Глава 1. Серое Королевство

В одной серой-серой стране, где солнце никогда не показывается, деревья не растут, не поют радужные ручейки и трели соловья не разносятся в душистых садах, залитых лунным светом, где вместо воздуха – лишь серый густой туман, а земля усеяна тусклыми камнями и очень колючим кустарником, была маленькая деревня, со всех сторон окруженная неприступными скалами.

Когда-то очень давно деревня называлась «Королевство», и она была наполнена смехом маленьких детей и ароматом свежеиспеченного хлеба. Выбеленные уютные домики по обе стороны от дороги, вымощенной разноцветной галькой, утопали в цветах, а на равнине, где сейчас раскинулась продуваемая всеми ветрами пустошь с колючим, как проволока, кустарником и вереском, цвели бескрайние сады, и каждую осень ветви деревьев склонялись до земли под тяжестью сочных плодов.

Сейчас же над серой, молчащей деревней навис страх, он сковывал сердца угрюмых жителей, он душил веселье и мечты и тяжелым серым туманом клубился в заброшенных домах. И если заглянуть в темные окна этих домов, в эти зияющие чернотой глазницы, то кажется, будто призраки движутся там, в глубине.

Если вглядеться в горы за пустошью, то можно увидеть небольшую расселину. Говорят, что там дорога выходит из деревни, но подтвердить этого никто не может, так как по дороге только уходили, но никогда не возвращались. Однако в Королевстве бытует предание, что во времена, о которых никто из ныне живущих уже не помнит, некий Удр, злой и необычайно могущественный волшебник, заколдовал дорогу. Но об этом боялись говорить.

Люди здесь мало общались друг с другом. Каждый жил в своем вымышленном мире, полном воспоминаний и сожалений об ушедших временах. О временах, когда в Королевстве каждый день светило солнце, когда по дороге прогуливались мужественные красавцы принцы и прекраснейшие принцессы, а из замка, что на горе, доносились звуки дивной музыки и рыцарских турниров, когда Королевство полнилось цветами и детским смехом.

Сейчас же все взрослые люди ушли по дороге в надежде обрести лучшую жизнь и возможно снять проклятье. Что бы они не нашли, никто из них не вернулся рассказать об увиденном. Говорили, будто по ночам вересковые поля за пустошью загорались голубыми огоньками, это маленький народец рыскал в поисках детей, которых превращали в уродливых и глупых подземных троллей и заставляли искать сокровища в самых недрах земли.

Все вокруг было серым, от серого тумана, серых скал и нависших серых туч даже люди посерели. Казалось, будто кто-то украл солнце и свет, и всех детей, кроме Кияра и Амалу. Их часто можно было встретить в вереске на границе с пустошью, там, где дорога делала крутой поворот в серый кустарник.

И если бы им довелось взглянуть на мир в красках, то Кияр увидел бы очаровательную девочку с необычными серыми глазами. Это не был тусклый серый цвет, который окружал их целый день, но легкий как дымка с мелкими солнечными капельками, бегущими от зрачка. Густые и буйные рыжие волосы, которые на солнце отливали бы тяжелым медным цветом, обрамляли чуть удлиненное лицо с редкими веснушками. Маленький алый рот был создан для улыбок, но чаще был плотно сжат, так что губы образовывали узкую полоску.

Взглянув на Кияра из под длинных темно-медных ресниц, Амалу увидела бы необычно бледного худого мальчика с иссиня черными волосами, немного вытянутым и узким лицом, с трогательными скорбными складками в уголках аккуратного рта и взглядом, от которого замирало сердце. Этот взгляд глубоко посаженых и поразительно синих глаз был отрешен и полон невысказанной тоски. Лишь когда Кияр смотрел на Амалу, глаза его смягчались и наполнялись теплотой и безграничной любовью.

Дети любили друг друга той нежной, искренней и бескорыстной любовью, на которую способно только юное и чистое сердце.

Вот и сейчас, сидя на камне у дороги и срывая сухие веточки вереска, Кияр спросил:

– Амалу, а ты знаешь, что стало с твоими родителями?

– Нет, – грустно покачав головой, ответила девочка, – я часто спрашивала об этом у бабушки, но она боится говорить, только плачет, когда думает, что я ее не вижу. Как-то она обмолвилась, что они ушли вот по этой дороге…

– Я тоже уйду по дороге, когда вырасту! Надоело сидеть в этом сером тумане, ждать чего-то и всего боятся! – сердито воскликнул Кияр, и его черные брови молниеносно сошлись на переносице, – Ты пойдешь со мной?

