20

Они повесили своих пленников на старом тисе.

Хавган, которого они стали вешать первым, яростно сопротивлялся. Им пришлось избить его, прежде чем надеть на его шею петлю. Затем они, с силой потянув за перекинутую через ветку веревку, стали поднимать его тело вверх. Он продолжал брыкаться и выкрикивать что-то злобное на своем языке. Его крики сменились бульканьем и хрипами. Он дергался довольно долго. Наконец его тело замерло, и движения совершали лишь ступни. Это были самые последние конвульсии перед тем, как его дух улетел в потусторонний мир.

Тогда они спустили тело Хавгана на землю и сняли с его шеи петлю. У них ведь была только одна веревка.

Дренг, когда ему стали надевать на шею петлю, вел себя со спокойным достоинством, невольно вызвавшим уважение у тех, кто его вешал.

Он облизал губы и спросил:

– Может, кто-нибудь из вас потянет меня за ноги? Просто чтобы я скончался побыстрее.

Асеннан посмотрел на Беобранда, а затем кивнул и сделал шаг вперед.

– Я помогу тебе побыстрее отправиться в потусторонний мир, старик, – сказал он.

Остальные приподняли тело Дренга так, чтобы его ноги оторвались от земли, и с силой потянули за веревку. Дренг содрогался в конвульсиях недолго.

Увидев, как повесили двух его товарищей, Тондберкт обезумел от страха.

– Я никого не убивал! Пощадите меня, заклинаю вас всеми богами, я ведь не убийца! – завопил он.

Он то кричал, то громко плакал. Слюна текла по его подбородку, как у немощного беззубого старика.

Ему быстро надели на шею петлю, которую только что сняли с шеи Дренга. Она уже слегка обтрепалась, и на ней остались следы предыдущих жертв: волосы, лоскуты кожи и темные кровяные пятна там, где она растерла шею до крови. Увидев это, Тондберкт стал рыдать так, что весь затрясся. Его истерика их очень раздражала. Они пожалели о том, что не повесили его первым.

Один из них перебросил другой конец веревки через ветку. Не желая больше слышать его вопли, они потянули за веревку изо всех сил. Тело Тондберкта от этого рванулось вверх так резко, что его шея не выдержала и сломалась с довольно громким хрустом.

Тут же воцарилась тишина, и они все облегченно вздохнули.

Ветер ворошил листья тиса. Тело Тондберкта слегка раскачивалось на ветру, и веревка скрипела, как весла в уключинах лодки.

Убедившись в том, что Тондберкт мертв, они спустили его тело на землю и положили рядом с остальными.

Беобранд наблюдал за кончиной каждого из них с тяжелым сердцем. Облегчение, которого он ожидал от отмщения за убийство Катрин и Странга, почему-то не пришло.

Слезы и мольбы Тондберкта его ничуть не разжалобили. Милосердию тут места не было. Единственной расплатой за совершенные этими людьми преступления могла быть смерть.

Почему же его не покидало чувство стыда? Как он мог избавиться от этого сильного и болезненного ощущения?

Из тех, кто находился зимой на той лесной поляне, в живых остались только двое – он и Хенгист. Беобранд положил ладонь на рукоять Хрунтинга и еще раз мысленно поклялся всеми богами, что увидит Хенгиста мертвым. Только после смерти этого человека, убившего его брата, он обретет душевный покой.

Они тронулись в обратный путь, пребывая в мрачном настроении.

Гнать коней они уже не могли. Хромую лошадь вели за повод, а на остальных трех ехали впятером. Им приходилось регулярно делать остановки и давать животным возможность отдохнуть. На таких остановках они перераспределяли всадников по лошадям.

Погода была хорошей, но они продвигались вперед медленно. Каждый вез с собой столько конины, сколько ему хватило бы на весь обратный путь. Остатки конской туши – вместе с телами троих повешенных – были брошены на съедение воронам и волкам.

Словно бы сговорившись без единого слова, они проехали подальше от гробницы, украшенной человеческим черепом. Никому из них не хотелось еще раз оказаться рядом с ней.

После полудня на второй день пути они приблизились к тому маленькому селению, в котором им довелось переночевать. На этот раз они подъехали к нему со стороны пустошей, расположенных к западу от селения, и солнце при этом светило им в спину. Они увидели, что из домов поднимается в небо дымок, а подъехав ближе, заметили, что между домами расхаживает какой-то человек. Увидев их, он забежал в один из домов. К тому времени, когда они подъехали уже почти вплотную к этому селению, путь им преградили шесть человек. Все эти люди были вооружены: у них имелись пара копий, топор и три сакса, – однако держались они совсем не как воины. Бросалось в глаза, что они сильно встревожены. Двое из них были едва ли не подростками и суетливо переминались с ноги на ногу.

Асеннан велел Беобранду и всем остальным остановиться, а сам, ударив лошадь пятками в бока, поскакал вперед, к этим людям.

– Я – Асеннан, сын Брона, телохранитель Сканда, верного тана Энфрита, короля Берниции. Мы не причиним вам никакого вреда.

Ему потребовалось некоторое время на то, чтобы убедить этих людей в том, что он говорит правду, но в конце концов старший среди них – его звали Седд – с угрюмым видом предложил им остановиться в селении на ночлег. Затем жена Седда – с более приветливым, чем у ее мужа, лицом – завела Асеннана и его товарищей в свой дом и, усадив их там, передала по кругу большую деревянную чашу с медовухой. Они все выпили с торжественным видом по глотку, согласившись на такой ритуал гостеприимства.

В этот вечер они наелись вдоволь. Хозяйка дома вообще-то готовила очень простую пищу и с благодарностью приняла от своих гостей кусок конины, который добавила в котел с готовящимся ужином.

Седд рассказал им, что Хенгист и его спутники убили их лучшую свинью. Пробыли они в селении недолго. Когда Седд и другие жители некоторое время спустя увидели, что с востока опять приближаются какие-то воины (а это были они – Асеннан и его спутники), они забрали скот и скрылись в укромном месте.

Седд с радостью узнал, что спутников Хенгиста повесили, и стал расспрашивать о подробностях столкновения с ними. Когда он и его домочадцы узнали эти подробности, они пришли в восторг от того, что ели сейчас мясо именно той лошади, благодаря которой были схвачены эти негодяи.

Беобранд и его спутники хорошо отдохнули в эту ночь, но Асеннан заставил всех по очереди дежурить.

– Мы не можем доверять этим простолюдинам, живущим в такой глуши. Они, чего доброго, еще зарежут нас ночью и съедят вместо той своей лучшей свиньи, которую у них отняли!

* * *

Сканд чувствовал себя изможденным. Он тер глаза и смотрел на садящееся солнце. До сих пор не поступало никаких известий об Энфрите с его свитой и о тех воинах во главе с Асеннаном, которые отправились на запад. Он переживал и за тех, и за других, поскольку был как никогда раньше уверен в том, что надвигается война.

В это утро он увидел ужасное предзнаменование. Двери Большого дворца был раскрыты, чтобы внутрь попадали свет и свежий воздух. На порог села сорока. Ее темный силуэт был очень хорошо виден на фоне яркого дневного света. Постояв несколько мгновений на пороге неподвижно, она наклонила голову, словно прислушиваясь к чему-то – возможно, к голосам мертвых. Затем эта зловещая птица впорхнула внутрь. Она пролетела, хлопая крыльями, вдоль всего зала и села на высокую спинку кресла короля. Сканд не мог поверить своим глазам. Он огляделся, чтобы посмотреть, как на это событие отреагировали другие, но, как ни странно, в зале кроме него и сороки никого не оказалось.

Птица посмотрела на него своими глазами-бусинками, совершая головой короткие резкие движения. Сканд подумал, что эта птица наверняка принесла какую-то весть. А вести сороки обычно приносили ужасные, и их появление считалось дурным предзнаменованием. Наконец, словно бы убедившись в том, что этот старый воин увидел ее и что-то понял, птица соскочила на пол, схватила клювом лежавший там кусочек мяса и вылетела наружу.

Сканд был потрясен, но не стал никому рассказывать об этом предзнаменовании. Вместо этого, напустив на лицо суровое и непроницаемое выражение, он пошел туда, где воины упражнялись в искусстве владения оружием. Они ведь ожидали от него, что он будет ими мудро руководить, а потому он попытается оправдать их надежды. И попытается не подвести своего короля.

С того момента, как Энфрит уехал с двенадцатью танами в сопровождении черного всадника – Гвалхмая, – Сканд неустанно трудился над тем, чтобы подготовить воинов и жителей Гефрина к надвигающейся войне. Энфрит оставил его вместо себя, и он не стал терять времени. Сейчас он находился в окружении воинов, которые, обливаясь потом, повалились на землю. Он только что заставил их побегать в боевом облачении и после этого быстро выстроиться в две шеренги, стоящие друг к другу лицом и прикрывающиеся щитами. Затем он устроил состязание: какая из этих двух групп оттеснит другую от метки на земле, используя только свою физическую силу? Победителей Сканд пообещал напоить вечером медовухой и элем, а проигравших – водой. Под конец этого дня, посвященного воинским упражнениям, все так устали, что у победителей даже не нашлось сил на радостные крики.

Всем остальным обитателям города он поставил задачу собрать пожитки в небольшие сумки и мешки – такие, которые можно было бы унести на спине или в руках. Женщинам он поручил организоваться самим. Молодую девушку Сунниву, похоже, весьма закалила смерть отца – так, как огонь в кузнице закаляет сталь. Едва останки ее отца превратились в пепел на погребальном костре, как она начала ходить от дома к дому вместе с писцом Фуголом, следя за тем, чтобы люди приготовили к переноске свои самые ценные вещи на тот случай, если возникнет необходимость срочно покинуть Гефрин. В этом отношении Беобранд сделал удачный выбор. А точнее, ему очень повезло в том, что она выбрала его. На устах Сканда появилась улыбка, которая лишь несколько мгновений спустя сменилась его обычным угрюмым выражением.

Финола занялась спасением королевского имущества. Она была женщиной тихой и хрупкой, но при этом знала, что ей нужно, и осознавала себя королевской дочерью. Рабы быстро приучились выполнять ее распоряжения без каких-либо комментариев.

Когда Сканд смотрел ночью в огонь, горящий в очаге посреди Большого дворца, он видел лица людей, которые погибли в сражениях далеко отсюда и очень давно. Людей, которых он называл друзьями и которые ушли из этого мира волею вирда. Ему вспомнилось, как он впервые увидел остров Хии, белый песок на берегу которого поблескивал, словно драгоценный камень посреди темного моря. Он вспомнил людей, которые умерли в этом море возле Хибернии, когда Энфрит и его братья сражались на стороне своих покровителей из Дал Риады. Лица всех этих людей Сканд помнил хорошо, а вот имена – нет. Ему довелось стать свидетелем смерти множества хороших мужчин. И множества женщин. Его собственная жена Морна ушла от него в мир иной много лет назад. Как же он любил ее, свою пиктскую красавицу! Она умерла, рожая их первого ребенка – мальчика, – когда он, Сканд, находился в Хибернии. Младенец затем прожил меньше недели, и когда Сканд вернулся, и его жена, и его сын уже лежали в земле. После этого он больше уже ни на ком не женился. Ни одна женщина не могла сравниться с Морной. Единственной, с которой ему теперь доводилось общаться, была Финола. Эта изящная задумчивая молодая женщина во многом напоминала Морну. Она говорила точно таким же мелодичным голосом, и он иногда засиживался за разговорами с ней у очага до глубокой ночи. Однако его привязанность к ней была скорее привязанностью отца к дочери. Ему нравилось покровительствовать Финоле и ее сыну Талоркану. Энфрит же почти не уделял им обоим внимания, и это огорчало Сканда.

Сканд пожертвовал многим и путешествовал очень далеко с Энфритом за долгие годы его пребывания в изгнании, дожидаясь того момента, когда они смогут вернуться в земли, которые по праву принадлежали им. Он надеялся, что Энфрит не ошибся в своей оценке взаимоотношений с Кадваллоном, однако Сканд редко слышал что-либо хорошее о чести этого валлийского короля и опасался самого худшего – что амбиции Энфрита и его страстное желание быть королем затуманили его разум.

Ответственность за судьбу королевы, принца и обитателей Гефрина легла на Сканда тяжелым грузом, но он решил, что не успокоится до тех пор, пока не придет к выводу, что сделал все возможное для того, чтобы обеспечить их безопасность. Он отправил несколько человек патрулировать окрестности Гефрина днем и ночью и распорядился подготовить сигнальные костры на равных расстояниях друг от друга. Эти костры следовало немедленно разжечь в том случае, если будет замечен приближающийся враг. Он заставлял всех людей трудиться намного больше, чем им хотелось, и к концу дня они буквально валились с ног от изнеможения. Они слишком уставали для того, чтобы развлекать друг друга, как это они обычно делали, загадками, рассказами и песнями перед сном, а потому довольствовались лишь тем, что просто падали на постели и сразу же погружались в темные объятия сна.

* * *

Асеннан и его спутники покинули жилище Седда вскоре после рассвета, желая побыстрее добраться до Гефрина. Продвигались вперед они довольно быстро. День был сухим и ясным. Скоро они уже вернутся к своему господину и своим любимым. Настроение у них было приподнятым.

Они часто делали остановки, чтобы дать своим лошадям отдохнуть, и устроили довольно долгий привал в середине дня, чтобы спрятаться от палящего солнца в тени деревьев там, где когда-то заготавливался древесный уголь. Когда они проезжали через эту поляну, на ней царили тишина и спокойствие. Костры уже остыли, на поляне никого не было.

Асеннан и его спутники не произнесли ни слова, но каждый из них вспомнил то, что они увидели здесь совсем недавно. Они устали после долгих дней, проведенных в седле, но на этой поляне невольно выпрямились на своих лошадях. Они свершили правосудие над людьми, которые убили кузнеца и тех, кто заготавливал здесь древесный уголь. То есть они выполнили свой долг и теперь горели желанием вернуться домой.

Когда они находились уже в окрестностях Гефрина, к ним подъехали двое всадников. Это были те люди, которых Сканд отправил патрулировать дорогу. Они обменялись новостями. Асеннана, Беобранда и их спутников ошеломило известие о том, что Энфрит поехал куда-то на юг, чтобы встретиться с Кадваллоном. Еще больше их встревожило то, что он до сих пор не вернулся.

Асеннан и его спутники поехали дальше, терзаемые неприятными предчувствиями.

Было уже поздно, когда они пересекли реку, текущую к югу от Гефрина. Вдали виднелся Большой дворец, заслонявший своим темным силуэтом часть звезд на безоблачном ночном небе. В Гефрине царила тишина, и звуки конских копыт было слышно издалека.

Асеннан и его спутники коротко переговорили со стражниками, охраняющими вход в Большой дворец, и те сказали им, что Сканд и его воины уже спят, а потому вновь прибывшему небольшому отряду следует пойти отдохнуть. Они смогут рассказать Сканду о том, как выполнили его поручение, завтра утром. Асеннан и его товарищи тихонько зашли в Большой дворец. Некоторые из спящих там людей зашевелились, но Асеннан успокоил их вкрадчивыми словами.

Затем Асеннан повернулся к Беобранду, который остался стоять в дверном проеме.

– Ты что, спать не собираешься? – прошептал он. Затем, обо всем догадавшись, он улыбнулся, и его зубы блеснули в свете звезд. – Или у тебя есть занятия поинтереснее?

Беобранд почувствовал, что его щеки покраснели, но он понимал, что в такой темноте этого все равно никто не заметит.

– Я пойду и посмотрю, как там дела у Суннивы, – пробормотал он.

Асеннан тихонько хихикнул.

– Увидимся утром, – сказал он и пошел вглубь зала.

Стоящие у входа охранники закрыли двери и отправили кого-то за слугами, чтобы те позаботились о конях. Беобранд двинулся вниз по склону к кузнице мимо спящих домов, очертания которых нечетко прорисовывались в темноте.

