Цикл “Хроники крови”

1. Цена крови / Blood Price (1991)

2. След крови / Blood Trail (1992)

3. Проклятие крови / Blood Lines (1992)

4. Договор крови / Blood Pact (1993)

5. Долг крови / Blood Debt (1997)

+ Бонус:

Мстительный дух озера Непикеа / The Vengeful Spirit of Lake Nepeakea (1999) (Рассказ)

Таня

Хафф

Цена крови

Жители Торонто охвачены ужасом. Один за другим на улицах ночного города исчезают люди, а позже полиция находит их обескровленные тела.

Пытаясь раскрыть тайну серии загадочных убийств, частный детектив Вики Нельсон и ее давний напарник Майк Селуччи обращаются за помощью к Генри Фицрою. Только он, незаконный сын короля Генриха VIII, вампир, в течение столетий отнимавший жизнь у людей во имя продолжения собственного существования, может пролить свет на необъяснимые события.

С благодарностью Джону, который с самого начала проявлял чудеса терпения, стойко переносил шквал телефонных звонков, выполнял множество моих поручений и с пониманием относился ко всем бытовым неудобствам.

1

Иэн поглубже засунул в карманы окоченевшие руки и хмуро оглядел пустую платформу станции метро. Настроение у него было паршивое, и он не понимал, какого дьявола согласился встретиться с Эйлин у нее дома. Учитывая все обстоятельства, лучше бы им повидаться на нейтральной территории. Он перевел насупленный взгляд на электронные часы, подвешенные к потолку. 00:17. Тринадцать минут уйдет, чтобы добраться отсюда, с «Эглинтон Уэст», до станции «Уилсон», после чего еще три квартала бежать до дома Эйлин. Нет, не успеть.

«Я обязательно опоздаю. Она опять обидится. Черта с два тогда мы помиримся». Иэн вздохнул. А ведь пришлось битый час уламывать подругу по телефону, чтобы она согласилась на встречу. Отношения с Эйлин поддерживать нелегко, зато уж скука ему никак не грозила. Боже, ну и характерец у этой девчонки… с ней чувствуешь себя, как на пороховой бочке, но это стоит того. Его губы невольно скривились в улыбке, а через секунду он уже улыбался от уха до уха Эйлин хоть и малышка — росту в ней каких-нибудь пять футов два дюйма, — но энергии ей не занимать.

Он снова бросил взгляд на часы.

Куда, черт возьми, подевался поезд?

00:20.

«Жду тебя не позже половины первого, или можешь вообще не приходить», — сказала Эйлин, совершенно не учитывая, что по воскресеньям комиссия общественного транспорта Торонто, вездесущего ОТТ, катастрофически урезает количество поездов, так что в этот час ему еще здорово повезет, если он попадет на последний из них.

Однако во всем есть и положительные стороны: когда он в конце концов доберется донее, то, принимая во внимание позднее время и тот факт, что занятия на следующий день у обоих начинаются в восемь, ему придется остаться на ночь. Он вздохнул. Если, конечно, Эйлин впустит его на порог.

Иэн побрел в конец платформы и заглянул в туннель. Огоньков не было видно, но в лицо пахнуло ветром, а это обычно означает, что поезд недалеко. Молодой человек закашлялся и отвернулся. Судя по запаху, там кто-то умер; воняло так же, как у них в коттедже, когда мышь застряла между стенными перегородками и сгнила там.

— Да не мышь, а слон какой-то, — буркнул Иэн и потер нос кулаком.

Зловоние проникло в легкие, он снова закашлялся. Странные вещи порой вытворяет сознание: теперь, когда он разобрался, чем пахнет, зловоние отчего-то становилось сильнее.

А затем он услышал из темноты туннеля звук чьих-то шагов. Тяжелая неторопливая поступь: совсем не так парень — рабочая косточка после сверхурочных спешит на последний поезд или какой-нибудь бродяга неверным шагом добирается до платформы, где безопасно. Кто-то намеренно подбирался к нему сзади.

Иэн упивался внезапным ужасом, заставившим сердце стучать быстрее и перехватившим дыхание в горле. Он отлично знал, что стоит ему повернуться и взглянуть назад, как всему сразу найдется весьма прозаическое объяснение, поэтому замер, наслаждаясь неизвестным, пока оно остается таковым, в восторге от адреналина, обострявшего чувства и превращавшего секунды в часы.

Молодой человек не оборачивался, пока шаги доносились с цементных ступеней лестницы, ведущей на платформу.

А потом стало слишком поздно.

Времени у него осталось только на то, чтобы вскрикнуть.

*

Спрятав подбородок в воротник пальто — хотя наступил апрель, весной и не пахло, было по-прежнему сыро и холодно, — Вики Нельсон вышла из автобуса и спустилась в метро.

— Это была катастрофа, — пробормотала она вслух.

Пожилой господин, вышедший из автобуса следом за ней, издал вопросительный возглас.

Она посмотрела невидящим взглядом в его сторону и ускорила шаг. «Значит, я не только „никудышная компания, слишком нервная и напряженная“, но к тому же и разговариваю сама с собой». Вики вздохнула. Лоуренс был симпатягой, но не в ее вкусе. И вообще, с тех пор, как восемь месяцев тому назад она покинула ряды полиции, ни разу не встретила мужчину, который пришелся бы ей по вкусу. «Мне следовало бы догадаться, что так и случится, когда я согласилась пойти на свидание с мужчиной гораздо симпатичнее меня. Сама не понимаю, зачем только я приняла приглашение…»

Тут Вики слегка покривила душой: на приглашение она согласилась потому, что ей было одиноко. Она знала это, но не собиралась признаваться даже самой себе.

Женщина успела спуститься до половины лестницы южной платформы, когда услышала крик. Или, скорее, его отзвук — отчаянный вопль оборвался на верхней ноте. Одним прыжком она оказалась на первой площадке, откуда частично были видны сквозь стекло обе платформы, однако где случилась беда, оставалось неясно. Южное направление было ближе.

Прыгая через две-три ступени, она громко закричала:

— Немедленно вызывайте полицию!

Даже если ее мало кто услышит, этот вопль, возможно, вспугнет злоумышленника.

За девять лет службы в полиции Вики Нельсон ни разу не пришлось использовать оружие. Теперь бы пистолет очень ей пригодился. За девять лет службы в полиции она никогда не слышала, чтобы так кричали.

«Ты что, черт возьми, надумала делать? — верещало ее рациональное подсознание. — У тебя нет ни оружия, ни прикрытия! Ты даже не представляешь, что там внизу происходит! Ушла из полиции каких-то восемь месяцев назад и уже успела забыть все, чему тебя там научили! Что и кому ты пытаешься доказать?»

Не обращая внимания на внутренний голос, Вики продолжала спускаться. Возможно, она действительно пыталась что-то доказать. Кому какое дело!

Когда она ворвалась на платформу, то сразу поняла, что ошиблась, и на секунду даже обрадовалась этому.

На оранжевом кафеле противоположной стены хорошо был виден широкий веер кровавых брызг. На полу под стеной лежал с изувеченным горлом молодой человек. Нет. Труп молодого человека.

Недавно съеденный обед поднялся к горлу, но, как бывалый полицейский, Вики справилась с тошнотой.

Ветер в туннеле начал нарастать, и она услышала шум приближающегося поезда северной ветки. Он был уже близко.

«Боже милосердный, только этого не хватало». Правда, сейчас первый час ночи, да еще воскресенье. В такое время, вполне возможно, поезд окажется полупустым, а если кто из него и выйдет, то вряд ли заметит в дальнем конце платформы труп и забрызганную кровью стену. Однако, по закону подлости, из последнего вагона могла вывалить ватага подростков или какая-нибудь старушка-сердечница — и их глазам предстанет свеженький труп с остекленевшими глазами и раскрытым в немом крике ртом.

Оставался один выход.

Рев поезда заполнил станцию, когда Вики под стук собственного сердца и адреналиновый звон в ушах спрыгнула на рельсы. Деревянный настил через рельсы находился слишком далеко, почти в самом центре платформы, между бетонными колоннами, поэтому она прыгнула, стараясь не думать, сколько миллиардов электронов переносится по этим штуковинам, способным обратить ее в обугленный остов. Секунду она раскачивалась на краю шпалы, проклиная свое длинное пальто и жалея, что не надела куртку, а затем, понимая, что поступает очень глупо, посмотрела в сторону приближающегося поезда.

«Когда он успел подъехать так близко?» Свет фар слепил, грохот оглушал. Вики замерла, окаменев на месте, хотя и ясно сознавала, что если и дальше будет медлить, то свалится на рельсы и металлические колеса чудища разрежут ее на кусочки.

Тут что-то мелькнуло в туннеле северной ветки. Она почти ничего не разглядела, только черное пятно размером с человека, закрывшее на мгновение луч от фары, зато это вывело ее из оцепенения, и она продолжила свой путь.

Под ногами хрустел шлак, звенел металл, а потом она положила руки на край платформы и подтянулась. Мир заполнился шумом и светом, и что-то легко коснулось ее подошв.

Руки тут же стали липкими от крови, но это была чужая кровь, а все другое не имело значения. Поезд еще не остановился, когда Вики набросила пальто на труп, выхватив из кармана удостоверение личности.

Инспектор поезда высунул голову из дверей.

Вики щелкнула кожаными корочками в его сторону и гаркнула:

— Закрывайте двери! Живо!

Двери, не успев как следует открыться, тут же захлопнулись.

Она перевела дух и, когда вновь появилась голова инспектора, принялась четко отдавать распоряжения:

— Пусть машинист свяжется по радио с полицией. Он должен сказать «десять тридцать три…» не важно, что это значит! — Перехватив вопрос в глазах мужчины, продолжила: — Там поймут! И пусть не забудет сообщить, где мы находимся. — В чрезвычайных обстоятельствах люди совершают и более глупые вещи.

Когда инспектор нырнул обратно в вагон, Вики со вздохом взглянула на обложку своего удостоверения и поправила на носу очки запачканным кровью пальцем. Удостоверение частного детектива в данном случае абсолютно не имело никакого веса, впрочем, люди реагируют на видимость авторитета, а не на мандат.

Она отошла от тела чуть дальше, поскольку на близком расстоянии запах крови и мочи — спереди на джинсах парня было мокрое пятно — легко перебивал все остальные запахи подземки. В окне ближайшего вагона замаячила любопытная физиономия. Вики скорчила страшную гримасу, и пассажир поспешно уселся на место.

Не прошло и трех минут, как с улицы донесся слабый вой сирены. Вики приободрилась. Это были самые длинные три минуты в ее жизни.

Она провела их в размышлениях, сопоставляя расположение трупа и брызг крови, после чего пришла к выводу, что все это ей не нравится.

Ни одно известное ей существо не могло нанести один-единственный удар настолько сильный, что плоть разорвалась, как салфетка, и настолько быстрый, что жертва даже не успела оказать сопротивление. Ни одно. Но именно так все и произошло.

А теперь это существо находится в туннеле.

Вики обернулась, вглядываясь в темноту за последним вагоном. Волосы у нее на затылке встали дыбом. Что прячется в этой тьме? По ее коже бегали мурашки, но не только от холода. Она никогда не считала себя чересчур впечатлительной девицей, к тому же знала, что след убийцы давным-давно простыл, но

что-то

тем не менее затаилось в том туннеле.

Четкий шаг полицейских ботинок по плиточному полу заставил ее обернуться и вытянуть вперед руки. Полицейским, вызванным к месту убийства, прощаются чересчур поспешные выводы, если они видят кого-то в крови возле трупа.

Первые минуты ситуация отличалась некоторой хаотичностью, но, к счастью, четверо из шести констеблей слышали о «Победе» Нельсон и после извинений не мешкая приступили к работе.

— …Набросила пальто на тело, велела машинисту вызвать полицию, а потом ждала вас. — Вики смотрела, как полицейский констебль Уэст что-то лихорадочно строчит в своем блокноте, и подавила улыбку. Она еще помнила те времена, когда сама была такой вот молодой и ретивой. Почти такой. Когда констебль поднял на нее глаза, она кивнула в сторону трупа и спросила: — Хотите взглянуть?

— Нет! — И тут же робко добавил: — То есть нам не следует ничего трогать до приезда людей из убойного отдела.

У Вики все сжалось внутри, и она совсем сникла. Она забыла, что больше не у дел. Забыла, что теперь она только свидетель, первый человек, оказавшийся на месте преступления, и то лишь по собственной глупости. Прибытие полицейских напомнило ей старые времена, но убойный отдел… она ведь служила там, а теперь не служит. Вики поправила очки на переносице тыльной стороной запястья.

Констебль Уэст, пойманный на том, что пялится на нее во все глаза, смущенно потупился.

— Думаю, никто не станет возражать, если вы сотрете кровь с пальцев.

— Благодарю вас. — Вики выдавила из себя улыбку, но проигнорировала невысказанный вопрос. Хорошо она видит или плохо — никого не касается, кроме нее самой. И пусть сплетники в полиции вновь пожуют старую жвачку. — Не могли бы вы достать из моей сумки пару салфеток…

Молодой констебль боязливо погрузил руку в огромную черную кожаную сумку и, видимо, испытал облегчение, когда вынул салфетки, не лишившись одного-двух пальцев. О сумке Вики по всем полицейским участкам до сих пор ходили легенды.

Кровь на руках почти высохла, превратившись в красновато-коричневые чешуйки, а те капли, что не успели засохнуть, бумажная салфетка только размазала. Вики все равно вытерла ладони, чувствуя себя точь-в-точь как леди Макбет.

— Уничтожаем улики?

«Селуччи, — подумала она. — Обязательно нужно было прислать Селуччи. Этот негодяй всегда подкрадывается неслышно». С Майком Селуччи они расстались не лучшим образом, но, пока Вики оборачивалась к нему, она” успела придать своему лицу выражение невозмутимости.

— Просто стараюсь усложнить тебе жизнь. — Улыбка была столь же фальшивой, как и спокойствие в ее голосе.

Майк кивнул, и чересчур длинные темно-каштановые пряди упали ему на лоб.

— Всегда лучше потакать своим наклонностям. — Он перевел взгляд на труп. — Твои показания запишет Дэйв. — Напарник, стоявший у него за спиной, поднял вверх два пальца. — Я поговорю с тобой позже. Твое пальто?

— Угу.

Вики наблюдала, как он приподнимает край пропитанной кровью ткани, и знала, что в эту секунду для него ничего не существует, кроме мертвого тела и того, что впрямую связано с убийством. Хотя они действовали различными методами, Селуччи столь же ревностно выполнял свой долг, как и она… «Когда-то выполняла», — мысленно добавила Вики. И молчаливое соперничество между ними прибавляло остроты многим расследованиям. Включая и те, которыми они непосредственно не занимались.

— Вики!

Она разжала сцепленные зубы и, продолжая оттирать руки, проследовала несколько метров по платформе за Дэйвом Грэмом.

Дэйв, которого отрядили в напарники Майку Селуччи всего за месяц до ухода Вики из полиции и последнего громогласного скандала, улыбнулся немного смущенно и спросил:

— Вы не против, если мы составим протокол по всем правилам?

Вики выдохнула, хотя до этой секунды даже не подозревала, что сдерживает дыхание.

— Конечно, действуйте, как положено. — Отказ от эмоций при работе полиции был неписаным законом для полицейских во всем мире.

Пока они говорили, поезд, высадивший всех пассажиров, медленно отошел от платформы.

— …Услышав крик, вы бегом спустились на платформу южной ветки, после чего пересекли пути перед идущим поездом, чтобы добраться до тела. Перешагивая через рельсы…

Вики внутренне съежилась. Грэм принадлежал к тем людям, которые не склонны судить других, но даже ему не удалось не выдать голосом того, что он думает об этой ее выходке.

— …увидели человекоподобное существо в развевающейся одежде, которое промелькнуло между вами и фарами поезда. Все правильно?

— В основном. — Лишенный всех тщательно запротоколированных деталей, ее поступок казался совсем глупым.

— Отлично. — Грэм захлопнул записную книжку и почесал нос. — Вы, хм-м, еще побудете здесь?

Вики зажмурилась, пока полицейский фотограф делал очередную серию снимков. Майка она не видела, зато слышала его трубный глас, отдававший в туннеле команды. В туннеле… Волосы на затылке снова встали дыбом, когда она припомнила ощущение

чего-то

темного и, раз уж на то пошло, зловещего, промелькнувшего в туннеле. Ей внезапно захотелось предостеречь Селуччи. Но она не стала этого делать, ибо вполне предвидела реакцию своего бывшего коллеги. И как бы

она

сама отреагировала, приведись им поменяться местами.

— Вики! Вы еще здесь побудете?

Ее так и подмывало сказать «нет», что они знают, где ее найти, если понадобится уточнить детали, но любопытство — что полицейские найдут и как долго она сможет оставаться в непосредственной близости от того дела, которое так любила, и не развалиться на части — превратило «нет» в неохотное «недолго». Разрази ее гром, если она сбежит.

Селуччи тем временем поднялся по ступеням на платформу и заговорил с полицейским фотографом, показывая рукой в туннель. Тот запротестовал, ссылаясь, что ему нужно больше света для такой работы, но Майк оборвал его на полуслове. Презрительно фыркнув, тот подхватил свою аппаратуру и направился в туннель.

«Очарователен, как всегда», — подумала Вики, а Селуччи тем временем поднял с пола пальто и двинулся к ней, слегка обогнув санитаров, упаковывавших труп в оранжевый пластиковый мешок.

— Только не говори мне, — уронила она, когда Майк подошел достаточно близко, тщательно следя, чтобы голос звучал сухо, почти саркастически, и не выдал, какой ураган бушует у нее внутри, — что единственные отпечатки на месте преступления — мои.

Разумеется, там было множество отпечатков, до поры до времени неизвестно кому принадлежащих — ими еще предстояло заняться аналитикам Центрального архива, — но кровавые отпечатки ладоней, оставленных Вики, сразу бросались в глаза.

— Прямо в точку, Шерлок. — Селуччи перебросил ей пальто. — Кровавый след доходит до служебного помещения в нише туннеля и там обрывается.

Вики нахмурилась, мысленно восстанавливая то, что, должно быть, произошло незадолго до ее появления на платформе.

— Вы проверили южную ветку?

— Именно там обрывается след. — По тону было ясно, что он имеет в виду «поучи своего дедушку уму-разуму». Он поднял руку, пресекая следующий вопрос. — Я велел констеблю поговорить с одним типом, пока Дэйв разбирался с тобой, но у старикана истерика. Заладил одно — что-то там про Армагеддон. Сейчас его заберет зять, а завтра, когда бедняга успокоится, я сам с ним побеседую.

Вики бросила взгляд в дальний конец станции, где рядом с женщиной-полицейским сидел на скамейке тот самый старик, что вышел за ней из автобуса, а потом спустился в метро. Даже издалека было видно, что ему совсем плохо. Он бессвязно что-то бормотал с посеревшим лицом, вцепившись костлявой шишковатой рукой в рукав констебля. Вновь переключив внимание на бывшего напарника, Вики спросила:

— А как насчет подземки? Закрыта на ночь?

— Угу. — Майк махнул рукой, указывая на конец платформы. — Я попросил Джейка посмотреть, остались ли там отпечатки. — Редкие вспышки света указывали, что фотограф еще не закончил. — Это не тот случай, когда мы приехали и через пару минут уже уезжаем. — Сунув руки в карманы пальто, он нахмурился. — Хотя, судя по тому, как развопились транспортники, можно подумать, что мы закрыли метро в часы пик только для того, чтобы арестовать какого-то несчастного, бросившего пластиковый стаканчик мимо урны.

— В чем, собственно, тут дело? — спросила Вики, не придумав ничего лучше, чтобы узнать, почувствовал ли он то же, что и она, хотя, что именно, в общем-то, не представляла.

Селуччи пожал плечами.

— Тебе виднее. Ты, должно быть, здорово постаралась, чтобы вляпаться в самую середину.

— Я случайно здесь оказалась, — огрызнулась Вики. — Или ты предпочел бы, чтобы я сделала вид, будто ничего не слышу?

— У тебя не было ни оружия, ни прикрытия, ни малейшего представления о том, что творится здесь внизу. — Селуччи перечислил то, что она себе самой говорила раньше. — Не могла же ты все забыть за восемь месяцев.

— А как бы ты поступил? — процедила она сквозь зубы.

— Я бы не стал пытаться угробить себя просто ради того, чтобы доказать, что я на это способен.

Нависла тяжелая пауза, под грузом которой Вики заскрежетала зубами. Неужели именно так она поступила? Она посмотрела на носки своих сапог, затем подняла глаза на Майка. При своем росте ей не часто приходилось смотреть на мужчин снизу вверх, но Селуччи, с высоты своих шести футов четырех дюймов, буквально заставлял ее чувствовать себя недомерком. А этого она терпеть не могла.

— Если ты опять собрался обсуждать мой уход из полиции, я не задержусь здесь ни на секунду.

Он устало поднял обе руки, изображая капитуляцию.

— Ты права. Как всегда, впрочем. Прости. Не будем ворошить прошлое.

— Это ты заговорил о прошлом. — Вики уже не могла маскировать звучащую в тоне враждебность, но ей было наплевать. Следовало бы прислушаться к интуиции и убраться отсюда сразу после дачи показаний. Она, должно быть, сошла с ума, раз осталась по доброй воле в пределах досягаемости Майка Селуччи.

У него заходил желвак на скуле.

— Я же попросил прощения. Ладно, валяй, веди себя как крутая, но что, если, — добавил он осекшимся голосом, — я… мне невыносимо представить, что тебя убьют? Что, если я не желаю вычеркнуть восемь лет дружбы…

— Дружбы? — Брови Вики поползли вверх.

Селуччи запустил обе пятерни в свою гриву, немилосердно распрямляя вьющиеся пряди, как делал всякий раз, когда пытался сдержать гнев.

— Что, если я не желаю вычеркнуть четыре года дружбы и четыре года секса из-за какого-то глупого разногласия!

— Просто секса, значит? Вот как? — Вики предпочла придраться к самому легкому, чтобы избежать более сложной темы — их

разногласий.

Недостаток поводов для перепалок никогда им не грозил. — Для меня это был не просто секс, детектив!

К этому времени оба уже перешли на крик.

— Разве я говорил о просто сексе? — Он широко развел руками и возопил на всю станцию: — Нет, это был просто великолепный секс! Потрясающий секс! Это был… Что еще?

К ним подскочил весь пунцовый от смущения констебль Уэст.

— Вы загородили проход, — запинаясь, проговорил он.

Прорычав неразборчивое проклятие, Селуччи прижался к стене.

Пока мимо проезжала каталка, на которой из стороны в сторону покачивался яркий оранжевый мешок, Вики сжала кулачки, собираясь всадить один из них прямо в классически красивый нос Майка Селуччи. Почему она позволила ему довести себя до такого состояния? У него была определенная способность пролезать сквозь тщательно воздвигнутые преграды, раздувая чувства, которые, как ей казалось, она давным-давно посадила под замок. Будь он проклят. Пусть даже на этот раз он прав. Она дернула уголком рта. По крайней мере, они снова разговаривают…

Каталка уехала, Вики разжала кулаки, положила руку на локоть Селуччи и сказала:

— В следующий раз я поведу себя, как положено по инструкции.

На большее извинение она не была способна, и Майк это понимал.

— Почему бы не начать прямо сейчас? — Он вздохнул. — Послушай, насчет ухода из полиции… Ты ведь не совсем ослепла, Вики, ты могла бы остаться…

— Селуччи, — процедила она сквозь стиснутые зубы. Всякий раз в конце разговора этот человек отпускал одно лишнее замечание.

— Ладно, забудь. — Майк протянул руку и поправил очки на ее переносице. — Хочешь, подброшу до дома?

Она взглянула на свое испорченное пальто.

— Почему бы нет.

Когда они начали подниматься по лестнице вслед за каталкой, Селуччи, шутливо встав в боксерскую стойку, слегка стукнул ее в плечо.

— Приятно снова сразиться с тобой.

Вики сдалась — последние восемь месяцев были скорее наказанием, чем победой, — и улыбнулась.

— Я тоже по тебе соскучилась.

*

В понедельник на первых полосах почти всех ежедневных изданий были огромными буквами напечатаны сообщения об убийстве. В одной желтой газетенке даже появилась цветная фотография каталки на выезде со станции — яркое оранжевое пятно на фоне серых и темно-синих тонов. Вики отшвырнула газету на растущую стопку «в переработку» слева от письменного стола и принялась грызть ноготь большого пальца. Версия Селуччи, которой он неохотно поделился, пока подвозил ее до дома, включала наркотик «ангельскую пыль» и что-то вроде накладных когтей.

— Как у того парня в кино — ну, «Кошмар на улице Вязов».

— Селуччи, у Фредди Крюгера была перчатка с бритвенными лезвиями.

— Один черт.

Вики не поддалась на уловку. Она прекрасно знала, что Майк и сам не очень-то в это верит. Просто ничего лучшего, пока не было новых фактов, он не придумал. Окончательная версия часто не имеет даже отдаленного сходства с первоначальной. Но Селуччи ненавидел работать с нуля. Вики же предпочитала накопить факты, а потом посмотреть, какие выводы можно сделать.

Она потянулась к телефону, но потом

вспомнила

и убрала руку. Это дело ее больше не касалось. Мисс Нельсон дала показания, и на том ее участие в нем исчерпывалось.

Вики сняла очки и протерла одно стекло краем футболки. Перед глазами все поплыло, но уже через секунду она словно смотрела в затуманенный туннель; довольно широкий туннель, вполне достаточный для каждодневных дел. Пока она потеряла около трети периферийного зрения. Но это пока. Дальше будет хуже.

Очки могли корректировать только близорукость. Остальные недостатки зрения уже ничто не исправит.

— Ладно, пусть Селуччи сам разбирается. А мне тоже есть чем заняться, — твердо заявила она самой себе. — Буду делать то, что

могу.

И ей не мешало бы приступить к работе поживее. Накопления скоро закончатся, а клиентов по-прежнему унизительно мало: из-за плохого зрения ей приходится отказываться от многих дел.

Скрипнув зубами, она положила на колени пухлый телефонный справочник Торонто. Если повезет, некто по имени Фу Чан, которого она ищет, наследник кругленькой суммы, завещанной покойным дядюшкой из Гонконга, окажется одним из двадцати шести, приведенных в списке. Если нет… в справочнике фамилия Чан занимает больше трех полных страниц — шестнадцать колонок, приблизительно 1856 Чанов, и как пить дать по крайней мере у половины из них найдется в семье хоть один Фу.

А Майк Селуччи как раз сейчас занят поиском убийцы.

Вики отогнала эту мысль прочь.

Нельзя быть копом, если ни шиша не видишь.

Она посеяла свое поле. Теперь будет его пожинать.

*

Терри Нил вошла в лифт и устало привалилась к стенке, потом сделала пару глубоких вдохов и, когда ей показалось, что сил прибавилось, подняла руку ровно настолько, чтобы увидеть часы.

— Первый час? — простонала она.

«Как быстро, черт возьми, пролетел понедельник, и какой смысл ехать домой? Все равно я должна быть на месте через восемь часов». Она почувствовала вес пейджера на поясе и молча взмолилась, чтобы ей достались хотя бы эти восемь часов. Компания и так за сегодняшний день урвала свое — проклятый пейджер сработал, как только она села в машину в 16:20, — поэтому есть надежда, правда очень слабая, что до завтрашнего утра ее оставят в покое.

Дверь лифта, зашипев, открылась, и женщина, с трудом переставляя ноги, направилась в подземный гараж.

— Чтобы уйти из конторы, — пробормотала она, — нужны двое. В одиночку никак.

Слегка прищурившись от ярких ламп дневного света, Терри пересекла почти пустой гараж, глядя на собственную тень, которая выплясывала вокруг нее, словно спятившая марионетка.

Ей никогда не нравился холодный резкий свет дневных ламп, мир казался таким неприветливым, когда отбрасывал колючие тени. Особенно сегодня…

Она потрясла головой. Из-за недостатка сна в голову лезли безумные мысли. Подавляя желание поминутно озираться, Терри наконец достигла единственной своей награды за все бесконечные часы переработок.

— Привет, малышка. — Она покопалась в кармане и выудила ключи от машины. — Соскучилась?

Открыв крышку багажника, подняла свой чемоданчик-дипломат — эта чертова штука, должно быть, весила целую тонну! — и опустила его внутрь. Опершись локтями о край багажника, она помедлила, вдыхая запах новой краски, нового винила, нового пластика и… какой-то гнили. Нахмурившись, женщина выпрямилась.

Во всяком случае, вонь идет не из машины…

Судорожно сглотнув, она захлопнула багажник. Пусть охрана занимается гадким запахом. Это их дело. А ей хочется только одного — добраться до дома.

Но уже через секунду Терри Нил поняла, что никуда не доберется.

К тому времени, когда крик достиг горла, оно уже было вырвано, и ее отчаянный крик превратился в бульканье, оттого что разорванная трахея наполнилась кровью.

Последнее, что увидела женщина, когда ее голова запрокинулась, — тонкие красные струйки, стекавшие по дверце новой машины.

Последнее, что она услышала, — настойчивый сигнал пейджера: бип-бип-бип.

И последнее, что она почувствовала, — чей-то рот, припавший к ее изувеченному горлу.

*

Во вторник утром первая страница желтой газетенки вопила: «ЖИВОДЕР СНОВА ДЕЙСТВУЕТ». Под заголовком на читателя смотрела фотография тренера «Торонто Мейпл Лифс», а сопроводительная надпись к снимку спрашивала — уже в который раз, — не следует ли его уволить, раз команда опять заняла последнее место в Восточном дивизионе. Газета славилась оригинальным расположением материала.

— Увольте своего редактора, — буркнула Вики, поправляя очки на переносице и вглядываясь в надпись крошечным шрифтом под крупным заголовком.

Та гласила: «См. стр. 2». И действительно, на второй странице нашлись и фотография подземного гаража, и истерический рассказ женщины, обнаружившей тело, и подробное описание причиненных увечий, в точности таких же, какие Вики видела тогда на станции метро «Эглинтон Уэст».

— Проклятье!

«Следователь отдела по расследованию убийств Майкл Селуччи, — говорилось в статье, — почти не сомневается, что это преступление не является делом рук подражателя, и тот, кто ответствен за убийство Терри Нил, также убил Иэна Реддика в воскресенье вечером».

Вики подозревала, что Майк этим не ограничился. Селуччи редко считал необходимым сотрудничать с прессой или просто скрывать свою нелюбовь к писакам. И вежливостью он никогда особой не отличался.

Она еще раз углубилась в детали, и безотчетный страх снова провел своими ледяными пальцами по ее позвонкам. Вики вспомнила, как ей почудилось чье-то присутствие в туннеле, и поняла, что убийства на этом не закончатся. Она набрала номер телефона еще до того, как пришла к сознательному решению позвонить.

— Майка Селуччи, пожалуйста. Что? Нет, передавать ничего не нужно.

«И что бы я ему сказала? — подумала Вики, вешая трубку. — Что интуиция подсказывает — это только начало? Он, конечно же, пришел бы в восторг».

Отбросив бульварный листок, она принялась за другую городскую прессу. На четвертой странице более серьезного издания было напечатано почти то же самое, за исключением общих мест и истерических выпадов.

Но ни в той, ни в другой газете не упоминалось, что разорвать горло одним движением совершенно невозможно.

«Мне бы только вспомнить, чего не хватало у того трупа».

Вики вздохнула и потерла глаза.

А пока ей предстояло нанести визит пятерым Фу Чанам.

*

В карьере что-то передвигалось. Деверн Джонс припал к проволочному ограждению и выдохнул в темноту пивные пары. Он не знал, как поступить. Это был

его

карьер. Первый карьер, в котором он работал в качестве прораба. Утром тут начнут сооружать опалубку, так что, когда весна наконец наступит, все будет подготовлено к заливке бетона. Он оглядел темные очертания строительной техники. Нет, все-таки там что-то было. В его карьере.

На секунду Джонс пожалел, что, выйдя из бара, решил сделать крюк и пойти домой мимо карьера. Стояла глубокая ночь, и фигура, которую он заметил у дальней стены, это, скорее всего, какой-нибудь нищий пьянчуга, ищущий места потеплее, где его не достанут копы. Утром бригада прогонит бродягу, и все останутся довольны. Только вот у них там внизу согнано много дорогущих машин, и бродяга может оказаться вовсе не бродягой.

— Проклятье!

Он извлек из кармана ключи и направился к воротам. Висячий замок, однако, не был заперт. В сырую холодную погоду он иногда не защелкивался, но на этот раз Джонс последним покинул карьер и самолично проверил замок. Разве не так?

— Проклятье! — Хорошо все-таки, что он заглянул в карьер.

Ворота распахнулись, протестующе заныв петлями. Деверн секунду подождал в начале пандуса, не вспугнет ли скрип того, кто находился там, внизу. Ноль эффекта.

«Накачался пивом, и уже герой», — подумал он, достаточно трезвый, чтобы понимать: внизу его может поджидать беда, — и достаточно пьяный, чтобы наплевать на опасность.

Глаза привыкли к темноте, когда Джонс спустился до середины карьера. И тогда он вновь увидел

это.

Нечто похожее на человека, перемещаясь слишком быстро для пьянчуги, исчезло за одним из бульдозеров.

Стараясь двигаться как можно бесшумнее, Деверн ускорил шаг. Он вознамерился застукать негодяя на месте преступления. По пути он сделал небольшой крюк и вытянул из кучи мусора трехфутовую трубу — не стоило рисковать, ведь даже загнанная в угол крыса оказывает сопротивление. Скрежет металла прозвучал неестественно громко, отскочив эхом от стен карьера. Объявив таким образом о своем присутствии, Джонс, издав громкий устрашающий вопль, метнулся за бульдозер с грозно поднятым оружием.

Кто-то лежал на земле. Из темного пятна торчали ботинки. В этом же пятне тени — или создавая его, Деверн не смог четко разглядеть, — сидела на корточках еще одна фигура.

Джонс снова издал боевой клич. Фигура выпрямилась и повернулась, вокруг нее клубилась темнота.

Он так и не понял, что фигура двинулась на него, пока из его руки не вырвали трубу. Деверн еще успел поднять другую руку в бесполезной попытке спасти свою жизнь.

«Таких тварей на свете нет!» — пронеслось в мозгу Деверна Джонса, прежде чем он испустил дух.

*

В среду утром одна из бульварных газет вышла с четырехдюймовым заголовком: «ПО ГОРОДУ РАЗГУЛИВАЕТ ВАМПИР».

2

Он приподнял ее руку и провел языком по внутренней стороне нежного запястья. Женщина застонала, откинув голову назад и часто дыша.

«Еще не время».

Он внимательно наблюдал за ней, и только когда она приблизилась к вершине блаженства, а ее тело стало бешено извиваться под ним, он зажал острыми зубами и прокусил тонкую пульсирующую вену у основания ее большого пальца. Легкая боль почти ничего не добавила к более бурным ощущениям, и, пока она утопала в волнах оргазма, он насыщался.

Они одновременно достигли пика наслаждения.

После он протянул руку и мягко отвел с ее лица влажный локон каштановых волос.

— Благодарю, — тихо сказал он.

— Нет, это я тебе благодарна, — пробормотала женщина, ловя его руку и целуя в ладонь.

Какое-то время они лежали недвижно; она погрузилась в полудрему, а он любовался игрой света на мягких изгибах ее тела, проводя кончиком пальца по голубым венам на белой коже. Теперь, когда он насытился, вены больше не доводили его до безумия. Удостоверившись, что его слюна, обладавшая заживляющим эффектом, остановила кровь, сочащуюся из крошечной ранки на запястье, он разжал объятия и прошел в ванную комнату.

Любовница пробудилась, когда он одевался.

— Генри?

— Я здесь, Кэролайн.

— Вижу, но ты ведь собрался уходить.

— Мне нужно работать. — Он натянул через голову свитер и вынырнул из него, заморгав от внезапно вспыхнувшего света прикроватной лампы. За долгие годы он отучился шарахаться от света, но все равно повернулся спиной к его источнику, чтобы чувствительные глаза немного привыкли.

— Почему ты не работаешь днем, как все нормальные люди? — упрекнула его Кэролайн, натягивая на себя стеганое одеяло и уютно сворачиваясь под ним в клубок. — Тогда ночи у тебя освободились бы для более приятного дела.

Он улыбнулся и ответил не лукавя:

— Днем я не умею думать.

— Писатели… — вздохнула женщина.

— Писатели, — согласился он и, наклонившись, чмокнул ее в нос. — Мы особое племя.

— Ты позвонишь мне?

— Как только выдастся время.

— Мужчины!

Он протянул руку и выключил лампу.

— И это тоже.

Ловко уклоняясь от цепких рук, Генри Фицрой поцеловал ее на прощание и беззвучно пересек спальню, а затем и темный коридор. Он услышал, как за его спиной дыхание женщины изменилось, и понял, что она уснула. Обычно Кэролайн засыпала сразу после того, как заканчивался акт любви, и поэтому не знала, когда он уходит. Это было одно из тех качеств, которые он больше всего в ней ценил, — оно означало, что они редко затевали неприятные споры о том, остается он на ночь или нет.

Прихватив пальто и ботинки, он вышел из квартиры и, навострив уши, прислушался, как щелкнул замок. Во многих отношениях теперешние времена были самыми безопасными. Но во многом как раз наоборот.

Кэролайн даже не подозревала, кем он был на самом деле. Для нее он был не более чем редкой приятной интерлюдией, партнером, дарящим секс без чувства вины. Ему даже не пришлось особенно стараться, чтобы все так получилось.

Глядя на свое отражение в зеркальных дверях лифта, Генри нахмурился.

— Этого мало. — Беспокойство внутри него уже давно нарастало, почти не ослабляя хватки. Насыщение помогло с ним справиться, но не до конца. Подавив возглас разочарования, он повернулся и с силой ударил ладонью в пластиковую стенку. В замкнутом пространстве удар прозвучал как выстрел, и Фицрой уставился на трещины, разбежавшиеся из-под его руки. Ладонь горела, но боль как будто притупила чувство беспокойства.

В вестибюле никто не поджидал, чтобы выяснить причину шума, и Генри покинул здание почти в веселом расположении духа.

На улице оказалось холодно. Он поплотнее обернул горло шарфом и поднял воротник. По своей природе Фицрой был менее уязвим к капризам погоды, чем большинство людей, но все же не любил, когда холодный ветер гулял по спине. Полы его длинного кожаного пальто хлопали по ногам. Он прошел полквартала до Блуар, повернул на восток и направился домой.

Хотя был четверг, час ночи, и весна, видимо, решила задержаться в пути, улицы отнюдь не пустовали. Машины двигались сплошным потоком по восточной оси, и чем ближе Генри подходил к перекрестку между Блуар и Йонг-стрит, тем больше людей ему попадалось на тротуаре. Одной из причин, по которой он облюбовал эту часть города, был тот факт, что жизнь здесь постоянно била ключом. Через два квартала после Йонг он свернул на подъездную аллею и, пройдя по ее изгибу, оказался у дверей своего дома.

В разное время ему довелось пожить во всевозможных замках, многочисленных частных имениях, и даже, когда приходилось особенно трудно, пару раз он обитал в склепах, но уже много веков у него не было такого дома, который бы столь устраивал его во всех отношениях, как этот кондоминиум, приобретенный в элитном доме в центре Торонто.

— Добрый вечер, мистер Фицрой.

— Приветствую, Грег. Все спокойно?

Пожилой охранник улыбнулся и потянулся к кнопке, чтобы открыть дверь.

— Как в могиле, сэр.

Генри Фицрой приподнял золотисто-рыжеватую бровь, выжидая, пока откроется дверь и прекратится электронный писк, прежде чем спросить:

— А вам откуда известно?

Грег улыбнулся.

— Когда-то служил в охране при кладбище Маунт-Плезант.

Генри покачал головой и тоже улыбнулся.

— Мне стоило бы знать, что у вас найдется ответ.

— Да, сэр, не сомневайтесь. Доброй ночи, сэр.

Тяжелая стеклянная дверь закрылась, оборвав возможность дальнейшего разговора, поэтому, когда охранник снова взял в руки газету, Генри молча помахал ему рукой и повернулся к лифтам. Потом остановился. И снова обернулся к стеклу.

«ПО ГОРОДУ РАЗГУЛИВАЕТ ВАМПИР».

Шевеля губами во время чтения, Грег опустил газету на стол, и заголовка больше не было видно.

Мир словно сузился до четырех слов. Генри резко толкнул дверь в помещение, где сидел охранник.

— Вы что-то забыли, мистер Фицрой?

— Дайте взглянуть на вашу газету.

Перепуганный тоном и подчиняясь приказу, старик протянул газету, но все равно Генри буквально вырвал страницы у него из-под рук.

«ПО ГОРОДУ РАЗГУЛИВАЕТ ВАМПИР».

Медленно, стараясь не делать резких движений, Грег отодвинул стул назад, чтобы быть как можно дальше от человека, стоящего по ту сторону письменного стола. Он не знал почему, но за все шестьдесят три года жизни, пройдя две войны, он ни разу не видел такого выражения лица, какое было сейчас у Генри Фицроя. И надеялся, что никогда больше не увидит такой нечеловеческой злобы и не испытает того ужаса, который не в силах выдержать человеческая душа.

«Молю тебя, Господи, не позволь ему обратить свою злобу против меня…»

Шли минуты, бумага рвалась в напряженных пальцах.

— Хм, мистер Фицрой…

Из-за газеты вынырнули светло-карие глаза. Дрожащий охранник уставился в них как завороженный.

Ему пришлось пару раз сглотнуть, прежде чем он смог договорить:

— …возьмите, хм-м, газету себе.

Страх, прозвучавший в голосе Грега, пробился сквозь испытываемую Генри ярость. Страх означал опасность. Вампир вспомнил о тщательно созданной цивилизованной личине, под которой скрывался хищник, и заставил себя вновь ее надеть.

— Ненавижу такие сенсации! — Он хлопнул газетой об стол.

Старик подпрыгнул, и его стул ударился спинкой о стену, завершив отступление.

— Подобная игра на страхах читателей — безответственнейший поступок. — Фицрой вздохнул и замаскировал свой гнев налетом усталой раздражительности. Четыреста пятьдесят лет научили его делать любое притворство достоверным, каким бы сильным ни был приступ ярости. — Из-за таких журналистов мы все выглядим полными идиотами.

В ответ охранник тоже вздохнул и вытер влажные ладони о ляжки, с готовностью довольствуясь объяснением.

— Наверное, все писатели такие чувствительные, — предположил он.

— Большая их часть, — согласился Генри. — Вы серьезно насчет газеты? Я могу ее взять?

— Ну конечно же, мистер Фицрой. Первым делом я поинтересовался хоккейным счетом. — Сознание Грега уже начало притуплять увиденное, добавляя рациональные объяснения, делавшие происшедшее возможным и даже приемлемым, но он все равно не стал придвигать стул обратно к столу до тех пор, пока не закрылась дверь лифта и световой индикатор не пополз вверх.

Генри напряг все мускулы и сосредоточенно дышал, стараясь усмирить гнев, чтобы тот снова над ним не возобладал. В этой эпохе его соплеменники выживали благодаря тому, что растворялись в среде, а он только что совершил потенциально фатальную ошибку, дав волю чувствам при виде газетного заголовка. Позволив проявиться своей истинной природе в закрытом пустом лифте, он почти ничем себе не навредил, но совсем другое дело — совершить подобное безрассудство при свидетеле. Хотя, конечно, он не ожидал, что Грег вдруг покажет на него пальцем, обличительно вскричав: «Вампир!»…

Фицрой испытывал чувство вины за то, что перепугал старика, и оно помогло ему утихомирить ярость. Ему нравился Грег; в этом мире равенства и демократии приятно было встретить человека, готового оказывать услуги. Его отношение к делу напоминало Генри о людях, работавших в поместье, когда он был мальчиком. Он перенесся, хоть и ненадолго, в то далекое и милое его сердцу время.

Окончательно успокоившись, вампир вышел из лифта на четырнадцатом этаже, придержав дверь для миссис Хьюз и ее мастиффа, собравшихся на прогулку. Огромный пес прошел мимо него, настороженно вздыбив шерсть на загривке и сердито урча. Как всегда, миссис Хьюз принялась извиняться.

— Право, не понимаю, мистер Фицрой. Оуэн обычно всегда такой ласковый песик. Он ни за что… Оуэн!

Мастифф, дрожа от желания броситься в атаку, втиснул свое огромное тело между хозяйкой и человеком в дверях, стараясь защитить ее от почуянной им угрозы.

— Не беспокойтесь, миссис Хьюз. — Генри убрал руку, двери начали медленно сближаться. — Нельзя ожидать от Оуэна, что он будет любить всех подряд.

Перед тем как дверям сомкнуться окончательно, он улыбнулся, глядя сверху вниз на собаку. Мастифф правильно понял, что означает этот оскал, и рванул поводок. Фицрой заулыбался чуть более искренне, когда из шахты лифта донесся, удаляясь, осатанелый лай. Проведи он десять минут наедине с собакой, и всем их разногласиям пришел бы конец. Закон стаи прост — правит сильнейший. Но Оуэн всегда расхаживал в сопровождении миссис Хьюз, и Генри сомневался, что та бы его поняла. Поскольку он не имел желания стать изгоем в глазах соседки, приходилось мириться с враждебностью мастиффа. А жаль. Он любил собак и легко сумел бы поставить Оуэна на место.

Оказавшись в квартире, за плотно запертой дверью, он снова взглянул на газету:

“ПО ГОРОДУ РАЗГУЛИВАЕТ ВАМПИР.

Тела Терри Нил и Деверна Джонса были найдены обескровленными”.

Как видно, подзаголовок точен.

И Генри знал, что он этого не делал.

Одним резким движением руки он швырнул газету через комнату и не без удовольствия наблюдал, как страницы усеивают пол, словно раненые птицы.

— Проклятье. Проклятье. ПРОКЛЯТЬЕ!

Подойдя к окну, он скинул с плеч пальто и отбросил его на диван, после чего раздвинул занавески, за которыми скрывалась городская панорама Вампиры привыкли жить поодиночке, они не искали общества друг друга, не отслеживали места обитания своих братьев и сестер. Хотя Фицрой подозревал, что делит эту территорию с другими своими соплеменниками; их могло набраться десятка два, живущих, передвигающихся, насыщающихся в пятнах света и тени, составлявших ночь, а Генри тем не менее не отличил бы их от тех людей, среди которых они вращались.

Но самое худшее, если убийца действительно вампир, — если это ребенок, один из вновь обращенных, потому как только новообращенным требовалась кровь в таких количествах и только они убивали с подобной жестокостью.

— Нет, это не мой, — произнес он, обращаясь к ночи, уткнувшись лбом в прохладное стекло. Это было не столько утверждение, сколько мольба. Каждый из его соплеменников опасался, что может породить нежеланного отпрыска, выпустит в мир подобного монстра в результате случайности. Но он-то был всегда осторожен, никогда не насыщался вновь до тех пор, пока кровь полностью не менялась, никогда не рисковал заразить своей кровью другого. Придет время, и он решится завести потомка, но перерождение смертного произойдет сознательно, и он будет рядом, чтобы присматривать за отпрыском и охранять его.

Нет, это не его ребенок. Но он не мог позволить этому чаду и впредь терроризировать город. Страх не изменяется со временем, как и реакция людей, и перепуганные горожане легко могут высыпать на улицы с факелами и острыми кольями… или их современными эквивалентами.

— А я не хочу остаток жизни провести привязанным к лабораторному столу, точно так, как не хочу, чтобы мне отрубили голову и набили рот чесноком, — сказал он в ночь.

Придется отыскать этого ребенка, опередив полицию, которая только добавит новые вопросы, прежде чем ответит на старые. Он найдет этого маленького монстра и уничтожит его, так как, не имея кровной с ним связи, он не сможет его контролировать.

— А потом, — он задрал голову и оскалил зубы, — я отыщу его родителя.

*

— Доброе утро, миссис Кополус.

— Здравствуйте, дорогая, сегодня вы рано.

— Не спалось, — сказала Вики, пробираясь к дальней стенке магазинчика, где гудели холодильники, — а молоко все вышло.

— Берите в полиэтиленовых пакетах, сейчас они идут со скидкой.

— Я не люблю в пакетах. — Краем глаза она заметила, что миссис Кополус выражает молчаливое и не очень благоприятное мнение о ее нежелании сэкономить сорок девять центов. Вики схватила бутылку и принесла к расчетному прилавку. — Газет еще нет?

— Есть, есть, дорогая, уже привезли. — Пожилая женщина наклонилась над пачками, закрыв дородным телом заголовки, и бросила рядом с кассой по одному экземпляру всех утренних газет.

«СЕЙБРС ПОБЕЖДАЮТ ЛИФС СО СЧЕТОМ 10:2».

Вики сделала глубокий выдох, хотя до этой секунды не подозревала, что сдерживает дыхание. Если в таблоиде ничего нет об очередном убийстве — не считая бойни, устроенной на спортивной арене, — то, похоже, город благополучно пережил ночь.

— Вы ведь имеете отношение ко всем этим ужасам?

— Какие ужасы, миссис Кополус? — Она сгребла сдачу, потом вернула ее и схватила небольшой кремовый кекс. Какого черта, сегодня есть повод отпраздновать.

Продавщица покачала головой, осуждая то ли кекс, то ли жизнь в целом, Вики так и не поняла.

— Когда вы смотрели на газеты, у вас было точно такое лицо, как в те дни, когда убивали маленьких девочек.

— Это было два года назад!

Два года и целая жизнь.

— А я все равно помню, хоть и прошло целых два года. Но на этот раз вам не стоит ввязываться, зачем иметь дело с тварями, сосущими кровь. — Миссис Кополус нарочито громко захлопнула ящик кассы. — На этот раз дело нечисто.

— Я никогда не занималась

чистенькими

делами, — запротестовала Вики, засовывая газеты под мышку.

— Вы поняли, что я имею в виду.

Тон ее собеседницы исключал всякую возможность спора.

— Да. Я поняла, что вы имеете в виду. — Вики хотела было уйти, но потом вновь повернулась к прилавку. — Миссис Кополус, вы верите в вампиров?

Пожилая женщина красноречиво взмахнула рукой.

— Не то чтобы я в них верила, — сказала она, многозначительно нахмурив брови. — И в небе, и в земле сокрыто больше, чем снится вашей мудрости

[1]

…

Вики улыбнулась.

— Шекспир?

Продавщица не смягчилась.

— Только из-за того, что эти слова принадлежат поэту, они не становятся менее справедливыми.

*

Когда Вики вернулась в свою квартиру в трехэтажном здании из бурого камня, в самом сердце Чайнатауна, часы показывали 7:14 и жизнь в округе только начала пробуждаться. Вики подумывала, не отправиться ли ей на пробежку, пока уровень угарного газа в воздухе еще низок, но потом отказалась от этой идеи — выдохнув, она обнаружила, что с губ сорвалось облачко пара. Успеет еще набегаться, когда температура станет соответствовать времени года, а пока весна наступила только по календарю. Перешагивая через две ступеньки, Вики возблагодарила удачное сочетание генов, подарившее ей поджарое тело, которое не требовало больших физических нагрузок для поддержания хорошей формы. Впрочем, кто знает, как долго это продлится, ведь ей уже тридцать один…

Небольшие угрызения совести подвигли ее заняться гантелями, пока она слушала новости в 7:30.

К половине девятого она успела просмотреть все три газеты, выпить несколько чашек чая и подготовить счет для Фу Чана. Раскачиваясь на двух ножках стула, она протирала очки, позволив миру сузиться до белого круга потолочной штукатурки. И в небе, и в земле сокрыто больше… Вики не знала, верит ли сама в вампиров, но она определенно доверяла всем своим пяти чувствам, даже если одно из них в последнее время и начало подводить. В тот вечер в туннеле пряталось нечто непостижимое, и ни одно человеческое существо не смогло бы нанести тот удар. В голове у нее все время прокручивалась одна фраза из вчерашней газетной статьи: «По утверждению одного источника в коронерской службе, тела Терри Нил и Деверна Джонса были полностью обескровлены». Да, но ведь она знала, что это ее не касается.

Брэндон Синг всегда находился на своем рабочем месте в коронерской службе в 8:30 утра. Он уже успел выпить чашку чая с рогаликом и еще около четверти часа был вполне досягаем.

Хотя она не могла обратиться к нему по долгу службы, но коронеры все-таки были государственными служащими, а она все еще являлась налогоплательщиком. Вики потянулась к записной книжке. Черт с ним, хуже, чем с Селуччи, не будет.

— Доктора Синга, пожалуйста. Да, я подожду. — «Зачем об этом спрашивать? — подумала Вики, поправляя очки свободной рукой. — Как будто у меня есть выбор».

— Доктор Синг слушает.

— Брэндон? Это Вики Нельсон.

Солидный оксфордский акцент, с каким коронер говорил по телефону, мигом исчез.

— Виктория? Рад тебя слышать. Много дел после ухода из полиции?

— Довольно много, — сказала она, кладя ноги на край стола. Доктор Брэндон Синг был единственным человеком, с тех пор как в 70-х умерла ее бабушка по материнской линии, который называл ее Викторией. Она так и не сумела понять, было ли это с его стороны старомодной причудой или чистейшим извращением, так как Синг отлично знал, как она ненавидит свое полное имя. — Теперь у меня собственное детективное бюро.

— Да, до меня дошли слухи. А еще поговаривают… — Вики представила, как он жестикулирует тонкой рукой хирурга, — будто ты ослепла, как крот, и торгуешь теперь карандашами на углу.

— Нет. Не совсем так. — Злость сделала ее голос абсолютно бесстрастным.

Зато голос Брэндона, наоборот, потеплел.

— Прости, Виктория. Ты ведь знаешь, такта мне всегда не хватало, я так и не смог пообтесаться… — Она вспомнила, как они впервые встретились на вскрытии известного торговца наркотиками. — Итак? — Коронер замолчал, и было слышно, как он отхлебывает из кружки, отведя подальше трубку. — Что я могу для тебя сделать?

Ее никогда не смущала привычка Синга сразу брать быка за рога, сводя светскую беседу до минимума. Вики нравилось, что он не ожидает от собеседника такта, раз сам этим качеством не отличается. «Не тратьте мое время, я занятой человек», — означал его тон в любом разговоре.

— Я по поводу статьи во вчерашней газете. Это правда насчет потери крови в обоих случаях?

Коронер вновь перешел на официальные рельсы.

— А я не знал, что ты занимаешься этим делом.

— Не совсем так, но именно я обнаружила первое тело.

— Расскажи, как это было.

Она выполнила его просьбу; информация служила разменной монетой при оказании услуг среди городских чиновников, даже если Вики теперь к ним не относилась.

— А как ты оцениваешь происшедшее с точки зрения профессионала? — с тщательной безучастностью поинтересовался Брэндон, когда она закончила рассказ.

— С точки зрения профессионала, — эхом отозвалась Вики, сымитировав его тон, — опираясь на трехлетний опыт работы в убойном отделе, я должна сказать, что понятия не имею, что могло нанести рану, которую я видела. Один-единственный удар, разорвавший и кожу, и мускулы, и хрящи.

На другом конце провода доктор Синг вздохнул.

— Да, я в курсе того, что произошло, и, откровенно говоря, версий у меня не больше, чем у тебя. А ведь я занимаюсь подобными делами не три года, а значительно дольше. Что касается твоего первого вопроса, то газеты, в основном, изложили все точно. Не знаю, что это было, вампир или пылесос, но в телах Нил и Джонса почти не осталось крови.

— Почти не осталось? — Значит, не просто огромная потеря крови, которую можно было бы ожидать при нанесении столь тяжкого увечья. — О Господи…

Вики услышала, как коронер сделал еще один глоток.

— Вот именно, — сухо согласился он. — Но это, разумеется, дальше никуда не пойдет.

— Разумеется.

— Тогда, если у тебя все…

— Да. Спасибо тебе, Брэндон.

— Не за что, Виктория.

Она сидела, уставившись в никуда, размышляя над услышанным, пока телефонные гудки не напомнили, что она не повесила трубку, выведя ее из задумчивости.

— Почти не осталось… — повторила Вики. — Черт.

Ей стало любопытно, к какому выводу пришло официальное расследование. «Ох, не надо притворяться. Тебе любопытно, к какому выводу пришел Майк Селуччи». Все равно она не собиралась звонить и выяснять, хотя друзья могут обсуждать такие вещи, если один из них полицейский, а второй был им когда-то. «Только он наверняка скажет что-нибудь резкое, особенно если решит, будто я воспользовалась этим делом как предлогом, чтобы хотя бы одним бочком прилепиться к полиции».

А может, так и было? Она думала об этом, прислушиваясь, как топочет наверху трехлетний малыш, бегавший взад-вперед по комнате. Этот топот успокаивал, как бы говоря: «все в порядке в этом мире»; под его отрывистый ритм ей легче думалось, благодаря ему Вики не упивалась жалостью к самой себе, отравившей добрую часть последних восьми месяцев.

Нет, она решила наконец, что не использует эти смерти в попытке ухватиться за то, от чего ей пришлось отказаться. Вики была простым, бесхитростным и любопытным человеком. В подобных обстоятельствах любой бы на ее месте проявил любопытство, разница лишь в том, что у нее был способ его удовлетворить.

— Если Селуччи этого не понимает, — бормотала она, набирая телефонный номер, — то пусть свернет это в трубочку и засунет себе… Доброе утро. Майка Селуччи, пожалуйста. Да, я подожду. — «Как-нибудь я скажу „нет“, — она прижала телефонную трубку к плечу и попыталась отлепить фантик от очень старого леденца, — не буду ждать, и тогда с чьим-то секретарем случится истерика».

— Селуччи.

— Привет. Это Вики.

— Угу. Что скажешь? — Он явно не испытывал особого восторга, услышав ее голос. — Хочешь осложнить мне жизнь еще одним трупом, или это светский звонок в четверг…

Вики взглянула на часы, пока Селуччи смотрел на свои.

— …девять ноль две…

— Восемь пятьдесят восемь.

Он пропустил ее замечание мимо ушей.

— …утра?

— Никакого трупа, Селуччи. Просто я подумала, вдруг ты уже успел что-то нарыть.

— Это закрытая информация, Вики, предназначенная только для полицейских, и, если забыла, напомню, что ты к ним больше не относишься.

Ей было больно, но не так, как она ожидала Что ж, в эту игру могут играть и двое.

— Зашел в тупик? Ни шагу вперед? — Она принялась переворачивать страницы газет нарочито громко, чтобы он безошибочно узнал шелест. — А вот газета, видимо, нашла версию.

Тряхнув головой, Вики отвела трубку подальше от уха, чтобы не оглохнуть от весьма смачных выражений в адрес некоторых журналюг, их предков и потомков. Она улыбалась, ловя кайф.

— Неплохо, Майк, но я позвонила в коронерскую службу и выяснила, что репортеры в основном не врут.

— Тогда, быть может, мне стоит прочитать тебе по телефону

мой

отчет? Или лучше я пришлю кого-то с копией дела, и ты, без всякого сомнения, расщелкаешь загадку к обеду, используя детективные приемчики Нэнси Дрю

[2]

.

— Почему бы нам не обсудить все за обедом, как разумным людям?

“За обедом? Великий Боже, неужели

я

это сказала?”

— За обедом?

«Что ж, отдал пенни, отдашь и фунт, как говаривала бабушка».

— Ага, за обедом, знаешь, это когда садишься за стол вечером и набиваешь желудок едой.

— Хм, значит, речь об обеде. Почему сразу не сказала? — Вики поняла по его голосу, что он усмехается, и ее губы тоже изогнулись в улыбке. Майк Селуччи был единственным из всех, кого она знала, настроение которого менялось так же быстро, как ее собственное. Наверное, поэтому… — Платишь ты? — А еще этот негодяй на редкость прижимист.

— Почему бы нет? Я запишу стоимость обеда как деловые издержки, консультация с лучшим специалистом в городе.

Ее собеседник хмыкнул.

— Много же тебе понадобилось времени, чтобы это вспомнить. Зайду за тобой около семи.

— Буду ждать.

Вики повесила трубку, подпихнула очки на переносице и поинтересовалась у самой себя, что это она, интересно, делает. Во время разговора — ладно, во время словесной перепалки, служащей им вместо разговора, — ей показалось, будто последних восьми месяцев и всех ссор до этого вообще не было. А может быть, дело в том, что их дружба настолько сильна, что способна возобновиться как ни в чем не бывало. Или другой вариант — может быть, ей наконец-то удалось справиться со своей жизнью.

— Надеюсь, я не откусила больше того, что могу прожевать, — пробормотала она пустой квартире.

3

Качнувшись вправо, чтобы не быть раздавленным набитым рюкзаком, Норман Бердуэлл налетел на коренастого юношу в кожаной куртке с надписью «Университет Йорка» и снова оказался в коридоре перед лекционным залом. Покрепче обхватив пластиковую ручку чемоданчика-дипломата, он расправил узенькие плечи и сделал новую попытку. Норман часто думал, что хорошо бы заставить студентов, выходящих из зала, двигаться чинными рядами, придерживаясь левой стороны, дабы правые створки дверей были свободны для тех, кто пришел на следующую пару пораньше.

Проскользнув между двух девиц, которые, не замечая Нормана, продолжали обсуждать дискриминационную несправедливость противозачаточных средств, он прошел в зал и направился к своему месту.

Бердуэлл любил приходить заранее, чтобы сесть точно посредине в третьем ряду, на своем счастливом месте. Это началось с тех пор, как на первом курсе он написал здесь превосходную работу по математике. Сейчас Норман пришел на эти занятия по социологии, потому что как-то подслушал в кафетерии двух качков, утверждавших, что это отличный способ знакомиться с девчонками. Пока удача ему не обломилась. Поправив новый кожаный галстук, он пожалел, что не купил еще и куртку той же фирмы.

Когда он усаживался на свое место, его дипломат застрял меж спинок стульев второго ряда. Норман наклонился, чтобы высвободить чемоданчик, но тут из его нагрудного кармана выскочила и покатилась вниз шариковая ручка.

— Вот дерьмо, — пробормотал он, опускаясь на колени. В последнее время он пробовал ради эксперимента сквернословить, надеясь, что это придаст ему вид мачо. Пока без видимых успехов.

О том, что прячется под сиденьями стульев в лекционных залах Йоркского университета, ходили легенды, но все, что нашел Норман (не считая своей новой ручки, которую ему было бы жаль потерять), — это аккуратно свернутый экземпляр вчерашней газеты. Пристегнув ручку обратно к карману, где ей следовало находиться, Норман развернул на коленях газету. Профессор, как он знал, все равно опоздает минут на пятнадцать, так что времени просмотреть комиксы было более чем достаточно.

«ПО ГОРОДУ РАЗГУЛИВАЕТ ВАМПИР!»

Дрожащими руками Норман Бердуэлл перевернул страницу.

*

— Позырь на Бердуэлла. — Молодой человек с мощным загривком саданул под ребро своего соседа. — Выпучил глаза, как настоящий баран.

Потирая ушибленные ребра, жертва нежной доверительности уставилась вниз на одинокую фигуру в третьем ряду.

— А ты откуда знаешь? — хмыкнул он. — Баран или козел — разницы между ними никакой.

*

— Я не знал, — шептал Норман, глядя на черные газетные буквы. — Клянусь Богом, я ничего не знал. Это не моя вина…

Он… нет,

оно

сказало, что ему нужно подкрепиться. Норман тогда не поинтересовался, где или как. Теперь он сам себе признался, что ему просто не хотелось этого знать. «Только чтобы тебя никто не видел», — это было его единственное наставление.

Парень оторвал влажные ладони от газеты и поднял их, произнося молитву:

— Больше никогда, обещаю, больше никогда!

*

Прозвучал гонг, извещая, что готов очередной заказ пекинской утки, и, пока звон разносился по ресторану, не мешая тихим разговорам, происходящим в разных концах зала по меньшей мере на трех языках, Вики поднесла ко рту ложку остро-кислого супа и задумчиво уставилась на Майка Селуччи. Первые полчаса ее бывший напарник вел себя как… ну ладно,

почти

как истинный джентльмен, и она поняла, что с нее хватит.

Проглотив ложку супа, Вики улыбнулась своей самой обаятельной улыбкой, означавшей «не вешай мне лапшу на уши, приятель, я тебя раскусила».

— Итак, ты все еще держишься за ту смехотворную версию с «ангельской пылью» и когтями Фредди Крюгера?

Селуччи бросил взгляд на часы.

— Тридцать две минуты и семнадцать секунд. — Он уныло покачал головой, отчего густые каштановые кудри упали ему на глаза. — Поспорил с Дэйвом, что ты не продержишься и получаса. Из-за тебя, Вики, я только что проиграл пять баксов. Ну скажи, разве друзья так поступают?

— Не пытайся меня разжалобить. — Она принялась гонять кусочек зеленой луковки по краю тарелки. — В конце концов, я плачу за обед. А теперь отвечай на вопрос.

— Я-то думал, тебе доставляет удовольствие моя компания.

Вики ненавидела, когда тон Селуччи приобретал саркастические нотки. И то, что она не слышала его голоса последние восемь месяцев, не умалило ее раздражения.

— Если ты немедленно не ответишь на вопрос, я не знаю, что с тобой сделаю.

— Черт возьми, Вики. — Он швырнул ложку на стол. — Неужели обязательно обсуждать это за едой?

Еда тут была абсолютно ни при чем, прежде они обсуждали за столом все дела, которые вели вместе или порознь. Вики отодвинула пустую тарелку в сторону и оперлась подбородком на сплетенные пальцы. Вполне возможно, что сейчас, когда она не имеет больше отношения к полиции, Майк не станет обсуждать с ней убийства. Возможно, но маловероятно. По крайней мере, она надеялась, что это маловероятно.

— Если ты посмотришь мне прямо в глаза, — тихо произнесла она, — и скажешь, что не желаешь обсуждать со мной дело, я отстану.

Строго говоря, Селуччи знал, что ему следует поступить именно так — посмотреть ей прямо в глаза и сказать, что он не хочет это обсуждать. Бюро криминальных расследований не одобряло, когда его работники не умели держать язык за зубами. Но Вики когда-то была одной из лучших: три быстрых повышения в чине и два отличия, отмеченных в приказе, и, что более важно, ее послужной список раскрытых преступлений был почти самым длинным в конторе. Честность принуждала его признать, хотя признавал Майк это молча, про себя, что статистика ее послужного списка не уступала его собственной, хотя работал он на три года дольше. «Так неужели я должен отказаться от такой помощи? — спрашивал он себя во время затянувшейся паузы. — Неужели не воспользуюсь талантом и умением только из-за того, что обладатель этих талантов и умения стал гражданским лицом?» Принимая решение, Селуччи постарался отбросить личные чувства.

Он посмотрел ей прямо в глаза и тихо сказал:

— Ладно, гений, у тебя найдется лучшая версия, чем наркотики и когти?

— Худшую версию трудно придумать, — презрительно хмыкнула она, откидываясь на спинку стула, пока официантка расставляла блюда с горячей пищей.

Радуясь возможности немного успокоиться, Вики поигрывала палочками для еды и надеялась, что Майк не догадывается, как много для нее значит его решение. Она сама этого не понимала, пока сердце не забилось от его ответа, и она ощутила, что та частица ее самой, которая, как ей казалось, умерла с ее уходом из полиции, начала медленно возвращаться к жизни. Она знала, что ее реакция останется незаметной для обычного наблюдателя, но Майк Селуччи к ним не относился.

«Молю тебя, Господи, пусть он думает, будто выкачивает из меня идеи. Не позволь ему догадаться, как сильно мне это нужно».

Впервые за долгое время Господь, как видно, прислушался к ее словам.

— А у тебя, значит, найдется версия получше? — дождавшись, пока отойдет официантка, прямо спросил Селуччи.

Если он и заметил, что его собеседница испытала облегчение, то не подал виду, но с Вики и этого было довольно.

— Трудновато выдвигать гипотезы, не имея всей информации, — с тонким намеком произнесла она.

Селуччи улыбнулся, и Вики поняла, далеко не в первый уже раз, почему свидетели обоего пола частенько выдавали ее бывшему напарнику всю подноготную.

— Выдвигать гипотезы… Надо же, какие умные слова Ты что, опять занимаешься составлением кроссвордов?

— Да, между делом, когда не выслеживаю международных воров, специалистов по драгоценностям. Выкладывай, Майк.

Оказалось, что на месте второго убийства было обнаружено еще меньше зацепок, чем в первом случае. Никаких отпечатков пальцев, за исключением отпечатков жертвы, никаких следов, никаких свидетелей, кто бы заметил убийцу на выходе или входе в подземный гараж.

— А на место преступления мы прибыли спустя несколько часов…

— Ты говорил, что след в метро вел в служебную нишу?

Селуччи кивнул, хмуро глядя в тарелку.

— Задняя стенка была вся в крови. След вел в нишу, но не из нее.

— А что там за задней стенкой?

— Ты имеешь в виду какие-нибудь тайные ходы?

Она кивнула — немного пристыженно.

— Учитывая все обстоятельства, я тоже был бы не против такого решения. — Майк покачал головой, и пряди волос вновь упали ему на лоб. — Ничего, кроме грязи. Мы проверяли.

Хотя Деверна Джонса нашли с клочком кожи, зажатым в кулаке, на месте третьего преступления тоже была одна грязь. Грязь и бродяга, который бормотал что-то несвязное насчет Апокалипсиса.

— Погоди минуту… — Вики сосредоточенно нахмурилась, потом поправила сползающие очки. — Разве старик в метро не говорил тоже что-то про Апокалипсис?

— Не-а. Он повторял слово «Армагеддон».

— А это не то же самое?

Селуччи шумно выдохнул.

— Ты хочешь сказать, что нужно искать не одного преступника, а четырех парней на лошадях

[3]

? Ну, спасибо. Очень помогла.

— Надо полагать, ты проверил, есть ли связь между жертвами? Нечто, к чему можно прицепить мотив?

— Мотив! — Он хлопнул себя по лбу. — И как я об этом не подумал?

Вики подцепила палочкой скользкий кусочек гриба и пробормотала:

— Нахал.

— Нет, мы не обнаружили никаких связей, никаких видимых мотивов. И пока в поиске. — Майк пожал плечами, выразив таким образом, что он думает о том, куда приведет этот поиск.

— Какой-нибудь культ?

— Вики, за последние несколько дней я переговорил с большим количеством чудиков и лунатиков, чем за последние несколько лет. — Он широко улыбнулся. — Включая присутствующих, разумеется.

Они почти дошли до ее дома, держась под руку, чтобы он мог направлять ее в темноте, когда Вики спросила:

— А тебе не кажется, что в этой вампирской версии что-то есть?

Майк так расхохотался, что она даже остановилась.

— Я серьезно, Селуччи!

— Нет, это я серьезный Селуччи. А ты просто спятила. — Он потянул ее вперед. — Вампиров не существует.

— Ты уверен? «И в небе, и в земле сокрыто…»

— Только не начинай при мне цитировать Шекспира, — предупредил Майк. — За последние дни то и дело слышу эти строки, я даже начал подумывать, что полицейское рукоприкладство не такая уж невозможная вещь.

Они свернули на дорожку, ведущую к парадному входу.

— Но ты должен признать, что вампир прекрасно подходит по всем параметрам. — Вики верила в вампиров не больше, чем Селуччи, просто его всегда было так легко разозлить…

Он хмыкнул.

— Вот именно. Некто бродит по городу в смокинге, бормоча: «Я хочу напиться твоей крови».

— У тебя есть лучший подозреваемый?

— Угу. Громила, подсевший на «ангельскую пыль», с накладными когтями.

— Неужели ты снова вернулся к той своей глупой версии?

— Глупой?

— Вот именно. Страшно глупой.

— Да ты не признала бы логическую последовательность фактов, даже если бы они кусали тебя за задницу!

— Я хотя бы не настолько опьянена собственной гениальностью, что не способна воспринимать обстоятельства, выходящие за рамки общепринятых.

— Выходящие за рамки? Да ты понятия не имеешь о том, что происходит!

— Как и ты!

Некоторое время они сверлили друг друга яростными взглядами, потом Вики поправила сползшие очки и полезла в сумку за ключами.

— Останешься на ночь?

Это прозвучало как вызов.

— Останусь.

Ответ был не меньшим вызовом.

Потом Вики, прикоснувшись к его особо чувствительной точке и получив ожидаемый невнятный ответ, решила, что бывают случаи, когда вовсе не обязательно видеть, что делаешь, и ночная слепота не имеет никакого значения.

*

Капитан Рэймонд Роксборо посмотрел на худенького юнгу, испуганно сжавшегося под ею взглядом, и удивился, что до сих пор был настолько слеп. Правда, он с самого начала считал юного Смита, с этими его спутанными иссиня-черными кудрями и сапфировыми глазами, весьма симпатичным, но ни разу, ни на секунду не заподозрил, что юноша на самом деле вовсе им не был. Хотя, вынужден был признать капитан, все складывалось как нельзя лучше

—

теперь он разрешит кое-какие личные проблемы, одолевавшие его в последнее время.

— Полагаю, у тебя найдется объяснение, — медленно произнес он, привалившись спиной к двери каюты и сложив покрытые бронзовым загаром руки на мускулистой груди.

Молодая дама

—

фактически девочка, ей никак не могло быть больше семнадцати

—

запахнула ворот хлопчатобумажной рубахи, предательски открывшей белую округлость груди, а другой рукой откинула с лица мокрые локоны: капитан застал ее за умыванием.

—

Мне нужно было добраться до Ямайки,

—

гордо сказала она, хотя тихий ее голосок слегка дрожал,

—

а ничего другого я не придумала.

—

Ты могла бы заплатить за проезд,

—

сухо предположил капитан, одобрительно оглядывая тонкий изгиб ее плеч.

—

Мне нечем платить.

Он выпрямился и шагнул вперед, улыбаясь.

—

Думаю, ты недооцениваешь своих чар.

*

— Давай, Смит, садани его в самое яблочко.

Произнеся вслух эти слова, Генри Фицрой откинулся на стуле и потер виски. Докакой степени он хочет сделать этого капитана гадом? Не стоит ли второму “я” героя возобладать над необузданной похотью, или у него вообще нет этого второго “я”? И в таком случае останется ли он героем?

— По правде говоря, друзья мои, — вздохнул Генри, — мне на это глубоко наплевать. — Он сохранил написанное за ночь и выключил компьютер. Обычно ему нравилось писать ночами главы очередного романа, когда он только знакомился с персонажами, подгоняя их под требования сюжета, но теперь…

Отодвинув стул от стола, Фицрой уставился в окно на спящий город. Где-то там, спрятавшись в темноте, затаился охотник — ослепленный, обезумевший, движимый голодом и жаждой крови. Генри поклялся остановить его, но не представлял, с чего начать. Как определить место будущего убийства жертвы, выбранной наугад?

Еще раз вздохнув, он поднялся со стула. За последние двадцать четыре часа новых жертв не было. Возможно, проблема разрешилась сама собой. Он схватил пальто и выбежал из квартиры.

«Утренние газеты уже в продаже, схвачу одну и… — Ожидая лифт, Фицрой посмотрел на часы. Десять минут седьмого. Он не думал, что уже так поздно. — И, надеюсь, успею вернуться, не поджарившись». Солнце должно было взойти в 6:30, если он правильно помнил. Времени осталось немного, но он обязан был узнать, не произошло ли очередное убийство. Не усугубился ли груз абсолютно необъяснимой вины за то, что он не нашел и не остановил ребенка.

Автомат с общенациональной газетой стоял совсем рядом с домом. Заголовок касался речи премьер-министра, произнесенной им только что на Филиппинах по поводу взаимоотношений между севером и югом.

— Готов побиться об заклад, что сам он продлит поездку по Юго-Восточной Азии по крайней мере до середины мая, — сказал Генри, поплотнее заворачиваясь в кожаное пальто, когда порыв холодного ветра, налетевшего из-за угла, вышиб из его глаз слезы.

Ближайший автомат с бульварным изданием находился на другой стороне улицы, через квартал. Искать другие газеты не было особой необходимости — Генри целиком доверял заголовкам желтой прессы. Он подождал у светофора, пока вдоль Блуар-стрит, начиная утренний час пик, бежал почти сплошной поток движущейся стали. Переходя улицу, он шарил по карманам в поисках мелочи.

«Лифс продули вчистую».

Гибель надежд, связанных с переигровкой, не та гибель, которой так страшился Генри. С чувством глубокого облегчения, только слегка подпорченного досадой — «Лифс» все-таки находились в самом низу таблицы НХЛ, — он сунул газету под мышку, повернулся и только тогда понял, что солнце вот-вот выползет из-за горизонта.

Фицрой почувствовал, как оно подрагивает на его краю, и ему понадобились собрать в кулак всю свою волю, чтобы не запаниковать.

Сначала лифт, потом светофор, газетные заголовки — на все ушло гораздо больше времени, чем он рассчитывал. Теперь уже не важно, как он допустил такой промах, хотя до этого четыреста пятьдесят лет благополучно скрывался от солнца. Он ощущал солнечный жар краем своего сознания; не важно, что светило еще не взошло — это только пока, восход и последующий за ним ожог не заставят себя ждать, он ощущал угрозу, чувствовал, как близко находится от смерти.

На светофоре опять горел красный свет, этакое маленькое насмешливое солнышко в ящике. Громкий стук сердца отсчитывал последние секунды, и Генри бросился на проезжую часть. Заскрежетали тормоза, крыло вильнувшего фургона слегка задело его бок. Фицрой, не обращая внимания на внезапную боль и проклятия шофера, оперся ладонью о капот какой-то машины-букашки, перепрыгнул через нее и нырнул в узкий просвет, едва протиснувшись между автомобилями.

Небо стало серым, затем окрасилось розовым и, наконец, золотым.

Генри с топотом несся по тротуару, прижимаясь к домам, чтобы оставаться в тени. Он понимал, что огонь за его спиной пожирает эту тень, облизывая каблуки его кожаных туфель. Ужас в его душе боролся с летаргией, окутывавшей всех его соплеменников при свете дня, и ужас победил. Фицрой добежал до темной стеклянной двери своего дома, обогнав солнце на несколько секунд.

Оно коснулось только кисти его руки, недостаточно проворно отдернутой в безопасную тень.

Прижимая к груди обожженную до пузырей руку, Генри, раздираемый болью, едва передвигая ноги, побрел к лифту.

— Вы не заболели, мистер Фицрой? — озабоченно нахмурился охранник, открывший входную дверь.

Не в силах сфокусировать зрение, Генри просто повернул голову в его сторону.

— Сильная мигрень, — прошептал он и, шатаясь, сделал несколько шагов.

Искусственное освещение в лифте немного привело Фицроя в чувство, он даже умудрился пройти по коридору, только слегка опираясь на стену. На секунду Генри испугался, что ему не хватит сил достать ключи, но тем не менее он кое-как открыл тяжелую дверь, потом захлопнул за собой и щелкнул замком. Долгожданная безопасность.

Безопасность. Одно это слово привело его в спальню, в которой толстые шторы не пропускали солнца. Генри покачнулся, вздохнул и наконец отпустил вожжи, рухнув поперек кровати и позволив дню взять над ним верх.

*

— Вики, прошу вас!

Вики насупилась, посещение офтальмолога никогда не приводило ее в хорошее расположение духа, а от всех этих «посмотрите правым глазом, посмотрите левым» сильно разболелась голова.

— Что? — промычала она сквозь сжатые зубы.

— Вы смотрите прямо на цель.

— Ну и что?

Доктор Андерсон подавила вздох и с терпением, выработанным за время общения со своими двумя детьми, пустилась в объяснения уже в который раз, перейдя на бесстрастный и спокойный тон.

— Это сводит на нет результаты теста, и нам придется начать сначала.

Полицейским тоже. Снова и снова, если понадобится. Сдержавшись, чтобы не отпустить колкость, Вики поджала губы и попробовала прислушаться к наставлениям врача.

— Ну, что? — не выдержала она, когда доктор Андерсон выключила прибор для определения поля зрения и знаком показала, что теперь можно поднять голову.

— Хуже не стало…

Вики откинулась назад, внимательно вглядываясь в лицо офтальмолога.

— А лучше? — напрямик спросила она.

На этот раз доктор Андерсон даже не попыталась скрыть вздох.

— Вики, как я говорила раньше, retinitis pigmentosa улучшений не дает. Никогда. Может быть только хуже. Или, — она откатила прибор обратно к стене, — если повезет, болезнь достигает определенной точки и дальше не прогрессирует.

— А я достигла этой точки?

— Время покажет. Вы еще не в таком плохом положении, — продолжила она, жестом останавливая следующее замечание Вики, — во многих случаях эта болезнь сопровождается другими нейродегенеративными процессами.

— Глухотой, замедленной реакцией, преждевременным одряхлением и общим ожирением, — презрительно хмыкнула Вики. — Мы все это проходили в самом начале, а факт по-прежнему остается фактом: я ничего не вижу в темноте, мое периферийное зрение сузилось до двадцати пяти градусов и я вдруг ни с того ни с сего стала близорукой.

—

Последнее

в любом случае могло произойти.

Вики поправила съехавшие очки.

— Очень утешительно. Ну и когда я ослепну?

Доктор Андерсон забарабанила ногтями по рецептурному блокноту.

— Вполне возможно, вы

никогда

не ослепнете, несмотря на свое состояние, а на текущий момент у вас вполне функциональное зрение. И не стоит по этому поводу так злиться.

— Мое состояние, — рявкнула Вики, вставая и протягивая руку за пальто, — как вы его называете, вынудило меня бросить любимую работу, не позволявшую этому городу окончательно превратиться в отстойник, и если вы не против, то я все-таки предпочту злиться.

Уходя, она не хлопнула дверью, хотя ей страшно этого хотелось.

*

— Что случилось, милая? Почему такая грустная?

— День выдался не самый удачный, миссис Кополус.

Пожилая продавщица пощелкала языком и покачала головой при виде большого пакета сырных клецок, который Вики выложила на прилавок.

— Все понятно. Вам, милая моя, нужна настоящая еда, если хотите чувствовать себя лучше. Эта дрянь вам не годится. От нее только пальцы желтеют.

Вики сгребла сдачу и бросила монетки в необъятные глубины своей сумки. Скоро придется заняться тем небольшим кладом, что звенит на дне.

— Бывает настроение, миссис Кополус, с которым справится только суррогатная жратва.

Когда она добралась до квартиры, там разрывался телефон.

— Да, что?

— Есть что-то в звуке твоего сладкого голоска, от чего хочется жить в этот проклятый день.

— Заткнись, Селуччи. — Зажав трубку подбородком, Вики пыталась вылезти из пальто. — Чего тебе надо?

— Ого, похоже, кто-то сегодня встал не с той ноги.

Вики невольно улыбнулась. Когда Майк прибегал к этому выражению в их перепалках, она всякий раз улыбалась, и он это знал.

— Нет, сегодня утром я встала с правой ноги, — сказала она, оседлав офисный стул. — О чем ты очень хорошо знаешь. Просто я только что вернулась после визита к офтальмологу.

— А-а. — Она мысленно представила, как Селуччи, откинувшись назад, кладет ноги на стол. Все его начальники по очереди пытались отучить Майка от этой привычки, но без видимого успеха. — И каково же судьбоносное решение эскулапа? Есть улучшение?

Если бы он спрашивал с сочувствием, она бы швырнула телефонный аппарат в другой конец комнаты, но в его голосе звучал лишь интерес.

— Улучшения быть не может, я тебе об этом сто раз говорила.

— Ну, не знаю. Я тут прочел одну статейку, где говорилось, что большие дозы витаминов А и Е улучшают область обзора и адаптацию глаза к темноте. — Селуччи явно цитировал.

Вики не знала, то ли умилиться, то ли разъяриться оттого, что он удосужился что-то прочесть. При теперешнем ее настроении…

— Найди для себя более полезное занятие, Селуччи, только абеталипопротенинемия RP включает биохимические изменения. — Он не единственный, кто умел читать. — А у меня другое заболевание.

— Абеталипопро

тие

немия, — исправил он ее, — и прости, что мне было не все равно. Я также выяснил, что много людей с таким заболеванием, как у тебя, ведут совершенно нормальную жизнь. — Майк замолчал, и она услышала в трубке, как он сделал глоток того, что, несомненно, было холодным кофе. — Хотя, — продолжил Селуччи, переходя на резкий тон, — ты никогда и не жила нормальной жизнью.

Последнее замечание Вики пропустила мимо ушей, взяла черный фломастер и принялась срывать досаду на обратной стороне какого-то счета.

— Я живу совершенно нормальной жизнью, — отрезала она.

— Убегая и прячась? — с едва заметным сарказмом поинтересовался Майк. — Ты могла бы не уходить из полиции…

— Я так и

знала,

что ты снова заведешь эту волынку, — процедила Вики сквозь зубы, но гневный голос Селуччи заглушил обличительную речь, которую она собиралась начать. Прозвучавшие горькие слова заставили ее замолчать.

— …но нет, тебе была невыносима мысль, что отныне ты не будешь самым крутым следователем, этакой блондинкой-всезнайкой, а просто станешь частью команды. Ты все бросила, потому что не могла смириться, что тебе не быть на вершине, а раз так, ты больше не играешь! Вот ты и сбежала. Забрала свое ведерко и совочек и убежала, черт тебя подери! Ты бросила не только работу, ты бросила меня, Нельсон!

Во время всех их перепалок — после того, как был поставлен диагноз и она подала в отставку, — он хотел сказать ей именно

это.

Именно эти слова подводили итог многочасовым спорам, скандалам, хлопаньям дверьми. Последняя фраза Селуччи и была итогом всего.

— Ты бы сделал то же самое, — тихо сказала она, и хотя костяшки ее пальцев, вцепившихся в трубку, побелели, Вики осторожно положила ее на рычаг. А потом швырнула фломастер, зажатый в другой руке, через всю комнату.

Вместе с фломастером отлетела и злоба.

“Ты действительно ему не безразлична, Вики. Почему это превратилось в проблему?

Потому что возлюбленных завести несложно, а друзья, на которых можно наорать, попадаются гораздо реже”.

Запустив обе руки в волосы, она вздохнула. Селуччи был прав, что она и признала своим ответом. Как только Майк поймет, что она тоже права, они смогут выстроить свои отношения по-новому. Если, конечно, как внезапно пришло ей в голову, прошлая ночь не была прощальной гастролью, позволившей ему наконец высказаться.

«Если так, — подумала Вики, поправляя очки на переносице, — то хотя бы последнее слово осталось за мной». Впрочем, при данных обстоятельствах это не служило большим утешением.

— Ба, да это старина Норман! Как делишки, Норман? Ничего, если мы присядем? — Не дожидаясь ответа, юноша выдвинул стул и уселся. Остальные четверо из его компании с шумом заняли пустые места за столом.

Когда все расселись, Норман оказался зажатым между широкими плечами двух амбалов, известных ему только по именам — Роберт и Кейт. Он уставился на сопровождавших их девиц. Он узнал блондинку — та обычно висела на руке Роберта, — а девушка рядом с Кейтом выказывала ему чрезмерную дружелюбность — значит, решил Бердуэлл, она с ним пара. Оставалась третья. Он по-волчьи улыбнулся, глядя на нее. Эту улыбку он долго отрабатывал перед зеркалом в ванной.

Девушка удивленно на него взглянула, потом, фыркнув, отвернулась.

— Как мило со стороны старины Нормана, что он покараулил для нас места. Правда, Кейт?

— Еще бы. — Кейт наклонился к Бердуэллу чуть ближе, и тот начал задыхаться, так как его личное пространство катастрофически сузилось. — Если бы не старина Норман, мы бы сейчас сидели на полу.

Норман огляделся. В пивной «Бык и петух» по пятницам вечером собиралась целая толпа.

— Что ж, я, м-м-м… — Он пожал плечами. — Я, э-э, знал, что вы придете.

— Ну конечно знал, — улыбаясь ему, произнес Кейт, которого слегка расстроил тот факт, что зануда Бердуэлл оказался одного с ним роста. — Я как раз говорил Роберту перед тем, как сюда прийти, что выходной — не выходной, если мы не проведем хоть какую-то его часть со стариной Норманом.

Роберт засмеялся, а все три девицы заулыбались. Бердуэлл не понял шутки, но приосанился — такое внимание ему льстило.

Он угостил всех пивом.

— В конце концов, это же мой столик.

— И единственно свободный во всем баре, — уронила блондинка.

Потом заказал всем и по второй порции.

— Денег хватит. — Стоило ему вынуть из кармана ветровки пачку двадцаток (пять тысяч долларов мелкими купюрами были его третьей просьбой), как у всех сидящих за столом поотвисали челюсти.

— Разрази меня гром, Норман, ты что, ограбил банк?

— Не пришлось, — беспечно ответил Бердуэлл. — И там, где я это взял, есть еще.

Он настоял, что следует перейти на импортное пиво, и купил всем по третьей, а потом и по четвертой порции.

— Импортное пиво шикарнее, — доверительно сообщил он кожаной куртке Роберта на уровне плеча, не достав до уха соседа. — На него здорово клюют телки.

— Телки? — прозвучало грозное эхо с другой стороны стола.

— Остынь, Хелен. — Кейт ловко выхватил из ее руки занесенную над головой кружку и осушил ее одним глотком. — Только зря потратишь пиво.

Все пятеро то и делопокатывались со смеху. Не понимая, что здесь такого смешного, Норман к ним присоединялся. Пусть не думают, будто он не из этой компании.

Когда молодые люди засобирались прочь, он поднялся вместе с ними. Комната поплыла перед глазами. До сих пор Бердуэлл никогда не выпивал четыре кружки пива подряд, вернее, он не был уверен, что вообще когда-нибудь так надирался.

— Куда идем?

—

Мы

идем на частную вечеринку, — ответил Кейт, толкнув его на место мощной рукой, опущенной на плечо.

— А ты останешься здесь, Норман. — Роберт похлопал его по другому плечу.

Бердуэлл ошарашенно переводил взгляд с одного на другого. Они что же, уходят без него?

— Господи, все равно что пнуть походя щенка, — пробормотал Кейт.

Его приятель согласно кивнул.

— Э-э, послушай, старина, вход туда только по приглашениям. Мы бы взяли тебя с собой, если бы могли…

Они все-таки уходят без него. Норман обвиняюще ткнул пальцем через стол и проскулил:

— Но ведь она предназначалась мне.

Виноватость и сочувствие на лицах сокурсников сменились отвращением. Уже через секунду Бердуэлл остался один, однако от дверей до него донесся голос Хелен, и, несмотря на царивший шум, он разобрал:

— Я бы вернула ему его пиво, только терпеть не могу блевать.

Норман безуспешно попытался привлечь внимание официантки, после чего нахмурился, уставившись на бумажные подставки, на которых еще недавно стояли пивные стаканы. Хелен предназначалась ему. Как же иначе? Но его надули. Трясущимся пальцем он вывел пятиконечную звезду на столешнице, рисуя расплесканным напитком. Позавчерашняя клятва была позабыта. Он им еще покажет.

Внезапно желудок решил взбунтоваться, и Норман шаткой походкой поковылял в туалет, зажав рот рукой.

«Я им еще покажу», — думал он, низко склонившись над унитазом.

*

Генри вручил сидевшему при входе юноше двадцатку.

— Какая сегодня программа? — Ему даже не пришлось вопить во все горло, чтобы перекричать музыку. Впрочем, ночь только началась.

— Обычная. — Из глубоченного левого кармана не по размеру большого пиджака были извлечены три катушки билетов, деньги плавно опустились в правый карман. Ряд ночных клубов переключался на билеты, с тем чтобы в случае облав можно было поспорить, заявив, что здесь не продают алкоголь. Только билеты.

— Тогда и мне, как обычно.

— Идет. Два модных пойла. — Пара билетов перешла в другие руки. — Знаешь, Генри, ты платишь чертовски дорого за мочу с пузырьками.

Фицрой усмехнулся, глядя на него сверху вниз, и обвел широким жестом чердачное помещение.

— Я плачу за атмосферу, Томас.

— Какую, к черту, атмосферу, — презрительно поморщился тот. — Эй, чуть не забыл, Алекс раздобыл ящик вполне приличного бургундского…

— Нет, спасибо, Томас, я не пью… вина. — Генри Фицрой повернулся, оглядывая зал, и на мгновение увидел перед собой совсем другую картину.

*

Яркие костюмы

—

бархат, атлас и кружева

—

превратили зал в сверкающий калейдоскоп красок. Он не любил вращаться при дворе и появлялся там только по требованию отца. Фальшивая лесть, постоянная борьба за власть, разрушающая душу необходимость все время балансировать, чтобы не угодить на плаху или костер,

—

все это вызывало у молодого герцога Ричмондского отвращение.

Он шел по залу, и у каждого, кто поворачивался его поприветствовать, лицо выражало одно и то же

—

деланную веселость, под которой скрывались скука, подозрительность и страх, смешанные в равных пропорциях.

Затем ритм в стиле «тяжелый металл» отодвинул это видение обратно в прошлое. Бархат и драгоценности превратились в черную кожу, стразы и пластмассу. Деланная веселость скрывала теперь только скуку. Фицрой счел это прогрессом.

«Мне бы следовало быть на улице, — думал он, пробираясь к стойке бара и слыша на ходу, как люди кругом обсуждают последние убийства и тех тварей, что это совершили. — Здесь мне ребенка не найти…» Но ребенок не насыщался с позапрошлой ночи, так что, скорее всего, он миновал стадию безумия и теперь переживает следующий этап перерождения. «Зато его родитель… — Генри невольно сжал кулаки и почувствовал острую боль в правой руке: дали о себе знать пузыри под повязкой. — Родитель должен быть найден». Это он мог сделать и здесь. Ему уже дважды доводилось учуять на чердаке у Алекса другого хищника. И если тогда он не обратил на это внимания, посчитав поиски соперника пустой тратой времени, когда вокруг столько живности, то сегодня готов был потратить свое время.

Внезапно Фицрой обратил внимание, что толпа перед ним расступается, и поспешил сменить выражение лица. Мужчины и женщины, собравшиеся в этом клубе, с размалеванными лицами и увешанные побрякушками, имитировавшими драгоценные металлы, еще не так далеко ушли от своего примитивного начала, чтобы не признать охотника, бродящего среди них.

«Это уже третий просчет: сначала охранник, потом солнце, а теперь еще и здесь. Если не будешь впредь более осторожным, то как последний дурак угодишь на колья», — подумал Фицрой. Что с ним случилось в последнее время?

— Эй, Генри, давно тебя не было видно. — Алекс, владелец заведения, положил на плечо Фицрою длинную голую руку, всучил ему открытую бутылку воды и ловко повел от бара. — Кое-кто хочет с тобой повидаться, чувак.

— Со мной? — Генри позволил себя увести. Большинство людей не сопротивлялось Алексу — это было бы чересчур хлопотно. — Кому я понадобился?

Алекс, улыбаясь, подмигнул ему с высоты своего шестифутового роста.

— Пока секрет. А что у нас с рукой?

Фицрой взглянул на повязку. Даже в тусклом освещении студии бинты выделялись на фоне черного кожаного рукава.

— Обжегся.

— Тогда дело дрянь, чувак. Ты что, заделался поваром?

— Можно и так сказать. — Губы Генри дрогнули, хотя он строго заявил сам себе, что ничего смешного тут нет.

— В чем шутка?

— Слишком долго объяснять. Лучше ты мне объясни кое-что.

— Спрашивай, чувак. Отвечу.

— Откуда этот фальшивый ямайский акцент?

— Фальшивый? — прогремел Алекс, заглушая музыку, и полдюжины людей нагнули головы, когда он взмахнул свободной рукой. — Фальшивый? В моем акценте нет ничего фальшивого, чувак. Я возвращаюсь к своим корням.

— Да ты ведь из Галифакса.

— Мои корни уходят гораздо глубже, не сомневайся. — Он подтолкнул Генри вперед и уже без всякого акцента добавил: — А вот и малыш, доставлен в целости и сохранности.

Женщина, сидевшая на ступеньках перед запертым кабинетом Алекса, была значительно ниже не такого уж высокого Генри. Небольшой рост в сочетании с мешковатыми джинсами и свободным свитером придавали ей вид бродяжки, совершенно не вязавшийся с коротко стриженными платиновыми волосами и проницательным взглядом.

Выскользнув из-под руки Алекса, Фицрой отвесил галантный поклон, какие были в моде при дворе шестнадцатого века, — хотя, конечно, никто в зале этого не понял.

— Изабель, — произнес он.

Женщина фыркнула, схватила его за лацканы и, притянув к себе, припала губами к его рту.

Генри пылко ответил на поцелуй, ловко отведя ее язык от своих заостренных зубов. До этой минуты он не был уверен, что ему удастся этой ночью насытиться. Теперь уверенность пришла.

— Если вы двое собираетесь погрязнуть в такой бурной гетеросексуальности, да еще в

моем

доме, я ухожу. — Изящно махнув рукой, Алекс уплыл в толпу.

— Он снова сменит облик, не дойдя до двери, — заметил Генри, усаживаясь на ступеньку. Их бедра касались друг друга, и он почувствовал, как его все сильнее гложет голод.

— У Алекса больше обличий, чем у кого-либо, — согласилась Изабель, вновь берясь за бутылку с пивом.

Генри провел одним пальцем вдоль изгиба ее выжженной добела, под цвет волос, брови.

— Мы все носим маски.

Изабель приподняла бровь, отстраняясь от его пальца.

— Как глубоко сказано. А что происходит в полночь, мы все их срываем?

— Нет. — Он не сумел скрыть меланхолии в голосе, понимая ее причины.

Уже давно, очень давно Фицрой не мог никому довериться, открыв, кто он есть на самом деле и что это означает. Уже давно он не находил смертного, с кем мог бы построить отношения, основанные не только на сексе и насыщении. Из таких отношений, самой тесной связи, которая только может существовать между вампиром и смертным, рождается ребенок, которого потом все покидают. Сознание этого еще больше усугубляло его одиночество.

Генри почувствовал, как рука Изабель гладит его по щеке, прочел удивление в ее глазах и мысленно отругал себя, поняв, что за один этот вечер его маска соскользнула уже во второй раз. Если он не найдет в ближайшее время того, кто сможет его принять, то выбора у него уже не будет, он выдаст себя окончательно.

— Итак, — Фицрой с усилием заставил себя заговорить о настоящем, — как прошло выступление?

— Март месяц, провинциальный Садбери. — Она пожала плечами, вместе с ним возвращаясь в настоящее, раз он так хотел. — Добавить больше нечего.

«Если не можешь поделиться реальностью, то хорошо, что можешь хотя бы поделиться с кем-то маской». Его взгляд упал на тоненькую синюю жилку, уходившую под воротник свитера, и мысль, что кровь бежит так близко от поверхности, участила дыхание Генри. Это был голод, не вожделение, но он решил, что, в конце концов, эти два чувства весьма схожи.

— Сколько ты еще пробудешь в городе?

— Только сегодня и завтра.

— Тогда нам не следует терять время.

Она переплела пальцы с его пальцами, стараясь не задеть повязки, и, вставая, потянула его за собой.

— А я уже начала опасаться, что ты вообще не заговоришь об этом.

*

В субботний вечер, в четверть двенадцатого, Норман понял, что у него кончился уголь для жаровни, а единственный местный магазин, где можно было разжиться углем, закрылся в девять. Он начал подумывать о замене, но потом решил, что лучше не экспериментировать с отработанной системой.

Субботняя ночь прошла спокойно.

А воскресная…

*

— Черт. Черт! ЧЕРТ!

Миссис Кополус, нахмурившись, защелкала языком. Ее возмутило не сквернословие Вики, а заголовок таблоида, лежавшего перед ней на прилавке.

«ВАМПИР УБИВАЕТ СТУДЕНТА: в Йорк-Миллс найдено тело обескровленного юноши».

4

— Чтоб мне лопнуть, ты только посмотри на старину Нормана.

— Зачем? — Роберт вынырнул из своего шкафчика и обернулся. У него буквально отвисла челюсть. — «Чтоб мне лопнуть» — это еще слабо сказано, приятель. Жаль, Кейта нет, вот бы полюбовался.

— А где он?

Роберт пожал плечами, не сводя глаз с Нормана Бердуэлла, одетого как картинка.

— Без понятия. Но он точно лопнет, если пропустит такое.

Норман, чувствуя на себе взгляды, прибавил вальяжности своей походке. На шее у него под расстегнутой черной курткой позвякивала цепь. Он незаметно скосил взгляд на серебряные накладки ковбойских сапог и пожалел, что отказался от шпор. Новые черные джинсы (таких узких он еще не носил) самодовольно шуршали при каждом шаге.

Он еще всем покажет. Думали, он не крутой? Считали занудой? Зато теперь все станут думать иначе. Подбородок Бердуэлла дерзко вздернулся. Им нужны крутые парни? Он им покажет, что такое настоящая крутизна Сегодня вечером он попросит красный «порш». Научиться водить машину можно и потом.

— Что, черт возьми, с ним произошло?

Джордж заухмылялся.

— Ну, теперь ты рад, что не опоздал? — спросил он, дружески всаживая локоть под ребра Роберту. — Аж дух захватывает, верно?

— Если имеешь в виду, что от этой картины мне хочется блевануть, ты почти угадал. — Роберт привалился спиной к своему шкафчику и затряс головой. — Откуда чувак берет на все это деньги?

— А ты ступай, спроси его.

— Почему бы и нет… — Роберт выпрямился и шагнул навстречу Норману.

Тот видел его, даже взглянул ему в глаза, но продолжил идти своим путем, беззвучно давясь от смеха. «Ха! Как я тебя осадил! Что, понравилось?»

Так и не задав свой вопрос, Роберт остался стоять на месте, тупо глядя Норману вслед, пока к нему не подошел Джордж и не саданул по плечу.

— Эй, что стряслось?

Роберт помотал головой.

— Бердуэлл какой-то другой.

Его приятель хмыкнул.

— Еще бы, напялил новые шмотки, вот и выделывается. Но под ними все тот же старина Норман. Жуткий зануда.

— Да, думаю, ты прав. — Но в душе Роберт так не считал, хотя не мог объяснить, почему. Ему показалось, будто он протянул руку под кровать и угодил рукой во что-то липкое и мерзкое. — Обычный вроде день, а начался так погано.

Норман, сознавая, что произвел впечатление (тот самый Норман, который в порыве раздражения решил, что ему наплевать, если кто-то должен погибнуть), продолжал самодовольно вышагивать прочь.

*

— Виктория Нельсон?

— Да, а в чем дело? — Вики уставилась на молоденькую женщину — совсем девчонка, вряд ли ей больше двадцати, — стоявшую возле дверей ее квартиры. — Если вы что-то продаете…

— Виктория Нельсон, частный детектив?

Вики задумалась на секунду, прежде чем ответить.

— Да… — протянула она.

— У меня есть для вас работа.

Произносить слова с таким напором умеют только очень молодые, и Вики поторопилась спрятать улыбку.

Девушка отбросила с лица неестественно блестящие рыжие локоны.

— Я могу заплатить, пусть это вас не беспокоит.

Вики даже не думала о деньгах, поэтому промычала нечто неопределенное. Секунду они смотрели друг другу в глаза. «Цветные контактные линзы, так и знала. Что ж, они идут к ее волосам». Потом добавила тем же неопределенным тоном:

— Большинство людей сначала звонит по телефону.

— Сначала я так и хотела. — Девица едва заметно пожала плечами, однако сожаления в ее голосе не чувствовалось. — А потом решила, что при личной встрече отказаться от дела вам будет труднее.

Вики не собиралась этого делать, но почему-то широко распахнула дверь.

— Пожалуй, вам лучше войти. — Дел ей хватало, так что к детям наниматься было не обязательно, но вреда не будет, если она хотя бы выслушает барышню. — Если протопчемся в холле еще полминуты, обязательно явится мистер Чин, желающий выяснить, что здесь происходит.

— Кто это?

— Старик, живущий внизу; он любит быть в курсе событий, а еще обожает притворяться, что не говорит по-английски.

Проходя мимо Вики в узкую переднюю, девушка фыркнула с явным неодобрением.

— А может, он действительно не говорит по-английски, — заметила она.

На этот раз Вики не утруждалась, чтобы спрятать улыбку.

— Мистер Чин говорит по-английски гораздо дольше, чем мы с вами обе живем. Его родители поселились в Ванкувере в конце 1880-х годов. Раньше он преподавал в старших классах. И до сих пор учит английскому эмигрантов в китайской общине.

Ярко-зеленые глаза укоризненно сощурились, глядя на Вики.

— Мне не нравится, когда меня поучают, — заявила девица.

Вики кивнула, закрывая дверь.

— Мне тоже.

Последовала пауза, во время которой она мысленно проигрывала весь их разговор, каждую фразу, каждое слово, в поисках нюансов.

— Прошу прощения, — наконец произнесла девушка. Хмурость с ее лица исчезла, и она заулыбалась, предлагая компромисс. — Я больше не буду, если вы тоже не будете.

— Договорились. — Вики провела гостью через крошечную гостиную в такой же крошечный кабинет, на ходу поправляя спинку кожаного кресла. — Я сейчас принесу второй стул из кухни.

— Все в порядке. Я найду себе место. — Скинув пальто, девушка устроилась вместе с ним на тренажере. — Так вот, насчет работы…

— Погодите. — Вики отодвинула стул от письменного стола и уселась. — Начнем с начала. Ваше имя?

— Эйлин. Эйлин Фергюс. — Она затараторила дальше, не делая пауз, явно считая, что одно ее имя исчерпывает все необходимые сведения: — И я хочу, чтобы вы нашли того вампира, который терроризирует город.

— Отлично. — Услышать такое в понедельник, когда о последнем преступлении стало известно всего несколько часов тому назад. — Вас подбил на это Майк Селуччи?

— Кто?

— Не важно. — Вики поднялась, качая головой. — Послушайте, не знаю,

кто

вас надоумил прийти сюда, но можете пойти к нему и сказать…

— Иэн Реддик был моим… — девушка нахмурилась, подбирая слово, наиболее правильно отражающее их отношения, — возлюбленным.

— Иэн Реддик, — повторила Вики и снова уселась. Иэн Реддик первая жертва. Это его изувеченное тело она обнаружила на станции метро «Эглинтон Уэст».

— Я хочу, чтобы вы нашли тварь, которая его убила.

— Послушайте, Эйлин, — Вики перешла на профессиональный «утешительный» тон, которым обязаны владеть полицейские офицеры во всем мире, — я понимаю, как вы переживаете, но вам не кажется, что это работа для официальных властей?

— Нет.

Было в этом «нет» что-то совершенно неуловимое. Она поправила очки на переносице и попробовала подыскать слова, а девушка тем временем продолжала:

— Они упрямо ищут человека, отказываясь признать, что газеты, возможно, правы, и отказываются рассмотреть любой вариант, выходящий за рамки их узкого представления о мире.

— Отказываясь от версии, что убийца в самом деле вампир?

— Вот именно.

— Но, видите ли, газетчики тоже до конца не верят, что это вампир.

Эйлин снова откинула волосы с лица.

— Ну и что? Факты остаются фактами. Крови в жертвах все равно не было ни капли. Уверена, Иэн тоже был бы полностью обескровлен, если бы его не нашли так быстро.

«Она не знает, что это я его нашла. Слава Богу». Вики снова увидела того парня, лицо с застывшей маской ужаса над зияющей красной раной вместо горла. Зияющая красная рана… нет, даже не рана, просто его горло было выдрано целиком. Не пробито насквозь, а именно выдрано…

Вот что ей не давало покоя больше недели: куда подевалось горло Иэна Реддика?

— …Так вы возьметесь?

Вики медленно оторвалась от своих мыслей.

— Позвольте мне кое-что уточнить. Вы хотите, чтобы я нашла убийцу Иэна, исходя из предположения, что действовал настоящий вампир? Летучие мыши, гробы и все такое прочее?

— Да.

— А когда я его найду, то мне придется всадить ему в сердце осиновый кол?

— Ночных созданий вряд ли можно предать суду, — резонно заметила Эйлин, но в глазах ее мелькнул воинственный огонек. — Иэн должен быть отомщен.

Не предавайся грусти, лучше сведи счеты. Классический выход, чтобы не горевать, к тому же вполне в духе Вики.

— Но почему я? — спросила она.

Девушка вздернула подбородок.

— В длинном списке частных детективов в телефонном справочнике вы оказались единственной женщиной.

Это, по крайней мере, не было лишено смысла и объясняло жутковатое совпадение, по которому Эйлин явилась в кабинет той, что нашла тело Иэна.

«Из всех баров во всей…»

она не могла припомнить цитаты целиком, но начала понимать, как чувствовал себя Богарт

[4]

.

— Расходы предстоят немалые. — «К чему эти предупреждения? Я ведь не собираюсь охотиться на вампиров…»

— Я могу себе их позволить. Папочка платит огромные отступные. Я еще училась в школе, когда он сбежал вместе со своим юристом.

Вики покачала головой.

— А мой сбежал с секретаршей, когда я училась в шестом классе. За всю жизнь не получила от него ни цента Времена меняются. Она была молодая и хорошенькая?

— Он, — поправила девушка. — Да, очень даже симпатичный. Они открыли адвокатскую контору на Багамах.

— Как я уже сказала, времена меняются. — Вики подтолкнула съехавшие очки на переносицу и вздохнула. Охота на вампира. Ну, не совсем так. Просто предстоит выяснить, кто или что убило Иэна Реддика. Именно так она бы стала действовать, если бы до сих пор работала в полиции. Видит Бог, штат полицейских до сих пор не укомплектован, так что помощь им не помешает.

Эйлин, не сводившая с нее взгляда, торжествующе улыбнулась и полезла в сумку за чековой книжкой.

*

— Майка Селуччи, пожалуйста.

— Одну минуту.

Вики постукивала ногтями по телефонному аппарату в ожидании, когда ее соединят. Труп Иэна Реддика был найден с вырванным горлом, а Селуччи, заносчивый паршивец, даже не подумал сказать, было ли это горло обнаружено и в каком состоянии находились остальные тела. Сейчас ей было наплевать на то, что он с ней не разговаривает, потому что она, черт бы ее побрал, собиралась с ним поговорить.

— Бюро криминальных расследований, детектив-сержант Грэм.

— Дэйв? Это Вики Нельсон. Мне нужно поговорить с Селуччи.

— Его сейчас нет, Вики. А я не сгожусь?

По своему краткому опыту Вики знала, что Дэйв был еще худшим лгуном, чем она сама, если такое возможно. И если ему не удавалось убедительно солгать о каких-то важных вещах, то тем более он не мог этого сделать, чтобы прикрыть задницу напарника. Можно не сомневаться, Селуччи смылся, пока не припекло.

— Мне нужно одно одолжение.

— Выкладывай.

Здесь важно было подобрать правильные слова. Следовало притвориться, будто ей известно больше того, что она знала на самом деле, иначе Грэм неминуемо замолчит или перейдет на официальный тон. Хотя, при известной доле везения, она еще несколько лет сможет пользоваться укоренившейся среди сотрудников отдела привычкой отвечать на все ее вопросы.

— Я о том куске горла, что был вырван у первого трупа. Кто-нибудь его нашел?

— Не-а.

Пока что все идет как надо.

— А у других трупов?

— Там тоже.

— Даже у самого последнего?

— Пока нет. А что?

— Просто любопытно. Спасибо, Дэйв. Передай своему напарнику от меня, что он скрытный придурок. — Она повесила трубку и уставилась на противоположную стену. Возможно, Селуччи попридержал информацию, чтобы заручиться козырями на будущее. Возможно. А может быть, он действительно забыл ей рассказать. Ха! Не исключено, когда-нибудь коровы научатся летать, но она лично в этом сильно сомневалась.

Сейчас ей предстояло обдумать вещи поважнее. Например, что за тварь унесла с собой шесть квадратных дюймов человеческого горла вместе с двенадцатью пинтами крови?

*

Поезд с ревом отошел от платформы «Эглинтон Уэст», станция мгновенно опустела, и Вики решительно направилась к служебной нише. Теперь это было и ее дело, а она терпеть не могла, когда приходилось работать со вторичной информацией. Она должна была увидеть собственными глазами ту нишу, где убийца якобы скрылся.

Стоя на вершине короткого пролета бетонной лестницы, она помедлила, слыша, как громко бьется в груди сердце. До сих пор она всегда считала, что не подвержена глупым предрассудкам, родовым воспоминаниям и ночным кошмарам, но, оказавшись перед туннелем, протянувшимся в бесконечную темноту, словно логово гигантского червя, она вдруг поняла, что не может сделать первый шаг с платформы. Волосы на затылке снова встали дыбом, когда она припомнила, как в ночь убийства Иэна Реддика ее не покидала уверенность, что в туннеле затаилось нечто страшное, несущее смерть. Чувство страха не вернулось, но Вики хватило одного воспоминания о нем.

«Это смешно. Возьми себя в руки, Нельсон. В туннеле нет ничего для тебя опасного». Правая нога продвинулась на полшага «Самое большее, что тебе грозит, — нарваться на какого-нибудь работника и заплатить штраф за хождение в неположенном месте». Левая нога поднялась и переместилась чуть дальше правой. «Боже мой, веду себя как глупая школьница из фильма ужасов». Вики встала на первую ступеньку. Вот и вторая. Третья. Потом она оказалась на узкой бетонной полосе, проложенной с внешней стороны рельсов для безопасного прохода.

«Вот видишь. Ничего особенного». Вики вытерла внезапно взмокшие ладони о полу пальто и полезла в сумку за фонариком. Ощутив его тяжесть в руке, залила туннель светом. Она бы предпочла не пользоваться фонариком; в стороне от станционных ламп дневного света туннель был погружен скорее в сюрреалистические сумерки, чем в густую темноту, но ее зрение за последний год успело ухудшиться до такой степени, что даже сумерки стали непроницаемыми. От злости на собственную беспомощность страх окончательно улетучился.

Ей даже захотелось, чтобы на ее пути попалось нечто крадущееся. Для начала она бы врезала ему фонариком.

Поправив очки и внимательно глядя себе под ноги, Вики осторожно продвигалась вперед. Если поезда ходили по расписанию — а пока ОТТ не находился в ведении Муссолини, транспорт функционировал нормально, — то следующий придет не раньше, — она взглянула на светящийся циферблат своих часов, — чем через восемь минут. Времени предостаточно.

Она добралась до первой служебной ниши, имея шесть минут в запасе, и поморщилась, глядя на следы полицейского расследования.

— Молодцы, ребята, — пробормотала она, освещая фонариком бетонные стены, — разворотили все так, так что следующему тут делать нечего.

Дыра, которую команда Селуччи проделала в центре задней стены на уровне пояса, была примерно восьми дюймов в диаметре. Наступив на обломки бетона, Вики наклонилась вперед, чтобы получше рассмотреть. Как и говорил Селуччи, раскопки не дали ничего, кроме грязи.

— Итак, если он не входил сюда, — нахмурилась Вики, — куда же он… — И тут заметила трещину, прочерченную вдоль всей стены, включая исследовательский шурф.

Стараясь повнимательнее разглядеть трещину, она буквально уткнулась носом в бетон. Слабый намек на знакомый запах заставил ее выудить из сумки складной армейский нож и тщательно поскрести края черной расщелины.

Частички на стальном лезвии в свете фонаря казались коричневато-красными. Это могла быть и ржавчина. Вики дотронулась до одной из них кончиком языка. На ржавчину непохоже. Она почти не сомневалась, чью кровь обнаружила, но тем не менее смахнула оставшиеся засохшие частички в пластиковый мешочек. После этого Вики присела на корточки и погрузила лезвие в трещину у верхнего края шурфа.

Она сама не знала, зачем это делает. Почти вся кровь Иэна была разбрызгана по кафельной стенке станции. На одежде убийцы не могло быть достаточно крови, чтобы пропитать трещину в бетоне на шесть дюймов, даже если бы он был весь обернут бумажными полотенцами и простоял прижатым к стене всю ночь.

Когда Вики вынула нож, то среди частичек грязи и цементных крошек увидела такие же красно-коричневые хлопья. Они угодили в другой мешочек, после чего Вики быстро повторила всю процедуру у нижнего края шурфа с тем же результатом.

Грохот приближающегося поезда перепугал ее и одновременно обрадовал, заставив испытать обычный, земной страх, пока мимо, сотрясая нишу, проносилась сотня тонн стали. Единственное объяснение, пришедшее на ум Вики, было то, что убийца Иэна Реддика каким-то образом прошел сквозь щель в бетонной стене.

А это была явная чушь.

Или нет?

*

Как самый большой производитель и поставщик кримпленовой одежды, фирма «Сигманс Инкорпорейтед» не слишком беспокоилась об охране своего административного здания. Однако после убийства Терри Нил в подземном гараже администрация предприняла попытку немного закрутить гайки.

Несмотря на новые инструкции, занявшие четыре с половиной страницы, охранник при входе только взглянул на Вики, прошествовавшую мимо, и снова уткнулся в книгу. В своих серых вельветовых брюках, в высоких черных ботинках и темно-синей куртке она вполне могла сойти за одну из сотен женщин, каждый день приходивших сюда на работу, а от него вовсе не требовалось, чтобы он останавливал всех работниц, это даже не поощрялось. Она явно не относилась к журналистской братии — охранник давно научился узнавать представителей «четвертой власти» и перепоручать их заботам надлежащего начальства. На копа она тоже не была похожа, а кроме того, копы всегда представлялись. По всему видно, она знала, куда идет, поэтому охранник решил не вмешиваться. Он считал, что в этом мире не так много людей, которые знают, куда идут.

В половине третьего дня в подземном гараже людей не было, именно поэтому Вики и заявилась сюда в этот час. Она вышла из лифта и поморщилась, глядя на завывающие лампы дневного света. «Какого черта здесь не установили камеры слежения?» — спрашивала она у себя, прислушиваясь к звуку собственных шагов, отражавшихся от бетонных стен.

Даже не глядя на полустертые меловые отметки, она могла бы сказать, где лежало тело в тот день. Машины, стоявшие в этом ряду, теснились друг к другу, оставляя незаполненным место, куда могли бы встать еще три авто, словно насильственная смерть была заразной.

Она нашла то, за чем пришла, под древним проржавевшим седаном. Прикусив нижнюю губу, Вики достала нож и присела рядом с щелью. Лезвие исчезло в глубине на все шесть своих дюймов, но так и не достало дна расщелины. Красновато-коричневые хлопья, приставшие к стали, явно не имели никакого отношения к ржавой развалине.

Вики опустилась на пятки и нахмурилась.

— Мне все это очень и очень не нравится.

Пошарив по дну сумки, она достала мраморный шарик, поместила его на одну из оставшихся меловых отметок и слегка подтолкнула. Шарик покатился к стене, удаляясь от щели. Дальнейшие эксперименты дали похожие результаты. Ни кровь, ни что-либо другое, если на то пошло, не могло попасть в щель естественным способом.

— Хотя, конечно, во всем деле нет ничего даже отдаленно естественного, — пробормотала Вики, сунув в сумку третий пластиковый мешок с засохшей кровью, после чего поползла за мраморным шариком.

Чтобы не возвращаться через здание, она пешком прошлась по крутому выезду и оказалась на авеню Сент-Клэр.

— Прошу прощения. — Охранник в будке поднял глаза от журнала.

Вики махнула рукой в сторону подземного гаража.

— Вы не знаете, что находится под слоем бетона?

Он взглянул в ту сторону, куда указывала женщина, затем снова перевел на нее взгляд и повторил:

— Под бетоном?

— Ага.

— Грязь там находится, дамочка.

Она улыбнулась и нырнула под шлагбаум.

— Спасибо. Вы очень мне помогли. Я сама найду выход.

*

Заборная сетка слегка заскрипела и прогнулась под весом Вики, когда та вглядывалась, что творится на строительной площадке. На данном этапе строительство представляло собой не более чем огромную яму в окружении более мелких, наполненных грязной водой. Всю технику отсюда успели убрать, работа остановилась. То ли из-за убийства, то ли из-за погоды — Вики не знала.

— Что ж, — она сунула руки в карманы пальто, — и здесь определенно грязь. — Была ли там кровь, выяснить не представлялось возможным.

— Без проблем. — Раджит Мохадеван сунула три пластиковых мешка в карман халата. — Я исследую их перед окончанием рабочего дня, когда разойдется начальство. Ты будешь где-то здесь?

— Нет. — Вики заметила, как на лице эксперта промелькнуло сочувствие, но решила не обращать на это внимание. В конце концов Раджит делает ей одолжение.

— Номер тот же?

— Да.

Раджит усмехнулась.

— И фон будет тот же?

Вики невольно улыбнулась в ответ. В последний раз, когда полицейские эксперты звонили ей домой, у нее как раз проходила жестокая перепалка с Селуччи.

— Нет, фон изменился.

— А жаль. — Раджит преувеличенно вздохнула, изображая разочарование, пока Вики шла к двери. — А то я позабыла, в какие именно места ты велела ему сунуть свои отчеты. — Она коротко отдала ей честь — как напоминание о прежних днях, когда Вики носила форму, — и вернулась к прерванной работе.

Шагая по коридору, который приветствовал ее своими белыми плитками как старый друг, Вики подумывала, не углубиться ли ей в лабиринт главного здания полиции, чтобы проверить, на месте ли Селуччи. Она могла бы рассказать ему о трещинах, выяснить, не скрыл ли он еще какую-то информацию, и… нет. Учитывая его настроение при последнем их разговоре, а также то, что он не позвонил ей в прошлые выходные, она наверняка, если сейчас заявится, оторвет Майка от работы, а этого никто из них никогда не делал. Работа есть работа. Ее находки в щелях только добавляли вопросов, не давая никаких ответов.

Она успела выйти из здания, когда поняла, что мысль увидеть, как за ее столом сидит другой коп, никоим образом не повлияла на ее решение. Чувствуя себя так, будто предала прошлое, Вики поежилась от холода и направилась домой.

*

Уже несколько лет как Вики обещала себе купить новое издание многотомной энциклопедии. И уже несколько лет все откладывала покупку.

Ту энциклопедию, что была у нее в доме, она приобрела в продуктовом магазине (пять долларов девяносто девять центов за том с каждой покупкой продуктов на десять долларов). Статья о вампирах оказалась краткой.

— Легендарные создания, угу, Центральная Европа, Влад Цепеш

[5]

, Брэм Стокер… — Вики подтолкнула очки на переносицу и попыталась припомнить описание стокеровского Дракулы. Она видела пьесу много лет назад и, кажется, читала книгу в школе — всего лишь одну или две жизни тому назад.

— Он был сильнее и быстрее обыкновенного человека, с более обостренными чувствами… — Она загибала пальцы. — Весь день спал, выходил только по ночам и знался с парнем, который ел мух и пауков. — Брезгливо поморщившись, она снова обратилась к энциклопедии.

«Вампир, — читала Вики, — по преданиям, способен превращаться в летучих мышей, волков, туман или пар». Способность превращаться в туман или пар объяснила бы присутствие крови в щелях, решила она. Кровь жертвы, будучи тяжелее, осела на стенках узкой расщелины. А для твари, восставшей из могилы, не составит никакого труда проникать сквозь землю.

Заложив страницу старым телефонным счетом, Вики вылезла из кресла и включила телевизор, внезапно испытав потребность наполнить квартиру звуком.

— Это сумасшествие, — пробормотала она, снова открывая книгу и читая уже на ходу. Фантазия и реальность сплелись так тесно, что усидеть на месте не было никакой возможности.

В конце статьи перечислялись различные способы расправы с этими созданиями, начиная от осиновых кольев, горчичных зерен и чеснока и заканчивая крестами, особо детально описывались такие меры, как осиновый кол, вонзаемый в сердце вампира, обезглавливание и сжигание.

Вики выронила том, он упал на пол и закрылся. А она тем временем подняла голову, чтобы взглянуть в окно. Меньше чем в трех метрах от ее дома горели уличные фонари, но она все равно почувствовала, как к оконному стеклу прижимается тьма Для вымышленного создания методы расправы с ним трактовались в энциклопедии чересчур серьезно.

*

За лентой, ограждавшей место, где было найдено четвертое тело, кто-то, пригнувшись, сидел, внимательно рассматривая кусок тротуара. Хотя тьма не могла скрыть от него никаких секретов и, в отличие от прочих, осматривавших это место, он знал, что искал, все равно поиски ни к чему не привели.

— Ничего, — пробормотал Генри, выпрямляясь во весь рост. — А ведь должно что-то быть. — Дитя вампира могло спрятать свои следы от охотников-людей, но не от своих соплеменников. Фицрой поднял голову, и его ноздри затрепетали, когда он вдохнул ветер. Кошка… нет, две… вышли на собственную охоту, дождь, который прольется до наступления утра, и…

Он нахмурился, сведя брови на переносице. И что еще? Он узнавал запах смерти во всех его многочисленных проявлениях, а здесь к почти улетучившемуся запаху недавней расправы примешался слабый дух чего-то старого, гнилого и почти знакомого.

Воспоминания вернули его на четыреста пятьдесят лет назад. Примерно в то время…

Полицейская машина почти наехала на него, прежде чем Генри ее заметил, а крошечное солнце в сердце прожектора успело злобно сверкнуть, пока он не сделал первый шаг.

— Вот дерьмо! Ты видела?

— Что видела? — младший полицейский констебль Войтович уставилась из окна на широкий круг света от прожектора, установленного на крыше их медленно движущегося автомобиля.

— Сам не знаю. — Констебль Харпер перегнулся через руль, вглядываясь в темноту. — Я мог бы поклясться, что видел человека за ограждением перед тем, как включил прожектор.

Войтович хмыкнула.

— Тогда мы бы его и сейчас видели. Никто так быстро передвигаться не может. А кроме того, — она махнула рукой на вид из окна, — здесь негде спрятаться. — Имелись в виду тротуар, ограждение и широкая грязная лужайка. И хотя все неровности отбрасывали черные тени, ни одна из них не была достаточно большой, чтобы скрыть человека.

— Может, следует выйти и оглядеться?

— Ты у нас начальник, тебе и решать.

— Ну… — Никакое движение не нарушало контраст между светом и тенью. Харпер покачал головой. В последнее время ночь стала действовать ему на нервы, он совсем издергался. — Наверное, ты права, ничего там нет.

— Конечно, права. — Машина поехала дальше вдоль квартала, и Войтович потянулась к кнопке, чтобы выключить прожектор. — Ты просто начитался газетных сообщений об этих вампирах.

— А ты сама в них не веришь?

— Разумеется, нет. — Войтович заерзала на сиденье, устраиваясь поудобнее. — А ты что, веришь?

Теперь настала очередь Харпера хмыкнуть.

— Я, — сухо сообщил он, — прошел все проверки.

Тем временем на лужайке одна из теней лежала, прижавшись лицом к грязи, и вспоминала. Запах здесь, смешанный с землей и кровью, был сильнее, а потому Генри легко вернулся в многовековой давности прошлое.

Лондон, 1593 год. Страной правит Елизавета. А он сам уже пятьдесят семь лет как воскрес после смерти. В тот день он возвращался из театра, побывав на премьере «Ричарда III». В целом ему понравилось, хотя драматург, по его мнению, позволил себе некоторые вольности, изображая короля.

Вдруг откуда-то из грязного переулка вышел, пошатываясь, молодой человек — худощавый, взъерошенный, но не лишенный привлекательности. Он был очень пьян и распространял вокруг себя именно этот запах, который, видимо, прилип к нему намертво.

Фицрой успел насытиться на задворках театра от проститутки, но даже если бы он испытывал голод, то все равно не воспользовался бы этим человеком. Один только запах внушил ему опасение, а полубезумный блеск темных глаз еще больше настраивал на осторожность.

— Прошу покорно меня простить. — Речь выдавала в нем образованного человека, но была совершенно невнятной. — Этой ночью я побывал в аду и теперь испытываю некоторое затруднение в поисках дороги домой. — Тут юноша захихикал и отвесил в сторону Генри неуверенный поклон. — Кристофер Марло, к вашим услугам, милорд. У вас не найдется несколько медяков на выпивку?

— Кристофер Марло, — тихо повторил Генри в ночи, спустя более четырех столетий после смерти того несчастного человека.

Он перевернулся на спину и уставился на облака, смыкавшие свои ряды под звездами. Хотя Фицрой читал пьесу после ее посмертной публикации в 1604 году, сегодня он впервые задумался над тем, насколько глубоко Марло погрузился в материал, прежде чем написать «Трагическую историю доктора Фауста».

*

— Вики, это Раджит. Прости, что я звоню так поздно… сейчас, м-м-м, двадцать три пятнадцать, понедельник. Наверное, ты уже спишь… но я решила, что ты захочешь узнать результаты проверки. Образцы совпадают с кровью Иэна Реддика и Терри Нил. Не знаю, что ты там нашла, но, надеюсь, это тебе поможет.

5

«…Хотя полицейский департамент отказывается на этот раз выступить с заявлением, коронерская служба подтвердила, что тело Марка Томпсона, пятой жертвы, также было полностью обескровлено. Некто, не пожелавший назвать свое имя, проживающий в районе Дон-Ниллс Роуд и Сент-Деннис Драйв, утверждает, что видел гигантскую летучую мышь, пролетевшую мимо его балкона за несколько секунд до того, как было найдено тело».

«Великий Боже. — Вики скомкала газету в плотный комок и швырнула в противоположную стену. — Гигантские летучие мыши! Неудивительно, что он не захотел назвать своего имени. Дерьмо!»

Внезапный пронзительный звонок телефона заставил ее высоко подпрыгнуть в кресле. Разъяренная, она потянулась за трубкой, но в последнюю секунду вспомнила, что это могут звонить по делу, и решила сменить тон. Если потенциальный клиент слышит в трубке злобное «Что?» — это на него редко производит благоприятное впечатление.

— Частные расследования, у телефона Нельсон.

— Вы уже прочли утреннюю газету?

Голос был молодой, женский, но Вики в первую секунду его не узнала.

— А с кем я говорю?

— Это я. Эйлин Фергюс. Так вы ее прочли?

— Да, Эйлин, прочла, но…

— Это же все доказывает, разве не так?

— Что доказывает? — Зажав трубку подбородком, Вики потянулась за кофейником. Интуиция подсказывала, что кофе ей не помешает.

— Насчет вампира. Есть свидетель. Кто-то его видел! — торжествующе проговорила девушка.

Вики набрала в легкие побольше воздуха.

— Гигантская летучая мышь может оказаться чем угодно, Эйлин. Пустым мешком для мусора, тенью от самолета, бельем, упавшим с другого балкона.

— А еще она также может оказаться гигантской летучей мышью. Вы ведь собираетесь поговорить с этим человеком?

Вопрос прозвучал скорее как утверждение, и хотя Вики нарочно старалась не думать о попытке отыскать неназванный источник в муравейнике квартир и домов вокруг Сент-Деннис Драйв, разговор с «этим человеком» был следующим логическим шагом. Она успокоила Эйлин, пообещала позвонить, как только будут результаты, и повесила трубку.

— Все равно что искать иголку в стоге сена. — Но это нужно было сделать. Свидетель мог совершенно по-другому повернуть все дело.

Вики допила кофе и взглянула на часы. Ей хотелось проверить еще кое-что, прежде чем отправиться на поиски очевидца. 8:43. У нее был еще небольшой шанс застать Брэндона на месте.

Так и оказалось.

После обмена приветствиями — для проформы, по крайней мере, с одной стороны — она упомянула причину своего звонка.

— Нам с тобой обоим известно, что ты не все рассказал газетчикам.

— Твоя правда, Виктория. — Коронер даже не стал притворяться, будто не понял, о чем речь. — Но, как ты хорошо знаешь, я не вправе и тебе тоже рассказывать об этих вещах. Прости, но ты больше не служишь в полиции.

— Но меня наняли работать над этим делом. — Она быстро обрисовала ему нахальный визит Эйлин, опустив, однако, то, что юная особа убеждена в сверхъестественной природе убийцы. О последнем их телефонном разговоре Вики тоже не проговорилась.

— Тебя наняли как частное гражданское лицо, Виктория, и как таковое ты имеешь не больше прав на информацию, чем любой обыкновенный гражданин.

Вики подавила вздох, стараясь сообразить, с какого боку к нему лучше подъехать. Когда Брэндон Синг хотел сказать «нет», он так прямо и говорил без всяких экивоков. После чего вешал трубку. А раз сейчас он продолжает разговор, значит, желает, чтобы его убедили.

— Послушай, Брэндон, ты знаешь мой послужной список. Тебе известно, что я не хуже любого другого в городе сумею раскрыть это дело. И ты

хочешь,

чтобы оно было раскрыто. Мои шансы на успех возрастут, если я буду иметь всю информацию.

— Допустим, но как-то это отдает излишней бдительностью.

— Бдительностью? Поверь, я не намерена вооружаться осиновым колом и патрулировать улицы, чтобы сделать город безопасным для добропорядочных граждан. — Говоря это, она нарисовала в блокноте летучую мышь, но тут же поспешно вырвала листок, скомкала и отшвырнула прочь. При данных обстоятельствах летучие мыши были не особенно удачным сюжетом. — Единственное, что я делаю, — занимаюсь расследованием. Клянусь передать все, что нарою, в отдел особо тяжких преступлении.

— Я верю тебе, Виктория. — Он сделал паузу, и Вики, снедаемая нетерпением, не преминула ею воспользоваться.

— Когда по городу беспрепятственно передвигается убийца такого калибра, разве полиция может себе позволить не подключить меня к делу, пусть даже как вспомогательное звено?

— А ты столь высокого о себе мнения?

По его голосу Вики поняла, что коронер улыбается. Это означало, что она добилась своего. Доктор Брэндон Синг считал необходимым использовать все доступные ресурсы, и хотя лично он предпочел бы, чтобы следователи полагались на собственную интуицию не в такой мере, как это делала она, тем не менее вынужден был признать, что Виктория Нельсон по прозвищу Победа представляла собой действительно ценный ресурс. И если она придерживалась о себе высокого мнения, то не без причины.

— Очень хорошо, — наконец произнес Синг, еще более значительным тоном, чем обычно, словно желая компенсировать свою прежнюю ошибку. — Но учти, в газеты не просочилось очень мало. Я не знаю, какой тебе будет толк от этих сведений. — Он глубоко вздохнул, и даже помехи на телефонной линии, казалось, затихли, прислушиваясь. — Мы обнаружили во всех ранах, кроме первой, вещество, очень похожее на слюну…

— Как это, «очень похожее»? — перебила Вики. — Разве может быть что-то

очень похоже

на слюну?

— Не может. Но в данном случае это так. Более того, у всех тел, включая тело молодого Реддика, не хватает передней части горла.

— Это я уже знаю.

— Вот как? — На секунду Вики показалось, что Брэндон обиделся из-за того, что она его перебила, но коронер продолжил: — Еще одна подробность, скрытая от прессы, касается третьего трупа, здоровяка Деверна Джонса. Он сжимал в руке оторванный кусочек тонкой перепонки.

— Перепонки?

— Вот именно.

— Как у крыла летучей мыши?

— Да, очень похоже.

Теперь настала очередь Вики перевести дух. Вещество, очень похожее на слюну, и крыло летучей мыши.

— Я могу понять, почему вы не рассказали об этом газетчикам.

*

Селуччи повесил телефонную трубку и потянулся к газете. Он сам не понял, труднее ему было извиняться или легче оттого, что Вики не оказалось дома и пришлось разговаривать с ее проклятым автоответчиком. Теперь уже все равно. Дело сделано, и следующий шаг за ней.

Через секунду Дэйв Грэм едва успел подхватить чашку с кофе, чтобы спасти ее от газеты, которой его напарник грохнул по столу.

— Ты видел эту чушь? — гаркнул Майк.

— Э-э, насчет гигантской летучей мыши?

— К дьяволу всех мышей! Ублюдки-газетчики отрыли свидетеля и не сочли возможным поставить нас в известность!

— Но мы ведь все равно сегодня собирались на Сент-Деннис…

— Да. — Селуччи напялил куртку, и под его сердитым взглядом Дэйв пулей выскочил из кресла. — Но для начала слетаем в редакцию. Показания свидетеля могут совершенно по-другому повернуть это дело, а я не желаю попусту транжирить время, если они знают его имя.

— Имя человека, которому мерещатся гигантские летучие мыши, — пробормотал Грэм, но покорно влез в свою куртку и последовал за напарником в коридор. — Ты думаешь, это и в самом деле мог быть вампир? — спросил он, подстраиваясь под его шаг.

Селуччи даже не притормозил.

— И ты туда же, — сдавленно прорычал он.

*

— Кто там?

— Полиция, мистер Бентон. Нам нужно с вами поговорить. — Селуччи поднес к глазку удостоверение полицейского и подождал. Через несколько долгих секунд он услышал звон цепочки и щелканье двух… нет, трех замков. Дверь медленно открылась, и он отступил на шаг к своему напарнику.

Старик вперился в них слезящимися глазами.

— Детектив-сержант Майкл Селуччи?

— Да, но… — Не мог же старик со своим зрением прочитать его имя на удостоверении.

— Она сказала, что вы, скорее всего, наведаетесь ко мне с утра. — Бентон открыл дверь пошире и отошел в глубину, освобождая им проход. — Входите же, входите.

Детективы недоуменно переглянулись, входя в крошечную квартиру. Пока старик запирал дверь на все замки, Майк огляделся. Одна стена была увешана плотными одеялами, закрывавшими окна и балконную дверь, а все лампочки зажжены. На кофейном столике, рядом с Библией, стоял стакан, издававший запах виски. Еще неизвестно, свидетелем чего стал этот старик, но увиденное заставило его возвести баррикады и запастись подкрепляющим.

Дэйв осторожно опустился на продавленный диван.

— Кто вам сказал, что мы зайдем сегодня утром, мистер Бентон?

— Молодая дама, которая только что ушла. Удивительно, что вы не встретились с ней на парковке. Милая девушка, очень дружелюбная.

— А имя у этой милой, очень дружелюбной девушки есть? — процедил Майк сквозь стиснутые зубы.

Старик зашелся сиплым кашлем.

— Она меня предупредила, что вы отреагируете именно так. — Качая головой, он взял с кухонного стола визитку и всунул ее в ладонь Селуччи.

Дэйв перегнулся через плечо напарника и едва успел прочитать имя, прежде чем тот сжал кулак.

— А что еще говорила мисс Нельсон?

— О, ее, видимо, очень волновало, чтобы я помог вам, джентльмены. Чтобы я рассказал вам все, что рассказал ей. Разумеется, я и не думал поступать иначе, хотя не представляю, что полиция может сделать. Это работенка скорее для экзорсиста или священ… — Поток слов был прерван зевком, грозившим вывернуть говорившему челюсти. — Прошу прощения, но вчера мне почти не удалось поспать. Не хотите ли чашку чая? Чайник еще не остыл. — Оба детектива отказались, тогда старик опустился в потертое кресло и вопросительно перевел взгляд с одного на другого. — Вы будете задавать вопросы или хотите, чтобы я начал с самого начала и рассказал все своими словами?

«Начните с начала и расскажите все своими словами». — Селуччи тысячу раз слышал, как его подруга произносила эти слова, и теперь не сомневался, что услышал отголосок знакомой фразы. Злость уступила место неохотному восхищению ее способностью работать со свидетелем. Неизвестно, в каком настроении Вики нашла мистера Бентона, но она отлично проинструктировала старика, подготовив к их визиту.

— Рассказывайте своими словами, а если нам понадобится, мы зададим вопросы.

— Идет. — Бентон потер ладони: он явно был доволен заполучить вторую внимательную аудиторию за одно утро, что компенсировало, вероятно, тот страх, что он пережил накануне ночью. — Все случилось после полуночи. Говорю так точно, потому что выключил телевизор в полночь, как делаю всегда. Я собирался ложиться спать, поэтому везде выключил свет, а потом решил выйти на балкон и оглядеть окрестности, так, на всякий случай. — Он доверительно наклонился вперед. — Иногда в кустах поблизости пошаливают ребятишки.

Дэйв понимающе закивал, а Селуччи спрятал улыбку. Старик, без сомнения, проводил много времени на балконе, следя за порядком и соседями. Футляр с биноклем, стоявший на полу рядом с креслом, явно на это указывал.

Прошлой ночью едва Бентон вышел на балкон, как сразу понял — что-то неладно.

— Меня поразил запах. Как от тухлых яиц, знаете ли, только еще гаже. А потом появилось оно — огромное, страшное, и пролетело так близко, что я мог бы донего дотронуться — если бы выжил из ума, как думает обо мне моя невестка. Размах крыльев у него был семь или восемь футов. — Он замолчал, делая эффектную паузу. — Огромная летучая мышь. Носферату. Вампир. Отыщите его склеп, джентльмены, и вы найдете убийцу.

— А вы можете описать это существо?

— Если вы имеете в виду, сумел бы я его узнать среди других таких же, то вряд ли. По правде говоря, оно пролетело мимо так быстро, что я разглядел главным образом очертания. Но вот что я вам скажу, — голос старика стал серьезнее, и в нем послышались нотки ужаса, — у этой твари были такие глаза, каких я никогда не видел ни у одного живого существа и надеюсь никогда больше не увидеть. Желтые такие, холодные глазища. Если бы только оно еще раз оглянулось на меня, мне тут же пришел бы конец. В них было зло, джентльмены, настоящее зло, холодное и безжалостное, присущее самому дьяволу. Я уже старый человек, и за последние несколько лет мы со смертью стали приятелями. Меня больше ничто не пугает, но то, что я увидел вчера, чуть душу из меня не вышибло. — Бентон с трудом сглотнул, пытливо вглядываясь в лица собеседников. — Можете мне верить или нет… тот репортер, кстати, не поверил, когда я спустился вниз узнать, чего так развопились сирены… но я знаю,

что

видел, и знаю,

что

я почувствовал.

Селуччи очень хотелось принять сторону репортера, который описал мистера Бентона как забавного старикана, но детектив не сумел отмахнуться от того, что видел этот человек. И от того,

что

он чувствовал. В голосе Бентона было нечто такое, от чего волосы на загривке полицейского встали дыбом, и хотя разум противился поверить в его рассказ, интуиция подсказывала обратное.

Майку очень хотелось обсудить это с Вики, но он решил, что не доставит подруге такого удовольствия.

*

— До чего я ненавижу эти штуковины. — Последовавший преувеличенно тяжелый вздох прозвучал на автоответчике с не меньшей досадой. — Так и быть. Я бы отреагировал точно так же. И наверное, стал бы такой же брюзгой. В общем, я прав, ты права, мы оба правы, давай начнем сначала. — Пленка тихо пошипела несколько секунд, а фоновый шум — гудение двух низких голосов, затеявших спор, стук старой пишущей машинки и не прекращающиеся звонки телефонных аппаратов — стал громче. Затем снова зазвучал голос Селуччи, явное раздражение указывало, что он не шутит: — И прекрати выуживать из моего напарника секретную информацию. Он хороший парень, хотя, конечно, тебе этого не понять, а ты прямо-таки наводишь на него дрожь. — Майк повесил трубку, не попрощавшись.

Вики улыбнулась, глядя на автоответчик. Извинения Селуччи давались не лучше, чем ей самой. Для него сказать то, что он произнес, уже было подвигом. Сообщение было записано явно до того, как он переговорил с мистером Бентоном и узнал, что она побывала там первой. Любая запись, оставленная

после,

носила бы совершенно другой характер.

Отыскать безымянный источник таблоида оказалось на удивление просто. Первый же прохожий, к которому она обратилась, фыркнул и сказал:

— Вам нужен старик Бентон. Если кто и замечает все вокруг, то это он. Вечно сует свой нос в чужие дела, старпер этакий. — После чего он с такой силой мотнул головой, указывая на двадцать пятый номер по Сент-Деннис, что с его головы едва не слетела шляпа.

Что касается свидетельства Бентона… Вики очень не хотелось в этом признаваться, но она начала подумывать, что Эйлин не настолько повредилась в уме, как о том говорило первое впечатление.

Вики подумала, не позвонить ли ей Селуччи. Они могли бы обменяться впечатлениями о мистере Бентоне и его рассказе.

— Не-а — Она покачала головой. Лучше дать приятелю время немного остыть. Вики разложила на кухонном столе только что купленную подробную карту Торонто. Она решила позвонить Майку позже. Сейчас ей предстояла серьезная работа.

Она успела позабыть, насколько велик Торонто. Разрастаясь вширь, город поглотил ряд мелких поселений и, судя по всему, не собирался останавливаться. Самый центр, который все вспоминают, говоря о городе, составлял довольно небольшую часть целого.

Вики обвела красным кружочком станцию метро «Эглинтон Уэст». Другой кружочек нарисовала на Сент-Клэр Уэст там, где, по ее приблизительным подсчетам, находилось здание «Сигмана», а третий поставила на месте строительства на Симингтон-авеню, где погиб Деверн Джонс. После чего нахмурилась и соединила прямой линией все три кружка Допуская небольшую погрешность в расположении второго и третьего кружков, линия пересекла все три круга по прямой с юго-запада на северо-восток.

Две последние смерти на первый взгляд никак не были связаны с этими тремя, но тоже образовали свою собственную прямую.

И еще одно.

— Никто не может быть настолько глуп, — пробормотала Вики, шаря в столе в поисках линейки.

Первые два убийства произошли на таком же расстоянии друг от друга, как четвертое и пятое, величины были не совсем одинаковы по математическим стандартам, но и о простом совпадении не могло идти речи.

— Никто не может быть настолько глуп, — повторила она, постукивая линейкой по ладони. Вторая линия пролегла с северо-запада на юго-восток и укладывалась в круг с центром на перекрестке Вудбайн и Мортимер. Вики могла бы дать голову на отсечение, что где-то между полуночью и рассветом в этом месте найдут шестой труп.

К западу от Йоркского университета линии пересекались.

— Поставим в этой точке крестик. — Вики, нахмурившись, поправила очки на переносице. Слишком все просто получалось. Где-то тут обязательно должен быть подвох.

— Ладно… — Швырнув линейку на карту, она принялась загибать пальцы. — Версия первая: убийца хочет, чтобы его нашли. Версия вторая: убийца не хуже меня умеет проводить прямые на карте. Он начертил схему, которая на самом деле ничего не означает, а сам сидит в Скарборо и животик надрывает от смеха, потешаясь над тупыми полицейскими, попавшимися на эту удочку. — В данном случае она и полиция составляли одно целое. — Версия третья. — Вики уставилась на третий палец, словно он мог дать ей ответ. — Мы охотимся на вампира, который в свою очередь охотится на нас. И никому не известно, как рассуждают эти чертовы твари.

Селуччи тоже умел проводить линии на карте, но Вики все равно потянулась к телефонной трубке. Временами от него ускользало очевидное. К ее удивлению, Майк оказался на месте. Зато его реакции удивляться не пришлось.

— Поучи свою бабушку уму-разуму, дорогая.

— Из чего я могу сделать вывод, что лучшие силы Торонто соберутся сегодня ночью на пересечении Мортимер и Вудбайн.

— Ты можешь предполагать, что тебе угодно, мне никогда не удавалось тебя остановить, но если воображаешь, что ты со своими приемчиками Нэнси Дрю окажешься где-то поблизости, то подумай над этим еще раз.

— И как ты поступишь? — Какая наглость диктовать ей! — Арестуешь меня?

— Если понадобится, и арестую. — По тону Селуччи было ясно, что он поступит именно так. — Ты больше не служишь в полиции, ночью ты практически слепа, а потому у тебя гораздо больше шансов стать трупом, чем героиней.

— Нечего обращаться со мной, как с маленькой, Майк!

— Тогда веди себя как взрослая и сиди дома!

Они швырнули трубки практически одновременно. Селуччи прекрасно знал, что она на этом перекрестке будет. И Вики знала, что он это знает. Более того, не сомневалась, что, если их пути пересекутся, Майк запрет ее под замок по сфабрикованному обвинению. Для ее же безопасности. Все указывало на то, что Селуччи был готов запереть ее прямо сейчас и так бы и сделал, если бы ему сошло это с рук.

Майк прав. Ночью она практически слепа.

Но полиция выслеживала человека, а Вики больше не верила, что к этим смертям имеет отношение

человек.

Слепая или зрячая, она сможет уравнять шансы на успех, если окажется там.

А что делать до темноты? Наверное, пришло время заняться небольшим расследованием и выяснить, что творится на улицах.

— Хорошо хоть, он не развопился насчет Бентона, — пробормотала Вики, снова натягивая пальто.

— Привет, Победа, давно не виделись.

— Угу, пару месяцев. Как ты, Тони?

Парень пожал худыми плечами под джинсовой курткой.

— Со мной порядок.

— Ты при делах?

Он скосил на нее светло-голубой глаз.

— Слышал, ты вроде бы больше не коп. Я не обязан тебе отвечать.

Теперь Вики пожала плечами.

— Твоя правда. Не обязан.

Какое-то время они молча шли, продираясь сквозь толпу, запрудившую Йонг-стрит. Когда они остановились под яркими огнями какого-то магазина, Тони вздохнул.

— Ладно, ладно, я не при делах. Ну что, довольна? Теперь слиняешь и оставишь меня в покое?

Она усмехнулась.

— Думаешь, так легко от меня отделаться?

— Нет, с тобой вечно сложности. Послушай, — парень махнул рукой в сторону ресторанчика на углу, не такого стильного, как большинство его конкурентов, — если ты решила отнять у меня время, то могла бы заплатить за мой обед.

Вики заплатила за его обед, но не за пиво, которое он просил, и поинтересовалась об общем настроении на улице.

— Каком таком настроении? — спросил Тони, набивая рот картофельным пюре. — Что ты имеешь в виду? Секс? Наркотики? Рок-н-ролл?

— То, на что можно натолкнуться ночью.

Он махнул рукой в классической традиции фильмов о Майке Хаммере

[6]

.

— А, вампир.

Вики сделала глоток тепловатого кофе, удивилась, как она могла пить такую гадость все годы, что служила в полиции, и терпеливо принялась ждать. Когда-то Тони был ее лучшими глазами и ушами на улице. Служил ей не столько осведомителем, сколько барометром, отражавшим чувства и настроения, и, хотя он никогда не вдавался в подробности, ему часто удавалось направить ее в нужном направлении. Сейчас этому парню девятнадцать, а когда она впервые арестовала его, едва минуло пятнадцать.

— Настроение на улице… — Тони неспешно намазал толстый слой масла на последнюю булочку. — Люди на улице поговаривают, что на этот раз газеты не врут.

— Ты о вампире?

Он уставился на нее из-под густых ресниц.

— Убийца не человек, вот что болтают. Это существо высасывает кровь, верно? Так что для него вполне подходит слово «вампир». Копам его не поймать, потому что они ищут парня. — Тони усмехнулся. — Хотя толку в этом городе от копов никакого. Не то что прежде.

— Что ж, спасибо тебе большое. — Вики понаблюдала, как ее собеседник подбирает последние крошки с тарелки, а потом спросила: — Тони, а ты сам веришь в вампиров?

Он отогнул ворот рубашки; в ее вырезе блеснул крошечный крестик.

— Я верю в то, что нужно выжить.

Выйдя из ресторана, они оба подняли воротники, защищаясь от ветра. Вики поинтересовалась, не нужны ли ему деньги. Она не могла вытащить его с улицы, Тони ни за что бы не принял ее помощь, поэтому она давала ему то, что он соглашался взять. Селуччи называл это «откупом белой расы среднего класса». Хотя Вики в душе признавала, что он, вероятно, прав, но тем не менее не обращала внимания на его слова.

— Не-а. — Тони отбросил со лба светло-каштановую прядь. — Наличных мне хватает.

— Работаешь на панели?

— С чего вдруг такой интерес? Арестовать ты меня больше не можешь, так неужели хочешь снять?

— Я бы тебя отшлепала. Ты что, не знаешь, сейчас повсюду бушует СПИД.

Он резво отскочил от нее в зону недосягаемости.

— Спокойно, я осторожен. Сказал ведь уже, — на мгновение парень стал выглядеть гораздо старше своих лет, — я стремлюсь выжить.

*

— Вики, мне наплевать, что говорит твой тротуарный гуру, и наплевать, какое настроение царит на улице. Вампиров не бывает, а ты теряешь разум.

Она отвела телефонную трубку подальше от уха, прежде чем Селуччи швырнул свою на рычаг. Покачав головой, Вики тоже повесила трубку, но значительно более нежно. Ладно, она все ему высказала. Вопреки здравомыслию, отлично сознавая, к чему это приведет. И что бы там сегодня ночью ни случилось,

ее

совесть будет чиста.

— Я тоже не верю в вампиров, — заявила она пустой квартире, откидывая до упора спинку кресла, — но считаю необходимым придерживаться широких взглядов. — А потом мрачно добавила про себя, вспомнив Тони и его крестик: «И еще я тоже верю, что нужно выжить». Возле кресла лежала раздувшаяся от дневных покупок сумка.

*

Без четверти двенадцать Вики вышла из автобуса на Мортимер. Несколько секунд она постояла на углу, прислонившись к витрине небольшой лавки садоводов, давая своим глазам возможность привыкнуть к темноте. Там, под уличным фонарем, зрение ей еще помогало. Но уже через несколько метров, шагнув туда, куда не достигал свет фонарей, она больше не сможет доверять глазам, ну а когда придется свернуть с главной улицы, станет совсем плохо. Вики выудила из сумки фонарик и на всякий случай держала его наготове.

Вдалеке, сквозь тени, она разглядела работающий светофор и решила перейти улицу. Особых причин для этого не было, существо могло появиться на этой стороне так же легко, как и на той, но ей почему-то захотелось это сделать. Движение всегда было для нее предпочтительнее ожидания.

В конце улицы она разглядела открытый молочный магазин — единственное здание поблизости, остававшееся в ярких огнях, — к нему и направилась.

«Задам несколько вопросов. Куплю пакетик чипсов. Выясню…Черт!» В магазине двое из убойного отдела разговаривали с угрюмым подростком, который, по ее мнению, никак не тянул на владельца. Из глаз Вики потекли слезы — ее глаза с трудом переносили лампы дневного света, и она быстро ретировалась по лестнице, преодолев шесть ступеней гораздо быстрее, чем когда по ним поднималась. На другом конце улицы, на парковке, она заметила машину без номерных знаков — родное правительство не подведет, обязательно осветит в полночь кусок асфальта — и направилась в противоположную сторону, ничуть не сомневаясь, что Селуччи включил ее в ориентировку для своих людей.

Если память ее не подводила, дома, выстроившиеся вдоль улицы, были маленькими, двухэтажными, похожими друг на друга коттеджами на одну семью. Сразу и не подумаешь, что такой район может привлечь вампира. Хотя, конечно, она не ожидала, что эта тварь заявится на Вудбайн: улица была слишком хорошо освещена, слишком оживлена, по ней фланировало слишком много свидетелей. Нет, Вики готова была сделать ставку на одну из отдаленных тихих улочек.

Дойдя до Холборн, женщина без всякой причины повернула на запад. Уличные фонари здесь попадались реже, и она торопливо перебегала от одного островка света к другому, доверяя бюрократам и градостроителям: они следят за состоянием тротуаров. Один раз все же споткнулась, и сумка соскользнула с плеча, больно ударив ее по коленке. Луч фонарика осветил небольшую строительную площадку с остовом дома, который поднимался на месте бывшего скверика. Один раз неведомое чудовище уже совершило убийство в похожем месте, но Вики почему-то знала, что здесь это не повторится. Она пошла дальше.

Внезапный вой сирен заставил ее сердце подпрыгнуть, и Вики стремительно повернулась, занеся над головой фонарик как оружие. Из-за угла с ревом выкатила пожарная машина и, скрипнув тормозами, повернула на Вудбайн.

— Нервишки пошаливают, а, Нельсон? — пробормотала она самой себе, переводя дух. Кровь громко стучала в висках, перчатки прилипли к влажным ладоням. Так и не сумев успокоиться, Вики добралась до следующего фонаря и прислонилась спиной к столбу.

Свет от фонаря почти достигал дома, но все равно она не могла его разглядеть. Видела лишь кусок лужайки — великолепно ухоженной, несмотря на весеннюю грязь, — с высаженными по краю розами. Коротко подрезанные кустики, пережив холод, ожидали тепла. Вики знала, что это рабочий район, а судя по лужайке, большинство семей здесь итальянцы или португальцы — в обеих культурах была заложена любовь к земле. Если именно так, то многие дома здесь украшены иконами с изображением святых, мадонны или самого Христа.

Интересно, подумала она, смогут ли защитить эти иконы, когда придет убийца.

Тут на проезжей части засветились два золотых шара и начали медленно приближаться. Вики они казались глазами какого-то огромного животного; так как темнота скрывала все остальное, она видела только фалы. Впрочем, ей и этого хватило, чтобы узнать полицейскую машину. Только патрули передвигаются на такой медленной, постоянной скорости. Вики сама слишком часто сидела в патрульной машине, чтобы теперь ошибиться. Подавив желание немедленно куда-то спрятаться, она повернулась и уверенно направилась к дому, роясь в сумке в поисках не существующей связки ключей.

Машина за ее спиной с мягким урчанием проехала дальше.

Женщина снова вернулась на тротуар, сомневаясь, что ей и дальше будет везти. Селуччи, должно быть, наводнил этот район своими людьми. Рано или поздно она обязательно наткнется на кого-то знакомого — не исключено, что и на самого Майка, — а ей вовсе не улыбалась перспектива объяснять, что она здесь делает среди ночи во время полицейской облавы.

Она продолжала продвигаться по Холборн, выстраивая по порядку свои аргументы. «Я думала, тебе пригодится лишняя пара глаз». Впрочем, ей самой она пригодилась бы не меньше. «Сомневалась, что ты готов иметь дело с вампирами». Это правда, но такое заявление произведет не большее впечатление, чем крыса в вытрезвителе. «У тебя нет права отстранять меня от дела». Беда в том, что такое право у него как раз было. У Селуччи были все права. Пока действуют законы против самоубийства.

«Так что все-таки я здесь делаю? Такую же глупость, как в тот раз, когда кинулась в одиночку на платформу метро сражаться Бог его знает с чем? — Вокруг нее сгущалась темнота, ожидая ответа. — Что я пытаюсь доказать? А то, что вопреки всему я все еще остаюсь действующим членом общества. — Она фыркнула. — С другой стороны, есть полно действующих членов общества, которых я вряд ли здесь увижу сегодня ночью».

Молчаливый допрос вернулся к началу, к фразе «что она пытается доказать», и Вики решила с этим завязать. И без того дело дрянь, чтобы изводить себя самоанализом.

На углу Вудмаунт женщина остановилась. Тройная линия фонарей исчезала вдали. Она видела только подвешенные в воздухе золотые шары. Поводя головой, как гончая, ищущая след, Вики втянула в легкие холодный ночной воздух. Все, что она почувствовала, — запах сырой земли, показавшейся из-под снега в конце зимы. Обычно этот запах ей нравился, сегодня же напомнил запах свежевырытой могилы, и Вики поплотнее запахнула куртку, почувствовав внезапный холодок на спине. Издалека доносился шум уличного движения, а еще дальше лаяла собака.

Выбирать не приходилось, поэтому она повернула налево и, осторожно ступая, пошла вперед.

Где-то захлопнулась дверца машины.

Сердце Вики в ответ толкнулось о ребра. Вот оно. Она еще никогда в жизни не была так уверена.

Женщина перешла на бег. Сначала бежала медленно, прекрасно сознавая, что любой неверный шаг приведет к падению или к чему-нибудь еще похуже. Фонарик она не включала — ориентировалась по расположению уличных фонарей, поскольку узкий луч света еще больше ограничивал ее зрение. На Бейкер-стрит Вики резко остановилась.

Куда теперь? Все другие чувства обострились, компенсируя ее почти полную слепоту.

Скрип металла о дерево: так скрипят гвозди, когда их выдирают из доски.

На восток. Женщина повернула и помчалась вперед, споткнулась, упала, поднялась и продолжила бег, полагая, что ноги сами найдут дорогу, которую она не могла видеть. Пробежав шагов пятьдесят от угла, она заметила, как наперерез, скользнув в узкий проход между двумя зданиями, метнулась какая-то тень, а когда Вики, подчиняясь инстинкту преследования, последовала за ней, она разглядела примерно в ста ярдах красные габаритные огни.

Запах стоял такой, словно в конце аллеи лежал труп. Точно так пахло, когда где-то в середине августа они нашли тело одной старушки, убитой в ее маленькой душной комнате где-то в первых числах июля.

Вики услышала звук работающего автомобильного двигателя, шаги по гравию и еще один звук, идентифицировать который ей не удалось.

Зло, поджидавшее тогда в туннеле метро, было всего лишь слабым отпечатком того зла, которое ждало ее теперь.

Габаритные огни на секунду закрыла тень непонятного очертания.

Держась левой рукой за стену, а правой подняв фонарик, словно он был копьем, Вики продолжала идти вперед, не обращая внимания на визгливый голосок благоразумия, решительно вопрошавший, что, черт возьми, она делает.

Раздался пронзительный крик, отбросивший ее назад на добрые полдюжины шагов.

В округе завыли все собаки.

Не обращая внимания на холодный липкий пот, покрывший мелкими бусинками все тело, и страх, не дававший дышать, Вики заставила себя снова пойти вперед; вернув утерянные шаги, она продвинулась еще на столько же…

Чуть не налетев на капот машины, она включила фонарь.

Луч осветил деревянную гаражную дверь, едва висевшую на одной вывернутой петле. За этой дверью притаился ужас. Казалось, темнота движется в темноте, отчего Вики так слепо запаниковала, что тут же поспешила убедить себя: там ничего не притаилось.

Застигнутый лучом света молодой человек, сидевший на корточках, прикрыл одной рукой глаза. У его ног лежало тело — мужчина с бородой, лет под сорок, из изувеченного горла все еще капала, застывая на гравии, кровь. Сразу было видно, что он умер до того, как свалился на землю, потому что только мертвые падают с таким полным пренебрежением к самим себе, отчего выглядят потом, как сломанные марионетки.

Все это Вики охватила одним взглядом. Затем сидевший на корточках мужчина поднялся, его незастегнутое пальто распахнулось и полы стали похожи на огромные черные кожаные крылья. Он сделал шаг навстречу, лицо его было искажено, глаза прищурены. Свежая кровь окрасила его ладони и пальцы в блестящий алый цвет.

Разыскивая в сумке тяжелый серебряный крест, приобретенный в этот день, — хотя, Бог свидетель, она никак не думала, что он ей понадобится, — Вики набрала в легкие воздух, собираясь позвать на помощь. А может быть, она хотела просто закричать. Этого выяснить ей так и не удалось, потому что человек с окровавленными руками сделал еще один шаг, а больше она уже ничего не видела.

*

Генри поймал молодую женщину, пока та падала, и осторожно уложил на гравий. Он не хотел этого делать, но не мог позволить, чтобы она закричала. Слишком много необъяснимых вещей пришлось бы растолковывать полиции.

«Она видела, как я склонился над телом», — подумал он, выключая фонарик и бросая его обратно в ее сумку. Его чересчур чувствительные глаза с удовольствием приветствовали возвращение ночи. Еще секунду назад ему казалось, будто их проткнули раскаленным железом. «Кроме того, она успела меня разглядеть. Проклятье». Здравый смысл говорил, что ему следует убить эту женщину, пока она его не выдала. Ему бы хватило сил сделать так, чтобы эта смерть не отличалась от тех других. И тогда он снова был бы в безопасности.

Фицрой повернулся и взглянул поверх мертвого тела на взломанный пол гаража, через который скрылся убийца.

— Проклятье! — на этот раз он произнес это вслух, заслышав вой приближавшихся сирен.

В конце подъездной аллеи хлопнула дверца машины, напоминая о необходимости незамедлительно действовать. Опустившись на одно колено, Генри перекинул на плечо молодую женщину, потерявшую сознание, а другой рукой схватил ее сумку. Вес не был для него проблемой — подобно всем своим соплеменникам, он был необычайно силен, — зато ее рост создавал определенные неудобства.

— В этом веке все они чертовски высокие, — пробормотал вампир, перемахнул через заборную сетку, ограждавшую заднюю часть двора, и скрылся со своей ношей в ночи.

6

Вывалив содержимое огромной черной сумки на журнальный столик, Генри Фицрой опустился на колени и принялся копаться в поисках хоть какого-то документа — удостоверения личности, визитки, чего угодно. Пустой номер.

Пустой номер? Невозможно. В современном мире никто не выезжал из дома без удостоверения, даже если путешествие занимало всего лишь день. Наконец он нашел и удостоверение, и визитку в самой сумке, в боковом кармашке, откуда их легко можно было достать, не ныряя в основное отделение.

— Виктория Нельсон, частный детектив. — Он облегченно выдохнул и быстренько прошелся по остальным бумагам. Слава Богу, она частный детектив. Генри боялся, что уволок с места преступления полицейского офицера в штатском, спровоцировав тем самым общегородской розыск. За долгие века он успел убедиться, что полиция, при всех недостатках, всегда заботится о своих сотрудниках. Частный детектив, однако, являлся обычным гражданином, так что, скорее всего, ее пока не хватились.

Поднявшись на ноги, Фицрой взглянул на женщину, лежавшую без сознания на диване. Хотя он считал убийство отвратительным, но, чтобы защитить свою жизнь, готов был и убить. Оставалось только надеяться, что в данном случае в этом не будет необходимости. Генри скинул пальто и начал сочинять, что он скажет, когда она очнется…

…если очнется.

Ее сердце, бившееся почти в два раза быстрее его собственного, наполнило своим ритмом всю комнату. Оно призывало его насытиться, но он обуздал голод.

Вампир взглянул на часы. 2:13. Через четыре часа наступит рассвет. Если она получила сотрясение…

Он не хотел причинять ей вред. Вырубить кого-то одним ударом не так легко, что бы там ни показывали в кино и по телевизору. Редкая практика в течение многих лет научила его, как и куда наносить удар, но никакой опыт не мог изменить того факта, что от удара по голове мозг сотрясается внутри черепа и мягкие ткани ударяются о кость.

«Довольно симпатичный череп, — отметил Генри, присматриваясь внимательнее. — А линия подбородка явно свидетельствует об упрямстве». Он снова проверил ее удостоверение личности. Тридцать один год. В коротких светло-русых или темно-пшеничных волосах — Фицрой нахмурился, не в силах решить, как правильно определить их цвет, — не было и намека на седину, но вокруг глаз уже проступали гусиные лапки. При его первой «жизни» тридцать один год считался средним возрастом. А теперь, как видно, это только начало взросления.

Она не пользовалась косметикой, что ему понравилось, а едва заметный золотистый пушок на щеках придавал ее коже бархатистый вид.

И на ощупь тоже как бархат… Вампир убрал руку, опять подавив муки голода. Это было желание, а не потребность, и он не позволит ему возобладать над собой.

Лицо ее слегка дернулось, и глаза открылись. Как и в случае с волосами, ему трудно было определить их цвет — то ли серые, то ли голубые, то ли зеленые. Она облизала пересохшие губы и без страха взглянула ему в глаза.

— Сукин сын, — отчетливо произнесла женщина и поморщилась.

*

Вики вынырнула из темноты, лихорадочно стараясь понять хоть что-то, но все связные мысли заглушал стук пульса в ушах. Она попробовала бороться. Боль — Господи, какая мука — означала опасность. Ей обязательно нужно было знать, где она находится и как она сюда попала…

В нескольких дюймах от ее лица из тумана выплыло лицо мужчины, и она его сразу узнала.

— Сукин сын, — сказала она и поморщилась. Слова, вернее, движения челюстью отозвались новым приступом сильной боли в голове. Она, насколько сумела, не обратила на это внимания. В последний раз она видела это лицо, да и тело, которое к нему, несомненно, прилагалось, на месте убийства. Тогда же на нее напали. Хотя Вики этого не помнила, этот тип, очевидно, нокаутировал ее и притащил сюда, хотя куда именно, непонятно.

Она попыталась взглянуть за его спину, чтобы получить хоть какое-то представление о том месте, где находится, но комната, если это была комната, оказалась погруженной в темноту. Придется призвать на помощь соображение.

«Я полностью одета, лежу на диване в компании безумного убийцы, и, хотя мое тело, видно, не пострадало, голова гудит, как колокол». Вики решила, что остается только одно. И свалилась с дивана.

К сожалению, гравитация оказалась сильнее, чем сама идея.

Когда Вики упала на пол, то увидела под закрытыми веками целый фейерверк разноцветных искр — зеленых, золотых, красных, — после чего снова погрузилась в темноту.

Во второй раз Вики пришла в сознание быстрее, чем в первый, и грань между одним состоянием и другим была очерчена яснее. Но теперь она не стала открывать глаза.

— Это было глупо, — заметил мужской голос, прозвучавший где-то над ее правым плечом. Вики не спорила. — Вполне возможно, вы мне не поверите, — продолжал мужчина, — но я не хочу причинять вам вред.

К своему удивлению, она поверила. Возможно, сыграл роль тон его голоса, или тембр, или пузырь со льдом, приложенный к ее скуле. Возможно, у нее расплющились мозги, что казалось более вероятным.

— Я в самом деле не хотел вам навредить. Мне очень жаль, что так произошло. — Она почувствовала, как пузырь со льдом слегка шевельнулся. — Но я подумал, что у меня не будет времени объясниться.

Вики с трудом открыла один глаз, потом другой.

— Объясниться? — Ей показалось, что бледный овал лица мужчины парит в сумеречном свете. Не мешало бы разглядеть его получше.

— Я не убивал того человека. Просто оказался у тела чуть раньше вас.

— Вот как? — Она вдруг поняла, почему так плохо видит. — Где мои очки?

— Ваши… а-а. — Расплывчатый овал исчез, но уже через секунду снова навис над ней.

Она ждала, закрыв глаза, пока мужчина пристраивал очки у нее на переносице, аккуратно надев дужки на уши. Когда же снова их открыла, то особых перемен не заметила.

— Нельзя ли включить свет?

Вики уловила его смущение. Значит, она реагировала не так, как он ожидал; если ему было нужно, чтобы жертва испытала ужас, то придется немного подождать, а пока что у нее слишком болит голова, чтобы предпринимать какие-либо усилия. Кроме того, если все-таки окажется, что этот тип и есть убийца, то все равно сейчас она ни черта не может сделать.

Со светом, хотя и не настолько сильным, чтобы разогнать тени в дальних углах, стало намного лучше. С того места, где она лежала, Вики разглядела дорогую стереосистему и край книжного шкафа со стеклянными дверцами. Стараясь двигаться медленно, словно боясь уронить голову с плеч, она села.

— Вы уверены, что поступаете разумно?

Вики совершенно не была уверена, но не собиралась в этом признаваться.

— Я в порядке, — отрезала она, успешно подавив подкатившую к горлу тошноту. Потом стянула перчатки и принялась изучать своего похитителя из-под насупленных бровей.

Он совсем не был похож на безумного убийцу. «Ладно, Нельсон, если ты такая умная, коротенько опиши безумного убийцу». Вики не смогла разглядеть, какого цвета у него глаза, хотя догадывалась, что, скорее всего, светло-карие, зато брови и ресницы были совсем рыжие, ярче волос — на солнце такие типы быстро покрываются веснушками. Лицо широкое — о таких обычно говорят «открытое и честное», — а линия рта намекала на чувственность. «Определенно симпатичный. — Она сравнила его рост со стереосистемой и добавила: — Но ростом не вышел».

— Итак, — сказала Вики, осторожно усаживаясь в подушках и стараясь сохранить беспечный тон. «Разговаривайте с ними, — гласила инструкция. — Завоевывайте их доверие». — Почему я должна верить, что вы не имеете отношения к разорванному горлу того человека?

Генри сделал шаг вперед и вложил в ее руку пузырь со льдом.

— Вы же были за моей спиной, — тихо сказал он, — и должны были видеть…

Что видеть? Она видела тело, видела, как он склонился над ним, видела огни машины, сломанную гаражную дверь, а за ней — темноту. «В темноте шевельнулась темнота и исчезла». Нет. Женщина покачала головой, о чем тут же пожалела, так как боль не замедлила напомнить о себе. «В темноте шевельнулась темнота и исчезла». Вики не удавалось отдышаться, одновременно отбиваясь от сильных рук, которые ее поддерживали.

— Нет…

— Да.

Постепенно она успокоилась — возможно, благодаря силе его взгляда и прикосновения.

— Что… — Она облизнула пересохшие губы и попыталась снова: — Что это было?

— Демон.

— Демонов не… — «В темноте шевельнулась темнота и исчезла». — Ох!

Выпрямившись, Генри едва не улыбнулся. Он буквально видел, как его невольная гостья вновь перебирает все факты, принимая очевидное и соответственно пересматривая свое представление о мире. Все это ей не очень нравилось, но она справилась с задачей, чем произвела на него впечатление.

Вики сделала глубокий вдох. «Так и быть, пускай демон». Такая версия, безусловно, снимает все вопросы и не лишена определенного, хотя и жуткого смысла.

— А как

вы

там оказались? — Она с удовольствием отметила, что ее голос звучал почти ровно.

Что он мог ей сказать? Хотя эта женщина не отличалась особой восприимчивостью — впрочем, Фицрой ее в этом не винил, — но и открытой враждебности с ее стороны он тоже не заметил. Значит, нужно говорить правду. Или хотя бы часть правды, ради безопасности.

— Я выслеживал демона. И немного опоздал. Я не позволил ему насытиться, но не смог предотвратить убийство. — Генри слегка нахмурился. — А

вы

как там оказались, мисс Нельсон?

«Значит, он нашел мое удостоверение личности». Только тут Вики заметила, что содержимое ее сумки разбросано по затемненному стеклу журнального столика. Головка чеснока, пакетик горчичных семян, Библия, крест — все это было вывернуто на всеобщее обозрение. Вики тихо хмыкнула.

— Я выслеживала вампира.

К ее удивлению, похититель, охотник на демонов, бросил недоверчивый взгляд на содержимое сумки, словно тоже заметил его впервые, после чего откинул голову и зашелся смехом.

*

Генри, герцог Ричмондский, всю трапезу чувствовал на себе ее задумчивый взгляд. Стоило ему посмотреть в ее сторону, как он тут же убеждался, что она смотрит на него не отрываясь, но каждый раз, когда он пытался поймать взгляд женщины, она скромно опускала взгляд долу, взмахивая опахалом черных — наверняка подкрашенных, решил Генри, — ресниц. Один раз ему показалось, что она улыбнулась, но, возможно, это была всего лишь игра света.

Пока сэр Томас, сидевший по левую руку, нес какую-то чепуху насчет овец, Генри катал виноградинку между пальцев и пытался вычислить, кто была эта дама. Скорее всего, она принадлежала к местной знати, приглашенной в Шерифхьютон. Он наверняка запомнил бы ее, если бы она вместе со свитой совершила путешествие на север из Лондона. Тот кусочек платья, что он мог разглядеть, был черного цвета. Вдова? Впрочем, вполне возможно, дама так нарядилась, потому что знает, как идет ей этот цвет, а где-то на задворках болтается ее муж.

Впервые за несколько недель он был рад, что Суррей решил не ехать с ним в Шерифхьютон. «Когда он рядом, женщины даже не смотрят на меня».

«Ну вот, она улыбнулась. Теперь я в этом уверен». Ричмонд вытер пальцы, вымазанные виноградным соком, о панталоны и потянулся за вином, одним глотком опустошив бокал из тонкого венецианского стекла. Терпение у него лопнуло.

— Сэр Томас.

— …Разумеется, лучший баран для этой цели… Да, милорд?

Генри наклонился поближе к престарелому рыцарю; он не хотел, чтобы остальные сидевшие за столом услышали его. Довольно и того, что пришлось терпеть столько насмешек. Только недавно он едва пережил песенку, написанную отцовским шутом Уиллом Саммерсом:

“Хоть род его и знатен,

Не очень он опрятен”.

— Сэр Томас, кто эта женщина, сидящая рядом с сэром Джайлзом и его дамой?

— Женщина, милорд?

— Да, женщина. — Молодому герцогу понадобилось усилие, чтобы продолжать разговор ровным, спокойным тоном. Сэр Томас служил им верой и правдой, управляя Шерифхьютоном все те долгие годы, которые Генри провел во Франции, и заслужил уважение хотя бы благодаря одному возрасту. — Та, что в черном. Рядом с сэром Джайлзом и его дамой.

— А-а, рядом с сэром Джайлзом… — Сэр Томас наклонился вперед и прищурил глаза. Дама, о которой шла речь, кротко смотрела в свою тарелку. — Так это же старуха Безика.

— Безика? — Это прелестное создание замужем за Безиком? Барону было по крайней мере столько же лет, сколько сэру Томасу. Ричмонд ушам своим не поверил. — Но ведь он старый!

— Безик уже умер, милорд, — захихикал сэр Томас. — Но, полагаю, он отправился к создателю счастливым человеком. Впрочем, она милашка и, кажется, тяжело восприняла смерть старого козла. Пока он был жив, я не часто ее видел, а теперь и того меньше.

— Как долго они были женаты?

— Месяц… нет, два.

— И она живет в замке Безик?

Сэр Томас хмыкнул.

— Если ту замшелую развалину можно назвать замком, то да, милорд.

— Если

эта

груда камней считается замком, — Генри обвел рукой огромный зал, не претерпевший почти никаких изменений с двенадцатого, наверное, века, — то все, что угодно, можно назвать замком.

— Это королевская резиденция, — с обидой запротестовал сэр Томас.

«Она улыбнулась. Я видел. Определенно, улыбнулась. Именно мне».

— А там, где она живет, это рай на земле, — мечтательно пробормотал Ричмонд, на секунду забыв, где находится, настолько был упоен ее улыбкой.

Сэр Томас разразился грубым хохотом, подавился пивом, да так, что пришлось колотить его по спине, тем самым привлекая к ним внимание, которого Генри так надеялся избежать.

— Вам не следует столь возбуждаться, мой добрый рыцарь, — пожурил его архиепископ Йоркский, когда те, кто бросился на помощь сэру Томасу, снова расселись по своим местам.

— Не мне, ваша светлость, — отвечал прелату сэр Томас, приняв благочестивый вид, — это нашему герцогу жмут панталоны.

Генри почувствовал, что краснеет, и проклял масть Тюдоров, из-за которой он краснел, как девица, хотя был мужчиной полных шестнадцати лет от роду.

Позже, когда на старинной галерее менестрелей заиграли музыканты, Ричмонд бродил среди гостей, пытаясь, как ему казалось, скрыть свою истинную цель. Теперь они не сводят с него глаз, а кто-то из присутствующих, может быть, и не один, обязательно донесет отцу.

Когда Ричмонд наконец пересек зал и оказался рядом с красавицей вдовой, та подобрала черные юбки, отливавшие серебром, и направилась к открытым дверям во двор. Юноша последовал за ней. Как он и предполагал, дама ждала его, остановившись на второй ступени — достаточно далеко от дверей, чтобы оказаться в темноте, и достаточно близко, чтобы он смог ее найти.

— Хм-м… В зале слишком жарко, не правда ли?

Женщина повернулась к нему, ее лицо и грудь отливали белизной.

— Ведь сейчас август.

— Да, э-э, именно так. — На самом деле они были не единственной парой, решившей покинуть душную и дымную атмосферу зала, но все остальные почтительно отдалились, как только появился герцог. — Вы, э-э, не боитесь ночной прохлады?

— Нет. Я люблю ночь.

Ее голос напомнил Генри море, и он подумал, что может легко в нем утонуть. В замке, при свете факелов, ему казалось, что эта женщина ненамного старше его, но здесь, под звездами, она выглядела вообще вне возраста. Он облизнул внезапно пересохшие губы, стараясь найти тему для разговора.

— Вас сегодня не было на охоте.

— Да.

— Значит, вы не охотитесь?

Несмотря на темноту, она поймала его взгляд.

— О нет, напротив.

Генри с трудом сглотнул, переминаясь с ноги на ногу — панталоны теперь и впрямь стали ему тесны. Если за три года при французском дворе он чему и научился, так это улавливать намеки красавиц. Надеясь, что ладонь его не стала влажной, молодой герцог протянул руку.

— Как ваше имя, мадам? — спросил он, когда она коснулась его руки холодными пальцами.

— Аннабель.

*

— Вампир? — Генри ошеломленно уставился на Аннабель. — Я ведь пошутил.

— Разве? — Она отвернулась от окна, сложив руки на груди. — Норфолк именно так меня называет.

— Норфолк ревнивый дурак.

Ричмонд подозревал, что его отец прислал герцога Норфолка приглядывать за ним и выяснить, почему он не уехал из Шерифхьютона в сентябре, хотя открыто признавался в своей нелюбви к этому замку. Он также подозревал, что единственная причина, по которой его не отозвали обратно ко двору, заключалась в том, что отец втайне одобрял его флирт с красивой вдовой, к тому же старше его летами. Генри был не настолько глуп, чтобы думать, будто отец ни о чем не догадывался.

— Вполне возможно. — Черные как смоль брови нахмурились. — Ты никогда не задавался вопросом, Генри, почему видишь меня только по ночам?

— Мне лишь бы видеть тебя…

— Тебя никогда не удивляло, почему ты не замечал, чтобы я ела или пила?

— Но ты же бываешь на пирах, — смущенно запротестовал Ричмонд. А ведь все началось с невинной шутки!

— Ты никогда не видел, чтобы я ела или пила, — настаивала Аннабель. — И не далее как сегодня ночью ты сам заметил, какая я сильная.

— Зачем ты мне это говоришь? — Вся жизнь его вращалась вокруг тех часов, что они проводили в огромной кровати под балдахином. Аннабель была само совершенство. Больше он ничего о ней сказать не мог.

— Норфолк назвал меня вампиром. — Женщина заставила его взглянуть ей прямо в глаза, хотя Генри и пытался отвести взгляд. — Следующим шагом явится необходимость это доказать. Он скажет тебе, что если я вовсе не та, какой он меня считает, то значит, я смогу прийти к тебе и днем. — Аннабель холодно помолчала. — И ты, просто из любопытства, прикажешь мне так и сделать. А я тогда либо сбегу отсюда, и ты больше меня не увидишь, либо умру.

— Я… я ни за что не стану тебе приказывать…

— Прикажешь, никуда не денешься, если не поверишь в то, что я вампир. Поэтому я сама тебе во всем призналась.

Ричмонд открыл было рот, но снова закрыл в совершенном ошеломлении, а когда наконец он заговорил, то не узнал в карикатурном срывающемся дисканте собственный голос.

— Но я же видел, как ты причащалась!

— Я не менее тебя верна церкви, Генри. Может быть, даже больше, так как тебе есть что терять, пока наш король не в ладах с католицизмом. — Лица красавицы коснулась легкая печаль. — Я вовсе не создание дьявола. Я родилась от двух смертных родителей.

Он действительно никогда не видел ее при дневном свете. Никогда не видел, чтобы Аннабель ела или пила. Она обладала силой, не свойственной ее полу и сложению. Но она причащалась и по ночам доставляла ему неимоверное блаженство.

— Когда ты родилась? — Его голос стал почти прежним.

— В тысяча триста двадцать седьмом, в тот год король Эдуард III взошел на трон. А дедушка твоего дедушки еще даже не был зачат.

Ему просто было думать о ней как о красавице без возраста, не стареющей на протяжении веков. Отсюда и в остальное было несложно поверить.

Вампир.

Женщина поняла по его лицу, что молодой герцог принял ее такой, какая она есть, и широко раскрыла объятия. Свободный халат, наброшенный на ее плечи, упал на пол, и теперь она уже не старалась удержать его взгляд, так как и без того была уверена: он его не отведет.

— Ты избавишься от меня? — тихо спросила Аннабель, чаруя его своей красотой. — Ты отправишь меня на костер? Или у тебя хватит сил любить меня и быть любимым?

Огонь в камине отбрасывал ее тень на шпалеры. Кто она, ангел или демон, — Генри было все равно. Он принадлежал ей, и если тем самым проклял свою душу, то и дьявол с ней.

В ответ он открыл объятия.

Когда женщина обняла его, Ричмонд прижался губами к ее душистым черным волосам и прошептал:

— Почему ты никогда не насыщалась моей кровью?

— Но я это делала. И делаю.

Он нахмурился.

— У меня на шее нет ни одной твоей отметины…

— Шея — чересчур видное место. — Ричмонд почувствовал, как она улыбается, прижавшись к его груди. — Мой рот припадал и к другим частям твоего тела.

Генри покраснел, а она в доказательство своих слов сползла вниз, и отчего-то сознание того факта, что она насыщалась, даря ему ни с чем не сравнимое удовольствие, подняло его на такие высоты, что ему казалось, он уже больше не сможет выдержать этого экстаза. Преисподняя стоила того.

*

— Это была ваша идея?

Герцог Норфолк склонил голову. Его глаза потонули в тени, а вокруг рта проступили глубокие морщины, которых месяц назад еще не было видно.

— Да, — с трудом признал он, — но это для вашего же блага, Генри.

— Моего блага? — Ричмонд с горечью расхохотался. — Скорее, для вашего. Таким образом вы гораздо ближе подбираетесь к трону. — Он видел, что герцог поморщился, и был этому рад. На самом деле он не верил, что Норфолк использовал его в своем стремлении приблизиться к трону. Этот человек прежде не раз доказывал свою дружбу, но у Генри только что состоялся крайне неприятный разговор с отцом и ему хотелось на ком-то отыграться.

— Ты женишься на Мэри, дочери Норфолка, еще до конца месяца, — сказал тот. — Рождество проведешь при дворе, а затем удалишься в свое поместье в Ричмонд и больше никогда не появишься в Шерифхьютоне.

Норфолк вздохнул и положил руку на плечо Генри. Его разговор с отцом молодого герцога тоже был не из приятных.

— То, чего твой отец не знает, он подозревает. Я предложил это как единственный возможный для тебя выход.

Генри сбросил с плеча его руку. Никогда ему больше не бывать в Шерифхьютоне. Никогда больше не слышать смеха Аннабель, не знать ее сладостных прикосновений. Никогда самому ее не коснуться. Он сцепил зубы, чтобы не взвыть от отчаяния.

— Вы не понимаете, — прорычал он и зашагал прочь по коридору, прежде чем успели пролиться постыдные слезы.

*

— Аннабель! — Он бросился к ней со всех ног и, упав на колени, зарылся лицом в ее юбку. На какое-то время мир превратился в прикосновение рук любимой и звук ее голоса. Потом наконец он нашел силы, чтобы отпрянуть, но ровно настолько, чтобы взглянуть ей в лицо. — Что ты здесь делаешь? Отец и Норфолк что-то заподозрили, а если они тебя найдут…

Красавица провела прохладными пальцами по его лбу.

— Они меня не найдут. В дневные часы у меня есть надежное убежище, а ночей впереди у нас не так много, никто не успеет ничего обнаружить. — Аннабель помолчала, приложив ладонь к его щеке. — Я уезжаю, но я не могла отправиться в дорогу, не попрощавшись с тобой.

— Уезжаешь? — тупо повторил Генри.

Она кивнула, и ее не стянутые лентой волосы рассыпались по плечам.

— В Англии для меня стало чересчур опасно.

— Но куда…

— Думаю, во Францию. На какое-то время.

Ричмонд поймал ее руки в свои.

— Возьми меня с собой. Мне без тебя не жить.

Губы женщины скривились в улыбке.

— Но и со мной ты

жить

не можешь, — напомнила она.

— Жить, умереть, воскреснуть и не умирать. — Он вскочил и обнял ее. — Мне все равно, лишь бы быть с тобой.

— Ты очень молод…

Ее словам не хватало уверенности, и он прочитал на лице Аннабель сомнение. Она нуждалась в нем! Великий Боже и все святые, она нуждалась в нем.

— Сколько тебе было лет, когда ты умерла? — решительно спросил Генри.

Она прикусила губу.

— Семнадцать.

— Мне исполнится семнадцать через два месяца. — Молодой герцог снова опустился перед ней на колени. — Неужели ты не можешь подождать?

— Два месяца…

— Всего лишь два. — Он не мог сдержать торжества. — А после мы вечно будем принадлежать друг другу.

Тогда Аннабель рассмеялась и притянула его к своей груди.

— А вы о себе высокого мнения, милорд.

— Это так, — согласился он, не поднимая головы.

— Если ваша жена случайно войдет…

— Мэри? У нее собственные покои, и она не очень-то любит их покидать. — Стоя по-прежнему на коленях, Ричмонд потянул ее к ложу.

Через два месяца Аннабель начала насыщаться каждую ночь, забирая столько крови, сколько он мог выдержать.

Норфолк поставил охрану у его спальни. Генри приказал его людям убираться, впервые в жизни проявив себя сыном своего отца.

Еще через два месяца, когда светила медицины ошарашенно скребли в затылках, недоумевая по поводу нездоровья молодого герцога, а Норфолк прочесывал окрестности в бесплодных поисках, она снова притянула его к своей груди, и он вобрал в себя кровь вечной жизни.

*

— Позвольте уточнить, вы незаконнорожденный сын Генриха VIII?

— Именно так. — Генри Фицрой, бывший герцог Ричмондский, герцог Сомерсет, граф Ноттингем и кавалер ордена Подвязки прислонился лбом к прохладному стеклу окна и взглянул на огни Торонто. Он давно не рассказывал свою историю и успел забыть, насколько опустошительно она на него действовала.

Вики взглянула на книгу эпохи Тюдоров, лежавшую раскрытой на ее коленях, и постучала пальцем по какому-то абзацу.

— Здесь говорится, что вы умерли в возрасте семнадцати лет.

Стряхнув с себя летаргическое оцепенение, Генри повернулся к ней лицом.

— Так и было, но потом мне стало лучше.

— Вы не выглядите на семнадцать. — Она нахмурилась. — Лет на двадцать пять, никак не меньше.

Вампир пожал плечами.

— Мы стареем. Правда, очень медленно.

— Здесь ничего об этом не говорится, но разве с вашими похоронами не была связана какая-то тайна? — Заметив его удивление, Вики слегка скривила рот — большего ноющая скула не позволяла. — У меня диплом историка.

— Не совсем обычный диплом для человека вашей профессии, не находите?

Она поняла, что он имеет в виду профессию частного детектива, но это было верно и для полицейского. Если бы Вики получала монетку каждый раз, когда кто-то, обычно из старших офицеров, произносил затертую фразу: «те, кто не извлекают уроков из истории, обречены на ее повторение», то была бы уже богачкой.

— Диплом мне не помешал, — резковато ответила она. — Так что насчет похорон?

— Да. В общем, все прошло не так, как я ожидал, это точно. — Фицрой сцепил пальцы, чтобы успокоить их дрожь, и на него снова нахлынули воспоминания…

*

Пробуждение — растерянность и непонимание. Постепенно до него дошло биение собственного сердца, и он позволил сознанию окончательно вернуться. До сих пор Генри никогда не пребывал в такой абсолютной темноте и, несмотря на всплывшие в памяти инструкции Аннабель, запаниковал. Паника усилилась, когда он попытался сдвинуть крышку саркофага и обнаружил, что не может шевельнуться. Над ним нависла не каменная плита, а сколоченные грубые доски, так тесно сковавшие его со всех сторон, что вздымавшаяся грудь касалась древесины. И повсюду запах земли.

Не усыпальница для аристократов, а обычная могила.

Сорвав себе горло в крике, Генри начал метаться, насколько позволяло тесное пространство, и хотя дерево раз или два скрипнуло, тяжесть земли оставалась непоколебимой.

Тогда он затих, осознав, что разрушить гроб и остаться лежать засыпанным землей будет неизмеримо хуже. Именно тогда начались муки голода. Он потерял счет времени, парализованный ужасом, прислушиваясь, как бешеный зверь гложет внутренности, уже тонкая нить отделяла его от безумия, когда над ним раздался стук лопаты.

*

— А знаете, — сказал Фицрой, проводя рукой по лицу, чтобы стереть отголоски того ужаса, — то, что вампиры в большинстве своем знатного происхождения, имеет под собой вескую причину. Из саркофага выбраться гораздо легче. Меня же похоронили глубоко и основательно, так что Аннабель понадобилось три дня, чтобы найти и разрыть мою могилу. — Иногда, даже спустя четыре столетия, просыпаясь по вечерам, он вновь оказывался

там.

Один. В темноте. Перед лицом вечности.

— Значит, ваш отец… — Вики запнулась перед тем, как договорить: — Генрих VIII, все-таки что-то заподозрил?

Генри рассмеялся, но как-то не очень весело.

— Он больше чем заподозрил. Позже я узнал, что он приказал пронзить мне сердце колом, набить рот чесноком и зашить губы, после чего отделить от тела голову и похоронить отдельно. Слава Богу, Норфолк до конца остался моим истинным другом.

— Вы виделись потом?

— Пару раз. Он понял меня лучше, чем я ожидал.

— А что случилось с Аннабель?

— Она помогла мне справиться с трудностями, которые неизбежно возникают после перерождения. Ухаживала за мной целый год, пока я спал, а мое тело тем временем адаптировалось к новым условиям. Аннабель научила меня насыщаться, не совершая убийства. А потом ушла.

— Ушла? — Брови Вики взметнулись вверх. — После всего, что она сделала для вас, вот так вот взять и уйти?

Фицрой вновь отвернулся и принялся разглядывать огни города. Она могла быть там, кто знает. Впрочем, вампир с легкой грустью признавал, что теперь ему все равно.

— Когда связь между «родителем» и «отпрыском» изживает себя, мы предпочитаем охотиться в одиночку. Самые тесные отношения зарождаются, когда мы насыщаемся, а для насыщения мы не можем использовать друг друга. — Он оперся рукой о стекло. — Эмоциональная связь, любовь, если вам угодно, которая заставляет нас делиться своей кровью со смертным, никогда не выдерживает перерождения.

— Но вы могли бы оставаться…

— Да, но это не одно и то же. — Генри решительно тряхнул головой и, сбросив с себя меланхолию, вновь повернулся к Вики. — То, что вы имеете в виду, тоже очень тесно связано с насыщением.

— Вот как. Значит, истории о вампирах, что, мол, они обладают… хм…

— Искушенностью в любви? — подсказал он с улыбкой. — Совершенно правдивы. У нас ведь много времени для практики.

Вики почувствовала, что краснеет, и была вынуждена опустить глаза. Четыреста пятьдесят лет практики… Она невольно сцепила зубы, и внезапная острая боль в скуле помогла ей отвлечься. «Только не сегодня, у меня болит голова». Вики закрыла книгу на коленях и осторожно отложила в сторону, заодно взглянув на часы. 4:43. «Мне за свою жизнь не раз приходилось выслушивать интересные признания… но это…» Разумеется, можно было и не поверить всему тому, что она услышала, выбраться из квартиры, удрать подальше от этого законченного шизика и вызвать людей в белых халатах, чтобы они заперли мистера Фицроя, незаконнорожденного сына Генриха VIII и т. д. и т. п., там, где ему самое место. Но дело в том, что она все-таки ему поверила, и теперь стараться доказать себе, что это не так, значит стараться убедить себя во лжи.

— Зачем вы рассказали мне все это? — наконец спросила она.

Генри пожал плечами.

— Я рассудил, что у меня только два выхода. Довериться вам или убить вас. Если для начала довериться, — он развел руками, — а потом убедиться, что это была плохая идея, то все еще можно убить вас, пока вы не причинили мне вреда.

— Погодите минуту, — всполошилась Вики, — меня не так-то просто убить!

Он стоял у окна в десяти, может быть, в двенадцати футах. Не успела она и глазом моргнуть, как он оказался рядом с ней и руки его легко сжали горло женщины. Даже если бы женщина захотела, то не смогла бы его остановить. Она ведь даже не заметила, как он движется.

— Ой, — только и сказала Вики.

Вампир убрал руки и продолжал, словно и не прерывался:

— Но если бы я вначале вас убил, то все на том бы и закончилось. А я думаю, мы можем помочь друг другу.

— Как? — Оказавшись в такой близости от него, Вики почувствовала, что теряется, и подавила желание отодвинуться подальше. Или, наоборот, придвинуться поближе. «За четыреста пятьдесят лет развивается весьма властная натура», — подумала она, переводя взгляд на белую бархатную обивку дивана.

— Демон выходит на охоту по ночам. Как и я. Но тот, кто вызывает этого демона, — обычный смертный и ведет, как все люди, дневной образ жизни.

— Вы предлагаете, чтобы мы действовали вместе?

— Да, до тех пор, пока демон не будет пойман.

Она несколько раз провела рукой по бархатному ворсу, после чего снова взглянула ему в лицо. «А глаза у него светло-карие. Я правильно угадала».

— Зачем вам это нужно?

— Поймать демона? — Фицрой поднялся и прошел обратно к окну. — Сам толком не знаю, но газеты приписывают убийства вампирам и тем самым создают угрозу для всех нас. — Внизу по Джарвис-стрит неслась одинокая машина с включенными фарами. — Даже я думал, что это кто-то из моих соплеменников. Ребенок — брошенный, необученный.

— Что? Разве можно оставить ребенка, как же он сам позаботится о себе?

— Бывает и так, что родитель даже не подозревает о появлении отпрыска.

— Кажется, вы говорили, что должна существовать эмоциональная связь…

— Нет, я сказал, что эмоциональная связь не выдерживает перерождения. Я не говорил, что она должна существовать. Мои соплеменники могут порождать детей так же случайно, как и ваши. Если не вдаваться в подробности, то для этого только и нужно, чтобы вампир превысил дозу насыщения, позволив, в свою очередь, смертному тоже насытиться.

— Как это, в свою очередь? Что за чертовщина?

Генри повернулся к ней лицом.

— Надо полагать, — сухо заметил он, — вы не имеете привычки кусаться.

Вики почувствовала, как запылали ее щеки, и поспешила сменить тему разговора.

— Так вы искали ребенка?

— Сегодня ночью? — Фицрой покачал головой. — Нет, сегодня я уже все знал и потому искал демона. — Он подошел к дивану и склонился над ней, опершись о подлокотник из светлого дерева. — Когда убийства прекратятся, то люди тоже перестанут болтать о вампирах, и эти создания вернутся в область легенд. Мы предпочитаем именно такое положение вещей. Более того, прилагаем все силы, чтобы оно таковым оставалось. Если газетам удастся убедить читателей, что мы существуем в реальной жизни, нас легко можно будет найти — наши привычки слишком хорошо известны. — Он поймал взгляд женщины и мрачно оскалил зубы. — Я, к примеру, не намерен быть заколотым за преступления, которых не совершал.

Когда Генри позволил ей отвести взгляд — она не стала обманываться, что ей удалось бы сделать это по собственной воле, — Вики смела все свое барахло обратно в сумку и поднялась. Она стояла к нему лицом, но смотрела поверх его правого плеча.

— Мне нужно подумать. — Вики старалась не выдать голосом волнения. — Все, что вы рассказали… в общем, я должна подумать. — Неубедительно, но ничего лучшего в голову не пришло.

Фицрой кивнул.

— Я понимаю.

— Ну так я пошла?

— Идите.

Она тоже кивнула и, потянувшись в карман за перчатками, направилась к двери.

— Виктория.

Вики никогда не верила, что имена обладают какой-то силой, которая передается человеку, когда его зовут, но не смогла воспротивиться и медленно повернулась, чтобы снова посмотреть ему в лицо.

— Спасибо, что не предложили мне рассказать все это полиции.

Она фыркнула.

— Полиции? Я что, похожа на идиотку?

Генри улыбнулся.

— Ничуть.

«У него было время довести до совершенства свою улыбку», — напомнила себе Вики, стараясь успокоить внезапно забившееся сердце. Она нащупала за спиной дверь, открыла ее и выскочила наружу. За дверью ей пришлось замешкаться, чтобы перевести дух. Вампиры. Демоны. В полицейской академии такой ерунде не учат…

7

Улицы в центре сияли огнями, а так как Вики прекрасно справилась недавно на гораздо хуже освещенной Вудбайн, она решила идти домой пешком. Подняв воротник, чтобы хоть как-то защититься от ветра, и сунув руки в перчатках поглубже в карманы, больше по привычке, чем для тепла, она направилась вдоль Блуар-стрит. Идти было не так уж далеко, а ей требовалось подумать.

Прохладный ветер приятно обдувал лицо и даже как будто облегчал головную боль. Хотя ей приходилось ступать очень осторожно, ходьба все-таки была гораздо предпочтительнее тряски на заднем сиденье такси.

И ей действительно нужно было подумать.

Вампиры и демоны… ладно, пусть даже один вампир и один демон. За восемь лет службы в полиции Вики всякого навидалась и даже поверила в существование таких вещей, о которых большинство здравомыслящих людей — включая полицейских и социальных работников — предпочитают не задумываться. По сравнению с той жестокостью, с какой сильные обходились со слабыми, признать вампиров и демонов было не так уж трудно. Тем более что этого вампира, видимо, можно считать хорошим парнем.

Она вновь представила его улыбку, но тут же строго приказала себе не отвлекаться.

На Йонг-стрит Вики повернула налево, остановившись перед красным сигналом светофора, скорее в силу привычки, чем по необходимости. Нельзя было сказать, что огни заливали перекресток, но он был неплохо освещен, а машины все еще проезжали редко. Она не была единственным пешеходом — Йонг-стрит никогда не пустела, — но остальные полуночники держались скромно в стороне, не попадаясь на ее пути.

— Это потому, что ты ходишь, как коп, — как-то раз объяснил ей Тони. — Со временем все вы, полицейские, выглядите одинаково. В форме или в штатском — не важно.

У Вики не было причин не верить ему, она не раз убеждалась, что этот паршивец всегда прав. Точно так же у нее не было причин не верить Генри Фицрою, поскольку она собственными глазами видела демона, о котором тот говорил.

«В темноте шевельнулась темнота и исчезла». Она увидела только призрачную тень, скользнувшую под землю, и благодарила Бога за это. Смутные очертания, которые она могла припомнить, приводили ее в такой ужас, что разум отказывался вспоминать. Запах разложения, однако, Вики помнила прекрасно.

Но не вид и не запах убедили ее, что Генри Фицрой говорил правду. И то и другое он мог подделать, хотя она не представляла, как или зачем. Ее убедила собственная реакция. Собственный страх. Отказ разума ясно припомнить увиденное. Ощущение всепоглощающего зла, пресыщенного и холодного, исходившего из темноты.

Вики поплотнее запахнула куртку, но мурашки по коже побежали у нее вовсе не от ночной прохлады.

Демон. По крайней мере, теперь они знают, что ищут. Знают ли? Нет, это

она

знает. Вики улыбнулась, представив будущий разговор с Селуччи. Его там не было, поэтому Майк наверняка подумает, что она спятила. «Черт, если бы меня там не было, я бы сама подумала, что рехнулась». Кроме того, она не могла ничего рассказать Селуччи, не выдав при этом Генри…

Генри. Вампир. Если он был вовсе не тем, за кого себя выдавал, то зачем бы стал выдумывать такую сложную историю?

«Не важно, — осадила себя Вики. — Глупый вопрос». За свою жизнь она знала патологических врунов, пару раз даже их арестовывала, работала с одним и успела убедиться, что они никогда не задавались вопросом «зачем?».

Рассказ Фицроя был настолько сложен, что не мог оказаться ничем иным, как правдой. Или все-таки она ошибается?

Дойдя до Колледж-стрит, она остановилась на углу. Всего в одном квартале виднелись огни полицейского управления. Она могла бы туда зайти, выпить чашку кофе, поговорить с кем-то понимающим. «О демонах и вампирах, как же, как же, представляю себе их реакцию», — подумала Вики. Внезапно здание управления показалось ей очень далеким.

Она могла бы пройти мимо и продолжить путь дальше доГурон-стрит, где стоял ее дом, но, несмотря на все, она не чувствовала усталости и ей не хотелось сейчас запираться в четырех стенах до тех пор, пока она не отделит тьму от теней. Вики взглянула на трамвай, прогрохотавший мимо, этакий корабль тепла и света, в котором не было никого, кроме вагоновожатого, и продолжила путь на юг до Дандес-стрит.

Дойдя до бетонно-стеклянной громады Итоновского центра, она услышала колокола собора Св. Майкла. Днем городской шум заглушал колокольный перезвон, но в спокойные тихие часы перед рассветом эхо колоколов разносилось по всему центру. Свои нотки добавляли и колокола поменьше, но главными среди них были те, что звучали из собора Св. Майкла.

Вики, сама не зная почему, пошла на звук. Несколько лет назад, когда она еще носила форму полицейского, ей пришлось преследовать по ступеням собора одного сбытчика наркотиков. Он тогда колотил во все двери, требуя убежища. Двери оказались запертыми. Видимо, даже Бог не доверял ночи в сердце большого города. Толкач попытался прорваться обратно к машине, и ему было совсем не смешно, когда Вики и ее напарник окрестили его «Квазимодо».

Она ожидала, что тяжелые деревянные двери будут заперты, но, к ее удивлению, те бесшумно раскрылись. Тогда она так же бесшумно скользнула внутрь и прикрыла за собой створки.

«Просьба соблюдать тишину, — гласила картонная табличка, водруженная на блестящую медную стойку, — идет ночная служба Страстной недели».

В святилище горела только половина огней, создавая в церкви нереальный, какой-то мистический полумрак. Вики кое-что видела, но только потому, что не пыталась вглядеться в детали. Возле алтаря стоял коленопреклоненный священник, а на скамьях в первых рядах сидели тучные женщины в черном, словно отштампованные по одному образцу. Тихое бормотание голосов, произносящих молитву, и позвякивание четок не нарушало тяжелой тишины, повисшей в помещении. Ожидание, в воздухе чувствовалось ожидание. Но Вики не представляла, чего они все ждут.

Тут ее привлекло мигающее открытое пламя, и она скользнула в боковой неф, дойдя до ниши у южной стены. Там горели свечи в красных стеклянных сосудах, выстроенных в три или четыре ряда под фреской, освещенной каким-то иным источником света. Мадонна, одетая в бело-голубые одежды, широко раскинула руки, словно желая обнять этот мир, юдоль скорби. Ее улыбка дарила утешение, художнику удалось передать печаль, затаившуюся вокруг глаз.

Как все ее поколение, Вики не была воспитана в строгих религиозных традициях. Она могла распознавать церковные символы и знала основные события евангельской истории, но этим и ограничивалась. И уже не впервые ей пришла мысль, что, может быть, она пропустила что-то очень важное в своей жизни. Стянув перчатки, женщина опустилась на скамью.

«Я даже не знаю, верю ли в Бога, — призналась она фреске, как бы извиняясь. — Но если на то пошло, до сегодняшней ночи я не верила и в вампиров».

В соборе было тепло, а спала она в последний раз, как ей казалось, очень давно. Вики медленно осела на полированной деревянной скамье, и лицо мадонны постепенно начало тускнеть…

*

Вдалеке что-то с грохотом разбилось. Опытное ухо уловило, что этот предмет с силой швырнули об пол. Вики вздрогнула, открыла глаза, но подняться у нее не было сил. Она сидела, привалившись спиной к стенке скамьи, охваченная непонятной усталостью, а тем временем звуки разрушения приближались. До нее доносились мужские голоса, скорее самодовольные, чем злобные, но слов она не разбирала.

Окутанная тенью, освещенная теперь только мерцающим пламенем свечей, мадонна продолжала печально улыбаться, протягивая руки миру. Вики нахмурилась. Свечи стали маленькими и толстыми, воск стекал неровными струйками в белые лужицы и застывал на металлических подсвечниках и каменном полу.

Но ведь свечи стояли в красных сосудах… а на полу — на полу лежал ковер…

Грохот, раздавшийся совсем близко, заставил женщину вздрогнуть, но не разрушил апатию, приковавшую ее к скамье.

Сначала она увидела лезвие топора, затем топорище, а потом и человека, который держал его в руках. Он метнулся в боковой неф из центрального прохода со стороны алтаря. Его темную одежду покрывала гипсовая пыль, а в распахнутых полах кожаного жилета Вики заметила, как ей показалось, блеск золота. Свечи высветили цветные осколки разбитого стекла, прилипшие к отворотам его широченных сапог; короткие волосы, остриженные по форме головы, потемнели от пота; в оскале рта виднелись желтые неровные зубы.

Он замер у входа в нишу, набрал в легкие воздух и занес топор.

Лезвие не коснулось улыбки мадонны, топорище столкнулось с поднятой рукой молодого человека, который внезапно появился на пути вандала. Тот выругался и попытался выдернуть свое орудие.

С того места, где сидела Вики, казалось, что молодой человек слегка вывернул руку громилы, а потом отпустил, но, должно быть, он сделал еще что-то, так как вандал снова выругался, выпустил топор и едва не свалился на пол. Когда нападавший отпрянул, Вики в первый раз получила возможность хорошенько разглядеть юношу, завладевшего теперь топором.

Генри. Ряды мигающих свечей за его спиной высветили золотисто-красные искорки в волосах, создав вокруг его головы определенное подобие нимба. Он был одет в те же цвета, что и мадонна на фреске: широкое белоснежное кружево на воротнике и манжетах, белая рубашка, проглядывавшая сквозь прорези рукавов бледно-голубого камзола. Прищурив глаза, юноша поднял руки.

Топорище треснуло. Звук ломающейся древесины отразился эхом от стен ниши, за ним тут же последовал грохот, когда оба куска упали на пол. Вики не заметила, чтобы Генри шевельнулся, но уже в следующее мгновение вандал болтался в воздухе, суча ногами над мраморным полом, когда Генри схватил его за грудки.

— Святая Дева находится под моей защитой, — сказал он, и в этих негромко произнесенных словах было больше угрозы, чем в любом оружии.

Громила открыл было рот, потом закрыл, но не издал ни звука. Он обмяк, вися в воздухе, скованный страхом. А когда Генри разжал кулак, рухнул на колени, не в силах отвести глаза от лица противника.

Для Вики этот вампир стал чем-то вроде ангела мести, готового в любой момент выхватить огненный меч и поразить врагов Господа. У вандала, видимо, тоже сложилось такое впечатление, потому что он тихо застонал и молитвенно сложил дрожащие руки.

Только тогда Генри отступил и позволил поверженному противнику опустить глаза.

— Прочь! — велел он.

Не поднимаясь с колен, громила пополз назад и уже через секунду исчез из поля зрения Вики. Генри проследил за ним глазами, после чего повернулся и, перекрестившись, опустился на колени. Над его склоненной головой Вики встретилась взглядом с нарисованной мадонной. Тут веки ее отяжелели и сами собой опустились.

Когда через секунду она снова открыла глаза, фреска по-прежнему была освещена, свечи вернулись в свои сосуды красного стекла, а золотистая голова оставалась склоненной под изображением святой.

Вновь обретя силы, Вики легко поднялась со скамьи и направилась к нише.

— Генри…

Услышав свое имя, тот перекрестился, поднялся и повернулся к ней, запахивая полы черного кожаного пальто.

— Что…

Он покачал головой, поднес палец к ее губам и, мягко взяв за руку, вывел из святилища.

— Хорошо вздремнули? — спросил он, отпуская руку женщины, когда за ними закрылись тяжелые деревянные двери.

— Вздремнула? — повторила Вики, проводя рукой по волосам. — Кажется, да.

Фицрой озабоченно взглянул ей в лицо.

— Как вы себя чувствуете? Боюсь, удар по голове оказался слишком сильным…

— Со мной все нормально. — Очевидно, это был сон. — У вас нет акцента. — Во сне юноша говорил с каким-то акцентом.

— Я давно от него избавился. А в Канаду приехал сразу после Первой мировой войны. Вы действительно уверены, что с вами все в порядке?

— Я же сказала, что да, — Она начала спускаться по лестнице.

Генри со вздохом последовал за ней. Ему припомнилось, что где-то писали, будто сон после сотрясения мозга не очень полезная вещь, но он вошел в церковь сразу за ней, так что у этой дамочки — частного детектива не было возможности долго поспать.

«Это был всего лишь сон, — твердила себе Вики, шагая в сопровождении своего спутника. — С вампирами и демонами я еще как-то справлюсь, но видения на такие темы — это уж чересчур». Хотя к чему ей приснился этот сон о Генри Фицрое, защищавшем фреску с изображением Девы Марии от вандала, смахивавшего на одного из «круглоголовых» Кромвеля, она понятия не имела. Возможно, это был знак. А может, ей все привиделось из-за удара по голове. Как бы то ни было, остатки сомнений насчет бывшего королевского бастарда-высочества, видимо, улетучились, и, хотя она была склонна думать, что это скорее фокусы подсознания, а не вмешательство Господа, Вики решила держать ухо востро. На всякий случай. «Хотя… погодите-ка минуту…»

— Вы меня выследили!

Генри настороженно улыбнулся.

— Я только что открыл вам тайну, которая могла меня погубить. Должен же был я посмотреть, как вы поступите.

Она почувствовала себя уязвленной, но вынуждена была признать разумность его поступка.

— Ну и?

Вампир пожал плечами.

— Нет, вы скажите первая.

Вики поправила на плече ремень от сумки.

— Я думаю, — медленно произнесла она, — что вы правы. Объединившись, мы смогли бы достичь лучших результатов. Можете считать, что у вас в этом деле появился напарник. — Она споткнулась, угодив в темную расщелину на тротуаре, но тут же выпрямилась, прежде чем Генри успел ей помочь, и сухо добавила: — Однако вам следует знать, что обычно я работаю только днем. — Еще не время объяснять ему причину. Пока, во всяком случае.

Фицрой кивнул.

— Меня это устраивает. Лично я, как вы, наверное, догадываетесь, чрезвычайно восприимчив к солнечному свету, поэтому могу работать только по ночам. Мы с вами разделим сутки пополам, так что у нас не будет перерыва в работе. Кстати о дневных часах. — Он бросил короткий взгляд на восток, откуда приближался рассвет. — Мне пора идти. Не могли бы мы обсудить все завтра вечером?

— Когда?

— Скажем, часа через два после захода солнца? Я как раз успею подкрепиться.

Вампир исчез, прежде чем Вики успела как-то отреагировать. Или согласиться.

— Что ж, завтра поглядим, за кем останется последнее слово, — фыркнула она и повернула к дому.

Солнце пробилось над горизонтом к тому времени, как она добрела до своей квартиры. Рискуя свернуть себе челюсть зевками, Вики упала на кровать.

Но не прошло и сорока пяти минут, как ее грубо разбудили…

— Где! Ты! Была! — Селуччи акцентировал каждое слово, немилосердно тряся ее за плечи.

Вики, никогда со сна не отличавшаяся быстротой реакции, позволила ему закончить предложение, прежде чем подняла руки и вырвалась из его железной хватки.

— Черт возьми, Майк, ты о чем? — Прикрыв глаза рукой от света люстры, другой рукой она схватила с тумбочки очки.

— Один из полицейских заметил, как кто-то засунул в «БМВ» женщину, по описанию похожую на тебя. Произошло это вскоре после полуночи, всего лишь в нескольких кварталах от того места, где нашли последний труп. Или ты теперь скажешь, что сегодня ночью тебя не было в районе Вудбайн?

Вики откинулась на подушки, вздохнула и поправила очки.

— А разве тебя это касается? — Бессмысленно было пытаться урезонить Селуччи, пока он не успокоится.

— Я скажу тебе, почему это меня касается. — Он вскочил с кровати и начал расхаживать по спальне: три шага и поворот, три шага и поворот. — Ты влезла в полицейское расследование, вот почему это меня касается. Ты была… — Внезапно он остановился и, сощурившись, ткнул обвиняющим перстом в сторону Вики. — Кто это тебя так приложил?

— Никто.

— Если никто, тогда откуда у тебя на скуле синяя шишка размером с грейпфрут? — прорычал Майк. — Это он? Тот парень, что затащил тебя в свою машину? — Селуччи снова присел на кровать и, протянув руку, повернул лицо Вики к свету.

— Да ты спятил! — Она отбросила его руку. — Но, видно, заснуть мне не удастся, пока ты не удовлетворишь свое совершенно неразумное любопытство. Так вот, я

была

в том районе. И я не очень хорошо вижу в темноте, о чем ты мне все время напоминаешь. — Она одарила его змеиной улыбкой. — Кое-что ты угадал. Ну как, полегчало?

Майк ответил ей такой же улыбкой и рявкнул:

— Валяй дальше.

— Я была с другом. А когда случайно поцеловалась с фонарным столбом, он отвез меня к себе. Решил удостовериться, что я не сильно пострадала. Теперь доволен? — Вики махнула на дверь и упала на подушки. — Тогда можешь убираться!

— Черта с два доволен. — Он хлопнул ладонью по спинке кровати. — После моего напарника ты самая худшая в мире врунья. Не тебе пытаться навешать мне лапшу на уши. Кто этот друг?

— Не твое дело.

— Куда он тебя отвез?

— Тоже не твое дело. — Она снова села в кровати и придвинулась к его лицу. — Ревнуешь, Селуччи?

— Ревную? Проклятье, Вики! — Он поднял было руки, словно намеревался снова ее встряхнуть, но в последнюю секунду передумал, встретив ее прищуренный взгляд и заметив, что она тоже подняла руки. — У меня в деле шесть трупов. Я не хочу, чтобы ты стала седьмым!

Вики заговорила очень тихо, но в ее голосе чувствовалась издевка.

— А разве ты не находился в тот же момент на передовой?

— При чем тут это? Я полицейский, и со мной на дело вышла половина копов всего города. А ты была одна!

— А-а. — Она схватила его за грудки и внезапно притянула к себе, так что их носы коснулись друг друга. — Значит, ты беспокоился обо мне? — процедила Вики сквозь стиснутые зубы, отчего скула сильно заныла, но так, по крайней мере, она удержалась, чтобы не перегрызть ему горло.

— Конечно, беспокоился.

—

Тогда почему бы так прямо и не сказать вместо того, чтобы то ругать меня, то черт-те в чем обвинять!

Она с такой силой оттолкнула его от себя, что Селуччи пришлось уцепиться за спинку кровати, чтобы не упасть.

— Ну? — настаивала Вики, когда тот кое-как восстановил равновесие.

Майк отбросил тяжелую прядь со лба и пожал плечами. Вид у него при этом был немного смущенный.

— Это самое… я… не знаю.

Сложив руки на груди, Вики осторожно улеглась на подушки. В подобных обстоятельствах она поступила бы точно так же, поэтому решила больше не наскакивать на Селуччи. Кроме того, у нее ныла скула, раскалывалась голова и адреналина в крови было столько, что хватит на целую неделю бессонницы.

— Ты уже был дома? — спросила она.

Селуччи устало потер рукой глаза.

— Нет. Не успел.

Вернув очки на тумбочку, она похлопала по кровати рядом с собой.

Немного позже ее осенило.

— Погоди минуту… поосторожней со скулой… ты ведь несколько месяцев тому назад вернул мне ключ от моей квартиры. — Вообще-то он чуть ли не швырнул ей в лицо этот ключ.

— А у меня остался дубликат.

— Ты же говорил, что у тебя нет никаких дубликатов!

— Вики, это

ты

у нас никудышная врунья, а

я

— совсем другое дело. Ой, больно!

— Так и было задумано.

*

— Нет, ма, я не больна. Просто вчера допоздна занималась одним делом. — Вики зажала плечом телефонную трубку и налила себе кружку кофе.

На другом конце провода ее мать тяжело вздохнула.

— Знаешь, Вики, когда ты ушла из полиции, я надеялась, что теперь смогу перестать за тебя волноваться. Ты только

посмотри,

уже три часа дня, а ты еще не встала с постели.

Какое отношение имела вторая фраза к первой, Вики так и не поняла.

— Ма, я уже встала и пью кофе. — Она сделала шумный глоток. — И разговариваю с тобой. Чего еще ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты наконец нашла себе нормальную работу.

Вики прекрасно знала, как гордилась мать двумя ее наградами, заработанными в полиции, а потому пропустила последнее замечание мимо ушей. Она также знала, что со временем, если этого уже не случилось, ее мать станет пересыпать свою речь фразой «моя дочь, частный детектив», точно так, как раньше говорила «моя дочь, следователь отдела убийств».

— А кроме того, Вики, у тебя сегодня какой-то странный голос.

— Я поцеловалась с фонарным столбом. Теперь у меня небольшая шишка на скуле. Она слегка болит, когда я говорю.

— Это случилось вчера ночью?

— Да.

— Но ты же знаешь, что ничего не видишь в темноте…

Теперь настала очередь вздыхать ее дочери.

— Ма, ты начинаешь говорить, как Селуччи. — Тот, словно по сигналу, вылез из спальни, заправляя рубашку в брюки. Вики показала на кофейник, но Майк покачал головой и сунул руки в рукава пальто. — Погоди минуту, ма. — Прикрыв трубку одной рукой, Вики критически его оглядела. — Если и дальше так пойдет, то тебе следовало бы снова принести сюда бритву, а то ты сейчас похож на террориста.

Он поскреб подбородок и пожал плечами.

— У меня есть бритва в конторе.

— И найдется во что переодеться?

— Ничего, несколько часов им придется потерпеть вчерашнюю рубашку. — Майк наклонился и нежно ее поцеловал, стараясь не задеть расплывающийся фиолетово-зеленый синяк. — Нельзя надеяться, что ты прислушаешься к моим словам, если я попрошу тебя быть поосторожнее?

Она вернула ему поцелуй с тем пылом, на который была способна, и сказала:

— Нельзя надеяться, что ты прислушаешься, если я попрошу тебя перестать меня опекать, сукин ты сын?

Селуччи нахмурился.

— Потому что я прошу тебя быть осторожной?

— Потому что ты заранее предполагаешь, что я забуду об осторожности. Потому что ты заранее предполагаешь, что я непременно сделаю какую-нибудь глупость.

— Ладно. — Он поднял руки, сдаваясь. — А как насчет: «не делай того, чего я сам бы не сделал»?

Вики хотела было ответить: «Сегодня ночью у меня свидание с вампиром. Что ты скажешь об этом?», но передумала и вместо этого произнесла:

— Мне казалось, ты не хотел, чтобы я совершила какую-нибудь глупость.

Майк улыбнулся.

— Я позвоню, — сказал он и ушел.

— Ты еще там, ма?

— Меня не отпускают домой до пяти, дорогая. Где же мне еще быть? Что у тебя там творится?

— Это Майк Селуччи уходил.

— Значит, ты снова с ним встречаешься?

Хорошо бы поджарить тосты. Однако очень скоро выяснилось, что единственный оставшийся у нее кусок хлеба слегка заплесневел. Вики выбросила его в мусорное ведро и решила довольствоваться пакетиком дешевого печенья с шоколадной крошкой.

— Кажется, да.

— Что ж, как говорят люди, обычное дело для весны.

Голос у нее был неуверенный, поэтому Вики сочла за лучшее сменить тему. Ее мать несколько раз видела Селуччи, и, в общем, он ей понравился, просто она считала, что и дочь, и ее избранник только выиграли бы, если бы нашли себе пару поспокойнее.

— А разве уже весна? — Сильные порывы ветра, ударяясь в оконное стекло, размазывали то, что должно было быть дождем, но скорее напоминало дождь со снегом.

— Сейчас апрель, дорогая.

— Да, но какая у нас погода?

Ее мать рассмеялась.

— Идет снег.

Вики стряхнула с себя крошки и подлила в чашку кофе.

— Послушай, ма, этот разговор будет стоить твоему факультету целое состояние. — Ее мать последние восемнадцать лет работала секретарем у декана биологического факультета Королевского университета в Кингстоне и никогда не упускала возможности использовать свои привилегии на полную катушку. — Ты знаешь, мне всегда нравится болтать с тобой, но ведь у тебя, наверное, какое-то дело?

— Вообще-то я хотела узнать, не приедешь ли ты ко мне на Пасху?

— На Пасху?

— В этот уик-энд. Завтра я не работаю, в понедельник тоже, мы могли бы провести вместе целых четыре дня.

Темнота, демоны, вампиры и шесть человек, изуверски лишенных жизни.

— Не думаю, ма. Дело, над которым я сейчас работаю, не позволит мне отлучиться…

Выслушав еще несколько привычных фраз и пообещав не пропадать, Вики повесила трубку и перешла к тренажеру, чтобы справиться в равных долях с печеньем и чувством вины.

*

— Генри, это Кэролайн. У меня два билета на «Призрак оперы» на четвертое мая. Ты говорил, что хотел бы посмотреть, теперь у тебя появилась такая возможность. Позвони мне в ближайшие два дня, если будешь свободен.

Это было единственное сообщение на автоответчике. Генри покачал головой, сетуя на испытываемое им смутное разочарование. У Вики Нельсон не было причины позвонить. Той причины, о которой ему хотелось бы думать.

— Ладно, — сердито сказал он собственному отражению в старинном зеркале (его всегда смешило поверье, что его соплеменники лишены способности видеть себя в зеркале) над телефонным столиком, — скажи, почему я ей поверил. Обстоятельства вынудили? — Он покачал головой. — Нет. Обстоятельства складывались так, что мне следовало избавиться от этой дамочки. Гораздо более лаконичное решение с гораздо меньшим риском. Подумай еще. Она кого-то тебе напомнила? Если прожить достаточно долго, а в твоем случае так и есть, в конце концов каждый начнет напоминать тебе кого-то.

Отвернувшись от зеркала, Фицрой вздохнул и запустил пальцы в шевелюру. Он мог отрицать все, что угодно, но она действительно напоминала ему кого-то, не столько внешне, быть может, сколько манерой поведения.

Джиневра Вентреска была первой смертной, которой он доверился после перерождения. Были и другие, с которыми он играл в доверие, но в ее объятиях он становился самим собой, не нуждаясь в том, чтобы притворяться лучше, чем есть. Или хуже.

Когда Генри понял, что не может больше жить в елизаветинской Англии — она была слишком похожа и в то же время совершенно непохожа на ту Англию, которую он знал раньше, — он перебрался на юг, в Италию, и в конце концов осел в Венеции. Этот древний город мог многое предложить таким, как он, оживая по ночам и даря ему тень, в которой он мог насыщаться, как ему вздумается.

Это был карнавал, насколько он помнил, и Джиневра стояла на краю площади Сан-Марко, наблюдая толпу, которая кружилась перед ней, подобно живому калейдоскопу. Она показалась ему такой живой среди всей этой вызывающей помпезности, что он решил подойти ближе. Генри проследил за ней до самого дома (где, как потом оказалось, жил ее отец), а остаток ночи провел, выясняя ее имя и положение.

Джиневра Вентреска — даже спустя три столетия и множество жизней других смертных он до сих пор произносил это имя как благословение.

На следующую ночь, когда слуги заснули и дом был погружен в тишину и покой, Фицрой проскользнул в ее комнату. Биение сердца женщины притянуло его к кровати, и он осторожно откинул одеяло. Тридцатитрехлетняя вдова не была красавицей, но даже во сне она излучала жизнь, и Генри не мог оторвать от нее глаз. Однако через несколько секунд оказалось, что она тоже разглядывает его.

— Не хотелось бы вас торопить, — сухо произнесла Джиневра, — но я начинаю замерзать, и мне хотелось бы знать, не пора ли поднимать шум.

Он хотел было убедить ее, что это всего лишь сон, но не сумел.

Они встречались по ночам почти год.

*

— В монастырь? — Генри приподнялся на локте, выпутываясь из длинных прядей иссиня-черных волос. — Прости, что так говорю,

bella,

но мне кажется, тебе вряд ли понравится жизнь в монастыре.

— Я не шучу, Энрико. Завтра после утренней мессы я отправляюсь к сестрам ордена Святого Бенедикта.

В первое мгновение Генри лишился дара речи. Мысль о том, что Джиневра будет заперта от мира, как громом его поразила.

— Зачем? — наконец с трудом выдавил он.

Женщина села, обхватив руками колени.

— У меня был выбор — монахини или Джузеппе Леммо. — Она скривила губы, словно ощутила во рту что-то кислое. — Монастырь показался мне более привлекательным.

— Но зачем вообще выбирать?

Джиневра улыбнулась, качая головой.

— За все годы, проведенные тобой вдали от мира, ты успел кое-что забыть, любовь моя. Отец желает отдать меня синьору Леммо, но милостиво позволит мне служить Богу, лишь бы только выдворить из своего дома чересчур образованную дочь. — Голос ее стал серьезным, когда она провела пальцем по голой груди Генри. — Он боится инквизиции, Энрико. Боится, что я навлеку на семью папских ищеек. — Губы женщины снова скривились. — Или что он будет вынужден донести на меня.

Генри недоуменно уставился на нее.

— Инквизиция? Но ты ведь ничего не…

Ее брови взметнулись вверх.

— Я связалась с тобой, а для некоторых, даже если они не знают, кто ты такой, этого достаточно. Если бы они пронюхали, что я добровольно отдаюсь Ангелу Тьмы… — Джиневра повернула запястье так, что стал виден крошечный прокол, — то даже костер был бы для меня слишком милосердным наказанием. — Она приложила палец к губам Генри, не давая ему возможности заговорить. — Да, никто не знает, но я к тому же женщина, которая осмеливается использовать свою голову, а в наше время этого достаточно. Если бы мой муж после смерти оставил меня в богатстве, или если бы я родила сына, продолжателя его рода… — Она пожала плечами. — К сожалению…

Вампир сжал ее руку.

— У тебя есть другой выбор.

— Нет, — прерывисто вздохнула Джиневра. — Я много думала об этом, Энрико, и поняла, что не могу пойти по твоим стопам. Потребность жить такой, какая я есть, уже сейчас навлекает на меня опасность. Я просто не смогла бы существовать, прячась за маски, которые нужно надевать, чтобы выжить.

Она говорила правду, но от этого ему не становилось легче.

— Когда я переродился…

— В то время, — перебила женщина, — судя по тому, что ты рассказывал, твоя страсть была так велика, что не оставляла места для рациональных мыслей, не оставляла места для размышлений, что с тобой будет потом. Я не хочу сказать, что свободна от страстей, — ее рука скользнула к низу его живота, — но я не могу утонуть в ней.

Генри толкнул ее на подушку, придавив к постели своим телом.

— Но нам совсем не обязательно расставаться.

Она рассмеялась.

— Я знаю тебя, Энрико. — Прикрыв глаза, Джиневра прижалась к нему бедрами. — Ты смог бы сделать

это

с монахиней?

После секундного шока Фицрой тоже рассмеялся и припал к ее губам.

— Если ты уверена… — пробормотал он у самых ее губ.

— Совершенно уверена. Если я должна пожертвовать свободой, то лучше отдать ее Богу, чем мужчине.

Ему оставалось только смириться с ее решением.

Потеря возлюбленной причиняла боль, но в последовавшие месяцы она притупилась, и ему было достаточно знать, что Джиневра в безопасности у сестер-бенедиктинок. Генри уже подумывал о том, чтобы уехать из Венеции, но все медлил, не желая разрывать последнюю связывающую их ниточку.

Совершенно случайно он узнал, что монастырь все-таки не сумел спасти его подругу от беды. В какой-то темной таверне Фицрой подслушал приглушенный разговор: папские ищейки пришли за той, что звалась в миру Джиневрой Вентреска, забрали ее прямо из монастыря, заявив, что она связалась с дьяволом и теперь с ней поступят так, чтобы другим неповадно было. Она провела в застенках инквизиции три недели.

Три недели… огонь, железо и боль.

Он хотел взять штурмом их цитадель, как Христос врата ада, но заставил себя смирить ярость. Он все равно бы не спас ее, отдавшись в руки инквизиторов.

Если от нее осталось хоть что-то, что можно было спасти.

Инквизиторы заняли целое крыло во дворце дожа — хозяин дворца весьма рьяно старался услужить Риму. Во всех залах тяжелым туманом навис запах смерти, а запах крови был таким густым, что по его следу мог пройти любой смертный.

Генри нашел возлюбленную подвешенной над полом, так, как они ее оставили. Ее руки были крепко связаны за спиной, а грубая веревка, на которой она висела, впивалась в рубцы, оставшиеся после предыдущих истязаний. К обожженным лодыжкам были привязаны тяжелые железные гири. Палачи явно начали с порки, а потом перешли к более действенным и болезненным мерам. Она умерла всего несколько часов назад.

*

— …Призналась, что имела сношения с дьяволом, получила прощение и отдала душу Богу. — Мужчина в рясе поскреб бороду. — Все складывается весьма неплохо. Кому вернем тело — сестрам или семье?

Инквизитор постарше пожал плечами.

— Не вижу никакой разницы, она… Вы, собственно, кто такой?

Вампир улыбнулся.

— Я — месть, — ответил он, закрыл за собой дверь и запер ее на засов.

*

— Месть. — Генри вздохнул и вытер влажные ладони о джинсы. В тот день служители инквизиции приняли жуткую смерть, до последнего моля о пощаде, но подругу он этим не вернул. Ничто не могло ее вернуть, и вот теперь Вики всколыхнула воспоминания о ней. Эта женщина была такой же живой в своем собственном мире, как когда-то Джиневра, и если он сейчас не поостережется, то она вполне может войти и в его мир.

Но ведь он этого хотел, разве не так? Чтобы был кто-то, кому можно довериться. Кто-то, кто способен видеть сквозь маску, которую он вынужден на себя надевать.

Он снова повернулся, чтобы взглянуть на свое отражение в зеркале. Все прочие, мужчины и женщины, в чьи жизни он вторгался после смерти Джиневры, оставляли его равнодушным.

— Держись от нее на расстоянии, — сам себя предостерег он. — По крайней мере, пока демон не будет повергнут. — В зеркале он выглядел не очень уверенным. Фицрой вздохнул. — Остается только надеяться, что я с этим справлюсь.

*

Девушка метнулась за массивный стол, сверкая сапфировыми глазами.

— Я думала, вы джентльмен, сэр!

—

Ты почти угадала, Смит.

—

Капитан с кошачьей грацией отвесил поклон, не сводя насмешливого взгляда со своей жертвы.

—

Или мне следует говорить мисс Смит?

Не

важно. Я был джентльменом. Как ты вскоре убедишься, я давно отказался от этого звания.

—

Он рванулся к ней, но девушка ловко увернулась.

—

Сделаете еще хоть один шаг, и я закричу.

—

Кричи сколько душе угодно.

—

Роксборо уселся на край стола.

—

Я не стану затыкать тебе рот. Хотя мне будет досадно делиться таким прелестным призом со своей командой.

— Фицрой, что это за дерьмо?

— Генри, если вам не сложно, не Фицрой. — Он сохранил файл и выключил компьютер. — А это дерьмо, — сказал он, выпрямляя плечи, — моя новая книга.

— Ваша

что?

— переспросила Вики, поправляя сползшие очки. Когда минуту назад он попросил ее подождать в гостиной, она не послушалась и проследовала за ним в крошечный кабинет, решив, что если Фицрой идет туда, чтобы захлопнуть крышку своего гроба, то она должна это видеть. — Вы в самом деле читаете эту ерунду?

Генри вздохнул, стянул с полки над столом книжку в мягкой обложке и вручил Вики.

— Нет. Я в самом деле

пишу

эту ерунду.

— Ого. — На обложке полураздетая молодая женщина пребывала в страстных и в то же время нежных объятиях совершенно обнаженного молодого человека Объявленная на обложке дата событий гласила: «конец XIX века», но прически и макияж особ на ней явно не соответствовали заявленному периоду. Заглавие и имя автора были выведены бледно-лиловым рукописным шрифтом: «Хозяин судьбы», Элизабет Фицрой.

— Элизабет Фицрой? — удивилась Вики, возвращая книгу.

Вампир вернул томик на полку, откатил стул от стола и поднялся, насмешливо улыбаясь.

— А почему бы и нет? Она имела столько же прав на это имя, как и я.

Приставка «Фиц» обозначала незаконнорожденность, ею награждали внебрачных детей, признанных родителями. «Рой» говорило о том, что отец — королевской крови.

— Значит, вы, как и церковь, не признали его развода?

Его улыбка стала еще шире.

— Я всегда был верным подданным короля, моего отца. — Генри внезапно нахмурился и замолчал, словно пытаясь вспомнить что-то, а когда заговорил снова, речь его звучала уже менее насмешливо. — Мне нравилась ее милосердное величество королева Кэтрин. Она была добра к ничего не понимавшему мальчишке, оказавшемуся в ситуации, в которой он не разбирался, да и не очень хотел разобраться. Ее высочество принцесса Мэри, дочь Екатерины, могла бы игнорировать меня — или сделать какую-то гадость, но она приняла меня как брата. — Тут в его голосе зазвучало раздражение. — А вот мать Элизабет мне не нравилась, и это чувство было взаимным

[7]

Учитывая, что все заинтересованные лица давно почили вечным сном, могу подтвердить: я действительно не признал того, что отец развелся. Впоследствии он стал умнее, казня неугодных ему жен.

Вики окинула взглядом полку с книжками в мягких переплетах, но Фицрой вежливо, но неумолимо выпроводил ее из кабинета.

— Думаю, у вас нет недостатка в сюжетном материале, — нерешительно пробормотала она.

— Ваша правда, — согласился Генри, дивясь, почему некоторым людям легче общаться с вампиром, чем с автором сентиментальных романов.

— Наверное, теперь вы можете посчитаться со многими из своего прошлого. — Из всех возможных вариантов развития событий, которые в воображении Вики могли произойти за время вечернего совещания с четырехсотлетним вампиром, незаконнорожденным сыном Генриха VIII, ни один не включал того факта, что он окажется создателем —

как там это называется?

— слезливого чтива.

Генри ухмыльнулся и покачал головой.

— Если вы имеете в виду моих родственников, то я посчитался с большинством из них. Я до сих пор живу. Но стал писать совсем не по этой причине. Писательское ремесло мне легко дается, я неплохо на нем зарабатываю, к тому же оно почти никогда меня не раздражает. — Он жестом пригласил гостью сесть на диван и сам устроился на другом его краю. — Я мог бы прозябать в перерывах между охотой… так оно раньше и было… но предпочитаю жить в комфорте, а не в каком-нибудь склепе, облюбованном крысами.

— Но если вы так долго живете на этом свете, — поинтересовалась Вики, устраиваясь в том углу дивана, где уже успела побывать этой ночью, — то почему вы не богаты?

— Богаты?

Вики сочла его усмешку на редкость привлекательной и невольно принялась размышлять о… Воображаемая пощечина, отвешенная самой себе, вернула ее мысли в нужное русло.

— Ну, разумеется, — продолжал он, — я мог бы купить акции Ай-Би-Эм за гроши в тысяча девятьсот… каком-то там году, но с чего вы взяли, что я знал тогда об их нынешнем взлете? Я всего-навсего вампир, а не ясновидящий. А теперь, — сказал он, снимая с джинсов невидимую глазу ворсинку, — могу я задать вопрос?

— Сколько угодно.

— Почему вы поверили тому, что я рассказал?

— Потому что я видела демона, а у вас не было причин мне врать. — Совсем не обязательно сейчас рассказывать ему о сне… или видении… в церкви. Это ее сугубо личное дело

.

— Только и всего?

— Я бесхитростный человек. А теперь, — она передразнила его тон, — хватит о нас. Как мы будем ловить демона?

«Очень хорошо, — молча согласился Генри. — Если вам так угодно, хватит о нас».

— Мы не будем. Я буду. — Он наклонил голову в ее сторону. — А вы будете ловить того, кто его вызывает.

— Отлично. — Дорваться до «заказчика» Вики считала наиважнейшим делом, при этом чем дальше она будет держаться от отвратительной тьмы, тем лучше будет себя чувствовать. Она закинула ногу на ногу и обхватила обеими руками лодыжку. — Отчего вы так уверены, что мы имеем дело с одиночкой, а не с целым шабашем ведьм или приверженцев какого-нибудь культа?

— Демона можно вызвать в основном благодаря сконцентрированному желанию, а большинству сборищ просто не удастся достигнуть необходимого уровня сосредоточенности. — Фицрой пожал плечами. — При данном проценте успеха весьма велик шанс, что действует один человек.

Она скопировала его движение плечами.

— Значит, будем полагаться на этот шанс. Мне следует обратить внимание на какие-то особые черты характера?

Генри вытянул руку и забарабанил пальцами по обшивке.

— Если вы имеете в виду, что демонов вызывает какой-то определенный тип личности, то нет. Хотя, — он нахмурился, задумавшись, — в какой-то степени вы правы. Все эти люди без исключения ищут легких ответов, стремясь получить то, что им хочется, не прикладывая никаких усилий.

— Вы только что описали образ мышления миллионов людей, — сухо заметила Вики. — Нельзя ли поконкретнее?

— От этого демона все время требуют материальных благ. Ему бы не пришлось убивать, если бы он оставался внутри пентаграммы и просто отвечал на вопросы. Ищите того, у кого внезапно появились предметы роскоши. Демоны не способны ничего создавать, поэтому все это должно откуда-то исчезнуть.

— Значит, мы сможем поймать его на краденых вещах? — Разумеется, нельзя пометить всю наличность, но проследить за роскошными авто, драгоценностями и наиболее доходными акциями вполне реально. У Вики даже кровь в жилах побежала быстрее, когда она начала проигрывать все возможности, открывшиеся теперь для следствия.

Да!

Сжав кулаки, она победоносно нанесла несколько ударов воображаемым противникам. Теперь это вопрос времени. Он попался. Ну или она.

— И еще одно, — предупредил Генри, стараясь скрыть улыбку при виде… как это называется? Бой с тенью? — Чем чаще этот человек вступает в контакт с демонами, тем более неуравновешенным он становится.

— Вот как? Что ж, это еще одна черточка, на которую мы обратим внимание, хотя в наши дни нужно быть чертовски неуравновешенным, чтобы как-то выделиться из толпы. А что скажете насчет демона?

— Этот демон не слишком силен.

Вики хмыкнула.

— Может, вам и легко одним движением руки разорвать горло человеку… — Она помолчала, а вампир кивнул, отвечая на невысказанный вопрос. — Но никому другому, во всяком случае, из тех, кого я знаю, подобное не под силу. Так что силенок у этого демона предостаточно.

Фицрой покачал головой.

— Для демона он слабоват. Чтобы иметь хоть какое-то влияние в этом мире, ему приходится насыщаться каждый раз, когда его сюда вызывают.

— Значит, все эти убийства совершались для того, чтобы он насытился? Все они случайны?

— Они ничего не значили для того лица, что управляет демоном, если именно это вас интересует. Если бы демон уничтожал деловых или личных соперников какого-то человека, полиция давно бы обнаружила эту связь. Нет, демон сам выбирал, где и кого убивать.

Вики нахмурилась.

— Но ведь была же определенная закономерность.

— Полагаю, этим демоном управляет другой, более всемогущий, а то, что вы заметили, является попыткой изобразить его имя.

— Ничего себе!

Генри терпеливо выждал, пока Вики переварит эту новость.

— Зачем? — Вообще-то она не была уверена, что ей хочется это знать. Или что нужно об этом спрашивать.

— Для свободного доступа в город Верховного демона и его сородичей, которых он пожелает сюда привести.

— А сколько еще смертей предстоит для полного начертания имени?

— Никто не знает.

— Одна? Две? Вы ведь должны иметь хоть какое-то представление, — рассердилась Вики. Одной рукой он давал ей надежду, а другой тут же отбирал, сукин сын. — Сколько смертей в имени этого демона?

— Сначала надо узнать, кто он. — Женщина нахмурилась, а Фицрой поднялся, подошел к книжному шкафу и отворил одну стеклянную дверцу. Книга, которую он вынул, была размером со словарь, в кожаном переплете, который когда-то, возможно, и был красным, но за долгие годы потемнел, превратившись в черный, стал затертым и засаленным. Генри снова уселся на диван, на этот раз поближе к Вики, и, повернув потемневшую, с зеленоватым налетом скобку, открыл книгу на развороте.

— Рукописная, — подивилась Вики, дотрагиваясь до края страницы. И тут же отдернула руку. Пергамент оказался теплым, словно она только что дотронулась до чего-то отвратительно живого.

— Очень старая. — Фицроя не удивила ее реакция; когда он впервые дотронулся до этой книги, то вел себя почти так же. — Здесь собраны имена демонов. А всего их двадцать семь, и неизвестно, насколько полный список сумел составить автор.

Имена, написанные толстым пером, черными чернилами и неприятно заостренным почерком, состояли в основном из семи или восьми букв.

— Значит, мы где-то в самом начале его имени, — с облегчением заметила Вики. У нее еще было время, чтобы найти ублюдка, стоявшего за всем этим.

Генри покачал головой, неохотно остужая ее энтузиазм.

— Полное имя изображать совсем не обязательно, хватит и одного символа. — Он перелистал вперед несколько страниц. Список имен там повторялся, но возле каждого теперь был изображен соответствующий геометрический знак. Некоторые знаки казались очень простыми. — Грамотность — относительно недавний феномен, — пробормотал Фицрой. — На самом деле достаточно символов.

У Вики внезапно пересохло во рту, и она сглотнула. Некоторые знаки были действительно

совсем

просты.

Генри молча закрыл книгу и вернул ее на место. Когда он снова обернулся к Вики, то беспомощно развел руками.

— К сожалению, — сказал он, — я не в состоянии остановить демона до тех пор, пока он снова кого-то не убьет.

— Почему?

— Потому что я должен быть на месте убийства. А прошлой ночью он завершил вторую часть символа.

— Но тогда, может быть, все кончено…

— Нет. Мы бы знали.

— Но следующая смерть может стать завершающей…

— Тоже нет. Так быстро нельзя закончить даже простейший символ.

— Вчера ночью вы были готовы к встрече с демоном. — Фицрой был на месте преступления, точно так же, как она. — Почему же тогда вы не остановили его? — А она сама почему этого не сделала?

— Остановить демона? — Генри невесело рассмеялся. — Да он двигался так быстро, что я едва его видел. Но в следующий раз буду начеку, раз теперь знаю, чего ожидать. Я заманю его в ловушку и уничтожу.

Звучало оптимистично, если, конечно, у них останется время действовать при следующей встрече с этим чудовищем.

— Вам раньше приходилось заниматься подобными вещами? — Вики хотела услышать что-нибудь ободряющее, но вампир, который знал, что может заставить кого угодно поверить во все, что ему угодно, вдруг понял, что не способен солгать.

— В общем, нет. — Джиневре он тоже никогда не мог солгать — в этом было еще одно сходство между двумя женщинами, которое он предпочел бы не обнаруживать.

Вики набрала в легкие побольше воздуха и принялась теребить край свитера.

— Генри, насколько плохо нам всем придется, если демон получит свободу?

— Насколько плохо? — Он вздохнул и привалился к книжному шкафу. — Рискую показаться вам излишним пессимистом, но начнется ад кромешный.

8

Бердуэлл оглядел зал бара «Бык и Петух» и нахмурился. Вечером в четверг, пятницу и субботу, когда выпадал серьезный шанс закадрить какую-нибудь телку, он приходил пораньше, иначе рисковал остаться без столика. Досих пор к половине десятого, максимум к десяти вечера к нему обязательно кто-нибудь подсаживался. Сегодня же, в четверг, накануне длинного пасхального уик-энда, студенческая пивнушка была почти пустой, и складывалось впечатление, что компании ему не дождаться.

«Отправляться домой на Пасху — это не круто», — самодовольно думал он, проводя пальцем по запотевшему стакану с диетическим имбирным элем. Родители Нормана были разочарованы, но он был тверд как кремень. По-настоящему крутые парни ошиваются в университетском городке весь уик-энд, и Норман Бердуэлл теперь стал одним из них.

Он вздохнул. Однако они, видимо, не ошиваются в баре «Бык и Петух». Он давно бы оставил свою затею и отправился домой, если бы не рыжеволосая чувиха, выступавшая за угловым столиком. Она была настоящая красотка, совершенно во вкусе Нормана, он давно уже бросал в ее сторону восхищенные взгляды, сидя на занятиях по сравнительному религиоведению.

Совсем не высокая, но огненная шевелюра заставляла обращать на нее внимание, а несколько лишних дюймов в других местах компенсировали недостаток роста. Бердуэлл представлял, как сорвет с нее лифчик и будет любоваться мягкими пышными округлостями. Тогда она улыбнется ему в молчаливом восхищении, и Норман осторожно протянет руку, чтобы коснуться ее груди. Фантазия дальше не шла, поэтому он проигрывал эту сцену снова и снова, продолжая пялиться на девицу через зал.

После одной-двух кружек пива голоса за угловым столиком зазвучали громче.

— Но я же говорю вам, есть улики того, что убийца — ночная тварь, — воскликнула рыжая.

— Спустись на землю, Эйлин!

«Значит, ее зовут Эйлин!» Сердце Нормана забилось неровными толчками, а сам он подался вперед, напряженно вслушиваясь.

— А как объяснить отсутствие крови? — решительно поинтересовалась Эйлин. — У всех жертв она была высосана вчистую.

— Псих действовал, — фыркнул кто-то из ее компании.

— Гигантская пиявка, — предположил другой. — Гигантская пиявка, которая ползает по улицам города, пока не найдет жертву, и тогда… ХЛЮП! — Он втянул в себя пиво, а друзья за столиком застонали и принялись швырять в него бумажными подставками под кружки, после чего голос Эйлин заглушил общий шум.

— А я говорю, в этих смертях не было ничего естественного!

— В гигантских пиявках тоже нет ничего естественного, — пробормотала высокая блондинка в ярко-розовой фланелевой рубахе.

Эйлин повернулась к ней.

— Ты знаешь, что я имею в виду, Дженет. И я не единственная, кто так думает!

— Ты говоришь об историях в газетах? По городу разгуливает вампир и тому подобное? — Дженет преувеличенно вздохнула и покачала головой. — Эйлин, газетчики сами не верят в эту чепуху, просто им нужно поднять тираж.

— Это не чепуха! — не отступала от своего рыжая, громко стукнув пустым стаканом о столешницу. — Иэна убил вампир!

Губы ее упрямо сжались, а сидевшие за столом ее приятели многозначительно переглянулись и один за другим потихоньку начали исчезать под различными предлогами.

Эйлин даже глаз не подняла, когда Бердуэлл опустился на стул, где недавно сидела Дженет. Она думала о том, как глупо будут выглядеть все ее так называемые друзья, когда нанятый ею частный детектив обнаружит и уничтожит вампира. Тогда-то они перестанут над ней смеяться.

Норман, несколько секунд пытавшийся придумать, как бы поудачнее начать разговор, выдавил из себя робкое «привет». Полученный в ответ ледяной взгляд немного его обескуражил, но он сглотнул и продолжил, понимая, что другого такого шанса может и не быть.

— Я просто… э-э… хотел, чтобы ты знала… э-э… я тебе верю.

— Чему веришь? — Вопрос также прозвучал более чем холодно.

— Верю, короче, тебе. Насчет вампиров. — Бердуэлл заговорил совсем тихо. — И всего прочего.

От того, как он произнес «и всего прочего», по спине Эйлин пробежали мурашки. Она присмотрелась к парню повнимательнее и поняла, что, кажется, видела эту физиономию на одном из семинаров, хотя на каком именно, точно вспомнить не могла. Кроме того, девушка не была уверена, отчего у нее такой провал в памяти — то ли этот тип виноват, то ли кувшин пива, который она только что прикончила.

— Я знаю, — продолжал тот, озираясь, словно хотел убедиться, что никто не подслушивает, — что в мире все не так просто, как многие думают. И я знаю, что это такое, когда над тобой смеются.

Последние слова он выдавил с таким нажимом, что Эйлин в них поверила, а поверив, была вынуждена принять и все остальное.

— Не важно, что мы знаем. — Она ткнула ему в грудь пальцем с отлакированным ноготком, еще более ярким, чем ее шевелюра. — Мы ничего не можем доказать.

— Я могу. У меня на квартире имеются совершенно неопровержимые доказательства. — Норман заулыбался, заметив, как она удивилась, и солидно кивнул, чтобы придать веса своему заявлению. «А самое замечательное, — подумал он, чуть ли не потирая ладони от предвкушения, — что я вовсе не вешаю ей лапшу на уши. У меня действительно есть доказательства, и когда я ей их представлю, она сама упадет ко мне в объятия, а потом…» И опять воображение не шагнуло дальше, но ему уже было все равно, ведь вскоре ему предстояло познать реальность.

— Ты можешь помочь мне доказать, что Иэна убил вампир? — Рыжеволосая красавица сверкнула зелеными глазами, отчего Бердуэлл остолбенел и начал заикаться.

— В-в-вампир… — Думая о доказательстве, которое он мог ей предложить, Норман совсем забыл, что она имела в виду вампиров.

Эйлин приняла это за подтверждение.

—

Отлично. — Она буквально силой выволокла его из-за стола, а потом из пивной. Хоть и не очень крупная, как убедился Бердуэлл, но силенок ей было не занимать. — Поедем на моей машине, она на стоянке.

Ее стремительные движения немного замедлились, когда они подошли к дверям, а возле ряда телефонов-автоматов она и вовсе остановилась. Нахмурившись, девушка неожиданно спросила:

— Четвертак найдется?

Норман, порывшись в кармане, протянул ей монету. Он готов был подарить ей целый мир, разве с этим шли в сравнение каких-то двадцать пять центов? Пока Эйлин набирала номер, он потихоньку подошел поближе, так что когда она начала говорить, ему было слышно каждое слово.

— Привет, это Эйлин Фергюс. Ой, простите, я, кажется, вас разбудила? — Девушка бросила искоса взгляд на часы. — Да, наверное. Но вы должны это услышать. Разумеется, насчет вампира. Зачем бы я еще звонила вам? Послушайте, я встретила парня, который говорит, что у него есть неопровержимые доказательства… у него на квартире… В конце концов, мне лучше знать, что я могу делать, а что нет. Вы мой детектив, а не моя мамаша. — Она чуть не расколола трубку пополам, когда грохнула ее на рычаг.

— Некоторые превращаются в настоящих стерв, когда их разбудишь, — пробормотала Эйлин. — Пошли. — Она слегка подтолкнула его в сторону парковки. — Смерть Иэна будет отомщена, даже если мне придется сделать все самой.

Норман, внезапно осознавший, что именно он, а никакой не вампир, ставший для рыжей красотки, видимо, идеей фикс, отчасти виновен в смерти Иэна, уже не соображал, что ему делать дальше. «Ничего, — решил он, торопливо пристегиваясь ремнем безопасности, когда Эйлин рванула с места так, что завизжали шины. — Телка едет ко мне на хату, и это самое главное. Лишь бы только она в последний момент не передумала, а с остальным я справлюсь. — Грудь его выпятилась колесом. — Когда я ей все покажу, она позабудет и о вампире, и о своем Иэне».

*

Бердуэлл жил в одной из высоток, похожих друг на друга, которые выстроились к западу от Йоркского университета и совершенно не вязались с окружающим ландшафтом. Он показал, как заехать на гостевую парковку, и Эйлин, следя одним глазом за полицейской машиной, следовавшей за ними последние четверть мили, заехала на первое свободное место и выключила двигатель. Копы проехали дальше, а девушка, прекрасно понимавшая, что не следовало садиться за руль после трех кувшинов пива, распитых в компании, облегченно вздохнула.

Пока Норман возился с ключами, она разглядывала сквозь стеклянные двери вестибюль в бежево-коричневых тонах и удивлялась, как этот тип ориентируется, в каком доме находится его квартира. В лифте Эйлин нервно забарабанила пальцами по стальной стене. Если бы в пабе она не чувствовала такой острой жалости к себе, что временно потеряла способность здраво рассуждать, она бы ни за что никуда не поехала с Норманом Бердуэллом. Стоило ей взглянуть на него при ярком свете на парковке, она сразу поняла, кто перед ней такой. Если в Йоркском университете и найдется стопроцентный ботаник и жуткий зануда, то вот он, никаких сомнений.

Разве что… Девушка нахмурилась, стараясь вспомнить. Разве что, когда он с ней заговорил, ей сразу стало ясно — этому типу действительно что-то известно, и ради Иэна она должна была использовать любую зацепку. Возможно, первое впечатление обманчиво, и он вовсе не такой, каким кажется на первый взгляд. Она взглянула на Нормана, который отвратительно улыбался ей, и внезапно поняла, на кого он похож. Вылитый Ренфилд!

[8]

Слуга, который не только облегчал своему хозяину-вампиру жизнь в современном мире, но и временами поставлял ему пропитание… Рука Эйлин невольно потянулась к горлу и нащупала крошечный золотой крестик, подаренный дедушкой на первое причастие. Если Норман Бердуэлл воображает, что привез ее сюда с целью обеспечить ночной перекусон своему ожившему хозяину, его ждет сюрприз. Она для уверенности похлопала по сумочке в том месте, где та оттопыривалась от водяного пистолета, наполненного святой водой. Девушка не постеснялась бы прибегнуть к его помощи, поскольку за свою жизнь достаточно насмотрелась фильмов о вампирах, чтобы знать, каков будет эффект. На Нормана, разумеется, святая водица не подействует. Впрочем, этот ботаник как раз не представлял для нее большой угрозы.

— Когда я только сюда въехал, то хотел поменяться на четырнадцатый этаж, — поведал Бердуэлл, которому удалось, несмотря на дрожь в руках, вставить ключ в замок. «Я и правда веду телку к себе на хату!» — Потому что четырнадцатый этаж на самом деле тринадцатый, но свободных квартир там не оказалось, поэтому я так и живу на девятом.

— Цифра девять несет в себе глубинный смысл, — пробормотала Эйлин, первой переступая порог.

Коридор с пластиковым ковриком и шкафом для верхней одежды вел в одну большую комнату, в которой никакого гроба не оказалось. У одной стены старый диван, накрытый пушистым ковром ручной вязки, и синий металлический сундук, используемый вместо журнального столика. Задвинутый в угол, возле двери, ведущей на балкон, стоял вентилятор и крошечный письменный стол, полностью заставленный компьютерным железом. В другом углу комнаты плита, холодильник и раковина выстроились полукругом, огибая хромированный виниловый столик с двумя такими же стульчиками.

Девушка сморщила нос. Квартира выглядела чистенькой, но в ней стоял какой-то странный запах. Потом Эйлин заметила, что на каждой горизонтальной поверхности было по крайней мере по одному освежителю воздуха: всякие там грибочки, раковинки и конфетницы из искусственного хрусталя. В результате атмосфера казалась несколько сгущенной.

— Куртку снимешь? — Хозяину пришлось повысить голос, чтобы заглушить шум от стереосистемы из квартиры наверху.

— Нет. — Она чихнула и вынула из кармана бумажный носовой платок. — Ванная у тебя есть? — Эйлин показалось, что все выпитое ею пиво внезапно изъявило желание вырваться наружу.

— Да, конечно. — Он открыл дверь, ведущую одновременно в гардеробную и ванную. — Сюда.

«Она пошла освежиться! — подумал Бердуэлл и чуть было не пустился в пляс, аккуратно вешая свою куртку. — В моей ванной телка! Она пошла освежиться!» Каждый четверг он тщательнейшим образом убирал всю квартиру — как раз на такой случай. И вот теперь свершилось. Он вытер взмокшие ладони о бока и подумал, не стоит ли подать чипсы с соусом. «Нет, — решил он, стараясь принять небрежную позу на диване, — это потом. После».

Выйдя из ванной, Эйлин окинула взглядом просторную гардеробную. И опять никакого гроба; похоже, подобная опасность ей не грозила. Одежда Нормана была аккуратно развешана и рассортирована: рубашки — отдельно, брюки — отдельно, а серый кримпленовый костюм вообще висел в гордом одиночестве. Все туфли, пара коричневых мокасин и пара чисто отмытых кроссовок выстроились носками к стене. Хотя девушке не хватило наглости проверить ящики комода, но она была почему-то уверена, что Норман принадлежит к тому типу людей, которые аккуратно складывают белье. В дальний угол была запихнута жаровня, которая никак не вязалась с этим местом, она лежала на пластмассовом ящике из-под молока. Эйлин готова была исследовать содержание ящика, но ее остановил смрад, идущий из этого угла. От выпитого пива и зловония, смешанного с запахом искусственных роз, она опять почувствовала себя скверно.

Девушке не понравился взгляд, промелькнувший в глазах хозяина, когда она присела на край дивана. Наверное, все-таки было ошибкой приходить сюда.

— Ну? — решительно начала она. — Ты говорил, у тебя есть что мне продемонстрировать. Что докажет всему миру существование вампиров. — Если перед ней не Ренфилд, тогда непонятно, что этот тип задумал.

Бердуэлл нахмурился. Неужели он такое говорил? Ему казалось, что ни о чем подобном он не упоминал.

— Я… я… э-э… действительно могу кое-что тебе показать, но это не совсем относится к вам…

Эйлин, фыркнув, вскочила и решительно направилась к двери.

— Я так и думала. — Кое-что ей показать, как же. Пусть только осмелится, гад паршивый, она тут же оторвет ему эту штуку.

— Нет, в самом деле. — Норман тоже поднялся с дивана и стоял, раскачиваясь на каблуках своих ковбойских сапог. — Это докажет, что в городе и вправду действуют сверхъестественные силы. А отсюда очень короткий шаг до вампиров, разве нет?

— Да. — Зануда, похоже, знает, о чем говорит. — Думаю, что да.

— Тогда, быть может, ты все-таки присядешь?

Он сделал шаг к ней, но Эйлин резко попятилась.

— Нет. Спасибо. Я лучше постою. — Она поняла, что теряет терпение. — Так что у тебя есть?

Бердуэлл горделиво выпрямился и после нескольких попыток сумел-таки продеть большие пальцы за брючный ремень. Это должно было произвести на девушку впечатление.

— Я могу вызывать демонов.

— Демонов?

Он кивнул. Теперь рыжая красотка отдастся ему и позабудет о своем погибшем парне, а заодно и глупую идею о вампирах.

Эйлин добавила к той первой фантазии про Нормана и монстра остроконечную шляпу со звездами и волшебный жезл. На этот раз ей не удалось подавить смешок. А ведь она едва не поверила, что зануда говорит правду.

Однако Бердуэлл об этом не узнал.

«Она смеется надо мной. Да как она смеет, ведь я был единственным, кто не поднял ее на смех. Да как она смеет!»

Что-то бормоча себе под нос, вне себя от злости и обиды, Норман метнулся вперед и схватил Эйлин за плечи. Он с такой силой прижался ртом к ее рту, что чуть было не распорол верхнюю губу о ее зубы. Но даже не почувствовал боли, так как уже начал тереться о нее всем телом, ощущая мягкую податливую плоть. Он научит ее не смеяться над ним!

Следующий приступ боли заставил его охнуть и отпрянуть с жалким мяукающим стоном. Сидя на краю сундука и держась обеими руками за пах, Норманн Бердуэлл смотрел, как все в его глазах окрашивается красным, оранжевым, а потом становится черным.

*

Эйлин с силой нажала на кнопку первого этажа, распекая себя на все корки за то, что выступила такой дурой.

— Вызывает демонов, разумеется, как же, — шипела она, яростно пиная стальную стену лифта. — А я-то хороша, развесила уши. Да этот хлюпик просто клеился ко мне!

На какую-то секунду, когда Норман ее схватил и лицо его исказилось, девушка не на шутку перепугалась. Он тогда почти потерял человеческий облик. А потом его порыв превратился в то, с чем она давным-давно научилась справляться, и страх улетучился без следа.

— Мужчины такие ублюдки, — сообщила она престарелому и немало удивленному индусу, поджидавшему лифт на первом этаже.

Уже почти в дверях девушка обнаружила, что одна из ее новых красных кожаных перчаток выпала из кармана куртки во время возни да так и осталась в квартире Бердуэлла.

— Превосходно, просто превосходно. — Она хотела было вернуться за перчаткой — усмирить Нормана не составило бы труда, — но потом раздумала. Появись у нее сейчас возможность сомкнуть руки на его тощей шее, она наверняка придушила бы мерзкого ублюдка.

Сгорбившись от ветра, Эйлин подошла к своей машине и успокоила растрепанные чувства, лихо рванув со стоянки так, что дым повалил из-под колес.

*

Боль потихоньку отступала, а злоба — усиливалась.

«Она посмеялась надо мной. Я поделился вековой тайной с какой-то глупой девчонкой, верящей в вампиров, а она посмеялась надо мной. — Осторожно, не совсем уверенный в том, что устоит на ногах, Норман поднялся. — Надо мной всегда смеялись. Последним звали играть в бейсбол. Одевался я всегда не так, как остальные ребята. Они смеялись даже тогда, когда я получал отличные отметки на контрольных». В конце концов он перестал им рассказывать о своих достижениях: о пятерках с плюсом, о самостоятельных работах, которые учителя оставляли у себя в качестве вспомогательных пособий, о победах на научных олимпиадах три года подряд, о том, что прочел «Войну и мир» за один уик-энд. Никого не интересовали его достижения. Они всегда смеялись над ним.

Точно так, как она посмеялась.

Злость притупила боль.

Широко расставляя колени, Бердуэлл придвинул сундук к стене, затем схватил с дивана ковер и завесил им входную дверь. Плотная шерсть должна была не дать запахам проникнуть в холл. Потом приоткрыл на пару дюймов балконную дверь, использовав в качестве стопора один из освежителей воздуха в форме гриба. Не обращая внимания на внезапный поток холодного ветра и увеличившийся шум сверху, он придвинул вентилятор к приоткрытой щели и включил его.

Проделав все это, Норман отправился в гардеробную за жаровней и пластмассовым ящиком из-под молока.

Рядом с вентилятором он соорудил небольшой костерок: построил пирамиду из трех угольных брикетов, пропитал их жидкостью для растопки и бросил туда зажженную спичку. Вентилятор и сильный ветер, дувший вокруг дома, развеяли почти весь дым, а так как Бердуэлл заранее отсоединил пожарную сигнализацию не только в своей квартире, но и в холле девятого этажа, то об остатках дыма беспокоиться не приходилось. Он дал огню прогореть до конца, а сам тем временем достал цветные мелки, которыми собирался нарисовать пентаграмму.

На плиточном полу обычный мел оставлял следы плохо, поэтому Норман использовал пастельные мелки. На результат это не влияло. На каждом углу пентаграммы он установил две свечи — черную в девять дюймов и красную, шестидюймовую. Их пришлось укорачивать, тогда же выяснилось, что черные свечи на самом деле внутри бордовые. Но и это не сказывалось на результате.

Когда свечи заиграли язычками пламени, Бердуэлл опустился на колени перед тлеющими углями и приступил к ритуалу вызова демона.

В Чайнатауне им было куплено шесть дюймов золотой цепочки на восемнадцать каратов. Теперь он отщипнул от нее маникюрными ножницами три или четыре звена и бросил их в красную сердцевину кострища. Норман знал, что жаровня не дает достаточно тепла, чтобы расплавить даже такую кроху золота, но, хотя он каждый раз тщательно просеивал оставшийся пепел, ему так и не удалось найти хотя бы блестку металла.

Ладан удалось купить в одном пользующимся популярностью продуктовом магазине на Блуар-стрит. Он понятия не имел, для чего люди могли использовать эти ярко-оранжевые кусочки, — просто не мог представить, что их кто-то ест, ладан, наверное, являлся компонентом какой-нибудь приправы. Он швырнул полпригоршни на угли, и ладан медленно загорелся, выпустив клуб густого, остро пахнущего дыма, с которым вентилятору почти удалось справиться.

Кашляя и растирая слезящиеся глаза тыльной стороной ладони, Бердуэлл потянулся за последним ингредиентом. Мирру он приобрел в магазине, специализировавшемся на ароматических маслах и создании персональных, именных духов. Одна унция стоила дороже золота. Воспользовавшись пластмассовым мерным набором, подаренным матерью при переезде, он осторожно накапал одну восьмую чайной ложки на угли.

Тяжелый аромат ладана становился все гуще, у Нормана уже начало горчить во рту. Когда он в первый раз исполнял ночью этот ритуал, то почти остановился, дойдя до мирры, не в силах преодолеть груз, который давил на его плечи. В течение веков мирра использовалась для проводов мертвых, и все эти века их души высвобождались, стоило маслу попасть на угли. Во второй раз он легко отмахнулся от этого, уже зная, что худшее впереди. Выполняя сейчас ритуал в седьмой раз, он вовсе не отвлекался на посторонние мысли и чувства.

Стерильные иглы, какими в Красном Кресте берут первые капли крови у доноров, он купил в магазине медицинской техники. Эта часть ритуала была Бердуэллу особенно ненавистна, но сегодня ночью ему помогал гнев, поэтому он ни секунды не медлил, когда протыкал палец. Острая боль распространилась от кончика пальца по всему телу, и когда достигла паха, то он чуть было не прекратил ритуал из-за внезапного сексуального напряжения. Прерывисто дыша, Норман кое-как сумел овладеть ситуацией.

Три капли крови упали на угли, с каждой каплей произносилось заветное слово.

Эти слова Бердуэлл нашел в одном из текстов, которые обсуждались на занятиях по сравнительному религиоведению. Он сам воссоздал весь ритуал, собрал по крупицам, используя в равных частях исследования и здравый смысл. «Любой мог бы это сделать, — самодовольно подумал он. — Но только я сумел».

Воздух в центре пентаграммы подернулся рябью и расступился, словно что-то вытеснило его изнутри. Норман стоял и, осклабившись, ждал. Запах горевших благовоний уступил место смраду гниения, а ритм соседской стереосистемы потонул в звуке, который неслышно пульсировал в его мозгу и каждой косточке.

Появился демон, ростом и фигурой напоминавший человека и оттого еще более безобразный.

Норман Бердуэлл, медленно дыша ртом, шагнул к краю пентаграммы.

— Я вызвал тебя, — заявил он. — Я твой хозяин.

Демон склонил голову, и черты его лица жутко исказились от этого движения, словно под покрытой слизью кожей не было костей черепа.

— Ты хозяин, — повторило исчадие ада, хотя бесформенное отверстие вместо рта шевелилась не в такт словам.

— Ты должен делать то, что я прикажу.

Огромные желтые глаза без век оглядели периметр тюрьмы.

— Да, — наконец согласился демон.

— Сегодня надо мной кое-кто посмеялся. Я не хочу, чтобы это когда-нибудь повторилось.

Вызванное Бердуэллом существо молча дожидалось дальнейших распоряжений, цвет его кожи менялся от грязно-черного до зелено-коричневого и снова становился черным.

— Убей ее! — Ну вот, он и сказал это. Норман сцепил пальцы, чтобы унять в них дрожь. Он вдруг почувствовал себя непобедимым великаном. Наконец-то он взял командование в свои руки и принял власть, принадлежащую ему по праву! Ритм, звучавший в голове, становился все громче, и уже все его тело вибрировало ему в такт.

— Кого убить? — осведомился демон.

Слегка насмешливый тон вернул Бердуэлла обратно на землю, и он затрясся от ярости.

— НЕ СМЕЙСЯ НАДО МНОЙ! — Он шагнул вперед, но вовремя спохватился и неловко скособочил носок, чтобы не пересечь линию пентаграммы.

В ответ исчадие ада метнулось навстречу, так что они оказались почти нос к носу.

— Ха! — выдохнул Норман, отступая назад. — Ты такой же, как они! Себя считаешь великим, а меня — дерьмом! Так вот, запомни: ты там, а я здесь. Это я тебя вызвал! Это я тобой командую! Я ХОЗЯИН!

Оставшись безучастным к хлещущему из человека потоку злобы, демон отступил обратно в центр пентаграммы.

— Ты хозяин, — спокойно повторил он. — Кого я должен убить?

В голосе твари по-прежнему звучала насмешка, отчего Норман чуть не захлебнулся от желчи, глядя на мир сквозь красный туман. Однако ярость не помешала ему понять, что только криком «убей Эйлин!» он ничего не добьется. Нужно что-то придумать. Как отыскать человека в городе, где больше трех миллионов жителей? Бердуэлл проковылял к дальней стене и обратно, зацепился правым каблуком за что-то и едва не грохнулся на пол. Наклонившись, он поднял с пола кусочек алой кожи, из-за которого чуть было не растянулся.

— Вот!

Демон выхватил перчатку прямо из воздуха, проткнув ее шестидюймовым когтем.

Норман злобно ухмыльнулся.

— Отыщи пару к этой перчатке и убей того, у кого ее найдешь. Но смотри, чтобы тебя никто не видел. Когда закончишь, вернешься в пентаграмму.

Сатанинское отродье растаяло, но в воздухе повис запах разложения, отвратительное последствие ритуала, исчезавшее только с течением времени. Посасывая палец, который он проколол, чтобы взять кровь, Норман Бердуэлл с важным видом осторожно подошел к окну и выглянул в ночь.

— Никто и никогда больше надо мной не посмеется, — торжественно произнес он. Больше никаких игрушек, тряпок или компьютеров; сегодня он обрел власть, а когда демон вернется, хорошенько насытившись кровью Эйлин, он пошлет его за символом этой власти. И тогда мир будет вынужден с ним считаться.

Пульсирующий ритм в его голове зазвучал громче, и Норман, прижавшись к подоконнику, задергал в такт бедрами.

*

Эйлин, сворачивая на парковку перед «Макдональдсом», по-прежнему кипела от гнева Норман Бердуэлл. Как она могла вступать в разговор с этим отвратительным слизняком, не говоря уже о том, чтобы отправиться к нему на квартиру. Правда, следует признать, там, в баре, он говорил чертовски убедительно… Она даже потрясла головой, дивясь собственной глупости. Конечно, в баре она еще не понимала, кто он такой на самом деле, но все же…

— Надеюсь, ты оценишь это, Иэн, — сказала она ночи, громко захлопнув дверцу машины. — Когда я поклялась найти твоего убийцу, я никак не рассчитывала, что придется иметь дело с похотливым ботаником. — Стало совсем свежо, и девушка потянулась в карман за перчатками, прежде чем вспомнила, что теперь у нее осталась одна-единственная. Зашипев от досады, она направилась в зал. Бывает настроение, которое можно исправить только большой порцией жареной картошки.

По пути к стойке Эйлин заметила знакомое лицо.

— Привет, Дженет, — сказала она, направляясь к подруге. — А я думала, вы все отправились к Элисон.

Дженет подняла на нее глаза и покачала головой.

— Длинная история, — пробормотала она, меланхолично прожевывая котлету.

Эйлин фыркнула и швырнула оставшуюся перчатку поверх барахла, лежавшего грудой на соседнем сиденье. Под лампами дневного света перчатка выглядела почти неприлично яркой.

— Да? Что ж, моя история подлиннее. Подожди меня.

Через какое-то время Дженет изумленно уставилась на подругу, позабыв о поднесенном ко рту куске яблочного пирога.

— …Тогда я саданула ему коленом по яйцам и удрала. — Эйлин сделала большой глоток диетической колы. — Так что второй перчатки мне теперь не видать, как своих ушей, — мрачно добавила она.

Дженет наконец удалось захлопнуть рот.

— Норман Бердуэлл? — переспросила она недоверчиво.

— Да знаю я, знаю, — вздохнула Эйлин. Зря она все-таки разоткровенничалась с подругой. Впрочем, впереди длинный уик-энд, так что история ее глупости распространится не так уж и быстро. — Я повела себя как законченная кретинка. Должно быть, последний стакан пива был лишним.

— Во всем мире не хватит пива — нет, даже во вселенной, — чтобы заставить меня пойти куда-нибудь с этим ничтожеством, — объявила Дженет, театрально закатывая глаза.

Эйлин раздавила в пюре лук, убранный с котлеты.

— Он сказал, будто знает кое-что о той твари, которая убила Иэна, — подавленно пробормотала девушка. Нет, в самом деле, этой Дженет нельзя было все выкладывать. О чем она только думала?

— Ну конечно, — фыркнула Дженет, — еще один бесстрашный охотник на вампиров, и ты попалась на крючок.

Ее подруга зло прищурилась.

— Нечего над этим смеяться.

— А кто смеется? Что демон, что вампир — одна дурь. — В ту же секунду Дженет поняла, что ляпнула не то, но было уже поздно.

— Сведения о вампирах занесены в исторические документы, и все факты говорят о том, что…

Ровно через двадцать три минуты — Дженет регламентировала лекцию, совершенно неприкрыто бросая взгляды на часы, — Эйлин внезапно замолчала и поднялась.

— Мне нужно в туалет, — сказала она. — Подожди. Я сейчас вернусь.

— Черта с два, — пробормотала Дженет в ту секунду, когда ее подруга исчезла на лестнице, ведущей в подвальное помещение. Откопав свою куртку из вороха одежды на стуле, она направилась к двери, на ходу просовывая руки в рукава. Ей нравилась Эйлин, но еще хоть одно слово о вампирах, и она сама кого-нибудь укусит. Если же на пути приятельницы попадется вампир, то он с полным правом сможет заявить о мерах самообороны.

У выхода Дженет обнаружила, что случайно прихватила красную перчатку Эйлин. «Черт! Если потащу ее обратно, то еще на целый час застряну на лекции о всесильном графе Дракуле». Она постояла мгновение, постукивая кожаной перчаткой по ладони, разрываемая между сознанием долга и необходимостью сохранить душевное равновесие.

Здравомыслие победило.

Когда яркая лампа высветила пламенную макушку Эйлин, поднимавшуюся по лестнице, Дженет сунула перчатку в карман, резко развернулась и скрылась в ночи. «Если бегом, — подумала она и тут же от намерений перешла к действию, — успею скрыться из-под фонарей парковки, прежде чем Эйлин выглянет в окно». Там, в темноте, она будет в безопасности.

*

Оно появилось из-под земли, предпочитая передвигаться таким образом, так как не нужно было тратить энергию, чтобы оставаться невидимым. До насыщения лишней энергии у него почти не оставалось. Почуяв добычу наверху, существо немного выждало, пока другая живность не исчезнет.

Потребность убить была всепоглощающей, совершенно непреодолимой. «Хозяин» приказал ему убить, да и сама природа демона требовала насыщения. Только страх наказания, что неминуемо последует за ошибкой, сумел слегка отклонить решающий удар, начатый под воздействием инстинкта, поэтому оно ударило в кость, а не в мягкую ткань. Жертва вскрикнула и повалилась ничком, она молчала, но была еще жива.

Тварь жаждала насытиться темной кровью, наполнившей ночь сладостным ароматом, но сознавала, что если начнет, то уже не сможет остановиться, а это совсем неподходящее место для новой смерти. Подхватив с земли жертву, она повернулась лицом к ветру и пустилась бежать, используя все три свободные конечности. Сатанинское отродье не могло забрать с собою жертву под землю, и взмыть с нею в небо тоже было тяжело. Оставалось одно — полагаться на скорость, чтобы никто его не заметил.

Жертва умрет. Оно выполнит задание хозяина, но и приказ верховного владыки тоже будет исполнен — жертва умрет там, где нужно, чтобы создать знак.

Никем не замеченная разорванная красная перчатка лежала там, куда не достигали огни парковки. Рядом с ней расплылась темно-красная лужица, уже начинавшая подмерзать.

9

— И повторяем нашу главную новость: необъяснимые смерти в Торонто продолжаются. Сегодня рано утром на Фоксран-авеню, к югу от гольф-клуба «Оукдейл», полицией найдено седьмое тело. Офицеры отдела расследования убийств, приехавшие на место преступления, только подтвердили, что смерть наступила в результате ран в области горла. Они отказались сообщить, была ли и эта жертва обескровлена. Полиция не раскрывает имени жертвы, пока не извещены родственники.

— Погода на юге Онтарио будет холоднее нормы и…

Вики протянула руку, выключила радио, после чего полежала несколько секунд, прислушиваясь к городскому шуму и стараясь убедить себя, что грохот проезжавшего где-то далеко грузовика вовсе не топот тысячи когтистых лап, а пронзительный вой, доносящийся с востока, издает всего лишь сирена.

— Так что пока никаких сатанинских орд. — Она опустила руку на паркет. — Постучу по дереву. — Похоже, у нее все еще было время найти ублюдка, повинного во всех этих смертях, и переломать ему все кости…

Прервав свои мысли, Вики поднялась и прошла в гостиную, где на стене висела прилепленная скотчем карта города Месть — это, конечно, бодрит, но если о ней слишком много думать, то можно забыть более насущную проблему: сначала нужно найти подонка.

Первые шесть смертей произошли ночью в воскресенье, понедельник и вторник, с перерывом в неделю. Последнее убийство в ночь с четверга на пятницу поломало всю схему. Глядя, сощурившись, на карту, Вики обвела кружком Фоксран-авеню. Она понятия не имела, укладывается ли это место в общий замысел или здесь схема тоже нарушена.

Она поправила съехавшие очки и с трудом разомкнула челюсти.

Генри, когда проснется сегодня вечером, пусть себе играет, соединяя точки на карте, лично у нее теперь появились другие зацепки.

Если Фицрой прав и особа, вызывающая демона, получает вещи, которые где-то украдены, за каждую жизнь, сведения о них должны содержаться в полицейских сводках. Найди вещи — найдешь и того, кто вызывает демона. Найдешь этого ублюдка — прекратятся убийства. Все было очень просто, нужно лишь проверить все городские сводки за последние три недели и выбрать из них необычные и необъяснимые кражи.

— А на это уйдет всего лишь года два, — вздохнула Вики. Но если на то пошло, она предпочтет два года поисков, чем еще одну секунду беспомощного бездействия. Вопрос в том, с чего начать, когда только на линии метрополитена восемнадцать полицейских участков?

Она постучала кончиком карандаша по карте. В утренних сводках тридцать первого отделения будут подробности последней смерти, о которых радио умолчало. Эти подробности могут понадобиться Генри, чтобы определить место следующего убийства. А кроме того, две линии из предыдущих шести убийств пересекались как раз на тридцать первом участке. Может быть, все это теперь не имело никакого смысла, но, по крайней мере, Вики теперь знала, с чего начать.

*

Сжимая пакет с четырьмя пончиками — два с клубничным желе и два в шоколадной глазури — в одной руке и пакет со стаканчиками кофе в другой, Вики пригнула голову и завернула за угол на Норфинч Драйв. Теперь, когда больница Йорк-Финч осталась за спиной, ничто не укрывало ее от пронизывающего северо-западного ветра, кроме полицейского участка, стоящего посреди обширного пустыря. Однако стены маленького, приземистого здания служили довольно-таки паршивой защитой от ветра.

Когда она приблизилась, с парковки как раз отъезжала патрульная машина, и Вики затормозила, следя взглядом, как та поворачивает на Финч-авеню. В девять двадцать утра, в Страстную пятницу, движение еще не было интенсивным, создавая обманчивое впечатление, что город воспользовался этой возможностью — религиозным праздником, соблюдаемым в лучшем случае третьей частью населения, — чтобы подольше поспать. Город, как хорошо было известно Вики, никогда не отдыхал. Если снижалось количество происшествий на дорогах, повышалось число вызовов на дом, где любящие родственники проводили весь день друг с другом. А в районе Финч, куда свернула машина, вообще мало кто работал и страсти были накалены до предела даже в самые тихие дни…

В те времена, когда Вики еще носила форму, она почти целый год проработала в тридцать первом отделении. Теперь, шагая к знакомому зданию и припоминая самые яркие события того года, она пришла к выводу, что уже намного меньше скучает по полицейской работе.

— О, да это же Нельсон! Давно не виделись, Победа. Что привело тебя на городские задворки?

— Исключительно желание полюбоваться на твою улыбающуюся физиономию, Джимми. — Вики положила оба пакета на стойку и поправила очки на переносице замерзшими пальцами. — Наступила весна, и, как все ласточки, я возвращаюсь в Капистрано

[9]

Сержант на месте?

— Да, он в…

— Это совершенно не ее дело, где он может находиться! — Раздавшийся рев мог бы сотрясти здание, построенное менее прочно. Появившийся в холле сержант Стэнли Илджон подкатился к стойке. — Ты сказала, что будешь к девяти, — проворчал он. — Опоздала.

Вики молча протянула ему пакет с пончиками.

— Снова взятки, — буркнул сержант, подрагивая старательно подвитыми усиками. — Ну, чего стоишь столбом? Проходи сюда, садись. А ты, — он бросил сердитый взгляд на подчиненного, — возвращайся к работе.

Джимми, который и без того работал, усмехнулся, продолжая писать. Вики подчинилась и, когда Илджон устроился за столом дежурного офицера, выдвинула стул и уселась напротив.

Через несколько минут сержант тщательно стряхнул остатки сахарной пудры с накрахмаленной рубашки.

— Итак, мы оба с тобой знаем, что если я разрешу тебе познакомиться со сводками, то нарушу инструкцию.

— Да, сержант. — Если бы дежурил кто-то другой, ей, скорее всего, ничего бы не удалось без особого разрешения кого-нибудь из высших чинов.

— И мы оба с тобой знаем, что ты бессовестно спекулируешь на своей репутации исключительного работника, чтобы обойти инструкции.

— Да, сержант. — Илджон был первым, кто порекомендовал повысить Вики Нельсон в звании, подтверждая свою высокую оценку ее послужным списком. Когда она ушла из полиции, Стэнли позвонил ей, допросил с пристрастием, что она теперь думает делать, и практически приказал найти себе занятие. Не то чтобы он пытался ее поддержать, но ей здорово помогла его резковатая доброжелательность, в то время как Майк Селуччи обвинял ее в дезертирстве.

— А если меня на этом поймают, то я так и скажу, что ты воспользовалась каким-то приемчиком рукопашного боя, известным только частным детективам вроде тебя, сбила меня с ног и прочитала сводки над моим окровавленным телом.

— Может, мне навесить вам для правдоподобия парочку синяков? — Хотя сержант был чуть выше минимального роста, при котором принимают в полицию, ходили слухи, что Стэнли Илджон ни разу в жизни не потерпел поражения в драке.

— Не очень-то умничай, Победа.

— Виновата, сержант.

Илджон постучал квадратным пальцем по лежавшей на столе папке, и лицо его стало серьезным.

— Ты в самом деле думаешь, что тебе это может помочь? — спросил он.

Вики кивнула.

— Сейчас у меня больше шансов, чем у кого-либо в городе, — спокойно заявила она.

Сержант посмотрел на нее долгим взглядом.

— Я тоже умею проводить линии на карте, — наконец произнес он. — А когда соединишь первые шесть точек, то линии перекрещиваются недалеко отсюда. Каждый коп этого участка напряженно следит, не появится ли что-то странное, не выдаст ли себя чем-то убийца, и ты можешь не сомневаться, что все эти донесения, — короткий рубленый жест в сторону рапортов за последние две недели, развешенных на стене у стола, — были изучены под несколькими увеличительными стеклами. С ними знакомились поголовно все здешние офицеры и некоторые мальчики и девочки с твоей прежней площадки.

— Но я их не видела.

Он согласно кивнул.

— Да, не видела. — Ладонь Илджона громко прихлопнула бумаги, лежавшие на столе. — Последнее убийство произошло на моем участке, и я воспринимаю его как личный вызов. Если тебе что-то известно, а ты помалкиваешь, выкладывай немедленно.

” — В городе появился демон, который выводит кровью одно имя. Нет, не просто имя, а его символ. Если мы этого демона не остановим, то, что уже произошло, покажется нам просто игрушками.

— А откуда ты знаешь?

— Да один вампир рассказал”.

Вики взглянула ему прямо в глаза и солгала:

— Все, что знаю, известно и Майку Селуччи. Он занимается расследованием Я просто думаю, что могла бы помочь, если бы сама взглянула на сводки.

Стэнли прищурился. Она видела, что он не слишком-то ей верит. Во всяком случае, сильно сомневается в ее словах.

Медленно, выдержав паузу, вместившую в себя, кажется, все то время, которое они проработали вместе, сержант подвинул папку к ее краю стола.

— Я хочу, чтобы это было последнее убийство, — прорычал он.

«Можно подумать, я хочу этого меньше», — подумала Вики.

Сколько еще убийств совершится по прихоти того, кто вызывает демона?

Она наклонила голову и углубилась в чтение.

*

— Первая и седьмая жертвы были студентами Йоркского университета. Довольно зыбкая закономерность, чтобы строить на ней расследование.

Селуччи на том конце провода вздохнул.

— Вики, я уже готов строить расследование на гораздо более хлипких гипотезах. Ты для чего звонишь — хочешь сказать что-то дельное или просто вызвать у меня головную боль?

Вики наматывала телефонный шнур на палец. Тем же днем она побывала в пятьдесят втором отделении, и ее поиск наконец принес первый результат. Один из полицейских, недавно сменившийся, случайно услышал ее разговор с дежурным сержантом насчет необъяснимых случаев и тут же рассказал ей об одном принятом по телефону вызове. Трудность была в том, что теперь Вики не удавалось придумать, как получше преподнести эту информацию Селуччи.

— Значит, ты решил сосредоточить поиски на Йорке? — спросила она, вместо того чтобы выложить, зачем звонит.

Майк снова вздохнул.

— Да. На какое-то время. А почему ты спрашиваешь?

Вики набрала в легкие побольше воздуха. Ничего подходящего в голову так и не пришло.

— Только не спрашивай, откуда я это знаю, ты все равно не поверишь, но вполне вероятно, что тот, кого ты ищешь, носит черную кожаную куртку. За девятьсот долларов.

— Боже милостивый, Вики! Это же университет. Половина чертовых студентов носит черные кожаные куртки.

— Но не такую, как эта. Могу дать подробное описание.

— А где ты его раздобыла? Вынула из печеньица с предсказаниями?

Вики открыла было рот, но тут же закрыла. Слишком уж сложным оказался вопрос.

— Я не могу тебе ответить, — наконец произнесла она. — Иначе я выдам свои источники.

— Будешь скрывать от меня информацию, Нельсон, и я выдам такие твои источники, о которых ты даже не подозревала!

— Послушай, придурок, ты можешь верить этому или нет, но угрожать мне ты не смеешь!

Вики выпалила описание куртки и швырнула трубку. Отлично. Она выполнила свой долг, рассказав полиции все, что знает. Просто превосходно. Они могут воспользоваться этими сведениями, если захотят. А Майк Селуччи пусть отправляется прямиком в ад.

Только дело в том, что сейчас она отчаянно пытается помешать этому.

Заскрежетав зубами от досады, Вики отправила кухонную табуретку пинком в гостиную и застыла, уставившись на нее.

— Жизнь раньше была гораздо проще, — сообщила она опрокинутой табуретке, вздохнула и снова взялась за телефон. Йоркский университет был единственной зацепкой у них в руках, а Эйлин Фергюс училась как раз там. Вряд ли она поможет — Селуччи был прав, этакий мерзавец: найти кожаную куртку в студенческом городке, все равно что отыскать честного политика, — но проверить, определенно, не помешает.

— Будьте добры, Эйлин Фергюс.

— К сожалению, ее сейчас нет. Что-нибудь передать?

— А вы не знаете, когда она вернется?

— К сожалению, нет. Эйлин уехала сегодня утром. Собиралась несколько дней погостить у друзей.

— С ней все в порядке? — Если этот ребенок попал в беду, отправившись на квартиру к какому-то незнакомцу…

— Эйлин потрясена, они ведь были настоящими подругами с той девушкой, чье тело нашли вчера ночью.

Плохо, конечно, тем более так скоро после Иэна, но, слава Богу, что дело только в этом.

— Когда она вернется, не могли бы вы передать, что звонила Вики Нельсон?

— Конечно. Это все?

— Все.

У нее действительно было все, если у Генри не появится что-то конкретное.

*

— Вот этот, этот или этот, — сверяя карту города со страницей символов, сказал Генри.

— Вы можете определить следующую точку на карте? — Вики склонилась над столом, держась подальше от колдовской книги. Она не стала бы с уверенностью утверждать, что от древнего фолианта исходит аура зла, — это звучало бы как клише из готического романа, — но она заметила, что даже Фицрой старался лишний раз не притрагиваться к книге. Генри, орудуя транспортиром и линейкой, невесело рассмеялся.

— Вот следующие три точки в трех возможных символах, — указал он.

— Превосходно. — Вики выпрямилась и поправила на носу очки. — Легче не становится. Итак, куда мы отправимся прежде всего?

— Куда я отправлюсь прежде всего, — рассеянно поправил ее вампир. Он тоже выпрямился, потирая виски. От яркого света, который был необходим Вики, у него разыгралась головная боль. — Думаю, куда-то в этот район. — Он постучал по карте к востоку от реки Хамбер, между Лоренс и Эглинтон-авеню. — Тогда у нас получится продолжение самого простого символа из трех. Теоретически, его можно закончить первым.

— Теоретически?

Фицрой пожал плечами.

— Эти знания принадлежат демонам. Готовых ответов здесь не бывает. Так уж повелось, специалисты в этой области умирают молодыми.

Вики глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

Никогда

не бывает готовых ответов. Ей бы следовало уже знать.

— Значит, вы прежде такими делами не занимались?

— В общем-то, нет. «Такие дела», знаете ли, происходят не слишком часто.

— Тогда, если не возражаете, я бы хотела кое о чем спросить. — Вики показала пальцем на колдовскую книгу, по-прежнему тщательно сохраняя дистанцию. — Зачем она вам понадобилась?

Генри посмотрел на книгу, хотя по его глазам она поняла, что тот ничего не видит.

— Я отобрал ее у одного сумасшедшего, — резко ответил он. — Но сейчас мне не хочется об этом говорить.

— Ладно. — Вики подавила желание отпрянуть, услышав неприкрытую злобу в голосе собеседника. — Это не важно.

Фицрой с усилием отбросил воспоминания и выдавил из себя, как ему казалось, примирительную улыбку.

— Простите. Я не хотел испугать вас.

Она слегка надулась.

— Я и не думала пугаться.

Генри улыбнулся чуть искреннее.

— Отлично.

Прекрасно сознавая, что над ней подсмеиваются, Вики прокашлялась и сменила тему.

— В прошлый раз вы говорили, что мы не знаем, приведены ли в этом списке все имена демонов.

— Так и есть. — Он старался об этом не думать.

— Значит, может быть и так, что все эти смерти выписывают имя, которое в книгу не включено.

— Вы снова правы.

— Черт. — Обхватив плечи руками, Вики подошла к окну и прижалась лбом к прохладному стеклу. Яркие точки огней внизу — все, что она могла разглядеть, — холодно и насмешливо подмигивали ей. Тысяча дьявольских глаз в темноте. — И что нам теперь со всем этим делать?

— Именно то, чем мы и занимаемся. — Вопрос в ее устах прозвучал риторически, но Фицрою иногда казалось, что даже такие вопросы нуждаются в ответах, к тому же он хотел ее успокоить. — Мы надеемся, мы молимся и мы не сдаемся.

Вики вскинула голову и повернулась к нему лицом.

— Я никогда не сдаюсь, — раздраженно заметила она.

Вампир улыбнулся.

— Я так и думал.

«Нет, у него действительно потрясающая улыбка, — пронеслось в голове Вики, когда она любовалась на морщинки, появившиеся в уголках глаз Генри. Она почувствовала, как ее губы округляются в ответ, но тут же взяла себя в руки, заставив принять другое выражение лица, чтобы ничем не выдать внезапно нахлынувшую волну желания. — Четыреста пятьдесят лет практики, энергия двадцатилетнего юноши, сверхъестественная сила…»

Фицрой услышал, как сердце женщины забилось чаще, а его чувствительный нос уловил новый запах. В последний раз он насыщался сорок восемь часов тому назад, и голод уже давал о себе знать. «Если я ей нужен, было бы глупо отказываться…» Генри давным-давно перерос необходимость самоутверждаться силой — он без того знал, что может получить все, что захочет, — так что он предпочитал, чтобы первый шаг сделала дама. «А как же клятва не привносить ничего личного в их отношения до тех пор, пока он не разберется с демоном?» Что ж, некоторые клятвы для того и даются, чтобы их нарушать.

Ритм ее сердца начал замедляться, и хотя он мысленно поаплодировал самообладанию своей собеседницы, но не стал скрывать разочарованность.

— Итак. — У нее перехватило в горле, и Вики закашлялась. «Это просто смешно. Мне, в конце концов, давно минуло семнадцать». — Я кое-что узнала в тридцать первом отделении, и это может иметь отношение к нашему делу.

— Вот как? — Фицрой приподнял золотистую бровь, присев на краешек стола.

Вики, готовая пожертвовать передним зубом, чтобы научиться поднимать одну бровь, не морща при этом весь лоб, нахмурилась. Надо отдать ее новому знакомому должное, он сам не сознавал, как удачно свет от люстры бросает блики на его шевелюру и как от этой позы выгодно прорисовываются мускулистые бедра, плотно обтянутые коричневыми вельветовыми брюками. Она с усилием переключила мысли. Сейчас неподходящее время для подобных вещей; позже, возможно, что-нибудь и получится, но не сейчас.

— Несколько человек, в основном служащие местного «Макдональдса», сообщили о гнилостном запахе на парковке у торгового центра «Джейн Финч». Запах серы и тухлого мяса. Газовая компания прислала своих работников проверить этот сигнал, но никакой утечки газа те не обнаружили.

— Демон? — Генри склонился над картой, стараясь не обращать внимания на гложущий голод. Это было трудно сделать в такой близости с женщиной, готовой, по крайней мере физически, отдаться. — Но тело нашли…

— Это еще не все. Один человек сообщил о медведе, который бежал вдоль Финч-стрит. Полиция даже не стала ничего расследовать, потому что позвонивший сообщил, что видел животное мельком, когда оно пронеслось рядом с его машиной на скорости примерно сто километров в час.

— Демон. — На этот раз слово прозвучало как утверждение.

Вики кивнула.

— Все говорит о том. — Она вернулась к карте, разложенной на столе. — Полагаю, он схватил тело девушки вот здесь и отнес его сюда, чтобы убить. Но почему он так поступил? Наверняка можно было найти жертву и поближе.

— Наверное, на этот раз ему наметили жертву.

— Я боялась, что вы это скажете.

— Единственное логическое объяснение, — произнес вампир, вставая. — Но есть в этом и светлая сторона.

— В этом деле нет никаких светлых сторон, — огрызнулась Вики. Под конец дня она ознакомилась с заключением коронера.

— Рискую быть похожей на Поллианну

[10]

, — сухо произнес Генри, — но в любом деле всегда имеется светлая сторона. Или, по крайней мере, чуть менее темная. Если демону было приказано убить эту молодую женщину, то возможно, полиции удастся найти связь между нею и тем, кто его вызывал.

— А если демон действовал так, всего лишь повинуясь своему извращенному капризу?

— Тогда окажется, что мы просто топчемся на одном месте, но не отброшены назад. А сейчас прошу меня простить, но мне пора отправляться на берег Хамбера. Вдруг демона вызовут сегодня ночью, хотя теперь, когда все расписание вдребезги нарушено, ничего нельзя предугадать.

У дверей Вики остановилась и побледнела от неожиданной страшной мысли.

— А что мешает этой твари появиться у кого-то в доме? Там, где ее нельзя увидеть, нельзя остановить.

— Демоны, — отозвался Фицрой, завязывая пояс пальто и доверительно улыбаясь, — не способны войти в жилище смертного, разве что по особому его приглашению.

— А я думала, это относится только к вампирам.

Положив руку ей на затылок, Генри решительно выставил Вики в коридор.

— Мистер Стокер, — сообщил он, запирая квартиру на замок, — принимал желаемое за действительное.

*

Генри прислонился к кладбищенскому забору и оглядел безмолвные могилы. Чаще всего здесь попадались одинаковые старые каменные плиты. Среди них несколько мраморных памятников смотрелись вычурно и неуместно.

С западной стороны кладбище примыкало к парковому комплексу, раскинувшемуся на берегу Хамбера, и сюда доносилось, нарушая ночную тишину, журчание полноводной реки. На севере располагался «спальный» район. На востоке и юге — пустыри. Фицрой еще подумал, не повинно ли в том кладбище, что здесь ничего не строят. Даже в век прогресса науки соседство с мертвыми зачастую считалось нежелательным. Он не мог понять почему — мертвые ведь никогда не станут в три часа ночи врубать рок на сто тридцать децибел.

Вампир улавливал в воздухе что-то недоброе. Зло затаилось совсем рядом, дожидаясь своего часа, когда последняя смерть даст ему выход в мир. Это предчувствие, от которого у него подымались волосы дыбом, было достаточно сильным, чтобы убедить Фицроя в одном: он правильно выбрал место. Угаданное имя первым получит свое завершение, а его обладатель, Верховный демон, освободится от тьмы и развяжет в этом мире ужасающую бойню.

Фицрой должен был остановить дьявольское отродье в те несколько секунд, что окажутся у него в распоряжении после его появления, перед тем как демон нанесет убийственный удар. К несчастью, зло могло появиться где угодно в пределах довольно обширного пространства, охватить которое наблюдением было нереально. В этой ситуации единственное, что ему оставалось, — обходить пентаграмму по наружной границе, оставляя последние шесть дюймов незамкнутыми. Когда появится демон, готовый наброситься на жертву внутри пентаграммы или занести ее туда снаружи, он замкнет границу. Эта эфемерная тюрьма продержится не больше нескольких секунд, но их ему хватит, чтобы добраться до демона и…

— …и остановить его. — Генри вздохнул и поднял воротник пальто. — Временно.

Беда была в том, что слуги Верховных демонов менялись как пешки. Он остановит этого, но его «хозяин» вполне может вызвать другого. Хорошо хоть эти демоны, как большинство громил, боялись боли, так что Фицрой надеялся заставить его заговорить.

— Если он

умеет

говорить. — Генри сунул руки в карманы. Если верить молве, не все демоны обладали даром речи.

Было еще одно дополнительное осложнение, о котором он не сказал Вики, подозревая, что та поднимет его на смех. Сегодня ночью во всем мире миллионы людей оплакивали смерть Христа. Этот век, возможно, потерял способность черпать силы в вере, но зато Генри ее сохранил. Большинство религий пометили на календаре день тьмы, и, учитывая распространение христианства, этот день обладал огромной силой.

Если демон вернется до того, как воскреснет Христос, то справиться с ним будет гораздо сложнее.

Фицрой посмотрел на часы. 23:40. Следуя вековой традиции, демона вызовут — если вообще затеют ритуал сегодня — в полночь. Вики разузнала, что все предыдущие смерти происходили между полуночью и часом. Он недоумевал, как это полиция пропустила такую явную зацепку.

Ветер рвал полы его пальто, трепал пряди волос. Подобно всем крупным хищникам, Генри мог подолгу оставаться неподвижным, как того требовала охота; все его чувства при этом были напряжены в ожидании очертания, шагов или запаха жертвы.

Пробило полночь.

Он почувствовал, как тьма на мгновение еще более сгустилась, излучая зло. Вампир весь напрягся. Ему предстояло совершить молниеносный бросок между двумя ударами сердца.

А потом аура зла начала ослабевать.

Когда от нее почти ничего не осталось, Генри снова взглянул на часы. 01:20. На сегодня, какова бы ни была тому причина, опасность миновала.

С чувством облегчения он обмяк, опираясь на забор, и с облегчением улыбнулся. Фицрой вовсе не рвался в бой и теперь был благодарен за отсрочку. Сейчас он вернется в город, возможно, заглянет к Кэролайн, подкрепится и проведет там несколько часов до восхода солнца, больше не думая о том, что его разорвут на куски орды из преисподней.

— Как здесь тихо, не правда ли?

Седовласый мужчина даже не подозревал, как близок был к смерти. В последнюю долю секунды Генри удержался от удара. Он оскалился, изображая улыбку, и сунул руки в карманы.

— Я вас испугал?

— Нет. — Тьма скрывала его лицо, пока Фицрой пытался вновь надеть на себя маску цивилизованного человека. — Просто вы появились неожиданно, только и всего. — Ветер с реки помешал ему уловить запах крови, а плеск воды заглушил тихие шаги: человек был обут в обувь на резиновой подошве. Вполне извинительно перепугаться в такой ситуации, но он все равно почувствовал смущение.

— Вы не из здешних мест?

— Нет.

Когда человек подошел поближе, Генри изменил свое первоначальное мнение о его возрасте. Незнакомцу было не больше пятидесяти. Поджарый, спортивный мужчина с обветренным лицом, какое бывает у тех, кто работает на воздухе.

— Я так и думал. Я бы вас запомнил. — На Фицроя взглянули светло-голубые глаза, за воротником серого пуховика, под загорелой кожей, пульсировала вена. — Я часто гуляю по ночам, когда не могу заснуть.

Он ждал, что его собеседник тоже даст какие-то объяснения. Руки мужчины безвольно висели вдоль тела, шишковатые пальцы говорили о драках, в которых ему пришлось участвовать, и почему-то вампир не сомневался, что чаще всего он выходил из них победителем.

— Я ждал кое-кого. — Оставшийся адреналин заставлял говорить кратко, хотя ситуация в целом начала его забавлять. — Этот человек не пришел. — Генри ответил на улыбку собеседника и, поймав взгляд бледно-голубых глаз, удержал его своим взглядом. Уводя незнакомца в густую кладбищенскую тень, он думал, к чему привели последние несколько часов ожидания, и, подавив слегка истеричный смешок, осознал, что был прав, веря в одну

истину,

мир не только более странен, чем тебе кажется, он еще более странен, чем можно себе представить. Вампир поджидал демона, а в результате его закадрили прямо на кладбище. «Иногда мне нравится этот век», — подумал Фицрой.

*

— Детектив? То есть мисс Нельсон? — Молодой констебль покраснел от допущенной ошибки и прокашлялся. — Сержант, э-э, говорит, что вам, вероятно, будет интересно узнать о вызове, который я получил сегодня утром.

Вики оторвалась от стопки сводок и поправила сползшие очки. Интересно, подумала она, с каких это пор в полицию принимают детей. Или с каких это пор двадцатилетние стали выглядеть так чертовски молодо.

Став чуть ли не по стойке смирно, констебль начал зачитывать свой рапорт:

— В две минуты девятого утра, в субботу, двадцать третьего марта, некий мистер Джон Роуз, проживающий в доме номер сорок два на Берчмонт-авеню, сообщил о пропаже экспоната из своей коллекции оружия. Вышеозначенная коллекция, включая пропавший экспонат, хранилась в запертом ящике за ложной стеной подвала в доме мистера Роуза. Целостность стены или замка внешне не нарушена, а код, по клятвенным заверениям мистера Роуза, знали только он и его жена. В самом доме тоже нет признаков насильственного вторжения. Все документы и лицензии на месте и…

— Констебль!

— Да, мэм?

— О каком экспонате идет речь?

— Простите, мэм?

Вики вздохнула. Она провела бессонную ночь и трудный день.

— Какое оружие пропало?

— А-а. — Констебль снова покраснел и уставился в свои записки. — Пропавший экспонат, э-э, был русским автоматом, АК-47. С боезапасом, мэм.

— Вот дерьмо!

— Разумеется, мэм.

*

— Не могу поверить! — Норман пнул газетный автомат, изо всех сил всадив носок кроссовки в его корпус, и остался доволен раздавшимся в ответ глухим звуком. Он только что прочел передовицу о седьмой жертве и узнал, что безмозглый демон убил не ту девушку. Но что еще хуже, мерзкая тварь убила не ту девушку в ночь с четверга на пятницу, а он, Бердуэлл, узнал об этом только в субботу под вечер.

Значит, Эйлин до сих пор расхаживает жива и здоровехонька!

Стук в висках, не исчезнувший, как обычно, вместе с демоном, стал еще громче.

Норман достал из кармана штанов кошелек с мелочью, бормоча:

— В приличной стране была бы приличная информационная служба. — Узнай он об этом вчера, немедля вызвал бы демона еще раз, вместо того чтобы торчать в интернете в поисках того, кто мог бы ему объяснить, как управляться с его новой пушечкой. Очень жаль, что нельзя ее принести в аудиторию. Вот тогда точно на него все обратили бы внимание. Но окончательно допекло его другое: демон вернулся той ночью, а затем отправился по новому поручению и приволок ему автомат, но даже словом не обмолвился, что облажался.

Когда Бердуэлл увидел, что субботний выпуск газеты стоит доллар двадцать пять центов, он почти раздумал его покупать, но так как главная новость дня касалась отчасти его самого, он все-таки с неохотой сунул монеты в прорезь. Кроме того, ему нужно было знать, что натворил демон, чтобы придумать до ночи, как его наказать. До тех пор пока этот поганец сидит в пентаграммной ловушке, наверняка с ним можно что-то сделать, дабы он хорошенько впредь все запомнил.

Сунув газету под мышку — он бы купил две, но субботний выпуск

сям

по себе был увесистый, — Норман завернул в маленький магазинчик на углу, за пачкой угольных брикетов. Дома у него остался всего один, а для ритуала требовалось три.

Ему не хватило семидесяти шести центов.

— Что?!

— Уголь стоит три доллара пятьдесят девять центов плюс двадцать пять центов налога, всего — три доллара восемьдесят четыре цента. А у вас только три доллара и восемь центов.

— Послушайте, запишите на мой счет.

Узкоглазая старуха-продавщица покачала головой.

— Простите, никаких кредитов.

Бердуэлл злобно прищурился.

— Я родился в этой стране. У меня есть права. — Он потянулся за пачкой, но старуха одним ловким движением смела ее под прилавок.

— Никаких кредитов, — уже гораздо более твердо повторила она.

Норман только собрался обойти прилавок и уже сделал пару шагов, как старуха схватила швабру и двинулась на него. Забрав деньги с прилавка, он поспешно ретировался.

«Наверное, старая карга владеет кун-фу или еще какой-нибудь гадостью». Бердуэлл поправил газету под мышкой и двинулся прочь. По дороге не преминул еще раз пнуть газетный автомат. Ближайший банкомат закрывался в шесть. Ему ни за что не успеть. Завтра с утра придется тащиться в какой-нибудь торговый центр, чтобы найти работающий банкомат.

А все старуха виновата. Когда он придумает подходящее наказание для демона и убедится, что Эйлин получила свое, возможно, тогда он займется проблемой иммигрантов.

В висках застучало еще громче.

*

— Вы только взгляните!

— Я уже видела. Я ведь их и принесла, забыли? — ответила Вики, потирая лицо руками и не поднимая глаз.

— Неужели весь город сошел с ума?

— Весь город напуган, Генри. — Она снова надела очки и вздохнула. Не рассказывать же ему, что прошлую ночь она спала с включенным светом и то и дело просыпалась, вся в поту, с бешено колотящимся сердцем, в уверенности, что кто-то карабкается по пожарной лестнице к ее окну. — У вас было время с тысяча пятьсот тридцать шестого года привыкнуть к насильственной смерти. Всем остальным не так повезло.

Словно стремясь восполнить недостаток происшествий за Страстную пятницу, все три воскресные газеты посвятили первые страницы седьмому убийству, подчеркивая, что и это тело было полностью обескровлено; кроме того, все три издания, с примкнувшей к ним под конец общенациональной газетой, отличавшейся весьма консервативными взглядами, напечатали статьи о вампирах, колонки о вампирах, исторические и научные исследования, посвященные вампирам, — хотя при этом в один голос заявляли, что ничего подобного в мире не существует.

— Вы понимаете, к чему это может привести? — Фицрой отшвырнул газету на диван, и половина ее страниц соскользнула на пол.

Вики повернулась к нему лицом, так как он уже выпал из ограниченного поля ее зрения.

— К увеличению тиражей? — спросила она, подавляя зевок. Глаза у нее болели после целого дня чтения сводок, и новость, что хозяин демона заинтересовался обычным оружием, явилась для нее последней каплей.

Генри, не в силах сохранять спокойствие, пересек комнату в четыре стремительных шага, повернулся и двинулся обратно. Опустив руки на спинку дивана, он наклонился к Вики.

— Вы правы, люди напуганы. Газеты, по неизвестным причинам, дали этому страху имя. Вампир. — Он выпрямился и провел рукой по волосам. — Те, кто пишет подобные статьи, не верят в вампиров, и большинство читающих их статьи тоже не верят в вампиров, но мы имеем дело скультурой, при которой люди лучше знают свой астрологический знак, чем группу крови. Кто-то где-то воспринимает все всерьез и уже обтачивает в свободное время осиновые колья.

Вики нахмурилась. В словах ее собеседника, безусловно, был смысл, и она, конечно, не собиралась спорить, отстаивая добродетельность своих современников.

— Один из местных каналов показывает сегодня вечером «Дракулу».

— Ну вот, превосходно. — Фицрой взмахнул руками и снова принялся вышагивать по комнате. — Чтобы подлить масла в огонь. Вики, мы с вами оба знаем, что в Торонто живет по крайней мере один вампир, и лично я не хотел бы, чтобы какой-нибудь простолюдин, доведенный до бешенства высказываниями прессы и оправдываясь в своих действиях одним лишь зыбким выводом, что он никогда не видит меня в дневное время, предпринял нечто, о чем я пожалею. — Он помолчал, глубоко вздохнув. — А самое плохое, что я ничего не могу с этим поделать.

Вики поднялась с дивана и подошла к стоявшему у окна Генри. Она понимала, что он чувствует.

— Вряд ли это чему-то поможет, но у меня есть подруга, работающая в редакции таблоида, она ведет там колонку. Я позвоню ей, когда вернусь домой, и спрошу, нельзя ли как-то загасить этот ажиотаж.

— И что вы ей скажете?

— Я лишь повторю ваши слова. — Она усмехнулась. — Умолчу только о том, что в Торонто действительно живет один вампир.

Фицрой выдавил в ответ кривую улыбку.

— Благодарю. Скорее всего, она решит, что вы спятили.

Вики пожала плечами.

— Я когда-то работала копом, поэтому она давно убеждена, что я не в своем уме.

Обратив взгляд на их отражение в оконном стекле — хм, а ведь молва гласит, что эти создания в зеркалах, а стало быть, и в стеклах, не отражаются, — Вики вдруг поняла, что Генри Фицрой, родившийся в шестнадцатом веке, ниже ее ростом дюйма на четыре. Она всегда была признанным снобом во всем, что касалось роста, и теперь ее немного удивило собственное равнодушие к этому открытию. Кончики ее ушей запылали, как у того молодого констебля, который разговаривал с ней днем. Вики прокашлялась и поинтересовалась:

— Вы и сегодня ночью отправитесь к реке?

Отражение Генри мрачно кивнуло.

— Сегодня и впредь до очередного происшествия.

*

Аника Хендл возвращалась после изнуряющей смены в отделении скорой помощи. Женщина припарковала машину на улице позади дома и с трудом из нее выбралась, думая о том, как бы поскорее добраться до постели. Она заметила их, когда почти подошла к крыльцу.

Роджер, старший брат, сидел на верхней ступеньке, Билл, младший, стоял, привалившись к стене. Какой-то предмет, похожий на хоккейную клюшку, был прислонен рядом с ним. Эти двое вместе с целой толпой «друзей» снимали квартиру в ее доме, и хотя Аника неоднократно жаловалась хозяину по поводу шума и грязи, ей никак не удавалось избавиться от неприятного соседства. Братья, видимо, всю ночь напролет пили — Аника почувствовала запах пива.

— Доброе утро,

мисс

Хендл.

Только этого ей сейчас не хватало — сцепиться с неразлучными братцами.

— Чем могу помочь, джентльмены? — Обычно они были слишком тупы или слишком пьяны, поэтому сарказм на них не действовал, но Аника пока не отказалась от надежды.

— Это самое… — На сером лице Роджера промелькнула улыбка. — Вы можете нам рассказать, почему мы никогда не видим вас днем?

Аника вздохнула. Она слишком устала, чтобы разбираться с очередной идиотской идеей, осенившей ее соседей.

— Я ночная сиделка, — сказала она, четко и медленно выговаривая слова. — Поэтому работаю по ночам.

— Ответ не принимается. — Роджер сделал несколько глотков из зажатой в левой руке бутылки. Его правая рука что-то бережно придерживала на коленях. — Никто не работает по ночам все время.

— А я вот работаю. — Разговор принимал смехотворный оборот. Женщина шагнула вперед. — Теперь ступайте, откуда пришли, иначе я позову… — Тут ей вцепились в плечи, и Аника, совершенно ошеломленная, замолчала.

— Кого именно? — спросил Билл, рывком притянув ее к себе.

Внезапно перепугавшись, она начала вырываться, как безумная.

— Мы трое, — голос Роджера, казалось, доносился откуда-то издалека, — подождем здесь восхода солнца. Потом посмотрим.

Они сошли с ума. Причем оба. Паника придала ей силы, и женщина вырвалась из цепких рук Билла. Спотыкаясь, она рванулась к крыльцу. Не может быть, что это происходит с ней. Нужно добраться до дома. Там она будет в безопасности.

Аника увидела, что Роджер встает. Она сможет пройти мимо. Оттолкнет его в сторону и пройдет.

И тогда она заметила в его руке бейсбольную биту.

Удар отбросил женщину назад, на лужайку.

Она не могла набрать достаточно воздуха, чтобы закричать, — нос и рот были разбиты.

Истекая кровью, Аника кое-как приподнялась на коленях и локтях и поползла снова к дому. Только бы добраться до дома, там она будет в безопасности.

— Солнце восходит. Она пытается спрятаться под крышей.

— Для меня этого достаточно.

Хоккейная клюшка была заострена с одного конца, и, когда оба брата взялись за нее, она прошла сквозь куртку, форму, плоть и кость и воткнулась в землю.

С первым лучом солнца, появившимся над гаражом, Аника Хендл еще раз дернулась и застыла.

— А теперь посмотрим, — задыхаясь, проговорил Роджер и снова потянулся за пивом.

Солнечный свет залил двор, тронул белую туфлю и медленно растекся по телу. Кровь ярко алела на замерзшей грязи.

— Ничего не происходит. — Билл повернул к брату побелевшее лицо с выпученными глазами. — Она ведь должна была превратиться в прах, Родж!

Роджер попятился, и его шумно вырвало.

10

— Послушаем слово Господне. Сегодня мы прочитаем из Евангелия от Матфея главу 28, стихи с первого по седьмой.

— Хвала слову Господа!

—

По прошествии же субботы, на рассвете первого дня недели, пришла Мария Магдалина и другая Мария посмотреть гроб.

И вот сделалось великое землетрясение, ибо Ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба и сидел на нем; вид его был, как молния, и одежда его бела, как снег; устрашившись его, стерегущие пришли в трепет и стали, как мертвые.

Ангел же, обратив речь к женщинам, сказал: не бойтесь, ибо я знаю, что вы ищете Иисуса распятого; Его нет здесь

—

Он воскрес, как сказал. Подойдите, посмотрите место, где лежал Господь, и пойдите скорее, скажите ученикам Его, что Он воскрес из мертвых и предваряет вас в Галилее; там Его увидите. Вот, я сказал вам.

Этим заканчивается урок.

«Славься» зазвучало в полную силу, едва не приподнимая крышу церкви, и в это же самое мгновение вера в вечную жизнь, обещанную христианским Богом, могла бы сдвинуть сияющую стену между этим миром и силами тьмы.

Однако мгновение то было мимолетным.

*

— Назад. Посторонитесь, дайте пройти.

Двух мужчин в застегнутых за спиной наручниках вывели из-за полицейского ограждения на улицу. Любопытные соседи ринулись было вперед, но затем отхлынули, как живая волна, натолкнувшаяся на волнорез из синих мундиров. Ни один из братьев не заметил зевак. Роджер, от которого несло рвотой, все время отрыгивал, а из-под закрытых век Уильяма безостановочно текли слезы. Под дружное щелканье полудюжины фотокамер их без всяких церемоний запихнули в одну из патрульных машин.

Не обращая внимания на репортеров, выкрикивавших вопросы, двое констеблей забрались в машину и, включив икнувшую сирену, обогнули толпу, собравшуюся на соседней улице. Двое других полицейских примкнули к живой стене, блокировавшей вход во двор. «С газетчиками не разговаривать», — приказал им старший следователь тоном, не оставлявшим места для возражения.

Следующим на улице появилось тело на каталке, жутковато подпрыгивавшее, как живое, внутри пластикового мешка. Раздался дружный выдох, снова защелкали затворы фотоаппаратов, забубнил в микрофон телевизионный журналист, ведущий репортаж с места события. Запах антисептика от снаряжения санитаров оставил во влажном утреннем воздухе почти видимый след.

— Я видела ее перед тем, как копы засунули тело в мешок, — поведала какая-то женщина, явно соседка убитой, жадно внимающей аудитории. Она помолчала, наслаждаясь ощущением всеобщего внимания, и потуже подпоясала демисезонное пальтецо, накинутое поверх клетчатой фланелевой ночной рубашки. — Лицо разбито всмятку, а ноги разведены в стороны. — Женщина многозначительно качнула головой, добавив: — Сами понимаете,

что

это значит.

Слушатели закивали в ответ.

Когда фургон коронерской службы отъехал, полицейский кордон разомкнулся на отдельных мужчин и женщин, поспешивших убраться с дороги Майка Селуччи и его напарника, выходивших в этот момент со двора.

— Запишите показания всех, кто видел что-то или считает, что видел, — приказал Селуччи. В любое другое время его бы позабавила реакция толпы — половина людей приосанилась, а вторая половина потихонечку смылась, — но в это утро ему было не до смеха. Бессмысленность последнего убийства вызвала в нем такой холодный гнев, что он сомневался, сумеет ли когда-нибудь оттаять.

Репортеры, для которых

история

была реальнее истинного происшествия, рванули вперед, требуя от полиции хоть какого-то заявления. Оба следователя отдела убийств молча протискивались между ними, пока не добрались до своей машины; репортеры, подчиняясь остаткам инстинкта самосохранения, не решились преградить им путь.

Когда Селуччи открыл дверцу машины, Дэйв наклонился к нему и пробормотал:

— Мы должны хоть что-то сказать, Майк, иначе они напишут невесть что. — Селуччи ответил напарнику хмурым взглядом, но Дэйв не отступал от своего: — Я сам это сделаю, если ты не хочешь.

— Нет, уж лучше я скажу. — Он злобно взглянул на стаю шакалов. — Эта женщина, Аника Хендл, мертва из-за тех глупых историй о вампирах, что вы настрочили в своих газетенках. Вы в ее смерти виновны не меньше тех двоих кретинов, которых мы увезли. Вот вам новая история. Надеюсь, она пришлась вам по вкусу.

От ошеломленной группы отделился, держа наготове микрофон, один-единственный репортер, но Дэйв Грэм покачал головой.

— Я бы не стал, — тихо посоветовал он.

Так и не опустив микрофон, репортер замер, и вся братия молча наблюдала, как оба следователя уезжают. Неестественная тишина продолжалась, пока машина не свернула в конце улицы, а затем раздавшийся за спинами голос вернул их всех к действию.

— Я видела бедняжку перед тем, как копы засунули тело в мешок.

*

— Ты все еще водишься со своей подружкой из таблоида?

— Селуччи? — Вики откинулась в кресле, опустив телефонный аппарат на колени. — Что ты такое несешь?

— Я о той женщине, Феллоуз, что пишет для какой-то желтой газетенки. Ты с ней встречаешься?

Вики нахмурилась.

— Нельзя сказать, что я с ней

встречаюсь…

— Ради Бога, Вики, сейчас не время для игры в слова! Я ведь не спрашиваю, спите ли вы вместе. Так ты еще водишь с ней дружбу?

— Да. — Вики действительно собиралась позвонить ей и узнать, нельзя ли что-нибудь сделать, чтобы развеять страхи Генри о толпах простолюдинов, вооруженных кольями и чесноком. По какому странному совпадению Селуччи вдруг вспомнил об Энн Феллоуз в тот же самый день? Эти двое встречались только один раз и не нашли общего языка, весь вечер ходя кругами, как два настороженных пса, готовых при первой возможности вцепиться друг другу в глотку. — А что?

— Возьми ручку, бумагу и запиши то, что ты должна ей передать.

Его тон заставил Вики лихорадочно порыться в боковом кармане кресла, и к тому времени, как Майк начал диктовать, она уже вынула шариковую ручку и телефонный блокнот, испещренный кофейными кляксами. Когда Селуччи закончил, она тихо выругалась.

— Думаю, твое начальство не осведомлено о том, что ты разглашаешь эти сведения? — В трубке послышался усталый вздох, и Вики поспешила продолжить, не давая ему возможности ответить: — Ладно, забудь. Идиотский вопрос.

— Я не хочу, чтобы такое повторилось, Вики. Газеты раздули этот пожар, пусть теперь сами его и погасят.

Вики взглянула на записанные ею на трех листах подробности жизни и смерти Аники Хендл, и поняла причину гнева и подавленности Майка. По ее спине пробежал холодок.

— Сделаю, что смогу.

— Остается надеяться, что этого будет достаточно.

По тону Селуччи она поняла, что тот собирается повесить трубку, и отчаянно завопила: «Майк!» Секунды, которые ей пришлось ждать, прежде чем в трубке снова послышался его голос, показались ей невероятно длинными.

— Что? — прозвучал грозный рык.

— Сегодня вечером я буду дома.

Вики слышала, как он дышит, — значит, все еще был на линии.

— Принял к сведению, — наконец буркнул Селуччи, и щелчок, когда он повесил трубку, показался ей почти нежным.

*

Со своего места у стены Вики видела дверь, а также большую часть Блуар и Йонг через огромные окна кафе. Ей удалось уговорить Энн встретиться здесь за ланчем, вместо того чтобы рассказывать все по телефону — разговор предстоял слишком важный, не допускающий даже малейшего недопонимания. А так, лицом к лицу, у Вики было больше шансов убедить журналистку, что долг прессы теперь позаботиться о том, чтобы история Аники Хендл не повторилась.

Вики сидела и терзала картонный краешек стаканчика с кофе. Фицрой тоже хотел, чтобы в прессе прекратились статьи о «ситуации с вампиром», и Вики была готова ему помочь. Ей бы следовало раньше сообразить, что не одному Генри грозит опасность. Одноразовый стаканчик треснул, и она выругалась, когда горячий кофе брызнул ей на руку.

— Тоже мне, детектив. Я могла бы проломить тебе башку в двухметровой каморке, а ты бы даже меня не заметила.

— Откуда?..

— Я вошла через маленькую боковую дверцу, о моя пытливая подруга. — Энн Феллоуз уселась напротив Вики и высыпала первый из четырех пакетиков с сахаром в свой кофе. — Итак, что у тебя такого важного, что ты вытащила меня из дома в дождь?

Прокалывая кусочек маринованного огурца палочкой от канапе, Вики раздумывала, с чего начать.

— Сегодня утром убили женщину…

— Не хотелось бы перебивать твой дивный лепет, дорогуша, но женщин убивают каждое утро. Что такого уж особенного в этой новости, что ты решила поделиться ею со мной?

— Тут другое. Ты сегодня разговаривала с кем-нибудь из своей редакции? Быть может, слушала радио?

Энн закатила глаза, вгрызаясь в сэндвич с отварной говядиной.

— Не наседай, Вики. Сегодня пасхальное воскресенье, у меня, между прочим, выходной. Хватит того, что я барахтаюсь в этом дерьме всю неделю.

— Тогда позволь мне рассказать тебе об Анике Хендл — Вики взглянула на свои записи, больше для того, чтобы упорядочить мысли, чем вспомнить детали. — Все началось с газетных статей о вампирах…

— И ты туда же! Не поверишь, сколько шизиков обрывают телефон редакции последние две недели. — Энн глотнула кофе, нахмурилась и высыпала в стаканчик еще один пакетик сахара. — Только не говори, что мирные обыватели Торонто смертельно напуганы и ты ждешь от меня опровержения насчет вампиров.

Вики подумала о Генри, который прятался от дневного света всего в двух кварталах от кафе, а потом о молодой женщине, проткнутой насквозь заостренной хоккейной клюшкой, причем с такой силой, что она оказалась пригвожденной к земле, как бабочка, насаженная на булавку.

— Ты права. Именно этого я от тебя и жду, — сказала она сквозь стиснутые зубы и выложила все жуткие подробности об Анике так, словно стояла на свидетельском месте в суде, — голосом, лишенным каких-либо эмоций. Иначе ей не удалось бы продолжать без истерического крика и битья посуды.

Энн отложила сэндвич в самом начале рассказа и больше к нему не притронулась.

— Газеты подняли шумиху, — завершила рассказ Вики. — Теперь им нужно с ней покончить.

— Но почему ты позвонила мне? На месте преступления ведь были репортеры.

— Помнишь, ты как-то раз мне сказала, что разница между журналистом, ведущим колонку, и репортером в том, что первый не только задает вопросы, но и пытается на них ответить.

Энн вскинула брови.

— И ты запомнила?

— Я мало что забываю.

Обе женщины взглянули на записи, и Энн Феллоуз негромко хмыкнула.

— Везунчик. — Она собрала листки и, заручившись кивком Вики, сунула их в свой рюкзак. — Сделаю, что смогу, но ничего не обещаю. В городе полно ненормальных, и не все из них читают мою писанину. Наверное, бесполезно спрашивать, откуда у тебя эта информация? — В записках содержалось много деталей из тех, что обычно не предоставляются прессе. — Ладно, проехали. — Энн поднялась. — Я смогу обойти этот вопрос, не упоминая имени Селуччи. Надеюсь, ты понимаешь, что испортила мне воскресенье?

Вики кивнула и раздавила пустой стаканчик.

— С Пасхой тебя.

*

— Генри Фицрой сейчас не может подойти к телефону, но если после звукового сигнала вы оставите свое имя, номер и назовете причину, по которой обращаетесь к нему, он немедленно вам перезвонит. Благодарю. Если это ты, Бренда, то я успею к сроку. Можешь не волноваться.

Когда прозвучал звуковой сигнал, Вики еще соображала, кто такая Бренда и что именно он успеет. Затем она вспомнила капитана-мачо и полногрудую девицу. Мысль о вампире с автоответчиком по-прежнему казалась ей забавной, хотя она признавала, что в этом есть рациональное зерно. Создание ночи, добро пожаловать в двадцатый век.

— Генри, это Вики. Слушай, мне не имеет смысла приходить к тебе сегодня. Ничего нового мы не узнали, а в твоей засаде я тебе не помощник. Если что-то случится — позвони. Если нет, тогда

я

позвоню тебе завтра. — Она нахмурилась, вешая трубку. Почему-то всегда, когда она общалась с автоответчиками, ее голос начинал звучать, как у Джека Уэбба, читающего текст за кадром в старых сериях «Драгнет»

[11]

.

Схватив куртку и сумку, она пошла к двери. После работы Селуччи отправится к бабушке, чтобы провести пасхальное воскресенье с многочисленными тетушками, дядюшками, кузенами и их чадами. Это случалось каждый праздник, и не было ни одной весомой причины выцарапать его оттуда, если только Майк не выезжал на дело. Если он не сможет получить от них то, что ему сейчас необходимо, а, учитывая все случившееся с Аникой Хендл, наверняка так и будет (семья у него, конечно, любящая и готова поддержать Майка во всем, но им никогда не понять ни его гнева, ни подавленности), то он придет не раньше восьми. У нее оставалось время ознакомиться со сводками по крайней мере одного отделения.

Когда она закрывала дверь, начал звонить телефон. Вики замерла, уставившись в квартиру сквозь шестидюймовую щель. Это не мог быть Генри. И Селуччи тоже. Эйлин все еще не было в городе. Скорее всего, это ее мать. Вики закрыла дверь. И совесть не слишком ее мучила.

«…А также кабели, электронная панель и улавливатель пыли. В общем, вся система». Вики постучала карандашом по сводке. То, что она знала о компьютерах, можно было с легкостью разместить на булавочной головке, и там все еще осталось бы место, но даже ей было понятно, что по сравнению с системой, украденной из запертого и охраняемого компьютерного магазина, тот, что стоит у нее в квартире, можно считать просто бухгалтерскими счетами.

— У, да это же сама Крылатая Победа.

Вики оскалила зубы, потом приподняла на миллиметр уголки губ, изображая улыбку.

— Штаб-сержант Гоуэн, какое неожиданное удовольствие.

Даже не пытаясь как-то замаскировать собственный оскал, Гоуэн схватил со стола сводки и развернулся всей тушей к дежурному сержанту.

— Какого дьявола здесь делает это гражданское лицо? — Он потряс в воздухе стопкой бумаг. — И у кого она получила разрешение читать эти документы?

— Э-э-э, я… — начал дежурный сержант.

Гоуэн перебил его.

— Да ты, твою мать, кто такой? Это мой участок, и здесь я решаю, кому позволено заходить за барьер, а кому нет. — Сержант мотнул пузом в сторону Вики, и та поспешно поднялась из-за стола, пока он его не задвинул, придавив ее к стене. — Эта

гражданка

не имеет никакого, блин, права даже близко подходить к этому зданию, хотя когда-то она и наводила здесь понты как крутой следователь.

— Смотрите, не доведите себя до инфаркта, штаб-сержант. — Вики влезла в куртку и повесила на плечо сумку. — Я уже ухожу.

— Чертовски правильно делаете, Нельсон, и запомните, назад лучше не возвращайтесь. — Вены на шее Гоуэна напряглись, а белесые глаза метали молнии. — Мне наплевать, кого вы там ублажили, чтобы получить свое звание, но теперь вы его лишились. Об этом тоже не забывайте!

Вики почувствовала, как у нее задергался желвак на скуле от усилия сдержаться. Карандаш, зажатый в правой руке, раскололся пополам, и громкий щелчок прозвучал в тихом караульном помещении как выстрел. Телефонистка подпрыгнула, но ни она, ни дежурный сержант не издали ни звука. Казалось, они даже перестали дышать. Вики с нарочитой аккуратностью выбросила обломки карандаша в корзину для бумаг и сделала шаг вперед. Весь мир сосредоточился для нее в двух голубовато-водянистых кружках, излучавших ненависть из-под седых бровей. Она сделала еще один шаг, так крепко сжав зубы, что заломило в висках.

— Действуй, — презрительно процедил он. — Пальни в меня. Я надену на тебя наручники так быстро, что твоя задница окажется в кутузке, прежде чем до башки дойдет, что произошло.

Вики сдерживалась из последних сил. Вырвавшись наружу, ее гнев ни к чему бы не привел, к тому же Гоуэн был прав, хотя ей и ненавистно было это сознавать. Ее звание больше не защищало ни от него, ни от системы. Двигаясь сквозь красную дымку собственной ярости, она кое-как вышла из участка.

Стоя на ступенях, она начала дрожать так, что даже пришлось прислониться к кирпичной стене. А позади раздавался громогласный голос Гоуэна. Дежурному сержанту придется отдуваться, приняв на себя всю силу начальственного гнева, и Вики бесило, что и тут ничего нельзя поделать. Знай она раньше, что штаб-сержант заглянет в полицейский участок в свой выходной, ее калачом бы сюда не заманили.

Гоуэн всю жизнь отчаянно стремился стать детективом, но так и не сумел избавиться от полицейской формы. Во многом именно штаб-сержанты руководили полицейскими силами, но Гоуэну было все равно — ему во что бы то ни стало хотелось стать инспектором. Уже дважды его обходили с повышением по службе, и он понимал, что мечте не суждено теперь сбыться. Он вдвойне ненавидел Вики — и за то, что она женщина, обыгравшая мужчину на собственном поле, а самое главное, за то, что именно из-за нее он получил взыскание по службе, когда она случайно увидела, как сержант мордует мальчишку в камере для заключенных.

Вики испытывала к нему сходные чувства. «Власть всегда привлекает тех, кто собирается ею злоупотребить». Она никогда не забывала этот постулат из вводной лекции, которую им прочли в полицейской академии.

Чувствуя, что чересчур взвинчена, чтобы вынести поездку в городском транспорте, Вики поймала такси, мысленно послав к черту двадцать баксов, в которые ей, вероятно, обойдется возвращение домой.

Но день все-таки не пропал зря. Она успеет еще позвонить одному приятелю, разбиравшемуся в компьютерах, расскажет ему об украденной системе, чтобы он разъяснил, для чего в принципе может быть использован такой набор техники. Она подозревала, что получит ответ «для чего угодно», но за спрос денег не берут, и может быть, у них появится еще одна зацепка, которая выведет на того, кто вызывает демона.

Вики нырнула в такси, пропахшее затхлой обивкой, и в ту же секунду дождь заколотил в грязные окна машины. В конце концов, сколько в Торонто найдется хакеров в черных кожаных куртках, с автоматами и личными демонами?

*

Селуччи объявился после девяти.

Вики хватило одного взгляда на него, чтобы сказать:

— С тобой обращались, как

со

стеклянной вазой.

— Верно, да еще и пушинки сдували, — угрюмо согласился тот.

— Они хотели как лучше.

— Не рассказывай мне, чего они хотели. — Майк швырнул пальто на спинку стула. — Можно подумать, я сам этого не знаю!

Вспыхнувшая ссора оставила обоих истерзанными, без сил. Позже, после неизбежного продолжения, Вики откинула влажную прядь со лба Селуччи и нежно его поцеловала. Тот вздохнул, не открывая глаз, и только крепче обнял ее. Зацепив одним пальцем одеяло и натянув его на обоих, она снова растянулась на постели и выключила свет.

Неудивительно, что многие копы начинали злоупотреблять кто спиртным, кто наркотиками, кто еще чем. Все четыре года их взаимоотношений, до того дня, когда Вики ушла из полиции, она служила для Майка Селуччи своеобразной отдушиной, равно как и он — для нее. И только из-за того, что ситуация переменилась, вовсе не обязательно было менять

это.

Она не знала, что он делал те восемь месяцев, когда они не общались. И не хотела знать.

Слегка подтолкнув его к краю постели, Вики закрыла глаза. Кроме того, учитывая все обстоятельства, она предпочитала не спать одной. Как хорошо, что можно прижаться к его теплому телу, когда придут ночные кошмары.

*

Деревья, окружавшие кладбище, склонялись под ветром чуть ли не до земли, отбрасывая дикие изломанные тени. Фицрой поежился. Ожидание, растянувшееся на три ночи, сделало его раздражительным. Он жаждал боя. Любого боя. Даже проигрыш будет лучше, чем еще один час бесплодного ожидания. Он не был большим знатоком демонических ритуалов, а потому чего не знал, то домысливал, давая разыграться воображению.

Энергетический канал мрачно пульсировал, но был ослаблен пасхальным праздником и символическим воскрешением Христа.

Затем все переменилось.

Пульсация участилась; тьма сгустилась, став чернее ночи.

Генри знал, что где-то уже нарисована пентаграмма, разожжен огонь и все готово к ритуалу. Фицрой напрягся, готовый замкнуть свою собственную пентаграмму при первом же признаке. Вот оно, началось. Сначала появится демон послабее, затем, если не удастся его остановить, придет и Всесильный, а с ним — конец света. Вампир поднял правую руку и перекрестился.

— Боже, дай мне свою силу, — прозвучала молитва.

И уже в следующее мгновение он оказался на коленях на сырой земле, из его чувствительных к свету глаз струей хлынули слезы, и, хотя веки были закрыты, перед ним весело заплясали блики.

*

Третья капля крови упала на угли, и в воздухе над пентаграммой возникла рябь. Норман сидел на пятках и терпеливо ждал. Сегодня днем он выяснил, где живет Эйлин, — проникнуть в студенческий реестр Йоркского университета оказалось оскорбительно легко. Сегодня ночью уже не будет никаких накладок, и наглая девка заплатит за то, как она с ним поступила.

Стук в висках не унимался, наоборот, становился громче, и уже казалось, что ему вторит весь мир.

Бердуэлл нахмурился, глядя, как мерцание становится четче и в пентаграмме появляется расплывчатый силуэт демона. Он словно вырывался откуда-то, лягая невидимого противника. Рот демона разинулся в беззвучном крике, и в следующую секунду в пентаграмме никого не было.

В то же мгновение угли в жаровне вспыхнули с такой силой, что если бы Норман не успел резко отпрянуть, он оказался бы объятым пламенем. Молоточек в висках перешел на визгливые ноты. Бердуэлл заткнул ладонями уши, но визг не прекращался.

Шестифутовое пламя полыхало три или четыре секунды, закаленная сталь жаровни расплавилась, огонь погас, а порыв ветра, вырвавшийся из центра пентаграммы, не только задул свечи, но отшвырнул их к дальней стене, где они рассыпались в труху.

— Это н-не-в-возможно, — заикаясь, проговорил Норман во внезапно наступившей тишине. В ушах все еще звенело эхо, зато стук прекратился, оставив после себя болезненную пустоту. Он трусливо сжался от страха, не веря собственным глазам. Жар, которого хватило, чтобы расплавить закаленную жаровню, должен был бы спалить весь дом.

Бердуэлл протянул дрожащую руку и дотронулся до металлической лужицы — того, что осталось от маленькой жаровни. Кончики пальцев зашипели, но боль он почувствовал не сразу, только через мгновение.

Такую адскую боль, что даже не смог закричать.

*

Когда зрение наконец вернулось, Генри с трудом поднялся на ноги. Уже несколько веков его не били так сильно. Почему он не предположил, что сам Верховный демон прорывается в этот мир, Фицрой понятия не имел, но именно так и произошло. Его не осенило даже в первое мгновение паники и слепоты.

— Итак, что это было? — осведомился он, привалившись к бетонному ангелу и стряхивая с колен грязь. Вампир до сих пор ощущал силу, вырвавшуюся из преисподней. Хотя она и ретировалась, но обратно в ад не вернулась. — Есть идеи, мистер, мисс?.. — спросил он, повернув голову, чтобы прочитать имя на надгробии. У подножия ангела на камне был вырезан ответ.

CHRISTUS RESURREXIT!

Христос воскрес!

Генри Фицрой, вампир, воспитанный добрым католиком, снова рухнул на колени и произнес молитву «Аве, Мария», так, на всякий случай.

11

Эйлин проскользнула в дверь за несколько секунд до начала занятий и пробралась через лекционный зал к своим друзьям. По глазам девушки было видно, что она почти не спала и много плакала. Даже ярко-рыжая копна волос казалась сейчас потускневшей.

Стайка приятелей разомкнулась, пропуская ее в самую середину; лица окружавших ее выражали сочувствие и потрясение. Хотя все они дружили с Дженет, именно Эйлин видела ее последней, и это придавало ей ту горькую сопричастность, которой остальные были лишены.

Ни один из них, не говоря уже о самой Эйлин, не подозревал о ненависти, искажавшей лицо Нормана Бердуэлла всякий раз, когда он бросал взгляд в их сторону.

«Как смеет она до сих пор оставаться в живых, когда я приказал, чтобы она умерла?»

Стук в ушах, возобновившийся ночью, каждым своим ударом убеждал Нормана, что власть им пока не утеряна, каждым ударом требовал, чтобы Эйлин поплатилась.

Для Бердуэлла Эйлин превратилась в символ всех тех, кто когда-то над ним посмеялся, — каждой шлюхи, разводившей ноги для целой футбольной команды, но не для него; каждого качка, небрежно отпихнувшего его в сторону, словно его вовсе и не было. Что ж, а он есть и готов это доказать. Он выпустит на них своего демона, на всю их шайку — но сначала умрет наглая рыжая девка.

Норман очень осторожно переложил забинтованную руку с колен на подлокотник. Проведя фактически бессонную ночь, он перед занятиями зашел в студенческий медицинский центр. Так вот куда уходят студенческие фонды — лично он остался недоволен. Во-первых, его заставили ждать, пока пройдут два человека, пришедшие раньше него, — хотя было очевидно, что он страдает больше, — а затем глупая корова причинила ему боль при перевязке. Там даже не захотели выслушать историю, которую он заранее сочинил о своем ожоге.

С трудом удерживая дипломат на коленях, он вынул черную записную книжицу, которую купил еще в школе, чтобы записывать туда номера девчонок. Первые четыре или пять страниц были неаккуратно вырваны. На первой из оставшихся под именем «Эйлин» он записал: «Студенческий медицинский центр».

Отныне Норман Бердуэлл будет наказывать всех, имевших несчастье вызвать его недовольство.

Непонятно, почему вчера ночью ничего не получилось. Ритуал был выполнен безукоризненно. Что-то вмешалось, остановило демона, остановило

его

демона Бердуэлл нахмурился. Очевидно, существовали создания, обладавшие большей силой, чем то, которое он вызывал. Такой расклад ему не нравился. Совершенно не нравился. Как смел кто-то или что-то вмешиваться в его дела!

Норман видел только один выход. Ему придется раздобыть себе в помощники более могущественного демона.

После лекции он пробрался к кафедре и занял позицию между профессором и дверью. За годы учебы он понял, что самый лучший способ заручиться ответом — блокировать возможность побега.

— Профессор Ли, мне нужно с вами поговорить.

Тот безропотно опустил тяжелый портфель. Профессор старался идти навстречу студентам, когда те проявляли любознательность, по опыту зная, что несколько минут, потраченных на дополнительные вопросы, могли иногда прояснить материал за весь семестр, но Норман Бердуэлл всегда припирал его к стене только затем, чтобы доказать собственную гениальность.

— Что там у тебя, Норман?

В самом деле, что? Стук в висках снова стал таким громким, что мешал думать. Сделав над собой усилие, Бердуэлл сумел выпалить:

— Я насчет темы семинара Вы как-то говорили, что помимо тьмы малых демонов существуют также демоны-повелители. Можно ли предположить, что последние обладают большей силой?

— Да, Норман, можно. — Профессору на секунду стало любопытно, что этот юноша сотворил со своими пальцами. Вероятно, угодил в метафорический капкан.

— А как узнать результат ритуала? Я имею в виду, каким образом можно заручиться тем, что появится демон-повелитель?

Брови профессора Ли поползли вверх. Похоже, ему предстояло провести черт знает какой семинар, фигурально выражаясь.

— Ритуалы по вызову нечистой силы очень сложны, Норман…

Бердуэлл спрятал самодовольную ухмылку. Ритуалы хоть и были описаны туманно, но вряд ли их можно было назвать сложными. Разумеется, он не собирается переубеждать в этом профессора.

— В чем они отличаются, если вызывать Верховного демона?

— Начать с того, что нужно знать имя.

— А где его найти?

— Я не собираюсь выполнять за тебя исследование, Норман. — Профессор подхватил портфель и направился к двери, ожидая, что Бердуэлл уступит ему дорогу. Тот, однако, остался стоять на месте. Оказавшись лицом перед дилеммой — затеять поединок, кто кого спихнет с дороги, или сдаться, — профессор Ли, вздохнув, капитулировал.

— Попробуй поговорить с доктором Сагара из отдела редких книг при университете Торонто. Возможно, у нее найдется то, что тебе поможет.

Норман секунду помолчал, взвешивая ценность полученной информации, затем кивнул и отошел к доске. Он ожидал узнать больше, но это было только начало, и до полуночи у него оставалось еще целых десять часов.

— Всего доброго. Я позвоню доктору Сагара и предупрежу, что ты к ней заглянешь.

Оказавшись в коридоре, в безопасности, профессор ухмыльнулся. Ему было почти жаль, что он не сможет увидеть, как напористая наглость схлестнется с непоколебимостью. Почти жаль.

*

Несколько снежных хлопьев, упавших на лицо Нормана, растаяли, пока он ждал автобуса. Бердуэлл переминался с ноги на ногу, радуясь, что на нем кроссовки, а не ковбойские сапоги, которые, как выяснилось, абсолютно не греют в холодную погоду. Черная кожаная куртка дарила какое-то тепло, но бахрома все время рвалась на ветру и хлестала его по шее.

Завидев приближающийся автобус, он шагнул к краю тротуара, но его тут же поглотила толпа студентов, тоже поджидавших автобус, и оттолкнула почти в самый конец очереди. Все его усилия отстоять плацдарм в ее начале потерпели крах. Наконец Норман сдался и зашаркал вместе со всеми, кипя от ярости.

«Погодите у меня… — Бердуэлл перехватил ручку дипломата, не обращая внимания, что угодил им в ногу соседа. — Вот вызову своего Верховного демона — и не будет больше ни очередей, ни автобусов, ни острых локтей». Он метнул злобный взгляд на спину высокого тощего юноши, чей локоть его так возмутил. Как только у него появится возможность, этот парень тут же попадет к нему в список.

*

Вики, не сопротивляясь, позволила толпе студентов вынести ее через заднюю дверь автобуса. Весь долгий путь она внимательно прислушивалась к разговорам и поняла две вещи: во-первых, с тех времен, как она ходила в университет, почти ничего не изменилось, во-вторых, глагол «говорить», видимо, исчез из употребления.

— …И тогда мой папаша начал выступать, мол, если ты берешь мою машину, я должен знать, куда ты направляешься, и пошел нести все в том же духе.

А самое убийственное, что эта девушка, скорее всего, специализируется именно на филологии. Оказавшись наконец на тротуаре, Вики застегнула куртку и бросила быстрый взгляд на автобус. Двери как раз закрывались за последними студентами, покидавшими кампус, и на ее глазах битком набитое транспортное средство тяжело отвалило от обочины. Ну вот и все, ближайшие сорок минут других автобусов не предвидится, так что передумать ей не удастся. Она чувствовала себя немного глупо, но ничего лучшего в голову так и не пришло. В случае везения декан факультета вычислительной техники сообщит ей — если, конечно, пожелает, — кто из студентов сможет работать на компьютере такого уровня, как украденный. Не исключено, что Эйлин знает то, что поможет найти иголку в стоге сена, — как-никак она здесь учится, — но когда Вики звонила ей примерно в восемь тридцать утра, никто не снял трубку.

Поправив сползшие очки, Вики начала пересекать парковку, обращая особое внимание на черные кожаные куртки. Как и говорил Селуччи, таких курток здесь попадалось немало на представителях обоего пола. Она прекрасно знала, что физические характеристики не имеют никакого отношения к способности совершать преступления, но все равно приглядывалась. Должен же тот, кто вызывает демона, как-то внешне проявлять свою предрасположенность к злу.

*

Норман плюхнулся на первое освободившееся кресло. Поврежденная рука с самого начала давала ему право на сидячее место, но ни один из самодовольных эгоистов однокурсников не поднялся при виде его, хотя он кидал злобные взгляды на всех без исключения. Обиженно надув губы, он вынул из кармана рубашки калькулятор и начал рассчитывать время, которое ему придется провести в городе. В эту самую минуту он пропускал занятие по аналитической геометрии. Первый прогул в жизни. Его родителей хватил бы удар. Впрочем, ему все равно. Хотя Бердуэлл всегда получал только пятерки и пятерки с плюсом — у нею имелся полный реестр всех оценок, — за последнюю пару дней он пришел к выводу, что есть вещи и поважнее.

Например, месть.

Когда автобус остановился у станции метро, Норман был глубоко погружен в приятные мечты о переустройстве мира, в котором все качки и им подобные окажутся там, где им самое место, а он получит всеобщее признание и женщин, каких заслуживает. Гордо вздернув подбородок, он с важным видом прошествовал к поездам, не подозревая, что за его спиной люди недоуменно поднимают брови или давятся от смеха. Мир, устроенный Норманом Бердуэллом, оценит его по достоинству.

*

— Доктор Сагара?

— Да?

Нормана слегка удивила горячность, прозвучавшая в голосе пожилой дамы. Он ведь даже еще ничего не спросил.

— Профессор Ли сказал, что мне следует с вами поговорить.

— О чем? — Она метнула на него суровый взгляд из-под очков.

— Я пишу работу о демонах…

— О тех, что заседают в совете директоров? — хихикнула женщина и тут же покачала головой, увидев полное отсутствие реакции собеседника, — Это была шутка.

— А… — Бердуэлл уставился на нее, досадуя на плохое освещение. Мало того что весь отдел редких книг оказался темным — несколько наборов ламп дневного света явились бы для начала неплохим подспорьем до тех пор, пока всю эту пыльную труху не перепишут в ЭВМ, — так зачем-то полумрак устроили и в кабинетах. Медная настольная лампа освещала небольшой круг на письменном столе, но лицо доктора Сагара скрывала тень. Норман огляделся по сторонам, нет ли где-нибудь на стене выключателя, но ничего подобного не обнаружил.

— Итак? — Доктор Сагара постучала пальцами по пресс-папье. — Почему профессор Ли считает, что ваш проект имеет ко мне какое-то отношение? По телефону он мне так ничего толком и не объяснил.

— Мне нужно найти материал о демонах-повелителях, — проговорил Бердуэлл в такт звучавшему в голове ритму.

— Тогда вам нужна колдовская книга.

— Что-что?

— Я имела в виду, — произнесла доктор Сагара очень медленно и четко, словно говорила с идиотом, — древнюю, практически легендарную книгу, описывающую сатанинские традиции и ритуалы.

Норман подался вперед, слегка поморщившись, так как угодил в круг света от настольной лампы.

— У вас есть такая?

— Ваш профессор Ли, видимо, думает, что есть.

Заскрежетав зубами, Бердуэлл от всей души пожелал, чтобы профсоюзы больше уделяли внимания нормативам выхода на пенсию. Старуха явно страдала маразмом.

— А на самом деле?

— Нет. — Она переплела пальцы и откинулась на спинку стула. — Но если вам нужна такая книга, мой совет — свяжитесь с молодым человеком по имени Генри Фицрой. Он заходил ко мне, когда только переехал в Торонто. Точная копия своего отца в молодости. Отец его был большим любителем древностей, особенно книг. Многие экземпляры из нашей теперешней коллекции мы получили в дар от него. Кто знает, что мог унаследовать Генри…

— А у этого Генри Фицроя есть колдовская книга?

— Я что, похожа на Бога? Я не знаю, что у него есть, но это ваш единственный шанс в этом городе.

Норман вынул из дипломата электронную записную книжку.

— У вас есть его номер телефона?

— Да. Но вам я его не дам Вы знаете имя, посмотрите в справочнике. Если там номера не окажется, значит, очевидно, господин Фицрой не желает, чтобы его беспокоили.

Бердуэлл уставился на нее в ошеломлении. Не может быть, что эта старуха просто так возьмет и не скажет ему. В ушах уже били литавры.

Нет, может.

— Всего хорошего, молодой человек.

Норман продолжал на нее пялиться.

Доктор Сагара вздохнула.

— Всего хорошего, — тверже повторила она.

— Вы должны мне сказать…

— Я ничего вам не должна. — Нытье возглавляло довольно значительный список того, что она не выносила в людях. — Проваливайте.

— Вы не смеете со мной так разговаривать! — запротестовал Бердуэлл.

— Я могу с вами разговаривать так, как пожелаю, должность позволяет. Ну так как, сами уйдете или мне позвать охранников?

Громко засопев, Норман Бердуэлл повернулся и затопал к двери.

Доктор Сагара смотрела ему вслед, сурово насупив брови, отчего ее лоб прорезали две вертикальные морщины. Профессору Ли придется выслушать, что она об этом думает. Совершенно ясно, что он до сих пор имеет на нее зуб за ту тройку с минусом.

*

«Она еще пожалеет. — Норман пронесся по тихому сумрачному залу редких книг и направился к турникету. — Они все пожалеют! — Выход находился по другую сторону стола охранника. — Если еще кто надо мной посмеется, может считать себя покойником».

Бердуэлл врезался в перекладину турникета, и тут его дипломат застрял между перекладиной и столом. Что-то заскрежетало, и охранник обеспокоенно вскрикнул.

— Нет, я не нуждаюсь в вашей помощи! — огрызнулся Норман. Размахивая забинтованной рукой, он резко дернул чемоданчик, и тот застрял еще плотнее. — Это все вы виноваты, — прорычал он охраннику, который вышел к турникету, чтобы посмотреть, что можно сделать. — Строили бы как следует, всем бы хватало места!

— А если бы вы были чуть осторожнее, проходя через турникет… — пробормотал тот, тряся механизм и надеясь, что ему не придется вызывать ремонтную бригаду.

— Не смейте со мной так говорить. Это не

я

виноват. — Несмотря на всю неловкость своего положения, Норман горделиво приосанился и посмотрел охраннику прямо в глаза. — Кто ваш начальник?

— Что?.. — Охранника, никогда не считавшего себя впечатлительным человеком, вдруг одолело странное чувство, что за бешеным взглядом этого сопляка скрывается что-то нечеловеческое и оно сейчас его изучает. Ноги у охранника неожиданно ослабели, и ему отчаянно захотелось отвести взгляд.

— Я говорю о вашем начальнике. Как его имя? Я подам на вас жалобу, и вы потеряете работу.

— Что?

— Вы слышали меня. — Последним рывком Бердуэлл освободил дипломат, правда, на крышке осталась глубокая вмятина. — Вот погодите! — Он попятился спиной к двери, чуть не придавив двух студентов, пытавшихся войти. Норман оскалился, глядя на приведенного в совершеннейшее замешательство охранника. — Вы еще увидите!

Ему стало лучше, когда он прошелся по Блуар-стрит. С каждым шагом Бердуэлл представлял, как срывает с полок одну за другой глупые так называемые редкие книги, кидает их на тротуар и пинком отправляет под колеса машин. Все еще не отдышавшись, он зашел в телефонную будку на заправочной станции и поискал в справочнике имя, которое ему назвала дементная старуха.

Генри Фицроя среди абонентов не оказалось.

Отшвырнув телефонный справочник, Норман едва не расхохотался. Если они думают, что пустяк вроде этого может его остановить…

По дороге домой он добавил к списку в черной книжице доктора Сагара, библиотечного охранника и грубого кондуктора. Его не беспокоило, что он не знает их имени. Верховный демон наверняка сможет обойтись и без имен.

Дома список пополнился соседом сверху. Больше из принципа, чем по какой-либо причине. Ритм «тяжелого металла», прорывавшийся через потолок, казалось, только усиливал пульсацию под его черепной коробкой.

Взломать телефонную базу данных ему удалось скорее, чем он предполагал, даже несмотря на то, что работать на клавиатуре пришлось одной рукой.

Единственный абонент по имени Генри Фицрой проживал в доме номер 278 на Блуар-стрит-ист, квартира номер 1407. Учитывая близость к Йонг и Блуар, Норман решил, что живут там богатенькие владельцы кондоминиумов. Он оглядел свою собственную крошечную квартиру. Как только он вызовет Верховного демона, у него тоже будет престижный адрес и соответствующий стиль.

Но сначала нужно раздобыть колдовскую книгу у Генри Фицроя. Он почему-то не сомневался, что она у него есть, сумасшедшая старуха явно кривила душой.

Разумеется, Генри Фицрой не захочет одолжить ему книгу, так что нечего даже спрашивать. Людишки, проживающие в таких квартирах, чересчур пекутся о своем имуществе. У них полно денег, и потому все остальное ниже их достоинства. Без сомнения, вполне разумная просьба одолжить книгу будет отвергнута.

— Он, наверное, даже не знает, какая вещь у него хранится. Думает, что это просто какая-то старая книжка, стоящая больших денег. Зато

я

знаю, как ею пользоваться. Поэтому она моя по праву. — Он возьмет книгу, которая должна принадлежать ему по праву, а значит, не совершит кражи.

Норман обернулся и посмотрел на металлическую лепешку, которая когда-то была жаровней. Был только один способ вынести

его

собственность из тщательно охраняемого здания.

*

— Какие-нибудь происшествия за день? — поинтересовался пожилой охранник, опускаясь на только что освобожденный стул. Зря он не подождал немного: сиденье все еще теплое. Грег терпеть не мог усаживаться на место, согретое чужой задницей.

— У мистера Поста из тысяча шестьсот двадцатой квартиры снова заглохла машина, когда он въезжал на пандус. — Тим крякнул от смеха и почесал в бороде. — Каждый раз, заводя машину, этот чувак паниковал, и она снова глохла. В конце концов он дал ей откатиться назад до самых ворот и начал все заново. Я чуть не лопнул со смеху.

— Некоторым людям, — заметил Грег, — вообще нельзя садиться за руль. — Он наклонился и подобрал пакет, лежавший у ножки стола. — А это что такое?

Дневной охранник замер, влезая в рукав куртки, его форменный блейзер остался висеть на крючке вешалки.

— Ах, это… доставили сегодня днем, ЕПС

[12]

из Нью-Йорка. Для того писателя с четырнадцатого этажа. Я позвонил ему в квартиру и оставил сообщение на автоответчике.

Грег вернул посылку на пол.

— Думаю, мистер Фицрой спустится за нею позже.

— Да, наверное. — Тим замешкался по другую сторону стола. — Грег, я тут кое о чем подумал.

Его сменщик хмыкнул.

— Вредное занятие.

— Нет, серьезно. Я размышлял о мистере Фицрое. Сижу здесь уже четыре месяца, а еще ни разу его не видел. Он не спускается за почтой. Не выводит машину. — Тим махнул рукой в сторону посылки. — Я даже ни разу не сумел поговорить с ним по телефону, всегда общаюсь с автоответчиком.

— А я его вижу почти каждую ночь, — заметил Грег, раскачиваясь на задних ножках стула.

— Ага, вот и я о том же. Ты видишь его по ночам. Уверен, ты ни разу не видел его до захода солнца.

Старик нахмурился.

— Ты к чему это клонишь?

— Я о тех убийствах с обескровленными жертвами. Думаю, это дело рук мистера Фицроя. Он вампир, вот что.

— А я думаю, что ты спятил, — сухо заметил Грег, со стуком возвращая передние ножки стула на пол. — Генри Фицрой — писатель. Нельзя ожидать от бумагомарателя, чтобы он вел себя как обычный человек. А что касается вампиров… — Он протянул руку и достал из старого кожаного портфеля экземпляр дневного таблоида. — Думаю, тебе следует это прочесть.

«Лифс» уверенно лидировали после серии из семи игр, а потому первая страница была посвящена хоккею. Анике Хендл пришлось перебраться на вторую.

Тим прочитал статью, хмурясь, если попадались длинные слова. Когда он закончил читать, его сменщик поднял руку, предваряя комментарий, и перевернул для него страницу. Энн Феллоуз не пыталась в своей статье взывать к разуму читателей, она взывала к их чувствам, и это здорово у нее получилось. Она винила во всем СМИ, признавая собственную причастность и требуя отказаться от тактики запугивания. «Неужели на наших улицах мало настоящих ужасов, чтобы мы создавали новые?»

— Значит, все, что писали о вампирах, просто выдумки?

— Похоже на то.

— Им лишь бы экземпляр продать. — Тим презрительно покачал головой. Он вернул газету, постучав по фотографии на первой полосе. — Полагаешь, нашим в этом году удастся дойти до финальной серии?

Грег фыркнул.

— Думаю, это вероятнее, чем то, что Генри Фицрой вампир. — Он отсалютовал на прощание своему сменщику, затем поднялся из-за стола, чтобы открыть дверь и впустить миссис Хьюз с ее мастиффом.

— Фу, Оуэн! Джентльмену не нужны твои поцелуи!

Вытирая лицо, Грег смотрел, как огромный пес ворвался в лифт, волоча за собой хозяйку. Вестибюль всегда почему-то уменьшался в размерах в тот момент, когда по нему проходил Оуэн. Охранник проверил замок на внутренней двери — защелка была туговата и не всегда вставала на место, так что придется отчитать слесаря, — а потом вернулся за стол и снова взял в руки газету.

Запах типографской краски и шелест газетных листов заставили его замереть, пробудив в памяти то дежурство, когда статьи о вампирах впервые появились в газетах. Грег вспомнил реакцию Генри Фицроя на газетный заголовок и вдруг понял, что кое в чем Тим все-таки прав. Он ни разу не видел этого жильца до захода солнца.

— И все же, — старик покачал головой, — у человека есть право выбирать, в какие часы работать, а в какие отсыпаться. — Но он все никак не мог вычеркнуть из памяти звериную ярость, промелькнувшую на доли секунды в глазах молодого человека. Как не мог избавиться от неприятного ощущения, что его затылка легко коснулись ледяные пальцы.

*

Когда дневной свет перестал властвовать в городе, Генри пошевелился. Он ощутил простыню, укрывавшую его обнаженное тело, каждую ниточку, прикасавшуюся к коже. Ощутил легкое движение воздуха, коснувшегося его щеки, как дыхание ребенка. А также дыхание жизни трех миллионов людей, обитающих вокруг, и чуть не оглох от этой какофонии, но в конце концов сумел продраться сквозь нее и снова погрузился в тишину. В самую последнюю очередь он ощутил самого себя. Резко раскрыв глаза, вампир уставился в темноту.

Его раздражало то, как он теперь просыпался, раздражала растянувшаяся на несколько мгновений уязвимость. Если за ним когда-нибудь придут, то именно в это время: не в часы забвения, а в мгновения между светом и тьмой, когда он почувствует вонзившийся в его сердце кол и поймет, что это смерть, но ничего не сможет сделать.

С возрастом ощущение уязвимости начало приходить все раньше — прибавляя каждый раз по несколько секунд.

Много веков назад он спросил у Аннабель, как у нее это происходит.

— Я как будто просыпаюсь после глубокого сна: вот меня нет, а в следующее мгновение я уже здесь.

— А тебе что-нибудь снится?

Она перекатилась на бок.

— Нет. Нам не снятся сны. Таким, как я.

— Наверное, мне будет очень их не хватать.

Улыбаясь, она провела ноготком по его бедру.

— Мы учимся видеть сны наяву. Показать, как? Иногда, сразу после пробуждения, ему казалось, что он слышит голоса из прошлого — друзей, возлюбленных, врагов, один раз даже услышал, как отец кричал, чтобы он поторапливался, иначе они опоздают. За четыре сотни лет он не подобрался ближе к тому, что смертные называют сновидениями.

Генри сел в постели и потянулся, но тут же замер, почуяв что-то неладное. В абсолютной тишине он слез с кровати и, бесшумно двигаясь по ковру, подошел к двери спальни. Если в квартире был кто-то живой, он это поймет.

В квартире было пусто, но чувство беспокойства не проходило.

Фицрой принял душ, оделся, с каждой секундой все больше убеждаясь — что-то не так. Он все время прислушивался к внутренним ощущениям, даже подстегивал их, пытаясь понять, в чем дело. Когда он спустился к охраннику забрать почту, беспокойство усилилось. Нацепив маску цивилизованности, он сумел обменяться парочкой любезных фраз с Гретом и даже немного пофлиртовать со старой миссис Маккензи, но все его существо тем временем просеивало мириады ощущений, выискивая, откуда идет опасность.

Возвращаясь к лифту, он почувствовал на себе взгляд охранника, поэтому обернулся и послал ему улыбку. Тем временем двери открылись, и он шагнул внутрь. Плиты из нержавеющей стали поплыли навстречу друг другу, отрезав ответную улыбку Грега, Старика явно что-то волновало, но Генри решил разобраться с этим позже.

*

— Частный детектив Нельсон. — Не имея возможности определить, кто из звонящих относится к потенциальным клиентам, Вики решила, что на все звонки будет отвечать официально. Ее мать возражала, впрочем, она возражала и против множества других привычек, менять которые Вики не собиралась.

— Вики, это Генри. Послушайте, думаю, вам следует прийти сегодня ко мне.

— Зачем? Вы откопали что-нибудь новое и хотите это обсудить, прежде чем отправиться в засаду?

— Я сегодня никуда не иду.

— Что? — Она опустила ноги со стола и гневно уставилась на телефонный аппарат. — Надеюсь, у вас есть весомая причина оставаться дома.

В трубке послышался вздох.

— Не совсем. Просто у меня предчувствие.

Вики хохотнула.

— Интуиция вампира?

— Если вам угодно.

— Так значит, вы остаетесь сегодня дома из-за какого-то

предчувствия?

— В общем, да.

— Пусть демоны себе расхаживают беспрепятственно по всему городу, пока вы будете прислушиваться к внутреннему голосу?

— Мне не кажется, что сегодня ночью по городу будут расхаживать демоны.

— Что? С чего это вдруг?

— Вчера ночью кое-что случилось. На землю снизошла сила Господня и сказала «нет».

— Что сказала?

— Я сам это не очень понимаю…

— Что случилось вчера ночью, Фицрой? — прошипела Вики сквозь зубы. Когда-то ей приходилось допрашивать несловоохотливых свидетелей, так и те, казалось, были более щедры на подробности.

— Послушайте, я все вам расскажу, когда вы приедете. — Ему не хотелось объяснять по телефону свои религиозные переживания женщине, воспитанной в двадцатом веке. Довольно и того, что придется убеждать ее лицом к лицу.

— А это ваше

предчувствие

имеет какое-либо отношение к вчерашнему происшествию?

— Нет.

— Тогда почему…

— Послушайте, Вики, я давным-давно понял, что следует доверять своей интуиции. Неужели вы в прошлом никогда не прислушивались к внутреннему голосу?

Вики поправила съехавшие очки. Ей не оставалось другого выбора, как поверить ему на слово. Поверить в вампиров было легче.

— Так и быть, сначала я тут кое-что проверю, а как только освобожусь, сразу приеду.

— Договорились.

Он говорил таким чужим голосом, что Вики нахмурилась.

— Генри, с вами все в порядке?

— Да… Нет… — Фицрой снова вздохнул. — Просто приезжайте, когда сможете.

— Послушайте, у меня тут… будь он проклят! — Вики уставилась на трубку, длинный гудок которой сообщил ей, что Генри Фицрою наплевать, что у нее там произошло. А она тем не менее должна была все бросить и нестись к нему сломя голову. — Единственное, чего мне не хватало для полного счастья, — проворчала она, роясь в сумке, — так это пребывающего в депрессии вампира.

В списке, который ей не без труда удалось получить у декана факультета вычислительной техники, было двадцать три имени. Эти студенты, по его мнению, могли использовать потенциал украденной компьютерной системы. Хотя, как он не преминул отметить, самые навороченные домашние системы устанавливались чаще всего исключительно для игр. «И даже вы смогли бы управлять железом с такими параметрами», — добавил он. Профессор понятия не имел, кто из этих двадцати трех умников носит черную кожаную куртку. На такие вещи внимания он не обращал.

— Вы не замечали, чтобы кто-нибудь из них в последнее время вел себя необычно?

Профессор устало улыбнулся.

— Мисс Нельсон, эта братия всегда ведет себя именно так.

Вики взглянула на часы. Половина десятого. Как, черт возьми, она не заметила, что уже так поздно? На всякий случай набрала номер полицейского управления — вдруг Селуччи наконец окажется на месте, а то его нет с четырех часов, когда она впервые пыталась дозвониться. И опять его не было. Дома у него тоже никто не отвечает.

Оставив очередное сообщение, она повесила трубку.

— Во всяком случае, теперь он не сможет сказать, что я не

попыталась

передать важную информацию.

Вики прикрепила кнопкой список к маленькой доске, висевшей над столом На самом деле она не представляла, важны ли эти имена. Шанс, что они вообще что-то значат, был невелик, но пока это единственная их зацепка. Двадцать три имени давали ей возможность начать хоть с чего-то.

21:46. Пожалуй, стоит поехать к Генри и выяснить, что именно случилось прошлой ночью.

— Рука Господа. Любопытно…

Если не считать демонов и Армагеддона, Вики даже приблизительно не могла представить, что могло произвести такое впечатление на вампира четырехсот пятидесяти лет от роду.

— Если не считать демонов и Армагеддона… — Она потянулась к телефону, чтобы вызвать такси. — Ты становишься ужасно подкованна, Нельсон, все знаешь о конце света.

Не успела ее рука коснуться трубки, как телефон зазвонил, и от этого неожиданного резкого звонка сердце ее куда-то ухнуло.

— Ладно. — Вики перевела дух. — Возможно, и не так уж подкованна. — Только после третьего звонка она достаточно успокоилась, чтобы ответить.

— Здравствуй дорогая, я не вовремя?

— Я как раз собиралась уходить, ма. — Еще пять минут, и она бы ушла. Ее мать обладала каким-то шестым чувством насчет таких вещей.

— Так поздно?

— Еще нет и десяти.

— Я знаю, дорогая, но уже темно, а с твоим зрением…

— Я не так уж беспомощна, ма. Пойду по освещенным улицам и обещаю быть крайне осторожной. Но мне действительно пора.

— Ты идешь одна?

— Я иду на встречу с одним человеком.

— Не с Майклом Селуччи?

— Нет.

— О! — Вики буквально услышала, как ее мать встрепенулась. — И как его зовут?

— Генри Фицрой. — Почему бы и не ответить? Все равно, если только не повесить трубку, разговор с матерью закончить не удастся, пока та не удовлетворит своего любопытства.

— Чем этот человек занимается?

— Он писатель. — Раз уж она начала отвечать на вопросы, то лучше придерживаться правды. Вряд ли ее маму осенит спросить: “А он, случайно, не входит в число кровососущих оживших мертвецов? “

— А что Майкл думает по этому поводу?

— Что он может думать? Ты прекрасно знаешь, что у нас с Майком не те отношения.

— Я понимаю, дорогая. А этот Генри Фицрой симпатичный?

Вики на секунду запнулась.

— Да, вполне. Есть в нем определенная импозантность… — Она замолкла в задумчивости, и ее мать рассмеялась.

— Похоже, дело серьезное.

Это вернуло Вики на землю.

— Вот именно, ма, очень серьезное, и поэтому я сейчас должна идти.

— Ладно. Просто я надеялась, что раз тебе не удалось приехать домой на Пасху, то ты найдешь несколько минут поболтать со мной сейчас. Праздники я провела очень спокойно — посмотрела телевизор, поужинала в одиночестве и пораньше легла спать.

Вики прекрасно сознавала, что ею манипулируют, но это не помогло. И никогда не помогало.

— Ладно, ма. Я могу уделить тебе несколько минут.

— Я не хочу причинять тебе неудобство, дорогая.

— Мама…

Спустя почти час Вики положила трубку, взглянула на часы и застонала. Никто не мог сравниться с ее матерью в умении заполнять время абсолютно ничем.

— Отрадно уже то, что хотя бы за это время не наступил конец света, — проворчала она, скосила глаз на номер телефона Генри, записанный на дощечке, и набрала его.

— Генри Фицрой не может сейчас подойти к телефону…

— Удивительная наглость! — Она швырнула трубку, не дослушав сообщение до конца. — Сначала просит меня приехать, а затем смывается. — Вряд ли он встретил безвременную кончину, пока мать держала ее на телефоне. Вики сомневалась, что даже у вампиров найдется присутствие духа включить автоответчик, пока их расчленяют.

Она влезла в куртку, схватила сумку и направилась из квартиры, включив по пути собственный автоответчик. Шагая очень осторожно, она вышла по темной тропинке на тротуар, держа в качестве ориентира яркие огоньки, обозначавшие Колледж-стрит. И если раньше она собиралась вызвать такси, то теперь, раз Генри нет дома, нарочно пойдет пешком.

А то, что мать попыталась лишний раз напомнить о ее физическом недостатке, не имело никакого отношения к этому решению. Ну совершенно никакого.

*

Генри схватил трубку и заскрежетал зубами, услышав короткие гудки, — значит, звонивший отключился, даже не дослушав сообщения. Он терпеть не мог, когда так поступали, а за сегодняшний вечер это случилось уже в третий раз. Фицрой включил автоответчик, когда сел за письменный стол, больше в силу привычки, чем по другой причине, и намеревался снять трубку, если бы позвонила Вики. Разумеется, он не мог знать, кто звонит, не услышав голоса. Фицрой бросил взгляд на часы. Десять минут двенадцатого. Неужели что-то случилось? Он набрал ее номер и полностью прослушал сообщение на автоответчике, прежде чем повесить трубку. Ничего нового он не узнал.

Куда же она подевалась?

Вампир решил было наведаться к ней на квартиру и попытаться найти хоть какой-то след, но тут же отказался от этой идеи. Внутренний голос, ни секунды не дававший ему покоя, громче, чем прежде, твердил, что он не должен никуда выходить.

Раз уж приходилось сидеть дома, Генри решил попытаться использовать время для работы.

Смит попятилась, широко раскрыв ярко-голубые глаза, и схватила с маленькой полочки бритву капитана.

—

Сделаете один шаг,

—

предупредила она с какой-то зловещей ноткой в голосе,

—

и я вас зарежу!

*

Дело не клеилось. Фицрой вздохнул, сохранил написанное и выключил компьютер. Ну почему Вики так задерживается?

Не в силах усидеть на месте, он вышел в гостиную и уставился в окно. Впервые с тех пор, как он здесь поселился, городские огни не смогли его заворожить. Вампир был в состоянии думать только о том, что совсем скоро они могут погаснуть и мир погрузится в вечную темноту.

Генри перешел к музыкальному центру, включил его, достал компакт-диск, потом вернул его на место и выключил аппаратуру. После чего начал мерить шагами длину гостиной. От стенки к стенке, от стенки к стенке…

Даже сквозь стеклянные дверцы книжного шкафа он ощущал присутствие колдовской книги, но в отличие от Вики Фицрой без колебаний считал ее злом. Чуть больше ста лет тому назад этот экземпляр был одной из трех последних истинных колдовских книг, оставшихся в мире; во всяком случае, так ему было сказано, а сомневаться в словах человека, утверждавшего это, причин у него не было — ни тогда, ни сейчас.

*

— Значит, вы и есть Генри Фицрой, — произнес доктор О’Мара, поблескивая большими светлыми глазами. — Я столько слышал о вас от Альфреда, что мне кажется, будто уже хорошо вас знаю.

— А я вас, — сказал вампир, снимая белые перчатки и старательно отвечая на рукопожатие с такой же силой. По спине у него побежали мурашки и появилось предчувствие, что проявить свою силу перед этим человеком, равно как и слабость, было бы крайне опасно. — Альфред восхищается вами.

Отпустив руку Генри, доктор О’Мара похлопал Альфреда по плечу.

— Как, до сих пор?

В словах содержался подтекст, и досточтимый Альфред Уэйверли поспешил прервать наступившую тишину. Его плечо слегка осело под цепкой рукой с побелевшими костяшками.

— Не думайте, доктор, будто я что-то наболтал, просто…

— Просто он все время вас цитирует, — закончил за него Генри с разоружающей улыбкой.

. — Цитирует меня? — Суровость на лице доктора несколько смягчилась. — Что ж, полагаю, против этого трудно возразить.

Альфред засиял, разрумянился, а выражение ужаса, заставившее Генри вмешаться, исчезло без следа, словно его и не было.

— Прошу простить меня, мистер Фицрой, я должен заняться делами. — Доктор сделал широкий жест рукой. — Альфред представит вас остальным гостям.

Вампир склонил голову и сощурил глаза, наблюдая, как хозяин покидает комнату.

Остальные десять гостей были достойными представителями золотой молодежи, под стать досточтимому Альфреду, — богатые, праздные, скучающие. С тремя из них Фицрой был знаком.

— Ну, что ты думаешь? — поинтересовался Уэйверли, принимая порцию виски от невозмутимого лакея, после того как состоялась церемония знакомства, были произнесены нужные слова и они с Генри вновь остались вдвоем.

— Думаю, ты ввел меня в заблуждение, — ответил тот, отказавшись от напитка. — Вряд ли это место можно назвать логовом порока.

Альфред выдавил улыбку, нервно подергивая уголками рта. При мигающем свете газовых ламп он казался бледнее, чем обычно.

— Черт возьми, Фицрой, я никогда такого не говорил. — Он принялся водить пальцем по краю стакана с виски. — Тебе повезло, что ты здесь. Сюда приглашают только двенадцать человек, и доктор О’Мара выбрал именно тебя, после того как с Чарльзом… хм, произошел несчастный случай.

Несчастный случай. Чарльз погиб, но викторианская чувствительность Альфреда не позволяла ему использовать это слово.

— Я все хотел тебя спросить, почему доктор О’Мара заинтересовался мной?

Уэйверли вспыхнул.

— Потому что я рассказал ему все о тебе.

—

Вес?

— Учитывая тогдашние законы против гомосексуализма и предпочтения Альфреда, Генри в этом сомневался, но, к его удивлению, молодой человек кивнул.

— Я не мог поступить иначе. Доктор О’Мара… хм… принадлежит к тем людям, от которых ничего не скрываешь.

— Не сомневаюсь, — пробормотал Фицрой, благодаря Господа и всех святых, что Уэйверли понятия не имел,

кем

он на самом деле был. — Ты с ним в интимных отношениях, помимо всего прочего?

— Послушай, Генри!

Незаконнорожденный сын Генриха VIII, не заботившийся об условностях, повторил свой вопрос в более грубой форме:

— Ты трахаешься с ним?

— Нет.

— Но хотел бы…

Альфред, умудрявшийся выглядеть одновременно и несчастным, и ликующим, кивнул.

— Он великолепен.

Фицрой скорее бы использовал определение «властный». Личность доктора напомнила ему волну прилива, сметающую на своем пути все мелкие препятствия. Генри не имел ни малейшего желания быть сметенным, но вполне понимал, что мог бы чувствовать обратное, будь он тем праздным юнцом, каким казался; он понимал молодых людей, собравшихся в этой комнате, и то, что он понял, вампиру не понравилось.

Вскоре после одиннадцати доктор исчез, и из глубины дома донесся звук гонга.

— Пора, — прошептал Альфред, вцепившись в локоть Генри. — Идем.

К удивлению Фицроя, все гости, молодые люди в безукоризненных вечерних костюмах, гурьбой потянулись в подвал. Огромное подвальное помещение было освещено факелами, у одной стены стояло нечто вроде каменной плиты в половину человеческого роста — не хватало лишь рыцаря, возлежащего на ней, чтобы полностью напоминать склеп. Все начали скидывать с себя одежду.

— Раздевайся, — велел Уэйверли, протягивая ему просторный черный плащ, — наденешь это.

Внезапно все поняв, Генри чуть не расхохотался. Его пригласили сюда как двенадцатого участника шабаша, на котором группка незрелых аристократов, переодетых в черные простыни, будет резвиться в продымленном подвале. Он позволил Альфреду помочь ему переодеться и продолжал забавляться всем происходящим до тех пор, пока за алтарем не появился доктор О’Мара.

Плащ на докторе был красным, цвета свежей крови. В правой руке он держал человеческий череп, в левой — древнюю книгу. Странно, он должен был бы выглядеть так же глупо, как и окружавшие его сопляки, но впечатление производил совершенно иное. Светлые глаза доктора горели огнем, а темперамент, обузданный в гостиной, проявился в полную силу, воспламенив всех вокруг. Его голос доводил юношей до безумия: он то звучал подобно грому, то вдруг был еле слышен, обволакивал присутствующих, притягивая их друг к другу.

У вампира в душе поднялось отвращение, смешанное с истерией. Он стоял, скрытый глубокой тенью, подальше от факелов, внимательно наблюдая за происходящим. Чувство опасности удерживало его на месте, а мурашки, бегавшие по спине, свидетельствовали о том, что, как бы смешно это ни смотрелось со стороны, доктор О’Мара, по крайней мере, не играл тут в игры, и зло, исходящее от алтаря, было вполне реальным.

В полночь две скрытые под черными одеждами фигуры положили на камень вырывающегося, отчаянно орущего черного кота, а в руках третьего сверкнул нож.

— Кровь. Кровь! КРОВЬ! КРОВЬ!

Генри почувствовал голод, когда по залу распространился смешанный с дымом и потом аромат крови. Крики зазвучали интенсивнее, в такт сердцебиению собравшихся. Плащи полетели на пол, обнажая плоть, в которой бурлила кровь… и кровь… и кровь. Фицрой оскалился, шагнув вперед.

И поймал взгляд доктора над грудой извивающихся тел.

Он знает.

Ужас притупил жажду крови и погнал вампира прочь из этого дома. Одетый только в плащ и испуганный так, как ему не приходилось пугаться за триста пятьдесят лет, Генри вернулся в свое убежище перед самым рассветом и впал в забытье, видя перед собой лицо доктора О’Мара.

На следующую ночь, хотя ему очень этого не хотелось, он вернулся. Опасность нужно было встретить лицом к лицу. И устранить ее.

*

— Я знал, что ты вернешься. — Не поднимаясь из-за стола, доктор О’Мара жестом предложил Фицрою стул. — Пожалуйста, садись.

Генри, у которого обострились все чувства, медленно вошел в комнату. Не считая спящих слуг на третьем этаже, доктор был единственным живым существом в доме. Он мог бы убить его и беспрепятственно уйти, но вместо этого сел, воздержавшись из любопытства от каких-либо действий. Откуда этот смертный знал его и что ему понадобилось?

— Ты хорошо вписываешься в среду, вампир. — Доктор ласково ему улыбнулся. — Не знай я о существовании тебе подобных, я бы не обратил внимания на лепет молодого Уэйверли. Ты произвел на него большое впечатление. Как и на меня. В ту секунду, когда я понял, кто ты есть на самом деле, я решил взять тебя к себе.

— Вы убили Чарльза, чтобы освободить место для меня.

— Именно так. Вас должно быть ровно двенадцать, никак не больше. — Услышав презрительное восклицание Фицроя, доктор О’Мара только рассмеялся. — Я же видел твое лицо, мальчик. Тебе это нравилось. Все эти жизни, вся эта кровь. Свежие, молодые глотки, в которые можно впиться. Стоило мне скомандовать, они бы с радостью подставили их под твои зубы. — Он подался вперед, светлые глаза доктора горели холодным пламенем. — Я могу дарить тебе это наслаждение каждую ночь.

— И что за это потребуете?

— Вечную жизнь. — О’Мара сжал кулаки, и его слова прозвучали как колокольный звон. — Ты сделаешь меня таким, как ты сам.

Генри понял: с него довольно, и, вскочив со стула, бросился на доктора, собираясь вцепиться ему в горло.

Но натолкнулся на невидимый барьер, удержавший его, как муху в паутине. Он мог предпринимать попытки вырываться, стоя на месте, но сделать шаг вперед или назад не имел никакой возможности. Еще секунду вампир боролся, напрягая все силы, но потом обмяк, задыхаясь, и, оскалив зубы, издал сдавленный рык.

— Я подозревал, что ты откажешься пойти мне навстречу. — Доктор обошел стол и остановился так близко от Фицроя, что тот почувствовал на своем лице его дыхание. — А ты думал, я глупый позер, верно? Никак не мог предположить, что у меня в руках настоящая власть, сила, вызванная из тьмы, завоеванная подвигами, от которых даже ты содрогнулся бы. Эта самая сила удерживает тебя, вампир, и будет удерживать до тех пор, пока ты не станешь моим.

— Вам не заставить меня изменить вас. — Ярость вытеснила из голоса Генри страх.

— Может, и так. Физически ты очень силен, да и по уму мне не уступаешь. Я также не могу пустить тебе кровь и напиться, потому что одного моего прикосновения довольно, чтобы уничтожить твои путы. — Повернувшись, О’Мара подхватил со стола книгу и поднес ее к лицу Генри. — Но если я не могу заставить тебя, то у меня есть доступ к тем, кто может это сделать.

Книга в грязном красном кожаном переплете была та самая, которую он держал прошлой ночью во время церемонии. На таком близком расстоянии Фицрой воспринял зло, излучаемое книгой, почти как физический удар и отступил назад, наткнувшись на невидимые цепи, которые удерживали его на месте.

— Это, мой мальчик, — произнес доктор О’Мара, ласково поглаживая переплет, — одна из последних истинных колдовских книг. Я слышал, в мире кроме нее сохранилось только два таких экземпляра. Все остальные — всего лишь бледные копии этих трех. Человек, написавший книгу, продал свою душу, чтобы узнать то, что здесь написано, но Князь Тьмы забрал его к себе, прежде чем он успел воспользоваться знанием, купленным столь дорогой ценой. Будь у нас время, дорогой вампир, я бы рассказал тебе, что мне пришлось сделать, чтобы раздобыть эту книгу, но времени нет — ты должен стать моим до рассвета.

Неприкрытое желание в его глазах было столь всепоглощающим, что к горлу Генри подступила тошнота. Он начал вырываться, прилагая еще больше усилий, чем вызвал презрительный смех доктора.

— Проводя церемонии месяцами, я понял, что нужно для того, чтобы повелевать демоном, — как бы между прочим заметил он, отходя и принимаясь скатывать ковер перед камином. — Демон может дать мне все, кроме вечной жизни, а ее можешь дать мне ты, поэтому демон даст мне тебя. — Доктор О’Мара поднял взгляд от пентаграммы, вырезанной на полу. — Сумеешь выстоять против повелителя ада, вампир? Думаю, нет.