– Конечно, – улыбнулась Амалу, и завела любимый их разговор, – Как ты думаешь, что там за серыми горами?

– Наверно замок и другое, хорошее Королевство, где много детей и дети живут с родителями. Эх, сбежать бы отсюда! Мы бы могли стать бродячими цыганами и объехать целый свет!

– Да… Поскорей бы вырасти и отправиться в путешествие! – воскликнула Амалу, мечтательно вскинув глаза к затянутому тучами небу. – Думаешь, нам удастся найти родителей?

– Не знаю… Почему они оставили тебя и не вернулись? А кто мои родители? И что с ними стало? – Кияр угрюмо чертил на земле неведомые символы.

– Не знаю, – тоскливо вздохнула Амалу, и две слезинки скатились по щекам на песок.

– Прости, Амалу, не плачь, – Кияр нежно отвел с лица девочки пушистые волосы и удивленно провел пальцами по слезным дорожкам на лице, оставляя черный след. – Давай лучше представим, какими мы будем, когда вырастем?

Взявшись за руки, они отправились домой. Домик, где Амалу жила со своей бабушкой, стоял в стороне от главной дороги, там, где серые скалы подбирались ближе. Домик был невысокий, но уютный с черепичной крышей и большими окнами, чтобы солнечный свет прогревал широкие подоконники с вышитыми подушечками. Но поскольку сейчас солнца не было, окна были занавешены плотной тканью, а расшитые цветами подушечки были единственным напоминанием о роскошном цветнике перед домом.

– Ну, когда я вырасту, то стану прекрасной, как принцесса, – сказала Амалу, пиная выбившуюся из дороги гальку, – мы уедем по дороге через горы, и ты будешь биться за мою благосклонность на всех турнирах, – и она хитро скосила глаза на Кияра, наблюдая за его реакцией.

– Ну, ты и так ко мне благосклонна, – уверенно хмыкнул Кияр.

– Вообще-то благосклонность прекрасной дамы необходимо завоевать, так во всех книжках написано! – от обиды щеки Амалу раздулись, как у лягушки. – Вот возьму и стану благосклонной к кому-нибудь другому! – и она показала Кияру язык. – И потом я буду такая прекрасная, в красной юбке и похожая на цыганку, меня все будут любить! – книжка про бродячих цыган, была любимой у Амалу. Заточенной в сером Королевстве, ей казалось, что лучше бродячей, шумной, веселой цыганской жизни и придумать нельзя.

– Но больше всех ты все равно будешь любить меня, правда? – миролюбиво заметил Кияр и снова взял Амалу за руку.

– Конечно, – сразу сдавшись, улыбнулась Амалу.

– Ты же знаешь, ради тебя я бы разыскал и сразился с самим Удром!

– Ой, не говори так, пожалуйста! А если он тебя победит? Я этого не переживу, – Кияр довольно улыбнулся, и дети наперегонки бросились к дому.

Дома их как всегда ждал сытный обед из разваренных пшеничных зерен и козьего сыра. Распаренная каша так и лучилась от кусочка сливочного масла, растекавшегося из середины. Проголодавшиеся дети быстро съели ее. До вечера было еще далеко, и они принялись разбирать небольшую библиотеку. Рассматривая красивые и необычные картинки, дети уговорили бабушку, вяжущую длинный, теплый и пушистый плед у камина, в сотый раз рассказать им предания древности про доблестных воинов и их прекрасных воительниц, про неведомые и чудесные края, про сказочных созданий, населявших этот мир! Переворачивая страницы книги о цыганах, Амалу вновь увидела полюбившуюся ей картинку – юная цыганка с огромной розой в распущенных, буйных волосах кружилась в вихре неистового танца.

– О, как она красива! Как я хочу быть похожей на нее! – воскликнула девочка, зачарованно глядя на розу в волосах танцовщицы.

– Я обыщу все Королевство и найду такую же розу для твоих мягких волос! – Кияр немного смутился, он еще ни разу не говорил Амалу, как она ему нравится, и как он любил ее нежные и пушистые, мягкие волосы, которые пахли так дивно. Иногда, когда они совершали свою ежедневную вылазку на камень у пустоши, Кияр перебирал пряди Амалу, он с удовольствием пропускал их через пальцы и чувствовал, как запах этих волос успокаивает его. Конечно же, не для того они целый день сидели на камне, чтобы заплетать косы! Они ждали, ждали безнадежно и непрестанно, что вот сейчас раздастся цокот копыт или гомон веселых голосов, это люди придут спасти их, снять грозное проклятье, вернуть им любимых родителей. Но лишь холодный ветер с гор шелестел сухим вереском…

В эти дни поздней осени вечерело рано, и по ночам вместе с туманом первые морозы разрисовывали окна причудливыми завитушками. И Кияр скорей засобирался домой, ему не хотелось пропасть в этом густом и липком тумане. Его дом находился неподалеку, еще ближе к скалам. Он был небольшой и заброшенный. Почти все время Кияр проводил с Амалу, а домой приходил только спать. Никто не знал, кем были его родители, их просто никто никогда не видел. По рассказам бабушки Амалу, одним серым днем Кияр в возрасте трех лет появился в заброшенном доме у скал, где его нашла Амалу. Из-за такого таинственного появления люди недолюбливали и боялись Кияра. Говорили даже, что его подбросили эльфы с пустоши. Но, как разумно заметила Амалу, зачем им подбрасывать детей, если они их воруют? И дети решили, что Кияр был слишком несносным и противным троллем, так что эльфы вернули его обратно на радость Амалу.

Каждый вечер, пожевав кусочек хлеба и выпив теплого молока, Кияр садился у окна и смотрел, как море тумана спускается с острых пиков скал, клубится, подобно волнам огромного прилива, и затапливает деревню, медленно подкрадывается к его дому и полностью проглатывает его. И сколько бы он ни пытался разглядеть что-либо в серо-черной бархатистой мгле, хотя бы крошечные огоньки вересковых эльфов, ничего не получалось.

Ночь тянулась медленно, и сон все не приходил. Кияр забывался на мгновение и вновь пробуждался. Мысли его путались, и грань между сном и реальностью совсем истончилась. Если бы только появилось Солнце или Луна! Хотя бы на самую чуточку! Как все изменилось бы! Краски вернулись бы в мир, туман развеялся, и из окна он смог бы увидеть домик Амалу, где на широком подоконнике со свечой она читала бы книгу, укутавшись в вязаный плед, а в открытое окно вливался бы аромат роз. Он бы мог просто смотреть на нее, залитую лунным светом, и быть абсолютно счастливым. Розы! Да, наверно именно так пахли бы розы, пахли бы как волосы Амалу…

Уже под утро, не в силах уснуть, Кияр подошел к окну. Ему казалось, будто неведомый голос из самого сердца зовет его. И прижавшись горячим лбом к холодному стеклу, он с тоской смотрел на туман. Может кто-то украл Солнце и Луну, может это эльфы, бродящие между скал со своими огоньками? Каким бы он стал героем, вернув людям Солнце, освободив Королевство от злых чар… Позже, Кияр уже не мог вспомнить, что толкнуло его на этот отчаянный шаг. Желание стать героем? Исполнить мечту Амалу и подарить ей розу? Совершить подвиг ради нее? Кто знает, что движет нами в двенадцать лет, и на какие немыслимые безумства мы способны во имя первой любви?

Кияр взял свечу и отворил дверь. Словно армия маленьких бесенят, туман заклубился на секунду в нерешительности у самого порога, а затем хлынул в дом, омыв Кияра холодной волной. Кияр шагнул и вышел в неизвестность.

Сразу стало тихо и страшно. Свеча погасла, да и мог ли ее неровный свет пробиться сквозь густой, как смородиновое варенье, туман. Кияр все шел и шел, как ему казалось, к скалам, но в этом тумане ничего нельзя было разобрать. И им овладел панический страх. Что же он наделал, глупец? Зачем вышел из дома? Как он сможет найти дорогу обратно? Кто знает, что его ждет в этом тумане? Все старые предания вдруг ожили в его воображении, а тишина скользящего тумана все сильнее давила на него. Не в силах удержаться на ногах, он сел на влажную землю. Ему казалось, что неведомые и древние призраки окружили его и все больше и больше сужают свой демонический круг, водя вокруг него безмолвные хороводы. Он хотел закричать, но не мог, он хотел встать, но ноги перестали слушаться его. Он не помнил, сколько просидел в ужасе на земле, может лишь мгновение, а может вся его жизнь прошла мимо.

Но вот в этой удушающей тишине, ему показалось, он услышал тихий перезвон. «Дзинь-дзинь» и снова «дзинь-дзинь»… Что это? Почудилось ли ему? Но нет, вот опять «дзинь-дзинь, дзинь-дзинь». Что это? Тихая-тихая словно из-под Земли песня, а может вовсе и не песня, а перезвон колокольчиков, но колокольчиков непременно из самого желтого золота, которое на берегу подобрал старый монах, и золото это было переплавлено из короны какого-нибудь великого короля! Так решил Кияр, и это придало ему сил. Туман расступился, открыв дорогу к скалам, их неясные очертания он видел в конце этого туннеля. Чем дальше он шел в неизвестность, в густую темноту, тем яснее и звонче слышался перезвон. Этот нежный звук притягивал его, как магнит, и казалось, что темнота расступается, и золотой, таинственный свет льется из небольшого прореза в скале. Золотой свет! Не белый, не серый и не черный, а самый настоящий ЗОЛОТОЙ! Кияр протянул руку, чтобы ощутить покалывающее тепло этого восхитительного света, и туман пропал, пропало Королевство, он оказался в другом мире…

 

Глава 2. Волшебная долина

От обилия света, красок и запахов у Кияра даже закружилась голова. Перед ним распростерлась необъятная долина, залитая золотистым солнечным светом. По синему небу медленно скользили пушистые белые облака. Со скал сбегали маленькие ручейки, которые пели, как крошечные золотые колокольчики. Они омывали цветущие луга, где порхали бабочки, и в полуденный зной трещали цикады. Ручьи скользили по ущельям и оврагам, где росли величественные сосны, от которых исходил пьянящий хвойный запах. Они журчали и переливались, впадая в широкую и полноводную реку, уносящую вдаль тяжелые воды. От тумана не осталось и следа, только у острых пиков скал он клубился, словно боясь спуститься ниже, напоминая о мире ином.

Сердце Кияра наполнилось безудержной радостью и восторгом. Он смотрел и смотрел вокруг, не в силах пошевелиться. Вот здесь в этой волшебной долине, до самых краев наполненной жизнью, ему хотелось бы жить с Амалу. Мысль об Амалу придала ему сил, и он ринулся обратно, чтобы скорее разбудить Амалу и привести сюда, но скалы сомкнулись, прорез пропал, перед ним была лишь мшистая сплошная стена из камня. Кияр бежал вдоль скал все дальше и дальше, но скалы стояли неумолимо и журчали нежными ручейками, словно уговаривая мальчика остаться. А Кияр все бежал, и казалось, будто скалы росли, будто они становились все выше и простирались все дальше. И долина росла вместе с ними, необъятная и бесконечная, и ужасно прекрасная. Однако Кияра это не пугало, чем дальше он вглядывался вдаль, тем интереснее ему становилось, он не чувствовал ни усталости, ни разочарования, лишь восторг и любопытство. И постепенно он забыл, зачем и куда бежал, забыл про Амалу и серое Королевство. Он бежал и бежал, слушая журчание ручейков, пение птиц, и тихий шепот полноводной реки. Он любовался застывшими заводями с цветущими кувшинками, отражением солнца в прозрачной воде, он любовался галькой на дне, так напоминающей гальку на дороге в Королевстве, только эта была разноцветной, с игрой красок и теней. Вкус у воды был другим, сладким и слегка солоноватым, он утолял жажду, и ее хотелось испить снова и снова.

Кияр прилег у реки, заложив руки за голову. Высокая пьянящая трава окружила его, ветер дул с юга и заставлял ее шелестеть, звук реки успокаивал, и, уже засыпая, Кияр подумал, что в такой реке непременно должны жить русалки, прекрасные и грозные. Но вот эльфов с пустоши здесь точно не могло быть! Эльфы живут только в сером тумане, стерегут эту долину: как бы ни одна капелька красок не просочилась сквозь скалы в Королевство. Когда Кияр проснулся, наступила серебряная ночь…

Его разбудил лунный свет и нежная песнь, прекрасней которой он еще не слышал. Он встал, и, повернувшись к заводи, увидел залитую лунным светом русалку. Она сидела на плоском камне у берега, а ее прямые, зеленые, очень длинные волосы заполнили заводь и течением уносились вниз по реке. Тысячи бело-голубых рыбок расчесывали их перламутровыми ракушками, или это лунный свет искрился и дрожал на поверхности воды? Кияр подошел ближе к русалке, чешуя на ее ногах заблестела и она забила по воде сильным хвостом, обдав Кияра снопом серебряных брызг. Глаза ее, очень светлые, наполненные лунным светом, яркие, как звезды в небе, мерцали и завораживали. Кияр протянул руку, чтобы прикоснуться к русалке, но она лишь засмеялась и растворилась в воздухе, а голос ее, похожий на журчание ручья, все продолжал смеяться, серебристо-зеленые волосы превратились в речные водоросли.

Удивленный и зачарованный Кияр так и стоял с протянутой рукой, и внезапно почувствовал прохладную тяжесть на ладони: там блестел гладкий белый камень, еще мокрый от воды. Камень будто пульсировал и шептал что-то на неведомом языке. Кияр приложил его к уху и прислушался: высохший камень становился безжизненным, лишь легкий шепот журчаньем молил о чем-то. Кияр бросил его в воду. В том месте, где круги от темной потревоженной поверхности стали расходится к берегу, появилась белая, как луна, лодка. Неведомо откуда Кияр знал, что делать, словно тихий голос русалочьего камня нашептывал ему. Мальчик забрался в лодку, и она понеслась вниз по течению, навстречу прохладному бризу и таинственным вздохам бескрайних морей. Песня или смех русалки продолжала звучать, она становилась все печальнее и печальнее…

Кияр очнулся от протяжного крика чаек, на мокром песке, и безграничное синее живое море шумно вздыхало и бормотало у его ног. Звезды померкли, небо бледнело, приближался рассвет. Кияр в нерешительности стоял у самого края набегающих волн. Море звало его, и каждой клеточкой своего тела он хотел слиться с ним, но все же не решался. Где-то глубоко внутри он чувствовал, что нужно вернуться, он пытался вспомнить куда, зачем и почему, и не мог. Первые лучи восходящего солнца осветили белую пену, и Кияр увидел смеющихся русалок, они тянули к нему свои белые руки, смеялись и звали с собой. Покорившись своему желанию, он побежал навстречу пенистым волнам, где его подхватили морские русалки и унесли в подводное царство…

Длинные волосы морских русалок, переливающиеся всеми цветами радуги, искрились даже на сумрачных глубинах бездонного моря, голоса их были смешливыми и радостными. Русалки весело что-то нашептывали Кияру, пока неслись мимо причудливых скал, затерянных городов, потопленных кораблей, испещренных россыпями ракушек, выгрызыющих древесную плоть. Там, где солнечные лучи, пронизывая толщу плотной зеленоватой воды, достигали песчаного дна, росли белые кораллы, усыпанные пестрыми цветами с прозрачными трепещущими лепестками.

У русалок нет ни дворцов, ни домов, они никогда не спят, лишь все время носятся по морям и океанам, поют прекрасные песни под полной луной и во время бурь, заставляя корабли тонуть, а храбрых матросов забыть о земной жизни. Так и Кияр несся с ними по бескрайним просторам, забыв обо всем, ему было легко и хорошо среди русалок, рыб, причудливых морских растений. И постепенно ему стало казаться, что он становится прозрачным, как капелька воды, и солнечные лучи пронизывают его насквозь. Так они плыли, отдавшись на волю течений, пели морские песни, и во время бурь прыгали в бурлящие водовороты с пенистых гребней волн. И не было уже Амалу, не было эльфов с пустоши, не осталось воспоминаний о волшебной долине… Однажды в безлунную ночь под быстро несущимися облаками русалки завели хоровод, они пели о девочке, которая плачет и своими слезами орошает бескрайнее море, делая его еще больше. Вместе с девочкой плачет небо, идут дожди. Солнце не озаряет морское дно, и цветы уже не трепещут от порывов морских течений. И Кияр вспомнил, вспомнил Королевство, вспомнил Амалу, вспомнил серые скалы, погасшую свечу и липкий густой туман.

И в тот же миг он снова лежал на мягкой траве в долине, полной красок, залитой лунным светом. Где-то пела невидимая речная русалка, а в руке у него лежал гладкий русалочий камень. Но Кияр знал, что он не должен слушать его шепот, не должен бросать в воду, иначе никакие слезы Амалу не спасут уже от моря. Лишь только волшебство их любви вернуло его обратно. Он не в силах был выбросить камень, чтобы тот затерялся с сотнями таких же камней на берегу реки. Кияр долго смотрел на него, мучительно пытаясь понять, что же с ним делать, как поступить, и, в конце концов, горько вздохнув, положил в карман. Так бездумно и безгранично счастлив Кияр не был еще никогда, и ему хотелось вновь вернуться туда, слиться с морем, стать его частью. Но время еще не пришло, его ждала Амалу. Возможно когда-нибудь, он достанет русалочий камень… но не теперь, не теперь. И как всегда мысль об Амалу вывела его из оцепенения. Он вспомнил, что надо искать выход из долины, вспомнил, как далеко он убежал от замшелых скал.

Но где-то в глубине души он знал, что убежать от них невозможно. Они все также нерушимо и грозно будут стоять там, на границе долины и Королевства. Сурово смотреть на него издали, и у самых вершин их будет предательски клубиться серый туман. Они не будут звать его, в отличие от моря, но Кияр уже сделал выбор и шел к ним.

Идти обратно было тяжело. Он так устал, ноги налились свинцом, и тяжелый сон норовил закрыть ему веки. Кияр думал об Амалу, о том, что он не должен упасть и заснуть, почему-то сама эта мысль пугала его: иначе он не выберется отсюда. Долина держала его и не хотела отпускать, казалось, она говорила ему: «Останься здесь, со мной, слушай воду, слушай землю, слушай облака и ты будешь вечно счастлив!» Но Кияр упрямо шел вперед.

До скал оставалось совсем немного, Кияр уже видел пятна мха и слышал журчание ручьев, но тут ему почудился запах, теплый любимый запах. Он зачарованно остановился, не в силах сделать ни шагу. Что это за запах? Такой знакомый и родной? Амалу! Да, именно так пахли ее волосы, ее прекрасные, мягкие волосы… Но она не может быть здесь! Кияр пошел на запах, который раздавался от огромного дерева неподалеку. Его толстые древние ветви причудливо сплетались, а ствол был так огромен, что целый дом вместился бы в нем. Но оказалось, запах шел не от дерева, а от цветка, росшего у его корней. Чем ближе Кияр подходил к цветку, тем более осязаемым становился запах. Роза! Это была роза, точно такая же, как в волосах танцующей цыганки из книжки Амалу. «Я должен взять ее с собой! Как обрадуется Амалу! Она ведь так хотела эту розу!» Все еще зачарованный запахом цветка, Кияр сорвал розу, и острые как пики шипы впились в его ладонь. Капли соленой крови оросили землю. В то же мгновение раздался могучий и ужасный стон. Стон, от которого у Кияра волосы встали дыбом. Стон, который сотряс долину, море заволновалось, скалы задрожали, река почернела, вся долина затихла, словно перед ударом. Стон раздавался со всех сторон, и облака в небе образовали огромную воронку, которая вращалась все быстрее. Пока небо не заклубилось однородной массой, напомнившей Кияру сгустки серого тумана. И тут из этого тумана, стала вырисовываться фигура женщины, от которой невозможно было оторвать взгляд, так прекрасна она была, и в то же время вид ее вселял непреодолимый ужас. Смотреть на нее было больно: она сияла таким ярким светом, что лишь очертания тела и волос отпечатались в памяти Кияра.

– Как посмел ты, смертный, нарушить мой покой? – спросил глубокий голос, отразившийся от скал, от его сердца и умчавшийся вдаль. – Как ты посмел сорвать частицу моей души? Разве недостаточно тебе было счастья в море? Я, царица долины, великая Норна, позвала тебя, позволила тебе быть здесь счастливым, а ты предал меня! За это я проклинаю тебя! Никогда душа твоя не будет знать покоя, и никогда ты не будешь счастлив, ни ты, ни та, что ты любишь!

Туман охватил Норну и начал заволакивать долину. Кияр, не в силах пошевелиться, смотрел, как стремительно на него движется густая серая масса. Его руку саднило, и он посмотрел вниз, там лежала роза, и шипы ее глубоко въелись в кожу. «Амалу!» – подумал он, и туман поглотил его.

– Кияр, Кияр! Ты вернулся! Что с тобой, ты слышишь меня? Что происходит? Господи! – приоткрыв тяжелые веки, Кияр увидел Амалу, его Амалу. Но что-то в ней изменилось, она стала совсем взрослой, волосы потемнели, она стала выше и еще прекраснее, но серые глаза с золотистыми лучиками смотрели на него по-прежнему с любовью. И пьянящий запах ее волос успокаивал.

– Где я, Амалу? Что случилось? Норна?! Она придет за нами, она отберет наше счастье… – Кияр попытался встать.

– Тише, тише, родной. Ты в Королевстве, у меня дома. Все будет хорошо.

– Роза… где она, – с трудом прошептал Кияр, чувствуя, что силы оставляют его.

– Она, здесь, рядом с тобой.

– Ах, что я наделал! Я украл ее для тебя… – потом сознание Кияра вновь помутилось, и он снова рассекал волны неистового моря в окружении морских русалок.

Кияр появился туманным серым утром. Амалу увидела его обессиленного и без сознания у своего окна. Руки его были исцарапаны в кровь, а рядом лежала роза. Та самая, как на картинке из книги ее детства. Радость от встречи сменилась страхом, а что если он уже мертв? Что случилось? Но Кияр дышал. Амалу помогла ему дойти до дома, где уложила его на кровать, когда-то бывшую бабушкиной. В самом доме мало что изменилось за последние десять лет, только кресло у камина, где любила сиживать старушка, опустело.

Кияр был в бреду, его мучил жар, и внутреннее пламя сжигало. Мгновеньями очнувшись, он тихо шептал сухими губами: «Пить…»

Он узнал ее, но где он был, где пропадал эти десять лет? Что с ним случилось? Кто такая Норна? И где он украл эту розу?

Амалу целыми днями сидела у изголовья больного, пытаясь облегчить его страдания, прислушиваясь к бреду. И понемногу обрывочные слова и предложения стали складываться в целую картину. Амалу поняла, что Кияр украл розу у Нее [Норны], и Она взамен отберет у них счастье…

– О, Кияр, очнись! Прошу тебя! Не оставляй меня совсем одну! Я люблю тебя! Я ждала тебя эти десять лет! Я единственная, кто верил, что ты вернешься… Я тосковала по тебе, я плакала! О, любимый мой, – Амалу и сейчас плакала, целуя руку Кияра, перебирая его худые пальцы. – Я на все готова лишь бы ты очнулся и был со мной!

Кияр таял на глазах. Его лицо осунулось, кожа стала прозрачной, синие жилки проступили на руках, а скорбные складки у рта обозначились четче.

У окна в неказистой вазе стояла самая прекрасная из роз. Она благоухала и наполняла комнату таинственным светом, казалось, что даже туман за окном боялся ее и отступал. Шло время, и лепестки розы начали опадать, а сияние тускнело. Вместе с розой угасал и Кияр. Амалу, заламывая руки, металась по хижине, как раненое животное, силясь придумать, что же ей делать, как спасти Кияра. Но что она могла? А смириться со своей судьбой она не хотела…

Как-то ночью, когда туман окутал деревню, Амалу поняла, что дальше ждать нельзя. Но как попасть в долину? Как найти Норну? Как вернуть ей розу? И снимет ли она свое проклятье? Что их ждет? Сколько вопросов и все без ответа! Амалу раз десять подбегала к двери и хваталась за ручку, но постояв немного, отходила. Ей было страшно. Все сказания и предания, все детские страхи проносились у нее в голове. И потом Норна? Какая она? Неизвестность томила девушку. Бессилие перед судьбой злило ее. Кияр, конечно, так и попал в долину, вышел в туман… Наконец, набравшись мужества, Амалу решилась. Она бережно взяла розу и собрала все опавшие лепестки. Взявшись за дверную ручку, она с тоской оглянулась на Кияра, и вид его придал ей сил. Да, ради него она способна на все что угодно! Она спустится в преисподнюю и будет валяться в ногах у этой Норны, если понадобится, но спасет его. В конце концов, что ей осталось в жизни? Вечно сидеть в Королевстве и ждать? Возможно, когда-нибудь кто-нибудь переложит на стихи ее судьбу, и потомки узнают о ее деяниях… Она рассмеялась, рассмеялась до боли в животе, безумно и отчаянно. Какие потомки? И кто узнает о ее судьбе, если она одна и осталась в этом проклятом Королевстве, она да горстка древних стариков…

Все еще смеясь, она распахнула дверь и вышла в туман. Он не обдал ее холодной волной, но лишь окружил темным ореолом тусклое сияние розы. Амалу не чувствовала страха. Чего ей бояться, в самом деле? Она шла в тумане и ничего не происходило. Было темно, тишина давила на нее и ей казалось, что биение сердца замедляется. Подойдя к скалам, она остановилась, не зная, что предпринять дальше. По словам Кияра скалы должны были расступиться, открывая проход в долину. Она шла вдоль скал, одной рукой ведя по холодному скользкому камню. Чувство безнадежности все сильнее овладевало ею, безнадежности и злости на несправедливость судьбы. В отчаянии она со всей силой ударила каменную твердь руками. Ничего не происходило. Боль от удара лишь сильнее разозлила девушку, и Амалу продолжала бить безмолвные серые скалы, вымещая напряжение последних недель, пока порезы на ладонях не начали сильно кровоточить. Слезы текли по ее лицу. Наконец, обессилев, она упала на колени и воскликнула:

– О, Норна! Прекрасная и ужасная! Сжалься над нами! Прости нас! Прими обратно свою розу! Верни мне Кияра! Помоги мне! Помоги!

Голос ее сорвался, и она упала лицом на холодную землю. Ничего не происходило. Амалу все плакала и плакала, пока силы ее окончательно не иссякли, и она погрузилась в тяжелый сон.

Проснулась Амалу от того, что ей стало жарко. Она боялась раскрыть глаза, боялась оказаться в привычной для нее действительности. Боялась идти в домик и боялась, что Кияр не пережил эту ночь… Но ей было жарко, невидимое тепло согревало кожу. И она раскрыла глаза. Невероятные чувства захлестнули ее! Перед ней лежала долина… та самая долина, о которой говорил Кияр. Краски, солнце, небо, ручьи, трава… А запахи… восхитительные запахи. Амалу так и стояла на одном месте, пытаясь осознать и вобрать в себя все впечатления, все, что окружало ее. «Подумать только, и все это было так близко! Здесь нет тумана». Она обернулась и снова, словно проверяя что-то, дотронулась до скал. Да, они серые и мокрые, но покрытые мхом. И лишь у самых вершин клубился туман.

Амалу нахмурилась, туман напомнил ей о Кияре, и о том, зачем она здесь. Она снова вгляделась в долину, но уже другим взглядом, как будто пелена восторга спала с ее глаз. Наконец, она увидела, то, что искала – исполинское дерево, ветви которого упирались в небо, а листва шептала о давно ушедших временах. Странно, но коры у дерева не было, оно было словно голым и белесым, словно теплым и гладким на ощупь. Не в силах побороть сиюминутное желание, Амалу дотронулась до дерева, и в самом деле, оно было гладким и теплым, живым, и ей почудилось, будто там, внутри, бьется огромное сердце, и отзвуки его отдаются у поверхности.

Ничто вокруг не говорило о присутствии Норны. И все же, и все же Амалу была уверена, что за ней наблюдают. Долина была совершенна, и жизнь в ней шла своим чередом: пели птицы, плыли облака, светило солнце и текли ручьи. Но у Амалу было ощущение, что долина притворяется, и выжидает чего-то, напряглась и ждет.

Амалу положила розу у основания дерева и с восхищением увидела, как она ожила, сплелась с корнями и засияла еще краше. Легкий ветер зашелестел в кроне голого дерева. Амалу поняла, что долина довольна. И тогда же из дерева донесся голос, он был мощным, но нежным, он наполнил долину, которая вновь замерла, затаив дыхание.

– О смелости твоей и о любви сложат легенды, огненная Амалу. Во имя любви ты готова была пожертвовать всем, даже своей жизнью. Ты тронула мою душу. За это, я дам тебе то, что ты так желаешь. Я верну тебе Кияра, ибо я, могущественная Норна, и могу многое. – Сердце Амалу подпрыгнуло от счастья, она готова уже была пуститься в пляс, но Норна еще не закончила. – Но есть то, что мне не подвластно. И я не могу отвратить от вас свое проклятие, которое придется искупить: вы вечно будете служить мне, но я дарую вам забвение, и вы будете счастливы.

– О, Норна, милость твоя безгранична! Но как же мы будем счастливы, если обо всем забудем, мы же даже не узнаем друг друга? Дай нам время быть вместе и помнить друг друга. Дай нам время вкусить любовь!

– Ты тронула мою душу, и если ты так хочешь, я дам вам год! Ровно год вы будете жить в долине в сени великого голого дерева, вы познаете горечь любви и ужас расставания, и не будет вам покоя. И самое дорогое, что у вас будет, вы отдадите мне!

Амалу чувствовала, что что-то здесь не так. Она уже не понимала, о чем толкует Норна. Как у любви может быть горечь, особенно у них с Кияром? А расставание… так ведь Норна могла не дать им и года! У нее не было иного выбора, как согласиться. Отдать самое дорогое… Но что может быть дороже их любви? И разве можно забрать любовь?

– Я согласна, Норна, – взволнованно сказала Амалу. Смех наполнил долину, и хотя был он мелодичен и приятен, Амалу обуял ужас.

– Как же ты еще глупа, если думаешь, что тебе удастся обмануть меня. Я слышу твои мысли, я чувствую твою душу. Я вижу все, – Норна снова рассмеялась, но ужас прошел, долина снова ожила.

Амалу растерянно стояла под деревом. Она получила то, что больше всего желала, но чем ей придется отплатить?

Девушка почувствовала нежное прикосновение к своим волосам. Она знала, это был Кияр. Быстро повернувшись, она очутилась в его объятьях, и радость захлестнула ее волной. Она плакала от счастья. А Кияр обнимал ее, шептал ей что-то успокаивающее, целовал ее волосы и влажные от слез щеки. