Городской морг находился в подвальном помещении главного госпиталя Ванкувера. Генри подумал, что он был устроен по тому же принципу, что и склепы под храмами – чем глубже под землей, чем ниже температура, тем меньшая вероятность почувствовать запах гниения.

Фицрой никогда не любил больниц. Не из-за яркого освещения, которое было болезненным для его привыкших к темноте глаз, и даже не из-за вездесущего неприятного запаха лекарств.

Генри не выносил отчаяния, которым, словно дымом, окутана любая больница.

Им было пропитано все в коридорах и в палатах. Отчаяние исходило от пациентов, которые умирали, и от пациентов, которые боялись, что могут умереть. И даже то, что современная медицина достигла определенных успехов, не сильно меняло дело.

Хищники питаются слабыми. Беззащитными. Отчаявшимися.

Как только Фицрой переступил порог госпиталя, в нем проснулся голод, несмотря на то, что свой аппетит он уже утолил. Голод не на еду, голод на убийство. На убийство, потому что он, Генри, был хищником, а хищники имеют право. Имеют право убивать, потому что сами жертвы не возражают против этого. Как только за ним закрылась дверь больницы, он почувствовал, как инстинкт убийцы пытается взять вверх над его разумом. Усилием воли вампир взял себя в руки.

Он решил проникнуть в морг через отделение неотложной помощи, рассудив, что в том хаосе, который всегда царит в приемных отделениях крупных больниц, на него никто не обратит внимания. Рассудил-то он правильно, но запах крови, стоявший в переполненной приемной, едва снова не позволил его голоду выйти наружу. Воздух буквально пульсировал отчаянием, стоны больных отражались эхом в его голове, желание утолить голод было почти нестерпимым. Генри быстро отошел от дверей и направился в глубь здания.

Никто не пытался его остановить.

А те, кто случайно встречался с ним взглядом, быстро отворачивались.

Он сделал все возможное, чтобы как можно быстрее проскользнуть к первой попавшейся ему на пути лестнице. Здесь воздух был чище, но у него не было времени перевести дух.

Народные поверья, будто вампиры не отражаются в зеркалах, не имеют ничего общего с истиной. Еще как отражаются! И отлично фиксируются камерами наблюдения.

«Бывают моменты, – думал Фицрой, стремительно мчась вниз по лестнице, лишь тенью мелькая на мониторах службы безопасности, – когда я ненавижу этот век».

Преодолев два пролета, он открыл дверь, на которой висела табличка «ГОРОДСКОЙ МОРГ. ПАРКОВКА ВТОРОГО УРОВНЯ», и, облегченно вздохнув, шагнул в слабо освещенный коридор. Он успел подумать о том, что здесь вместо трех лампочек горят только две и объяснить подобный факт можно лишь дефицитом бюджета. В конце концов, пациентам здесь для прогулок не место, а те, кто работают в клинике, судя по всему, уже разошлись по домам. Что касается вампира, столь скупое освещение было ему только на руку. Коридор, ведущий в морг, и должен быть темным.

Все еще скаля зубы, но уже слегка успокоившись, Генри нашел незапертую дверь. Надев черные кожаные перчатки, он осторожно прошел сквозь приемную и наконец-то оказался в морге.

Здесь дышать ему было несравненно легче. Кровь в телах уже успела остыть, и мертвые не могли испытывать отчаяния.

Занятыми оказались только шесть холодильных камер. На пяти из них были написаны имена умерших, в шестой же находилось тело молодого человека с отрезанными кистями рук, выловленное в порту Ванкувера.

Лицо мертвеца было изуродовано, однако что послужило тому причиной – избиение перед смертью или удары о причал после нее, предположить было сложно. Несмотря на состояние трупа, Генри сразу опознал в нем призрака. Если бы у него даже и возникли какие-нибудь сомнения, татуировка синего цвета на правом плече – кинжал, с лезвия которого капает кровь, – явилась бы доказательством того, что вампир не ошибся.

Хотя вся информация об умерших должна храниться в компьютерном архиве, однако распечатки отчетов он нашел здесь, в шкафу, стоящем в приемной. Только бы у него хватило времени сверить пометку на ящике с названием файла, а затем воспользоваться копировальным аппаратом.

Но не успел Фицрой приступить к работе, как его чуткий слух уловил звон ключей.

Кевин Лэм быстро шагал, по коридору, нервно перебирая пальцами ключи от машины. Чертовски тяжелая смена! Единственное, чего ему сейчас хотелось, – это отправиться домой, сжевать что-нибудь без привкуса хлороформа и взглянуть, не показывают ли по ящику бейсбол. Вообще-то он не был особым фанатом этой игры, но после десятичасовой смены его мозг отказывался воспринимать что-либо более сложное, и любая другая передача была совершенно недоступной пониманию.

«В машине я буду в безопасности, меня уже не смогут позвать назад. Я смогу наконец поехать домой». Взгляд Лэма уже был сосредоточен на входе в гараж, и он сперва даже не обратил внимания на свет, который виднелся сквозь дверь приемной морга, и доносившиеся оттуда характерные звуки.

Но ведь в этот час в приемной морга быть никого не должно.

В запотевшее дверное стекло Лэм разглядеть ничего не смог.

«Кому это, черт подери, приспичило в такое время пользоваться ксероксом?»

Кевин взглянул в сторону стоянки и тяжело вздохнул. Если он вызовет охрану, то застрянет здесь надолго, даже в том случае, если тревога окажется ложной. И если выяснится, что в морге никого нет, над ним потом будет смеяться весь госпиталь.

«Взгляну лучше сам, открою дверь, включу свет, удостоверюсь, что у меня просто разыгралось воображение, и спокойно поеду домой».

Успокоив себя этой мыслью, Кевин Лэм решительно направился к двери морга.

Пока кто-то – судя по звуку шагов, это был мужчина – приближался к нему по коридору, Генри не один раз мог успеть найти себе убежище и спрятаться так, что ни один человек был бы не в состоянии его обнаружить. Но он даже не пожелал утруждать себя. В тот самый момент, когда человек появился в дверях и уже протянул руку, чтобы включить свет, Генри схватил его за полу зеленого халата, втащил в комнату и захлопнул дверь.

Голова уже просто шла кругом от голода – сначала присутствие Вики выбило его из колеи, а тут еще атмосфера отчаяния, царившая во всем здании, и этот запах крови... Самообладание оставило вампира, и он швырнул так некстати заглянувшего сюда санитара на стол.

Помещение было погружено почти в полный мрак, лишь слабо мерцала лампочка под потолком, да фосфорический свет шел от холодильных камер. В этом свете лицо, склонившегося над Кевином, имело странные, пугающие очертания. Лэму показалось, что он растворяется в темных бездонных глазах, безжалостно смотревших ему прямо в душу.

Холодный голос существа приказал ему молчать. Стальные пальцы сжали запястья, прикосновение их было одновременно и ледяным, и обжигающим. Сердце Кевина билось все быстрее. Дыхание участилось, перед глазами плясали огненные круги.

Сознание уже было готово оставить незадачливого санитара Внезапно склонившееся над ним существо произнесло: «И я еще обвинял ее в том, что она ведет себя как ребенок!» Когда же его лицо приблизилось к нему вплотную и голос приказал ему все забыть, Кевин Лэм с радостью ему подчинился.

* * *

Тони ушел сразу вслед за Фицроем. Селуччи она отправила спать где-то около двух часов. Все лампы в квартире были погашены, и сквозь отодвинутые шторы гостиную освещали лишь блики ночных огней.

Осторожно отложив в сторону ворох пришедших на имя покойной хозяйки квартиры писем, Вики села за стол красного дерева, положила перед собой чистый лист бумаги и принялась ждать Генри.

Вообще-то ему уже давно полагалось вернуться. Если, конечно, он хочет, чтобы она успела изучить его отчет до восхода солнца.

Когда Вики думала о том, чем займется по приходе Фицроя, все было в порядке.

Когда же она начинала думать о самом Генри, о его сущности, ее сразу же охватывала ярость.

Вампир!

Но ведь он всегда им был – и за последние годы ничего не изменилось.

Женщина яростно крутила в пальцах найденную в одном из ящиков стола тяжелую перьевую ручку, но раздражение не проходило.

"Ну хорошо. Я теперь не та, что была когда-то, но одновременно я все еще та, кем была раньше. Я смирилась со всеми ограничениями – с не очень-то большой радостью, – честно заставила себя признать Вики, – но все же я их приняла. Но я никогда не позволяла и никогда не позволю всем этим обстоятельствам диктовать мне, как себя вести и как жить. Я здесь для того, чтобы разобраться с этим непростым делом. И я не дам Генри мешать мне вести расследование так, как я этого хочу. Он мне не враг, и мы будем вести себя по-дружески в отношении друг к другу, даже если для этого мне придется разорвать его на клочки и выпить всю кровь, текущую в венах этого королевского ублюдка!"

Ручка с треском раскололась на две половинки.

– Черт!

Дыхание с хрипом вырывалось из ее груди. Вики с трудом сдерживалась, чтобы не швырнуть останки ручки о стену и не испачкать дорогущую обивку чернилами. Неимоверным усилием воли сдержав себя, женщина аккуратно положила разломанную ручку на письменный стол, но тут же внезапно вскочила, с яростью отбросив с дороги стул.

В затылке зазвучал тихий голос – он обратился к ней, осведомляясь, в чем дело, откуда это все взялось. Когда Вики прыгнула к двери, голод в ней почти пробудился. В зеркале прихожей мелькнули ее глаза, излучающие серебристый блеск.

Она уже схватилась за ручку двери, когда вдруг почувствовала, что за дверью в унисон ее собственному бьется еще чье-то сердце.

Генри!

Он в коридоре. За дверью.

Вампир!

Внезапно в ее памяти всплыли слова Селуччи, который частенько называл Фицроя писакой, кропающим незамысловатые любовные романчики.

Вики ухватилась за это воспоминание, чтобы вернуть свои инстинкты вампира на их законное место – в глубину души, в тень. Ее дыхание немного успокоилось, стук крови перестал громом отдаваться в ушах. Вампир не может делить свою территорию с другим себе подобным, но кто сказал, что такое положение дел имеет отношение к создателю дамских романов?

Как сказал Тони, все дело в том, с какой стороны подойти к проблеме.

«Умение правильно подходить к вопросу как-никак всегда являлось моим коньком».

Утвердившись в этой мысли, Вики решительно распахнула дверь и спросила:

– Где, черт подери, ты, хотелось бы мне знать, пропадал так долго?

При ее внезапном появлении Фицрой отпрянул, его глаза потемнели от ярости, рот зловеще оскалился.

– Не перегибай палку, Вики...

– Эй... – Она сделала неопределенный жест рукой: не то примирительный, не то показывающий полную готовность вцепиться ему в горло. – Я ведь просто задала вопрос. Не надо реагировать на это столь остро.

Как Вики ни старалась это скрыть, в словах ее прозвучал вызов. Когда их разделяла дверь, было легче. Теперь же, когда они стояли лицом к лицу, сдерживать свои инстинкты становилось все труднее.

– Послушай, Генри, ведь прошло уже много времени, и я начала волноваться. Вот и все.

– Что же заставило тебя так волноваться?

«Да то, что ты, я уверена, стареешь и становишься медлительным... Боже правый, ну что за ерунда мне в голову лезет!»

– Неважно, теперь все в порядке. Что тебе удалось обнаружить?

Загнать свои чувства внутрь для них обоих гораздо безопаснее, чем пытаться отвечать друг другу. Генри увидел охватившее женщину напряжение, также не ускользнуло от его внимания, что через несколько секунд ей удалось от него избавиться. Учитывая тот факт, что Вики столь недавно пребывала в ипостаси вампира, ее самообладание можно было счесть просто фантастичным. Фицрой почувствовал слабый укол зависти – с какой легкостью она берет себя в руки!

Буря эмоций бушевала в его душе, хотя внешне вампир оставался абсолютно спокойным.

– Я нашел тело, которое, скорее всего, принадлежало нашему призраку. Как ты и просила, я сделал копию заключения медэкспертизы и подробное описание трупа.

– Спасибо.

Женщина схватила желтую папку, которую протянул ей Генри, немного отступила, а затем захлопнула дверь. Она почувствовала, что тот на секунду задержался, а затем развернулся и пошел к себе. И только когда двери квартиры за ним захлопнулись, она прислонилась к стене. Противоречивые эмоции боролись в ее душе: прежние инстинкты велели ей отправиться за ним и наладить их отношения, новые же приказывали окончательно их разрушить.

Так она и стояла, прислонившись к двери, тяжело дыша, пока запах Генри не смешался с запахом сухих цветов и благовоний, стоявшим в квартире.

– Меня начинают приводить в бешенство эти мои вампирские замашки. Они мешают мне жить! Жутко мешают! – Вернувшись к письменному столу, она яростно швырнула папку на полированное дерево. – И я буду не я, если не справлюсь с этим...

Закончить фразу женщина не смогла, слова застряли у нее в горле. Ей не хотелось искушать судьбу, произнося даже мысленно что-то вроде: «...даже если это убьет меня!»

Со смертью шутки плохи.

Вернувшись к себе, Генри в одиночестве стоял у окна гостиной и смотрел на ночной город. Он потер виски: в них пульсировала кровь. Все могло быть и хуже – он думал, что все будет гораздо хуже. В самом деле, никто из них ни на кого не напал, да и беседовали они, можно сказать, почти что цивилизованно. Начинает казаться, будто Вики права во всем и с самого начала Похоже, даже самые старые традиции возможно нарушить.

В конце концов, койоты веками охотились в одиночку – и даже они научились охотиться стаями. Вампир улыбнулся уголком губ, так как вспомнил недавнюю газетную заметку на эту тему. В ней говорилось, что койоты повадились питаться домашними животными в одном из районов Ванкувера.

– С другой стороны, не очень-то это утешительное сравнение! – пробормотал он, обращаясь в темноту.

Сила Вики поразила его, ведь он не мог даже предположить такого – ее сила происходила не от того, что она была вампиром, нет, эта сила принадлежала ей как личности. Поборов вспышку зависти, Фицрой понял, что самообладание, внутренняя сила этой женщины могут развеять все его сомнения и опасения.

Перевернуть вековые традиции. Привести их затею к успеху. Сила Вики и ему придавала уверенности в себе.

Хотя ему все еще хотелось разорвать Вики на мелкие кусочки и вышвырнуть с собственной территории. Однако в первый раз за все это время Генри с удивлением осознал, что совершенно не стремится претворить это свое стремление в жизнь.

Надежда медленно росла в его сердце. И, заметно повеселевший, вампир отправился в душ, чтобы смыть с себя липкий запах больницы.

* * *

– Майк, просыпайся! Нам нужно кое-что обсудить, пока солнце еще не встало.

Только благодаря опыту общения с Селуччи ей удалось перевести его ответ: он пробормотал нечто вроде «я уже проснулся». Но так как глаза Майка были все еще закрыты, а дыхание оставалось без изменений, Вики позволила себе не поверить приятелю.

Селуччи возлежал на самой середине гигантской кровати. Он не хотел пользоваться чужим постельным бельем и поэтому разложил свой спальный мешок прямо на покрывале. Только вот забыл его застегнуть. Наклонившись над ним, Вики просунула руку в разъем спального мешка и слегка сжала самую интимную часть тела детектива.

– Господи боже! Вики! У тебя же пальцы холодные как лед!

Она только усмехнулась и быстро отскочила в сторону.

– Ну вот, теперь ты по-настоящему проснулся.

– Черт побери. – Он посмотрел на настенные часы. – Отлично! Половина пятого. Надеюсь, причина, по которой Ты меня разбудила, действительно того стоила. Очень надеюсь!

– Ты действительно слышал, что я сказала о том, что нам нужно поговорить?

– Я ведь сообщил тебе, что проснулся. – Селуччи смачно зевнул и подложил себе под плечи подушку. – Ну и в чем же дело?

– Ты ведь сам заявил, что это наше с тобой общее расследование. А подобное, знаешь ли, означает, что неплохо было бы его обсудить.

– Но ты могла просто оставить мне записку!

– И позволить тебе еще немного подрыхнуть? Как бы не так!

Она вытащила папку, села по-турецки и принялась читать вслух.

– Призрачный друг Генри был мужчиной, белым, лет двадцати – двадцати пяти, курильщиком. Смерть предположительно наступила в результате побоев, нанесенных жертве перед тем, как ее сбросили в воду. На последнем месяце жизни ему удалили почку, но не эта операция, как показывает вскрытие, стала причиной его смерти. Руки отсекли уже у мертвого тела. Чуть повыше запястья, предположительно топором. Тело его потом было обнаружено в гавани. – Вики мрачно изучала лежащие на ее коленях копии документов. – Поскольку на морозильной камере, где хранится его тело, отсутствует табличка с именем, напрашивается вывод, что полиция так и не смогла установить личность убитого. Следовательно, сейчас им следует действовать в трех направлениях.

Майк готов был поспорить, что полицейские Ванкувера многое дали бы, чтобы услышать, как какая-то баба указывает, как им следует поступить.

– Во-первых, полицейские должны вывесить фотографии этого человека в других госпиталях. Ведь вырезали же ему где-то почку. Может, кто-то из персонала или больных его опознает.

– Уверен, они об этом подумали. Мест, где делают такого рода операции, не так уж и много, – задумчиво пробурчал детектив.

– Ну, это как сказать. Смотря где они искали, – заметила Вики. – Парень мог находиться где угодно всего лишь за несколько часов, как приехал в Ванкувер и был убит. – Она с ехидной ухмылкой ткнула Селуччи папкой в грудь. – К счастью, мы знаем немного больше, чем копы. Когда тело вытащили из воды, на нем не было одежды. Однако Генри дал нам подробное описание призрака. И мы знаем, что на парне была футболка с логотипом местной музыкальной группы. Так что нам известно, откуда нужно начинать расследование.

– А тебе не кажется, что мы должны уведомить полицию о том, что парень из местных. Если ты еще не забыла, сокрытие важной информации от следствия карается законом.

– Я, конечно же, прекрасно об этом помню. Давай им все расскажем! – И Вики тут же изобразила предполагаемый разговор с полицейским участком. – Алле, алле! Отдел по расследованию убийств? Тот безрукий, ну Джон Доу, который сейчас лежит в морге, помните о таком? Так вот, он из местных. Откуда мне это известно? Да очень просто – его призрак является одному из моих друзей, он, знаете ли, вампир, и увидел на футболке умершего название местной музыкальной группы. – Женщина повесила воображаемую трубку и рявкнула: – Что, пройдет такое? То-то. К тому же рано или поздно и полиция должна выяснить происхождение татуировки на плече погибшего.

Она протянула Майку пачку фотографий, прилагавшихся к заключению о смерти.

Тот тяжело вздохнул, включил свет и с видом мученика принялся их рассматривать.

– Да, хорошо отделали парня, нечего сказать. Генри опознал его по татуировке?

– Я не уточняла.

В ее тоне слышалось предостережение, и Селуччи решил не развивать более тему Фицроя.

– Похоже на то, что его избила уличная шпана, – спокойно сказал он, возвращая ей фотографии. – Такие бьют насмерть. Ты говорила, что есть три вещи, которыми должна заняться полиция. Какая третья?

– Им следует проверить, не связано ли это убийство с преступными группировками.

– С чем?

– Почему, ты думаешь, они отсекли парню руки?

– Уверен, что отпечатки его пальчиков хранятся в архиве полиции.

– Но тогда там должна быть и его фотография.

– Может, они просто не смогли его опознать. – Майк еще раз разложил перед собой документы. – Не так-то просто для компьютера провести идентификацию лица, которое столь сильно изуродовано. Это может занять довольно много времени.

– А я думаю, что они отрубили ему руки, так как хотели их для чего-нибудь использовать.

– Отпечатки пальцев мертвеца?

– Возможно. Организованная преступность отлично вписывается в твою версию о подпольной торговле органами.

– С каких пор это стало моей версией? – запротестовал Селуччи. – Я просто пересказал тебе, о чем говорили на ток-шоу, и все!

– Майк, все сходится! В преступном мире никогда не упустят случая поживиться. А теперь подумай – тело убитого можно использовать сразу в нескольких целях. Во-первых, продавать органы богатеям, нуждающимся в трансплантации, во-вторых, его можно использовать еще и для того, чтобы на оружии оставлять отпечатки пальцев умершего. Прямая выгода! Теперь становится понятным, почему тело нашего призрака было найдено в порту. Руководство порта, скорее всего, заигрывает со своим профсоюзом, а у тех всегда были тесные связи с преступным миром.

– Ты еще скажи, что Джимми Хоффа не пропал, а просто перебрался в Ванкувер! – Селуччи отложил бумаги и раздраженно поправил упавшую ему на лоб прядь волос. – Ну ты и загнула, Вики!

– Хорошо, не будем зацикливаться на профсоюзах. Но повторяю, иногда самое простое решение – самое правильное!

– И ты думаешь, что это простое решение? – осведомился детектив нарочито спокойным тоном. – Только вот, если ты обратила внимание, у нас пока только одно тело. Не так уж и много можно на нем наварить.

– Вот именно! Нашли только одно тело. Объяснение напрашивается само собой: либо дело еще не набрало обороты, либо произошел какой-то сбой, и поэтому труп смогли обнаружить. Так или иначе, вряд ли кто-то затеял все это только ради одной почки.

– Если эта почка связана с убийством, то это не простое совпадение. Как раз на что-то подобное намекала девица, ведущая ток-шоу.

Вики будто и не слышала его слов.

– Все равно нужно хоть с чего-то начинать, так почему бы не попробовать раскрутить это направление? Завтра ночью я займусь версией организованного убийства. Думаю, стоит поискать среди эмигрантов из Азии, есть шансы, что в этом деле участвовало хотя бы несколько человек.

– К сожалению, мне тебя не переспорить...

– Да что ты говоришь! – насмешливо протянула Вики.

– ...но думаю, что, даже если твои предположения верны, этим делом должна заниматься полиция, а нам в него лучше не соваться. Вряд ли местным полицейским придется по душе вмешательство постороннего лица.

Заметив серебристый блеск в глазах подруги, он быстро добавил:

– Я хотел сказать: полицейского на отдыхе. Все равно, кому понравится, когда всякие там выскочки лезут не в свое дело и мешают расследованию?

– В другом случае я бы с тобой согласилась. – Заметив на лице Майка выражение явного недоверия, женщина нахмурилась. – Я бы действительно согласилась. Но призрак ясно дал нам понять, что именно Фицрой должен за него отомстить. У нас нет другого выхода, мы должны найти убийцу раньше полиции. Иначе Генри придется всю оставшуюся ему вечность играть в кошки-мышки со своим призрачным гостем.

– Я склоняюсь к тому, чтобы рискнуть, – проворчал детектив.

Мысль о том, что Генри Фицрой может навсегда остаться в безвыходном положении, вовсе не казалась ему такой уж пугающей.

– Почему, интересно, призраку так важно, чтобы именно Генри мстил за него?

– Черт побери, откуда я могу знать?

– В такую рань совершенно неохота заниматься спорами. – Селуччи с трудом подавил зевок. – Только вот придется. Скорее реки потекут вспять, чем я позволю нашему другу Фицрою вершить правосудие!

– Ты снова за старое? – сухо осведомилась Вики.

– Однажды это сошло ему с рук, что вовсе не дает ему права повторить подобное. – Внезапно Майк почувствовал укор совести – ведь раньше, в ситуациях, когда Генри участвовал в расследовании, он не раз оказывал им обоим помощь, которую без натяжки можно было бы назвать жизненно важной. Проблема в том, что вампир не чувствовал никакой разницы между собственно законом и справедливостью. Селуччи это не нравилось, видит Бог, совершенно не нравилось! Однако он не препятствовал Фицрою.

«Так где же, – подумал Майк, – проходит черта, за которую я ни при каких обстоятельствах не позволю ему заступить?»

Тяжело вздохнув, он взглянул на Вики, пытаясь угадать мысли подруги. Если бы она вышла на свет... Но женщина продолжала стоять в тени, лишь бледный овал лица слегка выделялся в сумраке комнаты.

– Полагаю, ты подготовила мне на нынешний день парочку поручений?

Она кивнула, одним пальцем теребя волосы на его груди.