У Фицроя пересохло во рту, он начал задыхаться, пытаясь разорвать путы. До предела напрягая мускулы, рискуя вывихнуть суставы, он отчаянно сражался за свою жизнь. И когда уже казалось, что ему остается только завыть от отчаяния, правой руке удалось шевельнуться.

Доктор О’Мара зажег свечи, бросил в огонь зловонный порошок, потом открыл книгу и начал читать.

Генри снова шевельнул правой рукой. А потом и левой.

В центре пентаграммы возникло свечение.

Фицрой понял, что силы, необходимые для вызова демона, — те же самые, что связывают его по рукам и ногам, а потому они стали слабеть. Слабеть…

Свечение начало приобретать форму, образуя…

С яростным воплем вампир разорвал путы и метнулся вперед. Не успел доктор отреагировать, как он набросился на него, оторвал от пола и швырнул изо всех оставшихся сил к противоположной стене.

О’Мара ударился головой о деревянную панель. Древесина оказалась прочнее. Силуэт в пентаграмме растаял, оставив после себя только мерзкий запах и воспоминание безмерного ужаса.

Слабый и дрожащий, Фицрой стоял над недвижным телом Огонь в светлых глазах доктора исчез, превратив их в тускло-серые. Возле стены разлилась целая лужа горячей красной крови, и Генри, терзаемый муками голода, поблагодарил Господа, что кровь мертвых была для него бесполезна. Он предпочел бы голодную смерть, чем насытиться кровью этого человека.

Фицрой поднял с пола колдовскую книгу, отчего по его коже побежали мурашки, и, пошатываясь, вышел в ночь.

— Следовало бы ее уничтожить. — Прижав ладони к стеклянным дверцам шкафа, Генри уставился на книгу. Он ни разу не задавал себе вопрос, почему не сделал этого. Наверное, не хотел искать ответ.

*

— Эй, Победа!

Вики медленно обернулась, стоя в открытой телефонной будке, сердце ее стучало как отбойный молоток.

Тони заулыбался.

— О, да мы, оказывается, пугливые. А мне казалось, я слышал, будто ты дольше не работаешь по ночам.

— Больше, — рассеянно поправила его Вики, ее сердце тем временем перешло на нормальный ритм. — А разве похоже, что я работаю?

— У тебя всегда такой вид, словно ты на работе.

Вики вздохнула и внимательно посмотрела на Тони. Выглядел он неважно. Слой грязи на его лице свидетельствовал о том, что он спал под открытым небом, а впавшие щеки подсказали, что и питался он в последнее время нерегулярно.

— Ну и видок у тебя.

— Бывали дни и получше, — согласился парень. — Не отказался бы сейчас от котлетки с картошкой.

— Почему бы и нет. — Автоответчик Генри по-прежнему утверждал, что тот не может подойти к телефону. — А ты тем временем расскажешь, чем занимался в последнее время.

Тони театрально закатил глаза.

— Я что, похож на сумасшедшего?

*

На дне чугунной сковородки — подарок мамы — горело три угольных брикета. Он впервые использовал эту сковородку. Золото, ладан и мирра — все было добавлено. Три капли крови зашипели в костре, и Норман живо отпрянул, так, на всякий случай.

Прошлой ночью что-то помешало демону материализоваться, но так как это был первый и единственный раз, то по статистике сегодня сатанинское отродье сумеет прорваться. Бердуэлл непогрешимо верил в статистику.

Воздух в центре пентаграммы зарябил. Забинтованные пальцы Нормана заныли, и он вдруг струсил, подумав, не ждет ли его и на этот раз провал. Нет, не должно бы. По статистике не должно.

Провала и не случилось.

— Это я тебя вызвал, — объявил Бердуэлл, подавшись вперед, когда демон полностью материализовался. — Я твой хозяин.

— Ты хозяин, — согласился демон. Он казался каким-то подавленным. Все время озирался.

Норман презрительно усмехнулся, глядя на этого жалкого прислужника зла. После сегодняшней ночи он будет командовать куда более могущественным демоном, и тогда его уже ничто не остановит.

12

— Ты знаешь, что такое колдовская книга?

— Да, хозяин. — Демон съежился в центре пентаграммы — он все еще помнил о пережитых муках, помешавших ему явиться на предыдущий зов.

— Отлично. Отправишься вот сюда.

Бердуэлл показал на здание, отмеченное на карте. Существо восприняло информацию, хотя видело город по-своему, представляя его гораздо сложнее и нагляднее.

— Отправишься в этот дом самым коротким путем. Возьмешь колдовскую книгу из квартиры номер тысяча четыреста семь и немедленно принесешь сюда, используя тот же маршрут. И смотри, чтобы тебя никто не видел.

— Я должен подкрепиться, — мрачно напомнило хозяину исчадье ада.

— Ладно, по дороге можешь перекусить. Но книга нужна мне как можно скорее. Понятно?

— Да, хозяин. — Придет время, и он усмирит голод этим самым «хозяином», который сейчас его вызывает. Это ему уже обещано.

Тварь чувствовала, как Верховный демон, которому она служила, выжидает. Чувствовала, что бешенство повелителя растет с каждой минутой по мере того, как она удаляется все дальше от узора, обозначающего

имя.

И знала, что почувствует эту ярость еще сильнее, когда вернется обратно из этого мира.

По дороге существо встретило много живности, и, так как было из чего выбрать, оно насытилось наконец там, где оборванная жизнь вписывалась в имя другого повелителя демонов. Чтобы закончить это, второе имя, понадобится еще четыре смерти, но возможно, тот защитит его от первого, получив шанс контролировать врата.

Сатанинское отродье не знало надежды, ибо надежда была вообще чужда его племени, но понимало, что такое подвернувшийся шанс, и не преминуло этим шансом воспользоваться.

Быстро насытившись, оно осторожно продолжило путь, чтобы не привлечь внимание той силы, которая помешала ему явиться в сей мир прошлой ночью. Исчадье ада уже сражалось с этой силой в прошлом и не имело никакого желания повторить борьбу сейчас, не имея какой-либо поддержки.

Оно ощутило присутствие колдовской книги, приблизившись к зданию, указанному хозяином. Расправив крылья, существо спланировало ниже, призрачной тенью на фоне звезд, и опустилось на балкон. Зов книги усилился: темная сила реагировала на приближение демона.

Оно почуяло поблизости живность, но не смогло распознать ее; слишком медленная для демона и слишком быстрая для смертного. Существо ничего не понимало, хотя, впрочем, ему это было необязательно.

Металл вокруг стекла, который оно обнюхало, не произвел впечатления. Мягкий металл, поделка смертных.

«Оставайся невидимым».

Если оно не видело улицы, значит, и живность на улице не видела его. Сатанинское отродье всадило когти в раму и вырвало окно из пазов.

*

Капитан Роксборо шагнул вперед, раскинув руки, не сводя

с лезвия серых глаз.

— Не думаешь же ты… — начал он. Только молниеносная

реакция спасла его в момент, когда лезвие прочертило в воздухе стремительную дугу. Капитан отпрыгнул назад. Бок его просторной рубахи был распорот, но кожа под ней оказалась не задета.

С

великим усилием он сдержал гнев.

—

Я начинаю терять с тобой терпение, Смит.

Руки Генри замерли над клавиатурой. С балкона донесся какой-то звук. Негромкий — напоминающий шелест мертвой листвы на ветру, — но совершенно не характерный для этих мест.

Через мгновение Фицрой уже был в гостиной. Удушающий запах гниющего мяса предупредил о том, что его там ждет. По двухсотлетней привычке рука потянулась к бедру, хотя шпагу он не носил с XIX века. Единственное его оружие, армейский револьвер, было завернуто в клеенку и спрятано в подвале дома. Вряд ли у него найдется время за ним сбегать…

Существо, держащее в когтях стеклянную дверь, стояло, бесформенным силуэтом выделяясь на фоне ночи. Оно почти заполнило собой крошечный тамбур между столовой и балконом.

К зловонию примешивался запах свежей крови, означавший, что демон совсем недавно насытился, и напомнивший Генри о собственных потребностях. Вампир набрал в легкие воздух и с шумом выдохнул. Какое непростительное легкомыслие — не защитить собственный дом! Открытая пентаграмма вроде той ловушки, которую он приготовил на берегу реки… Ему следовало бы догадаться. А теперь вот что получилось.

— Тебя не просили появляться здесь, демон!

Огромные желтые глаза без век глянули в его сторону, лицо уродливо исказилось, когда существо заговорило.

— Мне приказано, — ответило оно и швырнуло в него дверь.

Генри метнулся вперед, и стекло, не причинив ему вреда, разбилось вдребезги на том месте, где он только что стоял. Фицрой увернулся от когтей, подпрыгнул и ударил обоими кулаками по голове демона Удар обрушился словно на влажную губку, тотчас восстановившую форму. Не успел Генри опуститься на пол, как тварь отшвырнула его на кофейный столик, который разлетелся в щепки. Фицрой перевернулся, едва успев избежать смертельного выпада, и с трудом вскочил, держа в руке металлический обломок ножки стола.

Следующим выпадом демон распорол ему руку ниже локтя.

Подавив крик, Генри зашатался, чуть не упал, но сумел всадить обломок в бедро противника.

Огромное крыло почти накрыло Фицроя, но паника придала ему сил, и вампир высвободился, чувствуя, как под каблуками что-то хрустит. Он принял плечом удар, нацеленный в горло, и рухнул, успев вцепиться в ногу демона и потянуть ее за собой. Затылок существа оказался более упругим, чем телевизор Генри, но не намного.

*

— Фу, Оуэн! Тихо! — Миссис Хьюз, с трудом удерживая натянутый поводок, изловчилась зацепить дверь и закрыть ее, прежде чем Оуэн, который зашелся истерическим лаем, рванул вперед и вытащил ее в коридор. — Оуэн, да умолкни же!

Лай гулко разносился по холлу, став громче прежнего. Между квартирами была приличная звукоизоляция, поэтому всегда казалось, что шум доносится из холла. Миссис Хьюз поняла, что нужно срочно вывести Оуэна из здания.

В конце коридора открылась дверь, откуда показался едва знакомый сосед. Это был отставной военный, у которого тоже жили собаки, два комнатных песика, чей лай теперь доносился сквозь раскрытую дверь — несомненно, в ответ на безумство Оуэна.

— Что с ним такое? — завопил сосед, подойдя поближе, чтобы хозяйка мастиффа его расслышала.

— Не знаю. — Миссис Хьюз споткнулась и чуть не упала, когда Оуэн внезапно навалился всей мощной тушей на дверь Генри Фицроя и принялся скрести по ней лапами, а потом попытался сделать подкоп. Миссис Хьюз попробовала оттащить его, но безуспешно. Она ломала голову, чем это мистер Фицрой не угодил ее любимцу — хотя, конечно, в данный момент хозяйку мастиффа более всего занимало, не выселят ли ее вместе с ним за злостное нарушение тишины. — Оуэн! Сидеть! — Пес даже ухом не повел.

— Он никогда прежде так себя не вел, — оправдывалась миссис Хьюз. — Поднял вдруг лай ни с того ни с сего, словно в него бес вселился. Я подумала, если его вывести…

— Во всяком случае будет потише, — согласился сосед. — Вам помочь?

— Да, если вам не трудно. — В голосе женщины уже слышалось отчаяние.

Они вдвоем кое-как затащили захлебывающегося лаем мастиффа в лифт.

— Ничего не понимаю, — задыхаясь, проговорила миссис Хьюз. — Обычно он и мухи не обидит.

— И сейчас никто не пострадал, если не считать нескольких пар барабанных перепонок, — успокоил ее сосед, убирая колено, блокировавшее двери лифта.

Из шахты лифта еще некоторое время доносился басистый грудной лай Оуэна, которому вторил заливистый лай его собственных собачонок. Потом вдруг все стихло так же неожиданно, как и началось. Мужчина, нахмурив брови, еще какое-то время постоял на лестничной площадке. Послышалось финальное завывание, после которого наступила полнейшая тишина. Качая головой, он вернулся к себе в квартиру.

*

Роняя капли тягучей желтой жидкости, сочившейся из нескольких ран, существо подхватило колдовскую книгу и заковыляло на балкон. Список имен и заклинания делали эту книгу демонических знаний неприятно тяжелой, таких неподъемных вещей оно до сих пор не таскало. К тому же существо было ранено. Тот несмертный, с которым оно сражалось, нанес ему серьезные увечья. Почти все его тело беспрерывно меняло окраску, переливаясь от серого и пятнисто-черного до черного и пятнисто-серого. Мембрана правого крыла была порвана.

Исчадье ада должно было принести колдовскую книгу хозяину, но вначале ему было необходимо насытиться. Спуститься вниз с высокого здания оно могло и с поврежденным крылом, но, оказавшись внизу, должно было как можно быстрее найти какую-нибудь живность, чтобы восстановить силы. Дичи вокруг хватало. Оно полагало, что охота будет легкой.

Существо спрыгнуло в ночь, оставив после себя желтый блестящий след.

*

Миссис Хьюз улыбалась, слушая, как Оуэн носится по кустам. К ее огромному облегчению, пес успокоился еще в лифте и с той минуты вел себя как шелковый. Словно угадав ее мысли, мастифф выбежал на поляну, проверил, на месте ли хозяйка, радостно тявкнул и снова унесся прочь.

Его хозяйка знала, что по правилам должна была держать пса на поводке даже в лощине, но когда они выходили вечером погулять и вокруг никого не было, она всякий раз давала ему побегать — к их обоюдному удовольствию. Ни пес, ни сама миссис Хьюз не любили болтаться на разных концах поводка.

Сунув руки в карманы, женщина съежилась от внезапно налетевшего холодного ветра. Раньше, когда она была девочкой, весна наступала еще до Пасхи и никогда не приходилось надевать перчатки в середине апреля. Снова налетел ветер, и миссис Хьюз недовольно сморщила нос. Похоже, в той стороне лежал труп какого-то животного, размером с енота, не меньше, пребывающий на последней стадии разложения. Но что еще хуже, судя по тому, как шелестели кусты, ее питомец уже успел найти эту падаль и сейчас, несомненно, готовился повалять ее лапами.

— Оуэн! — Она сделала несколько шагов, разматывая поводок. — Оуэн! — Мерзкий запах гниющего мяса стал сильнее, и женщина вздохнула. Сначала собачья истерика, а теперь вот это… Придется остаток ночи провести, купая собаку. — Оу…

Демон вырвал вторую половину слова из ее горла, поймал падающее тело второй рукой и припал к ране зияющим отверстием, служившим ему пастью. Шумно высасывая кровь, существо начало переваривать эту субстанцию, столь необходимую ему в данный момент для того, чтобы затянулись раны. В следующую секунду оно зашаталось и едва не выронило добычу, когда на спину ему, раздирая когтями плечи, обрушилась какая-то туша Сатанинское отродье издало рык и, роняя из пасти капли крови, обернулось.

Оуэн оскалился, прижал уши к голове и тоже зарычал; когда он снова ринулся в атаку, его рык стал скорее похожим на вой. Подпрыгнув, мастифф получил скользящий удар и тяжело приземлился на три лапы, его темно-бежевое плечо стало почти черным от крови. Обезумев от близости демона, пес снова зарычал и вцепился в болтавшийся кусок крыла, размалывая его мощными челюстями.

Прежде чем Оуэн успел напрячь свои мощные мышцы, демон пинком подбросил его в воздух. Длинный коготь прошел под ребром, утонув в теле мастиффа на шесть дюймов, и вспорол ему брюхо, из которого прямо в грязь вывалились блестящие внутренности.

Слабо мотнув головой в последний раз, Оуэн сумел еще больше порвать и без того поврежденную мембрану крыла, затем огонь, горевший в его глазах, медленно потух, и, издав последний вой, полный ненависти, пес испустил дух.

Но даже мертвый он не разомкнул челюсти, и демону, прилагая немалые усилия, пришлось расцепить их, чтобы высвободиться.

Минут через десять в лощину спустилась молодая парочка, искавшая укромный уголок. Тропа здесь была каменистой, крутой и вдвойне опасной для тех, чьи глаза не успели привыкнуть к темноте. Молодой человек шел чуть впереди, держа за руку подругу, — он вовсе не из-за галантности проверял тропу, просто ему больше, чем ей, не терпелось добраться до хотя бы мало-мальски подходящего для их намерений места.

Когда он начал падать, замолотив второй рукой по воздуху, девица разжала пальцы, чтобы кавалер не утащил ее за собой. Тот свалился на землю, причем раздался звук, словно он угодил в лужу, и несколько секунд лежал не двигаясь, вглядываясь в тень, где она ничего не могла разглядеть.

— Пэт!

Вместо ответа парень захныкал, кое-как вскочил и попятился. Руки и колени у него были темными, как от грязи. Девушка поморщилась, пытаясь вспомнить, где же она могла ощущать такой мерзкий запах.

— Пэт!

Глаза его округлились, как плошки, поблескивая белками, а изо рта по-прежнему не вырывалось ни звука.

Девушка нахмурилась и, сделав два осторожных шага вперед, присела на корточки. Земля под пальцами была мокрой и слегка липкой. Гадкий запах усилился. Постепенно ее глаза привыкли к темноте, и тогда, разглядев то, что было перед ней, она, позабыв обо всех приличиях, закричала во все горло. И продолжала кричать еще долго.

*

Вики сощурилась, отчаянно пытаясь поймать далекие размытые огни в фокус. Она знала, что яркий белый луч, светивший в лощине, — наверняка прожектор полицейской машины, хотя саму машину не видела. До нее доносился рокот возбужденных голосов, но толпы она тоже не могла разглядеть. Час был поздний. Генри давно ее ждал. Но, возможно, она могла здесь помочь… Держась одной рукой за бетонный забор вокруг головного офиса какой-то фирмы, женщина свернула на площадь Святого Павла и пошла на свет.

Ее никогда не переставало удивлять, как быстро любое происшествие собирает толпу, даже в понедельник после полуночи. Неужели никому из этих людей не нужно завтра утром идти на работу? Мимо с визгом пронеслись еще две полицейские машины, а пара молодых людей, спешащих поглазеть на любопытное зрелище, чуть не сбила ее с ног. Но Вики почти не обратила на них внимания. Время после полуночи…

Не отрывая пальцев от бетонного ограждения, она пошла быстрее, пока один из голосов, перекрывший гул толпы, не заставил ее остановиться на месте.

— …У нее нет горла, в точности как у остальных.

Фицрой ошибся. Демон снова вышел сегодня на охоту. Хотя, почему здесь, практически в центре города, вдали от намеченного символа? Генри, подчинившись

внутреннему голосу,

остался сегодня дома…

— Проклятье! — Полагая, что ноги сами понесут ее вперед, Вики повернулась и пустилась бежать, прокладывая себе дорогу сквозь непрерывный поток прибывающих зевак. Она споткнулась о незамеченный бордюрный камень тротуара, задела плечом какой-то расплывчатый предмет, который вполне мог оказаться столбом, и налетела по крайней мере на трех человек, слишком медлительных, чтобы вовремя перед ней не расступиться. Ей нужно было как можно быстрее попасть к Генри.

Когда она добежала до его дома, мимо промчалась «скорая помощь», за которой рванула, словно стая птенцов, целая группа людей, потянувшихся гуськом по подъездной аллее. Машина тем временем, скрипя тормозами, обогнула угол и выехала на площадь Святого Павла. Охранник при входе, должно быть, примкнул к зевакам, потому что, когда Вики оказалась в вестибюле, на месте его не было.

— Пропади все пропадом!

Она протянула руку и нащупала кнопку, открывавшую внутреннюю дверь, но тут подтвердились ее опасения: уходя, охранник запер дверь, а ключ унес с собой. Охваченная яростью и беспокойством, не в силах даже выругаться, Вики рванула дверь. К ее удивлению, та распахнулась, протестующе скрипнув замком, металлический язычок которого, как видно, не попал в гнездо. Вики ворвалась в здание, потратив целую секунду — сказалась старая привычка, — чтобы тщательно закрыть за собой дверь, промчалась по внутреннему вестибюлю и принялась давить все кнопки лифтов.

Она прекрасно знала, что бесполезно без конца нажимать на кнопку вызова — лифт быстрее не придет, — и все равно не могла удержаться от этого.

Лифт поднимался на четырнадцатый этаж бесконечно долго. Подъем словно занял несколько дней… может быть, даже месяцев. Адреналин швырял ее от стены к стене. Дверь в квартиру Фицроя оказалась запертой. Вики была настолько уверена, что с Генри приключилась беда, что ей даже в голову не пришло постучать. Пошарив в сумке, она вытащила несколько отмычек и сделала несколько глубоких вздохов, чтобы успокоить дрожь в руках. Страх подстегивал ее: «Торопись!», но женщина заставила себя медленно вставить нужную отмычку и еще медленнее совершить ряд манипуляций, чтобы вытолкнуть ключ с другой стороны.

Спустя несколько бесконечно долгих мучительных мгновений, когда она уже решила, что ей не справиться с дорогим замком, и всем сердцем призывала на помощь Грязного Гарри

[13]

, чтобы тот пришел и снес дверь с петель, в замке щелкнул последний кулачок. Вики вновь начала дышать, благодаря Господа, что строители не установили здесь электронику. Она швырнула отмычки в сумку и рывком открыла дверь. Ветер, врывавшийся со свистом с балкона, почти успел развеять зловоние, остались лишь миазмы гниения. И снова Вики вспомнила о той старушке, тело которой они нашли жарким летом спустя шесть недель после смерти, но на этот раз ее воображение пририсовало к трупу голову Фицроя. Вики знала, что невыносимый запах оставлен демоном, но ее нутро упрямо с этим не соглашалось.

— Генри!

Она потянула за собой дверь, захлопнула ее и принялась шарить в поисках выключателя. Тьма такая, хоть глаз выколи. В эту самую минуту Генри мог лежать мертвым у ее ног, а она даже не подозревала…

Вампир лежал, но не у ее ног. Он валялся, придавленный спинкой дивана, наполовину скрытый сорванной обивкой. И он не был мертв. Мертвые обычно лежат в такой позе, какую живым не повторить никогда.

Ступить здесь было некуда — повсюду блестели осколки стекла, словно Генри

устроил

у себя в квартире ледяное поле. Балконная дверь, кофейный столик, телевизор — Вики опытным взглядом оглядела место катастрофы, отмечая разноцветные осколки по мере передвижения по комнате. Н-да, следует отметить, что Фицрой все-таки был в лучшем состоянии, чем его квартира.

Вики с трудом прикрыла дверь на балкон — ей мешали засыхающие липкие лужицы желтого цвета, — затем опустилась на колено возле дивана и прижала пальцы к шее Генри. Его пульс был таким медленным, что казалось, будто сердце перед каждым ударом раздумывает.

— Может, для него это норма? Откуда мне, черт возьми, знать, что нормально для вампиров, а что нет?

Стараясь действовать как можно осторожнее, женщина высвободила его из обивки и обнаружила, что каким-то чудом ни одна кость не переломлена. Осторожно выпрямляя Фицрою руки и ноги, она отметила, что тело у него очень тяжелое. На секунду ей пришел на ум дикий вопрос: последствие ли это вампирской сущности или же обычная наследственность, хотя сейчас это не имело значения. На теле его было несколько резаных и рваных ран — от осколков стекла и от когтей демона, как решила Вики.

Даже самые глубокие раны почти не кровоточили.

Кожа его была прохладной и влажной, глаза закатились под веки, а сам вампир абсолютно ни на что не реагировал. Он явно находился в шоке. Вики не знала, насколько верны все эти легенды о вампирах, но в одном они точно ошибались. Генри Фицрой обладал не большим бессмертием, чем она. Сейчас он умирал на ее глазах.

— Проклятье. Проклятье! ПРОКЛЯТЬЕ!

Перевалив одной рукой тело Генри на распоротые подушки, другой рукой она поставила спинку дивана вертикально, снова опустилась рядом на колени и потянулась за сумкой. Маленькое лезвие складного ножа было самым острым — Вики редко им пользовалась, — поэтому сейчас она прижала его к своему запястью. Кожа под ним прогнулась, и Вики, прежде чем надавить сильнее, молча помолилась, чтобы это сработало и чтобы легенды на этот раз не солгали.

Разрез оказался не таким болезненным, как она ожидала. Она прижала запястье к его губам и принялась ждать. Изо рта Генри выкатилась алая капля и прочертила красную линию по щеке.

Затем горло вампира дернулось, и он сделал конвульсивный глоток. Вики почувствовала, как его губы буквально впились в ее запястье и язык один раз, потом второй жадно прошелся по кровоточащему разрезу. По спине Вики пробежали мурашки, и она инстинктивно крепче прижала ранку к его рту.

Фицрой начал насыщаться, сначала как безумный, затем более спокойно, когда понял, видимо, что жизнетворный источник у него не отнимут.

«Он поймет, когда нужно остановиться? — Вики затрудненно дышала, все тело отзывалось на то, что происходило сейчас с ее рукой. — Сумею ли я остановить его, если он сам этого не сделает?»

Прошло две минуты, три, а она продолжала смотреть, как вампир насыщается: все это время он воплощал собой только одно — голод. Происходящее напомнило ей о младенце у груди, и от этой мысли она ощутила, как под курткой, свитером и бюстгальтером у нее напряглись соски. Теперь она поняла, почему так много историй о вампирах связывали кровь и секс — это было одно из самых интимных таинств, в которых она когда-либо участвовала.

*

Сначала была боль, а потом была кровь. Ничего, кроме крови. Весь мир превратился в кровь.

*

Она смотрела, как к нему возвращается сознание, его рука шевельнулась и обхватила ее запястье, крепче прижав ко рту.

*

Теперь он чувствовал то живое существо, которое дарило ему свою кровь. Чувствовал и запах, слышал его, узнавал и сражался с красным туманом, означавшим, что еще немного — и эта жизнь станет его жизнью. Как легко поддаться голоду…

*

Она видела, как Генри борется сам с собой, когда сделал последний глоток, а затем оттолкнул ее руку. Вики ничего не поняла. Она чувствовала его голод как собственный, поэтому подняла руку и снова прижала запястье к его рту, алые капли по-прежнему сочились из пореза.

На этот раз он оттолкнул руку столь энергично, что Вики удивилась, а от его пальцев на запястье остались белые отметины. К сожалению, на большее сил у него не хватило, и вампир снова обмяк, привалившись головой к ее плечу.

Рука, ощутившая на себе его железную хватку, ныла. Боль помогла немного рассеять туман, хотя мысли по-прежнему давались ей с отчаянным трудом. Вики пошевелилась, и все вокруг поплыло. Тогда женщина

поняла,

выкарабкиваясь из темноты, почему он заставил себя остановиться. Она не могла дать ему столько крови, сколько ему было нужно. Иначе она бы погибла.

— Черт, черт, черт! — Это было не очень действенно, но Вики почувствовала себя лучше.

Устроив его на диване, она легкими хлопками сверху донизу нашла связку ключей в кармане — если ей предстояло спасти жизнь Генри, то нечего было тратить время на возню с отмычками. Ему нужна еще кровь. Значит, придется найти Тони. Больше некого.

Вики резко поднялась с дивана и тут же пожалела об этом: все поплыло куда-то в сторону и до двери она еле доковыляла, хотя намеревалась пробежать. Как ему удалось выпить так много за такое короткое время? Тяжело дыша, женщина вышла в коридор и побрела к лифту.

*

— Боже мой, это же Оуэн!

Оуэн? Грег, действуя локтями, пробрался в первый ряд толпы. Если мастифф ранен, то его помощь может понадобиться миссис Хьюз.

Мастифф был больше чем ранен. Челюсти Оуэна были раздвинуты с такой силой, что голова пса треснула пополам.

А миссис Хьюз уже ничем нельзя было помочь.

*

Ей предстояло добраться до Йонг и Блуар, но тело отказывалось подчиняться. Головокружение усилилось, вместо того чтобы отступить, и ее шатало от стен к фонарным столбам и обратно, но она упрямо продолжала идти вперед. Однако, дойдя до Черч-стрит, Вики засомневалась, стоит ли ей и дальше упрямиться.

— Привет, Победа.

Сильные руки подхватили ее, когда она начала падать. Она вцепилась в джинсовую куртку Тони, и мостовая перестала угрожающе приближаться, грозя встретиться с ее лицом.

— С тобой все в порядке, Победа? Видок у тебя дерьмовый.

Вики оттолкнулась от его груди и вместо куртки схватила за руку. Как, черт возьми, сказать ему

такое?

— Тони, мне нужна твоя помощь.

Парень внимательно всмотрелся в ее лицо прищуренным взглядом светлых глаз.

— Тебе кто-то дал взбучку?

Вики покачала головой и тут же горько пожалела об этом.

— Нет, здесь другое. Я…

— Ты что, подсела на наркотики?

— Конечно, нет! — Невольное возмущение позволило ей выпрямиться.

— Так что с тобой случилось, прах тебя побери? Еще двадцать минут назад ты вроде была в порядке.

Она щурилась, глядя на него, в уличном освещении перед глазами по-прежнему все расплывалось. Вид у него был скорее обозленный, чем встревоженный.

— Я объясню по дороге.

— А кто сказал, что я куда-то иду?

— Тони, прошу тебя…

Та секунда, что он размышлял, была самой длинной в ее жизни.

— Так и быть, все равно пока делать нечего. — Парень позволил ей потащить себя вперед. — Только смотри, растолкуй мне все как есть.

*

Грег, тараща глаза, старался разглядеть хоть что-то из-за спины крепыша-полицейского. Все, что он увидел: кроссовку миссис Хьюз с заляпанной красными пятнами подошвой и часть ноги в спортивном костюме, — остальное закрыл собой коронер, сидевший на корточках. Бедная миссис Хьюз. Бедный Оуэн…

— Сомнений нет. — Коронер выпрямился и подал знак двум санитарам, чтобы те позаботились о теле. — Такие же раны, как и у остальных.

По толпе пробежал взволнованный ропот. Такие же, как у остальных. Вампир!

Услышав это, один из полицейских следователей обернулся и злобно посмотрел на вершину холма.

— А что здесь делают эти люди? Отгоните их за машины! Живо!

Грега оттеснили вместе с остальными, но, погруженный в собственные мысли, он не обращал внимания на разговоры вокруг себя. Несмотря на поздний час, старик узнал в толпе немало жильцов его дома. Генри Фицроя среди них не было. Грег признал, что многих других он тоже недосчитался, но отсутствие мистера Фицроя неожиданно приобрело в его глазах особую значимость.

Оуэн, ласковый со всеми подряд, терпеть не мог Генри Фицроя.

Не в силах забыть выражение, промелькнувшее на лице молодого человека, и тот ужас, который оно в нем вызвало, охранник не сомневался, что мистер Фицрой был способен на убийство. Тогда возникал следующий вопрос: действительно ли он убил женщину и собаку?

Пробравшись сквозь толпу, Грег поспешил обратно на Блуар-стрит. Настало время получить кое-какие ответы.

*

Вампиры. Демоны. Тони пощелкал ногтем по зубам, настороженно вглядываясь в лицо Вики.

— Почему ты решила поделиться таким секретом именно со мной?

Женщина привалилась к стене лифта и потерла себе виски. И в самом деле, почему?

— Потому что ты оказался поблизости. Потому что ты у меня в долгу. Потому что я верю, что ты не выдашь тайны.

Удивление на лице Тони сменилось удовлетворенным выражением. Давненько ему никто не доверял. По-настоящему не доверял. Он улыбнулся, вдруг сразу помолодев на несколько лет.

— Это все взаправду? Без балды?

— Без балды, — устало подтвердила Вики.

*

Осторожно ступая между осколками стекол, Тони подошел к дивану и ошарашенно уставился на Генри.

— Не очень-то он смахивает на вампира.

— А что ты ожидал увидеть? Смокинг и гроб? — За время ее отсутствия никаких перемен не произошло; если Фицрой выглядел не лучше, то, во всяком случае, и не хуже.

— Эй, остынь, Победа. Все это довольно необычно, ты так не считаешь?

Она вздохнула и убрала золотисто-рыжую прядь со лба Генри.

— Знаю. Извини. Просто я очень волнуюсь.

— Ладно. — Тони похлопал ее по руке, подходя к дивану. — Понятно, что волнуешься. — Он глубоко вздохнул, вытирая ладонь о джинсы. — Чего делать?

Вики показала ему, где опуститься на колени, затем поднесла к его запястью лезвие ножа.

— Может, лучше я сам? — предложил он, когда женщина замешкалась.

— Действуй.

Кровь Тони выглядела очень красной на фоне бледной кожи, а когда Вики поднесла его запястье к губам Генри, то почувствовала, что рука мальчишки дрожит.

«Чем, черт возьми, я занимаюсь? — спросила она себя, когда Генри начал сосать, а на лице Тони неожиданно появилось блаженство. — Поставляю живой товар для вампира…»

*

Снова кровь, но на этот раз голод был не так силен, и сознание возвращалось гораздо быстрее.

*

— Он в самом деле высасывает кровь. Он настоящий…

— Вампир. Верно.

— Ощущение такое… э-э… интересное. — Он слегка заерзал и поддернул штанину джинсов.

Помня собственные ощущения и радуясь, что Тони не может видеть ее вспыхнувших щек, Вики скинула куртку и направилась в ванную, задаваясь вопросом, найдется ли у современного вампира что-нибудь полезное в аптечке. В сумке она всегда носила с собой небольшой набор для оказания первой помощи, но раны Генри внушали опасение: простыми средствами тут не обойтись, хотя, если понадобится, она что-нибудь придумает.

К удивлению Вики, у современного вампира нашлись и пластырь, и бинты. Забрав их и прихватив также две влажные махровые мочалки, полотенце и банный халат, висевший на двери, она поспешила обратно в гостиную, держась за стены и мебель.

Сначала она позаботится о глубоком порезе на руке Генри, а потом отдохнет. Может быть, даже пару дней.

*

Повозившись немного с ключами, Грег открыл шкафчик в комнате игр и достал деревянный молоток для игры в крокет.

— Обыкновенная предосторожность, — сказал он себе, осматривая орудие. — Просто разумная предосторожность.

*

Стараясь не думать о глубине и серьезности раны, Вики промыла ее и, сведя вместе рваные края, наложила повязку. Рука Генри подрагивала, но он не попытался ее отнять.

Тони тщательно отводил взгляд.

*

Вместе с сознанием пришло замешательство. Чьей кровью он насыщается? Он безошибочно угадал запах Вики, но этот юноша был ему незнаком.

Он чувствовал, как возвращаются силы и тело залечивается по мере того, как он впитывает в себя кровь, в которой не было острой необходимости. Единственное, что сейчас ему требовалось, — это время.

*

— Думаю, все.

— Он что, остановился?

Тони приподнял запястье.

— Именно это обычно и означает слово «все». — Разрез на его запястье не затянулся, но только одна крошечная капелька крови скатилась под грязный манжет джинсовой куртки.

Вики подалась вперед.

— Генри!

— Погоди, Победа. — Тони перекатился на пятки и поднялся. — Если ты собралась его будить, тогда я смываюсь.

— Почему?

— Он меня не знает, и я думаю, лучше пусть меня здесь не будет, когда ты станешь убеждать его, что я ни в жизнь не проболтаюсь.

Подумав как следует, Вики рассудила, что, пожалуй, парень говорит дело. Она понятия не имела, как Генри воспримет тот факт, что его тайна выдана, можно сказать, первому встречному. Она на его месте пришла бы в ярость.

Вики проводила Тони до дверей.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я завелся. И голова кружится, — добавил парень, прежде чем она смогла что-то сказать в ответ. — Думаю, он взял у меня меньше, чем у тебя. Само собой, я ведь моложе.

— И болтливее. — Вики протянула руку и, тронув его за плечо, мягко встряхнула. — Спасибо.

— Сущие пустяки. — На секунду лицо Тони стало открытым и ранимым, но тут же на его губах появилась обычная наглая ухмылка. — Хотелось бы узнать, чем все это закончится.

— Узнаешь. — Она вынула из кармана пригоршню смятых банкнот и впихнула ему в ладонь. — Выпей сейчас побольше жидкости. И еще одно. Постарайся сделать так, чтобы охранник на выходе тебя не заметил.

— Поучи свою бабушку уму-разуму, Победа.

*

Стоя в лифте, Грег похлопывал себя по ноге деревянным молотком длиной в два с половиной фута. На самом деле он не слишком верил, что Генри Фицрой вампир, но, с другой стороны, он никак не мог поверить и в то, что миссис Хьюз мертва, а вот с этим было не поспорить. Жизнь его научила, что вера почти не имеет никакого отношения к реальности.

На четырнадцатом этаже охранник расправил плечи и шагнул в коридор, решив до конца исполнить свой долг. Грег не считал себя особым храбрецом, но нес перед жильцами этого дома ответственность. В свое время он не спасовал перед нацистами, не спасовал в Корее, и теперь тоже не отступит.

У дверей Генри Фицроя он убедился, что молоток не виден из-за ноги — он не собирался использовать свое орудие, разве что только в крайнем случае, — и постучал.

*

— Проклятье! — Вики бросила взгляд на дверь. На полицию непохоже — у полиции свой особый, безошибочно распознаваемый ею метод звонить, — но если не ответить, будет только хуже. Вдруг кто-то на улице заметил на балконе Генри демона…

Сквозь глазок она увидела расплывчатую физиономию пожилого охранника, сидевшего при входе. Пока она его разглядывала, тот поднял руку и снова нажал на звонок. Вики не знала, что ему вдруг понадобилось, и не хотела этого знать. Главное, что ему нельзя видеть сейчас Генри, так что предстояло избавиться от него, не позволив при этом разглядеть поле боя в гостиной. Если у охранника возникли подозрения — судя по выражению его лица, он явно был чем-то озабочен, — ей нужно не оставить у него никаких сомнений по поводу того, чем именно Генри Фицрой был занят последнюю пару часов. А если у старика подозрений никаких не было, важно, чтобы они у него не появились.

*

«Это безумие, — неожиданно понял Грег. — Мне следовало бы прийти сюда после восхода солнца, когда мистер Фицрой спит. — Старик нервно пробежался пальцем по рукоятке молотка для крокета. — Я ведь могу взять запасной ключ и удостовериться в том или ином…»

Дверь открылась, а вместе с ней раскрылся и рот охранника, когда он уставился на растрепанную женщину, которая сонно смотрела на него, кутаясь в мужской купальный халат.

Прежде чем открыть дверь, Вики выключила везде свет, оставив одну-единственную лампочку как раз напротив входной двери в надежде, что ее свет не позволит увидеть то, что она не сможет заслонить своим телом. Навалившись на приоткрытую дверь и косяк, она на всякий случай спустила халат с плеча. Вики не собиралась ослепить охранника своей красотой, но если она хорошо разбиралась в людях, то именно такая ситуация должна была более всего смутить старика.

Возможно, это не было такой уж блистательной идеей, но ничего лучшего ей в голову не пришло.

— Чем могу помочь? — спросила она, прикрывая ладошкой не совсем притворный зевок.

— Э-э, ничем… то есть, я хочу сказать, мистер Фицрой дома?

— Дома. — Вики улыбнулась и поправила очки на переносице. Халат сполз еще ниже без всякой ее помощи. — Но он сейчас спит. Он немного… — она сделала паузу, достаточную для того, чтобы уши охранника окончательно заалели, — подустал.

— А… — Грег прочистил горло, не зная, как потактичнее выпутаться из жутко неловкой ситуации. Было очевидно, что Генри Фицрой не покидал своей квартиры последние несколько часов. Не менее очевидным было и то, что он не всаживал клыки в шею этой молодой дамы, впрочем, как и в другие части ее тела. На которые Грег изо всех сил старался не смотреть. — Я просто… э-э… то есть в лощине произошел

инцидент,

и я просто подумал, что вдруг мистер Фицрой видел или слышал что-то, так как он обычно бодрствует по ночам. Я, конечно, знаю, что его окна выходят на другую сторону…

— Думаю, он ничего не заметил. Он был… — Снова пауза. И вновь яркий румянец залил лицо старика. — Занят, знаете ли.

— Простите великодушно, что вас побеспокоил. Я поговорю с мистером Фицроем в другой раз.

Он выглядел таким расстроенным, что Вики, поддавшись импульсу, протянула старику руку помощи.

— А этот инцидент произошел с кем-то из наших знакомых?

Грег кивнул, откликаясь на сочувствие в голосе женщины.

— Миссис Хьюз и Оуэн. Это был ее пес. Они жили на этом этаже в конце коридора. — Он показал где, и у Вики перехватило дыхание в горле, когда она увидела,

что

охранник держит в руке.

Тот проследил за ее взглядом и покраснел еще больше. Яркие полоски на молотке, казалось, насмехаются над ним. Он совсем забыл, что принес его с собой.

— Ребятишки, — поспешил он объяснить, — вечно все везде разбрасывают. Я просто взял молоток, чтобы отнести на место.

— Ясно. — Она с усилием оторвала взгляд от молотка. Проявить повышенный интерес к нему означало все разрушить, а если вырвать его из руки охранника и швырнуть в шахту лифта — как ей невероятно хотелось сделать, — то, скорее всего, такой поступок как раз и мог бы считаться проявлением повышенного интереса. — Мне жаль эту женщину и ее собачку, — сумела выдавить из себя Вики.

Старик снова кивнул.

— А уж мне-то как… — Тут он приосанился, и Вики сразу поняла, что охранник вновь преисполнен сознанием долга и ответственности. — Нужно возвращаться на пост. Простите, что потревожил. Спокойной ночи, мэм.

— И вам тоже.

Грег подождал, пока не услышал щелчок замка, после чего двинулся обратно к лифту. Когда двери неслышно сомкнулись за его спиной, он посмотрел на молоток в своих руках и покачал головой. Последний раз он испытывал такой стыд в девятнадцать лет, во время Второй мировой войны, когда по ошибке забрел в душевую женской вспомогательной службы.

— Вампиры, как же! Должно быть, я старею…

*

Вики привалилась к закрытой двери, почувствовав неизмерную слабость в коленях. Да, их чуть было не разоблачили. Снова включив свет в гостиной, она, осторожно ступая по стеклам, вернулась к Генри.

Тот смотрел на нее из-под ладони, защищавшей глаза от холодного света.

— Вам лучше? — спросила она.

— Все относительно… лучше по сравнению с чем? — Фицрой спустил ноги с дивана и с трудом сел. Так скверно он себя давно не чувствовал.

Вики протянула руку и поддержала его, когда он едва не завалился на бок.

— Как видно, мистер Стокер не преувеличивал, описывая удивительную способность вампиров стремительно восстанавливать силы.

Генри попытался улыбнуться, что получилось у него не слишком удачно.

— Мистер Стокер был обычным литературным поденщиком-писакой. — Он повращал плечами и пару раз присел. Все конечности вроде бы ему подчинялись, хотя движения вызывали сильную боль. — Кто был этот мальчик?

— Его зовут Тони. Он с малолетства живет на улице и научился принимать людей такими, какие они есть.

— Даже вампиров?

Вики внимательно вгляделась ему в лицо, и ей показалось, что Фицрой не так уж и злится.

— Даже вампиров. И он знает, что это такое, когда хочется остаться одному.

— Вы ему доверяете?

— Безоговорочно. Иначе я придумала бы что-то другое. Или нашла кого-то другого. — Хотя

что

или

кого,

она понятия не имела. В ту трудную минуту она даже не вспомнила о Селуччи. Ни разу. «А это только доказывает, что даже в полусознательном состоянии я разумнее, чем может показаться. Все равно Селуччи меня вряд ли поддержал бы. Наверное, пришлось бы ограбить Красный Крест». — Вы нуждались в большем, но вы не захотели…

— Не смог, — тихо перебил он. — Если бы я взял больше, то взял бы все. — Его взгляд был на редкость серьезен. — Стоит только увлечься, высасывая кровь у одного человека, как мы рискуем потерять над собой контроль. Я чувствовал вашу жизнь, и одновременно во мне поднималось желание забрать ее.

Теперь она невольно улыбнулась.

— Что? — Генри не видел особого повода для улыбки. Этой ночью они оба подошли чересчур близко к смерти.

— Просто вспомнила одну строчку из детской книжки: «Этот лев не такой уж ручной». Вы ведь тоже не такой уж ручной, правда? Хотя и выглядите вполне цивилизованно.

Он на секунду задумался.

— Да, наверное, если судить по вашим меркам. Это вас пугает?

Ее брови слегка поднялись, но тут же опустились. Вики была чересчур утомлена — даже для такой гримасы.

— Оставьте, пожалуйста.

Тогда Фицрой улыбнулся и, взяв ее за руку, повернул запястье к свету.

— Спасибо, — сказал он, нежно проводя пальцем повене.

Вики почувствовала, как вся покрылась ознобными пупырышками. Прежде чем заговорить, ей пришлось проглотить комок в горле.

— Не стоит благодарности. Я бы и для другого сделала то же самое.

Не отпуская ее руки, Генри продолжал улыбаться, но теперь уже немного удивленно.

— На вас мой халат.

Поправив сползшие очки, Вики постаралась не смотреть на груду одежды, сваленную на обеденном столе.

— Это длинная история. — Она позволила Фицрою усадить ее на диван и нервно облизнула губы. Кожа под его пальцами горела огнем. «А ведь он даже не касается никаких интересных мест…»

Тут вампир переменился в лице, и Вики резко обернулась, чтобы посмотреть, что вызвало этот взгляд, полный ужаса и неверия. Одна из дверок шкафа с уцелевшим каким-то чудом стеклом была распахнута настежь.

— Демон, — произнес Генри голосом под стать взгляду, — забрал колдовскую книгу.

13

Фицрой, пошатываясь, поднялся.

— Я должен…

Вики вовремя протянула руку и помогла ему снова опуститься на диван, когда он начал падать.

— Что должен? В таком состоянии вам нельзя никуда идти.

— Я должен вернуть колдовскую книгу, прежде чем вызовут Верховного демона. — Он стряхнул ее руки и снова поднялся, расправив плечи. — Если пуститься в погоню прямо сейчас, я, возможно, сумею выйти на след похитителя. С книгой в руках он не может оставаться невидимым.

— И как же выйти на его след?

— Очень просто — по запаху.

Вики взглянула на балкон и снова перевела взгляд на Генри.

— Забудьте об этом. У него есть крылья, и он способен летать. Даже сверхъестественные способности не помогут вам проследить путь этой твари по воздуху.

— Но…

— Никаких «но». Не будь вы тем, кто есть, вы были бы уже мертвы. Поверьте мне. Я, может быть, и прожила меньше вас и видела меньше смертей, но и того, чему была свидетелем, вполне достаточно.

Она была права. Фицрой подошел к окну и осторожно прижался лбом к стеклу. Гладкое и холодное, оно помогло утихомирить боль в голове. Он уже не помнил, когда в последний раз чувствовал себя таким слабым и больным, а все его тело теперь, когда прошел первый прилив энергии, наступивший с насыщением, громко требовало, чтобы он отдохнул и позволил ему восстановить силы.

— Вы спасли мне жизнь, — признал он.

— Тогда не играйте ею. — Вики почувствовала, как от пореза на запястье по всему телу разлилось слабое тепло, но решила не обращать на это внимания. Возможно, им еще выпадет шанс продолжить с того места, где они остановились, но сейчас это было некстати. «Вряд ли кто-нибудь из нас сможет вовремя остановиться, а все, что выйдет за рамки страстных ласк, скорее всего, прикончит нас обоих». Подобрав свою одежду, она прошла на кухню и прикрыла за собою одну из зарешеченных дверных створок. — Вы сделали все, что смогли, теперь дайте и другим поработать.

— Вам?

— А у вас имеются другие кандидатуры?

Генри с трудом улыбнулся.

— Нет. — И в этом она права. У него был шанс, а он не сумел им воспользоваться.

— Отлично. — Она застегнула джинсы и скинула купальный халат. — Вы сможете присоединиться ко мне после захода солнца, если к тому времени будете способны передвигаться.

— Дайте мне день отдыха, и я снова буду как огурчик. Ладно, не совсем как огурчик, — уступил он, когда Вики с сомнением фыркнула, — но двигаться-то уж смогу.

— Вот и договорились. Я оставлю сообщение на вашем автоответчике, как только узнаю хоть что-нибудь.

— У вас меньше суток, чтобы найти человека с колдовской книгой в городе, где живет три миллиона человек. Возможно, вы и были хорошим копом, Вики…

— Я была самой лучшей, — спокойно сообщила она, осторожно растягивая горловину свитера, чтобы пролезть в нее, не снимая очков.

— Ладно. Вы были лучшей. Но не настолько. Полицейских

настолько

хороших вообще нет.

— Может, и так, — возразила Вики, — но пока вы ночи напролет поджидали демона, я днем тоже зря время не теряла, протирая штаны на заднице. — Осторожно ступая между осколками, она вернулась к дивану и присела, чтобы надеть кроссовки. — Среди прочих вещей демон поживился жутко навороченной компьютерной системой. Видимо, это одна из самых быстрых и умных машин, какие только сейчас выпускают. Сегодня я побывала в Йоркском университете — достаточно мелких наколок указывало именно в этом направлении, чтобы убедить меня: здесь есть связь, — и побеседовала с деканом факультета вычислительной техники. Он дал мне список из двадцати трех имен студентов, в руках которых эта система заработает на все сто. — Она выпрямилась и поправила очки на переносице. — Так что вместо одного среди трех миллионов, я получила одного из двадцати трех среди двадцати тысяч.

— Потрясающе. — Фицрой сорвал с себя лохмотья рубашки. Осторожно опустившись на диван, он швырнул скатанный комок в разбитый экран телевизора. — Один из двадцати трех среди двадцати тысяч, — как эхо повторил он.

— Шансы не такие уж безнадежные. Самое главное, мне не придется иметь дело со всеми двадцатью тысячами.

— Но в запасе у нас всего один день. Потому что колдовской книгой, без всякого сомнения, воспользуются завтра ночью, а значит, остается не больше суток, прежде чем воцарится бойня.

Она насупилась, вздернув подбородок.

— Так

что

вы предлагаете? Чтобы я сдалась, потому что, по вашему мнению, у меня ничего не получится? Помните, вы думали, что сможете одолеть сатанинское отродье? — Вики окинула взглядом его раны. — Как показало дело

,

вам тоже свойственно ошибаться.

Генри прикрыл глаза Ее слова ранили больнее, чем все удары, полученные в эту ночь. Она была права. Это его вина, что колдовская книга исчезла, его вина, что миру теперь грозит боль и смерть в тех масштабах, которые способен представить себе не всякий смертный.

— Простите, Генри. Вы не заслужили такие слова.

— Но вы сказали правду.

Она шагнула к нему, и вампир уловил биение ее сердца, от которого дрогнул воздух между ними. Женщина легко взяла его за руку, и он ожидал услышать банальность, которая все равно не смогла бы уменьшить его чувство вины.

— Да, — согласилась Вики.

Фицрой тут же открыл глаза.

— Но вы не прожили бы так долго, если бы не научились многому на своих ошибках. Когда я найду этого человека, мне понадобится ваша помощь.

— Что ж, крайне вам благодарен. — Только этого ему не хватало — попасть в подчинение к особе, чьи предки, несомненно, вкалывали до седьмого пота на крестьянской делянке, в то время как он сопровождал короля на прогулках верхом. Генри высвободил руку, стараясь не морщиться, так как любое движение причиняло ему боль.

— Прежде чем задирать нос, ваше королевское высочество, вы, быть может, соблаговолите подумать, к кому другому, черт возьми, я могу обратиться? Поверьте мне хотя бы в одном: подозрение в вызове демонов вряд ли произведет впечатление на полицейских. Думаю, это даже нельзя назвать преступлением.

— Как насчет юного Тони?

— У Тони своя дорога. К тому же в таком деле он мне не помощник.

— Выходит, я единственный вариант во всем городе?

— Мы вместе с вами единственный вариант во всем городе.

Оба на секунду закрыли глаза, и Вики вдруг поняла, что поступает очень глупо — все истории, все фильмы о вампирах предупреждали ее об этом. На мгновение ей показалось, что она балансирует на краю пропасти, борясь с желанием броситься в бездну. Но мгновение прошло, бездну заменила пара усталых светло-карих глаз, и Вики осознала, ощутив легкое сердцебиение, что до сих пор она реагировала на мужчину, а не на вампира. Или, возможно, на мужчину, который был вампиром. Или на вампира, который был мужчиной. Или еще что-то… «Превосходно. Город, да что там город — весь мир вот-вот рухнет в тартарары, а я думаю одним местом…»

— Завтра нужно будет встать пораньше. Пожалуй, мне пора идти.

— Пожалуй, да.

Еще так много осталось недосказанным.

Фицрой смотрел, как Вики надевает куртку, оглушенный биением ее сердца. Если бы он забрал у нее чуть больше крови, то уже не смог бы остановиться вовремя и забрал бы у нее и жизнь. Такое насыщение было самым сладостным для представителей его племени, и оно же погубило многих вампиров. То, что она привела юношу, спасло их обоих. Вики действительно замечательная женщина, у немногих смертных нашлись бы силы сопротивляться его желанию.

Он жаждал большего. Гораздо большего. Если они останутся живы в ближайшие сутки…

Идя к двери, она на секунду остановилась, схватившись рукой за спинку стула.

— Я тут кое-что вспомнила. Где вы были чуть раньше? Я все время звонила и попадала на ваш автоответчик.

— Вы поэтому пришли так поздно?

— А какой был смысл приходить раньше, если вас нет дома?

— Я был дома и включил автоответчик, чтобы знать, кто звонит. — Он вскинул брови, увидев, что Вики нахмурилась. — А вы разве так не делаете?

— Если я дома, всегда беру трубку.

— Если бы я взял трубку и вы были бы здесь, когда появился демон…

— То мы оба были бы мертвы, — закончила она.

Генри кивнул.

— Вики!

Она обернулась к нему, держась за дверную ручку.

— Вы понимаете, что нас может постичь неудача? Что, если ваши поиски окажутся бесплодными или все наши усилия не остановят Верховного демона?

Женщина улыбнулась, и Фицрой испытал небольшое потрясение, когда обнаружил, что он не единственный хищник в этой комнате.

— Нет, — ответила она, — я этого не понимаю. Отдохните, как следует, — и с этими словами закрыла за собой дверь.

*

Городские улицы были залиты кровью, и все люди, стекая, искали у нее помощи. Она подняла руки, чтобы помочь им, и увидела, что кровь хлещет из глубоких рваных ран на ее запястьях.

—

Он идет, Вики.

—

Генри Фицрой упал перед ней на колени и подставил себя под потоки крови, ловя их губами.

Она хотела было попятиться, но вдруг поняла, что не может двинуться с места, увязнув по щиколотку в ставшем вдруг вязким асфальте.

— Он идет, Вики, — повторил Генри. Наклонившись вперед, он начал жадно слизывать кровь, текущую у нее по рукам.

В спину внезапно подул холодный ветер, послышался цокот когтей о камень

—

что-то огромное надвигалось прямо на нее. Она не могла повернуться к нему лицом: руки Генри и асфальт удерживали ее на месте. Она лишь пыталась вырваться, прислушиваясь к приближавшимся шагам. Еще сильнее потянуло гнилью, а когда Вики посмотрела вниз, то уже не Генри, а разложившийся труп старухи припал ртом к ее запястью. Позади нее стояло то, что осталось от Майка Селуччи.

—

Почему ты мне ничего не сказала?

—

спросил он, шевеля разбитыми губами.

—

Почему ты мне ничего не сказала?

*

Вики нащупала выключатель и села в постели, задыхаясь, в показавшемся ей зловещем свете внезапно вспыхнувших лампочек. Сердце стучало, как молот. Сон, заставивший ее проснуться, был последним в цепочке кошмаров. К счастью, она не помнила подробностей остальных сновидений.

Дрожащими руками Вики нацепила очки и взглянула на часы. 5:47. Почти три часа сна.

Выключив бесполезный будильник — она установила его на половину седьмого, — Вики спустила ноги с кровати. Если личность, вызывающая демонов, не изменит своим привычкам, то Верховный демон, повелитель нечистой силы, объявится в полночь. Это давало Вики восемнадцать часов, чтобы найти его — или ее — и засунуть ему или ей в глотку все страницы колдовской книги одну за другой. Сновидения здорово ее напугали, а ничто так не злило Вики, как страх, с которым трудно справиться.

Медленно и осторожно женщина встала на ноги. Литр апельсинового сока и две таблетки препарата с железом, которые она приняла, придя вчера домой, могли компенсировать потерю крови, но Вики все равно понимала, что до отличной формы ей пока далеко. И будет еще далеко какое-то время. Порез на запястье почти затянулся, но кожа вокруг ранки припухла и болела. Воспоминание о вчерашнем спасении вампира перемешалось с увиденным сном, поэтому она от них отмахнулась, решив разобраться во всем позже. Сейчас ей предстояло поволноваться о более важных вещах.

Она постояла бы под душем подольше, пытаясь смыть увиденный сон, но никак не могла отделаться от ощущения, будто сзади нее что-то притаилось. Чувство уязвимости и незащищенности не позволяло понежиться под текущими струями воды.

Включив кофеварку, с литровой упаковкой апельсинового сока в руке, Вики задержалась на секунду у окна, разглядывая улицу. В соседних домах горели одно-два окна, не больше. Пока она смотрела, на крыльцо, позевывая, вышел молодой Эдмонд и направился на угол улицы за утренними газетами, совершенно не сознавая, что, возможно, это его последняя прогулка. Через восемнадцать коротких часов орды из преисподней начнут рвать на куски город и его жителей.

— И единственное, что может им помешать, — полуслепой бывший коп в паре с незаконнорожденным сыном Генриха VIII. — Она сделала большой глоток сока и поправила очки на переносице. — Есть о чем призадуматься. — Только ей не очень нравились те мысли, что приходили в голову.

Отыскать одного из двадцати трех среди двадцати тысяч. Вообще-то, по полицейским меркам, шансы были не так уж плохи. Если ей удастся вытрясти из администрации университета адреса студентов — а без полицейского значка ее вряд ли мог ждать в этом успех, — то, переговорив со студентами, она наверняка сумеет двинуться дальше. Верхушка обычно знает, кто разделяет ее взгляды, и если один из двадцати трех был именно тот, кого она искала, найдется хотя бы один, кто укажет на него пальцем.

Разумеется, существовала возможность, что она собрала из разрозненных кусочков совсем не ту картину и теперь не только идет по ложному следу, но вообще рыщет не в том лесу.

По ее спине пробежал холодок, но она сделала над собой усилие и не обернулась. Вики прекрасно знала, что в квартире никого нет, что сзади никто не стоит, а потому она не поддастся мнимым страхам — хватит с нее и настоящих ужасов.

До поездки в Йоркский университет у нее еще было время позавтракать. Какой смысл появляться в пустом кампусе на пустой желудок? В 6:35, после яичницы-болтуньи и двух чашек кофе, она набрала номер Майка Селуччи, но, выслушав три гудка, повесила трубку. Что она могла ему сказать? Что ей кажется, она знает, кто убийца? Она знала это с той ночи, когда встретила на Вудбайн Генри. Или что один из двадцати трех компьютерных гениев из Йоркского университета в свободное время вызывает демонов и что если его или ее не остановить, то наступит конец света? Селуччи решит, что она окончательно рехнулась.

— Все сводится к демону. Все. Черт! — Компьютер, указывавший, пусть и весьма косвенно, на одного из двадцати трех студентов, никак не привязать к убийствам, над которыми работал Селуччи, если только не принимать в расчет демона. — А откуда мне известно о демоне? Один вампир рассказал. — Она осушила кружку и с такой силой поставила ее на стол, что отколола ручку. Размахнувшись, Вики швырнула осколок через всю кухню и с удовольствием услышала, как он разбился на еще более мелкие осколки, ударившись о стену.

Но уже в следующее мгновение удовольствие рассеялось.

— Один полуслепой бывший коп и бастард Генриха VIII, — повторила она, и в этот момент до нее впервые по-настоящему дошло, что она больше не полицейский. Несмотря ни на что — ни на отставку, ни на плохое зрение, — последние восемь месяцев она все еще считала себя офицером полиции. Ну так вот, никакой она не офицер. И не будет у нее ни поддержки, ни прикрытия. Дозахода солнца ей предстояло действовать совершенно самостоятельно, и если кто и нуждался в полной информации, так не Майк Селуччи, а Генри Фицрой.

— Проклятье. — Вики провела рукавом по глазам и порывисто вернула очки на переносицу. Ей не стало лучше от сознания, что, будь она до сих пор в рядах полиции, ее расследование никогда бы не продвинулось так далеко, что инструкции и приказы — хотя начальство и старалось быть гибким — связали бы ее по рукам и ногам. А с другой стороны, она никогда бы не продвинулась так далеко, если бы в свое время не служила в полиции, — просто не смогла бы раздобыть необходимые сведения. — Видимо, я как раз то, что нужно в данной ситуации, — женщина-одиночка, способная предотвратить Армагеддон.

Вики глубоко вздохнула и выпятила подбородок.

— Значит, за дело. — Съеденный завтрак упал в желудок свинцовой лепешкой, а горло сомкнулось железными тисками, не имеющими никакого отношения к живой плоти. Все в порядке. Она справится. Если повезет, у нее еще будет время разобраться в собственных чувствах.

Зря она не отнесла вчера Фицрою список с именами. Но сейчас ей не хотелось тратить время ни на переписывание, ни на отправку списка.

— Генри, это Вики. — К счастью, его автоответчик мог принимать сообщения любого объема, потому что список имен и планы на день она диктовала минут пять, не меньше. — Когда узнаю больше, перезвоню.

6:55. Впереди семнадцать часов. Вики швырнула список в сумку, схватила куртку и направилась к двери. Час уйдет на поездку в Йорк, значит, на поиски останется шестнадцать.

Она была уже у двери, возилась с замком, когда зазвонил телефон. Ей стало любопытно, кто звонит так рано, поэтому она подождала, пока проиграет ее вводное приветствие и прозвучит сигнал начала записи.

— Здравствуйте, мисс Нельсон. Это Эйлин. Если вы пытались со мной связаться, то простите, что не застали. Я сейчас живу у друзей.

Замок щелкнул. С Эйлин она поговорит позже. Так или иначе, к полуночи дело будет закрыто.

— Просто я была очень огорчена, потому что убитая девушка, Дженет, была моей хорошей подругой. Не могу не думать о том, что если бы я тогда не сваляла дурака с Норманом Бердуэллом, она бы меня подождала, чтобы ехать вместе домой.

— Проклятье! — Дверь оказалось так же трудно отомкнуть, как и закрыть. Имя Нормана Бердуэлла было в списке.

— Наверное, если вы найдете вампира, убившего Иэна, то это и будет тот, кто убил Дженет, да? Я еще больше, чем когда-либо, хочу, чтобы вы его нашли. Э-э… я буду дома весь день, если вы захотите позвонить…

— Эйлин! Не вешай трубку, это я, Вики Нельсон.

— А. Привет. — Девушка слегка смутилась, что ее застали за разговором с автоответчиком. — Я вас не разбудила? Простите, что звоню так рано, но у меня сегодня экзамен, и мне нужно попасть в библиотеку, чтобы к нему подготовиться.

— Это пустяки, поверь мне. Я хочу, чтобы ты рассказала о Нормане Бердуэлле.

— Зачем? Он просто ботаник и вообще жуткий зануда.

— Это очень важно.

Вики представила, как ее собеседница пожимает плечами.

— Ладно. Что вы хотите знать?

— Насколько хорошо вы знакомы?

— Прошу-у вас, я же сказала, что он ботаник. Мы посещаем с ним один и тот же семинар по сравнительному религиоведению. Вот и все.

— Почему ты сказала, что сваляла с ним дурака?

— Что?

— Ты только что сказала, что, если бы не сваляла дурака с Норманом Бердуэллом, Дженет могла бы подождать, чтобы вместе ехать домой.

— А-а, да… я бы не пошла с ним, если бы не выпила слишком много пива, но он сказал, что может доказать существование вампиров и что ему известно, кто убил Иэна. Пожалуй, он сказал не совсем так… но что-то в этом роде. В общем, я пошла с ним на его хату, но он только и думал, как бы меня завалить. Вампиры оказались ни при чем.

— Ты, случайно, не заметила, нет ли у него навороченного компьютера?

— Да, был такой. Не знаю, правда, насколько эта его система сложная. Некогда было смотреть, пришлось от него отбиваться и выслушивать всякую муру насчет вызова демонов.

Земля перестала на секунду вращаться.

— Мисс Нельсон! Вы меня слушаете?

— Еще как слушаю. — Вики упала на стул и принялась шарить вокруг в поисках ручки. — Эйлин, где живет этот Норман?

— Э-э… где-то к западу от кампуса.

— Ты можешь дать мне точный адрес?

— Нет.

— НЕТ? — Вики сделала глубокий вдох, пытаясь напомнить себе, что вопли тут не помогут. Придерживая трубку плечом, она подняла с пола телефонный справочник. Берд… Берддал… Бердпар…

— Но если это так важно, я могла бы, наверное, отвезти вас туда. Я ведь побывала там не так давно, так что, наверное, найду его дом.

— Уже кое-что. — В телефонном справочнике не оказалось ни одного Бердуэлла. Ничего удивительного: он, скорее всего, переехал в свою квартиру осенью, в начале учебного года, а новые телефонные номера обычно вносятся где-то в конце мая. — Я сейчас приеду… Где мы встретимся?

— Я не могу с вами встретиться раньше пяти. Я ведь говорила, у меня сегодня экзамен.

— Эйлин, это очень важно!

— Мой экзамен тоже важен. — По тону было ясно, что девушка не желает идти на компромисс.

— Тогда до экзамена…

— Мне

на самом деле

нужно позаниматься.

Так и быть, в 17:00 останется чуть больше двух часов до захода солнца и семь часов до полуночи. У них есть точная наводка, так что семи часов должно хватить за глаза. А кроме того, криком здесь не поможешь.

— Значит, в пять. Где?

— Вы знаете, где находится аудитория Бертона?

— Найду.

— Встретимся снаружи у северного выхода.

— Хорошо. В 17:00 у северных дверей аудитории Бертона. Увидимся.

Вики повесила трубку и несколько секунд тупо смотрела на нее. Из всех возможных вариантов развития событий, включая последнее отчаянное противоборство с самим Верховным демоном, она никак не рассматривала такой, что кто-то просто принесет ей ответ на блюдечке. Женщина поправила сползшие очки и покачала головой. Впрочем, размышляла она, удивляться тут особенно нечего: как только удается вытянуть из прорвы встающих перед тобой правильные вопросы, обычно за ними тянутся и единственно верные ответы.

Рисуя каракули на обложке телефонной книги, Вики набрала номер справочного — на всякий случай.

— Здравствуйте, я ищу в новых списках абонентов некоего Нормана Бердуэлла. Адреса у меня нет, но он живет где-то у Йоркского университета.

— Минутку, пожалуйста Да, в новом списке у нас есть Н. Бердуэлл…

Вики нацарапала номер на обложке с изображением телефонистки, как ее представлял художник.

— А нельзя ли узнать у вас заодно и адрес?

— К сожалению, нам не разрешено давать такие сведения.

— Вы еще больше пожалеете, если наступит конец света, — пробормотала Вики, нажав большим пальцем на рычаг аппарата Она предвидела подобный ответ, но от этого разозлилась не меньше.

Потом набрала номер Бердуэлла. В трубке пронзительно заверещал включенный на прием факс, и Вики поспешила разъединиться.

— Похоже, мы вернулись к Эйлин.

Четверть девятого. Вики зевнула. Остаток дня можно было бы провести в попытках дозвониться до Н. Бердуэлла — который мог оказаться вовсе не Норманом, — но на самом деле ей сейчас больше хотелось прилечь часиков на четыре-пять. Прошлой ночью она потеряла много крови плюс поздно легла спать, хотя всегда была ранней пташкой, поэтому сегодня чувствовала себя старой развалиной. Наверное, ей следовало все-таки отправиться в Йорк, поговорить с остальными студентами из списка, но теперь, когда так нежданно-негаданно подвернулась возможность отоспаться, тело словно само принимало решение.

Пройдя неровным шагом в спальню, Вики скинула одежду на пол и успела только перевести будильник на час дня, после чего глаза ее закрылись еще до того, как голова упала на подушку. Разговор с Эйлин рассеял неуверенность, определил угрозу, а потому Вики получила орудие, чтобы сражаться с кошмарами, если те снова придут.

«Иногда мы одерживаем победу благодаря мощной огневой поддержке» или значительному перевесу сил, или новому оружию, но чаще всего нашу победу завоевывает знание. Узнайте что-то о противнике, и он уже не так вам страшен”.

Вики проснулась оттого, что в ее голове гудели слова одного из инструкторов академии. Он имел большую склонность выражаться почти шекспировским слогом, но его оправдывало в глазах кадетов не только то, что этот человек искренне верил во все сказанное, но также то, что чаще всего он оказывался прав.

У монстра появилось имя. Норман Бердуэлл. Теперь ею можно будет одолеть.

Съев тарелку супа, сэндвич с томатом и проглотив еще одну таблетку препарата с железом, она позвонила Генри.

— …Так что, как только Эйлин даст мне хоть какой-то намек на адрес, я сразу вам перезвоню. Судя по ее рассказу, в отсутствие демона справиться с ним будет несложно. Я попрошу Эйлин отвезти меня обратно в Йорк и подожду вас там.

Держа палец на рычаге, она слушала длинный гудок в трубке, а сама уставилась в пустоту, стараясь прийти к какому-то решению. Наконец решение было принято.

— Во всяком случае, это не помешает. — Поверит он ей или нет, но ему следует все узнать.

— Майка Селуччи, пожалуйста. Да, я подожду.

Его не было на месте, а человек на другом конце провода — явно очень молодой — оказался чудовищно беспомощным.

— Передайте, пожалуйста, что звонила Вики Нельсон.

— Да, мэм. Это все? — Имя не произвело на него никакого впечатления, он явно никогда о ней не слышал.

Вики сменила тон. Когда-то она добилась своего звания также благодаря и тому, что умела обходиться с сопливыми юнцами. Слова зазвучали четко, как на парадном плацу.

— Передайте, что ему стоит проверить студента Йоркского университета по имени Норман Бердуэлл. Подробности сообщу, когда узнаю больше.

— Да, сэр! То есть, мэм.

Вешая трубку, Вики печально улыбнулась.

— Да, я больше не коп, — сообщила она старой фотографии, висевшей над столом, на которой снялась в форме. — Но это не причина, чтобы вместе с водой выплеснуть и ребенка. Вероятно, пришла пора выстроить новые взаимоотношения с полицейским департаментом.

Не зная, куда деть оставшееся время, Вики поехала на перекладных в Йорк. Привыкнув с детства к строжайшей экономии, она не так уж часто пользовалась услугами такси и, хотя стервозничала и жаловалась, как и все жители Торонто, на работу общественного транспорта, все же была вынуждена признать, что если не торопиться куда-то сломя голову и не слишком вредничать по поводу давки, можно попасть в нужное место в более-менее нужное время.

Во время долгой поездки в университет она мысленно собрала все известные ей факты и составила из них один длинный отчет. К тому времени, как Вики сделала последнюю пересадку, она достигла последнего вопроса. Когда Норман Бердуэлл окажется у них в руках, что они с ним станут делать?

«Для начала отберем колдовскую книгу и избавимся от непосредственной угрозы. — Она уставилась в окно на серую череду одноэтажных промышленных зданий. — А что потом? Самое большее, что можно ему предъявить, — владение украденной собственностью и хранение запрещенного оружия. В суде его пожурят слегка, приговорят к нескольким часам общественно полезных работ — если, конечно, не придерутся к формальностям и не отправят дело на доследование, — после чего этот тип вернется к себе и снова примется вызывать демонов. В конце концов, Бердуэлл этот стал причиной смерти семерых еще до того, как завладел колдовской книгой. Должен же быть ответ, помимо того единственного, совершенно недопустимого решения, которое ей приходило в голову. Возможно, если он расскажет суду, откуда у него появились компьютер, куртка и все прочее, его признают невменяемым».

Найти его.

Отобрать колдовскую книгу.

С остальным пусть разбирается полиция.

Вики улыбнулась своему полупрозрачному отражению. Пусть разбирается полиция — приятно так думать, находясь в другом качестве.

Эйлин ждала ее у главного входа в аудиторию Бертона, ее рыжая шевелюра горела, как маяк, этим очередным серым облачным днем.

— Разделалась с экзаменом скорее, чем думала, — сообщила девушка приближающейся Вики. — Хорошо, что вы пришли пораньше, а то бы я здесь

со

скуки загнулась. Моя машина припаркована с другой стороны. — Вики подстроилась под ее шаг, а она отбросила с лица прядку волос, звякнув пластмассовыми браслетами, и вздохнула. — Никогда не знаю, хорошо это или плохо — сдать так быстро. То ли ты все знаешь назубок, то ли ни бельмеса не знаешь, а просто думаешь, что прекрасно все знаешь.

Было ясно, что она не ждет ответа, поэтому Вики промолчала, думая: «Я никогда не была такой молодой».

— Лично я считаю, что сдала с блеском. Иэн всегда говорил: бесполезно думать, что провалился, когда уже слишком поздно что-нибудь изменить. — Она внезапно посерьезнела, вспомнив своего погибшего друга, и больше ничего не сказала, пока они не сели в машину и не выехали на Шорэм-драйв.

— Норман на самом деле это делает, да?

Вики бросила взгляд на девушку, вцепившуюся в руль так, что у нее побелели костяшки пальцев.

— Что делает? — Она прекрасно поняла, что имеет в виду Эйлин, но спросила для того, чтобы выиграть время.

— Вызывает демонов, как он утверждал. Я все думала об этом после разговора с вами. Иэна и Дженет вполне мог убить демон, а не вампир. Вы поэтому сейчас здесь, да?

Выбор у Вики был небольшой, и она решила, что для данного случая сгодится правда. Кто-кто, а Эйлин не подумает, что она рехнулась, хотя в данной ситуации это было сомнительным утешением.

— Да, — тихо произнесла частный детектив Виктория Нельсон, — он на самом деле это делает.

Эйлин свернула на Халмар-дайв, заскрипев покрышками по асфальту.

— Вы здесь для того, чтобы остановить его.

Это не был вопрос, но Вики все равно на него ответила.

— Нет, я здесь для того, чтобы найти его.

— Но я знаю, где он… четыре, пять, шесть… живет. — Эйлин заехала на парковку жилого комплекса из четырех зданий. — Вот этот дом. — Машина остановилась недалеко от входа, и Вики записала номер.

— А номер квартиры не помнишь? — спросила она, вглядываясь в затененное стекло входной двери.

— Девять с чем-то. — Эйлин пожала плечами. — Девятка — мощное число. Оно, наверное, помогало ему в заклинаниях.

— Ладно. — Вики выбралась из машины, девушка последовала за ней.

— Я считаю, нам следует повязать его прямо сейчас.

Вики остановилась как вкопанная, уставившись на свою компаньонку.

— Что ты сказала?

В ответ Эйлин с вызовом уставилась на нее.

— Вы и я. Нам следует повязать его прямо сейчас.

— Не смеши меня, Эйлин. Этот человек очень опасен.

— Норман? Опасен? — Она саркастически хмыкнула. — Его демон, может быть, и опасен, но Норман — жалкий ботаник. Я сама с ним справлюсь, если вам недосуг. — Она снова направилась к дому, но Вики преградила ей путь.

— Погоди-ка, сейчас не время проявлять самодеятельный героизм.

— Самодеятельный героизм? — на октаву выше возмутилась Эйлин. — Вы уволены, мисс Нельсон! — Повернувшись на каблуках, она обогнула Вики и решительно затопала к дому.

Вики вздохнула и пошла следом. Физическую силу она приберегала как последнее средство. В конце концов, она не сумеет даже войти в здание.

Внутренняя дверь вестибюля оказалась открытой, и Эйлин влетела в нее подобно Эллиоту Нессу

[14]

, преследовавшему Капоне. Вики шла за ней по пятам и уже протянула руку, чтобы остановить девушку:

— Эйлин, я…

— Замрите на месте, обе.

Молодой человек, появившийся из-за пальмы в кадке, был крайне непривлекателен. Карман его рубашки оттопыривал пластмассовый пенал, набитый ручками, а кримпленовые брюки не доходили до лодыжек дюйма на два.

Эйлин закатила глаза и направилась прямо к нему.

— Норман, не будь таким…

— Эйлин. — Рука Вики, лежавшая на плече девушки, заставила ту остановиться. — Нам лучше сделать так, как предлагает мистер Бердуэлл.

Широко улыбаясь, Норман поднял украденный АК-47.

Вики не собиралась рисковать чьей-либо жизнью, делая ставку на то, что весьма объемистый магазин автомата пуст, тем более что в полицейский отчет были включены боеприпасы.

Один из четырех лифтов стоял внизу с открытыми дверями. Норман жестом указал обеим женщинам пройти туда.

— Я смотрел в окно и увидел вас на парковке, — сказал он. — Сразу понял, что вы приехали сюда, чтобы меня остановить.

— Что ж, ты прав… — начала было Эйлин, но замолкла на полуслове, когда Вики сильнее сжала ее руку.

Вики почти не сомневалась, что сумеет вырвать у Бердуэлла оружие, никого при этом не ранив — разве что его самого, — но она никоим образом не собиралась проделывать это в лифте со стальными стенами. Стоит пустить короткую очередь — и рикошетные пули порубят всех троих в лапшу. Она продолжала цепко держать руку Эйлин, пока они шли по коридору в квартиру Нормана, а дуло русского автомата металось между ними как свихнувшаяся стрелка индикатора.

«Пусть только никто из соседей не откроет двери, — молила Вики. — Я справлюсь, если все будут сохранять спокойствие». Не имея возможности рассчитывать на то, что кто-то из соседей неожиданно не появится на линии огня, она должна была выждать, пока они не окажутся в квартире, прежде чем начать действовать.

Логово Нормана оказалось незапертым Вики толкнула внутрь Эйлин, потом вошла сама. «Как только он закроет дверь…» Она услышала щелчок, отпустила руку Эйлин, молниеносно развернулась и почувствовала толчок в бок, когда девушка рванула мимо и набросилась на их конвоира.

— Проклятье!

Она уклонилась от мелькнувшего локтя и попыталась толкнуть Эйлин вниз, убирая с линии обстрела. Темный, почти синий металл дула царапнул ее по очкам. Перед ней на секунду промелькнули пальцы Бердуэлла, крепко сжимавшие оружие. Эйлин вцепилась ей в плечо. Вики не увидела своим ограниченным периферийным зрением приближавшийся приклад. От удара по голове она отлетела к стене и рухнула в темноту.

*

Сурово хмуря брови, Селуччи разложил веером скопившиеся у него на столе телефонные сообщения, чтобы проверить, кто звонил. Два репортера, дядя, Вики, химчистка, еще один звонок от журналюг… и еще один. Зарычав, он смял все бумажки в комок и сунул в карман. У него не было времени на весь этот вздор.

Весь день он провел, прочесывая место, где была найдена последняя жертва и ее собака. Успел переговорить с двумя юными особами, которые нашли тело, и почти со всеми жителями ближайших домов. Удалось обнаружить несколько полустертых отпечатков, говоривших о том, что человек, которого они искали, ходил босым, имел по три пальца на ногах и отрастил на них очень длинные ногти. Никто ничего не видел, хотя пьянчуга, поселившийся в лощине чуть дальше, слышал какой-то звук вроде трепета парусов и почуял носом запах тухлых яиц. Из полицейской лаборатории ему только что сообщили, что частички, застрявшие между зубов мастиффа, были идентичны тому кусочку невесть чего, который зажал в своем кулаке Деверн Джоунз. Но все это ни на шаг не приблизило Селуччи к разгадке.

Или хотя бы какому-то здравому объяснению.

«И в небе и в земле сокрыто больше…»

Майк выскочил из кабинета и зашагал по коридору. Новое здание управления, казалось, поглощало все шумы, но он все равно старался произвести как можно больше грохота.

«Жаль, здесь двери устроены так, что ими не хлопнешь в сердцах. А Шекспиру, будь он проклят, следовало бы не совать свой нос в чужие дела!»

Он прошел мимо стола дежурного, но курсант окликнул его:

— Э-э, детектив, вам тут звонила какая-то Вики Нельсон. Очень настаивала, чтобы вы проверили…

Селуччи поднял руку, прерывая на полуслове.

— Ты записал это?

— Да, сэр. Записка лежит у вас на столе.

— Значит, ты выполнил свою работу.

— Да, сэр, но…

— И лучше не указывай, как мне выполнять мою.

Курсант нервно сглотнул, его адамово яблоко заходило над тугим форменным воротничком.

— Понятно, сэр.

Мрачный как туча, Селуччи продолжил свой путь. Ему нужно было побыть одному, чтобы подумать. Только Вики ему сейчас и не хватало.

14

Генри вышел из душа и принялся хмуро рассматривать в большом зеркале свое отражение. Мелкие порезы и ссадины, полученные прошлой ночью, успели затянуться, остальные постепенно заживали, не суля ему особых неприятностей. Он размотал полиэтиленовый мешок, которым обернул повязку на руке, и осторожно потыкал пальцем марлю. Было больно и будет довольно больно, как он подозревал, еще какое-то время, но, если соблюдать осторожность, он мог действовать рукой. Прошло так много лет с тех пор, когда Фицрой получал серьезные ранения, что он уже с трудом вспоминал, как это все было.

Вампир повернулся боком и покачал головой. Почти все тело по-прежнему покрывали огромные расплывшиеся пятна синяков.

«Знакомый вид…» — подумал он.

*

Кончик копья угодил под правую руку и приподнял его из седла. Он повис на мгновение в воздухе, а затем под оглушительный рев толпы грохнулся на землю. Лязг доспехов, ударившихся об утрамбованную землю арены, эхом прозвучал у него в голове, болтавшейся в шлеме, как язык колокола. Он не имел бы ничего против падений, если бы только те не были такими чертовски громкими.

Он закрыл глаза.

На секундочку, пока не стихнет весь этот шум…

*

Когда он снова открыл глаза, то увидел над собой лицо сэра Гилберта Толбойза, супруга его матери. «Откуда, черт побери, он взялся? — удивился Генри. — И куда подевался мой шлем?» Ему нравился сэр Гилберт, поэтому юноша попытался улыбнуться. Выяснилось, однако, что мышцы лица ему не подчиняются.

— Ты можешь подняться, Генри? Сюда идет его величество король.

Тревога в голосе Толбойза проникла в его сознание сквозь гул в ушах. Мог ли он подняться? Он сам точно не знал. Все тело болело, хотя ничего вроде сломано не было. Король, который будет недоволен, что его, Генри, выбили из седла, еще больше рассердится, если он и дальше будет валяться в грязи. Стиснув зубы, он позволил сэру Гилберту усадить себя, а потом с его помощью поднялся на ноги.

Юноша покачнулся, но кое-как устоял, даже когда лишился поддержки отчима. Сначала все поплыло у него перед глазами, потом он разглядел покинувшего ложу короля в великолепных одеждах из красного бархата, расшитых золотом. В приступе отчаяния Генри попытался собраться с мыслями. Он не пользовался благосклонностью отца с тех пор, как недальновидно дал понять, что считает королеву Кэтрин единственной истинной королевой Англии. Отец не разговаривал с ним, с тех пор как связался со своей потаскушкой-лютеранкой. Прошло уже три года, а французский двор все никак не мог успокоиться, гудел, как улей, разнося истории о старшей дочери Болейнов, Мэри, бывшей в свое время наложницей короля, а Генри до сих пор не верилось, что его отец действительно возвел на трон Анну Болейн.

К сожалению, король Генрих VIII именно так и поступил.

Благодаря Всевышнего, что доспехи не позволяют опуститься на одно колено — он сомневался, что сумеет подняться или, если на то пошло, грациозно упасть у его ног, — Генри отвесил поклон, как сумел, и ждал, что король заговорит первым.

— Ты держишь щит слишком далеко от корпуса. Держи его поближе, и тогда противник не сумеет обойти его своим копьем. — Королевские руки, сверкая золотом и драгоценными камнями, подняли его руку и прижали к боку. — Вот как нужно его держать.

Генри невольно поморщился, когда край нагрудника впился в особенно болезненный синяк.

— Тебе больно, да?

— Нет, сир. — Если бы даже он признался, все равно это делу не помогло бы.

— Ну, сейчас не болит, так заболит позже. — Король засмеялся низким горловым смехом, но тут же насупил золотисто-рыжие брови над глубоко посаженными крошечными глазками. — Мы недовольны лицезреть тебя на земле.

Ему предстояло ответить так, чтобы произвести впечатление. Генри облизнул пересохшие губы.

— Простите, сир. Я сожалею, что вы не были на моем месте.

Крупное лицо монарха побагровело.

— Ты желаешь видеть своего сюзерена сброшенным с седла?

Придворные вокруг замерли, затаив дыхание.

— Нет, сир, ведь если бы вы оказались в моем седле, то на земле лежал бы сэр Джон.

Генрих обернулся и бросил взгляд через арену на сэра Джона Гейджа, мужчину на десять лет его моложе, в полном расцвете сил. Король расхохотался.

— Да, ты прав, парнишка. Но молодожен не бьется на поединке из страха сломать свою пику.

Генри зашатался от шутливого удара по спине и едва не свалился, но сэр Гилберт украдкой поддержал его за локоть. Юноша смеялся вместе с остальными, ведь король Генрих изволил пошутить. И хотя он был рад, что вернул расположение отца, все, о чем он мог сейчас думать, это горячая ванна, в которой он смог бы понежить свои синяки.

*

Генри поднял руку.

— Чуть более худая, возможно, но определенно той же самой масти. — Поиграв мускулами плеча, он поморщился — дала о себе знать одна из ссадин. Раны, которые затягивались раньше в течение недель, а то и месяцев, теперь исчезали за несколько дней. — Хотя хороший набор доспехов вчера ночью здорово бы пригодился.

Вчера ночью… Он отнял у Вики и ее молодого приятеля больше крови, чем обычно получал за месяц. Эта женщина спасла ему жизнь, чуть не лишившись собственной, и Фицрой был благодарен ей, хотя теперь возникли новые трудности. Но этим новым трудностям придется подождать, пока он не разберется со старыми.

Он надел на запястье часы. 20:10. Возможно, Вики перезванивала, пока он был в душе.

Новых звонков не было.

— Превосходно. Норман Бердуэлл, Йоркский университет — и обещание перезвонить. Так звони же. — Он сверкнул глазами, глядя на телефон. Ожидание совершенно невыносимо, когда знаешь, что колдовская книга в чужих руках и скоро будет пущена в дело.

Генри оделся. Двадцать минут девятого. По-прежнему никаких звонков.

Телефонные справочники лежали в дальней кладовке, в коридоре. Он достал их на всякий случай. Ни одного Нормана Бердуэлла. Вообще ни одного Бердуэлла.

Первое сообщение, оставленное Вики на автоответчике, привязало его к квартире. Она ожидала, что он подождет дома ее второго звонка. Фицрой не мог уйти и предпринять собственные поиски. В любом случае это было бы бесполезно, раз она вышла на след.

Без четырех минут девять. Он успел собрать почти все осколки. Зазвонил телефон.

— Вики?

— Пожалуйста, не вешайте трубку. С вами говорит автомат…

Генри швырнул трубку с такой силой, что треснула пластмасса.

— Проклятье.

Он торопливо набрал номер Вики, выслушал ее автоответчик — уже третий раз после захода солнца, абсолютно ничего нового — и положил трубку на рычаг чуть более нежно. Телефон вроде бы работал исправно, пострадал лишь корпус.

21:17. У дверей высилась груда обломков, готовая отправиться на помойку, — все, что осталось от телевизора и кофейного столика. Фицрой пока не знал, что ему делать с диваном. По правде говоря, ему было наплевать на диван. Ну почему она не звонит?

21:29. Остался запятнанным ковер, балкон без двери, хотя проем закрыт фанерой, но в основном все следы битвы уничтожены. Не осталось никакой механической работы, чтобы отвлечься от раздумий. В голову почему-то упрямо лезло воспоминание об истерзанном женском теле, свисающем со ржавого крюка.

— Черт возьми, Вики, позвони же!

Взгляд притянуло пустующее место на книжной полке, и чувство вины, до сих пор глубоко спрятанное, вырвалось наружу. Колдовская книга принадлежала ему. Так что ответственность полностью на нем. Если бы только он оказался сильнее. Быстрее. Умнее. Во всяком случае, имея за плечами четырехвековой опыт, он должен был перехитрить действовавшего в одиночку смертного, который не прожил и десятой доли его жизни.

Генри с сожалением посмотрел на город.

— Я должен был бы… — Фраза осталась незаконченной.

Он не мог бы ничего сделать по-другому. Даже если бы продолжал верить, что убийца — брошенное чадо его соплеменника, даже если бы Вики не наткнулась на него случайно в тот момент, когда он склонился над мертвым телом, даже если бы он не решил довериться ей, ничего бы это не изменило — ни вчерашней битвы с демоном, ни поражения, ни потери книги. Единственное, что могло бы предотвратить такой ход событий, — уничтожение книги тогда, в начале XIX века, когда он ее только-только получил. Но если быть честным, он сомневался, что смог бы уничтожить эту вещь — как тогда, так и сейчас.

— Хотя, — признал вампир, придерживая правой рукой левое предплечье, — если бы в дело не вмешалась Вики, я бы погиб. — И тогда никто бы не смог остановить Верховного демона Фицрой оскалился. — Впрочем, я тоже пока не много делаю, чтобы предотвратить катастрофу.

Почему она не звонит?

Он начал метаться перед окном, как маятник.

Вчера ночью Вики потеряла много крови. Быть может, с ней случилась беда из-за того, что она чересчур ослабела?

Он помнил, какие чувства испытывал в тот момент, когда снимал с крюка тело мертвой Джиневры. Когда-то эта женщина была такой живой. Совсем как Вики…

Ну почему она не звонит?!

*

Вынырнув из забытья, она какое-то время тихо лежала с закрытыми глазами, ожидая, пока утихнет бешеный стук в висках. Время было очень дорого, но одно внезапное движение — и ее бы стошнило, что отнюдь не помогло бы делу. Лучше выждать, разобраться в ситуации и начать действовать, когда от этого будет какой-то толк.

Вики облизнула губы и почувствовала соленый вкус сочившейся из носа крови.

У нее были связаны голени. Руки обвязаны от запястий до локтей, причем тканью, не веревкой. Лежала она на боку с поджатыми коленями, ощущая левой щекой твердую липкую поверхность — вероятно, пол. Куртки на ней уже не было. Как не было и очков на носу. Поняв это, Вики с трудом подавила приступ паники.

Она слышала — а может быть, чувствовала — шаркающие шаги за спиной, оттуда же доносилось сопение заложенным носом. Норман. С противоположной стороны кто-то коротко взволнованно дышал, с возмущением пофыркивая. Ясно, Эйлин.

«Итак, моя компаньонка жива. Хорошо. Похоже, она злится, но не ранена. Еще лучше». Вики заподозрила, что Эйлин тоже связана, иначе она не сидела бы тихо. А это в данных обстоятельствах даже хорошо. Быстрее всех погибают доморощенные герои. «Хотя, — добавила она, когда в затылок ей вонзилось раскаленное острие, — профессионалы иногда тоже садятся в лужу».

Так она лежала, прокручивая мысленно одну фразу — «если бы только Эйлин не вмешалась», и чувствуя, как один приступ боли отступает под натиском другого.

Очень сильно тянуло зловонием, оставшимся от последнего вызова демона, — Норману сходило это с рук только потому, что он поселился в доме, предназначенном для студентов, — к этому смраду примешивались другие запахи: горящего угля, свечей, освежителя воздуха и жареных тостов.

— А знаешь, я бы тоже не отказалась перекусить. Умираю от голода. — Это был голос Эйлин.

— Потом поешь.

Вики не удивилась, услышав, что Норман разговаривает с полным ртом. «Абсолютно уверена, что он ковыряет в носу и носит носки с сандалиями. С какой стороны ни посмотреть — отличный парень».

— Когда «потом»?

— После того как Верховный демон сделает тебя моей.

— Приди в себя, Бердуэлл! Никакому демону это не под силу!

Норман расхохотался.

По спине у Вики пробежал холодок, и она еле удержалась, чтобы не перевернуться на другой бок: очень уж не хотелось, чтобы та тварь, в которую превратился Норман Бердуэлл, находилась у нее за спиной. Однажды ей пришлось слышать похожий смех.

Спецназу тогда понадобилось семь часов, чтобы схватить того человека, и они потеряли двух заложников.

— Сама убедишься, — заявил он, запихивая в рот очередной тост. — Поначалу я собирался приказать, чтобы тебя разрезали на кусочки, медленно так, не торопясь. Затем решил использовать тебя для ритуала вызова Верховного демона. Я не говорил, что для этого требуется жертвоприношение? Пока вы вдвоем не появились, я думал схватить какого-нибудь мальца в коридоре. — Голос его зазвучал ближе, и Вики почувствовала пинок в спину. — Теперь я решил использовать ее, а тебя приберечь для себя лично.

— Ты омерзителен, Бердуэлл!

— НЕ СМЕЙ ТАК ГОВОРИТЬ!

Несмотря на сотрясение, Вики открыла глаза и увидела, как Норман метнулся вперед и ударил Эйлин по лицу. Без очков все расплывалось, но, судя по звуку, удар был не слишком сильным.

— Больно? — спросил он, остыв так же внезапно, как и разъярившись.

Яркая копна взметнулась вверх и назад, когда Эйлин откинула голову.

— Нет, — сказала она, выпятив подбородок. В ее голосе уже слышался страх, но все же гнева было значительно больше.

— Ага. — Норман дожевал тост и вытер пальцы о джинсы. — Значит, будет.

Вики понимала Эйлин. Она сама была в ярости — на Бердуэлла, на ситуацию, на собственную беспомощность. С каким бы удовольствием она развопилась, заорала во все горло, но приходилось сдерживать гнев. Если дать ему волю сейчас, когда она связана, это не принесет никакой пользы ни ей, ни Эйлин, ни городу. Вики медленно втянула воздух и столь же медленно выдохнула. Ей казалось, что она висит на краю пропасти и стоит сделать одно неосторожное движение, как она полетит кувырком в бесконечность.

— Прошу прощения. — Вики вовсе не собиралась шептать, но громче у нее не получилось.

Норман обернулся.

— Да?

— Не могли бы вы… — «Сглотни. Пересиль боль. Продолжай», — вернуть мне очки. — «Подыши спокойно, раз, два, пока Бердуэлл терпеливо ждет. Он ведь никуда не денется». — Без них мне не видно, что вы делаете.

— Хм. — Хотя она не могла этого видеть, но была уверена, что сейчас этот мерзавец хмурит лоб. — Что ж, будет только справедливо, если вы все увидите.

Он вышел из поля видимости, а Вики прикрыла глаза на секунду, чтобы отдышаться. «Будет только справедливо? Наверное, мне следует испытывать благодарность за то, что он не хочет терять зрителей в первом ряду».

— Вот. — Норман присел рядом и очень осторожно надел дужки очков ей на уши и поправил очки на переносице. — Так лучше?

Вики заморгала, когда затейливая строчка черного ковбойского сапога неожиданно вошла в фокус.

— Гораздо. Благодарю. — Вблизи, если рассматривать его черты, не принимая во внимание их выражения, он не был таким уж уродом. Немного тощеват и неуклюж, возможно, но время может исправить оба этих недостатка. Время, которого ни у кого из них не было, благодаря Норману Бердуэллу.

— Хорошо. — Он похлопал ее по щеке, совсем легонько, но голову пронзили тысячи иголок. — Я скажу вам то, что уже говорил ей. Если закричите или поднимете шум, убью обеих.

Он продолжил, выпрямившись во весь рост:

— А теперь я должен заняться зубами. Я их чищу каждый раз после еды. — Он вынул из пенала что-то похожее на толстое перо и открутил колпачок. Оказалось, что это портативная зубная щетка с пастой в ручке. — Вам тоже следовало бы обзавестись такой, — заявил Бердуэлл, самодовольно демонстрируя, как она устроена. — У меня до сих пор нет ни одной пломбы.

К счастью, он не стал дожидаться ответа.

Вики повезло, что Эйлин оказалась прямо напротив нее и, слава Богу, не пришлось крутить головой. Несколько секунд Вики рассматривала молодую женщину, отметив красный след на бледной щеке. Даже в очках ей было трудно сфокусировать зрение.

— Все в порядке? — тихо спросила она.

— А вы как думаете? — Эйлин даже не собиралась понижать голос. — Я привязана к кухонному стулу Нормана Бердуэлла… носками!

Вики перевела взгляд. По крайней мере по три пары носков связывали каждую ногу, удерживая Эйлин на месте. Серые, черные, коричневые нейлоновые носки были растянуты до предела — порвать такие невозможно. Заинтригованная, несмотря ни на что, Вики попробовала потянуть собственные путы — на носки не похоже. Она начала придвигать к лицу руки (это казалось безопаснее, чем поворачивать голову), пока не разглядела. Галстуки. Четыре, может, пять галстуков — яркое разноцветье не позволяло точно определить — намертво сковали ей руки. Вряд ли Норман был в детстве бойскаутом, но одно определенно: узлы он вязать умел.

— Вы ведь собирались наброситься на него, да?

— Что? — Вики подняла взгляд и тут же об этом пожалела, так как ее тело запротестовало, испытывая попеременно то головокружение то тошноту.

— Когда мы вошли в квартиру, я… то есть… В общем, простите меня.

Это звучало скорее как вызов, чем извинение.

— Не думай сейчас об этом. — Вики сглотнула, а то слюны натекло под щекой с целую лужицу. — Давай попытаемся… выбраться из этого дерьма.

— А я что, по-вашему, делаю? — Эйлин рванулась на стуле, как безумная, но смогла лишь отскочить вместе с ним назад на каких-то жалких полдюйма. — Я просто не верю, что с нами это происходит! Не верю!

Распознав в ее голосе нотки надвигающейся истерики, Вики заговорила самым сухим тоном, на какой только была способна.

— Немного напоминает… то, о чем говорилось в фильме «Месть придурков». Помнишь?

Эйлин огорошенно уставилась на нее, потом шмыгнула носом и неуверенно улыбнулась.

— В «Я мечтаю о Джинни» тоже было похоже, — заметила она.

«Умница». Вики понадобились все оставшиеся силы, чтобы одобрительно улыбнуться. Плохо, что Эйлин не воспринимает Нормана всерьез, но будет еще хуже, если девушка совсем расклеится.

Попытки освободиться причинили больше вреда ей самой, чем галстукам. Но она все равно продолжала трепыхаться. Пусть даже конец света не за горами, но будь она проклята, если позволит себе загреметь в тартарары от смехотворно высокого каблука ковбойского сапога Нормана Бердуэлла.

*

— Хватит! — Генри отвернулся от окна и бросился к двери. Он знал имя, знал место, пора и ему присоединиться к охоте. — Я и без того чересчур долго ждал.

В дверях он замешкался, схватил пальто и кое-как сумел привести себя в нормальное состояние, прежде чем выйти в коридор. Повернув ключ в замке, он направился к лестнице, ненавидя маску, заставлявшую его придерживаться средней скорости передвижения обычного смертного.

Оказавшись на тускло освещенной лестнице, он отбросил все притворство, перейдя на ту скорость, какую позволили нестерпимо ноющие мышцы.

До полуночи оставалось чуть меньше двух часов.

Генри абсолютно упустил из виду, что на лестнице установлены камеры слежения, входящие в систему выборочного мониторинга всего здания.

*

Вики медленно вынырнула из черного омута, думая: «Это нужно остановить». Каждый раз, когда она пыталась шевельнуться, каждый раз, когда пыталась поднять голову, она снова погружалась в темноту. Иногда черный туман окружал ее и когда она ничего не делала, просто тихо лежала, пытаясь сохранить силы для еще одной попытки высвободиться. «Нужно подумать о чем-то другом».

Эта периодическая борьба только ухудшила ее состояние, зато теперь она могла посмотреть на часы.

«22:07. Генри, наверное, уже рвет и мечет. О Господи, Генри! — Вики невольно дернулась, вызвав очередной приступ боли. Она проигнорировала боль, охваченная внезапным ужасом. — Я забыла предупредить его насчет охранника…»

*

Грег признавал необходимость камер наблюдения, но они все равно ему никогда не нравились. Он смотрел на мониторы, а чувствовал себя, будто за кем-то подглядывал. Два-три человека, патрулирующих территорию, и один за центральным постом — вот как лучше всего было бы организовать охрану здания. Все равно никакая камера не заменит тренированного бойца. Но тренированным надо платить, в отличие от камер, поэтому ему приходилось иметь дело именно с камерами.

Привлекательная молодая дамочка вышла из бассейна и потянулась за полотенцем. Грег тактично отвел взгляд. Наверное, он просто стареет, но эти две микроскопические полоски ткани он не мог бы назвать купальным костюмом. Когда старик снова взглянул на монитор, он увидел другую картинку: ровные ряды машин в подземном гараже.

Грег откинулся на стуле и поправил черную ленту на рукаве, надетую в знак траура по миссис Хьюз и Оуэну. Без них этот дом будет уже другим. Время шло к глубокой ночи, а старик все ждал, что они направятся на последнюю прогулку перед сном, и каждый раз ему приходилось напоминать самому себе, что больше он их не увидит. Тим, которого он сменил, приподнял бровь, заметив ленту, а потом и вторую, когда выслушал объяснение. Теперешние юнцы понятия не имеют об уважении — ни к мертвым, ни к властям, ни к самим себе. Генри Фицрой был одним из тех редких молодых людей, кто кое-что в этом смыслил.

Генри Фицрой. Грег задумчиво почесал нижнюю губу. Прошлой ночью он совершил одну большую глупость. Старик испытывал чувство неловкости и раскаяния, но тем не менее не был вполне уверен, что ошибся. Его сержант когда-то говорил: «Если тварь ходит, как утка, крякает, как утка, и ведет себя, как утка, то шансы велики, что это утка и есть». Сержант тогда имел в виду фашистов, но Грег рассудил, что сержантский афоризм сгодился бы и для вампиров. Он сомневался, что такой человек, как мистер Фицрой, мог совершить безумное убийство — в том взгляде, который старик прочел в глазах Генри Фицроя несколько недель назад, не было ничего безумного, наоборот, взгляд был пугающе трезв, — но охраннику никак не верилось, что такой человек, как мистер Фицрой, позволит молодой даме, находящейся у него в гостях, открыть дверь дезабилье. Мистер Фицрой, скорее, вышел бы открыть ее сам. Успокоившись и как следует подумав, — ведь эта дамочка утверждала, что хозяин квартиры спит, — Грег пришел к выводу, что она, скорее всего, что-то прятала.

Только вот что?

Тут его раздумье прервало какое-то движение на одном из мониторов, и охранник перевел туда взгляд. Он нахмурился. Нечто черное промелькнуло мимо пожарных дверей, ведущих на седьмой этаж, причем так быстро, что он не успел ничего разглядеть. Тогда старик потянулся к регуляторам и начал включать камеры по всей лестнице.

Через несколько секунд камера на пятом этаже показала Генри Фицроя, который, нахмурившись, бежал вниз, прыгая через две ступени. Он выглядел как любой другой юноша в хорошей спортивной форме — и в плохом настроении, — который не захотел тратить время на ожидание лифта. Сам Грег ни за что бы не стал спускаться с четырнадцатого этажа, но не нашел ничего сверхъестественного ни в том, что Генри Фицрой решился на это, ни в том,

как

он это делал.

Вздохнув, охранник снова переключил систему на выборочный обзор.

— А что, если оно не все время ведет себя, как утка? — вслух произнес он.

*

Генри достиг шестого этажа, когда сказалась трепка, полученная накануне, и ему пришлось сменить темп на более приближенный к человеческому шагу. Он зарычал, налегая на перила, в досаде на собственное тело, которое отказывалось подчиняться ему так, как он привык. Вместо того чтобы перепрыгивать весь пролет, касаясь только одной ступени в самой середине, ему пришлось спускаться вниз через ступеньку.

Он был в отвратительнейшем настроении, когда добежал до машины и рванул на выездной пандус подземного гаража с такой скоростью, что выхлопная труба заскрежетала по асфальту. Этот звук заставил его успокоиться. Все равно он не доедет быстрее, если угробит машину или привлечет внимание полиции.

Остановившись у обочины в ожидании, когда сменится сигнал светофора, он вдруг уловил знакомый запах.

— У вас «БМВ»? Не верю своим глазам. — Тони облокотился на опущенное стекло машины и пощелкал языком. — А если эти часики — «Ролекс», — тихо добавил он, — то мне бы хотелось получить обратно свою кровь.

Генри понимал, что очень обязан этому парнишке, поэтому постарался спрятать овладевший им гнев. Он даже заставил губы растянуться в улыбке, но понял, что это не очень ему удалось.

Если у Тони еще и оставались какие-то сомнения по поводу всего случившегося прошлой ночью, то улыбка Фицроя окончательно их рассеяла, потому что в ней было очень мало человеческого. Если бы этот гнев был направлен на него, он бы бежал не останавливаясь до самого восхода солнца А так парень просто отпрянул, убрав — на всякий случай — руки с машины.

— Я подумал… неплохо бы поболтать…

— Позже. — Если мир выстоит в эту ночь, они непременно поболтают, но этот разговор может пока подождать.

— Ага Лады. Сойдет и позже. Послушайте… — Тони нахмурился. — С Победой все в порядке?

— Я не… — Светофор мигнул, и Генри сорвался с места. — Знаю.

Тони стоял и смотрел вслед набиравшей скорость машине, надув губы и засунув руки в карманы. В одной руке он держал, четвертак, который все время вращал между пальцев.

—

Это мой домашний номер.

—

Вики протянула ему визитку и перевернула на обратную сторону, где он разглядел еще один номер, написанный от руки.

— А

вот по этому номеру ты позвонишь, если попадешь с беду и не сможешь сразу меня найти.

—

Майк Селуччи?

—

Тони покачал головой.

—

Я вроде как ему не слишком нравлюсь, Победа.

—

Ерунда.

— Да и он мне как-то не очень…

— А

ты думаешь, меня это так уж интересует?

В

любом случае, позвони ему.

Парень крепко зажал четвертак и двинулся к телефонной будке на углу. После четырех лет хранения в кармане визитка порядком поистерлась, но номер на обратной стороне все еще можно было разобрать. Сначала Тони набрал номер, отпечатанный в типографии, и только зря потратил монету, выслушав глупый автоответчик. Каждый знал, что Победа его не включает, если сидит дома.

— Мне нужно поговорить с Майком Селуччи.

— Слушаю.

— С Победой не все ладно. — Он был в этом абсолютно уверен, если вообще когда-то был в чем-то уверен в своей жизни.

— С кем?

Тони закатил глаза, глядя на трубку. А еще считается лучшим копом в городе. Вот придурок!

— С Вики Нельсон. Помните такую — высокая напористая блондинка, служила когда-то копом.

— А что с ней случилось?

Отлично. Этот тип вроде бы заволновался.

— Не знаю.

— Где она сейчас?

— Не знаю. — Тони услышал зубовный скрежет на другом конце провода Если бы все не было так серьезно, он бы классно повеселился. — Ты коп, вот сам и кумекай.

И повесил трубку, не дожидаясь взрыва. Он сделал все, что мог.

*

Майк Селуччи уставился на телефон, после чего длинно и громко выругался по-итальянски. Поразмыслив немного, он понял, что с ним говорил уличный мальчишка, подопечный Вики, а потому к его словам стоило прислушаться. Майк выудил из кармана и бросил на кухонный стол целую пригоршню маленьких розовых бумажек и принялся их сортировать.

— Норман Бердуэлл. Йоркский университет, — прочитал он, поднеся бумажку к свету, а затем переместил ее к остальным.

Вики никогда не выпендривалась. Всегда играла по правилам, которые в ее случае срабатывали. Она бы ни за что не отправилась на задержание подозреваемого в массовых убийствах — точнее, шизика, подозреваемого в массовых убийствах, — без подкрепления. «Но ведь у нее сейчас не может быть никакого подкрепления. Она вбила себе в голову, что должна раздобыть доказательства…»

Он нажал кнопку, вызвавшую из телефонной памяти номер управления, даже не успев додумать мысль.

— Это Селуччи. Даррелл, мне нужен номер кого-то из администрации Йоркского университета. Я знаю, что сейчас глубокая ночь, мне нужен домашний номер. Я

знаю,

что сейчас не мое дежурство. Не ты ведь платишь мне за сверхурочные, так чем, черт возьми, ты недоволен? — Он зажал трубку подбородком, потом сдернул со спинки стула кобуру и начал ее надевать, пока ждал. — Значит, позвони мне домой, когда узнаешь. И учти, Даррелл, дело срочное. Этот номер мне был нужен еще вчера.

Он потянулся за курткой и бросил ее рядом с телефоном. Он ненавидел ждать. Всю жизнь ненавидел ждать. Майк снова извлек из груды бумажек розовую полоску.

Норман Бердуэлл.

— Не знаю, из какой шляпы ты выудила это имя, Нельсон, — прорычал он, — но если я брошусь на помощь и окажется, что ты не попала в серьезный переплет, то плохое зрение и неуверенность в будущем окажутся самыми мелкими из твоих проблем.

*

Норман что-то бубнил над колдовской книгой, и уже давно. Его тихое бормотание превратилось в постоянный шумовой фон. Вики по-прежнему то теряла сознание, то снова приходила в себя. Временами она разбирала слова, в основном это были прогнозы того, что мир теперь воздаст Норману по заслугам. Вики была целиком «за».

— Эй, Норман!

Бормотание прекратилось. Вики попыталась рассмотреть Эйлин. Девушка выглядела… неужели смущенной?

Прижав колдовскую книгу к груди, Норман вошел в поле ее зрения. Она содрогнулась от одной мысли, что кто-то держит эту книгу так близко. В тот единственный раз, когда Вики дотронулась до фолианта в квартире Генри, у нее побежали по коже мурашки, а память до сих пор хранила это неприятное чувство.

— Послушай, Норман, мне нужно в туалет. — Эйлин говорила тихо и настойчиво, не оставляя сомнения в искренности своих слов.

— М-мм… — Бердуэлл явно не представлял, как решить эту проблему.

Эйлин шумно вздохнула.

— Послушай, если ты меня развяжешь, я тихонечко пройду в ванную, потом вернусь на этот стул, и ты снова меня привяжешь. Можешь при этом целиться своим дурацким оружием. Но мне

действительно

надо.

— Э-э…

— Твоему Верховному демону вряд ли понравится, если, когда он появится, окажется, что я написала на его пентаграмму.

Норман долго смотрел на Эйлин, не мигая, его руки при этом оглаживали темный кожаный переплет.

— Не посмеешь, — наконец произнес он.

— Еще как посмею.

То ли его убедила улыбка, то ли ее тон, но Бердуэлл решил не рисковать.

Вики отключилась, пока он развязывал девушку, и снова очнулась, когда Эйлин опять сидела привязанная к стулу и говорила:

— А как же она?

Норман перехватил автомат.

— А на нее мне плевать, все равно жить ей осталось недолго.

Вики начала опасаться, что он прав. У нее просто не осталось больше сил, и каждый раз, когда она с трудом выбиралась из черноты, реальность отодвигалась все дальше и дальше. «Ладно, если все равно помирать, то я закричу, и он начнет стрелять. Соседи вызовут полицию: у этой штуковины нет глушителя. Не исключено, правда, что этот мерзавец просто снова саданет меня по голове. — Этого ей, честно говоря, хотелось меньше всего. — Если я велю Эйлин тоже поднять шум, то, вполне возможно, его сорвет со всех катушек, и он пристрелит-таки одну из нас».

Эйлин, хоть и верила в вампиров, демонов и неизвестно во что еще, на самом деле не понимала, что вот-вот должно было случиться. «Между прочим, это не ее вина. Я ведь ей так ничего толком и не рассказала».

Она положила на чашу весов жизнь этой девушки, а на другую — жизнь города. Не было у нее никакого права принимать такое решение, но Вики все равно его приняла. «Прости, Эйлин».

Она облизнула губы и набрала в легкие побольше воздуха, сколько смогла.

— Эйл…

Приклад автомата ударил в пол в нескольких дюймах от ее носа, металл звякнул о плитку. От шума и вибрации остаток дыхания вырвался в беззвучном крике боли. «Слава Богу, автомат на предохранителе…»

— Заткнись, — мрачно посоветовал ей Бердуэлл, он явно не собирался шутить.

У нее не оставалось другого выбора, как подчиниться, а в следующую секунду вновь накатила тьма.

*

Норман оглядел комнату, чрезвычайно довольный собой. Вскоре все эти людишки, считавшие его ничтожеством, заплатят за это. Он погладил переплет. В книге так сказано.

22:43. Пора чертить пентаграмму. Ритуал предстоял сложный, не то что раньше, и Бердуэлл хотел быть уверен, что все будет сделано правильно.

Наступала величайшая ночь его жизни.

15

Она была осторожна и никогда не приближалась к незнакомцам в машинах. К тому же наслушалась достаточно жутких историй о похищениях и надругательствах, когда молодых женщин находили в канавах недели спустя, разрезанных на куски. А тут она почему-то подошла, материнские наставления потеряли свою силу в ту секунду, когда она встретилась с незнакомцем взглядом.

— Где здесь размещается администрация?

Она знала, где располагались офисы, по крайней мере, ей казалось, что знает, — вообще-то в эту минуту она уже ни в чем не была уверена. Облизнув губы, девушка высказала предположение:

— Корпус Росса, наверное…

— Это где?

Она повернулась вполоборота и показала. Уже через секунду она пришла в себя, не понимая, почему стоит посреди бульвара Сент-Лоренс и глядит вслед габаритным огням, удалявшимся в сторону кампуса, — и почему при этом испытывает легкое чувство разочарования.

*

Генри быстро окинул взглядом доску объявлений. Так, студенческий архив, помещение 302. Он ощущал присутствие в здании живых существ, но решил, что с ними разберется позже.

23:22. Время катастрофически убывало.

Приглушенное освещение было для вампира благом, и если бы кто-нибудь за ним следил, то увидел бы только, как в глубине полутемного коридора промелькнула еще более темная тень.

Первый лестничный пролет, который он обнаружил, привел его всего лишь на второй этаж. Тогда Фицрой нашел еще одну лестницу и, оказавшись на третьем этаже, двинулся, следя за номерами на дверях. 322, 313, 316… 340? Генри обернулся и злобно уставился на пожарный выход, через который только что вошел. Должна же быть хоть какая-то закономерность в нумерации? Никто, даже в двадцатом веке, не нумерует помещения в здании без всякого смысла.

— У меня совершенно нет времени, — прорычал он.

340, 342, 344, 375а…

В поперечном коридоре номера разошлись в обе стороны. Фицрой остановился, услышав голоса, произносившие то, что он никак не мог проигнорировать.

— Ну а что ты ожидаешь, когда вызовешь Верховного демона в замок нареченной рыцаря?

Замок? Нареченная? Неужели появились какие-то группы, вызывающие демонов? Или он с самого начала ошибался, решив, что этим занимается всего лишь один человек? Времени проверять не было. Но и уйти просто так Генри тоже не мог.

В конце поперечного коридора, за углом, из-под двери пробивался свет. Там одновременно говорили несколько человек.

— Наверное, это означает, что демон овладел Элиасом?

— Верно. И что ты теперь будешь делать?

— А что тут можно сделать? Буду ждать.

— Ты можешь ждать, — вырвался из общего гомона третий голос, — но Лекси колотит ногами по статуе и вопит во все горло: «Ашварн, Ашварн, верни мне его!»

Фицрой помедлил, взявшись за дверную ручку. В комнате было шесть живых особей, но присутствия демона не ощущалось. Что же там творилось?

— Ничего не происходит.

— То есть как это «ничего»?

— Да вот так. — Молодая женщина, сидевшая во главе стола, заметила замершего на пороге Генри и улыбнулась. — Привет. Похоже, вы заблудились.

Они играли в какую-то игру. Это стало ясно по грудам ярких разноцветных фишек, лежащим перед каждым. Но что это за игра с вызовом демона?

— Я ищу студенческий архив…

— Ну, тогда вы забрели совсем не туда. — Высокий юноша поскреб темную щетину на подбородке. — Вам нужен 30. — Поймав недоуменный взгляд Фицроя, он усмехнулся и пояснил: — Западный офис. Там хранится вся эта ерунда.

— Да, но 30 закрывается в пять. — Осторожно поставив на стол маленькую свинцовую фигурку, одна из игравших взглянула на часы. — 23:28. Там уже давно никого нет.

Двадцать восемь минут двенадцатого. Сколько драгоценного времени потеряно на бесплодные поиски!

— Да ладно, не расстраивайтесь так. Может, мы сумеем помочь?

— А может, мы лучше продолжим игру? — недовольно пробормотала другая девушка. Остальные сделали вид, что не слышат ее слов.

Почему бы нет? В конце концов, он ищет человека, который вызывает демонов. Связь, хоть и призрачная, все же была.

— Я ищу Нормана Бердуэлла.

Молодая женщина во главе стола скривила губы.

— Зачем? — поинтересовалась она. — Он задолжал вам денег?

— Так вы его знаете?

— К сожалению, — в унисон взвыла группа.

Они готовы уже были расхохотаться, но Генри оказался у стола, прежде чем был издан первый звук. Тогда все начали нервно переглядываться, и Фицрой прочел на лицах собравшихся, что каждому вспомнились девять жертв с вырванными глотками. Он не смог бы подчинить себе такую большую группу, и ему оставалось только надеяться, что перед ним достаточно молодые люди, способные пока подчиняться авторитету.

— Мне нужен его адрес.

— Мы… э-э… играли как-то раз у него на квартире. Грэйс, ты, кажется, записала его адрес?

Они все смотрели, как Грэйс, молодая женщина во главе стола, рылась в своих бумагах. Видимо, она записывала все подряд. Генри подавил в себе желание помочь ей в поисках.

— Норман что-то натворил?

Вампир не отрывал взгляда от бумаг, приказывая найтись той, что была ему нужна.

— Да.

Те игроки, что находились близко от него, попятились, почуяв в нем охотника. Через секунду с высокомерием молодости они решили, что охота наверняка открыта не на них, и снова расслабились.

— Мы, видите ли, перестали его приглашать. Уж очень серьезно он все воспринимал.

— Да, начал вести себя так, будто все это по-настоящему. Словно и в самом деле наталкивался на каждом углу на чародеев, воинов и диковинных монстров.

— Полный придурок.

— Ведь это же просто игра.

— Но в такие игры, как у него, мы не играем, — вставил кто-то.

— Так Норман действительно попал в серьезную переделку?

— Да.

После этого все замолчали. Тон Генри не позволил им продолжить.

Грэйс неуверенно вручила ему листок бумаги, все еще сомневаясь, стоит ли ей ввязываться в это дело.

— Погодите минутку, — запротестовал высокий юноша, — мне лично Норман тоже не симпатичен, но следует ли нам вот так разглашать… — Фицрой повернулся и посмотрел ему в глаза. Юнец побледнел и закрыл лицо руками.

*

Заведя машину и проскочив парковку так, что из-под колес повалил дым, Генри взглянул на часы. 23:36. Времени почти не осталось.

— …И последняя черточка вот здесь. — Норман выпрямился и с торжествующей улыбкой посмотрел на пол. Белые линии пентаграммы почти не были видны за покрывшими их красными и желтыми символами. Он поглаживал открытую страницу колдовской книги, водя пальцем по диаграмме, которую только что закончил копировать. — Уже скоро, — сообщил он. — Совсем скоро.

От запаха акриловой краски Вики затошнило еще больше, а в глазах появилась резь. Сил больше не было не обращать на это внимания, поэтому она решила просто смириться. Что, если стереть кусок пентаграммы, прежде чем краска высохнет, — вроде неплохая идея, но тут Вики поняла, что с этим только раньше высвободит Верховного демона. Но должна же она хоть что-то сделать. Ей было невыносимо сознавать, что Норман Бердуэлл одержал победу.

Эйлин смотрела то на пентаграмму, то на Нормана, то снова устремляла взгляд на подсыхающую краску. Все происходило по-настоящему, наяву. Хотя она всегда верила, что такое возможно, теперь ей представился шанс убедиться в своей правоте. Во рту внезапно пересохло, а сердце заколотилось так громко, что этот тощий ботаник наверняка услышал. Девушка попыталась высвободить правую ногу. Когда Норман снова ее завязывал после похода в ванную, она сумела засунуть край штанины в кроссовку. С той минуты, пока он возился там на полу, неизвестно что делая, она пыталась высвободить штанину, вытягивая миллиметр за миллиметром. Рано или поздно она высвободит ногу, а пока ее разум отказывался воспринимать что-либо другое.

По углам пентаграммы Норман разместил пять новеньких свечей. Красные и желтые спиралевидные свечи было гораздо легче найти, чем черные. Он ни на секунду не расставался с колдовской книгой: засовывал ее под мышку, когда ему нужны были обе руки, а прочее время крепко прижимал к груди. В последнее время Бердуэлл не мог без нее обойтись, словно сросся с ней. Даже отправившись в тот день за новой жаровней, он прихватил книгу с собой. Прижимая ее к себе, Норман предвкушал, как вскоре осуществятся даже самые дикие его мечты.

В голове стучало громче, яростней и требовательней. Ритм менялся от его действий… или, возможно, действия меняли ритм — Бердуэлл больше не был в этом уверен.

Вынув небольшую жаровню из коробки и установив ее возле балконной двери, он проверил, какое впечатление произвел на зрительниц. Женщина постарше снова закрыла глаза (очки у нее сползли по переносице, поэтому он мог разглядеть ее глаза поверх стекол), но она все еще дышала, а это самое главное. Он бы пришел в ярость, если бы та откинула коньки, не дождавшись, пока он убьет ее, — ведь тогда пришлось бы воспользоваться Эйлин, а на нее у него были другие планы. На Эйлин его манипуляции, похоже, не произвели впечатления, но выглядела она испуганной — пока и этого довольно.

— Ты больше не смеешься. — Он ткнул ее в спину колдовской книгой, с удовольствием отметив, как девушка дернулась от этого прикосновения. Потом присел и начал устанавливать три угольных брикета.

— Не над чем смеяться, Норман. — Эйлин развернулась на стуле. Он возился за ее спиной, чуть сбоку, и ей очень не нравилось, что она не может разглядеть, что этот мерзавец там делает. Девушку так и подмывало заверещать что было сил, но она попыталась говорить, не повышая голоса. Как-то она прочитала в одной книге, что с сумасшедшими следует разговаривать тихо. — Послушай, это зашло слишком далеко. Мисс Нельсон нужен доктор. — Чуть-чуть мольбы в голосе не помешает. — Пожалуйста, Норман, отпусти нас, и мы забудем, что вообще тебя видели.

— Отпустить?

Теперь настала его очередь смеяться. Даже Верховный демон не смог бы сделать ему такой приятный подарок. Бердуэлл смеялся над ней точно так, как всю жизнь остальные смеялись над ним. Он смеялся все громче и громче, так что Эйлин даже заерзала на стуле, пытаясь отпрянуть подальше. А потом почувствовал, как его смех отозвался эхом в колдовской книге, тело начало звенеть от этих звуков, обволакивающих все туловище и пульсирующую голову.

— Норман!

Окрик был негромкий, но его хватило, чтобы прервать смех. «Ладно, может быть, в самом деле в имени заложена сила. В последнее время я часто ошибаюсь». Вики попыталась сфокусировать зрение на лице молодого человека, у нее ничего не вышло, и она в конце концов оставила бесплодные попытки. Безумный истерический смех прекратился. На это у нее ушли все силы, так что пришлось довольствоваться одержанной победой.

Насупив брови, Бердуэлл взирал на лежавшую на полу женщину. Он был рад, что ей предстояло умереть. Это ведь она оборвала его смех. Все еще хмурясь, он зажег свечи и потушил верхний свет. Эйлин тихо охнула в наступившем внезапном полумраке, но даже это не подняло ему настроения. Лицо его немного смягчилось, только когда он разжег брикеты и воздух в комнате стал голубым от дыма, приправленного пригоршней ладана.

Оставалось сделать последнее.

Когда Вики в следующий раз открыла глаза, то едва удержалась от возгласа ужаса, который уже не в первый раз подступал к ней за эту ночь.

«Почему так темно?»

Через несколько секунд она разглядела пять мерцающих точек света Комната, Эйлин, Норман — все исчезло. А воздух… воздух стал таким тяжелым и пахучим, что было больно дышать.

«Боже, я умираю?»

Она попыталась шевельнуться, бороться, жить. Руки и ноги по-прежнему были связаны. Это ее успокоило: сердце слегка замедлило ход и дыхание уже не было таким учащенным. Если она связана, значит, жива. Пока жива.

Огоньки — это, скорее всего, зажженные свечи, ничем другим это быть не могло, а в воздухе пахло ладаном. Значит, началось.

Вики не видела, как подошел Норман, даже не осознала, что он рядом, пока он осторожно не подтолкнул очки ей на переносицу. Потом ощутила его пальцы, когда он возился с ее связанными руками, отодвигая галстуки с левого запястья. Ей показалось, что она разглядела затянувшуюся ранку, к которой Генри прошлой ночью припадал губами, но это было лишь воображение. В эту минуту, при таком освещении она бы не разглядела свою рану, даже если бы ей отрубили всю кисть целиком.

Вики почувствовала холод стального лезвия, которое, легко прикоснувшись к руке, вскрыло ей вену. А потом еще одну. Не безопасные горизонтальные порезы, как у нее с Тони, а длинные, вертикальные, распоровшие все запястье. Теплая лужица тут же наполнила углубление в ее ладони.

— Ты должна продержаться живой, пока длится ритуал, — сказал Бердуэлл и подтянул ее руки к пентаграмме, сделав их частью символов. — Поэтому я обработал только одно запястье. Умирай, но медленно. — Вики услышала, как за ее спиной звякнул нож, упав на пол, после чего шаги отдалились.

«Черта с два я умру… — Гнев страшно утомлял ее, поэтому она подавила в себе злость. — Думай сейчас только о главном, держись до конца». Особенно в том случае, когда конец означал истечь кровью на грязном полу и ввергнуть весь город, не говоря уже об остальном мире, в кромешный ад. Вики лежала на левом боку, так что ее сердце находилось от пола всего в четырех дюймах. Собрав остатки сил в правой руке, она сумела подсунуть ее под левую, приподняв таким образом истекающее кровью запястье как можно выше. Хоть и ненадолго, но это могло замедлить кровотечение.

«Давление уменьшится… Я смогу продержаться несколько часов».

Пусть ее смерть — всего лишь вопрос времени, зато это будет

ее

время, а не этого паскудника.

Тем ухом, что было прижато к полу, она слышала тихое ритмичное шипение, как шум океана в раковине. Вики старалась слушать только его, не обращая внимания на монотонное бормотание, становившееся все громче.

*

Он мог бы найти нужное строение в квартале, даже не зная адреса. Темная энергия, исходящая от дома, заставила Генри почувствовать леденящий ужас. Машина еще не успела остановиться, как он выскочил из нее и уже через секунду, пройдя сквозь запертую дверь, оказался в вестибюле. Армированное стекло оказалось недостаточно прочным, чтобы выдержать удар бетонной вазы, которую он швырнул в ее створку.

*

Норман выкрикнул последнее неблагозвучное слово и уронил левую руку на колдовскую книгу, лежавшую на ладони правой. В горле першило, в глазах ощущалась сильная резь, а

сам

он дрожал от возбуждения, ожидая характерную рябь в воздухе, означавшую, что демон вот-вот прибудет.

Рябь так и не появилась.

Пентаграмма была пуста, в голове выстукивал бравурный ритм, но в следующее мгновение, без всякого предупреждения, пространство в пентаграмме заполнилось, и в голове воцарилась тишина, в которой прозвучало только эхо.

Бердуэлл вскрикнул и рухнул на колени, позабыв о колдовской книге и обеими руками закрывая лицо.

Эйлин пискнула и обвисла на стуле, сознание у нее затуманилось, не желая воспринимать увиденное.

Вики попыталась медленно дышать сквозь зубы, впервые радуясь, что почти ничего не видит. К ней вернулись все когда-либо испытанные за жизнь страхи: каждый ночной кошмар, каждый детский испуг возродились вместе с расплывчатой фигурой, возникшей в пентаграмме. Она сцепила зубы, чтобы не завыть, используя теперешнее ее состояние — боль и слабость, — чтобы отгородиться от Верховного демона. «Мне и без того слишком худо, чтобы позволить боли усилиться».

Все это, видимо, позабавило существо в пентаграмме.

Возникшее многоцветье слилось в оттенки, которые обжигали сердце и леденили душу. Из них материализовалось существо со светлыми кудрями, голубыми глазами и белоснежными зубами. Стройное нарциссоподобное создание выглядело андрогином, претендуя не на один какой-либо пол, но на оба сразу.

— Довольно, — произнес Верховный демон, и ужас слегка ослабел, став выносимым. Демон проверил границы своего узилища, затем оглядел живые существа вокруг пентаграммы. На Эйлин он особого внимания не обратил, зато, увидев Вики, повернулся к ней и одобрительно улыбнулся, глядя на кровавый узор на полу.

— Значит, ты и есть та жизнь, которая откроет мне дорогу к силе. — На губах существа появилась улыбка, и Вики воздала хвалу, что видит лишь туманные очертания вместо его лица. — Что-то, как я погляжу, мы не слишком дружелюбно настроены.

Только слабая реакция затекших конечностей дала ей время побороть внушаемый приказ опустить кровоточащее запястье на пол. Испытав внезапное потрясение, Вики узнала демона, и это придало ей силы.

— Я… знаю тебя. — Не лицо ей было знакомо, не само это существо, но его суть, его суть она знала.

— Я тоже тебя знаю. — Что-то странное промелькнуло в глазах Верховного демона. — И на этот раз я победил. Все кончено, Виктория.

Как же она ненавидела это имя.

— Будет кончено, когда… рак на горе свистнет.

— Ты еще шутишь? Лучше бы поберегла силы, чтобы молить о пощаде. — Демон встал и отряхнул руки. — Жаль, не могу тебе позволить остаться в живых. Думаю, мне понравилась бы твоя реакция на мои планы.

В эту минуту Вики жалела об одном — что ей нечем в него плюнуть.

Демон повернулся к Норману, который так и сидел, съежившись, у жаровни.

— Встань!

Подобрав книгу с пола и удерживая ее как талисман, Бердуэлл поднялся на шатких ногах.

— Отпусти меня!

Норман оттопырил нижнюю губу, и на его лице проступило упрямство.

— Нет. Я тебя вызвал. Я твой хозяин. — Это он обладал силой, а не эта тварь. Он один!

От хохота Верховного демона повылетали все стекла в квартире.

Бердуэлл задергался, как марионетка, приближаясь к пентаграмме, будто ниточки были прикреплены к его плечам, а Верховный демон исполнял роль кукловода.

— Нет, — скулил Норман. — Я хозяин!

«Он пытается бороться», — поняла Вики. А она-то думала, что воля этого юнца будет сломлена как спичка. Самодовольство и своекорыстие оказались куда более сильной защитой, чем она предполагала.

*

Когда Генри вышел из лифта на девятом этаже, ему ударил в нос запах крови. Заглушая зловоние демона, он безошибочно привел его к нужной двери. Та оказалась заперта.

Металл не поддался, зато деревянный дверной косяк не смог противостоять удару ноги вампира.

*

Вики уловила какой-то шум, но звуки раздавались, как ей показалось, где-то вдалеке. Она сразу смекнула что к чему, но это ее уже не трогало.

Верховный демон тоже услышал шум, но не обратил на него внимания. Он смотрел только на Нормана, который стоял в нескольких дюймах от пентаграммы, потея, трясясь — и явно проигрывая битву.

Слово, прогремевшее в комнате, казалось, состоит из одних согласных, оно больно резануло уши, как и горло того, кто его произнес.

Верховный демон оскалился и обернулся, теряя в движении человекообразную личину. Заметив Генри, он мгновенно вернул свой прежний облик и заулыбался.

— Ты назвал мое имя, Дитя Ночи, ты что, выступаешь здесь в роли защитника? Явился сюда, чтобы спасти мир смертных от моей власти?

Фицрой почувствовал, как воля исчадия ада пытается овладеть его разумом, но отмахнулся от нее и тоже оскалился, под стать самому демону:

— Ступай в свою яму, сатанинское отродье! Этот мир никогда твоим не станет!

— Сатанинское отродье? — Верховный демон покачал головой. — В тебе сказывается возраст, Генри Фицрой. Этот мир не верит в Князя Тьмы. Я с радостью примусь насаждать здесь свое учение, и тебе меня не остановить. Я сделаю так, как пожелаю.

— А я не позволю тебе разрушить этот мир без борьбы. — Вампир не осмеливался отвести взгляд от Верховного демона и поискать Вики, хотя точно знал, что в комнате пахнет именно ее кровью.

— Борись, сколько тебе угодно. — Демон снисходительно поклонился, — Все равно проиграешь.

— НЕТ! — Норман с колдовской книгой под мышкой стоял, расставив ноги. В руках он сжимал АК-47. — Это

я

произнес твое имя! Я ХОЗЯИН! ТЫ НЕ ПОСМЕЕШЬ ОСЛУШАТЬСЯ МЕНЯ! НЕ ПОСМЕЕШЬ! НЕ ПОСМЕЕШЬ!

Короткая очередь прошлась над пентаграммой, почти разрезав Верховного демона пополам. С гневным воем исчадие ада утратило контроль над своим обликом, снова превратившись в бурлящую темноту, из которой возникло.

«Нарушение закона об огнестрельном оружии», — вяло подумала Вики, когда пули прошили кухонные тумбочки за ее спиной.

От шума очнулась Эйлин и начала, как безумная, рвать на себе путы, раскачиваясь из стороны в сторону, каждый раз подпрыгивая вместе со стулом.

В комнате словно наступила ночь, похолодало, но Верховный демон уже почти обрел прежний вид. Он улыбался, демонстрируя огромные кривые зубы, которых раньше у него не было. И снова Норман начал приближаться к нему, дергаясь как марионетка.

Тут вспыхнули лампы, высветив каждую деталь, и раздался громкий окрик:

— Стоять на месте! Полиция!

В первое мгновение застывшие лица могли бы вызвать смех, потом Генри поднял руку, чтобы прикрыть глаза, Верховный демон развернулся лицом к новому противнику, а Норман кинулся к двери, вереща:

— Он мой! Вам меня не остановить! Он мой!

Тут Эйлин наконец выдернула ногу из кроссовки и, когда Норман оказался рядом, подставила ему подножку.

Тот замахал руками, как ветряная мельница, стараясь сохранить равновесие. Колдовская книга шлепнулась на пол, а сам Норман рухнул внутрь пентаграммы.

В следующее мгновение Бердуэлл исчез, но его крик продолжал звенеть еще долю секунды.

Возле выключателя стоял Майк Селуччи, в одной руке он держал пистолет 38-го калибра, а другой, сам того не сознавая, осенял себя крестным знамением.

— Великий Боже, — прошептал он во внезапно повисшей тишине. — Что за ад кромешный здесь творится?

За всех ответил Верховный демон.

— Ты абсолютно прав, детектив, именно

ад

здесь и творится.

Даже дав волю своему воображению, Селуччи не сумел бы такого представить. Он не верил самому себе, что видел, как какой-то парень с автоматом в руках только что буквально растворился в воздухе. Он не верил самому себе, что видит сейчас это существо, которое стоит посреди комнаты и широко улыбается.

Тем не менее он все это видел. И продолжает видеть.

Потом он заметил Вики, и все невероятное отошло на второй план.

— Кто это сделал? — гаркнул он, бросаясь к ней и опускаясь на одно колено. — Да что, в конце концов, здесь творится?! — Вопрос прозвучал еще более отчаянно, чем в первый раз. Стараясь нащупать пульс на ее горле, Селуччи тем не менее продолжал держать Верховного демона под прицелом — откуда идет угроза, ему сразу стало ясно.

— Творится именно то, на что все это похоже, — отозвался Генри. Он сразу понял, что бесстрашный представитель закона — друг Вики. Обговорить его функции здесь можно было и позже. — Перед вами Верховный демон. Он только что уничтожил… ту персону, которая вызвала его, и теперь мы все в большой беде.

— В беде? — переспросил Майк, не утруждаясь задуматься, верит ли он всему сказанному или нет.

— Вот именно, — произнес Верховный демон и переступил черту пентаграммы, после чего без малейших усилий вырвал оружие из руки Селуччи и швырнул в окно.

Тот проследил за полетом пистолета — больше он ничего сделать не мог, — потом плотно сжал побелевшие губы и склонился над Вики, не обращая внимания на холодный пот, покрывший все тело, на ужас, сковавший сердце ледяной хваткой, не обращая внимания вообще ни на что, кроме одного, что он пока мог изменить. Справившись с узлами, он перевязал ей запястье первым же распутанным галстуком.

— Все равно не поможет, — заметил Верховный демон. Пока внимание всех переключилось на Вики, он потихоньку начал двигаться бочком, а потом, молниеносно развернувшись, бросился к колдовской книге.

Генри оказался проворнее. Он схватил книгу с пола и попятился вместе с ней. К его удивлению, Верховный демон зарычал, но позволил ему отступить.

— Ты лишен силы, — осенило вампира. — Ты пришел в этот мир, но не имеешь здесь силы.

— Заклинание не закончено, — признался Верховный демон, не сводя взгляда с книги, — пока женщина жива.

— Значит, оно никогда не будет закончено. — Со звериной силой Селуччи сорвал путы с ее ног и зачем-то отшвырнул галстуки в другой конец комнаты.

— Оно будет закончено очень скоро, — сказал Верховный демон, указывая на Вики. — Она умирает.

— Нет, не умирает, — прорычал Майк, переворачивая обмякшее тело подруги на спину.

«Он ошибается, я действительно умираю». Вики даже не чувствовала руку, прижавшуюся теперь к ее щеке, она уже давно ничего не чувствовала. Глаза щипало, но у нее уже не было сил, чтобы моргнуть. Жаль, что так случилось. Но она сделала все, что могла. Пришло время отдохнуть.

Верховный демон смотрел на нее, не скрывая злорадства.

Когда она умрет, он победит.

«Черта с два он победит. — Она вцепилась в то, что осталось от ее жизни, и как следует встряхнула. — Я не умру. Я не умру!»

— Я… не… умру…

— Я так и сказал. — Селуччи не попытался улыбнуться, все равно никто бы не поверил. — Слышишь?

Сквозь разбитые стекла окон с улицы донесся вой сирены, который становился все громче.

— Кавалерия? — спросила она.

Майк кивнул.

— Когда я подъехал к дому, мне показалось, будто я попал в осаду, поэтому передал в управление общий сбор. С ними приехала скорая помощь. Не важно, сколько крови ты потеряла, — тебе сделают переливание.

— Еще сотрясение…

— Ничего, Нельсон, черепушка у тебя крепкая, выдержит любое сотрясение. Ты не умрешь. — Он повернулся вполоборота к Верховному демону, убеждая заодно в этом и его.

Исчадье ада омерзительно улыбнулось.

— Все смертные когда-нибудь умирают. Я, разумеется, постараюсь ускорить эту смерть.

— Только через мой труп, — рявкнул Селуччи.

— Нет необходимости. — Генри покачал головой. — Ему не убить ее, иначе демон сделал бы это сразу, как только покинул пентаграмму. Ее смерть связана с заклинанием, а он на него воздействовать не может. Ему остается только ждать.

— Если останешься здесь, — Фицрой обратился к демону, подходя к нему ближе, — ты не будешь знать ни минуты покоя. Мы не можем уничтожить тебя, но и тебе без твоей силы нелегко будет бороться.

Сатанинское отродье, прищурив глаза, следило за каждым его шагом.

«Нет, — осознала вдруг Вики, — он следит не за Генри, он следит за колдовской книгой».

— Так что ты предлагаешь? — презрительно поинтересовался Верховный демон. — Чтобы я сдался? Мне нужно только время, а его-то как раз у меня полно.

Вики оттолкнула руку Селуччи, которая ее от всех загораживала.

— Сделка… Тебе нужна… книга. — Язык чертовски распух и плохо ей повиновался. — Ступай… Прерви заклинание… она твоя.

— Пройдет время, и я и без вашего позволения заберу колдовскую книгу. Вы понятия не имеете, как по-настоящему использовать хранящиеся в ней знания. — Уставившись на фолиант, исчадие ада даже не пыталось скрыть, как оно жаждет обладать собранием демонических знаний. — В этой сделке нет ничего для меня интересного.

— Сила, отданная добровольно, могущественнее той, что отнята по принуждению. — Это был голос Эйлин, которая покраснела под взглядами двух мужчин и Верховного демона, но храбро продолжила: — Это каждый знает.

— А сила, отданная добровольно, не так уж часто встречается в тех местах, откуда ты прибыл, — добавил вампир, неторопливо кивнув. Девушка упомянула существенную деталь. — Тебе это будет только на руку.

— Имя… написанное… на городе. — Сатанинское племя не раз доказывало, что не лишено амбиций.

— Возникающий из тьмы. — Верховный демон прорычал еще несколько слов на языке, похожем на шум кошачьей свары, и снова начал терять свой облик.

— Зачем ждать власти на этом свете, когда прямо сейчас можно получить ее на том? — подначил его Генри. — Тебе нужна колдовская книга. С ее помощью ты сумеешь властвовать над своими соплеменниками. Победишь своих врагов…

— Сс-справедливо.

— Мы отдадим книгу добровольно, если взамен ты разрушишь заклинание и возвратишься туда, откуда пришел. Того, кто тебя вызвал, больше нет. Ничто тебя здесь не держит. Зачем ждать, когда можно получить силу прямо сейчас?

Верховный демон, с трудом сохраняя прежний облик, протянул руки, которые больше уже нельзя было назвать руками.

— Отдай книгу. Я сс-согласен на сс-сделку.

— Поклянись своим именем.

— Клянус-ссь.

— Поклянись, что никогда не используешь книгу против человечества, — торопливо добавила Эйлин, прежде чем Генри успел шевельнуться.

— В ней хранятся знания, которые можно использовать только против демонов.

— Все равно поклянись, — заупрямилась девушка, — своим именем.

— Клянус-ссь. Клянус-ссь.

Генри шагнул вперед и передал книгу в то, что осталось от рук Верховного демона. В ту же секунду и книга, и демон исчезли.

Вики тоненько захихикала.

Селуччи взглянул на нее и нахмурился.

— Что еще? — гаркнул он.

— Мне просто… стало интересно… что ты напишешь… в своем отчете.

*

— Я видел Генри. — Тони прикончил остатки желе и поставил вазочку на поднос. — Он сам пришел и рассказал, что случилось. Решил, что у меня есть право знать. Классный парень. Думаю, он меня проверял.

— Вероятно, — согласилась Вики. — Тебе слишком много известно о нем. Это опасно.

Тони пожал плечами.

— Я для него не опасен. Я плюю на то, в какое время суток парень встает.

— Плюю.

Паренек усмехнулся.

— Да я так и сказал.

В палату вошла, тихо поскрипывая туфлями, медсестра.

— Время посещений окончено. Приходите завтра, молодой человек.

Тони перевел взгляд на сестру и нехотя поднялся. В дверях он помедлил и оглянулся.

— Оставь мне желе.

Вики скорчила гримаску.

— Можешь считать его своим, — пообещала она.

Медсестра повозилась несколько минут, поправляя одеяла, проверяя капельницу и повязку, наложенную на левую руку пациентки от запястья до локтя. В дверях она столкнулась с Селуччи.

— Прошу прощения. — Медсестра решительно загородила ему проход. — Время посещений истекло.

Майк мягко отстранил ее, а когда она начала закипать, сунул ей под нос свой значок полицейского.

— Я по делу, — решительно заявил он и закрыл дверь.

Он покачал головой, разглядывая темно-фиолетовые круги под глазами Вики, пощелкал языком, бросив взгляд на капельницу, потом наклонился, чмокнул подругу в щеку и сказал, не выпрямляясь:

— Выглядишь ты не ах.

— А чувствую я себя гораздо лучше. — Она протянула руку и отвела с его лба волнистую прядь. — Вот вчера, действительно, мне пришлось дерьмово. Кстати, где ты с утра пропадал?

— Писал отчет. — Он уселся на стул, который Тони до него придвинул к кровати. — Можешь смеяться, сколько душе угодно. Тебя должно радовать, что по крайней мере от этой обязанности ты освободилась.

Смеяться было не так больно, как прежде. Вики надеялась, что со временем боль вообще пройдет.

— Ну и что же ты там накатал?

— Правду. — Он ухмыльнулся, глядя на ее лицо. — Ладно, ладно, не

всю

правду.

— А что придумал про Бердуэлла?

— Что этому типу удалось удрать, пока я возился с тобой, чтобы ты не окочурилась. К счастью, у шефа о тебе самые радужные воспоминания, поэтому он счел это весомым оправданием. По всей стране разослан его словесный портрет. — Селуччи пожал плечами. — Славы мне это не прибавит, зато убийства прекратятся, а этот мерзавец, насколько я понимаю, получил по заслугам.

Вики не была уверена, что согласна с таким выводом, поэтому решила промолчать. Уж очень его высказывание было похоже на «око за око». «Но тогда весь мир ослепнет».

— Твой новый приятель немного стеснителен.

Она невольно улыбнулась.

— Я тебе говорила. Он писатель. Привык к одиночеству.

— Как же. А я тебе говорю, что врать ты совершенно не умеешь. Но я ему обязан тем, что он позаботился об этой… ну, малолетке, поэтому пока решил спустить все на тормозах.

Вики криво усмехнулась. Вампир действительно сумел убедить девушку, будто многое из того, что случилось, ей просто привиделось. В пересказе Эйлин версия происшедшего лишилась обоих демонов, и Верховного, и его прислужника, а вся вина легла на Бердуэлла. В общем, можно считать, что Норман наконец получил то признание, которого жаждал.

Вики протянула здоровую руку и ткнула гостя в бок.

— Эта малолетка, как ты ее называешь, только что выплатила мне приличный гонорар за ту маленькую заварушку, поэтому будь добр, говори о ней с чуть большим уважением.

Селуччи поморщился.

— Вики, она пустомеля. Ума не приложу, как твоему приятелю удалось заставить ее помалкивать о… в общем, сама знаешь… — Он не мог произнести это вслух, чтобы все вновь не стало слишком явным. — Меня в дрожь бросало от одной мысли, что до нее доберется пресса. А теперь, — Майк поднялся и направился к двери, — я уберусь восвояси, чтобы ты могла поспать.

Поспать ей еще долго не удастся. Те пилюли, что ей пытались скормить, Вики зажала в руке и лежала теперь, прислушиваясь, как больница постепенно затихает. Приближался час ночи, когда дверь снова открылась.

— Вы не спите, — тихо произнес он.

Она кивнула, понимая, что вампир видит ее, даже если она ничего разглядеть не может.

— Вы меня ждали?

Вики постаралась говорить беспечным тоном.

— Во всяком случае, я не думала, что вы явитесь сюда в обычные часы посещений. — Она почувствовала, как Фицрой присел на край кровати.

— Я не был уверен, что вы захотите меня видеть.

— Отчего же?

— Оттого, что у вас не очень приятные воспоминания о времени, проведенном вместе.

— В этом вы правы. — На самом деле некоторые воспоминания она находила весьма приятными, но сейчас, пожалуй, не время напоминать ему об этом. Четыреста пятьдесят лет жизненного опыта и так давали ему все козыри.

Генри нахмурился, пользуясь темнотой. Говорит она одно, а вот ее запах…

— Вам, должно быть, было трудно пробраться сюда?

— В больницах не так много темных углов, — признался он. — Я надеюсь, мы сможем увидеться, когда вы выйдете отсюда?..

— Разумеется. — Поймет ли он то, что она предложит? Осмелится ли она предложить? — Мы могли бы пообедать вместе.

Вики не видела его улыбки, но услышала смех, а затем почувствовала прохладные пальцы на своей руке.

— Вы верите в судьбу? — спросил он.

— Я верю в правду. Я верю в справедливость. Я верю в своих друзей. Я верю в себя. — Какое-то время тому назад она потеряла эту веру, но сейчас возвратила ее. — И я верю в вампиров.

Его губы легко коснулись ее запястья, и от теплого дыхания, когда он заговорил, по ее телу пробежала дрожь.

— Вот и славно.

Примечания

1

У. Шекспир. «Гамлет». Перевод М. Лозинского.

2

Героиня популярной детективной серии для юношества, выпускаемой с 1906 г. «Синдикатом Стрэтимейера».

3

Намек на фильм 1921 г. «Четыре всадника Апокалипсиса», в котором играл звезда немого кино Рудольф Валентина

4

Имеется в виду роль Хэмфри Богарта в фильме «Касабланка» (1943 г.).

5

Прозвище («Сажатель на кол») трансильванского правителя Влада, прототипа легендарного Дракулы.

6

Частный детектив, герой серии романов Микки Спилейна.

7

Речь идет о первых двух женах Генриха VIII: королеве Екатерине Арагонской (дочь — Мэри), с которой король развелся, и Анне Болейн (дочь — Элизабет, будущая королева Англии Елизавета I).

8

Персонаж романа Б. Стокера «Дракула».

9

Сан-Хуан-Капистрано, город на юге штата Калифорния, известен как местонахождение одноименной миссии. По преданию, обитающие там ласточки улетают в день св. Иоанна (23 октября) и «чудесным образом» возвращаются в родные гнезда в день св. Иосифа (19 марта). Эти дни отмечаются как праздники.

10

Героиня одноименной повести американской писательницы Э. Портер (1868–1920), находящая причины для радости в самых бедственных ситуациях.

11

Один из популярнейших полицейских сериалов в истории американского ТВ, демонстрировался в 1952–1970 гг.

12

Единая Посылочная Служба — транснациональная корпорация, предоставляющая услуги экспресс-почты.

13

Полицейский из одноименного фильма (1971 г.), роль которого исполнил Клинт Иствуд.

14

Специальный агент Эллиот Несс стоял во главе группы агентов ФБР, получивших прозвище «неприкасаемые»; благодаря им была разгромлена гангстерская группировка, руководимая Аль Капоне.

Таня

Хафф

След крови

Веками они спокойно жили вдали от суеты и шума больших городов, мирно сосуществуя с обычными людьми, и никто даже не догадывался об их истинной сущности. Однако тщательно скрываемая тайна стала кому-то известна, и серебряные пули настигают оборотней одного за другим. Найти и уничтожить неведомого врага под силу только Генри Фицрою. Но он вампир и может действовать лишь с наступлением темноты, а потому вынужден обратиться за помощью к единственному человеку, которому безоговорочно доверяет, — частному детективу Вики Нельсон. Сумеют ли они вовремя отыскать источник кровавого следа и спасти хотя бы тех, кто остался?

Дуверну Джонсу, который терпеливо отвечал на сотни вопросов, в том числе на те, что мне и в голову не приходило задать. С особой благодарностью Кену Сагаре, чья щедрость позволила мне закончить рукопись вовремя и без особого ущерба для зрения.

1

Низко повисший в ночном небе серп луны превратил окрестности тихой фермы в таинственный пейзаж с перемежающимися пятнами серебристого света и густой тени. Каждая травинка, приобретшая за два месяца непрекращавшейся летней жары золотисто-коричневый цвет, отбрасывала тонкую черную тень. По кустарнику, росшему понизу вдоль ограды, и по дороге для тех, кто не отваживался ходить ночью по открытым полям, внезапно пронесся шорох, а затем снова воцарилась тишина, словно какое-то ночное создание проскользнуло и исчезло, увлеченное своими, известными только ему таинственными делами.

Большая отара овец, молочно-белых в лунном свете после недавней летней стрижки, разместилась для ночевки у края пастбища Если бы не мерное движение множества жующих челюстей, случайное прядание ушами или подергивание ягненка, беспокойного даже во сне, стадо можно было бы принять за обнажившийся выступ каменистой белой породы. Внезапно этот выступ пришел в движение; несколько овечьих голов разом поднялись вверх, ноздри животных уловили легкое колебание воздуха

Очевидно, они были знакомы с созданием, перескочившим ограду и бегущим по лугу, так как, хотя овцы оставались в напряженном ожидании, следили они за приближением этого существа скорее с умеренным любопытством, нежели с тревогой. Огромный черный зверь остановился, чтобы пометить столб изгороди, затем углубился на несколько шагов в поле и сел, осматривая овец с видом собственника. Что-то в его силуэте, в форме головы подсказывало, что это был волк, в то время как окрас, размеры, ширина груди, а кроме того реакция стада свидетельствовали скорее в пользу собаки.

Удостоверившись, что все было в должном порядке, зверь размашистыми прыжками начал продвигаться вдоль края ограждения, пушистый хвост раскачивался позади, как знамя, а лунный свет волнами пробегал по густому меху при каждом его движении. Набирая скорость, он перескочил через куст чертополоха — скорее испытывая радость от самого движения, чем из-за препятствия на своем пути — и пересек по диагонали нижний край пастбища

Какой-то звук, отдаленно напоминающий кашель, послужил упреждающим сигналом об опасности, и в тот же момент голова зверя словно взорвалась, разлетевшись на куски и разбрызгивая вокруг осколки костей и потоки крови. По телу, сбитому с ног чудовищным ударом, пробежада судороги, и животное затихло, больше не шевелясь.

Почуявшие запах крови овцы заблеяли и, охваченные паникой, ринулись шумной плотной массой на дальний край пастбища, столпившись там у его ограждения. По счастью, они мчались против ветра, а не в подветренную сторону. Когда оказалось, что больше ничего не происходит, животные постепенно начали успокаиваться, а несколько овец с ягнятами выбрались из стада и принялись устраиваться на ночлег на новом месте.

Сомнительно, что трое зверей, перескочивших через изгородь вскоре после этого происшествия, вооще заметили овец. Казалось, их огромные лапы едва касались земли, когда они бросились к телу. Один из них, с вздыбившейся красновато-коричневой шерстью на загривке, начал пятиться вдоль следа убитого животного, но рычание более крупного из двух других призвало его обратно.

Три остроконечные морды поднялись вверх, и раздавшийся вой снова всполошил овец. По тому, как волнами нарастал этот жуткий звук, по его первобытным каденциям исчезло всякое сходство этих воющих животных с собаками.

Вики ненавидела август. Торонто в этом месяце доказывал, что стал городом мирового класса: жара и влажность не позволяли разойтись автомобильным выхлопным газам, а воздух в каньоне, выстланном бетоном и стеклом в районе Йонг-стрит и Блуар, приобрел желтовато-коричневый оттенок, оставлявший горький привкус в горле. Ошалевшие от жары горожане стремились вырваться на природу, нервы у всех были доведены до предела. Полицейские в голубых форменных брюках, вынужденные выходить на дежурство в шляпах и тяжелых ботинках, ненавидели август по причинам как личного, так и профессионального свойства. Вики ушла из полиции и была избавлена от ношения формы около года назад, но прежнему терпеть не могла этот месяц. В ее сознании август оказался прочно связанным с отказом от работы, которую она любила, и этот наименее приятный из всех месяцев года навечно останется для нее, наверное, самым черным. Открывая дверь в квартиру, она постаралась не обращать внимания на исходивший от ее тела неприятный запах. Вики провела весь день, а вернее, последние три дня, работая над восстановлением порядка на маленькой фабрике по переработке кофе на Рэйлсайд-драйв. За последний месяц компании досаждал целый ряд неприятностей, связанных с поломками оборудования, и владельцы пришли к выводу, что столкнулись с проявлениями саботажа. Придя в отчаяние — узкая специализация не позволяла фабрике достойно соперничать с межнациональными гигантами, если она за короткое время не справится с простоем производства, — владельцы наняли Вики для выяснения, что именно у них происходит.

«И Вики Нельсон, частный детектив, явившись туда, немедленно вникла в суть событий». Она закрыла за собой дверь и с наслаждением стянула с тела пропотевшую футболку. Действительно, ей в первый же день удалось вычислить работника, преднамеренно выводящего из строя оборудование, но даже зная это, понадобилось еще два дня, чтобы определить, как он это делал, и собрать достаточное количество улик, дабы обосновать обвинения. Завтра она должна будет прийти на фабрику в последний раз, положить на стол мистеру Глассману отчет — и никогда впредь даже близко не проходить мимо этого места.

Сегодня Вики хотела принять душ, съесть что-нибудь не имеющее запаха кофе и провести скучный вечер, бессмысленно уставившись в экран ненавистного телевизора.

Швырнув грязную футболку в угол, она принялась стягивать джинсы. Единственная положительная сторона запаха пота заключалась в том, что он обеспечивал ей сидячее место в подземке при возвращении домой, и притом никто не старался придвинуться к ней поближе.

Как только горячая вода принялась уничтожать этот запах и скованность во всех суставах, зазвонил телефон. И затыкаться он не собирался. Вики попробовала игнорировать его, увеличив напор струи душа, но без особого успеха. Она никогда не могла достойно сопротивляться непреодолимому влечению ответить на телефонный звонок. Тихо бормоча про проклятия, она выключила воду, быстро обернулась полотенцем и бросилась к телефонной трубке.

— Ох, наконец ты откликнулась, дорогая. Почему ты так долго не подходила к телефону?

— У меня очень маленькая квартира, ма, — вздохнуланула Вики. Ей надо было догадаться, что произойдет именно это. — Тебе не пришло в голову, примерно на седьмом звонке, что, возможно, я не собиралась отвечать на звонок?

— Разумеется, нет. Я знала, что ты уже дома, иначе мне бы ответил автоответчик.

Вики никогда не оставляла автоответчик включенным, когда была дома, считая это проявлением определенной грубости. Не исключено, что наступило время пересмотреть свое отношение к этому вопросу. Полотенце начало раскручиваться, и она едва успела подхватить его — квартира на втором этаже находилась не достаточно высоко для того, чтобы разгуливать по ней в голом виде при неопущенных шторах. — Я была в душе, ма.

— Ну и славно, что я не оторвала тебя от чего-нибудь важного. Я хотела позвонить тебе перед тем, как уйти с работы…

«Чтобы этот звонок оплатил департамент естественных наук», — мысленно добавила Вики. Ее матушка проработала в качестве секретаря в Королевском университете в Кингстоне дольше, чем большинство штатных профессоров, и распространяла свою кипучую деятельность настолько широко, насколько могла.

— … и выяснить, когда у тебя будет отпуск в этом году, чтобы мы смогли некоторое время провести вместе.

Все понятно. Вики любила свою мать, но после трех дней подряд, проведенных в ее компании, была готова совершить матереубийство.

— Теперь у меня не будет отпусков, ма. Я сама себе хозяйка и должна браться за любую работу, которая мне попадется. И, кроме того, ты была здесь в апреле.

— Но ты ведь лежала в больнице, дорогая, и это нельзя было назвать нормальной семейной встречей.

Два вертикальных шрама на ее левом запястье побледнели и были похожи теперь на тонкие красные царапины. Это выглядело как попытка самоубийства, и пришлось в высшей степени ловко маневрировать, чтобы избежать необходимости рассказать матери о том, как она в действительности их заполучила Матери было бы нелегко пережить, что ее дочь предназначил в жертву демону какой-то шизанутый любитель оккультных наук.

— Как только у меня будет свободный уик-энд, заскочу к тебе, обещаю. А теперь я должна вернуться в ванную. С меня капает на ковер.

— Приведи с собой этого Генри Фицроя. Мне бы хотелось повидаться с ним.

Вики усмехнулась. Генри Фицрой и ее матушка. Это стоило уик-энда в Кингстоне.

— Я так не думаю, ма.

— А почему бы и нет? Что в нем плохого? Почему он избегал меня в больнице?

— Он вовсе не избегал тебя, и в нем нет ничего плохого. — «Вот именно. Он ведь умер в 1536 году». — Он писатель. Ну, конечно, он несколько…

необычен.

— Еще более, чем Майкл Селуччи?

— Мама! — Она очень хорошо представил; матери поднялись брови.

— Милая, возможно, ты не помнишь этого, но в свое время ты встречалась со множеством

необычных

мальчиков.

— Я больше не встречаюсь с мальчиками, ма. Мне скоро стукнет тридцать два.

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, помнишь того молодого человека, когда ты училась в старших классах? Я не припомню его имя, но он держал целый гарем…

— Я позвоню тебе, ма.

— До скорого.

— До скорого, — с облегчением вздохнула Вики, снова подхватывая полотенце и вешая трубку — Встречаться с необычными мальчиками в мое время, фыркнула и направилась в ванную. Все верно, возможно, парочка из них действительно была довольно оригинальной, но Вики питала абсолютную уверенность, что ни один из них не был вампиром.

Она снова включила воду и усмехнулась, вообразив эту сцену. «Ма, я имею честь представить тебе Генри Фицроя. Он вампир». Ее мать, беспредельно практичная, возможно, спросила бы, какую группу крови предпочитает мистер Фицрой. Нужно было очень сильно постараться, чтобы разрушить представления ее матушки о мире.

Вики только успела переложить омлет со сковородки на тарелку, как телефон зазвонил снова.

— Так я и знала, — пробормотала она, схватив вилку и переходя в гостиную. — Этот проклятый аппарат никогда не звонит, если я ничего не делаю. До заката еще не менее двух часов, так что это не Генри.

— Вики? Селуччи. — При столь плотном скоплении Майклов в городской полиции Торонто большинство носителей этого имени усвоило неизменную привычку представляться по фамилии как на службе, так и вне ее. — Ты помнишь фамилию предполагаемого помощника Квеста? Того типа, которому так и не было предъявлено обвинение?

— Добрый вечер, Майк. Приятно слышать твой голос. У меня все в порядке. Благодарю тебя. — Она сунула вилку с куском омлета в рот, ожидая, когда ее приятель взорвется.

— Кончай трепаться, Вики. У него было какое-то женское имя… Мэрион, Мэрилин…

— Марго. Алан Марго. А в чем дело?

Даже сквозь уличный шум она расслышала в его голосе самодовольную усмешку.

— Это секретная информация.

— Послушай, ты, сукин сын, если ты используешь мои мозги по той причине, что слишком ленив, чтобы самому просмотреть материалы дела, не смей произносить: «Это секретная информация». Во всяком случае, если хочешь дожить до пенсии.

Селуччи вздохнул:

— Пошевели мозгами, теми самыми, которые я, как ты меня обвиняешь, пытаюсь использовать.

— Вы вытащили еще одно тело из озера?

— Буквально несколько минут тому назад.

По-видимому, он все еще был на берегу озера. Теперь понятно, почему разговор происходил на фоне такого шума.

— Тот же характер кровоподтеков?

— Насколько я могу сказать. Люди из коронерской службы только что увезли тело.

— Прищучьте этого подонка

— Мы так и собираемся сделать, — сказал Майк.

Вики повесила трубку и устроилась полулежа в откидном кожаном кресле, тарелка с омлетом опасно балансировала у нее на ладони. Два года назад это дело расследовала она. На ней лежала ответственность найти мерзавца, избившего до потери сознания пятнадцатилетнюю девушку и затем бросившего ее в озеро Онтарио. После шести недель работы они поймали мужчину по фамилии Квест, поймали, судили и упрятали за решетку. Однако в деле был замешан еще один человек. Вики нисколько не сомневалась в этом, Квест так и не раскололся, и они не смогли предъявить ему обвинение.

На этот раз…

Она сдернула очки с переносицы. На этот раз Селуччи достанет его, и Вики Нельсон, бывшая «звезда» городской полиции по прозвищу Победа, останется в стороне. Комната перед глазами расплылась в неясную картину с размытыми разноцветными очертаниями, и она поспешно водрузила очки на место.

— Дерьмо!

Глубоко дыша, она заставила себя успокоиться. Все равно, главное — прищучить этого Марго, и не важно, кто проведет арест. Она отыскала пульт дистанционного управления и включила телевизор. «Сойки» играли в Милуоки.

Вздохнув, она подцепила вилкой кусок остывшего омлета и принялась вслушиваться в гипнотизирующие голоса дикторов, разыгрывающих «увертюру» перед матчем. Как и все жители Канады, достигшие определенного возраста, Вики была заядлой хоккейной болельщицей, кроме того, почти невозможно жить в Торонто и не стать фанатом бейсбола.

Шел конец седьмого периода со счетом три к пяти, «Сойки» отставали на две пробежки, с двумя аутами, и игрок на второй позиции встал против Муки Уилсона. Уилсон ударил, и Вики заметила, как лоб питчера «Пивоваров» покрылся испариной. В этот момент зазвонил телефон.

— Так я и знала. — Она протянула руку вниз и подтащила телефон к себе на колени. Закат должен был наступить в 20:41. Теперь было пять минут десятого. Это, конечно же, Генри.

Один — ноль.

— Да, я слушаю.

— Вики? Это Генри. С тобой все в порядке?

Первый пропущенный мяч.

— Да, все хорошо. Просто ты позвонил в не совсем удачное время.

— Извини, но я просто вынужден тебя побеспокоить. Мои друзья нуждаются в твоей помощи.

— В

моей

помощи?

— Ну, им нужна помощь частного детектива. А ты — единственная, кого я знаю.

Второй пропущенный мяч.

— Им требуется помощь прямо сейчас? Осталось разыграть всего две подачи в игре. Насколько безнадежна наша ситуация?

— Вики, это важно. — По голосу Генри она почувствовала, что так оно и есть на самом деле.

Вики вздохнула, когда Уилсон выскочил в левое поле, и выключила телевизор.

— Ну, если это в самом деле так важно…

— Можешь мне поверить.

— … тогда я сейчас к тебе подъеду. — Уже собравшись было прервать связь, она снова поднесла трубку к губам: — Генри?

Тот еще не успел положить трубку. — Да?

— Эти твои друзья, они не вампиры?

— Нет. — Сквозь озабоченность Вики почуствовала в голосе Генри Фицроя легкое изумление. — Они не вампиры.

Грег кивнул молодой женщине и нажал кнопку звонка, давая знать, что пропускает ее в вестибюль. Вики Нельсон, так ее звали, и она несколько раз за лето появлялась здесь во время его дежурства. Хотя выглядела она так, что в других обстоятельствах пришлась бы ему по нраву, ночной охранник так и не смог избавиться от впечатления, сложившегося у него во время их первой встречи прошлой весной. И хотя он догадывался, что обычно эта дамочка врядли открывает двери полураздетой, все же у Грега осталось впечатление, что она, видимо, что-то скрывала в ту ночь.

Только вот что именно?

В течение последних двух месяцев его уверенность в том, что Генри Фицрой — вампир, несколько потускнела. Охраннику нравился мистер Фицрой, он относился к нему с уважением, осознав, что все странности его поведения скорее могут объясняться писательской профессией, нежели тем, что тот — творение ночи, но одно, последнее сомнение все же у старика оставалось.

Что же должна была скрывать эта женщина той ночью? И почему?

Время от времени, ради душевного покоя, Грег намеревался напрямую спросить ее об этотом, но всякий раз твердые очертания подбородка мисс Нельсон удерживали его от проявления любопытства. Так что ночной охранник продолжал сомневаться. И внимательно следил за всем происходящим. Так, на всякий случай.

Вики определенно почувствовала облегчение, когда двери лифта за ней закрылись. Внимательный взгляд этого охранника всегда заставлял ее чувствовать себя — как бы поточнее выразиться — грязной. «Конечно, это моя собственная вина. Я открыла ему дверь практически голая». Это было единственным решением, которое она смогла придумать в тот момент, и оно сработало, отвлекая старика от намерения пустить в ход молоток для крокета. Вряд ли стоит сетовать на побочные эффекты этого ее поступка.

Она нажала на кнопку четырнадцатого этажа и заправила белую рубашку для гольфа в красные шорты. Маленькое «приключение» прошлой весной избавило ее от нескольких фунтов веса, и пока Вики умудрялась удерживать их от возвращения на прежнее место. Она была слишком мускулиста и потому никогда не выглядела особо стройной — тайная ее мечта, в которой Вики не признавалась никому на свете, — но как было бы славно иметь чуть более отчетливо определенную талию. Скосив глаза, она исследовала свое отражение на стенах кабины лифта из нержавеющей стали, под яростным сиянием люминесцентных светильников.

«Не так уж плохо для старой клячи», — решила Вики, сдирая с переносицы ненавистные очки. На миг ей пришло в голову, что неплохо было бы одеться более строго, но затем она решила, что, если друзья Генри Фицроя, незаконного отпрыска Генриха VIII, некогда бывшего герцогом Ричмондским, и т. д. и т. п., придут в негодование, увидев частного детектива, представшего перед ними в шортах, это их личные проблемы.

Когда лифт достиг этажа Генри, Вики повесила сумку на плечо и придала лицу профессиональное выражение. Оно сохранялось ровно до тех пор, пока дверь квартиры с шумом не отворилась и перед ней не возникла огромная собака красно-коричневой масти.

«Оно — нет, он — должен быть собакой. — Вики протянула руку, чтобы животное обнюхало ее, — Волки не бывают такого цвета. Или таких размеров. Не так ли?» Она могла бы добавить, что волки обычно не разгуливают по кондоминиумам в центре Торонто, но, если принять во внимание, что это было жилье

Генри,

ни в чем нельзя быть абсолютно уверенным. Зверь с восторгом обнюхал протянутую руку, а затем требовательно стал просовывать голову под ее пальцы. Вики усмехнулась, прикрыла за собой дверь и послушно принялась почесывать густой мех меж заостренных ушей животного.

— Генри? — позвала она, когда хвост, столь мощный, что мог запросто свалить с ног взрослого человека, ритмично застучал по стене. — Ты дома?

— В гостиной.

Что-то в тоне голоса Фицроя заставило ее нахмуриться, но огромная лапа, прикоснувшаяся к подъему ноги, почти мгновенно отвлекла ее внимание. — Отвали, ты, чудовище. — Собака послушно убрала лапу. Вики схватила ее морду одной рукой и покачала массивную голову из стороны в сторону. — Пошли, парень, нас уже ждут.

Зверь улыбнулся — иначе невозможно было назвать выражение, появившееся на его морде, — развернулся и направился в гостиную. Она последовала за ним.

Генри стоял на своем обычном месте, возле громадной стены, глядевшей окнами на город внизу. Электрическим освещением он пользовался в тех редких случаях, когда принимал гостей, при этом рыжие волосы вампира приобретали красноватый оттенок, а светло-карие глаза казались почти золотыми. На самом деле Вики лишь догадывалась о подобном свойстве его глаз, так как с того расстояния, с какого она обычно за ним наблюдала, таких деталей разглядеть не могла. Однако она никогда не уставала смотреть на него; внешность Генри Фицроя могла изменяться от просто приятной до чрезвычайно эффектной, и Вики, конечно, могла понять, какими невзрачными выглядели Люси и Мина в сравнении с его хорошо известным вымышленным Стокером двойником.

Он был не один. Молодая женщина, вставлявшая диск в CD-плеер, обернулась, как только Вики вошла в гостиную, скрывая улыбку, заметив, как тщательно и явно ее рассматривают. В ответ она окинула незнакомку долгим взглядом.

«Танцовщица? — предположила Вики. Хотя и не слишком большого роста, девушка обладала развитой гладкой мускулатурой и держалась с видом, который можно было определить как вызывающий. — И не пытайся, малышка. Если я и не совсем вдвое тебя старше — девице было не больше восемнадцати, — то уж определенно вдвое опаснее». Короткая грива светлых серебристых волос, Вики поняла с первого взгляда, была натуральной; брови могли быть высветленными, но не ресницы. Хотя ее нельзя было назвать безусловно красивой, белокурые волосы составляли экзотический контраст на фоне темного загара. «А этот сарафанчик определенно оставлял мало места для воображения». Их взгляды встретились, и брови Вики поднялись от удивления. На одно мгновенье она, казалось, поняла, что здесь происходит, но этот миг прошел, и девушка, застенчиво улыбаясь, опустила светлые ресницы. Большая рыжая собака подошла и встала возле Генри, причем ее голова пришлась на уровень его талии, после чего они вдвоем шагнули вперед. На лице Фицроя отразилось продуманное равнодушие. Собака выглядела на редкость жизнерадостной.

— Вики, позволю себе удовольствие представить тебе Розу Хееркенс. Ее семья столкнулась с определенными неприятностями, с которыми, я думаю, ты могла бы помочь им справиться.

— Рада встретиться с вами. — Вики протянула руку, бросив быстрый взгляд на Генри. «Что, черт возьми, он сказал ей обо мне?»

Девушка пожала ей руку. Очень немногие женщины умеют достойно пожать руку — ведь их воспитывали не для этого, — и Вики была удивлена как крепким, под стать ее собственному, рукопожатием, так и мозолистым ребром ладони. Высвободив руку, Роза указала на собаку, прислонившуюся к ее ногам:

— Это — Ураган.

Ураган поднял лапу.

Наклонившись, чтобы пожать ее, Вики усмехнулась:

— Приятно встретиться также и с вами, Ураган.

Большая собака издала короткий лай и наклонилась вперед, проведя языком по ее лицу с такой силой, что едва не сбила с нее очки.

— Ураган, немедленно прекрати! — Погрузив обе руки в красновато-коричневую шерсть, Роза оттащила собаку от Вики. — Возможно, наша новая знакомая не любит, когда ее обслюнявливают.

— Да нет, я ничего не имею против. — Вики отерла лицо ладонью и поправила очки на переносице. — Какой породы этот зверь? Он великолепен. — Затем она рассмеялась, так как Ураган, очевидно, понял комплимент и теперь весьма самоуверенно поводил из стороны в сторону хвостом.

— Пожалуйста, не хвалите его, мисс Нельсон, он и так слишком тщеславен. — Роза вдавила колено в плечо огромной собаки и опрокинула ее на пол. — А что касается породы — от нее у нас одни неприятности.

Ураган, похоже, не имел ничего против столь бесцеремонного обращения. Высунув язык, он перекатился на спину и, задрав в воздух все четыре лапы, посмотрел на Вики определенно с предвкушением желанного удовольствия.

— Ты хочешь, чтобы тебе почесали живот?

— Ураган! — Команда Генри подняла собаку с пола, и она встала — нехотя, но с явным осознанием своей вины.

Вики взглянула на него с безмерным удивлением. Что с ним творится?

— Возможно, — вампир встретился с ее вопрошающим взглядом, затем перевел глаза на девушку и собаку, — нам имеет смысл перейти к делу.

Вики обнаружила, что движется в направлении к дивану, не приняв самостоятельно такого решения. Она испытывала отвращение, когда Фицрой поступал с ней таким образом, — отвращение потому, что подчиняется подобным приказаниям. И Вики действительно его испытывала, так как не была уверена, подчиняется ли она вампиру или принцу; каким-то образом послушание сверхъестественным способностям казалось менее достойным порицания, чем подчинение воле мелкого средневекового диктатора. «Думаю, его бессмертному высочеству и мне придется побеседовать на эту тему…»

Бросив сумку на пол, она оперлась на спинку красного бархатного дивана, наблюдая, как Роза уютно свернулась в кресле, а Ураган улегся на пол возле ее ног. Животное смотрелось великолепно на фоне кремового ковра, но ею красновато-коричневый мех плохо гармонировал с красной обивкой кресла. Генри же, вытянув ноги в хлопчатобумажных брюках, устроился рядом с ней на диване, так близко, что на миг Вики показалось, будто они оказалась наедине.

—

Слишком рано, Вики, ведь ты потеряла очень много крови.

Она почувствовала, как запылало ее лицо. Ей просто в голову не приходило, что он может не захотеть… Ведь это было именно то, к чему они всегда ведут, не так ли?

—

В больнице восстановили большую ее часть, Генри. Я чувствую себя прекрасно. В самом деле…

—

Я верю тебе.

—

Он улыбнулся, и внезапно Вики почувствовала, что ей не хватает воздуха.

«У него было около четырехсот пятидесяти лет, чтобы овладеть такой улыбкой,

—

напомнила она себе. — Нет смысла принимать это так близко к сердцу».

—

Мы должны быть весьма осторожны,

—

продолжал Фицрой, бережно положив руки ей на плечи.

—

Я не хочу причинить тебе вред.

Это звучало так похоже на диалог из скверной мыльной оперы, что Вики усмехнулась.

—

У меня нет в запасе пары сотен лет, как ты, надеюсь, помнишь,

—

сказала она ему, отыскивая ключи от своей квартиры.

—

Постараюсь больше не досаждать тебе.

Это произошло почти четыре месяца тому назад, когда они впервые вышли вместе после того, как ее выписали из больницы. И с тех пор больше об этом никто из них не заговаривал. Вики пыталась быть безразличной, но временами, особенно когда он сидел так близко, ей хотелось приемом дзюдо сбить его на пол. С усилием она сосредоточила все внимание на предстоящем деле.

Когда стало ясно, что все ждут, пока она заговорит, Вики придала своему лицу выражение: «офицер полиции — ваш лучший друг», и обернулась к Розе.

— Почему вам необходима моя помощь?

И снова Роза взглянула на Генри. Хотя Вики не смогла увидеть ответную реакцию вампира, казалось, что он поддержал молодую женщину, и та глубоко вздохнула, дрожащими пальцами откинула волосы с лица и сказала:

— В течение последнего месяца двое членов нашего семейства были застрелены. — Она вынуждена была остановиться и справиться с дрогнувшим голосом, прежде чем смогла продолжить: — Мы нуждаемся в вашей помощи, мисс Нельсон, чтобы найти убийцу.

Убийство. Итак, это оказалось серьезнее, чем ожидала Вики. И притрм двойное убийство. Она поправила очки и позволила симпатии смягчить голос, когда задала второй вопрос: — Местная полиция не обнаружила никаких следов?

— Они ничего не знают точно.

— Что вы подразумеваете под словами «не знают точно»? — Вики могла думать о нескольких значениях этих слов, но ни одно из них не звучало для нее убедительно.

— Почему ты не покажешь ей, Роза, — тихо произнес Генри.

Вики развернулась, чтобы взглянуть на него, — ее периферическое зрение было слишком слабым, чтобы позволить ей роскошь смотреть краем глаза. Выражение лица Фицроя вполне соответствовало тону голоса. Что бы ни должна была показать ей Роза, это было очень важно. Более чем слегка встревоженная, она снова повернулась к девушке.

Та, ожидавшая ее внимания, выскользнула из сандалий и поднялась на цыпочки. Ураган, быстро обнюхавший ее ноги, встал рядом с ней. Одним молниеносным движением Роза скинула с себя сарафан, и в одно мгновение там, где прежде стояла светловолосая молодая женщина и большая красновато-коричневая собака, теперь оказался обнаженный рыжеволосый юноша рядом с большой белой собакой.

Молодой человек чрезвычайно напоминал Розу; у обоих были одинаковые высокие скулы, большие глаза и острые подбородки. И такие же гибкие тела танцовщиков.

— Вервольфы, — услышала она свой голос, изумленная собственным хладнокровием «Результаты очевидны — это влияние Генри. Вот что получается, если проводишь слишком много времени с вампиром… Он у меня еще получит за это».

Юноша, отнюдь не обескураженный ни ее вниманием, ни своей наготой, подмигнул ей.

Вики почувствовала замешательство, особенно когда вспомнила, как она обращалась с собакой… «Или с волком. Нет, с оборотнем Ох, черт побери». Она почувствовала, что краснеет, и на миг опустила глаза Когда же подняла их снова, то обнаружила, что пропустила подлинный момент трансформации, и Роза уже надевала через голову свой сарафан. Юноша — Ураган? — медленно натягивал ярко-голубые шорты, обеспечивавшие минимальное прикрытие его наготы.

Почувствовав ее взгляд, он улыбнулся и подошел к ней с протянутой рукой.

— Привет! Предполагаю, что дальнейшие представления не требуются. Меня зовут Питер.

— О, привет. — Очевидно, имена менялись вместе с их внешним видом. Совершенно ошарашенная, Вики пожала протянутую руку — и ощутила на ладони юноши такие же мозоли, как у Розы. Действительно вряд ли может быть иначе, если бегать на всех четырех хотя бы часть времени. — Вы — брат Розы?

— Мы близнецы. — Питер усмехнулся, и это столь сильно напомнило выражение на морде рыжей собаки, что она обнаружила, что улыбается в ответ. — Она старше, но я более привлекателен.

— Ты более хвастлив, — поправила Роза, снова сворачиваясь в кресле — Иди и сядь.

С видом мученика Питер повиновался, изящно усевшись на то же место, которое занимал в облике Урагана; спиной он прижался к коленям сестры.

— Мы весьма сожалеем по поводу театральности всего этого, мисс Нельсон, — продолжала она, — но Генри предположил, что это будет наилучший способ представить ситуацию, что вы…

Она помедлила, и Фицрой плавно закончил фразу:

— … что вы не тот человек, который станет отрицать увиденное собственными глазами.

Вики предположила, что он считает, что преподнес ей комплимент, а потому успокоилась, коротко фыркнув и лишь умеренно выразив таким образом свое саркастическое отношение по этому поводу.

— Ладно, вам виднее.

— Вы поможете нам, не так ли? — Питер наклонился вперед и бесцеремонно положил руку на колено Вики. В прикосновении не было ничего сексуального, и выражение, сопровождавшее его, выражало лишь сочетание беспокойства и надежды.

«Вервольфы. — Вики вздохнула — Сначала вампиры и демоны, теперь оборотни. Что дальше?» Она скрестила ноги, отодвинув руку Питера, и откинулась назад, приняв более удобную позу; интуиция подсказывала, что ее ждет длинная история.

— Возможно, будет лучше начать с начала.

2

— С начала, — эхом отозвалась Роза, и тон ее голоса превратил утверждение в вопрос. Она вздохнула и откинула прядь светлых волос, упавших ей на лицо. —

Я

полагаю, что все началось с того, что застрелили Искру.

— Искру? — спросила Вики. Она предчувствовала, что если не сохранит инициативу в своих руках, то очень скоро обсуждение уйдет куда-нибудь в сторону.

— Это наша тетя Сильвия, — начала было девушка, но Питер, заметив недоумевающий взгляд на лице Вики, прервал сестру.

— У всех нас по два имени, — объяснил он. — По одному для каждого воплощения. — Он положил короткопалую руку на загорелую мускулистую грудь. — Это — Питер, но тот, кто встретил вас у дверей, был Ураганом. Когда Роза в обличье зверя, ее зовут Льдинка. Так более удобно — не возникает необходимости объяснять посторонним, почему все собаки на ферме носят такие же имена, как члены семьи.

— Могу представить, — кивнула Вики. — Но разве это не вносит определенную путаницу?

Питер пожал плечами:

— А почему, собственно? У вас тоже не одно имя. Ддя некоторых людей вы — мисс Нельсон, Вики — для других, и при этом не возникает никаких проблем.

— Верно, обычно не возникает. — Вики вынуждена была с ним согласиться. — Значит, ваша тетя была застрелена в ее… э-э, волчьем виде.

Таких существ называли оборотнями, вервольфами, а потому она предположила, что более предпочтительным термином будет «волк». И, разумеется, этот термин казался более приемлемым в социальном смысле, чем «собака». «И подумать только, до того как Генри вошел в мою жизнь, мне никогда не приходилось беспокоиться о подобных вопросах… Надо это запомнить и как следует поблагодарить его».

— Верно, — кивнул Питер. — Наша семья владеет большой овцеводческой фермой к северу от Лондона, в Онтарио…

Образовавшаяся пауза была предназначена для того, чтобы дать Вики возможность высказать свои соображения, но она, сохраняя выражение учтивой заинтересованности, не вступала в разговор.

— … и Искра была убита выстрелом в голову, когда вышла проверить отару.

— Ночью?

— Да.

— Мы думали сообщить в полицию, что кто-то застрелил одну из наших собак, — продолжила Роза, — ведь в то время мы считали, что именно так все и случилось, виной всему какой-то идиот с ружьем, не имевший представления о том, кем она была на самом деле. Такое случается, собаки нередко становятся объектом нападения. — Голос девушки прервался на последнем слове, и Питер уткнулся головой в ее колени. Она провела пальцами по его волосам. Вики отметила, что соприкосновения друг с другом для них, видимо, очень важны. — Но нам менее всего бы хотелось, — продолжила Роза, — чтобы полиция появилась на ферме и начала задавать вопросы, вы понимаете, подмечая все необычное, и потому семья решила сама решить эту проблему.

Питер оскалил зубы; белоснежные и длинные, они менее всего соответствовали его человеческому облику.

Если бы «семья» выяснила, кто является убийцей Искры, поняла Вики, для свершения правосудия вряд ли потребовались бы законы и суд. Год назад ее бы потрясла подобная мысль, но год назад у нее был жетон офицера полиции и все казалось намного проще.

— Что вы сказали соседям, интересовавшимся, куда подевалась ваша тетя Сильвия?

— Мы говорим, что она наконец решила соединиться с дядей Робертом на севере, в Юконе. Она всегда говорила об этом, так что никто особенно не удивился. Тетя Надин — она была близнецом тети Сильвии… — Роза снова с трудом сглотнула, и Питер прижался к ней ближе. — Так вот, она очень сильно переживала эту смерть. Связи между близнецами среди нас очень сильны, и она выла не переставая. Как бы то ни было, в понедельник ночью Черный — дядя Джейсон — был убит выстрелом в голову, когда вышел проверить суягных овец с осенними ягнятами. Никто ничего не слышал, и мы не смогли почуять никакого запаха вблизи тела.

— Дальнобойное ружье, возможно с глушителем и оптическим прицелом, — предположила Вики. Она нахмурилась. — Похоже на снайпера: поразить движущуюся цель в ночной темноте…

— В понедельник было полнолуние, — вмешался Генри. — А значит, довольно светло.

— Не имеет значения для оптического прицела И в ту ночь, когда убили Искру, полнолуния не было… — Она покачала головой. — Выстрел, подобный этому, и к тому же два выстрела…

— Это еще не все, — прервала ее Роза и бросила ей что-то через всю комнату. — Отец нашел это вблизи тела.

Рука Вики взметнулась в воздух, и маленький комочек металла упал к ней на колени. Молча проклиная себя за отсутствие восприятия глубины пространства, она принялась исследовать складки своих шортов и когда наконец отыскала, то пришла в замешательство: несмотря на то что объект был смят и деформирован, женщина поняла, что держит в руках серебряную пулю. Она крепко сжала губы, стараясь удержать инстинктивный вопрос: «Ваш дядя был убит Одиноким Рейнджером?

[1]

«

Генри, склонившись, взял с ее ладони тускло блестящий предмет, зажав его между большим и указательным пальцами.

— Серебряная пуля, — объяснил он, — один из традиционных способов убийства оборотней. Серебро — это, конечно, миф. Чтобы выполнить задачу, достаточно обычной пули.

— Могу себе представить. Пуля тридцатого калибра.

Вики знала, что калибр должен быть не меньше тридцати, чтобы сохранить хоть какую-нибудь форму вообще после того, как пройдет сквозь плоть и кость, а потом ударится о землю. Выпущенная из дальнобойного ружья с высокой начальной скоростью, она должна была оставить весьма немногое от головы Черного, когда попала в нее. Вики обернулась к Розе и Питеру, бесстрастно наблюдавшим за ней.

— Я полагаю, подобная пуля не была обнаружена возле тела вашей тети, или вы просто не упомянули о ней?

Роза нахмурилась, посмотрев на брата, и оба они покачали головой.

— Это не имеет значения. — Вики вздохнула и наклонилась вперед, опираясь локтями на бедра. — Даже в отсутствие пули характерные особенности убийства указывают на одного и того же снайпера. И здесь есть нечто, о чем стоит подумать: кто бы ни был убийца Черного, он стрелял определенно в вервольфа. Если один человек знает, что вы оборотень, другим это тоже известно; можете не сомневаться. Эти смерти могли произойти в результате решения общины…

— Охота за ведьмами, — спокойно произнес Генри, когда она замолчала.

Вики кивнула, не отрывая взгляда от близнецов, и продолжила:

— Вы отличаетесь от других, и это у большинства людей вызывает страх. Они могут выместить на вас свои страхи.

Питер обменялся продолжительным взглядом с сестрой.

— Это не должно представляться столь сложной проблемой, — сказал он. — Наш старший брат служит в лондонский полиции, и Барри, ею напарник по службе, знает, что он вервольф.

— А этот его товарищ, он случайно не снайпер? Учитывая все рассмотренное, подобную мысль нельзя считать такой уж дикой. Как нельзя считать и невероятным предположение, что указанный товарищ может иметь ружье тридцатого калибра; любые шестеро жителей маленького городка имеют полдюжины таких ружей.

Близнецы кивнули.

Вики позволила себе испустить тихий, но продолжительный свист.

— Очень интересно! — заметила она — Говорил ли ваш брат со своим приятелем об этих событиях?

— Нет, дядя Стюарт не позволил ему этого. Он считает, что стая должна решать свои проблемы в своих собственных пределах. Тетя Надин все же уговорила его позвонить Генри, а Генри убедил их обоих, что мы должны поговорить с вами. Поскольку, возможно, вы наш единственный шанс. Вы поможете нам, мисс Нельсон? Дядя Стюарт сказал, что мы согласны на любую сумму, которую вы запросите.

Рука Питера снова оказалась на ее колене, и он глядел на нее снизу с такой целеустремленной настойчивостью, что Вики сказала, не задумываясь:

— Вы хотите, чтобы я выяснила, что Барри не совершал этого.

— Мы хотим, чтобы вы выяснили, кто это сделал, — поправила ее Роза. — Кто делает это. Кем бы они ни были. — Затем, всего лишь на одно мгновенье, на лице у нее проступил страх. — Кто-то убивает нас, мисс Нельсон. Я не хочу умирать.

Итак, вся дискуссия вышла за рамки волшебных сказок.

— Я тоже не хочу, чтобы вы умерли, — мягко произнесла Вики. — Но может оказаться, что я не лучший выбор для выполнения такой работы.

Она подтолкнула сползшие очки на место и глубоко вздохнула Обе смерти случились ночью, а ее зрение просто не позволяло ей работать после наступления темноты. Это обстоятельство вызывало серьезные затруднения и здесь, в Торонто, но в сельской местности, при отсутствии уличного освещения, которое хоть как-то позволяло ей ориентироваться, она будет совершенно беспомощна.

С другой стороны, был ли у них иной выбор? Разумеется, она лучше, чем вообще никто. А отсутствш острого зрения не сказывалось на ее умственных способностях, на ее подготовке и опыте, приобретенное за годы службы. А это кое-чего стоило, это было важно, и прежде всего, это означало жизнь или смерть Такую работу все еще выполнял Селуччи. Черт возьми! Она могла работать, несмотря на этот свой недостаток.

— Я не могу отправиться с вами прямо сейчас. — Проблески выражения облегчения, смешанного с надеждой, на лицах близнецов подсказало Вики, что она пришла к правильному решению. — К сожалению, у меня назначены деловые встречи, которыми я не могу пренебречь. Как вы смотрите насчет пятницы?

— В пятницу вечером, — мягко предложил Генри. — После заката. А до того времени никто из вас не должен выходить никуда поодиночке, — добавил он, обращаясь к молодым людям. — Никто. Как Черный, так и Искра были убиты, когда находились в одиночестве, и это единственное, что можно сейчас изменить. Удостоверьтесь в том, что остальные члены семьи осознали это обстоятельство. И, насколько это возможно, вообще не выходите из дома. Если все же покинуть его придется, старайтесь оставаться на виду у людей. Кем бы ни был преступник, он рассчитывает, что у вас не будет возможности позвать на помощь, поэтому покуда возле вас имеются свидетели, вы будете в относительной безопасности. Не пропустил ли я чего-нибудь, Вики?

— Нет, не думаю.

Фицрой упустил необходимость спросить ее мнение до того, как начал эту краткую лекцию, но они обсудят это позже. Что же касается предположения Генри, что он будет с ней сотрудничать, ладно, это могло бы помочь решить ее транспортные проблемы, а то, что возникнут всевозможные новые, с которыми придется иметь дело, — об этом тоже можно будет подумать позже. Вики была не из тех, кто предусматривает решение будущих проблем.

— В течение последующих двух дней, — сказала она близнецам, — я хочу, чтобы вы представили мне список, вернее два списка: людей, знающих, кто вы такие, — в одном перечне, и тех, которые, возможно, подозревают об этом, — во втором. К составлению списков привлеките всех членов семьи.

— Мы сможем сделать это без проблем. — Питер издал вздох облегчения и вскочил на ноги.

Очевидно, известие о том, что они с Фицроем будут действовать в одной команде, не оказалось для юноши неожиданным. Вики по-прежнему занимало, что сказал им Генри о ней до того, как она здесь появилась.

— Первым делом, — она тщательно завернула пулю в бумажную салфетку и спрятала в один из маленьких пластиковых пакетов, которые всегда носила в сумке, — завтра я занесу это баллистикам и посмотрю, смогут ли они сказать что-нибудь об оружии, из которого ее выпустили.

— Но Колин сказал… — начала Роза.

Вики прервала ее:

— Колин сказал, что это может привести к нежелательным расспросам. Конечно, если бы это происходило в Лондоне, то, принимая в расчет вашу семейную ситуацию, признаю, это тема не того рода, о которой вам хотелось бы говорить. Опытные полицейские обладают дьявольской способностью хранить в памяти мельчайшие подробности, и Колин, показывающий всем серебряную пудю, может вызвать определенные подозрения. Однако, — она повысила голос, чтобы все лить в них максимум доверия, — мы все-таки находимся в Торонто. У нас криминальная база гораздо шире, слава Богу, и тот факт, что я интересовалась серебряной пулей, вовсе не будет уликой, даже если кто нибудь и вспомнит об этом. — Она замолчала, чтоб перевести дух, и засунула маленький пластиковый пакетик с салфетками и пулей глубоко вниз, в надеж— ный уголок сумки. — Однако не ожидайте быстрых результатов, все довольно запутанно.

— Мы и не ждем. И скажем тете Надин, что вы приедете в пятницу вечером. — Питер улыбнулся ей с такой убедительной и абсолютной благодарностью, что Вики ощутила себя совершенной негодяйкой при мысли, что даже могла рассматривать возможность отказать в помощи. — Спасибо, мисс Нельсон.

— Да, мы очень вам благодарны. — Роза тоже встала и добавила более сдержанную улыбку к сверкающей улыбке брата — Мы действительно чрезвычайно ценим ваше желание помочь нам. Генри был прав.

То обстоятельство, что Генри был прав, нескольк утратило значение, когда Питер сбросил с себя шорты. Предполагалось, что Вики привыкла к этому, но в этот момент вид совершенно обнаженного молодого человека слегка смутил ее. Повторное появление Ура— гана принесло ей определенное облегчение.

Зверь быстро отряхнулся и направился к двери.

— Почему… — начала было Вики.

Роза поняла ее и усмехнулась.

— Потому что ему нравится ездить, высунув голову из окна машины. — Она вздохнула и запихнула сброшенные шорты к себе в сумку.

— Это понятно, но мне еще показалось, что ему хочется поскорей сбежать отсюда.

— Мы не очень любим город, — объяснила девушка, морща нос — Здесь дурно пахнет. Спасибо, мисс Нельсон. Увидимся в пятницу.

— Всего доброго.

Она наблюдала, как Генри проводил Розу к двери, напоследок еще раз напоминая о необходимости быть крайне осторожными. Когда вампир возвратился в гостиную, его взгляд заставил Вики отказаться от упрека в своеволии.

— Что случилось? — спросила она.

Обе золотисто-рыжеватые брови поднялись.

— Мои друзья убиты, — спокойно напомнил Фицрой.

Вики почувствовала, что краснеет.

— Прости. Очень трудно держаться среди всех этих, — она махнула рукой, подыскивая нужное слово, — противоестественных вещей.

— Однако весьма важно осознать это.

— Я понимаю. — Вики заставляла себя не сердиться. Ей не должны были напоминать об этом. — Тебе ни разу не пришло в голову, что я могу отказаться, не так ли?

— Я кое-что узнал о тебе за последние несколько месяцев. — Выражение лица Генри смягчилось. — Ты нуждаешься в том, чтобы быть необходимой, а Хееркенсы очень нуждаются в твоей помощи, Вики. Немного найдется частных детективов, которым они могли бы доверить свою защиту.

В это было легко поверить. Что же касается ее потребности быть необходимой… это наблюдение можно было считать остроумным, однако реагировать на него всерьез не следовало.

— Все оборотни так же… — Она подыскивала нужное слово, остановилась, наконец, на этом: — Самодостаточны? Если бы моей семье пришлось пройти через такие испытания, какие постигли их, я превратилась бы в полного психа.

Фицрой вообще-то усомнился в этом, но все же Вики задала вопрос, заслуживающий ответа.

— С младых ногтей вервольфов учат скрывать, кто они такие, и не только физически; во имя благополучия стаи вы никогда не должны выказывать вашу уязвимость незнакомцам. Ты должна считать за честь для себя то, что они решились довериться тебе. Кроме того, оборотни уделяют гораздо больше внимания настоящему, чем люди. Они скорбят по своим mертвым, но затем справляются с горем и продолжают жить. Оставляют позади трудности вчерашнего дня и не предвосхищают будущее.

Вики фыркнула:

— Весьма поэтично. Но при таком отношении они практически не способны справиться с подобной ситуацией, разве не так?

— Именно поэтому они обратились к тебе.

— А что случилось бы, если бы я им не встретилась?

— Тогда, я думаю, все они погибли бы.

Она нахмурилась:

— А почему бы тебе самому не заняться их спасением?

Генри двинулся к своему обычному месту у окна и повернулся спиной к стеклу.

— Потому что они бы мне этого не позволили.

— Потому что ты вампир?

— Потому что Стюарт не потерпел бы подобного оспаривания своей власти. Если он не может спасти стаю, таково его убеждение, не смогу этого сделать и я. А ты — женщина, и являешься проблемой Надин, она же в данный момент пребывает в полном отчаянии из-за смерти своего близнеца. Если бы ты была оборотнем, то, возможно, смогла бы теперь захватить ее положение в стае, но поскольку ты им не являешься, вы вместе должны как-то решить эту проблему. — Он покачал головой, увидев выражение ее лица. — Нельзя судить об их поведении по человеческим нормам, Вики, невзирая на то, насколько человеческим кажется их поведение большую часть времени. И теперь уже слишком поздно отступать. Ты сама сказала Розе и Питеру, что поможешь им.

Ее подбородок задрался вверх.

— Разве я дала какой-либо повод считать, что могу отступить?

— Нет.

— Черт возьми, я и не собираюсь. — Вики глубоко вздохнула. Она сотрудничала с Городским советом Торонто, стало быть, сможет работать и с оборотнями. По крайней мере, она справлялась с теми постоянно брюзжащими, вспыльчивыми и коварными типами, а это что-то значило как-никак. На деле сами вервольфы могли оказаться наименьшей из ее проблем. — Но я должна сказать, что в этом деле могут возникнуть кое-какие трудности. Я имею в виду,

со

мной.

— Вроде того, что ты не можешь водить машину? — В голосе Генри она почувствовала насмешку.

— Нет. Куда более серьезные проблемы.

Он обернулся и развел руки — от этого движения при свете лампы волосы его заблестели как золото.

— Так объясни мне, в чем дело.

«Это называется retinitis pigmentosa. Я слепну. Ничего не могу видеть ночью. У меня почти утрачено периферийное зрение». Она не могла сказать ему этого. Она не могла переносить жалость. Не от него. Не после того, как она прошла через это испытание с Селуччи. Вики поправила очки и покачала головой.

Генри опустил руки. Спустя несколько мгновени когда молчание превратилось в неловкую паузу, он сказал:

— Надеюсь, ты не станешь возражать против того, что я вызвался работать вместе с тобой. Мне казалос в прошлый раз мы составили неплохую команду. И, думаю, тебе может понадобиться некоторая помощь в связи со всеми этими… как ты выразилась, противоестественными вещами.

Ей удалось рассмеяться почти натурально.

— Я работаю днем, а ты замещаешь меня ночью.

— Совсем как в прошлый раз, верно.

Он прислонился спиной к окну и наблюдал, как Вики обдумывает его предложение, разрываясь на части от противоречивых желаний. Она была одной из самых упрямых, страстных спорщиц, отстаивающих свою независимость женщин, с которыми Генри Фиц— рой сталкивался за четыре с половиной столетия, он хотел, чтобы она доверяла ему. Какая бы ни стояла перед ними проблема, вместе они могли разрешить ее, так как ничто не могло удержать Вики, чтобы отдать всю себя решению этого дела. Он не мог допустить, чтобы вервольфы остались без помощи. Его друзья погибали слишком часто.

«Я не хочу умирать, мисс Нельсон. — Я тоже не хочу, чтобы ты умерла, Роза». Эти слова снова пронеслись в памяти Вики, и она закусила нижнюю губу. Если они будут работать вместе, рано или поздно Генри все выяснит. Она должна решить, значит ли для нее это больше, чем продолжающиеся потери существ, повинных только в том, что отличаются от окружающих их людей. И при такой постановке вопроса у нее остается не так уж много выбора, ведь так? Если она не является лучшим выбором для них, работая самостоятельно, вместе, она и Генри, как раз и составят такой выбор. Черт подери! Мы сделаем это вместе.

Генри с улыбкой наблюдал за сменой ее мыслей. На протяжении своей долгой жизни он прекрасно научился понимать людей, следя за движением их лицевых мускулов, которые отражали внутренние мысли. В большинстве случаев Вики просто обходилась без подобных нюансов, ее мысли можно было читать с той же легкостью, как и афиши.

— Итак, в пятницу после заката. Ты можешь заехать за мной.

Он с улыбкой поклонился, и в этом жесте не было и следа ехидства

— Как прикажет моя госпожа.

Вики вернула ему улыбку, затем зевнула и потянулась, выгнула спину и вытянула руки на красном бархате.

Генри заметил, как бьется пульс в основании ее шеи. Он не насыщался уже три ночи, и потребность в крови возрастала все больше. Вики желала его. Он ощущал запах ее желания в большинстве случаев, когда они встречались, но воздерживался, помня о потере крови, которую женщина, которую он хотел бы считать своим другом, перенесла весной. И он, признаться, воздерживался еще и потому, что нужно было правильно выбрать время. В тот единственный раз, когда он пил ее кровь, это было вызвано столь насущной необходимостью, что Вики не испытала никакого дополнительного удовольствия, которое обычно получали оба участника подобного процесса.

Запахи ее живого тела наполнили всю квартиру, и Фицрой двинулся вперед, соразмеряя свой шаг с биением ее сердца Подойдя к дивану, он протянул ей руку.

Вики, уцепившись за нее, рывком поднялась с дивана.

— Благодарю. — Она зевнула снова, отпустила его руку и прижала кулак ко рту, чтобы скрыть еще один зевок. — Боже, я словно пьяная. Ты не поверишь, как рано я была вынуждена встать сегодня и затем провести весь день, работая за двоих на фабрике, где было, должно быть, не менее 80 градусов по Цельсию. — Перебрасывая сумку через плечо, она направилась к двери. — Нет нужды провожать меня. Я буду ждать тебя после заката в пятницу.

Вики жизнерадостно взмахнула рукой и исчезла. Генри раскрыл рот, чтобы возразить, закрыл его, открыл снова и горько вздохнул.

К тому времени, когда лифт спустился в вестибюль, Вики справилась с собой и прекратила хохотать. Ошеломленное выражение на лице Генри доставило ей мало с чем сравнимое удовольствие, и она отдала бы год жизни, чтобы иметь в тот момент фотокамеру. «Если его бессмертное королевское высочество считает, что овладел ситуацией, ему следовало бы призадуматься». Потребовалась почти вся ее воля, чтобы выйти из квартиры, но усилия стоили того.

— Начни с того, как думаешь закончить, — объявила она, вытирая потные ладони о шорты. — Возможно, старые поговорки, которыми обожала кормить меня мать, имеют больше смысла, чем я считала.

Вики все еще улыбалась, садясь в такси, раскрасневшаяся от одержанной победы; затем она оперлась на спинку сиденья и взглянула на расплывшиеся перед глазами прямоугольники света — окон здания, в котором жил Генри. Она не могла видеть его. Не могла даже определить, который из этих расплывчатых прямоугольников относится к его квартире. Но он точно стоял сейчас там, наверху, у окна. Смотрел вниз на нее. Желал ее, как и она хотела его, — и Вики чувствовала себя, словно подросток, гормоны которого только что начали набирать бешеную активность.

Какого черта в таком случае она не с ним, там, наверху?

Вики опустила голову на липкую кожу заднего сидения такси и вздохнула:

— Я

такая

идиотка!

— Возможно, — согласился таксист, повернувшись к ней, и ухмыльнулся во весь рот, полный золотых зубов. — Однако, может быть, вы пожелаете стать движущейся идиоткой? Счетчик щелкает.

Вики свирепо посмотрела на него.

— Гурон-стрит, — проворчала она — К югу от Колледж. И нечего скалиться, занимайтесь лучше своим делом.

Водитель, фыркнув, отвернулся.

— Я понимаю, что вам не везет в любви, леди, но вряд ли стоит вымещать на мне свою обиду.

Ворчание таксиста смешалось с шумами улицы, и всю дорогу от Блуар-стрит Вики ощущала на затылке взгляд Генри Фицроя. Ей предстояла долгая ночь.

Кассета кончилась, и Роза шарила рукой, пытаясь на ощупь найти между сиденьями новую. После долгой езды по улицам Торонто она чувствовала себя уставшей до изнеможения и была чересчур напряжена, чтобы отвести взгляд с дороги — даже если это было всего лишь пустынное пространство, покрытое галечником, всего в километре от дома.

— Эй! — Она толкнула брата в спину. — Почему бы тебе не сделать что-нибудь полезное и откопать… Ураган, держись!

Ее нога ударила по тормозу. Заднюю часть маленькой машины мотало по галечнику, в то время как рулевое колесо дергалось у девушки в руках, как живое существо. Она пыталась овладеть управлением, смутно сознавая, что Питер, а не Ураган, сидел сейчас рядом с ней.

«Мы не сможем справиться с этим!» Тень, которую она заметила, протянулась поперек дороги и принимала угрожающие размеры, становясь все ближе и темнее.

Темнее. Ближе.

Затем, как только Роза подумала, что она все-таки успеет затормозить, и облегчение позволило ее сердцу забиться снова, передний бампер и эта тень соприкоснулись.

Прекрасно. Они были живы и здоровы. В его планы не входило, чтобы они получили ранения и уж тем более погибли в автомобильной аварии. Жаль, что перемена ветра не позволяла ему стрелять в их угодьях, но он не собирался прекращать охоту совсем. Он приложил щеку к прикладу винтовки, наблюдая за сценой, разворачивающейся в объективе прицела Они уже были близко от дома. Один из них мог бы пойти туда за помощью, оставив другого в машине.

— Похоже, отец был прав, полагая, что это старое дерево погибает. Подгнило с самого комля. — Питер взгромоздился на ствол, похожий в свете автомобильных фар на рыжеволосого эльфа. — Как ты думаешь, смогли бы мы его сдвинуть?

Роза качнула головой:

— Вдвоем нам не справиться. Лучше сбегай домой за помощью. Я буду ждать у машины.

— А почему бы нам не пойти вместе?

— Потому что мне не хочется оставлять здесь машину без присмотра. — Она откинула волосы со лба. — Ты добежишь до дома за пять минут, Питер. Со мной ничего не случится. Господи, ты становишься слишком заботливым в последнее время!

— Ничего подобного! Просто…

Они одновременно услышали шум мотора, и секундой позже Роза и Ураган обогнули автомобиль, чтобы взглянуть, кто к ним приближается.

Только ферма Хееркенсов стояла на этой дороге. Только Хееркенсы ездили по этой дороге ночью. Он еще крепче сжал потной ладонью ложе винтовки.

— Они разлили масло сегодня на перекрестке. Воняет невыносимо. — Фредерик Кляйнбайн подтянул брюки под солидным брюшком, лучезарно улыбаясь Розе. — Я выбрал длинную дорогу домой, чтобы избежать этого смрада. Так что вам, можно сказать, повезло. Возьмем сейчас трос и вытащим ваш автомобиль на обочину.

— Никто не бывает столь слеп, как те, которые не желают видеть… Теперь он не сможет выстрелить в них.

— Благодарю вас, мистер Кляйнбайн.

— Ну, благодарить меня не слишком-то и стоит. Половину работы сделаете вы, а другую — грузовик. — Кляйнбайн высунулся из окна, отирая лоб белоснежным носовым платком — Вы и этот ваш переросток-щенок теперь отправляетесь домой, ведь так? Передайте отцу, что часть дерева возле вершины все еще годится на топливо. И передайте еще, что я верну водяной насос до конца месяца.

Роза отступила назад, когда он привел в движение свой грузовик, затем снова вперед, когда Кляйнбайн добавил что-то, перекрикивая шум двигателя, что-то такое, чего она не поняла

— Что вы сказали? — переспросила девушка.

Но тот только махнул мясистой рукой и умчался прочь.

— Он сказал, — сообщил ей Питер, как только красные хвостовые огни грузовика исчезли из виду и превращение стало безопасным, — передайте привет вашему брату. А потом засмеялся.

— Ты думаешь, он видел тебя, когда подъезжал к нам?

— Роза, он не сказал ничего необычного. Кляйнбайн мог иметь в виду меня, а мог и Колина. Ведь Колин обычно помогает ему собрать сено. Ты слишком беспокоишься по пустякам.

— Может быть, — признала девушка, но молча, про себя, добавила, как только голова Урагана снова высунулась из окна: «А быть может, и нет».

Он, не двигаясь, наблюдал за тем, как они трогаются с места, потом извлек серебряную пулю из ствола и положил в карман. Использовать ее придется в другой раз.

— Вы уверены в этом? — Старший мистер Глассман постучал наманикюренным ногтем по ее отчету — Он выдержит рассмотрение в суде?

— Несомненно. Все, что вам потребуется, приведено здесь.

За спиной пальцы правой руки Вики выбивали дробь по ее левой ладони. Каждый раз, когда она видела старшего мистера Глассмана, обнаруживала, что без какой-либо видимой причины стоит в строевой стойке «вольно». Он не был ни в малейшей степени импозантным мужчиной, и в его осанке не было ничего военного, по-видимому, все дело было в силе его личности. Во времена Холокоста он был всего лишь ребенком, но умудрился не только выжить в немецких концентрационных лагерях, но и провести сквозь этот ад также и своего младшего брата Джозефа.

Он закрыл отчет и глубоко вздохнул: «Харрис». Это имя положило конец месяцам мелкого саботажа, хотя, как он сам говорил, эта история скорее утомляла его, чем злила.

— Примите нашу благодарность за оперативно выполненную работу, мисс Нельсон.

Глассман встал и протянул ей руку. Вики в ответ протянула свою, обратив внимание на твердость его рукопожатия.

— Я вижу, ваш счет включен в отчет о работе, — продолжал он. — Мы выпишем чек в конце недели. Полагаю, вы сможете появиться в суде, если возникнет такая необходимость?

— Это — часть моих услуг, — заверила она его.

— Привет, куколка! — Харрис, проводивший свой последний обеденный перерыв с парой давних приятелей на солнышке, поднялся с места, увидев, что Вики выходит из здания. — Все кончено, да? Не смогла расколоть это дельце?

Вики поначалу намеревалась попросту игнорировать этого типа.

— Какая жалость, что своей упругой маленькой попкой ты теперь будешь крутить где-то в другом месте.

«Господи, как они все ей надоели…»

Харрис радостно захохотал, увидев ее реакцию, и продолжал смеяться, пока она пересекала автостоянку, чтобы подойти к нему. Спортсмен в дни молодости, он теперь погрузнел как человек, когда-то имевший мускулистое тело, его синяя футболка туго натянулась на пивном брюхе. Перед ней стоял обыкновенный хохочущий распоясавшийся мерзавец, каким обычно люди всегда склонны находить оправдания.

«Не обращай на него внимания, он просто такой, какой есть».

— В чем дело, кукла, не покинешь же ты нас без поцелуя на прощанье!

Харрис обернулся, чтобы убедиться, что пара его приятелей, сидевших у стены здания, по достоинству оценили его шутку, и потому не увидел выражения лица Вики.

Она провела скверную ночь. У нее было отвратительное настроение, и ей очень хотелось выместить его на этом наплевательски относящемся к женщинам шовинисте, мерзком ублюдке. Харрис был на добрых четыре дюйма выше ростом и, возможно, тяжелее на сотню фунтов, но она считала, что с легкостью задаст ему трепку. «Хорошо бы, конечно, но к чему? — Глаза Вики сузились, а челюсти решительно сжались; годы наблюдения за подобными расправами научили ее сдерживать характер. — Этот тип, в конце концов, не самое худшее…»

Как только она повернулась, чтобы уйти, Харрис внезапно развернулся и, широко ухмыляясь, звонко шлепнул ее по заду.

Вики злорадно улыбнулась. «Что ж, ты сам напросился, приятель!»

Развернувшись, она ударила его ногой — намного слабее, чем была способна, — по внешней части левого колена. Харрис повалился, взвыв от боли, словно у него подкосились ноги. Удар в подреберье вышиб воздух из легких, и он начал хватать ртом воздух как рыба, выброшенная из воды. Вики справилась с искушением ударить его в наиболее болезненное место, но позволила себе точно размеренный удар ногой по его заднице, так что Харрис притянул оба колена к груди. Затем она усмехнулась его приятелям и, развернувшись, пошла прочь.

Он мог предъявить обвинения. Но Вики не думала, что Харрис это сделает. У него не останется повреждений, на этом она собаку съела, и можно побиться об заклад, что, как только восстановится дыхание, этот гад начнет подтасовывать факты, соответствующие его мировоззрению — мировоззрению, исключающему возможность того, что его может свалить с ног женщина.

Кроме того, Вики сознавала, что дело не получит огласки, которую могло бы заслужить, если бы она все еще носила полицейский жетон, — жестокость полиции все еще вызывала яростные нападки типов, подобных ему.

«Ничего не скажешь. — Она поправила сползающие очки и побежала вдогонку за автобусом, который, как она теперь видела, приближался к эстакаде через Эглинтон-авеню. — Бще немного — и мне понравится быть обычным гражданским лицом».

Эйфория улетучилась вместе с адреналином, и кризис совести разрешился едва ли в двух кварталах от автобусной остановки. Он не столько объяснялся самим фактом насилия, сколь ее реакцией на него; как Вики ни пыталась, ей просто не удавалось убедить себя, что Харрис не получил и малой части того, что заслуживал. К тому моменту, когда она стала проталкиваться к задней площадке автобуса, пытаясь выйти на своей остановке, ее буквально тошнило от всей этой истории.

«Насилие никогда не решает проблемы, но временами, как в случае с тараканами, только оно является единственным возможным ответом». Физически устранив со своего пути двоих явно находящихся в трансе подростков, она все-таки в последнюю секунду добралась до выхода. «Харрис — не лучше таракана И хватит это пережевывать». Было чертовски жарко, чтобы задумываться на предмет персональной этики. Вики пообещала себе, что еще раз вернется к этому вопросу, когда погода станет чуть прохладнее.

Она ощущала жару асфальта сквозь подметки кроссовок и, шагая так быстро, насколько позволяла бурлящая толпа, свернула вверх по Гурон-стрит по направлению к дому. Дандес и Гурон пересекались в центре Чайнатауна, славящегося ресторанами и крошечными рынками, торгующими экзотическими овощами и живой рыбой. В жаркую погоду металлические баки с пищевыми отходами нагревались и вонь, пропитывающая весь район, вызывала отвращение. Стараясь дышать неглубоко и только ртом, Вики могла ясно представить, почему вервольфы так спешили убраться из города.

Проходя, она осмотрела

лужу.

Разлившаяся за краем тротуара в месте, где было повреждено дорожно покрытие, эта клоака вбирала в себя все местные отбросы. С ростом температуры это образование выделяло вонючие пузыри, время от времени прорывающиеся сквозь пенистую поверхность, добавляя собственную долю запахов к общему букету. Вики не имела представления, насколько глубока была лужа, — она никогда не видела ее высохшей. У нее была собственная теория: однажды нечто ужасное выползет из жуткого варева и терроризирует все живущее по соседству, и поэтому она постоянно следила за лужей. Ей хотелось бы присутствовать, когда это случится.

К тому моменту, когда Вики дошла до своей квартиры, она вся покрылась тонкой блестящей пленкой пота, и все, о чем мечтала, — это холодный душ и выпить чего-нибудь еще более холодного. Когда она вставляла ключ в дверной замок, то внезапно ощутила доносящийся из квартиры запах кофе.

— Ведь сейчас сорок восемь градусов в тени, — пробормотала она, рывком открывая дверь, — как ты можешь пить горячий кофе?

Хорошо, что Вики не ожидала ответа, потому что она его и не получила. Защелкнув замок, женщина бросила сумку в прихожей и прошла в крошечную гостиную.

— Как мило с твоей стороны заглянуть ко мне, Селуччи. — Она нахмурилась. — Ты паршиво выглядишь.

— Благодарю вас, мать Тереза. — Майк поднял кружку и выпил ее до дна, не отрывая головы от спинки кресла. Сделав последний глоток, он встретился с ней глазами. — Мы взяли этого сукина сына.

— Марго?

Селуччи кивнул.

— Взяли тепленького. Мы схватили паршивого ублюдка час назад.

«В то самое время, когда я доказывала, что в большей степени мужчина, чем Билли Харрис». На миг Вики так сильно ослепила ревность, что она не смогла вымолвить ни слова. Именно в этом должна была заключаться ее жизнь, а не в том, чтобы строить из себя крутую на автостоянке у кофейной фабрики. Закусив нижнюю губу, она смогла загнать «зеленоглазое чудовище» — женщина вспомнила, что именно так называл ревность Шекспир, — обратно в логово, но на то, чтобы выдавить улыбку, сил у нее уже не хватило.

— Отличная работа.

Когда Вики позволила Майку Селуччи вернуться в свою жизнь, тем самым она впустила в нее и полицию. Она просто должна была научиться жить с этим.

Он кивнул, лицо его выражало крайнее изнеможение и ничего другого. Вики почувствовала, что часть груза свалилась у нее с плеч. Или Майк понял, или слишком устал, чтобы устраивать сцену. Так или иначе, она могла скрыть свои чувства. Вики нагнулась и взяла у него пустую кружку.

— Когда в последний раз ты спал?

— Вчера.

— Ел?

— Ну-у… — Селуччи нахмурился и потер глаза.

— Настоящую еду, — допытывалась она — Не какую-нибудь ерунду из коробки, обсыпанную сахарной пудрой.

— Не помню.

Вики покачала головой и прошла в кухню.

— Сначала сандвич, затем сон. Тебе придется смириться с холодным ростбифом, потому что это все, что у меня есть. — Накладывая мясо на хлеб, она усмехнулась. Это было почти как в старые времена. Они пришли к соглашению, она и Селуччи, еще годы назад, когда начинали жить вместе: если они не смогут позаботиться о себе сами, один из них сделает это для обоих.

—

Эта работа находит достаточное число способов пожирать твою душу,

—

говорила она, в то время как Майк массировал ей спину, пытаясь снять напряженность мускулов.

—

Имеет смысл создать некую структуру для собственной поддержки.

—

А ты уверена, что не хочешь просто похвастаться кому-нибудь, когда работа закончена?

—

фыркнул он.

Ее локоть пришелся ему точно в солнечное сплетение. Вики приятно улыбнулась, когда Селуччи, хватая ртом воздух, пытался восстановить дыхание.

— И

это тоже,

—

промурлыкала она.

И если важно иметь кого-то понимающего, когда все делается правильно, не менее важно и то, чтобы кто-то понимал, когда все катится к чертям. Кто не задает массу глупых вопросов, на которые не существует ответов, или своим сочувствием только посыпает солью рану, нанесенную неудачей.

Кто-то просто делает сандвич и стелет постель, после чего уходит, в то время как последний набор чистых простыней становится смятым и потным.

Шестью часами позже Селуччи, спотыкаясь, вышел в гостиную и затуманенным взором уставился в экран телевизора.

— Какая подача?

— Заканчивается четвертая.

Он повалился на единственное оставшееся свободным кресло.

— Какой счет? — спросил Майк, почесывая волосы на груди.

— Игра продолжается, придурок, как ты прекрасно знаешь, и это пока не игра на скорость.

Его желудок громко пожаловался, заглушая крики ликующей толпы в конце первого перерыва.

— Как насчет пиццы?

Вики бросила в него телефонный аппарат.

— Это моя территория, значит, заказываешь ты.

Одинокий ломтик пиццы оставался в коробке, и «Сойки» изловчились завладеть игрой и упорно вели к победе, когда она сказала ему, что направляется в Лондон.

— В Англию, что ли?

— Нет, в Онтарио.

— Новое дело?

— Угадал.

— Какое?

— Ну, это настоящая серьезная работа. Я не могу рассказать тебе все сейчас. — «Я разыскиваю лицо или группу лиц, участвовавших в расстреле пулями из серебра нескольких вервольфов, семья которых занимается овцеводством на своей ферме». — Возможно, позже. — «А может быть, через миллион лет…»

Селуччи нахмурился. Вики явно что-то скрывала. Он всегда это видел.

— Как ты собираешься добраться туда? Автобусом? Поездом? — Вытянув ногу, он толкнул ее в бок голой пяткой. — Или побежишь трусцой?

Она фыркнула:

— Я из тех, которых носят на руках.

Майк невольно втянул живот.

Вики улыбалась, пока он старался принять вид, что не делал ничего подобного, явно пытаясь расслабиться. «Жаль, — подумала она, — потому что сейчас он снова станет раздраженным».

— Генри подвезет меня завтра вечером.

— Генри? — Селуччи постарался, чтобы в его голосе не были слышны эмоции. Конечно, она имела полное право проводить время с кем пожелает, но было что-то в этом Генри Фицрое, что совершенно определенно не нравилось Майку. Осторожное расследование не выявило ничего, что могло бы заставить его изменить свое мнение, — говоря точнее, оно вообще ни к чему не привело. — Он участвовал в том деле, не так ли?

Дело, которое вела Вики и в котором участвовал Фицрой, закончилось тем, что ее нашли полуживой у ног чудища — потом ему объяснили, что это был демон, — которого запросто можно было бы снимать в фильме ужасов, причем «только для взрослых».

Вики поправила очки. Как много можно было бы рассказать ему…

— Он знаком с теми людьми, на которых я работаю.

— Останется ли он там, когда подвезет тебя? — Правильно истолковав нахмуренные брови подруги, он добавил: — Успокойся. Ты знаешь, и я знаю, сколько неприятностей приносит штатский, если ввязывается в дело. Я просто хотел быть уверенным, что ты не станешь сама себе усложнять жизнь.

Майк мог видеть, что она не была убеждена в чистоте его помыслов. Ну как же, крутая.

— Прежде всего, Селуччи, попытайся запомнить, что теперь я тоже — гражданское лицо. — Он фыркнул, и Вики сердито взглянула на него. — Во-вторых, он просто подвезет меня и расскажет о некоторых сопутствующих обстоятельствах. Он не станет вмешиваться.

«Я не хочу тебе об этом говорить, но Генри будет помогать. Мы будем работать вместе». Вики действительно не хотела, чтобы Майк Селуччи знал об этом, по крайней мере, пока она сама не определила своего к этому отношения. Кроме того, это потребовало бы объяснений, которые ей не хотелось давать. И если она хочет работать с кем-то, то это не его собачье дело — с кем она хочет и будет работать.

Селуччи прочел последнюю мысль по ее глазам и понял ее почти правильно.

— Я думал о твоей работе, а не о сексуальной жизни, — проворчал он, выпивая последний дюйм тепловатого пива, остававшегося в бутылке. — Перестань возиться с такими людьми, Вики. Не трать на них свой ум.

— Мой ум? — наступила очередь фыркнуть его подруги. Она выбралась из кресла, поморщившись: потная кожа отделялась от винила с неприятным рвущимся звуком — Я не поднимала этого вопроса. Но видя, как ты…

Он воспринял ее следующий ход как отвлекающий, как попытку отвлечь его внимание от Генри Фицроя. Пока продолжался этот маневр, все было очень даже неплохо, и он решил, что протестовать, пожалуй, не стоит. Было еще предостаточно времени, чтобы позже провести еще одно небольшое расследование на предмет этого таинственного мистера Фицроя.

На полпути в спальню Селуччи спросил с насмешливой серьезностью — или так близко к ней, как смог, учитывая затруднение с дыханием, которое он сейчас испытывал:

— А как там насчет игры?

— Наши на две пробежки впереди, у них в запасе полтора розыгрыша, — пробормотала Вики. — Не сомневаюсь, что они смогут победить и без нашего участия.

Как только зубы Генри прокусили вену на запястье Тони, он взглянул вверх, чтобы встретиться с глазами молодого человека. Зрачки расширились от испытываемого им оргазма, веки отяжелели, но несмотря на это Тони с интересом наблюдал, как вампир пил его кровь.

Когда все было закончено и он удостоверился, что коагулянт, содержащийся в его слюне, остановил кровотечение, Фицрой приподнялся на локте.

— Ведь ты всегда на это смотришь? — спросил он.

Тони сонно кивнул:

— Это увеличивает наслаждение. Видеть, как вы это делаете.

Генри рассмеялся и сбросил с его лба мокрый завиток каштановых волос. Он высасывал кровь Тони течение последних пяти месяцев столь часто, насколько это было безопасно для его здоровья, с тех пор как Вики убедила этого молодого человека помочь спасти ему жизнь.

— И за остальным тоже наблюдаешь?

— А вы возражаете? — усмехнулся Тони.

— Нет. Приятно не скрывать того, кем я являюсь.

Окинув взглядом все тело Генри, парень зевнул.

— Не так много осталось скрывать, — удовлетворенно пробормотал он. — Вы будете здесь в этот уик энд?

— Нет, — сказал Генри. — Вики и я едем в Лондон. У моих друзей возникли неприятности.

— Тоже вампиры?

— Нет, вервольфы.

— Жуть… — Слова путались, голос Тони был едва слышен. Затем его глаза закрылись, и он отдался во власть сна.

«Было

весьма

приятно не скрывать, кем я являюсь», — размышлял Фицрой, наблюдая за замедлившимся пульсом на шее Тони. Уже много лет он не мог позволить себе такую роскошь — ничего не скрывать перед другим человеком, а теперь даже не один, а двое смертных знали, кем он является.

Он улыбнулся и погладил нежную кожу на запястье юноши большим пальцем. Поскольку он не мог пить кровь оборотней, эта поездка может, наконец, позволит ему и Вики… немного лучше узнать друг друга.

3

«СОЙКИ ПРОИГРАЛИ В ДЕВЯТОЙ».

— Проклятье!

Вики посмотрела на заголовок, и решила, что не стоит отдавать тридцать центов, чтобы узнать, как именно «Сойки» продули на этот раз. Трамвая поблизости не было, и она прислонилась к газетному автомату, причем мгновенно пожалела об этом: ящик весь день провел, купаясь в лучах августовского солнца, и его металлическая поверхность раскалилась настолько, что его можно было использовать в качестве гриля.

— Ну вот, именно этого мне и не хватало, — проворчала Вики, потирая обожженную руку. Глаза ее отчаянно зудели вследствие комбинированного действия капель и нажатий, которому она только что подверглась во время очередного визита к офтальмологу, а теперь вдобавок шесть квадратных дюймов собственной кожи поджарены. Трамвая по-прежнему не было видно.

— Ну и черт с ним! Пока еще вижу тротуар, можно и пешком дойти.

Вики пнула ящик с газетами и пошла под желтый свет через Камаро-стрит на ее пересечении с Бродвью. Человек за рулем отчаянно засигналил, когда ей чудом удалось увернуться от неизбежного столкновения с передним бампером. Выражение лица, с которым она повернулась к водителю, заставило парня, уже собиравшегося высказать все, что он думает по поводу безмозглых куриц, прущих куда ни попадя, прикусить язык. Должно быть, не все молодые люди, водившие автомобили по Камаро-стрит, стремились к неминуемой мгновенной смерти.

Вики двигалась как в тумане, стараясь не дать эмоциям окончательно взять над собой верх. До сегодняшнего дня ей казалось, что она сможет смириться со своим недугом, вынудившим ее уйти со службы в полиции Торонто. Она отнюдь не восприняла поразившую ее напасть с кротостью, но злость и жалобы на судьбу уже перестали быть основными побуждающими факторами ее жизни, как было поначалу. Многие люди с прогрессирующей дегенерацией сетчатки — retinitis pigmentosa — находились в худшем состоянии, чем она, но было трудно сохранять спокойствие, когда только за последний месяц ее периферийное зрение еще более сузилось, а то скудное видение в темноте, которое до сих пор сохранялось, сейчас сошло почти к нулю.

Мир быстро сокращался до размеров слайда. Щелчок проектора, и кадр возникает перед тобой. Поверни голову. Щелчок, и перед тобой другая картинка. Поверни голову. Щелчок, и картинка снова другая. И, пожалуйста, хоть кто-нибудь, будьте так любезны включить свет.

«Что полезного, черт побери, могу я, так или иначе, сделать для этой стаи оборотней? Как, предполагается, я остановлю убийцу, которого не смогу увидеть? — Наиболее рациональная часть разума Вики пыталась доказать, что вервольфы наняли ее — учитывая, разумеется, рекомендацию их друга вампира, что ей можно доверять, — за способности детектива и опыт следовательской работы, а не за острое зрение. — Быть может, мне повезет, и хотя бы одного из них обучали как собаку-поводыря для слепых…»

— Эй, Победа!

Нахмурившись, она оглянулась. Ярость довела ее почти до перекрестка Парламент и Джерард — куда дальше, чем она намеревалась.

— Что ты делаешь в этой части города?

— Я тоже рад вас видеть. Привет, как поживаете? — К ней, усмехаясь, медленно приближался Тони.

Вики вздохнула и попыталась не впутывать в свои проблемы хотя бы этого парня. Когда она обратилась к нему за помощью и они вместе спасли Генри, их взаимоотношения изменились, поднялись от уровня полицейский — беспризорный ребенок, и не потому, что Тони действительно давно уже не был ребенком Четыре года назад, когда она впервые арестовала его, он был костлявым пятнадцатилетним хулиганом. По прошествии пары лет парень стал ее лучшими глазами и ушами на улицах Торонто. Теперь, казалось, они продвинулись в направлении, поставившем их на равные позиции, но старые привычки отмирают с трудом, и Вики все еще чувствовала себя ответственной за него.

— Отлично. — Она стряхнула каплю пота с подбородка — Привет. А ты как поживаешь?

— Как это получается, — спросил Тони, как бы продолжая разговор, и совершенно естественно попадая с ней в ногу, — что когда ты, Победа, спрашиваем «Как поживаешь?» — это звучит как: «В какое дерьмо ты вляпался?»

— Ну и как глубоко на этот раз?

— Вовсе нет.

Вики повернула голову и посмотрела на него. В ответ Тони с видом оскорбленной невинности послал ей очаровательную улыбку. Она должна была признать, что парень выглядел просто замечательно: ясные глаза, чисто вымытые волосы, и к тому же он понемногу начал мужать.

— Вижу, дела у тебя идут неплохо. А теперь вернемся к моему первому вопросу. Что ты делаешь в этой части города?

— Я теперь живу здесь. — Он обронил эту сногсшибательную новость с видом напускной беспечности, какую может себе позволить двадцатилетний юноша.

— Что ты сказал? — Это восклицание было как раз то, на что парень, очевидно, и рассчитывал. Вид преуспевающего Тони способствовал некоторому повышению ее настроения.

— Ну, это всего лишь комната в подвальном помещении. — Он пожал плечами. — Не бог весть что. Но зато с собственной ванной и туалетом — прежде ничего подобного у меня никогда не было.

— Тони, а каким образом ты оплачиваешь все это? — Вики знала, что ее приятель редко упускал возможность подработать, оказывая соответствующие услуги какому-нибудь случайному клиенту, и лишь отчаянно надеялась, что он не занимается этим постоянно — не только потому, что это было незаконно, но и потому, что теперь призрак СПИДа витал над каждой подобной встречей.

— Я мог бы ответить, что это не твое дело… — Заметив, что она нахмурила брови, парень примирительным жестом поднял руки. — Но я не стану так говорить. Я получил работу. Начинаю с понедельника. Генри знаком с одним парнем, который служит подрядчиком, так вот, он нуждается в друге.

— В ком, в ком?

— В друге, который знает, чего от него хотят.

— Так значит, Генри нашел тебе работу?

— Точно. А также подыскал мне жилье.

Все годы, что она знала Тони, наибольшее, что ему было от нее нужно, — немного еды да пару долларов наличными в обмен за информацию. Генри Фицрой был знаком с парнем менее пяти месяцев и уже взял его жизнь в свои руки. Вики вынуждена была приложить усилие, чтобы разжать стиснутые зубы, прежде чем смогла заговорить.

— Ты проводишь с Генри много времени? — Вопрос был поставлен ребром.

Тони взглянул на нее оценивающим взглядом, слегка прикрыв глаза от яркого полуденного солнца.

— Не так уж много. Слышал, что ты собираешься повыть вместе с ним на луну в этот уик-энд. — Увидев, как она нахмурилась, парень наклонился ближе и с прекрасной имитацией детского ужастика пропел: — Верволь-фы!

— И это он обсуждал с тобой тоже?

— Полно тебе волноваться, Генри просто упомянул об этом.

— Удивляюсь, как это он не пригласил тебя с собой.

— О Боже, Победа. — Тони покачал головой. — С тобой просто невозможно разговаривать, когда ты в таком настроении. Переспи, наконец, с кем-нибудь или сделай какую-нибудь другую глупость и расслабься, это пойдет тебе на пользу.

Он беспечно помахал ей и побежал, чтобы успеть вскочить в трамвай.

Ответ Вики затерялся в шуме уличного движения, что, возможно, было и к лучшему.

— Я что-то не так сказал?

Вики, прислонившаяся к прохладному стеклу машины, не удосужилась приподнять голову. Огни автострады не приносили ей ни малейшей пользы, так стоило ли беспокоиться и поворачиваться лицом к человеку, которого все равно не можешь увидеть.

— О чем ты говоришь?

Ее тон был настолько агрессивно равнодушным, что Генри улыбнулся. На момент он сосредоточился, чтобы втиснуть свой «БМВ» в едва заметную щель между двумя другими машинами, а затем перестроился на более свободную полосу, чтобы набрать скорость, прежде чем влиться в другую часть интенсивного транспортного потока.

— Ты ведешь себя довольно странно. Я начинаю задумываться, не сказал ли тебе что-то оскорбительное.

— Нет. — Вики изменила позу и глубоко вздохнула, постукивая пальцами по колену. — Впрочем… — «Личные проблемы не должны влиять на ход дела. Если они не разберутся с ними сразу, велика вероятность, что в будущем те станут еще серьезнее». — Я разговаривала сегодня с Тони.

— Так. — «Ревность, вот оно что», — понял Фицрой. — Тебе известно, что я время от времени должен питаться кровью смертных, Вики, и ты сама однажды ночью привела…

Она повернулась, пытаясь различить контуры его фигуры на фоне противоположного окна

— Какое, черт подери, это дело имеет отношение ко всему остальному? — Левым кулаком она стукнула по приборной панели. — За четыре года я не смогла приучить Тони взять от меня что-нибудь, кроме пары гамбургеров и немного мелочи на карманные расходы. И вдруг, как гром с ясного неба, ты находишь ему работу — да какую! — и место для жилья.

Фицрой помрачнел.

— Не понимаю, в чем проблема — Он знал, что злится она искренне — и дышала с трудом, и сердцебиение участилось, — но волновал ее сейчас не сексуальный аспект… — Разве ты сама не хотела бы вытащить Тони с улицы?

— Конечно, я этого хочу, только… — «Только я хотела быть единственной, кто сможет его спасти». Она не должна была говорить такое — это прозвучало бы так мелко. Хотя вполне соответствовало истине. Внезапно гнев Вики сменился смущением — Но я не знаю, как тебе это удалось, — добавила она, запинаясь.

Молчание и смена настроения так ясно отражали ход ее мыслей, словно она сказала об этом вслух. Однако если четыреста пятьдесят прожитых лет и научили его чему-нибудь, так это осмотрительности. И потому вампир мудро отвечал только на те слова Вики, которые она произносила вслух.

— Меня приучили заботиться о близких мне людях.

Вики фыркнула, довольная представившейся возможностью сменить тему разговора

— Генри, твой отец был одним из величайших тиранов в истории, безжалостно сжигая на кострах как протестантов, так и католиков, я уж молчу, как он обходился со своими женами. Любое противоречие, личное или политическое, каралось во время его правления смертью.

— Справедливо отмечено, — согласился Фицрой угрюмо. — Тебе нет нужды убеждать меня в этом. Я, между прочим, имел возможность все это наблюдать. По счастью, меня растил не мой отец. (Тем не менее Генрих VIII был предметом поклонения для своего незаконнорожденного сына, взиравшего на отца с благоговейным ужасом). А герцог Норфолк следил за тем, чтобы во мне было воспитано чувство ответственности, обязательное не только для принца, но и для отпрыска любой высокопоставленной семьи. — И только судьба спасла герцога Норфолка от смерти, которая оказалась бы последней в царствование славного короля Генриха.

— А Тони — один из тех, кто тебе близок?

— Да. — Сарказм в ее голосе он проигнорировал.

«Это было совершенно естественно для него», — осознала Вики, и она не могла отрицать, что Тони отзывался на такое отношение столь же естественно, как никогда не реагировал на помощь с ее стороны. Она испытывала искушение спросить: «А кем являюсь я?», но удержалась. Ответ вампира, возможно, привел бы ее в ярость, хотя, если начистоту, она не имела представления, каким должен был быть устраивающий ее ответ.

Вики ненадолго занялась исследованием решетки кондиционера.

— Расскажи мне о вервольфах. Определенно, гораздо более безопасная тема.

— С чего я должен начать?

Вики задумалась.

— А что, если начать с элементарного? Мне не преподавали ликантропию

[2]

в Полицейской академии.

— Хорошо. — Генри постучал пальцами по рулевому колесу и на мгновение задумался. — Для начала ты должна забыть все, что когда-либо видела в кино.

Если тебя укусит волк, самое неприятное, что с тобой может произойти, — сильное кровотечение. Люди не могут стать оборотнями.

— Из чего следует, что оборотни не люди.

— Да, они не люди.

— Кто же тогда — маленькие пушистые создания с альфы Центавра?

— Нет, согласно их самым древним легендам, они прямые потомки волчицы и древнего бога охоты. — Фицрой помолчал, сжав губы. — Эта теория хорошо согласуется с поверьями всех стай, хотя в разных стаях имена бога различные. Со временем вервольфы стали называть себя избранниками Дианы, охотничьей стаей этой римской богини. Христианство добавило историю Лилит, первой жены Адама, которая, оставив райские куши, возлегла с волком, которого Бог сотворил в пятый день, и родила ему детей.

— Ты веришь в это?

— Есть множество вещей на небесах и на земле, которые и не снились вашей мудрости.

Вики фыркнула:

— Уклончивый ответ, да еще и неправильно процитированный.

— Ты так считаешь? Между прочим, я слышал это в оригинале. Пришлось изрядно потрудиться, убеждая Шекспира не называть бедного принца Иолаффом. — Генри говорил совершенно серьезно, но на самом деле посмеивался над ней. — Иолафф, принц Датский. Можешь ты себе представить такое?

— Нет. И меня вовсе не заботят на самом деле мифические вервольфы. Мне хотелось бы знать, с чем я могу встретиться сегодня вечером.

— Что ты знаешь о волках?

— Только то, что узнала из специальных передач Национального географического общества, которые показывают по общеобразовательному телевизионному каналу. Полагаю, при определении характера убийцы мы не станем руководствоваться описаниями братьев Гримм?

— Думаю, братьев Гримм лучше оставить в покое. Поведение вервольфов почти такое же, как у большинства волков. Каждая стая состоит из членов одной семьи различных возрастов, причем один из самцов и его подруга являются доминирующими и выступают в качестве вожаков стаи.

— Доминирующими? Но каким образом?

— Они управляют стаей. Семьей. Фермой. И они размножаются.

— И это можно сказать о Стюарте и Надин, о которых ты упоминал тогда ночью?

— Совершенно верно.

Вики задумчиво выпятила нижнюю губу.

— Ты не считаешь, что по столь важному для них вопросу они должны были прийти ко мне сами, а не посылать…

— Вожаки стаи почти никогда не выходят за пределы своей территории. Они соединены со своей землей особыми узами, которых мы просто не в силах осознать.

— Ты имеешь в виду такие особые связи, которые не смогу понять

я,

— сказала она с раздражением: тон вампира явно намекал на это.

— Да. — Генри вздохнул. — Именно это я имел в виду. Но прежде чем осуждать меня, ты могла бы принять во внимание мои четыреста пятьдесят лет жизненного опыта, которые все же что-то значат.

Он имел право на такое замечание. И на свое бесспорное превосходство.

— Извини. Продолжай, пожалуйста.

— Дональд, отец Розы и Питера, долгое время был вожаком этой стаи, так что все, что я только что говорил про доминирующих самцов, относится и к нему. Сильвия и Джейсон мертвы, а Колин работает по ночам, и ему было бы трудно использовать меня в качестве посредника. Роза и Питер, пока еще не достигшие, по стандартам оборотней, зрелости, таким образом, стали единственным остававшимся выбором.,

— А может, они не более чем глазурь на торте, который ты мог бы превосходно испечь по своему собственному рецепту?

Генри помрачнел, но затем улыбнулся, когда понял эту метафору.

— Да, я не думал, что ты была бы способна отказать им, — спокойно проговорил он. — После того, как ты их увидела.

«А что заставляет тебя думать, что я способна отказать

тебе»,

— подумала Вики, но вслух произнесла совсем другое:

— Ты рассказывал мне о законах этой стаи.

— Да, итак, примерно тринадцать лет тому назад, когда мать Розы и Питера умерла, их дядя Стюарт и тетя Надин приняли на себя управление стаей. Стюарт родился в Вермонте, но уже давно прибился к этой стае.

— Он появился в этих краях случайно?

— Молодые самцы часто покидают родные места. Это обеспечивает им лучшие возможности для размножения и позволяет избежать близкородственных браков. В это непростое для себя время Дональд без борьбы уступил лидерство. Он слишком тяжко переживал смерть Марджери.

— Борьба? — переспросила Вики, вспомнив белоснежные сверкающие зубы Питера. — Ты говоришь об этом метафорически, я надеюсь?

— Вовсе нет. Далеко не всегда среди вожаков стаи найдется такой, который сразу же перекатывается на спину и подставляет горло сопернику. Стюарт и раньше пару раз пытался…

Вики издала приглушенный горловой звук, и Фицрой успокаивающе похлопал ее по плечу.

— Не принимай это так близко к сердцу, — посоветовал он. — В основном вервольфы обыкновенные приятные люди.

— Которые могут превращаться в волков.

Вики, в общем-то, привыкла к несколько иным представлениям об «обыкновенном». И все же она сидела в «БМВ» с вампиром — не часто в жизни можно встретить нечто более выходящее за пределы «обычного».

— Вы все… сверхъестественные создания, стараетесь держаться вместе, или как?

— Что ты хочешь сказать? — спросил Генри, явно смущенный.

Вики поправила очки, что не могло помочь ей в темноте, но, тем не менее, это был успокаивающий привычный жест.

— Просто скажи мне, что имя твоего доктора не Франкенштейн.

Генри рассмеялся.

— Нет, его зовут не так. Хотя Перкина Хееркенса, дедушку Розы и Питера, я встретил в не совсем обычной ситуации.

Медленно, постепенно, по мере того как день ослаблял свою власть над миром, к нему возвращалось сознание. Сперва сердцебиение, набиравшее силу из темноты, медленный, но постоянный ритм, убеждающий его, что он выжил. Затем дыхание, слабое и поверхностное, потому что на такую глубину попадало слишком мало кислорода. Наконец, он смог протолкнуть свои чувства вверх и наружу, мимо маленьких ползающих в земле существ, к ее поверхности. Только когда он обрел уверенность, что ни одно человеческое существо не находится достаточно близко от него, чтобы видеть, как он выбирается на поверхность, вампир начал прокладывать себе путь наружу.

Его убежище было не чем иным, как обрушившейся лисьей норой, хотя, скорее всего, наткнувшись на нее, нацисты приняли бы это углубление в земле за наспех вырытую могилу. Именно в это, как предполагал он, откидывая рыхлую почву, они ее и превратили бы, если бы смогли обнаружить. А случись это днем, он, несомненно, погиб бы от дневного света, причем куда вероятнее, чем от вражеской пули.

— Кто бы знал, как я все это ненавижу, — бормотал Фицрой, когда его голова высвободилась и он стащил маленькую перфорированную маску, предохранявшую нос и рот от земли.

Генри отыскал для себя это логово, когда рассвет застал его вдали от любого другого места, где он смог бы переждать день. Убежище получилось не слишком глубоким, и потому он вынужден был лихорадочно выскребать руками землю из-под себя, когда жар солнца полыхал огнем вдоль его спины. Крайне неприятные ощущения напомнили Фицрою об ужасе, который он испытал при первом своем пробуждении, замурованный в обычный гроб, бессмертный и бесконечно одинокий, снедаемый муками жуткого голода.

Он уже высвободил одну ногу, когда заметил какое-то животное, неподвижно лежавшее пятном темнее ночи под елью.

Волки? В Нидерландах? Генри, изумленный, застыл. Нет, то был не волк, так как красновато-коричневый окрас не соответствовал волчьему, но этот зверь определенно имел в роду волка, и не столь уж давно. Животное припадало к земле с подветренной стороны, его уши плотно прилегали к черепу, пушистый хвост был прижат к одному боку. Оно отреагировало на запах другого охотника, приготовившись к атаке, чтобы защитить свою территорию.

Белые зубы сверкали в темноте, и низкое рычание зарождалось в глубине массивного горла.

Губы Генри натянулись, оскалив зубы, когда он отозвался на это рычание.

Зверь выглядел удивленным.

И удивился еще больше секундой позже, когда обнаружил, что спиной прижат к лесной почве, а обе руки противника глубоко впились в жесткий меховой воротник вокруг его шеи. Он отчаянно боролся, пытаясь вцепиться зубами в напавшего на него, отбиваясь всеми четырьмя лапами. Хотя рычание не унималось, животное уже не издавало громких звуков. Обнаружив, что не может освободиться, оно принялось извиваться, пока не ухитрилось лизнуть кончиком языка запястье Генри.

Сохраняя бдительность, тот ослабил хватку и позволил ему встать.

Зверь энергично отряхнулся, как следует почесавшись, и сел, склонив голову в сторону, изучая это странное создание, сморщив нос и опустив вниз брови с выражением, столь похожим на хмурое выражение человека, размышляющего над загадкой, что Фицрою пришлось скрыть невольную улыбку — если бы он показал сейчас зубы, вся история повторилась бы снова.

Утвердив таким образом свое превосходство, Генри принялся счищать липкую грязь, приставшую к его грубой рабочей одежде; засунул руку под рубашку, чтобы проверить, находится ли там холщовый мешок, обернутый вокруг талии. Он знал, что документы были в сохранности, но ему еще раз хотелось убедиться в их наличии хотя бы по легкому бумажному шороху.

Ему понадобится почти вся ночь, чтобы добраться до деревни, где он должен был встретиться со своим связным из голландского сопротивления, а до этого было необходимо раздобыть себе питание — тогда общаться с обычными людьми было бы гораздо легче, — поэтому следовало отправиться в путь немедленно. Проверив направление по маленькому компасу, которым его снабдили, Генри двинулся на северо-запад. Зверь — все-таки, как решил вампир, это была собака — поднялся с земли и последовал за ним. Некоторое время он слышал, как тот позади него продирается сквозь заросли; шум от его движений был едва отличим от бесчисленных звуков ночного леса. Как только Фицрой пошел быстрее, даже эти признаки исчезли. Что совсем его не удивило: чистокровный волк должен был испытывать трудности, следуя за ним. А собака, независимо от породы, вообще не имела такой возможности.

С патрулем он столкнулся примерно за три часа до рассвета, неподалеку от деревни. Когда немцы проходили мимо него, застывшего неподвижно всего в нескольких дюймах от них, Генри мрачно улыбнулся; он уже раньше успел заметить эмблему в виде черепа и скрещенных костей на касках солдат. «Мертвая голова». Для обеспечения внутренней безопасности на оккупированной территории немцы использовали отряды СС, особенно там, где активно действовало Сопротивление.

Отставший был широкогрудым молодым парнем; ему удавалось сохранять бодрость вопреки ночному времени и состоянию дороги, и от него ощутимо исходило высокомерие

человека высшей расы.

Можно было предположить, что его товарищи преднамеренно позволили ему двигаться несколько позади остальных; очевидно, пределы нацистскому чванству существовали даже в СС.

Фицрой не испытывал особой ненависти к простым солдатам вермахта, но к эсэсовцам это не относилось. Он обхватил отставшего сзади, сдернул с тропы и зажал ему рот — проделано все это было с молниеносной скоростью, в перерыве между двумя вдохами. Мгновенно, ибо он оставался беззащитным, пока насыщался, Генри прокусил сонную артерию немца и припал к ней, высасывая кровь. Когда же его потребность в ней была утолена, вампир, поднявшись во весь рост, обхватил рукой голову солдата и без особых усилий сломал ему шею. И вдруг в изумлении застыл, почувствовав, что за ним наблюдают.

Лес замер вместе с ним. Затих даже легкий ветерок, и единственным звуком было глухое падение капель крови на землю, устланную лиственным ковром Все еще склоненный над телом немца, напрягший мускулы и готовый к любой неожиданности, Фицрой повернул голову.

Огромная собака рассматривала его внимательно в течение нескольких секунд, затем повернулась и потрусила прочь, и через несколько секунд даже глаза вампира не могли различить ее между колеблющимися тенями.

Собака не могла следовать за ним. Дурное предчувствие пробежало леденящими пальцами вдоль позвоночника Генри. Он вскочил на ноги и двинулся в том направлении, куда исчезло животное, но спустя мгновение вынужден был остановиться. Патруль возвращался, несомненно, в поисках отставшего солдата.

Он разберется с этой собакой в другой раз. Схватив одной рукой мундир эсэсовца, а другой вцепившись в его брюки, Фицрой поднял тело и засунул его в развилку дерева выше уровня глаз. После чего продолжил свой путь к деревне.

Найти ее оказалось несложно.

Резкий белый свет от полудюжины прожекторов, установленных на грузовиках, освещал деревенскую площадь. Небольшая группа крестьян толпилась на одной ее стороне, охраняемая взводом СС. Офицер, который, по-видимому, был его командиром, прохаживался взад-вперед посередине, самодовольно постукивая стеком по сапогу. За исключением щелчков стека по верху кожаного сапога, сцена оставалась совершенно безмолвной.

Генри осторожно продвинулся ближе к площади. Часовому он оставил жизнь — до тех пор, пока он не узнает, что здесь происходит, еще одна необъяснимая смерть могла принести больше вреда, чем пользы. На краю площади вампир скользнул в узкий проулок и принялся наблюдать из своего укрытия, что произойдет дальше.

В крошечной деревеньке проживало не более двух сотен жителей и в лучшие времена, каковыми невозможно было считать нынешние. Ее положение вблизи границы и железной дороги являлось стратегически важным для захватчиков при продолжении их наступления на север и превращало деревню в центр сбора информации для голландского Сопротивления. Его руководство послало туда Генри, но, к сожалению, сюда же направились и подразделения эсэсовцев.

Немцы собрали на площади крестьян, всего семьдесят одного человека, главным образом здесь были старики, дети и инвалиды. Выхваченные врасплох из постелей, полуодетые; на всех лицах было одно и то же тревожное выражение. Через несколько минут двое солдат втолкнули в толпу еще пятерых.

— Больше никого? — осведомился офицер. Получив подтверждение, он шагнул вперед.

— Нам известно, где скрываются отсутствующие члены ваших семей, — резким тоном сказал он. — Голландский язык офицера отличался заметным акцентом, но говорил он довольно бегло. — Поезд, который они должны были взорвать, не пришел — мы всего-навсего устроили ловушку.

Немец помолчал, дожидаясь реакции, но ответом ему были лишь те же тревожные взгляды. Большая часть стоящих на площади прекрасно понимала, что происходит, они были напуганы, но старались скрывать свои чувства. Чувствительный нос Генри уловил запах опасности, но командир эсэсовцев не обладал способностью понимать, к каким последствиям могут привести его слова.

— Теперь они мертвы. Все. — Маленький мальчик испустил сдавленный крик, и немец удовлетворенно улыбнулся. — Но мы должны, — продолжал он, — полностью подавить все очаги сопротивления. Мы должны выкорчевать с корнем даже мысль о возможности выказать неповиновение солдатам великой Германии. Вы будете уничтожены, и каждый дом в этой деревне будет сожжен дотла. Это послужит примером для тех, кто осмеливается поддерживать сопротивление, и всем неполноценным расам, осмелившимся выступать против расы господ.

— Уж эти немцы, — с презрением фыркнула какая-то старуха, придерживая полы выцветшего халата искалеченными артритом руками. — Заболтают вас до смерти, прежде чем укокошат.

Фицрой был склонен согласиться с ней — эсэсовец определенно находился под впечатлением пропагандистских фильмов. Но это не уменьшало грозящей людям опасности. Независимо от того, насколько удались Гитлеру его «экономические реформы», он, надо отдать ему должное, смог найти занятие для каждого садиста и подонка в своей стране.

— Ты. — Стек офицера указал на старую женщину. — Подойди сюда.

Отбросив руки стоящих рядом людей, пытавшихся удержать ее, и бормоча что-то неразборчивое, та вышла из толпы. Головой с реденькими седыми волосами, туго скрученными в узел, она едва достигала до плеча командира.

— Ты, — сказал немец, — вызвалась стать первой.

С глазами, воспаленными от безжалостно яркого света прожекторов, старуха гордо подняла голову и произнесла что-то настолько грубое, не говоря уж о биологической несуразности сказанного, что повергло всех ее односельчан — а также и Генри — в шоковое состояние.

— Мама! — вырвалось из уст пожилого человека, стоявшего в кучке крестьян.

Дабы удостовериться, что командир эсэсовцев понял основную идею ее слов, она повторила фразу по-немецки. Стек взвился в воздух для удара.

Генри рванулся вперед, сознавая, что совершает под влиянием импульса неописуемую глупость, но был уже не в силах остановиться.

Он перехватил запястье немца в верхней точке его взмаха и, продолжая движение, напрягая всю свою силу, вырвал руку из плечевого сустава Уронив тело, вампир обернулся, чтобы обрушиться на оставшуюся часть взвода, размахивая своим жутким трофеем, как палицей, и оскалив зубы так, что блеснули удлиненные клыки.

Все закончилось за неполные семь секунд.

Нацисты были не первыми, использовавшими террор как мощное оружие; люди, подобные Фицрою, узнали ему цену столетиями раньше. Опыт дал ему возможность добраться до первого часового прежде, чем кто-либо из них вспомнил, что они вооружены.

К тому времени, как те осознали наконец, что могут стрелять, Генри схватил еще одно тело убитого немца, дабы воспользоваться им как щитом. Он слышал крики жителей деревни, шлепанье домашних туфель, топающих по утоптанной земле, а затем внезапно, к счастью, погасли все прожектора.

Теперь вампир видел все превосходно — в отличие от эсэсовцев. Совершенно ошеломленные, они рассыпались по площади в попытках бежать, но обнаружили внезапно, что путь им преграждает огромных размеров собака, больше любой, которую они когда-либо видели.

Бойня продолжалась недолго.

Стоя над своей последней жертвой, опьяненный запахом крови, с натянутыми как струна нервами, Фицрой увидел, как собака, следовавшая за ним всю ночь, подошла ближе. Ее морда была испачкана кровью, казавшейся в темноте скорее черной, чем красной. Зрелище было куда более зловещим, чем в сказках братьев Гримм.

Вампир и зверь все еще стояли на расстоянии нескольких шагов друг от друга, когда стук сапог по булыжной мостовой заставил обоих повернуть головы. Генри сделал движение, но собака оказалась быстрее.

Она, нырнув вперед, перекатилась через голову и приблизилась к нему, сжимая автомат в двух вполне человеческих руках. Когда штурмовики появились, тот, в кого превратилась собака, открыл огонь. Никто из вошедших в деревню не уцелел.

Перекинув автомат через голое плечо, оборотень повернулся к Фицрою, стирая кровь со рта тыльной стороной другой грязной руки. Его волосы, точно такого же красновато-коричневого цвета, как жесткий меховой воротник вокруг шеи собаки, свисали со лба, падая на глаза — те же самые, что наблюдали за Генри, выползавшим из-под земли, а потом пившим кровь эсэсовца.

— Я Перкин Хееркенс, — произнес он по-английски с сильным акцентом. — Если вы Генри Фицрой, то я ваш связной.

После четырех сотен лет Фицрой считал, что его уже ничто не сможет удивить. Однако теперь обнаружил, что следует пересмотреть это заключение.

— Мне не сказали, что вы — вервольф, — сказал он по-голландски.

Хееркенс усмехнулся; он выглядел теперь гораздо моложе, но не менее опасным.

— Мне также не сказали, что вы — вампир, — отозвался он. — Думаю, в данных обстоятельствах мы квиты.

— Согласись, что подобную встречу нельзя назвать нормальной, — пробормотала Вики, желая хотя бы на миг оказаться дома в самом разгаре прелестного

нормального

спора с Майком Селуччи. — Я имела в виду что ты рассказывал о вампире, находящемся на секретной службе, встретившемся с оборотнем из голландского Сопротивления.

— Ну и что же в этом необычного? — Генри обошел туристский автомобиль с американскими номерами и маленькой рыжей кошкой, свернувшейся в клубок у заднего стекла. — Вервольфы тщательно охраняют свою территорию.

— Если они жили как часть нормального… — Она подумала секунду и начала снова: — Если они жили как часть человеческого сообщества, как они могли избежать, например, воинского призыва?

— Воинская повинность была узаконена в Британии и Северной Америке, — напомнил ей Генри. — Европа боролась за выживание, и нападение Германии произошло так быстро, что небольшое количество мужчин, проживавших в достаточно удаленных от городов местах, легко могли от нее уклониться. Если было необходимо, они удалялись от «цивилизации» на время войны и жили за счет натурального хозяйства.

— Ну хорошо, а как тогда обстояло дело с британскими и северо-американскими вервольфами?

— Не бывает британских вервольфов…

— А почему не бывает? — прервала Вики.

— Это ведь остров. Исходя из человеческой предрасположенности к убийству, хотя это невозможно понять, там нет достаточного пространства для совместного проживания людей и вервольфов. — Фицрой помолчал мгновение, после чего прибавил: — Быть может, когда-то вервольфы и проживали в Британии…

Вики сползла пониже на сиденье. «Я не хочу умереть, мисс Нельсон».

— Стало быть, оборотни не распространены по всему миру?

— Нет. В Европе они обитают не южнее северной Италии. Их много в России и еще больше в северовосточных областях Китая и Тибета Насколько мне известно, изначально в Северной Америке не было вервольфов, но, быть может, я ошибаюсь. Однако имела место довольно значительная миграция.

— После Второй мировой войны?

— Не только.

— Значит, мой первоначальный вопрос остается открытым Как им удавалось избежать воинского призыва?

По тому, как зашуршала толстая твидовая обивка спинки сиденья, Вики поняла, что Генри пожал плечами.

— Не имею представления, но большинство вервольфов совершенно не различают цветов, я полагаю, что их бракуют при медицинском осмотре. Я точно знаю, что союзники использовали людей с таким пороком зрения в воздушной разведке. Из-за того что те вынуждены воспринимать предметы по очертаниям, они обладают способностью видеть их, невзирая на маскировку. Быть может, большинство их были оборотнями.

— Ладно, а как дело обстоит с тобой? Как вампир смог убедить правительственных чиновников, что ему должны позволить внести хотя бы малый вклад в торжество свободы? — Затем она вспомнила, насколько убедительным может быть Генри Фицрой. — Ладно, этот вопрос снимается.

— В действительности я даже не обращался к канадскому правительству. Я пробрался на транспортное судно и возвратился в Англию, где один мой старый друг занимал весьма высокий пост. Он устроил все остальное.

— Ах вот оно как. — Вики не стала расспрашивать, кто был этот старинный друг. Она не хотела знать: в ее воображении возникали сцены с Генри и определенными выдающимися личностями в компрометирующих положениях. — А что случилось с жителями той деревеньки?

— Что?

— С крестьянами. В которой ты встретился с Перкином. Неужели все они погибли?

— Ну разумеется, нет!

Вики не могла понять, почему «разумеется, нет». Ведь они уничтожили отряд СС, и нацисты не могли посмотреть сквозь пальцы на подобные действия.

— Перкин и я устроили так, чтобы все выглядело, словно эсэсовцы погибли во время воздушного налета союзников на железную дорогу.

— Вы что, смогли своими силами сымитировать последствия воздушного налета?

— Разве я не упомянул о своем старинном друге, занимающем весьма значительный пост?

Она могла уловить насмешку в голосе вампира.

— Вот оно как. — Однако один вопрос продолжал ее беспокоить. — А жители той деревни знали, что среди них живет стая оборотней?

— Нет, пока не началась война, они об этом не догадывались.

— А потом?

— Во время войны любой враг нацистов воспринимался как желанный союзник. Британцы и американцы тогда умудрились поладить даже с русскими.

Вики предположила, что это утверждение имело определенный здравый смысл.

— А что с ними случилось после войны?

— Перкин эмигрировал. Потом я на какое-то время потерял с ним связь.

На некоторое время воцарилось молчание; на автостраде, после того как они выехали из Торонто, им встретилось всего несколько машин. Вики закрыла глаза и задумалась над рассказом Генри. В некотором отношении война, несмотря на все ее трудности, была не такой уж сложной проблемой. По крайней мере, были четко определены враги.

— Генри, — внезапно спросила она, — ты и в самом, деле думаешь, что стая вервольфов может жить как часть человеческого сообщества, и соседи не подозревают об их истинной природе?

— Ты имеешь в виду город, Вики; ближайшие же соседи Хееркенсов обитают в трех милях от них. Он видят их вне стаи, когда оборотни

хотят,

чтобы и видели. Кроме того, если бы ты не знала меня и не столкнулась с тем кошмаром этой весной, поверил бы ты в вервольфов? Поверил бы хоть кто-нибудь в Северной Америке в нынешнем столетии?

— Кто-то очевидно поверил, — сухо напомнила ему Вики. — Хотя я бы ожидала скорее шантаж, чем убийство.

— В этом было бы больше смысла, — согласился Фицрой.

Его собеседница вздохнула и открыла глаза. Итак она будет пытаться разобраться в этом деле, вооруженная только увеличительным стеклом и имея в подельниках вампира, будучи отстранена от источнике информации столичной полиции. Эти источники, надо заметить, пока не принесли Вики никакой пользы. Баллистики, позвонившие перед самым ее выходом из дома, сообщили, что, наиболее вероятно, пуля стандартного калибра 7,62мм от патрона, принятого на вооружение НАТО; это сужало круг возможных по дозреваемых всего-то до членов всей организации Североатлантического договора, так же как включал любого владельца охотничьего ружья. Нет, она не возлагала особых надежд на пребывание на ферме Хееркенсов.

Впервые Вики собиралась работать над делом по-настоящему в одиночку. Что, если она не была так уж хороша, как она думала?

— Там, в перчаточном ящике, лежит карта, — Генри притормозил «БМВ», съезжая с автострады. — Не можешь ли ты ее достать?

Она на ощупь нашла перчаточный ящик и карту в нем и положила ее перед своим спутником.

— Как ни разнообразны мои таланты, я даже не буду пытаться прочесть ее во время движения по незнакомой местности. Придется тебе помочь мне, — сказал Фицрой, возвращая ей карту.

Крепко сжав в пальцах сложенную бумагу, Вики сунула ее ему обратно.

— Я не знаю, где мы едем.

— Мы находимся на дороге к аэропорту, недалеко от поворота на Оксфорд-стрит. Скажи, сколько нам нужно проехать по Оксфорд, прежде чем выедем на Кларк Сайд Роуд.

Уличные фонари едва проникали сквозь ветровое стекло. Напрягая зрение, она могла увидеть на карте лишь контуры. И, конечно, была не в состоянии различить на ней две маленькие линии.

— Для этой цели есть осветитель под противосолнечным козырьком, — сообщил Генри.

Это приспособление оказалось практически бесполезным.

— Я не смогу найти это место.

— Ты даже не посмотрела…

— Я не сказала, что не буду, я сказала, что не

смогу.

Вики понимала, что, согласившись покинуть в общем-то безопасный, известный ей во всех подробностях Торонто, она должна будет рассказать ему правду о состоянии своего зрения и не понимала, как смогла загнать себя в такой угол. От напряжения у нее заныли плечи и свело желудок. Медицинское объяснение или нечто другое всегда звучало для нее как извинение, словно она взывала к помощи или к пониманию. И Фицрой будет думать о ней теперь по-другому, как только метка «инвалид» навсегда пристанет к ней; все так поступали.

— У меня серьезные проблемы со зрением: я совсем ничего не вижу ночью, почти не осталось периферийного зрения, и близорукость увеличивается после каждого посещения проклятого врача.

Тон Вики заставил его сделать кое-какие заключения. Генри просто спросил:

— По какой причине?

— Прогрессирующая дегенерация сетчатки глаз, retinitis pigmentosa..

— РП, — прервал он. Так вот в чем заключалас тайна этой женщины. — Мне известно об этой болезни. — Фицрой постарался, чтобы его голос звучал бесстрастно, как простая констатация факта — Кажется, ее прогрессирование может в определенный момент остановиться.

«Великолепно. Именно то, что мне необходимо, еще один эксперт. Селуччи мне было недостаточно, можно подумать?»

— Ты не выслушал меня, — прорычала она, сминая карту в бесполезный комок. — Ночью я практически лишена зрения. Из-за этого я вынуждена была уйти из полиции. После наступления темноты я превращаюсь в бесполезное ничтожество. Ты можеш прямо сейчас развернуть машину назад, если я должна буду расследовать это дело по ночам.

Хотя Вики скрывала свою горечь под гневом, она опасалась, что ее спутник поступит именно так. И не менее боялась, что он погладит ее по голове и скажет, что все будет в порядке, — потому что это вовсе не так, и никогда так не будет снова, — и она попытается вцепиться в его лицо ногтями в движущейся машине, чем прикончит их обоих.

Генри пожал плечами. У него не было намерения разыгрывать то, что он представлял себе как жалость к самому себе.

— Под прямыми солнечными лучами я немедленно превращусь в тлеющую груду соединений углерода; кажется, у тебя ситуация чуть лучше.

— Ты просто не понимаешь…

— Я не видел солнца в течение четырехсот пятидесяти лет. Думаю, что понимаю.

Вики поправила очки и пристально взглянула в окно на пейзаж, который она не могла разглядеть, не уверенная в том, как должна реагировать, не давая излиться своему гневу. Через мгновение она произнесла:

— Хорошо, значит ты понимаешь. И у меня на руках сравнительно несложное дело. Так что я все еще могу работать. Я не ослепла полностью. И не оглохла. Я не свихнулась. Меня

все еще привлекает

такая работа.

— Принято. — Вампир почувствовал разочарование женщины и осознал, что она все же ожидала некоторого одобрительного сочувствия от людей, которым рассказывала о своих невзгодах. Отказываясь от сочувствия, Вики ощущала себя сильной, и это компенсировало то, что она воспринимала как свою слабость. — Тебе никогда не приходила в голову мысль о партнере? Таком, который сможет заниматься работой ночью?

Вики фыркнула, затем гнев ее сменился весельем. Ты имеешь в виду, что будешь помогать мне на постоянной основе? Ты пишешь любовные романы, Генри; у тебя нет ни малейшего опыта в делах подобного рода.

Фицрой расправил плечи. Он был вампир. Князь Тьмы. Эти идиотские любовные романы писались только для того, чтобы оплачивать дорогое жилье.

— Я не сказал бы…

— И кроме того, — перебила она, — я едва зарабатываю себе на жизнь.

— У тебя было бы больше дел, если бы кто-то мог работать по ночам.

С этим доводом Вики не спорила. Подобное утверждение было нельзя не считать справедливым.

Голос Генри понизился, и женщина ощутила, как поднимаются волоски у нее на шее.

— Только подумай об этом.

«Не пытайся применить ко мне свои вампирские штучки, ты, ублюдок». Но ее губы успели произнести слова согласия, прежде чем сформировалась эта мысль.

Остальную часть пути спутники проделали в молчании.

Когда они свернули с грунтовой дороги, по которой следовали последние несколько миль, Вики видела только расплывчатый веер света впереди машины. Когда Генри переключил дальний свет на ближний, она вообще не могла ничего разглядеть. Во внезапной тишине царапанье когтистых лап о стекло за ее головой показалось очень громким. Она не смогла удержаться от испуганного восклицания.

— Это Ураган, — объяснил Фицрой, по его голосу она поняла, что вампир улыбается. — Оставайся внутри, пока я не обогну машину и не поведу тебя.

— Пошел к черту, — ласково сказала ему Вики, нащупала ручку и открыла дверь машины.

— Да, я тоже рада видеть тебя, — пробормотала она, пытаясь отодвинуть огромную голову. Дыхание красно-коричневого зверя было несколько чище, чем у большинства его сородичей — благодаря, несомненно, тому, что в другом своем виде он был способен пользоваться зубной щеткой, — но не в такой уж значительной степени. В конце концов, осознав, что шансы оказаться на равных с Ураганом были чрезвычайно малы, если вообще можно было говорить об их существовании, она откинулась на спинку сиденья и решила терпеливо перенести тяготы столь жизнерадостного приветствия. Пальцы Вики испытывали неукротимое желание погрузиться в плотный воротник на его шее, но воспоминание о юном обнаженном теле Питера удержало ее от этого. — Ураган, уймись, довольно.

С последним энергичным вдохом вервольф освободил им путь, и Вики почувствовала, что рука Генри прикоснулась к ее ладони. Она стряхнула ее и выбралась из машины. Хотя Вики все еще видела бледнеющую луну — повисшие три четверти серебристо-белого диска во тьме, — ее свет был слишком рассеянным, чтобы хоть как-то помочь ей. Расплывчатые прямоугольники чего-то желтого справа от нее, очевидно, были освещенными окнами дома, и она решила уверенными шагами направиться к нему, показав тем самым, что не столь беспомощна, как думает Генри.

Тот наблюдал, как эта мысль промелькнула на ее лице, и покачал головой. Восхищаясь независимостью женщины, Фицрой все же надеялся, что она останется верна здравому смыслу. Он понимал, что в этот момент Вики считала, что должна что-то доказать, и не мог придумать ни единого способа, как дать ей понять, что в этом нет необходимости. По крайней мере по отношению к нему.

Генри передал ей сумку и, убедившись, что она ее крепко держит, осторожно взял Вики под руку.

— Тропинка изгибается, — прошептал он ей на ухо. — Вряд ли ты захочешь наступить на цветы Надин. Она, между прочим, кусается.

Вики старалась не обращать внимания, что дыхание вампира рядом со щекой вздыбливает волосы на ее затылке, и сосредоточилась на ходьбе, делая вид, будто идет совершенно самостоятельно. Она не сомневалась, что оборотни, по крайней мере в обличье волка, могли видеть столь же хорошо, как Фицрой, и у нее не было намерения подрывать свой авторитет проявлением слабости перед ними, сколько бы их там ни было.

Высоко подняв голову, она сконцентрировала внимание на прямоугольниках света, пытаясь запомнить как ощущение тропы под сандалиями, так и ее кривизну на пути от машины к дому. Знакомые ощущения бетона под ногами и запаха выхлопных газов города здесь отсутствовали, их заменил не столь уж приятный аромат овечьего помета. Она распознала стрекот кузнечика, но другие ночные звуки были ей незнакомы.

Дома, в Торонто, каждый запах, каждый звук что-то означал для нее. Здесь они не говорили ей ничего, что совершенно не нравилось Вики, поскольку добавляло еще одну трудность к ее слабовидящим глазам.

Два внезапных острых болезненных укуса в икру и еще один — в предплечье, заставившие ее подпрыгнуть от испуга, напомнили ей об аспекте дела, который она не приняла в расчет.

— Чертовы москиты! — Она высвободила руку и яростно шлепнула себя по ноге. — Генри, я только сейчас вспомнила кое-что: я ненавижу сельскую местность!

Они как раз вошли в узкую полоску света, падающего из окна дома, и Вики успела заметить улыбку на его лице.

— Слишком поздно, — ответил Фицрой и открыл перед ней дверь.

Свое первое впечатление о доме Вики получила, стоя на пороге и моргая от яркого света. Это была большая, не слишком богато обставленная кухня, переполненная людьми и собаками. Ее второе впечатление исправило первое:

переполненная верволъфами.

«Людьми, которые одновременно являются собаками. Или, скорее, волками. Ох, ад кромешный…»

Было уже поздно, почти одиннадцать. Селуччи полулежал в кресле и рассматривал оставшийся на столе клочок бумаги. Дело Алана Марго было закончено в рекордно короткий срок, и он мог передать его для рассмотрения в суд. Что предоставляло ему возможность заняться незаконченными мелкими делами.

Например, Генри Фицроем.

Что-то в этом человеке не укладывалось в рамки обычного, и Селуччи имел твердое намерение выяснить, что именно. Он взял со стола листок бумаги, пустой, за исключением имени, напечатанного сверху жирным шрифтом, сложил его вдвое и аккуратно вложил себе в бумажник. Завтра он проведет стандартный поиск по мистеру Фицрою и, если ничего не будет обнаружено… На губах Майка, когда он встал из-за стола, блуждала хищная улыбка. Если стандартные поиски ни к чему не приведут, надо будет копнуть поглубже.

Кто-нибудь мог назвать то, что он собирался сделать, злоупотреблением властью. Детектив-сержант Майк Селуччи назвал бы это заботой о друге.

4

— Я — Надин Хееркенс-Уэллс. А вы, должно быть, Вики Нельсон?

Женщина, приближавшаяся к ней с протянутой рукой, была похожа на Питера и Розу: те же широко расставленные глаза, такая же густая грива волос, но только черных и уже с заметной сединой, с такими же короткопалыми, мозолистыми руками и крепким рукопожатием.

Ее глаза, однако, были затуманены и выдавали глубокую утрату — столь сильную, что ее невозможно было скрыть полностью, и которая, казалось, никогда не будет изглажена в памяти. Вики, удивленная собственной реакцией на чужую боль, почувствовала комок в горле. Видимо, Надин управляла этим маленьким мирком, а потому ее гостеприимная улыбка появилась на губах, сменив инстинктивный предупреждающий оскал. «Естественно, у нее не было особых причин довериться мне сразу, независимо от того, что рассказал ей Генри». Сохраняя на лице безукоризненно любезное выражение, Вики тщательно соразмерила силу своего рукопожатия, несмотря на внезапное необъяснимое желание проверить силу протянутой ей руки.

— Надеюсь, что смогу вам помочь, — произнесла она официально, не пытаясь уклониться от испытующего взгляда хозяйки.

Окружавшие ее вервольфы спокойно ожидали решения вожака стаи. Генри с весьма озабоченным видом стоял в стороне и наблюдал, нахмурив брови, за происходящим. Для того чтобы работа Вики оказалась эффективной, необходимо было, чтобы обе женщины восприняли друг друга как равных, независимо от того, понравились они друг другу или нет.

У Надин были карие глаза с золотистыми солнечными лучиками вокруг зрачка. Глубокие морщины скопились в уголках глаз, а веки потемнели от слез.

«Я смогу с ней справиться, — осознала Вики. — Я моложе, сильнее. Я… Впрочем, должно быть, я спятила». Она заставила себя расслабить мышцы лица, пытаясь показать тем самым, что не поддастся воздействию хозяйки дома

— Не представляла себе, что Лондон столь далек от Торонто, — заметила она, пытаясь завязать обычный разговор, словно комнату не пронизывали скрытые силовые потоки напряженности.

— Должно быть, вы утомлены долгой поездкой, — отозвалась Надин, и Вики почувствовала, что хозяйка заметила то, что только что произошло между ними. — Проходите и присаживайтесь.

Затем они обе отвели взгляд.

Сразу после этого сигнала Вики и Генри оказались в кругу сердечных рукопожатий, в них тут же начали тыкаться влажные носы тех, кто пребывал в обличье зверя, и все принялись, толкаясь, занимать места за громадным кухонным столом. Фицрой усомнился, осознает ли его спутница, что ее только что, как в свое время и его, признали членом стаи. За последние две ночи он провел долгие часы за телефонными переговорами, обсуждая необходимость такого приема, убеждая Надин, что, пребывая вне стаи, Вики располагает меньшими шансами найти убийцу, что этой женщине можно доверять, и она не предаст стаю, так же как не предала его самого, но при этом понимая, что договор с одним из вожаков стаи может быть заключен только после личной встречи.

— Тень, успокойся.

Черный щенок — примерно таких же размеров, как маленькая немецкая овчарка, — вившийся, пронзительно лая, вокруг колен Вики, внезапно превратился в голого малыша лет шести-семи, укоризненно взглянувшего снизу вверх на Надин.

— Но, мам, — возразил он, — ты сама говорила, что нужно всегда лаять на посторонних.

— Она — не посторонняя, — ответила его мать, наклоняясь вперед, чтобы откинуть со лба мальчика волосы, — ее зовут мисс Нельсон.

Он вытаращил глаза.

— Я знаю, как зовут эту даму, но не знаю ее. Значит, она посторонняя.

— Не будь дураком, Дэниел. Ма говорит, что с ней все в порядке, — резко сказала одна из двух двойняшек-подростков, сидевших на диване у окна, тоном, предназначенным исключительно для младших братьев.

— И она пришла с Генри, — добавила другая совершенно тем же тоном.

— А если она посторонняя, — заключила первая, — ты не должен был обращаться в ее присутствии. Она —

не

посторонняя. Так что лучше заткнись.

Малыш упрямо тряхнул головой.

— И все же я ее не знаю.

— В таком случае постарайся познакомиться с ней, и побыстрее, — предложила его мать, разворачивая сына обратно лицом к гостье, — чтобы мы смогли наконец обрести хоть немного покоя.

Даже несмотря на то, что Вики внимательно следила за всем происходящим, она упустила момент превращения, когда Дэниел снова стал Тенью. Только что перед ней стоял маленький мальчик, а менее чем за секунду после того — маленький пес… «Не такой уж маленький, и я ошибалась, считая их собаками. И все же — они и не совсем волки. — Холодный нос уткнулся ей под колено, и женщина вздрогнула — И что делает его щенком или малышом? Боже правый, дело, опасаюсь, осложняется все больше». Стараясь, чтобы на лице не отразилось охватившее ее смятение, она наклонилась и протянула ему руку.

Тень тщательно ее обнюхал и ткнулся мордой в ладонь. Подшерсток на его мехе все еще был мягким.

— Если вы начнете чесать ему за ушами, мисс Нельсон, вам не удастся отвязаться от него всю ночь, — со вздохом предупредила одна из его сестер.

Нос Тени задрался кверху, и он многозначительно повернулся к говорившей спиной, прислонившись к ногам Вики почти так же, как Ураган к Розе в ту ночь в квартире Генри. Что напомнило ей о…

— А где же Питер и Роза? Питер… — Она помолчала и тряхнула головой. — Я хотела сказать, Ураган, он встретил машину, и я была уверена, что видела Розу — ну, то есть, Льдинку, — когда вошла в дом.

— Они пошли привести своего дядю Стюарта, — пояснил мужчина с седеющими волосами, сидевший рядом с Генри. Хотя он присутствовал при встрече гостьи, это были первые слова, которые он произнес. Мужчина протянул руку через весь стол. На его предплечье Вики заметила неровный старый шрам Она не могла быть вполне уверенной, но выглядел он как след от укуса. — Я Дональд Хееркенс, отец Розы и Питера.

— Я — Дженнифер. — Ближайшая из двух девочек, сидевших на диване, вмешалась в разговор прежде, чем Дональд успел сказать что-нибудь еще.

— А я — Мэри.

«И как, черт возьми, кто-нибудь может вас различать? — подивилась Вики. Их лица казались ей совершенно неотличимыми друг от друга. — Впрочем, не надо забывать, что я вряд ли могу судить об этом. Все дети в этом возрасте кажутся мне похожими…»

Обе девчонки разом захихикали под притворно суровым взглядом дяди.

— Итак, теперь вы познакомились со всеми присутствующими, — заключила Мэри.

— Со всеми, за исключением папы, — добавила Дженнифер, — потому что вы уже встречали Розу и Питера.

Обе сестренки разом улыбнулись Вики. Даже ямочки на их щеках были одинаковыми!

Папа — это, должно быть, Стюарт, догадалась Вики; муж Надин, отец девочек и Дэниела, шурин Дональда, дядя Розы и Питера. Доминирующий самец. Встреча с ним должна быть интересной.

— Хорошенькое дело, когда тебя игнорируют в твоем же собственном доме, — прорычал чей-то голос из-за двери.

Тень рванулся из рук Вики, с лаем промчался через кухню, подобно маленькому пушистому шарику, и набросился на человека, который только что вошел в дом, а тот схватил его и, подкинув над головой, перевернул вверх тормашками;

Вики не нуждалась в его представлении. Сила характера, которая отличала Надин, проявлялась и в ее супруге, и он определенно был очень мужественным. Стюарт вошел в дом обнаженным, и это обстоятельство полностью подтвердило последнее. Вики должна была признать, что он произвел на нее внушительное впечатление, хотя при ее росте в пять футов десять дюймов, предпочла бы, возможно, чтобы он был по крайней мере дюйма на четыре повыше. Судя по человеческим нормам, а это было все, чем она могла оперировать, оставив в стороне предостережения Генри, он, видимо, был лет на пять моложе своей жены; в его волосах —

всех

волосах, а их было немало на теле мужчины — не было заметно седины.

— Я думаю, будет лучше… — Надин стянула пару синих спортивных штанов со спинки своего кресла и бросила их мужу.

Тот поймал их одной рукой, продолжая удерживать Дэниела под мышкой другой, и уставился на брюки с явным неодобрением. Затем повернулся и взглянул прямо на Вики.

— Я не слишком люблю одежду, мисс Нельсон, — возвестил он, очевидно, также поняв, кто она, как и она сообразила то же самое насчет него. — Она затрудняет превращения, и, к тому же, в такую жару это дьявольски неудобно. Если вы собираетесь пробыть здесь некоторое время, вам придется привыкнуть к тому немногому, что мы носим.

— Это ваш дом, — сказала Вики как можно более спокойно. — И я не считаю себя вправе указывать вам, как следует одеваться.

Стюарт некоторое время изучал ее лицо, затем неожиданно улыбнулся, и у нее создалось впечатление, что она успешно выдержала какую-то проверку.

— Люди обычно уделяют много внимания своей одежде.

— Меня интересуют более важные вопросы.

Генри скрыл улыбку. С тех пор, как они встретились, он пытался выяснить, так ли уж способна Вики приспосабливаться к обстоятельствам, или же просто она бывает настолько поглощена делом, что игнорирует все, что отвлекает ее от непосредственного достижения цели. За четыре месяца наблюдений он нисколько не приблизился к ответу.

Зашвырнув штаны в угол, Стюарт протянул ей руку.

— Рад познакомиться, мисс Нельсон.

Она ответила и на улыбку, и на рукопожатие, стараясь, чтобы и то, и другое получились сдержанными. «Это уж чересчур, проявлять излишнюю заинтересованность к обнаженному оборотню».

—

Я

также. И зовите меня Вики, если вы не против.

— Вики. — Он повернулся к вампиру и протянул ему руку. — Генри.

— Стюарт.

Улыбка вожака стаи теперь таила в себе предупреждение, не вызов, Фицрой признал и оценил это. Их знакомство могло весьма быстро закончиться взаимной неприязнью, однако ни один из них не желал этого. До тех пор пока Генри не будет претендовать на его роль в стае, ситуация между ними будет оставаться хоть и напряженной, но стабильной.

Нисколько не интересующийся отношениями, сложившимися между взрослыми, Дэниел, крутившийся в руках отца, решил, что хватка того ослабла настолько, что он сможет произвести обращение, и, воспользовавшись этим обстоятельством, он залился громким лаем Отец выпустил его с рук как раз в тот момент, как сетчатая дверь отворилась и в дом вошли Льдинка с Ураганом.

В течение нескольких мгновений они терпеливо сносили атаку своего маленького кузена; борьба сопровождалась грозным рычанием, щелканьем клыков и притворным — по крайней мере Вики так предположила — повизгиванием от боли. Так как ни один из взрослых, казалось, не был обеспокоен происходящей возней, она воспользовалась этим, чтобы наконец как следует осмотреться вокруг.

Кухонная мебель была громоздкая и старая, обшарпанная от длительного использования. За деревянным столом без труда и особой тесноты можно было усадить восемь человек. Хотя на каждой ножке стульев сохранились следы клыков, они, судя по тому, на котором сидела Вики, были сработаны прочно и вполне могли перенести такое истязание и все еще оставаться на четырех ногах, прочно стоящих на потертом линолеуме. Диван, на котором устроились близнецы, зажатый под окно спинкой двери, вероятно, был приобретен в пятидесятые и с тех пор ни разу не сдвигался со своего места. Холодильник, судя по всему, был новым, как и электрическая плита. Фактически электроплита выглядела настолько новой, что у Вики закралось подозрение, что она редко бывала в употреблении. Старая дровяная плита в дальнем углу кухни, по-видимому, служила не только источником тепла зимой, но и основным, более простым устройством для приготовления пищи. Если здесь вообще готовили. Она не догадалась заранее спросить у Генри, чем питаются оборотни, на случай, если они пригласят ее присоединиться к ним за столом. Внезапное видение окровавленного ломтя мяса с дымящимися внутренностями в качестве утреннего завтрака заставило ее желудок содрогнуться. Вдоль одной из стен размещался длинный буфет, а на противоположной были двери, ведущие, как предположила Вики, в другие помещения.

Для ее воспитанного в городе обоняния, запах в кухне показался, говоря откровенно, довольно резким. Она пропахла устоявшимся дымом дров, овечьим пометом — и, вполне возможно, самими овцами, если только Вики имела представление о том, как пахнут эти животные, и очень сильно несло… чего уж тут скрывать, вервольфами. Это была, может быть, не столько неприятная, сколько определенно довольно пикантная комбинация.

Домашнее хозяйство, видимо, было далеко не на первом месте в списке приоритетов занятий оборотней. Это вполне устраивало Вики, у нее оно также не входило в десятку способов наилучшего проведения времени. Ее мать, однако, несомненно уже давно упала бы в обморок при виде клочьев шерсти в каждом укромном уголке или щели.

«Разумеется, мать хватил бы удар от всей этой ситуации…»

Питер поднялся на ноги и раскачивал извивающегося Тень на уровне плеч — зажав передние лапы щенка в левой руке, а задние — в правой, искусно охраняя от его укусов наиболее чувствительные выступающие части своего тела.

«… так что, конечно же, очень удачно, что ее здесь нет».

Как только она начала размышлять, не пришло ли время поставить на повестку дня обсуждение цели своего визита, Стюарт прочистил горло. Питер отпустил Тень, улыбкой приветствуя Вики и Генри, обратился и свернулся на полу возле своей двойняшки. Тень тявкнул в последний раз и повернулся, чтобы рухнуть, тяжело дыша, у ног матери. Все прочие, включая обоих гостей, повернулись в ожидании к Стюарту.

«А все, что он сделал, — это всего лишь прочистил горло. — Вики была поражена снова. — Если бы он научился консервировать этот звук, смог бы нажить себе целое состояние».

— Генри уверяет, что мы можем довериться вам, мисс Нельсон, Вики. — Глаза вожака стаи были бледно-голубые, как у лайки, они казались умопомрачительно светлыми под густыми черными бровями. — Я уверен, вы понимаете, насколько было бы неприятно для нас, если бы мир узнал о нашем существовании?

— Понимаю. — И она действительно понимала, а потому и не была оскорблена этим вопросом. — Хотя

кто-то,

очевидно, об этом все-таки знает.

— Да. — Как такое простое односложное слово можно прорычать, Вики не в состоянии была вообразить. Но так и было. — На этой территории есть три человека, знающих о нашей стае. Престарелый доктор в Лондоне, местный егерь и напарник Колина.

— Колин — полицейский. — Вики извлекла из глубин своей сумки блокнот и ручку. — Роза и Питер говорили о нем

Казалось, Дональд был скорее смущен, чем горд.

— Мой старший сын. Он единственный из нас занимается тем, что вы, люди, считаете работой.

— Он первым окончил среднюю школу, — пояснила Надин. Заметив удивление на лице Вики, она добавила: — Вообще-то мы считаем школу очень… напряженным, знаете ли, моментом. Большинство из нас бросают ее при первой возможности. — Губы ее изогнулись в нечто такое, что Вики могла бы определить как улыбку. — Проблема в том, что нам стараются затруднить уход, в то же время создавая условия, при которых оставаться еще сложнее.

— Мир становится все теснее, — спокойно произнес Генри. — Вервольфы вынуждены интегрироваться. Раньше или позже тайна их существования все равно будет раскрыта — Он не сомневался в том, как его смертные «братья» станут относиться к вервольфам; их будут считать животными, если вообще позволят им существовать. Когда столь незначительный вопрос, как цвет кожи, воспринимается как важное различие, какой шанс для выживания остается у оборотней?

Вики думала почти о том же.

— Хорошо. — В ее голосе звучало желание прекратить это обсуждение. — Будем надеяться, что подобное произойдет не скоро. Лично я удивляюсь, как вам удалось свести этот список всего к трем именам.

Стюарт пожал плечами, мускулы волной прокатились под толстым ковром из черных волос, покрывавшим его грудь.

— Мы живем уединенно, а люди охотно верят в то, во что желают верить.

— А также видеть то, что они желают видеть, — добавил Дональд, и кожа вокруг его глаз сморщилась от удовольствия.

— Или не видеть, — со смешком вмешалась Мэри. Остальные вервольфы — независимо от обличья — кивнули, соглашаясь, за исключением Тени, уснувшего, пристроив подбородок, как на подушке, на голом подъеме материнской ноги.

— А как насчет тех, кто может заподозрить, кто вы такие на самом деле? — осведомилась Вики. — убийцы почти всегда известны их жертвам. Те дела, когда они не знали своих убийц, обычно раскрыть не удается.

— Таких нет.

— Прошу прощения?

— Таких нет, — с нажимом повторил Стюарт.

Очевидно, он верил в то, что сказал, но Вики подумала, что вожак стаи живет в призрачном мире. Шум справа привлек ее внимание вниз, к двоим вервольфам на полу. Льдинка выглядела так, словно была не согласна с этим заявлением. «Или, быть может, она просто хочет отправиться погулять? Какого черта, как могу я узнать об этом?»

— Вы вступаете в контакты с людьми. По крайней мере младшие встречаются с ними постоянно. — Вики кивнула на обе пары близнецов. — А как обстоят дела с другими детьми в школе? С учителями?

— Мы не обращаемся в школе, — сказала Мэри.

Голова Дженнифер качнулась в поддержку сестры, ее рыжие волосы взметнулись.

— Мы не можем обращаться, когда одеты.

— И так как в школе вы носите одежду, то не можете там обращаться? — Казалось, девочки были довольны, что их гостья так быстро все усваивает. — Должно быть, это для вас серьезное испытание…

Мэри пожала плечами:

— Да нет, в общем-то.

— Неужели вам никогда не хочется рассказать людям, что вы можете делать? Показаться им в другом виде? — В последовавшем молчании рычание Стюарта прозвучало особенно громко и угрожающе. Девочки же выглядели так, словно она сказала что-то непристойное. — Прекрасно. Верю, что нет. — «Не суди их по человеческим нормам, Нельсон. Постарайся наконец это запомнить». — А как насчет близких друзей?

Льдинка и Ураган никак не отреагировали на ее слова. Мэри же и Дженнифер казались озадаченными.

— Мальчиков?

Обе девочки сморщили носики с одинаковым выражением отвращения.

— У людей неправильный запах, — кратко объяснил Стюарт. — Они никогда не становятся нам близкими.

— Потому что они пахнут неправильно?

— Да.

Вики решила не углубляться в этот вопрос Она действительно не была готова для обсуждения критериев интимной жизни оборотней, по крайней мере, не в этот ночной час. Но оставались, однако, два вопроса, которые следовало обсудить. Первый все еще вызывал у Вики неловкость, и, работая почти год самостоятельно, она до сих пор не научилась, как следует его обсуждать.

— Теперь о моем гонораре…

— Мы сможем заплатить вам, — сказал Стюарт и лишь кивнул, когда она назвала сумму.

— Прекрасно. — Вики сплела пальцы и в течение некоторого времени внимательно их разглядывала. — И еще одна вещь. Когда я обнаружу,

кто

это совершает, что за этим последует? Вы отдаете себе отчет, что этого человека нельзя будет привлечь к суду? По закону он не сможет считаться ответственным за убийство, если не будет раскрыта тайна вашего существования.

Стюарт улыбнулся и, несмотря на жару, Вики почувствовала, как по спине у нее пробежал холодок.

— Он будет отвечать по

нашему

закону. По закону стаи.

— Вы имеете в виду месть?

— А почему бы и нет? Он убил двоих из нас безо всякой причины, без какого бы то ни было основания. Кто имеет большее право быть судьями и присяжными?

«И в самом деле — кто?»

— Другого способа остановить его и предотвратить следующее убийство не существует, — спокойно заметил Генри.

Он думал, что понимает нерешительность Вики, хотя этика шестнадцатого столетия легче воспринимала правосудие, противоречащее закону, чем подобные уложения двадцатого века.

Дело, как внезапно осознала Вики, сводилось к вопросу:

чья

жизнь имеет большую ценность — людей, находившихся в этой комнате, или маньяка, одного или нескольких, убивавшего их без малейшей причины одного за другим? При подобной постановке вопрос этот уже не казался столь сложным.

— Значит, в вашем списке есть три человека; мне хотелось бы проверить каждого из них.

— Мы уже их проверили, — вступил в разговор Дональд, но Стюарт прервал его.

— Слишком поздно начинать что-нибудь сегодня. Мы предоставим вам информацию завтра.

Как Вики уже сообщили, они пытались разобраться с этим делом сами после того, как была убита сестра-близнец Надин. Она не была удивлена, что вервольфы сами провели частичное расследование. Конечно, лучше бы, чтобы они этого не делали; по ее опыту, любители только все портили.

— Обнаружили что-нибудь подозрительное? — спросила Вики.

Стюарт вздохнул и провел рукой по волосам.

— Ничего, кроме того, что мы и так уже знали. Доктор Диксон — весьма пожилой человек; он хранил нашу тайну в течение сорока с лишним лет, и маловероятно, чтобы мог предать нас теперь. Артур Фортрин уехал на север в конце июля и не вернется в наши края до начала сентября. Остается только напарник Колина, Барри By, который обладает как соответствующим умением, так и возможностями.

Вики постучала ручкой по бумаге.

— Последнее не говорит в пользу этого человека

— Да уж, совсем не говорит, — отозвался Стюарт.

— Эй, Колин! Подожди минутку…

Колин вздохнул и оперся на открытую дверь грузовика. Больше ничего ему действительно не оставалось; вскочив в кабину и с ревом умчавшись в облаке выхлопных газов, он определенно не улучшил бы положение дел. Вервольф следил за своим напарником, пересекающим темную автостоянку; тот пробирался между машинами, принадлежавшими полицейским, дежурившим в ночную смену. С насупленными бровями, образующими глубокую букву «V», Барри By очень походил на человека, который хотел бы получить недвусмысленные ответы на некоторые интересовавшие его вопросы — а именно этого как раз и пытался избежать Колин.

— Что с тобой, Хееркенс? — Барри, резко остановившись, воззрился на напарника. Струйки воды бежали по его лицу с мокрых волос, и он со злостью мотнул головой, стряхивая их. — Сначала ведешь себя всю смену как первоклассная задница, а затем втихаря пытаешься смыться, пока я в душевой, даже не сказав «До завтра».

— Ты — мой напарник, Барри, а не моя жена. — Разрядить обстановку этими словами не получилось: Колин по-прежнему ощущал гнев своего товарища. Он как мог пытался не реагировать на это, подавляя рычанье в глубине груди, изо всех сил стараясь, чтобы этот звук не был услышан.

— Это верно, я твой напарник — не будем сейчас принимать во внимание факт, что я считал тебя своим другом, — и как твой напарник имею право знать, что происходит. Ты ведешь себя так, будто тебя пропустили через гладильную машину. Но дела стаи…

— Чушь собачья. Если это влияет на твою работу — нашу работу, — как случилось сегодня вечером, это — мои проблемы! Сегодня достаточно неприятностей и без твоих замечаний.

«Все верно. Если ты действительно хочешь это знать — я и в самом деле совершенно не в себе, потому что мы думаем, что ты застрелил двоих из нас». За исключением того, что Колин не думал так, просто не мог, но думать об этом был вынужден. Он обыскал шкафчик Барри в раздевалке, багажник его машины, даже второпях обследовал его квартиру однажды вечером, когда они после нескольких кружек пива возвращались с работы. Ничего, кроме винтовок, о которых в стае и так знали, он не обнаружил. Ни малейших следов того, что напарник отливал пули из серебра. Не обнаружил Колин и его запаха в зарослях возле фермы. Если Барри и совершил эти два убийства, то не оставил никаких следов. Однако, если он был невиновен, Колин не обнаружил также и ничего, что могло бы снять с него подозрения.

Он хотел поговорить с ним без обиняков, но вожак стаи запретил ему это. Разрываясь между законами стаи и дружеской привязанностью, Колин достиг того состояния — напарник подметил все верно, — в котором больше оставаться не мог.

Колин одним рывком забрался в кабину грузовика и захлопнул дверь.

— Слушай, — прорычал он, — я хотел бы поговорить с тобой, но не могу этого сделать. Оставим эту тему! — Резко включив передачу, он, визжа покрышками, рванул со стоянки, совершенно уверенный в том, что Барри этого так не оставит. Оборотня это тревожило, и он не мог успокоиться. Точно так же Тень, принявшийся рвать домашнюю туфлю, успокаивался, только когда от той оставались лишь клочья и он мог наконец разобраться, из чего она была сделана. Колин не мог представить себе, как он завтра выйдет на работу в ночную смену.

До завтрашней ночи было еще далеко, и, быть может, эта дамочка — бывший полицейский, частный детектив из Торонто, которую убедил стаю нанять Генри Фицрой, сможет раскопать хоть что-нибудь.

— Когда выеду из города, — сообщил он своему отражению в зеркале заднего обзора, — непременно долго и громко буду выть. Вволю. Я заслужил это.

Он наблюдал за возвращением Колина в дом; дурное настроение его можно было заметить даже через прицел. Палец спокойно лежал на спусковом крючке. Он следил за оборотнем от грузовика до самого дома, но, хотя между ними было свободное пространство и дистанция позволяла это сделать, не решался нажать на курок. Он говорил себе, что это было чересчур опасно — слишком много остальных было поблизости, но втайне сознавал, что все дело было в форме полицейского. Колин должен был погибнуть в своем другом обличьи.

Через какое-то время свет на кухне погас, и вся ферма погрузилась во тьму. Огонь позаботится обо всех остальных, но он сомневался, что сможет подойти достаточно близко, чтобы поджечь дом.

Осторожно, придерживаясь подветренной стороны, он вернулся к своей машине. Старому мастерству было найдено новое применение. Хотя сегодняшняя вечерняя разведка принесла ему скромное количество новой информации и не предоставила шанса убить, столь близкое приближение к дому убедило его в том, что в скором времени он добьется своего.

Однако в доме появились гости, с которыми следовало разобраться.

До тех пор пока он не выяснит, кто они и что собой представляют, он не станет предпринимать против них никаких действий. Он не хотел бы иметь на совести убийство невинных.

Генри стоял над кроватью и смотрел на спящую Вики. Одну руку она закинула за голову, другую положила на живот. Простыня, как и темнота, почти ничего не могла скрыть от его взгляда. Он наблюдал, как женщина дышит, вслушивался в ритм ее сердца, следил за током крови, пульсирующей у запястья и на шее. Даже спящая, она представлялась ему путеводной звездой в этой комнате.

Он чувствовал, как разрастается голод. Должен ли он разбудить ее?

Она спала со слегка приподнятыми вверх уголками губ, словно знала какой-то приятный секрет.

Нет. На нее свалилось достаточно необычного, чтобы разобраться за одну ночь. Он может подождать.

Осторожно, весьма осторожно, вампир провел пальцем по нежной коже на внутренней стороне ее руки и прошептал:

— Завтра.

В первый момент после пробуждения Вики не имела представления о том, где находится. Солнечный свет окрасил изнутри расплавленным золотом ее веки, и, как бы прекрасно все ни выглядело, здесь это было невозможно. Окно ее спальни выходило в узкую аллею, на противоположной стороне которой виднелось окно другой спальни, так что даже если бы она оставила шторы открытыми, чего никогда не делала, невозможно было представить…

Тут она все вспомнила и открыла глаза. Потолок выглядел расплывшимся синим пятном с желтой кляксой посредине. Протянув руку, Вики нашарила пальцами прикроватный столик и вскоре наткнулась на очки. Она водрузила их на нос, и расплывчатость очертаний исчезла, хотя вид потолка не претерпел значительных изменений. Он все еще оставался синим. Желтая клякса оказалась косым лучом солнечного света, устремившегося в комнату сквозь щель между тонкими хлопчатобумажными занавесками. Окна комнаты, ранее принадлежавшей Сильвии, выходили на восток. Установив свое местоположение, Вики села.

Что-то черное вытянулось в левом углу кровати, и на секунду ее охватила паника, пока она не узнала в этом пятне Тень. Выскользнув осторожно из-под простыни, чтобы не разбудить малыша, Вики уже приготовилась встать, когда заметила, что дверь в спальню распахнута и, учитывая, под каким углом стояла кровать, поняла, что была полностью открыта взору любого, проходившего мимо.

Буквально полностью открыта.

Вики терпеть не могла пижамы и, хотя захватила с собой просторную футболку, в доме было так жарко, что она ее не надела. Она предположила, что сумеет справиться с Тенью — главным образом потому, что пока избегала думать о Дэниеле, но его двоюродные братья или дядя, или отец — особенно отец — были совсем другим делом, и что еще важнее, она почувствовала запах кофе, а потому поняла, что кто-то уже встал.

«Довольно, я не могу оставаться в постели весь день…»

Препоясав, говоря метафорически, свои чресла, Вики, вскочив, тихонько прикрыла дверь. Тень поскреб мордочку большой толстой лапой, но не проснулся. Чувствуя себя в значительно большей безопасности, Вики надела трусики и принялась застегивать лифчик. Она должна была сказать пару слов Те… то есть Дэниелу, когда он проснется, так как хорошо помнила, что закрывала дверь на ночь.

Дверь отворилась.

Дженнифер — а может быть, Мэри? — вошла в комнату.

Кто бы из них это ни был, на Вики было надето больше.

— Ма послала меня выяснить, проснулись ли вы. Конечно, еще слишком рано, но тетя Сильвия всегда говорила, что в этой комнате солнце служит будильником. Вы спуститесь вниз к завтраку?

— Спущусь.

— Прекрасно. — Девочка покачала головой при виде лифчика. — Ох, как я рада, что никогда не буду носить ничего подобного. — Оглянувшись вокруг, она слегка вздохнула. — Так вот куда подевалось это маленькое чудовище. Если найдете блох, сразу выкиньте его из постели.

— Я непременно так и поступлю.

Вики толчком закрыла дверь, как только пушистый хвост длинноногого полувзрослого вервольфа оказался за порогом.

Кое-что из того, что говорил Генри, когда прошлой ночью они вместе поднимались по лестнице, теперь приобретало смысл.

«Внутри стаи оборотни не имеют понятия о неприкосновенности личной жизни».

Она оделась за рекордно короткое время и решила отказаться от душа. После того как их бросил отец, когда ей исполнилось десять, они всегда жили вдвоем, только она и мать. Потом, за исключением года в общежитии в университете, когда у нее не было возможности выбора, она жила одна и всю свою взрослую жизнь. Что-то подсказывало ей, что вся эта семейная близость, посреди которой она оказалась, довольно быстро истощит ее терпение…

Опершись локтями на кухонный стол, потягивая из чашки весьма приличный кофе, Вики пыталась делать вид, что полуобнаженные женщины, ну, она имела в виду — оборотни, присоединяются к ней за завтраком каждое утро.

— Виниловые сиденья липнут к коже, — объяснила Надин, разглаживая свою хлопчатобумажную юбку, которая была обернута вокруг бедер доминирующей самки таким образом, что освободиться от нее можно было одним движением.

Очевидно, решение Стюарта накануне вечером оставить свои ненавистные тренировочные штаны позволило остальной семье одеваться по своему выбору. Или не одеваться. Учитывая, что жара уже оставила сырое пятно на футболке Вики, она предположила, что «или не одеваться» было не такой уж неразумной идеей. Она не могла не заметить, что различные предметы одежды — разбросаны по всему дому, как видно, для того чтобы натянуть их в любой момент, как появится посторонний.

— Хотя, если это окажется кем-то, кого мы не желаем видеть, — подтвердила Надин, — мы так и останемся в другом своем обличье и не станем обращать на него никакого внимания.

Учитывая размеры этого «другого обличья», Вики могла побиться об заклад, что у вервольфов не бывает неприятностей с нарушителями границ.

Вики сидела напротив самого большого из трех кухонных окон. Перед ней открывалось неухоженное пространство лужайки, ветхое строение, оказавшееся гаражом, а за ним — скотный двор. Льдинка и Ураган растянулись под огромной ивой в центре лужайки. Пока Вики наблюдала за ними, Ураган поднял голову и зевнул. Он медленно встал на ноги, потянулся и энергично встряхнулся, его темный красновато-коричневый мех засверкал, переливаясь сверкающими пятнами света на раннем утреннем солнце. Потом обнюхал Льдинку, не обращавшую на него никакого внимания. Полуприсев, подсунул морду под ее челюсть и подтолкнул. Та продолжала его игнорировать. Ураган проделал всю процедуру снова. На третий раз Льдинка изогнулась, обратилась, и Роза обхватила его морду обеими руками.

— Мы находимся в конце очень длинной подъездной тропинки к дому, — предупредила Надин вопрос Вики. — Его нельзя увидеть с дороги и, за исключением доставки почты, почти никто не пользуется этим путем, кроме нас.

На лужайке Льдинка дважды увернулась от брата, и, обогнув дерево, скрылась из виду.

Звук царапающих линолеум когтистых лап возвратил внимание Вики к дому, но это был всего лишь Тень, спускавшийся с лестницы в кухню. Он сел перед холодильником, поцарапал лапой дверь, затем обратился, чтобы открыть ее.

— Ма, там нет никакой еды.

— Не смей держать дверь холодильника открытой, Дэниел.

Мальчик вздохнул, но послушно закрыл ее, и Вики поразилась, насколько универсальны могут быть некоторые типы поведения…

— Если ты голоден, почему бы тебе не отправиться в амбар и не поохотиться на крыс?

… и как парадоксальны могут быть другие.

Дэниел снова вздохнул и расслабленно прислонился к материнскому плечу.

— Не знаю, настолько ли я хочу есть, чтобы ловить крыс.

Надин улыбнулась, сдвигая ему волосы со лба.

— Если поймаешь одну и не захочешь ее съесть, можешь принести мне.

Это предложение, очевидно, разрешило все проблемы, так как именно Тень положил обе передние лапы на колени Надин и лизнул ее лицо языком, прежде чем выскочить из дому. Сетчатая дверь, как заметила Вики, была навешена таким образом, что открывалась в обоих направлениях, а также не имела задвижки, что легко позволяло отворять ее толчком носа или лапы.

— Они так быстро растут, — размышляя вслух, сказала Надин, на лету поймав муху.

На одно ужасное мгновение, когда представление о крысах в амбаре все еще ее немного беспокоило, Вики испугалась, что Надин собирается проглотить муху, но доминирующая самка только раздавила ее и швырнула на пол. Принимая в расчет все увиденное, Вики пришла к заключению, что не слишком опрятное ведение домашнего хозяйства позволяет легче управляться с домом. Вики согнала муху с края собственной кружки и постаралась не обращать внимания на ненужные предрассудки. «Крысы. Правильно. А если мне не удастся ничего съесть до заката, может быть, Генри пригласит меня в „Макдональдс“».

— У Льдинки будет первая течка этой осенью, — продолжала Надин тем же тоном, вытирая руки о подол юбки, — и Питер тогда должен будет уйти из дома.

— Должен будет уйти? — Сзади, на лужайке, Тень гонялся за пушистым кончиком хвоста Урагана.

— Слишком рискованно ему оставаться. Возможно, мы отправим его уже в начале сентября.

— Но…

— Когда у Льдинки начнется течка, Ураган начнет сходить с ума, пытаясь добраться до нее. Лучше, если самцов удаляют подальше от самок из того же помета — их близнецов, когда они становятся взрослыми. — Ее голос слегка дрогнул, когда она прибавила: — Близнецов нашей породы связывают очень прочные узы.

— Роза рассказывала мне что-то подобное.

Вики провела пальцем по краю кружки, отнюдь не уверенная, что следует говорить о чем-либо, напоминающем о смерти Сильвии. Боль, отразившаяся в потемневших глазах Надин, была настолько глубоко личным чувством, что выражение сочувствия могло быть принято за неуместное вторжение.

Надин постучала костяшками пальцев по столу.

— Оборотни относятся к смерти как к естественному завершению жизни, — сказала она, уловив сомнения собеседницы. — Наша скорбь носит особый характер и, как правило, скоро проходит. Джейсон был моим братом, и мне недостает его, но с утратой своего близнеца я чувствую себя так, словно лишилась части самой себя.

— Я понимаю.

— Нет, вы не понимаете. Вы не можете понять. — Голос Надин перешел в рычание, губы поднялись над зубами. — Когда вы найдете изверга, трусливо застрелившего их с безопасного расстояния, он с лихвой заплатит за боль, которую причинил.

Было так легко, осознала Вики, забыть, почему она оказалась здесь; увлечься этими странными существами и забыть о том факте, что были убиты двое из них. Итак, некоторые аспекты этого дела были достаточно необычны. Ну и что же? Она поставила на стол свою кружку, не сознавая, что выражение ее лица почти точно отражает лицо Надин. — Мне, пожалуй, следует приступить к делу.

5

— Почему я не могу пойти с тобой? — Дэниел бросил свирепый взгляд на Питера. — Ты всегда брал меня, когда раньше ходил по разным местам.

— Это слишком опасно. — Питер, пританцовывая, натянул шорты. Вики старалась отводить взгляд, но не слишком преуспела в этом — Что, если человек, застреливший Искру и Черного, все еще здесь?

Губы обнажили ряд маленьких острых зубов.

— Я его укушу!

— Нет, скорее он тебя застрелит. Ты останешься дома.

— Ну, Питер…

— Я сказал — нет.

— Льдинка?

Та коротко рыкнула, ее решение было ясно.

— Ладно, не больно-то и хотелось. — Дэниел бросился на траву. — Но если вы попадете там в беду, не вздумайте выть и призывать меня на помощь. — Он опустил подбородок в ладони и только заворчал, когда Льдинка пару раз быстро лизнула его, проходя мимо.

Вики шагала в ногу рядом с Питером. Все трое направились в почти непроходимые заросли позади скотного двора.

— Эй, Питер!

Юноша обернулся.

— Ей ки айяки овро! — Слова звучали то громче, то тише в ритме мерного шага, очень точно выражая, наверное, раздражение шестилетнего малыша.

Питер рассмеялся.

— Что он сказал?

— Что я женюсь на овце.

Вики трудно было осознать, что оборотни могут иметь собственный язык, хотя она размышляла на эту тему. Теперь это стало очевидно. Он был похож на инуитский — язык эскимосов, по крайней мере, так он звучал в общеобразовательных передачах «Пи-Би-Эс»

[3]

; Вики никогда не была севернее Тандер Бей. Когда она упомянула об этом Питеру, тот поддал ногой клок пожелтевшей травы.

— Я никогда не слышал об инуите, но у нас, конечно, общие с эскимосами проблемы. Чем теснее мы интегрируемся с людьми, тем чаще разговариваем на их языке и постепенно утрачиваем свой собственный. Прадедушка и прабабушка говорили на английском, голландском и на языке вервольфов. Отец все еще помнит немного голландский, но только тетя Сильвия постаралась хоть как-то выучить наш. — Парень вздохнул. — Она научила меня, и я попытаюсь обучить Дэниела, но я ведь многого еще не освоил. Этот подонок, убивший ее, убил также и мой единственный шанс сохранить живым наш язык.

— Кажется, ты проводишь неплохую работу. — Вики махнула рукой назад, в сторону ивы. — Дэниел определенно пользуется им… — Вряд ли подобное могло послужить утешением, но это было все, что она могла предложить на данный момент. Лицо Питера просветлело.

— Верно. Он, как маленькая губка, впитывает просто на ходу. Льдинка, — он попытался ухватить за хвост своего близнеца, но той удалось увернуться, — научилась говорить «акайво» и дальше дело не пошло.

— Акайво, — повторила Вики. Слово прозвучало не так, как сказал Питер, но было вполне узнаваемо. — А что оно означает?

— Ну, главным образом, пожелание удачной охоты. Но

это

же означает: привет, до свиданья, как дела, давно не виделись.

— Как «алоха» на гавайском.

— Алоха. Ало-ха. — Питер растянул второй слог, пока он не задрожал почти как завывание. — Хорошее слово. Но не такое, как наши…

Вдруг Льдинка навострила уши и прыгнула в подлесок. Спустя секунду Питер сунул шорты в руки спутницы и бросился за сестрой.

Вики смотрела, как их хвосты исчезли за стеной из кустов и сорняков, и прихлопнула одного из миллиарда москитов, которых оборотни расшевелили, раздвигая траву на своем пути. «А что дальше?» — полюбопытствовала она. Невзирая на устроенный переполох, они все еще кого-то преследовали, кто или что бы это ни было.

— Эй, — окликнула Вики, — я продолжаю идти по тропинке. Там мы сможем встретиться. — Ответа не последовало, но, говоря честно, она его и не ожидала.

Здесь было довольно уютно, уже тепло, но отнюдь не столь жарко, как, несомненно, станет позже, в разгаре дня. Вики взглянула на часы: 8:40. «Вы можете позвонить куда пожелаете этим утром, — сказала Надин, — но, возможно, вам лучше взглянуть на место, где это случилось, прежде чем станет слишком жарко. Через пару часов никого вокруг невозможно будет разбудить, чтобы показать вам его. Кроме того, Питер или Роза смогут рассказать все об этих трех людях, пока вы туда дойдете». Неплохая идея, если только Питер и Роза, или Питер и Льдинка, или даже Ураган и Льдинка — как угодно — окажутся поблизости.

Она отогнала от себя рой москитов, раздавила еще одного у себя на коленке и подумала, все ли в порядке с Генри. Вервольфы, очевидно, отвели ему комнату, в которую не проникает свет, правда, в этом Вики была не вполне уверена, поскольку сомневалась, может ли полностью доверять их добрым намерениям Хотя, надо все же отдать им должное, Фицрой бывал здесь не раз и до сих пор жив.

Поправив очки на носу, причем пот не облегчал ей эту задачу, женщина дошла до конца тропинки и остановилась, слегка ошеломленная открывшимся перед глазами безбрежным простором. Сверху, словно шедевр абстрактной живописи, в синем цвете раскинулись вечные небеса. Далеко внизу виднелись изгородь и поле, а за полем — другая изгородь и еще большее поле. На обоих полях паслись овцы. Три из них были не далее чем в двадцати футах от изгороди.

Два животных щипали траву, третье уставилось на нее, приподняв морду с римским профилем.

Вики никогда не слышала, что овцы бывают опасны, но что она могла знать, ведь она никогда прежде не оказывалась к ним так близко.

— Итак… — Осторожно наклонившись над изгородью, она подхватила клочок овечьей шерсти, зацепившийся за проржавевший кусок проволоки и машинально скатала его между пальцами. — Я полагаю, вы не заметили ничего подозрительного той ночью, когда был убит Джейсон Хееркенс, называемый также Черным?

При звуках ее голоса ближайшая овца закатила глаза и потрусила в сторону, в то время как две других, до сих пор мирно жевавшие, отошли друг от друга на несколько футов.

— Итак, опрос свидетелей закончен, — пробормотала Вики, поворачиваясь назад, чтобы взглянуть на тропинку. — Куда, черт возьми, провалились Льдинка и Пи… Ураган?

Словно отзываясь на ее судебную повестку, оба вервольфа вырвались из кустов и помчались к ней с высунутыми языками и развевающимися хвостами. Льдинка первой достигла изгороди и, без промедления перемахнув через нее, остановилась как вкопанная на другой ее стороне уже в человеческом облике. Ураган, прыгнувший лишь на мгновение позже, приземлился рядом с сестрой. Овцы, очевидно привыкшие к фокусам подобного рода, едва повели глазами, не отрываясь от своего занятия.

Вики, менее привыкшая, пыталась сохранить на лице невозмутимое выражение. Она молча протянула Питеру его шорты.

— Благодарю. — Юноша скользнул в них с привычной ловкостью. — Мы чуть не поймали его на этот раз.

— Кого?

— Да старого сурка, который устроил себе жилье под кучей жердей, заготовленных для изгороди. Он ловок и умен, но на этот раз едва успел проскочить в свою нору, только волосок отделил его от зубов Льдинки.

— Разве вы не могли бы сразу обратиться и разобрать эту кучу?

Питер покачал головой, из его волос посыпались обрывки листьев папоротника.

— Это было бы нечестно.

— Это вовсе не то, что охота за пищей, — вмешалась Роза, потягиваясь на траве. — Мы не получили бы никакого удовольствия, если бы пустили в ход руки.

Вики решила не заострять внимания на том, что в любом случае сурку это не доставило бы удовольствия. Она пошла несколько медленнее, приглядываясь, в каком месте можно было бы перебраться через изгородь. Через поперечины она перелезть бы могла, но проволока не показалась ей достаточно прочной, чтобы на нее можно было бы опереться. «Кроме того, если я буду пытаться не отставать от пары подростков-вервольфов, добром это не кончится. Не говоря уже об авторитете».

Она поправила очки.

— Куда мы направимся теперь?

— К дальнему краю большого пастбища, — указал Питер. — Вблизи леса.

Деревья предлагали прекрасное укрытие для целой армии убийц. Пора начать отрабатывать свой гонорар.

— Кому принадлежит этот лес?

— Правительству. Это государственная земля. — Питер вел их мимо ограды, Льдинка шла рядом — Мы не станем проходить напрямик, потому что эти овцы донашивают ягнят, которые родятся поздней осенью, и не хотелось бы без особой необходимости их тревожить. Наши владения заканчиваются возле этих деревьев, — продолжал он. — Но мы граничим с заповедником Фэншоу. — Он усмехнулся. — Мы помогаем держать в хорошей форме одно из лучших оленьих стад в графстве.

— Не сомневаюсь. Расскажи мне, как вы встретились с егерем?

— Ха-ха-ха Он наткнулся на оленя, зарезанного кем-то из нашей стаи, пришел к выводу, что это не могли сделать собаки, хотя и распознал волчий след, но не мог понять, как там оказался след голой человеческой ступни, и по нему выследил нас. Артур Фортрин по-настоящему хороший егерь.

— А вы, то есть стая, не проявили по отношению к нему ту осторожность, с какой вам бы следовало себя с ним вести.

По своему опыту Вики знала, что именно самонадеянность выдает большинство секретов в мире.

— Да. Но Артур действительно оказался отличным парнем.

— Однако мог оказаться подлинным бедствием, — не унималась Вики.

Питер пожал плечами. Что было сделано, то сделано. Дело, конечно, касалось интересов стаи; но они предприняли меры, чтобы подобный инцидент никогда больше не повторился, и думать забыли об этом.

Она проследила, как Льдинка хрустнула кузнечиком, и задумалась, имеют ли вервольфы в различных обличьях различные вкусовые пристрастия.

— А как было с доктором?

— Доктор Диксон — древняя история, — ответил юноша, схватив на лету с высоты какое-то насекомое и так же бросив его в рот.

Вики сглотнула, борясь с подступающей волной тошноты. «Ладно, я полагаю, что получила ответ на свой вопрос — Затем она увидела выражение лица Питера — Маленький паршивец специально слопал эту гадость, чтобы нахамить мне». Она поправила очки и через пару шагов прихватила кузнечика со своих шортов; по счастью, он оказался маленьким.

Когда-то давно, на лекциях по выживанию, инструктор сообщил Вики, что многие насекомые вполне съедобны. Остается надеяться, что он не разыгрывал ее.

Разжевать оказалось непросто.

Как ни странно, кузнечик, которого она отправила в рот, имел вкус, несколько напоминающий вязкий земляной орех.

Изумление на лице Питера доказало, что это стоило сделать. Когда она в последний раз потрясла молодого человека до такой степени, то была значительно моложе, а мать куда-то уехала на уик-энд.

Майк Селуччи считал, что она на дух не переносит соперничества Несправедливое утверждение. Ей просто нравилось сохранять свое положение в списке лидеров. И уж конечно, ни одному подростку ни в чем не удастся обойти ее…

— Итак, — она вытащила что-то языком из-за щеки и быстро

это

проглотила, — ты рассказывал мне о докторе Диксоне?

— Ах да, верно… — Он искоса взглянул на Вики, но, очевидно, решил никак не комментировать происшедшее. — Когда наши дедушка с бабушкой после войны эмигрировали из Голландии, бабушка была беременна, вынашивала Сильвию и тетю Надин. Они уже добрались до Лондона, когда у нее начались схватки. Обычно мы не пользуемся услугами докторов, стая помогает роженице сама, если помощь необходима. Я ушел в амбар, когда Надин рожала Дэниела, но Роза за этим наблюдала.

Льдинка взглянула вверх при звуке своего имени. Она пробежала вперед и мочилась возле столба изгороди.

— Так уж произошло, — продолжал Питер, и ноздри у него раздулись, когда они проходили мимо столба, — что поблизости оказался один молодой доктор, и прежде чем дедушка смог вынести оттуда бабушку, оттеснил их обоих, а также отца, которому было всего около пяти, от толпы и привел в свой кабинет. — Юноша ухмыльнулся. — Представляете, какой шок его ожидал! Как только они остались наедине, дедушка обратился и уже готов был вцепиться ему в горло. К счастью для доктора, с одним из родившихся близнецов было не все в порядке, не знаю, в чем уж там было дело, — но доктор Диксон с наилучшей стороны показал себя как врач, и дедушка оставил его в живых. С тех пор он заботится обо всех наших медицинских делах.

— Незаменимый человек. — От количества «медицинских дел», необходимых в Канаде для получения одних только правительственных документов, можно было впасть в ступор. Оборотням повезло, что они наткнулись на доктора Диксона, когда он им понадобился. — Итак, остается один только Барри By.

— Да. — Питер глубоко вздохнул и почесал прядь рыжих волос в центре груди. — Но о нем вам лучше поговорить с Колином.

— Я так и намерена поступить. Но мне также хочется услышать и твое мнение.

Юный вервольф пожал плечами:

— Мне он нравится. Надеюсь, что это не его рук дело. Если все-таки виновником убийств окажется Барри, это убьет Колина.

— Как давно они стали напарниками?

— Да с самого начала. Он с ним вместе поступил в полицейскую школу.

Они дошли до второй изгороди. Льдинка спланировала через нее точно так же, как в первый раз. Питер просунул пальцы за резинку шортов, затем передумал и начал перебираться.

— Барри — нормальный парень Он относится к нам так же, как вы… — Повернув голову под немыслимым углом, Питер усмехнулся, посмотрев на Вики через плечо. — Поначалу слегка обалдел, конечно, но потом все стало вполне приемлемо.

Льдинка понеслась вперед, уткнувшись носом в землю. Пробежав примерно три четверти поля, она остановилась, села на задние лапы, задрала нос к небу и завыла. Этот звук поднял каждый волосок на теле Вики, а в горле у нее застрял ком такой величины, что его почти невозможно было проглотить. Откуда-то неподалеку пришел ответ; два голоса, обвиваясь один вокруг другого, сливались в волшебной гармонии. Затем Питер, все еще в человеческом образе, присоединил к дуэту свой голос.

К тому времени, когда вой постепенно стих, овцы определенно выглядели напуганными.

— Отец и дядя Стюарт, — прервал тишину юноша. — Они проверяют изгороди. — Он повернулся, слегка покраснев под загаром. — Видите ли, почти невозможно не присоединиться к…

Поскольку Вики сама почувствовала слабое желание — твердо подавленное — присоединиться к этому вою, она понимающе кивнула.

— Это то место, где произошло убийство?

— Да. Прямо здесь.

На первый взгляд «прямо здесь» ничем не отличалось от любого другого места на поле.

— Ты уверен?

— Разумеется, уверен. С тех пор дождя не было, и запах все еще сильный. Кроме того, — одной голой ступней он слегка коснулся скошенной травы, — я первым подбежал к телу Черного. — Льдинка прижалась к его ногам. Питер нагнулся и нежно притянул ее к себе за уши. — Похоже, я никогда не смогу об этом забыть.

— Вероятно, нет. — Быть может, Вики должна была сказать ему, что со временем это забудется, но сама она не верила в спасительную ложь, если могла обойтись без нее, даже ради собственного успокоения. Насильственная смерть кого-то близкого

должна

производить глубокое впечатление. Учитывая это, она мягко спросила: — Ты сможешь справиться с этим?

— Смогу, конечно. — Его рука все еще оставалась погруженной в густой мех на затылке Льдинки.

Оборотни все время прикасаются друг к другу, осознала женщина, и это свойственно не только молодым особям. Прошлой ночью вокруг кухонного стола трое взрослых почти постоянно вступали в физический контакт друг с другом. Вики не могла вспомнить, когда она в последний раз непроизвольно обняла мать. «И почему я задумалась об этом именно теперь?» Она разыскала в сумке свой блокнот и карандаш.

— Давайте тогда начнем.

Так, значит, Черный пересекал поле в этом направлении… Даже без описания, приведенного Питером, на траве осталось достаточное количество улик, доказывающих, что выстрел был произведен с южной стороны.

Вики присела на корточки, внимательно вглядываясь в деревья. «Блестящее заключение, мистер Холмс».

— Где была застрелена ваша тетя?

Питер остался сидеть; голова Льдинки лежала у него на коленях.

— На малом южном пастбище, примерно в том направлении, — указал он. Южное пастбище огибало угол леса — Черный шел оттуда.

— Подобным же выстрелом?

— Да.

Выстрелы в голову, ночью, по движущимся целям… Кто бы ни был убийца, он был мастером своего дела.

— В каком положении лежало тело?

— Вот так.

Питер развернул Льдинку головой к северо-западу. Она спокойно перенесла столь бесцеремонное обращение.

Следы Искры шли с юга, и пуля скрутила ее в дугу, как и Черного.

Лес заповедника простирался к западу от малого южного пастбища.

— Думаю, мы можем с уверенностью предположить, что это тот же самый негодяй и он стрелял под прикрытием деревьев, — пробормотала Вики, желая оказаться на городской улице, ярко освещенной цепочкой фонарей. Деревья сдвигались и раскачивались, чего никогда не случалось с городскими зданиями, а с того места, где она стояла, они казались ей плотной стеной зеленого и коричневого и невозможно было разобрать, что за ними скрывается. Моросящая влага тумана скатывалась с волос и стекала вниз на спину. Кто-то мог наблюдать за ней сейчас, подняв ружье и прицеливаясь… «Ты становишься просто смешной. Убийства произошли ночью», — одернула себя Вики. Но она не могла заглушить внутренний голос, добавлявший: «Пока происходили».

Она стояла спиной к деревьям и никак не могла справиться с зудом между лопатками.

— Пошли.

— Куда? — Питер легко поднялся с земли.

Вики пыталась не выглядеть раздраженной.

— Нам надо взглянуть на пулю, убившую вашу тетю.

— Но почему?

Он зашагал рядом с ней, нога в ногу, а Льдинка устремилась вперед.

— Следует исключить возможность существования двоих убийц. Пока наблюдения показывают идентичность обоих убийств с одним только исключением.

— Серебряная пуля?

— Совершенно верно. Если бы убийства совпадали во всех деталях, можно было бы с высокой вероятностью предположить, что их совершил один человек.

— Ну а если так и окажется, как вы сможете его найти?

— Клубок я начинаю разматывать с конца — так легче разобраться, каким образом разворачивались события.

Юноша нахмурился:

— Не думаю, что понимаю, что вы имеете в виду.

— Здравый смысл, Питер. Это все. — Она перебралась через другую изгородь. — Любое событие связывается с другими. Я просто должна выяснить, каким образом.

— После того, как тетя Сильвия погибла, стая отправилась на розыски ее убийцы, но нам не удалось обнаружить в лесу ни единого постороннего запаха.

— Что ты подразумеваешь под словом «посторонний»?

— Понимаете, в лесу масса запахов. Мы искали какой-то незнакомый. — Он слегка передернул плечами под холодным взглядом Вики и продолжил менее покровительственным тоном: — Во всяком случае, после того, как был застрелен дядя Джейсон, дядя Стюарт не позволил никому ходить в лес, за исключением Колина.

«Неплохой способ потерять твоего старшего брата», — подумала Вики, изумившаяся — в который раз, — какие глупости подчас могут совершать вполне разумные существа, но вслух сказала только:

— И что же обнаружил Колин?

— Ну, я думаю, не запах Барри, а он, главным образом, искал именно его.

Льдинка нарезала большие круги, устремив нос к земле, примерно в центре поля.

— Это место первого убийства?

— Ага.

Сжав зубы, Вики ожидала, что сейчас услышит вой. Однако ничего подобного не произошло. Когда она спросила Питера почему, он пожал плечами и сказал:

— Это случилось несколько недель назад.

— Разве вы не грустите о ней?

— Грустим, конечно, но… — Юноша снова повел плечами, не способный объяснить свои чувства — Все, кроме тети Надин, уже перестали выть по Искре.

К тому времени, когда они дошли до нее, Льдинка уже отыскала пулю и выкапывала ее, проявляя больше энтузиазма, чем умения. Ее морда и лапы приобрели коричневый цвет патины, а вся шкура покрылась пылью.

— Великолепный нюх! — воскликнула Вики, нагибаясь, чтобы поднять пулю. «И хорошо, что здесь никого больше нет и никто пока не знает о находке», — добавила она про себя, исследуя место раскопок.

Наконец в ее руках появился приз, сверкающий на солнце. Это определенно был не свинец. Питер покосился, разглядывая металл.

— Стало быть, это один и тот же парень?

Вики кивнула, бросая пулю в сумку.

— Шансы весьма высоки.

«Один снайпер. Убивающий по ночам одним выстрелом в голову. Один палач».

— И теперь вы сможете найти его?

— Я могу начать поиски.

— Мы должны отыскать подонка, — прорычал Питер, яростно вырвав клок травы. — Я имею в виду нас, охотников!

— Охота за людьми — особый вид искусства, — назидательно заметила Вики. Меньше всего она хотела бы способствовать самодеятельности членов стаи. — Вы должны учиться этому, как и всему прочему. Ну а теперь, — она покосилась на деревья, а затем прямо посмотрела на юных вервольфов, — я хочу, чтобы вы оба вернулись домой. Я собираюсь пойти в лес и оглядеться вокруг.

— Но, мисс Нельсон, ведь у вас не столь уж много опыта пребывания в лесу, ведь так? — неуверенно заметила Роза.

— Да. Не особенно много, — призналась Вики, — но… Роза, что, черт побери, вы думаете о том, что делаете?

— Это просто потому, что вы из большого города и…

— Это совсем не то, что я имею в виду! — Она встала между деревьями и девушкой. — Ты

знаешь,

что кто-то следит за вашей семьей, скрываясь за этими вот деревьями. Почему вы обращаетесь? Зачем так глупо рискуете?

Роза стерла грязь с лица.

— Но сейчас здесь никого нет.

— Ты не можешь быть в этом уверена!

Удивительно, как все чертово графство не было давным-давно посвящено в их семейную тайну? Вики не могла себе этого представить.

— Нет, могу.

— Каким образом?

— Эта сторона находится против ветра.

— Против ветра? Деревья стоят против ветра? Ты можешь учуять, что там никого нет?

— Вот именно.

Вики напомнила себе еще раз, что о поведении оборотней нельзя судить по человеческим меркам, и решила оставить этот разговор.

— Повторяю, вы оба должны вернуться домой.

— А я думаю, что мы должны остаться с вами.

— Нет. — Вики покачала головой. — Если вы останетесь со мной, у меня не будет непредвзятого взгляда на то, что я увижу. — Она подняла руку, чтобы прекратить все протесты Питера, и добавила: — Если вы даже не намерены это делать. Кроме того, здесь слишком опасно.

Питер пожал плечами:

— Здесь было достаточно безопасно после гибели Черного.

Ей понадобилось время, чтобы осознать его слова

— Ты имеешь в виду, что два члена семьи были здесь застрелены и вы все еще ходите вдоль леса в пределах достижения выстрела? Ночью?

— Мы бываем здесь парами. Как сказал Генри. — Он явно протестовал. — И мы всегда стараемся двигаться против ветра.

«Не могу поверить…»

— Отныне, до тех пор пока мы не узнаем, что происходит, никто не будет выходить на те поля.

— Но мы должны стеречь овец.

— Почему? — вспылила Вики, махнув рукой в сторону стада — Разве они что-нибудь делают?

— Кроме того, что жуют и спят? Нет, дело не в этом. Причина, почему в Канаде так редко встречается коммерческое овцеводство, заключается в наличии большого количества хищников. — Питер обнажил зубы, и его уши под волосами оттянулись назад. — У

нас

нет проблем с хищниками.

— Но мы должны постоянно следить за стадом, — продолжила Роза, — так что кому-то приходится выходить сюда.

— А вы не можете перегнать овец ближе к дому?

— Мы чередуем свои пастбища, — пояснил ее брат. —

Это

не столь примитивная работа, как кажется.

— Испортишь пастбище и изведешь овец, — сказала Вики; ее тон, находящийся в полном противоречии с ее словами, напоминал лекции в детском садике об основных мерах безопасности на улицах. — Ваши жизни не представляются вам более важными? Или оставьте этих овец на время одних, или переведите их ближе к дому.

Роза и Питер обменялись обеспокоенными взглядами.

— Дело не только в овцах… — начала девушка

— Тогда в чем же дело?

— Видите ли, это граница семейной территории. Она должна быть помечена.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Вики, хотя на сей счет у нее была одна весьма привлекательная идея.

Роза взмахнула руками, ладони у нее были покрыты грязью.

— Ну, помечена — запахом.

— Я считала, что вы ее уже не единожды пометили.

— Да, разумеется, но мы должны делать это постоянно.

Вики вздохнула:

— Итак, вы желаете постоянно рисковать своей жизнью, чтобы мочиться на какой-нибудь столб?

— Это не так просто. — Роза тоже вздохнула — Думаю, что нет.

— Я думаю, что нам нужно поговорить с дядей Стюартом… — предложил Питер.

— Так сделайте это, — сказала Вики. — Но сделайте это сразу же после того, как возвратитесь в дом.

— Но…

— Нет.

В последнее время многие события казались Вики непонятными, противоестественными: ее глаза, Генри, оборотни, — но теперь она работала и, несмотря на обстоятельства, снова почувствовала себя на твердой почве. Оба выстрела были сделаны из-за тех деревьев, и где-то в лесу находились крошечные кусочки мусора, которые даже самые дотошные преступники оставляют после себя незамеченными, свидетельства, которые выведут ее из леса прямо к горлу этого подонка.

Близнецы ощутили перемену в ее голосе и поведении и отреагировали на нее. Роза встала и отряхнулась, окружив себя на миг нимбом из белых волос. Питер поднялся на ноги, положив руку на плечо сестры. Он засунул большие пальцы за резинку шортов, затем остановился.

— Не будете ли настолько любезны? — спросил он, указывая подбородком на сумку Вики через плечо.

Та вздохнула, внезапно ощутив груз собственного возраста. Дистанция между тридцатью одним годом и семнадцатью оказалась гораздо длиннее, чем между тридцатью одним и четырьмястами пятьюдесятью годами.

— Предполагаю, твой нос говорит тебе, что пока все спокойно?

— Клянусь всем сердцем и хвостом

— Тогда отдай их мне, — сказала Вики и протянула руку.

Он ухмыльнулся, сдернул с себя шорты и кинул их ей. Питер потянулся, затем Ураган потянулся и, наконец, он и Льдинка понеслись назад, к дому.

Женщина смотрела им вслед, пока они не перемахнули через ближнюю изгородь, потом бросила шорты Питера в сумку и повернулась к лесу. Подлесок, казалось, тянулся вверх, чтобы достичь вершин деревьев, склонявшихся книзу, каждый лист свисал тихо и печально в августовской жаре. Кто мог знать, что здесь происходило? Она, безусловно, к числу таких не принадлежала.

На краю поля Вики остановилась, расправила плечи, глубоко вздохнула и решительно принялась продираться сквозь заросли. Так или иначе, она сомневалась, что ее ждет какое-либо удовольствие.

Барри By, сморгнув каплю пота, повисшую над глазом, припал к окуляру прицела и на миллиметр опустил ствол своего «Спрингфилда» тридцатого калибра

Обычно он предпочитал стрелять по привычным старомодным мишеням, установленным на максимальной дистанции, которая позволяла произвести прицельный выстрел, но сейчас зарядил несколько низкоскоростных патронов, которые поражали цель только на расстоянии до сотни ярдов, тогда как обычные сохраняли убойную силу и на пятьсот, — и хотел испытать их в деле.

Примерно в сотне ярдов от него стоял свинцовый силуэт гризли, уменьшенный в той же пропорции пять к одному, как и дальность поражения патронами, которыми он пытался попасть в цель.

Пуля впилась в мишень, и Барри ощутил, как напряжение отпустило мышцы шеи и плеч. Он оттянул затвор, извлекая гильзу, и вогнал следующий патрон в патронник. Стрельба по мишеням всегда его успокаивала. Когда все протекало гладко, а теперь все так и было, он и его оружие становились частями единого механизма, одно — продолжением другого. Со всеми мелкими неприятностями в его жизни можно было покончить простым нажатием курка.

«Хорошо, не со всеми, — признал Барри, когда горная овца и американский лось пали одна за другим. — Я должен что-то решить с Колином Хееркенсом».

Доверие, существовавшее между ним и столь необходимое в совместной работе, определенно пошатнулось. Растущее раздражение заставило его промахнуться в оленя вапити, но белохвостому оленю он попал точнехонько под лопатку.

«Мы выясним этот вопрос сегодня вечером. — Он прицелился в последнюю мишень и спустил курок. — В любом случае».

На расстоянии в сотню ярдов от него свинцовый силуэт лесного волка упал плашмя, сраженный пулей.

Вики потерла укус на щеке и взмахнула рукой, безуспешно пытаясь отогнать тучи москитов, атакующих ее на каждом шагу. По счастью, большинство их оказались самцами. «Или самками, севшими на диету», — поправилась она, пытаясь не вдыхать этих мерзких тварей в значительных количествах. Едва углубившись в лес на какие-нибудь сто ярдов, женщина обнаружила, что поле и овцы исчезли из виду, а оглянувшись назад, единственное, что смогла увидеть, — так это сплошную стену деревьев. Это было не столь страшно, как удар пули, чего она опасалась, но, конечно, не похоже и на прогулку в парке. Хорошо еще, что солнечный свет, проникающий сквозь древесную листву, был достаточно ярким, чтобы быть ей полезным. Мир вокруг нее оказался окрашен в зеленый цвет, но, во всяком случае, оставался видимым.

— Кто-нибудь должен прибрать это место, — пробормотала Вики, вытаскивая из волос обломок сухой ветки. — Предпочтительно — с помощью огнемета.

Она, как могла, неуклонно придерживалась тропинки, выбирая в качестве ориентира дерево или куст, которые, как считала, располагались на предполагаемой огневой позиции, и затем пробиралась к ним. Где-то в этом лесу она должна отыскать определенное место, с которого снайпер имел возможность произвести прицельный выстрел. Ей не пришлось долго размышлять, чтобы понять, что такое место может существовать только выше уровня лесной почвы. Что объясняло, почему вервольфам так и не удалось ничего обнаружить, поскольку они охотились как волки, приникая носом к земле.

Трудность заключалась в том, что далеко не каждое дерево, попадавшееся ей до сих пор на глаза, подходило для подобной цели. Деревья, достаточно высокие, чтобы выдержать вес взрослого человека, простирали вверх относительно гладкие стволы и поднимались прямо к солнцу, лишенные ветвей, по которым, пусть и приложив неимоверные усилия, на него можно было бы взобраться.

— Поэтому, если только он не притащил с собой лестницу…

Вики вздохнула и вытерла каплю пота с подбородка о плечо своей футболки. Она увидела справа от себя нечто похожее на небольшую возвышенность и решила попробовать пробраться туда. Наступив на упавшую ветку, женщина споткнулась о более мелкие, прячущиеся под гниющим слоем прошлогодней листвы, проломившиеся под ее ногой.

«Автостоянки». Она сдвинула очки на нос и встала, бросая вокруг себя хмурый взгляд на мать-природу в расцвете ее летней красоты. «Я всегда защищала автостоянки. Пара слоев асфальта сделали бы это место просто чудесным». Где-то сбоку зажужжала цикада.

— Заткнись, — злобно бросила ей Вики, продолжая идти своей дорогой.

Возвышение оказалась оконечностью низкой скалы, на которой умудрилась прорасти, закрепиться и пустить мощное корневище большая сосна. Разгребая в стороны годами скопившиеся сухие иглы, женщина присела на корточки, рассматривая свои покрытые царапинами и синяками ноги.

Во всем был виноват Генри. Она могла бы сидеть сейчас дома, удобно устроившись перед своим восемнадцатидюймовым трехскоростным вентилятором, смотреть субботние утренние выпуски мультиков и…

— … и вервольфы продолжали бы погибать. — Вики вздохнула и принялась собирать опавшие иглы в маленькие кучки. Она сама выбрала делом своей жизни копание в сточной канаве, в которую превратился этот мир, в надежде помочь людям, и не имело смысла жаловаться только потому, что это не всегда оказывалось легким и приятным занятием. И она должна была признать, что эта работа стала намного более увлекательной после того, как в ее жизнь вошел Генри. Так это или нет, жюри все еще не может определить, учитывая то обстоятельство, что, когда они работали вместе, она оказалась столь близка к гибели, как никогда за все девять лет службы в столичной полиции.

— А на этот раз меня хотят съесть живьем. — Она потерла укус на задней стороне голени носком кроссовки. — Быть может, я подхожу к этому делу не с той стороны? Может быть, следовало начать с людей. Какого черта я смогу выяснить что-нибудь отсюда?

И тут рука ее замерла, прикоснувшись к кучке иголок. Пятно подпалины выделялось столь слабо, что Вики должна была держать голову под определенным углом, чтобы разглядеть его. Примерно два дюйма в длину и полдюйма в ширину, оно было лишь слегка темнее бледно-коричневого ковра опавших иголок — использованная гильза могла оставить подобный след на сухом сгнившем дереве.

«Ох, я все прекрасно знаю, — заставила ее признать врожденная частность, — это могло появиться в результате множества других причин — как например, вследствие кислотных дождей или там белочка пописала». Но пятно, как ей показалось, определенно походило на подпалину от гильзы. Конечно, эта гильза могла вылететь из затвора ружья законопослушного охотника, если такового вообще возможно найти в этих местах.

Здесь было множество выходов голой скалы, куда мог бы встать снайпер, чтобы подобрать стреляную гильзу, и множество мест, уже расчищенных самой Вики, но она все равно искала его следы. Она не рассчитывала найти хоть что-нибудь, а потому нисколько бы не расстроилась, если бы попытки эти ни к чему не привели.

Разумеется, было бы лучше найти место, откуда был произведен выстрел. Скала возвышалась над лесной почвой едва ли на два с половиной фута, и вести с нее прицельную стрельбу было невозможно. Вики подняла голову вверх. Сосна была выше, чем большинство окружающих ее деревьев, и ее ветви под тяжестью игл низко склонялись до самой земли. Затем на северной стороне дерева женщина обнаружила незаметное укрытие под навесом из зеленых ветвей; добраться до него можно было, цепляясь за выступающие из ствола почти на равных промежутках, как лестница, ветки; это было очень удачно, так как Вики снизу едва могла их разглядеть.

Это было

то

место. Оно должно было им быть.

Могла ли она увидеть эту сосну с поля? Вики не могла вспомнить, для нее все деревья с такого расстояния выглядели одинаково.

Она всматривалась в несколько крошечных отростков, обломанных вблизи ствола. Ее нос словно прилип к коре. Должно быть, их сломал человек, который искал опору для ног. «Или они могли обломаться под тяжестью разжиревших за лето белок. И есть только один способ проверить». Укрепив попрочнее на носу очки, Вики взгромоздилась на первую ветку.

Взбираться вверх оказалось делом отнюдь не столь легким, как могло бы показаться с земли: несметное количество крошечных веток кололи и царапали и вообще затрудняли продвижение, а это проклятое дерево еще и раскачивалось. На самом деле Вики не залезала на деревья примерно с 1972 года и теперь начала вспоминать, почему именно.

Если бы она едва не ткнулась носом в отпечаток следа обуви, возможно, она его и не заметила бы. Твердо прижатый к стволу уплощенный комок сосновой смолы содержал почти квадратный дюйм отпечатка следа кроссовки. Недостаточно для вынесения приговора, так как любой мужчина, женщина или ребенок в графстве владел по меньшей мере одной парой кроссовок, но все же начало сбору улик было положено. Смола была настолько свежей, что, сняв ее с дерева, можно было уничтожить отпечаток, а потому она сделала пару быстрых набросков — отчаянно балансируя на одной дрожащей ноге, — после чего приставила ее как можно ближе к другой и подтянулась наверх.

Голова ее вынырнула на солнечный свет. Вики моргнула и непроизвольно произнесла:

— Иисусе Христе, Боже Всемогущий и Всеправедный…

Она продвинулась в глубь леса намного дальше, чем думала. Примерно в пятистах ярдах от нее, севернее, было место, где застрелили Черного. Полоборота, — и женщина могла увидеть маленькое пастбище, где была убита Искра, немного ближе, но все же на достаточно большой дистанции. Если на спуск нажимал Барри By, у него не было бы проблем со вступлением в олимпийскую команду, причем на родину он непременно вернулся бы с золотой медалью. Вики знала, что некоторые телескопические устройства имеют дальномеры, но даже пользуясь ими, стрелки должны обладать врожденным талантом и годами практиковаться, чтобы приобрести необходимую точность. Поразить

движущуюся

цель на расстоянии в пять сотен ярдов…

Однажды она слышала, что, согласно всем законам физики, человеческое существо не в состоянии бросить бейсбольный мяч так, как это способны делать игроки Национальной бейсбольной лиги — скорость фастбола достигает сотни миль в час. По тем же законам физики преступник не смог бы застрелить не одного даже, а двоих на расстоянии почти тысячи футов. Однако он это совершил.

После непродолжительных поисков обнаружились зарубки на стволе, где стрелок закреплял свое оружие.

— К сожалению, — вздохнула Вики, прислонившись затылком к удобной ветке, — открытия, касающиеся вопросов «как» и «где», не приводят меня ближе к ответам на вопросы «почему» и «кто».

Прикрыв на момент глаза и ощущая сквозь веки жар солнца, женщина задалась вопросом: если она и впрямь найдет убийцу, выдаст ли она его оборотням?

Пока у нее не было на него ответа. Выбора, впрочем, не было тоже.

Наступало время возвращаться в дом, надо было сделать несколько необходимых звонков, хотя у нее возникло неприятное ощущение, что поездка в город и пристальный взгляд на кроссовки констебля Барри By оказались бы более продуктивными.

Спуск с дерева занял меньше времени, чем подъем, однако только потому, что сила тяжести протянула ей «руку помощи» и она пролетела футов семь, прежде чем ухитрилась зацепиться за ветку, достаточно массивную к счастью, чтобы выдержать ее вес. С бешено колотящимся сердцем Вики проделала остальной спуск на землю в несколько менее оригинальной манере.

Если бы ее складной швейцарский нож включал еще и пилу, она попыталась бы отпилить самую нижнюю ветку. Но в ноже такого приспособления не было, а идея срезать сосновую ветку диаметром в два дюйма ей никак не улыбалась. Фактически, кроме попытки не пускать никого из Хееркенсов на эти поля, у нее не было никакой другой возможности предотвратить использование данного дерева в качестве выигрышной позиции для стрельбы по вервольфам.

— Как правило, вокруг не оказывается ни души, когда кто-нибудь нужен позарез, — бормотала Вики, мечтая найти топор. Она, однако, определила два факта, касающихся убийцы. Вымахал он по крайней мере на пять футов десять дюймов — с нее ростом или немного ниже, — ее плечо не было на одном уровне с тем местом, где был сделан упор для ружейного ствола; кроме того, имелись неплохие шансы полагать, что у него были короткие прямые волосы. Женщина вытащила целую горсть сосновых иголок и маленькую ветку из своих коротко остриженных прямых волос Будь они длинными или вьющимися, никогда бы ей не слезть с этого дерева живой.

— Простите?

Она успела остановить уже готовый вырваться у нее непроизвольный вскрик и решила, что раз он не вырвался, то это не считается. Ее рука лежала на сумке — той не раз в прошлом приходилось служить ей полезным оружием, — и Вики резко повернулась, оказавшись нос к носу с двумя женщинами среднего возраста, в недоумении уставившихся на нее; обе были вооружены биноклями с высокой разрешающей способностью, а одна несла холщовую сумку длиною, примерно, с метр и шириной в двадцать сантиметров.

— А мы гадали, — произнесла та из женщин, что была меньше ростом, — что это вы делали там, на дереве.

Вики пожала плечами, — они все еще подрагивали от ослабевающего выброса адреналина.

— Да вот решила полюбоваться на окрестности. — Она указала рукой на холщовую сумку. — А вы, полагаю, вышли на прогулку, чтобы немного пострелять?

— Некоторым образом, можно выразиться и так. Хотя там наша камера на треноге, а не ружье.

— Законом стрелять на территории заповедника запрещено, — добавила другая женщина. Она взглянула на Вики, видимо не слишком удовлетворенная объяснением причин, по которым она забралась на дерево. — Мы доложим о

любом,

кого обнаружим стреляющим здесь, можете не сомневаться.

— Эй, — Вики подняла обе руки на высоту плеч, — я совершенно безоружна. — Увидев, что

обе

дамы не оценили ее чувство юмора, она опустила руки. — Вы птицеводы, не так ли?

Недавно в газете упомянули в колонке о природе, что теперь отдают предпочтение термину

птицевод,

а определение

наблюдатель за птицами

вышло из моды. Очевидно, автор этой колонки не ошибся.

За двадцать минут Вики узнала о фотографировании природы больше, чем хотела бы знать; узнала, что несмотря на то, что они пользовались биноклями с высокой разрешающей способностью, обе женщины не заметили ничего странного на ферме Хееркенсов.

— Мы не наблюдаем за собственностью других людей, мы следим только за птицами, — заявили они и добавили, что даже не знали толком, где ферма эта находится.

Узнала она также, что ружье тридцатого калибра с телескопическим прицелом легко могло бы поместиться в футляр для треноги, что позволяло носить его в лесу, не вызывая подозрения. Хотя ни одна из женщин никогда не встречала какого-либо охотника, им обеим доводилось находить стреляные гильзы; впрочем, так было всегда, когда они следили за птицами в лесу. С доверчивостью наивных представительниц среднего класса, совершенно убежденные, что никому никогда и в голову бы не пришло причинить им вред, они только посмеялись над предупреждениями Вики о необходимости соблюдения осторожности.

В Лондоне функционировали два клуба птицеводов, а также была группа фотографов при Ассоциации молодых христиан, часто выходившая на территорию заповедника.

— Вооружитесь фамилиями и номерами контактных телефонов членов нашего клуба. Члены

другого

представляют собой не что иное, как группу дилетантов. Вы поступите гораздо разумнее, присоединившись к нам, — напоследок посоветовали женщины.

Вики попрощалась с любезными птицеводами и с трудом стала пробираться сквозь кусты, готовая побиться об заклад на большие деньги, что не каждый человек с биноклем пользуется им исключительно для наблюдения за птицами и что кто-то больше увлекается стрельбой, нежели фотосъемкой.

— Генри Фицрой? — Дэйв Грэм уставился через плечо своего напарника на стопку бумаг на столе. — Не тот ли это парень, с которым встречается Вики?

— Что из того, если и так? — проворчал Селуччи, раздраженно переворачивая всю стопку бумаг лицом вниз.

— Ничего особенного, просто я хотел спросить… — Дэйв обошел его и сел на место на своей стороне стола. — Вики… это она просила тебя просмотреть дела, касающиеся его прошлого?

— Нет. Она не просила.

Дэйв распознал тон и понял, что лучше бы прекратить этот разговор, но бывают такие искушения, которым не может противостоять простой смертный.

— Я думал, что у вас с Вики сложились взаимоотношения, основанные на, как это называется… на «доверии и взаимном уважении»?

Глаза Селуччи сузились, и он забарабанил пальцами по бумаге.

— Да. Ну и что?

— Ну… — Грэм медленно отхлебнул большой глоток кофе. — Мне кажется, что проверка других мужчин в ее жизни не в точности соответствует этим параметрам.

С грохотом отодвинув стул, Селуччи встал.

— Это не твое проклятое дело.

— Ты прав. Извини, — вежливо улыбнулся ему напарник.

— Я интересуюсь этим потому, что хочу уберечь своего друга. Понятно? Этот тип — писатель, бог знает, в чем он может оказаться замешан.

— Да разве я спорю?

Казалось, пальцы Селуччи помимо его воли смяли верхний лист из пачки.

— Вики может встречаться с кем пожелает.

Он вымученно улыбнулся сквозь стиснутые зубы и, с шумом захлопнув дверь, выскочил из кабинета. Дэйв фыркнул в свой кофе.

— Разумеется, Вики может, — произнес он в пространство, — и сколько угодно, пока не встречается с ним слишком часто, а также до тех пор, пока мистер Селуччи эти встречи одобряет.

Сам он попытается оказаться как можно дальше, когда Вики все выяснит и разразится жуткий скандал.

К половине одиннадцатого Вики была совершенно убеждена в том, что заблудилась. Она уже дважды должна была выйти из лесу, но все еще блуждала. Все деревья выглядели одинаково, а под густым летним пологом было невозможно определить направление по солнцу. Две тропинки не вывели никуда, и синяя сойка потратила три минуты, пикируя на нее, словно бомбардировщик, и выкрикивая оскорбления. Различные шорохи в подлеске, казалось, указывали на то, что местные обитатели находили ее злоключения довольно забавными.

Женщина свирепо взглянула на бледно-зеленый мох, окруживший

весь

ствол дерева.

— Куда к черту провалились все бойскауты, когда тебе нужен хотя бы один?

6

Вики не успела заметить никакого видимого разрежения в лесной чаще; еще минуту назад она была в лесу, а в следующую оказалась на поле. Только это было не то поле, которое она видела раньше; здесь не было ни овец, ни изгородей — вообще никаких признаков, по которым она смогла бы определить, где теперь оказалась.

Перекинув сумку через плечо, она направилась к белому каркасному дому с группой надворных построек, расположенных на противоположном краю поля. Здесь она наверняка сможет расспросить о дороге или ей позволят воспользоваться телефоном…

… если, конечно, не обвинят во вторжении на частную территорию и ей удастся спастись от огромной собаки или свирепого фермера, вооруженного вилами. Вики была абсолютно уверена, что именно так и поступают в сельской местности, это вполне законно, а то, что она заблудилась и ни за что не желает возвращаться в жуткую чащу, не имеет никакого значения. Ну что ж, значит ей придется улаживать дело с полудюжиной фермеров, вооруженных вилами.

Приближаясь к дому, она вынуждена была пробираться через заросли высокой травы, золотарника и чертополоха, после чего пришла к убеждению, что на ферме уже довольно долгое время никто не работал. Старый амбар выглядел заброшенным, но она почувствовала аромат роз, карабкающихся по одной из стен дома.

Поле заканчивалось большим огородом Вики распознала вилки капусты, помидоры и кусты малины — другие растения ей были не знакомы. «Что, конечно, совсем не удивительно. — Она решила обойти огород по периметру. — Овощи я привыкла видеть с названиями на упаковке…»

— Ох, здравствуйте.

— Добрый день. — Пожилой человек, внезапно появившийся перед женщиной на тропинке, продолжал наблюдать за ней, очевидно ожидая, как она намеревается поступать дальше.

— Я… видите ли, я заблудилась в лесу.

Сперва он уставился на ее кроссовки, затем на расцарапанные и покрытые следами укусов насекомых ноги, на футболку с изображением «Синих Соек», скользнул по сумке на плече и, наконец, остановился на лице. Едва заметная улыбка подняла края его аккуратно постриженных седых усов. Тогда она решилась протянуть старику руку.

— Вики Нельсон.

— Карл Бьен.

У него была сухая и жилистая ладонь, рукопожатие оказалось крепким. На протяжении своей работы с людьми Вики обнаружила, что может сказать многое о человеке, основываясь на его рукопожатии. Некоторые представители сильного пола, кажется, все еще не знают, как поступать, если протянутая ему рука принадлежит женщине. Карл Бьен пожимал руку простым экономным движением, что свидетельствовало о том, что ему не нужно было ничего доказывать. Это ей понравилось.

— Вы выглядите так, словно не откажетесь от глотка воды, мисс Нельсон.

— Я могла бы выпить целое озеро, — призналась Вики, отирая пот, струящийся по шее.

Старик расцвел в улыбке.

— Ладно, озеро не озеро, но погляжу, чем можно вам помочь. — Он обошел кусты малинника, и Вики зашагала рядом с ним. Первый взгляд на открывшуюся часть сада невольно вызвал у нее возглас восхищения.

— Вам нравится? — Его голос звучал почти застенчиво.

— Это… — Она отбросила массу прилагательных из-за их недостаточной выразительности и закончила фразу просто: — Это самое прекрасное из всего, что мне доводилось видеть за свою жизнь.

— Вы очень любезны. — Ее новый знакомый прямо-таки просиял от удовольствия — как от ее признания, так и от вида цветочных грядок, где, казалось, упавшая радуга раскололась на тысячи сверкающих брызг, повисших над всеми мыслимыми оттенками зеленого. — Господь был довольно щедр ко мне в это лето.

Вики не имела ни малейшего представления, помогло ли ее искреннее восхищение пробиться сквозь природную скрытность этого пожилого человека, или он просто не мог удержаться от восторга, когда дело касалось его сада. Пока они шли мимо клумб, Карл Бьен представлял ей цветы, словно те были закадычными его друзьями; то поправлял подпорку, поддерживающую кроваво-красные гладиолусы, то ловко откручивал головку увядшего цветка.

— … Эти пыльные оранжевые красотки — карликовая куриная слепота, дневные лилии. Если потрудиться посадить ранние, средние и поздние сорта, грядки будут великолепно выглядеть с июня вплоть до самого сентября. Это неприхотливые растения, работать с ними несложно, обеспечьте им немного фосфата и поташа, и они докажут свою благодарность. Теперь взгляните на эти маргаритки…

Проведя большую часть жизни среди четырех стен городской квартиры, Вики почти ничего не понимала в садах или растениях, но могла оценить — и на самом деле оценила количество труда, вкладывавшегося в создание и уход за такими оазисами красок среди иссохших на летней жаре полей. Также она могла оценить глубину эмоций, изливаемых Карлом Бьеном на создания своих рук. Он не выглядел сентиментальным или высокопарным, когда рассказывал о выращенных им растениях, но сад для него был живым существом — и это было видно по голосу, фразам и поступкам старика. Люди, столь заботящиеся о чем-то вне их самих, не так часто встречались в мире Вики, и это обстоятельство усиливало ее первое благоприятное впечатление.

Древний ручной насос стоял на цементной платформе, вблизи задней двери. Карл провел ее к насосу через лужайку, заканчивая свой восторженный монолог о новом сорте роз, и тут же взялся за рукоятку.

— Ведро, оказывается, снова исчезло, мисс Нельсон. Думаю, вы не станете обращать на это внимания.

Вики широко улыбнулась.

— Я могла бы просто подставить голову под кран, если вы ничего не имеете против.

— Чувствуйте себя как дома.

Несмотря на свой явно преклонный возраст, насос работал гладко, подавая наверх чистую, холодную воду, слегка отдающую привкусом железа Вики не могла припомнить, когда в последний раз испытывала что-нибудь столь же прекрасное; внезапный восторг от увиденного, ударивший ей в затылок, начисто вымел многое из того, что удерживала ее память все утро. Если бы отверстие насоса находилось несколько выше, она бы вообще забралась под него.

Смахнув мокрые волосы с лица, она выпрямилась и указала на насос.

— А вы не желаете освежиться?

Карл не возражал, и они поменялись местами. Пришлось прилагать большие усилия на рукоятку, чем она ожидала, и Вики обнаружила, что налегает на механизм всей тяжестью тела. Очевидно, садоводство помогало ее пожилому благодетелю поддерживать себя в неплохой форме.

— Это просто невероятно, — пробормотала она. — Никогда не встречала ничего подобного.

— Вам нужно было увидеть мой сад на прошлой неделе. Тогда зрелище действительно было, без ложной скромности говоря, выдающееся. — Карл Бьен стоял, вытирая руки о штаны и с гордостью осматривая огромное красочное пространство. — Тем не менее, должен признать, и сейчас это смотрится неплохо. Буквально все. От «эй» до «зи», от астр до цинний.

Вики отступила назад: шмель с раздувшимися от цветочной пыльцы сумками пролетел, слегка петляя, прямо у кончика ее носа С этого места она могла видеть цветы, за ними овощи и далее — поле. Контраст был потрясающий.

— Как вам удается поливать такой большой сад? Должно быть, этим нужно заниматься постоянно.

— Вовсе нет. — Старик поставил ногу на цементную платформу, рукой опираясь о бедро. — Я пользуюсь подземной ирригационной системой, разработанной израильтянами. Просто отворачиваю кран, и система производит всю работу. Но в качестве резервной системы, чтобы не оказаться в затруднительном положении, я проложил в саду дополнительную линию водоснабжения — шланг длиной в несколько сот футов, в случае, если некоторым растениям нужно будет уделять больше внимания. Иногда даже Господу нужно оказывать некоторую помощь, чтобы Он мог творить свои чудеса. Позаботились ли вы, мисс Нельсон, о спасении души?

Вопрос был задан столь неожиданно, таким практическим тоном, что Вики потребовалось несколько секунд, чтобы осознать смысл сказанного, а после этого еще несколько, чтобы найти ответ, который, как она надеялась, будет верным.

— Я принадлежу к англиканской церкви. — По правде говоря, это не соответствовало действительности, но ее мать исповедовала эту веру. — До некоторой степени.

— Ах вот как… — Он кивнул, сходя с платформы. — Англиканская церковь.

Мокрая подошва кроссовки хозяина оставила на цементе отпечаток — концентрические полуокружности, — которые она в последний раз видела вдавленными в смолу на развилке сосны.

Тщательно сохраняя, чтобы не обнаружить внезапный выброс адреналина, нейтральное выражение на лице, Вики поставила на платформу ногу и нагнулась завязать шнурок на кроссовке. Под солнечными лучами отпечаток мгновенно высох, но совпадение было несомненным.

К несчастью, отпечаток, оставленный ею, оказался точно таким же.

Быстрый взгляд подтвердил, что оба они носили кроссовки одной фирмы. Не исключено, что половина жителей цивилизованного мира носила такие кроссовки.

«Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо!» Хорошие новости и плохие новости. Или плохие и хорошие. Она не была вполне уверена. Улики больше не указывали непосредственно на ступню Карла Бьена, но ее список подозреваемых, основывавшийся, по крайней мере, на отпечатке подошвы кроссовки, вырос на целые миллионы. Разумеется, существовали небольшие различия — размер, трещины в резине, изношенность подошвы — но возможность прямого сравнения испарилась буквально на глазах.

— С вами все в порядке, мисс Нельсон? Возможно, вам следует присесть ненадолго в тени.

— Ничего страшного. — Хозяин смотрел на нее с некоторым беспокойством, а потому она растянула губы в улыбке. — Благодарю вас, мистер Бьен.

— Ладно. Быть может, лучше всего было бы проводить вас туда, куда вы хотите. Если бы я мог предложить подвезти вас…

— А если ты не сможешь, это сделаю я.

Вики обернулась. Стоявший в дверях мужчина выглядел лет на тридцать, он был среднего роста, обычной внешности и гораздо более превышающей обыкновенно присущую людям самоуверенности. Он смотрел на нее с нескрываемым вожделением, его поза, несомненно, предназначалась для демонстрации ей достоинств его мужественного телосложения, которое, она признала, на самом деле было неплохим. Если, конечно, вы предпочитаете мужчин, обожающих игру в сквош и регулярно посещающих фитнес-клубы… Ей такие не нравились.

Нацепив пару дорогих солнцезащитных очков, он вышел на солнечный свет, его волосы сверкали, как полированное золото.

«Держу пари, этот тип их высветляет». Быстрый взгляд показал, что он носит синие кожаные туфли на платформе. Без носков. Вики терпеть не могла вид ботинок без носков. Хотя велика вероятность, что у него есть пара кроссовок, она все же сомневалась, что этот красавчик пожелал бы испортить свой маникюр, влезая на дерево. Это было досадно, так как он казался именно такой персоной, которую она без особых угрызений совести скормила бы вервольфам.

Женщина услышала, как подавленно вздохнул Карл

— Мисс Нельсон, позвольте представить вам моего племянника, Марка Уильямса.

Молодой человек широко улыбнулся:

— Единственным пристрастием моего дяди является садоводство, не считая наблюдения за птицами и спасения душ.

Затем он направил обаяние своей улыбки на Вики.

«Явно видна работа дорогого дантиста», — подумала она, машинально отдирая кусочек засохшей смолы со своей футболки и пытаясь не выглядеть слишком настороженной.

— Мисс Нельсон заблудилась в заповеднике, — кратко пояснил старик. — Я только что предложил отвезти ее домой.

— Думаю, ты должен позволить мне сделать это. — Голос Марка только что не ласкал ее и несколько зашел за пределы того, что Вики считала уже оскорбительным. — Насколько я знаю своего дядю, как только ему удается остаться в машине наедине с прелестной женщиной, он сразу же начинает читать ей проповедь.

— Прошу вас, не затрудняйтесь. — Ее тон превратил эти слова скорее в команду, чем в учтивый ответ, и на лице Марка отразилось замешательство. — Если вы не возражаете… — продолжала она, повернувшись к Карлу.

Выслушать проповедь устраивало ее намного больше, чем оказаться в одной кабине с Марком. Он страшно напоминал ей одного сутенера, которого ей пришлось арестовывать.

— Вовсе нет. — Старик продемонстрировал недюжинный талант лицедея, сохраняя невозмутимое выражение лица, но Вики уловила искорку в его глазах и подозрительное дрожание кончиков усов. Он указал рукой в направлении подъездной тропинки и предложил гостье ему предшествовать.

Машины соответствовали своим владельцам. Черный джип последней модели с золотыми накладными деталями, шикарным интерьером салона, окном на крыше и ржавчиной по низу дверей — это практически было воплощением Марка. Десятилетний бежевый седан, недавно отполированный, так же очевидно — хотя и не столь громогласно — заявлял о принадлежности Карлу Бьену.

Вики уже взялась за дверную ручку, когда Марк окликнул ее:

— Эй! Я ведь даже не знаю вашего имени.

Она обернулась, и температура воздуха, соприкоснувшегося с ее улыбкой, стремительно упала.

— Правильно — ведь я вам его не назвала, — ответила Вики и уселась в машину.

Ее поразила очень дорогая стереосистема, установленная в салоне.

— За рулем мне нравится слушать духовные песнопения, — пояснил Карл, увидев, что она разглядывает массу лампочек и тумблеров, которыми вполне можно было бы оснастить кабину самолета Он замедлил ход у конца проезда. — Куда дальше?

Она, собственно, не имела об этом ни малейшего представления. Не знала ни адреса, ни даже названия дороги.

— Э-э, овечья ферма Хееркенсов. Вам это говорит что-нибудь?

— Да. Подавленные эмоции, скрытые в этом единственном коротком слове, заставили Вики нахмуриться. — Есть какие-то проблемы?

Костяшки пальцев, сжимающих руль, побелели.

— Вы родственники?

— Нет. Просто дружна с их знакомым. Он подумал, что мне следует отдохнуть немного за городом и привез меня к ним на уик-энд.

Майк Селуччи ни на миг не поверил бы в эту ложь — он часто говорил, что Вики самый плохой лжец, которого он встречал в жизни, — но, по-видимому, Карл ей поверил и явно почувствовал некоторое облегчение. Он свернул на грунтовую дорогу и поехал на север.

— Я познакомилась с Хееркенсами только в этот уик-энд, — продолжала она спокойно. Опыт научил ее, что прямой подход к делу всегда успешнее работает с серьезными людьми, каким был этот старик. — Вы хорошо знаете эту семью?

Губы Карла сжались в тонкую белую линию, но спустя миг он сказал:

— Когда я впервые приехал сюда, лет десять-две-надцать тому назад, пытался познакомиться с ними поближе. Старался наладить с ними добрососедские отношения. Только Хееркенсы, видно, не слишком были в этом заинтересованы.

— Я знаю, что они живут довольно уединенно.

— Уединенно! — В отрывистом смехе старика не было слышно веселья. — Я старался выполнить свои долг, как полагается доброму христианину. Знаете ли вы, мисс Нельсон, что ни один из их детей не крещен?

Вики покачала головой, но, прежде чем успела сказать что-нибудь, он продолжил:

— Я пытался привести эту семью к Господу, и знаете, что получил за свои старанья? Мне было предложено убираться из их владений и не приближаться к ним, если я не в состоянии оставить своего Господа дома.

«Вам еще повезло, что вас не покусали», — подумала Вики. — Держу пари, они вывели вас из терпения, — произнесла она вслух.

— Господь — это не нечто такое, с чем я хожу повсюду, словно с бумажником, мисс Нельсон, — отозвался Бьен довольно холодно. — Он — часть всего, что я делаю. Да, разумеется, я был рассержен…

«Рассердился настолько, чтобы убить?» Разговор начинал принимать интересный оборот.

— … но мой гнев был праведным, и рассердился я во славу Господа.

— И как поступил Господь?

Он полуобернулся к ней; на губах старика играла легкая улыбка.

— Он распорядился, чтобы этот инцидент послужил его целям.

«Это, собственно, может означать многое. — Вики выглянула из окна. Ну и как ты собираешься перейти к разговору о вервольфах?»

— Ваш племянник упомянул о том, что вы увлекаетесь наблюдением за птицами…

— Когда могу улучить свободное время от заняли садом.

— На территории заповедника вы, конечно же, бывали?

— Не так уж часто.

— Мой кузен тоже интересуется птицами. — Никого подобного у нее, разумеется, и в помине не было; это был пример лжи из учебника по проведению дознания. — Он рассказывал мне, что в лесу можно наблюдать множество пленительных явлений природы. Говорил, что буквально в каждом уголке таится что-нибудь причудливое.

— У него, я думаю, должен быть обширный перечень видов.

— Какие наиболее интересные виды вам самому удалось наблюдать?

Седые брови старика нахмурились.

— Однажды я наблюдал за арктической крачкой. Не могу себе представить, как она умудрилась оказаться так далеко на юге. Я молился, чтобы ее полет домой был безопасным, а так как видел ее всего однажды, надеюсь, что мои молитвы были услышаны.

— Неужели арктическая крачка?

— Такой же, — произнес он, не отрывая взгляда от дороги, — была реакция всех, кому я об этом рассказывал. Я никогда не лгу, мисс Нельсон. И никогда не даю никому шанс назвать меня лжецом дважды.

Как будто ее ударили по рукам.

— Простите, я не хотела вас обидеть.

«Итак, мои уловки никуда меня не привели».

— Похоже, здесь можно отлично поохотиться, — сказала она осторожно, глядя из окна и рассматривая леса и поля, проносящиеся мимо. — А вы увлекаетесь охотой?

— Нет. — В единственном слоге он выразил такое отвращение, столь сильное чувство, что Вики сразу же ему поверила — Отнимать жизни у Божьих творений — это мерзость.

Она повернулась, чтобы посмотреть Бьену в лицо, предполагая, какое рациональное объяснение он приведет в оправдание своей диеты.

— Вы не употребляете мясо?

— Не употребляю. С 54-го года.

— Ох! — Похоже, это его пунктик. — А как насчет вашего племянника?

— В моем доме он следует моим правилам. Я не пытаюсь вмешиваться в жизнь Марка за его пределами.

«Но и не одобряете ее», — догадалась женщина.

— Он уже давно живет у вас?

— Нет. — Затем он добавил: — Марк — сын моей покойной сестры. Мой единственный ныне здравствующий родственник.

«Что объясняет, почему вы вообще позволяете этому подонку находиться возле вас». Она почувствовала неодобрительное отношение старика, но было оно направлено на нее или на Марка — этого Вики сказать не могла.

— Я… э, я никогда не охотилась, — пояснила она, пытаясь вернуть его благосклонность. Это, с определенным допущением, было правдой. Она никогда в жизни не участвовала в охоте ни на одно существо, перемещающееся на четырех ногах.

— Весьма похвально с вашей стороны. Вы молитесь?

— Возможно, не столь часто, как должна бы.

Это признание заслужило его улыбку.

— Возможно, нет, — согласился Бьен и выехал на конец длинной подъездной дорожки, ведущей к ферме Хееркенсов. — Прошу извинить меня, но я могу вас довезти только до этого места.

— Извинить вас? Вы избавили меня от длительной прогулки по жаре, я перед вами в долгу. — Она выскользнула из машины и, поправляя одним пальнем сползающие очки, наклонилась обратно к открытому окну. — Спасибо вам за поездку и за воду. И за предоставленную возможность полюбоваться вашим садом.

Он торжественно кивнул:

— Не стоит благодарности. Могу ли я убедить вас присоединиться ко мне завтра на богослужении, мисс Нельсон?

— Боюсь, я не смогу.

— Ну что ж… — Старик, кажется, был разочарован. — Будьте осторожны, мисс Нельсон; если вы подвергнете опасностям свою душу, можете лишить себя вечной благодати.

Вики смогла ощутить его искренность, она знала, что это не просто слова, а потому кивнула и серьезно сказала;

— Я буду осторожна, — после чего отступила на обочину. Она стояла там до тех пор, пока Карл не развернул с трудом свою большую машину, чтобы уехать обратно, затем поправила сумку на плече и зашагала к дому Хееркенсов.

И только тогда заметила Урагана, выбравшегося из-за живой изгороди примерно в сотне метров дальше по дороге. Высунув язык, он трусил к ней, солнечный свет переливался золотистыми пятнами на его шкуре.

Шины заскрипели на гравии, большой седан набрал скорость и двинулся прямо на молодого оборотня.

Вики пыталась закричать — то ли Урагану, то ли Карлу, она не была уверена, кому именно, — но из горла, внезапно пересохшего от страха, вырвался только сдавленный хрип. Затем в воздух взмыл фонтан грязи и мелких камней, и все было кончено.

Карл Бьен, его машина и его Господь — все удалились, исчезли на дороге, а Ураган пустился в приветственный пляс вокруг нее.

Как только сердце ее вновь забилось, Вики еще раз поправила очки, другой рукой рассеянно почесывая теплый мех между ушей Урагана. Она могла бы поклясться… «Нет, должно быть, я немного перебрала солнца».

Не обнаружив ничего привлекательного на так расхваливаемом другими открытом воздухе, Марк Уильяме неторопливо возвратился в дом и вытащил из холодильника банку холодного пива.

— Слава Богу, дорогой дядюшка Карл не возражает против «умеренного потребления алкоголя». — Он засмеялся и повторил: — Слава Богу. Надеюсь, блондинистая сука получит свою долю проповедей о мире и любви и прочей религиозной ахинеи этого сбрендившего старого идиота.

Она все равно не соответствовала его типу женщин. Ему такие дылды не нравились, а привлекали покладистые, жаждущие подчиняться. Такие женщины — он мог поручиться — не станут кричать, призывая полицию, при мелком отступлении от принятых норм поведения.

— Что мне нравится в таких женщинах, так это то, что они не смогут оставить меня ни с чем. — Он отхлебнул большой глоток пива и посмотрел в кухонное окно на поля, сверкающие под лучами солнца. — Дерьмо. — Он вздохнул. — Во всем виновата Аннетт.

Если бы Аннетт не вздумалось провалить маленькую симпатичную махинацию, которую он затеял вблизи Ванкувера, ему не пришлось бы избавляться от нее так быстро, что он вынужден был даже нанять профессионального киллера. И небрежного притом. Марк содрогнулся при мысли, как близко он оказался к угрозе провести свои лучшие годы за решеткой. По счастью, он сумел устроить все так, что его подельник скончался, приняв на себя всю вину. Он едва успел прикрыть дело, реализовать большую часть полученной прибыли и убрался из этого захолустья прежде, чем семья этого человека явилась затребовать свою долю.

— И таким образом я обнаружил себя в заднем проходе цивилизации.

Покончив с пивом, Уильяме зевнул. Могло, впрочем, быть и хуже; ночи, по крайней мере, сулили редкую забаву. Ухмыляясь, он швырнул пустую банку в ящик. Полученное прошлой ночью удовольствие доказало, что его мастерство не претерпело изменений.

Второй зевок угрожал вывихом челюсти. Он оставался на ногах почти до самого утра и был разбужен непристойно рано. Может быть, следовало сейчас немного вздремнуть. «Не хотелось бы, чтобы в решительный момент дрожали пальцы. Кроме того, — подумал Марк, поднимаясь наверх, — предстоит еще одна чертова работа, и сделать ее нужно до темноты».

Когда непомерно разросшаяся живая изгородь из кустов сирени совершенно закрыла вид с дороги, Вики молча протянула Питеру его шорты.

— Спасибо. Чем вы там занимались со стариком Бьеном?

— Я вышла из леса в его владениях. — Это заявление, разумеется, не могло причинить вреда, если Питер поверит, что она ненамеренно выбрала это направление. — Он предложил довезти меня до вашей фермы.

— Ох. Хорошо, что дядя Стюарт не увидел его.

— Твой дядя действительно прогнал мистера Бьена?

— Ну да, и, не останови его вовремя тетя Надин, он, возможно, напал бы на него.

Вики почувствовала, как ее брови поползли вверх, и она повернула голову, чтобы взглянуть на Питера. Женщина привыкла к бесплотным голосам людей, идущих с ней рядом, но иногда необходимо было видеть их лица.

— Он хотел напасть на него из-за различий в религии?

— Это вам рассказал старик Бьен? — фыркнул Питер. — Дженнифер и Мэри было шесть, может семь, и тетя Надин донашивала Дэниела. Бьен зашел к нам — тогда он частенько наведывался, все пытался спасти наши души, и это страшно выводило всех нас из терпения — и начал разглагольствовать об адском огне. Я не знаю, что именно он говорил, меня там не было, но он действительно напугал девочек, и они начали завывать. — Брови юноши опустились, а уши прижались к черепу. — Не следует так вести себя со щенками. Так или иначе, дядя Стюарт не стерпел, и на этом все закончилось. Больше он не приходил.

— Его это сильно разозлило, — вздохнула Вики.

— Не столько его, сколько дядю Стюарта.

— Но, должно быть, ты иногда встречаешь его случайно…

Питер выглядел растерянным.

— Почему я должен его встречать?

Вики на миг задумалась. Действительно, почему? Она тоже не видела двоих молодых людей, поселившихся в квартире в цокольном этаже ее дома, с того самого дня, как они въехали. Если в течение почти трех лет она не сталкивалась с ними в вестибюле, хотя у них общая дверь… «Ну что ж, с тем более высокой вероятностью можно никогда не встретиться с кем-нибудь здесь, на этом огромном пространстве».

— Ладно, не бери в голову.

Юноша пожал плечами, и великолепные брызги золотисто-рыжих волос у него на груди засверкали на солнце.

Они дошли до конца лужайки, и Вики элегантно облокотилась на громадное дерево, стерегущее вход на лужайку. Утирая капли пота со лба, она раскрыла рот, чтобы спросить, куда подевались все остальные, когда Питер, запрокинув назад голову, без слов пробежал голосом вверх и вниз двойную октаву.

— Роза хочет вам что-то рассказать, — сказал он в качестве объяснения.

Роза хотела рассказать ей о Фредерике Кляйнбайне.

— Я думаю, она дает волю воображению, — высказался Питер, когда сестра закончила свой рассказ. — Что вы об этом думаете, мисс Нельсон?

— Я думаю, — ответила Вики, — что лучше бы мне побеседовать с мистером Кляйнбайном.

Она не добавила, что сомневается, что дерево упало, именно в тот момент и таким образом по естественным причинам. Без особых размышлений женщина могла привести по меньшей мере два способа, как сделать это, не оставив запаха, по которому вервольфы могли бы отыскать виновника содеянного. Если бы Питер действительно отправился за помощью, она не сомневалась, что, вернувшись, он нашел бы свою сестру застреленной таким же образом, как были убиты Искра и Черный. А это означает, что система действии убийцы не является жестко связанной с тем деревом в лесу. Что серьезно усложняет дело.

«Надо благодарить Бога за Фредерика Кляйнбайна». Его появление, несомненно, спасло жизнь Льдинке и одновременно исключило этого человека из списка подозреваемых.

Подведя итоги, она подумала, однако, что неплохо было бы все же потолковать с ним.

Роза окинула брата торжествующим взглядом.

— Его дом сразу за перекрестком. Я могу рассказать вам, как туда проехать, если вы захотите воспользоваться машиной Генри.

— Машиной Генри?

— Да. Это примерно в трех с половиной милях, может быть, чуть дальше. На четырех ногах это недалеко, но для двух…

Питер наклонился вперед, ноздри его раздулись.

— Что-то случилось? — спросил он, обращаясь к Вики.

«Ничего не случилось. Но, как я и подозревала с самого начала, я опять оказываюсь совершенно беспомощной. Вы

видите,

а я — нет. То есть, не могу видеть. И я не могу водить машину. Какого черта надеяться, что я смогу хоть что-то сделать и что я смогу сказать вам…»

От неожиданности женщина едва не подскочила: Роза потянулась к ней и стала поглаживать ее руку, мозолистыми пальцами дотрагиваясь до потной кожи. Вики поняла, что к ней прикасались, чтобы утешить — не из жалости, и потому удержалась и не отдернула руку.

— Я не вожу машину. — Она произнесла это твердым тоном, чтобы унять дрожь в голосе. — У меня проблемы со зрением.

— Ох, и все дело в этом? — Питер распрямился с облегчением. — Так бы сразу и сказали. Мы отвезем вас. Только сбегаю за ключами.

Он улыбнулся, сверкнув ослепительными зубами, и размашистыми шагами направился к дому.

Вики смотрела, как юноша исчез в кухне, затем повернулась, чтобы взглянуть на улыбающуюся Розу, довольную, что проблема решена. «Не суди о них по человеческим нормам». Фраза быстро становилась неким рефреном.

— … Во всяком случае, дядя Стюарт говорит, что если вам нужны дрова, это дерево — ваше.

— Очень хорошо. Скажите своему дяде, я заберу его, как только спадет жара — Фредерик Кляйнбайн провел по потному лицу ладонью мясистой руки. — Ах да. У меня поспела поздняя малина, и ягоды уже начинают гнить, потому что я слишком толст и ленив для того чтобы собирать ее; вас это не интересует?

Близнецы обернулись к Вики, та пожала плечами.

— Только не просите меня помочь. Я постою здесь в тени и побеседую с мистером Кляйнбайном. — А мистеру Кляйнбайну, весьма очевидно, в свою очередь хотелось поговорить с ней…

— Итак, — начал тот моментом позже, — вы приехали сюда в гости из города. Вы давно знаете Хееркенсов?

— Совсем не знаю. Я друг их знакомого. А вы их хорошо знаете?

— Не могу сказать, что так уж хорошо. Нет. — Он взглянул на Розу и Питера, которые почти скрылись в густых зарослях малинника — Они держатся отдельно, это семейство. Не то чтобы недружелюбно, но на расстоянии.

— А местные их уважают?

— Почему нет? Налоги они платят исправно. Дети посещают школу. — Палец, которым он поманил ее поближе к себе, напоминал вареную сосиску. — Нет закона, запрещающего вступать в партию любителей животных.

Вики скрыла улыбку. Партия любителей животных — вот какова была здешняя концепция.

Кляйнбайн наклонился вперед, вся его поза говорила о том, что он хочет поделиться с ней каким-то секретом.

«Вот сейчас все и выяснится», — с замершим сердцем подумала Вики.

— Вы остановились у них, поэтому должны

это

знать.

Женщина тряхнула головой, пытаясь сохранить на лице слегка смущенное выражение.

— Знать что именно?

— Эти Хееркенсы…

— Да?

— Все их семейство…

Теперь она сама невольно подалась вперед.

— … они…

Их носы уже практически соприкасались.

— … знаете ли, нудисты.

Вики моргнула и отпрянула, моментально лишившись дара речи.

Фредерик Кляйнбайн также отодвинулся и мудро кивнул, его двойной подбородок торжественно колыхался сам по себе, словно подчеркивая значение сказанного.

— Но в присутствии кого-либо они всегда одеты. — Тут все его лицо сморщилось в блаженной улыбке. — Как жаль, не правда ли?

— Как вы узнали

об

этом? — наконец удалось вымолвить Вики.

Палец-сосиска снова покачался перед ее носом.

— Я вижу признаки. Незаметные с виду признаки. Осторожные люди эти Хееркенсы, но иногда где-то все же мелькает обнаженное тело. Вот почему они держат больших собак — предупреждать их, когда подходят посторонние, чтобы они успели одеться. — Он пожал плечами. — Все знают об этом. Большинство считают, что нагота — это грех, и стараются обойти их ферму, чтобы избежать встречи с Хееркенсами. А я нет. Я говорю, какое мне дело до того, что они делают на своей собственной земле? — Кляйнбайн махнул рукой в направлении кустов малинника. — Дети довольны. Что еще имеет значение? Кроме того, — и на этот раз его улыбку сопровождало несомненно похотливое подергивание выразительных бровей, — тела у них очень красивые.

Вики не могла с ним не согласиться. Стало быть, окружающие думают, что Хееркенсы — нудисты, вот оно как. Она сомневалась, что местные обыватели были способны придумать более удачное объяснение. То, что люди видят, в то они и верят, а люди, высматривающие плоть, вряд ли обнаружат мех.

«И чертовски легче поверить в существование нудиста, чем вервольфа. За одним исключением, — напомнила она себе, ощутив вес второй серебряной пули, оттягивающей ее сумку, — этот предмет не увязывается с концепцией о партии нудистов».

Хотя джип его племянника все еще стоял на подъезде к дому, самого Марка нигде не было видно. Карл сидел за кухонным столом, уронив голову на руки, благодарный провидению за то, что может побыть в одиночестве. Мальчик был единственным сыном его единственной сестры, плотью от его плоти, кровью от его крови и единственным оставшимся у него родственником. Семья должна быть более важной, чем собственное мнение.