Он не видел Сунниву со дня смерти Странга и не был уверен в том, как она его встретит, но при этом сгорал от нетерпения увидеться с ней. Он по ней очень скучал, однако лишь сейчас, незадолго до свидания с ней, он в полной мере осознал, как ему хочется снова оказаться рядом с этой девушкой. Кроме нее у него сейчас на всем белом свете никого не было.

Его сердце сжалось в груди, когда он открыл дверь ее дома, стоящего рядом с кузницей. Внутри было темно, но он почувствовал, что в доме кто-то есть.

Послышался шелест ткани, а затем раздался голос Суннивы – испуганный, дрожащий, сонный:

– Кто там?

При звуках ее голоса на Беобранда нахлынула волна облегчения. Он переступил через порог и сказал:

– Не бойся, Суннива. Это я, Беобранд. Я пришел домой.

И хотя он никогда раньше не жил в этом маленьком доме, да и вообще находился в Берниции менее года, а в Гефрине – лишь пару месяцев, он почувствовал, что сказал правду.

* * *

Суннива разглядывала спящего Беобранда.

Снаружи до нее доносились самые обычные звуки городской жизни. Кто-то свистел. Где-то вдалеке раздавались удары молотком по дереву. Мимо дома поспешно прошла группа людей, взволнованно разговаривавших о чем-то. Звуки их разговора были приглушены стенами хижины кузнеца, сделанными из прутьев и обмазанными глиной.

Обычные звуки Гефрина скоро сменятся совсем другими. В этом Суннива была уверена. Надвигалась война, несущая горе и страх. Однако сейчас она, глядя на лицо своего спящего мужчины, наслаждалась этим коротким периодом тишины и спокойствия. С тех пор, как Беобранд отправился разыскивать ее отца, жизнь Суннивы едва не пошла наперекосяк. Смерть отца угрожала утопить ее в этом горе так, как невидимые камни на дне реки могут заставить вьющиеся вокруг них потоки воды утащить плывущие предметы в глубину. Она чувствовала, что горе это вполне способно уничтожить ее, а потому она, чтобы как-то отвлечься от него, не давала себе ни минуты покоя.

Она собрала пепел, в который превратились останки Странга, в глиняную урну и закопала эта урну в землю вместе с саксом, который изготовила для своего отца, когда ей было четырнадцать лет. Странг всегда с особой заботой относился к этому саксу, хотя тот и очень быстро тупился. А еще Суннива закопала вместе с урной молот отца. Она надеялась, что он сможет ковать металл и в потустороннем мире. Ковка металла – это ведь была его страсть. Она закопала урну там, где когда-то отец закопал урну с прахом ее матери. Он очень скучал по ней, а потому будет правильно сделать так, чтобы они снова оказались рядом друг с другом.

Предав прах отца земле, Суннива тут же принялась помогать готовить Гефрин к предстоящей войне.

Она не позволяла себе даже думать о своих родителях. Когда она устраивала небольшой перерыв в работе, чтобы отдохнуть, ее мысли обращались к Беобранду. Вернется ли он? Или и он тоже покинул ее навсегда?

Когда он зашел в дом, разбудив ее, ей поначалу показалось, что он ей снится и что это всего лишь призрак, явившийся для того, чтобы тревожить ее, Сунниву, во сне.

Но затем он что-то сказал. Прикоснулся к ее волосам. Заключил ее в свои объятия. И ее тогда охватило расслабляющее чувство облегчения.

Она накормила его, а он вкратце рассказал ей о том, где был и чем занимался. Рассказал, как отправился вместе с другими воинами на запад, как они поймали людей, за которыми охотились, и как их повесили.

Суннива сидела рядом с ним, и он чувствовал ее тепло. Ее рука нашла в темноте его руку. Он вздрогнул, почувствовав ее прикосновение. Она тогда ощутила сильное желание и поцеловала его. Они оба быстро возбудились, и она толкнула его на постель. Лихорадочно стащив с Беобранда рубаху и штаны, она, расставив ноги, медленно села на него сверху и охнула, когда он вошел в нее. Они стали с неистовством заниматься любовью – как два путника, угодившие в водоворот и сцепившиеся в страхе, что могут друг друга потерять.

Когда их силы иссякли, они заснули в объятиях друг друга. Суннива утром проснулась первой и теперь с удовольствием смотрела на то, как поднимается и опускается его грудь, и слушала, как он дышит приоткрытым ртом. Ее успокаивало осознание того, что он жив и что она не осталась одна.

Затем она посмотрела на пылинки, порхающие в полоске яркого солнечного света, проникающего в дом через трещину в двери. Полоска эта попала на лицо Беобранда. Он зашевелился и пробормотал что-то во сне.

Суннива услышала крики воинов, идущих вниз по склону с того места, где они упражнялись возле Большого дворца. Беобранд все еще спал, утомленный своей поездкой, но скоро ему придется присоединиться к этим воинам. Сунниве не хотелось, чтобы он опять от нее куда-то уходил, но она знала, что именно этот мужчина уготован ей вирдом. Храбрый мужчина. Воин. И пытаться изменить его натуру – все равно что пытаться приручить дикого медведя.

Беобранд открыл глаза и, увидев, что Суннива смотрит на него, улыбнулся.

– Это самое лучшее из всего, что я видел за последние дни, – сказал он.

Она улыбнулась в ответ и провела пальцами по шраму на его лице.

– Я очень боялась, что ты уже не вернешься, – прошептала она.

– Только смерть может разлучить меня с тобой.

Суннива отвернулась: к ее глазам подступили слезы.

– Прости, – сказал он, подумав, что смерть отняла уже многое у них обоих.

Суннива долго ничего не говорила. Затем она спросила:

– Они мучились, когда умирали? Я имею в виду тех людей, которые убили моего отца…

Беобранду вспомнились тис и поскрипывающая веревка.

– Смерть их была нелегкой. Теперь они уже никому не причинят вреда.

– Так, как причинили вред тебе?

– Мои раны зажили.

– Я имею в виду не раны на твоем теле. Тебя терзает совсем другая боль.

Беобранд приподнялся на постели и сел. Протянув руку, он убрал прядь волос с ее лба.

– Понимаешь, тот человек, с которым они… с которым я бродил по этой стране, он… Его зовут Хенгист. Он убил моего брата. – Голос Беобранда стал твердым и холодным. Суннива содрогнулась. – Я отомщу ему за то, что он сделал.

– Если ты убьешь его, это устранит твою боль?

Беобранд резко встал.

– Я не знаю, женщина! Когда я убью его, тогда буду знать и скажу тебе.

Он надел штаны и рубаху. Взял свой меч. Приготовился уйти. Сканду он будет нужен.

Суннива ничего не сказала в ответ, а лишь потупила взор и стала покусывать нижнюю губу.

Беобранд вздохнул.

– Прости меня, – сказал он. – Я просто устал.

– И ты не сердись на меня, – сказала Суннива.

Он привлек ее к себе и крепко обнял. Ее волосы коснулись его лица. Он почувствовал ее запах. Она прошептала ему на ухо:

– Я спросила потому, что ты убивал людей, а я – нет. Смерть для меня – это вор. Она только забирает и ничего не дает. Но ты подчиняешь ее своей воле и забираешь обратно то, что украли другие. Я надеюсь, если убить своих врагов, это принесет утешение. А иначе как же мы можем избавиться от боли?

* * *

Сканд обрадовался тому, что Асеннан и вверенные ему воины вернулись без потерь, если не считать убитой лошади. Они свершили правосудие над всеми злоумышленниками, кроме одного, и это следовало как-то отпраздновать. Сканд собрал жителей города и рассказал о том, что произошло с теми, кто убил их земляков. Люди были взволнованы из-за того, что король куда-то уехал, и известие о свершенном правосудии их слегка успокоило.

От Энфрита по-прежнему не было никаких вестей, и Сканд ловил себя на том, что поглядывает на юг все чаще. Он с еще большим рвением занялся обучением воинов. Появление в их рядах Асеннана, Беобранда и прочих приподняло всем настроение.

Сканд приятно удивился, когда заметил, что Асеннан и Беобранд иногда о чем-то разговаривают друг с другом. Они даже улыбались и шутили во время некоторых упражнений, которые он заставлял их выполнять. Сканд знал, что дружба, возникшая из ссоры, – самая крепкая. Он снова посмотрел на юг, но и в этот день от короля не пришло никаких вестей.

Вечером, хотя все воины устали после упражнений с оружием, они захотели услышать рассказ о том, как удравшие на запад злоумышленники были пойманы и как над ними было совершено правосудие.

Леофвин во время обеда сел рядом с Беобрандом и Асеннаном и подробно их обо всем расспросил. Вечером же, когда свет от огня в очаге окрашивал его лицо в красноватые тона, он изложил услышанное в виде эпической саги. Беобранда и Асеннана он изобразил гигантами, сражающимися с драконами. В ходе повествования он заговорил от имени лошади, которая отважно пожертвовала собой ради того, чтобы пробить брешь в обороне убийц, которых Беобранд и Асеннан пытались схватить. Затем Леофвин заговорил от имени дерева, на котором этих людей повесили: дерево посетовало по поводу того, что его осквернили злом негодяев, недостойных того, чтобы висеть на его ветвях.

Беобранд и Асеннан посмотрели друг на друга и усмехнулись. Умение Леофвина сочинять захватывающие истории было просто поразительным. Все, кто его слушал, неизменно приободрялись. Когда Леофвин закончил рассказ, все слушатели стали восторженно стучать кулаками по столешницам перед собой. Они гордились своими товарищами-воинами и гордились Леофвином.

Сканд улыбался, удивляясь тому, как сильно могут влиять слова на людей. Однако он знал, что одних завораживающих слов недостаточно. В конечном счете только сила и сталь смогут защитить этот город.

Уже засыпая вечером, он вспомнил сороку, севшую на спинку кресла короля. Сканд поплотнее укутался в одеяло, стараясь отогнать от себя это неприятное воспоминание. Однако черный глаз сороки появлялся перед его мысленным взором снова и снова, и ночью ему снились кошмары, полные страха и смерти.

* * *

В самый темный и спокойный период ночи, когда тлеющие красные угольки в очаге уже погасли и когда единственными звуками в зале был храп спящих, поскрипывание остывающих бревен и доносящийся издалека визг лисицы, Сканд вдруг проснулся из-за внезапного шума.

Другие мужчины тоже просыпались один за другим. Затем они вставали и принимались искать свое оружие, сложенное вдоль стен. Снаружи доносились крики и топот копыт по утрамбованной земле. Сканду вспомнилась рассказанная Леофвином легенда о тролле, который вылезал по ночам из болота и бродил по окрестностям.

Он услышал, как стражники, охранявшие вход в зал, остановили криком какого-то человека, приближавшегося к ним. Тот им что-то ответил приглушенным голосом, и затем двери в зал распахнулись.

Все, кто находился в зале, уже были на ногах. Они стали поспешно вытаскивать мечи из ножен. В дверном проеме показалась фигура, кажущаяся на фоне лунного света лишь тенью. В помещение ворвался холодный ночной воздух. Потухающие красные угольки ярко вспыхнули.

– Кто это нарушает наш покой? – спросил Сканд.

Он при этом попытался повысить голос, но в горле у него после сна было сухо, а потому произнесенные им звуки были похожи на трескотню сороки.

Человек, появившийся в дверном проеме, сделал шаг внутрь зала, и в тусклом свете вновь разгоревшихся красных угольков стало видно его лицо. Это был один из тех, кого поставили наблюдать за дорогой, ведущей на юг.

– Я принес плохое известие, – сказал он. – Кадваллон движется на север с большим войском. Они уже близко. Были зажжены сигнальные костры. Нам необходимо приготовиться к битве.

На несколько мгновений воцарилось молчание, а затем в зале зазвучало сразу множество голосов. Одни задавали какие-то вопросы, другие призывали всех замолчать.

Сканд снова попытался заговорить громким голосом. В битве он мог выкрикивать команды так, что его было слышно сквозь вопли умирающих и грохот ударов. Сейчас же его голос был хриплым.

Его никто не услышал. Самому же Сканду собственный голос снова показался похожим на трескотню сорок.

 

21

– Мы займем позицию возле реки.

К Сканду вернулся его зычный голос, и все жители Гефрина, собравшиеся в одну большую толпу, могли слышать то, что он говорил. Неопределенность закончилась. Опасения за короля он отодвинул в сторону. У него теперь имелась четкая цель, и он постарается ее достичь. Или погибнет, пытаясь это сделать.

Уже не оставалось времени на то, чтобы предаваться размышлениям о судьбе Энфрита и переживать за него. Было замечено большое валлийское войско, движущееся на север, и, судя по словам человека, который его видел, валлийские воины значительно превосходили своей численностью воинов Берниции. Лучшим местом для обороны, как считал Сканд, был берег реки. Деревья не позволят валлийцам использовать свое численное преимущество, а вода послужит естественным барьером, который замедлит движение нападающих.

Сканд собрал возле себя всех воинов. Некоторых из них – тех, которые, как и он, были вместе с Энфритом в изгнании, – он знал очень хорошо. Они были храбрыми и сильными. Он мог положиться на их решительность. Однако насчет других у него такой уверенности не было. Воины помоложе в большинстве своем носили доспехи, не вызывавшие у него одобрения. Многие из них были одеты в рубахи и штаны. Правда, за последние несколько недель он позаботился о том, чтобы все они обзавелись копьями и щитами. Это было уже кое-что. Им придется молиться о том, что тех тренировок, которые он с ними проводил, окажется достаточно.

Сканд всмотрелся в лица людей. Большинство из них были мрачными и кислыми. Однако некоторые из воинов помоложе казались более бодрыми и даже радостными. Это были те, кому еще никогда не приходилось стоять в боевом порядке щит к щиту. Они погибнут первыми. Или выживут, чтобы рассказывать о том, как участвовали в сражении, но никогда уже они не будут радоваться в ожидании предстоящей битвы.

Кроме взрослых мужчин, все население Гефрина – женщины, дети и старики – покидали город и направлялись на восток. У них имелось несколько телег, и еще они вели с собой всю домашнюю скотину. Рыжие волосы Финолы блестели на солнце. Она шла в голове колонны, и рядом с ней шагал Талоркан. Сердце у Сканда сжалось. Он любил королеву и юного принца и теперь очень надеялся, что ему еще доведется увидеться с ними в этом мире. Колонна продвигалась вперед довольно медленно, и Сканду оставалось только надеяться, что она не натолкнется на какой-нибудь отряд Кадваллона. Сканд поколебался, а не отправить ли вместе с этой колонной нескольких воинов помоложе, но в конце концов решил этого не делать. Кучка воинов все равно не сможет защитить колонну от нападения целого отряда, а здесь, на позиции возле реки, у него каждый боец будет на счету.

Беобранд посмотрел туда же, куда и Сканд. Он увидел Сунниву в самом начале колонны, сразу же позади Финолы. Ее золотистые волосы переливались в ярком солнечном свете. Словно почувствовав, что он смотрит на нее, она на несколько мгновений обернулась и помахала рукой.

Ему вспомнились ее слова, которые она произнесла, с отчаянным видом прижавшись к нему сегодня утром: «Даже и не смей погибать, Беобранд, сын Гримгунди. Сражайся с честью, но вернись ко мне. Ты – единственное, что у меня теперь есть». Он ничего ей не ответил, а просто поцеловал долгим и крепким поцелуем и затем ушел, чтобы присоединиться к другим воинам. Он погибать не собирался, однако не стал говорить этого, чтобы не дразнить свой вирд. Он прикоснулся к Хрунтингу (прикосновение к железу, как считалось, приносило удачу), а затем убедился в том, что веревочка, на которой на шее висел амулет в виде молота, нигде не протерлась и поэтому не порвется. Посмотрев на ходу назад, он заставил себя улыбнуться и тоже помахал ей рукой.

– Мы пойдем к реке и встанем там стеной из щитов, – сказал Сканд. – Мы сойдемся с Кадваллоном в битве и задержим его там. Мы должны быть прочными, как железо. Мы не сломаемся. Мы остановим этих валлийцев и заставим их дорого заплатить за то, что они вторглись на нашу землю.

Ему не было необходимости говорить этим мужчинам, что колонне из женщин, детей и стариков – в которой шли их собственные жены, сестры, дети и пожилые родители, – потребуется немало времени для того, чтобы дойти до Беббанбурга, где их ждет безопасное пристанище. Многие воины думали, что в Беббанбург им всем следовало уйти давным-давно. Эта крепость была неприступной и стала бы идеальным опорным пунктом для войны с валлийцами. Однако их король настоял на том, что нужно оставаться в Гефрине. Сканд теперь мог только надеяться, что они не полягут здесь все.

Расположившись у реки, они стали ждать. Ждать, обливаясь потом. День был жарким, и они радовались тому, что совсем рядом с ними находится река с прохладной водой. Им, по крайней мере, было чем утолить жажду. По мере того, как солнце поднималось к зениту, они время от времени зачерпывали воду шлемами и пили ее.

Томясь в ожидании, они разбились на группы тех, у кого были друг с другом приятельские отношения, и стали обсуждать тактику ведения боевых действий. Некоторые развлекали других рассказами о своих геройствах в прошлых битвах, но такое хвастовство не производило большого впечатления. Точно так же маленькие собачки тявкают тогда, когда перепуганы.

Беобранд сидел рядом с Леофвином. Бард держал в руках щит и копье, а на поясе у него висел сакс. Леофвин был непривычно немногословен и подавлен. Беобранд любил Леофвина, но в подобной ситуации он предпочел бы, чтобы рядом с ним находился не Леофвин, а Басс. Присутствие этого воина-гиганта подействовало бы на него успокаивающе. Басс ведь казался непобедимым. Беобранд задался мыслью, увидит ли он когда-нибудь этого человека.

Затем он поймал себя на том, что разглядывает Асеннана. Всего лишь несколько недель назад он не поверил бы в это, но сейчас он был рад видеть Асеннана и не возражал бы против того, чтобы Асеннан находился рядом с ним, когда начнется вооруженное столкновение. Асеннан, заметив на себе его взгляд, коротко улыбнулся.

Беобранду вспомнилось то сражение, в котором ему довелось поучаствовать. Накануне он не знал, что его ждет. Он грезил красивыми легендами, которые рассказывают за столом, распивая медовуху. Сражения тогда казались ему чем-то героическим. Он был абсолютно не готов к водовороту воплей, крови, дерьма и мочи, с которым ему пришлось столкнуться, сражаясь в боевом порядке, когда воины стоят щит к щиту.

Некоторые из воинов помоложе пытались втянуть его в разговор. Они спрашивали, что будет происходить во время битвы, когда сойдутся друг с другом две стены из щитов. Спрашивали, сколько людей сражалось на стороне Кадваллона во время битвы в Элмете. Спрашивали, сумеют ли они, по его мнению, выстоять здесь под натиском валлийцев.

Беобранд ничего им не отвечал, и вскоре ему уже никто не задавал вопросов. А что он мог бы им ответить? Что у Кадваллона людей, как звезд на небе? Что он, Беобранд, даже не представляет себе, как они смогут выжить в столкновении в валлийским войском, которое намного превосходит их численностью?

Он сам уже едва не впадал в отчаяние, и ему не хотелось подрывать мужество других воинов своими страхами и опасениями. Мужество – это ведь единственное, что у них сейчас имелось. Мужество и осознание того, что их действия здесь дадут их родным и близким возможность добраться до безопасного места.

У него в ушах все еще звучали слова Суннивы. Она тоже стала для него единственным близким человеком. Он посмотрел вверх, на солнце, и мысленно представил себе лицо Суннивы и ее блестящие волосы.

Сидя молча, он стал мысленно молиться Вотану о том, чтобы сегодняшняя встреча с Суннивой не стала для него последней.

* * *

Когда солнце начало клониться к западу, воины забеспокоились. Может, валлийцы пошли по другому пути? Может, их родных и близких уже отрезали от Беббанбурга, и им нужно прийти на помощь?

Сканд велел им проявлять стойкость. Им скоро придется сражаться, и поэтому они не могут позволить себе разделить свои силы.

– Просто валлийцы услышали, какое грозное войско поджидает их здесь, и перепугались, – пошутил он. Воины засмеялись.

Мысленно же Сканд ругался по поводу того, что время проходит впустую. Куда запропастился Кадваллон? Он, Сканд, и его воины могли бы за это время подыскать более подходящее место для битвы или же уйти отсюда вместе с женщинами, детьми и стариками. Однако едва он начал думать, что опасения его воинов могут оказаться оправданными, как в поле его зрения появились всадники, которых он раньше отправил на юг наблюдать за вражеским войском.

Они ринулись на своих лошадях через реку по броду так резко, что от конских ног полетели во все стороны мелкие брызги, поблескивающие в воздухе, словно драгоценные камни.

Всадники спешились, и их лошадей увели туда, где стояли привязанными прочие немногочисленные лошади.

– Они прибудут сюда очень скоро, – сообщили вернувшиеся наблюдатели. – Мы в течение некоторого времени скакали впереди них.

Все воины поднялись на ноги. Их опять охватили беспокойство и страх.

– И сколько их? – спросил Сканд.

Наблюдатель ответил не сразу. Взяв протянутую ему чашу с водой, он набрал ее в рот, прополоскал его и затем выплюнул эту воду, чтобы очистить рот от набившейся в него по дороге пыли. Понизив свой голос так, чтобы его слышали лишь немногие, он сказал:

– Раза в четыре больше, чем нас, мой господин. А может, и в пять.

Сканд всмотрелся в дорогу, уходящую за рекой вдаль. На юге, возле самой линии горизонта, виднелась пыль, поднятая приближающимся войском. Низкое серовато-коричневое облако пыли.

Деревья и кусты, растущие слева и справа от дороги, сдавят с двух сторон вражеское войско, когда оно начнет спускаться к броду, за которым на противоположном берегу воины Берниции встанут стеной из щитов. Этот брод не хуже любого другого из имеющихся поблизости мест годился для того, чтобы занять возле него оборону. Река по обе его стороны на довольно длинных участках была слишком глубокой и широкой, и пересечь ее там было бы отнюдь не просто. Тем не менее Сканду придется следить за тем, чтобы валлийцы все же не попытались пересечь реку не по этому броду, а где-нибудь в другом месте, дабы обойти воинов Берниции с тыла.

Сканд повернулся к своим воинам и заговорил так громко, чтобы его слышали все:

– Они уже приближаются. Мы выбрали хорошее место для того, чтобы их уничтожить. Река станет красной от их крови. Их будет очень много, но каждый из вас равен десяти валлийцам! – Воины восторженно закричали. – Стойте непоколебимо и помните обо всем, чему вы научились. Старайтесь, чтобы стена из щитов была прочной и не разбилась на части. Сегодня вечером их женщины будут рыдать над трупами своих мужчин. Потому что вы – воины Берниции, и вы заставите их заплатить кровью за то, что они вторглись в нашу страну.

Воины выстроились в одну линию. Они подняли щиты из древесины липы, проверили, легко ли вытаскиваются из ножен мечи и саксы, надели шлемы на вспотевшие головы. Они поцеловали свои талисманы, надеясь, что те принесут им удачу. Беобранд почувствовал легкую тошноту. Справа от него какой-то молодой воин наклонился над рекой и начал блевать. Некоторые воины засмеялись, но у многих других был такой вид, будто они вот-вот последуют примеру этого юноши.

Беобранд огляделся по сторонам и увидел, что справа от него стоит Асеннан. Это ему понравилось. Этот коренастый мужчина был хорошим воином, и Беобранд предпочитал, чтобы из всех имеющихся в Гефрине воинов именно Асеннан стоял рядом с ним в боевом строю. Он заметил, что Леофвин оказался чуть поодаль слева от него: его теперь отделяли от Беобранда три или четыре человека.

Воины стали молча наблюдать за тем, как валлийское войско медленно выползает из-за пологого холма. Оно было именно таким, как его описывал прискакавший недавно наблюдатель: несколько сотен человек. Беобранд подумал, что во время битвы в Элмете вражеское войско насчитывало еще больше людей, но судить об этом было трудно. Было ясно одно: валлийские воины явно превосходили числом воинов Берниции.

Во главе своего войска валлийцы несли штандарт. Беобранд его уже видел. В Элмете. Тогда этот штандарт был украшен человеческим черепом, но теперь к черепу добавилась человеческая голова, на которой еще сохранились волосы и плоть, однако разглядеть черты лица этой отрубленной головы на таком большом расстоянии было невозможно. С прикрепленной к штандарту поперечины свисали несколько человеческих скальпов.

Сканд стал всматриваться в этот штандарт. До него было еще далеко. Поднявшаяся в воздух пыль мешала что-либо разглядеть, но отрубленная голова показалась Сканду знакомой.

И тут Сканд ахнул. Он часто видел это лицо и теперь узнал его. Его самые худшие опасения оправдались. Его господина Энфрита убили! Ему, Сканду, следовало в момент смерти короля находиться рядом с ним. Это ведь его долг – умереть вместе со своим господином.

Один из других танов тоже узнал отрубленную голову и воскликнул:

– Мы подвели своего господина! Его убили враги, а мы не находились с ним рядом и не защитили его.

Воинов, выстроившихся в боевой порядок и сомкнувших щиты, охватило беспокойство. Сканд знал, что эта битва может быть проиграна еще до того, как она начнется, если воины утратят боевой дух. Он вышел вперед и, повернувшись спиной к врагам, приближающимся к реке с другой стороны, обратился к своим воинам:

– Вы видите голову нашего короля? Эти валлийские свиньи вероломно убили его. Но они совершили большую ошибку. Они пришли к нам и показали, какой гнусный поступок совершили. Их преступление перед нами как на ладони. И они принесли нашего господина! Энфрит смотрит на нас из дворца Вотана. Вы разочаруете его? Вы позволите ему увидеть, как мы потерпим здесь поражение? Нет! За смерть короля мы заставим их заплатить виру не чем-нибудь, а кровью. Они заплатят за эту смерть своей жизнью!

Сканд увидел, что нерешительность, уже охватившая его воинов, исчезла. Его люди снова настроились на то, чтобы дать врагу отпор.

– Вы заставите их пожалеть о том, что они убили короля Энфрита? – громко спросил он.

– Да! – рявкнули в ответ воины, уже стоявшие щит к щиту. Они, отвечая, резко повысили голоса, а вместе с голосами повысился и их боевой дух.

– Вы заставите их заплатить? – крикнул Сканд.

– Да! – раздался в ответ хриплый рев, в котором чувствовался нарастающий гнев.

– Заставьте своего короля гордиться вами!

Воины ответили воинственными криками и стали осыпать валлийцев бранью.

Сканд вернулся на свое место среди выстроившихся в линию воинов, поднял щит и вытащил из ножен меч. «Да, мы заставим их заплатить за то, что они сделали», – подумал он.

Глядя на него, воины видели сильного тана с седой бородой, облаченного в великолепную кольчугу, на голове которого красовался отполированный шлем с эмблемой в виде дикого кабана. Однако его оружие было уже тяжеловато для него, а шлем слишком сильно давил ему на голову.

Он на мгновение закрыл глаза. По его телу прокатилась волна усталости и печали.

Он почувствовал себя старым.

* * *

Валлийские воины, идущие во главе колонны, остановились неподалеку от реки. Остальные были вынуждены рассредоточиться позади них.

Во главе валлийского войска ехал сам Кадваллон. Он сидел на великолепном пятнистом мерине. Гвалхмай ехал по правую его руку на огромном черном жеребце. Они, натянув поводья, остановили коней и стали разглядывать приготовившегося к битве противника. Жеребец Гвалхмая, воспользовавшись моментом, укусил мерина Кадваллона. Конь короля тут же дернулся в сторону, спасаясь от зубов черного жеребца. За время короткого путешествия от Великой стены до этой реки такое происходило уже не в первый раз, и Кадваллон разозлился.

– Прошу прощения, господин, – сказал Гвалхмай.

Он сильно потянул своего жеребца за поводья, чтобы показать ему, кто тут настоящий хозяин.

Кадваллон задался мыслью, а не является ли явная неприязнь к его мерину со стороны жеребца Гвалхмая отражением реального отношения к нему, Кадваллону, хозяина этого жеребца. Этот молодой воин всегда держался очень самоуверенно. Он, правда, оставался верным и полезным, однако не следовало вести себя так, как будто это считается установленным фактом. Самодовольство Гвалхмая раздражало Кадваллона. Ему, пожалуй, скоро придется резко потянуть за поводья этого прыткого двуногого жеребца. Уже пришло время дать ему понять, кто он на самом деле такой. Без своего короля он – полное ничтожество.

Они находились теперь на расстоянии броска копья от реки. Перед собой они видели войско, которое сумели собрать приверженцы Энфрита. В нем насчитывалось чуть больше ста человек. Они выстроились в две шеренги, образовав стену из щитов, и стена эта ощетинилась копьями. Солнечные лучи отражались от поверхности реки и от полированных шлемов и наконечников копий саксонов.

– Они выбрали хорошую позицию, – сказал Гвалхмай. – Мы не сможем в полной мере использовать свое численное преимущество.

Кадваллон пожал плечами. Он и сам это видел. С обеих сторон дороги, ведущей к броду, росло множество деревьев. Большие деревья росли и вдоль берегов реки, образуя естественное препятствие.

– Не имеет значения. Построй воинов в боевой порядок. Мы оттесним их назад и затем сокрушим их всей массой.

Гвалхмай повернул коня и принялся громко выкрикивать команды.

Кадваллон остался там, где находился, и стал разглядывать стоящих на том берегу защитников Гефрина.

Он видел, как какой-то старый воин, облаченный в красивые доспехи, выступил вперед из линии своих воинов. Этот седобородый повернулся к нему, Кадваллону, спиной и начал подбадривать своих воинов, выстроившихся в две шеренги. Было трудно разобрать его слова из-за шума, который производило стоявшее за Кадваллоном его собственное войско, но он все же кое-что услышал. И улыбнулся. Они, похоже, заметили самое последнее дополнение к его штандарту. Вражеские воины стали что-то воинственно кричать, но Кадваллон знал, что удар по их боевому духу был нанесен. Они увидели, что их господин убит. Их решимость скоро треснет и развалится на части, как плохо выкованный меч.

Он, Кадваллон, уничтожит этот последний очаг сопротивления еще до наступления темноты. Он чувствовал уверенность в своих силах. Ему ведь удалось захватить Дейру и убить трех королей саксонов менее чем за год. Под его штандарт отовсюду стекалось все больше воинов. Среди них были даже саксоны, жадные до наживы и предпочитающие находиться на стороне победителя. Он вполне мог позволить некоторым из них вступить в свое войско, чтобы затем ставить их перед битвой в первую шеренгу воинов, образующих стену из щитов. Они были сильными и неистовыми, и его радовало то, что его войско стало таким большим, что ему уже больше не требовалась помощь этого проклятого нечестивца Пенды – короля Мерсии.

Берниция будет принадлежать лишь ему одному.

* * *

Асеннан передал Беобранду кожаную флягу с водой. Они вместе с другими воинами простояли под жарким солнцем уже довольно долго, обливаясь потом. Валлийцы построились в боевой порядок глубиной в семь человек. Беобранд сделал из фляги большой глоток. Вода была теплой, с каким-то острым привкусом, но хорошо освежила его. Он сплюнул и протянул флягу обратно Асеннану.

– Похоже, что наше затянувшееся ожидание закончилось, – сказал он.

– Хвала за это богам, – произнес Асеннан. – Надеюсь, мы успеем поубивать этих сукиных детей и вернуться домой еще засветло. А то я что-то уже утомился.

Кто-то засмеялся в ответ.

Беобранд повернулся к Леофвину, стоящему через несколько человек слева от него:

– Поглядывай на то, как я буду сражаться, Леофвин. Надеюсь позднее услышать об этом песнь.

Снова послышался смех, но при этом все были так напряжены, как никогда раньше. Леофвин невесело улыбнулся, не сводя глаз с вражеского войска, которое уже начало спускаться к реке.

– Воины, не позволяйте оттеснить вас назад! – крикнул Сканд. – Сделайте так, чтобы ваши отцы и ваш король гордились вами!

Стена из щитов зашевелилась: воины стали поднимать оружие, готовясь к схватке с врагом.

Валлийцы медленно подошли к кромке воды и остановились. Некоторые из них метнули во врага дротики или же просто бросили камни. Почти все они просто стукнулись в поднятые щиты, не причинив никакого вреда. Один камень угодил Беобранду в плечо, заставив его поморщиться. Юный воин, который недавно блевал в реку, не успел своевременно прикрыться щитом, и в его бедро вонзился короткий дротик. Юноша вскрикнул и упал на спину. Его место в стене из щитов тут же занял кто-то другой, а его, стонущего, оттащили назад.

Воины Кадваллона двинулись через реку по броду. Вокруг их лодыжек зажурчала вода.

Те из воинов Берниции, у которых имелось какое-то метательное оружие, прицелились и бросили его в валлийцев. Через реку – уже в противоположном направлении – полетели дротики и камни. Некоторые дротики угодили в шеренги воинов позади стены из щитов и вонзились в незащищенные участки их тел. Те, в кого они попали, завопили от боли. Однако валлийцы продолжали идти вперед. Они находились уже так близко, что Беобранд даже мог рассмотреть лица отдельных воинов.

Обе противоборствующие стороны стали издавать воинственные крики. Поднялся ужасный оглушительный шум.

Беобранда охватил страх. Он задрожал, и пот на его спине неожиданно стал холодным. Он уставился на воина, идущего прямо к нему. С этим воином он через несколько мгновений сойдется в смертельной схватке. Этого воина он должен убить. К его горлу подступила желчь, и он почувствовал, что сейчас – в самый неподходящий момент – его может стошнить.

– Держитесь! – крикнул Сканд. Его зычный голос заглушил боевые крики и своих, и вражеских воинов.

Прямо перед Беобрандом появилась массивная фигура. Железная кольчуга, покрытый кожей и выкрашенный белой краской щит с блестящим металлическим утолщением в центре. Налитые кровью карие глаза и косматые волосы. Линия валлийских воинов сделала еще один шаг вперед, и две стены из щитов столкнулись друг с другом с оглушительным грохотом.

Беобранд, используя массу своего тела, с силой надавил вперед, а затем внезапно отпрянул назад. Асеннан тут же нанес удар копьем в образовавшийся просвет. Валлиец с налитыми кровью глазами, отшатнувшись, попытался отразить удар Асеннана. Беобранд, воспользовавшись этим, резко поднял копье и воткнул его острие поверх щита в горло валлийца. Тот издал какой-то булькающий вопль, но он утонул в общем шуме боя. Валлиец упал в неглубокую воду брода и был затоптан своими же товарищами, тут же попытавшимися заполнить образовавшуюся брешь.

Беобранд позволил своему копью упасть вместе со сраженным валлийцем и поспешно вытащил из ножен Хрунтинг. Его страх бежал подобно трусу, удирающему с поля боя. Беобранд мысленно поприветствовал вернувшиеся к нему решительность и хладнокровие так, как приветствуют друзей, с которыми не виделись давным-давно. Времени чего-то бояться и о чем-то раздумывать у него больше не было. Он снова стал орудием смерти. Беобранд мимоходом улыбнулся Асеннану.

Он нанес обманный удар поверх своего щита, а затем, изловчившись, сделал молниеносный выпад ниже вражеской стены из щитов и почувствовал, что меч вошел в плоть. Он надавил на меч сильнее, пока клинок, разрезав мышцы и сухожилия, не уперся в кость. Слегка провернув клинок вокруг оси, он резко вытащил его и отпрянул назад. Лицо находящегося перед ним молодого воина стало мертвенно-белым. Беобранд этим уколом меча нанес ему смертельную рану в пах. Из раны хлынула темная кровь, и молодой воин рухнул в воду.

Воины Берниции вдоль всего боевого порядка держались хорошо. У валлийцев, напирающих на них из реки, было под ногами зыбкое илистое дно, лишающее их устойчивости, да и атаковать им приходилось вверх хотя и по пологому, но все же склону. Кроме того, воины Берниции защищали свои дома, родных и близких. Поэтому отступить хотя бы на шаг они не могли.

Асеннан и Беобранд очень быстро выработали манеру совместных действий. Они и каждый в отдельности представляли для своего врага серьезного противника, а вдвоем становились и вовсе непобедимыми. Кровь перед ними потекла рекой.

Беобранд ударил мечом сверху вниз по чьей-то ничем не защищенной голове с всклокоченными седыми волосами. Асеннан толкнул свой щит вперед и рубанул мечом по голеням противника. Река перед ними была уже завалена трупами. Они оба были едва ли не с головы до ног мокрыми от пота, крови и речной воды, брызгающей на них снизу.

Находящиеся перед ними валлийцы в страхе отступили назад, и возле этих двух неистовых воинов образовалось свободное пространство. Беобранд рванулся было вперед, намереваясь пробиться к сражающемуся в самом центре Кадваллону и его жуткому штандарту, но Асеннан удержал его.

– Нельзя ломать нашу стену из щитов, иначе нам не устоять! – крикнул он.

Беобранду вспомнилась битва в Элмете и то, как он оказался отрезанным от своих товарищей. Он кивнул и вернулся на место. Асеннан улыбнулся, и показались его зубы. Они были в крови. У него кровоточила губа, но он этого не замечал.

Беобранд посмотрел направо и налево, пытаясь оценить ход битвы, однако было трудно понять, как складывается ситуация. Вдоль всей линии столкновения воины с обеих сторон и убивали, и погибали, но пока что только одним богам было известно, одерживает ли кто-нибудь верх.

С обеих сторон погибло уже немало воинов, однако потери у валлийцев, похоже, были более тяжелыми. Некоторым из их раненых удавалось отойти, ковыляя, за их боевой порядок, другие же оставались лежать там, где упали, и их либо оттаскивали назад, либо попросту затаптывали напирающие сзади воины. Кругом царил хаос. Хаос и смерть.

Беобранд мельком увидел отполированный шлем и седую бороду Сканда. Тот махал своим искусно выкованным мечом, который блестел на солнце, как серебряный. Валлийцы боялись к нему даже подойти. Намного ближе к себе Беобранд заметил Леофвина и тут же порадовался тому, что этот парень еще жив. Молодой бард, выпрямившись во весь рост, толкал своим щитом валлийскую стену из щитов и наносил колющие удары копьем.

Беобранд увидел, как наконечник копья Леофвина вонзился в ничем не защищенную руку противника. Из раны хлынула кровь, но валлиец удержался на ногах.

– Беобранд! – крикнул Асеннан, предупреждая товарища о нависшей над ними опасности.

Беобранд тут же посмотрел прямо перед собой. Отпрянувшие от них несколько мгновений назад валлийцы, снова набравшись мужества, перестроили свою стену из щитов и ринулись вперед. Беобранд и Асеннан сомкнули щиты. Находящиеся слева и справа от них товарищи сделали то же самое. Щиты двух противоборствующих сторон снова столкнулись друг с другом с оглушительным грохотом.

Беобранд скорее догадался, чем почувствовал, что стоящий прямо перед ним противник пытается нанести ему колющий удар под нижним краем его щита. Он опустил свой деревянный щит так резко, как только мог, с силой ударив его нижним краем по запястью руки, держащей сакс. Оружие выпало из этой руки и погрузилось в жидкую грязь.

Воспользовавшись тем, что Беобранд опустил свой щит, тем самым образовав просвет, какой-то черноволосый мужчина с поразительно зелеными глазами попытался нанести удар тяжелым топором по лицу Беобранда. Беобранд едва успел поднять щит, чтобы отразить атаку, и древесина щита от этого удара треснула. Черноволосый снова и снова наносил удары топором. Его натиск был таким неудержимым, а сила – такой огромной, что Беобранд поневоле стал пятиться назад. Отпарировав несколько ударов, его деревянный щит весь потрескался, от него отвалились большие куски, и невредимым оставалось только металлическое утолщение в середине. У Беобранда перехватило дыхание. Он не мог дальше выдерживать такой мощный натиск. Отступив еще на шаг назад, он пытался заставить себя оставаться спокойным.

Черноволосый же сделал шаг вперед и снова замахнулся топором. Беобранд, парировав удар металлическим утолщением своего щита, вдруг заметил, что, оставшись почти без защиты, он даже получил преимущество над противником: он теперь хорошо видел все его движения, и удары черноволосого стали для него легко предсказуемыми.

Черноволосый снова замахнулся топором. Беобранд, мгновенно изменив позицию, рванулся вперед и нанес колющий удар. Острие его меча прошло между кольцами кольчуги противника и глубоко вонзилось в его живот. Зеленые глаза черноволосого широко раскрылись от удивления. Еще мгновение назад он был уверен, что после этой битвы люди будут петь о том, как он, Кадман, прикончил белобрысого демона своим могучим топором, но теперь он вдруг почувствовал, как силы покидают его вместе с кровью, хлынувшей из его живота на грязь под ногами. Топор, которым он уже замахнулся и начал было наносить удар, пошел вниз и выпал из его руки. Стукнувшись о спину Беобранда, топор чиркнул лезвием по его икре и порезал ее до крови. Глаза Беобранда и черноволосого валлийца на мгновение встретились, а затем Беобранд с силой ударил противника металлическим утолщением щита по лицу, выбивая ему зубы. Зеленые глаза Кадмана потускнели, и он упал в грязь на берегу возле кромки воды.

Беобранд, отступивший было под натиском этого валлийца назад, теперь вернулся на свое место в стене из щитов и встал рядом с Асеннаном.

– А я уж подумал, что ты вот-вот отправишься к праотцам, – сказал Асеннан, улыбаясь окровавленными губами.

– Нет, у меня другие планы, – засмеялся Беобранд.

Находившиеся перед ними валлийцы снова немного отступили, тем самым давая им возможность перевести дух. Воины обоих противоборствующих сторон уже порядком устали. Их руки болели и теряли силу.

Окинув взглядом поле битвы, Беобранд с Асеннаном увидели, что самые яростные схватки происходят рядом со Скандом. Штандарт Кадваллона находился именно там, и ближайшие соратники валлийского короля отчаянно пытались убить предводителя воинов Берниции, чтобы проломить их стену из щитов. Сканд и его гезиты оборонялись так, что об этом стоило бы сложить легенды. Перед ними лежала уже целая гора мертвых и умирающих врагов.

Беобранд поискал глазами Леофвина и увидел, что тот все еще стоит в линии воинов и держит в руках щит и копье. На его голове виднелась резаная рана, из которой на его волосы цвета льна стекала кровь. И тут Беобранд со страхом заметил, как к Леофвину устремился новый противник, которого Беобранд сразу же узнал. Когда-то лицо этого человека было симпатичным, но теперь оно превратилось в чрезвычайно уродливую физиономию. От глаза до подбородка тянулась ужасная, плохо зажившая рана, которую нанес этому человеку он, Беобранд. Он еще крепче сжал рукоять меча своего брата, загоревшись желанием завершить то, что он когда-то начал.

– Хенгист! – крикнул он.

Но Хенгист его не слышал. Он направлялся к Леофвину, напоминавшему зайца, на которого обратил свой взор орел.

Беобранд не мог на это безучастно смотреть. Он должен защитить своего друга. Кроме того, ему представилась возможность отомстить. Хрунтинг был уже скользким от крови его врагов, но теперь он еще и напьется крови того, кто убил брата Беобранда.

Беобранд двинулся было в сторону своего заклятого врага, но Асеннан его удержал.

– Я должен помочь Леофвину. Отпусти меня!

Однако Асеннан сильно встряхнул Беобранда:

– Если ты уйдешь, стена из щитов распадется и мы все погибнем. Смотри, они снова пошли в атаку!

* * *

Сражение продолжалось довольно долго, и воины обеих противоборствующих сторон уже чувствовали себя изможденными. Валлийцам снова и снова не удавалось сломать стену из щитов воинов Берниции, и те удерживали свои позиции. Однако их в конце концов все равно одолели бы вопреки их мужеству и тому урону, который они наносили своему врагу. Это было неизбежно – как неизбежно то, что день сменяется ночью. Больше половины из них уже пало. Из тех, кто еще стоял на ногах, почти все были ранены, и все они так устали, что уже почти ничего не соображали.

Они потерпели бы поражение, если бы не вирд.

Ибо именно по воле вирда искусно выкованный меч Сканда вдруг разлетелся на части.

Сканд стоял перед линией своих воинов и сражался с большим мужеством. Он одолел всех, кто вступал с ним в схватку. Несмотря на преклонный возраст, он казался непобедимым. Воинов Берниции воодушевляло высочайшее боевое мастерство их предводителя. Решимость их врагов начала ослабевать. Эта битва вообще-то должна была закончиться быстро. Однако воины Берниции стояли непоколебимо. Глядя на то, как их седобородый господин разит врагов, словно молодой и полный сил боец, они чувствовали гордость. Они тоже заставят его гордиться ими. Они заставят гордиться ими и их мертвого короля, который смотрел на них с валлийского штандарта. Они не отступят ни на шаг.

Но они все равно в конечном счете потерпели бы поражение.

Они ведь были всего лишь людьми, а возможности людей не безграничны. Однако они продолжали сражаться – сражаться ради чести и ради того, чтобы заставить валлийцев дорого заплатить за эту землю. И все же, когда солнце стало спускаться к горизонту и тени удлинились, всем уже было ясно, что победы им не одержать.

И вот, изнуренный и наполовину ослепший от пота и крови, Сканд сделал шаг вперед, чтобы вступить в схватку с новым противником из длинной череды тех, кого ему необходимо было убить. Молодой валлиец стал перебираться через кучу трупов и едва ли не съехал с нее к седовласому воину. Он рубанул мечом сверху вниз, целясь в голову этого воина, но Сканд парировал удар своим мечом. Клинок этого меча, побывавшего во многих сражениях, был зазубренным, но он почему-то выбрал именно этот момент для того, чтобы расколоться на части. Во все стороны полетели острые осколки, поблескивающие на лету золотом в лучах солнца, клонящегося к линии горизонта. В течение нескольких мгновений ни Сканд, ни его противник не могли понять, что произошло. Сканд, потеряв равновесие, упал на одно колено – так, как будто поклонился этому юноше. Валлиец быстро сориентировался и сделал отчаянный выпад, целясь в грудь старого воина. Кольчуга Сканда выдержала удар, и, прежде чем валлиец смог нанести новый удар, один из ближайших соратников Сканда бросился вперед и заслонил своего господина щитом. Затем и другие соратники Сканда кинулись к своему господину на помощь, и молодой валлиец тут же был убит.

Воины Сканда подняли его на ноги, вложили ему в руку другой меч и приготовились отражать новое нападение. Посмотрев налево и направо, они увидели, что их стена из щитов уже не представляет собой единое целое: в ней появились бреши. Очень скоро враг сможет их опрокинуть.

Но вирд сыграл свою роль, и тем воинам Берниции, кто оставался жив, уже не было суждено умереть в этот день. Валлийцы начали отступать. Их король был ранен, и они, сгрудившись вокруг него, стали пятиться по заваленному трупами броду. Причина этого заключалась в том, что, когда клинок меча Сканда разлетелся на куски, один из железных осколков, словно запущенный могучей рукой, угодил в щеку Кадваллона. Он вонзился в нее рядом с глазом, причинив ужасную боль.

Воины Берниции были изумлены. Каждый из них уже смирился с мыслью, что скоро испустит дух, но теперь, когда последние лучи солнца позолотили покрасневшую от крови воду реки прямо перед ними, у них снова появилась надежда на то, что они выживут.

Они сняли шлемы и провели липкими от крови пальцами по мокрым от пота волосам. Их мучила жажда, но они не стали пить воду, загаженную таким количеством трупов.

Беобранд посмотрел на отступающих валлийцев. Неужели он выжил и сможет снова увидеть Сунниву?

Стоявшие слева и справа от него люди стали поворачиваться и отходить в сторону от реки, заваленной трупами, от которых уже пошел неприятный запах. Некоторые, сделав несколько шагов, садились на землю. Потрясение и усталость сделали их медлительными и ошеломленными.

Асеннан хлопнул Беобранда ладонью по спине.

– Думаю, этот день они запомнят надолго, – сказал он, улыбаясь. Его лицо было покрыто кровью и брызгами грязи.

Беобранд не смог даже улыбнуться. Он почувствовал, что его руки начинают дрожать, а ноги слабеют. Ему сейчас хотелось только одного – присесть и перевести дух. Только после этого он сможет о чем-то разговаривать.

Асеннан потряс его за плечи:

– Эй, сейчас не время отдыхать! Нам придется отсюда уйти. Мы не можем оставаться здесь.

Сканд, похоже, придерживался того же мнения. Было видно, что он изможден, но он нашел в себе силы выпрямиться в полный рост и обратиться к своим воинам громким голосом. Он уже охрип от того, что постоянно кричал во время битвы, но его слова все же было хорошо слышно.

– Воины Берниции, вы сражались сегодня с мужеством и честью. Вам следует гордиться собой. Вы стояли как скалы, выдерживающие натиск морских волн. Вы были непоколебимы. Сегодня победа осталась за нами. Король Энфрит наблюдал за всем, что происходило, и видел героев. Он видел людей, достойных сидеть за его столом и пить медовуху. Мы многих потеряли, но битву у брода неподалеку от Гефрина будут упоминать в песнях на протяжении поколений. Здесь немногие преградили дорогу многим и выдержали их натиск.

Упоминание о песнях вывело Беобранда из состояния оцепенения. Где Леофвин? И что произошло с Хенгистом? Действительно ли он, Беобранд, видел Хенгиста в валлийской стене из щитов? Беобранд поискал взглядом Леофвина среди воинов, внимающих Сканду, но не нашел столь знакомое ему симпатичное лицо барда.

– Наши близкие сейчас уже на полпути в безопасное место, но мы не можем позволить себе отдыхать, – продолжал старый тан. – Скоро стемнеет. Нам нужно отправиться вслед за ними, несмотря на темноту. Мы отвоевали для них столько времени, сколько им было нужно, и теперь должны догнать их.

Воины поднялись и приготовились отправиться в путь. У убитых можно было забрать оружие, доспехи и драгоценности, и многие из выживших воинов сразу после завершения битвы обогатились. Асеннан забрал ценные вещи с тел тех, кого они с Беобрандом убили, а вот Беобранд искал только одно. Ему не понадобилось много времени, чтобы это найти.

Леофвин лежал на земле лицом вниз. Его длинные золотистые волосы стали бурыми от высыхающей крови и грязи. Лежал он неподвижно. У Беобранда в животе что-то сжалось. Он опустился на колени рядом с Леофвином и перевернул его.

Молодой бард застонал. Он был жив! Однако кожа его была мертвенно-бледной. На его лице застыли темными пятнами грязь и кровь. Опустив взгляд, Беобранд увидел зияющую рану на животе Леофвина и понял, что его друг вскоре умрет.

Глаза Леофвина открылись.

– Мы победили? – спросил он.

Беобранд тяжело сглотнул. Можно ли считать это победой?

– Думаю, что победили, – ответил он, и его голос дрогнул. – Они отступили после того, как был ранен Кадваллон.

– Я узнал его, – сказал Леофвин.

– Кого?

– Человека, который меня убил. Это был Хенгист. Ты сразился с ним в Энгельминстере. Я никудышный воин, Беобранд. – Леофвин улыбнулся еле заметной улыбкой. – В этом нет никаких сомнений.

– Я убью его, – сказал Беобранд. – Он отнял у меня слишком многое.

Леофвин, прежде чем еще что-то сказать, долго смотрел на Беобранда.

– Думаю, что убьешь. Об этом можно будет сочинить замечательную легенду.

Он начал смеяться, но его смех превратился в кашель. Из его рта брызнула кровь. Он закрыл глаза от боли. Когда он снова открыл их, они смотрели в никуда – так, как будто он рассматривал что-то вдалеке.

– Однако, боюсь, эту легенду придется сочинить кому-нибудь другому, – сказал он.

Леофвин снова закрыл глаза, и Беобранд вскоре понял, что его друг испустил дух.

Никогда больше люди не будут зачарованно слушать мелодичный голос Леофвина, сына Альрика. Беобранд погладил длинные волосы барда. Его мысли обратились к Окте. Так много людей умерло. Почему же он, Беобранд, все еще жив? Он почувствовал, как к его глазам подступили обжигающие слезы, но они не потекли по щекам. За прошедший год он видел слишком много смертей. Слезы высохли в нем – так, как высыхает ручей засушливым летом.

Победа не должна быть такой. Беобранд почувствовал внутри пустоту. Вокруг него лежало множество мертвых или умирающих людей.

Ему захотелось лечь рядом с Леофваном и заплакать из-за того, что этот его друг погиб. А может, просто заснуть. Но тут его нашел Асеннан и заставил подняться на ноги.

Беобранд, словно во сне, взял какой-то груз, который передал ему Асеннан. Затем он, как будто в тумане, вместе с теми, кто выжил, пошел прочь с поля боя, оставляя его воронам.

Выжившие воины не могли унести с собой и похоронить погибших товарищей, поскольку им было необходимо бежать от валлийского войска, если то вздумает их преследовать. Поэтому погибших просто оставили там, где они лежали, и необходимость поступить именно так весьма удручала воинов и не позволяла им радоваться тому, что они выжили и одержали победу. Цена такой победы была слишком высокой.

Они побрели на восток, отбрасывая длинные тени.

Солнце вскоре зашло за горизонт. Стало прохладно, и темнота окутала все вокруг, словно погребальный саван.

* * *

Эта ночь была бесконечно долгой. Они все так устали, что, казалось, не смогли бы пройти и десяток шагов. Тем не менее они шли всю ночь. Они знали: если валлийское войско догонит их на открытой местности, у них не будет никаких шансов выжить в очередной битве. Из-за того, что пространство возле брода было ограничено, многие валлийцы не участвовали в битве, а потому ничуть не устали. Единственная надежда на спасение для выживших воинов Берниции заключалась в том, чтобы добраться до неприступной крепости Беббанбург. Поэтому они шли, шли, шли…

Лошадей у них было мало, и их использовали в основном для перевозки раненых.

Когда небо на западе стало совсем темным даже возле линии горизонта, они разглядели вдали сигнальные костры, которые зажгли минувшим днем в знак того, что приближаются враги.

Многих терзал один вопрос, который они, правда, не произносили вслух: почему Освальд не прибыл на помощь к брату после того, как вспыхнули сигнальные костры? Никто не знал ответа.

Воины слишком устали и были слишком подавлены из-за смерти короля и своих товарищей, чтобы разговаривать. Опустив головы и слегка согнувшись под тяжестью висящих на спине щитов и клинков, они усилием воли переставляли ноги, двигаясь на восток. В сторону побережья. В сторону Беббанбурга.

Беобранд шагал, глядя в спину человеку, идущему впереди, и старался ни о чем не думать. Однако он никак не мог успокоиться. Перед его мысленным взором то и дело появлялось бледное лицо Леофвина. Леофвин стал одним из тех, кого убил Хенгист. Беобранд был преисполнен грусти, но эта грусть распаляла его гнев так, как ветерок разжигает пламя. По мере того, как он шел вперед, пламя его гнева постепенно придавало его желанию отомстить прочность стального клинка. Он снова встретит Хенгиста, и когда это произойдет, он его уничтожит.

Остановившись, чтобы отдохнуть, они увидели на западе огненное зарево.

Грандиозный пожар освещал облака так, как будто сами боги зажгли факелы или как будто драконы летели над землей и испепеляли дыханием все на своем пути. Воины долго смотрели на далекий огонь, пока Асеннан не нарушил молчание:

– Значит, Большой дворец в Гефрине уничтожен.

Все знали, что он прав. Валлийцы, должно быть, дошли от реки до построек Гефрина и стали поджигать их. Воины Сканда смотрели вдаль, где вспыхивали новые очаги пожара, похожие в ночной темноте на желтые и красные цветы.

Никто больше ничего не сказал. Однако, несмотря на уныние и изнеможение, уговаривать их подняться и идти дальше не пришлось. Им теперь некуда было возвращаться. Позади оставались только пожары да смерть. Единственная надежда была там, впереди.

Они осмотрели своих раненых, и тех из них, кто умер, предали земле, чтобы можно было использовать лошадей для перевозки тех, кто еще жил.

Так что их число сократилось.

Однако от пламени пожара, уничтожающего Большой дворец их господина, в их душах тоже вспыхнул огонек. Им нанесли самое обидное оскорбление, не отреагировать на которое было попросту невозможно. Валлийцам придется за это дорого заплатить.

Они пошли дальше, то и дело поглядывая на восток в надежде увидеть первые лучи рассвета, предвещающие наступление нового дня.

 

22

Первые лучи солнца окрасили облака в восточной части неба красноватым оттенком. Под этими облаками виднелись хорошо различимые на светлом фоне небосклона черные очертания Беббанбурга. Эта крепость находилась на высоком скалистом утесе, нависавшем над окружающими его низинами. С востока она была защищена крутыми скалами и морем. Через ее частоколы никогда не удавалось пробиться врагам. Она на протяжении многих поколений оставалась центром власти королей Берниции. И она была неприступной.

Увидев с восходом солнца крепость, в которую они шли, воины не стали радостно кричать. Наоборот, ими овладело чувство обреченности, ибо впереди они также увидели выстроившихся в линию валлийских воинов, преграждающих им дорогу к неприступной твердыне. Это было не все то войско, с которым они сражались вчера, однако размер отряда, преградившего им путь, был внушительным. Он, похоже, раза в два превышал выживших воинов Берниции числом. Эти валлийцы скакали на конях всю ночь и встали на их пути тогда, когда уже показалась крепость, в которую они шли. Такой удар судьбы был, конечно, тяжелым. Воины, едва стоявшие на ногах, уже вряд ли нашли бы в себе силы для новой схватки с врагом.

Валлийцы только что прибыли сюда. Они прискакали с севера, обогнув отступающий отряд воинов Берниции. Теперь они спешились, привязали лошадей и стали формировать стену из щитов. Они вознамерились завершить то, что начали вчера.

Сканд мысленно обругал богов. Скончался ли Кадваллон от полученной раны и валлийцы решили отомстить, или же сам Кадваллон приказал своим людям броситься в погоню за воинами Энфрита – этого Сканд не знал. Результат в любом случае будет один и тот же. Его люди слишком устали для того, чтобы выиграть битву. Стоящие перед ними валлийцы тоже утомились, однако езда верхом изматывает человека все же меньше, чем ходьба, и, кроме того, многие из этих валлийцев, возможно, не участвовали во вчерашней битве.

Сканд окинул взглядом своих воинов. Они были изранены и сломлены духом. Некоторые из них, увидев впереди валлийцев, уселись на землю, радуясь уже тому, что у них после такого длительного марша появилась возможность хоть немного отдохнуть. Сканд знал, какое отчаяние охватывает человека в подобный момент. Все они сейчас умрут. Это было похоже на злую шутку богов, которые заставили их идти всю ночь только ради того, чтобы их сейчас убили рядом с убежищем, в которое они направлялись.

Беобранд посмотрел на своего седовласого господина. Лицо Сканда было мрачным. Он с обреченным видом опустил плечи и был похож на человека, утратившего последнюю надежду.

Во время длительного и тяжелого ночного марша Беобранд все время думал о том, как отомстит Хенгисту. Он не сомневался, что вирд предоставит ему возможность это сделать. Нити их жизней неразрывно переплелись, и в следующий раз, когда они встретятся, он обязательно перережет нить Хенгиста. Только тогда он избавится от стыда и головной боли, которые мучили его из-за того, что он не смог защитить тех, кто был ему дорог.

И он прошел за ночь такое огромное расстояние совсем не для того, чтобы его теперь прикончили валлийцы, преградившие ему путь. Суннива, должно быть, находится сейчас в Беббанбурге, и – Вотан свидетель – он, Беобранд, увидится с ней уже сегодня. Он огляделся по сторонам. Никто из окружающих его людей, похоже, не был способен сражаться.

Асеннан выглядел таким же изможденным, как и все остальные, но Беобранд хлопнул его ладонью по плечу:

– Вставай, – сказал он. – И приготовься.

«Чего это ради?» – подумал Асеннан, удивляясь такой неожиданной перемене в Беобранде.

Беобранд бросил на землю предметы, которые нес. Он почти не обратил на них внимания, когда Асеннан вручил их ему вчера на заходе солнца. Однако, раз уж он взял их, то счел необходимым их больше из рук не выпускать. Поэтому он тащил их с собой в течение всей ночи, совсем не думая о них. Когда Сканд останавливал колонну для того, чтобы немного передохнуть, Беобранд, отдыхая, крепко сжимал их руками и отказывался их кому-либо отдать. Сейчас же, при дневном свете, бросив их на покрытую росой траву и услышав, как они звякнули, он едва ли не с удивлением обнаружил, что предметы эти – рубаха, сделанная из металлических колец, и два сакса.

Он вытянул руки, слегка затекшие от переноски этих тяжестей, и сделал несколько шагов по направлению к валлийцам. Затем он повернулся к воинам Берниции. Он чувствовал, как валлийцы впились взглядами в его спину. В такой ситуации он казался себе очень уязвимым, а потому нервничал, но, стараясь не обращать на это внимания, обратился к тем, кто шел вместе с ним всю ночь из Гефрина.

– Послушайте меня! – громко крикнул он. – Послушайте меня, воины Берниции. Вы устали. Мы все устали. Но мы ведь один раз уже поколотили этих валлийских шавок. Так что нам, потерять надежду сейчас, когда мы стоим почти в тени крепости Беббанбург? В ней – ваши родственники. Мы дали им то время, которое было им нужно, чтобы добраться до безопасного места. Неужели вы хотите, чтобы они увидели, как вы бесславно падете – падете от рук этих сукиных детей?

Все взоры были теперь обращены на него. Сканд выпрямился во весь рост и подошел к Беобранду. Кивнув ему, он сказал хриплым шепотом:

– Ты хорошо говоришь, Беобранд. Я совсем забылся. – Он схватил Беобранда за плечо. – Благодарю тебя за то, что ты напомнил мне, кто я такой. Кто мы все такие.

Сканд повернулся лицом к остальным воинам и сказал зычным голосом:

– Беобранд говорит правильно. Мы – воины Берниции. Мы одержали победу в битве у брода неподалеку от Гефрина. Мы снова встанем плечом к плечу и щитом к щиту и еще раз отомстим за смерть своего господина – короля Энфрита.

Настроение у людей резко изменилось – так, как ветер, сменив направление, задувает при этом факел. Или же заставляет вспыхнуть уже почти погасшие угли. Несколько человек поднялись на ноги и приготовились снова исполнить свой долг.

– Встаньте, мои братья по оружию. Встаньте и покажите этим валлийцам, что им следует нас бояться. Встаньте и сражайтесь за Берницию.

Беобранд, подхватывая эти слова, закричал:

– За Берницию! За Берницию!

Асеннан тоже стал выкрикивать эту фразу, его примеру последовали другие, и вскоре уже все воины кричали «За Берницию!» Эти громкие крики взбодрили их, и даже самые последние из тех, кто еще сидел на земле, встали на ноги.

Воины подняли свои щиты и выстроились в плотный боевой порядок, ощетинившийся копьями.

Сканд почувствовал, что его грудь распирает от гордости. Эти люди только что казались сломленными и уже ни на что не способными, но теперь они снова стали внушительной силой. К нему начала возвращаться надежда. Может, им все-таки удастся пробиться к крепости.

Прямо перед ними стояли выстроившиеся в линию валлийцы и смотрели на них.

Сканд разглядел во главе этого отряда облаченного во все черное Гвалхмая. Вероломный ублюдок. Сканд сплюнул. Он положит эту красивую черноволосую голову на всеобщее обозрение перед стенами Беббанбурга еще до того, как закончится день.

– А ты молодец, – сказал Асеннан Беобранду, криво усмехаясь. – Думаю, ты сумел уговорить нас умереть с честью.

– Я сегодня умирать не собираюсь. Вообще-то я полагал, что это само собой разумеется.

Беобранд поднял железную кольчугу, которую нес всю ночь.

– А ну-ка помоги мне с этим, – сказал он.

Асеннан помог ему надеть кольчугу через голову. Затем он показал Беобранду, как перехватить ее поясом, чтобы снять часть веса с плеч.

– Это прекрасное боевое оснащение. А теперь попробуй, подойдет ли тебе вот это.

С этими словами Асеннан протянул Беобранду шлем, который держал в руках. Беобранд узнал его: это был шлем одного из ближайших соратников Сканда. Изготовлен он был из железа, а его пластины, прикрывающие щеки, были украшены бронзовыми фигурками диких кабанов. Предполагалось, что они должны защитить того, кто наденет этот шлем. Беобранд не стал выяснять, что стало с прежним владельцем.

– Я не могу его взять. Он принадлежал Беорну.

– Ну и что? Ему он уже больше не понадобится.

Беобранд надел шлем на голову. Он пришелся ему как раз впору. Прикрепленная сзади сетка из металлических колец, прикрывающая шею, легла дополнительной тяжестью на его плечи.

– Я видел, что ты сражаешься, как воин из саги, а теперь ты и выглядишь, как такой воин, – сказал Асеннан, хлопая Беобранда ладонью по спине и затем вручая ему щит.

Зычный голос Сканда заглушил все остальные голоса готовящихся к битве мужчин:

– Стойте непоколебимо, воины! Валлийцы приближаются.

Асеннан и Беобранд подняли щиты вместе со всеми остальными. Они вдвоем стояли в самом центре шеренги. Валлийцы медленно приближались. Беобранд провел по их линии взглядом, высматривая Хенгиста, но не увидел его.

Воины Берниции тем временем начали выкрикивать бранные слова, стуча древками копий и рукоятями мечей по щитам. Поднялся громкий шум.

Кто-то опять начал кричать: «За Берницию! За Берницию!» Беобранд вдруг с удивлением осознал, что это кричит он. Остальные воины присоединились к нему. Ритмичные слова и грохот ударов железа о дерево чем-то напоминали погребальную песнь.

Солнце вышло из-за высокого силуэта Беббанбурга. Воины Берниции, ослепленные им, стали щуриться.

Со стороны валлийской стены из щитов в них полетели по дуге дротики и топорики. Это метательное оружие было сейчас почти неразличимо в полете на фоне яркого солнца. Воины Берниции подняли щиты скорее инстинктивно. Справа от Беобранда кто-то застонал от боли.

Валлийцы пошли в атаку.

* * *

Ступни у Суннивы ныли. Подошву левой ступни пронзало болью каждый раз, когда она переносила на нее вес своего тела. Вместе со всеми остальными она шла быстрым шагом весь день и затем до глубокой ночи, и там, где башмак натирал ей ногу, образовался волдырь. Однако и острая, и ноющая боль в теле после целого дня пути казались пустяком по сравнению с ее душевными страданиями. Она провела минувшую ночь, то и дело просыпаясь, на полу Большого дворца вместе с прочими обитателями Гефрина. Их в Беббанбурге встретили радушно, широко распахнув перед ними ворота крепости, однако, сколько они во главе с королевой Финолой ни упрашивали Освальда, господина Беббанбурга, отправиться с вооруженным отрядом на помощь Сканду, он не внял их мольбам. Он был уверен, что Сканда и его воинов уже убили. Если он покинет безопасную крепость с мощными стенами, это ни к чему хорошему не приведет.

Женщины с плачем повторяли, что их мужчин не следует бросать на произвол судьбы. Однако Освальд был неумолим.

Когда линию горизонта на западе озарило пламя подожженного валлийцами Гефрина, все решили, что произошло худшее: Сканд потерпел поражение, и теперь валлийцы уничтожают все на своем пути.

Суннива взошла на стену, чтобы посмотреть на далекое зарево собственными глазами. Она с безутешным видом всматривалась в ночную темноту. Эти далекие пожары уничтожили все ее надежды на счастье. Она осиротела, ее дом сожгли, возлюбленного убили… Она удивлялась, за что на нее обрушились все эти беды. Всего лишь несколько дней назад она чувствовала себя влюбленной и счастливой. Ее отец, хотя и с неохотой, но все же привыкал к Беобранду, и она была этим очень довольна. Однако затем чередой пошли несчастья. Отца убили. Она похоронила его рядом с матерью. Беобранд уехал, оставив ее наедине с горем. Когда же он вернулся, на город напали валлийцы и сожгли ее дом. И вот сейчас, глядя на далекие пожары, она осознала, что ее счастье ушло в прошлое. Беобранд уже был мертв – так же, как и ее родители, – и она осталась на белом свете одна.

Она проснулась утром очень рано. Уже не могла больше спать. Пол был твердым и неудобным, а ее рассудок омрачился от горя и отчаяния. Еще едва рассвело. Внутренний двор между зданиями был все еще погружен в тень, падающую от деревянных стен, опоясывающих Беббанбург. Облака над этими стенами уже окрашивались рассветом в розоватые тона. Суннива осторожно вышла наружу, в прохладу утра, рассеянно морщась от боли в ступне.

Повсюду вокруг нее кипела бурная деятельность. Из зданий выбегали какие-то мужчины. Они несли в руках щиты и копья. Один коренастый воин в широкой куртке и в шлеме с козырьком едва не налетел на нее. Она проворно отскочила в сторону и задалась вопросом, что здесь происходит. Может, валлийцы уже подошли к Беббанбургу? Было очевидно, что снующие сейчас по двору воины готовятся к битве. Другого объяснения их действиям она дать не могла.

Суннива пошла к лестнице, которая вела на стену и по которой она уже забиралась туда прошлой ночью. Она залезла на платформу частокола и выглянула из-за его верхнего края.

Местность на запад от Беббанбурга была затемнена тенью, падающей от этой крепости, на многие сотни шагов. Где-то далеко, у линии горизонта, виднелось пятно дыма там, где все еще горели постройки Гефрина. Суннива посмотрела на участок местности, расположенный ближе – за пределами падающей от крепости тени, но все же довольно близко к Беббанбургу.

Там она увидела множество коней, а за ними – воинов. Они выстраивались в боевой порядок, образуя стену из щитов. Суннива прищурилась, пытаясь получше разглядеть то, что она видела, и понять смысл происходящего. Эти воины стояли спиной к Беббанбургу. Затем они, похоже, пошли вперед – то есть в сторону, противоположную той, где находилась она. Почему?

И тут она заметила небольшую группу людей, тоже выстроившихся в линию напротив пришедшей в движение стены из щитов. Ей все стало ясно. Сердце в груди екнуло. То, что она сейчас видела, могло означать только одно: эту небольшую группу людей составляли воины, выжившие в Гефрине. Они находились сейчас слишком далеко для того, чтобы она могла кого-то рассмотреть, но в ней затеплилась надежда.

Беобранд, возможно, все еще жив.

* * *

Беобранд приготовился к битве. Его тело болело после вчерашнего сражения и после долгого ночного марша, но он собрался с духом и попытался вселить и в самого себя хоть немного той уверенности, которую вселил в других.

Враг приближался. Беобранду вдруг очень захотелось помочиться. Однако времени на это уже не было.

Наконечники копий валлийцев поблескивали. Лица людей, наступающих на Беобранда и его товарищей, оказывались в тени на фоне находящегося за их спиной утреннего солнца, и рассмотреть их было невозможно.

Валлийцы подошли уже совсем близко.

– За Берницию! – крикнул Беобранд, но его голос утонул во множестве криков, издаваемых обеими противоборствующими сторонами.

Пластины шлема, прикрывающие его щеки, ограничивали поле зрения, заставляя его смотреть прямо перед собой. Он сосредоточил внимание на вражеском воине, движущемся прямо на него… И тут он, вздрогнув, увидел, что вирд наконец-таки свел его лицом к лицу с врагом, который убивал его родственников и друзей.

Да, прямо перед ним находился Хенгист. Еще несколько мгновений назад он был для Беобранда всего лишь одним из безликих вражеских воинов, но теперь Беобранд мог рассмотреть каждую деталь внешности своего заклятого врага. Его черные волосы были скрыты небольшим шлемом, снабженным наносником, однако его можно было безошибочно узнать по походке, фигуре и по изуродованному шрамом лицу. Усталость и страх Беобранда тут же испарились так же быстро, как испаряется вода, которой брызнули на раскаленный докрасна металл. Он давно мечтал об этом моменте. Когда-то он уже вступал в бой с Хенгистом и едва не расстался при этом с жизнью. Однако в то время он еще не был готов к подобной схватке. Он тогда был облачен в рубаху и штаны, а вооружен всего лишь саксом.

Сейчас же у него в руке – меч брата, а облачен он в кольчугу и шлем.

Он уже больше не какой-то неопытный юноша. Он принимал участие в битве у брода неподалеку от Гефрина, и перед ним тогда образовалась целая груда убитых им врагов.

Наконец-то он сможет отомстить.

Хенгист подходил все ближе. Он видел перед собой массивную фигуру воина, лицо которого было частично скрыто железным шлемом. Голубые глаза этого воина пронзали его насквозь. Глаза эти показались Хенгисту знакомыми.

Беобранд вдруг понял по выражению лица Хенгиста, что тот его узнал.

Их разделяло теперь расстояние не больше длины копья. Искаженное ужасным шрамом лицо Хенгиста расплылось в зловещей ухмылке. Его зубы блеснули белизной на фоне красного шрама.

– Пришло время поквитаться за мое лицо, парень! – крикнул Хенгист. – Сейчас ты умрешь!

Он рванулся вперед, и вместе с ним ринулась вперед вся валлийская стена из щитов. Щиты с грохотом ударились в щиты. Обе противоборствующие стороны с силой напирали, пытаясь удержать позиции.

Глядя поверх своего щита, Беобранд видел безумные глаза Хенгиста и отчаянно пытался устоять на месте.

– Я с большим удовольствием убью тебя, – прошипел Хенгист. – Мне следовало сделать это еще несколько месяцев назад.

– Я убью тебя, как собаку, – сказал в ответ Беобранд. – Ты ведь и есть собака. Я убью тебя, как я убил Дренга, Хавгана и Тондберкта.

Беобранду показалось, что в глазах Хенгиста мелькнул страх. Или это ему всего лишь померещилось?

Хенгист навалился на свой щит и, используя массу всего тела и всю свою силу, попытался заставить Беобранда попятиться назад. Затем он совершено неожиданно перестал давить, и Беобранд поневоле сделал неуклюжий шаг вперед. Тут же спохватившись, он приготовился отразить удар, который, как он знал, вот-вот должен был последовать. Хенгист нанес режущий удар, нацеленный на незащищенные голени Беобранда, но Беобранд, несмотря на тяжелые доспехи, проворно отпрыгнул назад, и клинок Хенгиста разрезал лишь воздух.

Беобрандом снова овладел боевой пыл. Его органы чувств стали мгновенно фиксировать малейшее движение противника. Хенгист сделал ложный выпад, якобы целясь ему в голову, но Беобранд раскусил его замысел, а потому оказался готов блокировать щитом атаку снизу: он легко отбил нижним краем щита колющий удар Хенгиста, нацеленный в его живот. Когда Хенгист сделал выпад вперед металлическим утолщением щита, Беобранд принял этот удар на свой щит, изогнулся и нанес режущий удар по предплечью Хенгиста.

Затем они отпрянули друг от друга, тяжело дыша.

Вдоль всей линии столкновения воины пыхтели и выкрикивали оскорбления. Вопли раненых и умирающих смешивались с бешеным смехом тех, кто наслаждался кровавой битвой. С этим шумом сливались звуки ударов и лязг металла.

Хенгист стал действовать уже осторожнее: Беобранду ведь только что удалось пролить его кровь. Рана на предплечье Хенгиста была поверхностной и короткой, поскольку руку частично спас от этого режущего удара кожаный щиток на запястье. Хенгист почти не ощущал боли, но видел, как из раны потихоньку сочится кровь.

Теперь в атаку пошел Беобранд. Он прыгнул вперед, уверенный в успехе: он застанет Хенгиста врасплох, и его меч снесет голову противника с плеч.

Однако боги издеваются над теми, кто полагает, что им уже больше не угрожает опасность. Впав в излишнюю самоуверенность, Беобранд, нанося с размаха Хрунтингом сильный рубящий удар, нацеленный в шею Хенгиста, отвел щит в сторону от своего тела.

Хенгист в данной ситуации рассчитал все идеально. Он прошел через много сражений, и у него выработались рефлексы животного, которому доводилось оказываться загнанным в угол. Он резко опустился на одно колено, поднял щит, чтобы заслонить голову, и нанес мощный удар мечом снизу вверх. Его клинок с силой ткнулся Беобранду прямо в живот. Вот тогда-то Беобранд обрадовался тому, что надел кольчугу. Она выдержала удар меча Хенгиста, и, вместо того чтобы получить глубокую рану, Беобранд отделался лишь ушибом да тем, что у него на пару мгновений перехватило дыхание. Клинок Хенгиста, чиркнув по кольчуге, пошел дальше вверх и в сторону и в конце концов стукнулся о тыльную сторону щита Беобранда. При этом он отсек мизинец и кончик безымянного пальца на левой руке Беобранда.

Беобранд отпрянул назад. Из его раненой левой ладони хлынула кровь. Он почувствовал, что левая рука стала слабеть.

Лицо Хенгиста расплылось в отвратительной улыбке. Он уже предвкушал победу.

– Я скормлю тебя воронам, – сказал он и сплюнул. – Я убью тебя так же, как Окту, и Хрунтинг снова станет моим.

Беобранд побледнел. Он посмотрел на изувеченную ладонь, толком не понимая, что произошло. Боль в ладони стала пульсирующей – в такт сердцебиению. Его хватка на рукоятке щита ослабела. Железное утолщение в центре щита с внутренней стороны уже покрылось кровью.

В этот момент обе стены из щитов, – словно бы достигнув негласной договоренности о том, что следовало бы немного отдохнуть, – отпрянули друг от друга. Сделав несколько шагов назад, воины обеих противоборствующих сторон стали жадно вдыхать свежий утренний воздух.

Это сделали все воины, кроме Хенгиста и Беобранда. Эти двое остались стоять там, где стояли, и впились друг в друга взглядами, полными ненависти. Беобранд не мог думать ни о чем, кроме мести. Он потряс головой, чтобы заставить себя сосредоточиться на схватке.

– Нет, – сказал он. – Хрунтинг никогда не был твоим. Его подарили моему брату Окте, сыну Гримгунди. Я – его последний родственник, и я поклялся отомстить за его смерть.

Произнеся эти слова, Беобранд снова рванулся вперед, выставив Хрунтинг перед собой. Хенгист, засмеявшись, легко парировал удар Беобранда.

Несмотря на воинственные заявления, Беобранд чувствовал, что его силы тают. Рана на левой руке уже начала сказываться на его состоянии, и он едва удерживал щит. Его реакции вскоре замедлятся, и тогда Хенгист его убьет.

А тем временем воины обеих противоборствующих сторон стояли и со страхом смотрели на этих двух высоких и крепких мужчин, облаченных в доспехи и сражающихся друг с другом с неистовой яростью. Это выглядело, как битва из легенды, и никто не осмеливался вмешиваться.

Хенгист нанес целую серию ударов, которые Беобранд отбивал щитом. Беобранд при этом быстро отступал назад, увлекая за собой Хенгиста. Хенгист продвигался вперед, улыбаясь и чувствуя слабость Беобранда так, как волк чувствует слабость ягненка. Затем Беобранд вдруг сделал резкий шаг в сторону и нанес отчаянный удар, нацеленный в бедро Хенгиста. Это была довольно неуклюжая попытка, и Хенгист ее предугадал. Отбив эту атаку мечом, он – быстрый, как змея, – нанес режущий удар по предплечью Беобранда.

Больше боли и больше крови. Беобранд резко отпрянул, еле-еле сумев уклониться от следующего удара, нацеленного в лицо.

Это должно закончиться. Он уже серьезно ранен. Скоро он выронит щит: вряд ли он сможет долго сжимать рукоятку его металлического утолщения, а теперь еще и та рука, которой он держал меч, оказалась сильно порезана, и кровь вовсю сочилась из раны. Неужели вот так все и закончится? Отчаяние провело ледяными пальцами по его хребту. В конце концов, Хенгист был сильнее и обладал бо`льшим боевым опытом. Беобранд все равно не смог бы его одолеть.

– Беобранд, берегись! – крикнул Асеннан, нарушая воцарившуюся на поле боя тишину.

Хенгист несколько мгновений назад решил, что настал момент покончить с этим раз и навсегда. Беобранд потерял уже довольно много крови и выглядел выдохшимся, выбившимся из сил и ошеломленным. Хенгист, пользуясь этим, сделал резкий выпад мечом, целясь в лицо Беобранда.

Однако предупреждающий крик Асеннана вывел Беобранда из оцепенения, и он инстинктивно вскинул щит вверх и вперед, чтобы отбить удар. Но его ладонь, истекающая кровью и ослабевшая, уже больше не могла удерживать этот щит из древесины липы. Рукоятка железного утолщения в центре щита выскользнула из его пальцев, и тот полетел вперед. Он столкнулся с мечом Хенгиста и изменил направление движения клинка, а сам при этом едва не угодил прямо в лицо Хенгисту.

Хенгист быстро пригнулся, уклоняясь от летящего на него щита, который, чуть-чуть не задев его, упал на мягкую землю – болотный торф – и, войдя в нее под углом, застрял.

Хенгист широко улыбнулся. Его изуродованное шрамом лицо засветилось от радости при виде того, что его противник остался без щита.

Однако то, что Хенгист на какое-то мгновение расслабился и отвлекся от противника, дало Беобранду шанс, и тот яростно ухватился за него, вкладывая в свою попытку все те страдания, боль и отчаяние, которые он испытал за последние несколько месяцев. У него уже не было щита. Он был весь изранен, да и в целом Хенгист превосходил его в силе, не так устал и искуснее орудовал мечом. Беобранд осознал, что ему суждено сейчас умереть. Но он ведь поклялся отомстить за Окту, Катрин и Странга. Значит, и Хенгист не должен остаться в живых.

Поэтому в момент триумфа Хенгиста, пока его внимание все еще было направлено на упавший на землю щит, Беобранд рванулся вперед, уже совсем забыв об осторожности. Да, он умрет, но вместе с ним сегодня умрет и Хенгист. Беобранд заорал с такой дикой яростью, что все стоящие вокруг воины невольно отступили на шаг назад и прикоснулись к своим амулетам. Беобранд бросился на убийцу брата.

Острие Хрунтинга вонзилось в ничем не защищенное горло Хенгиста. Колющий удар получился таким сильным, что Беобранд вообще не почувствовал никакого сопротивления плоти. Меч Окты прошел сквозь шею Хенгиста, рассекая мышцы, сухожилия и кости, на всю свою длину, и рука Беобранда остановилась только тогда, когда Хрунтинг уперся рукоятью в черную бороду Хенгиста.

С лица Хенгиста исчезла улыбка. Его глаза вспыхнули яростью и ненавистью, не уступающей ярости и ненависти Беобранда. Несколько мгновений эти двое стояли вплотную друг к другу – так, как стоят влюбленные. Затем Хенгист, попытавшись напоследок утащить за собой в потусторонний мир Беобранда, попытался вонзить свой меч в тело юноши. Однако Беобранд своевременно почувствовал движение руки Хенгиста и изувеченной ладонью схватил его за запястье. Они стали бороться. Кровь из ладони Беобранда текла на толстый кожаный щиток на запястье Хенгиста. Сила Хенгиста была невероятной, хотя он уже стоял одной ногой на том свете. Однако его попытки высвободить руку становились все более слабыми.

Хенгист выронил меч и открыл рот, чтобы что-то сказать. Он хотел произнести какие-то гневные слова, но из его рта не вырвалось ни единого звука. Беобранд всего лишь почувствовал неприятный запах. Хенгист упал навзничь, и его горло соскочило с клинка Хрунтинга. Из раны потоком хлынула темно-красная кровь.

Беобранд посмотрел сверху вниз на своего поверженного врага. Хенгист все еще цеплялся за жизнь. Правой рукой он как будто бы что-то искал, шлепая ею по земле, – так, как хлопает крылом раненая птица. Беобранд догадался, что Хенгист хочет умереть с мечом в руке. Только в этом случае он мог быть уверенным в том, что Вотан заметит его смерть и возьмет его в свой дворец, попасть в который удается далеко не всем.

Беобранд сделал шаг вперед и ногой отпихнул меч Хенгиста подальше. Затем он наступил на запястье поверженного противника и надавил на него всем весом своего тела. Хенгист умоляюще посмотрел на него снизу вверх. Так, как когда-то смотрела Катрин.

– Ты убивал без чести, – сказал Беобранд так громко, что его услышали все воины обеих противоборствующих сторон. – Ты воровал и убивал под покровом темноты. Ты – ворон, и ты не заслуживаешь того, чтобы пировать за столом Вотана. Я проклинаю тебя, Хенгист.

Глаза Хенгиста расширились от охватившего его ужаса. Беобранд плюнул ему в лицо и продолжал смотреть на него пристальным взглядом, пока глаза его заклятого врага не погасли.

Только после этого Беобранд, пошатываясь, вернулся в боевой порядок воинов Берниции и занял свое место в стене из щитов.

Асеннан схватил его за плечо и с тревогой посмотрел на изувеченную левую ладонь друга и его окровавленную правую руку.

– Тяжелые раны? – спросил он.

– Я выживу, – ответил Беобранд и бросил взгляд на лежащее на земле тело Хенгиста. Беобранд забыл забрать свой щит, и тот все еще торчал из земли неподалеку от головы Хенгиста, словно могильный камень. – А вот про него такого не скажешь.

* * *

Несмотря на эффектную победу юного Беобранда над воином с уродливым и злым лицом, Сканд быстро терял надежду. Она на какое-то время затеплилась, однако недавние столкновения с врагом были слишком тяжелыми. Измученный также бессонной ночью и длительным ночным переходом, Сканд чувствовал, что силы его вот-вот совсем покинут. Он также чувствовал, что силы покидают и его людей – так, как при каждом сердцебиении кровь вытекает из ран умирающего человека. Сканд посмотрел вдоль линии своих воинов налево и направо от себя и увидел лишь изнеможение, раны и смерть. Его воины выдержали сегодня первый натиск врага, и, несмотря на усталость, терзающую его тело, и отчаяние, угрожающее полностью завладеть им, он ощутил прилив гордости. Эти люди были достойными соратниками. Их будут помнить за доблесть. Они умрут с честью, и валлийцы перед своей победой понесут немалые потери.

Завершение поединка Беобранда с Хенгистом на глазах у всех воинов заставило их как бы встрепенуться. Словно бы развеялись какие-то чары, и, увидев смерть одного из участников поединка, воины обеих противоборствующих сторон приготовились продолжить свою битву.

Сканд провел предплечьем по лбу, чтобы вытереть пот, однако единственное, что ему удалось, – это размазать по лицу кровь, сочащуюся из ран на руках. Повернувшись к воинам, стоящим рядом с ним, он заставил себя улыбнуться и сказал:

– Ну что ж, друзья мои, Беобранд еще раз напомнил нам, кто мы такие. Так давайте снова поднимем щиты и копья и отправим на тот свет еще сколько-нибудь этих ублюдков, прежде чем нам снова представится возможность отдохнуть.

Стоящий рядом с ним дородный воин усмехнулся в ответ:

– Отдохнуть, да? Я думаю, что когда мы в следующий раз приляжем, подняться мы уже не сможем. Это было для нас честью. А вы были для нас лучшим господином.

Другие воины из ближайшего окружения Сканда, услышав этот диалог, разразились одобрительными возгласами. Он ведь раздавал им серебряные кольца и вдоволь поил их медовухой, когда они садились вместе с ним за столы. Он стоил того, чтобы за него умереть. Они снова подняли оружие и приготовились встретить смерть.

Но тут вдруг откуда-то с востока раздался звук рожка. Звук этот был длинным, и его донес легкий ветерок. Воины обеих противоборствующих сторон притихли и стали прислушиваться, сомневаясь, а не показалось ли им это.

Снова раздался звук рожка, уже более отчетливый. Это трубили в охотничий рог. Звук был длинным и заунывным.

Валлийцы отступили подальше от воинов Берниции и оглянулись на Беббанбург.

Сканд и его воины не могли ничего рассмотреть через линию валлийцев, и им пока что оставалось лишь удивляться такому повороту событий. Неужели им удастся выиграть и этот бой? Неужели их опять ждет победа в ситуации, которая казалась безнадежной?

Валлийцы отступили от них еще дальше. Снова раздался звук рожка – на этот раз ближе.

Вдоль линии валлийцев прозвучали какие-то команды на их мелодичном языке. Их стена из щитов тут же распалась, и они побежали к своим лошадям.

Из ворот крепости Беббанбург выходил вооруженный отряд численностью в несколько десятков человек. Они при этом оказывались в тени, падающей от сооружений крепости и от утеса, на котором она находилась, но их, тем не менее, было отчетливо видно.

Они шли плотной группой, ощетинившейся копьями.

Воины Сканда, несмотря на жуткую усталость, стали радостно кричать.

Беобранд смотрел на то, как валлийцы бегут к своим лошадям. Позади они оставили несколько убитых и раненых товарищей. Беобранд снова посмотрел на неподвижное тело Хенгиста, доставившего ему столько мучений и убившего Окту и многих других. Ему не верилось, что Хенгист уже мертв и что он, Беобранд, как-то умудрился выжить. Его левая ладонь словно побывала в кипящей воде, а правая рука – в пчелином улье. Боль в обеих руках нарастала, и он от нее слабел. Он почему-то не испытывал того восторга, который, как он полагал, должна была вызвать смерть Хенгиста. Лишь ощущал внутри пустоту. А еще он чувствовал себя очень уставшим. Другие же воины вокруг него восторженно кричали и радовались тому, что спаслись от верной смерти.

Беобранд, почувствовав головокружение, зашатался, и Асеннан поспешно обхватил его рукой за плечи, чтобы помочь удержаться на ногах.

– Мы, похоже, будем жить. А тот уродливый сукин сын тебя уже беспокоить не станет. Неплохо мы сегодня потрудились, да?

Они понаблюдали за тем, как валлийцы сели на лошадей и поскакали на север. Некоторые стали осматривать тела убитых валлийцев в поисках чего-нибудь ценного. Если кто-то из лежащих на земле валлийцев еще дышал, его тут же добивали.

Беобранд и Асеннан смотрели на приближающийся из Беббанбурга отряд. Скачущие прочь валлийцы находились уже далеко и постепенно растворялись в утренней дымке.

Во главе приближающегося отряда широкими шагами выступал высокий худощавый человек с серьезным выражением лица. На его голове красовался шлем, украшенный по краю серебром. Его тело защищала кольчуга из отполированных колец, а с плеч свисал роскошный плащ из красной шерсти. Слева от него шел человек с большим, но простеньким деревянным крестом в руках. Он нес этот крест там, где возле военачальников обычно несут штандарты гораздо более замысловатой конструкции.

Сканд, изможденный битвой и перепачканный кровью и грязью, сделал шаг вперед и опустился на колени перед человеком, шедшим с властным видом во главе отряда.

– Я благодарю вас, Освальд, сын Этельфрита, сына Этельрика. Вы спасли нас.

– Воздавай хвалу истинному Богу, Сканд, сын Скэнда. Я – всего лишь его посланец. – Освальд окинул взглядом раненых и измученных людей. – А что ты можешь сообщить о моем брате?

– Мы пришли сюда с плохими вестями. Энфрит убит, и Гефрин попал в руки к Кадваллону.

На лице Освальда появилось странное выражение – как будто у него в душе ожесточенно боролись, стараясь вытеснить друг друга, абсолютно разные чувства. В конце концов его лицо стало хмурым.

– Ну что ж, давайте укроемся за стенами Беббанбурга. Там тебя и твоих людей ждет отдых, и ты расскажешь мне, как погиб мой брат.

 

23

Суннива снова опустила тряпку в чашу с водой. Она вытирала ею лоб Беобранду, стараясь ослабить терзающую его лихорадку. При ее прикосновении он вздрагивал. Он лежал, весь укутанный одеялами, но ему, похоже, все равно казалось, что ему холодно, и его тело сильно дрожало.

В зале, в котором он лежал, находились и другие израненные и измученные люди, прибывшие из Гефрина. Часто раздавался чей-то кашель. Было слышно и то, как кто-то блюет, но уже реже. Трое воинов умерли от полученных ран или же от лихорадки, которая началась у них вскоре после того, как они прибыли сюда, в Беббанбург.

Когда прибывшие из Гефрина воины вошли в крепость, Суннива едва не обезумела от радости, увидев Беобранда живым. Он был истощен и изранен, но все же жив. Она бросилась в его объятия и заплакала от радости. Беобранд крепко обнял ее и прижал к своему мускулистому телу. Они долго стояли во дворе, обнимаясь.

Позднее она промыла и перевязала раны на его руках. Обрубки двух его пальцев выглядели красными и воспалившимися, но в общем и целом Беобранд был здоров. Во всяком случае, достаточно здоров для того, чтобы заняться с Суннивой любовью. Она вспомнила о той страсти, с которой они совокупились днем на лугу… Они нашли незанятое стойло в конюшне и предались неистовой любви. Беобранд взял Сунниву с легкостью, несмотря на свои раны и усталость, и его мужская сила и любовный пыл поразили ее.

Теперь же Суннива смотрела на Беобранда и удивлялась, как же такая мощная энергия могла рассеяться так быстро. Его кожа была болезненно-желтой. Волосы пропитал пот. Он сильно похудел, и его скулы стали больше выдаваться вперед. Под глазами виднелись темные круги.

Он заболел на следующий день после прибытия в Беббанбург. Еще во время пира, устроенного вечером того же дня, он жаловался на боль в изувеченной ладони, однако медовуха и эль ослабили ее, и лишь на следующее утро стало ясно, что через раны на пальцах в него пробралась насланная зловредными эльфами лихорадка. Его состояние стало быстро ухудшаться, и вскоре он уже не мог даже вспомнить, кто он такой. Он, бредя, разговаривал на диалекте той страны, откуда был родом, но Суннива, ухаживая за ним, все же без особого труда понимала его слова и фразы. Он говорил о своем брате Окте и иногда при этом путал ее, Сунниву, со своей матерью. Он то и дело погружался в беспокойный сон, а затем вдруг просыпался, выкрикнув имя Хенгиста. Иногда он плакал во сне, съеживаясь от страха, причина которого была известна только ему одному. При этом было трудно понять, что он говорит, но он вроде бы просил своего отца перестать что-то делать. Что именно – об этом Суннива могла только догадываться.

От того, что Суннива видела его в таком жалком состоянии – бессильным и уязвимым, – ее любовь к нему только росла. А еще росло опасение, что он, возможно, скоро умрет и покинет ее навсегда.

Суннива находилась рядом с ним днем и ночью, как будто ее присутствие могло предотвратить нечто ужасное. Она не позволит ему умереть. Девушка молилась старым богам и даже попросила одного из христианских священников короля Освальда произнести какие-нибудь магические слова над лежащим в беспамятстве Беобрандом.

Одна старая женщина приготовила припарку из дикого чеснока и хлеба и приложила ее к обрубкам пальцев Беобранда. «Она высосет лихорадку, если так будет угодно богам и если вещие сестры-богини не намерены перерезать нить его жизни», – сказала она. Суннива поблагодарила эту женщину, однако ее слова наполнили девушку страхом. Эти три сестры, которые плетут нити жизни всех людей на земле, похоже, решили убить всех, кого она, Суннива, любила.

«Да не пугайся ты так, девочка. Он молодой и сильный, и у него есть ты и твои замечательные бедра, к которым ему наверняка очень хочется вернуться». Старуха улыбнулась Сунниве беззубой улыбкой, похлопала ее по руке и пошла помогать другим раненым.

Суннива удивилась, когда увидела, что на следующий день после того, как заболел Беобранд, его пришел навестить Асеннан. Когда она видела этих двоих воинов вместе в последний раз, они были врагами, и, заметив приближающегося Асеннана, Суннива вся напряглась и приготовилась его прогнать. Однако Асеннан аккуратно опустился рядом с ней на корточки и взял в руки ладонь Беобранда.

– Тебе нужно отдохнуть, Суннива, – сказал он спокойным голосом. – Я посижу возле него некоторое время.

Увидев, с каким выражением лица она посмотрела на него, Асеннан добавил:

– Наши отношения уже изменились. Мы стояли бок о бок в боевом строю. Мы с ним теперь братья по оружию. И я никому не позволю причинить ему вред. В общем, я посижу возле него и присмотрю за ним. Если с ним произойдут какие-либо перемены, я дам тебе знать.

Она посмотрела ему прямо в лицо, а затем кивнула и пошла искать место, где могла бы немного поспать.

Когда она вернулась, Асеннан все еще сидел возле Беобранда. Сидел он с прямой спиной и горделивым видом – как стражник, охраняющий дворец своего господина.

Во все последующие дни происходило то же самое. Суннива ухаживала за Беобрандом всю ночь и значительную часть дня, но вечером неизменно приходил Асеннан. Сменяя ее, он давал ей возможность отдохнуть. Она начала уважать этого коренастого воина и была польщена его преданностью по отношению к Беобранду.

* * *

Лихорадка ослабла после седьмой ночи. Суннива к тому моменту уже готовилась к худшему. Беобранд во время ее ночного бодрствования выглядел просто ужасно. Его лицо было таким бледным, что отчетливо виднелось в темноте.

Суннива слегка задремала, но тут же проснулась, когда Беобранд протянул к ней руку и погладил ее волосы. Снаружи моросил дождь, и в зал через маленькие окна проникал лишь тусклый сероватый свет. Несмотря на скудное освещение, Суннива сразу же увидела, что щеки Беобранда слегка порозовели. Его глаза были открыты и смотрели на нее. Беобранд улыбнулся, и ее сердце подпрыгнуло в груди от радости.

– Ты выглядишь прекрасно, – сказал он. Его голос был хриплым из-за сухости в горле.

Суннива помогла ему приподняться и сесть, а затем дала ему отхлебнуть эля. Ему показалось, что эта жидкость впиталась в него, как высохшая от жары земля впитывает воду первого дождя после засухи.

– А ты выглядишь ужасно, – сказала Суннива в ответ, улыбаясь. Он тоже улыбнулся, а потом и вовсе рассмеялся. Смех его, однако, очень быстро перешел в кашель, и Беобранд рухнул обратно на постель.

– О боги, я чувствую себя изможденным, – сказал он. – И умираю от голода. Сколько я болел?

– Неделю. Мы уже боялись, что ты покинешь этот мир. – Ее голос дрогнул. – Я думала, что ты покинешь меня.

– Но ты же заставила меня пообещать тебе, что я вернусь, разве не помнишь? Я не нарушаю своих обещаний.

Суннива принесла ему бульона, и затем они очень долго разговаривали.

Они разговаривали о прошлом. О битве у брода неподалеку от Гефрина и о смерти Леофвина от руки Хенгиста. О битве возле Беббанбурга, о гибели Хенгиста, о том, как Беобранд потерял два пальца, и о появлении отряда во главе с Освальдом.

Беобранд снял повязки с припарками и посмотрел на увечье, которое ему причинил меч Хенгиста. Опухоль уменьшилась, а раны покрылись корочкой и, похоже, неплохо заживали. Припарки той старухи сделали свою работу и вытянули зло из ран. Беобранд согнул и разогнул пальцы правой руки. Его предплечье все еще было закрепощенным и болело, но уже не так сильно, как раньше.

– Я думал, что буду очень радоваться смерти Хенгиста. И что я получу удовлетворение от того, что отомщу ему за все то, что он отнял у меня. – Посмотрев на Сунниву и вспомнив про ее отца, он поправил себя: – Отнял у нас.

– И что ты чувствуешь? – спросила она.

– Не знаю. Пожалуй, облегчение. Хенгиста больше нет. Он слишком долго был тенью, падавшей на мою жизнь. Но он и научил меня многому.

– Чему например?

– Тому, что нельзя проникнуть в мысли окружающих. Нужно судить о них по поступкам, а не по тому, что они говорят.

Суннива погладила Беобранда по волосам и легонько его поцеловала.

– Когда ты достаточно окрепнешь, я покажу тебе, что я чувствую, своими поступками.

Она улыбнулась ему озорной улыбкой. Ей уже надоели разговоры про убийства и смерть, и она хотела говорить и думать о чем-нибудь другом.

– Какие события произошли, пока я спал? – спросил Беобранд.

– Освальд, младший брат Энфрита, объявил себя королем Берниции, – ответила Суннива.

– А как к этому отнесся Сканд?

– Сканд и все воины, которые прибыли сюда из Гефрина, дали клятву верности Освальду.

Беобранд кивнул. Это их решение показалось ему правильным.

– А что известно о Кадваллоне? – спросил затем он.

– К нам дошла весть, что король Гвинеда болен. После того, как его ранили в Гефрине, у него началась лихорадка.

– Он все еще в Гефрине?

– Нет. Он вернулся на юг, в свой лагерь возле Великой стены. Его люди все еще занимаются грабежом по всей стране – разрушают дома, убивают мужчин и забирают женщин и детей в рабство. В Берниции война. Король Освальд начал собирать войско для того, чтобы пойти с ним на юг и дать битву Кадваллону. Он сказал, что намерен вышвырнуть Кадваллона и его воинов из нашей страны.

Беобранд и Суннива разговаривали, пока веки Беобранда не начали смыкаться. Ему вообще-то очень хотелось поговорить с Асеннаном и Скандом, чтобы попытаться уразуметь планы Освальда, но его тело было слабым, как у младенца.

– А теперь отдыхай, – сказала Суннива, легонько целуя его в губы. – Асеннан придет к тебе во второй половине дня – как он делал каждый день.

* * *

Придя в этот день к Беобранду, Асеннан обрадовался, увидев, что тот уже заметно окреп. Он еще и поел и теперь даже смог подняться на ноги.

– Помоги мне выйти наружу, – сказал Беобранд. – Я увижу там небо и подышу воздухом, в котором нет зловония больных и умирающих.

Они вышли на двор. Оказавшись там, Беобранд захотел забраться на платформу частокола.

– Я не видел море больше года, – задумчиво произнес он.

Погода была теплой, но со стороны моря дул холодный ветер, и поэтому Асеннан, беспокоясь о здоровье друга, накинул ему на плечи свой плащ. Беобранду было очень трудно карабкаться по лестнице, потому что он не мог хвататься за ее перекладины левой рукой. Боль в ранах и непривычное отсутствие двух пальцев причиняли ему большие неудобства, однако Асеннан лез вверх по лестнице сразу за ним и в любой момент был готов ему помочь.

Наконец они добрались до платформы. Беобранд при этом сильно запыхался и почувствовал головокружение. А еще он слегка задрожал от перенапряжения и холодного ветра.

Асеннан встревожился.

– Нам надо бы спуститься вниз, пока ты не потерял сознание, а иначе мне придется нести тебя, – сказал он, выдавливая из себя улыбку, хотя ему было совсем не весело.

– Я слишком долго лежал в постели, Асеннан. У меня такое ощущение, как будто я умер и затем заново родился.

Он посмотрел поверх края частокола на синевато-серое море. Моряки называли этот морской простор Китовым Путем. В небе резвились олуши, кайры и другие морские птицы, летавшие на крыльях западного ветра, который дул над водой и скалами. Шедший недавно дождь прекратился, и небо было усыпано небольшими тучками, от которых на поверхность моря падали тени. Вдалеке виделась небольшая группа островов, а чуть севернее и ближе к побережью находился остров покрупнее. Сейчас был прилив, и волны с шумом накатывались на скалы у подножия Беббанбурга, однако во время отлива до того острова вполне можно будет добраться верхом на лошади.

– Мы думали, что ты умрешь, – тихо сказал Асеннан. – Я рад, что этого не произошло.

Беобранд улыбнулся. Такое простое заявление – это все, чего можно было ожидать в подобной ситуации от Асеннана. Впрочем, ничего большего Беобранд от него сейчас и не хотел.

Они некоторое время постояли молча, глядя на птиц и чувствуя на своем лице ветер.

– Знаешь, а я ведь прибыл в Берницию вон оттуда, – сказал Беобранд. – Меньше года назад. А кажется, что с тех пор прошла уже целая жизнь. За это время я узнал о смерти брата, убил немало людей и поучаствовал в битвах, о которых стоит сложить песни. – Ему вспомнился Леофвин, умирающий у него на руках. А еще вспомнилась Тата, распростертая на алтаре в Энгельминстере. А еще – умоляющие глаза Катрин. А еще – изуродованное тело Странга. – И я видел смерть множества хороших людей.

Ему придется вернуться в Энгельминстер и сообщить Альрику и Вильде о гибели сына. Они заслуживали по меньшей мере этого. Они ведь были так добры к нему, Беобранду. Он также увидится там с Кенредом. При мысли о встрече с юным послушником настроение у Беобранда приподнялось.

Беобранд с Асеннаном обернулись, услышав, как кто-то еще карабкается вверх по лестнице. Это был Сканд. Он уже хорошо отдохнул, но выглядел куда более старым, чем всего лишь две недели назад.

– Зато ты научился сражаться не хуже любого воина из всех, которых я когда-либо видел, Беобранд, – сказал Сканд. Он, по-видимому, случайно подслушал их разговор. – О твоей победе над Хенгистом уже рассказывают легенды, когда пьют медовуху за столами в Беббанбурге. Ты можешь гордиться тем, что прикончил того, кто убил твоего брата, и отомстил за Странга. – Сканд перевел взгляд с Беобранда на Асеннана и обратно. – И еще вы стали хорошими друзьями. А это – нечто такое, чему может искренне радоваться любой человек. Настоящая дружба встречается реже, чем золото, и стоит она дороже. У тебя также есть красивая женщина, которая обожает тебя. Жизнь может быть очень тяжелой, это верно. Но ты должен научиться жить не прошлым, а настоящим и будущим.

– А что готовит для меня будущее? – спросил Беобранд.

– Кто может это сказать? Но если ты все еще будешь следовать за мной, то мы вскоре отправимся на юг, чтобы сразиться с Кадваллоном и одолеть его раз и навсегда.

– Я такое уже слышал. Когда я был здесь в прошлый раз, я поклялся в верности Эдвину, и мы отправились сражаться в Элмет.

– Как я уже сказал, не надо жить прошлым. Очень многое изменилось. Пенда уже не союзник Кадваллону. Валлийский король стал слабее. Пришло время Освальда.

– А почему он никак не отреагировал на сигнальные костры? – спросил Беобранд. Это был вопрос, который терзал его уже давно.

– Не наше это дело – обсуждать поступки королей, – ответил Сканд.

Беобранд подумал, что Освальду, конечно же, было выгодно то, что Кадваллон убил его брата. Ему захотелось спросить, что христианские священники думают о братоубийстве, но он придержал язык. Он был уверен, что Христу отнюдь не понравятся и многие из тех поступков, которые совершил за прошедший год он, Беобранд. Перед его мысленным взором предстало лицо Гримгунди, всматривающегося сквозь дым, а затем в его ушах прозвучал голос матери: «Ты… не… сын… своего… отца…» Что она имела в виду? Беобранд отогнал от себя мысли о родителях. Ему следует прислушаться к совету Сканда и думать не о прошлом, а о настоящем и будущем.

– Значит, вы поклялись в верности Освальду, да?

– Да, поклялся.

– А он хороший человек? – спросил Беобранд.

– Он – правитель из королевского рода Этельрика, потомка самого Вотана. Этого для меня вполне достаточно. Мы ведь всего лишь воины, Беобранд. Нам нужен господин, которому мы подчинялись бы и который бы нас защищал.

– Я поклялся в верности вам, господин Сканд. Если вы теперь стали приверженцем Освальда, то получается, что я тоже поклялся ему в верности.

Сканд хлопнул Беобранда ладонью по плечу.

– Я рад это слышать. Ты значительно усилишь собой любую из дружин, если к ней присоединишься. И мне приятно видеть, что ты снова стоишь на ногах. Скоро мы отправимся в поход. Тебе нужно восстановить свои силы.

Сканд повернулся, чтобы уйти.

– Когда я стоял здесь в прошлый раз, у меня были лишь мальчишеские мечты о том, чтобы стать воином и прославиться в битвах. Я оплакивал смерть своего брата и надеялся, что если я стану щитоносцем, то найду себе счастье. И вот теперь у меня есть хороший меч, шлем, щит и кольчуга. И я убил уже много людей.

Сканд остановился в верхней части лестницы.

– Так ты нашел счастье?

– Я уже больше не знаю, что такое счастье.

– Ты был рожден для того, чтобы сражаться. Я видел, как ты орудуешь мечом. Однако жизнь человека с мечом в руке отнюдь не преисполнена счастьем. Меч – он похож на змею. Ты можешь попытаться приручить его, но он все равно останется ядовитым и будет частенько кусать руку, которая его держит.

Старик спустился по лестнице и вскоре исчез из вида.

Беобранд повернулся и посмотрел на море. Далеко-далеко, у самого горизонта, за переливающимися в солнечных лучах волнами Китового Пути собирались грозовые тучи.

Асеннан положил ладонь на плечо Беобранда:

– Нам уже надо бы спуститься. Сейчас холодно, и тебе нужно отдохнуть.

Беобранд кивнул и начал неуклюже спускаться по лестнице. Он шел к замечательной женщине, которая его любила.

Когда он добрался до земли, его ослабевшие конечности уже начали подрагивать. Ему и в самом деле нужно было отдохнуть. И побыть наедине с Суннивой. Сканд был прав. Ему, Беобранду, не следует жить прошлым.

Завтрашний день наступит уже довольно скоро.