– Я хочу, чтобы ты выяснил, почему ведущая ток-шоу считает, что речь идет о нелегальной торговле органами. На чем она строит свои предположения? Возможно, эта девица знает что-то важное для нас, а может быть, хотя бы просто слышала что-нибудь интересное...

– А ты не допускаешь, что она решила спросить об этом лишь в ходе интервью...

– Такая вероятность тоже существует. И если ты прав... – Вики легонько хлопнула его по груди, а он сделал вид, что удар сразил его почти что наповал. – Отсутствующая почка, возможно, является простым совпадением. Но все равно интересны причины, побудившие ее выдвинуть версию нелегальной трансплантации.

– А если причины заданного вопроса были больше связаны с рейтингом программы, нежели с реальными фактами?

– В таком случае придется проработать версию, связанную с преступными группировками.

Заметив блеск глаз подруги, Селуччи снова глубоко вздохнул.

– Предвкушаешь, готов поспорить, нечто чертовски захватывающее?

– Не будь смешным!

– Вики, врать ведь ты так и не научилась! – Потянувшись, он взял ее за руку. – Не забывай о том, что ты хоть и бессмертна, но не неуязвима!

Женщина наклонилась и прижалась к его губам. Какое-то время спустя она оторвалась от него только для того, чтобы произнести:

– Я буду осторожна, но только если ты признаешь, что моя теория имеет право на существование.

– Ты же знаешь – я многое могу понять.

После очередного поцелуя она пробормотала:

– Если бы ты не умел так хорошо лгать, то я, возможно, и поверила бы тебе!

Будильник прозвенел в 5:00, и Рональд Суонсон поспешил его отключить, тут же вспомнив, однако, что назойливому звону больше некого будить, кроме него самого. Откинувшись на подушки, он расправил едва заметную складку на простыне и принялся обдумывать предстоящий телефонный разговор.

Основная часть работы была проделана в течение последних нескольких месяцев. Вчера вечером его особо доверенные сотрудники проработали все малейшие детали. Сегодня утром сделка состоится!

Наверное, ему правильнее было бы держаться подальше от доноров, но иначе он не мог. Он привык быть в курсе дел своей компании, старался лично участвовать во всех мероприятиях. Такое отношение к работе и привело его к финансовому благосостоянию и успеху.

– Теперь уже поздно что-либо менять, – пробормотал он и, откинув одеяло, спустил ноги на пол. След его ног отпечатался на мягком роскошном ковре. Босиком он направился в ванную комнату. Перед тем как включить свет, по привычке закрыл за собой дверь.

В темной, теперь уже пустой спальне часы показывали 5:03.

* * *

– Тони? Это Майк Селуччи! Надеюсь, я тебя не разбудил?

Парень бросил сонный взгляд на часы, которые стояли на книжной полке, и с трудом сел в кровати.

– Вообще-то разбудили. Только восемь утра. А в чем дело?

– Только восемь, говоришь? – В голосе детектива он услышал привычную уже насмешку, вечно тот относится к нему как к несмышленышу какому-то. – Ты сегодня разве не работаешь?

– Работаю, но только с десяти! – Тони отчаянно зевнул и почесал за ухом. – У меня еще уйма времени.

– Отлично. Скажи-ка мне, по какому каналу вчера показывали ток-шоу?

– Ток-шоу? – переспросил юноша, явно не понимая, чего от него хочет собеседник.

– Да, ток-шоу, вчера вечером, которое показывали перед тем, как вернулся Генри. Патриция Чейни брала интервью у бизнесмена по фамилии Суонсон по поводу пересадки почек.

– А, вы об этом! – воскликнул, наконец-то начав просыпаться, Тони. – И что вам в нем понадобилось?

– По какому каналу оно шло?

– На какой кнопке?

– Скажи мне название канала, Тони!

Парень снова зевнул. Он вдруг понял, почему ему никогда особо не нравился детектив-сержант Селуччи.

– Передача вроде бы шла по «Общественному телеканалу». Чем я еще могу помочь? Вероятно, хотите, чтобы я организовал для вас какую-нибудь встречу?

– Нет, благодарю, пока не надо. Ты, главное, смотри во все глаза, замечай малейшие детали. Если последняя версия Вики верна и в Ванкувере существует организованная группировка, которая занимается торговлей органами, то... то по городу непременно должны ходить какие-нибудь слухи.

По тону детектива можно было понять, что сам он особо в это не верит.

– Наверняка. Да только сегодня я восемь часов проведу на работе. А в нашем магазине, скорее всего, ничего, кроме жалоб уродов, которых мы штрафуем за то, что они забывают перематывать пленку на начало, не услышишь.

– Но ты ведь должен сначала добраться дотуда, а затем будешь возвращаться домой. К тому же вряд ли откажешься от того, чтобы сходить пообедать. Вики говорит, что никто лучше тебя, Тони, не разбирается в уличных слухах.

Юноша что-то пробормотал, явно не протестуя против последнего замечания, щеки его горели.

– Извинись перед хозяевами квартиры, если я и их разбудил своим звонком.

Повесив трубку, Тони потянулся. Эх, и почему он не может стереть некоторые фрагменты своей памяти, как стирает зачастую старые записи с видеокассет? Много времени прошло с тех пор, как он шлялся на улицах, но с прошлыми привычками расставаться тяжело... «Стоит кому-нибудь погладить меня по головке, и вот я уже размяк и виляю хвостом, как безмозглая собачонка!» – При этой невеселой мысли парень тяжело вздохнул. С кухни доносился запах свежезаваренного кофе, и он решил, что так как Джерри, а может, Джон, уже на кухне, спать уже не имеет смысла. Натянув футболку, он вдруг подумал о том, как приятно будет позавтракать в хорошей компании.

Особенно когда никто при этом не пытается позавтракать тобой.

* * *

Редакция «Общественного телеканала» размещалась в подвале трехэтажного дома с высокой крышей на углу Десятой авеню и Юкон-стрит. Как раз по соседству с мэрией. Подобное положение вещей показалось Селуччи закономерным, поскольку большинство передач этого канала так или иначе касалось работы городского правительства. Размышляя об этом, он медленно ехал вдоль здания в поисках места для парковки.

– Чем ближе к источнику информации... – Внезапно мирный ход мыслей детектива был нарушен. – Чертов сукин сын! – сквозь зубы прошипел он, когда неизвестно откуда выскочившая машина заняла единственное свободное парковочное место. Как он успел заметить, ванкуверские водители далеко не всегда придерживались стиля езды камикадзе, как правило, они едва тащились по дороге. Хотя Майк ужасно этого не любил, ему пришлось оставить свой фургон на муниципальной стоянке, утешаясь мыслью, что оплачивать квитанцию будет не он, а Генри.

Девять ступенек вниз по лестнице – и вот он уже в приемной «Общественного телеканала». Стены помещения были выкрашены в нейтральные кремовые тона. Повсюду развешены рекламные материалы, плакаты, газетные вырезки... За столом сидела секретарша, разговаривавшая по телефону. Ее светлые волосы были собраны на затылке в пучок, из которого, как иглы дикобраза, торчали четыре карандаша. Пятым она что-то быстро записывала. У детектива немедленно возникло ощущение, что вот-вот разразится скандал.

Собеседник девушки, казалось, с каждой секундой становился все более и более грубым. Селуччи восхищенно посмотрел на секретаршу: ее самообладание вызывало уважение.

– Итак, вы утверждаете, что у советника не найдется времени для интервью до окончания летней сессии правительства? – Она несколько раз перечеркнула свои записи. – Но после ее окончания нам уже не о чем будет с ним беседовать. Да, я буду очень благодарна, если вы мне перезвоните. – Девушка резко повесила трубку. – Двуличная, угодливая свинья, – вполголоса процедила она.

Затем, немного успокоившись, посмотрела на Майка и приветливо ему улыбнулась:

– Надеюсь, вас не затруднит забыть то, что вы только что услышали?

Детектив улыбнулся ей в ответ одной из своих самых дружелюбных улыбок:

– Простите, не понимаю, о чем идет речь. Я вообще ничего не слышал.

– Вы очень любезны. Итак, чем я могу быть вам полезна?

– Мне нужно поговорить с Патрицией Чейни.

Увидев, как меняется выражение лица секретарши, он быстро добавил:

– Меня зовут Майк Селуччи. Я вам звонил.

– Ах да, верно. Она говорила, что вы должны прийти. – Девушка поднялась и протянула ему руку. – Я Аманда Бетанкур, ее продюсер.

Ее пожатие напоминало пожатие Вики. Вернее, то, каким оно было до тех пор, пока пальцы его подруги не стали в состоянии необратимо расплющить чужую ладонь.

– А что, продюсеры часто работают в приемных?

– Почему, собственно, это вас так удивляет? Над нашим бюджетом можно долго смеяться, но я обычно горько плачу. Помимо руководства каналом вечером мне приходится выполнять обязанности уборщицы. Пройдемте со мной.

Девушка направилась к дальней двери. Карандаши подрагивали в такт ее походки. На двери висело всего два листка бумаги – удивительное обстоятельство, если учесть, что все стены в комнате были буквально ими залеплены. На верхнем листке было написано: «Если секретаря нет, нажмите кнопку вызова». А прямо под этой надписью красовалась другая, написанная большими бледно-зелеными буквами на темно-зеленом фоне: «ЗВОНОК НЕ РАБОТАЕТ. ПОЖАЛУЙСТА, СТУЧИТЕ».

– У нас больше дел ближе к вечеру, – объяснила Аманда, ведя Майка за собой по длинному пустому коридору. – Утром по нашему каналу показывают образовательные программы, так что до полудня мы обходимся минимумом персонала. – Она одарила его кривой улыбкой. – Да и вечером у нас не слишком-то людно.

– Однако, как я понимаю, мисс Чейни приходит одной из первых.

– Верно, и уходит тоже позже всех. Наша маленькая Патриция, когда вырастет, мечтает переплюнуть Геральдо Риверу.

– А вы приходите на работу...

– Я всегда здесь. – Она остановилась перед не имеющей таблички железной дверью и, внезапно понизив голос, произнесла: – Вы, наверное, весьма настойчивый человек, раз смогли уговорить Патрицию поговорить с вами в это время дня. Глядя на вас, я не сомневаюсь, что вы и без моей помощи справитесь с мисс Чейни, но все-таки хочу предупредить о некоторых вещах. Просто для очистки совести. Во-первых, если она предложит вам называть ее Патрицией, не вздумайте называть ее как-нибудь иначе. Патриция, и ни в коем случае – Пэт. Во-вторых, она не забудет ни единого вашего слова. Если полученная от вас информация покажется ей полезной, она без малейших сомнений воспользуется ею. И в-третьих, если ей захочется вас как-нибудь использовать, она это сделает. А вот последний совет: не давайте ей сосредоточить на вас внимание, не стойте на месте, все время двигайтесь.

Девушка постучала в дверь и отошла в сторону, чтобы Селуччи мог войти.

– Я начинаю жалеть, что не взял с собою пистолет! – пробормотал он, берясь за ручку двери.

– Ампула цианистого калия пригодилась бы вам куда больше. – Аманда жизнерадостно улыбнулась. – Так что помните: не дайте Патриции сосредоточиться на вас, постоянно перемещайтесь с места на место.

Селуччи сделал глубокий вдох и отворил дверь. Он услышал, как за его спиной Аманда Бетанкур напевает: «Полетела головушка с удалого молодца»... Дверь с тяжелым стуком захлопнулась. Воцарилась зловещая тишина. Из коридора не доносилось ни единого звука «Интересно, – пронеслось в голове Майка, – кто-нибудь услышит, если я буду звать на помощь?»

Комната, куда он попал, представляла собой вытянутый прямоугольник, перегороженный шкафами так, что получалось два отдельных рабочих закутка, причем один из них был значительно меньше другого и без единого окна. Селуччи постарался придать своему лицу уверенное выражение и направился к большему из «кабинетов».

Работавшая за компьютером женщина никак не отреагировала на его появление. Даже не взглянула в его сторону, хотя наверняка слышала и стук в дверь, и шаги. Казалось, она настолько поглощена работой, что обращать внимание на какого-то там посетителя для нее непозволительная роскошь. Обидно даже. Но, проработав столько лет в полиции, Майк перестал обращать внимание на мелкие уколы самолюбию, если только, конечно, они не сопровождались насилием в его адрес.

Он с интересом огляделся по сторонам.

Книжные шкафы не только разделяли комнату на две части, но и стояли вдоль стен и даже вблизи окна. Все они были забиты книгами, видеокассетами, за стеклом виднелись многочисленные фотографии в рамках.

Патриция Чейни, которой что-то передает мэр Ванкувера Патриция Чейни, принимающая поздравления от ныне здравствующего премьер-министра Британской Колумбии. На одной из фотографий рядом с ней стоял свирепого вида мужчина, в котором Селуччи узнал скандально известного борца против абортов. Этот человек недрогнувшей рукой всадил в пожилого гинеколога пулю только потому, что в обязанности последнего входило выполнять такие операции в одной из городских больниц. И хотя мисс Чейни и улыбалась рядом с ним на фотографии, на лице ее застыло выражение гадливости и презрения.

Сержант Селуччи всегда придерживался мнения, что преступникам не нужно уделять столь пристальное внимание в прессе. Никаких интервью, никаких посвященных этой теме телепередач. Никаких! Тогда работа правоохранительных органов стала бы куда легче. Да и мир был бы лучше... Детектива всегда удивляло, почему преступникам уделяют куда более пристальное внимание, чем пострадавшим, которые действительно нуждаются в заботе и защите.

– Вы Майк Селуччи. – Когда он обернулся на ее голос, женщина одним движением руки распустила связанные перед этим в хвост иссиня-черные волосы и, перед тем как он успел хоть что-нибудь сказать, продолжила: – Вы хотели поговорить со мной о вчерашнем ток-шоу?

По тону мисс Чейни было ясно, что она совершенно не собирается попусту тратить свое время.

Приглядевшись к ней повнимательнее, Селуччи обнаружил то, что камеры старательно пытались скрыть: она была совсем молода Видно, только что из университета На экране телевизора Патриция Чейни выглядела куда старше. Молодая, талантливая, амбициозная, и уже смертельно утомленная этим старым скучным миром.

И очень похожа на Вики тех времен, когда они впервые встретились.

«Я везде побывала. Весьма многое совершила. И не раз успела обжечься».

– Как я вам уже говорил по телефону, мисс Чейни, у меня есть друг. И он хочет знать, почему вы уверены в том, что между телом молодого человека, найденным в порту, и нелегальной торговлей органами имеется какая-то связь.

– А я вам, помнится, на это ответила, что хотела бы знать, по какой причине ваш друг этим интересуется.

– Он разделяет ваше мнение по поводу этого убийства.

– Ну, тогда ваш друг единственный в этом городе, кто думает так же, как и я. Вы вот, например, с этой версией не согласны.

Майк пожал плечами так, что этот жест ничем не выдал его отношения к данной проблеме.

– Я стараюсь всегда подходить ко всему разумно.

– Разумно? – Тон женщины балансировал на грани насмешки. – Так почему же ваш друг не желает лично пообщаться со мной? Зачем было посылать вас?

– Она сейчас занята.

– Занята, – повторила, прищурившись, Патриция Чейни. Откинувшись в кресле, она принялась откровенно изучать собеседника, после чего слегка нахмурила свои великолепные, цвета эбенового дерева, брови. – Вы ведь не из местной полиции?

Селуччи удивленно посмотрел на нее, тут же пожалев, что сообщил ей свое настоящее имя.

– А почему вы решили, что я как-то связан с полицией?

– Ну, во-первых, вы очень уж внимательно все вокруг рассматриваете. Во-вторых, несмотря на то что вы прекрасно одеты, можно предположить, что у вас под мышкой найдется место для оружия. И в третьих, по телефону вы разговаривали как типичный представитель закона: приказным тоном. В-четвертых, вы не из местной полиции. – В ее глазах появилось хищное выражение. – Из федеральной, я не ошиблась? Значит, история куда сложнее, чем я думала. Может быть, даже из Интерпола?

Видно, амбиции у этой молоденькой женщины были серьезные. А если Тони прав, и мисс Чейни гоняется за скандальными сюжетами, чтобы заполучить местечко на национальном канале? В самом деле, почему выбор пал на эту тему? Майк этого понять не мог.

– Я скажу вам то, что хочет знать ваш друг, – продолжала Патриция, слегка наклонившись, глаза ее по-прежнему сверкали хищным блеском, – только в том случае, если получу эксклюзивные права на освещение этого дела в прессе.

Селуччи вздохнул.

– Видите ли, мисс Чейни... Пока что материалов для какого-либо дела у нас маловато.

– Эксклюзивные права, – повторила женщина безапелляционным тоном.

Майк знал, когда лучше не упорствовать и уступить. К тому же это ему ничего не стоило. Вероятность того, что версия Вики окажется верной, минимальна. Ну, столь же мала, например, как и то, что Генри Фицрой может выиграть главную награду в каком-нибудь конкурсе в области художественной литературы.

– Хорошо. История ваша. – И, предостерегающе помахав пальцем, добавил: – Если во всем этом есть хоть какая-нибудь история.

Патриция Чейни кивнула.

– Итак, вы хотите знать, почему я думаю, что именно пропавшая почка и стала истинной причиной смерти юноши? Все очень просто. Множество людей нуждаются в трансплантатах. Узнать их имена легко, так как большинство больных стоят в официальной очереди на органы, пользуются аппаратом «искусственная почка», а значит, вносятся в специальные базы данных в ожидании, выпадет ли им счастливый билет. Так что покупателя найти не так уж и трудно.

– Секундочку! – жестом остановил журналистку Майк. – Вы сказали – покупателя?

– Нелегальная торговля органами, невзирая на объяснения моего вчерашнего собеседника, должна быть более чем выгодным делом, мистер Селуччи. И, принимая во внимание все эти инфекции, параличи, сердечные приступы, перитониты, я думаю, что лучшими клиентами для тех, кто ею занимается, являются находящиеся на диализе. Уверена, они в состоянии найти людей, желающих заплатить кучу баксов, чтобы получить донорскую почку. Более того, почки – это орган, приживающийся успешнее остальных, то есть здесь можно дать почти полную гарантию. Именно поэтому они используют почки, а не сердце, или легкие, или роговую оболочку глаза, или любой другой орган, в которых также безумно нуждаются больные. К тому же у убитого была удалена левая почка – именно ее чаще всего и используют при трансплантации. Операция по пересадке почки не так уж сложна. Из чего, опять же вопреки словам Суонсона, следует, что можно найти врачей, которые согласились бы нелегально работать на преступный мир.

– Насколько я понимаю, существуют две совершенно разные компьютерные базы данных. Мне кажется, что поиск не так уж и прост.

– Мистер Селуччи, ведь на дворе все-таки девяностые! Двенадцатилетние хакеры ежедневно взламывают системы компьютерной безопасности по всему миру.

Она была права. К сожалению.

– Но ведь в газете писали, что причиной гибели не являлась удаленная почка. Более того, к моменту своей смерти этот человек уже полностью оправился после операции.

Патриция Чейни постучала по столу карандашом.

– А что вы думаете по этому поводу?

– Меня интересует, почему после удаления почки ему не дали умереть на операционном столе.

– Причина, на мой взгляд, такова. Преступники хотели удостовериться, что его почка приживется в теле нового владельца. Если бы возникли какие-то осложнения, у них была бы запасная, и они могли бы попытаться пересадить реципиенту еще одну почку.

– Но зачем же отсекать руки?

– Из-за отпечатков пальцев, конечно же. – В тоне журналистки зазвучало раздражение. Казалось, ей так и хочется сказать: не надо прикидываться дурачком, меня не проведешь. – Без них полиции гораздо сложнее опознать личность погибшего. Это затрудняет расследование, а значит, те кто занимаются этой нелегальной деятельностью, могут какое-то время спать спокойно.

– А как с этим делом связан мистер Суонсон?

– Он является одним из влиятельнейших представителей Общества по трансплантации органов. Я хотела, чтобы хоть кто-то из его руководства признал, что возможность нелегальной торговли органами существует.

У мисс Чейни всегда был наготове ответ, но сама она далеко не всегда отвечала на поставленные вопросы. С каждой минутой эта амбициозная девчонка все больше и больше напоминала детективу Вики.

– Ну и?..

Она слегка наклонилась вперед, от волнения даже приоткрыв слегка рот.

– И я пришла к выводу, что он мне не нравится. Перед тем как брать у него интервью, я навела кое-какие справки. Мало того что Суонсон сказочно богат, так у него еще и ни одной вредной привычки не оказалось. Ни единой! Он очень много работает, кучу денег отдает на благотворительность...

– А что, по-вашему, богатеи не могут быть милыми работящими людьми?

– Не в наше время. Я же не говорю, что он занимается подпольной торговлей органами! Однако, выражаясь вашим полицейским языком, у него имеются как мотив, так и возможности. – Считая, Патриция Чейни по очереди загибала пальцы: – Его жена скончалась от почечной недостаточности, так и не дождавшись трансплантата. У него денег побольше, чем в бюджете у далеко не самой бедной страны. С такими деньгами возможно очень многое.

– Однако он, как мне показалось, считает, что торговля подпольными трансплантатами невозможна. Его аргументы выглядели весьма убедительными.

Журналистка откинулась на стуле.

– А я так не считаю. К тому же он, представьте себе, недавно основал частную клинику, в которой содержатся больные на последней стадии болезни почек. И все они ждут трансплантатов.

Селуччи подумал, что любой, кто не понравится этой милой девочке, рискует крайне многим.

– Любопытная информация, – произнес он вслух. – Насколько я понимаю, полиция не согласна с вашей версией произошедшего?

Патриция Чейни презрительно усмехнулась.

– Полиция не нашла ничего лучше, чем обвинить меня в желании раздуть скандал ради собственной выгоды.

«И как это они решились прийти к такому выводу?» – сам себе задал вопрос Майк.

– У вас тьма предположений, мисс Чейни, но никаких фактов.

– А ваша подруга, что, располагает какими-то фактами?

Детектив едва заметно улыбнулся – эта девчонка за словом в карман не полезет!

– Нет, тоже только предположениями. Но она согласна с вами, что нужно с чего-то начинать. Спасибо вам за то, что уделили мне время. – И, протянув на прощание руку, добавил: – Когда мы будем располагать фактами, непременно сообщим вам об этом.

Рукопожатие ее маленькой ладошки, полностью исчезнувшей в руке Селуччи, было крепким, как у мужчины. Патриция Чейни встала, и оказалось, что она гораздо ниже, чем можно было подумать, общаясь с ней. Улыбка женщины и блеск ее белоснежных зубов совершенно некстати напомнили Майку, что не все, кого он встречал за последние несколько лет, оказались в конечном счете людьми.

– Любопытно, что вам удастся разузнать.

Мисс Чейни продолжала мило улыбаться, однако в голосе ее ясно чувствовалось предостережение. «Если попробуешь меня надуть, потом не раз горько об этом пожалеешь».

Селуччи чувствовал, что не может оставить без внимания подобный выпад, но он всегда приходил в смущение в присутствии невысоких женщин и поэтому предпочел как можно быстрее ретироваться. Только когда за ним закрылась тяжелая дверь кабинета, детектив вздохнул с облегчением. Все, кажется, спасен.

Несколько минут спустя он уже ехал в своем фургоне и анализировал факты, которые имелись у них в наличии.

Итак, в порту обнаружено безымянное тело, из которого хирургическим путем удалена левая почка.

Патриция Чейни считает, что эта смерть, возможно, связана с нелегальной торговлей трансплантатами. Что ж, все может быть. Даже если она и ошибается насчет Суонсона и тот вовсе ни при чем.

В преступном мире и раньше занимались тем, чтобы затруднить идентификацию отпечатков пальцев убитых, так что отрезанные кисти рук трупа не являются чем-то таким уж удивительным. Вики права, утверждая, что мафия всегда ищет новые способы наживы. К тому же Селуччи куда как легче было представить, что торговлей трансплантатами занимаются отъявленные преступники, на совести которых не одна смерть. В то, что респектабельный и уважаемый в обществе бизнесмен занят продажей органов, как будто это просто краденые радиоприемники, верилось с трудом.

Патриция Чейни утверждала, что желающих приобрести почки найти несложно.

Селуччи опустил голову на руль и на секунду закрыл глаза. «Прекрасно, теперь уже и я начинаю верить во все это...»