«Является ли грехом, — вопрошал самого себя старик, — что я не могу отыскать в своем сердце чувства привязанности к Марку? Что этот человек ему, по совести говоря, вообще не нравится?»

Для Бьена не было секретом, что его дом использовали в качестве некоего убежища. По какой же другой причине племянник, которого он не видел годами, внезапно появился на его пороге и остался здесь на неопределенный срок? Мальчик — вернее сказать, мужчина — был закоренелым грешником, в этом у старика не было ни малейшего сомнения. Но он также был членом его семьи, и этот факт перевешивал все остальное.

Возможно, Господь послал Марка сюда именно сейчас для того, чтобы этот грешник был спасен. Карл вздохнул и потер большим пальцем круглый отпечаток на столе от кофейной чашки. Его жизненный путь близится к концу, а Господь требует от него так много.

«Должен ли я спросить Марка, где он пропадает по ночам? Имею ли я достаточно сил, чтобы перенести то, что узнаю?»

7

— Это наши южные поля, это — территория заповедника, мистер Кляйнбайн живет вот здесь, а тут — владения старика Бьена.

Питер склонился к своему наброску и провел на земле еще три линии.

— У тебя дорога к школе изгибается, — заметила Роза, опершись на его плечо.

— Там ведь на пути скала.

— Так и нарисуй ее здесь…

Девушка стерла ладонью нарисованную братом дорогу и провела указательным пальнем свой вариант. Питер фыркнул:

— Тогда дорога изгибается под неправильным углом.

— Не совсем так. Она все равно идет отсюда вниз…

— Вниз, но не в том направлении, — не унимался ее брат.

— Это не так!

— Нет, так!

Рты и пальцы обоих были испачканы ягодным соком, и Вики изумилась, как быстро эти двое из взрослых превращаются в детей. Она, вернувшись от мистера Кляйнбайна, расставшегося с ней с многозначительными подмигиваниями и намеками, решила не открывать молодым Хееркенсам, что их сосед думает, что они — нудисты. Женщина пока не решила, поведает ли об этом их дяде Стюарту; главным образом потому, что сомневалась, что это тронет его хотя бы в малейшей степени.

— Перекресток должен быть в этом месте!

— Вовсе нет!

— А я говорю — да!

— Не имеет значения, — произнесла Вики, резко прекращая их споры. Вервольфы, как она поняла, наблюдая за тем, как дети рисуют владения окружающих их соседей, были не слишком искушены в составлении карт. Хотя, возможно, они знали каждый куст и каждый столб в изгороди на своей территории. Размеры, которые вычерчивал Питер, не соответствовали тем, которые запомнила Вики. Она нахмурилась и в очередной раз поправила съехавшие очки. — Насколько я могу предположить, там стоит дерево. В том месте, где я наконец вышла из леса.

— Но

почему же

вы не пошли обратно по своему следу? — спросила Роза, все еще недоумевавшая по этому поводу, несмотря на предоставленные ей объяснения.

Вики вздохнула. Оборотни к тому же испытывали определенные трудности, пытаясь осознать слово

«заблудиться».

Прежде чем они смогли заново поднять тему возможности возвращения по следу, маленькая черная головка высунулась из-под руки Вики и на сцене появился Тень, предпринявший попытку получше рассмотреть, что здесь происходит.

Питер схватил его за загривок и оттащил назад.

— Убирайся отсюда, ты все только испортишь.

— Да нет, ничего страшного. — Вики встала, отряхивая шорты — трава на лужайке была с пыльными проплешинами. — Я думаю, что увидела столько, сколько смогла.

Ей было необходимо зайти в дом и сделать несколько телефонных звонков; эти дилетантские рисунки представлялись ей бесполезными.

Тень извивался в объятиях кузена и, когда Питер отпустил его, превратился в охваченного возбуждением маленького мальчика.

— Покажи Вики свой фокус, Питер!

Несмотря на загар, Питер покраснел.

— Не думаю, что мисс Нельсон захочется на это смотреть, приятель.

— Нет, она захочет! — Дэниел от избытка чувств аж подпрыгивал перед Вики.

— Ты хочешь, ведь правда?

Она не представляла, о чем идет речь, но как можно было сказать «нет» в лицо прелестному мальчугану, полному воодушевления?

— Конечно, я очень хочу.

Он рванулся обратно к Питеру.

— Вот видишь?

Юноша вздохнул.

— Ладно, — сдался он и, наклонившись, поправил прядь волос Дэниела, упавшую тому на глаза. — Ступай и принеси его.

С пронзительным лаем Тень помчался ко входу в дом.

— Он всегда лает, когда проделывает такое? — вслух подумала Вики.

— Вообще-то, нет. — Уши Розы настороженно повернулись в направлении звука. — Звуки, которые мы издаем, находясь в ином обличье, — своего рода проявление эмоций, выраженных во весь голос.

— Значит, лай Тени можно истолковать как «Вот здорово! Вот здорово!»?

Близнецы переглянулись и рассмеялись.

— Довольно близко по смыслу, — признала девушк; Тень примчался обратно молча, но, как Вики подозревала, лишь потому, что огромный желтый фрисби

[4]

, зажатый в зубах, не позволял ему лаять. Он уронил диск к ногам Питера — причем похоже было на то, что игрушку не только слегка покусывали, — и сел снова, тяжело дыша в ожидании чуда.

Питер избавился от шорт и подхватил пластмассовый диск.

— Ты готов? — спросил он.

Тень, скребя задними лапами по земле, подтвердил свою полную готовность.

Проявив определенное сходство с древнегреческил дискоболом, Питер метнул фрисби в воздух. Тень помчался за ним, и мгновеньем позже за ним последовал Ураган. Мускулы перекатывались под его красно-коричневой шкурой, он пробежал мимо младшего вервольфа, подтянул под себя задние ноги и взмыл в воздух с разинутыми челюстями, уже приготовившиесь зажать в зубах край диска.

Однако он не успел это сделать, так как большой черный вервольф перехватил фрисби буквально перед самым его носом и приземлился вместе с Ураганом и Тенью, преследовавших его в отчаянной погоне.

Роза засмеялась, сунула в руки Вики свой сарафан, и вот уже Льдинка пустилась за двумя своими братьями. Они гонялись некоторое время по двору, затем, действуя как одна команда, Льдинка и Ураган отрезали путь большему оборотню и повалили его на землю. Тень, все еще взахлеб лающий, — как только он ухитрялся обрести дыхание? — бросился в эту кучу катающихся по двору тел.

Спустя минуту Надин взглянула на клубок разномастных шкур, отбросила фрисби в сторону и улыбнулась Вики.

— Похоже, что вы уже готовы к ленчу? — сказала она.

— Мы обнаружили следы не дальше, чем в пятистах ярдах от дома. — Слова были едва различимы сквозь рычание.

Последовавшее молчание длилось всего несколько секунд, затем раздался ответный гневный вой.

Надин пересекла кухню и стиснула руку мужа.

— Чьи? — требовательно спросила она — Чьи это бяли следы?

— Мы не знаем.

— Но запах…

— Чеснок. От следов несло чесноком.

— Насколько давние? — не унимался Питер.

— Двенадцать часов. Может быть, несколько больше. Или слегка меньше. — Волосы Стюарта встали дыбом, и он, будучи не в состоянии сидеть спокойно, принялся расхаживать взад и вперед большими шагами.

Если Черный был застрелен с того дерева в лесу, на что указывают все улики, пять сотен ярдов и двенадцать часов означают, что убийца находился в окрестностях дома где-то прошлой ночью.

— Быть может, вам всем было бы лучше перебраться куда-нибудь в гостиницу, в город, пока все это не закончится, — предположила Вики, уже зная заранее, до того как слова слетели с ее языка, какова будет реакция.

— Нет! — взорвался, оборачиваясь к ней, вожак стаи — Это наша территория, и мы обязаны защищать ее!

— Он охотится не за вашей территорией, — возразила женщина, чувствуя, как голос ее набирает силу. — Он хочет убить вас! Переберитесь отсюда за пределы его досягаемости, хотя бы только на время. Это единственное разумное действие в данной ситуации!

— Мы не сбежим, не доставим ему такую радость.

— Но если он имеет возможность подойти так близко, вы не сможете защитить себя.

Глаза Стюарта сузились, и его слова вновь чуть не утонули в рычании.

— Такого больше не произойдет.

— Как вы предполагаете прекратить все это? — Похоже, спорить с доминирующим самцом было потруднее, чем с Селуччи.

— Мы будем охранять…

— Вас

не будут

охранять!

— Он не заходил на нашу территорию прежде!

Вики глубоко вздохнула. Этот разговор не мог ни к чему привести.

— По крайней мере, отошлите отсюда детей.

— Нет. Ответ Стюарта прозвучал как вызов.

Вики повернулась к Надин, ожидая от нее поддержки. Безусловно, она должна понимать необходимость уберечь детей.

— Дети должны оставаться в пределах зоны безопасности, которую может обеспечить им стая. — Надин крепко прижимала к себе торжествующе поглядывавшего на всех Дэниела, гладя его по волосам. Тот, в свою очередь, тесно прижимался к матери.

— Этот трус с ружьем не заставит стаю спасаться бегством. — Стюарт выхватил свой стул из-под стола и упал на него. — И что бы мерзавец ни делал, он не будет управлять этой стаей. Мы будем продолжать жить как всегда. — Он ткнул пальцем в Вики. — А вы должны найти его!

Стюарт не испытывал по отношению к ней гнева, Вики понимала это, но вожак стаи злился на самого себя, на явную невозможность защитить свое семейство. Несмотря на то что жар его взгляда заставил ее отвести глаза в сторону, она сказала;

—

Я

найду его.

«Остается только надеяться, что я найду его вовремя», — этого, разумеется, женщина вслух не произнесла…

Ленч определенно начался как нападение на кого-то; мясо раздиралось и рвалось в клочья сверкающими белыми зубами — очевидно, знаменуя собой подмену вражеского горла. К счастью для Вики, миролюбивая обстановка восстановилась довольно быстро, вервольфы — особенно младшие — были не способны предаваться угрюмому настроению в течение длительного времени. Вскоре они были отвлечены иными неотложными заботами, такими, как например, кто позабыл выложить масло из холодильника, или куда все же исчезла соль.

Все семейство ело за столом в человечьем обличье и более или менее в человеческом стиле.

— Это облегчает детям жизнь, когда они идут в школу, — пояснила Надин, вкладывая вилку в руку Дэниелу и предлагая малышу ей воспользоваться.

Холодная баранина, поданная в дополнение к салату, была жирной и не особенно вкусной, но Вики почувствовала огромное облегчение, осознав, что мясо подвергли термической обработке, и потому ела его с удовольствием.

— Мисс Нельсон встречалась с Карлом Бьеном сегодня утром, — внезапно объявил Питер.

— С Карлом Бьеном? — Дональд с тревогой посмотрел на Стюарта, уши которого мгновенно прижались к голове, затем на Вики. — Зачем?

— Я хотела бы поговорить со всеми вашими соседями, — объяснила Вики, бросив взгляд на лидера стаи. — Мне необходимо знать, что они могли видеть.

— Он не бывал в наших местах уже много лет, — многозначительно сказала Надин. — С тех пор как Стюарт прогнал его из дому из-за того, что он напугал девочек. Дженнифер несколько месяцев мучили ночные кошмары о его

Боге.

Ее муж раздраженно фыркнул:

— Бог. Он не узнал бы настоящего Бога, даже если тот укусил бы его в зад. Старый дурень — жвачное животное. Травоядное.

Вики озадаченно моргнула.

— Что вы имели в виду?

— Он — вегетарианец, — пояснила Роза.

— Мистер Бьен сам сказал вам об этом?

— Ему не было необходимости говорить. — Стюарт, расколов кость, тщательно высасывал из нее мозг. — Он пахнет как жвачное.

Дональд швырнул остаток хлеба на стол и обтер руки о голые бедра

— Однажды он остановил меня в городе и долго разглагольствовал, что грех давать жизнь животным только для того, чтобы убивать их.

— Он говорил то же самое и мне, но я возразил, что убивать животных легче, чем пожирать их живьем, — Питер подбросил редиску в воздух, поймал ее зубами и с хрустом разгрыз, стараясь создать как можно больше шума.

— Ты ведешь себя чудовищно непристойно, Питер!

Дженнифер состроила своему кузену мину, выражающую отвращение, на что тот только рассмеялся, продолжая жадно поглощать ленч.

— Ведь вы не думаете, что это сделал старик Бьен, Вики? — спокойно спросила Роза, возвысив голос над уровнем общего шума за столом.

Думала ли она об этом? Живя столь близко, Карл Бьен имел равные возможности — как случайно раскрыть их тайну, так и использовать то дерево, чтобы стрелять в них оттуда. Он был в хорошей физической форме для человека его возраста и искренно придерживался религиозных верований, которые, как свидетельствовала история, всегда были в состоянии найти оправдание для убийства Однако этот человек с отвращением отзывался о подобных действиях, и в искренность его слов Вики верила, а, кроме того, след кроссовки, которые могли носить все без исключения, не мог служить свидетельством, связывавшим его с произошедшими преступлениями. Тот факт, что она ему симпатизировала, столь субъективный по существу, тоже следовало принять во внимание. Опытные полицейские обладали восприимчивостью к определенным типам личности, которые, независимо от того, насколько тщательно они маскировались, вызывали подсознательные подозрения. Карл Бьен показался Вики достойным человеком, а таковые встречались ей не так уж часто.

С другой стороны, следующий возможный подозреваемый был полицейским, и женщине не хотелось верить, что ответственным за эти убийства нужно было считать Барри By. Она взглянула на конец стола, где сидел Колин, который, будучи выше своего дяди и отца, выглядел тем не менее невысоким и тонким — он, возможно, еще не достиг физической мощи, соответствующей традиционным требованиям. Старший сын Дональда выглядел так, словно ему вонзили нож в сердце и медленно там проворачивали. Он не сказал и двух слов за все время, что сидел за столом.

Думала ли Вики, что убийцей был старик Бьен? Нет. Также она не думала и что им был напарник Колина. Но она не могла полностью исключить из списка подозреваемых ни одного из них до тех пор, пока не будет найден настоящий убийца. Слишком большое число людей могли находиться в лесу, однако, несмотря на статистику, наиболее очевидные подозреваемые не всегда оказывались виновными.

Женщина снова повернулась к Розе, терпеливо, как хищник, дожидавшейся ответа.

— До тех пор, пока я не получу больше информации, я должна подозревать каждого, Роза, даже мистера Кляйнбайна. На этой стадии расследования нельзя исключать никого.

Очистив стол от всего, что хотя бы отдаленно напоминало пищу, оборотни поднялись и разбрелись каждый по своим делам. Дональд снова обратился, прошествовал на веранду и без сил повалился на стул. Тень, спросив разрешения у матери, схватил кость и, вцепившись в нее передними лапами, грыз до тех пор, пока полностью с ней не расправился.

Вики встала одновременно с Колином, но тот, отвернувшись, направился к выходу из кухни, не обращая на нее никакого внимания.

— Колин! — Даже Вики застыла, услышав столь выразительные командные нотки в голосе Стюарта, а его племянник резко остановился, ссутулив плечи. — Вики хочет поговорить с тобой.

Тот медленно повернулся, сверкнув клыками.

— Колин… — Имя прозвучало как рычание, тихое и угрожающее.

Более младший вервольф помедлил мгновенье, затем плечи его распрямились и он отрывистым движением головы предложил Вики следовать за собой.

— На улице слишком жарко, поэтому лучше побеседовать в моей комнате, — сказал он, не оборачиваясь. — Да и дети не будут вмешиваться.

Вики не была столь уверена в этом, уже имея представление об отношении к личной жизни в семействе оборотней, но, если Колину так было удобнее, они могли говорить хоть на крыше, настолько ей это было безразлично.

Его комната была одной из трех, построенных дополнительно над навесом для хранения дров, а дверь в следующую оказалась первой, которую Вики увидела закрытой в доме.

— Генри, — произнес Колин вместо объяснения, когда они проходили мимо. — Он закрывает ее изнутри.

— Но ведь это вообще не спальня…

— Верно. Это кладовка. В ней даже нет окна, но, если сдвинуть все припасы к стенам, освобождается место для койки.

Вики провела ладонью по темному дереву и подумала, чувствует ли Генри ее присутствие в коридоре. Попыталась представить, на что это похоже — лежать здесь в полной темноте.

«Я не видел солнца уже свыше четырех сотен лет».

Она вздохнула и вошла в комнату Колина. Тот бросился на кровать, сцепив пальцы за головой, и взглянул на нее сквозь сузившиеся глаза. Вопреки внешне расслабленной позе, каждый мускул в его теле дрожал от напряжения, изготовившись то ли к борьбе, то ли к бегству. Вики не была уверена, к чему именно он готовился, но не хотела и выяснять этого.

— Я тоже предпочитаю сдавать в стирку свою одежду, — сказала она, кивком указывая на полдюжины чистых форменных рубашек, висевших все еще в пластиковых чехлах на двери шкафа Сбросив пару тренировочных штанов с деревянного стула, она села. — Мне кажется, есть куда лучшее применение свободному времени, чем глаженье белья. — Она наклонилась вперед, опершись локтями на колени. — Итак, думаете ли вы, что это совершил ваш напарник?

Глаза Колина сузились еще сильнее, а зубы оскалились, но прежде чем он попытался ответить, женщина добавила сухо:

— Или вы хотите помочь мне доказать, что он этого

не делал?

Медленно, не сводя глаз с ее лица, молодой оборотень сел. Вики восприняла его озадаченное внимание с хладнокровным спокойствием и ожидала, что последует дальше. Следующее слово было за ним.

— Не думаю, что это сделал Барри, — сказал он наконец.

— Я этого и не говорила. — Она положила подбородок на сплетенные пальцы. — И я

не хочу

верить, что он сделал это, а вы — тот человек, который может лучше других доказать его невиновность. Ради Христа, Колин, постарайтесь думать как полицейский, а не… как овчарка. — Он вздрогнул. — Имел ли Барри такую возможность?

На мгновение Вики не была уверена, что он собирается ей ответить, затем Колин присел на край кровати в позе, являющейся зеркальным отражением ее собственной, и вздохнул:

— Имел. Мы работали в день оба раза, когда это случилось. Он знает нашу ферму и территорию заповедника. Дежурство закончили в одиннадцать часов прошлой ночью, и Барри мог легко прийти сюда после смены и оставить те следы.

— Все понятно, эти обстоятельства свидетельствует против него, и мы знаем, что он искусный стрелок…

— Да, он настолько хорош, что надеется попасть на следующие Олимпийские игры. Однако если он и отливает пули из серебра, то я не смог найти никаких следов этого, а, можете мне поверить, искал я тщательно.

— Есть ли у него мотив?

Колин покачал головой:

— Откуда мне знать? Если Барри сделал это, может быть, он сумасшедший.

— А это так?

— Что именно?

— Я имею в виду, он действительно не в себе? Вы проводите по восемь часов в день с этим человеком. Если он сумасшедший, вы должны были заметить хоть что-нибудь. — Она перевела на него взгляд и, заметив озадаченный вид собеседника, использовала голос, как бейсбольную биту. — Думайте, черт подери! Употребите свои знания!

Уши Колина явственно сдвинулись назад, дыхание участилось, но молодой вервольф вполне владел собой, и Вики действительно видела, что он размышляет о правомерности этого предположения. Его способность держать себя в руках произвела на женщину сильное впечатление. Если бы незнакомый человек попробовал говорить в подобном тоне с ней, она, скорее всего, сотворила бы какую-нибудь глупость.

После минутного размышления Колин нахмурился.

— Я, может быть, не смог бы присягнуть в этом перед судом, — медленно проговорил он, — но готов поклясться жизнью, что он душевно здоров.

— Ты клянешься своей жизнью, что он в здравом рассудке, — сухо констатировала Вики, — каждый раз, когда вы вместе выходите из дверей полицейского участка. Теперь, когда мы установили это, почему бы нам не сосредоточиться на доказательствах, что он

не делал

этого.

— Но…

— Что «но»? — вспылила Вики, которую поведение Колина начинало уже раздражать. Она понимала, что ее собеседник оказался в ужасном положении, разрываясь между семьей и своим напарником, но это не является оправданием для отключения мозгов. — Расскажи мне об этом человеке.

— Мы мы вместе учились в полицейской школе. — Колин провел ладонью по коротко остриженным волосам, подчеркивающим остроту подбородка и ушей. — Я вообще не стал бы полицейским, если бы не Барри, и, думаю, то же самое случилось бы и с ним, если бы там не было меня. Он был единственным кадетом с очевидными признаками представителя «этнического меньшинства», а я… я был тем, чем являюсь. И он об этом довольно скоро узнал. Когда нас распределяли после окончания, мы приложили все силы к тому, чтобы остаться вместе — поймите, не потому вовсе, что испытывали друг к другу какую-то особенную привязанность или еще что-нибудь…

Вики не удивило философское отношение Барри к тому, кем является его напарник. В отношениях «мы против них», которые невольно вырабатываются среди полицейских в силу специфических обстоятельств их службы, выяснение факта, что один из «наших» оказался вервольфом, может потребовать разбирательства, по меньшей мере, на индивидуальном уровне. «Могу ли я рассчитывать на поддержку своего напарника?» — таков был главный вопрос, а вовсе не: «Лает ли мой напарник на луну?» И теперь, когда она задумалась над этим, Вики уже сознавала, что знает нескольких полицейских, «лаявших на луну».

— … и в ночь, когда меня ранили…

— Подожди-ка, когда тебя

что?

Колин нетерпеливо повел плечами:

— Мы застали врасплох пару панков во время налета. Они сбежали, отстреливаясь. Я заработал пулю в ногу. Ничего серьезного.

— Плохо. Очень плохо. — Вики усмехнулась. — Барри был там?

— Был, конечно.

— Он видел, что ты теряешь кровь?

— Да.

— Быть может, позже вы говорили о смерти, о том, думаешь ли ты, что вас убьют?

— Да, но…

— Почему Барри должен был стрелять в вервольфа серебряными пулями — дорогостоящими зарядами, которые ему приходилось изготавливать самому, рискуя попасться на этом, — когда он знал, что добрый старый свинец сгодится для этого ничуть не хуже?

— Может, чтобы сбить нас со следа?

— Колин! — Вики выбросила руки вверх. — Это мог бы задумать сумасшедший, а ты уже заявил мне, что Барри вполне в здравом рассудке. Доверяй своим инстинктам. По крайней мере, если располагаешь достаточным количеством фактов, чтобы подтверждать их.

Ее собеседник раскрыл рот, закрыл его, а затем содрогнулся, словно освободился от тяжкого груза. Он вскочил на ноги, закинул голову назад и завыл.

Вики, совершенно забывшая, что он был голый, внезапно обнаружила, что весьма озабочена этим обстоятельством. Оборотень сексуально реагировал на запах, и, следовательно, вообще не реагировал на человека, но люди обладают визуально обоснованным либидо, и Вики вынуждена была удержать свое собственное в пределах промежности.

«О Господи, этого мне только не хватало!» — подумала она, когда громадные лапы опустились ей на плечи, а большой розовый язык энергично прошелся по всему ее лицу.

После того как Колин отправился на встречу с вожаком стаи — ему нужно было получить разрешение Стюарта для решительного разговора с Барри о том, что происходит, — Вики провела часть дня в телефонных разговорах, получив подтверждение, что местный егерь действительно был на севере с начала августа — а значит, и в течение тех двух ночей, когда произошли убийства; более того, его алиби было подтверждено свидетельствами посетителей тамошнего бара. Закончив с этим вопросом и вычеркнув Артура Фортрина из списка подозреваемых, она переоделась, и Питер с Розой отвезли ее в Лондон.

Ураган провел все путешествие, высунув голову из окна, с открытым ртом, с глазами, сузившимися от ветра, с ушами, плотно прижатыми к черепу.

Список членов обоих клубов птицеводов достать оказалось несложно. Вики просто предъявила президентам каждого клуба свое удостоверение и объяснила обоим, что ее наняли найти дальнего родственника весьма богатого человека.

— Все, что я должна сделать, — выяснить, жил ли он когда-то близ Лондона и увлекался ли наблюдением за птицами. Если мне удастся разыскать этого человека, он получит огромные деньги.

— Но кого вы разыскиваете, мужчину или женщину?

— Я не знаю, — был ее раздраженный ответ. — Голова у старика уже почти ничего не варит, и это все, что бедняга может вспомнить, — я имею в виду, Лондон и птиц. Ах да, он пробормотал что-то о том, что этот родственник был еще снайпером.

Ни один из президентов не попался на эту удочку. Если убийца был одним из птицеводов, он или она не упомянули о его или ее интересе к оружию в разговорах с президентами обоих клубов.

— А у вас самих, случайно, не было троюродного брата по имени Энтони Кармалетти?

Вики скрестила пальцы, когда задавала этот вопрос. Если хотя бы один из них имел кузена по имени Энтони Кармалетти, история, только что пришедшая ей в голову об умирающем дальнем родственнике, собиравшемся ее обогатить, с треском бы провалилась.

Она получила решительное «нет», сопровождаемое двадцатиминутной лекцией по генеалогии в одном случае, а президент второго клуба, восьмидесятилетний старец, предложил: «Я могу расспросить мою матушку, не могли бы вы зайти ко мне завтра?». Но все же оба списка она получила. «А Селуччи говорит, что я не умею лгать. Ха».

— Что дальше? — спросила Роза, когда Вики снова села в машину.

— Теперь мне нужен список членов фотоклуба, но сомневаюсь, что Ассоциация молодых христиан сразуже сможет протянуть мне его, а также список владельцев зарегистрированного огнестрельного оружия, который получить будет несколько легче… — Полицейские все же не отказывают без особых причин своим коллегам, хотя бы и бывшим. — Но в данный момент я хочу поговорить с доктором Диксоном.

При первом же взгляде на доктора Диксона стало очевидным, что он не мог быть убийцей. Это был тщедушный старик, который вряд ли мог бы залезть на дерево, уж не говоря о том, чтобы сделать это, нагрузившись мощным ружьем с оптическим прицелом.

Визит получился коротким, но приятным. Доктор Диксон рассказывал Вики забавные истории о Розе и Питере, когда они были еще детьми; те, о ком шла речь, им не мешали, так как были заняты в соседней комнате — исследовали коллекцию грампластинок хозяина.

— Опера, — объяснил он, когда Вики задала вопрос, чем, собственно, вызван такой пристальный интерес молодых Хееркенсов. — Каждый вервольф, с которым я когда-либо сталкивался, просто влюблен в оперное искусство.

— Каждый вервольф? — переспросила женщина.

— Каждый вервольф, с которым я встречался, — повторил он. — Прежняя стая Стюарта в Вермонте предпочитает итальянскую, но они обитают там более близко к цивилизации и могут позволить себе быть разборчивыми. Большинство остальных, по крайней мере в Канаде, особенно стая, живущая возле парка Алгонквин, и большая группа севернее, близ Мусин, буквально прилипают к приемникам, когда слушают передачи Си-Би-Си по воскресеньям после полудня.

— Так в тех краях обитают несколько стай?

— Ну, я только что упомянул о трех, и есть еще, насколько мне известно, две в Юконе и одна в северной Манитобе… — Доктор нахмурился. — Как, черт возьми я могу знать точно? Достаточно для сохранения генетического разнообразия. Хотя в некотором смысле они кажутся состоящими в кровном родстве из-за любви к опере. Им все мало. Я одолжил им массу пластинок и, — тут он намеренно возвысил голос, — иногда мне их возвращают.

— В следующий раз, доктор Диксон, — немедленно отозвался Питер. — Торжественно вам обещаем.

— Разумеется, вы их вернете, — пробормотал доктор. — Но если этот проклятый щенок снова начнет их жевать, я…

— Почешете его между ушками и скажете, что он просто восхитителен, — закончила Роза, входя в комнату с полудюжиной альбомов под мышкой. — Как вы всегда поступаете.

Когда они уже уходили, Вики помедлила на ступеньках крыльца и увидела, как Ураган через всю лужайку гонится за бабочкой.

— Что будет, когда вы умрете? — без обиняков спросила она доктора.

Тот фыркнул:

— Сгнию, наверное. Почему вы спрашиваете?

— Я имею в виду, что будет

с ними?

Они не прекратят нуждаться в докторе после того, как вас не станет.

— Когда наступит время, я поговорю с молодой докторшей, которой собираюсь передать свою практику. — При этих словах старик рассмеялся. — Она все никак не может понять, кем хочет стать — ветеринаром или терапевтом. Вервольфы, я полагаю, прямо созданы для нее.

— Не ждите слишком долго, — предостерегла Вики.

— Не суйтесь своим детективным носом, куда вам не положено, — огрызнулся доктор Диксон. — Я знаю семью Хееркенсов много лет, дольше, чем вы, барышня, прожили на свете. И я не собираюсь упасть замертво и оставить их одинокими перед лицом этого мира.

— Они и

не будут

одиноки.

Старик ухмыльнулся над ее оборонительным тоном, но голос его был мягким, когда он сказал:

— Я тоже не думаю, что такое может случиться.

Дженнифер и Мэри не вышли к обеду.

— Они разделили между собой кролика примерно час тому назад, — пояснила Надин, наблюдая за девочками из окна и улыбаясь нежно и печально.

Колин уже давно ушел на дежурство, так что за стол сели всемером. Дэниел старался как мог, чтобы заместить троих отсутствующих.

После обеда Вики работала над своими заметками — впечатлениями о Карле Бьене, Фредерике Кляйнбайне, птицеводах, докторе, над новой группой следов, — а затем просто сидела, вспоминая прошедший день и приводя свои мысли в порядок. Сделать это было довольно сложно: у нее в голове накопилось множество всякой всячины и мало что укладывалось в стройную, логически выверенную цепь событий. Оперные арии, звучавшие где-то в доме, мало могли ей в этом помочь, а причудливые обертоны, вносимые в исполнение парой молодых вервольфов, никак нельзя было назвать способствующими концентрации.

На самом деле, Вики могла придумать множество других вопросов, о которых можно было бы справиться по телефону, но вместо этого пошла к пруду, посмотреть, как Тень охотится на лягушек.

— Не позволяйте ему объедаться, — Надин постаралась перекричать музыку, когда они направились к пруду, — а то он может заболеть.

— Я бы нисколько не удивилась, — пробормотала Вики, но в результате разрешила малышу съесть обеих лягушек, которых тот поймал. Он так усердно трудился, подскакивая к ним то так, то этак, заливался столь яростным лаем, что она решила: Тень вполне заслужил это лакомство.

Вернувшись в дом, она подумала, что, кажется, сумерки растянулись на долгие часы; сверчки и Паваротти пели дуэтом гимн заходящему солнцу. Зрение Вики затуманилось, и ветер, колышущий деревья, превратился для нее в звуки смерти, спокойно приближающейся к самому дому; стук ветвей казался ей звуком щелкающего ружейного затвора. В конце концов сгущающаяся тьма прогнала ее к кухонному столу, где висящая лампочка окружила ее жестко очерченным по краям кругом света.

Наконец Дональд приподнял голову и, раздув ноздри, объявил:

— Генри встал.

Вики сдернула очки и потерла глаза. Время почти наступило.

«Ты знала, что это будет не совсем обычный день, — размышляла она, — а сейчас предвкушаешь появление бессмертного кровопийцы».

8

Обычно, когда ему случалось просыпаться не в своем тщательно защищенном убежище, Генри всегда охватывало состояние панического ужаса, в то время как память судорожно пыталась восстановить все предшествующие пробуждению обстоятельства. Сегодня он осознал, где находится, даже прежде, чем полностью восстановилось сознание, по ни с чем не сравнимому запаху вервольфов, пропитавшему крошечную каморку, в которой он проснулся.

Вампир потянулся и несколько секунд лежал не двигаясь, позволяя ощущениям распространиться настолько, что почувствовал присутствие Вики. Возрастающее чувство голода заставило его пульс биться в унисон с ритмом ее сердца. Сегодня ночью он сможет насытиться.

Спускаясь вниз по лестнице, он слышал звуки «Дон Жуана» Моцарта, заполнившие старый фермерский дом и, как он подозревал, немалую часть окружающей сельской местности. Стереосистемы были одной из сфер человеческой культуры, которую вервольфы воспринимали всем сердцем. Фицрой даже моргнул от неожиданности, когда дискант, который никогда не смог бы вообразить Моцарт, взмыл вверх и разнесся далеко вокруг, покрывая записанное на пластинке сопрано.

«Ну что же, полагаю, могло быть и хуже. — Он постарался отстраниться от жизнерадостного приветствия Тени. — Чего же еще ожидать, если на ферме появилось новое поколение».

Одной рукой почесывая Тень между ушами, Генри остановился на пороге кухни, позволяя глазам привыкнуть к свету. Он почти ожидал увидеть Вики сидящей за столом, но комната была пуста, если не считать Дональда, сидевшего с задранными вверх ногами и наблюдавшего за Дженнифер и Мэри, возящимися возле раковины, доверху заваленной посудой. Секундой позже эта мирная домашняя сцена буквально взорвалась, когда Тень прыгнул вперед и прильнул холодным, мокрым носом к голым ногам Мэри сзади. Тарелка ударилась об пол, подпрыгнула и улеглась в углу, всеми забытая, в то время как обе двойняшки ринулись из кухни в погоне за младшим братцем.

— Добрый вечер, — проворчал Дональд, когда Фицрой нагнулся, чтобы поднять тарелку. — Ты случайно не знаешь никого из оперных певцов?

Когда-то — лет двести тому назад — вампир знал танцовщицу из кордебалета, которая часто выступала во вставных номерах оперных спектаклей, но, поразмыслив, он решил, что это совсем не одно и то же.

— Боюсь, что нет. Но почему ты спрашиваешь об этом?

— Думал, что если ты знаешь хотя бы одного из них, то смог бы привезти его сюда. — Дональд сделал рукой округлый жест. — Было бы славно услышать все это вживую.

Генри только собрался объяснить, что Торонто находится совсем не так далеко отсюда и что Канадская Королевская опера, хотя и вряд ли сможет сравниться с Венской, определенно имеет свои достоинства, когда пред ним предстало видение — вервольф в театре, от которого он побледнел. Вместо этого Фицрой спросил:

— Где все остальные?

— Волчок и Звездочка…

«Стюарт и Надин», — мысленно повторил за ним Генри.

— … на охоте, хотя мисс Нельсон и возражает против этого. Выходку этой ужасной троицы вы видели своими глазами. Колин на службе, а двое других моих…

Дискант взмыл над соло тенора, образуя две самостоятельные партии.

— … в гостиной, прилипли к динамикам. Откопали сегодня у доктора пару древних пластинок, этих произведений еще нет на CD. — Дональд почесал заросли рыжих волос на груди и нахмурился. — Лично я думаю, что тенор слегка резковат.

— Почему у доктора? Кто-то был ранен?

— Все в порядке, — раздался позади голос Вики из двери, ведущей в ванную комнату; однако по ее голосу можно было понять:

пока.

Вампир повернулся, и она продолжила: — Мне нужно было поговорить с доктором Диксоном, дабы убедиться, что он не мог быть убийцей.

— И убедилась?

— Целиком и полностью. Это не он. А также им не являются напарник Колина и егерь. К несчастью, по меньшей мере еще около четырех десятков человек постоянно появляются в этих лесах с высокоточными биноклями, и один из них может оказаться убийцей, не говоря уже о неопределенном числе любителей-фотографов, имен которых у меня пока нет.

Брови Фицроя поднялись, и он улыбнулся.

— Похоже, что день у тебя выдался плодотворный.

Вики фыркнула:

— У меня день выдался трудный. — Она поправила очки. — Я практически не приблизилась к тому, кто

на самом деле

совершил эти убийства. А Стюарт и Надин отправились на ночную прогулку. — Мнение о непростительном легкомыслии оборотней прямо-таки источалось из голоса женщины.

— Оборотни — охотники, и они…

— … с успехом могли бы поохотиться в местном супермаркете, пока все это не закончится, — ехидно прервала его Вики. — Как все это делают.

— Они не похожи на всех остальных, — напомнил ей Генри. — Ты не можешь судить о них по…

— Прекрати! Я видела столько примеров твоих пояснений об их поведении, что уже сыта ими по горло. — Она вздохнула, увидев на лице вампира изумленное выражение, и покачала головой. — Извини. Просто их нелогичное поведение сильно меня обескураживает.

— Могли бы мы выйти куда-нибудь и поговорить? — спросил Фицрой.

— Вне дома? — Вики нахмурилась. — Уже темно. Ты же знаешь, я не смогу ничего увидеть, и, кроме того, снаружи полно комаров. Как насчет моей комнаты?

— А может быть, лучше моей? — Хотя отведенная ему каморка и была страшно тесной, зато являлась единственной комнатой в доме, которую можно запереть изнутри. Если они приступят там к тому, о чем он уже давно помышляет… Фицрой чувствовал, как ее кровь взывает к нему, и тарелка, которую он все еще держал в руках, раскололась на части. — Ох, черт возьми! Дональд, я виноват.

Вервольф только повел плечами, многозначительная улыбка затаилась в уголках его рта.

— Не стоит беспокоиться из-за такой ерунды. Мы здесь все поголовно жестоко расправляемся с посудой.

Благодаря свою природу за то, что она позволяла ему больше не краснеть — тонкая кожа и светлые волосы Тюдоров были несчастьем в его короткой прежней жизни, — Генри бросил осколки в мусорное ведро и снова повернулся к Вики. К своему удивлению, он увидел, что ее лицо приняло непроницаемое выражение.

— Так как поступим? — спросил вампир, предпочитая не выходить пока за рамки формальных отношений.

Украшенные зубцами светильники освещали лестницу и верхнюю часть помещения, но оборотни, обладавшие почти такой же способностью видеть в темноте, как он сам, не утруждали себя устройством освещения в остальной части дома.

Вики выругалась и остановилась как вкопанная на границе сумрака.

— Может быть, моя комната все же лучше, учитывая…

Генри твердо взял ее руку в свою и, мягко подталкивая, потащил вперед.

— Это недалеко, — произнес он успокаивающим тоном.

— Не смей опекать меня, — оборвала его Вики, — я слепну, но пока не впала еще в старческий маразм.

Однако ее пальцы крепко сжали его локоть, и Фицрой ощущал напряженность в каждом шаге женщины.

Голая лампочка в сорок ватт, висевшая в центре чулана — было бы определенным преувеличением назвать его комнатой, — отбрасывала достаточно яркий свет, чтобы Вики смогла разглядеть лицо Генри, но сваленный в кучи хлам удерживал тени, наслаивающиеся друг на друга вдоль стен. Вытащив оттуда подушку, она оперлась о стену, следя за тем, как он запирает дверь на засов.

Вампир уловил нарастающий запах ее желания. Он медленно повернулся, ощущая мучительный голод.

— Итак, — она сбросила сандалии и почесала укус москита. — Ничто так не отвлекает внимания от зуда в одном месте, как зуд в другом. — Садись, и я расскажу тебе, как прошел у меня день.

Фицрой сел. Вряд ли он мог сделать сейчас что-либо иное.

— … таков на данный момент список подозреваемых.

— Ты действительно веришь, что это мог быть один из птицеводов?

— Или фотографов. Черт возьми, я бы предпочла, чтобы это был Карл Бьен, или его омерзительный племянник, или какой-нибудь одинокий бродяга, которого мы никогда не выследим.

— Но ты не думаешь, что это был мистер Бьен.

— Давай рассуждать здраво. Он порядочный человек. — Вики вздохнула. — Конечно, я слишком мудрю, не исключая его из числа подозреваемых. Имей в виду, пока я исключила из этого списка только троих.

— Я не могу поверить в это. — Генри поднял левую ногу женщины, вытянул ее на топчане рядом с собой и начал массировать икроножную мышцу, стискивая ее большими пальцами и затем перекатывая между ладонями.

После нерешительной попытки вытащить ногу из этого зажима, Вики оставила ее там, где она была.

— Не веришь чему?

— Что ты была неправа когда-нибудь.

— Да ладно. Такое случается… — Ей пришлось сглотнуть, прежде чем она закончила: — Временами.

Фицрой знал, что может получить ее уже теперь, она утвердилась в своем желании и стремилась к его исполнению. Более чем стремилась — крошечная конурка разве что не вибрировала от сердцебиения женщины. Он воздвиг железную стену контроля над своим голодом.

— Так. — Шлепнув слегка по подошве, вампир отложил ее ногу в сторону. — Что ты пожелаешь, чтобы я сделал?

Глаза женщины широко раскрылись, а брови поползли вверх.

Он ждал с выражением учтивого интереса.

Мгновенье Вики колебалась между гневом и изумлением. Последнее победило, и она рассмеялась.

— Ты можешь проследить за тем деревом, которое я обнаружила. Какой ветер там дует, ведь он — чтоб ему пусто было! — все время перемешивает воздушные течения, уж это я могу сказать определенно. Если ветер изменил направление снова, то дует сейчас с полей. Если кто-то появится там с ружьем тридцатого калибра наперевес и примется ожидать появления подходящей мишени, хватай его, и дело будет закончено.

— Хорошо.

Вампир попытался встать, но Вики перекинула ногу к нему на колени, удерживая его на месте.

— Так будет лучше и не вздумай, пожалуйста, изумленно выгибать брови. Если мы будем продолжать подобным образом и дальше, закончится все тем, что примемся срывать друг с друга одежду прямо на кухне, чем непременно скомпрометируем себя в глазах хозяев. А я совсем не хочу, чтобы это случилось, поскольку на мне одна из моих любимых футболок. Так что теперь, когда мы оба продемонстрировали, как хорошо можем владеть собой, что ты скажешь насчет того, что мы назовем мой поступок провокацией и перейдем к делу?

— Я совершенно ничего не имею против. — Фицрой протянул руку, намереваясь, в наилучших романтических традициях, удержать женщину в своих объятиях, но внезапно обнаружил, что лежит на кровати и она крепко прижимается к его губам.

Футболку ее он не разорвал, специально концентрируя на этом внимание.

В конце концов он завладел инициативой, и когда его зубы прокусили кожу на запястье Вики, она вскрикнула, глубоко впиваясь пальцами свободной руки ему в плечо. Ее тело продолжало двигаться под ним, пока, он пил, женщина затихла, только когда он вылизал ранку дочиста; коагулянт, содержащийся в его слюне, моментально остановил кровотечение.

— Это было… изумительно, — вздохнула Вики мигом позже, ее дыханье обдавало теплом лоб Генри.

— Благодарю тебя. — Солоноватый запах ее кожи наполнил его нос, горло и легкие. — Я и сам был крайне приятно изумлен. — Фицрой повернулся, чтобы видеть ее лицо. — Скажи, ты всегда занимаешься любовью с очками на носу?

Она засмеялась и поправила их дрожащим пальцем.

— Только в первый раз. После я могу полагаться на память. А в отношении некоторых вещей память у меня просто феноменальная. — Вики подвинулась, просто для того, чтобы почувствовать, что его тело тоже переместилось, сопротивляясь ее отдалению. — Ты всегда такой холодный?

— Пониженная температура тела. Тебе неприятно?

— В разгаре август, и мы находимся в чулане, где не наблюдается ни малейшего дуновения воздуха. Так что как ты думаешь? — Ее ногти рисовали замысловатые узоры вдоль его позвоночника. — Ты великолепен. И все было просто великолепно.

— Было великолепно, — отозвался Генри, вторя подобно эху. — Но я должен идти. — Он произнес это с нежностью, вставая и проводя рукой вдоль контуров ее гладкого тела — Ночи становятся короткими, и если ты хочешь, чтобы я помог тебе разобраться с этим случаем…

— Не мне, а твоим друзьям вервольфам, — поправила Вики, зевнув, слишком удовлетворенная, чтобы реагировать на саркастические замечания этого умника. — Разумеется, иди. — Она освободила ногу из его рук и стала наблюдать, как вампир одевается. — Когда мы снова займемся этим?

— Следует подождать немного. Кровь должна обновиться.

— Ты не смог сделать больше нескольких полных глотков; как долго протянется это «немного»?

Заправляя рубашку в джинсы, Фицрой наклонился и поцеловал ее, втянув на мгновение в рот нижнюю губу женщины и нежно прикасаясь к ней зубами.

— У нас еще масса времени.

— Может быть, у тебя оно и есть, — пробормотала она, — но я умру в шестьдесят, максимум в семьдесят лет, и не желаю ничего потерять в связи с этим фактом.

Полицейский констебль Барри By взглянул на своего напарника и пришел к выводу, что желал бы, черт возьми, узнать наконец, что с ним происходит. Что бы ни беспокоило Колина в течение нескольких последних недель, это ему больше не досаждало, и было это крайне кстати, поскольку оборотень в подавленном настроении отнюдь не самый приятный компаньон в патрульной машине. Однако Колин по-прежнему скрывал, в чем заключалась проблема, и это Барри не нравилось. Если его приятель вляпался в какую-то неприятность, он первым должен был бы узнать об этом. Ведь они были напарниками, черт подери.

— Так. — Он всматривался в обе стороны Феллнер-авеню, когда они проезжали перекресток; все было спокойно. — Теперь все в порядке?

Колин вздохнул:

— Мне хотелось сказать тебе еще в начале смены, мы пытаемся разрешить этот вопрос. Я расскажу тебе, что случилось, как только Стюарт мне это позволит.

Стюарт проявил себя чертовски уклончивым в тот день, но Колин был твердо намерен во что бы то ни стало выследить вожака стаи в момент, когда закончится смена, и выложить перед ним все доводы Вики. Теперь, когда преданность больше не раздирала его на части, молодой вервольф считал, что чем скорее он сможет познакомить Барри со всеми обстоятельствами дела, тем лучше.

— Может быть, это как-то касается меня? — предположил его напарник.

— Нет, говорю тебе, больше к тебе это не относится.

—

Больше?

Так значит,

относилось?

— Послушай, можешь ты довериться мне и подождать до завтрашнего вечера? Клянусь, тогда я смогу рассказать тебе обо всем.

— Завтра вечером, говоришь?

— Ну да.

Барри развернул машину на углу Эшланд-авеню; в жаркие летние ночи банды подростков часто слонялись возле Арены, и полиция привыкла следить за порядком в этом месте.

— Ладно, совратитель юных овечек, я могу и подождать.

Губа Колина приподнялась, обнажая зубы.

— Считай, тебе повезло, что ты ведешь машину.

Барри усмехнулся:

— Я бы придержал язык, если бы не был в этом уверен…

Генри постоял немного, опершись рукой на поперечину изгороди и внимательно всматриваясь в глубь леса. В разгар лета здесь кипела жизнь, с охотниками и преследуемыми, их было слишком много, чтобы он смог отделить одних от других. Он не ощущал признаков человеческих жизней вблизи себя, но не мог удостовериться, вызвано ли было это их отсутствием, или тем, что вокруг кишели более мелкие животные.

«Не было ли ошибкой решение напиться крови перед охотой?» — размышлял Фицрой. Голод усилил бы его чувствительность. «Что ж, — признался он самому себе, улыбаясь при воспоминании о Вики, прижимающейся к его телу, — в конце концов, не думаю, что у меня оставался какой-либо выбор». В прошлом, когда он оставался с оборотнями более чем на три дня и возникала настоятельная необходимость в утолении голода, ему приходилось ездить в Лондон и нанимать там какую-нибудь проститутку.

Изгородь не была для него препятствием, и вот уже вампир продвигался молчаливой тенью сквозь деревья, идя по следу, который этим утром проложила его подруга. Маленькое создание перебежало дорогу, затем, почуяв запах столь огромного хищника, замерло, хотя его сердце стучало наподобие падающего молота. Генри слышал, как зверек порскнул прочь, как только он прошел мимо, и пожелал ему удачи; шансы, что малютка не переживет эту ночь и так были достаточно велики. Вервольф прошел этим путем, возможно на охоту, но уже довольно давно, так как следы почти исчезли и видны были только в тех местах, где на лесной почве сохранилось немного влаги.

Он нырнул под ветку и сорвал висящий на ней одинокий золотистый волос, зацепившийся за прутик.

Вики вела себя в лесу не слишком правильно, свидетельства тому были повсюду вокруг него — слабо различимое присутствие ее крови было заметно на большей части следов. Учитывая, что она пришла из мира стекла и камня, Генри полагал, что этому вряд ли следует удивляться. Тщательно спрятав волос, он продолжил шагать вдоль ее следов.

Он не собирался выходить из дома этим вечером, но не смог заснуть, а потому воспринял это как тайное указание. Прислонившись спиной к дереву, глубоко вдыхая теплый, напоенный запахом сосны благоуханный воздух, он отряхнул со лба капельки пота и вгляделся в небо. Звезды сверкали, словно сотни тысяч драгоценных камней, рассеянных по черному бархату неба, а убывающая луна купалась в отраженном сиянии. Света было достаточно.

Ниже и позади него какое-то крупное существо неуверенно продвигалось куда-то. Возможно, корова или овца забрела на территорию заповедника из одного из ближайших фермерских хозяйств. Это не имело значения. Теперь, когда ветер сменил направление, его внимание привлекали прямоугольники огражденных полей, расположенных за лесом Они должны прийти проверить овец, и ему оставалось только ждать

Со стволом ружья, укрепленным на подходящей ветке, он прижался щекой к прикладу и включил прицел ночного видения. Он заказал простейший инфракрасный прицел по каталогу Бушнелла еще пару месяцев назад, когда впервые понял,

чем

ему предстояло заняться. Прицел стоил больше, чем он мог себе позволить, но деньги были истрачены не зря. Он не поскупился также на литиевые батареи, которые необходимо было заменять перед каждой операцией. Человек хорош настолько, насколько надежно его оборудование, — его старый сержант следил, чтобы каждый человек, находившийся под его командованием, запомнил эти слова.

Под перекрестьем прицела начали проявляться призрачные очертания деревьев, оттененные здесь и там тускло-красными тепловыми отметками мелких животных. Не обращая внимания на источники мелких сигналов, он просканировал оба поля, не обнаружив ничего, кроме овец. Овцы были безвинны. Они не имели власти над хозяевами, которые им достались. Затем он снова повернулся к деревьям.

Они охотились на территории заповедника нерегулярно. Он знал это. Возможно, сегодня они выйдут на охоту, и он сможет…

Он нахмурился, заметив красную вспышку между двух деревьев. Слишком нечеткую для определения размера, и потому он не имел ни малейшего представления, что бы это могло быть. Действуя медленно и бесшумно, он включил излучатель, манипулируя лучом инфракрасного света над площадью всего заповедника. Невооруженным глазом было невозможно различить детали, но этот прицел позволял увидеть всю картину, словно он включил мощную красную фотовспышку.

Существо, которое он пытался рассмотреть, должно быть…

Тряхнув головой, Генри заставил себя снова двинуться к лесу. Гораздо приятнее было бы вновь повторить то, что только что произошло между ними, но это, хотелось бы верить, от них не уйдет, а сейчас надо подобраться поближе к той сосне. Вампир поднял голову, чтобы осмотреть верхушки деревьев…

И тут же опустил ее, совершенно сбитый с толку, когда луч красного света ударил его по глазам.

— Дерьмо!

Марк Уильяме трясущимися руками поднял ружье своего дяди. Он не знал, что это такое. Ему было уже все равно. Марка не раз посещали ночные кошмары, похожие на этот, кошмары, от которых рывком подскакиваешь, обливаясь потом, карабкаешься к свету, отчаянно пытаешься выбраться из темноты.

Это

не было похоже на человека. И оно совсем не выглядело безобидным.

Он спустил курок.

Картечь разлетелась широко, так что не причинила слишком серьезных повреждений, когда достигла цели, начертив рисунок из отверстий на внешней поверхности его правой голени и бедра. Гораздо более досадной неприятностью был бьющий в глаза свет. На него напали.

Фицрой как-то раз сказал Вики, что у существ его рода зверь находится гораздо ближе к поверхности, чем у смертных. Как только кровь начала медленно сочиться, капая под джинсами, он выпустил своего зверя на волю.

Но спустя секунду в его левое плечо, у самого основания шеи, угодила пуля и, развернув вампира кругом, сбила с ног. Головой он ударился о ствол дерева и упал, почти потеряв сознание, на землю.

Сквозь боль, сквозь пульсацию жизни в ушах ему казалось, что он слышит голоса, мужские голоса, один — почти истерический, другой тихий и глубокий. Генри сознавал, как важно было разобрать, что он слышит, понять это, но был не в состоянии сосредоточиться. Он с трудом справлялся с болью, которую приходилось переносить. В него стреляли и раньше, и он знал, что уже сейчас его раны начинают затягиваться. Фицрой боролся с волнами чего-то серого, накатывающего на него, изо всех сил пытался удержать себя на поверхности, но это было подобно тому, как удерживать песок, просачивающийся сквозь пальцы.

Голоса удалились; куда — он не имел ни малейшего понятия.

Затем — Генри не знал, сколько прошло времени, — чья-то рука осторожно перевернула его на спину. Знакомый голос тихо произнес:

— Надо перенести его в дом.

— Сходи за Дональдом, — отозвался другой голос. — Он слишком тяжелый, чтобы ты смог нести его.

Стюарт. Он узнал голос Стюарта. Теперь вампир имел некоторое представление о том, что происходит. К тому моменту, когда Надин вернулась в сопровождении Дональда, он сумел собрать свои разбегающиеся в стороны мысли и заставил свой мозг работать, Фицрой ощущал свою голову хрупкой, как яичная скорлупа, но, если не делать резких движений и вести себя осторожно,

очень

осторожно, он мог удержать окружающий мир от беспорядочного вращения.

В голове к тому времени, когда оборотни доставили его в дом, почти прояснилось. Сверхъестественные способности вампира медленно, но верно возвращали его к жизни.

Он уже мог видеть Вики, ожидающую их на веранде, беспокойно всматривающуюся в темноту. Его подруга выглядела более женственной и более беззащитной, чем когда-либо ему приходилось видеть. Когда Стюарт с Дональдом проносили его в дом, она протянула руку и слегка прикоснулась к щеке Генри.

— Что, черт возьми, с тобой случилось? — спросила она, нахмурившись.

— Разумеется, я тебя понимаю!

Марк Уильяме глотнул еще немного виски из стакана, который держал в руке.

— Я вернулся немного раньше после игры в покер с друзьями и увидел, как мой престарелый дядюшка тайком ускользает из дома посреди ночи, таща… — Он указал рукой на винтовку, лежавшую теперь в разобранном виде на столе. — Бог знает что…

— Бог

знает,

— спокойно прервал его Карл, проводя промасленной тряпкой вдоль ствола.

— Прекрасно. Бог

знает.

Но

я

не знаю. И, — он стукнул уже пустым стаканом об стол, — после всего того, чему я только что стал свидетелем, думаю, что заслужил хоть какое-то объяснение.

Карл посмотрел на племянника снизу вверх, затем вздохнул:

— Сядь.

— Ладно. Я сяду. — Марк с размаху плюхнулся на кухонный стул. — Говори. Какого черта тебе взбрело в голову там охотиться, и что за чудовище на меня напало?

С тех самых пор как Господь открыл ему,

кто

живет на ферме Хееркенсов, и позволил ему узнать, в чем заключается его долг, Карл Бьен опасался, что у него не хватит сил. Он был старым человеком, старше, чем выглядел, и Господь возложил на него ужасное бремя. Его племянник был не тот человек, у которого можно было попросить помощи, чтобы нести этот крест, но пути Господа неисповедимы, и, очевидно, Марк также был избран. Старик предположил, что это имело определенный смысл: мальчик был его единственным оставшимся в живых родственником и, нажав на курок сегодня ночью, доказал, что у него хватило сил вступить в борьбу. Возможно, его собственные прегрешения будут смыты кровью нечестивца, которого он должен был помочь уничтожить.

Карл укрепился в своем решении — вынул три патрона, которые приготовил и хранил в жилетном кармане, и выложил их на стол. Они мерцали при верхнем свете, словно крошечные ракеты.

— Черт бы меня побрал! Да ведь это серебро!

— Верно.

Марк, погладив пальцем головку пули, рассмеялся — в его смехе были явно слышны истерические нотки.

— Ты пытаешься сказать мне, что охотишься на оборотней?

— Именно так.

Среди внезапно наступившего молчания тиканье кухонных часов звучало неестественно громко.

«Старина, вижу, совсем спятил. Лишился остатков своего невеликого умишка. Оборотни! Да он просто сумасшедший».

А затем Карл заговорил. О том, как вышел понаблюдать за птицами прошлой весной и случайно впервые увидел обращение. Как за остальными обращениями стал следить уже специально. Как он опознал дьявольское создание. Понял, что именно поэтому никто из этой проклятой семьи никогда не посещал дом Господа. Понял, что они не Божьи создания, а творения Сатаны, посланные Нечистым для распространения тьмы по всей земле. И постепенно пришел к пониманию своего долга.

Их нужно послать обратно в ад. И они должны быть низвергнуты туда в том обличье, которое не было бы осмеянием образа Божьего. Это следует сделать тайно, под покровом ночи, чтобы Нечистый дух не смог остановить его.

К своему удивлению, Марк обнаружил, что верит дядюшке. Это была самая сверхъестественная чертова история, которую он когда-либо слышал, но она, несомненно, звучала правдоподобно.

— Вервольфы, значит, — пробормотал он, покачивая головой.

— Создания Нечистого, — согласился с ним Бьен.

— А ты убиваешь их?

И это старик, который утверждает, что, съедая гамбургер, ты совершаешь грех?

— Я отправляю их обратно, к их нечестивому хозяину. Демонов невозможно убить по-настоящему.

— Но ты отправляешь их туда с серебряными пулями в голове?

— Серебро — это металл Господа, ведь им заплачено за жизнь Его Сына.

— Господи Иисусе!

— Не поминай имя Господа всуе.

Марк опустил взгляд на винтовку, уже вычищенную и собранную, затем снова посмотрел на дядю. Старик был явно ненормален — это следовало запомнить. Прекрасно вооруженный сумасшедший — и потрясающий стрелок при этом.

— Да. Извини. Ну а как насчет того, что произошло в лесу сегодня ночью?

— Я не знаю. — Карл переплел пальцы рук и вздохнул. — Я стрелял в это существо, чтобы защитить тебя.

Капли пота покрыли лоб Марка, а сердце отчаянно заколотилось, когда он вспомнил. На мгновенье он подумал, что может снова утратить контроль над мочевым пузырем. Сегодня ночью он заглянул в глаза Смерти и, как бы страстно ему ни хотелось, никогда не забудет, как ее ледяные пальцы сомкнулись у него на шее. То переживание, примитивное и ужасающее, позволило легче принять остальное.

— Быть может, — предположил он, с усилием сглатывая слюну, — то был сам Сатана, который пришел проведать своих подопечных.

Карл задумчиво кивнул:

— Возможно, но, если это так, я должен оставить его Господу.

— Легко сказать. — Марк отер влажные руки о джинсы. — Он ведь приходил не за твоей жизнью. А что ты думаешь об этой бабе?

— О ком ты говоришь?

— Да о той крошке Нельсон, которая заблудилась сегодня утром.

— Невинный случайный свидетель, не более того, ты не должен впутывать ее в эту историю.

Но Марк помнил кусочки сосновой коры, приставшие к футболке «случайного свидетеля», и слова дядюшки его не слишком убедили.

— Ружье тридцатого калибра с такого расстояния должно было полностью размозжить твое чертово плечо. — Вики закрепила конец марлевой повязки и хмуро взглянула на свою работу. — Никоим образом ключица не могла отклонить подобный выстрел.

Генри лишь усмехнулся скептическому недоверию, прозвучавшему в ее голосе. Боль стала уже почти терпимой, а повреждение оказалось гораздо меньшим, чем он опасался. Теоретически он был способен восстановить даже утраченную конечность, но не испытывал ни малейшего желания проверить подобную теорию на практике. А сломанная ключица и солидный кусок плоти, вырванный из плеча, — с этим он мог жить.

— У созданий, подобных мне, кости более крепкие, чем ваши, — сказал он, пытаясь разогнуть руку.

Вики показала ему кулак и, похоже, была готова пустить его в ход, так что он благоразумно оставил это занятие.

— Крепче, говоришь? — Она фыркнула — Да это хренов титан!

— Не совсем так. Титан бы не сломался. — Вампир вздрогнул, когда Дональд вытащил еще один кусок картечи у него из бедра, затем снова обернулся к Вики. — Ты сознаешь, что начинаешь выражаться на редкость грязно, когда обеспокоена?

— Что за проклятую чепуху ты несешь?

— За последний час я услышал от тебя больше ругательств, чем за все время нашего знакомства.

— Вот как? — Она разорвала пакет первой помощи, приложив к этому нехитрому действию явно излишнее усилие. — Ладно, у меня были поводы для сквернословия, не так ли? И сейчас еще есть. Я никак не могу понять,

как

это случилось. Предполагалось, что по ночам ты обладаешь сверхъестественными способностями. О чем, собственно говоря, ты думал?

Фицрой не усматривал особой причины, чтобы солгать.

— О тебе. О нас с тобой, вернее. О том, что между нами произошло.

Глаза Вики угрожающе сузились.

— Вот что значит настоящий мужчина. Четырехсот пятидесяти проклятых лет отроду, а он все еще думает своими яйцами.

— Пустяки. — Дональд выпрямился и кинул пинцет в миску с картечью. — Еще несколько часов, и будешь как новенький. Некоторые мелкие раны уже полностью затянулись.

— Вы прекрасно управляетесь с этим, — заметил Генри, приподнимая немного ногу, чтобы осмотреть ее получше.

Старший из Хееркенсов пожал плечами:

— Имел большую практику двадцать — тридцать лет тому назад. Парни охотнее хватались за ружье в те времена, правда, густой мех отклонял довольно много пуль. На моей заднице был примерно такой же рисунок. — Изогнувшись таким образом, что не выдержал бы ни один человеческий позвоночник, он исследовал свою только что упомянутую часть тела. — Похоже, теперь все прошло. — Он подхватил миску и направился к двери. — Если бы вы были одним из нас, я посоветовал бы обратиться несколько раз подряд, что-бы очиститься от любой возможной инфекции. Или зализать раны. Нам это помогает. — Он пожал плечами и исчез.

— Я вовсе не собирался просить его об этом! — запротестовал Генри, когда Вики злобно взглянула на него сверху.

— Хорошенькое дельце. Зализывать дырки от картечи, в самом деле! — Она больше не могла сохранять суровый вид — на лице ее появилась усмешка, затем — хмурое беспокойство, как только новая проблема пришла ей на ум. — Тебе снова нужно подкрепиться?

Генри покачал головой и почти немедленно пожалел об этом.

— Быть может, завтра, но не сегодня ночью.

— После нападения демона тебе сразу была необходима кровь.

— Поверь мне, после нападения демона я был в гораздо более скверном состоянии.

Вики слегка прикоснулась рукой к плоской поверхности живота Генри, прямо к тому месту ниже пупка, откуда начиналась линия рыжевато-золотистых волос. Движение было собственническим, но без признака явной сексуальности.

— Завтра ты поесть сможешь?

Он прикрыл ее ладонь здоровой рукой.

— Мы что-нибудь придумаем.

Женщина кивнула, вряд ли эти слова полностью ее успокоили, но, по крайней мере, она была согласна подождать. Желание, которое она ощущала, приводило Вики в смущение, и она надеялась только, что во всем виновато влияние вампира. Сверхчувствительные гормоны — последнее, чего ей сейчас не хватало.

— Знаешь, я изумляюсь, как ты умудрился прожить четыре с лишним столетия; сперва демон, теперь это, и всего за пять коротких месяцев.

— Ты можешь не верить мне, но до того, как я встретил тебя, я жил уравновешенной, скучной жизнью создателя сентиментальных любовных романов.

Ее брови поднялись, а очки соскользнули на самый кончик носа.

— Ну, — признался он, — ночная жизнь, возможно, была слегка более насыщенной, но вещи такого рода никогда со мной не случались.

— Никогда, значит?

Вампир усмехнулся, вспоминая, хотя в

то

время ему было вовсе не смешно. Женщина — все верно, его всегдашнее влечение к женщинам, — тоже была причиной той катастрофы.

— Ну, вряд ли когда-нибудь…

Его правое колено страшно распухло и едва выдерживало вес тела. Удачный удар тяжелым кузнечным молотом пришелся на край сустава.

Человек никогда не смог бы ходить после этого. Генри Фицрой, вампир, смог встать и бежать, но повреждение и боль не позволяли ему бежать быстрее смертного.

Он слышал собачий лай. Преследователи были уже близко.

Он должен был почувствовать западню. Услышать, или почуять, или увидеть мужчин, затаившихся в темных углах комнаты. Но он столь стремился утолить голод, забыться в объятиях очаровательной Клотильды, что ничего не заподозрил. Ему и в голову не приходило, что маленькая Клотильда, с ее прелестной улыбкой, нежными бедрами и жаркой кровью, призналась в своем грехе священнику, а тот поднял на ноги всю деревню.

Ненависть к вампиру перевесила священную тайну исповеди.

Свора собак приближалась. За ними неумолимо приближались факелы — и смерть на костре.

Если бы они не так страстно веровали в крест, они могли бы схватить его. Лишь у кузнеца хватило разума прорваться через их круг и броситься к дверям.

Белый огонь боли немилосердно сжигал его тело. Звук собственной крови громко стучал в ушах, в отчаянии Фицрой ухватился за дерево, пытаясь не упасть. Бежать дальше он не мог. Не мог он и остановиться.

«Больно. О Господи, как мне больно».

Собаки приближались.

Он не мог умереть подобным образом, после почти столетней жизни, затравленный как зверь в ночи. Ребра крепко сжимали бешено колотящееся сердце, словно уже ощущали жар огня.

Собаки уже почти наступали ему на пятки. Ночь сузилась до ощущения их лая и пронзительной боли. И все-таки он добежал до утеса.

Ему удалось миновать скалы у края воды на расстоянии не большем, чем ширина ладони. Затем мир повернулся и опрокинулся, и он чуть не утонул, прежде чем ему удалось вынырнуть. Не способный бороться с течением, он отдался его воле. К счастью, весной вода в реке стояла высоко.

Перед самым рассветом Генри удалось подтянуться и выбраться на берег, а затем втиснуться своим истерзанным телом как можно глубже в узкую, глубокую расщелину. Там было сыро и холодно, но солнце не могло туда проникнуть, и на тот момент он оказался в безопасности.

Это никогда не значило для него большее.

— Нет, сэр. Никогда мистер Фицрой не доставлял нам никаких неприятностей. — Грег расправил плечи и посмотрел в глаза полицейскому. — Он образцовый постоялец

— Никаких шумных вечеринок? — настаивал Селуччи. — Жалоб от соседей?

— Нет, сэр. Вообще ничего такого. Мистер Фицрой — на редкость спокойный джентльмен.

— Он что, вообще ни с кем не встречается?

— Нет, у него бывают посетители, сэр. — Уши охранника заполыхали. — Есть одна молодая женщина…

— Высокая, коротко стриженные светлые волосы, очки? Слегка за тридцать?

Грег от удивления слегка моргнул.

— Верно, сэр.

— Мы знаем ее. Продолжайте.

— Ну, ходит к нему еще один мальчик, лет около двадцати. Не слишком ухоженный, смахивает на шпану. Совсем не похож на такого, с кем бы мог встречаться мистер Фицрой.

Присутствие мальчика не вызвало особого удивления. Оно лишь добавило еще одну составляющую часть к загадке, приблизив ее на один шаг к полному разрешению.

— Это все?

— Вся его компания, сэр, но…

Селуччи цепко ухватился за это колебание.

— Но что?

Ну, только то, что вы никогда не увидите мистера Фицроя в дневное время, сэр. А когда вы задаете ему вопросы о его прошлом..

Да, у меня тоже накопилось несколько вопросов о его прошлом. Фактически оказалось, что этот Фицрой состоит больше из вопросов, чем из ответов. Майку не нравилось подобное в человеке, и особенно не нравилось теперь, когда он начинал сознавать, каким образом сможет заполнить эти пробелы в своих познаниях. Если Генри Фицрой думал, что может скрыть то кем он является, его ждал неприятный сюрприз.

Старик заснул: Марк слышал, как он храпит, хотя их спальни разделяла стена

— Сон праведника, — пробормотал он, сцепив руки за головой и уставившись на влажное пятно на потолке. Хотя он согласился помочь дяде в его священной войне, не было сказано и полсловечка о том, что за этим последует. Были ли вервольфы созданиями дьявола или нет — насколько он мог судить, вопрос это весьма спорный, — более существенным являлось то, что они, очевидно, были существами, чья жизнь выходила за рамки законодательства.

Марк был бизнесменом; стало быть, должен существовать способ, посредством которого он мог бы извлечь из этого прибыль.

Если бы ему удалось поймать одного из них! Он знал нескольких людей, которые просто мечтали бы приобрести такое чудо. К несчастью, подобная идея сопряжена была с очевидной проблемой. Существо могло просто отказаться от обращения — а они, похоже, обладали полной властью над этим процессом.

— Прекрасно, если я не смогу подзаработать на них живых…

Он улыбнулся.

Вервольфы.

Волки. Даже мертвые волки имеют шкуры. Добавь к ней голову, и получится первоклассный ковер.

Всегда найдутся люди, желающие платить за уникальное и необыкновенное.

9

— Этим утром кто-нибудь видел Дэниела?

Дженнифер, вытаскивающая колючку из меха своей сестры, подняла голову.

— Он пошел по дорожке около часа назад. Сказал, что собирается дождаться почту.

— Но ведь сегодня воскресенье, — удивилась Надин. — С ума сойти, с этим ребенком хлопот хватает на каждый день недели. Питер, не смог бы ты пойти и забрать его? — Слова прозвучали как нечто среднее между приказом и вежливой просьбой.

«Опытные сержанты используют точно такой же тон», — подумала Вики; возможно, вервольфы легче, чем она ожидала, могли бы интегрироваться в современном обществе.

Питер стащил футболку через голову и швырнул ее Розе.

Как думаешь, сможешь найти ключи от машины до моего возвращения?

— Да они где-то в доме, — пробормотала та, перелистывая очередную кипу газет. —

Я

знаю, где они, по запаху чую.

Не беспокойтесь об этом, — посоветовала Вики, спасая растрепанную подшивку журнала «Фермеры Онтарио» от сползания на пол. — Если мы не найдем их к тому времени, когда Питер вернется, возьмем машину Генри.

— Мы сможем взять «БМВ»? — Питер сбросил кроссовки. — Вы знаете, где ключи Генри?

Вики усмехнулась:

— Знаю, конечно. Он дал мне их на случай, если нам потребуется ее переставить.

— Прекрасно! — Юноша снял шорты. — Не ищи ключи слишком старательно, — распорядился он, обращаясь к сестре, а затем, уже в обличье Урагана, вымахнул из дома, направляясь на полной скорости вверх по дорожке.

Марк намеревался просто проехаться мимо фермы, посмотреть, сможет ли он увидеть кого-нибудь из этих предполагаемых оборотней и хорошенько рассмотреть их шкуры. Но когда он увидел фигуру зверя, сидящего возле почтового ящика, ему показалось, что это дар, ниспосланный Богом.

«А дядюшка убедил меня, что Бог на нашей стороне».

Так что он остановился.

Животное не выглядело как волк, но не было и слишком похоже на собаку. Размером примерно с небольшую немецкую овчарку, оно сидело, наблюдая за ним, склонив голову набок, несколько учащенно дыша из-за жары. Его черная шкура с длинными шелковистыми прядями, которые так любят перебирать женские пальцы, определенно напоминала волчью.

Марк протянул руку через открытое окно машины и щелкнул пальцами.

— Эй, дружок, пойди сюда…

Зверь встал, потянулся и зевнул, сверкнув белоснежными зубами на фоне черной морды.

«Почему я не захватил бисквит или свиную котлету, или еще что-нибудь подобное?»

— Иди, иди сюда.

«Жаль, что эта тварь черная; за более экзотический цвет я, возможно, смог бы запросить подороже».

И тут он увидел какую-то красную молнию, мчащуюся по лужайке. Когда она приблизилась к почтовому ящику, Марк понял, что черный зверь, должно быть, еще далеко не достиг зрелости. Рыжее существо было огромно, с самой великолепной шкурой, которую он когда-либо видел. Длинные густые волосы имели все мыслимые оттенки от глубокого желтовато-коричневого до почти золотисто-рыжего, сверкающего на солнечном свете. Всякий раз, когда оно двигалось, новые разноцветные пятна посверкивали по всей длине его тела. Морда и уши были острой формы, а глаза окружены более темным мехом, что придавало им почти человеческую выразительность.

Он знал людей, которые отвалили бы кучу баксов, чтобы завладеть шкурой с мехом, подобным этому.

Существо изучало его один миг, подняв голову и не обращая внимания на попытки своего меньшего собрата сбить его с ног. Было нечто такое в его взгляде, что заставило Марка почувствовать себя в высшей степени неловко, а любые сомнения в природе этих созданий, которые, может быть, и приходили ему в голову, бесследно растаяли под этим пристальным взглядом. Затем оно отвернулось, и оба существа направились прочь по дорожке.

О да, — бормотал Марк, наблюдая за тем, как они удалялись. — Я несомненно нашел свой счастливы2 случай. — И наиболее удачным было то, что, если что-нибудь сложится неудачно, на этот раз всю ответственность понесет спятивший дядюшка Карл, исполняющий тайное поручение Господа посредством своей крупнокалиберной винтовки.

Первым делом на повестке дня значилась поездка в Лондон и проведение небольшого расследования.

У Вики не заняло много времени, чтобы понять, почему столько внимания привлекает к себе «БМВ» Генри. В нижней части приборной доски, искусно скрытый от посторонних взглядов, помещался настоящий шедевр высоких технологий — проигрыватель компакт-дисков последней модели со всеми наворотами, включая сенсорный пульт управления и жидкокристаллический дисплей. Она была готова восхищаться качественным звучанием, готова была даже выслушивать восторги Питера насчет динамиков низких частот, а также динамиков частот высоких и по поводу какой-то внутренней стабилизации чего-то там, но совершенно не желала слушать оперную музыку на всем протяжении поездки в Лондон, особенно в обществе двоих вервольфов, вторивших всем солистам.

Они пришли к соглашению и вместо этого подпевали Конвэю Твитти

[5]

По мнению оборотней, современная музыка едва ли дотягивала до скромного второго места, в сравнении с Великой Старой Оперой, но все же это было лучше, чем вообще никакого музыкального сопровождения. Вики вполне терпимо относилась к стилю «кантри». По крайней мере здесь она понимала слова. Правда, у Розы обнаружился потрясающий дар, доводящий их до истерики, — передразнивать гнусавую манеру пения американцев и их тягу к сердечным мукам.

Сокращая путь, они въехали в город через его восточную окраину по Хайбери-авеню. Как только машина выбралась из пробки, Роза потянулась к щитку и выключила проигрыватель. К удивлению Вики, Питер, лежавший на заднем сиденье с головой, наполовину высунутой из машины, не выразил никакого протеста.

— Мы видим вещи не совсем так, как вы, — объяснила девушка, с большой осторожностью меняя полосы движения и обгоняя восемнадцатиколесный трейлер. — А потому от нас требуется больше внимания за рулем.

— Большинству водителей в мире следовало бы уделять больше внимания процессу управления автомобилем, — пробормотала Вики. — Питер, прекрати пихать ногами спинку моего сиденья.

— Извините. — Питер переставил ноги. — Вики, мне хотелось бы знать, почему вы решили посетить полицейское управление провинции Онтарио в воскресенье? Разве эта контора не закрывается на выходные?

Вики фыркнула:

— Закрывается? Питер, полиция трудится без перерывов, это двадцатичетырехчасовая работа в день, семь дней в неделю. Ты должен бы знать об этом, ведь твой брат — коп.

— Да, но он городской полицейский.

Полиция провинции Онтарио — такая же, как любая другая… за исключением того, что никто не вносит столько путаницы благодаря цветам своих машин. Вики нравились старые черные и белые цвета, и она не одобряла ярко-желтые, а затем белые машины городской полиции Торонто.

— Фактически, — продолжала она, — среди множества различных заведений так работают только полицейские. А потому, как говорится, в жаркий воскресный полдень в августе должна быть весьма основательная причина, чтобы здравомыслящий человек выехал из районного управления, и, следовательно, у меня больше шансов получить требующуюся мне информацию.

— Думаю, что вы собираетесь узнать у них фамилии всех жителей округи, имеющих зарегистрированное ружье тридцатого калибра? — «Шевроле» подрезало их спереди, и Роза притормозила, бормоча еле слышно: — Идиот!

— Именно так. Но так как у них нет оснований отвечать мне, многое будет зависеть от того,

как

я это спрошу. И кого.

Питер фыркнул:

— Вы собираетесь запугать какого-нибудь несчастного практиканта, не так ли?

Вики поправила очки.

— Разумеется, нет, — с достоинством ответила она В действительности она собиралась использовать комбинацию из утонченного намека на свой полицейский чин и воззвания к помощи, типа: «Мы все завязаны в этом деле» — позиции, разделяемой копами во всем мире. Следовало учесть, что копом она уже не была, но это обстоятельство не должно было существенно повлиять на конечный результат.

Районное полицейское управление провинции Онтарио располагалось в доме 401 на южной стороне Эксидор Роуд и представляло собой здание из красного кирпича, притулившееся позади отеля «Рамада». Вики оставила близнецов подождать в машине.

Будь она все еще копом, это бы сработало. К несчастью, того, что она

привыкла

быть копом, оказалось теперь недостаточно. Если бы она попыталась запугать «несчастного практиканта», это все еще смогло бы сработать, но весьма энергичная молодая женщина, принявшая ее, знала, что Вики не имеет права на такую информацию, независимо от того, «работает над делом» или нет, и, недвусмысленно повернувшись к ней спиной, отказалась предоставить ей такой список.

С сержантом дела могли бы пойти лучше, если бы Вики не вспылила.

К тому времени, когда она выходила из здания, большая часть ее гнева уже была направлена на саму себя. Губы женщины сжались в тонкую белую линию, а ноздри раздувались с каждым вдохом. Она скверно провела дело и вполне сознавала это.

«Я не коп. Я не могу рассчитывать, что ко мне отнесутся как к копу. Чем скорее я вдолблю это в свою тупую башку, тем лучше». Надо было давно начать твердить себе это заклинание, но в Торонто, где всякий знал «Победу» Нельсон, она все еще могла пользоваться многими из своих былых привилегий. Однако сейчас ей только что показали, как бывает, когда работники городского полицейского управления перестают быть теми мужчинами и женщинами, с которыми ты вместе служила. Ее пальцы яростно сжимались, словно в поисках шеи, которую ей хотелось бы стиснуть.

Вики направилась к машине, стоящей в великолепном одиночестве на краю автостоянки. С каждым шагом ее обдавало волной горячего воздуха, поднимавегося от раскаленной мостовой, но ничто не могло сравниться с жаром, нарастающим в ее голове. «Куда, черт возьми, подевались близнецы?» В ней теплилась надежда, что они сотворили какую-то глупость и тогда она сможет выпустить немного пара. Вскоре она увидела, что молодые Хееркенсы пересекают стоянку, неся бутылки с водой.

Приблизившись, оба вервольфа взглянули на нее и потупили глаза.

— Идея не сработала, не так ли? — нерешительно спросила Роза, всматриваясь в нее из-под ресниц. Под волосами уши ее слегка выдвинулись вперед.

— Нет. Не сработала.

— Мы только отошли за водой, — пояснил Питер; его поза полностью совпадала с позой сестры. Он протянул Вики вторую пластиковую бутылку.

Вики перевела взгляд с бутылки на близнецов, затем снова на бутылку. В конце концов, она фыркнула и приняла ее.

— Спасибо. — Вода была холодной, и это слегка помогло. — Да успокойтесь вы. Я вовсе не собираюсь кого-нибудь покусать. — Через пару секунд она осознала, что близнецам действительно казалось, что она способна на это.

И эта мысль показалась Вики столь абсурдной, что она не смогла удержаться от смеха.

Обе пары ушей поднялись вверх, и оба близнеца вздохнули с облегчением. Если бы молодые Хееркенсы были в ином обличье, возможно, они бы подпрыгнули; поскольку это было не так, они попросту рассмеялись и принялись пить воду.

«Тип поведения: лидер — подчиненный, — думала Вики, осушая бутылку. — Похоже, все вервольфы обучены спокойно относиться к проявлениям агрессии».

Когда Роза подошла к машине, двое мускулистых парней, слонявшихся вокруг бассейна гостиницы «Рамада», принялись выкрикивать непристойные предложения. Девушка зевнула, повернулась к ним спиной и села за руль.

Ее поведение подтвердило предположение Вики. Пожалуй, решила она, не стоит слишком беспокоиться, что у вервольфов могут возникнуть особые проблемы во взаимоотношениях с внешним миром.

Она швырнула пустую бутылку на заднее сиденье, рядом с Питером.

— Давайте перекусим, может быть, за это время у меня появится другая блестящая идея.

В отличие от многих других мест, Лондону удалось вырасти из скромного городишки, обслуживавшего окружавшие его фермерские хозяйства, и превратиться в довольно крупный город, не утративший притом собственного достоинства и очарования. Вики одобрительно взирала на то, что видела, пока они ехали в центр города. Планировщики сохранили как множество парков на простирающихся на многие акры свободных землях, так и крошечные игровые площадки, скрытые в укромных уголках. Новое строительство уходило вверх по склону, располагаясь вокруг могучих деревьев, и всюду, где это было возможно, производились новые посадки. Цикады пели, аккомпанируя движению вдоль дорог, и весь город выглядел спокойным и мирным, купающимся в солнечном свете.

Вики, привыкшая к гораздо большей загрязненности Торонто, подозревала, что это симпатичное местечко до ужаса надоест ей не более чем через двадцать четыре часа. Хотя она подчеркнуто отрицала общепринятое заблуждение жителей метрополии, что их город является центром вселенной, все же представить, что можно работать и просто жить где-то в другом месте, женщина не могла.

— Ресторан называется «Бифштексы у Боба», — пояснил ей Питер, как только Роза остановилась у маленькой, почти пустой стоянки. — На самом деле он находится на Кларенс-стрит, но если мы оставим машину там, придется парковаться во втором ряду.

— Что для нас не особенно желательно, — добавила Роза, со вздохом облегчения выключая двигатель.

Вики была бы совершенно счастлива, остановись они у заведения, где можно было бы перекусить на скорую руку, — все, что ей было действительно необходимо в таком месте — так это наличие кондиционера, — но близнецы настаивали на ресторане, «где мясо все-таки не совсем мертвое».

Пройдя квартал от стоянки, Роза резко остановилась перед маленькой лавкой на углу и воскликнула:

— Наклейки!

Питер кивнул:

— Это его осчастливит.

— Между вами зашифрованный разговор, — спросила Вики, не обращаясь ни к кому в особенности, — или к нему могут присоединиться и непосвященные?

— Дэниел коллекционирует бейсбольные наклейки, — объяснила Роза. Ее брови слегка сдвинулись — Никто не понимает зачем, но он усердно их собирает. Если мы вернемся с несколькими пакетиками, они его займут настолько, что он на некоторое время прекратит требовать, чтобы мы взяли его с собой.

— Ступайте вперед. — Вики рылась в сумке в поисках ключей от машины. — У меня появилось желание проверить, заперли ли мы двери.

— Свою я точно закрыл, — сообщил Питер, помолчал немного и осторожно добавил: — Как мне кажется.

— Да уж, точно, — проворчала Вики. — Лучше я все же вернусь, чтобы не пришлось оправдываться перед Генри, каким образом мы позволили обчистить его «БМВ».

Роза махнула рукой вдоль пустой улицы.

— Но ведь здесь нет ни души.

— Я по природе весьма подозрительна. Идите за своими наклейками. Встретимся здесь.

«В чем смысл нового законодательства в отношении работы по воскресеньям, — размышлял Марк Уильяме, направляясь обратно в переулок, где оставил свой джип, — если места, в которые мне нужно попасть, все равно закрыты? Воистину, цивилизованная страна не будет зажимать в тесные рамки образ жизни человека и…»

— Ого!

Он быстро отступил в сторону за огромный старый клен и, удерживаясь одной рукой за ствол, наклонился вперед, чтобы еще раз всмотреться в прохожую. То была не пожелавшая сообщить ему своего имени мисс Нельсон. Он подумал, что узнал ее по походке. Немногие женщины ступали по земле столь агрессивными большими шагами. Фактически…

Он нахмурился, увидев, что она проверяет двери машины, и удивился, почему ее жесты кажутся столь знакомыми.

«Водит „БМВ“, надо же, и не слишком раздолбанную».

Как только она отвернулась от машины, Марк нырнул обратно, не желая оказаться замеченным. Многие его наиболее доходные предприятия начинались с проведения наблюдений, и он всегда держал ушки на макушке. Когда почувствовал, что прошло достаточно времени, снова посмотрел в ее сторону.

«Господи Иисусе! Да ведь она — коп».

Для тех, кто дал себе труд изучить определенные, едва заметные признаки, игра «выследи копа» становится несложной. Марк Уильяме уже давно позаботился выучить такие приметы. Никогда не принесет вреда, если будешь готов к неожиданностям, и не впервые эта подготовка приносила свои плоды.

«Какие у нее дела с этими вервольфами — вот в чем вопрос. Может быть, его престарелый дядюшка не был так умен, как он думал. Если она — друг семьи, да еще и коп…»

Марк вышел из-за дерева сразу после того, как женщина исчезла в боковой улице на другой стороне автостоянки. Он не мог сказать с уверенностью, было ли при ней оружие, но ведь она смогла бы спрятать целую пушку в этой своей огромной сумке. Напряженно размышляя, он не спеша шел, пересекая улицу. Если она могла доказать, что престарелого дядюшку изгнали прочь собаки соседа, ей не пришлось бы вообще обсуждать тему вервольфов. Дядя Карл стал бы. Дядюшку Карла могли бы запереть в заведение для умалишенных, и тогда у него появился бы реальный шанс выиграть с крупным счетом.

Эта баба явно была здесь как-то замешана. Вчера сосновые иголки и кусочки коры, прилипшие к ее футболке, показали, что она вполне могла обнаружить то дерево, и он готов был побиться об заклад, что трогательная история о маленькой заблудившейся бродяжке, которую она выложила на цветочной фабрике его престарелого дядюшки, была просто уловкой, чтобы познакомиться с ним поближе.

Он положил руку на нагретую солнцем металлическую поверхность «БМВ».

«Было бы глупо упустить такой шанс».

Она бы не одобрила этого. Вики сказала бы, что он вмешивается не в свое дело, что она сама может позаботиться о себе, что он должен немедленно прекратить быть эдаким покровительствующим сукиным сыном. Майк Селуччи отложил электрическую бритву и взглянул на свое отражение в зеркале ванной комнаты.

Он решился. Он собрался поехать в Лондон. И Вики Нельсон придется с этим смириться.

Майк не представлял себе, как Генри Фицрой заставил ее увлечься собой; по-настоящему, ему до этого не было никакого дела. Лондон, как, возможно, и Онтарио, не смогут выдвинуть против Вики ничего, с чем она бы не справилась, — насколько ему было известно, этот городишко пока-еще не обладал ядерным потенциалом. Однако что касается самого Фицроя — тут было совсем другое дело.

Натягивая через голову чистую рубашку с короткими рукавами, Селуччи вспоминал все, что было ему известно об этом писаке, кропающем исторические любовные романы. «Исторические, я вас умоляю. Что это за работа такая для нормального мужчины?» Фицрой вовремя оплачивал штрафы за парковку, не оспаривал штрафы за превышение скорости, выписанные год назад, не имел ни судимостей, ни даже приводов в полицию. Книги его хорошо продавались, деньги свои он держал в банке «Канада Траст», исправно платил налоги, делал пожертвования в «Красный Крест». Знали его не слишком многие, а ночной охранник в доме, где он проживает, относится к нему уважительно, хотя, видимо, слегка и побаивается.

Все это было прекрасно, но жизнь современного человека от рождения и до смерти сопровождается целым рядом документов и записей, большая часть которых напрочь отсутствовала у мистера Фицроя. Не слишком важные бумаги, должен был признаться Майк, засовывая полы рубашки в брюки, но этого достаточно для зарождения смутных подозрений. Он не мог копать глубже, так как его не очень-то этичные расследования в таком случае неминуемо выползут на свет, но он мог выложить перед Вики полученные результаты. Она — истинный коп. И должна понимать что могут означать эти прорехи в прошлом Фицроя.

Организованная преступность. Полиция не слишком часто сталкивается с подобным явлением в Канаде, но признаки-то совпадают!

Селуччи ухмыльнулся. Он надеялся присутствовать при том, как Фицрой будет пытаться предоставить Вики объяснения всем этим обстоятельствам.

Четверть третьего. Семейные обязательства задержат его в Скарборо самое крайнее до пяти, и ему наплевать, даже если его сестры и примутся кудахтать. Майк содрогнулся. Два часа подряд давиться подгоревшими гамбургерами в окружении целой орды пронзительно вопящих племянниц и племянников, слушая, как зятья обсуждают статистику нарастающей преступности и критикуют работу полиции, — тот еще способ проведения выходного дня!

— Ну хорошо. Если дело касается ружей, то в клубе «Удочка и Ружье» можно узнать, допустим, о характеристиках оружия и об амуниции, — излагал Питер, убедивший сестру, что он должен воспользоваться столь удачно подвернувшейся возможностью вести машину и старательно выводя ее со стоянки, — а что можно узнать об удочке?

— Не имею ни малейшего представления, — призналась Вики, разглаживая на колене карту дорог. На ней было несколько жирных пятен, но карта читалась вполне разборчиво. — Быть может, там учат наживлять мух или чему-нибудь в этом роде.

— Наживлять мух? — переспросила Роза.

— Это, должно быть, означает то же самое, что и маленькое лассо, — добавил Питер, сворачивая на север.

Несколько следующих кварталов Вики объясняла все что знала о том, как надо прилаживать мормышки. Как оказалось, объяснения носили весьма поверхностный характер. Не смогла она и дать ответа на вопрос, почему, казалось бы, нормальные взрослые люди так рвутся стоять по колено в глубоких, холодных как лед ручьях, заживо сжираемые насекомыми, только для того, чтобы смогли, если повезет, съесть потом нечто даже не похожее на пищу, когда добычу наконец приготовят. Вики, однако, признавала право на существование всех типов рыбных блюд.

Хотя Питер вел машину столь же педантично, как Роза, многие яркие или движущиеся предметы отвлекали внимание юноши от дороги.

«Итак, мы в очередной раз убеждаемся, что вервольфы соответствуют общим статистическим нормам, — думала Вики, напряженно всматриваясь сквоз отсвечивающее ветровое стекло, — и понимаем, почему девочки-подростки реже становятся жертвами несчастных случаев, чем их сверстники мужского пола..

— Красный свет, Питер.

— Я вижу.

Через мгновение женщина осознала, что они не замедляют движения.

— Питер…

Его глаза были широко раскрыты; верхняя губа вздернута, обнажая клыки. Правая нога отчаянно вдавливала тормозную педаль.

— Тормоза, они не действуют.

— Дерьмо!

И тут они вылетели на перекресток.

Вики услышала, как пронзительно завизжали покрышки. Мир застыл. Она обернулась, заметила грузовик — очень близко, так что она могла разглядеть лицензионный номер за стеклом кабины, — и поняла что у них не осталось надежды избежать столкновения. Она заорала Питеру: «Нажми на газ!» — и машина дернулась вперед. Радиатор грузовика заслонил окно, а затем словно в замедленной съемке стал вдавливаться в правую заднюю дверь. Осколки битого стекла танцевали в воздухе, отражая солнечный свет миллионами остроконечных радуг.

Мир вернулся к нормальной скорости, когда оба транспортных средства, словно скрученные в одно целое, перекрыли движение через перекресток, истерзанные металлические и резиновые части машин пронзительно визжали, пока задний бампер «БМВ» не врезался, наконец, в фонарный столб.

Вики выпрямилась. Прикрывая лицо от осколков, она сохранила очки на подобающем им месте. С благодарностью женщина подтолкнула их вверх по переносице, затем потянулась и выключила зажигание. В первые мгновения внезапно наступившего затишья удары ее сердца стали единственными звуками, которые она слышала; они бились у нее в ушах, словно все ударные инструменты оркестра разом; затем ей вдруг показалось, что громкость звучания постепенно увеличивается; послышались голоса, гудки и снова — как бы издалека — завывание сирен.

Питер сидел неподвижно, уронив голову на сложенные руки, вцепившиеся в руль. Вики слегка сжала его плечо.

— Питер?

С лица его капала кровь, насколько она могла судить, из разбитого носа.

— Тормоза… — задыхаясь, выпалил он. — Они — они не сработали…

— Я знаю. — Она сильнее сжала его плечи. Юноша начинал дрожать, и, хотя имел право на это, хотя все они имели право на это, время было не слишком подходящим для истерики. — Ты в порядке?

Он моргнул, взглянул вниз, осмотрел все свое тело, затем снова посмотрел опять на нее.

— Думаю, что да.

— Хорошо. Отстегни свой ремень безопасности и проверь, открывается ли с твоей стороны дверь. — Она постаралась, чтобы ее интонации напоминали голос Надин, которым она разговаривала с ним в то утро, и добилась своего: Питер подчинился, не задавая вопросов. Поблагодарив его мысленно за послушание, Вики, встав на колени, наклонилась к заднему сиденью — посмотреть, в каком состоянии Роза.

Правая задняя дверь была жестоко погнута, но, как ни странно, держалась на месте. Заднее стекло было выдавлено наружу, а осколки бокового валялись внутри. Большая часть стекла раскрошилась на мириады крошечных кусочков, но повсюду также виднелись довольно заметные осколки, впившиеся в обивку.

Треугольное лезвие дюймов примерно восьми в длину дрожало прямо над головой Розы, свернувшейся в положении эмбриона; его острие глубоко пронзило обшивку двери. Стекло сверкало на светлых волосах девушки, словно льдинки на снежном поле, а ее руки и ноги были покрыты многочисленными — к счастью, по крайней мере на первый взгляд — поверхностными порезами.

Вики нагнулась и выдернула этот жуткий стеклянный кинжал. Генри, как видно, не озаботился поменять стекла на «БМВ» 1976 года выпуска на безосколочные.

— Роза?

Девушка медленно выпрямилась.

— Все кончилось?

— Да.

— Я жива?.

— Жива, слава Богу. — Хотя, если бы она сидела на другой стороне машины, выжить ей вряд ли удалось бы.

— Питер…

— С ним все в порядке.

— Мне хочется взвыть.

— Позже, — пообещала Вики. — А теперь отопри свою дверь, чтобы Питер смог ее открыть.

Пока тот помогал сестре, Вики перелезла через рукоятку переключения скоростей и выбралась через дверь водителя, таща за собой свою необъятную сумку, и перекинула ее через плечо в тот же момент, как выползла на свободу; почувствовав ее знакомую тяжесть, женщина наконец поняла, что выбралась из этого хаоса. На перекрестке тем временем скопилась небольшая толпа и продолжали останавливаться машины. Одна из них, как ей было приятно отметить, принадлежала лондонской полиции, также были слышны звуки сирен других приближающихся сюда машин.

Сопровождаемая обоими близнецами, поддерживающими друг друга и не получившими вроде бы серьезных повреждений, Вики обошла машину, чтобы взглянуть на состояние водителя грузовика Кровь стекала с одной стороны его лица из пореза над левым глазом, а с правой стороны шея покраснела от ожога, вызванного трением ремня безопасности.

— Боже мой, леди, — простонал он, когда Вики остановилась возле него. — Только взгляните на мой грузовик. — Хотя массивный бампер самортизировал большую часть удара, решетка почти полностью вмялась в радиатор. — Послушайте, я даже не прошел на ней и пятидесяти километров. Моя жена закатит мне жуткую взбучку. Ох, и достанется же мне от нее. — Он спустился вниз и осторожно прикоснулся к единственной уцелевшей фаре. — Кварц-галоген. Семьдесят девять баксов за штуку.

— У вас все в порядке?

Вики знала,

что

должна увидеть, прежде чем обернулась; она сама множество раз использовала точно такой же тон. Констебль лондонской полиции был пожилым человеком с седыми волосами и аккуратно подстриженными усами, его лицо, в соответствии с предписаниями, оставалось безучастным. Его молодой напарник разговаривал с близнецами, а двое полицейских, прибывших во второй машине, занялись регулировкой движения, а кроме того, разгоняли толпу. Женщина слышала, как Питер начал бессвязно лепетать о неисправности тормозов, и решила пока не вмешиваться. Небольшая порция истерии могла только помочь убедить полицию, что они говорят правду. Люди, ведущие себя слишком спокойно, часто воспринимались как те, кому есть что скрывать.

— Насколько я могу судить, — заявила она, — мы все в порядке.

У полицейского поползли вверх брови.

— И вы тоже?

Ох. Извините. Мое имя Вики Нельсон. Я была детективом в полиции Торонто до тех пор, пока у меня не сдало зрение. — Это оказалось так просто произнести. Должно быть, она пребывала в шоке. — Я была в «БМВ». — Женщина извлекла из сумки свое удостоверение личности и передала его констеблю.

— Вы вели машину?

— Нет. Ее вел Питер.

— Это ваша машина?

— Нет, моего друга. Он одолжил ее нам на один день. Когда Питер пытался остановиться на сигнал светофора, тормоза отказали. Мы не смогли остановиться. — Она махнула рукой на грузовик. — У него не было никакой возможности избежать столкновения.

— Прямо передо мной, — согласился водитель грузовика, стирая кровь со щеки. — Даже пятидесяти километров не прошел на этой малышке. И весь передок перекрашивать придется. — Он глубоко вздохнул, его живот от этого движения колыхнулся. — Вы не представляете, какую взбучку задаст мне жена…

— А раньше тормоза работали?

— Мы останавливались только что без всяких… — В этот момент мир слегка качнулся в сторону… — неприятностей.

— Я думаю, вам лучше присесть. — Рука констебля взяла ее под локоть.

— Я чувствую себя прекрасно, — запротестовала Вики.

Он слегка усмехнулся.

— Ну разумеется. На вашем виске красуется великолепная багровая шишка величиной с гусиное яйцо. Сразу можно сказать, что с вами все в порядке.

Женщина слегка прикоснулась к виску, и ослепительные белые звезды мгновенно взорвались внутри ее черепа. И вдруг

все

заболело. Со страшной силой. Все ее тело, казалось, было пронизано болью. И Вики вдруг забыла о том, как или когда все это с ней случилось.

— Я становлюсь уже слишком стара для такого дерьма, — пробормотала она, позволяя констеблю довести ее до края дороги.

— Только не говорите мне об этом — Он осторожно опустил ее на тротуар. — Посидите здесь минутку. Сейчас прибудет машина скорой помощи, и вас осмотрят.

Все казалось дюймов примерно на шесть смещенным с того места, где ему было положено находиться; в глазах у нее явно двоилось.

— Я думаю, — медленно произнесла она, — что это неплохая идея. Документы, страховка, все остальное — в перчаточном отделении.

Констебль кивнул и направился к машине. Вики на время прекратила следить за ходом событий.

Затем, когда работники скорой помощи предложили отвезти ее в госпиталь, она не стала слишком сильно сопротивляться, лишь извлекла из глубин своей сумки номер телефона доктора Диксона и попросила, чтобы с ним немедленно связались, а также настояла на том, чтобы с ней поехали Роза и Питер. Полицейские, достаточно быстро опознавшие фамильное сходство между близнецами и одним из своих служащих, решительно отвергли возражения медицинских работников и помогли всем троим забраться в машину «скорой помощи».

— Мы ни в чем вас не обвиняем, — успокоил Вики пожилой констебль, протягивая визитку владельца машины техпомощи. — Но механики должны будут проверить ее тормоза. Это в гараже, куда доставят ваш автомобиль.

Она осторожно кивнула и положила карточку в сумку.

Как только машина «скорой помощи» отъехала, водитель машины технической помощи посмотрел вниз на останки «БМВ» и сокрушенно покачал головой:

Хорошо еще, что они не ехали в машине местного производства.

— Ураган! Ураган!

Ураган в последний раз неистово облизал Льдинку и взглянул на доктора Диксона.

— Поди-ка на кухню и принеси мне стакан воды, будь любезен. — Вики попыталась встать с кресла, но старик жестом заставил ее остаться на месте. — Нет, я хочу, чтобы пошел Ураган. Пропусти из крана воду, пока она не станет холодной. А еще лучше — посмотри, есть ли в холодильнике лед, и воспользуйся им.

По деревянному настилу пола простучали когти, Ураган вышел из комнаты. Звук послышался внизу в вестибюле и затем утих. Вики предположила, что он обратился. Льдинка с мехом, вздыбленным влажным языком Урагана, резко отряхнулась и, положив голову на передние лапы, закрыла глаза. Доктор Диксон вздохнул.

— Она уже слишком близко, — мягко сказал он Вики, — и ее близнец начинает ощущать это.

Та нахмурилась.

— Слишком близко к чему?

— К своей первой течке. Я считаю, что его следует отослать сразу же, как только будет покончено с ситуацией, которую вы пытаетесь разрулить. Надеюсь только, что не будет слишком поздно.

— Слишком поздно? — словно эхо, повторила Вики, вспомнив, как Надин говорила о первой течке Льдинки в субботу утром.

— Обычно это случается в конце сентября — в начале октября, таким образом, если наступает беременность, ребенок или дети родятся в начале лета, что гарантирует достаточно пищи в последние месяцы беременности и в несколько первых месяцев жизни малышей. — Он крякнул от удовольствия. — Вервольфы появляются на свет без зубов, но те прорезаются чрезвычайно быстро. Разумеется, это имеет большее значение, когда они живут только за счет охоты, но базовая биология все еще продолжает править. Слава Богу, в течение первой пары лет жизни мать, как правило, может контролировать обращения малыша.

Вики опустила ладонь на руку старого человека. В госпитале ее обследовали и не нашли повреждений, кроме этой мерзкой шишки, но голова сильно болела, и она понимала, что иногда что-то выпадает из ее памяти.

— Доктор Диксон, о чем, черт побери, вы толкуете?

— Что? — Он резко обернулся и покачал головой. — Извините, я стар и все время забываю, что вы только недавно познакомились с вервольфами. — Его голос приобрел лекторский тон, теперь доктор говорил размеренно и точно. — Льдинка приближается к половой зрелости. Ее запах меняется. На что Ураган реагирует. Разве вы не заметили, как он облизывает ее?

— Я думала, что это выражение сочувствия и для заживления порезов.

— Так и было, в общем-то, но мне не понравилось, во что это стало превращаться. Именно поэтому я отослал его на кухню.

— Но ведь он — ее брат, — возразила Вики.

— Вот почему семья должна отослать его из дома. Близнецы тяжело переживают это. Но совершенно невозможно держать их вместе в течение первой течки; Ураган нанесет себе вред, пытаясь добраться до нее. Когда оборотень становится старше, он способен более или менее контролировать свои реакции, но в первый раз — это первый раз для них обоих… — Голос доктора Диксона понизился, он покачал головой и больше не произнес ни слова до тех пор, пока Питер не возвратился в комнату.

— Я принес и для вас, — сказал он, протягивая Вики второй стакан.

Женщина поблагодарила его. Пить ей хотелось. Она внимательно смотрела, как Ураган упал на пол, положил морду на спину Льдинке, глубоко вздохнул и, кажется, мгновенно заснул. Все это представлялось ей совершенно невинным. Вики взглянула на доктора Диксона. Тот не показался ей сильно встревоженным, так что, очевидно, все пока находилось в границах приемлемого поведения.

Живописная картина распалась в тот самый миг, когда снаружи хлопнула дверь машины. Оба вервольфа вскочили и ринулись к окнам, заливаясь возбужденным лаем.

— Их отец, — объяснил доктор Диксон. — Я позвонил Дональду, как только вас отпустили из госпиталя. До того не имело смысла беспокоить его, а теперь он сможет забрать вас на ферму.

— Они знают, что это должно произойти? — спросила Вики. — Что Питера собираются отослать из дома?

Старик на мгновение принял озадаченный вид.

— Кто? Вы имеете в виду Льдинку и Урагана? Розу и Питера? — Увидев, что она кивнула, доктор вздохнул.

— Умом они понимают, что именно так и произойдет, но хоть это и оборотни, они все же еще подростки и, конечно, в глубине души не верят, что такое с ними может случиться. — Он покачал головой. — Подростки. Ни за что не согласился бы снова пройти через все это.

Вики протянула руку и прикоснулась своим стаканом к стакану старого доктора. — Аминь, — сказала она. — Аминь.

Нахмурив брови, Майк Селуччи вцепился пальцами в руль. Он освободился позже, чем предполагал, но чувствовал себя счастливчиком уже хотя бы по той причине, что ему вообще удалось выбраться из дома сестры. Никто не предупредил его, что на этот «маленький семейный пикник» явится тетушка Мария. Возможно, потому, что, узнав об этом, он решительно отказался бы прийти.

«Ну разумеется, ты не мог ожидать, что бабушка явится сюда самостоятельно, Майк. Я хочу напомнить, что ей все же восемьдесят три».

Если бы они упомянули, что бабушка хочет присоединиться к ним, он бы поехал и сам доставил ее сюда на машине. Поездка в Дафферин и Сент-Клэр превзошла все ожидания из-за встречи с тетей Марией. Хотя он и пытался, было невозможно избегать ее весь день, и, наконец, он должен все-таки был выслушать то, что достойная дама говорила ему при каждой встрече практически с тех пор, как он достиг половой зрелости.

«Когда же ты женишься, Микеле? Не забывав ты — последний из Селуччи, Микеле. Я говорила твоему отцу, моему брату, упокой, Господи, его душу, что мужчине нужно много сыновей, чтобы продолжит его имя, но он не слушал. Дочери, кроме тебя он имел трех дочерей. Так когда же ты найдешь себе жену Микеле?»

Сегодня он умудрился сдержаться, но знал бы кто чего ему это стоило. Если бы бабушка не вмешалась…

— И последнее, в чем я теперь нуждаюсь, так это хреновая пробка на этом ублюдочном четыреста первом.

У Селуччи были с собой мигалка и сирена в перчаточном отделении, и он испытывал сильное желание пришлепнуть все это на крышу и с ревом промчать по мощеной обочине, обходя воскресный поток машин, возвращающихся в город.

Он хотел попасть в Лондон до наступления темноты, но, похоже, это ему не удастся. Если пробки не рассосутся, он вряд ли приедет туда до одиннадцати. Время не было особой проблемой, у него еще оставалось три нерабочих дня, но Майк хотел уже сегодня вечером поговорить с Вики с глазу на глаз.

Перед отъездом он позвонил Дэйву Грэму, чтобы дать ему знать, куда направляется, но разговор закончился тем, что он хлопнул трубкой, когда тот принялся хохотать.

— Ревнивый, — прорычал Селуччи, взглянув на заходящее солнце. Ему было вовсе не до смеха. Нужно было сказать Вики, что представляет собой тип, с которым она связалась. Он сделал бы то же самое для любого своего друга.

Неожиданно он усмехнулся. Быть может, надо было представить свою подругу тете Марии; тогда старая перечница узнала бы, что ее ожидает.

— Почему ты так взвинчена?

Вики, едва не подпрыгнув, резко обернулась и сердито взглянула на Генри.

— Не смей

делать

это!

— Делать что… Иисусе сладчайший, дорогая, да что стряслось? — Фицрой протянул руку, чтобы дотронуться до отливающей багровыми и зеленоватыми тонами шишки у нее на виске, но тут же отвел ладонь, поскольку Вики резко отпрянула.

— Произошел несчастный случай.

— Какой несчастный случай? — Он оглянулся, ноздри его раздулись. — И куда подевались остальные?

— Вышли из дома. — Вики глубоко вздохнула и медленно выдохнула. — Мы пришли к выводу, что обовсем расскажу тебе я. — Питер тоже хотел принять в том участие, но она отвергла его помощь: мальчик и так испытал достаточно для одного дня.

Генри помрачнел. В голосе Вики ему послышались странные интонации, которые он не понимал.

— Еще кого-то убили?

— Нет, слава Богу. — Она выглянула из окна. Хотя солнце уже закатилось, небо все еще сохраняло ярко-синий сапфировый цвет. — Вервольфы на поля сегодня не выйдут, они должны патрулировать окрестности возле дома; кажется, это срабатывает, по крайней мере, на данный момент. Нет, случилось нечто иное.

— Что-то иное, что включает… — он метнул взгляд на ее шишку, и Вики кивнула, — также и тебя.

— Некоторым образом. Сегодня на «БМВ» отказали тормоза. Нас — Питера, Розу и меня — ударил в бок грузовик. Машина… скажем так, машина сильно повреждена.

— А вы трое? Ты сама сильно пострадала?

— Если бы так случилось, — вспылила Вики, — я бы беспокоилась вовсе не о том, как подсчитать повреждения, нанесенные твоей машине. — Она вздохнула. — Извини. Такой уж выдался денек.

Фицрой улыбнулся.

— Еще один. — Он крепко сжал ее подбородок и посмотрел ей в глаза. — Сотрясения не было?

— Нет. У Питера кровь текла из носу, а Роза получила несколько порезов от разлетевшихся осколков стекла. Нам неимоверно повезло.

Светло-карие глаза вампира в свете лампы выглядели почти зелеными. Вики ощущала каждым нервом прикосновение его ладони к своей коже, что показалось ей странным, так как до сего момента она не могла вспомнить, чтобы прежде на подбородке у нее была эрогенная зона. Она отодвинулась, и его рука упала.

— Вам всем действительно очень,

очень

повезло, — согласился Генри, подтягивая к себе стул и усаживаясь на него. Он не был уверен в том, что Вики отвечает на его побуждение, — его собственные ранения излечились бы гораздо скорее, если бы он насытился. Фицрой не был уверен и в том, что ее ответное желание увеличило бы его голод, но в данный момент он исключил обе возможности. — Я не понял, что произошло с тормозами. Я провел полный техосмотр весной, и они были в рабочем состоянии. А я почти не садился в машину с тех пор.

Вики опустилась на стул рядом с ним.

— Гараж был сегодня закрыт, воскресенье и все такое, а потому я поговорю с механиком завтра — Она оперлась локтями на стол и всмотрелась ему в лицо. — Ты относишься весьма терпимо ко всему этому. Если бы кто-то разбил вдребезги

мой

«БМВ», я была бы вне себя от ярости.

— Четыреста пятьдесят лет помогают иначе смотреть на собственность, — объяснил вампир. — Познаешь, что не следует слишком привязываться к

вещам.

— Или к людям? — бесстрастно спросила Вики.

Улыбка исчезла с его губ.

— Нет, этому я так никогда и не смог научиться. Хотя иногда и пытался.

Вики не могла представить, как можно видеть тех, кто тебе дорог, стареющими и умирающими, и продолжать жить дальше без них. Она недоумевала, откуда Генри черпает силы. И это настроило ее на определенные размышления…

— Как ты себя чувствуешь? — Она осторожно поправила повязку на его левой руке.

— Болит бедро, голова тоже болит, а плечо страшно чешется — заживает. — В голосе Фицроя было больше разочарования, чем боли. Теперь, когда его подруга находилась столь близко…

— У тебя такой взгляд…

— Какой взгляд?

— Будто ты прислушиваешься к чему-то.

К ее сердцебиению. К звуку ее крови, пульсирующей под самой кожей.

— Мне лучше уйти.

Женщина поднялась вместе с ним.

— Нет, Вики.

Она вовремя вспомнила, что не следует поднимать брови.

— «Нет, Вики?» Генри, тебе необходимо подкрепить силы. А мне нужно расслабиться. Я взрослая женщина, и если считаю, что могу уделить тебе еще несколько глотков своих драгоценных телесных жидкостей, у тебя нет оснований для спора.

Генри открыл было рот, потом снова прикрыл его и сдался. Для излечения используют все имеющиеся в наличии резервы, а голод был слишком сильным, чтобы ему противостоять. По крайней мере именно так оправдывал свои действия вампир, когда они поднимались по лестнице.

— Как ты мог? Как, черт тебя подери, ты по смел? — Барри By не мог припомнить, чтобы он ког да-нибудь испытывал такую ярость. — Ты, хренов сукин сын, ты действительно верил, что я могу сотворить что нибудь подобное?

Колин отчаянно пытался сдержаться, хотя чувствевал, в общем-то, что согласен с донельзя разгневанным Барри. Вечером его забрали с патрулирования для выполнения специального задания, и это была первая возможность поговорить с другом.

— Ты плохо меня слушал — я сказал, что не верю в то, что это твоих рук дело!

Барри стукнул ладонью по капоту грузовика Колина.

— Но и не был так уж уверен, что я этого не делал! Понадобилось вмешательство проклятого детектива из полиции Торонто, чтобы убедить тебя!

— Ты должен признать, что свидетельство…

— Я не должен признавать это дерьмо! — Он с шумом прошагал прочь с полдюжины шагов, развернулся и затопал обратно. — И еще одно: какого черта ты стал обыскивать мой дом?

— А ты полагаешь, я должен был ровно сидеть на заднице и ждать, пока негодяй выстрелит снова?

— Ты мог, черт тебя подери, сказать мне!

— Я

не мог,

черт подери, сказать тебе!

— Привет!

Ни один из них не услышал, как подкатила машина. Оба полицейских повернулись одновременно, плечом к плечу встали в оборонительную позицию и потянулись к своим пистолетам.

«Которых ни у кого из них при себе не было». Селуччи сардонически выгнул бровь. Как удачно для всех нас троих.

— Вам лучше бы подыскать себе другое место для выяснения разногласий. Офицеры полиции, ругающиеся на автостоянке полицейского участка, производят плохое впечатление на граждан. — В свое время один сержант высказался подобным образом в адрес его и Вики.

Ни Барри, ни Колин не тратили времени на размышления, как незнакомец узнал, что они полицейские, поскольку формы на них все-таки не было. Они были молоды и служили в полиции не так уж долго. Но вряд ли их можно было назвать непроходимыми тупицами.

— Разумеется, сэр! — выпалили оба копа в унисон, почти мгновенно, хотя и не стали вытягиваться по стойке «смирно».

Селуччи скрыл улыбку.

— Я разыскиваю одного человека. Женщину. Ее зовут Вики Нельсон. Она частный детектив из Торонто. Работает для людей, владеющих овцеводческой фермой к северу от города. Думаю, что в настоящее время она будет вступать в контакт с местной полицией для получения информации или по другому поводу. Вы могли бы мне помочь?

Колин подошел к машине, пытаясь сохранить на лице безучастное выражение, которое могло бы скрыть испытываемое им беспокойство.

— Извините меня, сэр, но почему вы ее разыскиваете? У этой дамы неприятности?

«Джек-пот с первой попытки! Возможно, именно этот взъерошенный юнец влез для нее в полицейские файлы».

— Я ее друг. И я располагаю информацией о человеке, с которым она сюда приехала.

— О мистере Фицрое? — На лице молодого полицейского появилось беспокойство.

Барри нахмурился, услышав, какой оборот приобретает разговор, и подался вперед, готовый прийти Колину на помощь, если будет необходимо.

— Вы

знаете

его?

— Знаю, конечно. — Барри слегка удивился перемене в тоне Колина и еще более удивился, когда он продолжил: — Я Колин Хееркенс. Генри Фицрой и мисс Нельсон находятся на ферме моей семьи, — И затем принялся объяснять, как до нее добраться. Напарник почувствовал скрытое смущение в поведении Колина, что заставило его еще более встревожиться. Как только машина отъехала, Колин громко рассмеялся и хлопнул приятеля по спине.

— Поехали. — Он рванул переднюю дверь грузовика и забрался в кабину. — Ведь ты не собираешься пропустить это!

— Пропустить что?

— То, что произойдет, когда этот тип попадет на ферму.

— А что случится?

Колин закатил глаза.

— Да что с тобой, приятель? Я всегда знал, что твой нос ничего не стоит, но я не могу поверить, что ты не чуешь

этого.

Парень просто сгорает от ревности. — Он перегнулся и открыл пассажирскую дверь. — Знаешь, если бы ты научился наконец разбираться в невербальных проявлениях, ты был бы лучшим из копов.

— Вот как? — Барри вслед за напарником забрался в машину. — А если бы я захотел служить в собачьем отряде, то непременно присоединился бы к нему. — Он откинулся на спинку сиденья и пристегнул ремень безопасности. — Мне все еще хотелось бы узнать, что произойдет, когда он попадет на ферму.

— Накинется на меня, скорее всего. — Колин сверкнул зубами, заворачивая за угол. — Но это должно быть интересно.

— Ты думаешь, все это страшно весело, не так ли?

— Мы считаем большинство вас, людей, ужасно смешными. Так что посмеемся хоть немного вместе.

— Совратитель юных овечек!

— Узкоглазая зараза!

— Знаешь, Колин, твой дядя, возможно, будет не слишком доволен тем, что ты послал парня к вам на ферму. — Барри By постучал пальцами по приборной доске и бросил на напарника многозначительный взгляд. — Я хочу сказать, ваша семья не водит компанию с посторонними вообще и особенно сейчас…

Колин помрачнел.

— Вообще-то, ты прав.

Я

отреагировал на его запах и на сложившуюся ситуацию. А дядя Стюарт запросто может вцепиться ему в горло. — Он глубоко вдохнул сквозь зубы. — Боюсь, я поступил опрометчиво.

— Это твоя наименее достойная черта. И именно это свойство будет мешать твоему продвижению по службе, держать тебя на улице, в униформе.

Барри сомневался, что Колин когда-нибудь поднимется выше должности констебля, а иногда размышлял, как вервольф отреагирует, когда его самый близкий приятель, в отличие от него самого, получит повышение.

— Барри, я

хотел

рассказать тебе.

— Знаю. Проехали. — Он понимал, что его напарник имел в виду: вервольфы почти постоянно живут «здесь и сейчас». Для него самого времени потребовалось бы несколько больше.

10

«Это просто смешно. Сейчас половина двенадцатого. Скорее всего, Вики уже спит. — Селуччи сидел в машине и смотрел на темную громаду фермерского дома. — Или, по меньшей мере, уже в постели. — Он решил не развивать эту тему дальше. — В кухне горит свет. Значит, кто-то еще не спит. Я мог бы, по крайней мере, удостовериться, что это правильный… Более милосердный!»

Белая мохнатая голова, уставившаяся в боковое стекло, принадлежала самой большой собаке, которую он когда-либо видел. Она была частично похожа на овчарку, частично на эскимосскую лайку, и еще он мог бы поклясться, что есть в ней что-то и от волка. Животное не выглядело злобным, скорее на его морде можно было прочесть любопытство, и ее глаза… Неспособный решить, были ли они на самом деле на редкость необычными, или же их выражение как-то искажало стекло, Майк приоткрыл окно, достаточно, чтобы высунуть голову, держа палец на ручке стеклоподъемника на случай, если зверь предпримет попытку забраться в кабину.

Как только край окна достиг уровня усов зверя, его влажный черный нос дернулся раз, затем другой: холодный кондиционированный воздух из салона машины потянулся в жаркую ночь.

Глаза у него действительно были странные, стекло тут ни при чем. Селуччи не был абсолютно уверен, в чем заключается эта необычность, но он никогда не видел собаку, глаза которой выглядели бы настолько по-человечески.

Внезапно собака повернулась и с лаем помчалась в дом, ее светлое тело мерцало, как негативный кадр на фоне темной ночи.

Осознавая, что за него только что было принято решение, Селуччи заглушил двигатель. О его присутствии уже объявили. Ему ничего не оставалось, как войти в дом.

«Вики. Вики, вставай. Да проснись же!»

Она пыталась игнорировать как голос, так и руку, мягко встряхивающую ее за плечо, но, вопреки стараниям, тело выдало ее и уже утрачивало над собой власть сна. Наконец, женщина сдалась, бормоча проклятия, и принялась нащупывать очки. Холодные пальцы обхватили ее запястье, направляя руку к искомой цели. Вики не потрудилась даже открыть глаза, пока на самом деле не убедилась, что очки находятся на месте, — поступать иначе не было смысла, ведь даже нацепив их на нос, она мало что могла увидеть.

В мутном луче света из коридора она смогла разглядеть темный мужской силуэт. Генри, кто же еще, не только потому, что он — единственный мужчина в доме, не разгуливавший обычно обнаженным, но еще и потому, что лишь его прикосновения были смертельно холодными.

— Генри, я польщена, но чувствую себя полностью опустошенной. А теперь сгинь.

В ответ она услышала смех вампира.

— В следующий раз я смогу проявить себя еще больше. Но разбудил я тебя не потому. В нашей компании появился гость, и, я думаю, тебе лучше встать.

— А который час?

— Одиннадцать тридцать три.

Вики не выносила цифровые часы: только скаковым лошадям и адвокатам было необходимо отмерять время жизни с точностью до секунды.

— Я только что уснула, черт побери. Не может ли это подождать до утра?

— Не думаю.

— Ну хорошо. — Она вздохнула и выпростала ноги из-под простыни. — Кто он такой?

— Детектив-сержант Майкл Селуччи.

— Что ты сказал?!

— Детек…

— Я все прекрасно расслышала, слух у меня пока в полном порядке. Закрой поживее дверь и включи свет.

Фицрой выполнил все, о чем она просила, защищая глаза от внезапно ударившего яркого света.

«Одежда, которая была на ней в тот день, вполне сойдет, Селуччи, разумеется, видал ее и в более непрезентабельном виде».

— Ты уверен?

— Вполне. Льдинка проверила машину, как только она остановилась у дома. Она сказала, что почуяла пистолет. И это, без всякого сомнения, Майкл Селуччи. Помня обстоятельства, при которых мы с ним встречались, сомнительно, чтобы я его с кем-нибудь спутал.

Вики не так уж хорошо помнила эти обстоятельства, однако принимая во внимание, что она истекала в тот момент кровью и вообще едва не стала жертвой сатанинского отродья, в этом вряд ли было что-то удивительное.

— За каким хреном его сюда занесло?

— Откуда мне знать. — Генри снова прислонился к стене и ждал, пока она натянет футболку, прежде чем продолжил: — Но, думаю, тебе захотелось бы присутствовать там, когда мы все выясним.

— Быть там? — Вики сунула ноги в сандалии и встала, пробегая обеими руками по коротким волосам, предпочитая не заниматься поисками щетки. — Ничто не заставит меня пропустить такое объяснение, и, если не случилось что-нибудь ужасное, о чем я

должна узнать

незамедлительно, — и будь я проклята, если могу себе представить, что бы это могло быть, — я сама смогу сказать несколько слов в ответ.

В связи с тем, что вампир всерьез намеревался прожить лет не меньше, чем он уже успел провести в этой юдоли скорби, он решил удержаться от своего первоначального варианта ответа на этот выпад и твердо решил держать язык за зубами.

— Детектив-сержант Майкл Селуччи, мадам. Могу ли я видеть Вики Нельсон?

— Да, она здесь. Генри пошел разбудить ее.

— В этом нет необходимости. — Этот Фицрой, должно быть, видел, как он приближается к дому, и узнал его. «У него глаза как у совы, наверное, если ему это удалось. А я не могу разглядеть собственную руку на расстоянии фута». — Уже поздно. Я теперь знаю, как вас найти, и могу вернуться завтра.

— Чепуха. — Женщина отступила на шаг назад и указала, как пройти на кухню. — Вы проделали долгий путь из Торонто и можете немного подождать. Она сейчас спустится вниз.

Если им действительно удалось поднять ее с постели, у него, несомненно, нет выбора. Единственное что может быть хуже, — это вытащить Вики из постели и не объяснить должным образом причину своего появления. Опустив свой значок и удостоверение личности обратно в карман, он, повинуясь жесту хозяйки, уселся на стул, не спуская глаз с громадной белой собаки, наблюдавшей за ним из противоположного угла комнаты.

Появилась рыжая собака и легла рядом с белой. Этот зверь показался ему еще более крупным, хотя, учитывая размер первой, Селуччи счел, что в это трудно поверить. Он слегка подвинулся на стуле.

— К какой, э-э… к какой породе относятся эти собаки?

— Они происходят от одного довольно редко встречающегося вида европейских охотничьих. Возможно, вы никогда не слышали о них.

— Что-нибудь вроде волкодавов?

— Нечто похожее, вы правы. — Женщина придвинула к себе стул и села, окинув его любопытным внимательным взглядом. — Меня зовут Надин Хееркенс-Уэллс, мой муж и я владеем этой фермой. Вики в данный момент работает для нас. Есть что-то, о чем я должна узнать, детектив?

— Нет, мадам. Это дело вас не касается.

На самом деле Селуччи вообще не было никакого дела до дружбы Фицроя с этой женщиной. Хотя физически она была весьма примечательна, с волосами, растущими треугольным выступом на лбу, и острыми, довольно экзотическими чертами лица Помятое платье без рукавов выглядело так, словно его накинули на тело, только что подняв с пола. А ведь повсюду раскидано достаточно барахла, чтобы одеть полдюжины людей, при условии, что они не слишком озабочены состоянием своей одежды. Качество окружающей обстановки говорило о крайней бедности. Ни один из ее предметов не был моложе десятка лет; клочья шерсти скопились в углах, и вся кухня имела донельзя обшарпанный вид, что указывало на скудость семейных доходов.

«Разумеется, все запасы наличных денег уходят у них на еду для собак».

Он услышал шаги наверху и встал, повернувшись лицом к двери, выходящей в коридор.

— Привет, Селуччи, что случилось? — Вики остановилась едва ли не вплотную к его груди и пристально посмотрела ему в лицо. — Лучше, чтобы кто-то умер… — В ее голосе явно слышалось уточнение: иначе кому-то

придется.

— Что, черт возьми, стряслось у тебя с головой?

— У меня с

чем?

Ах, это. Я попала в автомобильную аварию сегодня днем. Думаю, влепилась в лобовое стекло. — Пальцами правой руки она помахала в воздухе над шишкой, в которой на данный момент преобладали фиолетовые и зеленые тона. — В госпитале сказали, ничего страшного. Выглядит ужасно, конечно, но на деле ничего серьезного. — Глаза женщины сузились, причем очки немедленно сползли с ее носа — Твой черед.

Генри, вошедший вслед за ней в кухню, едва скрыл улыбку. Очевидно, Вики думала, что Селуччи имеет право услышать о несчастном случае; пока она рассказывала ему о нем, вызов, затаившийся в ее голосе и позе, слегка угас. В тот же момент, когда она закончила, он появился снова

Майк глубоко вдохнул и медленно выпустил из легких воздух.

— Не могли бы мы поговорить где-нибудь наедине?

— Наедине?

Он оглянулся через плечо на Фицроя.

— Да. Наедине. Мне бы хотелось побеседовать с тобой без посторонних.

Вики нахмурилась. Она видела этот взгляд и прежде. Переведенная в парламентских выражениях, подобная фраза означала, что ее друг готов произвести арест. А иначе, зачем ему нужно было указывать глазами на Генри…

— Мы могли бы выйти к твоей машине.

— Я думал, ты ничего не видишь в темноте.

— Мне известно, как ты выглядишь. — Она схватила его за руку и потащила к дверям из кухни, бросив на ходу: — Я ненадолго, — обращаясь при этом ко всем присутствующим, ни к кому в отдельности.

В тот самый момент, когда они оказались за пределами дома, Питер потянулся и сказал:

— Не понимаю, почему она не захотела воспользоваться гостиной?

Вампир усмехнулся:

— Где бы ты мог слышать каждое сказанное ими слово?

— Ну уж скажете…

— Вики великолепно представляет, насколько развит слух у оборотней. — Он подошел к окну и посмотрел на темную лужайку возле машины Селуччи. — И она

знает,

как хорошо могу слышать я.

— Итак?

Он постучал пальцами по рулю. С чего начать?

— Это касается твоего друга, мистера Фицроя.

Вики фыркнула:

— Ты не шутишь?

— Я провел кое-какое расследование о его прошлом…

— Ты

что

сделал?

Он игнорировал это вмешательство и продолжил:

— И обнаружил в нем множество несоответствий, о которых, мне кажется, ты должна знать.

— И, как я полагаю, ты имеешь серьезные

причины

для злоупотребления полицейскими привилегиями?

Напряженность челюстей передалась в висок, обостряя боль и распространяясь по всему черепу, но Вики не решалась разжать зубы. Если Селуччи раскрыл тайну Генри, она должна знать об этом и не может рисковать, чтобы эта тайна затерялась во взаимных обвинениях.

Это подождет.

Майк уловил в голосе подруги подавленный гнев, заметил, как на бледном овале лица сжались в тонкую линию ее губы. Он не имел ни малейшего представления, почему Вики сдерживает свой гнев, но знал, что долго это не протянется, так что лучше ему использовать время, которое у него еще оставалось.

— Выкладывай, Селуччи.

— Ты думаешь, того, что случилось прошлой весной, недостаточно?

— Нет, если ты начал выяснять все только теперь, — нет, не считаю.

— Что заставляет тебя думать, что я только сейчас начал поиски?

Майк видел, как на лице женщины промелькнула холодная улыбка Оно уже не казалось дружелюбным.

— Ты проделал весь путь от Торонто, вломился в чужой дом в половине двенадцатого ночи, разбудил меня и вытащил из постели, и ты полагаешь, что я поверю, что этой информацией ты владеешь уже несколько месяцев? Признавай себя виновным, Селуччи, свидетельство говорит против тебя.

— Послушай, — он повернулся к ней лицом, — твой друг — совсем не то, что ты о нем думаешь.

— И что же я о нем на самом деле думаю? — Это прозвучало не слишком-то миролюбиво.

— Ну, я не знаю… — Селуччи провел рукой по волосам. — Черт побери, ладно, я это знаю. Ты думаешь, что он некто вроде необыкновенного литературного героя, который может обедать с тобой, и поить тебя вином, и предложить тебе романтические ночи, залитые сиянием луны…

Вики ощутила, как ее челюсти слегка расслабились.

— Но в его прошлом такие дыры, сквозь которые может проехать грузовик. Все указывает лишь на один ответ, он глубоко увяз в делах организованной преступности.

— Организованной преступности? — Ее голос прозвучал ровно, без интонаций.

— Это — единственное объяснение, соответствующее всем фактам

Вики уже ничего не могла поделать. Она была уже просто не в состоянии справиться с собой.

Селуччи наклонился к подруге, пытаясь разобраться в выражении ее лица. Когда Вики переживет первый удар, должно быть, она захочет услышать, что он обнаружил.

Вики удалось повторить слова «организованная преступность» еще раз, прежде чем она окончательно утратила дар речи.

Майк наблюдал, как она взахлеб хохотала, и раздумывал, не ударить ли ее как следует по щеке. Он всегда мог сослаться в свое оправдание на приступ истерии.

Наконец женщина смогла овладеть собой.

— Ты готова меня выслушать? — спросил Селуччи сквозь зубы.

Вики тряхнула головой, потянулась и откинула длинный завиток с его лба — ей не нркно было видеть эту прядь, чтобы убедиться, что она на месте.

— Отставим на минуту в сторону твои соображения, ты не мог ошибиться более жестоко. Поверь мне, Майк, Генри Фицрой не связан ни с какой преступной организацией. Ни на каком уровне, никакого вида.

— Ты ведь спишь с ним, не так ли?

Вот они — его соображения. «Ты — моя», — вот что концентрируется в этом вопросе. К несчастью, она ничего не могла поделать с архаическими представлениями Селуччи немедленно; такая тактика могла бы оказаться слишком опасной для Генри.

— Какое отношение может иметь это обстоятельство ко всему остальному?

— Ты не желаешь поверить…

— Полная ерунда! Я определенно желаю поверить, что ты шовинист, низкий собственник, подонок, и я, между прочим, сплю с тобой… — Достаточно много, если говорить о добрых намерениях.

Майк не намеревался говорить громко, но его голос заполнял весь внутренний объем машины.

— Вики, говорю тебе, за определенной гранью Генри Фицрой не имеет никаких… Черт возьми, что это было?

— Было что?

Вики высунулась из окна, но не смогла увидеть ничего, кроме ночной тьмы. Она подтолкнула очки вверху к переносице. Это не помогло.

Что-то пронеслось мимо. Это могла быть одна из тех больших собак. Похоже, что она ранена.

— Дерьмо!

Его подруга выскочила из машины и понеслась в направлении дома прежде, чем последний протяжный звук «о-о» успел сорваться у нее с губ. Тьма была абсолютно непроницаема, исключение составлял лишь смутный прямоугольник света из кухонного окна. «Это большое строение. Как я могла пропустить его?» Тут Вики вспомнила, как: Генри в первую ночь предупреждал об изгибе дорожки. Слишком поздно. Она споткнулась и упала, увязнув руками чуть ли не по локоть в рыхлой садовой земле.

— Пойдем. — Селуччи поставил ее на ноги и крепко взял за руку. — Если это так важно, я стану твоими глазами.

Они вбежали через кухонную дверь как раз в тот момент, чтобы увидеть, как массивное красновато-коричневое тело рухнуло на пол; мех на груди казался темнее и имел страшный оттенок красного.

— Слишком велик для Урагана — Вики, задыхаясь, пыталась высвободиться от Селуччи. — Должно быть, это…

Впрочем, сомнений у нее уже не осталось: силуэт собаки терял четкие границы, и кровь начала хлестать из ужасной глубокой раны на правой стороне грудной клетки Дональда.

Вики и Надин упали на пол возле раненого вервольфа почти одновременно. Надин, схватившая пакет первой помощи с кухонной раковины, принялась квалифицированно стягивать разорванные края плоти.

— Мы сами справляемся с лечением в большинстве случаев, — пояснила она в ответ на немой вопрос в глазах Вики.

Учитывая все обстоятельства, это имело смысл. Присутствие в городе доктора Диксона не меняло что-либо значительно на фоне всей истории племени, протекавшей в отсутствие врачей.

— Не похоже на стреляную рану, — заметила Вики. Совместными усилиями женщины закрепили повязку на шее Дональда. — Выглядит так, будто его ударило осколками скалы.

Надин фыркнула:

— Звучит утешительно.

— Я думала, — проворчала Вики, — что вы все согласились держаться подальше от тех полей.

— Не так-то легко удержаться от защиты своих владений, если на них совершается посягательство.

— Не так-то легко увернуться и от пули тридцатого калибра

— О чем, черт подери, вы обе говорите? — Селуччи сделал шаг вперед. — Что вообще здесь происходит?

— Позже, Майк. Я думаю, его необходимо отвезти в госпиталь.

— Боюсь, вы правы. Льдинка!

К удивлению Селуччи, большая белая собака одним прыжком выскочила из комнаты.

— Что вы собираетесь делать? Звонить 911?

— Именно так, — вспылила Вики, решительно поправляя очки тыльной стороной окровавленной ладони.

Генри двинулся через кухню. Кто-то должен позаботиться о Майкле Селуччи, и похоже на то, что сделать это, невзирая на полнейшее нежелание, придется именно ему. «Не стоит беспокоиться, детектив, это всего лишь вервольфы». Вытеснение, пожалуй, подействует надежнее, чем объяснение; вывести его из дома и заморочить голову, напустив побольше тумана, что-бы вскоре этот человек уже не мог понять, что именно он видел.

К сожалению, к тому времени, когда вампир преодолел те четыре метра, что отделяли его от полицейского из Торонто, ситуация снова изменилась.

Большой черный зверь, увидевший незнакомую машину, припаркованную на краю дорожки, обратился, прежде чем подойти к дому. Незнакомый голос и пара рук часто приводили к изменению исхода незапланированного столкновения, но в данном случае как Стюарту хотелось бы оставаться с клыками и когтистыми лапами! Запах крови заставил вожака стаи оскалить зубы.

— Что здесь происходит? — прорычал он.

— Дональд ранен. Вики считает, что это был рикошет. Сюда идет машина «скорой помощи». — Надин выпаливала ответы, не поднимая глаз.

— Он успел обратиться?

— Да.

Стюарт повернулся лицом к незнакомцу, шерсть на его загривке встала дыбом, уши плотно прижались к голове.

— А этот все видел?

— Да,

этот

все видел. — Челюсть Селуччи угрожающе выдвинулась. — И я хотел бы получить соответствующие объяснения

того,

что я видел, причем желал бы получить их немедленно.

— Не нарывайтесь на неприятности, детектив.

Генри видел, что Стюарт на пределе и готов ответить на агрессивность Селуччи так же, как при столкновении с другим доминирующим самцом своего рода.

— Не вмешивайтесь, Фицрой! — гаркнул Селуччи. Пальцы его сжались в кулаки, глазами он впился в человека, стоявшего в дверях. Он уже получил столько оскорблений, сколько был в состоянии вытерпеть. Собаки

не превращаются

в людей. — Повторяю: я хотел бы получить ответы

немедленно.

Рычание было предостережением, и где-то в глубине мозжечка Селуччи воспринял его как таковое. Но он не прислушался к своим ощущениям.

— Ну? Я жду!

Ему не пришлось ждать долго. Его пошатнувшееся мировоззрение рухнуло и разлетелось на осколки, как только большие пальцы человека ухватились за шорты, те упали на пол, и громадный черный зверь, который, казалось, целиком состоял из оскалившихся клыков, внезапно попытался вцепиться ему в горло. Затем что-то оттащило его назад, а Генри и зверь очутились на полу.

Вампир подставил здоровое плечо под эту тяжесть, и ему удалось повалить Стюарта в обличье зверя наземь. Но, владея только одной рукой, он, однако, не мог удержать его на месте, не причинив ему повреждений. «По крайней мере его гнев теперь переориентирован…» — подумал Фицрой.

Селуччи сознавал, что обычный человек не может двигаться так быстро, как двигался Генри Фицрой. Черная собака кинулась на него, а Фицрой был уже совсем в другом месте. Мгновенно. Или так быстро, что прыжок собаки уже не имел значения. Снова. И снова И снова. И все это происходило на фоне грозного рычания пришедшего в ярость зверя, нараставшего с каждой новой атакой.

«Невероятно привлекательная пляска смерти», — мелькнуло в сознании Генри, когда клыки, щелкнув, сомкнулись в воздухе возле его бедра. Даже с одной действующей рукой он знал, что может заставить зверя сдаться — он был сильнее и двигался намного стремительнее, но что потом? Победить вожака стаи и после этого править в ней самому? «Нет уж, благодарю покорно», — подумал вампир, когда они сошлись в новой яростной схватке. Но Фицрой уже чувствовал, что сам реагирует на запахи, и звуки, и злобу, и задавался вопросом, сколь долго он будет способен владеть собой. Следовало найти способ вырваться из этой ситуации…

Неожиданно случилось так, что это перестало быть

его

проблемой.

Дональд все еще лежал на полу, когда в сражение ввязался Ураган. Генри быстро отскочил в сторону, а эти двое катались по полу, рыча и кусаясь, затем отскочили в стороны, покружились друг против друга и бросились в драку снова.

Довольно!

Селуччи упал на одно колено и вытащил револьвер из кобуры на лодыжке. Он не представлял себе достаточно четко, в кого собирается стрелять, — «Ведь это чья-то кухня, ради Христа, опомнитесь!» — но чувствовал себя гораздо более уверенно, ощущая тяжесть оружия в руке.

Затем Ураган взвизгнул и бросился на спину, всеми четырьмя лапами он размахивал в воздухе, край одного уха у него был разодран. Длинные белые зубы сомкнулись вокруг его шеи.

Селуччи поднял пистолет.

Высокий, пронзительный вой прорвался сквозь хаос, и все застыли на месте, как будто играли в безумную игру «замри!». Затем почти одновременно все повернулись к двери. Тень сидел там с поднятой мордой и выл, периодически повторяя скорбный набор звуков, то взбираясь вверх, то спускаясь вниз по нотному стану. Это пение продолжалось несколько больше минуты, отражаясь от стен, реверберируя сквозь кости и кровь. Невозможно было не реагировать на эти звуки, а затем они замерли, превратившись в последовательность икающих взвизгов.

Первой отреагировала Надин. Она рванулась через комнату, чтобы схватить Тень на руки. Малыш тутже попытался зарыться головой ей под грудь. Она приподняла его мордочку и обеспокоенно всмотрелась в глаза сына.

— В чем дело, маленький? Что случилось?

Воодушевленный разрешением заговорить и, следовательно, обратиться, Дэниел выглянул из-за материнского плеча и завыл:

— Этот человек пытался застрелить моего папу! Все головы повернулись в направлении пальца мальчика — все, за исключением Урагана, придавлен к полу огромными лапами его дяди, но продолжашего энергично зализывать пораненное ухо.

Вики снова опустилась на колени, одной рукой ка придерживая толстую марлевую повязку, обернотую вокруг груди Дональда, напряженно следя за тяжело вздымавшейся и опадавшей грудью раненого оборотня. Она закатила глаза и вздохнула.

— Ох, Бога ради, Селуччи, убери ты свой заменитель пениса подальше.

Взрыв смеха, раздавшийся из-за наружной сетчатой двери, оказался неожиданным ответом на слова. И снова все повернулись, уставившись на Колина и Барри, появившихся на кухне. При этом оборотень произнес:

— Я же говорил тебе, что мы пропустим все самое интересное, если остановимся на заправку.

— Уверена, что видела это в немом кино у братьев Маркс, — пробормотала Вики, ни к кому в особенности не обращаясь. Потом она повысила голос: — Хотелось бы знать, какова вероятность того, что все мы примем нормальный вид прежде, чем прибудет машина «скорой помощи»?

Колин оглядел кухню, ноздри его раздулись, он почуял разнообразные запахи; улыбка исчезла, когда он заметил тело, лежащее на полу.

— Отец! — Он бросился на колени, оттолкнув Вики. — Что с ним случилось?

— Рикошет. Наш снайпер на этот раз промахнулся.

— Он…?

— По меньшей мере одно сломанное ребро и разрыв мышцы плеча. О внутренних повреждениях ничего сказать не могу.

— Почему он лежит здесь? Мы должны доставить его в госпиталь! — Колин подложил руки под плечи отцу.

Женщина отодвинула их.

— Успокойся, сюда идет машина «скорой помощи».

— Если в него стреляли, когда он был в человеческом обличье, мы будем

обязаны

доложить об этом, — вмешался в разговор Барри, легко прикоснувшись к спине Колина.

— Он в нем не был, — сообщила ему Вики, поднимаясь на ноги. — Дональд обратился, когда добежал до дома Должно быть, вы — Барри By.

— Да, мадам.

— Мне хотелось бы поговорить с вами.

— Хорошо, мадам. Позже. Ух, если он обратился в доме, значит… — Узкоглазый полицейский метнул взгляд на Селуччи.

Вики вздохнула:

— Да, он все видел. — Она повернулась к Селуччи, вытирая окровавленные ладони о шорты. — Пожалуйста, Майк, убери наконец свой дурацкий пистолет.

Тяжко дыша, тот посмотрел вниз, на пистолет, будто никогда прежде его не видел.

— Сколько мне еще твердить, убери его, Майк.

Селуччи взглянул на нее, и брови его нахмурились, сходясь в глубокое «V».

— Это полное безумие, — проговорил он.

— Существует совершенно простое объяснение, — сказала ему Вики, осторожно подходя ближе. Она могла бы незамедлительно отскочить, если бы в этом возникла необходимость. Если бы повезло, Майк слегка бы промедлил, прежде чем выстрелить в нее, и она смогла бы его обезоружить.

— Ну хорошо. — Он откинул со лба прядь волос — Давайте выслушаем это объяснение.

Женщина оглянулась в сторону Надин, пожавшей плечами.

— Попробуйте, — сказала она — Если считаете, что ваш друг сможет справиться с этим.

Вики подумала, что у нее нет особого выбора, по крайней мере, пока они не добьются, чтобы этот пистолет не вернулся на то место, где ему положено быть.

— Так в чем заключается твое простое объяснение? — настаивал Селуччи.

Она встретилась с ним взглядом и сказала, констатируя факт, настолько просто, насколько могла:

— Вервольфы.

— Вервольфы, — повторил он бесстрастным тоном, затем нагнулся и вложил револьвер в кобуру, одернув джинсы на ноге, прежде чем выпрямиться. Он взглянул вниз на Тень, тершегося о бок отца, на Урагана и Льдинку, делавших то же самое, а затем, поверх них — на Генри.

— Вы тоже? — спросил Майк.

Тот покачал головой:

— Нет.

Селуччи кивнул:

— Хорошо.

Он глубоко вздохнул и принялся извергать ругательства. На итальянском. Он продолжал почти три минуты, причем умудрился употребить слова и целые фразы, которыми не пользовался с самого детства. Большинство их он выкрикивал в адрес Вики, которая терпеливо ждала, когда его запас будет исчерпан.

Генри, свободно говоривший на итальянском, пусть и несколько архаичном, умеренно потрясенный, отметил, что полицейский слегка повторяется, добавляя различные прилагательные к одному и тому же богохульству.

Словарь Селуччи исчерпал себя как раз в тот момент, когда огни «скорой помощи» свернули на подъездную дорожку.

Как только они показались, командование взяла на себя Надин.

— Льдинка! Забери Тень наверх и проследи, чтобы он и близнецы оставались там. Ураган должен оставаться в шкуре; твое ухо все еще кровоточит, мальчик. Волчок, живо накинь на себя что-нибудь.

«Волчок? — повторила про себя Вики, пока Стюарт лихорадочно отыскивал тренировочные штаны. Вожак стаи в обличье зверя носит имя детской игрушки? Кто бы мог подумать…»

— Колин, — продолжала Надин, закрывая двери в коридор за Льдинкой и Тенью. — Следуйте за ними в город, на случай, если понадобится кровь. Вики, вы не могли бы сопровождать их? Если Дональд очнется…

— Разумеется.

Доминирующая самка всем приказывала, но Вики она просила — Генри такое различие позабавило.

Как только фельдшеры вынесли на носилках Дональда, Селуччи схватил Вики за руку и оттащил ее в сторону.

— Я намерен поехать за тобой в город. Мы должны поговорить.

— Предвкушаю этот разговор с нетерпением.

— Прекрасно. — Он оскалил зубы в пародии на улыбку. Никто другой в этой комнате, будь он оборотень или вампир, не мог бы сделать подобного лучше.

11

— Потому что госпиталь обязан докладывать об огнестрельных ранах — вы должны знать об этом.

Колин взглянул на Барри и двух констеблей полиции провинции Онтарио, беседовавших возле сестринского поста.

— Вы говорили, что это был рикошет.

Вики закатила глаза.

— Колин…

— Хорошо, хорошо, извините. Это просто… ну… в общем, что я должен сказать им?

— Ты не должен им ничего говорить. — Она подавила зевок в кулаке. — Говорить буду я. Доверься мне, пожалуйста. Я варюсь в этом котле куда дольше, чем ты, и знаю,

что

хочет услышать департамент полиции и в каком виде.

— Вики. — Селуччи наклонился вперед и похлопал ее по плечу. — Извини, что вмешиваюсь в твою бессмысленную болтовню, но ты — самая скверная лгунья из всех, которые мне до сих пор встречались.

Она обернулась, чтобы посмотреть на него, привычным движением подтолкнув вверх сползшие очки.

— Лгать полиции? Я и не думала об этом. Каждое слово, произнесенное мной, будет чистой правдой.

— Стало быть, кто-то уже некоторое время постреливает в этих лесах?

— Говоря начистоту, я не уверена, что все три выстрела можно считать случайными, констебль.

— Тем более следовало доложить нам о них, мадам. Если кто-то стреляет из охотничьего ружья в заповеднике, хотелось бы узнать, что это за птичка.

— Мои родственники считают, что это стало возможным только потому, что в городе не было Артура Фортрина, — вставил Колин.

Получив краткое наставление, молодой Хееркенс проявил себя просто великолепно, с совершенно искренним видом излагая ту полуправду, которую она велела ему говорить. «Но почему меня это, собственно, удивляет? — подумала Вики. — Принимая во внимание все обстоятельства, он не мог вести себя иначе».

Констебль полиции, однако, выразил на этот счет сомнение.

— Не думаю, что отсутствие одного егеря может оказать такое влияние на события. И вам

следовало бы

лучше знать об этом. — Он с шумом закрыл книгу учета происшествий. — Передайте своей семье, если в следующий раз услышат выстрел, пусть сообщат о нем немедленно. Быть может, нам удастся выследить машину этого парня.

— Я, конечно, все передам… — Колин пожал плечами.

— Да, я понимаю, но пусть ваши родственники все же прислушаются к этим словам. — Констебль вздохнул и взглянул на Вики. Он был не слишком высокого мнения о частном детективе из Торонто, бродящей на его голову по здешним лесам, хотя ее полицейское прошлое не могло не внушать доверия. Предостережение быть поосторожнее застряло у констебля в горле, когда он заметил ее взгляд. Эта дамочка выглядела как личность, способная позаботиться о себе — а также о том, кто попытается перейти ей дорогу.

— Итак, — он снова повернулся к Колину, — имеет ли это отношение к отъезду вашей тети Сильвии?

Тот фыркнул:

— Ну, она сказала, что это было последней каплей.

— Не отправилась ли она в Юкон?

— Да, ее брат, мой дядя Роберт, владеет землей сразу за Уайтхорсом. Она сказала, что здесь становится слишком тесно.

— Ваш дядя Джейсон тоже отправился куда-то, не так ли?

— Да. Отец обвинил тетю Сильвию в том, что она начала этот исход, и угрожал запереть Питера, Розу и меня в доме, пока все здесь не успокоится.

— Сказать по правде, я удивлялся, что он продолжает жить здесь со своей семьей. Мужчине необходим собственный дом. — Констебль шутливо ткнул Колина в ребра шариковой ручкой. — Так когда же наконец заведешь свой ты?

— Когда почувствую достаточно сильную склонность к суициду, чтобы питаться тем, что сам себе приготовлю.

Оба засмеялись, и беседа плавно перешла к интересующим обоих вопросам относительно различных способов приготовления пищи.

Вики поняла, что, возможно, оборотни держатся не столь уж изолированно, как она думала вначале. Колин устроился на работу, которая привлекла к его семье, как минимум, внимание своих коллег. По счастью, полицию отличала тенденция самой заботиться о собственных сотрудниках. Что же касается выстрелов, женщина понимала, что полиция провинции Онтарио мало что смогла бы с этим сделать. Она только надеялась, что несколько дополнительных патрульных машин, осуществляющих слежение внутри и вокруг территории заповедника, дадут ей время найти этого психопата, прежде чем он пристрелит еще кого-нибудь. А вервольфы должны использовать свое великолепное зрение и в течение какого-то времени проявлять еще большую осторожность, когда обращаются. Казалось, это не такая уж большая плата за безопасность.

— … как бы то ни было, с Дональдом все обошлось. Госпиталь отпустит его под присмотр доктора Диксона, и, возможно, ваш брат сможет вернуться домой уже завтра. Поскольку после того, как в него стреляли, он смог обратиться, опасность заражения крови ему явно не грозит. Колин уже на пути домой, но я подумала, что должна позвонить и ввести вас в курс дела. Ох, и вот еще что, Надин, я проведу ночь в городе.

— Предстоят объяснения?

— Угадали.

— Вы можете доверить ему то, что знаете?

— Я могу доверить Майку Селуччи свою жизнь.

— Это хорошо. Потому что вы доверяете ему и наши.

Вики полуобернулась, чтобы взглянуть на Селуччи, прислонившегося к госпитальной стене напротив телефонов. Он выглядел усталым, но невозмутимым; казалось, все профессиональные барьеры были подняты. — Все будет в порядке. Могу я поговорить с Генри?

— Сейчас я его позову. — Надин протянула трубку вампиру. — Ты оказался прав, — заметила она.

Казалось, тот не слишком-то этому обрадовался. Если лицо Селуччи было бесстрастным, у Генри Фицроя оно, можно сказать, просто окаменело.

— Вики?

— Привет. Я думала, что должна сказать тебе, что остаюсь в городе на ночь. Мне необходимо немного побыть одной.

— Одной?

— Ну, вдали…

— Не могу сказать, что слишком удивлен. Тебе и мистеру Селуччи нужно обсудить достаточно много.

— Рассказывай мне об этом. Не окажешь ли ты мне услугу?

— Любую. — Прежде чем она открыла рот, Фицрой передумал и поправился: — Почти любую.

— Оставайся сегодня ночью в доме.

— Почему?

— Потому что сейчас уже половина пятого утра, а восход где-то в районе шести часов.

— Вики, я не только сам прекрасно знаю, что мне нужно избегать солнца, но и довольно успешно осуществляю это в течение четырех с лишним веков. Не стоит опекать меня. Как видишь, пока я еще жив.

«Ладно. Может быть, я и заслужила это».

— Послушай, Генри, уже поздно, у тебя только одна здоровая рука — в лучшем случае, полторы, — у меня был жутко трудный день, и он до сих пор не закончился. Пожалуйста, освободи меня от беспокойства за еще одну личность в течение хотя бы нескольких ближайших часов. Мы знаем, что этот парень прямо сейчас входит в свой дом, но не можем с уверенностью сказать, в каком в точности месте стреляли в Дональда.

— Ты не спрашивала его?

— У меня не было возможности. Послушай, — она прислонилась к стене, — давай предположим, что ферма находится в осадном положении, и будем действовать соответственно. Согласен?

— Ты просишь меня поступать так ради собственного душевного равновесия?

Вики сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Она не имела права просить его об этом только по такой причине.

— Да.

— Хорошо. Я буду сидеть тихо в кухне и работать над сюжетом нового романа.

— Спасибо. И не выпускай вервольфов из дому. Если даже для этого придется заколотить дверь гвоздями. — Она провела двумя пальцами под стеклами очков и потерла переносицу. — Я хочу сказать, сколько раз, черт возьми, я должна напоминать им, что следует держаться подальше от этих полей? Только, боюсь, они меня все равно не слушают.

— Враг, которого они не могут увидеть или почуять, не представляется им реальной опасностью.

Она фыркнула:

— Ну, полученные ими пули, положим, вполне реальны. Дональду, между прочим, еще сильно повезло. Увидимся завтра вечером.

— Надеюсь на это. Вики? Похоже, твой друг действительно крепкий орешек?

Она снова метнула взгляд на Селуччи, пытавшегося скрыть глубокий зевок.

— Крепче многих других, но обычно мне удается его урезонить — если достаточно сильно треснуть по башке.

Повесив трубку, Вики на несколько секунд прислонилась головой к прохладному пластиковому колпаку телефонного автомата Она не могла припомнить, когда в последний раз ей настолько хотелось спать.

— Пойдем. — Селуччи засунул ее руку под свою и потащил на автостоянку, где жара встретила их влажной вязкой стеной. — Я знаю дешевый, но приличный мотель вблизи аэропорта, где персоналу нет дела до того, в какое время ты являешься, пока платишь наличными.

— Как, черт подери, ты отыскал такое место? — Зевота угрожала вывихнуть ей челюсть, а боль наступала на ушибленный висок в сапогах, подбитых гвоздями. — Ладно, проехали. — Она скользнула в машину и разрешила своей несчастной головушке безвольно откинуться на спинку сиденья. — Я понимаю, ты просто умираешь от желания начать допрос: «Почему бы вам не начать с самого начала и не рассказать все своими словами?» — Если бы ей платили хотя бы по пять центов всякий раз, когда она говорила это свидетелю, она уже была бы прекрасно обеспечена до конца жизни.

Закрыв глаза, Вики начала со встречи с Розой и Питером в квартире Генри. Когда они подъехали к мотелю, она как раз заканчивала рассказывать, как стреляли в Дональда. Единственное, что она утаила, это подлинную природу Генри. Это была не ее тайна, и не ей полагалось ее раскрывать.

К ее удивлению, единственными словами Селуччи были:

— Подожди в машине. Я закажу комнату.

Поскольку у нее не было ни малейшего намерения двигаться больше или чаще, чем было строго необходимо, она проигнорировала его тон и осталась на месте. По счастью, ключи, с которыми он вернулся, были от комнаты на нижнем этаже. В тот момент она сомневалась в своей способности подняться по лестнице.

— Отчего так тихо? — спросила она, наконец осторожно опускаясь на одну из двух кроватей. — Я ожидала услышать по крайней мере еще одну серию великолепных итальянских истерик.

— Я обдумываю ситуацию. — Майк сел на другую кровать, отстегнул кобуру и осторожно положил ее на прикроватный столик.

За исключением того, что он не знал,

о чем

думает. Селуччи не сомневался, что было множество подробностей, которыми Вики с ним не поделилась, а изнеможение отдаляло события этой ночи настолько, что казалось, что они произошли не с ними, а с кем-то другим. Он не мог поверить, что действительно выхватил свой пистолет. Гораздо легче было поверить в вервольфов.

— Оборотни, — пробормотал он. — Что, интересно, дальше?

— Спать? — с надеждой предположила Вики, голос ее звучал невнятно.

— Все это имеет какое то отношение к тому, что случилось прошлой весной?

— Мы ложимся? — Что-то в этом вообще не имело здравого смысла, но она была просто не в состоянии охватить это разумом.

— Не держи в уме. — Он стащил с нее очки и положил их рядом с кобурой, а затем быстро раздел ее. Вики позволила ему это сделать. Она терпеть не могла спать в одежде, но у нее не хватило бы сил избавиться от нее самостоятельно. — Спокойной ночи, Вики.

— Спокойного сна, Майк. Не беспокойся. — Она едва справилась со своими губами, чтобы выговорить последние слова. — Утром все станет ясно.

Селуччи склонился и натянул простыню ей на плечи.

— Почему-то я сильно сомневаюсь в этом, — сказал он тихо, хотя и подозревал, что его подруга этих слов уже не слышит.

Генри стоял и внимательно всматривался в ночную тьму, пытаясь разобраться в своих чувствах. Ревность — та эмоция, с которой существа, подобные ему, обучались справляться в молодости, иначе они не смогли бы жить долго.

«Ты моя!»

— слова эти звучали слишком драматически, особенно когда сопровождались взмахом плаща и зловещим звучанием музыки, но в реальной жизни все было совсем не так.

Волнения, следовательно, должны были достаться Селуччи.

— Человек ставит свою жизнь на кон, — бормотал Фицрой.

Он нисколько не удивился, когда Стюарт набросился на детектива, — с самцом, претендующим на лидерство, вожаки стаи обычно выясняют отношения в схватке. Длительное присутствие среди оборотней его самого, возможно, также не способствовало миру. Хотя он имел особый статус в этой семье, терпение Стюарта было на пределе, инстинкты требовали, чтобы один из них подчинился другому. Ответственность за судьбу стаи лежит на ее вожаке, и необходимость обращения за помощью к постороннему, несомненно, еще более нарушала устойчивость психики Стюарта.

Учитывая особенности характера Селуччи и душевное состояние вожака стаи, столкновение между ними было неотвратимым. С другой стороны, вмешательство Урагана вызвало полное недоумение участников этой драмы, включая и самого Урагана. Должно быть, здесь было повинно слишком близкое присутствие Льдинки, и именно этим объяснялось его столь иррациональное поведение.

Эта картина снова вернула мысли вампира к Вики.

Он усмехнулся. Если Селуччи был бы вервольфом, он бы с помощью мочи обвел окружность, в центре которой поместил бы свою подругу, и объявил миру: «Это мое!» А затем Вики встала бы и вышла за ее пределы.

— Я не ревную к нему, — заявил Генри Фицрой, обращаясь к ночи и сознавая в то время, как произносил эти слова, что они не соответствуют действительности.

—

Можем ли мы любить?

—

Процесс уже начался, хотя окончательное изменение еще не произошло.

Аннабель обернулась к нему. Ее темные глаза скрывались под угольно-черным веером ресниц.

—

А ты сомневаешься в этом?

—

спросила она, падая в его объятья.

Он любил с тех пор на протяжении сотен лет полдюжины раз, и каждый раз эта женщина светила подобно маяку в долгой тьме его жизни.

Уж не случилось ли это снова? Генри не был уверен. Он знал только, что хотел бы сказать Майку Селуччи:

— День твой, но ночь принадлежит мне.

Селуччи был бы столь же не согласен на подобное разделение, как и Вики.

—

Ты не можешь возмущаться тем, чем они занимаются в дневные часы.

—

Аннабель положила голову ему на грудь и нежно гладила его волосы.

—

Обида станет гноящейся раной в сердце и деформирует твою природу, а сам ты превратишься в одно из созданий тьмы, которых люди вправе опасаться. Страх

—

вот что нас убивает.

Быть может, когда вервольфы окажутся наконец в безопасности, он мог бы спросить Вики, не отдаст ли она ему свои ночи?

Ему хотелось прикасаться к ней, держать ее в объятиях… но он также хотел швырнуть ее оземь и восстановить свои права на нее. Безумие собственных желаний пугало его. Смущенный, он сел на край своей кровати, наблюдая за сном подруги, вслушиваясь в легкие звуки ее дыхания, составлявшие контрапункт с вертолетным ревом дешевого кондиционера.

У них никогда не было каких-либо исключительных взаимоотношений. Они оба имели и других любовников.

Она

имела других любовников.

Майк Селуччи расслабил руки, лежавшие на голых бедрах, и глубоко вдохнул охлажденный воздух. С момента появления на сцене Генри Фицроя в его отношениях с Вики не произошло никаких изменений.

Внезапно он не смог заставить себя прекратить вспоминать о тех первых восьми месяцах, прошедших с того момента, как она уволилась из полиции.

Между ними вспыхнула последняя яростная ссора, после чего все контакты прекратились вообще, а дни перетекали в недели, и мир вокруг становился все более и более неуютным. До тех пор пока Вики не ушла от него, Селуччи не осознавал, насколько важна была та часть его жизни, которую она заполняла. И не хватало ему вовсе не секса. Ему недоставало бесед и споров — даже учитывая то обстоятельство, что большинство их разговоров непременно перетекало в отчаянные споры, — и просто такого человека рядом, который был способен по достоинству оценить шутку. Он утратил своего лучшего друга и едва научился жить с этой потерей, когда судьба неожиданно снова свела их вместе.

Никто не должен попадать в подобную ситуацию дважды.

И Фицрою никогда не удастся отобрать ее у него.

Удастся ли ему самому?

— Послушай, если ты воображаешь, что после того, что случилось, я намереваюсь спокойно вернуться в Торонто, советую хорошенько подумать еще раз. Я собираюсь отвезти тебя на ферму. Садись в машину.

Вики вздохнула и подчинилась. Она узнала тон прежнего Селуччи: «Там происходит слишком много такого, что режет глаз, и я собираюсь как следует разобраться во всей этой истории, независимо от того, как ты отнесешься к этому». Было слишком жарко, чтобы продолжать спор. Кроме того, если он не довез бы ее, кому-то пришлось бы выехать с фермы и забрать ее отсюда, а это казалось ей несправедливым.

И он уже знал о вервольфах, так что какой вред это может принести, если Генри не покажет носа из своего чулана до вечера?

— Итак, — он запустил двигатель и перевел кондиционер на полную мощность, — какова вероятность, что твой друг в обличье зверя снова захочет вцепиться мне в горло?

— Зависит от обстоятельств. Каковы шансы, что ты поведешь себя как осел? Селуччи нахмурился:

— А такое бывало?

Вики покачала головой. «Как только подумаешь, что ему нет оправданий…»

— Ладно, — произнесла она вслух, — ты поставил под сомнение власть Стюарта в его собственном доме.

— Я был слегка расстроен, поскольку существование оборотней представляет для меня совершенно новую концепцию. Я был вне себя.

— Ты определенно был самим собой, — с улыбкой поправила его женщина. — Но, думаю, что в менее драматических обстоятельствах Стюарт был бы способен справиться с такой ситуацией.

Они остановились позавтракать в кафе у дороги, и Вики позволила Селуччи накачивать себя соображениями об этом деле, пока они ели, кроме всего прочего они еще слегка напугали официантку, поскольку Вики воскликнула: «Разнести ему голову с такого расстояния — это был дьявольски удачный выстрел!» — как раз в тот момент, когда та ставила тарелки на их столик. Если Майк и заметил, что она говорит что-то об участии Генри, он не стал упоминать об этом. Женщина так и не смогла решить, проявил ли тот тактичность или невнимательность.

— Ты сознаешь, — заметил Селуччи, водя вилкой, на которую был насажен последний кусок жаркого, в остатках соуса на своей тарелке, — что там их было

двое?

Один с ружьем, а другой — с винтовкой?

Вики покачала головой, ставя на стол пустую кофейную кружку с несколько большей силой, чем требовалось.

— Все признаки указывают, что в деле замешан только один человек. Я знаю, я знаю. — Она подняла руку, останавливая поток его возражений. — В Генри стреляли дважды. — Ранения Фицроя были значительно в процессе их разговора ею преуменьшены. — Но один человек может стрелять из двух ружей, и до этого момента никаких свидетельств о наличии соучастника обнаружено не было.

Селуччи недовольно фыркнул:

— Все свидетельства крайне противоречивы.

— Но следы, дерево, характеристики выстрела — все свидетельствует о единственной ненормальной личности. Я думаю, что он, — Вики недовольно поморщилась, когда брови Селуччи поползли вверх, — ну или она, держал ружье под рукой на случай, если кто-нибудь подойдет слишком близко.

— Как например, твой друг

писатель.

Его тон совершенно недвусмысленно говорил, что он думает о нем в обеих ипостасях, авторе сентиментальных дамских романов и том Генри, что бродит по лесам, вообразив себя великим детективом.

— Генри Фицрой вполне способен сам о себе позаботиться.

— Ну разумеется. — Майк встал и кинул банкноту в двадцать долларов на стол. — Вот поэтому в него и стреляли. Дважды. И все же я поражен, как ты позволила этому дилетанту бродить по здешним лесам ночью, учитывая опасность.

— Я не знала о ружье, — возразила Вики, когда они вышли из кафе, но пожалела, что вспомнила об этом, в тот самый момент, когда слова сорвались у нее с языка. — Генри — взрослый человек, — пробормотала она, садясь в машину. — Он не слишком-то спрашивал у меня

позволения.

— Ты меня удивляешь.

— Я не собираюсь обсуждать это с тобой.

— А разве я говорил, что этого хочу? — Селуччи, выбравшись со стоянки, повернул на север. — Ты сама позволила себе вмешаться в дела стаи оборотней, Вики. На данный момент организованную преступность можно считать практически укрощенной.

— Генри Фицрой

не вовлечен

ни в какую организованную преступность.

— Хорошо. Превосходно. В настоящий момент то, во что он вовлечен, кажется практически укрощенным.

Вики поправила очки и, сгорбив плечи, сползла вниз на сиденье. «Это все, что ты знаешь», — подумала она, заметив, как выдвинулась челюсть Майка, и зная, что хотя, быть может, временно он отвлекся на оборотней, женщина прекрасно понимала, что ее друг вряд ли намерен отказаться от своих подозрений насчет Генри. «Ну и прекрасно. Генри вполне способен сам справиться с этим. Более чем за четыре сотни лет такое не могло случиться впервые». У нее не было никакого желания попасть под перекрестный огонь, она была бы вполне удовлетворена, если бы пришлось столкнуть

их

лбами, когда это станет необходимо.

— Послушай, — сказала Вики перед тем, как они свернули на Хайбери-авеню, — если ты все равно намерен здесь околачиваться, с таким же успехом можешь приносить пользу.

Селуччи покосился на нее с явным подозрением.

— И что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Поверни направо. Ты должен вместо меня нанести визит в полицию провинции Онтарио.

Она вынуждена была воздать должное сообразительности Майка, тот понял причину такого визита немедленно.

— У тебя нет списка владельцев зарегистрированного огнестрельного оружия, не так ли? Почему, черт возьми, ты его не получила?

— Ну… — Вики пощелкала пультом кондиционера. — Между мной и полицией провинции Онтарио произошло небольшое недоразумение.

Она терпеть не могла признаваться даже в столь незначительной своей неудаче, представляя, как Селуччи может раздуть из этого что-то совершенно несоразмерное.

— Да уж могу себе представить, — проворчал он и, к ее удивлению, больше не возвращался к этой теме.

Двадцать минут спустя, выйдя из участка, Майк вполне вознаградил себя за молчание.

— «Небольшое недоразумение», значит? — Он со стуком захлопнул дверцу машины и резко повернулся, свирепо глядя на нее. — Вики, ты вполне способна разрушить любую возможность сотрудничества полиции провинции с местными полицейскими силами. Что, черт тебя побери, ты им наговорила?

Она объяснила. Селуччи покачал головой:

— Я поражен, как дежурный сержант позволил тебе выйти из участка живой.

— Как я понимаю, тебе не дали этот список.

— Замри, Шерлок, но я получил кучу всяких полезных советов, касающихся надлежащей полицейской процедуры.

— Черт бы тебя побрал! Мне нужен этот список.

— Должна была подумать об этом, прежде чем высказывать предположения по поводу его матери. — Майк остановил машину на выезде со стоянки. — В какую сторону?

— Налево. — Вики подождала, пока он вписался в поворот и влился в поток машин на трассе, и только тогда добавила: — А еще я хочу, чтобы ты достал список членов Ассоциации молодых христиан.

— Ты и с ними успела испортить отношения?

Женщина сочла его вопрос, учитывая все обстоят тельства, вполне уместным.

— Нет, но я не имею права просить у них список, а у них, следовательно, нет особых причин мне его дать. А ты коп. — Она ткнула его в бицепс. — Милые люди, такие как в Ассоциации молодых христиан, привыкли доверять полиции. Если ты поинтересуешься здоровьем их первенца, они позволят тебе подержать младенца на руках.

— Ты хочешь, чтобы я еще и лгал за тебя?

Вики улыбнулась, сверкнув зубами.

— Ты всегда хвастался, как тебе ловко это удается.

Милые люди в Ассоциации молодых христиан, как и предполагала Вики, немедленно доказали свое желание сотрудничать, и Селуччи бросил ей на колени список членов клуба фотолюбителей, как только забрался в машину.

— Что-нибудь еще? — проворчал он, включая двигатель.

— Ты — единственный, кто может мне помочь, — заметила Вики, искавшая в списке знакомые фамилии. Ни одна таковой не выглядела, а потому она аккуратно сложила бумагу и положила ее в сумку. — На это утро довольно. Давай возвращаться на ферму, я не могу дождаться, когда можно будет наконец переодеться.

Хотя она с наслаждением приняла душ за закрытой на замок дверью ванной в мотеле, она все еще вынуждена была оставаться во вчерашних шортах и рубашке, а обе эти вещи находились в таком состоянии, что надевать их, в общем-то, было нельзя.

— А я-то раздумывал, откуда исходит этот запах.

— Отцепись, Селуччи. Ты уверен, что сможешь найти выезд из города?

Он смог. Хотя ему пришлось для этого снова вернуться к полицейскому участку.

Некоторое время они ехали молча. Вики в полудреме смотрела в окно на мелькавшие мимо поля и деревья, и поля, и деревья, и поля и…

Неожиданно она выпрямилась.

— Я думаю, ты пропустил поворот.

— О чем ты говоришь?

— Я не помню, чтобы раньше видела это разрушенное школьное здание.

— Только потому, что ты не видела его…

— Послушай, я проезжала по этому пути уже три раза Вернее, дважды. — Чтобы прервать следующее замечание, она уточнила: — При дневном свете, когда

могла

видеть. Я думаю, ты пропустил поворот.

— Может быть, ты и права, — согласился Майк, стараясь найти какие-нибудь ориентиры среди окружающих их фермерских угодий. — Нужно ли нам развернуться обратно или повернуть на восток при первой возможности?

— Ну, обычно дороги в графстве прокладываются по принципу простой сетки. Так что, если мы все время едем на юг, все будет прекрасно.

— Значит, нам нужен следующий поворот на восток.

Вики сползла вниз на сиденье и уперлась коленями в приборный щиток. Они оба понимали, что благоразумнее было бы теперь развернуться и поискать нужный перекресток, но впервые за последние дни Вики чувствовала себя так удобно и спокойно. Она подумала, что эти несколько мгновений покоя не внесут существенных изменений в ход расследования. И она понимала Майка Селуччи. Случилось так, что он привел к выводу,

что

следует принимать за естественное явление при столкновении со сверхъестественным, а это означало, что она может разрешить себе немного расслабиться, чего не могла себе позволить в присутствии Генри или вервольфов. Если бы они развернулись и двинулись назад, этот промежуточный эпизод длился бы гораздо меньше.

Она не осмелилась строить предположения относительно причин, по которым Селуччи продолжал движение.

Боковая дорога, на которую они свернули, закончилась через шесть километров фермерским двором. Фермер, не потрудившийся скрыть свое удивление, указал им направление, в то время как его собака пометила их заднее колесо. Они проехали мимо южного поворота, думая, что выезжают всего лишь на сельскую узкую дорогу.

— На ней выбоин больше, чем на Спадайн-авеню, — проворчала Вики, препятствуя всем попыткам потолка машины соприкоснуться с ее теменем. — Как ты считаешь, может быть, лучше снизить скорость?

— Лучше следи, когда покажется красный амбар. Красный амбар или провалился, или потускнел; его определенно не было в том месте, на которое указал фермер. В конце концов, они свернули на восток на втором перекрестке. Дорога, после двух километров пути вдоль пологой насыпи, вывела их на юг.

— Если так будет продолжаться, мы можем снова оказаться в Лондоне.

Селуччи вздохнул:

— Слышал ли здесь хоть кто-нибудь об уличных знаках?

Впереди показалось какое-то строение. Давай попытаемся на этот раз получить более четкие указания о направлении.

Они свернули на подъездную дорожку прежде, чем Вики узнала белый каркасный дом.

— Снова заблудились, мисс Нельсон? — Карл Бьен приблизился к машине, отряхивая грязь с рук.

Вики улыбнулась ему.

— Нет, на сей раз, мистер Бьен, — она указала назад большим пальцем через плечо, —

этот человек

вел машину.

Карл нагнулся, чтобы заглянуть внутрь, и кивнул Селуччи, который в ответ вежливо склонил голову и произнес:

— Мы, кажется, пропустили нужный поворот.

— В сельской местности это нетрудно, — выпрямившись, ответил старик.

Вики показалось, что выглядит он утомленным. Глаза окружили лиловые тени, и морщины, прорезавшиеся у рта, стали более заметными.

— Что-нибудь случилось в саду? — спросила она, и удивилась, отчего тот насторожился.

— Нет. Все в порядке. — Карл стер немного грязи, присохшей к большому пальцу; он беспрерывно потирал руки, будто отмывал их.

— Ну и ну! Снова заблудились, мисс Нельсон? — Слова были точно такими же, как у старика, тон, однако, практически граничил с оскорблением. — Мне кажется, вам следует признать, что некоторые люди не созданы для сельской жизни.

Вики сначала сочла возможным вернуть улыбку столь же фальшивую, какой одарил ее Марк Уильямс, но потом решила не утруждаться. Он ей не нравился; и ее нисколько не заботило, если он узнает об этом.

Тот протиснулся мимо дядюшки и наклонился к машине, облокотившись одной рукой на нижний край открытого окна:

— Я вижу, что этим утром вам удалось свести с пути истинного и своего спутника. — Его левая рука протянулась мимо Вики в глубь салона — Марк Уильямс.

— Селуччи. Майкл Селуччи.

Они коротко пожали друг другу руки. Вики обнаружила, что ее так и тянет вцепиться зубами в загорелую кожу предплечья Уильямса. Она обуздала свое желание; время, проведенное с вервольфами, очевидно, успело повлиять на ее мышление. «Кроме того, от этого типа можно подцепить какую-нибудь гадость».

— Что у вас случилось с головой? — В тоне прозвучала озабоченность.

— Попала в аварию. — И это было не его дело.

— Вы не получили серьезных повреждений? — Карл, нахмурившись, посмотрел вниз через плечо племянника.

— Обыкновенная шишка, — заверила его Вики.

Старик кивнул, удовлетворенный, а она метнула в Марка взгляд, предостерегавший его от дальнейших расспросов.

— Мы пытаемся добраться до фермы Хееркенсов. — Селуччи казался невозмутимым, не проявляя ни дружелюбия, ни особой враждебности, он просто присутствовал здесь, и только. У Вики выражение лица было таким же, причем она не приложила к этому никаких усилий.

— Нет проблем. Три или четыре километра дальше по этой дороге и первый поворот налево. Их подъездная дорожка начинается примерно через два километра — Марк дружелюбно рассмеялся. Его дыхание проникло в салон, пахнуло мятой. — И еще примерно через два километра вы окажетесь на месте.

— И никаких нарушений частной собственности? — спокойно поинтересовался Селуччи.

— Вообще ничего такого. — Уильямс встал и развел руками, золотистые волоски на предплечьях блестели в лучах солнца — Я сам сторонник полного невмешательства в частную жизнь личности.

«Бьюсь об заклад, уж это точно, — подумала Вики. И я очень хотела бы взглянуть на маленькие грязные секреты, которые ты скрываешь в своей „личной жизни“. Возможно, потянет на срок от пяти до десяти как для начинающего…»

— Мисс Нельсон? — Карл перестал стирать с ладоней грязь, но все еще выглядел обеспокоенным. — Долго ли вы собираетесь оставаться у Хееркенсов?

— Надеюсь, нет.

— Звучит почти как молитва.

Вики вздохнула

— Может быть, так оно и есть.

Она намеревалась оставаться там до тех пор, пока не прищучит этого подонка с ружьем, а если молитва поможет, она ничего не имеет против. Поправляя очки, она обернулась и помахала рукой, пока Селуччи маневрировал, разворачиваясь в обратном направлении.

Карл поднял испачканную ладонь в сдержанном приветствии, а Марк, отлично сознававший, что не был включен в этот прощальный жест, отозвался изящным движением руки.

— Итак?

— Итак, что? — Он обернулся к ней вполоборота, подняв брови. — Тебя ведь не слишком интересует мое мнение, не так ли?

— Селуччи!

Он поджал губы и отвернулся, сосредоточив внимание на дороге.

— Старик чем-то расстроен, возможно, постарался молодой — какая жалость, что невозможно самому выбирать себе родственников, я абсолютно разделяю подобное чувство. Учитывая то, что ты сказала мне за завтраком, и то, что я сам только что имел возможность наблюдать, а также мои блестящие способности и логическому мышлению, можно сделать вывод, что тебе нравится мистер Бьен, который, я должен признать, и мне представляется вполне достойным человеком, но совершенно не по вкусу его племянник. Вики фыркнула:

— Уж не хочешь ли ты сказать, что тебе он по вкусу?

— Он не кажется настолько плохим… Эй! Не смей нападать на водителя!

— Тогда не ври мне.

Майк ухмыльнулся:

— Что? Ты хочешь, чтобы твое мнение подтвердили? Похоже, такое случается впервые.

Женщина ждала. Она знала, что Селуччи не пропустит возможности высказать ей, что думает.

— Я думаю, — продолжил он, словно уловив ее мысль, — что Марк Уильямс продал бы собственную мать, если бы считал, что сможет нажиться на этом деле. Я гарантирую, что на уме у него что-то есть; такие, как он, никогда не пропускают свою выгоду.

Вики поправила очки, хотя они прочно сидели у нее на носу. Наверно, в аду выдался бы холодный день, если бы Марк Уильямс был способен тренироваться столь упорно, что это позволило бы ему стать снайпером таким, как тот, что расстреливал оборотней.

Карл Бьен отвернулся сразу же, как только машина скрылась в конце подъездной дорожки. Он всегда был способен обрести душевный покой в своем саду, но сегодня это ему не удавалось. Карл продолжал слышать, снова и снова, крик существа, раненного им нынче ночью. Оно не было Божьим созданием, а потому боль этого создания не могла растрогать его, но старик не мог избавить от этого крика ни свой рассудок, ни свою душу.

Господь послал ему испытание, чтобы проверить, насколько тверда его решимость.

Зло не следует щадить, оно должно быть низвергнуто.

— Два копа. — Марк Уильяме задумчиво поджал губы. — Она, кажется, вызвала подкрепление. — Очень плохо, что вчерашняя авария не устранила проблему, но, как он всегда говорил, ничем не рискнешь — ничего и не получишь. Даже если приятель мисс Нельсон прибыл сюда именно для расследования аварии, он действовал очень осторожно и не мог оставить на машине никаких следов, которые могли бы ему инкриминировать.

С другой стороны, при том, что эти двое роются во всем этом дерьме, ему лучше двинуться вперед и не вставать между полицией и своим воинственным дядюшкой, иначе от его симпатичного маленького плана не останется камня на камне.

— Ты будешь снова драться с моим отцом?

— Нет, если только он сам не затеет драку.

Дэниел обернулся и взглянул вверх на Стюарта, поднявшегося, когда вошли Вики и Селуччи, и теперь стоявшего позади своего стула с зарождающимся рычанием в горле.

— Папа?

Стюарт не обращал на него внимания. Двое мужчин скрестили взгляды.

— Папа? Может, я укушу его вместо тебя?

Стюарт взглянул вниз на сына:

— Что ты хочешь сделать?

— Укусить его вместо тебя. — Мальчик обнажил острые белые зубки.

— Дэниел, ты не можешь общаться с людьми, кусая их. Тебя совсем не так воспитывали.

Младший из оборотней сузил глаза

— Но ведь ты собирался так поступить, — не сдавался он.

— Это — совсем другое дело.

— Почему?

— Поймешь сам, когда станешь старше.

— Пойму

что?

— Ну… — Его отец метнул беспомощный взгляд на Селуччи, который развел руками, равно не находя ответа. — Это… мужской вопрос.

Дэниел фыркнул:

— Я никогда не смогу укусить кого-нибудь, — пожаловался он, толкнул ногой сетчатую дверь и убежал во двор.

Хотя смех мог оказаться искрой, попавшей на сухой хворост, Вики не смогла удержаться. Она повалилась на просевший диван, держась за бока и задыхаясь.

— Мужской вопрос. — В конце концов она умудрилась чихнуть и залилась неудержимым хохотом.

Оба мужчины поглядели на нее сверху, затем — друг на друга, и с одинаковым выражением.

— Стюарт Хееркенс-Уэллс.

— Майкл Селуччи.

— Эта дама приехала с вами?

— В жизни никогда не встречал ее прежде.

Когда Вики спустилась позже, сменив одежду, в кухне оказалась одна Надин.

— Куда все подевались? — спросила она, поправляя очки и опуская на пол свою сумку.

— Ну, мои дочери в амбаре, гоняют крыс, мой сын, надеюсь, полностью растратит свою энергию, гоняясь за фрисби…

Вики, бросив взгляд из окна кухни, к изумлению своему увидела, как Селуччи бросает фрисби Тени.

— Что он все еще здесь делает?

— Думаю, дожидается вас.

Вики вздохнула:

— Знаете, когда мы свернули на подъездную дорожку, я поблагодарила за помощь и сказала ему, чтобы убирался. Удивляюсь, что заставило меня думать, что он прислушается к моим словам?

— Он — мужчина. Думаю, вы ожидаете от него слишком многого. Роза и Питер одеваются, чтобы отвезти вас обратно в город, а Волчок пошел проверить отару.

Слова Надин напомнили Вики, что она собиралась у нее кое о чем спросить.

— Ваш супруг не слишком-то похож…

— Может быть, сейчас не похож, — согласилась та. — Но он был последним и самым маленьким и шустрым в помете из тройни, так что тогда, думаю, вполне соответствовал своему имени.

— Самый маленький?

Надин усмехнулась:

— Да, но, как видите, он подрос.

В этот момент в кухню вошел Селуччи, оставивший на тропинке Тень с высунутым языком, зажавшим фрисби в обеих передних лапах.

— Прекрасно, ты уже готова. Поехали, уже почти полдень. Я слышал, Генри Фицрой еще в постели.

Он явно пытался удержаться от ехидной ухмылки, но это ему не слишком удалось.

— У него была беспокойная ночь.

— Разве у всех нас она была безмятежная?

Тут до нее дошло.

— Поедем

куда?

— В город. Тебе необходимо встретиться с механиком — если только тебя беспокоит, что Питера могут обвинить в управлении неисправным транспортным средством. Кроме того, в Лондоне кто-нибудь непременно должен знать о снайпере, настолько искусном, чтобы произвести описанные тобою выстрелы, так что я предлагаю пойти туда, где можно встретиться с такими парнями; а кроме всего, надо забрать Дональда из госпиталя и привезти домой.

— Да? Вот как? — Она сложила руки на груди. — А какое отношение ко всему этому имеешь ты?

— Я решил оставаться поблизости. — Селуччи склонил голову перед Надин. — Без дополнительного вознаграждения, мэм.

Вики хотела выкрикнуть: «Пошел ты, знаешь куда.» — но ей чудом удалось удержаться. Этот поступок почти удушил ее, но личная гордость, в сопоставлении с жизнями вервольфов, ничего не значила. С другой стороны, что бы он там ни думал, Майк Селуччи не шел к истине прямым путем и не имел права встревать в это дело.

— В чем дело? — Питер вслед за сестрой вошел в кухню и недоуменно переводил взгляд с Вики на Селуччи, раздувая ноздри. В воздухе он почуял незнакомые запахи.

— Вики сейчас решает, кто будет вести машину, когда она поедет в город, — сказала Надин.

— Роза, — незамедлительно ответил Питер. — Моя вчерашняя травма еще не зажила.

Его сестра закатила глаза:

— А ты будешь сидеть, высунув башку из окна.

Он ухмыльнулся:

— Разумеется.

— Поведу я, так как мы поедем на моей машине.

Близнецы как один повернулись к Вики. Вид у них. был вопрошающий.

«Я должна была сказать Майку, чтобы он убирался домой, и на этот раз сказать твердо, даже если бы пришлось переломать ему несколько костей. Я не нуждаюсь в помощи таких высокомерных типов…»

Заметив ее нерешительность, Питер подошел к ней и сказал, понизив голос:

— Знаете, Вики, я не думаю, что Генри одобрит то, что ваш друг желает

держаться поблизости.

Ее глаза превратились в зловещие щелки. Какого черта Генри было вмешиваться в это? Вики подхватила свою сумку с пола и направилась к двери.

— Долго еще будешь мечтать? — бросила она, проходя мимо Селуччи. — Мне показалось, что ты собрался повести машину.

Тот задумчиво взглянул на Питера, после чего последовал за ней.

— Что здесь происходит? — удивился юноша. — Тетя Надин, почему вы смеетесь?

— Ты и впрямь не догадываешься?

— Нет, а в чем дело.

Роза вздохнула и тряхнула головой.

— Питер, ты действительно временами выглядишь как полная бестолочь.

— Я не бестолочь.

— А я говорю, бестолочь.

Близнецы пререкались бы всю дорогу до Лондона, если бы Вики не пригрозила надеть на обоих намордники.

12

— Вот в чем была проблема.

Вики заглянула под капот «БМВ» Генри. Внешне не было заметно никаких повреждений.

— И в чем она заключалась?

— Здесь. — Механик показал это место отверткой, которую держал в руке. — Тормозной шланг, идущий от главного тормозного цилиндра.

— Что-то произошло с тормозным шлангом?

— Да, он прохудился.

— Что вы имеете в виду, как это «прохудился»?

Механик вздохнул. Выражение его лица столь явно говорило «Женщины!», словно он произнес это слово вслух.

— Он продырявлен.

— Кто-то проделал в нем отверстие?

Понадобилось некоторое время, чтобы до нее полностью дошел смысл этих слов. Значит, ставки пошли в гору? Убийца узнал, что она занимается расследованием, и решил что-то предпринять в связи с этим; Вики нахмурилась — этот поступок не вписывался в предполагаемый план действий убийцы. Внезапно воздух в гараже, и так уже насыщенный запахами железа, масла и бензина, стал еще гуще, и дышать стало совсем невозможно.

— Не стану утверждать, что кто-то умышленно сделал это. Вот здесь, видите? — Механик приподн черный резиновый шланг жалом отвертки. — Протерся между ребрами в результате трения об этот кусок металла и прорвался. — Пожимая плечами, он дал шлангу сползти с отвертки. — Бывает. Тормоза еще работали какое-то время, но жидкость вытекала. Когда ее вытекло достаточно… — Промасленным пальцем механик провел поперек горла.

— Да, я понимаю. — Вики выпрямилась. — Я была в машине. Так что вы скажете полиции?..

— Несчастный случай. Не повезло. Никто не виноват. — Механик снова пожал плечами, повернулся и покачал головой при виде разбитой стороны машины. — Трудно представить, что кто-то вышел из нее. Вам страшно повезло.

«Страшно повезло», — осознала Вики. Смерть пронеслась мимо нее менее чем в паре футов, и Роза, если бы сидела с правой стороны, тоже не выжила бы. Придерживая очки на носу, женщина снова склонилась над тормозным шлангом; что-то выглядело не так.

— Почему, черт побери, машину сконструировали так, что тормозной шланг смог протереться?

Она могла расслышать в голосе механика очередное пожатие плечами.

— Могло так случиться, потому что машина старая, выпущена в семьдесят шестом. Возможно, npоизошла ошибка на сборочной линии.

Правильно, это заявление имело смысл, неудача и ничто иное поместила ее, Розу и Питера в машину когда какая-то мелкая ошибка, сделанная еще в семьдесят шестом году, наконец выявила себя. Боже,

если

ты не можешь положиться даже на «БМВ»…

Разве что… Там было два пятна, отмечающих место разрыва, где желтая маркировка на шланге казалась ярче, два места, в которых скопившаяся грязь была стерта чьими-то пальцами, которые, очень не исключено, помогли возникнуть этой «мелкой ошибке». Осторожно, чтобы не прикоснуться к резине, Вики надавила пальцем на выступающий кусочек металла который и вызвал само повреждение. Не будучи острым, он имел четко выраженный край.

— Предположим, вы хотели бы продырявить кому-то тормозной шланг, но при этом так, чтобы все выглядело как несчастный случай, — жестом она указала вниз, на двигатель, — сколько времени вам бы потребовалось, чтобы осуществить это?

Механик помолчал, задумавшись.

— Немного.

Они пробыли в ресторане примерно часа полтора. Чертову уйму времени.

Заинтригованный этой идеей, механик склонился внутрь машины.

— Я взял это здесь…

— Не дотрагивайтесь!

Тот отдернул руку, словно ужаленный.

— Уж не думаете ли вы…

— Я не думаю, я хочу рассмотреть любые возможности. И хочу, чтобы вы позвонили в полицию. У меня есть номер офицера, бывшего на месте происшествия.

— Спасибо, у меня он тоже есть.

— Прекрасно. Скажите ему, что у вас зародилось подозрение о преднамеренной порче и, как минимум; они должны снять отпечатки пальцев. — У нее был собственный небольшой комплект для снятия отпечатков, не последнее слово техники, но определенно позволяющий снять отпечатки с масляных пятен на шлангах. Если, однако, полиция сочтет необходимым использовать собственную технологию, тем лучше.

— Почему бы вам самой не позвонить?

— Потому что экспертом являетесь вы.

Мужчина с минуту недовольно смотрел на нее, затем

s

здохнул и сказал:

— Ладно, леди, ваша взяла Я позвоню.

— Прямо сейчас, — не унималась она.

— Хорошо. Сейчас. А вы не будете притрагиваться ни к чему, пока меня не будет.

— Не буду. А вы не прикоснетесь ни к чему, пока здесь не появится специалист по отпечаткам.

Механик снова стал хмурым. Он прошел две ступени, остановился и оглянулся назад.

— Кто-то пытался убить вас, да?

— Вполне возможно. Или Питера, или Розу.

Мужчина покачал головой. Его лицо выражало нечто среднее между уважением и отвращением.

— Готов поспорить, это уже не в первый раз.

Он удалился, не дожидаясь ответа.

Вики потерла большим пальцем правой руки едва заметные шрамы на запястье левой; снова всплыла в памяти нечеловеческая улыбка, и она услышала слова демона «Итак, ты должна стать жертвой».

Струйка пота, не имевшая никакого отношения к жаре, пробежала вниз между грудей и по спине; она почувствовала, как колотится сердце. Смерть была столь близка, что ее тень продолжала долго ее преследовать после того, как само исчадье ада было побеждено. Употребив навыки, достигнутые многолетней тренировкой, Вики отбросила страшные воспоминания прочь, похоронив их в глубинах памяти.

Внешний мир, свободный от воспоминаний, на мгновенье показался ей чуждым, но она тряхнула головой и заставила себя вернуться к реальности. Стоя возле машины, Роза рассказывала Селуччи какую-то историю, сопроюждающуюся многочисленными взмахами руки, а Питер настороженно следил за ними, готовый в любой момент обеспечить сестре необходимую защиту. Когда Майк рассмеялся над чем-то сказанным Розой, Вики заметила, как напряглись плечи юноши.

— Питер! Будь любезен, подойди сюда.

Хоть и крайне неохотно, но он все-таки подошел. Женщина кивнула в сторону машины.

— Каковы шансы, что ты учуешь чей-нибудь запах на резиновом тормозном шланге?

Питер поглядел вниз на двигатель и сморщил нос.

— Слабый, почти неуловимый. А вот запах тормозной жидкости, похоже, довольно сильный. Почему?

Вики не видела смысла лгать, для вервольфов не составляло секрета, что кто-то желает им гибели.

— Думаю, что вчерашний несчастный случай кто-то подстроил.

— Вот оно что. Генри будет взбешен.

— Генри?

— Ну да, ведь они угробили его машину.

— И чуть не убили нас, — напомнила ему Вики.

— Ну да, это тоже.

Дверь кабинета отворилась, и механик прошел обратно в гараж. Он не выглядел возбужденным.

— Я позвонил. Там сказали, что кто-нибудь придет осмотреть машину. Позже. — Он с досадой взглянул сначала на «БМВ», затем на Вики. — И еще там сказали, что хотят побеседовать с вами. Не уезжайте из города.

— Я и не собираюсь. Благодарю, вы нам очень помогли.

Механик вернул ей улыбку и, вздохнув, погрузился в работу над более поздней моделью — синим «саабом», видавшим лучшие времена.

Женщина прекрасно разбиралась, когда ей давали понять, что разговор с ней закончен. И так как ей не оставалось ничего иного, она решила не обращать на это внимания.

— Пойдем, Питер.

Задумчиво нахмурившись, тот последовал за ней из гаража.

— В чем дело? — спросила Вики, когда они пересекали автомобильную стоянку, направляясь к машине Селуччи.

— Возможно, на это не стоит обращать внимание, но, в то время как вы разговаривали с мистером Саншайном, я обнюхал края капота Я имею в виду, если кто-то возился с тормозами, ему необходимо было сначала открыть капот. — Юноша вздохнул. — Как бы то ни было, буквально на одну секунду я уловил запах, который смог опознать. Затем я упустил его. Извините.

— Смог бы ты узнать его снова?

— Думаю, что смог бы.

— Прекрасно, если снова столкнешься с ним, сообщи мне немедленно. Этот парень чрезвычайно опасен.

— Я догадываюсь, — еще раз вздохнул он. — Ведь вчера стреляли в моего отца.

Вики раздумывала, сказать ли Питеру, что личность, стрелявшая в его отца, и личность, поработавшая с машиной Генри, вряд ли были одним и тем же лицом, действия были очень уж различными, — и, по ее мнению, эта новая угроза, с непредсказуемым планом действий, была гораздо опаснее. Она решила, что говорить об этом не станет. Что хорошего подобные соображения могут принести на данный момент?

Селуччи наблюдал, как Питер и Роза входят в дом, после чего съехал задним ходом с подъезда к дому доктора Диксона, и они устремились к центру города.

— Трудно не полюбить их, не так ли?

— Кому бы они могли не понравиться?

— Помнишь ту женщину, которая однажды сказала, что подростки всегда нарушают права?

— Да, но ведь их нельзя считать обычными подростками, не так ли?

Майк бросил на нее косой взгляд.

— Верно, но что тебя все-таки беспокоит? Ты пребываешь в скверном настроении с тех пор, как мы вышли из гаража.

Вики решительно подтолкнула очки вверх и вздохнула.

— Я просто думала…

— Это впервые в жизни.

Она проигнорировала его сарказм.

— Что если кто-то взял на себя труд попытаться убить меня, то я, должно быть, знаю о чем-то таком, важность чего пока не осознаю. Убийца думает, что я подошла к чему-то слишком близко.

— Или целью являлась не ты, а Роза и Питер. Ты здесь оказалась случайно.

— Нет, система убийства вервольфов уже отработана, зачем было бы менять ее? И она все еще задействована. У меня появилось такое чувство, что на этот раз целью была именно я.

— Предчувствие?

— Называй как тебе угодно, но, если ты посчитаешь это женской интуицией, я оторву твою башку.

Так как у Селуччи не было намерения говорить что-либо столь очевидно самоубийственное, он решил не обращать внимания на угрозу подруги.

— В таком случае, давай еще раз рассмотрим все то, что тебе удалось нарыть.

— Это не займет много времени. — Упершись коленями в приборный щиток, Вики стала пересчитывать пункты на пальцах. — Я знаю, что Барри By не делал этого. Я знаю, что доктор Диксон не делал этого. И знаю, что не делал этого и Артур Фортрин. А сделать мог кто угодно, вплоть до того, что случайный знакомый одного из этих троих мог похвастаться услышанным в каком-нибудь баре. Барри прикинул, кто в окрестностях Лондона способен на такой выстрел. Так вот, я провела некоторые сравнения с теми списками людей, которые регулярно посещали территорию заповедника. Надеюсь, мы сможем правильно расшифровать эти указатели и добраться до квартиры Барри раньше, чем он уйдет на дежурство.

Майк подхватил лист, лежавший у нее на коленях, просмотрел его и бросил обратно. Он был абсолютно уверен в своих способностях находить путь в любой местности, вопреки романтическим блужданиям этим утром по проселочным дорогам.

— А если Барри этого человека не знает?

— Кто-нибудь знает. И я их разыщу. — Она разгладила карту у себя на колене. — Ах да, это и не Фредерик Кляйнбайн.

— Кто?

Его можно назвать ближайшим соседом Хееркенсов. Он сообщил мне, что у них есть сокровенная, покрытая мраком тайна — Вики ухмыльнулась. — Они знаешь ли, нудисты.

— Нудисты?

— Так он мне сказал. Очевидно, местные жители предпочитают верить скорее в нудистов, чем в оборотней.

Он окинул ее мрачным взглядом.

— Вряд ли это можно считать удивительным Я, однако, удивлен, что к ним не хлынули толпы молодых людей, вооруженных фотокамерами с телеобъективами.

— У меня создалось впечатление, что с этой проблемой справляются их «собаки».

Селуччи, которому довелось познакомиться с одной из упомянутых «собак» в действии, легко мог представить себе, какое впечатление эти звери могли произвести на любопытствующего соглядатая.

Вики истолковала его ворчание как согласие и продолжила;

— По-настоящему мне удалось поговорить из местных только с Карлом Бьеном и Марком Уильямсом.

Через мгновенье он вспомнил, к кому относились эти имена.

— Те двое сегодня утром?

— Верно.

— А они этого сделать не могли?

— Не похоже. — Она фыркнула. — Можешь ты вообразить кого-нибудь вроде Уильямса, затратившего уйму времени и усилий, чтобы достичь подобного снайперского мастерства? Я лично не могу. И вообще, насколько я его понимаю, вознаграждение должно последовать мгновенно, иначе подобное дельце этого типа не заинтересует.

— А другой, пожилой человек? Его дядя?

Вики вздохнула:

— Он — вегетарианец.

— Он не ест оборотней, Вики, он только их убивает.

— И он глубоко религиозный человек.

— Как и множество других спятивших. Эти вещи не исключают друг друга.

— И он занимается садоводством.

— И тебе он нравится.

Женщина снова вздохнула, щелкая пультом кондиционера.

— Да. И он мне нравится. Он кажется по самой своей сути достойной личностью.

— Еще одно чувство?

— Отвяжись, Селуччи. — Из-за яркого солнечного света, вчерашней аварии и почти полного отсутствия сна, у нее разыгралась чудовищная головная боль. — При таком мерзком слизняке в качестве племянника, его едва ли можно обвинить в серийных убийствах. Я, тем не менее, намерена попросить Барри проверить на всякий случай мистера Уильямса. Если ты хочешь быть полезным, а ветер будет дуть в нужном направлении, мог бы провести ночь, наблюдая за деревом.

— Покорно благодарю за оказанное доверие. Именно об этом я всегда мечтал — провести ночь среди леса, чтобы меня живьем сожрали москиты. — «В то время как ты с Генри уютно устроитесь в какой-нибудь койке? Нет уж, черт побери, я на такое пойти не могу». Он искоса взглянул на Вики, затем снова сосредоточился на дороге. — Кто сказал, что снайпер, которого мы разыскиваем, снова вернется к этому дереву?

— Это самое удобное место, когда ветер дует с поля.

— В таком случае, почему бы тебе не срубить его? Я уже думала об этом.

— А имеются, между прочим, и другие возможности. Если ты так уверена, что он вернется к дереву, почему бы тебе не проследить за ним?

— Как? Ты же знаешь, что я ни черта не вижу с наступлением темноты! Кроме того, Генри выходил ночью…

— Ты позволила принять участие в деле гражданскому лицу!

— Он сам вызвался! — вспылила Вики, не обращая внимания на тот факт, что сама теперь была гражданским лицом.

— И он добровольно согласился стать на время мишенью?

— Генри — взрослый мужчина. Он понимает, чем рискует.

— Взрослый мужчина. Правильно. И еще одна деталь: согласно его водительским правам, мистеру Фицрою всего двадцать четыре года — Селуччи отвел взгляд с дороги и пристально посмотрел на нее. — Ты почти на восемь лет старше его, или это… Что я сказал смешного?

Вики не могла прекратить смеяться, несмотря на вызванную этим боль в голове. «Целых восемь лет, Боже милостивый». Наконец до нее дошло холодное молчание спутника, и ей удалось взять себя в руки. «Целых восемь лет…» Она сняла очки и вытерла глаза рукавом рубашки.

— Майк, ты даже не представляешь, как мало это значит.

— По-видимому, нет, — проворчал Селуччи сквозь стиснутые зубы.

— Эй! Мы что, преследуем кого-то или как? Ты только что увеличил скорость при движении на желтый свет. — Вики бросила один взгляд на выдвинувшийся вперед подбородок приятеля и решила, что настало время сменить тему: — Что мне могло быть вестно такое, из-за чего бы стоило меня убрать?

Это был не самый изящный способ изменения темы разговора, но Майк немедленно им воспользовался. Внезапно оказалось, что его вовсе

не интересует

над чем она смеется. Будучи на целых двенадцать чертовых лет старше этого проклятого Генри Фицроя, он не думал, что его

эго

может пострадать от подобного сравнения.

— Если бы я был на твоем месте, то уж точно взял бы за яйца Карла Бьена и его очаровательного племянника

— На каких основаниях?

— Некто считает, что ты находишься слишком близко, а они — единственные «некто», с которыми ты беседовала и с которых пока не сняты подозрения.

— Ну, ты — не на моем месте. — Вики почесала заднюю сторону лодыжки, куда ее укусил ночью москит. — И если ты еще не понял, дело не подлежит рассмотрению в полиции.

— Они уже вовлечены, или ты забыла отчет полиции об огнестрельной ране прошлой ночью?

— Квин-стрит. Поверни здесь. Многоквартирный дом номер 321. — Поправив очки, женщина добавила: — Полиция только думает, что она привлечена. У них нет ни малейшего представления о том, что происходит в действительности.

— А ты не думаешь, что они могут кое на что наткнуться? — спросил Селуччи, описывая широкую дугу, чтобы избежать столкновения с маленьким мальчиком на велосипеде.

Вики развела руками.

— Как им это может удаться? Или

ты

собираешься им о чем-то намекнуть?

— Они будут вести расследование.

— Конечно, будут. Полиция провинции Онтарио будет несколько чаще посещать территорию заповедника в течение примерно пары недель. А затем, в отведенные часы службы, они найдут нечто более важное, чем выяснение причин случайной стрельбы.

— Но ведь это был вовсе не несчастный случай, — заметил Майк, стараясь сдержать раздражение.

—

В полиции

этого не знают. — Вики заставила себя расслабиться. Стиснутые зубы только вызывали болезненное стучание в виске и не производили никакого впечатления на сидевшего рядом с ней болвана — Они и не собираются что-то выяснять.

— Ладно, они должны быть привлечены, когда ты выяснишь, кто совершил убийство. Или, — ехидно продолжил он, — ты задумала устроить

свой

несчастный случай, который все решит сам по себе?

— Сюда, — указала Вики. — Триста двадцать один. Знак указывает, что парковка для посетителей находится вон там.

Тишина, последовавшая за ее словами, усилила возникшее между ними напряжение.

— Матерь Божья, Вики. Ты

не собираешься

выносить это дело в суд, не так ли?

Она уставилась на носки своих кроссовок.

— Ответь мне, черт возьми! — Селуччи ударил по тормозам и, прежде чем машина остановилась, схватил подругу за плечо, поворачивая, чтобы взглянуть ей в лицо.

— Суд? — Она высвободила плечо. Господи, временами Майк Селуччи выглядит совершеннейшим тупицей. — И что произойдет с вервольфами на суде?

— Закон…

— Им не нужен закон, Селуччи, они хотят справедливости, а если убийца предстанет перед судом, они ее не добьются. Ты знаешь не хуже меня, что жертва предстает перед судом вместе с обвиняемым. Какой шанс будет у оборотней? Если ты не белый, или беден, или, Боже упаси, родился женщиной, система видит в тебе нечто меньшее, чем человека! Как, ты думаешь, система отнесется к ним? И что за жизнь ожидает Хееркенсов после того, как их тайна будет раскрыта?

Майк не мог поверить в то, что слышит.

— Ты пытаешься убедить меня или саму себя?

— Заткнись, Селуччи!

Он определенно не понимал ее. «Его уютный маленький мир разваливается у него на глазах, и он не может с этим смириться. Но это не моя вина».

Голос Селуччи окреп и звучал уже почти так же громко, как и ее:

— Я не намерен стоять здесь и наблюдать, как ты отбрасываешь в сторону все, во что так долго верила.

— Тогда убирайся!

— Ты хочешь быть судьей и присяжными — кто же будет палачом? Или ты собираешься исполнять и

эту обязанность

тоже?

Они какое-то время мерили друг друга яростными взглядами, затем Вики закрыла глаза. Стук ее сердца, отдававшийся в висках, превратился в ружейные выстрелы, а по другую сторону век она видела Дональда, истекающего кровью, затем по одному начали появляться другие члены стаи, распростершиеся там, где их настигли пули; их шкуры были забрызганы кровью, и только она одна осталась скорбеть по ним. Женщина с содроганием испустила длинный вздох, затем еще один и, наконец, открыла глаза.

— Не знаю, — спокойно сказала она — Я буду делать то, что должна.

— А если это включает убийство?

— Оставь, Майк. Прошу тебя. Я же сказала, что не знаю.

Селуччи с силой провел обеими руками по волосам и отложил на время все темы, кроме одной, о которой он хотел говорить. Ему даже удалось заставить голос звучать с приемлемым спокойствием.

— Обычно ты знаешь.

— Жизнь обычно оказывалась намного проще. Кроме того, — Вики отстегнула ремень безопасности и, издав какой-то дрожащий и совершенно неубедительный смешок, открыла дверь, — я еще даже не поймала сукина сына. Давай будем думать об этом дерьме, когда оно свалится нам на головы.

Селуччи последовал за ней в дом, в котором жил Барри; беспокойство и гнев в равных пропорциях терзали его душу. «Жизнь обычно оказывалась намного проще». Естественно, с этим он спорить не мог.

— Более всего вам необходим набор хороших ножей.

— У меня они есть.

— Ха! Новые ножи. Фабричная заточка — дерьмо!

— Я заточу их сегодня днем.

— Ха! — Пожилой человек вынул из груды бумаг, в беспорядке валявшихся на кухонном столе, вскрытый конверт и нацарапал на его оборотной стороне какой-то адрес. — Сходите туда, — предложил он, передавая его своему посетителю, — это единственное место в городе, где могут прилично выполнить такую работу.

Марк Уильямс сложил клочок бумаги вдвое и положил в бумажник. Несколько вопросов, касающихся торговли мехом, привели его к этому старику. За двухчасовую лекцию он выложил полсотни долларов, учитывая, какой доход могут принести ему шкуры, он считал, что с толком потратил эти деньги.

— Хорошо. Выслушайте меня — внимательно. Мы пробежимся через все еще раз, и, если вы не станете слишком торопиться, трудности возникнуть не должны. Первый разрез проходит вдоль всей длины брюха — почти как шов, а затем…

— Проблема в том, что кроме меня таких стрелков в этих местах нет. А говоря по правде, я не так уж уверен и в том, что сам способен был совершить подобные выстрелы. По крайней мере ночью. — Барри высунул голову из спальни, где переодевался перед выходом на дежурство. — Я мало работал с оптическими прицелами.

— А что ты можешь сказать о специальном оружии и о профессионалах?

Его брови поползли вверх.

— Вы имеете в виду полицейских?

Селуччи вздохнул. По его мнению, молодые парни всегда выглядели вздорными, когда старались принять угрюмый вид.

— А вы пытаетесь убедить меня, что в Лондоне не было и никогда не сможет оказаться продажного копа?

— Ну… нет, конечно… но это совсем не так, как в Торонто или в каком-нибудь другом большом городе. — Барри снова исчез в спальне и появился мгновением позже, в форменной полицейской рубашке, расстегнутой на груди, и с башмаками в руках. — Думаю, что смогу порасспросить наших ребят, — продолжал он, усаживаясь на край единственного оставшегося незанятым стула. Мебели в квартире оказалось немного, но телевизор и стереосистема были высшего качества. — Но я тем не менее сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из наших парней способен на такое. — Барри глубоко вздохнул. — Вы подумаете, что я хвастаюсь, но даже несмотря на отсутствие у меня опыта работы с оптическим прицелом, ни один из наших не может со мной сравниться.

Вики взяла фотографию выпускников полицейской школы с почетного места на телевизоре. Только одно из сдержанно улыбающихся лиц на фотографии несомненно принадлежало к представителю расовых меньшинств. Барри By. «Плюс пять женщин и вервольф. Великолепная компания!» Все женщины были белые. Фактически таким же был и оборотень. «А полиция удивляется, почему рвутся связи между национальными общинами». На самом деле, она должна была это признать, полиция знала, отчего эти связи приходят в негодность, но была не в состоянии быстро выработать и твердо претворить в жизнь решение, которого хотел каждый сознающий существование этой давней проблемы. К сожалению, «на это требуется время» — не слишком мудрый ответ, когда времени остается все меньше.

— Удивляюсь, как это тебя еще не откопали парни из «Стрелковой ассоциации Торонто». — Она осторожно поставила фотографию на место. Для нее самой все еще было непривычно думать о себе и о

полиции

как об отдельных подразделениях.

Барри улыбнулся несколько застенчиво.

— Меня предупредили, что как только вернусь с олимпийским золотом, в ту же минуту стану их собственностью. — Улыбка сползла с его губ, когда он наклонился зашнуровать башмаки. — Я лучше сам проверю этих ребят, верно?

— Да, если сможешь выяснить, что делали ваши лучшие снайперы в те ночи, когда совершались убийства — это бы нам очень помогло.

— Понимаю. — Узкоглазый полицейский вздохнул, — Жаль, что у нас не было каких-нибудь кризисных ситуаций с захватом заложников в те ночи, — это помогло бы их выявить.

— Жаль, — согласилась Вики, с трудом скрывая совершенно неуместную улыбку. Мальчик — молодой человек — оставался совершенно серьезным.

— Я просто не могу поверить в то, что кто-то стрелял в одного из членов семьи Колина. — Барри сел и начал застегивать рубашку; пальцы его все еще дрожали от негодования. — Они, возможно, самые прекрасные люди из всех, кого я знаю.

— И тебя вовсе не беспокоит, что эти люди могут обернуться животными? — спросил Селуччи.

Барри оцепенел от неожиданности.

— Они не обращаются в животных, — вспылил он. — Только потому, что принимают их обличье, животными они не становятся. И вообще, большинство животных, с которыми я сталкиваюсь за последнее время, ходят на двух ногах! А сверх того, Колин — превосходный коп! Как только он улавливает запах подозреваемого, можете считать, что он у нас в руках. Вы не найдете парня, который мог бы лучше защитить твою спину в трудной ситуации, и, что еще важнее, вервольфы разработали концепцию командной игры.

— Я ведь только поинтересовался, не беспокоит и вас это обстоятельство, — мягко произнес Майк.

— Нет. — Барри покраснел, с раздражением заталкивая рубашку в брюки. — Нет, никогда меня это не беспокоило. Я хочу сказать, как только узнаешь человека, уже не можешь ненавидеть его только потому, что он вервольф.

«Мудрые слова, как раз для нашего времени», — подумала Вики.

— Ладно, вернемся к стрельбе…

— Да, я думаю, что знаю одного человека, который мог бы помочь. Берти Рейд. Она — настоящий знаток, знаете ли, одна из тех, кто может засыпать вас фактами и цифрами всего произошедшего за последние пять десятков лет. Если есть кто-то в наших краях, способный на такие выстрелы, будьте уверены, эта дама его знает. Или же найдет возможность разыскать его.

— Она стреляет?

— Временами, но теперь уже использует меньший калибр. Ей, должно быть, уже перевалило за семьдесят.

— Вы знаете адрес этой Берти Рейд?

— Нет, не знаю, и ее номер не включен в абонентский список — я слышал, как она упомянула однажды об этом на стрельбище, — но найти ее несложно. Она частенько появляется в спортивном клубе «Лесная дорога», как правило, после полудня, сидит там в комнате для гостей, выпивает по несколько чашек чая и критикует чью-нибудь стрельбу. — Барри взглянул поверх листа бумаги, на котором записывал, как доехать до клуба. — Берти всегда твердит, что мое предплечье слишком напряжено. — Сгибая руку, он прибавил: — Думаю, она права

— Почему вы не тренируетесь на полицейском стрельбище? — поинтересовался Селуччи.

Барри By выглядел слегка застенчивым, когда передавал адрес клуба.

— Я бываю там иногда. Но там всегда слишком много зрителей, ну и, кроме того, мишени в виде людей. Мне это не нравится.

— Меня это никогда не заботило, — сказала ему Вики, бросая сложенный лист бумаги к себе в сумку. По правде говоря, она слегка слукавила. Это было прагматично, разумеется, — то, во что стреляет коп, должно иметь вид человеческой фигуры, но ежегодные квалификационные стрельбища всегда оставляли в ней легкое ощущение стыда за собственное искусство.

Они проводили Барри вниз до автостоянки, наблюдая, как он натягивает кожаную куртку — «предпочитаю слегка попотеть, чем оставить кожу с локтей на тротуаре» — и надевает шлем с оранжевой люминесцентной полоской на затылке, тщательно укладывает форменную фуражку под сиденье своего мотоцикла и с ревом уносится прочь.

Вики вздохнула, осторожно прислонившись к горячему металлу машины Селуччи.

— Пожалуйста, скажи мне, что я никогда не была столь преисполнена энтузиазма

— Ну да, — фыркнул Майк, — бывало и хуже.

Он открыл дверь машины и опустился на виниловое сиденье. На стоянке не было ни одного тенистого уголка, где можно было припарковаться, не принес никакого облегчения и разговор, ради которого они сюда прибыли. Еле слышно проклиная все на свете, прикоснувшись локтем к раскаленному сиденью, он открыл дверь для Вики и занялся кондиционером, пока она втискивалась в эту душегубку.

Эхо их ссоры словно повисло в раскаленном воздухе. Ни один из двоих не заговорил, опасаясь, что все может начаться сызнова.

У Селуччи не было желания произносить монолог об опасностях моральных суждений, и он знал, что, насколько это касается Вики, тема закрыта. «Но если она воображает, что я уеду прежде, чем дело закончится, ей придется подумать еще раз». На работу ему не нужно было возвращаться до четверга. Теперь дело было серьезнее, чем проблема идентификации Генри Фицроя, надо было спасать от самой себя Вики. Примерно с минуту оба они молчали.

— Уже почти половина первого, и я умираю с голоду. Как ты смотришь на то, чтобы остановиться и перекусить слегка?

Вики взглянула на листок с каракулями Барри и с благодарностью приняла предложенное перемирие.

— Только если мы поедим по дороге, не выходя из машины.

— Прекрасно. — Майк выехал на улицу. — Только если это не будут цыплята. В этакой жаре салон буквально пропитывается их запахом, и я потом никак не могу от него избавиться.

Они остановились возле первой же закусочной, оказавшейся по пути. Сидя в машине, Селуччи поглощал жареный картофель, ожидая, пока Вики выйдет из туалетной комнаты. Его внимание привлек черный с золотом джип, припаркованный на другой стороне улицы. Он знал, что где-то уже видел его, но не помнил где, в памяти сохранились только не слишком приятные ощущения.

Водитель затормозил перед захудалой на вид сапожной мастерской. Выцветшая надпись на одной половине окна, которую смог рассмотреть Майк, гласила: «Вы не сможете выглядеть опрятно, если на ваши ботинки смотреть неприятно». Он попытался вспомнить, где видел эту машину, пока ответ сам не вышел из мастерской.

«Марк Уильяме Неудивительно, что у меня возникло неприятное ощущение». Под поверхностной любезностью этого типа скрывалась вызывающая спесь, которая была столь ненавистна Селуччи. Он ухмыльнулся, хотя рот его был набит гамбургером. «Что, разумеется, объясняет мои взаимоотношения с Вики».

Жизнерадостно насвистывая, Уильяме подошел к джипу, открыл дверь и швырнул на пассажирское сиденье массивный пакет в коричневой обертке.

Будь он здесь на своей территории, Селуччи мог бы подойти к нему, чтобы поболтать, просто из принципа; пусть тот знает, что за ним наблюдают, попытался бы выяснить, кроме того, что у него в этом пакете. Он был абсолютно уверен в своем превосходстве в такого рода ситуациях. А пока Майк сидел, наблюдая, как Уильяме удаляется прочь.

Когда джип отъехал, в окне сапожной мастерской появилась возможность рассмотреть другую надпись.

«Заточка ножей».

— Берти Рейд? — Мужчина среднего возраста, сидевший за столом, нахмурился. — Не думаю, что она уже здесь, однако… — Зазвонил телефон, и он закатил глаза, говоря в трубку: — Спортивный клуб «Лесная дорога». Правильно, завтра вечером на пистолетном стрельбище. Нет, мэм, допущенным к стрельбе можно стать только после того, как будет проверена исправность оружия. Благодарю. Надеюсь увидеть вас здесь завтра. Чертовы телефоны, — сказал он после того, как повесил трубку. — Александра Белла следовало обуть в пару галош из цемента, после чего сбросить с континентального шельфа. Итак, на чем нас прервали?

— Берти Рейд, — подсказала Вики.

— Верно. — Он взглянул на стенные часы. Стрелки только что перешли трехчасовую отметку. — Берти вряд ли появится здесь в течение следующего часа. Если не возражаете, удовлетворите, пожалуйста, мое любопытство: что пара частных детективов из Торонто имеет общего с Берти Рейд?

Более чем приятно удивившись предположению, что ее удостоверение личности относится и к Селуччи, Вики с лучшей своей профессиональной улыбкой, предназначенной для установления доверительных отношений с публикой, ответила:

— Нам нужна кое-какая информация о соревнованиях по стрельбе, и Барри By сказал, что для этой цели мы не найдем никого лучше мисс Рейд.

— Так вы знаете Барри?

— Мы считаем, что в своем деле должны поддерживать тесный контакт с полицией. — Удачно, что Селуччи был воспринят в качестве ее напарника. Лучше так, чем сверкать своим полицейским значком по всему Лондону, — такое поведение гарантировало неодобрение начальства Майка в Торонто.

— Точно так же поступаем и мы. — Голос мужчины приобретал оборонительный характер. — Члены стрелкового клуба несут ответственность за свое оружие. Каждая единица вооружения, появляющаяся в этом месте, регистрируется как полицией провинции Онтарио, так и местной полицией, и мы никогда не храним амуницию на территории клуба. Только полные идиоты, воображающие, что оружие — мощное продолжение пениса — прошу прощения, мэм, — вот они-то и затевают стрельбу в ресторанах и на школьных дворах или случайно попадают в собственного дядюшку Ральфа, хвастаясь своей новой игрушкой тридцатого калибра; они ни в коем случае не могут являться членами нашего клуба.

— Быть убитым намеренно — не лучше, чем по неосторожности, — заметила Вики, поддаваясь своему мрачному настроению.

Все же она признавала правомерность его точки зрения. Уж если полный запрет на использование огнестрельного оружия невозможен, лучше лишить это оружие романтического ореола, чтобы оно стало еще одним обычным инструментом или хобби. Лично она, однако, предпочла бы всемирное законодательство о контроле над таким оружием, причем столь строгое, что каждый человек, от производителей до потребителей, скорее предпочел бы от него отказаться, чем сталкиваться с бумажной волокитой, и наказание за использование оружия при совершении преступления должно соответствовать характеру преступления… и они могли бы использовать для наказания преступника собственное оружие такого подонка, а затем закопать его вместе с телом. Подобная философия выработалась у нее, когда она увидела, что может сотворить с близкого расстояния дробовик двенадцатого калибра с телом семилетнего мальчика.

— Вы не станете возражать, если мы подождем прихода мисс Рейд? — поинтересовался Селуччи, прежде чем человек за столом решил, что означали слова Вики — согласие или нападение. Он рассудил, что уже внес свою долю резких обличительных речей, приходящихся на этот день.

Слегка нахмурившись, мужчина пожал плечами:

— Думаю, вы можете ее подождать. Вас послал Барри, а он — гордость нашего клуба, знаете ли; никто из местных стрелков даже приблизиться не в состоянии к его уровню. Он собирается принять участие в следующих Олимпийских играх, и, если существует справедливость в этом мире, вернется с золотом. — Тут раздался очередной звонок. — Проклятье! — Потянувшись за телефонной трубкой, он указал им на лестницу. — Комната для гостей находится на втором этаже, вы можете дожидаться там прихода Берти.

В помещении стояли несколько коричневых и золотистых диванов и

кресел,

приличествующих заведению подобного рода, и пара столов; здесь же находилась витрина с завоеванными членами клуба медалями и кубками. В маленьком угловом баре стоял большой электрический кофейник, несколько банок с растворимым кофе, электрический чайник и четыре заварных чайника различных размеров. Единственной обитательницей комнаты к трем часам дня в понедельник оказалась великолепная серая кошка, свернувшаяся клубком на копии «Библии стрелка», лишь взглянувшая искоса своими зелеными глазами на вошедших Вики и Селуччи, а затем демонстративно игнорировавшая их.

За большими окнами с севера послышался звук ружейного выстрела.

Майк выглянул наружу, поднял бинокль с одного из столов и указал им на мишени.

— Если только они весьма хитроумно не пытаются сбить нас со следа, — сказал он через мгновенье, передавая бинокль Вики, — убежден, что ни один из этих двоих не является снайпером, которого мы разыскиваем.

Та положила на стол бинокль, даже не потрудившись им воспользоваться.

— Послушай, Селуччи, не вижу смысла, что мы вдвоем будем торчать здесь до четырех. Почему бы тебе не завернуть к доктору Диксону, отвезти близнецов и их отца домой, а потом вернуться и забрать меня.

— А чем ты будешь заниматься все это время?

— Задам несколько вопросов членам клуба, а затем поговорю с Берти Рейд. Нечего тебе сидеть со мной как с ребенком все это время.

— Ты пытаешься избавиться от меня? — поинтересовался Майк.

—

Я

пытаюсь действовать благоразумно. — Вики видела, как он сложил на груди руки, и подавила вздох. — Послушай, ведь я знаю, до чего ты ненавидишь ждать, и сомневаюсь, что здесь произойдет что-либо такое, что помогло бы нам обоим скоротать время в течение часа.

Хотя Селуччи и не хотелось признавать это, ее предложение было не лишено смысла

— Мы можем обсудить кое-что, — осторожно предложил он.

Вики решительно тряхнула головой. Еще одна

беседа

с Майком Селуччи — последнее, что сейчас было ей необходимо.

— Когда все закончится, тогда и поговорим.

Он потянулся к ней и поправил очки на переносице женщины.

— Я напомню тебе об этом. — Это прозвучало скорее похожим на угрозу, нежели на обещание. — Позвони мне на ферму, когда захочешь возвратиться. Вряд ли мне стоит появляться здесь в разгар событий.

— Спасибо, Майк.

— Без проблем

«Почему все же я так поступила, — задалась Вики вопросом, когда комната для гостей оказалась в ее полном распоряжении. — Ведь я точно знаю, что он собирается сделать. — Кресла оказались более удобны, чем казались на первый взгляд, и она с благодарностью погрузилась в золотистый велюр. — Он согласился уйти только для того, чтобы выкачивать из оборотней сведения о Генри, когда меня не будет поблизости».

Хотелось

ли ей, чтобы он выяснил что-нибудь о Генри?

— Майк уже занимается расследованием по его поводу, — сообщила она кошке. — Будет лучше, если он узнает все, «находясь на виду», чем случайно.

Это были вполне разумные соображения, и Вики решила ими и ограничиться. Она только надеялась, что Фицрой согласится с этим.

13

— Сожалею, но вы только что разошлись с ним. Генри решил ненадолго прилечь.

— Снова улегся спать? — Селуччи взглянул на свои часы. — Сейчас без десяти четыре дня. Он не заболел?

Надин покачала головой:

— Не совсем так, но у него разыгралась аллергия, он принял какое-то лекарство, поднялся наверх и лег.

Она положила аккуратно сложенную простыню в корзину для белья, напоминая себе, что надо будет сообщить Генри о том, что он страдает от аллергии, когда наступление темноты наконец его разбудит.

— Я надеялся побеседовать с мистером Фицроем.

— Он сказал, что встанет с наступлением сумерек. Почему-то считается, что с наступлением темноты цветочной пыльцы становится меньше. — Отвечая, она потянулась к веревке за следующей чистой простыней и утратила равновесие. Селуччи молниеносно подхватил ее локоть сильной рукой и прочно поставил на ноги. «Какая жалость, что он не вервольф, — подумалось Надин в тот момент, когда она благодарила его, осторожно высвобождая руку. И как хорошо, что Стюарт сейчас в амбаре». — Если вы останетесь до ужина, — продолжила она, — то сможете поговорить с Генри позже.

Аллергия, значит. Генри Фицрой отнюдь не выглядел как человек, которого смог уложить в постель приступ аллергии. Сколь ни хотелось Селуччи верить в то, что писатель, да притом пишущий любовные романы, был неудачником, слабаком, живущим в мире фантазий, он не мог отрицать ощущения силы, исходящей от этого человека. Он все еще, невзирая на убеждения Вики — а может быть, как раз благодаря им, — был уверен, что писательская деятельность служит ширмой, скрывающей связи Фицроя с организованной преступностью. В конце концов, сколько недель требуется, чтобы написать какую-то там книжку?

Должно быть, остается уйма времени, которое можно посвятить разнообразнейшей противоправной деятельности.

К сожалению, он не мог ожидать неопределенно долго.

— Благодарю за приглашение, но…

— Детектив?

Он обернулся.

— Звонит мисс Нельсон. Хочет поговорить с вами.

— Прошу прощения.

Надин кивнула, едва различимая за складками простыни, покрытой дырами. То, как вели себя ночью вервольфы, не лучшим образом сказывалось на состоянии постельного белья.

Недоумевая, что могло произойти, Селуччи прошел в дом и последовал за рыжеволосой девочкой-подростком в маленький кабинет, расположенный сразу за кухней. Он, очевидно, был выделен из некогда большого помещения, когда проводили внутренний водопровод и в фермерском доме была установлена ванная.

— Спасибо… прости, как тебя зовут? — Майк встретил младшую пару близнецов не более чем пятнадцать минут тому назад, когда они появились, чтобы помочь Питеру и Розе поднять Дональда наверх и уложить в постель, но не имел ни малейшего понятия, которая из них была сейчас перед ним.

— Дженнифер, — хихикнула та и тряхнула гривой рыжих волос, падавших ей на лицо. — Я та, которая красивее.

— Ну конечно, — улыбнулся ей сверху Селуччи. — Постараюсь запомнить это в следующий раз.

Девчонка снова хихикнула и упорхнула.

Все еще улыбаясь, он снял трубку старого черного аппарата — возможно, установленного еще лет тридцать назад, когда здесь проводили местную линию связи.

— Селуччи.

Вики, усвоившая манеру телефонного общения в той же школе, не испытывала затруднений от отсутствия любезностей. Она и сама нечасто к ним прибегала.

— Мне только что сообщили, что Берти Рейд, в лучшем случае, появится в клубе около пяти.

— И ты собираешься ждать?

— А что мне еще остается делать?

— Подъехать к тебе?

— Не стоит. Оставайся на ферме, чтобы я смогла связаться с тобой, и попытайся удержать ее… я хотела сказать, Хееркенсов от посещения южных полей.

— В дневное время это не должно быть столь опасно.

— Я в этом не уверена И я не желаю, чтобы кто-то еще пострадал, — пусть даже тебе придется посадить их всех на цепь.

Вики повесила трубку, не справившись о Генри. Селуччи это показалось несколько странным, словно бы она знала, что того нет поблизости. Разумеется, это могло значить, что его подруга решила проявить больше такта, чем обычно, но он почему-то сомневался в этом.

Размышляя над сим обстоятельством, Майк вернулся во двор к Надин.

— Похоже, мне придется задержаться здесь на некоторое время, так как женщина, с которой необходимо поговорить Вики, запаздывает.

— Никаких проблем.

Что отнюдь не отражало ее истинных чувств, однако, по мнению Надин, Стюарту было необходимо научиться быть терпимым по отношению к доминирующим мужчинам, которые не являются вервольфами. Этот детектив из Торонто мог бы послужить хорошим объектом для такой практики, когда в следующий раз ему придется вступить с ним в контакт; в последний раз это едва не закончилось несчастьем. Становилось все труднее хранить в тайне их существование и без вечных попыток Стюарта бросать вызов каждому самцу с задатками лидера, с которым ему приходилось встречаться. Она понимала проблемы мужа, вынужденного принимать у себя в доме пришельцев в качестве защитников его стаи, — однако это было необходимо, и Стюарт должен научиться жить с этим. «Или мы все погибнем, если не приспособимся. Как Искра…» Она передала Селуччи горсть прищепок.

— Положите их, пожалуйста, в корзину.

Слегка нахмурившись — он заметил ее внезапную печаль, — Селуччи выполнил просьбу Надин, раздумывая, не должен ли он сказать что-нибудь. А если должен, так что именно?

— Мама? — С трогательным унынием всеми заброшенного шестилетнего малыша Дэниел тяжело дотащился до угла дома и рухнул на ступеньки. — Я хочу пойти к пруду, но нет никого, кто бы взял меня с собой. Папа занят трактором, и он говорит, что Питер и Роза должны укрепить ограду вдоль дороги, а дядя Дональд болен, а Колин ушел на работу, а Дженнифер с Мэри ухаживают за дядей Дональдом… — Его голос затих, и он глубоко вздохнул. — Я думал, может?..

— Только не сейчас, солнышко. — Надин, нагнувшись, поправила ему упавшие на глаза волосы. — Возможно, немного позже.

Черные, как эбеновое дерево, брови Дэниела насупились.

— Но я хочу пойти сейчас. Мне жарко.

— Я могу взять с собой парня. — Селуччи развел руки, когда Надин повернулась и взглянула на него. — Мне нечем больше заняться.

Что было истинной правдой. Ему, кроме того, пришло в голову, что дети, независимо от природы, часто знают больше, чем об этом подозревают взрослые. Если Фицрой был старым другом семьи, этот малыш мог бы заполнить некоторые из раздражающих пробелов из его прошлого.

— Вы умеете плавать? — наконец спросила Надин.

— Как рыба.

— Ну пожалуйста, мам.

Она задумалась, безопасно ли доверить ребенка фактически незнакомому человеку. По справедливости говоря, события прошлой ночи нельзя было поставить ему в вину. Мужчины не могут отвечать за свои поступки, когда у них закипает кровь.

— Мамочка!

И способность противостоять вызову существенным образом укрепила его положение внутри стаи.

— Ну ладно, идите.

Дэниел радостно обхватил ее ноги и, издав звук, весьма походивший на радостный лай, бросил Селуччи через плечо взволнованную команду: «Побежали!» Тот последовал за ним более размеренным шагом

— Эй!

Майк обернулся — и едва успел поймать полотенце, которое чуть не ударило его по лицу.

Надин усмехнулась; кончик ее языка слегка проглядывал между ослепительно белых зубов.

— Возможно, оно вам пригодится. И не разрешайте ему есть лягушек — он испортит себе аппетит перед обедом.

— Я не знаю. Генри приходил к нам всю жизнь.

Перевод: три или четыре года.

— Он бывал здесь часто?

— Да, часто.

— Тебе он нравится?

Дэниел развернулся и пошел назад спиной вниз по тропинке, вглядываясь в Селуччи сквозь густую копну падавших на глаза черных волос.

— Конечно, нравится. Генри приносит мне всякие интересные вещи.

— Какие вещи?

— Фигурки-трансформеры. Знаете, как Супермен и тому подобное. — Мальчик поморщился. — Правда, их ужасно легко разжевать.

Голой пяткой он угодил в травянистый бугор и, размахивая руками, словно ветряная мельница, с размаху хлопнулся задом на траву. Поворчав немного на оскорбившее его препятствие и предупредив его, чтобы оно не устраивало впредь подобных трюков, он принял руку помощи от Селуччи.

— Не ушибся?

— Нет, конечно. — Он подпрыгнул несколько раз, чтобы доказать, что у него все хорошо. — Я падал гораздо круче, чем сейчас.

Майк прихлопнул москита.

— Далеко еще до пруда? — Он вытащил раздавленное насекомое из волосков на руке и отер ладонь о джинсы.

— Нет.

Три прыжка доказали, что нависавшая ветка все еще находится слишком высоко, и они двинулись дальше.

— Он на территории фермы?

— Ага. Дедушка выкопал его джизиллион лет тому назад, когда мама еще была маленькой, — добавил он на случай, если Селуччи не имел представления, что такое джизиллион лет.

— А Генри берет тебя с собой купаться?

— Нет. Мне не позволяют плавать ночью.

— Разве Генри не бывает здесь в дневное время?

Дэниел вздохнул и уставился снизу вверх на Селуччи, как на какого-то недоумка.

— Конечно, бывает. Сейчас тоже день.

— Но ведь он спит.

— Ага — Какая-то бабочка привлекла внимание мальчика, и он погнался за ней, пока та не взлетела на ветку одного из тополей, высаженных вдоль тропинки, и спокойно там уселась.

— Почему Генри никогда не берет тебя купаться, днем?

— Потому что он спит.

— Именно когда тебе хочется искупаться?

Дэниел сморщил нос и поглядел вверх, отвлекшись от жука, которого теперь исследовал.

— Нет.

Охранник в доме, где живет этот человек, уже говорил Селуччи, что, кажется, Генри Фицрой ведет исключительно ночную жизнь. Работать ночами и отсыпаться днем — не столь необычный образ жизни, но, если добавить к этому кое-какие мелочи или, точнее, отсутствие всяких мелочей — это определенно не способствует уменьшению подозрений.

— Привозил ли Генри к вам еще кого-нибудь?

— Конечно. Вики привозил.

— А еще?

— Не-а.

— Знаешь ли ты, что делает мистер Фипрой, когда он дома?

Дэниел прекрасно знал, что ему не полагается говорить, что Генри — вампир, так же, как он не должен был никому говорить, что его семья состоит из оборотней. Это был один из самых ранних уроков, который ему преподали. Но полицейский знал об их способности принимать иное обличье, и он был другом Вики, а Вики знала о Генри. Так что, может быть, и он знал тоже. Мальчик, однако, решил не рисковать.

— Мне не полагается рассказывать.

Это прозвучало обещающе.

.

— Не полагается рассказывать о чем?

Дэниел бросил на него сердитый взгляд. Этот взрослый дядька — настоящий тупица, все, чем он хочет заниматься, — это разговаривать, а это значит — пока нельзя обратиться. С Вики было намного интереснее; она бросала ему палки, чтобы он гонялся за ними.

— Вы злитесь на Генри потому, что он проводит время с вашей подружкой?

— Она вовсе не моя подружка, — вспылил Майк, прежде чем осознал всю мудрость такого ответа на вопрос в целом.

— От тебя пахнет, как от нее. — Брови мальчика насупились. — Но ее запах все же слегка отличается.

Селуччи не смог не спросить:

— И на что похож ее запах?

— На нее саму.

«Это не та беседа, которую следует вести с шестилетним ребенком», — напомнил себе Майк, когда тропинка вывела их на маленький луг. Пруд сине-голубой раковиной сверкал во впадине на его дальнем конце.

— Вот здорово! Утки!

Дэниел выскользнул из ненавистных шорт и через миг Тень мчался через поле, заливаясь пронзительным лаем; его хвостик метался из стороны в сторону. Полудюжина уток ждала, пока он почти добежал до пруда, прежде чем вспорхнуть. Малыш ринулся за ними, разбрызгивая воду и отчаянно лая, пока все они не скрылись за деревьями, а затем уселся на мели, быстро хлебнул воды и оглянулся, тяжело дыша, чтобы увидеть, наблюдал ли его спутник, как он обратил в бегство врага.

Селуччи засмеялся и подхватил, проходя мимо сброшенные шорты.

— Здорово у тебя получилось! — похвалил он.

Его охватило некое суеверное покалывание, поднявшееся по всему позвоночнику, когда мальчик впервые обратился у него на глазах, но, на фоне того, что произошло дальше, это чувство потеряло свою остроту. Пересекая луг, Майк решил оставить тему Генри до вечера и просто весело провести время.

— Здесь глубоко? — спросил он, подойдя к пруду.

— Посередине будет примерно с ваш рост, — ответил Дэниел после мгновенного исследования.

Свыше шести футов — слишком глубоко для ребенка.

— А ты плавать умеешь?

Дэниел слизнул каплю воды, стекающей с носа.

— Конечно, умею, — заявил он негодующе. — По-собачьи.

— Как ты думаешь, мы управимся с этим к ужину? — спросила Роза, отирая струйки пота со лба

— Не думаю, что дядя Стюарт предоставит нам какой-нибудь выбор, — тяжело дыша, отозвался Питер, опершись на деревянный молоток. — Уверен, что если нет, он вряд ли будет доволен.

— На случай, если ты забыл, семье угрожает опасность нападения. У него есть основания для беспокойства.

— Разумеется, но это не означает, что он должен рычать на меня.

Роза только повела плечами и стала утаптывать землю вокруг металлического столба изгороди. Она ненавидела одежду, которую приходилось надевать на себя для этого — ботинки, джинсы, рубашку, — но ограду нельзя устанавливать голой или в сарафане, особенно когда каждая секция должна поддерживать, по меньшей мере, один куст малины.

— Я имею в виду, — Питер отрезал восьмидюймовый кусок проволоки от бухты и начал присоединять нижнюю часть изгороди к столбу, — что что бы ты ни сделал, он все равно будет к тебе цепляться.

— Ты имеешь в виду, все, что бы

ты

ни сделал. — Роза вздохнула и умолкла. Последнее время она чувствовала себя не в своей тарелке, и, конечно, ей вовсе не хотелось критиковать своего близнеца.

Тот покосился на солнце, горевшее желто-белым огнем на послеполуденном небе, и постарался преодолеть затрудненное дыхание.

— Ну и денек выдался для работы на воздухе. Я и не представлял, до чего будет жарко.

— По крайней мере, ты можешь работать без рубашки.

— Ты можешь сделать то же самое.

— Но не прямо перед дорогой.

— Почему бы и нет? — Он ухмыльнулся. — Здесь никогда не бывает никакого движения, и, кроме того, они у тебя такие крошечные, что все равно никто и не смог бы их заметить.

— Питер!

— «Питер»! — передразнил он сестру, когда она попыталась замахнуться на него. — Ну хорошо, если тебе не нравится эта идея, почему бы тебе не сбегать домой и не принести немного воды.

Роза фыркнула:

— Правильно. А ты в это время прислонишься к ограде и будешь наблюдать за тем, что происходит вокруг.

— Нет. — Он наклонился и поднял садовые ножницы. — Я за это время очищу весь хлам вокруг следующего столба.

Она посмотрела на своего брата, затем повернулась и направилась к дому.

— Лучше бы тебе действительно заняться делом, — предостерегла она его через плечо.

— А иначе что?

— Или… я откушу твой хвост! — Она рассмеялась, когда Питер сжался, услышав их любимую с детства угрозу, и бросилась наутек.

Питер схватился за пояс джинсов. Они были слишком тесными, и в них было жутко жарко. Он хотел… Вообще-то, он не знал, чего хотел больше.

— Адски жаркое лето, — пробормотал он, продвигаясь вдоль изгороди.

Он грустил по тете Сильвии и дяде Джейсону. Когда двоих старших вервольфов не стало, казалось, что у него с Розой не остается другого выбора, кроме как стать взрослыми и занять их место.

Внезапно ему захотелось завыть, но он усилием воли поборол свое отчаяние, вместо этого принявшись яростно вырубать кусты. Быть может, стоит подыскать работу вне стаи, как поступил Колин. Он выбросил из головы эту идею почти сразу же, как только та возникла. У Колина не было близнеца, а Питер не представлял себе жизнь без Розы рядом с собой. После того, как они закончили одиннадцатый класс, расписание разделило их на большую часть дня. Дама-психолог даже не представляла себе, насколько близка она оказалась к опасности быть покусанной, когда отказалась изменить их расписание занятий. Она сказала, что теперь самое время освободиться от нездоровой эмоциональной зависимости. Питер обезглавил несколько маргариток, яростно орудуя двуручными ножницами для стрижки овец. «Это все, что она знала. Быть может, если бы люди развили в себе некоторую эмоциональную зависимость, мир не был бы столь проклятым местом для нормального существования».

Звук приближающейся машины привлек внимание юноши, и он подошел к изгороди, чтобы разглядеть водителя. Черный с золотом джип, замедляя скорость, проехал мимо него, остановился в нескольких футах на дороге, затем подал назад, выбрасывая гравий из-под колес. Это был тот же самый джип, который был припаркован в конце подъездной дорожки воскресным утром, когда он подошел к почтовому ящику, чтобы увести оттуда Тень. Его густые волосы встали дыбом, Питер отшвырнул ножницы и перепрыгнул через изгородь. Пришло время выяснить, почему этот парень ошивается возле фермы.

Марк Уильямс не мог поверить в свою удачу. Прямо перед ним на дороге, так близко, что он смог бы дотянуться до него, оказался одинокий вервольф. Не просто одинокий вервольф, но к тому же один из рыжеголовых. Один из молодых рыжеголовых. А по его опыту, подростками можно было без особого труда манипулировать, пользуясь их импульсивным, опрометчивым поведением.

Даже в джинсах и кроссовках это создание определенно обладало волчьей грацией, и, пока Марк наблюдал, как это существо перепрыгнуло через изгородь и направилось к машине, он полностью убедился в том, что столкнулся с другой версией того самого животного, которое видел вчера у почтового ящика. Посадка головы, выражение настороженного любопытства — учитывая изменение формы, — все было идентично.

Он опустил стекло, уже рассчитав, как воспользоваться преимуществами этой случайной встречи. Марк всегда верил, что лучше всего ему удаются импровизации.

— Вы один из Хееркенсов?

— Да. В чем дело?

— Возможно, вы заметили меня совсем недавно.

— Да.

Марк немедленно распознал психологическую установку этого создания — оно хотело стать героем.

«Ладно, придержи штаны, парень, ты получишь свой шанс».

— Я, как бы сказать, наблюдал за вашей маленькой проблемой.

— За какой такой проблемой?

Он прицелился пальцем и произнес:

— Банг-банг. Слышал, что вы утратили двух членов семейства в этом месяце. У меня, ох… — Внезапный шум заставил Марка встрепенуться, особенно когда он осознал, что именно это было. Создание рычало звук начинался глубоко в горле и вырывался наружу как недвусмысленная угроза. Марк поспешно отдернул руку и положил палец на кнопку стеклоподъемника Не было смысла рисковать без особой необходимости. — У меня есть информация, которая могла бы помочь поймать личность, совершившую эти преступления. Вы заинтересованы в этом?

Рыжие брови поползли вниз.

— Почему вы рассказываете об этом мне?

Марк осторожно улыбнулся, стараясь — он был догадливым человеком — не показывать зубы.

— Разве здесь есть кто-нибудь еще, кому можно рассказать о таком? Я думал, может быть, вы захотите предпринять какие-то меры по этому поводу.

Рычание, постепенно затихая, через миг вовсе умолкло.

— Но…

— Ладно, выбросьте из головы. — Марк пожал плечами. «Теперь надо действовать как можно более осторожно. Дело почти на крючке…» Если вы предпочитаете спокойно отсиживаться дома, в то время как другие люди спасают вашу семью… — Он начал поднимать стекло.

— Нет! Подождите! Скажите мне!

«Он мой!»

— Мой дядя, Карл Бьен…

— Этот травоядный?!

Нельзя было не заметить отвращение в голосе парня. Марк скрыл ухмылку. Он хотел поначалу сказать, что его дядя видел что-то в бинокль, наблюдая за птицами, но поспешно внес изменения в сценарий, чтобы воспользоваться преимуществом, которое уловил в инстинктивном отвращении хищника к тем, кто питается травой. Даже если это и швырнет его дядюшку в пасть к волкам.

— Да уж. Травоядный. Он из таких. Но никто не поверит просто

вашим словам,

а потому предлагаю встретиться со мной в старом амбаре вечером, после того, как стемнеет, и я предъявлю вам доказательства.

— Почему я должен вам верить?

— Как вам будет угодно. Но на случай, если решите, что ваша семья заслуживает, чтоб вы уделили ей немного своего времени, я буду ждать вас в амбаре моего дяди после захода солнца. Полагаю, что, во всяком случае, вы можете рассказать это вашим… членам семьи. — Марк глубоко вздохнул, качая головой. — Но вы

знаете,

что без доказательства они все равно поверят — «Травоядное? Ха!» — вам не больше, чем вы сейчас верите мне, поэтому, если вы не придете, то упустите свой единственный шанс. Такого греха мне бы не хотелось иметь на своей совести.

Марк поднял стекло и уехал, прежде чем это создание успело разобраться во всех противоречиях последнего высказывания и задать какие-либо вопросы. Многое может пойти вразрез с этим планом, но он был совершенно уверен, что правильно оценил характер животного, а потому риск всего предприятия не должен выйти за пределы допустимого.

— Но я ведь весь мокрый, — пробормотал он, стирая влагу с волос на груди.

— Прекрати жаловаться. Всего несколько минут назад тебе было слишком жарко.

Она подняла деревянный молоток над головой, и Питера обдал запах ее пота. Юноша ощутил, что у него горят уши, и сразу же принял решение. Он должен сегодня вечером пойти к амбару Карла Бьена

Питер подумал, не рассказать ли обо всем дяде Стюарту, но затем отверг эту мысль. Одно из двух — или он не поверит информации о травоядном и захочет узнать, что же было на самом деле на уме у этого человека, или поверит и сам решит проверить, насколько надежны доказательства. Ни в том, ни в другом случае, он, Питер, не будет ни в чем принимать участие.

Этого

не должно произойти.

Он расскажет дяде Стюарту, когда получит доказательства. Преподнесет ему все как свершившийся факт. Это покажет доминирующему самцу, что с ним, Питером, следует считаться. Что он уже больше не ребенок. В голове юноши проносились видения, как он бросает вызов вожаку стаи и побеждает его. После чего сам возглавляет стаю. О завоеванном праве на свою подругу.

Его ноздри раздувались. Если он возвратится с информацией, которая спасет семью, это не сможет не произвести впечатление на Розу.

— Это вы — молодая женщина, которая ждет меня?

Негромко произнесенные слова моментально разбудили Вики, и она первым делом посмотрела на часы. Десять минут пятого.

— Черт побери! — пробормотала она, поправляя очки. Во рту ощущался вкус, как внутри сточной трубы.

— Вот, попробуйте, может быть, это вам поможет.

Вики уставилась вниз, на чашку с чаем, которая внезапно появилась у нее в руке, и подумала: «А почему бы и нет?»

Но через мгновенье в голову пришла совершенно другая мысль: «Ведь я терпеть не могу чай. Зачем я так поступила?»

Она очень осторожно поставила чашку на стол и заставила собраться воедино разбегающиеся в стороны мысли. «Это комната для гостей в спортивном клубе „Лесная дорога“. Значит, эта крошечная пожилая леди в синих джинсах должна быть…»

— Берти Рейд?

— Во плоти. Вернее, все, что от нее осталось. — Старушка рассмеялась, показав полный рот зубов, слишком ровных и белых, чтобы быть настоящими. — А вы, должно быть, Вики Нельсон, частный детектив. — Улыбка просияла, лицо вокруг нее сжалось в плотную сетку из тонких линий. — Мне сказали, что вы нуждаетесь в моей помощи.

— Да. — Вики потянулась, извинилась и с интересом стала наблюдать, как Берти осторожно устроилась в одном из золотистых велюровых кресел с чайной чашкой, сохраняющей хрупкое равновесие у нее на колене. — Барри By сказал, что если кто-то в этом городе и способен мне помочь, так это вы.

Мисс Рейд выглядела польщенной.

— Прямо так и сказал? Какой он милый. Прекрасный мальчик, этот Барри, он непременно вернется со следующих Олимпийских игр весь увешанный медалями.

— Так все говорят.

— Нет, все говорят, что он возьмет золото. Я же этого не утверждаю. Не хочу сглазить мальчугана прежде времени, так же, как не хочу, чтобы он чувствовал себя неловко, если вернется домой с серебром. Занять второе место в мире — о таком можно только мечтать, а некоторые кабинетные деятели, которые имеют наглость ухмыляться над занявшими второе место, заслуживают увесистого пинка в зад. — Она глубоко вздохнула и запила свою речь изрядным глотком чая. — Итак, что бы вы хотели узнать?

— Есть ли кто-нибудь в окрестностях Лондона, не обязательно член этого клуба, стреляющий почти столь же метко, как Барри By?

— Нет. Другие вопросы у вас имеются?

Вики озадаченно моргнула.

— Нет? — переспросила она,

— Нет, насколько мне известно. Ну, есть еще пара новичков, которые, может быть, станут достойными, если будут серьезно тренироваться, и один или два старика, в стрельбе которых иногда проявляются вспышки былого мастерства, но люди с возможностями Барри и с его дисциплинированностью, необходимой для развития этих возможностей, встречаются крайне редко. — Берти Рейд усмехнулась и отсалютовала ей чашкой. — Вот почему только одного награждают золотом.

— Дерьмо!

Старая женщина мгновение исследовала лицо Вики, затем поставила чашку на стол и снова устроилась в кресле, положив одну ногу поверх другой. Зеленые с оттенком лайма кружева на ее блузке были самым ярким пятном во всей комнате.

— Что вам известно о соревнованиях по стрельбе?

— Немного, — призналась Вики.

— Тогда скажите, почему вы задаете мне этот вопрос, и я, может быть, смогу ответить, если вы его сформулируете правильно.

Вики сняла очки и энергично растерла лицо руками. Это не помогло. Более того, это был весьма глупый поступок, о котором она начала сожалеть, как только задела болезненное место на виске. Она снова нацепила очки и извлекла из своей бездонной сумки флакончик с таблетками, которыми ее снабдили в госпитале. «Было время, когда я могла заниматься любовью с вампиром, уходить на своих двоих после серьезной дорожной аварии, бросаться за клиентом в госпиталь, оставаться на ногах до рассвета и проводить день за спором по этическим моментам с Селуччи — и без проблем. Должно быть, я старею». Она проглотила таблетку, не запивая водой. Единственной альтернативой был еще один глоток чая, но она не думала, что смогла бы с этим справиться.

— Ударилась головой, — пояснила она, бросая в сумку маленький пластиковый флакончик.

— При исполнении служебных обязанностей? — донельзя заинтригованная, поинтересовалась Берти.

— Можно сказать, что и так, — вздохнула Вики. Почему-то за последнюю пару минут она пришла к заключению, что ее собеседница права. Без знаний о соревнованиях по стрельбе она

не могла

знать, правильные ли задает вопросы. Понизив голос, чтобы не привлекать внимания единственного, кроме них, находившегося в комнате человека, она кратко представила слегка отредактированную версию событий, приведших ее в Лондон.

Пожилая дама тихо присвистнула, услышав описание выстрелов, которыми убили двух «принадлежащих семье собак», а затем спросила:

— Позвольте мне удостовериться, что я все поняла верно, пять сотен ярдов по движущейся цели ночью, с двадцатифутовой высоты на сосне?

— Возможно, от пятисот до трех сотен ярдов.

— Даже до трехсот, — фыркнула пожилая леди. — И обе собаки были убиты идентичным образом, одним выстрелом в голову? Пойдемте со мной. — Отставив чашку в сторону, она поднялась с кресла; бледно-голубые глаза хищно сверкали за бифокальными линзами очков.

— А куда мы направляемся?

— В мою берлогу. Один такой выстрел может быть случайным, редкостной удачей и не означать ровным счетом ничего. Но два — два говорят о таланте, причем таланте тренированном; вы не можете овладеть подобным мастерством за одну ночь. Как я уже сказала раньше, чертовски мало людей во всем мире могут сделать подобный выстрел, и этот ваш снайпер не возник ни с того ни с сего, как Афина Паллада из головы Зевса. Думаю, что смогу вам помочь разыскать этого человека, но вам придется проехаться со мной до моей берлоги, где хранятся все мои справочные материалы. Эта компания палец о палец не ударит, чтобы купить книгу, пока их не припечет. — Она махнула рукой, указывая на мужчину лет сорока, который сидел за одним из стодов, поглаживая кошку. Тот посмотрел удивленно и помахал рукой ей в ответ. — Журналы об оружии — это все, что они читают. Я неустанно твержу, что им необходима библиотека. Возможно, оставлю им свою после смерти, и она проведет здесь десять или двадцать лет, не обновляясь, пока они все не выбросят. Вы водите машину?

— Нет, не вожу.

— Неужели? Я думала, каждый частный детектив владеет модной красной машиной с откидывающимся верхом. Ну ладно. Возьмем мою. Я живу довольно близко. — Внезапный шквал выстрелов привлек внимание старушки, и она большими шагами направилась к окну. — Ха! Говорила я ему, чтобы не покупал винчестер, если хочет принять участие в соревнованиях этой осенью. Ему придется месяцами привыкать к смещенному оптическому прицелу. Этому дураку следовало бы прислушаться к моим словам. Роберт!

Человек за столом встревожился:

— Да?

— Если Гэри поднимется сюда, передай ему, что я так и сказала.

— О, разумеется, мисс Рейд.

— Его жена внизу, в пистолетном тире, — доверительно сообщила Берти, когда они подошли к двери. — Эта парочка приходит сюда почти каждый вечер после работы, но стреляют они в разных тирах. Гэри обожает супругу, но собственным удовольствием ради нее пожертвовать не желает.

Машина Берти оказалась огромным старым фургоном, которые когда-то были непременным атрибутом сельских жителей, белым, с выкрашенными под дерево панелями. Восемь цилиндров взревели, когда она въезжала на автостраду, и затем уютно заурчали на постоянной скорости в семьдесят пять километров в час.

Вики пыталась не обращать внимания на скорость — или, точнее, на ее отсутствие, — но бездарно проходящее время действовало ей на нервы. Она надеялась, что рана Дональда не даст забыть вервольфам, что они должны оставаться после наступления темноты вблизи дома, но не могла полностью рассчитывать на это. Пока оборотни настаивали на своем праве обходить свои владения ежедневно, каждый день после захода солнца, каждый дополнительный день, который она будет затрачивать на решение этого дела, подвергает любого из них смертельной опасности. Если она не сможет убедить их поберечься, а пока ей потрясающе не везло с ними в этом отношении, она должна найти убийцу как можно быстрее.

Попутная машина промчалась мимо, громко сигналя.

— Я хотела установить на бампер наклейку: «Просигналишь мне — прострелю твои покрышки», но один из друзей отсоветовал. — Берти Рейд вздохнула. — Безответственная трата уменьшающихся природных ресурсов — езда с такой скоростью. — Она уменьшила скорость еще километров на пять, пока говорила, просто для того, чтобы доказать правоту своей точки зрения.

Вики также вздохнула, но по несколько иной причине.

14

Берти проживала в маленьком бунгало примерно в десяти минутах езды от стрельбища

«Десяти минутах, если бы за рулем сидел кто-нибудь другой», — вздохнула Вики, выходя из машины и следуя за пожилой женщиной в ее дом. — Могу ли я воспользоваться вашим телефоном, мне нужно позвонить («Ох, черт, и что же я скажу Селуччи?») моему водителю и дать ему знать, где я нахожусь.

— Телефон прямо здесь. — Берти указала на гостиную. — А я поставлю чайник. Что вы предпочитаете — чай или кофе.

— Кофе, если не трудно.

— У меня только растворимый.

— Прекрасно. Благодарю вас — Вики не была привередливой, и кофе любого качества казался ей на порядок лучше чая.

Телефон, белый кнопочный аппарат, стоял на груде газет возле чересчур мягкого кресла, обитого яркой цветастой тканью и снабженного подставкой для ног. Торшер с тремя регулируемыми светильниками возвышался позади кресла, а телевизионный пульт лежал на широкой ручке кресла под раскрытой программой телепередач.

«Очевидно, здесь располагается командный центр» Вики набрала номер Хееркенсов и с интересом рассматривала гостиную в ожидании, пока кто-нибудь на ферме ей ответит. Комнату распирало от книг — на полках, на полу, на мебели; классика, любовные романы — на глаза ей попалась пара романов Элизабет Фицрой, это был псевдоним Генри, — детективы, научно-популярные издания. Вики приходилось бывать в книжных магазинах, тематика которых была куда беднее.

— Алло?

— Роза? Это Вики Нельсон. Майк Селуччи у вас?

— Ага, тетя Надин пригласила его пообедать. Сейчас позову.

Обедать! Вики покачала головой. Ситуация становится занимательной. Молодой самец, которого считают претендующим на лидерство, пытается утвердить свою позицию за столом. Она услышала чьи-то голоса, затем Майк взял трубку.

— Ты точно рассчитала время, мы только что сели за стол. Хочешь, чтобы я приехал за тобой?

— Нет, пока не надо. Мисс Рейд появилась поздно. Я сейчас у нее дома и, похоже, еще задержусь. Она не знает, кто может быть этим снайпером, но думает, что мы сможем разобраться с этим.

— Каким образом?

— Такой великолепный стрелок, как этот парень, обязательно должен быть каким-либо образом отмечен, оставить своего рода след в том или ином документе, и, если подобный документ существовал, она утверждает, что у нее должна иметься копия. Но, — Вики оглядела гостиную; ничто не указывало на то, что книги были расставлены в каком-то определенном порядке, — чтобы найти такую запись, может потребоваться время.

— Ты хочешь, чтобы я приехал к вам?

— Нет. — Чем меньше времени она проведет с ним, тем меньше вероятность возобновления вчерашних споров, а она просто не могла сейчас этого допустить. Ее работа заключалась в том, чтобы найти убийцу, а не в дискуссиях об этической стороне данного дела — Я предпочла бы, чтобы ты оставался на ферме и приглядывал за всеми.

— А как насчет Генри?

— Что насчет Генри? — Она сама хотела бы знать, как объяснить его отсутствие. Селуччи всегда мог определить, когда она лжет, поэтому женщина осторожно подбирала слова. — Ты же сам говорил, что он дилетант.

— Господь с тобой, Вики, ведь это — вервольфы; я и сам не имею никакой подготовки. — Мысленно она видела, как Майк откидывает со лба длинный завиток волос. — Я вовсе не это имел в виду, и ты прекрасно об этом знаешь.

— Послушай, Майк, я уже говорила, что думаю о твоей теории насчет его связей с организованной преступностью, и у меня нет времени прямо сейчас потворствовать твоему оскорбленному мужскому эго. Разбирайтесь между собой сами. — Нападение — лучшая защита; она не знала, где впервые услышала это, но фраза определенно имела смысл. — Позвоню, когда завершу работу.

Она слышала, как Селуччи продолжает что-то говорить, когда вешала трубку. И по его голосу явно нельзя было сказать, что он доволен. «Могу поспорить, он повторит все это позже, так что я, пожалуй, ничего не потеряла».

Солнечный свет раннего вечера протянул свои золотые пальцы в гостиную. До наступления темноты оставалось почти два с половиной часа. Вики обнаружила, что желала бы подтолкнуть этот пульсирующий золотой шар за горизонт, чтобы Генри поскорее мог выйти из своего дневного заточения. Генри разбирался в постоянно возникающих сложных ситуациях куда лучше Майка Селуччи, пытавшегося следовать правилам игры, в которую никогда не играл. «Вообще-то, я не совсем права. Разве не замечательно иметь рядом Селуччи, который придает некую ауру нормальности всей этой фантасмагории? И когда моя жизнь успела настолько осложниться?»

— Сливки и сахар? — крикнула Берти из кухни. Вики тряхнула головой, пытаясь избавиться от противоречий.

— Просто сливки, — отозвалась она, шагая в направлении голоса. Делать нечего, надо просто продвигаться шаг за шагом и надеяться, что, в конце концов, все распутается само собой.

Вторая спальня выглядела, как и гостиная, подобием библиотеки: книжные полки стояли здесь вдоль трех из четырех стен, а вдоль четвертой высились картотечные шкафы. Огромный, заваленный грудами бумаг письменный стол занимал большую часть пространства комнаты. Стол сразу же привлек внимание Вики.

Берти, заметив ее взгляд, погладила пальцем мерцающий край темно-коричневого дерева.

— Видите, это довольно оригинальная конструкция: два стола объединены в один. — Она подняла кипу газет с одного из стульев и кивнула Вики, чтобы та села рядом. — Так называемый стол партнеров. Рут и я приобрели его почти двадцать пять лет тому назад. Если не брать в расчет машину или дом, это самая дорогая вещь, которую мы когда-либо покупали.

— Рут? — спросила Вики, освобождая пространство на бюваре для чашки с кофе.

Пожилая женщина сняла фотографию в рамке с одной из книжных полок, улыбнулась ей на мгновенье, а затем передала гостье.

— Рут была моим партнером. Мы были вместе в течение тридцати двух лет. Она умерла три года тому назад. От инфаркта. — В улыбке Берти Рейд сквозила глубокая печаль. — Для меня домашняя уборка потеряла всякий смысла с тех пор, как ее нет рядом. Вам придется простить меня за этот беспорядок.

Вики вернула фотографию.

— Тяжело утратить кого-то столь близкого, — мягко произнесла она, вспоминая, что глаза Надин имели такое же печальное выражение, когда она рассказывала о своем убитом близнеце. — И я должна быть последним человеком, имеющим право на критику подобного рода. Пока вы в состоянии находить здесь необходимые вещи — все в порядке.

— Да, итак… — Берти осторожно поставила фотографию подруги на полку и указала рукой на нескончаемые ряды изданий: «История искусства стрельбы», «Спортивная пулевая стрельба», «Справочник по стендовой стрельбе», «Стрельба по мишеням». — С чего мы начнем?

Подняв свою сумку, Вики вынула списки людей, часто посещающих территорию заповедника, — членов обоих клубов птицеводов и клуба любителей фотографировать природу — и положила их на стол.

— Я думаю, нам следует начать сверху и искать эти имена сперва среди членов канадских олимпийских команд, затем среди призеров регионального значения, затем идти ниже, к победителям местных соревнований.

Берти Рейд склонилась над столом и просмотрела списки.

— Было бы легче, однако, если бы вы знали, кто регистрировал оружие в этих группах. Разве полиция провинции Онтарио не смогла?..

— Вот именно.

Пожилая женщина была явно удивлена, услышав тон, которым была произнесена эта реплика, и уже хотела что-то сказать, но выражение лица Вики помогло ей сдержать свое любопытство. Спустя мгновенье она спросила:

— Только канадские сборные?

— Начать с них, конечно, — Вики сделала большой глоток кофе и подумала, что ей следовало извиниться. В конце концов, в том, что у нее не было этого проклятого регистрационного списка, виновата она сама. — Если мы ничего не найдем среди них, то начнем искать в других странах. Если у вас имеются…

— У меня есть списки всех олимпийских команд Канады по пулевой стрельбе за последние сорок лет, американских национальных сборных, а также призеров большинства региональных и местных соревнований в Пенсильвании, Мичигане и Нью-Йорке.

Списки команд были собраны в семи толстых красных папках. Уж не говоря о статистике, фотокопиях газетных статей и конечных результатах, ошеломляющее количество имен, через которые необходимо было пробраться, снова вызвали у Вики пульсирующую головную боль.

«Если бы это было телевизионное шоу, я бы непременно обнаружила клочок рубашки, зацепившийся за сучок этого проклятого дерева, который мог принадлежать только одному человеку, там были бы погони на машинах, драки, перерыв, во время которого можно было бы заглянуть в туалетную комнату, и все прочее, упакованное в красивый, аккуратный пакет, а длилось бы все менее часа. — Она положила перед собой первый список птицеводов и поправила очки. — Приветствую тебя, реальный мир!»

Во время обеда Питер не менее чем полдюжины раз изменял свое решение не рассказывать остальным членам семьи о том, что стало ему известно. И полдюжины раз менял его на противоположное. Они заслужили, чтобы узнать. Но если бы

он

мог предъявить им доказательства… Говорить или не говорить. Не говорить или говорить…

Часть его существа просто хотела переложить все это дело на плечи старших вервольфов, и пусть они сами примут решение, но коленка Розы, случайно задевая его под столом, выбивала из головы юноши подобные мысли. Он вряд ли ощущал вкус еды, потому что, вдыхая, единственное, что мог ощущать, — это запах своей двойняшки, а единственное, о чем мог думать, — как доказать ей свое совершенство.

— Питер! Я спросила, не мог бы ты передать хлеба?

— Извините, тетя Надин.

Он совершенно пропустил мимо ушей эту просьбу, но тон тетки со всей очевидностью говорил, что с ней к нему все-таки обращались. Передавая тарелку с тяжелым черным хлебом через стол, Питер вдруг осознал, что не сможет рассказать ей о том, что случилось. Сказать: «Я думаю, что могу узнать, кто убил твоего близнеца», без предъявления доказательства равносильно тому, чтобы еще более разбередить ее рану. Кроме того, тетя Надин думала, что он все еще неопытный юнец, и относилась к нему почти так же, как к Дэниелу. Он должен был доказать ей, что он — мужчина. Питер не замечал этого прежде, но теперь понял, что от тети Надин исходил запах, весьма похожий на запах Розы.

И он не мог рассказать отцу. Его отец был ранен. Он не мог с ним даже поговорить — отец ничего не делал, не получив сначала одобрения дяди Стюарта.

«Дядя Стюарт».

Питер едва не подавился куском мяса, когда дядя Стюарт взял из руки Розы солонку. «Он не должен был прикасаться к ней. Думает, что он такой… такой крутой. Думает, что знает обо всем. Ладно, я знаю такое, чего он точно не знает».

— Почему ты сердишься, Питер?

Питер недовольно сверкнул глазами на своего маленького двоюродного братишку. — Я не сержусь, — ответил он.

Дэниел пожал плечами:

— Пахнешь злостью. Снова собираешься наскочить на папу?

— Я же сказал, что

не сержусь.

— Питер. — Стюарт наклонился за спиной Дэниела, нахмурив брови и обнажив зубы.

Юноша боролся с желанием откинуть назад голову и обнажить горло. Уши плотно прижались к черепу, в разорванном крае уха боль пульсировала в такт с ударами сердца.

— Я ничего не сделал! — прорычал он, оттолкнул стул и с шумом выскочил из кухни. «Подождите, — думал он, когда сбрасывал одежду и обращался. — Я покажу вам всем».

Роза привстала, словно собираясь последовать за ним, но Надин, протянув руку, толкнула ее обратно на стул.

— Нет, — твердо сказала она.

Стюарт вздохнул и почесал шрам над бровью — результат его первого единоборства со взрослым самцом. Это должно было случиться, когда в семье появляется незнакомец. Он посмотрел на Селуччи, который невозмутимо вытирал кетчуп с локтя — Дэниел снова слишком энергично сжал бутылку, — а затем на Надин. Решение о разделении Розы и Питера должно быть принято сегодня вечером. Это уже нельзя было дольше откладывать.

Ураган тайком прокрался в амбар и осмотрелся в поисках крыс, на которых можно было сорвать свой гнев. Но не нашел ни одной. Это обстоятельство никак не способствовало улучшению его настроения. Oн погнался за стайкой скворцов, взлетевшей в воздух, но не сумел ухватить за хвост ни одного из них. Шлепнувшись на землю в тени машины Селуччи, он оказался немного обеспокоен состоянием спутанной шерсти на плече.

«Паршивая жизнь», — решил Ураган.

До наступления темноты оставалось еще два час Еще два часа до того времени, когда он сможет наконец проявить себя. Когда сможет вцепиться зубами в глотку этого человека и вытряхнуть из него всю правду. Он представлял себе реакцию своей семьи — и Розы, — когда он войдет и объявит: «Я знаю, кто убийца», или, еще лучше, когда войдет и швырнет его тело на пол.

В этот момент, почти неуловимо, над всеми этими запахами стали, бензина и масла, он почуял струю знакомого запаха. Ураган встал на ноги. На пассажирской стороне машины Селуччи вдоль верхнего края стекла он обнаружил участок, на котором остро почуствовал запах мужчины из черного с золотом джипа.

Ураган нахмурился и лизнул языком нос.

И тут он вспомнил.

Запах, который он ощутил в гараже, еле различимый след, оставшийся на поднятом капоте разбитой машины Генри, был, за исключением его насыщенности, идентичен запаху, обнаруженному здесь и сейчас.

Это меняло все дело. Вечерняя встреча могла оказаться только западней. Ураган зацарапал когтями землю и принялся тихо скулить, испытывая страшное волнение. Это было классно задумано. Одно это могло убедить любого воспринимать его заявление с максимальной серьезностью.

— Питер?

Он навострил уши. Это был голос его дяди, доносившийся из дома, однако тот не звал его, но о нем говорил. Ураган медленно пополз вперед, пока не смог увидеть то, что происходило с другой стороны машины, оставаясь при этом никем не замеченным. Удачные условия для подслушивания создавались также тем, что он находился с подветренной стороны.

Его дядя и детектив Селуччи сидели на задней веранде.

— С ним все в порядке, — продолжал Стюарт, — он просто, как бы поточнее выразиться, он — подросток.

Селуччи фыркнул:

— Я понимаю. Подростки.

Оба мужчины покачали головами.

Ураган тихонько зарычал. Так значит, они могли отвергнуть его заявление всего одним словом? Скажут,

подросток,

словно это была какая-то болезнь. Будто это все объясняет, будто он все еще неразумный ребенок. Шерсть на загривке вздыбилась; губы оттянулись назад, во всю длину оскалились его блестящие клыки. Он им еще покажет.

Сегодня вечером.

— Конечно, вплоть до начала шестидесятых большинство стрелков считали, что никто никогда не выбьет в международных состязаниях свыше 1150 очков, но затем в 1962 году парень по имени Гэр Андерсон выбил 1157 из винтовки произвольного типа. Так вот, в тот день челюсти кое у кого отвисли до самого пола, а большинство уверовали, что этот рекорд никогда не будет побит. — Берти покачала головой, удивляясь тому, во что только могут верить люди. — Они ошибались, разумеется. 1150 очков — это был, что называется, психологический фактор, и когда Гэри побил этот рекорд, идти дальше стало намного легче. Я, пожалуй, заварю еще один чайник. Вы уверены, что больше не хотите кофе?

— Нет, спасибо. — С тех пор как она ушла со службы в полиции, ее способность переносить кофеин резко упала, и Вики уже чувствовала эффект тех трех чашек, которые успела выпить. Нервы были натянуты так, что она почти слышала, как они звенят при каждом ее движении. Оставив Берти на кухне, она поспешила в гостиную к телефону.

Женщина сравнивала списки имен, и время летело незаметно. Солнце, громадный красный диск которого так четко выделялся на небе, что казался ненатуральным, дрожало на краю горизонта Вики взгляну на часы. Восемь тридцать три. Тридцать пять минут до заката. Тридцать пять минут до пробуждения Генри.

Вампир сказал, что его рука за ночь окончательно заживет, так что, возможно, он и Селуччи смогут вместе скрытно наблюдать за тем деревом, а она попросит Питера заехать за ней и отвезти на ферму. Вики издала сдавленный смешок, представив себе, как может быть воспринята такая идея, и, усевшись в кресло, включила один из светильников. Определенно она выпила слишком много кофе.

Фамилии одиннадцати стрелков, участвовавших в последней Олимпиаде, совпали с имеющимися в списках местных клубов. Настало время для следующей операции.

— Алло, миссис Скотт? Мое имя Терри Хановер, я журналистка и пишу статью об участниках Олимпийских игр. Мне хотелось бы знать, нет ли среди ваших клиентов Брайана Скотта, бывшего членом канадской стрелковой команды на Олимпийских играх 76-го года в Монреале? Нет? Но вы ездили в Монреаль… Это очень интересно, но, к сожалению, я хотела бы побеседовать непосредственно с самими участниками. — Вики подавила вздох. — Простите за беспокойство. Спокойной ночи.

Одним меньше. Осталось десять. Чтобы добиться правды, приходится лгать.

«Привет. Меня зовут Вики Нельсон, и я частный детектив. Стреляли ли вы сами или кто-нибудь из ваших знакомых в вервольфов?»

Она поправила очки и, вздохнув, набрала следующий номер без особой надежды на успех.

Для Генри время захода солнца всегда воспринималось как момент между жизнью и смертью. Или, может быть, между смертью и жизнью. В один момент его не было. В следующий — сознание начинало приподнимать завесу дня с его чувств. Вампир лежал тихо, прислушиваясь к биению сердца, дыханию, шуршанию простыней, прикасающихся к волосам на груди, к легким, наполняющимся воздухом и выдыхающим его. Он ощущал переплетение ткани под собой, матрас под этой тканью, кровать под ними обоими.

Запах вервольфов, заглушающий даже его собственный, однако, учитывая все обстоятельства, последнее его не удивило. Он открыл глаза и сел, подготовленный для наступающей ночи, распространяя свои ощущения за пределы своего убежища.

Вики не было в доме. Майк Селуччи здесь был.

Восхитительно! Почему Вики не избавилась от него? И

где,

собственно говоря, она сама сейчас находилась? Фицрой согнул руку и внимательно осмотрел полоску новой кожи на своем плече. Пока еще слишком нежная, плоть нарастала бугорками там, где должна была образоваться новая мышечная ткань, и раны, как таковой, уже не было. Дневное затворничество восстановило его силы, а голод напоминает о себе пока еще чуть слышным шепотом, которым он с легкостью может пренебречь.

Одеваясь, вампир раздумывал о детективе-сержанте Селуччи. Очевидно, вервольфы приняли его, ибо Генри не ощущал ни страха, ни злобы в их отношении к этому смертному. Поскольку он все еще думал, что яростная память оборотней об их потерях и видимая перемена в поведении Селуччи должны способствовать выполнению задачи, он не мог принять решение, не зная, как сложилась ситуация в течение дня, пока он спал. Хотел бы он знать, какие намерения в отношении него затаил этот человек, о чем он разговаривал с Вики в минувшую ночь, и что та, в свою очередь, сказала ему.

Остается только один способ выяснить.

Он рывком открыл дверь и вышел в коридор.

Майк Селуччи сидел в кухне.

Вампир присоединился к нему.

Перед тем как солнце соскользнуло за горизонт, Ураган перескочил через изгородь позади амбара и, используя ее нижнюю часть в качестве прикрытия, помчался прочь от дома. Если бы дядя увидел его, то заставил бы вернуться. Если бы его увидела Роза, она потребовала бы объяснения — о чем он думал, когда собирался отправиться куда-то без нее. Оба варианта означали бы крушение его планов, а потому Ураган использовал каждую уловку, которой обучился, выслеживая добычу и оставаясь незамеченным.

Не имело никакого значения, сколько времени уйдет на это, человек будет его дожидаться. Он был совершенно в этом уверен. Уши Урагана прижались к голове, глаза сверкали. Человек получит больше того, на что он рассчитывал.

— Не повезло?

— Нет, — Вики потерла глаза и вздохнула — На этот вечер я, похоже, поработала достаточно. Не думаю, что смогу продолжить изучение этих списков, если не посплю по меньшей мере часов двенадцать.

— Нет причины, по которой вы должны работать так напряженно, — сказала Берти, убирая тарелки из-под сэндвичей. — Ситуация не такая уж критическая. Ваши знакомые ведь могут в течение нескольких дней держать своих собак на привязи.

— Это не так просто.

— Почему, собственно?

— Потому что так не бывает никогда.

Несерьезное объяснение, но у нее не было лучшего. Даже если бы она имела возможность обсуждать это, Вики сомневалась, что смогла бы достойным образом обосновать территориальный императив вервольфов — во всяком случае, не тогда, когда он сопровождается необходимостью подставлять себя под смертельный выстрел. Она посмотрела на часы и извлекла из своей сумки еще две таблетки обезболивающего. В одиннадцать закончится дежурство Колина. Через час или немногим дольше она должна зайти в полицейское отделение и вернуться вместе с ним на ферму. А за это время…

— Если вы сможете уделить мне еще немного внимания, думаю, следует приступить к командам других стран.

Берти, видимо, испытывала в этом сомнение.

— Я не возражаю. Если вы думаете, что сможете.

— Я

должна.

— Вики заставила себя подняться из глубин кресла, которое, казалось, затягивало ее обратно. — Люди, с которыми я беседовала сегодня вечером могут упомянуть где-нибудь об этом разговоре. — Она повысила голос, чтобы иметь возможность услышать саму себя сквозь яростные звуки группы ударных инструментов, которая расположилась у нее в черепное коробке. — Я должна действовать как можно быстрее прежде чем наш призрачный снайпер вновь не появится, чтобы скрыться затем в своей норе, оставив после себя очередной труп.

Она потрясла головой, пытаясь установить все на свои места. Ударная группа пополнилась медными духовыми инструментами, колени у нее подогнулись, и она в отчаянии схватилась за ближайшую книжную полку, свалив на пол три книги.

Наклонившись, чтобы поднять книги, Вики застыла.

— С вами все в порядке? — Казалось, что вопрос Берти донесся откуда-то издалека

— Да Все нормально. — Она медленно выпрямилась, держа книгу, которая упала на пол у ее ног. «Макбет».

Этим утром Карл Бьен упорно тер руки, пытаясь соскрести с них ошметки грязи. Как леди Макбет, подумалось ей тогда, и еще она подумала, что же такое могло случиться, заставившее старика так нервничать. Но леди Макбет, потирающая руки, движима была виной, а не беспокойством. Что заставило Карла Бьена чувствовать себя виновным?

Что-то вытворил его скользкий племянничек? Возможно, но в этом Вики сомневалась. Она могла бы поклясться, что Карл Бьен представлял собой тип человека, который брал на себя полную ответственность за свои действия и ожидал от других того же. Если он чувствовал себя виноватым, значит, что-то недостойное сотворил он сам.

И все же Вики не могла поверить, что этот человек был убийцей. Хотя прекрасно понимала, что ее вера мало что значила в этом деле.

Большинство убийств совершаются теми людьми, которые были известны жертвам.

Вся история человечества полна кровавыми массовыми убийствами, совершавшимися людьми ортодоксальных религиозных убеждений.

Не повредило бы проверить Карла Бьена, просто для того, чтобы отвести лишние подозрения.

Он не был ни в одной канадской команде, но фамилия Бьен, скорее всего, имеет немецкие корни; хотя у этого человека не было ни малейшею акцента, это обстоятельство тоже практически ничего не значило.

— Вы вполне

уверены,

что с вами все в порядке? — принялась допытываться Берти, когда Вики повернулась к ней. — Вы выглядите… по меньшей мере, странно.

Вики поставила «Макбета» на полку.

— Мне необходимо просмотреть данные всех европейских стрелковых команд: немецких, датских…

— Я думаю, вам будет гораздо лучше спокойно посидеть с холодным компрессом на лбу. Не может ли это подождать до завтра?

Не было никаких причин, по которым нельзя было бы подождать до завтра.

— Нет, — остановила себя Вики прежде чем кивнуть; видение старческих рук, вновь и вновь пытающих смыть с себя что-то, опять завладело ее вниманием. — Не думаю, что это возможно.

Ураган проверил направление ветра, прежде чем прокрался на опушку леса и стал наблюдать за амбаром старика Бьена. Мужчина из черного с золото джипа был один в строении. Травоядный оставался доме.

Наиболее прямой путь пролегал через поле, но даже в царящей вокруг тьме Ураган не собирался подвергаться такому риску. Неподалеку к югу из леса выходила к дороге нижняя часть старой изгороди, удаленная от амбара всего на каких-нибудь двадцать метров. Зазубренная линия деревьев и кустарника разрывала тьму на куски с причудливыми очертаниями. Уверенный в том, что даже другому вервольфу было бы трудно обнаружить его присутствие, Ураган быстро продвигался вдоль этого коридора движущихся теней.

Хотя ему страстно хотелось пуститься в погоню за американским кроликом, он удержался от такого искушения — сегодня ему предстояла охота на более крупного зверя.

Ни Западная, ни Восточная Германия никогда не включали в состав своих стрелковых команд Карл Бьена. Вики вздохнула, перелистывая папку в поисках списков стрелков из Нидерландов. Когда она закрывала глаза, все, что она могла видеть, — это маленькие черные пометки на белых листах.

«При нынешнем уровне развития средств передвижения Бьен мог появиться в этих краях откуда угодно. Быть может, мне следует просматривать материалы в алфавитном порядке. По алфавиту…» Она бессмысленно уставилась на страницу, ничего не видя перед собой, а сердце внезапно забилось неестественно громко.

Гряды цветов распростерлись перед ней, и человеческий голос произнес: «Все от „эй“ до „зи“».

Канадцы произносят последнюю букву алфавита «зет». Американцы говорят — «зи».

Вики схватила папку с информацией об олимпийских стрелковых командах США, уже уверенная в том, что нашла правильный ответ.

Генри стоял в тени нижней части коридора и вслушивался, как Селуччи терпеливо пояснял Дэниелу, что сейчас слишком темно, чтобы играть с фрисби. Он не думал об этом смертном как о типе, который может проявлять заботу о детях, но, надо сказать, вампир вообще о нем до недавнего времени не задумывался. Очевидно, ему придется исправить этот просчет.

Этот человек был близок Вики, ее верный друг, коллега, любовник. И хотя она — единственное, что их связывает, они будут продолжать попытки вступить в контакт. Их взаимоотношения, следовательно, должны быть определены, ради безопасности их обоих.

Подобно большинству созданий аналогичной природы, Фицрой предпочитал сводить свои отношения со смертными к минимуму и держать эти отношения под контролем. Майк Селуччи не относился к людям того типа, с которыми он обычно поддерживал связь. Он был слишком…

Генри нахмурился. Слишком честным? Слишком сильным? Не потому ли когда-то он сам потерпел поражение, что избегал честных и сильных, предпочитая им слабых и мошенников? В своей новой жизни он опирался на верность людей, подобных

этому.

Сейчас он был не менее силен, чем раньше. Вампир вышел на свет.

Майк Селуччи не услышал, как приблизился Генри, но почувствовал что-то у себя за спиной и обернулся. На мгновенье он не узнал человека, стоявшего в проеме кухонных дверей. Сила и благородство, свойственные необычной личности, обретенные в течение столетий, поразили его почти с физической силой, и, когда орехового цвета глаза встретились с его собственными, он увидел, что его воспринимают как равного, ему пришлось приложить усилие, чтобы подавить неожиданно возникшее в нем полностью иррациональное побуждение опуститься перед этим человеком на одно колено.

«Что, черт возьми, здесь происходит?» Он потря головой, чтобы в той прояснилось, и узнал Генри Фицроя, а чтобы скрыть замешательство, проворчал:

— Я как раз хотел побеседовать с вами.

Зазвонил телефон. Оба замерли на месте. Мгновеньем позже в кухню вошла Надин, перевела взгляд с одного на другого и вздохнула:

— Это Вики. У нее какой-то странный голос.

От

хочет поговорить с…

Селуччи не стал дожидаться имени, но, проходя уверенным шагом в кабинет и хватая трубку, он тем не менее вынужден был признать, что Фицрой позволил ему это: без его хоть и не высказанного явно разрешения он был бы не способен двинуться с места. «Если этот человек всего лишь автор любовных романов, то я…» Он не смог придумать достаточно выразительного сравнения.

— В чем дело, Вики?

— Где Генри?

— Зачем он тебе понадобился? — Майк знал, что ему лучше не срывать свой гнев на подруге. Но все равно поступил именно так. — Хочешь послать ему воздушный поцелуй по телефону?

— Пошел к черту, Селуччи. — В ее голосе слышалось полное изнеможение. — Карл Бьен был членом американской команды по пулевой стрельбе на Олимпийских играх 1960 года в Риме.

— Так значит, ты нашла своего снайпера?

— Похоже на то.

Он не уловил в голосе женщины радости по этому поводу.

— Вики, эта информация должна поступить в полицию.

— Передай трубку Генри. Я вообще не понимаю, почему ты подошел к телефону.

— Если

ты

не доложишь об этом, это сделаю я.

— Нет. Ты так не поступишь.

Селуччи собирался сказать, что ни их дружба, ни все вервольфы, вместе взятые, не могут считаться выше закона, но хладнокровная решительность ее тона остановила его. На мгновенье он ощутил страх. Затем чувствовал только усталость.

— Послушай, Вики, я приеду и отвезу тебя на ферму. Мы не станем ничего предпринимать, пока не поговорим.

Внезапный шум, донесшийся из кухни, заглушил ее ответ, и, сунув трубку под мышку, он потянулся к двери, чтобы закрыть ее. Затем он остановился. И вслушался.

И все понял.

Хорошие копы никогда не издеваются над интуицией, слишком часто их жизнь висит на волоске.

— Ситуация изменилась, — бросил он Вики, так и не услышав, что она сказала в ответ. — Ты должна добраться сюда сама. Питер исчез.

Ураган полз по открытой местности, от старой изгороди к амбару; шерсть на его брюхе касалась земли. Добравшись до каменного фундамента амбара, он замер.

Доски его стен были старые и покоробленные, и большинство из них пропускали свет сквозь щели. Oн обратился — вовсе не потому, что в одном из своих обличий имел лучшее зрение, а потому что в человеческом было удобнее приникнуть одним глазом к щели в стене.

Керосиновый фонарь горел на одном конце длинного стола, высвечивая профиль человека из джипа стоявшего спиной к двери; он возился с чем-то, чего Питер не мог разглядеть. Ружье было прислонено к краю стола, на близком расстоянии от руки.

На фоне человеческого запаха, запаха горящего фонаря и застоявшейся вони животных, которых когда-то содержали в амбаре, царил сильный запах промасленной стали, более сильный, чем тот, который исходил от ружья. Питер нахмурился, обратился и стал пробираться к большим передним дверям. Те оказались слегка приоткрытыми, достаточно широко, чтобы можно было проскользнуть сквозь них в любом виде, но незаметно напасть на человека за столом он бы не смог. Губы Урагана скривились, обнажив зубы, а горло вибрировало от беззвучного рычанья. Человек недооценил его; вервольф, не желающий, чтобы его услышали, никогда не будет замечен. Он мог войти, повернуться и напасть на него, прежде чем этот мерзавец схватится за ружье, не говоря уж о том, что успеет прицелиться и выстрелить.

Он двинулся вперед. Запах промасленной стали становился все отчетливее. Грязный пол прогнулся под его передней лапой, и Ураган застыл. Затем он разглядел капканы. Три капкана. Установленные в просвете открытой двери, в ямах, вырытых под полом и накрытых сверху чем-то светлым и легким, чтобы скрыть их, но не помешать движению челюстей капкана, когда они резко сомкнутся. Он был не вполне уверен, но это «что-то» пахло как мох, который тетя Надин сажала в саду.

Он легко мог бы перепрыгнуть через них, но пол за ними тоже был перекопан, и нельзя было определить с уверенностью, где начинается надежное покрытие. Не мог он и обратиться и перепрыгнуть через капканы, не став при этом мишенью для ружья.

Принюхиваясь к стенам, Ураган обошел вокруг все здание. Все возможные входы имели тот же запах.

За исключением одного.

Высоко на западной стене, почти спрятанное за ветвями молодого конского каштана, едва виднелось маленькое квадратное отверстие, использовавшееся в давние времена, когда в амбаре держали скот, для загрузки тюков сена на сеновал. Как правило, оборотни не лазали по деревьям, но это не означало, что они не умели этого делать, а их мозолистые пальцы на лапах находили на сучьях такие зацепки, которыми обычные человеческие конечности вряд ли смогли бы воспользоваться.

Осторожно подобравшись к отверстию по весьма ненадежным тонким ветвям дерева, Питер, принюхавшись и не обнаружив капкана, тихо проскользнул через него, поздравляя себя с тем, что перехитрил своего врага.

Старый сеновал издавал только запахи затхлого сена и пыли. Низко пригнувшись, Питер продвигался вдоль огромной балки с квадратным сечением, пока не смог разглядеть весь амбар. Он оказался прямо над столом, на котором, кроме фонаря, разместились пакет, обернутый плотной коричневой бумагой, записная книжка и тяжелый холщовый передник.

Человек из джипа посмотрел на часы и стоял теперь, наклонив голову и внимательно вслушиваясь.

Весь замысел заключался в установке капканов, и капканы были предназначены специально для вервольфов в их обличье зверя.

Не оставалось никаких сомнений — это был человек, убивавший его семью. Человек, достаточно хорошо изучивший оборотней, чтобы догадаться, в каком виде он явится сюда сегодня вечером.

Питер усмехнулся, и глаза его блеснули в свете фонаря. Он никогда не чувствовал в себе столько сил. Все его тело напряглось. Он не намеревался разочаровывать человека тот хотел вервольфа в шкуре, его он и получит. Зубы и когти собьют его наземь. Передвигаясь к концу балки, он обратился и, планируя в воздухе, приземлился всеми четырьмя лапами на спину человека, стоявшего внизу.

Сцепившись, они с грохотом повалились на пол.

На одно краткое мгновенье Марк Уильямс почувствовал удовлетворение, увидев существо, свалившееся с сеновала. Он рассчитал реакцию животного правильно, до мельчайших подробностей. За исключением того, что не подумал о сеновале или не осознал в точности, с чем может столкнуться.

Оказавшись теперь в ужасающем положении, он отбивался как безумный. Однажды ему довелось быть свидетелем того, как немецкая овчарка убила взломщика сейфов, схватив его сзади за шею и перебив его позвоночник. С ним такого не должно случиться. Он чувствовал, как когти сквозь тонкую ткань рубашки рвут его кожу, тяжелое дыхание проникало в уши. Он изловчился, повернувшись, и ему удалось засунуть локоть между открытых челюстей, свободной рукой бешено нащупывая на земле упавшее ружье.

Ураган откинул назад голову, отпустил руку человека и потянулся зубами к внезапно открывшейся шее противника

Марк видел свою приближающуюся смерть. Затем он понял, что зверь колеблется.

«Черт бы тебя подрал, человек. Я не могу так просто вырвать горло какому-то парню! Что я делаю?» Внезапно жажда крови исчезла.

Совершенно растерявшийся, Ураган с тяжелым глухим звуком ударился о землю и попытался встать на ноги. Покрытие пола разошлось под его левой задней лапой. Стальные челюсти капкана захлопнулись.

Щелчок, крик боли и страх, соединившись в одно целое, заставили Марка медленно подняться на колени. Он улыбнулся, увидев, как рыжий волк сражается с капканом, извиваясь и рыча в паническом усилии освободиться. Его улыбка становилась все шире по мере того, как рывки обезумевшего зверя слабели, и, наконец, задыхаясь, создание свалилось на пол.

«Нет! Пожалуйста, не надо!» Он не мог обратиться до тех пор, пока его нога оставалась зажатой в капкане. Она болела. Как же ему было больно! Он чуял запах собственной крови, собственного ужаса. «Я не могу дышать! Как больно!»

Смутно соображая, Ураган все же понимал, что капкан — наименьшая из бед, что приближающийся человек, оскаливший зубы, представлял гораздо большую, смертельную опасность. Он скулил, его передние лапы отчаянно скребли землю, но он не мог встать на ноги. Голова его отяжелела, и ему не удавалось eе поднять.

— Я все же поймал тебя, сукин ты сын. — Отрава была надежная. Марк радовался, видя, что не зря потратил деньги. Вздрагивая от боли, он дотронулся до плеча, и рука его окрасилась кровью. Тщательно сохраняя дистанцию на всякий случай, он сплюнул на пол. — Надеюсь, что тебе дьявольски больно.

«Быть может… если я зарычу… они услышат меня…»

Затем начались конвульсии, и было уже слишком поздно.

15

— Я не знаю! В последнее время он вел себя так странно!

Стюарт и Надин обменялись взглядами поверх головы Розы. Надин открыла было рот, чтобы заговорить, но выражение на лице мужа заставило ее передумать. Сейчас было не до объяснений.

— Роза. — Селуччи вышел из кабинета и быстро прошел через кухню, встав прямо перед девушкой. — Это очень важно. С кем, кроме членов семьи, Вики, мистера Фицроя и меня самого, Питер сегодня разговаривал?

«Он что-то знает, — подумал Генри. — Надо же было мне проявить идиотское благородство и позволить ему подойти к телефону».

Роза помрачнела.

— Да, он разговаривал с механиком из гаража, с доктором Диксоном, с доктором Ливайн — той, кому доктор Диксон собирается передать когда-нибудь свою практику, она как раз была у него; потом с миссис Вон Тоум, соседкой доктора, и с кем-то, кто проезжал по дороге, когда мы чинили изгородь, только я не видела с кем.

— А машину ты видела?

— Да, она была черною цвета, с золотой отделкой и со спицами из фальшивого золота на колесах. — Нос у нее сморщился. — Шикарно навороченная, в общем. — Когда Роза увидела реакцию Селуччи, ее лицо снова стало мрачным. — Это тот, о ком вы ожидали услышать, верно? — Девушка подошла к нему, верхняя губа ее поползла вверх, обнажая зубы. — Где Питер? Что случилось с моим братом?

— Я думаю, — решительно заявил Стюарт, подходя к племяннице, — будет лучше, если вы расскажете нам все, что знаете.

Только Генри имел некоторое представление о конфликте, который раздирал сейчас душу Селуччи, однако никоим образом этому человеку не сочувствовал. Выбор между законом и справедливостью для него мог быть только в пользу последней. Он видел, как напряглись мускулы на спине человека, и слышал, как ускорялось его сердцебиение.

Жестко сформированная личность Селуччи и его профессиональная выучка требовали, чтобы он отпустил сейчас несколько двусмысленных замечаний, что позволило бы ему самому разобраться в этом деле. Если вервольфы ожидают, что к ним будут относиться как к остальным членам общества, в пределах, предписанных законом, значит, сами они не смогут действовать вне закона. И если единственный способ, позволяющий ему исполнять свой долг, заключается в борьбе против обычаев этой семьи… Руки Майка сжались в кулаки.

Глухое рычание начало разрастаться в горле Стюарта.

И у Розы.

И у Надин.

Генри выступил вперед. С него было достаточно.

Тут начал повизгивать Дэниел. Он бросился к ногам матери и зарылся лицом в ее юбку.

— Питера собираются убить! — Ткань юбки не смогла заглушить крик отчаяния шестилетнего ребенка, понимавшего далеко не все из того, что происходит.

Селуччи взглянул вниз на Дэниела, который, казалось, обладал сверхъестественным даром концентрировать внимание присутствовавших на значимых аспектах событий, потом — на Розу.

— Не могли бы вы позволить

мне

разобраться с этим? — мягко спросил он.

Девушка покачала головой, смятение в ее глазах нарастало.

— Вы не понимаете! — воскликнула она.

— Вы

не можете

понять, — добавила Надин, прижимая к себе Дэниела так крепко, что малыш съежился в ее объятиях.

Майк видел в глазах женщины терзавшую ее боль. Возможно, то, что он скажет, могло бы избавить от такой же муки Розу.

— Карл Бьен был членом американской сборной снайперов. Его племянник, Марк Уильяме, водит черный с золотом джип.

Глаза Розы расширились.

— Если он говорил с Питером в тот день после полудня… — Она резко повернулась, ее сарафан упал на пол, и Льдинка метнулась из кухни во тьму ночи.

— Роза, — нет! — Не обремененный необходимостью обращаться, Генри рванулся за ней следом, прежде чем Стюарт, все еще вовлеченный в противостояние с Селуччи, отреагировал на это.

«Боже правый! Никто не может двигаться так быстро!» Селуччи схватил Стюарта за руку сразу, как только Генри растворился во тьме. — Обождите! — рявкнул он. — Мне нужно, что бы вы показали мне дорогу к ферме Карла Бьена.

— Дай мне пройти, человек!

— Черт побери, Стюарт, у этого мерзавца есть ружья. Вы что, забыли, скольких он уже подстрелил? Набросившись на него с кондачка, мы добьемся только того, что он перебьет нас всех. Мы должны попасть туда, опередив этих двоих. Возьмем мою машину…

— Не рассчитывайте на это, — усмехнулся, прерывая его, Стюарт, но голос вожака стаи звучал зловеще. — Это — наша охота. Вы не имеете права претендовать…

— Возьми его с собой, Стюарт! — Тон Надин не допускал возможности для возражений. — Подумай о том, что будет

после.

Вервольф проворчал что-то и, одним движением высвободив руку из захвата Селуччи, устремился к двери.

— Тогда пошли.

«После?

— Селуччи раздумывал над этим, пока они вдвоем бежали через лужайку. — Матерь Божья, да ведь они соизволили разрешить мне быть там, чтобы объяснить потом, что тело…»

— Почему он так долго?

Вики поправила очки и отвернулась от окна в гостиной. Солнце уже закатилось за горизонт, и она ничего не видела, кроме своего отражения в оконном стекле, но это грустное обстоятельство не удерживало ее от беспрестанного хождения взад и вперед по комнате и тщетных попыток время от времени вглядеться в беспросветную тьму.

— Да он ведь не на крыльях летит к моему дому, — напомнила Берти. — На это у него должно уйти несколько минут.

— Я

знаю!

— вспылила Вики и умолкла, сделав глубокий вдох. — Извините.

Я

не имею ни малейшего права накидываться на вас. Это просто… если бы не мое проклятое зрение, я бы сама управляла машиной. И была бы сейчас уже на половине пути!

Пожилая женщина задумчиво пожевала губами.

— Вы не доверяете своему партнеру в этом деле?

— Селуччи — не партнер, он мой друг. У меня нет партнера — Хотя можно было рассчитывать на то, что Генри удастся удержать Майка от какого-либо идиотского поступка, но кто сможет спасти Питера, или следить за вервольфами, или схватить убийцу, этого подонка, который самой Вики всегда представлялся с лицом Марка Уильямса; она была совершенно уверена в том, что именно он являлся причиной смертей, даже если не нажимал на спуск, — и… и затем что? — Я должна быть там! Как я

моту узнать

иначе, что справедливость соблюдена?

Сознавая, что некоторые вопросы могут задаваться риторически, Берти мудро пребывала в молчании. Ее собственные вопросы могли и подождать.

— Проклятье, я же сказала ему, что ситуация критическая! — Вики снова повернулась к окну и бросила косой взгляд в темноту. — Где же он? — Так как до конца смены остался всего час и Колин уже вернулся в участок, для Вики не составило труда убедить дежурного сержанта отпустить его по чрезвычайным семейным обстоятельствам. — Почему… Вот он!

Свет фар автомобиля заскользил по подъездной дороге к дому. Вики схватила свою необъятную сумку и ринулась к дверям, крикнув мисс Рейд через плечо:

— Прошу вас, не говорите об этом ни с кем. Я свяжусь с вами.

Оказавшись снаружи, полностью ослепленная, она устремилась к огням фар и чуть не угодила под колеса одной из старых бело-голубых полицейских машин.

Ухватившись за ручку задней двери завизжавшей тормозами машины, она упала на заднее сиденье.

Барри врубил задний ход, визжа колесами и оставляя на асфальте черные следы по всей длине проезда, в то время как Колин повернулся назад и рявкнул:

— Какого дьявола, что здесь происходит?

Вики поправила очки и вцепилась в сиденье, пока машина огибала угол на двух колесах.

— Карл Бьен был снайпером, участвовал в Олимпийских играх, а во время войны с Кореей служил морским пехотинцем.

— Это травоядное?!

— Может быть, и так, — вспылила Вики, — но его племянник…

— Был обвинен в мошенничестве в восемьдесят шестом, хранении краденого в восемьдесят восьмом и в соучастии в убийстве девять месяцев тому назад, — вмешался Барри. — Осужден ни разу не был. Во всех случаях выпускался на свободу в результате процедурных ошибок следствия. Я добыл эту информацию сегодня утром.

— Я спрашиваю, почему такая гонка? — прорычал Колин, обнажив зубы.

— Питер пропал.

Травы и сорняки хлестали его по ногам, деревья содрогались и проносились мимо по краю его периферийного зрения, мрачные фантастические видения таяли, едва появившись; изгородь даже не показалась барьером, когда он перескочил через проволочную сетку и оказался на другой стороне, не замедляя бега. Генри всегда знал, что вервольфы способны мчаться с умопомрачительной скоростью, но, вплоть до этой ночи, не мог даже представить, насколько эта скорость может быть велика. Не прилагая заметных усилий, чтобы обогнать его, Льдинка рвалась к своему близнецу, и вампиру с огромным трудом удавалось сокращать расстояние между ними.

Шерсть ее серебрилась в лунном свете, и Генри отдал бы свою бессмертную жизнь за способность изменять форму, которая была дарована этим созданиям. При прочих равных условиях четыре ноги несли вперед куда быстрее и увереннее, чем две.

Однако прочие условия не были равными.

Фицрою не приходилось так бегать на протяжении многих лет, и он бросил все свои ресурсы, все, что у него было, чтобы догнать Льдинку; он должен был сделать это, ибо, если одного из близнецов спасти окажется невозможно, другой должен остаться жить.

Расшвыривая широким веером грязь и гравий, Селуччи пытался пройти поворот в конце подъездной дорожки, не снижая скорости. Они попали в громадную рытвину, с трудом выбрались из нее, поддон картера взвизгнул, протестуя, когда протащился по выступающему камню. Постоянное стаккато автоматных очередей из камней, бьющих в дно машины, не давало возможности разговаривать.

Из горла Стюарта вырывалось грозное рычание.

И на фоне всего этого в голове Майка непрестанно звучали его собственные слова: «Ты желаешь одновременно быть судьей и судом присяжных — кто же будет

палачом?

Или ты собираешься занять и эту должность?»

Он страшно боялся получить ответ на этот вопрос и молился, чтобы Вики опоздала и не смогла принять участие в деле.

К тому времени как Льдинка добежала до открытой двери амбара, Генри оказался у самого ее хвоста Еще один шаг, может быть, два, и он смог бы остановить ее…

Но в этот момент Льдинка почуяла запах своего близнеца, зарычала и прыгнула вперед.

Как только ее лапы оторвались от утоптанной земли, Генри с ужасом увидел,

где

она должна приземлиться. Увидел фальшпол. Увидел стальные челюсти под ним. Со всей силой, которая у него еще оставалась, вампир отчаянным летящим броском кинулся к ней.

Схватив Льдинку, он сразу же понял, что этого окажется недостаточно, и потому извернулся и прикрыл отчаянно отбивающуюся девушку-вервольфа своим телом, когда они ударились об пол и покатились по нему.

Два капкана мгновенно защелкнулись, один — успев захватить только несколько серебристо-белых волосков ее шкуры, другой — так и не дождавшись добычи.

Катясь по полу, Генри вбирал в себя весь калейдоскоп разворачивающихся событий — неподвижное, лежащее на столе рыжее мохнатое тело; смертный, стоящий над ним, укрытый от шеи до колен холщовым передником; тонкий нож, тускло блестевший в свете фонаря, — и в тот момент, когда он поднялся на колени, одной рукой все еще удерживая тяжело дышавшую Льдинку, он все понял. На вампира нахлынула ярость, багровая и обжигающая.

Затем Льдинка вывернулась из его рук и бросилась на человека.

Во второй раз за эту ночь Марк Уильямс смотрел в лицо смерти; только на этот раз он знал, что это создание медлить не станет. Он вскрикнул и навзничь упал на стол, оглушая горячее дыхание у себя на горле и поцелуй одного белоснежного клыка, а затем внезапно — больше ничего. Чувство самосохранения возобладало и, не задумываясь, он схватился за ружье.

Генри боролся с Льдинкой, боролся с собственной жаждой крови. «Она — семнадцатилетняя девушка, едва ли не ребенок. Ей не должно быть позволено убивать». Вервольфам осталось недолго жить отдельно от людей и их ценностей. Чего будет стоить сегодняшняя победа, если ей придется провести оставшуюся жизнь с таким пятном на душе? Снова и снова, когда она порывалась вырваться из его железной хватки, Фицрой повторял единственные слова, которые, как он знал, способны проникнуть в ее сознание:

— Он жив, Льдинка. Ураган жив.

В конце концов она, заскулив, успокоилась, затем повернулась к столу и подняла морду, чтобы уловить запах своего брата На этот раз вой превратился в рычание.

Лежащий на столе Ураган представлял для Генри больший интерес, чем угроза смерти.

— Стой там, где стоишь, — скомандовал он, и Льдинка, неспособная ослушаться, упала на пол, содрогаясь от желания прикоснуться к своему близнецу.

Когда вампир поднял голову, в лицо ему смотрели оба ствола ружья.

— Вот как, он все еще жив, вы сказали? Тряслись оба — и ружье, и смех того, кто держал его под прицелом.

— Я не чувствовал биения сердца. Вы уверены?

Фицрой слышал замедленные, затрудненные удары сердца Урагана, слышал, как кровь с усилием проталкивается сквозь сосуды, сжавшиеся под воздействием яда. Он позволил уступить собственной жажде крови.

— Я знаю жизнь, — произнес он, делая шаг вперед. — И я знаю смерть.

— Да неужели? — Марк облизал губы. — А я знаю двуствольный винчестер. Он у меня всегда под рукой

Губы Генри медленно раздвинулись, обнажая зубы. Вампир. Князь Тьмы. Дитя Ночи. Все это содержалось в его страшной улыбке.

Стол за его спиной сделал отступление невозможным; у Марка не оставалось иного выбора, кроме как резко остановиться. Пот собирался в капли у него на лбу и стекал вниз по крыльям носа. Это был демон, в которого он стрелял в лесу. Человек по форме, но ничего человеческого в нем сейчас не было. — Я… я не знаю, кто вы, — он заикался, понуждая трясущиеся пальцы цепко удерживать оружие, — но думаю, что, может быть, вы ранены…

Еще один шаг, и он сможет повернуть ствол оружия так, что Льдинка окажется вне линии огня. «Еще один шаг, — сказал себе Генри, подпитывая собственный голод яростью, — и эта тварь будет моей».

В этот момент дверь амбара с грохотом распахнулась, ударившись о стену, и драматическая ситуация в корне изменилась.

— Бросай оружие! — скомандовал, появляясь в дверном проеме, Селуччи.

Резким контрастом рядом с ним звучало рычание Стюарта, который усилием воли удерживал себя от того, чтобы броситься в атаку, пока Льдинка оставалась в опасности. Напряженные мускулы волнами перекатывались по его спине. Ее вой вырвал его из машины прежде, чем та остановилась, и он сломя голову влетел в амбар в человеческом обличье и в одежде, не позволявшей ему обратиться.

Ствол ружья опустился, однако тут же поднялся снова…

— И не собираюсь.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — Карл Бьен потребовал ответа, держа на прицеле двоих мужчин, стоявших в открытых дверях. Он услышал, как по проезду промчалась машина; услышал, как она резко остановилась, вздымая гравий, услышал вой и понял, что сюда явились отродья Сатаны. Потребовалось всего лишь мгновение, чтобы старик, схватив свое ружье, последовал в амбар за людьми, вышедшими из машины. Он все еще не знал, что происходит, но его племянник, это было совершенно очевидно, нуждался в помощи. — Поставьте на предохранитель револьвер и бросьте его на землю. — Он указал своей винтовкой. — Вон туда, подальше от всех.

Скрипя зубами, Селуччи сделал, как было указано. У него не было другого выбора. Щелчок стальных челюстей, захлопнувшихся после того, как револьвер ударился о землю, в равной степени поразил всех присутствовавших.

— Капканы, — произнес Стюарт, указывая, — там и вот там. И здесь.

Марк засмеялся:

— Жаль, что вы не сделали шага пошире.

— А теперь подойдите сюда, — скомандовал Карл, — встаньте рядом с остальными, чтобы я смог достать… — Пока они выбирали путь между капканами, в колеблющемся свете фонаря он распознал Стюарта, и глаза старика сузились. Весь день он молился, чтобы Господь дал ему ответ, просветил его сомненья, и вот теперь Он передает ему в руки предводителя нечестивцев. После чего он увидел Льдинку, все еще прижавшуюся к Генри, не обращающую внимания ни на что, кроме тела на столе.

А потом он увидел Урагана.

Карл перевел ружье с плеча к бедру, удерживая его в равновесии пистолетной хваткой, палец все еще покоился на курке. Направляя ствол на группу пришельцев, собравшихся теперь на одной стороне амбара, он двинулся к возвышению возле стола.

— Что, — повторил он, — здесь происходит? Как умерло это создание?

— Он не умер! — Роза бросилась в объятия к Стюарту. — Он не умер, дядя Стюарт! Он не умер.

— Я знаю, Роза. И мы спасем его. — Вожак стаи гладил ее по волосам, не спуская взгляда с молодого человека, уставившегося на него глазами, полными злобы. Ее было необходимо успокоить, однако, если им придется вступить в схватку, чтобы спастись самим и спасти Урагана, было бы лучше, если бы она тоже смогла использовать зубы и когти. Стюарт молча проклинал свою одежду, удерживавшую его в человеческом обличье. — Обратись сейчас же, — сказал он ей. — Следи за мной. И будь начеку.

— Прекратите немедленно! — Винтовка двигалась от Стюарта к Льдинке и снова в обратном направлении. — Вам больше не удастся совершать свои дьявольские фокусы!

Льдинка заскулила, но Стюарт погрузил руку в густой мех на ее загривке и сказал тихо:

— Подожди.

Карл нервно сглотнул. Боль в глазах этого создания, когда оно… нет,

она

взглянула на него, добавилась к крику создания, раненного им прошлой ночью, и бремя сомнений становилось все тяжелее, сжимая сердце старика. Создание Господне не должно причинять боль. Он обернулся и, потрясенный, взглянул вниз, на Урагана.

— Я задал тебе вопрос, племянник.

Марк отступил немного дальше от Генри, прежде чем ответить, — одновременно подвигаясь ближе к двери, на всякий случай, — борясь с молчаливой командой, приказывавшей:

смотри на меня.

— Я полагаю, — сказал он, вымученно улыбаясь, — что, поскольку, как нас уверили, мой гость не умер, вы хотите знать, как вы изволили выразиться: «Что здесь происходит, черт возьми?» На самом деле, все очень просто. Я решил скомбинировать вашу политику священного истребления исчадий ада с моим собственным планом извлечения выгоды.

— Ты не должен извлекать выгоду, исполняя Господню работу! — Внезапно утративший веру в непогрешимость многих своих убеждений, Карл старался держаться как можно более твердо.

— Чепуха! Ты ожидаешь своей награды на небесах, а я хочу свою… Хочу иметь ее прямо здесь! — Он сделал жест стволом своего ружья, и Генри замер. — Я не знаю, кто вы такой, но я совершенно уверен, что оба ствола на этом расстоянии разнесут вас в клочья и отправят в ад, и я более чем уверен, что смогу доказать это.

Вокруг его глаз проступили белые круги, он тяжело дышал; пот, скопившийся в царапинах у него на спине, обжигал кожу.

Селуччи взглянул на профиль Генри и пытался понять, что же мог увидеть тот, другой человек, повергшее его в такой ужас. Майк был поражен, но на самом деле не хотел знать этого. По его мнению, их спасение могло находиться в руках Карла Бьена, который выглядел сконфуженным и, вопреки его несомненной способности обращаться с оружием, хрупким и старым.

— Это зашло слишком далеко, — холодно сказал он, заставляя свой голос звучать как голос разума, накладывая его на общую напряженность словно успокаивающий бальзам. — Что бы вы ни задумали, когда начинали, все изменилось. Вам решать, как это закончить.

— Заткнитесь! — вскричал Марк. — Мы не нуждаемся в ваших идиотских советах.

Карл поднял руку над головой Урагана, жестом почти похожим на благословение, и твердо сжал винтовку.

— И что ты собираешься делать теперь? — спросил он с нажимом; в голосе старика звучало отчаяние, он не раз задавал этот вопрос в своих молитвах, которые так и остались без ответа.

— Ты сам говорил, что сатанинские отродья должны быть уничтожены. Вот об этом, — Марк кивнул на Урагана, — следует позаботиться в первую очередь. Эту, — Льдинка взвыла и снова прижалась к ногам Стюарта, — я также мог бы использовать. Жаль, что мы не можем заставить обратиться этого большого, прежде чем он умрет.

Стюарт зарычал и напрягся, приготовившись к прыжку.

— Нет! — Резкая команда Генри остановила Стюарта, разгневанного и беспомощного.

Оба ружья были наведены на них под разными углами, наступление, независимо от того, будет ли оно удачным или нет, должно оказаться фатальным, по крайней мере, для одного из их компании. Должен найтись другой способ, и они должны отыскать его как можно быстрее, ибо, хотя сердце Урагана все еще продолжало проталкивать кровь по сосудам, Генри слышал, насколько оно ослабло, как неуверенно тот цеплялся за жизнь.

— Заткни свой проклятый рот, — предложил Марк. У него отчаянно потели руки, державшие ружье, но даже под прикрытием дяди с его винтовкой он не осмеливался вытереть ладони. Он прекрасно сознавал, что в любой момент, когда начнется стрельба и терять будет нечего, это создание непременно нападет на него. Все должно быть тщательно продумано, так чтобы он и все его шкуры оказались после всего нетронутыми. И если он не сможет сохранить дядюшку Карла… «Бедный старик, он был не совсем в своем уме, вы же понимаете». — Ну ладно, все вы, повернитесь крутом и встаньте в ряд, лицом к той стене.

— Зачем, Марк?

— Так, чтобы я мог держать их под прицелом, а вы смогли отправить их обратно в то место, где им и следует находиться. — С неожиданной вспышкой вдохновения он добавил: — Да исполнится воля Господня.

Карл вскинул голову. Не его племяннику судить о воле Господа. Такие, как Марк, не способны…

— Мистер Бьен. — Селуччи облизал губы. — Пришло время выложить карты на стол. Я — детектив-сержант департамента полиции Торонто. Мой жетон находится в переднем левом кармане моих брюк.

— Вы служите в полиции? — Ствол винтовки слегка качнулся вниз.

— Он общается с созданиями Сатаны! — выпалил Марк. — Полицейский умрет от винтовочной пули. «Бедный дядя Карл…»

Ствол винтовки занял прежнюю позицию.

— Полиция не защищена от искушений Дьявола. — Он всматривался в Селуччи. — Были ли вы спасены?

— Мистер Бьен, я верующий католик и могу прочесть «Отче наш», «Апостольский символ веры» и три раза «Аве Мария», если вам будет угодно. — Голос Селуччи звучал все мягче, это был голос человека, которому можно довериться. — Я понимаю, почему вы стреляли в этих людей. Я действительно понимаю. Но не приходило ли вам в голову, что Господь имеет свои планы, о которых нам не известно, и, быть может — только быть может, — вы неправы? — Пока они были все еще живы; эта мысль, видимо, все же дошла до старика; Селуччи предпринял попытку извлечь из нее максимум пользы. — Почему бы вам не опустить винтовку, и мы бы побеседовали, вы и я, и выяснили, возможно ли найти выход из этого чудовищного положения. — А затем из глубины детства, когда его сухонькая, одетая во все черное прабабушка заставляла его изучать Библию каждое воскресенье, он вспомнил и произнес: — Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, чего не узнали бы.

— Святой Лука, глава двенадцатая, стих второй. — Карл содрогнулся, и Марк понял, что он теряет его.

— Даже Дьявол цитирует Священное писание, дядя.

— А если он не дьявол, что тогда? — На щеке старика задергался мускул. — Стал бы ты убивать полицейского, стоящего на страже закона?

— Человеческие законы — это не Господний закон!

— Отвечай на мой вопрос!

— Да, ответьте ему, Марк. Могли бы вы совершить убийство? Нарушили бы заповедь? — Теперь Селуччи использовал свой голос как резец, надеясь вскрыть гнилую сердцевину этого подонка. — Не убий. Как насчет этого?

За нынешнюю ночь Марк избежал смерти уже дважды. С того момента, как он опознал создание, напавшее на него в лесу, он знал: чтобы избежать смерти в третий раз, ему потребуется нечто большее, чем удача. Для того чтобы он остался в живых,

каждый

находящийся сейчас в амбаре должен будет умереть. А он

собирался

жить. Этот проклятый выродок, хренов полицейский, пытался манипулировать его дядей — единственным, в ком он сейчас нуждался, чтобы вытащить свою задницу из огня, да еще остаться способным провернуть выгодное дельце. Старик как живое подставное лицо был в данный момент предпочтительнее мертвого.

— Дядя Карл… — Подчеркнуть важность родства. Напомнить ему о кровной связи, о преданности семье. — Это не Господни творенья. Ты сам говорил об этом.

Карл взглянул вниз на Льдинку и содрогнулся.

— Они

не

Божьи творенья. — Он поднял страдальческие глаза к Селуччи. — Но как дело обстоит с ним?

— Проклят своими собственными деяниями. По своей воле общался с приспешниками Сатаны.

— Но если он полицейский, хранитель за…

— Не беспокойся, дядя Карл. — Марк даже не старался скрыть внезапный прилив облегчения. Если старик был озабочен грядущими последствиями, значит, он уже решил принять участие в действии. Он выиграл! — Я смогу представить все дело как несчастный случай. Только будь осторожен, когда станешь убивать белого волка — ну, собаку, называй как угодно, — постарайся не попортить шкуру.

И тут он понял, что сказал что-то неладное.

Старик содрогнулся, а затем распрямился, словно взвалил на плечи непосильную тяжесть.

— Настолько я не могу быть уверен, но знаю твердо: что бы ни случилось сегодня ночью, это будет сотворено во славу Господа. Ты не получишь от этого никакой выгоды. — Он развернул винтовку, и ее дуло указало на Марка. — Положи ружье на землю и подойди ко всем остальным.

Марк открыл рот, но тут же закрыл его, не произнеся ни единого звука.

— Что вы собираетесь делать? — спросил Селуччи, тщательно сохраняя голос и выражение лица бесстрастными.

— Не знаю. Но

он

не будет участвовать в этом.

— Ты не сможешь так поступить со мной. — Марк обрел наконец дар речи. — Я — член семьи. Твоя собственная плоть и кровь!

— Я сказал: опусти ружье и иди туда, к остальным. — Карл понял теперь, где совершил ошибку, где сошел с пути, указанного ему Господом. Свое бремя он должен нести один, он никогда не должен был разделять его с кем бы то ни было.

— Нет. — Марк в ужасе окинул взглядом Генри, который приглашал его подойти так близко, как ему будет угодно. — Я не могу… я не буду… ты не можешь заставить меня!

Карл качнул дулом винтовки.

— Могу.

Марк увидел, как смерть, которую он отталкивал от себя, приближается к нему по мере того, как становилась шире улыбка Генри.

— Нет! — Он развернул ружье на того, кто подталкивал его во власть к этой улыбке.

Карл Бьен увидел, что дуло смотрит ему в лицо, и приготовился к смерти. Он не мог, даже ради своего спасения, застрелить сына своей единственной сестры. «В руки Твои я вручаю мой…»

Льдинка, не раздумывая, взмыла в воздух. Ее передние лапы ударили в середину груди старика, и заряд, не причиняя никому вреда, угодил в восточную стену в тот момент, когда оба они покатились по земле.

А затем в дело вступил Генри.

Между ними было не менее десяти футов. В один миг он оказался рядом с Марком, вырвал ружье из его рук и отшвырнул с такой силой, что оно проломило стену амбара. Его пальцы сомкнулись и сжались вокруг горла смертного; кровь выступила в тех местах, где ногти прорезали кожу.

— Нет! — Селуччи кинулся вперед. — Вы не можете!

— Я и не собираюсь убивать его, — спокойно ответил вампир. Он подхватил свою ношу, прошел один шаг, другой. Капкан щелкнул, сомкнув челюсти, и Генри разжал руки.

Рука, остановившая Селуччи, оказалась непреодолимым препятствием. Он не смог отодвинуть ее. Не смог и обогнуть.

Через мгновение боль пересилила ужас. Обеими руками ухватившись за горло, Марк оторвал глаза от лица Генри и взглянул вниз.

Мягкая кожаная подошва парусиновых туфель слабо защищала ноги от стального захвата, и кровь уже хлестала ручьями, густая и красная. Марк вскрикнул хриплым сдавленным голосом, упал на колени, и попытался раздвинуть капкан онемевшими пальцами. Затем начались конвульсии. Тремя минутами позже он был мертв.

Генри опустил руку.

Майк Селуччи посмотрел на тело, затем на Фицроя и произнес губами, пересохшими от страха:

— Вы ведь не человек, не так ли?

— Не совсем.

Двое мужчин пристально глядели друг на друга.

— Вы намерены убить и меня? — спросил, наконец, Селуччи.

Вампир покачал головой и улыбнулся. То не была улыбка, которую Марк Уильямс унес в могилу. Это была улыбка человека, пережившего четыре с половиной века, который знал, когда и к кому можно повернуться спиной. Так он и поступил теперь, присоединяясь к Льдинке и Стюарту, склонившимся над телом Урагана.

«Что теперь? — подумал Селуччи. — Должен ли просто уйти отсюда и забыть обо всем, что случилос Или я должен заняться телом? Что дальше?» Booбще-то, он был только свидетелем убийства.

— Подождите, если этот человек все еще жив, все можно…

— Вы достаточно часто видели смерть, чтобы распознавать ее, детектив.

Фицрой был прав. Майк на самом деле достаточно часто видел смерть, чтобы узнать ее неуклюжую позу своих ног на грязном полу, и даже мерцающий огонь фонаря не может скрыть это.

— Но почему так быстро?

— Он, — проворчал Стюарт, — был всего лишь человеком. — Последнее слово прозвучало словно проклятие.

— Иисус Христос, Владыка небесный, что случилось?

Селуччи молниеносно обернулся, сжав руки в кулаки, хотя — или именно потому что — узнал этот голос.

— Что, черт возьми, ты здесь делаешь? Ведь ты слепа как крот при такой темноте!

Вики не обратила на его слова никакого внимания.

Колин протиснулся мимо нее в амбар и бросился к телу брата.

Барри последовал за ним. Пройдя пару шагов, он почувствовал, как пол сдвинулся у него под ногой и ощутил удар стальных зубов, вцепившихся в кожу его высокого полицейского ботинка.

— Проклятье!

Его напарник остановился и обернулся к товарищу, не выпуская в то же время из поля зрения Вики, осветившую пол амбара карманным фонариком, вытащенным ею из сумки.

— Иди, — скомандовала она — Я сама позабочусь о Барри.

Осторожно опустившись на колено, женщина направила свет на ногу Барри. Мышцы его бедра дрожали. Надежно зажав фонарик между плечом и подбородком, она исследовала конструкцию стальных челюстей капкана

— Ты можешь сказать, ботинок цел?

Она услышала, как тот сглотнул.

— Не знаю.

— Ладно. Я не думаю, что он пробил кожу, но мне нужно снять эту гадость, чтобы удостовериться в этом.

Ее пальцы едва прикоснулись к металлу, когда Селуччи резко отвел их в сторону.

— Отравлено, — сказал он, прежде чем она запротестовала, и подложил под рычаг ржавый железный брусок. — Удерживай его ногу в неподвижном положении.

Подошва и армированный носок башмака получили мощный удар, но выдержали. Барри обессиленнс повис на руке Вики. «Я мог умереть, — подумал он и усилием воли сглотнул. Жара не имела никакого отношения к поту, который обильными ручьями тек теперь у него по спине. — Я мог умереть. — Он сделал глубокий вдох. — Но я не умер».

— С тобой все в порядке? — спросила Вики, внимательно присматриваясь к его лицу в узком поле своего зрения.

Барри кивнул, распрямился и сделал шаг. Затем другой, уже увереннее. Потом повернулся к ней.

— Да, я в полном порядке, — подтвердил он. Женщина улыбнулась и провела лучом фонарика вдоль стен амбара На полу лежало тело Марка Уильямса, Карл Бьен восседал на какой-то бочке; выглядел старик совершенно ошеломленным и подавленным. Все остальные — Колин, Льдинка, Генри и Стюарт склонились над Ураганом.

— Что с Ураганом?

— Он жив, — отозвался Селуччи. — Очевидно, Уильямс заманил его в амбар и он попал в один из капканов. Они расставлены по всему амбару, так что наступай на пол только там, где я тебе укажу.

— А Уильямс?

— Этот мертв. — Майк кивнул головой в направлении Карла Бьена и сказал Барри: — Иди туда Следи за ним.

Тот кивнул, благодарный за поручение, и, опасливо обходя капканы, заковылял через амбар.

Всю дорогу сюда, сидя на заднем сиденье полицейской машины, Вики думала только о том, как бы успеть вовремя. Теперь она была здесь, все было кончено, и свет фонарика вырывал из темноты застывшие фигуры.

— Селуччи, я, кажется, спросила, что здесь случилось?

В течение секунды тот обдумывал альтернативы, а затем быстро изложил факты, пытаясь не окрашивать их эмоциями. Он тщательно следил за ее лицом, когда рассказывал, что совершил Генри, но Вики также, как видно, удалось сдержать свои эмоции, и Майк не смог понять ее отношение к этому.

16

Вики устремилась к расплывчатому пятну света. Смутные очертания фигур двигались сквозь него и oбретали четкую форму по мере того, как она к ним приближалась. Если Ураган умрет, она никогда не сможет простить себе этого. Если только бы она не был столь глупо уверена в Карле Бьене, так убеждена в то, что он не мог быть убийцей. Женщина почувствовала, как Селуччи взял ее за руку, и позволила провести себя; забытый фонарик беспомощно висел у нее на запястье.

Льдинка оперлась передними лапами о стол и отчаянно лизала щеки своего брата, ее язык поочередно то приглаживал, то взъерошивал мех на его морде. Руки Стюарта обняли плечи Урагана, поддерживая его на весу. Колин оглаживал дрожащими пальцами рыжую спину, тихо завывая горловым звуком.

Генри. Вики покосилась на вампира, склонившегося над одной из задних лап Урагана. Он распрямилс и сплюнул.

— Яд успел распространиться по всему организму. Я погубил бы его, если бы попытался извлечь eго целиком.

Колин издал не то рычание, не то стон.

— Везите его к доктору Диксону, — произнесла Вики.

Льдинка не обратила на ее слова никакого внимания. Все стальные повернулись к ней.

— Мы не сможем перевезти его, Вики, — мягко сказал Генри. — Он уже сейчас едва удерживается на краю между жизнью и смертью.

— Если бы ему удалось обратиться… — Стюарт прижался щекой к голове Питера, и ярость в голосе только подчеркивала страдания вожака стаи.

Вики вспомнила, как доктор говорил, что обращение каким-то способом нейтрализует инфекцию. Она полагала, что яд можно рассматривать как тип инфекции.

— Он не может обратиться из-за того, что находится в бессознательном состоянии?

Стюарт кивнул; на рыжем мехе, смоченном слезами, образовалось темное пятно.

— В таком случае, что может заставить его обратиться в бессознательном состоянии?

— Вы ничего не знаете о нас, люди.

— Я знаю столько, сколько мне необходимо. — Сердце Вики глухо застучало, когда она вспомнила все, что сказал ей доктор Диксон, добавила это к своим собственным наблюдениям и поняла, что располагает сведениями, которые могут оказаться полезными. — Если он не может обратиться по своей воле, быть может, он сделает это по призыву Розы. Близнецы тесно связаны друг с другом. Доктор Диксон говорил об этом, Надин говорила об этом, черт подери, вы сами можете это видеть. А Роза и Питер так… — Она не могла придумать, как сформулировать это, когда Роза — то есть Льдинка — была рядом. «Ох, проклятье, нельзя обойти это». — Как только Роза начала достигать зрелости, она стала притягивать к себе особое внимание Питера. Их реакции стали связаны так тесно, как никогда ранее. Если Роза, не Льдинка, смогла бы… может быть это сможет обратить Урагана в Питера. Стюарт поднял голову:

— Вы сознаете, что может произойти? Насколько сильна такая связь между созданиями нашего рода?

Вики вздохнула:

— Послушайте, если даже это подействует, он слишком слаб, чтобы сделать что-нибудь, и, кроме того… — Она подняла руку и пальцем провела по всей длине безжизненной лапы Урагана. «Инцест или смерть, — ничего себе выбор…» — Разве это не лучшая альтернатива?

— Да. Ох, да. — Роза не стала дожидаться ответ Стюарта. Она бросилась к своему близнецу, приникла к нему всем телом так тесно, как смогла, и терлась своим лицом о его морду.

Стюарт высвободил Урагана из своих объятий и выпрямился, одной рукой слегка прикасаясь к плечу племянника.

— Окликни его, — произнес он, выражение лица вожака стаи стало напряженным. Он не позволил бы этому зайти дальше, чем можно было допустить. — Верни его к нам, Роза — «Но постарайся не потерять себя». Последнее, чего им теперь недоставало, — что бы Роза вступила в зрелость в отсутствие Надин, которая могла бы помочь ей в этой ситуации. Узкородственное спаривание в прошлом не раз заканчивалось развалом стаи.

— Питер!

Тонкие волоски вдоль ее позвоночника поднялись. Вики впервые, наверное, почувствовала власть, заключенную в имени. «Это тот, кто ты есть, — так говорило оно. — Вернись к нам».

— Питер, умоляю, пожалуйста, не оставляй меня!

В течение нескольких мучительных мгновений все выглядело так, будто ничего не произошло. Роза продолжала звать брата; в ее голосе были скорбь, боль, страстное желание, любовь, достаточная для воскрешения мертвых. Конечно, это должно было подействовать на того, кто пока еще не умер.

— Он пошевелился, — внезапно сказал Генри. — Я видел, как у него дернулись ноздри.

— Он почуял запах, — уронил Стюарт; было видно, что он — и Колин тоже — тревожно напряглись.

И вдруг

это

произошло. Достаточно медленно на этот раз, и Вики всегда клялась позже, что видела точный момент обращения.

Питер тряхнул головой и застонал, его кожа была серой и влажной, а левая нога оказалось ужасающе искалеченной стальными челюстями капкана.

Роза осыпала поцелуями его губы, шею, глаза, пока дядя не оттолкнул ее от стола и не встряхнул с силой. Девушка залилась слезами, вырвалась и прижала свое лицо к груди Питера, тесно обхватив обеими руками ладонь брата.

— Его сердцебиение усиливается. — Генри прислушивался к отчаянным попыткам сердца заставить кровь продвигаться по сосудам — Его жизнь окрепла. Думаю, что теперь можно будет отвезти его к доктору.

— Подождите минуту. — Вики глубоко вздохнула. Она почувствовала, словно дышит впервые за долгое время, и даже пыльный, пропахший керосином воздух амбара показался ей упоительным. «Боже милосердный, как, черт побери, мы собираемся объяснить все это полиции?» — Вот что мы должны сделать…

— Простите меня.

Она остановилась и на мгновенье не узнала старика, еле передвигающего ноги, движущегося на свет висящей лампы. Барри By следовал за ним, словно тень.

Карл Бьен протянул дрожащую руку и слегка провел по серебристым пышным волосам Розы. Она провела носом по тыльной стороне запястья и взглянула вверх; глаза ее сузились, когда девушка увидела, кто стоял рядом с ней.

— Я знаю, что моих слов недостаточно, — сказал старик, обращаясь только к ней. Голос его дрожал от боли. — Но я осознал теперь, что глубоко заблуждался. Несмотря на то, что я совершил по отношению к вам и вашим близким, даже в момент великой своей скорби вы спасли мне жизнь, рискуя собственной.

Таким

является путь нашего Господа. — Ему пришлось остановиться, чтобы прочистить горло. — Я хочу поблагодарить вас и сказать, как я сожалею обо всем хотя и понимаю, что не имею права на ваше прощение.

Затем Карл отвернулся, и Вики встретилась с ним взглядом.

Глаза его покраснели от слез, но оставались удивительно ясными. Хотя боль так и не покинула их, не сомнений больше не осталось. Это был человек, заключивший мир с самим собой. Вики услышала голос памяти, произнесший: «Он — достойное человеческое создание, а такие встречаются редко». Она наклонилг голову. Старик ответил ей таким же поклоном и прошел мимо, каким-то образом умудряясь по-прежнему сохранять спокойное достоинство.

— Прекрасно, а теперь попробуем оставить сей инцидент без осложнений, насколько это будет возможно. — Женщина моргнула несколько раз и поправила очки. — Вот как мы представим все, что случилось. Полиции уже известно, что кто-то стрелял из засады по собакам Хееркенсов — а также по самим Хееркенсам — и что я провожу расследование по этому делу. Очевидно, Питер обнаружил что-то…

— Он разговаривал с Марком Уильямсом сегодня днем, — сказал ей Селуччи, раздумывая, как долго он собирается выслушивать это туманное, фантастическое объяснение случившегося.

— Очень хорошо. Подозреваю, что он очутился здесь по своей воле. Между тем я также узнала об этом разговоре, позвонила и выяснила, что Питер исчез, сорвала Колина с дежурства и направилась сюда. Тем временем ты, — она указала на Селуччи, — и вы, — ее палец передвинулся к Стюарту, — помчались спасать мальчика. Мы должны придерживаться правды, насколько это возможно. Теперь далее: Генри, тебя здесь не было.

Фицрой кивнул. Не привлекать внимания полиции — это было одним из принципов вампира, непременным условием выживания.

— Колин, ты и Барри возьмете Питера в свою машину. Роза, останешься с ним. Не позволяй ему обратиться снова. И еще, Роза, тебя тоже не было здесь. Ребята подхватили тебя на пути в город, когда ты бежала по дороге, пытаясь добраться сюда, в ярости от того, что Стюарт и Селуччи не захотели взять тебя с собой. Ты все поняла?

Девушка снова шмыгнула носом и кивнула, отпустив своего близнеца только для того, чтобы надеть футболку, которую снял с себя Стюарт. Она покрывала ее лишь до середины бедер, но вполне могла сойти за одежду, пока они не доедут до доктора Диксона, где все члены семьи хранили что-нибудь из своих вещей.

Колин осторожно поднял брата, голова которого безвольно раскачивалась из стороны в сторону, и понес его к двери, а Роза шла возле него, руки девушки придерживали сверху и снизу тело ее близнеца.

— Подождите у машины, — крикнула Вики, посылая Барри вслед за ними. — Есть еще несколько подробностей, которые вам следует знать.

— Например, что ты намереваешься делать с телом, — взорвался Селуччи, запустив обе руки в волосы, что свидетельствовало: терпению его приходит конец. — Не знаю, внимательно ли ты осмотрела его, но совершенно очевидно, что кто-то помог покойнику достигнуть теперешнего состояния, и это будет не слишком-то просто объяснить в полиции. Или ты просто собираешься закопать его в лесу и спокойно забыть о нем? А как насчет мистера Бьена? Какую роль ты отведешь ему в волшебной сказке, которую столь искусно для нас сплела?..

Ружейный выстрел, даже странно приглушенный, заставил Селуччи мгновенно обернуться. Стюарт зарычал и принялся с яростью выбираться из своих тренировочных штанов. Даже Генри обернулся на звук, а снаружи амбара посыпались вопросительные восклицания и раздался топот бегущих ног.

Вики только закрыла глаза и попыталась не слушать, попыталась думать о цветах, расцветивших прозрачное августовское утро, словно упавшая на землю радуга.

— Старик отошел за угол, сунул дуло ружья себе в рот и нажал на спуск пальцем ноги.

Она ощутила руки Селуччи на своих плечах и открыла глаза.

— Ты знала, что он собирается сделать это, не так ли?

Вики пожала плечами:

— Подозревала.

— Нет, ты знала! — Он принялся трясти ее. — Какого черта ты не остановила его?

Женщина подняла руки и высвободилась из его хватки. Они стояли какой-то миг, меряя друг друга взглядами, и, когда Вики поняла, что он может услышать ее, она сказала:

— Он не смог бы жить с тем, что совершил, Майк. Кто я такая, чтобы указывать человеку, что он должен делать? — Поправив очки, она посмотрела мимо него и, содрогаясь, глубоко вздохнула. — Мы еще не закончили. Есть ли где-нибудь банка с керосином для этого фонаря?

— Здесь, возле стола. — Стюарт нагнулся, чтобы поднять банку объемом в пять галлонов.

— Нет, не дотрагивайтесь до нее!

Селуччи мгновенно понял, что она собирается сделать, и знал, что у него оставался последний шанс остановить подругу, попытаться каким-то образом ввести события этой ночи в рамки закона. Он не без основания подозревал, что Генри и Стюарт, оба они твердо встанут на ее сторону. Проблема возникнет, когда придется выбирать ему самому…

Вики откопала на дне своей необъятной сумки пару кожаных водительских перчаток и, словно читая его мысли, спросила, натягивая их на руки:

— Хочешь добавить что-нибудь, Селуччи?

Медленно, осознавая, что у него нет вообще никакого выбора, Майк покачал головой, забыв, что она не может его видеть. Он понял, что уже принял решение там, на ферме, когда Вики рассказала ему обо всем. Она знала это настолько же ясно, как и он.

Надев перчатки, женщина нагнулась и осторожно подняла банку. Похоже, что та была наполнена почти до краев. Она отвинтила крышку и остановилась. Ей приходилось удерживать банку обеими руками, но она не сможет увидеть хоть что-нибудь без своего фонарика, как только отойдет в сторону от лампы.

— Будь проклято все это…

Селуччи обнаружил, что смотрит на Генри, выражение лица которого ясно говорило: «Это ваше дело», и прошла пара секунд, прежде чем он осознал, что эти слова не были произнесены вслух.

«Мое дело. Верно. Словно у меня есть какой-то выбор». Но, как бы то ни было, Майк шагнул вперед и поднял фонарь.

Вики покосилась вверх, на его лицо, но освещение было слишком скудным, чтобы различить нюансы. «Но и Селуччи не стремится к нюансам». Достаточно было и его присутствия, одно это помогало.

Она прошла по лучу света к телу Марка Уильямса, осторожно поливая керосином утоптанный земляной пол по дороге, довольная, что, обхватив банку, может скрыть, как сильно дрожат у нее руки. Когда-то для нее закон был превыше всего.

— Насколько кто-нибудь сможет восстановить по кускам всю картину, он придет к выводам, что здесь происходила борьба, возможно, потому, что Карл Бьен застал врасплох своего племянника за тем, как он истязал Питера. Во время этой борьбы Марк Уильяме наступил на одно из этих жутких замаскированных скобяных изделий. Испытывая скорбь, или чувство вины, или Бог весть еще что-нибудь этакое, Карл Бьен застрелился. К сожалению, во время борьбы с племянником банка с керосином опрокинулась.

Свет фонаря осветил тело. Было очевидно, что Марк Уильямс умер, испытывая жуткие мучения, след от пальцев Генри все еще был заметен у него на шее. Вики не могла обнаружить в себе ни капли сострадания. Единственное, что она чувствовала к Уильямсу при жизни, — это презрение, и его смерть ничего не изменила. «Словно я, раздавив таракана, должна чувствовать к нему жалость», — подумала она, опуская банку рядом с телом и опрокидывая ее.

— А как насчет Карла Бьена?

— Оставим его в покое. Пусть лежит там, где пожелал. — Вики снова прошла к столу вдоль линии света и подняла фонарь. Танцующий луч вырисовывал в темноте узоры, продолжавшие танцевать в ее глазах и после того, как она отвернулась. — Кроме того, к сожалению, в какой-то момент во время борьбы фонарь разлетелся вдребезги.

Сила, с которой фонарь ударился об пол, красноречиво выразила эмоции, скрывающиеся за ее сухими словами.

Керосин из опрокинутой банки запылал сразу же, распространяя огонь по дорожке, по которой Вики выливала его.

— Смотрите хорошенько, Майк и Стюарт. Вот это — все, что вы увидели, когда появились в амбаре. — Она глубоко вздохнула и стянула с рук перчатки, засовывая их в глубины своей сумки. — Плюс тело Питера, лежавшее обнаженным на столе. Вы оба бросились внутрь, схватили Питера и выскочили наружу. Пламя взвивалось слишком высоко, чтобы вы рискнули туда возвратиться. Теперь, я полагаю, мы должны выбраться отсюда, так как этот амбар, весьма древнее строение из сухого дерева, похоже, сгорит через крайне непродолжительное время.

Огонь стремительно накинулся на одежду Марка Уильямса, горящий керосин пламенем очертил контуры его тела

Она остановилась у двери, ее ладонь выпала из направляющей руки Селуччи. Вики оглянулась назад. Всплеск оранжевого, должно быть, это огонь, взбирающийся по северной стене. Они не смогли бы остановить его, даже если бы хотели. Женщина на миг задумалась над вопросом, кем

они

были, затем распрямила плечи и вышла к Колину и Барри, стоявшим у полицейской машины.

— Когда мы прибыли, — сказала она им, — Селуччи и Стюарт укладывали Питера на траву. Амбар полыхал. И забудьте хорошенько все остальное. Вы положили Питера в машину, вызвали пожарных и поехали обратно к городу, подхватив по дороге Розу.

— Но как насчет… — В голосе Барри отнюдь не слышалось радости.

Вики стояла спокойно, ожидая. Она не видела его лица, но вполне представляла, что должно было происходить с мыслями полицейского.

Она услышала, как тот вздохнул.

— Разве не существует другого способа? Не замешивая сюда вервольфов… — Она различала голос Генри в этой паузе, его решение не разглашать свои подозрения. — И других обстоятельств.

— Нет, другого способа не существует. И не позволяйте никому рассматривать свой ботинок.

Вики следила, как удалялись задние огни их машины, видела, как они набрали скорость на автостраде, после чего повернулась и пошла к троим мужчинам — вампиру, оборотню и копу, четким контурам на фоне мерцающего пламени горящего строения. Там должна быть зола, и ее останется не так много, когда прогорит весь огонь.

Словно теперь наступил его черед читать ее мысли, Селуччи сухо сказал:

— Если они просеют пепел, любая компетентная группа судебных экспертов сможет указать на тысячи дыр в твоей истории.

— Почему они должны будут это делать? Учти, что на месте присутствовали ты, я и двое местных полицейских; думаю, все будут просто счастливы поверить нашим свидетельствам.

Селуччи вынужден был признать, что она права. Трое копов и один бывший коп, не извлекающие никакой выгоды изо лжи — но покрывающие семью вервольфов, — такое вряд ли кому-нибудь придет в голову. Здешние полицейские должны свернуть это дело, поскорее списать его и перейти к чему-нибудь другому, такому, которое они способны раскрыть.

— И все же в деле действительно есть множество неувязок, — сказал задумчиво Стюарт.

Вики фыркнула;

— Полиция предпочитает иметь дело с теми вопросами, на которые имеется ответ. Уложите их в аккуратно перевязанный ленточкой пакет, и они с облегчением вообразят, что вы вручаете им закрытое дело.

Ночь выдалась душная, без малейшего дуновения хотя бы легкого ветерка, и амбар теперь полыхал ярким пламенем, однако Вики ощущала озноб. Они выиграли, она должна была чувствовать себя счастливой, довольной, что-нибудь в этом роде. Но все, что она ощущала, — это усталость и страшное опустошение.

— Эй. — Генри хотел увидеть ее глаза, но все, что он мог видеть — это пламя, отражавшееся в очках женщины. — С тобой все в порядке?

— Да. Я чувствую себя превосходно. А почему бы и нет?

Он поднял руку и поправил ее очки.

— Действительно, нет ни малейших причин для беспокойства.

Вики усмехнулась, слегка дрожа.

— Тебе бы лучше убраться отсюда. Не знаю, как долго придется ждать пожарников и полицейских провинции Онтарио.

— А потом ты вернешься на ферму?

— Как только полиция закончит задавать мне вопросы.

Генри бросил взгляд на Селуччи, но удержал при себе свои комментарии. Вики вздохнула.

— Иди, — сказала она ему. И вампир ушел.

Его место занял Селуччи. Женщина вздохнула еще глубже.

— Послушай, если ты собираешься обрушить на меня очередную лекцию по этике или морали, учти, я сейчас не в том настроении.

— На самом деле меня интересует, является ли поджог травы частью твоего плана? Может быть, в качестве отвлечения внимания? На поле за амбаром трава, знаешь ли, жутко сухая.

Огонь молниеносно перекинулся на крышу, и теперь все строение пылало, извергая красные и золотые языки пламени.

Нанесение серьезного ущерба менее всего входило в ее планы.

— В саду можно подключиться к воде. Возьмите длинный шланг, надо просто как следует увлажнить поле.

— Ну откуда, черт побери, мне это может быть известно?

— Ты мог бы и посмотреть! Боже, неужели я должна все делать сама?

— Нет уж, благодарю. Ты сделала более чем достаточно! — Майк хотел проглотить эти слова в тот самый момент, как произнес их, но, к его удивлению, Вики начала смеяться. Причем это не было похоже на истерику — просто обычный взрыв хохота — Что?

Прошло время, прежде чем она смогла заговорить, и даже тогда вспышка нового приступа смеха казалась неизбежной.

— Я просто думаю, что все трудности позади, можно и повеселиться.

— Да? Вот как?

— Вот так! — Она взмахнула рукой и снова покатилась со смеху. — Итак, теперь все действительно закончилось.

— Вы приедете к нам когда-нибудь? Когда вам будет необходимо сбежать из города?

— Обязательно приеду, — усмехнулась Вики. — Но именно сейчас мир и спокойствие большого города кажутся мне почему-то на редкость соблазнительными.

Надин фыркнула:

— Не знаю, как вы выдерживаете это. Отвратительные запахи и слишком много незнакомых на вашей территории…

Хотя плечи женщины все еще пригибала печать утраты ее близнеца, за последние двадцать четыре часа рана заметно затянулась. Было ли это вызвано смертью Марка Уильямса и Карла Бьена, или спасением жизни Питера, Вики не могла сказать с уверенностью. Но она и не хотела знать этого.

Роза также изменилась, в ней стало теперь меньше от ребенка и уже проявлялось что-то от женщины, и это отражалось у нее на лице. Надин держала ее поблизости от себя и ворчала, как только к ней приближался кто-либо из самцов.

Вики двинулась к двери, где стоял, ожидая ее, Генри; напряженность, возникшая между ним и Стюартом, приобрела почти видимые очертания.

— В амбаре, прежде чем ты появилась, — объяснил ей Генри, — я

приказал

ему, что у него нет иного выбора, кроме как повиноваться.

— Ты показал ему свою силу?

— Если тебе угодно. Мы оба делаем вид, что этого не было, но ему потребуется немало времени, чтобы забыть то, что произошло.

Тень, в черной шерсти которого скопилось немало пыли, выполз из-под дровяной плиты; челюсти его были сомкнуты вокруг огромной суповой кости. Он приблизился мелкой трусцой к двери и уронил ее у ног Вики.

— Это моя лучшая кость, — торжественно провозгласил Дэниел. — Я хочу, чтобы она была у тебя, чтобы ты меня не забывала.

— Спасибо, Дэниел. — Кость исчезла в бездонной сумке Вики. Она протянула руку и смахнула пыль с его макушки. — Думаю, что могу торжественно заверить, что никогда, никогда тебя не забуду.

Дэниел поежился, затем Тень бросился к ее коленям с восторженным лаем.

«Ох, что за черт», — подумала Вики, присела на корточки и сделала то, что всегда делала с Ураганом с самого начала, — глубоко погрузила пальцы в густой, мягкий мех его воротника и как следует его потрепала.

Трудно было сказать, кому из них это доставило большее удовольствие.

Селуччи облокотился на крыло машины и перекидывал ключи с руки на руку. Прошло полтора часа после заката, и ему уже давно хотелось уехать; после двух последних дней наивные простые преступления метрополии представлялись ему желанным облегчением.

Он все еще не был уверен, почему предложил Вики и Генри отвезти их обратно в Торонто. Нет, это было не совсем так. Он знал, почему предложил подвезти Вики. Он просто не был уверен, почему включил «в тот же пакет» вампира. Ясно было, что его «БМВ» проведет в мастерской еще не менее недели, и это в лучшем случае, но не в этом заключалась настоящая причина

— Какого черта они застряли там так долго? — бормотал он.

Словно в ответ, задняя дверь распахнулась, и оттуда выскочил, радостно виляя хвостом, Тень. Вики и Генри следовали за ним в сопровождении всех остальных членов семьи, за исключением Питера, остававшегося у доктора Диксона.

Вики оказалась права в отношении полицейского расследования. Все дело казалось настолько необычным, а свидетели внушали такое доверие, что полиция провинции Онтарио довольно быстро согласилась с объяснением, предоставленным Вики, и постаралась замять все остальное. Полицейское досье на Марка Уильямса также никого не удивило, особенно когда из Ванкувера поступил отчет о его последних противозаконных спекуляциях.

Селуччи пришлось взять себя в руки, когда Тень вспрыгнул ему на грудь, дважды облизал лицо, а затем принялся описывать широкие круги вокруг группы, приближающейся по тропе. Оборотни. Он никогда уже не сможет снова смотреть на кого-нибудь совершенно так же, как ранее. Если существуют вервольфы, кто может заявить с уверенностью, что не появятся и другие мифические создания…

Казалось, Вики преодолела все эти барьеры без труда, но он всегда знал, что она — непостижимая женщина. Несносная, надменная, самонадеянная большую часть времени, но все же — совершенно замечательная. С другой стороны, думал он, Вики знала Генри еще с Пасхи, так что, может быть, не находила в нем для себя ничего нового. Кто знает, во что были вовлечены они оба?

Во время прощания и благодарностей к нему с протянутой рукой приблизился Стюарт.

— Благодарю вас за неоценимую помощь.

Тон не был особенно любезен, но Селуччи понимал цену гордости. Он улыбнулся, заботясь о том, чтобы не показать зубы, и пожал предложенную руку.

— Рад был оказаться полезным.

Рукопожатие поначалу было умеренно крепким, но вскоре так усилилось, что вены на предплечьях обоих выступили над мускулами, и Селуччи, несмотря на то что был почти на десяток дюймов выше, стал беспокоиться, как бы костяшки его пальцев окончательно не расплющились.

Надин, уловив запах соревнования, слегка подтолкнула Вики, и они обе повернулись, чтобы посмотреть на соперников.

— Уж не собираются ли они продолжать до тех пор, пока кто-нибудь не сломает другому руку? — сухо удивилась Вики, покосившись на сдвоенный силуэт напрягшихся борцов в свете передних фар машины.

— Трудно сказать, когда имеешь дело с самцами, — в тон ей отозвалась Надин. — Когда мозги отключаются, их тела способны часами продолжать в таком духе.

Вики кивнула:

— Я заметила это.

Внезапное освобождение произошло без каких бы то ни было видимых сигналов, которыми обменялись мужчины; по крайней мере, Вики этого не заметила. Какую-то секунду они еще смыкались в своеобразной позе армрестлинга, а в следующее мгновение уже хлопали друг друга по плечам, словно наилучшие друзья. Вики представила себе, что ими, наконец, было сброшено внутреннее напряжение и жизни дозволено было идти своим чередом, — но она не намеревалась спрашивать, так ли это, потому что на самом деле знать этого не хотела.

Пока Стюарт добивался, чтобы его подруга сказала, над чем она смеется, Селуччи неожиданно для себя обнаружил, что его занимает некая проблема чисто технического характера: кто будет сидеть возле него на переднем сиденье на пути домой. Казалось, это чистое ребячество — беспокоиться на подобную тему, хотя переднее пассажирское сиденье по всем правилам предназначалось Вики, которая была выше ростом и, следовательно, имела бы там большее пространство для размещения ног, — он не хотел, чтобы Генри Фицрой сидел позади него в темноте на протяжении трехчасовой поездки.

Вики приняла решение самостоятельно. Перебирая пальцами вдоль борта машины, она нашла заднюю дверную ручку, открыла ее, забросила свою сумку и забралась сама вслед за ней, осторожно избавившись от Тени, который пытался чуточку продлить свое удовольствие, продолжая облизывать ее, прежде чем закрыть за собой дверь. Она знала Майка Селуччи уже на протяжении восьми лет и весьма четко представляла, что происходит в его голове по этому поводу. Если он воображал, что она собирается вмешиваться в отношения между ним и Генри, ему следовало подумать об этом снова.

Вампир, сохраняя невозмутимое выражение, разместился на переднем сиденье и пристегнул ремень безопасности.

Тень бежал за машиной до конца подъездной дорожки, после чего уселся у почтового ящика и заливался лаем до тех пор, пока они не скрылись из виду.

К тому времени, когда они доехали до 401-й дороги, Селуччи уже не мог вынести молчания ни на миг дольше.

— Итак, — он прочистил горло, —

все

ваши случаи такие же

интересные?

Вики усмехнулась. Она знала, что Майк расколется первым.

— Не все из них, — отозвалась она — Но зато клиентура у нас исключительная.

— Это уж точно, — проворчал Селуччи. — Что будет с Розой и Питером, что они говорят?

— Как только Питеру станет лучше, Стюарт отправит его жить к своей бывшей семье, в Вермонт. Роза жутко расстроена по этому поводу.

— По крайней мере, он жив, и его можно отослать отсюда.

— Достаточно справедливо сказано.

— Роза, по-видимому, проведет следующую неделю, завывая в своей комнате, в то время как трое взрослых самцов попытаются потихоньку улизнуть из дому.

— Трое взрослых самцов? Ты имеешь в виду, ее отец…

— Очевидно, это весьма сильный биологический императив.

— Да, но…

— Не пытайся притворяться ханжой, Селуччи, Надин позаботится о том, чтобы ничего подобного не случилось.

— Доминирующие самки обычно следят за тем, имеют ли члены их стаи право на совокупление, — подтвердил Генри прозаическим тоном.

— Вот как? Кто бы мог подумать. — Селуччи забарабанил пальцами по рулю и посмотрел сбоку на другого мужчину. — Я все еще не разобрался окончательно, какую роль во всем этом сыграли вы.

Генри приподнял рыжевато-золотистую бровь:

— Можно утверждать, что в этом особом случае я действовал как посредник. Хотя обычно я просто друг. — Не в силах удержаться от искушения, он добавил: — Иногда помогаю Вики с ночной работой.

— Вот как? — Мотор взревел, когда Селуччи дал полный газ, и машина понеслась, обгоняя попутный транспорт. — У вас, возможно, есть и другие дела с этим… с этой тварью, с которой мы столкнулись прошлой весной?

— Возможно.

Селуччи провел свободной рукой по волосам.

— Послушай, Вики, ты можешь сколько угодно иметь дело с любыми мерзостями и призраками и прочими тварями, нападающими на людей по ночам. — Он метнул еще один взгляд на Фицроя. — Но отныне и впредь держи меня от этого подальше.

— Никто и не приглашал вас вмешиваться, — спокойно произнес Генри, прежде чем Вики успела отозваться.

— Уж вы-то должны быть чертовски рады тому что я появился!

— Значит, вам кажется, я был должен?

— Вот именно!

— Возможно, вам придется еще раз подумать на этим, детектив-сержант.

— Возможно, я так и сделаю.

Вики вздохнула, откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Предстоял долгий путь домой.

Примечания

1

Персонаж американских кинофильмов и комиксов, благородный герой, вершащий правый суд

2

Ликантропия — превращение человека в волка (фольк)

3

«ПАБЛИК БРОДКАСТИНГ СЕРВИС» («Пи-Би-Эс») (Public Broadcasting Service — PBS), канал некоммерческого культурно-просветительного телевидения в США. Основан в 1969 году в г. Александрия, округ Колумбия). Финансирование за счет федерального бюджета и частных пожертвований.

4

«Frisbee» — пластмассовый диск диаметром 20–30 см, который игроки перекидывают друг другу резким закручивающим движением кисти.

5

Conway Twitty (1933–1993). Настоящее имя Гарольд Ллойд Дженкинс (Harold Lloyd Jenkins). Знаменитый кантри— и рокабилли-певец.

Таня

Хафф

Проклятие крови

Время для него тянулось бесконечно… Сменялись века, тысячелетия… В запечатанном проклятием саркофаге он терпеливо ожидал своего часа, дабы вернуться к жизни и вновь стать могущественным правителем собственной империи.

Наконец этот час настал: он обрел свободу, а вместе с ней — возможность подчинить себе тела и души ни о чем не подозревающих жителей современного Торонто. Только трое: незаконный сын короля Генриха VIII вампир Генри Фицрой, частный детектив Вики Нельсон и ее давний напарник Майк Селуччи — в полной мере осознают опасность, грозящую городу…

Матушке Боуэн, которая учила меня, что книга имеет вкус, только когда соприкасается с сердцем и душой. Она познакомила меня не только с Древней Грецией, но и со Средиземьем; о Толкиене я, не исключено, узнала бы и без ее помощи, но мне ничто не смогло бы восполнить потерю Гомера. Ей пришлось только за один семестр исправить больше грамматических ошибок, чем иному преподавателю достается за всю жизнь. Благодарю Вас за это, а также за рождественские херес и имбирный хлеб, за «Adeste Fidetes»

[1]

и винноцветные моря. (Ох, не забыть бы: «Kb, cum, de, ex, in, pro, sina, sub требуют творительного падежа, все остальное — винительного. Иди и учи!») Также я хотела бы поблагодарить мисс Роберту Шоу, помощника куратора отдела египтологии в Королевском музее Онтарио, не пожалевшей своего времени и ознакомившей меня с местом, где происходят события, описанные в этой книге. Она помогла мне придумать способ, как могла быть, скажем так, обнаружена мумия. Тем, кого интересует Древний Египет, хочу подсказать, что экспозиция в отделе египтологии Королевского музея Онтарио просто великолепна.

1

Некоторое время назад он уже начал осознавать себя. Пустота отступила, когда его вынесли из подвала, где он находился в течение нескольких столетий, извлеченный из разграбленной усыпальницы. Последний слой опоясывающего магического заклятия был начертан на каменной стенке внешнего саркофага, разрушенной теми, кто стремился получить доступ к внутреннему, и благодаря этому оно уже тогда начало ослабевать.

С

каждым движением заклятие теряло свою силу. Окружающие его ка

—

души, которых теперь оказалось больше, чем за все прошедшие тысячелетия, словно предлагали ему насытиться ими. Медленно, но неуклонно он пополнял свою память.

Затем, когда он уже практически постиг свою сущность, и ему оставалось только опереться на это знание и завладеть ключами к своей свободе, движение прекратилось и все живое исчезло. Но прежнего ощущения абсолютной пустоты уже не было.

И это было хуже всего.

*

«Шестнадцатая династия», — думал доктор Ракс, прикасаясь к поверхности прямоугольника из гладкого черного базальта, не имеющего даже намека на какой-либо орнамент. Странно, ведь остальная часть коллекции относилась к Восемнадцатой династии. Однако теперь он понимал, почему британцы согласились расстаться с этим артефактом: хотя это и был превосходный образец подобного типа, он вряд ли смог бы привлечь внимание посетителей, заполняющих залы музеев, как не смог бы, вероятно, добавить что-либо значительное к знаниям прошлого.

«Благодаря алчности аристократии в Великобритании скопилось египетских древностей больше, чем ее ученые смогут когда-нибудь исследовать». Доктор Ракс постарался, чтобы эта мысль не отразилась на его лице, когда представитель вышеупомянутой аристократии беспокойно переступил за его спиной с ноги на ногу.

Слишком хорошо воспитанный, чтобы задавать прямые вопросы, четырнадцатый барон Монтклэр наклонился вперед, засунув руки в карманы блейзера, нагрудный карман которого был украшен фамильным гербом барона.

Доктор Ракс, не уверенный, озабочен ли этот молодой человек чем-то или просто проявляет любопытство, старался не обращать на него внимания. «Я думаю, парень из „Монти Пайтона“, ну тот популярный английский актер и обозреватель на телевидении, создал довольно язвительную концепцию высшего класса», — размышлял он, продолжая осмотр.

В отличие от большинства саркофагов, артефакт, который обследовал доктор, не имел крышки и закрывался, судя по всему, каменной плитой, скользящей вдоль пазов. На мгновение Ракс позволил себе удивиться, почему хотя бы эта особенность не заинтересовала британских ученых. Насколько ему было известно, подобную конструкцию имел лишь еще один сохранившийся саркофаг, обнаруженный Зэкарией Гонеймом в незаконченной ступенчатой пирамиде в Секхем-Хет.

Стоящий позади доктора Ракса четырнадцатый барон деликатно кашлянул, прочищая горло.

Тот по-прежнему игнорировал его робкие попытки привлечь к себе внимание.

Хотя один угол плиты был отломан, саркофаг находился в весьма приличном состоянии. Около сотни лет назад запрятанный с глаз подальше в один из подвалов в доме предков Монтклэра, он, казалось, избежал воздействия каких-либо факторов, включая и само время.

«За исключением пауков». Доктор отодвинул в сторону пыльный занавес из паутины, поморщился и, пытаясь сдержать дрожь пальцев, вытащил из кармана пиджака фонарик, дающий узкий пучок света.

— Что-то не так?

У четырнадцатого барона была причина для некоторого беспокойства. Весьма престижная фирма, специализирующаяся на реконструкции зданий, должна была в следующем месяце заняться превращением этой бесформенной груды развалин, доставшейся ему от предков, в весьма фешенебельный оздоровительный клуб, а этот проклятый каменный ящик устроился как раз на том месте, которое предназначалось проектом для женской сауны.

Сердце доктора Ракса едва не оборвалось от такого вопроса. Ему удалось пробормотать: «Ничего», а затем он наклонился и очень осторожно направил луч фонарика на нижний край скользящей плиты. В центре известкового шва, на шесть дюймов выше основания саркофага он увидел почти совершенно целую глиняную печать. Насколько удалось доктору Раксу разглядеть сквозь пыль и паутину — с картушем Тота, древнеегипетского бога мудрости.

У него перехватило дыхание. Нетронутая печать могла означать только одно: саркофаг, вопреки всеобщей уверенности, не был пуст.

На протяжении нескольких секунд доктор пристально смотрел на печать и боролся с собственной совестью. Надменные бритты утверждали, что не нуждаются в этом артефакте. Он не был обязан доводить до их сведения,

что именно

они отдают. С другой стороны… Ракс вздохнул, выключая фонарик, и выпрямился.

— Мне необходимо позвонить, — сказал он обеспокоенному пэру. — Не могли бы вы указать мне, где находится телефон?

*

— Доктор Ракс, какой приятный сюрприз! Все еще в Хэверстед-Холл, не так ли? Ну и как вам этот чудовищный каменный ящик в поместье лорда?

— В сущности, я беспокою вас именно по этому поводу. — Ракс глубоко вздохнул: лучше всего покончить с этим делом побыстрее, разочарование будет не столь болезненным. — Доктор Дэвис, вы ведь присылали сюда одного из ваших людей взглянуть на этот саркофаг?

— А в чем дело? — Британский египтолог недовольно фыркнул. — Возникли какие-то затруднения при идентификации?

Ракс немедленно вспомнил, за что и насколько сильно он невзлюбил этого человека.

— Нет, я думаю, что смогу его классифицировать. Просто удивляюсь тому, что ни одного из ваших сотрудников этот артефакт не заинтересовал.

— Да у того, кто этим занимался, даже руки до него, наверное, не дошли — после того, как им пришлось осмотреть остальной хлам, извлеченный Монтклэром изо всех углов и щелей дома. Неужели вы считаете, что предок лорда, покидая в свое время Египет, мог, наряду с драгоценностями, совершенно случайно привезти в свое поместье что-то действительно стоящее?

Профессиональная этика боролась с жаждой обладания вожделенным предметом. Этика победила.

— Если речь идет о саркофагах…

— Послушайте, доктор Ракс. — Вздох доктора Дэвиса на другом конце линии прозвучал подобно взрыву. — Этот саркофаг, конечно, может показаться вам значительным историческим экспонатом, но, поверьте мне, у нас есть все, что нам надо. Все запасники забиты памятниками материальной культуры, исторически важными артефактами, для исследования которых уже сейчас не хватает времени.

«А у вас такого нет», — прозвучал не слишком скрытый намек.

— Я думаю, мы можем себе позволить, чтобы кусок базальта, даже не украшенный орнаментом, отправился в колонии.

— Значит, я могу послать за своими лаборантами и начинать упаковку? — спросил Ракс тихим голосом; пальцы доктора, старавшегося совладать с собственным волнением, нервно теребили телефонный провод.

— Если вы уверены, что не хотите воспользоваться помощью моих сотрудников…

«Нет, даже если придется тащить саркофаг на себе всю дорогу до дома».

— Благодарю вас, но в этом нет необходимости. Я уверен, что ваши сотрудники полностью погружены в изучение исторически намного более важных артефактов.

— Прекрасно, если вы предпочитаете такой путь, — как вам будет угодно. Мне предстоит завершить оформление документов. Вы сможете вывезти свой артефакт с такой легкостью, как если бы это была гипсовая миниатюра Биг Бена. — В голосе собеседника доктора явно прозвучало, что для него эти две вещи равноценны.

— Благодарю вас, доктор Дэвис.

«Напыщенная эгоцентрическая ослиная задница, — добавил про себя Ракс, вешая телефонную трубку. — Ну ладно, — попытался утешить он свою совесть, — никто не посмеет сказать, что я не пытался».

Доктор оправил пиджак и, ободряюще улыбаясь, повернулся к совершенно изведшемуся барону.

— Мне помнится, вы сказали, что запрашиваете пятьдесят тысяч фунтов?..

*

— Ох, доктор Ракс. — Карен Льюис встала и отряхнула пыль с колен. — Вы уверены, что британцы действительно не пожалеют об этой вещи?

— Абсолютно.

Доктор Ракс дотронулся до нагрудного кармана и секунду прислушивался к успокоительному шелесту документов. Доктор Дэвис сдержал слово. Саркофаг может покинуть Англию как только закончится упаковка, и он уже договорился со страховой компанией.

Она взглянула на печать. На ней был картуш То-та — ни один другой символ некрополя не считался столь редким. То, что подразумевала эта печать, попадалось еще реже.

— Они знали о… — Девушка указала рукой на глиняный диск.

— Я позвонил доктору Дэвису сразу же после того, как увидел это. — Что было истиной.

Карен нахмурилась и обменялась недоверчивым взглядом с другим лаборантом. Что-то здесь было не так. Ни один ученый в здравом уме за все блага мира не расстался бы с опечатанным саркофагом, учитывая возможности, которые за этим скрывались.

— И доктор Дэвис сказал?.. — продолжала допытываться она.

— Доктор Дэвис сказал, я цитирую: «Этот саркофаг может показаться вам значительным историческим экспонатом, но, поверьте мне, у нас есть все, что нам надо. Все запасники полностью забиты памятниками материальной культуры, исторически важными артефактами, для исследования которых уже сейчас не хватает времени». — Доктор Ракс постарался скрыть ухмылку под нахмуренными бровями. — А потом он добавил: «Я думаю, мы можем себе позволить, чтобы кусок базальта, даже не украшенный орнаментом, отправился в колонии».

— Вы не сказали ему о печати, не так ли, доктор?

Он пожал плечами.

— А вы, после того как услышали такое, сказали бы?

— Я, наверное, после этого вообще бы не стала разговаривать с этим самодовольным наглым типом, — сердито бросила Карен Льюис. — Мы сделаем все в лучшем виде, доктор Ракс. Упакуем так, что даже паутина прибудет на место нетронутой.

Ее коллега кивнул, соглашаясь.

— Колонии, — фыркнул он. — Какого черта! Что он сам-то из себя представляет?

Доктор Ракс вынужден был сдержать себя, чтобы не припустить, удаляясь, вприпрыжку. Хранитель отдела египтологии Королевского музея провинции Онтарио не должен скакать как козел. Такое поведение недостойно его положения. Но ведь никто не скрепляет известковым, раствором и не запечатывает затем пустой гроб!

— Да! — Оказавшись в одиночестве в заброшенном подвале, он все же позволил себе торжествующий жест. — Мы раздобыли себе мумию!

*

Движение возобновилось снова, и память начала восстанавливаться. Песок и солнце. Тепло. Свет. Ему не было необходимости вспоминать тьму: тьма была его спутником слишком долго.

*

Из-за большого веса саркофага его перевозка по воздуху была невозможна, поэтому весьма привлекательным представлялось неспешное путешествие через Атлантику на роскошном океанском лайнере «Квин Элизабет II». К сожалению, средства, выделенные на приобретение артефакта, лишь ненамного перекрывали расходы, связанные с покупкой, упаковкой и страхованием. Максимум, что могли выдержать фонды музея, — фрахт датского грузового судна, направлявшегося из Ливерпуля в Галифакс. Корабль отходил от берегов Англии второго октября. Бог и Северная Атлантика благоволили путешествию, и судно после десятидневного плавания благополучно прибыло в Канаду.

Доктор Ракс, отправив обоих своих лаборантов домой самолетом, сам путешествовал вместе с артефактом, не желая, хотя и понимал, конечно, что это глупо, расставаться с ним. Хотя судно иногда брало на борт пассажиров, удобства им предоставлялись спартанские, а еда, хотя и питательная, была весьма неприхотливой. Доктор Ракс ничего не замечал. Получив отказ на просьбу разместиться в грузовом трюме рядом с саркофагом, он старался находиться как можно ближе к нему и к мумии, которая, он был уверен, в нем содержалась, и занимался подготовкой материалов отчета, а ночами, лежа на узкой койке, представлял, как будет открывать извлеченный из него гроб.

Иногда он представлял, как все это будет освещаться средствами массовой информации: сообщения о находке века появятся вскоре в каждой программе телевизионных новостей и на первых полосах газет всего мира. Предстоят годы исследований… не замедлят появиться контракты на книги, многочисленные лекционные туры…

Некоторое время над этим под его руководством будут работать сотрудники его отдела — работать медленно и методично. Чистая наука. Исследование с большой буквы без какой-либо коммерческой подоплеки. Невозможно представить, какое наслаждение он будет испытывать.

Также доктор Ракс представлял себе содержимое саркофага во всех мыслимых формах или в комбинациях этих форм. Вряд ли внутри могла находиться мумия кого-либо из семьи правителя — более вероятно, жреца или придворного высокого ранга, — и потому он надеялся на отсутствие ароматических масел, которые привели к частичному разрушению мумии Тутанхамона.

Он так сроднился со своим сокровищем, что мог спуститься в трюм и безошибочно найти свой контейнер из сотен ему подобных. Его помыслы были заняты им, и ничто другое его уже не интересовало — ни море, ни корабль, ни моряки. Один из матросов, португалец, всякий раз при его приближении осенял себя знаком против дурного глаза.

Доктор каждую ночь перед сном беседовал с мумией.

— Скоро, — говорил он ей, — уже скоро.

*

Он мог вспомнить лицо, обеспокоенное, с тонкими чертами, склонявшееся над ним; губы что-то беспрестанно бормотали. Он помнил руку, мягкую кожу, влажную от пота, когда она закрывала ему глаза. Он вспомнил ужас, который испытал, когда тканью накрыли его лицо. Он вспомнил боль, когда холщовой полоской, содержащей заклятие, надежно ее закрепив, обернули его тело.

Но он не мог вспомнить себя самого.

Он мог ощущать лишь одну ка, причем настолько близко, что легко сможет овладеть ею, как только удастся до нее дотянуться.

—

Скоро,

—

говорила она ему,

—

скоро.

Хорошо. Он мог подождать.

*

Атмосфера на разгрузочной площадке музея была настолько накалена подавляемым волнением, что им заразился даже водитель грузовика — человек, о невозмутимости которого слагались легенды. Он вынул из кармана ключи с видом фокусника, вытаскивающего кролика из своей шляпы, и распахнул двери грузовика эффектно, с размахом, добавившим к его действиям звуки фанфарного аккорда.

Фанерный упаковочный ящик, обвязанный стальной лентой, ничем не отличался от других ящиков, что годами доставлялись в Королевский музей Онтарио, но отдел египтологии почти в полном составе собрался у грузового пандуса, хотя ни у одного из сотрудников не имелось веских причин здесь находиться. Восторженную улыбку на лице доктора Ракса можно было сравнить, наверное, с умилением Божьей Матери в Вифлееме.

Обычно лаборанты не разгружали машин. Однако эту, разумеется, они разгрузили. И как сильно ни жаждал доктор Ракс собственноручно внести ящик наверх, в лабораторный зал, где определили место для саркофага, он позволил сделать это своим молодым сотрудникам.

Его

мумия заслуживала самого бережного отношения.

— Приветствуем героя-победителя!

Доктор Рэйчел Шейн — помощник хранителя — подошла к нему и встала рядом.

— С возвращением, Илайджа. Вы выглядите слегка утомленным.

— Я плохо спал, — признался Ракс, потирая глаза, действительно окаймленные красными кругами.

— Нечистая совесть?

Доктор фыркнул, понимая, что коллега поддразнивает его.

— Скажете тоже! Однако ночью меня мучил странный кошмар: как будто я связан по рукам и ногам и меня кто-то душит.

— Быть может, вы одержимы темными силами? — Женщина кивнула в сторону ящика.

— Скорее, совет директоров таким образом пытался вступить со мной в контакт. — Оглянувшись кругом, он уставился на своих подчиненных. — Неужели вы не можете найти себе более полезного занятия, чем глазеть на то, как ящик спускают с грузовика?

Один новенький студент-дипломник выглядел почему-то слегка обеспокоенным; остальные весело усмехались, но все дружно покачали головами.

Доктор Ракс рассмеялся вместе с ними — просто не мог удержаться. Он был изнурен и сильно нуждался в чем-нибудь более существенном, чем кофе и нехитрая закуска, которую они поглощали на каждой остановке по пути из Галифакса в Торонто, но при этом никогда в жизни не испытывал подобного восторга. Новый артефакт был способен поместить Королевский музей Онтарио, и до сего дня пользовавшийся немалым уважением в международных кругах, на почетное место в научной карте мира, и все присутствующие это отлично понимали.

— Как бы мне ни хотелось верить, что все это волнение вызвано моим возвращением, я чертовски хорошо знаю, в чем тут дело, — изрек доктор Ракс. Никто даже и не пытался протестовать. — А поскольку вы сами можете убедиться, что смотреть здесь не на что, не будет ли лучше, если мы вернемся в лабораторный зал, где за нашими восторженными ужимками и прыжками будут наблюдать только коллеги?

Стоявшая позади него доктор Шейн кивком головы выразила молчаливое одобрение предложению шефа.

С трудом оторвав восторженные взгляды от вожделенного ящика, сотрудники вняли-таки призыву шефа. Разгрузочная площадка опустела.

— Полагаю, весь музей уже знает, что мы заполучили? — спросил доктор Ракс, когда вместе с доктором Шейн последовал за лаборантами, тащившими ящик к грузовому лифту.

Рэйчел Шейн покачала головой.

— Как ни удивительно, учитывая скорость, с которой распространяются сплетни в нашем серпентарии, этого не произошло. Все наши вели себя крайне сдержанно. — Ее темные брови нахмурились. — На всякий случай…

«На всякий случай, если ящик окажется пуст, чем меньше народу узнает об этом, тем меньше пострадает наша профессиональная репутация. Уже в течение нескольких десятилетий не удавалось найти новую мумию».

Ракс предпочел игнорировать подтекст слов коллеги.

— Так Ван Торн ничего еще не знает?

В то время как сотрудники отдела египтологии совершенно не завидовали тому, что отделу Дальнего Востока предоставили прекрасные помещения в только что отремонтированном крыле здания, все они с неприязнью относились к высокомерию его хранителя, глядевшего на них свысока, как представитель науки «более-древней-чем-ваша».

— Если он знает, — подчеркнуто произнесла доктор Шейн, — то услышал это не от нас.

Оба египтолога обернулись к лаборантам — не к ним в частности, но как бы ко всему музею в целом.

Слегка прикасаясь к верхней части ящика, молоденькая лаборантка привстала на цыпочки.

— Ну, от нас он об этом точно не услышал. Уж не после того, как обвинил нас, будто мы виновны в трещине на том фарфоровом Будде, а трещину-то эту и в микроскоп не разглядеть.

Ее товарищ сопроводил слова девушки утвердительным бурчанием.

Грузовой лифт остановился на пятом этаже, двери распахнулись, и доктор Ван Торн шагнул им навстречу, сияя подчеркнуто дружелюбной улыбкой.

— Итак, вы возвратились из командировки, Илайджа. Нашли что-нибудь интересное?

Доктор Ракс слегка раздвинул губы в подобии улыбки.

— Довольно обычные предметы, Алекс.

Проворно уступив дорогу лаборантам, перетаскивавшим ящик из лифта, доктор Ван Торн похлопал по деревянной стенке, изобразив нечто вроде беззаботного благословения.

— Ах, конечно, — промурлыкал он. — Очередная груда керамических черепков, готов поспорить!

— Что-то в этом роде. — Улыбка доктора Ракса слегка обнажила зубы.

Доктор Шейн поспешно подхватила его под руку и потащила в холл.

— Мы только что получили нового Будду, — успел сообщить их спинам хранитель Дальнего Востока. — Второе столетие, превосходная вещица из алебастра и нефрита, и, представьте, без единого дефекта. Вы должны как-нибудь прийти и посмотреть на нее.

— Непременно, — кивнула доктор Шейн, твердо придерживая руку шефа. Только когда они оказались рядом со своей комнатой, женщина отпустила его.

— Еще один новый Будда, — пробормотал тот, потирая запястье и наблюдая за тем, как лаборанты совершают сложные маневры, пытаясь пронести ящик через двери лабораторного зала. — О каком историческом значении можно говорить? Люди все еще поклоняются Будде. Только подождите, только подождите, пока мы не вскроем этот саркофаг, тогда уж поглядим, что станется с самодовольными улыбками этих храмовых собак!

Как только двери зала с шумом захлопнулись за доктором Раксом, ответственность за сохранность саркофага наконец свалилась у него с плеч. Предстояла еще масса работы, как и множество неожиданных неприятностей, но путешествие, по крайней мере, закончилось благополучно. Он чувствовал себя современным Анубисом, сопровождающим мертвого в вечную жизнь, в подземное царство, и удивлялся, как древнее божество ухитрялось переносить столь изнурительное бремя.

Он положил обе руки на ящик, ощущая сквозь дерево и упаковку, сквозь камень и все внутреннее содержимое саркофага, скрытое под камнем тело, хранящееся в его сердцевине.

— Мы уже приехали, — произнес он тихо. — Добро пожаловать домой.

*

Ко, пребывавшую с ним столь долго, теперь окружали множество других. Он мог чувствовать их совсем рядом

—

зовущих, живых, приводящих его в ярость своей близостью и — недоступностью. Если бы он только мог вспомнить…

И затем, внезапно, окружающие ка начали исчезать. Придя в почти паническое состояние, он прикоснулся к одной из них, которую знал, и почувствовал, что она тоже собирается уйти прочь. Он удерживал ее так долго, как только смог, потом ухватился за ее ощущения, затем

—

за память.

Не покидай. Пожалуйста, не покидай меня снова.

Когда она вернулась, он был готов зарыдать, если бы смог вспомнить, как это делается.

*

Почувствовавший себя после крепкого ночного сна гораздо лучше и обеспокоенный теперь только смутным ощущением утраты, доктор Ракс внимательно рассматривал саркофаг. Он уже был измерен, описан и занесен в каталог под номером 991.862.1 и отныне стал официальной собственностью Королевского музея Онтарио. Время пришло.

— Видеокамера готова? — спросил доктор, натягивая пару хлопчатобумажных перчаток.

— Готова, доктор.

Дорис Беркарич, осуществлявшая большинство фотографических работ в отделе, всматривалась в видоискатель. Она уже отсняла две фотопленки, одну черно-белую, другую — цветную, и теперь камеру держал в руках один из студентов-дипломников, разбиравшийся в нюансах фотосъемки, в то время как она снимала на видео. Никто не сомневался что «появление на свет» мумии, находящейся, без сомнения, в саркофаге, документировано будет безукоризненно.

— Готовы, доктор Шейн?

— Вполне. — Помощник хранителя подтянула края перчаток и взяла кусок толстой мягкой ткани, на котором собиралась разместить снятую с саркофага печать. — Вы можете начинать.

Он кивнул, сделал глубокий вдох и опустился на колени. После чего подсунул гибкое лезвие мастихина под печать и осторожно начал, отделять слой глины. Хотя руки его двигались уверенно, желудок скручивало узлами все туже и туже с каждой проходящей секундой, и страх возрастал — он опасался, что печать, вопреки принятым предосторожностям, превратится в пригоршню красной глины.

Затем он почувствовал, как что-то поддалось, и по внешней стороне печати поползла тонкая трещина.

На миг в комнате воцарилась мертвая тишина, в которой слышалось только жужжание видеокамеры.

Еще немного, и печать, аккуратно разломанная на две половины, лежала на подготовленном для нее месте.

Через некоторое время сотрудники отдела египтологии вспомнили, что можно дышать.

*

Он почувствовал, что печать сломана, услышал, как треск этот резонировал сквозь века.

Он вспомнил, кем он был. Чем он был. Что они с ним сделали.

Он вспомнил гнев.

Он черпал силу из гнева, затем попытался разорвать бинты. Заклятие действовало по-прежнему; теперь он обрел сознание, но все еще был спеленат. Его ка стонала в молчаливом отчаянии.

Я должен освободиться!

*

—

Скоро,

—

поступил тихий ответ.

—

Скоро.

Остаток дня доктор Ракс занимался очисткой плиты от скрепляющего раствора. Несмотря на требовавшую к себе внимания груду появившихся за время его отсутствия бумаг, он не мог себя заставить уйти из лабораторного зала.

— Ну, что бы они ни запечатали внутри, доступ к этому, конечно, постарались сделать нелегким. — Доктор Шейн выпрямилась, одной рукой потирая поясницу. — Вы уверены, что его светлость не имел ни малейшего представления, где его почтенный предок откопал это?

Доктор Ракс пробежал пальцем вдоль шва.

— Нет, лорд этого не знает.

Он ожидал, что будет в восторге, когда наконец начнется работа, но обнаружил, что испытывает лишь страшное нетерпение. Все продвигалось слишком медленно — но Ракс прекрасно знал о предстоящих сложностях, не следовало считать это проблемой.

Рэйчел Шейн вздохнула и снова склонилась над заделанным известкой швом.

— Чего бы я ни отдала за хоть кроху какой-нибудь контекстуальной информации, — сказала она.

— Мы узнаем все необходимое, когда откроем саркофаг.

Женщина взглянула на шефа снизу вверх, приподняв бровь.

— Кажется, вы совершенно в этом уверены.

— Так и есть.

Доктор действительно был в этом совершенно уверен. Хотя и не представлял, на чем эта уверенность зиждилась. Он вытер внезапно вспотевшие ладони о брюки.

К моменту, когда они закончили очищать плиту от известкового раствора, было слишком поздно, чтобы продолжать работу в этот день — или, точнее, в этот вечер. Они смогут увидеть вожделенное содержимое каменного ящика завтра утром.

В ту ночь доктору Раксу приснилось похожее на грифона животное. Оно, раздвигая губы в подобии улыбки, злобно вглядывалось в него сверкающими глазами. Доктор поднялся на рассвете, почти не отдохнувший, и появился в музее на несколько часов раньше, чем остальные сотрудники. Он намеревался посвятить это время работе над внутренней отчетностью, поскольку бумаги, требующие ответа, угрожали завалить его стол. Однако толком и не заметил, как вставил ключ в дверь лабораторного зала, и рука сама толкнула и открыла ее, прежде чем его сознание зарегистрировало это действие.

— Я почти что сделал это, — сказал он Рэйчел Шейн, когда та вошла несколько позже в комнату. Доктор Ракс сидел на оранжевом пластиковом стуле, так крепко сжав кулаки, что костяшки пальцев побелели от напряжения.

Ей не нужно было спрашивать, что он имеет в виду.

— Хорошо еще, что вы как ученый никогда не действуете под влиянием импульсов, — сухо сказала женщина, подумав про себя, что выглядит он из рук вон скверно. — Как только появятся остальные, мы сможем с этим покончить.

— Покончить, — словно эхо, отозвался доктор Ракс.

Рэйчел нахмурилась, потом покачала головой, решив больше ничего не говорить. Да и что, собственно она могла сказать? Что на какое-то мгновение ей показалось, что хранитель отдела египтологии говорит как-то странно и вообще выглядит не похожим на самого себя? Возможно, шеф просто, как и она сама, не слишком хорошо выспался.

*

Пять часов работы и семь кинопленок спустя внутренний гроб, впервые за несколько тысячелетий освобожденный из каменного плена, был установлен на прочные деревянные опоры.

— Я уверена, — сказала, нахмурив брови, доктор Шейн, — что это самая необычная вещь, которую я когда-либо видела.

Остальные сотрудники отдела кивнули, выражая согласие; исключение составил доктор Ракс, боровшийся с искушением подойти к гробу и скинуть с него крышку.

Гроб был антропоморфическим, но весьма приближенно. На дереве виднелись вырезанные или нарисованные изображения, но не было символов ни Анубиса, ни Осириса, чего следовало ожидать. Вместо этого гроб по всей его длине обвивала огромная змея; ее голова, украшенная картушем Тота, покоилась над грудью мумии. В изголовье гроба был представлен Сет — бог подземного мира, с помощью дротика помогающий Ра убивать его врагов. Остальное пространство заполняли изображения маленьких змеек, свернувшихся кольцами. В египетской мифологии змеи служили стражниками подземного мира.

С точки зрения произведения искусства картина выглядела великолепно; цвета столь насыщенные и живые, что, казалось, художник закончил всю роспись несколько часов назад, тогда как прошло уже более трех тысячелетий. Если же рассматривать этот саркофаг в качестве окна в историю, в лучшем случае можно было бы сказать, что стекло его оказалось несколько затуманенным.

— Если рискнуть, — задумчиво произнесла доктор Шейн, — я бы сказала, пожалуй, основываясь на картуше и мастерстве исполнения, что гроб можно отнести к Восемнадцатой династии, а не к Шестнадцатой. Вопреки саркофагу.

Доктор Ракс должен был согласиться с нею, к тому же ему казалось, что сам он не способен высказать логически обоснованное мнение о собственных наблюдениях.

Остаток дня ушел на фотографирование, описание всего увиденного и на удаление клеящего вещества, плотно удерживавшего крышку. Наконец и эта нелегкая задача была выполнена.

— Не имею представления, почему это вещество не высохло до состояния легко счищающегося порошка.

Доктор Шейн, с трудом поднявшись, размяла совершенно онемевшие ноги. Уже второй день она проводила в основном стоя на коленях, и, хотя это была излюбленная поза археологов, она никогда не мечтала о чести сделаться во имя науки калекой.

— Выглядит так, — добавила она медленно, протянув руку к одной из маленьких змеек, но не дотрагиваясь до нее, — будто не предполагалось, что нечто, заключенное в гроб, когда-нибудь из него выйдет.

Один из студентов-дипломников, визгливо рассмеявшийся, тут же умолк.

— Откройте его, — слегка запнувшись, скомандовал доктор Ракс; от волнения губы у него внезапно пересохли.

В последовавшей тишине мягкое жужжание видеокамеры показалось вызывающе громким.

Все присутствующие уставились на доктора Ракса. Тот распростер руки и постарался улыбнуться.

— Сможет ли сегодня кто-нибудь из вас заснуть спокойно, если мы не сделаем этого?

«Будет ли кто-нибудь из нас спать сегодня ночью, если мы это сделаем?» — внезапно мелькнуло в голове доктора Шейн; женщина удивилась, откуда пришла к ней эта мысль.

— Уже поздно. Мы все напряженно трудились, и теперь, когда впереди у нас целый уик-энд, почему бы не подождать с этим до понедельника, — сказала она.

— Мы всего лишь поднимем крышку.

Доктор Ракс говорил тем медовым, прямо-таки источающим обаяние голосом, которым пользовался обычно, когда выбивал субсидии у совета директоров музея. Рэйчел Шейн, которой хорошо был знаком этот прием, не одобряла, когда он использовал его в отношении ее самой.

— А я думаю, что этот серьезный шаг требует внутреннего осмысления, — не отступала она. — К тому же, возможно, рентгеновские лучи…

— Позднее. — Отвечая, Ракс вытащил пару чистых перчаток — жест, который он использовал, чтобы скрыть, как дрожат у него руки. — Что касается ручек, которыми пользовались, чтобы опустить на место крышку, их следует вынуть. Я возьмусь за изголовье. — После чего, обращаясь к самому высокому из исследователей, велел: — А вы, Дон, возьметесь за нижнюю часть.

Теперь, когда дело дошло до этого момента, все неистово возжелали узнать наконец, что содержится внутри артефакта. Заместитель хранителя не высказала дальнейших возражений, и Дональд Томпсон, пожав плечами, натянул пару перчаток и подошел к указанному месту.

— На счет три. Один, два, три!

Крышка снялась легко, но оказалась тяжелее, чем выглядела.

— Ах-х-х, — раздался звук, непроизвольно сорвавшийся с губ полудюжины людей. Поставив крышку на обитую тканью подставку, доктор Ракс с болезненно колотящимся о ребра сердцем наклонился, чтобы увидеть, что скрывалось под крышкой.

Мумия лежала, плотно обернутая в древнее полотно, а запах из гроба был просто удушающим — внутри он был выстлан кедровым деревом. Длинная полоска материи, исписанная красными иероглифами, была обернута вокруг тела, точно повторяя положение, принятое змеей, обвивающейся вокруг гроба. На мумии не было посмертной маски, но сквозь ткань рельефно выделялись черты лица.

Сухой воздух Египта, высасывающий всю влагу из тел, был милостив к мертвым, сохраняя их для исследований в будущем. Бальзамирование было к этому лишь первым и, как свидетельствовали ранее обнаруженные захоронения фараонов, даже не наиболее необходимым шагом.

«Высушенное» — вот единственное слово, которое соответствовало описанию лица под полотном. У человека, лежащего в гробу, были высокие скулы и резко очерченный подбородок, что выдавало в нем обладателя сильного характера.

Доктор Ракс с шумом выдохнул воздух, не сознавая, как долго он удерживал дыхание, и почувствовал, как напряженность постепенно отпускает его мышцы.

— Что вас так удивило? Быть может, вы ожидали увидеть Белу Лугоши

[2]

? — сухо осведомилась Рэйчел Шейн; вопрос был предназначен только ему.

Взгляд, который обратил на нее доктор, был преисполнен наполовину ужасом, наполовину — чрезвычайным изнурением, что заставило женщину почти мгновенно пожалеть о сказанном.

— Теперь мы можем наконец отправиться по домам? — спросила она намеренно беспечным тоном. — Или вы хотите закончить исследование, рассчитанное на пару лет, за один вечер?

Он этого хотел. Доктор Ракс увидел, как его рука потянулась к спеленатому полотном телу и застыла над полоской ткани с иероглифами. Он отдернул руку.

— На сегодня заканчиваем, — сказал доктор, распрямляясь и слегка повышая голос, чтобы остальные не заметили, с каким трудом ему приходилось выдавливать из себя слова. — Продолжим в понедельник. — Затем он повернулся и, прежде чем смог бы изменить свое намерение, большими шагами вышел из лабораторного зала.

*

Он громко бы рассмеялся, будь это возможно, поскольку не способен был уже сдерживать возбуждение. Его тело все еще было сковано, но как только ворота его тюрьмы раскрылись, его ка вышла на свободу.

Свободна… свободна… насытиться…

2

— Мое имя Озимандиас, о Царь Царей: взгляни на творение рук моих, повелитель, и ужаснись!

Детектив-сержант Майк Селуччи уставился на свою подругу.

— Что за ерунду ты несешь?

— Ерунду? Вовсе даже не ерунду. Я раздумываю о монументах, которые человек воздвигает человеку.

Поправив очки, Вики Нельсон наклонилась вперед, не сгибая ног, и прикоснулась обеими ладонями к тротуару.

Селуччи фыркнул при виде столь вульгарной демонстрации гибкости — очевидно, предназначенной для напоминания ему о его собственных ограниченных способностях, запрокинул голову и посмотрел вверх, в сторону башни-небоскреба «Канадских новостей». Перспектива, которая открывалась перед ними, находящимся у основания башни, одновременно и укорачивала ее, и делала безграничной; радиоантенны, увеличивавшие ее высоту, скрывались за помещениями ресторанов и смотровыми площадками.

— Коровья жвачка, — проворчал он. — И я предполагаю, что ты имеешь в виду человека скорее в расовом смысле, чем в генетическом.

Вики пожала плечами — жест почти незаметный в ее позе.

— Может быть, и так. — Она выпрямилась и усмехнулась. — Но недаром же ее называют высочайшим в мире фаллическим символом.

— Продолжай фантазировать. — Майк только вздохнул, когда его подруга, ухватившись за левое колено, потянула ногу вверх до тех пор, пока та не поднялась под углом, превышающим девяносто градусов. — И кончай красоваться. Ты готова взбираться на эту штуку?

— Просто жду, когда ты закончишь разминку.

Селуччи зловеще улыбнулся.

— В таком случае приготовься глотать за мной пыль.

Многие благотворительные организации использовали одну тысячу семьсот девяносто ступеней башни «Канадских новостей» для сбора средств; те, кто взбирался наверх, получали определенную денежную премию. Спонсировал этот подъем «Кардиофонд»; на старте оба, Вики и Селуччи, начали с измерения пульса.

— Вы убедитесь, что подъем не так уж сложен, — сказал им волонтер организации, записывая скорость ударов сердца Вики на листке бумаги. — Вы идете под шестым и седьмым номерами. Учтите, остальные участники соревнования настроены крайне серьезно.

— Что заставляет вас считать, что мы не окажемся столь же серьезными? — спросил Майк воинственным тоном. С последнего своего дня рождения, когда ему стукнуло сорок, он, как это принято говорить, начал спуск под гору, причем обнаружил, что относится к этому совсем не безразлично.

— Ну… — Молодой человек нервно сглотнул: весьма немногие участники были настроены столь же агрессивно, как полиция. — Бы оба надели тренировочные костюмы и обычные кроссовки. Участники от первого до пятого серьезнее отнеслись к аэродинамическим свойствам своей экипировки.

Вики сдавленно рассмеялась, вполне понимая, что крылось за вопросом Селуччи. Тот яростно сверкнул глазами, но, признавая, что его комментарии, возможно, выйдут за пределы допустимого, решил придержать язык за зубами. Схватив жетоны, на которых было указано время старта, они ринулись вверх по ступеням.

Волонтер кое в чем был прав. Их обоих не слишком волновали ни их соперники, ни сама башня, однако к любому соревнованию между собой они относились более чем серьезно. Соперничество легло в основу их взаимоотношений с первого же дня встречи, когда они, весьма энергичные молодые констебли полиции Торонто, были уверены, что знают ответы абсолютно на все вопросы. Майкл Селуччи, четырьмя годами старше, добившийся весьма быстрого продвижения по службе и получивший несколько благодарностей, имел основания верить в то, что Вики Нельсон, только что закончившая академию, признает его превосходство. Пару лет спустя, когда Вики обрела известность среди полицейских и получила прозвище «Победа», вдруг обнаружилось, что у них с Майклом немало общих интересов, и соперничество заняло столь значительное место в их жизни, что начальство стало использовать его в интересах дела. Еще через четыре года после того, как резкое ухудшение зрения вынудило Вики выбирать между канцелярской работой и уходом из полиции, их союз распался. Она не могла остаться и занять менее значительную, чем ранее, позицию и по этой причине предпочла уволиться. Майк не мог позволить ей так просто уйти; темперамент, присущий обоим, заставил произнести слова, о которых каждый впоследствии серьезно сожалел. Понадобилось несколько месяцев, чтобы зажили раны, нанесенные этими словами, и еще некоторое время прошло, пока гордость с обеих сторон препятствовала первым шагам к примирению. Затем, когда возникла серьезная угроза городу, которому они оба присягали служить, эти двое снова сблизились, и на руинах прежних отношений возникли новые.

— Блокируя мне путь, ты жульничаешь, длиннорукий паршивец!

Ступени из желтого металла, головокружительно стремящиеся вверх по стене башни «Канадских новостей», были около трех с половиной футов шириной — достаточно, чтобы высокий человек мог ухватиться обеими руками за перила и таким образом принять часть нагрузки на мускулы верхней части тела. И, как бы ненамеренно, не позволять сопернику обойти себя.

Шестью площадками выше Вики внезапно ускорила шаги и проскользнула, оцарапав плечо о бетон, между Селуччи и стеной. Она бежала, перескакивая через две ступеньки разом, ощущая, что Майк наступает ей прямо на пятки. При росте в пять футов десять дюймов для нее оказалось легче взбираться двойными прыжками. К сожалению, для Селуччи, чей рост составлял шесть футов четыре дюйма, это тем более не составляло труда.

Ни один из них не остановился на первой площадке с питьевой водой.

Звук ударов подошв спортивной обуви по металлическим ступеням отдавался в замкнутом пространстве словно отдаленные громовые раскаты. Позже стенки из плексигласа, отгораживавшие бегунов от посторонних, начнут покрываться туманом, образующимся от дыхания сотен пар легких, но в это раннее утро линия горизонта над Торонто была видна безукоризненно, ясная до головокружения.

Впервые мысленно благодаря судьбу за почти полное отсутствие периферического зрения, не позволяющее понять, насколько высоко она поднялась над землей, Вики энергично пронеслась мимо второй площадки с водой. Осталось пройти еще три сотни футов. Никаких проблем. Ее лодыжки начали выражать протест, легкие горели огнем, но будь она проклята, если замедлит темп и даст Селуччи шанс обойти ее.

Из желтых ступени стали серыми, хотя первоначальный цвет все еще просматривался в тех местах, где бесчисленные ноги до дыр протерли верхнее покрытие. Они оказались на ступенях лестницы аварийного выхода на уровне ресторанов.

«Почти на месте…» Майк бежал так близко, что она буквально ощущала его дыхание на своих лопатках. Он достиг последней площадки на секунду позже ее. Один, два больших шага до распахнутой двери. На ровной поверхности длинные ноги позволили ему двигаться гораздо быстрее. Вики совершила отчаянный рывок у самого входа и вбежала в застеленный ковром холл.

Девять минут пятьдесят четыре секунды. Девять минут пятьдесят пять секунд…

«Как только справлюсь с дыханием, покажу ему». На миг Вики прислонилась к стене, задыхаясь; сердце стучало с такой силой, что вибрировало все тело, пот скапливался на подбородке и капал вниз.

Селуччи рухнул у стены рядом с ней.

Один из волонтеров подошел к ним с секундомером в руке.

— А теперь я должен измерить ваш пульс на финише…

Вики и Майк обменялись взглядами.

— Не думаю, — женщина умудрилась вдохнуть, — что мы… хотим… знать.

Хотя этап скоростного подъема с учетом времени был завершен, им предстояло подняться еще на четыре уровня, чтобы выйти на обзорную площадку, где и находился финиш забега.

— Девять минут и пятьдесят четыре секунды. — Селуччи энергично вытер лицо подолом футболки, и они снова направились к лестнице. — Не так уж и плохо для старой клячи.

— Это кого ты называешь старой, чемпион доморощенный? Не забывай, что я легко могу одолжить тебе пяток лет.

— Прекрасно. — Он протянул ей руку. — Я готов их взять прямо сейчас.

Вики заставила себя взобраться на следующую ступеньку, четырехглавые мышцы бедер заметно дрожали под тканью тренировочных брюк.

— Я хочу провести остаток дня, погрузившись в горячую воду.

— По мне, звучит неплохо.

— Майк?

— Да?

— Прошу тебя, когда в следующий раз мы полезем на башню «Канадских новостей», напомни мне, как я чувствовала себя сейчас.

*

Существа, подобные ему, никогда не видели снов, или, как он всегда думал, они утратили сны, так же как и лишились дней, — но вопреки этому впервые за четыреста пятьдесят с лишним лет он пробудился, храня в памяти отпущения, никак не связанные с его настоящей жизнью.

Солнечный свет. Он не видел его с 1539 года и

никогда

не видел солнце как золотой диск на лазурном небосводе, как мерцающий щит, распространяющий вокруг себя тепло и удовольствие.

Генри Фицрой, незаконный сын Генриха VIII, автор любовных романов, вампир, лежал в темноте, уставившись взглядом в пустоту, и размышлял о том, что же, черт возьми, происходит. Уж не сошел ли он с ума? Такое случалось с подобными ему существами. Они жили столь долго, что уже не могли выносить ночь, и в конце концов отдавались во власть солнца — и смерти. В таком случае не представляют ли эти воспоминания о солнце начало конца?

Он так не думал. Он чувствовал себя в здравом уме. Но может ли человек, теряющий разум, правильно оценить свое состояние?

— Это ведет в никуда. — Сжав губы, Фицрой выпростал ноги из-под одеяла и встал. Определенно, у него не было сознательного желания покончить с жизнью. Если в подсознании и блуждали подобные идеи, их следовало побороть.

Но воспоминания не исчезали. Они не оставляли его, когда он принимал душ, когда одевался. Сверкающий огненный круг. Закрывая глаза, Генри видел его образ через опущенные веки.

Его рука оказалась на телефоне, прежде чем он вспомнил: сегодня вечером она была с

другим.

— Проклятье!

В течение последних двух месяцев Вики Нельсон стала для него необходимой. Он насыщался от нее столь часто, сколь позволяла безопасность, а кровь и секс сделали их отношения чрезвычайно близкими. Он, по крайней мере, считал их таковыми.

— Оотношения… Боже! Идиотское слово для конца двадцатого века…

Сегодня вечером он хотел только поговорить с ней, обсудить сновидение — если то, что он испытал, было всего лишь сном, — и страхи, возникшие в связи с этим.

Пробежав бледными пальцами по коротким рыжим волосам, он пересек свою квартиру и подошел к окну в гостиной, чтобы взглянуть на огни Торонто. Вампиры охотятся в одиночку, рыщут во тьме по одному, но когда-то они принадлежали к человеческому роду и, возможно, в глубине души все еще оставались людьми, что проявлялось время от времени в течение долгих лет жизни — они искали компаньонов, которым могли бы доверить истину о том, кем они были. Он нашел Вики, когда городу угрожал разгул насилия и смерти, рассказал ей всю правду и ждал, что она смогла бы дать ему взамен. Эта женщина приняла его таким, какой он есть, и Генри сомневался, что когда-нибудь она поймет, насколько редко такое встречается. Благодаря ей он с прошлой весны имел контакты со смертными чаще, чем за последнюю сотню лет.

От нее о его природе узнали двое других людей. Тони, простецкий малый, в определенных обстоятельствах разделявший с ним постель и кровь, и детектив-сержант Майкл Селуччи, отнюдь не молодой и отнюдь не столь примитивный, и, хотя ему было невероятно трудно признать существование

вампиров,

он был достаточно разумен, чтобы не отрицать то, что видел собственными глазами.

Пальцы Генри притронулись к стеклу и затем медленно сжались в кулак. Вики была с Селуччи сегодня вечером. Она предупредила его об этом, когда они разговаривали в последний раз. Ладно. Может быть, он стал, проявлять

собственнические инстинкты.

В былые времена с этим было гораздо легче. Тогда она принадлежала бы ему, и никто другой не посмел бы предъявить права на его женщину. Как

смела

она быть с кем-то другим, когда он так нуждался в ней?

В его памяти горело солнце, сжигающее все вокруг дотла, всевидящее желтое око.

Фицрой нахмурился, глядя на раскинувшийся внизу город. Он не привык иметь дело со страхом, а потому дал своему гневу пожрать пугающие сны и сознательно позволил усиливаться чувству голода. Он

не нуждался

в ней. Он выйдет на охоту.

Внизу сверкали тысячи точек света, подобно тысячам крошечных солнечных дисков.

*

Нику Эллису нравилось приходить в музей по ночам. Он любил работать в одиночестве, без всех этих яйцеголовых ученых и всех остальных сотрудников, постоянно задававших ему идиотские вопросы. «Подумайте сами, — часто провозглашал он своим коллегам, — ну разве может парень с четырьмя научными степенями сообразить, что пол все еще влажный?»

Он не имел ничего против работы в залах и галереях для посетителей, но предпочитал длинные коридоры, соединяющие кабинеты и лабораторные помещения. Внутри отведенной ему части здания он был сам себе хозяин; никаких пронырливых надзирателей, стоящих у него за спиной, проверяющих, как он работает; он мог выполнять работу как должно, но по-своему. Он волен был считать лабораторные залы своими маленькими частными музеями, в которых на полках в запасниках часто хранилась уйма чертовски интересного, что не было выставлено на обозрение посетителям, платившим за это удовольствие.

Ник выкатил свою тележку на пятом этаже, похлопал на счастье по спине одного из храмовых львов и помедлил сжав пальцами ручку застекленной двери, ведущей в отдел Дальнего Востока. Может быть, стоит начать с египтологии? У них в комнатах часто находятся весьма занятные вещи.

Наверное, ему следовало бы начать с их лабораторного зала. Пожалуй, именно так…

«Э нет, тогда к концу смены останутся следы на полу перед входом в кабинет Ван Торна, а уж этого мне совсем не нужно. — Эллис достал из кармана универсальный ключ. — В общем, как говаривала моя матушка, вытащи свой большой палец из задницы и принимайся за работу. Оставлю самое интересное под конец. Что бы это ни было, никуда оно от меня не сбежит».

*

Ка высвободилась из незамысловатых пут и начала удаляться. Он все еще был ужасно слаб, слишком слаб, чтобы ее удержать. Имей он возможность двигаться, голод заставил бы его пойти на крайние меры, но, будучи настолько сильно скованным, он мог лишь ждать и молиться, чтобы бог ниспослал ему жизнь.

*

Воскресным вечером улицы Торонто обычно почти безлюдны, муниципальные законы, ограничивающие в этот день работу магазинов, вынуждали обитателей мегаполиса искать себе другие развлечения.

Полы черного кожаного пальто развевались у него за спиной; Генри быстро двигался по Черч-стрит, не обращая внимания на случайные скопления смертных. Ему хотелось не только найти возможность насытиться, его гнев нуждался в утолении не меньше, чем голод. На углу Черч и Колледж-стрит он остановился.

— Эй, пидор!

Вампир удовлетворенно улыбнулся и, слегка повернув голову, принюхался к легкому ветерку. Их было трое. Молодые. Здоровенные. Превосходно.

— В чем дело, педик, ты что, оглох?

— Может быть, кто-то засунул ему член в ухо.

Держа руки в карманах, Фицрой медленно повернулся на одном каблуке. Они стояли возле желтой громады Садов Кленового листа, парни из пригорода с выбритыми под ноль головами, в ботинках с высокой шнуровкой и драных, что сейчас было особенно модно, джинсах, заявившиеся в центр города, чтобы поразвлечься по-своему. При счете три к одному они возможно, осмелятся напасть на него в любом случае, но для пущей уверенности… Улыбка, которой он одарил их, была намеренно вызывающей, ее невозможно было игнорировать.

— Пидор гнойный!

Генри, повернувшись, пошел прочь, и они последовали за ним, выкрикивая оскорбления, становясь все смелее и приближаясь к нему, так как он не отзывался. На пересечении Колледж и Джарвис-стрит бритоголовые уже наступали ему на пятки, и даже не задумываясь, почему он повел их туда, последовали за ним в парк Аллена.

— Пидарас идет, довольный, будто у него все еще член торчит из задницы.

В маленьком парке повсюду рассыпаны огоньки света, но так же заметны были отдельные очаги, заполненные густыми тенями, — как раз то, что ему нужно. Голод возрастал. Фицрой провел их подальше от дороги и возможных нежелательных взглядов, опавшая листва влажно шуршали под его ногами. Наконец он остановился и обернулся.

Трое молодых парней стояли почти на расстоянии вытянутой руки. Ночь для них никогда уже не будет тем, чем была ранее.

Они двинулись вперед, чтобы окружить его.

Вампир позволил им это.

— Итак, колись, почему ты не сдох, проклятый пидор, как остальные гребаные пидарасы? — Их предводитель — ибо все подобные стаи всегда имели своего рода вожака — выдвинулся вперед, чтобы толкнуть его хилым плечом — обычно это было первым движением в ночном ритуале развлечений. Он выглядел удивленным, когда промахнулся. Затем остановился в ошеломлении, когда Генри улыбнулся. Потом заметно испугался.

Секундой позже он ужаснулся.

*

Двойные двери, ведущие в лабораторный зал отдела египтологии, были выкрашены в ярко-оранжевый цвет. Вставляя ключ в замок, Ник Эллис в который уже раз подивился, почему все двери в этой части вестибюля выкрашены желтой или оранжевой краской. Он полагал, что она придает им жизнерадостный вид, однако, по его мнению, такой цвет не добавлял им достоинства. Не то что бы народ в отделе египтологии состоял из ярых адептов достоинства. Три месяца назад, когда «Синие Сойки» проиграли шесть игр кряду, войдя в комнату, он обнаружил одну из мумифицированных голов водруженной на стол в синей бейсбольной кепке, щеголевато надвинутой на иссохшую бровь.

Теперь, когда бейсбольный сезон закончился, он раздумывал, не найдется ли у кого-нибудь в отделе хоккейного шлема; ему казалось, что надпись «Мир праху твоему!» — могла бы стать наиболее доброжелательной эпитафией команде Торонто даже в начале сезона.

— Ну и что вы приготовили мне на сегодня? — спросил он, закрепляя крюком одну из створок двери в открытом положении, чтобы дать дорогу тележке — сотрудники отдела не составляли график помывки полов, но Эллису нравилось начинать наводить порядок с тех частей пола, по которым происходило наиболее интенсивное движение: у стола и возле раковины. Затем он обернулся и бросил первый взгляд на новое приобретение, появившееся в зале.

— Святые угодники!

С вспотевшими внезапно руками и пересохшим ртом Ник встал как вкопанный, не в силах оторвать взгляда и не веря своим глазам. Голова — та, на которую надели в свое время бейсболку, — была абсолютно нереальной, ну как при спецэффектах в кино, вызывающих дрожь, но над ними можно было посмеяться, а потом забыть. А вот гроб с телом вызывал совсем другие ощущения. Это был человек, причем мертвый человек, и этот мертвец, закутанный в пластик, ожидал

его.

«Ожидает меня?» Нервный смех, сорвавшийся с губ Ника, тут же затих, сменившись зловещим молчанием, наполнившим огромную комнату чем-то вроде тумана. «Пожалуй, лучше будет, если я сейчас немедленно смотаюсь отсюда, доделаю все завтра, не съедят же меня за это». Но вместо этого он шагнул вперед — один шаг, другой. Он забыл, входя, включить свет, и теперь выключатель оказался позади него. Эллис решил повернуться спиной к гробу и включить свет — и не смог сделать этого, просто не смог. Полоски света из вестибюля было достаточно, хотя он едва разгонял тени, окружившие гроб, в котором лежало тело.

Дуновение ветра, возникшего при его приближении, зашевелило края пластикового покрывала, заставив его затрепетать, словно в предвкушении.

— Боже правый, это уж слишком. Все, с меня довольно. Я ухожу.

Но он продолжал приближаться к гробу. С широко открытыми глазами Ник, словно со стороны, наблюдал, как его пальцы схватили пластик, которым был покрыт саркофаг.

«Ну и ну, похоже, я погружаюсь в дерьмо по самые уши». Быть может, если он положит этот пластик обратно, как он лежал, никто никогда не узнает, что он… что он… «Что, черт меня подери, я делаю?»

Он стоял, наклонившись над гробом, дыхание все быстрей и быстрей клокотало в гортани, глаза слезились. Он не мог моргнуть. Рот раскрылся. Кричать он тоже не мог.

И затем это началось.

Сначала он утратил память о своем недавнем прошлом: о ночной работе, обо всех других рабочих ночах перед этой, о своей жене, о дочери, как он увидел ее впервые: с красным личиком, плачущую, — «Скажите честно, док, неужели она будет всегда так выглядеть? Я хочу сказать, она прелестна, но как будто расплющена…» О собственной свадьбе, когда он мертвецки напился и чуть не упал, танцуя с престарелой тетушкой. Он потерял память о вечерах, которые он проводил за выпивкой с закадычными корешами, курсируя взад-вперед по Йонг-стрит: «Смотрите, какие буфера у этой милашки!» О «вытрезвиловках», подбирающих мертвецки пьяных на улицах, трубящих из «матюгальников», пропахших пивом и «травкой», с влажной от пота обивкой.

Он потерял память об окончании школы: «Может быть, теперь ты поднимешь свой зад и найдешь наконец подходящую работу? Теперь, когда ты получил эту красивую бумажку со своим именем?»

Он снова пережил унижение, когда не попал в баскетбольную команду: «Они не собираются меня брать. Я единственный, который старался, из кожи вон лез, но я для них не слишком хорош. О Господи, я готов провалиться сквозь землю», — и он потерял память о боли, когда ему сломали нос угодившим в лицо футбольным мячом. Он снова ощутил вкус первого поцелуя и снова ощутил первые ошеломляющие ощущения при мастурбации, от которой у него не выросли волосы на ладонях и он не ослеп. А потом он утратил их.

Одного за другим он забыл свою мать, своего отца и всех остальных близких родственников; дом, в котором вырос, запах замерзшего за зиму собачьего дерьма, оттаявшего на лужайке весной; любимого с детства плюшевого мишку, лысого, потому что он сжевал с него весь мех. Невероятно сладкий вкус соска, стиснутого между энергично работающими губами.

Он позабыл свой первый шаг, свое первое произнесенное слово, свой первый вдох.

Всю свою жизнь.

*

Да.

*

Не ослабляя железного контроля своей воли, Генри оторвался от тонкой кожи запястья бритоголового парня, опустил его руку почти ласковым движением и накрыл манжетой пиджака маленькую ранку. Хотя он предпочитал потреблять необходимую ему пищу, только когда приходило естественное желание утолить голод, и при этом какой бы то ни было гнев отсутствовал, — все же иногда приятно было ощутить свою силу. Он медленно поднялся на ноги и отряхнул с пальто гниющую листву. Коагулянт, содержащийся в его слюне, гарантирует прекращение кровотечения, и все трое очнутся, прежде чем сырой и холодный ветер сумеет нанести вред их здоровью.

Фицрой взглянул вниз, где тела незадачливых поборников нравственности распростерлись в густой тени тисового кустарника, и слизнул каплю крови с уголка рта. Он не только наградил их несколькими синяками и ссадинами, но и посвятил в причину ужаса ночи, напомнил, что тьма скрывает других, куда более могущественных охотников, добычей которых они так легко могут стать. Генри не опасался быть уличенным, ибо в их памяти этот инцидент останется сугубо интимным, крайне мала вероятность того, что они осмелятся с кем-либо им поделиться. А если и осмелятся, многие ли им поверят? Изменят ли эти наглые, но трусливые типы свои взгляды на мир, он не знал, да это, по правде говоря, и не слишком его занимало.

“Я вампир. Ночь принадлежит

мне”.

Весомость этого заявления улучшила настроение Генри Фицроя, и он покинул темные аллеи парка, посмеиваясь про себя над выспренностью фразы, вполне соответствующей пошлому выпуску теленовостей: «Благодаря бдительности вампира на улицах снова стало безопасно». Сон и вызванная им тревога оказались без следа смыты кровью.

Селуччи вздохнул и засунул в карман пиджака квитанцию. Перед многоквартирным домом, в котором жила Вики, парковка разрешалась только по специальным пропускам. В квитанции было указано: пять тридцать три. Если бы он встал на пять минут раньше, ему бы не пришлось платить двадцать долларов штрафа.

Было трудно заставить себя подняться. Он пролежал в темноте добрых двадцать минут, вслушиваясь в дыхание подруги и раздумывая о том, снятся ли ей сны, а если да, о ком они: о нем или о Генри. И имеет ли это вообще какое-либо значение…

—

Я хочу сказать, Майк, что у нас нет никаких обязательств друг перед другом за пределами нашей дружбы.

— Значит, мы остаемся просто приятелями?

— Именно так.

— Ты не спишь со всеми своими приятелями, Вики.

Она фыркнула и провела голой ногой вдоль внутренней поверхности его бедра, пока не уперлась пальцами в кожу мошонки.

— Хочешь поспорить?

Так все и продолжалось с самого начала…

Селуччи почесал щетину на подбородке и сел в машину. Их дружба была надежной, он сознавал это; шрамы в памяти, появившиеся у обоих с тех пор, как она ушла из полиции, уже затянулись. Секс оставался потрясающим. Но отношения в последнее время стали осложняться.

—

Генри не соперник тебе, Майк. Что бы ни происходило между ним и мной, это не влияет на наши отношения. Ты мой лучший друг.

Он верил ей тогда, верит и сейчас. Но он продолжал считать Генри Фицроя опасным для нее, и это несомненно было доказано событиями, произошедшими пару месяцев назад, в августе; к тому же этот тип, оказавшийся, представьте себе, вампиром, обладал своего рода личным могуществом, которому трудно было не подчиниться. «Господи, да я и сам мог бы попасть под его влияние». Никому, обладающему силой такого рода, нельзя, не должно доверять.

Он доверял Вики. И не доверял Фицрою. Вот до чего дошло. Генри Фицрой придерживался установленного им самим образа жизни, и для детектива-сержанта Селуччи в этом заключался камень преткновения. Фицрой, конечно же, сверхъестественное создание, бессмертный, воплощение темных сил. Во взаимоотношениях Майкла и Вики существовало несколько весьма определенных правил, и Селуччи чертовски хорошо знал, что Фицрой сам их не придерживается.

За исключением того, что пока…

«Быть может, из-за этого и получилось так, — размышлял он, маневрируя по лабиринту улиц с односторонним движением, лежавших к югу от Колледж-стрит, — что я готов остепениться».

Майк раздумывал над создавшейся ситуацией, пытаясь глубже постичь ее сущность, и внезапно представил себе, что сказала бы Вики, если бы он предложил ей выйти за него замуж. Он не мог избавиться от мысли, что на ее месте сам попытался бы уклониться от подобного предложения. Женщины серьезнее, чем мужчины, относятся к такого рода обязательствам.

Он нахмурился, направляя машину по кругу у Квинс-парка. Раннее утро не слишком настраивало на глубокие философские размышления о характере его взаимоотношений с Вики Нельсон — в конце концов, все у них было не так уж и плохо, ему грех жаловаться. Внезапно, отметив, что к входу в музей подкатили карета «скорой помощи» и полицейская машина, он сделал разворот в обратном направлении на пустой шестирядной дороге и выбросил из головы проблемы своей личной жизни ради решения неотложных задач.

— Детектив-сержант Селуччи, убойный отдел. — Выходя из машины, он показал свой жетон приближавшемуся констеблю, пресекая тем самым неизбежные обвинения из-за совершенно незаконного разворота. — Что происходит?

Молодая женщина тут же захлопнула рот, хотя явно собиралась что-то сказать, и представилась:

— Констебль Трамбле, сэр. Они прислали человека из отдела по расследованию убийств? Ничего не понимаю…

— Никто меня не посылал. Я просто проезжал мимо. — Служители вносили тело в машину «скорой помощи», лицо было прикрыто. Очевидно, «скончался до прибытия полиции». — Решил остановиться и узнать, чем бы мог быть полезен.

— Ничем, как мне кажется, сержант. Фельдшеры говорят, что произошел сердечный приступ. Они считают, что это случилось из-за мумии.

Год назад, вернее, даже не год, а восемь месяцев, Селуччи переспросил бы, повторяя слово «мумия», звучавшее интригующе или комично, но после того как стер себе ноги по самую задницу в прошлом апреле, выслеживая одного приспешника Сатаны, а часть августа сотрудничал со стаей оборотней, уж не говоря о времени, проведенном с Генри Фицроем, его реакция на эту новость была совершенно противоположной. Он больше не воспринимал реальность как нечто требующее доказательства.

— Мумия? — переспросил он.

— Она была… э-э… в одном из помещений отдела египтологии. — Констебль Трамбле отошла на шаг, удивившись, зачем сержант потянулся к оружию. — Она просто лежала в гробу, ее там изучали, наверное, ну или в качестве экспоната собирались использовать И, похоже, она произвела слишком большое впечатление на одного из уборщиков. — Констебль постаралась усмехнуться. — Эта мумия Бог знает какая древняя.

Шутка прозвучала довольно плоско, но усмешка сработала, и Селуччи опустил поднятую руку. Конечно музей мог хранить мумию. Он почувствовал себя в дурацком положении.

— Если вы уверены, что я ничем не могу помочь…

— Нет, благодарю вас, сэр.

— Прекрасно. — Бормоча что-то себе под нос, Майк повернулся к своей машине. В чем он нуждался по-настоящему, так это в горячем душе, в обильном завтраке и в славном, не слишком затейливом, простеньком таком убийстве.

Захлопнув журнал происшествий, к Трамбле подошел ее напарник.

— Кто это был? — спросил он.

— Детектив-сержант Селуччи. Убойный отдел. Он проезжал мимо, остановился посмотреть, не сможет ли помочь.

— Вот как? Он выглядел так, словно ему не мешало бы еще немного поспать. Что он там бормотал, я не расслышал?

— Звучало похоже на… — полицейский констебль Трамбле нахмурилась, — львы, тигры и медведи. А что это может означать, понятия не имею.

3

— Привет, мама.

— Доброе утро, дорогая. Как ты догадалась, что это я?

Вики вздохнула и плотнее обернула вокруг тела полотенце.

— Я только что собиралась идти в душ. Кто другой мог бы это быть? — Ее мать обладала удивительной, просто гениальной способностью звонить в самый неподходящий момент. Генри чуть не скончался однажды именно из-за этого или, напротив, она сама чудом избежала участи оказаться убиенной — Вики так и не удалось разрешить этот вопрос окончательно.

— Сейчас без двадцати девять, моя дорогая, не хочешь ли ты сказать, что только что встала?

— Именно так.

Наступила длительная пауза, в течение которой Вики ждала, пока мать тщательно обдумает ее последнюю реплику. Она услышала вздох, а затем — едва различимый, на заднем плане, звук стаккато ее ногтей по крышке стола.

— Теперь ты работаешь на себя, Вики, но это не означает, что можно валяться в постели чуть не весь день.

— А что, если я провела на ногах всю ночь?

— Ты действительно работала ночью?

— На самом деле нет. — Вики поставила босую ногу на один из кухонных стульев и принялась массировать ладонью икроножную мышцу. Вчерашний подъем на башню давал о себе знать. — У тебя что-нибудь стряслось?

— Разве мне необходима веская причина, чтобы позвонить своей единственной дочери, когда мне захочется?

— Нет, но обычно так и бывает.

— Понимаешь, в офисе пока никого нет…

— Мам, когда-нибудь биологический факультет решит, что он вправе ожидать, чтобы ты начала сама оплачивать свои междугородние разговоры.

— Чепуха, Вики. В Королевском университете уйма денег, и вряд ли, чтобы позвонить из Кингстона в Торонто, необходимо выложить целое состояние, поэтому я решила воспользоваться возможностью узнать, как прошел твой визит к глазному врачу.

— При прогрессирующей дегенерации сетчатки улучшений не бывает, мама. У меня по-прежнему отсутствует ночное зрение и неудержимо разрушается периферическое. Какое имеет значение, как прошел визит к врачу?

— Виктория!

Вики вздохнула и поправила очки.

— Прости. Ничего не изменилось.

— Значит, не стало и хуже. — Материнский голос содержал признание раскаяния и согласие оставить эту тему в покое. — Удалось ли тебе получить какие-нибудь заказы на работу?

Она закончила на прошлой неделе дело о мошенничестве со страховкой. С тех пор ничего новенького не подворачивалось. Если бы она умела лгать лучше…

— Пока ничего нет,

мам…

— Ну хорошо, а как насчет Майкла Селуччи? Он ведь все еще служит в полиции. Не мог бы он подыскать что-нибудь для тебя?

— Мама!

— Или тот милый молодой человек, Генри Фицрой. — Однажды Генри поднял трубку, когда она позвонила, и произвел на нее неизгладимое впечатление. — Он ведь нашел для тебя что-то прошлым летом.

— Мама! Мне вовсе не нужно, чтобы они искали мне работу. Я не нуждаюсь в том, чтобы кто-то искал мне работу. Я вполне способна найти ее самостоятельно.

— Не показывай зубы, милая. Я знаю, ты прекрасно можешь

найти

себе работу сама, но… ох, доктор Берк только что вошел, и мне нужно уходить. Помни, ты всегда можешь жить со мной, если тебе это будет необходимо.

Вики удалось повесить трубку, не поддавшись желанию дать выход ярости, но только потому, что от этого пострадал бы телефонный аппарат, а она не смогла бы приобрести новый прямо сейчас. Ее мать часто бывала такой… такой… «Ладно, полагаю, могло быть и хуже. Слава Богу, у матери есть интересное дело и собственная жизнь, а иначе она бы постоянно доставала меня, требуя внуков». Она направилась в ванную, покачивая головой при мысли, что материнство никогда не входило ее планы.

Ей было десять, когда ушел отец, и Вики была достаточно взрослой, чтобы понять, что большинство проблем во взаимоотношениях между ее родителями было вызвано именно материнством. В то время как другие дети разведенных родителей во всем обвиняли себя, она возлагала вину непосредственно на то, что именно, как она чувствовала, вызвало осложнение. Рождение малыша превратило молодую, увлекающуюся женщину, на которой женился ее отец, в постороннего ему человека, у которого не было на него времени, и после того, как он ушел, необходимость обеспечения своего ребенка стала управлять всеми ее поступками. Вики росла так быстро, как только могла, ее независимость гарантировала соответственно независимость матери.

Иногда Вики задавалась вопросом, не предпочла бы ее мать другую дочь, во всем розовом и в кружевах, которая отнюдь не возражала бы против такой опеки. Но ее нисколько это не волновало, притом что ее решительный отказ представлять себя в розовом и в кружевах не возымел никакого эффекта на продолжающиеся заботы матери, не желающей расставаться со своими мечтами. Гордясь профессией дочери, она тревожилась из-за опасности ее работы, беспокоилась об общественном мнении, о мужчинах в жизни Вики, ее нерегулярном питании, ее зрении и своевременных посещениях офтальмологов.

— Не то чтобы состояние моих глаз не заслуживало ее беспокойства, — признала Вики, взбивая пену на волосах. Деньги подходили к концу, и если вскоре что-нибудь не подвернется…

— Что-нибудь должно подвернуться. — Она ополоснулась и выключила воду. — Что-нибудь всегда подворачивается.

*

— Это просто смешно! Я этого не потерплю! — Доктор Ракс с размаху опустился на кресло у своего письменного стола. — Как они смеют не посвящать нас в курс дела!

— Успокойтесь, Бога ради, Илайджа, иначе заработаете себе язву. — Доктор Шейн стояла в дверях кабинета, скрестив на груди руки. — Это только до тех пор, пока не станут известны результаты вскрытия и мы будем уверены, что причиной смерти несчастного парня стал сердечный приступ.

— Конечно, это был сердечный приступ. — Ракс протер усталые глаза. Измученный серией снов о погребении заживо, пугающих своим правдоподобием, он даже обрадовался предрассветному телефонному звонку, избавившему его от этих кошмаров. — Полицейский, с которым я разговаривал, сказал, что невозможно сделать заключение только по его внешнему виду. Предположил, что, вероятно, вид мумии испугал его до смерти. — Он фыркнул, его мнение о ком-либо, кого мог насмерть испугать такой исторический объект, было очевидно.

Доктор Шейн нахмурилась.

— Мумия?..

— Ох, Бога ради, Рэйчел. Вы не могли забыть маленький сувенир, привезенный мною из Англии.

— Нет, разумеется нет… — Если не считать того, что она на миг действительно забыла о ней.

Доктор Ракс снова протер глаза; казалось, что песчинки попали ему под веки.

— Странная вещь, ведь я множество раз беседовал с Эллисом, когда задерживался на работе. Учитывая все обстоятельства, можно сказать, что он отличался острым умом, но не тем, что я бы назвал богатым воображением, и полагаю, что его вряд ли могло привести в волнение какое-либо странное явление в лабораторном зале. — Он сам поразился, когда сухо и бездушно рассмеялся. — Он же не мисс Таггарт.

Хотя мисс Таггарт продолжала убирать офисы отдела, она отказывалась входить одна в лабораторный зал с тех пор, как прошлым летом произошел инцидент с мумифицированной головой. Никто не признался, что нахлобучил бейсбольную кепку «Синих Соек» на голову артефакта, но, поскольку доктор Ракс не приложил серьезных усилий к поискам негодяя, остальные сотрудники отдела остались при собственном мнении на сей счет.

— Вы понимаете, что все эти события могут только укрепить ее суеверия? — Доктор Шейн вздохнула. — Возможно, она переведется в отдел геологии или куда-нибудь еще, где нет никаких костей, и мы потеряем лучшую уборщицу из всех, которые у нас когда-либо работали. Я снова не отважусь оставлять на своем столе бумаги на ночь.

Сопровождать ее в лабораторный зал во время уборки было малой ценой по сравнению с тем, что мисс Таггарт действительно была единственной уборщицей во всем здании, которая

никогда

не прикасалась к рабочим материалам.

— Кстати говоря, о бумагах… — Она махнула рукой в направлении перегруженного письменного стола главного хранителя. — Почему бы вам не использовать это время как возможность разобраться с текущими документами?

— Как только мы сможем приступить снова к работе…

— Я дам вам знать.

Рэйчел Шейн закрыла за собой дверь и медленно прошла в свой кабинет. Ее брови сошлись на переносице. Воспоминания о мумии то всплывали в памяти, то исчезали, словно в водовороте, и она не могла представить, как это случилось, что на миг она полностью смогла забыть о ее существовании. «Очевидно, впечатление, вызванное смертью этого молодого человека, было сильнее, чем мне показалось».

*

Ка, вернувшаяся к нему ночью, рассказала ему о величайших чудесах, о которых и помыслить не могли в Египте, даже времен величайшего его расцвета. Великие пирамиды были воздвигнуты не во славу могущественным владыкам, но являлись блестящими муравейниками из металла и стекла, построенными для толстозадых преуспевающих молодых профессионалов. «Яппи», вот как их здесь называли. Колесницы сменили «четырехцилиндровые отхожие места на колесах, в которых едва ли способна разместиться дохлая утка». Хотя он не слишком ясно представлял себе многие другие понятия, пиво и бюрократия не претерпели существенных изменений. Он оказался на другой стороне мира, противоположной Матери Нилу, в стране, в которой происходили сражения палками на замерзшей воде. Ее царица находилась в государстве, удаленном на множество лиг, она уже не была воплощением Осириса, хотя он, правивший за нее здесь, казалось, воображал себя неким болтливым божеством из белой жести.

Что более важно

—

боги, которых он знал и которые знали его, более не появляются. Теперь он не должен прятаться от всевидящего ока Тота, сиявшего в ночных небесах, и, что имело еще более серьезное значение, не нашлось никого, кто бы заменил жрецов-магов, наложивших на него заклятие. Боги этого нового мира были слабы и владели лишь горстками душ. Он сможет охотиться среды нынешних смертных подобно льву.

Он узнал, что человек, которого называли Ник Эллис, принадлежал к низшему сословию, обычный рабочий, и что информация, которую он усвоил, была ограничена его невысоким общественным положением. Но это обстоятельство не имело для него существенного значения, так как задолго до этого он выбрал другого, который мог бы поведать о том, что ему было необходимо

—

историю прошедшего времени и способ, посредством которого можно добиться процветания во время настоящее.

Жизнь также дала ему силу. Хотя его физическая форма по-прежнему оставалась в заточении, его ка была способна проникать в разумы людей.

Какими жалкими познаниями они владели!

Соприкасаясь с ними, он изымал по крохам знания; в конечном счете, ведь это были знания о нем самом, и он должен был овладеть ими. Те, которые обладали слабой волей, забывали обо всем после единого соприкосновения с ним, более сильные утрачивали воспоминания постепенно. Вскоре наступит время, когда никто и не вспомнит о виденном ими…

Он будет освобожден; он не прикоснется к тому, кто освободит его, разве что усилит связь между ними, и он оставит в живых другого, который будет необходим ему для оказания помощи. Они снимут бинты с заклятием, и он сможет подняться, восстановленный магической силой, готовый заявить права на свое место в этом незнакомом новом мире.

*

— Куда все подевались?

— Ну, поскольку никто не знал, когда будет разрешено возвратиться в лабораторный зал, я сказала, что им следует разобраться со скопившимися бумагами, а затем они могут разойтись по домам.

Доктор Ракс повернулся и пристально взглянул на своего помощника. Ему хотелось выкрикнуть: “Так это

вам

я должен быть благодарен за это! Мы приобрели новую мумию, первую за целые десятилетия, а вы распустили весь мой штат?” Но в каком-то промежутке между задуманным и произнесенным слова изменились.

— Что ж, правильно. Бессмысленно позволять им слоняться без дела. — Он нахмурился, смущенный.

Дойдя до двери, ведущей в рабочую комнату, доктор Шейн сорвала шестидюймовую полоску яркой, желтой с черным, бумажной ленты, наклеенной полицией на дверной замок.

— Я рада, что вы согласны со мной. — Рэйчел далеко не была уверена в этом. На самом деле теперь она вообще не понимала, как она могла… могла… — К тому же, думаю, мы прекрасно обойдемся без них.

— Нет…

Доктор Ракс испытывал совершенную уверенность, что они приближаются к смертельной опасности, и почти не сомневался, что дверь, в которую они входили, откроется со скрипом, как в вульгарном фильме ужасов. «Нам следует уйти отсюда сейчас же, пока еще не поздно». Однако они уже находились в лабораторном зале, где лежала мумия, и ничто другое не имело значения.

Вместе они сняли пластиковый покров с гроба, отодвинув его в сторону.

— Вообще-то я в самом деле чувствую себя несколько виноватой в отношении молодого Эллиса. — Доктор Шейн вздохнула, вытаскивая из картонного ящика с пометкой: «Надень их или умрешь!» две пары хлопчатобумажных перчаток. — Причиной смерти могла быть остановка сердца, и наша мумия, несомненно, способствовала этому.

— Чепуха, — бросил Ракс, натягивая перчатки. — Как бы ни было ужасно произошедшее, как бы ни было печально все случившееся, мы ни в коей мере не несем ответственности за страхи этого молодого человека.

Он взял пинцет и склонился над гробом, стараясь дышать ртом, чтобы меньше ощущать сильный запах кедра. С неимоверной осторожностью он ухватил полоску с иероглифами в том месте, где она делала последний оборот на груди мумии.

— Думаю, нам необходим какой-нибудь растворитель. Кажется, она прикреплена к самим покровам.

— Кедровая смола?

— Похоже на то.

Доктор Ракс продолжал осторожно вытягивать древнее полотно, в то время как Рэйчел Шейн осторожно смачивала его конец пропитанным в растворителе ватным тампоном.

— Поразительно, насколько мало ткань разрушилась на протяжении столетий, — сообщила она результат своих наблюдений. — Я пару раз отправила блузку в сухую чистку, и она уже начинает рассыпаться на час…

Внезапно рука женщины, сжимавшая ватный тампон, резко отдернулась.

— В чем дело?

— Я прикоснулась к груди, и она показалась мне теплой. — Доктор Шейн рассмеялась слегка нервически, понимая, как смешно это прозвучало. — Даже сквозь перчатку.

Илайджа Ракс фыркнул.

— Возможно, тепло от света ламп…

— Они люминесцентные.

— Хорошо, это было побочное явление медленного и все еще длящегося процесса разложения.

— Который ощущается через покровы и перчатку?

— А как насчет чистого воображения, вызванного неверно воспринятым чувством вины по отношению к почившему уборщику?

Женщина ухитрилась выдавить улыбку.

— Полагаю, на это можно списать многое.

— Прекрасно. Мы можем снова приступить к работе?

Намеренно не дотрагиваясь до тела, доктор Шейн добавила растворителя.

— Это самое невероятное похоронное облачение, с которым я когда-либо сталкивалась, — бормотала она. — Нет символов Осириса, отсутствуют богини-покровительницы, ни Тота, ни Сета, никаких иероглифов вообще, за исключением тех, что на полоске ткани. — Брови женщины беспокойно поползли вверх. — Не стоит ли нам исследовать эту полоску, прежде чем снять ее?

— Исследовать будет гораздо легче, когда мы ее снимем.

— Да, но…

«Господи, что же я хотела сказать?» Казалось, она не может сосредоточиться на одной мысли.

Внезапно доктор Ракс улыбнулся.

— Оно поднимается. Отойдите назад.

*

Он почувствовал, как поднимается конец полотна: каждый отдельный иероглиф, отходя от тела, будто снимал камень с его груди. Затем с беззвучным пронзительным воплем, пронизавшим его плоть, заклятие распалось на части.

Он приветствовал появление боли. Это было первое физическое ощущение за три тысячелетия

—

страдание, приносящее наслаждение. Ничто не достается даром, а за его свободу никакая цена не могла считаться слишком высокой. Если бы его конечности способны были двигаться, он бы корчился от боли, но движения восстанавливаются медленно, должно пройти некоторое время, и потому он мог только терпеть волны чего-то красного, пробегающие по его телу. В этот момент более всего он жаждал обладать возможностью закричать.

Наконец последняя волна начала отступать, оставляя позади себя в его плоти жалящие ожоги крапивы и красный жар двух глаз во тьме.

—

Мой бог?

—

Он знал, что, если выжил он сам, его бог также должен был выжить.

Глаза разгорались все ярче, до тех пор пока в свете их сияния его ка не смогла разглядеть птицеподобную голову его бога.

«Другие мертвы», — сказал он.

Эта весть подтверждала то, о чем сообщил ему вкус ка того рабочего.

«Сейчас властвуют иные боги, не те, которых мы знали». Клюв его бога не был создан для улыбки, но бог склонил голову набок, а он помнил, что именно означает этот жест

—

бог был доволен. «Я поступил мудро, даровав тебе бессмертие; посредством тебя я выжил. Новые боги были сильны в прошлом, но не теперь. Малое число душ осталось им верным. Построй мне храм, собери тех, кто будет мне поклоняться, пока я не обрету достаточной силы, чтобы сотворить других подобных тебе. Мы сможем сделать все, что пожелаем, с этим миром».

Затем он снова остался один во тьме.

Ничто не удерживало его теперь, за исключением тысячелетий, — старая ткань начинала гнить под бременем прошедших веков, но он еще какое-то время должен оставаться в этом месте. Его ка предстояло совершить небольшое путешествие, а затем он должен собраться с силами, прежде чем встретиться лицом к лицу со своим… спасителем.

Построй храм. Собери тех, кто будет мне поклоняться. Мы сможем сделать все, что пожелаем, с этим миром. В этом нет сомнений.

У него на самом деле не было планов, идущих за обретением свободы, но, разумеется, ему предстоит сделать еще много.

*

Рэйчел Шейн вышла из лифта на цокольном этаже, подошвы ее кроссовок почти бесшумно ступали по кафельному полу. Ее беспокоил Илайджа. Доктор Ракс всегда был энергичным человеком, он намеревался сделать отдел египтологии Королевского музея Онтарио одним из лучших в мире, несмотря на чахлый бюджет и засилье бюрократов, но за все годы, что она знала его — прекрасные годы, нельзя хотя бы самой себе не признаться в этом, — Ракс никогда не выглядел столь одержимым.

Женщина остановилась возле поста охраны и плотнее запахнула плащ. Даже отсюда было заметно, что на мостовой между зданиями пузырятся под дождем лужи. Если бы не разразившийся ливень, все здесь было бы таким же, как в недавнем прошлом.

«Недавнее прошлое…» Она снова вспомнила, как они, словно во сне, снимают полотняную полоску с мумии. Никакой документации. Никаких фотографий. Даже никакого упоминания об иероглифах. Все это было весьма стра…

Внезапная вспышка боли, взорвавшейся красными искрами огня где-то под веками, заставила Рэйчел вжать голову в плечи. Она безвольно осела перед дверьми помещения охраны, гладкое стекло скользнуло по влажной коже щеки, когда она попыталась встать на ноги. «Это инсульт?» И вслед за этой мыслью возникла ужасающая картина полной и абсолютной беспомощности, куда худшей, чем смерть. «О Господи, я слишком молода». Она не могла овладеть дыханием, не могла вспомнить, как работают легкие, не могла осознать вообще ничего, кроме ужасной боли, пронизывающей все ее тело.

Словно отстраненно, женщина увидела с трудом протиснувшегося охранника — ее тело мешало ему открыть дверь. Он обнял ее за талию, а потом полуповел, полупонес к креслу.

— Доктор Шейн? Доктор Шейн, что с вами?

Она в отчаянии ухватилась за звук своего имени. Боль начала слабеть, оставив ощущение, будто внутри у нее прошлись проволочной щеткой. Нервные окончания пульсировали, и на мгновение будто огромное золотое солнце заслонило все пространство караульного помещения.

— Доктор Шейн?

Затем солнце исчезло, и боль прошла, как если бы ее никогда и не было. Она потерла виски, пытаясь вспомнить, что она чувствовала, — и не смогла.

— Вызвать «скорую помощь», доктор Шейн?

«Скорую помощь»? Эти слова проникли в сознание.

— Нет, благодарю, Эндрю. Все в порядке. Не беспокойтесь. Просто мне стало нехорошо.

Охранник нахмурился.

— Вы уверены?

— Определенно.

Женщина глубоко вздохнула и встала. Мир остался таким, каким был всегда. Напряженность, сковывавшая только что ее плечи, исчезла.

— Ну, если вы уверены… — Сам Эндрю в этом был далеко не убежден. — Вы, должно быть, переволновались, еще бы, такое в вашем отделе произошло. — Он вернулся за свой письменный стол, все еще следя за доктором Шейн обеспокоенным взглядом. — Говорят, они собираются увезти мумию?

— Мумию?

— Ну да. Они говорят, что Ник Эллис наткнулся на нее в темноте и она испугала его до смерти.

— О, та самая мумия… — Удивительно, как возникают слухи. Она улыбнулась и покачала головой. Учитывая, что полиция множество раз побывала в лабораторном зале, сотрудникам отдела было бессмысленно пытаться сохранить честь мундира, делать вид, будто ничего не случилось. Просто нужно убедить научную общественность, что они и не намеревались ничего обнаружить в приобретенном саркофаге. — Там никогда не было мумии, Эндрю. Только пустой гроб. Который, как я полагаю, выглядел довольно пугающим среди ночи.

Охранник был слегка разочарован.

— Так никакой мумии в нем нет?

— Вот именно.

Эндрю вздохнул.

— Это определенно делает все менее интересным.

— Извините. — Доктор Шейн помолчала, держась рукой за наружную поверхность двери и устремив на охранника твердый взгляд, почти граничащий с угрозой. — Я была бы признательна, если бы вы способствовали распространению

истинной

истории.

Он снова вздохнул.

— Разумеется, доктор Шейн. Там никогда и не было никакой мумии…

*

Его пальцы, судорожно сжимаясь, рвали простыню, которой он укрывался, а стук сердца эхом отдавался от стен спальни. Он опять проснулся, полный воспоминаний об ослепительно сверкающем солнце посреди лазурного небосвода.

— Я не хочу умирать!

Но что означают, в таком случае, воспоминания о солнце?

В течение одной ночи ему удалось вытеснить эти воспоминания, смыть их кровью во время охоты. Две следующие ночи снова сделали солнце реальной угрозой его жизни.

Он откинул разорванную простыню и сел на край кровати, положив руки на бедра. Ладони были влажные. Несколько мгновений он внимательно рассматривал их, а затем яростно стал вытирать досуха, пытаясь припомнить, потел ли хоть один раз за четыреста пятьдесят прожитых им лет.

Запах страха наполнил всю комнату. Ему следовало уйти отсюда.

Обнаженный, неслышными шагами он пересек свои апартаменты и подошел к окну, из которого открывался великолепный вид на Торонто. Прижавшись ладонями и лбом к холодному стеклу, он заставил себя дышать глубоко и медленно, пока не успокоился. Проследил поток машин вниз по Джарвис; отметил великолепие нескольких улиц, пересекающих Йонг-стрит, перевел взгляд на золотые ленты, опоясывающие ближайшие офисные башни, — окна учреждений, в которых допоздна трудились добросовестные служащие; он знал, что, по мере того как сумерки сменяются полной темнотой, другие подобные ему существа начнут появляться на улицах, смешиваясь с человеческой толпой. Это был

его

город.

Затем Генри Фицрой поймал себя на мысли, что размышляет о том, как будут выглядеть на рассвете эти высокие стеклянные башни, отражающие розовый и желтый свет; переплетающиеся асфальтовые ленты — жемчужно-серые вместо черных; осенние краски деревьев, словно драгоценные камни, рассыпанные по городу под сверкающим куполом голубых небес. И многое ли он сможет увидеть, прежде чем золотой солнечный круг воспламенит его плоть и он умрет снова, и на этот раз уже окончательно. «Иисус, Повелитель призраков, защити меня». Вампир отстранился от окна и дрожащими пальцами начертил на стекле знак креста.

— Я

не хочу

умирать. — Но он не мог изгнать образ солнца из своего сознания. Он потянулся к телефону.

— Нельсон.

— Вики, я… — Что, в самом деле, с ним происходит? У него галлюцинации? Или он попросту спятил?

— Генри? У тебя все в порядке?

«Мне необходимо поговорить с тобой». Он хотел сказать это, но внезапно утратил способность произносить слова.

Очевидно, она все же кое-что расслышала.

— Я сейчас буду у тебя. — Тон Вики не оставлял возможности для возражений. — Ты дома?

— Да.

— Там и оставайся. Я поймаю такси. И успокойся: что бы ни произошло, мы с этим справимся.

Уверенность подруги частично сняла напряженность с его рук, костяшки пальцев которых побелели от усилия, с каким он сжимал телефонную трубку, и его рот искривился в некой пародии на улыбку.

— Не спеши, — сказал вампир, изо всех сил пытаясь взять себя в руки, — у нас есть время до рассвета.

*

Хотя вина была частью причины, по которой доктор Ракс, после того как Рэйчел Шейн ушла домой, оставался в своем кабинете, разгребая завалы ненавистной канцелярской работы — он позволил груде бумаг, скопившейся у него на столе, достичь гигантских размеров, — у него было ощущение чего-то незаконченного, что удерживало его в кабинете, словно он ждал некоего события, которое неизбежно должно было произойти. Ракс небрежно вывел свои инициалы на последней странице бюджетного отчета, с шумом захлопнул папку и пополнил ею стопку исходящих документов. Затем, вздохнув, он начал бессознательно чертить что-то на листке настольного календаря. Если бы только не было так чертовски трудно сосредоточиться…

Внезапно доктор Ракс нахмурился, заметив, что его каракули были не столь уж бессмысленны. Под днем недели и датой — понедельник, 19 октября — он набросал какое-то странное создание с туловищем антилопы и головой птицы, увенчанной тремя змеями и с тремя рядами крыльев. И тут его осенило. Это было изображение создания, наблюдавшего за его снами.

— Теперь, когда я вспомнил об этом, — Ракс отодвинул стул, чтобы можно было подойти к книжной полке позади стола, — оно выглядит весьма знакомым. Да… вот и оно… — Его набросок почти в точности соответствовал книжной иллюстрации. — Поразительно, что таит в себе подсознание. — Не обращая внимания на возрастающее ощущение леденящего ужаса, он пролистал страницы текста.

«Ахех, второстепенный бог додинастического Верхнего Египта, постепенно превратившийся в одно из воплощений бога Сета, олицетворяющего злое начало…»

Книга выскользнула из внезапно ослабевших рук доктора и ударилась об пол. Глаза Ахеха на выполненном черным фломастером наброске на мгновение вспыхнули красным пламенем.

С сердцем, словно колотящимся в горле, доктор Ракс нагнулся и осторожно поднял книгу. Она закрылась при падении, но у него не возникло желания открыть ее снова.

«Илайджа, подойди. Пришло время».

— Время для чего? — отозвался он прежде, чем осознал, что голос, которому он ответил, прозвучал у него в голове.

Он осторожно положил книгу на стол, затем потер себе, виски дрожащими пальцами.

— Итак, сначала у меня были видения. Теперь слуховые галлюцинации. Думаю, пришло время отправиться домой, выпить большой стакан виски и как следует выспаться.

Когда доктор Ракс встал, его поразила слабость в ногах. Он ухватился за спинку стула, пока не удостоверился, что может идти, не теряя устойчивости в коленях, а затем медленно пересек кабинет. Подойдя к двери, схватил пиджак и выключил свет, пытаясь не думать о паре глаз, полыхавших красным пламенем позади него в темноте, когда он пересекал приемную.

— Это просто смешно. — Он расправил плечи и глубоко вздохнул, направляясь по коридору к лифтам. — Я ученый, а не суеверный старый болван, испугавшийся темноты. Я просто перетрудился.

Сумеречная тишина в холле успокоила расстроенные нервы, и к тому времени, когда доктор добрался до лабораторного зала, сердцебиение и дыхание почти пришли в норму.

«Илайджа. Войди».

Он обернулся и натолкнулся на дверь, не способный остановиться. Доктор Ракс почувствовал, как его рука нащупала в кармане ключи, увидел, как ключ повернулся в замке, ощутил легкое движение в воздухе, когда отворилась дверь, и почуял запах кедра, наполнявший комнату с тех пор, как они раскрыли гроб, — запах, вселяющий страх. Ноги сами понесли его вперед.

Пластиковое покрытие было отброшено в сторону.

Сам гроб оказался пустым, за исключением груды полотняных бинтов, уже начинающих разлагаться.

Физически непреодолимое влечение исчезло, и он осел напротив деревянного гроба. Какой-то человек, согбенный от старости, с глубоко запавшими глазами над острыми, как лезвия, скулами, с плотью, туго облегающей кости, вышел из тени. Откуда-то доктор Ракс знал, что все закончится именно так, и это знание едва удерживало его ужас на грани полного безумия. С того мгновения, как он впервые увидел картуш Тота на саркофаге, он чувствовал, что этот момент неотвратимо приближается.

— Уни… чтожь это. — Голос потрескивал, словно два куска старого дерева терлись друг о друга.

Ракс взглянул вниз, на полотняные бинты, а затем вверх — на человека, который совсем недавно был спеленат ими, столь недавно, что еще были заметны их отпечатки у него на теле.

— Сделать что?

— Не должно оста… влять никаких сви… детельств.

— Свидетельств? О чем?

— Обо мне.

— Но

вы сами

являетесь свидетельством о себе.

— Уни… чтожь их.

— Нет. — Доктор Ракс покачал головой. — Вы, быть может…

И вдруг до него дошло, прорвалось наконец сквозь кокон судьбы, или неотвратимости, или чего-то иного, изолировавшего его от того, что происходило в действительности. Этот человек, это создание было погребено во времена Восемнадцатой династии, свыше трех тысяч лет тому назад. Он упал бы, если бы не вцепился в гроб судорожно сжатыми пальцами.

— Но как?..

Нечто, быть может, напоминающее улыбку, пробежало по древним губам.

— Магия.

— Не существует ничего подобного… — За исключением того, что, видимо, она существовала, и потому протест замер на губах доктора.

Улыбка трансформировалась в неприятную гримасу.

— Уни… чтожь их.

Еще открывая дверь в лабораторный зал, доктор Ракс обнаружил, что начинает обретать власть над своим телом и помыслами. А в этот момент он полностью осознал это. Туман рассеялся.

Он наблюдал, как сам свертывает полотняные бинты и относит их в раковину.

— Это… тоже.

Безуспешно пытаясь остановиться, Ракс поднял с рабочего стола полоску с иероглифами и присоединил ее к остальному вороху. Когда он направился в темную комнату, он уже знал, что это создание пользуется его разумом — во времена Восемнадцатой династии решением стал бы огонь, а не химические реактивы. Концентрированная азотная кислота быстро растворила разлагающуюся ткань, и, хотя руки доктора дрожали, он не смог предотвратить ее уничтожение. Сердце его болело при виде разрушения памятника материальной культуры, и гнев придал ему силы.

Медленно он развернулся всем телом и столкнулся взглядом с глазами столь темными, что невозможно было определить, где кончался зрачок и начиналась радужная оболочка.

— В этом не было необходимости, — удалось вымолвить задыхающемуся доктору Раксу.

Глаза сузились, потом широко раскрылись.

— Приятная весть… твой бог не осознал… эту власть.

— О чем вы… — Он вынужден был остановиться, чтобы набрать в грудь воздуха. «Мы говорим, как пара плохо настроенных транзисторных приемников». — Черт побери, вы сказали «мой бог»?

— Наука. — Дряхлый голос звучал теперь значительно громче. — И все же остается один аспект. Не столь сильный… чтобы ты смог спасти свою задницу.

Доктор Ракс нахмурил брови, его мысли сталкивались, путались, пытаясь вникнуть в то, что осознать невозможно, — такую фразу не мог произнести египтянин, принадлежащий к какой бы то ни было династии.

— Вы говорите по-английски. Но английского языка не существовало, когда вы были…

— Жив?

— Если вам так будет угодно. — «Да ведь он наслаждается этой, с позволения сказать, беседой! Позволяет мне с ним разговаривать».

— Я научился ему от ка, которую взял себе.

— От ка?..

— Слишком много вопросов, Илайджа.

— Да… — Сотни, тысячи вопросов, и каждый претендует на то, чтобы быть заданным первым. Утрату артефакта, может быть, удастся как-нибудь объяснить. Его начала бить дрожь. Возможно, удастся заполнить многие пробелы в истории. — Вы можете рассказать мне так много.

— Верно. — На мгновение нечто весьма напоминающее сожаление промелькнуло на древнем лице. — Я бы с радостью… побазарил с тобой, копаясь в этом дерьме, но, к сожа… лению, мне необходимо узнать, что

ты

можешь сказать… мне.

Ракс пришел в полное смятение, когда древние пальцы схватили его за руку; хватка оказалась на удивление болезненной. «Я научился от ка, которую взял себе». Ведь ка на его языке означает душу, а молодой человек умер этим утром, и английского языка не существовало…

— Нет! — Он начал соскальзывать в бездонную глубину эбеновых глаз. — Но ведь я освободил вас!

«Здесь остается так много такого, чего ни я, ни кто-либо другой все еще не знаем!» И это придавало доктору Раксу сил для борьбы.

Пожатие руки усилилось.

Свободной рукой воспользоваться не удалось: попытка сопротивления закончилась лишь тем, что он сильно ударился локтем о вытяжной шкаф.

Бороться доктор продолжал тем не менее до самого конца.

Но проиграл эту схватку, вопрос за вопросом.

Как и почему, и где, и что? И наконец,

кто?

*

— Я не думаю, что ты сошел с ума.

— Но откуда ты знаешь?

Вики пожала плечами.

— Потому что я видела сумасшедших и знаю тебя.

Фицрой бросился на диван рядом с ней и обеими руками сжал ее ладони.

— В таком случае почему я продолжаю видеть во сне солнце?

— Не знаю, Генри.

В отчаянии он искал утешения, но она не знала, как можно было бы помочь ему; видимо, требовалось что-то большее, чем произнести «бедное милое дитя» и поцеловать его в нос. Он выглядел если и не испуганным, то беззащитным, и это выражение его лица стало причиной комка в горле Вики, затрудняющего дыхание. Единственное утешение, которое она могла ему предложить, — это уверенность, что он не будет одинок, чем бы все это ни обернулось.

— Но я уверена, что мы просто так, без борьбы, не сдадимся.

— Мы?

— Ты просил меня о помощи, помнишь?

Генри кивнул.

— Так вот. — Она провела большим пальцем по линии на его ладони. — Ты сказал, что такое случалось с другими подобными тебе?..

— Ходили всякие слухи.

— Слухи?

— Мы охотимся в одиночку, Вики. За исключением времени перерождения, вампиры почти никогда не общаются друг с другом. Но до меня время от времени доходят какие-то рассказы…

— Вампирские сплетни?

Он повел плечами, слегка смутившись.

— Можно сказать и так.

— И эти слухи говорят…

— Что иногда, когда бремя столетий становится для вампира невыносимым, наступает момент, когда он больше не в состоянии выносить ночь и наконец отдается солнцу.

— А прежде чем это происходит, его одолевают зловещие сны?

— Этого я не знаю.

Вики сомкнула руки вокруг его плеч.

— Ну ладно. Давай разберемся в этом последовательно, шаг за шагом. Скажи, ты устал от жизни?

— Нет. — В этом, по крайней мере, он был уверен, и причина этого настроения внимательно всматривалась в него на расстоянии, не превышающем длины вытянутой руки. — Но, Вики, несмотря на то что я изменился, став вампиром, тело и разум у меня в основном остаются человеческими. Я…

— Быть может, изнашивается тело? — прервала она, еще крепче сжимая пальцы. — Запланированное старение? Ты приближаешься к своему пятому столетию, и система начала давать сбои? — Ее брови нахмурились, и очки сползли с переносицы. — Я этому не верю.

Фицрой поднял руку и поправил ее очки.

— Ты не можешь не верить снам, — мягко сказал он.

— Нет, — признала Вики, — не могу. — Она глубоко вздохнула и язвительно улыбнулась одной стороной рта. — Было бы полезно, если бы члены вашего сообщества несколько чаще общались между собой, так чтобы мы не приближались к этому моменту вслепую, выпускали бы свой информационный бюллетень или что-нибудь в этом духе.

При этих ее словах он улыбнулся, на что женщина и рассчитывала, и немного успокоился.

— Генри, меньше чем год тому назад я не верила ни в вампиров, ни в демонов, ни в оборотней, да и в себя, признаться, тоже. Теперь я отношусь к этому по-другому. Ты

вовсе не

сумасшедший. Ты

не

хочешь умирать. Следовательно, не собираешься отдавать себя солнцу. Что и требовалось доказать.

Он должен был ей верить. Ее серьезное, деловое отношение смертной смогло уверенно отвести в сторону призрак сумасшествия.

— Останешься до утра? — спросил вампир. На мгновение он усомнился, что эти слова произнесли его губы. Так же он мог бы сказать: «Останься, потому что сейчас я совершенно беспомощен». Эти фразы означали одно и то же. Неужели он настолько доверял ей? Он видел, что Вики поняла и своим промедлением дает ему время взять назад свою просьбу. Внезапно Фицрой осознал, что не хочет брать назад эти слова. Что он доверяет ей безоговорочно.

Четыреста пятьдесят лет тому назад он бы спросил: «Мы будем любить друг друга?»

«Как можешь ты сомневаться?» — было бы ему ответом.

Молчание затянулось. Генри должен был прервать его прежде, чем оно отодвинет их друг от друга; отодвинет Вики, вынудит ее услышать то, что, как ему было ясно, она не готова была услышать.

— Ты можешь привязать меня к кровати, если я начну делать какие-нибудь глупости.

— Соответствующие моему определению глупости или твоему представлению о ней? — Голос женщины звучал напряженно.

Если уж решился, то иди до конца.

— Твоему.

Вампир засмеялся, запечатлел поцелуй на ее руке и повернулся лицом к окну. Если Вики считает его душевно здоровым, значит, он тоже должен так думать. Возможно, то, что ему снится солнце, было менее существенно, чем то, как он сам относится к этому сну.

— И в небе, и в земле сокрыто больше… — рассеянно пробормотал он.

Женщина сидела, опершись на диванные подушки.

— Господи, до чего меня достала эта цитата! — произнесла она в сердцах.

4

Вики встречала тысячи восходов солнца, но ни разу не видела такого, так этот.

— Можешь ли ты это почувствовать?

— Почувствовать что? — В полудреме она приподняла голову с колен Генри.

— Солнце.

Внезапный взрыв адреналина резко вырвал женщину из сна, и она резко села на постели, всматриваясь ему в лицо. Вампир выглядел напряженно-внимательным, брови сошлись в одну линию, глаза сузились. Вики взглянула в окно. Хотя оно выходило на юг, а не на восток, небо определенно начинало светлеть.

— Генри? — встревоженно спросила она.

Он покачал головой, увидев выражение ее лица, и улыбнулся, одновременно успокоительно и слегка смущенно.

— Все в порядке, так происходит каждое утро. Это похоже на предостережение. — Его голос звучал механически, подобно компьютерному симулятору из научно-фантастического фильма. — До восхода солнца осталось еще минут пятнадцать, не меньше.

— Прекрасно. — Вики встала, все еще сжимая его запястья. — Четверть часа. Пойдем отсюда.

— Да нет же, — запротестовал Фицрой, когда женщина потянула его, чтобы он встал на ноги. — Когда приходит предостережение, не обязательно, чтобы оно было вполне определенным. Это скорее просто ощущение.

Вики вздохнула и бросила обеспокоенный взгляд на окно, на проблески розового, которые, как она была уверена, уже коснулись окрестностей города.

— Ладно. Это просто ощущение. Что ты обычно делаешь, когда это чувствуешь?

— Отправляюсь в кровать.

— А потом?

Какое-то мгновение вампир изучал лицо подруги. Потом высвободил руки, развернулся на каблуках и пошел через гостиную, уронив:

— Ты права.

— Генри?

Он остановился, но не повернулся, просто оглянулся через плечо.

«Я не должна оставаться, если ты уверен, что все в порядке». Да, но подобной уверенности он не чувствует. Вот почему она была здесь. И в то время как, быть может, он сожалел о своем предложении — Вики поняла это тотчас же по его промедлению, — причина, по которой он просил ее остаться, по-прежнему имела место. Казалось, что для того, чтобы оба они пережили этот восход солнца, она должна отнестись к этому как к своей обычной работе. «Клиент опасается, что в определенных условиях может предпринять попытку совершить самоубийство. Я нахожусь здесь, чтобы остановить его». С самого начала она сознавала, что Генри все еще ждет, что она скажет что-то.

— Ну, как ты себя чувствуешь?

Генри следил, как, словно на фотопластинке, на лице женщины последовательно проявляются эмоции. «Ведь это испытание нисколько не легче для тебя не так ли?» — подумал он и произнес спокойно:

— Я чувствую солнце, — после чего протянул ей руку.

По тому, как подруга приняла ее, вампир мог предположить, что она приступила к выполнению служебных обязанностей, и они прошли в спальню.

Когда Вики впервые увидела его кровать, она почувствовала смутное разочарование. К тому времени она уже знала, что Фицрой не проводит дневное время в закрытом гробу поверх слоя земли со своей родины, но все же втайне надеялась увидеть там что-нибудь экзотическое. Хотя бы вроде кровати королевских размеров. «Готова биться об заклад, твоему отцу захотелось бы иметь одну из таких же…» — так бы она могла тогда сказать. Кровать же с белыми хлопчатобумажными простынями и синим покрывалом выглядела до обидного обыкновенной.

Сейчас она освободилась от его руки и подошла прямо к закрытой двери. Круг мягкого света от лампы на прикроватном столике почти ослепил ее, но она знала, что окна спальни заделаны слоем фанеры, окрашенной в черный цвет и плотно примыкающей к оконному проему. Как со стороны улицы, так и изнутри этот защитный барьер скрывали плотные портьеры из синего бархата. Это помогало держать солнце на безопасном удалении, однако — Вики знала — Генри мог бы, если бы захотел, уничтожить с таким тщанием созданные барьеры за несколько секунд. А ее тело служило в этот момент барьером перед дверью.

Стоя у кровати, Фицрой помедлил, прикасаясь пальцами к пуговицам рубашки, и с удивлением обнаружил, что чувствует себя неловко, раздеваясь на глазах у женщины, с которой состоял в близких отношениях — и от которой с таким удовольствием насыщался. «Это просто смешно. Она, вероятно, при таком освещении даже не видит тебя».

Тряхнув головой, Генри быстро разделся, размышляя о том, что подобная беспомощность влечет за собой проявление гораздо большей интимности, нежели секс.

Теперь он ощущал солнце еще сильнее — сильнее, чем когда-либо прежде.

Для Вики, которая следила за проблесками бледной кожи, когда вампир то появлялся в круге света, то исчезал из него, стоявшей на страже возле двери, собственное поведение вдруг показалось ужасно бессмысленным.

— Генри? Что, черт подери, я здесь делаю? — Она шагнула вперед, потом сделала еще один шаг и, когда его лицо оказалось наконец в фокусе, протянула руку и нежно коснулась его обнаженной груди. — Я не могу остановить тебя… — Женщина поморщилась, сознавая, что эти слова неправильно отражают ситуацию. — Я не могу даже удержать тебя.

— Я знаю. — Он прикрыл ее пальцы своими, поражаясь, как всегда, теплу, исходящему от тела подруги, ощущая пульсацию ее крови прямо под кожей.

— Прекрасно. — Она раздраженно закатила глаза. — Что, в таком случае, я должна делать, если ты все-таки примешь решение рвануться к солнцу?

— Оставаться здесь.

— Чтобы смотреть, как ты погибнешь?

— Никто, даже вампиры, не желает умирать в одиночестве.

Вики сочла подобное утверждение достаточно спорным. Однако она прекрасно сознавала, что это все, что она могла бы ему дать. Но она не хотела придаваться себе, что закончиться все может именно так. Слегка задыхаясь, желая, чтобы свет был достаточно ярким, чтобы видеть выражение его лица, Вики смогла удержаться, чтобы не выдернуть руку. «Оставаться здесь». В итоге это было не более того, что когда-либо хотел от нее Селуччи. Различались только обстоятельства.

— Боже мой, Генри. — Слова потребовали от нее некоторых усилий, но она постаралась приглушить в голосе эмоции. — Уж не собрался ли ты, черт бы тебя подрал, на самом деле покончить счеты с жизнью? Знаешь что, надень-ка лучше пижаму — ну или смокинг, или что-нибудь такое, в чем обычно почивают бессмертные, — и отправляйся в постель.

Он отстранился и распростер руки в стороны, намерения его были очевидны.

— Превосходно. — Вики указала на кровать.

Ее друг спокойно подчинился этому жесту. Затем, решительно подтолкнув очки на переносицу, женщина устроилась на краю матраса. Прищурив глаза, она могла разглядеть очертания его лица.

— Ну и каковы твои ощущения?

— Я чувствую, как солнце дрожит на горизонте, но единственное, что у меня сейчас на уме, — это ты.

— Нынче утром ты просто фонтанируешь избитыми фразами. — Однако Вики, почувствовав явное облегчение в его голосе, подумала, что его ответ похож на правду. — Что еще может произойти? Я имею в виду, с тобой?

Фицрой пожал плечами.

— Откуда мне знать? Я же ухожу с восходом солнца. Без сновидений, без физических ощущений. — Голос его начал затихать — рассвет был уже близок. — В небытие.

— Что я должна сделать?

Он улыбнулся.

— Поцелуй меня… на прощание.

Губы женщины были на его губах, когда взошло солнце. Она почувствовала, что день заявил на него свои права. Вики медленно распрямилась и села на краю кровати. Генри выглядел таким невероятно юным Столь ужасающе беззащитным…

Она схватила его за плечи и принялась трясти изо всех сил.

Его сердце всегда билось очень медленно; теперь, приложив ухо к самой его груди, Вики вообще ничего не могла уловить.

Он действительно

ушел.

И вручил себя полностью и абсолютно в ее распоряжение.

«Останься здесь». В конечном итоге это было все, о чем когда-либо просил ее Селуччи. И это было все, о чем она когда-либо просила его в ответ.

Останься здесь. Это означало намного большее, когда просил об этом Генри Фицрой.

— Генри, ты редкостный негодяй. — Она яростно подтолкнула на место сползшие очки. — Какого черта,

что

я могу дать тебе, чтобы соответствовать всему этому?

Несколько мгновений спустя она собралась с силами и задала более прозаический вопрос.

— А что будет теперь? Должна ли я уйти? Или остаться и сторожить тебя целый день? — Широкий зевок угрожал вывихнуть Вики челюсть; она недостаточно выспалась во время долгого ожидания наступления утра. — Или забраться в постель к тебе под бок?

Женщина нежно провела пальцем вдоль его щеки и почувствовала, как она суха и прохладна Кожа у Генри — кому, как не ей, это знать — всегда была холодной.

— Хм-м, эту идею, пожалуй, отбросим.

Даже уставшая, сможет ли она уснуть рядом с этим телом — а не с Генри? Отыскав на полу брюки, сброшенные Фицроем, она ощупала его карманы в поисках ключей.

— Я ухожу домой, — заявила она, ощущая острую необходимость просто услышать саму себя для компенсации абсолютной неподвижности вампира. — Я немного посплю и вернусь до наступления темноты. Не беспокойся. Я запру дверь при выходе. Ты будешь в полной безопасности.

Выключатель прикроватной лампы находился около двери. Вики бросила последний взгляд на него перед тем, как уничтожить островок скудного света, погрузив комнату в полную и абсолютную тьму.

Она положила руку на дверную ручку и начала уже поворачивать ее, когда внезапная мысль заставила ее замереть на месте.

— Как, черт меня подери, я выберусь отсюда?

Она ощупала пальцами окаймлявший дверную коробку слой резины, который надежно защищал спальню от проникновения света извне. Сможет ли она выйти, не погубив Генри? «Это просто потрясающе! Я пришла, чтобы спасти его от попытки самоубийства, а обернуться все может так, что погублю его собственными руками».

Может ли она уйти?

Сквозь открытую дверь его кабинета в холл проникает свет, и если она откроет

эту

дверь… Насколько прямым должен быть солнечный свет, который способен нанести ему вред?

«Нам следовало обсудить это раньше, Генри». Она не могла поверить, что ни один из них не задумался о том, что произойдет после восхода солнца. Разумеется, оба они нашли куда более привлекательное занятие.

Она не могла рисковать. Входная дверь в квартиру должна быть заперта и закреплена цепочкой. Он должен находиться в такой же безопасности, как и всегда.

Закрытые глаза — добровольный отказ от света, — казалось, помогали; женщина на ощупь добралась до кровати и легла поверх одеяла как можно дальше от неподвижного тела Генри.

Все ее чувства настаивали на том, что она находится в одиночестве. За исключением того, что она знала, что это не так. Вся комната превратилась в своего рода гроб. Она чувствовала, как тьма давит на нее, что она лежит в ящике длиной шесть, шириной три и глубиной один фут — и пытается не думать об Эдгаре Аллане По и погребении заживо.

*

— Отчего он умер?

— Остановка сердца. — Коронер стащил с рук перчатки. — Что фактически в конце концов убивает нас всех. Если вы хотите знать, что именно послужило причиной смерти, смогу ответить только после того, как он пробудет у меня на столе пару часов.

— Благодарю вас, доктор Синг.

Собеседник Селуччи улыбнулся, совершенно не реагируя на сарказм.

— Не оставляйте его здесь слишком долго. — Он задержался на пути к двери и вернулся снова. — Уже сейчас, учитывая позу, могу сказать, что этот человек был мертв еще до того, как упал на пол.

Кивнув на прощание коронеру, Майк опустился на колени перед телом и нахмурился.

Напарник Селуччи, Дэйв Грэм, склонился над его плечом и присвистнул сквозь зубы.

— У кого-то оказалась могучая хватка!

Тот проворчал что-то в знак согласия. Багровые и зеленые синяки окружали левое запястье покойника четко обрисовав следы четырех — и, отдельно, пятого, большого пальца. Левая рука лежала вытянувшись в сторону от тела.

— Он упал уже мертвым, — спокойно произнес Грэм.

— Я, собственно, сразу так и подумал. Посмотри на его лицо.

— Никакого выражения.

— Вот именно. Ни страха, ни боли; совершеннейшая индифферентность. Ничего, что свидетельствовало бы о нескольких последних минутах его жизни.

— Отравление?

— Может быть. Классный пиджак. — Селуччи встал с колен. — Удивительно, почему его не забрали вместе с ботинками.

Уступая ему дорогу, Дэйв пожал плечами.

— Кто, черт побери, может сказать, в наше-то время? Они берут деньги, но оставляют кредитные карточки или удостоверения личности.

Тщательно обходя меловые линии и куски разбитого стекла на полу, двое мужчин подошли к раковине. В некоторых местах, там, где вылитая в нее кислота разъела металл, нержавеющая сталь имела шероховатую поверхность. Из отверстия слива все еще поднимался слабый запах аммиака.

— Никаких признаков того, что он выбросил…

Селуччи фыркнул.

— Как и того, кто это выбросил. Кевин! — Дактилоскопист, стоящий на коленях сбоку от тела, поднял голову. — Мне нужны отпечатки со стекла.

— Со стекла? — Из всего, что было достаточно крупным, что можно было бы назвать осколками, уцелели только дно и часть горлышка, защищенного навинчивающейся пробкой. — Я страшно простужен, и как, скажите на милость, смогу вылечиться, занимаясь всем этим?

— Твои проблемы, но я хочу получить эти отпечатки. Харпер!

Констебль, уставившийся в гроб, вздрогнул.

— Детектив?

— Найдите кого-нибудь, кто смог бы разобрать сифон… вот эту изогнутую трубу под раковиной, — добавил Селуччи, когда Харпер непонимающе уставился на него. — Если повезет, найдем там остатки того, что намеревались уничтожить. Где парень, который обнаружил тело?

— Он в одном из кабинетов отдела. Его имя… — Констебль, нахмурив брови, заглянул в свои записи. — Дональд Томпсон. Он занимается исследовательской работой, служит здесь около полутора лет. Часть остального персонала уже прибыла, и они тоже здесь. Мой напарник с ними.

— А кабинеты где?

— В конце вестибюля, с правой стороны.

Майк кивнул и направился к двери.

— Мы закончили с телом. Как только все до одного получат то, что им причитается, вы сможете унести его отсюда.

— Море обаяния, как всегда, — пробормотал Дэйв, ухмыляясь. Он последовал за напарником в вестибюль, где поинтересовался: — Так ты еще и в водопроводном деле разбираешься?

— Мой отец был водопроводчиком.

— Неужели? Ты никогда не говорил мне, что получил в наследство кругленькую сумму.

— Не хотел, чтобы ты клянчил у меня деньги. — Селуччи дернул головой в направлении лабораторного зала. — Что ты об этом думаешь?

— Почтенный доктор наткнулся на незваного гостя?

— А как насчет уборщика, которого унесли отсюда вчера?

— Я помню, ты сказал, что он увидел мумию и с ним случился сердечный приступ.

— А что тогда стряслось с мумией?

Грэм нахмурил лоб. Гроб определенно был пустым, и, несмотря на то что помещение было прямо-таки забито всеми видами древнего хлама, он готов был поспорить на свои последние брюки, что там не было никакого тела, засунутого в дальний угол.

— Незваный гость прихватил ее с собой? Доктор Ракс разломал ее на куски, облил кислотой и спустил в раковину? Она воскресла и теперь рыщет по городу? — Он поймал взгляд напарника и рассмеялся. — Ты, боюсь, перетрудился, приятель.

— Может быть. — Селуччи толкнул открытую дверь с табличкой «Отдел египтологии», прилагая несколько большее усилие, чем требовалось. «А может быть, и нет», — мелькнуло у него в голове.

Кроме полицейского констебля в форме там находилось с полдюжины людей, у всех на лицах было выражение шока разной степени и — или — изумления. Две дамы тихо плакали, наполовину опустошенная коробка бумажных косметических салфеток стояла между ними на письменном столе. Двое других спорили, их приглушенные голоса создавали в комнате постоянный фон. Женщина, на лице которой сменялись выражения печали и гнева, встала, когда детективы вошли в комнату, и шагнула им навстречу.

— Я доктор Рэйчел Шейн, помощник главного хранителя. Что здесь происходит? Нет, подождите… — Ее рука поднялась прежде, чем кто-нибудь из них успел заговорить. — Это глупый вопрос. Я сама знаю, что происходит. — Она глубоко вздохнула. — Я хочу спросить: что теперь будет?

Селуччи показал ей свой значок — уголком глаза он заметил, что Дэйв сделал то же самое.

— Детектив-сержант Селуччи. Мой напарник, детектив-сержант Грэм. Нам хотелось бы задать несколько вопросов Дональду Томпсону.

Молодой человек резко выпрямился, оторвав лицо от ладоней. У него было бледное лицо и расширенные зрачки глаз.

— Нам бы хотелось оставить кабинет доктора Ракса на некоторое время в том же виде, как и сейчас, — продолжал Майк, тщательно следя за тем, чтобы говорить обыденным тоном, который на большинство людей действует успокаивающе. — Доктор Шейн?..

— Да, да, разумеется. Можно пройти в мой кабинет. — Она указала жестом на дверь.

— Благодарю вас.

Она казалась слегка удивленной теплотой в его голосе, и это ее, видимо, несколько успокоило. Уже не впервые Дэйв восхитился мастерству Селуччи общаться со свидетелями таким способом: «Я знаю, вы страдаете, но мы полагаемся на вас Если вы не сможете собраться с силами, все будет потеряно», — причем он умел выразить эту мысль всего парой слов.

Дональд Томпсон — высокий худощавый человек, казалось, не мог сидеть спокойно: его ноги, руки и голова находились в непрерывном движении. Он пришел сегодня пораньше, чтобы закончить кое-какую работу, и обнаружил доктора Ракса распростертым на полу лабораторного зала рядом с раскрытым гробом.

— Я не дотрагивался до него и ни к чему не прикасался, за исключением телефона Позвонил по номеру 911, сказал, что нашел тело, и спустился в вестибюль, дожидаться их приезда Боже, это так… так… Я хочу сказать, проклятье, неужели кто-то убил его?

— Пока мы ничего не можем сказать определенно, мистер Томпсон. — Дэйв Грэм взгромоздился на край стола, покачивая ногой. — Мы были бы вам признательны, если бы вы вспомнили, как выглядело это помещение. Как вам показалось, оно выглядело точно так же, каким вы видели его в последний раз?

— Я вообще-то не сильно вглядывался… Я хочу сказать, что мой шеф лежал мертвым на полу!

— Но после того как вы обнаружили тело, вы должны были хотя бы наспех оглядеться вокруг. Просто удостовериться, что там больше никого не было.

— Ну да…

Томпсон прикусил губу в попытке вспомнить, силясь увидеть что-нибудь за распростертым телом человека, которого любил и уважал.

— Там на полу было стекло, — медленно произнес он, — а пластик был откинут в сторону от внутреннего гроба, похоже, принадлежащего Восемнадцатой династии в саркофаге Шестнадцатой династии — довольно странный, на мой взгляд, факт, — но, как мне показалось, ничего не пропало. Я хочу сказать, у нас там есть весьма ценные изделия из фаянса и золотая пектораль, вынутая из витрины, которую реставрировали, и они находились там по-прежнему.

Дэйв поднял бровь.

— Фаянс? Пектораль?

— Фаянс, как бы поточнее объяснить, это род керамики, а пектораль — это… — Длинные изящные пальцы начертили в воздухе непостижимую конструкцию. — Думаю, что вы можете рассматривать ее как большое ожерелье.

— Историческая ценность, помимо всего прочего?

Молодой человек пожал плечами.

— Более половины его деталей изготовлены из золота.

Селуччи отвернулся от окна, где стоял, наблюдая за уличным движением по Квинс-парк-роуд, довольный, что позволил напарнику задавать вопросы. Каковы бы ни были причины, повлекшие смерть доктора Ракса, он готов был побиться об заклад, что мотивом не явилось ограбление.

— А что насчет мумии?

— Какой мумии?

— Что значит: какой? — Майк сделал шаг вперед. — Я разговаривал с женщиной-полицейским на месте преступления вчера утром, когда они выносили из здания музея тело уборщика, скончавшегося предыдущей ночью. Она сказала мне, что парень увидел мумию, потому у него и случился сердечный приступ. По существу, скончался от страха.

—

Думал,

что увидел мумию. Кто-то засунул в каменный саркофаг пустой гроб и запечатал его там. Мы думали, что приобрели ценный артефакт, а все, что получили, оказалось просто воздухом. — Смех Дональда Томпсона прозвучал горько и коротко. — Может быть, именно это обстоятельство и убило доктора Ракса; как профессионал он был страшно разочарован.

— Стало быть, никакой мумии не было?

— Нет.

— Вы уверены в этом?

— Поверьте мне, детектив, я бы ее непременно заметил.

Селуччи поймал выразительный взгляд своего напарника и, покосившись, плотно сомкнул губы, чтобы не сказать лишнего. На один миг он готов был поверить, что неправильно понял слова констебля Трамбле.

Опрос остальных сотрудников отдела не принес никаких дополнительных результатов. Они все любили доктора Ракса. Разумеется, иногда он не соглашался с коллегами, но только представьте себе дюжину египтологов в одной комнате: без труда сможете убедиться, что они выскажут двенадцать различных мнений. Нет, там никогда не было никакой мумии. Профессиональная ревность, вы говорите?

Доктор Шейн вздохнула и откинула со лба волосы.

— Он был хранителем скудно финансируемого отдела в провинциальном музее. Неплохая работа, можно даже сказать, престижная, в сравнении со многими, но не настолько, чтобы убивать из-за этого.

— Полагаю, как помощник хранителя, вы занимаете следующее за ним положение в вашем отделе. — Слова эти основывались исключительно на наблюдении и были произнесены намеренно нейтральным тоном.

— Именно так. В свое оправдание могу сказать только то, что я, черт возьми, единственный человек в отделе, ненавидевший писанину больше, чем он. О Господи… — Женщина прижала кулаки к губам и зажмурила глаза; по щекам ее потекли слезы. — Извините, обычно я не похожа на лейку с водой, — справившись с собой, произнесла она через мгновение сдавленным голосом.

— Это был день, который никак не назовешь обычным, — мягко согласился Селуччи, протянув ей косметическую салфетку. — Дэйв, ты сказал остальным, что те, кто хочет, могут отправляться домой? Однако нам нужен полный перечень всех вещей, находящихся в этом помещении. Может быть, нескольких человек следует попросить остаться? Чем скорее мы полностью убедимся в том, что чего-то недостает, тем лучше.

Доктор Шейн высморкалась, как только Дэйв вышел.

— Вы весьма своевольно обращаетесь с моими сотрудниками, детектив.

— Извините. Если вы предпочитаете обратиться к ним сами…

— Нет, все в порядке. Вы действовали отлично.

«Могу поклясться, когда ему было восемнадцать, он выглядел как Давид работы Микеланджело. — Она снова закрыла глаза. — Господи, не могу поверить в это. Илайджа мертв, а я сижу здесь и думаю, до чего неправдоподобно хорош собой этот полицейский».

— Доктор Шейн, вам нехорошо?

— Ничего страшного. — Женщина собралась с силами и выдавила бесцветную улыбку. — На самом деле, все в порядке.

Селуччи кивнул. Он не мог не заметить, что Рэйчел Шейн обладает весьма привлекательной улыбкой, даже теперь, когда ее рот кривится в скорбной гримасе. Он задумался, как бы выглядела эта женщина, если бы у нее нашлось сейчас что-нибудь, над чем стоило бы рассмеяться.

— Итак… — Она бросила сырую косметическую салфетку в корзину для мусора. — Если уж вы взяли на себя руководство моими сотрудниками, чем могла бы помочь вам я?

Без какой-либо на то причины Майк ощутил, что уши его краснеют. Он прочистил горло и мысленно поблагодарил судьбу, что не пошел пару дней назад стричься.

— Не могли бы вы осмотреть кабинет доктора Ракса? Вы лучше, чем кто бы то ни было, способны определить, пропало ли что-нибудь оттуда.

Кабинет хранителя находился на другой стороне коридора. Когда они вышли туда, к ним подошел констебль Харпер, сделавший Селуччи какой-то знак.

— В чем дело?

— Это пресса.

— Вот как? Ну и что с того?

— Не должен ли кто-нибудь сделать заявление: просто удержать их от того, чтобы они не разнесли двери?

Майк раздраженно фыркнул.

— Я сам сделаю заявление.

Следя за тем, как детектив целеустремленно шагает по коридору, сжав руки в кулаки и подняв плечи, Харпер подумал, не лучше ли было ему подождать, пока сержант Грэм закончит вместе с сотрудниками обследование помещения, где было найдено мертвое тело. Он предчувствовал, что пресса может получить такие новости, которые нельзя будет напечатать.

Несколько репортеров, столпившихся у поста охраны, узнали детектива, как только музейный охранник ввел его через дверь.

— Нам повезло, — пробормотал один из них. — Это из убойного отдела, сам мистер Конгениальность.

Вопросы посыпались градом, короткие и быстрые. Селуччи молча ждал, посверкивая глазами на стаю журналюг. Когда шум затих настолько, что его можно было услышать, он прочистил горло и начал, причем тон не оставлял никаких сомнений по поводу его отношения к слушателям.

— Сегодня рано утром белый мужчина был обнаружен мертвым в одном из помещений отдела египтологии. Причина смерти пока не выяснена Очевидно, следует подозревать предумышленное убийство; я не имел бы сейчас удовольствия общаться с вами, если бы мы придерживались иного мнения. Если хотите узнать что-нибудь еще, придется подождать.

— А что насчет мумии? — Репортер, стоявший ближе других, сунул микрофон ему под нос. — Мы слышали, что в деле фигурирует какая-то мумия.

Действительно, что же по поводу мумии? Все еще испытывая затруднения в отношении точности формулировок, Майк последовал принятой в их отделе тактике.

— Там не было никакой мумии. В отделе египтологии имелся в наличии только пустой гроб.

— Рассматривалась ли возможность, что этот гроб стал причиной обеих недавних смертей в музее?

— И как бы он мог это сделать? — сухо осведомился Селуччи. — Упал на них?

— А как насчет какого-то древнего проклятия?

«Древнее проклятие убило двоих». Майк сразу же представил заголовки в газетах.

— Не будьте кретином, — процедил он сквозь зубы.

Репортер успел вовремя отдернуть микрофон и, вежливо улыбаясь, поинтересовался:

— Могу ли я процитировать ваши слова, детектив?

Улыбка Селуччи выглядела не менее искренней.

— Вы можете вытатуировать это у себя на груди.

Вернувшись по лестнице наверх, он нашел доктора Шейн и своего напарника стоявшими перед входом в кабинет доктора Ракса.

Грэм повернулся к нему.

— Доктор хочет кое-что сообщить нам, Майк.

Доктор Шейн откинула волосы со лба и потерла лоб.

— Не знаю, может ли это оказаться для вас полезным…. — Она взглянула снизу вверх на Селуччи, поощрившего ее кивком, и продолжила: — Дело в том, что Илайджа всегда хранил у себя в офисе костюм, знаете, для собраний совета директоров и всяких других официальных встреч. Он не надел бы… — Голос женщины на мгновение прервался. — Он никогда не носил костюм дольше, чем требовалось. Во всяком случае, когда я уходила с работы вчера вечером, его серый костюм, белая рубашка и бордовый шелковый галстук — все это висело на двери. Так вот, они исчезли.

Оба детектива обменялись взглядами. Селуччи заговорил первым.

— А как насчет дополнительной пары ботинок?

— Нет, доктор Ракс любил говорить, что если вы не можете где-то появиться в мокасинах, не стоит там появляться вообще. — Ее нижняя губа задрожала, но, не без видимого усилия, Рэйчел Шейн удалось овладеть собой. — Будь я проклята, но, кажется, я по-настоящему начинаю грустить о нем.

— Если вы хотите уйти домой, доктор Шейн…

— Благодарю, но я думаю, что мне было бы лучше заняться чем-то полезным. Если я больше не нужна вам, я помогу с инвентаризацией. — Вздернув подбородок, женщина прошла через комнату, остановилась у двери и сказала: — Когда поймаете ублюдка, сотворившего это, надеюсь, вы живьем вырвете его сердце и скормите крокодилам.

— Мы уже давно так не делаем, доктор.

— Жаль.

Когда они остались одни, Дэйв глубоко вздохнул и уселся на угол ближайшего стола.

— Нашим ребятам из лаборатории придется немало потрудиться. Это дело с каждой минутой становится все более экзотичным. — Он потянул себя за подбородок. — Выглядит так, словно доктор Ракс застал здесь

голого

злоумышленника. Что за сумасшедший, хотелось бы мне знать, бродит по музею в чем мать родила?

Глубоко задумавшись, Селуччи не обращал на него внимания. Он вспоминал пентаграмму и человекоподобное существо, которое она запирала; вспомнил человека, сорвавшего с себя одежду, обратившегося в волка — или в собаку, он до сих пор не мог окончательно в этом разобраться — и бросившегося на него в этом облике; вспомнил Генри Фицроя — не человека

теперь,

но когда-то бывшего человеком. Вспомнил, что некоторые явления не всегда таковы, какими кажутся.

Он задумался, что за создание могло появиться на свет после столетий, проведенных во тьме, неподвижно лежа в запертом каменном ящике.

Если не признать, что там не было никакой мумии.

*

Охранница, в сознание которой он вторгся, открыла ему наружную дверь и пожелала доброго утра, не задумываясь, почему этот весьма пожилой человек в мешковато сидевшем костюме выходит из музея еще до его открытия. Оказавшись на улице, он обернулся, усмехнулся и стер из памяти женщины все только что случившееся. Затем пересек улицу и опустился на скамью, отдыхая и наслаждаясь изобилием свободного пространства вокруг и своей способностью двигаться; ждал, пока воспоминания, которые он поглотил, не подсказали, что

пора.

Первая ка, которую он взял себе, послужила для его оживления и позволила замести следы; вторая снабдила жизненно важными знаниями. Для восстановления своей юности и пополнения сил он нуждался в молодой ка, обладающей полным потенциалом нерастраченных возможностей.

Двигаясь осторожно, так как эта страна отличалась ужасающе холодным климатом и ему приходилось затрачивать слишком много энергии для сохранения внутреннего тепла, он спустился в подземелье, на станцию — этим термином пользовались оба человека, память которых была им присвоена; также это место ассоциировалось у них с «утренним часом пик». Он оплатил проезд, больше из любопытства, чем по необходимости, и оказался на платформе подземки. Тут ему показалось, что стены смыкаются у него над головой. Сердце его заколотилось в груди, и он выбросил руку вверх, чтобы предотвратить падение потолка себе на голову. Он побежал бы, если бы смог, но кости отказались служить ему опорой, и ему оставалось только терпеть. Три поезда он пропустил, пока вновь не обрел спокойствие, осознав, что пространство не было столь угрожающе тесным, как он сначала предположил, что если эти чудовищные металлические животные могут двигаться абсолютно свободно, стало быть, и для него найдется пространство для перемещения.

Еще один поезд пронесся мимо, пока он наблюдал в изумлении — воспоминания людей, привыкших к таким чудовищам, не давали ясного представления об их размерах, скорости и шуме, — и секунды следовали одна за другой, пока он не понял, чего хочет. Он чуть не отступил от двери вагона, когда увидел, как мало пространства там оставалось, но необходимость обрести большую власть оказалась сильнее страха, и в последний момент он протиснулся внутрь.

Школьники в одинаковой форме были так плотно прижаты толпой друг к другу, что толчки и покачивание поезда на них совершенно не сказывались. Они смеялись и болтали, и даже те, которые могли бы дотянуться до опоры, не стремились за нее уцепиться, уверенные в том, что и так удержатся на ногах.

Он пробрался к ним по возможности поближе и стал неистово искать самого молодого из них. Он не имел представления, сколь долго сможет выдержать пребывание в этом жутком замкнутом пространстве.

К его удивлению, один из мальчишек обладал защитой, которая легко отбросила его ка назад — так, что он захлебнулся от боли. Едва слышно бормоча заклинание, он с раздражением уставился на нимб золотого света. Боги нового века могли быть слабыми, но один из них прикоснулся к этому ребенку — даже если само дитя пока не осознало своего призвания, — и к его ка даже приближаться было не дозволено.

Не имеет значения. Там было множество других, не обладающих какой-либо защитой.

Прошло довольно много времени, пока он не встретился взглядом с серо-голубыми глазами мальчика, на которого пал его окончательный выбор. Мальчик, увидевший в нем лишь безобидного старика, наверно, не очень хорошо себя чувствовавшего, улыбнулся, слегка смутившись, но достаточно дружелюбно. Улыбка оставалась на его лице до самого конца, и это было все, что осталось от утраченной жизни ребенка.

Окружающая масса людей будет удерживать тело в вертикальном положении до тех пор, пока он не окажется достаточно далеко отсюда.

На следующей остановке он позволил движущейся толпе подхватить себя, и та вынесла его из поезда; пока он передвигался по платформе, силы его новой ка испепелили его страх вместе со старостью. Те, которые заметили разительные перемены, моментально произошедшие в его внешности — выпрямившуюся спину, потемневшие волосы, — отказались поверить своим глазам, и он восхитился, как легко все выходящее за узкие пределы восприятия «возможного» соскальзывает с поверхности разума этих людей. С помощью этих людишек, этих покорных кусочков дышащей глины, он сможет создать державу, которая затмит все империи прошлого.

*

Как и в две предыдущие ночи, Генри пробудило видение огромного золотого солнца, иссушающего его разум. Но впервые это не сопровождалось страхом подступающего безумия; запах крови столь плотно насыщал его убежище, что безумие уже не имело существенного значения в сравнении с голодом.

— Итак, благодаря Господу, ты наконец проснулся.

Понадобилось некоторое время, чтобы до него дошел четкий смысл сказанного.

— Вики?

Ее голос звучал напряженно, низко, и он едва его узнал. Фицрой сел, всматриваясь в женщину, сидевшую, прижавшись спиной к двери, затем вынужден был прикрыть глаза, так как чересчур яркий свет внезапно ослепил его, когда она щелкнула выключателем.

Когда вампир снова обрел способность видеть, дверь оказалась открытой, а ее в комнате не было. Генри пошел, следуя запаху крови; Вики сидела на диване в гостиной, ее пальцы вцепились в ткань обивки. Все осветительные приборы, мимо которых она прошла, были включены. Струны голода звучали в такт с биением ее сердца.

Он шагнул к ней. Женщина подняла глаза.

— Генри, нет.

Будь он моложе, возможно, он не смог бы остановиться, но четыреста пятьдесят лет научили его управлять своими желаниями.

— Что с тобой случилось?

— Я провела день с тобой — вот что со мной случилось!

— Ты… что ты сказала?

— Как я могла выйти? Я не могла открыть дверь, не впустив в спальню солнечный свет, по крайней мере, я не была уверена, что этого не произойдет, а поскольку предполагалось, что я защищаю тебя от самосожжения… в общем, если бы вместо этого я сама тебя поджарила, можно было бы считать, что со своей задачей я не справилась. Так что я оказалась в тупике. — Ее смех прозвучал неприятно резко.

— Вики, видит Бог, я не хотел… — Генри снова шагнул вперед, но она протестующее подняла обе руки, и он снова остановился, несмотря на то, что кровь, пульсирующая под нежной кожей у нее на запястьях, призывала его подойти ближе.

— Послушай, это вовсе не твоя вина, мы должны были обсудить все заранее. — Она сделала глубокий вдох и поправила очки на переносице. — Я не смогу остаться с тобой сегодня вечером. Мне необходимо выйти отсюда.

А ему было необходимо насытиться, и он знал, что смог бы убедить подругу остаться; убедить таким образом, что она считала бы, что идея принадлежит ей самой. Однако, хотя он на самом деле не очень понимал, что его вынуждает, он совладал с голодом и кивнул.

— Хорошо, иди.

Вики схватила пиджак и сумку и почти побежала к дверям, но остановилась, держась одной рукой за дверную ручку, обернулась, чтобы встретиться с ним взглядом, и даже смогла выдавить кривую улыбку.

— Я хочу сделать тебе комплимент, Фицрой: как партнер по постели ты великолепен — не храпишь и не перетягиваешь на себя одеяло. — С этими словами женщина исчезла.

Он помнил, что в тот момент, когда день заявил на него свои права, все, что он ощущал, — это ее губы и жизнь, трепещущую за ними. Вампир задумался, как эти новые отношения смогут сказаться на их взаимном существовании.

Реальность не имела ничего общего с его предчувствиями.

Вики ссутулилась, опершись на стенку лифта из нержавеющей стали, и закрыла глаза Она ощущала себя предательницей. «Убежать прочь — большая помощь для Генри, не так ли?» Но она просто не могла заставить себя там остаться.

Усталость помогла ей проспать до полудня, но время, проведенное после пробуждения и до самого заката, показалось ей самым продолжительным из всего пережитого когда-либо. Генри, лежащий там, был для нее совершенно чужим, а она чувствовала себя гораздо более опустошенной, чем когда он насыщался ее кровью. Сотни раз она подходила к двери и сотни раз заставляла себя отступить и не открывать ее. «Это всего лишь спальня на Блуар-стрит», — продолжала она убеждать себя. Но трепещущий проблеск воображения, о существовании которого она и не подозревала, продолжал твердить: «Это — склеп».

Когда лифт спустился в цокольный этаж, она выпрямилась и широкими шагами прошла через вестибюль, хотя предельно натянутые нервы откликались на каждое ее движение. Она кивнула охраннику, проходя мимо его поста, и впервые за год с радостью вступила в ночь, где она ничего не могла видеть.

— Эй, Победа!

Кое-что можно узнавать и не видя.

— Я тоже рада видеть тебя, Тони! Добрый вечер. — Она почувствовала, что он коснулся ее руки, и остановилась. Прищурив глаза, она смогла различить бледный овал лица юноши под уличным фонарем.

Он удивленно прищелкнул языком.

— Притормози! Ты выглядишь совсем дерьмово, хуже некуда. Что стряслось?

— День был длинный. — Она вздохнула. — А что ты здесь делаешь?

— Ну, ох… — Тони прочистил горло и выглядел смущенным. — У меня появилось предчувствие, что Генри нуждается во мне, поэтому…

Для того чтобы объяснить причину своего появления, он должен был сослаться на предчувствие, что у Генри возникла потребность в его помощи. Великолепно! Бывший мелкий правонарушитель, наделенный даром предчувствия. Именно то, чего ей так не хватало, чтобы этот злосчастный день завершился подобающим образом.

— А что, если Генри нуждается в тебе, ты сразу бежишь на помощь? — Даже для ее слуха вопрос прозвучал вызывающе, и Вики, в свою очередь, тоже смутилась, осознав, что ее слова весьма напоминают ревность. Фицрой нуждался

в ней,

а она его бросила.

— Послушай, Победа, не стоит переживать из-за этого. — Голос Тони смягчился, словно он прочел её мысли. — Мне это легче сделать. У меня, честно говоря, не было никакой жизни, пока Генри не объявился. Он может сотворить из меня все, что захочет. А ты слишком долго была самой собой. И потому вам обоим труднее приспособиться друг к другу.

«Ты слишком долго была самой собой». Она ощутила, как тяжесть постепенно спадает у нее с плеч. Если кто-нибудь мог понять

это,

так только Генри Фицрой.

— Спасибо, Тони.

— Не стоит благодарности. — К парню вернулся обычный тон. — Хочешь, чтобы я нашел тебе такси?

— Нет.

— Тогда я пошел.

— Пока у тебя не лопнули джинсы?

— Черт бы тебя побрал, Победа. — Она уловила насмешку в его голосе. — А я-то думал, что ты не можешь видеть в темноте.

Женщина услышала, как Тони удаляется, услышала, как открылась и потом затворилась за ним дверь в здание, и осторожно ступила на тротуар. Вдалеке она различила сияние Йонг и Блуар и решила идти пешком Городские улицы были освещены достаточно ярко, чтобы она могла идти, не опасаясь споткнуться, даже если не всегда могла отчетливо видеть, куда ступает. Одна только мысль о том, чтобы очутиться снова в замкнутом пространстве, в данный момент казалась ей невыносимой.

Пройдя дюжину шагов, Вики остановилась. Она была настолько поглощена желанием выбраться из квартиры Генри, что даже не спросила, видел ли он снова тот сон. На мгновение она заколебалась, раздумывая, не вернуться ли ей назад, потом усмехнулась и покачала головой, готовая держать пари, что в настоящее время Генри Фицрой вряд ли способен рассуждать логически. Еще менее ей следует беспокоиться о том, как он проведет остаток ночи.

5

Он взглянул на завтрак на столе — ваза с клубникой и ломтиками дыни, три яйца всмятку, шесть ломтиков ростбифа с кровью, кукурузные оладьи, стакан охлажденного абрикосового сока с мякотью и кофейник со свежезаваренным кофе, — удовлетворенно кивнул, отпуская молодую женщину, накрывшую стол, и немедленно развернул центральную газету. Хотя ему принесли утренние издания всех газет, выходивших в Торонто, нетрудно было предсказать, с которой он предпочтет ознакомиться в первую очередь. Только одна содержала текста больше, чем изображений.

Остальную часть дня он посвятил выбору подходящей одежды и места для постоянного проживания. «Запудрить мозги» продавцам престижных магазинов верхней мужской одежды оказалось на удивление просто, а позднее менеджер отеля «Парк Плаза» до такой степени почтительно отнесся к его внешности и надменному взгляду, что ему вообще не пришлось прибегнуть к необходимости использовать свое могущество.

Он зарегистрировался как Анвар Тауфик — под именем, которое извлек из ка Илайджи Ракса. Со времен правления фараона Меринара он не пользовался своим подлинным именем, и к тому моменту, когда стараниями жрецов Тота обманом был обречен на многовековое заточение, его называли столь многими именами, что те, составляя заклятие на бинтах, смогли указать в нем только то, каким он пользовался напоследок. Если бы жрецам было известно его настоящее имя, он не смог бы освободиться от заклятия с такой легкостью.

Он выбрал «Парк Плаза», потому что окнами отель выходил как на музей, так и на здание правительства провинции, размещавшееся немного южнее. Он мог видеть их из своего углового номера.

В давние времена, когда не существовало разделения между светской и религиозной властями, а фараон был живым воплощением Гора, он приступил бы к созданию структуры своей власти, начиная с самых нижних слоев общества, представители которых были лишены каких бы то ни было привилегий и недовольны своей судьбой. Ныне, как он понял, церковь и государство были разделены, и потому последнее вполне созрело для того, чтобы он смог существенно ослабить его могущество.

В прежние дни часто случалось, что он едва набирал необходимое количество беззащитных, не принадлежащих другим богам ка для продления собственной жизни и накопления запасов могущества, без которых он и его бог перестали бы существовать. Ныне, при столь малом числе приверженцев богов, он более не нуждался в запасах могущества. Он мог расходовать его по своему желанию, эта толпа словно для того только и существовала, чтобы он черпал из нее свою магическую силу.

Ахех, как было ему известно, не относился к создавшейся ситуации должным образом. Его господин… был неприхотлив. Какой-нибудь храм, горстка прислужников и немного инспирированного отчаяния, и Ахех будет счастлив.

Сложив газету вчетверо, он налил кофе в чашку и снова сел, позволяя теплым лучам октябрьского солнца нежно скользить по лицу. Он очнулся в холодной, серой стране, где влажные листья кровавого цвета прилипали к подошвам. Он тосковал по чистым золотым очертаниям пустыни, по вечному Нилу, по ароматам восточных специй и жаре, но, поскольку мир, которого ему так не хватало, больше не существовал, ему придется создать собственный мир.

И, честно признаться, он не видел, чтобы кто бы то ни было смог ему в этом помешать.

*

— Отдел по расследованию убийств. Детектив-сержант Селуччи. Вы уверены? Вызвано чем?

Дэйв Грэм следил, как мрачнела физиономия его напарника, и держал пари с самим собой по поводу того, кто же мог быть на другом конце телефонного провода. У них в деле было немало отчетов, но фотографии и результаты лабораторных анализов вещественных доказательств, которые удалось собрать, они уже получили.

— Вы уверены, что нет ничего другого? — Селуччи забарабанил по письменному столу кончиками пальцев. — Да. Да, благодарю. — Явно раздраженный, тем не менее он положил трубку с подчеркнутой осторожностью — руководство отдела давно уже отказалась заменять постоянно выходящие из строя телефонные аппараты. — Доктор Ракс умер вследствие остановки сердца.

«Ага, коронер». Он проспорил самому себе четверть доллара.

— И отчего остановилось сердце достойного доктора?

Майк фыркнул.

— Они не знают. — Он поднял стаканчик с недопитым кофе и сделал глоток. — Остановилось, а назвать причины никто с точностью не может.

— Наркотики? Обширный инфаркт?

— Нет. Заметны следы борьбы, но нет признаков удара в грудь. Он перекусил сэндвичем, стаканом молока и куском пирога с голубикой примерно за четыре часа до смерти. Согласно напряженности мускулатуры, доктор был сильно утомлен. — Селуччи смахнул со лба падавшую на него волнистую прядь. — Доктор Ракс был здоровый пятидесятидвухлетний мужчина. Он застал в лабораторном зале отдела египтологии голого незнакомца, и сердце у него остановилось.

— Ну что же. — Дэйв пожал плечами. — Я полагаю, такое иногда случается.

—

Что

случается?

— Сердце останавливается.

— Чушь собачья. — Майк смял бумажный стаканчик из-под кофе и швырнул его в мусорную корзину. Тот ударился о край стола, выплеснув на него остаток своего содержимого, после чего успокоился в корзине. — Две смерти в результате необъяснимых остановок сердца в одном и том же помещении менее чем за двадцать четыре часа — это…

— Чудовищное совпадение. — Грэм неодобрительно покачал головой, завидев выражение лица своего напарника. — Мы подвержены воздействию огромного количества стрессов, Майк. Малейшее излишнее напряжение, и тебе крышка. Эллис увидел что-то крайне его испугавшее, сердце не смогло этого выдержать, и парень отдал концы. Как я уже говорил, такое случается. Отказ сердечно-сосудистой системы, произошедший не как непосредственный результат насилия, не подпадает под нашу юрисдикцию.

— Складно звонишь, — проворчал Селуччи.

— Так вот,

я

готов согласиться, что это

не было

убийством, и передать дело ребятам из отдела ограблений со взломом.

Майк снял ноги со стола и встал.

— А я с этим не согласен.

—

Почему?

Селуччи слегка задумался, после чего пожал плечами. Он не смог найти обоснованную причину, далее для себя самого.

— Можешь назвать это просто предчувствием.

Дэйв вздохнул. Он терпеть не мог, когда его коллеги начинали действовать, основываясь исключительно на интуиции, но послужной список Селуччи, несомненно, был достаточно впечатляющ, чтобы позволять Майку иногда следовать своим предчувствиям. Грэм сдался.

— Итак, куда ты направляешься?

— В лабораторию.

Наблюдая за тем, как напарник удаляется решительным шагом, Дэйв подумал, что можно было бы позвонить в лабораторию и предупредить о грядущей опасности. Его рука уже лежала на аппарате, когда он передумал.

— Нет уж. — Он усмехнулся. — Почему только мне должно доставаться все удовольствие?

*

— Это и есть кусок полотна? — Селуччи подозрительно уставился на пластиковый конверт, после чего решил поверить Дорин Чуй на слово. — Что это такое?

— Древнее египетское ритуальное одеяние, шестнадцатого размера по росту, если не больше, с завышенной талией и плиссированными рукавами… ну откуда я могу знать? — Дорин раздраженно сложила на груди руки. — Вы приносите мне двадцать два миллилитра какой-то мерзкой слизи, только что побывавшей в кислотной ванне, и мне удается извлечь из нее квадратный миллиметр полотна. Большего чуда вы от меня требовать не вправе.

Селуччи отступил назад. Женщины небольшого роста почему-то вызывали у него смутные опасения.

— Извините. Что бы вы об этом могли рассказать?

— Две вещи. Во-первых, это что-то древнее. Во-вторых, я обнаружила пятнышко какого-то красящего вещества, о котором можно сказать, с вероятностью пятьдесят на пятьдесят, что это или кровь, или что-то вроде краски растительного происхождения. Пятно старое и не имеет ни малейшего отношения к телу, найденному прошлой ночью. По крайней мере, если вопрос касается весьма малого количества телесных жидкостей.

Майк более внимательно пригляделся к крапинке серовато-коричневого вещества. Дональд Томпсон сказал, что гроб относится к Шестнадцатой династии. Молодой исследователь не был полностью уверен в этом, но, если отнести этот клочок полотна к тому же временному периоду… он мог бы возбудить дело против мумии, существование которой все упорно отрицают.

— Вы не смогли бы выяснить возраст этой находки?

— Желаете, чтобы я провела радиоуглеродный анализ?

— Ну да.

— Только и всего? Вы хотите, чтобы я провела анализ, который можно сделать лишь при наличии достаточно большого образца, которого у меня нет, — так добейтесь тогда, чтобы город прекратил урезать бюджет моего отдела, это помогло бы мне достать оборудование и обеспечить надлежащий штат. — Дорин Чуй в раздражении хлопнула ладонью по столу. — А пока могу дать вам только клочок ткани с пятном то ли крови, то ли краски. Уяснили?

— Стало быть, вы ничего больше не сможете сделать?

Она вздохнула.

— Не заставляйте меня объяснять все снова, детектив. У меня было трудное утро.

— Вы правы. — Он осторожно поместил конверт во внутренний карман пиджака и выдавил примирительную улыбку. — Вы нам очень помогли.

— Если вы действительно хотите меня поблагодарить, — пробормотала Дорин, на которую улыбка эта, судя по всему, не возымела особого действия, — установите временный мораторий на убийства, пока я не выполню все другие заказы.

*

Доктор Шейн поднесла пластиковый конверт к свету, затем, покачав головой, снова положила его на письменный стол.

— Если вы утверждаете, что это кусок полотна, я верю вам, но, боюсь, не смогу ответить, откуда он происходит и каков его возраст. Когда мы закончим инвентаризацию и поймем, что именно пропало, вот тогда, быть может, узнаем, что было отправлено в слив раковины…

— Должно быть, нечто такое, что, как считал злоумышленник, может его выдать, — рассеянно произнес Селуччи.

— Почему? — У детектива был весьма проникновенный взгляд. Доктор Шейн осознала это, когда он посмотрел прямо на нее. И очень привлекательные карие глаза с длинными и густыми ресницами — ради обладания такими же большинство женщин могли бы не раздумывая пойти на убийство. Не без некоторого усилия Рэйчел удалось вернуть ход мыслей на нужные рельсы. — Я имею в виду, почему это не может быть проявлением бессмысленного вандализма?

— Нет, слишком детально продумано и слишком аккуратно исполнено. Вандал мог бы облить кислотой какой-нибудь ваш артефакт, но не стал бы споласкивать после этого раковину. И, — Майк вздохнул и отбросил со лба падающую на него прядь, — они не начинали бы с этого. Они разбили бы несколько вещиц для начала. А что вы думаете насчет этой смеси краски с кровью?

— Ну, я думаю, это весьма необычно. — Доктор Шейн свела темные брови, всматриваясь в кусочек ткани. — Вы уверены в том, что кровь действительно смешали с пигментом, а не просто забрызгали ею ткань несколько позже?

— Уверен. — Сидя в кресле, Селуччи наклонился вперед и положил локти на колени, после чего был вынужден изменить положение, так как кобура уперлась ему в бок. — Сотрудники нашей лаборатории прекрасно умеют работать с кровью. У них, знаете ли, обширная практика.

— Да, полагаю, это не подлежит сомнению. — Женщина вздохнула и отодвинула образец в сторону. — Так вот, единственное объяснение, которое приходит мне в голову, — это часть заклятия. — Доктор Шейн села поудобнее и сложила вместе кончики пальцев ладоней, ее голос принял лекторский тон. — Большинство египетских жрецов были еще и магами а их заклятия не только зачитывались нараспев, но и записывались на полосках ткани или папируса, когда дело представлялось настолько серьезным, что возникала необходимость в вещественном воплощении. Иногда, если требовались заклятия особенно действенные, маг примешивал к краске свою кровь, чтобы его жизненная энергия усиливала магическое воздействие.

Селуччи положил ладонь на конверт.

— Стало быть, это часть могущественного заклинания?

— Да, именно таким образом все мне и представляется.

«Настолько могущественным, чтобы удержать мумию в гробу?» — мелькнуло у него в голове. Майк решил не спрашивать об этом. Меньше всего ему хотелось, чтобы доктор Шейн считала его психом, сдвинувшимся на старых фильмах Бориса Карлоффа

[3]

Такое отношение, несомненно, замедлило бы расследование. Он снова положил конверт в карман пиджака.

— Нельзя ли в вашей лаборатории провести анализ радиоуглеродным методом?

Доктор Шейн покачала головой.

— Слишком маленький образец; для такого анализа нужно иметь по крайней мере два квадратных дюйма. Как раз поэтому церковь столь долго отказывалась от радиоуглеродного анализа в отношении Туринской плащаницы

[4]

. — Взгляд женщины словно застыл, сконцентрировался на чем-то внутреннем, затем она покачала головой и улыбнулась. — Такова была одна из причин, во всяком случае.

— Доктор Шейн…

В этот момент раздался стук в дверь.

— Извините за беспокойство, но вы сказали, что хотели бы ознакомиться с результатами инвентаризации, как только мы закончим. — Помощник хранителя одобрительно кивнула, и очаровательная барышня пересекла кабинет и положила стопку бумаг на стол. — Ничего не пропало, ни один из предметов даже не выглядит так, будто его трогали, но мы обнаружили в темной комнате целую кучу использованных фотопленок. Все кадры, примерно на тридцати пленках, оказались передержанными настолько, что не разобрать, что на них было отснято. А еще мы нашли множество видеокассет, на которых нет ничего, кроме базового черного.

— Вам известно, что было на них? — поинтересовался Селуччи, вставая с кресла.

Девушка выглядела огорченной.

— К сожалению, не имею ни малейшего представления. Я просмотрела все, что снимала за последнее время.

— Отложите их, и я вызову кого-нибудь забрать эти материалы.

— Я оставлю их там, где они находятся. — Она приостановилась на пути к двери и снова оглянулась на офицера полиции. — Хотя, если их все еще можно использовать, я бы хотела забрать их обратно. Видеокассеты, знаете ли, не растут на деревьях.

— Я сделаю все, что в моих силах, — заверил ее Майк. Когда дверь за барышней закрылась, он снова повернулся к доктору Шейн. — Урезают бюджет?

Та рассмеялась, но смех ее звучал как-то обреченно.

— Разве когда-нибудь было иначе? Я просто хотела, чтобы у меня для вас было больше материалов. Я снова пересмотрела все в кабинете доктора Ракса, после того как ушли ваши люди, и не смогла обнаружить, пропало ли что-то, кроме того костюма.

Что позволило им, как минимум, определить хотя бы примерно размер одежды этого незваного гостя — если таковой вообще существовал. Королевский музей Онтарио имел великолепную службу безопасности, и у нее нет никаких свидетельств, что кто-то входил или выходил оттуда Скорее всего, это мог быть служащий самого музея. В течение вчерашнего опроса пару раз всплыло имя доктора Ван Торна о котором отозвались как об одном из самых малосимпатичных для доктора Ракса людей. Быть может, этот тип пытался что-то вынюхать в кабинетах отдела и впал в панику, когда его обнаружили, — однако подобное объяснение случившемуся пришлось исключить, так как они уже опрашивали доктора Ван Торна и у того оказалось неопровержимое алиби, даже если не брать во внимание его чрезвычайно заботливую супругу. И все же есть немало обстоятельств, говорящих о других возможностях, не имеющих ничего общего с несуществующей, по всей вероятности, мумией.

В то время как различные гипотезы прокручивались в голове Селуччи, он одобрительно сопровождал взглядом доктора Шейн, прохаживавшуюся вдоль своего письменного стола.

— Вы упомянули в телефонном разговоре, что хотели бы увидеть саркофаг? — спросила она, направляясь к двери.

Майк последовал за ней к выходу.

— Верно, мне бы этого хотелось.

— Видите ли, мы перенесли его в другое место — в запасник, в помещение напротив.

Когда они выходили из приемной, Селуччи почувствовал на себе взгляд секретаря отдела. «Что вы здесь рыщете повсюду? — как бы говорил он. — Почему бы вам не заняться своим делом и не поймать того, кто совершил все это?» Этот взгляд он ощущал все время, пока не закрыл за собой дверь. На протяжении многих лет Майк Селуччи научился не обращать внимания на подобные взгляды. По большей части.

— Вы сами поймете, что саркофаг этот, мягко говоря, несколько великоват. — Доктор Шейн остановилась в вестибюле напротив лабораторного зала и вытащила из кармана ключи. — Вот почему мы переместили его сюда.

В то время как двери, ведущие в лабораторный зал, были ярко-желтыми, двери в запасник сверкали при дневном свете оранжевой краской.

— Какими соображениями руководствовались при выборе цвета стен? — поинтересовался Селуччи.

Рэйчел Шейн повертела головой, осматривая два ряда дверей.

— Это делалось без моего участия, — произнесла она наконец, и ее лоб при этом слегка наморщился, — так что не имею ни малейшего представления.

Глазам Майка предстал открытый саркофаг — большой прямоугольный ящик из черного камня.

— Как вы смогли определить, что нечто подобное этому относится к Шестнадцатой династии? — спросил он, присев на корточки и внимательно его рассматривая.

— Главным образом потому, что единственный когда-либо найденный саркофаг такого типа весьма определенно датируется Шестнадцатой.

— Но ведь гроб относился к Восемнадцатой?

— По этому поводу — никаких сомнений.

— Разве в этом нет ничего необычного? Смешение временных периодов?

Доктор Шейн облокотилась на саркофаг и скрестила руки.

— Ну, мы никогда не сталкивались с подобным случаем раньше, но, возможно, дело в том, что нам удалось обследовать слишком малое количество непотревоженных захоронений. Обычно, если до сих пор мы находили саркофаг, гроб в нем вообще отсутствовал.

— Наверно, нелегко утащить такую махину, — проворчал Селуччи, распрямляясь. — Какие-нибудь гипотезы на этот счет у вас есть?

— Относительно смешения временных периодов именно в этом саркофаге? — Рэйчел Шейн пожала плечами. — Быть может, семья умершего экономила деньги.

Селуччи, взглянув на нее снизу вверх, улыбнулся.

Потом, поместив скользящую панель в пазы, внимательно осмотрел ее. Внутри обнаружился трехдюймовый выступ, ограничивавший движение нижнего края.

— В чем дело? — спросила доктор Шейн, несколько встревоженная. Какой бы прочной ни казалась плита, она все же являлась артефактом трехтысячелетней давности.

— Довольно необычная конструкция. Такое впечатление, что создавалась она специально для того, чтобы человек, оказавшийся внутри, не смог выбраться оттуда.

— Да, но обычно из гроба выбраться не пытаются…

— Нет, разумеется. — Селуччи отошел назад. Быть может, Дэйв был прав. А он зациклился на этой идее о несуществующей мумии. — Просто случайное наблюдение. Мы привыкли в своей работе отмечать все странные детали.

— Про мою можно сказать то же самое.

Действительно, улыбка у этой дамы была потрясающая. И пахло от нее приятно. Он узнал аромат «Шанель № 5», такой же туалетной водой пользовалась Вики.

— Послушайте, сейчас… — Майк взглянул на часы, — одиннадцать сорок пять. Как насчет ленча?

— Ленча?

— Вы ведь временами употребляете что-нибудь в пищу, я не ошибся?

На мгновение она задумалась, затем рассмеялась.

— Да, употребляю, разумеется.

— Значит, это будет ленч?

— По-видимому, вы правы, детектив.

— Майк.

— Хорошо, Майк. Меня зовут Рэйчел.

Его бабушка всегда говорила, что еда — самый короткий путь к дружбе и взаимопониманию. Конечно, его бабушка, родом из итальянской провинции, была убеждена, что ленч должен состоять никак не менее чем из четырех блюд, в то время как он имел в виду нечто более похожее на гамбургер с картошкой-фри. И все же он мог бы во время ленча спросить доктора Шейн, — то бишь он хотел сказать, Рэйчел, — каково ее мнение о бессмертных.

Уходя из музея во второй раз за этот день, Селуччи направился за угол к телефонной будке. Ленч оказался… весьма интересным. А доктор Рэйчел Шейн, он не ошибся, была потрясающей женщиной: яркой, уверенной в себе, с прямо-таки железной рукой, хоть и в бархатной перчатке. «Что составило приятную неожиданность, — сухо отметил он про себя, — ибо Вики перчатки обычно не надевала». Майку нравилось ее чувство юмора, он получал удовольствие, наблюдая, как доктор Шейн оживленной жестикуляцией дополняет содержание своей речи. Он побудил ее рассказать ему об Илайдже Раксе, о том, как часто им овладевали различные идеи, о его одержимости музейной работой. Рэйчел слегка коснулась его соперничества с доктором Ван Торном, и Селуччи мысленно взял себе на заметку разобраться все-таки в этом вопросе повнимательнее. Он не стал затрагивать тему мумии.

Ближе всего к феномену бессмертных они подошли во время оживленного обсуждения старых фильмов ужасов. Ее мнение о них окончательно укрепило решение Майка против упоминания, даже в теоретическом плане, идеи, которая, казалось, полностью овладела им.

«Одержимый… — Селуччи поглубже засунул руки в карманы пиджака и пригнул плечи, защищаясь от холодного ветра. — Давайте перейдем к другому слову, попытаемся…»

Когда делодойдет непосредственно до этого, есть лишь одна личность, которая выслушает все, что ему хочется сказать, прежде чем заявить, что он окончательно спятил.

*

— Частные расследования. У телефона Нельсон…

— Господь с тобой, Вики. Ведь время час семнадцать дня. Только не говори мне, что ты еще спишь.

— Знаешь, Селуччи… — Она еще раз сладко зевнула и вытянулась, принимая более удобное положение в кресле. — Ты начинаешь говорить точь-в-точь как моя матушка.

Женщина услышала, как ее приятель фыркнул.

— Ты провела ночь с Фицроем?

— Не совсем точная формулировка.

Добравшись наконец до собственной постели, она проспала большую часть дня, так что, выйдя из спальни, должна была включить свет. Лежа у себя в темноте, она никак не могла избавиться от чувства, что снова лежит возле него, безжизненного и опустошенного. Когда наконец ей все же удалось заснуть, сон оказался прерывистым и заполненным сновидениями. Перед самым рассветом она позвонила Генри. Хотя он пытался убедить ее — и одновременно, как она подозревала, и самого себя, — что этим утром, по крайней мере, у него не появилось намерения принести себя в жертву солнцу, сознание собственной вины не давало Вики заснуть еще долгое время после восхода.

— Послушай, Вики. — Селуччи вздохнул так глубоко, что звук проник через телефонные линии. — В каких ты отношениях с мумиями?

Как и следовало ожидать, сначала его подруга попробовала отшутиться.

— Пока еще ни в каких — мне вполне хватает вампиров. — Ее слова не произвели желанного эффекта, и потому Вики продолжила: — Что тебя интересует, древний забальзамированный египтянин или что-то вроде того страшилы, что показывают в кинотеатрах на детских утренниках?

— Оба момента.

Женщина нахмурилась, глядя на телефонную трубку. В интонации ее приятеля совершенно не улавливалось той дерзкой самоуверенности, которая обычно окрашивала все, о чем бы ни говорил Майк Селуччи.

— Значит, ты работаешь над делом Королевского музея Онтарио?

Она уже знала об этом: все три газеты, которые попались ей на глаза, упоминали, что полиция проводит расследование.

— Угадала.

— Ты хочешь рассказать мне об этом? — Невзирая на жаркое соперничество, оба не прекращали подкидывать друг другу идеи, докапываясь до существа вопроса, а затем выстраивали каждый собственную версию, с самого начала и до конца.

— Я думаю… — Майк вздохнул, и продольная морщинка на его лбу углубилась. — Я, кажется, начинаю испытывать потребность тебя увидеть.

— Сейчас?

— Нет. Я все еще вынужден в поте лица зарабатывать себе на жизнь. Как насчет обеда? Я плачу.

«Кто бы мог подумать? Это уже серьезно».

Вики поправила очки.

— “Золотой дракон”, в шесть тебя устроит?

— В половине шестого. Встретимся у входа.

Женщина задумалась, уставившись на телефонную трубку. Она никогда не слышала, чтобы голос Селуччи звучал столь проникновенно.

— Мумия… — наконец произнесла, словно выплюнула, Вики и направилась в комнату, отведенную под кабинет, где она принимала посетителей, к скопившейся груде газет.

Усевшись на скамью тренажера, стоявшего в углу, она наспех пробежала взглядом статьи о недавних смертях в музее. После того как было просмотрено последнее издание, она поняла, что память ее, похоже, была не столь уж безукоризненна; согласно словам детектива-сержанта Майкла Селуччи,

там не было никакой мумии.

*

Было холодно и шел дождь, когда он возвращался из Квинс-парка к себе в гостиницу, но следовало учитывать, что на дворе стоял октябрь и это был Торонто. Согласно ка доктора Ракса, когда объединяются два последних условия, то предшествующие естественно следуют за ними. Он решил, что теперь будет относиться к этому как к новому жизненному опыту, который следовало принять и претерпеть, но позже, когда его бог обретет большее могущество, возможно, с такой погодой можно будет что-то сделать.

Это был на редкость продуктивный день, и он еще не закончился.

Он провел утро, следя за потоками энергии, клубящимися в огромном помещении, заполненном кричащими мужчинами и женщинами. «Стадия запросов», как они называли это. Название показалось ему соответствующим содержанию, ибо, хотя было задано множество вопросов, ответов последовало весьма немного. Ему было приятно убедиться в том, что правительство и те, кто стремились занять в нем значимое положение, за промелькнувшие тысячелетия существенно не изменились. Провинции Египта были весьма похожи на провинции этой новой земли, в основном ведущие самостоятельную политику и лишь номинально считающиеся подчиненными центральной власти. Это была понятная ему система, и он мог бы успешно в ней работать.

Его позабавило, сколь мало разбирались в политике две поглощенных им взрослых ка. Он уговорил одного писца, теперь называвшегося пресс-секретарем, составить ему компанию за ленчем. Использовав немного энергии, только для того, чтобы слегка взволновать поверхность ума этого смертного, он сидел и вслушивался в поток информации, как профессиональной, так и личной, о членах парламента провинции, и это заняло у него почти два с половиной часа. Гораздо проще было бы взять себе его ка, но, пока не будет в достаточной мере укреплена его власть, ему не хотелось оставлять за собой след из трупов. Хотя никто не смог бы его остановить, он не хотел, чтобы его задача усложнялась.

Сегодня он собирался встретиться с человеком, которого теперь называли заместителем генерального прокурора. Заместитель генерального прокурора контролировал полицию. Полиция в основном выполняла функции постоянной армии. Ему нужно было подготовить необходимые заклинания и начать строить свою империю с позиции силы.

И перед тем как реализовать планы на будущее, он должен будет решительно порвать со своим недавним прошлым: две ка все еще сохраняли память о нем, которую следовало стереть.

*

Вики отодвинула тарелку с остатками грибов в желе и покосилась на Селуччи. Яркости освещения в ресторане едва хватало, чтобы видеть его лицо, и явно было недостаточно, чтобы уловить оттенки его выражения. Ей следовало заранее учесть подобное обстоятельство, когда она предложила это место, и она посетовала на собственное легкомыслие. «В следующий раз это должен быть „Макдоналдс“, а усядемся мы под самым большим блоком люминесцентных трубок, который я смогу отыскать».

Во время трапезы Майк рассказывал ей о деле, выкладывая голые факты, без собственных оценок, которые могли бы придать им субъективную окраску. Основа событий была изложена, и теперь пришло время разработать план преследования и поимки преступника.

Она наблюдала, как он вертит в руках чашку. Керамический сосуд выглядел в его ручище до нелепости крошечным. Женщина потянулась к нему через столик и шлепнула по костяшкам пальцев одной из своих палочек для еды.

— Или берись за делосерьезно, или откажись от него, — сказала она.

Селуччи хотел выдернуть у нее палочку, однако промахнулся.

— А еще говорят, что после обеда беседа замирает, — пробормотал он, вытирая с руки соус из кунжута с лимоном. Он опустил взгляд на скомканную салфетку, потом поднял глаза и посмотрел на нее.

Может быть, сказалось скудное освещение, но Вики могла бы поклясться, что вид у него был нерешительный, а насколько ей было известно, Майкл Селуччи крайне редко выглядел нерешительным. Когда он вновь заговорил, даже его голос звучал нерешительно, и у женщины похолодело в желудке.

— Сказал ли я тебе, что полицейский констебль Трамбле, когда я говорил с ней тем утром, упомянула, что там была мумия?

— Да. — Вики не была уверена, что ей нравится, куда ведет этот разговор. — Но все остальные утверждают, что никакой мумии там не было, так что, должно быть, она ошиблась.

— А я не думаю, что она ошиблась. — Он расправил плечи и положил обе руки ладонями вверх на столик. — Я думаю, что Трамбле действительно видела мумию, и склонен полагать, что именно эта мумия ответственна за обе смерти в музее.

Эта мумия? Шныряющая по центру Торонто, оставляющая за собой сгнившие повязки и вызывающая сердечные приступы, приводящие к смерти? Сегодня, в наше время, подобная концепция казалась малоправдоподобной. Разумеется, столь же немыслим был и тот мерзкий тип с пентаграммой в своей гостиной, и семейство оборотней, разводящее овец вблизи Лондона, штат Онтарио, и, если взглянуть правде в глаза, таковой же была концепция Генри Фицроя, незаконного сына Генриха VIII, вампира, кропающего под женским псевдонимом любовные романы. Вики поправила очки и наклонилась вперед, опершись локтями на столик, а подбородком на руки. Обычно жизнь представлялась ей намного проще.

— Выкладывай. — Она вздохнула.

Селуччи принялся загибать пальцы.

— Каждый, с кем мы разговаривали, я позволю себе подчеркнуть — каждый, был поражен, что пустой саркофаг был опечатан. Единственное, что уничтожил незваный гость, было также идентифицировано как часть какого-то мощного заклятия. Единственными украденными вещами оказались костюм, рубашка с галстуком и пара ботинок. — Он перевел дыхание. — Я не думаю, что саркофаг был пуст. Я полагаю, Ник Эллис заглянул туда, куда не следовало, разбудил что-то и по этой причине погиб. Я думаю, что этой твари понадобилось какое-то время, чтобы восстановить силы, а потом выбраться из гроба, избавиться от бинтов и разрушить заклятие, которое удерживало ее в гробу. Я думаю, что доктор Ракс застал его за этим и также был убит. Думаю, что после этого голая мумия облачилась в костюм доктора, обула снятые с него ботинки и покинула здание музея. А кроме того, опасаюсь, что я утратил рассудок, и

хочу,

чтобы ты сказала мне, что это не так.

Вики откинулась на спинку кресла, знаком привлекла внимание официанта и дала ему понять, что они хотят получить счет. Затем снова поправила очки, хотя в этом не было никакой необходимости.

— Я думаю, — медленно произнесла она, борясь с сильным ощущением, что все это она уже переживала в прошлом: должно быть, произошло совпадение и

оба

мужчины в ее жизни теперь одновременно решили, что сходят с ума, — что ты — один из самых здравомыслящих людей, которых я когда-либо встречала в жизни. Но не кажется ли тебе, что твои недавние… м-м-м… переживания могли подтолкнуть тебя к поспешным сверхъестественным выводам?

— Не знаю.

— Почему никто в музее не вспомнил о мумии?

— Тоже не знаю.

— А если она была, как и почему она убивает людей?

— Будь я проклят, Вики! Как, черт побери, я могу об этом знать? — Он раздраженно поглядел вниз, на счет, бросил две двадцатки на столик и встал. Официант, слегка ошарашенный, поспешно удалился. — Мои подозрения основываются на одной только интуиции, свидетельства, на которые я полагаюсь, — косвенные, и я ума не приложу, что мне делать.

По крайней мере, в голосе ее приятеля уже не звучала нерешительность.

— Поговори с Трамбле.

Селуччи недоуменно моргнул.

— Что ты сказала?

Вики усмехнулась и встала.

— Поговори с констеблем Трамбле, — повторила она. — Зайди в пятьдесят второе отделение и разберись, на самом ли деле она видела эту мумию. Если она подтвердит, что так и было, ты сам возьмешься за это дело. Хотя, — добавила женщина после краткого раздумья, — один лишь Бог знает, куда оно тебя сможет завести. — Она взяла его под руку, не столько для соприкосновения, а скорее потому, что нуждалась в проводнике, выходя из скудно освещенного ресторана.

— Поговори с Трамбле! — Покачав головой, Майк направил ее в обход витрины с пекинской уткой в центре и повел к выходу. — Не могу представить, как я сам не подумал об этом?

— И если

она

скажет, что не видела никакой мумии, проверь ее отчеты о происшествиях. Даже если допустить, что эта твоя тварь играет в грязные игры с памятью, возможно, она знает не так уж и много о полиции и ее порядках.

— А если и в отчете ничего об этом сказано не будет? — спросил Селуччи, когда они вышли на Дандес-стрит.

— Майк! — Вики потащила его к остановке; обычная толпа из Чайнатауна водоворотом кружилась вокруг них. — Ты говоришь таким тоном, словно

хочешь

поверить, что где-то в городе беспрепятственно орудует какая-то мумия. — Она нежно коснулась ладонью его щеки. — Теперь мы оба сознаем, что не стоит отрицать такую возможность, хотя сигара, что бы там ни утверждал Фрейд, иногда это просто сигара.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Может быть, это мумия, а может быть, первая стадия эдипова комплекса.

Он схватил ее за руку и потянул дальше.

— Не представляю, как это мне самому не пришло в голову…

— А я не представляю, почему ты не додумался поговорить с констеблем Трамбле.

— А ты долго еще собираешься воображать по этому поводу, не так ли?

Она улыбнулась ему.

— Можешь заложить свою задницу, что так и будет.

6

— Ты продолжаешь видеть сны?

Генри мрачно кивнул.

— Желтое солнце сияет на ярко-голубом небе. Никаких перемен. — Он снова подошел к окну, глубоко засунув руки в передние карманы джинсов.

— Все еще не было голоса свыше?

— Не было чего?

— Гласа небесного. — Вики уронила сумку и набитый покупками пакет на пол и рухнула на диван. — Знаешь, существует поверье о гласе небесном, повествующем, что тебя ожидает.

— Не думаю, что так произойдет в данном случае.

Женщина фыркнула.

— А я не понимаю, почему так не может быть. — Судя по его тону, она могла бы сказать, что ее друга это нисколько не позабавило, и потому вздохнула. Вот всегда так получается, когда хочешь снять напряжение, прибегая к юмору. — Ладно, и все же это кажется мне по существу безвредным. Я хочу сказать, что на самом деле это не принуждает тебя к каким-либо определенным поступкам.

Вики не заметила, как он сдвинулся с места. Вот только что вампир стоял у окна, а в следующий момент он уже опирался на подлокотник дивана, а его лицо всего в нескольких дюймах от ее глаз.

— Уже свыше четырехсот пятидесяти лет я не видел солнца Теперь я вижу его мысленно каждую ночь, как только пробуждаюсь.

Она избегала встречи с его взглядом: Вики понимала, что лучше не поддаваться его власти, когда он пребывает в таком настроении, что может тобой воспользоваться.

— Послушай, я тебе сочувствую. Это похоже на состояние выздоравливающего алкоголика, просыпающегося каждое утро с уверенностью, что предыдущим вечером в укромном месте оставалась початая бутылка со спиртным, и весь день он должен мучиться вопросом, достанет ли у него силы воли дожить до вечера, не прикасаясь к выпивке. Я думаю, ты обладаешь достаточной силой воли.

— А если это не так?

— Ну ладно, для начала ты можешь покончить с этими проклятыми пораженческими настроениями. — Женщина услышала, как скрипнул подлокотник дивана под его рукой, и поспешила продолжить прежде, чем он смог бы перебить ее: — Ты говорил мне, что не хочешь умирать. Превосходно, ты и не пойдешь на это.

Фицрой медленно выпрямился.

— Я не пришла к тебе этим утром, о чем сожалею, но большую часть дня провела, размышляя над тем, как можно тебе помочь.

Телефонный звонок Селуччи придал ей уверенность в своих силах, именно когда Вики больше всего в ней нуждалась. До сих пор ей без особых усилий удавалось поддерживать взаимоотношения с обоими своими друзьями, и будь она проклята, если позволит чему-либо их разрушить. «И в награду за твое доверие, Генри, я намерена подарить тебе твою жизнь». Она положила на колени сумку и извлекла из ее глубин молоток и горсть U образных скобок.

— Я собираюсь повесить светозащитные шторы. — Носком туфли женщина пнула валявшийся на полу пакет. — Купила их сегодня в магазине. Мы повесим шторы над дверью в спальне. После того как ты заснешь, я буду уходить отсюда. А шторы не позволят проникнуть солнечному свету из холла. Отныне, пока не закатится твое маленькое личное солнце, я буду занавешивать тебя каждое утро, к тому же, если когда-нибудь ты не сможешь справиться с собой и устремишься к погребальному костру, мне удастся остановить тебя.

— Каким образом?

Вики наклонилась к пакету с покупками.

— Если ты направишься к окну, — сказала она, — я рассчитала, что у меня в запасе будет примерно минута, может быть, две, прежде чем ты устранишь этот барьер. Ты доказал, и весьма определенно, прошлым летом, что хотя и быстро излечиваешься, тем не менее от ран и увечий бессмертие тебя не спасает.

И она шлепнула себя, по левой руке бейсбольной битой.

— Именно так я и собираюсь, уж извини, тебя остановить.

Вампир уставился на биту, нахмурив брови, затем поднял голову и внимательно всмотрелся в лицо подруги.

— Ты не шутишь, — наконец произнес он.

Женщина спокойно встретила его взгляд.

— Верно, никогда в жизни не говорила более серьезно.

Она заметила, как вздрогнула у него мышца под подбородком, и через несколько мгновений лоб Генри разгладился.

— Я думаю, — сказал он, — что такое решение не менее опасно, чем сама проблема.

— В этом и заключается суть всего замысла.

Тогда вампир улыбнулся, и улыбка показалась ей самой нежной из всех, которые Вики видела на его лице. Он выглядел удивительно юным, и это обстоятельство заставило Вики почувствовать себя его единственной защитницей.

— Спасибо, — сказал Фицрой.

Она ощутила, как ее собственные губы изогнулись в улыбке, а напряженность отпускает мышцы плеч.

— Не за что.

Генри наметил точку для последнего гвоздя и вогнал его в стену без помощи молотка. Позади себя он услышал, как Вики пробормотала:

— Все выпендриваешься.

Занавес, ничего не скажешь, был вдохновенной идеей. Вампир не был столь же уверен в отношении бейсбольной биты, хотя избиение его до потери сознания несло в себе определенную грубую простоту, которую он мог признать лишь в абстрактном смысле. Если дело дойдет до этого, он, однако, чувствовал, что одного наличия биты вряд ли окажется достаточно, чтобы напомнить ему, что он не хочет умереть.

Спрыгнув со стула, Фицрой резко задернул штору. Та примерно фута на три заходила за пределы дверного проема, напоминая, по крайней мере по форме, те гобелены, что висели в его спальне в поместье Шерифхьютон и использовались в качестве защитного средства от сквозняков. Хотелось верить, что эта защита окажется более эффективной.

Вики положила биту на бюро, на фоне темного дерева она выглядела подобно современной булаве, ожидающей руки воителя конца двадцатого столетия. При дворе его отца был один лорд, шотландец, если память ему не изменяет, предпочитавший любому другому оружию именно булаву. Как раз после того, как Генри был дарован титул герцога Ричмондского, он с открытым ртом в почтительном благоговении наблюдал, как шотландец ударами булавы разнес в щепки деревянную дверь, а затем раскидал в разные стороны трех человек, скрывавшихся за ней. Даже его величество был потрясен этим зрелищем, хлопая мясистой ладонью по хрупкому плечу своего незаконного сына и в восхищении приговаривая:

— Мечом такого, парень, не сотворить!

Его отец-король и тот полузабытый лорд — оба уже давно обратились в прах. Весьма вероятно, что булава до сих пор покоится на каминной полке, между оленьими головами и шотландскими саблями где-то в гористой местности, и ее не пускали в ход уже на протяжении столетий. Вампир провел пальцем по гладкой поверхности биты.

— О

чем

ты задумался?

Фицрой чувствовал смутное беспокойство в голосе подруги, хотя произнесла она это своим обычным тоном. Он чуть ли не слышал ее мысль: «Что я буду делать, если он решит избавиться от биты?» Или, что более вероятно для нее: «Достаточно ли будет удара по почкам, чтобы выбить биту из его рук, если он все же схватится за нее?»

— Я сейчас просто размышлял о том, — ответил Генри, — насколько схватки между соперниками превращаются в стилизованный ритуал, формы которого изменяются, чтобы соответствовать времени.

Брови Вики поднялись над оправой очков.

— Ну, и в настоящее время все еще существует множество реальных сражений, — намеренно растягивая слова, произнесла она.

— Я знаю об этом. — Вампир развел руками в поисках слов, которые могли бы помочь ей понять различие. — Но всю честь и славу, кажется, уже отобрали у реальности и отдали играм.

— Что же, я готова признать, что немного чести и еще меньше славы, если голову тебе проломит какой-нибудь байкер, орудовавший велосипедной цепью, или набросившийся на тебя в темном переулке наркоман с ножом; впрочем, даже в том случае, если тебе удастся пустить в ход свое оружие, тебе придется долго убеждать меня в том, что честь и славу может принести насилие любого вида.

— Это не было насилием, — возразил он, — тогда это считалось…

— Победой?

— Не совсем точно, но, по крайней мере, ты обычно знал, когда выигрывал.

— Быть может, в этом и заключается причина, почему слава и почести стали сопутствовать играм — так ты можешь сражаться за победу, не оставляя за собой гору трупов.

Фицрой нахмурился.

— На самом деле я думал не об этом.

— Понятно. — Вики нырнула под штору и вышла в прихожую. — Честь и слава посылают ко всем чертям побежденных. Принц или вампир, но ты всегда был на стороне победителей.

— А на чьей стороне стоишь ты? — спросил он не без примеси сарказма, следуя за ней. Нельзя сказать, что его подруга вовсе не поняла того, что он пытался высказать, и потому решительно уклонилась от острых вопросов.

— На стороне истины, справедливости и канадского образа жизни.

— И в чем же он заключается?

— В компромиссе, по большей части.

— Забавно, я никогда не думал о тебе как о личности, легко соглашающейся на компромисс.

— Это так.

Он взял ее за запястье, вынуждая остановиться и повернуться к нему лицом.

— Вики, если я скажу, что устал, что прожил в шесть раз дольше естественной продолжительности жизни и с меня уже достаточно, ты позволишь мне выйти на солнце?

«И не надейся». Она удержалась от немедленного эмоционального взрыва. Генри задал этот вопрос серьезно, женщина услышала это в его голосе и увидела в выражении лица, а потому вопрос заслуживал большего, чем ответа, основанного только на эмоциях. Вики всегда верила, что жизнь личности принадлежит только ей и то, что она сделает с ней, является делом ее собственным — и никого другого. Эта теория, в общем-то, прекрасно работала, но могла ли она разрешить Генри выйти на солнце? Дружба означает ответственность, иначе она немногого стоит, и, если подумать об этом, они уже уладили этот вопрос сегодня вечером.

— Если ты хочешь, чтобы я позволила тебе убить себя, то, черт возьми, тебе придется как следует потрудиться, чтобы убедить меня, что смерть для тебя предпочтительнее жизни.

Она приходила в ярость от одной мысли об этом. Фицрой слышал, как биение ее сердца ускоряется, видел, как напряглись мышцы под одеждой и кожей.

Он поднял ее руку и нежно поцеловал ладонь.

— Говорил ли тебе кто-нибудь, что ты весьма агрессивная личность? — пробормотал он, прижимаясь губами к мягкой коже в основании ее большого пальца и вдыхая сильный запах крови, исходящий от ее плоти.

— И довольно часто. — Вики вырвала руку и потерла ее о свою трикотажную футболку. Прекрасно, именно то, что ей сейчас необходимо, — побольше раздражителей. — Не вижу смысла начинать что-то, если не имеешь намерения это завершать, — пробормотала она слегка дрожащим голосом. — Ты уже насытился прошлой ночью от Тони.

— Справедливо.

Ее всегда раздражало, что Генри с такой легкостью мог определить ее физическую реакцию, что он всегда

знал,

а она могла только догадываться. Тем не менее иногда это все же был спорный вопрос.

— Я слишком стара, чтобы самозабвенно трахаться на полу, в холле, — сообщила она на миг позже. — Прекрати сейчас же. — Пятясь назад, она потащила его за собой в спальню.

Глаза Генри расширились.

— Вики, будь осторожней…

Она крепче схватила его за руку и усмехнулась.

— Прожив более четырехсот пятидесяти лет, ты должен бы знать, что этого избежать не удастся.

*

— Я обедала сегодня с Майком Селуччи.

Генри вздохнул и слегка провел пальцем по тени вены в мягкой впадинке под ухом Вики. Несмотря на то что он выпил всего несколько глотков крови, его охватило ощущение сытости и лени.

— Мы именно сейчас должны говорить о нем?

Он думает, что по Торонто разгуливает мумия.

— А больше ему никто не мерещится? — пробормотал вампир, прикоснувшись губами к ее шее.

— Генри! — Вики слегка ударила его локтем чуть пониже солнечного сплетения. Он решил обратить внимание на ее слова. — Селуччи серьезно верит, что древний египтянин восстал из гроба и убил двоих человек в музее.

— Тех двоих, скончавшихся от сердечных приступов?

— Совершенно верно.

— И ты

веришь

ему?

— Послушай, если Майк Селуччи позвонит мне и скажет, что на него напали пришельцы и держат заложником в его доме, я могла бы ему не поверить, но все равно бросилась бы туда, прихватив с собой огнемет — на всякий случай. И так как ты представляешься мне чем-то вроде эксперта по вопросу воскрешения из мертвых, и притом единственного, которого я знаю, я спрашиваю тебя: возможно такое?

— Позволь мне разобраться в этих обстоятельствах. — Генри перекатился на спину и, закинув руки за голову, сплел пальцы. — Детектив Майкл Селуччи пришел к тебе и заявил, что в Торонто объявилась некая мумия, приканчивающая уборщиков помещений и известных египтологов. И, как можно догадаться, он не может рассказать об этом никому, кроме тебя, так как любой другой счел бы, что он попросту лишился рассудка.

— По существу, ты прав.

— Ты уверена, что это не просто изощренная первоапрельская шутка?

— Слишком сложно. Селуччи может подсыпать соли в сахарницу — такое больше похоже на него, а кроме того, сейчас на дворе октябрь.

— Серьезные аргументы. Полагаю, что он обосновал свои соображения, стоящие за этой безум… ох, прости, необычной идеей.

— Именно так он и поступил. — Постукивая по груди Фицроя, Вики повторила все доводы, которые привел ей Майк.

— А если полицейский констебль Трамбле подтвердит, что там была мумия, что за этим последует?

Она задумчиво накрутила на палец короткий, цвета чистого золота завиток.

— Я надеялась, что

ты

сможешь сказать мне.

— Что мы поможем ему остановить восставшее из гроба чудовище? Но каким образом? Не имею ни малейшего представления об этом. — Он уловил ее вздох у себя на груди и нежно поцеловал подругу в макушку. — Просил ли он тебя поговорить со мной об этом?

— Нет, но сказал, что не возражал бы, если бы я с тобой посоветовалась. — На самом деле Майк

сказал:

«Неплохо бы использовать вурдалака для поимки другого вурдалака». А почему бы и нет? Но под ухмылкой Генри Фицроя скрывалось чувство облегчения, и Вики осознала, что тот ждал весь вечер, чтобы она спросила об этом, не желая возбуждать этот вопрос по собственному почину. — Он торопился на хоккейную тренировку, иначе я бы предложила, чтобы он сам лично рассказал тебе все.

— Мы бы неплохо провели время втроем.

Вики усмехнулась. Реакция Селуччи была бы более громогласной и менее цензурной, но, по существу, подобной.

Вампир сел за письменный стол и включил компьютер. Сквозь жужжание вентилятора до него доносилось глубокое, спокойное дыхание из гостиной, и по нему он оценил спокойный ритм биения сердца подруги.

— Только не рассчитывай, что я буду оставаться у тебя каждую ночь, — зевая, предупредила Вики. — Я думаю, что в большинстве случаев буду появляться перед рассветом, чтобы поправить на тебе одеяло. Но раз уж я здесь, ты мог бы продолжить свою работу, а я бы попробовала ненадолго вздремнуть. — Она вышла из спальни с подушкой под одной рукой и с одеялом под другой. — Я лягу на диване в гостиной: здесь лучше проветривается и тебе не придется спать, чувствуя запах моей крови.

Эти слова прозвучали как обоснованное и убедительное соображение, но Генри не поверил в него. Он заметил, как расслабилась у нее спина, когда она выходила из комнаты. Вампир прислушивался к ее дыханию еще некоторое время, затем покачал головой и снова обратил внимание на монитор. Рукопись следовало сдать к первому декабря, и он отметил, что все еще отстает на целую главу от того счастья, которое испытает, закончив ее.

Вероника нервно мерила шагами свою комнату во дворце губернатора, шелковые юбки со свистом обтекали ее стройные лодыжки. Завтра капитан Роксборо будет, если она не найдет способ предотвратить расправу, повешен. Девушка знала, что он не был пиратом, но даже если губернатор окажется не таким жестоким, как кажется, смогут ли ее слова разубедить его, если всем и каждому известно, что она проникла на острова, переодевшись юнгой? Что капитан Роксборо обнаружил это и…

Девушка резко остановилась и прижала к лицу изящные пальцы, чтобы прикрыть горящие щеки. Теперь ничто не имело значения.

—

Он не должен погибнуть,

—

произнесли ее губы.

— Похоже, мне не избежать смерти на рассвете, — пробормотал Генри Фицрой, отодвинувшись от письменного стола.

Прошлой весной рассвет однажды застал его на улице, и вампиру, чтобы спасти свою жизнь, пришлось бежать наперегонки с солнцем. У него до сих пор сохранился глубокий шрам на тыльной стороне руки, напоминавший о том утре.

«Произойдет ли все так же быстро, как тогда, — размышлял он, — или все будет гораздо медленнее? Воспламенится его плоть мгновенно и сразу обратится в пепел, или же он будет сгорать в ужасной агонии, со стонами, мучительно приближаясь к неизбежной смерти?»

Фицрой с усилием изгнал из своего разума эти мысли; помогло ему в этом размеренное дыхание Вики, доносившееся из гостиной. Вскоре он успокоился. Было еще кое-что, о чем стоило бы подумать.

Майкл Селуччи искренно верил, что древний египтянин восстал из гроба и убил двух человек.

Когда-то Генри побывал в Египте; случилось это на заре нового столетия, сразу после смерти доктора О’Мара, когда казалось, что Англия загнивает и он задыхается в ее тумане. Вампир не мог больше там оставаться.

Он встретил леди Веллингтон на террасе отеля «Шеферд». Она в одиночестве пила чай, наблюдая за толпами людей, прокладывавшими себе путь вверх по улице Ибрагима-паши, когда, почувствовав его взгляд, подозвала к себе. Недавно овдовевшая дама слегка за сорок, она не имела ничего против компании привлекательного, прекрасно воспитанного молодого человека. Фицроя, в свою очередь, привлекла ее искренность.

— Не будьте смешным, — сказала она ему, когда Генри выразил соболезнование по поводу постигшей ее утраты, — самое лучшее из всего, что его светлость мог для меня сделать, — это умереть еще до того, как я стала бы слишком стара, чтобы наслаждаться обретенной свободой. — После чего погладила внутреннюю поверхность его бедра под прикрытием скатерти из Дамаска.

На людях они вели себя столь сдержанно, как требовало того общество 1903 года. Оказываясь же наедине с ним, эта женщина превращалась именно в такое создание, в котором сейчас нуждался Генри. Он не признался ей, кем был на самом деле, а она воспринимала время, в которое он отсутствовал, с той же самоуверенностью, с какой вела себя, когда он был возле нее. Вампир даже подозревал, что у леди Веллингтон есть другой любовник, с которым она встречается днем, и поражался ее выносливости.

Ночами он вынужден был насыщаться от других — держась подальше от общества английских и американских туристов, Фицрой проскальзывал в темноту извивающихся улочек старого Каира, где юноши с миндалевидными очами так никогда и не осознали, что расплачиваются за удовольствие собственной кровью.

А затем он стал ощущать, что за ним следят. Хотя ему не удавалось определить никакой явной опасности, чьи-то темные глаза следили за всеми посетителями этих злачных мест, и, казалось, за ним не более чем за другими, но кожей между лопатками Генри постоянно чувствовал, как будто кто-то к нему подкрадывается. Он стал вести себя более внимательно, выходя из своего убежища и возвращаясь в него.

Восхождение при лунном свете на вершину Великой пирамиды было в числе списка мероприятий, которые «непременно следует осуществить», и леди Веллингтон не пришлось долго упрашивать Фицроя принять участие в этой экскурсии. Город начал давить на него, у вампира возникло чувство, что тот смыкается вокруг него, словно он попал в какую-то большую замысловатую западню. Возможно, пребывание вне города в течение нескольких часов помогло бы ему привести в порядок мысли.

Они вышли из экипажа и вступили на посеребренный лунным светом песок, сметенный ветром к основанию пирамид, словно только что выпавший снег. Его чистоту нарушали только черные провалы, отмечавшие разграбленные захоронения или разрушенные святилища. Свет луны стер патину древности со стен пирамид, они отбрасывали темные тени на лицо сфинкса, и оно выглядело из-за этого одновременно и более, и менее человеческим. К несчастью, огни факелов и ползущие тени человеческих тел искажали вид бледных стен Великой пирамиды, а шум, вызванный шагами людей, слишком отчетливо раздавался в воздухе пустыни, что разрушало очарование этой фантастической ночи.

— Чертовски жарко, а мы еще даже не начали подниматься…

— В то время как меня восхищают американцы как нация, — вздохнула леди Веллингтон, беря Генри под руку, — среди них всегда найдутся две-три личности, общества которых я избежала бы с великим удовольствием.

По мере того как экскурсанты приближались к пирамиде, толпа предлагающих свои услуги проводников, торговцев древностями, нищих и различного рода попрошаек, надеявшихся поживиться за счет иностранцев, становилась все гуще.

— Мне они совсем не нравятся, — пробормотала леди Веллингтон, искоса поглядывая на аборигенов, в вою очередь зорко всматривавшихся в них из-под тюрбанов и бормотавших что-то по-арабски. — Полагаю, мы могли бы прекрасно обойтись и без их помощи. — Но, одетая в роскошное платье, она предвидела определенные затруднения, ожидавшие ее при преодолении ступеней размерами три на три с половиной фута без посторонней помощи.

Фицрой нахмурился. Среди витавшего в воздухе смешанного аромата грязи, пота и пряностей он ощутил запах страха. Как только он преодолел первую ступень и повернулся, чтобы подать руку леди Веллингтон, один из местных сотворил в воздухе знак против дьявольского глаза.

Та, проследив за взглядом своего молодого любовника, рассмеялась.

— Не обращай на это внимания, — пояснила она, когда вампир легко поднял ее на высоту следующего уровня. — Это потому, что в свете факелов твои рыжие волосы выглядят почти красными, а красные волосы для них — признак Сета, египетской версии дьявола.

— В таком случае, действительно, не стоит обращать на это внимание, — заверил ее Фицрой, улыбаясь.

За прошедшие века вершина пирамиды под действием ветров превратилась в более или менее горизонтальную поверхность. Достигнув ее, леди Веллингтон, совершенно запыхавшись, присела на один из разбросанных каменных блоков, и ее мгновенно окружила группа туземцев, пытавшихся всучить ей самые разнообразные предметы — от скверных подделок под свитки папируса до пальца мумии, без всякого сомнения, как они заверяли, подлинного. Генри они между тем игнорировали. Он оставил свою даму, занятую процессом торговли, и спустился на предыдущий уровень, откуда мог без помех любоваться мерцающими огнями Каира.

Они двигались столь осторожно, что уши смертного не могли бы различить ни малейшего шума. Фицрой уловил биения сердец, стучавших в полудюжине грудей, и обернулся прежде, чем они успели к нему приблизиться.

Один из них простонал в ужасе и грязным кулаком прикрыл рот. Другой отступил, едва не свалившись вниз, его глаза закатились так, что не стало видно зрачков. Остальные четверо застыли на месте. На фоне исходящего от них зловония, усиленного запахом страха, вампир уловил запах стали и заметил блеск луны на лезвиях ножей.

— Прекрасное место для воров, — заметил он, как будто продолжая разговор, надеясь в глубине души, что убивать их ему не придется.

— Мы здесь не для того, чтобы ограбить тебя,

африт

[5]

,

— тихо ответил предводитель этих людей, причем столь приглушенно, что никто из находящихся неподалеку не мог его услышать, — но для того, чтобы предупредить. Нам известно, кто ты такой. И мы знаем, чем ты занимаешься по ночам.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — возразил он скорее машинально; Генри не слишком ожидал, что ему поверят. Он сразу же понял, что эти люди действительно знали, кем он является и какова его природа, и единственный шанс, который ему оставался, — выяснить, как они намерены поступить.

— Пожалуйста,

африт…

— Предводитель развел руками, его намерения не вызывали сомнений.

Фицрой кивнул и позволил личности слегка вяловатого на вид англичанина бесследно исчезнуть.

— Чего вы хотите? — спросил он холодно.

Предводитель погладил бороду слегка дрожащими пальцами, и все шестеро старательно отвели глаза в сторону, избегая взгляда Генри.

— Мы хотим лишь предупредить тебя. Уйди. Немедленно.

— А если я не подчинюсь? — еще более ледяным тоном осведомился вампир.

— Тогда мы разыщем, где ты прячешься днем, и убьем тебя.

Несмотря на страх, испытываемый вожаком, и еще больший ужас его приспешников, Фицрой не сомневался, что они так и сделают.

— Почему ты предостерегаешь меня? — спросил он.

— Ты доказал своим поведением, что являешься беспристрастным злым духом, — заявил один из них. — Мы не хотим вызвать твой гнев, а потому пытаемся избавиться от тебя мирным образом.

— И кроме того, — сухо добавил предводитель, — на этом настаивают твои молодые друзья.

Генри нахмурился.

— Я дарю им ни с чем не сравнимые видения…

— Наш народ создал великую цивилизацию в то время, когда предки этих людей оставались еще дикарями, — широким движением руки предводитель указал на туристов и леди Веллингтон, все еще пытавшуюся сбить цену на предлагаемые ей сувениры. — Мы позабыли больше, чем они когда-либо могли познать. Твои видения не скроют твоей истинной природы,

африт.

Выполнишь ли ты наше требование?

Вампир, всматриваясь в грязные, с голодными глазами лица стоящих перед ним людей, видел в них величие, оставшееся от нации, воздвигшей эти пирамиды и правившей империей, включавшей большую часть Северной Африки. Этой едва различимой тени он и поклонился, поклоном властителя, принимавшего посла из далекой, могущественной страны, и сказал:

— Я уйду.

*

«Мы позабыли больше, чем они когда-либо познали».

Генри постучал пальцами по краю письменного стола. Почему-то он сомневался, что за последующие девять десятков лет сам познал нечто большее. Если Селуччи был прав и мумия в самом деле свободно разгуливала по улицам Торонто — мумия, принесшая с собой могущество магов Древнего Египта, — все они, действительно, находились в серьезной опасности.

*

— Интересуетесь трущобами, детектив?

— Просто пришел посмотреть, как тебе тут живется. — Селуччи склонился над барьером в 52-м отделении полиции и криво улыбнулся женщине по другую его сторону. — Трамбле и ее напарник все еще здесь? Мне нужно поговорить с ними.

— Господь всемогущий, только не вздумай мне рассказывать, что кто-нибудь из парней убойного отдела действительно работает в шесть пятьдесят утра! Позвольте мне обвести кружком эту памятную дату…

— Ну полно тебе, Брайтон… Так что насчет Трамбле?

— Боже, как только человек снимает форму патрульного, он сразу утрачивает элементарное чувство юмора. Нет, — поправилась она после некоторого размышления, — у тебя и раньше его было не больно много. И кроме того, ты всегда по утрам вел себя как последний стервец. Впрочем, если подумать, ты и по вечерам вел себя не лучше. — Старший сержант Хизер Брайтон была напарником Селуччи в те незабываемые шесть месяцев, когда они оба были полицейскими констеблями, но в отделе мудро поступили, вовремя их разделив, иначе рано или поздно могло бы произойти что-то непоправимое. — Трамбле еще не появлялась. Ты подождешь или хочешь, чтобы я связалась с ней?

— Подожду.

— Майк, ты по-прежнему волнуешь мое сердце. — Брайтон послала ему воздушный поцелуй и вернулась к своему занятию.

Селуччи вздохнул и подумал, предложила бы Вики ему поговорить с Трамбле, если бы знала, кто окажется на дежурстве. Именно такие совпадения его подруга считала забавными…

*

— …А затем она говорит: «Разве ты не собираешься арестовать его, мамуля?»

Напарник Трамбле рассмеялся.

— Сколько уже лет вашей Кэт?

— Вот-вот исполнится три. Она родилась в ноябре. — Констебль свернула с Харборд-стрит на Квинс-парк-серкл. — И можешь ли ты поверить, на Хэллоуин она хочет… ох, черт возьми!

— Что?

— Акселератор заклинило!

Патрульная машина промчалась через мост и вписалась в поворот, набирая скорость. Трамбле попыталась затормозить, но внезапно поняла, что нажатая до отказа педаль более не связана с гидравлическим приводом.

— Проклятье!

Ручник тоже оказался бесполезен.

Напарник Трамбле, вцепившись одной рукой в щиток, схватил микрофон.

— Говорит пятьдесят два тридцать девять! Машина… Боже милосердный, Трамбле!

— Да вижу я! Вижу!

Женщина резко повернула руль влево. Колеса завизжали на асфальте. Они пронеслись впритирку от трамвая, сворачивавшего на Колледж-стрит, и только чудо, наверное, помогло им избежать столкновения.

— Включай реверс!

— Подшипники расплавятся!

— Да и хрен с ними!

Все вокруг поплыло, словно при замедленной съемке, когда Трамбле вдруг осознала, что машина движется совсем не туда, куда она пыталась ее направить. Автомобиль упрямо несся навстречу бетонному мемориалу возле муниципальной больницы.

Окружающий мир возобновил движение с нормальной скоростью только перед тем, как они врезались в стену. Последним чувством женщины было облегчение. Констеблю Трамбле совершенно не хотелось умирать в таком замедленном темпе.

*

Поднявшийся ветер разносил облака жирного черного дыма. Селуччи смотрел на останки патрульной машины, жар от огня опалял его щеки. Если бы каким-то чудом хотя бы один из патрульных остался в живых после столкновения, произошедший сразу же после него взрыв неминуемо отправил бы его к праотцам. Пламя было настолько сильным, что прибывшие на место происшествия пожарные ничего не могли с ним сделать и следили только, чтобы его не разносило в стороны.

Несмотря на ранний час, вокруг собралась небольшая толпа; с цветочницей, которая только что приготовилась пристроиться на этом углу, случилась сильная истерика, и возле нее хлопотала пара фельдшеров.

— Странная история, — раздался скрипучий голос v самого плеча Майка.

Он обернулся и взглянул на невероятно грязного мужчину, стоявшего, покачиваясь, возле него. Перебивая запахи пожара, от него несло вонью.

— Я видел, как все произошло, — продолжал бродяга. — Говорил копам. Так они только отмахнулись.

— О чем вы им говорили? — рявкнул Селуччи.

— Я вовсе

не пьян!

— Мужчина покачнулся и ухватился за его куртку. — Но если вы сможете поделиться со мной небольшим количеством…

— Сказали им

что?

— Майк произнес это голосом, отточенным за годы службы до такой степени, что он был в состоянии проникнуть сквозь алкогольный туман.

— Что я видел. — Все еще не отпуская его куртки, бродяга обернулся и ткнул грязным пальцем в дымящийся остов. — Колеса крутились в одном направлении. А машина двигалась в другом.

— Еще едва рассвело, как вы смогли все это разглядеть?

— Лежал там, под деревьями. И четко видел, как крутятся колеса.

Действительно, черные следы от колес проходили прямо через осевую линию неподалеку от места его отдыха. Селуччи прошел от нее к груде искореженного металла, оставшегося от патрульной машины.

Колеса крутились в одном направлении.

Машина двигалась в другом.

Ледяная рука сжала сердце, и Майк рванулся к своей машине. Сейчас невероятно важно было увидеть отчет Трамбле о происшествиях, который поступил от нее в понедельник утром.

*

— Боже правый, Селуччи, — выпалила старший сержант Брайтон, прижимая плечом телефонную трубку; вокруг нее стояли еще трое, бесцеремонно требующие внимания, — ты что, не соображаешь, что сейчас не время надоедать мне с этими чертовыми отчетами о пропавших личностях, ты…

— Что? — Она снова переключила внимание на телефон. — Нет. Я не собираюсь перезванивать. Я хочу, чтобы ты нашла его! Не смей посылать меня к… чтоб тебе провалиться! — Хизер быстро поставила свою подпись, более напоминавшую неразборчивые каракули, на документе, требующем срочного ответа, сердито взглянула на царящий вокруг хаос и рявкнула: — Такахаши! Ответь по другой линии! Так, теперь насчет тебя, — она ткнула пальцем в Селуччи. — Если тебе так уж необходим этот отчет, позвони позже. Ты меня слышишь? Позже, я сказала.

— Сержант? — Полицейский констебль Такахаши протянула телефонную трубку, зажав ладонью микрофон. — Это звонит муж Трамбле.

*

Огонь полностью стер иероглифы, нанесенные на борт игрушечной полицейской машинки, а крошечный клочок бумаги на ее переднем сиденье превратился в горстку пепла. Скатерть на столе начала тлеть, и он, схватив лежавший поблизости журнал в глянцевой обложке, попытался сбить огонь. Он затратил много сил, чтобы сплести это заклятие, но поджог гостиницы в его намерения все же не входил. Ошибка заключалась в том, что он упустил из виду, что топливо, которым заправляли эти машины, было весьма огнеопасным. Надо будет попросить заменить эту скатерть на другую.

Выбросив почти не поддающийся опознанию оплавленный кусочек металла в корзину для мусора, он в изнеможении упал в кресло. Хотя существовали менее сложные и изнурительные способы решения подобной задачи, то, что он сотворил утром, уничтожило последние воспоминания о его мумифицированной форме и доказало, что прежних своих способностей он все же не растерял. Быстрая прогулка в отделение полиции и краткий обмен репликами с молодым человеком за служебной стойкой внесут требуемую ясность в письменные отчеты о происшествиях за прошлую ночь. В прежние времена он не осмелился бы с такой дерзостью пользоваться своим могуществом. Но в те времена боги забирали души смертных почти что с самого момента рождения, он не смог бы поглощать их с той же легкостью, как теперь. Позже, возможно, где-то во время ленча, ему следовало бы прогуляться. Благодаря ка доктора Ракса он узнал, что неподалеку отсюда есть что-то вроде школы для очень маленьких детей.

*

— Ты опаздываешь.

Едва наступил рассвет, как в 52-й отдел поступил звонок об аварии. Майк стряхнул с плеч куртку и бросил ее на стул. Несчастный случай произошел близ Квинс-парка, в трех кварталах от Главного полицейского управления; все в здании уже знали об этом; половина прибывшей в отделение смены побывала на месте происшествия.

— На самом деле все так ужасно, как рассказывают?

— Много хуже.

— Иисусе! Что же, ты думаешь, там произошло?

Селуччи сверкнул на своего напарника взглядом.

— Патрульные, погибшие в этой катастрофе, присутствовали в полицейской форме на месте происшествия в понедельник утром, в музее.

— Бог с тобой, Майк! — Дэйв наклонился вперед и понизил голос. — Мы же здесь не участвуем в съемках какого-то малобюджетного фильма ужасов. Там никогда не было никакой мумии, а если бы и была, ты что, в самом деле веришь, что она встала из гроба и убивает теперь людей, а также провоцирует автомобильные аварии? Не знаю, по какой причине ты проникся столь безумными идеями, но если ты хочешь, чтобы мы продолжали нормально работать, тебе следует немедленно выкинуть весь этот бред из головы.

— Послушай, ты не знаешь…

— Не знаю

что?

Что в городе происходит множество непонятных на первый взгляд событий? Разумеется, я об этом знаю. Я сам арестовывал кое-кого, кто был к такому причастен. Но притом существует масса абсолютно здоровых человеческих подонков прямо здесь, на этой улице, так что не стоит ходить куда-то, напрашиваться на неприятности. — Он всмотрелся в лицо Майка и покачал головой. — Как об стенку горох… Ты не услышал ни одного слова из того, что я говорил.

— Все я услышал, — проворчал Селуччи. Он понял, в свою очередь, что ничто из того, что сказал он, не сможет убедить другого человека в том, что где-то совсем рядом с ним существует другой мир — или, что еще более опасно,

внутри границ

того мира, где он прожил всю свою жизнь.

— Эй, вы двое, Кэнтри хочет увидеть вас в своем кабинете.

— Зачем это? — скривился Майк, тогда как Грэм сразу же поднялся с места.

— Какого черта я должна знать? Он — инспектор, а я простой детектив, — пожала плечами женщина, передавшая им эту весть. — Может быть, он просто хочет взглянуть на твой последний отчет о расходах. Говорила я тебе, что надо хранить все чеки.

Инспектор Кэнтри взглянул на вошедших детективов и кивком головы указал, чтобы они закрыли за собой дверь.

— Дело касается тех смертей в музее, — сказал он без всякого предисловия. Инспектор уже видел их отчет о происшествиях. — Я разговаривал с шефом. Оставьте в покое это дело.

— Оставить? — Селуччи непроизвольно сделал шаг вперед.

— Ты меня прекрасно слышал. Сердечный приступ не является убийством. Пусть этим занимается отдел грабежей со взломом, А вы помогите Лаки и Джеймисону в деле Гриффина.

Майк ощутил, как его руки сжимаются в кулаки, но потому, что это был инспектор Кэнтри, возможно, единственный коп в городе, которого он уважал совершенно безоговорочно — а это означало нечто большее, чем звание и положение человека, которому он непосредственно подчинялся, — он должен был сдержаться.

— У меня есть предчувствие по этому… — начал было он, но инспектор прервал его.

— Довольно. Это не убийство, следовательно, нас оно не касается. И ваши предчувствия тоже.

— Но я полагаю, что это убийство.

Кэнтри вздохнул.

— Ладно. Но почему? Представь мне хоть несколько фактов.

Селуччи стиснул зубы.

— Фактов нет, — пробормотал он, в то время как Дэйв уставился в потолок, стараясь сохранять на лице предельно нейтральное выражение. — Просто какое-то ощущение…

— Вот как. — Инспектор схватил и протянул ему через стол кипу каких-то документов. — Фактов, значит, нет. А вот я представлю тебе несколько фактов. У нас семьдесят семь нераскрытых убийств за этот год. В озере обнаружили расчлененное тело девочки-подростка. Мужчину зарезали прямо за стойкой бара. Врача нашли убитой в лестничном колодце в ее многоквартирном доме. Двух женщин забили насмерть на гаражной стоянке прямо посреди бела дня! — Голос Кэнтри повысился, и он, приподнявшись с места, шарахнул ладонью по груде папок с делами. — И меньше всего мне нужно, чтобы вы заявляли об убийствах там, где ими вообще не пахнет. Насколько это касается вас, дело закрыто. Сумел ли я прояснить тебе этот вопрос?

— Я все понял, — произнес Майк сквозь сжатые зубы.

*

— Частные расследования. У телефона Нельсон.

— Кэнтри снял меня с дела.

Вики швырнула сумку на пол и, удерживая трубку подбородком, стащила с себя куртку. Она едва успела войти в дверь, когда раздался телефонный звонок.

— Сказал почему?

— Он просмотрел отчеты и побеседовал с шефом. Сердечный приступ, как считает инспектор, убийством не является.

— А что ты ему ответил?

— Что, черт побери, я мог сказать? Если бы я сказал, что думаю, что в деле участвовала некая мумия, он бы точно подумал, что я рехнулся. Мой напарник, во всяком случае, уже в этом уверен.

Мысленно она представила себе, как Селуччи откидывает со лба волнистую прядь и яростно запускает пальцы в шевелюру.

— Ты по-прежнему считаешь, что там не обошлось без мумии?

— Отчет констебля Трамбле о происшествиях на утро понедельника исчез.

— А она сама?

— Мертва.

Вики села.

— Что случилось?

— Автомобильная авария на обратном пути в участок.

— Я проходила мимо Квинс-парка, возвращаясь домой, но, конечно, и представить не могла, что это Трамбле была… там. Спасательные команды даже не смогли подойти к машине. Тела оказались обожженными донеузнаваемости. Я говорила с парой людей в форме. Они сказали, что машина потеряла управление.

— У меня есть свидетель, видевший, как колеса вращались в одном направлении, а машина двигалась в другом. — Майк глубоко вздохнул, и она почувствовала напряженность в его голосе, ощутимую даже сквозь гудение в проводах. — Я хочу предложить тебе работу.

— Ты хочешь что?..

— Кэнтри связал мне руки. Я больше ничего здесь сделать не могу. А ты сможешь. Найди ту мумию.

Вики ясно слышала в голосе приятеля одержимость. Что не слишком ее удивило: подобное она частенько замечала и за собой. Одержимость обычно превращала обычного копа в классного. Или же могла окончательно его сломать.

— Хорошо. Я найду ее.

— Держи меня в курсе каждого шага во время поисков.

— Ладно.

— Береги себя.

Перед мысленным взором женщины снова возникли искореженные останки машины Трамбле.

— Ты тоже.

7

— …В данный момент никто не может ответить на ваш звонок. Если вы оставите сообщение после сигнала, я отвечу вам сразу же, как только представится возможность. Пожалуйста, не предполагайте, что я смогу вспомнить, куда записал номер вашего телефона.

— Генри, это Вики. Я хочу сегодня ночью взглянуть на помещение, где все произошло. Отдел египтологии находится на пятом этаже в южном крыле здания музея; найди меня там сразу же, как только сможешь. — Она на секунду задумалась, затем добавила: — Там у входа будет охранник. Полагаю, ты сможешь пройти без всяких осложнений.

Нахмурившись, Вики повесила трубку. До заката оставалась еще пара часов, и она внезапно засомневалась, следовало ли оставлять сообщение на автоответчике.

— Не будь смешной, Нельсон. — Она презрительно ухмыльнулась сама себе. — Шансы, что эта мумия, на существовании которой так настаивает Селуччи, обладает возможностями, позволяющими ей подсоединяться к любым линиям связи или к автоответчику Генри, так же малы, как… — Женщина вздохнула и снова набрала номер Фицроя. — Как, собственно, и само ее существование.

— Генри, сотри эту запись сразу после того, как прослушаешь.

— Возможно, я превращаюсь в параноика, — немного позже проговорила она, обращаясь к куску холодной пиццы. Но поскольку четыре человека уже погибли, а они пока еще не выработали концепции ни о силе врага, ни о его возможностях, у нее не было ни малейшего намерения стать телом номер пять или подставить Генри под номером шесть.

От квартиры Вики до Королевского музея Онтарио можно было дойти меньше чем за пятнадцать минут, но к тому времени, когда она нырнула в аллею между планетарием на Мак-Лафлин и главным зданием музея, она пожалела, что не поймала такси. Несмотря на зонтик в ее руках, женщина почти вся промокла, а порывы холодного ветра жестоко хлестали по лицу.

— Ненавижу октябрь, — бормотала она, воспользовавшись в качестве укрытия узким карнизом над первым этажом в переулке, чтобы стряхнуть излишки воды со своего пальто в стиле милитари. Когда женщина выпрямилась, мелкие капли дождя скатились с ее лица и потекли по шее за воротник, скапливаясь в подключичной ямке. — Хотя, если подумать как следует, я могла бы смириться с октябрем, но я ненавижу

дождь.

Добравшись до служебного входа, Вики остановилась и бросила взгляд внутрь через внешние стеклянные двери. Единственный способ проникнуть в музей — это миновать пост охраны. Большое объявление доводило до сведения сотрудников, что они

обязаны

постоянно носить бейджи со своим именем и что посетители

должны

проходить контроль на этом посту.

Женщина улыбнулась, стянула кожаные перчатки положила их в карманы пальто и открыла дверь.

— Привет. — Она улыбнулась столь ослепительной улыбкой, что охранник не смог сопротивляться и охотно на нее откликнулся. Ее одежда и манера держаться подсказали ему, что это — достойная уважения, приятная личность — именно того сорта, с которым предпочитали иметь дело сотрудники безопасности. — Мое имя — Селуччи. Мне нужно встретиться с доктором Рэйчел Шейн из отдела египтологии.

Вики рассчитывала, что это имя — единственное, что сможет обеспечить ей проход вверх по лестнице, и, если охранник «скушает» это, она запросто сможет использовать тот же трюк с доктором Шейн.

— Доктор Шейн ожидает вас?

— Нет, если речь идет о данном моменте, нет.

— Я должен буду позвонить ей.

— Разумеется.

Спустя мгновение она была уже в лифте с приколотым к пальто маленьким ярко-розовым бейджем, на котором была обозначена фамилия Селуччи и номер: сорок два К ее удивлению, привлекательная темноволосая женщина встретила ее у выхода из лифта на пятом этаже.

— Майк, что случилось… — начала она, сделав шаг навстречу, как только распахнулись двери. Затем остановилась, залилась румянцем и отступила назад. Вики вышла из лифта и оказалась в холле.

— Простите… я приняла вас за другого.

— За сержанта Селуччи? — предположила Вики.

По описаниям Майка она догадалась, кто была эта женщина, но ее интересовало, насколько многое в действительности упомянутый детектив

утаил

от нее об этом достойном докторе. Почему она вышла, чтобы встретить его у лифта?

— Да, но…

— Должно быть, вы — доктор Шейн.

— Верно. Однако… — В этот момент ее взгляд упал на имя на бейдже, и ее щеки потемнели. — Если я правильно понимаю, вы не его супруга?

Вики почувствовала, что пришла ее очередь покраснеть.

— Нет, едва ли…

Женщина, казалось, была рада услышать это, но явно продолжала испытывать смущение, и вновь Вики обнаружила, что удивлена тем, что Селуччи не рассказал ей обо всем. Но хочет ли она в самом деле это знать?

— Я — его двоюродная сестра, — продолжила она. — Майк думает, что оставил здесь какие-то свои бумаги, и, поскольку я работаю здесь, за углом, на Блуар-стрит, он просил меня заскочить к вам.

— Бумаги? — Доктор Шейн повернулась и устремила взгляд в коридор. — Ну, если бы он оставил их здесь, секретарю отдела мисс Гилберт об этом было бы уже известно.

Пока они шли по коридору, Вики запоминала двери, замки — все оказавшееся в пределах прямого видения — и изучала саму Рэйчел Шейн. Селуччи, конечно, мог завтракать с кем угодно, по своему выбору — их взаимоотношения никогда не исключали возможность альтернативы, — но Вики должна была признать, что ее охватило любопытство. Майк настолько безразлично рассказывал о заместителе хранителя отдела египтологии, что его подруга сразу поняла, что он этой дамой заинтересовался. Селуччи вообще редко когда проявлял к чему бы то ни было равнодушие. Любопытные взгляды украдкой показали что доктор Шейн оказалась выше среднего роста, привлекательной, уверенной в себе, приятной в обращении, учтивой женщиной… «И, очевидно, она умна, иначе вряд ли смогла бы занимать такую должность. Боже, да ведь она, можно сказать, — само совершенство. Готова поспорить на что угодно — прекрасно готовит, выращивает цветы и читает мемуары и литературу по специальности!» Тут челюсти Вики напряглись, что привело ее в немалое удивление.

— А почему детектив Селуччи не зашел сам?

— Я не знаю.

Вопрос доктора Шейн был задан довольно агрессивно. «Могу представить, что это был за ленч», — подумала Вики.

Разумеется, никаких бумаг в секретариате не нашлось, хотя мисс Гилберт, водружая на завитые волосы пластиковую косынку, обещала посмотреть еще раз.

— Спасибо за помощь. — Как только пожилая дама вышла из кабинета, Вики взглянула на часы. Пришло время удалиться и ей. Следующий шаг следовало сделать крайне аккуратно. Она протянула руку. — Я признательна вам, доктор Шейн, что вы уделили мне свое время.

— Я сожалею, что мы не смогли найти бумаги детектива.

У Рэйчел Шейн было твердое рукопожатие и сухая теплая ладонь. Еще два очка в ее пользу.

— Во всяком случае, ему уже пора запоминать, где он оставляет свои вещи. Но если вы их все-таки обнаружите, сможете позвонить ему?

— Да, разумеется, я это сделаю.

«Кто бы сомневался». Вики удивило, что потребовалось усилие, чтобы продолжать разговор в учтивом тоне.

— Он сообщил вам номер своего домашнего телефона?

— Да, не беспокойтесь.

«И что именно означает эта улыбка Моны Лизы?»

— Ну, еще раз спасибо. Я сама найду дорогу к лифту. Это ведь прямо через коридор, я не ошиблась? Так что вряд ли я заблужусь.

Оказавшись снова на первом этаже, Вики увидела, как сотрудники музея, покидающие место своей службы, непрерывным потоком продвигаются мимо поста охраны. Вики, одним глазом следя за часами, удостоверилась, что охранник отметил ее выход, и вернула бейдж. Смена охраны должна произойти через две минуты.

— Ох, черт возьми, я забыла наверху зонтик. — Женщина бросила испуганный взгляд сквозь наружные двери, где ливень хлестал по стеклам, и обернулась к охраннику. — Нельзя ли мне сбегать наверх и забрать его?

— Ладно, только, будьте любезны, поспешите. — Тот и сам с отвращением взирал на разгулявшуюся снаружи стихию.

«Лучшая ложь — это вообще не ложь», — размышляла Вики, вынимая зонт из-за одной из храмовых статуй собак, стерегущих вход в отдел Дальнего Востока. Она поспешила в холл, к маленькому чуланчику, вход в который частично заслонял копировальный аппарат. Когда она проходила здесь в первый раз, то обнаружила, что дверь в чуланчик приоткрыта, и ей показалось, что он может послужить идеальным местом для временного укрытия. К несчастью, теперь дверь была заперта, и она будет как на ладони у всякого, кому вздумается заглянуть в холл, пока ей не удастся открыть замок.

— Проклятье!

Открытые оранжевые двери должны были вести лабораторный зал; женщина слышала, как доктор Шейн обсуждала с кем-то вопрос о реставрации стенной росписи. Двойные желтые двери напротив были слегка приоткрыты, и Вики ничего не оставалось, как проскользнуть внутрь, когда голоса стали громче.

— …Итак, мы решили, что завтра еще раз обследуем это пятно.

Они уже были в холле.

Вики огляделась. Очевидно, она оказалась в помещении запасника; саркофаг из черного камня, о котором упоминал Селуччи, стоял на расстоянии вытянутой руки от нее. Почти столь же очевидно было то, что кто-то сейчас сюда войдет, выключит свет и запрет двери. Бросив взгляд на замок — оказаться ночью в такой западне представлялось ей далеко не самым лучшим способом проведения времени, — женщина быстро осмотрела помещение в поисках укромного места. К сожалению, вся комната оказалась настолько забитой какими-то предметами, что бесшумное передвижение представлялось совершенно невозможным, а саркофаг стоял слишком близко к дверям, чтобы за ним можно было спрятаться.

А что, если попытаться в нем самом?

Вики вскарабкалась внутрь буквально за несколько секунд до того, как двери запасника распахнулись.

— Вы слышали какой-то шум, Дон?

— Нет, доктор Шейн.

— Должно быть, игра моего воображения…

Она, казалось, не была убеждена полностью, и Вики затаила дыхание. Мгновение спустя раздался мягкий щелчок и стало темно, потом закрыли двери, и она услышала, как поворачивают ключ в замке.

Саркофаг оказался весьма просторным, его соорудили, чтобы поместить в него полноразмерный гроб, но у Вики не было ни малейшего желания оставаться внутри дольше, чем требовала необходимость. Она выбралась наружу и положила сумку и зонтик поверх саркофага. Новый охранник, заступивший на смену, полагал, что она вышла из музея, поскольку бейдж был сдан на вахту. Вероятность того, что напарник сообщил ему о том, что она снова прошла в здание, крайне мала. Если мумия что-то вытворяла с людскими мозгами — и потому никто не мог вспомнить об ее существовании, — ее саму обвинить в чем-нибудь подобном оснований ни у кого не было.

На самом деле Вики весьма гордилась тем, как смогла обмануть охранника. Учитывая, что две смерти наверняка вызвали у подавляющего числа сотрудников музея приступы паранойи, прошмыгнуть простым старым способом мимо охраны выглядело делом совершенно немыслимым. То обстоятельство, что она совершила и продолжала совершать нечто незаконное, мало тревожило женщину, поскольку она-то знала, что не намеревается причинить какой-либо вред или хотя бы потревожить что-нибудь; однако ей все-таки приходилось искать какие-нибудь оправдания для успокоения потревоженной совести. Вообще-то, она к этому успела привыкнуть, с тех пор как встретилась с Генри.

В полной темноте Вики выудила из сумки фонарик и посмотрела на часы. Солнце зайдет примерно через пятнадцать минут. Надо дать Генри полчаса на то, чтобы отойти от сна и добраться до музея, и тогда она начнет заниматься замком.

— А пока, — она направила узкий луч света от фонарика на саркофаг, — посмотрим, что мне удастся здесь обнаружить.

Фицрой застыл на мгновение, наблюдая за работой Вики. Хотя при включенном аварийном освещении в вестибюле царили скорее сумерки, чем полная тьма, он прекрасно знал, что для нее различия не было. Она не могла рассмотреть замок, находившийся всего в нескольких дюймах от своего лица, как не могла видеть и его самого, но манипуляции с замком были весьма уверенными. Сохраняя молчание, вампир придвинулся к ней поближе и улыбнулся, поняв, что глаза его подруги плотно закрыты.

— Ловко у тебя получилось, — произнес он спокойным голосом, когда со звуком, доступным только его острому слуху, замок раскрылся.

Вики, сердце которой бешено заколотилось, только огромным усилием воли поборола желание вскочить на ноги и завизжать от ужаса.

— Ты крайне любезен, Генри. — Женщина знала, что, несмотря на то что шептала она очень тихо, он прекрасно слышал ее слова. — Однако за это признание мне придется заплатить добрыми шестью годами жизни, к тому же я едва не замарала собственные трусики. — Легко пробежав пальцами по филенке двери, чтобы не потерять ориентации, она встала. — Теперь, если мы сможем выбраться отсюда до того, как кто-нибудь вздумает пройти мимо…

Вампир осторожно приоткрыл створку двери. Прежде чем он успел предложить ей руку, Вики проскользнула мимо него сквозь узкую щель и оказалась в холле. Озадаченный, Фицрой последовал за ней, плотно закрыв за собой двойные двери.

— Ты видишь хоть что-нибудь? — спросил он.

— Ни черта. — Хотя обычно она все еще с горечью отзывалась о своей ночной слепоте, на сей раз в ее голосе прозвучала определенная гордость. — Но я смогла различить по движению воздуха, где находится дверь. Ну вот, нам как раз сюда, если верить Майку. Найди, пожалуйста, выключатель. Здесь двери хорошо подогнаны, поэтому этот метод мне использовать не удастся.

Когда зажглись многочисленные люминесцентные лампы, глаза Вики немедленно заслезились от яркого света. Обернувшись к Генри, она обнаружила, что тот надевает темные очки, и не смогла удержаться от ухмылки.

— Ты стал похож на шпиона.

Длинное черное кожаное пальто и темные очки резко контрастировали с рыжевато-золотистыми волосами и белоснежной кожей.

Брови вампира удивленно выгнулись.

— А собственно, чем именно мы занимаемся? Как раз шпионим.

— В сущности, нет. Если нас поймают, наши действия классифицируют как попытку грабежа со взломом.

Фицрой вздохнул.

— Просто замечательно. Вики, почему мы, кстати, вообще оказались здесь? Ведь тебе известно, что все свидетельства были уничтожены.

— Может быть. А может быть, и не все. Мне просто хочется взглянуть на место преступления.

Смахнув слезы, женщина обвела взглядом огромный зал, в котором они очутились. Высокие бежевые стены невольно заставляли глаза устремиться ввысь; половину помещения занимали деревянные шкафы для хранения экспонатов, вторую половину — от пола до потолка — металлические полки, заставленные камнями, керамикой и скульптурой. Они сами стояли по соседству с каким-то надгробием и множеством прогнувшихся под тяжестью книг полок. Слева от них перед белым задником стояла камера на треноге, а справа находилась крохотная зона отдыха с холодильником, кухонным столиком, буфетными полками и раковиной. Зеленая дверь, вплотную к которой разместился кухонный столик, вела, судя по надписи на ней, в фотолабораторию. Двое козел с мягкой подстилкой занимали единственное пустое пространство между письменным столом и шкафами, на них покоился гроб, а его крышка лежала рядом.

— Кроме того, я хочу, чтобы ты взглянул вот на это, — сказала она.

Фицрой снова вздохнул. Он готов был помочь ей в чем угодно, но, честно говоря, не видел, каким образом вся эта… экскурсия… может принести пользу делу.

— Ты уверена, что это тот самый гроб?

Губы Вики кривились, пока она изучала сей артефакт. Даже не пользуясь описанием Селуччи, она могла бы без труда его опознать. Волосы на затылке женщины встали дыбом, и она начала понимать, почему Майк столь расположен был верить в свою мумию.

— Уверена.

Засунув руки поглубже в карманы, Генри подошел ближе к гробу. Через затемненные стекла его очков гроб выглядел как-то неестественно, особенно это относилось к изображенной на нем огромной змее, окрашенной в цвет крови. Весьма зловещее зрелище, но Фицрой не имел ни малейшего представления, что именно он должен был обнаружить. Он невольно поморщился — столь одуряющим все еще оставался запах кедра, — затем нахмурился и склонил голову над полостью. Этот другой запах едва ощущался, только создания его вида могли бы его почуять. Запах жизни.

Закрыв глаза, вампир вдохнул это свидетельство древности. Не просто плоть и кровь, но еще кошмар, боль и отчаяние…

Над собой он ощущал лишь грубое дерево, прилегавшее к телу столь плотно, что когда грудь его вздымалась при вздохе, она прикасалась к этим доскам. Все вокруг пахло землей. Он кричал до тех пор, пока не отказали голосовые связки, отчаянно извиваясь в том ничтожном пространстве, которое было ему отведено…

Открыв глаза, Генри резко отшатнулся от этого гроба, от воспоминаний о собственном погребении, и дрожащей рукой начертил в воздухе знак креста. Он обернулся и увидел, что Вики наблюдает за ним, выражение на ее лице явно свидетельствовало, что она догадывается, какие видения только что всплыли перед его мысленным взором.

— Что скажешь? — спросила она, не касаясь этой темы.

— Нечто заключенное здесь провело в гробу долгое время.

— Нечто человеческое?

Вампир пожал плечами.

— В гробу его удерживало какое-то заклятие, но оно оставалось живым. И один Бог знает, что это создание представляет собой теперь, по прошествии стольких столетий.

Женщина задумчиво кивнула, и Фицрой осознал вдруг, что за его реакцией не только следили — ее еще и предвидели.

— Вот почему ты хотела, чтобы я пришел сюда. — Он рассказал ей о своем погребении в ту ночь, когда поведал о собственной природе.

Она снова кивнула головой, не замечая закипавшего в нем гнева.

— Ты говорил, как обострены твои ощущения, и потому я надеялась, что, если там находилось нечто или некто в течение трех тысячелетий, ты смог бы распознать это.

— Так ты использовала меня!

Вики невольно отступила назад.

— О чем ты говоришь? — удалось выдавить ей из себя после внезапного спазма — из-за обрушившегося на нее жуткого страха. — Я просто предположила, что ты способен ощущать… — Затем она вспомнила.

«Знаете, то, что вампиры в большинстве своем знатного происхождения, имеет под собой вескую причину. Из саркофага на волю выбраться гораздо легче, чем из могилы. Меня же похоронили глубоко и основательно, так что Аннабель понадобилось три дня, чтобы найти и разрыть мою могилу».

Женщина в смятении облизнула губы.

— Генри, мне и в голову не пришло вспомнить, что ты сам был погребен. Это моя непростительная ошибка. Я не хотела вызвать у тебя эмоциональный шок. Боже, Генри! — Она подняла руки и прижала их к его груди. — Я не стала бы поступать подобным образом даже со своим заклятым врагом, не то что с другом!

Слова проникли сквозь пелену застлавшего его сознание красного тумана, и вампир понял, что верит ей. Он все еще был потрясен от сознания того, как близко подошел к состоянию выпущенного на волю зверя.

— Вики… все прошло. Не стоит беспокоиться. Со мной все в порядке.

У нее под ладонью была его гладкая и прохладная щека. Фицрой выглядел так, словно сам испугался не меньше, чем напугал ее.

— Ладно, я все же надеюсь, что тебе удастся простить меня, — вздохнула Вики. — А сейчас. Примерно через десять часов люди начнут возвращаться на работу. — Она резко указала кивком на дверь, вспомнив, в каком напряжении он находился в последнее время и желая как можно скорее забыть об этом инциденте и продолжить работу. — Давай осмотрим все остальные помещения. Из этого, как мне кажется, мы уже ничего больше не выжмем.

*

Стоя у окна в одном из кабинетов, Генри смотрел вниз на уличное движение. Ему следовало бы знать, что Вики никогда бы не использовала его подобным образом; его способности — разумеется, но не его страхи. Просыпаясь каждое утро, он убеждался в том, что солнце снова поставило его на край бездны; и похоже на то, что воспоминания о собственном погребении подталкивают его переступить через этот край. «Что еще может всплыть в моем сознании?» — размышлял вампир. Четыреста пятьдесят лет жизни снабдили его великим множеством вещей, которые могут напоминать о себе.

Быть может, этот образ был указанием, что его время истекло, неким приглашением к достойной кончине, лучшей, чем постепенное утрачивание собственной сущности. И если дело дойдет довыбора, он бы сам предпочел огонь.

— Ай! Зараза!

Фицрой, ставший свидетелем реакции Вики, стукнувшейся о край письменного стола доктора Ракса, с трудом скрыл улыбку; мысли о смерти временно отступили, их унес бурный поток его сиюминутного существования. Вики щелкнула выключателем настольной лампы.

— Ты уверена, что это безопасно? — спросил вампир.

— Абсолютно, — отозвалась она, потирая ушибленное бедро и подслеповато моргая. — Если заметят свет, то охранники, скорее всего, предположат, что кто-то задержался, чтобы поработать сверхурочно, но если углядят свет фонарика, — женщина щелкнула замком сумки и погрузила в ее непомерные недра свой фонарик, — непременно предположат, что к ним пожаловал взломщик.

— Тебя обучили этому в полицейской академии?

— Да нет. Должна признаться, что заботы о повышении моей квалификации взял на себя один рецидивист по фамилии Визель. Знаешь, он был совсем неплохим парнем. Просто его определение частной собственности имело несколько расширенное толкование. — Вики села за стол и внимательно осмотрела его поверхность. — Итак, что мы здесь имеем…

— А что, хотелось бы знать, ты ищешь?

— Я сообщу тебе, когда… ничего себе! — В большой книге, небрежно лежавшей на бюваре, значительное количество страниц были смяты и загнуты, словно книгу обронили и затем поспешно закрыли, не обратив внимания на ее состояние. «Древние египетские боги и богини. Издание третье». Она раскрыла книгу на смятых страницах и поднесла ее прямо под свет лампы, хмуро уставившись на совершенно непроизносимые имена. — Интересно, не просматривал ли доктор Ракс здесь что-то в ту ночь, когда он умер…

— Нет ли в ней иллюстрации, похожей вот на эту? — Фицрой протянул ей настольный календарь. Верхний листок все еще относился к 19 октября. До двадцатого доктору Раксу дожить не удалось.

Вики всмотрелась в рисунок. Набросок изображал какое-то фантастическое животное — с туловищем антилопы и птичьей головой. Затем снова обратила внимание на книгу.

— Вот он. Весьма приличное сходство, если учесть, что рисовал доктор по памяти. Ахех, там сказано? Надо же, никогда не слышала… — Она потерла рукой затылок и обнаружила, что хочет взглянуть на Генри. Тут же она осознала себя полной идиоткой, когда до нее дошло, что тот стоит позади ее резко ограниченной области видения и давит на ее затылок, чтобы она продолжила чтение. — Ахех, второстепенный бог додинастического Верхнего Египта, постепенно превратившийся в одно из воплощений бога Се… Вот черт!

Захлопнув книгу, она села, тяжело дыша, и, широко раскрыв глаза, уставилась на что-то такое, чего не мог увидеть Генри.

— Вики? — Он схватил ее за плечи и хорошенько потряс, достаточно сильно, чтобы пробиться сквозь застывшее выражение на ее лице. — Что случилось?

Она моргнула, нахмурилась и повела шеей, словно проверяя, может ли все еще двигать головой.

— Приступ ужаса, полагаю.

— Вики! — Вампир снова встряхнул ее, правда, уже менее жестоко.

Облизывая пересохшие губы, женщина бросила взгляд на книгу.

— Глаза на наброске, знаешь… они были красными. Пылающими. И глядели прямо на меня.

*

Он повел плечами под шелковой рубашкой и улыбнулся своему отражению. Ощущение было удивительно приятным. Это столетие многое могло бы предложить тому, кто способен оценить комфорт и удобства. Когда он закончит задуманную реорганизацию, здесь будет настоящий рай.

А сейчас здесь недоставало института рабства и простоты управления, присущего ему, и потому он с успехом поработил менеджера гостиницы и двоих его помощников. Их ка подчинились его собственной с удивительной готовностью, и люди эти действовали теперь, руководствуясь исключительно его волей. Это было всего лишь скромное начинание, но впереди у него была уйма времени.

Заместитель генерального прокурора, с которым он после полудня провел еще одну успешную встречу, теперь также был полностью управляемым. В связи с необходимостью — хотя бы временной, — чтобы этот человек был способен функционировать независимо, не вызывая подозрений, управление им применялось только на нескольких едва уловимых уровнях и он мог реагировать на несметное количество внешних раздражителей. Заместитель генерального прокурора должен был поставлять занимающих заметные посты мужчин и женщин, годных для присяги на верность Ахеху, их ка были предназначены для власти на небесах, пока же они должны были обрести могущество на Земле.

Он заметил красное свечение в зеркале на мгновение раньше, чем исчезло его собственное отражение, и увидел перед собой изображение своего бога.

«Высший жрец моего нового порядка», — обратилось к нему оно.

Скрестив руки на груди, он поклонился — столетия практики научили его скрывать свое отвращение.

— Мой господин?

«Раскрой мне свою ка. Я должен указать на первого из тех, кто будет обеспечивать мое существование».

*

Вики вынырнула из-под светозащитной шторы и плотно закрыла за собой дверь в спальню, подавляя дрожь, возникавшую при мысли о Генри, неподвижно распростертом на постели. Внимательно наблюдая за ним, женщина убедила себя в том, что никаких признаков помутнения рассудка у Фицроя не наблюдалось. Казалось, в это утро он не проявлял ни малейшего желания принести себя в жертву, но она должна была признать — вернее, тот небольшой инцидент, что случился прошлой ночью, заставил ее признать это, — что его нервы были натянуты до предела.

— Вампирам не положено иметь нервы, — пробормотала она, входя в гостиную и всматриваясь в рассвет. Ее приводила в ярость собственная неспособность оказать помощь своему другу.

Зевая, она сняла очки и протерла глаза. Выход из музея оказался менее сложным, чем вход; Генри просто задержал взгляд охранника, после чего они оба беспрепятственно проскользнули мимо.

Вики не смогла удержаться и проворчала:

— Мы не тайные агенты, от которых ты охраняешь музей.

К сожалению, ей не удалось выспаться после того, как они возвратились на квартиру Генри. Мысли о древних египетских богах и человеческих жертвоприношениях заставляли ее беспрестанно ворочаться и не дали заснуть. Пообещав себе лечь и хорошенько отоспаться сразу же после того, как придет домой, она упала в красное бархатное кресло и потянулась к телефону. Если Селуччи не разбудили до сих пор, ему придется проснуться немедленно.

Ее приятель снял трубку после второго сигнала.

— Селуччи.

— С добрым утром, детектив. Ты полностью проснулся, чтобы осознать кое-какие новости?

Она услышала, как Майк нервно сглотнул, и мысленно представила его стоящим в мятой пижаме, небритым, в крошечной кухоньке в Даунсвью.

— Хорошие или плохие?

— У меня есть и те и другие. Какие предпочитаешь узнать в первую очередь?

— Хорошие, конечно, я мог бы найти им применение.

— Ты вовсе не спятил. В том гробу действительно была какая-то мумия, и теперь она, кажется, разгуливает по Торонто.

— Потрясающе. — Селуччи снова сглотнул. — А какие же плохие?

— В том гробу была какая-то мумия, и теперь она, кажется, разгуливает по Торонто.

— Очень смешно. Когда мне захочется знать, кем именно она оказалась, я спрошу. И как ты собираешься ее найти?

Вики вздохнула.

— Понятия не имею, — призналась она. — Но я как раз сейчас это обдумываю. Быть может, мне удастся найти причину, по которой были убиты Трамбле и ее напарник, в то время как у сотрудников Королевского музея только… ну, скажем так, стерли из памяти определенные события.

— Быть может, мне стоит побеседовать с доктором Шейн.

— Конечно, почему бы и нет. Она ведь, как мне показалось, пребывает в состоянии восхищения твоей персоной. — «Идиотка! Даже не верится, что я сказала это. — Вики больно шлепнула себя по лбу свободной рукой. — Сколько раз твержу: сперва подумай, потом говори!»

Женщина очень ясно представила себе, как поднимаются брови ее собеседника.

— А когда ты встречалась с доктором Шейн?

— Вчера в музее. — Если не сказать ему об этом, Майк, как осел, придет к выводу, что она следит за ним. — Когда я занималась расследованием по поводу твоей мумии.

— Ах вот как!

Ехидная усмешка, отчетливо проступившая в его голосе, подействовала Вики на нервы.

— Пошел ты знаешь куда, Селуччи! Еще слишком раннее утро для подобного паскудства. Позвони мне, если твоя доктор сообщит что-нибудь полезное. — Она повесила трубку прежде, чем Майк смог ей ответить.

— Думает, будто я ревную, — сообщила она своему отражению на глянцевой черной поверхности навороченного музыкального центра, стоящего в гостиной. — С чего бы это я стала ревновать его к Рэйчел Шейн, когда я не ревновала к его грудастым шлюшкам, на которых он постоянно делает стойку?

«Потому что доктор Шейн весьма похожа на тебя», — предположило ее отражение.

Женщина щелкнула по нему пальцем и вытащила себя из кресла.

— Я всегда знала, что рано утром не следует заниматься такими вопросами.

*

Дождь прекратился, но небо нависало так низко, что до него можно было, казалось, дотронуться рукой, а холодный ветер гнал Вики всю дорогу от Колледж-стрит до полицейского управления. После довольно продолжительного сна и неторопливого завтрака она осознала, что разговор инспектора Кэнтри с шефом о рутинных делах в отделе все еще беспокоит ее.

— И не похоже, что у меня есть другие нити, — напомнила она себе, ожидая зеленый свет на перекрестке. Через улицу здание управления смотрелось, словно конструкция в стиле ар деко, собранная из набора деталей «Лего». Некоторые считали его невероятно уродливым, но сама Вики полагала, что оно, скорее, должно внушать оптимизм.

На ступеньках она мгновение помедлила. Вики приходила сюда пару раз за те четырнадцать месяцев после того, как оставила полицейскую службу, однако каждый раз посещала одно из таких безопасных мест, как, например, морг или отдел судебных медицинских экспертов, и ни разу не заходила в свой бывший отдел. А теперь, чтобы попасть в кабинет инспектора Кэнтри, ей нужно было подвергнуться тяжкому испытанию — пройти через весь убойный отдел Где кто-то другой будет сидеть за ее столом. Где старые друзья и коллеги ведут непрерывную битву за то, чтобы в помоях не захлебнулся весь город.

«Где никто из них не может выполнить работу, которой теперь занимаешься ты, борясь против угрозы не менее реальной». Эти слова помогли. Женщина взглянула на часы — двенадцать двадцать семь.

— Да что я, в конце концов, из себя строю? — Она расправила плечи и пошла к двери. — Быть может, все они вышли на ленч.

На ленч отправились не все, но в большой комнате Вики, с бейджем посетителя, висящим у нее на лацкане, словно «алая буква»

[6]

, увидела только двоих знакомых, причем один из них едва смог ее поприветствовать, а затем вновь углубился в разговор по телефону. К несчастью, тип номер два располагал свободным временем.

— Ну и ну! Неужели сама Виктория Нельсон возвращается в наши ряды?

— Привет, Сид. — Хотя многие женщины, работающие в полиции, жаловались, что он ведет себя подобно мартовскому коту, Вики не чувствовала особой неприязни к Сидни Остину. С профессиональной точки зрения она считала, что к работе он относился не слишком серьезно, и была несколько удивлена, что он все еще состоит в штате убойного отдела. — Как дела?

Остин взгромоздился на край своего стола и ухмыльнулся.

— Ты прекрасно знаешь, что здесь происходит: постоянно переработка и недоплата. — Вики заметила: Сидни обратил внимание на толщину линз в ее очках, задаваясь вопросом, что она может видеть. — А куда ты дела свою собаку-поводыря? — не замедлил поинтересоваться ее бывший коллега.

— Приготовила из нее жаркое.

Его громогласный хохот заглушил скрип ее зубов.

— Серьезно, Вики, какова жизнь частного следователя?

— Не так уж плоха.

— Да ну? Селуччи говорил, ты работаешь весьма успешно.

Селуччи можно доверить выпуск бюллетеня новостей.

— Я справляюсь.

— Слышал, парочка наших подкинули тебе несколько своих дел. — Он распознал выражение ее глаз и поспешно развел руками. — Эй, эй, я вовсе не имел в виду того, что тебе показалось.

— Уверена, что ты не имел в виду этого. — Улыбка Вики вышла натянутой.

Сидни покачал головой.

— Боже, не могу поверить, что ты ушла от нас больше года назад. Ты могла бы вернуться прямо сейчас, и никто бы даже не вспомнил, что ты нас покидала. Только вот, — он шутливо нахмурил брови, — хочу спросить, как случилось, что ты так редко бываешь у нас? Знаешь, как говорится, просто для того, чтобы прикоснуться к истокам и все такое?

«Потому что это вонзает нож в мое сердце и проворачивает его в ране, ты, безмозглый ублюдок». Но не могла же она сказать это ему в лицо. Вместо этого Вики, пожав плечами, спросила:

— Если бы ты выбрался из этого сортира, вернулся бы назад? — зная, что он не поймет желчность, скрытую в ее голосе. — Мне нужно двигаться дальше. Инспектор ждет меня.

Входя в кабинет инспектора Кэнтри, женщина почувствовала, будто окунулась в свое прошлое. Сколько раз в жизни она входила в эту дверь? Сотню? Тысячу? Сотни тысяч? В последний раз, непосредственно перед ее увольнением, и она, и инспектор вели себя до боли учтиво. Воспоминание обожгло Вики, но не так сильно, как она опасалась. Теперь у нее была новая жизнь, и место, по которому была произведена ампутация прошлого, уже почти зарубцевалось.

— Добро пожаловать, Нельсон. — Кэнтри, держащий в руке телефонную трубку, прикрыл ладонью микрофон и кивком указал на кофеварку, стоявшую на картотеке. — Налей себе кофейку, я присоединюсь к тебе через минуту.

Кофе выглядел густым, черным, с радужной маслянистой пленкой сверху. Вики наполнила до половины картонный стаканчик и добавила две большие ложки порошкового заменителя сливок, вопреки опыту, который давно имела: после первой пары глотков она может выложить то, о чем говорить вовсе не собиралась. Кто-то из подчиненных инспектора на полном серьезе заявил однажды, что если предлагать подозреваемым кофе, который он собственноручно заварил, их можно заставить признаться в совершении любого преступления, но такую идею пришлось отклонить как скрытое нарушение прав человека.

— Итак… — Кэнтри повесил трубку, как только Вики пододвинула стул к его письменному столу и села. — Приятно увидеть тебя снова, Нельсон. — По его голосу можно было предположить, что так оно и было на самом деле. — По возможности я слежу за твоей новой карьерой. Тебе удалось добиться пары признаний от подсудимых об их виновности, наряду с делами о пропавших собаках и подозревавшихся в измене супругах. Сожалею, что мы были вынуждены с тобой расстаться.

— Но все же не так, как об этом сожалею я. — Произнося эти слова, женщина криво улыбнулась.

Инспектор торжественно кивнул, выражая согласие со справедливостью ее утверждения.

— Как твои глаза? — поинтересовался он.

— Все еще при мне. — Но поскольку Кэнтри был одним из четырех людей во всем мире, которым, как ей казалось, следовало давать честные ответы, она продолжила: — Чертовски беспомощна в темноте, но вполне дееспособна при ярком свете, при условии, что необходимо воспринимать мир прямо перед собой. Периферическое зрение упало за этот год на двадцать пять процентов.

— Могло быть и хуже.

— Мог бы и дождь пойти! — выпалила Вики, яростно глотая кофе, который оставлял обжигающий след по всей длине ее пищевода. Через несколько мгновений под давлением взгляда инспектора она вынуждена была добавить: — Верно, могло быть хуже.

Кэнтри улыбнулся.

— Ты знаешь, что мы с удовольствием примем тебя снова, в любой момент, но поскольку ты впервые осчастливила меня своим появлением с тех пор, как вернула полицейский жетон, полагаю, существует некая другая причина твоего визита.

— Меня наняли разобраться с двумя смертями в Королевском музее Онтарио, и мне бы хотелось узнать, что вы можете рассказать мне о них.

— Нанял кто?

Она только улыбнулась в ответ.

— Этого я вам сказать не могу.

— Ладно, тогда ответь мне на вопрос: почему ты не обратилась за помощью к своему приятелю Селуччи?

— Все, что мог, он мне уже сообщил. Включая то, что вы сняли его с этого дела. Я еще удивилась, по какой же это причине.

— Неужели удивилась? Не слишком-то на тебя похоже. Ну ладно, имея в виду твои прошлые заслуги, а также потому, что я по сути своей хороший парень, повторю тебе все, что сказал ему…

Пока он произносил это, Вики удалось скрыть свое раздражение. Инспектор говорил, и она слышала в точности те же самые выражения, что передал ей давеча Селуччи, слово в слово, как если бы это было нечто такое, что он крепко заучил и теперь повторял наизусть. И как женщина ни старалась, ей так и не удалось вынудить Кэнтри рассказать подробней об этом деле. Наконец она сдалась и встала.

— Ладно, спасибо за внимание и за кофе, но я должна быть… — В этот момент ее внимание привлек толстый конверт кремового цвета с обратным адресом, отпечатанным выпуклым золотым шрифтом. — Вы собираетесь на свадебную церемонию? — поинтересовалась она, поднимая конверт со стола.

— Я приглашен на прием но поводу празднования Хэллоуина к заместителю генерального прокурора, — Кэнтри выхватил конверт у нее из руки, и Вики удивленно уставилась на него.

— Серьезно, что ли?

— Ну да, я не мог и мечтать об этом. — Он швырнул конверт на стол. — Кажется, достопочтенный заместитель генпрокурора заполучил какого-то нового советника, которого желает представить всем главам отделов.

— Кого же это?

— Откуда мне знать? Я с ним пока не встречался. Какой-то недавно объявившийся здесь парень с кучей грандиозных идей, несомненно.

Вики дотянулась до стола и, взяв твердый прямоугольник бумаги, поднесла его к глазам.

— Тридцать первого. Следующая суббота. Хэллоуин. Как мило — это будет маскарад. — Она представила себе инспектора Кэнтри, на самом деле похожего на Джеймса Эрла Джонса, наряженного в костюм Тулзы — негодяя, роль которого этот артист играл в первом фильме о Конане, и с трудом скрыла улыбку.

— Конечно, тебе легко говорить, ведь не тебе приказано прибыть на этот прием. — На лице инспектора мелькнуло отвращение, и он швырнул и конверт, и приглашение в верхний ящик письменного стола. — Шеф ясно дал понять, что я непременно должен там присутствовать, и, как я слышал, все ребята из полиции Онтарио тоже должны туда явиться. Уж не говоря обо всем проклятом отделе проклятого заместителя генерального прокурора. — На его лице застыла сердитая гримаса. — Именно так я отношусь к перспективе провести субботний вечер, ведя учтивые беседы со сворой политиканов и политизированных полицейских.

— И весьма могущественных персон… — Вики ухмыльнулась, стараясь подавить внезапный всплеск дурного предчувствия. — Как я понимаю, по крайней мере, вас подробно проинформировали, чтобы вы пришли, должным образом подготовившись.

— Оставь в покое мою подготовку. Эта чертова штуковина доставлена мне через специального посыльного сегодня утром.

— Специальный посыльный? А вам это не кажется несколько странным?

Кэнтри раздраженно фыркнул.

— Наше дело — не спрашивать, почему…

Остальная часть цитаты утонула в пронзительном звонке телефона, и Вики, беззвучно, одними губами произнеся: «Я выйду сама», повернулась и направилась к двери.

Выйдя на улицу, она оглянулась на здание главного управления и тряхнула головой. «У меня неприятное предчувствие по поводу всего этого. Но почему?»

Иногда такие вот банальные фразы в точности отражают существо вопроса.

8

— Вы нашли ваши бумаги?

— Бумаги? — спросил Селуччи, придерживая дверь в ресторан.

— Бумаги, за которыми заходила в музей ваша кузина. — Доктор Шейн покачала головой, заметив непонимающее выражение его лица. — Вы позвонили ей вчера, просили проверить, не оставили ли их в музее после работы…

Тут до Майка наконец дошло.

— Ах, ну конечно. Моя кузина. И эти бумаги. — Он задумался, оставила ли Вики его в полном неведении умышленно, или просто ей не пришло в голову сообщить об этом, в связи с тем, что у них сложились новые взаимоотношения. — Я их нашел в тот же вечер у себя в кабинете. Думаю, что должен был дать вам знать об этом. — Он послал спутнице одну из своих неотразимых улыбок, про себя решив, что позже непременно следует серьезно побеседовать с Вики. — На самом деле я позвонил вам, чтобы пригласить пообедать вместе.

Спутница не казалась ему очарованной, но не выглядела и совсем уж равнодушной.

Селуччи не беспокоился, как пройдет предстоящий вечер. Рэйчел Шейн, возможно, владеет информацией, которая помогла бы ему

найти

и схватить эту мумию. А это означало, что ему следует расспросить ее, но при этом он не мог задавать прямые вопросы, так как она захочет знать, в чем дело, но не мог же он рассказать ей об этом!

— Послушайте, дела обстоят следующим образом: мумия, убившая доктора Ракса, теперь свободно разгуливает по городу, и для ее поимки нам необходимо кое-что узнать от вас.

— А откуда эта мумия появилась?

— Из саркофага, который стоял у вас в лабораторном зале.

— Но ведь я уже говорила вам, что он оказался пустым.

— Мумия поработала над вашей памятью.

— Простите, официант, не можете ли вы позвонить 911? Я обедаю с сумасшедшим”.

Вот как бы все было. Нет. Рассказать ей об этом — значит отказаться от единственного источника информации, который у них остается. Ученый, обладающий опытом извлечения информации из осколков костей и обломков керамики, просто не в состоянии поверить, что какие-то древние останки, ожив, встали из гроба и совершили убийство, на основании утверждений некого детектива из отдела убийств, смелых предположений ехидного частного следователя и… ну, как бы это помягче выразиться, автора любовных романов. Доктору Шейн необходимо предъявить доказательства, а у него их попросту не было.

Если ей все рассказать, он наверняка лишится возможности когда-либо снова с ней увидеться, но, учитывая то обстоятельство, что четыре человека уже мертвы, то, что Рэйчел думает лично о нем, не столь уж и важно.

Если принять в расчет эти обстоятельства, он нуждается в информации и должен использовать интерес нему доктора Шейн — или, если выражаться более точно — ее представление о его заинтересованности в ней, — чтобы добыть эту информацию. Когда-то он наблюдал, как Вики досуха выжала все, что ей было нужно, из какого-то мужчины, проведя с ним два часа, хлопая ресницами и прерывая время от времени его рассказ восторженными возгласами: «Неужели все действительно так и было?» Он не стал бы опускаться столь низко, и если бы даже вздумал так поступить, то не с Рэйчел Шейн, которая заслуживала лучшего к себе отношения. Если будет угодно Господу, у него еще появится возможность как-нибудь поговорить с ней по этому поводу. В другой раз.

Во время обеда Селуччи не испытывал затруднений, расспрашивая спутницу о ней самой и ее работе. Полиция уже давно научилась использовать человеческое стремление к самовыражению, и каждый год немалое количество правонарушений раскрывалось именно потому, что преступник просто не мог дольше молчать и выкладывал буквально все. Также не составило трудности направить беседу в русло Древнего Египта.

— У меня создалось впечатление, — сказала женщина, когда официант расставлял на столике десерт и кофе, — что мне следовало сообщить вам только свою фамилию, должность и номер социальной страховки. С тех пор как я защитила диссертацию, меня никогда в жизни так подробно не расспрашивали.

Майк раздраженно отмахнулся от вечно мешающей ему, падающей на лоб пряди, лихорадочно раздумывая, что бы такое сказать в ответ. Возможно, он пытался копнуть слишком глубоко. И, может быть, не проявил той искусности, которую следовало бы ожидать. Желание быть честным боролось в его душе с необходимостью хитрить.

— Я просто обрадовался, что можно не говорить полицейской работе, — пояснил он ей наконец.

Темная бровь взметнулась вверх.

— Знаете, почему-то я вам не верю, — промолвила Рэйчел Шейн, рассеянно размешивая сливки в кофе. — Вы пытаетесь что-то выяснить, что-то очень важное для вас. — Подняв голову, она посмотрела прямо ему в глаза. — Вы бы узнали это намного быстрее, если бы прямо спросили меня. И тогда могли бы считать, что не зря провели вечер.

— Я и так не считаю, что вечер проведен зря, — запротестовал Селуччи.

— Ах, вот как. Стало быть, вам удалось выяснить то, что вы хотели узнать.

— Черт побери, Вики, не перевирай мои слова!

Теперь уже выгнулись обе брови, их движение лишь подчеркнуло воцарившееся молчание.

«Я сказал „Вики“. Ох, ну надо же так проколоться!»

— Это давняя коллега. Мы невероятно часто с ней спорим, поэтому неудивительно, что я к своему протесту добавил ее имя.

Однако брови Рэйчел Шейн оставались в том же положении.

Он вздохнул и развел руками в знак капитуляции.

— Рэйчел, простите меня. Вы были правы. Я действительно нуждаюсь в информации, но не могу сказать почему.

— По какой, собственно, причине? — Брови женщины опустились, но тон оставался решительно холодным.

— Это может поставить вас в весьма опасное положение. — Майк ожидал от нее протеста и, когда его не последовало, осознал, что на самом-то деле ожидал протеста от Вики.

— Связано ли это со смертью доктора Ракса?

— Только косвенно.

— Я думала, что вас сняли с расследования этого дела.

Селуччи пожал плечами. Что бы он ни сказал в ответ на эти слова, все привело бы к появлению в голове его спутницы новых идеи, и если бы он рассказал ей о том, что нанял Вики для продолжения расследования — уж не говоря о сверхъестественных свойствах ее закадычного друга, — это могло привести только к дальнейшему осложнению ситуации.

— Вы знаете, что я готова помочь всем, чем смогу.

Большинство людей, с которыми в жизни встречался Майк Селуччи, разделяли понятия «человек» и «полицейский» на две очень аккуратные и совершенно различные дефиниции. Некие тонкие нюансы в голосе и в поведении дали понять, что Рэйчел Шейн закрыла первую и открыла вторую.

Она продолжала воспринимать его как офицера полиции в течение всей оставшейся части вечера, и, когда Майк подвез ее к дому, ему ничего не оставалось, как только смириться с этим. Хотя он чувствовал себя так, будто успешно окончил начальный курс археологии, но что касается свидания, то вряд ли можно было сказать, что оно прошло успешно. Очевидно, у нее не было намерения пригласить его к себе домой.

— Спасибо за обед, Майк.

— Всегда рад. Могу ли я позвонить снова?

— Вы этого хотите? Тогда послушайте, что я скажу вам. — Женщина окинула его испытующим взглядом. — Когда решите, что хотите видеть

меня,

а не заместителя хранителя отдела египтологии Королевского музея Онтарио, ну и откажетесь от скрытых проектов, я подумаю об этом. — Наградив его через плечо беглой полуулыбкой, она вошла в подъезд.

Селуччи тряхнул головой и уселся обратно в машину. Во многом Рэйчел напоминала ему Вики. Только не совсем так… так…

— Итак, Вики, — решил он наконец, пронесшись по автостраде и почти машинально, поворачивая в направлении Гурон-стрит. Он не отдавал себе в этом отчета, пока не сбавил скорость в поисках места для стоянки — это, как обычно, было нелегким делом возле дома Вики, — и только тогда Майк задумался, что, черт побери, здесь делает.

Ему пришлось дважды обогнуть квартал, пока не освободилось место, и он решил, что ему не требуется причина для появления здесь; даже не было необходимости искать какие-либо объяснения.

*

Когда Вики услышала, как в замке поворачивается ключ, она поняла, что это должен быть Селуччи, и на краткий миг его визит вызвал две совершенно противоположные реакции. К тому моменту, когда он открыл дверь, ей удалось привести в порядок хаос в своих мыслях и подготовиться к его появлению.

«Если он думает, что вызовет во мне сочувствие по поводу того, что доктор Шейн отделалась от него так рано, ему следует еще раз подумать над этим».

— Что, черт побери, ты здесь делаешь? — осведомилась она.

— А что это ты так забеспокоилась? — Майк сбросил куртку на медный крючок в коридоре. — Ожидаешь Фицроя?

— А какое

тебе

дело до этого? — Она подняла на лоб очки и потерла глаза. — К тому же ответ отрицательный. Сегодня вечером он пишет роман.

— Тем лучше для него. Как давно ты сварила этот кофе?

— Около часа тому назад. — Поправляя очки на переносице, Вики наблюдала, как Селуччи налил себе кружку кофе и начал рыться в холодильнике в поисках сливок. Он выглядел так… если бы она подыскивала определение для его состояния, то сказала бы, что наиболее точно к нему подходит определение меланхолически настроенного человека. «Господи, быть может, доктор Шейн разбила ему сердце». Ее собственное сердце внезапно загадочно сжалось. Женщина постаралась не обращать на это внимания. — Ну, так как прошло свидание?

Майк сделал глоток кофе. Два больших шага по крошечной кухоньке, и он уже стоял за спинкой стула, на котором сидела Вики.

— Оно прошло. Как у тебя дела со всеми этими книгами?

— Исследую. Хочешь верь, хочешь нет, но степени по истории оказалось совершенно недостаточно для понимания Древнего Египта.

Селуччи раздраженно фыркнул.

— Насколько мне известно, ты и не рассчитывала на значительную помощь от яйцеголовых.

Вики откинула голову назад и самодовольно ему улыбнулась.

— Ну да И поэтому я занимаюсь изучением мифов и легенд. Стало быть, доктор Шейн осталась равнодушной к прославленному обаянию Селуччи? Селуччи, гарантировавшему получение полного признания за пятьдесят шагов?

Он подтолкнул ее голову вперед, поставил на стол кофейную чашку и сжал ее плечи.

— Я его не включал.

Женщина чуть не задохнулась, частично от боли, частично от неожиданного удовольствия.

— А почему? — «Такое ощущение, как будто расчесываешь зудящее место, — решила она. — Если уж начнешь, не можешь остановиться».

— Потому, что Рэйчел Шейн заслуживает лучшего. Достаточно скверно уже то, что я провел вечер, прикрываясь фальшивыми намерениями. Не стоило вообще этого затевать. Боже, ты вся напряжена!

— Это вовсе не напряжение, а мышечный тонус. Что ты имеешь в виду, когда говоришь «заслуживает лучшего»? У тебя прорва недостатков, Селуччи, но я никогда не думала, что в их число входит ложная скромность.

— Она заслужила честное отношение. Эта женщина заслужила, чтобы я думал о ней самой, а не о том, что она могла бы еще рассказать мне.

«Ну, как всегда говорит моя мамуля, если не хочешь знать, не спрашивай».

— Она тебе определенно нравится.

— Не будь такой тупой, Вики. Я не стал бы приглашать доктора Шейн в ресторан, если бы она мне не нравилась, — мог бы покопаться в ее мозгах в ее же кабинете с куда большим успехом, и это обошлось бы мне намного дешевле. Я нахожу ее привлекательной, интеллигентной, уверенной в себе…

«Разумеется, когда слишком увлекаешься расчесыванием царапин, теряешь чувство меры, и они начинают кровоточить».

— …и в результате я обнаруживаю, что почти весь вечер провел, думая о тебе. — Он закончил разминать ей плечи, взял свою чашку с кофе и прошел в гостиную.

Вики раскрыла рот, закрыла его и попыталась найти какой-то достойный ответ. С самого начала они никогда не обсуждали того, что происходит между ними. Когда они возобновили отношения прошлой весной, правила игры остались прежними. «Этот паршивец меняет правила… — Однако вместе с возрастающим негодованием она ощутила прилив облегчения. — Большую часть вечера провел, видите ли, вспоминая меня. — А за этим облегчением — легкая паника: — А что, собственно, дальше?»

Майк ожидал ее ответа, но женщина даже не представляла, что можно было бы сказать. «О Господи, пожалуйста, вразуми хоть раз!»

Стук в дверь заставил ее так резко обернуться, что очки снова сползли с носа.

— Войдите.

— Я молила о помощи, а не о бедствии, — пробормотала она мгновением позже.

Селуччи резко выпрямился в ее любимом кресле.

— Я думал, что сегодня ночью вы собирались писать свой роман, — прорычал он вставая и свирепо уставился на входящего.

Генри Фицрой улыбнулся, намеренно провоцируя обострение ситуации. Он знал, что Селуччи находится в квартире, еще до того, как постучал в дверь: вампир слышал его голос, движения, биение его сердца. Но смертным принадлежит день; он же владеет ночью.

— Я действительно этим занимался. И уже закончил.

— Еще одну книгу? — Слово «книга» произнесено была таким тоном, словно речь шла о чем-то налипшем на подошвы ботинок после прогулки по скотному двору.

— Нет. — Вампир повесил свое длинное пальто рядом с курткой Селуччи. — Но я закончил то, что собирался сделать сегодня вечером.

— Должно быть, хорошо работалось, раз вы кончили еще до полуночи. И все же это не похоже на настоящую работу.

— Конечно, я уверен, что она не требует таких значительных усилий, как, например, пригласить кого-нибудь на обед и поддерживать иллюзию, что заинтересован в этой персоне, тогда как на самом деле вас интересует информация, которой она обладает.

Селуччи с яростью взглянул на Вики, которая поморщилась и поспешно заявила:

— Удар ниже пояса, Генри. Майк

должен

был пойти на это, хотя и не хотел.

Фицрой прошел в кухню, и таким образом мужчины оказались в разных комнатах, менее чем в десяти футах от Вики, все еще сидевшей за столом, прямо посередине между ними. Он вежливо склонил голову.

— Ты совершенно права. Это был удар ниже пояса. Прошу извинить меня.

— Черта с два он извиняется.

— Вы хотите назвать меня лжецом? — Голос Генри прозвучал с обманчивым спокойствием; это был голос человека, воспитанного, чтобы повелевать; человека, за плечами которого был многовековой опыт.

Селуччи вынужден был ответить. Шансы, что его ярость сможет произвести впечатление на вампира, были не большими, чем у снежинки в аду, и он прекрасно сознавал это.

— Нет, — выдавил он сквозь сжатые зубы. — Я не считаю вас лжецом.

Вики посматривала то на одного, то на другого и испытывала сильное желание выскочить за пиццей. Обмен любезностями между двумя ее друзьями так накалил атмосферу, что, когда зазвонил телефон, она почувствовала определенное облегчение.

— Привет, дорогая. После одиннадцати тарифы снижены, так что я решила узнать, как у тебя дела.

Этого еще только не хватало.

— Не самый подходящий момент, мама.

— Почему? Что-то стряслось?

— У меня, ну… собралась компания.

— Ох! — Хотя и не с полным неодобрением, эти две буквы внесли непропорционально значительный вклад в их разговор. — Майкл или Генри, милая?

— Ну… — Вики немедленно поняла, что в тот момент, когда допустила паузу, совершила ошибку. Ее мать обладала выдающимися способностями читать молчание.

— Как,

они оба?

— Можешь поверить, мам, это была не моя идея. — Она нахмурилась. — Ты что, смеешься?

— Мне бы и в голову такое не пришло, — раздалось на другом конце провода.

— Нет, ты все-таки смеешься.

— Позвоню тебе завтра, дорогая. Просто не смогу дождаться узнать, чем все это закончится.

— Мама, не вешай трубку… — Вики злобно взглянула на трубку в своей руке, после чего с грохотом швырнула ее на рычаг. — Ладно, надеюсь, ты довольна. — Она вскочила со стула, отшвырнув его в сторону. — Похоже на то, что я обречена слышать это всю оставшуюся мне жизнь. — Свирепо взирая то на Селуччи, то на Генри, она повысила голос на октаву. — «Не надо только потом говорить, что я тебя не предупреждала, милая. Ну, что еще можно ожидать, когда встречаешься с двумя молодыми людьми одновременно…» Я скажу вам, чего я ожидаю. Я ожидаю, что вы оба будете действовать как интеллигентные человеческие создания, а не как два пса, повздорившие из-за кости. Я не вижу никакой причины, почему мы трое не можем сосуществовать по-прежнему!

— Не видишь? — осведомился Генри с умеренным скептицизмом в голосе.

Вики, уловив сарказм, повернулась к нему и выпалила:

— Заткнись, Генри!

— Она никогда не умела врать как следует, — пробормотал Селуччи.

— И ты тоже заткнись! — Она глубоко вдохнула и поправила сползшие с переносицы очки. — Итак, раз уж мы все вместе здесь оказались, я думаю, неплохо было бы обсудить это дело

.

Никто из вас не возражает против такого предложения?

Майк фыркнул.

— Я бы не осмелился.

Фицрой развел руками — его намерения не оставляли сомнений.

Они перешли в гостиную, причем каждый сознавал, что достигнутое перемирие носит временный характер. Вики это вполне устраивало; если у них возникли проблемы, пусть они их сами и решают, а ее увольте.

*

— Стало быть, не существует очевидных объяснений, почему восставшее из гроба чудовище убило Трамбле и ее напарника, в то время как у сотрудников музея оно только стерло из памяти все воспоминания о мумии. — Селуччи сделал еще один глоток кофе, состроил гримасу по поводу его вкуса и продолжил: — Единственное различие между двумя случаями состоит в том, что люди в музее провели три дня вблизи него, в то время как Трамбле видела его едва ли в течение трех минут.

— Так что, возможно, ему требовалось некоторое время и близкий контакт, чтобы забраться в мозг человека. — Вики задумчиво пожевала кончик карандаша, после чего добавила: — Я удивляюсь, почему оно убило хранителя?

Майк пожал плечами.

— Кто знает? Может, оно просто пробовало свою силу после столь долгого пребывания в заточении.

— Возможно, что оно было голодно. — Фицрой наклонился вперед, чтобы подчеркнуть свое предположение. — Доктор Ракс просто оказался ближайшим к нему существом, когда оно полностью пришло в себя.

— В таком случае как оно вообще питалось? — со скрытой насмешкой поинтересовался Селуччи. — На теле покойного не было обнаружено никаких отметин.

— Это утверждение не совсем точно, — возразил вампир. — Когда хранителя обнаружили, у него уже не было признаков жизни.

— И вы считаете, что эта мумия

съела

его жизнь?

— Смертные всегда сочиняют легенды о тех, кто продлевает собственные жизни, поглощая жизненные силы других.

— Да, но это —

легенды.

Тени в углу не смогли скрыть ехидную усмешку Генри.

— Так же как и я сам. И как мумии, которые разгуливают по городу. И демоны. И вервольфы…

— Ладно, вы правы. — Селуччи яростно провел пятерней по волосам. Он искренне ненавидел всю эту сверхъестественную чушь. Почему именно ему приходится заниматься этим делом? Почему не детективу Хендерсону? Хендерсон приладил на свой ремень хрустальную пряжку, от сглаза. До того как Вики связалась с этим Фицроем, единственным известным ему сверхъестественным происшествием была победа «Торонто Мейпл Лифс» в двух играх кряду. «Тот факт, что вы чего-то не видите, вовсе не означает, что этого нет на самом деле». Хорошо, значит, он знает ответ на этот вопрос Майк вздохнул и задумался, сколько ранее не раскрытых преступлений можно было бы отнести на счет омерзительных призрачных тварей, шляющихся по ночам. Как бы того ему ни хотелось, он не мог обвинить во всей этой пакости Фицроя.

— Итак, почему оно убило хранителя?

— Оно испытывало голод, а доктор Ракс оказался рядом.

— Но этому существу следовало догадаться, что смерти двоих человек в одном и том же месте и одинаковым образом могут привести к возбуждению уголовного дела. Зачем он потратил столько сил, чтобы скрыть свои следы, не проще ли было не совершать таких глупостей?

— Ну хорошо, предположим, что Ракс обнаружил его выходящим из комнаты, и он отреагировал слишком поспешно.

— Ну да, просто великолепно. — Вики закатила глаза. — Такая уж она импульсивная, эта мумия! — Она зевнула и кончиком карандаша подтолкнула очки к переносице. — По крайней мере, мы знаем, что эта тварь может совершать ошибки. К сожалению, похоже на то, что покровительствующий ей бог также выжил.

Брови Селуччи поднялись.

— А откуда нам об этом известно?

— Прошлой ночью в музее…

— Минутку. — Майк поднял руку. — Ты была в музее прошлой ночью? После закрытия? Ты пробралась в Королевский музей Онтарио…

Он

мог не знать этого, — Селуччи ткнул пальцем в сторону Генри, затем резко повернулся и сверкнул глазами на Вики, — но

ты-то

знаешь прекрасно, что это противозаконно. Женщина вздохнула.

— Послушай, мы ничего там не взламывали, ничего не испортили, только быстренько осмотрели все вокруг и ушли. Между прочим, уже поздно. И я страшно устала. Если ты не собираешься арестовать меня, просто поставь точку на этом месте. — Она помолчала, понимая, что Селуччи не остается ничего другого, как только принять ее предложение, улыбнулась и продолжила: — Мы обнаружили набросок на листке календаря на письменном столе доктора Ракса, затем нашли соответствующую иллюстрацию в книге о древних богах, которая также лежала на этом столе.

— Ну и что с того?

— Существо, нарисованное доктором Раксом, смотрело на меня. — Вики нервно сглотнула и положила карандаш, после чего вытерла внезапно увлажнившиеся ладони о джинсы. — Глаза у него светились красным, и оно смотрело прямо на меня.

Селуччи фыркнул.

— Насколько ярким было освещение в комнате?

— Я уверена в том, что видела, Майк. — Глаза Вики сузились. — А дегенерация сетчатки не вызывает галлюцинаций.

Селуччи помолчал, всматриваясь ей в лицо, затем удовлетворенно кивнул.

— Было ли там указано имя этого бога?

— Было. Ах…

Рука вампира плотно зажала ей рот, прежде чем кто-либо из двоих смог заметить его молниеносное движение.

— Когда вы называете богов по имени, — мягко проговорил он, — то привлекаете к себе их внимание. Идея не слишком блестящая.

Он убрал руку, и Майк ожидал взрыва: его подруга не относилась к послушному большинству, она не привыкла, чтобы ей бесцеремонно затыкали рот. Когда же никакого взрыва не последовало, он лишь смог предположить, что она сочла поступок Фицроя обоснованным, и тревожная дрожь пробежала вниз по его позвоночнику. Если это чудовище заставило испугаться Победу Нельсон, у него не возникало ни малейшего желания с ним встретиться.

Вики, все еще вцепившись в запястье Генри, облизала губы и постаралась не думать о тех горящих глазах, что приковали тогда к себе ее внимание. Спустя мгновение она решилась продолжить.

— Думаю, что можем, ничем не рискуя, предположить, что… этот бог и мумия связаны между собой.

— Возможно, мумия является верховным жрецом этого бога, — предположил Селуччи. Когда они оба, Вики и Фицрой, уставились на него, он пожал плечами. — Ну, ведь я же смотрю иногда фильмы ужасов.

— Не слишком надежный источник для исследований, — резко отметил вампир, снова погружаясь в тень своего кресла.

— Да, разумеется, мы не можем считать графа Дракулу своим личным другом.

— Джентльмены, время близится к двум часам ночи, не смогли бы мы на этом закончить, пока я не свалилась с ног от переутомления? — Вики в очередной раз зевнула и снова откинулась в кресле. — Похоже, что Майк прав.

— Ну, настал мой звездный час, — пробормотал тот.

Женщина не обратила на его слова внимания.

— Колеса машины Трамбле крутились в обратном направлении, но машина продолжала движение, словно ее направляла какая-то потусторонняя сила. Согласно книгам, которые я прочла, жрецы Древнего Египта были еще и магами.

— Ты утверждаешь, что мумия, убившая Трамбле, использовала колдовство? — с недоумением спросил Селуччи.

— Все отдельные части этой, загадки складываются именно в такую картину.

В наступившей тишине можно было отчетливо слышать звук падающих капель из неисправного кухонного крана.

— Да какого черта, — вздохнул Майк. — Я и так уже поверил в семь невероятных явлений еще до завтрака, так что это — всего лишь еще одно.

— Итак, — Вики принялась загибать пальцы, перечисляя выводы, к которым они пришли. — То, что мы пытаемся найти, — это реанимированный жрец некоего бога, который, быть может, существует — впрочем, не исключено, что мы ошибаемся, — за счет жизненных сил людей, который может вторгаться в сознание людей, пребывающих вблизи него, и который может посредством магии убивать людей на расстоянии.

— Великолепно. — Селуччи зевнул в кулак. — А здесь появляются «Три клоуна».

— Ньюк, ньюк, ньюк, — кивнул Генри.

Вики дернулась вперед и в ужасе уставилась на Фицроя, в то время как Майк одобрительно произнес что-то нечленораздельное.

— Я не могу поверить своим глазам, — пробормотала она.

У Вики была собственная теория о том, что «Три клоуна» — шоу, имеющее оглушительный успех у мужчин, основано только на общности их половой принадлежности, так как никогда не встречала ни одной женщины, которая находила в нем хоть что-нибудь смешное. Это достаточно хорошо подтверждало ее другую теорию о том, что единственное общее у Селуччи с Генри — это наличие Y-хромосомы. «А еще принято считать, что вампиры отличаются утонченным вкусом!»

— Быть может, вы двое пожелаете выслушать остальное, конечно, при условии, что мы сможем возвратиться к обсуждаемой теме.

Майк, которому смертельно хотелось продолжить эту забаву, только для того, чтобы спровоцировать реакцию подруги, решил отказаться от своего намерения, когда осознал, с кем ему придется выступить на одной стороне. Разыграть из себя клоунов — это нечто такое, что ты делаешь со своими закадычными дрркками, но не с… авторами любовных романов.

— Продолжай! — рявкнул он.

Генри просто кивнул. Его также не привлекала перспектива иметь что-либо общее с Селуччи. «За исключением, разумеется, того, что ни один из них не желает уступать другому…»

— Хорошо… — Зевок застал женщину врасплох, и, хотя вечером ей удалось самую малость поспать, Вики понимала, что если вскоре ей не удастся уснуть, к рассвету она нипочем не очнется. «Надо быстро провернуть это дело и отправиться в постель». — Хорошо, если на сей момент не принимать во внимание магический аспект, чего же добивается этот жрец? Паствы. Потому что все боги нуждаются в почитателях. И я думаю, что знаю, каких прихожан они хотят заполучить. — В то время как она в общих чертах описывала свою встречу с инспектором Кэнтри, лицо Майка мрачнело. — Речь идет о полицейском руководстве, причем не только в самом Торонто, но и во всей провинции. Это будет его собственная небольшая армия, что послужит превосходным началом для создания силовой базы светской власти.

— Почему бог может быть заинтересован в установлении светской власти? — поинтересовался вампир.

Женщина раздраженно фыркнула.

— Этот вопрос, будь любезен, к католической церкви. Послушай, боги нуждаются в пастве, а жрецу необходима силовая база; так вот, учитывая все обстоятельства, а я не могу считать, что этот парень действует из альтруистических побуждений, именно полиция может предоставить ему и то и другое.

— В таком случае зачем пытаться охватить всею провинцию? Почему бы не начать с Торонто?

— Города не столь автономны, как может показаться, они слишком жестко контролируются властями. Но если ты контролируешь провинцию, в твоей власти целое государство внутри государства. Взять, к примеру, Квебек…

— Слабая аргументация, Вики, очень слабая, — прорычал Селуччи, давая наконец выход своему гневу, хотя он и не был полностью уверен, что именно больше приводит его в ярость — то, что мумия осмеливается развращать полицию, или то, что его подруга считает это возможным. — У тебя ведь нет доказательств, что этот новый советник — не кто иной, как сбежавшая мумия.

— У меня есть предчувствие, — отозвалась она с явным раздражением в голосе. — Именно с этого ты начинал и посмотри, куда это нас завело. К Кэнтри, повторяющему многочисленные послания от шефа, будто это цитаты из Священного писания. Ты сам знаешь, что на него это не похоже. — Они уставились друг на друга. Когда Селуччи отвел глаза, женщина продолжила: — Один из нас должен пойти на прием к заместителю генерального прокурора в следующую субботу.

— Один из нас? — спокойно переспросил Генри.

— Ну что ты придираешься, разумеется, это будешь ты, — вспылила Вики. — Более половины приглашенных узнали бы Майка или меня, так что мы оба для этого не годимся. Кроме того, понадобится всего лишь приглашение, а тебе легко удается преодолевать…

— Социальные препятствия, — продолжил вампир, когда она остановилась. — Ты права. Это сделаю я.

— А что, если Вики ошибается и мумии там не окажется?

Фицрой пожал плечами.

— В таком случае я уйду раньше — думаю, это никому не причинит вреда.

— А если она права?

Он улыбнулся.

— В таком случае я позабочусь о мумии.

Майк вспомнил темный амбар и бледные пальцы, смыкавшиеся вокруг шеи человека, которому оставалось жить всего несколько секунд. Он отвел глаза от этой улыбки.

— Вы считаете, что способны справиться с этим жрецом, балующимся магией?

Вообще-то вампир не имел об этом ни малейшего представления, но не собирался позволить Селуччи узнать об этом.

— У меня тоже найдутся скрытые ресурсы.

— Тогда с этим вопросом улажено. — Вики встала и потянулась, устраняя неприятные болевые ощущения в позвоночнике. — Этот краткий обмен мнениями оказался весьма полезным. Мы соберемся снова после приема и обсудим ситуацию. Благодарю вас обоих за визит. Возвращайтесь домой. — Она постаралась выразиться весьма определенно, кого именно она имеет в виду.

— Я приду перед самым рассветом, — сказала она Генри у двери, понизив голос, чтобы не слышал Селуччи. — Не засыпай без меня.

Тот взял руку женщины и нежно поцеловал ее в ямку у локтя.

— Я не смел и мечтать об этом, — тихо сказал он и вышел.

Майк, выйдя из ванной, потянулся за курткой.

— Я буду дежурить на участке несколько следующих ночей, так что мы не сможем видеться, но когда это закончится, мы должны поговорить.

— Это о чем же?

Он потянулся к ней и одним пальцем мягким движением сдвинул ее очки к переносице.

— А как ты думаешь? — Палец опустился ниже и очертил линию ее подбородка.

— Майк, понимаешь…

— Все прекрасно понимаю. — Он направился к выходу в коридор. — Но все равно нам надо будет поговорить.

Дверь за ним закрылась, и Вики в полном изнеможении прислонилась к ней, нащупывая замок. В течение нескольких ближайших часов все, чего она хотела, был только сон. В течение нескольких ближайших дней она должна остановить мумию. А после того…

— Ох, чтоб вам всем пусто было… — Спотыкаясь, женщина добралась до спальни, на ходу стаскивая через голову футболку. — Быть может, после этого что-нибудь произойдет…

*

Ему хотелось снова увидеть те рассветы, которые сохранились в его воспоминаниях, когда огромный золотой диск поднимался в лазурном небе, выжигая тени из пустыни до тех пор, пока каждая песчинка не начинала сверкать под его яркими лучами. Он хотел ощутить теплые волны, омывающие плечи, и прохладу, все еще исходившую от камней, по которым ступали его босые ноги. Этот северный рассвет был всего лишь слабым подобием, бледный диск солнца едва пробивался сквозь свинцовые облака. Он поежился и, покинув балкон, вернулся в комнату.

Вскоре он должен будет иметь дело с женщиной, которую выбрал его бог. В течение нескольких ближайших дней он должен подобрать ключи к ее ка.

Его господину никогда не надо было убивать людей. Для поддержания своих сил и продления бессмертия ему достаточно было меньшего: он мог черпать энергию из таинственных источников жизни. Разумеется, в конце концов избранные молили о некоем завершении. Иногда они добивались своего.

9

Люди, не вращавшиеся в политических кругах, но пытавшиеся представить себе правительство провинции Онтарио, связывали его всегда с массивным зданием из красного кирпича с медной кровлей, расположенным в границах Квинс-парка и замыкающим северный конец Юниверсити-стрит. Хотя здесь действительно заседал парламент, повседневная работа происходила в государственных офисах, занимавших целый блок высотных зданий, располагавшийся на Гросвенор-стрит, 25, между Бэй и Йонг-стрит.

Вики взглянула на него с отвращением. Нельзя сказать, что ей не нравилось это громоздкое сооружение, которое растянулось на целых три квартала с востока на запад от самого Квинс-парка, словно паста, выдавленная из гигантского тюбика — истинный образец современной архитектуры. Все дело было в том, что расстояние до него не было слишком большим, чтобы имело смысл делать пересадку на другой маршрут, но и близким назвать его было нельзя, а ее правая нога как раз отыскала свою лужу и ботинок промок насквозь.

— Торонто в октябре. Господи! Любая мумия, если она в здравом рассудке, вскочила бы на первый же рейс египетской авиакомпании и упорхнула на историческую родину. — Женщина вздохнула, проходя мимо скульптуры перед главным входом, которая смотрелась как нагромождение скрученных алюминиевых балок; Вики никогда ничего не могла понять в символизме.

Кивнув констеблю возле справочного бюро, дежурившему в здании на случай экстренных ситуаций, она пересекла вестибюль и направилась к тупику, в котором размещались лифты. Из полудюжины потолочных светильников работали только два, создавая в пространстве перед лифтами зыбкие янтарные сумерки. Если бы на этот предмет спросили саму Вики, она не преминула бы заметить, что с таким же успехом можно было выключить все светильники.

«Какой-нибудь сверхумный деятель, возможно, воплотил в жизнь эту идею как средство экономии ресурсов — аккурат перед повышением собственного ежемесячного жалованья». Женщина провела ладонью вдоль мраморной облицовки стены, нащупала стальную дверь и, наконец, дотронулась до пластиковой панели, на которой была кнопка вызова. «Остается надеяться, что они не выключают свет внутри лифтов, иначе я так и не узнаю, когда один из них доберется до вестибюля».

До такой степени экономии здесь еще не дошли — свет в кабине лифта горел. Хотя глаза ее невольно заслезились от внезапного сверкания, такая реакция была, несомненно, предпочтительнее падения в шахту лифта. Кроме того, в результате прогулки вдоль десяти кварталов при этом мерзком дожде она промокла до нитки.

Контора заместителя генерального прокурора размещалась на одиннадцатом этаже и не слишком отличалась от остальных правительственных учреждений, обстановка в которых граничила с дворцовой роскошью. Яркие цвета и современный, с определенным налетом консерватизма стиль были предназначены одновременно как для того, чтобы оскорбить меньшинство электората, так и чтобы поразить воображение его большинства. Вики, которая прекрасно знала, что за закрытыми дверьми на этом этаже, как и на других, подлинная работа проводилась в крохотных каморках, подобный камуфляж обмануть никак не мог.

— Могу ли я быть чем-нибудь вам полезной?

Молодая женщина за письменным столом осуществляла те же функции, что и весь декор, — поражать и успокаивать. Вики, ненавидевшая необходимость любезного обращения с незнакомцами, не взялась бы за ее работу даже за двойное жалованье.

— Надеюсь, что сможете. Моя фамилия Нельсон. У меня назначена встреча с мистером Дзотти на час тридцать. — Она взглянула на ручные часы. — Я пришла немного раньше.

— Ничего страшного, мисс Нельсон. Пожалуйста, входите.

«А она прекрасно знает свою работу, — изумилась про себя Вики, проходя сквозь указанные двойные двери. — Я ведь специально наблюдала за ней и едва успела заметить, как она проверяла список».

Сидевшая за письменным столом внутри дама, обладательница не менее впечатляющей наружности, возрастом была постарше, но оказалась столь же предупредительной.

— Мистер Дзотти примет вас сию минуту, мисс Нельсон. Будьте любезны, присядьте.

Конечно, прошло значительно больше времени, прежде чем двери, ведущие в офис заместителя генпрокурора, открылись. В ожидании этого момента Вики старалась не показать, что нервничает. Уик-энд прошел без всяких происшествий — их единственная надежда оставалась по-прежнему недоступной. Каждое утро, задергивая за собой штору, она не испытывала уверенности, что сновидение Генри продолжает его преследовать, или чувства благодарности за то, что оно все еще остается лишь сновидением и вампир до сих пор не изъявляет желания шагнуть на солнце. Она заходила в магазин за мелкими покупками, звонила матери и составляла расписание их дальнейших действий. Сегодня же она первым делом воспользовалась своими связями, чтобы организовать эту встречу.

— Мисс Нельсон? — Заместитель генерального прокурора Джордж Дзотти был не слишком высок ростом, не слишком худощав, среднего возраста, с густой шевелюрой темных волос, нависшими темными бровями и длинными темными ресницами. — Простите, что заставил вас ждать.

У него было твердое, быстрое рукопожатие человека, вряд ли проводившего много времени за письменным столом; Вики, в принципе презиравшая политиканов, считала его одним из лучших. Сочетание личной честности и прямоты с искренним уважением объединенных полицейских сил, за которые он нес персональную ответственность, позволяло этому человеку сохранять руководящее положение в офисе уже на протяжении второго срока. Если ныне действующее правительство победит на следующих выборах, что казалось несомненным, третий срок ему также будет обеспечен.

Вики встречалась с ним трижды, когда служила в полиции, в последний раз — всего за восемь месяцев до того, как ее подвело, вынудив уволиться, собственное зрение. Они обменивались репликами в течение нескольких секунд после церемонии презентации, и этот разговор породил у нее идею сегодняшней встречи — поднять вопрос о повышении имиджа полицейских сил в начальной и средней школе. Фактически предлог был столь достойным, что она сама была почти убеждена, что продолжит отстаивать эту идею, когда угроза нападения со стороны мумии будет ликвидирована. При условии, разумеется, что победа, как это обычно бывает, достанется достойным.

Такая беседа могла бы послужить ей для оценки его… стабильности? Подлинной сущности? Для оценки того объема власти, которую уже захватила мумия? Если, конечно, подобный захват вообще имел место. Любое обстоятельство, которое она сможет выяснить сегодня, могло бы помочь Генри вечером в субботу.

Следуя за заместителем генпрокурора в его кабинет, женщина успела мельком оглядеться. При почти полном отсутствии периферического зрения она не могла сделать это незаметно, но, скорее всего, Дзотти должен был привыкнуть к любопытству посетителей, попадающих к нему на прием впервые. К сожалению, если мумия и посещала его офис, то не оставила после себя легко различимых следов. Ни клочка гниющих повязок, ни едва заметной кучки песка, ни даже статуи сфинкса с часами на животике.

— Итак… — Заместитель генерального прокурора расположился поудобнее за письменным столом и жестом указал ей на кресло. — Об этом вашем предложении…

Вики вытащила пару папок из сумки и протянула ему одну из них. Говоря о сути своего предложения, она следила за глазами, руками, за всем поведением Дзотти в целом, пытаясь уловить хотя бы малейший намек на то, что он подвергается какому бы то ни было постороннему влиянию, уж не говоря о прямом управлении тысячелетнего жреца-мага. Сейчас он показался ей спокойнее, чем во время полицейского приема, когда весь вечер нервно поправлял ворот своего пиджака.

«Я полагаю, уступка осознанному желанию может способствовать вашему успокоению, — позволила она себе заметить, завершая их разговор на презентации. — Но того же результата можно было бы достичь, сократив потребление кофеина».

— Звучит весьма впечатляюще. — Заместитель генерального прокурора задумчиво кивнул и торопливо начертал на первой странице краткую резолюцию. Глаза Вики не были приспособлены для чтения рукописного текста вверх ногами, хотя она и пыталась осуществить это, тогда как он продолжал: — Обсуждали ли вы этот вопрос с моим представителем по связям с общественностью?

— Нет, сэр. Я хотела сначала заручиться вашим одобрением.

— Хорошо. — Дзотти встал и обогнул стол. — Я просмотрю ваше письменное предложение и снова свяжусь с вами, скажем, в конце следующей недели, не возражаете?

— Это было бы превосходно, сэр. — Вики поднялась с кресла и засунула собственный экземпляр в сумку. «Будем надеяться, что к тому времени кто-то из нас останется самим собой». — Благодарю вас за то, что уделили мне время и выслушали мои соображения.

— Всегда готов ознакомиться с полезным предложением. — Заместитель генпрокуроора остановился в дверях, чтобы еще раз улыбнуться посетительнице. — А ваша идея превосходна. Соблюдение законов и привычка к порядку, усвоенные в раннем возрасте, могут свести на нет завлекательность мелких преступлений. Я весьма заинтересован в повышении авторитета полиции в школах провинции.

— Да, сэр, я знаю. — Она проскользнула мимо него. — Именно поэтому я и пришла сюда.

Лицо Дзотти просияло в улыбке.

— Как жаль, что вам пришлось уйти из полиции, мисс Нельсон, вы были одной из лучших. Сколько благодарностей вы получили? Две?

— Нет, сэр, три.

— Верно, прекрасный результат. Не могу представить себе, что гражданская служба удовлетворяет вас в полной мере.

— Конечно, не в такой же степени, нет. — Она поправила очки и заставила себя улыбнуться. — Но у нее есть свои привлекательные стороны.

— Рад слышать это.

Вики позволила улыбке исчезнуть, только когда услышала звук закрывающейся двери, и, перебросив через плечо ремень сумки, вышла в приемную. Визит, можно было считать, прошел впустую: если Джорджем Дзотти действительно управляла мумия, она не смогла найти никаких подтверждений этому. «Это может означать не более того, что этот сукин сын весьма проницателен. Господи, чего бы я ни отдала сейчас за простой, милый бракоразводный случай, где все начинается с фотографии негодяя…»

В этот момент звякнул лифт, и женщина поспешила к нему прежде, чем кто-то другой успеет его вызвать. И отшатнулась от раскрывшихся дверей. Сначала она подумала, что человек, вывалившийся из них, пьян, но буквально через миг осознала, что ему дурно. Его кожа приобрела сероватый оттенок, капли пота выступили на лбу и верхней губе. Одной рукой с длинными, великолепно ухоженными пальцами он мял на груди полы великолепного кашемирового пальто, другой безуспешно пытался найти какую-нибудь опору.

Вики нырнула под его руку и потащила человека к креслу. К счастью, его рост лишь немного превышал ее собственный, и все то время, пока она пыталась усадить его, тяжесть его тела приходилась на ее плечи. Незнакомец пробормотал что-то на не известном ей языке, но по его внешности женщина определила, что этнически он, видимо, происходит из Северной Африки. Скорее всего, араб, решила Вики.

Сознавая, что состояние могло добавить лишние несколько лет к оценке его возраста, она предположила, что его возраст находится где-то между тридцатью и сорока годами. Черты его лица нельзя было назвать привлекательными — глаза, нос и довольно тонкогубый рот в обычном обрамлении, — но, даже подверженный приступу болезни, он производил впечатление человека, обладающего недюжинной силой воли.

Пытаясь удержать его в устойчивом положении, Вики оглянулась на необычный звук позади себя и увидела, что секретарь из приемной раздернула плотные темно-бордовые занавеси, покрывавшие всю стену с окнами. Содрогаясь в конвульсиях, незнакомец устремил взгляд на открывшийся, надо сказать, не такой уж привлекательный вид — серые небеса, здание судебно-медицинской экспертизы из розового бетона, а немного подальше полицейское управление — и, казалось, слегка пришел в себя.

Отступив в сторону, Вики позволила секретарю поспешно занять ее место ангела-хранителя. Внезапно ее осенило.

— У него клаустрофобия, не так ли?

— Вы совершенно правы. — Молодая женщина расстегнула две верхние пуговицы на его пальто. — Лифт для него — это сущий кошмар.

— И все же он им пользуется…

— Он

очень

мужественный человек. — Глаза молодой женщины слегка затуманились.

— Этого достаточно, мисс Эванс. — Дама из внутренней приемной решительно приближалась по темно-серому ковру, нахмуренные брови явно выражали недоумение по поводу действий Вики, столь непозволительно близко подошедшей к важному посетителю. — Пожалуйста, мистер Тауфик, позвольте мне…

Вики поспешила уйти, прежде чем ее начало тошнить от этих фиф. «Хотя, — подумала она, спускаясь в лифте, внезапно показавшемся ей гораздо теснее, чем раньше, — если эта штука вызывает у него столь серьезную реакцию, а он все равно им пользуется, этот араб действительно весьма мужественный человек. Или умеренно склонный к мазохизму». Не имея ни малейшего представления, какого рода дипломатический пост занимает незнакомец, она все же ничуть не удивилась, заметив впечатление, которое он производил на окружающих. Было в нем нечто такое, вопреки его состоянию, что напомнило ей Генри.

*

— Смогу ли я как-то помочь вам, мистер Тауфик?

— Нет, благодарю вас. — Продолжая пристально вглядываться в пространство за стеклом, он старался успокоить свое дыхание. Постепенно замедлился пульс, спазмы, скручивавшие его внутренности в тугие узлы, также затихли, а потом наконец и вообще прекратились. Он вынул из кармана костюма полотняный носовой платок и отер пот с лица.

Затем, взглянув, как суетятся вокруг него обе женщины, нахмурился.

— Здесь была еще третья… — произнес он.

— Обычная посетительница, мистер Тауфик. Не такая, о которой бы

вам

стоило беспокоиться.

— Мне самому имеет смысл судить об этом. — Даже испытывая страдания, он ощущал, что ка той женщины определенно каким-то образом ему знакома. Но опознать исходивший от нее аромат он был не в силах. — Ее имя?

— Нельсон, — подсказала молодая женщина. — Виктория Нельсон. Мистер Дзотти знал ее с тех пор, когда она служила в полиции.

Нет. Ее имя ничего не говорило ему. Но он не мог избавиться от ощущения, что соприкасался с ее ка раньше.

— Могу ли я сообщить мистеру Дзотти, что вы прибыли?

— Можете. — Он с самого начала дал понять, и очень ясно, что не следует сообщать заместителю генерального прокурора о его прибытии до тех пор, пока он полностью не овладеет собой. Руководство можно осуществлять только с помощью силы, и проявление собственной слабости могло повредить делу в целом. Женщин этой культуры воспитывали так, чтобы они лелеяли собственную слабость, а не презирали ее, и, хотя теоретически он не одобрял подобных взглядов, на практике мог искусно ими пользоваться. К тому времени, когда Джордж Дзотти поспешно вошел в приемную, чтобы сопровождать своего нового советника ко входу во внутреннее святилище, тот смог уже оправиться от кошмарного воздействия лифта. Легкая тошнота еще оставалась, но была незаметна постороннему глазу, а потому это не имело значения.

Подходя к двойным дверям, он почувствовал на себе жар взгляда молодой женщины. Она испытала желание, как только он слегка прикоснулся к ее ка, намереваясь всего лишь обеспечить ее преданность; он не намеревался вызывать в ней желание и не приветствовал его зарождение. Сказать по правде, он считал всю концепцию этого чувства несколько безвкусной и обнаружил в себе такое отношение уже за несколько веков до того, как был заточен в свою темницу. Старшая женщина покорно склонялась перед воплощением власти —

такое

ощущение устраивало его намного больше.

Его планы в отношении заместителя генпрокурора требовали тщательной проработки.

Как только они оказались наедине в кабинете и двери за ними плотно закрылись, он протянул руку. Дзотти, с удивительной грацией для человека его габаритов, упал на одно колено и прикоснулся губами к суставам его пальцев. Когда заместитель генпрокурора поднял голову, выражение его лица стало почти блаженным в своем спокойствии.

Писец — пресс-секретарь — подсказал ему, как следует обращаться с Дзотти, и пятнадцать столетий опыта общения с бюрократией помогли ему воспользоваться его советом. Он явился на первую встречу с заклятием замешательства, подготовленным и лежащим в его ладони. Он передал его посредством рукопожатия, заставил заклятие действовать и получил доступ к ка его радушного хозяина. В прошлом человек, обладавший столь могущественной властью, имел бы также и могущественных защитников, вероятнее всего, нанял бы мага, единственным занятием которого было бы предотвращение такого рода манипуляций. Временами он до сих пор испытывал сомнение, что для достижения подобного эффекта ему потребовалось применение столь незначительных усилий.

От личности Джорджа Дзотти уже не осталось практически ничего.

Без этого человека он должен был бы постепенно, по одному за раз, добираться до других, которые были ему необходимы для построения основы своего могущества; но, обретя власть над Дзотти, он не видел в этом необходимости: теперь они придут к нему сами.

— Было ли все исполнено?

— Как вы и приказали. — Заместитель генерального прокурора взял с письменного стола рукописный список и передал ему с легким поклоном. — Здесь перечислены все те, которые будут присутствовать. Несмотря на то что их не предупредили заранее, большинство согласились прибыть своевременно. Должен ли я повторить приглашение не подтвердившим свое присутствие?

— Нет. Я приму их позже. — Он пробежал глазами список. Всего лишь несколько названий должностей показались ему знакомыми. Так не годится.

— Мне нужен человек, довольно пожилой человек, который провел жизнь на службе в правительстве, но не в качестве политика. Такой, который не только прекрасно разбирался бы во всех правилах и инструкциях, но также знал бы… — первая ка из поглощенных снабдила его фразой, употребляя которую, он улыбался, — где собака зарыта.

— В таком случае вам нужен Брайан Мортон. Нет никого и ничего в Квинс-парке, о чем бы ему не было известно.

— Представь меня ему.

*

— …Несчастный случай произошел в Квинс-парке сегодня во второй половине дня. Один из старейших сотрудников администрации правительства Онтарио Брайан Мортон был найден мертвым за своим письменным столом. Смерть явилась результатом сердечного приступа. Заместитель генерального прокурора Джордж Дзотти, в ведомстве которого работал Мортон, заявил, что этот человек служил вдохновляющим примером для молодых сотрудников и что его знаний и опыта всем им будет недоставать. Вдова Мортона сообщила, что ее супруг не испытывал радости от необходимости выхода на пенсию менее чем через год и, если бы ему представился выбор, предпочел бы умереть, как это и произошло, на своем посту. Поминальная служба состоится в понедельник в церкви Девы Марии-заступницы в Скарборо.

— Прогноз погоды на сегодняшний…

Вики нахмурилась и выключила телевизор. Ник Эллис и доктор Ракс скончались из-за сердечной недостаточности в здании музея. Мумия выбралась из гроба также в одном из его помещений. Брайан Мортон умер от сердечного приступа, находясь на службе у заместителя генпрокурора. Она была убеждена, что мумия использовала Дзотти, чтобы обрести власть над полицией и создать свою собственную армию. Мортон был пожилой человек, его смерть могла быть вызвана совершенно естественными причинами. Но Вики так не думала.

Генри полагал, что мумия, возможно, должна была подпитывать себя чужой жизненной энергией. Она была на свободе уже целую неделю; сколь часто ей было это необходимо?

Женщина вытащила газеты из пачки, скопившейся за неделю, положила их на пол слева от письменного стола и уселась на скамью тренажера, углубившись в просмотр. «Внезапные смерти в публичных местах… имеет смысл сначала просмотреть бульварную прессу».

Понадобилось менее десяти минут, чтобы найти первую статью. Два квадратных дюйма в самом низу, в правом уголке на двадцать второй странице. Ее было легко не заметить, если не обратить внимания на крупный заголовок. «МАЛЬЧИК УМИРАЕТ ПРИ ЗАГАДОЧНЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ В МЕТРО». Тело обнаружили на Университетской линии метро на станции Осгуд, смерть была констатирована после доставки мальчика в клинику детских болезней. Причина смерти — сердечная недостаточность. Эта станция находится в трех остановках от музея. Дата смерти — 20 октября. Время — девять сорок пять. Спустя всего несколько часов после смерти доктора Ракса, и после этого все в один голос начинают утверждать, что в гробу никогда никого не было.

Руки Вики сжались в кулаки, пальцы судорожно смяли газетную бумагу. Мальчику было двенадцать лет. Стиснув зубы, она вырезала статью, после чего медленно и методично разорвала газету на тысячу крошечных кусочков.

Было уже почти три часа дня, когда в статье о состоянии детских игровых площадок она отыскала второе упоминание о смерти. В четверг 22 октября обнаружено тело трехлетнего ребенка, упавшего с лесенки на игровой площадке детского сада «Солнечная поляна», причем, согласно результатам вскрытия, он умер еще до того, как ударился об землю. От здания музея «Солнечную поляну» отделяет лишь один квартал…

Во вторник после полудня, убедившись, что Генри благополучно заснул, и урвав несколько часов сна, Вики стояла у площадки для игр детского садика, где скончался второй ребенок. «Не очень-то солидная преграда, — подумала она, потирая в руке звено цепи испещренное пятнами ржавчины. — Особенно если добавить к встречающим нас на каждом шагу опасностям жизни в большом городе бродящее где-то воскресшее злобное чудовище». Хотя небо было серым и низким из-за накопившейся влаги, дождя не было, и жизнь на игровой площадке, где увлеченно играл маленький бойкий народец, кипела. Полдюжины бойцов атаковали крепостную башню, сооруженную из дерева, автомобильных покрышек и канатов, а четверо ее защитников пронзительно вопили, с отменной храбростью защищая свои владения. Рядом два малыша использовали пустой бассейн в качестве превосходной беговой дорожки. И здесь же еще один мальчуган, присев на корточки, восторженно созерцал свое отражение в луже. Трое оспаривали права на детскую горку. И повсюду — Вики, учитывая ее ограниченное зрение, видеть всего не могла, — дети бегали, прыгали, самозабвенно возились друг с другом…

«Здесь должно было быть на одного больше». Следуя вдоль ограды по подъездной аллее, решительным шагом, крепко сжав губы, женщина вошла внутрь здания.

*

— …Все правильно, смерть ребенка, находящегося на ее попечении, могла выбить из памяти все события оставшейся части дня, в этом нет ничего странного — не раз видела собственными глазами, как такое случается, — но меня тревожит именно то обстоятельство,

до какой степени

она ничего не помнит. Вот это как раз выглядело совершенно неестественно.

Генри взглянул на нее, оторвавшись от изучения двух газетных вырезок; лицо его было непроницаемо.

— Так что, ты думаешь, там произошло на самом деле?

— Воспитательница находилась на детской площадке, не далее чем в десяти футах от малыша, когда он упал. Я думаю, что она все видела, и

оно

стерло начисто все воспоминания из ее памяти, как уже ранее проделало то же самое в музее.

— Что ты подразумеваешь под словом

оно?..

— Мумию, Генри. — Вики прекратила печатать шаги вдоль гостиной и стремительно развернулась. — Я имею в виду эту проклятую мумию!

— Не думаешь ли ты, что искусственно подгоняешь свои выводы? — Фицрой задал этот вопрос намеренно бесстрастным тоном, но даже при этом плечи его подруги вздернулись кверху, а брови поползли к переносице.

— Что, черт побери, ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что детям свойственно умирать. По самым разнообразным причинам. Это прискорбно и это ужасно, но такое случается. Я сам остался единственным из детей моей матери, кому удалось пережить раннее детство.

— Так ведь то было в пятнадцатом столетии!

— А в этом дети умирать перестали?

Вики вздохнула, и плечи ее опустились.

— Нет. Разумеется, нет. Но, Генри… — Полудюжиной широких шагов она пересекла комнату и подошла к его креслу, где опустилась на колени и сжала в ладонях руки вампира. — Жизни этих двоих детишек

забрала

мумия. Я уверена в этом. Не знаю почему, но я абсолютно в этом уверена. Пойми, полицейских обучают умению наблюдать. Мы, то есть они, занимаемся этим все время. Возможно, они даже вовсе не намеренно регистрируют все, что видят или слышат, но подсознательно постоянно фильтруют информацию до тех пор, пока все крупные и мелкие детали не сложатся в единое целое. — Она крепче сжала ладони и подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. — Я

знаю,

их убила мумия.

Фицрой выдерживал ее взгляд, пока глаза Вики не увлажнились. Она чувствовала себя обнаженной, беззащитной — и грош ей цена, если он ей не поверит.

— Возможно, — наконец задумчиво произнес вампир, позволяя ей отвести взгляд, — существуют люди, которые в состоянии видеть хотя бы на шаг вперед, кто может увидеть истину…

— О Господи, Генри. — Она взяла с письменного стола газетные вырезки и встала. — Перестань нести всю эту метафизическую чепуху. Все дело в тренинге и практике, ничего более.

— Как тебе будет угодно. — На протяжении нескольких столетий он был свидетелем множества таких событий, где «тренинг и практика» не стоили ничего, но так как считал сомнительным, что Вики охотно согласится перенять его опыт в подобных вопросах, то пусть будет так, как она того желает. — Итак, если ты права в отношении мумии и детей, — Генри развел руками, — какая разница, что я думаю по этому поводу? Сейчас к разгадке этого дела мы не ближе, чем раньше.

— Вовсе нет. — Свое мнение женщина подчеркнула резким жестом. — Мы знаем, что она совершает все свои преступления в районе музея и Квинс-парка. Таким образом, мы определили территорию, на которой следует сосредоточить розыски. Мы знаем, что мумия продолжает убивать, и не только для того, чтобы ее не обнаружили, но и по каким-то другим причинам. В поисках пропитания, если тебе угодно. Мы знаем, что она убивает детей. И это, — прошипела Вики, — дает нам дополнительный стимул найти и остановить это чудовище. Причем немедленно.

— Ты намереваешься рассказать все это детективу?

— Селуччи? Нет. — Женщина прикоснулась лбом к оконному стеклу, вглядываясь вниз, в улицы большого города. Ее глаза не различали ничего, кроме темноты; с тех пор как она вошла в здание, где жил Фицрой, город мог бы с таким же успехом провалиться в преисподнюю. — Теперь это мое дело. Его бы все это только вывело из душевного равновесия.

— Звучит весьма убедительно, — сухо заметил вампир. Он видел, как задергалась мышца на щеке его подруги, как почти незаметно приподнялся утолок рта. Ее неспособность лгать самой себе он ценил в Вики более всего. — Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Найди ее.

— Каким образом?

Вики отвернулась от окна и пожала плечами.

— Мы знаем, в каком районе искать. Ты — охотник. Мне помнится, ты уловил запах из гроба.

— Вряд ли я смогу этим воспользоваться. — Чудовищный смрад ужаса и отчаяния почти вытеснил запах физического тела. Фицрой поспешно отогнал от себя это воспоминание. — Я — вампир, Вики, не английская чистопородная гончая и не бладхаунд.

— Хорошо, но мы знаем, что она использует магию. Разве ты не можешь проследить источник, из которого исходит эта ужасная власть и все прочее, присущее этому чудовищу?

— Если я буду находиться вблизи, когда это произойдет, да, я смог бы почувствовать его, как я почувствовал призывы сатанинского отродья этой весной.

Но, — Генри предостерегающе поднял руку, — если ты помнишь, я и в том случае не смог определить откуда они исходят.

Вики нахмурилась и снова принялась мерить шагами гостиную.

— Послушай, — сказала она после краткого раздумья, — ты сможешь узнать его, если увидишь?

— Смогу ли я узнать некое создание из Древнего Египта, воскресшее после того, как его на тысячелетия погребли заживо? Думаю, смог бы. — Он вздохнул. — Ты хочешь, чтобы я вел наблюдение за определенным участком в окрестностях музея, не так ли? Просто в надежде, что мумия пройдет мимо?

Женщина прекратила вышагивать по комнате и повернулась к нему лицом.

— Вот именно.

— Если ты столь уверена в том, что она явится на прием по поводу Хэллоуина, почему бы нам не подождать до субботы?

— Потому что сегодня — вторник, а за четыре дня, кто знает, сколько еще детей может погибнуть.

Генри засунул руки в карманы кожаного пальто и присел на одну из скамеек перед музеем. Холодный влажный ветер огибал здание, сухие листья вздымались вверх и танцевали танго смерти в вихревых воронках. Иногда появлялась случайная машина, спешащая в укрытие, но сидящие в ней не были полностью защищены от опасностей ночи.

Это не могло сработать. Вероятность того, что он столкнется с мумией, даже в ограниченном Вики районе поиска, и при этом чудовище воспользуется заклятием именно тогда, когда он будет находиться поблизости, — вероятность совпадения стольких случайностей была астрономически мала. Вампир вынул руку из кармана и посмотрел на часы. Три двенадцать. У него оставалось еще добрых три часа, чтобы поработать над романом, если прямо сейчас вернуться домой.

И тут порыв блуждающего ветра донес до него знакомый запах. Если бы кто-нибудь наблюдал сейчас за ним, ему показалось бы, что он мгновенно исчез.

Одинокая фигура двигалась от Блуар-стрит, подняв воротник куртки и плотно вжав в тело подбородок и локти. Проигнорировав красный свет на пересечении с Квинс-парк-роуд, человек торопливо перешел улицу; изо рта у него вырывалось серебристое облачко пара.

— Добрый вечер, Тони. Или уже, скорее, утро?

— Да пошел ты… — Парню с трудом удалось сохранить равновесие после того, как он, не разобравшись в ситуации, инстинктивно отскочил в сторону и замахнулся. Генри молниеносным движением перехватил его руку.

— Не делай этого!

— Извините. Не ожидал встретить вас здесь.

— Да и я увидеть тебя не ожидал. Довольно неподходящее время для прогулок. — Они дошли до тротуара, и Тони обернулся, чтобы взглянуть в лицо вампира.

— Вышли на охоту? — осведомился он.

— Не совсем так. Я ожидаю, чтобы случилась целая последовательность невероятных совпадений, в этом случае я смог бы прослыть героем.

— Это что, идея Победы?

— Откуда тебе это известно? — улыбнулся молодому человеку Фицрой.

— Вы что, шутите? — фыркнул Тони. — По всему же видно — это почерк Победы. Вам бы не следовало слишком цацкаться с ней, Генри. Только дайте полицейскому шанс… дайте шанс любому полицейскому, даже бывшему, — поправился парень, — и он тут же попытается командовать вашей жизнью.

— Моей жизнью? — холодно осведомился Генри, позволив культурной маске на мгновение сползти с лица, обнажая его подлинную натуру.

Тони облизал губы, но не отступил.

— Да, — подтвердил он хриплым голосом, — и вашей тоже.

Генри прислушался к своему голоду, позволив ему возрасти, проведя пальцем по линии подбородка молодого человека, затем заставил его отступить, когда вынужден был признаться себе самому, что не испытывает подлинного желания.

— Тебе нужно немного поспать, — сказал он, прислушиваясь к сумасшедшему стуку сердца Тони. — Мне кажется, сегодня тебе уже достаточно впечатлений для одной ночи.

— Что вы хотите…

— Я чую его запах на всем твоем теле. — Генри услышал бег крови, хлынувшей в лицо парня, увидел, как сразу потемнел гладкий абрис его щеки. — Ничего страшного. — Вампир улыбнулся. — Никто другой ничего, разумеется, не заметит.

— Он был не таким, как вы…

— Я искренне надеюсь, что нет.

— Я хотел сказать, он не был… это не было… ладно, это было, но… я имею в виду…

— Я знаю, что ты имеешь в виду. — Фицрой снова сверкнул многообещающей улыбкой и удерживал ее на лице, пока не увидел, что Тони понял. — Я хотел бы проводить тебя до дому, но у меня, как я уже упомянул, довольно важное дело в этом районе.

— Конечно. — Тони вздохнул, подтянул джинсы и пошел прочь. Пройдя несколько шагов, он обернулся. — Эй, Генри. Насчет сумасбродных идей, которые вбила себе в голову Победа. Знаете, иногда оказывается, что они не столь уж сумасбродны.

Наступил черед вампира вздохнуть и развести руками.

— Видишь ли, для меня это не является секретом.

*

— …Оставьте сообщение после звукового сигнала.

— Вики? Селуччи. Сейчас четыре часа Среда, после полудня. Один из наших ребят видел этим утром, как ты роешься возле стоков позади музея. Какого черта ты вздумала там копаться? Ты разыскиваешь мумию, а не какую-то черепашку-ниндзя. Между прочим, если ты обнаружишь что-нибудь, я подчеркиваю, хоть что-нибудь, и не сообщишь мне немедленно, я надеру тебе задницу.

*

Дом и сад выглядят почему-то знакомыми

—

словно детские воспоминания из далекого прошлого, позволяя определить место и время. Оставив позади значительное расстояние, она вернулась сюда, зная заранее, что увидит знакомые штокрозы у кухонной двери, что внутренний дворик вымощен серой плиткой неправильной формы, что розы будут в полном цвету. Было солнечно и тепло, и от лужайки исходил такой аромат, будто ее только что скосили

—

и правда, напротив гаража стояла старомодная газонокосилка, которой она пользовалась каждый вечер по понедельникам на их крохотной лужайке размером с носовой платок, там, в Кингстоне.

Бейсбольная рукавица, унаследованная ею от кузины, валялась на заднем крыльце; шнуровка, которую она чинила собственноручно, вздыбилась над изношенной кожей каким-то явно неестественным образом. Ее хлопчатобумажная рабочая куртка

—

последняя вещь, купленная отцом перед тем, как он их бросил, раскачивалась на бельевой веревке.

Сад показался ей совершенно запущенным. Она начала его исследовать, сперва двигаясь медленно, потом все быстрее и быстрее, и вдруг ощутила, что нечто следует за ней, и весьма близко. Она обогнула дом, выбежала на подъездную тропинку и устремилась к террасе, остановившись только после того, как ладонью коснулась дверной ручки.

Оно хотело, чтобы она вошла в дом.

Дверная ручка начала поворачиваться, и ее рука провернулась вместе с ней. Она увидела свое отражение в застекленной части двери. Это должно было быть ее отражением, хотя на мгновение она увидела себя выглядывающей из дома наружу.

Чем бы ни было то, что преследовало ее в саду, оно поднялось на крыльцо. Она четко ощутила, как прогнулись изношенные половицы под ногами этого существа, а в окне увидела отраженный блеск красных глаз.

—

Нет!

Она отдернула пальцы от дверной ручки и, почти изнемогая от ужаса, заставила себя обернуться.

*

Вики поправила очки, сползшие с носа, и всмотрелась в часы. Два сорок шесть.

— У меня нет времени на это, — пробормотала она, поудобнее устраиваясь на подушках, но сердце продолжало гулко колотиться о ребра. Почти два часа она пыталась дозвониться до Генри, что и заставило ее заснуть, так и не добившись результата. Хотя инцидент в музее, очевидно, испугал ее в большей степени, чем ей представлялось, с анализом сновидения можно было повременить. Она протянула руку и выключила свет. — Я намерена зачернить следующий комплект светящихся красных глаз, который мне привидится, — пообещала себе она, снова погружаясь в сон.

*

Очертания дома четко вырисовывались на ночном небе, и она снова стояла у входной двери. Навязчивая идея — открыть дверь

—

оказалась слишком сильной, чтобы ей воспротивиться, и она вошла внутрь, ощущая, что ее преследуют. Она лишь успела окинуть взглядом первую комнату, как свет потускнел, и ей пришлось приложить усилия, чтобы подавить невольный крик.

Существо интересовало то, что было в доме. Ладно, сейчас ты у меня схлопочешь…

*

Хотя она ощущала такую боль, словно ее голову зажало между двумя жерновами, проснувшись, Вики почувствовала себя вполне уверенной в собственных силах.

*

Она не поддалась его воздействию, более того, сама задала ему хорошую трепку. Поскольку у нее не было в распоряжении личного ангела-хранителя, а только прекрасно развитое чувство собственного достоинства, неудачу в этом поединке она восприняла бы как свое полное порабощение.

Его господин будет недоволен. Он не принимал никаких оправданий, а наказания, которым он подвергал за нерадивость, носили такой характер, что предпочтительнее было выполнить все, что угодно, но не доводить до этого.

Ахех крайне необходим был рост его могущества.

*

Несмотря на холод и сырость, время, проведенное в парке днем в эту пятницу, превзошло все ожидания, по сравнению с этим же днем на прошлой неделе, когда он встречался на ринге с Диллоном и получил высшую оценку по химии. Брайан крепче обнял плечи Луизы и повернул ее к себе лицом.

«Вот то, что я считаю настоящим образованием! — решил парень, когда ее губы раздвинулись и она на миг коснулась его языка своим. — Интересно, позволит она моей руке проскользнуть к ней под… черт. Похоже, что нет».

Он открыл глаза и тут же увидел хорошо одетого мужчину, наблюдающего за ними с расстояния не более пяти футов.

— Ох, потрясающе! Извращенец! Или полицейский. Может быть, нам нужно… нам нужно…

— Брайан? — Луиза отпрянула от него, почувствовав, что тело ее приятеля внезапно обмякло. — Немедленно прекрати эти фокусы.

Его голова безвольно поникла у нее на плече.

— Я говорю серьезно, Брайан. Ты пугаешь меня… Брайан? О Господи…

*

Он решил снова лечь в постель, сбросив на пол эти отвратительные мешки с перьями. Вскоре он обзаведется изголовьем, сделанным по его специальному заказу.

Было уже одиннадцать сорок; до чего же смешна эта культура — заниматься разделением времени на уморительно мелкие интервалы, это постоянно забавляло его. И женщина, должно быть, сейчас крепко спит, то есть ее ка находится в беззащитном состоянии. Сегодня ночью она будет неспособна противостоять ему; он бросит всю мощь той ка, которую поглотил сегодня вечером, чтобы сломить ее оборону.

Он закрыл глаза и послал свою ка вперед, и сверкающие глаза Ахеха, не отрываясь, вели его по этому пути.

*

Было похоже на то, что нечто подхватило ее под локоть и потащило через весь дом, внимательно рассматривая все, что попадалось ему на глаза. Она никак не могла от него избавиться.

И

не могла загасить огни.

Но также она не могла позволить этому чудовищу отыскать то, что ему было столь необходимо. Хотя она не имела ни малейшего представления о том, что это было.

Они поднялись по лестнице и двинулись вдоль длинного коридора с множеством дверей по обе стороны. Как только она взялась заручку второй двери, то сразу же увидела строчки, написанные карандашом, поняла, кто ждет их за ними, и, подумав

—

или произнеся вслух, она не была в этом уверена: «Только не следующая дверь, все, что угодно, но только не следующая дверь»,

—

попыталась вырвать свою руку, избавиться от этого кошмара.

Оно удержало ее, развернуло и, протащив дальше вдоль коридора, втолкнуло в третью комнату. Когда они вышли оттуда, оно поволочило се дальше. К предыдущей комнате оно больше не возвращалось.

Очевидно, оно никогда не читало басен Эзопа.

Ей удалось защитить свою мать, Селуччи и Генри. Но оно разыскало все остальное.

Все.

*

Он знал, как сильно, должно быть, страдает эта женщина. Понадобится некоторое время, чтобы все привести в порядок, даже учитывая воздействие, уже предпринятое к настоящему моменту, но его господин будет доволен результатом.

*

— Ты неважно выглядишь. У тебя все в порядке?

Вики слегка разжала руки, стискивавшие бейсбольную биту, и выдавила улыбку.

— Ну разумеется. Просто немного переутомилась.

— Сожалею, что последняя пара ночных дежурств не принесла никаких результатов, но, если говорить честно, я никогда не ожидал от них ничего путного.

— Боюсь, ты был прав. Это оказалось весьма сомнительным предприятием. Генри… — Она села на край кровати и одним пальцем провела по золотистым волоскам посередине его груди. — Ты по-прежнему… видишь эти сны?

Вампир откинул покрывало в сторону и обнажил матрас, в котором зияло множество отверстий с рваными краями.

— Я дошел до того, что почти изодрал пальцами матрас, — сухо сказал он. После чего вернул покрывало на место и накрыл ладонью ее руку. — Если бы мне не удалось почуять едва заметный аромат твоих волос на подушке, не знаю, что бы еще пришлось разорвать.

Вики отвела глаза, и он решил не продолжать разговор на эту тему, не говорить ей, что лишь она была причиной того, что он продолжал удерживаться на грани безумия. Вместо этого Фицрой поинтересовался:

— Почему ты спросила об этом?

— Я просто хотела знать, не стали ли эти сновидения еще кошмарнее.

— Нет, они не изменились. Ты устала охранять меня?

— Нет. Я просто… — Она не могла рассказать ему. Ее сновидение казалось ей только что чрезвычайно важным, но теперь, вспомнив о кошмаре, который испытывал Генри, она сочла его не таким уж страшным, трудным для восприятия и вообще бессмысленным.

— Ты просто?.. — настаивал вампир, хотя и понимал по выражению лица подруги, что она не намерена продолжать эту тему.

— Ничего.

— Попытайся взглянуть на это оптимистически. — Он поднес ее руку к своему рту и поцеловал шрамы на внутренней поверхности запястья. — Сегодня вечером состоится прием. Так или иначе, что-то должно…

— Случиться. — Вики отдернула ладонь и распрямила руку Генри. Поправив сползшие на нос очки, она оперлась на биту, лежавшую на краю кровати. — Так или иначе.

10

— Ничего себе!

— Тебе не нравится?

Вики облизнула губы.

— Да ты что! Ты выглядишь… ух, ну просто с ума сойти.

Костюм Генри напоминал традиционный наряд киногероя начала века: черный смокинг с широкой алой лентой, по диагонали пересекавшей грудь, а поверх него накидка, ниспадающая изящными складками до самого пола. Эффект был действительно потрясающий. И отнюдь не из-за контраста между черным и белым, и не из-за скульптурно вылепленного, выделяющегося на этом фоне бледного лица и неожиданного сверкающего блеска красного золота волос Генри. Нет, решила она, весь эффект заключался в искусстве, с которым вампир носил свой наряд. Очень немногие мужчины смогли бы чувствовать себя в таком одеянии свободно и непринужденно; в общем, Фицрой выглядел похожим на настоящего вампира. «С таким вы бы с удовольствием столкнулись в темной аллее. И даже несколько раз».

— Правда-правда. Я в самом деле поражена. Ты великолепен.

— Спасибо. — Генри улыбнулся и разгладил рукав смокинга, добиваясь, чтобы из-под него виднелась лишь четверть дюйма ослепительно белой манжеты. На безымянном пальце правой руки блеснуло массивное золотое кольцо. — Я рад, что тебе понравилось.

Вампир чувствовал на своих плечах тяжесть прошедших лет; он ощутил себя Генри Фицроем, сочинявшим любовные романы, которому иногда поручалось исполнять роль детектива. Сегодня вечером он будет находиться среди смертных, скользя, словно тень, среди ярких огней и веселья, одинокий охотник в ночи. «Боже правый, я начинаю излагать свои мысли столь же выспренно, как герои моих собственных романов».

— Я все еще думаю, что это чудовищная наглость с твоей стороны — появиться на приеме, вырядившись вампиром. Не слишком ли многим ты рискуешь?

— А в чем заключается такой риск? В разоблачении? — Он перекинул через руку свою накидку и посмотрел на нее, приняв позу Дракулы из классических черно-белых фильмов. — Это всего лишь дешевый фокус; игра в прятки на виду у всех. Я поступаю таким образом далеко не в первый раз. Представь себе, что смотришь сквозь дымовую завесу. Во время Хэллоуина все надевают маски. Если Генри Фицрой появляется на вечеринке в честь этого праздника наряженный вампиром, то совершенно очевидно, что таковым он не является.

Вики перекинула ногу через ручку кресла и подавила зевок.

— Я не уверена в неоспоримости подобной логики, — пробормотала она. Ранние пробуждения и общий недосып начинали сказываться, несколько часов сна после полудня не слишком радикально исправляли состояние ее внутренних часов, скорее, наносили по ним дополнительные удары. Прошло меньше полутора лет с тех пор, как она заступала на круглосуточные дежурства, и теперь женщина изумлялась, насколько быстро потеряла способность к восстановлению сил. По вечерам она упражнялась с гантелями, и кровь начинала циркулировать более энергично, вымывая часть усталости. С появлением Генри Фицроя в ее жизни события стали сменяться куда более интенсивно.

Ноздри вампира, моментально уловившие ее внезапно усилившийся запах, затрепетали, и, приподняв одну бровь, он тихо прошептал:

— Я знаю, о чем ты думаешь.

Вики почувствовала, что краснеет, но постаралась продолжить разговор в обычном тоне. Однако позу все-таки переменила, положив ногу на ногу.

— Не начинай того, что не сможешь завершить, Генри. Ты уже насытился.

Он действительно отчасти утолил свой голод ранее, но перспектива пребывать среди смертных в течение целого вечера и сохранять способность думать о чем угодно, полностью исключая мысли о живительной алой влаге, пульсирующей под одеждами и кожей окружавших его, лишь обострила влечение вампира к подруге.

— Я и не собираюсь что-либо начинать, — подчеркнуто заметил он, не позаботившись скрыть улыбку. — Это не я извиваюсь в моем…

— Генри!

— …кресле, — закончил он тихим голосом, и в этот момент зазвонил телефон.

— Извини, мне придется ответить. Добрый вечер. О, привет, Кэролайн. Да, это было прекрасное время. Усиленно тружусь над новой книгой.

Кэролайн. Вики вспомнила это имя. Генри ни в коей мере не был исключительно ее собственностью, не большей, чем она для него, однако она не могла побороть… да, именно самодовольства. Она отнюдь не была единственной женщиной, делившей с Генри постель, в ней бывали и другие дамы, но ни одна из них не разделяла с вампиром таинства его природы.

— К сожалению, у меня уже есть планы на сегодняшний вечер, но благодарю за приглашение. Да. Возможно. Нет. Я сам позвоню тебе.

Как только он положил трубку, Вики укоризненно покачала головой.

— Тебе, разумеется, известно, о существовании в аду специального круга, в который попадают те, которые дают обещание позвонить, а затем не выполняют его.

— Надеюсь, что, когда придет мое время, этот крут будет переполнен настолько, что для меня в нем не хватит места.

Голос Генри замер. «А может быть, все будет не так», — подумал он. Пока ему являлись такие сновидения, каждый рассвет для него мог оказаться последним. Впервые за все это время вампир задумался не только над возможной смертью, но и над всеми делами, которые могут остаться незавершенными. Мгновение он постоял молча, все еще держа руку на телефонной трубке, затем, видимо, пришел к какому-то решению.

Вики с удивлением наблюдала, как он обошел стол и встал перед ней на колени, припав губами к ее ладоням. Несмотря на то что она не имела ничего против, чтобы красивые мужчины падали к ее ногам, у нее возникло ощущение, что ситуация может стать неловкой.

— Ты права, я не собираюсь звонить ей, — начал Фицрой. — Но мне кажется, тебе следует знать, в чем причина. Я могу насыщаться во время случайных встреч с незнакомыми людьми и не считать при этом, что предаю кого-либо, но когда я пью кровь Кэролайн, у меня возникает чувство, что предаю вас обеих. Ее, потому что дал ей так мало от себя самого, а тебя — потому что хочу отдать тебе всего себя.

Внезапно женщина почувствовала, что напугана в большей степени, чем могла себе представить. Вики попыталась высвободить руки.

— Не надо, Генри…

Он подчинился, но с колен не встал.

— Почему? Ведь завтрашний рассвет может оказаться для меня последним.

— Ну, с этим еще можно поспорить!

— Ты не знаешь этого. — В этот момент собственная смерть стала для вампира менее важной, чем то, что он хотел сказать. — Что изменится, если я произнесу эти слова?

— Все. Ничто. Я не знаю. — Вики глубоко вздохнула, и ей захотелось, чтобы свет был не столь ярким, чтобы она не могла отчетливо видеть его лицо. И чтобы он не смог видеть ее лицо. — Генри, я могу спать с тобой. Я могу давать тебе свою кровь, быть тебе другом и твоим… ну, защитником, что ли, или хранителем, но я не могу…

— Любить меня? Ты это хочешь сказать?

Могла ли она?

— Все потому, что ты испытываешь чувства по отношению к Майку?

— К Селуччи? — Вики раздраженно фыркнула. — Не будь дураком. Майк Селуччи — мой лучший друг, и я действительно испытываю к нему крайне теплые чувства. Но я

не люблю

его, но я

не люблю

и тебя.

— Не любишь? Ни одного из нас? Или нас обоих? Их обоих?..

— Я не прошу тебя сделать выбор, Вики. Я даже не претендую на то, чтобы ты призналась в том, что чувствуешь. — Фицрой поднялся и резким движением накинул плащ на плечи. — Я просто думаю, что ты должна знать, что я люблю тебя.

Она почувствовала, что ей стало трудно дышать.

— Я знаю. Но поняла это не так давно. Вот здесь. — Женщина слегка коснулась своей груди. — Ты отдался мне полностью, без всяких ограничений. Если это не любовь, то нечто чертовски близкое к ней. — Она поднялась с кресла, отошла от него на безопасное расстояние, затем обернулась и поглядела ему в лицо. — Но я не могу… Выясняется, что у меня слишком много связей с другими людьми. Если я оборву их — то и сама распадусь на части.

Вампир развел руками.

— Я не требую от тебя никаких обязательств. Я просто хотел сказать тебе об этом, пока могу.

— У тебя впереди — вся вечность, Генри.

— Этот сон о солнце…

— Ты говорил, что почти свыкся с ним. — Если воздействие становилось все сильнее и он умолчал об этом, она свернет ему шею.

— Я уверен, что Дамокл пока еще прочно удерживает меч над моей головой, но все же вопрос времени…

— Время! Боже правый! Взгляни, который час! Этот прием начался уже полчаса назад. Нам следует пошевеливаться. — Вики подхватила свою сумку и направилась к двери.

Генри достиг двери намного раньше ее, разрываясь между чувствами ярости и восхищения от ее внезапного перехода к другой теме, и встал на пороге, завернувшись в атласное великолепие своего плаща.

— Нам?

— Ну да, нам обоим. Я буду ждать в машине на всякий случай.

— А вот этого не надо.

— С чего это ты, собственно, стал командовать? Уйди с дороги.

— Вики, на случай, если ты забыла, на улице уже темно и ты не сможешь ничего увидеть.

— Ну и что с того? — Брови женщины сдвинулись, раздражение в ее голосе нарастало. — Я в состоянии слышать. Я могу ощущать запахи. Я могу сидеть в этой чертовой машине часами, и со мной ровно ничего не произойдет. Так что я еду с тобой. Тебя не обучали подобным вещам.

— Это каким же это вещам я не обучался? — медленно спросил Генри. — За сотни лет я научился внедряться в общество, пребывая невидимым охотником среди них. — Произнося эти слова, он позволил соскользнуть маске цивилизации, постоянно присутствующей на его лице. — И ты

осмеливаешься

заявить мне, что я не обучен вещам такого рода.

Вики облизнула пересохшие губы, не в состоянии отвести глаза, не в состоянии сдвинуться с места. Она думала, что свыклась с подлинной сущностью Фицроя; лишь теперь женщина осознала, насколько редко с ней сталкивалась. По ее спине потекли струйки пота и внезапно возникла отчаянная необходимость посетить туалет. «Ну конечно же. Вампир. Как я могла забыть об этом». Разум подсказывал ей как можно скорее убраться отсюда, но вторая половина ее существа страстно жаждала ударом ноги сбить его на пол. «Ох, ради Бога, Нельсон, утихомирься, пошли подальше свои проклятые разбушевавшиеся гормоны».

— Хорошо, — ее голос дрожал едва заметно, — ты прошел такую подготовку, о которой я даже не могла мечтать. Счет в твою пользу. Но я тем не менее собираюсь поехать с тобой и дожидаться в машине. — Ей удалось предостерегающе поднять руку, прежде чем Генри снова открыл рот — И не вздумай твердить мне, что это опасно, — предупредила она. — Мне не удастся столкнуться этим вечером с опасностью большей, чем та, что находится сейчас прямо передо мной.

Вампир недоуменно моргнул, после чего принялся хохотать. После четырехсот пятидесяти лет он не мог предположить, что его кто-нибудь сможет так изящно обвести вокруг пальца.

*

— Это хорошо. Просто великолепно. — Он обозревал комнату, заполненную влиятельнейшими мужчинами, среди которых было и несколько занимавших не менее значительные посты дам, и перед его мысленным взором возникла сцена: все они склоняются пред алтарем Ахеха, отдавая свою власть и всех тех, которыми повелевают, в руки его бога.

Джордж Дзотти с облегчением вздохнул; кажется, его господин остался доволен.

— Я похожу между ними немного. Ты можешь представить меня, если сочтешь это уместным. Позже, когда они закрепят у себя в памяти мой образ и я смогу прикоснуться к их ка, ты приведешь их в одну из уединенных комнат, где я смогу поговорить с каждым из них поочередно.

Генри не пришлось убеждать кого-либо, чтобы его пропустили в огромный дом заместителя генерального прокурора на Саммерсайд-драйв, как не пришлось и затрачивать особых усилий, чтобы там остаться. Появление гостя на приеме такого рода подразумевало его право здесь находиться. Он кивнул молодому человеку, открывшему перед ним дверь, и величаво проследовал мимо него. Слугам не принято давать какие-либо объяснения — это заимствование из культуры прошлого оказалось сейчас как нельзя более кстати.

Громадное помещение для приемов — сочетание гостиной и столовой — было торжественно украшено с легким намеком на Хэллоуин. Его освещали черные и оранжевые свечи установленные в старинных серебряных канделябрах, стол был накрыт сверкающей оранжевой скатертью, букеты, расставленные в вазах по всей комнате, и тот, что находился в центре стола, состояли из черных роз. Генри надеялся, что содержимое изящных винных бокалов черного хрусталя не будет оранжевым. Даже официанты, грациозно скользившие в толпе, разнося подносы с угощением — канапе и напитки, — щеголяли в широких шелковых поясах и галстуках в черно-оранжевую клетку.

Вампир взял с подноса стакан с минеральной водой, улыбнулся, ощутив, как лихорадочно забился пульс официанта, и стал продвигаться к центру зала. Некоторые из присутствующих женщин были одеты в длинные, ниспадающие до пола платья разнообразных исторических эпох, и на мгновение перед ним промелькнули отцовский дворец в Виндзоре, дворец короля-солнца в Версале, бальный зал, принца-регента в Брайтоне. Разгладив воображаемую морщинку у себя на смокинге, Фицрой подумал, не следовало ли ему воспользоваться представившейся возможностью вырядиться, словно павлин, в яркие цвета, которые в этом веке для мужчин, по крайней мере формально, не приветствовались.

Мужские костюмы варьировались от вычурных нарядов до обычной одежды с минимальными маскарадными дополнениями; на некоторых гостях можно было заметить даже обычный твидовый костюм. Также Генри узрел еще двух вампиров, пристально взиравших на происходящее, в роли которых, сомнения в этом не было, выступали широкоплечие полицейские. Представителей этой профессии при минимальном навыке было несложно распознать в любой толпе, и не только благодаря их телосложению. Политиканов же, рассеявшихся по залу, отличало, среди прочего, отсутствие в них настоящей солидности.

Генри был не только самым здесь малорослым, на пару дюймов, по крайней мере, ниже остальных мужчин, но, как оказалось, выглядел среди них самым молодым. Но все это не имело никакого значения. Эти люди признавали только власть. Рост и возраст воспринимались как нечто второстепенное.

— Привет, я Сью Дзотти.

Супруга заместителя генпрокурора оказалась чуть полноватой женщиной с блестящими темными глазами и массой каштановых локонов, по-королевски увенчивавших ее головку. Темно-зеленое бархатное платье эпохи Тюдоров усиливало впечатление ее величия, которое отмечалось на страницах светских изданий как спокойная красота Генри склонился и прижал протянутую руку к губам. Похоже, она ничего не имела против такого обращения.

— Генри Фицрой.

— Могли… могли мы встречаться раньше?

Он улыбнулся, и ее дыхание несколько участилось.

— Нет, до сегодняшнего дня я не имел этого удовольствия.

Дама намеревалась спросить, в каком полицейском подразделении состоит ее новый знакомый или, быть может, он является одним из сотрудников в штате ее супруга, но любые вопросы утратили смысл, потонули в его глазах, когда он услышал следующую фразу:

— Джордж в библиотеке с мистером Тауфиком, если вам необходимо переговорить с ним. Они оба застряли там, я чувствую, на весь вечер.

— Благодарю вас.

Она никогда не чувствовала себя столь польщенной и отошла, удивляясь, почему Джордж никогда не приглашал такого очаровательного молодого человека к обеду.

Вампир отпил глоток минеральной воды. Тауфик. Его дичь, как оказалось, находится в библиотеке.

*

В машине было холодно из-за опущенных стекол, но, оставшись в полной темноте и, следовательно, утратив способность видеть, Вики не могла себе позволить утратить другие чувства. Ветер доносил до нее запахи горящего дерева, гниющей листвы и исключительно дорогих духов — она предположила, что таковой была последняя мода ближайшего окружения генпрокурора, — а еще до нее доносился шум отдаленного уличного движения; дверь где-то рядом, плотно закрытая ранее, отворилась и снова захлопнулась; зазвонил телефон, или очень близко от нее, или находившийся возле открытого окна; какой-то малыш — хэллоуинский попрошайка — требовал от матери пройти еще один квартал. Две девочки-подростка, слишком взрослые для того, чтобы наслаждаться леденцами, подводили итоги прошедшего дня, проходя мимо по противоположной стороне улицы. По мере того как ухудшалось ее зрение, слух становился все острее — или, быть может, она просто начала обращать больше внимания на то, что слышала.

Вики без сомнений, полагаясь только на слух, смогла бы отличить этих девочек среди других, стоявших рядом.

Одна в туфлях на небольших каблучках, другая — на шпильках; тихое ширк-ширк рукавов из полиэстера, трущихся о куртку; почти мелодическое позвяки-ванье тоненьких металлических браслетов, звучащее в унисон, так что, видимо, запястья обеих девчонок украшали одинаковые наборы этих украшений. Голос одной звучал так, словно ее рот был полон жвачки, у другой во рту явно были установлены металлические скобки.

— …И вроде бы она только прижалась к нему грудями.

— Ты хочешь сказать, прижалась своими силиконовыми накладками.

— Да нет же!

— Ага, и потом у нее хватает наглости говорить, что она действительно любит Брэдли…

«И что вы, соплюхи, знаете о любви? — подумала Вики, когда они вышли за пределы ее слышимости. — Генри Фицрой, незаконный сын Генриха VIII, герцог Ричмондский, сказал, что любит меня. Что вы скажете на это? — Она вздохнула. — Что я сама думаю об этом?»

Женщина задумчиво провела ногтем по решетке обогревателя лобового стекла, потом снова вздохнула. «Ладно, он боится смерти, могу понять это. Когда черт знает сколько лет вынужден жить в темноте и потом начинаешь мечтать о дневном свете… — Внезапная мысль осенила ее. — Боже, может быть, он боится, что умрет нынче вечером. Может быть, он думает, что не справится с мумией. — Вики взялась за дверную ручку, но остановила себя прежде, чем открыла дверь. — Не будь смешной, Нельсон. Ведь он вампир, хищник, всегда остающийся в живых. Друг. И он любит меня».

“И я собираюсь отныне прибегать к этому идиотскому, лишенному какого бы то ни было смысла доводу каждый раз, как только начинаю думать о нем. — Женщина подняла глаза к небесам, которых не могла видеть. — Сначала Селуччи и его намерение «поговорить» с ней, а теперь Генри Фицрой со своими декларациями. Разве не достаточно с меня этой мумии, разгуливающей по городу? Мне все это надо?

Как это похоже на мужчин — усложнять великолепно сложившиеся отношения!”

Сдвинувшись на кожаном сиденье так, что ее голова оказалась на уровне нижнего края окна, Вики закрыла глаза и приготовилась ждать дальнейшего развития событий — ничего другого ей, собственно, не оставалось.

*

После того как огни в вестибюле были пригашены, имитируя сумеречный закат, дабы усилить настроение Хэллоуина у присутствовавших на приеме, крутая лестница отбросила на дверь, ведущую в библиотеку, густую тень. Воспользовавшись, как саваном, сгустившимися сумерками, Генри плотнее закутался в плащ и прислонился к покрытой шелковыми обоями стене, обдумывая свой следующий шаг.

Согласно утверждению Сью Дзотти, заместитель генерального прокурора и мистер Тауфик уединились в библиотеке. Он чувствовал, что по другую сторону этой стены находились три живых существа, и не было никаких оснований предполагать, что кто-то из трех вырвался только что из тысячелетнего заключения. Bсe три сердца бились с одинаковым ритмом, и…

Нет, с

тождественным

ритмом.

У вампира поднялись дыбом волоски на шее, и он отступил еще глубже в тень. Сердца недаром бились синхронно, такое совпадение не может быть случайным. Он столкнулся с подобным явлением только однажды, в 1537 году, когда, ослабевший, испытывая головокружение после потери крови, прижал рот к ранке на груди Аннабель и пил, не думая ни о чем другом, кроме как о жаре ее прикосновения и болезненной пульсации своего сердца в такт с ее сердцем.

Что происходило в той комнате?

Впервые Фицрой почувствовал легкое смущение при мысли о предстоящем столкновении с созданием, столь долго томившимся заточенным в гробу. Момент перерождения остался для него самым впечатляющим, это превзошло все его переживания в прошлом, не только за первые семнадцать лет человеческой жизни, но и за последовавшие четыреста пятьдесят лет, и если мумия смогла овладеть такого рода могуществом, обрести подобную власть…

«Вы думаете, что сможете превзойти такого мага-жреца?» — осведомился Селуччи.

Тогда его ответ прозвучал пренебрежительно: «У меня тоже найдутся скрытые ресурсы».

Он действительно побеждал магов в прошлом, полагаясь на быстроту реакции и силу воли, но они следовали правилам, которые он понимал, а не являлись из глубины тысячелетий вместе со своим олицетворяющим злое начало богом.

«Вы думаете, что сможете превзойти такого мага-жреца?»

Голос из памяти звучал с возрастающим сарказмом, и Генри нахмурился. Он, разумеется, не доставит детективу удовольствия увидеть, что он сдался без боя.

Три сердца приостановились, но потом два продолжили биться в унисон, а третье подчинилось собственному ритму.

Ему необходимо попасть в библиотеку. Возможно, через сад…

И тут вернувшееся к прежнему ритму сердце приблизилось, и вампир замер. Дверь отворилась, и дама с коротко стриженными волосами цвета перца с солью вышла в холл. Фицрой узнал в ней председателя Верховного суда провинции Онтарио по фотографии, недавно опубликованной в газете, хотя этот снимок не смог полностью передать ни ее самоуверенности, ни присущего этой женщине чувства юмора. Костюм мушкетера, в который она нарядилась, вполне соответствовал обоим этим качествам.

Она коснулась пером шляпы пола в изящном поклоне и произнесла:

— Вы располагаете моей полной поддержкой в этом вопросе, Джордж. Мистер Тауфик, я надеюсь увидеть вас обоих на этой церемонии и передам инспектору Кэнтри ваше желание встретиться с ним незамедлительно. — Затем, усмехнувшись, водрузила шляпу на голову и направилась в зал.

В библиотеке он слышал теперь только два бьющихся сердца — Тауфика и заместителя генерального прокурора, — и они звучали как одно. Сквозь открытую дверь до него донесся низкий голос, произнесший задумчиво:

— А что представляет собой инспектор Кэнтри?

— Убедить его будет непросто.

— Хорошо. Мы предпочитаем, мой бог и я, сотрудничать с сильными; они более выносливы.

— Кэнтри верит в то, что независимость дает лучшие результаты, нежели конформизм.

— Сейчас он убедится в этом.

— Говорят, что этот человек неподкупен.

— Это свойство, само по себе, является весьма полезным.

«Полезным для чего?» — подумал Генри. Что-то в тоне этого голоса напомнило ему об отце. Он не нашел в этом чего-нибудь утешительного. Его отец был чрезвычайно жесток и напоминал принца, описанного Макиавелли, который мог поутру играть с придворным в теннис, а еще дозаката казнить его за измену. Все еще сохраняя неподвижность, он нахмурился, завидев, как чернокожий рослый мужчина в костюме пирата идет по коридору, твердо ступая на пятки, словно пребывая в постоянной боевой готовности, и выражение его лица не оставляло ни малейших сомнений по этому поводу. Выправка и походка носили настолько четко выраженный оттиск: «полицейский», что вампир не усомнился — этот человек никогда не смог бы работать тайным агентом.

Вновь пришедший остановился в дверном проеме, положив мясистую ладонь на эфес пластиковой абордажной сабли, висевшей у него на боку. Казалось, инстинкт предупреждал его об угрозе, таившейся внутри, и потому тон его казался слегка агрессивным.

— Мистер Дзотти? Вы хотели поговорить со мной?

— А, инспектор Кэнтри. Прошу вас, входите.

Как только Кэнтри переступил через порог, Генри рванулся вперед, позволив плащу тяжелыми складками соскользнуть с плеч на пол. На коротких дистанциях он мог двигаться быстрее, чем глаза смертного успевали его заметить, но не в том случае, если бы за ним тянулись несколько ярдов ткани. Проскользнув между мощным инспектором и дверью, он молчаливой тенью ворвался в комнату, пронесся вдоль стены, уставленной книжными полками, и спрятался за тяжелой, от потолка до пола, портьерой.

«Подходяще», — подумал Фицрой, опираясь спиной об оконное стекло и вывернув ступни так, чтобы их не было видно из-под портьеры. На фоне биения трех сердец он услышал, как затворилась дверь, как твердая древесина половиц прогнулась под тяжестью рослого инспектора, но не раздалось ни единого возгласа или вскрика. Появление вампира прошло незамеченным.

*

Он что-то почувствовал. Нечто прикоснулось к его ка с неосознанной силой пустынной бури и чуть не вывело его из состояния легкого транса, который он поддерживал в себе в течение большей части этого вечера. Прежде чем он успел как-то отреагировать, сработали его защитные барьеры, установленные им скорее по старой привычке, нежели в силу осознанной необходимости, которые отвели в сторону это прикосновение. Теперь, лишь ослабив защиту, он мог бы надеяться ощутить его снова.

На мгновение он задумался, взвешивая все меры, предпринятые им сегодня вечером против столь дерзко провоцирующего вызова, и, испытывая определенное сожаление, решил оставить защиту на месте. Его бог осознавал важность этого вечера, воспринимал его как начальное собрание ядра из своих восторженных последователей — так оно и было на самом деле, в дополнение к первичному созыву представителей светской власти, — и его бог не одобрил бы даже ничтожнейших проявлений его личных интересов в подобный момент.

Прикосновение оказалось случайным, ненаправленным, следовательно, с какими-либо действиями можно подождать.

Но великолепное воспоминание об этом осталось где-то в глубине его разума, и он страстно желал, чтобы ждать пришлось недолго.

*

— Инспектор Фрэнк Кэнтри — мистер Анвар Тауфик.

Генри раздвинул занавеси примерно на сантиметр, движение скрылось за тихим звуком прикосновения плоти к плоти.

— Прошу вас, присаживайтесь, инспектор. У мистера Тауфика есть предложение, которое, как я думаю, вы сочтете весьма интересным.

Он следил за тем, как инспектор опустился на софу из дорогой кожи, и увидел, как заместитель генерального прокурора Дзотти пересек комнату, чтобы занять место у кресла с подлокотниками, высокая спинка которого находилась на расстоянии, вряд ли превышающем метр, от его укрытия и полностью закрывала Тауфика от взора вампира.

«Это начинает напоминать какой-то низкопробный ужастик, — промелькнуло в голове у Фицроя. — Чудовище в конце эпизода поднимается со стула, чтобы упереться взглядом в камеру. Буду ждать, когда наступит мой черед».

С того места, где он стоял, было видно, что Кэнтри постоянно обводит взором всю комнату, наблюдая, подмечая, запоминая. Видимо, такова была привычка, свойственная всем полицейским; Генри вспомнил, как часто Вики и Селуччи исполняли вариации на ту же тему.

Затем послышался тихий и настойчивый голос Тауфика. Для вампира его речь звучала как утверждения общего характера о законе и порядке, но, видимо, Кэнтри слышал в ней нечто большее. Взгляд инспектора скользил по комнате все медленнее, пока глаза его не остановились на этом человеке — или создании, — сидевшем в кресле. Некоторые слова стали повторяться, и после каждого из них инспектор кивал и его взгляд становился пустым и бессмысленным.

Капли пота — температура воздуха в библиотеке была, по крайней мере, градусов на десять выше, чем в остальных помещениях, — заструились по его лицу, на что Кэнтри не обратил никакого внимания.

Предчувствие беды ледяными пальцами исполнило странную мелодию вдоль позвоночника Генри, по мере того как ритм речи Тауфика становился все более и более гипнотизирующим, а ключевые слова повторялись чаще и чаще. Это было какое-то колдовство, и вампир сознавал это, однако, вопреки тому, что явление это не представлялось ему слишком загадочным, сама магия была абсолютно за гранью его понимания. Он мог осознать деятельность во имя добра или зла, но это было нечто другое.

Это

просто существовало.

Когда наконец все три сердца забились в едином ритме, Тауфик приостановился и, помолчав, произнес:

— Его ка открылась. Фрэнк Кэнтри. Слышишь ли ты меня?

— Да.

— С этого момента твоя главная обязанность состоит в подчинении моей воле. Ты понимаешь?

— Да.

— Ты будешь защищать мои интересы превыше всего. Ты понимаешь?

— Да.

— Ты будешь защищать меня. Ты понимаешь?

— Да. — Но на этот раз после односложного подтверждения губы Кэнтри продолжали двигаться.

— В чем дело?

Хотя независимые движения под воздействием требований заклинания были невозможны, рот Кэнтри слегка скривился, когда он ответил:

— Кто-то стоит за шторой за вашей спиной.

На мгновение воцарилось мертвое молчание, затем Фицрой раздернул шторы, наклонился вперед, оказавшись лицом к лицу с созданием, приподнявшимся в кресле, и замер.

На него нахлынули беспорядочные впечатления о сандалиях из позолоченной кожи; о полотняной юбке; широком поясе; об ожерелье из тяжелых бусин, прикрывающем обнаженную грудь; о волосах, слишком густых и слишком черных, чтобы быть настоящими; и затем обведенные сурьмой глаза под париком захватили его взгляд, и все, что он мог теперь видеть, был огромный золотой диск солнца в центре лазурного неба.

Ослепленный, в состоянии жуткой паники вампир оторвал от него взгляд, повернулся и выбросился из окна.

*

Хотя Вики сознавала, что это было невозможно, что нынешняя ночь была для нее столь же непроницаема, как и все предыдущие, внезапно она почувствовала, что тьма стала плотнее, словно облако заслонило луну, которую она не могла видеть, а тени сгустились. Руководствуясь обострившимися чувствами, женщина медленно выбралась из машины, закрыла за собой дверь, но не захлопнула ее на замок.

«Они платят достаточно высокие налоги, те люди, что живут в округе, и, бьюсь об заклад, без особых усилий могли бы добиться, чтобы муниципалитет установил здесь еще несколько уличных фонарей».

Казалось, ночь замерла в ожидании, и потому Вики ждала с ней вместе. Затем где-то неподалеку раздался звук разбившегося стекла, громкий треск обламывавшихся тонких веток и звук шагов — кто-то приближался к ней с невероятной скоростью.

У нее не было времени обдумать произошедшее, проанализировать его. Женщина отошла от машины и сделала несколько шагов в направлении звуков.

Они остановились одновременно.

От удара, которым сопровождалось столкновение, женщина едва не задохнулась, а челюсти ее с силой сомкнулись — Вики улучила момент, чтобы поблагодарить богов, которые, возможно, были свидетелями происходящего, за то, что она, по крайней мере, не прокусила язык. Во время приземления она стукнулась головой об асфальт, скользящий удар взорвал под ее веками впечатляющий фейерверк. Каким-то чудом женщине удалось не разжать пальцы — однако до тех пор, пока холодные руки не стиснули ее запястья и без малейших усилий не развели их в стороны, она не могла знать точно, кого удерживает. Или, что более соответствовало действительности, за кого до сих пор держится.

— Генри? Да чтоб тебе провалиться, это же я, Вики!

*

Убежище. Солнце всходит. Он должен найти убежище.

*

Вики изогнулась и все же успела ухватиться за правую ногу Генри. Если ей не удастся остановить его, может быть, она все же сможет замедлить его движение.

— Генри!

*

Какая-то тяжесть, повисшая на ноге, затрудняла его полет. Он наклонился, чтобы избавиться от нее, и почуял, как нахлынул знакомый запах, преодолевая исходящий от него самого отвратительный запах страха.

Вики.

Она говорила, что будет здесь, когда наступающий свет попытается поглотить его. Она полетит с ним вместе. Не допустит, чтобы он сгорел.

Убежище.

*

Мускулы вампира расслабились, пальцы освободили плечо, в которое он вцепился с такой сокрушительной силой. Вики разжала руки, приготовившись, однако, снова вцепиться в него, если он надумает ринуться куда-то.

— Машина прямо позади тебя. — На самом деле она утратила представление, где стоит машина, но надеялась, что Генри обернется и увидит ее. — Пойдем. Ты сможешь вести машину?

— Я… думаю, смогу.

— Хорошо.

Другие вопросы могут подождать. Дело было не столько в том, что в ее черепе, ощутимо приложившемся к асфальту, досих пор звучало эхо от этого удара и ей было затруднительно выслушивать его ответы, но в основном в звуках, которые предшествовали его полету. Генри покинул дом, кишевший полицейскими, сквозь закрытое окно. Сцена преследования разыграется в ближайшую секунду, что повлечет за собой множество других вопросов, ответов на которые у них не было.

«Мисс Нельсон, не могли бы вы объяснить, по какой причине ваш друг на рассвете превратился в тлеющую горсть пепла, находясь в камере предварительного заключения?»

Когда Фицрой рванулся к машине, она одной рукой крепко схватила его за смокинг и продолжала держаться за него до тех пор, пока ее другая рука не прикоснулась к знакомому металлу. Женщина с трудом уселась на сиденье, как только разобрала, где оно находилось, затем тревожно взглянула на вампира — или, вернее, на его тень, возникшую на фоне огоньков, мелькавших на щитке управления. Он запустил двигатель и аккуратно вывел машину со стоянки. Вики недоумевала, почему люди не выскакивают из дома заместителя генпрокурора, словно осы из растревоженного гнезда, но не стала сетовать на предоставленную возможность ускользнуть без шума.

— Генри?..

— Нет. — В основном ощущение первобытного ужаса исчезло, но даже присутствия Вики было недостаточно, чтобы полностью устранить страх. «Я ощущаю солнце. До рассвета еще несколько часов, а я уже ощущаю солнце». — Позволь мне сначала добраться до дому. Возможно, тогда…

— Ладно. Я могу подождать.

Ее голос звучал преднамеренно спокойно, хотя на самом деле женщине хотелось схватить Генри, встряхнуть хорошенько и потребовать, чтобы он немедленно рассказал, что там случилось. «Если это его реакция на мумию, нам предстоит намного больше неприятностей, чем предполагалось ранее».

*

— Должен ли я догнать его, повелитель?

— Нет. Ты связан заклинанием, а оно еще не закончено. — Он выбрасывал слова с такой яростной силой, что все вокруг почти зримо сотрясалось от его гнева.

— Но как же другие…

— Они не могли слышать, что происходило в этой комнате, никто не слышал, как разбилось окно. Они не смогут вмешаться. — С чудовищным усилием он вновь сосредоточился на сложнейшем заклинании принуждения, в самой середине которого он находился. — Как только закончу с инспектором, ты сможешь разведать обстановку. Но не прежде того.

Инспектор Кэнтри вскинул голову, под мышками костюма пирата начали проступать пятна пота. Глаза его закатились, мышцы шеи свела судорога, и из горла вырвался мучительный стон.

— Это не принесло вреда остальным, повелитель.

— Я знаю.

Ка, прикоснувшаяся к нему ранее, со столь великолепным, бесконечным потенциалом власти, уже была практически в его руках, а он был вынужден, в силу сложившихся обстоятельств, отпустить ее!

Это приводило его в бешеную ярость.

Но теперь он знал о ее существовании, и, что более важно, она знала о нем. Он будет в состоянии отыскать ее снова.

И это доставило ему массу удовольствия.

*

Когда Вики наконец разглядела лицо Фицроя — в резком свете люминесцентных ламп кабины лифта оно казалось словно вырубленным из белоснежного алебастра, — это сильно ее встревожило. Трое подростков, одетых во что-то вроде маскарадных костюмов — а может быть, и нет, ей всегда трудно было разобраться с молодежной модой, — вошли в лифт, увидели Генри и, испуганно забившись в угол, умолкли и не проронили ни единого слова, пока не выскочили на пятом этаже.

Девочка, выходившая из лифта последней, набралась мужества и, задержавшись в дверях, понизив голос до шепота, спросила, опасливо оглянувшись:

— Кем это он нарядился?

Почему бы не сказать правду? Вопрос был вполне оправдан.

— Вампиром.

Окрашенные хной кудряшки подпрыгнули на плечах, расшитых блестками.

— Ну прямо как вылитый, — прозвучал восхищенный ответ, когда двери лифта, скользя, закрылись.

При входе в квартиру Вики воспользовалась собственными ключами, затем неотступно проследовала за ним через холл в спальню. Она сразу щелкнула выключателем, как только Генри бросился на кровать.

— Я ощущаю солнечный свет, — тихо произнес он.

— Но ведь до восхода еще несколько часов.

— Знаю.

*

— Полковник Горчица — ну, из той детской игры, — там, в библиотеке, вместе с мумией…

Фицрой взглянул на нее из-под нахмуренных бровей.

— О чем ты говоришь?

— Что? — Вики подняла руку и попыталась прикоснуться к затылку. Она собиралась провести довольно болезненное исследование шишки размером с гусиное яйцо на затылке. По счастью, оказалось, что ее кратковременная встреча с асфальтом перед домом заместителя генерального прокурора не привела к более тяжким последствиям. «Сотрясение мозга — это как раз то, чего в данный момент мне только и не хватало». — О, ничего. Просто подумала вслух.

Информация, полученная на приеме у заместителя генпрокурора, продвинула их вперед только в том отношении, что они наверняка узнали то, что раньше только подозревали: эта мумия полностью подчиняла своему влиянию людей, руководивших полицейскими силами Онтарио, вербуя свою собственную армию. Несомненно, она намеревалась основать свое собственное государство со своей собственной государственной религией. Ведь она, в конце концов, притащила с собой своего бога.

Им было известно имя мумии — это Анвар Тауфик, человек, которому она помогла выбраться из кабины лифта в офисе заместителя генерального прокурора. Вики, как ни странно, не могла избавиться от чувства сострадания — после трех тысяч лет, проведенных в гробу, она бы тоже мучилась от чудовищной клаустрофобии. «И все же я не упустила бы шанс спустить этого гада в шахту лифта, если бы мне представилась такая возможность».

Она в досаде ударила себя кулаком по бедру.

— Не думаю, что такое мерзкое создание сможет преуспеть в подобной попытке, но многим людям придется умереть, доказывая это. И никто не поверит нам, пока оно само не совершит какую-нибудь пакость.

— Или же спустя много лет после того, как оно добьется своей цели.

— Что ты имеешь в виду?

— Что делает среднестатистический горожанин, когда у него возникают проблемы? — спросил вампир.

— Обращается в полицию.

— Вот именно, в полицию, — согласился он.

— А оно управляет полицией. Дерьмо, дерьмо и еще раз дерьмо!

—

Чрезвычайно

отчетливо сформулировано.

Улыбка его подруги больше походила на злобную гримасу, когда она сменила положение на краю кровати.

— Похоже, со всем этим дерьмом придется разбираться именно нам.

Генри прикрыл рукой глаза.

Боюсь, от меня будет не много помощи.

— Послушай, тебе уже несколько недель снится этот ужасный сон о солнце, но на твоих способностях это пока еще не отразилось.

— Не отразилось, считаешь? Выброситься из окна библиотеки — я бы не назвал это хоть в какой-либо степени разумным поступком.

— По крайней мере, ты знаешь, что не сходишь с ума.

— Нет. Я просто проклят.

Вики сняла его руку с лица и наклонилась над ним. Свет от лампы едва касался глаз вампира, но, вопреки маскирующим теням, они выглядели глазами смертного человека в большей степени, чем когда-либо прежде.

— Ты что, хочешь все бросить?

— Что именно? — Его смех прозвучал с оттенком горькой истерии. — Жизнь?

— Нет, ты полный кретин. — Женщина провела рукой по его подбородку и покачала головой, надеясь, что ее прикосновение не выдаст ему, до какой степени она опасается за его жизнь. — Ты хочешь бросить это дело?

— Я не знаю.

11

По отсутствию теней на противоположной стене он понял, что проснулся поздно, его тело тщетно пыталось восстановить энергию, затраченную на наложение заклятий предыдущей ночью. Он ощущал, что у него распух язык, туго натянулась кожа, кости настолько отяжелели, будто были отлиты из свинца. «Вскоре у моей постели будет стоять раб, ожидающий моего пробуждения со стаканом охлажденного сока». Но ближайшее будущее, к сожалению, не сулило ему ничего хорошего. Он посмотрел на часы — одиннадцать пятьдесят шесть, ноль четыре, ноль пять — и тут же отвел глаза в сторону, прежде чем им удалось захватить его в свою западню — заставить следить за ходом времени. Ему оставалось всего полдня, чтобы поесть и найти ка, горевшую таким ярким пламенем.

С трудом двигаясь, он спустил ноги с постели и прошел в ванную, чтобы принять душ. Покойный доктор Ракс, который в течение своей богатой событиями жизни познакомился с различными санитарно-гигиеническими удобствами или их отсутствием вдоль берегов Нила, считал североамериканскую водопроводную систему достойной звания восьмого чуда света. Как только галлоны горячей воды обрушились на его скованные напряжением плечи, он почувствовал, что склонен с ним согласиться.

К тому времени, когда он расправился с плотным завтраком и очень медленно выпил чашку кофе — пристрастие, которое он здесь усвоил и которое, как ему казалось, с ним разделяла каждая взрослая ка, — он уже не так сильно ощущал тяжесть своего возраста и был готов встретиться с новым днем.

Нынче, для разнообразия, над городом раскинулся купол безоблачного синего неба, и, хотя скудное осеннее солнце проливало мало тепла, оно все еще радовало глаз. Он взял чашку, подошел к занимавшему всю стену окну, которое помогало ему избежать гнетущего воздействия замкнутого пространства, и взглянул вниз, на улицу. Законодательство вынуждало большинство деловых учреждений оставаться закрытыми в течение всего дня, именуемого здесь воскресеньем, и значительное число обитателей города, воспользовавшись хорошей погодой, проводили время на воздухе. Некоторые из них несли на руках маленьких детей.

Ряд индивидуально подобранных заклятий, каждое со специально предусмотренными несколькими уровнями управления, которые он подготовил в прошлую ночь, обессилил его, и оставшегося запаса энергии едва хватило, чтобы обеспечить его теплом, пока он не выбрал себе ребенка, ка которого могла бы пополнить его запасы. Он пользовался своим могуществом так свободно, как никогда бы не осмелился раньше, в ту пору, когда количество душ, не связанных обетами с другими богами, было весьма незначительно и даже рабы имели, пусть и жалкую, защиту. Теперь ничто не препятствовало его насыщению, и он не видел оснований для самоограничения. Ни одна из смертей не могла навести на его след — еще несколько тысячелетий тому назад он обучился необходимости принимать во внимание все обстоятельства, — а спустя весьма незначительное время, как он рассчитывал, даже эти обстоятельства не будут иметь никакого значения. После того как полиция и политики, на самом деле ею управлявшие, отдали себя в распоряжение Ахеха, он как верховный жрец стал практически неуязвим.

Он не имел ни малейшего представления, сколько вновь присягнувших адептов понадобится его повелителю, чтобы вновь обрести такого, как он. Сорок три — таково было количество, которое ему удалось собрать как раз перед тем, как жрецы Тота получили приказ вмешаться; он подозревал, что сорока четырех или сорока пяти было бы достаточно для того, чтобы себя обезопасить. Так что тех трех десятков ка, которых он намеревался удержать в своей власти на этот раз, вполне, учитывая все обстоятельства, должно было хватить. В процессе их подчинения он использовал лишь небольшую часть своего потенциала — в нескольких случаях хватило совсем незначительного воздействия; при этом было произнесено столь много компрометирующих истин, что сомневаться в верности неофитов обету не приходилось. Тридцать отдавших власть над собой по принуждению были равноценны не менее чем двум десяткам, свободно совершившим свой выбор. Вполне достойное начинание.

По окончании церемонии у него не будет необходимости в столь частом применении магии и, следовательно, он гораздо реже будет испытывать потребность в поглощении других ка.

— А когда я отыщу тебя, мой сияющий… — Он поставил пустую чашку на поднос с посудой, оставшейся после завтрака, и вынул накидку, которую заместитель генерального прокурора обнаружил у двери библиотеки. — Быть может, мне никогда более не потребуется другое насыщение. — Когда атласные складки плаща заскользили у него меж пальцев, он погрузился в сладостные воспоминания о былом тепле. Эта ка будет выделяться из всех других в этом городе, словно море огней; теперь, когда он к ней прикоснулся, ей не удастся от него скрыться. Он испытывал умеренное любопытство, задумываясь над вопросом, что представляет собой этот человек — ибо он был всего лишь человек, на нем не было отпечатков божественного или магического, что могло быть присуще подобной ка, но любопытство это меркло в сравнении с его желанием.

Накидка соскользнула к его ногам. Быть может, он вернет забытое этим юношей одеяние, и, когда встретятся их пальцы, он сможет взглянуть ему в глаза и…

С таким могуществом, сосредоточенным в его руках, не будет ничего невозможного, чего он не смог бы осуществить.

*

Тони не был уверен, что именно побудило его покинуть свою комнату в цокольном этаже в то утро, но что-то заставило его проснуться и вывело на улицу. Две порции кофе и несколько горячих булочек с шоколадной глазурью в маленькой кафешке ничуть не приблизили его к решению этой загадки.

Засунув руки поглубже в карманы куртки, он стоял на углу Йонг и Блуар, ожидая, когда сменится сигнал светофора, и невольно подслушивая разговоры вокруг и пропуская мимо ушей проблемы яппи

[7]

, все внимание обратив на ватагу уличных мальчишек, сетующих на холодную погоду. В такое время года те, кто жили в парках или под навесами автобусных остановок, были в первую очередь озабочены проблемой выживания в течение грядущей зимы, и только потом — добычей еды, сигарет или крохи наличных денег. Они говорили о том, где можно было бы разжиться мелочью; где лучше всего попрошайничать, обмануть, какие входы безопаснее; у какого полицейского поубавилось прыти: кого схватили; кто отдал концы. Тони просуществовал на улице почти пять лет и понимал, из какого разговора можно извлечь нечто серьезное, а какой был всего-навсего пустой брехней. Однако не услышал даже намека на что-либо, заставившее его так нервничать.

Ссутулив худые плечи, он шагал по Блуар-стрит. Новая куртка, купленная на настоящие, безукоризненно честным путем заработанные на постоянной работе деньги, была достаточно теплой, но для того, чтобы покончить со старыми привычками, понадобится еще некоторое время. Даже после двух месяцев он по-прежнему не был полностью уверен в полученной работе, опасался, как бы она не исчезла столь же внезапно, как и появилась, вместе с этой комнатой, теплом, регулярной едой… и Генри.

Генри доверял ему, верил в него. Тони не знал почему, да это его не слишком-то и заботило. Доверия и веры было достаточно. Генри Фицрой стал его спасительным якорем. Он не думал, что это как-то связано с тем, что Генри был вампиром, хотя должен был признать, что это было чертовски непонятно, но ни в коей мере не беспокоило его, так как секс с ним был лучшим в его жизни, и при одном только воспоминании о нем его бросало в жар — он думал, это в большей степени было связано с тем, что Генри был просто… ну, был Генри.

Странное ощущение, погнавшее его из дому на улицу, ничего общего не имело с Генри, по меньшей мере, не напрямую. Свои чувства к Генри он всегда мог определить.

Остановившись перед оградой Страховой компании, Тони потер виски и пожелал, чтобы это ощущение поскорее исчезло. Днем в это воскресенье он собирался заняться делами поинтереснее, чем гадать, что явилось причиной неприятных мурашек, бегающих вдоль хребта.

Он врос каблуками в бетон и принялся наблюдать за людьми, шагавшими мимо. В какой-то момент внимание его привлекла семейная пара с малышом в зимнем комбинезоне, сидящем в детском рюкзачке за спиной у отца.

Малыш с восхищением глазел на человека, идущего за его родителями, хотя, насколько мог судить Тони, тот вовсе не пытался привлечь внимание ребенка. Он с виду тоже казался неплохим парнем: совсем немного седины в волосах, крючковатый нос не так уж его и портил — в общем, Тони он показался довольно привлекательным.

«Похоже, ему нравятся дети. Уверен, что он уставился на того… того… Боже правый, нет!»

Под голубой вязаной шапочкой с узором из смешных желтых утят лицо малыша вдруг как-то странно одеревенело. Рюкзачок по-прежнему удерживал его в вертикальном положении, но Тони абсолютно, без тени сомнения был уверен, что ребенок мертв.

Холодные пальцы ужаса сомкнулись вокруг сердца парня и жестоко сдавили его. В волосах человека с крючковатым носом больше не было седины!

«Он убил малыша. — Тони был уверен в этом более, чем в чем-нибудь другом за всю свою жизнь. Он не представлял, как это было сделано, да и не хотел знать. — Иисусе Христе, он убил его…»

И тут крючконосый человек обернулся, взглянул прямо ему в глаза и

улыбнулся.

Тони рванул прочь, ногами его двигал исключительно инстинкт. Раздались гудки автомобилей. Дама, с которой он столкнулся, возмущенно заворчала что-то ему вслед. Он не обращал ни на что никакого внимания и продолжал бежать.

Когда даже ужас не смог заставить его двигаться дальше, он упал на какую-то стоящую в тени скамейку, жадно вдыхая судорожными глотками холодный воздух, пытаясь избавиться от привкуса железа, заполнявшего горло. Все его тело содрогалось, и каждый вдох вонзал лезвие острого ножа, зазубренного и острого как бритва, куда-то сверху вниз, под ребра. Изнеможение окутало, словно пеленой, то, что парень видел с такой обыденной простотой, и позволило ему просмотреть все уже с некоторого расстояния, заново.

Этот человек, или кем бы он там ни был, убил ребенка одним своим взглядом.

«И тут он обернулся и взглянул на меня. Но я в безопасности. Он не сможет отыскать меня здесь. Я в безопасности. — В переулке не было слышно ничьих шагов, ничто ему не угрожало, но мышцы между лопатками все равно свело от страха. — Ему нет необходимости выслеживать меня. Он ждет меня. О Боже. Ох, Иисус милосердный. Я не хочу умирать!»

А ребенок был мертв.

«Его родители решат, что малыш заснул Будут еще смеяться над тем, что дети могут засыпать в любой позе. А потом придут домой, высвободят его из рюкзачка, и тут окажется, что он вовсе не спит. Их маленький сыночек окажется мертвым, и они не узнают, когда или как и отчего это случилось».

Он растер пальцами щеки.

“Но я знаю.

И

он

знает, что я знаю.

Генри.

Генри сможет защитить меня”.

Но до заката оставалось еще жутко много времени, и он никак не мог заставить себя прекратить думать о родителях малыша, пришедших домой и обнаруживших… Тони просто не мог с собой справиться. Он должен сказать кому-нибудь.

Карточка, которую он извлек из кармана, знавала лучшие времена. Она помялась и покрылась пятнами, имя и номер на ней были едва различимы — в течение многих лет это была единственная его связь с другим миром. Крепко зажав ее в потной ладони, парень осторожно выбрался из своего убежища и принялся искать телефон-автомат. Победа Нельсон должна знать, как следует поступить. Она всегда знает, что нужно делать.

*

— Частные расследования. У телефона Нельсон. В настоящее время никто не может принять ваше сообщение, но если вы, после звукового сигнала, оставите ваше имя и номер, а также кратко изложите причину вашего звонка, я свяжусь с вами, как только будет возможно. Благодарю вас.

— Вот непруха. — Тони со стуком швырнул телефонную трубку на рычаг и прислонился лбом к прохладному пластику телефонной будки. — И что мне теперь делать? — На обороте карточки сохранился неразборчиво написанный номер, но как-то Тони сомневался, что детектив-сержант Майкл Селуччи обрадуется новости такого рода, свалившейся ему на голову. — Что происходит, Боже, Победа, ну куда ты запропастилась, когда ты так мне нужна?

Он сунул карточку в карман и, после того как внимательно изучил проходящую мимо толпу, осторожно выскользнул из телефонной будки. Покосившись на небо, парень начал медленно прокладывать себе путь обратно на перекресток Йонг и Блуар. Ладно, Генри сейчас ему все равно помочь ничем не сможет, так что пару часов до заката ему, так или иначе, как-то придется пережить. А надеяться остается только на везение.

*

Этот парень видел, как он насыщался; во всяком случае, понял, что он насытился. Очевидно, среди его сверстников большая часть окружила себя барьерами неверия. Инцидент не представлялся ему требующим какого-либо внимания, поскольку опасности собой не представлял. Кому мальчишка мог бы рассказать об этом? И кто бы мог ему поверить? Быть может, позже он разыщет этого наблюдательного паренька, чьи молодые жизненные силы послужат достойным пополнением его могущества.

На данный момент он его всем необходимым пополнил. И чувствовал себя просто великолепно. Жизнь ребенка, этот почти не растраченный потенциал, доставила ему истинное наслаждение. Иногда, в прошлом, когда судьба была милостива к нему, он покупал себе рабыню, один из его помощников делал ее беременной, и, как только женщина рожала, в тот же момент он поглощал жизнь ребенка. Родовые муки несчастной и ее отчаяние от потери младенца становились жертвоприношением Ахеху. Однако такой способ насыщения требовал тщательного выбора при покупке, после чего следовало неусыпное наблюдение, так как на детей любой женщины, находящихся в ее утробе, могли предъявить права боги. Быть может, теперь, при столь малом числе активных богов, когда храм Ахеха будет воздвигнут заново, он опять получит возможность питаться таким образом, следуя усвоенной привычке.

Он поднял температуру тела на два градуса только потому, что имел возможность распоряжаться запасами своего могущества. День выдался слишком великолепным, чтобы ему захотелось возвращаться в тесные пределы комнат в гостинице. Он предпочел бы пройтись по парку, осмотреться немного,

впитать хотя бы немного лучей скудного солнца

в поисках той ка, сиявшей столь ярко.

*

— Майк, это Вики. Сейчас два десять пополудни, воскресенье. Позвони мне, если у тебя найдется время, надо поговорить.

Она повесила трубку и потянулась за пальто. Теперь, когда они

знали,

что в это дело вовлечено высшее руководство полиции, и учитывая также, что как раз эти люди и сняли его с расследования, прослушивание номера Селуччи могло быть вполне возможным; вероятность этого, естественно, была не слишком большой, но Вики не видела причин ее не учитывать. В конце концов, они охотились за древней египетской мумией, и черт ее знает, какими еще способностями она обладала и какими рычагами уже успела обзавестись.

— За древней египетской мумией по имени Анвар Тауфик. — Женщина перебросила через плечо сумку. — На что угодно могла бы поспорить, что это не подлинное ее имя. — Но так как оно было единственным именем, им известным, она планировала провести вторую половину дня, проверяя гостиницы, расположенные поблизости от Королевского музея Онтарио. Все указывало на то, что мерзопакостная тварь не выходила за пределы этого района, и, по словам Генри, мистер Тауфик «предпочитал путешествовать первым классом». Она ненадолго задумалась, кто же платит за такой стиль жизни, после чего пробормотала:

— Быть может, он владеет платиновой карточкой Древнеегипетского экспресс-банка. Он ни за что бы не согласился на погребение без такой карточки.

Генри.

Генри жаждал держаться от этой твари и образов солнца, навязываемых ею, как можно дальше в пределах человеческих возможностей. Ему не надо было даже сообщать ей об этом — это было до боли очевидно. Вики сомневалась, что ее друг желает — или хотя бы способен — снова встретиться с мумией.

— Стало быть, это означает, что дело касается только меня. — Очки сползли на кончик носа, и женщина твердой рукой отправила их обратно, на переносицу. — Именно так мне всегда больше нравилось.

На смутное чувство опустошенности она решила не обращать внимания.

*

Его ка прочесала весь город и не нашла ни единого следа жизни, к которой он прикоснулся столь кратковременно прошлой ночью. А ка с таким потенциалом должна сиять, как маяк в ночи, и поиски ее должны быть не более чем следованием за этим сиянием. Он знал, что эта ка существует. Он видел ее, чувствовал ее присутствие. Она не сможет от него скрыться!

Так где же тогда она находится?

Связь между ними была подобна краткому ожогу, великолепное мгновение, прежде чем молодой человек отпрянул назад и бросился к окну, выпрыгнув из него наружу, но даже столь легкое касание помогло бы ему найти доступ к ка этого юноши. Если бы он смог отыскать ее.

Быть может, молодой человек погиб в ту ночь? Или же использовал одно из чудодейственных устройств этого века и улетел куда-то вдаль? Его отчаяние возрастало по мере того, как он прикасался к тысячам ка, которые все вместе горели не столь ярко, как та одна, о которой он мечтал.

А потом он почувствовал, что его собственную ка сжала какая-то более могущественная сила, и на мгновение познал внезапный, всепоглощающий ужас Осознание причины лишь незначительно уменьшило его страх.

«Почему ты не отдал мне страдание той, которую я потребовал?»

«Мой повелитель, я…» Он проник в ка этой женщины и завладел всей информацией, необходимой для доставления радости его богу. Он намеревался приступить к определенным действиям прошлой ночью. Если бы он поступил таким образом, она бы уже испытывала невыносимые страдания. Прикосновение ка незваного гостя прошлой ночи заслонило собой все эти соображения.

«Это непростительно!»

Не имело ни малейшего значения, что боль ощущалась только на духовном уровне. Его ка пронзительно вопила от боли.

*

— С вами все в порядке?

Он ощутил, как сильные руки подхватили его, подняли и снова посадили, и он понял, что наказание, а вместе с ним и его муки, завершено. Медленно, так как самое незначительное движение причиняло ему боль, он открыл глаза.

Вначале, когда он боролся, пытаясь высвободиться из опутавшей его паутины боли, он подумал, что молодой человек, стоявший подле него и проявивший о нем такую заботу, был похож на юношу, сбежавшего от него; того, который несет ответственность за задержку исполнения желания его бога. Кто несет ответственность за страдание, в которое бог его повергнул. Прошло еще мгновение, и он заметил, что волосы у него светлее, кожа темнее, глаза скорее серые, чем карие, но к тому времени все это уже не имело значения.

— Вы слишком сильно наклонились. — Молодой человек нерешительно улыбнулся. — Могу ли я чем-нибудь вам помочь?

— Да. — Он с усилием поднял голову, в которой продолжала пульсировать боль, и встретился с ним взглядом. — Ты можешь броситься под поезд в подземке.

Глаза расширились, по лицевым мышцам пробежала судорога.

— Твоим последним словом должно быть имя Ахех.

— Я понял. — Молодой человек судорожно переступил с ноги на ногу. Все тело его словно кричало: «нет!»

Он почувствовал себя лучше. Удержать этого юношу не составило бы особого труда, но и нужды в этом не было. Ему осталось жить так мало, что пытаться придавать его смерти видимость нормального явления было бы напрасной тратой сил. Он ощущал, что его бог следует за ним по пятам, и испытывал отчаяние и ужас. Этот молодой человек сознавал, что он собирается сделать, он просто не мог остановить себя от совершения такого деяния.

Он надеялся, что его господин будет ублаготворен до той поры, пока он не предоставит ему его избранницу.

*

Вики остановилась перед гостиницей «Парк Плаза» и окинула себя придирчивым взглядом. Вполне приличные туфли, серые вельветовые брюки и голубое пальто спортивного покроя — все было превосходно для большинства мест в городе, но у нее возникло ощущение, что, когда она будет проходить через двери в вестибюль, то непременно почувствует, что одета слишком скромно. Гостиницы, в которые она обычно заходила в поисках подозреваемых, не имели швейцаров; если кто-нибудь стоял перед входом, это значило, что он ожидал прибытия полиции.

«И если мне что-то угрожало, то это вовсе не здание». Отель «Парк Плаза» расположился прямо напротив музея, через Блуар-стрит, и потому эту гостиницу можно было считать логически обоснованным местом для начала поисков Анвара Тауфика. Женщина уверенно прошагала мимо швейцара, толкнула вращающуюся дверь столь энергично, что могла бы сбить с ног других обитателей отеля, и снова остановилась, прислушиваясь к эху, раздававшемуся в тишине вестибюля, отделанного зеленым мрамором.

Некоторые вещи тем не менее одинаковы во всех гостиницах. Здесь тоже была регистрационная стойка, и два клерка за барьером, и даже люди — одиннадцать весьма хорошо одетых человек, которые, как заметила Вики, занимались оформлением регистрации. Она тихо вздохнула и встала в очередь, скорбя о невозвратной утрате полицейского значка, который избавил бы ее от тяжкой процедуры ожидания.

*

К тому моменту, когда он дошел до гостиницы, к его походке вернулась прежнюю устойчивость. Огромная мощь, которую он обрел, поглотив ка ребенка, действовала словно буфер между гневом его бога и сколь-либо серьезным ущербом. В прошлом бывали времена, когда ему приходилось спасаться бегством, уползать на животе от подобной трепки, а потом целыми днями страдать от боли и страха, чтобы восстановить свою силу. К счастью, новые последователи вскоре будут приведены к присяге, и внимание его повелителя перестанет быть направленным исключительно в его сторону.

Ахех, будучи отнюдь не самым могущественным из богов, все же оставался весьма ревнивым в части услуг, которые ему следовало оказывать в обмен за дарованное бессмертие.

Швейцар в ливрее поспешил распахнуть перед ним дверь, и он прошел в вестибюль, где резко остановился, потому что внезапно прикоснулся к знакомой ка.

Она выглядела почти так же, как ей самой представлялось, хотя на самом деле была несколько ниже ростом, не такой уж ослепительной блондинкой, и притом с довольно решительным подбородком. Что, однако, собиралась делать здесь избранница его господина? Он прошел вперед и слегка коснулся поверхности ее мыслей. После того как он провел целую ночь, размышляя над ее сущностью, эта ка уже не содержала для него никаких секретов.

Он нахмурился, открыв причину ее присутствия. Она искала его? Она не была магом, чтобы сознавать, что он находится вблизи от нее… понятно, она разыскивает его по просьбе другого. Видимо, тогда, в музее, он действовал не столь аккуратно, как ему казалось. Неважно. Он улыбнулся. Его господин был бы вдвойне доволен, узнай он, что к будущим страданиям мисс Нельсон может быть добавлено нечто аналогичное и для детектива-сержанта Майкла Селуччи, причем ка этого человека даже не придется разыскивать.

Но в настоящий момент нельзя было допустить, чтобы она, избранная богом, обнаружила его убежище. Даже не прикасаясь к ее сознанию, он наложил слой поддельных воспоминаний на параметры ее поисков.

«Что я делаю в хвосте этой очереди? — удивилась Вики, тряхнув головой и повернувшись к дверям. — Вряд ли нам удастся получить какую-либо дополнительную информацию к той, которой уже располагаем на настоящий момент». Компьютерные списки могли быть изменены, Анвар Тауфик — он мог зарегистрироваться совсем под другим именем, и если менеджер никогда не слышал о таком имени, то ей не остается ничего другого, кроме как проверить другие гостиницы в этом районе.

Возможно, позже ей придет в голову другая идея, как справиться с этой задачей.

*

— Да, прием прошел превосходно, миссис Дзотти. Благодарю вас. А теперь, не мог бы я побеседовать с вашим супругом…

Он взглянул на город, раскинувшийся внизу, в ожидании, пока заместитель генерального прокурора снимет трубку. Когда он стоял у застекленной стены, номер не столь сильно походил на замкнутое пространство.

— Вы хотели поговорить со мной, повелитель?

— Я предполагаю, что ты сейчас один?

— Да, повелитель. Я разговариваю из своего кабинета.

— Хорошо.

Такая проверка была необходима, чтобы определить, не нарушились ли от воздействия наложенного заклятия умственные способности Дзотти. К счастью, его помощь потребуется лишь после того, как будут приведены к присяге все остальные.

— Сосредоточься, я хочу сообщить нечто весьма важное, что ты должен будешь исполнить…

*

Генри не раз за свою долгую жизнь приходилось вступать в противоборство с врагами и побеждать их, однако для созданий его рода смертельным было солнце. Вики предложила ему отойти в сторону от этого дела — она поняла, что, если он бежал от мумии, столкнувшись с ней, у него не было шансов не только одержать верх, но даже защититься.

«Она поняла. Но смогу ли я отказаться?»

Приказывая своим мышцам подчиниться, он спустил ноги с постели и сел, золотое послесвечение солнечных лучей по-прежнему танцевало где-то на периферийных участках его зрения.

«Когда я встретился взглядом с этим магом-жрецом, я увидел солнце. Когда я увидел солнце, я увидел смерть. Таким образом, когда я увидел его, я увидел свою смерть. Я встречался со смертью один на один и ранее».

Нет, что касается последнего, здесь он лукавит перед собой. Этого никогда не было. Даже когда он искренне думал, что ему грозит гибель. В глубине души он всегда сознавал, что сильнее и стремительнее противника. Он был охотником. Он был вампиром. Он был бессмертен.

Но на этот раз, впервые за четыреста пятьдесят с лишним лет своей жизни, он увидел смерть и поверил, что она действительно грозит ему.

«Итак, что же я буду делать дальше?»

Одно дело — быть просто терзаемым ужасными сновидениями, и совсем другое — осознавать, что они тебе посланы. «Должно быть, ему стало известно о моем существовании в тот самый момент, когда он очнулся в музее». Но даже зная, кто насылает на него эти сны, Генри не имел представления о причинах, побудивших к этому. Быть может, видение сверкающего солнца было просто предупреждением, выстрелом, выпущенным наугад из лука, говорящим: «Вот что я могу сотворить с тобой, если мне будет угодно. Не смей вмешиваться в то, что я замышляю».

— Итак, позволю ли я этому существу добиться своего подобным образом или встречусь с ним снова? — Вампир вскочил на ноги и прошествовал через всю комнату с высоко поднятой головой, яростно сверкая глазами.

— Я сын короля! Я вампир! Я не бегу трусливо от опасности!

С громким треском дверь стенного шкафа оказалась сорванной с петель, оставшись у него в руках. На мгновение Фицрой в недоумении уставился на нее, после чего отшвырнул в сторону. В конце концов, ярость и выспренние слова ничего не значат. Он был уверен, что при следующем столкновении с Тауфиком ему не удастся избежать встречи с солнцем.

Неожиданный телефонный звонок заставил его сердце вздрогнуть, как и у обычного смертного.

*

— Все в порядке, мистер Фицрой говорит, что вы можете подняться.

Тони кивнул, откинул волосы с лица все еще дрожащей рукой и поспешил к внутренней двери. Пожилой охранник относился к нему неодобрительно, парень это прекрасно знал; воображал, наверное, что он вор, наркоман или бродяга. Тони было ровным счетом наплевать на то, что думает о нем старый хрыч, особенно сегодня ночью. Все, чего он хотел, — пробраться к Генри. Генри смог бы уладить это дело.

*

Грег видел, как мальчишка бросился к лифту, и нахмурился. Он прошел две войны и мог узнать проникший до костей ужас, когда видел его. Грегу он не нравился — частично из-за его службы охранника, обязанного защищать вверенную ему территорию от подобных типов, не одобрял он также и его взаимоотношений, какими бы они ни были, с мистером Фицроем, но никогда бы не пожелал никому испытать подобный страх.

*

Генри почуял омерзительный запах ужаса еще за пределами квартиры, а когда Тони бросился к нему в объятия, смрад этот стал почти невыносимым. Обуздывая голод, возникший немедленно при виде столь беззащитного тела, он забыл на время свои собственные страхи и молча прижимал к себе юношу, пока не ощутил, что мышцы у того расслабились и дрожь, сотрясающая его тело, унялась. Когда вампир понял, что у Тони возникает отклик на его желание, он мягко отстранил его от себя на длину вытянутой руки и спросил:

— В чем дело?

Тони провел ладонью по ресницам, смоченным каплями влаги, слишком напуганный, чтобы отрицать, что это вовсе не слезы. Кожа вокруг глаз была воспалена, и он вынужден был сглотнуть, один раз и затем второй, прежде чем смог заговорить.

— Я видел сегодня днем малыша… он просто… — Дрожь снова пробежала по его телу, присутствие Генри наконец позволило ему высказаться. — И теперь он… Я хочу сказать, что я видел, как он убил этого ребенка!

Губы Фицроя сжались от предположения, что кто-то мог угрожать жизни одного из его друзей. Он подвел покорного Тони к дивану и усадил его.

— Я не допущу, чтобы тебе было причинено зло, — сказал он таким тоном, что парень безусловно ему поверил. — Расскажи мне, что случилось. С самого начала.

Когда Тони начал говорить, сначала медленно, потом все быстрее, словно страх подгонял его поскорее закончить свое повествование, вампир вынужден был отвернуться. Он отошел к окну, уперся одной рукой в стекло и взглянул вниз, на город. Он знал этого темноволосого, темноглазого человека с крючковатым носом.

«Он убивает детей», — сказала ему Вики.

— Он придет за мной, — едва не рыдал Тони.

«Потому что мы все в этом участвуем». — Даже голос Майка Селуччи прозвучал у него в голове.

«Я ощущаю солнце. До рассвета еще несколько часов, а я чувствую солнце».

— Генри?

Помедлив, он обернулся.

— Я пойду туда, где ты видел его в последний раз, и попытаюсь определить, куда он направился. — Фицрой не сомневался, что почувствует его запах, выделив его из сотен других, оставшихся на бетоне ноябрьским днем. И если он выследит берлогу этой твари, что тогда? Он не знал. Он не хотел знать.

Тони вздохнул. Он знал, что Генри не даст ему пропасть.

— Можно я останусь здесь? Пока вы не вернетесь?

Генри кивнул и повторил: «Пока я не вернусь», — словно это было некой мантрой, заклинанием в обеспечение его возвращения.

— Не хотите ли вы… не хотите ли утолить голод, прежде чем выйдете из дома?

Он не думал, что он бы смог; ни есть, ни…

— Нет. Но все равно, спасибо тебе.

Пронзительный телефонный звонок заставил обоих резко обернуться с почти одинаковым выражением испуга. Фицрой проворно натянул на лицо привычную маску, так что когда Тони снова взглянул на него и спросил:

— Вы хотите, чтобы я снял трубку? — он по-прежнему владел собой и спокойно ответил:

— Нет, благодарю, я сделаю это сам.

Он поднял трубку на втором звонке, переместившись в пространстве между окном и телефонным аппаратом менее чем за секунду. Примерно столько же времени понадобилось, чтобы обрести голос.

— Алло? Генри?

Вики. Он не мог ошибиться, тон ее в равной мере выдавал беспокойство и раздражение. Вампир не знал, чего ждать от нее. Нет, это была неправда; он знал точно, чего следует ожидать, он просто не знал причины. Если Анвар Тауфик решил пообщаться с ним, он бы не стал пользоваться телефоном.

— Генри?

— Вики, привет.

— Что-то случилось? — Словам был придан профессиональный оттенок, и это говорило ему, что она уже поняла — что-то стряслось, и скрывать от нее правду не имело никакого смысла.

— Ничего страшного. У меня Тони. — Позади он услышал, как парень заерзал на диване.

— А что стряслось с

Тони?

Очевидное заключение; он знал, что его подруга немедленно придет к такому выводу.

— У Тони возникла какая-то проблема. Но я собираюсь разобраться с ней. Сегодня вечером.

— Какого рода проблема?

— Подожди минуту. — Фицрой прикрыл микрофон, полуобернулся и вопросительно поднял бровь.

Парень решительно затряс головой, впившись пальцами в диванную подушку.

— Не рассказывайте ей. Вы и сами знаете, что такое эта Победа: она забудет, что она всего лишь человек, придет в ярость и запросто набросится на того парня, а потом мы узнаем, что она сама — уже в прошлом.

Генри кивнул. «А я не всего лишь просто человек. Я — охотник в ночи. Вампир. Я хочу, чтобы она оставалась со мной. Может быть, просто потому, что не хочу встретиться с этой мерзкой тварью один на один?»

— Ты слушаешь? Он не хочет, чтобы я говорил тебе. У него неприятности с одним человеком.

— Ах вот как… — Фицрой не осмелился прочесть хоть что-нибудь в паузе, которая последовала за этим. — Ну, а

я

хочу этим вечером некоторое время провести с Майком. Рассказать ему обо всем, что случилось, что нам стало известно. Предупредить его. — Снова пауза. — Если ты не нуждаешься во мне…

Что она чувствовала? Полуложь? Его страх?

— Будешь ли ты здесь на рассвете? — Несмотря на то что случилось вечером, его ожидает еще один рассвет, и ему хотелось, чтобы Вики присутствовала при этом.

— Буду. — Слово прозвучало как торжественное обещание.

— Тогда передай привет детективу.

Женщина фыркнула.

— Стоит ли? — Внезапно ее голос смягчился. — Генри? Будь осторожен. — И она повесила трубку.

Ужас его постепенно утрачивал свою силу. Изумительно, как похоже прозвучало это «Будь осторожен» на «Я люблю тебя». Удерживая слова подруги и ее тон как талисман, вампир кивнул Тони, сдернул с вешалки пальто и исчез в ночи. Он обрел сомнительное утешение в сознании того, что, по крайней мере, не сходит с ума.

*

Множество заклинаний, над изучением которых он провел долгие годы, теперь следовало адаптировать к новому времени и месту. К сожалению, в культуре той страны, где он сейчас находился, оставалось весьма немного понятий, считающихся сакральными; он обнаружил, что найти замену некоторым священным символам будет не просто. Священного ибиса лишь до некоторой степени можно будет заменить его птичьим тезкой, ведь и клюв, и кровь, и кости ибиса являлись могучими факторами в магии. Почему-то он сомневался, что замена ибиса на пернатое существо, носящее название, например, «канадский гусь», сможет создать тот же эффект.

Внезапно он резко выпрямился в кресле и быстро обернулся к окнам. Ка, о которой он так мечтал, была снаружи — и совсем близко. Он вскочил на ноги и принялся быстро переодеваться в уличную одежду. Он прекрасно запомнил эту ка; найти ее теперь будет несложно.

Он не знал, как такой сверкающий свет мог скрывать от него свое присутствие в течение дня, но предполагал, что так или иначе вскоре этот вопрос выяснит.

*

Генри проследил запах до юго-восточного угла перекрестка Блуар и Квинс-парк-роуд, где след раздваивался: один шел на север, другой — на юг. Он долго размышлял над этим обстоятельством, после чего отряхнул колено, которым опирался на бетон, и прикинул, что следует делать дальше. Вампир знал, что ему хочется сделать: вернуться к Тони, сообщить ему, что не смог найти эту тварь, и заняться успокоением юноши, вместо того чтобы будить собственные страхи.

Однако так он не поступит. Он взял на себя ответственность за судьбу Тони. Чувство долга и честь послали его на охоту, и они же не могли позволить ему вернуться ни с чем.

За ночью последовал день, холодный и ясный, в такую погоду запах словно приникал вплотную к земле, и охотники едва успевали за гончими.

Его лучший друг, Генри Ховард, граф Суррейский, скакал с ним рядом, их лошади выскочили на замерзший дерн и шли голова в голову. Впереди, захлебываясь в лае, мчались шотландские борзые и, лишь едва опережая их, несся преследуемый зверь, в отчаянной попытке пытавшийся перегнать смерть, летевшую за ним по пятам. Генри не уследил точный момент, когда собаки набросились на него, но услышал вскрик почти человеческой боли и ужаса, и олень ударился грудью о землю.

Он резко осадил коня перед кипящей сворой рычащих собак, прорвавшихся между бьющими о землю копытами и вскинутыми рогами к могучему зверю, тогда как Суррей заставил своего скакуна продвинуться как можно ближе. Он привстал в стременах, резко наклонился вперед, взмахнул ножом, и струя крови задымилась в пронизывающе холодном ноябрьском воздухе.

—

Зачем?

—

спросил он Суррея позже, когда зал заполнился запахом жареной оленины и они сидели, сбросив сапоги, греясь подле огня.

Красивые брови брата его сердца сошлись к переносью.

—

Я не хотел, чтобы гибель такого великолепного животного прошла напрасно. Думал, что смогу посвятить ему поэму…

Его голос затих, и Генри продолжил его поддразнивать:

—

Ну и как, написал ее?

—

Да. — Насупившиеся брови теперь отражали сосредоточенность.

—

Но поэма оказалась слишком кровавой для меня, как мне кажется. Я хотел бы написать об охоте и оставить оленя живым.

Более чем четыреста пятьдесят лет прошли с момента этого разговора, но Генри Фицрой произнес те же слова, что и тогда:

— Охота всегда завершается смертью.

След, ведший на юг, почти прервался, затертый ногами прохожих. След на север оказался более отчетливым, по-видимому, по нему прошли несколько раз; вероятно, он вел в номер гостиницы и в обратном направлении. Вампир пересек Блуар, подошел к церкви на углу улицы и замер в столь полной неподвижности, что потокам воскресных ночных прохожих пришлось плавно обтекать его.

Он узнал приближающегося к нему темноволосого, темноглазого человека с крючковатым носом.

12

Генри, застыв без движения, ждал, пока другой человек приближался к нему. Он чувствовал себя кроликом, попавшим под огни фар автомобиля, полностью осознающим, что смерть неумолимо надвигается на него, но не способным сдвинуться с места. Солнце сияло все ярче и ярче перед его глазами до тех пор, пока он не попытался что-нибудь увидеть сквозь это ослепительное сияние.

«Я не могу справиться с этим…»

И затем внезапно Фицрой понял, с чем столкнулся. Существа, подобные ему, могли ощущать все разнообразие жизни вокруг себя не только по запаху и звукам, но также посредством особого чувственного восприятия, свойственного всем, кто охотится по ночам. То, что приближалось к нему, было жизнью, древней, не похожей ни на какую другую, с которой ему приходилось сталкиваться ранее, и солнце было не более чем символ, сотворенный исключительно для борьбы с ним.

«Я знал о его существовании с того момента, как он пробудился, причем особенно отчетливо чувствовал его присутствие в те моменты, когда был наиболее беззащитен. Великий Боже, он сводил меня с ума, почти довел до смерти всего лишь одним своим существованием».

Нахмурив брови и стиснув зубы, вампир боролся, стараясь оттеснить эту враждебную жизнь с авансцены своего сознания, и наконец ему удалось вытолкнуть тварь на задний план и затянуть дымкой бьющий от нее свет, хотя он и не смог полностью погасить его. Свет присутствовал теперь лишь как фон для всего, что происходило, но, по крайней мере, он его больше не ослеплял.

Ночь возвратилась. Генри моргнул и понял, что тонет в темно-коричневых глубинах радужных оболочек глаз, настолько бездонных, что они казались абсолютно черными. И только перед тем, как эта тьма сомкнулась над ним, отчаянным усилием воли ему удалось высвободиться.

— Я не беспомощный ягненок, предназначенный на заклание!

*

Сила воли стоящего перед ним юноши полностью отразила заклинание поглощения и раздробила его на части. За все столетия, минувшие с тех пор, как бог сделал его таким, каков он ныне, он никогда не встречал столь мощной и грубой силы.

Он должен был догадаться, что это будет совсем не просто, и ему не следовало даже предпринимать не подготовленные заранее попытки, но его ослепила легкость, с которой им были поглощены другие ка. Эта обладала защитой; не только личным могуществом, но также сильными связями с тем единым Богом, который разрушил старый образ жизни. Даже одного из этих свойств было достаточно, чтобы не позволить ему овладеть тем, к чему он столь сильно стремился, вместе они представляли почти непреодолимое препятствие.

«Но я хочу овладеть этой ка. И я не отступлюсь».

Он прикоснулся только к поверхностному слою мыслей этого существа. В них он почувствовал присутствие самого себя и смог распознать страх. Обе эти мысли позволяли ему если не прорваться к цели прямым путем, то достичь ее в обход. Он попытался обнаружить другие слабые места, но увидел только сверкание беспредельных возможностей.

— Кто ты?

*

Генри, мышцы которого вздулись от напряжения, яростно сжал кулаки, так что ногти впились в ладони. Он не видел причин не ответить на заданный ему вопрос. Повысив голос ровно настолько, чтобы быть услышанным, но не более, он произнес, словно бросая вызов:

— Я — вампир.

*

Его ка, вбиравшая в себя все сведения об этом мире после пробуждения, смогла предоставить ему только беспорядочную смесь образов, из которых, как ему показалось, немногие имели что-то общее с молодым человеком, стоящим перед ним. Ему пришлось просеять массу информации, пока он не понял, с чем столкнулся. Люди на его родине называли таких существ по-другому.

Неудивительно, что ка этого юноши сверкала столь ярко; до тех пор пока подобные ему обитатели ночи питались кровью живых людей, они были бессмертны. Столь же бессмертны, как он сам. Интересно, его собственная ка сияла столь же ярко? Какая жалость, что он никогда не узнает этого, ибо его ка была единственной из всех, которую ему не дано было видеть.

Каким было бы его могущество, если бы он смог насытиться от ка бессмертного существа! Если бы отпала необходимость работать посредством этих жалких человеческих инструментов, он мог бы властвовать под своим собственным именем.

Возможно… возможно, и место в совете богов не было бы столь уж недосягаемым. Он представил себя в ореоле величия, уже не покорным слугой второстепенного божества, но хозяином собственной воли. Молниеносно, несмотря на охвативший его при этой мысли восторг, он постарался спрятать ее как можно глубже. Негоже, если об этом прознает Ахех.

Он был настолько ослеплен открывавшимся перед ним перспективами, что не вспомнил о жизни прожитой, продолжительность которой была неизмеримо больше, чем у любого смертного человеческого существа. Однако, если подумать, он был намного старше и стоящего перед ним обитателя ночи, даже если скинуть со счета те тысячелетия, которые он провел в могильном заточении. И все же ему следует продвигаться очень осторожно, ибо если, в конце концов, он собирается одержать над ним верх, необходимо ослабить защиту обитателя ночи. Он не обладал могуществом, чтобы уничтожить ее полностью, даже несмотря на то, что эта ка определенно испытывала страх.

«Почему ты боишься меня, обитатель ночи?»

Хотя такой вопрос содержал эмоции, которыми он мог пользоваться, задавать его не следовало. А потому он спросил о другом.

— Зачем ты выслеживал меня, обитатель ночи?

*

И в самом деле, зачем?

— Ты охотишься на моей территории.

Весьма двусмысленно, что позволяет скрыть множество мотиваций, но тем не менее соответствует истине.

*

И снова он попытался проникнуть в другую ка, расшатать ее защиту, однако и на этот раз потерпел поражение.

— Я хотел бы поговорить с тобой, обитатель ночи. Не можем ли мы пройтись немного вместе?

*

Фицрою хотелось сказать «нет», он разрывался между стремлением поскорее сбежать от него подальше и желанием перегрызть глотку этой твари и вдоволь насытиться ее кровью, пульсацию которой он ощущал под гладкой кожей его шеи. Первое из желаний нисколько не приблизило бы его к решению проблемы. Второе… ладно, даже если бы он смог пробиться сквозь все уровни защиты, охранявшие магов-жрецов, в чем он сильно сомневался, это произошло бы воскресным вечером на главном перекрестке в центре Торонто, и после совершения убийства на глазах у сотен свидетелей вряд ли ему самому удалось бы уцелеть. Хотя вообще-то подобный поступок был, в каком-то смысле, решением проблемы.

Итак, предложенное показалось ему лучшим, если не единственным выбором, он повернулся и пошел рядом с тем существом, которое они досих пор называли между собой «мумией», пытаясь не обращать внимания на солнце, продолжавшее сверкать где-то на периферии его сознания.

*

Они шли по Квинс-парк-роуд, и невероятной насыщенности аура, которая окружала их, заставила повернуться и посмотреть им вслед не одного человека.

— Как я должен к тебе обращаться? — прервав молчание, спросил Генри.

— Я пользуюсь именем Анвар Тауфик. Ты можешь называть меня так.

— Это не то имя, которое ты получил при рождении.

— Разумеется нет. — Он коротко рассмеялся, как наставник, мягко пожуривший ученика за ошибку. — Я взял это имя, когда проснулся. Не думаю, что имеет смысл предоставлять тебе возможность воспользоваться властью моего имени, полученного при рождении. — Он не слышал своего подлинного имени еще с тех пор, как Верхняя и Нижняя части Египта объединились в одно государство. — А как должен называть тебя я?

— Ричмонд. — Хотя вампир отзывался на это имя в прошлом, это был титул, не личное имя, и, таким образом, оно не представляло опасности, если его используют при магическом заклинании, направленном против него.

Они шли дальше и, когда шум, доносящийся с Блуар-стрит, окончательно затих, обменявшись взглядами, по взаимному согласию пересекли дорогу, ведущую в парк. Окруженные тьмой, опустившейся на город в этот ноябрьский вечер, они шли в одиночестве по дорожкам, сырым от опавшей листвы, под почти обнаженными ветвями деревьев. Никто не смог бы подслушать их разговор, и, следовательно, никто не должен будет умереть из-за того, что случайно услышал.

Рассеянный свет боролся с тьмой только на небольших островках; в остальных местах парка ночь уверенно заявляла о своих правах, от бесконечных небесных высот до самой земли. Слабый свет от неизвестного источника падал на скамью, которую они выбрали; Генри, наблюдавший, как Тауфик медленно, с осторожностью опускается на нее, понял, что его спутник обладает зрением, не лучшим, чем обыкновенный смертный.

«Стало быть, у меня есть преимущество в зрении. Что ж, может быть, это обстоятельство еще мне пригодится».

От Тауфика пахло возбуждением, не страхом, и сердце его билось только слегка чаще, чем у обычного человека Движения его крови пробуждали голод, тогда как соображения о сохранении собственной жизни подавляли желание вампира насытиться. Фицрой ощущал запах собственного страха, а его сердце, обычно бившееся очень, по человеческим меркам, медленно, стучало теперь в ритме стаккато.

Тауфик заговорил первым, в его голосе звучало легкое нетерпение.

— У тебя накопилась сотня вопросов, почему бы нам не начать?

Действительно, почему бы и нет? Но с чего начать? Возможно, с вопроса, который был задан ему.

— Кто ты?

— Я последний оставшийся жрец бога Ахеха.

— Что ты здесь делаешь?

— Тебя интересует, как я оказался здесь, в этом столетии, в этом месте? Или ты хочешь знать, что я делаю, оказавшись здесь?

— И то и другое.

Тауфик принял более удобное положение.

— Ну, это, как говорится, длинная история, и поскольку ты можешь оставаться здесь только до рассвета… — Он не видел причины лгать обитателю ночи о том, как он здесь оказался и кем был, и, хотя должен был тщательно выбирать слова, ему все же хотелось поговорить о своих планах. Все-таки ему было бы приятно завоевать доверие молодого Ричмонда.

По счастью, доктор Ракс обеспечил его сведениями о структуре человеческой деятельности в двадцатом веке, и, опираясь на эти сведения, он мог складно вести свой рассказ.

— Я родился примерно за три тысячи двести пятьдесят лет до новой эры в Верхнем Египте, незадолго до правления Меринара, который, будучи властителем Нижнего Египта, основал единую империю, протянувшуюся по всей длине Нила. К этому моменту я был высокопоставленным жрецом Сета; не того мрачного Сета, олицетворяющего, как считает ныне история, злое начало, — нет, он был тогда вполне доброжелательным божеством, к несчастью, оказавшимся на стороне побежденных. После основания империи Гор, важнейший из богов Нижнего Египта, свергнул Сета и объявил его нечистым. Сет, все еще обладающий немалым влиянием, попал, однако, и в новый пантеон. Египетские боги отличались гибкостью, среди всего прочего. — Тон Тауфика, произнесшего эти слова, звучал довольно сухо.

— Я оказался свергнут вместе с моим богом. С меня сорвали одежды, подвергли бичеванию плетьми и вышвырнули из храма. Будучи смертным и уже немолодым, я не считал возможным для себя участвовать в далеко идущих планах Сета. Я мечтал о немедленной мести и хотел действовать… И готов был действовать любыми методами, чтобы вновь обрести власть и престиж, которые утратил.

Тауфик помолчал, и Фицрой заметил, что воспоминания вынудили собеседника помрачнеть.

— И мне явился Ахех — менее значительное и довольно мрачное божество, которое, воспользовавшись смятением на небесах, ухитрилось завладеть большей властью, чем прежде. «Присягни мне, — сказал Ахех, — посвяти свою жизнь служению мне, и я дам тебе время, необходимое для отмщения. Я одарю тебя таким могуществом, которым ты никогда не обладал прежде. Стань моим жрецом, и я дам тебе силу, способную разрушить ка твоих врагов. Ты сможешь поглощать их души и, благодаря этому, жить вечно».

Тауфик обернулся к Генри и натянуто улыбнулся.

— Только не подумай, хотя бы на мгновение, что Ахех пообещал это из уважения ко мне. Боги существуют столь долго, пока существует вера в них. Перемены в тех, кто верит, означают перемены и в их божествах. Когда оказывается, что никто больше их не почитает, боги лишаются своей определенности, осознания своей личности, если угодно, и вынуждены поглощать живое, чтобы снова восстановить свою целостность. — Он перехватил мощную вспышку, возникшую в ка обитателя ночи, и учтиво наклонил голову. — Ты хотел сказать?..

Генри не намеревался говорить хоть что-нибудь, но считал, что, получив вызов, не имеет права отступать. «Я не стану подобно Петру отрекаться от своего бога».

— Существует лишь один-единственный Бог.

— Да полноте, Ричмонд. — Тауфик даже не попытался скрыть насмешливое удивление. — Уж вам-то доподлинно все известно. Возможно, когда-нибудь будет единственный бог, когда все люди будут мечтать и желать одного и того же, и сегодня, не стану спорить, существует определенно меньшее число богов, чем в те времена, когда меня заточили в гробницу. Но один бог? Нет. Я могу… представить тебя своему богу, если пожелаешь.

Казалось, ночь стала еще темнее.

— Нет, — с усилием произнес вампир сквозь стиснутые зубы.

Его собеседник пожал плечами.

— Как тебе будет угодно. А теперь, на чем я остановился? Ах да Конечно, я принял предложение Ахеха; то обстоятельство, что оно исходило от бога, олицетворяющего злое начало, мало что значило для меня в сложившейся ситуации. Я обнаружил, что не только могу продлить свою жизнь и увеличить могущество своей магии посредством поглощения ка других людей, но при этом еще приобретаю и знание жизни, которое накопила эта ка. Бесценный кладезь для тех, кто испытывает потребность в освоении различных культур, изменяющихся за долгую, весьма долгую жизнь.

— Значит, когда ты убил доктора Ракса…

— Я поглотил силу оставшейся ему жизни и познал все, что знал этот человек. Чем короче прожитая жизнь, тем меньше знания, но зато овладеваешь большим потенциалом собственного могущества.

— И поэтому малыш, которого ты убил сегодня днем…

Эти слова разбили на мелкие осколки кажущуюся непринужденность Тауфика.

— Откуда ты знаешь? — потребовал он ответа, однако осознал его прежде, чем успел произнести эти слова. Тот молодой человек следил за ним, он правильно разобрался в том, что случилось. И сбежал он в ужасе — должно быть, в поисках защиты — к этому обитателю ночи. Он слышал, что иногда они водят подобие дружбы со смертными, чтобы иметь источник насыщения, если охота вдруг окажется неудачной. «Итак, еще одна пешка вступила в игру». Тауфик не позволил, чтобы эти мысли отразились у него на лице или в голосе. Если обитатель ночи будет думать, что он не обратил внимания на того молодого человека, его защита окажется не столь прочно выстроенной и обойти ее будет гораздо легче.

Вампир услышал, как участилось сердцебиение Тауфика, но маг-жрец никак не упомянул о Тони. Быть может, его юный приятель ошибся и тот его не заметил. Учитывая ужас, в котором пребывал Тони, подобное предположение, однако, казалось маловероятным. Быть может, Тауфик задумал более сложную игру и не желал раскрывать все карты. Несомненно, у него были свои причины, чтобы отрицать наличие свидетеля; у самого Генри они были гораздо проще: он не желал предать друга. Он позволил зверю прозвучать в своем голосе, когда повторил:

— Ты охотишься на моей территории.

Тауфик осознал угрозу, таившуюся в голосе собеседника, и противопоставил ей свою, воспользовавшись едва контролируемым страхом, который испытывал к нему этот обитатель ночи.

— Думаю, ты в состоянии оценить, что ка малыша, которую я действительно взял себе нынче утром, сделала меня

весьма

могущественным. Итак, могу ли я продолжить свой рассказ?..

— Продолжай.

— Благодарю.

Предложение Ахеха предусматривало условие: он не мог поглотить ка человека, уже присягнувшего какому-либо богу. В течение первой сотни лет после завоевания, когда пантеон не был еще сформирован окончательно, людей, не принесших обета, можно было найти без труда, и его могущество стремительно возрастало. Тогда он осознал, что стремление к власти развилось в нем гораздо сильнее, чем желание отомстить. Культ Ахеха обретал все большую значимость. Но чем более стабильным и процветающим становился Египет, тем большее число жителей присягало своим богам и все меньше и меньше оставалось свободных ка, не связанных обетами, а потому его собственные силы, как и мощь Ахеха, прибывали и убывали в противовес процветанию Египта.

Этот

век приходил в упадок, и он, видя это, намеревался воспользоваться сложившимися обстоятельствами — его люди созрели для ритуалов, предложенных Ахехом. Тауфик не видел причин, по которым стоило бы упоминать об этом обитателю ночи.

— Благодаря мне мой повелитель, вопреки его относительно скромному положению в пантеоне, никогда не был поглощен другими, более могущественными богами, как это происходило со множеством ему подобных и даже более почитаемых божеств, так как в каждом веке, в тысячах мест, расположенных вдоль Нила, я воздвигал храмы, посвященные Ахеху. — Иногда он оказывался в них единственным верующим, но об этом тоже вряд ли имело смысл упоминать. — Время от времени жрецы других божеств высказывали протесты по поводу того, что я вышел за пределы обычного жизненного цикла, но столетия сделали из меня искусного мага, — «а также научили, когда следует признать свои неудачу и как можно скорее покинуть негостеприимную местность», — так что им не удавалось покончить со мной. И поскольку я поглощал ка только тех людей, кто не был связан обетом с другими богами, последние не имели особых причин их защищать.

— Но они в конце концов все ж таки добрались до тебя.

— Да Я совершил незначительную ошибку в оценке обстоятельств. Такое может случиться с кем угодно. — Пользуясь темнотой, Тауфик улыбнулся. — Есть ли смысл рассказывать, в чем было дело? Это не имеет совершенно никакого отношения к настоящему времени и месту, так что даже если ты того пожелаешь, все равно не сможешь использовать это против меня. В течение всего исторического периода, который вы теперь называете Восемнадцатой династией, хотя вся ситуация в целом чрезвычайно способствовала процветанию Египта, знать, как правило, имела весьма большие семейства, и потому со временем значительная часть молодой аристократии оказалась не у дел. В сложившейся таким образом социальной ситуации культ Ахеха начал расти и процветать. Мой повелитель приобрел огромное число ярых последователей. К несчастью, хотя я тогда не считал это неудачей, к нам примкнули два младших сына фараона. И это событие в конце концов привлекло к себе внимание могущественных богов.

Он умолк, испустив горький вздох. Когда Тауфик заговорил снова, его голос утратил лекторский тон и превратился в голос обычного человека, охваченного болезненными воспоминаниями.

— Сыновья фараона считались детьми перевоплотившегося Осириса, и этот бог не пожелал, чтобы молодые люди были развращены тем, кого он почитал нечистым. Поэтому Тот, бог мудрости, явился во сне к одному из своих жрецов и подсказал ему способ, которым можно было меня остановить. Мои защитные барьеры были разрушены, и меня вновь изгнали из храма. Когда-то мне сохранили жизнь, в связи с тем, что она не имела никакой ценности; на этот раз жрецы побоялись убить меня из-за того, что моя жизнь продолжалась столь долго. Даже боги оказались предусмотрительными, они опасались последствий освобождения моей ка, которая могла обратиться с жалобой к Ахеху, обладающему множеством последователей, все еще исполнявших его ритуалы.

Меня не следовало убивать, меня нужно было похоронить заживо. Обо всем этом мне было сказано, пока жрецы Тота готовили меня к погребению. — Тауфик издал еще один скорбный вздох.

— Три тысячи лет спустя, — продолжал он, — саркофаг с моим телом доставили сюда, в этот город, и я был освобожден.

— Причем первым делом убил того, кто подарил тебе свободу.

— Его

убийство

дало мне свободу. Я нуждался в его знаниях.

— Как и в знаниях другого человека, уборщика.

— Его жизнь также была мне необходима. Я провел в заточении три тысячелетия, обитатель ночи. Мне требовалась пища. Разве подобные тебе создания поступают по-другому?

Генри вспомнил три дня, проведенных им под землей; голод грыз его до тех пор, пока не стал единственной составляющей его существа.

— Нет. — Он признался в этом только себе самому, не Тауфику. — Я, разумеется, испытывал голод, и тоже должен был насыщаться. Но, — вампир попытался избавиться от воспоминания, — я бы не стал убивать тех двоих, уж не говоря о детях.

Тауфик пожал плечами.

— Мне была необходима их сила.

— И потому вы отобрали у них жизнь.

— Да. — Он поерзал на скамейке, сцепил пальцы и оперся локтями о бедра. — Я рассказал тебе все это, обитатель ночи, чтобы ты понял, что не сможешь остановить меня. Ты не являешься магом. И Тот, и Осирис давно канули в небытие и не смогут помочь тебе. А ваш бог не вмешивается в подобные дела. — «Сперва кнут». — Если ты будешь противостоять мне, я буду вынужден тебя устранить. — «А затем — пряник». — Насколько мне представляется, у тебя остается два варианта: живи и дай жить другому, пока я согласен иметь дело с тобой, или присоединиться ко мне.

— Присоединиться к тебе. — Генри был не совсем уверен, что сознательно повторяет эти слова.

— Да. У нас с тобой чрезвычайно много общего.

— У нас нет ничего общего. Ты убиваешь невинных.

— А ты никогда не убивал, чтобы выжить?

— Такое случалось, но…

— Убивал для получения власти?

— Невинных — никогда.

— А кто устанавливает их виновность или невинность?

— Они сами, своими собственными деяниями.

— А кто назначал тебя судьей, присяжными и палачом? Разве я не имел такого же права назначать самого себя на ту же роль, как и ты?

— Я никогда не убивал невинных! — Генри твердо стоял на своем, в то время как солнце разгоралось все ярче под его веками.

— Не бывает совершенно невинных. Или ты отрицаешь постулат вашей церкви о первородном грехе?

— Ты ведешь дискуссию как иезуит!

— Благодарю. Я столь же бессмертен, как и ты, Ричмонд. Я никогда не состарюсь, я никогда не умру, и я никогда не покину тебя.

Вампиры всегда были одинокими охотниками в отличие от людей, животных стадных. Для того чтобы выжить в человеческом мире, обитатель ночи не мог открыться человеку — те, которые имели несчастье так поступить, были мгновенно уничтожены тем ужасом, который сами же и пробуждали, — и эта двойственная природа проявляла себя постоянно в войне против самих себя. Но если он находил себе товарища среди себе подобных, такого, который не станет затевать смертельную схватку за владение территорией или просто из-за того…

— Нет!

Генри вскочил на ноги и рванулся вперед, во тьму, пытаясь скрыться от смертоносных лучей солнца. На полпути к выходу из парка ему удалось овладеть собой; он остановился, впившись пальцами в кору какого-то дерева, старого и сучковатого, но прожившего вдвое меньше, чем он сам, и заставил себя вернуться назад.

— Я жил с сознанием, что бессмертен, тысячи лет. — Тауфик продолжал рассказывать, не сомневаясь, что обитатель ночи слышит его. Он видел реакцию другой ка и выбирал соответствующие слова. — Быть может, я — единственный из всех, встречавшихся тебе в жизни, который может понять тебя, который знает, что тебе пришлось преодолеть. Который может принять тебя полностью, какой ты есть. Я тоже сталкивался с тем, что люди, которых я любил, старели и умирали.

Не желая того, Фицрой вслушивался в его слова, предвидя, как годы лишат его Вики, так же как отнимали ранее других.

— Я прошу тебя присоединиться ко мне, обитатель ночи. Человек не должен проводить столетия в одиночестве. Тебе нет необходимости слепо идти в неизведанное. Я прожил годы, которые тебе еще предстоит прожить, и могу быть с тобой, чтобы направлять в пути. — Тауфик не смог скрыть своего изумления, когда обитатель ночи, неожиданно, молча, в один момент снова оказался с ним рядом.

— Ты еще не сказал, что собираешься теперь делать.

Ответ был не столь важен, как необходимость заглушить слова, изгнать угрозу изоляции, которую они предрекали, если он не примет этого предложения. Вампир не мог просто уйти прочь, а потому вынужден был сменить тему.

— Я планирую построить храм, как поступал всегда, начиная новую жизнь, и намереваюсь собрать группу адептов для службы моему богу. Это моя единственная забота в настоящее время, обитатель ночи, так как последователей надо привести к присяге как можно скорее — мой бог заслуживает верующих, ритуалов и всех тех незначительных обрядов, которые придают смысл любому божеству.

— В таком случае зачем пытаться взять под свой контроль полицию и систему правосудия?

— Новые религии часто подвергаются преследованиям. У меня есть способ предотвратить это, и я именно так и поступаю. Не испытывая необходимости скрываться, я смогу воззвать к Ахеху с вершины высочайшей горы. И после того как паства увеличится до такой степени, что обеспечит меня необходимой властью, ваши невинные окажутся в полной безопасности. — Тауфик встал и протянул руку. — Ты живешь подобно простому смертному, ищешь для возникающих проблем незамедлительные решения, немедленные ответы. Почему бы не планировать на вечность? Почему бы не строить планы совместно со мной? — Теперь он имел в своем распоряжении достаточное количество ключей для ка обитателя ночи, так что если Ричмонд добровольно протянет руку и пожмет его ладонь, такой поступок, выражающий доверие к нему, позволит всадить крючки, от которых этот молодой человек никогда не сможет избавиться.

Со временем эти крючки подтянут его ближе, после чего он сможет поглотить его.

Запахи и звуки подсказывали Генри, что с того момента, как Тауфик заговорил, он не лгал ему.

Вампир почувствовал себя молодым, смущенным, напуганным. В течение семнадцати лет, которые он прожил как смертный, он боролся, чтобы завоевать отцовскую любовь и одобрение. Тауфик — старше, умудренный, неоспоримо лучше владеющий собой, заставил его испытать такие же чувства, какие вызывал его отец. Четыреста пятьдесят лет охоты по ночам в одиночку должны были стереть из его памяти страстное желание незаконнорожденного сына войти в семью. Этого не случилось. Он не знал, как ему поступить. Фицрой внимательно смотрел на протянутую ему руку и задавал себе вопрос: что значит ощущать себя способным планировать свою жизнь на больший срок, чем суждено прожить смертному? Стать частью великого целого. Но если Тауфик не лгал…

— Твой бог олицетворяет злое начало. У меня нет желания приносить ему присягу.

— У тебя не будет необходимости иметь что-то общее с моим богом. Ахеху от тебя ничего не надо. Я прошу тебя о сотрудничестве. И о дружбе.

—

Ты

опаснее, чем твой бог! — На последнем слове Генри ринулся вперед. Красная молния сверкнула у него перед глазами, и он обнаружил, что лежит на спине в двух метрах от скамейки.

Тауфик позволил своей руке медленно опуститься.

— Глупое дитя, — спокойно произнес он. — Я не стану убивать тебя, как бы мог, как не буду и забирать назад свое предложение. Если почувствуешь, что устал от одиночества, приходи на угол, где мы встретились сегодня вечером, и я найду тебя.

Он ощущал на себе взгляд обитателя ночи, когда повернулся и зашагал прочь, в общем-то удовлетворенный тем, как провел сегодняшний вечер. Поверхность другой ка кипела от эмоций, слишком туго переплетенных, чтобы разобраться в них, даже обладая тысячелетним опытом, но, в конце концов, у него еще будет на это время.

*

Заканчивалась вечерняя служба, когда Генри проскользнул в церковь и присел на одну из пустых скамей в задних рядах. Ошеломленный и испуганный, он пришел в единственное место, которое, несмотря на перемены, все эти годы оставалось неизменным. Ему по-прежнему недоставало ритмических песнопений, великолепия латыни, и потому он время от времени бормотал ответы на языке из своего прошлого.

Инквизиция отвратила его от церкви на некоторое время, но, испытывая насущную потребность в неразрывной связи с религией, он в нее возвратился. Иногда вампир рассматривал церковь как бессмертное существо со своими собственными правилами, существующее, как он сам, в строго предписанных рамках и пополняющее свои жизненные силы за счет крови своих смертных адептов. Причем часто эта кровь была отнюдь не метафорической, хотя и проливалась во имя бога любви…

Конечно, на протяжении веков не удавалось обходиться без компромиссов. Церковь провозглашала, что у существ, подобных ему, нет души. Вампир не мог с этим согласиться. Он встречал бездушных мужчин и женщин, ибо души свои они отдали отчаянию, или ненависти, или яростной злобе, но не считал себя похожим на них. Исповедь поначалу была для него испытанием, пока он не осознал, что грехи, которые могут понять священники, такие как чревоугодие, злоба, похоть, леность, применимы к нему в такой же степени, как и к смертным, а что касается его особых поступков, они не имеют серьезного значения.

А вот причастия со времени своего перерождения он принимать не мог.

Ему показалось любопытным, что Тауфик — единственное другое бессмертное существо, которое он встретил после того, как они с Аннабель расстались, — явился вместе со своим собственным богом. Быть может, бессмертные нуждаются в таком виде неразрывности, вне собственных пределов. Он обнаружил, что сам думает о возможности обсуждения этой теории с Тауфиком, и постарался отогнать прочь эту идею.

Спинка скамьи застонала под его пальцами, и он поспешил их разжать.

Если бы не обещание, которое он дал Тони, Генри мог бы скрыться раньше, чем допустил попытку соблазнить себя. Также искушение не было бы столь сильным, если бы это дело не имело отношения к Вики. Вики предложила ему свою дружбу, возможно, даже любовь, но смертность этой женщины звучала в пении ее крови, и с каждым биением сердца она оказывалась на миг ближе к смерти. После некоторого времени, весьма непродолжительного, по сравнению с тем, которое он прожил, Вики тоже покинет его, и вскоре после нее исчезнет и это забавное дитя улицы, а потом к нему снова вернется одиночество.

Тауфик обещал конец одиночеству, принадлежность к сообществу, простирающемуся во времени на несравненно большие сроки, чем продолжительность жизни смертного.

«А почему бы не рассчитывать на целую вечность?»

Солнце сияло где-то в глубине его мозга. Это означало, что он больше не сможет игнорировать существование Тауфика.

«Если я умру, у меня останется вечная жизнь, которую обещает церковь. Было бы крайне легко избрать такой путь, достаточно всего лишь после рассвета шагнуть навстречу солнцу. За исключением того, что самоубийство — грех».

Еще более серьезным грехом была бы боль, которая осталась бы после него. Если он хочет избрать для себя такой исход, ему следует подождать. С внезапным облегчением он осознал, что впервые за несколько недель после того, как его стали мучить эти видения, он может встретить рассвет без страха. Солнце, которым Тауфик постоянно угрожал ему, уже было не в состоянии толкнуть его к самоубийству. Что бы уже ни случилось — а его чувства все еще пребывали в сумятице, в которой он пока не мог разобраться, — этого уже не произойдет.

Благообразный полный священник поднял руку.

— Ступайте с миром, — мягко произнес он; чувствовалось, что служитель церкви искренне желал этого своим прихожанам.

Месса закончилась, паства — в основном пожилые иммигранты — потянулась к выходу. Генри отстал, пережидая, пока священник, стоящий у дверей, благословит каждого в отдельности. Когда последний человек, одетый во все черное, направился к выходу, он выступил вперед и обратился к священнику:

— Отец, мне нужно поговорить с вами.

Нечто большее, чем требования его сана, не позволило священнику отклонить эту просьбу.

*

Было десять минут восьмого, когда вампир вернулся в квартиру, всего лишь за восемнадцать минут до восхода солнца.

Вики встретила его в дверях, схватила за руки и почти втащила внутрь.

— Где, чтоб тебе провалиться, ты шлялся! — рявкнула она; теперь, когда Генри был в безопасности, тревога переросла в гнев.

— Встречался с нашей мумией.

Безразличный тон ответа подействовал именно так, как предполагалось. «С этим существом можно иметь дело, только если сможешь не подпасть под его воздействие». В течение многих лет Вики неоднократно сталкивалась с последствиями тяжелой травмы, чтобы немедленно опознать этот особенный защитный механизм даже во сне. Не без усилия она постаралась справиться с собственными эмоциями, чтобы разобраться в создавшейся ситуации.

— Значит, ты нашел ее. Тони позвонил мне около полуночи, он опасался, что эта тварь высосет твою жизнь так же, как она это сделала с тем малышом. Майк подвез меня. Я должна позвонить ему после восхода солнца и сообщить, что стряслось.

«При условии, разумеется, что ты мне об этом сообщишь».

Фицрой слышал размеренное и спокойное биение сердца, доносившееся из гостиной.

— Тони часа три назад заснул на диване, — сказала женщина. — Когда удостоверюсь, что ты в безопасности, выпущу его отсюда.

Рука, решительно протащившая его через всю квартиру, сомкнувшаяся в жесткой хватке вокруг запястья, могла доставить боль не только смертному — даже Генри почувствовал некоторое неудобство. Он не приложил ни малейшего усилия, чтобы высвободиться; это был желанный якорь.

И только после того, как они добрались до спальни и дверь плотно закрылась за ними, и была опущена светозащитная штора, Вики выпустила его руку. Оставив его стоящим посреди комнаты, она уселась в ногах кровати и решительным движением подтолкнула очки к переносице.

— Если бы ты погиб, — медленно сказала она, потому что, если бы не заговорила, просто взорвалась бы от сдерживаемых эмоций, — то оставил бы пустоту в моей жизни, которую было бы невозможно заполнить. Я всегда ненавидела мысль, что следует накладывать условия на… — она облизнула пересохшие губы, — на любовь, но, если ты когда-нибудь вздумаешь пойти на встречу с врагом, силы которого мы не представляем, который, как нам известно, может убить взглядом, который не далее как прошлой ночью заставил тебя в панике бежать от него, пытаясь выглядеть в чьих-то, пускай даже в своих собственных, глазах лучше, чем… — Подбородок женщины вздернулся, и она встретилась с ним взглядом. — В общем, если это произойдет, я сверну тебе твою проклятую вампирскую шею. Я выразилась достаточно ясно?

— Полагаю, вполне. Ты прошла сквозь адские муки, так что мне полагается чувствовать себя тоже достаточно скверно? — Он сел подле нее на кровать. — Если это поможет тебе, то вынужден признаться, мне действительно досталось по первое число.

— Иди к черту, Генри, я вовсе не сказала, что хочу этого. — Она с ненавистью стерла слезу, прочертившую след через всю ее щеку. — Я жутко испугалась, поняв, что ты взвалил на себя больше, чем способен выдержать…

— Так оно и было. — Вампир поднял руку, чтобы остановить ее. — Но вовсе не потому, что пытался доказать что-то после той позорной ночи. Я перерос глупое желание похваляться мужским превосходством уже три столетия тому назад. Я отправился искать мумию, потому что в этом нуждался Тони.

Вики глубоко вдохнула, с плеч ее словно свалился тяжкий груз. В свое время она сама отваживалась на безумно опасные шаги, и, слава Богу, у него оказалась достойная причина, которую она могла принять.

— Ты редкостный кретин.

Фицрой наклонился вперед и глубоко вдохнул аромат ее губ.

— А у тебя весьма интересный способ говорить: «Я люблю тебя», — прошептал он ее губам. Только теперь, когда его подруга не высказала никакого протеста и молча вернула ему объятие, причем с такой пламенной страстью, что в ней совершенно ясно ощущалось отчаяние, он осознал, насколько сильно она испугалась за него. Когда женщина наконец оторвалась от него, он поднялся и начал стягивать с себя рубашку. Если бы он не поспешил, спать ему пришлось бы в одежде.

Вики наблюдала за ним; тревога на ее лице сменилась выражением, напоминающим нечто похожее на «Ладно, забудем об этом».

— С тобой все в порядке? — спросила она.

— Начну с того, что не я нашел мумию — она сама меня разыскала. — Фицрой швырнул рубашку на пол. — И я обнаружил, что солнце, которое мне снилось, оказалось не чем иным, как попыткой его воздействия на меня.

— Что ты сказал?

— Видимо, бывают времена, когда я более восприимчив. И когда я встретил его, то не смог полностью защититься от его влияния.

— Боже мой, Генри!

— Тауфик пугает меня. Вики. Я не вижу способа, как бы мы могли одержать над ним верх.

Женщина нахмурилась.

— Что он с тобой сделал?

— Он говорил. — Генри резким движением откинул покрывало и нырнул в постель. Солнце — другое солнце — дрожало на горизонте. — Он затянул меня в узел и оставил, чтобы я из него выпутывался.

Она поменяла позу, не в силах пока посмотреть ему в лицо.

— Ты справился с этим?

— Мне кажется, да. Но не знаю точно. — «И не узнаю, пока не встречусь с ним снова». — Я провел ночь, пытаясь разобраться в себе. В церкви. В охоте. — Он дотянулся до нее и прикоснулся к ее запястью. — В тебе.

«Я чуть не сыграла в ящик от беспокойства, а этот тип молился, перекусывал и трахался. — Запах секса, словно прилипший к вампиру, был слабый, но ошибиться в его источнике было невозможно, — Успокойся, Нельсон. Каждый справляется с пережитым по-своему».

— И какое место во всем этом занимаю я?

— Мое сердце.

Она нежно положила ладонь на его обнаженную грудь, пальцами перебирая рыжевато-золотистые завитки.

— Терпеть не могу эти твои заросли.

— Я знаю. — По его губам скользнула легкая улыбка, затем он опять стал серьезным. — Я пытался напасть на него. Но он даже близко меня к себе не подпустил. Тауфик чрезвычайно опасен, Вики.

По-видимому, Генри не имел в виду те смерти, которые произошли после того, как мумия выбралась из гробницы, и легкая тень страдания, проскользнувшая в его голосе, вызывала большее беспокойство, чем несомненно паническое состояние.

— Почему?

— Потому что я не смог немедленно отклонить его предложение.

— Его предложение? — Вики нахмурилась столь резко, что очки едва удержались на самом кончике носа. — Что за предложение? Сейчас же рассказывай!

Он покачал головой…

…Затем движения его замедлились…

А после этого зарождающийся день окончательно взял над ним верх.

*

— Когда он проснется, я схвачу его за шиворот и буду трясти до тех пор, пока он не расскажет мне все, что знает, и мы обсудим все, что произошло, секунду за секундой. — Вики кинула в рот еще одну горсть сырных клецок. — Вот что происходит, когда позволяешь гормонам вмешиваться не в свое дело, — пробормотала она свирепо, но невнятно толстому равнодушному голубю. Из-за того, что она так беспокоилась о Генри, сначала она что-то лепетала, затем позволила что-то невнятно бормотать ему, но ничего, абсолютно ничего хоть сколько-нибудь полезного он, перед тем как отключиться, передать ей не сумел.

— Если бы я совершила хотя бы наполовину столь же лишенный смысла поступок при допросе свидетеля, когда служила в полиции, меня бы вышвырнули с работы, обвинив в полной некомпетентности. — Облизав покрытые жирными пятнами пальцы, женщина неодобрительно тряхнула головой. — И они удивляются, почему я не стала слащавой романтической барышней. Ладно, это ерунда. Никто из них не удивляется. Селуччи понял, а Генри смирился. Пластинку «В. Нельсон. Частные расследования» я собственноручно привинтила к своей двери. Боже правый, Селуччи!

Она засунула полпакета недоеденных сырных кленок в сумку и посмотрела на часы. Он должен был быть в управлении в одиннадцать и просил ее позвонить перед тем, как он выйдет из дому. Вики считала, что хотя бы это Майк заслужил; помимо всего прочего, ей недоставало информации по данному вопросу и она возлагала большие надежды на эту встречу. К ее удивлению, было только восемь пятьдесят три. Почему ей казалось, что было много позже? «Время ускоряет свой бег, когда испытываешь большие нагрузки…»

Удостоверившись, что Генри заснул, она разбудила Тони, успокоила его и, сунув ему в руку пять баксов, чтобы парню было чем заплатить за проезд в метро, велела отправляться на работу. Сама же вошла в поезд, следующий в другом направлении, задержалась только для того, чтобы купить пакет сырных клецок, выслушав при этом краткую лекцию о правильном питании от своей старой знакомой, миссис Кополус, что заправляла в магазинчике, перекусила, усевшись на скамейку, и сейчас, завернув за угол на Гурон-стрит, окажется дома. Они вышли из квартиры Генри без пяти восемь, а сейчас было без пяти девять. Похоже, что с часами все в порядке…

— Летнее время закончилось, стрелки часов переведены на час назад. А мое тело до сих пор живет по прежнему ритму. — Она вздохнула. — Мое тело ведет себя по-идиотски. А мое эмоциональное состояние совершенно ненадежно. Черт подери, удивительно еще, что я такая умная.

Сторона Гурон-стрит, на которой разрешалась парковка, как обычно, была плотно забита, и потому Вики не обратила особого внимания на коричневый седан, который, нарушая правила, остановился напротив ее дома. Она двинулась по тротуару, услышала, как позади открылась дверь машины, и замерла, когда хорошо знакомый ей голос прогудел:

— Доброе утро, Нельсон.

— Доброе утро, старший сержант Гоуэн. — Женщина повернулась, чтобы посмотреть на него, улыбка на ее лице была совершенно неубедительной. Старший сержант Гоуэн решительно не выносил ее, когда она служила в полиции, и эта неприязнь росла с каждым повышением Вики по службе, с каждой полученной ею благодарностью, с каждой даже самой незначительной похвалой, которой ее приветствовали сослуживцы, и, наконец, неприязнь переросла в ненависть. Следует быть справедливой — она отвечала на его чувство с не меньшей пылкостью. — О, я вижу, вы захватили с собой констебля Молларда. — Недавно она наткнулась на фамилию Молларда, еще одного своего старого знакомца, в полицейском бюллетене, где упоминалось его поведение, не достойное сотрудника полиции. Как считала Вики, полицейская форма означала ответственность; она не оправдывала ее отсутствие.

У нее неожиданно вспотели ладони. Оба они были в гражданской одежде. Что бы здесь ни происходило, ничего хорошего ей это не сулило.

— Итак, какое неожиданное удовольствие привело вас обоих сюда в такую рань?

По лицу Гоуэна расплылась улыбка. Ей никогда не доводилось видеть на его лице столь радостное выражение.

— Ну, это и в самом деле большое удовольствие. У нас есть ордер на твой арест, Нельсон.

— Что вы сказали?

— Я всегда знал, что, если подождать, ты рано или поздно зайдешь слишком далеко и приведешь в ярость именно того, кого нужно.

Женщина отпрянула в сторону от приближающегося к ней Молларда.

— Мне кажется, ты оказываешь сопротивление при аресте, — пробормотал тот и замахнулся полицейской дубинкой, спрятанной за спиной.

Удар был нанесен так неожиданно, что она не успела увернуться — он пришелся поперек туловища, и Вики согнулась пополам, судорожно хватая ртом воздух. Мужчины с двух сторон подхватили ее под руки, и следующее, что она осознала, — ее швырнули на заднее сиденье седана. Гоуэн поспешно обошел машину кругом и занял место впереди.

Вся операция, от момента, когда сержант произнес первое слово, заняла меньше минуты.

Вики, грубо прижатая лицом к пыльной обивке, с трудом могла вздохнуть. Как только машина пришла в движение, Моллард заломил ей руки за спину и надел наручники, после чего затянул их вокруг запястий так сильно, что они впились острыми металлическими краями едва ли не до костей. От боли голова ее дернулась, и на нее тут же с силой обрушился тяжелый кулак.

— Давай, давай, продолжай сопротивляться.

С издевательским смехом выдавливая из себя слова, констебль уперся ей в поясницу, примяв ее всей своей тяжестью, так что она не могла пошевельнуться.

Очки висели у нее только на одном ухе, и перспектива утратить их испугала ее больше, чем все, что могли с ней сделать Гоуэн и Моллард. Хотя и это было не в радость… Вики видела заключенных, которых эти оба загоняли в камеры предварительного заключения. Очевидно, те множество раз нечаянно падали.

Когда он начал возиться с пряжкой на поясе ее джинсов, ей удалось освободить одну ногу, и она попыталась съездить ему пяткой по уху Моллард успел схватить Вики за ногу и вывернул ее.

«Будь ты проклят, сволочь поганая!»

Боль заставила ее на несколько секунд задуматься над новым ощущением, и куда меньшую боль от укола иглы она почти не почувствовала.

«Игла?»

Паскудство…

Наркотик подействовал быстро.

13

— Частные расследования, Нельсон. Сейчас никто не может ответить на ваш звонок, но, если вы оставите свою фамилию и номер, как и краткое описание своей проблемы…

— Ты и есть моя проблема, Нельсон, — прорычал Селуччи, бросив в сердцах трубку. Сверкнув глазами на часы, висящие на кухонной стене, он увидел, что уже почти половина одиннадцатого. Даже после окончания утреннего часа пик поездка из Даунсвью в центр города займет больше получаса. Он не мог себе позволить ждать дольше; Кэнтри по понятным причинам возражал против того, чтобы его детективы появлялись на рабочих местах когда им заблагорассудится.

Разумеется, имелся еще один номер, по которому можно было бы позвонить. Фицрой, этот «незаконный сын короля», уже должен был заползти в свой гроб, где он проводил дневное время, но Вики, возможно, еще оставалась в его квартире.

Майк раздраженно фыркнул.

— Нет, чтоб ему провалиться, в его

кондоминиуме!

Боже, ну и словечки напридумывали эти яппи! Люди, проживающие в кондоминиумах, едят сырую рыбу, пьют безалкогольное пиво и коллекционируют для повышения своего имиджа автографы знаменитых бейсболистов. Ладно, Генри Фицрой, может быть, и не занимается подобной ерундой, но их стилю жизни все-таки подражает. А любовные романы? Как будто мужчине подобает заниматься подобной ерундой, а для… э… даже для такого, каким был Фицрой…

Нет. Он не станет звонить Фицрою. Это ведь большой город, Вики может оказаться где угодно. Весьма вероятно, что она отвезла Тони домой и уложила его в постель. Он представил свою подругу в роли доброй самаритянки, и на его лице появилась сардоническая ухмылка, но последующая мысль заставила его брови сомкнуться домиком.

Уложить Тони под одеяло?

Нет. Майк решительно тряхнул головой. Если дать волю ревности, можно довести себя до полного безумия. Он влез в куртку, схватил с кухонного стола связку с ключами и направился к двери. Несомненно, у Вики была основательная причина, чтобы не звонить ему. Быть может, опасения Тони были не так уж и вздорны — Фицрой мог получить ранение, столкнувшись с мумией, и Вики отвезла его туда, где пользуют… авторов любовных романов. Он доверял присущему его подруге здравому смыслу и надеялся, что Вики не воспользовалась информацией, которую мог сообщить Фицрой после столкновения с мумией, и не начала сама следить за ней…

— И если в офисе меня не ждет хоть какое-либо сообщение от нее, я возьму этот самый присущий ей здравый смысл и задам ей такого…

Зазвонил телефон.

— Великолепное чувство времени, Вики, я только что направился к выходу. И где ты, кстати, черт бы тебя побрал, шлялась? Я же сказал тебе, чтобы ты первым делом позвонила мне!

— Селуччи, заткнись на минутку и послушай.

Майк недоуменно моргнул.

— Дэйв? — Голос его напарника отнюдь не походил на голос счастливого человека. — Что-нибудь стряслось? Ведь это не с малышкой, я надеюсь?

— Нет, нет, она совершенно здорова. — Дэйв Грэм издал глубокий вздох. — Слушай, приятель, тебе следует затаиться на время. Кэнтри хочет, чтобы тебя схватили и доставили в управление.

— Что ты сказал?

— Он получил ордер на твой арест.

— По какому обвинению?

— Здесь не указано. Это что-то особое…

— Это чья-то идиотская шутка. — Селуччи усмехнулся, внезапно почувствовав облегчение. — Ты ведь пошутил, я правильно тебя понял?

— Когда наконец до тебя дойдет, что все на редкость серьезно? — Что-то в голосе Грэма стерло напрочь ухмылку с лица Майка. — Я не знаю, что они здесь затевают, но уже успели обшарить пару отделов. Я никогда не видел, чтобы Кэнтри был настолько разозлен.

— Хреново. — Это было сказано не столько для заполнения наступившей паузы, а, скорее, как констатация факта.

— Я не уверен, что должен спрашивать тебя, но все же скажи, что ты натворил?

— Если поверить твоим словам о крайней серьезности, то я оказался не в том месте и не в то время и выяснил нечто такое, чего не должен был знать. — Селуччи задумался над тем, что рассказала ему Вики о приеме у заместителя генпрокурора по поводу празднования Хэллоуина. «Кэнтри. Будь все проклято! Эта мерзкая образина подмяла под себя одного из немногих честных полицейских в городе». Он должен был признать, что Фицрой оказался беспристрастным свидетелем, но мысль о Кэнтри, слепо танцующем под чужую музыку, заставила его ощутить физическую боль. «В следующий раз, когда мне в голову снова придет мысль, что по Торонто разгуливает мумия, я постараюсь держать свою пасть закрытой». — Ты звонишь из управления?

— Неужели я выгляжу таким кретином? — Голос Дэйва прозвучал сухо. — Я нахожусь на Тако Белл, за поворотом на Йонг-стрит.

— Хорошо. Послушай, Дэйв, эта история касается не только меня. Береги свою задницу и некоторое время веди себя тихо-тихо.

— Эй, тебе нет нужды напоминать мне об этом. Здесь творится что-то очень странное, а я никогда не стремился, чтобы меня обыскивали, стаскивая последнюю одежку. Как я смогу с тобой связаться?

— Ну… — Вопрос был, конечно, интересный. Он смог бы снимать сообщения со своего автоответчика, не вступая в прямой контакт с корреспондентом, при условии, что сообщения будут достаточно краткими, чтобы у копов не было необходимого времени отследить его линию. Но его телефон могли поставить на прослушку, и это означало, что Дэйва и его самого могли взять где угодно, хоть в сортире. Велики были шансы, что и за номером Вики также установлена слежка. Кэнтри прекрасно осведомлен, как близки они были в прошлом и насколько близкими остаются до сих пор. Лучше всего было бы держаться подальше от квартиры Вики, и то же самое относится к Дэйву — не нужно, чтобы он прибегал к ее автоответчику.

— Ты мог бы звонить мне, — сказал, не дождавшись его ответа, Грэм.

— Нет. Даже если они не подозревают, что ты предупредил меня, они могут прослушивать твой телефон. Ты — вычислить это пару раз плюнуть — один из тех людей, которым я могу позвонить. Как бы то ни было, пошли они все в задницу! — Селуччи хлопнул ладонью по столу и уставился на розовую полоску бумаги, спланировавшую на пол. Фицрой? Почему бы и нет. — Но я назову сейчас номер, по которому ты можешь оставить для меня сообщение. Не могу гарантировать, что получу его до наступления темноты, но зато это вполне безопасно. Запомни номер, не записывай его и пользуйся только…

— Телефонами-автоматами. Майк, я, знаешь ли, прошел подготовку. — Дэйв повторил номер трижды, чтобы удостовериться, что не ошибся, после чего добавил: — Тебе лучше бы поскорее рвать отсюда когти. Кэнтри, может быть, не станет дожидаться, пока ты сам к нему явишься, а просто пришлет за тобой машину.

— Я уже ушел. И… ты меня слышишь, Дэйв? Спасибо. — Партнеры, на которых можно положиться, когда приходит решающий час или грозит удар сбоку, спасают жизни большего числа полицейских, чем тысячи новомодных штучек современного оборудования. — За мной обед.

— Один? Ты до сих пор должен мне полдюжины обедов, уж не говоря о тех, которые я тебе списал. Во всяком случае, будь осторожен. — Грэм повесил трубку прежде, чем Селуччи смог ответить.

«Будь осторожен. Я бы об этом ни в жизнь не догадался».

Сопровождая свои действия виртуозными вариациями, почерпнутыми из арсенала итальянского сквернословия, Майк побросал в спортивную сумку с эмблемой своей любимой бейсбольной команды кое-что из одежды и документов и запасные обоймы к служебному пистолету. У него совсем не оставалось времени, но он все же сменил полицейскую форму на джинсы и черную кожаную куртку — этот наряд служил в Торонто не хуже, чем шапка-невидимка. Не считая мелочи, звеневшей в кармане, у него оказалось двадцать семь баксов в бумажнике и еще сотня, на случай крайней необходимости приклеенная липкой лентой под сиденьем машины. Надо будет забрать сотню, машину придется оставить.

На пути к входной двери Селуччи остановился, чтобы взглянуть на телефон. Может быть, оставить сообщение для Вики на автоответчике Генри? Подумав, он решил этого не делать. Кэнтри, возможно, устроит проверку всех его телефонных звонков за последнюю пару дней, и если номер Фицроя окажется в его списке…

— Удачно, что я не звонил по его номеру раньше. — Похоже, что его

эго

о нем заботится.

Майк захлопнул за собой дверь и услышал, как щелкнула автоматическая задвижка. Его система безопасности была разработана одним из лучших домушников в городе. Возможно, Кэнтри распорядится взломать дверь — полиция не столь искусна в подобных операциях, как истинные мастера своего дела, во всяком случае, имеет меньший, чем они опыт, — но это обстоятельство несколько замедлит их действия.

Едва слышно, сквозь массивную дубовую дверь, зазвенел телефон. Это, скорее всего, Вики. Селуччи не мог сейчас терять время на то, чтобы снова открыть дверь и ответить на звонок. Если это его подруга… ладно, Вики всегда умела позаботиться о себе, и, кроме того, на данный момент она находилась в относительной безопасности; ведь Кэнтри хотел добраться до него, не до нее.

*

В камере предварительного заключения пахло блевотиной, мочой и дешевым спиртным; запахи пропитали его стены: слишком много отчаявшихся людей побывало здесь, и слишком мало было вложено сюда денег. Полдюжины усталых проституток, ожидавших утренней экскурсии в суд, столпились в углу, наблюдая, как Вики силой усадили на скамейку.

— За что ее? — спросила маленькая брюнетка, поправляя на себе не то широкий пояс, не то короткую юбочку.

— Не твое собачье дело, — прорычал Моллард; ковыряясь в замке наручников, он жестко придавил Вики плечом к стене.

Проститутка театрально закатила глаза Другая покачала головой.

— В чем дело? — спросил Гоуэн. Стоя за решеткой снаружи, он видел выражение ее лица, которого не мог заметить Моллард. — Тебе не понравился ответ полицейского?

— Да как вы могли такое подумать? — Девчонка понизила голос, полагая, что тем самым выражает подобострастие.

Гоуэн улыбнулся.

— Рад слышать это, леди.

Жестом, тщательно скрытым за спиной одной из товарок, она подняла кулак с вытянутым средним пальцем. Эти девушки с улицы быстро узнавали, что полицейские в основном бывают двух видов. Почти все они были нормальными парнями, исполнявшими свою работу, но некоторые из них, наиболее отвратительные, позволяли себе дубинками выносить им свой собственный приговор. И если судьба сталкивала их с такими подонками, правила выживания диктовали необходимость пресмыкаться — иначе было не выжить.

Тихо ругаясь, констебль грубо дернул наручники на запястьях Вики.

— Проклятье, они впились… здесь. — Наручники остались у него в руках, и он выпрямился. Лишившись поддержки, Вики обмякла, отвалилась от стенки и упала боком на скамейку.

Вопреки тому, что все естественные двигательные механизмы, казалось, попали под контроль кого-то постороннего, а мозговые извилины застыли, словно оказались забитыми картофельным пюре, она полностью сознавала все случившееся. Вики доставили в городской следственный изолятор на Диско Роуд. Моллард и Гоуэн швырнули ее сумку дежурному сержанту и поволокли женщину мимо него, посулив, что, вернувшись, расскажут историю об этой шалаве. Сладкая парочка, очевидно, собиралась оставить ее в камере предварительного заключения. Под замком. Они сказали, что имеют ордер.

«Что, черт возьми, произошло?»

Ей удалось сосредоточить внимание на лице Молларда. Мерзавец злорадно улыбался.

— Прискорбно наблюдать, что полицейский может так опуститься, — отчетливо произнес он.

«Будь ты проклят, ведь ты же знаешь, что произойдет после того, как здесь узнают, что я из полиции!»

Констебль наклонился и ущипнул ее за щеку, довольно сильно, чтоб она почувствовала даже сквозь наркотическое опьянение, и мягко поправил очки у нее на носу.

— Не хотелось бы, чтобы ты пропустила хоть что-нибудь.

«Неужели ты посмеешь бросить меня здесь, подонок?» — Мысли стучали в голове Вики подобно паровому молоту, но с губ ее сорвались лишь какие-то жалкие звуки, напоминающие заикающийся стон.

— Я навсегда запомню тебя в таком виде. — Улыбка его расплылась еще шире, Моллард повернулся и исчез из области ее видения.

Она не смогла достаточно быстро повернуть голову, чтобы увидеть, как он уходит.

«НЕТ!»

Каблуки прозвенели по бетонному полу, и Вики постаралась сосредоточить взгляд на молодой женщине, склонившейся над ней.

«О Господи…»

— Гребаная полицейская ищейка!

Носки сапог оказались опасно заостренными. По счастью, эта девка не знала, как можно употребить их достаточно эффективно. Похоже, сломанным ничто не оказалось.

Вики попыталась разглядеть и запомнить лицо проститутки, покрытое слоем дешевой косметики, прежде чем боль заставила ее снова закрыть глаза.

— Оставь ее, Мэриан. Она слишком накачана, чтобы почувствовать хоть что-нибудь.

Она ощутила сопли, текущие по верхней губе. Потом почувствовала, как что-то промочило ее джинсы в том месте, где бедро прикасалось к полу. За всю свою жизнь Вики не ощущала подобной беспомощности.

*

Где-то далеко отсюда глаза полыхнули красным, и Ахех удовлетворенно вздохнул.

*

— Как ты считаешь, долго продлится действие наркотика?

Гоуэн пожал плечами.

— Несколько часов, наверное. Мы использовали снадобье, которым ребята из отдела надзора за животными пользуются для усыпления медведей. На самом деле неважно, как долго оно будет действовать. После истории, которую мы раскрутили, они не поверят ни одному слову этой лярвы.

— А если она наймет себе адвоката?

— Не похоже, что это ей удастся.

— Но…

— Заткнись, Моллард. — Гоуэн осторожно двинулся с места парковки и махнул рукой водителю какого-то фургона, только что въехавшего на стоянку. — Кэнтри сказал, что через пару дней он добудет свидетельства, вполне достаточные, чтобы пригвоздить мерзавку. Мы с тобой обеспечили ему такую возможность. Так что теперь это проблема инспектора.

— И нашей любимой подруги.

Старший сержант Гоуэн кивнул.

— И нашей любимой подруги, — повторил он с немалым удовлетворением.

*

Проституток увели. Вики так и не узнала когда. Время двигалось так медленно, что ей казалось, будто она находится в камере уже несколько дней.

Дюйм за дюймом она проползала вдоль стены, чтобы одной рукой ухватиться за край скамейки. Потребовались четыре попытки, чтобы окончательно ухватиться за ее край, и еще три, прежде чем она смогла вспомнить, что нужно сделать, чтобы согнуть руку в локте. Наконец она уже сидела, все еще на полу, но уже определенно в более приемлемой позе.

Огромные физические усилия, которые пришлось затратить для этого, удержали ее от впадения в паническое состояние. Слава Богу, ее не лишили очков, но видеть она могла немного — под ее веками вздымались горячие красные волны, откатывающие и набегающие снова. Единственным разборчивым словом в этой качке было: НЕТ! И потому женщина цеплялась за него и повторяла снова и снова, чтобы удержаться, чтобы ее не снесло, чтобы волны не выбили землю у нее из-под ног:

— НЕТ! Я не сдамся! Не дождетесь…

Сильный шлепок по щеке позволил ей сосредоточить внимание и частично выкарабкаться из полузабытья.

— Эй, я спросила, ты можешь передвигаться?

Вики моргнула. Надзирательница, Паника постепенно отступала, и на ее место хлынуло облегчение. Они осознали, что произошло, и пришли освободить ее. Она попыталась улыбнуться и кивнуть одновременно, но не смогла сделать ни того ни другого, а потому собрала все силы, чтобы постараться встать на ноги.

— Ну что за умница, первый сорт, оп ля! — Надзирательнице лишь с превеликим трудом удалось удержать Вики на ногах, и она сокрушенно пробормотала: — Почему, чтоб им треснуть, эти наркоманки всегда оказываются такими паскудными дылдами?

Ее напарница, стоявшая в дверях клетки, пожала плечами.

— По крайней мере, от этой не воняет. Меня тошнит всякий раз, когда попадается пьянчуга. Наркотики все же не вынуждают их блевать на собственные туфли.

— Или на мои, — согласилась с ней первая надзирательница. — Хорошо, что ты встала. А теперь левой ножкой, правой ножкой. Ни я, ни моя подруга не придем в восторг, если кому-нибудь придется тебя тащить.

Эти слова прозвучали скорее как угроза, нежели как поощрение, но Вики не обратила на это внимания. Она могла ходить. Она еле волочила ноги, двигаясь неуверенно и медленно, но все же это было продвижение вперед, и, несмотря на то, что обе надзирательницы не сочли это ее достижение чем-то экстраординарным, Вики преисполнилась гордости. Она могла ходить. Наркотик, должно быть, постепенно терял свою силу.

Ее надежда окрепла, когда ее подвели к дежурному сержанту и, подтолкнув, усадили на деревянный стул.

«Похоже, меня в самом деле собираются выпустить…»

— Так, — сказал сержант, когда дверь затворилась и они остались наедине. — Двое полицейских, которые вас сюда доставили, предполагали, что я сам вас зарегистрирую.

«Зарегистрировать?..»

Он похлопал по ордеру кончиками пальцев.

— Они оставили мне номер телефона, чтобы позвонить им, если потребуется официальное объяснение. Я не могу ждать. Полицейские, которые пользуются преимуществом своего служебного положения, чтобы приставать к маленьким детям, не очень-то по нраву моим сотрудникам, а уж заключенные их и вовсе не переваривают. Полицейские, доставившие вас, кажется, думают, что будет лучше, если никто не узнает, что вы сделали.

«Но я вообще ничего не сделала!»

— Они не имеют ни малейшего представления о том, под действием какого наркотика вы находитесь, а я не могу ждать, пока он выветрится, так что лучше нам составить досье по данным из рапорта о вашем задержании.

«Хорошо. Только без паники. Мое имя есть в полицейских архивах. Кто-нибудь узнает его».

— Пэт Уоррен…

«Боже милосердный…»

— …возраст, тридцать два… пять футов десять… сто сорок семь фунтов… — Сержант прищелкнул языком. — Уже сбросили здесь несколько фунтов, я вижу?

«Это я, только имя эти сволочи указали чужое». Все числовые характеристики и описание личности взяты, скорее всего, из ее досье, которое осталось в полицейском архиве. «Что, ради всего святого, происходит?»

Стук пальцев дежурного по клавиатуре звучал как заколачивание гвоздей в клетку, воздвигавшуюся вокруг нее. Вики не могла просто сидеть здесь и позволять, чтобы творилась вся эта жуть.

«Я вовсе не та, за кого они собираются меня выдать!»

Все было хорошо, за исключением того, что ее губы отказывались произнести эти слова. С них не сорвалось ничего, кроме гортанных отрывистых звуков и струйки слюны, сбежавшей по подбородку в ямку под ключицей.

— Итак, — сержант отодвинул клавиатуру в сторону и потянулся за телефонным аппаратом, — посмотрим, что скажут в управлении.

*

— Приемная заместителя генерального прокурора Минутку, пожалуйста. Он ждет вашего звонка.

Телефон на столе Дзотти зазвонил, но заместитель генерального прокурора только внимательно посмотрел на него со смущенной улыбкой.

— Сними трубку, — спокойно произнес Тауфик.

— Дзотти слушает. Ах да, сержант Болдуин. Видите ли, на самом деле, вам следует говорить не со мной. Не вешайте трубку… — Он передал трубку Тауфику, и тот продолжил разговор.

*

«Заместитель генерального прокурора? О Господи, так ведь это значит…»

После первого почтительного приветствия дежурный сержант произнес совсем немного слов. Наконец даже односложные ответы сменились совершенно опустошенным взглядом.

На этот раз ее паника облеклась в слова.

«Это мумия засадила меня сюда. Не Моллард и не Гоуэн. Мумия. Господи… Я должна была помнить, что Кэнтри теперь у нее на поводке. Но почему? Каким образом? Ведь она не знает обо мне. Генри. Генри мог сказать что-то. Неужели Генри меня предал? Сболтнул, не понимая последствия своих слов? Или намеренно? Генри? Или Майк. Эта тварь разузнала кое-что о Селуччи. Он был там. В музее. Она схватила Селуччи. Узнала от него все, что ей было нужно. Я просто оказалась на другом конце цепочки. Майк? Ты жив? Ты жив? Ты жив?»

Она не могла дышать. Дыхание не только причиняло боль, но и она не могла вспомнить, что нужно делать, чтобы вздохнуть.

«Это… мумия… ее… необходимо… уничтожить». А что, если Майкл Селуччи мертв? За его гибель необходимо отомстить. «О… том…» Она с напряжением выдохнула первых два слога и попыталась закончить. «О… томстить. О… томстить. Отомстить!»

— Я понял.

«Что ты понял?»

— Все будет исполнено.

С расширившимися глазами, не способная отвести от него взгляд, Вики наблюдала, как сержант повесил телефонную трубку, взял ордер и подошел к бумагорезке, намереваясь уничтожить документ.

«НЕТ!»

Она была введена в систему и, пока находилась в ней, будет ей принадлежать — до тех пор, пока ее не вытащат в суд. Появление в суде может состояться только на основании ордера на арест. Без этого ордера она обречена гнить здесь вечно.

«Я смогла бы напасть на сержанта. Взять его в заложники. Вызвать газетчиков. Позвонить… Позвонить кому-нибудь. Я не могу просто исчезнуть!» Но ее тело по-прежнему отказывалось повиноваться. Женщина ощущала, как напряглись, а потом снова расслабились ее мышцы, затем она задрожала и не могла справиться с дрожью, а уж тем более управлять телом.

Сержант Болдуин поглядел на бумагорезку, нахмурился и провел рукой по коротко остриженным седым волосам.

— Диксон! — позвал он.

— Сержант? — Надзирательница, поднявшая Вики на ноги в камере предварительного заключения, открыла дверь и просунула голову в кабинет.

— Я хочу, чтобы вы обыскали мисс Уоррен, а затем отвели ее в спецотделение.

— За решетку к сумасшедшим? — Брови Диксон поползли вверх. — Вы уверены, что ее не следует перевести в госпиталь? Дамочка не очень-то хорошо выглядит.

Сержант раздраженно фыркнул.

— Как и тот малыш, после того как она добралась до него.

— Верно.

Вики заметила, как тон надзирательницы стал более жестким; педофилов, пристающих к детям, ненавидели повсеместно. Сильные пальцы сомкнулись у нее на плече и стащили со стула. Потом подтолкнули к двери, а она старалась вспомнить, что нужно делать, чтобы передвигать ноги.

— Да, вот что еще, Диксон. Обыск должен быть самым тщательным.

— Ах, не учите меня, сержант. — Хватка надзирательницы немного ослабла, как только она повернулась, чтобы выразить протест по поводу этого приказания. — Мне пришлось это делать в прошлый раз.

— И вы должны сделать то же самое и сейчас.

Вики услышала, как заворчала, словно поднимая что-то тяжелое, Диксон; женщине удалось повернуть голову, чтобы увидеть, что это была ее собственная кожаная сумка на ремне. Надзирательница в недоумении разглядывала огромную, раздувшуюся сумку.

— И как вы предполагаете, что я должна с этим делать?

— Сумку доставили вместе с арестованной. Когда вы уведете ее отсюда, занесите содержимое в ее досье.

— Но это займет кучу времени.

— Тем более следует заняться этим немедленно.

— Но почему все время я? — недовольно пробормотала Диксон, взвалив сумку на плечо и выволакивая Вики из кабинета.

Хватка руки не становилась сильнее. Проходя через дверь, Вики попыталась вывернуться, постаравшись дотянуться до сумки. Если бы ей удалось ухватиться за нее, можно было бы воспользоваться этим предметом в качестве достойного оружия. Она не должна оставаться здесь. Любое действие могло бы привлечь внимание…

— Не смей делать этого, — рявкнула Диксон и, без труда оттолкнув ее руку, потащила дальше. — У меня и без того выдался трудный день.

Обыск с полным раздеванием оказался еще более жуткой процедурой, чем Вики могла вообразить. Способная в этот момент только — да еще с трудом — анализировать происходящее, она не видела иной возможности выжить, кроме как постараться перенести это испытание. Она не винила Диксон — надзирательница просто исполняла свои обязанности, но когда наконец ей удастся выйти оттуда, Гоуэну с Моллардом придется позавтракать собственными яйцами. Представляя себе эту картину, ей было легче пережить унижение.

Стащив с руки резиновую перчатку и швырнув ее в мусорный ящик, Диксон сказала:

— Эти вещи выпускаются только двух размеров. — Она заменила одежду, в которой привезли Вики, на тюремную. — Слишком большими или чересчур маленькими. Ты сможешь одеться сама, Уоррен?

— Дя… — «Мой Бог, я почти произнесла целое слово!» Она попыталась сказать его снова, но унижение ограничило возможность порадоваться этой маленькой победе над своим телом. — Дя, дя, дя.

— Хорошо, хорошо. Доменя дошло. Боже, ты опять распустила сопли!

С каждым надетым предметом одежды возрождалась крошечная доля контроля над собой. Движения оставались механическими и неловкими, но она сражалась с тюремной одеждой, не обращая внимания на скучающий взгляд надзирательницы, несмотря ни на что, сосредоточившись только на борьбе с собственным телом. Руки уже начали хоть как-то подчиняться ее воле, пальцы же — еще нет. Чувство равновесия оставалось неуверенным, и размашистые движения едва не опрокинули ее навзничь, но, прислонившись к стенке, Вики кое-как удалось влезть в нижнее белье, джинсы и ботинки. С футболкой, однако, справиться оказалось гораздо труднее. Она никак не могла найти вырез для головы и возилась до тех пор, пока чьи-то руки снаружи не просунули ее голову через ворот, едва не повредив при этом нос.

— Давай поспешим, Уоррен. Оно мне надо, потратить на тебя весь день?

С хлопчатобумажной верхней рубашкой, с широким воротом в виде буквы “V”, было уже немного легче.

«Наркотик выветривается. Слава Богу. Как только я смогу говорить, кому-то придется получить от меня хорошую взбучку». Осторожно, словно вдевая нитку в ушко иголки, Вики потянулась за очками. Но Диксон перехватила их.

— Забудь об этом. Если так уж захочется что-нибудь разглядеть, прищурься, и все дела.

Ей до сих пор не приходило в голову, что ей не позволят оставить при себе очки. Конечно, они не могли этого допустить. Только не в спецотделении. Очки можно использовать как оружие.

«Но я вообще ничего не вижу без очков».

Все самообладание, которое ей удалось накопить вместе с управлением мускулами, исчезло напрочь.

«Я просто ослепну».

Именно этого она страшилась с тех самых пор, как был произнесен диагноз ее заболевания: retinitis pigmentosa — дегенерация сетчатки.

«Слепая».

Вики отбила в сторону руку женщины и попыталась выхватить очки из груды грязного белья. Но пальцы не сумели сомкнуться достаточно быстро, и резким движением надзирательница снова оттолкнула ее к стенке.

— Эй, прекрати это! Будешь сопротивляться — схлопочешь наручники, поняла?

«Вы не понимаете. Мои очки…»

Что-то из чувств, бушевавших в груди Вики, видимо, отразилось у нее на лице. Диксон нахмурилась и отрывисто произнесла:

— Послушай, Уоррен, не волнуйся так. Вот убедишь психиатра, что тебе не место в психушке, и мы вернем тебе твои очки.

Надежда. Психиатр, он должен выслушать ее. Возможно, даже определит наркотик, который ей вкололи.

— Теперь поторапливайся. Господи, мне придется угрохать всю вторую половину смены на то, чтобы составить список всего, что ты запихала в свою дурацкую сумку.

Мир вокруг сжался до размеров туннеля с размытыми стенами. Вики шаркала ногами вдоль него, сердце подступало к горлу, когда совершенно неожиданно перед ней возникали двери, мебель или фигуры людей. Она немедленно треснулась коленкой об острый край чего-то, а потом ударилась плечом об угол, который не могла увидеть.

Диксон вздохнула, когда провела ее наконец через дверь, ведущую в столовую.

— Быть может, тебе лучше просто закрыть глаза, — сказала она едва ли не с сочувствием.

Шум стоял просто ошеломляющий; лязг тарелок в переполненной столовой, при полном отсутствии какого-либо контроля над порядком и при таком количестве женских голосов, что отдельный возглас различить было немыслимо. Запах пищи заглушал все остальные тюремные запахи. Внезапно Вики осознала, что не съела ни крошки после девяти вечера накануне. Рот наполнился слюной, а в желудке глухо заурчало.

— Ты как раз вовремя, Диксон, — раздался новый голос. — Мы сейчас подсчитываем ложки. Тебе придется подержать ее снаружи, пока мы не закончим и не запрем их на время уборки.

— Вот уж порадовала, — проворчала Диксон. Вики сжалась, когда надзирательница оттолкнула ее назад и ее спина ударилась о бетонную стену. — Стой здесь и не двигайся. Ты пропустила время ленча, но, если учесть, какая здесь пища, быть может, потеряла не так уж и много.

Вики чувствовала, что ее рассматривают. Решетка расплылась в тумане на границе ее зрения, и позади она могла различить только, как перекатываются волны чего-то синего.

Волосы у нее на затылке встали дыбом. «Ты останешься здесь только до тех пор, пока с тобой не побеседует психиатр. Ты не должна обращать внимание на окружающих».

Справа от себя она расслышала стук ложек о пластмассовые подносы, а потом различила голос второй надзирательницы, перекрывший общий шум.

— Итак, что мы здесь имеем?

— Педофилка. И под кайфом.

— Агрессивная?

— Едва шевелится.

— Сможет помочиться в горшок?

— Возможно.

— Ну что ж, благодарение Господу и за малые милости. Мне осталось ишачить четыре часа. Куда я, черт побери, смогу ее пристроить? Я и так не успеваю осмотреть все закрепленные за собой камеры.

— Помести ее к Ламберт и Уиллис.

Во время длительной паузы, последовавшей за этим предложением, Вики осознала, что обе надзирательницы говорили о ней. Как словно бы ее здесь и не было. Как будто она вообще ничего не значила. Потому что так оно и было.

— Педофилка, значит? — Вторая пауза прозвучала еще более зловеще. — Сколько лет было мальчику?

— Не знаю.

— Хорошо. Думаю, Ламберт и Уиллис окажут ей достойный прием. — Она повысила голос. — Ладно, ступайте внутрь, ты знаешь, что надо делать.

Постепенно море синего цвета бледнело, растекалось отдельными ручейками, а затем и вовсе исчезло. Вики услышала, как с шумом захлопнулись металлические двери.

— Пи… Пи… Пи…?

— О чем, черт побери, ты бормочешь? — Лицо Диксон выплыло из тумана, попало в фокус, она схватила Вики повыше локтя и потащила за собой.

— Пси…

— А, так ты про психиатра. Эй, Крэйвен, психиатр еще здесь?

— Как же! Смоталась еще до ленча.

— Слышала? Похоже, тебе придется остаться здесь по крайней мере до среды.

«Среда. Прошла уже почти половина понедельника. Завтра будет вторник. А после — среда. Но психиатр приходил с утра. Так что на самом деле остается только два дня. Половина понедельника, вторник и половина среды. Я смогу выдержать два дня. Я должна вытерпеть. Даже без очков».

Они остановились перед одной из камер, и Вики могла бы поклясться, что две женщины внутри настороженно рассматривают ее со своих коек. Камеры были предназначены для двоих заключенных, так что присутствие третьей означало значительное уменьшение жизненного пространства. Она намеревалась спокойно пройти в камеру, но ноги замерли прямо на пороге, и ее снова охватила паника.

— Ну давай же, Уоррен. Пошевеливайся!

Толчок в спину катапультировал ее вперед, и после трех спотыкающихся шагов она рухнула на колени.

«Ничего страшного. Это только на два дня. Как только кончится действие наркотика, со мной все будет в порядке. Эти люди просто сумасшедшие. А я — нет». Медленно, очень осторожно Вики поднялась на ноги. Позади себя она услышала звук запираемой двери и удаляющиеся шаги надзирательницы. «Даже если мумия добралась до Генри или до Селуччи, до тюремного психиатра эта тварь добраться не должна. Два дня. Я выберусь отсюда через два дня».

Койка справа от нее, протестуя, взвизгнула — вероятно, сидящая на ней женщина поднялась. Слегка раздвинув руки в стороны, Вики обернулась лицом к соседке по камере.

«Помни, она сумасшедшая. Возможно, она плохо ориентируется в происходящем. А ты — нет. Два дня».

Коротко остриженные седые волосы, поджарая, словно у гончей, фигура. Огромные темные глаза на лице, кажущемся напряженным, готовым ко всему. Что-то знакомое… но Вики видела слишком плохо, чтобы узнать ее.

— Так-так-так. Чудеса, да и только. — Голос был тихий, ясный и пугающе разумный. — Потрясающе, с какими только людьми можно встретиться в таких местах. Ты только посмотри, Натали!

Ворчание с другой койки могло означать все, что угодно.

Вики почувствовала сухую ладонь, тонкие пальцы стиснули ее правую кисть. Суставы пальцев болезненно заныли. Она попыталась ответить на это сжатие, но без особого эффекта.

— Как

приятно

увидеть вас снова, детектив Нельсон…

«Ламберт. Ангелочек Ламберт. Что, черт побери, она делает в спецотделении?»

— …вы не можете себе представить.

«Да нет, очень даже могу…»

*

— Частные расследования, Нельсон. Сейчас никто не может ответить на ваш звонок, но…

— Чтоб тебе пусто было, Вики, где тебя носит? — Майк Селуччи швырнул трубку на рычаг и выскочил из телефонной будки. Его подруга, он хорошо это знал, никогда не пользовалась автоответчиком, если была дома Но если дома ее не было, где же она могла быть? Он оставил сообщение на автоответчике Фицроя и звонил на квартиру Вики уже раз десять из разных мест в городе.

Возможно, она вышла, идет по следам мумии, собирает информацию; может быть, даже стирает в прачечной или вышла за покупками. У него нет причин думать, что она находится в опасности.

«Инспектор разыскивает меня. Дэйв обязательно бы сообщил, если бы и ее впутали в эту историю». Беда заключалась в том, что не только Кэнтри, но и добрая половина копов в отделе знала об их отношениях. И если Фицрой обнаружил хоть что-нибудь касающееся мумии и Вики сочла, что этим можно воспользоваться, а затем так и поступила, то мнение Кэнтри, равно как и всей верхушки городской полиции, заботило бы ее меньше всего. «Она была классным копом. Одним из лучших. А ты не можешь считаться одним из лучших, если полагаешь, что нельзя бросаться в атаку на превосходящие силы противника».

«Так что, — сказал самому себе Селуччи, — следует позаботиться о Кэнтри и об этой мумии. С Вики, хотелось бы надеяться, все в порядке. Нет причины полагать, что ей угрожает какая-то опасность, только потому, что она не позвонила тебе, когда обещала это сделать. А ты сам оказался один против течения, в потоке дерьма, и притом без весла».

Он зажег сигарету, сунул руки в карманы и, ссутулившись, побрел по улице, пытаясь не затягиваться, — сигаретный дым мог послужить почти непробиваемым камуфляжем, если разыскивают некурящего. Это был один из трюков Вики, когда она работала под прикрытием, и неожиданно он вспомнил, как во множестве случаев рассчитывал на ее поддержку и содействие. «Разумеется, она бросилась без оглядки на помощь, когда в ней нуждался Фицрой, но, теперь, когда на огне мои яйца, где ее черти носят?..»

14

На автоответчике было четыре послания. Два из них — от Майкла Селуччи для Вики. Одно от какого-то Дэйва Грэма, также для Селуччи, гласящее: «Кажется, ничего не изменилось». С растущим чувством тревоги Генри задавался вопросом, что означает это «ничего». Четвертое послание было от Тони, для него самого.

— Генри, я знаю, Победа считает, что с вами все в порядке, но мне бы хотелось услышать это непосредственно от вас. Позвоните мне. Пожалуйста.

Он едва успел повесить трубку после того, как успокоил своего юного друга, как тут же снова раздался телефонный звонок.

— Фицрой? Селуччи. Что слышно от Вики?

Ладонь вампира крепче стиснула трубку. Пластмасса застонала.

— Ничего, — сказал он спокойно, — я не получал от нее никаких сообщений. А в чем дело?

— Я весь день пытаюсь до нее дозвониться. Когда она свяжется с вами, предупредите ее, что следует затаиться. Кэнтри получил ордер на мой арест и, может быть, имеет такой же и для нее.

Кэнтри. Человек, которого Тауфик полностью подчинил себе на глазах Генри. Как говорила Вики, Селуччи неоднократно заявлял во всеуслышание, что не сомневается в существовании мумии. Неудивительно, что Тауфик решил заставить его замолчать. Фипрой нахмурился. С Вики Тауфик прямых контактов не имел.

— Что Вики должна делать в связи с этим? — спросил он.

— Кэнтри известно, до какой степени мы близки, Вики и я. — Выделение этого утверждения несомненно было обдуманным пинком в его адрес. — Он ни за что не поверит, что я не поделился с ней своим мнением, во всех подробностях, о любом деле, если имею о нем собственное представление.

Вампир пытался преодолеть нахлынувшую ревность и потому не сразу ответил сопернику.

— Существует ли возможность того, что ее уже арестовали?

— Я сообщил Дэйву Грэму, моему напарнику, ваш телефонный номер. Если ее уже замели, он даст мне знать.

— Грэм оставил сообщение. Он передал, что ничего не изменилось.

— Хорошо. Значит, до нее Кэнтри пока не добрался. Оставайтесь на месте, на случай, если она позвонит. Я буду связываться с вами. Если выясним, что она в безопасности, сможем планировать дальнейшее.

— Не бери на себя слишком многое, смертный.

— А ты не пытайся одурачить меня, Фицрой. Ты сможешь ее отыскать?

Мог ли он проследить зов крови подруги среди множества других живых существ вокруг?

— Нет.

— Тогда оставайся дома! Послушай… — Генри заметил по голосу собеседника, каких усилий стоило Селуччи держать себя в руках. И, похоже, они оба решили перейти «на ты». — Не думаю, что пока можно говорить о серьезных причинах для беспокойства. Не теряй голову. Вики сама сможет о себе позаботиться.

— Не против Тауфика.

— Пропади все пропадом, Фицрой, Тауфику ничего не должно быть про нее известно. Он теперь использует Кэнтри для…

— А как насчет Трамбле?

— У него не было тогда под рукой подвластных ему людей. Уж я-то знаю, как работают эти деятели. Как только их структура начнет действовать, сами они никогда не замарают собственные руки.

— Тауфик — не какой-нибудь босс шайки мелких преступников, детектив. — Генри тщательно отмерял слова и словно сплевывал их в телефонную трубку. — И ты не имеешь ни малейшего представления о том, как мыслят бессмертные.

Не желая продолжать спор, он повесил трубку. Единственное, что он мог сказать точно, это что Вики жива, — он почувствовал бы ее отсутствие в этом мире.

«Приходи на угол, где мы встретились впервые, — так сказал ему Тауфик, — и я сам найду тебя».

«Найди меня, — подумал вампир, — попади ко мне в руки, и тогда сам сочтешь за благо рассказать, где она находится».

Мир стремительно приобретал оттенок красного.

*

По меньшей мере, на ближайшие несколько часов все будет спокойно. Вики легла на матрас и попыталась расслабить мускулы, чтобы уснуть. Хотя она с каждым часом все больше овладевала собой, стянувшиеся в узлы мышцы вдоль всей спины отказывались расслабляться. Ей не в чем было их упрекнуть.

Ангелочек Ламберт притворялась, будто страдает от смещения нескольких дисков в позвоночнике, чтобы избежать путешествия в Кингстон и перевода в женскую исправительную колонию. Необходимый диагноз мог бы помочь ей отправиться в относительно комфортные условия госпиталя и через непродолжительное время — снова на улицу. Ее похвальба была весьма недвусмысленна. Разумеется, началось все только после того, как Ламберт убедила себя, что Вики не заслали к ним в качестве полицейского осведомителя.

*

— Может быть, они считают, что поскольку ты больше не состоишь на службе в полиции, то окажешься здесь в безопасности. — Скрестив руки на груди, Ламберт обошла медленным кругом новую соседку по камере. Вики, стараясь не упустить ее из виду, едва не свалилась с койки и, смирившись после этого, перестала следить за ней глазами. — Конечно, раз тебя накачали наркотиком, ты протянешь немного дольше. — Удостоверившись, что Вики поняла, что именно она собралась сделать, и разразившись грязными ругательствами, она с силой пнула ее в голень.

Вики попробовала убрать ногу, но сделать это вовремя у нее не получилось. Зашипев от боли, она попыталась схватить противницу за горло.

Ламберт легко уклонилась.

— Ну и ну, кто бы мог подумать! Наглоталась наркоты и схлопотала себе неприятности, так ведь? Слышала-слышала, как надзирательница сказала, что тебя взяли за педофилию. Ты ведь понимаешь, чем это тебе грозит, не так ли, дорогуша? Никто не будет огорчен, если на тебе появится несколько лишних синяков и царапин. На самом деле они на это рассчитывают. Поэтому и поместили тебя к нам. Мы заработали себе хорошую репутацию на таких делах. — Она прислонилась к стене и скрестила руки, почесывая бицепсы. — Я видела твои глаза, когда ты узнала меня. И я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь, что как только наркотик перестанет действовать, сможешь дать мне отпор. Задумка весьма неплохая, ведь ты выше меня ростом и тебя научили всяким модным фокусам, но, — Ламберт ухмыльнулась, — у меня есть нечто такое, что тебе и присниться не могло. Натали, встань так, чтобы наша новая подружка смогла тебя увидеть.

При росте пять футов и десять дюймов Вики нечасто сталкивалась с женщинами, на которых ей приходилось смотреть снизу вверх, но именно такой оказалась Натали Уиллис. Эта баба была просто громадиной. Даже ссутулившись, она, должно быть, была выше шести футов, а если бы когда-нибудь выпрямилась, ее рост, скорее всего, превысил бы шесть футов и шесть или семь дюймов. Ореол курчавых светлых волос окружал ее лицо, блеклые голубые глаза были слегка выпучены. Когда-то в прошлом, по крайней мере единожды, ей сломали нос и хрящ сросся неправильно. Изо рта с обвисшими губами вырывалось затрудненное аденоидами дыхание. Арбузообразные груди и живот до предела натягивали арестантскую одежду, создавая впечатление, что их обладательница страдает непомерным ожирением, но Вики почему-то не очень верила, что на самом деле это соответствует действительности.

— Натали — мой верный друг, — промурлыкала Ламберт. — Ведь это правда, Натали?

Та медленно кивнула, уголки губ у нее дернулись кверху, что, как полагала Вики, означало улыбку.

— Натали очень сильна, верно, Натали?

Огромная баба снова кивнула.

— Почему бы тебе не показать нашей новой сожительнице, какая ты сильная, Натали? Подними-ка ее.

Гигантские ручищи с невероятной силой обхватили Вики за плечи и, как казалось, без особого труда приподняли ее над полом.

«Боже правый! Да это просто Дарт Вэйдер — лучший из космических пилотов в „Звездных войнах“ Джорджа Лукаса».

— Очень хорошо, Натали. А теперь встряхни ее как следует.

После нескольких первых секунд Вики показалось, что ее мозги сдвинулись с места и начали сами по себе биться о череп.

— Отпусти ее, Натали.

Пол, как ей показалось, оказался гораздо ниже, чем прежде. Колени больно стукнулись о твердый бетон, и она упала, едва успев подставить руку, чтобы не удариться лицом. Если что-то еще и оставалось у нее в желудке, оно стремительно вырвалось наружу.

— Ты что, посмела здесь наблевать? — брезгливо осведомилась Ламберт, присев на корточки и схватив ее за волосы. — Ты облевала всю мою камеру — и теперь вылижешь все дочиста.

— Черта с два, — говорила Вики еще неразборчиво, но увидела, что до Ламберт основной смысл дошел: ее кулак мелькнул у Вики перед глазами, едва не выдрав клок волос.

— Конечно, наркота перестанет действовать, и тебя выставят отсюда, но не раньше чем после осмотра психиатра. А она появится здесь не раньше чем в среду. Так что нам — тебе и мне с Натали — предстоят два дня сплошных удовольствий.

«Два дня. Я вынесу два дня, чего бы это ни стоило».

Но, лежа на полу, прислушиваясь к тяжелому дыханию Натали, Вики задавалась вопросом, сможет ли она выдержать эти два дня. Дело было не в физическом насилии — если это будет слишком скверно, вмешаются надзирательницы, хоть они и считали ее педофилкой, а утром она уже будет в лучшей форме и сможет, наверное, защитить себя, — дело было в полной безнадежности всей ситуации. Ее сбили с ног и с головой погрузили в эту систему, и системе не захочется признать, что она допустила ошибку. Психиатр вытащит ее из спецотделения, но это будет означать, что она окажется в другой камере, ничем не отличающейся от этой, только в другой части тюрьмы. Слушать ее никто не станет и там, а день суда, скорее всего, не будет назначен еще долго. Мерзавка Ламберт была совершенно права, когда издевательски бросила ей в лицо:

— Кто и какого черта поверит тебе? Коп превратился в подонка; стал насиловать малолеток, стал наркоманом. Даже я пользуюсь здесь большим уважением.

Это было похоже на то, словно наяву всплыл один из худших ее ночных кошмаров.

«Два дня здесь… да, но что я смогу сделать после того, как отсюда выберусь?»

И что с Генри? С Селуччи? Предал ли ее Генри? Удалось ли Кэнтри схватить Селуччи? Неизвестность делала ситуацию совершенно невыносимой.

Глаза женщины наполнились влагой, и она со злостью сморгнула слезы. И тут же нахмурилась. Ей показалось, что она увидела преломленные в слезинках две горящие красные точки. Поверить в это казалось невозможным. Ведь она вообще не могла ничего видеть!

Хотя в камерах стало не намного темнее, после выключения света Вики полностью утратила остатки зрения. Ламберт немедленно осознала это обстоятельство и постаралась воспользоваться им в полной мере. Удивительно, но когда попытки хоть что-то увидеть утратили всякий смысл, Вики обнаружила, что стала острее воспринимать другие ощущения. Информация о звуках и запахах, как и о движениях воздушных потоков по коже, оказалась много полезнее никуда не годящегося зрения, хотя ее тоже было недостаточно для отражения постоянных атак. Натали могла забавляться этими играми всю ночь напролет, но Ламберт вскоре это наскучило, и она приказала великанше улечься в койку.

Натали доставляло удовольствие причинять боль людям — ее сила была единственным, что эта жуткая баба имела, — а у Ламберт аналогичное чувство вызывало зрелище страдающих от боли. Вики молча вздохнула. «Как им повезло, что они нашли друг друга».

Она страстно нуждалась во сне, но не могла и представить, что способна заснуть: слишком сильно ныло от боли все тело, ужин упал в ее желудок камнем, застыв твердым комком где-то в подреберье; казалось, что матрас умышленно впивается в плечи и в бедра, а застарелая вонь камеры, словно прилипшая к слизистой рта и носа, мешала дышать. Но главным образом, Вики считала, что не сможет уснуть из-за того, что отчаянная безысходность не переставала терзать ее сознание.

Наконец изнурение одержало над ней верх, и под звуки ударов пластика по бетону — двумя камерами ниже какая-то женщина, пытаясь освободиться от обернутых войлоком кандалов, размеренно билась о стену хоккейным шлемом, надетым на голову, — ее унесло в небытие.

*

От напряжения пальцы Генри сжались, коснувшись облегченного бетона, который под их нажимом начал крошиться.

«Тауфик! Я здесь!»

— Эй, приятель, не сможешь ли ты поделиться…

Кто посмел? Вампир обернулся.

— Святая Мария, матерь Божья…

Многодневная щетина и слой грязи не смогли скрыть, как побледнело лицо пьянчуги. В ночных кошмарах подобным образом часто выглядел конец жизни. Прикрыв грязной ладонью глаза, он, пошатываясь, побрел прочь, испуганно бормоча:

— Забудь об этом. Меня уже здесь нет. Забудь меня…

Он уже был забыт.

У Генри не было времени, чтобы растрачивать его на смертных. Ему нужен был Тауфик.

*

Он мог ощущать гнев обитателя ночи. Из-за этого его ка сверкала, словно объятая пламенем.

«Найди меня!»

Он стоял у окна и смотрел вниз, на улицу. Хотя угол гостиницы уменьшал видимую область, он точно знал, где поджидал его молодой Ричмонд. Страсть с такой силой накаляла его ка, что Тауфику было достаточно протянуть руку, чтобы дотронуться до нее. По-прежнему ему были доступны лишь поверхностные мысли, но они кипели столь яростно обнаженными эмоциями, что для сегодняшнего вечера этого было достаточно.

— Каким маленьким оказался этот город, — пробормотал он, слегка коснувшись оконного стекла. — Стало быть, ты уже знаешь о забавном увлечении моего повелителя — и о полицейском, поручившем ей разыскать меня; этот человек, как оказывается, заставляет моих гончих хорошенько побегать. — Тауфик внезапно вспомнил двери, мимо которых он прошел, обманутый разумом избранной, и улыбнулся. Две двери только что раскрыли свои тайны. Как благородно было с ее стороны пытаться защитить тех, кто ей близок. — Представляю, как ее скручивало в бараний рог; большую боль я и сам не смог бы ей причинить. Мой господин останется доволен. — Если его повелитель пожелает это заметить; весьма часто подобные тонкости им игнорировались в угоду жадному поглощению. Тауфик вздохнул. Он осознал давным-давно, что поклялся в верности богу, которому не свойственно было величие замыслов.

«НАЙДИ МЕНЯ!»

— Ты можешь произносить высокомерные речи и неистовствовать, сколько тебе заблагорассудится, обитатель ночи. Я не собираюсь выходить к тебе. Сейчас ты не способен думать, ты только реагируешь. Сейчас ты не думаешь — только рефлектируешь. Мысли могут быть искажены.

Реакций,

особенно исходящих от обладателей подобной физической мощи, следует избегать.

Обитатель ночи, отметил он с изумлением, не поднялся в своем развитии до того уровня, за которым любовь невозможна. Как глупо — любить тех, которыми питаешься. Все равно как если смертный проявил бы подобные чувства по отношению к корове или курице…

Он бросил последний взгляд на ярко пылающую ка, овладеть которой так мечтал, и запретил разуму это желание, отодвинул это искушение в самый дальний уголок своего сознания.

— Мы исправим эту ситуацию позже, — мягко произнес он. — У нас есть время, у тебя и у меня.

*

— Грэм. Слушаю.

— Есть новости о Вики?

Дэйв Грэм приподнялся на локте и уставился на светящиеся цифры на часах.

— Боже мой, Майкл, — прошипел он, — сейчас два часа ночи. Не может это подождать?

— Что насчет Вики?

Изогнувшись над трубкой, чтобы не разбудить жену, Дэйв сдался.

— В нашу систему ордер на ее арест не поступал. Никто не получал приказа взять ее. Они следят за ее домом, но ищут только тебя.

— Значит, они уже схватили ее.

— Кого ты имеешь в виду? Кэнтри?

— Тех, кто его использует.

— Использует Кэнтри?

— Не бери в голову.

Грэм вздохнул.

— Послушай, быть может, она вообще не имеет к этому отношения. Скажем, просто уехала в Кингстон, навестить мать.

— Мы вместе работали по одному делу.

— По нашему? — Дэйв принял последовавшее молчание за ответ и вздохнул снова. — Майк, Вики уже не служит в полиции. Ты не имеешь права посвящать ее в наши дела.

— Ты разговаривал с Кэнтри?

— Да, сразу после того, как связался с тобой этим утром.

— И что же?

— И, как я сказал в адресованном тебе сообщении, ничего не изменилось. Он по-прежнему разыскивает тебя. Почему, понятия не имею. Сказал, что это как-то касается внутренней безопасности и мне не следует задавать вопросы, все прояснится позже. Он поручил мне расследовать это нудное дело в Рексдэйле.

— Не показалось тебе его поведение странным?

— Черт тебя побери, все это дело кажется мне ужасно странным. Может быть, тебе стоит явиться и все выяснить самому? Кэнтри бы тебя выслушал.

В сдавленном смехе, послышавшемся на другом конце провода, ни малейшего веселья не ощущалось.

— Единственная моя надежда — положиться на весь город: может быть, всем миром удастся сделать то, что мне не удастся, что меня не схватят и я не окажусь вблизи Фрэнка Кэнтри.

— Правильно. — В такое время Грэму совершенно не хотелось углубляться в теории заговора. — Я постараюсь держать глаза и уши открытыми, но не думаю, что узнаю много.

— Все, что ты увидишь или услышишь…

— Я оставлю сообщение. Не думаю, что увижу или услышу что-нибудь на западе этой страны, я хочу сказать, что имею в виду Рексдэйл. И лучше бы тебе убраться отсюда, на случай, если они проследили этот звонок… Майк? Я просто пошутил. Майк! О Боже… — Он на миг уставился на телефонную трубку, потом покачал головой, положил ее и прижался к мягкому теплому телу жены.

— Кто это был? — сонно пробормотала она.

— Селуччи.

— Который час?

— Несколько минут третьего.

— О Господи… — Она зарылась поглубже под одеяло. — Они еще не взяли его?

— Нет.

— Жаль.

*

К завтраку Вики вроде бы обрела прежний контроль над мышцами; руки и ноги двигались тогда и так, как она этого хотела, хотя более точные движения требовали еще значительных усилий. Однако при желании произнести несколько слов подряд сразу же возникало ощущение, что язык завязывается узлами. Пытаясь обдумать ситуацию за пределами сиюминутного существования или выстроить какие-то планы, женщина по-прежнему ощущала, что голова словно набита соломой, к тому же анализировать

сложившуюся ситуацию,

естественно, не доставляло удовольствия.

Лишившись очков, Вики смогла представить свой завтрак как смесь чего-то желтого с коричневым в конце какого-то ворсистого туннеля. И вкус этого блюда соответствовал виду.

Она сидела, зажатая между двумя своими товарками по камере, и не могла не заметить, что другие женщины явно их сторонились, позволив им встать в начало очереди и забрать себе целый кофейник. Сила Натали в сочетании с жестокостью Ламберт сделали из них непререкаемых лидеров в этой компании. Некоторые из заключенных, не утративших полностью связь с действительностью, поглядывали на Вики с выражением, близким к облегчению, что явно отражало их мысли: «Лучше пусть это происходит с тобой, чем со мной, тем более что ты это заслужила».

Отстоять свою пищу от посягательства, как и самое себя, оказалось ей не по силам. Подстрекаемая Ламберт, Натали присвоила большую часть ее завтрака, что не так уж и расстроило бы Вики, но под прикрытием рахитичного столика дачного типа она немилосердно щипала ее за бедро, оставляя на нем огромные синяки. Атаки проводились сбоку, и Вики не могла защититься от того, чего не видела. Завтрак превратился в очередной болезненный и унизительный урок собственной беспомощности.

Когда их заперли в камеру на время уборки, она прислонилась к стене и постаралась потренировать глаза. К несчастью, у Ламберт оказалось достаточно времени и наблюдательности, чтобы точно определить пределы ее зрения. Пытаясь увернуться от мокрого края полотенца, побывавшего в унитазе, женщина внезапно ощутила свое духовное родство с малышами в школьных дворах, которых каждый норовит подразнить только потому, что может безнаказанно это себе позволить.

Когда их снова выпустили из камер, Вики проторила себе путь между рядами столов и приблизилась к надзирательнице. Она знала, где находится пост дежурной, хотя не могла его видеть.

— Эй?

— Эй — что? — В голосе надзирательницы не слышалось никакого участия.

— Я не…

— Нет! НЕТ! НЕТ! НЕ-Е-ЕТ!

Натали. Стояла прямо позади нее. Хотя она знала, каким будет результат, Вики попыталась снова:

— Я не…

— НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕ-Е-Е-Е-ЕТ!

Эта тупая баба не могла бы придумать такое самостоятельно. Ламберт ее научила. Стиснув зубы с такой силой, что заныли челюсти, Вики готова была поклясться, что этот вопль будет продолжаться до бесконечности.

— Послушайте! — наконец удалось ей выкрикнуть, когда она в отчаянии, ощущая ужасное бессилие, оттолкнула Натали, сопровождавшую воплями громкостью в сто двадцать децибел все, что она пыталась высказать. — Я не должна была попасть сюда!

Внезапно железные прутья ударили Вики по лицу — результат ответного толчка, которым наградила ее соседка по камере, и надзирательница оказалась в поле ее зрения. Это была не Диксон. Эту женщину она раньше не видела.

— Так расскажи все психиатру, — посоветовала надзирательница. На ее лице попеременно возникали то скука, то раздражение. — И ступай, ступай отсюда, отойди от решетки.

— Ты моя еще на пару дней, — сказала ей Ламберт после того, как Вики, сопровождаемая Натали, вернулась обратно.

Они провели все утро за просмотром телеигр. Вики находилась в состоянии, похожем на оцепенение, благодарная судьбе за то, что могла хоть что-то слышать сквозь шум голосов сорока женщин, втиснутых в помещение, рассчитанное максимум на восемнадцать человек, и не огорчалась тем, что не могла видеть экран телевизора.

Ленч был повторением завтрака, разве что Натали села с другой стороны и потому теперь щипала ее за другое бедро. Какая-то женщина с запущенным кожным заболеванием запустила тарелкой в прутья решетки, а две другие разразились потоками отвратительной брани. Кто-то принялся завывать. Вики не сводила глаз со своей тарелки. Страдания сопровождали каждый ее глоток.

После ленча все успокоилось, а по телевизору началась очередная серия какой-то мыльной оперы. Ламберт восседала как на троне перед лучшим из четырех телевизоров, а Натали силой поддерживала, по крайней мере, локализованную тишину.

— Это мой муж, понимаете, это мой муж! — воскликнула пожилая женщина, указывая на экран. — У нас тринадцать деток и собака, а еще две… — Пронзительный крик боли прекратил восторженное перечисление.

На миг Вики показалось, что о ней забыли. Двигаясь осторожно, она направилась к душевым. Может быть, удастся соскрести вонь, пропитавшую, казалось, все ее тело, и хоть по этому поводу не чувствовать себя такой несчастной.

Бетонная перегородка, отделявшая душевые от общей комнаты, поднималась от пола до талии и с потолка — до плеч. Все в промежутке было выставлено для обзора заключенных и охраны.

«Никто не собирается любоваться на твои сиськи, Нельсон, — сказала она себе, проводя рукой вдоль влажного цемента. — Ты просто еще один кусок мяса. Никому нет до тебя никакого дела».

Некоторые кабинки вблизи от входа оказались уже заняты. В одной из них ее затуманенное зрение различило нечто цвета плоти, через некоторое время оно разделилось на два человеческих тела. Все то, что происходило ниже уровня перегородки, могло считаться частной жизнью в той мере, насколько это было достижимо.

Снять обувь и брюки оказалось нетрудно, да и с нижним бельем она справилась не так уж плохо, но кожа на спине Вики непроизвольно съежилась, когда она сдернула рубашку и через голову стала стаскивать футболку; возникло ощущение, что она оказалась более обнаженной и беззащитной, чем когда-либо в жизни. Женщина поспешила укрыться под той защитой, которую представляла собой вода.

Погрузившись в тепло и отдавшись на волю сильным струям и водяным брызгам, она почти убедила себя, что находится в полной безопасности, у себя дома, и на миг все показалось не столь уж безнадежным.

— Прекрасная мысль, Нельсон, но тебе не следовало делать это, не поставив нас в известность. Ты еще неуверенно держишься на ногах, а, знаешь ли, иногда люди падают в душе. Жуткое место. Здесь очень легко нанести себе вред!

Ламберт. И как обычно, в сопровождении.

Вики попыталась вырвать руку из железной хватки Натали. Та в ответ вывернула ее, едва не вывихнув в локтевом суставе. Боль стремительно нарастала, разжигая красное пламя под веками, разрывая в клочья спасительный водяной туман. Отчаяние внезапно обратилось в ярость.

Она не могла упустить этот шанс. Ее не волновали последствия.

Это продолжалось недолго.

— Что, черт возьми, здесь происходит?

— Ничего страшного, начальница, — промурлыкала Ламберт. — Моя подружка упала. — Ниже области видимости надзирательницы ее нога слегка прижимала горло Вики.

— С ней все в порядке?

— В полном, начальница.

— В таком случае помоги ей подняться, и убирайтесь обе отсюда.

Натали хихикнула, наклонилась и ущипнула Вики за живот. Очень сильно.

Вики вздрогнула, но никак не прореагировала. Голова еще звенела от насильственного соприкосновения с плитками пола, но впервые за все это время, показавшееся ей столетиями, она мыслила совершенно ясно. Ламберт и Уиллис были побочными неприятностями, не больше того. Ее врагом была трехтысячелетняя мумия — чудовище, подмявшее под себя закон и искажавшее его, как ему было угодно, загнавшее саму Вики в западню, которую оно же и создало. Допотопной гребаной твари придется заплатить за это. Она не знала, кого она заставила выдать ее, Генри или Селуччи, но ей придется заплатить и за это тоже. Чтобы заставить ее платить, она должна освободиться, и, если система не выпустит ее на свободу, она должна будет сделать это сама.

— Благодарю вас, — рассеянно пробормотала она, когда Натали рывком поставила ее на ноги.

Не такому уж малому количеству людей удавалось в разные времена бежать из исправительных учреждений.

*

— Еще один прекрасный день в Западном следственном изоляторе. Спасибо, друзья, теперь мы можем забрать ее отсюда.

Молодая женщина вырывалась из кандалов, шипя и брызжа слюной, как разъяренная кошка. Надзиратели, не обращая на это внимания, подхватили ее под руки и поволокли прочь.

— Гребаные ублюдки! — визжала она. — Вы не лучше, чем вонючие свиньи, и я чертовски надеюсь, что выбью вам ваши дерьмовые зубы!

Дэйв Грэм вздохнул и повернулся к своему временному напарнику.

— Здорово досталось? — участливо спросил он.

— Да нет, зубы целы. — Детектив Картер Эйкен промокнул пальцами край губ и моргнул, заметив, что ладонь окровавлена. — Но губу она мне разбила.

— Неплохой удар справа.

Эйкен раздраженно фыркнул.

— Тебе легко говорить. В конце коридора есть сортир, я мигом вернусь.

— Что ты собираешься делать, сунуть голову в унитаз?

— Кто говорит о моей голове? — Эйкен облизал кровь из разбитой губы и театрально приподнял брови. — Мне всего-навсего нужно отлить.

Дэйв рассмеялся. Ему нравился этот парень; хотелось бы встретиться с ним при других обстоятельствах.

— Привет, прекрасный незнакомец!

Он обернулся. Сержант из женского вспомогательного корпуса с кипой компьютерных распечаток в руках показалась ему знакомой. Ну надо же!

— Ханя? Неужели это ты, Войтович? Черт побери! Когда это ты умудрилась стать сержантом?

Женщина рассмеялась.

— Шесть недель тому назад. Даже больше: шесть недель, два дня, четыре часа и… — она сверилась с часами, едва не обронив ворох бумаги, — и одиннадцать минут. А ты-то что здесь делаешь? Где Майк?

Очевидно, Войтович ничего не слышала о Селуччи. Тем лучше для него, ему до смерти надоело всем и каждому объяснять ситуацию.

— Временное дежурство. Знаешь, как это бывает. А как дела у тебя?

— У этой тюряги возникли кое-какие трудности с одной программой. В их компьютерной программе, — продолжала она, не обратив внимания, как лицо ее собеседника приобретает отсутствующее выражение, — произошел сбой в системе управления данными. И они пригласили меня, чтобы я попыталась это безобразие исправить.

— Если кто и сможет справиться с этим…

Когда они встретились впервые, Ханю пригласили к ним, чтобы систематизировать накопившиеся данные, полученные при проведении полицейских облав после убийства на Финч-авеню. Насколько это было доступно его пониманию, то, что она могла сделать с компьютером, классифицировалось как нечто среднее между колдовством и чудом. Даже Селуччи, который обычно ворчал, что всю эту шайку из Силиконовой долины следовало бы высадить на необитаемый остров, где единственное им место, был приятно поражен.

Сержант Войтович повела плечами.

— Почти все уже в порядке. Фактически я справилась со своей частью. Все, что осталось, — это чтобы кто-нибудь ввел все это, — кивком головы она указала на распечатки в руках, — в базу данных.

— Думаю, это займет несколько дней.

— На самом деле не так уж и долго, большинство файлов вообще не содержали информации. Все это перечни личного имущества задержанных, так вот, лишь у нескольких оказались при себе какие-то вещи. Конечно, не обошлось без исключений… — Она перевернула несколько страниц и усмехнулась. — Вот послушай, для примера. Четыре авторучки, четыре карандаша, черный фломастер; пластиковый пакет для морозильной камеры, содержащий полдюжины пустых аналогичных пакетов; головная щетка, расческа; косметичка, содержащая губную помаду и два тампона; семь стеклянных шариков в хлопчатобумажном мешке; набор отмычек в кожаном чехольчике; увеличительное стекло в футляре; три записные книжки, полузаполненные, и еще одна чистая; пакет с бумажными салфетками; пачка презервативов: коробочка с противозачаточными таблетками; отвертка; швейцарский армейский нож; водяной пистолет в форме рыбки; маникюрные щипчики; пара новых хирургических перчаток; маленький пузырек с этиловым спиртом; мощный карманный фонарик с четырьмя запасными батарейками; две U-образные шпильки; двенадцать долларов семьдесят три цента в разных купюрах с мелочью и полпакета сырных клецок. Теперь я спрашиваю тебя, что может представлять собой странная особа, которая таскает все это в своей сумке?

Только через пару секунд Дэйв ощутил, что снова владеет голосом.

— И никакого удостоверения личности? — наконец произнес он.

— Абсолютно никакого. Только незаполненный бланк на получение кредитной карты. Возможно, дамочка взяла его как раз перед тем, как ее замели. Они так иногда поступают, ты ведь и сам знаешь об этом.

— Точно. — Так они и в самом деле иногда поступали. Однако Грэм не думал, что подобное объяснение подходит к данному конкретному случаю. — И кому, как здесь считают, принадлежит все это?

— Они ничего не говорят. Но я смогу выяснить это для тебя. — Ханя направилась дальше по вестибюлю. — Давай, здесь находится терминал, мы можем им воспользоваться.

Грэм слепо пошел за ней следом. Он точно знал, какой странной особе принадлежали все эти вещи, кто таскал весь этот сумасшедший набор в своей сумке.

— Дэйв? Детектив-сержант Грэм? Вы меня слышите?

— Конечно. Извини, Ханя. — Но он не слышал. Теперь он не мог слышать ничего другого, кроме голоса Селуччи, сказавшего: «Значит, они уже взяли ее».

*

— Фицрой? Селуччи. Полагаю, что, если бы тебе удалось отыскать Вики прошлой ночью, ты бы изменил текст своего сообщения, чтобы я узнал эту новость. — «И если ты ее обнаружил и не изменил его, — такой подтекст звучал совершенно определенно, — я оторву тебе твою вампирскую голову». — Оставайся дома сегодня вечером. По крайней мере, пока я не свяжусь с тобой. Я собираюсь проникнуть в ее квартиру и осмотреть там все — никто не исчезает без того, чтобы не оставить хоть какого-нибудь свидетельства, — а потом нам нужно будет поговорить. Нам придется объединить усилия, чтобы разыскать Вики. — Последнее заявление прозвучало грозно, словно перчатка, брошенная в качестве вызова на поединок, что не удалось скрыть даже крошечному динамику автоответчика.

Вопреки всему услышанному, Генри улыбнулся. «Ты нуждаешься в моей помощи, смертный человек. И пришло наконец время признаться в этом».

— Привет, Генри, говорит Бренда. Просто напоминаю, что мы ждем твой роман «Любовь, заслужившая наказание», или как ты там собираешься его озаглавить, к пятнадцатому. Мы заключили контракт с Элистоном на обложку для этого романа, и он пообещал, что пурпурных теней на веках не будет. Позвони мне.

— Селуччи? Дэйв Грэм. Сейчас четверть пятого, среда, третье ноября…

Сейчас было шесть двенадцать, восемь минут после захода солнца.

— Позвони мне сразу же, как получишь это сообщение; я буду дома весь вечер. — Голос становился все более напряженным, словно говоривший и сам не мог поверить в то, о чем собирался сообщить. — Думаю, что нашел ее. Ничего хорошего.

Пальцы вампира сжались на спинке стула, и с громким треском резной дуб расщепился на полдюжины кусков. Он уставился вниз, на обломки, в действительности ничего не видя. Этот человек, позвонивший ему и назвавшийся Дэйвом Грэмом, знал, где находилась Вики. Если он хотел получить подробности, он должен передать сообщение Майклу Селуччи.

*

Избежать внимания полицейских, сидящих в малоприметной машине, было нетрудно. Похоже, они не проявляли слишком много интереса к порученной им работе, а на перемещающиеся тени по краям тротуаров никто из них вообще не обращал внимания. Что же касается человека, входящего непосредственно в квартиру, так что же, ведь у него были ключи. Дверь тихо отворилась перед ним и так же тихо за ним закрылась. Вампир молча стоял у входа и вслушивался в жизнь, движущуюся в конце холла. Сердце билось быстрее, чем ему следовало, а дыхание было учащенное, короткое и затрудненное. Запах крови доминировал, но страх, ярость и усталость наслаивались на него в равных пропорциях.

Фицрой прошел вперед и остановился. Хотя было совсем темно, он мог отчетливо рассмотреть стоявшего на коленях мужчину.

— У меня есть сообщение для вас, — произнес Генри и испытал извращенное удовольствие, услышав, как подпрыгнуло у того сердце.

— Какого черта, — прошипел Селуччи, вскочив на ноги и свирепо уставившись на Фицроя. — Не смей так делать! Тебя здесь не было всего секунду назад! И кроме того, помнится, я предупреждал тебя…

Вампир равнодушно смотрел на него.

Майк дрожащей рукой откинул упавшую на лоб прядь.

— Ну ладно, у тебя есть сообщение. — Внезапно его глаза тревожно расширились. — От Вики?

— Ты готов его выслушать?

— Да провались ты на этом месте! — Селуччи ухватился за лацканы кожаного пальто Генри и попытался сбить его с ног. Он, разумеется, не смог даже с места сдвинуть этого человека, уступающего ему в росте, но потребовалось несколько секунд, прежде чем он это понял. Он снова выругался и еще крепче вцепился в кожу. — Если это от Вики, говори немедленно!

Страдание в голосе детектива проникло в сознание, одна ярость никогда не произвела бы подобного действия, и он немедленно почувствовал стыд. «Я не должен был так поступать». Почти кротко вампир отвел от себя руки Селуччи. «Она не станет любить меня сильнее, если я причиню ему боль».

— Пришло сообщение от Дэйва Грэма. Он хочет, чтобы ты позвонил ему домой. Он сказал, что вроде бы нашел ее.

Один вдох, два, три; Майк ощупью искал телефон; темнота больше не слркила защитой, превратившись в врага, с которым нужно было бороться. Генри помог найти ему аппарат, а затем, пока Селуччи набирал номер, проскользнул в спальню к параллельному телефону.

— Дэйв? Где она?

Человек на другом конце провода вздохнул. Фицрой услышал, как он закусил нижнюю губу.

— Западный Центр, следственный изолятор. По крайней мере, я думаю, что она там.

— Разве ты не проверил?

— Проверил. — По звуку его голоса можно было понять, что детектив Грэм все еще не мог поверить тому, что обнаружил. — Я лучше начну сначала… — Он рассказал, как столкнулся с Ханей Войтович и как она для смеха перечислила ему содержимое сумки какой-то задержанной, как потом она вывела файлы всех заключенных, как описание совпало с внешностью Вики Нельсон, хотя в этом файле она фигурировала как Пэт Уоррен. — Они взяли ее за педофилию, Майк, за нападение на двенадцатилетнего мальчика. Никогда не сталкивался с такой отвратительной стряпней. Она была накачана чем-то, они не знают, чем именно, и поэтому направили ее в спецотделение.

— Они вкололи ей какую-то гадость!

— Да.

Если

это была она. — Но в голосе напарника Селуччи не прозвучало ни малейшего сомнения. — Кто

они,

Майк? Что, черт побери, вообще происходит?

— Я не могу тебе сказать. Где она сейчас — точно? Последовавшая пауза свидетельствовала, что Дэйв знал, почему Селуччи задал этот вопрос.

— Она все еще находится в этом отделении, — ответил он наконец. — Корпус D, камера три. Но на самом деле я ее не видел. Они не позволили бы мне войти в этот корпус. Я не смог удостовериться в том, что это

действительно

Вики.

— Я

знаю,

что это она.

— Это зашло слишком далеко. — Он сглотнул один раз, твердо. — Завтра я поговорю с Кэнтри.

— Нет! Дэйв, если ты хотя бы заикнешься Кэнтри об одном из нас, немедленно увязнешь по самые помидоры, как и все мы. Придержи рот на замке еще немного, прошу тебя.

— Обещаю, что продержу рот на замке еще немного, — словно эхо, повторил Дэйв и снова вздохнул. — Ладно, напарник, но как долго?

— Не знаю. Быть может, тебе следует уйти в отпуск, ты ведь его еще не отгулял.

— Да. Скорее всего, я так и сделаю.

Прозвучал слабый щелчок — Дэйв прервал разговор.

Генри вышел из спальни, и двое мужчин уставились друг на друга.

— Мы должны вытащить ее оттуда, — сказал Селуччи. Он различал во тьме перед собой лишь бледный овал лица. «Я сделаю все возможное — и невозможное тоже, — чтобы вытащить ее оттуда Я даже соглашусь сотрудничать с тобой, потому что нуждаюсь в твоей силе и сверхъестественных способностях».

— Согласен, — сказал Генри. «Мне нужны ваши знания. Мои чувства в настоящее время не столь важны; она — превыше всего».

Невысказанный вслух подтекст прозвучал столь явственно, что казалось удивительным, почему он не встревожил полицию, наблюдавшую за зданием, и почему они не ворвались внутрь.

15

— Хорошо. Когда погаснут огни, ты перелезешь через стенку, пересечешь двор и…

— Вверх на три лестничных марша и через запасной выход слева. Я помню ваши инструкции, детектив. — Генри вышел из «БМВ» и оглянулся на Селуччи, все еще сидевшего на водительском месте. — Ты уверен, что сможешь подъехать достаточно близко к генератору?

— Не беспокойся обо мне, только приготовься двигаться сразу. У тебя не будет много времени. Как только исчезнет напряжение, все охранники побегут к корпусу А и начнут, в соответствии с инструкцией, запирать там двери. Вики находится в корпусе D; там они появятся в последнюю очередь. Тебе придется иметь дело с остальными женщинами в этом корпусе; до восьми их еще не запирают в камеры…

— Майкл…

Селуччи вздрогнул. Что-то в звуке своего имени заставило его умолкнуть и поднять голову. Хотя он знал, что у этого человека были светло-карие глаза, теперь они казались гораздо темнее, словно поглотили часть ночи.

— Я хочу видеть ее на свободе не меньше, чем ты. Нам все удастся. Она будет освобождена. В любом случае.

Слова и тон, которым они были произнесены, сам этот человек — все это не оставляло места для сомнений. Селуччи кивнул, успокоенный, вопреки самому себе, и, как это было однажды на кухне семьи оборотней, подумал, что мог бы последовать за…

автором любовных романов.

Да, несомненно.

— У тебя будет не так уж много времени до того момента, когда сработает система безопасности, так что ты должен будешь действовать очень быстро. — Он облизнул губы и отвел взгляд в сторону и, как ни странно, обнаружил, что не испытывает былого раздражения при мысли о необычайных способностях Генри Фицроя.

— Я знаю.

Майк двинулся с места.

— И, повторяю, будь осторожен, — уронил он, обернувшись.

— Последую твоему совету.

Генри смотрел вслед удалявшейся машине, пока задние габаритные огни не исчезли за поворотом, затем медленно перешел улицу, направляясь к центру предварительного заключения. Его брюки и ботинки на каучуковой подошве были черными, но свитер с высоким загнутым воротом имел глубокий бордовый цвет; не имело смысла походить на вора-домушника более, чем было необходимо. Вампир захватил с собой темную шерстяную шапочку, чтобы натянуть ее на голову, перед тем как начнет перебираться через стенку; он уже давно — почти сразу после своего перерождения — осознал, что светлые волосы для существа, вынужденного тайком пробираться в ночной тьме, являются явным недостатком.

Неподалеку слышался шум уличного движения; звуки радио; где-то плакал ребенок; люди, как видно, не обращали никакого внимания на то, что другие, им подобные, заперты в клетках поблизости от того места, где они прожили всю свою жизнь. «Или, быть может, они просто стараются не думать об этом». Генри протянул руку и слегка прикоснулся к стене с внешней стороны, отведя чувствительные глаза от слепящего света прожекторов.

Колонии, тюрьмы, места предварительного заключения — он не видел большого различия между этими заведениями. Вампир чувствовал только страдание, унижение, ярость, отчаяние; всем этим были пропитаны, казалось, даже кирпичи, из которых сложена стена. Каждая жизнь, которую здесь насильно удерживали, оставляла после себя мрачный отпечаток. Фицрой никогда не соглашался с теми, кто утверждал, что наказание лишением свободы предпочтительнее смертной казни.

—

Им предоставляется возможность исправиться,

—

возражала Вики, когда статья в газете о смертной казни породила в обществе новую дискуссию.

— Ты бывала внутри тюрем в своем государстве,

—

приводил он свои доводы,

—

Какую возможность исправления там предоставляют? Я никогда не жил в таком времени, в котором общество столь наслаждалось бы ложью о самом себе.

—

Быть может, ты скорее предпочел бы следовать примеру доброго короля Генри и приковывал бы узников к галерам, пока за их полной непригодностью не наступало время отрубать им головы?

— Я никогда не утверждал, что старые методы были лучше, Вики, но, по крайней мере, мой отец не унижал тех, которых лишал свободы, утверждая, что поступает таким образом для их же пользы.

—

Он делал это для своей собственной пользы, — фыркнула она и наотрез отказалась обсуждать этот вопрос далее.

Найдя подходящее место, где можно было бы перебраться через стену, вампир застыл в ожидании. Он верил в способность Селуччи обесточить центр и более, чем Селуччи, — в свою собственную способность проникнуть в следственный изолятор и вывести из него Вики. К тому же у него будет достаточно времени, чтобы научиться глядеть поверх шор, в которые заключила его ревность.

Они очень походили друг на друга, Майкл Селуччи и Вики Нельсон, оба были полностью поглощены идеей Закона. Фицрой усматривал только одно главное различие между ними: Вики нарушала Закон во имя идеалов, Селуччи нарушал его ради нее.

Она,

а вовсе не справедливость, заставляла его хранить молчание в августе прошлого года, в Лондоне. Именно ее личность, а не нарушение справедливости подвигло нынче ночью детектива на противоправные действия — как бы мало ему ни нравилась вся эта затея.

«Интересно, — размышлял Генри, — что бы сказал детектив, если бы узнал, что мне уже приходилось участвовать в операциях подобного рода…»

*

Генри находился за пределами Англии, когда был арестован Генри Ховард, герцог Суррейский, и вследствие задержки, с которой до него дошла эта новость, и осложнений, возникших при путешествии и связанных с его природой, он смог прибыть в Лондон только восьмого января — всего за два дня до казни. В первую ночь он с бешеной энергией бросился добывать информацию. Через час после захода солнца, девятого числа, наспех насытившись в доках, он уже смотрел на черные каменные стены Тауэра.

Первоначально Суррея поместили в комнаты с видом на реку, но после неудавшегося побега, когда он попытался незаметно спуститься из окон уборной, тюремное начальство убедилось в необходимости перевода его в менее комфортные условия. С того места, где стоял вампир, он мог заметить лишь мерцание свечей в окне Суррея.

— Нет, — пробормотал он в ночную тьму. — Не представляю, что ты можешь спать, ты, дерзкий дурень, когда утром тебя ждет приготовленная плаха.

Учитывая все обстоятельства, он решил, что нет реальной необходимости перелезать через стену — хотя весьма сожалел, что вынужден будет поступиться столь впечатляющим жестом, — и проскользнул как тень мимо стражников в застенки Тауэра. Добравшись до камеры Суррея, он поднял тяжелый железный засов и молча проник внутрь, затворив за собой тяжелую дверь. Если за то время, пока его не было при дворе, обычаи не изменились, охранники не станут беспокоить приговоренного к смерти до рассвета, а рассвет они встретят уже далеко отсюда.

Он помедлил мгновение, упиваясь видом и запахом друга своего сердца, единственного, который был таковым, осознавая только сейчас, как сильно ему его не хватало. Изящная фигура, одетая во все черное, восседала за грубым столом перед узким окном, на котором стояла высокая свеча — единственный источник света в комнате; массивные железные кандалы были замкнуты у него на щиколотке и прикованы, в свою очередь, к кольцу в полу. Суррей, должно быть, писал что-то — вампир почуял запах свежих чернил, — но теперь сидел, опершись темноволосой головой на руку, и отчаяние казалось начертанным вдоль линии его плеч. Генри почувствовал, как что-то сжало его сердце, и вынужден был остановиться, чтобы не броситься вперед и не сжать друга в объятиях.

Вместо этого он сделал единственный шаг от двери и мягко окликнул:

— Суррей!

Голова его друга дернулась вверх.

— Ричмонд?

Молодой граф обернулся, и глаза его расширились от ужаса, когда он увидел, кто стоит внутри его камеры. Он бросился к дальней стенке, громыхая цепью и испустив сдавленный крик.

— Неужели я так близок к смерти, что мертвый уже окликает меня?

Генри улыбнулся.

— Я такой же человек, из плоти и крови, как и ты. Ты, правда, в отличие от меня, страшно исхудал.

— Да, знаешь ли, хотя местный повар старается на славу, но это совсем не то, к чему я привык. — Рука с длинными пальцами изящно изогнулась в жесте, столь памятном Генри, потом поднялась и прикрыла глаза. — Я, наверное, схожу с ума. Шучу с призраком.

— Я вовсе не призрак.

— Докажи это.

— Очень просто — ты можешь прикоснуться ко мне. — Генри подошел ближе, протянув руку.

— Чтобы я утратил свою бессмертную душу? Этого я не совершу. — Суррей начертил в воздухе знак креста и расправил плечи. — Попробуй только приблизиться, и я кликну стражников.

Генри помрачнел; все шло совсем не так, как он себе представлял.

— Ладно, я докажу это безо всякого прикосновения. — На миг он задумался. — Ты не помнишь, что сказал мне, когда мы вместе смотрели на казнь второй жены моего отца, Анны Болейн? Ты сказал, что, хотя ее осуждение было неизбежным при создавшейся ситуации, ты жалеешь несчастную и надеешься, что они позволят ей в аду посмеяться вдоволь, так как ты всегда считал, что смех ее прекраснее, чем лицо.

— Дух Ричмонда мог бы знать об этом, ведь я сказал это, когда он был еще жив.

— Ладно, — вздохнул Генри, подумав: «Хорошо, что я пришел пораньше, боюсь, убеждать его мне придется всю ночь». — Ты записал это после того, как я умер, и поверь мне, Суррей, твои поэмы пока еще не читают на небесах. — Он прочистил горло и тихо продекламировал:

— Тайные думы с полным доверием,

Дерзкие шутки, игры, забавы,

Страстные клятвы в вечной любви —

Так пролетает зимняя ночь…

— …Место блаженное,

Друг мой любезный, деливший со мной

Общие скорби, беззлобные споры…

Суррей отступил от стены, тело его дрожало с такой силой, что зазвенела цепь, к которой он был прикован.

— Я посвятил эти строки тебе.

— Я знаю. — У него хранились копии всего написанного Сурреем; дерзкий и пышный стиль жизни молодого графа вынуждал его слуг подолгу ждать своей платы, а потому они никогда не отказывались от небольших дополнительных заработков.

— “Великолепный Виндзор, где же ты? Куда промчались юные годы, которые я проводил вместе с сыном короля…” Ричмонд? — Глаза Суррея наполнились слезами, и Фицрой заключил его в тесные объятия.

— Теперь ты видишь, — пробормотал он в темные кудри друга, — я не бесплотен, я живой, и я пришел, чтобы вытащить тебя отсюда.

После момента бессвязных восклицаний радости и скорби граф отстранил его и, утерев щеки ладонью, оглядел Генри сверху донизу.

— Ты совсем не изменился. — И страх снова промелькнул у него в глазах. — Ты выглядишь не старше, чем когда ты… не старше, чем выглядел в семнадцать.

— Ты и сам выглядишь мало изменившимся с той поры. — Хотя за прошедшие одиннадцать лет Суррей отпустил усы и отрастил модную при дворе волнистую бородку, его лицо и манеры претерпели не такие уж значительные перемены; вампир с трудом мог поверить, что он сам заварил кашу, которую теперь расхлебывал. Брат его сердца был порывистым, беззаботным и незрелым юношей в свои девятнадцать. Всего за несколько месяцев до тридцатилетия он все еще был порывистым, беззаботным и по-прежнему незрелым. — Что же касается отсутствия во мне перемен, это длинная история.

Граф бросился на постель и с трудом забросил скованную ногу на соломенный тюфяк.

— Я никуда не спешу, — заявил он, выгнув черные, как из эбенового дерева, брови.

Похоже, что он и в самом деле не собирался выбираться отсюда, осознал Генри, пока его любопытство не будет удовлетворено полностью. Если он хочет спасти друга, следовало сказать ему всю правду.

— Ты уехал в Кеннингхолл, чтобы повидаться с Фрэнсисом, и его величество послал меня в Шерифхьютон, — начал он.

— Я помню.

— Там я встретил женщину…

Суррей рассмеялся, и, несмотря на внешнее спокойствие, в его смехе слышался легкий намек на истерику.

— Так мне и передали.

Генри возблагодарил небеса за то, что теперь утратил способность краснеть. В прошлом сказанные таким тоном слова заставили бы жарко запылать его щеки. Впервые со времени возвращения он рассказывал свою историю; он не ожидал, что это будет столь трудно, и подошел, продолжая свое повествование, к столу, чтобы глядеть, пока говорит, в ночную тьму. Рукой он оперся о стол и почувствовал под ней бумаги, оставленные Сурреем. Закончив свой рассказ, он обернулся и посмотрел на графа. Тот сидел на краю кровати, уткнувшись головой в ладони, и, словно почувствовав тяжесть взгляда Ричмонда, медленно поднял глаза.

Накал ярости и скорби настолько исказил его лицо, что Генри невольно отступил назад.

— Суррей? — спросил он, ощутив внезапную неуверенность.

— Так ты и в самом деле вампир?

— Да…

Граф медленно поднялся на ноги; видно было, что он пытается обрести дар речи.

— Ты обрел бессмертие, — произнес он наконец, — и ты позволил мне поверить, что ты мертв.

Полностью ошеломленный, Генри поднял руки, словно защищаясь от града ударов, словно сами слова его друга были ударами.

— Смерть, в которую ты позволил мне поверить, нанесла рану, которая все еще кровоточит, — продолжал Суррей, и голос его прерывался под влиянием обуревавших графа эмоций. — Я любил тебя. Как случилось, что ты предал меня столь жестоко?

— Предал тебя? Как бы я смог сказать тебе об этом?

— А ты, я вижу, считаешь, что и не должен был ничего мне сообщать? — Брови его друга сомкнулись на переносице, а голос зазвучал еще горестнее. — Или ты думал, что не можешь довериться мне? Что я предал бы тебя? — Он прочел ответ на лице Генри. — Да, именно так. Я называл тебя братом моего сердца, и ты думал, что я разглашу твою тайну всему свету.

— Я тоже называл тебя так, и я любил тебя столь же преданно, как и ты меня, но я знал тебя, Суррей: ты не смог бы сохранить это в тайне.

— И теперь, после одиннадцати лет скорби, ты полагаешь, что можешь мне доверять?

— Я пришел, чтобы забрать тебя отсюда Я не могу позволить тебе умереть…

— Почему? Только потому, что моя гибель вызовет в тебе такое же горе, которое я испытывал все эти годы? — Он глубоко вздохнул и закрыл глаза, пытаясь подавить слезы, которые трепетали в каждой паузе между словами. Спустя мгновение он сказал так тихо, что, будь Генри смертным, он не расслышал бы ни одного слова: — Я сохраню твою тайну. Я унесу ее с собой в могилу. — Затем он вскинул голову и добавил, чуть громче: — Завтра.

— Суррей! — Ничто из того, что говорил Генри, не изменило решимости его друга. Он просил; он умолял; он опустился перед ним на колени; он даже пообещал ему бессмертие.

Граф не обращал внимания на его слова.

— Умирать, чтобы отомстить мне, — это нонсенс!

— Тот Ричмонд, которого я знал, тот мальчик, который был братом моего сердца, умер одиннадцать лет тому назад. Я скорблю о нем. Я все еще скорблю о нем. А кто такой ты, я не знаю.

— Я мог бы заставить тебя, — сказал наконец вампир. — Я обладаю силой, противостоять которой ты не сможешь.

— Если ты ее употребишь, я возненавижу тебя.

На это у него не нашлось ответа.

Он остался и продолжал убеждать своего друга, пока восходящее солнце не вынудило его покинуть стены узилища Следующей ночью он прошел в часовню в Тауэре, откинул крышку с гроба, в который положили отдельно отсеченную голову и туловище Генри Ховарда, графа Суррейского, поцеловал его в обескровленные губы и срезал локон с его виска. Его природа не давала возможности проливать слезы. Он не был уверен, что пролил бы их, если бы смог.

*

— Sat Superest — достаточно добиться своего. — Генри, тряхнув головой, вынырнул из нахлынувших воспоминаний. — Я мог бы присвоить себе эту фразу, которую обожал произносить Суррей, в качестве собственного девиза, засунуть ее упрямцу в глотку и вытащить его оттуда, перекинув через плечо. — Правда, он был теперь старше, куда увереннее в себе и убежден в том, что его путь — единственно верный. — Я должен был позволить ему возненавидеть меня, по крайней мере, он оставался бы жив, чтобы испытать столь враждебные чувства.

Вики, насколько он знал, никогда бы не поступила столь глупо. Окажись его подруга в тюрьме на месте Суррея, первое, о чем бы она позаботилась, как бы выбраться оттуда, и только потом стала бы размышлять о том, что чувствовать по отношению к своему спасителю.

Так что вряд ли Вики будет противиться своему освобождению сегодняшней ночью.

Лишь бы она сохранила рассудок, пытался отогнать от себя страшную мысль Генри, стараясь не задумываться, какое влияние могли оказать на нее наркотики. В этот момент прожектора погасли.

*

Вики провела вечер, используя слух и осязание, чтобы определить границы своего заточения. Сколь ни удивительно, притом что глаза отказывались оценивать ситуацию в целом и она вынуждена была пользоваться ими только в особых случаях, когда необходимо было рассмотреть нечто находящееся вблизи, оказалось, что она ориентируется довольно сносно. Женщина не понимала до сих пор, насколько полагалась на другие чувства, ведь в течение последнего года она постепенно приходила к осознанию, что это практически все, что у нее оставалось. Оказавшись без очков, она пришла к выводу, что ее зрение — принимая во внимание почти полное его отсутствие — скорее мешало ей, нежели помогало.

После инцидента в душевой Ламберт триумфальным шагом проследовала к телевизору — наслаждаться мыльной оперой, но Натали упорно оставалась рядом, ее аденоидное дыхание время от времени утопало в шуме постоянного рева четырех телевизоров, перемежающемся радостными восклицаниями прилипших к их экранам женщин. Рекламные ролики, казалось, производили на них неизгладимое впечатление — Вики задумалась, не потому ли, что сюжеты рекламы были понятны подавляющему большинству заключенных.

Время от времени Натали протягивала свою лапищу и злобно щипала ее за бедро. Мускульные реакции Вики все еще находились под остаточным влиянием наркотика, и ей не хватало скорости и координации, чтобы вовремя увернуться от этих змеиных укусов. Когда это произошло в пятый раз, она медленно повернулась и сделала знак своей мучительнице придвинуться ближе.

— Если ты позволишь себе сделать это еще раз, — произнесла она, выговаривая слова так тщательно, как только могла, — я схвачу тебя за руки, притяну поближе и откушу ухо. Затем тебе же его и скормлю. Хорошо меня поняла?

Натали неуверенно хихикнула, но больше издеваться над ней не стала и вскоре медленно удалилась. Вики отнюдь не была уверена, что ее угрозы подействовали на этого Голиафа в женском обличье, скорее, ей успела наскучить забава, и она отправилась на поиски новой жертвы.

Ко времени ужина Вики решила, что остается лишь один способ выбраться отсюда. Позади душевых находился запасной выход; его не сразу можно было заметить изнутри, и большинство здешних обитательниц даже не подозревали о его существовании, но девять лет, проведенных в полиции, давали Вики некоторые преимущества. Трудность заключалась в том, что эта дверь открывалась внутрь, не имея ручки, так что не было никакой реальной возможности ухватиться за нее, а замок представлял собой огромную металлическую конструкцию.

«С которой любой из уважающих свое ремесло взломщиков смог бы справиться за полторы секунды, — решила Вики, после того как быстро ощупала замок пальцами. — Разумеется, отмычки и благоприятное стечение обстоятельств тоже совсем бы не помешали».

После ужина, когда во время уборки их заперли в камерах, Вики села, скрестив ноги, на свой матрас, внимательно исследуя его ватную набивку. Матрасы на койках представляли собой бруски из пенопласта, совершенно бесполезные для чего-нибудь другого, кроме как служить барьером между телом и досками, но дополнительно к ним имелись отслужившие свое матрасы из армейских запасов. Они не были ни особенно толстыми, ни особенно удобными, но, как оказалось, имели металлические пружины. Со временем она смогла бы выдрать одну из них и…

К сожалению, следовало признать, что как раз времени-то у нее и не было. Психиатр должен провести осмотр завтра утром, и ее тут же, скорее всего, переведут из спецотделения в один из обычных корпусов изолятора, и тогда у нее не окажется ни малейшей возможности освободиться. Сбежать из такого корпуса будет значительно сложнее. Надо же, под воздействием наркотика она только и мечтала, что о встрече с психиатром. Теперь, очевидно, ей придется убедить его, что она должна находиться здесь.

Вики усмехнулась. Ее притворное сумасшествие может довести Ламберт до истинного безумия.

— Чему это ты усмехаешься, дрянь?

Женщина повернулась в сторону Ламберт, и ее улыбка стала еще шире.

— Да пришло вот в голову, — сказала она, тщательно подбирая каждое слово, — что в стране слепых одноглазый — или, как в данном случае, одноглазая, — король.

— Ну, ты и в самом деле спятила, сука, — прорычала Ламберт.

— Рада слышать, что ты тоже так думаешь. — Она не могла увидеть, какое выражение было при этом на лице у Ламберт, но услышала, как Натали спрыгнула с койки, и по движению воздушного потока ощутила, что эта громадина приближается к ней.

Она боролась с почти непреодолимым желанием спрятаться от нее куда-нибудь. Но это не предотвратило бы неизбежное. «И я не собираюсь доставить Ламберт такое удовлетворе…»

Удар огромной пятерни отбросил ее голову назад и чуть не свалил женщину на пол. Она перекатилась на бок и, стараясь не обращать внимания на звон в ушах, встала, напряженно вглядываясь в расплывчатый столб синего цвета, какой представлялась ей Натали.

Слева от себя она услышала хохот Ламберт.

— Значит, наша приятельница хочет подраться, как я понимаю? Это может быть интересно. Всыпь ей как следует, Натали.

Ее подруга хихикнула.

— Итак, с уборкой закончено! — Двери камер отворились, лязгом сопровождая отрывистый лай надзирательницы. — Всем выйти! Робертс, немедленно оденься.

— У меня все тело зудит, начальница.

— А мне плевать, одевайся, живо.

Натали остановилась, и в поле зрения Вики возникла фигура Ламберт.

— Отложим, — пообещала она, поглаживая Натали по массивным бицепсам. — Ты сможешь задать ей трепку попозже. А пока, я считаю, она должна сесть с нами и посмотреть «Колесо Фортуны».

— О Господи… Лучше бы меня избили до потери сознания, — пробормотала Вики, пытаясь вырвать руку из внезапно приобретшей сокрушительную силу хватки Натали.

Ламберт склонилась так близко, что Вики смогла рассмотреть ее улыбку.

— Позже, — многообещающе произнесла она.

*

Билли Боб Дики из Талсы, Оклахома, только успел проблеять что-то, как свет в корпусе погас, и изображение Ванды исчезло, как раз когда она собиралась произнести первое из своих четырех ликующих “е”. В корпусе воцарился полный и абсолютный кромешный ад.

— Каждый остается на месте и не двигается! — Вопль надзирательницы был едва слышен сквозь крики испуга, злости и истерического восторга. — Немедленно всем разойтись по камерам!

Вики не имела ни малейшего представления о том, что видели или чего не видели другие, но по звукам, которые раздавались вокруг, пришла к выводу, что и люди с нормальным зрением сейчас, очевидно, практически ослепли. Надзирательницы, как ей было известно, должны были ринуться к корпусу А, где немедленно займутся запиранием всех дверей вручную, в соответствии с инструкцией. Корпус D останется без наблюдения в течение нескольких следующих минут.

«Полцарства за набор отмычек! Бог дал мне шанс, и если я не сумею им воспользоваться…» Она попятилась назад, задев бедром хлипкий столик. «Он же держится исключительно на честном слове», — ни с того ни с сего мелькнуло у нее в голове.

— А куда, черт побери, ты направилась? — потребовала отчета Ламберт. — Я скажу, когда придет время уходить отсюда. Натали, заверни ее обратно!

— Я не вижу! — раздраженно возразила Натали, и дерево застонало от облегчения, когда она встала.

— Ну и что с того? Она тоже ни черта не видит!

Вики ощутила движение воздуха и отодвинулась в сторону, освобождая ей дорогу.

— “Доверься мне, сказал он, и пойдем. Я последую за тобой, как дитя, — и слепец приведет меня к дому”.

— Что это ты бормочешь, сука?

— Это цитата из поэмы, — пояснила ей Вики, без труда уворачиваясь от следующей атаки Натали; громадина, перемещаясь, создавала в воздухе нечто похожее на тропический ураган, — английского поэта Уильяма Генри Дэвиса. Он говорил, как мне помнится, что, когда все слепнут, преимущество остается за теми, у кого уже имелась практика. — Она улыбнулась и, воспользовавшись прямолинейностью и инерционностью движения великанши, схватила ее за руку и броском через бедро направила тело в нужную сторону.

Звук ломающегося дерева подтвердил, что ее чудовищная мучительница вдребезги разнесла несчастный столик.

— Надеюсь… что ей было… больно, — выдохнула Вики в следующую секунду, когда колени под ней подломились и она свалилась на пол, пытаясь восстановить дыхание. «Боже милостивый, да ведь она весит около четырехсот фунтов; поразительно, к каким результатам может привести адреналин», — промелькнула в голове мысль.

Ее пальцы нащупали шестидюймовую деревянную щепку, и, все еще пытаясь восстановить дыхание, она зажала ее в руке. Учитывая расстояние, на которое разлетелись осколки, столик, видимо, оказался разбитым на куски. «Да ведь эта щепка могла запросто убить кого-нибудь!» Вики снова присела на пятки и попыталась разломить кусок поперек волокна. Он согнулся, но даже не треснул. «Не думаю, что это сосна… Похоже, что муниципалитет закупил для центра временного задержания дубовые столики». Внезапно сердце бешено застучало в груди, сердцебиение заглушило царящий вокруг хаос. Дуб. Твердая древесина. Щепка с тонким заостренным концом.

“Нет. Не получится. Замок слишком сложный. Только полный идиот может попытаться открыть его деревянной щепкой.

Но почему, собственно?

В любом случае, не похоже, что у меня есть другие варианты”.

Когда Вики наконец встала, она коснулась другого тела, стоявшего так близко, что они разве что не дышали одним воздухом. Короткие, сильные пальцы впились ей в руку повыше локтя.

— Натали разорвет тебя на куски!

Сейчас включится аварийный генератор, и Вики понимала, что у нее мало времени, но против такого искушения не устоял бы и святой.

— Тебе не следовало подходить ко мне так близко, — сказала она и свободной рукой нанесла Ламберт резкий удар.

Сдавленное рычание и последующий вопль дали Вики понять, что направление и сила удара были выбраны правильно, после чего женщина с чувством выполненного долга поспешила в направлении душевой.

Она обнаружила бетонную перегородку, когда с силой ударилась об нее, и, слегка прихрамывая, стала пробираться дальше, огибая ее край.

«Теперь, когда они разобрались с корпусом А, вероятно, направляются к корпусу В. Времени почти не осталось…»

Пространство между ограждением и стеной было менее десяти футов в ширину. Вики ринулась в зияющую дыру, которая предстала перед ней в кромешной тьме, не задумываясь об осторожности. Осторожные действия предохранили бы ее от нескольких синяков, но не спасли бы от перспективы провести еще одну ночь за решеткой. Она ударилась об стену с такой силой, что ее отбросило назад, а затем принялась ощупью искать запасной выход.

Лязг металлических дверей позади нее перекрыл шум общего замешательства, и она подпрыгнула от неожиданности, чуть не обронив свою деревянную отмычку. «Если они уже перешли на территорию корпуса С…»

Наконец пальцы нащупали замок, и женщина упала перед ним на колени.

«И пока я здесь, то могла бы помолиться, потому что больше, похоже, надеяться мне не на кого…»

Первый штифт легко поддался.

«Великий Боже, да ведь я могла бы, наверное, вскрыть эту штуковину просто ногтями. Как только выйду отсюда, придется кое с кем серьезно побеседовать. Эти дачные столики опасны для жизни, а этот идиотский замок — просто чья-то скверная шутка. Остается надеяться, что другие корпуса следственного изолятора охраняются лучше».

Поддался и второй штифт.

«Ну я же говорю — форменное безобразие».

Она услышала, как одна из надзирательниц вопит что-то о транквилизаторах. Голоса приближались.

«Паскудство…» Потные руки скользили, и Вики почувствовала, что щепка начинает разламываться.

«Мне ведь осталось совсем немного».

Определенно охранники уже находились в корпусе С. Внезапно дыхание у нее перехватило.

«Еще совсем чуть-чуть».

Раздались отчаянные вопли. Видно, кто-то собирается затеять драку.

«Выдайте им по первое число, надо задержать надзирательниц подольше и…»

Внезапно ей показалось, что сзади к ней приближается тяжело дышащая Натали. Прислушавшись, женщина с облегчением поняла, что это просто эхо ее собственного хриплого дыхания.

«Все…»

Хотя замок открылся, массивная дверь не двигалась с места, и Вики поняла, что понятия не имеет, как ее открыть.

— НЕТ!

Она в отчаянии заколотила по двери кулаками. Одну из фаланг на пальце пронзила резкая боль. В следующий момент женщина резко отшатнулась от двери, которая неожиданно распахнулась ей навстречу.

Она не могла не узнать руку, крепко обхватившую ее за плечи и предохранившую от падения, как не могла не узнать объятий, в которых внезапно оказалась. Охваченная воздействием адреналина, кипящего в каждой ее клеточке, Вики принялась вырываться из рук вампира.

— Чтоб ты провалился, Генри! — Что-то неистово заклокотало у нее внутри. Что-то очень похожее на ярость. — Будь ты проклят! Что, черт возьми, помешало тебе прийти раньше?

*

Они уже довольно долго слышали звук воды, доносящийся из душа; когда наконец он прекратился, двое мужчин взглянули друг на друга, разделенные столом в гостиной.

— Ты знаешь ее дольше, чем я, — спокойно произнес Генри. — Как считаешь, с ней все в порядке?

— Думаю, что да.

— Просто мне кажется, что это не может остаться без… — Вампир развел руками.

— Без последствий?

— Да.

— Не останется, конечно. Только сейчас все заслоняет собой ярость.

— Она имеет полное право на ярость.

Майк нахмурился.

— Я не говорю, что она не имеет на это права.

Возвратившись в квартиру Генри, Вики, словно выплевывая слова, сообщила им голые факты обо всем, что с ней случилось. Оба мужчины слушали молча, сознавая, что, если ее перебить вопросом или выражением сочувствия, поток слов может немедленно прекратиться, а выговориться ей было надо. Когда она закончила, Селуччи незамедлительно начал строить планы, как следует позаботиться о Гоуэне и Молларде, но женщина полыхнула гневным взглядом из-под запасных очков, которые он принес ей.

— Нет. Я не знаю, как и когда, но возмездие этим подонкам — исключительно мое личное дело

.

Не твое. Это остается за мной.

Ее тон вряд ли оставлял сомнения, что Гоуэн и Моллард получат именно то, что заслужили.

После этого она добавила:

— И еще мне не терпится добраться до Тауфика, — причем таким тоном, что даже вампир почувствовал, как его зазнобило от холода.

Они повернулись к ней, как только Вики, прихрамывая, прошла в гостиную; влажные волосы были гладко зачесаны назад, синяк на одной стороне лица создавал резкий контраст с бледностью другой щеки. Рука, расправлявшая подол футболки, была перевязана бинтом.

«Мне доводилось видеть религиозных фанатиков, — подумал Фицрой, когда Вики подошла к окну, — у них было точно такое же выражение лица».

И снова оба мужчины обменялись встревоженными взглядами. Их подруга вела себя не так, словно в любую секунду могла сломаться, — но как будто с трудом сдерживала себя от взрыва.

— Прежде чем мы начнем, — сказала она, по-прежнему вглядываясь в ночную тьму за стеклами, — закажите пиццу. Умираю с голоду.

*

— Но мы все еще не понимаем, — указал Селуччи, энергично размахивая обглоданной коркой, дабы подчеркнуть значительность сказанного, — откуда Тауфик узнал о Вики.

— Как только Кэнтри рассказал ему о тебе, Тауфику нетрудно было скачать информацию из его памяти. — Генри помолчал, медленно вышагивая по комнате, потом бросил взгляд на Майка. — Инспектор мог полагать, что любую известную вам информацию ты передашь Вики, и Тауфик решил таким способом связать свободные концы в этой цепи.

— Вот как? Тогда зачем понадобилось разрабатывать такой изощренный сценарий? — Селуччи швырнул огрызок пиццы в коробку и выпрямился, вытирая руки. — Почему было не избавиться от нее, как от Трамбле? Прихватить где-нибудь на улице и покончить с этим.

— Не знаю.

— Мне сдается, что ты провел с ним, по крайней мере, не меньше времени, чем Кэнтри. Откуда мы можем знать, что именно ты не сказал чего-нибудь лишнего?

— Потому что… — пауза заполнилась чем-то весьма смахивающим на угрозу, — я этого не сделал.

Майк переборол почти непреодолимое побуждение отвести взгляд и продолжил, постепенно повышая голос:

— Мы знаем, что он способен вмешиваться в мысли людей. Происшествие в музее полностью доказывает это. Откуда мы можем знать, что он не извлек эти сведения из твоего разума?

— Я бы никогда не предал ее.

Глаза Селуччи сузились; он впервые, пожалуй, осознал, что и вампирам свойственно страдать. “Он действительно никогда не пошел бы на это. Он ее любит. Он действительно любит ее. Сукин сын. И он боится, что

мог

сделать это. Что Тауфик мог выудить информацию о Вики прямо у него из головы”.

— Смог бы ты заметить, как он это делает? — На такой вопрос ему придется ответить. Майк не для простого удовольствия проворачивал нож в ране Фицроя. По крайней мере, он не думал, что поступает таким образом.

— Никому не позволено без разрешения вторгаться в мое сознание, смертный. — Но Тауфик к его сознанию прикоснулся, пусть и поверхностно. Откровенно говоря, Генри не имел реального представления, что этот маг-жрец мог извлечь оттуда помимо его воли. Подобная неуверенность все-таки прозвучала в голосе вампира; Селуччи уловил ее, и Фицрой знал, что от его собеседника это не укрылось.

— Довольно. — Вики резко встала из кресла, утирая губы тыльной стороной ладони. — Не имеет значения, как он узнал обо мне. Единственное, что теперь имеет значение, — я позволю себе подчеркнуть,

единственное,

— это найти Тауфика, вытащить ублюдка из его укрытия. Генри, ты говорил, что женщина, вышедшая из библиотеки в резиденции заместителя генерального прокурора до того, как туда вошел Кэнтри, сказала, что увидится с ним на какой-то церемонии.

— Верно.

— И сам Тауфик говорил тебе, как это важно, чтобы собранные вместе последователи были приведены к присяге на верное служение его богу, причем чем скорее это произойдет, тем лучше.

— Да.

— Итак, нам известно, что первая группа последователей включает нескольких занимающих высокие посты чиновников как из столичной, так и из провинциальной полиции, а потому нам лучше было бы остановить их прежде, чем произойдет эта церемония.

— А как мы можем знать, что она уже не произошла?

Вики фыркнула.

— К сожалению, я могу полагаться только на твое мнение. Я, видишь ли, последнюю пару дней была несколько в стороне от происходящих событий.

— Прием был в субботу. Тауфик разговаривал со мной в воскресенье. — Неужели все это было только всего два дня назад? — Понедельник…

«Возможно, именно поэтому он не пришел на встречу», — подумал Фицрой. Неужели они опоздали?

— Если это имеет значение, — вмешался в разговор Селуччи, — прошлый вечер Кэнтри провел у себя дома.

— Откуда тебе это известно?

— Я наблюдал за его домом некоторое время.

— Зачем?

— Думал, что смогу спросить его, что, черт возьми, вообще происходит.

— И как, спросил?

— Нет.

— А почему?

— Потому что вспомнил, что случилось с Трамбле, и мне пришло в голову, что на данный момент наиболее разумным было бы затаиться. Или я ошибаюсь? — Майк бросил этот вопрос вампиру, после чего продолжил: — Возможно, было бы более полезным, если бы ты провел такое дознание во время прогулки с Тауфиком. Или же вы, два сверхъестественных существа, увлеклись беседой друг с другом и начисто забыли, что этот допотопный мерзавец — убийца?

«Я такой же бессмертный, как ты, Ричмонд. Я никогда не состарюсь. Я никогда не умру. Я никогда не покину тебя».

Селуччи прочел эту мысль на лице Генри. Он вскочил с кресла и рванулся через гостиную.

— Ты — подонок, так это произошло на самом деле, не так ли?

Фицрой остановил его отчаянный бросок, всего лишь протянув вперед руку. Майк покачнулся и встал как вкопанный, словно наткнулся на стену.

— Не стоит ломать голову, — холодно проговорил вампир, заставляя человека не отрывать от него глаз, — над тем, что я сделал и почему. Я не такой, как вы. Законы, которые я соблюдаю, — не те, которым подчиняетесь вы, люди. Мы различаемся коренным образом; и только в двух аспектах мыслим и чувствуем одинаково. О чем бы мы с Тауфиком ни говорили, каково бы ни было мое к нему отношение — все это теперь не имеет значения. Он причинил зло близкому мне человеку, и ему придется за это ответить.

Как только Генри опустил руку, Селуччи, пошатываясь, шагнул вперед. Им овладело странное чувство, что он может упасть, если Генри перестанет удерживать его взгляд.

— А второй аспект? — требовательно спросил он.

— Прошу вас, детектив, — Генри намеренно опустил веки, позволяя Селуччи отвести взгляд, — не пытайтесь убедить меня, что вы не знаете об этом другом… интересе, который мы разделяем.

Темно-карие глаза на миг скрестились с золотисто-карими. Через пару секунд Майк вздохнул.

— Если вы двое закончили, — холодно произнесла Вики, опершись спиной об оконный переплет и скрестив руки на груди, — может быть, мы наконец вернемся к нашим баранам?

— Закончили? — пробормотал Селуччи, поворачиваясь и возвращаясь на диван. — Что-то подсказывает мне, что мы только начинаем. — Он отодвинул в сторону пустую коробку из-под пиццы, освобождая себе место; пружины жалобно взвыли, отреагировав на придавивший их груз. — Так вот, возвращаясь к баранам, Нельсон, я бы хотел обратить ваше внимание на то, что подобные церемонии обычно не происходят просто по чьей-либо прихоти. Большинство религий соблюдают какие-то предписания.

Вики кивнула.

— Неплохое наблюдение. Что скажешь, Генри?

— Он сказал:

как можно скорее.

Ничего более определенного.

— Черт побери, надо найти где-то информацию о ритуалах древних египтян. — Глаза женщины сузились. — Майк…

— Ну разумеется. Ближе всего я оказался к Древнему Египту, когда подрабатывал, дежуря на выставке Тутанхамона. А было это, между прочим, много лет тому назад.

— Я вижу, ты успел позабыть, что совсем недавно гораздо ближе столкнулся с Древним Египтом. — Вики улыбнулась. Ей никогда не приходило в голову, что она будет благодарна своему приятелю за то, что он умеет ухаживать за женщинами. — Как обстоят у тебя дела с твоим другом, доктором Шейн?

— С Рэйчел?

— Если в городе остался еще кто-то, разбирающийся в подобных вопросах, — сказала Вики, протягивая ему телефонный аппарат, — так это она.

Селуччи покачал головой.

— Я не хочу больше впутывать в это дело посторонних. Опасность…

— Тауфик сейчас находится в самой начальной и наиболее уязвимой фазе своих планов на будущее, — спокойно произнес Генри. — Если доктор Шейн не поможет нам остановить его прежде, чем он завершит создание института, защищающего его власть, ты тем более не сможешь обеспечить ей безопасность, уберечь от всего того, что может с ней случиться.

*

— Рэйчел? Это Майк. Майк Селуччи. Мне необходимо задать вам пару вопросов.

Женщина рассмеялась и машинально принялась набрасывать эскиз какого-то саркофага на полях отчета о последних приобретениях, который подготавливала весь вечер.

— Неужели на этот раз меня даже не пригласят на обед?

— Извините, Рэйчел, мне действительно срочно необходима информация.

Что-то прозвучавшее в его голосе побудило доктора Шейн выпрямиться в кресле.

— Это в самом деле так важно?

— Более чем. Скажите, существовали ли у древних египтян особые даты, по которым жрецы богов, мрачных богов, исполняли имеющие особое значение ритуалы?

— Ну, для обрядов Сета существовали особые последовательности дат в календарном году.

— Нет, мы не пытаемся установить их версию, соответствующую нашему Рождеству или Пасхе…

— Вряд ли такое соответствие было возможно у божества, олицетворяющего злое начало.

— Да. Но нас беспокоит не Сет. Если бы одному из менее значительных богов, олицетворяющих, как вы говорите, злое начало, пришлось совершить внеочередной ритуал, когда бы это могло произойти?

— Мне было бы легче ответить на ваш вопрос, если бы вы поделились со мной, почему возникла необходимость узнать об этом.

— Сожалею, но этого я вам сказать не могу.

Откуда она знала, что этот великолепный полицейский ответит ей именно так?

— Ну хорошо, подобная церемония может произойти, как я полагаю, в любой момент, но ритуалы таких богов, скорее всего, происходили во время новолуния, когда глаз Тота исчезал с небосклона. И возможно, в полночь, когда Ра, бог солнца, покидал землю до утра.

— Где?

От неожиданности женщина моргнула.

— Прошу прощения?

— Где происходил подобный ритуал?

— Разве этот ваш бог не имел своего храма?

— Ритуал включает создание храма.

Включает

создание храма? В настоящем времени? Полицейская работа в Торонто оказалась загадочнее, чем могла предположить Рэйчел Шейн.

— В таком случае ритуал будет проводиться на том месте, где жрец собирается построить храм.

По тону собеседника доктор Шейн поняла, что тот стиснул зубы.

— Это то, чего я больше всего опасался. Благодарю вас, доктор Шейн. Вы оказали значительную помощь.

— Майк? — Продолжительность последовавшей паузы подсказала ей, что он уже собирался повесить трубку. — Вы не скажете мне, почему вам потребовалось узнать об этом, ведь вы уже закончили заниматься тем делом?

— Это зависит…

— От чего?

— От того, кто победит.

Рэйчел улыбнулась, услышав столь мелодраматический ответ, и положила трубку на аппарат. Возможно, они еще увидятся с детективом-сержантом Селуччи; он оказался явно более интересным, чем знакомые ей ученые мужи и чиновники.

— Зависит от того, кто победит, — задумчиво повторила женщина, снова склоняясь над отчетом. — Он произнес это таким тоном, словно и в самом деле так думает. — Внезапно ее охватил озноб, словно ветер пошевелил тонкие волоски на шее; Рэйчел Шейн отнесла все это на счет разыгравшегося воображения.

*

Вики обернулась и, взглянув в окно, нахмурилась.

— Новолуние именно сегодня.

— Откуда тебе это известно? — спросил Селуччи. — Может быть, луна просто скрылась за облаком?

— Мой менструальный цикл начинается за два дня до новолуния. Сегодня четверг, а он начался во вторник.

С таким доводом спорить было трудно.

— Тауфик сказал, чем скорее, тем лучше. — Она обхватила руками плечи и зашипела, поскольку задела одну из своих многочисленных ссадин. — Значит, это произойдет сегодня ночью.

— Мы не в состоянии противостоять ему сегодня ночью.

— Ты хочешь сказать, что

я

не в состоянии. Но

у нас

нет выбора.

Майк понимал, что когда его подруга говорит таким тоном, ей лучше не возражать.

— В таком случае мы должны найти его.

— Он должен был сказать тебе хоть что-то, Генри. — Город распростерся внизу под ней, предлагая тысячу возможностей. — О чем еще он говорил?

— О месте расположения храма он совершенно точно ничего не сказал.

— Не упоминал ли Тауфик что-нибудь о вершине горы? — осведомился Селуччи.

— Горы… про гору он действительно говорил. Он сказал, что ему нет нужды скрываться и он сможет воззвать к Ахеху с вершины самой высокой горы.

— С горами у нас в этой части страны дело, прямо скажем, обстоит неважно. Независимо от высоты.

— Нет. — Вики прижала обе руки к стеклу, когда неожиданно осознала, что именно привлекло ее внимание. — Нет. Это не так. Взгляните.

Ее тон мгновенно заставил обоих мужчин обернуться. Глаза их подруги распахнулись, дыхание — так сильно забилось у нее сердце — было затруднено.

— На что нам нужно взглянуть? — мягко спросил Генри, которого состояние Вики немало встревожило.

— Башня. Посмотрите на башню.

Телевизионная вышка компании «Канадские новости» возвышалась у самой окраины города, словно тень между звездами. Пока они наблюдали за ней, осветилась часть вращающегося диска, залитого светом гигантской импульсной лампы. Это длилось всего мгновение, но послесвечение оставалось на сетчатке, подобное тонкой пленке нефти.

— Это может быть что угодно. — Селуччи сразу же поверил в это, но чувствовал, что должен был возразить. — Над вышкой часто возникают свечения.

— Это он. Он там, наверху. И я намерена сбросить эту мерзопакостную скотину вниз, даже если мне придется вместе с ним свалить и эту проклятую вышку в придачу.

Наверху, над смотровой площадкой; поразительно близко друг к другу, нависли два красных габаритных огня самолета.

Выглядели они отсюда как два красных глаза.

16

— Ты что делаешь?

Генри перевел рычаг коробки передач «БМВ» в нейтральное положение.

— Останавливаюсь на желтый.

— Зачем?

— Детектив, вопреки широко распространенным представлениям, на желтый свет имеет смысл остановиться, поскольку за ним непременно зажжется красный.

— Вот как? Так вопреки тому, во что ты, кажется, веришь, в нашем распоряжении не вся ночь. Рэйчел сказала, что такие штуки происходят в полночь, а сейчас уже одиннадцать тринадцать.

— А если нас остановят за нарушение правил дорожного движения да еще обнаружат, что в машине находящийся в розыске преступник, не задержит ли это нас гораздо дольше?

— Дай я лучше сам поведу!

Вики наклонилась вперед.

— Почему бы нам не прийти к соглашению? Тебе, Майк, лучше заткнуться, а ты, Генри, все-таки поторопись. Ни один из вас, чтоб вам обоим пусто было, не способен хоть в чем-нибудь уступить друг другу.

Они выскочили из машины на Фронт-стрит и, с грохотом промчавшись по лестнице, пройдя по пешеходному переходу, проложенному над железнодорожными путями, оказались у подножия башни CN. Хотя Генри мог с легкостью обогнать обоих смертных, на всякий случай он держался рядом с Вики.

В связи с тем, что сейчас здесь не наблюдалось обычного скопления людей, заполнявших все пространство вокруг башни в дневное время, неоглядная даль бетонного покрытия казалась сюрреалистической и пустынной, звук подошв кроссовок отдавался здесь четким эхом. Неоновые огни рекламы сияли вдоль дороги к башне, приглашая посетить ресторан, диско-клуб или же совершить космическое путешествие по Вселенной.

— На самом деле они доставят вас только до Юпитера, — задыхаясь, сказала Вики, когда они проходили под последней рекламой. — Всего лишь середина Солнечной системы. Врут, как всегда. — Она бежала, прикасаясь одной рукой к стене, чтобы не потерять направление, а также используя ее в качестве опоры, и совсем не беспокоилась о том, что ничего не видит у себя под ногами. Дорожка была гладкая и открытая, а после всего, что пришлось испытать женщине, ее не могло остановить даже отсутствие света.

— Если он в самом деле находится здесь, — заметил Селуччи, когда они скатились по лестнице и оказались на другом конце пешеходного перехода, ведущего к главному входу, — могу держать пари, что он отключил все лифты до самого верха, как только поднялся туда сам.

— Вполне возможно. — Вики попыталась повернуть стеклянную ручку — без малейшего, надо сказать, эффекта. — Более того — этот гад запер двери даже в самом низу.

Генри отстранил женщину и дернул за ручку. С треском, отозвавшимся громким эхом на верху башни, а затем скатившимся назад, многократно отразившись от стеклянного купола, та обломилась.

— Черт! — Она сверкнула взглядом по затемненному стеклу, а затем обратила его на вампира. — Неужели ты не сможешь пробиться?

Он покачал головой.

— Нет, без подручных инструментов никак. Здесь три четверти дюйма прочного стекла. Даже я переломал бы себе кости.

Казалось, создатели башни предусмотрели все, чтобы избежать подобной возможности; поблизости не оказалось абсолютно ничего такого, чем можно было бы разбить проклятую дверь.

Фицрой присел на корточки, пытаясь извлечь один из блоков дорожного покрытия, что неожиданно вызвало взрыв раздражения у Вики.

— Мы зря тратим время, пытаясь проникнуть внутрь в этом месте, — проворчала она, — ведь Селуччи, возможно, прав насчет лифтов.

Генри выпрямился.

— Нам необходимо захватить Тауфика сегодня ночью, прежде чем адептов его бога приведут к присяге. Мы должны остановить его прежде, чем тот обретет достаточно власти, чтобы еще прочнее закрепить за собой обретенное могущество.

— Ладно, уговорил. Придется подниматься по лестнице.

Майк покачал головой.

— Вики, та дверь тоже может оказаться закрытой.

— Но она металлическая и с металлической ручкой — есть надежда, что она, как эта, не раскрошится в руках Генри. — Женщина двинулась вперед, прежде чем закончила свою мысль; хромая, обогнула зеркальный бассейн и направилась к башне. — Я не допущу, — рявкнула она, когда они оказались перед входом на лестницу, — чтобы это место превратилось в высочайший в мире парящий в воздухе египетский, чтоб они все провалились, проклятый храм. Генри!

Массивная металлическая дверь прогнулась при первой же попытке вампира оттянуть ее на себя, слои краски растрескались и посыпались на землю — словно с боевого линкора ободрали серую защитную краску. Со вторым рывком лопнули дверные петли и дверь, а с ней и вся весьма дорогостоящая система безопасности, вывалилась наружу, при этом дверная рама осталась почти не поврежденной.

Несмотря на объем произведенных разрушений, те сопровождались поразительно малым шумом.

— Почему не сработала сигнализация? — задал вопрос Селуччи, нахмурившись при виде мешанины вырванных проводов.

— Откуда мне знать? — Мускулы Генри протестовали, его силы были уже на исходе. Он прислонил вырванную дверь к башне. — Может быть, Тауфик ее уж не знаю зачем отключил. Или же это система мониторинга, и сюда уже мчится колонна патрульных машин.

— В таком случае, может быть, лучше прекратить тратить время на болтовню об этом?

Хотя внешний свет не принес Вики значительной пользы, он четко обозначил границу между бетонным гигантом и зазубренной черной дырой, способной послужить для них единственным входом. Женщина ринулась туда, но ей пришлось резко остановиться, когда Селуччи схватил ее за руку.

— Вики, подожди минуту.

— Отстань от меня. — В ее голосе прозвучала угроза.

Майк все же решил рискнуть и попробовать убедить ее.

— Послушай, мы не можем взяться за это дело, если не составим сначала план действий. Ты позволяешь своим эмоциям определять все наши поступки. Остановись на секунду — что случится, когда мы доберемся до самого верха?

Она яростно сверкнула на него глазами и вырвалась.

— Мы схватим Тауфика, вот что случится.

— Вики… — Фицрой шагнул вперед, чтобы попасть в поле ее зрения. — Быть может, нам не удастся подойти к нему так близко. У него есть средства защиты.

Глаза женщины сузились.

— Если ты по-прежнему его боишься, Генри, можешь остаться здесь, внизу.

Вампир подошел к ней еще ближе; его молчание стало почти оглушительным.

— Извини. — Она протянула руку и слегка прикоснулась к его груди. — Подумайте, так ли трудно это окажется? Майк будет стрелять в него прямо из дверей. Сомневаюсь, что у него есть защита против пули. У тебя при себе твоя пушка?

— Да, но…

— Этот план действительно обладает определенной простотой, которая весьма привлекательна, — признал Фицрой. — Но сомневаюсь, что Тауфик позволит нам подойти так близко. Он поставит вокруг места их сборища охрану, и в тот же миг, как мы попадем в поле их зрения… — Его голос замер.

— Именно тогда ты и отвлечешь его внимание, и Майк его пристрелит, — закончила Вики сквозь стиснутые зубы. — Как ты и сказал, все очень просто. А неожиданность — существенный аспект,

и мы попусту тратим время!

— Она повернулась к лестнице, но Селуччи снова остановил ее.

— Ты будешь ждать внизу, — сказал он. Он уже чуть было не утратил ее и не намерен был снова проводить сквозь этот ад.

— Я…

что?

— Ты не в такой форме, чтобы встречаться лицом к лицу даже с обычным противником, уж не говоря о всяких там сверхъестественных. Сомневаюсь, что ты сможешь добраться до вершины, твои силы истощены, ты уже хромаешь, ты…

— Позволь. Мне. Самой. О себе. Беспокоиться. — Каждое слово вырывалось как отдельный, едва управляемый взрыв.

Генри положил руку ей на плечо.

— Вики, он прав. Я отвлеку внимание Тауфика, а Майкл застрелит его; ты сама исключила себя из своего простого плана.

—

Я

собираюсь подняться наверх и полюбоваться, как он подыхает.

—

Ты

подвергаешь себя излишней опасности, — прорычал Селуччи. — А что случится, если мы потерпим неудачу? Кто уцелеет, чтобы сделать второй выстрел?

Вики выдернула руку и придвинула свое лицо, чтобы увидеть его глаза.

— Неужели я забыла ознакомить вас с планом В? Если вы двое провалите дело, уж я-то наведу там порядок. А теперь, если ты не отказался еще от намерения пристрелить его, может быть, мы все же пойдем наверх?

— Она имеет право быть там, — произнес Фицрой через секунду, стоившую ей нескольких жизней, но по тону вампира можно было понять, что ему эта мысль нравилась не больше, чем Селуччи.

Вики повернулась к нему.

— Весьма признательна

Ты сам

мог бы быть наверху этой чертовой башни уже сейчас! — Ухватившись за перила, она осторожно нащупала ногой первую ступеньку. Потом вторую. Аварийное освещение отвлекало ее, и поэтому женщина закрыла глаза. «Две ступеньки пройдено, одна тысяча семьсот восемьдесят восемь еще осталось пройти».

— Вики?

Она не слышала, как Генри поднялся позади нее, но ощутила его присутствие чуть позади себя, за левым плечом. Ей не хотелось выслушивать сожаления, или объяснения, или вообще что-нибудь из того, что он намеревался сказать.

— Не обращай, ради всего святого, внимания на меня. Просто поднимайся, и все.

— Но тебе понадобится помощь, чтобы дойти доверху. Я мог бы взять тебя на руки и…

— Ты должен беспокоиться о Тауфике, а не обо мне. Давай, пошевеливайся. — Сквозь сжатые зубы она добавила: — Прошу тебя.

Вампир все еще стоял в нерешительности, потом прикоснулся к ее запястью в том месте, где вены выступали ближе всего к поверхности, и ринулся наверх.

— Вики, он ведь был прав. Наркотик еще не полностью выведен из твоего организма. Ты не можешь добраться доверху самостоятельно.

Она злобно взглянула на расплывчатые контуры мужской фигуры, видевшиеся ей как темный силуэт на темном фоне.

— Пошел ты ко всем чертям тоже, и оставь меня наконец в покое! Занимайся лучше своим делом.

Селуччи хорошо знал, что говорить что-либо после этого абсолютно бесполезно, и, прорычав что-то неразборчивое, тоже пронесся мимо.

Женщина попыталась было не отставать, и ярость помогла ей продержаться какое-то время, но дистанция между ними очень быстро увеличилась. Наконец звуки отдельных шагов перешли в сплошное стаккато на фоне усиленного стука ее сердца.

Десять шагов и площадка. Десять шагов и площадка. На этот раз такой подъем займет у нее больше времени, чем девять минут и пятьдесят четыре секунды, как было при прошлом восхождении. Отсутствие зрения не создавало различия — после того как установился режим движений, ее ноги приспособились к автоматическим действиям, — но последние два дня, разумеется, сильно давали о себе знать. Все тело терзала боль.

Десять шагов и площадка.

Запылали огнем легкие. Каждый вдох вызывал все более серьезную боль.

Десять шагов и площадка.

Ей показалось, что ее левое колено кто-то проткнул острой спицей.

Десять шагов и площадка.

«Подтягивай правую ногу, выноси вперед левую. Подними вверх правую, подтяни к ней левую».

Она сорвала с себя и бросила на пол куртку.

Десять шагов и площадка.

«Излишний риск, чтоб вам всем провалиться!»

Десять шагов и площадка.

«Разумеется, я исключила себя из своего плана. Неужели они действительно могли подумать, что я не догадываюсь, в каком виде окажусь, когда доберусь до верха этой паскудной штуковины? Я буду считать, что мне здорово повезло, если смогу просто остаться на ногах».

Десять шагов и площадка.

«Я имею право там быть! Только вот хватит ли…»

Десять шагов и площадка.

«Но я обязательно там буду. Потому что собираюсь плюнуть на труп Тауфика».

Десять шагов и площадка.

Как-то она прочла статью о героическом человеке, удостоенном американской медали Доблести, получившем двадцать три огнестрельные раны, который, вопреки многочисленным ранениям, смог пробежать через мост и спасти товарища. Тогда Вики задалась вопросом, о чем он думал, когда совершал этот подвиг. Теперь у нее возникло ощущение, что она знает ответ.

«Ты можешь упасть замертво, когда все будет закончено, не прежде».

Десять шагов, площадка.

Икроножные мышцы стали дрожать, затем судорожно дергаться. Каждый шаг превратился в борьбу с болью и изнурением. Спотыкаясь, она сбилась с ритма, затем ударилась боком о выступающую деталь облицовки.

Восемь, девять, десять шагов, площадка.

Значительную часть своего веса она тянула вперед руками и плечами, бинт, которым был завязан ее поврежденный палец, пропитался влагой, не то потом, не то кровью — она не знала, да это ее и не беспокоило. Когда повязка стала мешать ей слишком сильно, женщина сорвала ее и отбросила прочь.

Десять шагов и площадка.

Не столь значительные элементы ее ярости постепенно выгорали, пока не остался единственный — ненависть к Тауфику. Это он накачал ее наркотиком и засадил в тюрьму, но что хуже всего — он извратил в ней что-то такое, во что она верила.

Именно это

протянулось между ними как веревка, на которой она должна была его повесить, и она тащила самое себя к нему на этой веревке.

Десять шагов и площадка.

*

Генри почуял присутствие охраны задолго до того, как они могли его увидеть. Легкий жар коснулся поверхности кожи, заставив подняться дыбом каждый волосок на теле. Он понятия не имел, какого рода информацию они передают Тауфику, но в любом случае от нескольких следующих секунд зависело очень многое. Вампир едва ли не одним прыжком преодолел два оставшихся лестничных пролета Далеко внизу он слышал затрудненное дыхание Селуччи, а еще ниже мучительно продвигалась вперед Вики. Биение сердца людей эхом разносилось по всему лестничному колодцу, их дыхание было настолько синхронным, что казалось, все конструкции башни вдыхают и выдыхают вместе с ними.

Смотровую площадку освещал лишь один из четырех флуоресцентных светильников, и Генри, вынырнув из сумеречных глубин лестничного колодца, возблагодарил провидение. Слишком часто смертные предпочитали такой уровень освещенности, который для него был серьезной помехой, а в эту ночь ему необходимо было использовать все свое преимущество.

Вампир молча прошел по плавной кривой, ориентируясь на звуки молитвенного распева. Приглушенный рокот, по меньшей мере, дюжины голосов, повторявших одно только слово: «Ахех», снова и снова, с такой сдержанной интенсивностью, что звуки эти проникали, заставляя ее пульсировать чаще, в кровь и отдавались в костях. Генри нисколько не поразился, услышав, что сердца этих людей бьются в едином ритме.

Над монотонным речитативом возвышался единственный голос, говорящий на языке, которого не знал Генри; он использовал модуляции, показавшиеся странными даже для его слуха — свидетеля языковых изменений на протяжении более чем четырех с половиной сотен лет. Какими бы они ни были, — а Генри не сомневался, что в каждом слоге содержится многослойное смысловое значение, определяемое в зависимости от способа его произнесения, — все слова звучали как единый призыв. Его задевали лишь самые четко направленные из них, но Фицрой чувствовал, что с каждым шагом их воздействие становится все сильнее.

Он ворвался в зал через главный вход диско-клуба, пройдя мимо расположенных дугой пустых столиков. Монотонный речитатив слышался все ближе.

Тауфик с воздетыми вверх руками стоял в классической позе верховного жреца на возвышении, окруженном массивным поручнем, где обычно размещаются ди-джеи. На нем были брюки цвета хаки и полотняная рубашка с низким воротом — вероятно, он счел этот наряд наиболее соответствующим стилю Древнего Египта. Разряды энергии потрескивали вокруг его головы, окутывая ее почти видимой аурой.

Столпившиеся по обе стороны от него люди, стоящие на сверкающем танцевальном полу, неотрывно глядели на Тауфика. Это были высокопоставленные работники полиции как столицы, так и провинции Онтарио, двое судей и издатель одной, наиболее влиятельной из трех ежедневных торонтских газет. Генри вначале предполагал, что он слышит не менее дюжины голосов, но теперь, если бы он полагался только на свой слух, он различал голоса только шестерых, хотя видел, что присутствуют более двадцати. Различные голоса и тембры сплелись в едином хоре.

Наиболее абсурдным элементом представшей перед его глазами сцены вампиру показался свисающий с потолка серебряный шар, медленно вращавшийся и разбрасывавший многоцветные «зайчики» на Тауфика и завороженных адептов его бога.

Все это Генри заметил в промежутке между двумя ударами собственного сердца. Не замедляя движения, он приготовился прыгнуть на незащищенную спину Тауфика.

— АХЕХ!

При первом звуке этого имени Тауфик присоединился к речитативу, разноцветные точки начали сливаться, серебряный шар прекратил вращение, и Фицрой едва успел прикрыть рукой глаза. Спотыкаясь, чуть не упав, он пытался подавить послесвечение, вызванное сверканием части крошечных граней, успевшее все же отпечататься на сетчатке.

Громкость речитатива возросла, затем упала до шепота, ниже порога восприятия, и вампир понял, что проникающее в сознание воздействие магического заговора прекратилось.

— Ты вмешиваешься в явления, о которых не имеешь ни малейшего представления, обитатель ночи. — Голос звучал бесстрастно, отстраненно, в противовес пылающему золотому солнцу, горевшему в сознании Генри, превышающему в диаметре и по яркости то видение, которое явилось ему всего двумя днями ранее.

Стиснув зубы, Фицрой пытался превозмочь боль и своей яростью ослабить всепоглощающее могущество мага-жреца до такой степени, чтобы тот не мог на него воздействовать. Сквозь пляшущие по внутренней стороне век световые узоры он увидел, как нахмурился Тауфик, словно взрослый, потревоженный шумными забавами малолетки; эта мимика была не угрозой, она выражала всего лишь досаду.

— По счастью, — продолжал Тауфик, все еще сохраняя тон родителя, выговаривавшего ребенку, или наставника, обращавшегося к ученику, — мы дошли до той точки в церемонии, когда короткая пауза уже не может повлиять на конечный результат. У тебя остается время на объяснение своего дерзкого появления в этом месте до того, пока я приму решение, как поступить с тобой.

На миг Генри ощутил, как он сам плавно переходит в ту роль, которую определил для него маг-жрец. Рыча от ярости, он напряг все силы, чтобы отгородиться от его влияния. Он был вампиром — обитателем ночи. Его нельзя было заставить подчиниться просто словам. Замешательство, в которое поверг его Тауфик, пытавшийся извратить его сознание, исчезло, испарилось в обуявшей Фицроя пламенной ярости после исчезновения Вики, когда он понял, что это не обошлось без участия более древнего, чем он, бессмертного. «Он нанес удар одному из моих близких. Я не допущу, чтобы это сошло ему с рук».

Генри почти приблизился к самому краю возвышения, оказавшись не далее вытянутой руки от горла Тауфика, когда полыхнули красные молнии, отбросившие его обратно, к стене дискотеки.

— Я говорил, когда мы впервые встретились, что тебе не удастся уничтожить меня. Тебе бы следовало принять это к сведению.

Слова прозвучали бесстрастно и непреклонно на фоне непрекращающегося речитатива. Затем Тауфик осознал, что более не может манипулировать относительной молодостью противника, поэтому сменил позу, выражавшую оскорбительное презрение. После вызова, которым он пренебрег прошлой ночью, он понял, что столкновение неизбежно, но этой ночью, когда все свое внимание он должен был посвятить Ахеху, — сегодня у него не было времени, которым он мог бы распоряжаться по собственному усмотрению.

Но даже церемония освящения храма не могла уменьшить его восхищение великолепием сияющей ка обитателя ночи. Он мечтал об этой ка, желал ее больше чего-либо другого за всю свою долгую жизнь и знал, что, как только обретет полную власть над собравшимися сегодня ночью, у него будет достаточно силы, чтобы удержать то, о чем мечтал с таким безрассудством. Но власть, что он удерживал, принадлежала не ему, но Ахеху, которого он величал своим богом, этому ничтожному на самом деле божку, обладавшему тем не менее весьма болезненными возможностями защитить права на свою собственность. Столетия приучили Тауфика к осторожности. После церемонии, когда, как он полагал, Ахех придет в благосклонное настроение и начнет осыпать его милостями, в его распоряжении окажется дополнительная власть и он сможет избежать опасности рассердить своего господина. А если он овладеет этой драгоценной ка, ему уже никогда не придется опасаться его гнева.

Если магии слов для того, чтобы удержать обитателя ночи, оказалось недостаточно, следовало предпринять другие меры. Отрывистым жестом он слегка увеличил громкость речитатива, а затем осторожно, так чтобы не потревожить магические структуры, уже возведенные в необходимых местах, используя лишь принадлежащую ему власть, он начал плести заговор подчинения. Теми смертными, которые поднимались сейчас по лестничному колодцу, можно было пренебречь: когда они появятся, их уничтожение путем сожжения дотла станет лишь частью церемонии.

Ошеломленный и оскорбленный, Генри пытался встать на ноги. Он не имел ни малейшего представления, насколько близок Селуччи, так как запах последователей Ахеха и издаваемые ими звуки не позволяли ему определить, где находится детектив.

«Стало быть, ты отвлекаешь его, а Майк его убивает. Довольно просто».

Если бы так. Хотя физическая атака не возымела должного эффекта, возможно, его внимание можно будет отвлечь каким-нибудь другим способом. Он же мог попытаться воздействовать на мага звуком собственного голоса. Вампир оторвался от стены. Существовал один вопрос, в ответе на который он был крайне заинтересован.

— Почему ты причинил вред Вики Нельсон?

Тауфик улыбнулся, точно зная о намерениях обитателя ночи, ибо накопившаяся сконцентрированная сила дала ему возможность проникнуть во все, кроме разве что самых глубочайших,

уровни

сознания противостоящей ему великолепной бессмертной ка. Это не имело особого значения. Через мгновение он сможет применить заговор абсолютного повиновения, после чего немедленно будет приведена в действие третья, и последняя, часть заклинания. Так что момента, когда он сможет наконец поглотить эту ка, ждать осталось недолго. Отвечая на вопрос обитателя ночи, он сможет заполнить этот промежуток времени.

— Твоя Вики Нельсон была избрана моим повелителем. Используя аналогию, которую вы способны постичь, можно сказать, что он неожиданно приказал подать себе особую пищу, не ту, которую ему предлагали у стойки в буфете. А поскольку боги не могут непосредственно вмешиваться в людские судьбы, за исключением тех, которые присягнули ему на верность, я приготовил пищу для него, поместив его избранницу в ситуацию наибольшей беспомощности и отчаяния. То обстоятельство, что она оказалась как раз той смертной, которая была предметом твоей заботы, — не что иное, как чистое совпадение, уверяю тебя, обитатель ночи. Вам пришлось предпринять уйму усилий, чтобы вытащить ее из тюрьмы?

— На самом деле не так уж много. — Генри остановился у самого края возвышения, у той границы, где враждебные силы мага-жреца еще не воздействовали на него, и постарался попасть в ритм с единым сердцебиением хора. — Когда я там появился, она была близка к тому, чтобы освободиться и без моей помощи.

— Почти сожалею, что она пришла сюда с вами. — Ка обитателя ночи воспламенилась, и Тауфик почти целиком погрузился в прихоти собственного желания. — Ты думал, что я не ощутил присутствия твоих сотоварищей, не так ли? Теперь я, разумеется, должен буду убить ее.

— Тебе придется сначала убить меня.

Тауфик рассмеялся, но выражение на лице Генри ничуть не изменилось и его ка по-прежнему излучала яркое устойчивое сияние. Домага не сразу дошел смысл этого заявления, и, сколь оно ни показалось ему бессмысленным, выплыло оно из глубочайших, защищенных слоев ка обитателя ночи, и он понял, что мысли этого младшего по возрасту бессмертного в точности соответствуют его словам. Шок и замешательство нарушили процесс создания заклинания абсолютного повиновения. Эбеновые брови сомкнулись на переносице.

— Ты готов отдать за нее свою бессмертную жизнь? За женщину, чье существование должно означать не более чем мгновенное насыщение?

— Готов.

— Это безумие!

Сознавая, что от заклятия полного повиновения остались одни лохмотья, Тауфик видел, как все его возможности просто выскальзывают у него из рук. Как только эти двое смертных вошли в башню, их гибель была вплетена в церемонию освящения. Женщина должна умереть. Ее смерть обещана Ахеху. Но для того чтобы она умерла, он должен убить и обитателя ночи. Если он убьет его, все могущество, заключенное в этой великолепной ка, навсегда будет утрачено.

«Нет! Я не могу утратить его ка! Она моя!»

Генри не имел ни малейшего представления, что заставило Тауфика нахмурить брови, но маг-жрец определенно выглядел крайне встревоженным.

«Я могу захватить его ка. Овладеть ею сейчас же. Использовать мощь уже почти завершенного заклинания освящения. Воспользоваться силой, истекающей из проходящих обряд посвящения. Заплатить цену…»

Но какой должна быть эта цена? Несомненно, если он поглотит бессмертную жизнь, это даст ему власть, равную власти Ахеха. А может быть, и большую.

Речитатив начал звучать громче. Наступало время перехода к третьей, заключительной и наиболее действенной части заклинания освящения. У мага не оставалось времени на создание другого заклинания абсолютного повиновения. Он не собирался отказываться от потрясающей, великолепной ка этого обитателя ночи.

Решение возникло в промежутке между двумя ударами сердца, Тауфик направил всю свою волю на концентрацию накопленного могущества и всю эту мощь бросил на поддержку заклинания овладения. Это будет насилие, не обольщение, которое он изначально планировал, но конечный результат будет идентичным.

Солнце сияло белым золотом на сетчатке глаз вампира, и он чувствовал, как сам начинает возгораться. Фицрой ощущал мощь, питавшую это пламя, чувствовал, как она уже пожирает его, обрамляет контуры всего тела, чувствовал… что-то знакомое.

Голод. Он ощущал голод Тауфика.

Затем он почувствовал ладони Тауфика на своем лице, они подняли его голову, и маг встретился с ним взглядом. Бездонные эбеновые глаза прекратили его падение.

Сердцебиение восторженных приспешников ревом отдавалось в ушах Генри. Нет. Делобыло не в них. Их общее сердцебиение он услышал в тот самый момент, как добрался до вершины башни. Это же было сердцебиение чуть более частое, чем у нормального человека, и звук доносился сквозь соприкосновение кожи с кожей. Сердцебиение самого Тауфика. Разгонявшее его кровь. И в этот момент Фицрой осознал, что от мага — невзирая на все украденные им столетия жизни — исходил запах смертного. Тауфик был смертным в ту ночь, в парке, был смертным и теперь.

И тогда вампир высвободил свой собственный голод, отпустив поводок, ограничивающий свободу движений в этом цивилизованном мире, заставившем его надеть на себя это ставшее привычным ярмо.

Стальные пальцы впились в плечи Тауфика, и тот не смог удержать вскрик, заставляя себя сосредоточить внимание не на поддержании исступленного восторга адептов, а на поисках источника угрозы. Маг безошибочно опознал голод на лице бессмертного, которое зажал в своих ладонях.

— Обитатель ночи, — прошептал он, внезапно осознав, какую силу удерживает, что именно остается в легендах, когда те перестают быть легендами. Пока маг произносил два этих слова, он почувствовал, что ка, которую мечтал поглотить, готова вырваться из-под власти заговора, и на долю мгновения он смог проскользнуть в глубину светло-карих глаз, приобретших теперь цвет полированного агата.

Хватка на его плечах становилась все мощнее. Кости начинали трещать. В отчаянии Тауфик высасывал все большую силу из новых последователей своего бога, обращая ее на усиление заговора защиты, — таким образом ему приходилось расплачиваться за собственное легкомыслие, поскольку его оборона трещала по швам. Если он сможет высвободить часть энергии для заговора овладения, у него, скорее всего, останется достаточно сил, чтобы вырваться, но заговор овладения — единственное, что у него осталось. Оглядываться назад было поздно.

Маг оторвал взгляд от глаз бессмертного, и сомкнул руки на его шее. В следующее мгновение последовал ответный удар — железная хватка сомкнулась на его собственной шее, и только магическое

усилие

предохранило дыхательное горло от сокрушительной силы больших пальцев обитателя ночи.

«Я не должен высвобождать его ка!» Он бросил всю мощь заговора овладения против силы обитателя ночи.

Солнце превратилось в гибельное пламя, но голод смог провести Фицроя сквозь этот ужас, чтобы ответить на зов взывавшей к нему крови.

*

Селуччи, задыхаясь, прислонился к стене диско-клуба, одной рукой заслоняя глаза от болезненно-яркого света, отбрасываемого при вращении серебряного шара.

«Что вытворяет этот королевский ублюдок?! Предполагалось, он должен отвлечь внимание мумии, а не плясать вместе с ним под его дудку».

С того места, где он стоял, Майк видел только спину Фицроя и длинные темные пальцы, сжимающие его шею. Слегка переместившись вправо, он смог бы разглядеть, что и пальцы вампира сомкнулись на горле высокого темнокожего мужчины; вероятно, в более приемлемых обстоятельствах его можно было бы счесть весьма привлекательным. Хотя он не смог бы объяснить почему, Селуччи обрел полную уверенность, что эта попытка взаимного удушения — не более чем сплошное очковтирательство, а настоящая борьба происходит на каком-то другом уровне.

«Может быть, следует позволить им придушить друг дружку, а потом пристрелить того, который останется?» Взведя курок, Майк ступил на танцпол. Картину, открывшуюся теперь его взгляду, можно было бы назвать «вид сбоку». Хотя верхние части тел противников раскачивались взад и вперед, оставаясь на расстоянии не больше вытянутой руки друг от друга, обе пары ног не сдвигались с места. «Ладно, я, конечно, не Барри By, но думаю, из такой позиции промахнуться будет трудно». Он встал в стойку, навел пистолет двумя руками и постарался выровнять дыхание. Быть может, у него был бы лучший шанс, если бы он дождался, пока легкие не перестанут вздыматься, как у астматика, но со всем этим нужно было закончить, используя выражение самого Тауфика, «как можно скорее», поскольку, если Рэйчел Шейн не ошибалась, у всего мира оставалось не так уж много времени.

В таком маленьком, закрытом пространстве звук пистолетного выстрела распространился мгновенно. Однако в цель он не попал.

— Вот дерьмо, будь я проклят!

В ушах звенело. Селуччи снова поднял пистолет, но, к несчастью, хотя выстрел его не причинил никому вреда, внимание мага-жреца он к себе привлек.

*

Звук выстрела чуть не заставил его отдернуть руки от ка обитателя ночи, и лишь многовековой опыт практической магии позволил спасти заговор овладения от полного разрушения. Он еще сильнее сдавил пальцы на горле младшего бессмертного, проклиная судьбу за эту заминку, и в то же мгновение, воспользовавшись паузой, перевел дыхание и высосал еще немного жизненной силы из восторженных адептов своего повелителя. После чего издал грозный рык:

— Остановите его!

*

— Остановить? — Селуччи отступил на шаг, затем еще на один. — Ох, будь ты проклят!

Он был настолько увлечен борьбой Фицроя с мумией, что почти не обратил внимания на расположившихся полукругом, распевающих какие-то молитвы мужчин и женщин. Вообще-то он прошел, можно сказать, прямо сквозь их строй, но это почему-то никак не отразилось в его сознании. «Я все понимаю, у меня был трудный день. Но подобного рода невнимательность к деталям может привести к гибели. Просто не могу представить, что я допустил подобное легкомыслие».

*

Где-то порядка двух-трех десятков человек, волоча ноги, выступили из тени. Продолжая распевать, они медленно двинулись в сторону Селуччи; лица их были устрашающе бесстрастными, лишенными какого бы ни было выражения.

Майк отступил еще на несколько шагов и поднял пистолет. Хотя он опознал среди них нескольких высокопоставленных офицеров полиции, казалось, те не сознавали, что в руке у него оружие, и продолжали наступать. Еще два или три фута, и он окажется на краю танцевальной площадки, спиной к стене. Пятнадцатилетняя служба в полиции позволяла ему не терять спокойствия — во всяком случае, внешне — но Селуччи чувствовал, как его начинает охватывать паника.

Он лихорадочно принялся искать, во что можно было бы выстрелить, дабы привлечь внимание этой стаи зомбированных людей к тому факту, что он здесь единственный, у кого имеется оружие. Пожалуй, вращающийся хрустальный шар был самой подходящей целью. Отступив еще на один шаг, Майк нажал на курок.

Потолок взорвался, разбрызгивая сжатую противопожарную пену и клочья звукоизоляционного покрытия вниз, на распевающую свои молитвы толпу. Не обращая внимания на эхо, колотившееся в черепе, Селуччи опустил пистолет.

Казалось, вмешался какой-то инстинкт самосохранения, и зомби прекратили свое наступление, но живая преграда между ним и Тауфиком все еще оставалась.

«Прекрасно, и что дальше?»

Из застывшей на месте толпы отделился, с трудом волоча ноги, один человек. Вопреки скудному освещению, Селуччи без труда его узнал.

— Инспектор Кэнтри!

Ладонь, державшая пистолет, вспотела, как только его непосредственный начальник подтащился поближе. В группе зомби, следовало признать, находилась парочка занимавших крупные посты полицейских, которых Селуччи пристрелил бы с радостью, но к инспектору Кэнтри это не относилось. Он был одним из небольшого числа чернокожих, занявших высокое положение в полиции задолго до того, как были введены в действие соответствующие программы, и, несмотря на все вздорные интриги, постоянно затевавшиеся вокруг него, поднялся над рядовыми, веря в справедливость закона и руководствуясь в большей части своих поступков присущим ему неистребимым чувством юмора. То обстоятельство, что Тауфик смог подчинить себе достойного человека, совершенно лишив его собственной воли и чести, потрясло Майка, и он с ужасом ощутил, что увлажнились не только его ладони, но и глаза.

— Инспектор, мне вовсе не хотелось бы…

Подняв вверх массивную руку с растопыренными пальцами, тот, словно в учебном ролике, изобразил команду «Сдай пистолет». Его сподвижники продолжали между тем свои песнопения.

Рев, непрерывно раздававшийся под сводами его черепа, почти лишал Селуччи возможности сосредоточиться и обдумать ситуацию.

*

— Инспектор, не заставляйте меня это сделать!

Вики услышала выстрел из пистолета в тот момент, когда кое-как выбралась из лестничного колодца и, упав на колени, прижалась лбом к серому покрытию. «Майк должен был начать стрельбу сотню лет назад. Что, черт возьми, там происходит?»

Она не могла вспомнить, как ей удалось преодолеть несколько последних лестничных пролетов, хотя ощущала, что каждое движение отпечатывалось на мышцах и связках ее ног. Дважды женщина падала, и во второй раз, растянувшись, беспомощно извиваясь на бетонной площадке, не в состоянии подняться на ноги, она разразилась виртуозными ругательствами. Только мысль о Селуччи, уже добравшемся наверх, придала ей сил, чтобы все-таки встать и двинуться дальше.

Стиснув зубы, сопротивляясь острой боли, пронизывающей икроножные мышцы, она припала к стене и медленно, дюйм за дюймом, можно сказать, ползла вдоль нее, не пытаясь уже выпрямиться во весь рост. Совершенно интуитивно Вики направилась не к сверкающему огнями входу, а двинулась вдоль стеклянной стены диско-клуба, огибая его. Измученные мышцы отчаянно ныли; все, что она могла расслышать, это собственное затрудненное дыхание — вдох с привкусом крови и выдох с привкусом поражения.

«Ты не сможешь одержать победу, ты, древняя отрыжка цивилизации, я не доставляю тебе такого удовольствия».

Большая часть стены диско-клуба была выполнена из стекла, чтобы люди, посещавшие смотровую площадку, могли наблюдать за танцевавшими, — тонированного стекла, поскольку администрация полагала, что развлекавшихся в клубе людей вряд ли привлечет зрелище глазеющих на них туристов.

Пристально вглядевшись сквозь него, она смогла различить, что какая-то темная фигура приближается к застывшему с пистолетом в руке Селуччи.

Отшатнувшись от окна, однако все еще держась, дабы не лишиться опоры, одной рукой за оконную раму, Вики подпихнула сползшие очки обратно на переносицу.

«Похоже, наступило время действовать по плану В».

Поблизости, за поворотом стены, находился запасной выход; рядом с ним висел застекленный шкафчик с противопожарным оборудованием. Женщина с колотящимся сердцем отодвинула его защелку и вытащила пожарный шланг. Напрягая остатки сил, она отвернула кран. Вики рассчитала, что вода за пять-десять секунд сможет дойти до края брандспойта, и потом, если промедлить, давление струи собьет ее с ног.

Три секунды — для того, чтобы оттянуть дверь на себя настолько, чтобы проникнуть внутрь.

«Там обязательно должен быть свет. Невозможно обращаться с системами безопасности в полной темноте». Еще две секунды — на то, чтобы убедиться, что логика сработала правильно, а затем щелкнуть выключателем. Одна, последняя секунда — оттолкнуть Селуччи к стене и выхватить пистолет.

Инспектор Кэнтри полз к нему на животе, оставляя за собой на паркете кровавый след из простреленного бедра; пара дюжин мужчин и женщин с непроницаемыми, пустыми лицами продолжали медленно влачиться вперед, угрожающе вытянув скрюченные, словно когти, пальцы.

Впервые она смогла расслышать издаваемые ими странные заунывные звуки.

А затем из сопла брандспойта хлынула, едва не вырвав шланг у нее из рук, мощная струя воды. Вики прилагала отчаянные усилия, чтобы направить бьющую струю и сбить с ног этих жутких марионеток Тауфика.

*

Внезапно песнопение прекратилось, и он ощутил воздействие еще какой-то силы. Он чувствовал, как пальцы еще крепче сдавили его горло, а его волю все глубже затягивали в свою бездну агатовые глаза обитателя ночи. Запустить в действие заговор овладения теперь уже не означало просто одержать верх над противником — чтобы не потерять свою бессмертную жизнь, он должен был доказать свое превосходство и поглотить все могущество ка обитателя ночи. Все или ничего. Он истратил остатки собственной силы на этот заговор.

*

На возвышении, на дальнем краю танцплощадки, Вики увидела Генри, схлестнувшегося в схватке с высоким темноволосым мужчиной. Тауфик. Это был он. Она почувствовала, как Селуччи отпихнул ее в сторону и перехватил у нее шланг, выкрикнув: «Держись подальше от них». Тогда она, спотыкаясь, заковыляла обратно на площадку. Там, в шкафчике, был еще и пожарный топорик.

— Вики, черт тебя побери, что ты делаешь?

Она не обратила на Майка никакого внимания. Все, на чем были сосредоточены ее усилия, — как пересечь, едва передвигая ноги, танцплощадку; тяжелый топорик она использовала в этот момент как расщепленную на конце трость. Мускулы ног к тому времени, когда она добралась до возвышения, пронизывали резкие судороги, а волосы Тауфика, удивиться чему сил у нее уже не было, из черных стали седыми.

Прикусив нижнюю губу, отчаянно хватая воздух раздутыми ноздрями, женщина прокралась за спину мага-жреца. Только со второй попытки она смогла занести топорик над головой.

Солнце превратилось в обжигающее, совершенно невыносимое бремя, тысяча, сотни тысяч жизней обрушились на него. Запах собственной горящей плоти начал поглощать запах крови. Эбеновые бездны обещали прохладу, избавление, конец этим мукам. Генри позволил еще более увеличиться своему голоду, чтобы наконец до них добраться.

*

Топорик, издав чавкающий звук, по самую рукоятку погрузился в спину Тауфика. Вики вложила в этот удар всю оставшуюся у нее энергию. Онемевшие ладони соскользнули с рукоятки, и женщина без сил осела на пол.

Подбородок Тауфика дернулся вверх, губы задвигались, но не издали ни единого звука. Пальцы, сжимавшие шею Генри, разомкнулись; маг-жрец волчком закрутился на месте, потом споткнулся и упад, выгнув спину, тогда как рот его продолжал извергать не слышимые никому слова.

Вампир расправил плечи и оскалил зубы. Теперь он наконец-то сможет насытиться…

— Нет, Генри!

Сбитый с толку, он поднял голову. Смутно сознавая происходящее сквозь голод, он разглядел Вики и повернулся, чтобы увидеть, на что она уставилась с таким ужасом.

Два красных глаза пылали на краю возвышения. Слабый малиновый туман в форме облачка напоминал какое-то странное создание с птичьей головой и туловищем антилопы.

Тауфик протянул руку к своему богу, растопыренные пальцы дрожали, взывая о спасении.

Красные глаза засверкали ярче. Седые волосы мага стали совсем белыми, а затем осыпались, обнажив желтоватый купол черепа. Щеки ввалились, втянулись в скулы. Плоть таяла на глазах, а кожа туго натянулась, а потом и вовсе исчезла. Одна за другой упали, освобожденные молниеносно гниющими связками, мелкие кости вытянутой руки Тауфика.

В несколько мгновений от ожившей мумии остались только одежда да небольшая кучка тончайшей серой пыли.

В этот же момент исчезли и красные глаза.

— Эй, ребята, у вас все в порядке?

Генри дотянулся до Вики через останки и нежно прикоснулся к ее щеке. За прожитые им четыреста пятьдесят с лишним лет он никогда не ощущал столь слабо свой голод. Подруга кивнула ему. И они разом обернулись к Селуччи.

— Можно сказать, что да. А как твое самочувствие?

Селуччи фыркнул.

— Прекрасно. Просто прекрасно. — Он взглянул вниз, на горстку праха. Видно было, что ему с трудом удается сдерживать раздражение, — Учитывая все обстоятельства. Почему… — Пауза наполнилась воспоминанием о горящих красных глазах. — Почему оно не спасло его? Я хотел сказать, почему бы ему не сотворить эту сволочь заново?

Вампир пожал плечами.

— Не знаю. Думаю, что мы никогда этого не узнаем. Я ощущал жизнь Тауфика до самой последней секунды. Он был в сознании все это время, пока-пока…

— Обращался в прах. Господи Боже! — Это было скорее похоже на богохульство, чем на божбу.

Общие стенания перешли в бормотание на грани истерики, и они снова обратили внимание на танцпол. Большинство бывших восторженных поклонников Тауфика находились в состоянии шока. Большинство, но не все.

Инспектор Кэнтри, припадая на ногу, обвязанную самодельным жгутом, сделанным из рубашки, вышел, опираясь на плечи двух своих сподвижников, из толпы и в недоумении уставился на стоящую на возвышении троицу.

— Какого черта, — потребовал он ответа, — что здесь происходит?

— Боюсь, отвечать придется тебе, Майк. — Вики в этот момент как раз, склонившись над поручнем, пыталась принять решение, как ей поступить: вытравить прямо здесь всю эту блевотину или лучше разрыдаться, если, конечно, ее сил окажется достаточно для любого из этих поступков.

— Он — твой босс. Расскажи ему…

*

Селуччи появился в кондоминиуме Генри примерно за час до рассвета. Он провел пару тревожных часов с Кэнтри, в отделении скорой помощи в госпитале Святого Михаила, и успел рассказать инспектору обо всем, что, как ему казалось, тот захочет услышать.

—

Вы понимаете сами, Селуччи, на что это похоже, не так ли?

—

Понимаю, конечно.

—

Я бы сказал, что вы

—

величайший в мире лжец, если бы не два обстоятельства. У меня нет оснований для вашего ареста, но все же я могу вспомнить: я действительно отдавал тают приказ, и перед тем, как вы выстрелили в меня, что-то вроде бы повисло у вас над головой… Я увидел пару красных светящихся глаз.

Майк пересек гостиную и бросился на диван, раздраженно потирая лицо.

— Вики, от тебя несет каким-то растиранием. По-моему, тебе самой следовало бы обратиться к врачу.

Глаза его подруги за стеклами очков угрожающе сузились, и он тут же счел за лучшее переменить тему. Можно подумать, он не знает, что его подруга достаточно умна и не уступит любому проявлению мужского шовинизма — она не позволит искалечить себя. — Итак, чем все это закончилось?

Генри отошел от окна. Ночь снова принадлежала ему. Он чуть не утратил ее, и утратил бы, не воспользуйся Вики столь удачно пожарным топориком. При всем том, что он не придал этому должного значения, Тауфик был прав, когда сказал, что никому не следует отправляться в одиночку в путешествие во времени. «Ты был один, — сказал он воспоминанию об эбеновых глазах. — Именно это и привело тебя к гибели. У меня же были спутники. У меня был друг, охранявший мою жизнь. Ты презрел человечество во имя собственного бессмертия. А я только пожертвовал дневным временем». Ужасающие сновидения закончились. Солнце ему больше сниться не будет.

Он повернулся спиной к окну, скрестив на груди руки и с нежностью глядя на Вики, смотревшую, в свою очередь, в глаза Селуччи.

— К счастью, бывшие ярые приверженцы культа Ахеха вспомнили достаточно значительные факты, и они у них совпали — включая весьма недвусмысленные галлюцинации в течение песнопений, о которых никто из них не пожелал говорить. Так что с этим покончено и, смею предположить, эти события никогда не получат сколько-нибудь внятного разъяснения. Твой инспектор Кэнтри оказался единственным из всех участников вакханалии, кто согласился узнать, что же происходило на самом деле. К утру остальные убедят себя, что оказались на какой-то сомнительной вечеринке, события на которой несколько вышли из-под контроля.

— Все, исключая заместителя генпрокурора, — добавила Вики из кресла. — Тауфик овладел его разумом настолько, что, когда он умер, от Дзотти просто ничего не осталось. Врачи говорят, что у него обширное кровоизлияние в мозг и, возможно, жить ему осталось недолго.

— Обширное кровоизлияние в мозг, — повторил Селуччи; глаза его сузились, когда он с подозрением уставился через всю комнату на Генри. — Что заставило их так считать?

Фицрой пожал плечами.

— Видишь ли, вряд ли наши эскулапы могли предположить, что его мозг был разрушен трехтысячелетним древним египтянином, магом-жрецом, пытавшимся освятить храм своего бога.

— Хм-м, действительно… А что вы думаете об этом боге? Тауфик мертв. А его бог?

— Разумеется нет! — рявкнула Вики, прежде чем Генри успел выговорить хотя бы слово. — Иначе не был бы мертв Тауфик.

— Послушай, Вики… — Майк вздохнул. — Я, должен тебе сообщить, на ногах уже почти сорок восемь часов и, возможно, соображаю сейчас не очень. Объясни мне наконец все это по-человечески.

— Бог Тауфика позволил ему умереть. Стало быть, не было особой необходимости оставлять его в живых.

— Но ведь Тауфик говорил, что его бог существует только благодаря ему. Что бог, в которого никто не верует, право на существование теряет.

Женщина раздраженно закатила глаза.

— Бог Тауфика имел последователей — людей, которые в него верили, — медленно и отчетливо проговорила она. — Так что поклонение для его существования не столь уж необходимо. Только вера.

— Но Тауфик ему поклонялся…

— Конечно, так и было; он продал свою душу за бессмертие, ведь это было его вкладом в сделку. Но он, кроме того, провел несколько тысяч лет в заточении, в саркофаге, и тогда — могу рискнуть головой — ни перед кем не преклонялся. Полагаю, его бог прекрасно сможет пережить смерть своего жреца. — Она поправила очки на переносице. — Думаю, Тауфик сделал что-то такое, отчего его бог пришел в ярость. Мы не знаем, что это было. Быть может, он не одобрил место для храма — хотя любой бог, черпающий силы из безнадежности и отчаяния, должен был бы чувствовать себя у нас прямо как дома, — а может быть, ему не пришлись по вкусу новые поклонники; или же ему не понравилось отношение Тауфика…

— Тауфик хотел, чтобы на него взирали как на всемогущего, — задумчиво произнес Фицрой, вспоминая разговор между ними.

— Не исключено, ты попал в цель. — Вики развела руками. — Быть может, бог опасался храмового переворота. Какова бы ни была причина, он решил отказаться от своего верховного жреца. У него не было лучшей возможности, так как ты, — она ткнула указующим перстом в сторону Генри, — столь же бессмертен, как и Тауфик.

Селуччи помрачнел.

— В таком случае Фицрой находится в опасности.

Вики пожала плечами.

— Как и все мы. Нам известно его имя. Как только мы спасуем перед безнадежностью и отчаянием, он набросится на нас, как политиканы на бесплатный буфет. Может быть, он не нуждается в адептах, чтобы выжить, но определенно они нужны ему для того, чтобы подкреплять свои силы. Все, что ему нужно для этого, — убедить одного из нас, а он расскажет двоим своим друзьям, а те, в свою очередь, каждый своим друзьям, и так далее, и тому подобное, и мы снова очутимся в том же дерьме. Если ему удастся поглотить Генри, он продержится дольше; но его может устроить и то, если попадемся ты или я.

— Так что, если подвести итог произнесенному в свойственной тебе велеречивой манере, — вздохнул Селуччи, — все это еще не закончилось. Мы победили Тауфика, но нам еще, возможно, предстоит сражение с богом Тауфика.

К его удивлению, Вики рассмеялась.

— Мы сражаемся с богом безнадежности и отчаяния всю свою жизнь, Майк. Теперь мы узнали его имя. И что с того? Все равно борьба от этого ни легче, ни сложнее не станет.

В следующий момент Селуччи уловил резкую перемену в ее настроении и беспокойно оглянулся на Генри, который, разумеется, также это почувствовал.

— А теперь я хочу сообщить кое-что вам обоим. — В ее тоне слышалось нечто похожее на смертельную угрозу. — Если кто-либо из вас когда-нибудь снова примется нести такую же снисходительную чушь, как сегодня ночью, я вырву из вас живьем сердца и вам же их скормлю. Я достаточно ясно выразилась?

Ответное молчание говорило о многом.

— Прекрасно. Рада, что мы с вами хорошо поняли друг другПримечания

1

«О придите, все верующие» — старинный рождественский гимн.

2

Lugosi Bela (1882–1959) — американский актер, венгр по происхождению, прославившийся исполнением ролей вампиров и прочих монстров в фильмах ужасов, самая известная из которых — граф Дракула в одноименном фильме (1931).

3

Карлофф Борис (Karloff Boris; 1887–1969) — американский актер, основной конкурент Белы Лугоши по созданию образов чудовищ и монстров в фильмах ужасов; прославился исполнением заглавной роли в фильме «Франкенштейн» (1931).

4

Туринская плащаница — кусок полотна, в который, как полагают многие исследователи, было завернуто тело Иисуса, снятого с креста; на материи можно видеть отпечаток его лица и тела. Католическая церковь, однако, официальной реликвией этот предмет не считает.

5

Злой дух.

6

Намек на одноименный роман американского писателя-романтика Натаниэля Готорна (1804–1864). Алая буква в XIX в. считалась символом позора.

7

Состоятельный молодой человек, работающий по профессии и ведущий светский образ жизни.

Таня

Хафф

Договор крови

Частный детектив Вики Нельсон мчится в Кингстон на похороны матери, не подозревая о том, что впереди ее ожидает не традиционная печальная церемония, а очередное расследование. Ибо тело миссис Нельсон таинственным образом исчезло из ритуального зала, а обстоятельства ее смерти весьма подозрительны.

Кому и зачем понадобилось, чтобы Марджори Нельсон — живая или мертвая — оставалась в стенах Королевского университета? Какие секреты охраняют наглухо запертые двери его лабораторий? Кто из сотрудников столь тщательно плетет паутину загадок, недоговоренностей, беззастенчивой лжи?

Попытка установить истину едва не стоила Вики жизни. Ее единственным шансом на спасение становится незаконный сын короля Генриха VIII вампир Генри Фицрой…

Миссис Мак, которая помогала мне в трудные времена, не имея ни малейшего представления о том, во что она ввязалась, и не получила за это должной благодарности.

Теперь я восполняю эту свою оплошность. Благодарю Вас!

Также приношу свою благодарность Майклу Хэмфрису из Уттомского похоронного бюро в Пиктонс, штат Онтарио, за уделенное мне время — и проведенную им экспертизу.

Глава 1

— Миссис Симмонс? Говорит Вики Нельсон. Частный следователь из Торонто. — Она помедлила, раздумывая, как поаккуратнее сообщить о добытой ею информации. «Ох, да какого, в конце концов, черта…» — Мы обнаружили вашего мужа.

— Он… жив?

— Да, мэм, жив и здоров. Работает оценщиком ущерба в страховой компании под именем Тома О’Коннора.

— Дон всегда занимался страховым делом.

— Верно, мэм, это и помогло нам его разыскать. Отсылаю вам с курьером пакет. Там содержатся копии всего обнаруженного нами, включая несколько недавних фотографий. Вы получите пакет завтра, еще до полудня. Если у вас не возникнет сомнения в подлинности представленных свидетельств, перезвоните мне, и я немедленно передам эти сведения в полицию, после чего ваш супруг будет задержан.

— Полиция однажды уже уверяла, что они его нашли, в Ванкувере, но когда пришли за ним, оказалось, что Дон успел скрыться.

— На этот раз не успеет. — Вики откинулась на спинку кресла и потерла глаза под очками. За время восьмилетней службы в столичной полиции в Торонто и в течение двух лет самостоятельной работы в качестве частного детектива ей не однажды приходилось сталкиваться со случаями симуляции смерти; дело Симмонса/О’Коннора было среди них одним из самых любопытных. Человек, подделывающий свидетельство о собственной смерти, чтобы избавиться от обязательств перед женой и пятерыми детьми, по ее мнению, заслуживал того наказания, свидетельство о котором он подделал. — Мой партнер побеседует с ним сегодня вечером. И я думаю, ваш муж придет к выводу, что ему лучше остаться там, где он находится в настоящее время.

*

Бар оказался шумным и прокуренным, со столиками слишком миниатюрными, чтобы служить по назначению, и стульями, слишком стилизованными, чтобы быть удобными. Пиво здесь было слишком дорогим, спиртное — слишком разбавленным, а меню — ядовитой смесью по крайней мере трех псевдоэтнических видов кулинарии, с чрезмерным обилием жиров и углеводов. Персонал был молод, хорош собой и взаимозаменяем. Посетители же — слегка постарше и не столь привлекательны, хотя отчаянно пытались это обстоятельство скрыть, однако выглядели столь же безлико. На данный момент этот бар считался одним из самых модных в Торонто, и многие местные знаменитости стремились отметиться здесь вечерами по пятницам.

Генри Фицрой помедлил перед входом, внимательным взглядом окидывая собравшихся внутри. Запахи множества тел, скученных в одном месте, биение сердец, звучащее в такт музыке, орущей из полудюжины динамиков; ощущение множества жизней в столь замкнутом пространстве — все это пробудило его голод, грозивший вырваться на свободу. Скорее разборчивость, чем сила воли, удерживала вампира в узде; за четыре с половиной столетия он ни разу не видел одновременно стольких людей, упорно и тщетно стремящихся повеселиться как следует.

Это было заведение такого типа, куда при нормальных обстоятельствах его не смогли бы заманить и под угрозой смерти, но сегодня он вышел на охоту, и его добыча скрывалась именно здесь. Толпа расступилась, когда он прошел в центр зала, и вслед за ним пронесся вихрь различных предположений, высказанных шепотом.

— Что он о себе думает…

— Говорю тебе, это какая-то знаменитость…

Генри Фицрой, незаконнорожденный сын Генриха VIII, бывший герцог Ричмондский и Сомерсетский, лорд-президент Совета северных графств, вздохнул, отметив про себя, что некоторые явления с течением веков изменений не претерпевают. Молодой человек, сидевший на табурете, освободил место при его приближении, и он уселся у стойки бара. Небрежным жестом Фицрой отказался от услуг поспешившего к нему бармена.

Справа от него привлекательная молодая женщина недвусмысленно приподняла темную бровь. И хотя взгляд вампира бессознательно скользнул к тоненькой жилке, бившейся на ее шее, словно выточенной из слоновой кости, и затем проследил вену до того места, где она исчезала под мягкими складками пурпурного шелка, прильнувшего к плечам и груди, он, даже испытывая сожаление, предложение все же отклонил. Женщина осознала в его взгляде и восхищение, и отказ, и вновь обратила внимание на сидящего рядом спутника. Генри скрыл улыбку. Он не был единственным охотником в этом баре.

Слева от него и слегка позади широкая спина в пиджаке оттенка мокрого асфальта почти полностью заслонила вид на часть зала. Волосы над воротником были искусно зачесаны, чтобы скрыть начавшие проявляться проплешины, в то время как покрой самого костюма предназначен был замаскировать все другие признаки приближающегося сорокалетия. Генри, протянув руку, легко прикоснулся к обтянутому шерстяной тканью плечу.

Обладатель костюма обернулся и, не увидев ни одного знакомого лица, злобно огляделся вокруг. Немедленно утонув в глубине светло-карих, однако казавшихся сейчас очень темными глаз.

— Нам необходимо поговорить, мистер О’Коннор.

Такой тон заставил бы отвести взгляд и более сильного человека.

— Мне кажется, вам было бы лучше пройти со мной. — На лбу приземистого мужчины выступили обильные капли пота — Это место представляется мне слишком… людным для того, что я собираюсь… — На мгновение между раздвинувшихся губ показались слегка удлиненные клыки. — …С вами обсудить.

*

— Ну и?

Генри стоял у окна, одной рукой прикасаясь к прохладному стеклу. Хотя могло показаться, что он глядит вниз, на огни города, на самом деле вампир наблюдал за отражением женщины, сидевшей на диване позади него.

— Что — и?

— Генри, прекрати наконец доставать меня. Ты вполне убежден, что сможешь удержать мистера О’Коннора, он же Симмонс, до прибытия полиции?

Ему нравилось наблюдать за подругой; нравилось следить за эмоциями, отражавшимися у нее на лице, нравилось наблюдать за ней в движении, нравилось наблюдать за ней, когда она была неподвижна, — он любил ее. Но поскольку эта тема не обсуждалась, Фицрой ответил одним словом:

— Да.

— Прекрасно. Надеюсь, ты нагнал на него страху.

— Вики. — Он повернулся, скрестив руки на груди, и сдвинул брови, выражая лишь частично притворное неодобрение. — Если ты считаешь, что мне приятно выступать в роли твоего карманного чудовища, которое можно извлекать из шкафа всякий раз, когда ты думаешь, что кого-то следует припугнуть до…

Вики раздраженно фыркнула.

— Воображаешь, что великолепен, не так ли?

— …смерти, — продолжил вампир, игнорируя ее слова.

— Разве я обращалась с тобой как с «карманным чудовищем»? — Она подняла руку, чтобы удержать его от ответа — Будь честен. Ты владеешь определенными возможностями, как и мне доступны некоторые приемы, и, когда я решаю, что это необходимо, я ими пользуюсь. И, кроме того, — Вики подтолкнула очки к должному месту — на переносицу, — ты говорил, что хотел бы принять более действенное участие в расследовании нескольких дел, поскольку сдал свой роман «В зените пылающей страсти» и до конца месяца, пока ты не приступишь к созданию очередного романтического шедевра, у тебя есть немного свободного времени.

«Романтического шедевра»! Генри Фицрой не видел причин, почему он должен стыдиться того, что пишет любовные исторические романы; их хорошо оплачивали, и у него, несомненно, имелся литературный дар. Однако он сомневался, что Вики прочла хоть один из его опусов. Мисс Нельсон явно не относилась к тому типу читательниц, которые получали удовольствие от чтения или хотели забыть о собственных жизненных трудностях, погрузившись в беллетристику.

— Когда я говорил, что хотел бы принять в них более активное участие, то имел в виду вовсе не то, что произошло сегодня.

— Генри, это дело длится уже больше года. — В голосе его собеседницы прозвучало недоумение. — Пора бы тебе уже знать, что большинство частных расследований в наши дни занимают массу времени и заключаются они в бесконечных и утомительных поисках. Волнующие ситуации, угрожающие жизни, случаются, слава Богу, крайне редко.

Генри приподнял золотисто-рыжую бровь.

Вики выглядела слегка смущенной.

— Послушай, я же не виновата, что кое-кто предпринял несколько попыток меня укокошить. К тебе это, кстати, тоже относится. И кроме того, кому как не тебе

известно,

что это исключения, подтверждающие правило. — Она выпрямилась, подогнув под себя одну ногу в кроссовке. — Сейчас мне необходимо убедиться в том, что этот мерзавец, заслуживший самого серьезного наказания за те страдания, которые он причинил жене и детям, не станет рыпаться до тех пор, пока за ним не явится полиция. Сегодня ночью я крайне нуждалась в твоей помощи, Генри Фицрой, вампир. И никто другой не смог бы заменить тебя.

Ему хотелось бы признать, что никто другой и в самом деле не смог бы выполнить ее задание столь же успешно, однако парочка дюжих смертных и полсотни футов надежной веревки справились бы с этим не хуже; в конечном счете, эффект был бы тот же.

— Тебе правда так не нравится этот тип?

— Да, он мне совершенно не нравится. — Губы женщины скривились. — Одно дело — просто пытаться уйти от ответственности, но чтобы добиться этого, сделав так, чтобы все считали тебя умершим, — для этого надо быть редкостной скотиной. Жена и дети скорбели по нему, Генри. Оплакивали его. А этот сукин сын вздумал устроить себе новую жизнь, беззаботную и вольную, в то время как они приносили цветы на его могилу, на его пустую могилу, каждую субботу. И если бы он не попал на задний план кадра по государственному каналу новостей, они бы по-прежнему его оплакивали. Он должен им. По моему счету, этот мерзавец большой их должник.

— В таком случае ты будешь рада услышать, что я действительно — как ты не слишком изящно выразилась на сей счет, — перепугал его досмерти.

— Превосходно. — Вики перестала стискивать в руках диванную подушку. — Ты уже… насыщался сегодня?

— Разве это имеет значение? — Она должна понять и принять это, если ей не безразлично. — Кровь есть кровь, Вики. И его страха оказалось достаточно, чтобы пробудить голод.

— Я понимаю. И знаю, что ты насыщаешься от других. Я просто… — Женщина провела рукой по волосам, и их пряди сверкнули, как старинное серебро. — Это просто из-за того…

— Нет, я не пил его кровь. — На ее губах появилась невольная улыбка, которая выразила все, о чем можно было только мечтать, и потому вампир пересек комнату, чтобы получше рассмотреть эту улыбку.

— В таком случае, ты, должно быть, голоден.

— Да, — подтвердил он, взял подругу за руку и с нежностью погладил внутреннюю поверхность ее запястья большим пальцем. От этого прикосновения ее пульс забился сильнее и чаще.

Вики попыталась подняться с дивана, но он остановил ее движение, склонил голову и провел языком вдоль едва заметной голубой линии вены.

— Генри, если мы не сможем вскоре перейти в спальню, я не смогу… — Ее голос постепенно слабел, пока сознание не переключилось на совсем иные заботы. С большим усилием женщина заставила себя выговорить: — Думаю, это не слишком нам помешает…

Он оторвал губы, для того чтобы пробормотать:

— Разумеется… — И это было последнее разборчивое слово, произнесенное ими обоими.

*

— Четыре часа утра, — недовольно произнесла Вики, шаря по карманам в поисках ключей от своей квартиры. — Через пару часов будут целые сутки, как я на ногах. В который уже раз. Почему я постоянно так издеваюсь над собой? — Как бы в ответ на ее запястье забился пульс, и она вздохнула. — Проехали. Дурацкий вопрос.

Мускулы ее спины резко напряглись, когда входная дверь неожиданно легко распахнулась. Затаив дыхание, женщина попыталась различить обычные шумы в квартире — звуки мотора холодильника, капающая из крана вода, отдаленное гудение насосной подстанции по другую сторону улицы, заметное, хотя и слабое механическое жужжание. Оно звучало похоже на…

Она почти определила источник происхождения звука, когда внезапный новый шум разбил надежду на решение этой задачи. Чудовищные хрустящие звуки продолжались примерно десять секунд, затем заглохли.

«Я переломаю ему все кости… — Как показалось Вики, это наиболее всего соответствовало происходящему. — И, учитывая все обстоятельства, я не отрицаю возможность буквального смысла этих слов». После демонов, оборотней, мумий, уж не говоря о вездесущем вампире в ее жизни, появление великана Джека-людоеда в собственной гостиной было не столь уж невозможным, как бы ни мала была вероятность подобного события.

Она стряхнула с плеча огромную черную кожаную сумку и подхватила ее прежде, чем та ударилась об пол. Дважды перекрутив ремень вокруг кисти, она превращала сумку в оружие, ударом которого был бы повержен наземь даже этот гигант. «Нет, надо было все-таки засунуть в нее кирпич…»

Здравый смысл призывал Вики запереть дверь, добежать

АО

телефонной будки на углу и вызвать полицию.

«Я слишком устала для подобного дерьма». Вики осторожно прошла в квартиру. «Подумать только: в четыре утра — и такая отвага. Трудно не похвалить себя за это».

Передвигаясь как можно более осторожно, не поднимая ног выше чем на сантиметр над полом, она продвинулась вдоль стенки коридора, обогнула угол и, напряженно вслушиваясь, вошла в гостиную. На протяжении нескольких последних месяцев женщина убеждалась, что в то время как неизлечимая болезнь ее глаз — прогрессирующая дегенерация сетчатки — полностью лишила ее возможности видеть в темноте, звуки и запахи постепенно начали компенсировать эту утрату. Доказательство этому сейчас можно будет получить на практике, так как она знала, что, несмотря на жалюзи в эркере, уличный фонарь обеспечивает определенную освещенность, в квартире никогда не бывает абсолютной темноты, но все это касалось людей с нормальным зрением — она же с равным успехом могла ходить по ней с плотной повязкой на глазах.

Однако даже ее глаза не могли не заметить светового пятна, должно быть отбрасываемого мерцающим экраном телевизора с выключенным звуком на дальней стене. Вики остановилась, продолжая сжимать в руке свое страшное импровизированное оружие, и наклонила голову, уловив хорошо знакомый запах лосьона после бритья в смеси… ну да, с сыром.

Внезапное облегчение едва не свалило ее с ног.

— Что, черт бы тебя подрал, ты делаешь здесь в такое время, Селуччи?

— А ты как думаешь? — насмешливо отозвался знакомый голос. — Смотрю, выключив звук, какую-то идиотскую киношку и поедаю чипсы весьма сомнительной свежести. Скажи, Бога ради, как долго они у тебя пролежали?

Вики нащупала стену, затем провела пальцами в поисках выключателя верхнего света. Прищурившись сквозь слезы, набежавшие на глаза, которые стали крайне чувствительными к яркому свету, она бесшумно опустила на пол сумку. Мистер Чин, сосед с первого этажа в ее подъезде, был бы крайне недоволен, если бы проснулся из-за шума, который могли вызвать двадцать фунтов различных совершенно необходимых ей мелких вещиц, обрушившихся на его потолок.

Развалившийся на ее диване детектив-сержант Майкл Селуччи искоса посмотрел на нее снизу вверх и отставил в сторону полупустой пакет с чипсами.

— Трудная ночь? — проворчал он.

Позевывая, женщина стянула с плеч куртку и бросила ее на спинку кресла.

— Не особенно. А что, заметно?

— Эти мешки у тебя под глазами больше смахивают на багажные сумки. — Он спустил ноги на пол и потянулся. — В тридцать два уже не удается приходить в норму так же быстро, как в тридцать один. Тебе следует больше времени уделять сну.

— Я как раз и собиралась этим заняться — уделить время сну. — Вики пересекла комнату и пальцем ткнула в панель управления телевизора. — Дотого как пришла домой и обнаружила тебя в своей гостиной. Кстати, ты не ответил на мой вопрос.

— Какой вопрос? — Улыбался Селуччи, надо признать, просто обворожительно, но после восьми лет, что они служили вместе в полиции, учитывая также, что последние четыре из них они состояли в интимной связи… «Теперь — это лишь аккуратная этикетка, объявляющая об усложнившейся ситуации». Женщину поразило, что она оказалась настолько невосприимчивой к этой недвусмысленной классической ситуации.

— Я слишком устала для подобного дерьма, Селуччи. Не доставай меня сейчас.

— Ладно. Я зашел только для того, чтобы узнать, помнишь ли ты что-нибудь о Ховарде Болланде.

Она пожала плечами.

— Гангстер мелкого пошиба, вечно рассчитывающий на приличный куш, но отказывающийся от такой возможности, если при этом необходимо подставить свою задницу. Я думала, он давно смылся из города.

Селуччи развел руками.

— Он вернулся, если можно так выразиться. Пара ребятишек нашли его тело сегодня вечером за книжным магазином на Квин-стрит.

— И ты пришел ко мне, чтобы выяснить, помню ли я что-нибудь, что бы помогло вам найти убийцу?

— В точку попала.

— Майк, я прослужила в отделе по борьбе с мошенничеством всего три месяца, после чего меня перевели в убойный отдел, и с тех пор прошло, вынуждена отметить, довольно много времени.

— Стало быть, ты ничего не помнишь?

— Этого я не говорила…

— Ах! — Односложное восклицание содержало непропорционально большую долю сарказма. — Ты устала и предпочитаешь болтаться без дела со своим другом — этим бессмертным недомерком, вместо того чтобы помочь поймать подонка, перерезавшего глотку безобидному старому мошеннику. Я понимаю.

Вики моргнула.

— Черт побери, о чем ты толкуешь?

— А то ты не поняла! Ты развлекалась где-то вместе с чертовым ублюдком Генри Фицроем, строящим из себя того трансильванского подонка, который считается прототипом графа Дракулы!

Брови женщины сдвинулись, что тут же заставило ее очки съехать на нос.

— Не могу в это поверить. Ты ревнуешь!

Они стояли грудью друг к другу и были бы еще и нос к носу, если бы не различие в росте. Хотя в Вики было пять футов десять, Селуччи все же был выше ее на целых шесть дюймов.

— ДА! РЕВНУЮ!

За прошедшие годы она достаточно изучила своего друга, чтобы представить сущность того, что за этими словами последует. Ссора едва начала набирать обороты, когда в паузу между их пронзительными выкриками вклинился вежливый голос, произнесший:

— Извините?

Поток нелепых обвинений замер на высокой ноте, и они обернулись к сморщенному озабоченному лицу мистера Чина. Одной рукой он прижимал к груди расшитый темно-красный халат, а другую воздел вверх, взывая к вниманию. Осознав, что добился наконец результата, он удовлетворенно улыбнулся.

— А теперь посмотрим, что можно предпринять в создавшейся и совершенно не устраивающей меня ситуации. — Увидев озадаченное выражение на их лицах, мистер Чин вздохнул. — Позвольте мне выразить свою мысль попроще. Сейчас четыре двадцать две утра. Будьте так любезны заткнуться. — Он подождал пару мгновений, любезно кивнул на прощание и вышел из квартиры, аккуратно затворив за собой входную дверь.

Вики ощутила, что у нее горят уши. Она резко повернулась, услышав, что Селуччи издал нечто среднее между чиханьем и сдавленным мяуканьем.

— Над чем ты смеешься?

Тот покачал головой и развел руками, словно не находя подходящих слов.

— Не обращай внимания.

Она, протянув руку, убрала с его лица непокорный темно-каштановый завиток, и ее губы изогнулись в виноватой улыбке.

— Догадываюсь, насколько смешно это выглядело со стороны.

Майк кивнул, волнистая прядь снова упала ему на глаза.

— Похоже на то, что ты никак не можешь вспомнить, съела ли последний кусок пирожка.

— Или выпила ли последний глоток кофе…

Они обменялись улыбками, и Вики с наслаждением упала в свое любимое кожаное кресло, занимавшее большую часть маленькой гостиной.

— Ладно, что именно тебе понадобилось узнать о покойном мистере Болланде?

*

Вики отодвинулась от теплой спины Селуччи и задумалась, почему ей не удается заснуть. Быть может, следовало сказать ему, чтобы он отправлялся к себе домой, но ей показалось в высшей степени бессмысленным заставлять его проделать весь путь к его дому в Даунсвью, если всего через каких-то шесть часов он должен быть снова в центре города, в управлении. Если не раньше. Может быть. Она не могла разглядеть стрелки часов, пока не встанет, не включит свет и не найдет очки, но похоже, уже светало.

Рассвет.

В центре города, в двух десятках кварталах ходьбы от ее квартиры в Чайнатауне, Генри Фицрой лежит в своей комнате, превращенной им в неприступную для света крепость, и дожидается наступления дня; ждет восхода солнца, которое — если не прекратит его существование навеки — повергнет в тяжелый сон, и верит, что заходящее солнце вновь вернет его к жизни.

Однажды Вики вынуждена была провести весь день в спальне Генри, потому что боялась выйти — открытая дверь могла ненароком впустить в спальню солнечный свет.

Она до сих пор не могла избавиться от впечатления, что это было точь-в-точь бодрствование около постели покойника Но только еще хуже, потому что Генри таковым не являлся. Ей не хотелось бы еще хотя бы раз пройти через подобное испытание.

Вики выбежала от него, как только темнота позволила ей выбраться из квартиры. Досего дня она не была уверена, сбежала ли оттуда из-за странности природы вампира, или испугавшись груза доверия, который он возложил на нее, позволив ей находиться рядом, в то время как сам был совершенно беспомощен.

Она не оставляла его надолго.

Несмотря на то что они были вместе только ночью (хотя, как было в тот раз, и не ночью вовсе), Генри Фицрой стал неотъемлемой частью всей ее жизни. Хотя его физическая привлекательность до сих пор заставляла сжиматься ее сердце, и дыхание у нее перехватываю даже теперь, после года близкого с ним общения, женщину более всего беспокоила, почти пугала мысль о том, насколько глубоко он вторгся в ее жизнь.

Генри Фицрой, вампир, незаконнорожденный сын Генриха VIII, был

тайной.

Даже если бы она посвятила всю свою жизнь ее разгадке, ей никогда бы не удалось узнать о нем всего. И, помоги ей Бог, Вики не могла сопротивляться этой

тайне.

А теперь еще и Майк; она перекатилась на бок и

обвилась

вокруг его тела. Селуччи, согласно китайской религиозной психологии, был женским началом — инь — ее мужского начала — ян. Женщина нахмурилась. А может быть, все наоборот. С ним можно было шутить, у них были общие интересы, общее прошлое. Он соответствовал ее жизни, как кусочек головоломки-паззла, сцепляясь с ней и завершая ее в целом. И теперь, когда Вики думала об этом, она пугалась

и этого

тоже.

Она была самостоятельной личностью и без него.

Разве не так?

«Боже, Боже милосердный, когда же это моя жизнь стала напоминать музыку в стиле кантри и вестерн одновременно?»

В этот момент Селуччи — вероятно, разбуженный ее глубокими вздохами — зашевелился.

— Чуть не забыл, — пробормотал он. — Звонила твоя мать.

Позднее утреннее солнце заливало светом эркер в комнате Вики, когда она наконец села и потянулась к телефону. Пока Майк одевается, самое время ответить на звонок матери и на ее обычные вопросы. Одним из которых, без всякого сомнения, будет: «Почему Майкл Селуччи находится в твоей квартире в твое отсутствие?» А завершится все ее постоянным и неизменным: «Когда же ты наконец приедешь меня навестить?»

Женщина вздохнула, подкрепила свою решимость глотком кофе и взялась за телефонную трубку. Прежде чем она приподняла ее с рычага, телефон зазвонил. От неожиданности Вики с трудом удалось не поперхнуться кофе, но пришлось пропустить с полдюжины звонков, прежде чем удалось привести в порядок сбившееся дыхание.

— Частные расследования. У телефона Нельсон.

— Мисс Нельсон, с вами говорит миссис Симмонс. Я уже подумала, что вас нет дома.

— Простите. — Она взяла кухонное полотенце и принялась вытирать лужу на столе. — Чем могу быть полезна?

— Я получила фотографии. Моего мужа.

Вики взглянула на часы. В Торонто почти полдень, стало быть, в Виннипеге около одиннадцати. «Кто бы мог подумать. Рекламе, оказывается, иногда можно доверять. Я наткнулась на курьера, который соблюдает сроки вручения корреспонденции».

— Это несомненно мой муж, мисс Нельсон. Это определенно он. — В голосе миссис Симмонс слышались слезы.

— Тогда я сегодня же предъявлю материалы полиции. Они возьмут его и еще до вечера свяжутся с вами.

— Да, но ведь уик-энд…

— Полиция работает и в конце недели, миссис Симмонс. Не беспокойтесь. И я лично вам гарантирую, что ему не удастся сбежать.

— Вы действительно уверены?

— Абсолютно.

— Мне только хотелось спросить его, почему он так ужасно поступил с нами…

Боль, звучавшая в голосе другой женщины, заставила пальцы Вики, державшие трубку, напрячься так, что побелели костяшки. Сдерживать свой гнев ей удавалось только до конца разговора.

— Чтоб тебя черти разодрали, подонок, поганый сукин сын!

Блокнот, который она швырнула в стену, ударился о нее с такой силой, что переплет развалился, и отдельные листки бумаги разлетелись по полу, словно стайка потревоженных птиц.

— Кто-нибудь из тех, кого я знаю? — поинтересовался Селуччи. Он с трудом уклонился от столкновения с блокнотом и полагал, что должен благодарить судьбу за то, что не опрокинул на себя кружку с горячим кофе.

— Нет. — Вики порывисто встала с табурета, оттолкнув его с такой яростью, что тот отлетел и перевернулся.

— Что-то связанное с поиском пропавших? — Догадаться было нетрудно; он знал суть этой истории и слышал, как его подруга в разговоре по телефону произносила фамилию Симмонс. Кроме того, он знал Вики, и если к ней можно было применить любые эпитеты, назвать ее простодушной было нельзя, хотя ее реакции всегда стремились к абсолютной прямоте.

— Мерзкий засранец! — взорвалась Вики; ее очки немедленно съехали на кончик носа, так что ей пришлось резко вскинуть голову, чтобы водрузить их на место. — Ему плевать на страдания, которым он подверг свою семью. Если бы ты слышал ее, Майк! Он разрушил буквально все, во что эта несчастная женщина верила. По крайней мере, когда она думала, что он умер, у нее оставались воспоминания, но и они теперь разлетелись ко всем чертям. Он просто раздавил ее, ты представляешь, она даже обозлиться на него как следует не в состоянии.

— И потому ты решила обозлиться на него вместо нее.

— А почему бы и нет?

Он пожал плечами.

— Почему бы и нет, в самом деле. — Близко, и отнюдь не понаслышке знакомый с характером Вики, Майк Селуччи думал, что видит в этой вспышке гнева нечто большее, чем женскую обиду. Бог знает, она достаточно повидала горя за годы службы в полиции и никогда — ну, разве что изредка — не выказывала свои чувства с такой непосредственностью. — Твоя мать, она пришла в такую же ярость, когда вас бросил отец?

Вики резко остановилась и внимательно взглянула на него.

— Какое, черт возьми, это имеет отношение к тому, о чем я говорила?

— Твой отец бросил твою мать. И тебя.

— Мой отец, по крайней мере, сохранил остатки достоинства и не скрывал своих намерений.

— А твоя мать в результате этого вынуждена была содержать вас обеих. Возможно, у нее просто не хватало времени, чтобы как следует рассердиться.

Глаза женщины зловеще сузились.

— О чем, дьявол тебя побери, ты толкуешь?

Селуччи прекрасно видел приближающуюся грозу, но не мог упустить такую возможность. Уже долгое время все предвещало разговор на подобную тему, а ее гнев по поводу миссис. Симмонс оставил его подругу столь беззащитной эмоционально, что он понимал, что лучшего шанса ему никогда не представится. «Какого черта? Если так должно случиться, то я, по крайней мере, не должен быть безоружен».

— Я говорю, нравится это тебе или нет, о тебе и обо мне.

— И несешь полную ерунду.

— Я говорю о том, что ты настолько боишься брать на себя конкретные обязательства, что едва ли согласишься признать, что нас связывает нечто большее, чем дружба. И я понимаю, в чем тут дело. Понимаю, что из-за того, что отец вас бросил, и из-за того, что произошло впоследствии с твоей матерью, ты считаешь, что тебе просто необходимо держать в жестких рамках наши взаимоотношения…

Вики раздраженно фыркнула.

— Неужели полицейское управление заставило тебя прослушать очередной семинар по психологической совместимости?

Он постарался сдержаться и не обращать внимания на ехидство подруги.

— …Но все это произошло более двадцати лет тому назад, и, Вики, этому следует положить конец.

Ее губы презрительно скривились.

— Иначе что?

— Да ничего, собственно. Я не собираюсь ставить тебе какие-либо условия.

— Это ты о Генри, верно? Подумать только, ты и впрямь ревнуешь.

Бессмысленно было вынуждать ее посмотреть правде в глаза, если он сам этого избегал.

— Ты чертовски права. Я действительно ревную тебя к Генри. Не желаю делить тебя

еще с кем-нибудь.

И особенно с кем-то, кто… кто… — Майк так и не нашел слов, чтобы объяснить, что именно чувствует по поводу Генри Фицроя, и даже если бы смог, не его это дело. Усилием воли он отогнал эту мысль. — В конце концов, мы говорим не о Генри, а о нас с тобой.

— С

нами

не случилось ничего плохого. — Взгляд Вики упорно избегал мужчину, стоявшего напротив нее. — Почему бы нам не продолжить прежние отношения?

— Потому что они ведут в никуда!

Каждое отрывистое слово заставляло женщину содрогаться.

— Вики, я устал оттого, что считаюсь всего-навсего твоим приятелем. Ты должна осознать, что я…

— Заткнись! — Ее руки непроизвольно сжались в кулаки.

— Ну уж нет. — Он покачал головой. — На этот раз тебе придется выслушать.

— Это

моя

квартира. И я не обязана выслушивать всякий вздор.

— Придется, черт возьми. — Он встал прямо перед ней, раскачиваясь на пятках и тоже сжав руки в кулаки. Как ни хотелось ему схватить подругу за плечи и встряхнуть хорошенько, он не желал иметь дело с ее контратакой, которая, в чем он ничуть не сомневался, последовала бы неминуемо. Перебранка на тему «кто здесь больший шовинист?» в данной ситуации ничего не добавила бы.

— Такой разговор я завел не в первый раз, Вики, и, между прочим, не в последний, так что лучше бы тебе с этим смириться. Я люблю тебя. Я хочу жить с тобой. Почему тебе так трудно осознать это?

— А почему бы тебе просто не принять меня и нас, такой, какая я есть? Какими мы являемся на самом деле. — Слова она произносила с трудом, сквозь сжатые зубы.

Селуччи откинул со лба непослушную прядь и безуспешно попытался привести в норму дыхание.

— Последние пять проклятых лет я только тем и занимаюсь, что принимаю тебя и

нас.

Наступило время встретиться где-то посередине.

— Убирайся.

— Что?

— Убирайся вон из моей квартиры! НЕМЕДЛЕННО!

Дрожа от необходимости крепко держать себя в руках, Майк обошел подругу и схватил с крючка у двери пальто. Просовывая руки в рукава, он обернулся. Собственный гнев не позволил ему определить, что означает выражение ее лица.

— Только еще одна вещь, Вики. Я все же

не

твой чертов отец.

Дверь за ним захлопнулась с такой силой, что ее оказалось достаточно, чтобы сотряслось все здание.

Буквально через мгновенье она опять распахнулась.

— И не забудь позвонить своей матери!

Кофейная кружка, ударившаяся о дверь, разлетелась на тысячи осколков.

— И что же ты сделала?

— Сделала что? — взорвалась Вики. Кратко передавая Генри суть разгоревшегося спора, она ухитрилась снова прийти почти в то же самое состояние. Не помогло даже то, что женщина

знала,

что ей следовало бы помалкивать, но, когда Фицрой спросил, что ее беспокоит, она, как оказалось, не смогла удержаться и пересказала приведшую ее в такое бешенство перепалку со всеми подробностями.

— Ты позвонила матери?

— Нет, не позвонила. — Она повернулась лицом к окну, поправила очки и упрямо уставилась в темноту. — У меня, знаешь ли, было не совсем подходящее настроение, чтобы разговаривать с ней. Вместо этого я отправилась в отдел розыска пропавших и поместила на доску объявлений информацию о мистере Симмонсе, скрывающемся под именем О’Коннор.

— И от этого сразу почувствовала себя лучше?

— Нет. Для этого мне надо было, пожалуй, воспользоваться настоящими гвоздями.

Остроумное замечание, высказанное с обезоруживающей искренностью. Даже через всю комнату вампир ощущал исходившие от нее пульсирующие волны гнева. Теперь он жалел о том, что задал Вики этот вопрос, не проигнорировал ее настроение, и ему пришлось принять участие в подробном анализе отношений детектива-сержанта Майкла Селуччи и его подруги, а также ее неспособности связать себя определенными обязательствами. Но теперь Генри не мог оставить все как есть. Вики еще долго будет перебирать в памяти все, что сказал Селуччи. По-видимому, она мало думала о чем-либо другом после того, как тот захлопнул дверь ее квартиры, и теперь, когда ее ткнули носом в проблему, пришло время разобраться в ней. Вики подошла к такой точке, когда необходимо было сделать выбор.

Он не хотел потерять ее. Если это означало лишиться этой женщины не только днем, но и ночью, — его любовь давала ему права на нее наравне с Селуччи.

«Ты сам повысил ставки, смертный, — молча заявил он своему сопернику. — Помни об этом».

Вампир встал и пересек комнату, чтобы встать с ней рядом, на мгновение восхитившись биением сердца подруги, наслаждаясь ее теплом, ее запахом, ее жизнью.

— Он был прав, — наконец произнес он.

— В чем? — Слова она процедила сквозь сжатые зубы. Не было необходимости уточнять, о ком идет речь.

— Мы не можем, каждый из нас не может вести себя так же, как раньше.

— Почему бы и нет? — Последний согласный звук недвусмысленно заявлял о возможности взрыва.

— Потому что, как и Селуччи, я хотел бы играть главную роль в твоей жизни.

Женщина фыркнула.

— А как насчет того, чего хочу я?

Фицрой видел, как напряглось лицо его подруги, так что вынужден был тщательно подбирать слова.

— Я думаю, что именно это нам и предстоит выяснить.

— И что будет, если я приду к выводу, что предпочитаю все-таки его?

Он не смог удержаться и спросил — и голос вампира приобрел горькую насмешливую окраску:

— Ты сможешь

меня

оставить?

Властность, прозвучавшая в его голосе, заставила Вики обернуться к нему. Он услышал, как женщина с трудом сглотнула, когда встретилась с его взглядом, услышал, как ускорилось биение ее сердца, заметил, как расширились ее зрачки, ощутил, как изменился ее запах. И затем он освободил ее.

Вики резко отодвинулась от Генри, в ярости как на него, так и на себя.

— Только попробуй повторить это еще раз! — задохнулась она, стараясь вобрать в легкие побольше воздуха. — Я никому не позволю распоряжаться своей жизнью. Ни тебе. Ни ему. Вообще никому! — Едва контролируя свои движения, женщина резко повернулась и направилась к двери. — Я ухожу, — заявила она, схватив пальто и сумку с края дивана. — А ты можешь продолжать разыгрывать из себя проклятого принца своей идиотской тьмы с кем-нибудь другим.

Стоящий у окна вампир не шевельнулся. Он знал, что может позвать ее назад, так что не усматривал необходимости предпринять подобную попытку.

— Куда ты идешь?

— Собираюсь совершить длинную прогулку по самому мерзопакостному району, который только смогу найти поблизости, в надежде, что какой-нибудь обдолбавшийся кретин попытается совершить какую-нибудь глупость, так что я смогу переломать его проклятые лапы! И не вздумай идти за мной!

Даже дверью, снабженной резиновыми уплотнителями, можно хлопнуть от души, если приложить к тому достаточное усердие.

— Вики? Это мама. Разве Майк Селуччи не передал тебе мое послание? Ладно, не имеет значения, моя дорогая, уверена, голова у него занята более важными делами. Хотя, когда я поразмыслила над этим, меня удивило, почему он оказался в твоей квартире, когда тебя там не было. Быть может, вы оба наконец стали серьезнее? Позвони мне, когда появится возможность. Я должна рассказать тебе кое-что важное.

*

Вики вздохнула и потерла виски, пока автоответчик перематывал магнитную ленту. Десять минут первого, она была просто не в состоянии говорить с матерью по душам, по крайней мере, после такого дня, который выпал на ее долю. «Быть может, вы оба наконец стали серьезнее?» Господь милосердный на небесах!

Сперва Селуччи.

Затем Генри.

Две силы, которые задались целью по-настоящему испортить ей жизнь.

— Куда подевались мужчины, которым было бы достаточно просто более или менее регулярно спать с такой, как я? — пробормотала она, выключая свет и пробираясь в спальню.

Графинчик какого-то пойла, поглощенный ею в баре для геев на Чёрч-стрит — единственном месте в городе, где ты можешь быть уверен, что тебе не подмешают в питье тестостерона, — тяжело ворочался у нее в желудке. Все, чего ей хотелось, — это заснуть. Одной.

Она позвонит матери утром.

Ночь оказалась заполненной сновидениями, или, что более точно, одним сном, образами, которые появлялись перед ней снова и снова. Люди, множество людей заходили в ее квартиру, и она не могла заставить их выйти. Новая лестница на третий этаж разделила надвое ее кухню, и агенты по найму жилья устремились по ней сплошным потоком, ведя за собой потенциальных съемщиков. Задняя стенка ее чулана открывалась на стадион «Мейпл Лифс Гарденс», и толпам любителей хоккея было очень удобно возвращаться после матча через ее спальню. Сначала она призывала их прислушаться к голосу разума. Затем начала кричать. После того как это ни к чему не привело, она стала хватать незваных гостей и вышвыривать их за дверь. Но дверь никогда не оставалась закрытой, и они, каждый из них, возвращались и не оставляли ее в покое.

Вики проснулась поздно с жуткой головной болью: ее настроение, следует признаться, по сравнению с тем моментом, когда она отправилась в постель, улучшилось весьма незначительно. Аспирин или антацид могли бы помочь, но оказалось, что оба лекарства в аптечке отсутствовали, и пришлось удовлетвориться кружкой кофе, настолько крепкого, что язык скукожился от горечи, выражая вполне справедливый протест.

— И откуда я

знала,

что пойдет дождь, — ворчала она, искоса посматривая сквозь жалюзи на серый, неприглядный мир за окном. Небо опустилось так низко, что к нему, казалось, можно было прикоснуться.

Зазвонил телефон.

Вики обернулась и недовольно взглянула на аппарат, стоявший в противоположном конце комнаты. Ей не надо было снимать трубку, чтобы узнать, что звонила мать. Она ощущала вибрации, исходящие от матери, даже с того места, где застал ее этот звонок.

— Только не сегодня утром, ма Я просто не перенесу разговора с тобой. — В голове у нее продолжало звенеть еще долгое время после того, как телефон умолк.

Часом позже он зазвонил снова.

Один час после пробуждения не улучшил настроения Вики.

— Я же сказала

нет,

ма! — Она ударила кулаком по кухонному столу. Аппарат подскочил, но упорно продолжал трезвонить. — Я не желаю сейчас выслушивать твои проблемы, и я абсолютно уверена, что не хочу рассказывать тебе о своих! — Ее голос окреп. — Я не знаю, что происходит. Моя личная жизнь разваливается на куски. Но ведь я могу выстоять и сама по себе. А еще могу работать как член команды. Ведь я доказала это, не так ли? Или этого

недостаточно?

Это уже переходило в соревнование с телефоном по громкости и продолжительности, и женщина отнюдь не намеревалась позволить ему одержать над собой верх.

— Предложение Селуччи имеет хорошие шансы на выигрыш, и этот вампир, с которым я сплю… Ох, я не рассказывала тебе о Генри, ма? Так вот, он хочет иметь меня как свою… его… Я просто не представляю, чего хочет Генри Фицрой. Смогла бы ты справиться с этим, ма? Потому что я чертовски точно знаю, что не могу!

Она ощущала, как содрогается, почти на грани истерики, но не могла замолчать, пока не прекратит звонить телефон.

— Селуччи думает, что все дело в том, что мой папочка в свое время бросил тебя. И Генри считает, что он прав. А как ты сама думаешь, ма? Я, черт меня побери, оказалась в обеих командах. Ты никогда не предостерегала меня от чего-нибудь подобного, не так ли? И мы с тобой никогда, просто никогда не обсуждали папу!

Последнее слово отразилось эхом в молчащей квартире, и, казалось, понадобилось немалое время, чтобы оно заглохло.

Трясущимся пальцем Вики поправила очки.

— Поговорю с тобой завтра, ма. Обещаю.

Часом позже телефон зазвонил снова.

Вики включила автоответчик и вышла прогуляться под дождем.

Когда она поздним вечером возвратилась домой, на автоответчике ее ожидали семь сообщений. Она стерла все записи, не вслушиваясь ни в одну из них.

*

Зазвонил телефон.

Вики остановилась с занесенной над бортиком ванны ногой, вздохнула и снова накинула халат. «Приветствую тебя, понедельник».

— Привет, ма. — Бессмысленно было откладывать разговор. Ей все равно надо было выслушать эту музыку рано или поздно, и, может быть, чем раньше, тем лучше.

Сегодня все уже не казалось настолько скверным. Вчерашнее ее потворство собственным желаниям вызывало у женщины смущение. Завтра… нет, о завтрашнем дне она будет судить, когда он наступит.

Она удобно устроилась на одной из кухонных табуреток и потянулась за трубкой.

— Привет, ма. Извини за вчерашнее.

— Это Виктория Нельсон?

Ее обдало жаром. Это был голос пожилой женщины, напряженный и сдержанный, и совершенно определенно, не материнский… «Постарайся произвести достойное впечатление на потенциального клиента, Вики».

— Да, это я.

— С вами говорит миссис Шоу. Я работаю с вашей матерью. Мы встречались с вами в прошлом сентябре…

— Я помню, — озадаченно моргнула Вики. — «Видно, мать рассердилась не на шутку, если попросила позвонить ей свою сотрудницу. Ах, черт, придется теперь, по меньшей мере, нанести визит…»

— Боюсь, что должна сообщить вам плохое известие.

— Плохое известие? — «О, Господи, не допусти, чтобы мне пришлось ловить ранний поезд в Торонто. Это как раз именно то, чего мне сейчас больше всего не хватало».

— В последнее время ваша мать неважно себя чувствовала. Когда она пришла на работу сегодня утром, то была сильно взволнована, рассказала, как пыталась весь день связаться с вами, потом сварила кофе, вышла, как обычно, из кабинета доктора Брайт, и… в общем, она скончалась.

Вселенная вокруг померкла.

— Мисс Нельсон?

— Что с ней произошло? — Вики услышала, как задала вопрос, и удивилась, как спокойно он прозвучал, поразилась, почему чувствует себя такой окоченевшей.

— Доктор Брайт, занимающаяся биологическими исследованиями, — ведь вы знаете, кем является доктор Брайт, — сказала, что причиной всему сердце. Разрыв сердечного клапана, как она объяснила. Только что была с нами, а в следующий момент… — Миссис Шоу высморкалась. — Это случилось всего двадцать минут тому назад. Если бы я чем-то могла вам помочь…

— Нет. Спасибо. Благодарю вас за звонок.

Если миссис Шоу и продолжала выражать сочувствие, Вики ее не слышала. Она осторожно положила трубку на рычаг и уставилась на молчавший аппарат.

Ее мать умерла.

Глава 2

— Доктор Брайт? Это по поводу номера семь…

— Ну что там такое? — Зажав трубку подбородком, Дженис Брайт размашисто поставила свою подпись под очередной служебной запиской и швырнула ее в корзину для исходящих документов. Хотя Марджори Нельсон была мертва всего лишь пару часов, рутинная канцелярская работа уже начала выходить из-под контроля. Если повезет, руководство университета пробудится от своей перманентной спячки и выделит ей временного секретаря, прежде чем она окажется погребена под грудой бумаг.

— Я думаю, вы захотите увидеть это своими глазами.

— Ради Бога, Кэтрин, у меня сейчас нет времени выслушивать твои туманные высказывания. — Для пущей выразительности она закатила глаза. Уж эти мне аспиранты! — Мы что, теряем его?

— Да, доктор.

— Сейчас приду.

*

— Проклятье! — Хирургическая перчатка ударилась о мусорную корзину с такой силой, что та закачалась из стороны в сторону. — Ткань снова разлагается. Точно так же, как у других. — Вторая перчатка последовала за первой, и доктор Брайт обернулась, чтобы с досадой взглянуть на тело пожилого мужчины, лежавшее на столе из нержавеющей стали, с раскрытой грудной полостью и отпиленной крышкой черепа, покоящейся возле уха. — Протянул даже меньше, чем номер шесть.

— Ну, он был старше, доктор. И отнюдь не в лучшей физической форме.

Доктор Брайт раздраженно фыркнула.

— Должна с тобой согласиться. Я даже удивлялась, что он протянул так долго. — Она вздохнула. Молодая женщина, стоявшая в головах трупа, выглядела совершенно подавленной. — Ради Бога, не переживай так, Кэтрин. Ты, как всегда, проделала все превосходно и ни в коей мере не несешь ответственности за достойные сожаления скверные привычки этого субъекта, которые он приобрел при жизни. Учитывая сказанное, удостоверься, что

все

бактерии погибли, и начинай обычные процедуры по ликвидации.

— Медицинская школа…

— Ну, разумеется. Вряд ли мы будем упаковывать труп в мешок с камнями и сбрасывать в озеро Онтарио, хотя, должна признать, что простота, присущая такой процедуре, кажется весьма привлекательной и составила бы меньший объем дополнительных работ. Дай мне знать, когда все будет готово, я должна провести у себя в кабинете еще пару часов. — Дотронувшись до дверной ручки, доктор Брайт остановилась. — Что означает этот чудовищный шум?

Кэтрин подняла широко раскрытые бледно-голубые, почти бесцветные глаза, продолжая исследовать содержимое черепной коробки старика.

— О, это номер девять. Думаю, ему не нравится находиться в боксе.

— Ему

ничто

не может нравиться, Кэтрин. Это труп.

Девушка строптиво повела плечами; воспринимая поправку, она явно не желала с ней мириться.

— Он стучит все время.

— Хорошо. Когда закончишь с седьмым номером, снова уменьши мощность. Нам совершенно не нужно ускоренное разложение тканей, вызванное его несанкционированными движениями.

— Да, доктор. — Кэтрин осторожно поместила извлеченный из черепной коробки мозг на пластмассовый поднос. Свет люминесцентной лампы, установленной над столом, украсил его серо-зеленоватую массу золотистыми бликами. — Было бы превосходно, если бы мы могли проводить окончательные работы на субъекте, который подвергся предварительной подготовке… Я хочу сказать, что задержка, вызванная необходимостью индивидуального подбора бактерий, может сказаться на них отрицательно.

— Похоже, что нет, — саркастически заметила доктор Брайт, сопровождая свои слова укоризненным пожатием плеч по поводу стука, доносившегося из герметичного бокса с номером девять, и проследовала к выходу из лаборатории.

Стук продолжался.

*

— Куда вас доставить, леди?

Вики открыла рот, но вдруг поняла, что не имеет ни малейшего представления, куда нужно ехать.

— Королевский университет, пожалуйста. Биологический факультет. — Тело ее матери уже, должно быть, увезли в морг. Конечно, кто-нибудь сможет сказать ей, как добраться…

— Королевский университет — это целый студенческий городок. — Таксист развернулся со стоянки у вокзала и повернул на Тейлор Кидд Бульвар. — Вы знаете точный адрес?

Она знала адрес. Ее мать с гордостью водила ее вокруг нового здания университета сразу после того, как оно было построено два года назад.

— Это на Арч-стрит.

— Вниз, по направлению к старой больнице, не так ли? Прекрасно. — Шофер добродушно улыбнулся ей в зеркало заднего вида. — За пятнадцать лет работы не было случая, чтобы я заблудился. Сегодня хороший денек. Похоже на то, что весна все-таки решила сменить гнев на милость.

Вики бросила взгляд из окна машины. Солнце сияло. Так же солнечно было и в Торонто? Она не смогла вспомнить.

— Знаете, зима — более удобное время для нашего бизнеса. Мало кому захочется прогуляться, когда слякоть доходит доколесных колпаков автомобиля, верно ведь? И все же апрель не так уж плох, хотя у нас здесь выпадает масса дождей. Пусть будет дождь, вот что я говорю. Как долго вы намерены оставаться в Кингстоне?

— Еще не знаю.

— Приехали навестить родственников?

— Да.

«Мою мать. Она умерла».

Тон ее кратких, односложных ответов привел таксиста к выводу, что клиентка не в настроении вести беседу, и дальнейшие вопросы задавать не стоит. Тихо насвистывая, он оставил ее в относительной тишине наедине со своими невеселыми мыслями.

Попытка объединить бетонное покрытие перед новым зданием комплекса биологических исследований с более старыми плитами известняка оказалась, на ее взгляд, не слишком удачной. Таксист, похоже, придерживался схожего мнения.

— Прогресс, — отважился ввернуть он, когда Вики открыла заднюю дверцу; щедрые чаевые снова развязали шоферу язык. — Однако в наше время ребята нуждаются не только в паре горелок Бунзена и элементарном наборе реактивов, чтобы проводить серьезные исследования, не так ли? В газете писали, что какой-то аспирант получил патент на новый вид бактерий.

Вики, протянувшая ему двадцатку, потому что это была первая банкнота, которую она вытащила из бумажника, не обратила внимания на замечание таксиста.

Тот покачал головой, наблюдая, как она устремилась вперед с нервно напряженной спиной, с огромной сумкой в руках, которую она держала, словно оружие, и предположил, что дамочке этой предстоит нелегкий день.

*

— Миссис Шоу? Я — Вики Нельсон…

Миниатюрная женщина за письменным столом вскочила, протягивая к ней обе руки.

— О да, конечно, я вас узнала. Ах, бедняжка, вам пришлось добираться сюда из Торонто?

Вики отступила назад, однако не смогла уклониться от крепкого рукопожатия. Прежде чем она смогла выговорить хоть слово, миссис Шоу прямо-таки набросилась на нее.

— Ну конечно, так оно и должно быть. Я хотела сказать, что вы были в Торонто, когда я позвонила, а теперь вы здесь. — Она улыбнулась, несколько смущенная, и выпустила ее руку. — Простите. Это просто… видите ли, ваша мать и я… мы дружили, мы работали вместе почти пять лет, и когда она… Я хотела сказать, когда… это было просто… такое жуткое потрясение.

Слезы, хлынувшие из глаз пожилой женщины, ужасно смутили Вики, которая, к ужасу своему, осознала, что не имеет ни малейшего представления, что ей следовало бы сейчас сказать. Все слова утешения, которые она произносила за эти годы, чтобы облегчить тысячи разнообразных видов скорби, вся ее подготовка весь жизненный и профессиональный опыт — все это в один момент куда-то испарилось…

— Простите меня. — Миссис Шоу поискала в рукаве и извлекла мокрую скомканную салфетку. — Каждый раз, когда я думаю об этом… Не могу справиться с собой.

— Именно поэтому я не перестаю повторять, что вам следует отправиться домой.

Вики с благодарностью обернулась лицом к женщине, произнесшей эти слова, спокойный, размеренный тон которых подействовал благотворно, как бальзам, на ее натянутые нервы. Даме, стоявшей в дверях кабинета, было за сорок. Невысокая, крепко скроенная, она была одета в практичный костюм — серые фланелевые брюки и белую, отделанную кружевом блузку под белым же рабочим халатом. Рыжевато-каштановые волосы коротко подстрижены в соответствии с модой; очки в массивной оправе прочно держатся на носу, густо усыпанном веснушками. Почти осязаемо чувствовалась ее уверенность. Внезапно Вики с удивлением осознала, что присутствие этой женщины удивительным образом ее успокоило.

Миссис Шоу шмыгнула носом и снова засунула салфетку в рукав.

— Но я же объяснила вам, доктор Брайт, что мне не хочется уходить домой, где я проведу остаток дня в одиночестве, тогда как здесь, в окружении людей, я, возможно, смогу даже сделать что-нибудь полезное. — Вики почувствовала, как тонкие пальчики миссис Шоу сомкнулись у нее на запястье. — Доктор Брайт, это дочь Марджори, Виктория.

Ладонь руководителя биологического факультета, обменявшейся с Вики коротким энергичным рукопожатием, оказалась теплой и сухой.

— Мы с вами встречались несколько лет тому назад, мисс Нельсон, сразу после вашей первой награды, мне помнится. Я с сожалением узнала о вашей болезни сетчатки. Должно быть, нелегко вам было оставить работу, которой вы отдавали всю свою душу. А теперь… — Она развела руками. — Примите мои искренние соболезнования по поводу кончины вашей матери.

— Благодарю вас. — Казалось, говорить больше было не о чем.

— Лечащий врач вашей матери, доктор Фридман, если вы пожелаете увидеться с ней, ведет прием в собственном кабинете. Что же касается тела, я распорядилась, чтобы его забрали в морг нашей больницы. Поскольку мы не знали точно, когда вы появитесь и какие дадите распоряжения по поводу обряда похорон, нам показалось, так будет лучше всего. Миссис Шоу позвонила, чтобы сообщить вам об этом, но, должно быть, вы к тому времени уже вышли из дому.

Такое обилие информации не произвело на Вики ощутимого эмоционального воздействия. Внезапно она обнаружила, что черпает силы из источника личности своей собеседницы, поддерживающей ее.

— Могу ли я воспользоваться одним из ваших телефонов, чтобы позвонить доктору Фридман?

— Разумеется. — Доктор Брайт кивнула, указывая на письменный стол. — А теперь, если позволите… — Повернувшись, чтобы уйти, она остановилась в дверях. — Да, мисс Нельсон, дайте нам знать, когда начнется заупокойная служба. Мы хотели бы… — ее жест включил миссис Шоу… — присутствовать на ней.

— На службе?

— Как известно, именно таковы обычаи во время похорон.

Вики едва ли уловила легкий сарказм этих слов, она расслышала только последнее слово. «Похорон…»

*

— Как странно. Она совсем не выглядит уснувшей. — В глаза бросалась лишь восковая, сероватая бледность, да еще, пожалуй, полное отсутствие каких-либо признаков личности, бесспорное свидетельство смерти. Вики безошибочно узнала то, что впервые увидела в лаборатории на кафедре судебной медицины. Мертвые переставали быть живыми. Это звучало достаточно несерьезно, но, пока она всматривалась в невероятно изменившееся лицо матери, она не могла думать ни о чем другом.

Доктор Фридман, снова накрывшая простыней лицо Марджори Нельсон, явно испытывала легкое недоумение, но решила придержать язык. Она почувствовала атмосферу сдержанности, которой окружила себя Вики, но не знала эту молодую женщину достаточно хорошо и не представляла, сумеет ли та достойно справиться с горем.

— Не вижу необходимости производить вскрытие, — пояснила она Вики, подавая санитару морга знак, что он может забрать тело. — У вашей матери в течение некоторого времени наблюдались нарушения сердечного ритма, и доктор Брайт оказалась практически рядом с ней, когда это случилось. Она утверждает, что налицо были все признаки обширного инфаркта.

— Обширный инфаркт? — Вики следила за тем, как захлопнулась дверь за удалявшимся ложем на салазках, и усилием воли заставила себя унять дрожь от струи холода, вырвавшейся из дверей морга. — Ей было всего пятьдесят шесть.

Доктор печально покачала головой.

— Такое случается.

— Она никогда не говорила мне об этом.

— По-видимому, не хотела вас беспокоить.

«Возможно, и говорила, но я предпочитала ее не слышать». Маленькая смотровая комнатка внезапно показалась удушающе тесной. Вики направилась к выходу.

Доктор Фридман, недоумевая, поспешила за ней.

— Судебный эксперт удовлетворен осмотром, но если вы считаете…

— Нет, не надо никакого вскрытия. — Ее мать пережила слишком многое, чтобы еще раз подвергнуть ее, вернее, то, что осталось от нее, подобному испытанию.

— Ваша мать заранее оплатила погребальные расходы похоронному бюро Хатчинсона на Джонсон-стрит, сразу же за поворотом на Портсмут-авеню. Хорошо, если бы вы связались с ними как можно скорее. Есть ли у вас кто-нибудь, кто мог бы проводить вас?

Брови Вики сошлись к переносице.

— Я

не нуждаюсь

в сопровождающем, — буркнула она.

*

— Согласно распоряжению вашей матери, мисс Нельсон, Вики… — Сотрудник похоронного бюро слегка побледнел, увидев выражение лица клиента, заставившее его вернуться к форме официального обращения исключительно по фамилии, однако он справился с собой и продолжал: — Она хотела, чтобы тело при церемонии прощания не было выставлено в открытом гробу.

— Понятно.

— Но она хотела быть забальзамированной, поэтому… вы не возражаете против послезавтрашнего дня? В этом случае у вас бы была возможность поместить сообщение в местной газете.

— Вы хотите сказать, что послезавтра — самый ближний срок?

Мистер Хатчинсон-младший нервно сглотнул. Он находил весьма затруднительным оставаться невозмутимым под столь вызывающим взглядом.

— Видите ли, это не совсем так, но мы постараемся сделать все возможное, чтобы подготовить процедуру послезавтра, ко второй половине дня…

— Тогда так и поступите.

Это было произнесено тоном, который невозможно было оспорить. Возможность дискуссии отрицалась начисто.

— В два часа вас устроит?

— Вполне.

— Что касается гроба…

— Мистер Хатчинсон, я поняла, что моя мать предусмотрела

все.

— Да, это так…

— В таком случае, — Вики встала и перекинула сумку через плечо, — мы будем делать все в точности так, как пожелала моя мать.

— Мисс Нельсон… — Представитель похоронного бюро встал вслед за ней и повысил голос так мягко, как только смог. — Без сообщения в газете вы должны будете лично пригласить людей на похороны.

Плечи женщины слегка ссутулились, а пальцы, взявшиеся за дверную, ручку, дрогнули.

— Я знаю, — сказала она.

И вышла.

Мистер Хатчинсон-младший снова опустился в кресло и потер пальцами виски.

— Осознание, что ничем не можешь помочь, — проговорил он, со вздохом обращаясь к стоящей в углу кабинета пальме в кадке, — самое тяжелое в нашем бизнесе.

*

Все, что окружало ее в детстве, показалось ей сейчас неправдоподобно маленьким. Огромный двор позади углового здания на пересечении Дивижн и Квебек-стрит, где она росла, словно сжался до размеров чайного блюдца. На месте магазинчика, работавшего допоздна, на углу Дивижн и Пайн, была теперь цветочная лавка, а рынок напротив него, где она в двенадцать впервые устроилась на неполный рабочий день, вообще исчез. Аптека на Йорк-стрит все еще стояла, но если когда-то Вики казалось, что та находится на внушительном отдалении, то ныне складывалось впечатление, будто стоит только протянуть руку, чтобы до нее дотронуться. Дальше, по Квебек-стрит, никакого следа не осталось на месте старого клена, затенявшего дом Томпсонов, и даже лучи весеннего солнечного света не могли скрыть убогий, нежилой вид всего этого района в целом.

Стоя перед автостоянкой их многоквартирного дома, в который они переселились, когда в связи с уходом отца лишились дома в Коллинз Бэй, Вики впервые осознала,

когда

именно это произошло. За последние четырнадцать лет она приезжала сюда неоднократно; сравнительно недавно побывала здесь снова, но никогда не замечала столь радикальных перемен.

«Быть может, потому, что один фактор, всякий раз, когда я приезжала сюда, оставался неизменным…»

Она не могла больше откладывать это.

Железная входная дверь в подъезде была открыта. «Как ни усиливай дверь, она ни от чего тебя не защитит, пока ее не замкнешь. Если бы я сказала ей… сказала ей… хоть однажды сказала ей…» Армированное стекло задрожало, когда она с силой захлопнула дверь и, спотыкаясь, спустилась на половину лестничного пролета, ведущего вниз, в квартиру матери.

— Вики? Хм, мне следовало сразу догадаться, что это именно ты хлопаешь дверьми.

— Эта железная дверь всегда должна оставаться закрытой, мистер Дельгадо. — Она никак не могла вставить ключ в замок.

— Ты, как я погляжу, по-прежнему остаешься копом. Вот ты видела когда-нибудь, чтобы я приносил работу домой? — Их сосед, мистер Дельгадо, подошел к ней немного ближе и нахмурился. — Ты выглядишь не слишком хорошо, Вики. У тебя все в порядке? Твоя мать знает, что ты дома?

— Моя мать… — Ее горло сжалось. Женщина судорожно сглотнула. Как много способов существует для того, чтобы произнести

это.

Сколько различных способов для выражения

этого.

Так много различных мягких эвфемизмов, означающих одно и то же. — Моя мать… умерла сегодня утром.

Услышав, как ее собственный голос произнес эти слова, Вики наконец поверила в реальность произошедшего.

*

— Доктор Брайт? Это Дональд.

Дженис Брайт сняла очки и потерла висок краем ладони.

— Дональд, рискуя показаться слишком занудной, все же думаю, что много раз говорила тебе, чтобы сюда ты мне не звонил.

— Да, я помню, но думаю, вы должны знать, что мистер Хатчинсон приступил к работе над субъектом.

— Который из них?

— Молодой.

— Когда он закончит?

— Примерно через час. Здесь больше никого нет, так что он выполнит работу очень быстро.

Доктор Брайт вздохнула.

— Когда ты говоришь, что там больше никого нет, Дональд, ты имеешь в виду сотрудников или клиентов?

— Клиентов. Все сотрудники на месте: старший мистер Хатчинсон и Кристи.

— Прекрасно. Ты сам знаешь, что делать.

— Но…

— Я позабочусь о том, чтобы он на время отвлекся. Все, о чем ты должен позаботиться, — сыграть свою роль, как договорились. Это жизненно необходимо для наших исследований, Дональд. Это существенно продвинет их вперед, и можешь считать, что последующие за их завершением награды уже практически у нас в руках.

Она явственно представила, как ее собеседник широко улыбается на другом конце телефонной линии.

— Я вас не подведу, доктор Брайт.

— Разумеется, не подведешь. — Она резко оборвала разговор и нажала на кнопку коммутатора, соединившись с лабораторией.

— Кэтрин, я только что говорила с Дональдом. У тебя осталось немногим более часа.

— Хорошо. У меня сейчас находится под диализом номер восемь, но процедура займет не более сорока минут.

— Стало быть, ты должна все успеть. Позвони мне перед тем, как прибудешь на место, и я сразу же попрошу миссис Шоу немедленно обсудить распоряжения насчет цветов и всего прочего. Учитывая состояние, в котором она находится, скорее всего, эта линия будет занята до конца дня. Успокоился ли номер девять?

— Только после того, как я снова отключила питание. Он едва проявляет признаки жизни.

— Кэтрин, он вообще

не живой.

— Да, доктор. — Пауза включила в себя глубокий вздох. — Характерные колебания едва заметны.

— Так-то лучше. Могли ли эта чудовищные удары нанести повреждения телу?

— У меня не было времени осмотреть его, но, я думаю, вам лучше было бы прийти и взглянуть на бокс.

Доктор Брайт в удивлении подняла брови.

— А что с ним случилось?

— Мне кажется, он его погнул.

— Но это не… — Доктор Брайт замолчала и на миг задумалась, зная, что Кэтрин будет терпеливо дожидаться ее ответа. Учитывая отключение естественных замедлителей процессов и неспособность ощущать боль, возможно проявление необычайной физической силы. — Ты сможешь провести серию тестов после того, как получишь новую партию жизнеспособных бактерий.

— Да, доктор.

«Так-так-так…» Доктор Брайт с удовлетворением похлопала по трубке, когда опустила ее на рычаг. Похоже было на то, что с номером девять они действительно совершили значительный прорыв. «Теперь, если только нам удастся побороть разложение…»

*

Посуда после завтрака все еще оставалась в сушке, стул со стеганой подушкой был слегка выдвинут из-за стола. Раскрытая косметичка лежала на полке в ванной, салфетка из махровой ткани возле нее была еще немного влажной. Кровать аккуратно застелена, но на покрывале валяется пара колготок с широкой спущенной «дорожкой» на одной ноге.

Вики села у столика, на котором стоял телефон, раскрыла телефонную книгу Марджори Нельсон и позвонила всем, кому, по ее мнению, положено было узнать о смерти матери. Ее голос звучал спокойно и вполне профессионально, несмотря на то что она говорила не о ком-то постороннем, а о собственной матери. «Мисс Синг? С вами говорит констебль Нельсон, из городской полиции. По поводу вашего сына… Боюсь, должна сообщить, что ваш муж… Водитель не имел возможности избежать столкновения с вашей супругой… Ваша дочь, Дженнифер, была… Похороны состоятся в два часа дня завтра».

Когда позвонили из похоронного бюро, мистер Дельгадо, вызвавшийся ей помочь, вынул из стенного шкафа любимый синий костюм матери и отвез его туда. Вернувшись, он заставил Вики съесть сэндвич, и пытался убедить ее, что если бы она заплакала, то сразу бы почувствовала себя лучше. Сэндвич она проглотила, не почувствовав его вкуса.

Теперь все знакомые Марджори Нельсон были оповещены о похоронах, и Вики убедила мистера Дельгадо вернуться к себе. После чего села, свесив одну ногу через подлокотник старинного роскошного кресла-качалки, а другой отталкиваясь от пола.

Комната медленно погружалась в сумерки.

*

— Говорю вам, Генри, она выглядела ужасно. Похоже на «Ночь живых мертвецов»

[1]

.

— И она не обратила внимания, когда ты окликнул ее?

Тони кивнул, длинная прядь светло-каштановых волос упала ему на глаза.

— Ну да, и ухом не повела, а охранник не разрешил мне подняться за ней. Сказал, что на перрон пускают только тех, у кого билеты, и не поверил, что я ее брат. Проклятый подонок. — Тони уже год находился под покровительством Генри, но этот срок не смог пока стереть из его памяти пяти лет, проведенных на улице. — Но я переписал все станции, на которых останавливается этот поезд. — Он вытащил из переднего кармана облегающих джинсов помятый грязный клочок бумаги и протянул его Генри. — В руках она несла большую сумку, так что, думаю, собиралась провести там, куда направлялась, несколько дней.

Имена девяти городков были неразборчивыми каракулями записаны на пустых графах билета транзитного пассажира метрополитена. Генри Фицрой нахмурился. Почему Вики уехала из города, не предупредив его? Он считал, что они были настолько близки, что уж на это он рассчитывать мог. Если только не случилось чего-то, связанного с субботней ссорой. Несмотря на великое искушение доказать свою власть, вампир понимал, что не должен был принуждать подругу, и намеревался попросить прощения, как только она остынет достаточно, чтобы принять его.

— Ее мать живет в Кингстоне, — наконец произнес он.

— Вы думаете, что сделали что-то не так, верно?

Генри взглянул на него в полном ошеломлении.

— О чем ты говоришь?

— Мне нравится наблюдать за вами. — Тони слегка смутился и провел пальцем ноги по ковру. — Когда мы вместе, мне интересно следить за вашим лицом. На нем отражается то благородство принца, то властность Князя Тьмы, но чаще всего создается впечатление, что вы принадлежите потустороннему миру. Но, когда вы думаете о Победе… ну, о Вики… — Смущение парня становилось все сильнее, но он бесстрашно встретил взгляд Фицроя. — Так вот, тогда мне кажется, что на вашем лице нет никакой маски, это просто вы сами.

— Все маски исчезают. — Вампир теперь тоже внимательно всматривался в лицо Тони. С прошлого апреля, когда Вики — или спустившееся на землю исчадье ада — свела их вместе, резкие, угловатые черты парня несколько смягчились. — И это беспокоит тебя?

— Вы имеете в виду — вы и Победа? Нет. Она многое значит и для меня тоже. Я хочу сказать, без нее я не стал бы… Я имею в виду, мы не были бы… И, кроме того… — Парень нервно облизнул губы, прежде чем продолжить. — Иногда, например, когда вы насыщаетесь мною, то смотрите на меня совсем так же, как на нее. — Он опустил глаза. — Вы поедете за ней?

— Мне необходимо узнать, что произошло.

Тони фыркнул и с раздражением откинул со лба прядь волос.

— Кто бы сомневался. — Его тон снова приобрел обычную дерзость. — Тогда звякните сперва ее мамаше.

— Позвонить ее матери?

— Ну да, позвонить. Знаете, прямо вот так, по телефону.

Генри развел руками, позволив Тони насладиться моментом.

— У меня нет ее номера.

— Ну и что с того? Найдете его в квартире Победы.

— У меня нет ключа.

Тони снова фыркнул.

— Можно подумать, вам он так уж и нужен. — Он сцепил пальцы рук и захрустел суставами. — Если не хотите проникать через закрытую дверь, всегда можете обратиться к услугам вашего старого приятеля, детектива-сержанта Селуччи. Готов держать пари, у него этот номер есть.

Глаза вампира сузились.

— Я возьму его на квартире Вики.

— У меня прямо здесь есть телефон Селуччи. Я хочу сказать, если вы…

— Тони. — Фицрой обхватил пальцами ею подбородок; пульс юноши зачастил у него под пальцами. — Не стоит на меня давить.

*

Стоя на улице, он увидел, как зажегся свет, и между створками жалюзи различил какую-то движущуюся фигуру и потому почти окончательно решил не входить в квартиру. Тони видел, как Вики ранним утром уезжала из города. Взяла ли она несессер с туалетными принадлежностями или что-то в этом роде? Вообще-то она могла уже вернуться, и, если так, то не проводила нынешний вечер в одиночестве. Неподвижно стоя в тени древнего каштана, вампир наблюдал и вслушивался, пока не удостоверился, что в квартире находится только одно живое существо.

Что значительно меняло ситуацию.

Существовало несколько способов, которыми он мог воспользоваться, чтобы получить желаемое. Он выбрал прямой путь. «Только из-за собственного проклятого слабоумия». Майкл честно заставил себя в этом признаться.

— Добрый вечер, детектив. Вы ожидаете кого-то?

Селуччи обернулся, мгновенно приняв оборонительную стойку, и сверкнул глазами на Генри.

— Чтоб вам пусто было! Не смейте этого делать!

— Делать что именно? — сухо поинтересовался Фицрой, входя в гостиную; голос и движения ясно свидетельствовали, что он никоим образом не воспринимал другого мужчину как какую-либо угрозу.

«Как если бы имел полное на то право. — Селуччи обнаружил, что отходит назад. — Проклятый ублюдок!»

Он приложил к этому значительное усилие, но все же ему удалось опереться на пятки и прекратить отступление.

— Не знаю, какую игру вы затеяли, но не надейтесь одержать легкую победу.

Несколько месяцев назад, когда оба друга Вики вынуждены были объединить для ее спасения свои усилия, они на какое-то время перешли на «ты», однако с тех пор утекло много воды.

— Какого черта вы здесь делаете?

— Я бы мог задать вам тот же вопрос.

—

У меня

есть ключ.

— А

я

в нем не нуждаюсь. — Генри прислонился к стене и скрестил руки на груди. — Догадываюсь, что вы возвратились, дабы принести извинения за то, что хлопнули дверью, покидая этот дом в субботу.

Он почувствовал, как его слова вызвали мгновенное ускорение пульса и яростный прилив крови к лицу Селуччи.

— Так она рассказала вам и об этом? — Слова прозвучали как неразборчивое рычание.

— Она рассказывает мне

обо всем.

— Не было нужды упоминать о последовавшей дискуссии.

— Вы хотите, чтобы я сразу же отступил, не так ли? — Майку удалось вовремя обуздать свой гнев. — Признал поражение?

Генри выпрямился.

— Если бы я хотел, чтобы вы, смертный, отступили, вас здесь уже не было бы.

«Какого черта, почему, зная, что я на добрых восемь дюймов выше этого ублюдка, я чувствую, что он смотрит на меня сверху вниз?»

— Не слишком ли вы высокого мнения о себе?

Послушайте, Фицрой, меня не заботит, кто вы такой на самом деле, и мне безразлично, на что вы там способны. Вы должны были обратиться в прах еще четыреста с лишним лет тому назад. Я не собираюсь уступить ее вам.

— Думаю, право выбора должно остаться за ней, а не за вами.

— Ладно,

она

не намерена выбрать вас! — Селуччи стукнул кулаком по столу. Опасно балансирующая стопка книг содрогнулась от удара, и записная книжка, лежащая сверху, упала на автоответчик.

Магнитная лента дернулась и пришла в движение.

— Мисс Нельсон? Это снова говорит миссис Шоу. Простите, что беспокою вас, но тело вашей матери отправлено в морг городской больницы. Мы сочли нужным сообщить вам, чтобы вы знали на случай… просто в случае… Я предполагаю, что вы уже в пути… Ох, дорогая, чуть не забыла… Сейчас десять часов, девятое апреля, понедельник. Пожалуйста, дайте знать, что мы могли бы сделать, чтобы помочь вам.

Селуччи уставился на перематывающуюся ленту, потом взглянул на Генри.

— Тело ее матери, — повторил он растерянно. Вампир кивнул.

— Так что теперь мы знаем, где она сейчас.

— Если этот звонок поступил в десять часов, можно предположить, что известие она получила около девяти. Она не говорила вам…

Майк замолчал и отбросил со лба надоедливую прядь волос.

— Нет, разумеется, она не могла, вы ведь… спали. Она не оставила сообщения?

— Нет. Тони, мой приятель, увидел, как она садилась в поезд, в одиннадцать сорок отправлявшийся в Кингстон, так что Вики должна была выйти из квартиры буквально перед этим звонком. Она и вам не оставила сообщения?

— Нет. — Селуччи вздохнул и снова присел на край стола. — Я слегка обалдел оттого, что не могу сам справиться с ее отношением ко всему этому.

Фицрой снова кивнул. «Я думаю, мы оба перешли за грань таких отношений, она и я».

— Вы и я, мы оба этим озадачены.

— Не поймите меня неправильно, ее мужество — одно из свойств, которые я…

Возникшая пауза была едва ощутимой. Смертный мог бы ее вообще не заметить. Генри — нет. «Да ведь он едва удержался, чтобы не сказать, что любит ее».

— Я… восхищаюсь этим ее свойством, но… Есть некое различие между мужеством и…

— Страхом перед большей интимностью, — предложил свою формулировку вампир.

Селуччи фыркнул.

— Точно. — Он потянулся к записной книжке. — Так вот, она намерена покончить с этой проклятой интимностью, потому что я не собираюсь позволить ей одной решать этот вопрос. — Переплет едва выдержал — с такой силой он перелистывал страницы. — Вот она где, под буквой М, что означает «мать». Господи, что за порядок ведения документов… — Затем, неожиданно, он осознал, что Фицрой стоит рядом с ним. Майк не мог себе представить скорость, с которой был способен передвигаться вампир. Фактически он вообще не увидел, как тот двинулся с места.

Генри посмотрел на адрес и передал ему книгу обратно.

— Полагаю, что увижу вас в Кингстоне, — произнес он, направляясь к двери.

— Эй!

Он обернулся.

— А я думал, что вы не можете расстаться со своим гробом.

— Вы слишком часто смотрите малобюджетные фильмы ужаса, детектив.

Майк рассвирепел:

— Так или иначе, но вы ведь должны отлеживаться где-то после рассвета? А я ведь могу сделать так, что вам это не удастся. Один звонок в полицию округа Онтарио, и вы окажетесь в камере предварительного заключения сразу же после восхода солнца.

— Вы этого не сделаете, детектив. — Голос Фицроя оставался столь же размеренным, но когда вампир встретился взглядом с Селуччи, то позволил себе сбросить личину цивилизованности. На мгновение позабавившись реакцией смертного, он, с видимой неохотой, освободил его. — Вы не сделаете этого, — продолжал Фицрой тем же тоном. — По той же простой причине, по которой я не пользуюсь своей силой, чтобы расправиться с вами.

Ей

бы это не понравилось. — Любезно улыбаясь, он склонил голову, пародируя любезный поклон. — Спокойной ночи, детектив.

Селуччи ошеломленно смотрел на закрытую дверь, изо всех сил стараясь унять дрожь. Пот струился у него под мышками и увлажнил ладони, прижатые к столу. Его привел в смятение вовсе не испытанный им страх. Майк встречался со страхом и раньше и знал, что в состоянии с ним справиться. Это было какое-то властное побуждение обнажить свое горло, желание, потрясшее его до самого основания, уверенность в том, что в любое мгновение он может добровольно передать свою жизнь в руки Генри Фицроя.

— Проклятье, Вики, — произнес он хриплым шепотом. — Ты играешь с огнем, черт бы тебя побрал…

— Господи, Кэти, ты спятила, что ли? Зачем ты

их

привела?

— А что тут такого? Они помогут нам вынести тело.

— Ох… — Дональд отступил в сторону, ошарашенно наблюдая, как Кэтрин помогает двум неуклюжим фигурам выбраться из микроавтобуса. — Программа, которую я написал для них, предполагает только простейшие поведенческие команды; ты уверена, что они смогут выполнить настолько сложные действия?

— Думаю, номер девять справится. — Она почти ласково похлопала его по широкому плечу. — А вот номеру восемь может понадобиться небольшая помощь.

— Небольшая помощь. Ну разумеется. — Крякнув от усилия, молодой человек попытался поднять пару мешков с песком, лежавших на полу микроавтобуса. — Ну, если они такие сильные, то могли бы и все это сами вынести.

— Отдай их оба номеру девять. Я не столь уверена в состоянии суставов номера восемь.

Хотя мускулы существа номер девять ощутимо напряглись, когда оно приподняло с земли один мешок с песком, оно не подало и виду, что ощущает тяжесть, даже после того, как на его спину были взвалены оба мешка.

— Неплохая идея, — тяжело дыша, признал Дональд. — Привезти их сюда, я имею в виду. Я бы надорвался, если бы пришлось самому тащить такую тяжесть. — Пытаясь восстановить дыхание, он оглянулся, осматривая автостоянку. Свет над гаражом едва освещал участок, так как он еще вечером позаботился вывести из строя фонарь над служебным входом — Главное, чтобы никто их не заметил. Они не выглядят как… ну, я хочу сказать, как живые.

— “Никто их не заметил”? — Девушка развернула номер восемь лицом к двери, после чего, оглянувшись, обнаружила, что номер девять повернулся самостоятельно. — Нам было бы лучше удостовериться в том, что никто не заметил

нас самих!

— Обычно посетители похоронного бюро не обращают внимания на других людей. — Молодой человек вставил ключ в замок. — Они боятся того, что могут увидеть. — Он бросил взгляд в сторону серого иссохшего лица номера девять, возвышавшегося над воротником красной ветровки, и издал сдавленный смешок. — Почти хочется пожелать, чтобы кто-нибудь наткнулся на этих клоунов, ведь правда?

— Нисколько. Поторопись лучше.

Давно привыкший к полному отсутствию чувства юмора в коллеге, Дональд пожал плечами и прошел в здание.

Номер девять последовал за ним.

Кэтрин слегка подтолкнула номер восемь.

— Иди, — скомандовала она. Существо постояло, затем начало двигаться. На полпути к комнате для бальзамирования, ступая по минному пандусу, оно споткнулось. — Нет, не надо… — Опасно балансируя возле стены, она нагнулась и выпрямила номеру восемь левую ногу.

— Почему вы так задержались? — потребовал ответа Дональд, когда в конце концов они появились.

— Проблема с коленной чашечкой. — Она нахмурилась, заправляя прядь светлых волос себе за ухо. — Не думаю, что нам удастся добиться какой бы то ни было клеточной реконструкции.

— Да, от него уже попахивает, как от помойки.

— Ох, только не это!

— Вот именно. Но они… — Он открыл обе половины крышки гроба. — Слушай, если мы будем стоять здесь всю ночь, принюхиваясь к тому, как пахнут мертвецы, то ничего не успеем сделать. А у нас еще масса работы.

Пальцы номера восемь сомкнулись вокруг лодыжек трупа, а номер девять почти без понуждения взял его за плечи.

— Говорю тебе, Дональд, — ликующе воскликнула Кэтрин, — у номера девять прослеживается четкое соединение с управляющей программой, даже когда он не подсоединен к сети. Уверена, мы имеем дело с проявлением независимой мозговой деятельности.

— А что говорит доктор Брайт?

— Ее более беспокоит проблема разложения.

— Вполне понятно. Она, как всегда, разочарована, что наши опытные образцы начинают гнить прежде, чем мы успеваем накопить данные. Останови их на секунду, пока я открою дверь.

Оба аспиранта наконец загрузили машину. Даже Кэтрин не смогла продумать последовательность команд, состоящих из одного слова, которая позволила бы номеру восемь совершить необходимое и весьма сложное маневрирование. И, как напомнил ей Дональд, при этом еще следовало соблюдать тишину.

— Потому что, — добавил он, устанавливая на место номер восемь, — то, что мы совершаем, является

незаконным

деянием.

— Чепуха. — Кэтрин насупила брови. — Это — чистая наука.

Молодой человек покачал головой. Ему никогда не доводилось встречать столь целеустремленного исследователя, не испытывающего абсолютно никаких сомнений. Насколько удалось определить Дональду, внеслужебная жизнь Кэтрин была практически столь же ограниченной, как и у ее подопечных, а если учесть то обстоятельство, что, в сущности, они были мертвыми, это было неплохо сказано. Еще удивительнее было то, что его коллегу совершенно искренне не заботило, что результат их работы может привести к всемирной известности и баснословному богатству.

— Ну, тогда в интересах науки попытаемся держаться подальше от тюрьмы. — Он подтолкнул номер девять к микроавтобусу.

Номер девять склонил набок голову, и в его лишенных выражения глазах отразились звезды.

Глава 3

— Надо же, до чего можно довести собственное сердце…

Поверх хирургической маски Дональд всмотрелся в раскрытую грудную полость.

— Да уж, печальная картина, — согласился он. — Вот тебе: не курил, не пил человек, а что в результате? Прямо хочется пойти и как следует оттянуться в хорошей компании, ни в чем себе не отказывая.

Ловким движением скальпеля доктор Брайт вскрыла трехстворчатый сердечный клапан и начала удалять лохмотья изорванной перегородки.

— Ваши комментарии не совсем уместны, Дональд. Сосредоточьте все свое внимание на работе.

Резкое замечание не произвело на ее аспиранта никакого заметного впечатления; он приготовил шприц для подкожных инъекций, извлек иглу из глазницы и выбрал шприц с более тонкой иглой. В ярком сиянии люминесцентных трубок жидкость в шприце заметно опалесцировала.

— Пришло время взяться за серьезную работу, — сказал он и осторожно ввел иглу под роговицу. — Приподнимите этот край, обойдите его, если не хотите повредить радужную оболочку, и тогда можете считать, что мяч в корзине.

— Ради Бога, избавьте нас от этих избитых шуточек. — Плотные швы стянули разрез в области сердца. — Если вы закончили обработку обоих глаз, можете помочь Кэтрин с брюшной полостью. Нам следует как можно скорее перевязать кровеносные сосуды, чтобы началась циркуляция питательных веществ. Время — жизненно важный фактор в работе такого рода…

Доктор Брайт размеренным тоном продолжала читать свою лекцию, пока Дональд, накладывая влажные тампоны поверх неподвижных глаз, перемещался вокруг стола.

— К счастью, первый этап процесса бальзамирования укрепил сосуды, тем самым облегчая нам работу.

— Разумеется, доктор, ведь это наш десятый эксперимент, — напомнил Дональд, отсасывая стерильный раствор, которым они пользовались для удаления бальзамирующих жидкостей из тела. Кэтрин, занятая наложением швов, одарила его быстрой благодарной улыбкой. — Я хочу сказать, мы уже проходили все это. И мы все это делали в шести из предыдущих девяти случаев своими собственными мизинцами.

— Что ж, должна отметить, что работа ваша поистине превосходна. Я мечтаю только о том, чтобы мой график позволил мне оказывать вам большую помощь. — Доктор Брайт в данный момент не только воздавала должное заслугам своих аспирантов — они были и так очевидны, — хотя для нее это ровным счетом ничего не значило. Она повернулась назад, чтобы взять миниатюрный электропривод. — Но я хотела лишний раз напомнить, сколь важно соблюдать должный баланс жидкостей в здоровых тканях.

Молодой человек хихикнул и, почти безупречно подражая сладострастному голосу из часто крутившегося в последнее время рекламного ролика, произнес:

— Как вы считаете, я уже умер?

Доктор Брайт, прекратив работу, обернулась и воззрилась на него.

— Должно быть, я утомлена больше, чем предполагала. Кажется, и я нахожу это смешным.

Кэтрин покачала головой и принялась обрабатывать разрез следующей артерии.

Через несколько секунд они установили на место емкость с гелем, замещающую пищеварительную систему. На ее плотной оболочке из агар-агара замелькали жемчужные искорки.

— На этот раз воспользуемся оставшимися бактериями, — объявила доктор Брайт, закончив присоединять еще один электропривод к искусственной диафрагме, — Нужно, чтобы эти органы были насыщены влагой.

Дональд кивнул, но тут же нахмурился, посмотрев поверх плеча Кэтрин.

— Прекрати немедленно!

— Прекратить что? — спросила та, наклонившись, чтобы заняться тканью печени.

— Это я не тебе. Номеру девять. Уставился на меня, понимаешь…

Девушка распрямилась и проследила за направлением его взгляда.

— Нет, — сказала она. — Номер девять смотрит не на тебя — он просто смотрит в твоем направлении.

— Все равно. Мне это не нравится.

— Он никому не может причинить вреда.

— Ну и что с того?

— Дорогие мои. — Голос доктора Брайт не мог быть суше, иначе бы он просто треснул, как деревяшка. — Может, сосредоточим все же наше внимание только на том, чем следует сейчас заниматься? — Она сделала паузу, подчеркивающую собственные слова, после чего, убедившись, что ее подопечные продолжили работу, извлекла расширитель грудной клетки. — Если это настолько тебя беспокоит, Дональд, Кэтрин может поместить его в бокс.

Молодой человек кивнул.

— Хорошая мысль. Пусть она уберет свои игрушки, как только вдоволь наиграется с ними.

— Его лучше было бы оставить в покое, доктор, — возразила Кэтрин. — Номер девять нуждается в стимуляции, если мы хотим, чтобы поддерживалась его связь с сетью.

— Здравая точка зрения, — признала доктор Брайт. — Не совсем корректно выраженная, но абсолютно верная. Извини, Дональд. Вопрос решен не в твою пользу.

Девушка бросила на своего товарища победный взгляд.

— Когда закончите, один пусть все здесь уберет, а другой включит насос и займется заменой стерильного раствора. Я хочу, чтобы кровеносная система начала работать как можно скорее. А теперь, если вы считаете, что не нуждаетесь более в моем участии в качестве рефери на ринге, я приступлю к вскрытию черепной коробки.

— Он продолжает глазеть на меня, — проворчал Дональд всего несколько секунд спустя. Его голос был едва слышен на фоне завываний костной пилы.

— Надеюсь, он чему-нибудь от тебя научится.

— Вы так думаете? — Один из обтянутых латексом пальцев поднялся, выражая явное сомнение. — Ладно, пусть учится.

В этот момент пальцы на правой руке номера девять медленно согнулись и сжались в кулак. Хотя лицо его оставалось неподвижным, какая-то мышца дернулась под иссохшей поверхностью кожи.

*

Генри уверенно вел «БМВ» со скоростью, значительно превышающей разрешенную. Два часа сорок две минуты от Торонто до Кингстона — не столь быстро, как возможно, но, учитывая бесконечные пробки на выезде из города и количество полицейских, патрулирующих последнюю сотню километров, можно считать это время вполне приемлемым.

Хотя езда на большой скорости доставляла ему истинное удовольствие, а собственная реакция позволяла проводить головокружительные маневры и обходить других водителей так, что у тех только рот от удивления открывался, вампир никогда не мог понять интимных отношений между североамериканцами и их автомобилями. Для него машина была всего лишь средством передвижения, а «БМВ» он считал удачным компромиссом между мощностью и надежностью. В то время как смертные водители беспечно рисковали жизнью, выжимая предельную скорость из своих автомобилей, у него никогда не возникало намерения мгновенно закончить четыреста пятьдесят лет своей жизни из-за усталостных явлений в металле или дефектов конструкции, но в отличие от обычных смертных ему не было необходимости кому-либо что-либо доказывать.

Найти квартиру матери Вики оказалось нетрудно. Не только сама Дивижн-стрит начиналась прямо от шоссе 401, но уже за квартал можно было безошибочно опознать человека, выходящего из седана последней модели, припарковавшегося перед домом.

— Вы показали неплохое время, — потягиваясь, заметил вампир, выбираясь из машины.

— Спасибо… — Слово вырвалось изо рта прежде, чем Селуччи осознал, что совершенно нелепо ощущает себя довольным похвалой этого человека… да какого там человека! — Вы что, — рявкнул он, — считаете, что наши законы об ограничениях скорости к вам не относятся?

— Не более чем, как вам кажется, они применимы к вам, — отозвался Фицрой с колкой улыбкой. — Разве полицейские не должны следовать законодательству, на верность которому присягнули?

— Скотина, — пробормотал сквозь зубы Майк. Ничто другое не вызывало в нем так быстро праведную ярость, как напоминание о шаткости его этической позиции. — Я не могу взять в толк, почему вы вообще сюда явились. Вики нужно, чтобы рядом с ней был кто-то живой, мертвых с нее, я думаю, достаточно.

— Я не более мертв, чем вы, детектив.

— Да, вы не… Я имел в виду… вы ведь…

— Ну разумеется, я — вампир. — Генри развел руками. — По этому поводу я не могу с вами поспорить, поскольку для вас это уже не является тайной. Слово уже было произнесено ранее. — Он уловил взгляд Селуччи и удержал его, но на этот раз ему не пришлось применять силу, чтобы сохранить контакт. — Вам ничего не остается, как только признать это, детектив. И я не собираюсь отступать.

Любопытство подавило все прочие соображения, и Майк с удивлением обнаружил, что произносит:

— Так что же вы собой представляете?

— Я был незаконнорожденным сыном короля.

Уголки губ Селуччи дрогнули.

— Ладно, вы королевский бастард, в этом можно не сомневаться. — Он постарался идти рядом как равный, стараясь подавить ощущение, что ему вряд ли подобает быть равным этому созданию. — Почему бы не быть просто каким-нибудь жалким крестьянином?

— Это почему же, собственно, крестьянином? — осведомился Фицрой, приподнимая брови.

— Не обращайте внимания. — Он оперся спиной о переднюю дверцу и вздохнул. — Вообще-то, боюсь, Вики не нуждается сейчас ни в одном из нас.

*

— Так вы считаете, что самым разумным для меня было бы удалиться отсюда? Не имею возможности с вами согласиться. Нет особых причин, по которым я мог бы уступить вам место.

— А что вы можете дать ей?

— Теперь? В ее скорби? То же самое, что и вы.

— Но я могу быть с нею и ночь, и день. А вы только ночь.

— В таком случае, почему вы столь обеспокоены моим присутствием? Ведь у вас передо мной есть явное преимущество. Заметьте, — продолжал Генри, уже задумчивым тоном, — я покинул свое убежище, чтобы быть возле нее, рискую жизнью из-за опасности оказаться на солнце. Это должно хоть что-нибудь да значить.

— Что вы имеете в виду, «что-нибудь да значить»? — фыркнул Селуччи. — Это не соревнование! Мужчина против… — его глаза недобро сузились, — …писателя любовных романов. Предполагалось, мы приехали сюда для

нее.

— В таком случае, быть может, — заметил Фицрой, направляясь к зданию, — нам было бы лучше почаще вспоминать это обстоятельство.

«Проклятый высокомерный сукин сын!» По счастью, длинные ноги позволили Майку идти рядом с соперником, не сбиваясь на бег.

— Так что мы ограничиваемся тем, что сосредоточим наше внимание на Вики, пока все это не завершится.

— А что потом? — полуобернувшись к нему, осведомился Генри.

— Кто, черт возьми, может сказать, что будет после? — «С какой удивительной наглостью смотрит на меня этот недомерок!» — Сначала надо пройти через это.

Прислушиваясь к стуку сердца Селуччи, вампир кивнул, вполне удовлетворенный.

Вики потребовалось мгновение, чтобы осознать, что означает такой звук.

«Дверь».

Бэнг. Бэнг. Бэнг.

«Это полиция». Ритм был совершенно безошибочный. Одна, в темной квартире, женщина нахмурилась и неохотно встала. «Сколько такое может продолжаться?» Хотя уличное освещение проникало в комнату, видеть она ничего не могла. Вики ощупью отыскала стоявший на столе телефонный аппарат, а потом, вдоль стены, добралась до двери.

Селуччи покосился на Генри и поднял руку, чтобы позвонить снова.

— Вы уверены, что она здесь?

— Уверен. Я это чувствую.

— Да. Думаю, вы правы.

*

Бэнг. Бэнг. Бэнг.

Так же на ощупь, проводя пальцами по стене, она отыскала выключатель и зажгла люстру; глаза сразу же заслезились от яркого света. Ее мать всегда использует стоваттные лампочки.

«Мне безразлично, что она потребляет значительно больше энергии, гораздо важнее, что, приходя домой, я могу хорошо все видеть. Я могу себе это позволить, а окружающая среда может катиться ко всем чертям».

Ее мать всегда использовала стоваттные лампочки.

Замок заело на полуобороте ключа.

Бэнг. Бэнг. Бэнг.

— Сколько раз говорила ей, что замок нужно починить, — проворчала Вики, пытаясь провернуть ключ. — Проклятый идиотский кусок старого железа.

*

Селуччи отдернул руку.

— Она здесь.

*

Замок в конце концов поддался. Вики глубоко вдохнула, поправила очки и распахнула дверь.

— Какого дьявола вы здесь делаете? — осведомилась она после продолжительной паузы.

— Мы пришли, чтобы помочь, — спокойно произнес Генри.

Женщина переводила взгляд с одного на другого: замешательство — единственное определение, которое подходило для описания их эмоций.

— Вы оба?

— Ну да, — подтвердил Селуччи.

— Я

не просила

вас о помощи.

Выражение на их лицах было совершенно одинаковым. Майк вздохнул.

— Мы знаем, — сказал он.

— Вики?

Все трое обернулись.

Мистер Дельгадо стоял около своей двери, вызывающе выпрямившись и расправив плечи; брюки он натянул прямо поверх полосатой пижамы.

— Какие-нибудь проблемы?

Вики поправила очки. Правильным ответом было бы: «Пока еще нет».

— Нет, — сказала она. — Никаких проблем. Это мои друзья из Торонто.

— Что они здесь делают?

— По-видимому, — ее голос с каждой секундой становился увереннее, — они приехали, чтобы помочь мне.

— О! — Он внимательно осмотрел Селуччи с головы до ног и перевел взгляд на Генри. Тот заставил себя справиться с раздражением и позволил старику закончить осмотр. — Так вот, если возникнет какая-либо проблема, — последние два слова прозвучали предупреждением, — сразу же дай мне знать.

— Я смогу справиться с ними, мистер Дельгадо.

— В этом я не сомневаюсь. Но тебе это не нужно. По крайней мере, сейчас. — Его подбородок выдвинулся вперед. — Вам все понятно, ребята?

Майк начал проявлять признаки нетерпения.

— Разумеется, мистер.

— Вы оба?

— Мы оба все понимаем, — спокойно произнес до сих пор не вмешивавшийся в разговор Фицрой.

Мистер Дельгадо подслеповато прищурился, бросил на него настороженный взгляд, после чего вытянулся по стойке «смирно».

— Я должен был поинтересоваться…

— Это мы тоже понимаем.

— Ну, тогда спокойной ночи.

Генри склонил голову, как бы отдав приказ: «Вольно».

— Спокойной ночи.

Все трое наблюдали, как дверь закрылась, затем женщина отступила в сторону.

— Думаю, будет лучше, если вы войдете.

*

— …вам никогда не приходило в голову — вам обоим, — что, может быть, я хочу справиться со всем этим самостоятельно? — Вики прошагала через всю гостиную, подошла к окну и всмотрелась в ночную тьму. Квартира находилась на пол-этажа ниже уровня земли — не совсем полуподвал, но и первым этажом назвать трудно. Окна выходили на узкую полоску травы, за которой располагалась автостоянка для гостей, за ней — тротуар, а за ним — шоссе. Не такой уж живописный вид. Мать кучу денег потратила на покупку жалюзи и тяжелых, плотных штор, чтобы отгородиться от внешнего мира Вики даже не обеспокоилась их задернуть.

— Что, вполне возможно, — продолжала она, борясь со спазмом в горле, — нет ничего, в чем бы вы могли оказать мне помощь?

— Если ты хочешь, чтобы мы оба или один из нас вернулся в Торонто, мы подчинимся твоему желанию, — тихо сказал Генри.

Селуччи метнул недобрый взгляд в его сторону и открыл было рот, но вампир предупредительно поднял руку, и Майк тут же закрыл рот, не произнеся ни слова.

— Я хочу, чтобы вы оба немедленно убрались отсюда!

— Нет, ты этого не хочешь.

В смехе женщины проскользнули истерические нотки.

— Ты что, читаешь мои мысли, Генри? — Она повернулась лицом к обоим мужчинам. — Ладно, вы выиграли. Раз уж вы оказались здесь, можете остаться. — Ее рука неохотно поднялась вверх, изобразив в воздухе знак капитуляции. — Вы оба можете остаться.

*

— Как тебе удалось убедить Майка, что он должен поспать?

— Я сказал, что завтра он понадобится тебе бодрым и энергичным и что наиболее логично, если ночью стану бодрствовать я.

— Так вот просто?

— Ну, возможно, мне пришлось немного постараться, чтобы убедить его принять такое решение.

Вики сидела на краю двуспальной кровати в комнате, в которой выросла, и пальцами одной руки разглаживала несуществующие морщинки на наволочке.

— Учти, он не станет благодарить тебя за это утром.

— Возможно, и нет. — Генри внимательно наблюдал за ней, но не позволял себе в полной мере выказать свой интерес, чтобы не вызвать решительный протест подруги. — Но я все же объяснил, что нам будет слегка затруднительно утешать тебя вдвоем. Мне показалось, он со мной согласился.

На самом деле Селуччи прорычал: «Так можете убираться!» Однако вампир не видел смысла в том, чтобы упомянуть об этой реакции своего соперника.

— И все это произошло, пока я была в ванной?

— Должен ли был такой разговор занять более длительное время?

— Да нет, наверное…

Фицрой был готов к тому, что она разозлится, и предпочел бы яркую вспышку ее гнева безразличному согласию, которое получил в ответ. Он потянулся и с нежностью завладел рукой женщины, все еще машинально гладившей подушку.

— Тебе необходимо выспаться, Вики.

Кожа вокруг ее глаз казалась сильно натянутой.

— Не думаю, что смогу заснуть.

— Я постараюсь помочь.

— Если тебе необходимо насытиться, не думаю, что…

Генри покачал головой.

— Не сегодня. Может быть, завтра. А теперь тебе нужно уснуть.

— Я не могу…

— Сможешь. — Голос Фицроя зазвучал тоном ниже, и он приподнял ее подбородок, чтобы глаза подруги встретились с его взглядом.

Зрачки Вики расширились, когда она осознала, что именно делает вампир, и она попыталась отшатнуться, однако попытка ее не увенчалась успехом.

— Спи, — произнес он снова.

Ее бессвязное возражение перешло в судорожный затянувшийся вдох, и женщина навзничь упала на кровать.

Задумчиво нахмурившись, Генри осторожно натянул покрывало ей на ноги и, сняв очки, положил их на столик возле кровати. Наутро они смогут обменяться мнениями о нечестном преимуществе, которым он воспользовался для манипулирования умами смертных. Возможно, эта история даже послужит их сближению. Это был риск, но у него не оставалось иного выбора, как только пойти на него. Но на данный момент… Вампир протянул руку и выключил свет.

— На данный момент… — пробормотал он, поправляя одеяло вокруг огонька жизни, сверкающего, словно маяк во тьме, — на данный момент я охраняю твои сновидения.

*

— Генри… — Она приподнялась на локте и потянулась за очками.

Рассвет еще не наступил, так как Вики ощутила присутствие вампира прежде, чем смогла разглядеть сгустившуюся тень возле двери.

— Я не могу дольше оставаться с тобой. — Он с сожалением развел руками. — Солнце уже совсем скоро поднимется над горизонтом.

— Но куда ты пойдешь?

Женщина уловила в его голосе усмешку.

— Недалеко. В большой стенной шкаф в комнате твоей матери, он послужит мне довольно сносным укрытием. Для защиты от дневного света требуется не так уж много.

— Я иду с тобой. — Она спустила ноги с кровати и встала. Скудость освещения ее не смущала — мать почти ничего не меняла в квартире с тех пор, как она уехала, и Вики было несложно передвигаться по ней на ощупь.

У дверей прохладные пальцы вампира сомкнулись у нее на руке, повыше запястья. Она обернулась, сознавая, что Фицрой способен разглядеть ее, хотя сама едва различала контуры его фигуры.

— Генри. — Он приблизился и обнял подругу за плечи. — Моя мать… — Слова не хотели ей подчиняться. Женщина чувствовала, что он ждет от нее продолжения, и в конце концов вынуждена была покачать головой.

Его губы слегка коснулись ее волос.

— Ты был прав, — внезапно проговорила она. — Сон помог мне. Но… — Ее пальцы вцепились в его рубашку. — Никогда не делай этого впредь.

Его рука накрыла ее ладонь.

— Никаких обещаний, — тихо сказал вампир.

«Нет, обещай. — Ей ужасно хотелось настоять на своем. — Я не желаю, чтобы ты вмешивался в мои мысли и поступки». Но Фицрой влиял на ее мысли одним только фактом своего существования, и в сложившихся обстоятельствах Вики не могла поверить ни одному обещанию, даже если бы он его и дал.

— Пойдем скорее. — Она подтолкнула его к двери. — Даже

я

чувствую солнце.

*

Селуччи лежал, распростершись поверх одеяла на кровати ее матери, без ботинок, но полностью одетый. Вики, внезапно увидев эту картину, оцепенела и должна была сдержать себя, чтобы не встряхнуть приятеля за плечи и не потребовать ответа, что, собственно, он здесь делает. На кровати ее матери. За исключением того, что мать больше никогда не будет спать в ней… но какое это имеет значение?

— Он не сможет проснуться, — пояснил ей вампир, когда подруга замешкалась у двери. — До тех пор, пока я… не засну.

— Генри, я все-таки очень прошу, никогда больше не делай этого.

— Вики…

Звук ее имени заставил женщину поспешить, и вслед за ним она подошла к стенному шкафу.

Фицрой поднял руку и с нежностью погладил ее по щеке.

— У Майкла Селуччи есть день; я не могу находиться рядом с тобой в это время. Не проси, чтобы я уступил ему и ночь.

Вики нервно сглотнула. Прикосновение его холодных пальцев всегда безмерно ее волновало.

— Разве я хоть когда-нибудь просила тебя

об этом?

— Нет. — Черты лица вампира на миг исказились. — Ты никогда ни о чем меня не просила.

Женщине хотелось возразить, напомнить, что это не так, но она тут же поняла, что ее друг имеет в виду.

— Не сейчас, Генри.

— Ты права. — Он кивнул и убрал руку. — Не сейчас.

К счастью, ширина стенного шкафа позволяла человеку не слишком высокому вытянуться там во весь рост, надежно укрывшись от солнца.

— Я заблокирую дверь изнутри, так, чтобы она случайно не открылась, кроме того, я прихватил с собой светозащитную штору, которую ты повесила в моей спальне, чтобы сейчас в нее завернуться. Надеюсь увидеть тебя сегодня вечером.

Мысленным взором она представила вампира возникающим из тьмы после дня, проведенного… в безжизненном состоянии.

— Генри…

Он остановился и придержал рукой дверь шкафа.

— Моя мать умерла.

— Да.

— Ты никогда не умрешь.

Четырехсотпятидесятилетний незаконнорожденный сын Генриха VIII утвердительно кивнул.

— Я никогда не умру.

— Должна ли я злиться на тебя из-за этого?

— Должен ли я обижаться на тебя за то, что происходит днем, ни один из которых мне не доступен?

Ее брови сомкнулись, и Вики вынуждена была поправить очки, сползшие из-за этого на кончик носа.

— Ненавижу, когда ты на вопрос отвечаешь вопросом.

— Я знаю.

Его улыбка таила столь многое, что она не надеялась понять все полностью, и дверь стенного шкафа затворилась между ними.

*

— Вики, ты не представляешь, на что оказался способен этот Фицрой! — Когда его подруга неожиданно занялась удалением пятнышек грязи со своих туфель, Майк понял, что на самом деле она, безусловно, это представляет. — Вики, как ты можешь!

— Ну что ты так кипятишься?

— Он одурманил меня, усыпил, посягнул на мою свободу воли!

— Ему просто хотелось побыть одному, как и тебе теперь. Обеспечить себе свободу действий.

— Не могу представить, что ты можешь его защищать!

— Вовсе нет. Точнее, я, если честно, не вижу особых причин для негодования.

Селуччи с раздражением фыркнул и принялся втискивать руки в рукава пиджака. Нитки на швах затрещали, жалобно протестуя.

— И чем вы занимались, позволь полюбопытствовать, в течение того времени, когда вам была обеспечена свобода?

— Он так же усыпил и меня. А затем охранял мой сон до самого рассвета.

— И это все?

— Все, — холодно кивнула женщина. — А кроме того, это вообще не твое дело.

— На сей раз это не пройдет, Вики. — Он шагнул вперед, забрал у нее из рук туфлю и опустился перед женщиной на колено. — Фицрой сделал это моим делом, после того как использовал на мне грязные приемчики придурочного Князя Тьмы.

Она вздохнула и позволила другу надеть ей на ступню простую черную туфлю-лодочку.

— Мне необходимо было выспаться, Майк. — Вики наклонилась и отвела непокорный завиток волос с его лба. — Я не смогла бы уснуть без его помощи. Он подарил мне ночь сна, хотя мог бы воспользоваться, как ты говоришь, свободой, которую он себе предоставил.

— Весьма благородно с его стороны, — проворчал Селуччи, надевая ей другую туфлю. «Говоря по правде, это в самом деле благородно, — признался он себе, поднимаясь с колена. — Особенно если учесть, как ведут себя тираны, но я-то вполне представляю, что не стоит выражать собственное мнение о том, как обстоят дела в проклятой феодальной системе. — Фицрой поступал, как он считал, в высшей степени в интересах Вики. И, говоря начистоту, он сам не думал, что смог бы оставить их наедине, как вынужден был поступить вампир, у которого не было другого выбора с наступлением утра. — Не исключено, я поступил бы так же в подобных обстоятельствах. Что ничуть не извиняет его королевское, дьявол бы его побрал, бессмертное высочество».

Что Майка беспокоило больше всего, так это то, как мало, на его взгляд, все происходящее волновало саму Вики, сколь увлечена она, как ему казалось, вопросами владения ситуацией и как мало — взаимодействием с окружающим миром. Он опознал последствия эффекта скорби и потрясения, поскольку сам в течение многих лет достаточно часто сталкивался с их последствиями, но теперь оказалось, что справиться с ними гораздо сложнее именно потому, что здесь и сейчас все имело непосредственное отношение к его подруге.

Ему хотелось облегчить ее переживания.

Он понимал, что это ему вряд ли удастся.

Его угнетало, что он должен с этим смириться.

«Ладно, вампир, ты подарил ей сон в прошлую ночь, я же поддержу ее днем. Быть может, вместе мы поможем Вики пережить это горе».

Он попытался заставить подругу поесть, но в конце концов, когда стал настаивать и потерпел поражение, оставил всякую надежду уговорить ее.

Около полудня появился мистер Дельгадо, осведомившийся, надо ли подвезти Вики к похоронному бюро. Она молча покачала головой.

— Умф, — фыркнул он, отступая к лестничной площадке и вновь осматривая Селуччи с головы до ног. — Вы один из ее друзей из полиции?

— Детектив-сержант Майкл Селуччи.

— Да. Так я и думал. Вы похожи на копа. Луис Дельгадо. — Его рукопожатие все еще оставалось энергичным, а на ладони ощущались жесткие мозоли рабочего человека. — А что случилось с тем, другим парнем?

— Он просидел с ней всю ночь. И сейчас еще спит.

— Он ведь не коп?

— Нет.

К удивлению Майка, старик насмешливо фыркнул.

— В мое время, уж позвольте мне заметить, если двое мужчин боролись из-за женщины, ручьем текла кровь.

— Что заставляет вас думать…

— Вы считаете, похоже, что мозги у меня, после того как я вышел на пенсию, полностью размягчились? Я видел вас троих прошлой ночью, вспомнили? — На лице мистера Дельгадо внезапно появилось серьезное выражение. — Может быть, это хорошо, если люди становятся цивилизованнее; ей вовсе не нужно, чтобы прямо сейчас вокруг нее завязалась драка. Я был рядом, когда она подрастала. Наблюдал за ней, как она решила стать взрослой, тогда как должна была еще наслаждаться радостями детства. Пыталась помогать матери, настаивала, что сама сможет позаботиться о себе. — Старик вздохнул. — Она не согнется, знаете ли. И теперь, когда случилась эта трагедия, вы и тот, другой парень, не дайте ей сломаться.

— Мы сделаем все, что сможем.

— Умф. — Он фыркнул снова и отер глаза белоснежным носовым платком; его мнение о возможностях этих двоих, очевидно, было не слишком высоким.

Селуччи затворил за стариком дверь.

— Мистер Дельгадо так трогательно беспокоится о тебе, — сказал он, пересекая комнату, и сел рядом с ней.

Вики покачала головой.

— Он очень нежно относился к маме.

Это были единственные ее слова до тех пор, пока они не оказались в машине на пути в похоронное бюро.

— Майк.

Он посмотрел на подругу. На лице Вики застыло непроницаемое выражение, которое обычно появлялось у нее во время судебных заседаний. Даже самый опытный адвокат не смог бы догадаться, что она думает о слушаемом деле.

— Я не позвонила ей. И когда она позвонила мне, я не сняла трубку. А потом она умерла.

— Ты ведь не связываешь эти два события. — Селуччи сказал это с нежностью, на которую только был способен. Он не ожидал ответа. И не получил его.

Говорить еще что-нибудь было неуместно, а потому он просто протянул руку и накрыл ее левую ладонь своей. Через несколько секунд пальцы Вики шевельнулись, и она вцепилась в его руку с такой силой, что он с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть.

*

— Это для твоего же блага делается. — Кэтрин закончила пристегивать нагрудный ремень и слегка коснулась плеча номера девять. — Я понимаю, это тебе не нравится, но мы не можем рисковать и позволить тебе выдернуть случайно эти иглы. Такое произошло с номером шесть, и мы ее потеряли. — Девушка улыбнулась, глядя вниз на герметичный бокс. — С тобой мы продвинулись гораздо дальше, чем с остальными, хотя твои почки пока самостоятельно работать не могут, и нам непереносима одна только мысль, что мы можем потерять и тебя. — С этими словами, дотянувшись до его левого уха, она соединила информационный кабель от компьютера с имплантированным в мозг разъемом; кончики пальцев проверили, достаточно ли плотно облегает шею и основание черепа хирургический воротник.

— А теперь… — Кэтрин покачала головой, глядя на бросающиеся в глаза вмятины на внутренней поверхности крышки герметичного бокса. — Успокойся, пожалуйста, я открою ее в тот самый момент, когда диализ закончится.

Крышка бокса, издав характерный звук герметичного затвора, захлопнулась.

Сосредоточенно сдвинув брови, девушка отрегулировала количество кислорода, поступающего в бокс через воздухозаборник. Хотя номер девять уже достиг стадии, когда в этом больше не было необходимости, и мог дышать обычным воздухом, ей хотелось использовать каждую возможность, чтобы приблизить успех. Позже, когда закончится диагностика мускулатуры, она сделает общий массаж всего тела, смазав его эстрогенным кремом. Его кожа выглядела не слишком хорошо. Пока же она щелкнула клавишей мыши, инициировав передачу информации по сети, и направилась к двум другим боксам.

Номер восемь начинал разлагаться. Суставы сделались менее чувствительными, конечности приобрели более темный оттенок, и кроме того, как она подозревала, стала разрушаться ткань печени — несомненный признак грядущей гибели бактерий.

— Миллиарды их размножаются по всему свету, — с горечью произнесла Кэтрин, поглаживая крышку герметичного бокса. — Почему же нам не удается сохранить

этих

подольше, чтобы они принесли более существенную пользу?

Перед боксом, который еще недавно занимал номер семь, она окинула взглядом три компьютерных монитора. Энцефалограммы Марджори Нельсон, записанные всего за несколько месяцев до ее смерти, непрерывно передавались через недавно восстановленную нервную сеть. Раньше они никогда не пользовались подлинными энцефалограммами. Во всех предыдущих экспериментах, включая номера восемь и девять, им приходилось пользоваться альфа-волнами, записанными с них самих, с нее и с Дональда.

— Я возлагаю огромные надежды на вас, номер десять. Не вижу причин, по которым вы…

Внезапно Кэтрин зевнула и вдруг

поняла.,

что изнурена до последней степени. Дональд отправился в постель, как только закончилась полостная операция, а доктор Брайт ушла перед самым рассветом. Сама она ничего не имела против того, чтобы заканчивать работу самостоятельно: девушке нравилось оставаться одной в лаборатории. Это давало ей возможность самостоятельно убедиться в том, что все вспомогательные действия завершены, вот только на ногах она находилась уже около полутора суток, и, конечно, ей просто необходимо немного поспать. Обычно стоит вздремнуть пару часов, и она становится как новенькая.

Нащупав пальцами выключатель, Кэтрин задержалась на пороге, осмотрела всю лабораторию и спокойно произнесла:

— Приятных сновидений.

*

Это не были сновидения, как не оказались они и воспоминаниями, но, сформировавшись под влиянием сети, образы как-то странно смешивались. Лицо молодой женщины в непосредственной близости, светлые волосы, светлые глаза Ее голос звучал, утешительно в этом мире, где было слишком много яркого света и чересчур много звуков, которые были только шумом. Ее улыбка была…

Ее улыбка была..

Органические импульсы с трудом проникали сквозь изношенную нервную систему в поисках связей, которые помогли бы закончить мысль.

Ее улыбка была..

Доброй.

Номер девять, тело которого надежно удерживали пристегнутые ремни, зашевелился.

Ее улыбка была доброй.

*

— Мисс Нельсон?

Вики обернулась, изо всех сил стараясь не выглядеть слишком угрюмой. Родственники и друзья матери столпились в холле похоронного бюро, ожидая момента, когда смогут высказать свои соболезнования дочери покойной. Если бы за ее спиной не возвышался Селуччи, она непременно скрылась бы куда-нибудь; а если бы он не обхватил вовремя ее запястье, она определенно врезала бы своему двоюродному братцу, проделавшему за рулем автомобиля путь от самой Ганануги и заявившего, что, если уж он забрался в такую даль, то надеется, что после всего будет устроена хотя бы легкая закуска.

Она не знала, кто этот человек — мужчина плотного сложения, произнесший ее имя.

Он протянул мясистую руку.

— Мисс Нельсон, я — преподобный Кросби. Священник англиканской церкви, обычно проводящий погребальные службы у Хатчинсонов, сегодня немного прихворнул, и потому меня попросили его заместить. — Его говор отличался низкими горловыми нотами, столь характерными для жителей западного побережья.

Двойной подбородок почти скрывал пасторский воротник, но, учитывая крепость рукопожатия, Вики усомнилась, что масса этого человека состояла из сплошного жира.

— Моя мать не была слишком набожной и вряд ли усердно посещала церковь, — сказала она.

— Это касается только ее и Господа нашего, мисс Нельсон. — Преподобному Кросби удалось произнести эти слова таким образом, что они одновременно прозвучали как констатация факта и как сострадание. — Ваша матушка хотела, чтобы за упокой ее души были прочитаны молитвы по англиканской традиции, и я пришел сюда, чтобы исполнить это ее пожелание. Но, — кустистые седые брови слегка изогнулись, — поскольку я не был знаком с миссис Нельсон, то не намереваюсь говорить так, как если бы хорошо знал ее. Будете ли вы сами произносить надгробную речь?

Собиралась ли она встать перед всеми этими людьми, чтобы рассказать им о своей матери? Рассказать им, как молодая женщина пожертвовала своей жизнью, чтобы должным образом воспитать маленькую дочку? Рассказать, как мать пыталась отговорить ее от первой работы, потому что считала, что ее детство не должно было заканчиваться так быстро? Рассказать им о ее матери, сделавшей все, чтобы дочь закончила среднюю школу, затем — университет, потом — полицейскую академию? Рассказать, как после продвижения по службе ее мать каждый разговор гордо начинала фразой: «Моя дочь, детектив»? Рассказать им, что, когда ей впервые поставили неутешительный диагноз по поводу ее зрения, мать немедленно села в поезд и примчалась в Торонто, отказываясь выслушивать любое вранье дочери о том, что у нее все в порядке и она совсем не нуждается в ее присутствии? Рассказать им о бесконечных придирках и тревогах, о том, как она вечно звонила дочери именно в тот момент, когда та стояла под душем? Рассказать им, как матери всегда хотелось поговорить с ней, а она не отвечала на ее телефонные звонки?..

Рассказать им, что ее мать умерла?

— Нет. — Вики почувствовала руку Селуччи у себя на плече и осознала, что ее голос оказался, мягко выражаясь, слегка невнятным Она откашлялась и обвела комнату почти паническим взглядом. Вот она! Плотная, невысокая женщина в шерстяном пальто военного покроя, да еще и цвета хаки. Надо взять себя в руки и постараться унять дрожь.

— Эта дама — доктор Брайт. Мать работала у нее последние пять лет. Быть может, она пожелает сказать несколько слов.

Ярко-синие глаза на мгновение остановились на чем-то позади нее. Преподобному Кросби показалось, что на лице спутника мисс Нельсон он заметил одобрение, и потому он кивнул и спокойно произнес:

— В таком случае я поговорю с доктором Брайт. — Его теплая ладонь снова накрыла руку женщины. — Быть может, нам удастся побеседовать несколько позже?

— Наверное.

Священник удалился, и Вики почувствовала, как рука Майка сжала ее плечо.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

— Разумеется. Я в полном порядке. — Вики не слишком рассчитывала, что он ей поверит, а потому полагала, что это не совсем уж явная ложь.

— Вики?

Она узнала этот голос и стремительно повернулась, чтобы встретиться взглядом с его обладательницей.

— Тетя Эстер!

Высокая худощавая дама раскрыла ей свои объятия, и Вики разрешила себе укрыться в них. Эстер Томас была самой близкой подругой ее матери. Они росли вместе, вместе ходили в школу, были подружками невесты друг у друга на свадьбах. Миссис Томас преподавала в школе в Оттаве, однако, хотя они жили в разных городах, ее дружба с Марджори нисколько не померкла.

— Я надеялась, что не доживу до этого… — Щеки Эстер были залиты слезами, и она судорожно принялась рыться в сумочке, пытаясь найти салфетку. — Я отправилась в путь одна за рулем этого шестицилиндрового чудовища Ричарда, а тут еще ремонт шоссе номер пятнадцать. Ну разве так делают? Ведь сейчас всего лишь апрель. Непременно еще может выпасть снег. Черт побери, я… Спасибо. Так вы и есть Майк Селуччи, не так ли? Однажды мы с вами встречались, около трех лет тому назад, когда вы приезжали в Кингстон, чтобы забрать Вики.

— Я помню, мэм.

— Вики, у меня к тебе просьба. Я хотела бы… Хотела бы взглянуть на Марджори в последний раз.

Вики отпрянула, наступив на ногу Селуччи и даже не замечая этого.

— Взглянуть на нее?

— Да. Попрощаться с ней. — Слезы снова навернулись Эстер Томас на глаза и потекли по лицу. — Я не смогу поверить, что Марджори действительно умерла, пока не увижу ее.

— Но…

— Я знаю, что гроб закрыт, но, думаю, что мы с тобой смогли бы проскользнуть туда. Пока все не началось.

Вики никогда не понимала желания посмотреть на покойных. Труп — это труп, и она достаточно нагляделась на них, чтобы знать, что в основном они все мало отличаются друг от друга. Ей не хотелось вспоминать о матери, какой она выглядела там, на носилках на столе в морге, и уж конечно, ей решительно не хотелось вспоминать ее выглядевшей как манекен перед тем, как упокоиться в могиле. Но, видимо, в этом что-то было, если миссис Томас так этого хотела.

— Я поговорю с мистером Хатчинсоном, — с удивлением услышала Вики произнесенные ею самою слова.

Несколько мгновений спустя они в сопровождении Селуччи направились к центральному проходу часовни, беззвучно шагая по толстому красному ковру.

— Мы предусмотрели такую возможность, — сказал мистер Хатчинсон, когда они приблизились к гробу. — Очень часто случается, что когда гроб уже закрыт, друзья и родственники желают сказать последнее «прости» усопшему. Не сомневаюсь, что вы увидите свою мать такой, как вы ее помните, мисс Нельсон.

Вики только сжала в ответ зубы.

— Служба вот-вот начнется, — произнес он, отодвигая защелку и начиная поднимать верхнюю половину крышки, — так что боюсь, вы должны будете… должны…

Пальцы Вики судорожно впились в атласную подстилку, когда руки ее нащупали обитый тканью край гроба. В центре стеганой подушки лежал верхний край большого мешка с песком. Быстрый взгляд к ногам гроба — и она убедилась, что второй мешок послужил созданию необходимой общей тяжести.

Она выпрямилась и голосом, сорвавшим со слов все мыслимые покровы цивилизации, произнесла:

— Что вы сделали с моей матерью?

Глава 4

— Все было бы гораздо проще, если бы вы уговорили мисс Нельсон отправиться домой. — Детектив Фергюсон из полиции Кингстона слегка понизил голос. — Мы вовсе не против вашего участия в этом деле, сержант, но что касается мисс Нельсон, то она не является ныне служащим полиции. И поэтому не должна здесь находиться. Кроме того, вы же понимаете, она — женщина. Как известно, дамы в подобных ситуациях слишком подвержены эмоциям.

— Стало быть, вы частенько занимаетесь похищением тел, я правильно понял? — угрюмо осведомился Майк.

— Нет! — Детектив резко вскинул глаза, чтобы посмотреть на Селуччи. — Никогда раньше не имел с этим дела Никогда.

— Вот как. В таком случае, о каких ситуациях вы говорите?

— Ну, вы должны понимать. Ее мать умерла. Тело исчезло. Все эти проблемы с похоронным бюро. Терпеть не могу такие дела. Слишком все непонятно, черт побери. Как бы то ни было, возможно, окажется, что это всего лишь глупое озорство каких-нибудь сопливых подонков, из этой их университетской медицинской школы. Я мог бы рассказать о них кучу премилых историй. Меньше всего в таком деле нам нужна находящаяся на грани истерики женщина, хотя мисс Нельсон определенно имеет право испытывать подобные чувства в этой ситуации, не поймите меня неверно.

— На ваш взгляд, мисс Нельсон похожа на истеричку, детектив?

Фергюсон провел пятерней по лысеющей голове и искоса взглянул на своего собеседника. Всего несколько месяцев назад ему представилась возможность испытать одну из новых автоматических штурмовых винтовок, разработанных с применением средств высоких технологий, в целях использования ее в качестве спецвооружения полицейских сил особого назначения. Так вот, по его мнению, бывший детектив Нельсон весьма походила на это оружие.

— Ну, вообще-то, я бы так не сказал…

Хотя детектив Фергюсон не успел слишком расположить его к себе, Селуччи просто не мог не посочувствовать этому человеку.

— Взгляните на ситуацию по-другому. Вики Нельсон была одним из лучших полицейских, с которыми мне доводилось служить, и, может быть, я и в будущем таких не встречу. Если бы она принимала участие в расследовании, ее можно было бы считать дополнительным источником информации, а учитывая ее прошлое, можно поручиться, что в данном случае мисс Нельсон никоим образом не помешает вашим действиям. Если же вы настаиваете на ее отстранении от дела, — тут Майк легко похлопал Фергюсона по плечу, — скажите ей об этом сами. Потому что я не могу.

— Вы так полагаете?

— Определенно. Поверьте, вы получите существенную помощь, если позволите ей принять участие в деле.

Детектив вздохнул и пожал плечами.

— Я полагаю, она будет чувствовать себя значительно лучше, если будет считать, что в нем участвует. Но, если она сойдет с рельсов, вам придется увезти ее отсюда.

— Уверяю вас,

она

заботит меня в первую очередь.

Наблюдая за Вики, приближавшейся к ним через зал часовни, Селуччи был потрясен, насколько спокойной казалась ею подруга Было видно, что она контролирует каждое свое движение, что придавало ей пугающе отстраненный вид. Он узнал это выражение; такое же возникало у Вики в прошлом, когда какое-нибудь дело глубоко затрагивало ее, становилось не просто еще одним расследованием, а воспринималось как личное. Начальство и психологи постоянно предостерегали полицейских об опасности такого рода вовлечения в процесс, опасаясь, что оно может привести к полному истощению сил или к утрате бдительности, но, рано или поздно, каждый сам становился жертвой подобных случаев. Это было чувство, не позволяющее закончить расследование уже после того, как логика утверждала, что пора сдаться; чувство, позволяющее проводить долгие часы за, казалось бы, бессмысленной и нудной работой, заканчивающейся предъявлением обвинения. Когда на лице Вики Нельсон, наделенной товарищами прозвищем Победа, появлялось подобное выражение, она сметала все и вся, оказавшееся на ее пути.

Но в сложившихся обстоятельствах такое выражение Майку хотелось бы видеть менее всего. Скорбь, гнев, даже истерику — «…а она определенно имеет право впасть в истерику в этой ситуации…» — он бы предпочел все это тому, что его подруга замкнулась в себе. Это не должно произойти, это не может стать просто еще одним таким делом.

— Эй. — Селуччи притронулся к ее руке. Мышцы под рукавом жакета цвета морской волны были напряжены. — С тобой все в порядке?

— Я прекрасно себя чувствую.

«Вот как. Разумеется». Собственно, никакого другого ответа он и не ожидал.

*

— Итак… — Старший мистер Хатчинсон сел, опершись пальцами о полированную поверхность письменного стола. — Заверяю, что мы окажем вам полное содействие в выяснении причин этого прискорбного случая. Никогда за долгие годы, что похоронное бюро Хатчинсона провожает жителей Кингстона в последний путь, не происходило ничего столь ужасающего. Мисс Нельсон, прошу вас, поверьте, мы полны сочувствия к вашему горю и сделаем все возможное, чтобы исправить эту ситуацию.

Вики ограничилась неловким кивком, выражающим признательность, сознавая, что если раскроет рот, то окажется не в состоянии закрыть его снова Она хотела вырвать это дело из рук полиции Кингстона, хотела сама задавать вопросы, выстроить на основе мельчайших подробностей свой собственный портрет мерзавца, посмевшего измываться над телом ее матери. И как только его личность будет установлена…

Женщина знала, что Селуччи следит за ней, знала, что он опасается того, что она начнет высокомерно требовать ответы, пренебрежительно обращаясь с местными полицейскими. Вики не собиралась поступать столь вопиюще глупо. Два года работы без полицейского значка обучили ее умению вести себя со своими бывшими коллегами. А пользуясь помощью Генри, она поняла, что подчас справедливость проще удается найти вне рамок закона.

— Все правильно, мистер Хатчинсон. — Детектив Фергюсон сверился со своими записями и поудобнее устроился на стуле. — Мы уже побеседовали с вашим водителем и с вашим племянником, младшим мистером Хатчинсоном, так что давайте начнем прямо с того момента, когда к вам было доставлено тело.

— Мисс Нельсон, боюсь, вы сочтете все это мучительным…

— Мисс Нельсон прослужила четыре года в должности детектива отдела по расследованию убийств полиции Торонто, мистер Хатчинсон. — Хотя у него имелись определенные сомнения в части целесообразности пребывания этой дамочки в такой должности, Фергюсон, совершенно очевидно, не собирался принимать во внимание соображения штатского по поводу члена — пусть и бывшего — своего клуба. — Если вы скажете что-либо неприятное, она справится с этим. Итак, тело доставили…

— Когда тело прибыло, усопшую забрали вниз, в препараторскую. Хотя в договоре, который заключила с нами миссис Нельсон, не предусматривалось, что тело будет выставлено в открытом гробу для проведения обряда прощания, там же было указано, что оно должно быть забальзамировано.

— Разве это не необычно? Бальзамирование без необходимости выставления тела в открытом гробу?

Мистер Хатчинсон улыбнулся, глубокие морщины на его лице превратились в мягкие складки.

— Отнюдь. Многие люди считают, что, даже если их никто не увидит после смерти, они должны выглядеть наилучшим образом. Более того, многие предполагают, как, собственно, произошло и в данном случае, что друзья или родственники могут изъявить желание в последний раз взглянуть на покойного.

— Понимаю. Так что, тело было забальзамировано?

— Да, мой племянник позаботился почти обо всем. Он провел дезинфекцию, помассировал ткани, чтобы вызвать отток крови от конечностей, придал должное выражение чертам лица усопшей, осушил тело, ввел бальзамирующий раствор, перфорировал внутренние органы посредством троакара…

Фергюсон прочистил горло.

— Пожалуй, нет необходимости вдаваться в

такие

подробности.

— Ох, извините, — слегка покраснел старший мистер Хатчинсон. — Я думал, вы хотите услышать все.

— Разумеется. Но…

— Мистер Хатчинсон. — Вики наклонилась вперед. — Это последнее слово, которое вы использовали, — троакар, не так ли, — что оно означает?

— Это, мисс Нельсон, длинная стальная трубка, полая, знаете ли, и очень острая. Мы используем ее, чтобы извлечь все телесные жидкости и ввести в полости тела консервирующий раствор.

— Ваш племянник не упоминал об этом.

— Что ж, — смущенно улыбнулся пожилой человек, — он, возможно, менее болтлив, чем я. Если меня вовремя не остановить, я всегда излишне начинаю распространяться о деталях.

— Он сказал, что уже приготовился вводить в яремную вену препарат, сгущающий кровь, когда его неожиданно вызвали наверх.

Мистер Хатчинсон покачал головой.

— Нет. Такое просто невозможно. Когда я спустился, чтобы закончить его работу, — ведь молодая женщина в приемной весьма настаивала, что хочет поговорить с Дэвидом, — троакар, извлеченный из яремной вены, уже был помещен в брюшную полость.

После этого заявления в офисе на некоторое время воцарилось молчание.

— Я думаю, — медленно произнес наконец детектив Фергюсон, — нам следовало бы снова побеседовать с вашим племянником.

Дэвид Хатчинсон еще раз повторил все, о чем сообщил прежде.

Старший мистер Хатчинсон выглядел несколько сконфуженным.

— Но, если ты не откачивал жидкость из полости, а я определенно этого не делал, кто же тогда мог?..

Хатчинсон-младший только развел руками.

— Чен?

— Ерунда Он здесь только проходит практику. Он не знает, как это делается.

— Вы говорите о Томе Чене?

Оба мистера Хатчинсона кивнули.

— Прежде чем кто-либо получает разрешение на обучение должности распорядителя похорон, — пояснил младший, — он должен провести четыре недели, наблюдая за деятельностью в зале для траурных церемоний. Это — отнюдь не работа для любого желающего. Как бы то ни было, Том работал у нас в течение двух с половиной недель. Он находился в препараторской, когда я подготавливал тело миссис Нельсон. Помогал мне кое в чем. Задал пару вопросов…

— И он был в этой комнате, когда я спустился туда, чтобы закончить. Мне показалось, он был вполне уверен, что ты закончил откачку, Дэвид.

— Я ее не закончил.

— Ты вполне в этом уверен?

— Абсолютно! — Слово прозвучало словно удар хлыста, слегка контрастируя с той благопристойной сдержанностью, которую воспитали в себе эти двое, и оба они с одинаковым выражением крайнего беспокойства повернулись к полицейскому, сидевшему напротив за письменным столом.

— А где сейчас находится Том Чен?

— К сожалению, здесь его нет. Он работал без выходных всю неделю, — пояснил старший мистер Хатчинсон, снова овладевший собой. — И потому, когда он попросил отгул, я не видел оснований отказать.

— Хмм-м-м. Джейми…

Служащий похоронного бюро, сидевший в сторонке, кивнул и вышел из кабинета.

— Куда он направился?

— Пошел выяснить, не сможем ли мы побеседовать с мистером Ченом прямо сейчас. Но вернемся к делу. — Фергюсон откинулся назад и слегка постучал шариковой ручкой по своему блокноту. — Давайте на время забудем, кто именно произвел откачку, идет? Расскажите, что произошло дальше.

— Так вот. Мы обрядили тело, нанесли на лицо легкий макияж, положили тело в гроб и… ну, оставили его там. На ночь. Этим утром мы подняли гроб наверх, в часовню.

— Не проверяя его содержимое?

— Ничего подобного прежде

с содержимым

не происходило, — заняв оборонительную позицию, заявил Хатчинсон-младший.

— Должно быть, это произошло ночью. — Старший мистер Хатчинсон устало покачал головой. — После того как гроб доставили наверх, я уверен, ни у кого не было ни малейшей возможности вынуть из него тело и остаться незамеченным.

— Никаких признаков взлома, — размышлял вслух Фергюсон. — У кого были ключи?

— Ну, у нас, само собой. И у Кристи Олтмен, она исполняет у нас обязанности секретаря и служит в компании уже много лет. И, разумеется, есть запасной комплект, он лежит здесь, у меня в ящике. Как странно… — Мистер Хатчинсон выдвинул второй ящик, затем третий. — А, вот где они.

— Оказались не там, где вы обычно их держите?

— Да. Но ведь вы не думаете, что кто-то взял их и заказал копии, не так ли, детектив?

Детектив Фергюсон бросил взгляд через плечо в угол, где сидели Вики с Селуччи, и красноречиво приподнял бровь. Затем вздохнул.

— Я стараюсь не думать, мистер Хатчинсон. Это занятие обычно действует на меня угнетающе.

*

— Ладно. — Селуччи свернул на Дивижн-стрит, одной рукой держась за руль, другой для выразительности размахивая в воздухе — Зачем понадобилось этому Тому Чену красть тело?

— Откуда, черт побери, я могу знать? — рявкнула Вики. — Когда мы найдем парня, я задам ему этот вопрос.

— Ты не знаешь, имеет ли он вообще какое-либо отношение к этому делу.

— А ты считаешь, что никакого? У нас на руках фальшивый адрес и внезапное исчезновение человека. По мне, так лучшего доказательства представить невозможно.

— Допустим.

— Не говоря уже о попытках навести туман по поводу того, что было или чего не было в комнате для бальзамирования. Появление дамы, настаивавшей на том, что ей необходимо поговорить именно с мистером Хатчинсоном-младшим, было, возможно, спланировано заранее.

— Детектив Фергюсон и его напарник рассматривают такую возможность.

Майк резко притормозил перед автостоянкой, принадлежащей многоквартирному дому, и женщина обернулась, чтобы взглянуть ему в лицо.

— И что же?

— А то, что пусть они делают свою работу, Вики. — Селуччи припарковался и потянулся к заднему сиденью за пакетом с купленными в гриль-баре цыплятами. — Фергюсон обещал держать тебя в курсе дела.

— Прекрасно. — Она вышла из машины и большими шагами направилась к зданию, каблуки ее туфель-лодочек с подчеркнутой четкостью стучали по асфальту. — Это облегчает

мою

работу.

— И в чем она заключается, эта твоя работа? — Майк должен был спросить. Ему не следовало этого делать, но он должен был спросить.

— Разыскать Тома Чена.

Селуччи пришлось сделать три широких шага, чтобы нагнать ее, и потом еще один, чтобы открыть перед ней входную дверь.

— Вики, неужели ты не понимаешь, что имя Том Чен, скорее всего, такая же фальшивка, как и адрес этого похитителя трупов? Каким образом, черт возьми, ты собираешься его найти?

— Когда я найду его… — Фраза звучала почти как свершившийся факт, а не возможность, и Майк имел основание подозревать, что подруга не услышала ни единого слова из того, что он сказал. — …Я найду тело моей матери.

*

— Если повезет, ведь пока у нас сплошные проколы.

Кэтрин сдвинула брови, расстегивая ремни, стягивающие номер девять, и отступила назад, чтобы он смог выбраться из своего бокса.

— Полагаю, что так, — с сомнением в голосе сказала она, — но в действительности это никак не связано ни с кем из нас.

— Ну разумеется, — фыркнул Дональд. — Вернись на землю, Кэти: попытайся вспомнить, что именно мы выкрали тело, которое они разыскивают. Попытайся осознать, что похищение трупов является преступлением. — Голос молодого человека зазвучал громче. — Попытайся понять, что тебя сочтут преступницей и, наплевав на все твои исследования, немедленно упекут в каталажку! — Он отпрянул, поскольку номер девять внезапно подался в его сторону. — Эй! Отвали!

— Перестань кричать так громко. Ему это не нравится. — Кэтрин дотянулась до руки номера девять. Ощутив давление ее пальцев, он тотчас сел на место. — Все в порядке, — сказала она мягко. — Все в порядке.

— Черта с два все в порядке! — Дональд вскинул вверх обе руки, резко повернулся и едва не налетел на доктора Брайт. — Скажите ей, доктор. Объясните ей, что все совершенно не в порядке!

Дженис Брайт подняла взгляд, оторвавшись от наблюдения за кривыми альфа-ритма, разворачивающимися на мониторе.

— Дональд, — вздохнула она, — я думаю, ты слишком остро реагируешь на происходящее.

Глаза у молодого человека едва не вылезли из орбит.

— Слишком остро реагирую, говорите? А вам не кажется, что они смогут

меня

найти?

— Нет, не смогут. — Хотя она и не задавалась целью успокоить его, в прямом смысле этого слова, тон доктора Брайт был настолько убедителен, что возымел именно такой эффект. — Они смогут выйти на Тома Чена, а не на Дональда Ли. Но, поскольку Том Чен в действительности не существует и ничто не связывает его с Дональдом Ли, думаю, мы можем считать, что ты в полной безопасности.

— Но ведь им известно, как я выгляжу — Его протест замер на грани жалобного завывания.

— Да, служащие похоронного бюро могли бы выделить тебя из группы представленных для опознания, но ты можешь получить лично от меня гарантию, что до этого дело никогда не дойдет. Какого рода описание внешности они смогут предоставить полицейским? Некий молодой человек азиатской внешности, ростом примерно пять футов шесть дюймов; короткие темные волосы; темные глаза; чисто выбритый… — Доктор Брайт снова вздохнула. — Дональд, у нас в университете обучаются сотни студентов, подходящих под это описание, уж не говоря об остальном населении города.

Дональд, казалось, разозлился еще больше.

— Так вы считаете, что все азиаты выглядят одинаково?

— Точно так же, как одинаковыми выглядят все молодые люди мужского пола европейского типа, ростом примерно пять футов восемь дюймов, с коротко остриженными каштановыми волосами, светлыми глазами, чисто выбритые, которые составляют основную массу студентов университета. Я утверждаю, что полиции никогда не удастся тебя найти. — Женщина наклонилась над электрокардиографом. — Просто постарайся реже выходить на улицу несколько дней, и все обойдется.

— Реже выходить. Правильно. — Он прошагал через всю комнату и обратно, снимая обертку с маленькой плитки шоколада, которую вынул из кармана куртки. — Я оказался полным идиотом, когда вы уговорили меня встрять в это дело. Я знал, что все закончится неприятностями, знал с самого начала.

— Ты с самого начала знал, — выпрямляясь, поправила его доктор Брайт, — что это исследование может принести нам огромные деньги. Что области применения его результатов безграничны, а перспективы развития просто ошеломляют. И не исключено, что о нас заговорят в Комитете по присуждению Нобелевской премии…

— Они не дают Нобелевскую премию похитителям трупов, — язвительно заметил Дональд.

Доктор Брайт покачала головой.

— Дадут, если мы победим смерть, — отрезала она. — Представляешь, на что могут пойти конкуренты, чтобы завладеть информацией о нашем открытии?

— С меня хватит и того, что я знаю, что сам сделал для этого. — Молодой человек наблюдал, как на другом конце лаборатории Кэтрин помогала номеру девять добраться до стула. Всего несколько недель минули с тех пор, как бывший бродяга лежал невостребованным на столе в морге. «А теперь в нас крепнет уверенность, что если смерть и нельзя повернуть вспять, то ей, по крайней мере, можно дать по зубам». — Послушайте, но почему же мы в таком случае медлим? Почему бы нам не известить мир о тех фокусах, которым мы уже обучили бактерии Кэти, уж не говоря об очевидном постоянном взаимодействии мозга с компьютером на примере номера девять? Почему бы нам прямо сейчас не подготовить публикацию, после которой мы сможем претендовать на получение премии?

— Мы это уже проходили, Дональд. Если мы опубликуем наши результаты, прежде чем окончательно завершим работу, нам никогда не разрешат ее закончить.

— Правительство, — вставила Кэтрин менторским тоном, — не должно управлять наукой.

Дональд перевел взгляд с сурового лица доктора на упрямое выражение своей коллеги-аспирантки.

— Эй! Я — на вашей стороне, вы не забыли? Я хочу получить свою долю прибыли, уж не говоря о кусочке Нобелевской премии. Я просто не желаю, чтобы мою задницу упекли за решетку, где какой-нибудь гориллообразный подонок попытается опустить меня и…

— Ты изложил свою точку зрения, Дональд, но я, честно говоря, сомневаюсь, что полиция намеревается затратить серьезные усилия, чтобы разыскать молодого мистера Чена. Происходит слишком много кощунственных надругательств над телами живых людей, что потребует их полного внимания и отвлечет от поисков тела мертвого.

— Вы так думаете? А что скажете насчет Вики Нельсон, ее дочери? Я слышал, что ей пальца в рот не клади: вмиг откусит.

Брови доктора Брайт сдвинулись к переносице.

— Хотя я считаю твое внезапное пристрастие к примитивным выражениям недостойным, это последнее соображение не лишено здравого смысла. Дело не только в том, что в прошлом мисс Нельсон служила детективом в полиции Торонто. Теперь она частный следователь и, по всем данным, не такая особа, которая легко сдается. К счастью, мисс Нельсон так же, как и полиции, недостает информации, и, несмотря на то что ей потребуется большее время, чтобы утихомириться, она все же ничего не сможет раскопать, поскольку мы проявили особую тщательность, чтобы не оставить за собой никаких следов. Разве не так?

— Надеюсь, что так.

— Тогда перестань дергаться. К сожалению, им пришла в голову мысль открыть гроб, но вряд ли это приведет к полной катастрофе, которую ты себе вообразил. Сегодня после обеда у тебя должны быть практические занятия, как мне помнится?

— Разве вы не посоветовали мне не высовывать носа на улицу?

— Я хотела бы, чтобы ты вел себя так же, как и обычно.

Дональд Ли усмехнулся; казалось, этот парень был не в состоянии долго о чем-либо тревожиться.

— То есть дела у меня, скажем прямо, неважнецкие?

Доктор Брайт покачала головой и с полуулыбкой велела:

— Ступай.

Он вышел.

— Вы считаете, что он и в самом деле

в опасности,

доктор Брайт?

— Разве я не сказала совершенно определенно, что ему ничто не угрожает?

— Да, но…

— Кэтрин, я никогда не лгала Дональду. Лгать — самый легкий способ утратить доверие сотрудников.

Отнюдь не убежденная, девушка закусила нижнюю губу.

Доктор Брайт вздохнула.

— Разве я не обещала тебе, — сказала она с нежностью в голосе, — еще тогда, когда ты впервые обратилась ко мне, что сама позабочусь

обо всем?

Что организую все так, чтобы ты могла работать без чьего-либо вмешательства? Скажи, разве я нарушала это обещание?

Кэтрин нехотя кивнула.

— Так что можешь не беспокоиться ни о чем, кроме работы. И, между прочим, Дональд не столь сильно привязан к науке, как мы. — Она постучала по крышке герметичного бокса, в котором содержались останки Марджори Нельсон. — Пока ты займешься приведением в порядок ее мускулатуры, мне имеет смысл вернуться в кабинет. Теперь, когда миссис Шоу постоянно закатывает истерики, одному Богу известно, что творится у нас наверху.

Оставшись в одиночестве, девушка медленно пересекла комнату, подошла к клавиатуре компьютера и села, отрешенно глядя на экран монитора. «Дональд не столь сильно увлечен наукой, как мы». Тоже мне новость: она всегда знала об этом. А вот теперь начала осознавать, что привязанность к науке и самой доктора Брайт может оказаться не столь уж сильной. В то время как обычно она беспрестанно твердила только о чистоте исследований, нынче Кэтрин впервые довелось услышать от нее о безграничных перспективах и участии в прибылях.

*

Под полуопущенными веками, утратившими былую подвижность, которые не могли быть ни полностью открытыми, ни полностью закрытыми, глаза, подернутые прозрачной пленкой, следили за каждым ее движением.

Номер девять сидел спокойно, дожидаясь момента, когда ему разрешат выбраться из бокса.

И он окажется наедине с ней.

*

— Как она себя чувствует?

Селуччи вышел из квартиры и бесшумно затворил за собой дверь.

— Справляется.

— Хм-мм-м. Справляется, значит. Произошли такие чудовищные события, и все, что вы можете сказать — «она справляется»? — Мистер Дельгадо неодобрительно покачал головой. — Она плакала?

— Нет, когда я был с ней, нет. — Майку потребовалось некоторое усилие, чтобы не нагрубить старику, проявляющему столь излишнее, на его взгляд, беспокойство.

— В это я поверить могу. Плач — это для слабаков; а Вики — не такая, потому и не плачет. — Мистер Дельгадо глухо постучал искривленными пальцами себя по груди. — Я плакал, как ребенок, просто как ребенок, говорю вам, когда умерла моя Розалия.

Селуччи медленно кивнул в знак того, что понимает.

— Я тоже плакал, когда умер отец.

— Селуччи? Вы итальянец?

— Канадец.

— Не строй из себя шибко умного, парень. Мы, моя Розалия, маленький Фрэнк и я, мы приехали из Португалии сразу после войны. Я был сварщиком.

— Семья моего отца переехала в Канаду перед самой войной. Он был водопроводчиком.

— Вот видишь. — Старик вскинул вверх руки. — И если оба мы способны плакать, как ты считаешь, может она смягчиться и проронить пару слез, не выказывая тем самым своей слабости?

Из-за двери квартиры донесся голос Вики:

— Мистер Чен? Возможно, вы сможете помочь мне. Я разыскиваю молодого человека — ему немного за двадцать, — по фамилии Чен…

Плечи мистера Дельгадо обмякли.

— Нет. Ни слезинки. Она спрятала боль глубоко внутри. Послушай, что я скажу тебе, полицейский. Когда эта боль в конце концов выйдет наружу, она может разорвать ее в клочья.

— Я буду с ней рядом. — Селуччи старался не занимать оборонительную позицию; не его вина, что Вики не способна улаживать подобные ситуации, но, однако, и ему не удалось добиться заметного успеха.

— А что слышно о том, другом парне? Он тоже будет рядом с ней?

— Не знаю.

— Хмм-м. Считаешь, это не мое дело? Ладно, может быть и так. — Старик вздохнул. — Тяжело сознавать, что ничего не можешь сделать, чтобы помочь.

Майк тоже издал протяжный вздох.

— Я знаю.

Вновь войдя в квартиру, прислонившись спиной к двери, он следил, как Вики через всю комнату швырнула телефонную книжку абонентов Кингстона.

— Не повезло?

— Стало быть, его номера нет в списке, или же он живет в пригороде. — Она поправила очки на переносице. — Возможно, он студент и проживает на территории университета. Я его все равно найду.

— Вики… — Селуччи сделал глубокий вдох и выдохнуть постарался как можно медленнее. — Ты пытаешься вести поиски но фальшивому имени. Человек, которому удалось провернуть такое дело, обладает мозгами, которых ему, абсолютно в этом уверен, хватило и на то, чтобы работать под вымышленным именем. — Тот факт, что он должен был убеждать подругу в этом, был сам по себе пугающим свидетельством, насколько она была потрясена как смертью матери, так и исчезновением ее тела Таково было бы заключение любого курсанта первого курса полицейской школы, и ему никогда не пришло бы в голову, что он должен будет говорить это Победе Нельсон. — Том Чен просто…

— Это все, что у нас есть! — Лицо Вики исказилось когда она выпалила в него эти слова. — Это — имя. Это уже что-то.

«Это ровным счетом ничего». Но Майк не стал возражать — ведь за брошенным вызовом он слышал отчаянное стремление подруги опереться хотя бы на что-нибудь. «Полагаю, что должен испытывать счастье, оттого что она цепляется за меня, а не за этого Фицроя». Какой может быть вред, если согласиться с ней? По крайней мере, он будет иметь возможность находиться рядом, и со временем Вики сама решит, что может опереться на него.

— Хорошо, если он живет на территории университета, где бы он мог хранить… — Только бы не произнести «твою мать». Должно существовать более достойное выражение для этого понятия. — …тело?

— Откуда, черт тебя побери, я могу это знать? Завтра первым делом я должна раздобыть списки студентов и аспирантов университета.

— Каким образом? — Селуччи пересек комнату и тяжело опустился на диван. — У тебя нет ордера, и ты не сможешь его получить. Почему бы тебе не позволить местной полиции взять все в свои руки? Детектив Фергюсон, кажется, убежден, что это дело рук студентов-медиков, поэтому мне думается, что он сам займется проверкой университета.

— Ну и что дальше? Меня не заботит, что именно проверяет детектив Фергюсон. Мне плевать, даже если все полицейские силы Кингстона займутся этим делом. — Вики встала и прошла в крошечную кухоньку. — Я намерена сама отыскать этого мерзавца и, когда найду его…

— То что сделаешь? — Он вскочил с дивана и двинулся за подругой в кухню, на миг забыв, что Том Чен был всего лишь вымышленным именем, ничем более. — Почему ты хочешь схватить этого парня до того, как это сделает полиция? Только для того, чтобы доставить себе удовольствие и собственноручно совершить акт правосудия? — Майк схватил ее за плечо, повернул лицом к себе, и оба даже не заметили, как кружка с кофе в ее руке выплеснула наружу свое содержимое. — Прошлым летом, я был вынужден закрыть глаза, так как не было иного способа привлечь к суду Марка Уильямса, не причинив никому вреда. Но сейчас — совсем другое дело! Пусть закон займется этим, Вики!

— Закон?

— Да, помнишь, ты давала присягу, что будешь его соблюдать.

— Кончай вешать мне лапшу на уши, Селуччи. Ты не хуже меня знаешь, сколько людских ресурсов закон в данному случае собирается выделить для его исполнения. Я намерена сама найти этого Чена!

— Прекрасно. И что тогда?

На миг его подруга прикрыла глаза, и, когда открыла их снова, они казались подернутыми странной дымкой и в них невозможно было что-либо прочесть.

— Когда я найду его, он сильно пожалеет, что прикоснулся к телу моей матери.

Ее бесстрастный, лишенный каких-либо эмоций голос вызвал у Селуччи ощущение прикосновения острого ножа к спине. Он понимал, что говорит она так, терзаясь болью. Он знал, что Вики вкладывает прямой смысл в каждое свое слово.

— Как будто я не понимаю, что это влияние Фицроя, — рявкнул он. — Он

приучил

тебя распоряжаться законом по своему усмотрению.

— Оставь Генри в покое. — В тоне женщины послышалось нечто напоминающее предостережение. — Я способна нести личную ответственность за собственные поступки.

— Знаю. — Майк вздохнул, внезапно ощутив, что очень, очень устал. — Но Генри Фицрой…

— Не понимает, о чем вы говорите. — Этот спокойный голос заставил обоих оглянуться. Вампир перевел взгляд с Вики на Селуччи, после чего уселся на кухонный табурет. — Почему бы вам не рассказать мне, с какими проблемами вы успели столкнуться?

*

Фицрой посмотрел на Селуччи в явном удивлении. — А почему вы, собственно, решили, что мне может быть известна причина, по которой исчезло тело?

— Ну, вы… дело в том, что вы собой представляете… — Майк замялся было, но тут же решительно тряхнул головой. — Ведь это явление такого типа, о котором вы должны знать, не так ли?

— Нет. Это не так. — Он повернулся к Вики. — Прости, но я не имею ни малейшего представления, почему кому-то понадобилось похитить тело, именно в этом месте и именно в этот день и в этот век.

Женщина пожала плечами. Ее на самом деле не беспокоило

почему;

все, что она хотела знать, —

кто

это сделал.

— Если только это было похищение трупа. — Селуччи нахмурился — эта идея только что пришла ему в голову.

Глаза вампира сузились.

— Что именно вы имеете в виду?

— Предположим, тело миссис Нельсон не было похищено из гроба. — Майк помолчал, стремясь как можно более четко сформулировать свою мысль. — Предположим, она самостоятельно выбралась оттуда.

Кружка, выпав из рук Вики, ударилась об пол и разлетелась вдребезги.

— Вы сошли с ума! — резко сказал Генри.

— В самом деле? — Селуччи стукнул обеими ладонями об стол и наклонился вперед. — Год назад один сопливый подонок пытался принести Вики в жертву какому-то исчадью ада. Я

видел

этого демона, Фицрой. Прошлым летом я столкнулся с очаровательной семьей оборотней. А по осени мы спасли мир от проклятия древней мумии. Так что я, хоть и являюсь по природе тугодумом, начал понимать, что в этом мире продолжает случаться уйма чертовски невероятных вещей, о которых обыкновенные люди попросту не догадываются. Ведь

вы

существуете; так скажите мне, почему Марджори Нельсон

не могла бы

встать из гроба и выйти оттуда!

— Генри?

Фицрой мягко покачал головой и взял подругу за руку.

— Они ее забальзамировали, Вики. Такую процедуру пережить невозможно.

— Может быть, они этого не сделали. — Пальцы женщины шевельнулись, и она крепко стиснула его руку. — Они путались в показаниях на этот предмет. Может быть, в действительности бальзамирование произведено не было.

— Нет, Вики, все-таки было. — Селуччи коснулся ее руки, дивясь, почему он так и не смог научиться держать на замке свой рот. Он забыл о бальзамировании. — Прости. Я должен был вспомнить об этом. Фицрой прав.

— Нет. — Все еще оставался какой-то шанс. Она не могла упустить ни одну возможность! — Генри, не можешь ли ты рассказать подробнее?

— Да, но…

— Тогда действуй. Проверь. Просто на всякий случай.

— Вики, заверяю тебя, твоя мать просто не могла подняться…

— Генри. Прошу тебя:

Вампир взглянул на Селуччи, который едва заметно повел плечами. «Выбор за вами, — означало это движение. — Сожалею, что затеял все это». Генри кивнул детективу, давая понять, что извинение принято, и встал с табурета. Вики просила его о помощи. Он не может ей отказать. От него требовалось не так уж много и это, возможно, поможет ей снова обрести душевное спокойствие.

— Гроб все еще стоит в зале для траурных церемоний? — осведомился вампир.

— Да. — Женщина приподнялась с места но он покачал головой.

— Не нужно, Вики. Нам сейчас не хватает только того, чтобы тебя обвинили во взломе и несанкционированном проникновении. Если полицейские наблюдают за похоронным бюро, я смогу уйти от них такими способами, которые тебе недоступны.

Вики поправила очки и снова опустилась в кресло, признав правоту Фицроя, но отнюдь не испытывая по этому поводу удовлетворения.

— Если бы я узнал, что вы решили таким образом просто устранить меня с пути, — уже от двери спокойно произнес Фицрой, обращаясь к Майку, — я был бы крайне разочарован. — Он сунул в карман бумажку с адресом и схему проезда.

— Но ведь вы так не думаете, — невозмутимо отозвался тот. — Позвольте полюбопытствовать, почему?

Вампир взглянул вверх, в глаза превосходящего его ростом человека, и его губы раздвинула легкая улыбка.

— Потому что я распознаю достойного человека при первой же встрече.

«Достойного человека». Селуччи закрыл за своим соперником дверь и задумался. «Этот чертов ублюдок обращается со мной как с несмышленым сопляком!»

*

Если бальзамирование было проведено, кровь должна быть выкачана из тела и заменена химическим раствором, предназначенным для дезинфекции и консервации, то есть, скорее, для подавления жизни, нежели для ее поддержания, и, согласно свидетельствам обоих, Вики и Селуччи, владелец похоронного бюро, пребывал в уверенности, что так оно и было. Таким образом, Марджори Нельсон никак не смогла бы встать из гроба и выйти в ночь. Обстоятельства ее смерти также никоим образом не предполагали каких-либо изменений в ее состоянии.

Генри припарковал «БМВ» и помедлил мгновение, всматриваясь в темноту, на все сто процентов уверенный, что не обнаружит в зале для траурных церемоний ничего такого, на что бы не обратила уже свое внимание полиция. «Но ведь я пошел не за информацией, я собираюсь помочь Вики». Оставляя ее провести ночь наедине с Майклом Селуччи.

Вампир покачал головой и вышел из машины. Воспользуется ли Селуччи этим преимуществом или нет, значения не имеет. Вики исключила из своей жизни все, что не имело отношения к ее цели найти личность или группу личностей, выкравших тело ее матери, и нуждалась в помощи, испытывая глубокую скорбь, в которой не желала признаваться. Он любил эту женщину и потому не мог ей лгать. Он должен проникнуть в похоронное бюро, дабы убедиться в том, что уже знал, и позволить ей без всякой тени сомнения расстаться с единственным возможным объяснением.

Но сначала ему необходимо было насытиться.

У Вики не оставалось сил, которыми она могла бы поделиться, и в то же время его искушало желание доказать Селуччи свою власть, хотя этому Фицрой давно научился противостоять. Сверх того, насыщение предполагало некую интимность, которой он вовсе не желал, и поэтому для того, чтобы получить его от Майка, нужно было прибегнуть к некоторым ухищрениям, на которые у него просто не было времени.

Повернувшись лицом к ветру, Генри вдыхал ночной воздух. Позади него, в середине квартала, заливалась яростным лаем собака. Он не обращал на нее никакого внимания; его не интересовала территория, на которую заявляла свои права собака. Вот здесь. Ноздри вампира раздулись, почуяв запах, и удержали его. Он принялся разыскивать его источник.

Раскрытое окно оказалось на втором этаже. Фицрой легко смог его найти: на мгновение он превратился еще в одну тень, промелькнувшую для глаз простого смертного слишком быстро, чтобы кто-либо осознал, что увидел ее. Оконная сетка также не составила, для него препятствия.

Генри продвигался настолько бесшумно, что двое молодых людей в постели, с лоснящейся от пота кожей, дышавшие в едином мучительном ритме, не осознали его присутствия, пока он сам этого им не позволил. Светловолосый увидел его первым и успел издать неразборчивое восклицание, прежде чем оказался во власти охотника. Услышав его, второй обернулся, и его могучая мускулистая рука взметнулась вверх.

Генри позволил запястью коснуться своей ладони, сомкнул на нем пальцы и засмеялся. Утонув в глубине его карих глаз, молодой человек нервно сглотнул и затрепетал.

Кровать прогнулась под тяжестью третьего тела.

Он превратился в некий элемент распространения их страсти, бешено нараставшей и усиливавшейся, пока наконец она не воспламенилась и не проникла в нервные окончания, после чего смертные погрузились в полыхающую жаром бездну.

Вампир ушел тем же способом, которым, воспользовался при входе. Утром они обнаружат, что задвижка оконной сетки взломана, но не будут иметь ни малейшего представления, почему это произошло. Их единственное воспоминание об его участии в их наслаждении будет заключаться в том, что ночь за ночью они будут пытаться воссоздать накал страсти, которой он их одарил. Он пожелал им успеха в этих бесплодных попытках.

Гроб еще не вынесли из часовни. Генри пристально рассматривал его сверху. Он так и не смог понять, зачем люди покрывают дерево серо-голубой тканью и помещают бездушную плоть в дорогие, красивые ящики, надежно защищающие от гниения и разложения. В его время полагалось соблюдать церемониал погребения, который был значительным событием: траур, выражения скорби; продолжительный и сложный ритуал последнего прощания. Усопшим на местах погребения воздвигались грандиозные монументы, чтобы живые почитали их память. «Чем был плох, — задумался вампир, подходя ближе, — простой деревянный ящик?» Он сам был погребен именно в таком.

Мешки с песком были убраны, но их отпечаток все еще сохранялся на атласной подушке. Фицрой покачал головой и подошел поближе. Внезапно он замер, погрузившись в воспоминания. Когда он в последний раз склонялся над гробом, который тоже не должен был оказаться пустым, ему едва не пришлось утратить свою душу. Но древний египетский маг, назвавший себя Анвар Тауфик, никогда и не был мертвым, а Марджори Нельсон несомненно умерла.

Внутри он почувствовал слабый намек на мать Вики. Генри целый день провел среди сохранивших ее запах вещей и мог с легкостью опознать его след, все еще цеплявшийся к ткани под налетом запахов, оставшихся после дневного расследования. Распрямившись, он почувствовал уверенность в том, что какие бы поступки ни совершала Марджори Нельсон в своей жизни или после смерти, она не встала из гроба таким же образом, как подобные ему создания.

Но здесь, тем не менее,

было

что-то.

На протяжении столетий Фицрой вдыхал запах смерти во всем множестве ее разновидностей, но эта смерть, этот слабый намек, который смогло уловить обостренное обоняние вампира, был ему не знаком. Такого вида смерти он не знал.

Глава 5

— Доктор Брайт,

только

взгляните на это! Определенно, мы подбираемся к модели независимости ритмов головного мозга.

— Ты уверена, что это не эхо от сигналов, которые мы ввели в ее программу?

— Совершенно уверена. — Кэтрин постучала по распечатке ногтем. — Посмотрите на этот пик. И вот на этот.

Дональд склонился над плечом доктора и принялся рассматривать широкую бумажную ленту самописца.

— Электронная отсебятина, — объявил он. — И после тридцатичасовой записи процесса, который можно назвать «такова твоя жизнь», — я ничуть этому не удивлен.

— Возможно, ты прав… — Доктор Брайт провела рукой по каждому пику на диаграмме, и какая-то туманная улыбка изогнула краешки ее губ. — Но с другой стороны, может статься, мы действительно столкнулись с чем-то значительным. Кэтрин, мне кажется, следует открыть герметичный бокс.

Оба аспиранта от неожиданности резко повернулись и в изумлении воззрились на своего руководителя.

— Слишком рано, — возразила девушка. — Обычно мы даем бактериям как минимум семьдесят два часа…

— Однако полного успеха нам в этих случаях добиться не удавалось, — сказала доктор Брайт. — Мы утратили первые семь экземпляров, номер восемь начинает разлагаться, и, согласно утренним образцам, даже у номера девять не проявляются признаки клеточной регенерации в мускульных тканях. Полная катастрофа с номером пять доказала, что через семьдесят два часа удачное течение эксперимента невозможно, поэтому предлагаю взглянуть, что получится, если мы сократим процесс.

Кэтрин провела ладонью по обтекаемой поверхности бокса.

— Я не знаю… — произнесла она с сомнением.

— И кроме того, — продолжала доктор, — если эти пики действительно указывают на возникновение самостоятельной мозговой активности, в дальнейшем то, что мы считали существенным фактором, — лишение сенсорной чувствительности в условиях камеры, вероятно…

— Расплющивает их в лепешку.

Обе женщины обернулись.

— Довольно грубо, Дональд, но, по существу, правильно.

Кэтрин внимательно оглядела все узлы установки и мониторы, отражающие состояние процессов во времени, на которых высвечивались результаты обработки.

— Хорошо. За исключением постоянного альфа-ритма на входе, по сути дела, она ничего другого не выдает.

Доктор Брайт вздохнула и решила на некоторое время согласиться с этой точкой зрения.

— Так оно и есть. Кэтрин, не своди с мониторов глаз и, если произойдут какие-либо изменения, сразу же дай знать.

Задвижка щелкнула, затвор, издав похожий на вздох звук, открылся; возник легкий запах формальдегида, примешавшийся к обогащенному кислородом воздуху, и тяжелая крышка бесшумно поднялась вверх на противовесах. Обнаженное тело Марджори Нельсон лежало на стерильной подкладке, выстилавшей бокс изнутри, огромные пурпурные шрамы были наспех зашиты; волосы раздвинуты в тех местах, где скобки удерживали крышку черепной коробки. Легкие следы похоронной косметики создавали искусственный румянец на скулах, заметно выделявшийся на фоне посмертной маски.

У пульта с мониторами Кэтрин нахмурила брови.

— Что-то не так… Быть может, плохое соединение. Доктор Брайт, будьте любезны, проверьте контакты.

Натягивавшая пару хирургических перчаток Дженис Брайт наклонилась и тут же стремительно отпрянула назад.

Серо-голубые глаза распахнулись.

— Черт побери! — Дональд в ужасе отскочил, наткнулся на бокс номера девять и ухватился за него, чтобы не потерять равновесие.

Одна секунда. Две секунды. Три секунды. Целая вечность.

Как внезапно они открылись, так же неожиданно глаза и закрылись.

Кэтрин со своего места не могла видеть тело, так как его загораживала аппаратура, также не обратила она особого внимания на возглас Дональда; по мнению девушки, его крики слишком часто раздавались по совершенно пустячным поводам. Она вздохнула.

— Просто проверьте разъемы. Возможно, что-то с проводами.

— С проводами! — Стетоскоп, висевший на шее молодого человека, взметнулся вверх, описав немыслимую дугу. — У нас здесь не просто что-то пошевелилось, уважаемая коллега, у нас произошло узнавание.

— Что ты сказал? — Кэтрин, как пружина, вскочила на ноги, вглядываясь попеременно в Дональда и в доктора Брайт — Что произошло?

— Мы открыли крышку, оно открыло глаза, ну и… бам! — Молодой человек нанес удар по невидимой боксерской груше. — За этот миг она поняла, кто стоит возле нее. Говорю тебе, Кэти, она узнала доктора Брайт!

— Чепуха. — Прежде чем выпрямиться, Дженис Брайт спокойно осмотрела имплантированный разъем. — Это была бессознательная реакция на свет. Ничего более. — Она стянула перчатки и раздраженно швырнула их в корзину. — Выключите кислородную установку. У нас осталось всего три полных баллона, и я не могу с уверенностью сказать, когда еще мы сможем получить новые. Кроме того проведите полное тестирование механизмов. Подготовьте обычный набор образцов.

— А как насчет альфа-ритма?

— Продолжайте регистрировать. — Выглядевшая слегка побледневшей в ярком освещении люминесцентных ламп, доктор Брайт остановилась на пороге. — Но при первом же признаке любого возбуждения немедленно отключите питание. У меня скопилась масса неотложных дел, так что я вынуждена вас покинуть.

Требовательный взгляд девушки вонзился в Дональда.

— По мне, то, что я видел, было не чем иным, как узнаванием, — повторил тот, вытирая вспотевшие ладони о брюки.

Кэтрин озадаченно закусила губу.

— Да, но электроника ничего не зафиксировала.

Ее коллега пожал плечами.

— Быть может, активность проявляется вне сети.

И тут же, словно желая подтвердить это предположение, номер девять начал стучать изнутри своего бокса.

Дональд, едва не подпрыгнув, выругался, но девушка огорчилась куда больше.

— Ох, как я могла забыть! Я же обещала ему, что он не останется там дольше, чем будет необходимо для соблюдения чистоты эксперимента.

Наблюдая, как она пробирается к боксу номер девять, Дональд выудил из кармана конфету и принялся методически сдирать с нее обертку. «Теперь появилось еще одно существо, которому не терпится выбраться из ящика», — мелькнуло в голове молодого человека.

*

Обычно доктор Брайт считала звук собственных шагов — стук кожаных подметок по кафельным плиткам пола — не более чем сопутствующим шумовым фоном, на который уже не обращаешь внимания. Сегодня, однако, эти звуки сопровождали ее, гнались за ней по пятам через пустынные вестибюли старого здания биологического факультета естественных наук, когда она проходила через переход в цокольном этаже и поднималась в свой офис. Даже удобно устроившись в глубине своего кресла, она, как ей казалось, все еще слышала разносящееся эхо шагов. Секундой позже Дженис Брайт осознала, что это был частый стук ее сердца.

«Возьми себя в руки, — твердо велела она себе, положив ладони на стол. — Вдохни поглубже и прекрати преувеличенно остро реагировать на сложившуюся ситуацию».

Состояние сердца Марджори Нельсон, а также то, о можно было без особой сложности заполучить ее тело, сделали пожилую женщину превосходным кандидатом для следующего этапа эксперимента. Заранее были сняты энцефалограммы, взяты образцы тканей, был создан особый вид бактерий для ее ДНК, — словом, все подготовлено для ее смерти. Или, точнее, для попытки возвращения ее из смерти в жизнь. Марджори, не имевшая никакого представления о том, чем занимается ее начальница, согласилась на тесты, которые, как ей было сказано, смогут помочь в лечении, и скончалась именно тогда, когда было нужно.

«Когда было нужно. — Дженис Брайт вздохнула. — Кончина произошла быстро и безболезненно, в то время как могло быть совсем по-другому». Уж не говоря о том, что ее при этом присутствие гарантировало полную уверенность в том, что вскрытие проводиться не будет и можно не беспокоиться о разрушении тканей, которое является следствием аутопсии.

Расправив плечи, доктор Брайт взглянула на скопившуюся корреспонденцию. Они пытались обратить смерть. Конечно, Кэтрин создала штамм бактерий, но без ее участия для практического применения открытия понадобились бы целые годы, если не десятилетия. Она сделала возможным дальнейшее продолжение экспериментов Кэтрин, и она получит вознаграждение.

Если узнавание, хотя бы на миг, действительно вспыхнуло в глазах Марджори, значит, они балансировали на грани успеха еще до того, как экспериментальные данные позволили предположить, что это возможно.

Если узнавание действительно имело место…

Тогда что?

«Марджори Нельсон мертва, и я искренно сожалею об этом. Она была ценным сотрудником, и мне ее будет недоставать. — Движением левой руки доктор Брайт вскрыла лежащий перед ней почтовый конверт. — Тело, которое теперь находится в герметичном боксе, является экспериментальным объектом под номером десять. И не более того».

*

— Я уже сообщила об этом полиции, мисс Нельсон, — лихорадочно перебирая бумаги на столе, сказала Кристи Олтмен. — Не знаю, обязана ли я говорить с вами.

— Разве полиция запретила вам говорить с кем бы то ни было?

— Нет, но…

— Вы должны согласиться, что, если кто-нибудь имеет право знать об этом, так это именно я. — Вики чувствовала, как сильно стиснула карандаш, и усилием воли заставила руку расслабиться.

— Да, но…

— Тело моей матери было похищено из вашего бюро.

— Я понимаю, но…

— Полагаю, что вы хотели бы сделать все возможное, чтобы помочь.

— Так и есть. Я действительно сделаю все, что смогу. — Кристи совершила ошибку, посмотрев Вики в лицо: она поняла, что не сможет отвести от нее взгляда. Серые, устремленные на нее глаза казались изваянными из замерзшего камня, и женщина почувствовала себя так же, как много лет назад, когда, поддавшись детскому дерзкому любопытству, прикоснулась языком к металлическому столбу ворот, — такой же глупой и попавшей в ловушку.

— Тогда расскажите мне все, что сможете вспомнить о Томе Чене. Как он выглядел. Во что был одет. Как вел себя. Что говорил.

— Все? — Это была безоговорочная капитуляция, и они обе знали об этом.

— Все.

*

— Не думаю, что ты носил что-либо подобное этому, когда был живым. — Кэтрин натянула на него тренировочные брюки с эмблемой Королевского университета. Сероватая кожа блестела после недавнего нанесения эстрогенного крема. — Я хочу сказать, учитывая все обстоятельства, ты был в неплохой форме, но при этом не выглядел спортсменом. Садись.

Номер девять послушно сел.

— Подними руки. Выше.

Когда он выполнил ее указание, между скобками разреза на грудине стали просачиваться капли агар-агара.

Девушка, не обращая на это внимание, надела на него через голову и руки трикотажную фуфайку.

— Вот так. Сейчас обуемся, и ты спокойно сможешь появиться в любой приличной компании.

— Кэти, мне неприятно сообщать об этом, но ты разговариваешь так, будто окончательно спятила. — Дональд оторвался от микроскопа и потер утомленные глаза. — Ты разговариваешь с анимированным трупом. Он не понимает тебя.

— А я думаю, что прекрасно понимает. — Она просунула одну костлявую ступню в кроссовку и плотно прижала застежку на липучке. — А если пока не понимает всего, то никогда и не научится, если мы не будем с ним разговаривать.

— Я знаю, знаю. Необходимая побудительная причина. Но мы не сможем вернуться к исходной мозговой деятельности, к чему-то, что мы не заложили в его программу. Это не подлежит сомнению. — Он поднял руку, чтобы предупредить протест девушки. — Мы получили некоторое свидетельство успешного взаимодействия с основными примитивными моторными функциями. Ты не нуждаешься в необходимости передавать каждому нервному окончанию мышцы отдельную инструкцию, и это, черт подери, поразительно. Но взгляни на это. — Он постучал пальцем по лбу. — Здесь, на верхнем этаже, нет никого. Жилец съехал.

Кэтрин фыркнула и одобрительно похлопала номер девять по плечу.

— Прекрасная форма обращения с пациентом. Теперь я понимаю, почему тебя вышвырнули из медицинского факультета.

— Никто меня не вышвыривал. — Молодой человек вставил под объектив микроскопа еще один срез. — Я совершил удачный маневр и оказался в аспирантуре по органической химии.

— Ты хочешь сказать, что пошел на это добровольно? А я вот слышала, что доктору Брайт пришлось спасать твою задницу.

— Барышня! — Изображая потрясение и ужас, Дональд широко распахнул глаза — Я и представления не имел, что вы знаете такие ужасные слова. — Он покачал головой и ухмыльнулся. — Ты слишком много времени проводишь среди одноклеточных оргазмов…

— Организмов!

— …и тебе необходима настоящая жизнь.

Кэтрин подошла к боксу номера восемь и проверила электрические соединения.

— Кто-то должен оставаться здесь и заботиться о них.

Дональд вздохнул.

— Да уж, лучше ты, чем я.

*

Прикосновение.

Ее прикосновение.

По мере того, как импульсы продолжали поступать из сети, все большее количество слов возвращалось в память. Держать. Хотеть. Иметь. Правда, номер девять не знал, что делать с этими словами, но все же…

Ждать.

*

— Она заснула?

— Да. — Фицрой опустился на диван и скрестил руки на коленях; рыжевато-золотистые волоски под закатанными рукавами поблескивали в свете лампы.

— Вы вынуждены были… убедить ее?

— Собирался, но, в конечном счете, этого не потребовалось. Я только помог Вики успокоиться, а остальное можно отнести за счет полного изнеможения.

— Помог ей успокоиться? — фыркнул Селуччи. — Не является ли это неким эвфемизмом для обозначения чего-то такого, чего я не хотел бы знать?

Вампир его вопрос проигнорировал.

— Уже поздно, — заметил он. — Почему вы до сих пор на ногах?

Подняв ступни на кофейный столик и вытянув минные ноги, Майк проворчал:

— Не могу заснуть.

— А хотели бы?

Вопрос прозвучал довольно невинно. «Нет. Отнюдь не невинно. Ничто вообще не может быть невинным, если это исходит от Фицроя».

— Нет. — Селуччи постарался, чтобы ответ прозвучал столь же бесстрастно. — К тому же я подумал, что, если у вас возникла какая-нибудь идея насчет того, что нам следовало бы делать дальше, самое время это обсудить.

Генри повел плечами и окинул быстрым взглядом дверь в спальню, откуда до него доносилось биение сердца Вики, медленное и отчетливое; частый гневный стук, продолжавшийся весь день, наконец утих.

— Честно сказать, не имею на сей счет ни малейшего представления. — Он повернулся, чтобы посмотреть на собеседника. — Вы разве не должны вернуться на службу?

— Отпуск в связи с чрезвычайными обстоятельствами, — коротко ответил Селуччи, не открывая глаз. — А вы не собираетесь выйти, ну, не знаю, поохотиться в темноте, что ли, или заняться чем-то другим подобным?

— Вы, как я понимаю, не собираетесь заниматься сейчас расследованием?

— Расследованием чего? Вряд ли есть смысл организовывать засаду на месте преступления, и побьюсь об заклад, что этот мерзавец Чен, или как его там зовут, исчез, не оставив следов. Самый точный словесный портрет не поможет нам в идентификации преступника, которого мы не в силах обнаружить.

Фицрой нагнулся и собрал бумаги, разбросанные по кофейному столику. Вики потратила весь вечер на сбор данных, и когда она примерно около восьми проснется, то представит Майку свои результаты.

«Я поговорила со всеми, кто мог иметь с ним контакт, — сказала она, — за исключением одного из трех водителей автобуса, с которым встречусь завтра. Одежда и стрижка могут измениться, а вот даже от незначительных привычек отделаться гораздо труднее. Этот тип постоянно улыбается, даже оставаясь наедине с самим собой, когда смеяться вроде бы не над чем. Пьет исключительно кока-колу. Всегда носит в карманах какие-нибудь конфетки. Чаще всего садится на сиденье перед задней дверью у окна. Входит на остановке Джонсон-стрит на перекрестке Брок и Монреаль покупает билет и не пользуется талонами для пересадки с других маршрутов. Таким образом, живет он, вероятно, где-то в городе».

На Генри результаты ее расследования произвели впечатление — и в равной мере обеспокоили. Вики, казалось, сознательно не оставляла себе времени для скорби. В этом особого вреда не было, однако постоянная эмоциональная сдержанность, особенно в таких обстоятельствах, не могла не сказаться на ее здоровье. Вампир просмотрел исписанные подругой страницы и покачал головой.

— У нее здесь есть все, кроме фотографии.

С неохотой, но Селуччи вынужден был согласиться. Годы обучения и тренировки сумели взяли верх над эмоциями, и Вики теперь явно была должна заняться поисками конкретного человека, вместо того чтобы слепо цепляться за какое-то имя.

— Детектив Фергюсон сказал, что завтра попытается вызвать полицейского художника.

— Почему-то у меня возникло ощущение, что детектив Фергюсон не уверен в необходимости подобных действий.

— Дело не в его отношении. В ресурсах. Или, более конкретно, в

их недостатке.

Как Фергюсон утверждает, я его цитирую: «Да, это ужасно, но мы не справляемся с недостойными поступками, жертвами которых становятся живые люди».

Майк стиснул зубы, когда вспомнил, сколько раз был свидетелем различных «недостойных поступков», совершенных над живыми людьми. И эти поступки так и остались безнаказанными из-за нехватки кадров или из-за недостаточного бюджета отдела. Селуччи никоим образом не оправдывал желание Вики самостоятельно осуществить наказание вне официального правового процесса, но, помилуй Бог, он ее понимал. Он испытывал удовлетворение, зная, что Анвар Тауфик обратился в прах и на сей раз останется прахом навсегда, или что Марк Уильямс смертью заплатил за свою жестокость, или что безумные поступки Нормана Бердуэлла не будут больше угрожать всему городу, потому что совершенные ими преступления намного перевешивали законность на весах в руках Правосудия.

Из-под тяжелых век он внимательно вглядывался в Генри Фицроя. Сколько существ занимались тем же, что и вампир? Сотни? Тысячи? И можно ли представить, что, пока он и его коллеги гонялись, рискуя своей шкурой и сбивая в кровь ноги, за преступниками, Фицрой и ему подобные занимались по существу тем же, уничтожая этих мерзких тараканов, выродков человечества? Селуччи фыркнул. Если такие создания не являлись мифом — а сидящий перед ним Фицрой доказывал обратное, — они занимались чертовски неэффективной работой.

Вампиры. Оборотни-вервольфы. Демоны всякие. Мумии. Только ради Вики он мог бы смириться с существованием столь немыслимого с точки зрения здравого смысла взгляда на реальность. Может быть, ему следовало прислушаться к стенаниям своей семьи, жениться на славной итальянской девушке и остепениться наконец. Точно так же, как недавно Генри, он метнул взгляд через плечо в направлении спален. «Нет. У славной девушки, итальянки или любой другой, нет никаких шансов выиграть забег». Вики была товарищем и другом, и, как бы глупо это ни звучало, женщиной, которую он любит. Он должен был теперь встать на ее защиту, поскольку она отчаянно в нем нуждалась, независимо от того, кто или что играло на одной с ней стороне.

Он не хотел иметь что-либо общее с Генри Фицроем. Он не хотел уважать его. И он, уж будьте уверены, совершенно не хотел ему нравиться. Оказалось, у него не было выбора в отношении первого из приведенных аспектов, а несколько месяцев тому назад он вынужден был отказаться и от второго и весьма сильно подозревал, что, вопреки сложившимся обстоятельствам, утрачивает ныне и третий. «Господи Боже. Приятель какого-то кровососа». Чего стоила одна только демонстрация силы в гостиной Вики. Куда безопаснее было бы заигрывать с питбультерьером.

Вампир почувствовал тяжесть взгляда соперника и постарался вспомнить, когда в последний раз ему пришлось провести столько же времени

со

смертным, от которого он не насыщался. Или от которого не намеревался делать это впредь. Ситуация сложилась, мягко говоря, неординарная.

Потому что за всю свою долгую жизнь Генри Фицрой редко чувствовал себя столь неуверенным в собственных силах.

— Мы не сможем разобраться в этом, — произнес он вслух, — пока тело не будет найдено и погребено и пока скорбь Вики не иссякнет.

Селуччи не потрудился даже сделать вид, что не понимает,

к чему

относятся эти слова, хотя такое искушение испытывал.

— Вот и найдите тело, — предложил он и зевнул так широко, что едва не вывихнул челюсть.

Фицрой приподнял бровь.

— Сказать легко, — бесстрастно заметил он.

— Да? А как насчет того странного запаха, который вы обнаружили в прошлую ночь, как мне рассказала Вики?

— Я не ищейка, детектив. И кроме того, мне удалось проследить его только до автостоянки.

— На что походил этот запах?

— На смерть.

— Не удивительно. Ведь вы были в зале для траурных церемоний… — На этих словах Майк снова зевнул.

— Похоронные бюро прилагают массу усилий, чтобы в этих залах

не

пахло смертью. Это было нечто иное.

— О Господи, только не затевайте все снова! — простонал Селуччи, проводя пятерней по шевелюре. — Что на этот раз? Это милое чудовище из озера ЛохНесс? Болотная тварь? Годзилла?

[2]

— Кто-кто, вы сказали?

— Ну, вы же сами постоянно обвиняете меня, что я насмотрелся дешевых фильмов ужасов. А сами, я гляжу, никогда не смотрели их по субботам днем. Понимаю, конечно, время показа для вас несколько неудачное. А детям нравится. Каждую субботу тысячи из них прилипают к экранам, чтобы насладиться, как вы совершенно верно подметили, дешевыми, скверно продублированными черно-белыми фильмами о громадном монстре, нападающем на Токио…

Звук захлопнувшейся дверцы машины на автостоянке прозвучал неестественно громко.

— Иисусе Христе. — Глаза Майка широко распахнулись. В этот момент, невзирая на утомление, он понял что уже не испытывает ни малейшего желания заснуть. Он сел и спустил ноги на пол. — Кино. Вы не думаете…

— Что Том Чен сыграл роль Игоря, слуги доктора Франкенштейна, в новой постановке этой пьесы? — Фицрой улыбнулся. — Думаю, как я уже имел возможность упоминать ранее, вы насмотрелись дурацких фильмов, детектив.

— Да неужели? А знаете, что

я

на этот счет думаю? Мне…

Бам. Бам. Бам.

Они взглянули на дверь, потом — друг на друга.

— Полиция, — произнес Селуччи, медленно поднимаясь.

— Нет. — Генри встал у него на пути. Он ощущал живое, слышал ток крови, запах волнения. — Это не полиция, хотя подозреваю, что им бы хотелось, чтобы мы так думали.

Бам. Бам. Бам.

— Какая-то опасность?

— Не знаю. — Вампир пересек комнату. Когда он остановился, Майк встал позади у его левого плеча. Уже много лет миновало с тех пор, как он нуждался в живом щите. Фицрой распахнул дверь.

Вспышка сработала прежде, чем он смог отреагировать. Смертный отпрянул бы, но Генри выбросил вперед руку и прикрыл ею объектив камеры, прежде чем успел сработать затвор. Он застонал, когда сверкающий свет хлестнул потоком боли по его чувствительным глазам, и сжал пальцы. Смятые пластмасса, стекло и металл больше уже не могли называться фотоаппаратом.

— Эй, эй!

Дама, сопровождавшая фотографа, проигнорировала как разбитую на куски камеру, так и сопровождающий это действо пронзительный крик протеста. Иногда они получали великолепный откровенный снимок именно в тот момент, когда отворялась дверь, но временами это не удавалось. Ее это мало трогало.

— Добрый вечер. Могу ли я видеть Викторию Нельсон? — Растопырив для устойчивости локти и выставив вперед блокнот как испытанное в боях оружие, она попыталась прорваться в квартиру. Большинство людей, как она давно уже убедилась, были слишком учтивы, чтобы остановить ее.

Изящный молодой человек не пошевелился; репортерша почувствовала, что ударилась о не очень высокую кирпичную стену. Ладно, стало быть, вводим в действие план В. А если и он не сработает, что ж, она пройдется по всему алфавиту.

— Мы так сожалели, когда узнали о том, что случилось с матерью мисс… — Скорый поезд ее мыслей сошел с рельсов где-то в бездонной глубине светло-карих глаз.

Фицрой решил, что не станет обращаться с этими журналюгами с чрезмерной изысканностью. Он был не в настроении, да они, собственно, того и не заслуживали.

— Убирайтесь! И впредь держитесь отсюда подальше.

Только после того, как они оказались в машине, за надежно закрытыми дверьми, фотограф, сокрушенно разложив у себя на коленях то, что осталось от камеры, обрел наконец способность говорить.

— Что мы будем теперь делать? — сокрушенно поинтересовался он.

— Мы будем делать… — Трясущимися пальцами женщина включила передачу, нажала на газ, и гравий с автостоянки веером разлетелся из-под колес — Будем делать в точности то, что он сказал.

Им обоим угрожали сотни раз, да что там, может быть и тысячи. Однажды на них напал бывший защитник из НХЛ, размахивавший с безудержной яростью хоккейной клюшкой. Однако им всегда удавалось получать материал. Или, по крайней мере, одну из версий. На этот раз что-то в сердце, в глубине души, в крови и в костях прожженной репортерши определило

истинную

опасность и отбросило возможность сознательного осмысления этого факта.

В квартире Марджори Нельсон Селуччи с завистью смотрел на рыжевато-золотистый затылок Генри. Если он что-то ненавидел воистину, так это прессу. Высказывания, которые позволяли себе ее представители, немало отравляли ему жизнь.

— Хотел бы я иметь возможность делать то же самое, — проворчал он.

Вампир благоразумно удержался от высказывания вслух очевидной истины и, прежде чем обернуться, удостоверился, что маска, обычно скрывающая его истинное лицо, водружена на место.

Майк потер кончик носа и вздохнул.

— Возможно, за этими явятся другие.

— Я разберусь и с ними.

— А если это произойдет в дневное время?

— Тогда с ними разберетесь вы. — На губах Фицроя заиграла недобрая улыбка. — Вы сейчас не находитесь при исполнении служебных обязанностей, детектив. И можете быть столь же грубым, как… — Насколько грубым может быть Селуччи, осталось невыясненным, поскольку вампир внезапно исчез, а он сам мигом позже уже мчался вслед за ним в спальню.

*

Как она могла забыть?

Она с неистовством принялась отдирать от пола в кухне кафельные плитки. Когда они поддавались, она отшвыривала их куски, не обращая внимания на сорванный ноготь, на кровь, текущую с рук, капли которой уже начали вырисовывать на полу причудливый узор. Вот здесь, вот здесь. Почти здесь…

Расчищенная поверхность с неровными краями уже составляла футов шесть в длину, в ширину — вдвое меньше. Наконец обнажился «черный пол». Плесень покрывала серовато-коричневые доски, а между ними узкими завитками угнездились отвратительные мертвенно-бледные грибы. Не в силах привести в норму дыхание, она в отчаянии заколотила по ним кулаками.

Дерево треснуло, расщепилось, и у нее достало сил, чтобы ухватиться за первую доску. Она навалилась на нее всей тяжестью тела, и доска оторвалась с влажным хлюпающим звуком, обнажая часть белокурых с сединой прядей волос и, возможно, кусочек плеча.

Как могла она забыть, где оставила свою мать?

*

— Вики! Вики, проснись, это только сон.

Она не смогла удержать первый вопль, но успела справиться со вторым, подавив его в горле. Ее сознательный ум воспринимал утешения, которые кто-то шептал ей на ухо. Подсознание же ожидало, пока оторвется следующая доска. Руки действовали по собственному разумению, пальцы глубоко впивались в плечо, а чья-то рука изогнулась вокруг нее, ограждая от опасности.

— Все в порядке, Вики. Все в порядке. Я здесь. Это был всего лишь сон. Я с тобой. Я смогу… — Смысл слов, как хорошо знал вампир, имел не столь существенное значение, как интонация, и, уговаривая ее, он обвивал звуковыми модуляциями речи яростный стук сердца женщины и убеждал его успокоиться.

— Генри?

— Я здесь.

Она боролась с кошмаром, стараясь восстановить сбившееся дыхание, и наконец выиграла это сражение. Длительный вдох. Еще более длительный выдох. Теперь повторить то же самое еще раз…

Фицрой почти что услышал, как защитный барьер с явственным стуком опустился и встал на место, когда Вики вырвалась из его рук, вызывающе вздернув подбородок.

— Со мной все в порядке. — «Это был всего лишь сон. Я вела себя как ребенок». — Действительно, я в полном порядке. — Темнота сместила восприятие окружающих ее вещей. «Куда, к черту, подевался прикроватный столик?» — Включи свет, — скомандовала она, изо всех сил стараясь преодолеть новую волну паники, вот-вот готовую ее охватить. — Мне надо отыскать очки.

Прохладное прикосновение к руке, и ее пальцы с благодарностью почувствовали тяжелую пластмассовую оправу. Второе прикосновение помогло ей водворить их на место именно в тот момент, когда комната залилась ярким светом. Зажмурив на мгновение глаза, чтобы от него уберечься, Вики повернулась к выключателю и встретила обеспокоенный взгляд Селуччи.

— О Господи. Вы оба?..

— Боюсь, что так. — Генри присел на край кровати и спросил, не ожидая положительного ответа:

— Хочешь рассказать о том, что тебе приснилось?

Губы женщины скривились.

— Нет.

Говорить об этом означало думать об этом. Думать о том, что бы она обнаружила, если бы ей удалось отодрать еще одну доску…

*

— Селуччи? Фергюсон. На медицинском факультете есть три Чена. Одного из них даже зовут Том, Томас Альберт Чен. И, можешь себе представить, у парня — железное алиби не только на ту ночь, но на полных две с половиной недели. Бедолага провел их в гипсе на виду у всех. В клинике. Не повезло, верно?

Майк, зажав телефонную трубку между плечом и ухом, проглотил кусок яичницы и запил его глотком крепкого кофе. Он не считал детектива человеком, способным на сарказм. Похоже, ошибался.

— Да уж, по-другому не скажешь. Ты раздобыл эту новость не у самих ли Хатчинсонов, на всякий случай спрашиваю?

— Брось это, Селуччи, и прекрати тратить попусту мое драгоценное время. Мы оба, и ты и я, понимаем, что надо разыскивать вовсе не Тома Чена. — Фергюсон вздохнул, услышав на другом конце провода неразборчивое ворчание, красноречиво предлагающее: «А не пошел бы ты…» — Я искренне соболезную мисс экс-детективу по поводу столь неприятных событий, последовавших за кончиной ее матушки, но я знаю, черт побери, что делаю. Немедленно свяжусь с тобой, если добуду какую-либо

настоящую

информацию.

Майку удалось повесить трубку и запихнуть в рот следующий кусок яичницы до того, как, не устояв против свирепого взгляда Вики, он слово в слово повторил ей слова Фергюсона.

Она

могла уснуть, покоренная сверхъестественной защитой Фицроя, но

он

провел тревожную ночь, растянувшись в соседней комнате, настороженно прислушиваясь к любому звуку, который смог проникнуть сквозь стену, и поражаясь, почему он так легко оставил поле боя. «У тебя впереди целый день, — напомнил себе Селуччи, потянувшись за куском тоста. — Все равно, чтоб этому проклятому кровососу пусто было». Вернуть пошатнувшееся чувство собственного достоинства ему была в состоянии лишь надежда, что обильная еда сможет возместить утраченный сон.

Вики оттолкнула от себя тарелку. Она понимала, что нужно поесть, но был предел тому, что она смогла бы пропихнуть в сдавленное спазмами горло.

— Я хочу, чтобы ты проверил это алиби.

«О Господи, только не начинать все снова». Он-то думал, что его подруга сумела избавиться от навязчивой идеи, что Том Чен — подлинное имя их единственного подозреваемого. Словесный портрет, созданный ею, был добротной полицейской работой, Майк признавал это, —

преждевременно, как оказалось,

— как свидетельство, что она начала приходить в норму. Скрывая заботу, которую Вики не одобрила бы, он потянулся через стол и накрыл ее руку своей. Не имело смысла заново утверждать очевидное, если она отказалась выслушать его. Так что Селуччи попытался представить дело с другой точки зрения.

— Вики, детектив Фергюсон

знает

свое дело.

— Или ты сделаешь это, или я сама. — Высвободив руку, женщина с яростью воззрилась на него. — Я не позволю спустить это дело на тормозах. Ты не сможешь меня заставить. Зато можешь помочь, тогда все закончится скорее.

Глаза блестели слишком ярко, и он видел, как напряжены ее плечи и дрожат пальцы.

— Послушай, Вики…

— Я не нуждаюсь в няньках, Майк. Ни в тебе. Ни в нем.

— Хорошо. — Селуччи вздохнул. Она просила о помощи. Хотя это была бы не совсем та помощь, которую он хотел оказать, все же это было нечто. — Я проверю алиби и покажу его фотографию Хатчинсонам. Не думаю, что ты должна оставаться одна, но ты взрослый человек, и ты права: дело будет продвигаться быстрее, если мы станем над ним работать вдвоем.

— Втроем.

— Прекрасно. — Вряд ли можно было ожидать, что она согласится выставить Фицроя. — Что ты собираешься делать?

Женщина с резким стуком опустила на стол пустую кофейную кружку.

— Том Чен хотел заполучить тело именно моей матери. За время, что он работал в похоронном бюро, прошли похороны двух женщин примерно того же возраста и, приблизительно конечно, такого же состояния здоровья. Мне нужно выяснить причину этого. — Вставая, она обронила на пол нож. Тот подскочил, потом проскользил по кафельным плиткам кухонного пола, все еще нетронутым, все еще покрывающим…

«Как могла она забыть, где оставила свою мать?»

Яичница в ее желудке превратилась в ком размером с кулак, поплывший куда-то вверх, под ребра. Не опуская взгляда, она переступила через упавший нож. Еще два шага перенесли ее за пределы кафельного покрытия.

Белокурые с сединой пряди волос и часть плеча.

Осталась всего одна доска…

*

— Подними правую ногу, — велел Дональд, вводя цифровые данные части энцефалограммы, соответствующие этой команде, непосредственно в сеть.

В раскрытом герметичном боксе правая нога женщины задрожала и медленно поднялась примерно на четыре дюйма.

— Эй, Кэти, наша новая ученица проявляет великолепные способности. Помнишь, как нога нашего приятеля под номером девять взлетела кверху? Словно он пытался достать ею до потолка?

— Я помню, как встревожилась доктор Брайт, потому что он мог повредить таким образом тазобедренный сустав, — отозвалась Кэтрин, продолжая регулировать внутривенное питание быстро разлагающегося номера восемь. — И, по крайней мере, мы не должны были манипулировать его ногами в течение первой сотни экспериментов, как пришлось поступать с остальными.

— Эй, остынь на минутку. Я ведь не говорю что-нибудь против твоего супертрупа. Я только указываю, что номер десять, кажется, обладает количественной регулировкой.

— Естественно, ведь мы используем

ее собственную

энцефалограмму.

— Верно, номер девять управляется моими энцефалограммами для исполнения основных движений. — Молодой человек передразнил ее высокомерный тон. — Естественно, он не имеет таких преимуществ.

— Я поражалась, что он вообще смог ходить.

— Да что ты говоришь! — Дональд театрально прижал руку к сердцу. — Я потрясен до глубины души. — Шутливо закатив глаза за спиной остававшейся совершенной невозмутимой девушки, он нажал несколько клавиш на компьютере. — Наверное, не слишком-то приятно топать по жизни с такой раной в груди, если тебя интересует мое мнение. Опусти правую ногу.

Подчиняясь закону всемирного тяготения, правая нога упала.

— Подними левую ногу. У меня появилось такое чувство, что номер десять будет той самой крошкой, что принесет нам богатство.

Кэтрин сдвинула брови — сейчас следовало проверить состояние номера девять.

— Слишком много болтовни о «богатстве». Открытие новой области знаний должно обладать ценностью само по себе; соображения насчет денежных аспектов затрудняют исследования. Безусловно, номер десять представляет гигантский шаг вперед, в той степени, насколько дело касается экспериментальных данных, однако это никоим образом не представляет пределов достижимого.

*

Ей нужно кое-что сделать.

Потребность начинала размывать ясность, переходящую в забытье.

*

— Честно говоря, Вики, я удивляюсь, почему мать не рассказала вам об этом. — Поправляя очки, доктор Фридман взглянула еще раз на историю болезни Марджори Нельсон. — Ведь диагноз был установлен примерно семь месяцев тому назад.

Выражение лица Вики не изменилось, хотя желваки на ее челюсти слегка дернулись.

— Знала ли она, насколько это было серьезно? —

Они

— это слово могло относиться к любой матери, не похоже, что такая иллюзия отстраненности помогала. — Знала ли она, что сердце могло подвести ее в любой момент?

— О да, фактически мы уже согласовали вопрос о попытке хирургического вмешательства, но, понимаете… — Доктор Фридман сокрушенно пожала плечами. — Вы никогда заранее не знаете, чем могут обернуться подобные операции, как поставлено дело в больнице с послеоперационным уходом за больными…

— Вы хотите сказать, что ее убило сокращение бюджетного финансирования? — Слова падали из ее рта, как дробленое стекло.

Доктор Фридман покачала головой и снова предприняла попытку вести разговор в успокаивающем тоне.

— Нет, конечно же. Вашу мать убил порок сердца Возможно, он был у нее с детства и не давал до поры до времени о себе знать, но когда стареющая мышца не смогла больше его компенсировать…

— Было ли это обычным явлением?

— Это не было

обычным

явлением…

— Было ли оно настолько необычным, что ее тело могли похитить в исследовательских целях? — бесстрастным голосом продолжала свой допрос Вики.

— Нет, смею вас заверить, таковым оно не являлось.

— Мне бы хотелось взглянуть на историю болезни.

Доктор Фридман бросила взгляд на лежащую перед ней папку. Разумеется, подобные документы имели конфиденциальный характер, но Марджори Нельсон была мертва, и ей все эти тонкости были уже безразличны. А ее дочь оставалась в живых, и, если содержимое документа могло бы способствовать выявлению недостатков предпринятых мер лечения, пропади она пропадом, эта конфиденциальность. Однако в деле не оставалось никаких подробностей, которые бы она утаила в течение последнего часа этого дознания — подробности были изъяты из ее памяти с хирургической точностью, сколь пугающей, столь и впечатляющей. Приняв решение, женщина подтолкнула папку через стол и спросила:

— Могу ли я быть еще чем-нибудь полезной?

— Благодарю вас, доктор. — Вики опустила папку в свою сумку и встала. — Я еще свяжусь с вами.

Словно это было вовсе не то, что она имела в виду, доктор Фридман предприняла еще одну неловкую попытку:

— Говорили ли вы с кем-нибудь еще о вашей утрате?

— Моей утрате? — Ее собеседница натянуто улыбнулась. — Я говорю об этом со всеми. — Она кивнула, скорее обозначая уход, чем прощание, и вышла из кабинета.

Доктор Фридман, как только дверь захлопнулась, пришла к выводу, что выбор слова «утрата» был не слишком удачным.

*

Ей почти удалось это. Она почти добралась до необходимого места в памяти. Определенно там было что-то, что ей необходимо сделать. Что она должна была сделать.

*

— Кэти. Там какой-то шум.

— Какого рода? Растягиваются ткани? Трещат суставы, что именно?

— Голосовой шум.

Кэтрин вздохнула.

— Дональд…

— Нет, в самом деле. — Он выпрямился, все еще собираясь натянуть спортивную фуфайку на руки, которые поднял вверх посредством подачи электронного сигнала. — Это что-то вроде стона.

— Ерунда. — Девушка слегка отстранила его и осторожно потянула фуфайку вниз. — Быть может, это просто выходили остатки воздуха. Ты неаккуратно с ними обращаешься.

— Возможно, но я также знаю разницу между отрыжкой и стоном. — Побледнев, молодой человек отошел к своему столу и упал на стул, срывая по пути обертку с мятной жевательной резинки. — Я начну сегодняшнюю серию биопсий. А

ты

закончишь наряжать своих Кена и Барби.

*

— Ваша мать была довольно обычной милой женщиной. — Миссис Шоу печально улыбнулась над краем кофейной кружки. — Вы, возможно, были самым экзотическим моментом в ее жизни.

Вики позволила себе ощутить сочувствие собеседницы как волну, накатившую на скалу, и подтолкнула сползшие очки на место.

— Вы уверены, что она не была вовлечена во что-либо… необычное за последние несколько месяцев?

— Ох, ну конечно же нет. Она рассказала бы мне об этом, если бы такое случилось. Мы болтали обо всем на свете, ваша мама и я.

— И вы знали о состоянии ее сердца.

— Разумеется… — Внезапно покраснев, пожилая женщина поспешила найти способ, чтобы отвлечь внимание собеседницы от своих последних слов. — Простите, может быть, еще кофе?

— Нет, благодарю вас. — С этими словами Вики поставила кружку, принадлежавшую ее матери, на ее же стол, затем наклонилась и осторожно положила лицом вниз свою фотографию, сделанную в день выпуска из академии.

«Расследование не должно становиться вашим личным делом. — Голос инструктора полицейской академии эхом отдавался у нее в голове. — Эмоции не дают осознать факты, и вы можете пройти мимо какого-нибудь с виду незначительного свидетельства, которое окажется необходимым для раскрытия дела».

— Вообще-то, если с вашей матерью произошло хоть что-то необычное, об этом могла бы знать доктор Брайт. — Миссис Шоу поставила на стол кружку и участливо наклонилась вперед. — Когда она узнала об этом сердечном заболевании, то убедила вашу мать, что необходимо провести множество исследований.

— Какого типа исследования?

— Я не знаю. Не думаю, что ваша мать…

“Прекратите так говорить! Ваша мать! Ваша мать!

У нее было имя”.

— …знала.

— Могу я увидеться с доктором Брайт?

— Боюсь, не сегодня днем. Сейчас она присутствует на заседании кафедры, но думаю, завтра утром она сможет найти время, чтобы встретиться с вами.

— Благодарю. — Вики встала. Губы ее изогнулись в безрадостной улыбке. Она чувствовала себя скорее патером Брауном, нежели Арнольдом Шварценеггером

[3]

.

*

— Черт побери, взгляни на часы. Уже почти половина девятого. Неудивительно, что я проголодался.

Кэтрин осторожно поместила чашку Петри в инкубационную камеру.

— Голоден? Не понимаю почему, ты же весь день поглощаешь сахар.

— Кэти-Кэти! И еще считаешь себя ученым. Сахар только заглушает чувство голода, он его не удовлетворяет.

Белесые брови его собеседницы изогнулись.

— Не думаю, что ты так уж прав.

Дональд надел куртку.

— Кого это волнует? Давай сходим за пиццей.

— У меня еще уйма работы.

—

У меня

тоже найдется, чем заняться. Но сомневаюсь, что смогу трудиться в полную силу, если все, о чем я думаю, — это как бы набить желудок. — Дональд пересек комнату и, ущипнув девушку за плечо, выразительно повел бровями. — И не сомневаюсь, что всего несколько секунд назад я слышал, как твой животик тоже требовал обратить на него внимание.

— Видишь ли…

— Разве твое исследование не заслуживает полного внимания?

Она негодующе выпрямилась.

— Можно подумать, ты сам этого не знаешь.

— Отвлеченная чувством голода, ты можешь нанести своим исследованиям чудовищный вред. Пойдем. — Молодой человек подхватил ее пальто. — Ненавижу перекусывать в одиночестве.

Признавая справедливость, по крайней мере, последнего утверждения, Кэтрин позволила ему провести себя к двери.

— А как же с ними?

— С ними? — На миг он не мог понять, к кому относятся эти слова, потом вздохнул. — Мы можем принести для них пепперони, пропустить его через миксер и скормить им внутривенно, идет?

— Это совсем не то, о чем я думала. Они сидят здесь, не в боксах. Не следует ли нам…

— Оставь их в покое. Мы скоро вернемся. — Он буквально силой перетащил ее через порог. — Ты сама заявила, что они нуждаются в стимуляции.

— Ну да, я это говорила…

Убедившись, что Кэтрин стоит в коридоре, Дональд Ли вернулся и выключил верхнее освещение.

— Не вытворяйте здесь ничего такого, о чем пожалеете, когда мы вернемся.

С этими словами он выскользнул из комнаты и, повернув ручку, захлопнул дверь.

*

Одно за другим исчезали внешние воздействия, отвлекающие внимание. Затем возникли непонятные реакции, которыми она не могла управлять. Яркая, почти болезненная вспышка. Теперь все легче удавалось сосредоточить внимание на одной мысли. Вспоминать.

Что-то необходимо было сделать.

«Подними свою правую ногу».

«Подними свою левую ногу».

«Иди».

Она вспомнила, как надо ходить.

Медленно раскачиваясь из стороны в сторону, чтобы компенсировать слегка нарушенное чувство равновесия, она пересекла комнату.

Дверь.

Заперта.

Открыть.

Пришлось пустить в ход обе руки, согнуть пальцы, чтобы повернуть ручку; то, что надо делать, подсказывала не память, нечто другое, память превратилась в обрывки воспоминаний, изрезанных на куски.

Было что-то такое, что она должна была сделать.

Необходимо было сделать.

Номер девять следил. Следил за ходящим. Следил, как тот выходил из комнаты.

Этот новый был не похож на другого. У того не было…

Не…

Тот был пуст.

Этот новый не был пуст. Этот новый был подобен ему…

Ему.

Он.

Два новых слова.

Он подумал, что это, быть может, важные слова.

Он встал и пошел, как его научили, по направлению к двери.

Глава 6

— Это не восемнадцатое столетие, Фицрой. Медицинские школы уже давно прекратили нанимать разрывателей могил.

Генри огладил лацканы своего черного кожаного плаща.

— У вас имеются более продуктивные идеи, детектив?

Селуччи бросил на вампира хмурый взгляд. У него таких идей не было, и оба они прекрасно это знали.

— Не будем сейчас рассматривать исторические прецеденты, — продолжил Фицрой. — Детектив Фергюсон, кажется, уверен в том, что в дело замешаны студенты-медики; это мнение, очевидно, основывается на прецедентах местного масштаба.

— Детектив Фергюсон готов обвинить студентов Королевского университета во всем на свете, начиная от пробок на дорогах до погоды, — ехидно заметил Селуччи. — И я думаю, что вы сами не слишком высокого мнения о детективе Фергюсоне.

— Я даже ни разу не встречался с этим человеком.

— Вы сказали…

— Хватит, — прервала Вики со своего места на диване, постучав карандашом по кофейному столику, тап, тап, тап — эти четкие, отрывистые звуки служили фоном ее словам. — Следуя логике, необходимо обыскать все складские помещения в городе. Также, подчиняясь ей же, по историческим соображениям, если не по всем прочим, местом, откуда следует начать поиски, должен стать медицинский факультет.

— Те, кто отказываются учиться на исторических ошибках, — спокойно кивнул Генри, — обречены на их повторение.

— Избавьте меня от уроков истории, — проворчал Майк. — И, поскольку я сомневаюсь, что этот факультет предназначен для публичных посещений посреди ночи, объясните, как вы собираетесь туда попасть?

— Вряд ли можно сказать, что уже наступила полночь.

— Сейчас без двадцати девять; вы, я вижу, предполагаете, что факультет открыт в такое время.

— Сейчас апрель, конец семестра; уверен, там полно студентов, а даже если это не так, помешать мне пройти будет не так уж просто.

— Ну разумеется. Вы растаете, словно в тумане? — Селуччи с раздражением отмахнулся, увидев выражение лица вампира. — Знаю, знаю, что вы скажете: насмотрелся низкопробных фильмов. Не обращайте внимания, я имею в виду именно это, когда прошу, чтобы вы мне ничего не говорили. Чем меньше я знаю о ваших талантах, тем лучше.

— У тебя есть ее фотография? — спросила Вики. Тап. Тап. Тап. — Ты сможешь провести идентификацию?

— Да. — Фицрой сомневался, что Марджори Нельсон в настоящий момент похожа на свою фотографию, но с этого все же можно было начать.

Тап. Тап. Тап.

— Мне следует пойти с тобой.

— Нет. — Он пересек комнату и упал на колено возле Вики. — Я смогу двигаться быстрее, если буду один.

— Да, но… — Тап. Тап…

Генри прикрыл ее руку и тем самым не дал карандашу подняться и ударить снова. Кожа женщины показалась ему нестерпимо горячей, и он ощутил, как нарастает под ее поверхностью напряженность мышц.

— Я смогу двигаться быстрее, — повторил вампир, — если буду один. И чем быстрее я буду передвигаться, тем скорее ты получишь информацию.

Вики вздохнула.

— Ты прав.

Фицрой помедлил еще мгновение, но, поскольку подруга так ничего больше и не добавила, встал и с неохотой выпустил ее руку.

Тап. Тап. Тап.

Едва заметно он провел пальцами по ее волосам и направился к двери.

Селуччи, стоящий около нее, перехватил его взгляд, после чего они одновременно посмотрели на диван. Вики сняла абажуры с обеих ламп у стола, и при ярком свете область вокруг ее рта и глаз казалась одновременно и опухшей, и болезненно натянутой.

— Не оставляйте ее одну, — прошептал Генри и исчез, прежде чем детектив смог ответить.

Стук карандаша преследовал вампира, пока он не вышел из здания.

*

Дверь явилась для нее преградой; принцип работы запорного механизма оказался за пределами ее понимания. От неожиданности она сдвинула брови, и от этого еще заметнее проступил ряд стежков под линией волос. Она заставила пальцы тянуть, и толкать, и трясти дверь до тех пор, пока та наконец не распахнулась.

Там находилось нечто, с чем она должна была что-то сделать. Возможно, это было по другую сторону этой двери.

Почти все верхнее освещение оказалось выключенным, и ей пришлось неуверенно брести от одной тени к другой. Она упорно продвигалась вперед. Коридоры начинали выглядеть знакомыми.

Она прошла сквозь другую дверь и оказалась в комнате настолько хорошо ей известной, что на мгновение показалось, что хаос расступился, и она поняла.

Я…

И тут все вновь разметал страшный вихрь, и она вновь очутилась среди каких-то разрозненных обрывков воспоминаний. За какой-то единственный миг биения механически расширенного сердца она осознала, что потерялась. Протестующий стон эхом отдавался от стен, но уже перед тем, как замер его последний отзвук, она забыла о том, что с ней каким-то образом произошло.

Она пересекла комнату, подошла к двум письменным столам, пододвинула к себе один из стульев и села. Все было правильно. Нет, не совсем так. Нахмурившись, она осторожно прикоснулась к стоящей в центре бювара кофейной кружке с надписью «Лучшей матери в мире» и переместила ее в дальний правый угол стола. Эта кружка всегда стояла справа.

И все же что-то по-прежнему оставалось неправильным. После момента почти сознательного мышления она остановила взгляд на серебряной рамке, лежавшей лицом вниз, и, после некоторых усилий, ей удалось поднять ее со стола и поднести к глазам. Дрожащими пальцами она с нежностью погладила изображение молодой женщины в форме. Потом встала.

Было еще что-то, что она должна была сделать.

Она должна пойти домой.

*

Он не знал, где мог находиться другой, и потому пошел, следуя по пути наименьшего сопротивления, пока не наткнулся на крошечный квадратик армированного стекла, сквозь который были видны звезды.

Снаружи.

Он помнил, что такое «снаружи».

Прижавшись лицом к стеклу, устремив глаза к звездам, он несколько раз надавил плечом на препятствие, упираясь кроссовками в кафельный пол. Скорее по счастью, чем сознательно, руками он ухватился за металлический брус, расположенный на высоте талии. Еще один толчок, и дверь пожарного выхода распахнулась.

Звуковой сигнал тревоги привел его в настоящий ужас. Он бросился вперед со всей скоростью, на какую был способен, и очутился на темных безлюдных дорожках, огибавших и соединявших между собой здания университета. Ему нужно отыскать ее. Найти свою добрую. У него все получится.

*

— Ну что, разве ты не чувствуешь себя теперь куда лучше?

— Полагаю, что да.

— Ты, стало быть, так полагаешь? — Дональд вздохнул и укоризненно покачал головой. — Лучшая пицца в Кингстоне, уж не говоря о моей невероятно приятной компании, а ты, похоже, считаешь, что лучше было бы остаться в лаборатории и грызть черствый сэндвич. Вряд ли ты вообще вспоминаешь, что иногда следует есть, когда обмениваешься шутками с нашими мертвыми приятелями.

— Ты оставил дверь открытой?

— Да с чего ты это взяла? — Молодой человек всматривался вниз, в тускло освещенный холл, на углу которого находилась дверь, ведущая в коридор. — Ты уверена, что эта дверь наша?

— Разумеется, уверена.

— Так вот, я совершенно точно закрыл ее, когда мы вышли, слышал даже, как щелкнул язычок замка.

Кэтрин ринулась вперед.

— Если с ними что-то случилось, никогда себе этого не прощу…

Дональд последовал за девушкой, но значительно медленнее, словно не был уверен, что стоит переходить на бег. Хотя охрана наблюдала за входами и выходами, ее сотрудникам не было вменено в обязанность патрулировать внутренние помещения. Старое здание биологического факультета выглядело подобием муравейника — с многочисленными вестибюлями и переходами, с хаотично поделенными комнатами. Если бы университету выделили бюджетные средства на снос, оно давно бы уже превратилось в гораздо более полезный трехэтажный гараж. Хотя молодой человек иногда задавался вопросом, являются ли они единственной лабораторией, чья деятельность скрыта от остальных, его нисколько не беспокоило, что их могут обнаружить. Это было крайне маловероятно.

А вот твердое сознание того, что он совершенно точно закрыл эту проклятую дверь, причиной для беспокойства являлось.

Потому что доктор Брайт, не расстававшаяся с единственным запасным комплектом ключей от лаборатории, никогда бы не оставила дверь открытой.

Неужели их все-таки обнаружили?..

«Весь вопрос в том, — размышлял он, покачиваясь на пятках, не уверенный, идти ли ему вперед или остаться и посмотреть, чем все это обернется, — достаточно ли далеко мы продвинулись вперед, чтобы полученные результаты оправдали методы их получения в глазах властей»? Ведь, в конце концов, трупы за номерами от одного до девяти использовались ими для исследовательских целей. К сожалению, Дональд не был уверен, что даже доктор Брайт сможет замять вопрос о теле номер десять, не будучи обвинена в надругательстве над усопшим.

Намерения отправиться в тюрьму у него не было. Ни малейшего. Ни за науку, ни вообще за что-нибудь. «Все ясно. Я выхожу из игры».

— Дональд. Они ушли!

Полуобернувшись, молодой человек замер в совершенном ошеломлении.

— Что ты имеешь в виду, говоря «они ушли»?

— Ушли! Их здесь нет! Они исчезли!

— Кэти! Очнись! Мертвецы не могут просто так встать и уйти прочь.

Пристальный взгляд девушки, в котором ярость в равной мере была смешана с отчаянием, огнем прожег разделяющую их тень.

— Ты же сам учил их ходить, идиот!

— О Господи, да мы и правда влипли! Ты уверена, что кто-то не вломился сюда, чтобы выкрасть их?

— Кто? Если бы кто-то их обнаружил, он дождался бы нас, чтобы потребовать объяснений.

— Или вызвал бы полицию. — Дональд отмахнулся от ее возражений и ворвался в лабораторию. Быстрый взгляд на мониторы убедил его, что номер восемь оставался в своем герметичном боксе, холодильные камеры жужжали на полную мощность — ими предпринимались отчаянные попытай предотвратить дальнейшее разложение. Стулья, на которых сидели номера девять и десять, были пусты. Оба бокса также были пусты. Он проверил под столами, в стенном шкафу в кладовой, обошел вокруг и осмотрел снизу каждую лабораторную установку.

Если никто их не обнаружил, а логика подводила именно к такому выводу, стало быть, мертвецы вышли отсюда самостоятельно.

— Это просто невозможно. — Дональд покосился на дверной проем. — Они

не способны

к абстрактным мыслительным процессам.

— Они видели, как мы выходили. — Кэтрин схватила его за руку и потащила обратно в холл. — Это было просто подражание, имитация. — Она подтолкнула его налево. — Ты пойдешь туда!

— Куда это — туда?

— Мы должны обыскать все здание.

— Тогда вызови лучше конную полицию, — вспылил он, потирая лоб дрожащими пальцами, — ведь у нас с тобой уйдут годы, чтобы обыскать здешние катакомбы.

— Но нам необходимо найти их!

С этим спорить было трудно.

*

Голоса.

Номер девять двинулся навстречу звуку, привлеченный почти знакомыми интонациями.

Была ли это

она?

*

— Кэти! — Дональд стремительно пересек холл и покачнулся, остановившись, чтобы перевести дыхание, перед своей коллегой. — Слава Богу, что я нашел тебя. Мы оказались в большей беде, чем я думал. Я сходил поговорить с парнями из караульной службы в новом здании, ну чтобы просто узнать, не слышали ли они о чем-нибудь. Так вот, оказалось, что они слышали сигналы пожарной тревоги. Кто-то вышел через пожарный выход.

— Наружу? — Бледные щеки девушки побледнели еще больше. — И сейчас они там без надзора?

— Ну да, по крайней мере, один из них. Где твой микроавтобус?

— На автостоянке, позади здания. — Кэтрин повернулась и бросилась к выходу. — Мы должны найти их прежде, чем кто-либо другой!

— Блестящее умозаключение, Шерлок, — выдохнул молодой человек, следуя за ней.

*

Голоса слышались ближе. Он остановился на границе между рыхлой землей и твердым грунтом, настороженно поворачивая голову из стороны в сторону.

— Говорю тебе, Джинни, хорошая моя, никто здесь не ходит. Самое подходящее для нас место.

— Почему бы нам не припарковаться у башни, как все остальные?

—

Потому,

что все остальные останавливаются именно там, а мои моральные принципы не позволяют, чтобы копы светили фонариками мне в лицо в самые интересные моменты. И вообще, запотевшие стекла однозначно сообщают проходящим мимо, что внутри происходит нечто греховное. Но до чего все же прекрасная ночь! Давай отпразднуем приход весны. И, говоря о том, где нам устроиться…

— Пат! Обожди, пока я разложу сиденье. Будь осторожен… ох…

Его подошвы шаркали по гравию, когда он шаткой походкой постарался углубиться в тень, где стены обоих зданий подходили друг к другу. Он не понимал смысла новых шумов, но следовал за ними в направлении к какой-то металлической громаде, в которой опознал

машину.

Он не знал, что означает слово «машина». Может ли она причинить ей вред?

Осторожно наклонившись, он стал всматриваться внутрь.

Светлые волосы.

Ее лицо не похоже на

ее

лицо.

Ее голос не похож на

ее

голос.

Сконфуженный, он протянул руку и коснулся линии ее щеки.

Ее глаза внезапно открылись, расширились, и она закричала.

Это больно.

Он отшатнулся назад.

Другое лицо всплыло из темноты.

Какие-то руки вцепились в него.

Его рука была схвачена за запястье, она рефлекторно сжималась и разжималась. Он хотел только убраться отсюда. И тут его пальцы сомкнулись вокруг чего-то мягкого и продолжали сжиматься, пока не прекратились эти неприятные крики. Второе лицо обмякло над его сжатой рукой. Ее лицо, не совсем

ее

лицо, уставилось на него. Потом она закричала снова.

Он повернулся и побежал.

Он помнил, как нужно бегать.

Он бежал, пока не прошла боль.

Под ногами теперь снова была рыхлая земля.

Он сильно ударился о какую-то твердую темноту и продвигался, отталкиваясь от нее, до тех пор, пока она не кончилась. Впереди засияли огни. Она, та настоящая, добрая, была там, где были огни.

— Там! Объезжай здание!

— Ты уверен?

— Ради Христа, Кэти, как ты думаешь, сколько оживших мертвецов разгуливает по городу сегодня ночью? Не мешкай!

Микроавтобус еще не остановился полностью, когда Дональд выскочил из кабины на дорогу. Он не удержался на ногах, но тут же поднялся и подбежал к неуклюжей фигуре, только что вынырнувшей из густой тени.

Он не обратил внимания на крики, несущиеся из-за здания. Бросив взгляд на лицо номера девять под уличными фонарями, он понял, что можно бы без труда догадаться, чем они вызваны. Несколько стежков, удерживавших скальп на месте, разошлись, и над свисающим треугольником кожи была видна серовато-желтая неровная поверхность черепной коробки.

«Доктор Брайт получит мои яйца на серебряном блюдечке!» Молодой человек глубоко вдохнул, приводя в норму дыхание, и так спокойно, как только смог, произнес:

— Иди за мной.

*

Иди за мной.

Он знал это слово.

*

— Дональд, я слышала, кто-то кричал, и сигналила какая-то машина.

— Послушай, нет смысла заморочиваться еще и по этому поводу. Номер девять снова с нами, так что езжай себе.

— Но мы должны проверить, все ли с ним в порядке. Они могли причинить ему вред.

— Не сейчас, Кэти. В данный момент он в безопасности, а вот что с номером десять, нам неизвестно. Нам нужно найти ее.

Девушка взглянула через плечо на номер девять, надежно пристегнутый к сиденью, неохотно кивнула и направила машину вдоль улицы.

— Пожалуй, ты прав. Сначала мы должны найти номер десять. Куда мы двинемся?

Дональд откинулся на пассажирском сиденье, вздохнул и вяло развел руками.

— Какого черта, откуда мне знать?

*

Тела Марджори Нельсон в университетском медицинском морге не было — ни в целом виде, ни по частям. Укрывшись за толстым стволом древнего клена, Генри, стараясь избавиться от запаха законсервированной смерти, размышлял, как лучше было бы использовать оставшуюся часть ночи. Две самые крупные больницы в городе располагались довольно близко. Если ему удастся проверить оба морга еще до рассвета — а он не видел причин, которые могли бы этому воспрепятствовать, — у него останется время для того, чтобы… чтобы, собственно, что?..

В течение всего прошлого года он узнавал, что частные следователи проводили большую часть времени, собирая вместе, как в паззле, куски разрозненной на первый взгляд информации в нечто такое, что, как они надеялись, могло бы походить на единое целое. Возможно, разумнее было бы проводить это время в библиотеках, а не в автомобильных погонях; результаты в неменьшей степени зависели бы от опыта, таланта и везения. Уж не говоря об упрямом желании проникнуть в суть вещей, граничившей с навязчивой идеей.

Навязчивая идея. Эта завладевшая всем существом Вики мысль — во что бы то ни стало найти тело матери — препятствовала проявлению скорби, которую она должна была испытывать, заслоняла от нее всю остальную жизнь. Генри задумчиво оперся о ствол дерева. Как долго еще он позволит этому продолжаться? Вампир знал, что смог бы пробиться сквозь выставленные ею заслоны, но какой ценой? Смог бы он это сделать, не сломив подругу? Не утратив ее? Не оставляя за собой детектива-сержанта Майкла Селуччи подбирать обломки?

Внезапно он улыбнулся, ряд белоснежных зубов сверкнул в темноте. «Ты измеряешь свою жизнь столетиями, — попенял самому себе Фицрой. — Дай ей немного времени самой справиться с этим. Ведь прошла всего пара дней». Слишком долгий срок, по меркам двадцатого столетия, чтобы столь глубоко погружаться в преодоление неприятностей; в этом веке умели быстро и аккуратно избавляться от мыслей подобного рода, промелькнуло в его сознании. Конечно, считается, что подавление эмоций наносит вред здоровью, но… вряд ли можно было утверждать, что ее состояние могло соответствовать определению «одержимость навязчивой идеей». По-видимому, присутствие Майкла Селуччи вызывало у него ощущение, что все это длилось гораздо дольше. «Я не могу сделать для нее больше, чем в моей власти. Надо верить в ее силу и здравый смысл и не сомневаться, что, насколько это возможно, она тебя любит».

«Вас обоих», — добавил внутренний голос.

«Заткнись», — с яростью велел он ему.

Выпрямившись, вампир оторвался от дерева и тут же замер; волосы у него на затылке встали дыбом. Секундой позже он услышал крик.

Звук отражался от стен близко расположенных зданий, что затрудняло определение его источника. После расследования нескольких ложных следов Генри оказался на маленькой, ютящейся на задворках автостоянке, около которой как раз, визжа тормозами, остановилась университетская полицейская машина. Ее фары осветили находящуюся в совершенно невменяемом состоянии девушку-подростка, пятившуюся от машины, и тела столь же юного паренька, наполовину выпавшего из машины на тротуар. Очевидно, он был уже мертв, когда ее дверца открылась: только мертвые падают с подобной бескостной вялостью, вне зависимости от места падения.

Прищурив глаза, чтобы защитить их от яркого света, Фицрой скользнул в густую тень. Не было ничего необычного в том, что случайного прохожего привлекли громкие крики, однако, анонимность обеспечивала подобным ему существам большую безопасность. Не производя шума более ощутимого, чем ветер, обдувающий известняковые стены, он стал удаляться прочь. Девушка была в безопасности; он, конечно, мог бы вмешаться в произошедшее, окажись там вовремя, но сейчас помочь уже никому не мог.

— Этот тип выглядел так, словно был мертв! Словно сотня смердящих покойников! Я не истеричка! Говорю вам, точь-в-точь как в кино про живых мертвецов! — Последние слова девушки захлебнулись в отчаянных рыданиях.

«Этот тип выглядел так, словно был мертв».

А труп бесследно исчез.

Фицрой остановился и повернул назад. Возможно, между этими событиями и не было никакой связи. Обходя угол здания, он едва не задохнулся. Запах смерти, с которой вампир только что столкнулся в похоронном бюро, показался ему настолько удушающим, что он должен был повернуть обратно. Он проследил этот запах от стены здания до какой-то выбоины у въезда на дорогу, и здесь его потерял.

Услышав завывания приближающихся сирен, Генри еще более углубился в сумрак ночи и заставил себя вернуться к автостоянке. Девушка, конечно, вопреки ее заявлениям, могла оказаться истеричкой, пережитый ужас нарисовал ей чудовищные подробности убийства, каких не было на самом деле. Полиция явно придерживалась такого мнения. Он же так не считал.

*

«Если Генри ничего не обнаружит в морге, я попрошу его начать ездить в автобусах. Молодого человека с азиатской внешностью, сидящего возле задней двери и постоянно жующего конфетки, выследить будет не слишком сложно. Селуччи сможет делать то же в дневную смену». Вики обвела карандашом место пересадки на Брок-стрит на карте автобусных маршрутов. Информация не столь уж исчерпывающая, но это было то немногое, что находилось в их распоряжении, и она понимала, что у полиции проработать этот след не будет ни времени, ни особого желания. Если Том Чен, или как его там зовут, все еще оставался в Кингстоне и по-прежнему ездил в общественном транспорте, в конце концов они его найдут.

«В конце концов». Она снова села на диван и потерла глаза под очками. «Если он все еще в Кингстоне и по-прежнему ездит в общественном транспорте».

А если нет?

Что, если он швырнул тело ее матери в машину и шустро смотался отсюда? Он мог покинуть не только город, но и вообще страну. ДоШтатов отсюда — рукой подать, и при таком интенсивном движении вероятность, что его машину осмотрят на таможне, пренебрежимо мала. Он мог сейчас находиться где угодно.

Но среди других аналогичных трупов в похоронном бюро он намеренно дожидался тела ее матери. Именно ее. Так что с гораздо большей уверенностью можно было полагать, что он находится где-то поблизости.

Стало быть, вопрос заключается в том, кто и где. А значит, следует и дальше собирать всю информацию, какую только возможно.

Вики сжала пальцами заднюю часть шеи, пытаясь ослабить напряжение, сковавшее плечи в монолитные ледяные блоки, потом снова нагнулась над кофейным столиком, не заботясь о том, что в этой кухне могла устроиться и поудобнее. Аккуратно отодвинув на самый край стопку листов с записями о Томе Чене, она разложила перед собой на столике содержимое папки, полученной от доктора Фридман.

Кто,

и

где,

и

когда,

и даже

как;

у нее были все данные — целые листы бумаги с заголовками черным фломастером на каждой странице. Только страница с вопросом

почему

оставалась незаполненной. Почему похищено тело? Почему похищено тело именно ее матери?

Почему она не сказала мне, что больна настолько серьезно?

Почему я не ответила на телефонный звонок?

Почему я не позвонила ей?

Почему меня не было рядом с ней, когда она во мне нуждалась?

Карандаш треснул у нее в пальцах, и этот звук заставил женщину снова опереться на спинку стула — сердце ее громко колотилось. Эти вопросы не были частью расследования. И по этой причине следует отложить их «на потом», когда она вернет свою мать. Прижав оправу на переносице левой рукой, Вики изо всех сил старалась снова овладеть собой. Ее мать нуждалась в ее силе.

И вдруг до нее донесся запах материнских духов, ее косметики и геля для душа; они обволокли нос и рот патиной прошлых лет. Вжимая правый кулак под ложечку, она пыталась справиться с нахлынувшей тошнотой. Обычные шумы в квартире выступили на передний план. Двигатель холодильника набирал обороты со звуком взлетающего вертолета, а постоянно текущий кран в ванной эхом отражался от фарфоровой раковины. Случайная машина, набирая скорость, пронеслась по улице, и что-то прошуршало по гравию на автостоянке.

С увеличением расстояния звуки затихали, но шаркающие шаги по расшатанным плитам пешеходной дорожки не смолкли. Вики нахмурилась, почти благодарная за возможность отвлечься.

Возможно, это был Селуччи, возвращавшийся из лавки, торговавшей рыбой и овощами по другую сторону улицы; его шаги звучали как-то непривычно, потому, наверное… ну, потому, что и он, и Генри, оба чувствовали себя неловко в ее присутствии, с тех пор как прибыли сюда, не поставив ее об этом в известность. И дело было вовсе не в том, что она не одобряла их желания помочь, ведь она, говоря по правде, была им признательна, просто ей хотелось вдолбить в их одинаково безнадежно тупые головы, что она и сама может позаботиться о себе.

Что-то промелькнуло в окне гостиной.

Вики выпрямилась. Большие окна полуподвальной квартиры ее матери всегда были искушением для соседских ребятишек, так что это не слишком ее удивило. Встав с дивана, женщина включила торшер с тремя стоваттными лампочками, которых было достаточно, чтобы сверкающий белый свет, заливший гостиную, пробился сквозь ночную темень, и она смогла разглядеть маленьких вандалов прежде, чем те успеют удрать.

Она постояла у окна, одной рукой держась за край занавески, другой — за шнурки жалюзи. Она определенно слышала, как что-то трется о наружную поверхность стекла. Одним плавным, привычным движением Вики резко отдернула жалюзи вверх.

Прижавшись к стеклу широко расставленными пальцами, беззвучно шевеля губами, за окном стояла ее мать. Две пары глаз, одинакового оттенка серого цвета, расширились при обоюдном одновременном узнавании.

Потом на секунду вселенная соскользнула куда-то в сторону.

Моя мать мертва.

*

Отрывочные воспоминания старались слиться в единое целое. В отчаянии она хваталась за обрывки.

Это моя…

Это моя…

Она просто не могла найти этого слова, удержаться за него.

Маленькая девочка, скачущая через веревочку, с волосами, перетянутыми синей лентой. Высокая молодая женщина, гордо стоящая в синей форме. Крошечный розовый ротик, раскрывающийся, скорей всего, в первом зевке в своей жизни. Ребенок, внезапно ставший взрослым, протягивает маленькие ручонки кверху, чтобы утешить ее, когда она плачет. Голос, говорящий: «Не беспокойся, мама».

Мама.

Это моя дочь. Мой ребенок.

Теперь она знала, что должна была делать.

*

За окном больше никого не было. Никто не двигался по автостоянке, насколько позволяло разглядеть пятно света и зрение Вики.

Моя мать умерла.

За углом, вне пределов видимости, на дорожке, ведущей к входу в здание, снова были слышны звуки неуверенных шагов.

Вики повернулась и бросилась к двери.

Она закрыла дверь на задвижку, провожая Селуччи — привычка, укоренившаяся за годы проживания в большом, полном опасностей городе.

Теперь она дрожащими пальцами пыталась справиться с механизмом — замок заклинило.

— БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТА, ЧЕРТОВА ШТУКА!

Она больше не слышала тех шагов. Не могла различить ничего, кроме рева крови в ушах.

«Она должна быть уже на ступенях…» Отчаянно нажимая на ключ, она не замечала, что в кровь ранит руки… «Открывает наружную дверь…» Была ли эта дверь заперта, когда уходил Селуччи? Вики не могла вспомнить. «Если она не сможет войти, она уйдет прочь». Весь дом задрожал, когда она кулаками отчаянно заколотила по замку. «Только не уходи!» Побелевшими от усилия пальцами она ощутила, как замок наконец поддался.

На лестничной клетке никого не было.

Наружная дверь была открыта.

«Только не уходи снова…» — этот крик все еще отдавался многоголосым эхом у нее в голове, хотя ни звука не вырвалось наружу сквозь стиснутые зубы, и тут Вики услышала, как захлопнулась дверь машины. Затем — шум отъезжающих по гравию колес.

Взрыв адреналина катапультировал ее с половины входной лестницы и швырнул в ночную тьму.

*

— Ты представляешь, Кэти, она пыталась войти внутрь здания!

— С ней все в порядке?

— Что ты имеешь в виду, «с ней все в порядке»? Кто-нибудь видел тебя?

— Нет. — Кэтрин покачала головой. — Проведенное нами восстановление не предусматривает такой активности. Если любой из серводвигатей сгорит…

Дональд надежно пристегнул ремнем безопасности вяло сопротивляющееся тело номера десять и перебрался на переднее сиденье микроавтобуса.

— Ну, кажется, теперь все в порядке. — Он вздохнул и, поерзав, устроился поудобнее. — Но, как видишь, она явно не выказывала желания идти со мной.

— Разумеется, нет, ты прервал всплывший стереотип ее поведения.

— Какой такой стереотип поведения?

— Тело заключало в себе сложившийся стереотип: выходя из здания биологического факультета, следовать по этому пути как и в течение многих лет.

— Вот оно что! А я-то думал, она серьезно вознамерилась отправиться домой.

— Теперь ее дом там, где находимся мы.

Молодой человек бросил тревожный взгляд назад, в глубь микроавтобуса. Номер девять, видимо, отключился, но номер десять продолжал бороться со своими путами. Номер десять должен был подчиняться его командам, но он готов был поспорить на свои шансы на Нобелевскую премию, что делать этого ему

не хотелось.

— Лежи тихо, — вспылил он и слегка успокоился лишь тогда, когда тело подчинилось запрограммированной команде.

*

Майк Селуччи вышел из дверей лавчонки, торговавшей рыбой и овощами; вдохнул запахи жареной картошки и жирного палтуса, смешавшиеся с ароматом теплой весенней ночи. В этот момент вся ситуация показалась ему не такой уж плохой. Безусловно, для всех, имеющих к ней отношение, было бы лучше всего найти тело Марджори Нельсон, причем как можно быстрее. Вики, в конце концов, была разумным взрослым человеком, не понаслышке представлявшим суровую реальность, в которой некоторые дела так никогда и не оказываются раскрыты. Рано или поздно она должна будет смириться с тем, что матери больше нет, признать ее кончину, и все они смогут вернуться к решению проблем, прерванному этим событием.

Он должен оставаться здесь, чтобы поддержать ее, Вики должна осознать, что Фицрою нечего предложить ей, и они вдвоем должны устроить свою жизнь. Быть может, даже завести ребенка. «Нет». Представить Вики в роли матери было невозможно; необходимо ввести некоторые поправки. «Может быть, не ребенка?..»

Селуччи остановился у тротуара, пропуская микроавтобус, выезжающий со стоянки многоквартирного дома и поворачивающий на юг, к центру города И через мгновение, забыв обо всем и выронив пакет с едой, рванулся вперед, пытаясь схватить человека с обезумевшими глазами, выскочившего на дорогу.

— Вики! В чем дело? Что стряслось?

Его подруга, отчаянно вырываясь, пыталась бежать за микроавтобусом.

— Моя мать… — И тут задние огни исчезли, и она без сил обмякла у него в руках. — Майк, моя мать…

Он осторожно повернул ее к себе лицом и едва удержался от крика ужаса, увидев его выражение.

Она выглядела так, словно кто-то вырвал из ее груди сердце.

— Вики, что с твоей матерью?

Женщина нервно сглотнула.

— Моя мать смотрела на меня сквозь оконное стекло в гостиной. Замок заклинило, и, когда мне удалось выбраться наружу, ее уже не было. Она уехала в этом микроавтобусе. Это единственное объяснение, как она могла исчезнуть. Майк, мы должны догнать его.

Селуччи почувствовал, как ледяной ужас сковывает его спину. Безумные слова вырывались у нее между судорожными попытками набрать воздух в легкие, но было похоже, что она в этом абсолютно уверена. Медленно, стараясь не делать резких движений, он повел ее к двери квартиры.

— Вики. — Его голос прозвучал напряженно и неестественно, и ее имя оказалось едва различимым, а потому Майк повторил снова:

— Вики, твоя мать мертва.

Она вырвалась у него из рук.

— Ты что, думаешь, я об этом забыла? — огрызнулась она. — Но женщина за оконным стеклом не была мертвой!

*

— Понимаете, я оставил ее одну всего на несколько минут. — Селуччи слышал, как эти слова раздавались тысячеголосым эхом, повторяя голоса тех, кто возвращался и заставал дома катастрофу, разразившуюся всего за те

несколько минут, пока их не было.

— Как я мог предположить, что у нее вот-вот произойдет срыв? Такого с ней никогда прежде не случалось. — Он прислонился к стене и закрыл лицо согнутой в локте рукой. После яростного взрыва отчаяния Вики начало трясти, она сидела в кресле-качалке своей матери и не отрываясь смотрела в окно. Годы тренировки, опыта, обретенного за время столкновений с подобными ситуациями, мгновенно оказались совершенно бесполезными. Если бы не появившийся как нельзя вовремя мистер Дельгадо, который уговорил ее принять несколько таблеток снотворного… Его собственные уговоры, что завтра ей будут необходимы все ее силы, ни к чему не привели. Он совершенно не знал, как ему поступить; быть может, встряхнуть ее хорошенько, можно и наорать, конечно, но это вряд ли смогло бы принести какую-либо пользу.

Генри отошел от подоконника, где он стоял, прильнув к стеклу. От его поверхности исходил безошибочно узнанный им запах.

— Она вовсе не повредилась в уме, — спокойно произнес он. — По крайней мере, не в том смысле, как вы себе это представляете.

— О чем вы толкуете? — Майк даже не побеспокоился повернуть к нему голову. — Я же объясняю: у нее появились галлюцинации, понимаете вы это или нет?

— Нет, не хотелось бы вас огорчать, но суть не в этом. И мне кажется, я должен принести вам свои извинения, детектив.

Селуччи фыркнул, но решительность в голосе собеседника заставила его распрямиться.

— Извинения… За что, хотелось бы знать?

— За то, что обвинил вас в том, что вы насмотрелись скверных фильмов.

— Мне на сегодня уже достаточно загадок, Фицрой. Какого черта, о чем речь?

— Я говорю, — Генри отступил от окна; выражение его лица было непроницаемым, — о возвращении доктора Франкенштейна.

— Только не вешайте мне лапшу на уши, Фицрой. Я не в настроении, чтобы… Боже праведный, да вы ведь не шутите?

Генри покачал головой.

— Нет. Не шучу.

Ему невозможно не верить. «Демоны, вервольфы, мумии, вампиры; мне следовало ожидать этого».

— Матерь божья. Что мы скажем Вики?

Карие с ореховым оттенком глаза встретились с более темными по оттенку; между Селуччи и Фицроем в этот момент не осталось более даже намека на противостояние.

— Не имею ни малейшего представления.

Глава 7

— Я думаю, мы должны ей об этом сказать.

Скрестив руки на груди, Генри Фицрой прислонился к стене рядом с окном.

— Сказать, что мы думаем, что кто-то обратил ее мать в подобие чудовища, созданного доктором Франкенштейном?

— Именно так. — Селуччи потер руками виски. Ночь выдалась слишком продолжительной, и он не был в состоянии дождаться утра. — Вы помните тот небольшой инцидент прошлой осенью?

Генри изогнул бровь. У него имелись определенные сомнения, правомерно ли называть уничтожение древнего египетского мага

инцидентом.

— Если вы имеете в виду Анвара Тауфика, я его, разумеется, помню.

— А помните, что сказала Вики, когда все закончилось — что мрачное божество, которому поклонялся Тауфик, знает теперь, кто мы такие, и, если мы предадимся безнадежности и отчаянию, оно набросится на нас, как политиканы на бесплатный буфет. — Майк вздохнул, выдохнул в полном изнеможении и почувствовал вдруг себя настолько усталым, что почти не надеялся, что сможет вдохнуть снова. — Если бы тогда она была в таком же состоянии, как сейчас, конец наступил бы незамедлительно. Теперь она на самом краю.

— Вики?

— Уверен, что и вы ее такой не видели.

Вампиру трудно было представить, что Вики вообще может отступить перед каким-либо препятствием по крайней мере, уж никак не из-за безнадежности или отчаяния, но осознавал, что в сложившихся обстоятельствах даже самые сильные характеры могут не устоять.

— И вы думаете, если мы скажем ей то, что подозреваем?..

— Она придет в ярость, а ничто так быстро не справляется с безнадежностью и отчаянием, как праведный гнев.

Фицрой не мог с этим не согласиться. Зловещий бог Тауфика продолжал существовать, потому что эмоции, которыми он кормился, составляли часть человеческой жизни, и они трое, он, Селуччи и Вики, знали его имя. Если этому божеству нужны верные последователи — а какое божество этого не желает? — он должен приблизиться к одному из нас. Если Селуччи был прав в отношении состояния Вики — а Генри вынужден был признать, что многие годы, в течение которых этот смертный знал ее, должны были превратить его в справедливого судью, — если гнев их подруги будет способствовать ее возрождению, ничего лучшего предпринять было бы невозможно. Был еще один фактор, пренебрегать которым также не следовало.

— Она никогда не простит нам, если мы не скажем ей об этом.

Майк кивнул.

На какое-то время воцарилась тишина: мужчины прикидывали, чем могут обернуться последствия ярости Вики, обращенные против них.

Ни один не рассчитывал, что шансы пережить последствия этой ярости у него особенно высоки, но, по крайней мере, они надеялись хотя бы сохранить существующие взаимоотношения. Фицрой заговорил первым.

— Итак, мы расскажем ей обо всем.

— Расскажем ей — что именно, хотелось бы знать?

В дверях гостиной, мрачно глядя на них, стояла Вики; одежда ее выглядела помятой, на щеке отпечаталась складка наволочки. Шагнув вперед, женщина пошатнулась и ухватилась, чтобы сохранить равновесие, за спинку стула. Она чувствовала себя как бы в стороне от собственного тела: сказывался эффект воздействия снотворных таблеток, и она с ним едва справлялась.

— Рассказать ей, что она окончательно спятила? Что она

не могла

увидеть свою мертвую мать в окне гостиной? — Голос женщины звучал то пронзительно громко, то едва слышно; казалось, она не может с ним совладать.

— Ошибаешься. Мы верим в то, о чем ты рассказала. — Тон вампира не оставлял возможности сомневаться в его искренности.

Ошеломленная, Вики моргнула и попыталась сконцентрировать хмурый взгляд на Селуччи.

— Вы

оба

мне верите?

— Да. — Он решительно перекрестил с ее взглядом свой, не менее хмурый. —

Мы оба

тебе верим.

*

Селуччи едва успел отскочить в сторону, и статуэтка дальтоновского завода ударилась в стену гостиной и разбилась на тысячи кусочков драгоценного костяного фарфора. Фицрой отодвинулся подальше, чтобы осколки эти его не поцарапали.

— Будьте вы прокляты, чертовы подонки. — Ярость застилала красным светом ее глаза, выла в ушах, стучала в горле и не позволяла Вики разразиться дальнейшим потоком отборного сквернословия. Она схватила еще одну украшавшую гостиную ее матери статуэтку и швырнула ее через всю комнату со всей силой, на которую только была способна. Когда и она разлетелась вдребезги, женщина снова обрела голос.

— Как они ПОСМЕЛИ!

Тяжело дыша, она в изнеможении упала на диван, сжав зубы, чтобы побороть тошноту — так ее тело отреагировало на ошеломляющее известие.

— Как может человек причинить подобное

зло

другому человеческому существу?

— Наука… — начал было Селуччи, но Вики резко прервала его, что, возможно, было и к лучшему, так как он не был полностью уверен в том, что именно собирался провозгласить.

— Это не наука, Майк. Это моя

мама.

— Нет, Вики. — Генри возразил ей довольно спокойно. — Это не твоя мама, но только тело твоей матери.

— Только тело моей матери? — Вики кулаком — чтобы они не заметили, как дрожат руки, — поправила очки. — Я, может быть, не была лучшей дочерью в мире, но утверждаю, что в окне видела именно свою собственную

мать.

А не ее тело!

Селуччи сел рядом с подругой на диван, и ему удалось удержать ее руку в своих. Он хотел произнести хоть что-нибудь утешительное, но вынужден был отбросить одну за другой четыре или пять слюнявых банальностей, которые, как ему показалось, не имели ровно никакого отношения к этому делу, и мудро решил пока помолчать.

Вики не слишком настойчиво пыталась высвободить руку, но, почувствовав, что в ответ его пальцы сжались сильнее, прекратила сопротивление, приберегая силы на выплескивание своей ярости.

— Я видела ее тело в морге. Я в состоянии отличить мертвое от живого. А потом я увидела ее снова в этом окне. И она была… — И снова женщину захлестнуло волной тошноты, она нарастала и потом неохотно отступала. — И она не была

мертвой.

— Но не была и живой. — И так как сами эти слова отрицали утешение, Генри высказал их сухим тоном, избегая эмоционального украшательства.

И снова лицо ее матери всплыло из тьмы, с широко раскрытыми глазами, с безмолвно открывающимся ртом. Прикосновение Майка стало спасительным якорем, и Вики захотелось уцепиться за него, чтобы выбраться из мучительных воспоминаний.

— Да. — Женщина нервно сглотнула, и на ее лице задергался желвак. — Не живой. Но она стояла и даже ходила.

На мгновение Вики показалось, что только оконное стекло между ними сделало невозможной их встречу. «Я хочу громко закричать и кричать до тех пор, пока все это не закончится, я не хочу иметь к этому никакого отношения. Я хочу, чтобы снова была прошлая суббота. Я хочу ответить на телефонный звонок. Хочу поговорить с мамой, сказать ей, что люблю ее, хочу хотя бы попрощаться с ней». Все ее тело ныло от усилий удержать контроль над ним, но водоворот ужасных событий едва ли можно было остановить одним лишь усилием воли, и ей оставалось только дать волю своему гневу.

— Кто-то сделал это. Кто-то в этом университете совершил жуткое осквернение, чудовищное насилие…

Селуччи вздрогнул.

— В университете? Почему именно в университете?

— Ты сам сказал это слово: наука. Навряд ли такое мог совершить зеленщик из овощной лавки. — Она снова поправила очки, потом наклонилась вперед и одним движением смела все свои записи с кофейного столика, так что они веером разлетелись по полу. — Это многое меняет. Теперь мы сможем ее найти.

Майк неохотно высвободил руку подруги; она получила всю поддержку, которую хотела принять. Он молча следил, как Вики придвинула чистый лист бумаги, ему опять захотелось хорошенько ее встряхнуть, но он не был уверен, по какой именно причине.

— Хорошо. Мы знаем, что тело все еще находится в городе, и представляем, где нужно разыскивать этих подонков, этих мерзавцев, которые сотворили с ней такое. — Грифель карандаша обломился, воткнувшись в бумагу, и женщина с трудом преодолела желание писать прямо на столе. — Она в городе. И они в городе.

— Вики. — Фицрой пересек комнату, чтобы встать на колени возле нее. — Ты уверена, что должна заняться этим прямо сейчас? — Когда она подняла голову, чтобы взглянуть на него, волоски на руках вампира встали дыбом.

— А что

ты

предлагаешь мне делать? Отправиться спать?

Он слышал, как отчаянно колотится сердце подруги, ощущал воздействие адреналина, непрерывно поступающего в ее кровеносную систему.

— Но…

— Мне необходимо сделать это, Генри. Необходимо привести все в порядок. Мне необходимо сделать это сейчас. — В ее голосе почти прямым текстом звучало: «или это будет грызть меня до тех пор, пока от меня ничего не останется».

Ладонь, лишь на миг коснувшаяся его руки, была настолько горячей, что почти обжигала. Так как ему не оставалось ничего другого, вампир кивнул и переместился к креслу-качалке у двери, откуда мог следить за выражением лица Вики. В настоящее время он должен был позволить ей справляться с ужасом и яростью по-своему.

Фицрою показался интересным тот факт, что при таком развитии событий Селуччи выглядел отнюдь не счастливее его самого. “Мы примчались сюда, чтобы спасти ее от опасности, и вместо этого обнаружили, что нам всего-навсего

позволяют

помочь. Не слишком завидное положение для благородного рыцаря”. Но ведь и Вики нимало не соответствовала представлениям о женщине, которую удобно любить.

— Хорошо, перейдем от темы розыска тела моей матери к розыску людей, сотворивших это надругательство: кого мы ищем? — «Кто?» — так она озаглавила, схватив новый карандаш, новый лист бумаги. — Кого-то, кто может поднимать мертвых. Если не принимать в расчет второе пришествие, сомневаюсь, что это так же просто, как сказать:

встань и иди,

и потому нам следует обратиться к науке. — Она сделала под заголовком пометку «Ученый» и, схватив еще один лист бумаги, написала на нем: «Где?».

Майк наклонился вперед: привычная работа взяла верх над тревогой.

— Все приметы указывают на университет. Во-первых, именно там можно найти ученых. Во-вторых, кто имеет возможность в наши дни устроить частную лабораторию, да еще столь экзотической тематики; кроме того, они, несомненно, нуждаются в…

— В-третьих, — прервала его Вики; меньше всего ей хотелось сейчас вникать в подробности того, что в действительности было сделано.

«Но не в последних», — предупредил тихий внутренний голос.

— В-третьих, — снова повторила женщина, — мы уже определили, что это должен быть кто-то из знавших что она серьезно больна. Моя мать работала в университете, здесь у нее были друзья и все анализы ей делали тоже в университете. В-четвертых, студенческий городок находится менее в чем в десятке кварталов от Дивижн-стрит. Мы находимся еще ближе. — Смех, сорвавшийся с ее губ, определялся скорее истерическим состоянием, нежели чувством юмора. — Даже мертвая женщина смогла преодолеть это расстояние.

— И в-пятых, — мягко добавил Генри, пока Вики старалась снова взять себя в руки; ладонь Селуччи успокаивающим жестом прикоснулась к ее плечу, — в наличии имеется еще одно подобное существо, и оно было сегодня ночью

в студенческом городке.

Подбородок Вики дернулся, напомнив вампиру, что отнюдь не только его личная помощь помогает ей соблюдать хотя бы малую дистанцию от них обоих. Она дословно записала слова Фицроя, взяла еще один лист бумаги и озаглавила его вопросом «Почему?».

— Как минимум, мы знаем, для чего они хотели овладеть телом. Но почему именно телом моей матери? Что было в ней такого особенного?

— У них была информация, что она смертельно больна. — Майк не знал, как закончить свою мысль таким образом, чтобы не посыпать солью свежую и еще кровоточащую рану, а потому вдохнул поглубже и вместо того сказал: — Вики, почему ты не хочешь позволить мне самому разобраться со всем этим?

— А я в это время буду посыпать пеплом голову? Не пошел бы ты подальше, а, Селуччи? Они знали, что моя мать умирает, и им нужно было тело только что скончавшегося человека. И не будем больше возвращаться к этому. А теперь, если не возражаете, я все-таки продолжу.

Ее нервы были обнажены до предела Майк метнул взгляд через комнату на человека… какого черта на человека, на существо, которое могло его понять. «Я не хотел причинить ей боль!»

«Я понимаю». Взгляд вампира дал Селуччи понять это столь же ясно, как если бы Фицрой произнес эти слова вслух. «И она тоже понимает».

— Не проводилось никакого вскрытия. — Карандаш Вики снова пришел в движение. — Предполагаю, что для тех, кому было нужно ее тело, являлось важным выяснить все заранее. Так как болезнь, ставшая причиной смерти, была определена шестью месяцами ранее как сердечная недостаточность, не было необходимости во вскрытии. — Она подняла голову и нахмурилась. — Поджидали ли они таким же образом, пока умрет тот, другой парень? Мы можем проверить у персонала и выяснить, кто недавно скончался, чтобы определить, имеет ли он отношение к моей матери, и проследить все события в обратном хронологическом порядке.

В одной руке женщина держала сложенные веером три листа исписанной бумаги. Другой постукивала по столу ластиком на конце карандаша.

— Хорошо. Итак, кто, где, почему… — Карандаш замер в воздухе. — Не думаю, что мы должны беспокоиться о том,

как.

Какое-то тело вытянулось вдоль плиты, его изломанная тень отброшена на стену из грубо отесанных каменных плит. В глубине

—

какое-то странное оборудование. По углам угадываются еле заметные серые пятна паутины. Венчает здание острый готический шпиль, упирающийся в ночное небо. Громовые удары и дуговые разряды молний грохочут с небес. И Смерть медленно отступает.

— Вики?

— Что? — Она резко повернулась к Селуччи: глаза женщины были широко раскрыты.

— Ничего. — Теперь, когда ему удалось привлечь внимание подруги, он не был вполне уверен, что сумеет им воспользоваться. — Просто я хотел сказать, что ты выглядишь, словно тебя… видения преследуют, что ли.

Повисла тяжелая пауза.

— Он хотел сказать, крайне утомленной, — вставил Генри. — Не считаешь ли, что тебе следует немного поспать?

— Нет. Мы еще не закончили. Не имею ни малейшего намерения спать, пока все не будет закончено. — Вики понимала, что говорит как в лихорадке, но она уже перешла границу, когда ее заботило, что о ней думают другие. — Итак, что мы можем предложить в качестве ответа на вопрос:

кто?

Некий ученый (или группа ученых) в университете, который знал, что моя мать умирает, который умеет оживлять мертвых и столь самонадеян, что осмеливается применять свои знания на практике.

— Большинство преступников как раз и отличает излишняя самонадеянность. — Селуччи откинулся на диванные подушки. — Что и превращает их, собственно говоря, в преступников. Они считают, что законы общества для них не писаны.

Вики поправила очки.

— Весьма глубокомысленно, детектив, но зачастую взлом ближайшей лавчонки пытаются объяснить желанием раздобыть деньги на пиво. Так что нам необходим мотив.

— Если вы знаете, что способны оживить мертвого, разве этой мотивации недостаточно? — осведомился вампир, и глаза его внезапно потемнели. — Они делают это, потому что

могут

сделать. Быть может, им даже в голову не приходит, что они совершают преступление, это богоподобное могущество возвышает наших просвещенных приятелей над столь мелочными заботами.

— Ну, — фыркнул Майк, — уж вы-то знаете, о чем говорите.

— Знаю.

Короткий ответ поднял дыбом волоски на затылке Селуччи, и он, хотя и с некоторым запозданием, пришел к выводу, что никто не сознает привлекательность злоупотребления властью лучше, чем тот, кто такой властью обладает.

Вики не обращала на них внимания. Она, стараясь не давать волю порывистым движениям, сложила листки со своими заметками в аккуратную стопку.

— Значит, в первую очередь следует заняться поиском самонадеянного ученого с медицинским образованием, которому было известно, что моя мать умирает. Похоже на поиски иголки в стогу сена.

— А как обстоят дела с шефом твоей матери? — поинтересовался Майк.

— Доктор Брайт? Сильно насчет нее сомневаюсь. Мать говорила, что она самый талантливый администратор из всех, с которыми ей доводилось работать, и потому у нее вряд ли осталось бы время для решения проблемы оживления мертвецов.

— Ты в этом уверена? Если она подписала свидетельство о смерти, стало быть, она доктор медицины, какую бы административную должность ныне ни занимала. Доктор Брайт знала, что твоя мать долго не проживет, и как руководитель факультета она занимает положение, которое могло помочь добыть оборудование для секретной лаборатории. — Селуччи запустил обе пятерни себе в волосы. — Мне кажется, начать следует именно с этой дамы.

— Утром у меня назначена встреча с нею. Посмотрим, что удастся выяснить. — Тон Вики указывал, что она не ожидает обнаружить что-либо значительное.

—

Мы посмотрим,

что

мы

сможем выяснить.

— Нет, Майк. — Она покачала головой и пожалела об этом — комната сразу же закружилась перед глазами. — Я хочу, чтобы ты разобрался кое с чем по поводу мистера Чена.

— Вики, Том Чен — глухой тупик.

Женщина повернулась к нему, опираясь о спинку дивана.

— Он все еще единственная нить, которую мы имеем.

— Ты не должна заниматься этим одна.

— Я и не буду одна, пока ты не захочешь вернуться в Торонто.

Селуччи бросил взгляд на Генри. От него вряд ли следовало ожидать помощи.

— Разумеется, я не собираюсь никуда уезжать, — проворчал он. Подчиниться, — таков был его единственный выбор, но нигде не сказано, что, признавая это, он обязан любезно улыбаться. — Итак, что нам предстоит теперь?

К его удивлению, ответил ему на этот вопрос Фицрой.

— Мы ляжем спать. У меня нет другого выбора. Еще немного, и наступит рассвет. Я это уже ощущаю. Вам, детектив, пришлось пробыть на ногах всю ночь. Что же касается тебя, Вики, я чувствую, что в твоей кровеносной системе еще остались наркотические вещества. Чтобы твое сознание окончательно прояснилось, тебе совершенно необходимо поспать еще хотя бы немного.

— Я не…

Вампир прервал ее возражение одним властным движением брови.

— Несколько часов ничего не переменят в судьбе твоей матери, но для тебя самой могут означать многое. — Пройдя через всю комнату, он протянул ей руку. — Я смогу сделать так, чтобы ты забылась на время, если пожелаешь.

— Я не хочу забывать ничего, но благодарю тебя. — Тем не менее женщина оперлась на его ладонь и поднялась на ноги. Обломок разбитой фарфоровой статуэтки хрустнул под ее туфлей. Пальцы Генри, как обычно, поразили ее своим холодом, так же как всегда поражало тепло рук Селуччи. Якорь, но совсем иного рода. — И, вопреки тому, что вы

оба

думаете, я полностью сознаю, что злоупотребление своими силами не принесет никакой пользы в деле розыска мерзавцев, совершивших это злодеяние. Я засну сама. И поем. А потом… — Ярость и изнеможение в равной степени разрушили продолжение ее мысли, еще до того как Вики смогла ее сформулировать. Она усмехнулась и, взяв вампира за руку, внимательно всмотрелась в его лицо. — Я не смогу дождаться, когда ты проснешься. До захода солнца, черт бы его побрал, еще слишком далеко.

Он прикоснулся к ее щеке ладонью:

— Береги себя, пока меня нет рядом. — Его взгляд поднялся выше ее плеча и встретился с взглядом Селуччи. — Вы

оба

берегите себя.

*

Дональд надежно закрепил стекло с образцом, на миг внимательно всмотрелся в растекшееся пурпурное пятно, вздохнул и произнес:

— Кэти, должен сказать, мне совсем не нравится то, что мы здесь имеем.

— Какие еще неприятности с номером восемь? — Девушка взглянула на него, отвлекшись от препарирования, и нахмурилась, погрузив руки под один из разлагавшихся органов того объекта, о котором шла речь.

— Номер восемь уже давно перешел ту границу, за которой он может доставить нам какие-либо неприятности, — раздраженно фыркнул Дональд. — Меня куда больше беспокоит наш энергичный дуэт.

Озабоченная, Кэтрин посмотрела поверх хирургической маски на два подключенных к аппаратуре герметичных бокса.

— Не сомневаюсь, что повреждения, полученные ими этой ночью, имеют поверхностный характер. Надо наложить на раны номера девять прочные швы. Потом проверим обоих на механическую нагрузку. Я отрегулировала уровни внутреннего питания для компенсации бактериальной активности…

— Я имел в виду вовсе не это. — Молодой человек сорвал обертку с конфеты, скатал ее в комок и бросил, стараясь попасть в корзину для мусора. — Не считаешь ли ты, что эти двое подверглись испытаниям, параметры которых слегка превышают запланированные значения?

— Разумеется не считаю. — Кэтрин опустила почку на покрытый стерильной салфеткой поднос. — Нам потребуются для сравнения образцы тканей других объектов.

— Я понимаю. Через минуту я смог бы заняться биопсией, но сначала мы должны обсудить нашу веселенькую прогулку, которую пришлось предпринять нынешней ночью.

Это

мероприятие ничего общего не имеет с программой «Регенерация органов посредством специально созданных бактериальных культур», или с «Реанимацией человеческого тела посредством специально созданных бактериальных культур и сервоприводов».

— О чем ты говоришь? Если прошлой ночью это не было анимацией, то я не представляю, что же мы тогда видели; если ты хочешь видеть их еще более анимированными, то должен будешь пригласить к нам Уолта Диснея.

— Это шутка? — требовательно спросил Дональд. — Если так, то она совершенно неудачная. Что касается номера десять, — он указал в сторону бокса Марджори Нельсон, — не предполагалось, что она отправится прямиком к себе домой, а другой… ну, знаешь ли, он не должен был вообще идти куда-либо.

Девушка пожала плечами, ее руки снова по самые запястья погрузились во внутренности.

— Видимо, загружая собственные энцефалограммы миссис Нельсон через нейронную сеть, мы стимулировали ее глубинные воспоминания. Учитывая то обстоятельство, что, будучи живой, она в течение ряда лет пешком возвращалась домой из здания биологического факультета, весьма логично было бы предположить, что она может вновь подчиниться этому алгоритму. Нам следовало бы предвидеть, что подобное может произойти, и предпринять соответствующие меры. — Ее голос постепенно приобретал лекторские интонации доктора Брайт. — Чем больше импульсов будет направлено по этому каналу памяти, тем легче будет последующим импульсам проходить по той же цепи. А если учесть все усилия, которые были нами затрачены на обучение номера девять, чтобы он освоил то, что мы ему внушали, думаю, ты должен быть доволен тем, что он последовал за ней. Ведь это ты постоянно твердил, что его не удастся научить вообще ничему.

— Верно, но, помимо этого, я еще говорил, что ему это не нравится. — Он бросил в рот еще одну конфету и с хрустом разжевал ее. — Я хотел сказать, предположим, мы просто не смогли воссоздать соответствующие физические реакции.

Кэтрин положила вторую почку рядом с первой.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— О душах, Кэти! — Голос Дональда звучал все более пронзительно. — Что будет, если в результате того, что мы сделали, душа Марджори Нельсон вернулась в свое тело?

— Не будь смешон. Мы не возвращаем их к прежней жизни, мы создаем новую. Словно заливаем новое вино в старые меха.

— Этого делать не положено, — сухо заметил молодой человек. — Старое вино портит вкус нового. — Он развернулся на табурете и снова приник к микроскопу. Дональд Ли не видел особого смысла в обсуждении этого вопроса; в мире его коллеги никогда не было место чему-либо духовному. И, может статься, Кэтрин права Так или иначе, она доказала свое право на звание гения, ведь суть эксперимента была именно ее идеей. Он участвовал в деле просто из чистого любопытства и, разумеется, не без надежды на конечное вознаграждение.

«И все же, — он в задумчивости закусил край нижней губы, — я бы чувствовал себя счастливее, если бы знал, что мы заново создаем чудовище Франкенштейна, а не тех милых тварей из „Ночи живых мертвецов“». Мгновенно пришедшее на ум сравнение напомнило ему, что, кажется, история с Франкенштейном тоже закончилась не очень-то хорошо.

*

Он слышал голоса. Ее голос и

его

голос. Он не мог разобрать, о чем они говорят, но мог различить интонации говоривших. Они спорили.

Он помнил, что такое ссора. Как это заканчивалось ударами. И болью.

Он

часто с ней ссорится.

Номеру девять никогда…

…никогда…

…никогда это не нравилось.

*

— Доброе утро, доктор Брайт. Кофе уже готов.

— Превосходно. — Доктор Брайт бросила свой портфель у двери в кабинет. — Вы просто меня спасаете, миссис Шоу.

— Боюсь, мне не удалось заварить его так же хорошо, как это получалось у Марджори, — вздохнула в ответ пожилая женщина. — Она всегда так замечательно его заваривала…

Стоя к ней спиной, доктор Брайт закатила глаза и подумала, как долго будет продолжаться в ее офисе эта скорбная мелодрама. Уже два дня каждый отчет, каждая пояснительная записка, любая мелочь сопровождалась превознесением заслуг покойной, и с нее было уже предостаточно. Доктор Брайт сняла с крючка свою кофейную кружку и бросила на дно три полные ложки сахару. Если в ближайшие дни она не добьется от университета обещанной временной помощи или, что еще лучше, постоянной сотрудницы на должность Марджори Нельсон, она попросит миссис Шоу взять на несколько дней отпуск. «К сожалению, — подумала доктор Брайт, добавив себе кофе, — колеса академической мельницы вращаются с геологической медлительностью».

Миссис Шоу включила радио. Передачу на сельскохозяйственную тему заканчивали последние такты гимна «Ассоциации молодых католиков Америки».

Доктор Брайт повернулась и перевела сердитый взгляд на радиоприемник.

— Если они снова начнут передавать ретроспективу семидесятых, смените, будьте так любезны, станцию. Я уже пережила эпоху диско и не намерена снова к ней возвращаться.

—

…мы

снова с вами, сейчас девять часов утра. Передаем последние сообщения. Полиция все еще не располагает дополнительными сведениями о жестоком убийстве студента в студенческом городке Королевского университета. Единственный свидетель преступления находится под наблюдением врачей в городской больнице Кингстона и пока еще не в состоянии дать полиции точное описание убийцы. Несмотря на то что молодая женщина не получила во время инцидента никаких физических травм, она страдает из-за тяжелого нервного потрясения. Полиция, как и медицинский персонал больницы, сообщили, что, пока они не применили успокоительные средства, она продолжала беспрестанно выкрикивать: «Он выглядел мертвым. Тот тип выглядел мертвым». Любого, располагающего информацией, имеющей отношение к этому трагическому инциденту, просят связаться с детективом Фергюсоном в полицейском управлении.

— В другом месте, в городе…

— Разве это не ужасно… — Миссис Шоу промокнула глаза тыльной стороной руки. — Бедный юноша, погиб во цвете лет.

«Тот тип выглядел мертвым». Пальцы доктора Брайт непроизвольно стиснули ручку кружки. «Очевидно, у девицы преувеличенное воображение. Это происшествие не имеет ничего общего с…»

— Другие радиостанции передают полный отчет о происшествии. Она сказала, что человек этот пошатывался при ходьбе, кожа у него серая и холодная, и выражение его лица не изменилось, даже когда он душил ее друга. Жуть какая, просто представить себе невозможно…

«Невозможно».

— Она рассказала, какая на нем была одежда?

— Что-то вроде спортивной. Спортивный костюм, мне помнится. Доктор Брайт? Вы куда-то уходите?

Куда она шла? Женщина уставилась на свой кофе, потом решительно поставила кружку на стол картотеки, а пальцы другой руки с побелевшими костяшками уже сжали дверную ручку.

— Я только что вспомнила. Один из моих аспирантов запустил прошлым вечером программу, и я обещала проверить ее утром. Не представляю, почему меня так беспокоят его постоянные ошибки.

Миссис Шоу, улыбнувшись, покачала головой.

— Вас это беспокоит именно потому, что вы всегда надеетесь, что промахи будут исправлены. Ох, Господи. — Улыбка с лица женщины исчезла. — Ведь дочка Марджори придет сегодня утром.

Дочь Марджори Нельсон, детектив в прошлом, а ныне частный сыщик — меньше всего ей бы хотелось иметь с ней дело именно сейчас.

— Передайте ей мои извинения, и… Нет. Если она придет в мое отсутствие, попросите подождать.

Я

вернусь, как только смогу. — Лучше знать, в каком направлении движется мисс Нельсон, разыскивая тело своей матери. Информация — всегда преимущество; неосведомленность же — путь к возможной катастрофе.

*

— Прошлой ночью в студенческом городке произошло убийство юноши. Кому-нибудь из вас известно хоть что-нибудь об этом происшествии?

Дональд повернулся так быстро, что едва не свалился с табурета.

— Доктор Брайт! Как вы меня напугали!

Женщина сделала еще один шаг вглубь лаборатории, мускул у нее на челюсти подрагивал, глаза под очками сузились.

— Ответь, будь любезен, на мой вопрос.

— Вопрос? — Он нахмурился, сердце еще частило, страх заставлял тщательно подбирать слова «В студенческом городке прошлой ночью произошло убийство юноши». — Ох, черт побери. — В его памяти всплыл номер девять, выползший на свет как раз в тот момент, когда из-за здания начали раздаваться крики. — Что именно заставило вас подумать, что нам что-то известно?

— Не старайся обмануть меня, Дональд. — Доктор Брайт говорила голосом профессионального лектора, которым привлекала внимание студентов, даже сидевших в последнем ряду аудитории, рассчитанной на семьсот пятьдесят слушателей. — Описание свидетельницы дает весьма точный портрет номера девять, и то, что я хотела бы знать… — Женщина стукнула по столу, и эхо от удара ладони по металлу прозвучало, словно ружейный выстрел. — Что, черт возьми, здесь вообще происходит?

— Он сделал это непреднамеренно, — вежливо отозвалась Кэтрин, выглядывая из-за герметичного бокса номера девять.

— А я-то думала, куда ты подевалась, — повернулась к ней доктор Брайт; ее ноздри гневно раздулись, когда она увидела, как спокойно, словно руководствуясь какой-то высшей целью, реагирует девушка на ее гневные возгласы. — Поскольку это существо, будучи мертвым, не может иметь какие-либо намерения, оно не нуждается в защите. Но вы оба, однако, не имеете подобного оправдания. Так что давайте

начнем

с объяснения, почему экспериментальный материал был вынесен за пределы лаборатории.

— Ох, да ничего подобного не было. — Дональд прочистил горло, когда доктор Брайт направила в его сторону убийственный взгляд, но продолжал говорить. Молодому человеку совершенно не хотелось, чтобы его обвинили в чем-то, в чем он не считал себя виновным. — Они сами ушли.

— Они сами ушли? — Ее бесстрастное повторение слов Дональда не могло никого ввести в заблуждение. — Они просто решили встать и прошвырнуться по окрестностям, нечто вроде вечерней прогулки, в этом вы хотите меня убедить? — Внезапное резкое повышение громкости речи походило на удар, эхом отразившийся от стен лаборатории. — Вы что, принимаете меня за идиотку?

— Так и было. — Кэтрин упрямо вздернула подбородок. — Мы закрыли за собой дверь. А когда возвратились, она оказалась открытой, а они исчезли. Мы обнаружили номер девять блуждающим по студенческому городку. — Пальцы девушки успокаивающе поглаживали крышку бокса. — А номер десять была найдена нами у многоквартирного дома, где она проживала, будучи Марджори Нельсон.

— Она шла домой, — добавил Дональд.

Кэтрин вздохнула.

— Она просто подчинялась прежнему алгоритму.

— Ты не видела ее лицо, Кэти.

— Мне этого и не надо. Мне

известны

параметры эксперимента.

— Но представь, что они изменились!

— Заткнитесь, вы оба. — Доктор Брайт на миг прикрыла глаза, и, когда открыла их снова, пробормотала: — Думаю, все зашло слишком далеко.

Девушка нахмурилась.

— Что именно?

— Все это.

— Но, доктор Брайт, ведь если номер девять на самом деле убил того парня, он действовал сам по себе. Это не было в нем запрограммировано. Этот поступок говорит о том, что он

может

обучаться. Он

обучается!

— Это означает только, что он, то есть оно, убило кого-то. Тот юноша мертв.

— Да, и это очень скверно, но вернуть его уже невозможно. — Девушка замолчала, взвешивая их возможности, потом нахмурилась и покачала головой. — Нет, слишком поздно. — Ее взгляд изменил направление. — Но мы можем заняться исследованием вновь полученных данных. Это ведь серьезный шаг вперед. Номер девять, судя по всему, мыслит. Его мозг снова начал функционировать!

— Кэти! — Дональд слез с табурета и подошел к ней, на его лице было написано недоверие. — Неужели ты

не понимаешь?

Какой-то парень мертв. Это — часть твоего эксперимента. — Он звонко хлопнул ладонью по боксу с номером девять. — Он убил человека, а другая — она, она… — Дональд просто не мог подыскать подходящего слова. Нет, это было бы неправда. Он такие слова знал. Он просто не мог произнести их. Потому что, если бы смог их

произнести,

он должен был бы в них поверить. — Доктор Брайт, вы совершенно правы. Это зашло слишком далеко. Нам следует прикрыть все это хозяйство и рвать отсюда когти, пока полиция не проследит путь номера девять к нашей берлоге!

— Дональд, успокойся. Ты впал в истерику. Полиция не верит сейчас, и, похоже, никогда не поверит, что мертвый человек встал из гроба и, бродя по ночам, совершает убийства.

— Но…

Взгляд доктора Брайт заставил его умолкнуть; в свете новой информации она подавила угрызения собственной совести. На самом деле она уже не рассматривала инцидент только с точки зрения получения новых экспериментальных результатов. Он действительно мог стать гигантским шагом вперед.

— Если номер девять действительно мыслит, Кэтрин,

мне не нравится

то, о чем он думает.

На бледных щеках девушки появились красные пятна.

— Мне, следует признать, тоже, но ведь разве само по себе то, что его мыслительные способности восстановились, не значительное явление?

— Возможно, — согласилась доктор Брайт. — Если это действительно мысли, а не просто реакция на стимуляцию. Мы могли бы подготовить новую серию испытаний.

Дональд нервно сглотнул и предпринял еще одну попытку.

— Но, доктор Брайт, тот парнишка мертв!

— Твое мнение?

— Мы должны предпринять что-то!

— Что именно? Сдаться властям? — Она уловила его взгляд и спустя миг слегка улыбнулась. — Я тоже так не думаю. Прервать эксперимент? Это не возвратит несчастного юношу к жизни. — Женщина расправила плечи. — Должна сказать, я крайне раздосадована вашей беспечностью. Вы должны быть уверены, что подобная халатность никогда не повторится. Извлекайте их из боксов только при крайней необходимости. Никогда не оставляйте их одних, надежно не зафиксировав. Снимались ли электроэнцефалограммы у номера девять после того, как это произошло?

Кэтрин покраснела еще гуще.

— Нет, доктор.

— Почему?

— Номер восемь скончался ночью, и мы должны были приступить…

— Номер восемь уже мертв в течение некоторого времени, Кэтрин, и никуда не денется. Немедленно снимите энцефалограмму, необходимо определить, фиксируется ли мозговая деятельность.

— Да, доктор.

— И повторяю, держите их, Бога ради, под контролем. Я не собираюсь позволить разрушить свою карьеру из-за непродуманного, преждевременного обнародования наших исследований. Еще малейшее хотя бы проявление халатности, и я, не задумываясь, закрою проект. Ты все поняла?

— Да, доктор.

— Дональд?

Он кивнул в сторону второго бокса.

— А как насчет нее? Что, если… что, если…

«Что, если в теле Марджори Нельсон осталась душа?» Доктор Брайт услышала эти слова так же четко, как если бы молодой человек произнес их вслух. Она, однако, отказывалась разделять его опасения.

— Мы работаем как раз для того, чтобы отвечать на вопросы

«что, если»,

Дональд; как и все ученые. А теперь… — Женщина взглянула на часы. — У меня назначена встреча с дочерью Марджори Нельсон. — Она помедлила у дверей и, обернувшись, снова обратилась к своим молодым подопечным: — Запомните. Если допустите еще одну оплошность, мы немедленно все прекращаем.

Как только ее шаги затихли в коридоре, Дональд глубоко, с завыванием, вдохнул. На его взгляд, все на самом деле зашло слишком далеко. Может быть, пришло время ему самому прекратить все немедленно?

— Ты можешь поверить в это, Кэти? Какой-то парень откинул копыта, а она всего лишь

раздосадована.

Кэтрин оставила его реплику без ответа. Вниманием девушки завладел приглушенный стук, доносившийся из бокса. Ей вовсе не нравилось, как разворачивались события. Разумеется, доктор Брайт осознавала значимость усвоенной номером девять независимости и то, насколько жизненно важным было теперь сохранить чистоту эксперимента. Какое отношение имеют к этому карьерные соображения? Нет, ей тоже решительно не нравилось происходящее. Но единственной ее реакцией были лишь слова:

— Ему просто не нравится быть ограниченным.

*

«Дочь».

Слово проникло сквозь шум механизмов и звукоизолирующие прокладки бокса. Она привыкла выхватывать кончик нити из запутанного клубка воспоминаний.

У нее была дочь.

Она должна была что-то сделать.

Глава 8

Не в состоянии спокойно сидеть на месте, Вики мерила шагами приемную, ощущая на себе неотрывный сострадательный взгляд миссис Шоу. Она абсолютно не нуждалась в сочувствии, ей нужна была исключительно информация.

По правде говоря, она довольно болезненно отреагировала, когда ей показали ящик с личными вещами матери, но совсем не по той причине, как подумала, наверное, миссис Шоу. Если бы последняя запись в ежедневнике не была «Позвонить Вики», она бы вполне справилась.

— Не могу ли я предложить вам чашку кофе, моя дорогая?

— Нет. Благодарю вас. — На самом деле она бы с удовольствием выпила кофе, но была не в состоянии воспользоваться кофейной кружкой матери. — Вы не можете сказать, когда появится доктор Брайт?

— Думаю, уже скоро. Она должна проверить работу одного из своих аспирантов.

— Аспирантов? Что именно она преподает?

— О, на самом деле она не преподает, просто руководит несколькими выпускниками и аспирантами.

— Студентами-медиками?

— Я не вполне уверена. — Миссис Шоу вынула свежую салфетку и аккуратно промокнула глаза. — Ваша мать ответила бы вам более определенно. Она была

личным секретарем

доктора Брайт.

«Моей матери здесь нет». Вики постаралась скрыть свою мысль, учитывая, что она сопровождалась не чувством печали, а раздражением.

— Ваша мать по-настоящему уважала доктора Брайт, — продолжала миссис Шоу, бросив печальный взгляд на пустующий стол у противоположной стены комнаты.

— Мне кажется, она — личность, заслуживающая уважения, — успела вставить Вики, прежде чем вновь полился поток перемежающихся слезами воспоминаний. — У нее, кажется, две научные степени?

— Три. Доктор медицины и, кроме того, ей присуждена ученая степень доктора по органической химии и по микробиологии. Ваша мать всегда говорила, что назначение ее деканом факультета — самое мудрое решение администрации за всю его историю. Большинство академических ученых являются на редкость скверными администраторами, а большинство администраторов совершенно невосприимчивы к нуждам академической науки. Ваша мать называла доктора Брайт неким мостом между двумя этими мирами.

«Почему, черт побери, она все время возвращается к памяти о моей матери?» — подивилась Вики, в то время как миссис Шоу с переменным успехом сражалась с тремя телефонами одновременно.

— Да, профессор Ирвинг, я прослежу, чтобы она ознакомилась с вашим посланием сразу же, как только появится. — Миссис Шоу опустила трубку на рычаг и вздохнула. — Вот так и проходит весь день.

Все

хотят что-то от нее получить.

— Думаю, у доктора Брайт остается слишком мало времени для научных исследований.

— Для исследований? Да она едва находит время, чтобы наспех перекусить, так она занята. — Положив руку на груду скопившихся служебных записок, выглядевшую весьма впечатляюще, миссис Шоу возвысила голос. — Она вынуждена бегать с одного заседания на другое, решая в промежутках между ними одну проблему, другую, третью, ее заваливают все новыми отчетными формами, требуют представлять обзоры и доклады, подводить годовые итоги для того, а полугодовые итоги — для другого, а еще каждые две недели для третьего…

— И только Господь знает, как я смогу справиться со всем этим без помощи вашей матушки.

Миссис Шоу покраснела, и Вики обернулась к двери.

— Простите, что заставила вас ждать, мисс Нельсон. — Доктор Брайт пересекла комнату и протянула руку за бумагами. — Но, как вы уже слышали, я в самом деле чрезвычайно занята.

— Я не обременю вас дополнительной проблемой, доктор. — Что-то в облике этой крепко сложенной женщины в накрахмаленном белом халате оказывало умиротворяющее воздействие, и Вики последовала за ее приглашающим жестом в кабинет, ощущая себя увереннее, чем в течение последних нескольких дней. Внезапно она вспомнила, как мать описывала свою новую начальницу, сразу после того, как та стала деканом факультета — самоуверенной настолько, что даже необходимость задать какой-либо вопрос в ее присутствии казалась бессмысленной. Тогда Вики просто рассмеялась, но сейчас поняла, что имела в виду мать. Она сама отчасти испытала на себе парой дней ранее такое воздействие. Именно доктор Брайт направила ее в больничный морг, и она сама обратилась к ней за помощью, чтобы та взяла на себя произнесение прощальной речи.

Перед тем как они обнаружили, что в прощании не было необходимости.

Пока Вики усаживалась в одно из кажущихся удобными, обитых кожей кресел, доктор Брайт обошла вокруг письменного стола и села, поместив перед собой стопку аккуратно сложенных листов бумаги.

— Обычно такие дела не отнимают у меня много времени, — пояснила она, бросив недовольный взгляд на эту кипу. — Но сейчас конец семестра, и бюрократическая бессмыслица, с которой следовало бы покончить еще несколько месяцев тому назад, требует немедленного решения.

— Вы не можете поручить это кому-либо другому?

— Наука и администрация говорят на двух различных языках, мисс Нельсон. Если я поручу это другим, мне придется взять на себя роль переводчика. Честно говоря, мне гораздо легче сделать все самостоятельно.

Вики узнала знакомую интонацию; она сама довольно часто к ней прибегала.

— Наверное, вы предпочли бы, скажем, работать с пробирками, ну или, в общем, с чем-то более материальным, нежели бумаги?

— Вовсе нет. — Доктор Брайт улыбнулась, и невозможно было усомниться в искренности ее слов. — Мне доставляет истинное удовольствие руководить людьми, видеть, как каждый винтик в очень сложном механизме продолжает успешно работать на предназначенном ему месте. — Возможно, точнее было бы сказать, «на месте, предназначенном мною», но доктор Брайт никому не позволяла проникать столь глубоко в суть своего характера. — Теперь, когда мы установили, что я получаю удовольствие от своей работы, есть ли необходимость в продолжении дальнейшего исследования этой темы, мисс Нельсон? Миссис Шоу сказала мне, что вы хотите расспросить меня об анализах, которые я проводила для выяснения состояния здоровья вашей матери.

— Да. — Ранний утренний звонок к доктору Фридман подтвердил предположение, что лечащий врач ее матери знала о проведении этих анализов, так что они, возможно, не имели ничего общего с… конечным результатом. Но они были отправной точкой, с которой можно было начать. Вики извлекла лист бумаги и авторучку из глубин висящей у нее на плече сумки. — Полагаю, что они касались состояния ее сердца?

— Это так. Хотя я уже довольно длительное время не занимаюсь медицинской практикой, я имею диплом доктора медицины, а ваша матушка, по понятной причине расстроенная, хотела услышать мнение еще одного специалиста.

— И что вы ей сообщили?

— Что без оперативного вмешательства ей, возможно, осталось жить не более полугода.

Почти в точности те же слова, что сказала Вики лечащий врач ее матери.

— Так почему же она не решилась пойти на операцию?

— Это не столь просто, — ответила доктор Брайт и, откинувшись на спинку кресла, переплела перед собой пальцы. — Всегда существуют списки ожидающих сложной операции, особенно трансплантации, а именно это требовалось вашей матери, и с учетом сокращений бюджетного финансирования…

Карандаш в руке у Вики дернулся, царапая бумагу, а голос прозвучал сквозь стиснутые зубы.

— То же самое сказала доктор Фридман. «Ваша мать, возможно, умерла из-за проклятых сокращений этого окаянного бюджетного финансирования». Я бы хотела взглянуть на результаты.

— Анализов? Но у меня их нет. Я отдала копии вашей матери, а она, я полагаю, передала их своему врачу и сочла, полагаю, что хранить их у себя нет смысла. — Доктор Брайт нахмурилась. — Я сделала для нее все, что могла. У вас есть основания сомневаться в поставленном мною диагнозе, мисс Нельсон?

— Нет. Разумеется нет. «Кроме того, вы были рядом с ней, а меня здесь не было. Теперь это уже не имеет значения». Кто-нибудь еще знал о результатах анализов?

— Почему вы об этом спрашиваете?

Вопросу этому Вики не удивилась, понимая, что возник он, в первую очередь, в ответ на ее собственный агрессивный тон. Она бы и сама задала его, если бы кто-нибудь поставил такой вопрос перед ней с подобным вызовом. «Блестящая техника расследования, Нельсон. Ты, похоже, напрочь забыла все, чему тебя когда-то учили». Быть может, если уж она действительно не в состоянии трезво мыслить, следовало привести с собой Селуччи? Нет. «Я не нуждаюсь в том, чтобы он держал меня за руку. Мне и прежде приходилось преодолевать ярость». Ведь она всегда была одной из лучших; числилась среди первых в своем выпуске; потом — одна из немногих женщин в штате столичной полиции. Вики глубоко выдохнула. Профессионалом она, без всякого сомнения, была.

— Тело моей матери пропало, доктор Брайт. Я намереваюсь найти его, и любая информация, которой вы пожелаете со мной поделиться, может оказаться полезной.

Ее собеседница наклонилась вперед, опершись обеими руками об стол.

— Вы полагаете, что тело вашей матери похищено кем-то из тех, кому было известно, что она скоро умрет?

Майк всегда говорил, что она не умеет лгать. Вики взглянула в глаза доктору Брайт и решила, что даже и пытаться не стоит.

— Да.

Доктор Брайт какое-то время выдерживала ее взгляд, а затем снова откинулась на спинку стула.

— Я могу быть уверена только в том, что кроме меня и доктора Фридман об этом знала еще миссис Шоу, хотя, возможно, это было известно и медсестре доктора Фридман. Я лично ничего не говорила никому; могла сообщить кому-нибудь миссис Шоу, да и, конечно, ваша матушка сама могла поделиться с кем-то из своих друзей.

— Она никогда не упоминала при мне об этом, — вспылила Вики и тут же сжала губы, опасаясь, как бы с них не сорвалась еще какая-нибудь неразумная фраза. Она и этого не намеревалась говорить.

— Учитывая то обстоятельство, что мы пользовались оборудованием университета, — продолжила доктор Брайт, снисходительно делая вид, что не заметила очередного вызова, — как вы понимаете, я не могу гарантировать, что кому-либо еще не известны результаты анализов.

— Понимаю. — Ограничивая ответ единственным словом, Вики надеялась, что таким образом, нарубит наименьшее количество дров. Жаль, что она должна использовать и другие слова; каждое последующее приобретает больший накал, чем предыдущее, однако не в ее силах было что-либо изменить. — Мне необходимо поговорить с теми сотрудниками факультета, с которыми моя мать общалась наиболее часто.

— В таком случае вам придется побеседовать с каждым, — сухо отозвалась доктор Брайт. — Но вы ведь, разумеется, не верите, что в этом может быть замешан кто-то из наших сотрудников?

— Тем не менее, именно с них следует начать проверку, вы меня понимаете?

«Отвечать вопросом на вопрос. Неплохой прием, мисс Нельсон, но я не собираюсь передавать в ваши руки контроль над ситуацией».

— Меня, однако, не могут не интересовать причины, почему вы так думаете.

Что касается причин, они основывались исключительно на том зловещем полуночном визите, упоминать о котором она не собиралась. Вики ощутила замешательство.

— Сотрудники вашего факультета — ученые.

— А зачем ученому похищать тело вашей матери?

Лицо доктора Брайт по-прежнему хранило бесстрастное выражение, но внутренне она еще раз отлупила Дональда за столь вопиющую беспечность. Она знала, что Кэтрин не может нести ответственность за обычные повседневные аспекты ситуации, но на него надеялась. Очевидно, за последней ночной вылазкой кто-то проследил. Одна лишь информация о том, что мертвая женщина ожила и блуждала по окрестностям, не могла послужить логическим объяснением внезапно возникшей твердой уверенности в том, что с этим может быть связан кто-то из университетских ученых.

— С такой же легкостью подобное мог сотворить, к примеру, отвергнутый любовник, — продолжала она. — Вы не допускаете такой возможности?

— У моей матери не было любовника, — резко заявила Вики. — Ни отвергнутого, никакого.

Под маской любезного сочувствия доктор Брайт порадовалась такой реакции. Разумеется, любовника у Марджори Нельсон не было. У преданных матерей никогда их не бывает. Вслух же она произнесла:

— Что ж, если вы так в этом уверены, побеседуйте с нашими сотрудниками. Должна ли я попросить миссис Шоу договориться для вас о встречах с ними? — университет большой, но есть масса способов представить его еще большим.

— Если вам нетрудно. Благодарю вас. — Прекрасно сознавая, что помощь доктора Брайт поможет пробиться сквозь прямо-таки пожирающую время академическую волокиту, Вики сама намеревалась попросить о такой услуге. То обстоятельство, что доктор Брайт оставалась в списке возможных подозреваемых, никоим образом не обесценивало подобную помощь. Характер поведения ученой дамы при ее оказании мог, фактически, быть использован как еще одна улика. — Также мне нужно будет поговорить с профессорско-преподавательским составом медицинского факультета. — Она собиралась начать с очевидного. Позже, если это будет необходимо, она расширит сферу поисков. Если понадобится, она разнесет на куски этот проклятущий университет, один квартал известняка за другим.

— Сделаю, что смогу. Если позволите мне дать вам совет, ваша мать поддерживала весьма дружеские отношения с доктором Девлином, микробиологом — «После разговора с этим старым ирландским распутником ты, голубушка, в течение многих дней будешь вынуждена отделять реальные факты от злокозненных сплетен». — Фактически он вполне соответствует обеим нашим теориям, как я себе представляю. Этому человеку она была далеко не безразлична.

—

Обеим

нашим теориям?

— Об ученом и об отвергнутом любовнике.

На мгновение Вики задумалась, могла ли мать увлечься таким человеком, который отказался бы смириться перед лицом смерти; могла ли извращенная любовь попытаться вернуть к жизни жалкое подобие ее матери, которое она видела в окне. «Нет. Это невозможно. И, кроме того, она бы мне рассказала, если бы начала с кем-то встречаться».

«Так же, как она рассказала тебе о состоянии своего сердца?» — спросил ее прежний голос.

Доктор Брайт, следившая за разыгравшейся в душе собеседницы эмоциональной бурей, перипетии которой не могли не отразиться на ее лице, пришла к выводу, что их экспериментам, судя по всему, непосредственная опасность не угрожает. Хотя, к сожалению, ужасная оплошность, допущенная прошлой ночью, непозволительно близко подвела мисс Нельсон к истине, и с этим нельзя не считаться. «Ну так я даю ей теперь кое-что новенькое, и это отвлечет ее мысли от главного. Думаю, из беседы с доктором Девлином она почерпнет массу нового для себя». Когда эта история заведет настырную девицу в тупик, всегда можно будет подыскать другой отвлекающий объект.

Тем временем даже для самого невнимательного наблюдателя, каковым доктор Брайт отнюдь не являлась, было очевидно, что дочери Марджори Нельсон едва удается удерживать себя от эмоционального срыва. Это, несомненно, служило препятствием объективному расследованию, и подобную ситуацию следовало использовать в своих интересах.

— Это просто удивительно, — прошептала она, как будто разговаривая с собой, — насколько вы напоминаете вашу мать.

— Я? — недоверчиво произнесла Вики.

— Вы выше ростом, конечно, и ваша мать не носила очки, но линия подбородка идентична, и движения губ при разговоре у вас точно как у нее.

«Движения губ…» Лицо матери всплыло у нее в памяти, а между ними — оконное стекло; расширившиеся глаза, беззвучно шевелящиеся губы.

— Фактически, у вас много схожих характерных особенностей.

Вики отчаянно старалась избавиться от этого ужаса, пытаясь восстановить прежнюю память о матери. Поднятая простыня, восковая бледность смерти, специфический запах больничного морга… И перед этим — телефонный звонок, так и оставшийся без ответа.

— Мисс Нельсон? С вами все в порядке?

— Разумеется. — Слово прозвучало как предупреждение.

Доктор Брайт встала, скрывая за вежливым сочувствием явное удовлетворение.

— Если у вас больше нет ко мне вопросов, боюсь, что вынуждена с вами попрощаться: список встреч, на которых необходимо мое присутствие, нарастает как снежный ком. Я попрошу миссис Шоу организовать все необходимое.

Вики положила свои заметки в сумку и также встала, поправляя очки.

— Благодарю вас, — произнесла она, с трудом заставляя себя формулировать обычные учтивые фразы. — И спасибо за то, что смогли уделить мне сегодня время. — Забросив сумку через плечо, она поспешно направилась к двери. Ее уже не заботило, все ли ей удалось выяснить из того, что она намеревалась. Ей хотелось как можно скорее выйти из этого кабинета. Из этого здания. Ей хотелось оказаться там, где никто не был знаком с ее матерью. Где никто не смог бы найти на ее лице сходство с лицом покойной матери.

— Мисс Нельсон, мы все скорбим о смерти вашей матушки. — Доктор Брайт хотела вложить в эту прощальную фразу скрытую издевку над поверженным противником, однако, к своему удивлению, обнаружила, что, вместо того чтобы проворачивать лезвие кинжала в ране, имеет в виду именно то, что говорит, и закончила разговор неожиданно искренними словами: — Офис без нее кажется опустевшим.

На полпути к двери Вики повернулась и кивком дала понять, что принимает соболезнование. Она не могла позволить себе произнести хотя бы слово и пожалела, хотя и всего на миг, что не прислушалась к Селуччи и пришла сюда одна.

Доктор Брайт развела руками, и ее голос прибрел интонацию благословения.

— Я могу гарантировать, что в последние мгновения она не страдала.

*

— Нет. Сожалею, детектив, но ни одна из этих фотографий не принадлежит Тому Чену, которого мы принимали на работу.

Майк вынул из пачки фотографию Тома Чена, студента медицинского факультета.

— Вы вполне уверены в этом?

— Абсолютно. У нашего мистера Чена волосы немного длиннее, выступающие скулы и совершенно другая линия бровей. В нашем деле нам приходится изменять форму множества лиц, детектив. — Мистер Хатчинсон-младший продолжил отвечать на молчаливый вопрос в глазах Селуччи. — Мы привыкли отмечать их характерные особенности.

— Да, полагаю, это вы должны уметь. — Майк вложил фотоснимки в большой конверт из плотной бумаги. Ни один Том Чен не посещал занятия на медицинском факультете в Королевском университете, как и не заканчивал курс обучения в нем за последние три с лишним года.

Детектив Фергюсон был более чем просто любезен, когда согласился позвонить в отдел кадров университета и попросить разместить эти фотографии на университетском сайте.

— Никаких проблем, — заявил он. — Я, разумеется, искренне хотел бы посодействовать экс-детективу Нельсон в ее неистовых поисках трупа. — Разговор перемежался звуками отрывистых глотков — звонок Селуччи явно оторвал его от завтрака. — Вам удалось прослушать утренний выпуск новостей? Половина всех наших сотрудников, чтоб этим мозглякам пусто было, не вышли на дежурство в связи с какой-то новой формой весеннего гриппа, а какому-то негодяю понадобилось задушить в студенческом городке паренька, который собирался покувыркаться с подружкой на заднем сиденье машины. У нас имеется пребывающая в настоящей истерике свидетельница, которая, если вам интересно мое мнение, слишком часто видела этот идиотский клип Майкла Джексона с мертвецами, и ни одного подозреваемого. И не мне говорить

вам,

что чем свежее труп, тем выше приоритет расследования именно этого преступления. Если телефонный звонок в отдел кадров университета успокоит на время вашу приятельницу и она оставит меня в покое, пока я разбираюсь с этой новой заморочкой, считаю, что на это я могу потратить пару минут.

Майк боролся с искушением рассказать Фергюсону, что Вики с Фицроем сперва решили было посодействовать закону и порядку в раскрытии этого последнего преступления, но затем пришли все же к выводу, что Генри лучше в это не вмешивать. «Ваш убийца — оживший труп, детектив. Откуда я знаю? Да один вампир сообщил, знаете ли». В Кингстоне есть специализированная клиника для психов, и Селуччи не собирался провести в ней остаток своей жизни.

Тем временем поискам злодея Игоря — героя новой постановки о докторе Франкенштейне, по совместительству, похитителя трупа — не было видно конца.

— Прекрасно, мистер Хатчинсон. — Пришло время изменить угол рассмотрения. — Вы говорили, что те, кто намеревается стать распорядителем на похоронах, обязаны пройти четырехнедельный испытательный срок в зале для траурных церемоний, прежде чем их допустят к программе профессионального обучения.

Мистер Хатчинсон-младший откинулся на стуле.

— Так и есть.

— А из кого обычно набирают таких стажеров?

— Из желающих пройти курс обучения в Хамбер-колледже в Торонто.

— Стало быть, этот молодой человек, кем бы он ни был, должен был пройти предварительное собеседование.

— О да, причем пройти его успешно. Сотрудники факультета санитарного просвещения затрачивают много сил, пытаясь уже на первой стадии исключить непригодных кандидатов, прежде чем они будут допущены к работе в похоронном бюро.

Майк нахмурился.

— Стало быть, существует некая вероятность, что Иго… Том Чен, я хочу сказать, проходил собеседование в Хамбер-колледже?

Мистер Хатчинсон вздохнул.

— Ну разумеется. Все было, как я теперь понимаю, сфабриковано, но он представил необходимую рекомендацию, и мы приняли его на стажировку.

— Да, все могут ошибаться время от времени. — Селуччи нацарапал несколько слов в записной книжке, чтобы не забыть позвонить в Хамбер, засунул ее в карман и встал, довольный, что может наконец удалиться. Похоронные заведения, с их неизбежными коврами, цветами и со вкусом подобранным убранством всегда вызывали у него неприятные ощущения.

— Я не стал бы на вашем месте беспокоиться по этому поводу. Не думаю, что вам часто представляется возможность оценивать характер человека.

Мистер Хатчинсон тоже встал с места, на лице его появилось выражение вежливого несогласия.

— Все наши услуги мы оказываем живым, детектив, — уронил он, — и, уверяю вас, мы вполне можем оценить характер человека, не хуже, чем скажем, в полицейском департаменте. Всего вам доброго.

Выйдя на улицу, Селуччи раздраженно фыркнул и направился к ближайшей автобусной остановке, поскольку пристрастие подозреваемого к пересадкам — единственный конкретный след, который у них оставался.

— “Мы вполне можем оценить характер человека, не хуже, чем, скажем, в полицейском департаменте”, — проворчал он, роясь в карманах в поисках мелочи. И все же Майк готов был согласиться, что распорядители на похоронах столь же страдали из-за стереотипов, бытующих в обществе, как и полицейские, так что высказанное замечание не являлось полностью незаслуженным.

Впрыгнув в автобус, идущий по Джонсон-стрит, он взглянул на сиденье, расположенное у задних дверей, надеясь увидеть молодого человека азиатской наружности, жующего конфетку. Сиденье оказалось пустым.

— Ну, — пробормотал себе под нос Селуччи, — если бы я его сейчас встретил, расследование потеряло бы свою завлекательность.

*

— Отдел по расследованию убийств. Детектив-сержант Грэм.

— Какого черта, почему ты на службе? Боже милосердный, неужели мне суждено всю жизнь иметь дело с тобой!

— Привет, Майк, я тоже по тебе соскучился.

Селуччи усмехнулся и прижал плечом телефонную трубку.

— Послушай, Дэйв, окажи мне услугу.

На другом конце линии его напарник вздохнул столь глубоко, что задребезжали провода телефонной линии от Торонто до Кингстона.

— Разумеется, выкладывай. Чего ради стал бы ты мне иначе звонить?

— Мне бы хотелось, чтобы ты позвонил в Хамбер-колледж и поговорил бы с кем-нибудь на факультете санитарного просвещения о некоем Томе Чене, который недавно подавал заявление для приема на специальность распорядители похорон.

— Хамбер… Факультет санитарного просвещения… Том Чен… Ладно. Что именно хотелось тебе выяснить?

— Все, что им известно.

— Об этом Томе Чене?

— Нет, конечно, о смысле жизни. — Майк, хотя собеседник и не мог его видеть, обреченно закатил глаза. — Имя вымышленное, но это обстоятельство не должно повлиять на твое расследование. И эту информацию мне хотелось бы получить как можно быстрее.

Провода снова жалобно заверещали.

— Разумеется, в последнем я не сомневался. Как она держится?

— Вики?

— Нет, ее мать, кретин.

— Примерно так, как следовало ожидать, учитывая сопутствующие обстоятельства.

— Да… Ну что ж… — Последовала пауза, во время которой рассматривались эти сопутствующие обстоятельства. — Стало быть, ты намерен оставаться в квартире, где жила мать Вики, как минимум еще пару дней?

— Думаю, что так. Знаешь номер телефона?

— Позвоню за твой счет.

— Жалкий шотландский скряга, — пробормотал в ответ Селуччи и повесил, улыбаясь, трубку.

Дэйв Грэм — отличный коп и верный товарищ. Вот ведь странно — за исключением увлеченности работой, у них не было ничего общего, а их партнерство оказалось на редкость успешным и без каких-либо осложнений.

«Без каких-либо осложнений; это как раз то, с чем мне хотелось бы сталкиваться как можно чаще. — Майк направился в кухню и подошел к кофеварке. — Покойной матери Вики придется оплатить еще несколько счетов за междугородние переговоры. Какой-то тип, сам мертвый, убивает занимающихся любовью подростков. А в стенном шкафу скрывается вампир».

Он замер на полушаге.

«Совершенно беспомощный вампир в стенном шкафу».

Даже если дверь заперта с внутренней стороны, сейчас было бы довольно просто избавиться от соперника. Сохранить Вики только для себя. И всего-то надо было только немного солнечного света.

Селуччи вздохнул и занялся кофейником. Фицрой слишком умен и прожил на свете достаточно долго, так что вряд ли он остался бы в этом стенном шкафу, если бы опасался, что ему угрожает опасность. Майк покачал головой, не сомневаясь в проницательности вампира, и поднял кружку с кофе вверх, салютуя ему.

— Спи спокойно, ты, королевский ублюдок.

*

Потирая виски, Вики шумно выдохнула. Адреналин в ее крови иссяк, и она чувствовала себя невероятно уставшей. Физическое истощение она смогла бы вынести, неоднократно справлялась с такими испытаниями в прошлом, но эмоционально ощущала себя так, словно с нее целый день сдирали кожу, а потом еще и посыпали сверху солью.

Начала все это доктор Брайт, с ее внезапным сочувствием, а затем дело завершил доктор Девлин. Он испытывал более чем нежные чувства к ее матери и, все еще потрясенный ее смертью, как типичный ирландец, долго изливал ей свою непомерную скорбь. Вики, осознав, что не сможет его остановить, сидела с сухими глазами, в то время как профессор — мужчина среднего возраста — жаловался на жестокость судьбы, рассказывал, как ему нравилась Марджори, как все ее уважали, и продолжал подробно излагать, как гордилась Марджори Нельсон своей дочерью. Вики знала, как остановить его. «Иногда, — говорил им инструктор в полицейской академии, — вы должны дать возможность человеку, которого расспрашиваете, говорить все, что ему вздумается. Позвольте ему высказаться на любую тему, мы научим вас, как отделять зерно от плевел. Но иногда вы должны прервать его и направить разговор в нужном вам направлении…» Но она просто не могла сделать этого.

Ей не хотелось слушать, какой удивительной личностью была ее мать, насколько все они полагались на нее, как им всем будет ее недоставать, но отказываясь слушать, она бы чувствовала себя предателем. Она и так предостаточно уже натворила.

Коробка с личными вещами, которую она забрала из офиса, стояла с обвиняющим видом на краю кофейного столика. Вики была не в состоянии сделать с ней ничего иного, как только принести с собой в квартиру, и даже это далось ей нелегко.

И тут же она осознала, что Селуччи только что задал ей какой-то вопрос, а она не имела ни малейшего представления, о чем он спрашивал.

— Извини, — сказала она, поправляя очки с такой силой, что сдвинула их на лоб.

Майк обменялся взглядом с Фицроем и, хотя она не смогла точно уловить содержания таящегося в них вопроса, их предположения явно ее не порадовали. Вики едва могла справиться с каждым из них по отдельности. На данный момент, объединившись, по любому вопросу они одерживали над ней верх.

— Я спросил, — повторил он отчетливо, — о подопечных доктора Брайт. Ты говорила нам, что у нее есть группа из нескольких аспирантов. Существует ли вероятность, что они выполняют под ее руководством какую-либо работу?

— Сомневаюсь. Согласно словам миссис Шоу, когда я вернулась к ней после разговора с доктором Брайт и снова коснулась списка встреч, назначенных на сегодня, одна из них имеет отношение к каким-то бактериям, другой занимается чем-то связанным с компьютерами, а еще один, и здесь я ее перефразирую, — это какой-то тупица, который не в состоянии понять, чего он сам хочет. Я все же… — Селуччи открыл было “рот, но она продолжила прежде, чем тот смог заговорить: — Завтра утром мы начнем проверку этих фактов.

Генри, сидевший в кресле, наклонился вперед, лицо его, как она начала осознавать, приняло выражение, какое появлялось, когда вампир выслеживал добычу.

— Так ты подозреваешь доктора Брайт?

— Не знаю уж, что о ней и думать. — Перебирая в памяти разговор с ученой дамой, Вики будто снова услышала, как она спокойно произносит: «Это просто удивительно, насколько вы напоминаете вашу мать». Что не соответствовало действительности в лучшие времена и было уж вовсе сомнительным теперь, когда ее мать была мертва. — Она обладает редкостной самоуверенностью, этого ей точно не занимать, немалым интеллектом и высокой квалификацией, но все без исключения твердят о том, каким блестящим администратором она является. — Женщина пожала плечами и тут же раскаялась, что позволила себе этот жест: было такое ощущение, что плечи придавила стотонная свинцовая тяжесть. — И все же, пока нам не известно, что она абсолютно точно

к этому непричастна,

доктор Брайт остается в списке подозреваемых. Однако я считаю, мы можем полностью исключить из него доктора Девлина.

— Почему?

— Потому, что он никогда бы не смог сохранить в тайне столь неординарный предмет исследования. Если бы он принимал

в этом

участие, — Вики произнесла совершенно безобидное местоимение как проклятие, — он не смог бы удержаться, чтобы не разболтать об этом всему свету. Кроме того я поняла, что он — благочестивый ирландский католик, а до недавнего времени они выступали даже против обычного вскрытия.

— Но ведь он тоже ученый, — заметил Селуччи, — И мог просто удачно разыгрывать свою роль.

— Ведь весь мир — это сцена, — тихо продолжил Генри, — а мы — всего лишь актеры

[4]

.

Майк закатил глаза.

— И что это должно означать, хотел бы я знать?

— Только то, что, если вы беседуете с человеком, несущим за что-либо ответственность, он непременно начнет вам лгать.

— Вот потому-то мы собираем массу разнообразных свидетельств, Фицрой. Чтобы выделить лжецов. Мы сегодня вечером знаем больше, чем вчера, и завтра узнаем больше, чем теперь. В конце концов, правда всплывет наружу. Ничто не останется тайным навечно.

«Мы не располагаем вечностью, — хотелось сказать вампиру. — Каждое проходящее мгновение пожирает ее жизнь. Сколько понадобится времени, когда не останется ничего, кроме этого дела?»

— Нам необходимо найти дымящийся пистолет, — произнес он вместо этого.

Селуччи фыркнул, не веря своим ушам. В устах Фицроя фраза эта звучала крайне нелепо.

— Должно быть, вы начитались дешевых детективных романов.

Генри проигнорировал его замечание.

— Я собираюсь проследить второго; того, кто убил молодого человека. Если я найду его, выясню также, кто похитил тело твоей матери.

— А что будет потом? — бесстрастно спросила Вики. — Что мы будем делать потом?

— Передадим их детективу Фергюсону. Наведем его на эту лабораторию. Пусть он разбирается с…

— Подождите минутку, — прервал Майк. — Вы что, в самом деле решили, что мы дадим полиции закончить это дело?

— А почему бы и нет? На этот раз мы не должны никого покрывать, исключая меня, и, в отличие от древних египетских мрачных божеств или демонов, вызванных из ада, безумные ученые окажутся во власти закона.

Селуччи прикрыл рот. Мог ли он спорить

с этим?

— Генри, ты не можешь обращаться в полицию, — возразила Вики.

Вампир улыбнулся.

— А я и не буду. Я предоставлю эту информацию тебе, а ты донесешь ее до полиции. Детектив Фергюсон так обрадуется, когда получит этого убийцу, что, думаю, позволит тебе выражаться несколько неопределенно в отношении того, каким образом ты это обнаружила.

Губы Вики изогнулись в слабой, неуверенной улыбке.

— Знаешь, большинство парней просто дарят девушке цветы или конфеты.

— Большинство парней, — согласился Генри.

Атмосфера в квартире, казалось, внезапно накалилась, и у Селуччи встали дыбом волоски на руках. Глаза Фицроя потемнели, и Майку, даже через всю комнату, показалось, что он может увидеть в их глубине отражение Вики. Внезапная вспышка осознания заставила карандаш у него в руке переломиться надвое. Никто из них этого не заметил.

Вампир.

Как часто должны насыщаться вампиры?

Удаюсь ли Фицрою хотя бы раз вообще насытиться после того, как они прибыли в Кингстон?

“Да, конечно, ты ни разу не пил кровь у меня на глазах, мерзавец. И ты не пытался отправить меня куда подальше, в то время как сам… как сам…

В то время как сам предлагаешь ей утешение, которое она не принимает от меня”.

Еще один взгляд на лицо Генри, и он уже понимал, что делобудет проведено не за его счет. Когда-то, где-то они перешли эту границу.

— Я должен выйти отсюда. — Произнеся эта слова голосом хриплым, но решительным, Селуччи встал. «Никогда бы не поверил, что смогу так поступить». — Мне необходимо прогуляться, чтобы проветрить голову. Думаю, это поможет. — Он схватил с вешалки в прихожей куртку и выскочил в холл, прежде чем у кого-либо из них появилась возможность попытаться остановить его. «Ведь я, черт подери, уверен, что не смогу предложить этого еще раз».

Выбравшись из дому и надежно закрыв за собой дверь, Майк прислонился к стене и на секунду закрыл глаза, удивляясь, что он все же решился на этот шаг. «Да, леди и джентльмены, вы видите перед собой человека, поступившего как полный идиот по своей собственной воле».

Но у него оставался день.

Было ли справедливо отказывать Фицрою в праве на ночь?

“И в любом случае, — он запустил обе пятерни в волосы, — это должен быть свободный выбор Вики. А не выбор вынужденный, вызванным лишь моим присутствием.

Если ты любишь что-то, пусть это будет…”

— Боже милосердный, ну какой же кретин руководствуется советами, написанными на чьей-то дурацкой футболке?

*

Вики бросила взгляд на входную дверь, а затем перевела его на Генри.

— Он что, просто…

— Ушел? — Вампир кивнул, сам до крайности изумленный. — Да.

Она не могла представить себе этого.

— Почему?

— Думаю, он устранился, чтобы не быть нам помехой.

— Помехой? Ты хочешь сказать, что мы можем?..

— Да.

— Откуда взялась такая проклятая самонадеянность! — Брови женщины сдвинулись, но она была изнурена настолько, что восклицание прозвучало почти неслышно. — Можно подумать, что я сама не могу сказать что-либо по этому поводу!

Фицрой развел руками, тонкие золотисто-рыжие волоски на его коже блеснули в свете лампы.

— Никто не запрещает тебе сказать это, Вики.

Она подозрительно посмотрела на него еще мгновение, потом вздохнула.

— Хорошо. Веский довод. Но я думаю, вы и так, черт побери, слишком славно уживаетесь друг с другом.

— Разве тебе не будет легче, если детектив-сержант Селуччи и я, мы оба, будем ладить между собой?

— Это будет зависеть… — Женщина снова откинулась на диванные подушки и, помолчав, сухо добавила: — От того, насколько хорошо вы поладили.

— Вики! — Ее имя было произнесено с явно преувеличенным ужасом. — Разумеется, ты не думаешь…

Ей хватило мгновения, чтобы понять скрытый смысл, и она не смогла удержаться, чтобы не хихикнуть. Сказалось полное изнеможение; до сих пор вампир ни разу не слышал, чтобы его подруга хихикала.

— Майк Селуччи, должна тебе сказать, слишком откровенный человек, чтобы с ним можно было говорить намеками.

Улыбка на лице Генри слегка поблекла, а глаза потемнели, и в них блеснул охотничий инстинкт.

— В таком случае мне придется найти кого-то другого.

Вики нервно сглотнула; у нее было такое ощущение, что сердце стучит где-то в горле. Фицрой не пытался поймать ее взгляд, затянуть ее в водоворот своего могущества. Если бы она сказала «нет» — и женщина уже ощущала вкус этого слова на своем языке, — он мог бы охотиться где угодно. «Но он нуждается во мне». Даже через всю комнату она ощущала его голод. Это не было бы предательством. Не оставалось ничего, что она могла бы сделать для матери этой ночью. Его нужды, до некоторой степени, были важнее ее собственных, и, маскируясь ими, она могла, хотя бы на время, уступить.

«Он нуждается во мне». Повторяя эту мысль, она приходила к более опасной идее: «Я нуждаюсь в нем».

— Вики?

От звуков его голоса женщину словно обдало жаром.

— Да.

*

Селуччи, наблюдая, как Генри пересекает автостоянку, постарался не стиснуть зубы. Ничего особенного в походке его соперника, «вампира, автора любовных романов», — мстительно поправил он свою мысль, старательно избегая предположений, что могло происходить в квартире, не было. «Ну, он не хвастун. Уж в чем, в чем, а в этом его обвинить, пожалуй, нельзя».

— Детектив.

— Фицрой.

— Постарайтесь не шуметь в квартире. Вики уснула.

— Как она?

— Думаю, напряжение спало. Хотел бы сказать то же самое утром.

— Вам не следовало бы оставлять ее одну. — «Я оставил ее одну, и видите, что из этого вышло». Они оба пришли к неизбежному выводу. Они оба его проигнорировали.

— Я делаю все, что в моих силах, детектив, пока вы не готовы взять ответственность на себя.

Майк фыркнул. Ему хотелось, чтобы он смог что-то ответить.

Вампир поднял голову и глубоко вдохнул ночной воздух.

— Собирается дождь. Лучше не медлить.

— Да. — Не вынимая рук из карманов куртки, Селуччи выбрался из своей машины. Ему хотелось верить, что Фицрой не оставил ей возможности выбора, но он понимал, что тот не стал бы настаивать, если существовала хоть какая-то другая возможность.

— Майкл.

Обернувшись на звук своего имени, Селуччи попытался, чтобы на его лице не проявилось ни одно из чувств, которые он в данный момент испытывал. Это оказалось нетрудно. Он и сам не

знал

точно, что именно ощущает.

— Благодарю.

Майк хотел было спросить: «За что?», но не стал этого делать. Нечто в интонации Генри — он назвал бы это порядочностью, если бы вынужден был найти определение, — отрицало возможность поверхностного ответа. Вместо этого он кивнул и спросил совсем о другом:

— Как бы вы поступили, если бы она сказала «нет»? — Даже после того, как последнее слово сорвалось у него с губ, он не понимал, почему об этом спрашивает.

Казалось, Фицрой проскальзывает между перекрывающими друг друга бело-желтыми лучами уличных фонарей.

— Мы все-таки не в пустыне находимся, детектив. Обычно я справляюсь.

— Подбираетесь к какому-то незнакомцу?

Золотисто-рыжеватые брови, в этой темени казавшиеся почти черными, приподнялись.

— Именно так. Чаще всего у меня не хватает времени, чтобы с ним подружиться.

«Не стоило, пожалуй, бить по больному месту».

— Разве вы не знаете, что по миру гуляет эта чертова эпидемия?

— Это всего лишь болезнь крови, детектив. Я

знаю,

когда кто-нибудь заражен, и, таким образом, избегаю этой опасности.

Селуччи откинул со лба непокорную прядь.

— Счастливчик, — буркнул он. — До сих пор не думал, что вы должны… я хотел сказать… — Он поддал ногой гравий и чертыхнулся, когда один из камешков, отлетев, ударил по колесу его машины. Почему, чтоб этому Фицрою пусто было, он вообще должен о нем беспокоиться? Сукин сын живет на свете уже черт знает сколько, он и сам в состоянии о себе позаботиться. «Доверять ему — одно дело. И я отнюдь не уверен, что доверяю этому типу. Можно подумать, что он начинает мне нравиться. Ерунда. Никоим образом». — Послушайте, даже если вы это чувствуете, вам не следует быть… — «Быть чем? Иисусе, средствами обычного словарного запаса, похоже, это выразить не удастся…» — …Заниматься этим с незнакомыми людьми, — поспешил закончить он свою мысль.

Губы вампира изогнулись в задумчивой улыбке.

— Это может оказаться непростым делом, — сказал он мягким тоном. — Если мы задержимся здесь слишком долго. Даже если она этого пожелает, я не могу насыщаться от Вики каждый раз, когда во мне пробуждается голод.

Майк внезапно почувствовал, что ему трудно дышать. Он резко рванул воротник куртки.

— И, в конце концов, — продолжил Генри; в уголках его глаз собрались морщинки, он явно забавлялся, — существует лишь одна другая личность в этом городе, которую я не могу рассматривать как незнакомца.

Селуччи потребовалось на ответ столько же времени, сколько и Вики.

— Как пожелаете, — проворчал он, развернулся на каблуке и твердым шагом направился к дому.

Фицрой смотрел, как его соперник удаляется, слышал, как гневно стучит его сердце. Не совсем порядочный поступок — издеваться над этим смертным, ведь он был искренне обеспокоен его безопасностью, но удержаться от этого было сложно.

— Однако если бы я очень этого захотел, — сказал себе вампир, когда снова остался наедине с ночью, — то смог бы.

Глава 9

Ночь может проявляться в бессчетном множестве различных видов темноты, от неба цвета темно-красного вина, выгибающегося дугой над Средиземноморьем, до пустыни, разрезанной лунным светом на острые четкие рельефы, и темноты городов, разбитой на таинственные области мрака и яркие, изменчивые, словно в калейдоскопе, островки блестящего света. Генри был хорошо знаком со всеми. Он не был твердо уверен, что ночь являет больше ликов, чем день; скорее всего, за последние четыреста пятьдесят с лишним лет у него просто многократно возросли возможности наблюдать за тьмой, и это приглушило воспоминания о предыдущих семнадцати. Были ли те лики — каждый по-своему — воистину прекрасны или он находил их таковыми в силу своей обреченности?

Стремительно шагая по Дивижн-стрит по направлению к университету, вампир упивался еще одним видом темноты, еще одной ночью. Недавно скрывшееся весеннее солнце, которого он не видел столько лет, согрело землю, и ароматы пробивающейся травы почти взрывали асфальт и бетон и овладевали несколькими тысячами движущихся комочков из плоти и крови. Юная зелень деревьев, пока еще воздушная и хрупкая, неуверенно танцевала на ветру, шорохи ветвей вплетались в полифонию гудения электрических проводов, рычания автомобилей и ни на мгновение не замолкающие звуки человеческой толпы. Он знал, что, если не пожалеет времени и заглянет в погруженные в тень уголки города, найдет там других, привлеченных к охоте возвращающимся теплом; некоторых — на четырех лапах, но большинство — на двух.

Он пересек Принцесс-стрит, надвинув на глаза капюшон, чтобы защитить глаза от сияния огней на перекрестке. Какая-то молодая женщина, ожидая, когда свет сменится на зеленый, изучающее взглянула на него, и он, безошибочно определив проявленный к нему интерес, улыбнулся бесстрастной улыбкой. Жар ее призыва преследовал Генри еще несколько шагов. Если поразмыслить об этом без предубеждения, города, как и населяющие их люди, во всем мире не отличались один от другого.

“И благодарение Всевышнему за это, — заключил он, молча приветствуя небеса. — Как раз потому я гораздо легче живу в

своей

ночи”.

Дивижн-стрит упиралась прямо в ворота студенческого городка, и он скользнул в тень подземного перехода, скрываясь от медленно движущейся полицейской машины. Спустя двадцать четыре часа после убийства, похоже, они все еще были готовы задавать множество вопросов, на которые ему отвечать совершенно не улыбалось. Нужны ему эти идиотские вопросы типа «куда вы направляетесь и зачем»? В течение прошедших столетий Фицрой усвоил, что самый правильный способ общения с полицией — вообще с ней не сталкиваться.

К тому времени, как он подошел к той крошечной, скрытой от чужих глаз автостоянке, на которой произошло убийство, ему дважды пришлось уклониться от встречи с той же самой полицейской патрульной машиной. Полиция Кингстона, похоже, весьма серьезно отнеслась к своему обещанию усилить патрулирование, которое было обнародовано во всех средствах массовой информации.

Ощущая, что чувства его чрезвычайно обострены, Генри нырнул под желтую ленту ограждения. Возле расплывшихся меловых линий, очертивших положение жертвы, он нагнулся и слегка прикоснулся пальцами к тротуару. Смерть еще не успела окончательно покинуть это зловещее место: запах охватившего человека ужаса, отпечаток его тела, мгновенный переход плоти из одного состояния в другое. Но в воздухе над ним можно было уловить присутствие еще одной смерти: смрад разложения, химических препаратов, работающих механизмов — это был запах смерти, ставшей на неподобающий ей путь.

Выпрямившись, Генри, к горлу которого неожиданно подступила тошнота, начертал в воздухе знак креста. Омерзение. Слово всплыло у него в мозгу, и ему не удавалось от него избавиться. Вампир полагал, что оно не хуже других могло определить отношение к тому созданию, которое он вынужден был преследовать. Омерзение. Жуткое извращение. Козни дьявола. Возможно, не его воплощением, но деянием именно дьявола было это создание.

Когда он выследит монстра в его тайном убежище, и если найдет возле него Марджори Нельсон, ему придется приложить все усилия, чтобы Вики никогда не увидела того, что сотворили с ее матерью. Того мгновенного взгляда, что достался на его долю, было вполне достаточно на одну жизнь.

*

— Господи, Кэти, ошалеть от тебя можно! Ты что, никогда не уходишь домой?

Девушка оторвала взгляд от монитора.

— Что ты имеешь в виду?

— Знаешь, понятие такое есть,

дом,

— вздохнул Дональд. — Дом, с постелью и телевизором, с холодильником, в котором можно найти остатки сыра, обычно уже заплесневевшего. — Он покачал головой и спросил с преувеличенной заботливостью: — До тебя, наверно, просто не доходит, о чем это я толкую, верно?

Пришел черед вздохнуть Кэтрин.

— Я знаю, что такое дом, Дональд.

— Мне ты этого не докажешь. Ты всегда

здесь.

Кэтрин взглядом обвела лабораторию, и выражение ее лица отразило полное удовлетворение.

— Это место, где я работаю, — ответила она просто.

— Это место, где проходит вся твоя жизнь, — вспылил Дональд. — Неужели ты не уходишь домой хотя бы для того, чтобы поспать?

— Если признаться… — Бледные щеки девушки слегка покраснели. — У меня есть здесь угол внизу, в цокольном этаже.

— Как ты сказала? Здесь? В этом корпусе?

— Понимаешь, иногда эксперименты идут непрерывно или же нужно проверять результаты по три-четыре раза за ночь, а моя квартира — довольно далеко, на Монреаль-стрит, возле старого вокзала, и потому, ну, мне просто показалось практичнее использовать одно из пустовавших помещений в этом здании. — Она смотрела, закусив нижнюю губу, как ее коллега, присев на угол стола из нержавеющей стали, вынул из кармана конфету и, сняв с нее обертку, закинул в рот.

— Ты меня сразила, — произнес наконец молодой человек, широко улыбаясь. — Мне бы никогда не пришло в голову, что ты можешь быть чем-то вроде скваттера.

— Скваттеры — ведь это те, которые самовольно захватывают чужую землю или поселяются в чужом доме? Я ничего не захватывала! — гневно возразила она. — Это…

— Знаю, знаю: экономия времени. — Увидев, что Кэтрин по-прежнему смотрит на него с подозрением, он попытался снова: — Ты просто относишься ответственно к своим экспериментам?

— Ну да.

Дональд кивнул, улыбка снова заиграла в его глазах.

«Скваттер». Она могла рассуждать, как ей нравится, но все равно, скваттер и есть скваттер, и дело не в том, что он таких не одобряет. На самом деле он считал потрясающим подобное проявление инициативы от личности, которая настолько сильно привязана к своим пробиркам.

— А почему в полуподвале?

Девушка пристально посмотрела на него, прежде чем ответить.

— Там нет ни одного окна, которое надо было бы заколачивать. — Они оба взглянули на листы фанеры, закрывающие всю западную стену комнаты. — И я подумала, что там меня меньше будут беспокоить.

— Беспокоить? — Его брови подпрыгнули почти до самой линии волос. — Чем же ты там, внизу, еще занимаешься, кроме как спишь?

— Ну… — Кэтрин провела большим пальцем по верхнему краю монитора, устремив взгляд на экран.

— Ну давай, Кэти, ты можешь смело довериться мне.

— А ты не расскажешь доктору Брайт?

Он размашисто начертал на груди крест.

— Чтоб мне провалиться на этом месте.

— Я устроила себе там небольшую лабораторию.

Закатив глаза, молодой человек вынул из кармана еще одну конфету.

— Почему-то меня это совсем не удивляет! Ты нашла себе тайное убежище, получила превосходнейшую возможность предаваться всяческому разврату, и чем же ты там занимаешься? Работаешь, разумеется. — Он соскочил со стола и прошел по комнате к рабочему столу с микроскопами, химическими реактивами и маленькой центрифугой. — Ты не занимаешься ничем кроме работы, Кэти. Это

ненормально.

Я просто не могу припомнить, чтобы хоть раз пришел в лабораторию, а тебя здесь не оказалось.

— Как ты сказал, я с ответственностью отношусь к своей работе.

— Как я сказал, у тебя на все одна песня.

Кэтрин выставила вперед подбородок.

— Уже поздно. А что

ты

здесь делаешь?

Вместо того чтобы ответить, он начал слоняться по помещению, потрогал зачем-то тумблер включения лазера, посмотрел на показания какого-то прибора и, наконец, забарабанил пальцами по крышке одного из герметичных боксов.

— Эй! Убери руки! — Внезапно он указал большим пальцем в тень в углу, где около двери в крохотную кладовую стоял один из боксов. — Что он там делает? Доктор Брайт сказала…

— Что извлекать их из боксов следует только в случае крайней необходимости. Никогда не оставлять их одних, надежно перед этим не зафиксировав. Сейчас он не один, я ведь нахожусь рядом. Я считаю, что ему крайне необходимо как можно больше находиться вне бокса. Ему необходима стимуляция. Он

мыслит,

Дональд.

— Да уж… — Но при всей показной храбрости в голосе молодой человек не мог выдержать пристального взгляда номера девять. — Так почему бы тебе не позволить им обоим выйти, и они бы могли поиграть в карты или еще как-нибудь развлечься. Послушай, Кэти. — Он обошел вокруг блока мониторов и уселся верхом на стул возле компьютерной стойки, скрестив руки поверх его спинки. — Не могли бы мы поговорить?

Девушка повернулась к нему, и на лице ее отразилась растерянность.

— Мы и так разговариваем.

— Нет, я имею в виду

разговор по душам.

— Опустив взгляд, Дональд принялся рассматривать заусеницу на большом пальце левой руки. — Поговорим о том, чем мы здесь на самом деле занимаемся. Мне нужно сказать тебе, Кэти, что я, некоторым образом, испытываю беспокойство. Дело зашло слишком далеко. Я хочу сказать, что мы определенно делаем нечто большее, чем исследуем проблемы регенерации и сохранения функций нервной системы.

— Ты говоришь о том, что произошло прошлой ночью?

— Ну естественно…

— Такого больше не случится. Я буду проявлять исключительную осторожность и никогда не оставлю их одних. Нам просто повезло, что они не причинили себе серьезного вреда, когда оказались без наблюдения.

Дональд впился в свою коллегу глазами.

— Помилуй Бог, Кэти, номер девять прошлой ночью задушил, как куренка, какого-то парня, а ты беспокоишься только о том, какое воздействие оказала эта небольшая прогулка на твоих любимцев?

— Крайне сожалею, что так случилось, — отозвалась девушка; голос ее звучал совершенно серьезно. — Но ничьи сожаления не вернут мальчика к жизни. К тому же номер девять прошлой ночью совершил феноменальный прорыв, и гораздо разумнее думать именно об этом.

— А что, если он просто отреагировал на ситуацию?

Кэтрин рассмеялась.

— В таком случае это была незапрограммированная реакция, и он должен был обучиться ей самостоятельно.

— Вот как? И от кого же, хотел бы я знать? — Дональд крутанулся на стуле и уставился на существо номер девять, неподвижно, с бесстрастным выражением лица, сидевшее у стены. — У него в башке крутятся мои энцефалограммы, а я никогда никого даже не примеривался задушить.

— Очень интересный момент. — Девушка на миг задумалась, сдвинув брови. — Не исключено, что нам следует пригласить для консультации психолога.

— Разумеется. Потрясающая идея. — Молодой человек снова посмотрел на нее, всплеснув руками. Со своего места номер девять внимательно следил за его движениями.

— А еще лучше поместить его в терапию. Ты можешь себе представить, в какой восторг придут наши эскулапы? Вернись на землю, Кэти. Этот парень мертв, и не думаю, что когда-нибудь он превратится в нечто иное. Пришло время спросить самих себя, что же мы все-таки сотворили?

— Жизнь?

— Я бы столь определенно высказаться не мог. Так что же все-таки, — его жестикуляция усиливалась по мере того, как голос становился все громче, — это в действительности значит? Кроме того, что создание наших рук встало и способно передвигаться, все остальное — не более чем наукообразная болтовня обо всей этой чепухе по поводу взаимодействия с сетью. Давай отвлечемся хоть на миг и подумаем, что это на самом деле — старая жизнь или новая. Означает ли это, что перед нами личность? Такая же, как ты или я, за исключением того, — он взмахнул рукой в сторону номера девять, не оборачиваясь, — что он гниет, стоя на ногах.

*

«На ногах».

Это прозвучало почти как команда. Номер девять медленно встал на ноги.

Ему нравилось слушать, как она разговаривает. Нравилось слушать ее голос. Но ему не нравился голос другого. Этот другой говорил слишком громко.

Осторожно переставляя ноги, опираясь о герметичный бокс, номер девять бесшумно двинулся вперед.

*

— Итак, ты утверждаешь, что перед нами живой человек в мертвом теле?

— Именно так! И что нам имеет смысл предпринять по этому поводу?

Кэтрин холодно взглянула на своего коллегу.

— Жизнедеятельность тела поддерживается бактериями.

— Это верно, но на весьма ограниченный срок. Эти существа вроде бы живы и в то же время разлагаются, и это обстоятельство нисколько тебя не беспокоит! Я имею в виду, отодвинув в сторону этические соображения по поводу осквернения могил, ведь это черт знает что — сотворить такое с усопшим!

— Разумеется, меня это беспокоит. — Она откинула со лба челку, отметив попутно, как прекрасно номер девять контролирует свои движения. Такие остаточные явления, как раскачивание при ходьбе, возможно, следует объяснить неудачным решением проблем механики коленных и бедренных суставов. — А вот о чем я действительно беспокоюсь: нам необходимы свежие тела. Я возлагаю большие надежды на номер десять.

— Свежие тела! — Эти слова Дональд почти что выкрикнул. — Ты что, на самом деле окончательно спятила?

— Я пришла к убеждению, что чем скорее после смерти применить бактерии, тем лучше они действуют. — Ее пальцы продолжали виртуозный танец на клавиатуре. Через секунду девушка предложила коллеге взглянуть на распечатку. — Я построила график влияния фактора времени на продолжительность жизнедеятельности бактерий и объем восстановительных работ, которые они в состоянии произвести. Думаю, ты найдешь мои выводы совершенно бесспорными. Чем свежее тело, тем больше оно прослужит и тем больше надежды на полный успех.

Дональд перевел взгляд с распечатки на Кэтрин, и глаза его расширились от внезапного озарения. Молодой человек не понимал, как он мог не видеть этого раньше. По-видимому, свое влияние оказали деньги и жажда признания, о которых постоянно твердила доктор Брайт. А быть может, вся эта богоподобная концепция воскрешения мертвых помрачила трезвость его суждения. Или же ему просто

не хотелось

этого видеть.

Когда он посмотрел в глаза номеру девять, он увидел личность, и это было ужасно. Глядя же на Кэтрин, он попросту не смог сказать, что видел перед собой, и это ужаснуло Дональда еще больше. Сердце бешено колотилось, он вскочил и попятился от нее.

— Ты действительно свихнулась! — отчаянно взвыл он.

И в этот момент наткнулся спиной на торс номера девять. Молодой человек повернулся и закричал.

*

Звук приносит боль.

Но он уже знал, как заставить его прекратиться.

*

Дональд вцепился в руку, схватившую его за шею, ногти вонзились в мертвую плоть.

*

Кэтрин нахмурилась. Было весьма похоже на то, что номер девять таким образом отреагировал на крик Дональда. Наверное, звук травмировал его, и именно поэтому он его прекратил. Не исключено, что мальчик прошлой ночью также кричал. Номер девять сумел использовать этот опыт в иной ситуации, и это обстоятельство вселяло новые надежды.

*

Сдавленные всхлипы все же были лучше, чем крики. Молчание было бы лучше всего. Он еще крепче сжал руки.

*

«Отпусти! Отпусти!» — Эту команду он сам вводил в его память. Номер девять был обязан ей подчиниться. Слово грохотало внутри черепа Дональда, но ему не удавалось произнести его вслух. Перед глазами вспыхнул красный цвет. Затем все стало багровым. Потом — черным.

*

Номер девять посмотрел вниз, на то, что держал в руках, затем поднял взгляд на нее. Медленно выпрямил руку, показывая ей тело.

Она тоже взглянула вниз. Затем — вверх. Потом кивнула, и он понял, что все сделал правильно.

*

— Положи его на стол. — Как только номер девять повернулся, выполняя команду, Кэтрин сохранила изменения в программе, над которой работала, и загрузила в систему запись энцефалограммы Дональда. Ей нужно было свежее тело, чтобы проверить свою гипотезу, и теперь у нее такое тело появилось. Превосходное тело. И даже имелись специально подготовленные бактерии.

Однако эти бактерии находились внизу, в ее полуподвальной, не известной никому лаборатории, поскольку доктор Брайт запретила ей тратить драгоценное время на эксперименты, результатами которых было невозможно воспользоваться.

Она могла бы немедленно задействовать сеть и потом пойти за бактериями, или спуститься вниз за бактериями и оставить Дональда там, где он оказался, или…

Как всегда, двигаясь быстро — что бы она ни делала, время было квинтэссенцией всего, — девушка открыла герметичный бокс, в котором раньше находился номер восемь. Если поместить его сюда, по крайней мере, он будет оставаться холодным, пока она сбегает вниз. Приняв решение, Кэтрин слегка дотронулась до руки номера девять.

— Положи его туда.

*

Номер девять знал, что должен делать.

Голова должна быть здесь.

Ноги должны быть здесь.

Руки вытянуты по бокам.

*

— Хорошо, — одобрительно улыбнулась Кэтрин, закрывая крышку и включая рефрижераторную установку. Она даже не стала защелкивать бокс на задвижку, поскольку уйти собиралась ненадолго. Осторожно отодвинув в сторону номер девять, она повернула ею к стене, освобождая себе дорогу. — Стой здесь. Не ходи за мной.

*

«Стой здесь. Не ходи за мной».

Ему хотелось всегда быть рядом с ней, но он поступил так, как она велела.

*

Генри пристально смотрел на пожарный выход. Очевидно, он не сможет проникнуть в здание тем же путем, как это создание вышло из него. Хотя он смог бы пройти сквозь дверь, ему не удалось бы заставить замолчать сигнализацию, и он не мог вывести ее из строя. Где-то, тем не менее, должен был находиться другой вход в здание.

Окна первого этажа оказались забиты листами фанеры, размещенной между металлическими решетками и стеклом; быстрый осмотр всех входов показал, что они были так же надежно усилены и ему сквозь них не проникнуть; вдобавок он заметил, что они подключены к охранной сигнализации. Слегка разочарованный, вампир снова подошел к пожарному выходу, провел пальцами по нижней части решетки и потянул ее на себя.

Прутья вырвались из бетона, боковые стойки стали изгибаться, заскрежетал металл.

Не слишком удачная мысль. Фицрой замер, прислушиваясь. Он услышал шорох подошв по бетону и ощутил две приближавшиеся жизни. Отпрянув в сторону, вампир растворился в ночи, наблюдая за происходящим.

— …Так он сказал, Чикаго? Должно быть, рехнулся. Ставлю двадцать баксов, что они не смогут выйти даже в четвертьфинал.

— Как ты вообще можешь думать о хоккее в такое время?

— В какое еще такое?

— Да в сезон бейсбола, приятель. Открытие было шестого. Ты не можешь думать о хоккее, говорить о хоккее, играть в хоккей, после того как стартовал бейсбол.

— Но ведь хоккейный сезон еще не закончился.

— Может, и нет, но его следовало бы закончить. Черт подери, это избавило бы нас от необходимости отдать старый добрый кубок Стэнли в июне.

Они были в форме университетской охраны; двое мужчин, которым перевалило за сорок; оба с электрическими фонариками, с полицейскими дубинками на ремнях. Один из них, более субтильный, наклонился вперед, всматриваясь в темноту. Другой уравновешивал солидный живот широкими плечами и громадными руками. Они прошли в нескольких дюймах от тени, где притаился Генри, не заметив, разумеется, что за ними наблюдают.

— Вот эта дверь?

— Да, она самая. — Сталь звонко отозвалась под ударом мясистой ладони. — Какой-то осел из этих гениальных ублюдков попытался сократить себе путь из нового корпуса биологического факультета.

— Сократить путь? В такой тьме?

— Какая тьма? На всякий случай здесь оставляют на ночь включенным один из фонарей.

— На какой, интересно, случай? Может быть, если бы они отключали фонари и экономили таким образом деньги, то смогли бы снести это крысиное гнездо и построить многоярусную автостоянку.

— Многоярусную автостоянку? Разумеется, приятель, такая автостоянка была бы здесь совершенно необходима.

«От Парфенона до многоярусного гаража: сколь долго еще будет продолжаться уничтожение цивилизации?» — задумался Генри, когда патруль прошел дальше. Засунув руки в карманы, он повернулся к новому зданию биологического факультета, ярко освещенному на фоне темного, заколоченного фанерными щитами старинного строения, которое оно заменило. “Так, значит, здания соединяются. Существо находилось в старом здании, а кабинет доктора Брайт — в новом. Точно такого рода информацию Вики с Селуччи собирали весь день.

Посмотрим, сможет ли ночь ответить на несколько подобных вопросов”.

Охранник у главного входа отметил лишь легкое дуновение ветерка, прошелестевшего листом его газеты, но не смог уловить взглядом движение, которое его вызвало. Оказавшись внутри, Фицрой бесшумно устремился к помещениям в северном крыле здания.

В цокольном этаже он довольно скоро смог уловить запах, который был ему известен. Или, точнее, извращение запаха, с которым он уже сталкивался. Генри провел последние три дня в темноте стенного шкафа квартиры Марджори Нельсон, в окружении ее одежды и разнообразных предметов, сопутствовавших ей в жизни. Похищенный запах мирного покоя, перешедший к извращенному и гротескному созданию, остался на кафельных плитках пола, прилип к краске, так же, как и к оконному стеклу в квартире.

Запах вывел его к переходу, провел через него, заставил подняться по лестничному маршу, спуститься в вестибюль, подняться на другой лестничный пролет, пройти сквозь пустынный лекционный зал с глубокими шрамами в полу, где раньше были прикреплены ряды сидений. Наконец он вывел вампира в коридор, запах смерти в котором был столь силен и омерзителен, что уже не позволял ему различать его отдельных носителей.

На полпути по коридору он заметил узкую, как лезвие бритвы, полоску света, пробивавшуюся из-под двери.

Он услышал слабое гудение электронного оборудования, жужжание двигателей и звуки бьющихся сердец. Но он не смог ощутить жизнь.

Когда он попытался шагнуть вперед, ноги отказались ему повиноваться.

Генри Фицрой, герцог Ричмондский и Сомерсетский, внебрачный сын Генриха VIII, был взращен в вере физического воскрешения тела. Когда наступит Судный День и Господь призовет всех верных Ему, они предстанут пред Ним не только духовно, но и во плоти. На протяжении первых семнадцати лет своей жизни он ходил в церковь почти каждый день, и эта вера оставалась основой его религиозного воспитания. Даже когда его царственный отец отмежевался от Рима, воскрешение тела осталось одним из догматов принятой в стране религии.

Четыре с половиной столетия изменили взгляды вампира на религию, но он так и не смог полностью избавиться от того, что впитал вместе с молоком матери. Он был воспитан в шестнадцатом столетии католиком, и, некоторым образом, до сих пор оставался католиком шестнадцатого столетия.

Он не мог войти в эту комнату.

«Если ты не сделаешь этого, кто же тогда?» Деревянная облицовка легко раскрошилась под его пальцами. «Майкл Селуччи? Ты уступишь ему это право? Предоставишь ему возможность действовать, а сам останешься в стороне, съежившись от суеверного ужаса? Или же позволишь разбираться со всем этим Вики?»

Ему удалось сделать шаг, совсем небольшой, в сторону двери. Если бы его природа наградила Генри способностью потеть, рука вампира оставила бы на стене влажный след.

Легенда считала подобных ему созданий бессмертными, тогда как на самом деле они были

не-умершими.

В этом же помещении мертвые «восстали и пошли». Обокраденные, лишенные возможности вечной жизни. Отстраненные от милостей Господа…

«Я не позволю прошлому править мною, иначе мне придется пожертвовать Вики».

Дверь оказалась не заперта.

Помещение, разделенное на две части, оказалось громадным, оно протянулось на половину длины холла. Фицрою пришлось поднять руку, чтобы защитить чувствительные глаза от белого сияния люминесцентных светильников. Но он успел обратить внимание на то, как тщательно были заделаны окна, кто-то приложил немалые усилия, чтобы сюда не проник ни один лучик света. Подобное тщание было знакомо вампиру, однако здесь можно было предположить и иную его причину: чтобы свет не проникал наружу и никто не смог предположить, что комната обитаема. Оборудование, заполнявшее большую часть помещения, было совершенно ему незнакомо. Отставив в сторону литературные прецеденты, можно было с уверенностью сказать, что для извращения природы требовалось нечто большее, чем скальпель и громоотвод.

«Может быть, я понял бы гораздо больше, если бы писал научную фантастику, а не любовные романы», — размышлял Генри, бесшумно продвигаясь вперед в сопровождении демонов своего детства.

Тошнотворный запах был силен настолько, что покрыл внутренние полости его носа и рта и сами легкие подобно накипи, проникшей сквозь кожные поры. Фицрой мог только надеяться, что в конце концов сможет избавиться от него и не будет вынужден вечно нести этот запах сквозь вечность, словно невидимую метку Каина.

Его острое зрение приметило батарею кислородных баллонов, расположенных под забитыми фанерными щитами окнами, полки с химикалиями, два компьютера. На противоположной стене помещения была еще одна дверь…

Наконец, уже не в состоянии более медлить, он повернулся к источнику медленных, ритмичных сердцебиений, наличие которых сознавал с того самого момента, как вошел в эту комнату.

У стены стояли несколько металлических ящиков с полукруглыми стенками, длиной в восемь и шириной в четыре фута. Слишком длинные, чтобы их можно было принять за гробы, они напомнили Генри о саркофаге, в котором в течение трех тысячелетий был заживо заключен древнеегипетский бессмертный маг. За одним из них стояло странное создание. Шум, имевший электрическое происхождение, исходил именно от этих ящиков. Механический же — от этого невероятно жуткого существа.

Двигаясь весьма осторожно, стараясь не попадать в поле его зрения, вампир проскользнул вдоль стены. Поравнявшись с созданием, он остановился и заставил себя к нему присмотреться.

Существо обладало жидкими темными волосами, зачесанными назад с продолговатого лица, на зеленовато-серой коже которого выделялись крупные поры, а стянутый черной ниткой шов удерживал лоскут кожи на лбу. Крючковатый нос нависал над тонкими бесцветными губами, не прикрывающими неровные зубы. Несмотря на посмертное иссушение тканей, мускулы выглядели упругими, однако кости явственно проступали сквозь темно-синий с начесом тренировочный костюм. Это был мужчина. Мужчина, который был не очень старым, когда умер.

Узкая грудь вздымалась и опускалась, но других признаков жизни создание не проявляло.

«Великий Боже!» Генри сделал еще шаг вперед. А потом — другой.

Глаза существа были открыты.

*

Номер девять ждал. Она должна скоро возвратиться.

Он увидел, как нечто незнакомое вошло в комнату, и наблюдал, как это незнакомое подошло ближе.

Незнакомое взглянуло на него.

Он ответил ему взглядом.

*

Издав рычание, Фицрой отвел взгляд и отступил назад.

Создание это было живым.

Тело, несомненно, было мертво.

Но жуткое создание — живое.

«Кто бы ни сотворил подобное, он должен быть проклят во веки веков и еще после этого!»

Дрожа от гнева и других эмоций, более сложно поддающихся определению, вампир невольно опустил руки на крышку ящика, оказавшегося прямо перед ним. Марджори Нельсон, мать Вики, должна была находиться в одном из них. Теперь он уже не понимал, что станет делать, когда обнаружит ее.

«Мы сдадим их детективу Фергюсону». Как легко было прийти к такому решению, не понимая ужасной сути всего этого дела.

А как поступит детектив Фергюсон?

Генри откинул крышку ящика.

Из-под его крышки поднялся запах недавней смерти, без какой-либо примеси разложения, и Генри увидел, что тело в нем не имело ничего общего с Марджори Нельсон. Юная особь мужского пола, с внешностью азиатского типа, багровыми отпечатками пальцев вокруг шеи, с вытаращенными глазами и высунутым языком, распростерлась в обитом пластиком углублении. Парень умер настолько недавно, что пурпурный оттенок от прилива крови, вызванного удушением, еще не сошел с его лица.

Местонахождение тела Марджори Нельсон неожиданно отодвинулось на второй план. Она была мертва, и максимум того, что он мог сделать, это отыскать ее тело. Этого мальчика, однако, он еще мог бы спасти.

Действуя весьма решительно, вампир, подхватив под колени и плечи, обеими руками приподнял холодеющее тело. Вес не имел для него значения, но сама ноша оказалась неудобной, и он вынужден был пробираться боком, пока не миновал ряд боксов и смог наконец повернуться.

— Что, хотелось бы мне знать, вы здесь делаете?

По-прежнему вынужденный бороться с тошнотой, которую вызывал омерзительный смрад, забивавший его нос и легкие, Фицрой не ощутил приближающийся запах, как не слышали и его уши, настроившиеся только на сердце, которое не могло производить ни малейшего шума, а потому не заметил появления нового участника — вернее, участницы — этой сцены. Застигнутый врасплох, он поднял голову, чтобы встретиться с женщиной взглядом и приказать ей убираться прочь, но обнаружил, что за тонкой поверхностью нормы нет ничего такого, к чему он смог бы прикоснуться. Ее мысли закручивались в бесконечные спирали: начинаясь ниоткуда, они уходили в никуда.

Бледные глаза сузились. Бледные щеки пошли красными пятнами.

— Останови его, — произнесла она повелительным тоном.

Руки устремившегося вперед ожившего мертвеца, словно тиски, сжали плечи Генри и рванули его назад. Он явственно ощутил дыхание смерти. «Мерзкая нежить!» Все его чувства стенали от ужаса. Тело мальчика выпало из рук Фицроя, а он сам ощутил, как его подняли в воздух и швырнули вниз на какую-то поверхность, которая прогнулась под силой удара. Вампир обернулся и успел увидеть, как падает крышка.

— НЕТ!

*

— Он еще не вернулся.

Селуччи резко поднял голову, и мышцы его внезапно напряглись.

— Что?..

— Он еще не вернулся, — повторила Вики; стоя посредине гостиной, она крепко обхватила себя руками за плечи. — А скоро начнет светать.

— Фицрой не вернулся? — Скрыв кулаком зевок, едва не вывихнувший ему челюсть, Майк взглянул на часы. — Двенадцать минут седьмого. Когда восходит солнце?

— В шесть семнадцать, — ответила она. — У него осталось пять минут. — Лицо женщины сохраняло бесстрастное выражение, голос звучал монотонно, она просто сообщала факты, и только, так, словно смертельно боялась поддаться истерической панике, снедавшей ее изнутри и грозившей вырваться наружу.

Селуччи мгновенно понял ее состояние. Не было еще такого копа на свете, который хотя бы раз в жизни не воспользовался профессиональным аутотренингом, чтобы скрыть испытываемый им страх. Те же, кто беспокоился еще и о своем имидже, достаточно часто прибегали к такому приему — и постепенно начинали к нему адаптироваться. Вопреки протесту онемевших суставов, он заставил себя подняться из кресла, в котором нечаянно задремал, и пробормотал:

— Какого черта, откуда тебе известно, когда взойдет солнце?

И сразу эта ужасающая возможность потрясла его. Неужели Фицрой пытался… пытался… его всегда потрясала мысль о концепции высасывания крови, способе насыщения вампира. Неужели она была

с ним

слишком долго, настолько, что сама стала подобной ему? Майк быстро заглянул в зеркало над диваном и успокоился, убедившись, что пока видит в нем ее отражение. Потом вспомнил, что оно так же ясно отражало и Фицроя.

— Ты сама не превратилась случаем в… в одного из них? — процедил он.

Вики поправила очки.

— О чем, черт тебя побери, ты говоришь?

— Откуда ты знаешь, что восход солнца будет сегодня в шесть семнадцать? — Майку хотелось пересечь комнату и встряхнуть ее хорошенько, чтобы получить ответ, и он едва справился со своим желанием.

— Я прочла это в газете прошлым вечером. — Лоб Вики нахмурился, она никак не ожидала такого напора. — В чем дело, Селуччи?

«Прочла об этом в газете прошлым вечером».

— Извини, я… ну… — Прилив облегчения был настолько силен, что он почувствовал слабость и даже головокружение. Майк развел руками в знак извинения и вздохнул. — Я подумал, ты становишься такой, как он, — тихо произнес он. — И боюсь, что могу потерять тебя.

Закусив нижнюю губу, Вики окинула его долгим внимательным взглядом, хотя в тусклом свете едва могла различить черты лица Селуччи. Слишком обессилевшая, чтобы отрицать что-либо, она почувствовала, что ее друг беспокоится, ощутила опасения Майка, его любовь и знала, что он не ставит больше никаких условий, не требует никаких обязательств с ее стороны. К удивлению женщины, вместо того чтобы умалить ее чувство самодостаточности, это заявление добавило ей уверенности в себе и придало сил. Даже паника в отношении Генри слегка утихла. Она почувствовала, что из глаз у нее вот-вот брызнут слезы.

Борясь с перехватившим горло спазмом, она сказала:

— Это не происходит таким образом.

— Прекрасно. — Он услышал в интонации подруги если не согласие, то, по меньшей мере, признание, и успокоился, решив пока ограничиться этим.

В комнате с каждой минутой становилось светлее.

Вики повернулась к окнам, снова плотно обхватив плечи руками.

— Подними шторы.

Майк прекрасно понял, что она хотела сказать на самом деле. “Подними их

ты,

потому что я сама не могу. Потому что боюсь того, что могу увидеть”.

День обещал быть прекрасным. Голоса птиц шумно приветствовали рассвет, и воздух был так прозрачен, как бывает только ранним весенним утром.

На его часах было 6:22.

— Сколько времени он сможет выдержать пребывание на солнце?

— Не знаю.

— Я проверю снаружи. На всякий случай, вдруг он почти что успел дойти.

Ни одного изуродованного, почерневшего тела, ползущего к дверям. Ни одного холмика пепла в форме человеческого тела в пределах видимости. Вернувшись, Селуччи застал Вики на том же самом месте, она так и продолжала сидеть, уставившись в окно.

— Он не умер.

— Вики, ты не можешь этого знать.

— Ну и что из того? — Зубы сжались так сильно, что в висках у нее застучало. — Он

не

умер.

— Конечно. — Майк пересек комнату, подошел к подруге и нежно повернул ее к себе лицом. — И я тоже не хочу в это верить. — Это была правда, он действительно не хотел. Селуччи приводили в немалое смятение чувства, которые возбуждал в нем Фицрой, но он определенно не хотел, чтобы тот исчез в небытие. — Стало быть, мы вместе

не верим

в это.

Вместе. Лицо женщины исказилось гримасой в попытке не дать волю слезам, и она кивнула. «Вместе» звучало намного лучше, чем в «одиночку».

*

Он чувствовал, что рассвет наступил. Даже сквозь ужас и бешенство и охватившую его панику он чувствовал приближение утра. Какое-то время он бился всем телом о крышку своего узилища, но вскоре, обессилев, прекратил эти бесплодные попытки и затих.

Знакомое прикосновение солнца, затрепетавшего на краю горизонта, на мгновение привело его в сознание. Ибо слишком долго он ощущал только эту всепроникающую вонь омерзения и страданий, которую сам навязал себе, пытаясь освободиться. Теперь он снова знал, кто он.

И вовремя: день погрузил его в ставшее привычным небытие.

*

Работая в одиночку, Кэтрин только к семи успела закончить подготовку тела Дональда, которое поместила в герметичный бокс номер девять. Она намеревалась использовать для этого бокс номер восемь, но в нем пришлось запереть непрошеного гостя, что и вынудило ее изменить план действий. Номер девять не будет на нее в обиде, если останется на какое-то время снаружи.

Девушка зевнула и потянулась, внезапно почувствовав себя совершенно выдохшейся. Ночь оказалась длинной и насыщенной происшествиями, и она отчаянно нуждалась хотя бы в двухчасовом сне. Непрерывные сотрясения бокса номера восемь чрезвычайно раздражали ее, поскольку занималась она только что тончайшими манипуляциями, требующими полной сосредоточенности. Кэтрин даже собиралась включить рефрижераторную установку, чтобы охладить его пыл.

Когда стук наконец прекратился, она уже заканчивала работу и была благодарна наступившей тишине.

Глава 10

Вики проснулась первой и лежала, уставившись в потолок невидящим взглядом, не совсем уверенная, что знает, где находится. Комната воспринималась как совершенно незнакомая, все пропорции казались искаженными, узоры света и тени без очков виделись причудливыми и ирреальными. Это была не ее спальня, несмотря на то что человек, спящий рядом с ней, был Селуччи.

Затем она вспомнила.

Сразу же после наступления рассвета они оба улеглись на кровать ее матери. На кровать ее покойной матери. Они оба, хотя их должно было быть трое.

«Все трое в кровати моей мертвой матери…» Нечто граничащее с сарказмом едва не захлестнуло ее воображение. «Держи себя в руках, Нельсон!»

Она выскользнула из-под руки Селуччи, стараясь не разбудить его, и принялась ощупывать прикроватный столик, чтобы найти очки; дневного света, просочившегося сквозь щели в жалюзи, едва хватало, чтобы она могла хоть что-то вокруг себя различать. Носом она прямо-таки воткнулась в панель радиоприемника с таймером, хмуро взирая на горящие на экране красные цифры. Десять минут десятого. Два часа сна. Если добавить их ко времени, которое дал ей поспать Генри… собственно, бывало, что ей случалось обходиться и меньшим.

Затянув потуже пояс халата, женщина встала. Все равно заснуть ей уже вряд ли удастся. Она была не в состоянии снова окунуться в одолевающие ее жуткие сны: видеть Генри, охваченного пламенем и выкрикивающего ее имя, а также гниющее тело собственной матери, живым барьером вставшее между ними. Чтобы спасти Генри, ей нужно было оттолкнуть мать. А она не могла этого сделать. Предчувствия страха и поражения объединились в единый кошмар.

«На мое подсознание действует не что иное, как моя проницательность».

Мягкий ворс ковра, по которому ступали ее босые ноги, все еще вызывал непривычное ощущение; Вики до сих пор помнила, как довольна была ее мать, когда смогла заменить изношенный вконец небольшой коврик толстым, от стены до стены, роскошным ковром. Она подошла к большому, в человеческий рост, встроенному стенному шкафу, где Генри проводил дневные часы. После секундного поиска выключателя она зажгла свет, шагнула внутрь и затворила за собой дверь.

Там, как и говорил Генри, едва хватало места для невысокого мужчины. Ну или для невысокого вампира. Матрас из ярко-синего пенопласта, каким обычно пользуются в палаточном лагере, лежал вдоль стены, под вешалкой для одежды. На нем, возле кожаного несессера с туалетными принадлежностями, лежала аккуратно сложенная тяжелая, плотная светозащитная штора. Другая штора была надежно прикреплена к внутренней стороне двери, закрывавшейся на массивный стальной засов.

Раньше его здесь, разумеется, не было; Генри, наверное, установил его, пока она спала. Вики дотронулась до гладкой металлической пластины и покачала головой. Она не слышала стука молотка, но, если учесть силу вампира, этого могло и не понадобиться. «Не забыть бы снять это все перед отъездом, иначе у следующего съемщика точно крыша поедет».

Следующий съемщик. Впервые она подумала об этой квартире как о чужой, уже не принадлежащей ее матери. «Единственно возможный здравый подход, я полагаю». Женщина откинулась головой к стене и закрыла глаза. «Моя мать умерла».

Запах материнской туалетной воды, запах ее матери наполнял все это крохотное замкнутое пространство, и сейчас она почти могла представить, что мать все еще находится здесь. Иногда такая иллюзия действовала утешительно, иногда — приводила в ярость. Вики оставалось честно признать возможность каждой из этих реакций. В данный момент, хотя она в этом никогда бы не призналась, причиной ее появления в этом стенном шкафу была не ее мать.

Открыв глаза, она упала на колени перед нехитрым ложем и подняла к лицу то, что можно было назвать саваном, вдыхая слабый запах Генри, оставшийся в тяжелой ткани.

Он не был мертв. Вики отказывалась поверить в это. Генри Фицрой был слишком реальным, чтобы быть мертвым.

Он

не был

мертв.

— Что ты здесь делаешь?

— Не уверена, что сама это представляю. — Костяшки пальцев женщины, судорожно сжимающих складки ткани, побелели; она опустила вниз край занавеса и обернулась, чтобы встретиться глазами с Селуччи, силуэт которого вырисовывался в дверях. Он поднял жалюзи в спальне, и утреннее солнце позади него погрузило его лицо в тень. Вики не могла разглядеть его выражения, но интонацию, с которой Майк произнес эти обыденные слова, можно было бы назвать нежной. Она не имела ни малейшего представления, о чем он думает.

Селуччи протянул ей руку, и она вложила в нее свою, позволяя ему поднять себя на ноги. Ладонь его была теплой и мозолистой. У Генри она была прохладной и гладкой. Рука женщины коснулась помятой рубашки, и внезапно она ощутила непреодолимый прилив желания шагнуть в кольцо рук Майка, спрятать на его плече голову и не думать больше об этом кошмаре, в котором она оказалась. Забыться хотя бы на миг в его крепких объятиях.

«Сейчас не время распускать сопли, Нельсон, — сухо сказала она себе, высвобождаясь из обхвативших ее плечи рук. — Перед тобой чертова прорва проклятых дел».

Селуччи, прочитавший на лице подруги как охватившее ее желание, так и внутреннее сопротивление, криво усмехнулся и шагнул в сторону, освобождая ей проход. Он узнал это разрастающееся напряжение, которое придавало синюшный оттенок полукружьям у нее под глазами и опускало уголки рта, и понял, что часть напряжения следовало бы снять, иначе ее может разорвать на части. Но он не знал, что делать. Хотя стычки между ними часто носили терапевтический характер, данная ситуация далеко перешагнула те сравнительно безопасные пределы, когда они просто орали друг на друга по поводу постоянно возникающих между ними мелких разногласий. Хотя Майк и мог бы высказать сейчас пару вещей, способных вызвать серьезный спор, у него не было намерения сделать ей больно, прибегая к подобному приему. Все, что он мог сделать, — это продолжать ждать и надеяться, что он окажется в нужном месте, когда возникнет необходимость собирать осколки.

«Разумеется, если Фицрою действительно не повезло…» Мысль была довольно гнусная, но он не мог полностью от нее избавиться.

— Итак, — произнес он, наблюдая, как женщина прошла через коридор и открыла дверь в спальню, и задумался, как долго он сможет придерживаться такого статус-кво, если Генри на самом деле не появится снова в их жизни, — что мы будем делать теперь?

Вики обернулась и внимательно посмотрела на него; вид у нее был несколько удивленный.

— Делать мы будем в точности то же, что делали ранее. — Она поправила очки на переносице. — А когда обнаружим людей, которые похитили тело моей матери, найдем и Генри.

— Быть может, он просто залег в какую-нибудь нору, слишком поздно обнаружив, что у него нет времени, чтобы добраться сюда.

— Он не поступил бы так со мной, если бы у него была возможность выбора.

— Он бы позвонил? — Селуччи не смог удержаться от насмешки.

Подбородок Вики дернулся.

— Разумеется, именно так он и сделал бы. «Он не оставил бы меня думать, что он мертв, если бы у него была возможность выбора. Ты не посмеешь поступать так с тем, кого, как ты утверждаешь, любишь». Мы найдем мою мать. Мы найдем Генри. «Он не смог бы позвонить, если бы был мертв. Он жив». Ты понимаешь это?

По правде говоря, он это понимал. За девять лет он стал настоящим экспертом по чтению подтекста в словах подруги. И, если бы его понимание было единственным, что она имела… Майк только развел руками — жест, выражающий как согласие, так и указание на то, что у него нет никакого желания продолжать обсуждение этого вопроса.

Напряжение, кажется, постепенно начало отпускать Вики.

— Завари, сделай милость, кофе, — попросила она, — пока я приму душ.

Селуччи закатил глаза.

— Неужели я и в самом деле так похож на прислугу, вкалывающую за стол и пищу?

— Нет. — Вики почувствовала, как задрожала у нее нижняя губа, и с трудом заставила себя удержаться от улыбки. — Ты выглядишь как человек, на которого я могу положиться. Несмотря ни на что.

Затем, прежде чем спазм, перехвативший горло, едва не заставил ее задохнуться, она развернулась на голой пятке и быстро вышла из комнаты.

— Когда ты уже готов оказаться от нее, — пробормотал Майк, — бывает вот так…

Отбросив со лба выбившуюся прядь волос, он отправился на кухню заваривать кофе.

*

Слегка пригладив влажные волосы, Вики вошла в гостиную и опустилась на диван. Она слышала, как в кухне Селуччи что-то бормочет себе под нос, и, вспомнив, что случалось прежде в подобных ситуациях, решила, что будет лучше не беспокоить его, пока он занят готовкой. И в следующий момент обнаружила, что, особенно не сознавая это, наклоняется над кофейным столиком, на котором стоит коробка с вещами матери, принесенная накануне из университета, и раскрывает ее.

«Полагаю, не существует такого дня, который ты не смогла бы превратить в нечто еще худшее».

Там оказалось не так уж много предметов: шерстяной жакет, обычно свисавший со спинки стула в ее офисе; два тюбика губной помады: один — бледно-розовый, другой — кричащего малинового цвета; початый флакончик с таблетками аспирина; кофейная кружка; календарь с пометками, теперь уже абсолютно бесполезными; ее собственная фотография в день выпуска из академии; стопка каких-то разрозненных листков.

Вики подняла фотографию и всмотрелась в лицо улыбающейся молодой женщины. Она казалась такой юной. Такой уверенной в себе…

— Я выглядела так, будто думала, что знаю все на свете.

— Ты и по сию пору считаешь, что знаешь все. — Селуччи протянул ей кружку с кофе и взял у нее из руки фотографию. — Нет, мне не нравится, как ты здесь вышла.

— Если я сделаю вид, что тебя здесь нет, ты уберешься снова на кухню?

На секунду он задумался над ее предложением.

— Нет.

— Ну и не надо. — Вики вынула из коробки тоненькую пачку листков. «С чего это миссис Шоу решила, что мне могут понадобиться записки матери?». И в этот момент она увидела, с каких слов начинается каждая страница.

*

Дорогая Вики, возможно, тебя удивит, почему я пишу тебе письмо, вместо того чтобы позвонить по телефону, но я должна сказать тебе нечто очень важное, и думаю, что смогу легче сделать это, когда ничто не сможет мне помешать. Уже давно не писала писем, так что, надеюсь, ты простишь меня…

*

Дорогая Вики, рассказывала ли я тебе о результатах анализов? Ну, я не хочу обременять тебя подробностями, но…

*

Дорогая Вики, во-первых, я очень люблю тебя и…

*

Дорогая Вики, когда твой отец ушел, я обещала тебе что всегда буду с тобой рядом. Я хочу, чтобы…

*

Дорогая Вики, бывают такие обстоятельства, когда легче сообщить о них в письме, и поэтому я надеюсь, что ты простишь меня за расстояние, которое я вынуждена оставить между нами. Доктор Фридман говорит, что у меня возникли проблемы с сердцем, и, может быть, жить мне осталось недолго. Пожалуйста, не выходи из себя и не требуй, чтобы я показалась другому специалисту. Я уже это сделала.

Да, мне страшно. Любому нормальному человеку тоже было бы страшно. Ъольше всего я боюсь, что все произойдет прежде, чем я наберусь мужества рассказать об этом тебе.

Мне не хотелось бы исчезать из твоей жизни, как это было с твоим отцом. Я хотела бы иметь возможность попрощаться с тобой. Как только получишь это письмо, позвони мне. Надеюсь, ты сможешь выбрать время и приедешь ко мне на несколько дней, и мы сядем и поговорим обо всем.

Я люблю тебя.

*

Последнее и самое подробное письмо было датировано пятницей, накануне смерти Марджори Нельсон.

Вики, с трудом сдерживая рыдания, трясущимися руками укладывала наброски неотправленного письма обратно в коробку.

— Вики?

Она качала головой, не находя сил произнести хотя бы слово, захлестнутая почти равной смесью печали и ярости. Даже если бы письмо было отправлено, у них не было бы времени проститься. «Боже мой, ма, почему ты не попросила доктора Фридман позвонить мне?»

Селуччи наклонился и взглянул на верхнюю страницу.

— Вики, я…

— Не надо. — Она так плотно сжала зубы, что ей показалось, виски обхватила стальная лента. Еще одно сочувственное слово, вообще любое произнесенное слово могло полностью разрушить ее самообладание. Ничего не видя вокруг из-за застилающих глаза слез, она встала и поспешно двинулась к спальне. — Мне нужно одеться. Мы идем искать Генри.

*

В двадцать минут десятого Кэтрин подняла крышку герметичного бокса и улыбнулась существу, бывшему некогда Марджори Нельсон.

— Тебе здесь, наверное, довольно скучно, я не ошибаюсь? — Она натянула пару стерильных перчаток, ловко расцепила разъем и отложила в сторону его съемную половину, поблескивавшую золотом контактов. — Еще пара секунд, и я помогу тебе выбраться отсюда. — Питательные трубки были осторожно отсоединены от катетеров и отложены в специальные отделения по бокам бокса. — У тебя удивительно свежий цвет кожи, если учесть все обстоятельства, но, думаю, следует добавить немного эстрогена в крем для эпидермы, чтобы привести ее в полный порядок. Мы ведь не хотим, чтобы у тебя что-то разорвалось, когда ты встанешь и начнешь двигаться.

Углубившись в работу, девушка мурлыкала себе под нос что-то крайне немелодичное, и только дважды приостановилась, чтобы записать данные о состоянии мышечной упругости и гибкости суставов. Пока что номер десять следовал положениям ее теории.

Ни один из прочих, даже номер девять, не реагировал столь замечательным образом на воздействие бактерий. Кэтрин не терпелось поскорее убедиться, насколько успешно Дональд, номер одиннадцать, сможет оправдать ее надежды.

*

Видела ли она эту девушку раньше? Почему она не может вспомнить?

Это была какая-то особенная девушка, хотя она не понимала, почему ей так показалось.

Вцепившись пальцами в края бокса, она приняла сидячее положение.

Она должна была что-то сделать.

*

Кэтрин покачала головой. Прекрасно, что номер десять проявляет инициативу и действует столь адекватно, но в данный момент ей было необходимо лежащее, неподвижное тело.

— Лечь, — сказала она строго.

*

«Лечь».

Команда прошла по сложному извилистому пути, и тело повиновалось.

Но она не хотела ложиться.

Во всяком случае, она так думала.

*

— Ты пытаешься нахмурить брови! — Кэтрин восторженно всплеснула затянутыми в перчатки руками. — Даже частичное управление мелкими лицевыми мышцами — серьезное достижение. Необходимо срочно провести ряд измерений…

*

Номер девять внимательно наблюдал, как она двигалась над подобной ему. Он вспомнил другое слово.

«Необходимость».

Когда он окажется ей необходимым, он будет здесь.

На какое-то мгновение он подумал, что вспомнил музыку.

*

После того как измерения параметров номера десять и процедура увлажнения ее кожи были закончены, Кэтрин смогла наконец уделить внимание незваному посетителю. Из бокса номера девять с тех пор, как возвратилась в лабораторию, она не слышала ни единого звука, и все же надеялась, что он еще не умер. Ведь у нее не было энцефалограмм этого человека, как и специально выращенных бактерий, а значит, столь великолепное тело было бы потеряно; особенно прискорбно было бы, если бы он задохнулся или перенес инфаркт.

— Конечно, если он

умер,

мы могли бы воспользоваться энцефалограммами Дональда и бактериями общего вида, — размышляла девушка, поднимая крышку герметичного бокса. — В конце концов, такая схема сработала для номера девять, а он-то точно не был таким уж свежим. Ну, что бы там ни было, нам представилась возможность хотя бы повторить подобный результат.

Заглянув внутрь герметичного бокса, она озадаченно сдвинула брови. Непрошеный гость лежал, приложив бледную руку к груди, другая рука была вытянута вдоль тела. Глаза его были закрыты, а длинные ресницы на фоне бледного лица показались ей немного темнее светлых рыжеватых волос. Он не казался мертвым. Полностью. Но не выглядел и живым. То есть полностью живым.

Кэтрин прижала два пальца к пульсу на его шее. Плоть оказалась более эластичной при соприкосновении, чем она могла ожидать, и гораздо мягче, чем обычно бывает у мертвого, но в то же время ей показалось, что температура его тела упала до столь низкого уровня, что не могла быть совместимой с жизнью. Она проверила на всякий случай, выключила ли, как собиралась это сделать, рефрижераторную установку. Та была отключена.

— Странно, очень странно, — прошептала девушка. Все последующие события показались ей еще невероятнее: едва она почти убедилась в том, что его сердце, по какой бы то ни было причине, остановилось, кончиками пальцев она ощутила отчетливый удар пульса. Еще больше нахмурившись, исследовательница ожидала следующего удара, следя по часам, как мелькают секунды. Ровно через восемь секунд сердце пришельца снова сократилось. Следующее сокращение также произошло через восемь секунд.

— Около семи раз в минуту. — Кэтрин задумчиво постучала пальцами по бокам герметичного бокса. — У обычного человека переход от систолы к диастоле происходит, в среднем, примерно семьдесят раз в минуту, если он находится в состоянии покоя. В данной ситуации мы наблюдаем одну десятую от нормальной интенсивности сердцебиений.

Она осторожно приподняла большим и указательным пальцами его веко. Глаз никак на это не отреагировал. Зрачок, вместо того чтобы закатиться под лобный выступ, оставался в центре, но сузился до размеров булавочного укола Не наблюдалось ни малейшей реакции на свет. А также не последовало никакой реакции на стимуляцию других частей тела, а Кэтрин проверила их все.

Сердце, сопровождаемое замедленным дыханием, продолжало биться с частотой между семью и восемью ударами в минуту, и сокращения его можно было определить, только если целенаправленно пытаться это сделать. Его удары были единственным свидетельством жизни незваного гостя.

Она слыхала об индийских факирах, погружавшихся в состояние транса, столь глубокое, что, казалось, человек впал в кому или просто умер, и потому предположила, что столкнулась с североамериканским вариантом таких способностей; возможно, этот человек, обнаружив, что попался, сократил метаболизм организма для того, чтобы сохранить жизненные ресурсы. Кэтрин не имела ни малейшего представления, на что он был способен; в данный момент казалось, что он совершенно беззащитен, но она вынуждена была признать, оставляя в стороне отдельные незначительные обстоятельства, что трюк был выполнен весьма аккуратно.

В конце концов ей пришлось прибегнуть к помощи номера девять, чтобы снять с непрошеного гостя черное кожаное пальто, после чего, закатав ему рукав, она наполнила его кровью две пробирки Девушка намеревалась заполнить три, но из-за того, что кровяное давление у пришельца оказалось весьма низким, вынуждена была прекратить эту процедуру раньше, так как она требовала слишком много времени. Закрыв герметичный бокс, она направилась к одному из столов в другом конце лаборатории. Анализы крови могли дать ей некоторые ответы о природе такого транса, но, если и этого не произойдет, она всегда будет в состоянии воспользоваться этой информацией позже, если окажется, что пришелец все же умер.

*

— Видите ли, детектив Фергюсон, я вполне сознаю, что моя мать умерла вследствие естественных причин, прежде чем было совершено это преступление, и я понимаю, что это обстоятельство заставляет присвоить ему весьма низкий приоритет, но…

— Мисс Нельсон… — В голосе детектива Фергюсона откровенно слышалось нечто среднее между раздражением и скукой. — Сожалею, что вы так расстроены инцидентом с вашей матерью, но у меня на руках сейчас убитый подросток. Я бы хотел найти негодяя, который до сих пор разгуливает на свободе, до того, как на меня свалился еще один труп.

— А вы — единственный детектив в отделении полиции? — Ногти Вики начали резко постукивать по обшивке телефонной будки.

— Нет, но случай этот поручено расследовать именно мне. Извините, но я не в состоянии уделить поискам тела вашей матери внимание, которого, по вашему мнению, она заслуживает…

— Эти дела, — гневно процедила она, сжимая руки в кулаки, — взаимосвязаны.

За ее спиной Селуччи, прислонившись к открытой двери телефонной будки, закатил глаза. Даже не имея возможности слышать ответы на другом конце провода, он испытывал сочувствие к Фергюсону, попавшему в столь затруднительное положение. Хотя она могла обходиться со свидетелем с хирургической деликатностью, в данный момент Вики явно пыталась применить силовую тактику, орудуя молотком и зубилом.

— Взаимосвязаны? — Раздражение на другом конце провода мгновенно испарилось. — Каким образом?

Вики открыла было рот, но не произнесла ни слова. «Мою мать превратили в восставшего из гроба монстра. Ваш мальчик был убит подобным же существом. Я гарантирую, что если мы найдем мою мать, то найдем и вашего преступника. Кто мне это сказал? На этот вопрос я вам ответить не могу. И к тому же я не могу сказать, где он на данный момент находится. Дерьмо!»

Она раздраженно поправила очки.

— Послушайте, давайте назовем это моей интуицией, вы не против?

— Интуицией?

Осознавая, что, должно быть, получит примерно такую же реакцию, если они поменяются местами, женщина резко сменила тон на оборонительный.

— В чем дело? У вас никогда не бывало интуитивных предположений?

Не сомневаясь, что продолжение дискуссии завершится полным провалом, Майк плечом оттеснил Вики в сторону и забрал у нее из руки трубку. Поморщившись, сопротивляться она, тем не менее, не стала, сознавая на основе собственного опыта, что вступать в открытый конфликт с полицией Кингстона — затея в высшей степени неконструктивная.

— Детектив Фергюсон? Детектив-сержант Селуччи. Мы определили, что один из аспирантов доктора Брайт, некий Дональд Ли, по крайней мере внешне, соответствует описанию Тома Чена. Мы были бы признательны, если бы вы позвонили в университетскую канцелярию и попросили бы дать нам копию его фотографии, чтобы мы смогли идентифицировать этого человека как практиканта похоронного бюро.

Детектив Фергюсон вздохнул.

— Почему вы так уверены, что Ли замешан в этом деле?

— Потому что он работает под руководством доктора Брайт.

— Вот оно что. А почему вы думаете, что в этом замешана доктор Брайт?

— Потому что, как оказалось, доктор Брайт обладает необходимой квалификацией, позволяющей ей воскрешать мертвых, а также имеет доступ к соответствующему оборудованию.

— Пощадите меня, сержант. — Теперь в голосе Фергюсона звучало неверие, смешанное со злостью. — Как вы пришли к мысли о воскрешении этих чертовых покойников?

«Хороший вопрос», — признал Селуччи, не обращая внимания на яростные взгляды Вики. Быстро приняв решение, с учетом того обстоятельства, что полиция уже посвящена в суть дела, он решил выдать столько правдивой информации, сколько, по его мнению, мог проглотить детектив Фергюсон.

— Мисс Нельсон считает, что видела свою мать из окна ее квартиры две ночи тому назад.

— Свою умершую мать?

— Именно так.

— Разгуливавшую возле собственного дома?

— Да.

— И теперь вы хотите мне сказать, — рявкнул Фергюсон, — что это она удавила моего незадачливого любовника?

— Нет, но…

— Никаких «нет», сержант. Я уже наслушался достаточно бреда. С меня хватит. Возвращайтесь-ка лучше обратно в Торонто — там вы можете делать что хотите. А мне мозги компостировать не надо.

Майк едва успел отвести трубку в сторону, чтобы не повредить барабанную перепонку — с такой яростью Фергюсон швырнул трубку на другом конце провода.

— Я догадывался, что не должен был разрешать тебе говорить с ним.

Глаза Вики за стеклами очков опасно сузились.

— И

тебе

удалось сделать это намного лучше? Кто, черт тебя побери, заставил тебя сказать ему о моей матери? А о докторе Брайт?

Селуччи выбрался из телефонной будки. Его подруга отступила в сторону, оставив

ему ровно столько

места, чтобы он смог протиснуться мимо.

— Это современная наука, Вики, это не очередная сверхъестественная, фантастическая ситуация, в которые нас втягивал в течение всего прошлого года твой бессмертный приятель. Я лично думаю, что только он может с этим справиться. Считаю, что Фицрой должен знать об этом.

— Тебе не кажется, что для начала лучше было бы обсудить все это со мной?

— Ты сама заговорила об этом. Оба случая взаимосвязаны. Боже правый, Вики, ты ведь прекрасно знаешь, что не сможешь доказать свое утверждение.

— Я как-то не заметила, что ты всегда подкрепляешь

свои

утверждения доказательствами, Селуччи, — с явным усилием, сквозь стиснутые зубы, процедила Вики. — Полагаю, ты не собираешься звонить в канцелярию?

В ответ он только скривился. И только потом задумался и решил не возражать.

— Прекрасно. — Она подхватила с тротуара свою сумку и забросила ее себе на плечо. — Догадываюсь, нам придется нелегко.

— Ты спокойнее относишься к этому, чем я ожидал.

— Майк. Моя недавно скончавшаяся мать превратилась каким-то образом в персонаж из малобюджетного фильма о восставших из гроба мертвецах, мой… — «какое слово я могла бы использовать…» — друг, который к тому же еще и вампир, бесследно пропал и, возможно, насильно удерживается кем-то в неизвестном нам месте. Когда мне удается заснуть, меня одолевают кошмары. Когда ем, пища превращается в камни и просто застревает на пути к желудку. — Она повернулась к нему, и при виде выражения ее лица сердце у Селуччи болезненно заныло. — И я уверена, что местную гребаную полицию ничуть не заботит эта ситуация, никто из них не желает увидеть все в подлинном свете, как это отчетливо вижу я.

— У тебя все еще есть я. — Это было лучшее, что Майк смог предложить в ответ.

Нижняя губа женщины начала дрожать, и она закусила ее. Осознав, что не владеет голосом, она приблизилась к нему и откинула с его лба упрямую темно-каштановую прядь, потом отвернулась и решительно направилась прочь, с такой силой ударяя каблуками по асфальту, что они должны были бы оставлять в нем отпечатки.

Селуччи задержался на мгновение, внимательно глядя вслед подруге.

— Всегда к твоим услугам, — наконец тихо произнес он дрогнувшим голосом. Через несколько секунд он был уже рядом с Вики, широко шагая с ней в ногу.

— Я уже пришла, Кэтрин. — Доктор Брайт закрыла за собой дверь в лабораторию и решительно прошла через всю комнату. — Что же ты обнаружила настолько значительное, что я должна немедленно это увидеть?

Девушка вышла из-за консоли с компьютером и протянула своему руководителю распечатку.

— Может быть, это не столь уж и важно; но вот что важно на самом деле, так это то, что я не могу понять, что же именно обнаружила. Если у вас есть время, прошу вас, взгляните на результаты этих анализов крови.

Доктор Брайт нахмурилась, глядя на лист бумаги.

— Сформировавшиеся элементы составляют шестьдесят процентов всей крови, это слишком высокая концентрация. Содержание белков в плазме — двенадцать процентов, тоже слишком много. Органические питательные растворы… — Она подняла взгляд. — Кэтрин, что

это

такое?

Та качнула головой.

— Если вы ознакомитесь с остальным…

Хотя она намеревалась потребовать немедленного объяснения, уважение к необыкновенным способностям своей аспирантки, возможность манипулирования гениальным даром молодой женщины все же составляли главный компонент ее планов на будущее, и так было с самого начала, а потому доктор Брайт продолжила изучение распечатки.

— Десять миллионов красных кровяных телец на кубический миллиметр крови? Это вдвое превышает человеческую норму. — Брови доктора Брайт все теснее смыкались, но мере того как она продолжала: — Если эти данные в отношении гемоглобина не ошибочны…

— Они абсолютно верны.

— В таком случае повторяю: что

все это

значит? — Доктор Брайт подчеркнула свой вопрос, возвращая Кэтрин распечатку. — Пытаешься рассмотреть кровь с такими свойствами в качестве альтернативы питательного раствора?

— Нет, разумеется, хотя… — Глаза девушки заблестели, на бледных щеках вспыхнули два алых пятна.

Доктор Брайт знала, чем было вызвано это явление, но у нее не было времени дать возможность своей аспирантке сформулировать зарождающуюся идею. Она была вынуждена отложить важное совещание, на котором утверждалось расписание экзаменов, завершающих семестр, чтобы прийти в лабораторию, и не собиралась повторять подобное в дальнейшем.

— Об этом поразмыслишь позже, Ну так, я жду.

— Хорошо. К нам… — Кэтрин глубоко вдохнула и разгладила руками полы лабораторного халата. Она еще даже не начала рассматривать возможности экспериментального применения того, что внезапно раскрылось перед нею. Ведь именно способность предвидеть скрытые возможности, как она всегда с восхищением думала, сделало из доктора Брайт блестящего ученого. — У нас в лаборатории прошлой ночью появился незваный гость.

— Что?!

Девушка моргнула, удивленная резкостью голоса.

— Сюда случайно зашел какой-то человек. Но опасаться нечего. Номер девять уже о нем позаботился.

— Номер девять о нем уже позаботился? — Доктор Брайт внезапно обнаружила, что окружающий ее мир определенно приобретает какие-то совершенно неожиданные черты. С отвращением она взглянула в дальний конец лаборатории, где у стены молча сидели номер девять и Марджо… то есть, она хотела сказать, номер десять. — Тем же способом, посредством которого он… оно позаботилось и о том мальчишке?

— Вовсе нет! Он схватил этого пришельца, руководствуясь лишь самыми простыми инструкциями. Хотя уже нет сомнений, что номер девять способен мыслить самостоятельно. Жаль, у меня не было времени сегодня утром снять новую энцефалограмму.

— Кэтрин, я уверена, это потрясающе, но кто все-таки сюда явился? И что ты с ним сделала?

— Я поместила его в герметичный бокс, где раньше находился номер восемь.

— И он все еще там?

— Да. Сначала жутко стучал, отвлекал мое внимание, было очень трудно работать, ведь я осталась одна, но с восходом солнца он успокоился.

— Успокоился… — Доктор Брайт потирала пальцами виски в тех местах, где начинала зарождаться головная боль. Слава Богу, что Кэтрин еще остается в лаборатории, когда весь остальной мир давно уже отправляется на покой. Если бы никого не оказалось поблизости, чтобы остановить непрошеное вторжение, весьма возможно, они оказались бы в серьезной опасности. С другой стороны, то, что Кэтрин

остановила

этого человека подобным образом, было сомнительной удачей; ее собственная позиция, с точки зрения стандартной процедуры, принятой во всем мире, была и без того весьма шаткой. — Ведь он не умер? Я хочу сказать, ты действительно убедилась в этом?

«А если он жив, что мы, черт возьми, будем с ним делать дальше?»

— Разумеется, я проверила. Его метаболизм находится на крайне низком уровне, но он жив. — Она показала на распечатку. — Вот здесь приведены результаты анализа состава его крови.

— Это просто невозможно, — вспылила доктор Брайт. Не имея ни малейшего представления, что делать с человеком, захваченным в тот момент, когда он вторгся в лабораторию, она не могла тратить время на обсуждение несомненных ошибок аспирантки.

Кэтрин упрямо тряхнула головой.

— Но все так и есть.

— Ни у кого не бывает крови, подобной этой, ни у кого такой просто не может быть. Ты, конечно же, в чем-то ошиблась.

— Нет.

— В таком случае, проба оказалась грязной.

— Заверяю вас, что она была чистой.

Поняв, что не сможет поколебать спокойную уверенность аспирантки, доктор Брайт выхватила у нее из рук распечатку и поднесла к глазам, снова пробежала взглядом данные, которые уже прочла, и внимательнее всмотрелась в остальные.

— А это что такое? Это не анализ крови.

— Я также взяла мазок со слизистой, с внутренней стороны щеки.

— У твоего непрошеного гостя, кроме всего прочего, в слюне присутствует тромбокиназа? Это же просто смехотворно.

— Он вовсе не мой непрошеный гость, — возразила Кэтрин. — А если вы не доверяете моим результатам, проведите анализы сами. Кроме того, как вы могли заметить, анализы неточно зарегистрировали наличие тромбокиназы, хотя вероятность этого — девяносто восемь и семь десятых процента.

— Никто не имеет такого вида показателя свертываемости крови в подобных про… — Десять миллионов красных кровяных телец на кубический миллиметр крови… наличие тромбокиназы в слюне… успокоился с восходом солнца… уровень метаболизма чрезвычайно низкий… успокоился с восходом солнца… с восходом солнца… — Нет, это просто невозможно.

Прищурив глаза, Кэтрин расправила плечи. Она не могла понять, почему доктор Брайт с таким упорством продолжает отрицать результаты экспериментов.

— По-видимому, это

не

невозможно.

Ее руководительница уже не обращала на девушку никакого внимания. С бешено бьющимся сердцем она повернулась к ряду герметичных боксов.

— Я думаю, — медленно сказала она, — имеет смысл мне самой взглянуть на твоего пришельца.

— Он вовсе не мой пришелец, — пробормотала Кэтрин, следуя за доктором Брайт.

Положив руки на обтекаемую поверхность герметичного бокса, доктор Брайт говорила самой себе, что не станет позволять фантазиям взять верх над здравым смыслом и опытом. «Он не может быть тем, о чем свидетельствуют эти факты. Такие создания существуют только в мифах и легендах. Они не бродят среди нас как ни в чем не бывало… в конце концов, заканчивается двадцатый век». Но, если результаты анализов были точными… «Должно быть, просто не может не существовать и совершенно нормального, научного объяснения всему этому», — твердо сказала она себе и откинула крышку.

— Великий Боже, он бледнее даже, чем ты. — Доктор Брайт не ожидала к тому же, что пришелец будет выглядеть таким молодым. Почти так же, как Кэтрин прежде, она прижала пальцы к основанию его шеи, чтобы прощупать пульс. Тридцать секунд она стояла молча, с глазами, устремленными на циферблат своих наручных часов. Затем облизнула губы и сообщила: — Чуть менее восьми ударов в минуту.

— Я получила тот же самый результат, — кивнула девушка.

Доктор Брайт наклонилась, чтобы проверить зрачки, но вместо этого рука ее почти против воли оттянула бледную губу, цвет которой едва отличался от цвета лица.

Кэтрин нахмурилась.

— Что вы хотите обнаружить?

Сердце женщины билось так сильно, что ей едва удалось расслышать вопрос.

— Наличие клыков, — спокойно отозвалась она, сознавая, что выглядит как стопроцентная старая идиотка. — Клыки.

Наклонившись вперед, девушка всматривалась вниз, на обнажившуюся белую полоску. — Хотя клыки некоторым образом выдаются, я бы не стала утверждать, что они…

— Разуй получше глаза! Посмотри, какие они у него острые.

Они зачарованно следили, как капля крови скатилась с прокола в пальце доктора Брайт, растеклась алыми ручейками по границе между зубами, заполняя впадины, после чего скатилась к нижней части полости рта. И очень медленно, так, что они не заметили бы движения, если бы не всматривались столь внимательно, — молодой человек сглотнул.

В последовавшую длительную паузу доктор Брайт успела рассмотреть тысячи рациональных причин, почему это существо не могло быть тем, чем оно должно было быть. И наконец произнесла:

— Кэтрин, ты понимаешь, что именно мы здесь имеем?

— Первую стадию подкожной инфекции. Нужно как можно скорее продезинфицировать место прокола.

— Да не об этом же я! Ты разве не видишь,

кто он такой?

— Нет, доктор. — Кэтрин качнулась на каблуках и поглубже засунула руки в карманы лабораторного халата. — Я поняла, что не знаю, кто он, когда увидела результаты анализов крови. Вот почему я вам и позвонила.

— Это, — голос доктора Брайт возвысился из-за волнения, которое она и не старалась скрывать, — это вампир! — Она быстро повернулась лицом к Кэтрин, которая выказывала, однако, только вежливую заинтересованность. — Милостивый Боже, девочка, неужели ты не находишь это потрясающим? Ведь это

вампир!

И

мы

обладаем им!

— Я предполагаю…

— Ты

предполагаешь?

— Доктор Брайт внимательно всматривалась в аспирантку, не веря глазам своим. — В нашем распоряжении оказался вампир, проникший в лабораторию, и ты

предполагаешь,

конечно же, что это потрясающе?

Девушка пожала плечами.

— Кэтрин! Оторвись наконец от своих драгоценных пробирок и подумай, что это означает. Вплоть до этого момента вампиры считались персонажами легенд. Теперь мы сможем доказать, что они действительно существуют!

— Я думала, что вампиры, попав на дневной свет, погибают.

— Он не был при дневном свете, не так ли? — Широкий жест указывал на закрытые фанерными щитами окна. — Научное сообщество сойдет с ума от всего этого!

— Если он

действительно

вампир. Пока что мы только можем утверждать, что у него гиперэффективный тип крови, свертывающие кровь вещества в слюне и чрезвычайно острые зубы.

— И

все это

не говорит тебе, что мы имеем дело с вампиром?

— Видите ли, это, в общем-то, ничего не доказывает. Восход солнца может вызвать падение уровня его метаболизма, но в действительности мы не сможем доказать даже этого. — Она сдвинула брови. — Полагаю, мы могли бы снять один из этих листов и посмотреть, что с ним произойдет.

— Нет! — Доктор Брайт глубоко вдохнула и прижала ладони к гладкой поверхности герметичного бокса, позволяя мягкой вибрации механизмов успокоить свои расстроенные нервы. — Определенно, это вампир. Я уверена в этом более чем в чем-нибудь другом за всю свою жизнь. Ты видела воочию, как он реагировал на мою кровь.

— Это выглядело, согласна, весьма странно.

— Странно? Это было просто невероятно. — Приподняв левой рукой бедро вампира, — а он оказался тяжелее, чем ей представлялось, — она просунула правую руку в карман его брюк и вытащила черный кожаный бумажник. — Ну а теперь попробуем выяснить, кто ты такой.

— Разве вампиры носят с собой документы, удостоверяющие их личность?

— А почему бы и нет? На дворе как-никак двадцатый век. Все носят при себе какое-нибудь удостоверение личности. Вот, посмотри: его зовут Генри Фицрой. Полагаю, не все они должны носить имя Владимир, как в известном фильме. — Она покусала губы и извлекла из бумажника сверкающую золотом кредитную карточку. — Ни шагу из склепа без этого, как, возможно, сказал бы Дональд… — Она помолчала и нахмурилась. — А кстати, где он?

— Видите ли… — Кэтрин осторожно прикоснулась рукой к герметичному боксу. — Он…

— У него опять этот проклятый семинар, не так ли? И, как я думаю, он исчез задолго до того, как появился наш гость. Это целиком его вина, ты должна будешь объяснить ему все как следует, но позже. А теперь, что мы еще имеем: страховой полис, очень хорошо, так… водительские права. Видимо, миф о том, что вампиры не проявляются на фотографиях, можно считать ложным.

— Я просто не могу поверить, что здесь, в Кингстоне, у нас могут быть вампиры.

— А у нас их и не было. Он прибыл сюда из Торонто. — Собрав в бумажник все его содержимое, доктор Брайт швырнула его на стопку одежды, лежавшей на соседнем стуле. — Нам придется позаботиться о его автомобиле… нет, впрочем, не нужно. Он просто исчезнет. Пополнит статистику несчастных случаев. Он уже живет двойной жизнью: кто станет его разыскивать?

Женщина похлопала Фицроя по бледной руке, пальцы слегка прошлись по мягким рыжевато-золотистым волоскам.

— Подумать только, из всех лабораторий в мире он должен был наткнуться именно на мою.

— Но, доктор Брайт, что мы собираемся с ним делать?

— Разумеется, посмотреть, что у него внутри, Кэтрин.

Склонив голову набок, ее собеседница внимательно смотрела на доктора. В последний раз она видела эту уже немолодую женщину столь взволнованной в тот день, когда удалось первичное соединение номера четыре с нейронной сетью. Ее глаза выражали тогда ту же сверкающую смесь алчности и самодовольства от сознания, что они добились подобного успеха; и в ту пору, и теперь, когда Кэтрин вспомнила об этом, ей не нравилось это выражение.

— Доктор Брайт, не уверена, что вампиры входят, если учитывать критерии эксперимента, в сферу наших интересов.

Глава 11

Вики подставила лицо ветру, дувшему с озера Онтарио, и вспомнила, как каменная глыба, выступающая из воды, служила ей когда-то и утешением, и источником вдохновения. Все отроческие годы, когда жизнь временами казалась ей слишком сложной, а будущее представлялось беспросветным, она отправлялась в парк, взбиралась на скалу, и сразу же мир становился простым и понятным, ограниченным озером и ветром. Город за ее спиной исчезал, и в перспективе снова появлялась жизнь. Зима или лето, хорошая ли погода или плохая — значения не имело.

Волны озера по-прежнему размеренно ударялись о скалу у нее под ногами, и ветер все так же подхватывал брызги и швырял их в лицо, но все это теперь уже не обладало достаточной силой, чтобы хоть как-нибудь справиться с тем, что происходит вокруг. Стиснув ремень тяжелой сумки, висящей на плече, она не слышала шума волн, в ушах у нее звучали только слова последнего, неотправленного письма ее матери.

«Мне не хотелось бы исчезать из твоей жизни, как это было с твоим отцом. Я хотела бы иметь возможность попрощаться с тобой».

Женщина отерла влажные щеки и спустилась на берег, где ее, стараясь не проявлять признаков нетерпения, ждал сидящий в машине Селуччи.

Но это отклонение от маршрута не принесло ей ничего, кроме промокших кроссовок и определенной уверенности, что единственный выход из ситуации, в которой она оказалась, будет крайне непростым.

“Итак, сосредоточим усилия на поисках моей матери.

Если мы найдем ее, то найдем и Генри.

А потом мы…

Мы…”

Она с раздражением поправила очки, не обращая внимания на кашли воды, окропившие линзы, отказываясь признать, что капли эти были солеными, а не пресными, и покрывали они внутренние поверхности стекол. “Надо просто сосредоточить все усилия на поисках их обоих. А

после этого

будем разбираться с тем, что делать дальше”.

*

— Доброе утро, миссис Шоу. Доктор Брайт у себя?

— Нет, дорогая. Вы только что разминулись с ней.

Вики, которая, прежде чем войти в приемную, специально дождалась, когда доктор Брайт покинет свой кабинет, изобразила на лице полную растерянность.

— Могу ли я чем-нибудь вам помочь?

Выражение растерянности моментально сменилось робкой надеждой.

— Мне хотелось бы поговорить о моей матери с Дональдом Ли, но я безуспешно пыталась разыскать его в студенческом городке. Я подумала, не сможет ли доктор Брайт сообщить мне его адрес.

Улыбка озарила лицо миссис Шоу, и она выдвинула ящик стола, плотно заставленный картотекой с личными делами сотрудников.

— Беспокоить доктора Брайт по столь пустячному поводу необходимости нет. У меня здесь записан адрес Дональда.

— Но, миссис Шоу… — Молодая женщина, временно назначенная на работу в приемной, перевела быстрый озабоченный взгляд с Вики на свою коллегу. — Разве вы имеете право выдавать такие сведения? Я имею в виду, ведь это частная информация, и…

— Не беспокойтесь об этом, мисс Гренье. — Миссис Шоу ловко перебирала пальцами карточки. — Это дочь Марджори Нельсон.

— Да, но…

— Я уверена, что Дональд не стал бы возражать, — спокойно сказала Вики, бесстрашно глядя прямо в настороженные глаза мисс Гренье.

Та открыла было рот, но все же сочла за лучшее промолчать — в конце концов, ей платят, подумала она, не так уж много, чтобы она еще и вступала в пререкания с кем-либо из сотрудников.

Миссис Шоу переписала адрес на обороте стандартного бланка и протянула его Вики.

— Вот где он живет, моя милая. Появились ли какие-нибудь новости по поводу тела вашей матери?

— Нет. — Пальцы Вики смяли маленький квадратик розовой бумаги. — Пока ничего нового.

— Вы дадите мне об этом знать?

— Разумеется. — Она с трудом выдавила из себя любезную улыбку. — Спасибо за содействие.

— Надо же случиться стольким несчастьям! Сперва узнать, что мать скоропостижно скончалась, а затем, что ее тело похищено. — Миссис Шоу тяжело вздохнула и покачала головой. — Бедная девочка была так подавлена.

Мисс Гренье молча скроила выразительную гримасу и склонилась над клавиатурой. Насколько ей представлялось, то, что произошло с этой женщиной, могло, конечно, вызвать подавленность, но вряд ли это слово можно было применить к ее эмоциональному состоянию.

*

Селуччи не отпустил ни единого замечания, когда его подруга скользнула на пассажирское сиденье и резко захлопнула дверь машины. Хотя она и уверяла перед тем, как выйти, что сможет перенести соболезнования бывших коллег матери, очевидно, что-то еще проникло в ее сознание. Словами он ей помочь не мог, а потому молча включил зажигание и плавно отъехал от тротуара.

— Следующий поворот налево, — резко сказала Вики, рванув пристяжной ремень на грудь и ударом вбивая пряжку в гнездо. — Мы едем на Элиот-стрит.

Тремя кварталами позже она глубоко вздохнула и сказала:

— Мне повезло, проникнуть в архив университета было бы намного сложнее.

— Уж не говоря о том, что это было менее незаконно, — добавил Майк.

Он заслужил награду в виде быстрой, как вспышка, улыбки, которую ему не удалось бы заметить, если бы он не следил столь пристально за лицом подруги.

— Уж не говоря о том, — кивнула, соглашаясь, Вики.

*

— Кэтрин, — доктор Брайт повернулась лицом к стене, прикрывая ладонью микрофон телефонной трубки — ей не хотелось, чтобы кто-либо услышал их разговор. — Я звоню тебе в перерыве между заседаниями, хочу узнать результаты дополнительных анализов.

— Его лейкоциты и в самом деле поразительны. Я в жизни не видела подобных белых кровяных телец.

— Успела ли ты посмотреть на образцы тканей?

— Нет еще. Я думала, вы хотите в первую очередь получить результаты клинических анализов крови. Я набрала еще две пробирки крови, а также взяла пробу лимфатической жидкости, и, доктор, оказалось, что клетки его плазмы столь же уникальны, как и все остальное.

Доктор Брайт перестала обращать внимание на жестикулирующего коллегу. Они все равно не смогут начать без нее это проклятое заседание.

— Уникальны в каком смысле?

— Ну, я не иммунолог, но если бы у меня было время, я смогла бы определить…

Внезапное озарение высветилось перед Дженис Брайт, словно четкий барельеф.

— Великий Боже, мы смогли бы разработать средство против СПИДа! — Это могло означать нечто даже большее, чем Нобелевская премия; вакцина от СПИДа практически сотворила бы из нее святую.

Кэтрин задумалась, прежде чем ответить.

— Ну, полагаю, что таковым мог бы быть один из результатов. Я бы рассматривала это скорее с точки зрения моих бактерий, и…

— А ты взгляни на это более широко, Кэтрин. Послушай, мне уже нужно идти. Сконцентрируйся на клетках плазмы, думаю, что они — наш беспроигрышный козырь. Ох, ради Бога, Роб, я уже иду. — Она повесила трубку и повернулась к обеспокоенно топтавшемуся возле нее мужчине. — В чем там у вас проблема?

— Заседание уже должно было…

— Ох, ну конечно же, это заседание. Господи, мне кажется, что мы проводим на этих заседаниях половину всей жизни! — Доктор Брайт практически протанцевала через весь зал, возвращаясь на место. «У меня в руках вампир, и благодаря ему весь мир будет у моих ног!» Вакцина от СПИДа стала бы только началом.

Следуя за ней, доктор Роб Фортин, адъюнкт-профессор кафедры микробиологии, понял, что мечтает найти уважительную причину, чтобы срочно удрать отсюда. Когда Дженис Брайт излучала такую жизнерадостность, лучше было находиться от нее подальше.

*

Оставшись одна в лаборатории, Кэтрин на секунду внимательно всмотрелась в телефонную трубку, а потом недоуменно покачала головой.

— Можно подумать, что мне больше нечего делать, — пробормотала она.

Обернувшись, она ободряюще улыбнулась номеру девять и номеру десять. Девушка ловко управлялась с ними в течение всего дня, в соответствии с их физическими потребностями, то помещая, то извлекая из единственного свободного герметичного бокса, но у нее не хватало времени, чтобы уделять им достаточно внимания.

— Я вами вовсе не пренебрегаю, — искренне сказала она. — Вот только закончу этот анализ для доктора Брайт, и тогда сможем снова вернуться к серьезным занятиям.

Дональд… ну, в смысле его тело, мог подождать без каких-либо вредных последствий еще примерно часов двенадцать, но по отношению к другим было бы несправедливо, если бы все время пришлось уделять этому мистеру Генри Фицрою, который оказался вампиром.

И, кролю того, он ведь не мог никуда уйти.

*

Как только ключ повернулся в замке, дверь соседней квартиры отворилась, и на лестничную площадку вышел мистер Дельгадо.

— Вики, я так и думал, что это ты. — Он шагнул к ней навстречу, морщинки вокруг глаз углубились — старик явно испытывал тревогу. — Полиция обнаружила что-нибудь?

— Полиция и не собирается что-либо обнаруживать, — скупо отозвалась Вики.

— Они не ищут? Но как же…

— Все их люди заняты раскрытием недавнего убийства в студенческом городке, — вмешался Селуччи. — Они делают все, что могут.

Мистер Дельгадо раздраженно фыркнул.

— Не сомневался, что вы так скажете, мистер детектив-сержант. — Жестом он указал на Вики. — Но ей-то не следовало бы заниматься этим. Она не должна вести розыск самостоятельно.

Пальцы Вики побелели, сжав ключ.

— Это — мое дело, мистер Дельгадо.

Он развел руками.

— Почему?

— Потому что она — моя мать.

— Нет. — Старик покачал головой. — Она

была

твоей матерью. Но ее больше нет. Твоя мать мертва. Если ты найдешь ее тело, тебе все равно не удастся вернуть ее.

Майк, видевший, как задергалась мышца на челюсти Вики, ожидал, что сейчас его подруга взорвется. К его удивлению, взрыва не последовало.

— Вы не понимаете, — только и сказала она сквозь стиснутые зубы и быстро прошла в квартиру.

— Она выросла у меня на глазах… — Мистер Дельгадо вздохнул, и это был вздох человека, повидавшего на своем веку больше смертей, чем ему хотелось бы. — Она думает, что смерть матери — ее вина и что если она найдет тело, это сможет как-то ее уменьшить. Но она ошибается, потому что вины ее в том, что Марджори умерла, нет.

С этими словами мистер Дельгадо, развернувшись на каблуках, удалился, оставив Селуччи одного.

Вики тот застал сидящей на диване и внимательно изучающей свои записи. Все светильники в квартире излучали свет, хотя едва наступил полдень и гостиная была освещена солнцем.

— Он не должен ничего знать про Генри, — сказала она, не поднимая головы.

— Я понимаю, — кивнул Майк.

— А если я пытаюсь найти похищенное тело моей матери, это вовсе не значит, что я хочу что-то скрыть. Люди по-разному переживают несчастье. Черт подери, если бы

ты

оказался в моей ситуации, разве ты не ринулся бы на поиски тела

своей

матери?

— Несомненно.

— Моя мать мертва, Майк. Я знаю это.

«Ты постоянно повторяешь это». Однако вслух он не произнес ни слова.

— Она мертва, ее больше нет. И нам необходимо найти Генри, прежде чем эти ублюдки превратят его в… Боже! — Вики сняла очки и принялась протирать глаза. — Как ты думаешь, уж не стоит ли за всем этим Дональд Ли? — спросила она, каким-то образом заставляя прозвучать этот вопрос столь же обыденно, как это было в сотне других ситуаций, касающихся поисков сотни других молодых людей.

— Я думаю, что если студент или аспирант не проводит каждую ночь дома, это означает обычно, что ему просто повезло. — Селуччи внимательно следил, чтобы его интонация соответствовала настроению подруги.

— С другой стороны, если он действительно устроился в похоронное бюро под именем Тома Чена, возможно, он догадывается, что мы его ищем, и по этой причине лег на дно. Быть может, имеет смысл начать вести наблюдение за его квартирой.

— Крохотная пожилая леди с первого этажа обещала позвонить сразу, как он придет домой. Я полагаю, она мало что оставляет незамеченным.

— Могу предположить, что вообще ничего. — Ее очки снова оказались водруженными на нос, и Вики вернулась к просматриванию бумаг, кипой лежавших на кофейном столике. Внезапно она резко поднялась на ноги.

— Майк, я просто не могу сидеть здесь вот так, ничего не предпринимая. Я возвращаюсь в университет. Буду продолжать шарить по всем углам. Может быть, удастся все-таки что-нибудь раскопать.

— Что именно?

— Не знаю! — рявкнула она, устремляясь к двери, и Майку не оставалось ничего иного, кроме как уступить ей дорогу или последовать за ней.

— Вики. Прежде чем ты уйдешь, могу я задать тебе вопрос?

Женщина остановилась, но оборачиваться не стала.

— Ты

на самом деле

считаешь себя ответственной за смерть матери?

Он прочел ответ по внезапно напрягшимся мышцам ее спины.

— Вики, это была не твоя вина, когда ушел отец, и эта беда не сделала тебя ответственной за жизнь твоей матери.

Селуччи почти не узнал ее голос, когда она ответила:

— Когда любишь кого-либо, то

становишься

ответственной за них.

— Господи, Вики! Люди не похожи на щенят или котят! Любовь не может быть бременем такого рода. — Майк схватил подругу за плечо и повернул лицом к себе. Но когда увидел выражение ее лица, немедленно пожалел об этом. Хуже этого быть не могло. Ее лицо не выражало

ничего.

— Если вы закончили, доктор Фрейд, то можете убрать свои проклятые лапы. — Резкий рывок верхней части тела, шаг назад, и она была свободна. — А теперь ты можешь мне помочь, а не хочешь, так сиди здесь весь день вместе

со

своим психоанализом, засунутым в задницу.

Она развернулась и пошла к дверям, прежде чем он успел хоть что-то ответить.

«Ну, мистер Дельгадо… — Селуччи, запустив обе руки в волосы, яростно скрипнул зубами. — Вот уж угадали так угадали. И все же она попросила меня о помощи. Снова. Полагаю, это своего рода прогресс. — Запирая на замок квартиру, он ускорил шаги, чтобы догнать ее. — Только имейте в виду, я чувствовал бы себя много лучше, если бы не было столь очевидно, что она ощущает себя ответственной еще и за мистера Генри — чтоб ему ни дна ни покрышки — Фицроя».

*

Дженис Брайт, едва отозвавшись на приветствие миссис Шоу, прошла, не останавливаясь, в свой кабинет. Она не могла понять, что ненавистно ей в большей степени — бюрократия сама по себе или раболепствующие подхалимы, ее окружающие. «Почему, — размышляла она, — конец семестра всегда бывает таким трудным? Почему нельзя просто так взять и распустить студентов, ко всеобщей радости, по домам?»

Кого менее всего ей хотелось бы видеть — после не одного, а целых трех совещаний, во время которых она героически пыталась внести хоть какую-то логику в правила и инструкции, — так это дочь Марджори Нельсон, слоняющуюся по коридорам здания биологического факультета, заглядывающую в окна лабораторий и в аудитории, особу пренеприятную и жутко упрямую. Увидев, как молодая женщина неожиданно выходит из темных, укромных уголков, она едва сдержалась, чтобы не вызвать охрану и не приказать выдворить ее из здания. Однако присутствие сопровождавшего ее полицейского из Торонто, которого ей кратко представили во время столь неожиданно прерванных похорон, заставило доктора Брайт передумать. Необоснованные поступки чаще всего и вызывают подозрения у служителей закона.

Кроме того, вероятность того, что Вики наткнется на лабораторию и найдет тело своей матери, казалась пренебрежимо малой. Во-первых, ей нужно было обнаружить переход в старое здание. Затем ей предстояло пробраться сквозь лабиринт коридоров, пересекавшихся между собой и разветвлявшихся в различных невообразимых направлениях в этом построенном сотню лет назад здании — строении, неоднократно сокрушавшем надежды первокурсников, вооружавшихся его поэтажными планами в поисках хотя бы одной комнаты, пригодной для обитания.

Нет, у Вики Нельсон не было шансов найти тело матери, но это вовсе не означало, что доктору Брайт нравилось видеть, как она бродит по коридорам, явно что-то вынюхивая. «Почему бы, черт подери, этой задаваке не отправиться к себе домой? Если бы она не вмешалась, полиция сразу же задвинула бы эту историю в долгий ящик, даже не приступая к расследованию».

А если бы гроб тогда не открыли, никто вообще бы не догадался, но предусмотреть все перипетии заранее, разумеется, невозможно.

Если бы Дональд не допустил, чтобы Марджори Нельсон вышла из лаборатории и отправилась домой.

Если бы вид восставшей из гроба матери не убедил дочь, что ответ находится в университете.

Вики Нельсон была умна; даже при наличии предубеждений со стороны боготворящей ее матери, факты говорили сами за себя. В конце концов, в поисках своей матери она могла натолкнуться на что-то такое, что сможет угрожать положению доктора Брайт. Доктор Брайт не намеревалась допустить, чтобы случилось нечто подобное.

Внезапно губы декана биологического факультета начали медленно раздвигаться в широкой улыбке. Невероятное обстоятельство, в результате которого у нее в руках оказался вампир, позволило получить простое и изящное решение этой проблемы.

— Если мисс Нельсон так хочется найти тело ее матери, — пробормотала она, набирая номер лаборатории, — она его получит, и довольно скоро.

Кэтрин отозвалась на звонок после третьего сигнала, произнеся резким тоном:

— В чем дело, доктор? Я занята.

— Все еще занимаешься анализами?

— Видите ли, вам требуется получить множество результатов, и…

— А разве Дональд тебе не помогает?

— Нет, он…

— Он что, так и не появился сегодня?

— Видите ли, я как раз хотела сказать, что…

— Я не желаю слушать никаких оправданий, Кэтрин, позже я сама с ним разберусь. — Уже не в первый раз Дональд устраивает себе каникулы вне расписания, но теперь-то уж она прекратит подобную практику. — Не столкнулась ли ты сегодня днем с чем-нибудь таким, что препятствует разработке вакцины от СПИДа?

— Ну, я бы сказала, что наблюдаются некоторые лейкоциты, не обладающие фагоцитарной активностью и характеризующиеся на клеточном уровне рядом специализированных функций, которые, возможно, могли бы развиться в нечто подобное. — Она на миг умолкла, после чего продолжила: — Я вынуждена была откачать из кровеносной системы мистера Фицроя почти всю сыворотку, хотя его кровяное давление уже и без того чудовищно низкое. Мне постоянно приходится брать все новые пробы крови, так как даже минимальная доза ультрафиолетового облучения разрушает клеточную структуру.

— Ради Бога, Кэтрин, только принимай все миры, чтобы к нему эти лучи не проникли. Что же касается его крови, то мы всегда можем пополнить ее запасы… — Эти слова дали толчок кое-каким довольно любопытным мыслям, надо будет непременно обдумать это поглубже, когда у нее появится больше времени… — Но если он утратит целостность клеточной структуры, даже твои бактерии не смогут восстановить его.

— Я вполне понимаю это, доктор. Стараюсь быть чрезвычайно осторожной.

— Прекрасно. Теперь, после того как мистер Фицрой столь удачно зашел к нам в гости, я должна изменить надлежащим образом наши дальнейшие планы. Вот что мы должны сделать: проведем окончательный анализ результатов по номерам девять и десять, — «зачем отбрасывать данные, которые могут понадобиться позже», — после чего следует прекратить все связанные с ними эксперименты, отключить их от аппаратуры, провести обычную биопсию, а потом… ну, в общем, тебе известно как поступить с телами. Конечно, кто-нибудь непременно опознает Марджори Нельсон, но я прослежу, чтобы следы не привели к нам, и никто не сможет ничего здесь обнаружить. Несколько дней продлятся пересуды, а потом мы сможем продолжить свои исследования в полной безопасности, не беспокоясь о возможности раскрытия. Она слышала дыхание и потому знала, что ее собеседница все еще остается на линии, но проходили мгновения, а ответа не поступало.

— Кэтрин?

— Покончить с номерами девять и десять?

— Именно так. Больше мы в них не нуждаемся. — Доктор Брайт ощутила, как на губах ширится ликующая улыбка, и не прилагала никаких усилий, чтобы подавить ее. — К нам в руки попало существо, которое откроет нам дверь к Нобелевской премии.

В голосе ее звучал неприкрытый триумф.

— Но ведь это убьет их! — воскликнула девушка.

— Не смеши меня, они и так мертвы.

— Но, доктор Брайт…

Дженис Брайт вздохнула и сдвинула очки на лоб, потирая виски.

— Никаких «но», Кэтрин. Сейчас они превратились для нас в недопустимую обузу. Я пошла на все это, потому что считала подобный эксперимент нашим лучшим шансом на пути к успеху, но, имея в своем распоряжении мистера Фицроя, мы получаем неограниченную возможность творить историю науки. — Она постаралась смягчить голос. В очередной раз ей приходилось манипулировать своей помощницей, чтобы добиться от нее продуктивной активности, направленной на успешное достижение цели. — Если тебе удастся ввести в твои бактерии составляющие крови Генри Фицроя, все, чего мы достигли до сих пор, вообще окажется излишним. Сейчас мы можем достичь нового уровня научных открытий.

— Да, но…

— Наука движется вперед, Кэтрин. Ты не можешь позволить себе замкнуться в прошлом. Подобный шанс не даруется каждый день. — Торжествующая улыбка снова осветила лицо доктора Брайт. — Приступай к завершению работ. Я спущусь вниз при первой же возможности. Заход солнца без тринадцати минут восемь, убедись, что мистер Фицрой будет надежно заперт не менее чем за полчаса до этого срока.

В полном оцепенении девушка пробормотала в телефонную трубку: «Да, доктор Брайт», — и повесила ее на рычаг.

Качая головой, доктор Брайт тоже положила трубку. Через несколько дней Кэтрин погрузится в новые исследования и забудет, что номера девять и десять когда-либо существовали в каком-либо виде, кроме наборов экспериментальных данных. «Чем, несомненно, — сухо напомнила она себе, — они, собственно говоря, и были».

*

Кэтрин некоторое время тупо смотрела на телефон, снова и снова прокручивая в памяти слова доктора Брайт. «Наука должна двигаться вперед. Она не может жить прошлым».

Наука должна двигаться вперед.

В это девушка искренне верила.

Поиск знаний сам по себе имеет первостепенное значение. Так она всегда думала и об этом твердила доктору, добиваясь ее содействия в поиске фондов и лабораторных помещений и оборудования, необходимых для модификации штаммов ее бактерий и достижения их полного потенциала. Доктор Брайт согласилась с ней, и они вместе занялись их разработкой.

«Покончить с номерами девять и десять».

Этого она сделать не могла.

Доктор Брайт ошибалась. Они были живые.

Она не будет этого делать.

Глубоко вздохнув, Кэтрин обернулась. Они сидели там, где она их оставила, — у дальней стены. Они оба следили за ней, почти так, как если бы всё понимали. Они доверяли ей. И она их не предаст.

Хорошо было бы погрузить их в грузовой отсек ее микроавтобуса и исчезнуть. Однако осуществить подобное среди бела дня представлялось невозможным.

Для того чтобы содержать их в полном порядке, ей необходима была лаборатория. Стало быть, нужно заставить доктора Брайт передумать.

«…Имея в своем распоряжении мистера Фицроя, мы получаем неограниченную возможность творить историю науки».

Но, предположим, мистер Фицрой больше не находится в ее распоряжении?

Полностью погруженная в свои мысли, нахмурив брови, Кэтрин пересекла лабораторию и подошла к герметичному боксу, в котором покоился вампир. По существу, бокс функционировал в данный момент как замыкающаяся емкость, и ни одна из его специальных функций не действовала. Он даже не был подключен к сети. Теоретически он относился к переносным устройствам, однако солидный вес бокса превращал его перемещение в серьезную проблему.

Девушка уперлась обеими руками в торец бокса и попыталась сдвинуть его с места. Никакого результата. Упершись ногами в стену, она предприняла новую попытку, напрягая все силы. Герметичный бокс сдвинулся всего на пару дюймов.

Когда они вносили пустые боксы в лабораторию, им всем: ей самой, Дональду и доктору Брайт — пришлось выложиться по полной. Кэтрин опустила голову на сложенные руки, и дыхание сразу затуманило холодный металл. Она вынуждена была признать, что не в состоянии вынести бокс из комнаты, по крайней мере, в одиночку.

*

Номер девять встал и осторожно двинулся вперед, тут же ухватившись для опоры за спинку стула, потому что его левая нога в этот момент подогнулась. Он не мог знать, что внутри его коленного сустава связки и сухожилия уже поддались гниению.

Он видел, что она расстроена.

Этого было достаточно.

Он остановился рядом с ней и положил руку ей на плечо.

*

Кэтрин почувствовала прикосновение и подняла голову.

— Если мы спрячем вампира, у нас останется время убедить доктора Брайт, что она неправа, — произнесла она задумчиво.

*

Многие слова были непонятны номеру девять, а потому он просто уперся руками в бокс и толкнул его.

*

Герметичный бокс с грохотом сдвинулся с места.

— Стоп.

Номер девять немедленно прекратил его толкать, однако бокс по инерции переместился еще на несколько дюймов.

— Я была уверена! Вместе мы с этим справимся! — Кэтрин, сама того не ожидая, обняла номера девять, не обращая внимания ни на то, как поддается под ее пальцами кожная ткань, ни на характерный запах, который уже начал распространяться в воздухе.

*

Номер девять пытался осознать, что именно он чувствует.

Это было…

Это было…

Затем она убрала руки, и с ними исчезло и это ощущение.

*

Отступив назад, Кэтрин обвела взглядом лабораторию.

— Мы можем спрятать вампира в другом герметичном боксе. Таким образом у доктора Брайт не будет возможности удерживать тебя в заложниках для его возвращения. У нас есть портативный аппарат для диализа и внутривенная капельница, вполне способная на несколько суток заменить насос, подающий в организм питательный раствор. Мы прихватим с собой один из компьютеров, на случай, если придется слишком долго вразумлять доктора Брайт. Тебе не придется страдать от нехватки входящей информации только из-за того, что она будет проявлять упрямство.

И тут она замолчала.

— Ох, нет. Дональд… — Протянув руку, она коснулась бокса, в котором покоилось тело ее коллеги. — Я не могу отключить тебя от сети, Дональд, ты этого не перенесешь. Извини, получается, что мы вынуждены оставить тебя здесь. — Кэтрин глубоко вздохнула. — Я надеюсь, что доктор Брайт позволит тебе закончить переходный период. Она просто не может здраво мыслить, Дональд. У меня недавно появилось чувство, что единственное ее желание — слава и деньги, ее совсем не волнуют сами исследования. А меня как раз заботят именно они. Я знаю, ты бы меня понял.

Взглянув на часы, девушка быстро прошла через всю комнату к стойке с компьютерами, скопировала результаты дневной работы на компакт-диск, после чего стерла все из основной памяти.

— На всякий случай, — пробормотала она, спрятав диск в карман лабораторного халата. — У нее не останется другого выхода.

На обратном пути Кэтрин подхватила кожаное пальто вампира и его рубашку, которую они тоже с него сняли. Перед тем как закрыть крышку бокса и защелкнуть замок, она аккуратно укрыла его одеждой.

— Это потребует наших общих усилий. Номер десять, подойди сюда.

*

Прервав вынужденную неподвижность, она встала на ноги. «Подойди сюда» — это не была команда, записанная в память, так что, хотя ей было известно, что означают эти слова, она двинулась по направлению к двери.

Ей необходимо было что-то сделать.

*

— Стой. — Кэтрин покачала головой и, подойдя к номеру десять, повернула ее к себе лицом. — Должно быть, что-то случилось, не так ли? Я бы хотела, чтобы ты могла рассказать мне, в чем дело. Быть может, я смогла бы тебе помочь. Но ты не можешь ничего сказать, а вот я должна сообщить тебе, что сейчас у нас всех возникли кое-какие проблемы.

Сжимая ее серо-зеленоватое запястье, Кэтрин подвела Марджори Нельсон — или то, что раньше было ею — к герметичному боксу, сомкнула ее пальцы с потемневшими кончиками вокруг металлической ручки и велела:

— Держи.

Пальцы сжались.

С помощью номера девять, с невероятной силой толкающего бокс, и номера десять, повинующегося приказам тянуть или толкать, они все вместе проволокли через лабораторию массивную аппаратуру и тело, которое в ней хранилось, и выбрались в коридор.

*

«…Ты смогла бы рассказать мне, в чем дело…»

«…Ты смогла бы рассказать мне…»

Она помнила этот разговор.

*

«Если вампиры существуют…» Доктор Брайт записала вопрос на полях доклада об использовании фондов для летнего цикла исследований, который ей пришлось составлять буквально в последнюю минуту. “…И они, очевидно, действительно, существуют, а теперь только вдумайтесь, какие выводы можно сделать из этого. Демоны. Оборотни. Лохнесское чудовище. У нее уже ныли скулы, но она не смогла удержаться от широкой ухмылки. С полудня она почти ни на мгновение не сходила с ее лица. «Кровь Генри Фицроя принесет мне все мыслимые титулы научного сообщества на серебряной тарелочке. Они вынуждены будут создать новые награды, предназначенные специально для меня».

Разумеется, следует предпринять особые меры предосторожности. Вампиры из легенды обладали множеством способностей, которые могут оказаться опасными. В то время как со многими из них можно было бы не считаться, пока они не способны выбраться из герметичного бокса до самого восхода солнца, настоящий вампир, как оказалось, не способен обратиться в туман, он, должно быть, чрезвычайно силен; об этом свидетельствуют вмятины внутри крышки герметичного бокса, в котором он был заточен. «Так что, по-видимому, единственный выход в том, что он будет проводить ночи, замкнутым в этом боксе».

Конечно, его придется кормить, хотя бы для того, чтобы возместить потерю жидкостей, которые в течение дня будет забирать от него Кэтрин. Хорошо, что у них было несколько маленьких трубок, через которые можно будет вводить кровь для его кормления.

«И для обеспечения вечной жизни». Доктор Брайт в задумчивости постукивала кончиками пальцев по письменному столу. Кажется, документы, обнаруженные у Фицроя, указывают на то, что он вел достаточно обычный образ жизни, даже если учитывать то обстоятельство, что дневное время было ему, несомненно, противопоказано, и ничто, кроме легенды, не указывало на то, что он прожил более двадцати четырех лет, каковой возраст был указан в его водительских правах. Позже она сможет обсудить с ним его историю, а пока не следует придавать этому серьезного значения. Какой смысл жить вечно, если приходится вечно скрываться? Блуждать в ночной тьме, днем оставаясь совершенно беспомощным? Нет, такое вряд ли ей подойдет.

После многих лет пребывания в безликой ответственности за сохранность инфраструктуры в научной сфере ей страстно хотелось добиться признания. Она провела достаточно длительное время, не высовываясь наружу, сражаясь с бюрократией, пока другие обретали регалии и славу.

Признание — вот что было ей нужно в первую очередь. Покорение смерти всегда означало для нее просто достойный конец жизни, и она не имела желания стать ночным существом-кровососом: не в большей степени, чем разрешить сотворить из своего тела одно из тех неуклюжих чудовищ, которых она велела своей помощнице немедленно уничтожить.

«А неплохая, кстати, мысль. Когда Кэтрин исчерпает все свои ресурсы…»

Сопротивляясь искушению начать сочинение своей Нобелевской речи в Стокгольме, доктор Брайт заставила себя сконцентрироваться на вопросе использования грантов. После того как она закончит разбираться с этой последней — неизбежной, увы, — канцелярщиной, можно будет спокойно провести несколько часов в лаборатории. Она с необычайным удовольствием предвкушала неизбежное объяснение с плененным вампиром.

Спустя полчаса неуверенный стук в дверь офиса оторвал ее внимание от балансовой ведомости, которая показала, что, по крайней мере, один из профессоров факультета прослушал в свое время курс лекций по экономике, что сказалось на качестве отчета.

— Войдите.

В кабинет заглянула миссис Шоу.

— Я просто хотела сказать, что уже ухожу, доктор.

— Боже, а я и не заметила, что прошло столько времени.

Пожилая женщина улыбнулась.

— Уже довольно поздно. Но мисс Гренье и я хорошенько поработали и разобрались наконец почти со всеми задолженностями.

Доктор Брайт одобрительно кивнула.

— Прекрасно. Благодарю вас за усердие. — Признательность создавала наилучшую мотивацию, независимо от области ее применения. — Назавтра у вас накопится груда новых документов, — добавила она, указав на кипу папок с бумагами, отодвинутых на край стола.

— Можете положиться на меня, доктор. Доброй ночи. Ох… — Дверь, не успевшая закрыться, вновь отворилась, и в ней снова показалась миссис Шоу. — Я хотела еще сказать, что дочь Марджори Нельсон была здесь утром. Ей было нужно узнать домашний адрес Дональда Ли. Я решила, что вы не будете против…

— Немного поздновато теперь для возражений, верно? — Так или иначе, но ей удалось сохранить впечатление, будто данный вопрос ее нимало не волнует. — Мисс Нельсон объяснила вам, зачем ей понадобился адрес Дональда?

— Она хотела поговорить с ним о своей матери. — Миссис Шоу при виде выражения лица начальницы, которое той не удалось скрыть, начала проявлять беспокойство. — Я понимаю, что это идет вразрез с нашими правилами, но ведь она — дочь Марджори.

—

Была

дочерью Марджори, — сухо поправила ее доктор Брайт. — Но ничего страшного, я надеюсь, миссис Шоу, не произойдет. — Какой смысл выказывать раздражение, когда поезд уже ушел? — Если Дональд не захочет разговаривать с мисс Нельсон, я не сомневаюсь, он сам сможет позаботиться об этом.

— Извините, доктор. Спокойной ночи.

Дженис Брайт подождала немного, чтобы убедиться, что на сей раз дверь закрылась окончательно, протянула руку к телефонному аппарату и набрала номер Дональда. После четырех гудков сработал автоответчик и после трубных фанфар прозвучало сообщение: «…фотографию с автографом можно приобрести за двадцать долларов плюс конверт с обратным адресом и маркой. Особо преданным поклонникам рекомендуется добавить пять долларов. Те, кто действительно желают поговорить с мистером Ли, могут оставить сообщение после звукового сигнала, и он перезвонит вам, как только у пего появится пауза в его чрезмерно насыщенном деловом графике».

— Это доктор Брайт. Если ты здесь, Дональд, возьми трубку.

Очевидно, его там не было. После того как она оставила указание, чтобы он перезвонил ей при первой же возможности, женщина повесила трубку и оттолкнула от себя телефонный аппарат.

— Быть может, он провел весь день, избегая встречи с этой неприятной особой. По крайней мере, он не присел ее в лабораторию.

Лаборатория…

Воспоминания возникали на грани сознательного мышления. В лаборатории сегодня она столкнулась с чем-то странным. Доктор Брайт откинулась на спинку стула и нахмурилась, вперив взгляд в плитки, которыми был выложен потолок. Она пыталась вспомнить какое-то несоответствие, привлекшее ее внимание, но мысли ее были заняты невероятным появлением вампира Что-то такое совсем обычное…

Ну да, она прижала ладони к гладкой поверхности герметичного бокса номера восемь, позволяя мягкой вибрации механизмов успокоить свои расстроенные нервы…

Только номера восемь больше не существовало. В боксе номера девять находился вампир; номер девять и номер десять неподвижно сидели около стены.

Кто же был в боксе номера восемь?

И тут еще одно воспоминание всплыло на поверхность.

Собрав в бумажник все его содержимое, она бросила его на аккуратную стопку одежды, лежавшей на соседнем стуле.

Внезапно дыхание у доктора Брайт перехватило.

— О Господи, нет…

*

Они услышали, как в холле зазвонил телефон. Как и следовало ожидать в подобных обстоятельствах, ключ застрял в замке.

Четыре звонка. Пятый.

«Проклятье!» Вики повернулась к двери спиной и с силой ударила в нее каблуком. Казалось, от удара содрогнулось все здание. Когда женщина снова взялась за ключ, он повернулся.

— Безотказный способ Люка Скайуокера

[5]

, — пробормотал Селуччи, бросившись к телефону.

Девять звонков. Десять.

— Да? Слушаю!

— Тебе повезло, Майк. Я уже собирался повесить трубку.

Селуччи одними губами пояснил подруге: «Дэйв Грэм» — и, прижав трубку к уху плечом, вынул из кармана карандаш.

— Что тебе удалось выяснить?

— Мне пришлось кое перед кем прогнуть спину, так что ты за это еще будешь мне обязан отработать, напарник, но на Хамбер-колледж выйти все-таки удалось. Рекомендацию на курсы твой парень получил от некого доктора Дабира Рашида, с медицинского факультета Королевского университета. В качестве бонуса они мне подкинули информацию, что он

специально

просил, чтобы юный мистер Чен прошел свой четырехнедельный испытательный срок в заведении Хатчинсона.

— Доктор Дженис Брайт не упоминалась?

— Ни единым словом. А как себя чувствует Вики?

— Хороший вопрос. Будь я проклят, если бы знал.

— Вот оно как? Тебе стоило бы вспомнить, что смерть близких на людей воздействует по-разному. Я помню, когда умер мой дядя, тетушка выглядела абсолютно спокойной, распоряжалась на похоронах, словно на встрече родственников. А спустя две недели — бабах! Прямо-таки развалилась на части. И кузен моей жены…

— Дэйв.

— Что?

— Позже расскажешь.

— Ох, и верно. Слушай, Кэнтри говорит, что ты можешь пробыть здесь столько времени, сколько понадобится. Он сказал, что мы легко сможем какое-то время обойтись и без тебя.

— На редкость порядочный поступок!

— Да он просто святой. Сообщи мне, когда все утрясется.

— Непременно, дружище. — Повесив трубку, Майк обернулся и встретил свирепый взгляд подруги. — Ну что ты злишься? Наш Том Чен получил рекомендацию от некоего доктора Дабира Рашида, с медицинского факультета Королевского университета. Нельзя ли предположить, что это один из псевдонимов доктора Брайт?

— Нет. Я встречалась вчера с доктором Рашидом, — Вики резко прошла через всю комнату и рухнула на диван. — Прелестный старикан достиг мафусаилова возраста и не знает точно, на каком он свете. Я полагаю, здесь он на постоянной штатной должности.

Селуччи от неожиданности ударился бедром о телефонный столик и зашипел от досады.

— Хочешь сказать, что этого Рашида легко ввести в заблуждение и попросить об услуге, причем никто об этом знать не будет?

— Именно так, — резко сказала Вики, поправив очки на переносице. — Причем даже если он и вспомнит, что давал рекомендацию некоему Тому Чену, ни за что не сможет вспомнить, кто его об этом просил.

— В таком случае придется стимулировать его память.

Вики фыркнула.

— Шок может убить старую развалину.

— Никогда не знаешь заранее. Рекомендация включала просьбу, чтобы Чен прошел четырехнедельный испытательный срок именно у Хатчинсона; чем больше подробностей, тем вероятнее, что хотя бы одна попадет в цель.

— Верно. — Схватив с дивана зеленую парчовую подушку, она швырнула ее к дальней стене. — Господи, Майк, почему все так сложно?

Еще один интересный вопрос.

— Я не знаю. Вики, быть может…

Голос Майка замер, когда он увидел, как внезапно побледнело лицо подруги.

— Вики? Что случилось?

— Четырехнедельный испытательный срок. — Руки дрожали так сильно, что ей никак не удавалось сцепить пальцы вместе, и она стиснула ладони в кулаки и прижала их к бедрам. — Моей матери оставалось прожить полгода. — Женщине с трудом удалось протолкнуть эти слова сквозь сжатое спазмом горло. — Они не могли постоянно держать своих людей в этом похоронном бюро. — Как случилось, что она не поняла это раньше?! — Моя мать должна была умереть за те четыре недели. — Она обернулась и встретилась взглядом с Селуччи. — Ты понимаешь, что это значит?

Он прекрасно это понимал.

— Моя мать была убита, Майк. — В ее голосе зазвучала холодная сталь. — А кто оказался рядом с моей матерью за несколько секунд до ее смерти?

Он обернулся назад и схватил телефонную трубку.

— Я думаю, мы напали на след. Вот теперь-то детектив Фергюсон будет вынужден нас выслушать…

— Нет, — решительно возразила Вики. — Сначала необходимо найти Генри. Как только он будет в безопасности, наступит ее очередь. Не раньше.

Она не собиралась потерять Генри, как уже потеряла свою мать.

Глава 12

Как только день, отступая, освободил его и он вновь обрел ощущения, Генри пришлось бороться с паникой, охватившей его сознание; он все еще оставался заключенным в стальном гробу, его обволакивала отвратительная вонь извращенной смерти и резкий запах его собственного страха. Он не смог справиться с собой и предотвратить первые два удара по своду из непреодолимого металла, обитого мягкой тканью, но ему удалось справиться с третьим. Когда сознание вернулось к нему полностью, вместе с ним он вновь обрел самообладание. Он вспомнил о своих бесплодных попытках освободиться предыдущей ночью и понял, что его физической силы будет недостаточно, чтобы выбраться из этой ловушки.

В голове проплывали лица: молодой человек, удушенный совсем недавно; взрослый мужчина, умерший давно, но не мертвый и не живой; молодая женщина, белобрысая, с бледной кожей и ничего не выражающими глазами. Вампир сглотнул, распробовал крохотную каплю крови, каким-то образом оказавшуюся в его ротовой полости, и чуть не потерял сознание от пробудившегося голода.

Голод был слишком силен, чтобы с ним можно было справиться. Фицрою едва удавалось удерживаться на тонкой грани между неодолимым голодом и самообладанием.

Он насытился в предыдущую ночь. Этого должно было быть достаточно, чтобы контролировать свой голод. Внезапно вампир обнаружил, что кто-то снял с него плащ и рубашку и не позаботился надеть что-то взамен. И поскольку он был раздет допояса, то различил на коже следы дюжины уколов.

«Я вовсе не желаю, чтобы меня привязали к столу до конца жизни, — ничуть не более, чем чтобы мне отрубили голову, а рот набили чесноком».

Он пришел к такому выводу, несколько шутливому, более года тому назад. Теперь Генри не находил в подобной позиции так уж много смешного. На протяжении дня кто-то, по-видимому, проводил над ним эксперименты. Днем он был лишен сознания и беспомощен. А ночью был пленником.

Паника возобладала, и темно-красный прилив голода захлестнул его.

Во второй раз за эту ночь вернулось сознание, принеся с собой ощущения боли и изнеможения: настолько всепоглощающие, что Фицрою едва удалось расправить сведенные конечности. Даже думать было мучительно больно. Крики, которых, судя по всему, никто не слышал, надорвали горло. Тело, покрытое синяками на локтях и коленях, протестовало против любого движения. Два пальца на левой руке были сломаны, кожа на суставах кровоточила. С последними, как ему показалось, остатками сил вампир вправил кости сломанных пальцев и лежал, задыхаясь, стараясь не вдыхать омерзительный запах.

«Эти люди взяли у меня столько крови, что можно предположить, они знают, кто я такой».

Голод наполнил его узилище пульсацией темно-красной жажды, нараставшей в моменты слабости. Вскоре слабость отступит, и голод один будет властвовать над его телом и разумом.

*

За все семнадцать лет Генри никогда не оказывался в такой полной тьме, и, вопреки запомнившимся заверениям Аннабель, начал поддаваться панике. Паническое состояние лишь возросло, когда он попытался приподнять крышку склепа и обнаружил, что не может сдвинуть ее с места. Над ним оказался не каменный свод, а грубо оструганная древесина, столь тесно сковавшая его со всех сторон, что грудь, вздымавшаяся и опадавшая при дыхании, задевала доски.

Он не имел ни малейшего представления, как долго здесь находился, парализованный ужасом; яростный голод был готов разодрать его внутренности, но ему удавалось сохранить разум посредством…

*

— Нет. — У него хватило сил протестовать всего лишь шепотом, недостаточным, чтобы стереть воспоминания. Ужас, охвативший его при первом пробуждении, когда он оказался погребенным не в усыпальнице их семейства, а в обычной могиле, почти растерзанный голодом, и теперь мог овладеть им полностью, если он ему это позволит. — Вспомни все, что осталось, если ты вообще в состоянии хоть что-либо вспоминать.

*

…Он слышал, как вонзалось в землю над ним лезвие лопаты, шум, в сотни тысяч раз превышавший тот, каким он, скорее всего, должен был ощущаться.

— Генри!

Голод резко выплеснулся в направлении голоса, вынося его на гребне волны.

— Генри!

Его имя. Это

она

его звала. Он ухватился за звук, ставший единственный его надеждой.

— Генри, ответь мне!

Хотя голод захлестывал его сознание, он сумел выговорить:

— Аннабель…

Затем, протестуя, взвизгнули гвозди, и откинулась крышка гроба. Бледные руки, сильные, нежные руки обвили его, сдерживая рвущуюся наружу ярость. Грубую домотканую холстину сорвали с него, обнажив алебастровую кожу, она прижала его к груди, и он смог насытиться кровью, изменившей его природу, защищенный от света шелковым занавесом черных как смоль волос.

*

Он не мог освободиться.

Четыреста пятьдесят лет тому назад его спасла любовь женщины.

Он не должен поддаваться отчаянию.

Но Аннабель на то, чтобы найти его, понадобилось три дня…

«Вики, приди ко мне. Прошу тебя. Я не смогу пережить это снова».

*

Коридоры всегда были безлюдны, пусты и тускло освещены, когда она проходила по ним; лишь звук шагов отдавался гулким эхо. «И сегодня вечером все точно так же, — твердо говорила себе Дженис Брайт, уверенно шагая вперед. — Они так же пусты. Из звуков слышны только мои шаги. А тени означают лишь отсутствие света».

Но теперь она ощущала движение воздуха в тех местах, где никогда его прежде не замечала, и все здание словно излучало ауру неизбежной обреченности.

«Это не только мелодраматично, но и попросту смешно». Женщина украдкой обтерла повлажневшие ладони и сконцентрировала взгляд на следующей группе светильников. Она не будет поддаваться страхам, с ней этого никогда не было, и она не собиралась подчиняться им теперь.

Кто же теперь находится в герметичном боксе номера восемь?

Имелось множество различных и весьма основательных причин, объясняющих, почему именно сегодня Дональда Ли целый день не было видно; расследование, предпринятое Вики Нельсон, было только одной из самых очевидных. Дональд, очаровательный, талантливый и недисциплинированный, никогда не испытывал особых трудностей, чтобы подыскать причину, по которой ему необходимо было взять отгул.

Так

кто же

теперь находился в герметичном боксе номера восемь?

Перед ее мысленным взором по-прежнему мелькал бумажник Генри Фицроя, брошенный поверх стопки одежды.

Кто был в герметичном боксе номера восемь?

Существовал лишь один способ выяснить этот вопрос.

Свернув за угол, доктор Брайт смогла различить очертание двери, ведущей в лабораторию. Свет не проникал ни в одну из щелей; им пришлось приложить немало усилий, чтобы добиться такого результата.

«Видимо, Кэтрин и Дональд находятся в лаборатории. Спорят по пустякам, как обычно. Или он наблюдает за тем, как она работает, соря этими проклятыми конфетными обертками по всему полу в моей лаборатории».

Она взялась за металлическую дверную ручку, ощутив под пальцами холодную нержавеющую сталь. Нержавеющая сталь. Как на герметичных боксах.

Сердце застучало. Металл мгновенно нагрелся под судорожно стиснутыми пальцами. Прошло пятнадцать секунд. Двадцать. Сорок пять. Женщина не могла повернуть ручку. Похоже было на то, что нарушились связи между мозгом и рукой. Она знала, что ей нужно делать, но тело отказывалось повиноваться.

Губы сжались в тонкую нить, и она отдернула ладонь от дверной ручки. Предательство такого рода должно быть пресечено в корне. Доктор Брайт несколько раз глубоко вздохнула, чтобы привести в норму дыхание, и затем одним движением взялась за дверную ручку, решительно повернула ее, открыла дверь настежь и вошла в комнату.

Освещение оказалось выключенным. Она увидела в дальнем конце комнаты мелькание зеленых и красных неоновых лампочек — указателей потребляемой мощности, — и ничего другого. Вытянув вперед левую руку, женщина нащупывала путь вдоль стены, звук ее дыхания смешивался с жужжанием работающего оборудования. Выключатели располагались справа от двери. Повернуться спиной к помещению казалось совершенно немыслимым.

Пальцы коснулись стальной пластины, отдернулись, затем продолжили ощупывать стену, пока наконец не дотронулись до пластмассового язычка выключателя.

Секундой позже доктор Брайт моргнула: внезапно вспыхнуло бело-голубое свечение люминесцентных светильников.

Жужжание, доносившееся из дальнего конца комнаты, показывало, что автоматически управляемый герметичный бокс номера восемь, теперь, понятно, уже не номера восемь, продолжал функционировать. Два других бокса исчезли, а с ним пропал и переносной аппарат для диализа, а также один из компьютеров. При быстром осмотре оказалось, что отсутствуют и некоторые другие, меньшие по размерам устройства, и дурное предчувствие мгновенно сменилось яростью. Страшно разозленная, доктор Брайт решительным шагом пересекла помещение и остановилась перед оставшимся компьютером. Он был включен.

— Ах ты мерзкая сучка!

Сообщение на экране монитора было кратким и четким.

«Я спрятала мистера Фицроя. Вы снова получите его, когда согласитесь, что номера девять и десять могут продолжить свое существование до естественного конца. Я сохранила единственную копию сегодняшних результатов. Свяжусь с вами позже. Кэтрин».

Видимо, она спрятала не только вампира, но также и номера девять и десять.

— Будь ты проклята! Должно быть, задумала все это, как только я повесила трубку.

Это может нарушить все ее планы на будущее! Если Кэтрин не всплывет снова и немедленно, весь план будет так же мертв, как…

…так же мертв, как…

Женщина вскинула голову, и внезапная боль, словно обручем, сжала ее виски. Искаженное отражение маленькой, искривленной фигурки в белом смотрело на нее с обтекаемой поверхности единственного оставшегося в лаборатории герметичного бокса.

Почему Кэтрин не забрала с собой этот бокс, вместе с другими?

Потому что его нельзя было отключить от сети.

Почему же этого нельзя было сделать?

Потому что бактерии все еще трудились над тем телом, которое в нем находилось.

Так кто же был в герметичном боксе номера восемь?

Одежда все еще оставалась на стуле в другом конце лаборатории, светло-коричневая ветровка свешивалась со спинки стула.

«Множество людей в Кингстоне носят весной такие же куртки».

Доктор Брайт обошла вокруг бокса, стараясь держаться от него как можно дальше, но не признаваясь себе, что избегает сближения. В отчаянии, черпая силы только в гневе, используя его как оружие против нарастающего ужаса, она подошла к стулу и потянулась за ветровкой, висящей на спинке. Куртка все еще могла принадлежать любому парню. Не обращая внимания на влажные пятна, которые оставляли ее пальцы на ткани, она засунула руку в один из нагрудных карманов и извлекла две конфетки в обертках и наполовину съеденную плитку шоколада Обертка на ней была аккуратно заклеена полоской липкой ленты.

«Ничто не указывает на то, что Дональд не мог просто оставить куртку в лаборатории».

Но она проигрывала схватку и знала об этом.

Удостоверение личности Генри Фицроя лежало там же, куда она его бросила. Перекинув ветровку через руку, женщина наблюдала, как ее свободная рука потянулась и сняла бумажник с аккуратно сложенной стопки одежды. Куртка могла быть случайно оставлена на спинке стула, возможно, но не джинсы, рубашка, носки и нижнее белье. Все это было одеждой Дональда, в этом не оставалось ни малейших сомнений, а под стулом аккуратно стояли черные высокие баскетбольные кроссовки, которыми он так нелепо гордился.

—

Но, Дональд, ты же не играешь в баскетбол!

Молодой человек продолжал энергично перекатывать ярко-оранжевый мяч подошвами новых кроссовок.

—

Какое это должно иметь отношение к чему-либо вообще?

—

спросил он, широко ухмыльнувшись.

—

Мы говорим о предельно точном покрое спортивной обуви. Мы говорим о высоких технологиях

—

хайтеке.

Доктор Брайт вздохнула и покачала головой.

—

Представление о спортивных достижениях без излишних усилий и пота?

—

предположила она.

Улыбка расширилась.

—

Точно в цель.

Все еще держа в руках ветровку, доктор Брайт медленно повернулась лицом к герметичному боксу. Номера с первого по девятый, изъятые из морга при медицинском факультете, были мертвы уже длительное время. Марджори Нельсон была близка к смерти. Но Дональд — Дональд же был сама жизнь!

Она шагнула вперед, чувствуя себя настолько удаленной от реальности, что ей пришлось сконцентрировать внимание, каким образом поставить ногу на пол. Ходьба уже не воспринималась как бессознательное движение. Женщина вспомнила Дональда, с его узкими темными блестящими глазами, и он выглядел отнюдь не раскаивающимся, когда седел у нее в кабинете, выслушивая причины, по которым следовало не только немедленно вышвырнуть его с медицинского факультета, но и выдвинуть против него определенные обвинения. Когда же она спросила, почему он сделал это, тот несколько секунд задумчиво смотрел на нее, прежде чем ответить. «Я хотел поглядеть, что может произойти». Ей тогда удалось выручить Дональда. Нюансы происшедшего, как она его заверила, будут преданы забвению, как только профессор, заявивший об этом, в следующем семестре отправится на Запад.

Женщина сделала второй шаг. Она почти представила себе, как Дональд, сосредоточенно сдвинув брови, склоняется над нейронной сетью, ловкие пальцы снуют вдоль золотых волокон, настраивая сложное устройство.

Следующий шаг. Она видит, как Дональд шутливо поднимает вверх, как победителю на ринге, руку сконфуженной Кэтрин, это произошло, когда номер четыре наконец отреагировал на усилия их коллективного гения.

Потом доктор Брайт вспомнила, как Дональд присоединяется к ней в тосте за будущую славу и богатство, слегка пригубив солодового пива, так как никогда не употреблял ничего содержащего алкоголь.

Еще один шаг. Дональд соглашается с ней, что Марджори Нельсон неизбежно должна стать следующим этапом их исследований.

Коленом она, больно ударившись, наткнулась на герметичный бокс. Женщина отпрянула назад и замерла.

Уставившись на свое отражение, Дженис Брайт увидела, как оно превратилось в вереницу серых лиц, искаженных, лишенных человеческого достоинства; тел, обезображенных, с зияющими разрезами, наспех скрепленными грубыми швами из черного шелка, словно шпалами на железнодорожном полотне. Что увидит она, когда поднимет крышку? Насколько далеко зашла Кэтрин?

Заставив себя глубоко вдохнуть, вопреки стиснувшему горло спазму, она позволила бумажнику Генри Фицроя выпасть из ее правой руки на пол. Теперь это уже не имело никакого значения. Никакого. Никакого…

Она потянулась к крышке, не в состоянии унять дрожь, но не собираясь сдаваться, и положила руку на задвижку. Пальцы ее были настолько холодными, что металл под ними показался теплым.

Замок, щелкнув, открылся.

Изнутри пахнуло воздухом, обогащенным кислородом, а потом раздался звук, происхождение которого не могло иметь ничего общего ни с механикой, ни с электроникой.

Доктор Брайт замерла. Мышцы руки, которым уже был отдан приказ подняться, свело судорогой, и они дрогнули.

Потом она услышала слабый стон.

— Дональд?

Начался процесс формирования гласных. Искаженные звуки, даже хотя бы отдаленно не напоминающие те, что обычно издаются человеком.

По обеим сторонам лица женщины ледяными дорожками стекал пот. Пальцы отчаянно старались задвинуть защелку. Что бы там ни находилось, это нельзя было выпускать наружу.

— Док… тор…

Она отпрянула назад, задыхаясь, едва не взвыв от ужаса Затем повернулась и ринулась прочь.

От такого кошмара невозможно избавиться с помощью разума, его нельзя рассеять здравыми рассуждениями или даже, казалось бы, несокрушимой логикой, и он сопутствовал доктору Брайт, когда она проносилась по пустынным коридорам. Эхо издевалось над ней. В тенях воображением нагромождались чудовищные фантастические фигуры.

*

— А что, если ее здесь нет?

— Ее нет дома, — отозвалась сквозь сжатые зубы Вики. Они нашли адрес доктора Брайт в записной книжке матери, лежавшей возле телефонного аппарата. — Где-нибудь она же должна находиться.

— Но вовсе не обязательно в своем кабинете.

Женщина обернулась, чтобы взглянуть на Селуччи, хотя в окружавшей их темноте разглядеть что-либо была не в состоянии.

— У тебя появилась более удачная идея?

Она услышала, как Майк вздохнул.

— Нет. Но, если ее там не окажется, что тогда?

— Тогда имеет смысл перевернуть вверх дном ее кабинет. Нам обязательно нужно найти хоть что-нибудь, что подскажет нам, где искать Генри.

— А если мы не сможем…

— Заткнись, Селуччи. Мы обязательно его найдем Он набрал в грудь воздуха, чтобы заговорить снова, но потом счел за лучшее молча выдохнуть.

Вики снова судорожно вцепилась в подлокотник. «Мы обязательно найдем его». Все, что она смогла рассмотреть сквозь ветровое стекло, — это сияние фар, а вот что они освещали, включая и поверхность самой дороги, она разобрать не могла. Огни других машин появлялись как бы ниоткуда — красные и желтые глаза невидимых зверей. Женщина ощутила, как машина стала поворачивать, затем замедлила движение и остановилась. Наступила тишина, вокруг теперь была полная тьма.

— Я припарковался позади здания, — сообщил Майк. — Все же не так заметно, если нам придется пробираться мимо охраны.

— Неплохая идея.

Несколько мгновений никто из них не двигался, потом Вики повернулась к своей двери, а Селуччи распахнул свою. Включился внутренний свет, и на один миг Вики увидела в боковом стекле машины свое отражение.

Нет… приникнув к стеклу, раздвинув пальцы, безмолвно раздвигая губы, за ним стояла ее мать.

— Майк!

Спустя мгновение он уже был возле нее, и дверь милосердно закрылась, как только он упал на переднее сиденье. Женщина прижалась к его груди и замерла в объятиях друга, зажмурив глаза так плотно, что почувствовала боль, и не в силах унять дрожь.

— Вики, в чем дело? Что случилось? — Ему никогда не приходилось слышать, чтобы она произносила ею имя в таком ужасе, и Селуччи отчаянно надеялся, что никогда больше этого не услышит.

Страдание в голосе подруги не только надорвало ему душу, оно проникло в него так глубоко, как не удавалось

ей самой.

Вики прижалась к нему так сильно, что он едва мог дышать, ее пальцы были судорожно стиснуты в кулаки.

— Майк, моя мать умерла.

Он прикоснулся губами к ее волосам.

— Я знаю.

— Да, но ее заставили встать из гроба — В голосе женщины слышались нарастающие истерические интонации. — Тогда — знаешь, эта мысль только что пришла мне в голову, — когда мы найдем ее, что мы должны делать, я хочу сказать, как мы ее похороним?

— Иисусе Христе, — шепотом произнесенное имя Божие прозвучало как молитва.

— Я имею в виду, — она была вынуждена шумно сглатывать воздух между каждыми двумя словами, — должна ли я снова убить ее?

— Вики! — Майк прижал ее к себе еще крепче. Ничто иное не пришло ему в голову. — Будь все проклято! Ты не убивала ее

в первый раз!

Умоляю, пойми наконец: ее смерть

никак

с тобой не связана.

Он почувствовал, как его подруга пытается овладеть собой.

— Иногда я начинаю в этом сомневаться, — пробормотала она.

*

Голод когтями вцепился в него и стремился поработить его полностью, и ему приходилось прикладывать все оставшиеся силы, чтобы не дать этому чувству захватить над собой власть. Вырвавшись на волю он быстро бы привел его, стремясь к насыщению, в полное беспамятство, возможно, переломал бы все кости. Генри не мог допустить, чтобы такое случилось. Он

должен был

остаться в сознании, быть готовым к тому, что его похитители окажутся настолько безрассудны, что откроют бокс между сумерками и рассветом.

Лишенный сил настолько, что их не хватало даже на страх, вампир был теперь в состоянии рассматривать свое заключение почти бесстрастно. Почти. Воспоминания о том, как он угодил в ловушку, мелькали во тьме, словно мотыльки, вились по самым краям сознания, но хуже этого: мысль об экспериментах, которые могут начать проводить над ним после восхода солнца, окончательно убивала в нем надежду на спасение.

Фицрой пережил Инквизицию, был свидетелем работорговли, концентрационных лагерей Второй мировой войны и очень хорошо знал, какие чудовищно жестокие поступки могут совершать люди. Он видел, как его собственный отец приговаривал к сожжению на кострах мужчин и женщин лишь вследствие того, что пребывал в дурном настроении. «А те, в чьих руках я сейчас нахожусь, — думал он, — уже доказали, что не связаны никакими этическими обязательствами». В этом помещении были установлены три контейнера. Он находился в одном из них. Несомненно, мать Вики была в одном из двух оставшихся.

Слегка повернув голову, чтобы поток свежего воздуха свободно проникал к нему сквозь решетку — не поддающуюся его отчаянным усилиям решетку, проходящую над его ртом и носом, — он сконцентрировался только на дыхании. У него имелось не так уж много возможностей чем-либо заняться, и это была одна из них.

«Не слишком большое утешение, но я могу не беспокоиться о том, что задохну…»

Отвратительная вонь внезапно накрыла его удушающим облаком. Генри постарался отвести голову как можно дальше, лопатки его вжались в пластик, затрудненное дыхание заставило усиленно колотиться сердце, удары которого грохотом отдавались в ушах. Это существо оказалось прямо напротив его бокса; должно быть, оно где-то рядом.

Приложив к груди покалеченную руку, Генри заставил себя успокоиться. Это обстоятельство могло оказаться его единственным шансом на свободу; он не имел права позволить слепой панике взять над собой верх.

Что-то протащили поверх крышки его бокса, что-то длинное и мягкое. Перед глазами Генри внезапно промелькнули кадры из черно-белого фильма, в котором Дракула приносит парочке своих голодных невест малыша, чтобы утолить их голод.

«О Господи, только не это».

Представившаяся возможность насытиться уже не могла остановить голод. Ребенок может погибнуть. За эти столетия он убивал многих: иногда по необходимости, иногда же поступал так только потому, что представлялась подобная возможность. Но никогда — невинных. И тем более — ребенка.

Движение поверх крышки прекратилось.

«Когда крышка откроется…» Фицрой собрал остатки сил, чтобы приготовиться к этому. Но крышка оставалась закрытой, и спустя некоторое время мышцы его задрожали, и он снова без сил распростерся на обитом пластиком дне бокса.

*

— Если я позвоню ей утром, у нее будет достаточно времени все обдумать, и она поймет, что я настроена серьезно.

Хотя он все еще не ощущал ничего, кроме омерзительной вони, Генри распознал голос. Он принадлежал бледной молодой женщине с пустыми глазами.

— Она — человек благоразумный и, уверена, как ученый сможет понять мое предложение.

Женщина эта была явно безумна Вампиру, который не смог прикоснуться к ее разуму, этот факт представлялся несомненным. Но, кроме того, она находилась вне этого ящика, она могла освободить его, и, безумная или нет, она была его единственной ставкой в борьбе за выживание. Игнорируя испытываемые им страдания, он сумел извернуться таким образом, что его рот прижался к изогнутой поверхности вентиляционной решетки, и повысил голос, стараясь говорить столь обыденно и сухо, как только мог.

— Простите, вам не трудно было бы открыть крышку?

Генри рассудил, что здравомыслие смогло бы сработать в том случае, где попытка принудить или очаровать не нашла бы никакой реакции. Он уловил след собственного запаха женщины, проникшего сквозь омерзительную вонь извращенной смерти, и, слава Богу, его оказалось недостаточно, чтобы вывести голод из его власти. Он услышал, как ее рука прикоснулась к защелке, а затем последовал и ответ.

— Я не имею ничего против, но сейчас у меня нет времени, чтобы взять образцы тканей.

— Если вам нужны только образцы тканей, выпустите меня, я останусь здесь, и вы сможете взять их. — Генри нервно сглотнул. Горло сжималось от страха «Только выпусти меня!»

— Видите ли, дело в том, что мне не слишком нравится делать биопсию у живых субъектов. Думаю, лучше будет подождать до завтра.

«Не слишком нравится делать биопсию у живых субъектов»? О чем, черт побери, она говорит?

— Но я все еще буду жив!

— Возможно. Тогда придется отложить это на более поздний срок.

И Фицрой услышал, что женщина удаляется.

— Постойте!

— Что еще может вас интересовать? Я очень многое должна успеть сделать за нынешний вечер.

— Послушайте, вам известно, кто я такой? — Учитывая все обстоятельства, она

должна

об этом знать.

— Разумеется. Вы — вампир.

— Вы знаете, что это означает?

— Да. У вас потрясающие лейкоциты.

— Что? — он не смог удержаться, чтобы не переспросить.

— Лейкоциты. Белые кровяные тельца. И ваш гемоглобин тоже отличается удивительным потенциалом.

«Еще немного из той же оперы, и я стану таким же сумасшедшим, как она».

— Если вы знаете, кто я такой, то понимаете, что я способен вам дать. — Звуки его голоса реверберировали внутри ящика; нестареющий, мощный голос — Выпустите меня, и я смогу дать вам вечную жизнь. Вы никогда не состаритесь. Вы никогда не умрете.

— Нет, благодарю вас. В настоящее время я работаю над другой проблемой.

И Генри снова услышал удаляющиеся звуки ее шагов.

— Подождите же! — Он заставил себя лежать спокойно и слушать, но все, что ему удалось различить, был стук его собственного сердца, и Генри Фицрой, незаконнорожденный отпрыск Генриха VIII, вампир на протяжении четырехсот пятидесяти лет, вдруг стал просто Генри Фицроем.

— НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ МЕНЯ ОДНОГО!

*

— Подумать только, — сказала Кэтрин, с усилием подтягивая за собой тяжелую стальную дверь. — Я не представляла, что он окажется таким шумным. Хорошо, что мы поместили его сюда. — Она вставила дужку замка в прорезь задвижки и, надавив, защелкнула его. — Доктор Брайт не сможет его услышать.

Номер девять уставился на дверь. «Берегись: высокое напряжение» — слова эти для него ничего не значили, но он помнил, как его запирали в боксе. В таком же боксе. Ему это не нравилось.

Очень медленно два пальца на правой руке, которые все еще действовали, сомкнулись на задвижке.

Уже находясь на полпути к выходу, Кэтрин обернулась на шум, когда задвижка дернулась, но не отскочила.

— Что случилось?

Не отпуская задвижку, он осторожно повернулся к ней лицом. Ему не нравилось, что он может снова оказаться взаперти в таком боксе.

— Ты считаешь, я должна выпустить его? — Она подошла ближе, покачивая головой. — Ты не понимаешь. Если я могу выделить факторы, которые в конечном счете управляют процессами регенерации его клеток, то смогу интегрировать их в бактерии, которые полностью восстановят тебя. — Взяв его за запястье, девушка мягко оттянула его руку от крышки, бокса и улыбнулась. — Ты сможешь остаться со мной навсегда.

Он понял ее улыбку.

Он запомнил ее навсегда.

Этого было достаточно.

Его походка, когда он последовал за ней из комнаты, теперь не была ничем иным, как неустойчивым шатанием и шарканьем.

Но он вспомнил ощущение радости.

*

Уровень жидкости в бутылке с чистым солодовым виски, без сомнения, значительно снизился… Доктор Брайт взглянула на часы, но сколько сейчас времени, определить не смогла. Нельзя сказать, что время

имело

какое-либо значение. В сущности, нет. Больше оно ничего не значило.

— Ничто не сможет запретить мне мечтать о славе. — Поддерживая себя за локоть для устойчивости, женщина плеснула в стакан еще немного виски. — Я так и сказала. Ничто не сможет мне запретить. — Она сделала глубокий глоток и откинулась на спинку кресла, прижав стакан к груди.

«Док… тор…»

Она не могла слышать его. Он был заперт в нержавеющую сталь в другом здании.

«Док… тор…»

Дженис Брайт сделала еще один глоток, чтобы окончательно утопить этот жуткий звук.

*

— С тобой все в порядке?

Вики, пересекавшая в этот момент приемную, замерла на месте. Почему он спрашивает ее именно теперь? Ей удалось взять себя в руки перед тем, как они вышли из машины.

— Я чувствую себя превосходно.

— Ты бы сказала мне, если бы это было не так?

Не видя ничего вокруг, Вики ударилась коленкой о край письменного стола и едва удержалась от проклятия. Видимо, ее воспоминания об обстановке в приемной были далеки от совершенства.

— Пошел ты знаешь куда, Селуччи…

Сознавая, что она не сможет его увидеть, Майк вздохнул. Определенно, голос подруги звучал уже гораздо увереннее.

*

Доктор Брайт, сознание которой было отуманено изрядным количеством виски, услышала, как кто-то наткнулся на мебель. Сердце ее, замерев на мгновение, пропустило несколько ударов. Она

совершенно точно

замкнула герметичный бокс. Это

не могло

выбраться и последовать за ней.

Или все же могло?

Потом женщина услышала голоса.

— Как приятно. — Поглощенного алкоголя оказалось еще не достаточно, чтобы полностью изолировать ее от воспоминаний

обо

всем, что она оставила в лаборатории, но позволило ей забыть о существовании остального мира. — Вы очень кстати! Мне сейчас просто необходима компания.

Осторожно наклонившись и с трудом сохраняя равновесие, доктор Брайт подняла с ковра куртку Дональда и положила ее перед собой на письменный стол.

— Пожалуйста, входите, мисс Нельсон. Терпеть не могу, когда за мной кто-то подглядывает.

*

Селуччи повернулся к двери.

— Похоже, мы нашли доктора. — Хотя он чувствовал, слегка прикасаясь к руке подруги, что та дрожит от напряжения, голос ее звучал на удивление ровно.

— Так давай откликнемся на ее приглашение.

Уличный фонарь, стоявший за окном, давал достаточно света, чтобы Майк мог видеть доктора Брайт, сидевшую за своим письменным столом. Он не мог разобрать выражение ее лица, но сразу же уловил запах спиртного. Резко повернувшись, он протянул длинную руку и, щелкнув выключателем, зажег верхний свет.

Во внезапном ярком свете никто не сдвинулся с места, никто ничего не произнес. Прерывая затянувшееся молчание, Вики выступила вперед и сказала без малейшего следа иронии:

— Доктор Франкенштейн, я полагаю?

Доктор Брайт фыркнула.

— Боже милостивый, стресс, как я погляжу, сделал вас остроумной. Мы можем еще немного добавить. Аспиранты, как правило, — скучная, унылая компания, интересующаяся лишь своими академическими успехами. — Одну руку женщина прятала в складках лежащей перед ней ветровки, другой поднесла ко рту стакан. — Как правило, — повторила она миг спустя.

— Вы пьяны, — в ярости рявкнула Вики.

— Наилучшее состояние для восприятия, наихудшее для учтивого поведения. Очевидная истина, не требующая доказательства, Это не то состояние, при котором полагается указать вам на дверь.

Вики оперлась о стол побелевшими от напряжения пальцами, едва удерживаясь от желания перемахнуть через него и вцепиться сидящей за ним женщине в горло.

— Довольно молоть чепуху! Что вы сделали с Генри Фицроем?

Доктор Брайт на мгновение показалась удивленной.

— Вы хотите сказать, что весь переполох поднялся только из-за него? Я должна была догадаться, что этот Фицрой слишком хорош, чтобы заглянуть ко мне по чистой случайности. Как же я сразу не догадалась, что он связан с вами. Поразмыслив слегка, можно без сомнения утверждать, что вы личность, вполне способная состоять в дружеских отношениях с вампирами. Детектив-сержант! — Она качнула головой, чтобы разглядеть лицо подошедшего к ней сбоку Селуччи. — Известно ли вам, что ваша подружка, здесь присутствующая, помогает и содействует бессмертным кровососам? — Она осторожно поставила на письменный стол пустой стакан и потянулась за бутылкой. Майк оказался проворнее. Разочарованно пожав плечами, доктор Брайт снова воззрилась на Вики. — Итак, что привело вас к убеждению, что мистер Фицрой находится у меня?

— Осознание того факта, что вы убили мою мать. — Глаза Вики сверкали за стеклами очков. Хотя она по-прежнему оставалась неподвижной, каждая линия ее тела выражала крайнюю ярость.

— И что побудило вас к такому заключению? — Вопрос можно было отнести не более чем к подстрочному примечанию диссертации, в которой содержалось описание всех эмоций доктора Брайт.

Вики свирепо смотрела на нее. Ее голос дрожал от усилий удержаться от крика.

— Смерть моей матери должна была произойти в течение тех четырех недель, пока Дональд Ли под именем Тома Чена находился на стажировке в похоронном бюро. Предпочтительнее всего было, чтобы это произошло в конце этого четырехнедельного срока, когда Хатчинсоны уже должны были относиться к нему с полным доверием.

— Дональд всегда умел очаровывать, — согласилась доктор Брайт, ее левая рука продолжала поглаживать ткань ветровки.

— Выбор соответствующего момента нельзя было оставлять на волю случая, — продолжала Вики, желваки на ее челюсти ощутимо подрагивали. — Вы были возле нее в тот момент, когда она умирала! И вы ее убили!

— Вы забыли, что рядом с ней, когда она умерла, была и миссис Шоу. Но это неважно. — Доктор Брайт подняла вверх руку. — Почему бы мне в самом деле не рассказать вам, что же произошло. Я каждое утро делала вашей матери уколы витаминов. Вы, должно быть, нашли упоминание об этом в записях доктора Фридман?

Вики кивнула, ее взгляд не отрывался от лица сидящей перед ней женщины.

— Эти уколы помочь, разумеется, ничем не могли, но зато внушали вашей матери, что она предпринимает попытки сделать хоть что-нибудь, и потому она чувствовала себя лучше, испытывала меньшее напряжение, а в ее состоянии, должна вам сообщить, нет ничего хуже стресса. — Доктор Брайт пожала плечами. — Вам придется выслушать меня, даже если я рассуждаю менее логично, чем обычно. Как вы уже отметили ранее, я пьяна. Но, как бы то ни было, я внимательно выслушала в свое время все, что доктор Фридман говорила о стрессе. В то последнее утро витаминного укола я не делала; адреналина в крови вашей матери было в избытке. Ее сердце бешено стучало, и одного этого стресса было более чем достаточно, чтобы ее прикончить.

— Вскрытие могло бы обнаружить повышенное содержание адреналина, — спокойно произнес Селуччи. — И было бы нетрудно проследить, что оно вызвано вашими действиями.

Доктор Брайт раздраженно фыркнула.

— А с чего бы, собственно, кто-то стал делать аутопсию? Все понимали, что Марджори умирает. — Она покосилась на Вики. — Я хотела сказать, все, кроме вас.

— Заткнись.

— Она постоянно твердила, что собирается сказать вам о своем состоянии. Полагаю, что она этого так и не сделала.

— ЗАТКНИСЬ!

Доктор Брайт спокойно наблюдала за тем, как половина предметов с ее письменного стола обрушилась на пол, после чего обернулась к Майку.

— Будет ли у меня возможность вернуть эту бутылку, если я скажу, что нуждаюсь в ней по медицинским соображениям?

Селуччи оскалил зубы в улыбке, которую мало кто решился бы назвать приятной.

— Заткнулась бы ты, — повторил он.

— У вас обоих, как я погляжу, словарный запас весьма ограничен. — Доктор Брайт сокрушенно покачала головой. — Неужели вы даже не хотите узнать, почему я так поступила?

— Еще как, — рявкнула Вики. — Просто сгораю от нетерпения, до чего мне хочется узнать, почему вы это сделали. Моя мать считала вас своим

другом!

— Хорошо что когда я напиваюсь, то не становлюсь слезливой, иначе бы я сейчас разрыдалась. Ваша мать умирала, и снасти ее было невозможно. Я только проследила, чтобы ее смерть можно было использовать. Нет, не стоит беспокоиться. — Доктор Брайт снова предостерегающе подняла руку. — Я знаю, что вы хотите спросить. Ну и что с того, что все получилось несколько иначе? У нас уже были образцы ее тканей, ее энцефалограммы — все, чтобы перейти к следующей фазе эксперимента, и для нас это был один из немногих способов заполучить тело.

— Значит, для вас она была всего лишь телом?

Доктор Брайт наклонилась вперед.

— Ну, после того, как она умерла, так оно и было.

— Она не

умерла.

Вы ее убили.

— Я лишь ускорила неизбежное. Вы просто злитесь из-за того, что, кажется, оказались единственной, кому она не доверилась.

— Вики! Не надо! — Селуччи рванулся вперед, чтобы помешать ладоням подруги сомкнуться на шее доктора. Он оттащил ее назад и удерживал, пока не убедился, что она снова может владеть собой. Затем обернулся к доктору Брайт и процедил сквозь зубы: — Если скажете еще что-либо в этом роде, я не стану ей препятствовать, и вы получите ровно то, чего заслуживаете.

— Что я заслуживаю? — повторила доктор Брайт, и улыбка, скривившая ее губы, была горькой. — Детектив-сержант, вы не имеете об этом ни малейшего представления.

Майк нахмурился. Его взгляд остановился на лежащей перед ней куртке, затем снова поднялся к лицу доктора Брайт.

— Вы сказали, что Дональд всегда

был

очаровательным. Почему в прошедшем времени? Что произошло с Дональдом Ли?

Доктор Брайт схватила бутылку, которую Селуччи отставил в сторону, стараясь сдержать Вики, и еще раз наполнила свой стакан.

— Я предполагаю, что Кэтрин убила его.

— Кэтрин — это ваша вторая аспирантка?

— Сначала покончим с налитым. — Женщина сделала большой глоток и вздохнула с облечением; восприятие страшной действительности удалось на время оттянуть. — Возможно, лучше всего начать с самого начала.

— Нет, — вспылила Вики и ударила обеими ладонями по письменному столу. — Сначала вы вернете Генри.

Доктор Брайт встретилась с ней взглядом и снова вздохнула.

— Я понимаю. Вы стремитесь спасти его, потому что вам не удалось спасти свою мать. — Ее голос выражал столь искреннее сочувствие, что Вики на какое-то время даже растерялась. — Я думаю, что вам лучше узнать все о Кэтрин.

Селуччи, переводя взгляд с одной женщины на другую, счел за лучшее придержать пока язык. Это была партия Вики.

— Хорошо, — наконец сказала та, выпрямившись. — Расскажите нам, что происходит.

Доктор Брайт еще раз приложилась к стакану, а затем в ней явно возобладал профессиональный лектор.

— Я — неплохой ученый, но, знаете ли, не из гениев. Мне, к сожалению, не дарована способность строить собственные концепции, а именно это требуется от великих ученых. Зато я — великий администратор. Быть может, лучший в мире. Что означает умение совладать с любой ситуацией. Я зарабатываю немалые деньги, но вы, ручаюсь, даже представить себе не можете, что может случиться, если у вас в руках окажется парочка биологических патентов, которыми могут заинтересоваться военные. Или что-нибудь такое, во что вцепятся зубами фармацевтические компании. Не можете, конечно. И здесь на сцене появляется Кэтрин.

Она — истинный гений. Я уже упоминала об этом? Так вот, это на самом деле так. Еще студенткой последнего курса она запатентовала бактериальный штамм, который в условиях дальнейшего развития способен был восстанавливать поврежденные клетки тела. Вскоре после того, как меня назначили ее куратором, мне стало ясно, с кем я имею дело. Как и многие гениальные люди, девица эта была чрезвычайно нестабильна психически. Когда я поняла, что она нуждается в профессиональной психиатрической помощи, то осознала, что мне представляется настоящий шанс. Ее исследования были единственным содержанием ее жизни, а я — единственным критерием проверки истинности ее идей и единственным ее контактом с внешним миром. Сложившаяся ситуация буквально взывала к дальнейшему развитию.

Доктор Брайт снова приложилась к стакану.

— Довольно скоро я осознала, что мы не только приближаемся к невероятному финансовому успеху, но перед нами реально предстала возможность получения Нобелевской премии. Как только мы по-настоящему начнем побеждать смерть, разумеется. Звучит безумно, не так ли? — Она сделала еще один большой глоток. — Давайте не будем исключать такой возможности; это обстоятельство может стать веским соображением в мою пользу. Так или иначе, Кэтрин достигла потрясающих результатов, и мы приступили к разработке экспериментальных параметров.

— Разве ваша братия обычно не работает с крысами? — холодно осведомился Селуччи.

— Работают, конечно, — кивнула доктор Брайт. — Но лучше меня сейчас не перебивать, а то я собьюсь с мысли. Вам знакома теория совпадения? Как только Кэтрин закончила разработку теоретических обоснований, какой-то тип из Бразилии опубликовал статью, включающую, говоря приблизительно, те же самые идеи. У нас оставался единственный способ выиграть гонку. Мы решились перейти к непосредственным экспериментам на человеческих трупах. Я создала лабораторию и направляла в нее самые свежие тела из медицинского морга, вы простите меня, если я не стану входить в скучные бюрократические подробности этого процесса, о которых теперь все равно никто не узнает, но, если вы помните, я говорила, что была великим администратором… — Смешавшись, она уставилась в свой стакан, где виски уже плескался на самом донышке. — На чем я остановилась?

— На человеческих трупах, — процедила Вики.

— Ну да. Я тогда пришла к выводу, что нам понадобится еще один сотрудник. У Дональда возникли некоторые неприятности на медицинском факультете, которые я без труда уладила. Главным образом потому, что он мне нравился. Он тоже был гениален, но притом очарователен и особо не отягощен этическими проблемами. — С подчеркнутой заботой она расправила морщинки на его куртке. — Спустя некоторое время мы достигли определенного успеха. Мы начали использовать неспецифические бактерии и энцефалограммы, но, если хотели успешно продвигаться вперед, нам было необходимо тело, всю необходимую информацию о котором мы должны были бы записать еще до смерти этого человека. Таковым удобнее всего было стать Марджори Нельсон. Когда я убедилась в том, что жить ей осталось недолго, под предлогом анализов, необходимых для определения состояния ее здоровья, мы взяли пробы тканей и записали ее энцефалограммы.

— После чего снова вернули ее к жизни.

— Можно сказать и так, конечно. Но по существу мы вернули механику жизненного процесса, и только. Органические роботы, если вам угодно. Бактерии живут весьма недолго, и у нас появилась проблема, связанная с гниением. В связи с чем я захотела, чтобы тело вашей матери было частично забальзамировано. — Она покончила с остатками виски и в пародийном салюте подняла пустой стакан в сторону Вики. — Если бы вам не приспичило открыть ее гроб, все прошло бы нормально.

— Похоже, вы забываете, что убили мою мать!

Доктор Брайт пожала плечами, словно не решаясь настаивать на своем мнении.

— Итак, теперь вам известна вся эта история, или, по меньшей мере, отредактированное содержание ее телевизионной версии. Текст будет опубликован утром. Еще вопросы имеются?

— Да. Оставляя пока в стороне гибель подростка, в смерти которого вы также непосредственно виновны, хочу задать вам два вопроса. — Вики поправила сползшие на нос очки. — Почему вы рассказываете нам обо всем этом?

— Видите ли, существует теория, что человек подвержен непреодолимому влечению к признанию в содеянном, но главным образом потому, что наше скромное исследование теперь полностью вышло из-под моего контроля. У Кэтрин окончательно съехала крыша, и мне не хотелось последовать ее примеру. — Хотя на краткий миг, с рукой на задвижке его гроба, она была близка к этому. Насколько далеко им бы

удалось продвинуться

с этим по-настоящему свежим телом? А затем Дональд выговорил… Но это, в конце концов, касается только ее и никого другого. — И потому что Дональд мертв.

— А также тот мальчишка, и моя мать тоже!

— Парень — это просто несчастный случай. А ваша мать умирала. У Дональда же было все, для чего стоило жить. — На миг лицо доктора Брайт исказилось. — И он… — продолжала она, выливая из бутылки остатки, — он мне нравился.

— Вам и моя мать

нравилась!

Доктор Брайт одарила Вики безмятежным взглядом.

— Вы сказали, что у вас ко мне два вопроса. Каков же второй?

«Как может эта тварь сидеть здесь и так спокойно признаваться в своих ужасающих деяниях?» Чувствуя, что ее затягивает водоворот эмоций, Вики утратила способность мыслить здраво. Осознавая, что если в следующий раз она сорвется, даже Селуччи не сможет остановить ее, женщина уронила руки и попятилась от стола.

Майк решительно шагнул вперед.

— Где Генри Фицрой? — спросил он.

— У Кэтрин.

Он глубоко вздохнул и провел обеими руками по волосам.

— Хорошо. Где находится Кэтрин?

Доктор Брайт пожала плечами.

— Не имею понятия.

Глава 13

— Прекрасно. Давайте посмотрим, правильно ли я вас поняла. — Вики несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Кричать и швырять вещи — не те действия, которые помогут разрешить создавшуюся ситуацию. — Ваша аспирантка Кэтрин, которую вы называете помешанной, убила вашего второго подопечного, Дональда Ли. Когда вы позже, в тот же день, возвратились в лабораторию, то обнаружили, что она спрятала Генри, и вам неизвестно, где она сама и все остальные в данный момент находятся.

Доктор Брайт кивнула.

— По существу, все правильно.

Благими намерениями вымощена…

— Какого черта, что вы хотите сказать этим «по существу»? Уверена, вы все же знаете, где их можно искать. Отвечайте!

Ощущение отстраненности, вызванное воздействием алкоголя, дало трещину, как только Вики схватила доктора Брайт за лацканы лабораторного халата и почти выволокла ее из-за стола.

— Если бы вы отпустили меня, — едва смогла выдохнуть доктор, — я с большей легкостью могла бы… ответить на ваш вопрос.

Вики рявкнула в ответ нечто совершенно неразборчивое.

— Детек… тив!

Селуччи перевел взгляд на шесть дюймов выше головы доктора Брайт; на лице его застыло агрессивно-нейтральное выражение.

Воротник больно врезался ей в горло, и доктор Брайт осознала, что дальнейшее промедление может дорого ей обойтись.

— Кэтрин находится в старом здании биологического факультета. Ваш кровожадный приятель замкнут в одном из больших металлических боксов. Попытка вытащить его через выходную дверь и поместить в микроавтобус привлекла бы слишком много внимания.

Где именно

в здании… — Учитывая положение доктора Брайт, ее слова могли заслуживать доверия. — …Этого я действительно не могу даже предполагать.

Вики незначительно ослабила захват, и доктор Брайт упала обратно на стул. Потирая шею, где ткань воротника впилась в кожу, она добавила: — И там же находится ваша мать. Где-то там. Ваша мертвая мать. Восставшая из гроба.

«Моя мертвая мать…» Нет, больше она такого выдержать не в состоянии.

— Вики?

Она безуспешно пыталась освободиться от образа матери, приникшей лицом к оконному стеклу, и тут внезапно наткнулась на обеспокоенный взгляд Селуччи.

— У нас есть признание, и мы с полным основанием можем позвонить детективу Фергюсону. Мы не имеем права делать что-либо по собственному усмотрению.

— Прекрасно, попытайся, Майк. — Она сглотнула, пытаясь увлажнить пересохшее горло. — Но ты забываешь о Генри.

— Вы не должны забывать о Генри Фицрое. — Над рукой, все еще потиравшей шею, губы доктора Брайт изогнулись в какой-то гротескной улыбке. — Мне бы хотелось услышать, как вы описываете

его

особенности местной полиции. Пока вы не найдете своего приятеля, вам придется скрывать всю эту историю. А после? Что будет после? — Она тряхнула головой, убедившись в их растерянности, и вздохнула, положив обе ладони на письменный стол. — Не беспокойтесь, я скажу вам. Никакого

после

не будет. Пока Кэтрин не свяжется со мной, у вас нет шансов найти Генри. Там, в этом старом помещении, выгорожены сотни бессмысленных, никому не нужных каморок, и она могла затащить его в любую из них. Вам придется просто сидеть здесь со мной, дожидаясь ее телефонного звонка.

— А потом?

— Потом я соглашусь на ее условия, она откроет мне, куда его спрятала, вы забираете его оттуда, вызываете полицию, и она заплатит за Дональда.

У Вики сузились глаза.

— А

вы заплатите

за мою мать.

— Мисс Нельсон, если это доставит вам удовольствие, я могу заплатить и за обед.

— Что, если она так и не позвонит? — потребовал ответа Селуччи, не давая возможности Вики отреагировать на вызов.

— Она сказала, что позвонит.

— А вы сказали, что она помешанная.

— Так оно и есть.

— Майк, я не могу ждать. — Вики сделала несколько шагов к двери, развернулась на каблуках и проделала их в обратном направлении. — Не могу полагаться на что-либо, что может и чего не может сделать сумасшедшая женщина. Я собираюсь найти его сама.

Она…

— Кивок в сторону доктора. — Сможет отвести нас в лабораторию. Мы начнем расследование оттуда.

— Ни в коем случае! —

Она

даже приближаться не станет к лаборатории. Достаточно скверно, то, что она все еще продолжала, несмотря на поглощенный виски, слышать, как Дональд взывает к ней. — Вам придется тащить меня силой. А это, как понимаете, может вызвать подозрения охраны. Поднимется переполох. Ваш Генри Фицрой кончит тем, что его конфискует правительство. Этого вы хотите? Желаете идти в лабораторию, ступайте ради Бога, но я вам в этом не помощник.

Вики наклонилась вперед, положив руки на письменный стол, кончики пальцев едва не касались докторских: ее поза заключала в себе угрозу большую, чем все ее прежние действия.

— В таком случае вы сообщите нам точное направление.

— А если нет, что последует? Постарайтесь понять, мисс Нельсон, вы не сможете расправиться

со

мной,

как бы вам того ни хотелось,

пока не вызволите из беды своего друга.

— Я могу расквасить твою проклятую физиономию.

— И чего добьетесь? Если вы будете выбивать из меня расположение лаборатории, гарантирую, что оно окажется не совсем точным. Попытайтесь реально взглянуть на вещи, мисс Нельсон, если сможете. Вы и присутствующий здесь ваш приятель можете пойти и попытаться найти мистера Фицроя, но меня вам в эту затею втянуть не удастся. — Даже на словах она не смогла бы описать путь к лаборатории. — Но чтобы показать, что я на вас не в обиде, могу дать вам некоторые указания. Существует вход в старое здание с подземной автостоянки. Предполагалось, что там будут установлены видеокамеры охраны, но на них не хватило средств. Не говорите только никому, что я вам об этом рассказала. Удачных поисков.

Майк дотронулся до плеча Вики и спокойно, но непреклонно оттащил ее от письменного стола.

— А чем вы займетесь, пока мы будем вести поиски?

— Тем же самым, чем занималась, пока не появились вы. — Доктор Брайт нагнулась и вынула из нижнего ящика стола непочатую бутылку шотландского виски. — Попытаюсь напиться дополного умопомрачения. Слава Богу, всегда держу в запасе лишнюю. — Ей только с третьей попытки удалось сорвать с бутылки пробку. — Уверяю вас, я никуда не собираюсь убегать.

— Нелегко в это поверить. Ведь самое малое, что вам грозит, — это обвинение в убийстве, — непреклонно заметила Вики, стряхивая с плеча руку Селуччи.

— Это вы все еще о вашей матери, не так ли? — Доктор вздохнула и на мгновение погрузилась взглядом в глубины янтарной жидкости, после чего продолжила: — Я совершенно потеряла… после того, как умер Дональд… интерес к игре. — Бутылка превратилась в серебряную гробницу. Женщина содрогнулась и вскинула голову, всматриваясь в глаза Вики за стеклами очков, — Прошу прощения, мисс Нельсон, если мои слова оскорбляют вас, но это было единственным, что меня интересовало, и по существу ничто другое меня совершенно не беспокоит.

Эта женщина говорила правду. Даже сквозь собственную скорбь, и ярость, и смятение Вики прекрасно видела это.

— Пошли. — Перебросив свою сумку через плечо, она головой указала на дверь. — Похоже, она и в самом деле никуда не уйдет.

— Ты ей веришь?

Вики еще раз внимательно взглянула в глаза пожилой женщине.

— Да. Верю. — Она помолчала, задержавшись перед дверью. — Еще один момент: сейчас это не имеет особого значения, но не воображайте, что позже вы сможете воспользоваться как козырем своим знанием об особенностях Генри…

— Позже, разумеется, — прервала ее доктор Брайт, осторожно, стараясь не пролить ни капли, наполняя стакан, — не имея на руках подлинных анализов этого создания, я могу хоть допосинения кричать на всех перекрестках, что ваш приятель вампир, и никто не поверит ни единому моему слову. К тому же, смею вас заверить, репутация разрывателя могил ничуть не способствует доверию в научном сообществе.

— Не говоря об убийстве одного из ваших аспирантов, — сухо подметил Селуччи.

Доктор Брайт фыркнула и подняла стакан в саркастическом салюте.

*

— Иисусе Христе… — Селуччи в отчаянии ударил ладонью об стенку. — Это здание — словно лабиринт; какие-то переходы, не ведущие никуда; аудитории с каким-то закутками и потайными кабинетами; лаборатории, внезапно возникающие из ничего…

Стоящая рядом с ним в нижнем холле здания Вики поигрывала мощным лучом своего фонарика. Хотя из четырех источников дежурного освещения исправным оказался лишь один, она смогла себе позволить не натыкаться на всевозможные препятствия, но этого было недостаточно, чтобы идентифицировать предметы, на которые она не натыкалась. Более или менее отчетливо она могла видеть лишь то, что выхватывал из темноты луч ее фонарика. Ей казалось, будто она движется по причудливым слайдам, проецируемым на стенах, вступая в кадр, который тут же сменялся следующим. Нервы были натянуты до такой степени, что женщина почти слышала, как они звенят при каждом ее движении.

Ее покойная мать ходила по коридорам этого здания.

Всякий раз, как только Вики передвигала световое пятно, ей приходила в голову одна и та же мысль: «Может быть, сейчас я увижу ее?» И когда оказывалось, что она опять стоит в очередном пустом помещении или просто в другом конце вестибюля, она снова задумывалась: «Возможно, она где-то рядом со мной, в кромешной тьме?» Под курткой и свитером блузка прилипла к телу, и время от времени ей приходилось перекладывать фонарик из одной руки в другую, чтобы вытереть вспотевшие пальцы.

— Так у нас ничего не выйдет. — Рука с фонариком опустилась, и вестибюль погрузился в темноту; осталась только лужица света, растекавшегося у ее ног. — Здесь все так запутано, что поиски по какой-либо системе ни к чему не приведут. Надо воспользоваться собственными мозгами.

— Да я не спорю, — кивнул Майк. Он подошел к подруге и решил, что теперь находится достаточно близко, чтобы она могла разглядеть его лицо. — Но мы имеем дело с сумасшедшей женщиной, в руках которой находится вампир. Такая ситуация вряд ли поддается логическому анализу.

— Должна. — Поправляя очки, скорее машинально, нежели по необходимости, Вики, не сосредоточиваясь на чем-либо конкретном, прокручивала в уме скудную информацию, которая у них имелась. При этом она не забывала следить за ночными шумами, ежесекундно ожидая приближения шаркающих шагов. Внезапно она резко обернулась к Селуччи.

— Доктор Брайт сказала, что Генри находится в большом металлическом боксе.

— Ну да, я это помню.

— И добавила, что он очень тяжелый.

— И что с того?

Губы женщины изогнуло нечто, напоминающее улыбку.

— Взгляни на пол, Майк.

Едва не столкнувшись лбами, они наклонились над серым тусклым кафелем, истертым подошвами тысяч ног. На его изборожденной множеством щербинок и вмятин поверхности четко выделялись отпечатки черных резиновых подметок.

— Если ящик настолько тяжел, как намекнула доктор Брайт, — сказала Вики, поднимая голову и глядя в глаза Селуччи, — он должен оставлять следы на полу. Резиновые подошвы оставляют потертости. А металлические колеса — бороздки.

Майк кивнул.

— Стало быть, мы ищем следы, которые остались за нашей помешанной девицей, когда она тащила ящик. Но здание все равно слишком большое…

— Верно. Но нам, напряги-ка мозги, известно, что она не смогла бы таскать его вверх или вниз по лестнице. — Вики подняла вверх руку с фонариком, освещая вестибюль. — Электричество включено, так что лифты должны работать. Мы проверим наличие отметин около входов в лифты на каждом этаже, а затем проследим до самого низа обратно.

Лицо Селуччи озарилось одобрительной улыбкой.

— Знаешь, это поистине блестящая идея.

Вики фыркнула.

— Спасибо на добром слове. Уж тебе-то не следовало бы выказывать излишнее удивление.

Они решили начать с восьмого этажа, самого верхнего, и постепенно спускаться до последнего, первого. На третьем они обнаружили то, что искали — отметины не только на кафельном покрытии, но и вмятины на металлическом пороге лифта, явно от двух пар колес примерно на расстоянии четырех футов друг от друга. Не произнося ни слова — их не требовалось, Вики и Майк вышли в вестибюль и позволили двери со скрипом закрыться за ними.

Как оказалось, на шум никто не обратил внимания.

Не желая привлекать внимание светом фонарика, она взяла Селуччи за плечо и позволила отвести себя в холл. С удивлением, двигаясь в полной темноте, она обнаружила, что испытывает меньшее напряжение, чем когда вглядывалась в узкий пучок света, что отбрасывал ее фонарик. Хотя женщина по-прежнему опасалась услышать приближающиеся шаги, напряжение, владевшее ею до настоящего момента, слегка спало. «Или, быть может, — рассудила она, крепче сжав плечо Майка, — это потому, что теперь у меня надежный якорь».

Когда они добрались до первого перекрестка, даже Вики увидела, куда им следует идти.

Коридор, лежащий перед ними, заливал резкий белый свет люминесцентных трубок.

Вики почувствовала, как Селуччи засовывает руку под полу куртки, и безошибочно определила, что он собирается сделать. Ее это удивило, поскольку им обоим хорошо были известны неприятности, с которыми можно было столкнуться при применении огнестрельного оружия.

— Разве это не слишком

по-американски?

— шепнула она, почти коснувшись его уха.

Сразу за углом он повернулся и наклонил к ней голову.

— Эта дамочка кое о чем забыла упомянуть, — произнес он, также понизив голос. — О том, например, что вокруг, кроме свихнувшейся гениальной ученой и твоей… ох…

— Матери, — бесстрастно закончила Вики. — Ты все сказал правильно. — Ее личные чувства не имеют отношения к сложившейся ситуации. «И я просто должна повторять себе это постоянно».

— Да, так вот здесь может бродить кое-кто еще — тот самый тип… ну или существо, не знаю уж, как сказать, что убило мальчишку. Мы не должны допустить, чтобы это повторилось.

— Майк, если оно уже умерло, какая польза может быть от стрельбы?

— Если оно умерло однажды, значит, его снова можно убить. — Голос Селуччи, произнесшего эти слова, звучал холодно и сурово.

— А я что, в таком случае, смогу использовать — разве что сильные выражения?

— Ты можешь подождать здесь.

— А не пошел бы ты куда подальше? — Это была бравада, скрывающая страх. Только не одна. Не в темноте. Не в этом жутком здании.

Они двинулись к распахнутой двери. На границе света Вики высвободилась из руки Майка.

— По счету пять. — Его теплое дыхание коснулось ее щеки, а потом он решительно шагнул в открытую дверь.

Следующие пять секунд, когда она с закрытыми глазами прислонилась затылком к стене, не уверенная, хватит ли у нее мужества открыть их снова, показались Вики самыми продолжительными в ее жизнь. На счет пять она с трудом сглотнула, раскрыла глаза и осмотрелась вокруг, а потом заглянула в комнату, сознавая, что напротив, в дверном проеме, Селуччи повторяет ее движения.

Несмотря на то что женщина прикрыла глаза, чтобы не дать им заслезиться от яркого света, зрение к ней вернулось лишь через некоторое время. Это, без всякого сомнения, была

лаборатория.

Очевидно, что ее только что покинули, причем в крайней спешке. Пять лет службы в полиции научили Вики распознавать это обстоятельство по виду беспорядка, оставшегося после подозреваемых, которые спасались бегством от преследования.

Двигаясь крайне осторожно, они отошли от двери, медленно повернулись и одновременно наткнулись глазами на герметичный бокс, механически жужжавший в дальнем углу комнаты.

Вики поспешно шагнула к нему, но остановилась на полдороге.

— Если это та самая лаборатория, нам известно, что Кэтрин переместила Генри отсюда…

— Стало быть, в этом ящике находится не Генри.

— Может быть, он пуст.

— Вполне возможно.

Но оба они в этот вариант не верили.

— Имеет смысл выяснить наверняка. — Совершенно бессознательно ноги понесли ее к боксу, но на расстоянии вытянутой руки женщина остановилась. Все, что ей оставалось сделать, — это протянуть руку вперед и поднять крышку.

«…И поднять крышку. Ох, мамочка, прости меня, я не могу». Она презирала себя за эту трусость, но не могла перебороть ни внезапный холодный пот, заструившийся по позвоночнику, ни слабость в коленях — ей казалось, что еще миг, и она упадет навзничь.

— Все в порядке. — Это вовсе не было

«все в порядке»,

но так нужно было сказать, и Майк произнес эти слова, подскочив к подруге и положив руку на задвижку. — Тебе в самом деле не следовало сюда приходить.

— Нет. Я должна быть здесь. — Уж хотя бы пассивным наблюдателем она могла оставаться.

Селуччи, не сводящий с нее глаз, яростно поклялся про себя, что кто-то обязательно заплатит за боль и страдание подруги, которые были очевидны, несмотря на маску, застывшую на ее лице, и поднял крышку.

Эффект от открывшегося перед ними зрелища оказался столь сильным, что женщина покачнулась и непременно упала бы, если бы Майк не подхватил ее. Вики разрешила себе на миг опереться на его сильную руку, но тут же решительно оттолкнула ее. С самого начала она заявила, что намерена найти свою мать. «Почему же я испытываю такое огромное облегчение, что мы нашли не ее?»

На обнаженном теле молодого мужчины азиатского типа внешности резко выделялись вспухшие багровые рубцы, плотно стянутые грубой черной ниткой. Его тонкую шею окружало, как воротник, кольцо зловещих багровых пятен. Пластиковые трубки тянулись к обоим локтевым суставам и к внутренним поверхностям бедер. Через весь лоб, частично скрытый прядями черных как смоль волос, проходил еще один разрез, стянутый скобками.

За годы службы в полиции оба они повидали трупов больше, чем хотелось бы помнить. Молодой человек в боксе был мертв.

— Майк, его грудь… она…

— Я вижу.

Еще два шага вперед, и она уже была в состоянии протянуть руку и слегка прикоснуться кончиками пальцев к коже над диафрагмой. Она была холодной как лед. Но грудь мертвеца вздымалась и опадала, вызывая ощущение, будто нечто под ней вибрирует.

— Боже правый… Там какой-то двигатель. — Вики отдернула руку и непроизвольно вытерла пальцы о куртку. Подняв голову, она увидела, что Селуччи осеняет себя крестом. — Ведь доктор Брайт, как мне кажется, не упоминала об этом?

— Нет. — Он засунул пистолет обратно в наплечную кобуру. Похоже было, что в ближайшее время он ему не понадобится. — Но что-то подсказывает мне, что мы наконец нашли Дональда Ли.

В этот момент глаза молодого человека открылись.

Вики не могла шевельнуться, даже если бы и захотела. Как не смогла и отвернуться, когда взгляд темных глаз стал перемещаться с нее на Майка и обратно.

Какой-то мускул сдвинулся под багровыми вмятинами на горле.

Серовато-синие губы медленно раздвинулись.

— Убейте… меня…

— Святая Мария, Матерь Божья, он живой.

Темные глаза снова скользнули к Селуччи.

— Нет…

— Нет? Что вы подразумеваете под этим «нет»?

— Он подразумевает, что он

не живой,

Майк. — Все внутри Вики кричало от ужаса. Она постаралась не обращать на это внимания. — Он такой же, как моя мать. — «Она прижимала руки к оконному стеклу. Зубы беззвучно двигались». — Он мертв. Но он здесь в ловушке.

— Убейте… меня… прошу…

Вцепившись пальцами в сгиб локтя Селуччи, женщина оттащила его подальше от бокса. Здесь она хоть вздохнуть могла посвободнее.

— Мы должны что-то предпринять.

Майк по-прежнему не мог оторвать взгляд от бокса.

— Но что мы можем сделать? — хрипло спросил он.

Вики боролась с желанием повернуться и убежать сломя голову из этого кошмарного места; огромным усилием воли ей удалось взять себя в руки.

— То, о чем он просит. Мы должны умертвить его.

— Если он жив, умертвив его, мы совершим убийство. Если же мертв…

— Он мертв, Майк. Он сам говорит, что мертв. Разве мы можем уйти и оставить его в таком состоянии?

Женщина ощутила, как ее охватывает волна дрожи, и еле расслышала ответ Селуччи.

— Вики, мы дошли довсех мыслимых пределов. — Это в самом деле было нечто кошмарное. Это не демоны и оборотни, и не мумии, и не писатель дамских романов в возрасте более четырех с половиной сотен лет. Майк думал, что тринадцать лет, проведенных на полицейской службе, научили его разбираться во всем на свете, а события прошлого года дополнили все оставшиеся пробелы в

его

познаниях. Должно быть, он ошибался. — Я не могу…

— Мы должны.

— Почему? — Потрясенный ужасом, он говорил едва ли не шепотом.

— Потому что мы обнаружили его. Потому что мы — единственное, на что ему осталось надеяться.

«Нас это не касается. Пусть кто-нибудь другой разбирается со всем этим». Однако, обернувшись и взглянув в лицо подруги, Селуччи понял, что не может произнести эти слова вслух. Он распознал взгляд человека, приблизившегося к пределу своих сил, с кем жизнь обращалась слишком жестоко, и случалось такое слишком часто, но он увидел, кроме того, как решительно сжались ее губы. Она не могла просто повернуться и уйти прочь, оставляя здесь Дональда Ли, душа которого томилась в кошмарном узилище мертвой плоти. А он не мог уйти и оставить ее. Приложив страшное усилие, чтобы заставить себя говорить, он спросил:

— Как мы это сделаем?

Медленно взвешивая слова, словно сознавая, что сейчас окончательно утратит самообладание, если у нее вообще хоть что-то от него оставалось, Вики прошептала:

— Он мертв. Мы знаем это. Он сам нам об этом сказал. Но его… — Мировоззрение двадцатого столетия внесло дополнительные затруднения в выражение того, что было ужасающе ясно. — …Но его душа оказалась взаперти. Почему? Единственное отличие этого тела от любого другого… — «За исключением тела моей матери». Она чувствовала, как сама начинает стремительно скользить в бездну. «Нет! Не думай сейчас об этом». — …В том, что кто-то вселил в него искусственное подобие жизни. Именно это обстоятельство заставляет его находиться в ловушке.

— Так что мы должны отключить его от этого жизнеобеспечения?

— Да. Это будет самым разумным.

— Вики. Хотя бы один из нас должен быть

уверен.

Женщина вскинула голову и встретилась с ним взглядом.

Спустя мгновение Майк кивнул.

Все это дело — вынуть трубки и муфты соединительных шлангов — заняло у них немного времени, обыденные движения отделили друг от друга представления о том, что следовало сделать, и чувства, которые они при этом испытывали. Ни один из них не прикасался к телу дольше, чем это было абсолютно неизбежно.

— Есть ведь еще и другие, и находятся они, я думаю, неподалеку.

В этот момент Вики увидела входной разъем, скрытый под густыми жесткими прядями, и проследила кабель, соединявший его с компьютером. Покосившись на послание Кэтрин на экране, она села на табурет и, пытаясь удержать пальцы от дрожи, взялась за компьютерную мышь.

— Кажется, следует загрузить программу перед… — Имелась только единственная область, куда могла быть загружена программа. — Хорошо. Ведь если программа была загружена, ее можно и стереть. — Отерев влажные ладони о бедра, женщина села в кресло.

— Ты уверена, что знаешь, что делаешь? — спросил Селуччи, готовый воспользоваться любым предлогом, чтобы отойти подальше от ужасного существа, лежащего в герметичном ящике. — Это устройство кажется мне сложнее, чем то, которым я пользуюсь дома.

— Насколько сложным оно может быть? — пробормотала Вики, помечая нужный файл в каталоге. — Все это, в конечном счете, записывается в виде нулей и единиц. И, кроме того, — с угрюмой сосредоточенностью добавила она,

нажимая

на кнопку перезагрузки системы, — ничего худшего, на мой взгляд, произойти уже не может…

Ее глаза быстро пробежали по главному меню.

— Майк, как ты понимаешь слово «инициализировать»?

— Нечто такое, с чего следует начинать?

—

Я

тоже так думаю. — В конце перечня действий, которые необходимо было инициализировать, стоял код программы. Ее пальцы замерли над клавиатурой.

— В чем дело?

— Мне предложено заново инициализировать мозг Дональда.

— А что еще можно сделать?

— Стереть его из памяти. Однажды мне уже приходилось форматировать винчестер. — Отодвинув табурет от письменного стола, Вики встала и поправила очки. — Надеюсь, что эта процедура освободит его.

— А если нет?

Женщина покачала головой.

— Тогда не знаю. — Если это не сработает, им придется оставить его здесь и надеяться, что, по мере того как тело будет медленно разлагаться, тот же процесс будет происходить и с сознанием «Сознавать, что ты умер. Видеть, как гниет твое тело. Полагать, что лишь это может быть твоей единственной надеждой…» Она яростно сопротивлялась рвущейся изнутри истерике. «Позже, — твердила она себе. — Позже, когда спасем Генри и мою мать… моя мать будет…»

Голос Селуччи прервал ее мысль.

— Ничего не происходит.

— Подождем еще немного. — С трудом заставляя себя передвигать ноги, она подошла к боксу и встала рядом с Майком. Если бы он не стоял там, она не смогла бы преодолеть это расстояние, по крайней мере, она так думала. Крепко сжав его теплую, такую надежную руку, Вики взглянула вниз, на лицо Дональда.

Темные глаза уловили ее взгляд и удержали его. На пределе своих сил, Вики даже не попыталась его отвести. Она осознала внезапно, что ужас и отвращение, охватившие ее, совершеннейшее ничто в сравнении с ужасом, пронзительно кричащим в глазах Дональда Ли.

В сравнении с тем, что испытывал он, ей вообще нечего было бояться.

Как только начал ослабевать страх, его место немедленно заняла ярость.

«Каков должен быть человек, способный сотворить такое с другим человеческим созданием?»

Внезапно глаза мертвого человека на мгновение расширились, и выражение ужаса и страдания в них сменилось недоверчивой радостью.

Затем его лицо перестало вообще что-либо выражать.

Вики резко выдохнула, сообразив вдруг, что уже некоторое время вообще забывала дышать.

— Ты видел это?

— Да.

— Остались у тебя сомнения, что мы поступили правильно?

— Ни единого.

Они вместе склонились над боксом и опустили крышку.

*

Оказавшись в темноте, Генри задумался, какая часть ночи у него осталась. Прошла, несомненно, уже дюжина часов после заката, если не больше. «Почему в таком случае я не чувствую приближения рассвета?» Голод терзал его и стремился вырваться на свободу, а сталь обернулась вокруг него подобно савану, и он столь же мечтал о забытьи, сколь его и страшился.

Он мысленно перебрал все свои встречи с Вики. «Дочего же несправедливо, что целый год проносится в памяти так быстро». В то время как меньшая часть того, что их объединяло, добавляла силу голоду, большая помогала с ним бороться. Вики подарила ему свою жизнь, не только свое тело и кровь. Выковала дружбу из сложившихся обстоятельств. Помогала ему, когда это было необходимо. Доверилась ему. Получила взамен его доверие.

Страсть. Дружба. Необходимость. Доверие.

«Все вместе — это и есть любовь». Рассматривая происходящее с такой точки зрения, он предполагал, что Вики на самом деле не было необходимо говорить, что она любит его. «Хотя мне было бы приятно это услышать…»

Вампир попытался вспомнить, сколько раз он слышал эти слова. Сотни голосов выкрикивали их; женские голоса, мужские, он утешал их всех, отыскивая в прошлом мерцание золота сквозь окалину. Тысячи ночей проскользнули мимо, сотни тысяч, и изо всех них разделенная страсть и дружба, и необходимость высветили только четырех: трех женщин и мужчину, с которыми он, помимо постели, разделял и доверие, достаточное, чтобы возникла любовь.

— Джиневра. Густав. Сидони. Бет, — шептал он в темноте их имена. Скольким другим он позволил ускользнуть из памяти, забыться, но эти все еще оставались. Только четыре за все эти годы…

Двоих из них его лишило насилие, одного — несчастный случай, еще одного — время.

Он ощущал, как тоска сгущалась до состояния ощутимой реальности, угрожая сокрушить его своей тяжестью.

— Вики. — Пятое имя. Живое имя. — И, как говорится… — Хотя он знал, что это не доведет до добра, Генри прижал неповрежденную руку к крышке с силой, какую позволили ему изнеможение и боль… — …”надежда умирает последней”.

Мускулы напряглись, темнота приобрела красноватый оттенок, потом рука опустилась вниз, и его едва не оглушили удары собственного сердца, колотившегося о ребра. Генри не имел ни малейшего представления, что именно он пытался доказать.

«Еще одно, последнее усилие во имя любви?» Он слегка пошевелился, пытаясь, насколько мог, изменить позу. «По крайней мере, я не оставлю позади себя ни одного скорбящего».

Тоска переросла в отчаяние и сомкнула свои ледяные пальцы на его горле.

Было бы так легко сдаться.

«Я — Генри Фицрой, герцог Ричмондский, королевский отпрыск».

«Я — вампир».

Он слишком устал. Этого уже было недостаточно.

“Вики меня не бросит.

Вики меня не бросит. Она непременно найдет меня. У нее достанет сил для этого. Доверься ей.

Она придет”.

Аннабель приходила к нему. Это она возродила его из тьмы, давала насытиться от себя, обучила всему и, наконец, отпустила.

—

Прислушайся к тому, что говорят твои инстинкты, Генри. Наша природа требует, чтобы мы охотились в одиночестве. Вот твоя территория. Я отдаю ее тебе и не стану с тобой за нее бороться.

—

Но разве нельзя остаться и разделить ее со мной?

Она лишь улыбалась, ласково и печально.

Он прошел вдоль всей комнаты и, повернув назад, бросился на колени у ее ног. Еще совсем недавно он не остановился бы на том, что зарылся головой в ее колени, но теперь, вопреки положению, он не мог преодолеть расстояние между ними.

Ее улыбка становилась все более печальной.

—

Узы, связывавшие нас ранее, после твоего обращения почти разорваны. Если я останусь,

—

мягко продолжила она,

—

одному из нас очень скоро придется изгнать другого, и это сотрет те прекрасные воспоминания, которые мы разделяем.

Голос охотника, раздававшийся все громче у него в голове, убеждал его, что она говорит правду.

—

Тогда почему,

—

вскричал он,

—

ты обратила меня, зная заранее, что так случится? Зная, что мы так недолго сможем быть вместе?

Эбенового цвета брови сошлись над переносицей, пока она раздумывала над его вопросом.

—

Я думаю,

—

медленно произнесла она,

—

что в то время я забыла об этом.

Его голос поднялся, отражаясь от сырых каменных стен заброшенной башни.

—

Ты забыла?

— Да. Возможно, именно поэтому мы способны продолжать свое существование как вид.

Он склонил голову, крепко зажмурился, но его природа больше не позволяла проливать слезы.

—

Мне больно, словно ты вырвала мое сердце и забрала себе.

— Да. —

Ее юбки прошелестели, когда она встала, и он ощутил, как ее пальцы коснулись его волос в нежном благословении.

—

Возможно, именно поэтому нас столь мало.

Он никогда больше с ней не встречался.

— И это, — сказал он во тьму, тогда как отчаяние нарастало и уже почти не позволяло ему дышать, — не помогает. — Конечно, воспоминания о приятном можно использовать как оружие против панического осознания, что ты попал в ловушку и остался совсем один… Но и раньше ведь существовали тюрьмы и заключенные. — Он яростно зарычал. — Я смогу справиться с этим.

«Ты можешь справиться с этим ночью, — шептало отчаяние, — но как быть, когда наступит день? Они забрали слишком много крови. И сколько еще они собираются забрать ее от тебя? Как много крови ты можешь потерять, чтобы в следующую ночь вернуться к жизни? Что еще они могут сделать из того, что ты не в состоянии предотвратить?»

Оскалив зубы, Генри пытался заглушить этот голос, который окружил его, звучал у него внутри, эхом отражался от металла, в который его заключили.

— Вики…

«Она не знает, где ты. Что будет, если она не найдет тебя вовремя? А если она вообще не придет?»

— НЕТ!

Он отпустил на свободу голод и позволил зверю своей натуры овладеть собой, и тот когтями принялся прокладывать себе путь к свободе.

*

— У нас нет никаких гарантий, что она намерена держать Генри в одном месте. — Вики покосилась на ярко освещенную кабину лифта и выключила фонарик. — Она может катать его по всему зданию, а мы будем вечно отставать от нее на два шага, словно в дурацкой комедии братьев Маркс

[6]

.

— Так может, нам стоит отключить лифт? — спросил Селуччи, переступая порог и стараясь соответствовать тону подруги: «с нами шутки плохи». То обстоятельство, что каждый из них вообще еще держится на ногах, он считал истинным чудом. «Хотел бы я услышать о способности человека сохранять силу животного».

Вики покачала головой и ударила по кнопке спуска на цокольный этаж с такой силой, что едва не треснула пластиковая панель.

— Это не поможет. Лифты находятся в противоположных торцах здания. Она сможет включать их так же быстро, как мы будем выводить их из строя. Нам следует обесточить все лифты.

— Каким образом?

— Отключить подачу электроэнергии в здание.

— Повторяю, каким образом?

Вики повернулась, чтобы посмотреть на него прищуренными глазами.

— Откуда, черт побери, мне это знать? Разве я похожа на электрика? Найдем распределительный щит и отключим рубильник.

— Выражаясь метафорически.

— Не становись в свою проклятую позу, Селуччи.

— Мою позу? Нельсон, в тебе черт знает сколько наглости.

— Наглости, говоришь?

— Ты действительно хочешь знать мое мнение?

Они орали друг на друга, звуки голосов отражались от узких стен кабины лифта и многократно усиливались. Тесно прижатые друг к другу, они стояли, выкрикивая взаимные оскорбления.

Кабина лифта опустилась на уровень цокольного этажа. Остановилась. Дверь открылась.

— …высокомерный осел!

Характер эха изменился. Слова уносились в темноту и не возвращались обратно.

Они осознали это одновременно и так же одновременно замолчали.

Вики трясло от ярости, она была не уверена, что сможет удержаться на ногах. Ее колени подгибались, словно превратившись в вареные макаронины, а какая-то сила сжала горло так, что дышала она с трудом, а глотать стало просто невозможно. Очки сползли с носа, так что она почти ничего не видела. Женщина всматривалась поверх стекол сквозь тоннель, в который болезнь превратила ее поле зрения, и пыталась сфокусировать глаза на лице, отстоящем от нее всего на несколько дюймов. Ее рука поднялась, чтобы поправить очки, но вместо этого продолжала двигаться вверх до тех пор, пока не откинула непокорную прядь волос со лба Селуччи. Вики услышала, как он вздохнул.

Потом медленно поднял руку и водрузил ее очки на место.

— У нас все в порядке?

Она ощутила на щеке тепло его дыхания. Кивнув в ответ, женщина отступила назад, выходя из создавшейся зоны временного перемирия.

— А как насчет тех следов? — спросил Майк.

Она включила фонарик и вышла из лифта, страшно изумленная тем, что ноги способны выполнять хотя бы простые команды.

— Мы займемся следами

после

того, как лишим Кэтрин возможности перемещения.

Селуччи на миг остановился на пороге кабины лифта, придерживая его двери.

— Мы отключим энергию во всем здании, — произнес он, — и прекратим любые другие эксперименты, которые, возможно, она проводит.

Вики остановилась и обернулась к нему.

— Да.

Он осознал неукротимую ярость, с которой подруга выплюнула это слово. Осознал, потому что и сам чувствовал примерно то же. Это не имело ничего общего со ссорой, которая разразилась между ними в лифте; там не было ничего, кроме криков, и это произошло лишь из-за чудовищного кошмара, с которым они столкнулись в лаборатории. Майк хотел выяснить, кто был ответственен за это, и, кем бы он ни оказался, вцепиться ему в глотку и… Не существовало слов, которые выразили бы то, что ему хотелось сделать.

В течение последней недели, слой за слоем, самообладание Вики, ее защитные механизмы постепенно таяли. Он опасался, что уже ничто не сможет сдержать ее ярость, когда она перейдет к действиям.

Он опасался, что, если они найдут Генри в таком же виде, в каком обнаружили Дональда Ли, ее терпению придет конец, и он не сможет остановить ее.

Еще больше его пугало, что он и пытаться бы не стал.

*

На втором этаже, в темной кладовой, стена которой граничила с шахтой лифта, Марджори Нельсон напрягала лицевые мускулы, пытаясь изобразить что-то наиболее близкое к выражению неодобрения. Она слышала голоса.

Голоса.

Голос.

Она знала этот голос.

Ей приказали стоять на месте. Это была одна из команд, жестко зашитых в нейронную сеть. Она имела прямой доступ в память.

«Стой».

Задрожав, она остановилась…

«Стой!»

…И через миг шаркающей походкой направилась к двери…

СТОЙ!

…Открыла дверь и, шатаясь из стороны в сторону, вышла в коридор.

Она должна была что-то сделать.

Глава 14

— Констебль Кушнер слушает.

— Это полицейский уч… сток?

— Так точно, мэм.

Доктор Брайт глубоко вдохнула и, стараясь отчетливо произносить слова, выговорила:

— Я хотела бы пог… ворить с детективом Фер…гюсоном, пжалста… если можно…

— Соединяю вас с отделом убийств.

— Очнь любезны… — С полузакрытыми глазами доктор Брайт почти лежала на телефонной трубке.

— Отдел убийств. Детектив Брансвик.

— Пчему Брнс. вик? Детктива Ферг…сона, пжл. ста.

— Детектива Фергюсона сейчас нет на месте, могу ли я помочь вам?

— Нет здесь? — Она отвела трубку ото рта и злобно посмотрела на нее расплывчатым взглядом. — Что вы несете, как это — «нет на месте».

К тому времени, когда она вспомнила, что другую половину трубки она должна держать около уха, она пропустила первую половину ответа детектива Брансвика.

— …не хотите ли оставить ему сообщение?

— Сб…щение? — Потягивая виски, она решила поразмыслить над этим вопросом. — Ладно. Я сбираюсь… признаться. Пвденческ… теории гласят, что признание необ…хдимо. Но, если его… там нет, мжет быть, и я не буду.

Детектив Брансвик произнес тоном, явно показывающим: «давайте будем относиться с юмором к помешанным»:

— Если вы сообщите мне свою фамилию, я смогу передать ему, что вы звонили.

Заставив себя, насколько это соответствовало ее возможностям, выпрямиться в кресле, доктор Брайт заявила властным тоном: — Я — декан… билогичск…ого фкльтета.

Ему

известно, кто

я.

— И повесила трубку.

— Достаточно… для это… — Она напряглась и стянула ветровку Дональда с письменного стола к себе на колени. — Я и в самом деле чувствую себя… ужасно. Я все сделаю… для тебя. Ты увидишь. — Некая идея у нее в голове, благодаря выпитому виски, уже возникла. — Пнимаешь, если рботает грметичный бокс, то и рфрижератор рботает тоже, и тебе, взможно, холодно. — Вцепившись в подлокотник кресла, женщина с трудом заставила себя встать на ноги. — Если тебе холодно, ты захочешь надеть куртку. — Опустошив стакан одним глотком, она едва не свалилась на пол. Покачнулась, устояла на месте и поплелась к двери. — Я намерена вернуть тебе твою… куртку.

Сквозь плотную завесу, созданную алкоголем, откуда-то прорвался ужасающий вопль: «Нет!»

Доктор Брайт не обратила на него никакого внимания.

*

— Сколько же может быть распределительных щитов в этом окаянном здании? — Тяжело дыша, Вики отступила в коридор, поочередно высвечивая фонариком все направления. Потом, напряженным шепотом, сквозь зубы произнесла: — Всякий раз, когда мы открываем дверь, я ожидаю, что увижу за ней свою мать.

Селуччи наклонился и обнял ее за плечи, другой рукой взял за запястье и отвел световой луч в сторону, чтобы он не слепил ему глаза. Хуже не придумаешь, если бы им обоим вслепую пришлось блуждать по этому проклятому лабиринту.

— Позволь

мне

открывать двери, — спокойно предложил он, поворачивая ее к себе лицом.

— Нет. — Женщина покачала головой. — Ты не понимаешь. Она —

моя

мать.

— Вики… — Майк вздохнул, потому что и в самом деле не мог что-либо на это возразить. Если только одна мысль, что, открыв дверь, он увидит за ней Марджори Нельсон, уставившуюся на него мертвыми глазами, и его приводит в ужас, то лишь Господь ведает, что может испытывать Вики. Одного Дональда Ли было бы вполне достаточно, но Марджори Нельсон, как любезно напомнила им доктор Брайт, способна самостоятельно передвигаться. Встала и ходит, мертвая. Но, если у Вики достало мужества перенести это, у него тоже хватит сил, чтобы встать с ней рядом. И кроме того, как бы ему ни хотелось, чтобы Генри Фицрой никогда снова не появился с ними рядом, он не мог оставить его в таком же жутком состоянии живого трупа, в такой же ужасной ловушке, в которой находился Дональд. — Давай отключим побыстрее энергию, найдем Фицроя и смотаемся отсюда.

Она едва заметно кивнула. Вокруг женщины сомкнулись тени: они будто стремились подчеркнуть, сколь ненадежным было равновесие, которое ей удавалось удерживать только невероятным напряжением воли. “Мы должны найти Генри. Для этого нужно сделать невозможным его перемещение с этажа на этаж. Так что мы должны отключить напряжение.

Затем придется переворачивать вверх дном каждый этаж по очереди. Мы должны найти Генри. Я не предам его, как предала собственную мать”. Пока Вики оставалась одержима этой мыслью, она была способна действовать. Пусть рассеются тени последних сомнений.

В воздухе цокольного этажа витали запахи сырого бетона, плесени и затхлости, и само строение потрескиваю, оседало, хранило собственные тайны и создавало больше шума, чем они двое; казалось, звуки их дыхания оставались позади, не поспевая за ними. Комнаты по правую сторону коридора располагались вдоль наружной стены, и, следовательно, каждую из них надо было проверить, одну за другой; открывать дверь, пробегать внутри лучом фонарика и вздыхать с облегчением, ничего не найдя. Им удалось отыскать два электрощита с панелями, на которых были пометки: «Лаб. 3», «Лаб. 4», «Аудитория 1», но к рубильникам они не прикасались.

— Только все одновременно, — решительно заявила Вики. — Иначе мы лишь насторожим ее.

Перед поворотом за угол оставалась одна дверь; проверив, что за ней находится, они завершат осмотр северной стороны здания. Селуччи бросил взгляд на часы. «Четверть двенадцатого? Всего-то?» Впереди больше половины ночи. «Не столь уж и много», — уточнил он, осознав, что, возможно, это

все

время, которое у них осталось.

Квадратик невыцветшей краски на стене с отверстиями от креплений по краям указывал на то, что раньше здесь была привинчена какая-то табличка Наличие же сломанного турникета говорило о том, что в помещении этом в свое время содержалось нечто достойное охраны.

— Это может быть здесь. — Отведя штангу, Вики попробовала открыть тяжелую дверь. Проржавевшие петли пронзительно взвизгнули, выражая протест, и звук этот заскрежетал внутри черепа, словно железо по стеклу. Она скрипнула зубами и повела лучом фонарика, всматриваясь сквозь темноту.

Что-то двигалось прямо на границе света.

Она замерла Вместе с ней застыл и световой круг.

Снова какое-то движение.

Все, что ей следовало сделать, — это слегка пошевелить рукой, передвигая луч света. Все, что ей нужно было сделать…

Одинокая голая лампочка, защищенная сеткой, обрисовывала черные силуэты сложных переплетений труб. Отвратительное сгорбленное существо с голым хвостом исчезло в какой-то невообразимо узкой щели на уровне примерно четырех футов от земли.

— Крыса, — сказала Вики вслух, так как надо было сказать хоть что-нибудь; дыхание у нее перехватило.

— Или какая-то подопытная мышка отважилась сбежать от очередного безумного гения, — предложил свой вариант Селуччи, все еще державшийся рукой за выключатель. Проведя ладонью по губам, он, в свою очередь, тоже попытался успокоить дыхание. — Я подумал, что, обнаружив то, что ищем, мы станем чувствовать себя куда лучше, чем теперь, когда испытываем постоянный страх, что это найдем.

Вытирая слезящиеся глаза, женщина, сглатывая горькую слюну, боролась с комом, образовавшимся у нее в желудке. «Ох, если я еще сейчас допущу, чтобы меня вырвало…» Через мгновение она вскинула голову и, пробормотав: — Боюсь, что ты прав, — поправила очки.

— Очевидно, здесь была комната со спринклерной противопожарной системой. Вовсе не то, что мы ищем.

Выйдя в холл, Вики остановилась и сказала перед тем, как спутник последовал за ней:

— Оставь там свет.

Майк догнал ее в тот момент, когда она открывала дверь первого помещения вдоль западной стены. Нахмурившись, он всматривался вдоль коридора: его внимание привлек блеск металла.

— Вики, здесь на двери замок.

Женщина обернулась. Конуса света, протянувшегося от ее руки, оказалось недостаточно. Она не только не смогла разглядеть замок, но вынуждена была поверить Селуччи на слово, что там вообще была дверь.

— Судя по моему опыту, — продолжил он, — комнаты запирают только тогда, когда не хотят, чтобы люди туда входили.

— Или выходили из них, — кивнула Вики. — Пошли.

На двери помещения, в отличие от предыдущей, сохранилась табличка. «Берегись! Высокое напряжение! Не входить!»

— Похоже, это и есть электрощитовая. — Женщина передала Селуччи фонарик. — Подержи. Мне понадобятся обе руки. — Она разыскала в своей бездонной сумке связку отмычек и, опустившись на одно колено, попыталась вставить одну из них в замок.

Руки у нее дрожали так сильно, что сделать это ей никак не удавалось. Или просто стоит попробовать другую отмычку? Вторая попытка также не увенчалась успехом.

Предприняв третью, она уронила отмычку. Та, отскочив от ее колена, зазвенела на кафельной плитке и успокоилась, зацепившись за носок ботинка Селуччи. Вики проводила ее раздраженным взглядом, после чего уставилась на оставшиеся отмычки, зажатые в руке так крепко, что побелели кончики пальцев.

— Проклятье!

Она не могла унять дрожь в руках. Она была не в состоянии открыть проклятый замок. Они затратили столько сил, чтобы разыскать эту проклятую электрощитовую. Они собирались отключить электроэнергию. Предотвратить возможность перетаскивания Генри в лифте с места на место. Они намеревались перевернуть вверх дном все здание, этаж за этажом. Они намеревались найти Генри. Она была одержима этой идеей. Это было единственное, что ей осталось. И теперь это все разлеталось на куски! Вики хотелось биться головой об дверь и вопить от охвативших ее страха и отчаяния.

Как если бы он прочел мысли подруги, Майк нежно обхватил пальцами ее подбородок и осторожно повернул к себе.

— Дай-ка мне попробовать.

Не доверяя своему голосу, женщина только кивнула и встала, протянув ему оставшиеся отмычки.

— Нет. Это не в моем стиле. — Передавая ей фонарик, он добавил: — Подожди-ка…

Селуччи исчез с ее глаз прежде, чем Вики смогла возразить, и в течение краткого ужасающего мгновения ей показалось, что жуткая темнота поглотила его навсегда. Однако через несколько секунд послышался знакомый лязг металла, и что-то метнулось в дальнем конце коридора, проявившись если не в фокусе, то, по крайней мере, в поле ее зрения.

«Что, черт подери, ему понадобилось в комнате, оборудованной противопожарной системой?»

Еще спустя миг, даже не позаботившись закрыть за собой дверь, Майк снова появился, держа в обеих руках… какую-то длинную трубу?

Просунув конец трубы в дужку замка, Селуччи уперся им в металлическую поверхность двери и, собравшись с силами, бросил весь свой вес на свободный конец трубы.

Труба, подцепив металл, заставила его изогнуться.

С потемневшим от натуги лицом Майк прорычал какой-то неразборчивый боевой клич, довольный, что наконец сможет сбросить часть адреналина, скопившегося за эту кошмарную ночь.

Металлическая накладка медленно выгибалась.

— Майк?..

— Подожди. Сейчас.

Один за другим начали вылетать шурупы.

— Сейчас. Еще немного…

Когда выпал последний, его отбросило назад, а вся конструкция обрушилась на пол. Вики шагнула вперед и извлекла свою упавшую отмычку из-под груды мусора и обломков.

— Очевидно, специалист по взломам, который обучал тебя, предпочитал, в отличие от моего, более прямолинейные методы, — мрачно пробормотала она.

Селуччи хватал ртом воздух.

— А как ты догадалась?

Невольно застигнутые врасплох простейшей потребностью нормального человеческого общения, они на миг уставились друг на друга; затем губы женщины изогнулись в нечто напоминающее улыбку, она подняла руку и отвела с его лба упрямую прядь.

— Хорошо, а теперь, — она растягивала слова, ощущая, что вместе с ними отступает и отчаяние, — послушаем, что говорит на эту тему тестостерон.

Майк фыркнул, выпрямился и отшвырнул трубу.

— Лично меня удивляет, что ты не извлекла из этой сумки, которую вечно таскаешь с собой, упаковку пластида. — Оттолкнув носком ноги погнутую накладку, он распахнул дверь и принялся шарить в углу в поисках выключателя.

Без сомнения, они нашли именно то, что искали. В прямом смысле слова.

— Вики…

Она старалась овладеть голосом.

— Я вижу.

*

Запах крови выманил его из пропасти, в которую повергло изнеможение, и вновь выпустил на волю утихнувший было голод.

*

Кто-то, что-то непрерывно стучало по внутренней поверхности бокса.

— Генри? — позвала Вики, осторожно приближаясь к боксу.

Ответа не последовало; стук, тем не менее, продолжался без остановки.

Она была не в состоянии произнести другое имя, так как опасалась, что за ним последует ответ.

— Вики, позволь мне…

— Нет. Это я должна делать сама.

— Разумеется, сама, — рявкнул Селуччи, стараясь преодолеть беспомощность, охватившую его при виде металлического бокса. «Будь все проклято, Вики, почему бы тебе не убраться отсюда подобру-поздорову? Тогда бы и я смог последовать за тобой».

Женщина видела, как увеличивается, по мере приближения к боксу, ее отражение в его блестящей поверхности. Чем ближе она подходила, тем упорнее разум настаивал, что она должна держаться от этого как можно дальше, но вот она оказалась почти что вплотную к боксу… перед ее глазами все расплывалось, она поправила очки, но ничего не изменилось. Ее преследовало ощущение, что все происходящее не укладывается в рамки реальности.

«Я никогда не испытывала пристрастия к фильмам ужаса, — сказала она себе. — Какого черта я тогда согласилась играть главную роль в одном из них?»

Словно со стороны, она увидела, как ее ладонь застыла над задвижкой, а потом сдвинула ее в сторону.

Крышка резко откинулась, ударив ее по руке.

Перед глазами женщины промелькнуло бледное лицо, обрамленное золотисто-рыжими волосами. Затем, прежде чем она успела отреагировать, что-то черное и тяжелое внезапно налетело на нее, и она, споткнувшись, отступила назад, едва удержавшись на ногах. Холодное и липкое, оно туго обхватило ее голову и обняло за плечи с бесстыдной узнаваемостью. Ее горло напряглось от пронзительного вопля неконтролируемого ужаса, и она с бешеным неистовством принялась вырываться.

Наконец, когда ужас начал сменяться яростью, ей удалось сорвать с себя это чудовище и отшвырнуть его на пол. Ее очки, висевшие на одной дужке, грозили вот-вот свалиться; боязнь потерять их вернула Вики к реальности, и ей удалось водрузить их на место.

У ее ног лежал ворох черной кожи.

Кожаный плащ Генри.

И сразу, словно включился процесс узнавания, она услышала угрожающе рычание, выкрики ругательств и удары плоти о плоть. Обернув ремень своей сумки вокруг запястья — сейчас это было ее единственное оружие, — женщина резко повернулась и увидела, как Селуччи удалось упереться ногой в грудь Генри, и, воспользовавшись преимуществом в росте, отшвырнуть соперника.

Обнаженный до талии, торс вампира сверкал, как белоснежный алебастр, фиолетовые синяки отмечали множественные следы уколов на внутренних поверхностях обеих рук. Мгновенно вскочив на ноги, он, рыча, снова рванулся к Селуччи.

*

Майк, крякнув, отразил нападение, ударив Генри локтем в висок, но, похоже, особого впечатления на того прием не произвел.

Пару раз в течение последнего года Вики дано было увидеть, что, в сущности, таится под маской цивилизованности, обычно скрывающей истинное лицо

вампира.

И теперь, когда здравый смысл приказывал ей «беги!» и холодный пот каплями стекал по коже, она не могла не восхищаться, с какой легкостью Фицрой владеет своим смертоносным могуществом.

Он однажды предупреждал ее: «Зверь у подобных мне созданий намного ближе к поверхности, чем у обычных людей».

Не было сомнений, что теперь зверь вырвался на волю.

Селуччи едва успел осознать, что крышка ящика откинута, когда обнаружил, что лежит на спине, сражаясь за свою жизнь. Он был брошен на пол, а руки Фицроя обхватили его за шею, и уцелел он в первые секунды только благодаря тому, что одна рука Генри, распухшая и практически не действующая, не могла создать достаточное усилие для такой хватки.

Удерживая левым предплечьем подбородок Фицроя, а правой рукой пытаясь разомкнуть его стальные пальцы, сдавливающие горло, Майк внезапно осознал сущность вампиров.

Ему удалось на мгновение уловить их сущность прошлым летом, когда на его глазах был убит Марк Уильямс, но тогда это ощущение быстро рассеялось на фоне спектра впечатлений, которые произвел на него Генри. Даже застилающая взор пелена ревности не помешала ему признать мощное влияние личности Фицроя. Когда же он стал свидетелем того, как Генри преграждает путь Анвару Тауфику, владеющему смертоносной для него силой, результатом этого стало уважение. О других, испытываемых им по отношению к вампиру чувствах, гораздо менее поддающихся определению, Майк старался не задумываться.

Теперь все это следовало, во имя сохранения собственной жизни, подвергнуть коррекции.

«Он неизмеримо сильнее меня. И быстрее». К тому же безумное бешенство нападения дало ему преимущество. Ударив Генри ногой в живот, Селуччи отшвырнул уступающего ему в росте противника. Молниеносно вскочив на ноги, Фицрой снова набросился на него.

— Будь ты проклят!

Острые ногти глубоко оцарапали ему щеку. Отвернув голову в сторону, он услышал, как зубы щелкнули у него за ухом. “Черт подери, никогда не замечал, что у этого типа такие длинные и острые, будь он проклят, зубы!

Я для него — просто кусок мяса.

Похоже, мне пришел конец”.

*

Это не имело ничего общего с местью. Он жаждал крови! Эмоции требовали, чтобы Вики немедленно вмешалась в схватку и вырвала Селуччи из рук Генри, вцепившегося ему в горло. Глубинная же реакция, нечто напоминающее интуицию, требовала, чтобы она спасала собственную жизнь. Она горько негодовала на обоих и, дрожа от ярости, не двигалась, тем не менее, с места «Проклятье, Нельсон, придумай хоть что-нибудь! Вспомни, что он тебе рассказывал!»

Фицрой говорил, что стремление к насыщению, жажда крови существует подсознательно, и он должен постоянно заботиться о том, чтобы не выпустить ее из-под контроля.

«Все правильно. Генри утратил контроль над собой. Он голоден». Вывод этот был очевиден; его голод был просто осязаемой реальностью, он прямо-таки колотился о стены этой небольшой комнаты. “Эти подонки, возможно, весь день выпускали из него кровь для своих опытов. Кровь — это все, что есть у Генри. Ему необходимо любым путем возместить ее потерю. Он вцепился в шею Майка, чтобы напиться его крови.

Значит, я должна дать ему доступный источник. За который он не должен будет бороться”.

Бросившись на колени, Вики вывернула на пол содержимое своей сумки и принялась искать нож.

*

Майк Селуччи был крупным мужчиной, в великолепной физической форме, скорость его движений и сила обострялись сознанием того, что если он потерпит поражение, то неизбежно погибнет.

К счастью для него, Генри ослаб не только из-за потери крови, но, кроме того, был измучен неравной борьбой с рвущимся наружу голодом.

Каковое обстоятельство только отдаляло неизбежное.

Истекая кровью из полудюжины небольших ранений, со стиснутым безжалостными стальными пальцами горлом, отчаянно выворачивая шею, по мере того, как зубы Фицроя медленно, но верно продвигались к своей цели, несмотря на все свои усилия, Селуччи сознавал с трезвой уверенностью, что он проигрывает. И ничего не может с этим поделать.

*

Кровь начала стекать ей в ладонь, когда Вики подскочила к сцепившимся в схватке мужчинам и, схватив Генри за волосы, рванула его голову вверх.

*

Майк ощутил, как его кожи коснулись холодные губы. И почувствовал легчайший, подобный поцелую укус.

*

Вики снова попыталась оттолкнуть мужчин друг от друга, на этот раз более решительно.

Завывая от ярости, Фицрой откинул назад голову. Женщина почти утратила равновесие, но успела обхватить его рукой, кровь из которой уже пропитала рукав ее блузки и капала вампиру на лицо.

Вики вскрикнула, когда зубы впились глубже в плоть, а пальцы его здоровой руки сжали ее руку едва не до самой кости. Потом она вскрикнула снова, когда он стал высасывать кровь, отчаянно впившись

тубами

в запястье.

Едва сознавая, что Селуччи приходит в себя, она выползла из-под тела Генри и, оказавшись на коленях позади него, свободной рукой стала поглаживать вампира по голове и плечу. Не открывая глаз, она ощущала, как кровь, вытекая из ее тела, вливается в него, чувствовала настойчивую потребность Фицроя увлечь ее за собой; внезапно женщина осознала, что и ее засасывает водоворот голода. Больше года назад, в первый раз, он воспринимал ее кровь в почти бесчувственном состоянии, она сама тогда настояла на этом. Сейчас же он был отнюдь не пассивен.

Таковой оказалась реальность, она обжигала, поглощала воспоминания обо всех прежних моментах, когда Генри насыщался ее кровью.

Глаза Вики внезапно широко раскрылись, когда, рыча от разочарования, он оттолкнул в сторону ее запястье и резко повернулся, чтобы взглянуть ей в лицо. Она отшатнулась. Он, с окровавленными губами и зубами, наклонился над ней, глазами повелевая подставить горло, безмолвно требуя подчиниться.

Женщина почувствовала, как начинает подниматься ее подбородок.

— Прекрати немедленно! — раздался ее хриплый яростный шепот. — Если я предлагаю тебе руку, бери то, что тебе дают!

*

Крови оказалось недостаточно. Она поступала слишком медленно.

Вампир, отстранившись от раны на запястье, прижался зубами к мягкой плоти на шее и вдохнул ароматный запах жизни.

Жизнь…

Он знал эту жизнь.

Затем голод рванулся вперед, вырвался из-под контроля, и его зубы прокусили кожу.

Неожиданный удар пришелся ему в бок. Он выпустил из рук свою жертву, развернувшись при падении, и упал на спину, свирепо глядя на темноволосого мужчину, осмелившегося помешать ему наслаждаться добычей.

Еще удар. Он сумел схватить соперника за ногу, резко дернул ее в сторону и, не прерывая движения, поднялся на колени.

*

Вики вздрогнула, когда Селуччи ударился об стену, но не отвела взгляда от Генри. Лишь на миг она ощутила, что голод дрогнул. Она

могла

прорваться к нему. Она

должна

это сделать. Это был единственный шанс для всех троих.

Зажав правой ладонью место над раной — по вспыхнувшей боли женщина догадалась, что зубами вампир сделал отверстие в вене значительно шире, чем ее первоначальный надрез, — она протянула ему руку.

Он изготовился к прыжку, но, внезапно замерев, медленно перевел взгляд с брызнувшей крови на ее лицо.

*

Голод противился и извивался, но он уже был в состоянии удерживать его под контролем, черпая силу из крови, которую успел поглотить.

— Генри?

Генри. Имя, посредством которого можно держать голод в узде. Он заставил губы произнести другое имя, которое помогло бы ему полностью овладеть своим голодом.

— Вики.

*

Она нахмурилась, увидев как вампир покачнулся, и, не вставая с коленей, подползла к нему поближе.

— Генри, ты должен продолжить насыщение. Ты получил намного меньше, чем тебе необходимо. Кроме того… — Женщина взглянула на запястье и тут же быстро отвела глаза. — Кроме того, — повторила она, — сейчас я теряю ее совершенно напрасно.

Вампир застонал и рухнул на пол.

Вики подхватила его, измазав текущей с запястья кровью спину. Неловко удерживая Фицроя, она села на пол и положила его голову себе на колени.

— Нет… — Он оттолкнул от себя ее руку, когда она приложила запястье к его губам. Мгновенное ощущение вкуса ее крови едва не выпустило голод на свободу. Один лишь запах крови разрушал поспешно возведенные барьеры. — Я не доверяю… себе самому.

Женщина снова прижала запястье к его рту, кровь текла по сомкнувшимся губам и окрашивала алым щеки. То, что он не мог остановить ее просто из-за своей слабости, доказывало ее правоту.

— Ох, ради Бога, Генри, не строй из себя мученика. Я доверяю тебе.

Она почувствовала, что он колеблется, ощутила, как губы его прижались к ее запястью и раздвинули в стороны рваные края раны, начиная высасывать кровь. Женщину окатило волной боли, мышцы напряглись, но ей удалось не отстраниться, и постепенно знакомый ритм отодвинул боль в сторону, и все ее тело стало отзываться на происходящее, как это бывает при соитии. Опершись щекой на макушку Фицроя, Вики вздохнула.

— Дочего потрясающее зрелище, — отирая кровь с лица, злобно рявкнул наблюдавший за этой сценой Селуччи. — Воистину, любовь побеждает все. — Шумно дыша сквозь сжатые зубы, он присел на корточки, стараясь рассмотреть лицо Вики. — Ты уверена, что сможешь все это выдержать?

Вопрос был задан в тот момент, когда ей было необходимо безотрывно следовать за действиями Генри, так что она не могла даже повернуть голову; Вики не стала бы ему отвечать, если бы не прозвучавшая в голосе Майка тревога, которая требовала немедленного ответа.

— Не беспокойся. — Но потом, с опозданием осознав, что Майк все же заслуживает большего, женщина добавила: —

Уверена,

что у меня все в порядке.

— Превосходно. — Он переменил позу. То, что происходило между ними, казалось Майку гораздо более интимным, чем самый откровенный акт любви. Ему едва удалось справиться с желанием вцепиться Генри в глотку и засунуть его обратно в герметичный бокс. — Как ты сможешь узнать, что он наконец насытился?

— Он сам это поймет. И тогда остановится.

— Вот как? А что будет, если ему нужно больше, чем ты можешь ему дать?

Вики снова вздохнула, но на этот раз ее голос прозвучал совершенно иначе.

— Он

не возьмет

больше, чем я могу ему дать.

Селуччи рывком поднялся на ноги.

— Извини, но я не слишком-то в этом уверен. Всего несколько минут назад он готов был убить нас обоих.

— Это было несколько минут назад…

— А что теперь изменилось? Весьма глубокое заблуждение, Вики. Полная ерунда. Он должен закончить за пятнадцать секунд, или я сам оторву его от «сиськи».

— В этом не будет необходимости, детектив. — Эти слова, хотя и произнесенные едва слышным голосом, прервали дальнейшее обсуждение вопроса.

Генри, оторвавшись от своего занятия ровно настолько, чтобы сказать это, снова прильнул губами к ране, прижимая края разорванной плоти, чтобы смог подействовать коагулянт, содержащийся в его слюне. Он ощущал, что жизнь Вики обвилась вокруг его собственной, и, хотя в этот момент вампир менее всего хотел прекратить насыщение, оно могло угрожать опасностью им обоим. Его подруга могла умереть от потери крови, а он умрет, если потеряет ее. Он взял от нее ровно столько, сколько было можно.

Вики спасала его уже во второй раз. В первый — она не знала об опасности, и голод, побежденный демоном, затаился во тьме и не нуждался в надзоре. На этот раз она понимала, на что идет, но все равно предложила ему себя, не обращая внимания на неистовую ярость голода, вырвавшегося на волю. «Я хотел, чтобы она сказала: я люблю тебя. Разве только что я не услышал эти слова?»

А что он может дать взамен?

— Прости меня, Вики. — Он склонил голову ей на грудь, стремясь не растерять ту малую силу, которую ему удалось вернуть. — Я остановил кровотечение, но не в состоянии залечить рану. Тебе надо перевязать руку.

Женщина взглянула вниз, на свое запястье, и ее охватила волна тошноты.

— Черт побери. — Желчь подступила у нее к самому горлу. — Рана выглядит так жутко, что я должна бы чувствовать куда большую боль. — Потом, совсем неожиданно, руку пронзила резкая боль. — Ох, черт побери…

Селуччи выхватил из бокса рубашку Генри и снова присел на корточки рядом с Вики.

— Чтоб тебя в самом деле черт побрал, Фицрой, проклятое ты животное!

Генри спокойно встретил бешеный взгляд соперника.

— Это вряд ли произойдет, по крайней мере, пока я не захочу этого сам, — бесстрастно произнес он.

— Вот как? Ну, что же, посмотрим. — Майк первым отвел глаза, скрывая замешательство. «Он едва не прикончил нас обоих. Он прогрыз эту проклятую огромную дыру на руке Вики. И я еще должен чувствовать к нему сострадание?» — Тебе повезло, — прорычал он, бинтуя рану рубашкой Генри. — Снаружи выглядит ужасно, но не думаю, что пострадали связки. Попробуй пошевелить пальцами.

— Больно!

— Шевели, шевели, это необходимо.

Беззвучно бормоча проклятия, женщина повиновалась, и все трое тревожно наблюдали за движениями руки.

— Что я тебе говорил. — Облегчение вызвало дрожь в пальцах Селуччи, когда он закрепил повязку на ее запястье и растянул рукава рубашки. — Мы используем их вместо перевязи, чтобы зафиксировать руку, но ты должна немедленно обратиться к врачу, сразу, как только мы выберемся отсюда. — Вики наклонила голову, когда он завязал узлом рукава у нее на шее, и он на миг прикоснулся губами к волосам подруги, что сразу же напомнило ему, как она сама дотрагивалась несколькими минутами ранее до щеки Генри, все еще опиравшегося на ее здоровую руку. — Я думал… — Он думал, что она умирает, когда он оторвал от нее вампира. Он думал, что она вела себя как самоубийца, когда предложила ему себя. И когда всего этого удалось избежать, он думал… он думал… — Я думал, что все кончено, — запинаясь, закончил он. «А если она все-таки станет настаивать, что я думаю по поводу всего этого, не знаю, что смогу ей ответить».

Потом зрачки его глаз расширились, и Майк издал сдавленный смешок.

Генри выглядел озадаченным; все еще не вставая с пола, он заставил себя выпрямить спину.

Брови Вики сдвинулись.

— Хотелось бы узнать, что тебя так рассмешило? — осведомилась она.

Селуччи махнул рукой и снова фыркнул.

— Просто на минуту я вспомнил скульптуру Микеланджело «Пьета» — Богоматерь, оплакивающая Христа. Помнишь статую мадонны, держащей на коленях его тело?

— И вы считаете, что я не слишком подходящая фигура для воплощения Христа? — осведомился вампир.

Майк окинул пристальным взглядом своего соперника, увидел его тело, покрытое синяками; ужас, все еще мечущийся в карих с ореховым оттенком глазах; смесь физической юности и духовной зрелости; его ощущение самого себя, которое уже прочно восстановилось, и покачал головой.

— На самом деле, — проговорил он, — что касается Христа, то я видел и пострашнее, но вот насчет Мадонны… — Смех снова овладел им, когда Вики метнула в него негодующий взгляд. — Со всей определенностью могу заявить, что на роль Мадонны актриса в данном случае была выбрана неудачно.

Губы его подруги задрожали.

— Ты просто грязный подонок, — начала она, но тут же запнулась и застонала от смеха.

Что вызвало у Селуччи настоящий взрыв хохота.

Фицрой помедлил; причиной его замешательства были оголенные нервы и сомнения в том, что его могут счесть виновным в богохульстве, хотя и не преднамеренном. Собственная порядочность заставляла его признать, что у Майка Селуччи на то были веские основания. Однако, не способный сопротивляться необходимости катарсиса, он присоединился к общему смеху.

И если в охватившем его безудержным смехе слегка проскальзывали истерические нотки, остальные присутствующие, не сговариваясь, таковой факт проигнорировали.

*

— Эй, Фергюсон! Ты чего вернулся?

— Забыл здесь кое-что. — Детектив Фергюсон снял со своего письменного стола бумажный пакет, из которого вытащил флакон шампуня для ванны в форме черепашки-ниндзя, и показал его коллеге. — Дочка, понимаешь, послала меня за этой ерундой. И заявила, отправляясь в постель, что, когда нарушаешь обещанное, на языке выскакивают волдыри.

— Сколько ей лет стукнуло, четыре? Пять?

— Пять уже.

Детектив Брансвик покачал головой.

— Всего пять, и она уже заставляет тебя делать все, что ей захочется. Парень, когда она станет подростком, ты будешь бегать высунув язык, исполняя любой ее каприз.

Фергюсон раздраженно фыркнул, засовывая флакон с шампунем в карман пальто:

— К тому времени, хотелось бы надеяться, матери удастся слегка ее притормозить. — Он нагнулся над своим письменным столом и уставился на листок розовой бумаги, красовавшийся поверх кипы отчетов, словно квадрат глазури на торте. — А это еще что такое?

— Какая-то пьяная баба позвонила, хочет тебе признаться.

— Признаться в чем?

— В потоплении «Лузитании»

[7]

, наверное. А может, в убийстве Джона Фитцджеральда Кеннеди. Откуда мне знать?

Мне

она рассказать об этом не пожелала.

— О Господи, ну почему

я

всегда должен иметь с ними дело?

Брансвик ухмыльнулся и щелкнул затвором своего пистолета.

— Потому что ты такая лапочка.

— А не пошел бы ты… — пробормотал Фергюсон рассеянно, пробегая взглядом записку. — Декан биологического факультета?..

— Похоже, она считает, что я должен ее знать. Вообще-то она заявила, что

все

обязаны ее знать. — Брансвик увидел, как меняется выражение лица коллеги, и ухмылка с его лица исчезла. — Ты что, считаешь, что в этом действительно что-то есть?

— Не знаю… — Фергюсон скомкал записку и запихнул к себе в карман вместе с шампунем; лицо его теперь напоминало морду собаки, почуявшей кость. — Может быть. — Он пожал плечами и вздохнул. — А может быть, и нет, надо проверить.

*

— Вы даже не пытаетесь убедить меня, что нам следует сию же минуту убраться отсюда, — прорычал Селуччи. — В вас, — он ткнул пальцем в Генри, — горючего всего на полбака. А о тебе, — его палец остановился у Вики перед самым носом, — вообще говорить нету смысла.

— Ну, это ты зря, — возразила женщина, хотя, по правде говоря, пари держать по поводу своего состояния она бы не стала.

Селуччи проигнорировал ее высказывание.

—

Все мы

выглядим так, словно прошли через небольшую локальную заварушку с использованием атомного оружия. Давайте поживее отсюда сматываться, и пусть со всем этим дерьмом разбирается полиция.

— Майк…

— Я всю жизнь Майк. И я хочу, чтобы на твое запястье как можно скорее взглянул доктор, потому что иначе начнется гангрена, и тебе эту руку непременно оттяпают по локоть.

— Рана не инфицирована, — сказал Генри спокойным, уверенным тоном. — И лично я иду в лабораторию. — Он вытянул обе руки. Хотя синяки побледнели и из багровых превратились в зеленые, а сломанные кости пальцев начали срастаться, следы от уколов все еще оставались заметными. — Все образцы и результаты моих анализов должны оставаться там. Они должны быть уничтожены.

— Да бросьте, Фицрой, — вздохнул Селуччи. — Никто не поверит ни одному слову этих гениев, после того как все узнают, что они пытались изображать из себя потомков доктора Франкенштейна.

— Я не могу рисковать.

Майк перевел взгляд с вампира на Вики и снова на него, а потом раздраженно запустил обе пятерни себе в волосы.

— Иисусе, вас, я вижу, не переубедить. Хорошо, хорошо — идем.

— Я сказал, что

я

иду, — заметил Генри. — Вам со мной идти не следует.

— Катись ты знаешь куда? — взорвался Селуччи. — Мы достаточно натерпелись, пока нашли тебя, и не выпустим теперь из виду до тех пор, пока не запихнем снова в этот проклятый стенной шкаф, когда наступит утро. Правда, вам опять может ударить в голову… — Он выразительно изогнул бровь.

Фицрой слегка улыбнулся.

— Вы оба в полной безопасности. Хотя я все еще голоден, крови Вики оказалось более чем достаточно, чтобы вернуть мне самообладание.

Рука Майка непроизвольно прикоснулась к тому месту на шее, куда вгрызались зубы Генри. Рассерженный этим, он перевел движение в резкий жест, указывая на стену с проводами и распределительными панелями.

— Мы все еще собираемся обесточить здание?

Вики кивнула и мгновенно пожалела об этом, так как ей с трудом удалось вернуть голову в прежнее положение.

— Ситуация в целом не изменилась. Если в этом здании проводится еще нечто подобное этим… экспериментам, мне бы хотелось отключить электричество. — Она помолчала, с трудом, судорожно сглотнув. Было не так-то просто предлагать отключить от сети собственную мать; стать свидетелем, как она умирает во второй раз. — Судя по виду аккумуляторных батарей, аварийное освещение будет действовать минут сорок. Достаточно времени, чтобы добраться до лаборатории, сделать все, что требуется, и выбраться оттуда. А потом полиция займется остальным. — Она уловила на себе взгляд Селуччи и без колебаний выдержала его.

— Прекрасно. — Он направился в угол комнаты, где сквозь стену проходила толстая пластмассовая труба, исчезавшая в металлическом ящике. — Это — отходящий силовой кабель, так что здесь, должно быть, находится и главный распределительный щит.

Стоя прямо позади Майка, женщина подозрительно всматривалась через его плечо.

— А ты-то откуда знаешь? Я думала, твой отец был водопроводчиком.

— Это мужские дела, неужели ты не представ… Ой! Черт подери, Вики, это был последний кусочек моего тела, избежавший синяков.

— Был, — мстительно усмехнулась Вики, включая фонарик. — Отключай рубильник.

Рубильник с рукояткой длиной примерно с фут сдаваться, однако, так просто не пожелал.

— Эту штуковину, — проворчал Селуччи, повиснув на нем всей своей тяжестью, — никто, наверное, не трогал с тех пор, как монтировали проводку в этом здании. — Рукоятка сместилась совсем немного, дальше дело не шло ни в какую. — Мне нужно что-нибудь вместо рычага. Труба, которой мы взламывали дверь…

— Позвольте? — Вампир вежливо потеснил Майка в сторону, сомкнул длинные бледные пальцы здоровой руки вокруг рукоятки и одним резким движением перевел ее в нижнее положение.

Свет в электрощитовой погас.

— Я-то думал, что вы еще не восстановили силы. — Селуччи покосился на кружок света, который отбрасывал фонарик Вики.

Генри, отступивший назад, чтобы защитить чувствительные глаза, пожал плечами.

— Я не успел восстановить их полностью.

— Дьявол! Какая же сила у вас

на самом деле?

Сопротивляясь искушению похвастаться и тем самым получить преимущество перед соперником, который, как ни странно, вырос в его глазах, вампир решил поступить дипломатично.

— Видно, не столь уж я силен, если не смог освободиться самостоятельно. — Что, в конце концов, было чистой правдой.

*

Кэтрин, сосредоточенно сдвинув брови, всматривалась в окуляры микроскопа. Похоже все-таки, что способа использовать регенеративные свойства клеток вампира для увеличения продолжительности жизни ее бактерий не существует. Если такая возможность была, она создала бы новый вид бактерий для номера девять и не дала бы разложиться его плоти, как случилось со всеми остальными. Она подняла глаза и улыбнулась, глядя в другой конец комнаты, где номер девять, сидя на краешке кровати, терпеливо наблюдал за ней.

Внезапно все освещение погасло и монотонное жужжание компьютера стихло, будто его поглотила воцарившаяся вместе с темнотой глубокая тишина.

— Это она! — Девушка обеими руками ухватилась за стол; прошло несколько секунд, пока мир вокруг нее снова не приобрел устойчивое положение. — Это она подстроила. Хочет, чтобы ты умер. — Сбив неловким движением табурет, на котором сидела, Кэтрин замерла и с вытянутыми вперед руками, на ощупь, спотыкаясь, двинулась в сторону двери. Пришлось немного повозиться с замком, после чего она вышла в коридор.

На каждом повороте лампы аварийного освещения давали достаточно света, чтобы по коридору можно было пройти, не сломав себе при этом шею.

— Я ей этого так не оставлю. Нам нужно попасть в лабораторию. Пойдем, — обернулась она к нему. — Мы вместе зададим ей жару.

Номер девять едва различал ее силуэт в дверном проеме. Он встал и медленно поковылял к ней.

Вместе.

Ему хотелось бы получше разглядеть ее.

Взгляд перескакивал с одной тени на другую… Доктор Брайт могла оказаться где-то поблизости. Кэтрин так и не заметила, что глаза номера девять в темноте светятся слабым фосфоресцирующим светом, присущим гниению.

Глава 15

Во внезапно наступившей тьме доктор Брайт наткнулась на стену; сердце было готово выскочить из груди, ладони моментально стали влажными от пота. Она ощущала, как выброс адреналина ослабевает с ростом отстраненности, вызванной действием алкоголя, и старалась успокоиться. Пребывание в

этом

здании в трезвом состоянии не соответствовало ее планам.

— Я знала, я знала, я знала, что должна была захватить с собой остат…ки вт…рой бтылки, — бормотала она; ее голос почти затерявшийся в лабиринте между горлом, зубами и губами, должен был разобраться в этом сложном маршруте, прежде чем отчетливыми звуками выйти через рот.

Столь же внезапно зажегшееся аварийное освещение чрезвычайно ее обрадовало. Женщина победно взмахнула ветровкой Дональда, которую тащила с собой.

— Ура! Да здравствует свременная тех…ника! Элктр…чство отключилось — аврийное осв… щение включилось. Чертовски славно у нас все устроено, ничего не скажешь, — продолжала она, спотыкаясь на каждом шагу. — А то ни в жизнь не отыскала бы эту прклятую лаб…торию. Бродила бы повсюду… дни напролет. Может, даже месяцы…

Она напряженно всмотрелась в глубину коридора.

— Кст…ти говоря. Куда, хотела бы я знать, меня занесло?.. Левое крыло, надо полагать…

Спуск по небольшому лестничному пролету вел в тупик, вспомнила она, но правое крыло, если хоть немного повезет, приведет в конце концов к запасному выходу из лаборатории. Узкая деревянная дверь ведет в кладовую; они никогда не использовали ее, но доктор Брайт позаботилась, чтобы ключ от этой двери у нее был.

— Быть может, я чувствовала, что-то подобное… может произойти, — доверительно сообщила она огнетушителю. — Может быть, я была… просто подготовлена к тому, что головка сумасшедшей Кэти съедет… я хочу сказать — крыша… съедет.

«А была ли ты готова, — спросил внутренний голос разума, — к тому, что произошло с Дональдом?»

Выпитое ею количество виски не в состоянии было заглушить этот голос, но с легкостью помогло не обращать на него внимания.

*

Хотя Вики источники аварийного света виделись как булавочные проколы, проткнувшие черный саван, ее товарищи, видимо, сочли такое освещение вполне удовлетворительным. Генри вообще мало нуждался в свете, а Селуччи, как она знала по опыту, тоже обладал прекрасной способностью видеть в темноте. Господи, как она завидовала им обоим! Ведь она не могла свободно передвигаться, не опасаясь оступиться или наткнуться на препятствие; не смогла бы вовремя заметить движение теней, чтобы…

Чтобы что?

Вики отмахнулась от этого вопроса и сфокусировала все внимание на том, чтобы не выйти за пределы светового круга Хотя она и старалась держать луч света поближе к полу и перед собой, чтобы не слепить своих спутников, она решила, что часть светового потока должна освещать Генри. После всего пережитого ими троими она не могла допустить, чтобы он ускользнул в темноту.

Генри был в безопасности.

Они спасли его.

Ее мать умерла, но Генри остался жив, и с ними он был в безопасности.

И это многое меняло.

Майк взял ее за локоть здоровой руки, и она следовала за смутными очертаниями Фицроя, поднимавшегося по лестнице. Вскоре, прищурившись, женщина разглядела в темноте красные точки, которые, должно быть, указывали на аварийный выход.

— Эй, вы вполне уверены, что мы вышли на нужный этаж?

— Вполне. — Голос вампира был ровным и бесстрастным. — Здесь наиболее сильно ощущается смрад извращенной смерти.

— Генри… — Стряхнув руку Селуччи, Вики потянулась и слегка дотронулась до его бедра краем фонарика. — В лаборатории запах будет еще интенсивнее. — Они рассказали ему о Дональде еще раньше, в электрощитовой. Всем троим потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя после таких жутких подробностей. — Ты можешь подождать в холле, если сочтешь, что перенести его тебе не под силу.

— Это мне не поможет, — уронил Фицрой. Он уже видел очертания нужной двери в конце коридора. — Я тоже пройду в лабораторию, так как даже здесь ощущаю этот запах в полной мере. — И сразу же повернулся к ней и коснулся теплой руки подруги, смягчая интонацию. — Нам уже нет необходимости спешить. Теперь настало время встретиться лицом к лицу с этим кошмаром и…

— И рвать отсюда когти, да поскорее, — закончил его фразу Майк. — Чего мы не сможем сделать, если и дальше будем только шлепать губами. Пошли. — Он снова завладел рукой Вики и потащил ее вперед, вынуждая вампира догонять их. Если они в самом деле будут постоянно отвлекаться на болтовню, им никогда не удастся довести дело до конца. А он давно уже не испытывал столь страстного желания завершить какое-либо дело как можно скорее.

Вики еще крепче обхватила рукоять фонарика, благодаря судьбу, что она была обтянута плотной резиновой манжетой. Ее ладонь была такой влажной, что скользкая поверхность попросту выскочила бы у нее из руки. «Совсем скоро мы лицом к лицу встретимся с тем кошмаром, что не перестает мучить нас все последние дни. Боже милосердный, надеюсь, ничего подобного никогда уже больше с нами не случится».

Лаборатория, быть может потому, что занимала обширное помещение, а возможно, вследствие многочисленных реконструкций здания и вопреки здравой логике, имела автономное аварийное освещение.

— Ну, возблагодарим Господа и за малые милости, — пробормотал Селуччи, когда они вошли. — Мне не очень-то хотелось бы встретиться

с этим

в темноте.

Вики скользнула лучом фонаря по

этому,

нержавеющая сталь сверкнула, а затем снова скрылась в тени. При всем ужасе, который снова всплыл в ее памяти, тело человека, лежащего в герметичном боксе, было теперь просто мертвым, а им и раньше не раз приходилось сталкиваться со смертью. «Он действительно окончательно и без всяких выкрутасов мертв».

Женщина едва подавила нервный смешок при этой мысли. Как же легко оказалось утратить контроль над собой!

Генри не обратил на бокс никакого внимания и устремился через всю комнату к компьютеру, полы кожаного пальто развевались вокруг его обнаженного торса. Поскольку электропитание было отключено, у него не было уверенности, что в памяти компьютера содержатся имеющие к нему отношение файлы, но он мог предполагать, что если Кэтрин проводила анализы в этой лаборатории, то вводила всю информацию в стоящий в лаборатории компьютер.

— Фицрой.

Вампир обернулся, пальцы его уже зажали в кулаке связку кабелей.

— Быть может, это вам еще может понадобиться. — Селуччи протянул ему бумажник, поднятый с полу, в отделения которого были беспорядочно вставлены различные карточки, удостоверяющие его личность. — К тому же лучше не предоставлять детективу Фергюсону возможность воспользоваться очевидными доказательствами.

— Благодарю вас. — Последовал быстрый осмотр бумажника, после чего Генри засунул его в карман пальто. — Если полиции удастся собрать все это в единое целое и увязать со мной, я должен буду немедленно скрыться. — Уголок его губ дернулся. — Возможно, вам следовало оставить бумажник на полу.

Майк точно повторил мимику и тон соперника.

— Возможно, мне и следовало так поступить.

Отсоединив кабели, клавиатуру и монитор, вампир поднял системный блок компьютера над головой и швырнул его в угол с такой силой, на какую только был способен.

*

Кэтрин, услышавшая звук ломающейся пластмассы, в ужасе вздрогнула, глаза ее чуть не вылезли из орбит.

— Это она. Она крушит все подряд. — Девушка схватила за локоть номер девять; на податливой плоти остались отпечатки ее пальцев. — Мы должны остановить ее!

Номер девять, повинуясь нажатию ее руки, остановился. Он должен исполнять любое ее желание.

Из лаборатории продолжали раздаваться оглушительные звуки продолжающегося разрушения.

— Ну, хорошо. — Кэтрин встала на цыпочки и прижалась лбом к лицу номера девять, как раз под скобками, удерживавшими на месте крышку черепной коробки. — Давай сделаем вот как. Я постараюсь отвлечь ее внимание, она погонится за мной, а уж я постараюсь запутать ее в наших переходах. А ты войдешь внутрь и заберешь Дональда. К этому времени он уже должен будет обрести возможность существования вне герметичного бокса. Не позволяй никому остановить тебя.

Он не мог ощутить ее дыхания, тепла ее кожи на своей шее — ведь нервные окончания на коже не восстанавливаются, — но чувствовал ее близость, и этого было достаточно. Он протянул руку и неуклюже похлопал ее по плечу.

— Я знала, что смогу положиться на тебя! — Кэтрин стиснула в ответ его руку, в своем нервном возбуждении не замечая, как мелкие кости выскочили из суставов, а связки и сухожилия не оказывают никакого сопротивления. — Пошли!

*

Пока Генри крушил системный блок, превращая его содержимое во все более мелкие осколки, а Селуччи разламывал диски, Вики, держа фонарик под подбородком, быстро просматривала огромную кипу распечаток.

— Нашла что-нибудь интересное? — поинтересовался он, потянувшись за следующим пластиковым конвертом.

Женщина покачала головой.

— Почти все — электроэнцефалограммы.

Майк вытянул шею, всматриваясь в бумажную ленту, испещренную штрихами черных чернил.

— Откуда, черт возьми, ты можешь об этом знать?

Она фыркнула.

— Они помечены.

— Прекратите сейчас же!

Все трое резко обернулись.

— Немедленно!

Фонарик Вики едва смог высветить бледное лицо и волосы над еще более бесцветным пятном лабораторного халата в дверях в дальнем конце длинной комнаты.

— Прекратите это! Прекратите! Прекратите! — Ярость и безумие пронзительно прозвучали в голосе женщины.

— Кэтрин. — Генри рванулся вперед, обломки компьютера затрещали под его ногами.

Фигура в дверях исчезла.

— Фицрой!

— Генри!

Вампир не обратил на эти отчаянные возгласы внимания, полностью захваченный охотничьим инстинктом. Эта сумасшедшая заточила его в узилище, пытала; она должна достаться ему одному. Зная, что эта женщина собой представляет, он мог избежать опасности погружения в пустоту ее глаз. Он сам поглотит ее. Ее кровь, в отличие от рассудка, разрушенного безумием, отравленной не была. И она отдаст ее взамен его собственной крови.

Несмотря на стремительность его движений — хоть Генри и не восстановил до конца свои силы, она уже значительно превышала скорость смертного, Кэтрин удалось скрыться из виду дотого, как он выскочил в коридор. Ее собственный запах скрывался под невыносимой вонью извращенной смерти, не только наполнявшей воздух, но покрывавшей слизистые поверхности его рта и носа, как отвратительная нефтяная пленка. “Я

могу

уловить звуки ее жизни”, — подумал Фицрой и устремился в погоню.

Но звуки эти очень быстро превратились в искаженный неопределенный след, который легко мог затеряться в лабиринте помещений и переходов, и вампир, не раз выслеживавший жертву по ее виду или запаху, обнаружил, что настичь эту женщину сложнее, чем ему представлялось. Звуки ее жизни приближались, но, на удивление, крайне медленно.

«Безумие придает силу телу, даже если разрушает силу разума». Генри не мог вспомнить, кто высказал в разговоре с ним эту мысль — прошло слишком много лет, но убедился, что собеседник его был прав: не что иное, как безумие, позволяло Кэтрин двигаться с удивительной быстротой, ей по-прежнему удавалось не дать себя догнать, и кроме того, она удачно использовала свое преимущество — знание запутанных закоулков и переходов старого здания.

Лишь человек, досконально знакомый с системой этого лабиринта, мог обогнуть угол, промчаться через лекционный зал и нырнуть в скрытую от глаз остальных дверь. Однако звуки ее сердцебиения продолжали вести вампира по следу. Аварийное освещение перемежало пятна слишком яркого света с продолжительными полосами теней, которые его глаза переносили куда легче. Однако Генри начинал уставать, измученное долгими пытками тело возражало против требований, которые он к нему предъявлял. Лишь поглощенная им только что кровь Вики помогла Фицрою вынести эти испытания.

*

Лишь на миг перед тем, как броситься прочь, Кэтрин увидела вампира, немедленно с ужасом осознав, что от него ей уйти не удастся. Единственным преимуществом могло стать ее знание планировки здания, и пока девушке еще удавалось держать преследователя на некотором расстоянии, но вскоре она убедилась, что для того, чтобы сбить его со следа, этого оказалось недостаточно.

Она не имела ни малейшего представления о том, что это существо будет делать, когда наконец поймает ее, но это ее и не волновало. Все мысли Кэтрин сосредоточились на номере девять, о том, что ее вынудили оставить его в лаборатории против превосходящих сил противника. Она должна как можно скорее к нему вернуться.

Свернув за угол, она краем глаза заметила некий предмет и, скользя на подошвах, резко остановилась. Тяжелый аккумулятор, закрепленный у основания, доказал свою несокрушимую прочность в сравнении с древней штукатуркой и дранкой, предназначенными удерживать его крепеж, и провис на стене. Девушка подпрыгнула и уцепилась за узкую металлическую планку.

*

Генри, следуя за ударами сердца Кэтрин, свернул за еще один угол и оказался в коридоре, гораздо более темном, чем остальные. Ее сердцебиение становилось все громче. И тут он заметил силуэт девушки, вырисовывавшийся на сером фоне стены; съежившуюся фигуру, загнанную в угол.

Губы его раздвинулись, обнажив зубы, и охотник ринулся на добычу.

Она выпрямилась, и он увидел предмет, который она держала в обеих руках.

Ярко вспыхнувший в полутьме искровой разряд вонзился, подобно острым металлическим шипам, в его чувствительные глаза. Взвыв от боли, Фицрой, почти ослепленный, получил сокрушительный удар и упал навзничь. Он слышал, как безумная прошла мимо, отпрянул, когда ее жизнь коснулась его потрясенных нервов, и осознал, что последовать за ней не в состоянии.

*

Селуччи, ринувшийся вслед бегущему вампиру, через пару секунд понял, что остался далеко позади, и остановился.

— Силы, значит, к нему еще не вернулись! — Он со всей силы швырнул о стену зажатый в руке диск, однако обнаружил, что не почувствовал ни малейшего морального удовлетворения от того, что тот разлетелся вдребезги. — После всего, что нам пришлось пережить, чтобы вытащить его задницу из этого кошмара, теперь проклятый бессмертный ублюдок вздумал поиграть с этой помешанной девицей в пятнашки!

Вики в ответ только покачала головой, явно не разделяя его возмущения. Хотя стук собственного сердца едва не оглушал ее, женщина чувствовала почему-то удивительное спокойствие.

— Ты же знаешь, — мягко произнесла она, — что он единственный способен ее догнать.

Майк оскорбленно пожал плечами, сделал шаг к двери, затем передумал, резко повернулся и, тяжело ступая, подошел к подруге.

— Вики, а ты

должна понимать,

что нам следует как можно скорее выбираться отсюда. — Он ощущал себя предателем, но заставил себя отрешиться от этого. — Если Фицрой в состоянии мчаться, подобно окровавленному ангелу мести, он сможет обойтись без нашей помощи, и…

Селуччи осознал вдруг, что Вики его не слушает. Что само по себе нельзя было считать явлением из ряда вон выходящим, однако такое выражение на ее лице, замершем в световом пятне, образованном лучом фонарика, он видел только однажды, примерно полтора часа назад, когда они вскрыли металлический гроб и Дональд Ли открыл глаза.

По коже между лопатками поползли мурашки, и Майк резко обернулся.

В дверях стояла ужасная пародия на человеческое существо.

*

Она велела ему освободить Дональда. Она ничего не упомянула про людей, стоявших рядом с боксом, а потому номер девять не обратил на них внимания.

Неуклюже шаркая ногами, раскачиваясь на ходу, он медленно ковылял вперед.

*

Правая рука Селуччи непроизвольно дернулась, и он начертал в воздухе знак крестного знамения. Девчонка, свидетельница ночного убийства своего приятеля, твердила, что его задушил какой-то мертвец.

Пародия на человеческое существо продолжала шаркать ногами, продвигаясь вперед, и вонь от этой кошмарной фигуры усиливалась с каждым шагом.

«Нормальный человек рванул бы сейчас отсюда куда глаза глядят». Но ноги и руки отказывались повиноваться Майку.

— Готов поспорить, что парнишку, собиравшегося покувыркаться на заднем сиденье со своей подружкой, прикончило именно это чучело, — произнес он сдавленно.

— Думаю, так оно и было, — согласилась Вики, и голос ее звучал так, словно с трудом выходил сквозь стиснутые зубы. — И что ты собираешься делать по этому поводу? Арестовать это страшилище?

— Ох, как смешно. — Не отрывая глаз от переваливающейся с боку на бок непристойной, омерзительной пародии на человека, он осторожно пододвинулся к Вики и прикоснулся к ее плечу; ощущение тепла живой плоти показалось неожиданно значительным. — Как ты думаешь, чего оно хочет?

Он почувствовал, как подруга повела плечом.

— Боюсь даже предполагать.

Существо подошло к герметичному боксу и потянулось к замку.

— Черт бы тебя побрал! — Едва сознавая, что делает, Селуччи шагнул вперед. После того как они пережили такое потрясение, чтобы спасти Дональда Ли, после всего того, что пережил сам этот парень, будь он проклят, если допустит, чтобы бедолагу снова заставили стать не-умершим мертвецом. «Не-умершим мертвецом… Боже милосердный! Звучит словно цитата из фильма ужасов». Он встал, как скала, у торца бокса и рявкнул: — Убирайся! Пошел вон отсюда!

Существо не прореагировало.

— Да чтоб тебе провалиться! Я сказал, убирайся отсюда! — Майк даже не сообразил сразу, что у него в руке оказался револьвер. — Отойди от ящика! Слышишь?

Осознав наконец, что ему каким-то образом угрожают, чудовищное создание медленно повернуло голову и посмотрело прямо ему в глаза.

*

«…заберешь Дональда. Не позволяй никому остановить тебя».

Номер девять уставился на человека, преградившего ему путь. Голос у него был командный, но слова были не те, каким он должен повиноваться.

«Не позволяй никому остановить тебя».

Этих слов было недостаточно, чтобы он остановился. На человека можно было не обращать внимания.

Он снова повернулся к задвижке, пытаясь покрепче сомкнуть пальцы.

*

Хуже всего было не то, что цвет его кожи был мертвенно-серый, а его губы и кончики пальцев — зеленовато-черные, и дело было не в том, что лоб пересекал шов, скрепленный скобками, и даже не в следах очевидного триумфа процесса разложения. Самым жутким было то, что подо всеми этими кошмарными свидетельствами смерти, судя по всему, существовал не только примитивный интеллект, но и личность.

Содрогаясь от ужаса, сострадания, и омерзения — почти в равных пропорциях, — Селуччи выхватил револьвер и, прошептав враз пересохшими губами молитву Святой Деве, спустил курок. В первый раз он промахнулся. Вторая пуля впилась в голову существа с такой силой, что его развернуло и бросило на изогнутую поверхность бокса из нержавеющей стали. Детективу так и не пришлось выстрелить в третий раз.

Удар пришелся ему чуть пониже плеча, и Майка швырнуло на батарею из трех баллонов с кислородом, громоздившихся под окном. Револьвер вылетел у него из ладони, и сквозь туман в голове ему показалось, что оружие, вращаясь, скользило по полу, а потом он увидел Вики, бросившуюся вперед с занесенным вверх, словно бейсбольная бита, фонариком.

*

Вики следила за действиями Селуччи с любопытством стороннего наблюдателя. Случилось так, что, когда она увидела появившееся в дверном проеме странное существо и осознала, чем оно

было

и чем

не было,

сработало какое-то защитное устройство, реагирующее на перегрузку психики, и разум ее словно отключился, она перестала реагировать на происходящее и способна была только наблюдать. После того как она прожила несколько последних дней в ужасном внутреннем смятении, мучительно перебирая доводы «за» и «против», бездеятельность она воспринимала как весьма привлекательное состояние. Женщина продолжала направлять свет от фонарика на неуклюже шаркающее существо и отказывалась задуматься над вопросом, что сейчас, собственно говоря, может произойти.

Она думала, что понимает, что именно подвигло Селуччи попытаться помешать восставшему из гроба мертвецу открыть бокс, но, казалось, сама она сдвинуться с места не в состоянии. Вики слышала, что он говорит, но слова путались в сознании и не имели смысла. Когда Майк выхватил револьвер, единственное чувство, которое она испытала, можно было бы определить как легкое удивление.

Мышцы свело судорогой при первом же выстреле. Звук второго выстрела вывел ее из ступора и резко пробудил сознание.

Она увидела, как рука кошмарного существа поднялась вверх, и Селуччи упал навзничь. Она рванулась вперед, прежде чем он ударился об пол. Подскочив к ожившему мертвецу, Вики замахнулась фонариком, словно бейсбольной битой, и изо всех сил ударила им по голове жуткое создание. Звук удара показался ей на удивление приглушенным.

Хотя она находилась к нему вплотную, так что ее буквально окутывала сладковатая вонь разлагавшейся плоти, женщина не смогла отчетливо разглядеть лицо этого существа. «Возблагодарим Господа и за малые милости». Даже так впечатление он производил поистине чудовищное. К несчастью, она не смогла предотвратить его ответный удар.

Не имея возможности использовать обе руки для сохранения равновесия, она была более обеспокоена ограниченными возможностями своего зрения, нежели опасностью разбиться при падении. Вики полетела на пол, перекатилась на бок и при этом зацепилась за что-то поврежденным запястьем.

*

Селуччи услышал, как она вскрикнула от боли, и снова набросился на поднявшегося из гроба монстра. «Что ты делаешь?» — вопила еще не окончательно замутненная часть его рассудка. Но даже сознавая, что вопрос заслуживал большего внимания, он счел, что все зашло слишком далеко, чтобы он мог прислушаться к голосу разума.

С глухим чавканьем его плечо въехало в ребра существа, вновь вынуждая его отступить к двери. Они упали, обхватив друг в друга за плечи и перекатываясь по полу. Силы, однако, были явно не равны. Жуткая тварь буквально вдавила Селуччи в кафельный пол. Детектив, слыша, как трещат мускулы спины, собрал свою волю в кулак и предпринял отчаянную попытку вырваться из смертоносных объятий, но вонючий ублюдок обхватил его поперек талии и бросил на металлические стеллажи, видневшиеся сквозь открытую дверь кладовой. Едва не потеряв сознание от боли в плече, вконец обессилевший, Майк сполз на усыпанный осколками склянок пол и внезапно оказался в полном мраке: его соперник захлопнул дверь в лабораторию.

*

Номер девять отправил непрошеного гостя в темную комнату. Она будет довольна этим. Тем, что он устранил мешающее ему препятствие.

Нажимая обеими руками, он сгибал круглый металлический предмет до тех пор, пока тот не перестал проворачиваться.

Теперь, запертый, он не будет мешать.

*

Помещение было страшно тесным, похожим на стенной шкаф, но это особого значения не имело. Селуччи навалился всей тяжестью на дверь. Она не сдвинулась ни на йоту. И после, когда он, выкрикивая итальянские ругательства, нащупал дверную ручку, она тоже не поддалась его усилиям.

*

Вики встала на колени; перед глазами у нее все плыло, голова сильно кружилась. Она полагала, что звуки ударов, которые слышала, сопровождали драку Селуччи и этого существа, но в данный момент была неспособна прийти другу на помощь. Опершись на согнутую здоровую руку, женщина испытывала позывы тошноты и с трудом преодолевала приступы головокружения, которые угрожали снова уложить ее плашмя.

“Черт бы тебя побрал, Нельсон, немедленно возьми себя в руки! Ты нужна Майку. Ты потеряла, конечно, пару капель крови, ну так что с того, подумаешь, великое дело

.

Дьявол, не в первый же раз… ВСТАВАЙ!”

Тяжело дыша сквозь стиснутые зубы, Вики принялась на ощупь искать выпавший из рук фонарик и вдруг осознала, что она не одна.

Ее зрение позволяло видеть лишь то, что находилось в узкой полоске света, которую отбрасывал откатившийся в сторону фонарик. И в этой полоске, волочась по полу, продвигалась пара ног в новеньких спортивных кроссовках. Вики застыла, не в силах пошевельнуться, не в состоянии мыслить здраво… Когда ноги остановились, она разглядела тренировочные брюки, обтягивающие их от щиколотки до колена. Тот кошмарный монстр тоже был одет в тренировочные брюки, но это не мог быть он, так как до нее все еще доносились звуки борьбы…

Наконец женщине удалось дотянуться до фонарика, и, сжав его как талисман, она заставила себя поднять взгляд.

Сверху на нее — как смотрела тысячи раз до этого — глядела ее мать. Пожалуй, имело смысл упомянуть то обстоятельство, что на этот раз она была мертва.

Вики почувствовала, что соскальзывает в бездну, и судорожно пыталась уцепиться за края. Это была ее мать. Ее мать любила ее. Живая или нет, ее мать никогда не может причинить зло своей дочери.

И тут мертвые губы раздвинулись, и мертвый рот раскрылся, пытаясь произнести ее имя.

Это было уже слишком.

*

Генри, услышав отчаянный женский крик, повернулся и бросился по направлению к нему. Все еще полуослепший, с бесполезным в этих коридорах, насыщенных омерзительной вонью, обонянием, он мчался по направлению волны ужаса, излучаемой Вики, пока не наткнулся на тупик.

Взревев от ярости, он с удвоенной скоростью кинулся назад, все ощущения вампира напряглись, ибо теперь его вела к цели сама жизнь его подруги.

*

— ВИКИ! — Селуччи в бессильной ярости снова и снова всем телом набрасывался на дверь.

Попытки его оставались тщетными.

*

С пересохшим ртом, с колотящимся сердцем, которому внезапно стало слишком тесно в грудной клетке, Вики отпрянула назад. К ней тянулись руки ее мертвой матери. Резкий свет фонарика подчеркивал мертвенную бледность и отбрасывал четкую тень от каждой скобки на лбу Марджори Нельсон.

Наконец она осознала, что уже не может отступать дальше и расстояние между ней и матерью неуклонно сокращается. Холодный металл поверхности герметичного бокса давил ей на поясницу. «Обойди его!» — подумала она, но не могла сообразить, как это делается. Она не могла отвести взгляд от приближающейся фигуры. Как не могла и отвести свет фонарика в надежде, что та исчезнет в темноте.

— Стой!

Вики дернулась, крик прозвучал как пощечина.

Мертвая женщина, бывшая ранее Марджори Нельсон, проковыляла еще пару шагов, после чего повиновалась прозвучавшей команде.

— Стоять! — Кэтрин, в сопровождении номера девять, следующего за ней как на привязи, прошла к центру комнаты, прищурилась, пересекая луч света, и внимательно огляделась вокруг. — Ты только посмотри, что здесь творится! Понадобится несколько дней, чтобы привести все в порядок. — Она пнула ногой обломок цифровой панели и повернулась лицом к Вики; ее движения были почти столь же неуклюжи, как у ее компаньона. — Кто вы?

«Кто я?» Очки у нее сползли на кончик носа. Женщина нагнула голову и смогла водрузить их на место указательным пальцем поврежденной руки. Кем она была? Она нервно сглотнула и облизнула пересохшие губы.

— Нельсон. Вики Нельсон.

— Вики Нельсон? — повторила Кэтрин, подходя ближе.

Интонации голоса словно вонзили лезвие ножа между лопатками Вики, хотя сама девушка все еще оставалась вне поля ее зрения. «Сумасшедшая» — этого слова явно было недостаточно для описания модуляций голоса Кэтрин.

Оставив номер девять в тени, она пересекла конус света и остановилась прямо перед Марджори Нельсон, прилагавшей чудовищные усилия, чтобы не подчиниться запрограммированному в ее сознание приказу, принуждающему ее оставаться на месте.

— Доктор Брайт говорила мне о вас. Как вижу, вы все еще продолжаете совать нос в чужие дела. — Кэтрин вздернула вверх подбородок и прищурила бледно-голубые, почти бесцветные глаза. — Она не стала бы прекращать исследования, если бы не вы.

Вы

во всем виноваты! — Последнее слово прозвучало как проклятие, и девица ринулась вперед, ее пальцы согнулись наподобие когтистых птичьих лап и потянулись к горлу Вики.

Инстинкт самосохранения вывел ее из состояния ступора, Вики попыталась уклониться, сознавая, что не успеет этого сделать. Она почувствовала, как кончики пальцев вцепились в ее воротник, заглянула на миг в бездну безумия, плескавшегося в глазах девицы. Внезапно искаженное яростью лицо Кэтрин исчезло из поля ее зрения, и Вики обнаружила, что, пошатываясь, отступает назад, и атака на нее прекратилась. Оседая, с трудом удерживая равновесие и ухватившись для поддержки за стенку бокса, она подняла фонарик, пытаясь найти объяснение происходящему.

Судорожно дергающая руками и ногами Кэтрин висела в руках ее матери, которая через пару секунд без малейшего видимого усилия отбросила ее в сторону.

В спасение того рода, которое могут совершить только матери, безоговорочно верят малые дети. Вопреки всему кошмару, Вики обнаружила, что улыбается.

— Нам надо поскорее уходить, мам, — пробормотала она, пытаясь восстановить дыхание.

*

Номер девять не понял, что собирается сделать другой, похожий на него.

Потом услышал

ее

крик и увидел, как она свалилась на пол.

Ей причинили боль.

Он вспомнил ярость.

*

Первый удар номера девять сокрушил ребра, звук ломающихся костей прозвучал как пушечный выстрел, обломки впились в грудную полость.

Этот удар убил бы Марджори Нельсон, если бы она уже не была мертва. Она зашаталась, но ей удалось устоять на ногах. Второй удар заставил ее опустить руки, третий — отшвырнул на середину лаборатории.

Вики, оцепенев, наблюдала за схваткой, прижавшись к боксу и перемещая световой луч по помещению, словно какой-то слабоумный осветитель на съемке фильма ужасов, чудовищнее которого не может измыслить человеческое сознание.

Яростная схватка довершила то, что начало разложение. Блестящие кости ужасного существа пропарывали гниющие ткани на запястьях, однако оно использовало свои предплечья как дубины, снова и снова обрушивая их на ее мать.

Вики видела, как ее тело было отброшено на стеллаж с металлическими полками, и те со всем своим содержимым с грохотом обрушились на пол. Несколько стеклянных емкостей взорвались и теперь выбрасывали в воздух ядовитые пары химических соединений, запах которых смешивался с отвратительным смрадом разлагающейся плоти. Когда номер девять в очередной раз занес руки для удара, Вики, все еще не в силах сбросить оцепенение, сумела обрести голос.

— Мама, мамочка! — отчаянно закричала она. — Дай сдачи этому выродку!

Ее мать обернулась, и голова ее свесилась с шеи, которая уже была не способна удерживать череп. На миг Марджори Нельсон встретилась взглядом с дочерью, после чего молниеносным движением она вырвала одну из металлических опор стеллажа. Держа ее в руке, как бейсбольную биту, она выпрямилась и замахнулась.

Зазубренный конец стального бруса ударил в висок номера девять, раскроил тонкую кость и впился в мозг. На миг золотом блеснула порванная нейронная сеть, вживленная в мозг, и номер девять, отшатнувшись, рухнул на пол.

Брус зазвенел, подскакивая на кафельных плитках. Марджори Нельсон покачнулась и осела, словно кто-то перерезал управляющие ею невидимые нити. Вики рванулась вперед и упала на колени. Она не могла удержать одновременно мать и фонарик, а потому засунула его за перевязь, поддерживающую ее раненую руку, и подтащила безвольное тело к себе на колени. Рассеянный свет фонарика, проникавший сквозь тонкий хлопок рубашки Генри, напрочь стер все изменения, приданные матери смертью и извращенными достижениями науки, снова вернув ей привычный облик.

— Мама? Не умирай! Ох, прошу тебя, только не умирай снова! Ма-а-ма!..

*

Слишком большие повреждения. Она чувствовала, что ее тело сейчас развалится на части.

Но все еще нужно было что-то сделать.

*

— Мама? Черт возьми, мам… — Бледно-серые глаза, столь похожие на ее собственные, замерцали, открывшись, и Вики забыла, что нужно делать, чтобы дышать. Она не в состоянии была рассмотреть их выражение, но могла, могла отчетливо ощутить, как ее мать обхватила ее искалеченными руками, и невероятно долгое мгновение укрывала от опасностей остального мира.

— …Люблю тебя… Ви…ки.

Слезы, скопившиеся за краями очков, хлынули по щекам.

— Я тоже люблю тебя, мам. — В глазах у нее все расплывалось, и, когда женщине снова удалось сфокусировать зрение, она уже была одна. — Мама?! — Но серые глаза безжизненно уставились вверх, и руки, которые все еще обнимали ее, обмякли. С невероятной осторожностью, словно опасаясь причинить боль, она положила голову матери себе на колени и закрыла ей глаза.

Ее мать умерла.

Вики пронизала волна дрожи. Напряжение нарастало, сдавливая горло, завязывая в узлы мускулы, и, когда она упала на колени, ее качало из стороны в сторону. Рыдание все никак не могло сорваться с ее уст; ей было так больно, что на секунду она сдалась, завыла в голос, скорчившись от невыносимых страданий, и, наконец, заплакала.

Оплакивая свою мать.

Оплакивая саму себя.

*

Номер девять неподвижно лежал на том же месте, где грянулся об пол. Гнев исчез. Хотя он не знал о том, что нейронная сеть, вживленная в мозг, перестала функционировать, он смутно сознавал, что та его часть, которая была телом, и та часть, которая была

он,

теперь отделились друг от друга.

Он уставился в потолок, желая…

…Желая…

Потом его взгляд сместился, и

она

оказалась рядом.

*

Кэтрин нежно повернула голову номера девять лицом к себе.

— Я не смогу восстановить тебя, — прошептала она, мягко проводя пальцем вдоль линии его челюсти, попеременно прикасаясь то к плоти, то к кости. — Ты должен был остаться со мной навсегда. Я не должна была позволять ей нанести тебе вред. — Она улыбнулась и заботливо отвела на место свисающий лоскут кожи.

— Ты был, — сказала она ему, и голос застрял у нее в горле, — самым успешным экспериментом в моей жизни.

*

Он хотел ей улыбнуться.

Ему нравилось, когда она улыбалась.

Затем она исчезла.

Ему хотелось, чтобы она возвратилась.

*

Медленно, точно рассчитанным движением Кэтрин поднялась на ноги. Осторожно передвигая ноги, она обходила лабораторию; постояла перед зазубренным обломком стали, все еще валявшимся там, где его выронила из рук Марджори Нельсон, потом нагнулась и, усмехнувшись, подобрала его с пола.

Плоская поверхность металлического бруса согнулась от удара по плечам Вики и бросила ее на пол. Мир покачнулся, и, повинуясь только инстинкту, захлебнувшись ужасом и корчась от боли, она умудрилась повернуться, чтобы встретить лицом нападение, и даже успела поправить съехавшие на переносицу очки.

Луч фонарика в складках ткани на перевязи каким-то чудом оказался направленным вверх и выхватил, подобно маленькому прожектору, опускающееся на Вики блестящее стальное копье.

Глава 16

Генри, мчащийся по коридору, услышал мощные удары в дверь, но, пожалуй, не обратил бы на них внимания, если бы грохот не сопровождался отменным набором ругательств на итальянском. Вампир резко остановился перед узкой дверью, мгновенно понял, что чудовищно искореженная дверная ручка уже никогда не будет функционировать, и решил проблему самым простым способом: упершись одной рукой в стену, другой вырвал весь запорный механизм.

Дверь с грохотом вывалилась, и на нее выпал не удержавший равновесия Селуччи. Схватив его за шиворот, Фицрой рывком поставил соперника на ноги, одновременно пытаясь блокировать шквал посыпавшихся на него ударов.

Которые прекратились только тогда, когда Майк понял, кто стоит перед ним.

— Где, черт побери, вас носило? — заорал он, готовый снова броситься на Генри.

— Пытался найти путь назад, — холодно ответил тот. — А что, позвольте узнать, делаете здесь вы?

— Пытаюсь выбраться наружу. — Тон ответа в точности соответствовал тону вопроса. — Я слышал крик Вики.

— Я тоже.

Не тратя более времени на препирательства, они одновременно развернулись и бросились в лабораторию.

Как только они миновали дверной проем, запах крови нанес Генри почти ощутимый мощный удар. Он был настолько силен, что его уже не могли перебить ни запахи гниения, ни ядовитые пары, насыщавшие воздух. Голод, слишком далекий от насыщения, тут же снова поднял голову. Ради Вики вампир удержал его и загнал внутрь; он не смог бы помочь ей, если бы утратил самообладание. Пока он боролся с голодом, Селуччи вырвался вперед.

Казалось, все помещение было заполнено неподвижно лежащими телами, но Майк видел только одно-единственное. Возле герметичного бокса, распростертая навзничь, лежала Вики. Он увидел, как поднялся вверх и обрушился на его подругу стальной брус. Издав нечленораздельный яростный вопль, он схватил за плечи нанесшую удар белобрысую женщину и отшвырнул ее в сторону.

— Ты тоже в этом виноват! — взвыла Кэтрин, бросаясь на него с занесенным вверх металлическим брусом, с зазубренного конца которого срывались густые красные капли.

У Селуччи не было возможности отразить ее бешеный натиск, он едва успел прикрыть лицо локтем. Однако ожидаемого им удара не последовало.

Стремительным движением, которое не смог бы уловить глаз смертного, Генри сжал шею Кэтрин, другой рукой схватил ее за макушку и резко развернул голову.

Бесцветные глаза безумной выкатились из орбит. Во второй раз за эту ночь металлический брус прозвенел, подскакивая по кафельным плиткам, вывалившись из ослабевших пальцев.

Отшвырнув безжизненное тело в сторону, вампир бросился на колени и принялся вместе с Селуччи ощупывать тело Вики, пытаясь найти раны под ее намокшей от крови одеждой.

Стальной брус вырвал кусок плоти из ее левого предплечья и нанес две раны на правой стороне грудной клетки. Все эти ранения выглядели крайне скверно, но вряд ли являлись смертельными.

Но потом взгляд мужчин упал на лужу крови у внутренней стороны ее бедра.

— Боже милосердный! — Генри прижал ладонь к этому месту и поднял глаза на совершенно раздавленного Селуччи. — Артериальное кровотечение, — сдавленно произнес он и напрягся, чтобы расслышать сердцебиение женщины сквозь болезненный стук собственного сердца.

Кровь забрызгала линзу фонарика, и его свет воспроизводил на потолке причудливые узоры теста Роршаха

[8]

.

*

Номер девять лежал, склонив голову набок — в той же позе, как она его оставила, — ожидая ее возвращения.

И вот она появилась.

Но не увидела его и не улыбнулась.

*

— Пятнадцать минут. От кровопотери при таком ранении погибают не более чем через пятнадцать минут.

— Я это знаю! — вскипел Генри. Он слышал пульс подруги, но тот был пугающе слабым.

— Разумеется, тебе это известно, — прерывающимся голосом отозвался Селуччи и пальцем заправил за ухо дужку ее очков. — Ты — проклятый вампир. Ты все знаешь о кровотечениях. Так сделай хоть что-нибудь!

Фицрой бросил на него затуманенный болью взгляд. Не существовало способа наложения жгута на эту страшную рану в том месте, где нога соединялась с торсом. Чтобы остановить кровотечение, можно было только сдавливать поврежденную артерию руками, что он и делал, даже если это было уже и слишком поздно.

— Что я могу сделать? — спроси он, уверенный, что больше ничего сделать невозможно.

— Откуда, черт подери, мне знать? Ты, проклятый… Господи Боже!

Увидев ужас в пристальном взгляде Селуччи, Фицрой резко повернул голову. Около противоположной стены лаборатории одно из тел медленно поднялось на ноги.

*

Один из них убил ее.

Убил ее насмерть.

Ярость, которую номер девять испытывал раньше, была совершенно незначительной в сравнении с той, которая охватила его теперь.

*

«Мой револьвер? Где, ради всего святого, мой револьвер?» В совершенной панике Селуччи лихорадочно шарил руками по полу, пока наконец не увидел револьвер — почти под ногами трупа. «Да уж, лучше не придумаешь…»

Стремительно вскочив на ноги, он ринулся вперед, нырнул, схватил обеими руками оружие, откатился в сторону и нажал на спуск, стреляя почти в упор.

Пуля прошла сквозь разлагающуюся плоть, практически не потеряв в скорости, и прозвенела по медной оболочке баллона с кислородом, рядом с которым стоял оживший мертвец. Срикошетив, она ударила в другой баллон, и осколки его вентиля разлетелись но всей комнате. Кислород стал с шипением вырываться наружу.

— Святые угодники! — Все еще лежа на полу, Селуччи подался назад. Какая-то мерзко пахнущая жидкость потоком хлынула из дыры, оставленной пулей, но мертвен продолжал ковылять вперед. — Что здесь происходит? Снимает свой очередной фильм Джеймс Кэмерон?

[9]

— Руки у него тряслись, и Майк, опасаясь промаха, не решался произвести выстрел в голову. Он увидел, как вторая выпущенная им пуля вырвала солидный кусок из бедра омерзительного существа, не вызвав, однако, заметных изменений в его поведении. — Будь ты проклято, сдохнешь ты наконец или нет!

Третий выстрел снова прошел сквозь брюшную полость, прозвенев по медной обшивке баллона и выбивая из нее искры.

И тут воцарился кромешный ад!

Генри рванулся вперед и накрыл собой Вики.

Селуччи замер, распластавшись на полу, прикрывая руками голову.

Взрыв разметал осколки баллона с кислородом по всей комнате, словно шрапнель. Крупные куски вонзились в тело номера девять, разрывая его на куски.

*

Он вспомнил, как он умирал.

В последний раз, когда все было кончено, появилась она.

Он надеялся, что она будет с ним снова.

*

Со свистящим звуком воспламенились пары спирта, затем и сам спирт, потом — письменный стол.

Потом погасло аварийное освещение.

Селуччи, не решаясь подняться на ноги, пополз к Вики.

— Все горит. По крайней мере, хоть увидеть что-нибудь сможем… — Он покосился на Генри; бледное лицо вампира слабо мерцало в свете языков огня. — С тобой все в порядке?

— Да.

— А как Вики?

Фицрой помедлил с ответом.

— Она умирает.

— Будь все проклято! — Срывая куртку и наплечную кобуру, он стащил через голову рубашку, не обращая внимания на пуговицы. Скомкав ткань в комок с болтающимися рукавами, он сунул его в руки Генри. — Она говорила, твоя слюна вызывает свертывание крови.

— Да, но…

— Ну так плюнь на рану, может быть, она затянется. Если кровотечение остановится, мы успеем доставить ее в больницу.

— Уже слишком…

— Действуй, черт бы тебя побрал!

Хотя он знал, что никакого чуда произойти не может, вампир взял рубашку и склонился над зияющей раной. Майкл Селуччи прожил на свете четыре десятка лет и все еще считал, что смерть можно победить. Четыре с половиной столетия привели Генри к иному выводу. В битве между любовью и смертью последняя всегда побеждает. Он чувствовал, как угасает жизнь в его подруге, и знал: что бы они ни предприняли, ничто не сможет предотвратить конец.

Его пальцы по-прежнему сжимали артерию, и он, наклонившись, закрыл ртом кровоточащую рану. По крайней мере, когда Вики умрет, он сможет поддерживать с ней связь через ее кровь. Он унесет с собой воспоминания о ее прикосновениях, о вкусе и запахе ее крови. «Я знал, что ты умрешь раньше меня, любовь моя, но никогда не представлял, что у нас осталось так мало времени…»

Внезапно пальцы Селуччи вцепились ему в волосы, и связь прервалась.

— Я сказал, чтобы ты затянул ей рану, ублюдок. А ты высасываешь всю кровь, что у нее осталось!

Вампир оскалил окровавленные зубы.

— Убери свои руки, смертный!

*

Пламя взрыва выхватило Вики из сумеречной зоны страданий и тьмы, в которую она погрузилась. Она не представляла себе, как можно страдать от такой боли и все еще оставаться живой. Она слышала, как спорят ее мужчины, и попыталась превозмочь тяжесть, сковавшую язык.

— Ма…

— Вики?

Генри окунулся в звук ее голоса. Селуччи встал на колени и прикоснулся ладонями к ее лицу. Огонь уже лизал фанерные щиты, которыми были заколочены окна; Майк не обращал на это внимания. Путь к двери оставался пока свободным. До тех пор, пока огонь не представлял непосредственной опасности, этим обстоятельством можно было пренебречь, сосредоточившись на более насущных проблемах. Отшлифованный металл стенок герметичного бокса отражал оранжевое сияние пламени, бушующего в комнате. В его свете Селуччи увидел, как дрогнули веки женщины — один раз, второй.

— Держись, Вики, мы доставим тебя в больницу. «Больница?» Ей хотелось сказать им, что это бессмысленно, но она была не в состоянии сделать это.

— Майкл…

Страдание в голосе детектива заставило гнев вампира отступить, и на его место пришла скорбь. Одной рукой продолжая сдавливать ногу Вики, другой он мягко дотронулся до плеча Селуччи.

— Мы уже не успеем этого сделать.

— Нет!

— Она умрет еще до того, как мы выберемся из здания.

— Нет!

— Я чувствую, как иссякает ее жизнь.

— А я говорю: НЕТ!

«Прислушайся к нему, Майк. Он прав». — Ей казалось, что она все еще дышит, но полной уверенности в этом не было.

— Черт побери, Вики, не умирай!

«О Господи, Майк, ну не надо плакать». Она думала, что больнее уже быть не может. Но ошиблась.

— Должно же быть

что-то такое,

что мы можем сделать!

Генри почувствовал, как его сердце сжимает ледяными тисками какая-то страшная сила.

— Нет. — Одно слово, три буквы, каким-то образом вместили все то, что он чувствовал.

Почувствовав звук страдания, столь же огромного, как его собственное, Селуччи взглянул вверх и встретился взглядом со светло-карими глазами, отблескивавшими золотом в свете зарева. В них мерцала истина, слишком горькая, чтобы ее можно было отвергнуть. Вики умирала.

«Мне холодно. Здесь совсем темно. И это так несправедливо. Теперь я могла бы сказать, что люблю тебя. Люблю вас обоих. Любви хватило бы, чтобы вернуть мою мать. Но не теперь… — Казалось, тело уже не было частью ее. Плоть окутывала ее, как плохо сшитый костюм. — Как глупо… Я уже ничего не чувствую. Меня засасывает. Это действительно засасывает. Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ!»

Ее глаза внезапно раскрылись. Она видела, как над ней склонилась знакомая тень. Пальцы Вики дрогнули в попытке убрать с его лба непокорную прядь волос.

— Вики?

Она почерпнула из его близости достаточно сил, чтобы вымолвить единственное слово:

— Ген… ри.

Имя пронзило душу Селуччи, кромсая ее на куски. Ей нужен был Генри. Не он. Она хотела умереть на руках Генри. Майк прикусил губу, чтобы не застонать от боли, и попытался отвернуться. Но не смог этого сделать. Что-то в ее глазах удерживало его. Что-то настаивало, чтобы он понял.

Вики увидела, как внезапно на лице у него сверкнула белозубая улыбка, и унесла ее с собой во тьму. Она сделала все, что смогла. Остальное — в его руках.

Генри слышал свое имя и наклонился вперед, как только Селуччи поднял голову. И замер. Он ожидал увидеть на лице соперника боль, нанесенную выбором Вики, начертанную поверх боли, вызванной ее уходом. Он никак не ожидал увидеть на нем страстную безрассудную надежду.

— Обрати ее!

— Что ты сказал f — изумленно переспросил вампир.

— Ты слышал, что я сказал! — Майк потянулся через тело Вики и вцепился ему в грудь. — Обрати ее!

Обратить ее. Он совсем недавно поглощал ее кровь. И делал это же прошлой ночью. В его крови еще оставались довольно большое количество частиц крови Вики, чтобы ее организм мог усвоить его собственную, особенно если принимать во внимание то обстоятельство, что у нее самой крови оставалось слишком мало. Но, учитывая его состояние, уместно было задаться вопросом, имел ли

он сам

достаточно крови для них обоих?

Обратить ее. Если это произойдет, он ее утратит. Они будут вместе немногим больше года, и затем ее новая природа навсегда разведет их в разные стороны.

— Сделай это, — заклинал Селуччи. — Ведь это — ее единственный шанс.

Фицрой внезапно осознал, что его соперник не имеет ни малейшего представления о том, что означает

обращение.

Что он, судя по всему, верит в нечто совершенно противоречащее истине. Верит в то, что, если Вики будет обращена, она окажется утрачена для него навеки. Вампир прочел это на лице Селуччи. Он понял, что тот готов сдаться ему на любых условиях — ради жизни Вики.

«Ты думаешь, я буду победителем, смертный. Однако чудовищно ошибаешься. Если она умрет, мы оба потеряем ее. Но если я обращу Вики, я один ее утрачу».

— Генри… Прошу вас.

«И если этот человек в состоянии пожертвовать собой ради любви к ней, — размышлял Генри Фицрой, вампир, побочный сын Генриха VIII, — разве могу я ограничиться меньшим?» Его сердце дало ему единственный ответ.

Поднеся собственное запястье ко рту, Генри прокусил себе вену.

— Это может и не подействовать, — предупредил он, прижимая окровавленное запястье к ужасной ране на ноге женщины, заставляя поток своей крови служить в качестве преграды для ее собственной. Спустя мгновение он поднял руку и бросил Селуччи обратно его рубашку, и этим движением стряхнул с руки каплю крови, сверкнувшую в задымленном воздухе, словно отброшенный в сторону рубин. — Перевяжи рану. Как можно туже.

Селуччи выполнил все, что указал соперник, и увидел, как тот вскрыл швейцарским ножом Вики вену у себя под сердцем. Даже орудуя столь прозаическим инструментом, он соблюдал нечто похожее на древний ритуал, и Майк зачарованно следил, не в силах оторвать взгляда, как кровь вампира, почти черная на фоне алебастровой кожи, медленно заполняет надрез.

Осторожно обняв Вики за плечи, Фицрой поднял ее и прижал ее рот к своей груди. Жизнь в ней иссякала, словно отдаленный шепот; еще не мертвая, но уже находящаяся в шаге от смерти.

— Пей, Вики, — вдохнув нежный запах ее волос, приказал он, вложив всю силу, которая у него оставалась, в эти слова. — Пей, чтобы жить.

На мгновение вампир опасался, что она не сможет подчиниться ему, даже если захочет; затем губы ее раздвинулись, и она сделала глотательное движение. Интенсивность ее реакции захватила Фицроя врасплох. Он мог лишь неясно вспомнить, как это было, когда Аннабель давала ему насытиться собственной кровью. Теперь его охватило чувство невероятного экстаза, никоим образом не сравнимое с тем, прежним. Он покачнулся, обеими руками обхватил ее тело и закрыл глаза. Такого восторга было недостаточно, чтобы возместить утрату любимой, но, ей-богу, это хотя бы отчасти ее оправдывало.

В этой сцене было нечто столь чувственное и одновременно столь необычайно безгрешное, что Селуччи не мог оторвать от нее взгляд, даже если бы пожелал. Дело было вовсе не в том, что он этого не желал. Просто ему хотелось запечатлеть в памяти каждую секунду с Вики перед тем, как начнется его существование без нее.

Отблески огня придали волосам женщины вид расплескавшегося меда, танцующие оранжевые вспышки пробегали по черной коже пальто вампира и отражались алыми отблесками в лужицах крови на полу.

«Господи Боже! Огонь!» И тут же, словно пламя ждало, когда о нем вспомнят, он ощутил, как жар лижет ему спину. Майк обернулся. Вся стена с заколоченными фанерой щитами окнами была охвачена огнем. Дым приобрел зеленоватый оттенок и неприятный запах, из-за горящего пластика или вследствие пролитых химикалий — в данный момент это не имело значения. Им следовало выбираться отсюда.

— Фицрой!

Казалось, голос пришел откуда-то издалека, но в нем звучала настойчивость, которую трудно было проигнорировать. Генри нехотя открыл глаза.

— Нам нужно выбраться отсюда, прежде чем все это здание взорвется к чертовой матери! Вы сможете нести ее?

Вампиру пришлось на мгновение сосредоточиться, чтобы оценить ситуацию, но спустя миг и он осознал опасность. Он посмотрел вниз, на Вики, все еще, как слепой котенок, прильнувшую к его груди, и отодвинулся, чтобы обрести голос.

— Боюсь, что нет, детектив. Это может ее убить. — У него не осталось сил для чего-либо, кроме правды, а проявления жизни в ней были все еще столь ничтожны. — Смерть отступила, но все еще стоит в двух шагах от нее.

— О Господи! Сколько еще нужно ждать?

— Сейчас я не могу этого сказать. — Генри покачнулся, и от этого движения голова Вики приподнялась и снова упала. — Я предупреждал вас, что это может не подействовать.

«Будь все проклято!» Вики все еще умирает, Фицрой выглядит — краше в гроб кладут… тьфу, что за идиотское выражение… все вокруг них охвачено огнем. Селуччи закашлялся и провел рукой по лицу. Подхватив с полу куртку и наплечную кобуру с револьвером, он встал на ноги.

— Если она все еще умирает, значит, она не умерла. Попытаемся придерживаться такой линии. Пошли отсюда!

Снова прижав к себе Вики, уложив ее на руки как ребенка, Генри попытался выпрямиться и встать. Комната вокруг него стремительно закружилась.

С глазами, слезящимися от дыма, Майк подхватил его под мышки и помог подняться с его ношей с пола.

— Сможете удержать ее?

— Да. — В действительности он думал, что мог бы позволить ей идти самой, но не имел достаточно сил для объяснения. Фицрой положился на силу более рослого мужчины, его колени дрожали и могли в любой момент подогнуться, и они рука об руку, пошатываясь, добрались до двери. Не способный видеть, куда ставит ногу, вампир споткнулся обо что-то влажное, не пытаясь даже понять, что это было, и едва не упал.

— Ну нет, вы не имеете права падать. — С вздувшимися от усилия мускулами, Селуччи, обливавшийся потом, ухитрился удержать его, и они двинулись дальше. — После всего того, что мы пережили ночью, мы, черт побери, не можем сдаться.

Сомкнув руки вокруг Вики, стараясь не дать потухнуть крохотной искорке теплившейся в ней жизни за счет своей собственной, Генри нашел силы только на что-то, отдаленно напоминающее улыбку.

— Бороться до последнего, не так ли, детектив?

Майк смахнул со лба упавшую на него прядь и захлопнул за собой дверь.

— Дьявольски верно сказано, — выдохнул он.

Как только они пересекли холл, дверь со стороны кладовой отворилась, и, откашливаясь и спотыкаясь, в лабораторию вошла доктор Брайт.

— Отвтст… венно заявляю, — произнесла она, — это был наиболее по… учительный вечер. Кто говорил, что любители под… слушивать никогда не узнают ничего хорошего? — Женщина вытерла рукавом слезящиеся глаза и принялась осторожно пробираться сквозь дым и груды валявшихся на полу обломков к двери.

Было похоже, что у дочери Марджори Нельсон и ее спутников возникли серьезные проблемы. Если бы не это, их с легкостью можно было бы убедить в том, что доктора Дженис Брайт лучше оставить в покое, а ее участие в этом отвратительном деле можно счесть, в сущности, обыкновенной случайностью.

Дональд был мертв. Она не хотела, чтобы Дональд умер, но, в сложившихся обстоятельствах, она никак не могла этого изменить. Почему, собственно, она должна страдать только из-за того, что умер Дональд?

Кэтрин умерла тоже, вот она лежит на полу, и, следовательно, теперь ее очень удобно превратить в козла отпущения.

— Я не имела ни малейшего представления о том, что там происходило, ваша честь. — Доктор Брайт издала идиотский смешок, но тут же поперхнулась. Какие бы химикалии там ни горели, они, несомненно, были токсичны. — Ну и ладно, давайте, горите дальше! — весело скомандовала она. — Давайте устроим Кэтрин с ее друзьями превосходные проводы, достойные викингов и в этом пр… цессе… — Приступ кашля согнул женщину пополам. Она буквально рухнула на герметичный бокс и осела возле него на пол — ее выворачивало наизнанку.

— И в этом пр… цессе, — повторила женщина, с трудом отдышавшись — рот у нее был полон желчи, — мы уничтожим как можно больше свидетельств. Немножко шантажа по поводу вампира, немножко… как бы поточнее сказать? — пж…жара, и я смогу выбраться из… этого, без серьезных потерь для карьеры. — На отполированной поверхности бокса, обрамленное языками пламени, появилось отражение самодовольно ухмыляющейся физиономии, и она улыбнулась ему. Стенки герметичного бокса были раскалены, кожу на лице и руках начало стягивать от нарастающего жара. — Думаю, пора уходить.

Пригнув голову, так как внизу, у пола, дыма, клубами спускавшегося с потолка, было меньше, сотрясаемая приступами теперь уже почти непрерывного кашля, доктор Брайт направилась к двери, безмятежно переступая через лежащие на полу тела и части тел.

И тут она увидела диск, наполовину вывалившийся из кармана лабораторного халата Кэтрин, ярко-синий на фоне окровавленного белого. Он мог содержать только одно: результаты анализов, взятых у вампира сегодня днем. Что еще могло быть настолько значительным, чтобы эта помешанная хранила такую информацию при себе?

«Сегодня днем. А кажется, как давно это было». С трудом сохраняя весьма сомнительное равновесие, доктор Брайт наклонилась, чтобы поднять диск. Казалось, он не пострадал в этом пожаре. Укрытый в изгибе тела Кэтрин, он даже не особенно нагрелся. Женщина засунула его в собственный карман и неожиданно поняла, что сможет, пожалуй, не только выйти из этой ситуации без существенного ущерба для своей карьеры, но получит также информацию, за которую научное сообщество удостоит ее высочайших почестей.

«Несколько довольно простых экспериментов, — подумала она, широко ухмыляясь, — и Нобелевская премия у меня в…»

Один из баллонов с кислородом оставался практически неповрежденным, хотя взрыв и швырнул его в дальний угол лаборатории. Но температура воздуха возрастала. Пластиковый клапан баллона начал плавиться. Металлический фланец под ним расширился весьма незначительно, но и этого было достаточно.

Взрыв отбросил доктора Брайт на пол, откуда она в ужасе наблюдала, как чья-то гигантская невидимая рука сначала подняла герметичный бокс в воздух, а потом выпустила его, после чего тот, невероятно медленно, упал ей на ноги. Женщина услышала треск своих костей, мигом позже ощутила боль, а потом провалилась в темную бездну.

Когда возвратился свет, он оказался окрашенным в оранжево-красные тона приближающегося пламени, и почти ничто не изменилось. Только она не чувствовала своих ног.

— Все в порядке. Ноги мне не понадобятся.

Вытянутая рука Кэтрин начала шипеть как на сковороде.

— Ноги мне не понадобятся. Но необходимо выбраться отсюда. — Если бы она смогла столкнуть с себя бокс, можно было бы высвободить ноги и выползти из комнаты. Выползти из пламени. На что ей сдались ноги?

Ухитрившись занять сидячее положение, доктор Брайт попыталась отодвинуть герметичный бокс Лежащий на неровной поверхности, он покачнулся. Послышался какой-то чавкающий звук, но она не обратила на это внимания.

Языки пламени уже лизали рукав халата Кэтрин. Поверх вони паров химических веществ наслоился запах жареной свинины.

Проглотив слюну, женщина еще раз толкнула бокс.

Он снова покачнулся.

Защелка, которую не удалось повернуть до конца номеру девять, поддалась.

Крышка внезапно откинулась, снова сбив доктора Брайт на пол, и застыла в открытом положении, удерживаемая мощными пружинами, и прямо к ней на колени скатилось чье-то тело.

Обнаженная оболочка Дональда Ли подпрыгнула, повернулась и успокоилась в ее объятиях. Голова повернулась так, что его лицо смотрело прямо в глаза доктору Брайт.

Языки пламени, охватившие их через несколько секунд, поглотили ее пронзительные вопли.

*

— Ни хрена себе! — Детектив Фергюсон пригнулся, укрываясь за капотом полицейской машины, когда взрыв выбросил на улицу куски горящего дерева и раскаленного металла. — Чтоб вам всем пусто было, в следующий раз стану расследовать показания алкашей только по утрам! — Схватив радиотелефон, не обращая внимания на панические выкрики приближавшихся охранников, он с хладнокровием профессионала вызвал пожарную службу.

— …И «скорую помощь».

Ему показалось, что раздаются крики о помощи. Фергюсон отчаянно надеялся, что ему это только показалось.

*

— Теперь вот что. Сейчас около двух часов. Мне необходимо насытиться. Примерно через час, если она все еще будет жива, мне надо будет покормить и ее. А затем еще до рассвета мне нужно будет вернуться с ней в Торонто.

— Почему в Торонто? Почему она не может оставаться здесь?

Генри опустился на край кровати. Голова была настолько тяжелой, что он с трудом держал ее прямо.

— Потому что, если она обратится, необходимо, чтобы я был уверен в ее безопасности. — Он устало взмахнул рукой, обводя пространство квартиры. — Здесь находиться небезопасно. И если она… если она…

— Умрет, — бесстрастным тоном закончил Селуччи, неотрывно смотря на Вики, находящуюся в бессознательном состоянии. Ему казалось, что вся вселенная накренилась, и он, не в состоянии удержаться, неумолимо скатывается с этого склона.

— Да. — По отсутствию эмоциональной окрашенности голос вампира вполне соответствовал интонациям Майка. Они не могли себе позволить дать волю собственным переживаниям. — Если она умрет, я должен буду избавиться от тела. И справиться с этим я смогу только в Торонто.

— Избавиться от тела?

— Могут возникнуть определенные трудности, если я этого не сделаю, вы так не считаете? Назначат вскрытие, на расследовании будут задавать массу вопросов, на которые я предпочел бы не отвечать.

— Значит, она просто исчезнет…

— Именно так. Еще одно нераскрытое преступление.

— А я должен буду вести себя так, будто не имею ни малейшего представления, жива она или умерла.

Фицрой поднял поникшую голову и позволил прозвучать в своем голосе намеку на властность.

— Скорбите по ней как по умершей, детектив.

Селуччи даже не стал притворяться, будто неправильно его понял. Он отвел взгляд от Вики и дерзко встретился глазами с вампиром.

— Скорбеть по ней, независимо ни от чего? Будь ты проклят! Нет, ты сообщишь мне, что произойдет, Фицрой. Если она умрет, я буду ее оплакивать. Если же пропадет в ночи вместе с тобой, я… — У него на скуле

заиграл

желвак. — Я буду печалиться о ней, словно лишился части самого себя, но не буду оплакивать, если она будет не более мертва, чем ты сам сейчас.

С того момента, как они обнаружили Вики умирающей там, в лаборатории, Генри отсчитывал время по ударам ее сердца. Чтобы исследовать душу Селуччи, ему потребовалось три удара.

— Вы и на самом деле так думаете, — сказал он наконец.

— Да. — Это слово с трудом сорвалось с губ Майка. — Я действительно так думаю. — Он нервно сглотнул и попытался взять себя в руки. Затем глаза его внезапно расширились.

— Что вы имели в виду, когда сказали, что вам необходимо… насытиться?

— Мне показалось, что в этом вопросе для вас неясного не осталось.

— И от кого?

— Я выйду на охоту. — Это было бы прекрасно, за исключением того обстоятельства, что он невероятно устал. Ночь уже длилась дольше, чем любая другая, о которой он смог бы вспомнить. Казалось досадным, что придется охотиться, когда здесь был… Фицрой позволил проявиться своей власти немного свободнее, чем было необходимо.

— Прекратите немедленно. Я знаю, чего вы добиваетесь. — Не без усилия, Селуччи удалось оторвать от него взгляд и перевести его на женщину, лежащую на кровати. Она все еще была жива. Единственное, что имело значение, — поддерживать ее жизнь любым способом. Он принял такое решение еще в лаборатории. И будет придерживаться его теперь. — Если это кормление не включает ничего другого, кроме высосанной крови, можете заказать за мой счет.

Удивленный подобным предложением, Генри приподнял бровь.

— Это не включает ничего другого, кроме крови, детектив. Я не столько нуждаюсь в насыщении, сколько в пополнении запасов энергии.

— Прекрасно. — Селуччи сбросил с плеч куртку, старательно сложил ее наизнанку, чтобы не испачкать ковер, и принялся закатывать рукав. — Запястье, я правильно понял?

— Да. — Вампир покачал головой, исполнившись в равной степени удивления и уважения. — Вы знаете, за четыре с половиной столетия я ни разу не встретил человека, подобного вам. Вопреки всему, вы предлагаете мне свою кровь? — спросил он спустя некоторое время.

— Да. Вопреки всему. — В последний раз взглянув на подругу, Майк опустился на край кровати. — Даже рискуя оскорбить вас, после того, что мы пережили этой ночью, — он вздохнул, — должен сказать, мне это не представляется столь значительным. А кроме того, я делаю это для нее. Сейчас, насколько это мне представляется, я не что иное, как обычное отделение Красного Креста. Приступайте.

Генри поднял предложенную руку и взглянул на Селуччи, его глаза потемнели, и в них промелькнул едва заметный намек на улыбку, задержавшуюся в приподнятых уголках губ.

— Жаль, что нас столь многое разделяет, детектив.

Селуччи ощутил жар и откинул со лба непослушную прядь.

— Не слишком полагайся на свою удачу — ты, бессмертный сукин сын.

*

Вынося бесчувственную Вики за дверь — ее жизнь все еще колебалась на острие бритвы, — Генри на мгновение задержался.

— Разве вас не угнетает, что в конце концов Вики выбрала меня? — Он не мог уйти, не выяснив этот вопрос.

Селуччи наклонился и осторожно засунул очки подруги в карман ее пальто. Ее сумка и чемодан были уже загружены в багажник машины Генри.

— Она вовсе не вас выбрала, —

сказал

он, отступая и потирая повязку на запястье. — Она выбрала единственный шанс, чтобы жить. Я отказываюсь думать об этом дурно.

— Она все еще может умереть.

— Постарайтесь, чтобы этого не случилось.

Тысяча мыслей пронеслась между сбившимся ударом сердца и последовавшим за ним.

— Сделаю все возможное.

Селуччи кивнул, признавая истину; затем склонился и нежно поцеловал подругу в губы, показавшиеся ему не столь теплыми, какими они были обычно.

— Прощай, Вики.

И не оставалось ничего, что он еще мог бы сказать.

*

Он объяснился с детективом Фергюсоном. Сказал, что у Вики произошел нервный срыв, вполне объяснимый в данных обстоятельствах, и она с другом вернулась в Торонто.

— Я дам ей знать, если что-то произойдет…

Он распорядился мебелью и вещами ее матери, вызвав агента по распродажам.

— Просто продайте все имущество. Вырученные средства перейдут к адвокату, пока мисс Нельсон не вступит в права наследования.

Он побеседовал с мистером Дельгадо.

— Я видел, как она уезжала в его машине; смотрел в окно. — Старик взглянул на него и покачал головой. — Что случилось?

На мгновение Майк испытал острое желание рассказать ему все, потому что ему отчаянно хотелось хоть с кем-нибудь поделиться. По счастью, это длилось не более мгновения.

— Есть такая старинная поговорка, мистер Дельгадо. «Если что-то тебе дорого — забудь об этом!»

— Я знаю — когда-то прочел эта слова на футболке. Все это бред собачий, простите меня за грубость. — Голова старика мелко тряслась, словно оставалась единственной подвижной частью древнего часового механизма. — Значит, Вики сделала свой выбор.

— Всех нас жизнь заставляет делать выбор.

Он постарался уехать из Кингстона, не привлекая к себе внимания. И решил не звонить Фицрою. Пусть тот сам позвонит, когда сочтет нужным.

Наконец он прослушал сообщение на автоответчике, и готов был вознести хвалу Господу, что ему пришлось иметь дело только с записью голоса вампира, а не с ним самим. Даже и это было достаточно неприятно. Он старался быть счастливым от того, что Вики жива. Старался очень упорно. И ему это почти удалось.

Он выяснил, что произошло на самом деле, совершенно случайно. Он старался не проходить мимо ее дома. Это было глупо. Бессмысленно. Он же знал, что ее там не было. Он зашел туда однажды ночью, когда возвратился из Кингстона, после того как завершил там все дела, и, не отдавая себе отчета, взял пару фотографий с ее туалетного столика, но ему было невыносимо видеть их не на своем месте. Придя домой, он запихнул их на полку в стенном шкафу и больше ни разу не взглянул на них. Но они оставались у него.

— Эй, сержант. — Хрупкая тень отделилась от массивного ствола старого каштана и неторопливо приблизилась к пешеходной дорожке. — Нет смысла заходить в квартиру: здесь не осталось о ней даже воспоминаний. Насколько мне известно, на следующей неделе въедут новые жильцы.

— А что ты здесь делаешь, Тони?

Юноша повел плечами.

— Ключи заносил, увидел, что вы заворачиваете за угол, и решил подождать. Не надо будет искать вас позднее. У меня для вас послание.

— Послание, — повторил он, потому что не мог заставить себя спросить, от кого оно.

— Да. Генри сказал, чтобы я передал, что вы были одним из наиболее достойных людей, с которыми он встречался в жизни, и что он желал бы, чтобы все сложилось по-иному.

— По-иному. Да. Разумеется.

Тони искоса бросил взгляд на детектива и постарался скрыть свое разочарование. Генри не сказал ему, что именно он подразумевает под этим понятием, «по-иному»: имел ли он в виду то, что произошло с Вики, или что-то еще. И теперь было очевидно, что и Селуччи ведет себя не менее сдержанно. Хотя Фицрой рассказал ему в общих чертах о том, что произошло в ту последнюю ночь в Кингстоне, особых подробностей он не сообщил, и парень едва не умирал от любопытства.

— Генри также хотел, чтобы я сказал вам, что год — всего лишь маленький ломтик вечности.

Селуччи фыркнул и направился вдоль Гурон-стрит.

— Что, дьявол его побери, он хотел этим сказать? — спросил он через пару минут у Тони, успевшего поравняться с ним и шагавшего теперь рядом.

— Да я и сам не больно врубился, — признался парень. — Но это именно то, что он просил вам передать. Он сказал, что вы поймете позже.

Селуччи снова фыркнул.

— Хреновый писака, кропающий любовные романы.

— Да. Вот такие дела. — Они дошли до угла Сесил-стрит, и Тони, так и не дождавшись, чтобы детектив заговорил снова, вздохнул. — Она почти все время спит, — сообщил он.

— Кто? — На скуле Майка непроизвольно дернулся желвак.

— Да Победа же. Генри все еще жутко беспокоится за нее, но считает, что теперь все будет в порядке, раз дырка на ноге наконец-то уже затянулась. Мы переезжаем в Ванкувер.

— Мы?

— Да. Она сейчас совершенно беспомощна. Им нужен кто-нибудь, кто будет делать все, что необходимо, после восхода солнца. И…

— Почему? — Ванкувер. Через всю страну… — Морской воздух?

— Не в этом дело. Чтобы никто не узнал ее, когда она начнет охотиться. Видимо, вначале им приходится довольно трудно.

Они тысячу раз обедали вместе. И завтракали тоже. Может быть, две тысячи.

— Скажи Фицрою, что она довольно неаккуратна за едой.

Тони подавил смешок.

— Обязательно скажу. Не хотите передать и ей что-нибудь?

— Скажи ей… — Голос его замер, и, казалось, он внимательно следит за чем-то, чего Тони видеть не мог. Затем лицо его передернулось, и, твердо сжав губы в тонкую линию, он развернулся и молча зашагал прочь.

Какое-то время Тони стоял и наблюдал за ним, затем кивнул.

— Не беспокойся, парень, — проговорил он тихо. — Я ей передам.

*

Он занимался своими делами, когда позвонил детектив Фергюсон из Кингстона по поводу хода расследования.

— Послушайте, Вики переехала в Ванкувер, я ведь уже сказал об этом. Ничего другого я не знаю и не имею понятия, где, черт побери, она сейчас находится.

Фергюсон сразу пришел к очевидному выводу.

— Свалила от тебя, значит?

В ответ Селуччи сорвал телефонный аппарат со стены на кухне и вышвырнул его за дверь.

Несколько дней спустя, когда он гнался за машиной подозреваемого по взлетно-посадочной полосе в аэропорте в Даунсвью, едва увернувшись от приземляющегося реактивного лайнера, полицейский психолог предположил, что он находится под влиянием подавляемых эмоций.

Все еще болезненно переживавший свою утрату, Селуччи еле удержался от желания подавить самого полицейского психолога.

*

— Надеюсь, она заслуживает того, чтобы ты спустил свою карьеру в унитаз, так как иначе назвать то, что ты делаешь, нельзя. — Кресло инспектора Кэнтри взвизгнуло, протестуя, когда он откинулся назад и пристально вгляделся в лицо Селуччи. — Как ты думаешь, что у меня здесь? — Громадная рука хлопнула по папке, лежащей на бюваре, в центре его стола. — Так я тебе скажу. Здесь рапорт, который я получил от психа нашего отделения, считающего, что ты находишься в неустойчивом душевном состоянии и что тебе нельзя позволять появляться на улице вооруженным.

Побелев как полотно, Селуччи принялся стаскивать с себя наплечную кобуру.

— Черт побери, утихни! — вспылил инспектор. — Если бы я выслушивал все, что говорят эти надутые ослы, то уже давно должен был бы лишить тебя полицейского жетона.

Селуччи отбросил со лба надоедливую прядь и постарался не думать, насколько этот жест напоминает ему о ней.

— Со мной все в порядке, — буркнул он.

— Да уж я вижу, в каком порядке. Не хочешь рассказать мне, что с тобой происходит?

— Все нормально. — Его тон позволил Кэнтри в этом усомниться, а выражение лица Майка лишь служило тому подтверждением. До Селуччи уже доходили распространившиеся слухи, что их бывшая коллега Победа Нельсон поспешно переехала на Восточное побережье, хотя он слышал только отзвуки этих слухов — ни у кого не достало смелости сказать это ему прямо в лицо. Очевидно, Кэнтри тоже слышал об этом. — Это сугубо личное дело.

— Нет, если это отражается на твоей работе. — Инспектор наклонился вперед и выдержал взгляд Селуччи. — Так вот что тебе следует сделать. Ты возьмешь оплачиваемый отпуск, по меньшей мере на месяц, и на это время уберешься из города и приведешь в порядок остатки своих мозгов, а потом ты вернешься, и проведешь еще одно собеседование с доктором Фрейдэйнштейном.

— А что будет, если я не захочу уехать? — пробормотал Селуччи.

Кэнтри приятно улыбнулся.

— Если ты не пожелаешь взять оплачиваемый отпуск, я отстраню тебя от работы на месяц без оплаты. Так или этак, но сейчас выметайся поживее отсюда.

*

В управлении ставили три к одному, что отпуск Майка Селуччи начнется с покупки билета на ближайший самолет в Ванкувер. Некоторые проиграли значительные суммы.

Спустя неделю после беседы в кабинете Кэнтри Селуччи обнаружил, что сопровождает свою древнюю бабушку в самолете, направляющемся в Италию, для участия в большом семейном торжестве.

*

— Иисусе, Майк, как я рад, что ты вернулся. — Ухмылка Дэйва Грэма угрожала вывихнуть нижнюю половину его физиономии. — Я хочу сказать, еще один такой временный напарник, как последний, и мне тоже придется брать несколько недель за свой счет.

— Кто это, черт подери, оставил следы от кофейных чашек по всему моему столу!

— С другой стороны, — продолжал Дэйв задумчиво, — я начинаю понимать, что без тебя было гораздо спокойнее.

*

— Ты что, интересуешься такой ерундой, Майк?

— Что? — Селуччи, разглядывавший полку с книжками в мягких обложках, бросил на своего напарника косой взгляд.

— Ну, понимаешь, ты рассматриваешь их уже минут пять. Я подумал, что ты, может быть, решил почитать что-нибудь завлекательное. — Дэйв указал поверх головы Майка на обложку, на которой светловолосый гигант баюкал в своих объятиях полуобнаженную брюнетку. «Навстречу судьбе», Элизабет Фицрой. Выглядит соблазнительно. Надо же, думаешь порой, что знаешь приятеля как облупленного… — Он быстро перелистал книгу, — думаешь, что изучил все его вкусы, а потом узнаешь еще что-нибудь вроде этого. Ты считаешь, что капитан Роксборо и эта крошка Вероника соединятся в конце или это останется неопределенным?

— Черт побери, мы находимся в супермаркете! Кто-нибудь может тебя заметить. — Селуччи выхватил из рук напарника книжку и сунул ее обратно на полку.

— Эй, ты ведь сам остановился, чтобы поглазеть на эту макулатуру, не я, — запротестовал Дэйв, когда оба детектива отправились дальше.

— Я знаком с автором, ясно? А теперь будем считать, что проехали.

— Неужели ты знаком с автором? А я-то думал, ты даже читать не умеешь. — Они наблюдали, как группа подростков неторопливо двигалась в направлении спортивного отдела. — А что она собой представляет? Она живет в Торонто?

«Он вампир. Он живет в Ванкувере».

— Я сказал, проехали.

Вики словно продолжала быть повсюду, по всему городу, и где бы он ни натыкался на следы пребывания подруги — на ее старых соседей, на ее любимое кафе, на проститутку, когда-то арестованную ею, — он никак не мог с собой справиться, не мог побороть воспоминаний. Вот и теперь он столкнулся с воспоминаниями о Фицрое, и вид этой дурацкой книжки подействовал на него, как соль на раны. К счастью, он научился скрывать эту боль. Ему даже удалось убедить психолога, что с ним все в полном порядке.

*

— …В Стэнли-парк в Ванкувере продолжаются убийства. Тело еще одного известного наркодельца было обнаружено в кафе на Дайвер-пойнт. Как и в трех предыдущих случаях, голова оказалась оторванной от тела, и наши источники в офисе судебной медэкспертизы утверждают, что тело было найдено обескровленным.

Рука Селуччи сжала алюминиевую банку с пивом, сминая тонкий металл. Его внимание было поглощено телевизором, и он не замечал, что жидкость стекает по руке на ковер.

— Полиция по-прежнему остается в недоумении, поскольку один из их служащих, назначенный для наблюдения за кафе и находившийся там во время убийства, открыто признался, что ничего не видел. Предположения, высказываемые в прессе, варьируются от вероятности появления в Ванкувере преступной группировки, что вызвало возобновление борьбы за сферы влияния, до того, что убийство можно приписать йети — снежному человеку, обитающему в окрестностях парка.

— В Эдмонтоне…

«Тело было найдено обескровленным». Селуччи выключил звук и, не мигая, уставился на ведущего программу новостей на канале Си-би-си, продолжавшего беззвучно сообщать спортивные новости. «Йети, тоже мне. Это делорук вампира». Молодого, недавно обращенного вампира, еще только осваивающего навыки охоты. Отрывает головы, чтобы скрыть оставленные по неопытности следы зубов. Фицрой был теперь достаточно силен. Он оставил бы мертвого торговца наркотиками в парке разве что для предостережения остальным. Нет, за всем этим он видел именно Вики.

— Проклятые вампиры, — пробормотал он сквозь зубы, стиснутые так сильно, что у него заломило виски. До знакомства с Фицроем Вики сознавала, что закон — одна из немногочисленных концепций, удерживающих мир от полного хаоса. Насколько это было в ее силах, она уничтожила нескольких двуногих тараканов на городских помойках, но никогда не убивала собственными руками. Фицрой изменил ее взгляды еще до того, как обратил ее.

Вики была жива, но кем она стала? И почему это его совершенно не беспокоит?

Селуччи не хотелось отвечать ни на один из этих вопросов. Экран телевизора продолжал молча мерцать в углу, а он открыл бутылку шотландского виски и приложил методические усилия к тому, чтобы погрузиться в небытие.

*

Время текло только потому, что ничто ему не препятствовало.

*

Она немного постояла перед домом, наблюдая, как колышутся тени за шторами. Почувствовала стеснение в груди, и если бы не знала себя достаточно хорошо, решила бы, что испугалась.

— Да это просто смешно.

Отерла руки о джинсы — этот жест был продиктован не необходимостью, а привычкой, — и направилась к подъезду. Лучше сразу — как головой в воду.

Стук в дверь оказался громче, чем она того хотела — она все еще не научилась управлять своей силой, — и этот звук эхом прокатился по тихой улочке. Она услышала, как он приближается к двери, сосчитала удары сердца, пока он поворачивал дверную ручку, и постаралась не отпрянуть назад перед внезапно вспыхнувшим ярким светом.

— Вики…

Она почувствовала себя так, словно вечность канула с тех пор, как произносилось ее имя. Прилагая титанические усилия, она постаралась, чтобы голос ее звучал обыденно — и это у нее получилось. Более или менее.

— Похоже, ты не слишком сильно удивлен.

— Я слышал, что вчера ночью произошло с Гоуэном и Моллардом.

— Не более, чем они того заслужили. Не более, чем я

должна была

воздать им по заслугам.

— В газетах сообщили, что они оба будут жить. Ночную тьму осветила ее улыбка.

— Именно так и было рассчитано. Я хотела, чтобы они жили с этим. — Она снова потерла ладони о джинсы, на сей раз потому, что избавилась от старых долгов. — Мне можно войти?

Селуччи отступил от двери. Она похудела, побледнела и изменила стрижку. Ему понадобилось еще несколько мгновений, чтобы осознать наиболее заметную перемену в ее внешности.

— А твои очки?

— Они мне больше не нужны. — Зато улыбка осталась точно такой же, какую он помнил. — Ты не представляешь, как это здорово!

Закрывая за ней дверь, он чувствовал себя как безногий, обнаруживший, что ноги отросли снова. Дыхание перехватывало в горле, и только спустя пару секунд он смог определить, что странное чувство утраты, которое он ощущает, объясняется отсутствием боли. Словно какая-то деталь, извлеченная из его жизни, со щелчком вернулась на место, и его существование снова скользнуло на прежнюю колею.

— После той ночи в лаборатории я и думать забыла о том, что страдаю этой чертовой прогрессирующей дегенерацией сетчатки, — продолжала она, проходя на кухню. — Ты можешь себе представить вампира, не обладающего ночным зрением? Кусающего по Брайлю

[10]

… Смешно, правда?

— Ты стала болтлива, — коротко отметил он, когда она повернулась к нему лицом.

— Я знаю. Извини.

Они внимательно смотрели друг на друга, в молчании этом обсуждая вопросы, которые необходимо было решить.

— Генри приносит свои извинения, — произнесла наконец Вики. — Он так и не решился сказать тебе, что вампиры не могут оставаться вместе после того, как завершается обращение.

— Прошло четырнадцать месяцев.

Она развела руками.

— Прости. У меня был медленный старт.

Селуччи нахмурился.

— Не уверен, что понял. Ты что,

не сможешь

никогда увидеться с ним?

— Он говорит, я сама не захочу этого. Что мы не захотим.

— Подонок, он мог бы мне об этом сказать. — Он запустил руку в волосы. «Генри также хотел, чтобы я передал вам, что год — всего лишь маленький ломтик вечности». Глубоко вздохнув, он стал раздумывать, как бы сам поступил, если бы они поменялись ролями. — Ладно, проехали. Генри мне ничего не должен. К тому же этот сукин сын уже извинился.

Вики поглядела на него с сомнением.

— Вот как? Прекрасно. Я не очень-то верю в его трагическую болтовню про раздельное проживание, даже если мы и не сможем поделить территорию. — Сказано было смело, но она не была так уж уверена, что слова эти на самом деле что-то значат, что ее новая природа позволит ей соблюдать обязательства, не скрепленные кровью.

—

Я не собираюсь отказываться от тебя без борьбы.

Генри отвернулся от зарева над городом и покачал головой.

—

Ты будешь бороться сама с собой, Вики. Бороться за то, чем ты являешься. Чем мы являемся.

—

Ну и что же?

—

Ее подбородок упрямо вздернулся.

—

Я не сдамся, Генри, ни за что на свете.

— У него есть мобильный телефон, и он только что, представляешь, приобрел факс. Думаю, теперь будет куда легче поддерживать с ним связь.

— Это меня успокаивает. — Селуччи оперся бедром о кухонный столик и скрестил на груди руки. — Ты никогда не звонила

мне.

— У меня не было такой возможности, вплоть до недавнего времени, сначала все складывалось довольно хаотически. А затем… — Вики потерла пальцем край кухонного стола, довольная, что утратила возможность краснеть. — А затем я просто испугалась.

Он никогда прежде не слышал, чтобы она призналась, что чего-то боится.

— Испугалась чего?

Она взглянула на него, и он обнаружил ответ в отчаянном вопросе, светившемся в ее глазах.

— Вики… — В ее имени теперь прозвучал мягкий упрек. «Неужели ты мне не доверяешь?»

— Видишь ли, я теперь совершенно

другая,

и… Над чем ты смеешься?

Сколько времени утекло с тех пор, как он мог рассмеяться? Чуть больше года, как он полагал.

— Если

это

— все, что тебя беспокоит, Вики, то должен тебе сказать, ты

всегда

была совершенно другая.

Отчаяние испарилось, сменившись надеждой.

— Значит, ты не возражаешь?

— Я бы солгал, если бы ответил, что мне не привыкать к этому, но нет, я не возражаю. — Возражать? Не много нашлось бы такого, с чем бы он не смирился, если бы она при этом снова была с ним рядом.

— У нас с тобой все не может быть как прежде.

— Это не должно тебя беспокоить.

— Генри считает, что, может статься, будет еще лучше.

— Мне безразлично, что думает Генри.

— Все будет не так, как у людей — обустроиться, создать семью и воспитывать потомство, как тебе всегда хотелось.

Майк сполз с кухонного столика.

— Не говори за меня, чего бы я хотел. Я хочу тебя.

Она протянула к нему руки, ее зубы мерцали, словно торжественное приглашение на фоне изогнутых в улыбке губ.

В ту же секунду они оказались на полу.

Спустя два часа и двадцать три минуты Вики пристроила голову на его плече, используя его вместо подушки, и уставилась на потолок кухни. Она думала о том, что за последние четырнадцать месяцев смирилась с тем, что должна стать вампиром, порождением тьмы, обитателем ночи, — но не стала им в действительности до тех пор, пока зубы ее не сомкнулись, пройдя сквозь складку кожи Майка Селуччи, и она не впитала его жизнь в свою собственную. Она слизнула каплю пота, текущую по лицу, и ощутила его дыхание, тепло под своей щекой, его запах, окруживший ее.

— О чем ты задумалась? — спросил он, засыпая.

«Вампир. Дитя тьмы. Обитатель ночи».

Потянув руку, Вики откинула с его лба непокорную прядь и улыбнулась.

— Я подумала о следующих четырех с половиной сотнях лет жизни.

Примечания

1

«Ночь живых мертвецов» (Night of the Living Dead, 1968), фильм ужасов реж. Джорджа Ромеро, ставший классикой жанра.

2

Чудовище из озера ЛохНесс — гигантский плезиозавр мезозойского периода, якобы обитающий в озере ЛохНесс (Сев. Шотландия). Насчитывается множество видевших его свидетелей, однако наукой существование лохнесского чудовища не подтверждено; болотная тварь — гуманоидное мыслящее растение, персонаж американских комиксов и фильмов «Болотная тварь» (реж. У. Крэйвен, 1982) и «Возвращение болотной твари» (реж. Дж. Вайнорски, 1989); Годзилла — гигантская ящерица-мутант, персонаж множества японских и американских фильмов ужасов.

3

Патер Браун — сыщик-любитель, персонаж детективных рассказов английского писателя Гилберта Кита Честертона (1874–1936); А. Шварценеггер — американский актер, в юности — культурист, австрийского происхождения (род. в 1947 г.); его героев, как правило, отличают великолепные мускулы, явно берущие верх над интеллектом.

4

«Весь мир — театр. В нем женщины, мужчины — все актеры». — Шекспир. «Как вам это понравится», II акт, сцена 7. (Перевод Ю. Корнеева.)

5

Персонаж эпопеи Джорджа Лукаса «Звездные войны» («Star Wars», 1977).

6

Братья Маркс — американские комики, братья Леонард (Чико, 1886–1961), Артур (Харпо, 1888–1964) и Джулиус (Граучо, 1890–1977). Их фильмы отличались эксцентрикой и абсурдным юмором.

7

Лайнер-гигант, плававший под флагом Великобритании. Потоплен в Атлантическом океане германской подводной лодкой в 1915 году. В результате этой катастрофы погибли 1198 человек, большинство которых были гражданами США.

8

Некоторые психологи считают, что тест Роршаха позволяет определять психологические черты личности.

9

Джеймс Кэмерон (Cameron, р. в 1954 г.) — один из самых успешных американских режиссеров. Наиболее известные фильмы: «Терминатор» и «Титаник».

10

Шрифт Брайля — рельефно-точечный шрифт для письма и чтения слепых, разработанный французским тифлопедагогом Луи Брайлем (1809–1852).

Таня

Хафф

Долг крови

Законы сообщества вампиров должны соблюдаться неукоснительно, и любого, кто их преступит, ждет неминуемое наказание.

Однако неожиданное появление призрака в тайном убежище Генри Фицроя вынуждает его нарушить все запреты и вступить в крайне опасную игру, уцелеть в которой почти невозможно.

Распутать клубок загадочных событий Фицрой надеется с помощью частного детектива Вики Нельсон. Но удастся ли им выйти победителями в жестокой схватке с неизвестным?

Посвящается Шону “Себастьяну” Смиту, который не только придумал этот город, но и вдохнул в него жизнь

1

— Как вы себя чувствуете?

У него не было сил даже пожать плечами.

— Нормально, — пробормотал он, с трудом подняв взгляд на врача.

Он сильно нервничал, да и чувствовал себя крайне погано. Только этой докторице совершенно незачем знать, что он даже отлить без помощи санитара не может. Многие замечали, что ему тяжело общаться с теми, кто обладает властью. Так оно, собственно, и есть.

Слава богу, у него теперь есть деньжата, и основная проблема — каким образом их потратить.

— Когда я могу вырвать отсюда когти?

— Когти?..

— Ну, уехать, непонятно, что ли, — проворчал он. — Уйти.

— Именно по этому поводу я и пришла. — Лицо женщины было, как всегда, непроницаемым. — Вы уйдете отсюда сегодня вечером.

— В котором часу?

— Очень скоро.

Когда врач вышла из палаты, молодой человек медленно выбрался из-под одеяла и неуверенно встал на ноги. С трудом выпрямившись, он ухватился за спинку кровати и сделал пару шагов. Голова кружилась, в глазах плясали яркие сполохи. Он бы непременно упал, но, к счастью, чья-то крепкая рука помогла ему удержаться на ногах.

— Черт бы вас побрал, разве можно так подкрадываться! — Он обернулся к столь своевременно подхватившему его санитару. — Досмерти напу… — Слово застряло у него в горле, когда пальцы санитара с неожиданной силой впились ему в руку. — Эй, ты чего, больно же!

— Я знаю.

В глубине карих глаз мелькнуло нечто, до сей поры скрываемое под выражением вежливой услужливости.

*

Заходящее солнце окрасило волны залива Инглиш Бэй в желтые и пурпурные тона, бросило россыпь золотых пятен на нескольких любителей вечерних пробежек в Сансет Бич-парке. Песчаные берега пляжа Фоллс-Крик казались сделанными из янтаря. Последние блики заиграли на стеклах одного из последних этажей небоскребов, ослепив молодого человека, задумчиво взиравшего на раскинувшееся перед ним великолепие. В Ванкувере, Британская Колумбия, столь великолепные закаты встречаются не так уж часто. Юноша глубоко вздохнул. У него были свои, совершенно особые причины с нетерпением ждать захода солнца.

Прикрыв глаза ладонью от все еще ярких лучей, Тони Фостер, а именно так звали молодого человека, не отрывал взгляда от окна и в нетерпении считал минуты. Наконец-то! В 7:22 его наручные часы загудели, подавая сигнал. Еще пару секунд светло-голубые глаза Тони не отрывались от линии горизонта, а затем он отвернулся от окна и прислушался, пытаясь уловить среди царившей в квартире тишины звуки, которые укажут ему, что ночь и в самом деле началась.

*

Генри Фицрой лежал в полной темноте, которую он с невероятной тщательностью создавал вокруг себя, пытаясь таким образом избавиться от смертельных оков солнца. И лишь собственное прерывистое дыхание подсказывало, что ему удалось выжить в течение еще одного дня. Он прислушался, и звук дыхания начал теряться в звуках биения его сердца и чуть позже — в мириадах других звуков, которыми был наполнен город за стенами его убежища.

Он ненавидел это ежедневное пробуждение, каждый раз сходя с ума от собственной уязвимости во время того, как медленно приходил в себя. Каждый вечер он делал все возможное, чтобы сократить время собственной беспомощности. К сожалению, его попытки не увенчались успехом, но осознание того, что он пытается хоть как-то бороться, придавало ему все же какие-то силы.

Он уже был в состоянии ощутить тяжесть простыни, почувствовать, какой тяжелый спертый воздух в его убежище”

И в этот момент…

Нет, это невозможно.

Он ведь выключил кондиционер. В этой, самой тесной из трех комнат не может быть сквозняков, ведь он собственными руками заделал каждую щелку, каждое микроскопическое отверстие! Окно было забито фанерой и плотно зашторено; дверь устроена так, что не только звуки, но даже изменение температуры не могли побеспокоить обитателя этого жилища. Лучше перестраховаться, чем рассыпаться пеплом из-за какого-нибудь случайно забредшего солнечного луча!

Тогда в чем дело?

Внезапно Генри понял, что в комнате кто-то есть. Однако биения сердца этого существа он не улавливал. Также оно не обладало ни кровью, ни плотью, ни запахом. Демон? Вполне возможно. Раньше ему доводилось встречаться с этими служителями зла.

Хотя тело еще плохо повиновалось его воле, Фицрой заставил себя сесть в постели и включить лампу.

Резкий свет его чуть не ослепил. Генри едва успел разглядеть полупрозрачное тело человека, витавшее в воздухе около его кровати. Затем призрак исчез.

*

— Привидение? — Тони вольготно развалился на зеленом кожаном диване: ноги закинул на подлокотник, голову пристроил на подушках. — Вы шутите?

— Ничего подобного.

— Надо же, привидение… А что в таком случае ему от вас нужно? Ведь призраки всегда чего-нибудь хотят от живых. — Тут он заметил удивленное выражение на лице Фицроя. — Это же всем известно!

— Неужели?

— Только не уверяйте, пожалуйста, что за прожитые четыреста пятьдесят с лишним лет вы ни разу не имели дела с привидениями. Все равно не поверю.

Генри, незаконнорожденный сын Генриха VIII, наследный герцог Ричмонда и Сомерсета, стоял у окна и внимательно слушал своего юного приятеля. Он вспомнил, как однажды ночью, где-то в конце XIX века, встретил в заброшенных коридорах дворца призрак королевы Катерины Ховард. Молодая женщина бежала по залу, чтобы, упав ниц, снова и снова вымаливать прощение у своего короля, которое она так никогда и не получит. Он знал ее еще при жизни, двумя веками раньше, — она приходилась двоюродной сестрой его жене Мэри и присутствовала в свое время на их свадьбе. А через четыре года после его предполагаемой гибели Катерина стала очередной женой его неугомонного папаши. Ее короновали в июле 1540-го, а предали казни в феврале 1542 года, И двух лет не прошло!

Фицрой вздохнул. Даже если Катерина и была повинна в измене, разве заслужила она столь ужасную участь? И после смерти не нашла покоя, бедняжка! Вновь и вновь ей приходилось переживать тот роковой день, когда ей объявили приговор.

— Генри?

— Что бы этому призраку ни было нужно, — заметил он, не оборачиваясь, — вряд ли я смогу ему чем-то помочь. Над прошлым у меня власти нет.

Тони поежился. Казалось, его друг окутан тайной времен и воспоминаний.

— Вы меня пугаете!

— Извини, не хотел. — Отбросив невеселые мысли, Генри обернулся и заставил себя улыбнуться юноше. — А ты, я смотрю, этих существ совсем не боишься.

Тони облегченно вздохнул.

— Ну, призрак же не мне является. К тому же я все эти два года прожил бок о бок с вами — разве может меня напугать какой-то там бестелесный дух? А сколько странных людей я повидал на работе! Меня не так-то просто сбить с толку.

— В самом деле?

Генри не пришлось по вкусу сравнение с типами, что заходили в видеомагазин, где служил Тони. Он широко ухмыльнулся — сверкнули белые зубы. Услышав, как у его молодого друга заколотилось сердце, Фицрой пересек комнату и положил ему на плечо свою холодную изящную ладонь.

— Неужели я уже ничем не могу тебя удивить?

— Я этого не говорил!

У Тони участилось дыхание, когда холодные пальцы Генри прошлись по его подбородку.

— Ну, может, не совсем такими словами.

— Послушайте, Генри…

— Да?

Юноша отрицательно покачал головой. Он знал, что стоит заикнуться, и Генри не станет… Но ведь он сам этого хочет!

— Ничего. Неважно.

А чуть позже острые белые зубы прокусили человеческую кожу и вонзились в вену. Горячая кровь живого человека влилась в того, кто умер уже несколько сотен лет назад.

*

Теплый летний ветерок играл волосами капрала Филлис Мерчент. Она ехала вдоль улицы Комиссионеров, напевая один из последних хитов Селин Дион. Стекла служебного автомобиля были опущены — Филлис не нравились кондиционеры, а еще меньше — замкнутое пространство.

А день сегодня был — просто сказка! Прекрасная погода и ни одного преступления… Есть чему радоваться. За три часа с начала смены на вверенном ее попечению участке не случилось ни одного происшествия. Но все хорошее рано или поздно заканчивается.

Перестав мурлыкать себе под нос, капрал Мерчент свернула в сторону двадцать седьмого терминала Женщина прищурилась, чтобы получше разглядеть три крошечные фигурки людей, которые на фоне громадного сухогруза из Сингапура выглядели карликами. Тени, отбрасываемые многочисленными контейнерами, расположенными вдоль пирса, помешали ей сразу же узнать одного из мужчин.

Инстинктивно дотронувшись до висевшей на боку полицейской дубинки, капрал Мерчент вышла из машины.

Тед Поллик, невысокий лысеющий человек, указал подбородком на портовый кран, издали напоминавший громадную хищную птицу.

— Что-то с управлением: этот чертов кран дергается — и ни туда ни сюда. Торопимся его починить, а то завтра грузить контейнеры.

— Бог в помощь, — пробормотала капрал. Подъем тихоокеанской торговли заставлял весь порт работать без устали. — Где он?

— Да плавает между кораблем и причалом. Застрял там — его и не унесло течением. — Подойдя ближе и опустив руки в карманы грязной спецовки, Поллик угрюмо воззрился на капрала. — А мы-то думали, нам пришлют кого-нибудь из убойного отдела!

— Размечтался! Надо еще выяснить, в самом деле у вас там утопленник или как.

— Вы что, — возмутился один из такелажников, — думаете, нам делать нечего, кроме как ерунду всякую выдумывать?

— Лучше бы уж выдумывали… — покачала головой Филлис.

Когда они подошли к причалу, одного взгляда на воду было достаточно, чтобы поняты портовые рабочие не сочиняли. Между кораблем и причалом плавало тело раздетого мужчины.

— Черт!

— И я то же самое сказал, когда увидел, — согласно закивал Поллик. — Как думаете, это один из ныряльщиков?

— Вряд ли.

Когда они прыгают с Львиных ворот моста, не было ни одного случая, чтобы кто-нибудь из них снял с себя всю одежду. Филлис посветила фонариком. Ага, так и есть! Следы побоев, синяки — крупные и помельче — образовали на бледной коже утопленника странный узор. И ведь совсем молодой парень…

“Теперь и не постареет уже”, — мрачно подумала капрал.

— Странно: одни утопленники сразу опускаются на дно, а другие так и плавают на поверхности. — Поллик задумчиво взглянул на тело. — Вот этот, например. Кожа да кости. И почему только… Бог ты мой! Смотрите!

Двое его приятелей, обернувшись, уставились на труп.

Капрал Мерчент так резко перегнулась через перила, что чуть было сама не свалилась в воду. К счастью, ее подхватил мускулистой рукой один из рабочих. Фил-лис, запинаясь, поблагодарила спасителя — от испытанного шока она едва могла говорить. Немного придя в себя, женщина снова наклонилась над водой, на сей раз уже гораздо осторожнее.

Кошмар какой! Один из стоящих рядом с ней мужчин суеверно перекрестился.

— Черт бы подрал все на свете, что случилось с его руками?

*

Сегодня солнце село в облака. Перед этим было так темно, что с трудом можно было догадаться, что солнце уже зашло. В 7:23 Тони отключил таймер и прислушался к пустому трепу по телевизору, которым заполнили прерванную из-за дождя трансляцию игры “Сиэтл Маринерз”. Ну кому, скажите на милость, придется по вкусу слушать всякую нудятину про нехватку донорских органов, вместо того чтобы смотреть игру любимой бейсбольной команды? Развалившись в кресле, он обвел глазами комнату и прислушался к шагам Генри, с нетерпением ожидая услышать, как продвигаются дела с призраком.

*

Когда солнце ослабило свою хватку и чувства постепенно начали возвращаться к нему, Фицрой прислушался ко всем обычным переживаемым им в момент подобного перехода ощущениям. На сей раз к ним прибавилось нечто необычное: щекой он почувствовал присутствие чего-то очень холодного. Усилием воли вампир заставил себя сесть и включить свет.

Призрак стоял там же, где и вчера, — молодой парень лет двадцати, растрепанные волосы, давно не бритый подбородок, потертые джинсы и светлая футболка. На футболке была какая-то надпись, но разобрать ее Генри никак не удавалось: или буквы полностью не материализовались, или же предметы, просматривавшиеся сквозь полупрозрачное тело юноши, изменяли их очертания. В одном он был точно уверен: он никогда прежде этого молодого человека не видел.

В душе Фицроя теплилась надежда, что призрак, как это было в прошлый раз, растворится в воздухе при первом его движении, но тот исчезать не спешил. Он явно чего-то ждет.

— Прекрасно. — Вздохнув, вампир снова откинулся на подушки. — И чего же ты от меня хочешь?

Призрак медленно поднес руки к лицу, после чего растворился в воздухе.

Генри еще долго изумленно смотрел на то место, где только что находился его гость. Подумать только! Что, черт подери, у него такое с руками?

*

— У него что, совсем нет кистей?

Фицрой кивнул. Тони удивленно присвистнул.

— Их отрубили, или отгрызли, или еще что-нибудь в таком роде? — спросил он, немного подумав.

— Откуда мне знать? Их просто не было, и все тут.

Генри достал из холодильника бутылку с водой и, откупорив, осушил ее в несколько глотков. Растущая популярность бутилированной воды оказалась просто божьим даром. Даже те, кто пьет кровь смертных, не могут обойтись без воды. Двадцатый век стал для Фицроя сущим бедствием — хлорка, которую люди стали использовать для очистки воды, едва не послужила причиной его безвременной кончины — организм вампиров совершенно не переносил химикатов. К счастью, те же самые люди придумали продавать минералку, и ему больше не грозила мучительная смерть от жажды.

Генри бросил пустую пластиковую бутылку в мусорное ведро и уставился на собственные руки.

— Их у него просто не было, — повторил он.

— Тогда я знаю, что ему от вас нужно. Это существо жаждет мести. Все они хотят отмщения.

Вампира уверенность молодого приятеля слегка удивила. Откуда ему, собственно, известно, чего жаждут призраки?

— Да в фильмах постоянно об этом говорят. Ваш гость хочет, чтобы вы помогли ему отомстить тому, кто лишил его рук.

— И каким, интересно, образом?

— Господи, да мне-то откуда знать? Да вы ведь работали с Победой. Неужели ничему у нее не научились?

— Кое-чему — несомненно.

Тони отвел глаза.

— Прекрасно, кое-чему.

Вики Нельсон, частный детектив, бывший полицейский… теперь тоже, как и он, ставшая вампиром. Воспоминания о ней по-прежнему отдавались грустью в его душе. Когда-то он и Вики любили друг друга Они с Генри работали вместе чуть меньше года, когда волею рока стали близки настолько, насколько могут быть близки мужчина и женщина, но затем судьба их разлучила. Чтобы спасти умирающей Вики жизнь, он был вынужден обратить ее в вампира, что означало их неизбежное расставание. У каждого вампира должна быть своя собственная территория, они могут охотиться только в одиночку. Через год после того, как он, Генри, помог подруге освоиться в ее новом воплощении, Вики вернулась в Торонто к своему смертному любовнику. Он же начал новую жизнь на Западном побережье.

Научила ли его чему-нибудь Вики?

Да, разумеется.

Имело ли это хоть что-нибудь общее с лишенным кистей призраком?

Ни в коей мере.

Пытаясь донести эту свою мысль до приятеля, Фицрой добавил:

— Понимаешь, Тони, Вики, кроме всего прочего, дала мне понять, что я — писатель, а вовсе не детектив, стало быть, и нечего воображать себя Шерлоком Холмсом. И если ты не против, я приступлю сейчас, пожалуй, к своим непосредственным обязанностям.

Воспоминания о Вики всегда выбивали Фицроя из колеи. Он направился к компьютеру и, уже проходя через гостиную, махнул в сторону телевизора.

— Кстати, дождь закончился, и сейчас начнется твой бейсбол!

Но даже спустя полчаса Тони так и не услышал привычного стаккато клавиш. Когда он замер, распахнув дверь, на пороге кабинета Генри, то заметил, что ничего, кроме заголовка, на экране так и не появилось.

— Этот проклятый призрак так вас расстроил?

— Почему ты так думаешь? — не оборачиваясь, спросил Фицрой.

— Сидите в одиночестве, рассматриваете свои руки…

— А тебе не приходит на ум, что я просто размышляю над новым опусом?

— Ха! Как бы не так! Вы же пишете душещипательные дамские романы — о чем тут так серьезно размышлять?

Семнадцать лет он был особой голубых кровей, более четырехсот пятидесяти лет — вампиром. Конечно же, он прекрасно понимал, когда его поддразнивают. Однако Тони и не такое прощалось. Генри Фицрой заставил себя оторваться от созерцания собственных ладоней и глубоко вздохнул.

— Ты прав. Меня все время мучает один вопрос, Почему он явился именно мне? — Вампир криво усмехнулся. — Очень странно, почему это существо преследует меня: не я ведь его изувечил и убил. — Произнеся эти слова, Генри с видимой неохотой встал, покидая свое удобное кресло. — Мне необходимо прогуляться. Просто, знаешь ли, слегка отвлечься.

— Прекрасно, — улыбнулся Тони. — Сегодня в полночь в “Капризе” идет “Дракула” Копполы.

— Почему бы и нет. — Улыбнувшись, Генри почти что нежно развернул юношу к двери. — Говорят, Гэри Олдмен в этом фильме просто великолепен.

— Говорят? — пробормотал тот, когда понял, что его просто-напросто выдворяют из комнаты. — Это же я сам вам и рассказывал. И тогда же вы мне еще сказали, что никогда не смотрите фильмы про вампиров.

— Я что, не имею права переменить собственное мнение? — невинным тоном осведомился Фицрой. После чего добавил: — Может, что-нибудь перекусим, когда окажемся в центре?

*

Лифты во всех высотных домах Пасифик-Плейс были замечательные: быстрые и бесшумные. Удивляться нечему: район этот весьма недешев. Поглаживая гладкую поверхность стальных дверей, Генри лукаво улыбнулся.

— Кажется, сюда поднимается Лайза. И перемывает, готов поспорить, косточки кому-то из жильцов.

Тони поморщился:

— Благодарение Богу, что мы-то ей нравимся!

Двери распахнулись, и из лифта вышли две женщины.

— Привет, мальчики, — опираясь на руку компаньонки, Лайза Эванс одарила их белоснежной улыбкой, которая, должно быть, обошлась ей в кругленькую сумму. Лайза всеми силами пыталась скрыть свой возраст и не вылезала из салонов красоты. Она густо красилась, регулярно отдавала себя в руки пластических хирургов, однако никакие ухищрения ей уже почти не помогали: годы брали свое.

— Куда это вы собрались на ночь глядя?

— Решили сходить в кино, на ночной сеанс, — ответил Генри и галантно поцеловал даме руку. — А вы, я полагаю, блистали сегодня в высшем свете? Признайтесь, сколько сердец разбили этим вечером?

— В моем-то возрасте? Не смешите, дорогой! — Лайза, чрезвычайно довольная, игриво потрепала его по щеке. После чего резко повернулась к своей спутнице.

— Чему это ты улыбаешься, а, Мунро?

— Да вот вспомнила про мистера Суонсона… — ничуть не смутившись, отозвалась миссис Мунро, с безмятежной улыбкой взирая на патронессу.

— Этого делягу волнуют мои деньги, а вовсе не я. Кому нужна такая старая вешалка?

Она кокетливо поправила норковую накидку, которая прикрывала прекрасный костюм натурального шелка. Когда-то она была любовницей одного из ведущих денежных воротил Ванкувера и не сплоховала: ей удалось удачно вложить кругленькую сумму и на полученные деньги свить уютное гнездышко. Лайза Эванс скорчила насмешливую гримасу.

— К тому же этот тип невероятно занудлив! Эх, все достойные мужчины уже либо умерли, либо заделались геями. — Она лукаво посмотрела на Генри с Тони.

— Мисс Эванс!

— Успокойся, Мунро. Я не сказала ничего такого, чего они сами не знают.

Компаньонка только воздела очи горе. Мисс Эванс же снова обратила внимание на своих собеседников.

— Итак, о чем это я? Ах, да! Сегодня вечером мы были на ужасно нудном благотворительном мероприятии, посвященном… Органам, кажется… Ну да, именно трансплантации органов. Почему-то считается, что, если у тебя есть деньги, ты просто обязан посещать подобные сборища!

— Благотворительный фонд, посвященный трансплантации органов, — повторил Генри с улыбкой.

Он-то был уверен, что мисс Эванс на самом деле обожает собрания, где все согласны ее просто на руках носить. С ее-то состоянием! К тому же Фицрой прекрасно знал, что эта легкомысленная с виду дамочка умела вести счет деньгам и никогда не инвестировала их в спорные проекты.

— Значит, вечер был посвящен донорам?

— Ну да. — Она окинула собеседников строгим взглядом. — Кстати, а вы-то сами согласились бы завещать свои органы в пользу больных в случае вашей внезапной смерти?

— Боюсь, мои органы вряд ли кому-нибудь пригодятся, — отозвался Генри.

Мисс Эванс сочувственно покачала головой.

— Простите мне мою бестактность. Но, знаете ли, медицина сейчас так быстро развивается… Пока есть жизнь, есть надежда, не так ли? Если уж я до сих пор жива… а вам-то врачи точно смогут помочь, если что!

С этими словами она подхватила Мунро под локоть и потащила за собой, успев добавить:

— Живите на полную катушку, мальчики! Как я!

— Мы потеряли уйму времени, — пробормотал Генри, как только двери лифта закрылись.

Тони прислонился к стене, засунув руки в карманы.

— Пока не познакомился с мисс Эванс, полагал, что старушки все добрые и обожают вязать внукам носочки. Может, запустишь к ней своего призрака?

— Зачем?

— Ну, если все хорошие мужики уже умерли…

— Либо заделались геями… — напомнил Генри. — А вдруг он окажется тем и другим? Не хотел бы я тогда попасть под ее горячую руку!

Молодой человек выразительно пожал плечами.

— Кстати, я давно хотел вас спросить: как вы умудрились подружиться со всеми соседями? Бесконечно болтаете с ними, шутите. Я бы сказал, что в вашем случае нужно вести более…

— Более замкнутый образ жизни?

— Сильно сказано, но, в общем, да, верно.

— Люди боятся того, чего не знают. — Они вышли из лифта в подземном гараже и направились к принадлежащему Генри “БМВ”. — Если они будут считать, что знают меня, то никакого страха испытывать не будут. А если напустить на себя излишнюю таинственность, пойдут ненужные слухи. Зачем мне это?

— То есть ваше дружелюбие — своего рода камуфляж?

Слегка нахмурившись, вампир наблюдал, как Тони обошел машину и остановился у правой дверцы.

— Не всегда.

— Но иногда?

— Зачастую.

Парень пытливо заглянул в лицо Фицроя.

— А со мной?

— Что — с тобой?

— Я для вас тоже камуфляж?

— Тони… — Заметив напряженный взгляд своего юного друга, Генри понял, что вопрос был вовсе не шуточный. — Тони, ты знаешь обо мне всю правду. В мире есть еще только двое, про кого я могу сказать то же самое. И то один из них уже не в счет.

— Потому что Победа стала вампиром?

— Потому что Майк Селуччи в жизни не признается, что знаком с… тем, кто кропает женские романчики!

Тони засмеялся, Фицрой как раз этого и хотел. Однако смех звучал слегка неестественно. И до самого утра вампир прилагал все усилия, чтобы заглушить в нем наигранную нотку.

*

“…Тело юноши лет двадцати было выловлено вчера вечером в одной из гаваней ванкуверского порта. У него не хватает кистей обеих рук, обнаружены следы побоев…”

Она слишком поздно прочитала вчера статью — уже нельзя было что-либо предпринимать. К утру ее злость только усилилась.

— Где Салливан? Он работает сегодня?

Медсестра испуганно подняла голову. Ее собеседницу что-то не на шутку рассердило. Даже щеки пошли пятнами от гнева.

— Да, доктор… Он…

— Пусть немедленно явится ко мне в кабинет!

— Хорошо, доктор.

Возражать было бессмысленно. Начальницу вряд ли интересовало, что как раз в эту минуту санитар занимался мытьем туалетов. Сказано: немедленно — значит, пусть так и будет. Посылая Салливану сообщение на пейджер, медсестра надеялась, что его не уволят.

Поищите-ка санитаров, которые готовы возиться за такую зарплату с дерьмом, не ворча и не жалуясь. К тому же и парень-то хороший. Такие славные глаза, прямо как у большого щенка…

*

— Я жду твоих объяснений!

Ричард Салливан посмотрел на статью, затем поднял взгляд на собеседницу. Выкручиваться бесполезно. Эту бабу так просто не проведешь — в два счета раскусит его ложь.

— Это один из наших?

Он молча кивнул.

— Ты плохо слушал, когда я объясняла тебе, что к чему? Могу повторить еще раз.

— Нет, просто я…

— А может, тебе работа надоела? Надеюсь, ты понимаешь, что лучшей тебе не найти?

— Да. То есть понимаю. И она — хорошая, конечно, только…

— Я не для того вас нанимала, мистер Салливан, чтоб вы проявляли инициативу.

Странно было такому крупному мужчине робеть перед женщиной — и все же он испугался.

*

На сей раз он смог разобрать надпись на футболке призрака. Это был логотип местной музыкальной группы “Хайд и Джекил”, которая частенько выступала на рабочих окраинах Ванкувера Странно, что не “Благодарные покойники”. Генри часто приходило в голову, что черный юмор во вселенной в большом почете. Призрак стоял, опять словно чего-то ожидая, и у него по-прежнему не хватало кистей обеих рук.

“Тони считает, что призрак жаждет мести. Что ж, вполне может быть и так”.

Вампир вздохнул.

— Ты хочешь отомстить тому, кто лишил тебя рук?

Фицрою показалось, что призраку что-то не понравилось: он начал медленно таять в воздухе.

Генри испустил еще один вздох.

— Ну, будем считать, что так и есть.

Когда он вышел из своей комнаты, в квартире никого не было. Куда же запропастился его юный друг? Ах, да. Сегодня суббота. Значит, Тони работает допоздна.

— Ну и хорошо, — объявил Фицрой, обращаясь к городским огням за окном.

Интересно, чего же, в самом деле, хочет от него призрак? Может, чтобы он занялся розыском отсеченных кистей рук? Хотелось бы знать в таком случае, как они на сегодняшний день выглядят. Являются ли разложившимися останками или же это призрачные руки, которые, возможно, тоже являются какому-нибудь бедолаге?

Когда Тони за полночь вернулся домой, вампир был с головой погружен в творчество. События его последнего романа описывали дворцовые тайны 1813 года, и Генри все никак не удавалось решить, как поступить с главной героиней, которая так и норовила вырваться за рамки задуманного сюжета. Генри все еще размышлял, позволит ли Веллингтон своей невесте выйти замуж за бравого полковника, когда вдруг понял, что вот-вот наступит рассвет, и стремительно бросился в свое убежище.

Он настолько увлекся работой, что ни разу не вспомнил о своем назойливом госте.

*

— Это уже начинает раздражать! Ты хотя бы знаешь, у кого сейчас твои руки?

Призрак запрокинул голову, издавая беззвучный, но от этого не менее ужасный крик. В этом вопле было столько боли и отчаяния, что сердце Генри сжала ледяная рука смерти. Внезапно ему показалось, что комнату заполнили множество других привидений. И они тоже кричали вместе с “его” призраком. Их ярость и жалобы слились в единый вопль, от которого волосы вставали дыбом, а в жилах стыла кровь.

— Генри?! Генри?! Что с вами?

Призрак медленно таял в воздухе; его искаженное криком лицо исчезло последним.

— Генри, вы слышите меня? Откройте!

Он не сразу сообразил, что это не его сердце бешено колотится, а Тони барабанит что есть сил в запертую дверь спальни. Вампир сполз с постели и, с трудом передвигая ноги, пошел открывать. Ковер неприятно покалывал босые ноги.

— Ничего страшного, — произнес он, открывая задвижку.

Дверь распахнулась, и Тони буквально свалился ему в объятия. Лицо белое, глаза в пол-лица. Парень задыхался, как будто только что финишировал в кроссе по пересеченной местности. Он отстранился, желая удостовериться, что с его другом в самом деле ничего не случилось.

— Я услышал… нет, почувствовал… Это было… — Тони с силой вцепился Фицрою в голые плечи. — Что все-таки стряслось? Вы чем-то рассердили призрака?

— Не думаю. Просто наш гость, похоже, нашел довольно странный, на мой взгляд, способ сказать “нет”. Я задал вопрос и получил отрицательный ответ.

— Отрицательный?! — Голос Тони неожиданно сорвался на визг. — Да уж, еще какой отрицательный! Из самого ада, выпивающий до дна душу, уничтожающий все вокруг!

— Не преувеличивай. Все не так уж скверно…

— Это для вас, может, не скверно!

Генри озабоченно вгляделся в лицо юноши.

— А сам-то ты как себя чувствуешь?

— Более-менее. — Тони глубоко вздохнул. — В общем, жив. Но я останусь тут, пока вы одеваетесь. — Он привалился к дверному косяку — слишком испуганный, чтобы казаться жестким или независимым или хотя бы проявить интерес к наготе Фицроя. — Не хочу быть один.

— Рассказать, что произошло?

Тони бросил на вампира красноречивый взгляд: не стоило и спрашивать. Генри посвятил приятеля в подробности своей беседы с призраком.

— Значит, если вы задаете вопрос, на который он хочет ответить “да”, призрак просто исчезает. А если “нет” — приходит в сильное возбуждение и кричит?

— И не он один. В его вопле слышатся голоса множества мертвецов.

— И сколько же покойников в этом множестве?

— Не стоит с этим шутить.

— Да уж какие тут шуточки…

Они прошли в гостиную. Тони плюхнулся на свой излюбленный кожаный диван.

— Боже милосердный, вот уже и мертвецы из могилы полезли… Не возражаете, если я свет зажгу? Все еще жуть берет.

Фицрой жестом показал, что не возражает. Парень зажег маленькое бра на стене и примостился в центре освещенного круга. Слегка поразмыслив, он изрек:

— По крайней мере, мы теперь знаем две вещи. Во-первых, призрак действительно хочет отомстить. Во-вторых, он не в курсе, где находятся его руки.

— А что насчет других?

— Да с ним одним пока бы разобраться…

Укрывшийся в полумраке в дальнем конце комнаты, Генри вздохнул.

— И все-таки почему он решил являться именно мне?

— Подобное притягивает подобное.

Фицрой, нахмурившись, наклонился вперед, и на его лицо упал отсвет лампы.

— О чем это ты?

— Вы вампир. — Тони машинально потер еле заметный шрам на левом запястье. — Пусть вы и не сверхъестественное существо, а обычный человек с некоторыми специфическими особенностями организма…

— Обычный человек?

— Генри!

Фицрой изящным жестом предложил приятелю продолжать, хотя его губы насмешливо кривились.

— Послушайте, про вас столько ведь всего болтают. Не про вас лично, а вообще про вампиров. Легенды всякие там, выдумки… — Тони широко раскинул руки. — Вокруг вас — своего рода метафизический туман… Держу пари: это и привлекло внимание нашего призрака.

— Метафизический туман, говоришь”. — Генри покачал головой и откинулся на спинку кресла. — И где это ты нахватался таких умных слов — здесь или еще в Торонто?

— И нечего со мной разговаривать как с недоумком, — обиженно проворчал Тони. — Отличное объяснение. У вас найдутся свои соображения на этот счет, умнее моих? Выкладывайте!

Фицрой был удивлен горячностью своего юного друга. Ну скажите на милость, с чего он так разозлился? Однако не успел Тони продолжить, как вампир властным движением руки остановил его:

— На лестнице что-то происходит.

— Я ничего не слышу… черт! — воскликнул становившийся все мрачнее Тони.

Не было никакого смысла продолжать.

Генри бросился на лестничную площадку, юноша — за ним.

Из квартиры номер 1409 двое работников “скорой помощи” выкатывали носилки. Накрытое простыней тело было совершенно неподвижно, лишь болталась из стороны в сторону худая, беспомощно свесившаяся с носилок рука. Один из санитаров на пути к лифту лихорадочно стискивал кислородную подушку. Бесполезно. Генри знал, что Лайза Эванс мертва и уже ничто не в силах ее оживить.

Миссис Мунро схватила его за руку, и Фицрой едва удержался, чтобы не шарахнуться, оскалив зубы.

Через несколько минут они усадили рыдающую компаньонку в его “БМВ” и последовали за машиной “скорой помощи” к больнице Святого Павла. Миссис Мунро никак не могла успокоиться. Тони только и успевал, что подавать ей чистые бумажные платки.

Им не пришлось долго ждать в приемном покое. Доктора подтвердили то, в чем вампир был уверен с самого начала: мисс Эванс действительно скончалась.

— Она была весьма пожилым человеком, — мягко заметил доктор.

— Люди живут и дольше! — возразила миссис Мунро.

Тони проворно подал ей очередную салфетку.

— Вы правы. — Доктор пожал плечами и потер усталые глаза. — Просто пришло ее время. Мы сделали все, что было в наших силах, но… Мисс Эванс уже ушла и не пожелала возвращаться.

— Это так на нее похоже… — Компаньонка шмыгнула носом. — Она никогда не меняла своих решений.

Через некоторое время миссис Мунро слегка успокоилась и, когда они вернулись к машине, уже перестала плакать.

— Куда вас отвезти? — спросил Генри.

— Назад. Мне нужно собрать вещи. За мной потом заедет дочка.

Поскольку все официально закончилось, миссис Мунро уже могла рассказать о том, что произошло.

— Мы смотрели телевизор. Какую-то викторину. Мисс Эванс только что выкрикнула “Это капитан Кёрк”, как вдруг взвизгнула и зажала уши. И впечатление было такое, будто она услышала что-то ужасное. Хотя лично я ничего такого не слышала. И через секунду она… потеряла сознание.

Вампир и Тони молча переглянулись. Было очевидно, что оба они подумали об одном и том же.

*

— Вряд ли он делает это нарочно.

— Мне все равно. Призрак виновен в смерти старушки, и пусть этот безрукий крикун катится в свою преисподнюю!

Тони поежился. Генри говорил из спальни, а голос звучал в гостиной, как будто вампир находился с ним рядом. И звучал этот голос крайне раздраженно. Когда Фицрой появился в комнате, он был одет во все черное, и на этом фоне, казалось, слегка светились его светлые, орехового оттенка глаза и рыжие волосы. Юноша, хотя ему и без того все уже было ясно, спросил:

— Вы куда?

— Охотиться.

Призрак опять объявился. Он стоял и ждал, и ждал, и ждал. И было невозможно не откликнуться на это ожидание.

— Можешь торчать тут сколько угодно, — рявкнул Генри, — но я тебе помогать не собираюсь. Понял?

В ответ его гость запрокинул голову и закричал.

И снова ему вторил невидимый хор мертвецов.

*

— Я думал, вы больше не будете задавать ему вопросы!

— Я и не спрашивал ничего. — Вампир стоял у окна и, вцепившись в раму, смотрел на город, напряженно ожидая услышать сирену “скорой помощи”. — Я просто сказал, что не собираюсь ему пособничать.

— Ему это не пришлось по душе.

— Да уж.

Они стояли в молчании, вслушиваясь. Однако похоже было, что сегодня обошлось без смертей. Тони вздохнул и повалился на диван.

— Кажется, повезло. Поблизости не нашлось стариков. Может, завтра вам лучше вообще с ним не заговаривать?

*

Призрак ждал. Долго-долго. Когда Генри сделал попытку выйти из комнаты, он закричал.

*

А потом они с Тони молча наблюдали, как санитары увозят сынишку их соседей Фрэнклинов. Малютка умер во сне.

— Ребенок… Это просто невыносимо!

Два года тому назад Тони стал свидетелем того, как невероятным образом оживший древний египетский маг высосал из младенца его жизненную силу. Родители ребенка, сидевшего в детском рюкзачке за спиной отца, даже и не подозревали, что их дитя уже мертво… До сих пор это событие преследовало юношу в ночных кошмарах.

— Да. Мое терпение лопнуло, — холодно произнес Фицрой, с такой силой сжав в руке телефонную трубку, что та чуть не треснула.

Тони нервно сглотнул. Гнев его друга был не менее пугающ, чем молчаливые вопли призрака. Затем он слегка неуверенно улыбнулся.

— Хотите позвонить охотникам за привидениями?

— Не угадал. Но я пришел к выводу, что эта задачка не под силу автору дамских романов.

— Наверное, вы правы, но кому тогда…

Юноша не договорил. В этот момент вампир включил громкую связь.

Гудок, Второй. Потом заговорил автоответчик.

— Частный детектив Виктория Нельсон. Сейчас я не могу подойти к телефону, поэтому оставьте, пожалуйста, ваше сообщение после звукового сигнала…

2

Детектив-сержант Майк Селуччи закрыл за собой тяжелую железную дверь и вошел в затемненную квартиру. Слабый свет пробивался из кабинета, который находился ярусом выше, но этого света совершенно не хватало, чтобы хоть как-нибудь осветить холл, высота потолка которого достигала шестнадцати футов. Раньше, до того, как его перестроили под жилье, это здание занимала стеклоплавильная фабрика. Здесь предпочитала селиться довольно-таки странная публика. Почти все они обожали носить темную одежду и считали себя принадлежащими к богеме Торонто. Он еще не встречал ни одного жильца этого дома, который бы не корчил из себя великого художника или актера. Совершенно, на его взгляд, безосновательно.

Селуччи, стараясь ступать бесшумно, поднялся на второй ярус квартиры. За большим письменным столом сидела молодая женщина. Она разговаривала по телефону:

— Так ты говоришь, что он вроде бы как их представитель, я правильно поняла? — Видимо, ей подтвердили ее предположение. — Извини. Я говорю серьезно. Да, абсолютно. — Она, откинувшись назад, раскачивалась на задних ножках поскрипывающего деревянного стула, которому было явно не менее сотни лет. — Пока я не приеду, старайся задавать ему только такие вопросы, на которые он определенно должен ответить “да”.

Детектив подкрался совсем близко. Он уже собирался схватить ее за руку, но женщина неожиданно обернулась и перехватила его запястье.

— Попался!

После чего снова продолжила телефонный разговор:

— Послушай, неужели это так трудно? Ты ведь и сам раньше был человеком. И мертвым успел побывать. Да, сейчас тебя особенно живым не назовешь!

Особенно живым не назовешь! Селуччи беззвучно повторил последнюю фразу, в то время как Вики, обхватив его плечи рукой, прижала его к краю письменного стола.

Она заметила недоверчивое изумление Майка и утвердительно кивнула. Затем попыталась снова успокоить того, с кем разговаривала:

— Это не имеет никакого значения. Какая тебе разница, глупые эти вопросы или нет? Самое главное, чтобы на них можно было дать положительный ответ. Я приеду, как только смогу. Я…

Вики Нельсон, а это была именно она, страдальчески закатила глаза. Ее собеседник на другом конце провода что-то быстро и сердито говорил. Селуччи улыбнулся. Знакомое выражение лица. Он не раз имел возможность наблюдать подобную картину, когда кто-то пытался давать его подруге совет. Помнится, когда они только познакомились, он сам частенько пытался это сделать…

Вики

никогда

не слушала чужих советов. Ни тогда, когда носила форму и работала в полиции Торонто, заслуженно считаясь одним из лучших инспекторов — товарищи совершенно заслуженно наградили ее прозвищем Победа, — ни тогда, когда из-за отслоения сетчатки ей пришлось оставить любимую работу и она решила заняться частным сыском. Ни даже теперь, когда для нее все переменилось.

Майк задумчиво посмотрел на подругу: “Если бы я не знал этого, то ни за что бы не догадался. Думал бы, что она обычный человек”.

Она ведь почти не изменилась. Может, разве чуть похудела и выглядела более бледной. Да и манера поведения все та же, что и прежде: высокомерная и самоуверенная.

Только раньше она не пила кровь… Вот и вся разница!

— Хватит! — Видно, собеседник окончательно вывел Вики из себя. — Я же сказала, что приеду, как только смогу. И если тебя не окажется в этот момент дома, я сразу же отправлюсь обратно в Торонто. — Она резко швырнула трубку. — К Генри Фицрою вот уже несколько дней наведывается призрак, и он хочет, чтобы я разобралась в этой истории.

Ее холодные пальцы слегка сжали руку Селуччи.

— Генри Фицрой?

— Ну да.

— Он все еще в Ванкувере?

Серебристо-серые глаза прищурились. Кажется, она начинала злиться.

— Да.

— И ты только что согласилась отправиться через всю страну, только для того, чтобы помочь ему разобраться с каким-то там призраком?

“Несмотря на то что они много что вместе пережили — несмотря на всех этих демонов, оборотней, мумий и восставших из гроба мертвецов, несмотря на вампиров…”

Вики насмешливо улыбнулась:

— Именно так.

— С каких, хотелось бы мне знать, пор мое мнение перестало что-либо для тебя значить?

Женщина слегка нахмурилась.

— Крик призрака пугает людей столь серьезно, что они умирают. И существо сие не прекратит своих действий до тех пор, пока Генри не выяснит, в чем дело. А он не обучен проводить расследование.

Когда Майк снова вознамерился ей возразить, Вики предостерегающе подняла руку:

— Попробуй только сказать, что я тоже не умею вести расследование!

“Я уверена, что остановлю убийцу. И то, что он давно уже мертв, не меняет дела”.

Нет. Не меняет. Но все-таки привидение — это уже слишком. Селуччи вскочил, пулей вылетел из кабинета и, скатившись по лестнице, принялся мерить шагами холл, пытаясь взять себя в руки.

— Ты хоть представляешь себе, где находится Ванкувер? — произнес он какое-то время спустя, вернувшись в кабинет.

— Можно подумать, что нет. Где-то за четыре с половиной тысячи километров отсюда.

— И ты прекрасно понимаешь, что за одну ночь туда не добраться. Летние ночи к тому же чертовски коротки…

— Знаю. Меньше девяти часов.

Майк тоже кое-что знал: его подруга пока еще не представляет, как решить эту проблему.

— И еще ты прекрасно осведомлена, что с тобой произойдет, если на тебя упадет хотя бы малюсенький лучик солнца.

— Я превращусь в пепел.

Майк Селуччи беспомощно воздел руки.

— Значит, ты все-таки собираешься преодолеть более четырех тысяч километров, нигде не останавливаясь? Ты хоть осознаешь, насколько это опасно?! Да это просто безумие!

— Я уже подумала, что можно купить подержанный фургон и кое-что в нем переделать.

— Кое-что переделать… — с отчаянием в голосе повторил детектив Селуччи, тщетно пытаясь скрыть свой страх. — Можешь ты наконец понять или нет: твое превращение в горстку пепла будет лишь вопросом времени!

— А ты сможешь меня от этого защитить? Тогда давай поедем вместе.

— Вместе? И все ради Генри Фицроя?

Вики медленно встала и, прищурившись, внимательно посмотрела на друга.

— Так вот, оказывается, в чем дело. В Генри?

— Нет! — “Вернее, не только в нем”. — Все дело в тебе. Ты хочешь подвергнуть себя неоправданному риску. У них в Британской Колумбии, что, полицейские перевелись?

— В Ванкувере нет ни одного подразделения, которое занималось бы подобными проблемами, и ни одного человека, которому бы Генри мог доверять.

Вики улыбнулась, положила руку ему на грудь и добавила — казалось, каждое ее слово повторяет ритм биения сердца мужчины:

— Я вовсе не хочу оказаться испепеленной, и ты можешь помочь мне, чтобы этого не произошло, Майк.

Детектив осекся. Прежняя Вики Нельсон никогда бы не попросила о помощи. С тех пор как Генри Фицрой, спасая от неминуемой смерти, обратил ее в подобное себе существо, поделившись с ней своей кровью, она все-таки сильно переменилась. Вот за это Селуччи и не выносил этого создателя дамских романов, бессмертного ублюдка королевской крови.

— Мне нужно подумать, — пробормотал он. — Пойду приготовлю кофе.

Вики было слышно, как Майк прошел на кухню и преувеличенно громко принялся открывать и закрывать дверцы шкафчика. Она глубоко вздохнула, чтобы вобрать в себя его запах. Этот запах всегда сводил Вики с ума: сильный, истинно мужской. И сейчас она снова оказалась во власти этих ощущений. И, в довершение ко всему, почувствовала сильный голод.

— Ты когда-нибудь выбрасываешь мусор? — проворчал Селуччи.

— С какой это стати? Можно подумать, одна я его накапливаю.

Ему не нужно было говорить громче: она услышала бы Майка, даже если бы тот говорил шепотом. Ей даже было слышно, как по его венам струится кровь. А иногда Вики казалось, что она может слышать и его мысли. И хотя Селуччи искренне обеспокоен опасностью, которой грозит ей предстоящее путешествие, он не согласился сразу ехать с ней исключительно из-за того, что не хотел делать одолжение Генри Фицрою. И вовсе не потому, что не хотел, чтобы она ехала в Ванкувер, и соответственно к Фицрою, одна, без него.

Закончив работу над отчетом, от которой ее оторвал звонок Генри, Вики сохранила файл и стала ждать решения Майка. Интересно, он догадывается, что без него она, разумеется, не смогла бы никуда поехать?

То, что Фицроя преследует призрак, Вики нисколько не удивило. Теперь ее вообще мало что в состоянии удивить. “Есть многое на свете, друг Горацио…” — эта шекспировская фраза, которая теперь стала ей такой понятной, была напечатана на обратной стороне визиток частного детектива Виктории Нельсон.

А вот то, что Генри позвонил, желая нанять ее для выполнения определенной работы, ее поразило, и довольно сильно. Вики была уверена, что она с ним никогда больше не увидится.

Словно прочитав ее мысли, Селуччи, вернувшись из кухни, проворчал:

— Был уверен, что вампиры не могут обитать на одной территории.

На что его подруга вызывающе вздернула подбородок:

— Я отказываюсь идти на поводу своей природы.

В ответ Майк фыркнул и сделал глоток обжигающего кофе:

— Ну разумеется. Скажи-ка это вампиру, который обитал здесь раньше.

— Я была согласна на переговоры, — запротестовала было Вики, но замолчала, внезапно почувствовав, что у нее перехватило дыхание.

Одна из вампиров женского пола обвинила ее в смерти своего друга и потребовала, чтобы она перебралась в центр Торонто. Когда Вики в конце концов и ее уничтожила, то не почувствовала ни капли раскаяния, и ей совершенно не хотелось вводить Селуччи во все подробности случившегося. И не потому, что он

человек

и не в состоянии понять это. Она боялась, что не вынесет, если он будет смотреть на нее так, как она сама когда-то смотрела на Генри.

Так что Вики сочла нужным сказать ему по этому поводу лишь то, что она одержала в этой схватке победу.

Женщина натянуто улыбнулась.

— Не сомневаюсь, что мы с Генри сможем ужиться.

Селуччи с трудом сдержал улыбку. Интересно, понимает ли Фицрой, что у него нет никаких шансов избавиться от нее? Майк не хотел, чтобы Вики ехала в Ванкувер, но раз уж она вбила это себе в голову, то он не будет ее останавливать, как-никак самоубийцей он уж точно не был. И, несмотря ни на что, не хотел, чтобы его подруга отправлялась туда одна. К тому же ему было интересно посмотреть, как этот кровососущий ублюдок отнесется к отказу Вики сделать то, о чем он ее попросил.

— Хорошо, твоя взяла. Поеду с тобой.

*

— Работы сейчас мало, поэтому у меня есть немного времени.

— Ты никогда не жалуешься на нехватку времени, — буркнул инспектор Кэнтри. — Меня только удивляет, что ты вообще хочешь хоть чем-то заняться.

Селуччи пожал плечами.

— У одного из знакомых Вики возникли кое-какие проблемы.

— У знакомого Вики, значит… — Инспектор принялся внимательно разглядывать свою кружку с кофе. Тяжелая керамическая кружка почти терялась в его громадной руке. — Слышал, что со времени возвращения в город Победа провернула пару интересных дел.

Майк снова пожал плечами.

— Надо же кому-то этим заниматься. Если кто-то просит о помощи частных детективов, нас они, слава Богу, уже по этому поводу не беспокоят.

— Верно, в общем-то.

Прищурившись, Кэнтри внимательно посмотрел на своего подчиненного. Селуччи едва удержался, чтобы не пожать плечами в третий раз.

— Большая часть ее работы — то, чем она занималась и раньше. Супружеские измены, мошенничество со страховками, прочая ерунда…

— Большая часть, — повторил Кэнтри.

Его слова не были похожи на вопрос, и поэтому Майк счел за лучшее ничего не ответить.

Пару лет назад инспектору Кэнтри чудом удалось избежать превращения в прислужника древнего египетского бога. Те, кто, как и он, попал под влияние этих ужасных чар — речь, разумеется, идет о счастливчиках, кому удалось остаться в живых, — имели свое собственное объяснение происшедшему, но инспектору всегда хотелось узнать правду. Хотя Кэнтри никогда об этом не упоминал, Селуччи не был так уж уверен, что тому пришлись по душе предложенные объяснения.

На какое-то мгновение тень прошлого повисла между ними. Затем инспектор махнул рукой.

— Ладно, бери свой отпуск, детектив, но чтобы через две недели как штык был на рабочем месте.

*

— Вики, на

этом

мы никогда не доберемся до Ванкувера.

— Ну, выглядит он, конечно, не слишком презентабельно… — Вики окинула взглядом грязно-голубой фургон и решила не говорить, что при дневном свете это средство передвижения выглядит еще хуже, чем ночью, в темном проезде. — Но зато он в полном порядке.

— И давно ты, позволь узнать, разбираешься в технике?

— Я в ней совершенно не разбираюсь. — Женщина обернулась и, встретившись с Селуччи взглядом, почувствовала очередной прилив силы. — Просто теперь никто не осмелится мне солгать.

Поскольку раньше этот фургон использовался для перевозки грузов, окон в нем не было, что являлось неоценимым преимуществом. К тому же Вики удалось смастерить перегородку между сиденьями и грузовой частью.

— Ты быстро управилась. — Майк смахнул с сиденья опилки и, нахмурившись, оглядел внутренние засовы, которые гарантировали отсутствие непрошеных гостей. — А вдруг что-нибудь случится и ты не сможешь сама отсюда выбраться?

— Подожду тогда захода солнца.

— Здесь нет вентиляции, а значит, будет жарче, чем в аду.

— Сомневаюсь, что я это почувствую, — пожала плечами Вики.

— Сомневаешься? — Селуччи повысил было голос, но осекся. Темные окна окружающих домов напомнили ему о спящих соседях. — Почему?

— Уверена, что не почувствую. В любом случае…

Чем дальше, тем Вики открывала для себя все более и более широкие преимущества вампиров перед людьми. Генри когда-то учил ее, как нужно насыщаться, не причиняя жертве вреда, как осторожно стирать воспоминания людей, обеспечивших ей насыщение, и как наиболее незаметно затеряться в толпе. Но он никогда не учил ее, как плавать, потому что из-за увеличения плотности костей она могла бы погибнуть. Также он ей никогда не объяснял, как можно весь день ехать в закупоренной, словно консервная банка, машине.

— …ОПЖВ рекомендует прикрывать заднее окно и не парковаться на солнце.

Детектив озадаченно уставился на подругу.

— О-пэ… что-что?

— Общество по предотвращению жестокости к вампирам. Это я сама придумала. — Вики похлопала его по руке. — Не обращай внимания. Что ты думаешь про эту кровать?

Майк посмотрел через ее плечо.

Подвесная койка располагалась почти под самой крышей фургона.

— Похоже на гроб без крышки. Я на ней уж точно спать не буду.

— Устраивайся как хочешь, но не забывай о том, кто и как ведет машину.

Она жестами изобразила, что поворачивает за угол, а затем попыталась сымитировать визг тормозов.

Манера вождения его подруги представляла собой нечто среднее между обыкновенным лихачеством и стилем, присущим камикадзе. Подумав об этом, Селуччи мысленно содрогнулся и взглянул на часы. Они планировали отправиться в путь еще до рассвета, и времени на споры по поводу кровати и методов вождения у них не оставалось. И раз уж с последним он не мог ничего поделать, то Майк решил оставить в покое и споры о кровати.

— Хорошо, поехали. Сейчас четыре двенадцать, меньше чем через сорок пять минут — рассвет. — Когда женщина удивленно приподняла брови, Селуччи вынул из заднего кармана потрепанную книжицу. — “Альманах фермера”. В нем указано время восхода и захода солнца на весь год. Я решил, что эта информация нам необходима.

— Это еще почему? — Вики приподнялась, на ее лице промелькнуло раздражение. — В чем дело Майк? Ты по-прежнему считаешь, что я не способна сама о себе позаботиться?

— Днем — нет, — решительно отрезал детектив.

Вики замолчала. К сожалению, Селуччи был совершенно прав, и возразить ей было нечего.

И он это знал. Улыбнувшись одними глазами, Майк сунул книжицу обратно в карман.

Подойдя почти вплотную, Вики погладила его по голове и многообещающе прошептала:

— Пусть наступит вечер, и тогда, я уверена, вряд ли тебе придет в голову мысль, что я так уж беспомощна…

*

Лежа на кровати, которая и в самом деле удивительно напоминала гроб, прислушиваясь к шуму шестицилиндрового мотора, полностью покрытая темнотой, как бархатным одеялом, Вики внезапно ощутила появление первых лучей солнца. Мурашки побежали у нее по коже. За те два года, что она была вампиром, Вики так и не смогла привыкнуть к этому пограничному времени.

“Это похоже на последний миг, тебя словно толкает что-то изнутри. И ты знаешь, что сейчас

это

случится, но ничего не можешь предпринять”.

Селуччи такое сравнение нисколько не впечатлило, и Вики не обижалась на него за это — действительно, возможно, она подобрала не самые лучшие выражения. Пока Майк не торопясь тщательно проверял светонепроницаемость фургона, Вики чувствовала, что вот-вот сойдет с ума под этой крышкой. Он не слушал ее, когда она сказала, что уже все проверила, Селуччи всегда считал ее способной на необдуманный риск.

Способной на риск — само собой.

На необдуманный — вот уж нет.

Можно сказать, что нет.

Женщина нервно облизала губы, вспоминая вкус поцелуев Майка.

Селуччи хотел дождаться рассвета, прежде чем отправиться в путь, но Вики настояла, чтобы они выехали сразу же после того, как она укроется в оборудованном ими убежище.

*

Движение на дороге было не слишком интенсивным, и фургон, несмотря на свой неказистый вид, двигался неплохо. Зная, что не сможет объяснить дорожной полиции, почему в багажнике лежит “труп”, Селуччи ехал, не превышая скорости и позволяя обгонять себя всем желающим.

— Соблюдай правила, — процедил он сквозь зубы, когда его обогнала совсем уж ржавая развалюха. К сожалению, правительство штата Онтарио только что убрало с дорог радары, заявив, что они не приносят никакой пользы. Майк не имел никакого представления, откуда эти идиоты черпают подобную информацию, поскольку из собственного опыта знал, насколько опасна встреча с такими нарушителями.

Он остановился возле забегаловки Барри, чтобы позавтракать и размять ноги. Через некоторое время его задержала небольшая поломка, и к тому моменту, как Селуччи остановился возле “Обеда столетия” в Бигвуде, он успел прослушать песню Сонни и Шер “У меня есть ты, малыш” на трех различных радиостанциях. Обидно, что он должен проходить через подобные мучения ради этого ублюдка Генри Фицроя.

“Все-таки нужно было переубедить ее”, — подумал детектив, отправляя в рот сэндвич. Хотя, конечно, вполне возможно, что на Западном побережье и в самом деле нет подразделений, которым Генри мог бы доверять. Интересно, как этот тип собирается заводить новых друзей, если никогда не разговаривает с незнакомыми людьми.

— Вы что-то еще хотите?

— Нет-нет, все в порядке, — через силу улыбнулся ей Майк.

Заметив, что его слова мало убедили девицу, которая, направляясь на кухню, еще пару раз удивленно на него оглянулась, Селуччи угрюмо вздохнул.

“Здорово. Теперь в добавление к тому, что Вики рискует жизнью, пересекая полстраны в этой консервной банке, еще и я начинаю разговаривать сам с собой”.

А в радиоприемнике, на котором красовались многочисленные отпечатки пальцев посетителей кафе, Сонни в очередной раз распевал о своей любви.

*

— Как ты себя чувствуешь?

— Как будто меня целый день швыряли об стены в тесной комнате, — отозвалась Вики. — Что касается всего остального, вполне нормально.

— А ты, случайно, не… — Селуччи смущенно осекся, когда увидел, как стайка детишек вылезла из подъехавшей машины и устремилась к туалету.

— Голодна? — усмехнувшись, она пододвинулась поближе. — Майк, ты можешь говорить “голодна”, несмотря на присутствие детей — любой ведь подумает, что я хочу съесть биг-мак, а вовсе не Рональда Макдональда.

— Это звучит отвратительно.

— А меня, наоборот, возбуждает.

— Не забывай, я слишком стар для секса на скорую руку на заднем сиденье фургона… — сварливо проворчал Селуччи, но его возражения не были приняты во внимание, и, после того как машина и дети исчезли из виду, он все же позволил себя уговорить.

Это и в самом деле не заняло много времени.

Двадцать минут спустя, после того как они забрались на заднее сиденье, Вики поймала комара, пристроившегося на спине Майка.

— Забудь об этом. Все это ерунда, — пробормотала она, раздавив комара.

*

— Мы только что проехали Портаж ла Прери? — Нахмурившись, Селуччи разглядывал карту Манитобы. Он не выспался, а кофе, который налила ему из термоса Вики, был пригоден только для того, чтобы отправить его на помойку. Майк его, конечно, все равно выпил — за те пятнадцать лет, что он пил кофе в своем участке, он мог выпить вообще что угодно, — но сейчас напиток не доставил ему ни малейшего удовольствия. Меньше всего Селуччи хотелось, чтобы они оказались на том участке дороги, где можно ехать с большей скоростью.

— Ты должна была ехать со скоростью, не превышающей сто тридцать километров в час.

— Почему это?

— Следует придерживаться ограничения скорости. И это, между прочим, не моя прихоть, — добавил Майк, пытаясь сложить карту, — это закон.

Вики с трудом сдержалась, чтобы не заметить, что с ее реакцией сто километров в час — смехотворно мало, но ограничилась тем, что пожала плечами. Ее мнение не изменит ограничений скорости. А если Селуччи решит, что она водит плохо, это может привести к тому, что они поссорятся.

Откинувшись на сиденье фургона, Вики разглядывала поля, окружающие заправочную станцию. Заправка была закрыта, и единственным тусклым освещением служил свет звезд и электрический фонарик Селуччи. Казалось, они были единственными людьми на земле. Женщина не любила это ощущение, а когда вернулась из Ванкувера в Торонто, стала чувствовать себя одинокой по ночам гораздо чаще. В три часа утра она миновала Виннипег — в городе все еще спали за исключением заспанного работника на круглосуточной заправочной станции, где Вики наполнила бак, и парочки бродяг, облюбовавших себе место для ночевки под эстакадой. Вики поехала через Портаж ла Прери, а не по главному шоссе, поскольку на дороге в этот ранний час все равно почти никого не было.

Так как она привыкла жить и охотиться среди трех миллионов человек, половина из которых, казалось, никогда не спят, одиночество заставляло ее чувствовать себя ужасно уязвимой.

— Дай сюда. — Женщина нагнулась и выхватила карту из рук Майка. — Все, что от тебя требуется, это ориентироваться по карте. Неужели так сложно?

Уязвимая, разоблаченная и в крайне дурном настроении.

Поймав удивленный взгляд Селуччи, она хмуро произнесла:

— Окружающий пейзаж начал действовать мне на нервы.

*

Скорость на дорогах в штате Саскачеван ограничивалась ста десятью километрами в час. Но все водители, разумеется, гнали по прямой дороге со скоростью не меньше ста двадцати. Учитывая свой “груз”, Селуччи все же не решался превышать отметку сто пятнадцать.

В четверть восьмого вечера по местному времени он заехал на стоянку для грузовиков, недалеко от Бассано, штат Альберта. Выключив зажигание, Майк подумал, не услышит ли он здесь снова Сонни и Шер. Если ему придется прослушать “У меня есть ты, малыш” хотя бы всего один еще раз, он за себя не ручается. Припарковав фургон так, чтобы Вики могла незаметно выйти, Селуччи направился в кафе. Солнце сегодня зайдет в 8:30, а значит, у него имеется около часа на обед.

Блюдом дня был говяжий суп. Майк смотрел на тарелку и вспоминал все те обеды, которые они с Вики съели, все эти литры кофе и сотни перехваченных на ходу черствых бутербродов. Мысль о том, что они уже больше никуда не выберутся, чтобы полакомиться цыпленком со специями или пиццей, повергла детектива в уныние.

— Вам не понравился суп?

Немолодая женщина в безупречно чистом переднике с некоторой озабоченностью смотрела на него из-за прилавка.

— Что? Нет… суп вкусный.

— Приятно слышать. Знаете, я сама его готовлю, никаких консервов.

Когда он замешкался с ответом, хозяйка заведения покачала головой и вздохнула:

— Не вешай нос, приятель. Посмотреть на тебя, так сразу скажешь, что ты потерял лучшего друга.

Селуччи нахмурился. Он ведь на самом-то деле не потерял ее. Вики оставалась рядом, все было как прежде, кроме того разве, что больше они не обедали и не отдыхали вместе. Но сейчас он чувствовал себя так, как будто действительно потерял подругу.

Майк даже не заметил, как официантка забрала пустую тарелку и поставила перед ним другую, с бифштексом и жареной картошкой.

Вампир… Блуждающий в ночи… Вики не была больше человеком. Их отношения продолжались, но уже не совсем так, как раньше. И теперь, когда она стала практически бессмертной, имели ли для нее хоть какое-нибудь значение эти несколько лет его жизни?

Пирог с ревенем напоминал по вкусу опилки, и Селуччи оставил его почти нетронутым.

Сгорбившись, он засунул руки в карманы и двинулся обратно на стоянку, к фургону. Прекрасно зная, что сейчас упивается жалостью к самому себе, Майк все равно не мог заставить себя успокоиться.

Из оцепенения его неожиданно вывел звук мотора. Совсем рядом с собой Селуччи увидел сквозь ветровое стекло их фургона самодовольно улыбающуюся физиономию юнца, которому в лучшем случае едва перевалило за двадцать. Майк не понимал, что происходит, пока парень не крутанул резко руль, после чего фургон развернулся и рванул в сторону шоссе.

Фургон угнали.

Инстинктивно Селуччи бросился за угонщиком, но, осознав, что ему не догнать наглеца, остановился. Взглянул на часы. Двадцать семь минут восьмого.

Вики проснется через три минуты.

Она сразу же поймет, что что-то не так, что за рулем не он. Отодвинет перегородку…

…и юный мерзавец будет сильно ошарашен.

Глядевшего вслед удаляющемуся фургону Селуччи начал разбирать смех. Единственное, о чем Майк сожалел, — что он не сможет увидеть выражение лица парня, когда он увидит проснувшуюся Вики. Он по-прежнему смеялся, когда к нему подошла взволнованная хозяйка заведения.

— Это разве не ваш фургон?

— Мой.

Детектив улыбнулся, чувствуя, что от плохого настроения не осталось и следа.

— Надо вызвать полицию. Пойдемте, я покажу вам, где телефон.

— Нет, спасибо. Но я бы не отказался от второго куска вашего замечательного пирога с ревенем.

Смутившись, женщина вернулась в кафе. Майк последовал за ней и, усевшись за столик, посмотрел на часы и улыбнулся. Хозяйка покачала головой. Этот парень ей понравился, но сейчас его поведение показалось ей, мягко выражаясь, странным.

— Так что вы будете делать с фургоном?

Губы Селуччи растянулись в улыбке. Потянувшись за вилкой, он безмятежно ответил:

— Ничего. Он вернется.

*

Что-то сразу ее насторожило.

Вики лежала в темноте, пропуская через свое сознание звуки, запахи и ощущения.

Фургон по-прежнему ехал. Селуччи настаивал, что в целях безопасности они будут парковаться по крайней мере за час до рассвета и заката. Вряд ли, принимая во внимание, как он из-за всего этого переживал, Майк мог передумать. Если даже он и потерял свой альманах, он все равно мог съехать с шоссе, ориентируясь по солнцу… Или же за рулем кто-то другой?

Запах бензина — газ, нефть и горячий металл — смешивался с запахом Селуччи и, въедаясь в набивку матраца, сводил к нулю восприятие всех остальных запахов. Фургон могли бы вести хоть три поросенка, она была не в состоянии это определить.

Но, встав на колени возле перегородки, она уловила стук сердца незнакомого ей человека.

Вики сдавленно зарычала. Преодолев минутный порыв прыгнуть в кабину и вырвать незнакомцу сердце, она бесшумно отодвинула перегородку. Гнев не даст ответов на интересующие ее вопросы и не поможет определить, что стало с Майком Селуччи.

Сначала я узнаю, что произошло.

Парень, сидящий за рулем, опешил, когда на сиденье рядом с ним, всего секунду назад пустом, появилась улыбающаяся женщина. Однако улыбка ее была пугающей.

— Съезжай на обочину, — холодно велела она.

Перепуганный до потери пульса угонщик затормозил, его сердце колотилось так сильно, что он едва мог дышать.

— Выключи зажигание.

Издав жалобное хныканье, он повернул ключ. Ему казалось, что кровь застыла в его жилах. Холодные пальцы схватили его за подбородок.

— Где мужчина, который вел фургон?

Все, что парень мог видеть в сгущающихся сумерках, это ее глаза, напоминающие расплавленное серебро.

— Он… он остался возле кафе Руби. Я проехал только миль п-п-пять.

— Ты что-нибудь с ним сделал?

Несмотря на полное отсутствие воображения, незадачливый угонщик сразу понял, что его ждет в случае, если ответ окажется положительным. И почувствовал, что его сейчас стошнит.

— Если наблюешь здесь, будешь убирать сам. А теперь живо отвечай на вопрос.

— С ним все было в п-п-порядке. Правда, — поняв, что она ждет продолжения, парень поспешно добавил: — Я ог-глянулся и увидел, что он смеется.

— Смеется?

— Да, мэм.

Нахмурившись, Вики отпустила подбородок юноши. С чего бы это Селуччи смеялся? Странно было бы предполагать, что его так насмешил угон машины. Но, взглянув на золотисто-розовые полосы на горизонте, она все поняла.

Если кафе Руби находилось всего в пяти милях отсюда, то получается, что этот олух угнал фургон со спящим вампиром незадолго до заката.

Когда Вики заметила, что парень возится с замком, она схватила его за руку.

— Не так быстро, — пробормотала она. В ее голосе все еще чувствовалась угроза. — Как тебя зовут, дружок?

— К-кайл.

Он был довольно привлекателен, а легкая небритость придавала ему особый шарм. Стройный, но мускулистый. Голубые глаза. Ее взгляд задержался на жилке на горле юноши.

— И сколько же тебе лет, Кайл?

— Д-двадцать два.

Достаточно взрослый. Она выпустила голод на свободу.

Кайл увидел, как изменилась улыбка женщины, и почти все понял. Ее лицо было смертельно бледным, а зубы очень острыми и удивительно белыми.

*

— Думаю, юный Кайл примет решение перестать воровать машины.

— В самом деле? — Селуччи ухмыльнулся, с любопытством разглядывая ее профиль, который едва можно было различить в бледно-зеленом свете панели управления. — Почему ты пришла к такому выводу?

— Ну, я думаю, он пришел к такому решению, когда я дала ему понять, насколько ему повезло.

— Повезло?

— Конечно. Когда он угнал этот фургон, все, что в нем находилось, — это я. — Вики взглянула на своего приятеля, на секунду оставив управление машины. В ее глазах мелькнула улыбка, через мгновение она уже с трудом сдерживала смех. — Я просто дала ему понять, что в другой раз он может встретиться с чем-нибудь… на самом деле опасным!

*

Солнце должно было взойти в 4:56 по местному, тихоокеанскому времени. В 4:30 Вики, выбрав довольно-таки уютное укрытие, направила туда машину. Благодаря тому, что они ехали на запад, ей удалось отвоевать час тьмы. С тех пор как они выехали из дома, она выиграла уже три часа. Но это было пределом. Они уже проехали Британскую Колумбию, впереди — Ванкувер. Та же временная зона.

Уютно устроившись в водительском кресле, она пристально вгляделась в темноту своего убежища. Селуччи отказался спать с поднятой занавеской, и она понимала, что не имеет никакого права ставить ему эту в вину, хотя звук движения его крови постоянно ее отвлекал. Дорога, поднимаясь в горы, проходила через два национальных парка Хорошо, что она полакомилась кровью незадачливого Кайла — теперь можно было в полной мере сосредоточиться на дороге.

Сон разгладил черты лица Майка, тени смягчили складки лица. С трудом можно было поверить, что ему было уже тридцать восемь и за спиной — пятнадцать лет работы в полиции.

Тридцать восемь.

Седина на правом виске.

Сколько им еще отведено? Пятьдесят лет? Сорок? Что она будет делать без него в Вечности? Перед лицом Вечности она уже оплакивала смерть Селуччи, хотя он еще и был с ней. Генри предупреждал ее о подобных приступах отчаяния, хотя во все это было трудно поверить, пока сердце еще бьется в груди этого смертного.

“Ради Бога, Вики, не отчаивайся так”.

Наклонившись, она дотронулась до плеча друга и слегка потрясла его.

— В чем дело?..

— Через двадцать минут восход. Мне придется оставить тебя в одиночестве.

Женщина выбралась из фургона, подошла к ограждению, отделявшему дорогу от пропасти, и насладилась красотою раскинувшихся перед нею Скалистых гор. Освещенные серым неярким светом, их силуэты казались неестественными, прямо-таки сказочными.

“Бессмертие? — вернулась к своим размышлениям Вики. — Ерунда, по сравнению с вечными горами я просто живу чуть дольше других”.

Она услышала, как Майк хлопнул дверью машины, и произнесла:

— Я отправила Генри сообщение, когда мы были на заправке. Он в курсе, что мы сегодня будем у него.

— Так значит, мы его застанем?

Прищурившись, Вики развернулась на каблуках.

— А почему это вызывает у тебя сомнения?

— Ну, не знаю. Возможно, он захочет показать не только свои достоинства, но и недостатки.

Трое суток, проведенных в пути, так утомили Селуччи, что он, не приведя себя в порядок и не выпив чашечку кофе, не в состоянии был оценить всех прелестей весеннего утра и открывшегося перед ними великолепного пейзажа.

— Думаю, он нас дождется.

— Почему ты так уверена?

— Я

попросила

его об этом.

“Мне стоило бы это предвидеть”, — проворчал себе под нос Майк, возвращаясь следом за Вики к фургону. Он перехватил ее руку в тот момент, когда подруга хотела потрепать его по волосам.

— Не приходило ли тебе когда-нибудь в голову, что Генри Фицрой лучше тебя понимает, что значит — быть вампиром?

Подчиняясь движению его руки, женщина обернулась, хотя они оба прекрасно знали, что она без малейшего труда могла бы освободиться из его хватки.

— Может, и так, но Генри Фицрой не в состоянии влезть в мою шкуру. К тому же я не собираюсь тратить свое время на дележ территории.

Селуччи не стал продолжать разговор, хоть прекрасно видел в глазах подруги тень сомнения: скоро они и так все узнают.

*

Когда Майк услышал, что крышка убежища, в котором скрывалась от дневного света Вики, открылась и перегородка, отделяющая грузовой отсек от кабины, поднялась, он бросил чайкам остатки своего гамбургера и поднял стекла. К счастью, на улице никого не было. Прекрасно — им совершенно не нужны взгляды посторонних.

Серебристо-серые глаза его подруги в лучах заходящего солнца поменяли цвет на золотистый. Она огляделась.

— Где мы?

— В восточной части города. Карибу-стрит. Мне хотелось, чтобы ты проснулась, когда мы уже прибудем на место.

Вики пристально вгляделась в ветровое стекло. Перед ней был Ванкувер, берег океана. Где-то здесь, совсем рядом, находился и Генри Фицрой.

Затем она перевела взгляд на Селуччи, словно бы видя его в первый раз.

У него было такое странное ощущение, что никто никогда так не проникал в его мысли и чувства, казалось, что эта женщина видит его насквозь. Ему стало не по себе. И как раз тогда, когда Майку показалось, что он не вынесет ее взгляда, отбросив прядь волос с его лица, Вики нежно ему улыбнулась.

— Спасибо за заботу. Очень мило с твоей стороны.

3

Прищурившись, Генри с ненавистью рассматривал безрукого призрака, стоявшего в ногах его кровати. Вампир откинул простыню и приподнялся. Освободи он хотя бы частицу сдерживаемой мертвой хваткой ярости, она бы вылилась в поток гневных обвинений, результатом чего могла бы стать гибель еще одного невиновного.

Фицрой ждал, надеясь, что призраку все это рано или поздно должно надоесть. Когда же стало очевидно, что этого не произойдет, как раз в тот момент, когда его ужасный посетитель уже приготовился испустить крик, Генри быстро спросил:

— Ты рожден женщиной?

Призрак раздосадованно нахмурился, но тем не менее тут же исчез.

*

— Господи, опять этот идиотский призрак.

Генри замер и, схватившись за ручку двери ванной, повернулся к прихожей, где стоял Тони.

— Ты чувствовал его присутствие?

— Чувствовал ли я его? — Парень фыркнул, пытаясь скрыть за бравадой охвативший его страх. — Да я, если желаете знать, прямо-таки видел волны удушающего смрада, идущего из вашей комнаты. И мне хотелось бы знать, все ли с вами в порядке.

— Вполне. Меня не слишком просто подчинить своему влиянию.

— Ну конечно. А ручка тогда здесь при чем?

Разжав пальцы, вампир посмотрел на искореженный кусок латуни, бывший несколько секунд назад дверной ручкой.

— Возможно, я немного… раздражен. Уверен, что после душа почувствую себя лучше. А ты разве не работаешь в субботу вечером?

Глубоко вдохнув, Тони с вызовом посмотрел на приятеля.

— Я поменялся сменой, — сообщил он. — И смогу быть здесь, когда придет Вики.

Золотисто-рыжие брови вампира приподнялись.

— Чтобы защитить ее от меня?

— Возможно.

Понимая, как тот может отнестись к его словам, и зная, во что это может вылиться, Тони тем не менее предпочел бы гнев скрытой насмешке, которая чувствовалась в голосе Фицроя.

— Или чтобы защитить вас от нее.

Генри вздохнул, поняв, что ранил чувства парня.

— Я искренне ценю твою заботу, Тони, но ради твоей безопасности прошу: если произойдет какой-нибудь инцидент, не вздумай становиться между нами. И хотя я никогда намеренно не нанесу тебе вред, не уверен, что буду в состоянии полностью контролировать ситуацию.

— Тогда почему вы остались? Все готово для отъезда в коттедж, и ко времени приезда Победы вы уже можете…

— Если меня здесь не будет, Вики так никогда и не поверит, что два вампира

не способны

быть вместе. Она будет продолжать думать, что я всего лишь чересчур вспыльчив и что свойственный нам врожденный инстинкт можно преодолеть. — Глаза Генри потемнели, его явственно окружила аура древней силы. — Я останусь дома в первую половину ночи и этой встречей докажу ей свою правоту единственным способом, который она сможет принять.

Тони кивнул, неохотно соглашаясь. Он знал Вики с тех пор, когда был еще пятнадцатилетним мелким правонарушителем, и объяснение Фицроя, несомненно, имело смысл.

— Могу поспорить, в детстве ее девизом было “Смелость — это отсутствие страха”.

— Что ты имеешь в виду?

— Да все вы прекрасно понимаете! — Голос парня неожиданно сорвался на крик. — Сейчас Вики уже не такая храбрая.

Генри усмехнулся.

— Кто знает.

— То есть вы остаетесь, чтобы доказать свою правоту?

— Да.

— Но не для того, чтобы снова ее увидеть?

— Вампиры никогда не поддерживают связь с себе подобными.

Тон, которым Фицрой произнес последнюю фразу, положил конец дискуссии. Он прошел в ванную комнату и решительно захлопнул за собой дверь.

Тони дотронулся до вмятины, оставленной Генри на месте дверной ручки. “Не стой между нами, — повторил он про себя. — Да уж, можно подумать, я всю жизнь мечтал оказаться между молотом и наковальней”.

*

Майк Селуччи наблюдал, как Вики вышагивает из одного угла лифта в другой — три шага туда, три обратно, — и молчал. Больше всего на свете детектив хотел бы знать, полагает ли она, что Генри все же прав.

Судя по выражению лица, Вики начала проникаться его, как она считала, закосневшими взглядами.

— Его запах чувствуется во всем здании, — пробормотала женщина, раздувая ноздри.

— Только не говори мне, что он пометил здесь все углы.

— Я не это имела в виду, — огрызнулась Вики. Ее верхняя губа непроизвольно поползла вверх, обнажая острые зубы.

— Это была всего лишь шутка.

Он протянул к ней руки, но Вики резко обернулась и окинула его свирепым взглядом.

— Просто пытался поднять тебе настроение.

— Ах, вот оно как.

Лифт звякнул, остановившись на четырнадцатом этаже.

Их имена значились в списке у охранников, и их пропустили, не связываясь с хозяином апартаментов, так что они не знали, с чем им предстоит столкнуться. Если Генри окажется настолько глуп, что останется дома, то, предвидя реакцию Вики, можно сказать, что вечер выдастся не самым спокойным.

Неожиданно Селуччи пожалел, что не взял оружие — хотя и не имел представления, против кого ему пришлось бы его применить.

*

— Она приближается.

Фицрой повернулся лицом к двери, и Тони подумал, что он похож на кота, поджидающего мышь. Спустя несколько секунд воцарившуюся напряженную тишину словно взорвали стук в дверь и слова: “Откройте, это полиция”.

— Тебе лучше сделать это самому, — произнес вампир и, заложив руки за спину, величественно удалился в гостиную.

Боясь порезаться о ставшее почти осязаемым ожидание, юноша подошел к двери и, набравшись смелости, распахнул ее.

Селуччи, собиравшийся постучать еще раз, опустил руку.

Если бы последние два года Тони не провел бок о бок с вампиром, то с криком бы отшатнулся от той, что стояла сейчас рядом с детективом. Приветствие далось ему с трудом. Стараясь не показывать страха, парень выдавил из себя некое подобие улыбки.

— Привет, Победа. Отлично выглядишь.

Однако напряженность в голосе скрыть ему, разумеется, не удалось. Вики могла наслаждаться страхом многих людей, но Тони к ним не относился. “Давай-ка докажем ему точку зрения Генри, — сказала она самой себе, стараясь обрести контроль над своими чувствами. — Я не позволю слепому инстинкту завладеть мной!”

Заметив в глазах женщины серебристый отблеск, Тони настороженно посмотрел на Селуччи, который в ответ едва заметно пожал плечами. Но прежде чем они смогли сказать хоть слово, заговорила Вики:

— Я провела четыре дня в дороге, и мне необходимо принять душ.

Она подняла голову и осмотрела его с головы до ног — к немалому удивлению Тони, под этим взглядом он не почувствовал себя куском сочного мяса.

— А вот ты в самом деле выглядишь неплохо. Окреп, здоровый румянец на щеках… — Тут Вики слегка нахмурилась. — Вот только волосы коротковаты.

— Сейчас все так носят, — запротестовал парень, прикасаясь к своим коротко остриженным волосам.

— Тони, — вздохнула Вики, — эта прическа даже Киану Ривзу не идет. Ну так что, пригласишь нас войти или мы так и будем стоять в прихожей?

Смутившись, Тони отступил от двери.

— Извини.

— Да ладно, — великодушно произнесла Вики. Разглядывая прихожую — Генри приобрел квартиру в Пасифик-Плейс уже после того, как она вернулась в Торонто, — женщина кивнула в сторону арки. — Гостиная там?

— Да, но…

Не обращая больше на него внимания, Вики проскользнула в комнату. Юноша умолк и беспомощно посмотрел на сержанта Майка Селуччи. Они не слишком-то ладили между собой в те дни, когда Тони шлялся вместе со шпаной, но, судя по выражению лица детектива, сегодня прошлое уже не может играть в их отношениях какой-либо существенной роли.

— Он там?

— Да, — вздохнул юноша.

— Но он всегда твердил про эти заморочки с ареалом обитания!

— Да, и теперь хочет окончательно со всем этим разобраться.

Как и Тони незадолго до этого, понял все и Селуччи.

— Не могу сказать, что мне это не нравится. Просто буду надеяться, что нам всем удастся дожить до завтрашнего утра.

Вместе они прошли в гостиную, надеясь, что царящая там тишина является добрым знаком.

Генри Фицрой, надменно подняв голову и скрестив на груди руки, стоял спиной к окну, сквозь которое едва пробивались огни с Грэнвилл-айленд. На нем была голубая шелковая рубашка, потертые джинсы и белые кроссовки. Губы вампира были плотно сжаты. В глазах плескалась тьма.

Вики застыла у обеденного стола; ее правая рука была готова на мелкие осколки разнести его прозрачную зеленую столешницу.

Она тоже стояла, высоко подняв голову. На женщине была голубая шелковая блузка, линялые джинсы и белые кроссовки. Верхняя губа приподнималась так, что виднелась полоска зубов. Глаза зловеще отливали серебром.

Тони кожей чувствовал, как растет напряжение. В любой миг эти двое могут оказаться во власти инстинктов. И, случись такое, у него нет ни малейшего представления о том, что предпринять, дабы предотвратить неизбежное насилие. Прольется ли в предстоящей схватке кровь? Или вампиры слишком ею дорожат?

Стоявший рядом с ним Селуччи неожиданно фыркнул.

— Похоже, ребята, вы собрались выступать за одну команду. Вот разве что бейсбольных кепок не хватает.

Тони бросил на детектива испуганный взгляд и невольно отступил, пытаясь укрыться за его широкой спиной.

Немая сцена завершилась. Фицрой зарычал и шагнул вперед, и тут до Вики дошла вся нелепость сложившейся ситуации. Она уставилась на одежду Генри, потом на свою и, не удержавшись, рассмеялась.

— Надо же, мы и в самом деле выглядим как сиамские близнецы!

Тяжело дыша, Фицрой окинул подругу — ныне же соперницу — пристальным взглядом. Осознав, что драться Вики не намерена, он сделал еще один шаг; улыбка вампира скорее напоминала звериный оскал. Вики отступила.

— Не приближайся!

Она не хотела на него нападать, но не думала, что сможет сдержаться, если Генри приблизится к ней. Она должна была, повинуясь инстинкту, вступить в сражение с любовником, с другом, с наставником, обучившим ее выживать в новых условиях. То, что они когда-то значили друг для друга, теперь не имело никакого значения.

— Это моя территория, Вики.

Фицрой сделал еще один шаг вперед; выглядел он завораживающе величественным и смертельно опасным.

— Нет, не твоя, — услышал он. — И ты не имеешь права диктовать условия на моей.

— Они хотя бы в состоянии вести диалог, — пробормотал себе под нос Селуччи. — Уже неплохо.

Оба вампира его слова проигнорировали, а Тони пожелал про себя, чтобы детектив заткнулся.

— Это ты пригласил меня сюда! — с трудом сдерживаясь, воскликнула женщина.

— А ты утверждала, что мы сможем работать вместе, — усмехнувшись, напомнил Генри.

— Могли бы, если бы ты прекратил нести всякую чушь о Темном Владыке и вовремя убрался отсюда.

— Вики, я не собираюсь сейчас ничего предпринимать. Я старше тебя и обладаю большей силой. Ты же видишь во мне лишь смертельно опасного врага и не можешь не реагировать на это.

— А кого

ты

видишь во мне? — прорычала Вики, по тону Генри поняв, что он ее совершенно не боится.

— Того, кого можно устранить. — Фицрой нахмурился, в его голосе зазвучали презрительные нотки. — Но я не хочу, чтобы расследование, для которого я тебя нанял, провалилось из-за твоего легкомыслия.

Вики перемахнула через стол и бросилась в атаку прежде, чем осознала, что собирается предпринять. Но ее пальцы, тянувшиеся к горлу вампира, схватили лишь пустоту. Приземлившись, она молниеносно обернулась, но ее соперник оказался быстрее, и избежать удара Фицроя ей не удалось. Он отшвырнул ее к стене и вцепился железной хваткой в горло прежде, чем тело женщины коснулось пола.

Тони шагнул было вперед, но Майк удержал его за рукав.

— Нет, — с безмятежным спокойствием возразил он. — Пусть разберутся сами.

Сбитый с толку, парень уставился на детектива. В его голове не укладывалось то, что Майк Селуччи не останавливает эту парочку.

Плечи Вики были прижаты к полу коленями Генри, горло сжимали его пальцы. Ей ничего не оставалось, как признать поражение.

— Мы не можем работать вместе, — сказал Фицрой. Выдержка все же покинула его, оставив за собой лишь пустоту и усталость. — И раз уж тебе надо остаться здесь, чтобы выполнить свою работу, уйду я. Один из знакомых разрешил мне пожить в своем коттедже в Гроуз Маунтин. Я сейчас отправляюсь туда и вернусь только тогда, когда вы разберетесь с этим делом.

Не отрывая от Вики взгляда, он отпустил ее и поднялся на ноги.

— Ну что ж, ты доказал свою правоту. — Женщина медленно поднялась с пола, придерживаясь рукой за стену. — Теперь доволен?

Генри вздохнул, на его губах промелькнула тень улыбки.

— Признаться, нет.

— Стой здесь, — шепнул Селуччи, отпуская плечо Тони. — Не спускай с нее глаз, но не подходи, пока она не успокоится.

— Я что, похож на психа? — поинтересовался молодой человек, его еще слегка трясло от всего увиденного. — А вы-то куда?

— Мне надо поговорить с Фицроем.

— О чем? — Тони проследил за взглядом детектива. Тот смотрел на Вики, которая стояла, прикрыв глаза и тяжело дыша; ее ногти оставляли глубокие царапины на кожаной обивке дивана.

— Много будешь знать — скоро состаришься.

Когда Генри попытался покинуть квартиру, Майк преградил ему путь.

— Хотите что-то спросить, детектив?

— Вы сделали это намеренно.

— Что?

— Спровоцировали драку. Вы знали, что Вики поддастся на эту уловку, иначе вам не удалось бы убедить ее в своей правоте.

— Вы очень проницательны, детектив. — Фицрой внимательно посмотрел ему в глаза, не совсем уверенный в том, что там увидел. — Вы ей об этом расскажете?

— Не решил еще. Но я хочу спросить кое-что еще: а если вы ошибаетесь?

— Ошибаюсь? — нахмурился Генри.

— Насколько я понял, это нечто новое в истории… хм-м…

— Почему вам так сложно произнести слово “вампиры”?

Селуччи покраснел.

— Ну да. Вампиров. Для начала двое из вас сталкиваются лицом к лицу, но не вступают в сражение за территорию потому лишь, что одному она совершенно не нужна. А что бы было, если бы все пошло по-другому? — Майк пожал плечами и отошел от двери. — Но теперь вы этого уже никогда не узнаете.

*

“Теперь вы этого уже никогда не узнаете”.

Эти слова звучали в голове Генри все время, пока он шел к машине. Запах Вики оставался серьезной помехой, он ощущался везде: в лифте, на парковке.

Запах другого хищника на

его

территории. Запах женщины, которую он любил.

К сожалению, вампир прекрасно понимал, насколько они разные.

Фицрой сел в принадлежащий ему “БМВ” и на минуту опустил голову на руль. Тот запах, запах из прошлого, запах, который он помнил, был ныне совсем другим. И только теперь Генри осознал, что он потерял.

Ему понадобилась вся его сила, которую он обрел за четыреста пятьдесят с лишним лет жизни, чтобы уехать.

Оставив другого вампира контролировать

его

территорию.

Оставив Вики.

*

Тони быстро показал им квартиру, после чего вытащил из кладовой ролики и шлем.

— Уже довольно поздно, мне надо идти.

Селуччи нахмурился, и парень, смутившись, пояснил:

— Я договорился переночевать у приятелей. Генри решил, что так будет лучше, потому что Вики еще не привыкла просыпаться там, где пахнет кровью другого вампира.

— С ней останусь я.

— Хорошо. Думаю, Генри и рассчитывал на то, что вы сами о себе позаботитесь.

— Кажется, он все рассчитал? — фыркнул Майк.

Он увидел, что Тони не отрываясь смотрит на Вики. Та подошла к окну и какое-то время задумчиво рассматривала открывающийся из него вид. Точно так же — детектив сам не раз был тому свидетелем — стоял у окна, взирая на городской пейзаж Торонто, Фицрой. Возможно, вампиры и должны относиться к городу, как охотники к собственным угодьям, — но Селуччи терпеть не мог, когда поведение Вики напоминало ему поведение Генри.

— Он привык следовать своим путем.

Селуччи потребовалось время, чтобы понять, что спокойное заявление Тони было ответом на его риторический вопрос. Но прежде чем он смог придумать ответ, Вики обернулась.

— Ты завтра утром вернешься? — дружелюбно поинтересовалась она.

Удивленный, однако явно польщенный, парень кивнул.

— Вернусь, конечно, если смогу оказать тебе какую-нибудь помощь.

— Последний раз, когда я была в Ванкувере, ты помнишь, я не слишком-то много времени могла уделить знакомству с городом, — “не уделяла внимания ничему, кроме контроля над голодом — и теперь у меня снова перед глазами кровь и больше ничего”. — Если мы собираемся прищучить этого проклятого призрака, нам понадобится тот, кто хорошо знает окрестности.

— На столе в прихожей целая кипа карт города… — начал было юноша, но Вики перебила его.

— Карта может нам указать расположение улиц, а вот то, что там происходит, нет. — Скрестив руки, она прислонилась спиной к окну. — Я не могу поверить, будто ты не знаешь, что где происходит; в конце концов, в Торонто ты ведь был моим лучшим осведомителем на улице.

Тони, слегка сконфуженный похвалой, пожал плечами.

— Теперь я вполне в ладах с законом…

— Но все еще неплохо видишь и прекрасно слышишь. И ты наделен даром аналитика.

— А зачем тебе это понадобилось… аналитик то есть?

— Чтобы найти нечто цельное в кажущемся хаосе.

— Так тебе требуется порядок? Тогда вряд ли с этим можно столкнуться в ночь с пятницы на субботу. Слушайте, мне действительно пора, но завтра утром я вернусь. Список тупых вопросов, которые Генри задавал призраку, на столе — рядом с картами. Номер телефона моих друзей и мой рабочий — в записной книжке там же. И еще, приятно снова было тебя увидеть, Победа. — Тони усмехнулся, и на его лице появилось выражение, знакомое ей по прежним временам. — И вас тоже, детектив.

В дверях он остановился и сказал, слегка замявшись:

— Генри не любит, когда я храню дома много еды, но если проголодаешься, то найдешь в холодильнике какие-нибудь полуфабрикаты, а недалеко от парковки есть небольшой магазинчик. Он открыт до полуночи.

— Полуфабрикаты? — недоверчиво переспросила Вики.

— Не для тебя, само собой, для Селуччи.

И, хихикнув, Тони закрыл за собой дверь.

Пытаясь прогнать из головы образ промаркированных замороженных мешочков с кровью, Вики подошла к окну и снова обвела взглядом город. Территорию Генри.

— Итак… — Селуччи оперся о край софы. — Не хочешь ли рассказать, зачем тебе понадобилось подлизываться к мальчишке?

— О чем ты?

— Вики, не дури, можно подумать, я не знаю тебя как облупленную.

Не оборачиваясь, она пожала плечами.

— Тони нам необходим. Он знает город. Во всяком случае, лучше, чем мы.

— И что?

— Возможно, я также не хочу его потерять. Генри, он, понимаешь…

— Изменился?

— Нет. Я изменилась, не он. Я помню, какие чувства испытывала раньше к Генри. Друг, любовник, теперь это лишь слова. Когда я смотрю на него, они ничего не значат. Генри был прав, Майк. Он был прав, а я ошибалась, и в свете всего происходящего… — Ее голос приобрел знакомый оттенок. — В свете всего происходящего я терпеть не могу, когда оказываюсь не права.

Селуччи провел пальцами по царапинам, которые Вики оставила на обивке дивана, и решил не упоминать о своем разговоре с Фицроем.

*

Хотя солнцезащитные очки и не пропускали большую часть света от встречных светофоров, Генри с облегчением свернул на объездную дорогу, подальше от света. Бросив очки на сиденье, он откинулся на его спинку и попытался стряхнуть с себя напряжение. Он слегка сбавил скорость, когда после особо сильной колдобины на дороге ему показалось, что он повредил бензобак.

За своим автомобилем, “БМВ” 1976 года выпуска, Фицрой тщательно ухаживал в студеные зимы Торонто и не считал нужным менять и теперь. Большинство жителей Ванкувера, казалось, тоже любили старые машины и не спешили с ними расстаться. С тех пор как он переехал в Британскую Колумбию, вампир постоянно удивлялся огромному количеству старых машин на дорогах — многие из них были оригинальным образом выкрашены и казались совершенно новыми. Это были машины, которые жители восточной части страны либо давно выбросили на помойку, либо передали в руки заботливых коллекционеров. Но здесь, на Западном побережье, ими постоянно пользовались в качестве средства передвижения. Пару раз, разглядывая город, Генри почти забывал, какое сейчас на дворе десятилетие.

Он сбавил скорость еще больше, когда перед передними фарами ею машины протрусил енот, по всей видимости, равнодушный к тоннам надвигающейся на него стали. Фицрой всегда считал енотов городскими животными и поэтому удивился, увидев одного из них так далеко от города. Они обитали по всему Ванкуверу, а в парке Стэнли были настолько ручными, что даже уморительно выпрашивали у посетителей парка еду. Вики когда-то показала ему целую семью енотов: они устроили себе жилище на чердаке трехэтажного дома в центре Торонто, где располагалась ее квартира.

Вики…

Он должен был предвидеть, что его мысли будут постоянно возвращаться к ней.

Что если ты ошибся?

Но теперь ты этого уже никогда не узнаешь.

Так даже лучше. Он почти до хруста сжал в руках руль. Если бы я остался и потерял над собой контроль, то мог бы убить ее.

“Или она тебя”, — тихо шепнул внутренний голос, напоминая о том, что на счету Вики уже было несколько убийств.

Генри верил в то, что, когда кровные узы тают, вампиры больше не общаются со своими подопечными. Вики же использовала достижения двадцатого века — телефон, факс, электронную почту, — чтобы уничтожать то, что он принимал как данное в течение четырехсот пятидесяти с лишним лет. Она звонила, она посылала ему факсы, отправляла по электронной почте саркастические послания и продолжала общаться с ним, совершенно не считаясь с тем, что должны и что не должны делать вампиры.

Несмотря ни на что, они остались друзьями, но лишь потому, что Вики не хотела большего.

— Друзья на расстоянии, — добавил он, аккуратно выезжая на основную дорогу. — Физическая близость — это нечто другое.

“Ты полностью контролировал себя, — снова заметил внутренний голос. — Но если бы ты ее не спровоцировал, то, возможно, она тоже смогла бы сдержаться, даже несмотря на свою молодость”.

Но теперь ты этого уже никогда не узнаешь.

— Все! Хватит! — Яростно крутанув руль, Фицрой выключил зажигание и откинулся на сиденье, глядя на освещенный фарами машины скромный коттедж. Окна, казалось, насмешливо таращились на него.

— Что сделано, то сделано, — пробормотал он, после чего выключил фары и шагнул в ночь. Он останется в коттедже до тех пор, пока Вики не завершит расследование; приехав сюда, он, по крайней мере, предоставил ей возможность сосредоточиться. Сейчас, когда спасение невинных жизней зависело от ее способностей, не время для защиты традиционных границ. Являясь ему, призрак назначил его ответственным за причиненные им беды. С того дня, когда в шесть лет Генри стал герцогом Ричмонда и Сомерсета, он никогда не пренебрегал своими обязанностями.

*

Селуччи вышел из душа и удовлетворенно вздохнул, обернув бедра поданным Вики полотенцем.

— То, что нужно.

— Знаю. — Она смахнула каплю воды с его лица. — Ты уже начинал покрываться коркой грязи.

— А я думал, тебе нравится мой запах.

— Даже то, что нравится, в конце концов может надоесть. — Прикрыв глаза и кончиком пальца чертя круги во влажных волосах вокруг его пупка, Вики потянула носом воздух. — Поверь, сейчас ты пахнешь гораздо приятнее.

Майк попытался перехватить ее руку, но она отвела ее.

— Вики, мне, если признаться, лучше бы отдохнуть.

— Ты не хочешь, чтобы я продолжала?

Он тяжело задышал, когда рука подруги опустилась ниже.

— Я этого не говорил…

Спустя минуту, уже в комнате, он на секунду остановился и выдохнул:

— Только не в кровати Фицроя.

А спустя еще минуту, когда кровать Тони качнулась под их общим весом, он взял ее за подбородок и отодвинул от себя.

— Если откусишь, — предупредил он, — то больше никогда не сможешь с ним поиграть.

*

Кровать Тони находилась в спальне, где одна стена была почти сплошь стеклянной, и в свете, который лился сквозь нее, Вики могла видеть все вокруг совершенно четко и ясно. Высвободившись из-под руки Майка, она откинулась на подушки и задумалась.

— Странно, что я осталась здесь.

Селуччи уже засыпал и, повернувшись на бок, еле слышно пробормотал:

— Почему?

— Потому что я сражалась и проиграла, но ушел именно Генри. — Обхватив колени руками, она хмуро уставилась вдаль невидящим взором. — Мне эта территория не нужна, но она теперь моя. Хотя и незаслуженно, ведь это Генри одержал надо мной верх. Черт знает что, — продолжала она, не обращая внимания, слушает ее Майк или нет. — Такое чувство, что здесь что-то не так, только вот что именно? Я чувствую, что что-то не так, но не знаю, что необходимо сделать для того, чтобы это исправить. Боже мой… — Она опустила голову на колени. — У меня в голове снова звучит музыка в стиле кантри, ненавижу, когда это происходит.

Прижавшись к ней, Селуччи сквозь сон пробормотал что-то, пытаясь подшутить над подругой, но у него ничего не вышло.

— Майк? — Она хотела было его разбудить, но, не решившись на это, снова задумалась.

Ему надо выспаться. А я сейчас оденусь и отправлюсь взглянуть, что может предложить мне Ванкувер.

Но это было не в ее силах.

Она погладила ею волосы, крепко прижалась к телу друга и отдалась вся сладости этой ночи.

*

— Появился еще один.

— Так скоро?.. — Он нахмурился, разглядывая бумаги на письменном столе, затем принялся изучать ухоженные ногти на руках, чуть позже взглянул на телефон. Ему нравилось задерживаться на службе допоздна, когда офис находится полностью в его распоряжении и никто не в состоянии ему помешать. — Это разве не опасно?

— Опасно? Каким образом?

— Нас могут обнаружить.

— С чего вы взяли? Я уже говорила, что рассчитать их появление невозможно. — Телефон был включен на громкую связь, но слова на том конце провода звучали совершенно нейтрально. — Либо это происходит, либо нет. Но если присланный вами список точен…

— Должен быть. Я за него слишком много заплатил.

— …то у меня имеется на примете парень, который подойдет одному из тех, кто в нем находится.

Барабаня пальцами по поверхности полированного стола красного дерева, он взвесил все за и против.

— Думаете, он согласится?

— Если правильно подойти к делу, они всегда соглашаются.

— Да, конечно, — он перебил ее прежде, чем собеседница смогла сказать еще хоть слово. Разбираться с донорами не его забота. — Хорошо, переговорите с ним. Когда он согласится, немедленно дайте мне знать, я начну переговоры с покупателем.

*

К тому моменту, когда взошло солнце, машина Генри была заперта в гараже и все внешние признаки его присутствия уничтожены. Маловероятно, что днем кто-нибудь может сюда нагрянуть. Однако выработанный за четыреста пятьдесят лет инстинкт самосохранения твердил, что осторожность — превыше всего. Если кто-нибудь случайно забредет сюда, он не должен обнаружить никаких следов чьего-либо пребывания в коттедже. Фицрой полагал, что больше следует бояться соседей, чем шатающихся хулиганов: те редко заглядывают так далеко.

Хотя владелец коттеджа горько жаловался, что из-за строительства курорта “Дыхание долины” цена на недвижимость в этом районе снизилась, Фицрой мог по достоинству оценить открывшуюся перед ним панораму. В каждом из коттеджей, уютно расположившихся у подножия холма, находился роскошный ужин для вампира.

“Почему бы и в самом деле не устроить себе отпуск на недельку-другую?” — мрачно подумал Генри, запирая входную дверь.

Ты вампир. Это не твоя территория. На твоей сейчас охотится другой вампир. Возможно, Майк Селуччи был прав…

— И именно поэтому… — Фицрой лязгнул зубами. — Именно поэтому… я остаюсь здесь.

Не самое лучшее решение. И вообще, он уже достаточно взрослый мальчик, чтобы не обманывать самого себя — но ему все-таки удалось себя убедить.

К большому сожалению Генри, стенной шкаф вне хозяйской спальни был сделан из кедра. Стараясь дышать ртом и сожалея, что не взял из дома что-нибудь, что помогло бы перебить запах, вампир запер дверь и улегся. В качестве дополнительной предосторожности он прикрепил темную занавеску над полками с одеждой так, чтобы она укрывала его постель, словно сетка от комаров.

Последний раз, когда ему пришлось ночевать в кладовой, был после смерти матери Вики. И тогда он тоже сделал все возможное, чтобы свести риск к минимуму.

Тут Фицрой нахмурился, пытаясь вспомнить, когда он еще так же сильно рисковал.

Он ведь вампир.

Блуждающий в ночи.

Владыка Тьмы.

Почему же жизнь вдруг показалась ему такой серой и пресной?

За последние несколько лет, если Генри и подвергался риску, этот риск был непосредственно связан с Вики Нельсон.

*

Вики поменяла белье, но запах Генри несмотря ни на что по-прежнему витал в воздухе. Внутреннее чувство подсказывало ей, что необходимо найти какое-нибудь убежище, и, запирая дверь, женщина не могла сдержать нервную дрожь. Она не в первый раз проводила день в чужом логове, и последний раз перед этим ей пришлось использовать запас огненных шаров, чтобы превратить предыдущего его владельца в горстку золы. Однако тот случай был совершенно иным.

Воспоминания, которые вызывал запах Фицроя, вступали в битву с присущими ей природными инстинктами. Вики попыталась успокоиться и тщательно осмотрела комнату.

— Вот видишь. — Потребовалось усилие, чтобы произнести это, но она не повысила голос, действительно, зачем кричать, если тебя все равно никто не услышит. — Никого. В шкафу пусто, и в ящиках никто не прячется. Под кроватью тоже никого нет.

Когда забрезжил рассвет, она скользнула в постель и под успокаивающий стук сердца Селуччи растянулась на чистых простынях…

*

Селуччи проспал почти до одиннадцати часов и еще целый час провалялся в постели. У него было на это право, ведь в отличие от Генри Фицроя Майк был в отпуске. Когда он наконец встал, у него болела голова и ломило все, что только возможно. Словно он прибавил еще один день к тем четырем, что провел в дороге.

Горячий душ несколько облегчил страдания детектива.

Кофемолка, которую он обнаружил на холодильнике, и — как результат — свежесваренный кофе помогли ему еще больше.

— Если собираешься покончить с Северной Америкой, уничтожь кофе “Хуан Вальдес”

[1]

, — фыркнул Селуччи, с наслаждением вдыхая заполнивший кухню аромат.

Он налил кофе в чашку, достал из корзины для бумаг кипу старых газет и, отнеся их в гостиную, уютно устроился там в одном из громадных кожаных кресел.

Чем раньше они избавятся от этого призрака, тем больше времени у них будет на настоящий отдых. В крайнем случае раньше вернутся домой.

— А если имеется в наличии призрак, — пробормотал Майк, разворачивая самую старую на вид из газет, — где-то должно находиться и его тело.

*

Кедр?

Генри понадобилась пара минут, чтобы сообразить, где он находится. Потом он скривился. Надо же, раньше ему даже нравился запах кедра.

Не удивительно, что моль этого запаха не выносит.

Пробуждение было безрадостным. Поговорка о том, что утро вечера мудренее, вампирам не подходит. Это люди могут находить решение проблем во сне; вампиры же бодрствуют ночью, а днем их подсознание отключается вместе с другими чувствами и рефлексами.

Фицрой еще не успел даже выбраться из-за темной занавески, когда осознал, что до решения проблемы еще далеко. Вскочив, он дернул за шнурок выключателя.

В тесной комнатке призрак и вампир стояли лицом к лицу.

— Ты меня преследуешь? — выкрикнул совершенно разъяренный Генри.

Призрак безмолвно испарился.

4

Напрягая все свои чувства, Вики сосредоточенно вглядывалась в темноту. В комнате не чувствовалось и намека на присутствие призрака. А ведь, по словам Генри, у нее должны были возникнуть неприятные ощущения: озноб, тревога, нервная дрожь… Такие симптомы не заметить сложно.

— Почему же я тогда ничего не чувствую? — недоуменно пробормотала она, приподнявшись на локте. Поколебавшись пару секунд, она решилась включить свет.

В спальне не было ни души. Один лишь запах Генри витал в воздухе. Казалось, вампир совсем недавно покинул комнату. Где-то в квартире зазвонил телефон.

*

— Кто это был?

Селуччи аккуратно положил на место плоскую, почти невесомую ультрамодную телефонную трубку.

— Фицрой, — ответил он, не поворачиваясь.

— Фицрой? Боюсь, если ему хочется узнать, как я пообщалась с его призрачным другом, мне придется его разочаровать. — Скрестив руки на груди, Вики хмуро посмотрела на детектива. — Он просто-напросто не явился.

— И неудивительно. — Майк глубоко вздохнул. Он даже не решался взглянуть на Вики. Все так усложнилось! — Видишь ли, призрак последовал за Фицроем. Явился ему сегодня вечером так же, как и раньше.

— Черт! И что теперь?

— Теперь Генри возвращается.

— Сюда?

— Есть еще варианты?

— Так, понятно. Ну а от меня он чего ждет? — Голос женщины задрожал от с трудом сдерживаемой ярости.

— Он не сказал, — развел руками Селуччи.

Детектив наконец-то решился взглянуть на подругу. От неожиданности он на некоторое время потерял дар речи и мог только бессмысленно пялиться на открывшуюся ему картину. На Вики ничего не было, кроме мужской рубашки, надетой на голое тело. Причем она даже не потрудилась ее застегнуть. Майку пришлось сделать над собой серьезное усилие, чтобы вернуться к разговору.

— Не слишком-то много у нас вариантов, — внезапно охрипшим голосом произнес он. — Мы либо едем домой, либо остаемся. В последнем случае у тебя появляется еще один шанс доказать свою правоту.

Глаза Вики сузились.

— Однако, если ты помнишь, вчера я потерпела поражение. Мы с Генри не можем находиться рядом, не пытаясь вцепиться друг другу в горло.

Селуччи, вздохнув, присел на край стола.

— Вики, мы с тобой, между прочим, тоже не можем быть вместе и не цапаться, но это же нас не останавливает. Если ты все еще считаешь, что без твоей помощи Фицрой не справится, вам обоим придется себя перебороть.

— И как, по-твоему, мы сможем перебороть биологические инстинкты?

— Ты, помнится, утверждала, что не позволишь своему естеству управлять разумом.

— Я ошибалась! — рявкнула Вики.

Понять то, о чем думает его подруга, никогда не составляло большого труда для Майка Селуччи, и метаморфоза, произошедшая с ней, не изменила этого. Для нее признание собственной неправоты без трехчасового спора и приведения десятка неопровержимых доказательств в пользу своей точки зрения могло означать только одно: ее поражение в схватке с Фицроем повлияло на нее сильнее, чем он думал. Время поставит все на свои места.

— Фицрой спровоцировал тебя, Вики. Он и не собирался давать никому из вас шанс ужиться вместе.

Вики немигающим взглядом уставилась на Селуччи, ее глаза сверкнули зловещим серебристым светом.

— Ты в этом уверен?

— Он мне сам в этом признался перед тем, как уйти.

— И ты говоришь об этом только сейчас?!

— Эй, эй, полегче! — Майк выставил вперед руки — хоть и символический, но все-таки жест защиты. — Эту кашу, знаешь ли, заварил не я.

— Нет, не ты… — сквозь зубы прорычала женщина.

Она пыталась держать себя в руках. Чертов ублюдок! Слова Селуччи открыли ей глаза. Вспомнив свой последний разговор с Генри, она зашипела от злости. Надо же, поддалась на его провокацию как трехлетний несмышленыш!

“Это ведь ты настояла на том, что мы можем работать вместе”, — насмешливо сказал тогда Фицрой.

И смогли бы, если бы ты не выпендривался, не считал себя Князем Тьмы, а потом не сбежал.

— И почему же этот чертов… — На сей раз у нее не нашлось таких слов, которые смогли бы должным образом охарактеризовать Генри. Сжав кулаки, Вики молниеносно развернулась на каблуках и устремилась в спальню.

— Ну а сейчас ты куда?

— Пойду оденусь!

Это, казалось бы, безобидное заявление прозвучало почти угрозой.

“Мне просто необходимо выпить еще одну чашечку кофе”, — подумал Майк, отправляясь на кухню.

*

— Извините за опоздание. Меня только что едва не сбил какой-то “Кадиллак”, и… — Голос Тони осекся. Он наконец-то заметил выражение лица Селуччи. — Что стряслось?

— Фицрой возвращается. Кажется, призрак является исключительно ему.

Парень уставился на шлем, который он держал в руках. Сотни собственных маленьких отражений смотрели на него из капелек дождя.

— Он возвращается сюда, в эту квартиру? — Детектив не ответил. Подняв глаза, Тони встретил его задумчивый взгляд. — Почему вы так на меня смотрите?

— Похоже, ты не очень-то рад его возвращению?

— Я этого не говорил. — Юноша швырнул шлем рядом со своими роликами и скинул с плеч мокрую куртку. — Это же, в конце концов, его квартира. А что теперь будет делать Победа?

— Победа теперь отправится на охоту!

Мужчины невольно обернулись на ее голос. Тони ожидал, что стиль ее одежды окажется вариацией на тему Князя Тьмы, и был потому крайне удивлен увидеть на ней джинсы и яркий, даже отдаленно не напоминающий такой, какой пристал бы вампиру, свитер. Если не считать того, что она оставила очки и рюкзак в спальне, сейчас Победа ничем не отличалась от той, которую он сотни раз видел летними ночами в Торонто, когда сам шатался по улицам города. И за исключением того, разумеется, что очки ей больше не требовались.

Но в ту же секунду ему показалось, что Победа снова изменилась.

А еще через секунду — что это ему только привиделось.

Тони зажмурился. Смотреть на нее — все равно что смотреть на одно из тех изображений, которое может оказаться вазой, а может — и человеком.

— Ух… Вики, тебе невозможно скрыть свою вампирскую суть!

Женщина удивленно посмотрела на него, затем рассмеялась — и в одно неуловимое мгновение ее лицо вновь приобрело человеческое выражение.

— Так лучше?

— Пожалуй… Но, раз уж Генри возвращается, может, тебе лучше было бы… — Он посмотрел на Селуччи, который, однако, не спешил прийти ему на помощь, — Может, тебе следовало бы остаться?

— Тебе только это кажется или ты пытаешься сказать, что мне вообще не стоит охотиться на его территории?

Тысячи раз юноша видел Генри в подобном состоянии — когда желание утолить голод начинало преобладать над рассудком. Противиться воле вампира в таком случае является чистейшим безумием.

— Я что, похож на идиота?

— Да нет, — улыбнулась ему Победа.

От одной ее улыбки Тони готов был сам подставить свое горло и насытить ее своей кровью. Он с облегчением вздохнул, когда она обернулась к Селуччи.

— Если Генри вернется раньше, чем я, извинись за меня, хорошо?

— Вики, — Майк взял ее за руку. Тони показалось, что выражение лица женщины слегка смягчилось, когда она посмотрела на детектива, — будь осторожна.

— Я всегда осторожна.

В дверях она задержалась.

— Продвинутые мальчики все еще собираются на Дэнман, а, Тони?

Но едва он успел раскрыть рот, чтобы ответить, как Победы уже и след простыл.

Парень неодобрительно покачал головой: Дэнман-стрит была любимым местом охоты Генри. Он повернулся к детективу.

— Я думал, вы убедите ее остаться.

— Нет уж, — фыркнул Селуччи. — Когда Вики в таком настроении… Безопаснее, когда ее рядом нет.

— Да, но… — неуверенно развел руками Тони.

— Я знаю, кто она. — Голос Майка звучал хрипло и сдавленно. — Мне это не совсем по душе, но другого варианта не было. — Он прочистил горло, смущенный собственной откровенностью. — Ты ужинал?

Юноша объяснил, что Генри не нравится, когда в квартире пахнет едой. Услышав это, Селуччи тут же поднял телефонную трубку и заказал пиццу на дом.

— Это немножко отвлечет его.

— От Вики?

— Вот именно.

К своему удивлению, Тони чувствовал себя вполне непринужденно с детективом. У них общие друзья — чем не повод для общения? Возраст не помеха. Парень даже позволил себе поспорить с Селуччи на предмет того, какую пиццу заказать.

Когда большая пицца с грибами, помидорами и кружочками красного сладкого перца уменьшилась по крайней мере наполовину, Майк откинулся на стул, вытер соус с подбородка и сказал:

— Так что же произошло? Выкладывай.

— Да ничего, в общем-то, особенного… — попытался отмахнуться Тони, но по выражению лица собеседника было ясно, что врать бесполезно. — Боюсь, вы не поймете.

— Если дело касается Генри, то, как это ни странно, я, наверное, единственный человек, который по-настоящему сможет тебя понять.

— Скажете тоже… — Тони сам не мог понять причину своего колебания: думает ли он над тем, что сказать детективу, или же просто пытается уклониться от ответа. Он чувствовал, что Селуччи ждет, причем не любопытства ради, а так, будто это ему было действительно очень важно. Юноша отложил недоеденный кусок пиццы, вытер пальцы и, поколебавшись мгновение, пробормотал: — Только строго между нами, хорошо?

— Без проблем.

Немного помолчав, Тони глубоко вздохнул и произнес:

— Когда я впервые встретился с Генри, я был никем, понимаете? Более того, хоть Победа и принимала во мне участие, я все равно катился по наклонной плоскости вниз. Это он заставил меня вернуться в школу, и я получил аттестат только потому, что он поверил в меня, и… — Парень подцепил кусочек остывшего сыра. — Боюсь, это звучит глупо…

— Вовсе нет. — Майк покачал головой; в свое время, он и сам побывал на месте Тони. — Этот стервец знает, как направить стопы заблудшего по правильной дорожке.

— Верно замечено. Все, что требуется, — оправдать надежды. Генри просто ожидает от тебя… — Юноша нервно мял в руках салфетку, пока не разорвал ее наконец на мелкие кусочки. — Дело все в том, что я для Генри не так уж и много значу. Понимаете, ведь сам он вовсе и не хотел, чтобы я знал о его существовании. Это все Победа. Она буквально навязала меня на его шею, а он даже со временем не стал относиться ко мне так же, как к ней.

Тони внезапно осознал, кому он все это говорит, и покраснел.

— Ох, извините… — виновато произнес он.

— Не бери в голову. Можно подумать, я не знал, как он к ней относился. — “Но теперь это моя жизнь, она часть моей, а не его жизни”. — Однако, сдается мне, пришло время тебе покончить с влиянием Генри и начать жить собственной жизнью.

— Наверное, вы правы, — Тони внимательно посмотрел на Селуччи, — но вы и в самом деле представляете, как можно просто так взять да уйти от такого, как Генри?

*

Такси доставило Вики на Инглиш Бэй, к отелю “Сильвия”. Ее воспоминания о трех ночах, проведенных вместе с Генри в этом увитом виноградом викторианском особняке, были одними из тех немногих светлых воспоминаний, оставшихся у Вики от ее еще незапятнанного кровью “детства” в Ванкувере. В этом доме Фицрой учил ее, как выжить в мире, частью которого она перестала быть. Женщина немного постояла перед гостиницей, глубоко вдохнула ночной воздух и повернула в сторону Дэнман-стрит.

Дэнман-стрит пролегала с юга на север, деля собой Вест-Энд пополам. Это была симпатичная пешеходная улица, излюбленное место вечерних прогулок горожан — а значит, и отличное место для охоты.

Только что закончился дождь, и хорошо освещенные уличные кафе, тротуары перед которыми еще поблескивали после недавнего душа, снова стали заполняться людьми.

Жители Ванкувера никогда не позволяли мелкому дождику потревожить себя — ведь дождь здесь настолько частое явление, что обращать на него внимание — просто зря переводить силы. К тому же ванкуверцы обожали свои кафе. Вики с интересом рассматривала прохожих. Среди кажущегося многообразия в одежде прогуливающихся вокруг людей четко прослеживалась общая закономерность: все, вне зависимости от пола, возраста и цвета кожи, были одеты в стиле, который иначе как спортивным и не назовешь. Картина эта в корне отличалась от вечернего Торонто, где особо продвинутая молодежь предпочитала наряжаться в стиле “готический панк”. Несмотря на поздний час, казалось, что на лице каждого ванкуверца было написано: вот сейчас допью свой капучино и пойду кататься на роликах-велосипеде-лодке… Будь у Вики другое настроение, ее бы это, может, и рассмешило. Но только не сегодня.

Недовольно взглянув на проходивших мимо молодых людей в спортивных брюках, она пришла к выводу, что, видимо, ошиблась и Дэнман не лучшее место для охоты. Этой ночью ей хотелось не просто утолить свой голод, но дать понять Фицрою, что теперь на его территории будет охотиться еще один вампир. Ну надо же, какое невезение: когда нужно — ни одной тусовки байкеров поблизости!

И тут Вики увидела

его.

Он в одиночестве сидел в одном из кафе, сосредоточенно уставившись на экран ноутбука. Эдакая белая ворона среди роящихся вокруг псевдоспортсменов.

К тому же он был очень похож на Генри.

Рассмотрев этого человека повнимательнее, Вики поняла, что сходство их все же чисто внешнее. Такая же бледная кожа, черная одежда, однако светлые волосы были гораздо длиннее, чем у Генри, и черты лица, в отличие от округлых черт Тюдоров, гораздо более резкие. Когда он встанет, то, наверное, окажется гораздо выше Фицроя.

И все же…

Когда он поднял глаза, то встретился взглядом с Вики. Некоторое время она рассматривала его сквозь стекло, а затем словно растворилась в одно мгновение в ночи. Притаившись в темноте между двумя зданиями, женщина наблюдала за выходом из кафе — и улыбалась. Она знала, к какому типу людей он принадлежит. Такие, как он, несмотря на голос рассудка, все равно во что бы то ни стало хотят верить во что-то большее.

Хотят верить, но все же сомневаются.

Дверь распахнулась — он вышел на улицу. Вики могла слышать биение его сердца, и, когда он закрыл глаза, женщина поняла, чего он ждет — ему хотелось снова встретить ее взгляд, хотелось приобщиться к тайне. Вслед за ним вышел пожилой человек под руку с хорошо одетой дамой. Когда он попросил юношу подвинуться и не загораживать другим людям дорогу, в речи его был слышен сильный славянский акцент. С трудом возвращаясь к реальности, молодой человек извинился, пропустил выходившего, а затем устремился вниз по Дэнман-стрит. На губах его играла чуть печальная улыбка разочарования.

Вики выпустила на волю свой голод.

Песня его крови вела женщину вслед за ним, пока он не стал подниматься вверх по широким ступеням четырехэтажного особняка в викторианском стиле, который располагался на Беркли-стрит. И когда он уже вставил ключ в замок, она выступила из темноты и, положив ему руку на плечо, развернула к себе лицом. Где-то в глубине его серебристо-серых глаз, почти такого же оттенка, как у нее самой, она увидела, что он ждал ее. Ведь он так хотел верить в таинственное… И она подарила ему эту

тайну.

*

— Как ты думаешь, кто вернется первым?

— Фицрой. — Селуччи продолжал переключать телевизионные каналы. Его удивляло, почему вампир, имея такую кучу денег, не приобрел телевизор более новой модели. Тогда как на стереосистему, например, потратил целое состояние. — Сегодня понедельник, значит, вечером в горах не будет много машин. Он не должен задержаться в пути.

— Я думаю, — задумчиво предположил Тони, — перед тем как появиться здесь, он утолит свой голод. Ему необходимо позаботиться о том, чтобы сохранять спокойствие.

— Знаешь, сдается мне, она об этом тоже подумала. Генри ведь полагает, что Вики будет здесь, когда он приедет. А она-то как раз и не собирается быть раньше его, даже если для этого ей понадобится прятаться около дома и дожидаться, пока Генри не поднимется наверх. — Он прощелкал еще три канала с чем-то вроде “Смехопанорамы”, две из них годов так семидесятых, еще по одному показывали какой-то эпизод из классического “Звездного пути”, который он уже видел больше сотни раз, по другим же четырем транслировали один и тот же футбольный матч. — Н-да, пятьсот каналов, и четыреста девяносто девять из них все равно показывают редкостную чушь. Так, а это что за передача?

Тони выглянул из кухни, где убирал остатки их трапезы.

— Ток-шоу местного телеканала, — посмотрев на экран, сообщил он. — Ведущую программы зовут Патриция Чейни. Один из моих учителей из вечерней школы говорит, что она пашет как лошадь, чтобы сделать какой-нибудь сногсшибательный сюжет и получить работу на крупном телеканале. А пока как минимум половина членов городского совета боятся ее как огня. Говорят, она даже готова была как-то раз сесть в тюрьму, чтобы доказать свою правоту. О, а кто, интересно, этот пожилой мужчина, с которым она беседует?

— Пожилой мужчина, — огрызнулся Майк, — между прочим, старше меня лет на десять, не больше.

Тони смущенно ретировался.

На экране же Патриция Чейни слегка нахмурилась и произнесла:

— Итак, мистер Суонсон, вы утверждаете, что опасения общественности по поводу донорства органов совершенно необоснованны?

— Страхи зачастую возникают из-за нехватки информации, — заявил ее гость.

Это был хороший ответ. Селуччи положил пульт на небольшой стеклянный столик — у Фицроя была странная привязанность к легко ломающейся мебели, — устроился поудобнее и принялся следить за происходящим на экране.

Столь же комфортно устроился и мистер Суонсон: он поглядывал в камеру с раскованностью человека, у которого часто берут интервью.

— Давайте проанализируем причины подобных опасений. Например, многие люди считают, что при пересадке органов приоритет отдается наиболее влиятельному больному. Это не соответствует действительности. У обеспеченных или пользующихся известностью людей шансов получить трансплантат не больше, чем у обычных больных. Специальная компьютерная программа анализирует возможность пересадки органов тому или иному пациенту, основываясь на совпадении его группы крови с донорской, размера самого органа, фазы его болезни, как долго он ждет операции и тому подобных фактах.

Патриция Чейни чуть подалась вперед, слегка взмахнув рукой, словно желая подчеркнуть важность задаваемого вопроса:

— А как насчет недавней информации в прессе о том, что многим известным людям делали пересадку органов?

— Мисс Чейни, я думаю, что такого рода статьи в первую очередь направлены на то, чтобы раздуть скандал вокруг знаменитостей. Это же ясно как день. О них пишут не потому, что им пересадили трансплантаты, а потому что они знамениты. Сотни людей живут с пересаженными органами и никогда не попадают на передовицы. Уверяю вас, моя жена до сих пор была бы жива, если бы я смог тогда приобрести для нее трансплантат.

— Ваша супруга, Ребекка, умерла от острой почечной недостаточности?

— Да.

Чувствовалось, что у него комок в горле, и Селуччи, который за столько лет детективной практики видел горе во всевозможных его проявлениях, готов был поспорить на что угодно, что мистер Суонсон не притворяется.

— Три года на искусственной почке, три года ожиданий подходящего донора, три года медленного умирания. И случай с моей женой не единичен: примерно треть пациентов, стоящих в очереди на трансплантат, умирают, не дождавшись подходящего. Поэтому я и являюсь активным членом Общества по трансплантации органов Британской Колумбии.

— Сейчас, во времена финансового кризиса, несомненно, цены на трансплантаты…

— Цены?! — Он с возмущением уставился на ведущую. — Известно ли вам, мисс Чейни, что если все пациенты, состоящие сейчас в списке ожидания органов, смогли бы получить трансплантаты к концу этого года, то расходы государства по медицинской страховке сократились бы примерно на миллиард долларов?

Патриция Чейни явно была не в курсе такого положения дел. Вдобавок по тому, как нахмурилась молодая женщина, было видно, что ей не нравится, когда ее перебивают.

— Возвратимся к теме опасений общественности в отношении трансплантации органов. Мистер Суонсон, скажите, пожалуйста, а какова вероятность нелегальной торговли трансплантатами?

Она сделала особое ударение на слове “нелегальной”. Атмосфера явно накалилась.

— Такого рода вещи невозможны, во всяком случае в развитых странах. Для подобного бизнеса потребовались бы доктора, которые согласились бы работать на незаконных основаниях. К тому же нужно было бы основать подпольную клинику, оборудовать ее технически, установить компьютеры с мощнейшей системой защиты и так далее. Я хочу сказать, что это все, конечно, возможно, но затраты оказались бы столь высоки, что подобное деяние потеряло бы смысл.

Хороший ответ, отметил Селуччи. Хотя и заранее заготовленный. Было очевидно, что Суонсон ожидал подобного вопроса.

— То есть вы считаете, что нелегальная трансплантация органов невозможна, так как не оправдывает себя с финансовой точки зрения?

— Вот именно. Пришлось бы нанимать специальных людей, чтобы вербовать доноров. А уж во сколько может обойтись преданный своему хозяину человек — если таковой вообще существует — и представить себе трудно.

Патриция Чейни проигнорировала попытку собеседника сменить тон интервью на более легкомысленный.

— Значит, вы хотите сказать, что выловленное в порту тело юноши, у которого, как показало вскрытие, хирургическим путем была удалена почка, не имеет никакого отношения к нелегальной торговле органами?

Детектив наконец-то понял. К чему эта дамочка вела все это интервью!

Мистер Суонсон возмущенно всплеснул руками, его наманикюренные ногти так и засверкали в лучах студийных прожекторов.

— Почка могла быть удалена по многим причинам, мисс Чейни. Человеческий организм вполне может обойтись и одной.

— А вы не думаете, что кому-то могла понадобиться почка именно этого несчастного юноши?

— Я думаю, что именно такого рода скандалы, раздуваемые желтой прессой вокруг пересадки органов, и являются причиной острой нехватки доноров, а несчастные, страдающие той же болезнью, что и моя жена, умирают, не дождавшись помощи.

— Но разве нет людей, которые были бы готовы заплатить…

Внезапно экран замерцал, и Генри Фицрой, появления которого Селуччи совершенно не заметил, положил пульт на столик. К своему немалому раздражению, Майк понял, что тот уже некоторое время находился в комнате.

— Вы нарочно это сделали? — сердито проворчал он.

— Вовсе нет. — Тон Генри говорил сам за себя — именно на такой эффект он и рассчитывал. — А где Вики?

Селуччи проигнорировал предостерегающие знаки, которые из-за плеча Фицроя подавал ему Тони.

— Отправилась на охоту.

— На охоту… — повторил вампир спокойно. Слова его тем не менее скрывали за собой глубокий смысл.

— Когда вы приглашали ее сюда приехать, наверняка знали, что это рано или поздно произойдет.

— Да. — Генри подошел к окну и взглянул на огни ночного Грэнвилл-айленд. Ему стоило немалых сил не расколотить стекло вдребезги. — Я знал, что так оно и будет.

— Но ведь это не значит, что это должно вам нравиться.

— Не стоит разговаривать со мной столь менторским тоном, детектив!

— Менторским? Да вы в своем…

Тони, благоразумно улизнувший на кухню, содрогнулся. Наверное, подумал он, то, что детектив прослужил столько лет в убойном отделе полиции и до сих пор пребывает на этом свете, выработало в нем уверенность в собственной неуязвимости. Или же таковая изначально необходима при их работе. Так или иначе, но сейчас юноше было очевидно, что сержант Майк Селуччи получает массу удовольствия от флирта со смертью.

— Я сказал ей, что вы спровоцировали драку. — Несмотря на кажущееся спокойствие, Майк напряженно наблюдал за Фицроем. Сквозь тонкую шелковую рубашку рельефно выступали бугры мышц. Селуччи прекрасно знал, что, если вампир не совладает с собой и дело дойдет до схватки, ему не выжить. Даже если драться его противник будет, что называется, одной левой.

— Не стоит приносить себя в жертву, детектив, даже если вам хочется переключить мое внимание с Вики на себя. Если мы хотим упокоить этого призрака, нам придется работать вместе, другого выхода просто нет. Так что, похоже, мне придется смириться с мыслью, что территориальные границы вампиров в качестве исключения могут быть нарушены.

— Как великодушно с вашей стороны!

— Черт подери, Вики! — Майка буквально катапультировало с его стула, так стремительно, что он не удержал равновесия и бухнулся на колени, больно стукнувшись о гладко отполированный паркет. — Тебе что, совершенно необходимо подкрадываться так вот к людям, да? — Он с трудом поднялся на ноги. — Сначала он, затем ты, вам, видимо, это доставляет удовольствие?

Женщина стояла, опершись рукой о спинку того самого стула, с которого только что как ветром сдуло Селуччи. С трудом заставив себя оторвать взгляд от Фицроя, она слегка принужденно улыбнулась другу.

— Может, тебе следовало бы пить поменьше кофе?

— А может быть, вам, вампирам, стоило бы предупреждать нормальных людей о своем приближении ну хотя бы, к примеру, свистом, а? — проворчал Майк.

Вам, вампирам.

Ей и Генри.

Она больше не могла игнорировать то, насколько тесно они связаны друг с другом. Фицрой стоял у окна с бесстрастным лицом, глаза полуприкрыты. Вики не смогла бы угадать, о чем он думает, да и хотела ли она это знать? Сердце Генри билось медленнее, чем у смертных, чью кровь они пили. Ее сердце вторило ему. Песня его крови была не призывом, а предупреждением. Ее сердце ответило ему тем же. От его запаха мурашки побежали у нее по спине.

— Итак… — Она попыталась взять себя в руки. Не хотелось бы, чтобы голос звучал вызывающе. Тон ее нельзя было назвать спокойным, но человеческим — вполне. — Насколько я понимаю, ты должен передо мной извиниться.

— Да. — Он чуть наклонил голову. — Видишь ли, Вики, я прожил четыре с половиной столетия, будучи уверенным, что вампиры не могут охотиться на одной территории. Неразумно было бы ожидать, что я изменю свое мнение за одну ночь.

— Люди, когда просят прощения, обычно говорят: “Извини меня, пожалуйста”. — В ее тоне зазвучала насмешка.

— Извини меня, пожалуйста. Ты была права. А я — нет. Я не дал нам ни единого шанса. Но на сей раз попытаюсь это сделать.

— Тебе

придется.

— Согласен. — Фицрой пожал плечами.

— И еще: вздумаешь выпендриваться как обычно и строить из себя Князя Тьмы — сразу же уеду домой.

— Ты и раньше так говорила. — Генри вдруг улыбнулся, и Вики увидела в нем не смертельного врага, а

человека,

которого она сумела полюбить несмотря ни на что. — Знаешь, а ведь внутренне ты совсем не изменилась, ты остаешься самой собой при любых обстоятельствах. В отличие от меня. После того как день перестал мне принадлежать, я стал совершенно другим.

Селуччи, который все это время стоял между вампирами, напряженно следя за поединком их глаз, фыркнул:

— Да уж, конечно. Вы как были незаконнорожденным отпрыском королевского рода, так им и остались, со всем своим барахлом. Когда вы стали вампиром, вам едва стукнуло семнадцать. Так что, как мне кажется, если вы и изменились, это вполне естественно — просто выросли.

Фицрой, уже открывший было рот, чтобы возразить, внезапно счел за лучшее промолчать. Было видно, что даже Вики была слегка удивлена этим.

Весьма довольный произведенным эффектом, Майк отошел в другой конец комнаты — теперь они трое образовали треугольник — и сказал:

— Ну, если с этим покончено, нужно решить еще парочку вопросов. Во-первых, где Вики будет спать днем? Не в вашей же постели…

— Вы имеете в виду, что она не будет спать в моей постели вместе со мной? Это и в самом деле вряд ли возможно, вы угадали…

— Да уж, поспорить с вами трудно.

Генри усилием воли проигнорировал слова детектива.

— Напротив моей квартиры находится еще одна, в данный момент пустующая. Расположение комнат в ней точно такое же. Чтобы защитить спальню от солнечных лучей, не понадобится много времени. Владелица этой квартиры недавно умерла. Я позвонил по дороге сюда ее компаньонке…

— У вас есть мобильный телефон?

— Вас удивляет, что я стараюсь идти в ногу со временем, детектив? В конце концов, сейчас на дворе девяностые. Как бы там ни было, миссис Мунро уезжает к своему сыну на всю следующую неделю и любезно предоставляет нам квартиру своей усопшей работодательницы.

— Как мило с ее стороны.

— Не правда ли? Но убедить ее мне удалось исключительно с помощью денег. Хоть эта дама, скорее всего, и получит львиную долю наследства покойной, однако, пока воля умершей не оглашена, является просто безработной без средств к существованию. Мне удалось все быстро уладить. Ключи уже у меня. Я думаю, эта квартира идеально подойдет для наших целей.

Вампир вынул из кармана связку ключей и бросил их Вики, которая одной рукой легко поймала их на лету.

И тут же швырнула их обратно.

— Тебе хоть раз приходило в голову поинтересоваться моим мнением?

— Ну, если так, ты всегда можешь спать днем в своем фургончике… — напомнил Вики Фицрой.

— Черта с два! Его уже один раз угоняли… — Селуччи с удовольствием оставил без внимания вырвавшийся у Генри возглас удивления. — Вики, возьми ключи. В конце концов, мистер Фицрой пригласил тебя сюда, следовательно, поиск жилья входит в его обязанности.

Женщина нехотя протянула руку за ключами.

— Ну, если рассматривать эту проблему с такой точки зрения…

— Именно с такой.

Детектив подождал, пока завершится передача ключей, после чего продолжил:

— Кроме того, мне хотелось бы оговорить некоторые моменты вашего совместного проживания на одной охотничьей территории. Я не хочу, чтобы вы пытались вцепиться друг другу в глотку каждый раз, когда кому-нибудь придет время подкрепиться. Это большой город. Почему бы Вики не охотиться на той территории, которую вы не используете? Помнится мне, вы упоминали, что подобное, в принципе, возможно, когда некоторое время тому назад в Торонто поселился еще один вампир.

— К сожалению, дело не только в охоте на одной территории, детектив. Дело в постоянном контакте. В прошлом я жил в одних и тех же городах с другими вампирами, но между нашими охотничьими угодьями пролегали четкие границы. Наши пути никогда не пересекались.

Вики вмешалась прежде, чем Селуччи успел что-либо ответить.

— Ничего не выйдет, Майк. Он хочет, чтобы я выяснила, кто обидел его беспокойного призрака, а сам словно специально пытается уменьшить мои шансы на успех. Генри прекрасно знает, что я могу действовать только ночью; неизвестно, куда, в какое место, может завести меня расследование, и четко очерченные границы помешают мне еще больше.

— Э-э, кажется, я знаю, как решить эту проблему.

Вики вздрогнула от неожиданности. Затем развернулась и посмотрела — нет, не на Тони, который, запинаясь, произнес эти слова, — на Майка и на Генри.

— Почему вы не сказали мне, что он здесь?! Вы ведь оба стояли лицом к кухне и видели, что он там!

— Удивительная неосторожность, Вики! — Фицрой явно не возражал вернуться к роли учителя и наставника, поскольку в ней он чувствовал себя гораздо уверенней. — Ты должна была знать, что Тони здесь. Почуять присутствие человека. Услышать биение его сердца.

— В этой квартире его запах, и так повсюду! А биение сердца заглушает шум посудомоечной машины.

— Да, вот какие трудности подстерегают вампиров в современном мире, — пробормотал Селуччи.

Юноша шагнул в комнату.

— Я именно это и хочу сказать. Ведь вы — современные вампиры. Мне кажется, что вся эта ерунда со строгим разделением территорий между вашим братом была актуальна в Средневековье, когда сами города были маленькими. Каких-то там несколько сот жителей и все! Если бы на такой территории проживало несколько вампиров, их легко можно было бы обнаружить. А в Ванкувере, между прочим, проживает больше трех миллионов человек.

— Он в чем-то прав, — нехотя согласилась Вики. — В одном этом доме проживает, наверное, столько же человек, сколько жило в большой средневековой деревне шестнадцатого века.

— Но это мой город…

— Господи, Генри, да ты ведь, к примеру, никогда не бывал в западной части Ванкувера! Там могут преспокойно обитать еще один вампир, парочка вурдалаков и семейка инопланетян, а ты даже и не догадаешься об этом. К тому же ты сказал, что города, бывало, делились между вами и в прошлом. Так что теперь тем более имеет смысл закрыть глаза на подобные неудобства.

— Все дело в вашем к этому отношении. — Тони сделал еще пару шагов и остановился как раз в середине треугольника, в котором скрещивались линии взглядов его собеседников. — Вы ведь мне сами говорили, Генри, что

время

не в силах вас изменить, поэтому вам приходится самому меняться вслед за ним, иначе так и пришлось бы жить прошлым А чем больше вы будете к нему привязаны, тем меньше у вас будет шансов выжить в настоящем. А так недалеко и до того, чтобы отправиться как-нибудь на пляж и улечься там позагорать… напоследок.

— Позагорать напоследок? — повторила Вики, недоверчиво взглянув на Фицроя.

— Я такой ерунды никогда не говорил.

— Ну, может быть, не совсем так, — смутился юноша, — но вы имели в виду именно это.

Внезапно выражение лица Тони стало серьезным, и он посмотрел каждому из вампиров в глаза.

— И сейчас особенно необходимо изменить в себе еще что-то, иначе вы погибнете.

Наступило долгое молчание. Затем Вики пожала плечами.

— Послушай, Генри, он ведь прав. Я ведь вовсе не пытаюсь захватить твою территорию, к тому же в этом городе с лихвой хватит пищи для нас обоих, так что, рассуждая логически, мы не представляем друг для друга ни малейшей угрозы. И нет никаких серьезных причин, по каким мы не сможем смириться с присутствием другого хотя бы на время этого расследования.

— Прислушайся к голосу своей крови, а потом скажи, веришь ли ты сама во все это, — сквозь зубы произнес Фицрой.

— Я слушаю голос своего разума, Генри. Тебе бы тоже не мешало хоть изредка поступить подобным образом.

Он зарычал, из ее горла немедленно вырвался подобный рык. Оба вампира шагнули вперед.

— Эй, вы, оба! — Голос Селуччи громом разнесся по квартире, и напряжение, ощутимо повисшее в воздухе, слегка разрядилось. — Возьмите наконец себя в руки! Я понимаю, почему дворняги постоянно грызутся друг с другом, но не ожидал, чтобы подобным образом вели себя два, казалось бы, разумных существа.

Вампиры, как известно, краснеть не могут, поэтому и Вики, и Генри смущенно потупились и с преувеличенным интересом принялись разглядывать носки собственных кроссовок.

— Мир меняется, — продолжал Майк, — так почему бы и вам не измениться вместе с ним? Сами ведь понимаете в глубине души, что без этого не обойтись. А если не в состоянии, признайтесь честно, что вам это не под силу и что вы попусту тратите мое время, — мне его, знаете ли, жалко. У меня его куда меньше, чем у вас.

Не отрывая взгляда от пола, Вики пробормотала:

— Генри, я обещаю, что буду вести себя на твоей территории, если ты разрешишь мне на ней поохотиться, со всей возможной сдержанностью.

— Мне будет нелегко решиться на подобное.

— Жизнь вообще штука сложная.

— Ох, пощадите меня, — всем своим видом показывая, до какой степени достали его собеседники, произнес Селуччи.

Генри отступил от окна; женщина слегка попятилась, четко сохраняя прежнее расстояние между ними. Он остановился на мгновение, как бы проверяя, насколько крепки их новые отношения. Никто из них не делал попыток подойти поближе. Наконец Фицрой тяжело вздохнул.

— Я приготовил все необходимое для того, чтобы защитить помещение от солнечных лучей. Сейчас мы с Тони принесем это сюда, а вы тем временем можете пойти осмотреть ваше новое жилье.

Вики кивнула. Сказать она ничего не могла — боялась, что не сможет совладать с собой и удержаться от рыка Майк внимательно посмотрел на подругу, затем взял за руку и привлек к себе. Женщина немедленно высвободила руку, но от детектива не отпрянула: его запах перебивал запах Генри.

— Ну вот, — сказала она, когда за Фицроем закрылась дверь и они остались вдвоем, — не так уж и плохо все прошло. Мы значительно продвинулись вперед в наших с ним отношениях.

— Значит, можешь ослабить свою хватку.

— Рано еще!

Когда им показалось, что прошло достаточно времени, чтобы дорога к двери, а затем на лестницу освободилась, они направились к квартире под номером 1409.

*

— Боже праведный!

— И не говори!

Стены квартиры были облицованы мрамором. На окнах висели тяжелые бархатные шторы, мебель была обтянута натуральным шелком. Повсюду лежали персидские ковры. Различные предметы искусства — скульптура и живопись — завершали картину. Казалось, квартиру обставляли специально для фотосессии журнала “Светская жизнь Ванкувера”.

— Я и не думала, что на самом деле существуют люди, живущие в такой роскоши. — Вики повернулась спиной к изысканно обставленной гостиной и прошла в коридор. — Как ты думаешь, здесь все комнаты так обставлены?

В углу одной из трех спален красовалась огромная корзина с засохшими розами. Ее охраняли две массивные скульптуры китайских храмовых собак. В комнате также находилась огромная кровать, на которой лежало, наверное, подушек пятьдесят различных форм и оттенков. Муаровое покрывало было подобрано под цвет обоев, а портьеры сшиты из той же ткани, но на несколько тонов темнее.

— Думаю, обстановка этой комнаты стоит дороже, чем весь мой дом, — присвистнул Майк.

— И уж эта квартира, несомненно, куда более роскошна, — согласилась Вики, возвращаясь в прихожую и открывая дверь в самую маленькую из спален. — Боже мой! — Она замерла на пороге. — Нет, только не это! Я не смогу здесь жить.

Селуччи заглянул через ее плечо в комнату и расхохотался.

Огромная кукла, на которой была надета вышитая тамбуром розово-белая юбочка, сидела посреди розовых атласных простыней. Розовое постельное белье с оборочками прекрасно сочеталось с розовыми же занавесками, опять-таки обильно украшенными оборочками. Те же, в свою очередь, перекликались с розовыми оборками на бледно-розовой обивке кресла, стоявшего в углу. Шкаф и туалетный столик были девственно-белого цвета Чудовищных размеров кровать высилась посредине комнаты: бронзовая, с обильным орнаментом в виде всевозможных завитушек и эмалевых цветов. У изголовья рисунок образовывал гигантское сердце.

Майк хохотал так, что был не в силах устоять на ногах. Держась обеими руками за живот, он медленно сполз по стене на пол.

— Одна только мысль… — начал он, переводя взгляд с подруги на кровать и обратно. Сдержать хохот ему не удалось, и фразу он не закончил. — Одна только мысль… — Он снова попытался взять себя в руки, но результат оказался прежним.

— Что, смешинка в рот попала? Тебя так развеселило то, что вампиру придется жить в такой вот женственной обстановке, верно?

— Вики, — детектив, вытирая слезы, навернувшиеся на глаза от смеха, махнул рукой в сторону комнаты, — меня смешит сама мысль о том, что

ты

будешь жить в такой вот обстановке. О том, что здесь придется жить вампиру, я даже подумать не успел.

Она слегка улыбнулась.

— Эта комната выглядит так, будто бы предназначена для куклы Барби.

Через несколько минут пришел Тони. Его взору открылась странная картина: Победа и Майк, обнявшись, сидели на полу и хохотали как сумасшедшие.

— Я стучал, но никто не ответил, — произнес он в смущении. — Над чем вы смеетесь?

Вики, с трудом переведя дыхание, кивнула в сторону спальни.

— Взгляни туда: потрясающий розовый склеп.

— Ну и что там такого? — заглянув в комнату, пожал плечами юноша, после чего снова посмотрел на Вики и Майка. — Не понимаю, что вас привело в такой восторг. Ну ладно, вещи мы оставили за дверью. Генри подумал, что ему лучше не заходить сюда. Чтобы запаха его здесь не было.

Вики оперлась о стену, поднялась на ноги и, протянув руку Селуччи, без видимых усилий подняла его с пола, спохватившись лишь в последний момент. Майка больше всего пугала сверхъестественная сила подруги. Когда она заметила, что Тони наблюдает за ней и все понял, то, раздраженно клацнув зубами, произнесла:

— И не вздумай думать, Тони, что я сдерживаю себя лишь для того, чтобы потешить мужское самолюбие Майка. Я поступаю так, потому что забочусь о нем и не хочу его беспокоить.

Парень невольно отступил.

— Я ничего такого и не говорил!

— Значит, слишком громко мыслишь!

И она, намеренно громко ступая, прошла мимо него. Тони посмотрел на Селуччи.

— Победа всегда была человеком настроения. Тот проигнорировал его замечание.

— О каком таком мужском самолюбии ты говорила? — возмущенно спросил он, обращаясь к Вики. — Черт подери, о чем вообще идет речь?

Тони вздохнул.

— Подумаешь… Не хотят разговаривать — ну и черт с ними! — И поплелся следом, ожидая удобного момента, чтобы завершить наконец свою миссию. — Генри просил передать, что, перед тем как вы займетесь оборудованием спальни, он просит зайти к нему в квартиру, чтобы обсудить предстоящее расследование, — отбарабанил он.

Селуччи, уже приладившийся прибить к окну два куска фанеры шириной три с четвертью дюйма, нахмурился.

— А разве не разумнее было бы собраться где-нибудь на нейтральной территории?

— Генри говорит, что его квартира и так вся уже пропиталась запахом Вики.

— Извини, не расслышала,

что

он сказал?!

— Эй! Победа, полегче! — Тони, похолодев от ужаса, отскочил в сторону, налетел на сервант и замер, зацепив рукой за антикварный подсвечник и едва его не уронив. — Успокойся, Бога ради. Я ведь всего лишь повторяю то, что сказал Генри.

— По его словам выходит, что я чуть ли не всю мебель пометила в его квартире!

Вспомнив свой недавний разговор с детективом, парень решил, что благоразумней будет умолчать о том, что после фразы, вызвавшей столь бурное возмущение у Вики, Генри вздохнул, выражение его лица чуть смягчилось, и он произнес: “Господи, как же мне ее не хватает!” В тот момент Тони так и подмывало напомнить ему, что Вики сейчас находится всего-то через лестничную площадку, и если ему так уж ее не хватает… Однако говорить с Генри Фицроем в таком тоне не позволялось никому.

*

— Пока мы с Вики превращаем комнату в убежище, я предлагаю следующее: вы отправитесь в главный морг Ванкувера и опознаете тело.

— Как изволите вас понимать? — удивленно приподнял рыжевато-золотистые брови вампир.

— Если существует призрак, где-то ведь должно быть и его тело, разве нет?

Селуччи с трудом сдерживал раздражение: ему приходится работать на этого дамского писателя, да еще и терпеть его снисходительный тон. Однако мир между ними, достигнутый накануне, был столь хрупок, что одно неосторожное слово или жест могли все разрушить.

— Если тело с отсеченными руками было найдено, то об этом, скорее всего, упоминали в новостях. Сегодня днем, пока вы мирно почивали, я тут пролистал подборку газет за последнее время. — Он помахал в воздухе сложенной газетой и бросил ее Фицрою. — Тело с отсеченными руками было выловлено в порту как раз перед тем, как ваш призрак явился в первый раз.

— Это не мой призрак, — заметил Генри.

Селуччи пожал плечами.

— Да ладно, чей он, мне без разницы. Труп еще должен быть в морге. Полиция не смогла идентифицировать тело, а иначе об этом уже написали бы в более поздних номерах газет.

— Ну и если это тело данного призрака, что тогда? — осведомился Фицрой, передавая обратно газету.

— Мы выясним, что известно полиции, — начал детектив, — и тогда…

Холодные как лед пальцы сжали его запястье.

— Майк, это

мое

расследование. Перед тем как довести его до конца, не пришло ли тебе в голову обсудить его со мною?

Он через плечо взглянул на Вики. Полностью осознавая, насколько это опасно, Селуччи не решился посмотреть ей прямо в глаза.

— Вики, это

наше

расследование. Я думал, мы сможем обо всем переговорить, пока Генри будет заниматься моргом. Или ты хочешь, чтобы я, к примеру еще и Тони с собой прихватив, отправился куда-нибудь отдыхать в ожидании, пока ты не решишь вернуться домой?

Глаза женщины сузились от злости, но руку Майка она отпустила. Так как ей не хотелось встречаться взглядом ни с Селуччи, ни с вампиром, то, отвернувшись, Вики принялась разглядывать комнату. Внезапно она рассмеялась.

— Знаешь, а ведь Тони, похоже, испугался, что ты и в самом деле можешь выполнить свое обещание.

— И ничего я не испугался, — запротестовал Тони. Все взгляды обратились к нему. — Просто я остановился у друзей, а у них больше нет места, и… — Голос его оборвался, и парень возмущенно уставился на Вики.

— Ты можешь вернуться домой, — напомнил ему Фицрой. — Поскольку мой первоначальный план оказался… ни на что не годным.

— Нет уж, спасибо! Я уже перевез свои вещи к Джону и Джерри, они приготовили для меня комнату. Будет невежливо, если я возьму вот так, ни с того ни с сего, и откажусь.

— Поступай, как сочтешь нужным. — Размышляя, Генри нахмурился и уже собирался что-то сказать, но его перебил Селуччи, все это время внимательно наблюдавший за лицом Тони.

— Будет очень хорошо, если вы сможете достать копию заключения о вскрытии трупа.

Золотисто-рыжие брови вампира снова поползли вверх. По его лицу пробежала тень, но даже если он и испытал недовольство по поводу внезапного покровительства к своему юному другу со стороны детектива, то постарался этого не показать. Если у того есть секреты с Селуччи, его это не касается.

— Я могу еще чем-либо вам помочь? — сухо спросил Фицрой, поднимаясь на ноги.

— Да, еще кое-что. Обратите внимание, имеются ли какие-то различия между вашим призраком и трупом в морге, даже самые мельчайшие. И, если вас это не затруднит, составьте полный письменный отчет.

— А как насчет других призраков, которые появляются, когда тот кричит?

— Вы можете их описать?

Даже себе Генри не хотел признаваться в том, что он так и не разглядел, как выглядят остальные призраки. Он покачал головой:

— Нет.

— Ну так забудем о них на некоторое время и сосредоточимся на том описании, которое вы сможете составить.

— Ты можешь вложить свое описание в заключение медэкспертизы, — поднимаясь со своего места, сказала Вики. — А теперь, если позволишь… — по тону ее голоса было ясно, что ей в самом деле глубоко наплевать на его мнение. — Пока ты будешь материализовывать свое привидение, мы займемся благоустройством убежища.

— Вики.

Она остановилась, все еще держась за спинку стула.

— Как я уже говорил, мне очень нелегко — взять и в одночасье отказаться от всех убеждений, которых я придерживался прошедшие четыреста пятьдесят с лишним лет. Даже если я никогда не сталкивался с этим на практике, даже если я ошибался, моя уверенность в том, что вампиры не способны на физический контакт с себе подобными, является давно устоявшейся традицией.

Вики дотронулась до разом напрягшегося плеча Селуччи, давая понять, что для беспокойства пока нет причин.

— Я не совсем традиционный вампир, Генри.

Он улыбнулся ей — женщина вспомнила, сколько раз видела на губах Фицроя эту улыбку до того, как все переменилось.

— Так что прекрати быть таким жутким занудой!

5

Городской морг находился в подвальном помещении главного госпиталя Ванкувера. Генри подумал, что он был устроен по тому же принципу, что и склепы под храмами — чем глубже под землей, чем ниже температура, тем меньшая вероятность почувствовать запах гниения.

Фицрой никогда не любил больниц. Не из-за яркого освещения, которое было болезненным для его привыкших к темноте глаз, и даже не из-за вездесущего неприятного запаха лекарств.

Генри не выносил отчаяния, которым, словно дымом, окутана любая больница.

Им было пропитано все в коридорах и в палатах. Отчаяние исходило от пациентов, которые умирали, и от пациентов, которые боялись, что могут умереть. И даже то, что современная медицина достигла определенных успехов, не сильно меняло дело.

Хищники питаются слабыми. Беззащитными. Отчаявшимися.

Как только Фицрой переступил порог госпиталя, в нем проснулся голод, несмотря на то, что свой аппетит он уже утолил. Голод не на еду, голод на убийство. На убийство, потому что он, Генри, был хищником, а хищники

имеют право.

Имеют право убивать, потому что сами жертвы не возражают против этого. Как только за ним закрылась дверь больницы, он почувствовал, как инстинкт убийцы пытается взять вверх над его разумом. Усилием воли вампир взял себя в руки.

Он решил проникнуть в морг через отделение неотложной помощи, рассудив, что в том хаосе, который всегда царит в приемных отделениях крупных больниц, на него никто не обратит внимания. Рассудил-то он правильно, но запах крови, стоявший в переполненной приемной, едва снова не позволил его голоду выйти наружу. Воздух буквально пульсировал отчаянием, стоны больных отражались эхом в его голове, желание утолить голод было почти нестерпимым. Генри быстро отошел от дверей и направился в глубь здания.

Никто не пытался его остановить.

А те, кто случайно встречался с ним взглядом, быстро отворачивались.

Он сделал все возможное, чтобы как можно быстрее проскользнуть к первой попавшейся ему на пути лестнице. Здесь воздух был чище, но у него не было времени перевести дух.

Народные поверья, будто вампиры не отражаются в зеркалах, не имеют ничего общего с истиной. Еще как отражаются! И отлично фиксируются камерами наблюдения.

“Бывают моменты, — думал Фицрой, стремительно мчась вниз по лестнице, лишь тенью мелькая на мониторах службы безопасности, — когда я ненавижу этот век”.

Преодолев два пролета, он открыл дверь, на которой висела табличка “ГОРОДСКОЙ МОРГ. ПАРКОВКА ВТОРОГО УРОВНЯ”, и, облегченно вздохнув, шагнул в слабо освещенный коридор. Он успел подумать о том, что здесь вместо трех лампочек горят только две и объяснить подобный факт можно лишь дефицитом бюджета. В конце концов, пациентам здесь для прогулок не место, а те, кто работают в клинике, судя по всему, уже разошлись по домам. Что касается вампира, столь скупое освещение было ему только на руку. Коридор, ведущий в морг, и должен быть темным.

Все еще скаля зубы, но уже слегка успокоившись, Генри нашел незапертую дверь. Надев черные кожаные перчатки, он осторожно прошел сквозь приемную и наконец-то оказался в морге.

Здесь дышать ему было несравненно легче. Кровь в телах уже успела остыть, и мертвые не могли испытывать отчаяния.

Занятыми оказались только шесть холодильных камер. На пяти из них были написаны имена умерших, в шестой же находилось тело молодого человека с отрезанными кистями рук, выловленное в порту Ванкувера.

Лицо мертвеца было изуродовано, однако что послужило тому причиной — избиение перед смертью или удары о причал после нее, предположить было сложно. Несмотря на состояние трупа, Генри сразу опознал в нем призрака. Если бы у него даже и возникли какие-нибудь сомнения, татуировка синего цвета на правом плече — кинжал, с лезвия которого капает кровь, — явилась бы доказательством того, что вампир не ошибся.

Хотя вся информация об умерших должна храниться в компьютерном архиве, однако распечатки отчетов он нашел здесь, в шкафу, стоящем в приемной. Только бы у него хватило времени сверить пометку на ящике с названием файла, а затем воспользоваться копировальным аппаратом.

Но не успел Фицрой приступить к работе, как его чуткий слух уловил звон ключей.

Кевин Лэм быстро шагал, по коридору, нервно перебирая пальцами ключи от машины. Чертовски тяжелая смена! Единственное, чего ему сейчас хотелось, — это отправиться домой, сжевать что-нибудь без привкуса хлороформа и взглянуть, не показывают ли по ящику бейсбол. Вообще-то он не был особым фанатом этой игры, но после десятичасовой смены его мозг отказывался воспринимать что-либо более сложное, и любая другая передача была совершенно недоступной пониманию.

“В машине я буду в безопасности, меня уже не смогут позвать назад. Я смогу наконец поехать домой”. Взгляд Лэма уже был сосредоточен на входе в гараж, и он сперва даже не обратил внимания на свет, который виднелся сквозь дверь приемной морга, и доносившиеся оттуда характерные звуки.

Но ведь в этот час в приемной морга быть никого не должно.

В запотевшее дверное стекло Лэм разглядеть ничего не смог.

“Кому это, черт подери, приспичило в такое время пользоваться ксероксом?”

Кевин взглянул в сторону стоянки и тяжело вздохнул. Если он вызовет охрану, то застрянет здесь надолго, даже в том случае, если тревога окажется ложной. И если выяснится, что в морге никого нет, над ним потом будет смеяться весь госпиталь.

“Взгляну лучше сам, открою дверь, включу свет, удостоверюсь, что у меня просто разыгралось воображение, и спокойно поеду домой”.

Успокоив себя этой мыслью, Кевин Лэм решительно направился к двери морга.

Пока кто-то — судя по звуку шагов, это был мужчина — приближался к нему по коридору, Генри не один раз мог успеть найти себе убежище и спрятаться так, что ни один человек был бы не в состоянии его обнаружить. Но он даже не пожелал утруждать себя. В тот самый момент, когда человек появился в дверях и уже протянул руку, чтобы включить свет, Генри схватил его за полу зеленого халата, втащил в комнату и захлопнул дверь.

Голова уже просто шла кругом от голода — сначала присутствие Вики выбило его из колеи, а тут еще атмосфера отчаяния, царившая во всем здании, и этот запах крови… Самообладание оставило вампира, и он швырнул так некстати заглянувшего сюда санитара на стол.

Помещение было погружено почти в полный мрак, лишь слабо мерцала лампочка под потолком, да фосфорический свет шел от холодильных камер. В этом свете лицо, склонившегося над Кевином, имело странные, пугающие очертания. Лэму показалось, что он растворяется в темных бездонных глазах, безжалостно смотревших ему прямо в душу.

Холодный голос существа приказал ему молчать. Стальные пальцы сжали запястья, прикосновение их было одновременно и ледяным, и обжигающим. Сердце Кевина билось все быстрее. Дыхание участилось, перед глазами плясали огненные круги.

Сознание уже было готово оставить незадачливого санитара Внезапно склонившееся над ним существо произнесло: “И я еще обвинял ее в том, что она ведет себя как ребенок!” Когда же его лицо приблизилось к нему вплотную и голос приказал ему все забыть, Кевин Лэм с радостью ему подчинился.

*

Тони ушел сразу вслед за Фицроем. Селуччи она отправила спать где-то около двух часов. Все лампы в квартире были погашены, и сквозь отодвинутые шторы гостиную освещали лишь блики ночных огней.

Осторожно отложив в сторону ворох пришедших на имя покойной хозяйки квартиры писем, Вики села за стол красного дерева, положила перед собой чистый лист бумаги и принялась ждать Генри.

Вообще-то ему уже давно полагалось вернуться. Если, конечно, он хочет, чтобы она успела изучить его отчет до восхода солнца.

Когда Вики думала о том, чем займется по приходе Фицроя, все было в порядке.

Когда же она начинала думать о самом Генри, о его сущности, ее сразу же охватывала ярость.

Вампир!

Но ведь он всегда им был — и за последние годы ничего не изменилось.

Женщина яростно крутила в пальцах найденную в одном из ящиков стола тяжелую перьевую ручку, но раздражение не проходило.

“Ну хорошо. Я теперь не та, что была когда-то, но одновременно я все еще та, кем была раньше. Я смирилась со всеми ограничениями — с не очень-то большой радостью, — честно заставила себя признать Вики, — но все же я их приняла. Но я никогда не позволяла и никогда не позволю всем этим обстоятельствам диктовать мне, как себя вести и как жить. Я здесь для того, чтобы разобраться с этим непростым делом. И я не дам Генри мешать мне вести расследование так, как

я

этого хочу. Он мне не враг, и мы будем вести себя по-дружески в отношении друг к другу, даже если для этого мне придется разорвать его на клочки и выпить всю кровь, текущую в венах этого королевского ублюдка!”

Ручка с треском раскололась на две половинки.

— Черт!

Дыхание с хрипом вырывалось из ее груди. Вики с трудом сдерживалась, чтобы не швырнуть останки ручки о стену и не испачкать дорогущую обивку чернилами. Неимоверным усилием воли сдержав себя, женщина аккуратно положила разломанную ручку на письменный стол, но тут же внезапно вскочила, с яростью отбросив с дороги стул.

В затылке зазвучал тихий голос — он обратился к ней, осведомляясь, в чем дело, откуда это все взялось. Когда Вики прыгнула к двери, голод в ней почти пробудился. В зеркале прихожей мелькнули ее глаза, излучающие серебристый блеск.

Она уже схватилась за ручку двери, когда вдруг почувствовала, что за дверью в унисон ее собственному бьется еще чье-то сердце.

Генри!

Он в коридоре. За дверью.

Вампир!

Внезапно в ее памяти всплыли слова Селуччи, который частенько называл Фицроя писакой, кропающим незамысловатые любовные романчики.

Вики ухватилась за это воспоминание, чтобы вернуть свои инстинкты вампира на их законное место — в глубину души, в тень. Ее дыхание немного успокоилось, стук крови перестал громом отдаваться в ушах. Вампир не может делить свою территорию с другим себе подобным, но кто сказал, что такое положение дел имеет отношение к создателю дамских романов?

Как сказал Тони, все дело в том, с какой стороны подойти к проблеме.

“Умение правильно подходить к вопросу как-никак всегда являлось моим коньком”.

Утвердившись в этой мысли, Вики решительно распахнула дверь и спросила:

— Где, черт подери, ты, хотелось бы мне знать, пропадал так долго?

При ее внезапном появлении Фицрой отпрянул, его глаза потемнели от ярости, рот зловеще оскалился.

— Не перегибай палку, Вики…

— Эй… — Она сделала неопределенный жест рукой: не то примирительный, не то показывающий полную готовность вцепиться ему в горло. — Я ведь просто задала вопрос. Не надо реагировать на это столь остро.

Как Вики ни старалась это скрыть, в словах ее прозвучал вызов. Когда их разделяла дверь, было легче. Теперь же, когда они стояли лицом к лицу, сдерживать свои инстинкты становилось все труднее.

— Послушай, Генри, ведь прошло уже много времени, и я начала волноваться. Вот и все.

— Что же заставило тебя так волноваться?

“Да то, что ты, я уверена, стареешь и становишься медлительным… Боже правый, ну что за ерунда мне в голову лезет!”

— Неважно, теперь все в порядке. Что тебе удалось обнаружить?

Загнать свои чувства внутрь для них обоих гораздо безопаснее, чем пытаться отвечать друг другу. Генри увидел охватившее женщину напряжение, также не ускользнуло от его внимания, что через несколько секунд ей удалось от него избавиться. Учитывая тот факт, что Вики столь недавно пребывала в ипостаси вампира, ее самообладание можно было счесть просто фантастичным. Фицрой почувствовал слабый укол зависти — с какой легкостью она берет себя в руки!

Буря эмоций бушевала в его душе, хотя внешне вампир оставался абсолютно спокойным.

— Я нашел тело, которое, скорее всего, принадлежало нашему призраку. Как ты и просила, я сделал копию заключения медэкспертизы и подробное описание трупа.

— Спасибо.

Женщина схватила желтую папку, которую протянул ей Генри, немного отступила, а затем захлопнула дверь. Она почувствовала, что тот на секунду задержался, а затем развернулся и пошел к себе. И только когда двери квартиры за ним захлопнулись, она прислонилась к стене. Противоречивые эмоции боролись в ее душе: прежние инстинкты велели ей отправиться за ним и наладить их отношения, новые же приказывали окончательно их разрушить.

Так она и стояла, прислонившись к двери, тяжело дыша, пока запах Генри не смешался с запахом сухих цветов и благовоний, стоявшим в квартире.

— Меня начинают приводить в бешенство эти мои вампирские замашки. Они мешают мне жить! Жутко мешают! — Вернувшись к письменному столу, она яростно швырнула папку на полированное дерево. — И я буду не я, если не справлюсь с этим…

Закончить фразу женщина не смогла, слова застряли у нее в горле. Ей не хотелось искушать судьбу, произнося даже мысленно что-то вроде: “…даже если это убьет меня!”

Со смертью шутки плохи.

Вернувшись к себе, Генри в одиночестве стоял у окна гостиной и смотрел на ночной город. Он потер виски: в них пульсировала кровь. Все могло быть и хуже — он думал, что все будет гораздо хуже. В самом деле, никто из них ни на кого не напал, да и беседовали они, можно сказать, почти что цивилизованно. Начинает казаться, будто Вики права во всем и с самого начала Похоже, даже самые старые традиции возможно нарушить.

В конце концов, койоты веками охотились в одиночку — и даже они научились охотиться стаями. Вампир улыбнулся уголком губ, так как вспомнил недавнюю газетную заметку на эту тему. В ней говорилось, что койоты повадились питаться домашними животными в одном из районов Ванкувера.

— С другой стороны, не очень-то это утешительное сравнение! — пробормотал он, обращаясь в темноту.

Сила Вики поразила его, ведь он не мог даже предположить такого — ее сила происходила не от того, что она была вампиром, нет, эта сила принадлежала ей как личности. Поборов вспышку зависти, Фицрой понял, что самообладание, внутренняя сила этой женщины могут развеять все его сомнения и опасения.

Перевернуть вековые традиции. Привести их затею к успеху. Сила Вики и ему придавала уверенности в себе.

Хотя ему все еще хотелось разорвать Вики на мелкие кусочки и вышвырнуть с собственной территории. Однако в первый раз за все это время Генри с удивлением осознал, что совершенно не стремится претворить это свое стремление в жизнь.

Надежда медленно росла в его сердце. И, заметно повеселевший, вампир отправился в душ, чтобы смыть с себя липкий запах больницы.

*

— Майк, просыпайся! Нам нужно кое-что обсудить, пока солнце еще не встало.

Только благодаря опыту общения с Селуччи ей удалось перевести его ответ: он пробормотал нечто вроде “я уже проснулся”. Но так как глаза Майка были все еще закрыты, а дыхание оставалось без изменений, Вики позволила себе не поверить приятелю.

Селуччи возлежал на самой середине гигантской кровати. Он не хотел пользоваться чужим постельным бельем и поэтому разложил свой спальный мешок прямо на покрывале. Только вот забыл его застегнуть. Наклонившись над ним, Вики просунула руку в разъем спального мешка и слегка сжала самую интимную часть тела детектива.

— Господи боже! Вики! У тебя же пальцы холодные как лед!

Она только усмехнулась и быстро отскочила в сторону.

— Ну вот, теперь ты по-настоящему проснулся.

— Черт побери. — Он посмотрел на настенные часы. — Отлично! Половина пятого. Надеюсь, причина, по которой Ты меня разбудила, действительно того стоила. Очень надеюсь!

— Ты действительно слышал, что я сказала о том, что нам нужно поговорить?

— Я ведь сообщил тебе, что проснулся. — Селуччи смачно зевнул и подложил себе под плечи подушку. — Ну и в чем же дело?

— Ты ведь сам заявил, что это наше с тобой

общее

расследование. А подобное, знаешь ли, означает, что неплохо было бы его обсудить.

— Но ты могла просто оставить мне записку!

— И позволить тебе еще немного подрыхнуть? Как бы не так!

Она вытащила папку, села по-турецки и принялась читать вслух.

— Призрачный друг Генри был мужчиной, белым, лет двадцати — двадцати пяти, курильщиком. Смерть предположительно наступила в результате побоев, нанесенных жертве перед тем, как ее сбросили в воду. На последнем месяце жизни ему удалили почку, но не эта операция, как показывает вскрытие, стала причиной его смерти. Руки отсекли уже у мертвого тела. Чуть повыше запястья, предположительно топором. Тело его потом было обнаружено в гавани. — Вики мрачно изучала лежащие на ее коленях копии документов. — Поскольку на морозильной камере, где хранится его тело, отсутствует табличка с именем, напрашивается вывод, что полиция так и не смогла установить личность убитого. Следовательно, сейчас им следует действовать в трех направлениях.

Майк готов был поспорить, что полицейские Ванкувера многое дали бы, чтобы услышать, как какая-то баба указывает, как им следует поступить.

— Во-первых, полицейские должны вывесить фотографии этого человека в других госпиталях. Ведь вырезали же ему где-то почку. Может, кто-то из персонала или больных его опознает.

— Уверен, они об этом подумали. Мест, где делают такого рода операции, не так уж и много, — задумчиво пробурчал детектив.

— Ну, это как сказать. Смотря где они искали, — заметила Вики. — Парень мог находиться где угодно всего лишь за несколько часов, как приехал в Ванкувер и был убит. — Она с ехидной ухмылкой ткнула Селуччи папкой в грудь. — К счастью, мы знаем немного больше, чем копы. Когда тело вытащили из воды, на нем не было одежды. Однако Генри дал нам подробное описание призрака. И мы знаем, что на парне была футболка с логотипом местной музыкальной группы. Так что нам известно, откуда нужно начинать расследование.

— А тебе не кажется, что мы должны уведомить полицию о том, что парень из местных. Если ты еще не забыла, сокрытие важной информации от следствия карается законом.

— Я, конечно же, прекрасно об этом помню. Давай им все расскажем! — И Вики тут же изобразила предполагаемый разговор с полицейским участком. — Алле, алле! Отдел по расследованию убийств? Тот безрукий, ну Джон Доу

[2]

, который сейчас лежит в морге, помните о таком? Так вот, он из местных. Откуда мне это известно? Да очень просто — его призрак является одному из моих друзей, он, знаете ли, вампир, и увидел на футболке умершего название местной музыкальной группы. — Женщина повесила воображаемую трубку и рявкнула: — Что, пройдет такое? То-то. К тому же рано или поздно и полиция должна выяснить происхождение татуировки на плече погибшего.

Она протянула Майку пачку фотографий, прилагавшихся к заключению о смерти.

Тот тяжело вздохнул, включил свет и с видом мученика принялся их рассматривать.

— Да, хорошо отделали парня, нечего сказать. Генри опознал его по татуировке?

— Я не уточняла.

В ее тоне слышалось предостережение, и Селуччи решил не развивать более тему Фицроя.

— Похоже на то, что его избила уличная шпана, — спокойно сказал он, возвращая ей фотографии. — Такие бьют насмерть. Ты говорила, что есть три вещи, которыми должна заняться полиция. Какая третья?

— Им следует проверить, не связано ли это убийство с преступными группировками.

— С чем?

— Почему, ты думаешь, они отсекли парню руки?

— Уверен, что отпечатки его пальчиков хранятся в архиве полиции.

— Но тогда там должна быть и его фотография.

— Может, они просто не смогли его опознать. — Майк еще раз разложил перед собой документы. — Не так-то просто для компьютера провести идентификацию лица, которое столь сильно изуродовано. Это может занять довольно много времени.

— А я думаю, что они отрубили ему руки, так как хотели их для чего-нибудь использовать.

— Отпечатки пальцев мертвеца?

— Возможно. Организованная преступность отлично вписывается в твою версию о подпольной торговле органами.

— С каких пор это стало моей версией? — запротестовал Селуччи. — Я просто пересказал тебе, о чем говорили на ток-шоу, и все!

— Майк, все сходится! В преступном мире никогда не упустят случая поживиться. А теперь подумай — тело убитого можно использовать сразу в нескольких целях. Во-первых, продавать органы богатеям, нуждающимся в трансплантации, во-вторых, его можно использовать еще и для того, чтобы на оружии оставлять отпечатки пальцев умершего. Прямая выгода! Теперь становится понятным, почему тело нашего призрака было найдено в порту. Руководство порта, скорее всего, заигрывает со своим профсоюзом, а у тех всегда были тесные связи с преступным миром.

— Ты еще скажи, что Джимми Хоффа

[3]

не пропал, а просто перебрался в Ванкувер! — Селуччи отложил бумаги и раздраженно поправил упавшую ему на лоб прядь волос. — Ну ты и загнула, Вики!

— Хорошо, не будем зацикливаться на профсоюзах. Но повторяю, иногда самое простое решение — самое правильное!

— И ты думаешь, что это простое решение? — осведомился детектив нарочито спокойным тоном. — Только вот, если ты обратила внимание, у нас пока только одно тело. Не так уж и много можно на нем наварить.

— Вот именно! Нашли только одно тело. Объяснение напрашивается само собой: либо дело еще не набрало обороты, либо произошел какой-то сбой, и поэтому труп смогли обнаружить. Так или иначе, вряд ли кто-то затеял все это только ради одной почки.

— Если эта почка связана с убийством, то это не простое совпадение. Как раз на что-то подобное намекала девица, ведущая ток-шоу.

Вики будто и не слышала его слов.

— Все равно нужно хоть с чего-то начинать, так почему бы не попробовать раскрутить это направление? Завтра ночью я займусь версией организованного убийства. Думаю, стоит поискать среди эмигрантов из Азии, есть шансы, что в этом деле участвовало хотя бы несколько человек.

— К сожалению, мне тебя не переспорить…

— Да что ты говоришь! — насмешливо протянула Вики.

— …но думаю, что, даже если твои предположения верны, этим делом должна заниматься полиция, а нам в него лучше не соваться. Вряд ли местным полицейским придется по душе вмешательство постороннего лица.

Заметив серебристый блеск в глазах подруги, он быстро добавил:

— Я хотел сказать: полицейского на отдыхе. Все равно, кому понравится, когда всякие там выскочки лезут не в свое дело и мешают расследованию?

— В другом случае я бы с тобой согласилась. — Заметив на лице Майка выражение явного недоверия, женщина нахмурилась. — Я бы действительно согласилась. Но призрак ясно дал нам понять, что именно Фицрой должен за него отомстить. У нас нет другого выхода, мы должны найти убийцу раньше полиции. Иначе Генри придется всю оставшуюся ему вечность играть в кошки-мышки со своим призрачным гостем.

— Я склоняюсь к тому, чтобы рискнуть, — проворчал детектив.

Мысль о том, что Генри Фицрой может навсегда остаться в безвыходном положении, вовсе не казалась ему такой уж пугающей.

— Почему, интересно, призраку так важно, чтобы именно Генри мстил за него?

— Черт побери, откуда я могу знать?

— В такую рань совершенно неохота заниматься спорами. — Селуччи с трудом подавил зевок. — Только вот придется. Скорее реки потекут вспять, чем я позволю нашему другу Фицрою вершить правосудие!

— Ты снова за старое? — сухо осведомилась Вики.

— Однажды это сошло ему с рук, что вовсе не дает ему права повторить подобное. — Внезапно Майк почувствовал укор совести — ведь раньше, в ситуациях, когда Генри участвовал в расследовании, он не раз оказывал им обоим помощь, которую без натяжки можно было бы назвать жизненно важной. Проблема в том, что вампир не чувствовал никакой разницы между собственно законом и справедливостью. Селуччи это не нравилось, видит Бог, совершенно не нравилось! Однако он не препятствовал Фицрою.

“Так где же, — подумал Майк, — проходит черта, за которую я ни при каких обстоятельствах не позволю ему заступить?”

Тяжело вздохнув, он взглянул на Вики, пытаясь угадать мысли подруги. Если бы она вышла на свет… Но женщина продолжала стоять в тени, лишь бледный овал лица слегка выделялся в сумраке комнаты.

— Полагаю, ты подготовила мне на нынешний день парочку поручений?

Она кивнула, одним пальцем теребя волосы на его груди.

— Я хочу, чтобы ты выяснил, почему ведущая ток-шоу считает, что речь идет о нелегальной торговле органами. На чем она строит свои предположения? Возможно, эта девица знает что-то важное для нас, а может быть, хотя бы просто слышала что-нибудь интересное…

— А ты не допускаешь, что она решила спросить об этом лишь в ходе интервью…

— Такая вероятность тоже существует. И если ты прав… — Вики легонько хлопнула его по груди, а он сделал вид, что удар сразил его почти что наповал. — Отсутствующая почка, возможно, является простым совпадением. Но все равно интересны причины, побудившие ее выдвинуть версию нелегальной трансплантации.

— А если причины заданного вопроса были больше связаны с рейтингом программы, нежели с реальными фактами?

— В таком случае придется проработать версию, связанную с преступными группировками.

Заметив блеск глаз подруги, Селуччи снова глубоко вздохнул.

— Предвкушаешь, готов поспорить, нечто чертовски захватывающее?

— Не будь смешным!

— Вики, врать ведь ты так и не научилась! — Потянувшись, он взял ее за руку. — Не забывай о том, что ты хоть и бессмертна, но не неуязвима!

Женщина наклонилась и прижалась к его губам. Какое-то время спустя она оторвалась от него только для того, чтобы произнести:

— Я буду осторожна, но только если ты признаешь, что моя теория имеет право на существование.

— Ты же знаешь — я многое могу понять.

После очередного поцелуя она пробормотала:

— Если бы ты не умел так хорошо лгать, то я, возможно, и поверила бы тебе!

Будильник прозвенел в 5:00, и Рональд Суонсон поспешил его отключить, тут же вспомнив, однако, что назойливому звону больше некого будить, кроме него самого. Откинувшись на подушки, он расправил едва заметную складку на простыне и принялся обдумывать предстоящий телефонный разговор.

Основная часть работы была проделана в течение последних нескольких месяцев. Вчера вечером его особо доверенные сотрудники проработали все малейшие детали. Сегодня утром сделка состоится!

Наверное, ему правильнее было бы держаться подальше от доноров, но иначе он не мог. Он привык быть в курсе дел своей компании, старался лично участвовать во всех мероприятиях. Такое отношение к работе и привело его к финансовому благосостоянию и успеху.

— Теперь уже поздно что-либо менять, — пробормотал он и, откинув одеяло, спустил ноги на пол. След его ног отпечатался на мягком роскошном ковре. Босиком он направился в ванную комнату. Перед тем как включить свет, по привычке закрыл за собой дверь.

В темной, теперь уже пустой спальне часы показывали 5:03.

*

— Тони? Это Майк Селуччи! Надеюсь, я тебя не разбудил?

Парень бросил сонный взгляд на часы, которые стояли на книжной полке, и с трудом сел в кровати.

— Вообще-то разбудили. Только восемь утра. А в чем дело?

— Только восемь, говоришь? — В голосе детектива он услышал привычную уже насмешку, вечно тот относится к нему как к несмышленышу какому-то. — Ты сегодня разве не работаешь?

— Работаю, но только с десяти! — Тони отчаянно зевнул и почесал за ухом. — У меня еще уйма времени.

— Отлично. Скажи-ка мне, по какому каналу вчера показывали ток-шоу?

— Ток-шоу? — переспросил юноша, явно не понимая, чего от него хочет собеседник.

— Да, ток-шоу, вчера вечером, которое показывали перед тем, как вернулся Генри. Патриция Чейни брала интервью у бизнесмена по фамилии Суонсон по поводу пересадки почек.

— А, вы об этом! — воскликнул, наконец-то начав просыпаться, Тони. — И что вам в нем понадобилось?

— По какому каналу оно шло?

— На какой кнопке?

— Скажи мне название канала, Тони!

Парень снова зевнул. Он вдруг понял, почему ему никогда особо не нравился детектив-сержант Селуччи.

— Передача вроде бы шла по “Общественному телеканалу”. Чем я еще могу помочь? Вероятно, хотите, чтобы я организовал для вас какую-нибудь встречу?

— Нет, благодарю, пока не надо. Ты, главное, смотри во все глаза, замечай малейшие детали. Если последняя версия Вики верна и в Ванкувере существует организованная группировка, которая занимается торговлей органами, то… то по городу непременно должны ходить какие-нибудь слухи.

По тону детектива можно было понять, что сам он особо в это не верит.

— Наверняка. Да только сегодня я восемь часов проведу на работе. А в нашем магазине, скорее всего, ничего, кроме жалоб уродов, которых мы штрафуем за то, что они забывают перематывать пленку на начало, не услышишь.

— Но ты ведь должен сначала добраться дотуда, а затем будешь возвращаться домой. К тому же вряд ли откажешься от того, чтобы сходить пообедать. Вики говорит, что никто лучше тебя, Тони, не разбирается в уличных слухах.

Юноша что-то пробормотал, явно не протестуя против последнего замечания, щеки его горели.

— Извинись перед хозяевами квартиры, если я и их разбудил своим звонком.

Повесив трубку, Тони потянулся. Эх, и почему он не может стереть некоторые фрагменты своей памяти, как стирает зачастую старые записи с видеокассет? Много времени прошло с тех пор, как он шлялся на улицах, но с прошлыми привычками расставаться тяжело… “Стоит кому-нибудь погладить меня по головке, и вот я уже размяк и виляю хвостом, как безмозглая собачонка!” — При этой невеселой мысли парень тяжело вздохнул. С кухни доносился запах свежезаваренного кофе, и он решил, что так как Джерри, а может, Джон, уже на кухне, спать уже не имеет смысла. Натянув футболку, он вдруг подумал о том, как приятно будет позавтракать в хорошей компании.

Особенно когда никто при этом не пытается позавтракать тобой.

*

Редакция “Общественного телеканала” размещалась в подвале трехэтажного дома с высокой крышей на углу Десятой авеню и Юкон-стрит. Как раз по соседству с мэрией. Подобное положение вещей показалось Селуччи закономерным, поскольку большинство передач этого канала так или иначе касалось работы городского правительства. Размышляя об этом, он медленно ехал вдоль здания в поисках места для парковки.

— Чем ближе к источнику информации… — Внезапно мирный ход мыслей детектива был нарушен. — Чертов сукин сын! — сквозь зубы прошипел он, когда неизвестно откуда выскочившая машина заняла единственное свободное парковочное место. Как он успел заметить, ванкуверские водители далеко не всегда придерживались стиля езды камикадзе, как правило, они едва тащились по дороге. Хотя Майк ужасно этого не любил, ему пришлось оставить свой фургон на муниципальной стоянке, утешаясь мыслью, что оплачивать квитанцию будет не он, а Генри.

Девять ступенек вниз по лестнице — и вот он уже в приемной “Общественного телеканала”. Стены помещения были выкрашены в нейтральные кремовые тона. Повсюду развешены рекламные материалы, плакаты, газетные вырезки… За столом сидела секретарша, разговаривавшая по телефону. Ее светлые волосы были собраны на затылке в пучок, из которого, как иглы дикобраза, торчали четыре карандаша. Пятым она что-то быстро записывала. У детектива немедленно возникло ощущение, что вот-вот разразится скандал.

Собеседник девушки, казалось, с каждой секундой становился все более и более грубым. Селуччи восхищенно посмотрел на секретаршу: ее самообладание вызывало уважение.

— Итак, вы утверждаете, что у советника не найдется времени для интервью до окончания летней сессии правительства? — Она несколько раз перечеркнула свои записи. — Но после ее окончания нам уже не о чем будет с ним беседовать. Да, я буду очень благодарна, если вы мне перезвоните. — Девушка резко повесила трубку. — Двуличная, угодливая свинья, — вполголоса процедила она.

Затем, немного успокоившись, посмотрела на Майка и приветливо ему улыбнулась:

— Надеюсь, вас не затруднит забыть то, что вы только что услышали?

Детектив улыбнулся ей в ответ одной из своих самых дружелюбных улыбок:

— Простите, не понимаю, о чем идет речь. Я вообще ничего не слышал.

— Вы очень любезны. Итак, чем я могу быть вам полезна?

— Мне нужно поговорить с Патрицией Чейни.

Увидев, как меняется выражение лица секретарши, он быстро добавил:

— Меня зовут Майк Селуччи. Я вам звонил.

— Ах да, верно. Она говорила, что вы должны прийти. — Девушка поднялась и протянула ему руку. — Я Аманда Бетанкур, ее продюсер.

Ее пожатие напоминало пожатие Вики. Вернее, то, каким оно было до тех пор, пока пальцы его подруги не стали в состоянии необратимо расплющить чужую ладонь.

— А что, продюсеры часто работают в приемных?

— Почему, собственно, это вас так удивляет? Над нашим бюджетом можно долго смеяться, но я обычно горько плачу. Помимо руководства каналом вечером мне приходится выполнять обязанности уборщицы. Пройдемте со мной.

Девушка направилась к дальней двери. Карандаши подрагивали в такт ее походки. На двери висело всего два листка бумаги — удивительное обстоятельство, если учесть, что все стены в комнате были буквально ими залеплены. На верхнем листке было написано: “Если секретаря нет, нажмите кнопку вызова”. А прямо под этой надписью красовалась другая, написанная большими бледно-зелеными буквами на темно-зеленом фоне: “ЗВОНОК НЕ РАБОТАЕТ. ПОЖАЛУЙСТА, СТУЧИТЕ”.

— У нас больше дел ближе к вечеру, — объяснила Аманда, ведя Майка за собой по длинному пустому коридору. — Утром по нашему каналу показывают образовательные программы, так что до полудня мы обходимся минимумом персонала. — Она одарила его кривой улыбкой. — Да и вечером у нас не слишком-то людно.

— Однако, как я понимаю, мисс Чейни приходит одной из первых.

— Верно, и уходит тоже позже всех. Наша маленькая Патриция, когда вырастет, мечтает переплюнуть Геральдо Риверу

[4]

.

— А вы приходите на работу…

— Я всегда здесь. — Она остановилась перед не имеющей таблички железной дверью и, внезапно понизив голос, произнесла: — Вы, наверное, весьма настойчивый человек, раз смогли уговорить Патрицию поговорить с вами в это время дня. Глядя на вас, я не сомневаюсь, что вы и без моей помощи справитесь с мисс Чейни, но все-таки хочу предупредить о некоторых вещах. Просто для очистки совести. Во-первых, если она предложит вам называть ее Патрицией, не вздумайте называть ее как-нибудь иначе. Патриция, и ни в коем случае — Пэт. Во-вторых, она не забудет ни единого вашего слова. Если полученная от вас информация покажется ей полезной, она без малейших сомнений воспользуется ею. И в-третьих, если ей захочется вас как-нибудь использовать, она это сделает. А вот последний совет: не давайте ей сосредоточить на вас внимание, не стойте на месте, все время двигайтесь.

Девушка постучала в дверь и отошла в сторону, чтобы Селуччи мог войти.

— Я начинаю жалеть, что не взял с собою пистолет! — пробормотал он, берясь за ручку двери.

— Ампула цианистого калия пригодилась бы вам куда больше. — Аманда жизнерадостно улыбнулась. — Так что помните: не дайте Патриции сосредоточиться на вас, постоянно перемещайтесь с места на место.

Селуччи сделал глубокий вдох и отворил дверь. Он услышал, как за его спиной Аманда Бетанкур напевает: “Полетела головушка с удалого молодца”… Дверь с тяжелым стуком захлопнулась. Воцарилась зловещая тишина. Из коридора не доносилось ни единого звука “Интересно, — пронеслось в голове Майка, — кто-нибудь услышит, если я буду звать на помощь?”

Комната, куда он попал, представляла собой вытянутый прямоугольник, перегороженный шкафами так, что получалось два отдельных рабочих закутка, причем один из них был значительно меньше другого и без единого окна. Селуччи постарался придать своему лицу уверенное выражение и направился к большему из “кабинетов”.

Работавшая за компьютером женщина никак не отреагировала на его появление. Даже не взглянула в его сторону, хотя наверняка слышала и стук в дверь, и шаги. Казалось, она настолько поглощена работой, что обращать внимание на какого-то там посетителя для нее непозволительная роскошь. Обидно даже. Но, проработав столько лет в полиции, Майк перестал обращать внимание на мелкие уколы самолюбию, если только, конечно, они не сопровождались насилием в его адрес.

Он с интересом огляделся по сторонам.

Книжные шкафы не только разделяли комнату на две части, но и стояли вдоль стен и даже вблизи окна. Все они были забиты книгами, видеокассетами, за стеклом виднелись многочисленные фотографии в рамках.

Патриция Чейни, которой что-то передает мэр Ванкувера Патриция Чейни, принимающая поздравления от ныне здравствующего премьер-министра Британской Колумбии. На одной из фотографий рядом с ней стоял свирепого вида мужчина, в котором Селуччи узнал скандально известного борца против абортов. Этот человек недрогнувшей рукой всадил в пожилого гинеколога пулю только потому, что в обязанности последнего входило выполнять такие операции в одной из городских больниц. И хотя мисс Чейни и улыбалась рядом с ним на фотографии, на лице ее застыло выражение гадливости и презрения.

Сержант Селуччи всегда придерживался мнения, что преступникам не нужно уделять столь пристальное внимание в прессе. Никаких интервью, никаких посвященных этой теме телепередач. Никаких! Тогда работа правоохранительных органов стала бы куда легче. Да и мир был бы лучше… Детектива всегда удивляло, почему преступникам уделяют куда более пристальное внимание, чем пострадавшим, которые действительно нуждаются в заботе и защите.

— Вы Майк Селуччи. — Когда он обернулся на ее голос, женщина одним движением руки распустила связанные перед этим в хвост иссиня-черные волосы и, перед тем как он успел хоть что-нибудь сказать, продолжила: — Вы хотели поговорить со мной о вчерашнем ток-шоу?

По тону мисс Чейни было ясно, что она совершенно не собирается попусту тратить свое время.

Приглядевшись к ней повнимательнее, Селуччи обнаружил то, что камеры старательно пытались скрыть: она была совсем молода Видно, только что из университета На экране телевизора Патриция Чейни выглядела куда старше. Молодая, талантливая, амбициозная, и уже смертельно утомленная этим старым скучным миром.

И очень похожа на Вики тех времен, когда они впервые встретились.

“Я везде побывала. Весьма многое совершила. И не раз успела обжечься”.

— Как я вам уже говорил по телефону, мисс Чейни, у меня есть друг. И он хочет знать, почему вы уверены в том, что между телом молодого человека, найденным в порту, и нелегальной торговлей органами имеется какая-то связь.

— А я вам, помнится, на это ответила, что хотела бы знать, по какой причине ваш друг этим интересуется.

— Он разделяет ваше мнение по поводу этого убийства.

— Ну, тогда ваш друг единственный в этом городе, кто думает так же, как и я. Вы вот, например, с этой версией не согласны.

Майк пожал плечами так, что этот жест ничем не выдал его отношения к данной проблеме.

— Я стараюсь всегда подходить ко всему разумно.

— Разумно? — Тон женщины балансировал на грани насмешки. — Так почему же ваш друг не желает лично пообщаться со мной? Зачем было посылать вас?

— Она сейчас занята.

— Занята, — повторила, прищурившись, Патриция Чейни. Откинувшись в кресле, она принялась откровенно изучать собеседника, после чего слегка нахмурила свои великолепные, цвета эбенового дерева, брови. — Вы ведь не из местной полиции?

Селуччи удивленно посмотрел на нее, тут же пожалев, что сообщил ей свое настоящее имя.

— А почему вы решили, что я как-то связан с полицией?

— Ну, во-первых, вы очень уж внимательно все вокруг рассматриваете. Во-вторых, несмотря на то что вы прекрасно одеты, можно предположить, что у вас под мышкой найдется место для оружия. И в третьих, по телефону вы разговаривали как типичный представитель закона: приказным тоном. В-четвертых, вы не из местной полиции. — В ее глазах появилось хищное выражение. — Из федеральной, я не ошиблась? Значит, история куда сложнее, чем я думала. Может быть, даже из Интерпола?

Видно, амбиции у этой молоденькой женщины были серьезные. А если Тони прав, и мисс Чейни гоняется за скандальными сюжетами, чтобы заполучить местечко на национальном канале? В самом деле, почему выбор пал на эту тему? Майк этого понять не мог.

— Я скажу вам то, что хочет знать ваш друг, — продолжала Патриция, слегка наклонившись, глаза ее по-прежнему сверкали хищным блеском, — только в том случае, если получу эксклюзивные права на освещение этого дела в прессе.

Селуччи вздохнул.

— Видите ли, мисс Чейни… Пока что материалов для какого-либо дела у нас маловато.

— Эксклюзивные права, — повторила женщина безапелляционным тоном.

Майк знал, когда лучше не упорствовать и уступить. К тому же это ему ничего не стоило. Вероятность того, что версия Вики окажется верной, минимальна. Ну, столь же мала, например, как и то, что Генри Фицрой может выиграть главную награду в каком-нибудь конкурсе в области художественной литературы.

— Хорошо. История ваша. — И, предостерегающе помахав пальцем, добавил: — Если во всем этом есть хоть какая-нибудь история.

Патриция Чейни кивнула.

— Итак, вы хотите знать, почему я думаю, что именно пропавшая почка и стала истинной причиной смерти юноши? Все очень просто. Множество людей нуждаются в трансплантатах. Узнать их имена легко, так как большинство больных стоят в официальной очереди на органы, пользуются аппаратом “искусственная почка”, а значит, вносятся в специальные базы данных в ожидании, выпадет ли им счастливый билет. Так что покупателя найти не так уж и трудно.

— Секундочку! — жестом остановил журналистку Майк. — Вы сказали — покупателя?

— Нелегальная торговля органами, невзирая на объяснения моего вчерашнего собеседника, должна быть более чем выгодным делом, мистер Селуччи. И, принимая во внимание все эти инфекции, параличи, сердечные приступы, перитониты, я думаю, что лучшими клиентами для тех, кто ею занимается, являются находящиеся на диализе. Уверена, они в состоянии найти людей, желающих заплатить кучу баксов, чтобы получить донорскую почку. Более того, почки — это орган, приживающийся успешнее остальных, то есть здесь можно дать почти полную гарантию. Именно поэтому они используют почки, а не сердце, или легкие, или роговую оболочку глаза, или любой другой орган, в которых также безумно нуждаются больные. К тому же у убитого была удалена левая почка — именно ее чаще всего и используют при трансплантации. Операция по пересадке почки не так уж сложна. Из чего, опять же вопреки словам Суонсона, следует, что можно найти врачей, которые согласились бы нелегально работать на преступный мир.

— Насколько я понимаю, существуют две совершенно разные компьютерные базы данных. Мне кажется, что поиск не так уж и прост.

— Мистер Селуччи, ведь на дворе все-таки девяностые! Двенадцатилетние хакеры ежедневно взламывают системы компьютерной безопасности по всему миру.

Она была права. К сожалению.

— Но ведь в газете писали, что причиной гибели не являлась удаленная почка. Более того, к моменту своей смерти этот человек уже полностью оправился после операции.

Патриция Чейни постучала по столу карандашом.

— А что

вы

думаете по этому поводу?

— Меня интересует, почему после удаления почки ему не дали умереть на операционном столе.

— Причина, на мой взгляд, такова. Преступники хотели удостовериться, что его почка приживется в теле нового владельца. Если бы возникли какие-то осложнения, у них была бы запасная, и они могли бы попытаться пересадить реципиенту еще одну почку.

— Но зачем же отсекать руки?

— Из-за отпечатков пальцев, конечно же. — В тоне журналистки зазвучало раздражение. Казалось, ей так и хочется сказать: не надо прикидываться дурачком, меня не проведешь. — Без них полиции гораздо сложнее опознать личность погибшего. Это затрудняет расследование, а значит, те кто занимаются этой нелегальной деятельностью, могут какое-то время спать спокойно.

— А как с этим делом связан мистер Суонсон?

— Он является одним из влиятельнейших представителей Общества по трансплантации органов. Я хотела, чтобы хоть кто-то из его руководства признал, что возможность нелегальной торговли органами существует.

У мисс Чейни всегда был наготове ответ, но сама она далеко не всегда отвечала на поставленные вопросы. С каждой минутой эта амбициозная девчонка все больше и больше напоминала детективу Вики.

— Ну и?..

Она слегка наклонилась вперед, от волнения даже приоткрыв слегка рот.

— И я пришла к выводу, что он мне не нравится. Перед тем как брать у него интервью, я навела кое-какие справки. Мало того что Суонсон сказочно богат, так у него еще и ни одной вредной привычки не оказалось. Ни единой! Он очень много работает, кучу денег отдает на благотворительность…

— А что, по-вашему, богатеи не могут быть милыми работящими людьми?

— Не в наше время. Я же не говорю, что он занимается подпольной торговлей органами! Однако, выражаясь вашим полицейским языком, у него имеются как мотив, так и возможности. — Считая, Патриция Чейни по очереди загибала пальцы: — Его жена скончалась от почечной недостаточности, так и не дождавшись трансплантата. У него денег побольше, чем в бюджете у далеко не самой бедной страны. С такими деньгами возможно очень многое.

— Однако он, как мне показалось, считает, что торговля подпольными трансплантатами невозможна. Его аргументы выглядели весьма убедительными.

Журналистка откинулась на стуле.

— А я так не считаю. К тому же он, представьте себе, недавно основал частную клинику, в которой содержатся больные на последней стадии болезни почек. И все они ждут трансплантатов.

Селуччи подумал, что любой, кто не понравится этой милой девочке, рискует крайне многим.

— Любопытная информация, — произнес он вслух. — Насколько я понимаю, полиция не согласна с вашей версией произошедшего?

Патриция Чейни презрительно усмехнулась.

— Полиция не нашла ничего лучше, чем обвинить меня в желании раздуть скандал ради собственной выгоды.

“И как это они решились прийти к такому выводу?” — сам себе задал вопрос Майк.

— У вас тьма предположений, мисс Чейни, но никаких фактов.

— А ваша подруга, что, располагает какими-то фактами?

Детектив едва заметно улыбнулся — эта девчонка за словом в карман не полезет!

— Нет, тоже только предположениями. Но она согласна с вами, что нужно с чего-то начинать. Спасибо вам за то, что уделили мне время. — И, протянув на прощание руку, добавил: — Когда мы будем располагать фактами, непременно сообщим вам об этом.

Рукопожатие ее маленькой ладошки, полностью исчезнувшей в руке Селуччи, было крепким, как у мужчины. Патриция Чейни встала, и оказалось, что она гораздо ниже, чем можно было подумать, общаясь с ней. Улыбка женщины и блеск ее белоснежных зубов совершенно некстати напомнили Майку, что не все, кого он встречал за последние несколько лет, оказались в конечном счете людьми.

— Любопытно, что вам удастся разузнать.

Мисс Чейни продолжала мило улыбаться, однако в голосе ее ясно чувствовалось предостережение. “Если попробуешь меня надуть, потом не раз горько об этом пожалеешь”.

Селуччи чувствовал, что не может оставить без внимания подобный выпад, но он всегда приходил в смущение в присутствии невысоких женщин и поэтому предпочел как можно быстрее ретироваться. Только когда за ним закрылась тяжелая дверь кабинета, детектив вздохнул с облегчением. Все, кажется, спасен.

Несколько минут спустя он уже ехал в своем фургоне и анализировал факты, которые имелись у них в наличии.

Итак, в порту обнаружено безымянное тело, из которого хирургическим путем удалена левая почка.

Патриция Чейни считает, что эта смерть, возможно, связана с нелегальной торговлей трансплантатами. Что ж, все может быть. Даже если она и ошибается насчет Суонсона и тот вовсе ни при чем.

В преступном мире и раньше занимались тем, чтобы затруднить идентификацию отпечатков пальцев убитых, так что отрезанные кисти рук трупа не являются чем-то таким уж удивительным. Вики права, утверждая, что мафия всегда ищет новые способы наживы. К тому же Селуччи куда как легче было представить, что торговлей трансплантатами занимаются отъявленные преступники, на совести которых не одна смерть. В то, что респектабельный и уважаемый в обществе бизнесмен занят продажей органов, как будто это просто краденые радиоприемники, верилось с трудом.

Патриция Чейни утверждала, что желающих приобрести почки найти несложно.

Селуччи опустил голову на руль и на секунду закрыл глаза. “Прекрасно, теперь уже и я начинаю верить во все это…”

6

“Слушай в оба…”

Тони вставил в магнитофон новую кассету: на сей раз этому процессу он уделил большее внимания, чем было необходимо. Потому что ему только что пришлось выслушать совершенно неправдоподобное объяснение об испорченной пленке и диалог, который можно было бы использовать в качестве сценария мыльной оперы. Также он вынужден был побеседовать с вышедшим на пенсию продавцом офисной техники, который любил рассказывать о проведенных выходных каждый понедельник, когда брал напрокат новую порцию видеокассет. Ну точно — сумасшедший дом.

“Вики говорит, что ты лучший…”

— Да. Это уж точно, — с несчастным видом пробормотал себе под нос юноша, уставившись в окно.

Он, само собой, не такой болван, чтобы скучать по временам, когда у него не то что крова над головой, куска хлеба не было. Однако иногда Тони начинало казаться, что, отказавшись от бездомной жизни, он отрекся и от самого себя.

На противоположной стороне Робсон-стрит стояли, греясь на солнышке, два подростка. Худющие. Но, в общем-то, они отличались только цветом кожи: у одного она была темной, у другого — белой. Оба одеты в грязные армейские штаны, черные кожаные жилетки и потертые сапоги. На одной из футболок была изображена красная звезда, на другой — белый череп. В ушах, носах и бровях поблескивали сережки. Они о чем-то разговаривали, и в такт их словам качались стальные колечки.

Тони начал раздражаться: чтение по губам оказалось не таким легким делом, как показывали по телевизору. Однако по обрывкам фраз, долетавших до него, ему все же удалось восстановить ход разговора.

— Эй, чувак, знаешь что-нибудь о ребятах, торгующих органами? А то я тут подумал, может, и мне продать свою почку? — медленно повторил он.

— Какого черта ты несешь какие-то глупости, Фостер?

Парень аж подскочил на месте — за его спиной стоял незаметно подошедший босс, видимо только что вернувшийся со склада.

Неодобрительно покачав головой, он передал Тони пару коробок, содержимое которых следовало разложить по полкам.

— Всегда говорил это и повторю сейчас: ты просто какой-то чудак. Давай работай, хватит прохлаждаться.

“Вики говорит, что ты лучший…”

Дело ведь в том, что часть его жизни осталась там, на улице, и ее уже не вернуть.

Тони подхватил коробки и, в тот момент когда он уж почти дошел до прилавка, увидел, как подростки обмениваются рукопожатием. Что-то очень неестественное было в этом жесте, и это привлекло внимание юноши. По их лицам было заметно, что они не привыкли так прощаться. Потом парни разошлись в разные стороны. Когда один из них обернулся в сторону магазина, Тони вдруг показалось, что череп на футболке ему улыбается.

Что за чушь! Свободной рукой он потер глаза и снова взглянул в окно. Это ведь просто старая выцветшая футболка — ничего более.

“Конечно, череп взял и улыбнулся тебе, идиот. Они, черепа, всегда так делают! Тони Фостер, ты слишком много времени проводишь с вампирами, вот что я тебе скажу!”

Но как бы строго он себе ни выговаривал, страх сжал сердце юноши, руки задрожали, и холодный пот выступил у него на лице.

*

— Мои деньги у тебя?

Водитель улыбнулся ничего не значащей улыбкой.

— Они в мешке, как уговаривались.

Это был обычный полиэтиленовый пакет с изображением медвежонка гризли. Таких мешков в городе пруд пруди. Внутри лежало несколько перехваченных резинками пачек потертых банкнот.

— Отлично!

Сколько надежд было связано с этим пакетом. Такой маленький сверток, а сколько дает возможностей!

— Чё лыбишься?

Улыбка водителя стала еще шире.

— Здорово, когда кому-то удается добиться чего-то в жизни. Улица — это ведь как выгребная яма.

Парень на заднем сиденье тонкими худыми руками еще крепче прижал к груди заветный пакет с деньгами.

— Ну хватит, черт подери, кем себя возомнил, добрым самаритянином, а? — Он покосился на водителя. — И вообще, помнится, раньше у тебя машина была другого цвета?

— Думаешь, я для этих делишек буду использовать свою собственную машину? — В голосе его звучала издевка.

— Думаю, нет.

Остаток пути они проделали в тишине, которую нарушал только тихий гул кондиционера. Когда машина свернула с дороги, ведущей в парк Сеймур, парень на заднем сиденье слегка занервничал.

— Я думал, глаза будут завязывать…

— Это еще зачем?

— Ну, чтобы не проболтался кому не следует.

— Проболтался кому? — спокойно поинтересовался водитель.

— Да никому.

Несмотря на расхожее мнение, что уличные мальчишки знают жизнь вдоль и поперек, это мнение ошибочно. Тем, кто вынужден жить на улице, она преподносит один-единственный урок — урок выживания. Если ты его не сдал, то становишься печальной жертвой статистики. Тощий паренек считал, что хорошо усвоил этот урок. Опасность он чуял за версту. Верзила за рулем внезапно перестал казаться ему добряком. Что-то страшное мелькнуло в его больших, с виду дружелюбных, как у пса, глазах.

Не отрываясь, он смотрел через тонированное ветровое стекло и строил планы, как разбить в кровь самодовольное лицо водилы. Парень несколько удивился, когда они проехали пост охраны и свернули на дорогу, проходившую через частные владения. Когда же перед ними нарисовалось здание клиники, в глазах его заплескалась тревога.

— Что-то не больно похоже на больницу!

— Все в порядке, нечего так трястись. Наши пациенты не хотят думать, что находятся в больнице, и платят безумные баксы, чтобы поддерживать эту иллюзию.

— Черт, что же это за больные тут лежат, а?

Водитель усмехнулся.

— Богатенькие.

Богатеи, денежные мешки. Паренек погладил края пакета. Богатеи, как и он теперь.

В инструкциях полицейским указано, что в результате личного визита всегда можно получить больше информации, чем с помощью телефонного звонка Допрос по телефону — дело удобное, но уж очень ненадежное — слишком легко собеседник может что-нибудь от тебя скрыть. То ли дело встреча лицом к лицу. Случайный взгляд, дрожащие руки — и вот вы уже знаете куда больше, чем хотелось бы собеседнику. Да и тщательное изучение интерьера может иногда очень помочь расследованию.

Когда Селуччи толкнул дверь, ведущую в офис Общества по трансплантации органов Британской Колумбии, он сразу же понял, что его визит ни в коей мере не будет напоминать стандартное полицейское расследование. Но он уже был на месте, и с этим теперь ничего не поделаешь.

— Чем могу помочь?

Секретарша в приемной Общества по трансплантации органов подняла на него глаза цвета стали, и немигающий взгляд немедленно выдал в ней профессионального волонтера. У Майка создалось впечатление, что его проверяют на профессиональную пригодность, и он почти что услышал мысли дамы: “Мускулистый. Уверена, у него найдется много чего полезного”.

— Рональд Суонсон на месте?

Секретарша нахмурилась.

— Так вы поверили словам этой ужасной женщины?

— Если вы имеете в виду интервью, которое взяли у мистера Суонсона на телевидении, то…

— Послушайте, вы уже четырнадцатый человек за сегодняшнее утро, который этим интересуется! Правда, предыдущие звонили по телефону. — На лице секретарши сквозь толстый слой пудры проступили красные пятна. — Я вам отвечу так же, как и остальным: все, что там наговорила Патриция Чейни, — ложь и чепуха. Таких, как она, судить надо! Говорить такие ужасные, гадкие вещи! Донорские органы всегда идут по назначению — самым нуждающимся в них больным. Они не продаются ни за какие деньги. Никогда! Встретив столь яростный отпор, Селуччи слегка растерялся. Однако быстро взял себя в руки и, насколько мог, изобразил величайшую заинтересованность в проблеме.

— Я в этом уверен, но если кто-то все же захочет обойти больничную систему распределения трансплантатов…

— Этого не происходит.

— Но ведь некоторая вероятность все же имеется?

— Мне кажется, мистер Суонсон вчера прекрасно объяснил, что это

совершенно

невозможно.

— Признаюсь, меня лично заверения мистера Суонсона не слишком убедили, поскольку главный и единственный его довод заключается в том, что организовать подобный бизнес слишком дорого и трудно. Об этом я и хотел бы с ним поговорить.

По правде говоря, детектива совсем не радовала перспектива беседы со Суонсоном. Он предпочел бы потратить время на то, чтобы заняться преступными группировками Ванкувера, поскольку, на его взгляд, они действительно могли быть как-то связаны с этим делом. Селуччи так бы и поступил, если бы не Вики. Та ведь его просто убьет, если узнает, что он подвергал свою жизнь опасности.

Кажется, он не на шутку рассердил секретаршу: ноздри дамы расширились, обеими руками она оперлась о стол и наклонилась вперед.

— Вы даже не представляете, как нам повезло, что такой влиятельный и состоятельный человек, как мистер Суонсон, взялся помогать нашей организации. Он время на ветер не пускает: ему каждая минута дорога. Так что здесь его сейчас нет. Если уж вам так хочется с ним поговорить, сами звоните в его офис и разбирайтесь. “Агентство недвижимости Суонсона” — можете найти номер телефона в “Желтых страницах”.

Расспрашивать ее дальше было бесполезно и небезопасно. Майк вежливо поблагодарил секретаршу за потраченное на него время и поспешил ретироваться.

“Страшно подумать, что этот монстр сделает с тем, кто позвонит пятнадцатым”, — подумал он, направляясь к лифту.

В телефонном справочнике детектив без труда нашел нужную ему организацию — “Агентство недвижимости Суонсона”. Судя по количеству рекламных объявлений, которые сопровождали телефонные номера офисов, бизнес процветал. К сожалению, дозвониться довладельца компании такого масштаба, если вы, конечно, не полицейский, расследующий убийство, практически невозможно. Он хоть и детектив, но сейчас… Эх, зачем только он ушел в отпуск!

Нахмурившись, Селуччи положил справочник и вышел из телефонной будки. Впервые он осознал, каково было Вики, когда ее новая сущность стала мешать работе. Мерзкое ощущение!

К счастью, ему совсем не обязательно было разговаривать со Суонсоном. И все же Майк хотел встретиться с ним. Этот человек во время вчерашнего шоу назвал множество причин, по которым организовать нелегальную трансплантацию органов практически невозможно. Детективу было интересно, на чем Рональд Суонсон строит свои доводы.

Патриции Чейни почти удалось убедить Селуччи, что Вики права, а значит, убийство и в самом деле связано с нелегальной пересадкой органов. В таком случае под подозрение попадают не только криминальные воротилы Ванкувера, но и мистер Суонсон.

И все же… Найдено было только одно тело… одна почка. Что-то маловато доказательств!

Значит, если их версия верна, где-то должны быть еще трупы.

Или они еще

будут.

Майку Селуччи не была по вкусу ни одна из возможных перспектив.

*

Комната была маленькая, с одним-единственным окном, да и то под самым потолком. Стены выкрашены в нежно-розовый цвет, такого же цвета и одеяло на кровати. Он подумал, что, наверное, эта цветовая гамма должна была действовать успокаивающе, но лично его она наводила на мысль о пепто-бисмоле

[5]

и поэтому удовольствия никакого не доставляла.

Раздражала его и пижама, которую ему выдали. Однако оставшийся с ним водитель разъяснил, что ее непременно следует надеть после принятия душа.

Экая сволочь! Спасибо хоть на том, что не остался смотреть, как он моется!

Перед тем как развязать ботинки, он запер за собой дверь ванной. С душем постарался покончить как можно быстрее: голым он чувствовал себя совсем уж беззащитным. Пижама, которую он натянул, чувства защищенности тоже не прибавила. Ну да ладно, черт с ней, а то ведь и нагишом могли бы ходить заставить.

Крепко прижав к себе пакет с деньгами, он попробовал открыть дверь. Закрыто. Удивило это его не сильно. В самом деле, оно кому-нибудь надо, чтобы он бегал по поликлинике и тревожил богатеньких пациентов?

Вдруг ручка начала поворачиваться прямо под его пальцами, он спешно отпустил ее и с сильно бьющимся сердцем отпрыгнул к кровати. Он немного успокоился, когда в комнату вошла женщина-врач в медицинском халате.

— Добрый вечер, Даг. У вас все в порядке?

— Вполне. А это для чего? — Он с подозрением уставился на принесенные инструменты.

— При переливании крови донора больному увеличивается шанс того, что почка приживется без осложнений. — Резким, почти грубым движением она оторвала кусок ваты. — Мне необходимо взять у вас немного крови.

Когда врач ушла, все тело охватила неприятная слабость. Рядом на кровати лежал пакет с деньгами. Он потрогал его пластиковый бок: это придавало ему уверенности. Не так все плохо, мелькнуло у него в голове. Он никак не хотел даже самому себе признаться, что страх сжимает ему горло и заставляет нервно вздрагивать от малейшего звука.

Если бы он только мог выглянуть в окно…

*

Вырванный из сна, Селуччи ползком преодолел громадную, явно предназначенную особам королевской крови кровать и дотянулся до трезвонящего телефона. Часы рядом показывали четыре минуты восьмого. Дозаката сорок минут. Он лег в три часа дня, хотел вздремнуть полчасика, но, видно, усталость взяла свое. Изящная, напоминающая девичью фигурку трубка телефона утонула в его ладони. С трудом разобравшись, как ей пользоваться, он взглянул на определитель номера, чтобы узнать, кто звонит.

— Нарыл что-нибудь для меня, Дэйв?

На другом конце провода его напарник, такой же, как и он, детектив-сержант, Дэйв Грэм, глубоко вздохнул.

— У меня все в порядке. А у тебя? Да, я разыскал имена и адреса, которые ты просил.

— Спасибо. А почему ты звонишь из дома?

— Угадай с трех попыток. Во-первых, ты позвонил мне, когда я уже ушел с работы. У меня вообще-то было желание провести остаток вечера с семьей. Во-вторых, ты что, хотел, чтобы все наши сотрудники были в курсе твоих дел? Им показался бы весьма странным твой внезапный интерес к преступным группировкам и владельцу агентства по недвижимости в Ванкувере. Еще вопросы имеются?

— Погоди-погоди, — ухмыльнулся Майк, — повтори-ка еще разок. Я не совсем уловил ход твоей мысли.

— Иди к черту, приятель! Карандаш у тебя под рукой?

— Подожди секундочку. — Селуччи направился на кухню, где видел какой-то блокнот и пару ручек, лежавших рядом с дорогущим старомодным телефоном. — Ага, взял. Продолжай.

— Надеюсь, ты обратил внимание на то, что я не спрашиваю, на кой черт тебе понадобилась вся эта информация?

— Ты не представляешь, как я тебе за это признателен, Дэйв.

— Надеюсь, что ты всего-навсего решил таким способом слегка развлечься. Разбираться с бандами Ванкувера — вот уж прекрасный отдых! И мне очень хочется верить, что ты не впутался опять в одно из тех странных расследований, которые так любит вести в последнее время Победа.

— Дэйв, на самом деле все не так страшно.

— Я, разумеется, полностью твоим словам доверяю. Только, сделай одолжение, будь все-таки поосторожнее. Под пули, во всяком случае, без особой надобности не лезь.

Список, продиктованный Грэмом, оказался длиннее, чем ожидал Селуччи. И ни грамма полезной информации по поводу Суонсона. Ничего! Патриция Чейни была права: его даже ни разу не оштрафовали за неправильную парковку; все, чтоб он провалился, гад такой, чисто!

*

Генри проснулся в отвратительном настроении. Да и каким оно должно было быть, если квартиру насквозь пропитал запах Вики. Запах врага, вторгшегося на его территорию, запах хищника, никак не желающий покидать спальню! Вампир оскалил зубы. Во время сна во рту совсем пересохло — на редкость неприятное ощущение.

— Ставлю на то, что Брэд Питт никогда не сталкивался с подобными проблемами, — произнес он, включая свет.

Безрукий призрак был тут как тут. Казалось, его раздражало то, как медленно просыпается Генри. Тело в морге не произвело на Фицроя особого впечатления — оно было всего лишь телом мертвеца. Призрак же переступил границы смерти, и вокруг него вилось множество теней. Жуткие тени. Подумав так, вампир тут же мысленно выругался. Только этого не хватало! Я уже начал цитировать Лавкрафта!

Тем временем призраку, как видно, надоело ждать. Он уже закинул назад голову, чтобы издать вопль, но Генри успел прервать его. “Это ведь твое тело я видел в морге?” — быстро спросил он. Призрак застыл на месте, затравленно посмотрел на Фицроя, после чего медленно растворился в воздухе.

Вампир, оставшись наконец в одиночестве, выбрался из-под одеяла, встал на ковер и замер. Его не покидало чувство тревоги. Но дело было не в запахе Вики — с ним он уже почти что свыкся. И призрак исчез до следующего захода солнца Чего-то, казалось, не хватает.

Или кого-то…

Тони.

Генри в состоянии был услышать биение всех сердец в городе. Тони в квартире не было. Как ни странно, через некоторое время Фицрой почувствовал облегчение. Он стоял перед зеркалом, вперившись взглядом в свое отражение, словно внимательно его изучая. Одиночество его скорее радовало.

*

— С чего это ты так разволновалась, скажи на милость?

— Я? Разволновалась? Чушь! — Выражение лица женщины слегка смягчилось.

Селуччи нахмурился. Если Вики казалось, что что-то нужно от него скрыть, значит, дело совсем дрянь. Он внимательно следил за тем, как его подруга пересекла гостиную, вытащила и резко раскрыла складной стул. Было ясно, что она все равно ничего не собирается ему объяснять.

— Эй, поосторожней, это же “Стикли”!

[6]

— проворчал он, когда женщина схватила стул за две передние ножки и подтащила к столу, где лежали бумаги Майка. — Не сломай его!

— Майк, успокойся! Почему ты думаешь, что я не умею обращаться с дорогой мебелью… Ну, что ты раздобыл?

Детектив протянул ей лист бумаги.

— Здесь мисс Чейни представила факты, доказывающие, по ее мнению, что основной причиной убийства является почка.

Вики быстро просмотрела записи.

— Что ж, ее аргументы весьма убедительны.

— Я и не знал, что тебя нужно в чем-то убеждать. — И не успела она ответить, как Майк подал ей еще один лист. — Не желаешь ли также ознакомиться с контраргументами Рональда Суонсона?

— Ты и с ним поговорил?

— Увы, это мне не удалось. Я записал то, что запомнил из телевизионного шоу.

— Если мистер Суонсон финансирует программы по трансплантации, он что угодно может наговорить, лишь бы избежать огласки.

— Но мисс Чейни тоже может быть заинтересована в скандале. Так что и ее мнение нельзя назвать непредвзятым.

— Трансплантация органов — это единственная наша зацепка, и мы должны работать в этом направлении.

— Но ведь мы обсуждали и другую версию, которой нельзя пренебречь: призрак мог быть убит в результате мафиозных разборок. Ты сама говорила, что руки убитому отсекли для того, чтобы потом использовать его отпечатки пальцев.

— Ты предлагаешь про удаленную почку напрочь забыть? — Вики одарила приятеля безмятежной — и насквозь фальшивой — улыбкой. Она взяла карандаш и чистый лист бумаги. — Итак, что мы с тобой имеем на данный момент? Труп мужчины, у которого отсутствует почка и отсечены кисти рук. Мы знаем, где он найден. Благодаря прикиду призрака Генри мы сделали вывод, что он местный житель. Мы еще знаем, почему…

Селуччи не выдержал.

— Мы ничего не знаем, предполагаем только… — перебил он подругу.

— Хорошо. Мы

предполагаем,

что отсутствующая почка как-то связана с нелегальной торговлей органами. Значит, — она подбросила карандаш, проследила взглядом, как он долетел до потолка, после чего поймала его неуловимым движением руки, — вопрос в том,

кто.

Наша единственная зацепка — отсутствующие руки, что может быть связано с действиями мафии. Они никогда не упустят новую сферу дохода. А уж найти деньги, хакеров и беспринципных врачей не составит для них особого труда. — Было похоже, что Вики что-то наконец для себя прояснила. — Думаю, надо поразмыслить о том, почему мистер Суонсон так жарко протестовал во время шоу.

— А что ты думаешь о самом Суонсоне?

— Считаешь, у него могут быть причины отрезать у трупа руки?

— Терпеть не могу, когда отвечают вопросом на вопрос! — проворчал Майк.

— Извини. Так вот, что касается рук, у меня два возможных объяснения. Во-первых, отпечатки пальцев. Чтобы у полиции было меньше шансов опознать убийцу. Но это вчерашний день. Сейчас полиция обладает более прогрессивными методами опознания. Если до сих пор не установили личность убитого, значит, он вообще не был внесен в базу данных. Во-вторых, убийца знал, что отпечатков пальцев жертвы нет в полицейском компьютере, поэтому-то они ему и понадобились. По этой версии снова подпадают под подозрение преступные группировки. При хорошем раскладе расследование можно завершить уже к утру.

— И каким же образом?

— Я выясню, кто заправляет бандами в этом городе. — Вики слегка раздвинула губы в улыбке так, что стали видны ее сверкающие клыки. — После чего задам им несколько вопросов. Акулы всегда в курсе того, чем занимается рыбешка помельче. Иначе как бы они смогли ими руководить?

Майку немедленно представились залитые кровью костюмы мафиози.

— А как ты собираешься узнать, кто стоит у руля преступных группировок?

— Допрошу рыбешку помельче.

Селуччи многого не понимал в вампирском естестве Вики, да и не старался понять. Но кое-что предпочел уточнить сразу.

— Похоже, тебе не терпится до них добраться?

— А почему бы и нет? — Казалось, она сейчас скорее обороняется, нежели нападает. — Ты даже не представляешь, как трудно все время сдерживаться, ограничивать себя во всем.

— Ограничивать во всем? — Майк придвинулся к подруге почти вплотную, облокотившись на стол — сквозь рубашку обозначились напрягшиеся мускулы. — Ненавижу, когда ты так говоришь, Вики. Любой человек должен уметь всегда держать себя в руках, не давать темной стороне своей души взять верх над разумом. Это касается всех, и тебя в том числе. Иначе наша цивилизация погибнет.

— Замолкни, Селуччи! Не строй из себя всепрощающего Творца. Ты ведь не можешь сочувствовать отморозкам, — глаза женщины сузились, она с трудом перевела дыхание, — с которыми мне придется иметь дело. А это что? — Она с подозрением посмотрела на листок, который держал перед ней Майк.

— Это самое легкое из того, что мне удалось сделать. Я попросил Дэйва найти имена и адреса тех, кто тебе нужен.

— Прекрасно! — Она осторожно, двумя пальцами взяла листок.

Если бы Селуччи хотел потворствовать тяге Вики к насилию, он бы напомнил ей о том, что, разумеется, у всех этих людей есть охрана. Но говорить об этом вслух детектив не стал. Зачем лишний раз напоминать об ее новоприобретенной страсти к насилию? Поэтому он сменил тему.

— Немаленький список на одну ночь. Может быть, поделишь работу с Генри?

— С Генри? Не говори ерунду! — Глаза женщины блеснули серебром. — Это моя охота! Моя и только моя!

— Но послушай, мне самому не слишком по душе это признавать, но у Фицроя все-таки есть опыт, он способен вести расследование. Генри ведь и раньше помогал тебе. Причем не один раз.

— То было раньше! — Голос Вики скорее напоминал рычание.

Майк пристально посмотрел на подругу и неодобрительно покачал головой.

— Итак, Генри все-таки был прав!

— В каком смысле?

— Да в том, что, когда речь идет о совместной работе с ним, ты ведешь себя как ребенок.

Несмотря на то что Вики была вампиром и часто едва справлялась со своими самыми темными желаниями, Селуччи был уверен, что она никогда не причинит ему вреда. Иногда ему, правда, казалось, что он слегка перегибает палку. Но каждый раз, когда их отношения накалялись, его подруга подавляла в себе вампирские инстинкты. И вот сейчас она стояла перед ним — обладающая нечеловеческой силой, опасная, как аспид. Детектив почувствовал, как воля Вики начинает подавлять его разум. Он с удивлением отметил в себе желание подставить ей свое горло и получить удовольствие от того, как она будет высасывать его кровь. Лишь большим усилием воли Майку удалось рассеять это наваждение.

Глаза Вики метали молнии, лицо искажала гримаса ярости. Она шагнула к плетеному стулу и буквально вцепилась в него. Только когда от несчастного предмета остались рожки да ножки, она смогла взять себя в руки.

— Посмотри, что ты наделал! Это все из-за тебя!

–

Я

заставил тебя это сделать? — Сердце Селуччи, казалось, вот-вот было готово выскочить у него из груди. Зная, как легко она улавливает биение сердец, он был удивлен, когда понял, что Вики в состоянии расслышать его слова. — По-моему, ты ошибаешься.

— Может, и так… — Глаза женщины уже вернули свой обычный цвет: серый. Если в них еще и поблескивало серебро, то, скорее всего, это можно было отнести за счет игры света. — Я думаю, ты прав. — Она подошла и взъерошила его волосы. — Но ты не имеешь права обвинять меня в том, что я несу в себе опасность!

— Не имею, конечно, прости. — Майк поймал руку подруги и прижался губами к ее запястью: он частенько целовал ее так. — И что теперь?

— Теперь я собираюсь позвонить Генри.

— Позвонить?

— Да. По телефону. — Вики высвободила свою руку и потрепала его по щеке. — Не только ты умеешь думать о том, как облегчить себе жизнь, моя радость.

Когда она ушла, Селуччи нахмурился. “Моя радость”?

*

— Предположим, один из них окажется тем, кого мы ищем, — сказал Генри, аккуратно складывая листок и пряча его в карман. Телефонный разговор с Вики давался ему нелегко. Он всеми силами старался придать своему голосу нейтральное выражение. Ни единой нотки сарказма, ни малейшего намека на превосходство, иначе все потеряно. Пока разговор шел более-менее гладко. Они и раньше могли вполне сносно общаться по телефону.

— Что? Я не понял. Ты считаешь, что после парочки моих вопросов один из них возьмет да и сознается: ну конечно, это моих рук дело, я решил торговать трансплантатами по всему Западному побережью. Вообще-то мы выбрасываем тела в море, но вот с этим трупом случилась незадача — течением, видно, принесло в порт.

Фицрой с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться. Вики просто с ума сходит из-за того, что он может обнаружить какую-нибудь информацию раньше, чем она.

— Хорошо, предположим, я сумею найти этого человека. Если ты мне дашь половину списка, шансы у нас пятьдесят на пятьдесят.

— Не нужно успокаивать меня, Генри. Может быть, во мне еще и играет детство…

Вампир услышал, что Селуччи пытается ее от чего-то отговорить, и порадовался, что не присутствовал при их прошлых разборках.

— Черт подери, у меня гораздо больше опыта вести расследование, чем у тебя. Расследованиями я уже занимаюсь чертовски долго.

— Я нисколько в этом не сомневаюсь.

— Ну хоть на этом спасибо! А то мне иногда кажется, что ты бы предпочел вообще обойтись без меня!

Слегка нахмурившись, Фицрой прокрутил в памяти весь разговор, пытаясь определить, почему же она пришла к такому выводу.

— Вики, я совершенно не это имел в виду. Возможно, меня бы хватило на то, чтобы в одиночку допросить всех криминальных воротил Ванкувера, но без тебя я бы никогда не догадался, что это требуется сделать.

— В самом деле?

— Раз уж я решил избавиться от своего призрачного приятеля, то без твоей помощи никак не обойтись.

На том конце провода женщина вздохнула.

— Все не могу понять, ты пытаешься быть джентльменом? Или просто ведешь себя со мной, как с малым ребенком?

— А тебе какой вариант больше нравится?

— Слушай, ты повторяешь слова Селуччи. Мне иногда хочется, чтобы вы вообще больше не общались между собой.

Вампир услышал, как она рассмеялась, и пришел к выводу, что все в порядке.

— Я все прекрасно понимаю, — сказал он.

Вики фыркнула — совершенно человеческий звук.

— Ты не можешь все понимать. Давай договоримся так: тот, кто вернется домой первым, оставляет сообщение на автоответчике, хорошо?

— А ты не думаешь, что правильнее было бы встретиться, а не обсуждать все по телефону?

Фицрой внезапно вспомнил биение пульса у нее на шее, нежную шелковистую кожу. Вики так шел загар! Загорелой она уже не будет никогда. Как же ему все-таки одиноко без нее…

— Извини, я…

Голосом, полным нежной грусти, женщина ответила:

— Это ты меня прости, Генри.

*

— Договорилась?

Все еще держа в руках телефонную трубку, она обернулась к Майку и пожала плечами.

— Половину имен я передала Генри. Он не новичок в этом деле, так что вполне справится.

Селуччи удивленно посмотрел на подругу. В голосе Вики чувствовалась грусть.

— Оказывается, по телефону ты с ним говоришь вполне нормально, — заметил он.

— В этом нет ничего удивительного. Я делала это и раньше, и что через всю страну, что через лестничную площадку — результат будет один и тот же.

“Ты ведь скучаешь по нему?” — хотелось спросить Майку.

Задавать такой вопрос было бы ужасно глупо. Она не скучала по Фицрою — бессмертный королевский ублюдок никуда не исчез, по-прежнему находясь где-то рядом, — она скучала по тому, что между ними когда-то было, и Селуччи понимал, что напоминать ей об этом не следовало, потому что это уже никогда не может повториться. Меньше всего на свете ему хотелось причинить подруге боль. Зачем терзать ее мыслями о несбывшемся?

— Ты не голодна? — сменил тему разговора детектив.

Грусть в глазах Вики исчезла, мгновенно сменившись серебристым блеском.

— Очень мило, что ты этим интересуешься. Не беспокойся, я найду где поужинать.

— Прекрасно.

На самом деле он подумал, что будет куда лучше, если она насытится кровью заправил ванкуверской мафии, для всех меньше проблем. Майку вспомнилось несколько ночей, вспоминать о которых, по правде говоря, ему не следовало. Резко поднявшись, он последовал за ней к дверям, и тут в голову ему пришла неплохая мысль.

— Вики, подожди. Я тоже хочу прогуляться. Загляну к Тони в его магазинчик, он ведь до девяти работает. Может, парень не откажется перекусить со мной…

Когда она удивленно посмотрела на него, Селуччи вздохнул.

— Знаешь, когда я говорю о еде, то обычно не предполагаю никаких двусмысленностей.

Она уже приготовилась дать ему достойную отповедь, но Майк захлопнул за собой дверь, и как раз в этот момент стало ясно, что они на лестнице не одни. Отступать было поздно.

— Генри.

— Вики.

Черт побери! Надо же такому случиться… На первый взгляд, эти двое сохраняют спокойствие, да и выглядят они вполне дружелюбно. Может, все обойдется? Вики и Фицрой — оба в черном: черные джинсы и черный верх. На ней — хлопчатобумажный с лайкрой свитер; Селуччи знал, из чего он сделан, так как сам покупал его для подруги. На Фицрое же были армейские ботинки и черная куртка. Майк вспомнил, что у него в шкафу висит точно такая же. По возвращении первым делом нужно будет избавиться от нее!

Селуччи никогда раньше не замечал, как эти двое похожи между собой, причем то, что женщина превосходила Генри ростом, ничуть этому не мешало. И не в одежде дело.

И не в цвете волос. Хотя оба они светловолосые, у Фицроя волосы рыжеватые, а Вики — пепельная блондинка. Именно так написано на коробке с краской.

Основная причина заключалась в том, как они держались. Во всем облике Вики и Фицроя читалась странная, притягательная красота — красота смерти. Belle morte. Селуччи с удивлением осознал, что думает на родном языке. В его семье все говорили по-итальянски, но на этом языке он никогда раньше не думал. Но английский, обычный разговорный английский здесь казался неуместным.

Да, именно завораживающая красота смерти. Но и это не все. Непоколебимая уверенность в себе, спокойное осознание собственной силы — вот в чем был секрет их невыразимой притягательности.

Нельзя сказать, что Вики и раньше когда-либо страдала от недостатка уверенности в себе. Однако после встречи с Фицроем она окончательно обрела почву под ногами. Генри же всегда был крайне самоуверенным типом, что и являлось одной из причин, почему Селуччи его терпеть не мог.

Его сердце стало биться в унисон той неизмеримой могли, которая пульсировала между этими двоими. Она просто окружала их со всех сторон. И его тоже захватывала в свою орбиту. На этой лестничной площадке, в этот самый момент, наблюдая, как два вампира смотрят друг на друга, Майк: Селуччи понял наконец, что означают слова “Я есмь”.

И этого оказалось достаточно. Итальянские слова помогли Майку справиться со страхом, охватившим его, но все равно подобное противно Богу. Прости меня, Господи, за грехи мои. Вот уже два года, как я не исповедовался Тебе. Понимаешь, я никак не мог это сделать: ведь моя любовница — вампир. О Иисусе…

У него в голове словно прозвучали звуки церковного хорала. Детектив с трудом сдвинул с места правую ногу, затем сделал один шаг, каким-то чудом ему удалось повторить движение левой ногой — и он пересек линию, которая незримо образовалась между вампирами.

— Не люблю, ребята, портить хорошие фотографии, но хотелось бы обратить ваше внимание, что лифт уже прибыл.

С каждым биением сердца их мощь приобретала новые очертания. Селуччи чувствовал это даже собственной спиной, его бросало то в жар, то в холод. Перед глазами вдруг промелькнула картина; Вики, не прикладывая к тому особых усилий, в щепки разламывает стул. К собственному удивлению, он все еще мог двигаться, так что, переступив через порог, все-таки оказался в лифте. Повернулся к ним лицом. Как он и думал, оба вампира не отрываясь смотрели на него. Лицо женщины исказила кривая улыбка, все-таки ее чувство юмора позволило Вики оценить эту мелодраматическую сцену. Фицрой же в данный момент являл собой не кого иного, как Демона Ночи. Майк напряг все свои силы, чтобы не поддаться его завораживающей силе. Никто не смог бы иметь хоть каких-нибудь отношений с Вики, если бы не обладал сильным характером. И он не собирается падать на колени перед этим царственным ублюдком Генри Фицроем.

— Ты идешь, Вики?

Когда она, кивнув, вошла в лифт, Селуччи слегка посторонился, чтобы уступить ей место.

Она выждала пару секунд, после чего с напряженной улыбкой спросила:

— Ты едешь, Генри?

Селуччи услышал в ее словах вызов. Черт, даже глухой в соседнем здании не мог бы его не услышать.

— Вики…

Величественный взмах бледной руки. Принц, которому она принадлежала, не хотел, чтобы кто-нибудь был вовлечен в их отношения.

— Нет, благодарю.

— А почему бы и нет? Боишься потерять свое хваленое самообладание? Слишком стар, чтобы справиться с самим собой?

— Вики!

Фицрой с трудом перевел дыхание. Но было поздно. Слова были произнесены, и проигнорировать их было невозможно.

Селуччи, прислонившись к стене, наблюдал, как Генри направляется к лифту. Ему хотелось схватить подругу за плечи, потрясти и выяснить, какого черта она все это делает. Впрочем, он знал. Черт бы ее побрал, упряма как ослица! И почему мне не пришла в голову идея спуститься по лестнице?!

Двери лифта закрылись, едва не прищемив куртку вампира.

Слегка опустив голову, прикрыв серебристые глаза ресницами, Вики, не глядя на панель, нажала кнопку. Она избегала смотреть на Генри.

Это не лифт начал двигаться, это его сердце готово было выпрыгнуть из груди.

Они мгновенно поменялись местами, так быстро, что ни один смертный не в состоянии был бы заметить начала этого перемещения. Пару секунд они стояли, пристально глядя в лицо друг другу, а затем между ними встал Майк. Они продолжали мерить соперника взглядами; к счастью, между ними все же было какое-то расстояние. Низкое предостерегающее рычание Фицроя было почти не слышно, но оно прекрасно чувствовалось в замкнутом пространстве лифта. На теле Селуччи встал дыбом каждый волосок — не слишком-то приятное ощущение. Прекрасно понимая, сколь эфемерно равновесие, достигнутое между этими двумя, он с трудом подавил желание чихнуть. Господи, только бы доехать до первого этажа, только бы никто не вздумал к нам подсесть…

Лифт остановился на седьмом этаже.

Двери раскрылись.

Оба вампира обернулись к непрошеным попутчикам.

Майк так никогда и не узнал, что увидела пара, ожидавшая лифта на седьмом этаже, да он и не хотел бы этого знать. Внезапно побледневшие лица и четко проявившееся мокрое пятно на шелковых брюках дамы — одного этого уже было достаточно. Сжав зубы, Селуччи всей своей массой надавил на кнопку.

Двери закрылись, и лифт продолжил свой спуск.

Им вдогонку несся тонкий всхлип ужаса. Детектив больше не мог молчать. Гнев, переполнявший его все это время, наконец-то взял верх над инстинктом самосохранения.

— Ну все, с меня хватит! — обернувшись к ним, рявкнул он. –

Я

сыт вами обоими, — он резко взмахнул рукой, — по горло! Мне осточертели все ваши игры в детей Князя Тьмы. Вы хоть видели, как напугали этих несчастных? В чем они провинились? Я вас спрашиваю! Вы замечаете вообще, что творите? Ваша мышиная возня за превосходство не дает спокойно жить обыкновенным людям! И я положу этому конец!

— Мышиная возня за превосходство?! — сдавленным голосом прорычала Вики.

Селуччи не дал ей продолжить.

— Да, именно мышиная. Мне вот, скажем, в высшей степени наплевать, кто из вас двоих окажется круче. Да хоть глотку друг другу перегрызите, только помните, что, кроме вас двоих, на свете есть и еще кое-кто! Сколько людей должны пострадать до того, как вы утолите свою жажду крови?

— Ну, ты-то пока еще жив…

Майк резко обернулся к Фицрою.

— Черт бы тебя побрал!

Детектив был настолько взбешен, что не думал о возможных последствиях своих слов. Он с вызовом посмотрел Генри прямо в глаза.

Вампир оскалил зубы и тихо зарычал.

Вики попыталась остановить его.

Мускулы Селуччи были напряжены до предела. Он выстоит! Пот ручьями тек с его лба. Майк прижал руки к груди, как бы помогая сердцу биться. Раз. Два. Три… Нет, он выстоит… В глазах начало темнеть.

Внезапно Генри с удивлением заметил, что ярость и голод отступают.

Ему вдруг вспомнилась та страшная ночь, которую им всем пришлось пережить пару лет назад, когда они усмирили мятущуюся душу матери Вики. Оба они тогда были тяжело ранены — Вики же оказалась при смерти. И Майк тогда первым сказал, что у Генри остался только один выход: поделиться с ней своей кровью, то есть превратить ее в вампира. Раненый вампир сам был настолько слаб, что не мог завершить ритуал, и тогда свою кровь предложил Майк Селуччи. Он сделал это, хотя полагал, что может с обращением подруги потерять все. Полагал ошибочно…

Для Фицроя то был самый удивительный поступок, который он когда-либо наблюдал за четыреста пятьдесят с лишним лет своего существования в человеческом мире.

Однако ныне детектив превзошел самого себя.

Сержант Майкл Селуччи был физически очень сильным человеком. Его сила духа, его смелость поистине восхищали Фицроя. Простой смертный сказал ему, вампиру: “Я этого не позволю!” И ведь детектив прекрасно знал, что у него нет ни малейших шансов выжить в схватке с Генри, единственное, что он может, — это заставить себя выслушать.

Перед Фицроем стоял человек, со всеми своими недостатками и несомненными достоинствами, и вампиру стало стыдно, что он начал о них забывать и ему еще раз нужно было об этом напомнить.

Все еще не отрывая взгляда от Генри, Вики вспомнила то же, что и вампир, и почувствовала то же самое, что и он. Впервые в его присутствии ее заставили подумать о ком-то другом. Острый стыд пронзил сердце женщины, когда, отведя взгляд от Фицроя, она в ужасе уставилась на пульсирующую на шее Майка вену.

Селуччи почувствовал, что они капитулируют, и опустил руки. Очень вовремя! Еще секунда, и он бы не выдержал. Детектив еле держался на ногах. В воздухе еще чувствовалось напряжение, но, как ни странно, исходило оно не от вампиров.

— Мне кажется, мы забыли, — произнес Майк так тихо, что его голос стал почти неузнаваем, — что обладание силой подразумевает ответственность за ее применение.

— Думаю, я действительно забыла, что это значит.

Без сомнения, этот голос принадлежал его подруге, но в нем будто бы что-то надломилось.

— Это относится и ко мне. — К изумлению детектива, Генри, человек… ну, существо, которое, как неожиданно вспомнил Селуччи, он когда-то несомненно уважал и к которому испытывал несомненную признательность, протянул ему свою бледную изящную руку. — Я должен извиниться перед вами, детектив. Я бы очень хотел пообещать вам, что сегодняшний инцидент никогда больше не повторится, но опасаюсь это делать. Могу лишь заверить вас, что в будущем я постараюсь держать себя в руках.

Рукопожатие Фицроя было холодным как лед. Таким же холодным было и рукопожатие Вики.

В следующую секунду Генри захлопнул за собой дверь лифта.

— Где мы сейчас?

— На первом парковочном уровне. Наш фургон — на втором. Тебе он сегодня еще понадобится?

Селуччи еле стоял на ногах, пот заливал глаза, колени дрожали. Он позволил себе опереться на плечо Вики, почти полностью повиснув на ней.

— Бери на здоровье. Сейчас я даже и парковки-то не найду!

— Я подброшу тебя.

— Спасибо…

Воздух на парковке был влажным, душным и прохладным — ведь она располагалась под землей. Тут не было даже кондиционера. И Селуччи поймал себя на мысли, что думает о склепах и заброшенных кладбищах.

— Вики,

что

я только что сделал?

— Я бы сказала, что ты одним ударом разрушил вековую башню.

— Я не говорю о физических действиях…

Женщина вздохнула, что было абсолютно несвойственно для вампиров, которые, как известно, дышат иначе, чем смертные.

— И я не об этом. Ты открыл нам глаза на собственную ограниченность.

Майк остановился и внимательно посмотрел на подругу.

— Попытайся выражаться чуть яснее.

— Все очень просто: показал нам, что мы ведем себя как парочка выживших из ума идиотов.

— Ну, я и раньше утверждал нечто похожее, только ты ведь меня не слушала. Что же изменилось на этот раз?

— На сей раз…

Вики остановилась, встала на носки и погладила его по щеке.

— На сей раз

Генри

услышал тебя.

Она порывисто обняла детектива, положила голову ему на грудь и почувствовала себя под защитой его силы, силы его жизни, его духа.

— Я люблю тебя, Майк.

— Ну ладно, чего там, я ведь тебе верю.

Селуччи крепче притянул подругу к себе и внезапно подумал: а что же все-таки она ему не сказала?

7

Вики пришлось припарковаться в узком переулке, за два квартала до магазинчика, где работал Тони.

Селуччи открыл дверь машины, затем снова ее захлопнул.

— Ты сделаешь кое-что для меня?

— Все что угодно.

Короткий смешок детектива говорил сам за себя: он не слишком ей верит, но что остается делать!

— Просто попытайся быть осторожна, я очень тебя об этом прошу! Не ожидай, что эти типы будут себя вести так же цивилизованно, как герои “Крестного отца”…

— А как же сцена, в которой убивают Сонни или когда задушили зятя дона Корлеоне? Или где они сбрасывают труп Фреда в озеро? — Женщина театрально нахмурилась.

— Вики…

— Майк, — передразнила она. — Послушай, я ведь, если ты забыл, тоже работала когда-то в полиции и не раз видела покойников. И догадываюсь, что все эти мафиози не слишком-то хорошие парни.

— И ты тоже послушай. Преступный мир серьезно изменился за последние годы. — Селуччи устроился на сиденье машины так, чтобы видеть лицо подруги. — Большинство бандитов старой выучки мертвы, остались буквально единицы. Сейчас действуют отморозки вроде бритоголовых неонацистов, которые убивают без повода, только потому, что им это нравится, да это и единственное, что они умеют делать. Когда-то у мафии имелся свой свод правил. Теперь эти правила не действуют. — Он сильно сжал ее руку, с горечью подумав, что теперь, когда Вики стала вампиром, как бы крепко ни держать ее за руку, все равно не удержишь. — Для них главное — деньги и власть, и им наплевать, какими средствами они этого добиваются.

Вики улыбнулась. Ее неестественно белые зубы блеснули в свете проезжающей машины.

— Меня этим не запугаешь.

— Может, ты и права. Но я очень прошу тебя иметь в виду две важных вещи. Твоя задача — задать этим деятелям пару-тройку вопросов, а не зачищать улицы Ванкувера.

Выражение лица Вики говорило о том, что она-то уверена как раз в обратном. Но Селуччи сделал вид, что ничего не заметил: ведь особого выбора у него не было. И ему, так или иначе, приходилось полагаться на слова подруги.

— Хоть ты и практически бессмертна, тебя можно ранить или убить, если очень уж постараться.

Произнеся это, он наклонился и поцеловал Вики, после чего быстро выбрался из фургона, пока его окончательно не захватило желание выяснить, что же на самом деле она собирается предпринять.

— Майк, я не пойду на глупый риск. — Хотя ее бледное лицо и было совсем близко от него, казалось, что оно уже исчезает где-то вдали. — Если ситуация потребует от меня сверхгероических действий, я немедленно вернусь обратно.

И тем не менее она не просила его не беспокоиться.

— Надеюсь, ты помнишь: рассвет в четыре шестнадцать, — только и оставалось произнести на прощание детективу.

*

— Что за…

— В чем дело, Буковски?

— Не могу понять… — Нахмурившись, Фрэнк Буковски почти что прижался носом к монитору. Камеры слежения были направлены на входную дверь. — Вот опять что-то мелькнуло.

Сигнализация на главном входе была отключена.

Две пары глаз впились в экран камеры, установленной у входной двери. Вместо того чтобы служить крепким барьером между домом и внешним миром, стальная дверь раскачивалась взад-вперед на петлях.

— Босс же приказал тебе все запереть! — зло взглянул на своего напарника Гарри Хейден.

— Да я и запер! — проблеял Фрэнк.

— А вот монитор говорит совсем о другом.

По тону Хейдена было ясно, что он непременно доложит начальству об этом происшествии. Тот и в самом деле со злобным удовлетворением предвкушал, что Буковски будет примерно наказан.

— Следил бы лучше повнимательнее за тем, что происходит, тупица ты эдакий!

Входная дверь на экране монитора по-прежнему медленно раскачивалась из стороны в сторону, рядом не было ни души. Хейден с Буковским настолько привыкли вышибать двери, что сразу не обратили внимание на такую незначительную деталь, как искореженный, вырванный прямо-таки с мясом замок.

— Дерьмо, вот дерьмо-то!

Буковски потянулся к кнопке экстренной связи, но нажать нее не успел. Рука в черной кожаной перчатке легла ему на плечо. От удивления громила онемел. Ему сжали руку с такой силой, что захрустели кости. Буковски тихо взвыл. На него, заглядывая прямо в душу, смотрели безжалостные серебристые глаза. Ледяной ужас сковал его сердце. Буковски пожалел, что сразу не закричал, — может, кто-нибудь и помог бы. Одним ударом он оказался вышибленным из кресла и с отвратительным чмокающим звуком стукнулся о противоположную стену. На пол потекли струйки крови.

Хейден не сразу даже разобрался, что происходит, изумленно наблюдая, как кровавым мешком оседает на пол его напарник. Разум громилы изо всех сил кричал ему, что нужно бежать, причем перед тем, как вскочить на ноги, лучше было бы достать из кобуры пистолет… однако, вопреки гласу рассудка, он не двинулся с места. Перед ним стояла высокая молодая женщина, одетая во все черное. Остатки здравого смысла подсказывали Хейдену, что, если он немедленно не скроется, эти глаза будут последнее, что он увидит в своей жизни.

Женщина окинула зачаровывающим взглядом его пистолет, затем посмотрела ему прямо в глаза.

— Нет, — мягко произнесла она.

За свою жизнь Хейден множество раз слышал слово “нет”. Кто-то умолял о пощаде, кто-то кричал от страха. Некоторые его жертвы просто повторяли “нет” снова и снова, не в силах поверить, что им сейчас суждено умереть. Но для него самого это слово, показывающее, как он был уверен, страх, ни разу еще не звучало как угроза. Поэтому Хейден и не обратил на предостережение никакого внимания.

Всю свою жизнь он был хищником и вот теперь, впервые, сам превратился в добычу. Да, ему многому еще нужно было научиться.

Сердце неистово билось, Хейден судорожно хватал ртом воздух. Стальные пальцы все сильнее сдавливали его горло.

У Хейдена были сломаны обе руки, но боли он не чувствовал. Громила был не в силах оторвать взгляд от ослепительной белоснежной улыбки.

— Босс дома? — осведомилась женщина.

Еще минуту назад Хейден готов был голову дать на отсечение, что пожертвует жизнью, чтобы защитить Себастьяна Карла. Рассмеется смерти в лицо и скажет ей: “Да плевать я на тебя хотел”. Вместо этого он услышал собственные слова:

— Они с женой наверху, в большой спальне за гостиной, переодеваются к ужину.

Хейден надеялся, что этой информации будет достаточно.

*

Мистер Карл был в спальне один. Он как раз натягивал на себя шелковые черные носки. Из ванной комнаты раздавался звук работающего фена: его жена укладывала волосы.

Хотя Вики никогда и не видела раньше этого человека, все же было в Себастьяне Карле что-то очень знакомое. Она стремительно пересекла комнату и, схватив его за горло, только тут поняла, в чем дело. Все в нем дышало уверенностью в собственном могуществе. Очень знакомая вампирская уверенность. “Это все принадлежит мне, — будто кричал он. — Вы все ничто, пока я не решу вас использовать для собственных целей”.

Ее охватил внезапный приступ ярости. Она с трудом подавила его. Убить — не главное.

— Между нами нет ничего общего, — прорычала Вики, не обращая внимания на пальцы мужчины, которыми тот вцепился в ее запястья. — Я только хочу задать тебе несколько вопросов. — Ногой в шелковом носке он попытался ударить ее под колено. — И лучше бы ты не трепыхался.

Мистер Карл счел разумным утихнуть. Пальцы его продолжали сжимать запястья напавшей на него женщины, грудь тяжело вздымалась, видно было, что воздух с трудом проходил через дыхательное горло. “Смерть

мое

оружие, — словно говорил он всем своим видом, — не твое”.

Вики все сильнее начинала ощущать свой голод. Сдерживаться становилось все труднее.

— Подпольная трансплантация органов. Твоих рук: дело? Отвечай.

— Нет, — прохрипел гангстер.

Как бы Себастьян ни сопротивлялся смерти, врать, когда его пронзает взгляд этих ужасных серебристых глаз, он не мог.

Он даже не в силах был отвернуться.

— А ты знаешь, кто за этим стоит?

— Нет.

Свободной рукой Вики вытащила из кармана копии фотографий жертвы — изуродованного человека из морга — и помахала ими перед его лицом:

— Раньше видел когда-нибудь этого парня?

— Нет.

“Ну, давай, — казалось, бросал он ей вызов, — покажи, на что ты способна”.

Вики в ярости швырнула его на кровать. Мистер Карл быстро сообразил, что к чему. Он бывал в разных переделках. На другом конце кровати на красном атласном постельном белье среди одежды лежал пистолет. Но дотянуться до него он не успел, поскольку в следующее мгновение был уже мертв.

*

Выключив фен, Люси Карл отбросила со лба прядь обесцвеченных волос.

— Себастьян, — нахмурившись, позвала она, выходя из ванны, — ты только что…

Тело на полу в спальне не удивило ее. Люси была посвящена в дела мужа, и для нее не являлось секретом, что бизнес, которым он руководил, зиждился на крови. Убийство являлось в его кругу обычным делом. Женщину не удивило даже то, что убили ее мужа. Однако способ, которым его убили, — вот такого она не видела никогда. Кто-то…

Или

что-то…

Люси с трудом подавила крик ужаса.

…как куренку свернул ему шею.

Перешагнув через труп, она взобралась на кровать и дрожащими руками открыла сейф, который был встроен в ее спинку. Там все было на месте. Тяжело дыша, она вцепилась в пачки бумаг и попыталась сосредоточиться. Все, что ей надо сделать, это стащить тело мужа вниз — как хорошо, что она не позволила ему построить одноэтажное бунгало! Его адвокаты знают, что делать, кому заплатить. Несчастный случай! Надо поспешить с похоронами, тогда она сможет получить деньги, и…

“Я никогда из этого не выберусь!” Если ее не загоняют до полусмерти по судам, так значит расправятся подельники мужа.

— Значит, надо забрать то, что здесь лежит!

Через несколько минут сейф был пуст. А еще через минуту ее “порше” выехал из гаража и исчез в направлении Марин-драйв.

А в помещении охраны Хейден и Буковски продолжали пялиться в мониторы мертвыми глазами.

*

Район Ванкувера, известный под названием Китсилано, был излюбленным местом для тех, кто целью своей жизни поставил сделать успешную карьеру. Брокеры, программисты, системные администраторы, аналитики, криминальные авторитеты… Все они начинали здесь свое восхождение по служебной лестнице, вместе со своими закладными, женами, детишками.

У Габриэля и Лори Константин сегодня устраивалась вечеринка с барбекю. Неподвижно стоя в тени деревьев, Генри, с трудом удержавшемуся, чтобы не чихнуть, ударил в нос терпкий запах пряностей. Возле дома прогуливались гости. Кроме Константина, хозяина дома, было еще шестеро приглашенных.

Две машины, около каждой из которых торчат по два телохранителя, и еще те двое, что прогуливаются около бассейна и явно не напоминают влюбленную парочку. Так просто не подберешься! Необходим обходной маневр. Через мгновение вампир уже стоял у забора на соседнем участке. Он затаился в зарослях сирени, запах увядания которой слегка щекотал ему ноздри, и начал наблюдение.

Сад семьи Константинов мало чем отличался от остальных садов в этом районе. И дом не слишком сильно выделялся среди соседних. Места для приема гостей здесь было вполне достаточно.

Генри обратил внимание, что среди приглашенных не было соседей Константинов. Ничего удивительного, с чего бы это хищникам общаться с дичью?

Четверо громил в пиджаках поверх костюмов для гольфа слонялись по саду. Генри подождал, пока один из них не подошел почти вплотную к его укрытию. Когда незадачливый телохранитель приблизился к Фицрою, настало время применить внушение. Генри удалось войти в его сознание и направить поток мыслей в новое русло.

“Ты сейчас пойдешь и скажешь мистеру Константину, что у соседского забора обнаружил нечто странное. Не опасное, но весьма любопытное. Скажи, что ему самому стоит на это посмотреть”.

Внушение вампира действует подобно взгляду удава на кролика. У большинства людей сознание подавляется неотвратимостью надвигающейся смерти. Полностью подчинить себе волю человека удается редко, но заставить его выполнять несложные указания вполне возможно. Охранник кивнул, развернулся и покорно зашагал к бассейну. Такая власть над смертными длится недолго, но большего Фицрою сейчас и не требовалось.

Для Генри, который был в состоянии услышать биение сердца ребенка, спавшего наверху в спальне, не представляло особой сложности подслушать разговоры на другом конце двора. Гости беседовали на светские темы: о частных школах, уроках музыки, о том, как трудно найти хорошую добропорядочную домработницу, о преимуществах импортных машин перед отечественными, об обывателях, которые не понимают, почему растут цены. Такая вот невинная болтовня. Случайный прохожий никогда бы не догадался, откуда эти люди берут деньги для уплаты налогов! Наконец Фицрой услышал разговор охранника с Габриэлем Константином. Все шло как надо.

Нахмурившись и не ответив на вопрос одного из своих гостей, Константин велел охраннику идти первым. Что-то было не так: выражение лица громилы показалось ему странным, но Константин равно был уверен как в своей охране, так и в безобидности соседей.

“Что тебе может здесь угрожать? — по мере того как мужчины приближались, вкрадчиво твердил ему Генри. — Здесь повсюду торчат спутниковые антенны, на лужайке готовится барбекю, а газоны еженедельно подстригает один и тот же специально приглашенный для этого человек. Что может подстерегать тебя в центре твоего благополучного мирка?” Когда те, кого он ожидал, подошли к кустам сирени, вампир насмешливо улыбнулся. В конце концов, это был риторический вопрос.

Встав в метре от Фицроя, Константин со скептическим выражением на лице заглянул в глубь сиреневых кустов, в самую темноту. К его ужасу, тьма и сама смотрела на него.

— Если пошевелишься, я тебя убью.

Вследствие темноты собравшиеся на прием гости не заметили, как окаменел хозяин дома, а на спине и под мышками его футболки мгновенно проступили пятна пота. И, разумеется, никто не смог увидеть того ужаса, что отразился на его лице.

Несколько вежливых вопросов, произнесенных так; тихо, что никто не в состоянии был их расслышать, — и Генри убедился, что Константину ничего не известно ни о подпольной торговле органами, ни о личности призрака. Вместо этого, правда, хозяин дома готов был рассказать о многих других своих прегрешениях.

Несмотря на ряд событий, которые произошли в течение того года, когда Вики стала его возлюбленной, Генри никогда не считал себя эдаким вампиром-Бэтменом, героем комиксов, ведущим непримиримую борьбу с таящимся в ночи злом. Хотя он и уничтожал зло, попадавшееся ему на пути, это не было его самоцелью. Так же поступают с тараканами — их давят, если они заползают в вашу квартиру. Что, однако, вовсе не значит, что вы готовы положить свою жизнь на борьбу с ними, Фицрой не хотел провести отпущенную ему вечность в погоне за преступниками. В этом мире слишком много несовершенства, чтобы стремиться искоренить его полностью.

В доме спал ребенок, и только ради него вампир пощадил этого “таракана”, понадеявшись, что в благодарность за подаренную ему жизнь Габриэль Константин найдет другой способ обеспечить существование своего наследника.

*

— Прекрасная кухня…

Не успев закончить мысль, выходящий из ресторана Селуччи проворно отступил в сторону, так как его едва не сбила с ног стайка веселых красоток. Одна из них дерзко окинула мужчину оценивающим взглядом, рассмеялась и побежала догонять ушедших вперед подруг. Через минуту они, о чем-то оживленно шушукаясь и хихикая, уже заворачивали за угол Робинсон-стрит. И ведь хохотушки эти определенно не проститутки: на своем веку детективу не раз приходилось задерживать представительниц этой древнейшей профессии, и он узнавал их в любой ситуации. К тому же эти девчонки были слишком юны, чтобы предлагать себя в столь поздний час.

— Чувствуете себя старым?

Майк изумленно воззрился на своего спутника.

— Я что, начал мыслить вслух?

— Нет, — отрицательно покачал головой Тони, — но вы так тяжко вздохнули…

— Да, так частенько делают пожилые. — Детектив сделал глубокий вздох, чтобы глотнуть свежего воздуха — в ресторане было довольно душно. — Я еще, по крайней мере, обхожусь собственными зубами. И могу насладиться хорошей едой.

— Я как раз подумал, что, раз уж вы приехали на побережье, вам непременно надо было отведать наших морских деликатесов.

— Понятно теперь, по какой причине Фицрой по пятницам предпочитает на обед матросов.

— А вы изменились, — широко раскрыв глаза, воскликнул юноша. — Вы не… — Он немного помолчал, пытаясь

найти

более или менее вежливое определение, после чего закончил: — Я хотел сказать, вы уже не такой скрытный, как раньше.

— Многое переменилось за последние несколько лет.

— Что именно вы имеете в виду?

— Например, Вики.

— Да, конечно. Она изменилась, но и вы ведь меняетесь из-за того, что ее любите.

— В общих чертах верно. — Майк снова вздохнул и окинул взглядом Турлоу-стрит по направлению к Инглиш Бэй. — Далеко ли отсюда до твоего дома? Я имею в виду, дома Фицроя, а не того места, где ты сейчас обитаешь.

Тони пожал плечами.

— Ну, какое-то расстояние пройти придется.

— Значит, довольно далеко?

— Вовсе нет. Сначала прямо по Турлоу до Дэйви, затем вдоль Дэйви до Сеймур-драйв, и там уже совсем близко. Обычно я пользуюсь роликами, очень удобно. — Взглянув на свои одетые в кроссовки ноги, он покачал головой. — Сегодня это займет немного больше времени. Но ведь вы не торопитесь?

С южной стороны города послышался звук сирены.

Селуччи стиснул зубы.

— Нет, я никуда не спешу. — Выйдя из ресторана, он беспрестанно ловил себя на том, что пытается разобраться в отдаленных звуках, раздававшихся в ночи. — Просто мне не хочется сидеть просто так без дела и ждать.

*

Подозреваемый номер два из списка Вики уехал из города пару дней назад.

— …Я ничего не знаю ни о каких органах! В самом деле! Пощадите!

Номер третий засиделся допоздна на работе. Он как раз собирался уходить, когда в помещение его офиса вошла Вики.

Сначала между ними стоял охранник, но вскоре единственное препятствие составлял навязчивый запах лосьона после бритья. Потом…

Спустя некоторое время трое его подручных обнаружили хозяина ничком лежащим возле мусорных баков в переулке недалеко от офиса. Увидев их, он с трудом поднялся на ноги.

— Босс? Что произошло?

— Ночь, — едва проговорил он. Смертельный ужас сковал его сердце. Он дрожал всем телом, пот ручьями тек со лба. И его состояние невозможно было объяснить холодным ветром, который обдувал лицо со всех сторон.

— Меня поглотила ночная тьма.

Старший из громил бросил тревожный взгляд на своих товарищей, но все-таки смог перевести в уме с китайского на английский, как того требовал от них босс, следующую фразу:

— С вами все в порядке?

— Где Фэнг? — Прищурившись, через плечи своих подручных он пытался разглядеть что-нибудь в темноте. — Он должен был заботиться о моей безопасности!

— Он исчез. Вместе с вами…

Номер третий сжал кулаки, чтобы скрыть от подчиненных, как трясутся его руки. Но голос все еще срывался от страха:

— А где, мать вашу, находились

вы?

*

Руль жалобно заскрипел Вики, нахмурившись, слегка ослабила хватку. Ей все труднее и труднее становилось сдерживать свои инстинкты вампира. Непреодолимо хотелось напиться горячей крови обезумевших от ужаса жертв!

“Как только ты войдешь во вкус, — предупреждал ее Генри, — станет все сложнее и сложнее держать себя в руках. Будь осторожна, крайне осторожна”.

“Ну конечно. Совершенно с тобой согласна. Если ступишь хоть однажды на дорогу зла, она станет частью твоей судьбы. Ну и черт с этим, тоже мне Оби Ван, — передразнив Фицроя, женщина прибавила скорость и промчалась на желтый свет, не притормаживая фургон на повороте.

Она была напряжена до предела. Все это напоминало многочасовые занятия сексом без какой-либо разрядки.

— Надеюсь, Селуччи хорошо выспится к моему возвращению. Думаю, ему понадобятся все его силы!

*

Юань-Цзонг Чен, которого партнеры по криминальному бизнесу знали под именем Гарри, ждал в коридоре, пока один из охранников осмотрит туалет — и не потому, что так уж боялся нападения, а просто потому, что предпочитал мочиться в одиночестве. Он пропустил вперед пару человек, которые посещали туалет исключительно в сопровождении охраны.

— Все в порядке, там никого нет, мистер Чен.

Когда криминальный босс вошел в уборную, один охранник кивнул другому, стоявшему в конце холла, и занял пост у дверей. Стоя там, он беспрестанно отбивал такт огромным башмаком; этот назойливый звук; разносился по всему клубу.

Облегчившись, Гарри с удовлетворением вздохнул и подошел к ряду начищенных до блеска раковин. На блестящей поверхности одной из них были видны следы белого порошка. Чен неодобрительно покачал головой. Только слабые люди могут подпасть под власть наркотиков. Эти слабаки сделали его богатым, хотя сами не стали от этого ни сильнее, ни умнее.

Чен сунул ладони под кран и, когда из него полилась теплая вода, взглянул в собственное отражение в зеркале.

— Всегда в этих клозетах плохое освещение… — но закончить эту сентенцию не успел. Из зеркала на него взирала сама Смерть.

— Вы Гарри Чен, если я не ошибаюсь? — с безукоризненной вежливостью осведомился стоящий у него за спиной Генри, зубы которого, однако, были оскалены в не предвещавшей ничего доброго улыбке.

Чен оцепенел, прекрасно понимая, что этот светловолосый человек прекрасно знает, чью жизнь сейчас держит в своих руках. Беспомощно опустив мокрые руки, он обернулся.

— Если попытаешься позвать на помощь, умрешь раньше, чем хоть один звук вылетит из твоей глотки, — предупредил Фицрой, как только гангстер попытался открыть рот.

— Похоже, я и так обречен… — Но все-таки он еще не был мертв, поэтому говорил почти шепотом, голос его дрожал, и он ничего не мог с этим поделать. Но все же, несмотря на весь свой страх, Чен надеялся на помощь охраны. — Кто подослал тебя? Нгуен, эта вьетнамская собака? Нет, — ответил он сам себе, — этот тип не воспользовался бы услугами проклятых… — Внезапно осознав, что в подобных обстоятельствах крайне неблагоразумно поднимать расистские темы, Чен поправился: — Нгуен бы не подослал тебя. Слушай, ты ведь профи, верно? Я тоже. Кто бы ни заплатил тебе за мое убийство, я дам тебе больше. Гораздо больше. Наличными, наркотиками, девочками. Всем, чем ты, черт тебя подери, захочешь. Я все для тебя достану.

Не услышав в ответ ни звука, Чен повернул голову и посмотрел своему противнику в глаза. Лучше бы он этого не делал!

— Таких, как ты… не… должно… существовать… — с трудом произнося слова заплетающимся языком, выговорил он.

Он едва сдержался, чтобы не взвыть от ужаса. Говорить становилось все труднее. Генри с трудом разбирал его слова.

— Ты так полагаешь? — спокойно спросил Фицрой. Несмотря на все презрение, которое он испытывал к этому китайцу, вампир был удивлен силой его духа. — В таком случае тебе нечего бояться, разве не так?

— Ну сделай, сделай это, подонок!

— Сначала ты ответишь на мои вопросы.

Чен сглотнул и с трудом совладал с желанием подставить этому странному убийце свое горло.

— Иди… к… дьяволу!

Генри глухо зарычал.

Несколько минут спустя удивленный долгим отсутствием босса охранник распахнул дверь уборной.

— С вами все в порядке, мистер Чен? Мистер Чен? — В голосе его слышалась все более сильная паника; тело босса, лежащее под раковиной, он разглядел не сразу.

На теле Гарри не было никаких следов. Что стало причиной смерти — так и осталось неразрешимой загадкой.

*

Гарри Чен тоже ничего не знал. Генри в раздражении швырнул кожаные перчатки на сиденье и, заведя свой “БМВ”, рванул с места. Проснувшийся голод требовал крови. Только кровь сможет смыть воспоминания о тех, кого ему пришлось допрашивать в эту ночь. Фицрою стоило больших трудов сдержаться, чтобы не напиться крови Чена. Этого делать было нельзя.

Потому что это означало бы, что он пьет кровь всех тех людей, которых погубил этот мерзавец.

Но его все больше и больше мучил голод.

*

Бары уже закрывались. Наступило время ночных клубов, располагавшихся на чердаках и на задворках кабаре. На улицах повсюду были пробки. Селуччи и не предполагал, что движение в столь поздний час окажется таким интенсивным.

— А все из-за того, что люди, живущие в Вест-Энде, здесь не только пьют и делают покупки! — Тони махнул рукой, указывая на высотные многоквартирные дома, которые почти закрывали собой небосвод и между которыми, по обеим сторонам улицы, ютились шестиэтажные кирпичные здания. — Это вам не Торонто! Здесь все перемешано. Прошлой осенью даже какие-то американцы приехали сюда из Сиэтла, чтобы посмотреть, как мы тут хорошо устроились.

Селуччи хохотнул и тут же резко отскочил в сторону, так как из переулка, который они только что миновали, послышалось бренчанье падающих железных банок, затем какой-то глухой звук, и все это было пересыпано отборными забористыми ругательствами.

— С чего это вы так перепугались? — Тони подхватил его под руку. — Ничего страшного не произошло — просто кто-то неудачно залез в мусорный контейнер.

— Зачем это? — переспросил Селуччи, позволяя себя остановить.

— То есть как зачем? Бродяги ночью устраивают рейды по помойкам, копаются в контейнерах в поисках того, что можно продать. Или, на худой конец, чем перекусить. Наиболее оборотистые обзавелись для этого специальными крюками, ну а остальные забираются туда чуть ли не с головой.

Парень засунул руки в передние карманы джинсов и пнул ногой попавшую под ноги смятую банку. У детектива возникло впечатление, что Тони не по себе, когда он проходит мимо бездомной братии. Предателем он себя ощущает, что ли?

— Здесь много бродяг. Понятное дело, если двигаться отсюда на восток, и замерзнуть недолго.

Селуччи, который не раз подбирал тела тех, кто до смерти замерзал каждую зиму у небоскребов, в которых располагались шикарные офисы, а также частенько находил несчастных, примерзшие руки которых с трудом можно было отодрать от решеток вентиляции метро, только и мог сказать:

— Ясно.

Некоторое время они шагали молча. Внезапно Тони повернулся к детективу.

— Вы знаете, ведь моя жизнь за последнее время полностью изменилась. У меня теперь есть работа, я закончил среднюю школу, и это дает мне шанс выбиться в люди. И все благодаря Генри.

— Ты чувствуешь себя ему обязанным?

— А вы бы разве не чувствовали?

— А Фицрой думал о том, что ты окажешься у него в долгу?

Можно было бы и не задавать этот вопрос. Майк прекрасно знал, что, каким бы заносчивым ни был этот проклятый вампир, бессмертный создатель дамских романов, в благородстве ему отказать нельзя.

— Да он даже об этом и не думает. Я чувствую это здесь, — Тони театрально приложил руку к груди. — Здесь.

— Ну ладно, об этом не будем. Только ведь и ты не раз помогал ему?

— Что вы имеете в виду? — фыркнул парень.

— Да то, что можно сделать только при дневном свете. Например, людей, с которыми приходится иметь дело. Различные встречи, которые можно организовать только в рабочее время. — Детектив взглянул в светло-голубые глаза юноши. — Не говоря уже о других аспектах ваших отношений… — Указательным пальцем правой руки он машинально потер шрам на собственном левом запястье. — Словом, думаю, вы уже давно квиты.

— Но ведь он доверился мне! От меня, черт побери, зависела его жизнь! — Голос Тони, однако, звучал не слишком уверенно.

— Но ведь и ты доверяешь ему свою жизнь, не так ли?

Не позаботившись притормозить перед светофором, мимо них, грохоча на всю улицу последним хитом одной из популярных рок-групп, промчался “Форд Мустанг” с откидным верхом.

— Откуда берутся такие ублюдки! Урод! — Тони яростно пнул ногой столб и погрозил кулаком вслед исчезающему в ночи блестящему бамперу. — Разъезжают, гады, на модных машинах, а сами даже правил не знают, чтоб им пусто было! Кто их вообще за руль пускает, хотел бы я знать! — бормотал он, пока они переходили на противоположную сторону улицы. — Такие и не подумают остановиться, даже если задавят кого-то.

— Полегчало?

Тони с подозрением посмотрел на своего спутника. Что детектив имеет в виду? Его вспышку по поводу безответственного водителя или же разговор о Генри? Так или иначе, но юноша вдруг с удивлением понял, что ему действительно стало легче на душе.

— Похоже, что да.

Они прошли еще один квартал. Тони неуверенно посмотрел на Селуччи и добавил:

— Спасибо.

*

Когда Вики открыла дверь склада, на нее пахнуло резким запахом крови. Она сделала глубокий вдох и усилием воли взяла себя в руки. Не унимавшийся ни на миг внутренний голос требовал от нее оценки собственных действий. Заставить его умолкнуть женщина была не в состоянии. Переступив через порог, она черной тенью проскользнула по длинному коридору, сверху донизу заставленному двумя рядами полок, забитых каким-то промышленным хламом.

На мертвое тело она наткнулась через несколько шагов. Убийство было совершено несколькими выстрелами в спину. Стреляли в упор, из чего следовало, что это дело рук профессионала: такой выстрел уменьшал вероятность быть услышанным даже без использования глушителя.

Откуда-то сверху доносились приближающиеся звуки шагов и обрывки речи. Проснувшийся голод мешал ей думать, не давал понять, что следует делать. Это

не ее

охота.

Она потерла глаза, пытаясь отвлечься от разбрызганной повсюду крови. Приподнявшись на цыпочки, взглянула на стальные балки. Очевидно, никто еще не додумался воспользоваться этим путем. Улыбнувшись, она дотянулась до ближайшей металлической скобы и начала подъем.

*

— Нет. В этом городе поставкой оружия занимаюсь я! Я и только я, ясно? Я ни с кем не собираюсь делить бизнес! Ни с тобой, ни с кем другим! — Старший из двух сидевших за столом мужчин, нахмурив брови, подался всем телом вперед. — Тебе сколько лет? Двадцать шесть? Двадцать семь? Вот что я тебе скажу, Дэвид Энг: для своих лет ты, надо признать, порядком преуспел. Но кое в чем ты ошибаешься: кишка у тебя еще тонка за меня браться! Заруби это у себя на носу!

Тот, кого назвали Энгом, кивнул, но было ясно, что он скорее принял эти слова к сведению, нежели согласился с ними.

— Уличные войны крайне плохо сказываются на бизнесе, мистер Душино.

— А вот здесь ты прав, малыш. Поэтому мы с тобой и торчим здесь. Рассвет вместе встретим, а решение найдем.

Стол стоял в середине открытого пространства, где обычно располагались грузоподъемники. Хотя была включена почти половина освещения, этого было недостаточно, чтобы разглядеть все происходящее вокруг. Силуэты шести человек, которые охраняли тех двоих, что вели переговоры, терялись в тенях склада.

— Что он тебе вешает лапшу на уши, этот старый осел! — с вызовом вскричал один из них, принадлежащий, судя по высказыванию, к окружению Энга.

— Спокойно, парни. Я хочу выслушать предложения мистера Душино. Какой мы можем отыскать компромисс, Адан?

Адан Душино гневно взглянул на своего молодого собеседника.

— Да это ты осел! Я ведь и пытаюсь тебе втолковать, что ни о каком компромиссе и речи быть не может. Ты просто свертываешь всю свою деятельность.

Энг протестующе взмахнул рукой с великолепно ухоженными ногтями.

— Пусть оружие и не является основной частью моего бизнеса, тебе я ее отдавать не намерен. Причем ты об этом прекрасно знаешь. Похоже, наши переговоры в очередной раз зашли в тупик.

*

Расположившись на перекрытиях потолка, Вики наблюдала, как люди Энга занимают боевые позиции. Она недобро усмехнулась. Если бы так происходило всегда: пусть мразь уничтожает мразь!

Внезапно над ее головой раздался скрежет. Там полулежал снайпер, укрывшийся в тени ящика с виниловыми плитками “под паркет”. Всмотревшись в сгустившиеся по углам тени, она разглядела еще троих, расположившихся на значительном расстоянии друг от друга.

Происходящее на территории склада начинало вызывать у нее серьезный интерес.

Кто одержит верх, сказать было сложно. У Дэвида Энга было больше людей, зато боевики Адана Душино находились на более выгодных позициях.

*

Ведомый запахом Вики, Генри желал понять, что же здесь, черт возьми, происходит. Затаив ярость, он распахнул дверь склада. Воздух здесь был пропитан ненавистью и страхом.

*

— Так мы ни к чему не придем, ты, грязный иммигрантишка. — Душино встал. — Это Канада, а не твой вонючий Гонконг. Послушай, что я тебе скажу…

Договорить он не успел. Девятимиллиметровая пуля, выпущенная из винтовки, попала ему в правое плечо, и предводитель гангстерской группировки волчком закрутился на месте. Вторым выстрелом был убит один из его боевиков. Душино упал на колени и пополз под стол. В затянувшихся переговорах была поставлена свинцовая точка. Началась резня.

*

Генри споткнулся о тело человека, застреленного в спину, и отскочил в сторону. Когда раздались ответные выстрелы, он уже мчался туда, где шла бойня. Вики…

— Черт, полиция, что ли?

Один из снайперов прицелился. Вики с удивлением увидела, как Фицрой ворвался в луч света, бледное лицо и светлые волосы вампира ярким пятном выделялись на силуэте его тела. Ближайший к ней стрелок пробормотал нечто вроде “Полиция, бляха-муха”, и женщина поняла, что он увидел Генри.

Гангстер выстрелил как раз в тот момент, когда Вики отшвырнула его в сторону. Фицрой зарычал от боли, и одновременно раздался звук треснувшего арбуза — это стрелявший, пролетев расстояние в несколько метров, врезался головой в стену.

*

Запах крови Генри. Запах, который сильнее запаха пороха, сильнее резкого запаха раскаленного металла и вязкого запаха крови смертных. Кровь Генри. Кровь, которая сделала ее вампиром.

Голод, который она не в силах уже была сдерживать, как разъяренный зверь, вырвался на волю.

*

Когда Генри перевел взгляд на свою простреленную левую руку, время для него словно остановилось. Боли он, как ни странно, пока не ощущал. Шок, скорее всего, подумал вампир. Когда Фицрой поднял голову, он увидел холодные глаза какого-то юнца, который старательно в него целился. Чувствуя себя так, будто плывет глубоко под водой, Генри рванулся вперед, схватил дуло винтовки и прикладом размозжил парню голову.

Когда тот упал, тело вампира пронзила острая боль. Ему потребовалось какое-то время, чтобы прийти в себя.

Он скорее почувствовал, нежели услышал яростное рычание Вики, но у него уже не было сил, чтобы издать хотя бы звук.

*

По-прежнему сидевший под столом Душино, зажав рану на плече, с трудом приподнялся на локтях. Грудь пронзила боль. Ноги упирались в чье-то мертвое тело.

Вокруг царил настоящий ад.

*

Один из стрелков Энга затаился у грузоподъемника. С безумной улыбкой на губах он палил в охранника Душино. Кто-то мог бы подумать, что стрелок сошел с ума, однако ему безумно нравилось все происходящее: весь этот шум, хаос, то, что смерть в таком бою не выбирает. Разве вызывает интерес долгое ожидание и одиночный выстрел снайпера? И вообще все это чертовски напоминало компьютерную игру.

Внезапно улыбка стрелка уступила место гримасе — невыносимая боль пронзила плечо, и его отбросило в кабину грузоподъемника.

Бандит издал дикий вопль, но пальцы его так и остались на спусковом крючке.

Даже умирая, он продолжал убивать.

*

Противоборствующие группировки слишком поздно догадались, что у них появился общий враг.

*

Последний снайпер торопливо спускался со стропил, отчаянно пытаясь найти путь к спасению. Руки его соскользнули, и он полетел вниз. Каким-то чудом уцелев при падении, боевик, с трудом поднявшись на ноги, сделал шаг, еще один…

Схватив его за волосы на затылке, Вики, запрокинув ему голову назад, впилась зубами в горло.

*

Бойня разворачивалась совсем не так, как планировал ее Дэвид Энг. С трудом перебравшись через рулон винилового напольного покрытия, он, придерживая простреленное плечо, махнул своим “ингрэмом” по направлению к выходу.

— Довольно, давайте делать отсюда ноги.

Один из его оставшихся в живых подручных кивнул, и они начали пробираться по коридору, идя след в след, постоянно озираясь по сторонам. Они были уже почти у дверей, когда в темноте перед ними засветилось бледное лицо.

— Не думаю, что вам удастся выбраться отсюда живыми, — прорычал Генри и, обхватив ствол “ингрэма”, разрядил его в пол. Когда магазин опустел, он вырвал оружие из рук оцепеневшего Энга и отбросил его в сторону.

Обезумев от ужаса, второй бандит бросился обратно, по тому пути, который они только что прошли. Однако убежал он недалеко. В темноте его настигла мертвая хватка Вики.

Некоторое время спустя она, отшвырнув его тело в сторону, вытерла губы рукавом своего свитера.

У ног Генри лежал бездыханный Энг. Вики, поймав на себе пристальный взгляд вампира, сверкнула глазами.

— Там еще кое-кто остался.

Оглядев пространство склада, Фицрой отрицательно покачал головой.

— Не стоит рисковать.

— Но они же нас видели.

— Они видели не нас, а каких-то сверхъестественных существ. Людям, как правило, не приходит в голову разглядывать вампиров, когда те выходят на охоту. Так им спокойнее жить. Встреча с такими, как мы, напоминает взрослым, почему они в детстве так боялись темноты.

— Значит, ты считаешь, что мы ничем не рискуем? — Она сделала шаг в его сторону. Воздух был пропитан запахом человеческой крови. Женщина вдыхала его с жадностью. Она подошла к Фицрою и положила руку ему на грудь. — Согласна: никто не в силах противостоять нам, Генри!

Наклонив голову, она слизнула капельку крови с уголка его губ. Никогда еще мир не казался ей таким ярким. Даже в первые дни ее вампирской жизни.

Он зубами захватил ее язык, стараясь делать это как можно осторожнее, чтобы не повредить кожу.

Вики крепко обхватила вампира за шею. Его до боли знакомые руки взъерошили ей волосы. Она застонала и оттолкнула тело Дэвида Энга, которое попалось ей под ноги.

Все произошло очень быстро.

Тьма начала покидать глаза Генри, когда он помог женщине подняться на ноги.

— Нам нужно уходить, пока кто-нибудь не сообщил о перестрелке на складе.

— А как же…

Он видел, что его подруге все еще хотелось убивать, пролитая кровь не принесла ей насыщения.

— Вики, не надо. — Когда женщина все же шагнула вперед, он схватил ее за руку. — Послушай, нам действительно лучше убраться отсюда, пока не появилась полиция.

Она помнила этот голос. Именно он наставлял ее в том хаосе, который наступил для нее, когда она стала вампиром. Серебристые огоньки в глазах женщины погасли. Расслабив мускулы, она позволила Фицрою вывести себя наружу.

Океанский бриз в клочья развеял переполнявший их запах крови.

Вики глухо зарычала, когда Генри снова обнял ее, но, когда вампир наконец ее отпустил, она пристально на него взглянула.

— Что случилось?

— Просто кое-что вспомнила. — По тону женщины было понятно, что она не хочет посвящать его в свои воспоминания. — Рассвет уже скоро. Подожди меня в гараже, поедем вместе. Думаю, нам нужно поговорить.

С этими словами она исчезла.

Генри с трудом отчистил перчатки от уже начинавшей засыхать крови и покачал головой.

— Она думает, что нам следует поговорить, — обратился он к ночи.

Когда-то давно, еще до появления Вики, вампир был уверен, что нет ничего, что могло бы его удивить. Он ошибался.

*

Те, кто, несмотря ни на что, выжил в ту ночь на складе — двое людей Энга и Адан Душино, — выбрались наружу и стали ждать рассвета, хотя никто из них не знал, зачем им это нужно.

*

Вики ждала его на парковке. По ее виду было совершенно невозможно предположить, что она только что участвовала в жуткой бойне — и в том, что произошло после нее.

— Вымыла руки и причесалась, — объяснила она, когда Генри в удивлении приподнял свои золотистые брови, заметив ее чистое лицо и зачесанные назад волосы. — Думаю, теперь я окончательно поняла, почему подобные нам всегда одеты в черное.

Только войдя в лифт, где они разошлись по противоположным углам, Фицрой решился рассмотреть ее более внимательно.

— С тобой все в порядке?

— Думаю, пара синяков у меня на животе появится. — Женщина фыркнула. — Следующий раз внизу будешь ты.

— В следующий раз? — С того самого момента, как они встретились, Вики Нельсон получала удовольствие, переворачивая вверх тормашками его мир, но на сей раз это не пройдет. — Не следовало бы быть и этому. Это было против всего…

— В самом деле? Об этом написано в руководстве для вампиров? Будь проще, Генри. Во-первых, — она загнула палец, — это был всего-навсего адекватный ответ на насилие, во-вторых… — она загнула еще один палец, — очевидно, нас оглушил запах крови, так что, если бы мы были в состоянии не дышать, то прекрасно могли бы справиться с собой, ну и в-третьих… — глаза женщины снова серебристо блеснули, — было так прекрасно отпустить себя на свободу!

— Тебе понравилось? — Ее губы уже были готовы раздвинуться в улыбке, но вампир предостерегающе поднял руку. — Я имею в виду — отпустить себя на свободу?

— Разумеется. А что в этом плохого? Эти люди были отъявленными мерзавцами. Если даже оставить в стороне то, что они успели натворить до сегодняшнего дня, нынешней ночью они планировали уничтожить друг друга.

— Предположим, следующий раз вокруг тебя не окажется достаточного количества мерзавцев. Захочешь ли ты и тогда испытать это чувство?

— Не стала бы…

— Ты уверена?

Серебристые блики в глазах женщины потухли.

— Я смогла бы себя контролировать, если бы не увидела, как один из них выстрелил в тебя. — Если бы Вики могла, она вспыхнула бы от смущения. — Кстати, тебя серьезно зацепило?

— Ерунда. — Закатав левый рукав, он принялся изучать дырку, оставленную пулей в пиджаке. — Завтра к заходу солнца от этой раны не останется и царапины.

— Ради чего ты полез на простреливаемое пространство?

Фицрой пожал плечами.

— Когда я услышал звук пальбы, то подумал, что тебе, возможно, грозит опасность.

Вики фыркнула.

— Боже, ты ничем не отличаешься от Майка. Как будто для тебя секрет, что я сама в состоянии о себе позаботиться.

— Знаю, но ты не так уж много лет прожила в ночи.

— Генри, мне ужасно неприятно упоминать сейчас об этом, но ты, имея многовековой опыт, бросился в самую гущу перестрелки.

Они вышли на четырнадцатом этаже. Просторный холл позволял увеличить расстояние между ними, и они разошлись едва ли не по противоположным его сторонам.

— Что, ты считаешь, произошло сегодня ночью?

— Мы оба отлично подкрепились, — не очень-то убедительно произнес Генри.

Вики покачала головой.

— Думаю, куда больше. Мы оба потеряли голову, что привело к забвению предрассудков, которые довлели над нами. И сегодня ночью мы могли общаться почти так же, как и раньше.

— Именно по этой причине мы и должны охотиться поодиночке. Если то, что произошло ночью, будет происходить каждый раз, когда мы объединяем свои усилия, нам скоро не останется чем питаться.

Уже достав ключ, она немного помедлила у двери своей квартиры.

— А что случится завтра ночью?

— С нами? Не знаю, — улыбнулся вампир и сделал вид, что собирается погладить ее по щеке. При всем желании сделать этого он не мог, поскольку стояли они на противоположных концах холла. — Но не сомневаюсь, что наитие что-нибудь нам подскажет.

*

Селуччи спал беспокойно. Вики стояла у его кровати, не отрывая от него взгляда. Наблюдала, как поднимается и опускается его грудная клетка. Смотрела на руку, которую он подложил под щеку. Прислушивалась к биению сердца.

Майк перевернулся на другой бок, и волосы упали ему на лицо.

Она сделала шаг вперед, чтобы поправить выбившуюся прядь, но внезапно остановилась: под рукавом на ее правой руке четко выделялись следы… нет, не просто грязи.

Ей совершенно не улыбалось, чтобы это увидел Майк Селуччи.

Вики немедленно отправила в стиральную машину всю одежду, которая была на ней, включая кроссовки, запрограммировав стирку в холодной воде, с большим количеством стирального порошка.

Затем проскользнула в душ и не удивилась, когда стекавшая с ее тела вода окрасилась в красный цвет.

8

— Девять минут пятого. — Селуччи перевел сонный взгляд с циферблата часов на Вики. — Поздновато, тебе не кажется?

Она провела в душе времени куда больше, чем предполагала, и вышла из него только тогда, когда поняла, что приближается рассвет. Затем, стоя у кровати, закутавшись в полотенце, боялась его разбудить, боялась, что он увидит… Увидит что? Кровь была смыта и давно стекла в сливное отверстие ванны. Никаких других следов не осталось. По крайней мере, она хотела так думать.

— Вики?

Когда его подруга резко подняла голову, Майк вздохнул и прислонился к изголовью кровати, спиной ощущая тепло мягкого плюша. Она могла изменить свою диету, но не образ жизни, и теперь ей необходимо было от него кое-что скрыть.

— Ты хочешь мне что-то сказать?

— Нет.

Детектива насторожил ее тон. Что-то явно было не так. Он взял ее за руку и обнял за плечи. К его удивлению, рука женщины не казалась такой холодной, как обычно.

— Ничего не случилось?

— Если интересуешься, цела ли я и невредима, могу заверить, что со мной все в полном порядке. — “Так и есть, меня ведь никто и пальцем не тронул. Если не считать Генри”. — У нас мало времени… — Вот-вот из-за гор должно показаться солнце. — Я вот что хочу тебе сказать: мафия с этим делом никак не связана. Если кто и приторговывает трансплантатами, это не они. Мы допросили с Генри всех акул теневого бизнеса. Они сами никогда этим не занимались. Даже слыхом о таком не слыхивали.

— Ты уверена, что они говорили правду?

Медленно подняв голову, Вики взглянула ему прямо в глаза.

— Абсолютно.

Она сидела в тени настольной лампы, стоявшей на столике у кровати. В глазах ее на миг появился подозрительный серебристый отблеск, но Селуччи не успел даже почувствовать притяжение ее взгляда.

— Итак, ты в этом уверена…

Майк не знал, какие ограничения существуют для блуждающих в ночи, хотя и подозревал, что подобные им существа — в чем Вики и Генри постоянно пытались его убедить — все-таки не всесильны. Однако расследования, которые провела за последние годы его подруга, убедили детектива в том, что отличать правдивые показания от ложных она в состоянии.

— Надеюсь, твои расспросы не натолкнут их на мысль о расширении сфер бизнеса? — сухо осведомился он.

— По крайней мере, не на мысль о трансплантатах.

Тон у нее был такой, что у Селуччи мурашки побежали вдоль хребта. Пожалуй, не стоит выпытывать, что на самом деле произошло между Вики и криминальными авторитетами Ванкувера.

— Что же получается? Организованная преступность к убийству отношения не имеет, информация о подпольной трансплантации не подтвердилась. Получается, что призрак Генри мог быть лишен жизни по целому ряду других причин.

— Может, и так. Но поскольку почка у него все-таки отсутствует, давай еще какое-то время посвятим рассмотрению имеющейся у нас гипотезы. А вдруг твоя журналистка была права и мистер Суонсон в этом деле действительно замешан?

— Во-первых, она не моя, ну а во-вторых, этот тип прямо-таки ангел во плоти — ни одного правового нарушения!

— Что не значит, что он не может когда-нибудь к ним приступить.

— Убийство людей ради их почек мне кажется уж слишком далеким от реальности.

Его подруга безразлично пожала плечами, но было понятно, что переубеждать ее было бесполезной тратой времени. Вики, этим страдали многие молодые полицейские, с трудом отказывалась от своих версий, даже самых абсурдных. Причем чаще всего их идеи были абсолютно безосновательны. Никаких конкретных улик или доказательств. Но свое мнение эти упрямцы отстаивали с яростью молодой львицы, охраняющей потомство. Чаще всего они, разумеется, ошибались, однако бывали и исключения. И если вдруг правда оказывалась на их стороне, то сколько потом бывало разговоров об их невероятной интуиции и сверхъестественном чутье! То, что Вики, как показывала практика, ошибалась редко, не уменьшало степени ее упрямства.

— И что ты теперь предлагаешь?

— Я думаю, нам нужно прекратить искать –

кто,

и попробовать разобраться –

где.

— Внутри у женщины все сжалось, как в ожидании удара. Еще несколько секунд — и рассветет. — Майк, мне надо бежать!

Он погладил ее по щеке и по все еще влажным волосам. Вкус краткого поцелуя, зубной пасты — единственные доказательства того, что она только что была в комнате. Часы показывали 4:15. До рассвета оставалось ровно шестьдесят секунд.

*

Лежа на спине в розовой спальне, торопливо подоткнув под голову, чтобы не намочить подушку, полотенце, Вики думала, почему же она не чувствует за собой никакой вины за то… Она нахмурилась, подумав о том, что даже не имеет четкого представления о том, какое количество людей убила на складе.

Все это не имело никакого значения. Ее это не волновало. Также ее не волновали как сами эти люди, так и их жизнь, и их смерть.

Но Генри…

— Значит, с насилием мы смирились, а вот секс — серьезная проблема. — Женщина вздохнула и вытерла каплю воды, стекавшую с виска к уху. — Ну и ночка, ничего не скажешь…

*

Четыре часа шестнадцать минут.

Восход.

Селуччи протянул руку и погасил ночник. Ему так хотелось, чтобы лето сейчас было в самом разгаре! Тогда и ночи станут длиннее. И нужно это ему не для того даже, чтобы Вики уделяла ему больше времени, — просто тогда, может быть, появится возможность вытянуть из нее правду.

*

— С добрым утром, доктор Муи. Вы что-то рано сегодня.

Женщина посмотрела на часы.

— Шесть сорок пять. Не так уж и рано. Анализы крови из лаборатории еще не приходили?

Кивнув, дежурная медсестра передала ей конверт.

— Пациенты чувствуют себя хорошо. Ночь прошла спокойно.

— Это меня в данный момент не интересует.

Сунув конверт под мышку, Дженнифер Муи с силой захлопнула за собой дверь ординаторской.

Проклятая стерва! Однако опытная медсестра продолжала улыбаться: а вдруг доктор обернется и взглянет на нее сквозь шторы, которые закрывали только верхнюю половину перегородки между ординаторской и холлом — одна из многочисленных попыток клиники ради комфорта пациентов сделать помещение совершенно не похожим на больницу. Сейчас, когда в сфере здравоохранения шли большие сокращения, эта работа прекрасно оплачивалась. За ту зарплату, которую ей платили в этой клинике, она, если понадобится, хоть пятки готова лизать этой мегере.

*

Взглянув на папоротники и развешанные по стенам холла гравюры, доктор Муи по дороге в свою приемную открыла конверт с результатами анализов.

— О нет, только не это! — Женщина не смогла сдержать разочарованного возгласа. — Глупый, гадкий мальчишка! Ну как он мог?!

Она тяжело опустилась в кресло, бланк с анализами упал на стол. Эта новость меняла в корне очень многое.

*

Когда зазвонил телефон, он наливал чай. Хотя в офисе он в основном пил кофе, дома все же предпочитал чай: Ребекка всегда отдавала предпочтение этому напитку и отказывалась от него, только когда они путешествовали по Штатам. “В Америке, — замечала она, — когда-то начали заваривать чай в Бостон Харбор, используя соленую воду, и с тех пор никому из них даже в голову не пришло, что его можно приготавливать как-то по-другому”.

Он снял трубку, прислонил ее к уху и, буркнув: “Алло”, направился к холодильнику за молоком.

— Вас беспокоит доктор Муи. Возникла проблема с донором. Повторный анализ крови показал, что он болен СПИДом.

— Вы же утверждали, что он здоров!

— Так оно и было. Возможно, узнав, что у него все в порядке, он с кем-нибудь и отпраздновал эту хорошую новость.

— Все это ужасно некстати…

Он достал молоко из холодильника и тут же прикрыл дверцу. Хоть открытая дверь холодильника обойдется ему всего в несколько пенсов, он совершенно не собирался способствовать благосостоянию компании, поставляющей ему электричество.

— Реципиент и его отец поднимутся на борт самолета меньше чем через два часа.

— Было бы гораздо хуже, если бы мы заразили этого пациента.

Наступило молчание. Каждый из них обдумывал возможные последствия операции.

— Ну хорошо, вы меня убедили. — Сделав глоток, он поставил чашку с чаем около вазы со свежими цветами. Одна из причуд Ребекки: каждый день — новый букет. — Если они еще не в самолете, я свяжусь с ними по мобильному телефону. А что же делать с донором?

— Мы же не хотим, чтобы он все разболтал…

— Выбора нет. Ладно. Только уберите его из клиники как можно быстрее.

Когда его собеседница повесила трубку, он поставил молоко обратно в холодильник и набрал номер покупателя, который помнил наизусть. Разговор, как он и предполагал, вышел крайне неприятным. Но что уж тут поделаешь, за свою долгую карьеру торговца недвижимостью, особенно на рынке Ванкувера, ему и не в такие щекотливые ситуации попадать приходилось. Хотя лично сам он уже какое-то время и не занимался продажами, определенные навыки сохранились, и ему все-таки удалось убедить своих клиентов, что все уладится. Лучшего предложения, чем у него, у них все равно не появится.

Разговор затянулся, и чай совсем остыл. Но он его все равно выпил. А вот Ребекка любила холодный чай, которым она иногда угощала их кота. Чуть ли не из одной чашки пили! Кот умер через три месяца после смерти Ребекки. Ветеринар не нашел у него никаких болезней. Животное умерло от тоски по хозяйке.

Как он завидовал коту! Тому больше не приходится страдать.

*

— А теперь городские новости. Вчерашней ночью Ванкувер захлестнула новая волна убийств. Пожалуй, это была одна из самых кровавых стычек в преступном мире за последние годы.

Селуччи застыл, позабыв даже, что перед ним на тарелке лежит аппетитнейшая яичница с поджаристым беконом. Детектив весь превратился в слух.

— Одиннадцать человек были найдены убитыми в складском помещении в Ричмонде. В одном из погибших опознан Дэвид Энг, один из влиятельнейших криминальных авторитетов Ванкувера. Смерть наступила в результате огнестрельных ран, а также от укусов неизвестного пока животного. Среди убитых также члены преступной группировки Адана Душино. Этот факт позволяет предположить, что вчерашней ночью состоялись переговоры между двумя криминальными группировками. Полиция пока не установила, существует ли связь между этим происшествием и смертью другого криминального авторитета в Восточном Ванкувере — Себастьяна Карла. По одной из версий, за этим убийством стоит супруга Карла, скрывшаяся из города и объявленная в розыск. Любого, кто обладает какой-либо информацией, которая может помочь следствию, просим обратиться в комитет по борьбе с организованной преступностью или в местное отделение полиции.

— Да. Все правильно. — Усмехнувшись, Майк вернулся к яичнице. Организованная преступность потому так и называется, что она организована. А это значит, что свидетели преступления объявляются крайне редко.

Так что Вики в безопасности.

И тут до него дошло. Одиннадцать трупов!

Да кто, собственно, знает, сколько их на самом деле погибло. Точных цифр в новостях не сообщили, и это заставляет думать, что все это сильно напоминает техногенную или природную катастрофу.

У него внезапно пропал аппетит. Детектив рассеянно уставился в тарелку с яичницей, словно та могла ему что-то подсказать. Одиннадцать человек. А может, и больше. Все они были профессиональными преступниками, многие из них — убийцами. Их смерть — только благо для этого города.

И все же…

Закон создан для всех. Без исключений. Иначе какой смысл было вообще его устанавливать? Кто бы ни убил этих людей, он нарушил закон, да и не один. Если это сделала Вики…

— Прекрати сходить с ума! Не надо скоротечных выводов. — Селуччи резко встал, в раздражении отшвырнув от себя стул. — Генри ведь тоже занимался вчера расследованием. Это могла быть и не Вики.

Впрочем, даже если их убил Фицрой, разве это как-то меняет дело?

Никто из них

не должен

был делать это.

— Итак, что мы имеем? — Детектив всегда любил рассуждать вслух. — Две банды в одном помещении. Что ж, и раньше такие встречи нередко заканчивались кровавой резней. Громил своих, наверное, с собой взяли. — Селуччи несколько раз бесцельно открыл и закрыл створки серванта, стараясь, однако, не хлопать ими, чтобы не разбить стеклянные узорчатые дверцы. Он хотел найти пакеты для мусора, но обнаружить ему удалось только несколько сервизов. Вспомнив о ванной комнате, он вышел в прихожую. В ванную вела вторая открытая им дверь, и Майк сразу же понял, что этим помещением сегодня уже пользовались.

Стиральная машина была европейского производства. Ее можно было загружать фронтально, и она напоминала промышленные машины, которым для стирки не требовалось много воды. Эти агрегаты стоили в Северной Америке довольно дорого, и самому Селуччи он был не по средствам. Правда, одна из его тетушек позволила себе подобную роскошь и с восторгом рассказывала об удивительных достижениях науки и техники, но потом, после пяти лет эксплуатации, жаловалась на странную поломку машины, залившей водой всю ее квартиру. В машине плотной мокрой грудой лежали вещи Вики: джинсы, футболка, джемпер, нижнее белье, носки — все, что на ней было прошлой ночью.

Одиннадцать трупов. Или даже больше.

Может быть, кроме этого черт знает сколько всего другого. Возможно, черт знает сколько всего другого, о чем он не имеет ни малейшего представления.

Детектив поместил вещи подруги в сушильную камеру, прихватил стоявшее в углу ведро для мусора и поплелся обратно на кухню. Как раз в этот момент он услышал тихий стук в дверь квартиры.

За дверью стояла пожилая женщина, которая, казалось, вот-вот разрыдается.

— Извините меня, пожалуйста, — произнесла она, одной рукой махнув в сторону открытой двери, а другой пытаясь достать бумажный носовой платок. — На меня опять нахлынули воспоминания.

— Миссис Мунро, не так ли? — осмелился предположить Майк.

Она кивнула и громко высморкалась.

— Да, это я. Простите, что не могу с собой справиться. Я вдруг поняла, что мисс Эванс больше нет на этом свете и…

Детектив с тоской посмотрел на женщину. Сейчас она захочет пройти в квартиру, и как он сможет ей объяснить, почему не стоит этого делать? Вы уж меня извините, сделайте милость, у меня тут спит вампир, так что не могли бы вы заглянуть к нам попозже, после заката? Вряд ли она его правильно поймет.

— Я пришла забрать пару вещей. Когда мисс Эванс умерла, я о них даже и не вспомнила, а вот теперь понадобились. — Она вопросительно взглянула на Селуччи. — Это не займет много времени. Внизу меня ждет невестка.

Выхода не было, и он отошел в сторону, чтобы дать ей пройти.

— Так значит, вы и есть друг мистера Фицроя? — Миссис Мунро тяжело вздохнула и пересекла прихожую, переводя взгляд с предмета на предмет, как бы опасаясь задержаться взглядом на чем-либо определенном. — Мисс Эванс всегда восхищалась им Мистер Фицрой, знаете ли, всегда флиртовал с Лайзой. Она так любила, когда мужчины обращали на нее внимание. Хотела по-прежнему ощущать себя молодой, бедняжка. Я рада, что могу помочь друзьям мистера Фицроя. Вы ведь следователь, верно? Прямо как в телесериале! Вам с подругой удобно здесь? Как вам нравится в Ванкувере?

Точно не зная, что же Генри ей рассказал, Майк поблагодарил ее за гостеприимство и, лихорадочно пытаясь найти выход из ситуации, произнес то, что могло, на его взгляд, обезоружить женщину средних лет:

— Э-э, миссис Мунро, понимаете, есть одна проблема… Даже не знаю, как сказать, но…

Женщина остановилась — она уже была готова взяться за ручку двери спальни, где спала Вики, и, слегка нахмурившись, спросила:

— Что за проблема, детектив?

— Моя девушка еще спит.

— Еще спит? — Миссис Мунро посмотрела на него с явным осуждением. — Уже почти десять. Она что, заболела?

— Нет, нет, она здорова, — и затем, только потому, что это было почти правдой, объяснил: — Просто съела что-то, и у нее проблемы с желудком.

— Ах, бедняжка!

— Да, и она очень плохо провела ночь. — Селуччи взглянул миссис Мунро прямо в глаза и улыбнулся, как бы призывая ее в свидетели того, что произошло с Вики. — Я не хотел бы ее сейчас беспокоить. Пусть еще поспит хоть пару часиков.

— Но понимаете, мне совершенно…

— Если бы вы оставили список нужных вам вещей, Генри сегодня вечером сам бы завез их на квартиру вашего сына.

— О нет, что вы, не стоит беспокоить мистера Фицроя по таким пустякам. Он для нас уже столько сделал… — Зрачки женщины внезапно расширились. — Ох, он ведь просил меня не приходить сюда, пока вы здесь…

Майк вздохнул с облегчением, когда она отпустила дверную ручку и медленно отошла от двери спальни. Ему вдруг вспомнились слова вампира: “Мне удалось убедить ее. Правда, только после того, как я ей заплатил”.

— Да мне ничего особенного и не нужно. Я бы не стала вас тревожить, да только мы оказались недалеко отсюда, и моя невестка… Она так настаивала! С ней не очень-то поспоришь, вы понимаете? Такой упрямый нрав!

Не то слово! Больше, чем вы можете себе даже представить. Ну и воля должна быть у этой невестки, раз она смогла заставить свою свекровь хоть на некоторое время пренебречь желаниями Генри Фицроя! Так что для описания ее характера потребовались бы совсем другие слова, только вот Вики против того, чтобы он ими пользовался.

— У вас замечательная квартира, миссис Мунро. Мы очень благодарны, что вы нам разрешили здесь пожить.

— Да, вы правы, — обведя взглядом гостиную, сказала женщина. — Теперь она и в самом деле принадлежит мне. Мисс Эванс ведь завещала мне эту квартиру.

— Правда? Я и не знал.

— Да, такова была ее воля. Но я, скорее всего, ее продам. — Миссис Мунро взяла в руки небольшую бронзовую статуэтку, пристально посмотрела на нее так, будто бы никогда раньше не видела, и медленно поставила обратно. — Здесь такая роскошь… Мне по вкусу что-то более уютное.

Да уж, уютной розовую спальню никак не назовешь. Единственное слово, которое ее могло бы охарактеризовать, это “давящая”.

Селуччи молча проводил гостью, то есть хозяйку, до дверей.

— Извините за беспокойство, детектив. Когда вы будете уезжать, вас не затруднит попросить мистера Фицроя позвонить моему сыну?

— Миссис Мунро, если мы доставляем вам какие-то неудобства…

— Нет-нет, что вы. — Она ободряюще улыбнулась ему, но внезапно остановилась, слегка нахмурив лоб, словно что-то неожиданно ее удивило. — А я думала, вы пользуетесь спальней хозяина.

— Да, именно там я и сплю.

— О, разумеется, простите мне мою бестактность. — Женщина понимающе посмотрела на детектива, — Вы ведь один из друзей мистера Фицроя!

К счастью для миссис Мунро, до Майка не сразу дошел истинный смысл сказанного. Она уже в полной безопасности сидела в машине своей невестки, когда тот наконец-то понял,

что

его гостья имела в виду.

*

Завтрак оказался совсем неплох для больничного. Порция, правда, была небольшой, но главное, что еду не нужно было добывать из помойки! Даг забрался с ногами на койку и закурил сигарету. Вот если бы ему еще и одежду его вернули! Ну, хотя бы ботинки… Чтобы купить их, ему пришлось прошлой зимой целую неделю клянчить деньги у туристов. Очень обидно будет, если обувку ему не отдадут. Конечно, денег у него теперь — куры не клюют, хоть сто пар покупай, но не в этом дело. Это были

его

ботинки, и все тут!

Он кинул окурок в пепельницу и закурил еще одну сигарету. Странно, что у него не отобрали курево… Ну да ладно. Не легкое же его, в конце концов, лекарям нужно.

Когда дверь открылась, Даг выпустил кольцо дыма просто затем, чтобы продемонстрировать, что ничего не боится, что его совершенно не колышет то, на что он согласился.

Доктор Муи, неодобрительно поджав губы, посмотрела на него сквозь завесу сигаретного дыма.

— Пора делать укол.

Он ничего уже не мог поделать. Все походило на какой-то ужастик.

— Это есть время делать укол, — повторил он с ужасным немецким акцентом. — А вы, случаем, не собираетесь и мои мозги вырезать, а? Роботу какому-нибудь имплантируете, и дело с концом. Угадал?

— Нет.

Краткость ответа не допускала никаких сомнений.

— Черт, я ведь просто пошутил.

Он потянулся за пепельницей, чтобы затушить сигарету.

— Ты можешь докурить.

— Спасибо. — Но ее холодный змеиный взгляд мешал ему. Сделав еще пару затяжек, Даг все же затушил сигарету. — Я готов. — Он поднял голову и окинул доктора взглядом, который говорил: “Мне наплевать на все”. — Ну, делайте ваш укол.

— Ляг на кровать.

Он недовольно заворчал, однако подчинился ее приказу.

— С богатенькими клиентами небось обращаетесь повежливее, чем со мной!

Пальцы доктора были холодными как лед. Она подняла рукав его больничной пижамы и протерла руку спиртом. Даг тупо смотрел в потолок.

— Эй, что вы делаете? Вам нужен еще один анализ крови?

— Нет.

Что-то странное промелькнуло в ее голосе. Парень встревоженно перевел взгляд с потолка на лицо доктора, но ему не удалось поймать ее взгляд, так как все внимание женщины было сосредоточено на шприце с темной жидкостью. Затем она опустила ампулу в карман халата и взглянула на него.

Страх мертвой хваткой сжал сердце Дага, по коже побежали мурашки.

— Не желаю я больше никаких уколов. Я передумал!

— У тебя уже нет выбора.

— Черта с два! Еще как есть! — С этими словами парень стремительно спрыгнул с кровати и бросился к выходу. Однако из палаты не выбежал и остановился возле двери, сжав кулаки и прерывисто дыша.

Доктор Муи пристально посмотрела на него и кивком головы указала на пакет с деньгами, торчавший из-под подушки.

— А как насчет денег? — поинтересовалась она. — Тебе они уже не нужны? Я могу их забрать?

— Нет! — Он сделал шаг вперед и замер на месте, уставившись на пакет.

Деньги… Как долго он мечтал о них! Эти денежки помогут ему вырваться из нищеты. Даг еще не знал, куда отправится, но прекрасно помнил, откуда он вышел и куда совершенно не собирается возвращаться.

— Нет, — повторил он более спокойным тоном.

Ну чего, скажите на милость, он так всполошился? В этой больнице никто ему не навредит. Ведь он нужен им здоровым, разве нет? Когда парень медленно пошел к кровати, его босым ногам пол показался нестерпимо холодным. Почувствовав внезапный озноб, он скользнул под одеяло.

— И все? — спросил он, даже не вздрогнув, когда игла вошла в вену.

— Да. — Умелым движением доктор вытащила шприц. — Это все.

И вышла из комнаты. Успокоительное начнет действовать быстро.

— Мы совершенно не хотим, чтобы повторилось то, что произошло в прошлый раз, — сказала она ожидавшему ее у дверей санитару. Интонация голоса доктора Муи не позволяла даже и подумать о том, что ей можно задать какой-нибудь вопрос. По выражению лица Салливана она поняла, что тот прекрасно понял ее указание. — Мне совершенно безразлично, каким образом он умрет. Но на сей раз ты должен избавиться от трупа так, чтобы и комар носа не подточил. Тебе все понятно?

— Можете на меня положиться, док.

— Вот и хорошо. — Она отошла от двери. — Выполняй.

Санитар рванулся вперед словно собака, спущенная с поводка.

*

Селуччи запер дверь и поспешил к лифту. Лучше, конечно, было бы остаться дома. Что, если в его отсутствие миссис Мунро снова взбредет в голову навестить их? Но кто тогда будет заниматься делом? Чем быстрее они разберутся с этим запутанным делом, тем раньше смогут вернуться домой. Детектив решительно запер за собой дверь.

Первая версия завела их в тупик, и теперь, когда отпала идея об участии в этом деле организованной преступности, у них осталась всего лишь пара миллионов подозреваемых. Ну, может быть, немного меньше, если, как сообщают средства массовой информации, ряды мафии стремительно растут.

Оставалась, конечно, версия о причастности к этому преступлению мистера Суонсона, но… Селуччи по-прежнему в эту версию верилось с трудом.

Лифт подъехал почти мгновенно.

А вот Вики продолжает настаивать, что речь идет о подпольной торговле органами. Что ж, может, она и права. Судя по отчету полиции, ни в одной из больниц страны нет сведений о том, что убитому проводилась операция на почках. Но так как им все-таки удалось выяснить, что парень из местных, то, возможно, версия о торговле органами имеет все же под собой какую-то почву. А каков в таком случае мотив? Самый легкий ответ на этот вопрос — нажива.

Футболка призрака с логотипом одного из местных ансамблей говорит о том, что жил он где-то поблизости. И, несмотря на то что труп так пока и не опознан, должен же кто-нибудь хватиться пропавшего человека. К сожалению, населенные маргинальными элементами окраины Ванкувера могут предложить огромное число подобных доноров. Как сказал Тони, зимние морозы на Западном побережье приводят к многочисленным жертвам как в Торонто, так и в Эдмонтоне.

Майк рассудил, что первым делом стоит обойти все частные клиники города. Вряд ли кто-то рискнул бы проводить нелегальную операцию по пересадке органов в государственной больнице, тогда как в частных клиниках возможностей куда больше. Да и от трупа легче избавиться. В телефонном справочнике Ванкувера перечень частных клиник занимал полторы страницы, правда, шестнадцать из них даже на поверхностный взгляд казались крайне сомнительными: вероятнее всего, подобные операции провести они были просто не в состоянии. “Гематологическая клиника Ванкувера” предлагала провести разнообразные исследования крови. На фотографии рядом с телефонами была изображена очаровательная улыбающаяся девушка с длинными темными волосами. Очевидно, кого-то должно было бы порадовать ее полнокровие.

Непременно нужно будет Вики адресок подкинуть! Здесь ей пищи хватит на долгое время…

Улыбающийся мужчина с лысой головой и в светлых брюках остановил лифт, на котором спускался детектив, на третьем этаже. Селуччи кивнул ему, обратив внимание на “ролекс” на его запястье и дорогой лосьон после бритья, и продолжил свои размышления.

Клиентура в таком бизнесе весьма и весьма ограниченна. Потенциальные пациенты должны быть не только богатыми, но и не слишком разговорчивыми. В таких делах лишнего болтать нельзя — так и до тюрьмы недалеко. Поиск доноров — еще более сложная задача: группа крови, состояние почек… значит, клиника должна иметь доступ к информационной базе.

Оказавшись на парковке, Селуччи направился к их фургону, выглядевшему отнюдь не импозантно на фоне остальных машин. Он шел, прислушиваясь к звуку собственных шагов, эхом отдававшихся в гараже. Размышляя, он машинально подбрасывал вверх и ловил ключи от машины.

Центр социальной и медицинской помощи Восточного Ванкувера находится совсем по соседству. Здесь, как заверяет объявление, можно бесплатно сделать анализ на СПИД. Что ж, весьма подходящее место для поиска доверчивых доноров.

Видимо, с этой клиники и следует начать.

Он закрыл двери машины, поправил зеркало заднего вида и заставил себе не думать о груде мокрого белья и о том, как хорошо черная ткань обивки машины скрадывает любые пятна. Если бы он не прекратил об этом думать, ему пришлось бы взять такси.

Центр социальной и медицинской помощи располагался на углу Ист-Хастингс и Мэйн, в старой части города, между Гастауном и вечно переполненными народом магазинчиками китайского квартала. Улочки здесь были узкие, движение интенсивное, все парковки, конечно же, были заняты.

Добравшись до Кэрролл-стрит, Майк бросил раздраженный взгляд на табличку с надписью “Въезд запрещен”. Машинально запомнил номера двух машин впереди, которые повернули налево уже после того, как загорелся красный свет, и остановился, нервно барабаня пальцами по рулю. Чтобы повернуть направо, следовало дождаться просвета в нескончаемом потоке пешеходов, переходивших улицу. Он стал разглядывать людей, идущих в сторону Китайского культурного центра. Внезапно его внимание привлекли три дамы с фотоаппаратами — отчаянно жестикулируя и громко переговариваясь друг с другом, они вертели по сторонам головами, щелкая все подряд. Так шуметь могут только американские туристы!

Наконец светофор смилостивился.

Но не проехал Селуччи и ста метров, как снова вынужден был притормозить. Назойливые пешеходы, пересекавшие Пендер-стрит, так и лезли ему под колеса. Уже на желтый проскочила группа тинейджеров — причем они оказались столь проворны, что успели как раз вовремя, и Майку удалось-таки завернуть за угол. Впереди пытался припарковаться какой-то грузовой фургон: в салон ворвалась гремучая смесь запахов свежей рыбы, имбиря, чеснока и выхлопных газов. Этот пьянящий аромат городского лета напомнил детективу то время, когда Вики была обыкновенной смертной и жила в таком же Чайнатауне в Торонто. Там тоже царил похожий запах. Эх, какое прекрасное и безоблачное было тогда время!

К тому времени, когда Майк добрался до Коламбия-стрит, он был полностью во власти ностальгических воспоминаний. Внезапно прямо перед его фургоном образовалось свободное парковочное место. С трудом втиснув туда машину, он поднял стекла, запер двери и чуть было не наступил на лежащего перед входом в солидный офис человека. Наклонился проверить, дышит ли бедолага, и, удостоверившись в этом, направился в сторону Ист-Хастингс.

Клиника находилась меньше чем за квартал от места парковки, но все здесь было уже совершенно по-другому, чем в процветающем Чайнатауне.

Огромные окна здания говорили о том, что раньше здесь, по всей видимости, располагался магазин. Селуччи вошел и огляделся. В приемном отделении на ярко-оранжевых пластиковых стульях ожидали своей очереди три пожилых китайца. В регистратуре громко спорил с медсестрой хмурого вида подросток. Пока Майк осматривался, медсестра указала парню на свободный стул, велела ему подождать и исчезла в одном из кабинетов.

Не переставая хмуриться, подросток выждал, пока медсестра скрылась за дверью, а затем молниеносно подскочил к столу, отбросил рекламный стенд, схватил какой-то пакет и бросился к выходу. Где его, стальной хваткой сжав локоть, и подстерег Селуччи.

— Эй, черт побери! Быстро отпустил меня, ясно?

— Не так быстро, парень.

Детектив крепко держал яростно вырывающуюся жертву.

— Это нападение, ты, кретин! Отпусти меня сейчас же, иначе вызову полицию, понял?

— Пожалуй, тебе имеет смысл взглянуть на мое удостоверение.

Селуччи ослабил хватку, паренек вырвался и отбежал в сторону, занял прежнее место у регистратуры и принялся внимательно разглядывать детектива. Через пару секунд, тяжело вздохнув, он обреченно покачал головой.

— Черт, ты ведь коп, верно?

— Что здесь происходит? — произнес холодный женский голос.

От неожиданности Майк аж на месте едва не подпрыгнул. Повернувшись, он вообще потерял дар речи: перед ним стояла самая красивая женщина, которую ему доводилось видеть за всю свою жизнь.

— Зря только тратишь время! Она ни на кого внимания не обращает, — ухмыльнулся незадачливый воришка, после чего вытащил из кармана и положил на стойку регистратуры украденную пачку презервативов.

— Извините уж, доктор, что так получилось. Я решил не дожидаться вашей лекции о безопасном сексе и средствах контрацепции, и… этот человек схватил меня, когда я собирался уйти.

Доктор бросила на детектива внимательный взгляд своих удивительных глаз: их свет напоминал сияние драгоценных камней.

— Кто вы такой?

— Я, э-э… моя фамилия Селуччи. — Детектив решительно тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения, и взял себя в руки. — Сержант Майкл Селуччи, городская полиция Торонто.

— Торонто? — недоверчиво воззрился на него парнишка. — Ну и какого хрена тогда…

— Тогда, детектив, полагаю, вы явно превысили свои полномочия. Ванкувер — не ваша юрисдикция.

Когда красавица откинула с плеча свои распущенные шелковистые волосы, по ним пробежала волна иссиня-черных отблесков.

Майк попытался объяснить, что проходил мимо дверей и через стекло заметил, как этот парень крадет что-то со стола. Вот он и счел своим долгом задержать нарушителя. При этом детектив опустил тот факт, что в действительности направлялся именно в эту клинику. Доктор не перебивая выслушала его, после чего повернулась к воришке. В ее взгляде был упрек.

— Теперь ты крадешь не только у своих друзей, но и в клинике! Как тебе не стыдно?!

— Но вы ведь все равно собирались дать мне эти презервативы… Какая разница?

— Во-первых, тебе полагается не вся упаковка. — Она открыла пачку с презервативами, вытащила шесть штук и передала их парню. — Во-вторых, я должна прочитать тебе лекцию о необходимости контрацепции. Без нее я не имею права выдавать тебе ни единого презерватива. Так что, будь любезен, сядь на стул и выслушай меня.

Засунув руки в карманы мешковатых джинсов, парнишка плюхнулся на стул.

Доктор положила коробочку на место и повернулась к Селуччи. У нее были невероятной длины ресницы, а щеки напоминали скорее фарфор, нежели человеческую плоть.

— Вы оказали мне услугу, инспектор, спасибо. Могу я что-либо сделать для вас?

— Может, вы согласитесь пообедать со мной?

Эта женщина была значительно ниже его, а невысокие женщины никогда не оставляли детектива равнодушным. Кстати, рост его родной бабушки едва достигал пяти футов. Но тем не менее он крайне удивился собственным словам.

“Обед? Господи, о чем это я?”

Один из пожилых китайцев пробормотал что-то на родном языке. Двое других засмеялись в ответ.

Доктор слегка сдвинула свои великолепные брови.

— Почему бы и нет?

*

“Джейд Гарден Пэлас” представлял собой один из тех немногочисленных ресторанчиков, которые еще не успели облюбовать вездесущие туристы. Если кто-нибудь случайно и оказался бы на этой, одной из многочисленных боковых улочек и если бы его сразу не шокировал вид слегка облупившейся штукатурки на фасаде, а также отсутствие нескольких плиток на полу сразу возле входа, то он, без сомнения, решил бы поискать другое место, увидев поцарапанные пластмассовые крышки обеденных столов. Хотя доктор и детектив пришли сюда в разгар обеденного времени, в ресторанчике сидели лишь старичок в войлочных тапках и мамаша с двумя маленькими чадами. Дети, которым на вид было не больше трех лет, сосредоточенно уплетали креветки.

— Обычно я беру поджаренный тофу с креветками и фаршированные блинчики, — произнесла доктор, как только они сели.

— Звучит заманчиво. — Селуччи поменял свой стул, у которого отсутствовала ножка, на полноценный и осторожно опустился на побитое молью сиденье грязно-серого цвета Оставалось только надеяться, что кухня здесь гораздо лучше интерьера. — Я, наверное, закажу то же, что и вы.

— Кстати, здесь подают неплохое китайское пиво.

— Я не пью.

— В самом деле? Странно. Я всегда считала, что полицейские большие любители выпить.

— Конечно, встречаются среди нас и те, кто злоупотребляют алкоголем. Но я предпочитаю другие способы снять стресс.

Официант принес большой чайник зеленого чая.

Майк завороженно смотрел на брови спутницы, похожие на крылья экзотической черной птицы.

— И каков же ваш метод, детектив?

— Я начинаю бороться с одним своим другом.

Она бросила на него удивленный взгляд.

— Извините, я, наверное, неправильно вас поняла…

— Видите ли, мы действительно ссоримся, кричим друг на друга, деремся даже иногда.

— И кто же на кого кричит, можно спросить?

Селуччи рассмеялся, с новой знакомой он начинал чувствовать себя все более и более комфортно.

— Ну, это уж как получится. — Ловко подхватив палочки, он принялся за еду. — Мне только сейчас пришло в голову, что вы ведь так и не сказали, как вас зовут.

На щеках доктора появился легкий румянец.

— Прошу прощения, я совсем забыла об этом. Меня зовут Иветта Ларош.

— Почему вы смущаетесь? В конце концов, вы ведь пошли пообедать со мной только потому, что старики в клинике предположили, что вы ни в коем случае на это не согласитесь.

— А вы что, сразу об этом догадались?

Майк пожал плечами, дожидаясь, пока официант поставит перед ними тарелки с фаршированными блинчиками и блюда с соусом из черной фасоли.

— Моей бабушке стукнуло девяносто три года. Поверьте мне, я неплохо понимаю людей этого возраста.

Доктор Ларош внимательно посмотрела на него и, деликатно прикрыв рот ладошкой, весело засмеялась.

Так и не донеся блинчик до соуса, Селуччи внезапно понял, что не в состоянии сделать ни единого вздоха. Это не было сексуальное влечение, совершенно точно, дело было не в нем, но красота этой женщины совершенно покорила его, не оставив места таким естественным действиям, как вдох и выдох. Спустя секунду он заставил себя продолжить трапезу: ему с трудом удалось прожевать кусочек и затем проглотить его. Процесс еды вскоре помог ему преодолеть охватившую его прострацию.

С точки зрения сбора информации обед можно было считать абсолютно провальным. Казалось, доктор Ларош сначала несколько удивилась, а потом почувствовала определенное облегчение, когда поняла, что детектив в их беседе не собирается поднимать никаких серьезных вопросов.

На обратном пути, истощив запас тем для непринужденной беседы, Майк обернулся к спутнице, чтобы поблагодарить за приятно проведенное время, и увидел, что та, одной рукой прикрыв глаза от солнца, другой махнула в сторону, пробормотав:

— Как вы думаете, что там происходит?

Взглянув в указанном направлении, он увидел, что у Китайского культурного центра прямо на тротуаре стоит ярко-желтый фургон, из которого разгружают какое-то осветительное оборудование.

— Напоминает цирк, когда клоуны вылезают из игрушечной машины. Слишком много суеты… — отозвался Селуччи.

В этот момент из привлекшего их внимание фургона был выгружен очередной черный ящик. Высокий худой молодой человек с длинными волосами, собранными в хвост, распутывая бесконечные провода, тянущиеся из фургона, оживленно спорил с кем-то, кто еще находился внутри машины. А еще через несколько секунд из дверей Культурного центра выскочила собственной персоной Патриция Чейни и тайфуном обрушилась на своих подчиненных.

Провода тут же начали загружать обратно, а остальное оборудование так и осталось лежать на земле.

Доктор Ларош, явно заинтригованная, спросила:

— Интересно, что она им сказала?

— Вы знакомы с мисс Чейни?

Иветта утвердительно кивнула.

— Эта особа снимала репортаж о нашей клинике два или три месяца назад. Репортаж получился неплохой. Но знаете, общение с ней немного похоже на операцию, которую проводят без обезболивания. — Доктор Ларош задумчиво посмотрела на Селуччи. — А вы откуда ее знаете? Разве вы не сказали, что всего несколько дней, как приехали в Ванкувер?

— Я не знаком с ней лично. Но видел ее интервью с мистером Суонсоном по телевизору…

— С тем Рональдом Суонсоном, который занимается недвижимостью?

Только произнеся имя бизнесмена, детектив наконец-то вспомнил, с какой целью он явился в клинику и почему пригласил доктора Ларош на обед.

— Да. Тот самый. Вы и его знаете?

— Знаю. Он не из числа моих друзей, но мы знакомы. Его компания оборудовала нашу клинику новыми компьютерами. В городе есть ряд благотворительных организаций, которые он спонсирует. Кроме того, мистер Суонсон очень много делает для Общества по трансплантации органов.

— Да, я так и понял из интервью. — И, не дав ей сменить тему, Майк добавил: — До чего только дошла наука: вырезать орган у одного и имплантировать его другому, спасая тем самым человеческую жизнь!

— Боюсь, все не так просто, как вам кажется. — Иветта Ларош нажала кнопку у пешеходного перехода, и они остановились, ожидая смены сигнала светофора Когда уже загорелся желтый, мимо них, едва не задев, промчался оранжевый грузовик годов этак семидесятых.

— А вы сами когда-нибудь делали подобные операции? — Селуччи отважно бросился с места в карьер.

— Да Бог с вами, детектив. Если бы я была хирургом, специализирующимся на трансплантации органов, стала бы я работать в захудалой клинике для малоимущих, которая кроется под пышной вывеской Центра социальной и медицинской помощи?

— Думаю, нет. Но я слышал где-то, что операции по пересадке почек считаются более легкими, чем остальные.

— Только потому, что для них легче найти донора. Сама операция от этого менее сложной не становится. Остается все тот же риск отторжения нового органа. Да и инфекции случаются. Так что летальный исход, к сожалению, бывает и в случае пересадки почек. Тут уж как повезет. — Солнце играло на роскошных иссиня-черных волосах Иветты. — Вы знаете, какой самый большой прорыв произошел в медицине в двадцатом веке?

— Докторов наконец-то убедили, что перед каждой операцией необходимо мыть руки? — не смог удержаться Майк.

Женщина рассмеялась настолько заразительно, что он и сам ухмыльнулся.

— Вот видите, я не такой уж дурак, каким могу показаться на первый взгляд.

Вики, будь она на месте его спутницы, не преминула бы отпустить на этот счет пару колких замечаний, но Иветту Ларош заявление детектива явно смутило. Неужели он и на самом деле так думает?! Селуччи виновато извинился за свою не слишком удачную шутку.

Когда они вернулись в клинику, доктор согласилась устроить Майку короткую экскурсию, но предупредила, что времени у них немного.

Трое китайцев так и сидели в коридоре и, казалось, обсуждали каждый их шаг.

Теперь детектив был уверен, что в этой клинике не занимаются трансплантацией. Если, конечно, где-нибудь в одном из ее подвалов не оборудован хирургический кабинет… А вот ее пациенты вполне могли стать отличным источником донорских органов. Даже если кто-нибудь из них и пропал бы без вести, никто не стал бы их искать.

— Чаще всего они второй раз уже не приходят, — вздохнула доктор Ларош, надевая медицинский халат. — Прямо руки опускаются.

— А вы имеете какое-нибудь представление о том, куда они в таком случае обращаются?

— Возможно, возвращаются на Восток. К себе домой. — Перед мысленным взором Иветты прошли лица пациентов клиники, которых ее новый знакомый, конечно же, представить себе не мог. — К сожалению, боюсь, что многие из них превращаются в цифры в полицейских отчетах — ну, вы меня, конечно, понимаете.

Когда Селуччи вытащил из кармана и показал ей уже сильно помятую фотографию призрака, она отрицательно покачала головой.

— Нет, этот человек здесь никогда не бывал.

Красавицы тоже могут быть преступницами. Селуччи и сам не раз сталкивался с подобным явлением, но на сей раз он поверил, что доктор Ларош говорит правду.

В эту минуту в приемное отделение вбежала женщина с покрытыми кровоподтеками лицом, видно было, что она испытывает сильнейшую боль. Не переставая рыдать, она умоляла, чтобы ей оказали помощь. Детектив, воспользовавшись ситуацией, пробормотал что-то на прощание, хотя, скорее всего, его слов никто и не услышал, и поспешил покинуть клинику. Направляясь к фургону, он предавался невеселым размышлениям. Когда-то они с Вики так любили эти обеденные перерывы! У них был любимый китайский ресторанчик, куда они частенько наведывались. Они садились за столик на втором этаже, вдали от других посетителей. Пожилая официантка, которая их обслуживала, каждый раз проходя мимо их столика, бормотала:

— Да ведь вы ничего не заказываете!

Никогда им больше не побывать вместе в этом ресторане!

Настроение детектива окончательно испортилось, когда он заметил, что к ветровому стеклу фургона прикреплен штраф за неправильную парковку.

На дорогах почти до самой библиотеки, куда он решил отправиться после клиники, Майка сопровождали пробки.

Раньше, когда он еще носил форму, один пожилой сержант любил повторять: “Если во время расследования чье-то имя всплывет более двух раз, будь уверен, именно этот сукин сын и совершил преступление”.

За последние дни Селуччи уже несколько раз слышал упоминание о Рональде Суонсоне.

Случайных совпадений не бывает. Что там говорила Патриция Чейни о деятельности этого бизнесмена?

“…Он основал частную клинику, в которой люди на последней стадии почечной недостаточности ждут донорского органа…”

В одном из номеров “Делового Ванкувера” детектив наткнулся на весьма интересную информацию. Оказывается, Рональд Суонсон был не только основателем частной клиники “Надежда”, он еще и входил в ее правление, а также перечислял на счет клиники немалые суммы.

Номер клиники “Надежда” не был указан в телефонном справочнике, что не слишком удивило Селуччи: чтобы попасть туда, необходимо было получить направление врача.

Выйдя из библиотеки, Майк, потирая усталые глаза, позвонил в клинику. Не представившись, он спросил у дежурной медсестры, есть ли у них в штате хирург, практикующий трансплантацию. Ответ был положительный. Селуччи поблагодарил медсестру и повесил трубку.

Все сходится! Но какой же в таком случае мотив? Жена Суонсона умерла, так и не дождавшись трансплантата. Может, он решил таким образом отомстить несовершенной больничной системе. Или же смерть жены натолкнула его на мысль развернуть еще одну сферу бизнеса? Так или иначе, но мотив у бизнесмена имелся.

Ладно, а на какие деньги? Тоже не составляет проблемы. Разумеется, Суонсон располагает достаточными средствами, чтобы нанять даже самого несговорчивого врача.

Теперь возможности. Что, если доктор Ларош, сама того не понимая, снабжает мистера Суонсона донорами? Ведь это именно он оснастил компьютерами их Центр и, кто бы сомневался, в состоянии получить доступ к необходимой ему информации. В городе найдется армия хакеров, которые в состоянии взломать любой компьютер, и вряд ли даже среди законопослушных граждан найдется много таких, которых невозможно подкупить.

Деньги дают человеку власть и почти безграничные возможности.

Грустно, но факт. Тем не менее никаких улик против мистера Рональда Суонсона у них не было. Таких улик, которые можно передать полиции, чтобы на их основании подвергнуть бизнесмена аресту. Так что пока придется вершить правосудие собственными руками.

Все-таки связующих фактов, хотя и довольно случайных, между Рональдом Суонсоном и являющимся Генри призраком на данный момент достаточно, чтобы заняться клиникой “Надежда”.

Значит, необходимо наведаться в эту самую “Надежду”.

По дороге к своему фургону Селуччи размышлял, кто занимался поставкой компьютеров в Общество по трансплантации органов. В Торонто, где у него были многочисленные связи, получить подобную информацию не составило бы особого труда.

“Конечно, я бы и не подумал заниматься подобным делом, если бы этот бессмертный ублюдок королевской крови, этот жалкий писака Генри Фицрой не втянул во все это Вики”.

“Тебе не обязательно было соглашаться”, — произнес в ответ внутренний голос.

— Да уж, — фыркнул вслух детектив, наконец-то выбравшись из пробки. — Только ведь Вики не в состоянии справиться сама. — Он умышленно старался не думать о том,

с чем

его подруге удалось или не удалось справиться между закатом и рассветом накануне ночью.

Итак, он не в Торонто, в дело вовлечены вампиры, а пользоваться своим служебным положением и допрашивать людей он не имеет права.

*

Клиника “Надежда” со всеми вспомогательными строениями занимала довольно обширную территорию в восточной части Ванкувера Селуччи припарковался за оградой, со стороны Сеймур-роуд. Развернул на коленях карту дорог и, изобразив крайне смущенный вид, склонился над ней. Пусть случайные прохожие думают, что он просто заблудился. Отсюда, с расстояния около пятисот футов, ему прекрасно было видно главное здание клиники высотой всего в один этаж. Видимо, архитекторы старались сделать его непохожим на медицинское учреждение, но получилось у них не слишком удачно. Около него располагалась наполовину заполненная парковка, мусорные баки и довольно ухоженный небольшой парк со множеством удобных скамеек. И все-таки Майк находился достаточно далеко, чтобы разглядеть все в деталях.

С тяжелым вздохом детектив достал из футляра складной бинокль. Это все прихоть Вики. Она вбила себе в голову, что бинокли им просто необходимы, и заказала их по одному из рекламных объявлений, в котором утверждалось, что именно такие бинокли используют агенты КГБ. Селуччи в этом сильно сомневался, однако вынужден был признаться — себе, конечно, не подруге — что для своих размеров они очень даже не плохи.

Однако обзор с более близкого расстояния также не принес какой-либо существенной информации. Детектив выяснил лишь, что окна клиники занавешены плотными шторами и что мусор со свалки вывозит компания “Дайлоу”, больше ничего!

— И сколько, скажите на милость, мне тут еще сидеть? — спросил Селуччи у собственного отражения в зеркале. Разумеется, через какое-то время он не может не привлечь к себе внимания. И не очень-то он похож на заблудившегося туриста. — Может, рискнуть и войти… Объяснить, что заблудился, спросить, как отсюда выбраться… Похоже, даже особо далеко ходить не нужно.

Крупный мужчина в выцветших джинсах и красной футболке вышел из дверей клиники и сел в один из тех повидавших виды спортивных автомобилей, которые, казалось, имелись в наличии у каждого второго жителя Ванкувера. Вместо того чтобы выехать за территорию, он обогнул здание и заехал на задний двор. Теперь детектив видел только правый бампер машины.

— Интересно, и что же это ты там делаешь, голубчик? Уж не прячешь ли что-нибудь в багажник? — Селуччи прищурил глаза, но лучше видно не стало. — И что же ты, хотелось бы знать, в него загружаешь? Может быть, как раз труп с одной оставшейся после пересадки почкой?

“Что за ерунда! Парень мог грузить в багажник что угодно, при чем тут убийства и трансплантаты?! Однако в жизни бывает всякое, вдруг мне сегодня повезет, и я нападу на след?”

Когда привлекший его внимание автомобиль выехал за ворота клиники, детектив вывел фургон на дорогу и нажал на газ. Все еще делая вид, что изучает карту, он пропустил вперед парня в красной футболке и продолжил движение. Дорога вела в сторону парка Сеймур.

Внезапно объект слежки свернул на проселочную дорогу, ведущую в сторону парка. Селуччи сворачивать не стал: ему совершенно не улыбалось быть обнаруженным. Проехав еще метров пятьдесят, он припарковал фургон в кустах — если парень решит повернуть обратно, скорее всего, здесь он его не сможет обнаружить — и стал ждать.

Ждать пришлось довольно долго: лишь через час с небольшим машина снова появилась на дороге и помчалась в сторону города.

— Вот и славно. Посмотрим, куда же этот тип ездил. Далеко заехать он не мог — минут тридцать-тридцать пять, и я на месте.

Майк блуждал по лесу уже около часа и начал понимать, что поиски займут у него гораздо больше времени, чем он предполагал. Детектив почувствовал себя неуютно. Ему никогда не нравились прогулки на природе. Он прекрасно ориентировался среди стекла и бетона, лес же для него всегда оставался загадкой.

Минут сорок спустя перед ним оказалась развилка, на одном из ответвлений которой отчетливо виднелись следы шин. Свежие, скорее всего, так как последний дождь шел во время обеда: пока они с Иветтой заказывали еду, небо потемнело и побрызгал небольшой, вскоре прекратившийся дождик.

Еще через несколько минут взору детектива предстало открытое пространство.

— Господи Иисусе! — охнул он. — Да здесь можно полк солдат закопать, и никто ничего не заметит!

Обычно тела, если их закапывают где-то в лесу, обнаруживают быстро, так как свежевскопанная земля мгновенно бросается в глаза. На этой же обширной поляне все было перекопано и покрыто многочисленными следами протекторов — люди, которые работали здесь, не слишком бережно относились к природным ресурсам. Следы обуви в этом месте различить при всем желании было практически невозможно.

— Прекрасно. Мне бы не помешала помощь экспертного отдела — неплохо бы провести анализ ткани, зацепившейся за деревья, а также поработать с отпечатками пальцев.

Майк удрученно покачал головой. Если он хочет хоть что-нибудь найти, придется здесь перекопать… Или, может, лучше будет…

— Ты не меня случайно ищешь?

Селуччи, обернувшись на голос, расплылся в вежливой улыбке.

— Да я всякому буду рад, кто выведет меня из этого проклятого леса!

Мужчина в красной футболке с крепким натренированным телом оказался выше детектива, что было явлением не таким уж частым. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы с уверенностью сказать: немалую часть жизни он провел в тюрьме, тренируя собственное тело, поскольку торс у него был преувеличенно мускулистый, тогда как ноги — совершенно обычные. Правда, большие карие глаза как-то не вязались с образом прожженного зэка, хотя полуавтоматический пистолет, едва не утонувший в огромной ручище, прекрасно подходил ко всему его облику. Может быть, еще не все потеряно? Надеясь, что он сможет заговорить парню зубы, Майк с наигранным удивлением воскликнул:

— Эй, а зачем пистолет?

— Ты следил за клиникой. Затем поехал за мной. Что тебе надо?

— Не понимаю, о чем это вы. Я обычный парень из Онтарио. Всего лишь хотел погулять по заповеднику, да вот заблудился. Уберите пистолет!

— Давай сюда свой бумажник.

— Ой, ну хорошо, хорошо. Что за денек! Мало того что застрял непонятно где, так меня еще и грабят! — Селуччи вытащил бумажник из заднего кармана и швырнул его под ноги атлету. Полицейское удостоверение осталось лежать в кармане. У него еще оставался шанс обмануть этого парня! — Может, вам еще и ключи от фургона отдать? Он не так уж и плох, только жрет безумно много бензина.

— Заткнись. — Мужчина в красной футболке не спускал с детектива глаз. Слегка присев, он выгреб содержимое бумажника. Тщательно проверил каждое отделение, каждую кредитную карточку — все до последней бумажки, при этом ни на секунду не забывая следить за каждым движением Майка.

И наконец из самого глубокого кармашка бумажника он вытащил фотографию.

— Уж не вместе ли с вашей бабушкой вы здесь сфотографированы, инспектор Селуччи? — торжествующе усмехнулся он.

9

Еще до того как день окончательно освободил его, Фицрой сквозь сон каждой клеточкой кожи почувствовал легкий озноб, который лишь весьма отдаленно напоминал возбуждение от любовных ласк. Перед тем как открыть глаза, он подумал, что, возможно, увидит хлопья снега, которые появляются лишь зимой во время сильной непогоды.

Призрак был тут как тут. Будто знал, что Генри уже не спит.

Нахмурившись, вампир включил лампу и сел.

На сей раз его гость был не один.

Второй призрак был немного моложе: Фицрой подумал, что ему чуть больше двадцати. В носу поблескивала сережка, с футболки без рукавов скалил зубы Веселый Роджер. Казалось, череп забавляло то, что он красуется на груди у мертвеца! С точки зрения анатомии, если так можно сформулировать, второй пришелец был вполне нормален — руки во всяком случае у него были на месте.

— Боже Всемогу… — В последнюю секунду Генри понял, что ему ни в коем случае не следовало произносить это вслух, но было уже слишком поздно.

Раздался звериный душераздирающий крик. Запрокинутые головы, искаженные мукой лица… Их вопль не был слышен человеческому уху, но смертельной тоской отдавался в душе, столько в нем было безысходности и страдания.

Сердце Фицроя забилось быстрее, почти как у смертного. Внезапно испытанная им ярость словно встала барьером и оградила от волн безысходности, которые почти уже его поглотили. Как они смеют? Как смеют эти призраки возлагать на него вину за свою смерть? Кто дал им право его шантажировать? Почему…

Где-то за пределами своего убежища он уловил слабый стон. Призраки там точно находиться не могли. Тони… Вампир дрожащими руками принялся с лихорадочной быстротой отпирать замки. Он был напуган кричащими мертвецами гораздо больше, чем мог себе в этом признаться. Воздух в комнате буквально вибрировал от воплей призраков. Генри с искаженным гневом лицом повернулся к ним, но они успели исчезнуть. Только их отчаяние все еще звучало в его сердце.

Наконец последний замок с жалобным скрипом поддался, и Фицрой рывком отворил дверь.

— Тони!

Юноша лежал навзничь на полу гостиной и, пронзительно всхлипывая, бился в судорожных конвульсиях, повторявших ритм только что затихших криков.

— Тише, тише. Все закончилось, Тони. — Вампир бросился к нему, обхватил за плечи и прижал к себе. — Послушай меня. Все закончилось!

Он осторожно повернул голову парня так, чтобы видеть его лицо. Безумное выражение застыло в глазах, неестественно искривило губы. Неизвестно, чем Тони был напуган и что он вообще успел увидеть до того, как силы покинули его и он опустился на пол. А если его юный друг лишился рассудка?

— С тобой все в порядке. Я с тобой.

— Г-генри?

— Да, это я, не волнуйся, Тони. — Фицрой еще крепче притянул его к себе.

— Было так темно…

Вампир щекой прижался к его взмокшим от пота волосам.

— Я знаю.

Тони судорожно вздохнул и слегка толкнул друга — будто бы хотел проверить, хорошо ли тот защищает его своим телом, — затем облизал губы и, откинувшись назад, поймал обеспокоенный взгляд Фицроя.

— Генри…

— Да?

— Что же ты у него спросил?

— Я бы тоже очень хотела это узнать, — внезапно раздался голос Вики.

Ох уж эта вампирская манера передвигаться совершенно бесшумно! От неожиданности Тони едва сам не издал под стать призракам вопль.

— Не у него, а у них.

Вампир холодно посмотрел на вошедшую, взглядом заставив ее остановиться.

— С ним была его невидимая группа поддержки?

Когда Генри отрицательно покачал головой, Вики непонимающе уставилась на него. Затем до нее дошел смысл сказанного, и, не сдержавшись, она одним ударом кулака пробила в стене дыру.

— Вот дерьмо! Черт бы их всех побрал! Сволочи!

Тони испуганно вздрогнул. Фицрой крепче прижал его к себе.

— Не стоит крушить все вокруг, Вики. Это не поможет, — процедил он.

— Извини, я не хотела. Просто… — Женщина глубоко вздохнула: было видно, что она прилагает серьезные усилия, чтобы держать себя в руках. — Как ты себя чувствуешь, Тони?

Юноша сглотнул и, еще крепче прижавшись к Генри, пожал плечами:

— Бывало и лучше…

Вики хотела что-то сказать, но тут раздался вой сирены “скорой помощи”. Он становился все громче. Тони устало закрыл глаза.

Когда звук сирены прекратился и “скорая помощь” остановилась у соседнего дома, вампир встревоженно посмотрел на Вики.

— Селуччи не пострадал?

— Нет. Он, к счастью, еще не успел вернуться.

— Вернуться откуда?

— А с чего, черт побери, я должна об этом знать? Спроси у него сам, когда он соизволит явиться.

— С ним или без него, но нам необходимо обсудить план дальнейших действий.

Она кивнула и направилась к выходу.

— Вики!

Женщина резко обернулась.

— Ты куда?

— Иду одеваться! — отозвалась Вики, одной рукой запахивая розовый пеньюар, который был ей явно маловат: наверняка из гардероба покойной миссис Мунро. Другой рукой, испачканной после удара о стену в штукатурке, она махнула в направлении своей квартиры.

— Кстати, тебе тоже бы не мешало что-нибудь на себя набросить.

Только теперь Фицрой сообразил, что он совершенно наг.

— Мы придем к тебе примерно через полчаса, — буркнул он.

— Мне казалось, ты говорил, что для всех нас будет безопаснее встречаться в твоей квартире. Разве не так?

— Это дело касается не только нас двоих. — После этих слов Генри заметил, что выражение ее лица смягчилось. Взглянув на Тони, для которого лучше было бы теперь оказаться подальше от источника страха, женщина согласно кивнула и быстро покинула апартаменты Фицроя.

Когда за Вики закрылась дверь, Тони попытался освободиться из объятий вампира.

— Генри, я не могу…

Тот не сразу понял, что юноша имеет в виду.

— Я не имел в виду тебя, — мягко произнес он, спросив себя, давал ли когда-нибудь повод Тони считать, что его интересы совершенно им не учитываются.

— Но ведь ты сказал Вики… что мы будем у нее через полчаса!

— Верно. — Генри без всяких видимых усилий поднял его на ноги. — Я просто подумал, что ты захочешь принять душ.

Тони опустил взгляд и, посмотрев на свои шорты, увидел отвратительное мокрое пятно. Щеки юноши побагровели от стыда.

— Черт! Ты думаешь, Победа заметила?

Фицрой отрицательно покачал головой. Зачем говорить правду и еще больше расстраивать приятеля? Ведь у любого вампира нюх в сотни раз лучше, чем у собак.

*

— Он до сих пор не вернулся? — спросил Генри.

Впуская их в квартиру, Вики злобно фыркнула.

— Сам знаешь, что нет. А солнце-то село уже давно. Мог бы позвонить. Знает ведь, что я проснулась.

— Думаю, он идет по следу.

— Я об этом догадалась.

Фицрой присел на диван. Подальше от нее. Теперь их разделяло пространство комнаты. Что бы ни произошло между ними прошлой ночью, нарушать личное пространство Вики ни в коем случае не стоило.

— Ты беспокоишься?

— Нет, раздражает неизвестность. Черт знает что! Хоть бы записку оставил.

Генри и Тони понимающе переглянулись.

— Что вы имеете в виду? — подозрительно посмотрела на них Вики.

— Ты всегда начинаешь сыпать ругательствами, когда испытываешь беспокойство, — напомнил ей вампир.

— Да пошел ты…

— Вот видишь, правда тебе не нравится.

— Извини. — Женщина отвернулась и прислонилась лицом к оконному стеклу. Пальцы ее беспокойно теребили старинные атласные шторы. — Просто твои призрачные дружки совсем выбили меня из колеи. Вообще-то Майк совершенно не обязан являться сюда к заходу солнца. Он вполне взрослый мальчик и, думаю, в состоянии постоять за себя.

— Уверен, он с этим неплохо справляется.

— Я не просила себя успокаивать! — буркнула она.

Тони открыл было рот, но Фицрой предупредительно поднял руку, и тот промолчал.

Еще несколько секунд, и Вики беспомощно вздохнула.

— Вот именно, не просила.

Она оставила в покое шторы и оглянулась в поисках своих записей. Блокнот лежал на столе, прямо перед Генри. Вики сделала шаг назад и замерла на месте.

Вампир взглянул на блокнот, затем внимательно посмотрел на подругу.

Она переступала с ноги на ногу и была готова в любой момент отразить атаку: но делать первый шаг ей совсем не хотелось. Генри настороженно следил за ней. То, чем закончились события прошлой ночи, напомнило ей их былые отношения. Если попытаться, они бы прекрасно могли ужиться вместе.

Не глядя на нее, Фицрой наклонился, взял со стола блокнот и протянул его Вики.

Атмосфера в комнате была накалена до предела. Тони била нервная дрожь. Казалось, у него даже волосы на голове встали дыбом от страха. Боже милосердный, пора играть “Тореадор, смелее в бой”. Парня так и подмывало вскочить и выбежать из комнаты. Но он решил еще немного выждать и поглядеть, чем все происходящее обернется. Одно он знал совершенно точно — ему нестерпимо хочется включить еще одну лампу. Эти создания не понимают, что люди чувствуют себя крайне неуютно среди теней.

Медленно, будто ноги у нее подгибались, хотя и с обычной грациозностью, Вики пересекла комнату и схватила блокнот.

Нет, точно: для полноты картины не хватает только зловещей музыки. Тони почувствовал себя совершенно опустошенным. Он закрыл глаза.

— Тони? Ты меня слышишь? С тобой все в порядке?

Юноша нехотя посмотрел на Вики. Она сидела у окна, на стуле, на котором была развешена какая-то одежда, злосчастный блокнот лежал у нее на Коленях. Генри сидел, расслабленно откинувшись на спинку дивана. Взгляды их, казалось, скрестились в незримом поединке. У них был вид самоуверенных, удивительно похожих друг на друга котов, вот-вот готовых ринуться в драку.

— Прошлой ночью мы неплохо подкрепились, — произнес вампир, когда Тони все-таки взглянул на него: в его глазах был вопрос. — Возможно, это не так уж и плохо.

— И теперь, когда ты сыт, ты не будешь думать о собственной территории? — раздался голос Вики.

Это не соответствовало действительности. Они ведь охотились вместе в первый раз. Так что единичный прецедент еще не решает дела.

— Когда ты сыт, — повторила женщина, не поднимая глаз.

Тони показалось, что если бы она была в состоянии, то покраснела бы. Размышляя, что могло бы вогнать Победу в краску, он все-таки решил, что спрашивать ее об этом не стоит. Передовицы газет пестрели подробностями таинственного убийства одиннадцати человек на одном из складов в Ричмонде. В один голос утверждалось, что это одно из самых жестоких и кровавых преступлений за последние годы. Если Вики или Генри причастны к нему… Нет, его, Тони, это не касается! Чем меньше он будет знать, тем спокойнее будет его сон. Одно то, что его лучшие друзья были вампирами, лишало равновесия. Так зачем ему еще знать кровавые подробности их жизни?

— На кой ляд я тут с вами сижу! — вздохнул парень и опустился на один из пуфиков, украшавших комнату. От внезапной жалости к самому себе он едва не прослезился.

— Ты стал частью этого расследования, тут уж ничего не попишешь.

— Вы так думаете? — Попытавшись осушить глаза, парень вытер руку о джинсы и задумчиво взглянул на влажные следы собственных ладоней. — Наверное, вы правы…

Вампир поднялся и шагнул к нему, намереваясь успокоить приятеля. Тони отстранился. С ним все в порядке, черт побери! От криков призраков еще никто не умирал.

Вики нарушила молчание первой.

— Как выглядел новый призрак? — спросила она.

Фицрой бросил на нее изумленный взгляд. Как можно быть такой бестактной? Мальчику пришлось пережить такой кошмар, ему необходимо дружеское участие, слова утешения… И кто же, как не он сам, должен их произнести. Как она смеет вмешиваться?! “Отойди в сторону. Тони мой, а не твой”. Эти гневные слова готовы были уже сорваться у него с уст, когда, еще раз посмотрев на своего юного друга, вампир понял, что он ошибался.

Хуже всего было то, что это его не слишком удивило.

За свою многовековую жизнь среди смертных он привык скрывать свои чувства.

— Второй призрак, — медленно произнес Генри. Он отвечал на вопрос Вики потому, что в этот момент не мог сказать ничего другого, — это еще очень молодой человек, руки у него на месте. Выглядит как типичный бродяга, ну там наколки, незавязанные шнурки ботинок.

— И ухмыляющийся череп на черной безрукавке. — Голос Тони внезапно сорвался на крик.

— Ты знаешь его? — Глаза Вики загорелись зловещим серебристым огнем, она готова была вскочить и немедленно броситься в погоню.

Фицрой предостерегающе зарычал. Она бросила на него быстрый взгляд и лязгнула зубами.

— Что тебя не устраивает? Если Тони был знаком с тем парнем, это значит, что он потерял друга.

— Значит, мы должны как можно быстрее расследовать это дело, чтобы он больше никого не потерял!

— Прекратите! Я не знаком с этим парнем! Ясно? — Тони обхватил руками голову. — Я просто видел его как-то раз на улице, вот и все.

— Но не он же один так выглядит.

Не спуская глаз с Вики, Генри пересек комнату и встал на одно колено рядом с юношей.

Пусть их отношения уже не такие, как раньше, но он все равно его друг. И его долг — оберегать Тони.

— Ты совершенно уверен, что видел именно этого человека?

Тони подтвердил, что да, именно его.

— Я видел, как он прощался с одним из своих дружков у магазина, где я работаю. Они пожали друг другу руки, поэтому я и обратил на это внимание: это так не похоже на местную шпану!

Он с удивлением отметил, что совсем не хочет рассказывать друзьям обо всей этой истории. Они, конечно, в своей жизни не раз встречались с тем, что невозможно было объяснить.

— Как ты думаешь, ты бы узнал приятеля нашего нового призрака, если бы снова его увидел?

Вики опередила Генри, задав этот вопрос.

— Не знаю, — он поднял голову. — Думаю, что да, но не уверен. Ты полагаешь, этот парень может знать, куда отправился новый мертвец?

— Чем черт не шутит!

— Если тебе это неприятно, — дотронулся до плеча своего друга Фицрой, — то лучше не надо…

— Нет! — Он посмотрел вампиру прямо в глаза. — Я должен хоть как-то вам помочь. Не могу просто сидеть сложа руки и ничего не делать!

Вики почувствовала, что еще секунда — и ткань диванной обивки треснет под напором ее пальцев. Ей с трудом удалось их разжать. Генри, стоящий на коленях, всегда безумно волновал ее.

“Может быть, потому мы и охотимся по отдельности, — подумала она, когда тот поднялся на ноги и слегка потрепал Тони по щеке, — что существует опасность постоянного напоминания о нашей прошлой близости, настоящее лишь отрицает прошлое. Каждый новый вампир, встретившийся тебе на пути, в конце концов становится твоим прошлым”.

— Не хотелось бы вас прерывать, — рыкнула она, странно удивленная звуком собственного голоса, — но ночь коротка, а у нас очень много дел.

— Ты так думаешь? — спокойно произнес Фицрой.

— Генри! В этом городе более трех миллионов жителей! И Тони, если ты не забыл, не обладает нашими способностями.

— Я пойду вместе с ним.

— Считаешь, это разумно?

— Он не должен оставаться один.

— Эй! Что это вы вздумали все за меня решать! — Резко выдохнув, Тони вскочил на ноги и свирепо взглянул сначала на Генри, затем на Вики. — Меня жуть как бесит это ваше “Я-знаю-лучше-потому-что-я-бессмертен”. Ну и что, что вы вампиры! Если вы бессмертны, это еще не значит, что вы все на этом свете знаете лучше простых людей. Мне плевать на ваше мнение, ясно?! Я сейчас переоденусь в те шмотки, в которые одевался, когда шлялся по улицам. Если вы, — он гневно посмотрел на Генри, — хотите пойти вместе со мной, я не против. А если нет…

— Мы просто беспокоимся за тебя, Тони. Почему это привело тебя в такое раздражение?

Парень, вздохнув, театрально закатил глаза.

— Просто замечательно. Я ужасно тронут. Только ведь я вас об этом не просил!

И, ссутулив плечи и засунув руки в карманы, бормоча что-то себе под нос, Тони направился к двери.

В комнате повисла неловкая тишина.

— Один мой знакомый профессор, — решилась наконец нарушить ее Вики, — утверждал, что все в этом мире меняется, и постоянного в нем ничего нет и быть не может.

— За исключением таких, как мы. Вампиры не подвержены переменам.

— Ерунда! Романтические бредни! Генри, мы меняемся, приспосабливаемся к обстоятельствам, потому что в ином случае это ведет к нашей гибели.

— Гибели?

Снова угроза захвата территории прорвалась сквозь внешние приличия, которых они всеми силами старались придерживаться. Глаза Фицроя потемнели.

— Ты мне угрожаешь?!

Вики прекрасно понимала, что должна ответить на этот вызов. В ней закипала ярость. Но она ей не поддастся. Только не после вчерашней ночи! И дело даже было не в их совместном приключении. Не в насилии. Делобыло в Генри. Она хотела, чтобы он снова любил ее. Чтобы все было по-старому!

“Я так легко не сдамся”. Казалось, она пытается противопоставить себя их миру. “Мы должны наладить наши отношения, даже если мне придется убить его”.

Перехватив полный ненависти взгляд вампира, Вики огромным усилием воли удалось взять себя в руки:

— Отнюдь, — произнесла она, когда поняла, что может доверять своему голосу. — Я и не думала тебе угрожать.

Зазвонил телефон.

— Это наверняка Селуччи. Решил узнать, как у нас идут дела.

Карандаш, который женщина держала в правой руке, неожиданно сломался, но ей удалось оторвать взгляд от Генри, и она повернулась, чтобы снять трубку. Это был рискованный шаг — ей пришлось повернуться к нему спиной. Если бы Генри захотел, он… Схватки так или иначе не миновать. Но она будет верна себе до конца. Даже тогда, когда дневной свет еще не был смертелен для нее, Вики Нельсон не позволяла брать инстинктам верх над ее разумом, не позволит и сейчас. Трубка хрустнула в ее руках, но пластик оказался на удивление крепким.

— Алло! Я вас слушаю.

Вампир заставил себя повернуться и выйти из комнаты. Он прекрасно понимал, что каждый шаг в сторону расширяет территорию соперника Удивительно, но на сей раз пойти на подобные уступки оказалось гораздо легче, чем раньше. Как и в жизни, когда начинаешь что-то делать — оказывается, что это не так уж и трудно. Генри даже не заметил, как оказался в прихожей. Он уже, можно было считать, успокоился. Ведь это Вики, а не какой-то там жаждущий твоей крови чужак. Ей твоя территория абсолютно без надобности.

Фицрой вымученно улыбнулся. Да, это Вики, и именно благодаря ей сегодня все обошлось благополучно. Вики была неординарным человеком, да и вампир из нее получился необыкновенный. Они провели сейчас вместе всего несколько дней, а он уже сделал столько такого, о чем даже раньше и помыслить не мог. Может быть, не стоит вместе с водой выплескивать из купели ребенка? Конечно, он не святой Павел на пути в Дамаск

[7]

, но определенное прозрение его все-таки посетило.

“Возможно, посетило”, — повторил про себя вампир.

— Это был не Селуччи. Какой-то знакомый мисс Эванс, не знавший о ее кончине.

Генри отошел к стене, отделявшей гостиную от прихожей. Он так и не решился занять свое прежнее место. Слишком близко к Вики, слишком большой соблазн…

— Ты беспокоишься за него?

— Чертов Шерлок Холмс!

Обеими руками опершись на раму окна, Вики стояла, задумчиво рассматривая раскинувшийся перед ней ночной город. Но теперь она не была похожа на хищника, осматривавшего свои угодья.

— Стоит ли так?

— Я не знаю… Просто… — Женщина неуверенно пожала плечами.

— Предчувствие? — предположил Фицрой.

Ему вдруг нестерпимо захотелось пересечь комнату и встать рядом с подругой.

— Можно и так сказать. Что, нетипично для вампира?

— В твоем случае — уж точно.

Вики, обернувшись, одарила его злым взглядом, машинально подняв руку к переносице, словно пытаясь поправить очки, которые давно уже больше не носила.

— Издеваешься? — холодно осведомилась она.

— Ни в коем случае! — Он и на самом деле не издевался. — Ты всегда была необычной. Никто не учил тебя быть такой. В любой ситуации ты оставалась самой собой. И никому никогда не позволяла тебе указывать.

— Даже тебе?

— Даже мне. Ты больше не нуждаешься в моей помощи. Я научил тебя всему, что требовалось. Остальное…

Теперь пришла его очередь пожать плечами.

— Твое эго?

Он недовольно передернул плечами и окинул ее ледяным взглядом.

— Дело не в моем эго, а в традиции. Но и ее иногда приходится нарушать. У нас с тобой это, похоже, не так уж плохо получается.

— Генри, да ты, я погляжу, меняешься… причем в лучшую сторону! — изумленно протянула Вики.

— Ерунда!

В голосе вампира слышалось предупреждение. Но оно звучало как-то по-иному, совсем не так, как раньше. Из голоса исчезли рычащие нотки, и было понятно, что многое изменилось. Ох, черт возьми, да ведь игра стоила свеч!

Почти прижавшись спиной к оконному стеклу, она заставила себя расслабиться и постаралась принять позу, в которой даже Генри не мог бы заподозрить агрессии. Их все еще разделяла гостиная; возможно, между ними всегда будет определенная физическая дистанция, ну, исключая разве что редкие случаи совместных сражений и безумного захватывающею секса после них, но главное — остальные преграды, отделявшие их раньше друг от друга, не кажутся больше такими уж непреодолимыми.

— Тебе пора. Твой юный друг, наверное, уже заждался.

Тони. Фицрой печально вздохнул. Он потерял его. Внезапная тоска сжала сердце вампира. Он постарался отогнать невеселые мысли.

— А как же Майк?

— Не знаю. Думаю, я побуду пока здесь и подожду его звонка. Что же еще остается делать?

— У нас все как-то неправильно получается. Ты остаешься дома, а я занимаюсь расследованием.

— Ну не могу же я делать все сама!

Он в удивлении приподнял золотистые брови.

— Н-да, кажется, меняюсь не только я. — Генри немедленно поплатился за свою язвительность: Вики запустила в него маленькой, отделанной бахромой подушкой. — Ты знаешь номер моего мобильного телефона? Не забудь, на коротких волнах разговоры могут прослушиваться, — предупредил он, когда она вытащила из кармана его визитную карточку и помахала перед его носом.

— Я что, похожа на члена королевской семьи, чтобы секретные службы интересовались моими частными беседами? — насмешливо фыркнула Вики.

Незаконнорожденный сын Генриха VIII ухмыльнулся, швырнул ей обратно подушку и быстро вышел из комнаты.

Женщина с облегчением вздохнула. Как бы ни не хотелось себе в этом признаваться, но присутствие Фицроя ее смущало. Заставляло чувствовать себя предательницей в отношении Селуччи.

Бедный Майк! Он так хотел, чтобы мы с Генри справились со своей вампирской природой! И что же мы в результате сделали? Прикончили черт знает сколько народу, после чего трахались чуть ли не в луже крови! Естество свое мы, конечно, преодолели. Только не слишком ли высокой окажется цена, которую за это придется заплатить?

И куда же, в конце концов, мог запропаститься этот негодяй?! Долгое отсутствие Селуччи выводило Вики из себя. Она беспокоилась, сама не понимая почему. Никаких объективных причин для тревоги у нее не было. Также не было особых причин не доверять Майку. Сама не заметив как, она оказалась в его спальне. Опустилась на кровать, взяла его пижаму и прижала к лицу, вдыхая его запах.

“Интересно, может, я так волнуюсь только потому, что меня мучают угрызения совести? — подумала она. — А, провались оно пропадом. Глупый вопрос”.

Вернувшись в гостиную, она опустилась в кресло у окна и открыла блокнот. Вики предпочитала записывать свои мысли. Это помогало ей и раньше, вот только теперь ей не требовалась при этом процессе чашечка кофе. Бегло взглянув на краткую запись о втором призраке, она перевернула страницу и принялась искать свой карандаш. По-видимому, она оставила его где-то у окна.

В самом деле, конец карандаша торчал из толстого справочника “Желтые страницы”, лежащего на телефонном столике. Вместо того чтобы вытащить карандаш, она открыла справочник. Пометки на его страницах принадлежали руке Майка.

Это был список частных клиник Ванкувера. Либо в Ванкувере проживали самые здоровые в стране люди, либо здесь было благодатное место для ипохондриков. Очевидно, Селуччи по ее совету искал места, где было возможно произвести пересадку почек. Названия двух клиник в списке были обведены в кружок: “Ист-Хастингс” и “Мэйн-Хастингс”. На полях было отмечено: “начинать с них”.

Так, надо подумать. Если он вышел из дома самое позднее часов в десять и отправился в одну из этих клиник, то давно уже должен был вернуться. Она посмотрела на часы. Десятый час вечера. Но из этого ничего особенного не следует. Майк четырнадцать лет в полиции, уж что-что, а постоять за себя он сумеет. Он мог просто встретить старого знакомого, заглянуть в какой-нибудь ресторанчик…

— Проклятье!

Разломав карандаш на мелкие кусочки, она несколько раз повторила, обращаясь исключительно к себе:

— Идиотка! Он ведь должен

есть,

Вики. Только потому, что ты и Генри… так вот, это не означает, что он не должен есть.

Когда она проснулась, Селуччи здесь не было, и он даже не позвонил, хотя прекрасно понимает, как ей не терпится узнать, что ему удалось выяснить.

Итак, “Ист-Хастингс” и “Мэйн-Хастингс”.

Она сказала Генри, что дождется, пока Майк не позвонит. Или же что-нибудь предпримет.

Что-то подсказывало Вики, что пришло время действовать.

Что ж, по крайней мере, она знает с чего начать.

*

— А теперь куда? — Генри чуть притормозил, чтобы пропустить велосипедиста между рядами припаркованных машин.

Они начали поиски нового спутника призрака с окрестностей видеомагазинчика, где работал Тони. Но пока успехом они не увенчались. Никто из местных жителей не видел этого молодого человека.

— Давайте съездим в Молодежный центр Ист-Сайда. Даже если мы его там и не найдем, вполне может оказаться, что кто-нибудь из завсегдатаев его знает.

— Это ведь чуть восточнее Гастауна, если не ошибаюсь?

— Верно, — кивнул Тони, задумчиво глядя в окно.

— В таком случае это довольно далеко от места, где ты видел этого парня. Есть ли смысл…

— Этот Центр — одно из мест сборищ всех бездомных. Они могут целый день бродить там в ожидании места для ночлега.

— Тони! — Хоть на сей раз Генри и не использовал интонации, характерные для Князя Тьмы, что-то в его голосе заставило юношу обернуться. — Со мной ты в безопасности.

— Я знаю. — Тони отвернулся, и это было самое простое, что он мог сейчас сделать, — его друг сейчас был так похож на обычного смертного! Никакого превосходства во взгляде. Парень сглотнул и нашел в себе силы произнести: — Вы излишне опекаете меня.

Улыбка, тронувшая губы вампира, была одновременно и грустной, и насмешливой.

— Полагаю, ты говоришь о своей жизни в целом, а не о настоящем моменте?

— В каком смысле? О Боже! Вы совсем не следите за дорогой! — Последнюю фразу Тони выкрикнул, в ужасе вцепившись в сиденье и испуганно провожая взглядом едва не раздавившую их махину. — Генри! Осторожно! Там же грузовики!

Фицрой молча выровнял машину.

— Я вижу.

— Послушайте, если эта тема вам неприятна, зачем ее вообще обсуждать?

Сделал ли он это специально? Генри так не думал: он просто увидел просвет на дороге и попытался в него вклиниться. Но не лукавит ли он перед самим собой? Так или иначе, момент для откровенного разговора был упущен.

Как это бывает обычно в крупных городах, вокруг Ванкувера притулилось немало районов, в которых проживала беднота. К востоку от Гастауна располагалась территория, о которой частенько писали газеты, описывая нищету ее жителей или сообщая о том или ином случившемся там преступлении. Теоретически различные благотворительные организации заботились о жителях этого района, действительность же была куда более печальной.

Граница между домами имущих и неимущих была удивительно четкой. Миновав ее, Фицрой ехал вдоль заброшенных каменных построек — когда-то здесь располагались филиалы семи самых привилегированных банков Ванкувера Ныне здесь теснились несколько полуразвалившихся гостиниц и доходных домов. Когда-то, в сороковых — пятидесятых годах, это был центр города, главная артерия его деловой жизни. Но времена меняются. Центр передвинулся к западу, и некогда роскошные особняки обветшали и понемногу разваливались.

Когда они ехали вниз по Кордова-стрит, на их пути то тут, то там встречались бары и забегаловки. Тони заметил озабоченное выражение лица вампира и недовольно нахмурился.

— Из-за чего вы волнуетесь? Вам здесь опасаться нечего.

— Честно говоря, — сухо уронил Генри, — больше всего меня сейчас волнует, где припарковаться.

— У вас ведь “БМВ”, — хмыкнул юноша. — Таких машин здесь не так уж и много.

Вдруг прямо перед их носом на дорогу выскочил небритый мужчина в пижаме и ботинках на босу ногу. Он не обратил на них ни малейшего внимания, даже головы не повернул на скрежет тормозов. Не спеша и слегка пошатываясь, перешел через дорогу и исчез в ближайшем переулке.

— Еще полметра, и я бы сбил этого сумасшедшего! — пробормотал вампир, снова ставя ногу на педаль газа.

— Сомневаюсь, что он заметил бы это.

Чем ближе они подъезжали к Молодежному центру, тем оживленнее становилось на улицах. Каких только колоритных личностей здесь не было: рэперы и панки с вызывающими ирокезами, бродяги в разномастной одежде от Красного Креста, древние старцы непонятной национальности.

— Не стоит запирать ее, Тони, — посоветовал Фицрой, когда юноша попытался закрыть машину.

— Вы что, с ума сошли?!

— Лучше уж пусть воры беспрепятственно откроют двери, чем всмятку разнесут лобовое стекло. Так хлопотно будет потом его менять! Все равно я окажусь рядом, не успеют они даже ключ зажигания повернуть. Вампира не так-то легко лишить его собственности! — И добавил, взглянув на здание Молодежною центра: — Неужели здесь действительно кто-то живет?

— Вы, кажется, не в курсе, что Ванкувер — очень дорогой город, — хрипло произнес Тони, заставляя себя расправить плечи, чтобы не принять осанку, характерную для завсегдатаев этого места. — А как, по-вашему, живут люди, существующие на государственное пособие?

За свою многовековую жизнь Генри Фицрой насмотрелся всякого. И этот район был далеко не самым непривлекательным местом, которое ему пришлось посетить. Но ведь и на дворе был не пятнадцатый век! Он никогда не охотился ни здесь, ни по соседству — в отличие от большинства четвероногих хищников, он предпочитал не насыщаться от больных или увечных.

На тротуаре прямо перед дверью Центра лежал мертвецки пьяный бродяга. От него за версту разило алкоголем, мочой и давно не мытым телом.

Каково же было их удивление, когда они наконец вошли в здание. Внутри царила безукоризненная чистота. После грязных, загаженных улиц надраенный пол и свежий пластик мебели, в которые можно было смотреться, как в зеркало, поражал воображение.

У Тони даже голова закружилась.

— Эй, что это с тобой? — встревоженно спросил вампир, кладя ему руку на плечо.

— Ничего страшного. Просто кое-что вспомнилось. — Он резким движением высвободился из-под руки Генри, пытаясь доказать самому себе, что в любую минуту может освободиться и из-под влияния своего старшего друга. — Пойдемте. Надо разыскать кого-нибудь из персонала.

— Вот кто нам нужен. — Фицрой кивнул в сторону высокого мужчины средних лет с редкими седеющими волосами.

— А что вы ему скажете?

— Сильные мира сего узнают друг друга с одного взгляда!

— Ну, вы и скажете! — протянул Тони, следуя за приятелем.

Ему было не по себе. Воспоминания о прежней голодной, бездомной жизни лишали уверенности в себе. Казалось, последние два года, проведенные вдали от нищеты, были всего лишь сном, который вот-вот развеется как дым. Он никак не мог отделаться от этого ощущения. Может быть, этот мир больше

его

мир, чем тот, в котором он без особых забот живет в настоящее время?

Генри обернулся и поймал взгляд юноши, который тот не успел отвести.

— Ты уже не принадлежишь этому миру, Тони.

— Почему вы решили?..

— Страх имеет свой запах.

— Что?! — Парень так и застыл на месте. — Вы чувствуете запах моего страха? Как только вернусь домой, поменяю рубашку! — тяжело вздохнул он, увидев кивок вампира.

После продолжавшейся несколько секунд паузы Тони произнес:

— Вообще-то я вам очень благодарен.

И Фицрой даже не спросил, за что именно.

Человека, к которому они обратились, звали доктор Тэйт. По социальному статусу он, разумеется, стоял значительно выше своих пациентов, однако длительное общение с обездоленными не могло не наложить на него свой отпечаток. Видно было, что доктор искренне сочувствует посетителям Центра и всеми силами пытается им помочь. Кроме того, в его глазах можно было прочесть страх, весьма характерный для обитателей улиц. Казалось, взгляд доктора говорил: “Я не один из них”, причем под “ними” подразумевались люди, которые на каждом углу твердили о том, что необходимо сделать для обездоленных, но сами для этого и пальцем не шевельнули.

— Да, возможно, я их и знаю, — сказал доктор Тэйт, выслушав описание двух молодых людей, которых Тони видел из окна видеомагазина. — А почему вы их ищете? — спросил он, с подозрением переводя взгляд с юноши на Генри. — У них что, какие-то неприятности?

— У одного из них, если быть точным. Просто мы подумали, что его приятель сможет нам помочь.

— А что с ним стряслось?

— Нечто ужасное, — произнес Фицрой, пристально глядя в глаза доктора. Ему совершенно не улыбалось проторчать здесь всю ночь, отвечая на расспросы человека, чьи подозрения, по правде говоря, вполне оправданные, досадно тормозили их расследование. — Мне нужно знать имена и адреса этих ребят.

— Их зовут Кении и Даг, — с неохотой, подчиняясь принуждению, отозвался Тэйт, — но адресов их я не знаю.

— А кто из них кто?

— А кого вы, собственно, разыскиваете?

— Белого парня.

— Тогда это Даг. Где Кении, я действительно не знаю. — Губы доктора слегка скривились. — Поспрашивайте, может, кто и знает об этом. Здесь сейчас много народу, так что, валяйте, обращайтесь к кому хотите. Только вряд ли вам что-либо скажут. Здесь никто никому не доверяет. И с какой, собственно, стати?

Генри, кивнув, отпустил его.

Когда Тони двинулся вслед за ним, Тэйт толстыми короткими пальцами крепко схватил его за руку.

— А ты, голубчик, не спеши так.

Вампир мгновенно обернулся, его глаза угрожающе сузились, но Тони спокойно помахал другу рукой. Что бы ни происходило, здесь ему никакая опасность не грозит.

Прежде чем начать разговор, доктор Тэйт дождался, пока Фицрой не завел разговор с девицами, сидящими за одним из столиков.

— А у тебя все в порядке, парень?

— У меня?

— Да-да, именно у тебя! Этот человек, который с тобой… я знаю такую породу. Мы их тут называем хищниками. — Когда Тони попытался было возразить, доктор протестующе взмахнул загрубевшей ладонью. — Я не говорю, что он плохой человек, но ежу ясно, что твой приятель обладает огромной силой.

— Нет, вам не следует волноваться. — Тони с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться. Ну и ночка выдалась! А ведь до утра еще ой как далеко! — Со мной действительно все в порядке. И он в самом деле мой друг. Он не хищник.

— Ты в этом уверен?

Парень невольно прикоснулся к небольшому шраму на шее.

— Абсолютно.

Никто в Центре не знал больше того, что сообщил им Тэйт. Генри, однако, пребывал в уверенности, что ребята, с которыми ему удалось переговорить, правды ему не сказали. Силу же свою без особой надобности он применять не хотел.

— Половина здешних, может, пару раз их и видели, — объяснил Тони, когда они вышли наружу, — но ни имен, ни, тем более, адреса они не знают. Тем, кто обитает на улицах, излишняя любознательность пользы не приносит. Да и кто станет открывать вам свою душу? Это небезопасно, а здесь каждый думает лишь о том, как бы выжить. Что мы предпримем теперь?

— Можно продолжить расспросы. Мы еще не поговорили ни с кем о…

— Разумная идея. Но начать интервью лучше с тех парней, которые толкутся у вашей машины.

Их было трое. Тони, однако, не испытывал ни малейшего беспокойства Это отребье — просто мелкая рыбешка, так, обыкновенное хулиганье. Он не раз встречался с им подобными. Ловят кайф от собственной крутости, а запугивать способны только слабых.

Вампира происходящее, казалось, даже слегка позабавило.

— Пойти, что ли, посмотреть, чего от нас хотят эти серьезные ребята? — задумчиво спросил он.

— Я думаю, с этим все понятно, — пожал плечами Тони.

Один из трех парней — явно главарь этой маленькой шайки — оседлал капот “БМВ”. Заложив руку за пояс, другой он почесывал обнаженные бицепсы, сплошь покрытые голубой татуировкой.

— Слышали мы, вы тут ко всем с расспросами пристаете…

— В самом деле?

Отлично, лучше не придумаешь! Тони обреченно вздохнул, узнав тон Генри, которым он предпочитал разговаривать с полными идиотами. К чему провоцировать этих типов? Они и так с удовольствием…

Тем временем парни обменялись торжествующими взглядами. Затем их главарь произнес:

— Мы бы, возможно, могли сообщить кое-что интересное.

— Неужели?

— Тех, кого вы ищите, зовут Кении и Даг. Они работают на меня. Коли хотите с ними поболтать, придется сначала со мной столковаться.

— На тебя, говоришь, работают?

— Ну да. На меня.

На лице говорившего расплылась гнусная ухмылка Тони съежился, с трудом поборов желание спрятаться за спиной своего могущественного друга. “Нет, я больше не тот, кто был, — твердил он про себя. — Я этих типов не боюсь”.

Фицрой отчетливо ощущал страх Тони и понимал его причину. Ему было все труднее и труднее поддерживать видимость приличий. Но разговор пока еще был далек от завершения, и срывать маски было преждевременно.

— Значит, ты знаешь, где их можно найти?

— Мы можем вас проводить. Но информация стоит денег.

— Будет информация — будет и оплата за нее.

— Ладно, — произнес главарь, пожимая плечами. Татуировка на его бицепсах словно ожила. — Тогда пошли.

Тони изо всех сил пытался сохранять невозмутимость. Он прекрасно знал, что произойдет, стоит им только завернуть в какой-либо темный переулок! И как только Генри может сохранять спокойствие?

Вот и поворот… Тупик! Да, сейчас все и произойдет.

Во рту юноши все пересохло. Он прижался к стене. Сейчас начнется!

— Если они не… — произнес Генри, оборачиваясь к приятелю.

Не успел он продолжить фразу, как один из проводников сделал внезапный выпад и занес кулак над его головой. Вампир легко перехватил удар и крепко сжал запястье нападающего. Раздался отвратительный хруст, нападавший завизжал, будто его режут.

Главарь шайки с изумлением уставился на извивающегося от боли подручного, затем перевел взгляд на Фицроя.

— Сукин сын!

Выхватив нож, он бросился на противника. Третий подельник последовал его примеру.

Притворяться больше не было нужды. Вампир презрительно посмотрел на нападавших и обнажил клыки. После побоища на складе ему не требовалось немедленного насыщения, но он выпустил свой голод на волю. Его противников и людьми-то трудно было назвать. Сколько молодых жизней они погубили?! Нет худших паразитов, чем те, кто живет за счет детских и юношеских надежд. Прощения они не заслуживают, только смерти!

Через несколько секунд все было кончено. В живых оставался только один из нападавших, но и его черед был не за горами. Генри склонился над юным подонком, схватил за горло и заставил посмотреть себе в глаза. На побелевших от ужаса губах подростка застыл крик ужаса.

— Твои дружки мертвы. — Голос Фицроя звучал почти ласково. — Да и тебе недолго осталось. — Все вокруг заполнило ужасное зловоние: кишечник жертвы не выдержал. — Но сначала ты ответишь на мой вопрос: где можно найти Кении и Дага?

— Кении снимает комнату тут неподалеку, дальше по улице. Он иногда там ночует. А Даг… Даг ушел.

— Куда он ушел?

— Не знаю. Кто-то дал ему денег. Много. Тысячи. — Несчастный говорил очень быстро, словно надеялся, что это разжалобит его убийцу. — Кении сказал, что это все, что Даг ему сообщил. Но такое происходит не первый раз. Ходят слухи, что есть какой-то парень, который дает деньги, чтобы люди могли завязать с улицей. Дарит шанс начать нормальную жизнь. Но не всем подряд. Только особенным. И непонятно, чего требует взамен.

— А в полиции об этом знают?

— Кто из нас, черт побери, будет якшаться с полицией?

Фицрою пришлось признать, что в данном вопросе он проявил излишнюю наивность.

— Это все, что тебе известно?

— Да, все. — Парень не мог пошевелить головой, каждое его слово сопровождалось судорожным подергиванием то рук, то ног, слезы текли по его лицу, голос срывался на крик. — Но я не хочу… не хочу умирать!

Вампир лишь сильнее сжал его горло.

— Генри, — Тони перешагнул через распростертое тело, радуясь тому, что в темноте ему почти ничего не видно. Он мягко дотронулся до плеча друга, как бы принимая ту заботу, которую тот ему предлагал. — Я вас прошу, не надо. Пусть живет.

— Ты действительно этого хочешь?

— Да.

— Что ж… Ты забудешь о нашем существовании, но будешь помнить все, что произошло здесь, — произнес Фицрой, наклоняясь к лицу жертвы. — Запомни, по какой причине это произошло. Больше никакого разбоя, ты понял? Перемени род занятий.

— Ты как, в порядке? — спросил он, озабоченно взглянув на приятеля. Теперь в лице Генри уже не было ничего, что выдавало бы его сущность вампира.

— Я? Я же не участвовал… — Тони густо покраснел и поспешил отвернуться. — Пойдемте отсюда. А то и в самом деле машину разденут.

Стараясь лишний раз не дотрагиваться до металлических украшений, Фицрой дотащил тела до помойки. Он не мог не заметить волнение своего юного друга.

— Думаю, никто в этом районе не будет оплакивать этих парней, — произнес он совершенно спокойно. — Судя по всему, они были не очень-то приятными людьми.

Вокруг не было ни души. Похоже, все вокруг попрятались по домам и подворотням, чтобы не стать невольными свидетелями очередного убийства.

С “БМВ” все было в порядке, а у одной из шин, словно охраняя машину, восседал крупный полосатый кот.

— Как ты думаешь, мог кто-нибудь записать номер машины? — спросил у приятеля Генри, заводя двигатель и переключая передачи, чтобы выехать с места парковки.

— Непременно. Здешние ребята только тем и занимаются, что глазеют по сторонам да записывают в блокнотики обо всем, что попадается им на пути. Генри, большинство из них и писать, скорее всего, разучилось! Если умели когда-нибудь. — Когда вампир ничего не ответил, Тони глубоко вздохнул и прикрыл глаза. — Но кое-что мы все-таки выяснили. Даг не первый, кто пропал, хотя нас посещает всего пара призраков.

— С какой стати им продавать себя незнакомому человеку, если они даже не знают, зачем это надо?

— Да они любого за милую душу за какую-нибудь десятку грохнут. А тут предлагают тысячи долларов! — Юноша снова открыл глаза. — Тут каждый не только свое тело продать готов, но и душу! Куда теперь едем?

Доехав до перекрестка, Фицрой пожал плечами.

— Не знаю… — Внезапно он остановился на полуслове и повел носом — окно машины было приоткрыто.

— В чем дело? — обеспокоенно спросил Тони.

— Любопытный запах…

— Вы имеете в виду это зловоние?

— Да нет. Я имею в виду Вики.

*

Клиника была уже закрыта Однако из-под двери приемного отделения пробивалась едва заметная полоска света, свидетельствовавшая о том, что в здании кто-то есть. Задержался, видимо, и собирается работать всю ночь. Внутреннее чувство подсказало Вики не пытаться идти напролом.

— Где-то должен быть другой вход, — пробормотала она, — ведь не могли они разочаровать пожарников.

Держась в тени, женщина повернула на Коламбия-стрит, затем свернула на аллею, которая насквозь прорезала квартал. Здесь она наткнулась на бродяг, мирно почивавших возле мусорного бака. Одетая в лохмотья старуха пыталась выудить из еще одного бака хоть какую-нибудь еду. Завидев приближающуюся фигуру, она разогнулась, крепко прижав к груди консервную банку, и, схватив с земли палку, истошным голосом завопила:

— Да чтоб вы все провалились! Оставьте меня в покое!

Пьяной она не была. И под действием наркотиков не находилась — Вики бы это почувствовала: подобными запахами были пропитаны все окрестности. Скорее всего, это была сумасшедшая, каких много в любом большом городе и которых жизнь столь часто выбрасывает на улицу.

— Отвали, кому говорю!

Вики вырвала у нее из рук палку и вложила в ладонь две десятидолларовые купюры. Селуччи объяснял такие подачки чувством вины обеспеченного социального класса перед всеми обездоленными. Может, он и прав. Милостыня не решает проблемы. Но нельзя же вообще не обращать внимания на невзгоды других? Может быть, это хоть как-то им поможет.

Старуха подозрительно пригляделась к деньгам и внезапно швырнула их на землю.

— Я с тобой никуда не пойду, ясно? Даже если тот бугай за мной придет, все равно не пойду!

— Какой бугай?

— А тот, кто обычно предлагает свои хреновы деньги. Бугай. Истинный бугай. Он за деньги душу покупает. Глаза как у собаки. Злой он, ох злой! Только с виду добрым кажется, за собой увести хочет! Я-то знаю! — Что-то переключилось у нее в голове, и старуха проворно подняла деньги и спрятала их в своих лохмотьях. — Будь осторожна с этим бугаем, — посоветовала она и, схватив свою палку, потеряла к Вики всякий интерес.

Та двинулась дальше.

У клиники имелась собственная парковка, небольшая, но огороженная со всех сторон. Дверь черного хода была сделана из особо прочной стали. Над входом горела яркая лампочка — столь мощная, что свет резал глаза. Протерев их, Вики заметила на двери несколько насечек. Многочисленные следы обуви показывали, что кто-то пытался проникнуть с этой стороны в клинику. На стене была прикреплена табличка:

“Если лампочка горит — звоните”. Непонятно, почему можно звонить только тогда, когда горит лампочка?

Ну что ж, рискнем! Вики нажала кнопку. Звук звонка эхом отдавался в пустых коридорах больницы.

— Чем могу помочь? — спросил молодой женский голос.

Вики, постаравшись притушить блеск глаз, направила взгляд в сторону переговорного устройства.

— Меня зовут Вики Нельсон. Я частный детектив. Я разыскиваю Майкла Селуччи.

— Майкла Селуччи?

Удивленные интонации в голосе собеседницы ясно свидетельствовали о том, что она слышала когда-то это имя.

— Да. У меня есть основания полагать, что он приходил сегодня в вашу клинику. Он мой напарник и, боюсь, сейчас находится в серьезной опасности. Мне необходимо как можно быстрее найти его.

— Одну секунду, сейчас я вам открою.

“Ну и везет тебе, Вики. Если эта женщина занимается нелегальной продажей органов, значит, ты, можно считать, попала в самое пекло. Куда, собственно, и стремилась. Ясно, как день”.

Дверь со скрипом отворилась.

Яркий свет слепил глаза. Дверь за Вики захлопнулась, и впереди, в конце коридора, замаячил силуэт женской фигуры.

— Я доктор Ларош, заведующая этой клиникой. Пройдемте, пожалуйста, в мой кабинет.

Когда Вики завернула за угол, зрение наконец-то к ней вернулось.

— Боже мой!

Ее собеседница недовольно нахмурилась и резким движением провела ладонью по роскошным волосам цвета воронова крыла.

— Извините, что вы сказали?

Если бы не реакция доктора, Вики бы даже не заметила, что произнесла реплику вслух. Она пробормотала какие-то извинения, порадовавшись в душе тому, что вампиры не краснеют.

Да уж, если эта красотка принадлежит к шайке преступников, то Майк действительно влип по уши. Этот старый тупой осел питает слабость к невысоким чаровницам.

— Извините, — сказала Вики, — я вас по голосу несколько иначе представляла.

Доктор тяжело вздохнула. Видно, она не раз страдала из-за своей неординарной внешности.

— Инспектор Селуччи не говорил мне, что работает в паре с частным сыщиком. Вы не могли бы показать мне свое удостоверение?

— Вы должны были попросить об этом еще до того, как пускать меня сюда, — заметила Вики, открывая сумочку, которая висела у нее на плече.

— Я бы так и поступила, если бы вы были…

— Мужчиной? — закончила она фразу, протягивая доктору Ларош свое удостоверение.

— Да, — Черноволосая красавица была явно недовольна собственной оплошностью. Внимательно изучив документ, она вернула его Вики.

— Давайте продолжим, — сказала она — Как я понимаю, детектив Селуччи пропал? — Когда Вики кивнула, доктор Ларош оперлась подбородком на скрещенные пальцы. — Он действительно был здесь. Днем, где-то около половины двенадцатого. Застал одного из моих юных пациентов на месте преступления — за кражей презервативов. Мы вместе пообедали, потом я провела для него небольшую экскурсию по клинике. В этот момент к нам поступил новый больной, и инспектор ушел.

“Обедали вместе?”

— И вы не знаете, куда он мог отправиться?

— Не имею ни малейшего понятия.

“Значит, обедали вместе! Ладно, ладно!”

— А может, он все-таки что-нибудь на этот счет упоминал?

— Понимаете, у меня было столько работы, что мы толком и попрощаться-то не успели.

“Ладно. Обедали вместе. Большое дело. Человеку нужно питаться”.

Вики сосредоточила взгляд на одном из анатомических плакатов, прекрасно понимая, что если посмотрит сейчас на доктора, то может не совладать с собой.

— А вы, случайно, не помните, о чем вы говорили с детективом?

— Да ни о чем особенном. Просто беседовали о том о сем.

“О том о сем? С каких это пор Селуччи заделался светским львом? У него ведь раньше любой разговор, так или иначе, сводился к допросу с пристрастием! Видимо, я никогда не узнаю его до конца!”

— Мы, знаете ли, сравнивали Ванкувер и Торонто. — Вики промолчала, красавица доктор между тем начала проявлять признаки беспокойства. — Он не упоминал ни о каком расследовании. Я вообще решила, что инспектор сейчас в отпуске.

— Ну фактически так оно и есть. Он мне просто помогает.

— А вы с ним давно знакомы?

Что бы ни произошло между ними, тон ответа показывал, что доктора Ларош нельзя было обвинить в исчезновении Селуччи. Если бы эта красотка и похитила Майка, то уж совсем не из-за его почек! Вики обернулась — ярость медленно закипала в ее груди. Она перехватила взгляд доктора и пристально посмотрела ей в глаза.

— Да, очень давно.

Иветта Ларош едва не вскрикнула от неожиданности. Тяжелый нечеловеческий взгляд серебристо-серых глаз буквально пронзил ее душу. Что-то в этом взгляде было столь древнее, мощное, демоническое, что хотелось опрометью броситься вон из комнаты, вон из клиники и никогда больше сюда не возвращаться! Доктор судорожно сглотнула. “Нет, надо, в конце концов, высыпаться”, — подумала она.

— Боюсь, мне больше нечего вам рассказать, — с трудом произнесла она. — Я действительно не знаю, куда ваш друг мог пойти.

Наверняка отправился в одну из больниц, отмеченных в списке. Только вот в какую? След Майка был слишком старым, и взять его Вики не могла, так что никак не могла решить, где же теперь искать своего приятеля. Женщина поняла, что здесь ей ничего больше выяснить не удастся, и, порывшись в бумажнике, достала одну из визиток Генри.

— С вашей стороны было очень любезно уделить мне время. Если вспомните вдруг что-нибудь еще, позвоните, пожалуйста, по этому номеру.

— Боюсь, я уже рассказала вам все, что знала, мисс Нельсон.

— Бывает по-всякому, вдруг все-таки вспомните.

— Хорошо. Если вспомню.

*

— Я думал, Победа дома: ждет звонка Селуччи.

— Может, он уже ей позвонил.

Тони насмешливо улыбнулся:

— Боюсь, все гораздо прозаичнее. Ей просто надоело ждать!

— Весьма на нее похоже.

Генри еще раз принюхался. Наклонившись к окну, он вдохнул запахи Ист-Сайда и одновременно куда более приятные пряные запахи Чайнатауна. Мысль о том, что “чужак” находится на его территории, сводила с ума, но он постарался подавить в себе зарождающийся гнев.

— Так. Здесь запах усиливается. — Сжав зубы, вампир остановил машину у обочины.

Тони задумчиво посмотрел на темные окна клиники на углу Ист-Хастингс.

— Думаешь, она туда отправилась?

— Я думаю, она вон там, за углом.

Даже прищурившись, юноша не в состоянии был что-либо разглядеть.

— Генри, может быть, не стоит выходить из машины? Можно ведь и подъехать.

— У нас должно быть место для маневра, — мрачно усмехнулся Фицрой.

*

Вики испытывала сильное раздражение. Жалко, что Селуччи не держали взаперти в этой клинике. Тогда она бы освободила его и эти дурацкие поиски закончились.

— Когда разыщу Майка, его счастье, если он окажется пленником… Иначе…

Ночной ветер донес до нее знакомый запах.

— Генри?!

— Он так и не позвонил?

— Нет.

Вампир кивнул. Именно такой ответ он и ожидал услышать.

— И ты устала ждать.

— Я нашла его пометки в телефонном справочнике, которые указывают на то, что, возможно, он здесь, в этой клинике.

— И Майк оказался здесь?

— Нет!

Злость, переполнявшая женщину, вырвалась наружу. Сначала Селуччи, а теперь еще и Генри… Как он ухитрился ее найти?! Еще секунда — и она вцепилась бы Фицрою в горло.

Вампир, однако, держал себя — прилагая к этому неимоверные усилия — в руках. Выигрывает в результате тот, кто сумеет сохранить холодную голову.

— Вики, это не поможет его найти.

— Думаешь, я этого не знаю? — Слова рычанием вырывались сквозь ее стиснутые зубы. — И ты представить себе не можешь, как мне хочется вспороть тебе брюхо! — Она подняла руку, словно приказывая ему замолчать. Какое-то время Вики стояла не двигаясь, заставляя себя вспомнить ночь после побоища.

Их

ночь. Возможно, это поможет ей успокоиться. Как ни странно, но и в самом деле подействовало. Женщина начала потихоньку приходить в себя. — А вы, — сказала она, сделав шаг вперед, — нашли того парня, о котором говорил Тони?

— Нет, но кое-что о нем разузнали. — Генри сделал небольшой шаг вперед, следя, однако, за тем, чтобы не подходить к Вики ближе чем на расстояние вытянутой руки. — Нового призрака зовут Даг. Нам удалось потолковать с его сутенером…

— Больше ему, похоже, ни с кем беседовать не придется.

Эти слова были констатацией факта, вопросительной интонации в них не звучало. Она ощутила запах смерти. Вики прекрасно помнила, как ей нужна была

подобная

помощь, когда в течение многих лет она билась, пытаясь очистить улицы от подобных мерзавцев. А он в то время небось сидел в своей уютной квартире и сочинял пошлые романчики. Даже не задумывался о том, чтобы ей помочь… Впрочем, размышлять сейчас о таком совершенно некстати.

— Что он тебе рассказал?

— Что ходят слухи о каком-то типе, который раздает немереные деньги. Но не всем — особенным.

— То есть тем, у кого группа крови совпадает с клиентом, который платит за почку?

— Возможно. Но как в таком случае они вычисляют потенциальных доноров?

Вики подождала, пока мимо них прогрохотал грузовик, затем кивнула в сторону клиники.

— Проникают в компьютерную сеть, отыскивают подходящие данные, и никаких проблем.

— И кто это делает? Хакеры?

— Послушай, Генри. Я думаю, у тех, кто в состоянии купить себе почку, хватит денег и на оплату работы классного программиста. — И она передала ему свою беседу с сумасшедшей старухой. — Ведь у них и какие-нибудь громилы наверняка имеются, чтобы, в случае чего, припугнуть заартачившегося донора С глазами как у собаки.

— У пса.

— Пса?! — По тону женщины было понятно, что поправку эту следует ей разъяснить.

Фицрой тяжело вздохнул. Как же с ней бывает нелегко!

— Вики, я пошутил. Просто у мужчины должны быть глаза пса, а не собаки. Понимаешь?

— Лучше уж нам с тобой бросаться друг на друга, чем пытаться быть взаимно вежливыми. Как-то постно получается! Ну да Бог с ним. Что дальше?

Они уже успели подойти к машине вампира. Он остановился, взявшись за ручку двери.

— Думаю, следует вернуться домой. Вдруг Селуччи уже там?

— Его там нет. — Легким кивком Вики поприветствовала сидящего в салоне Тони. — Если бы он вернулся и никого из нас не обнаружил, позвонил бы на мобильный.

Как раз в этот момент они услышали телефонный звонок.

— Черт возьми, — пробормотал Генри, потянувшись за лежащей на сиденье трубкой.

Тони, передавая пронзительно кричащий кусок пластика, бросил на друга выразительный взгляд. Если это Селуччи, постарайтесь, будьте любезны, сохранять вежливость…

Вампир, прекрасно понявший эту игру мимики, удивленно поднял брови. А когда, интересно, я вел себя иначе?

— Фицрой слушает.

— Это доктор Иветта Ларош из Центра медицинской и социальной помощи. Я недавно разговаривала с мисс Нельсон, и она дала мне номер вашего телефона. Просила позвонить, если…

— Одну секундочку, сейчас она сама с вами поговорит. — Генри улыбнулся и протянул Вики мобильник. — Тебя, — сказал он. Сделать это оказалось гораздо сложнее, чем он думал. Добровольно отдать другому свою собственность… Это было выше его сил. Фицрой издал какой-то нечленораздельный рык и бросил мобильный на колени Тони.

— Передай… пожалуйста!

Больше всего ей в данный момент хотелось растоптать эту проклятую трубку! Невыносимо сильный запах другого хищника! Тем не менее она приложила ее к уху.

— Алло?

— Мисс Нельсон?

— Да. Я как раз, — она решила опередить вопрос доктора, — встретила мистера Фицроя. Он проезжал мимо, когда я выходила из клиники.

— Ах, вот как… — Иветта явно всей этой истории не поверила. — Я беспокою вас, потому что вспомнила кое о чем, что произошло после обеда. Вроде бы мелочь, но кто знает. Вдруг это вам поможет?

— После обеда?

Тони вопросительно посмотрел на вампира.

— А что Вики имеет против обеда? — прошептал он.

Генри лишь пожал плечами. Он в состоянии был услышать биение сердец людей, живших через дорогу от клиники, но с электроникой дело обстояло иначе.

— Да, так вот. Мы возвращались в клинику. Как раз проходили мимо Китайского культурного центра и вдруг увидели Патрицию Чейни…

— Журналистку с местного телеканала?

— Да. Инспектор сказал, что видел ее интервью с мистером Суонсоном и…

— Рональдом Суонсоном, тем дельцом, который занимается продажей недвижимости?

— Он куда больше, чем простой делец. — Тон собеседницы Вики стал более резким. Похоже, доктору Ларош не нравилось, когда ее перебивали. — Он один из крупнейших меценатов нашего города. И оплатил и установил, помимо всего прочего, компьютеры в нашей клинике. Программа “Надежда” действует исключительно благодаря его помощи.

— А что это за программа?

— На северной окраине Ванкувера мистером Суонсоном основана клиника для безнадежных больных. В ней содержатся пациенты на последней стадии почечной недостаточности — те, кто стоят в очереди на трансплантаты. Это своего рода памятник его покойной супруге.

— У мистера Суонсона умерла жена?

— Да, она тоже стояла в очереди на донорские органы, но ей так ничего и не успели подобрать.

Вики секунду помолчала. Эта информация ее немало удивила.

— А вы рассказывали об этом Селуччи?

— Нет. Однако он почему-то интересовался, не занимаюсь ли я операциями по пересадке органов.

— А вы этим занимаетесь, доктор?

— Мисс Нельсон, как вы думаете, я стала бы работать в этой клинике, если бы могла заниматься трансплантацией? — воскликнула доктор Ларош. — Странно, но детектив тоже спрашивал меня об этом. Может, я и попаду пальцем в небо, но… Не касается ли ваше расследование найденного в заливе тела юноши с отсеченными кистями рук и удаленной хирургическим путем почкой?

— Я не имею права разглашать подробности следствия.

— Ну нет — так нет. Просто я хочу вам сказать: Рональд Суонсон здесь ни при чем. Этот человек ежемесячно жертвует огромные суммы на благотворительность. У нас в клинике его вообще считают едва ли не святым. Как он может быть преступником? Вы напали на ложный след, детектив.

— Не так-то много миллионеров сколотили состояние на продаже недвижимости, — сухо произнесла Вики.

— Давайте не будем спорить, мисс Нельсон. Все равно каждый останется при своем мнении. Просто я подумала, что, может, вам стоит расспросить персонал в клинике “Надежда”. Вдруг инспектор отправился именно туда?

— Насколько я помню, вы сами ничего ему про эту клинику не рассказывали. Почему вы считаете, что он мог отправиться именно туда?

— Он же все-таки детектив, мисс Нельсон! — Всем своим тоном доктор Ларош подчеркнула, что детективом считает только своего нового знакомого. — Эта клиника — связующее звено между мистером Суонсоном и трансплантацией органов. Догадаться совсем не трудно!

Вики сквозь зубы поблагодарила собеседницу за звонок, после чего кратко пересказала остальным беседу с доктором.

— Итак, кто пойдет со мной на разведку в эту таинственную клинику?

Генри неодобрительно покачал головой.

— Как-то уж все слишком гладко выходит. По-моему, ты выдаешь желаемое за действительное. Притягиваешь факты за уши.

— Да неужели? А мне-то казалось, что я обдумываю дальнейший ход нашего расследования. — Ее глаза зловеще засеребрились. — Ну, как хочешь. Я, во всяком случае, иду в эту самую “Надежду”. Попытаюсь выяснить, насколько долго в действительности пациенты ожидают там пересадки почек. И если удастся вытрясти из кого-нибудь признание, я все там разнесу на куски.

— Ты предлагаешь нам поехать туда всем вместе? — Тони растерянно перевел взгляд с Фицроя на Вики. — В одной машине? Вы уверены, что способны на такое?

— Хороший вопрос, — заметил вампир. — Ты как считаешь, Вики?

— Да уж как-нибудь! — огрызнулась она. — Речь идет о спасении Майка. В данный момент территориальные проблемы заботят меня меньше всего. И если какие-нибудь разборки и произойдут, так не сейчас.

— Ну нет. — Тони на секунду прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Следующие слова он произнес скорее себе, чем своим собеседникам: — Сказать легче, чем выполнить. А на сегодня с меня хватит. — Еще раз вздохнув, он выбрался из машины и, повернувшись, пристально посмотрел на Генри. — Я принял решение! Я, э-э… пойду домой. И если Селуччи объявится, я сразу же вам позвоню.

Повисло неловкое молчание.

— Ты уверен, что так будет лучше? — наконец спросил Фицрой.

— Совершенно уверен. — Парень чувствовал себя как уж на раскаленной сковородке. Очень хотелось просто сбежать, не говоря ни слова. — Победа, ты уж извини… Я просто больше так не могу.

Вики также издала тяжелый вздох. Когда она заговорила, ее голос был ласковым и спокойным, он никогда не звучал так с того момента, как она стала вампиром.

— Я тебя прекрасно понимаю. Не нужно оправдываться, ты поступаешь правильно. Ты же не виноват, что нам никак не научиться вести себя как нормальные цивилизованные люди. — Женщина обошла вокруг машины и положила руки на плечи Тони. — Ты уверен, что с тобой будет все в порядке, если мы оставим тебя здесь? Может быть, лучше подкинуть тебя до дома?

Парень слегка дотронулся до ее запястий, и она опустила руки.

— Вы должны как можно быстрее отыскать Майка.

— Я не променяю твою жизнь на его!

Тони быстро отвернулся; непрошеные слезы навернулись на глаза, когда он понял, что Победа говорит правду. Только теперь он понял, как сильно устал. Протерев глаза, он произнес:

— Не волнуйтесь. Я возьму такси у какой-нибудь кафешки в Чайнатауне и быстро доберусь до дома.

— Денег тебе хватит?

— Ну, это уже слишком! — Уши парня заалели, и он отскочил к тротуару. — Вы вообще когда-нибудь уедете отсюда или как?!

Они оставили окна открытыми, подставляя лица теплому ночному ветерку. На первое время сойдет. Но мальчишка был прав: надолго ли их хватит?

— Ты думаешь, Селуччи действительно в этой клинике? — спросил Генри, когда они промчались в сторону моста мимо шатающегося, хотя и идущего довольно-таки быстро пьянчужки.

“Я

знаю,

что он пошел туда Я ведь примерно представляю себе ход его рассуждений. В полиции не верят в случайности. Каждую, даже маловероятную версию, принято отрабатывать. А раз уж имя Рональда Суонсона постоянно фигурирует в этом деле, Майк наверняка решил разнюхать о нем все… Так же, как и о программе «Надежда»”.

— Думаешь, с ним что-нибудь случилось?

Когда только она начинала об этом думать, у нее появлялось такое ощущение, будто по ее хребту прошлись железным прутом.

— Я совершенно уверена в этом!

10

— Здесь даже машину спрятать негде!

— Да и не прячь. Припаркуйся вон на стоянке, и дело с концом.

— Вики, сейчас уже больше часа ночи, — произнес Генри. Они уже проехали указатель клиники “Надежда”, повернули в сторону ворот и оказались на длинной аллее. — Хотя обычно я и сам предпочитаю не скрываться, но неужели ты думаешь, столь поздний визит не вызовет подозрений? Хотя бы у ночной сиделки?

— И что ты предлагаешь?

— Может, ты хочешь зайти внутрь и напрямую спросить, к какой из коек они привязали пленника?

— А почему бы и нет? — В ее голосе было мало человеческого, не было ничего ни от офицера полиции, ни от частного сыщика. Фицрой с трудом взял себя в руки, когда его подруга продолжила: — Ты прекрасно знаешь, что они не смогут мне солгать. Если Майк действительно здесь, я об этом узнаю. Не сомневайся.

— Ну хорошо. А если его в этой больнице нет?

Блеск ее белоснежных зубов ничего хорошего не сулил.

— Тогда я найду этого бугая с большими собачьими глазами и хорошенько с ним потолкую!

Атмосфера в машине накалялась. Он чувствовал, что подругу переполняет злость, уже почти готовая выплеснуться наружу. Подивившийся тому пониманию, что возникло между ними, когда они покинули клинику, вампир теперь осознал, что в машине к ним присоединилось третье действующее лицо: агрессия. Да и ему самому становилось все труднее следовать условиям установленного между ними перемирия. Хоть теперь Генри и пытался убедить себя, что их сегодняшние отношения повторяют те, что сложились в течение того года, когда они находились в роли родителя — ребенка, учителя — ученика, это не особенно ему помогало. Если они и в клинике “Надежда” потерпят неудачу и не дадут выхода своей жажде крови, то перегрызут друг другу глотки прежде, чем он успеет завести машину.

Фицрой еще не успел затормозить, а женщина уже выскочила из машины. С наслаждением вдохнула ночной воздух — чистый воздух, не отравленный запахом другого! Если до того дойдет, подумала она, перебрасывая сумку через плечо, лучше уж она пойдет обратно пешком, чем позволит Генри отвезти ее. Он так осторожничает, что просто противно. Останавливается даже на желтый свет. И всегда тормозит на поворотах. Это были самые ужасные пятьдесят минут в ее жизни. Вики с огромным трудом удалось сдержаться и не вышвырнуть вампира из машины. Так хотелось взяться за руль самой! Когда они вернутся в Торонто, надо позаботиться о том, чтобы вернуть свои водительские права.

Сжав губы, женщина направилась к зданию клиники.

— Вики, послушай моего совета: лучше не привлечь к себе никакого внимания, чем произвести дурное впечатление.

— Господи, Генри. Ну ты и зануда. Говоришь ну прямо как Джеки Чан.

— У меня есть некоторый опыт в такого рода делах… — спокойно сказал Фицрой, запирая машину.

— Знаю-знаю. За четыре-то с половиной столетия! Интересно, как тебе удалось за все это время так и не научиться сносно рулить? Ползешь, как черепаха! — отрезала Вики, потянув на себя тяжелую деревянную дверь клиники.

Смесь запахов почти оглушила ее: это был и аромат роз в большой стеклянной вазе, и искусственный запах освежителя, имитирующего воздух побережья, но все эти ароматы забивал столь привычный для всех больниц запах хлорки.

В здании ощущалось присутствие по крайней мере десяти живых существ. И пахло от них одинаково, независимо от того, спали они собственным глубоким сном или же под действием снотворного, — Вики еще не научилась ощущать разницу между этими двумя запахами. Прислушавшись к биению сердец, она отчетливо уловила знакомый до боли ритм. Селуччи! Но женщина не была уверена в собственных ощущениях. Безошибочно определить это она могла бы лишь в том случае, если бы знала точно, что он в клинике.

“Может быть, мне кажется, что он здесь, только потому, что я ужасно этого хочу? Возможно, если бы я не была прошлой ночью с Генри, я бы лучше теперь могла почувствовать Майка? Боже, Вики, ну как можно быть такой идиоткой…”

Она попыталась все-таки немного успокоиться.

Помимо разнообразных запахов клиника была наполнена отчаянием. Отчаянием без капли надежды, несмотря на название, отметила про себя Вики, когда поняла, что ей сложно сфокусировать внимание. Но поскольку от ее действий зависела жизнь Селуччи, а возможно и Генри, она решила не поддаваться панике.

Единственное не спящее существо во всей клинике — дежурная медсестра, сидевшая за стойкой, — окинула их удивленным взглядом.

— Разве я не говорил, — пробормотал себе под нос Фицрой, — что нас моментально заметят?

— Ну и прекрасно, — возможно с большим воодушевлением, чем было необходимо в данный момент, произнесла Вики.

Она была не в состоянии покраснеть, поэтому в подобных ситуациях начинала усиленно моргать. С незапамятных времен женщины в медицинских халатах заставляли ее чувствовать себя не в своей тарелке. Возможно, потому, что у них был очень уж деловой вид. Или же так на нее действовала белого цвета униформа. Точно сказать было трудно, но не подлежало сомнению, что властительницей ночи она себя на какой-то момент ощущать перестала. Тем не менее, преодолев расстояние приемной, Вики подошла к скупо освещенной стойке.

— Чем могу вам помочь?

За вежливым вопросом медсестры чувствовалась угроза. По всему было видно, что единственное, чем она могла им помочь, — это указать на выход.

— Я ищу своего друга.

— Здесь нет отделения неотложной помощи, это частная клиника.

— Он должен был поступить сюда днем.

— Вы ошибаетесь: новых пациентов сегодня не было.

— Может, лучше я поговорю с ней? — тихо спросил Генри.

Вампир с трудом скрывал удивление. Что происходит с Вики? Откуда такая неуверенность? Ведь его подруга не раз стояла перед собеседниками куда более опасными, причем случалось и так, что были они не простыми смертными, а куда более грозными и могущественными существами — демонами, оборотнями, ожившими древними мумиями…

Она что-то буркнула в ответ, перехватила взгляд медсестры и для собственного успокоения задала заранее приготовленный вопрос:

— А кроме вас здесь больше никого нет?

Женщина в белом халате была не в силах отвести взгляд от проникавших в самую ее душу страшных, нечеловеческих, почему-то внезапно засеребрившихся глаз.

— Только санитар, и все, — с трудом двигая губами, ответила она.

— Где он?

— Спит в комнате для отдыха, — деревянным голосом доложила медсестра. — Иногда он остается на ночь. На случай, если возникнут какие-то проблемы…

— Проблемы с чем? — Вики всем телом навалилась на стойку. — Проблемы с донорами, которые продают вам свои органы?

Медсестра попыталась было возмущенно запротестовать, но из завораживающей глубины серебристых глаз собеседницы, в которых отражалось каждое ее движение, вынырнуть оказалась не в силах.

— Я не понимаю, о чем вы говорите!

Кто бы мог подумать! Вики даже дар речи на мгновение потеряла. До сих пор никто не был в состоянии оказать сопротивление ее воле. Значит, нет смысла скрывать от этой смертной свое истинное лицо.

— Вы в последнее время не замечали в клинике ничего странного? Как оформляются истории болезни? Какие помещения держат закрытыми?

Медсестра дышала тяжело, с хрипом, но тем не менее она нашла в себе силы покачать головой:

— Кто бы вы ни были, меня вам не запугать. Знаете,

чем

можно меня запугать? Только угрозой потерять эту работу. Потому что у меня двое детей и муж, который без работы уже целых полгода И ничем больше. Я ничего не скажу!

— Если ты умрешь, — прорычала Вики, с трудом сдерживая рвущийся на свободу голод, — тогда уж точно не сможешь работать и содержать свою семью.

— Возможно, вы и несете смерть другим, скорее всего, так и есть… — Слова давались медсестре с трудом, пот градом катился по лицу. Страх все-таки взял над ней верх. — Да, я это вижу, — продолжила она, едва ворочая языком, — но кто бы вы ни были, меня вы не убьете!

— А ведь она права, — мягко заметил вампир, восхищенный силой духа этой женщины в белом халате, которая дала ей возможность бороться со смертельным страхом. — Она уверена, что ты не отнимешь ее жизнь без основательных к тому причин. Тебя просто провоцируют!

Вики чувствовала себя определенно не в своей тарелке: ее ощущения балансировали на грани между злостью и смущением.

— Это ни о чем не говорит! Я не становлюсь от этого слабее. — И она погрозила Генри сжатым кулаком.

Удивившись еще более, но решив не подавать вида, Фицрой шагнул вперед.

— Я ни в коем случае не хотел тебя обидеть. Просто отдал должное потрясающей стойкости этой дамы. Может, позволишь мне…

— Нет!

Эта смертная принадлежала

ей

И ей наплевать сейчас на Генри. Прищурившись, Вики пробормотала:

— Наверное, чертовски выгодная работа, если ты больше смерти боишься ее потерять!

— Да… в общем.

— В общем. — Вики холодно улыбнулась. — За ту зарплату, которую здесь платят, я бы тоже согласилась не замечать кое-какие странные обстоятельства.

— Послушайте! В мои обязанности входит уход за пациентами, и только! А я это делаю очень хорошо. Что бы ни происходило за моей спиной, меня это не касается!

— Ну разумеется. Что ж, мы славно поболтали. А теперь вы забудете, что когда-нибудь видели нас.

Губы женщины растянулись в улыбке.

— Все было просто замечательно.

*

— Майк здесь!

Перед ними была железная дверь, на которой висела табличка: “Котельная”.

— Уверена?

Вики бросила на вампира презрительный взгляд и, открыв сумку, стала рыться в ней в поисках отмычки.

— Послушай, Вики. По моим ощущениям в клинике сейчас около десятка людей. Судя по пульсу, большинство из них находятся под действием сильных успокоительных. В таком состоянии они и на людей-то мало похожи. Почему ты так уверена, что Селуччи среди них?

— Я всяко знаю его лучше, чем ты, — процедила она, доставая две самые крупные отмычки.

— Понимаю. И ты очень хочешь его найти. По какой причине можешь выдавать желаемое за действительность. Не мне тебе об этом напоминать, но мы ведь даже не знаем, приходил он сюда или нет! Да и из медсестры ничего толком вытянуть не удалось. Возможно, мы даром теряем здесь время.

— Никогда нельзя сказать наверняка, пока сам не удостоверишься.

Наконец замок поддался. Дверь отворилась, и они оказались в небольшом холле. Впереди был короткий коридор, заканчивающийся двумя одинаковыми дверями. За одной из них находилась котельная.

Другая дверь вела в помещение, которое на первый взгляд выглядело как обычная больничная палата. Обычная, если не считать единственного маленького окошка под самым потолком да звуконепроницаемых стен. Они не сразу заметили тело, безжизненно распластавшееся на стоящей у стены кровати. Вики застыла в дверях, не отрывая от него взгляда. Казалось, весь мир вихрем закрутился вокруг нее, и каждая его разрозненная частица отчаянно металась в поиске причитающегося только ей одной места.

Все лицо Селуччи было покрыто кровоподтеками. Кровь запеклась в уголке губ, кулаки разбиты, одежда порвана. Его били. Сердце билось куда медленнее, чем обычно. Наркотики! Их запах явственно ощущался в воздухе. Руки и ноги Майка перехватывали широкие кожаные ремни. Детектив был намертво прикручен к койке.

Вики с трудом поборола в себе желание сломя голову броситься к нему, освободить, обнять, унести подальше от этого проклятого места. Но пока все вокруг было спокойно, и ради него самого следовало сначала выяснить, что же с ним сделали. К тому же у него могли быть переломы, уж не говоря о еще более серьезных травмах. Совладав со своими чувствами, Вики медленно подошла к койке и принялась осторожно освобождать его от пут. Позже она даст выход своей силе. И, несомненно, кто-то за содеянное поплатится.

— Майк? Ты слышишь меня?

Ответа не было. Женщина бегло осмотрела друга. На первый взгляд, ничего серьезного.

— Майк, давай же! Приходи в себя!

Пульс был ровным. Вики нежно провела рукой по его разбитому лицу, по взъерошенной копне волос.

Генри все это время стоял на пороге. Найти в себе сил подойти ближе он не мог. Вики совсем про него забыла, и только сейчас вампир понял, насколько сильно это его ранит. За всеми их выяснениями отношений, взаимными нападками, борьбой за передел территории он успел забыть, как сильно любил ее когда-то. Да и теперь любит. Несмотря ни на что. В этот момент Генри Фицрой ненавидел своею соперника сильнее, чем когда-либо.

Однако это яростное ощущение оказалось мимолетным.

Имеет ли смысл ревновать к смертному? Разве может он тягаться с подобными им существами? Их любовь с Вики была скреплена кровью и возродилась в крови…

Вампир не смог сдержать торжествующей улыбки. Все многовековые традиции рассыпались в прах. Эта страсть, охватившая их по окончании ужасной резни, кровью омытое перемирие и то, что можно было бы, хоть и с определенными оговорками, назвать, несмотря на все их многочисленные разногласия, дружбой — все это значило чрезвычайно много.

Он не мог ненавидеть Селуччи теперь, когда ему, Генри, почти что удалось вернуть любимую женщину, получить от нее столь много, что это просто не укладывалось у него в голове.

— Я чувствую запах седативных средств. Постарайся разбудить его.

Вики ринулась к двери, пытаясь собственным телом заслонить дорогого ей человека. Потребовалась пара секунд, чтобы она поняла, что к ней обращается Фицрой, и еще какое-то время, чтобы вспомнить, что он ей не враг.

— А откуда ты это, собственно, знаешь?

— Приходилось иметь с ними дело.

— Честно говоря, знать, где ты набрался подобного опыта, — пробормотала, склонившись над Селуччи, Вики, — мне не слишком бы и хотелось.

Аккуратно сняв с правой ноги Майка носок, она сильно надавила на точку между большим и соседними с ним пальцами.

Нога дернулась.

— Что ты делаешь?

— Акупунктуру. Я разрабатываю точку на стопе, которая при воздействии на нее помогает выйти из состояния наркотического опьянения.

— Каким образом это происходит?

— Понятия не имею, — огрызнулась Вики. — Мне этот способ показал один пожилой кореец. Мы его обычно использовали, чтобы привести в чувство задержанных в состоянии наркотического опьянения. Если этот прием не помогает, значит, человек уже мертв. Ну давай же, Майк! Приходи в себя!

Через несколько секунд детектив застонал и уже самостоятельно дернул ногой. Когда ему удалось наконец открыть глаза, Вики обняла его за шею. Окинув подругу затуманенным взором, он моргнул, и его веки снова стали медленно опускаться.

— Майкл Селуччи! Не смей закрывать глаза, когда я с тобой разговариваю!

— Господи, Вики… ты говоришь… совсем как… моя… бабушка!

— Вот, значит, как!

Прижавшись к его разбитым губам, она нежно слизнула с уголка его рта капельку крови.

— Я… не хотел… тебя обидеть. — Селуччи с трудом сфокусировал взгляд. — Где это я? Эй, ты что делаешь?

— Хотела удостовериться, что у тебя нет переломов, до того как мы двинемся отсюда.

— Разумно. — Майк нахмурился. — В каком смысле “мы”? — Он медленно поднял глаза и заметил по-прежнему стоящего в дверях Генри. — Что это… перемирие?

Взгляды мужчин на секунду скрестились, затем Генри мягко произнес:

— Пропали не только вы, но еще и фургон. Пришлось ехать на моей машине.

— Вы могли просто… одолжить Вики свой “БМВ”.

— Ну уж нет. Помнится в прошлый раз, когда она воспользовалась моей машиной, ее тут же сбил грузовик.

— Да… Но в тот раз за рулем сидела не она.

— Хватит выяснять отношения! Между нами в самом деле перемирие. Ясно? — Вики нежно повернуло голову Селуччи так, чтобы он мог снова посмотреть на нее. — И так как ясно, словно божий день, что эти милые люди, вырезающие чужие почки, очень скоро сюда заявятся, нам следует поспешить. Как ты себя чувствуешь? Мы можем тебя отсюда забрать?

— Нет.

— Что “нет”?

— Вам нельзя забирать меня отсюда.

— Почему? Что они с тобой сделали? — Голос женщины задрожал от гнева.

— Ничего особенного, только похитили. По-прежнему ощущая страшную слабость, Майк попытался сесть, но потерпел неудачу. У детектива даже не было сил протестовать, когда Вики без малейших усилий приподняла его одной рукой, поправила поудобнее подушки и бережно помогла лечь обратно.

— Вы должны оставить меня здесь…

Селуччи пытался найти слова, которые могли бы убедить подругу сделать так, как он говорит. Убедить Вики никогда не было простым делом!

— Если вы увезете меня отсюда, нам не удастся выяснить, что происходит в клинике.

— Послушай, мы прекрасно знаем, что здесь происходит!

— Ерунда! Мы не знаем ничего, кроме того, что кто-то сильно занервничал, заметив за собой хвост, который мог оказаться полицейским, вот и все.

Детектив коротко рассказал о том, что с ним произошло. Вики слушала его не перебивая, не удержавшись от разочарованного возгласа лишь раз, когда поняла, что он не имеет ни малейшего представления о местонахождении их фургона.

— Мы начнем беспокоиться о фургоне чуть позже, когда у нас будет больше времени, — попытался убедить ее Селуччи.

Вики бросила на приятеля сердитый взгляд.

— У нас было бы значительно больше времени, если бы у тебя была голова на плечах!

— Будем считать, что я работаю под прикрытием.

— Твоя безумная затея мне скорее напоминает балансирование над пропастью без страховки, — криво улыбнулась женщина.

— Вики, постарайся понять. Может быть, эти люди вовсе не те, кто нам нужен. Вполне возможно, что торгуют они наркотиками, а вовсе не трансплантатами. Что тогда? У нас нет никаких улик, только похищение и незаконное удержание. Этого недостаточно.

— И угнанный автомобиль. — Слегка дотронувшись до синяков на его щеке, она добавила: — И еще избиение.

— Удастся квалифицировать как самозащиту. Я его тоже неплохо отделал.

— Майк, мы на правильном пути. И ты прекрасно это понимаешь. И ты, и мы не случайно оказались в одном и том же месте. Уж слишком часто упоминается в последнее время имя Рональда Суонсона. Это никак не может быть совпадением. Сначала выясняется, что этот благодетель человечества является основателем клиники для больных с последней стадией почечной недостаточности, затем мы находим здесь тебя, причем привязанного к кровати и избитого. На мой взгляд, вполне достаточно.

Ее глаза опасно засеребрились. Селуччи успокаивающе погладил подругу по руке.

— Сейчас не время для действий. Надо сделать паузу и хорошенько все обдумать. Предположим, ты проникнешь в дом Суонсона и выбьешь из него чистосердечное признание. И что? Это ничего не даст. У нас нет улик, которые можно было бы представить в суде. Одни подозрения! Нужно провести серьезное расследование, только так мы сможем окончательно покончить с этим делом.

— А я чем, по-твоему, занимаюсь? Просто бесцельно болтаюсь где-то по ночам?

“Одиннадцать трупов на складе в Ричмонде. Если бы она болталась без каких-либо целей, все могло бы быть не так уж и плохо”.

— Чаще всего да. Если ты будешь действовать в этом направлении, мы потеряем даже ту возможность, которой пока обладаем.

— А если я добуду признание Суонсона, у нас как: раз и окажется достаточно возможностей, чтобы с ним справиться.

— Нет.

Вики поняла, что спорить дальше нет смысла. Серебряные искорки в ее глазах угасли.

— Что значит “нет”?

— Если Суонсон умрет — то есть я хочу сказать, если ты его убьешь, я больше не смогу игнорировать твои действия.

Вики медленно высвободила свою руку и дотронулась до того места, где только что была его ладонь. Не сможет игнорировать. Именно так говорят, когда собираются… попрощаться.

— Майк…

— Да я уже почти сорок лет Майк. Ты должна наконец понять, Вики! — Селуччи обнял ее за плечи и слегка потряс: ему очень хотелось, чтобы подруга наконец его услышала. — Всему есть предел.

Один удар сердца. Второй.

— Майк, я не люблю, когда мне ставят ультиматумы.

— А я не выношу убийц!

Улыбнувшись краем рта, Вики протянула руку и погладила его по волосам.

— Тебе не кажется, что в близких отношениях одной из сторон так или иначе приходится идти на компромисс?

Женщину слегка удивило чувство облегчения, которое Селуччи явно испытал при этих ее словах. А чего же еще он ждал? Она положила ему руку на грудь, порадовавшись, что, благодарение Господу, тоны сердца стали наполненными и ровными.

— Ну хорошо, чего ты от меня в таком случае хочешь?

— Хочу, чтобы вы ушли и оставили меня здесь.

— Даже и не думай об этом. Так просто ты от меня не отделаешься!

— Черт побери, Вики! Ты хоть

слушала,

о чем я говорил? Это наш единственный шанс! Вы должны оставить меня точно в таком положении, как и нашли. — Он немного помолчал. — Конечно, без успокоительного можно и обойтись, но остальное… — Вики даже не улыбнулась, и детектив продолжил: — Вы вернетесь домой и позвоните в полицию. Скажете, что, когда остановились посмотреть карту дорог, случайно увидели, как высокий мужчина в красной футболке тащит какого-то человека в подвал клиники «Надежда». Они приедут и найдут меня здесь…

— Нет, Майк. Это же потайная комната! Даже медсестра не уверена в ее существовании и уж точно не знает, где она находится. Полиция ее просто не найдет!

— Ладно, здесь ты, может быть, и права. Тогда скажете, что навещали больного друга и случайно увидели парня в красной футболке, тащившего тело. А потом ошиблись дверью и вместо палаты друга попали сюда. Этот тип хотел вас задержать, но вам удалось скрыться. Через пару часов решились позвонить в полицию.

— Можно задать тебе один вопрос?

Селуччи не понравился тон подруги. Уж больно он был ироничный.

— Слушаю.

— Ты ведь сам полицейский. Оцени ситуацию как один из них. Ты сам поверил бы в такую невероятную историю?

— Без разницы, поверят они в нее или нет. Главное, чтобы полиция приехала сюда и все проверила.

— Думаю, я смогу сочинить историю, в которую поверят полицейские, — послышался спокойный голос.

Майк ухмыльнулся, заметив свирепый взгляд, брошенный Вики на Фицроя.

— Я и забыла, что это по твоей части, писатель. Тебе лучше не вмешиваться.

— Позволь напомнить тебе, что ты, между прочим, работаешь на меня. Мне кажется, детектив совершенно прав. Если мы увезем его, преступники поймут, что их обнаружили, и залягут на дно.

— Ты готов оставить здесь Майка на произвол судьбы? — выдавила Вики, страшным усилием воли удержавшись от того, чтобы не лязгнуть зубами.

Казалось, еще одно слово, и она вцепится вампиру в горло; с ее точки зрения это был единственный способ защитить Селуччи.

Тот устало вздохнул.

— Вики, успокойся. Что бы они ни собирались со мной сделать, до утра мне ничего не угрожает.

— Откуда ты знаешь?

— Я подслушал разговор этих подонков, когда они беседовали в коридоре перед тем, как вколоть мне наркотик.

— Каких подонков?

— Да того парня, который меня сюда притащил.

— С глазами пса?

— Не знаю, мне не так уж часто приходилось разглядывать собачьи глаза. Он говорил с какой-то женщиной, медсестрой, наверное, а может, врачом. Я совершенно уверен, что именно она сделала мне укол, хотя они и бросили мне на лицо подушку перед тем, как эта дамочка вошла в комнату. В общем, это не имеет никакого значения. — Он попытался переменить положение на более удобное; голова просто раскалывалась от боли. — Ваша задача — убедить полицейских приехать сюда, пока не наступило утро. А я покажу им место, где на меня напали, и еще подкину им кое-какую информацию для размышления.

— Какую информацию?

— Да я обнаружил место, где не то что несколько трупов, а целую армию можно закопать, и никто ничего не заметит! — Его тон несколько смягчился. — Даю слово, до утра здесь со мной ничего не случится. А ваша задача — рассказать обо всем так красочно, чтобы полицейские не только захотели, но и сумели меня найти. В остальном положитесь на меня.

— Кстати, а почему бы нам не отвезти тебя в полицию и не предоставить тебе возможность самому им все рассказать?

— А как, по-твоему, я смог освободиться?

— Я что, по-твоему, каждую деталь должна продумывать? — возмущенно воскликнула Вики.

— Эту ты, во всяком случае, вниманием обошла. Нам следует обставить дело так, чтобы на все их вопросы отвечал я. Полиции ни к чему знать о том, что вы с Генри принимаете участие в этом деле.

Утверждения, доказательства — с этим поспорить трудно. Вики в поисках поддержки посмотрела на Генри. Напрасно! Вампир явно поддерживал Селуччи. И, что было хуже всего, в глубине души она понимала, что Майк прав. В глубине души. Но им об этом знать не следует.

— Ты до сих пор находишься под действием наркотиков. Не самое лучшее состояние для принятия решений!

— Ты права только отчасти: конечностями своими я, конечно, владею не лучшим образом, в голове бьют колокола, но мыслительные процессы у меня в полном порядке.

— Хорошо, если не врешь. — Обреченно вздохнув, она провела кончиками ногтей по руке Селуччи. — Но мне эта затея все равно не нравится.

— Прекрати! — Он удержал ее за руку. — И вам уже пора возвращаться. Восход сегодня в четырнадцать минут пятого, сделать вы все равно уже ничего больше не успеете. Оставьте это дело полиции.

— Призраки требуют от Генри мести за свою смерть…

— Вот пусть он и позвонит в участок. Говорю тебе: это единственный способ выяснить, кто заварил всю эту кашу.

— Если кто-нибудь причинит тебе вред, — она зловеще оскалилась, — я за себя не ручаюсь!

— Это твое право. — Детектив очень надеялся, что с ним и на самом деле все будет в порядке. Уж очень не понравился ему серебристый блеск глаз подруги. — Еще раз повторю: выбора у нас нет. Так что привяжи меня как следует к койке, и через пару часов со всем этим будет покончено.

“Если Суонсон умрет, если ты его убьешь, я не смогу больше игнорировать твои действия. Всему есть предел”.

Эти слова до сих пор звучали в ушах Вики.

Если она унесет Селуччи из клиники, он ей этого никогда не простит, и тогда они уж точно расстанутся. А если оставит его здесь и Генри немедленно позвонит в полицию… что плохого может произойти?

Несмотря на то что в комнате ощущался запах другой женщины, ради Селуччи она надеялась, что это запах медсестры, которая делала ему укол. Она еще раз взглянула на Майка. Он выглядел таким беспомощным! И таким соблазнительным… Вики лукаво улыбнулась свои мыслям.

— Знаешь, у нас еще есть немного времени… Было бы забавно воспользоваться твоим положением и…

— Вики!

— Да?

— Фицрой, сделайте одолжение, уведите ее отсюда!

Она остановила Генри взглядом. Тот усмехнулся.

— Я понимаю, в таком положении наш общий друг и в самом деле выглядит очень аппетитно, но, боюсь, сейчас не лучшее время для трапезы. Вики, пойдем.

— Если ты хоть пальцем до него дотронешься, я разорву тебя… — Внезапно она, нахмурившись, умолкла. — Ты сделал это нарочно?

— Разумеется.

Несмотря на существенный прогресс в их отношениях, еще немного — и между ними снова возникли бы территориальные разногласия. Вампир, наблюдая за тем, как Майк помогает ей возиться с ремнями, подумал о том, что, если бы она так ответила раньше, он бы ей этого с рук не спустил.

— Не волнуйтесь, Селуччи, у меня и аппетита-то сейчас нету. Вики, закругляйся. У нас в самом деле очень мало времени.

Что-то ворча себе под нос, женщина наклонилась к Майку, чтобы поцеловать его, и на мгновение замерла, словно желая насладиться его дыханием.

— Я все равно не уверена, что должна уйти и оставить тебя здесь.

— Черт возьми, тебя хоть в чем-нибудь можно убедить или как? Упряма, как стадо ослиц!

— Не разговаривай со мной таким тоном, Селуччи!

— Тогда прекрати разыгрывать трагедию. Я прекрасно доживу до приезда полиции. — Он в свою очередь подарил ей нежный поцелуй. — А теперь иди.

*

— Лучше выйти через главный вход. Черный ход, возможно, на сигнализации, — заметил Фицрой.

— Нет, я ничего здесь не вижу. — Вики пальцем пробежала по краю двери. — Никакой проводки я здесь не чувствую. Вон наша машина на парковке. Ты ведь, кажется, сам меня торопил, так пойдем быстрее и сделаем то, о чем просил нас Майк. — Она нажала на защелку, и дверь открылась. Сигнала острый слух вампиров не уловил. — Видишь, все в порядке. Сигнализацию они не установили. Все-таки здесь лежат тяжело больные люди. Зачем лишний раз тревожить их громкими звуками? Давай, Генри, не мешкай.

Вампиру не оставалось ничего другого, как последовать за подругой. В данный момент было не до дележа территорий. Оба передвигались так быстро, что человеческий глаз был не в состоянии их заметить. Не успела захлопнуться дверь клиники, как они уже были в машине.

*

Он внезапно проснулся и вскочил с кровати. Он не был уверен, но ему показалось, что послышался какой-то шум. Послышалось или нет? Будто бы дверь хлопнула… Долгие годы, проведенные в тюрьме, научили его спать чутко. Так и есть. Хлопнула дверь машины. Осторожно, чтобы его не было видно со стоянки, Салливан выглянул в окно ординаторской. Со стоянки выезжал “БМВ”, в котором сидели два человека. Похоже, они о чем-то спорили. Их силуэты были ему не знакомы.

Наверняка подростки… Ищут уединенное местечко, чтобы потрахаться вволю. Он широко зевнул. И зачем только проснулся, спрашивается? Хорошо бы снова завалиться спать. Как там док говорила? Если что покажется подозрительным, лучше перестраховаться. Ладно, от него не убудет лишний раз взглянуть на их непрошеного гостя.

Дверь в котельную оказалась незапертой. Тогда как он точно помнил, что закрывал ее!

Крадучись, Салливан вошел в коридор. Никого. Отворил дверь в потайную комнату. Он ожидал увидеть пустую кровать. Однако коп был на месте. Привязанный, под действием успокоительного. Вроде бы все, как и было. Он включил свет, рукой загородив глаза от света флуоресцентной лампы. Да, тело в том же положении. Присмотревшись внимательнее, он не обнаружил никаких изменений.

И тем не менее…

Падала ли на лицо копа прядь волос? Насколько он помнил, волосы у него были откинуты назад.

Салливан проверил ремни. Левый был застегнут на четвертое деление, правый — на третье. Обычно он застегивает ремни одинаково. Хотя, когда он связывал его, полицейский сопротивлялся…

Тут коп пошевелился, что-то забормотал. В тюремном госпитале не жалели седативных средств; зачастую их применение заменяло лечение той или иной болезни. Так что опыт у него был, и теперь, наблюдая за дыханием копа, Салливан понял, что воздействие вколотого тому наркотика заканчивается.

Внезапно он сдвинул брови. Ему показалось, что в районе левого бедра на светло-голубой джинсовой ткани появилось какое-то пятно. Оно напоминало…

Салливан дотронулся до него. Пятно уже почти высохло, но можно было догадаться, что кто-то словно бы жевал ткань.

— Не хочу знать, что здесь происходило, — медленно произнес он. И тут же кожей на затылке почувствовал на себе взгляд полицейского. Когда он обернулся, то увидел, что тот пристально его разглядывает. — Похоже, у тебя кто-то был. Паршивые у тебя друзья, коп. Что же это они оставили тебя здесь?

— Не знаю, о чем ты.

— Разумеется, не знаешь.

Селуччи не выдержал.

— Пошел к черту! — прорычал он.

— С этим придется погодить. — Ближайший телефон был в ординаторской. — Посмотрим, что скажет на это док.

*

— Куда мы едем? — выдавила сквозь сжатые зубы Вики.

Генри снова вел машину, отказавшись дать ей ключи. Голосом Князя Тьмы он отрезал “нет”, и было понятно, что затевать с ним спор — бесполезная трата времени. Ради Селуччи она прекратила пререкания и, забившись в угол на заднем сиденье, всю дорогу жалела об этом. Видно было, что и Фицрою произошедшая ссора не очень-то по душе.

— К нашему дому — налево, — наконец заметила женщина.

— Тут на углу есть кофейня. Нам ведь надо позвонить в полицию.

— Боже, Генри, в Ванкувере кафе на каждом шагу. Зачем делать крюк? — Она схватилась за руль.

Фицрой в ответ только крепче сжал рулевое колесо. Вики, в течение тридцати двух лет ведущая жизнь смертной, не должна была бы питать иллюзии о возможности выжить в случае, если машина потеряет управление. Разбиться из-за глупости этой девчонки он не хотел. Машина начала выписывать крутые виражи. Вики ничего не оставалось, как отпустить руль.

— В отличие от многих других подобных заведений, там есть парковка, — произнес Генри, когда, снова откинувшись на спинку сиденья, она с застывшим лицом уставилась в окно. — Где-то здесь должен быть указатель.

— Ради Бога, поезжай туда, а то ведь опять разрушатся твои драгоценные стереотипы, — пробормотала Вики, пока вампир парковался и выключал двигатель. — Что теперь?

— Пойду прерву беседу тех двух блюстителей порядка, скорее всего обсуждающих какой-нибудь очередной труп.

Она с наслаждением вылезла из машины, предвкушая хоть какое-то время не находиться с ним бок о бок.

— Никак не могу поверить, что ты согласился на эту безумную аферу. Да ладно — ты. Как я-то согласилась, вот что удивительно! Мы просто взяли и убрались восвояси, оставив его там одного! — Она стояла по другую сторону машины. Пока между ними есть барьер, можно позволить себе роскошь дать волю своему раздражению. Правда, Вики не могла сказать, злится она больше на Генри или же на саму себя. — Мы его предали. Оставили в совершенно беспомощном положении…

— Послушай, какой-либо риск минимален. И Селуччи сам настоял на этом. Он горит желанием раз и навсегда разобраться с этим делом. Полиция будет в клинике не позже чем через час. Что плохого может произойти за это время?

— Что плохого? — повторила Вики.

В духоте ночи чувствовался стойкий запах выхлопных газов и разогретого металла, хотя здесь, на побережье, он был не таким сильным, как в Торонто. Все равно, слишком много людей на небольшом клочке земли. Женщина обернулась туда, где, по ее представлениям, находилась клиника, и заставила себя не думать о плохом.

— Я оставила его, потому что он просил об этом, — тихо произнесла она, блеснув на Фицроя серебром глаз. — Я делаю это для Майка. А ты, Генри? Тебе-то ведь всегда было на него наплевать!

Наплевать? Напротив! Майк Селуччи, по мнению вампира, был достойным уважения человеком. А мнение таких людей — иногда единственное, на что можно опереться, оценивая собственное поведение. Как бы ни складывались их отношения, Фицрой всегда был высокого мнения о нем. Но сейчас он был совершенно не расположен спорить с Вики, особенно на тему, любит он Селуччи или нет, хотя все ее предыдущие нападки Генри скорее забавляли, чем приводили в ярость.

— Вики, я, конечно, не принадлежу к Армии спасения… Но для нас для всех будет лучше, если мы будем действовать в рамках закона.

— В рамках закона, — снова повторила Вики. Встряхнув волосами, она облокотилась о капот машины. — Разумеется. Ступай и постарайся сделать все наилучшим образом.

Генри не сомневался, что он в состоянии сочинить правдоподобную историю, в которую полиция непременно должна поверить. Однако ему вовсе не обязательно упражняться в собственном красноречии. В подавляющем большинстве случаев было все равно,

что

он говорит, поскольку воля вампиров являлась непререкаемой для смертных.

— Добрый вечер. Не уделите ли вы мне несколько минут?

Полицейские совершенно не были расположены привлекать к себе внимание, но сержант на переднем сиденье поставил чашку с кофе и заученным тоном проговорил:

— Разумеется, сэр.

Когда его напарница, сидевшая рядом, обернулась выяснить, что же, черт возьми, происходит с ее напарником, она внезапно осознала, что ведет себя так же, как и он.

Незаконный сын Генриха VIII, герцог Ричмонда и Сомерсета, демонстрируя максимальное уважение к собеседникам, склонил голову и произнес:

— Я располагаю информацией, которая может вас заинтересовать.

Его сиятельный родитель несомненно пришел бы в восхищение от столь изысканных манер.

*

Когда Генри вошел в квартиру, Тони проснулся и, протерев глаза, привстал на диване.

— Какие новости? Нашли Майка?

— Да.

— Вики, должно быть, вне себя от счастья?

— Не думаю.

— Вы что, подрались все-таки по дороге в клинику?

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ради Бога, оставьте, когда общаетесь со мной, эти ваши королевские замашки. Я сейчас совсем не в том настроении. Если вы не расправились с Победой на пути в клинику и если вам удалось разыскать Селуччи, тогда почему она не испытывает полное, всепоглощающее счастье?

— Потому что мы оставили его в клинике.

— Что?!

— Это была полностью его идея. Майк Селуччи посчитал, что, если мы спасем его, это вспугнет тех, кто занимается продажей трансплантатов. Он велел нам сообщить в полицию, чтобы они сами разобрались со всем этим, пока доказательства налицо.

— Да, но… ведь у него должны как минимум почку вырезать, чтобы копы могли связать его похищение с телом в гавани!

— Детектив сказал нам, что обнаружил место, где эти деятели закапывают тела доноров.

— И Победа вот так взяла и позволила ему остаться?

— Ну, не сразу, конечно. Пришлось воззвать к ее рассудку и все такое… — Он посмотрел на часы. — У тебя что, завтра выходной? Обычно ты уже спишь в это время.

— Я ждал вашего прихода, хотел узнать, как там Селуччи. Сегодня я хотел переночевать у Джерри и Джона.

Юноша встал на ноги и смущенно уставился в пол, теребя в руках край одеяла.

Генри вздохнул, раздумывая, что же все-таки могло встать между ними.

— Мы потом обсудим с тобой эту проблему. Солнце взойдет буквально через несколько минут. Тебе нет никакого смысла уходить отсюда.

— Я не знаю…

— Зато я знаю.

Тони поднял голову, убежденный понимающим тоном вампира.

— Когда все это закончится, даст Бог к завтрашнему вечеру, мы с тобой поговорим, — сказал он, — а сегодня тебе лучше остаться здесь.

— Думаю, вы правы. — Парень взглянул на часы, его глаза широко раскрылись. — Генри, восход меньше чем через пять минут!

— Я знаю. — Фицрой сделал шаг вперед, Тони инстинктивно отступил в сторону. — Хочу попросить тебя: не пропусти утренние новости. А еще лучше — запиши их на кассету. Детектив Селуччи, конечно, и сам все расскажет и Вики, и мне, но так все-таки надежнее. Хорошо?

— Без проблем. Запишу и полуденные, и шестичасовые новости.

— Только не спутай их, будь любезен, с очередной серией “Бэтмена”.

Тони ухмыльнулся. Как раз такие моменты, когда его друг вел себя не как вампир — и не как королевский, хотя и незаконнорожденный, отпрыск! — и связывали их между собой так надежно.

— Если будете издеваться, запишу вместо новостей мультики.

Они уже стояли у двери, Генри взялся за ручку, еще секунда — и он до захода солнца будет пребывать в своем укрытии. Юноше вдруг захотелось растянуть это мгновение.

— Кстати, вы придумали новый вопрос для призраков? Вопрос, который можно задать сразу обоим?

— Вики предложила спросить, убил ли их один и тот же человек.

— Думаете, Победа знает, что говорит?

— Поэтому я и пригласил ее приехать. Но я не мог даже представить, что возникнет столько проблем. Надеюсь, к заходу солнца наше следствие завершится.

Он открыл дверь и, протянув руку, погладил Тони по щеке. Ему хотелось сказать своему юному другу что-то теплое и проникновенное, но подходящих для этого слов в голову не приходило. Поэтому вампир счел за лучшее промолчать.

*

— Это невыносимо! Все вокруг розовое, даже в темноте…

Вики взбила подушку и, совершенно обессиленная, откинулась на нее. Разумеется, цвет комнаты ни в коей мере не соответствовал ее настроению. Было просто ужасно сидеть вот так — и ждать.

Поездка обратно прошла спокойнее, чем дорога в клинику “Надежда”. Чем больше времени они с Генри проводили вместе, чем длительнее становились перемирия, тем легче им было выносить присутствие друг друга. Но все-таки ее не покидало желание прикончить…

Нет, не Генри.

Селуччи, само собой разумеется.

— Не надо было нам оставлять его в клинике. Я знаю это. Не знаю почему, но так оно и есть. И какого черта после всех этих лет, — обратилась она с вопросом к царившей вокруг ночи, — я вдруг решила начать его слушаться?

11

— Что здесь происходит?

Двое полицейских, спорящих о чем-то у поста с дежурной медсестрой, резко обернулись на голос.

— Доктор Муи, видите ли, эти люди хотят осмотреть здание, — объяснила, облегченно вздохнув (наконец-то появился человек, способный ей помочь!), медсестра, — Кто-то сообщил в участок, будто видел, как вчера днем с черного хода к нам втащили тело мужчины.

— В самом деле? — Дженнифер Муи пристально посмотрела на свою подчиненную, затем на полицейских. — Вчера к нам новых больных не поступало. Боюсь, вас неверно информировали.

— По словам свидетеля, человека не несли на носилках. Высокий мужчина в красной футболке тащил его на плече. Вряд ли больные поступают к вам именно таким образом, доктор…

— Муи. — Черные брови поднялись и стали похожи на крылья птицы. — Представьтесь, будьте любезны.

— Сержант полиции Поттер, мэм. А это, — женщина-полицейский кивнула на своего напарника, — сержант Кэссиди. — Вы всегда так рано приходите? Еще ведь и пяти утра нет. Не рановато ли делать обход?

— Мне часто приходится выполнять свои обязанности во внеурочное время. — Ее тон ясно говорил: “И уж вашим делом это не является”. — Так сложилось, что сейчас у меня очень тяжелый больной. Если мы не найдем донора в течение недели, он умрет. Я пришла проверить его состояние. Кстати, а вы подписали согласие стать донорами после смерти?

Доктор сделала глубокую паузу, и было просто невозможно ей противостоять.

— Да, мэм, — почти хором произнесли полицейские. Противостоять властному тону этой дамы было почти невозможно — впрочем, они и не пытались.

Доктор Муи удовлетворенно кивнула.

— Это хорошо. Когда вы умрете, вам, разумеется, уже не потребуются оставшиеся здоровыми органы вашего тела. А тысячи людей ежегодно умирают только потому, что люди не желают быть донорами. Теперь вернемся к телу, якобы спрятанному где-то в нашей клинике. Поскольку вы пришли сюда с обыском, у вас, разумеется, есть ордер?

— Ордер, доктор? — растерянно моргнула Синди Поттер, несколько сбитая с толку как лекцией, так и неожиданным поворотом мысли доктора.

— А почему вас это удивляет, сержант?

Под ее пристальным взглядом сержант Поттер ощутила себя словно в детстве, в воскресной школе. Разве что монахини там не были азиатского происхождения… Она откашлялась и взглянула в записную книжку, как бы ища у нее поддержки.

— Мы рассчитывали, что сможем провести осмотр без ордера.

— Ах, вот как?

— Мы можем получить его, если это необходимо. — Сержант Кэссиди тут же пожалел, что вообще открыл рот. Доктор, повернувшись, окинула его изучающим взглядом. Как будто оценивала его донорский потенциал. Так, все ясно, органы такого законченного идиота, как этот полицейский, нам ни к чему!

— Разумеется, можете, — проговорила она с откровенной издевкой. Однако прежде, чем полицейские оскорбились, доктор Муи продолжила: — К счастью, так как я уже здесь, мы сможем обойтись и без ордера. — Синди открыла было рот, и доктор с раздражением пояснила: — Сержант, в этой клинике находится десяток тяжело больных людей. Неужели вы думали, что медсестра разрешит вам разгуливать по зданию и тревожить пациентов без официального на то разрешения? А сопровождать вас она не могла, так как не имеет права покидать пост. Но теперь, когда я здесь, проблемы более не существует. Итак, что именно вы хотите осмотреть?

“Прямо за железной дверью черного хода — коридор, который сворачивает налево. Там вы обнаружите дверь с надписью “Котельная”. За ней — еще один короткий коридор, из которого есть дверь в палату…”

— Мы предпочли бы начать с черного хода, доктор.

— Прекрасно. Сестра…

Полицейские с надеждой посмотрели на доктора Муи. Может быть, она велит сопровождать их сестре Дэймон? Однако удача в это утро явно была не на их стороне.

— Я покажу этим господам клинику и сразу же вернусь.

Надежда развеялась как дым.

— Почему здесь нет сигнализации?

— Я уже говорила, сержант Поттер, что в нашей клинике лежат тяжело больные люди. Если кому-нибудь придется неожиданно покинуть здание, громкие звуки могут плохо отразиться на самочувствии наших пациентов. Даже убить кого-нибудь из них.

— Их состояние настолько тяжелое?

— Сюда поступают те, у кого только два выбора — смерть или трансплантат. Да, их состояние действительно крайне серьезное.

Тем временем Кэссиди, нахмурясь, осматривал стальную дверь.

— А что, если сюда зайдет кто-нибудь с улицы?

— Дверь не открывается снаружи.

— Но, доктор, всегда найдутся люди, которые смогут ее взломать.

— А разве сигнализация поможет их остановить? — сухо улыбнулась доктор Муи.

*

— Скажите, вы всегда держите котельную на замке?

— Во-первых, за дверью не только это помещение. Там имеется еще одна палата А во-вторых, — доктор Муи достала связку ключей и вставила один из них в замок, — она заперта далеко не всегда.

— Тогда почему сейчас эта дверь закрыта?

— Не знаю.

*

“Комната, которую вы должны найти, от обычной палаты отличается серым цветом стен и очень высоко расположенным окошком. На койке вы увидите мужчину…”

Сержант Поттер замешкалась на пороге. Кэссиди мягко отстранил напарницу. Яркий свет после скудно освещенного коридора ослеплял, словно они вылезли из глубокого темного колодца. Кругом — голые блестящие стены, глазу не за что зацепиться.

На койке действительно лежал мужчина — крупный, сильный. Внезапно зажженный свет разбудил его, и спросонья он никак не мог разобрать, в чем дело. Сев на постели, бубнил что-то себе под нос и отчаянно тер глаза.

— Засекреченная комната, человек, который явно не является одним из ваших пациентов… Как вы это объясните, доктор Муи?

— Это помещение изначально предназначалось для прачечной. Но мы подсчитали, что стирать белье на стороне обойдется дешевле. А так как здесь уже были установлены водопроводные трубы, мы решили переоборудовать эту комнату в запасную палату. А что до этого мужчины… Его имя Ричард Салливан, он работает у нас санитаром. Теперь мне понятно, почему интересующая вас дверь оказалась запертой. Этот человек не имеет права здесь находиться, вот он и решил подстраховаться на всякий случай — закрылся на ключ.

— Санитар, значит. Это объясняет то, что на нем форма.

Кэссиди невольно отступил — такой уничтожающий взгляд бросила на него доктор Муи.

Салливан поднялся и, тупо уставившись на вошедших, пробурчал нечто невнятное.

— Повторите еще раз, Ричард. И погромче.

— Койка неудобная.

— Так это тот самый санитар, который, как сказала дежурная медсестра, спит в комнате для персонала? — спросила Синди Поттер. Почему у нее такое ощущение, что она смотрит какой-то детектив по телевизору?..

— Салливан действительно должен был там находиться, но… — Доктор Муи резким жестом указала провинившемуся на дверь. — Иди в мой кабинет и подожди меня там. Я с тобой еще поговорю, Ричард!

— Минуточку, мистер Салливан.

Санитар обернулся. Сержант Поттер ни у кого еще не видела таких длинных и густых ресниц. Необычно для мужчины. Да и сами глаза санитара были удивительные — большие, невинные, доверчивые… как у щенка. Разве может человек с такими глазами быть преступником? Щеки Синди вспыхнули, когда она поняла, что этот человек терпеливо ждет, пока она заговорит.

“…спроси его, каким образом он оказался в комнате”.

Но доктор уже все объяснила. А, вот отличный вопрос!

— У вас есть красная футболка?

Он кивнул.

— Вы надевали ее вчера на работу?

— Я приношу форму с собой, в мешке, — снова кивнул Салливан. — Если надевать ее дома, то весь взопреешь, а потом…

— В мешке?

— Знаете, такие большие пакеты, для одежды? — Санитар для пущей наглядности развел в стороны мускулистые ручищи. — Во-о-от такие!

— А… Да-да, я поняла, о чем вы, большие пакеты для одежды. — Сержант Поттер с облегчением взглянула на напарника Тот согласно кивнул. Кажется, они нашли объяснение этой странной истории. Издалека такой мешок действительно можно принять за человеческое тело. А уж если его прет на плече такой громила, как этот Салливан… Да что угодно померещиться может.

*

— Надеюсь, у этого парня не будет слишком больших неприятностей. — Сержант Кэссиди вывел машину на Сеймур-роуд и направил ее в сторону Северного Ванкувера. — От этой желтокожей крокодилицы у меня до сих пор мурашки по коже. Не хотел бы я ей попасться под горячую руку. Ненавижу такую породу. Мнят себя едва ли не Господом Богом. Ты их можешь прождать под дверьми кабинета минут сорок, будто у тебя своих дел никаких нету, а как сам запоздаешь на три секунды, они тебя с потрохами сожрать готовы. — Почесав подбородок, он взглянул на свою напарницу. — Что тебя беспокоит?

Синди, не произнесшая ни слова с того момента, как они сообщили начальству, что тревога ложная, пожала плечами.

— Мы не попросили этого Салливана показать нам свой мешок.

*

— …И за тобой всю дорогу от города следит полицейский. Сегодня ночью двое неизвестных вламываются в клинику, находят своего приятеля, но почему-то не освобождают. Зато наводят на нас местную полицию. Только предлог слабоват: будто бы кто-то проезжал мимо и видел, как ты вносил сюда тело. — Доктор Муи бросила на Салливана ледяной взгляд. — Ну и о чем все это тебе говорит?

Тот вздохнул. Вечно она задает вопрос, заранее зная ответ.

— Нас арестуют?

— Нет. Друзья инспектора Селуччи не желают связываться с полицией.

— Невелики друзья, раз дружка не освободили.

— Они надеялись, что его обнаружит полиция. И тогда нам бы пришлось несладко.

— Вы велели мне лечь на койку…

— Чтобы непрошеные гости не сообразили, что на ней уже кто-то лежал сегодняшней ночью. А засунуть его в багажник я попросила только потому, — добавила она язвительно, — что не было времени спрятать детектива получше.

Он и без ее комментария об этом догадывался.

— И что теперь? Принести его обратно?

— Нет. Эти его таинственные друзья, кем бы они ни были… — доктор Муи недовольно нахмурилась — она всегда предпочитала знать своих противников в лицо, — обнаружили его здесь один раз, и если найдут его здесь снова, то уж наверняка больше не оставят. Лучше будет, если ты перенесешь его в один из коттеджей для гостей. — Она достала из ящика стола ключ в кожаном чехольчике и кинула ею Салливану. — В самый дальний.

Санитар молча поймал ключ на лету и сунул его в карман.

— Мистеру Суонсону это не понравится.

— С этой проблемой я разберусь.

В карих глазах доктора промелькнуло неудовольствие, когда санитар предложил:

— Я мог бы убить его.

— Полицейского? Ричард, ты что, совсем спятил? Из него же получится прекрасный донор. У этого человека две прекрасные здоровые, крупные по размеру почки — они прекрасно подойдут одному из клиентов мистера Суонсона, с которым я просто не знала, что делать, так как его почки очень больших размеров. Второй такой возможности нам не представится. Он нам еще очень пригодится — живым.

— Мне остаться его сторожить?

— Разумеется. И постарайся, пожалуйста, на сей раз, чтобы твою машину не было видно. А о мистере Суонсоне не волнуйся. Я закончу дела и сразу же отправлюсь к нему.

*

Селуччи безуспешно пытался выпутаться из хлопчатобумажной простыни, в несколько слоев которой его завернул громила-санитар. В результате ему удалось освободиться ровно настолько, чтобы увидеть полоску голубого неба да верхушки кедров над головой. Затем снова наступила тьма. Мысли путались, тело отказывалось повиноваться. Он с трудом вспомнил, что с ним произошло. Его поймали, избили, привязали к кровати… Затем… Темнота снова накрыла детектива — он потерял сознание.

Под ним прогнулся матрас, от которого исходил приятный запах жимолости. Затем он снова откинулся на подушки. В голове будто вата… Снова провал…

Так, он уже не в клинике, это точно. Только вот где?

Когда грубые руки привязывали его к кровати, он прикинул, какие у него имеются шансы на спасение, и пришел к выводу, что на данный момент — никаких. Проклятое успокоительное снова начинало действовать, и Майку почему-то стало даже жалко людей, которые его сюда притащили.

Ох, только вот уж Вики разозлится!

*

— Доктор Муи, вот так сюрприз, — учтиво, но не слишком-то приветливо произнес Рональд Суонсон, делая шаг в сторону от двери, чтобы позволить доктору войти в приемную. Ее визит был совершенно некстати.

— Я понимаю, что пришла, не предупредив, но… — Дженнифер Муи и в самом деле прекрасно понимала это. — Дело абсолютно не терпит отлагательства. К тому же обсуждать его по телефону было бы крайне нежелательно. Поэтому я взяла на себя смелость лично прийти к вам. Ваши соседи не смогут ничего заподозрить. Они наверняка в курсе того, что вы являетесь одним из учредителей клиники “Надежда”. Поэтому то, что к вам зашел один из ее сотрудников, не должно вызвать ненркных пересудов.

— Вполне вероятно, что мои соседи вовсе не заметят вашего визита. — А вот его внимание привлек автомобиль с откидным верхом, на котором играли лучи утреннего солнца. — У вас новая машина? — спросил он, запирая за доктором дверь.

— Да, приобрела ее на прошлой неделе.

— Разве вы можете позволить себе сейчас такие траты? Я думал, квартира, которую вы купили совсем недавно, поглотила все ваши свободные средства.

— Но, мистер Суонсон, вы ведь сами уверяли меня, что квартира в Йельтауне — отличное капиталовложение. — Дженнифер Муи прошла вслед за ним на кухню. — А что касается автомобиля, так, помнится, вы также говорили, что надо покупать то, что стоит затраченных денег. А эта машина — одна из лучших моделей. Немецкое качество. К счастью, вы мне неплохо платите.

— И получаю то, за что плачу. — Его улыбка была слегка напряженной, и он махнул рукой в сторону стола. — Садитесь, пожалуйста. Я как раз завтракаю. Не желаете ли составить мне компанию?

Суонсон порядком нервничал. С момента смерти его жены Ребекки у него дома ни разу не было гостей. Одни лишь партнеры по бизнесу. Удобно ли принимать доктора Муи на кухне? Можно, конечно, закончить с трапезой и попозже, но тогда его завтрак совершенно остынет…

— Нет, благодарю вас. Я не голодна.

— Вы не против, если я продолжу?

— Нет-нет, что вы. Разумеется, кушайте. — Доктор Муи села на стул, который предложил ей хозяин дома, выждала, пока он обошел стол и уселся напротив нее, после чего сообщила: — У нас появился еще один донор.

Бизнесмен замер и положил уже поднесенный ко рту чизбургер обратно на тарелку.

— Еще один? Это уже второй менее чем за неделю. Итого трое за два месяца! Вам не кажется, что подобное крайне рискованно? Чем чаще происходит какое-либо событие, тем быстрее люди могут обратить на него внимание.

— Вы правы. Однако этот человек идеально подходит для одного из наших пациентов. Рост — более шести футов, вес — двести шестьдесят фунтов. Удивительно удачно: сходная комплекция и, соответственно, тот же размер органов. Ему под сорок, здоровье прекрасное. Единственный шанс на миллион, второго такого не будет!

Доктор замолчала, ожидая, что мистер Суонсон сам по достоинству оценит эти факты.

В самом деле, когда тот осознал, что именно она ему сообщила, он откинулся на спинку стула и изумленно на нее воззрился.

— Вы же сами утверждали, что найти этому человеку подходящего донора невозможно!

— Как видите, я ошиблась.

— И все же… — Суонсон неодобрительно покачал головой. — Трое за два месяца. Слишком уж часто. Если нас поймают… Кому от этого будет хорошо? Никому. — Его рот скривился. — И в первую очередь пострадаем мы с вами.

Дженнифер Муи чуть наклонилась вперед, облокотившись о стол кончиками пальцев.

— Этот донор попал к нам при весьма необычных обстоятельствах. Однако, — добавила она, как бы предвосхищая его возражение, — я просто желала указать на то, что, если мы не воспользуемся этой уникальной возможностью сейчас, другой и в самом деле не представится никогда Я взяла на себя смелость лишь слегка изменить обычные правила, так что мы не привлечем к себе особого внимания, будьте спокойны.

— Да, упускать столь удачную сделку не хотелось бы…

Она терпеливо ждала, когда Суонсон закончит жевать. В душе доктор была уверена — уж этот-то своего не упустит! Упустить выгодную сделку — такого с ним еще никогда не было.

— Ну хорошо. Рассказывайте, что вы там сделали.

Вот тут ей придется нелегко.

— Мистер Салливан по моей просьбе поместил донора в один из ваших домиков для гостей. Сам донор не знает, где находится, да и в клинике он глаза никому мозолить не будет.

От неожиданности Суонсон едва не опрокинул на себя чашку с чаем.

— А вы тревожились о том, как бы соседи не увидели здесь

вас?!

— Мы переместили его сюда сразу после рассвета Не думаю, что кто-либо успел его заметить. А даже если и видели, что с того — у вас часто бывают гости.

Гостевые коттеджи действительно пустовали редко. Иногда в них останавливались друзья бизнесмена, а порой они становились пристанищем только что прооперированных клиентов. Их старались как можно быстрее перевести из отдельных палат в уединенные гостевые домики Суонсона — от чужих глаз подальше. Кто, в конце концов, удивился бы тому, что у обеспеченного человека много богатых друзей.

— Еще раз хочу напомнить, что второй раз такая возможность нам не представится!

— Но здесь…

— Я могу взять все необходимые анализы прямо на месте. Мы переведем его в клинику только в самый последний момент, непосредственно перед операцией. — Она спокойно наблюдала, как Суонсон встал, подошел к окну, из которого были видны все его владения, и взглянул на два ближайших гостевых домика. — Окончательное решение, разумеется, остается за вами.

— А если я попрошу вас избавиться от него, это обойдется мне примерно в ту же сумму, что и сама операция?

Впрочем, Рональд Суонсон и сам прекрасно знал ответ на этот вопрос.

— Хорошо, — вздохнул он наконец и глотнул из чашки остывшего чая. — Я всегда говорил, что, если уж нанял высокооплачиваемого специалиста, имеет смысл прислушиваться к его мнению. А раз вы утверждаете, что это — лучший вариант для моею клиента”

— Да, именно так я и утверждаю.

— Тогда действуйте. А я позвоню нашему клиенту… — Тут он встревоженно ткнул в нее пальцем. — Вы уверены, что этот донор здоров?

— Абсолютно.

— Хорошо. Учитывая последнее фиаско, довольный клиент совсем не помешает нашему бизнесу.

*

“…Ближе к полудню дожди прекратятся, и жители нашего города смогут насладиться прекрасным днем с максимальной температурой в двадцать семь градусов. Департамент культуры сообщает…”

Тони, нахмурившись, убавил звук. Телевидение всегда было великолепным источником новостей — иногда съемочная бригада прибывала на место преступление раньше, чем полиция. Даже если бы в интересах следствия они ничего не упомянули о подпольном рынке торговли почками, они обязательно бы что-нибудь сообщили об офицере полиции Торонто, которого избили и силой удерживали в клинике Северного Ванкувера.

Генри сказал, что полиция направляется в клинику, следовательно, полиция там была. Тогда в чем причина подобного умолчания?

— Ну ладно. Предположим, что большая часть страны ненавидит столичных штучек. Но не оставили же они его в этой клинике?!

Юноша снова включил радио, которое теперь передавало трансляцию бейсбольного матча, поставил видеомагнитофон на запись шестичасовых и девятичасовых новостей и выключил телевизор. Его никак не покидало ощущение, будто случилось нечто ужасное.

— Ты слишком мнителен, — сказал он себе, запихивая в пластиковый пакет чистую рубашку. — Об этом не сообщили в утренних новостях, так что из этого? Возможно, еще слишком рано. — Тони взял роликовые коньки, затем вздохнул и положил их обратно на место. Нацарапав: “Я буду у Джерри” — и приписав номер телефона, он магнитом с изображением танцующей парочки прикрепил записку на дверь холодильника.

Пусть Генри и был уверен, что история с мстительными привидениями завершится еще до захода солнца, Тони решил перестраховаться. Он не собирался находиться в квартире, если Даг и его безрукий приятель снова прибудут, чтобы доказать, что его друг ошибся.

*

— Он очнулся?

— Да. Сходил в туалет и выпил стакан воды. Мы собираемся его кормить?

— Разумеется. Пойди поищи еду на кухне.

— Не буду я для него готовить, — проворчал Салливан.

Дженнифер Муи так и застыла по дороге к спальне, после чего обернулась с такой силой, что черная сумка, которую женщина держала в руках, ударила ее по ноге.

— Я не расслышала. Что ты сказал?

Санитар вызывающе посмотрел доктору в глаза, однако и минуты не смог выдержать ее стального взгляда. Он сник и покорно отправился к холодильнику, что-то недовольно бормоча себе под нос.

— Приготовь еду и для себя тоже. Ты пробудешь здесь столько же времени, сколько и он.

В глазах Салливана заплескалась тревога.

— А как же моя работа в клинике?

— Несколько дней Гарри и Том справятся без тебя. — Доктор Муи подождала, пока Салливан приступит к приготовлению пищи, и лишь после этого вошла в спальню.

— Я знаю, что вы проснулись, детектив. Откройте глаза.

Селуччи готов был биться об заклад, что уже слышал этот голос. Точно! Эта самая женщина делала ему укол там, в клинике. С ней-то и разговаривал его похититель. При этом воспоминании Майк нахмурился. Речь в их беседе шла о его дальнейшей судьбе. В ее манере говорить было нечто пугающее — холодное, безжалостное. Ему всегда казалось — только Вики он, конечно, об этом не говорил, — что именно так вампиры отзываются о простых смертных. Презрительно, как о скотине. С той лишь разницей, что эта женщина спокойно ходит под лучами солнца. Однако она опаснее аспида.

Солнце и в самом деле освещало все вокруг своими лучами, женщина в белом халате спокойно передвигалась по комнате, и детективу не оставалось ничего иного, как признать, что выглядит она не так устрашающе, как можно было бы подумать по ее голосу. Ему внезапно пришла на ум фраза из фильма про семейку Аддамсов: “Я страшный маньяк и убийца. Просто выгляжу я как обычный человек”.

— Итак, что же вы замышляете?

Селуччи с радостью обнаружил, что голос повинуется ему куда лучше, чем тело.

— Итак, — передразнила его Дженнифер Муи, — хотелось бы сначала узнать, насколько вы продвинулись в своем расследовании.

Когда Салливан привез детектива в клинику, они попытались побоями заставить его ответить на этот вопрос. Не достигнув успеха, ей волей-неволей пришлось приказать прекратить избиение — из опасения, что пострадают внутренние органы Селуччи. Как бы то ни было, этот человек ехал за машиной Ричарда — значит, должен что-то знать.

— Очевидно, то, насколько я осведомлен, больше не играет роли, иначе вы не решились бы сюда прийти.

Поскольку коттеджи часто использовали для размещения пациентов, шедших на поправку, кровать была весьма уютной, с массой всяческих рюшек, пуфиков и подушек. Привязал же Салливан его обычными веревками.

— Верно подмечено, инспектор. Прошлой ночью у вас взяли анализ крови. Несмотря на слегка повышенный уровень холестерина, могу сообщить, что вы совершенно здоровы.

— В иных обстоятельствах это была бы хорошая новость.

Вывернув шею, Майк наблюдал, как она выкладывает на стол принесенные с собой прозрачные пластиковые мешочки с трубочками. Что-то знакомое… Когда она поместила их на край стола, один из мешочков упал на пол. Контейнеры для хранения крови! Господи Боже…

Доктор Муи неодобрительно покачала головой.

— Не смотрите на меня так, детектив. Я же не вампир какой-нибудь… Ваша кровь послужит благородным целям.

Благородным? Ему стало ясно, что скрывать тот факт, что он обладает определенной информацией, больше уже нет смысла.

— Значит, делаете переливание, чтобы моя почка лучше прижилась у вашего клиента, верно?

— Верно, — кивнула она, не поддержав беседу и продолжая заниматься своими приготовлениями.

Селуччи не раз приходилось сдавать кровь, и он был отлично знаком с этой процедурой. Но на сей раз ему было очень не по себе: он просто не мог заставить себя отвести взгляд от иглы. Она была очень длинной — около шести дюймов — и ужасно толстой, почти как палочка для коктейлей. Детектив вздрогнул, когда холодная ватка со спиртом коснулась внутренней поверхности его руки, и невольно попытался вывернуться из-под резинового жгута.

— Больно не будет, не волнуйтесь, — сказала доктор Муи, слегка приподнимая иголку. — Только, ради Бога, не дергайтесь. Иначе мне придется колоть до тех пор, пока не попаду в вену.

— Нет уж. — Майк с отвращением посмотрел на шприц. — Я, пожалуй, полежу спокойно.

— Вы мудрый человек, инспектор.

Кровь пошла вверх по трубочке — в мешочек. Вики просто взбесится, когда об этом узнает. Эта мысль утешала. Селуччи поудобнее устроил голову на подушке.

— Кстати, как мне вас называть?

— Можете называть меня как хотите, ну, например, просто доктор. Коротко и ясно.

— Одного не пойму. Почему вы так уверены в собственной безнаказанности? Может, расскажете мне, а?

— Нет.

Наблюдая за ней, Майк пришел к выводу, что сейчас лучше немного помолчать. Говорить больше было не о чем. Он постарался расслабиться. По своему опыту детектив знал, что мало кто спокойно переносит тишину. Через некоторое время большинство людей начинает говорить, только чтобы заполнить внезапно образовавшуюся вокруг них пустоту. В свое время он не раз использовал этот прием во время допросов.

Но сегодня ему определенно не везло. Доктор, по-видимому, могла молчать сколь угодно долго. В конце концов Селуччи не выдержал и заговорил сам:

— Все бы было совсем гладко, если бы не покойник, которого выловили в заливе. Полиция не смогла его идентифицировать. К тому же ни в одной из больниц города нет его медицинской карты. Так что полицейские даже не знают, что он был местным.

Движения доктора были ловкими и заученными — понятно, что проделывала подобную операцию она не раз и не два. И по-прежнему продолжала молчать.

— А то, что у него отсечены руки, определенно намекает на связь этого убийства с преступным миром. Следовательно, нет никаких следов, которые могли бы навести власти на наш след. Я думаю, дело вообще скоро закроют. Вряд ли кто-то согласится финансировать заведомо обреченное на неудачу расследование. Я имею в виду полицейское расследование, — намеренно подчеркнул Селуччи.

— Вы не себя ли самого имеете в виду? Что касается вашего расследования, то оно уже подошло к концу, — напомнила ему доктор Муи. — А ваши друзья, как я поняла, не слишком жаждут иметь дело с полицией. Они, правда, подослали в клинику парочку копов, — женщина насмешливо пожала плечами, — но те, представьте, не смогли вас найти. Кстати, и ваши друзья не сумеют.

“Доктор, вы даже не представляете, насколько находчивы мои друзья!” — подумал Майк, но вслух эти слова, разумеется, не произнес. Дамочка явно не любит неожиданностей и, пожалуй, предпочтет на всякий случай подстраховаться. Не стоит давать ей лишний повод для беспокойства.

— К тому же вы здесь пробудете недолго.

Капля крови блеснула на кончике иглы, когда женщина ловким движением вытащила ее из вены. Ватный шарик, повязка — и доктор уже была у дверей.

— Доктор?

Когда та обернулась, по выражению ее лица было понятно, что она совершенно не расположена отвечать на какие-либо вопросы.

Детектив усмехнулся, решив, что немного шарма не помешает.

— Скажите: я смогу играть на пианино, когда эта история закончится?

— Вряд ли, — коротко ответила она и, поджав губы, быстро вышла из комнаты.

Через несколько минут, как раз тогда, когда Селуччи занялся исследованием своих пут, дверь снова растворилась. Быстро напрягши все мускулы, он позволил себе слегка расслабиться, когда понял, что это всего-навсего вчерашний санитар. В руках у него была большая миска.

— Доктор велела тебя покормить. И не задавай лишних вопросов, понял?

С его лица не сходила ехидная улыбка. После первого же глотка пищи детектив понял, что так радовало его тюремщика Мало того что приготовленная в микроволновке овсяная каша оказалась малосъедобной — она была такой горячей, что обжигала язык и небо. Салливан с садистским удовольствием насильно запихивал ложку за ложкой Майку в рот и зажимал ему нос до тех пор, пока он не глотал. Когда Селуччи закашлялся и апельсиновый сок полился из ноздрей, мягкие карие глаза санитара заблестели. Теперь детектив хорошо понимал, какие глаза можно назвать похожими на щенячьи. Только, к несчастью, щенок этот оказался бешеным.

Салливан обтер лицо пленника куском ткани — жесткой, будто наждак. Однако и этих издевательств оказалось недостаточно. Санитар решил еще и зубы своему пациенту почистить. Вместо пасты, правда, он использовал жидкое мыло.

— Господи! Где ты научился так замечательно ухаживать за больными?

— В исправительной колонии.

— Работал в тюремном госпитале?

Салливан кивнул.

— Зачем, спрашивается? — Майк попытался выплюнуть остатки мыла. — Чтобы облегчать несчастным страдания и заботиться о них?

Улыбка его палача стала шире.

— Мне нравится причинять боль. Я сильный, а больные и слабые не могут оказать сопротивление.

Что тут возразишь, признал Селуччи, зашипев от боли, когда санитар поднялся, опершись костяшками пальцев о его бедро.

Большую часть утра детектив проспал. Один раз он проснулся от того, что Салливану приспичило его напоить. Санитар влил ему в глотку целую бутылку воды, и Майк едва не захлебнулся.

— Жидкость в организме надо восполнять, — наставительно пояснил мучитель.

Обед мало чем отличался от завтрака, только на сей раз шутки Салливана касались супа да похода в туалет. Майк ясно сознавал, что бежать отсюда он не сможет. Но все равно следовало попытаться.

— Только попробуй еще раз рыпнуться — живо ноги переломаю, — прорычал Салливан, впечатывая Селуччи затылком в стену.

Пока детектив подыскивал достойный ответ, санитар успел приложить его о стену еще раз.

*

— Каждый четверг днем Рональд Суонсон совершает визит в клинику, которую он основал как дань памяти покойной жене. — Сопровождаемая кинооператором, Патриция Чейни подскочила к только что подъехавшему автомобилю и сунула микрофон в лицо выбиравшемуся из последней модели “шевроле” бизнесмену. — Мистер Суонсон, несколько слов, пожалуйста.

Тот глянул на микрофон, в телекамеру, затем на журналистку.

— Несколько слов о чем? — осведомился он.

— Расскажите нашим зрителям о работе клиники. О том, почему ваша организация пропагандирует подписание договоров о согласии на донорство в случае смерти. — Мисс Чейни улыбнулась, в ее глазах появился охотничий блеск. — Или, может, вы согласитесь объяснить нашей аудитории, откуда у вас на самом деле берутся доноры? И действительно ли ваши пациенты получают трансплантаты в порядке живой очереди, или же здесь действует принцип “чья взятка выше”? Просветите нас, сколько может стоить один орган на черном рынке… Нам будет очень интересно вас послушать!

— Мне нечего вам сказать.

— Ну что вы, мистер Суонсон! Любому человеку всегда найдется что сказать.

Его растерянность начала сменяться раздражением.

— Если желаете взять у меня интервью, запишитесь у секретаря, ясно?

Слегка ссутулив плечи, он стремительно прошел в клинику.

— Пойдем за ним? — Оператор вопросительно посмотрел на журналистку.

— Нет. — Патриция Чейни выключила свой микрофон и дала знак оператору, чтобы тот выключил камеру. — Я добилась, чего хотела.

— А чего ты хотела?

— Потрепать мистеру Суонсону нервы. Подпортить ему настроение. Выведенные из себя люди чаще ошибаются.

— Ох, и любишь же ты его!

— Дело не в том, как; я к нему отношусь. Просто мы можем раскопать здесь кое-что о-о-очень занимательное. Уж поверь мне, у этого богача-филантропа найдется что раскапывать.

— А может, он Бэтмен?

— Садись в машину, Крэйг. Мы рискуем пропустить слушание о бюджетах библиотек. Библиотечные бюджеты — крайне важная проблема, — заявила она, на изрядной скорости выезжая с парковочной площадки. — У-ух, эти журналисты! Никакого спасу от них нет.

Ей так хотелось раскопать всю правду про Суонсона, что даже во рту пересохло. Интересно, почему до сих пор не объявляется тот полицейский?

*

— Сейчас столкнулся с этой журналисткой, Чейни. Поджидала меня на парковке. — По тону Суонсона, прикрывшего за собой дверь кабинета доктора Муи, было понятно, что столкнуться с ней он предпочел бы на шоссе, причем находясь за рулем большегрузного автомобиля. — С этой юной особой придется что-то делать.

— Не обращайте на нее внимания. — Дженнифер Муи, поднявшись из-за стола, расправила складки на своем безукоризненно отглаженном белом халате. — Она просто пытается сделать карьеру, раздуть скандал, вот и все.

— Но почему вокруг меня? Это же многомиллионный город, в конце концов. Прицепилась бы к какой-нибудь поп-звезде, что ли. — Суонсон вытер выступивший на лбу пот. — А вдруг эта девица что-то пронюхала?

Встреча с журналисткой явно выбила его из колеи. Доктор неодобрительно посмотрела на шефа. Стоит ли так паниковать на пустом месте?

— О чем пронюхала? — спросила она так, словно пребывала в уверенности, что пронюхать было совершенно не о чем.

— А вдруг она следит за моим домом? Увидела, как вы от меня выходите, и…

— И что? Как всякий нормальный человек, она подумает, что мы обсуждали с вами дела клиники.

— Но…

— Просто ей легко удается выводить вас из душевного равновесия, вот вам и мерещатся всякие ужасы.

Суонсон с трудом взял себя в руки.

— Вы уж простите мне эту истерику, доктор Муи. Эта особа умеет распознавать больные места.

— Уверена, что не только ваши. Что насчет нашего покупателя?

— Он приедет сюда завтра после полудня.

— Отлично. Я заготовлю кровь для переливания. Если все пройдет удачно, прооперируем его через день. — Она прошла мимо него и открыла дверь. — Вы не возражаете?

— До того, как мы начнем обход, расскажите мне, что нового произошло за прошедшую неделю? — спросил Рональд Суонсон, следуя за ней в приемную.

— Сегодня утром скончался Мэттью Стайн.

— Мэттью Стайн, — повторил тот. Смесь гнева и сострадания в голосе резко контрастировала с деловым тоном доктора Муи. — Ему было всего тридцать семь!

— Он уже довольно долго находился на диализе. Несколько дней назад он впал в кому и в сознание больше не приходил.

— Это преступление! Настоящее преступление. — Как часто бывает, гнев подавил сострадание. — Ведь речь идет о простейшей операции. Да и доноров вокруг полным-полно, просто никто не хочет помогать умирающим. И больные погибают один за другим. Куда, черт побери, смотрит правительство? Ничего бы страшного не произошло, если бы органы людей, умерших от травм головного мозга, в принудительном порядке использовались для трансплантации. Возьмем Францию — они практикуют это с семьдесят шестого года, и мир с головы на ноги не перевернулся.

Бизнесмен оседлал любимого конька. Сколько раз уже приходилось ей выслушивать подобные сетования! Дженнифер Муи не стала терять время даром и принялась мысленно составлять расписание процедур на ближайшие два дня. Да, горячая их ждет пора! Внимание к мелочам — вот истинный залог успеха. Нужно продумать все. Малейшая оплошность — и твой пациент умрет. На момент пересадки органов вероятность благополучного исхода составляет девяносто семь процентов. Она несколько снижается, если органы изымаются у погибших, в этом случае вероятность уменьшается до девяносто двух процентов. Слава богу, богатые клиенты могут позволить себе не только самый лучший наркоз, но также прекрасный уход после операции: все они безумно боятся инфекций и щедро платят, чтобы предотвратить малейшие осложнения. Хорошо, что на этот раз ей не придется думать о разнице в пять процентов.

*

Селуччи проснулся. Ему снилась кровь, целое море крови, и что-то еще, чего он никак не мог припомнить. Секунду он лежал не шевелясь, прислушиваясь к биению сердца, которое готово было, казалось, выпрыгнуть из груди. С головы до ног он весь был покрыт холодным потом. Удивительно, как ему все же удалось заснуть. Судя по теням на стене, время было около четырех, ну, в крайнем случае, не больше пяти часов вечера Солнце сядет в 7:48. Самое позднее в 9:00. Вики бросится на его поиски.

Она от клиники камня на камне не оставит, да и от всего, что попадется ей на пути. Жаль, что Салливана она там не встретит, подумал он, представив себе их встречу лицом к лицу.

Если в клинике Вики ничего не обнаружит, то двинется прямехонько к Суонсону. И если тот в самом деле замешан в этом преступном бизнесе, к полуночи с ним уже будет покончено. Он, правда, может обратиться к помощи полиции, но для начала ему придется обеспечить себе железное алиби.

Ну а если Суонсон все-таки ни при чем — и такой вариант ведь вполне возможен, — тогда Вики вряд ли сможет быстро прийти ему на помощь.

А она ведь располагает временем только довосхода солнца.

Майк поежился. Рассвет казался чем-то вроде смертного приговора. Рука под повязкой слегка зудела, напоминая, что, возможно, его и не спасут. Вчера у него взяли кровь, а что еще они могут у него забрать? Много ли осталось времени до операции? А после нее…

12

Они по-прежнему были здесь. Генри знал это, даже не открывая глаз. Когда дневной света высвободил его из своих оков, вампир сразу же испытал стойкую уверенность, что они снова здесь. Должно быть, случилось одно из двух: или людям, которые захватили Селуччи, удалось избежать ареста, или же полиция еще не огласила результаты, поэтому общественность не в курсе происходящего.

Есть, конечно, и третий вариант… Фицрой продолжал лежать, внимательно вслушиваясь в происходящее вокруг, все его чувства были направлены на тех, кто уже простился с жизнью и ждал его у изножья кровати. Они находились здесь потому, что произошел какой-то сбой. Они жаждали мести более утонченной и менее… К сожалению, единственное слово, которое пришло ему в голову, чтобы закончить мысль, было “легальной”. Поэтому мечтам детектива Селуччи о справедливом и законном суде, видно, сбыться не суждено.

Впрочем, Генри, несмотря на мнение детектива, с самого начала был в этом уверен. До сих пор, памятуя о чести, он старался не преступать рамки законности. Не сработало.

Интересно, а как же Вики?

Насколько Фицрой помнил, она, еще в бытность свою частным сыщиком, разделяла понятия “закон” и “справедливость”. А когда стала вампиром, ограничения и вовсе перестали для нее существовать. И вот вчера Селуччи поставил ей ультиматум. На сей раз Вики не решится пойти против воли своего друга. Однако едва ли она остановит его, Генри, руку. При мысли об этом он усмехнулся, показав свои зубы вампира.

Наконец он открыл глаза. Что толку медлить?

Они стояли рядом — так же, как это было в шесть прошедших ночей. Даг. Безрукий товарищ по смерти. И еще много-много невидимых даже его зоркому глазу теней. Эдакий безмолвный хор смерти.

Фицрой вздохнул.

— Ну что, ребята? Тут как тут?

Вопрос был так себе, он ведь собирался спросить совсем о другом Однако сошло. Призраки, правда, выглядели недовольными, но все же исчезли.

*

Майка в квартире не было.

Вики была в этом абсолютно уверена. В ее глазах зажглись опасные серебряные огоньки, зубы обнажились. Женщина бросила свирепый взгляд в темноту, будто та должна была испугаться и дать ей ответ. Селуччи прекрасно знал, когда сядет солнце. И, если бы он сейчас был на свободе, он сидел бы уже рядом с ней. А раз не сидит, значит, прийти он не смог.

Что ж! Кому-то придется серьезно за это заплатить.

Бормоча вполголоса страшные угрозы, Вики принялась одеваться. Какая-то часть сознания пыталась убедить ее, что, возможно, Майка могли задержать в полиции, там ведь столько бюрократии и разных бумажек.

“Но не четырнадцать же часов на бюрократические проволочки? — спросила она с усмешкой, яростно разыскивая на дне рюкзака чистые носки. — Даже в нашей чертовски медлительной Канаде такого произойти не может”.

“А ну как он заболтался с коллегами?” — вкрадчиво подбросил очередную возможность внутренний голос.

Тогда она знает,

кто

за это заплатит. Вики на миг представилось, как она привязывает Селуччи к постели, и на ее губах мелькнула мрачная усмешка.

Потому что она ни на миг не верила, что Майк пропал по одной из этих совершенно естественных причин. Несомненно что-то случилось.

*

— Я же не говорю, что все нормально! — огрызнулся Генри. — Просто я думаю, что бросаться сломя голову на поиски глупо. Нужно хорошенько обдумать наши действия.

— Тогда что ты предлагаешь? — прорычала Вики, только что пулей промчавшаяся мимо него, практически оттолкнув от двери, которую открыл ей вампир. Понятно, что при сложившихся обстоятельствах их территориальные споры отступили на второй план. — Сидеть сложа руки и ждать, пока его тело выловят рабочие в порту?

Фицрою с трудом удалось не хлопнуть перед ее носом дверью, и, скорее всего, это произошло из-за сложного механизма запоров, нежели из-за умения вампира держать себя в руках.

— Послушай, что я тебе сейчас скажу. Во-первых, я не дам тебе ключи от своей машины. Во-вторых, перед тем, как мы куда-либо отправимся, нам нужно хоть что-нибудь разузнать.

— Мы? — повторила Вики, облокотившись на диван и вдавив пальцы в зеленую кожаную обивку совсем рядом с тем местом, где она уже ее попортила в свою первую ночь пребывания в Ванкувере. — У тебя был шанс получить дополнительную информацию перед заходом солнца, но ты его упустил. Похоже, ты забыл, так я напомню: это дело расследую

я!

Ты же — создатель дамских романов. Ты позвал меня на помощь. И носишься теперь, как дурень с писаной торбой, с этой своей драгоценной машиной!

— Мою драгоценную машину ты тем не менее не получишь. К тому же, насколько я помню, ты не так уж редко прибегала в прошлом к моей помощи.

— Это было еще до того, как я со многим научилась справляться сама.

— Так вот: либо мы едем вместе, либо можешь сама искать себе средство передвижения.

Вики резко выпрямилась. В глазах ее заплясали зловещие серебряные искры.

— Ты мне угрожаешь?

— Нет, просто хочу тебе помочь! — прорычал он сквозь зубы.

Женщина изумленно посмотрела на Фицроя.

— Зачем тебе это?

— Потому что мы с тобой друзья. — Его зубы все еще были стиснуты, из-за чего произнесенные слова звучали не очень-то дружелюбно, но он ведь не держал ее за горло и даже не выказывал подобного намерения. — Разве не эти слова ты повторяла достаточно часто? Говорила, что мы друзья и что нельзя позволять нашему естеству мешать не за один год складывавшейся дружбе. Ведь это твои слова — скажешь нет? Может, ты удивишься, но я и Селуччи считаю своим другом. По крайней мере, соратником по оружию. — Губы Генри искривились в усмешке. — И не в моих правилах бросать друзей в беде.

Если оставить в стороне территориальные споры, существовали вещи, которыми Вики могла поделиться, но также и то, что она никому и никогда не уступила бы. Не успел Фицрой понять, какую страшную оплошность допустил, покусившись на Селуччи, как она уже вцепилась ему в горло. Богатый опыт вампира, накопленный за многовековую жизнь, не помог ему справиться с ее яростью. В мгновение ока он оказался на полу, и Вики уже готова была перегрызть ему сонную артерию. Клыки ее были обнажены, глаза пылали серебряным огнем.

— Майк Селуччи

мой!

Ее тон не мог допустить ни малейшего возражения, и был возможен всего лишь один ответ. Генри Фицрой был старше. К тому же это была

его

территория.

— Поверь, Вики, он совсем не в моем вкусе.

Если дипломатичный ответ иногда предотвращает трагедию, остроумный частенько уводит ситуацию от мелодрамы.

Вики, растерянно моргнув, слегка ослабила хватку на шее вампира.

— Я могла бы убить тебя, — прорычала она, постепенно переходя от гнева к смущению.

— Вряд ли бы тебе это удалось. — Пока ее руки все еще покоились на его шее, Фицрой не решался покачать головой. Вдруг она неправильно истолкует его жест? — Ладно, проехали.

— Ха! Так значит, я была права? А ты не прав. Я права, а не ты!

Генри не сдержал улыбки. Все-таки она еще так молода и непосредственна! Всего три года, как она охотится по ночам.

— Да, признаю, ты была права. — Когда Вики поднялась на ноги и отошла на безопасное, с ее точки зрения, расстояние, Генри тоже встал с пола. — Селуччи всегда был твоим, — произнес он мягко, глядя ей прямо в глаза. — Не сомневайся в нем.

Если бы она все еще была смертной, Вики бы покраснела. Но она ею не была, поэтому снова мертвой хваткой вцепилась в обивку дивана.

— Если бы Майк услышал, как мы тут его делим, ему бы это вряд ли понравилось! — Так как она все равно уже стояла около дивана, то решила присесть на него. — Давай лучше к делу. Сначала посмотрим новости, которые записал Тони. Может, и нападем на какой-нибудь след.

Умение себя контролировать никогда не было ее сильной стороной, напомнил себе Фицрой, беря в руки пульт. Перспектива вечности разбила на кусочки большую часть прошлой жизни Вики, но еще оставалось кое-что, требовавшее определенного исправления. Сейчас это вопрос с Селуччи, признал он и включил магнитофон на воспроизведение.

Ни один из сюжетов желаемого им не принес. Офицер полиции Торонто не был найден привязанным к кровати ни в одной из городских клиник. Также никто не был арестован за незаконную торговлю почками.

Генри остановил кассету. Его рыже-золотистые брови сдвинулись на переносице.

— Не понимаю! — обращался он скорее к себе самому, нежели к Вики — Я ведь направил полицейских именно в клинику “Надежда”.

У Вики на языке вертелся язвительный ответ. Дескать, стареешь, дружок. Скоро даже кролика не сможешь ни в чем убедить! Впрочем, летние ночи коротки, и если их еще тратить на ссоры… Селуччи они тогда ввек не отыщут.

— Значит, они его там не нашли.

— А ведь спрятан он был не так уж и надежно.

— Вот и я удивляюсь. Если его оттуда не перевезли…

— Если его перевезли… — Генри не договорил. Ванкувер — достаточно большой город. Он вдруг представил, что Майк Селуччи тоже будет являться ему всю оставшуюся вечность в виде призрака, и на душе его стало совсем тошно.

— Я отыщу его, — заявила Вики.

— Как?

Она поднялась и зловеще улыбнулась — эдакая фурия, грозная богиня мести.

— Сначала потолкуем кое с кем из персонала клиники. Узнаем, что же на самом деле там произошло прошлой ночью после того, как мы имели глупость оттуда уйти. Затем… — тут глаза ее блеснули серебром, — немного поиграем А если кто-нибудь откажется отвечать… разорвем на куски.

*

“Как всегда, — подумал Селуччи, вывернув шею, чтобы взглянуть на стоящую рядом капельницу. — Доктора все одинаковые. Добрые, злые — все считают ниже своего достоинства сообщать тебе, что за процедуры будут над тобой производить. Черт подери. Как будто ты не имеешь права знать, что, черт возьми, они с тобой делают! Вы уж извините, конечно, но это как-никак мое личное тело!”

— Да, вы правы.

Детектив с трудом повернул голову обратно и удивленно воззрился на бесстрастное лицо доктора. Приехали! Кажется, он начал говорить вслух. Однако, может, хоть теперь удастся разговорить эту железную леди?

— Не будете ли вы так любезны сообщить, что вы со мной делаете?

— Заменяю жидкости в организме. — С этими словами она упаковала наполненный контейнер с кровью.

— Вы знаете, что нельзя выкачать у меня все.

— Разумеется, знаю, — бесстрастно отозвалась доктор Муи, захлопывая холодильник.

— Стало быть, в лаборатории в курсе, чем вы занимаетесь?

Уже держась за ручку двери, она остановилась и одарила его взглядом, который почему-то напомнил ему взгляд его учительницы в третьем классе — та дама тоже не очень-то жаловала Майка Селуччи.

— Не говорите глупости, инспектор. В лаборатории выполняют свою работу, вот и все. Никаких лишних подробностей им не сообщают.

Ну, хоть преступных лаборантов в этом деле не присутствует, и то хлеб. Несмотря на все печальные обстоятельства его нынешнего положения, эта новость почему-то обрадовала Майка.

— А как же сама операция? Вам ведь нужны ассистенты? Даже у самого распрекрасного хирурга всего две руки. Потом, нужен еще и анестезиолог — учитывая, что на операционном столе у вас будут двое.

— Детектив, почему вы решили, что под наркозом будут одновременно двое? Удаленная почка отлично сохраняется двое суток, если держать ее в холодильнике.

— Но ведь две операции в разное время увеличивают опасность того, что вас могут обнаружить. — Он говорил бесстрастно, отрешенно, как будто сам не имел к этому ровно никакого отношения. — Я в самом деле был убежден, что вы проводите сразу обе операции. Ну или одну за другой.

Доктор Муи наклонила голову, признавая его правоту.

— Вы очень наблюдательны, инспектор. И к чему вы клоните?

— Просто интересно, как до сих пор никто еще не проболтался.

— Зачем вам это знать?

Селуччи пожал плечами и выдавил из себя самую лучшую из своих — “давайте-очаруем-свидетеля-что-бы-вытянуть-из-него-правду” — улыбок.

— Да просто так, от нечего делать.

— Вполне правдоподобно… — Майку показалось, что уголки ее рта слегка приподнялись. — Люди, которые на меня работают, знают только то, что им необходимо для выполнения своих обязанностей. Ничего лишнего. Так что им даже и рассказывать особо не о чем. К тому же каждый из них так или иначе, но нарушает закон. Причем прекрасно об этом осведомлен. Неужели вы думаете, что они захотят общаться с полицией? Боюсь, инспектор, вы даже не представляете, с какой легкостью человек готов пойти на преступление!

— Напротив — отлично представляю, — фыркнул Селуччи. — Но убийство…

— Кто здесь говорит об убийстве? Им известно лишь то, что им необходимо сделать. А теперь постарайтесь заснуть. Завтра у вас тяжелый день.

Завтра. Слово эхом звучало в комнате даже после того, как доктор вышла из комнаты.

*

— Через час проверь капельницу и накорми его супом.

— Но по телевизору как раз будут транслировать бейсбол, — с мрачным видом возразил Салливан.

Доктор Муи, в этот момент размышлявшая, как так вышло, что она столько всего рассказала детективу, оставила протест санитара без внимания. Если бы она не была уверена, что Ричард беспрекословно выполнит любой ее приказ, она бы оставила его там, откуда взяла на работу.

*

Оскалив зубы, вцепившись в ручку двери так сильно, что дерево полотнища затрещало, Вики резко толкнула дверь ногой.

Среди всех живых существ, находившихся в здании клиники “Надежда”, столь знакомого ей биения сердца Майка Селуччи слышно не было.

— Черт! Черт! Черт!

— Весьма выразительно. — Генри, шедший за ней следом, постарался случайно не коснуться ее. Он пристально посмотрел на свою спутницу, опасаясь, как бы снова не оказаться окаченным потоком ее гнева. За ней сейчас нужен глаз да глаз. — Если очевидно то, что детектив покинул здание, что это может значить?

Вики раздраженно мотнула головой в сторону сестринского поста.

— Это означает, что кое-что изменилось. К тому же сегодня дежурит другая смена и другая сестра. Эта наверняка ничего не знает.

“Да и в прошлый раз тебе из медсестры немного удалось вытрясти”, — сказал сам себе Генри и на почтительном расстоянии последовал за подругой в приемную. Все внимание Вики было теперь направлено на розыски Селуччи, так что по дороге в клинику она вела себя вполне терпимо. Ее удача, потому что, если бы она еще хотя бы раз обозвала его черепахой, он определенно бы не удержался от искушения выкинуть ее из машины под чужие колеса.

Не подозревая, что у нее за спиной стоит сама смерть, медсестра закрыла дверцу шкафчика с лекарствами. Повернувшись, она увидела, что на нее смотрят горящие серебристые глаза. Пузырек темного стекла выскользнул из внезапно онемевшей руки женщины.

Генри поймал его у самого пола.

— Мы вчера приходили сюда позже, — сказал он, выпрямляясь. — Я чувствую присутствие как больных, так и здоровых людей. Наверняка здесь еще остался кто-то из посетителей. Делай то, что нужно, Вики, и побыстрее. Не стоит привлекать к себе внимание.

Он говорил с ней тем же тоном, как в те месяцы, когда учил ее охотиться. Если повезет, она послушается. Аккуратно поставив пузырек на стол, вампир отступил и встал в дверях.

Весь мир Вики сузился сейчас до одной жизни, которую она держала в своих руках, жизни, которую она жаждала отнять. Она с трудом понимала, что говорит Фицрой. Голод требовал свое — жажда крови была почти невыносимой.

— Прошлой ночью, — произнесла она со скрытой угрозой в голосе, — в вашей потайной комнате насильно держали одного человека. Где он сейчас?

— Потайная комната? — Видно было, что в душе медсестры боролись недоумение и страх.

— Да, помещение около черного хода.

— А, бывшая прачечная… Там никого не было.

— Он был там.

Угроза в ее голосе нарастала.

Медсестра металась между той правдой, которую она знала, и между той правдой смерти, что стояла в серебристых глазах. Она жалобно всхлипнула.

— Он был там! — повторила Вики. Рвущийся на свободу голод срывал последние маски. Она схватила оцепеневшую от страха медсестру за плечи. Теплая, податливая плоть… — Где он?

— Я не знаю… — По щекам женщины потекли слезы, слова с трудом слетали с ее дрожащих губ.

— Говори!

— Я не хочу… — уже почти не дыша от страха, смогла произнести она, — умирать.

Запах страха, громкий стук сердца… Как трудно думать! Голод, уже едва сдерживаемый, заставлял Вики наброситься на стоящее перед ней существо, чтобы рвать, терзать, насладиться его плотью. Вики придвинулась к женщине ближе, откинув голову. Ноздри ее трепетали в предвкушении горячей свежей крови…

После того что произошло на складе в Ричмонде, никаких преград она перед собой не видела.

“Делай то, что нужно”…

Ну разумеется.

“Те из нас, кто смог подчинить голод своей воле, будут жить вечно. Тех же, кем голод повелевает, быстро выслеживают и убивают”.

Снова слова Генри. Они возникли откуда-то из глубины ее памяти, это был старый заученный урок.

Мною никто и ничто не повелевает!

Если Виктория Нельсон по кличке Победа и выступала под каким-либо девизом, звучал он именно так.

Вики отпустила медсестру так быстро, что женщина не устояла на ногах и упала бы, если бы не попала в не менее ужасающие, как ей показалось, объятия.

— Ты должна забыть, что видела нас. А пока мы будем находиться в клинике, ты нас не заметишь, ясно?

— Я забуду о вас. Я вас не замечу, — словно слова молитвы повторила медсестра. — Я вас не замечу…

И, отпущенная наконец на волю, в изнеможении упала в кресло. Через секунду в комнате уже никого не было. Разумеется, она была здесь совершенно одна. Уставившись на пузырек темного стекла, который все еще был зажат в ее пальцах, женщина удивленно подумала, был ли это сон, ночной кошмар или что-нибудь еще?

*

— Я ее чуть не убила.

Голод никак не хотел отступать; Вики старалась не обращать на него внимания, хотя ее мучило чувство, словно что-то важное осталось незавершенным.

— Почему ты не попытался меня остановить?

— Я не должен был этого делать. — Генри взглянул через ее плечо: она просматривала журнал записей дежурств, который прихватила с поста медсестры.

Они стояли в холле, рядом с операционной, в самом удаленном помещении здания. — Ведь я сам тебя обучал — почему я должен сомневаться?

— Тебе бы в гонконгских фильмах сниматься, — медленно произнесла Вики. — В них непременно встречаются похожие пафосные моменты, когда старый наставник проповедует молодому послушнику прописные истины. Надеюсь, я тебя ничем не обидела? Я говорю тебе это, потому что несмотря ни на что мы продолжаем оставаться друзьями. — Не успел он ответить, как женщина добавила: — И вообще… Тебе не кажется, что куда проще было бы доверять мне с самого начала?

— С какого именно?

Ее рот слегка скривился.

— Да с того, как я приехала в Ванкувер!

— Надеюсь, ты не забыла: именно я учил тебя, что вампиры не в состоянии ужиться на одной территории.

— Что еще раз доказывает: иногда и ты можешь ошибаться. — Вики торжествующе усмехнулась и продолжила изучение записи дежурств. — Ну, вот оно. — Она ткнула пальцем в запись. — Девять минут шестого утра. Приходят двое полицейских, вслед за ними — доктор Муи. Она сама показывает им клинику. Затем полицейские уходят. Все ясно. Скорее всего, его куда-то перевезли до приезда полиции.

— Не понимаю, как им удалось…

— Какая разница? Пошли… — Вики отшвырнула журнал и устремилась вперед по коридору. — Вряд ли нам оставили подробные указания, как их найти, но, может, удастся обнаружить какие-нибудь улики. Пройдем-ка еще разок в ту комнату.

В помещении не осталось никаких следов, лишь в воздухе витал слегка ощутимый запах трех мужчин и одной женщины.

— Доктор Муи! — резко произнесла Вики, подойдя к пустой койке.

Фицрой нахмурился, явственно ощутив в голосе подруги предсказание чьей-то неминуемой смерти.

— Что — доктор Муи?

— Без нее снова не обошлось. Это… — Она взмахнула рукой, словно подгоняя к себе воздух. — Это женщина, которая делала Селуччи укол наркотика.

— Ты уверена?

— Более чем. Я всегда запоминаю женщин, которыми он пахнет.

“Пожалуй, я недооценил Селуччи”, — мелькнуло в голове Генри, и он отступил в сторону, пропуская Вики.

— Куда теперь?

— В кабинет доктора Муи!

*

“…И Паркер опять отбивает! Вот это скорость, и какая реакция! Ни у кого больше такой нет. Великолепно!”

Телевизор работал в другой комнате, и Салливан был весь внимание. Выбросив пустую упаковку из-под физиологического раствора, он отпихнул в сторону стойку из-под капельницы. Та накренилась, покачнулась и с грохотом брякнулась на пол. И тут же зрители на стадионе взвыли.

Салливан кинулся поглядеть острый момент, на ходу отпихнув ногой металлическую стойку. Заодно и звук погромче сделал.

— Чему это ты радуешься? — спросил он, возвратившись. — Может, ты фанат “Окленда”?

— Вовсе нет.

“Неужели, — подумал Селуччи, — на лице у меня написано что-то кроме боли?” Иглу из его руки грубо выдернули, повязка на сгибе локтя давила слишком сильно. Он поморщился, когда стадион взорвался новым воплем.

— Тогда что? — Перед рекламой была секундная пауза, а потом телевизор заорал с еще большей силой. Санитар с ворчанием отправился в соседнюю комнату и выключил звук. Вернувшись, он подозрительно оглядел пленника. — А, ясно. Надеялся, что людям помешает телевизор, кто-нибудь сюда заявится и тебя обнаружит. Так? — Он внезапным движением схватил Майка за нос и резко дернул. В носу хрустнуло. — Не держи меня за идиота, понял?

От страшной боли на глазах выступили слезы.

— Мне это и в голову не приходило.

По правде говоря, в этот вечер ему почти ничего на ум не приходило. Голова кружилась, мысли путались. Переливание крови либо снотворное сделали свое дело — соображать было чертовски трудно.

— Так чего ж ты ухмылялся, ублюдок?

Как ни было ему плохо, Селуччи понимал, что у него всего-навсего один источник информации. Пока нет ничего другого, он, по крайней мере, может кое-что разузнать о своем тюремщике. Детектив мотнул головой в сторону миски с бульоном, которая стояла на прикроватном столике.

— Доктор сказала, что ты должен меня покормить.

Щенячьи глаза его мучителя сузились.

— Ну и что?

— Тебе придется либо снова сделать звук погромче — а этим ты рискуешь привлечь внимание, — либо пропустить самые интересные моменты. Так или иначе, я останусь в выигрыше.

— А если я тебя кормить не стану, что тогда?

— Тогда доктор будет очень недовольна.

Этого, конечно, Салливан допустить не мог. Он взял миску и уселся рядом с детективом. Ухмылка его, однако, не сулила ничего хорошего.

— Сам откроешь рот, или мне тебе помочь?

Работая в полиции, Майк Селуччи столь часто сталкивался с чужими страданиями, что успел свыкнуться с неизбежностью смерти. Даже примирился с этой мыслью. Но он никогда не думал, что однажды ему придется бороться за каждый глоток воздуха, давясь супом.

Он все еще кашлял и хватал воздух ртом, когда санитару наконец-то надоело издеваться, и, проворчав: “В сортир отправишься позже”, — тот с силой захлопнул за собой дверь.

Селуччи отчаянно боролся с тошнотой. Даже если он не захлебнется рвотными массами, лежать в их луже тоже никакой охоты не было: сейчас последнее его пугало не меньше первого. Глубоко дыша — каждый следующий вдох глубже предыдущего, — ему наконец удалось побороть тошноту.

“Наверное, то же самое ощущает Майк Тайсон после десятого раунда”, — подумал Селуччи. Зато он теперь лучше знал характер Салливана.

И у него появился план побега.

Не ахти какой, конечно, но все же лучше, чем ничего.

*

— Нашел что-нибудь?

— Вики, я писатель, а не хакер! Я умею включать компьютер, пользоваться электронной почтой да играть в шарики, на этом мои познания в компьютерах заканчиваются. О чем-нибудь более сложном я даже не задумываюсь. — Сосредоточенно сдвинув брови, Генри осторожно нажимал клавиши. — Это для меня слишком сложно.

— А по мне, так проще пареной репы. Наводишь мышку на нужную папку, щелкаешь — и все готово! — проворчала Вики, враждебно поглядывая на монитор.

— Если бы так. Чтобы проникнуть в любую из них, нужен пароль. А его знает, наверное, только доктор Муи.

— Почему эта страдающая паранойей стерва не может пользоваться компьютером, как все нормальные люди. Зачем весь этот выпендреж с кодами доступа? — рявкнула Вики, яростно выдвигая очередной ящик. Ничего! Ни единой бумажки! А ей так хотелось найти пару-тройку адресов. Желательно, один с пометкой: здесь мы держим Селуччи. На худой конец, адресок ее босса — уж из этой персоны она непременно вытрясла бы, где находится Майк.

Гнев Вики волнами накатывался на Фицроя; он решил, что для пользы дела сейчас ему лучше промолчать. Бесплодные поиски кого угодно выведут из себя. К тому же она права: без кодов доступа все и впрямь было бы куда проще.

Так же сильно, как он сейчас тревожился

из-за

детектива, вампира беспокоили обстоятельства, в которых они оказались. Они с Вики работают на пару! Конечно, не совсем так, как бывало прежде, до ее обращения, но тем не менее бок о бок. Это было так удивительно, что Генри ужасно захотелось кому-нибудь об этом рассказать. К сожалению, только два человека могли бы оценить ситуацию — только вот Вики это вряд ли заинтересует, а разговаривать с самим собой довольно-таки скучно.

— Здесь нет ничего, кроме историй болезни. Что у тебя? Продвинулся?

Его мысли снова вернулись к компьютеру.

— У доктора Муи имеется модем. Может ли она войти отсюда в другие системы?

— В Торонто я такой связью была обеспечена… Но это нам не поможет. Ха! — Выпрямившись, Вики выудила со дна последнего ящика очередную папку. — Документы купли-продажи. Оказывается, наш милый доктор не далее чем на прошлой неделе приобрела новый автомобиль. Неплохую такую машинку. Цена астрономическая, — протянула она, пролистывая документы, а через несколько секунд удивленно воскликнула: — Смотри-ка, а вы ведь почти соседи!

Генри выхватил папку прямо из ее рук, и на сей раз женщина не спешила взять ее обратно.

— Доктор живет в небоскребе напротив. Квартиры в нем появились на рынке только этой весной. Покупка, между прочим, обошлась ей в кругленькую сумму.

Когда Вики бросилась к выходу, вампир с трудом удержался от того, чтобы не схватить ее за руку. Однако сейчас было не время проверять, насколько крепка их только что возродившаяся дружба.

— Ты куда?

— Мы знаем, где можно найти доктора Муи. А эта дама, в свою очередь, в курсе, где сейчас находится Селуччи. — Теперь в офисе источниками света служили монитор и горящие глаза Вики. — Может быть, он прямо в ее квартире. Возможно, мы провели день бок о бок с ним и нас разделяла всего лишь какая-то сотня футов.

— Едва ли. В том домеотличная система охраны. Непрерывное видеонаблюдение. Слишком рискованно было бы для нее тащить туда Майка.

Она вцепилась в спинку стула. Раздался скрежет металла.

— Неважно! Хотя бы выясню у нее, где его держат.

— Вероятно, она возле него. — Не было необходимости объяснить почему. Фицрой, сдвинув брови, продолжал изучать документы. — Она купила квартиру у агентства “Недвижимость Суонсона”.

— Суонсон? Опять это имя! — прорычала Вики. Беседа с Патрицией Чейни, подаренные клиникам компьютеры, эта проклятая клиника.

Их одновременно посетила одна и та же мысль, и оба вампира бросились к компьютеру. Вики оказалась у клавиатуры первой. Паролем компьютерной системы доктора Муи действительно было имя Рональда Суонсона.

— Что ты ищешь?

— Его домашний адрес. — В ее словах звучала неприкрытая угроза. — Он и не должен быть на месте события, он ведь не врач, ему это совсем не нужно. Все сходится, разве не видишь? Он как кукловод. Сам не появляется на сцене, зато марионеток своих дергает за ниточки!

По мере того как открывались новые файлы, желание немедленно спасти Селуччи боролось в их душах с любопытством. Это, возможно, единственный их шанс раздобыть информацию, и не так-то легко было от него отказаться.

У доктора Муи имелся обширнейший архив электронной почты, аккуратно упорядоченный. Адресатами большинства сообщений были официальные организации.

— Ого! Это же номера счетов в швейцарских банках! — удивленно присвистнул Генри.

— Кроме того, немалые суммы она отсылает в оффшорную зону.

— Врачи получают немало.

— Но не столько же! А у этой дамы еще и новая квартира и навороченная машина в придачу. Думаю, мы нашли хирурга, который проводит эти операции. Суонсон явно ее купил. Причем доктор Муи обошлась ему весьма недешево. Впрочем, он сам, наверное, гребет кучу денег за каждую почку.

— В какую сумму ты бы оценила жизнь?

Вики обернулась и взглянула ему прямо в лицо. В груди у нее задержало свой удар сердце — в груди практически бессмертного существа, которое никогда больше не увидит солнечного света.

— Хороший вопрос… — протянула она.

Вампиру на миг показалось, что он мог бы коснуться Вики — без жажды крови, без страсти. Взять ее за руку, просто как друг. Это мгновение прошло, но ощущение осталось.

— Не забудь, что Суонсон мог вложить деньги, которые он получает за почки, куда-нибудь еще и увеличить капитал.

— Верно. — Сжав губы, женщина выключила компьютер. — Теперь, когда мы знаем его адрес…

И тут они услышали чьи-то шаги. Это был стук каблуков о кафельный пол — ближе и ближе. Человек приближался к кабинету.

— Может, выбьем письменным столом стекло?

Генри отрицательно покачал головой:

— Шум привлечет внимание. Нас заметят, запомнят номер машины. А нам ведь без нее не обойтись.

Дверь открылась. Вики бросилась вправо, молниеносным взмахом руки показав вампиру в другую сторону.

*

Доктор Уоллес всегда полагал, что познал жизнь вдоль и поперек. В семнадцать лет он поступил в Военно-морской флот. Воевал в Корее и вернулся оттуда цел и невредим, что уже само по себе было удивительно. Героем войны поступил в университет, затем работал врачом в Африке, где на маленьком самолетике перелетал из одной затерянной в джунглях деревеньки в другую. Теперь вот продолжил врачебную практику в Ванкувере. Он не раз видел смерть — смерть самую разную. Но никогда Джастин Уоллес не думал, что она может быть настолько пугающей, пока не столкнулся с ней в кабинете доктора Муи.

Рассеянное освещение, проникающее с улицы, позволило разглядеть только тени да пару мерцающих серебристых глаз. Холодное серебро, напоминающее лунный свет. Глаза, которые его излучали, казались бездонными, он тонул в их холодном мерцании — в черной бездне, что в них таилась.

Доктор Уоллес был уверен, что, когда смерть придет за ним, он сможет с достоинством встретить свой конец. Без страха и сожалений. Теперь же он готов был все отдать, только бы остаться в живых.

— Что вы знаете о Рональде Суонсоне?

Странно. Слишком уж обыденный вопрос. Почти человеческий.

— Вы меня слышали?

В голосе прозвучала неприкрытая угроза.

— Он очень богат. Охотно тратит деньги на то, что считает важным. — Независимый, лекторский тон помог доктору Уоллесу частично справиться с охватившей его паникой. — После того как его жена скончалась от почечной недостаточности, он стал активно поддерживать программы по трансплантации органов. Суонсон оплачивает рекламу, курсы по повышению квалификации… Ведь многие доктора вообще ничего не знают о трансплантации. Он спонсирует и эту клинику.

— Это все?

Невозможно не сказать им всею, даже если и сказать уже нечего.

— Я не очень-то хорошо его знаю. Вот доктор Муи…

— А что доктор Муи?

На мгновение перед глазами Уоллеса мелькнула картина: стая волков гонится за санями, а люди выбрасывают из них своего товарища, чтобы спастись, увеличив за счет этого скорость.

— Суонсон назначил ее директором. До прихода сюда она делала операции по трансплантации органов в одной из крупных больниц города. Хороший хирург. Но один из ее пациентов умер, и ее обвинили во врачебной халатности. Потом оказалось, что безосновательно. Едва ли кто-нибудь сейчас об этом помнит.

— А Суонсон слышал об этом?

— Не знаю. У него как раз умерла жена. — Неужели это его сердце бьется так громко? И так быстро. Пульс не должен быть таким частым. Капля пота затекла в глаз — в нем тут же защипало. — Может, он поэтому и взял ее на работу?

— Значит, несправедливые обвинения рассорили доктора Муи с официальной медициной?

— Я бы не делал таких далеко идущих выводов. — Уоллеса понесло: слова лились сами, он ничего не мог с собой поделать. — Доктор Муи не раз упоминала, что хотела бы больше работать с пациентами, а не с начальством. И не с напористыми юристами… Эй, вы меня слушаете?

В комнате было темно и пусто. Наваждение растаяло, серебристые глаза потухли. Джастин Уоллес сидел один в кабинете и разговаривал сам с собой. Лучше не думать, что с ним такое было. Он вытер влажные руки о белый халат и, вскочив, бросился к выключателю. Он жив! И это главное.

Комнату заполонили тени. Все они были осязаемы. Уоллес подумал о том, что для него комнаты никогда больше не будут пустыми.

*

— Ты прекрасно справилась.

— Не говори со мной таким покровительственным тоном, Генри!

— Я и не говорю. — Он включил заднюю передачу своего “БМВ” и осторожно выехал с парковки. Не стоило привлекать к себе внимание: кто-нибудь мог запомнить номер машины. — В памяти этого человека не останется ничего, кроме страха. Я поражен.

— В самом деле?

— Не забывай, что ты еще совсем молодой вампир. Однако делаешь поразительные успехи.

— Вот теперь ты снова изображаешь наставника, — насмешливо фыркнула Вики.

— Я просто пытался сделать тебе комплимент.

— А вампиры их делают? Другим вампирам? Возможно, это против правил?

Генри повернул на Сеймур-стрит и газанул так, как не смог бы ни один смертный шофер.

— Знаю, что ты привыкла пререкаться с Майком, — прорычал он сквозь стиснутые зубы. — И прекрасно это понимаю. Только я — не он. Ты цапаешься с ним, чтобы сбросить напряжение. Но меня задирать не смей, потому что исход будет совсем не тот, что с Селуччи. Никто из нас не сможет остановиться, и любой словесный поединок может привести к трагедии.

— Я в состоянии держать себя в руках!

— Вики!

— Извини. — Она выпрямилась, насколько позволяли ремни безопасности, взгляд ее угрюмо перескакивал с одного светофора на другой. — Господи, Генри, неужели ты не можешь ехать хоть чуточку побыстрее?

Внезапно он вспомнил о чувстве облегчения и одновременно вины, которое испытал, когда она вернулась в Торонто после года обучения в Ванкувере. Тогда он учил ее, как существовать в новой, враждебной ей жизни. Когда они расстанутся на этот раз, вампир подозревал, что не будет испытывать ни того, ни другого.

Конечно, если они найдут Селуччи живым!

13

— Проклятый “Окленд”!

Прикрыв глаза, Селуччи смотрел, как Салливан подходит к кровати. Вот оно. Сейчас или никогда! В голове промелькнуло еще несколько подобных клише, которые, казалось, подходили к настоящему моменту. Санитар грубо потряс его за плечи. Майк расслабился, голова его безвольно моталась на подушке.

Пусть думает, что я совсем обессилел!

— Ладно, сейчас я тебя развяжу. Только не вздумай выпендриваться! Я сегодня не в настроении. Чертовы “Маринерз” продули три очка, а я на них поставил чертовых пятьдесят баксов.

Санитар продолжал ворчать, продевая большой палец под ремень, чтобы расстегнуть его.

— Ну, как тебе? Нравится?

Когда кожаный ремень достаточно ослаб, Селуччи вскинул руку и попытался схватить Салливана за горло.

Страшный удар пришел откуда-то сверху. В голове зазвенело. Зубы хрустнули, из разбитой губы потекла кровь. Нет, терпи! Ты ведь сам хотел разозлить эту обезьяну, напомнил себе Майк, с трудом пытаясь сглотнуть слюну. Все только на… Внезапно резкая боль пронзила его левое запястье.

— Ты оглох, что ли, ублюдок? Я ведь сказал, что не в настроении терпеть твои сволочные выходки!

От боли перед глазами Селуччи расплывались радужные пятна. И все-таки он был уверен, что кость цела. Ладно, могло быть хуже. Слава Богу, левое запястье. Мне не понадобится левое. Господи, ну почему я не придумал какой-нибудь менее болезненный план? Правда, эта боль ни в какое сравнение не шла с потерей почки, а затем и жизни. Лучше бороться и страдать, чем смиренно ждать заклания.

Ага, вот и все — с путами покончено. Салливан отстегнул последний ремень. Майк попытался спрыгнуть с постели. Санитар тут же двинул его в скулу. Однако на сей раз детектив отпрянул в сторону, поэтому удар пришелся не в полную силу. Что же у меня был за план? Вспомнил: дать ему избить себя до полусмерти и, воспользовавшись моментом, улизнуть. Селуччи надеялся, что в висках у него стучит кровь, а не от черепа откалывается кусок за куском. Да уж, ничего не скажешь, отличная идея.

Комната поплыла перед глазами, когда Салливан заставил его встать, бормоча:

— Надо было оставить тебя на кровати — вот и ходил бы под себя!

Тяжело дыша, чувствуя ужасное головокружение, скорее от предыдущей потери крови, чем от двойного общения с кулаком санитара, Селуччи попытался изобразить на своем лице презрительную ухмылку. С разбитой губой это было не так-то просто.

— Тебе бы… пришлось… самому… убирать. Хотя кто знает… вдруг ты любишь… копаться в дерьме!

Салливан моргнул своими мягкими щенячьими глазами и улыбнулся. В улыбке таилась жестокость, которой не было в глазах.

— Полагаешь? Сейчас увидишь, что мне нравится!

Первый удар вышиб воздух из легких. Майк упал бы, не удержи его санитар за рубашку. Швы впились под мышками, затем ткань затрещала и начала рваться. Детектив попытался вывернуться и утвердиться на ногах — безуспешно.

Второго удара он не ощутил — лишь осознал его результат. Вот только что он более или менее держался на ногах — а теперь уже ничком на кафельном полу. Все, как он задумывал, только… Селуччи не был уверен, что сможет встать. К сожалению, он предполагал, что у него останется больше сил.

— Знаешь, что я все время забываю?

Смысл слов доходил до него с трудом.

— Ты же легавый!

О черт!

Салливан избивал его долго и методично. Если бы на нем были не кроссовки, а тяжелые ботинки, детектив вполне мог остаться инвалидом. Но им все еще нужны были его почки. Что с ним будет после операции? Об этом лучше не думать. Пока нужно следовать намеченному плану. Стараясь увеличить эффект избиения, Майк попытался встать и снова упал. Ему даже не пришлось сильно притворяться. Все-таки этот ублюдок отменно его обработал! Хныкая — и пытаясь не думать, как это иногда помогает, — он еще раз предпринял попытку подняться и опять упал на живот — на сей раз нарочно. И вовсе не абы куда. Его плечо врезалось в ножку массивного бельевого шкафа, стоявшего в углу. Шкаф покачнулся.

— Больно, ага?

Санитар тоже тяжело дышал — но только не от напряжения.

Пальцы Селуччи шарили по полу под шкафом. Где же ты, черт подери! Неужели все было напрасно?! Но как раз тогда, когда он подумал, что допустил непростительную ошибку, его пальцы обхватили металлический штырь. Майк, стараясь беречь силы, даже не улыбнулся.

— Когда доктор закончит, тобой займутся другие. Но тебе все равно операцию не пережить, поэтому я рад, что мы тут с тобой повеселились. — Санитар нагнулся и, ухватив Селуччи за ремень джинсов, дернул вверх. — А ну вставай на свои чертовы ноги!

Правую руку детектив так и держал под шкафом — до самого последнего мгновения. Наконец ему удалось дотянуться до стойки капельницы. Развернувшись, он вложил все оставшиеся у него силы в один-единственный удар, пришедшийся санитару между ног.

Щенячьи глаза от боли едва не вылезли из орбит. Рот то открывался, то закрывался — как у вытащенной из воды огромной рыбины. Салливан осел на пол, обеими руками держась за ушибленное место.

Ухватившись за край койки, Майк кое-как встал на ноги. Полуобернувшись, он занес железяку для второго удара — теперь по голове, но, к его удивлению, громила-санитар вскинул руку и блокировал удар. Стойка со звоном отлетела в дальний конец комнаты.

Им обоим крепко досталось. Однако без оружия у Селуччи не было ни единого шанса, и он прекрасно это знал.

Прижимая к груди поврежденную руку, он на нетвердых ногах выбрался из спальни и проковылял через следующую комнату. Добрался до входной двери. Пока сражался с ней, слышал, как Салливан подымается с пола, кроя его на чем свет стоит и сыпля угрозами.

Затем ему удалось-таки справиться с засовом, и детектив вывалился из дома в ночь.

*

— Этого подлеца нет дома!

От любопытных соседей их скрывал двойной ряд кипарисов. Генри выключил фары и тихо покатил по изгибающейся подъездной аллее. Дом Суонсона стоял тихий, темный; горели только огоньки сигнализации.

— Вики, он с тем же успехом может спать. Мы узнаем наверняка, когда выйдем из машины.

— Его нет! — повторила женщина — в ее голосе слышались истеричные нотки.

И почему она так уверена? Вики сама не понимала. Однако темные окна говорили ей: дом пуст. Суонсон не спит и не сидит, затаившись, в темноте. Его просто-напросто нет. Едва машина остановилась, женщина моментально выскочила наружу. Постояла, прислушиваясь к своим ощущениям.

— Нужно было сразу же слушать, что я говорю, и ехать к доктору Муи, — прорычала она через секунду.

— Вики, мы же с тобой решили, что доктор может быть с. — Тут Фицрой замер, высунувшись из машины и принюхиваясь к ночному ветерку. — Вики! Ты чувству…

Вампиру не было необходимости заканчивать фразу, так как его подруга уже со всех ног понеслась куда-то.

*

У Селуччи было две возможности. Можно попробовать уйти от Салливана по незнакомым тропкам в надежде, что успеет добраться до людей. А можно свернуть в густые заросли и попытаться в них затеряться. Но не успел он пройти и десятка футов, как понял, что сбежать будет неимоверно трудно. Его качало из стороны в сторону, как корабль в шторм, голова кружилась. Стиснув зубы, пытаясь хоть как-то руководить непослушным телом, детектив упрямо двинулся вперед, в темные заросли.

Но едва он углубился в гущу деревьев, как осознал свою ошибку. Темно — хоть глаз выколи. Листва деревьев заслоняла даже тот скудный лунный свет, что просачивался сквозь облака. Зачем я только сюда сунулся? Но возвращаться было уже поздно.

Какой-то звук; в зарослях заставил его отскочить назад. Конечно, Салливан разглядит в этой тьме не намного больше, чем он. Так что Майку оставалось лишь надеяться, что его преследователь не догадался захватить карманный фонарик. В этом случае у него останется пусть слабая, но все-таки надежда.

Селуччи спотыкался о торчащие из земли корни, палки, падал, снова вставал, полз… Зарослям конца-края не было. И никакого намека на дорогу, человеческое жилье. После долгих блужданий детектив обнаружил, что бредет по какому-то крутому склону. Куда лучше — вверх или вниз? Пожалуй, вниз: пусть работает сила земного притяжения.

По лицу вдруг хлестнула ветка, да с такой силой, что он оступился, потерял равновесие и покатился вниз. Камни, колючие ветки с шипами, стволы деревьев в кровь раздирали руки. Склон становился все круче, и Майк катился все быстрее и быстрее.

Он вытянул руку, чтобы загородиться от надвигающейся на него тени, и его крик заглушился ударом о безразличный ко всему ствол дерева. Боль насквозь пронзила тело. Затем навалилась тошнота; тени вокруг закружились в бешеной пляске. Из последних сил Селуччи поднялся на ноги и заковылял в сторону дороги.

Казалось, что скалы и деревья всей своей тяжестью давят на него, пытаясь преградить ему путь и не позволить двигаться дальше. Ему удалось перебраться через какие-то кусты, к счастью, у них не было шипов — это его беспокоило сейчас больше всего — и детектив уже собирался пересечь небольшую поляну, как вдруг с разгону врезался в бетонную стену.

Мир вокруг него куда-то исчез…

— Надеюсь, ты не повредил себе потроха, урод!

…и со звуком доболи знакомого голоса снова вернулся.

Майк глубоко вздохнул, прислушиваясь к своим ощущениям. Не так больно, как он ожидал. Могло быть гораздо хуже. Луна проглянула из-за облаков, и Селуччи смог разглядеть лицо человека, который сидел рядом на корточках. На тупом лице Салливана читалась тревога.

— Доктор… сильно рассердится, если… с моими… почками что-то… произойдет. Правда, она… всегда сможет… заменить… их… твоими!

— Заткнись! Заткнись, кому говорю!

Санитар ударил его по голове, но у Майка уже все так болело, что он ощутил не удар, а лишь движение мотнувшейся в сторону головы.

— А теперь ты пойдешь назад, и я привяжу тебя так крепко, что и дышать не сможешь, понял, ублюдок поганый?!

— Тебе придется… нести меня… на руках.

— Вот еще! За ноги дотащу, и дело с концом!

— Лучше не портить товар… раньше времени.

Не успел он договорить, как Салливан одной рукой поднял его с земли. И уже занес кулак, чтобы нанести еще один удар, как вдруг…

…внезапно исчез, а сам Селуччи рухнул обратно наземь.

— С вами все в порядке?

— Фицрой?!

Детектив судорожно сглотнул кровь — а ее у него был полон рот — и начал, подниматься. Вампир помог ему сесть, придерживая за плечи.

Вики тоже была здесь, на крошечной прогалине. Салливан стоял на коленях, а она запрокидывала ему голову назад с такой силой, что на крепкой шее санитара веревками выступили жилы. Ее глаза горели бледным серебряным светом, а лицо было прекрасно страшной, нечеловеческой красотой. Трудно поверить, но Майк не сразу узнал подругу.

— Вики!

Когда она обернулась и посмотрела на него ясным взглядом холодных серебристых глаз, детектив понял,

что

ждет его мучителя. И хотя ночь была теплой, ему вдруг стало очень холодно.

— Вики, пожалуйста, не надо. Не убивай его.

— Почему нет?

Голос женщины был под стать ее лицу: соблазнительный, неотразимый и в то же время несущий смерть.

Объяснять не имело смысла. Она слышит, как пульсирует его кровь, как бьется сердце. Селуччи надеялся только на то, что Вики сможет его понять.

— Потому что я тебя об этом прошу. Отпусти его.

Она выпрямилась. Спокойная просьба зачастую доходит до сознания лучше, чем гнев либо испуг. Она отпустила своего пленника, сразу забыв про него, как только тот со всхлипом повалился на землю, и шагнула к Майку.

— Отпусти его? — повторила Вики, с каждым словом в ее голосе было все больше человеческого. — Да ты с ума сошел! Он мой!

— Это еще почему?

— Из-за того, что он с тобой сделал.

— В таком случае он скорее

мой

пленник, чем твой.

Демоническая красота окончательно уступила месту человеческому смущению.

— Вики, я прошу тебя. Не делай этого.

“И именно здесь я рисую на песке…”

Запах страха, исходивший от ее жертвы, заставил женщину обернуться. Встретившись с ней глазами, Салливан заскулил и подался назад, к краю прогалины.

Голод вовсю распевал охотничьи песни, песни крови.

Это было единственное, что она сейчас слышала. Мускулы напряглись, готовые к прыжку…

И в этот миг Фицрой одним прыжком подскочил к Салливану и легким движением руки сломал ему шею. Спокойно и сосредоточенно, как будто бы вовсе и не он только что убил человека, он поймал взгляд Вики.

Генри кивнул ей, а она обернулась к Селуччи. Голод постепенно покидал ее, кровь успокаивалась. Она не ощутила ни ярости из-за того, что у нее отняли добычу, ни ненависти к другому вампиру, чужаку, посмевшему вмешаться в ее охоту. Только благодарность. Женщина стояла на краю обрыва; в какое-то мгновение ей захотелось шагнуть за эту черту. Руки у нее внезапно задрожали, и она сжала их в кулаки.

— Он мертв?

— Да.

Майк перевел взгляд с Фицроя на подругу. Лучшего и желать было нельзя. Салливан мертв, но не Вики убила его. Это сделал Генри. Ему и раньше доводилось видеть, как тот убивал людей. Он же вампир. Смерть во плоти. Бессмертная смерть. Генри. Не Вики. Детектив в изнеможении закрыл глаза. Его тут же обняла за плечи знакомая рука, теплое дыхание коснулось уха, и знакомый голос спросил:

— С тобой все в порядке?

Он пожал плечами — насколько мог, конечно.

— Бывало и лучше.

— Тебе нужен врач?

Селуччи вымученно улыбнулся.

— Обойдусь пока.

— Тогда давайте выбираться отсюда. Машина Генри — напротив дома. — Вики слегка колебалась: подхватить ли его другой рукой под колени. — Я могла бы тебя донести…

— Только не вздумай брать это в привычку.

Она быстро поцеловала его, затем заботливо подняла, как ребенка. Майк не открывал глаза. Порой нужно помочь любви оставаться слепой.

*

Свернув на Найсгас-драйв, Суонсон облегченно вздохнул — почти дома! Еще пять минут — и он будет сидеть на кухне и пить чай. Сегодняшняя встреча учредителей Общества по трансплантации органов была удручающей. Все только и говорили, что о смерти Лайзы Эванс. А также о ее чековой книжке, которой всем будет очень не хватать.

Он так глубоко задумался, что в первое мгновение даже не обратил внимания на черную машину, выехавшую с его собственной подъездной аллеи. В ней сидели три человека, но это было все, что ему удалось разглядеть.

“Что-то не так”, — сказал Суонсон сам себе, хотя и не знал почему. И тут же подумал, не ограбили ли в его отсутствие дом. Свернув на кипарисовую аллею, он отрицательно покачал головой. Кто встречал воров, разъезжающих на “БМВ”?

Казалось, с домом все в порядке. Суонсон поставил машину у гаража и пошел проверить, включена ли сигнализация. Бизнесмен не любил сюрпризы и предпочитал подстраховаться. Тщательно осмотревшись, он оставил машину на прежнем месте и направился к входной двери.

Охранная система не среагировала, но это означало лишь то, что, возможно, злоумышленники вошли через другой вход. А их у него целых четыре — нет, даже пять. Ребекка хотела, чтобы в гостиной тоже была дверь в сад. После ее смерти он никогда им не пользовался, вот и не вспомнил сразу.

Пока он внимательно осматривал коридор, свет стал автоматически мигать. Мигающие лампочки также были изобретением Ребекки, и, только отдавая должное ее памяти, он их не отключал. Потому что когда свет начинал мигать, всегда появлялось ощущение, будто бы его преследуют привидения.

Поднялся на второй этаж. Шкатулка с драгоценностями Ребекки была на своем обычном месте. Ребекка сама положила ее на этот столик в день своей смерти. С тех пор шкатулку никто не передвигал. Суонсон знал содержимое на память. Ничего не похищено.

Значит, это были не воры.

Тогда кто же?

Суонсон задумчиво посмотрел в окно. Отсюда открывался прекрасный вид на его владения. Зеленые лужайки, клумбы, поле для мини-гольфа. А вот и два коттеджа для гостей, расположившиеся на заросшем лесом склоне. Он хотел бы, чтобы эти здания как можно меньше бросались в глаза, однако внешнее освещение не позволяло его желанию осуществиться в полной мере.

В одном из коттеджей сейчас находится донор доктора Муи.

Может, эти люди были ее коллегами.

Пальцы Суонсона начали теребить скатерть на столе. Ему совершенно не нравилось, что здесь находился донор. Ну какое право имеет доктор превращать дом Ребекки в филиал клиники? В последний год жизни его жена и так настрадалась от всех этих больниц. Было ли это нужно для бизнеса или нет, не надо было ему соглашаться на использование коттеджей. Да провались он пропадом, этот бизнес! Одно дело, когда в домиках отдыхают после операции респектабельные и уважаемые клиенты. Совершенно другое, когда те заселяются людишками, являющимися лишь небольшими колесиками всей сделки.

— Спущусь и сам разберусь, что же все-таки здесь происходит. Если доктор считает, что я не должен общаться с донорами, тогда зачем она поселила здесь одного из них?

Отвернувшись от окна, Суонсон поймал собственное отражение в зеркале. Может, стоит сменить костюм на что-нибудь попроще? Да ладно, и так сойдет. Он одернул рукав пиджака, прикрывая массивную золотую запонку.

— Если кому-нибудь это не придется по вкусу, — обратился он к отражению, — объясню, что провожу неофициальное расследование.

Будь Ребекка жива — непременно посмеялась бы над его напыщенным видом. Она обладала веселым нравом, и ему всегда без труда удавалось рассмешить жену. Но ее больше нет. Суонсон понуро опустил плечи и, еще раз бросив взгляд на камею, которую он заказал для Ребекки во Флоренции, покинул спальню.

Уже у черного входа ему в голову пришла новая мысль насчет таинственной машины. А вдруг с этим связана Патриция Чейни? Она его всюду преследует. Даже сегодня ухитрилась проникнуть на закрытое собрание. Все интересовалась, как кучка богатых людей, сидящих за богато сервированным столом, может помочь кому-нибудь, кроме поставщиков провизии.

Правда, до сих пор она не осмеливалась вторгаться в его владения. Но Суонсон не сомневался, что ради интересного материала она пойдет и на это. Эта особа начала его очень сильно раздражать. Надо будет с ней разобраться!

С помощью камеры видеонаблюдения он осмотрел прилегающую к дому территорию и, лишь удостоверившись, что поблизости никого нет, вышел наружу.

Чем ближе Суонсон подходил к ярко освещенному коттеджу, тем тревожнее становилось у него на душе. Завернув за угол, он увидел распахнутую настежь дверь. Определенно что-то было не так.

— Ну и ну, — пробормотал он чуть слышно, переступая порог. — Свет повсюду. Как будто они не знают, сколько стоит электричество.

Внутри не было ни души. Ни донора, ни санитара, которому доктор Муи должна была поручить присмотр за ним Суонсон, нахмурившись, рассматривал лежащие на койке ремни. Что же тут произошло? Может, те люди в “БМВ” были не коллегами доктора Муи, а приятелями донора? Возможно, этот парень не шпана какая-нибудь, а один из… ну, скажем, азиатских эмигрантов, который прогорел в недавнем финансовом кризисе, но любыми способами пытается сохранить привычный стиль жизни?

Тогда понятно, отчего доктор Муи не хотела держать его в клинике.

Может, он в последний момент передумал, и это его друзья приезжали за ним на машине?

Но где же тогда санитар?

И самое главное: что, черт подери, он скажет клиенту, который прилетит завтра ночью рейсом 2:17 из Далласа?

Сжав губы, испытывая сильнейшее раздражение, Суонсон направился к своему дому. Но перед этим не забыл выключить везде свет и тщательно запер все двери.

По дороге в коттедж он не обратил внимание на поломанный куст рододендрона, но на обратном пути он едва о него не споткнулся. Его любимые цветы!

Хотя время от времени свет луны и закрывался набегавшими облаками, было достаточно светло, чтобы понять, что здесь, повредив его бесценный рододендрон, прошло какое-то громадное животное. В окрестностях время от времени бродили пумы, убивавшие домашних животных. Только вот ни одна кошка, даже очень большая, не смогла бы так испортить кустарник. По собственному опыту он знал, что такой урон частной собственности мог нанести только человек.

Если бы не исчезновение санитара, Суонсон вернулся бы домой и без малейших раздумий вызвал полицию. Но теперь это было невозможно. Он свернул с дорожки и углубился в заросли.

След был такой четкий, что даже темнота не мешала поискам. Трава кругом истоптана, кусты поломаны. Луна снова зашла за облака.

Опасливо оглядываясь вокруг, он дошел до оврага. Осторожно спустился, проклиная на чем свет стоит собственную непредусмотрительность. Ну почему он не переоделся в более удобную обувь? Оказавшись внизу, он все-таки оступился и упал на колени. Одной рукой он уперся во что-то странное, сначала показавшееся упавшим древесным стволом. Однако, на “стволе” почему-то была одежда.

Тут все вокруг снова озарилось лунным светом.

*

— О Господи… Господи… Господи!

— И что мы будем делать дальше?

Селуччи, хрипло дыша, поудобнее устраивался на кровати. Он самостоятельно добрался от машины до лифта и от лифта до квартиры. Ну, практически самостоятельно.

— Надо придумать способ привлечь полицию таким образом, чтобы ваши имена нигде не фигурировали.

— Мы уже пробовали, — проворчала Вики, забирая у Генри аптечку, которую он принес с собой, — и сам видишь, что из этого вышло.

— Придется рискнуть еще раз. Во владениях мистера Суонсона валяется труп. Глупо не воспользоваться таким случаем.

Вики накладывала повязку на его многострадальное запястье. Нежность ее движений не вязалась со злобной горечью в голосе.

— Суонсон чертовски богат. Он уважаемый всеми человек. Даже если полиция и обнаружит труп, у нее не появится особых оснований подозревать бизнесмена. Да и алиби у него наверняка отыщется железное. Кроме всего этого, нам нужен не он, а доктор Муи. А убийство Салливана с ней вообще никак не связано. Разве что в одной клинике работают. Вот вам и все улики! А они без труда придумают, с какой стати санитар поселился на пару дней в коттедже мистера Суонсона.

— Я могу пойти и потолковать с доктором Муи, — предложил Фицрой.

Майк открыл глаза и удивленно уставился на вампира.

— Потолковать с ней?

— Она живет в доме напротив, — пожал плечами тот. — Я могу пойти узнать, дома ли она. А уж потом решим, как действовать дальше.

— Вы с ней собираетесь только поговорить? — Когда Генри кивнул, детектив с шумом выдохнул воздух. — Тогда почему бы вам не убедить ее двинуть прямиком в полицию и во всем сознаться?

— Генри, мне твое предложение нравится, — заявила Вики быстро, не дав вампиру ответить на вопрос. — Я объясню Майку, почему его предложение не годится.

Она с радостью ухватилась за возможность избавиться на время от вампира Пока женщина была целиком поглощена Селуччи, присутствие Фицроя ее не слишком раздражало, но сейчас между лопатками стало неприятно свербеть. Чтобы снова не поддаться природным инстинктам, с таким трудом ими преодоленным, все-таки лучше по возможности держаться подальше друг от друга.

Генри, прекрасно все понявший, удивился, как ей столь долго удается находиться в физическом контакте с Майком, и, не произнеся ни слова, ушел. Он подумал о том, что Вики ни на миг не отпускает от себя Селуччи, словно ищет в нем спасение. Вампир не завидовал их близости, нет. Особенно после того, что произошло на складе. Зависть бессмысленна и опасна, повторял он себе снова и снова.

Детектив подождал, пока закроется входная дверь. Затем схватил руки Вики — она как раз собиралась продезинфицировать его ссадины и царапины.

— Ну ладно, давай объясняй.

— Все очень просто. — Высвободившись, она принялась за самые крупные ссадины, не обращая внимания на жалобы Майка, что слишком щиплет. — Мы не можем заставить человека действовать вопреки его инстинкту самосохранения.

— Но ведь многие готовы сами подставить вам горло.

— Так ведь им это нравится.

Одиннадцать трупов на складе в Ричмонде.

— Не всем.

Женщина поняла, о чем вспомнил Селуччи, и вздохнула. Долго ли еще это будет его мучить?

— Если Генри прикажет доктору Муи явиться с повинной, она выйдет, скорее всего, из квартиры, может, даже в машину сядет. А потом, если она уж не совсем безвольная особа — а судя по тому, что мы знаем о этой даме, воли ей не занимать, — задастся вопросом: а что, собственно говоря, я тут делаю? Генри, конечно, мог бы доехать с ней прямо до участка, только ведь мы же хотим остаться в стороне.

— Но пока Фицрой рядом, она будет повиноваться? Он сможет подчинять ее своей воле?

— Скорее всего.

Вики вспомнила гангстера, который схватился за оружие, хотя она и пыталась удерживать его силой своего взгляда. У Генри, конечно, опыта несравнимо больше, и все же кто знает…

*

Фицрой вспомнил о системе видеонаблюдения, лишь въехав на парковку для посетителей. Конечно, он передвигался чрезвычайно быстро, практически неуловимо для глаза смертных. Однако ему не раз приходилось убеждаться, что камеры слежения куда более чувствительны. К тому же перед дверью в квартиру доктора ему так или иначе придется остановиться — а камеры имеются и здесь. Теперь, когда он был уже на одиннадцатом этаже, оставалось только надеяться, что доктор Муи откроет дверь без промедления. На сей раз он даже пожалел, что Брэм Стокер ошибался насчет особенностей природы вампиров. Генри многое бы отдал сегодня, чтобы обладать способностью превращаться в туман.

В этот момент дверь соседней с доктором Муи квартиры распахнулась, и оттуда вышли мужчина и женщина, одетые во все черное. Эти двое чему-то смеялись, а реплики их звучали довольно неестественно — хотя они и не имели ни малейшего представления о том, почему им вдруг стало не по себе. Решение пришло мгновенно: Генри молнией скользнул мимо них в темную прихожую.

И только здесь с трудом перевел дух. Долго пребывать в таком напряжении утомительно: скоро для того, чтобы поддержать свои силы, он должен будет подкрепиться.

За исключением того, что эта квартира была напичкана электроникой, она ничем не отличалась от его собственной. Фицрой осторожно двинулся через прихожую.

Бросив мимолетный взгляд на стопку писем и проспектов, лежащих на столике при входе, он обнаружил, что хозяева квартиры, Кэрол и Рон Пайпер, серьезно увлекались эзотерикой.

— Они ужасно расстроятся, что им не удалось со мной встретиться, — пробормотал вампир, которого это обстоятельство немало позабавило.

Затем он прошел в хозяйскую спальню. Его совершенно не удивили черные шелковые простыни и обилие свечей, которыми была уставлена почти вся поверхность мебели. Любопытства ради открыл платяной шкаф — так и есть. Вся одежда была черной. Поразительно, сколько оттенков, оказывается, может быть у черного цвета.

Генри подошел к стене, разделяющей квартиры четы Пайпер и доктора Муи, и прижался к ней лбом. Та, ради кого он сюда явился, была дома.

Она спала.

Интересно, из чего сделаны эти стены? Жаль, что он не поинтересовался этим, когда покупал квартиру. Впрочем, так или иначе, он не сможет пройти сквозь нее, не перебудив всех вокруг.

И тут Фицрой улыбнулся. А что, если… Конечно, он не сумеет подобно летучей мыши вниз головой спуститься с башни средневекового замка, но перебраться с балкона на балкон не составит ему труда. Да и видеокамер там наверняка нет — народ предпочитает загорать на балконе без посторонних глаз.

Когда он отвернулся от окна, в соседней квартире раздался телефонный звонок.

Биение сердца за стеной ускорилось. Генри снова прильнул к стене.

*

Она терпеть не могла, когда ее будили посреди ночи. Это напоминало ей бывшую работу в госпитале, где частенько приходилось оставаться на ночное дежурство. И все же старые привычки взяли свое — женщина мгновенно сбросила сонное оцепенение и взяла трубку.

— Доктор Муи слушает.

— Ваш санитар мертв. Я нашел его у себя в парке. Коттедж пуст.

Она включила бра и бросила взгляд на часы. Три часа ночи.

— Доктор! Вы меня слышите?!

Дженнифер Муи с недовольной гримасой отвела трубку от уха, чтобы не оглохнуть от крика.

— Да, мистер Суонсон. А что с донором?

— Там больше никого не было! Только труп!

— Пожалуйста, успокойтесь. Истерика еще никому никогда не помогала. — “Из-за этого идиота все может пойти прахом…” — мелькнуло у нее в голове. — Вы звонили в полицию?

— В полицию? Нет… — Рональд Суонсон глубоко вздохнул, его голос дрожал. — Я обнаружил это, вернулся в дом и теперь звоню вам.

В таком случае ситуацию еще можно исправить. Дженнифер попыталась собраться с мыслями. Либо детектив Селуччи оказался физически сильнее, чем выглядел, либо его друзьям, которые оставили его в клинике, снова удалось напасть на его след. Впрочем, это уже не играло роли. Салливан убит, а детектив исчез. Любопытно, но его друзья явно не желали лишний раз общаться с полицией, да, похоже, что и он тоже. Иначе здесь уже были бы легавые.

— Доктор Муи? Вы меня слушаете?

— Думаю, мистер Суонсон, в первую очередь нам нужно избавиться от тела, — сказала она.

— Вы это

мне

предлагаете? А как же полиция?

Голос Суонсона срывался на визг. Похоже, душевные силы его были на исходе. Отлично. Людьми с подавленной волей гораздо легче управлять.

— Если бы вы хотели позвонить в полицию, вы бы давно уже это сделали. Так как вы обратились ко мне, я даю вам дельный совет. Возвратитесь к коттеджу и закопайте тело.

— А потом что?

— Закопайте его, — повторила доктор Муи. — У Салливана нет ни семьи, ни друзей. Его исчезновения никто не заметит кроме персонала в клинике. А им я уж найду что сказать.

— Я не могу просто так взять и закопать его!

— Воскресить его вы тоже не в силах. А раз уж он мертв и мы не хотим сообщать об этом полиции, самое разумное — зарыть труп в землю. Думаю, вы в состоянии найти лопату.

— Но я же не могу хоронить его прямо возле коттеджа! Нет, только не здесь…

Она досчитала до трех и предложила:

— Тогда засуньте тело в багажник и отвезите его куда-нибудь в горы. Уж там люди все время пропадают.

— Куда именно? — На другом конце провода Суонсон едва не плакал. — Вы должны приехать сюда. Вам следует мне помочь.

— Мистер Суонсон, Ричард Салливан был двухметрового роста. А во мне — от силы полтора. Не думаю, что от меня вам будет хоть какая-то польза.

— Но я не могу…

— Тогда звоните в полицию.

После долгой паузы он прошептал:

— Тоже не могу.

Доктор Муи откинулась на подушки. Она знала об одном подходящем месте, но никогда раньше не думала, что расскажет о нем кому-либо еще.

— Тогда слушайте внимательно. Я постараюсь облегчить вашу задачу. — Чем больше он будет от нее зависеть, тем лучше! — Рядом с парком Сеймур есть заброшенная лесная дорога…

*

Они перебрались в гостиную. Здесь было просторнее. А то Вики уже не знала, куда деваться, настолько на нее давило присутствие Генри в небольшой спальне.

— Итак, ты считаешь, что Рональд Суонсон отправился закапывать тело Салливана в тот же лесочек, где, по мнению Майка, похоронены остальные убитые доноры?

— Именно так я и думаю, — утвердительно кивнул вампир.

— Тогда поехали! — Вики стремительно вскочила с дивана, но Селуччи удалось схватить ее за руку.

— В чем дело? — обернувшись, свирепо взглянула на него женщина.

— Ты знаешь сколько сейчас времени? — устало спросил он.

— У нас еще чуть больше часа.

— И что ты успеешь за это время сделать?

Она посмотрела на него долгим взглядом и, сдавшись, снова откинулась спиной на подушки.

— Только не говори, что снова пошлешь Генри искать полицейскую патрульную машину, чтобы рассказать им очередную историю.

— Нет. Дождь хлещет как из ведра — на той прогалине смоет все следы, сам черт не разберется. А я хочу добиться серьезного шума в прессе, чтобы выпущенного из бутылки джинна уже никто не смог загнать обратно.

— Ты

хочешь?

Вики переглянулась с Фицроем. Взгляд ее говорил: “Ты только послушай его!” В принципе, само-то преследование началось, чтобы решить проблемы Генри, но сейчас они оба об этом забыли. Впрочем, когда Майк вот так сидел у нее под боком, не столь уж важно было, кто тут распоряжается. Хотя следует признать, не так уж часто он выступает в роли командира.

— Ну и как ты намерен этого добиться?

Морщась, Селуччи достал из заднего кармана джинсов бумажник. Любое движение болью отдавалось во всем его теле. Из бумажника он вытащил визитку.

— Разбужу Патрицию Чейни. Я ведь обещал ей подкинуть любопытный сюжет.

— Ты уверен, что она тебе поверит и среди ночи помчится в горы искать не пойми что только затем, чтобы получить жареную новость?

Детектив пожал плечами — и тут же пожалел об этом: больно!

— Она давно охотится за Суонсоном.

— Допустим. А какую роль она

тебе

отведет в предстоящей операции?

— Никакую. Веришь ли, как-то раз она едва не угодила за решетку, потому что не желала выдавать имя человека, который сообщил ей информацию.

Вики для порядка еще немного поворчала, но все-таки передала ему телефонную трубку.

— Ладно, звони. Будем надеяться, что и на сей раз твоя подруга будет готова рискнуть своей свободой.

*

С неимоверной силой вцепившись в руль, Суонсон с замиранием сердца свернул на заброшенную дорогу и поехал в глубь парка. Несмотря на поздний час, по Сеймур-роуд за ним все время ехала какая-то машина. Если она последует за ним и сюда…

Уф-ф! Не свернула.

Он с таким напряжением смотрел в окно заднего вида, что с трудом мог управлять машиной. Его дорогой седан подпрыгивал на многочисленных ухабах.

За коттеджем была припаркована старая спортивная машина; вероятно, она принадлежала Салливану, но взять ее Суонсону не хватило храбрости. Мало того что покойника везти, так еще и в его собственной машине! Он пожалел, что не обладает самообладанием доктора. Мысли путались, сменяли одна другую; он вспоминал, как обнаружил тело санитара, затем телефонный звонок Дженнифер Муи, ужасное ощущение от прикосновений к мертвому телу, когда ему пришлось заталкивать его в багажник. Рональд Суонсон сознавал, что не может мыслить ясно, но это было единственное, что он был в состоянии сейчас понимать.

Дорога привела его к старой вырубке. Все, как говорила доктор Муи. Он остановился у пня огромной пихты, выключил двигатель и фары. Окружившая его тьма казалась одним из кругов ада.

Доктор Муи сказала, что все необходимо сделать в темноте. Свет фар ночью может привлечь ненужное внимание. “А что привлекло бы нужное внимание?” — подумал Суонсон.

Посидев с минуту, он вытер влажные ладони о брюки, вылез из машины и открыл багажник.

Салливан смотрел прямо на него. От тряски на ухабах голова санитара была вывернута под немыслимым углом. Глаза выкачены, как у животных на бойне.

Не в силах оторвать взгляда, Суонсон отступил, с трудом проглотив ком в горле. Что я здесь делаю? Я что, совсем с ума сошел? Надо было звонить в полицию. Дрожащей рукой он вытер пот со лба. Нет. Нельзя. Если все раскроется — это будет катастрофа. Банкротство, затем тюрьма. Доктор Муи права. Закопаю труп, и никто ни о чем не узнает!

За время своей длительной карьеры он никогда не колебался, что в тот или мной момент следует предпринять, и не собирался и теперь изменять своим принципам.

Суонсон стиснул зубы и вытащил труп из багажника. Он заставил себя не думать о том, что когда-то это тело было живым человеком. Отволок его футов на двадцать от машины, вернулся за лопатой и начал копать.

*

— Глазам своим не верю… Это сумасшествие! Черт подери, сущий бред!

— Заткнись, Брэд, он может тебя услышать.

— Кто?

Патриция, вцепившаяся в руку своего оператора, поддержала его, когда тот, потеряв равновесие, едва не упал под весом камеры и ламп освещения.

— Рональд Суонсон, кто же еще.

— Ты ведь даже не знаешь, был ли он в той машине, которую мы преследовали.

— Знаю!

— И все твои знания основаны на одном телефонном звонке в три часа ночи?

— Так и есть! Да я кожей чую, что меня ждет отличная история. А теперь в самом деле заткнись.

По мере приближения к просеке они старались двигаться, производя как можно меньше шума. Ну, кажется, пришли. Глаза, пока они шагали по дороге, уже достаточно привыкли к темноте, и оба с легкостью отличили стоящий автомобиль с погашенными огнями от окружавших его теней.

Откуда-то совсем рядом доносился ритмичный глухой звук. Патриция подняла руку, и Брэд, тяжело дыша, послушно остановился.

— Копает? — выдохнула она беззвучно.

Оператор пожал плечами и вскинул камеру на плечо.

Они прокрались за машину Суонсона, и Патриция Чейни молча указала на темную фигуру, ожесточенно ковырявшуюся в земле.

“Вот оно!” — сказала она себе, сделав шаг вперед, и махнула рукой, подавая сигнал.

Рональд Суонсон, почти по колено в рыхлой земле, воззрился на нее взглядом обреченного на заклание животного — под несчастьем, навалившимся на него, он застыл, не в силах пошевелиться. Человек, чье распростертое тело лежало на земле рядом с ним, несомненно, был мертв. Да, на такую удачу она даже и надеяться не смела. Блеснув глазами в ярком свете прожектора, который навел на них Брэд, журналистка подскочила к краю ямы и сунула Суонсону в лицо микрофон.

— Несколько слов нашим зрителям, мистер Суонсон!

Тот открыл рот, потом закрыл, открыл снова, но с губ его не сорвалось ни звука. Глаза расширились, а зрачки, наоборот, сузились до двух черных точек. Рональд Суонсон выронил лопату, схватился за грудь — и повалился ничком прямо в грязь рядом с трупом.

— Мистер Суонсон?

Не выключая микрофон, Патриция Чейни опустилась рядом с ним на колени, пощупала пульс. Жив, но пульс едва прощупывается. Нахмурившись, она вытащила из кармана сотовый телефон.

— У этого сукиного сына сердечный приступ, — протянула она с разочарованием. — Эх, а я и пары вопросов не успела задать!

— Мне снимать дальше? — поинтересовался Брэд.

— Нет, побереги батарейки. — Торжествующе ухмыльнувшись, она набрала 911. — Наснимаешься вволю, когда приедет полиция.

14

Зазвонил телефон. Тони схватил трубку после первого же звонка.

— Генри, это вы?

— Ты что, все это время не спал и ждал, когда я позвоню?

— Почти. Я поставил себе будильник, чтобы встать за полчаса до рассвета. А то вдруг вы позвоните, а я не услышу! — Тони зевнул и поудобнее уселся в кровати. — Ну как? Нашли Селуччи?

— Детектив Селуччи в полной безопасности, под присмотром Вики. Она даже заставила его провести целый день в постели… для поправки здоровья.

— Он серьезно пострадал?

— У него большая потеря крови. Очевидно, ему пришлось стать донором, не по своей воле конечно.

Тони вздрогнул.

— Бьюсь об заклад, Победа в ярости.

— Да уж! Ну а кроме того мы прижали к ногтю Суонсона.

— Отлично! Значит, с призраками покончено?

— Дай-то Бог! Тони…

В тоне Генри слышалась совершенно неприсущие ему смущенные нотки. Юноша улыбнулся. Единственное, что могло вызывать смущение у незаконнорожденного сына Генриха VIII, так это сознание собственной беспомощности. Могущественный вампир так и не научился обращаться с некоторыми чудесами техники двадцатого столетия.

— Я хочу записать телевизионные выпуски новостей. Может, заедешь ко мне ненадолго и поставишь видик на запись?

— Я ведь тысячу раз показывал вам, как это делать. — Тони с трудом подавил зевок. И почему он не запасся термосом с кофе? — Господи, Генри! Что же вы будете делать, когда я уеду?

Уеду. Последнее слово эхом отдалось в тишине, которая последовало за ним. Уеду. Он ведь совсем не так собирался сообщить об этом: Черт! Мозги явно отказываются соображать в такую рань.

— Генри? — произнес он только ради того, чтобы прервать затянувшееся молчание.

— Мне надо бороться, чтобы тебя сохранить? — В словах вампира чувствовался затягивающий соблазн темной глубокой воды, в которую так хочется погрузиться, хотя внешне, казалось, он обращается с вопросом сам к себе.

— Генри, не надо, пожалуйста…

Тони смолк на полуслове, так и не договорив, что именно не надо.

— Когда тебя не будет со мной рядом, — через секунду сказал Фицрой, и голос его уже не напоминал ни правителя королевской крови, ни Князя Тьмы, а был голосом обычного Генри, очень одинокого человека, — я буду по тебе скучать. Помнишь, Вики говорила, что расстояние не причина прекращать дружбу. Склонен с этим согласиться. Если уж мы с ней нашли способ уживаться друг с другом…

Попытавшись найти в пределах видимости мало-мальски подходящий предмет, чтобы высморкаться, юноша вымученно усмехнулся.

— Я всегда говорил, что наша подруга Победа — жутко умный вампир.

— Мне помнится, ты называл ее страшным вампиром.

— Это одно и то же. Э-э… До отъезда я обязательно с вами повидаюсь.

— Надеюсь.

Тони бросило в дрожь — это столь короткое слово обещало ему

очень

много.

*

Дженнифер Муи притормозила, ожидая, когда проедут машины и она сможет повернуть к зданию клиники. Вдруг, к ее величайшему изумлению, кто-то громко постучал в стекло.

Патриция Чейни прижала к стеклу контактный микрофон.

— Доктор Муи, сегодня ранним утром Рональд Суонсон был застигнут, когда он закапывал труп Ричарда Салливана, санитара, работавшего с вами в клинике “Надежда”. — Даже немецкие стекла не могли заглушить голос журналистки. — Не сделаете ли вы заявление для прессы?

Доктор не поверила своим ушам. Уму непостижимо! Она чуть-чуть опустила стекло и, избегая смотреть в камеру, которую за спиной Патриции держал оператор, огрызнулась:

— Вы психически больны, вот что я вам скажу!

И, нажимая на газ, поймала себя на том, что ей ужасно хочется переехать наглую девку всеми четырьмя колесами.

В конце дорожки, ведущей к клинике, тоже дежурили репортеры. Правда, они не стали преследовать ее и донимать своими глупыми расспросами. Таких бесцеремонных, как Патриция, даже среди журналистской братии еще поискать надо.

Внутри здания у стойки регистратуры стояли двое полицейских в штатском.

— В чем дело? — потребовала она объяснений, направляясь к ним через холл.

На удивление, Дженнифер Муи была абсолютно спокойна. Выброшенный в кровь адреналин скажется позже, а сейчас она полностью владела собой.

Блюстители порядка представились и предложили пройти в ее кабинет.

Несколько секунд она глядела на них, сдвинув брови, затем произнесла:

— Вы что, хотите сказать, что эта приставала говорила правду?

Полицейский помоложе бросил взгляд на своего напарника, затем обратился к доктору:

— Какая такая приставала?

— Патриция Чейни. Только что она привязалась ко мне с нелепой историей про мистера Суонсона, якобы застигнутого, когда он закапывал тело санитара нашей клиники, Салливана. Неужели в ее словах была доля истины?

— Ну конечно же, мисс Чейни, — выдохнул первый детектив.

— И меня это почему-то не удивляет, — пожал плечами второй.

Доктор не раз видела по телевизору интервью, которые эта проныра брала у сотрудников полиции. Ох уж им и доставалось! Всю душу из них вынимала, И оба полицейских порядком оттаяли, явно посочувствовав в душе доктору Муи. Она очень спокойно, едва ли не отрешенно, предложила им пройти в ее кабинет, чтобы персонал клиники смог вернуться к выполнению своих обязанностей.

*

— Доктор, когда вы в последний раз разговаривали с мистером Суонсоном?

— Этой ночью, в три с минутами. — К чему лгать? Ведь телефонный звонок нетрудно отследить.

— Вы помните, что он сказал?

— Я понятия не имею, о чем он говорил. Звонок мистера Суонсона разбудил меня, когда я смотрела десятый сон. Рональд что-то истерично кричал в трубку и бросил ее прежде, чем я вообще смогла сообразить, чего он от меня хочет.

— Почему вы уверены, что он позвонил именно около трех?

— Детектив, когда кто-либо будит меня среди ночи, я первым делом смотрю на часы. А вы разве нет?

Полицейские согласно покивали.

Она не имеет ни малейшего представления, почему Ричард Салливан находился в домике для гостей мистера Суонсона. А когда ее спросили, откуда там взялась больничная койка с ремнями, она удивленно приподняла брови.

— Насколько мне известно, вы раньше работали вместе с покойным в федеральной тюрьме строгого режима в Стоуни Маунтин? — осведомился детектив постарше.

По его тону было понятно, что он уже знает ответ на этот вопрос.

— Вы неплохо осведомлены. Салливан тогда как раз отбывал срок и работал санитаром в тюремной больнице. Когда он освободился, я помогла ему получить работу в нашей клинике. Но, — брезгливо поджав губы, добавила доктор Муи, — я не в курсе личной жизни мистера Салливана и не отвечаю за его действия вне стен клиники.

— Позвольте поинтересоваться, почему вы рекомендовали принять его сюда, доктор?

— Санитарам часто приходится выполнять грязную и неприятную работу. Мистер Салливан все делал беспрекословно. Подобную неприхотливость встретишь нечасто. К тому же любой человек заслуживает, чтобы ему дали еще один шанс… — Заметив недоверчивое выражение липа младшего из полицейских, она недовольно нахмурилась. — Однако вы так и не сказали, какова причина смерти Салливана.

— Э-э… — Внезапно полицейский на собственном опыте осознал значение фразы “взгляд, как у змеи”. — Мы не имеем права разглашать следственную информацию. Понимаете, мэм? — Он надеждой посмотрел на своего напарника. — По-моему, мы выяснили что хотели?

Прежде чем уйти, детективы посоветовали ей сделать официальное заявление для прессы — иначе настырные журналисты так и будут осаждать клинику. Дженнифер Муи не верила, что ее выступление заставит их убраться, но все же подготовила небольшую речь. К ее удивлению, журналисты задали ей всего несколько пустяковых вопросов, собрали камеры и микрофоны и уехали. Видимо, не посчитали ее персону значительной.

Однако скоро они разберутся, что к чему.

Доктор Муи никогда не покидала клинику раньше четверти пятого: в это время приходил дежурный врач. Не собиралась она изменять своим правилам и сегодня. Она спокойно совершила обычный дневной обход пациентов, забрала несколько папок из кабинета и лишь тогда вышла из клиники и направилась к своей машине.

Так или иначе, полиция еще не раз будет ее допрашивать — даже если мистер Суонсон еще долгое время будет пребывать в коме. Доктор Муи всегда уничтожала все улики, но ей, при всей уверенности в себе, было ясно, что рано или поздно полиция может выйти на ее след. Менее уверенный в своих силах человек уже несся бы в аэропорт, но только не она. Дженнифер Муи не собиралась бросать на произвол судьбы немалые деньги, вложенные в различные предприятия. Она поехала домой и провела вечер, составляя план действий.

*

Генри не нужно было открывать глаза, чтобы понять, что этот закат ничем не отличался от полудесятка предыдущих. Призраки стояли у его постели и по-прежнему ждали справедливости.

— Вам известно, что мы остановили Рональда Суонсона?

Видимо, они прекрасно это знали.

И, очевидно, этот факт не играл никакой роли. Месть не была совершена Но почему?

*

— Мультимиллионер, сделавший свое состояние на продаже недвижимости, один из самых влиятельных людей нашего города Рональд Суонсон до сих пор находится в коме в больнице Лайонс-Гейт. Полиция так и не сообщила, чье именно тело пытался похоронить сегодняшней ночью мистер Суонсон. Также не известна нам и причина смерти этого человека Похоже на то, что наши правоохранительные органы в замешательстве. Однако инспектор Пост уверяет, что следствие идет полным ходом и скоро будут обнародованы первые его результаты. Предоставим ему слово.

Инспектор Пост, симпатичный мужчина лет тридцати с небольшим, держался раскованно, как будто всю свою жизнь только и делал, что выступал перед камерой.

— К сожалению, на данный момент полиция не располагает большим количеством фактов. Рональда Суонсона обнаружили сегодня ранним утром в парке Сеймур. В руках он держал лопату, а рядом с ним лежал труп. Когда мистер Суонсон понял, что его действия раскрыты, у него случился обширный инфаркт. Никакими иными достоверными фактами полиция не располагает. Все прочее — одни лишь предположения. — Он ободряюще улыбнулся в камеру. — Разумеется, когда мистер Суонсон придет в себя, полиция задаст ему несколько вопросов и прояснит все обстоятельства этого загадочного дела.

Генри прокрутил запись дальше, чтобы ознакомиться с шестичасовыми новостями.

— Главная новость дня: мультимиллионер и филантроп Рональд Суонсон до сих пор остается в коме в больнице Лайонс-Гейт. Сегодня рано утром…

Если полиции и удалось выяснить что-то новое между полуднем и шестью часами вечера, прессу об этом не известили.

— Почему они, черт возьми, не перекопают тот лесок? — проворчал Селуччи, пытаясь поудобнее устроиться на диване. Мебель явно делают из расчета на маленьких сухоньких старушек, и она, без всяких сомнений, плохо подходит для крупного детектива Хорошо еще, что Фицрой принес эту кассету с записью новостей, иначе Майк был бы не в состоянии справиться с прямо-таки распиравшей его жаждой деятельности.

Вики терпеливо поправила повязку на его левой руке.

— У них нет никаких причин производить там раскопки. Полиция считает, что речь идет лишь о единичном убийстве. Все выглядит проще некуда. Скажем, в любовном треугольнике произошла ссора. Которая переросла в драку и привела к смерти Салливана Суонсону даже обвинение не предъявлено. — Вики нахмурилась и рассеянно взглянула на свет, отбрасываемый экраном телевизора. — Тревожит другое: если призракам Генри недостаточно ареста Суонсона, что же им тогда нужно?

— Стоп! — вскрикнул Селуччи, бросаясь к телевизору. — Ясен перец: им нужно не что, а

кто.

Фицрой, отмотайте назад. К тому месту, где выступает женщина в белом халате.

— …Все произошедшее просто чудовищно. Ричард Салливан был весьма ответственным и трудолюбивым работником. Он сумел завязать

со

своим преступным прошлым и начать новую жизнь.

— Он сидел в тюрьме, — коротко пояснил детектив. — Это она. Тот врач, которая…

— …Брала у тебя кровь! — Голос Вики вибрировал от ярости. — Доктор Муи. Теперь мы знаем это наверняка.

Она резко поднялась с места. Но неожиданно замерла и, медленно повернув голову, взглянула на Майка.

Тот успокаивающим жестом погладил ее по руке.

— Поверь, я тоже хочу, чтобы она понесла наказание, — произнес он. — Но не так. Если ты пойдешь и убьешь ее… Не надо, Вики.

Женщина слегка вздрогнула; чуть позже дрожь волной прошла по всему ее телу.

— Что-то ты в последнее время раскомандовался, — пробормотала она, после того как слегка успокоилась.

— Меня поражает твое самообладание, — послышался спокойный голос Фицроя.

— Не смей разговаривать со мной менторским тоном, Генри! — Вики упрямо вздернула подбородок, но все-таки ей удалось сдержать охвативший ее гнев. Однако ей страшно хотелось швырнуть в этого жутко наглого вампира чем-нибудь тяжелым. А еще лучше — выкинуть его в окно. — Так что будем делать?

— Я идиот!

Во вспыхнувшем серебром взгляде Вики было предупреждение. Генри решил воздержаться от язвительных комментариев. Женщина нежно погладила Селуччи по колену.

— Не стоит себя в этом обвинять, — заметила она, — расскажи лучше, в чем дело.

— Мы все время охотились не за тем человеком, понимаете? Во всех этих убийствах виновен не Суонсон. Вот поэтому-то призраки и не оставили Генри в покое.

— Может, и не он лично убивал, но его вина от этого меньше не становится. Он был в курсе происходящего, финансировал клинику…

— Он просто давал средства на покупку почек у бедняков и находил покупателей, — покачал головой детектив. — Но бедняки прекрасно могут обходиться и одной почкой, в странах третьего мира такое явление далеко не редкость.

— Ну и?..

— Думаю, доктору Муи, которая и так уже заработала немало денег, производя нелегальную пересадку органов, захотелось добавить к своему и так не маленькому вознаграждению еще малую толику деньжат. Донор умирает, а предназначенные ему деньги она присваивает себе. Все предельно просто.

— Да, но…

— Если бы ей не пришлось скрывать все эти случаи смерти от Суонсона, стали бы они дожидаться, когда донор выздоровеет после операции? — Селуччи перевел взгляд с Вики на Генри и сам ответил на поставленный вопрос: — Конечно нет. Теперь ясно, почему у трупа, который выловили в заливе, разрез на боку практически зажил. Доктор Муи позволяла пациентам полностью оправиться, чтобы не навлечь на себя подозрения мистера Суонсона.

— То есть он не знал, что она их убивает?

— Доктор сама мне призналась, что рассказывает людям ровно столько, сколько им необходимо знать, чтобы выполнять свою работу. И не больше. Вики, ты что? Так ведь и сломать можно!

Она отпустила его руку, и Майк принялся растирать побелевшие от цепкой хватки пальцы.

— А в обязанности Суонсона входило лишь давать деньги и находить покупателей, — заключил он.

— Ну допустим. — Было ясно, что сомнения Вики далеко еще не преодолены. — А как же отсеченные руки первого призрака?

— От трупов избавлялся Салливан. Он выяснил, что этого парня нет в полицейской базе данных и на него не заведено никаких дел. Вот и решил извлечь небольшую выгоду. Он ведь немало времени отсидел за решеткой. Наверняка у него сохранились связи в преступном мире.

Вики покачала головой.

— Сплошные догадки и никаких фактов.

— Эти отсеченные руки слишком долго вели нас по ложному следу. Черт с ними, теперь это совершенно не важно.

Генри подошел к окну. Ему всегда лучше думалось, когда он смотрел на ночные огни города.

Его

города. Окна квартиры выходили на Фоллс-Крик, а окна Лайзы Эванс — на парковку.

— Мне кажется, — вновь заговорил он после минутного размышления, — Майк абсолютно прав: во главе этой преступной организации стояла доктор Муи. Суонсон вчера чуть с ума не сошел от ужаса, когда обнаружил тело Салливана.

— Ну конечно. — Женщина бросила на Фицроя яростный взгляд. Еще не хватало, чтобы и этот взялся ее учить! — Такой весь из себя нежный преступник! Он просто испугался, что все его делишки выплывут наружу.

— Вряд ли. — Вампир чувствовал, как сильно рассержена Вики, и избегал смотреть ей в глаза. Лучше уж наблюдать за вереницами машин на бульваре Пасифик. — Первое, что доктор Муи спросила у Суонсона, звонил ли он в полицию. А если бы он был замешан в то, что с донорами происходило после операции, ему подобное и в голову бы не пришло. Само собой разумеется, и доктор прекрасно об этом знала. Лишь выяснив, что он позвонил только ей, она принялась думать над тем, как все скрыть.

— У Муи был и мотив, и возможность, — кивнул Селуччи. — Рональд Суонсон предоставил ей эту возможность, а она оказалась слишком жадной.

— Мне так не кажется, — пробормотала Вики. — К тому же тебя ведь держали в одном из гостевых домиков Суонсона.

— Это не значит, что он знал истинную цель моего там пребывания. Эта мегера могла наплести ему что угодно.

— И наиболее важным доказательством того, что наша с Майком теория верна, — подытожил Генри, — является то, что арест Суонсона никак не отразился на поведении призраков. Они по-прежнему являются мне и жаждут мести. Их не удовлетворили ни смерть Салливана, ни инфаркт Суонсона.

Эта сука посмела брать кровь у Селуччи, ее Селуччи! Одного этого было уже достаточно! Кивнув, словно ее убедили, Вики сухо произнесла:

— Ну хорошо. Пусть все улики сходятся, и Муи — недостающий кусочек мозаики в общей картине расследования. Эдакая злодейка, без которой не могли осуществиться все эти кровавые преступления. Коварная, лицемерная, безнравственная мерзавка. Я бы с удовольствием пустила ей кровь, но вы почему-то против. И что прикажете в таком случае с ней делать? Позвонить в полицию из уличного автомата. — Вики театрально понизила голос: — Будьте так любезны, проверьте, пожалуйста, источник доходов доктора Муи, а то мне ее богатство спать спокойно не дает?! Или как?

— Скорей всего, она продумала и такой вариант. У этой женщины… — Майк замолчал, когда почувствовал на себя взгляд подруги: ее глаза опасно засеребрились. — К этой змее не очень-то подкопаешься. У нее на все найдется ответ.

— А еще у нее до черта деньжат. И лежат они полеживают на счетах в заграничных банках. Сдается, мне, птичка хочет выпорхнуть из клетки. Если, конечно, уже не улетела.

— Вряд ли. — Фицрой заинтересованно смотрел на газон, отделявший его дом от того, где жила доктор Муи. — Если я не ошибаюсь, это телевизионный фургон, из которого вылезает не кто иной, как Патриция Чейни. И затормозил он, представьте, как раз у соседнего дома.

— Как вы, черт подери, все это разглядели? Ночь же… — удивился Селуччи. И тут же вспомнил, что вампиры прекрасно видят в темноте. — Извините, глупый вопрос. Все никак не привыкну. Если Патриция Чейни здесь, значит, полиции удалось выдворить ее из больницы, где лежит Суонсон. Она, поди, с самой ночи там у всех под ногами путалась.

— А я думала, вы с ней друзья, — удивленно взглянула на него Вики.

— Забыв о том, что я встречался с ней всего один раз. К тому же я умею видеть как положительные, так и отрицательные стороны своих друзей.

Ах, вот как? Ну что ж, примем к сведению. Когда-нибудь Вики припомнит ему эту фразочку. Вот только пусть поправится, а там уж он у нее узнает, что почем.

— Ну, если мисс Чейни здесь, доктор Муи не сбежала… Позволю себе еще раз спросить: что дальше?

Генри отвернулся от окна; вид у него был мрачный.

— Мисс Чейни поспособствует тому, чтобы к заходу солнца доктор все еще оставалась в своей квартире. И тогда мы устроим ей очную ставку с теми, кто ее обвиняет. Это ведь не противоречит закону — не правда ли, детектив?

Селуччи на секунду показалось, что он провалился в темный колодец и падает, падает… Нет, стоп! Как легко выйти за рамки законности…

— Вообще-то как раз наоборот. Обвиняемый имеет право на очную ставку со своим обвинителем.

— Верно, — кивнул вампир. — Так тоже можно.

— Послушайте, Фицрой. Не можете же вы просто взять и…

— Почему бы и нет? Разве мертвые не имеют права голоса? Есть такой закон?

— Черт возьми, вы прекрасно знаете, что нет! Просто…

— Не думаю, что тебе удастся столкнуть ее с призраками, Генри, — вмешалась Вики таким тоном, что стало ясно: последнее слово останется именно за ней. — Они сами бы добрались до нее, если бы смогли. Похоже, призраки могут являться только тебе. Если бы ты жил поближе к ее квартире, тогда…

— Это поправимо.

— Они появляются на закате. Это значит, что ты у этой дамочки должен оказаться до рассвета.

— Само собой разумеется.

“Тогда эта территория останется за мной!” — подумала Вики. И тут же постаралась прогнать эту мысль, даже вообще сделать вид, будто она не приходила ей в голову.

— Нет, Генри, это слишком рискованно.

— А если я никогда не избавлюсь от этих призраков, что тогда? Ты только представь — мне целую вечность придется задавать им вопросы, а если вдруг ошибусь, погибнут невинные люди.

— Ну хорошо, хорошо, сделаем, как ты говоришь.

— И как мы в таком случае собираемся… — Фицрой чуть было не ляпнул: “избавиться потом от ее тела”, но вовремя остановился. Ни к чему лишний раз нервировать детектива. — Заманить сюда полицию?

Вики на это ничего не ответила, и он продолжил:

— Я все это продумал. Присутствие мисс Чейни сослужит нам неплохую службу. Она может быть очень… м-м… эффективной, когда надо.

Селуччи одобрительно хмыкнул. Замысел Генри казался ему неплохим. Натравить призраков на доктора, запугать ее и заставить обратиться за помощью к прессе, а затем через ту же самую прессу поставить в известность полицию — против подобного никаких возражений у него не было.

— Но как ты мыслишь претворить свой план в жизнь? Ты ведь не сможешь пробраться в соседнее здание до захода солнца.

Фицрой поразился: в голосе подруги звучала неподдельная тревога. Сколько бы они ни цапались, все-таки она не переставала считать его другом. Вики не нравится эта его безумная идея, она искренне за него беспокоится.

— Отвечай, когда тебя спрашивают! — Пока вампир размышлял, она снова успела прийти в ярость.

— Я проведу завтрашний день в квартире у соседей доктора, Кэрол и Рона Пайпер.

— Они что, твои друзья?

— Пока нет. — Генри, проигнорировав испытующий взгляд детектива, взял телефонную трубку и набрал номер, который запомнил с первого визита.

Селуччи понял, что вампир не удосужится пояснить свои действия, поэтому наклонился к Вики и шепнул ей на ухо:

— Что он делает?

— Помнишь, как Дракула выманил Люси из дома?

— Стоял в саду и звал?

— Вот именно. Генри собирается сделать примерно то же самое.

— Дракула не пользовался телефоном.

— Великое дело! Времена меняются.

— Алло, Кэрол? Послушай, Кэрол, мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала. Пойди и отопри входную дверь. Правильно, Кэрол, ты знаешь, кто я.

В комнате вдруг стало жарко. Детективу показалось, что его джинсы сделались ужасно тесными. Вики придвинулась к нему и игриво лизнула кончиком языка мочку уха. Майк отпрянул.

— Не надо, — сказал он внезапно севшим голосом. — Не здесь и не сейчас.

— Отопри дверь, Кэрол, и жди меня. Я скоро приду. Ничего страшного, что ты не одна. Жди меня, Кэрол. Я уже выхожу.

— И все? — спросил Селуччи, когда Фицрой положил трубку.

Тот припомнил журналы и письма, которые видел в квартире четы Пайпер, — и пожал плечами.

— На одних зов вампира действует быстрее, чем на других.

Майк искренне пожалел, что джинсы ему так тесны, и пробурчал нечто невнятное. А затем принялся убеждать себя, что уж он-то на зов вампира никогда бы не откликнулся.

*

Они с Вики проводили Фицроя вниз и смотрели, как он идет к соседнему зданию.

— Надеюсь, он прикажет Кэрол и ее мужу покинуть квартиру на время, пока он там?

— Ну, будь я на месте Генри, они ушли бы на восходе и не вернулись в ближайшие двадцать четыре часа.

— До восхода солнца еще несколько часов. Что же он будет делать все это время?

Красноречивый взгляд подруги вогнал детектива в краску.

— Ладно, ладно, вижу, лучше мне этого не знать. Кстати, думаю, что с мисс Чейни имеет смысл поговорить именно тебе.

— Это почему?

— Ты можешь заставить ее забыть о вашей беседе, а я такими способностями, к сожалению, не обладаю.

— Так и быть.

Похлопав его по щеке, Вики направилась к телевизионному фургону. Разумеется, она это сделает. Шустрая девица забудет о разговоре с ней. И не только. Она, можете не сомневаться, забудет и самого Селуччи.

*

— Нам просто нужно, чтобы она находилась дома во время заката.

Даже серебристый взгляд Вики не подавил полностью волю журналистки. Патриция Чейни нашла в себе силы возразить:

— И каким же образом я заставлю ее не высунуть нос из квартиры?

— Вам придется всего-навсего оправдать свою недобрую славу. Поговаривают, что многие предпочтут отсидеться дома, даже рискуя пропустить крайне важное мероприятие, нежели провести с вами короткую беседу.

— К счастью, она никогда не ходит по пятницам в клинику.

— Откуда вы знаете?

— Я знаю о ней почти все и твердо намерена узнать остальное. Именно поэтому большая часть города испытывает при встрече со мной такой трепет, — улыбнулась журналистка.

Вики видела недавно подобную улыбку — три ночи назад она отразилась в застывших от ужаса глазах Буковского и Хейдена, перед тем как Вики свернула им шеи. Мисс Чейни искренне любила свою работу.

“А Генри еще переживал из-за того, что ему придется делить территорию со мной!”

*

Вампир скользнул через прихожую и нырнул в открытую дверь, молнией пролетев мимо стоявшей на пороге и явно ждавшей его прихода женщины.

Здесь, где уже не следовало опасаться видеокамер, он перевел дыхание и негромко окликнул ее по имени.

Дама обернулась. Лет около сорока, ничего не предпринимает, чтобы скрыть возраст. Квартира обставлена с претензией на готический стиль. Только загорелая кожа и здоровый вид хозяйки не вяжутся с окружающей обстановкой.

— Кэрол, зайди в комнату и запри дверь.

Она взглянула на него жадными глазами, и в Генри мгновенно проснулся голод.

*

В конце концов ей просто надоест здесь торчать! Хоть бы в городе произошел какой-нибудь скандал, тогда эта проныра уж точно уедет… Доктор Муи стояла в солярии, оборудованном на балконе, и хмуро рассматривала телевизионный фургон внизу на стоянке — его желтый цвет ярким пятном выделялся на сером асфальте. А если сейчас из окна на голову Патриции Чейни случайно выпало бы что-нибудь тяжелое, она убралась бы

навсегда.

Утром доктор Муи постаралась сделать все возможные дела, используя свой домашний компьютер. Хотя нанятый ею хакер многое сделал для того, чтобы защитить ее конфиденциальную информацию, она прекрасно знала, что такого понятия, как совершенно безопасная линия связи, не существует. Чтобы покинуть страну, не потеряв накопленное состояние и не оставив никаких следов, Дженнифер Муи нужно было лично посетить несколько мест.

Чтобы закончить необходимые приготовления к отъезду, ей хватило бы всего пары часов, и она уже приступила к делу, но маячивший в зеркале заднего вида фургон журналистки путал все ее планы. Эта проныра следовала за ней повсюду — на почтительном расстоянии, однако, ни разу не нарушая закон.

Оторваться от нее доктору Муи не удавалось, и это означало, что завершить свои дела ей тоже не удастся, поскольку для этого совершенно не нужны были лишние свидетели. Так что пришлось вернуться домой несолоно хлебавши, по-прежнему с Патрицей Чейни на хвосте.

Руководство не может позволить ей торчать здесь вечно. Как только мерзкую девку вызовут на службу, я смогу уехать. Почти все готово, так что для беспокойства причин нет. Если она не поддастся панике, никто ни о чем не узнает. Дженнифер Муи нервно царапала пальцами по оконному стеклу. Вон эта девка в своем фургоне, сидит, ногу длинную наружу выставила. Хоть бы грузовик какой проехал, отдавил ей эту ногу ко всем чертям…

В течение всего дня она наблюдала, как Патриция Чейни, пользуясь тем, что в городе не было человека, который бы ее не знал, расспрашивала о чем-то всех жильцов, входящих в дом и выходящих оттуда.

О, это был очень длинный день.

*

— Патриция, ну сколько можно? — взмолился Брэд, отчаянно растирая слипающиеся глаза. — Всех, кого могли, мы уже расспросили. Сил ведь уже никаких нет!

— Придется подождать еще немного.

Оператор обреченно вздохнул и откинулся на сумки с оборудованием.

— Ты повторяешь это уже целый час.

— Обещаю, что осталось уже недолго. — Она выглянула на улицу. Солнце садилось, окрашивая небо золотым и оранжевым. — До заката досидим — и поедем.

— Зачем нам его ждать? Или на закате должно что-то случиться?

Между двумя ударами сердца перед глазами Патриции Чейни мелькнула серебристая тень.

— Да я и сама не знаю… — ответила она, с трудом разлепив внезапно спекшиеся губы.

— Тогда зачем?..

— Ну что ты пристал? Мог бы уже догадаться, что мне… мне обещали отличный сюжет.

*

7:43. Селуччи выглянул в окно. В лучах заходящего солнца соседний небоскреб казался отлитым из золота. Дозаката оставалось пять минут. Он еще может все остановить.

Детектив задумчиво потер кожу на локтевом сгибе левой руки со следами уколов в вену.

Четыре минуты.

Время еще есть.

Три.

Дело было даже не в хладнокровном убийстве как минимум двух молодых людей, чьи призраки теперь преследовали Генри. Не в том, что доктор Муи сделала лично с ним, Селуччи.

Нет, она была виновна в куда более страшном преступлении. Она воспользовалась единственным сокровищем этих людей — их надеждой. Ведь больше у них в жизни ничего не было!

Две минуты.

Закон карает за убийство. Но если эти призраки не имеют права карать за убийство надежды, то кто же тогда это право имеет?

7:48. Закат. Детектив внезапно сообразил, где слабое место их плана, однако было уже поздно.

*

Генри пришлось провести весь день в гардеробной, в шкафу, с головой завернувшись в театральный черный занавес. Чета Пайпер отлично поддавалась внушению, но избавиться от них оказалось не так-то просто. Они обрели наконец своего вампира и никак не желали с ним расставаться. Фицрой еле-еле успел спрятаться от надвигающегося дня, искорежив предварительно ручку двери так, что супруги не смогли бы ее повернуть и войти к нему.

7:48. Заход солнца.

Они были здесь. Их присутствие ощущалось как никогда сильно. Воздух был таким ледяным, что первый вздох дался с большим трудом, а затем создалось впечатление, что и рот, и горло, и легкие покрылись тончайшей ледяной пленкой.

Отвратительно горький привкус желчи во рту. Генри с отвращением сглотнул. Его рука покоилась на выключателе небольшой настольной лампы, которую он принес с собой. От слишком яркого света было бы еще меньше пользы, чем от полной темноты; в ярком свете призраки почти не были бы заметны.

Когда он нажал на выключатель, то смог разглядеть своих старых знакомцев, которые чуть покачивались в воздухе у него в ногах. Вокруг плотной толпой стояли остальные. Сосчитать их было невозможно, они таяли и вновь появлялись — то молодая женщина с порванным уголком рта, то чьи-то страдальческие глаза, глядящие из-под длинной челки… Лица. Тела. Невидимый хор.

Страх.

Он исходил от них, словно дым, и так плотно заполнял пространство, что даже Генри было трудно это вынести.

*

Доктор Муи отвернулась от окна и всмотрелась в темноту комнаты. Вдруг ей показалось, что она не одна, женщина вздрогнула и резко подняла руку, словно защищаясь от кого-то.

— Надо включить свет.

Но оказалось, что она совершенно не владеет голосом, и ее слова не нарушили молчание в квартире.

Шаг назад. Другой.

Дженнифер Муи спиной уперлась в оконное стекло.

*

Генри вжимался в угол гардеробной комнаты и даже не помнил, как он там оказался. Комната была полна призраков — колеблющихся, неясных, — и лишь два первых сохраняли узнаваемую форму. Они как будто чего-то ждали.

Но чего?

Его единственным желанием теперь было, чтобы они покинули его. Вампир уже открыл рот, чтобы велеть им убираться, и тут же вспомнил. Им нужен был не он.

— Кто там?

Кто бы эти существа ни были, они приближались.

— Сейф внизу, в левом ящике стола Возьмите деньги и уходите.

Последнее слово соскользнуло с губ Дженнифер Муи визгливым воплем.

Ей показалось, что она просто приросла к полу. Окно за ее спиной зловеще скрипнуло.

*

Он чувствовал запах ее жизни. Эта женщина была совсем рядом, но ее сердце билось так громко, что он мог бы услышать его стук даже из другого здания, если бы его собственное сердце не заглушало все окружающие звуки.

Я Генри Фицрой, герцог Ричмондский, граф Ноттингемский и рыцарь Гартера. Отец мой был королем, а я несу смерть. Я не боюсь ее.

Как только он почувствовал страх, голод проснулся. Это придало ему силы, и вампир шагнул вперед. Его потемневшие глаза резко сузились.

— Итак, — вопросил он, — вы позволите ей уйти?

Ответ мог быть только один.

*

Доктор Муи решала вопросы жизни и смерти без особых сантиментов. Ее никогда не мучила совесть, и она никогда не испытывала ни малейшего сожаления. Все чувства женщины были продиктованы ее железной волей и собственной выгодой. Ее мало трогали страдания доноров, когда те начинали понимать, что не об этом мечтали, надеясь распроститься с нищетой и бесприютной жизнью.

Все это Дженнифер Муи совершенно не трогало.

До того самого момента, когда смерть взглянула ей прямо в лицо.

Раздался страшный вой мертвецов, этот ужасный нечеловеческий звук принадлежал тем, кто однажды почувствовал слабую надежду, которой их вскоре лишили, не оставив при этом ничего, даже их единственного богатства — собственной жизни. И ее у них отобрали без малейшего сожаления.

*

Затылок доктора Муи все сильнее и сильнее вжимался в оконное стекло, пока то не разлетелось вдребезги; перед ее глазами поплыли кровавые круги.

В отчаянии она закрыла глаза, воздух с хрипом вырывался из легких. Удушающее отчаяние покрыло ее, словно слой сырой земли.

Задыхаясь, она упала на колени, не в силах совладать с сильнейшей, неукротимой рвотой, волосы окровавленными спутанными прядями падали ей на лицо.

— Я. Не. Умру. Так. Я… — Не так-то легко расстаться с собственным высокомерием, когда оно давно стало частью твоей жизни. — Жива. А вы — мертвы!

Дженнифер Муи торжествующе подняла голову. Тени зашевелились. И тут она увидела… Ну да, это два последних донора. Тело одного они даже не похоронили. Просто бросили в залив. Второй же и вовсе им не пригодился… А вот и другие…

Они смотрели на нее.

И все они были мертвы.

А потом они закричали. О несправедливости. О воздаянии. О мести.

Заставляя доктора Муи принять смерть, которой она их подвергла.

*

Прямо на крышу фургона, издав отвратительный чавкающий звук, упало тело женщины. По нему пробежала длинная судорога; еще некоторое время подергивалась одна нога, после чего наступил конец.

А в десяти футах, на счастье не задетая осколками разбитого стекла, белая как снег Патриция Чейни отчаянно вцепилась в руку своего оператора.

— Т-ты… ты снял это? — выдохнула она: голос повиновался ей с трудом. Патриция Чейни, хоть и была фанатиком своего дела, никак не могла прийти в себя от ужаса. И даже много позже ей совершенно не хотелось вспоминать крик падающей женщины, намного приятнее звучал ее собственный крик, чем замораживающий кровь вой, все набиравший силу, пока вдруг внезапно не оборвался навеки. Но сейчас журналистку волновало совершенно другое.

— Ты все заснял?

Брэд кивнул, все еще глядя в объектив с той отрешенностью операторов, которая присуща их брату по всему миру, от Северной Ирландии до Стамбула.

— Я-то думал, что в этих квартирах установлены небьющиеся стекла…

— Так и есть, только и их при желании можно разбить.

— В самом деле? И как же ей удалось это сделать?

Осколки стекла были повсюду. Стеклом было усыпано и тело, в котором во время падения еще теплились искорки жизни, а теперь это уж точно был труп, а не живой человек.

Репортер и оператор немного помолчали, после чего Патриция протянула оператору мобильник и велела позвонить в полицию. Сама же поспешила к фургону, на ходу составляя план, что необходимо сделать, кому позвонить и как лучше обыграть недостаточное освещение.

— И теперь, — произнесла она, дотянувшись до микрофона, находившегося внутри машины, — наш репортаж… — произнося эти слова, Патриция Чейни едва увернулась от свисавшей с крыши машины ноги.

*

— Мы ведь все с самого начала знали, что произойдет, — сказал Селуччи, опершись на оконное стекло. — Знали!

Вики обняла его за плечи и бережно отвела от окна.

— Никто не знал, что так получится, — с нежностью в голосе произнесла она.

— Нет, мы знали. Мы знали, что призраки несут с собой смерть. Ведь они убивали и раньше.

— Она сама выпрыгнула из окна, Майк. Никто ей не помогал.

— Мы знали, — повторил он, упрямо качая головой. — Мы знали об этом.

Женщина обхватила голову Селуччи руками и привлекла его к себе. Глаза их встретились.

— Нет,

не знали,

— произнесла она с убеждением.

*

Полицейские, пришедшие их опросить — обычная процедура при подобного рода происшествиях, — были неожиданно удивлены.

— Майк Селуччи? Где-то мы слышали ваше имя-. — Молодой полицейский наморщил лоб. — Детектив, вы случайно не заявляли о пропаже вашего фургона?

— Это не его, а мой фургон. — Вики предостерегающе посмотрела на друга. Лучше, если не он будет вести переговоры с представителями правоохранительных органов. Майк слишком долго работал в полиции, ему легко забыть, что закон не всегда объективен. — Он сказал, что припарковался в запрещенном для этого месте. А потом, оказавшись на другом конце города, не успел его забрать.

— В этом больше нет надобности. Ваш фургон переместили на полицейскую стоянку. Его чуть было не угнали, но наши сотрудники подоспели вовремя. Ничего не пропало, не волнуйтесь. Единственный документ, который нашли в машине, — это листок бумаги в бардачке, на котором было написано ваше имя. К настоящему моменту удалось выяснить, где зарегистрирован фургон, но на вас мы так и не вышли, мисс э-э… — он сверился с протоколом, — Нельсон.

— А как же регистрационные номера? — в голосе Вики звучала неприкрытая ирония.

Полицейский покраснел. Эта женщина явно его смущала. Идиотское чувство. Как будто он был нашкодившим мальчишкой, а не офицером, вот уже три года как доблестно служившим в рядах полицейского департамента Ванкувера.

— Понимаете, последнее время у нас столько работы… Небывалый взлет активности организованной преступности, да тут еще два дня назад вся компьютерная сеть полетела. Только сегодня утром удалось все починить.

— Так что там все-таки с моим фургоном?

— Да я же говорю: с ним все в порядке. Насколько мне известно, он ничуть не пострадал.

— Вот и хорошо.

Когда она ему улыбнулась, молодой человек внезапно обрадовался, что у него на коленях ноутбук. В ней было что-то такое, что заставляло его чувствовать себя так, как, наверное, чувствует себя щенок, которого хозяин почесывает за ушком…

— Давайте вернемся к происшествию…

— По правде говоря, мы ничего не видели.

— Как, вообще ничего?

— Видите ли, мы были заняты.

— Заняты? — Полицейский покраснел еще больше, охнул — и очень быстро удалился. Внезапно он почувствовал жгучую зависть к мистеру Селуччи. Такая женщина рядом! Интересно, и как это у старика сердце выдерживает?

— Весь мир становится моложе, — проворчал Майк, когда за зеленым, совершенно готовым влюбиться юнцом захлопнулась дверь. — Не могу сказать, что мне это сильно по вкусу.

— Ты как хорошее вино, — невнятно проговорила, прижавшись к его груди, Вики, — с годами становишься все лучше.

— Пощади меня, — пробурчал Селуччи, слегка приподнимая подбородок, чтобы лучше разглядеть ее глаза.

“Ты всегда была отъявленной лгуньей, а ведь этот полицейский безоговорочно поверил всему, что ты ему наговорила”.

— Майк? Ты что-то сказал?

— Ничего, — он погладил подругу по щеке. — Просто чувствую себя стариком.

Вики прижималась к нему все сильнее, и наконец их сердца забились в унисон.

*

— Итак, ты и Генри … — не зная, что сказать, Селуччи опустил взгляд на салат из шпината, затем перевел взгляд на Тони; на губах молодого человека играла улыбка. — Чему улыбаешься?

— Вот вы, мистер Селуччи, живете с вампиром и это вас ничуть не смущает. Так почему же вас так беспокоит мысль о двух мужчинах, которые живут вместе?

— Вообще-то мы с ней вместе не живем, но, в общем, ты прав, конечно. Мне кажется это слегка нелепым. — Детектив нанизал на вилку нечто зеленое, чье происхождение ему было совершенно неизвестно. И почему в этом Ванкувере невозможно найти приличный гамбургер с картошкой фри? Все здесь подчинено здоровому образу жизни. Просто тошно становится! — Но ты так и не ответил на мой вопрос.

— Я переезжаю. Но мы с ним все равно остаемся друзьями.

— Значит, ты остаешься здесь, в Ванкувере?

— Я прижился в этом городе, — пожал плечами Тони. — Работа, учеба, друзья… Зачем мне уезжать?

— Но ведь

он

здесь! — Упершись в стол ладонями, Селуччи резко наклонился вперед. — Ты понимаешь, что никогда не избавишься от него? Он будет мерещиться тебе в каждой тени. Тебе будет нелегко избавиться от его влияния.

— Я ведь не принадлежу Генри Фицрою, детектив, хотя внешне, может быть, на это и походило. Я должен уйти, и мы оба это знаем. — Юноша задумчиво поковырял вилкой в салате. Несколько раз пытался начать говорить, потом замолкал… Наконец быстро пробормотал: — Не так-то это и сложно. Вы тоже смогли бы уйти от Победы.

Некоторое время спустя Майк, перед глазами которого промелькнули все проведенные им с Вики дни и ночи, улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Нет. Я бы не смог, — сказал он.

*

— Они даже не вернулись, чтобы поблагодарить тебя?

— И слава Богу. Я страшно рад уже тому, что они исчезли.

Призраки перестали кричать в ту же секунду, как перестало биться сердце доктора Муи. Кстати, на этот раз их крик не унес других жизней. В конце концов справедливость восторжествовала. Но Генри — или из-за того, что находился совсем рядом с призраками, или потому, что прекрасно понимал, что происходит, — после всех этих событий чувствовал себя совершенной развалиной. Он не мог совладать ни с дрожью, ни с навалившейся на него неукротимой рвотой. Даже из комнаты, где все произошло, он смог выбраться лишь ползком, да и то спустя некоторое время, когда ему удалось собраться с силами. Он, похоже, начал понимать доктора, которая ради того, чтобы не слышать ужасные крики призраков, выбросилась с одиннадцатого этажа.

Вики прочла все это на лице вампира и на секунду задержала свою ладонь на его руке.

Генри изумленно воззрился на эту ладонь. Еще неделю назад за подобную дерзость он бы вцепился Вики в горло. Теперь же пожалел о том, что она так быстро убрала свою руку. Шесть дней перечеркнули четыреста пятьдесят прожитых им лет. Они коренным образом изменили его сущность.

— Ты всегда переписываешь правила?

— Только если они никуда не годятся.

— Интересно, и как наш род справлялся все эти тысячелетия без тебя? — покачал головой Фицрой.

Вики ухмыльнулась.

— Без нас обоих. Большинство из нас изменяется по зову страсти, Генри — ты, кстати, сам когда-то сказал мне об этом. А поддаваться страсти — удел юности. Тебе было семнадцать. А другим? И того меньше… Я, возможно, единственный вампир, который на момент обращения был сформировавшимся человеком.

— Но для вампира ты еще совершенный ребенок.

— Не будь таким высокомерным! — усмехнулась женщина. — Это не идет ни смертным, ни, в особенности, бессмертным.

— Вековые традиции… — начал было Генри, но Вики не дала ему продолжить.

— Все не так уж и изменилось. Мы остались одинокими хищниками, но теперь хотя бы знаем почему. Запах крови другого вампира лишает нас самообладания, сводит с ума. Жажда крови становится неконтролируемой, мы начинаем убивать без разбора. Это начало бы привлекать излишнее внимание, люди выследили бы нас и с легкостью уничтожили. Нам приходится делить территории, на которых мы охотимся, исключительно ради собственной безопасности. Но это совсем не значит, что мы не можем находиться вместе. Со временем предрассудки по поводу раздельных территорий будут, вот увидишь, преодолены.

Фицрой протянул ей руку. Женщина в ответ протянула свою. Но они так и не дотронулись друг до друга. Как не дотрагивались никогда с тех пор, как Вики стала вампиром.

— Нужно время. Много времени. — Генри печально улыбнулся, его рука повисла вдоль тела.

Вики кивнула; ее улыбка на сей раз тоже выглядела печальной.

— Да, ты прав, — согласилась она — Пока Майк не приехал, я хотела бы поблагодарить тебя за то, что ты сделал на просеке. — Выражение ее лица резко изменилось: она вернулась обратно в ту ночь, к тому, что она чуть было не разрушила. — Я не смогла бы справиться с собой. Ты ведь видел: я собиралась убить Салливана. И тогда мне было наплевать, что Майк может меня за это возненавидеть.

— Знаю. Хоть ты и была взрослой, когда вступила в нашу жизнь, но для вампира, повторяю, еще все-таки очень молода Со временем ты научишься контролировать себя. Этому научиться сложнее всего. — Генри посмотрел на огни города,

своего

города, прислушался к биению его сердца. — Или так же сложно, как научиться скрывать то, кем мы являемся в действительности, не потеряв при этом собственную силу. — Он помолчал немного, после чего мрачно продолжил: — Ты не должна показывать детективу, на что способна, Вики. Он не сможет этого выдержать.

— Почему? Он ведь и так знает, что я…

— Нет, он только

думает,

что знает. Это не одно и то же. Скажи, что ты чувствовала той ночью, на складе?

— Ты должен знать и это: ты ведь чувствовал то же самое.

— Вики!

Скрестив руки на груди, она покачала головой.

— Я не люблю об этом думать.

Фицрой повернулся, чтобы посмотреть ей в лицо, его глаза были чернее ночи.

— Что ты чувствовала?

— Не знаю.

— Нет, знаешь.

Заглянув в провалы его глаз, она тихо ответила:

— Свободу. Я чувствовала свободу.

Темнота захватила их.

— Разве он сможет смириться с этим?

Генри не ждал от нее ответа.

— В этом мире так мало людей, которым мы можем доверять, и еще меньше, которые

нам

могут довериться.

— Ты был загадкой для меня…

На женщину вновь нахлынули почти забытые воспоминания о смертной жизни.

— А ты будь ею для Селуччи.

*

— Ты не проводишь нас до фургона? — спросила Вики, когда Майк перекинул ее спортивную сумку через плечо.

Генри отрицательно покачал головой.

— Думаю, нет. Я попрощаюсь с вами здесь и, — тут он обвел глазами квартиру, — примусь за уборку.

— Эй, я ведь уже все убрала!

— Убрала? Ты? — возмущенно воззрился на нее Селуччи.

Вики игриво ткнула его под ребра: осторожно, чтобы не причинить вреда, ни на секунду не забывая про свою нечеловеческую силу, но достаточно сильно, чтобы он мог ее почувствовать.

— Я помогала.

— Уверен, что так и было, — вмешался вампир, а то ведь эти двое и в самом деле сейчас устроят нешуточную потасовку. — Но мне хотелось бы все осмотреть самому, чтобы потом не было никаких проблем.

— Но я уже все это сделала. Ты что, мне не доверяешь?

— Это не вопрос доверия. Делов ответственности.

Моя

территория,

мои

обязанности. Если я приеду к тебе в Торонто, ты будешь вести себя так же.

— Вы что, все это серьезно, Фицрой? — изумленно взглянул на него Селуччи. — Боже мой, хоть сейчас-то перестаньте твердить о своих территориях.

— Успокойся, Майк. Он же просто пошутил. — Вики взглядом заставила Фицроя согласиться с ее оценкой ситуации. — Прощай, приятель. Я позвоню тебе, когда приеду домой.

Генри кивнул и подыграл ее тону — не стоит обставлять все это слишком серьезно: какой смысл в тягостных прощаниях?

— Береги себя, малышка. Помни, что ты далеко не все знаешь в этой жизни!

— Пока еще нет, — усмехнулась Вики. — Пошли, Майк.

— Иди. А мне еще надо поговорить с Генри.

Женщина слегка помедлила, но он подтолкнул ее к двери:

— С глазу на глаз.

— Мужской разговор?

Она по очереди обвела мужчин взглядом. Фицрой загадочно улыбнулся, но это ее не слишком удивило.

Что касается Селуччи, тот выглядел довольно-таки воинственно, и это ее тоже не удивило. Если бы она не могла им доверять, тогда бы им с Генри ничего не удалось сделать. И также, если бы Майк не мог доверять ей и Генри, когда они были вдвоем, без него.

— Хорошо. — По тону Вики было понятно, что ей все это не очень нравится. Но она уже произнесла это слово. — Буду ждать в фургоне.

Когда она закрыла за собой дверь, мужчины долгое время молчали. Потом Фицрой произнес:

— Она уже в лифте.

— Удостоверимся, что она не собирается возвращаться, — кивнул Селуччи и, после того как вампир кивнул в ответ, продолжил:

— Я хотел спросить у вас одну вещь… Той ночью, на просеке, почему вы убили Салливана?

— Странный вопрос. Если бы он остался жив, что бы мы с ним стали делать?

— Вам ничего с ним не нужно было делать. Самое худшее, что бы он мог сделать, — это рассказать доктору, что мне удалось сбежать, а она и так об этом узнала, когда нашли труп Салливана.

— Если бы я не убил его, мисс Чейни никогда бы не стала следить за Муи.

— И все-таки, — мрачно настаивал Майк, — почему вы его убили?

— Детектив, вы ведь совсем не об этом меня хотели спросить? — Совершенно неожиданно он сбросил свою привычную маску Князя Тьмы. Майк Селуччи заслуживает того, чтобы с ним разговаривал искренне. — Я не дам вам ответ, которого вы ищете. Он бы вам не понравился. Вам придется спросить у нее.

— А она мне расскажет?

— Она ведь вампир.

— Как и вы.

Генри бы улыбнулся, если бы Селуччи не выглядел таким до ужаса серьезным.

— Нет, — мягко сказал он. — Она другая. По правде говоря, я склонен думать, что Вики совсем не похожа на остальных вампиров. И все же она та же самая женщина, которую вы полюбили когда-то.

— И та же женщина, которую любили вы?

Эмоциональные узы, любовь, которая и побуждает нас отдавать свою кровь смертным, в результате чего они тоже становятся вампирами, не переживают подобной перемены. Это были первые слова, которые Вики услышала от него после тою, как перестала быть человеком. Фицрой уже собирался произнести эти слова вслух, но, как оказалось, произнес другое:

— Да.

К его изумлению, Селуччи протянул ему руку.

— Прощай, Фицрой. Спасибо тебе.

Генри крепко пожал ему руку, затем отпустил ее, а потом еще долго стоял в прихожей. Запах Вики был повсюду. Он уже тосковал по ней, но будущее, которое в течение четырехсот пятидесяти с лишним лет казалось ему неизменным, теперь простиралось перед ним своими неисчислимыми возможностями.

Прошла неделя — всего семь дней. Всего семь? Он еще раз пересчитал и грустно покачал головой. Лишь одна короткая неделя — и все вековые традиции, которые он считал неизменными, рассыпались в прах.

Всего семь ночей.

Ему не терпелось узнать, как же она обойдется с Вечностью.

*

Они ни о чем особом не говорили, пока не выехали за черту города и не направились к горам. Играло радио. Местные новости как раз сообщили, что на просеке в парке Сеймур, где пытался закопать мертвое тело Рональд Суонсон, полиция обнаружила четыре трупа Поиски продолжались. Финансовое положение доктора Муи стало достоянием общественности. Патриция Чейни лично освещала подробности этого дела для телевидения. В течение последующих нескольких дней погода обещала быть ясной и жаркой.

Селуччи откинулся на спинку сиденья и долго смотрел в открытое окно. Темные силуэты деревьев быстро мелькали в неясном свете фар. Как всегда, его подруга гнала как сумасшедшая.

— Вики… — “Я не дам вам ответ, которого вы ищете. Он бы вам не понравился. Вам придется спросить у нее”. — Если бы Генри не убил Салливана, что бы ты сделала?

Она не отрываясь смотрела на дорогу. Воспоминания о той ночи бешеной яростью отозвались в ее сердце.

Дорога казалась до невозможности узкой. Вики не отводила глаз от дорожного полотна, освещенного фарами машины. Воспоминание о ярости, испытанной ею тогда, заставило до боли вцепиться в руль.

— Вики, скажи, ты убила бы его?

Он не хотел слышать правду. Она и без Генри это знала. Но Вики чувствовала, что Селуччи ждет ее ответа. Она даже могла ощутить запах его страха: Майк боялся услышать ответ.

— Нет, конечно нет. Ты же просил меня не делать этого.

Она вампир.

“Она все еще та женщина, которую вы полюбили когда-то…”

— Майк? — Она отвела взгляд от дороги, чтобы задать ему этот вопрос: — Ты веришь мне?

— Разумеется, я тебе верю. — Селуччи неуверенно погладил ее по плечу, раздумывая, пытается ли он действительно успокоить подругу. — Хотя ты всегда была страшной врушей.

По радио закончился выпуск спортивных новостей.

— Вы слушаете программу “Дорожное радио”. — Диджей принадлежал к целой плеяде тех, кого они слушали, когда первый раз ехали через всю страну. — А сейчас песня для всех влюбленных…

“Будь для него загадкой”. Нет, с Майком этот номер не пройдет. Отвернувшись от дороги, Вики улыбнулась.

— Как ты думаешь, это они специально для нас поставили?

— …возможно, на их совместном пути встретится немало трудностей, но они все равно принадлежат друг другу. Да, вы угадали. Это Сонни и Шер и их песня “У меня есть ты, малыш”.

Майк перехватил руку женщины, когда она потянулась, чтобы выключить радио.

— Нет, оставь. Мне, похоже, начинает нравиться эта песня. — Детектив поцеловал ее холодные как лед пальцы. — Что еще раз доказывает, что со временем ко всему можно привыкнуть. Почти ко всему, конечно, — проворчал он через секунду. — Вики, я тебя умоляю, только не вздумай подпевать! Поехали!

Спасибо, что скачали книгу в

бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru

Оставить отзыв о книге

Все книги автора

Примечания

1

Один из самых популярных в Северной Америке сортов кофе.

2

Джоном Доу в Северной Америке обычно называют неопознанное лицо.

3

Хоффа, Джеймс — американский профсоюзный лидер, известный своими выступлениями против братьев Кеннеди. В 1975 г. Хоффа, вышедший из тюрьмы после четырехлетнего заключения, бесследно исчез.

4

Известный американский телеведущий и журналист, работающий, как правило, в “горячих точках”.

5

Лекарство, применяемое для лечения язвенной болезни.

6

Стикли, Густав — выдающийся американский мастер по изготовлению мебели (конец XIX — начало XX в.).

7

В книге Деяний Апостолов говорится, что на пути в Дамаск жестокий гонитель христиан Савл вдруг услышал голос, взывающий к нему с неба: “Савл, Савл, за что гонишь Меня?” “Кто ты, Господи?” — в ужасе спросил Савл. И услышал в ответ: “Я есмь Иисус, Которого ты гонишь”. После этого Савл крестился, получил имя Павел и стал ревностным проповедником христианства.

ТАНЯ ХАФФ

Мстительный дух озера Непикеа (рассказ)

Автор более чем шестнадцати романов, Таня Хафф, жительница Канады, написала пять книг, главной героиней которых является бывший агент сыскной полиции Виктория (Вики) Нельсон: «Цена крови» («Blood Price»), «Кровавый след» («Blood Trail»), «Кровавый жребий» («Blood Lines»), «Кровавый договор» («Blood Pact»), «Долг крови» («Blood Debt»). Рассказы Хафф публиковались в ряде сборников и антологий, а ее последний фантастический роман «Повторный вызов» («The Second Summoning») является прямым продолжением вышедшей в 1998 году книги «Вызовите сторожа» («Summon the Keeper»). В настоящее время Хафф принимает участие в работе над новой космической оперой Торина Керра.

«Я понятия не имею, почему за последние десять лет вампиры стали так невероятно популярны, — говорит автор. — Возможно, из-за нашей завороженности состоянием вечной юности. Как было написано в афише к фильму 1987 года „Потерянные мальчики“ компании „Warner Brothers“: „Весь день спят. Всю ночь предаются утехам. Никогда не стареют. Никогда не умирают. Быть вампиром — это весело“.

Наверное, в тех культурах, которые устранились от всякой связи с естественным жизненным циклом, существует иной путь отвергнуть неотвратимое. Легкое бессмертие, так сказать. Наверное, потому, что в образе вампира есть нечто изначально-трагическое, что-то и от героя, и от злодея — слабость, подчеркивающая силу. Или, возможно, потому, что существует немало людей, которые в наши дни пишут про вампиров добротную фантастику, а читатели тянутся к тому, чему присуще качество».

Хафф признается, что мысль написать рассказ «Мстительный дух озера Непикеа» пришла ей в голову во время отдыха во Флориде на курорте, где предоставляют повременную аренду жилья: «В наши времена политкорректности становится все труднее найти достаточно полноценного негодяя, но после того как я провела пару часов в обществе весьма напористого и в то же время заискивающего агента по сдаче помещений внаем, я поняла, что нашла такого злодея, о котором каждый наверняка был бы рад узнать, что тот по справедливости получил все, чего заслуживают подобные типы.

Сюжет обрастал подробностями по мере того, как я знакомилась с удивительными и таинственными особенностями глубоководных озер. Если кто-нибудь из вас захочет узнать, что там происходит в действительности, возьмите в руки захватывающую книгу Майкла Брэдли „Больше чем миф. В поисках чудовища озера Маскрат“. Она, безусловно, изменила мое отношение к купанию после наступления темноты…»

— Значит, кемпинг?

— А почему это тебя так удивляет?

Волоча за собой старый портативный холодильник бирюзового цвета, Вики Нельсон, прежде один из лучших, а ныне самый успешный в Торонто следователь по делам, связанным с паранормальными явлениями, пятясь, выбралась из любовного гнездышка Майка Селлюси.

— Почему? Может, потому, что ты никогда в жизни не отдыхала в условиях кемпинга. Может, потому, что в твоем представлении суровость быта — это отель, где еду и напитки тебе не подают прямо в номер. Может… — он отодвинулся достаточно далеко, чтобы Вики смогла протиснуться мимо него, и вышел вслед за ней в гостиную, — потому, что ты же ведь…

— Ведь? — Поставив холодильник рядом с двумя спальными мешками и парой стареньких ласт, она обернулась к нему. — Что «ведь», Майк? — Серые глаза блеснули серебром.

— Перестань.

Улыбаясь, она вновь занялась холодильником.

— Между прочим, я еду не отдыхать, а работать. Это ты будешь наслаждаться миром нетронутой природы.

— Вики, мои представления о мире нетронутой природы сводятся к небесному своду, под которым резвятся сойки.

— Тебя никто не заставляет ехать. — Сдвинув крышку холодильника вбок, она сморщила нос от запаха, ударившего из глубины. — Когда ты в последний раз пользовался этой штуковиной?

— В тысяча девятьсот девяносто втором году, на пикнике с полицейскими. А что?

Она перевернула холодильник кверху дном. Наружу выкатился высохший мышиный трупик, подскочил два раза и замер, уставившись на Селлюси крошечными бусинками невидящих глаз.

— Я думаю, что тебе нужно купить новый холодильник.

— Я думаю, что мне нужно объяснение получше, чем «у меня есть для тебя шикарное предложение по части использования твоего длинного уик-энда», — пробормотал он со вздохом, отбросив пинком хрупкий трупик под кушетку.

— И вот этот застройщик из Торонто, Стюарт Гордон, купил старый охотничий домик на берегу озера Непикеа и хочет создать на этом месте сельский курорт с повременной сдачей жилья внаем, чтобы его младшие сотрудники смогли отдыхать в лесу. К несчастью, ситуацию омрачило исчезновение там одного из топографов, и, похоже, местные считают причиной случившегося гнев духа, защитника озера…

— Кого?

Вики резко приняла вправо, чтобы разминуться со встречным грузовиком, а потом так же резко вернула фургон на прежнюю полосу.

— Духа-защитника. Ну, это такое существо, которое поднимается из озера, чтобы победить зло. — Бросив быстрый взгляд в сторону пассажирского кресла, она удивленно подняла брови. — Майк, с тобой все в порядке? Похоже, ты решил навсегда оставить на приборной доске отпечатки своих пальцев.

Он покачал головой. Грузовик с бревнами, шедший из Северного Онтарио, разминулся с ними на расстоянии нескольких дюймов. Самое большее, фута. Ну хорошо, может, ярдов, только не очень многих. Когда они покидали город сразу после захода солнца, представлялось логичным, чтобы за руль села Вики, обладающая лучшим ночным зрением. Теперь он сожалел об этой логике, но, понимая, что ни черта не может сделать, чтобы поучаствовать в управлении машиной, попробовал заставить себя успокоиться.

— Ограничение скорости — это не только хорошая идея, — проворчал он сквозь стиснутые зубы. — Это закон.

Она улыбнулась, ее ослепительно-белые зубы блеснули в темноте.

— Обычно ты не бывал таким нервным.

— Обычно у меня не бывало происшествий. — Его вцепившиеся в приборную доску пальцы не слушались, и он перестал бороться с ними. — Итак, этот пропавший топограф, что он…

— Она.

— Что она сделала, чтобы так разозлить духа-защитника?

— Ничего особенного. Она просто работала на Стюарта Гордона.

— Того Стюарта Гордона, на которого работаешь ты?

— Того самого.

«Все правильно. — Селлюси взглянул в окно на деревья и попытался не думать о том, как быстро они проносятся мимо. — Вики Нельсон против духа-защитника озера Непикеа. Такое зрелище стоит того, чтобы за него заплатить».

— Вот это место.

— Нет. Для того чтобы оно стало «этим местом», здесь должно быть хоть что-нибудь. Прежде чем говорить об «этом месте», нужно, чтобы существовало хотя бы просто «место».

— Мне противно с этим соглашаться, — пробормотала Вики, подавшись вперед и вглядываясь в окружающее пространство поверх руля, — но тут ты попал в самую точку.

Они проехали через деревню Далви, свернули направо к разрушенному сараю и, следуя указаниям выцветших знаков, направились в сторону охотничьего домика. Дорога, если изрытый выбоинами узкий проезд протяженностью в несколько миль можно назвать дорогой, привела, как и следовало из полученных Вики инструкций, на небольшую, покрытую гравием автостоянку — или, вернее, на плотно утрамбованную прямоугольную площадку, которую теперь можно было именовать автостоянкой, поскольку она поставила на ней свой фургон.

— Он сказал, что домик отсюда виден.

Селлюси фыркнул:

— Может, тебе и виден.

— Нет. Его я не вижу. Только деревья.

По крайней мере, Вики полагала, что это деревья; резкий контраст между тем пространством, которое освещали фары, и полнейшей темнотой за его пределами не позволял утверждать наверняка. Мысленно обозвав себя дурой в нескольких вариантах, она выключила фары. Тени разделились на полдюжины громадных елей и на контуры столь крутой крыши, что снег с нее должен был осыпаться сам собой.

Поскольку было похоже, что они приехали куда нужно, Вики заглушила мотор. После мгновения тишины ночь взорвалась какофонией звуков. Зажав ладонями свои чувствительные уши, она отпрянула к спинке сиденья.

— Что это за чертовщина?

— Местные лягушки.

— А ты почем знаешь? — спросила она недоверчиво.

Он улыбнулся и посмотрел на нее с видом явного превосходства.

— Пи-Би-Эс.

[1]

— А-а.

С минуту они сидели, слушая лягушек.

— Ночные существа, — вздохнула Вики, — ну и музыку же они творят. — Неодобрительно фыркнув, она вышла из фургона. — Я-то думала, что посреди такого «нигде» будет гораздо тише.

Стюарт Гордон заранее передал Вики ключ от задней двери домика, и как только она включила главный рубильник, они увидели, что находятся в кухне с современным оборудованием из нержавеющей стали, которая была бы вполне уместна в каком-нибудь небольшом ресторанчике Торонто. А урчание мгновенно заработавшего холодильника заглушило голоса лягушек, и Вики с Селлюси облегченно вздохнули.

— Ну, и что теперь? — спросил он.

— Теперь мы вынем из нашего холодильника приготовленную тобой провизию, отыщем тебе комнату, а потом наилучшим образом используем то время, которое осталось у нас до рассвета.

— А когда должен появиться мистер Гордон?

— Завтра вечером. Не волнуйся, я проснусь.

— Ну а что должен делать завтра днем я?

— Я оставлю тебе мои бумаги. Уверена, тебе что-нибудь придет на ум.

— А я-то думал, что приехал в отпуск…

— Ну, тогда делай то, что ты обычно делаешь в отпуске.

— Обычно бегаю в поисках нужных тебе сведений. — Он скрестил руки на груди. — А во время моего последнего отпуска, который тоже спланировала ты, я почти перестал быть самим собой.

Захлопнув дверцу холодильника, Вики быстро пересекла комнату. Прижавшись к нему так, что их тела соприкоснулись от щиколоток до груди, она с улыбкой заглянула ему в глаза и отвела в сторону длинный локон волос, упавший на его лоб.

— Не тревожься, я защищу тебя от духа озера. Я не намерена делить тебя с каким-либо другим легендарным существом.

— Легендарным? — Он не смог сдержать улыбки. — Это ты себя так высоко ставишь, да?

— Ты уверена, что в фургоне тебе будет безопасно?

— Перестань волноваться по пустякам. Ты же знаешь, мне там будет хорошо. — Натягивая на бедра джинсы, она взглянула в окно и покачала головой. — Здесь действительно полнейшая пустота вокруг.

Селлюси лежал в постели, оттуда мог видеть лишь кусочек звездного неба и вершину одной из елей.

— Пожалуй, ты права.

— И мне это не нравится.

— Тогда почему мы здесь?

— Понимаешь, Стюарт Гордон все говорил и говорил. И я даже не помню, когда я сказала ему «да», помню только, что в конце концов согласилась взяться за это дело.

— Он надавил на тебя? — Селлюси сделал ударение на последнем слове, подчеркнув, что, по его мнению, это было бы просто немыслимо.

— Не надавил, нет. Убедил, сумел расположить к себе.

— Похоже, он большой мастер своего дела.

— Да? Ну что ж, ведь и Макиавелли был таким.

Одевшись, она наклонилась над кроватью и нежно поцеловала его.

— Хочешь услышать нечто романтичное? Когда тот день призовет меня, твоя жизнь будет единственной, которую я буду способна ощущать.

— Романтичное? — Дыхание Майка участилось, когда она принялась лизать крошечные колотые ранки на его запястье. — Я чувствую себя как… Ох! Ладно, хорошо. Это романтично.

Хотя Вики и пыталась придать своему голосу беспечность, когда упомянула об этом Селлюси, но ей на самом деле не нравились большие открытые пространства. Возможно, потому, что она воспринимала как естественные окружавшие ее дебри из стекла и бетона, и ей импонировала обезличенность трех миллионов жизней, тесно скученных вокруг ее собственной.

Стоя около фургона, она перевела взгляд с первых проблесков утренней зари на последние, медленно исчезающие ночные тени и не могла сдержать чувства отверженности, ощущения того, что вне пределов ее видимости существует некий иной мир, частью которого она не является. Она сомневалась, что «нижние чины» Стюарта Гордона будут ощущать себя причастными к этому иному миру, и удивлялась, что кому-либо вообще могло прийти в голову построить курорт посреди такой чуждости.

Лягушки прекратили свои попытки призвать партнеров, и казалось, что воцарившееся молчание ждет чего-то.

Ждет…

Вики посмотрела в сторону озера Непикеа. Оно лежало внизу, у подножия скалистого склона, словно серебряное зеркало. На его поверхности не было видно ни единой морщинки. Противоположный берег находился не далее мили, а благодаря прекрасному отражению от водной глади он казался еще ближе.

Ждет…

Жалобный крик козодоя!

Вики вздрогнула от внезапного, пронзительного звука и вошла в фургон. Заперев наружные и внутренние двери и быстро скинув с себя одежду — если бы ее обнаружили голой среди бела дня, это стало бы наименее значимой из ее проблем, — легла между высокими, заполненными мягкой набивкой бортами узенькой койки и стала ждать рассвета. Крики птицы, повторяющиеся с частотой падения водяных капель в китайской пытке, доносились отчетливо, несмотря на специальную звукоизоляцию стен.

— Господи, это уже слишком, — пробормотала она, сцепив пальцы на животе. — Интересно, а Селлюси по-прежнему спит?..

Как только Селлюси услышал, что дверь фургона закрылась, он словно провалился в небытие и проспал без всяких сновидений до самого полудня. А проснувшись, уставился на внутреннюю поверхность крыши и стал соображать, где же он находится. Вид грубых деревянных балок говорил о том, что в далеком прошлом их пропитывали креозотом. «Никакой теплоизоляции, ни за что не согласился бы жить здесь зимой…»

Потом он вспомнил, где было это «здесь», и проснулся окончательно. Ведь это Вики затащила его сюда, в глухой охотничий домик к северу от залива Джорджиан-Бей, чтобы поохотиться за местным и, видимо, кровожадным духом, охраняющим озеро.

Через несколько минут его спальный мешок был скатан и аккуратно уложен в изножье старой железной кровати, а сам он уже находился на кухне и варил кофе. Осознание подобной реальности после пробуждения требовало для организма доброй порции кофеина.

На столе, рядом с кофеваркой, на самом видном месте, так, чтобы он сразу ее заметил, лежала папка, на которой почерком Вики было написано: «Озеро Непикеа». Раскрыв папку, он увидел сверху несколько глянцевых листков. Их, несомненно, передал Вики вместе с ключами Стюарт Гордон. На листках художник изобразил виды будущего курорта.

Обширное главное здание имело L-образную форму и располагалось на месте нынешнего охотничьего домика. По лесу были разбросаны три дюжины «коттеджей», между ними пролегали выложенные гравием дорожки, доходящие прямо до входных дверей. Из описания следовало, что постояльцы будут добираться до своих персональных шале на машинках для гольфа. «Которые они также могут использовать, — Селлюси перевернул страницу и в недоумении покачал головой, — при игре в гольф с девятью лунками».

Ясно, что значительная часть строительного проекта мистера Гордона требовала применения бульдозеров. А сразу же после бульдозеров должно было появиться кофе капучино — со взбитыми сливками. Он содрогнулся.

Следующие несколько страниц, скрепленные вместе, оказались фотокопиями газетных статей об исчезновении топографа. Она работала со своим напарником до позднего вечера, стараясь завершить обследование особенно топкого участка берега, который предполагалось засыпать и замостить для устройства здесь теннисных кортов. Как рассказывал впоследствии напарник, она вдруг отпрянула назад, прямо в грязь, крикнула, что у нее под ногами что-то зашевелилось, потеряла равновесие, упала, взвизгнула и исчезла. Патрульная полиция Онтарио и помогавшие ей добровольцы из местных жителей провели тщательный поиск, но так ее и не нашли.

С тех пор люди избегали появляться на этом участке из-за топких провалов в грунте, провалов, о существовании которых убитый горем Стюарт Гордон ничего не знал, согласно его клятвенным заверениям.

— Наверное, убитый горем оттого, что ему придется переносить корты в другое место, — пробормотал Селлюси.

Официальное заключение гласило, что женщина, вероятно, попала в один из таких провалов, и грязь засосала ее в глубину.

Крупный заголовок на следующей странице сообщал: «ЗАСТРОЙЩИК РАССЕРДИЛ ДУХА, — и далее, более мелким шрифтом: — Расплачивается за это топограф». Ниже находилась фотография женщины почтенного возраста, с длинными седыми косами и ястребиным профилем, устремившей загадочный взгляд поверх водной глади. По внешнему виду она могла быть победительницей национального конкурса пожилых дам. Однако, читая текст, Селлюси узнал, что Мэри Джозеф переселилась в Далви из Торонто в 1995 году и в последующие годы сделалась хранительницей здешнего мифа, каковой, впрочем, сама себя и провозгласила.

По словам мисс Джозеф, в последние годы дух озера являлся людям не раз, но известно всего лишь два случая, когда он ощутил такую угрозу, что решил прибегнуть к убийству. «Он защищает озеро, — цитировала ее слова газета, — от тех, кто пытается нарушить его покой».

«Это случилось две недели назад, — отметил Селлюси, посмотрев на дату. — Происшествие трагическое, но едва ли оно стало причиной того, что Стюарт Гордон приложил столько усилий, чтобы убедить Вики приехать сюда».

На последней фотокопии была представлена крупным планом дверца автомобиля, выглядевшая так, словно на нее плеснули кислотой. Заголовок над снимком гласил: «ДУХ ПОВРЕДИЛ АВТОМОБИЛЬ ЗАСТРОЙЩИКА». Из помещенного ниже текста следовало, что 13 мая, ночью защитник озера Непикеа подполз к автостоянке возле охотничьего домика и облил своими едкими выделениями — явно «рыбьей» природы — дверь новенького джипа-внедорожника «исузу трупер». От автостоянки в сторону озера тянулся след чуть более фута шириной в виде полосы примятых и поломанных стеблей папоротника, от которых исходил резкий запах протухшей рыбы. Мэри Джозеф была совершенно уверена, что так проявил себя дух, в то время как местная полиция разыскивала тех, кто мог что-либо знать об этом акте вандализма, а Стюарт Гордон объявил, что пригласил из Торонто специального следователя, чтобы покончить со всем этим раз и навсегда.

Весьма вероятно, топограф действительно попала в грязевую воронку, а местные хулиганы использовали легенду о духе для своей акции против непопулярного застройщика. Весьма вероятно. Однако совместная жизнь с Вики приучила Майка Селлюси каждое утро сталкиваться с полудюжиной невероятных случаев еще до завтрака. Поэтому он, прихватив кружку с кофе, вышел из домика и отправился изучать место преступления.

Заслон, образованный елями, хотя, учитывая их размеры, было бы точнее сказать «барьер», не давал возможности увидеть автостоянку из охотничьего домика. А еловые лапы переплетались так плотно, что — Селлюси был готов держать пари — сквозь них не проник бы даже луч света. Следовательно, дух мог совершенно скрытно проделать с автомобилем все что угодно, вплоть до замены масла в двигателе.

Отогнав взмахом руки двух-трех мелких мошек от лица, Селлюси отыскал взглядом тропинку, по которой они шли к домику прошлой ночью, и направился по ней к стоянке. Когда он приблизился к фургону, вокруг его головы вились уже не две-три, а, наверное, штук тридцать мошек, и он почувствовал первый укус в шею сзади. После шлепка ладонью по этому месту на пальцах остались пятнышки крови.

«Вики вряд ли это обрадует», — подумал он с усмешкой, вытирая пальцы о джинсы. Но после второго, а затем и третьего укуса усмешка сошла с его лица. А после четвертого и пятого ему уже было наплевать на то, что подумает Вики. Вскоре он перестал считать и побежал к озеру в надежде, что прибрежный ветерок, который, как он заметил, покрывал рябью поверхность воды, сдует прочь этих маленьких кровопийц.

От примятого папоротника, хрустевшего у него под ногами, тянуло не резким, но отчетливым запахом испорченной рыбы, и он понял, что идет по той самой тропинке, которая образовалась в процессе агрессивной вылазки духа. Она была шириной около двух футов и вела от автостоянки к озеру по крутому, неудобному для ходьбы склону. Но до озера тропинка не доходила. Она обрывалась на гранитном уступе на высоте около трех футов над водой.

Крепко выругавшись — прежде всего в адрес Вики, — Селлюси отпрянул назад и умудрился каким-то чудом не расплескать кофе и не совершить непредвиденного купания. Мельтешившая вокруг мошкара без видимых затруднений повторила его маневр. Быстрый взгляд сквозь живое облако позволил обнаружить с правой стороны уступа достаточно пологий склон. Он спустился по нему к самой кромке воды и увидел, что стоит на небольшом искусственном пляже лицом к плавучей пристани, уходящей в озеро футов на пятнадцать. Близость к воде, похоже, отпугнула сопровождавших его мошек, и он пошел к пристани в надежде, что в пятнадцати футах от берега ветерок будет дуть еще сильнее.

Надежда оправдалась. Щелчками выбросив из кружки несколько попавших туда насекомых, Селлюси с наслаждением сделал большой глоток кофе и обернулся в сторону домика. Глядя на тропинку, по которой пришел к озеру, он удивился, что не сломал себе лодыжку, и вместе с тем вынужден был отдать должное тому или тем, кто проложил этот путь. Однако более удобный спуск к воде и к небольшому участку берега, покрытому мелким песком, удерживаемым на месте каменной стенкой, предлагала посеревшая от времени лесенка из расколотых бревен. Но в планах Стюарта Гордона значился больший пляж, а вместо ветхой плавучей пристани предполагалось соорудить три бетонных пирса.

«Один для медведя-папы, один для медведицы-мамы, один для медвежонка-сыночка», — мелькнуло в голове Селлюси в то время, как он продолжал неторопливо шагать по плавно покачивающемуся помосту, пока не оказался у самой воды. Невдалеке виднелся противоположный берег, отсюда он казался сплошной стеной деревьев. Селлюси не знал, живут ли медведи в этой части провинции, но подходящие места для купания здесь, безусловно, нашлись бы для любого их количества. Он подставил голову под ветер так, чтобы тот сдул волосы со лба, сделал еще глоток быстро стынущего кофе и вслушался в тишину. Она давила на него.

Внезапно ворвавшийся в эту тишину рев моторной лодки принес желанное облегчение. Глядя, как она стремительно влетает на середину озера, Селлюси обратил внимание, насколько далеко разносится звук, и мысленно отметил, что надо будет закрыть окно, если Вики захочет пробыть с ним ночью достаточно долго.

Когда лодка приблизилась, рулевой помахал рукой над треснувшим ветровым щитком. В то же время лодка, сильно накренившись, вошла в крутой поворот и, подняв за кормой высокий веер брызг, направилась прямо к тому месту, где стоял Селлюси. Его пальцы крепче сжали ручку кружки, однако с места он не двинулся. Поворот еще продолжался, когда рулевой выключил двигатели, и последние несколько футов, отделявшие лодку от пристани, она прошла по инерции. Пока поблекшие пустые бутылки между стенкой пристани и бортом лодки медленно сминались от легкого удара, выпрыгнувший из лодки человек уже размотал носовой швартовный трос и, нагнувшись над причальной уткой, крепил его на ней.

— Фрэнк Паттон, — сказал он, выпрямившись и протянув мозолистую ладонь. — А вы, должно быть, тот самый парень, которого застройщик привез из города, чтобы схватить духа озера.

— Агент сыскной полиции сержант Майк Селлюси. — Рукопожатие Фрэнка Паттона, человека примерно его же возраста или чуть моложе, было по-рабочему крепким и чересчур мощным. Селлюси ответил силой на силу. — И я всего лишь провожу здесь, среди лесов, свои неиспользованные выходные.

Темные брови Паттона поползли вниз.

— А я подумал…

— Вы подумали, что я какой-то чокнутый экстрасенс, на которого можно повлиять, размозжив ему пальцы.

Паттон посмотрел на их сцепленные ладони и, осознав свою неловкость, покраснел. И разжал пальцы. То же самое сделал Селлюси. Он играл в такую игру достаточно часто, чтобы не проиграть в ней.

— Если вам представится случай познакомиться с настоящим следователем, я бы посоветовал воздержаться от излишней демонстрации своей силы. Именно она сможет подтвердить ваши предположения.

— Так это она…

— В данный момент она спит. Мы приехали сюда очень поздно, и, наверное, сегодня ночью… ей придется заниматься расследованием.

— Ага, понятно. — Сжимая и разжимая пальцы, Паттон опустил взгляд и стал разглядывать свои грубые, крепкие сапоги. — Тут, видите ли, такое дело… Мы слышали, что… в общем… — Сделав глубокий вдох, он взглянул на Селлюси и улыбнулся. — Тьфу, черт, не получается у меня объяснить толком. Хотите пива, сержант?

Селлюси глянул на пенопластовый холодильник на корме лодки и на мгновение поддался искушению. В то время как капли пота скатывались с затылка вниз по шее и больно пощипывали места кровавых укусов, он вспоминал, какой прекрасный вкус бывает у холодного пива.

— Нет, спасибо. — Он вздохнул и с отвращением посмотрел в свою кружку. — У меня еще… э-э… остался кофе.

К его удивлению, Паттон кивнул и спросил:

— Как давно вы завязали? У моего шурина появляется точно такой же взгляд, если какой-нибудь болван предлагает ему выпить в жаркий летний день.

А когда Селлюси в недоумении уставился на него, пояснил:

— Он дважды в неделю посещает собрания анонимных алкоголиков в Бигвуде.

Припомнив, сколько раз он прикладывался к бутылочке на протяжении тех долгих месяцев, когда Вики не было рядом с ним, Селлюси пожал плечами.

— Да уж, наверное, года два назад.

— У меня есть натуральная кола.

Селлюси выплеснул остатки кофе, в котором побывала мошкара, в озеро. И пусть министерство природных ресурсов поцелует его в задницу.

— Не откажусь, — сказал он.

— Значит, в сущности, у каждого жителя городка, и у каждого владельца собственности на берегах озера, и у каждого человека в радиусе ста миль есть причины желать, чтобы Стюарт Гордон убрался отсюда.

— В сущности, так, — согласился Селлюси, отбросил в сторону обглоданную куриную косточку и достал из ведерка следующую порцию. Он ждал с едой до тех пор, пока Вики не проснулась, поддерживая иллюзию того, что этот ритуал они по-прежнему соблюдают, — По мнению Фрэнка Паттона, Гордону не удалось расположить к себе своих новых соседей. Раньше это место принадлежало Энн Келлоу, которая… Что?

Вики нахмурилась и склонилась к нему.

— Ты же весь покусанный.

— Ну вот, расскажи мне про это. — При напоминании он невольно поднял руку и почесал искусанную шею. — А ты знаешь, что такое Непикеа? Это слово древних индейцев, оно переводится так: «Мне ужасно надоело, что меня заживо поедают черные мошки; давайте убираться отсюда к чертовой матери».

— Эти древние индейцы умели одному слову придать глубокий смысл.

Селлюси фыркнул.

— Так, теперь об этом расскажи.

— Ну, так что там с Энн Келлоу?

— Как, без единого «бедненького, сладенького малышки»?

Она вытянула под столом ногу, и ее стопа заскользила вверх вдоль внутреннего шва его джинсов.

— Бедненький, сладенький малышка…

— Это подействовало бы гораздо сильнее, если бы на тебе не было твоих туристских ботинок.

Смех принадлежал к тем ее характеристикам, которые оставались неизменными, когда менялась она сама. Ее улыбка была слишком ослепительной и слишком пронзительной, она сулила слишком много неведомых ощущений, но ее смех оставался чисто человеческим.

Он подождал, пока она не закончила, жуя, глотая, поздравляя себя за то, что пробудил это, а потом сказал:

— Энн Келлоу управляла всем здешним хозяйством как своего рода лечебно-оздоровительным лагерем. А прошлым летом к ней на кухню заявились люди из министерства здравоохранения, которые до этого тринадцать лет не обращали на нее никакого внимания. Стоимость переоборудования оказалась выше, чем она предполагала, выдать ссуду банк отказался, а через двадцать минут после этого все хозяйство купил Стюарт Гордон.

— Это объясняет, почему она хочет его изгнания. А что движет остальными?

— Образ жизни.

— Они что, думают, что он гей какой-нибудь?

— Не его образ жизни, их. Те, кто живет здесь — в деревне и вокруг озера, — любят покой, им нравится уединенность, а еще эти люди, и да поможет им Бог, любят лес. Правда, при этом они не прочь приютить случайного туриста и предоставить ему все, что могут. Ребята, которые содержат рыболовно-охотничий лагерь на западной оконечности озера…

— Ребята?

— Я цитирую. Ребята, — повторил он с ударением, — говорят, что гордоновские преобразования погубят рыбу и распугают дичь. От одного из них, Пита Веглера, он чуть не получил пинка под зад на местной автозаправке, а потом ее владелец прогнал Гордона прочь, когда тот сказал, что здесь у них все запущено и устарело.

— Этот случай лишний раз демонстрирует его манеру поведения. А как тебе «звездный дождь долларов приведет к большим преобразованиям»? — Когда у Селлюси поднялась бровь, она пожала плечами. — Это его слова, ведь я с ним разговаривала.

— Да, манера держаться у него такая. А еще Фрэнк говорил, что тех, у кого есть маленькие дети, беспокоит будущее увеличение автомобильного потока через центр деревни.

— Они боятся, что дети и домашние животные начнут попадать под колеса дорогих спортивных машин?

— Конечно. Они также озабочены тем, что из-за повышения интенсивности движения могут увеличиться налоги на содержание дорог. — Отодвинувшись от стола, он стал закрывать пластиковые емкости и относить их в холодильник. — А еще известно, что Стюарт Гордон, со свойственными ему представлениями о тактичности, сообщил одной из жительниц деревни, что здесь вообще не место растить детей.

— И что было дальше?

— Фрэнк говорит, что их разняли после того, как ссора зашла гораздо дальше взаимных оскорблений.

Глядя, как Майк убирает остатки своей трапезы, Вики размышляла, насколько «дальше взаимных оскорблений» могла зайти эта ссора.

— Ты уверен, что он разозлил не только этих нескольких людей? Ведь даже если здесь и прежде был курорт и ему не нужен отвод новых земельных участков, все равно местные власти должны подтвердить имеющееся у него разрешение на строительство.

— Да, и отношение местных жителей к Гордону должно будет склонить местные власти принять его сторону. Кроме того, ходят слухи, что все они подкуплены.

Откинувшись на спинку стула так, что та уперлась в стену, Вики с улыбкой взглянула на него.

— Могу ли я по результатам твоего трудового дня прийти к заключению, что в этом противостоянии ты принял сторону тех, кто верит в грязевые воронки и вандалов?

— Это, безусловно, представляется наиболее вероятным.

Он отвернулся и опять почесал искусанную шею. Когда его пальцы вновь оказались влажными, он услышал ее глубокий вздох. А когда он повернулся к ней, она уже шла к нему через кухню. Холодные ладони сжали его щеки.

— Ты не побрился.

На мгновение он задержался с ответом.

— Но я же на отдыхе.

Он почувствовал ее горячее дыхание, потом ее язык. Границы между возможным и невозможным стерлись…

А затем нарастающий звук двигателя вырвал его из ее объятий.

Вики облизнула губы и вздохнула.

— Шестицилиндровый, спортивная модель, полноприводный, все опции, черный с золотой отделкой.

Селлюси заправил рубашку обратно в брюки.

— Значит, Стюарт Гордон рассказал тебе, на чем он ездит.

— Ну, ведь ты же не думаешь, что я могу определить все это по звуку двигателя.

— Нет, конечно.

— Сержант из сыскной полиции? Я поражен. — Не вынимая из карманов твидового блейзера не тронутых загаром рук, Стюарт Гордон с заговорщическим видом наклонился к Селлюси и одарил его слишком широкой улыбкой, обнажившей чересчур много зубов. — Не думаю, чтобы вам удалось выписать здесь хотя бы парочку квитанций за неправильную парковку. — Тонкие губы сжались в нарочито подчеркнутой реакции на неопределенный односложный звук. — Но тогда чем же вы занимаетесь, агент сыскной полиции?

— Уголовными преступлениями.

Подумав, что это звучит уж слишком похоже на намек, Вики решила вмешаться в разговор:

— Агент Селлюси согласился помочь мне в этот уикэнд. Между нами говоря, так мы сможем организовать круглосуточное наблюдение.

— Круглосуточное? — Брови застройщика поднялись. — Но я не стану увеличивать плату за это.

— А я и не прошу об этом.

— Ну, хорошо.

Он шагнул на возвышавшийся над полом подпечек, словно это была сцена, и улыбнулся оттуда со всей искренностью персонажа телевизионного рекламного ролика.

— Тогда я рад, что вы в нашей команде, сержант. Майк — могу я называть вас Майк? — Он продолжал, не дожидаясь ответа: — А вы зовите меня Стюарт. Вместе мы сделаем это место безопасным для усталых представителей народных масс, способных хорошо заплатить за неделю комфортабельного отдыха в лесу.

В следующее мгновение его улыбка превратилась в гримасу:

— Так вы хотите вести расследование вдвоем?

«Зовите меня Стюарт»? Качая головой, Селлюси шел на автостоянку следом за Вики, чей темный силуэт едва выделялся на темном фоне окружающего пространства.

— Почему он здесь?

— Это приманка.

— Приманка? Он, несомненно, стопроцентный козел, но мы же не станем использовать его, чтобы привлечь разгневанного духа озера.

Она повернулась и сделала пару шагов назад, чтобы увидеть выражение его лица. Иногда он забывал, как хорошо она может видеть в темноте, и переставал контролировать выражение своего лица.

— Майк, ты не веришь, что «зовите-меня-Стюарт» действительно разозлил некоего мстительного духа, защищающего озеро Непикеа?

— Но это же ты сказала о приманке…

— Потому что мы не сможем поймать того субъекта или субъектов, которые облили кислотой его автомобиль, если только не застукаем их на месте преступления. И он это понимает.

— Ну да, верно.

Почувствовав позади себя кузов фургона, она остановилась.

— Ты не ответил на мой вопрос.

Он вздохнул и сложил руки на груди, жалея, что не может видеть ее так же хорошо, как она его.

— Вики, за последние четыре года на меня нападали демоны, мумии, зомби, вервольфы…

— Это не были нападения, это были недоразумения.

— Когда мне пытаются вцепиться в горло, я квалифицирую это как нападение. Я пожертвовал свою кровь этому ублюдку, сыну Генри Вилила, и я уже в течение двух лет наблюдаю, как ты прячешься от дневного света. Поэтому осталось уже мало того, во что я больше не верю.

— Но…

— Я верю в тебя, — перебил он ее, — а отсюда не такой уж большой шаг почти к чему угодно. Кстати, сегодня вечером ты собираешься побеседовать с Мэри Джозеф?

По его тону было понятно, что дискуссия окончена.

— Нет, я собиралась проверить средства и возможности в соответствии с тем списком имен, который ты мне дал.

Она глянула в сторону озера, потом перевела взгляд на него, хотя и не была уверена в том, что же она хотела увидеть в обоих случаях.

— А с тобой все будет в порядке, если ты здесь станешь действовать самостоятельно?

— А почему это, черт побери, со мной может быть что-то не в порядке?

— Ни почему. Причин нет.

Она поцеловала его, вошла в фургон и, высунувшись из открытого окна, добавила:

— Постарайтесь не забывать, Зигмунд, что иногда сигара — это действительно только сигара.

Селлюси проводил взглядом удаляющийся фургон, за рулем которого сидела Вики, потом включил ручной фонарь и направил луч на боковую поверхность кузова автомобиля Стюарта. И хотя это должно было бы помочь разглядеть повреждения, оказалось, что мастера в кузовном цехе хорошо справились с работой. А отдавая должное этому человеку, хотя и вопреки желанию, приходилось признать, что обновление собственности, приобретенной в такой глуши, извиняет его гораздо больше, чем большинство подобных ему дельцов, которые тоже ездят на полноприводных внедорожниках.

Направившись к тому месту, где над землей возвышалась одинокая скала и откуда он мог скрытно наблюдать как за автостоянкой, так и за озером, Селлюси сел на землю и выключил фонарь. Фрэнк Паттон утверждал, что черные мошки питаются только днем, а для появления москитов вода еще слишком холодная. Он не был полностью уверен ни в том ни в другом, но поскольку его пока что никто не укусил, выходило, что сведения оказались верными. «Интересно, знает ли Стюарт о том, что его райский уголок кишит кровососами?» — подумал Селлюси, поглаживая большим пальцем правой руки ранку от прокола на левом запястье, и посмотрел в направлении своего здешнего пристанища.

Глаза его расширились.

Стоящий позади елей охотничий домик сиял огнями. Огнями внутри и огнями снаружи. Включено было все освещение. Резкий желто-белый свет затмил сверкавшие вверху звезды, а все находящееся внизу сделал таким контрастным, что даже пышная весенняя поросль выглядела как искусственная. А тени под стоящими вдали деревьями стали теперь непроницаемыми, словно плотные листы тьмы.

«Ну что ж, тому, что он здесь, порадуются хоть на гидроэлектростанции Онтарио», — подумал Селлюси, все еще не веря своим глазам и в недоумении качая головой. Отвернувшись от этого зарева, он возобновил прерванное наблюдение.

А озеро, слишком удаленное, чтобы эта иллюминация могла достичь и его, отбрасывало мерцающие отражения звезд и мягко накатывалось на берег.

Снова оказавшись наконец на мощеной дороге, Вики разжала зубы и направилась вдоль южного берега озера к деревне. Поскольку со стороны пассажирского кресла между фургоном и поверхностью озера не было ничего, кроме выкрашенной в белый цвет балки защитного ограждения и изредка встречающихся обломков скалы, то, глядя в боковое окно, ей было легко вообразить, что она ведет машину прямо по воде. Когда обочина расширилась и превратилась в небольшую автостоянку, оборудованную слипом — наклонной площадкой для спуска на воду лодок, — Вики съехала с дороги, остановилась и заглушила мотор.

Вода в узком канале слипа плескалась, словно жидкая темнота, непрозрачная и загадочная. Часть ночи, принадлежащая ей, заканчивалась у кромки воды.

— Что-то тут складывается не совсем так, как должно было бы, — пробормотала она, вышла из фургона и направилась по слипу в сторону озера.

Подойдя к самой воде, она прямо под собой смогла рассмотреть каменистое дно и обломки раковин озерных моллюсков на глубине четырех-пяти дюймов, но, несмотря на это, трудно было отказаться от мысли, что она сможет перейти вброд на другой берег озера.

Весенний хор вездесущих лягушек внезапно замолк, что заставило Вики перевести взгляд на расположенную справа болотистую бухточку. Наступила тишина, такая абсолютная, что, казалось, было слышно, как бьются в унисон с полсотни крошечных лягушачьих сердец. Раз. Два…

— Эй, там!

Она резко повернулась и сделала шаг в воду, прежде чем сознание восприняло ее реакцию. Почувствовав, как холодная вода заливает туристские ботинки, Вики пришла в себя и притушила вспыхнувший в ее глазах охотничий взгляд, прежде чем человек в каноэ успел понять, какая опасность ему угрожает.

Опустив весло в воду и удерживая лодку на месте, он кивком указал на Викины ботинки.

— Вам не следует пробовать делать это.

— Делать что?

— Идти вброд ночью. Вы должны стараться видеть, куда вы идете. — Незнакомец мотнул головой в направлении серебрящейся темноты. — У старушки Непикеа дно понижается очень круто. Даже парни из министерства не смогли бы вам сказать, какова ее глубина на середине. У нее на дне так много жидкого ила, что он искажал все показания их гидролокатора.

— А вы-то что тут делаете?

— Ну я, по крайней мере, не хожу по озеру вброд.

— И не отвечаете на мои вопросы, — проворчала Вики и отступила назад на берег.

Оттого, что она промочила ноги, настроение ее упало, но она все же хотела бы услышать продолжение этих самоуверенных высказываний.

— Я часто плаваю на каноэ по ночам. Люблю тишину, — изрек мужчина с направленной в ее сторону оценивающей улыбкой, явно уверенный, что разделявшее их расстояние и почти полная темнота не позволят ей разглядеть характер этой улыбки. — А вы, я думаю, тот самый следователь из Торонто. Я видел сегодня ваш фургон, когда был неподалеку от охотничьего домика.

— Тогда вы, наверное, Фрэнк Паттон. Вы поменяли лодку.

— Но ведь пятидесятисильный мотор не может работать бесшумно, верно? Вы, должно быть, приехали сюда, чтобы встретиться с Мэри Джозеф?

— Нет. Я приехала, чтобы встретиться с Энн Келлоу.

— Второй дом с правой стороны после знака «Стоп». Небольшой, желтый, одноэтажный.

Он отплыл назад так тихо, что Вики не узнала бы об этом, если б не наблюдала за ним. Он управлялся с большим алюминиевым каноэ легко, как опытный профессионал.

— Я предложил бы отвезти вас туда, но думаю, вы торопитесь.

Вики улыбнулась:

— Все равно, спасибо. — Ее глаза вспыхнули серебряным блеском. — Может, в другой раз.

Улыбка все еще блуждала по ее лицу, когда она садилась в фургон. А поодаль, на озере, Фрэнк Паттон загребал и разбрызгивал ладонями воду, пытаясь выловить весло, выпавшее из его внезапно ослабевших пальцев.

— Если честно, то я ненавижу этого мелкого негодяя, но найти на него управу невозможно. — Энн Келлоу плотнее натянула на себя свитер и прислонилась спиной к перилам крыльца. — Вы знаете, ведь это он натравил на меня департамент здравоохранения.

— Я не знала.

— Ну да. Месяца за три до того, как все это произошло, он заявился сюда в поисках земельных участков, хотел купить и мой. А я отказалась продавать, и тогда он придумал способ, как его заполучить. — От вновь нахлынувшего гнева дыхание ее участилось, ноздри раздувались. — А когда все было уже кончено, он дошел до такой наглости, что заявил мне со своей говноедской улыбочкой от уха до уха: «Это неприятность, но такова судьба, мисс Келлоу. Очень плохо, что банки не могут быть более уступчивыми». Козел заботливый! — Сощурив глаза, она пристально посмотрела на Вики. — А знаете, что меня бесит больше всего? Обычно я сдавала охотничий домик людям, которым в их жизни понадобилось немножко тишины. Понимаете, чтобы они смогли услышать, что происходит в их собственных головах. И если Стюарт Гордон осуществит свои планы, то здесь не останется никакой тишины, а домик будет залеплен рекламными плакатами известных фирм и дорогих стоматологических услуг.

— Если Стюарт Гордон осуществит свои планы? — повторила Вики, удивленно подняв брови.

— Но ведь он еще ничего не построил, верно?

— Зато у него уже оформлены все бумаги. Что же может остановить его?

Собеседница не отвечала, все свое внимание она сосредоточила на попытке сковырнуть с перил засохшую каплю краски. И когда Вики уже собиралась повторить вопрос, Энн подняла голову и посмотрела в даль, в сторону темнеющих вод озера.

— Вот в этом-то весь вопрос, верно? — сказала она тихо, отбросив с лица прядь волос.

На взгляд Вики, озеро выглядело так же, как и всегда. Она собралась было заявить, что вопрос предполагает получение ответа, но вдруг нахмурилась.

— А что случилось с вашей рукой? Это похоже на ожог кислотой.

— Это он и есть. — Энн повернула руку так, чтобы ожог был хорошо виден им обеим. — Из-за этого козла Стюарта Гордона я не могла позволить себе обратиться в авторемонтную мастерскую, и мне пришлось самой менять аккумулятор в моем автомобиле. Я думала, что делаю все аккуратно…

Она пожала плечами.

— Новый аккумулятор, да? Боюсь, я не смогу вам помочь, мисс. — Кен, владелец мастерских «Гараж Кена. Авторемонт и кузовные работы», уперся коленом в бок фургона, заправляя бак горючим. — Но если вы не торопитесь, то я могу завтра съездить в Бигвуд и привезти вам его оттуда. — Однако прежде чем Вики успела что-либо сказать, он заговорил снова: — Нет, постойте, завтра же воскресенье, база будет закрыта. И в понедельник тоже будет закрыта, по случаю праздника, Дня Виктории.

[2]

— Он пожал плечами и улыбнулся. — У меня-то будет открыто, но это не поможет вам с аккумулятором.

— Да он необязательно должен быть новым. Я просто хочу быть уверенной, что, когда по дороге домой мне понадобится остановиться, моя машина потом снова заведется. — Прислонившись к закрытой левой двери фургона, Вики жестом показала в глубину рабочего участка, где у задней стены громоздились собранные в небольшую пирамидку старые аккумуляторы. — А как насчет одного из вон тех?

Кен повернулся, пригляделся и покачал головой:

— Черт, ведь там же совершенно темно! У вас отличное зрение, мисс.

— Спасибо.

— Ни один из тех аккумуляторов вам не подойдет, потому что пару дней назад из всех слил электролит. Они же могут стать весьма опасными, верно? Особенно если ими заинтересуется вездесущая ребятня. — Он взглянул на счетчик бензоколонки и аккуратно дозаправил бак, чтобы общая стоимость горючего составила ровно двадцать два доллара. — А вы ведь тот самый следователь из охотничьего домика, верно? — спросил он, засунул полученные от нее купюры в засаленный карман и отсчитал мелочью три доллара сдачи. — Пытаетесь выследить духа?

— Пытаюсь выявить и поймать тех вандалов, которые изуродовали автомобиль Стюарта Гордона.

— Значит, ему его уже… э-э-э… починили?

— Выглядит как новенький. — Вики открыла дверь фургона, поставила ногу на подножку и вдруг остановилась. — Насколько я понимаю, автомобиль ему ремонтировали не здесь?

— Здесь? — Слегка обеспокоенное выражение с широкого лица Кена исчезло, его губы сжались, глаза сузились, — Этого наглеца не устраивает качество моего топлива. Он намерен установить здесь свои резервуары, если ему удастся построить этот проклятый курорт для яппи.

— «Если»?

И в точности как Энн Келлоу, он посмотрел в сторону озера.

«Если».

Она уже садилась в кабину, когда ее взгляд задержался на двух пятигаллонных

[3]

стеклянных емкостях около помещения офиса. Крышки с них были сняты, и, скорее всего, их поставили здесь для проветривания.

— Мне уже много лет не доводилось видеть такие посудины, — сказав она, указав на них. — Вы не собираетесь их продавать?

Кен повернулся и посмотрел туда, куда указывал ее палец.

— Не могу. Они принадлежат моей кузине. Я только позаимствовал их на время, понимаете? Ее дети должны были прийти и забрать их, но ведь вы же знаете детей.

«Зовите-меня-Стюарт» считал, что эта деревня не является тем местом, где следует растить детей.

В таких стеклянных посудинах было бы весьма удобно транспортировать кислоту, обильно сдобренную кусочками рыбы.

«А где они могли бы взять рыбу? — подумала Вики, аккуратно отъезжая от заправки. — Может быть, у кого-нибудь из тех ребят, что содержат рыболовно-охотничий лагерь».

Пит Веглер стоял в дверях своего жилого автоприцепа, лицо его выражало некоторое смущение.

— Мы с вами знакомы?

Вики улыбнулась:

— Еще нет. Вы не хотите пригласить меня войти?

Без десяти двенадцать. Свет в охотничьем домике по-прежнему горел. Селлюси встал, потянулся и подумал, сколько же еще Вики там пробудет. «Ведь в Далви наверняка уже все спят».

«Может, она где-то остановилась, чтобы перекусить».

Вторая мысль последовала за первой слишком быстро, он не успел воспрепятствовать ей и потому решил просто проигнорировать. Повернувшись спиной к домику, он сел и стал внимательно смотреть на озеро. Когда его глаза снова привыкли к темноте, он решил, что ночью вода в озере выглядит почти таинственно.

Но в его профессии таинственность означала виновность.

— А если Стюарт Гордон сумел так разозлить духа-защитника, что тот был способен на убийство, что тогда? — произнес он вслух и взглянул на часы.

Полночь.

Что ровным счетом ничего не значило для того непрерывно пополняющегося перечня загадочных явлений, которые происходят по ночам. Жизненный опыт убедил Селлюси, что так называемое сверхъестественное с одинаковой вероятностью может вторгнуться в реальность и в полночь, и в два часа пополудни. Но вместе с тем он сознавал, что отдалился от сомнительной безопасности дневного времени настолько, насколько только было возможно, и не мог не отреагировать на это.

Казалось, что даже ночь подверглась подобному воздействию.

Ожидание…

Со стороны озера подул ветерок, и волоски на обеих его руках поднялись.

Ожидание чего-то, что должно произойти.

Футах в пятнадцати от берега, пронзив поверхность воды, в воздухе появилась рыба, словно Алиса, прошедшая неверным путем сквозь зеркало. В своем прыжке рыба поднималась все выше, выше, и вдруг ее схватило нечто, похожее на блестящую сероватую трубу примерно такой же толщины, как его бицепсы. Зубы, или клыки, или что-то подобное внутри отверстия этой трубы впились в тело рыбы, и ее дугообразный прыжок они закончили вместе. Горб, такой же серый и блестящий, высунулся наверх и снова ушел в воду, а за ним последовало то, что могло быть только следом от ударов плоского хвоста, приводящего в движение это существо. Его длина от зубов до хвоста была никак не меньше девяти футов.

— Боже мой! — Он глубоко вздохнул и добавил: — Укрепи меня.

— Я говорю тебе, Вики, я видел появление духа озера.

— Ты видел нечто, поедающее рыбу. — Вики всматривалась в воду, но в ней виднелись лишь отражения тысяч звезд. — Наверное, это была просто большая рыба, которая ела другую рыбу, поменьше. Длинная, узкая щука, выпрыгнувшая в погоне за жирным, аппетитным окуней.

Уже собравшийся было возразить, что он наблюдал нечто подобное, Селлюси вдруг нахмурился:

— Откуда ты знаешь такие подробности о рыбах?

— Сегодня вечером у меня была небольшая беседа с Питом Веглером. Оказывается, это он снабдил владельца гаража Кена рыбой для приготовления кислотно-рыбной смеси в стеклянных емкостях, взятых Кеном на время у своей кузины Кэти Бумхауэр — той самой мамаши, которая зашла гораздо дальше обмена оскорблениями в перепалке с нашим бравым молодцем Стюартом. А последний этап операции совершила Энн Келлоу, на место действия ее по-тихому доставил на своем каноэ Фрэнк Паттон. — Она улыбнулась. — Я чувствую себя словно Эркюль Пуаро в «Восточном экспрессе».

— Правда? Ну а я ощущаю себя скорее персонажем Стивена Кинга, а не Агаты Кристи.

Успокоившись и посерьезнев, Вики опустила ладонь на его скрещенные руки и взглянула ему в лицо.

— Ты в самом деле озадачен этим, да?

— Я не знаю точно, что я видел, но это явно не была рыба, схватившая другую рыбу.

Мышцы под ее пальцами были твердыми, и он смотрел мимо нее, в сторону озера.

— Майк, что с тобой?

— Я же сказал тебе, Вики. Я не знаю точно, что я видел. — Несмотря ни на что, ему по-прежнему хотелось, чтобы в мире сохранялась определенность. Медленно, словно нехотя, он перевел взгляд на обращенный кверху бледный овал ее лица. — Что из всего этого мне, по-твоему, следует сообщить завтра мистеру Гордону?

— А как насчет того, чтобы ничего не сообщать? Я сама расскажу ему после захода солнца.

— Прекрасно. Уже поздно, я возвращаюсь. А ты, видимо, весь остаток ночи будешь караулить автостоянку.

— Зачем? Я уверена, что мстительные духи туда не вернутся.

Тон ее голоса свидетельствовал о том, что в прямом противостоянии, один на один, у мстительного духа не будет ни единого шанса. Однако Селлюси, помнивший облик того существа, что поднялось над водами озера, такой уверенности не испытывал.

— Это не важно, ты же обещала обеспечить круглосуточную охрану.

— Да, но… — По выражению его лица она поняла: если она не останется на стоянке, это сделает он. — Ладно, я буду караулить его машину. Доволен?

— То есть ты сделаешь то, что и обещала делать? Я в восторге.

Селлюси разъединил скрещенные руки и притянул ее к себе так близко, чтобы можно было поцеловать складочки между нахмуренными бровями, и направился к домику. «У нее была небольшая беседа с Питом Веглером, черт возьми!» Он знал, что она должна была использовать и других, но его-то это не должно было радовать.

«Мне ни в коем случае не следовало упоминать Пита Веглера». Она устроилась на камне, еще сохранившем тепло тела Селлюси, и тщетно пыталась проникнуть взором в темные воды озера. Когда в подлеске, окаймляющем стоянку, послышался какой-то шорох, она, не оборачиваясь в его сторону, громко свистнула. Шорох быстро затих — очевидно, его источник удалился гораздо быстрее, чем приближался сюда. Тайны озера продолжали скрываться от нее.

«Это не загадочно, это вызывает раздражение».

Селлюси, бродившему по домику и выключавшему зря горящий свет, было слышно, как в одной из спален второго этажа храпит Стюарт. В течение тех нескольких часов, что Селлюси не было в доме, гость умудрился насорить во всех местах, где успел побывать. В довершение всего он истратил все остатки туалетной бумаги и не надел на держатель новый рулон, он поставил почти пустой кофейник в кофеварку, которая не была выключена, и крупинки гущи запеклись на стекле, а еще он съел часть курятины, которую Селлюси приберег для себя, и при этом обглоданные кости бросал обратно в ведерко. Селлюси не имел ничего против того, что тот съел кусок цыпленка, но ему меньше всего хотелось, чтобы на оставшейся части еды лежали кости, выплюнутые Стюартом.

Выбрасывая кости в мусорку, он заметил там скомканный листок бумаги и выудил его оттуда.

Было очевидно, что под курорт планировалось отвести земли, выходящие за пределы нынешнего участка. Намечалось, что он займет все пространство вокруг озера и при этом поглотит Далви.

«И тогда у Стюарта Гордона появится возможность плевать на всю остальную часть территории».

Вики надоело следить за озером. Распугивая представителей местной фауны, она подошла к джипу Гордона, прижалась носом к окну и прищелкнула языком, увидев приборную панель, заполненную электронными табло. Она готова была держать пари, что о назначении большинства из них «зовите-меня-Стюарт» не имел ни малейшего представления.

«Наверное, у него вспыхивает аварийный сигнал, если кондиционеру требуется… Привет!»

Из-под пассажирского кресла торчал край плоского футляра. Это, несомненно, был ноутбук.

«И сколько бы вы согласились поставить на то, что тачка завопит как резаная, если я попробую взломать эту дверь…» Повернувшись к уже погрузившемуся в темноту домику, она прислушалась к звукам биения двух сердец. К негромким, равномерным звукам, свидетельствовавшим о том, что оба обладателя этих сердец крепко спят.

Стюарт спал на спине, закинув одну руку за голову. На его худощавом лице застыла легкая улыбка. По пульсации жилки на шее Вики с минуту наблюдала, как бьется его сердце. Она была уверена, что в случае необходимости сможет использовать для своего питания и живых существ низших форм — голубей, крыс, застройщиков, — но в данный момент была рада, что немного утолила голод во время пребывания в деревне. Она аккуратно выгребла из его кармана ключи от машины и вышла из комнаты так же бесшумно, как и вошла.

Селлюси проснулся от звуков достаточно приятного голоса, мурлыкавшего мелодию «Битлов». Он спустился вниз в тот момент, когда Стюарт выходил из ванной, на ходу расправляя пальцами мокрые волосы.

— Доброе утро, Майк. Могу я полагать, что мстительные духи озера Непикеа не превратили ночью мой автомобиль в груду хлама?

— Можете.

— Это хорошо. Да, кстати. — Его улыбка вполне годилась для кампании по привлечению симпатий к американцам. — Я истратил всю горячую воду.

— Я считаю, правы те, кто говорит, что многие наши парни живут под кайфом.

— А что это такое? — проворчал Селлюси, подкрепившийся двумя кружками кофе, который лишь слегка горчил из-за пригоревшего кофейника.

— Ну, понимаете, Майк. — Широко улыбаясь, застройщик изобразил, будто прикладывается к горлышку бутылки. — Я имею в виду, что если вы можете пить это ужасное варево, значит, у вас проблемы с выпивкой. — Рассмеявшись собственной шутке, он направился к двери.

«Начнем с того, что парни под кайфом — не твои, и вообще ты можешь прямо сейчас убираться отсюда ко всем чертям. Ты пытаешься влезть в тот мир, в который иногда на некоторое время попадаем мы. Да я съем тебя с потрохами и выплюну, козел».

И хотя его пальцы сжали кружку так, что чуть не раздавили ее, он лишь спросил:

— А куда вы идете?

— Разве я вам не говорил? Я должен сегодня встретиться в Бигвуде с юристом. Да, я знаю, что вы мне хотите сказать, Майк: ведь сегодня воскресенье. Но дело в том, что это последний раз, когда я буду находиться здесь в течение нескольких недель, поэтому местный адвокат примет меня тогда, когда у меня найдется для этого время. Надо прояснить некоторые детали, касающиеся той скверной истории с топографом. — Взявшись за ручку двери, он остановился, голос и манеры утратили претенциозность. — Я тогда дал им команду обязательно завершить обследование той части прибрежного участка до конца рабочего дня. Я знаю, что ни в чем не виноват, но чувствую свою ответствепность за гибель той несчастной женщины и хочу, чтобы у меня нашлась возможность хоть как-то компенсировать эту утрату. Хотя как можно возместить смерть человека, Майк?

В ответ Селлюси пробормотал нечто неопределенное. В тот момент он был меньше всего расположен думать о Стюарте Гордоне как о порядочном человеческом существе.

— Возможно, я не вернусь до наступления темноты. Но ведь появление духа наиболее вероятно именно в то время, значит, до тех пор я не буду вам нужен. Верно, Майк? — Повернувшись лицом к защитной сетке, где расположились черные мошки в ожидании, когда наружу выйдет их завтрак, он покачал головой. — Первое, что я намереваюсь сделать, после того как все уладится, так это осушить все ручьи, где размножаются эти маленькие кровососы.

За те две недели, что прошли со дня гибели топографа, уровень воды в болоте упал. Опрыскав себя жидкостью от насекомых из баллончика, который обнаружился под раковиной, Селлюси пошел по тропинке, проложенной изыскателями. Несмотря на то что почва выглядела достаточно твердой, он осторожно ступал на возвышающиеся кочки. Дойдя до остатков ленты ограждения, оставленной полицейскими, он присел на корточки и стал вглядываться вглубь заполненного водой провала. Он не ожидал что-нибудь найти здесь, но после признания Стюарта почувствовал, что должен прийти сюда.

На глубине около двух дюймов вода была на удивление прозрачной.

«Нет у нее никаких причин быть мутной, ее же ничто не взбалтывает…»

На дне, в грязи блеснуло что-то металлическое.

Он схватился одной рукой за траву, росшую на кочке, другую опустил в воду и сумел ухватить большим и указательным пальцами торчащий кусочек…

«Измерительной рулетки из нержавеющей стали?»

Вероятно, это был фрагмент инструмента погибшей женщины-топографа. Один конец шестидюймового куска был аккуратно обломан, а вот другой, тот, что был погружен в грязь, выглядел так, словно его разъело.

Когда Энн Келлоу обливала кислотой автомобиль Стюарта, то этим она имитировала действия духа озера Непикеа.

Селлюси глубоко вдохнул и выплюнул себе под ноги черных мошек, залетевших в рот на верную смерть. «Думаю, настала пора потолковать с Мэри Джозеф».

— Неужели вы не чувствуете его?

Наслаждаясь впервые за эти дни чашкой настоящего кофе, Селлюси подошел к двери веранды и устремил взгляд на озеро. В отличие от всех других домов в Далви, которые от озера отделяла дорога, дом Мэри Джозеф стоял прямо на берегу.

— Да, я чувствую что-то, — согласился он.

— Вы чувствуете духа озера, разозленного тем человеком из города. Еще печенья?

— Нет, спасибо. — Он уже съел одно, и это было, без сомнения, самое невкусное печенье, какое ему приходилось когда-либо пробовать. — Расскажите мне про духа озера, мисс Джозеф. Вы его видели?

— О да. Ну, может, не совсем его, но я видела след, оставшийся там, где он появлялся. — Она сделала жест в сторону озера. Правда, воды его были в этот момент совершенно спокойными. — Понимаете, большинство вод имеет своих духов-покровителей. Колодцы и родники, озера и реки, да и монетки мы бросаем в фонтаны именно поэтому, чтобы духи взамен подарили нам счастье и удачу. Водяные, русалки, наяды, Дженни Зеленозубая, Пэгги Паулер, Файдиэл — все духи воды.

— Ну а тот, который там, — это что, один из них? — Он никак не мог представить себе русалку в виде того зубастого хобота, который высунулся из воды на его глазах.

— Нет, нет, наш водяной дух — это дух из нового мира. Кри называли его «мантаче» — вы, конечно, узнаете сходство с именем Маниту, или Великий Дух? Только самые глубокие озера с самыми лучшими рыбными местами имели их. Они защищали озера и территорию вокруг озер, а взамен…

— Пользовались почитанием?

— Ну, не совсем. Их неукоснительно оставляли в покое.

— В интервью газете вы сказали, что дух уже дважды проявлял себя прежде?

— Дважды — это то, что мы знаем, — уточнила она. — Первый зарегистрированный случай произошел в тысяча семьсот шестьдесят втором году, о нем есть запись в документах местного духовенства, которые один из иезуитов, занимавшийся исследованиями подобных явлений, отправил к себе на родину, во Францию.

Селлюси, получивший образование в католической школе, был не вполне уверен, что причастность иезуитов к подобным делам повышает достоверность информации.

— А что же тогда случилось?

— Это было весной. Двое белых трапперов

[4]

провели на озере всю зиму, убивая животных по его берегам. Животных, находящихся под защитой озера. По словам траппера, оставшегося в живых, его товарищ сразу после захода солнца выплывал на каноэ из болота по высокой воде. Вдруг лодка опрокинулась, и он исчез. Когда второй охотник перевернул ее, то увидел, что местами корпус изнутри выжжен, хотя никакого пламени видно не было. И еще на корпусе остался след от всех тех, кого они убили, похитив их у озера.

— А след погибшего?

— В записи сказано, что он утонул, инспектор. Как изгой. — Она умолкла, намереваясь съесть еще одно печенье. — Вы знаете, что такое изгой?

— Да, мэм. А уцелевший что-нибудь видел?

— Ну, он говорил, что видел то, что ему показалось огромной змеей, но только у нее в передней части было два кожистых крыла. И вы знаете, что это такое.

«…блестящая серая труба, такая же толстая, как его бицепсы».

— Нет.

— Виверн. Один из древних драконов.

— Значит, в озере живет дракон.

— Нет, конечно же нет. Дух озера может принимать множество разных обличий. Те, кто сталкивается с ним лицом к лицу, когда он разгневан, видят перед собой огромного, страшного зверя. Перед траппером, происходившим, несомненно, из народов Северной Европы, он предстал в образе виверна. Туземцы должны были видеть его, скорее всего, как гигантскую змею. Вокруг глубоких озер расположено немало так называемых змеиных холмов.

— А он не мог и на самом деле быть гигантской змеей?

— Агент Селлюси, вы не думаете, что если бы на самом деле существовала гигантская змея, живущая в этом озере, то к этому времени кому-нибудь обязательно удалось бы ее хорошенько рассмотреть? Кроме того, после второго случая гибели человека озеро тщательно обследовали с применением самого современного оборудования, а также еще раз или два после этого, но так ничего и не нашли. Ясно, что того траппера убил дух озера, так же как и Томаса Стеббинга.

— Томаса Стеббинга?

— Его смерть зарегистрирована в тысяча девятьсот тридцать седьмом году. У меня есть вырезки из газет…

Весной 1937 года четверо молодых людей из университета города Торонто приехали на озеро Непикеа, чтобы отдохнуть на лоне дикой природы. Как-то раз, проплывая в сумерках на лодке вдоль берега, Томас и его приятель заметили на берегу то, что они приняли за обгоревшее бревно, и пристали к берегу, чтобы его обследовать. А в следующий момент приятель Томаса в ужасе смотрел, как «бревно» набросилось на Стеббинга, обожгло его до смерти, а потом, извиваясь, уползло в озеро, оставив после себя след из мертвой растительности.

Расследование ничего не прояснило, а показания очевидца насчет «какого-то существа, похожего на огромного червя», были в конце концов отвергнуты. Итоговое официальное заключение гласило, что погибший действительно сдвинул с места частично сгоревшее бревно, оно накатилось на него, обожгло тлеющими углями, отчего и наступила смерть. После этого бревно, оставляя след в виде обгоревшей травы, скатилось в озеро и затонуло. Сообщение об отвратительном зловонии, сопровождавшем трагедию, признали ошибочным и сочли, что это был запах обожженной человеческой плоти. Утверждение приятеля Томаса, что упомянутые ожоги произошли от контакта с кислотой, также полностью проигнорировали — даже несмотря на то, что приятель был студентом-химиком и знал, о чем говорил.

— Значит, дух озера вышел на сушу, мисс Джозеф?

Она кивнула, видимо не уловив противоречия.

— В тот год вокруг озера разжигали много костров. В промежутке между войнами эти места на какое-то время стали очень популярными, а разведение огня было самым простым способом расчистить землю для постройки летнего дома. Дух озера не мог с этим мириться, поэтому он и принял вид обгоревшего бревна.

— Так что же сделал Томас Стеббинг такого, что нарушило его покой?

— Ничего особенного. Я думаю, несчастный парнишка просто оказался в ненужном месте в ненужное время. Вы понимаете, это мстительный дух.

Всего на пару лет раньше он сразу понял бы, что Мэри Джозеф законченная психопатка. Но это было до того, как он по собственной доброй воле ринулся во тьму, таившуюся за парой мерцающих серебром глаз. Он вздохнул и встал. День уже почти закончился, до захода солнца осталось совсем недолго.

— Спасибо вам за помощь, мисс Джозеф. Я… Что?

Она пристально посмотрела на него, покивала.

— Ведь вы видели его, верно? У вас тот самый взгляд.

— Да, что-то такое я видел, — неохотно признался он и повернулся в сторону озера. — Вообще я видел много разных…

Парочка юнцов на водных мотоциклах с ревом заложила вираж прямо напротив дома и оглушила его. Когда они проносились мимо, подавляя все остальные звуки, один из «наездников» весело помахал ему рукой.

«Когда мстительный дух озера действительно нужен, его почему-то никогда не бывает поблизости», — подумал Селлюси.

— Он знал про грязевые воронки на болоте и все-таки отправил туда тех топографов.

Вики столкнула с края пристани камешек и проследила, как он исчез в темной воде.

— Ты уверена?

— Вся информация была там, в его ноутбуке, а файл датирован еще мартом. Теперь, несмотря на то что доказательства, которые мне удалось отыскать в его компьютере, не могут быть представлены в суде, я могу пойти в Департамент земель и лесов и узнать даты, когда он давал заявки на геологические изыскания.

Селлюси покачал головой:

— У тебя вряд ли появится возможность предъявить ему какие-либо обвинения. Конечно, он не должен был посылать их туда, но ведь оба они были профессионалами. Им следовало действовать более осторожно. — Он подумал о крокодиловых слезах, которые Стюарт проливал в то утро по поводу гибели женщины, и его пальцы обеих рук сжались в кулаки. Одно дело быть безответственным болваном и совсем другое — быть безответственным махинатором. — Это преступление из области морали, — проворчал он, — а не юриспруденции.

— Ну тогда, возможно, мне придется самой заняться им.

Второй камешек ударился о воду с гораздо большей силой.

— Но он твой клиент, Вики. Ведь ты должна работать на него, а не против него.

Она фыркнула:

— Значит, я подожду, пока отработаю все деньги, полученные по его чеку.

— Он намеревается заполучить всю остальную землю вокруг озера.

Селлюси вынул из кармана и протянул ей бумагу, найденную им в мусоре.

— Но остальная земля на берегах озера не продается.

— Не продавался и этот домик до тех пор, пока он не решил, что хочет его иметь.

Вики смяла бумагу, которую держала в руке. Ее глаза сверкнули серебром.

— Должно же быть что-нибудь, что мы сможем… Зараза!

Дальний конец пристани, где они стояли, вдруг подпрыгнул в воздух. Отбросив бумагу в сторону, она схватила Селлюси за руку и увлекла его на несколько шагов назад.

— Что это была за чертовщина?! — воскликнула Вики, когда они вернулись туда, где только что стояли, хотя пристань все еще сильно раскачивалась. Бумаги, которую она уронила в воду, нигде не было видно.

— Волна от проходящей лодки?

— Здесь уже давно не проходила ни одна лодка.

— Иногда в таких длинных и узких озерах образуются стоячие волны. Они называются сейш.

— Сейш? — Когда он кивнул, она закатила глаза. — Я должна начать больше слушать Пи-Би-Эс. А пока что…

Звук приближающегося автомобиля вовремя заставил их взглянуть в сторону домика. Они увидели, как Стюарт медленно и осторожно въезжает на парковочную площадку, почти не разбрасывая колесами гравий.

— Ты собираешься сказать ему, кто изуродовал его машину? — спросил Селлюси, когда они двинулись вверх по холму.

— Кто? Наверное, нет. В конце концов, я не могу этого доказать, но я скажу, что это не был какой-то мстительный дух, и что уж точно ничего подобного больше не должно повториться.

По крайней мере, не должно, если у Пита Веглера действительно было что сказать на эту тему. Дух озера мог быть существом гипотетическим, но она-то таковым не была.

— Значит, группа жителей деревни, так, Вики? Вы уверены?

— Абсолютно.

— Они действительно думали, что я поверю в существование духа озера, который выместил свой гнев на двери моего автомобиля?

— Вероятно.

На самом деле им было безразлично, поверит он или нет. Они все настолько возмутились, что им было необходимо что-нибудь сделать, ну а поскольку дух был удобной ширмой…

Но ничего подобного «зовите-меня-Стюарт» от нее не услышал.

— Мне нужны их имена, Вики.

В его голосе прозвучал ультиматум. А Вики никогда не реагировала на ультиматумы положительно. Селлюси видел, что маска начинает исчезать с ее лица, и спросил себя, насколько далеко позволит ей зайти его неприязнь к застройщику. Он мог остановить ее одним-единственным словом, и он раздумывал, должен ли произнести его. И когда.

К его удивлению, она овладела собой.

— Тогда вам нужно ознакомиться с протоколами опросов здешнего населения. Вы не сумели достаточно расположить к себе ваших соседей.

На какое-то мгновение показалось, что Стюарт понял, насколько он сейчас приблизился к осознанию неотвратимости своей собственной смертности, но в следующий момент он улыбнулся и сказал:

— Вы правы, Вики, я не завоевал симпатий своих соседей. Но, знаете, я собираюсь кое-что предпринять в этом направлении. Завтра День Виктории. Так вот, я приглашу их всех на большой вечерний пикник с шикарной едой и фейерверком на берегу озера. И мы помиримся.

— Сейчас воскресный вечер, а завтра праздник. Где вы собираетесь добыть еду, ракеты и петарды для фейерверка?

— Это не проблема, Майк. Я отправлю по электронной почте письма своим поставщикам в Торонто. Уверен, они смогут быть здесь завтра к середине дня. Безусловно, я сильно переплачу им за это, но, послушайте, ведь налаживание дружеских отношений со своим окружением стоит того. Разумеется, и вы двое будете с нами.

Губы Вики дрогнули и начали складываться то ли в улыбку, то ли в гримасу, но Селлюси поспешил ответить за них обоих:

— Да, конечно.

— Он что-то замышляет, — пояснил Селлюси позже, — и я хочу знать, что именно.

— Он хочет бросить в лицо жителям деревни все, что знает, увидеть, кто отреагирует соответствующим образом, и впоследствии превратить их жизнь в сущий ад. Он найдет способ сделать их первыми жертвами своей захватнической деятельности.

— Наверное, ты права.

— Я всегда права. — Ее голова покоилась на его плече, пальцем она расправляла волосы на его груди. — Он безнравственный, аморальный, беспринципный, ничтожный пакостник.

— Ты еще забыла сказать: надоедливый, досаждающий и вообще весьма неприятный тип.

— Я смогла бы убедить его, что он являет собой сочетание матери Терезы и леди Ди. Я могла бы выкрасть его мозг, использовать его в противоестественных благих целях и вернуть обратно в его череп в любом виде, какой бы я ни выбрала. Но я не могу.

«Когда ты начинаешь удаляться на темную сторону, как надолго она становится руководящей силой твоего предназначения»? Но он не спросил этого вслух, поскольку не хотел знать, как далеко она уже зашла туда. Он был благодарен ей за то, что она вообще определила для себя хоть какие-то границы, что она решила остаться личностью, которая не может применять террор ради террора.

— Итак, что мы собираемся предпринять в отношении него?

— Ни черта не могу придумать. А ты?

Он вдруг улыбнулся:

— А не смогла бы ты убедить его, что ты и есть дух озера и что ему лучше бы поберечь свою задницу и уволочь ее обратно в Торонто, если он не хочет, чтобы она растворилась в кислоте?

Вики стремительно соскочила с кровати.

— Я знала — есть причина, чтобы вытащить тебя сюда в этот уик-энд. — Она крутанулась на голой пятке, потом крутанулась еще раз и так же стремительно снова оказалась в постели. — Но я думаю, надо подождать до завтрашнего вечера. Он еще не расплатился со мной.

— Доброе утро, Майк. А где Вики?

— Спит.

— Ладно, но раз вы уже встали, не поможете ли отнести барбекю на берег озера? Я охотно заплатил бы им за такую услугу, но не уверен, что они согласятся на это, а кроме того, они уже повредили мою машину, и я хотел бы в эту раннюю пору держать их подальше от всего, что представляет собой какую-либо ценность. Особенно такую, где соседствуют пропан и открытый огонь.

— А Вики не разделит с нами ленч, Майк?

— Она говорит, что не голодна. Она пошла прогуляться по лесу.

— Должно быть, так она сохраняет свою девичью фигуру. Я должен отдать вам должное, Майк: немного найдется мужчин вашего возраста, способных удержать такую женщину. Я имею в виду, что у нее истинно независимый характер, не так ли? — Он с чрезмерными выражениями благодарности принял предложение съесть бутерброд с ломтиком тунца, откусил от него и поморщился. — А что, легкого майонеза не нашлось? Ничего, Майк. Я уверен, вы хотели как лучше. Ну а теперь, пока мы здесь только вдвоем, я задам вам вопрос: вы когда-нибудь задумывались над тем, чтобы вложить деньги в недвижимость для ее последующей сдачи в повременную аренду?

Майк Селлюси никогда еще не радовался чьему бы то ни было появлению так, как он обрадовался, увидев в четыре часа дня фургон, заполненный поставщиками припасов — усталыми парнями с потухшим взором. Как обнаружила Вики еще во время самого первого телефонного разговора, Стюарт Гордон не был тем человеком, который принимал в качестве ответа слово «нет». Он мог принять что-нибудь вроде «Пошел вон и заткнись!» с последующим стремительным исчезновением, но поскольку Вики намеревалась проснуться на берегах озера Непикеа, Селлюси свой язык попридержал. Кроме того, для нее было бы несколько затруднительно изгнать застройщика, если бы они уже находились на полпути в Торонто.

Заход солнца.

Проснувшись, Вики ощутила присутствие вокруг себя многих жизней, может, целых двух дюжин, и лежала в постели еще некоторое время, наслаждаясь их присутствием. Два последних вечера ей приходилось всерьез бороться с желанием взобраться на водительское кресло и рвануть в сторону цивилизации.

Фастфуд.

Она съела «Сникерс», оделась и вышла из фургона на площадку автостоянки. Селлюси стоял на берегу, на пляже и разговаривал с Фрэнком Паттоном. Она направилась в их сторону, толпа расступалась, давая ей дорогу, при этом люди, казалось, не осознавали ее присутствия среди них. Когда она приблизилась к собеседникам, оба кивнули ей, а Паттон указал на барбекю:

— Гамбургер?

— Нет, спасибо, я не голодна. — Она огляделась вокруг. — Похоже, никто не привел сюда детей.

— Никто не хочет показывать своих детей Стюарту Гордону.

— Боятся, что они что-нибудь подцепят здесь, — добавил Селлюси.

— Майк тут говорит, что вы решили стоявшую перед вами задачу и сейчас ждете здесь мистера Конгениальность, чтобы он рассчитался с вами.

Вики кивнула, задумавшись над тем, что могло быть на уме у Майка.

— Еще он говорит, что вы не упомянули ни одного имени. Спасибо вам. — Он вздохнул. — На самом деле, мы не думали, что дух озера предпримет что-нибудь, но…

Вики подняла вверх обе руки.

— Послушайте, заранее никогда ничего не известно. Ведь он может начать давить на вас.

— Да, конечно. Правда, единственно, на кого может надавить этот клоун, так это на каждого из своего ближайшего окружения. Прошу прощения, но я лучше пойду спасать Энн, прежде чем она вырвет у него язык и задушит им его.

— Удивительно, что она тоже пришла, — заметила Вики.

— Она думает, то он что-то замышляет, и она хочет знать, что же именно.

— Будто мы все не хотим, — пробормотал Селлюси, когда Фрэнк Паттон зашагал прочь.

От смеси запахов жареного мяса и свежей крови у Вики слегка закружилась голова. Она взяла Майка за руку и повела его в сторону плавучей пристани.

— Я что-нибудь пропустила?

— Нет, я думаю, ты пришла как раз вовремя.

Когда Фрэнк Паттон приблизился, Стюарт прервал разговор, который он вел с Энн Келлоу — или, точнее, как заметила Вики, на Энн Келлоу, — и направился к концу пристани, где было установлено несколько крупных ракет для фейерверка.

— И ведь он добыл разрешение для этого дурацкого шоу, — проворчал Селлюси. — Изворотливый сукин сын знает, как уберечь свою задницу.

— Но не подсознание. — Холодные пальцы Вики крепко обхватили запястье Майка. — Не беспокойся, он свое получит.

Первая ракета взвилась вверх и взорвалась, осветив небо красным светом, который стал постепенно блекнуть на фоне сероватого вечернего неба и водной глади озера. Застройщик повернулся лицом к берегу и поднял руки над головой.

— А теперь, когда мне удалось привлечь ваше внимание, я хотел бы кое-что сообщить всем вам, прежде чем мы продолжим наш праздник. Во-первых, я решил не выдвигать никаких обвинений по поводу повреждения моего автомобиля, хотя я знаю, что…

Пристань вдруг начала колыхаться. Одна из ракет позади него упала в воду.

— Мистер Гордон! — Это был голос Мэри Джозеф. — Уходите на берег, сейчас же.

Указав на нее пальцем, он покачал головой:

— О нет, мадам, я — Стюарт Гордон… — «Сегодня вечером никаких „зовите-меня-Стюарт“», — отметил про себя Селлюси, — …и вы не указывайте, что мне делать, это я…

Замахав руками, словно ветряная мельница крыльями, он шагнул назад, потом еще раз и еще и плюхнулся в воду. С раскинутыми в стороны руками итогами он выглядел так, будто сидел на чем-то, находящемся чуть ниже поверхности воды.

— Этого с меня уже хватит… — начал он и внезапно исчез.

Вики добежала до конца пристани вовремя и успела увидеть бледный овал его лица, исчезающий в темной воде. К ее изумлению, он, похоже, вынул из кармана сотовый телефон, и в ее голове промелькнуло воспоминание об оборванной линии из того старого кино «Кому вы собирались позвонить?».

Секунда, другая. Она думала о его спасении. Кончики пальцев ее опущенной руки были уже мокрыми, когда Селлюси схватил ее за плечо и оттащил назад. Она не сделала бы этого, но ей было приятно, что он решил, что она могла так поступить.

А на берегу две дюжины одинаково широко раскрытых глаз неподвижно уставились на гладкую, темную поверхность озера. И Вики поняла, что они были слишком потрясены тем, что произошло с их общим недругом, и потому не заметили, как стремительно она появилась в конце пристани.

Мэри Джозеф первой нарушила общее молчание.

— Вот так поступает мстительный дух озера Непикеа, — заявила она. А потом, когда люди начали кивать, холодно добавила: — Никто не может сказать, что я его не предупреждала.

Майк пристально посмотрел на Вики, которая лишь пожала плечами.

— Он работает на меня, — сказала она.

Примечания

1

PBS (Public Broadcasting System) — Государственная служба радиовещания.

2

День Виктории — праздник в Канаде в честь дня рождения британской королевы Виктории, царствовавшей с 1837 по 1901 год.

3

Американский галлон равен 3,78 литра.

4

Траппер — охотник, добытчик пушнины.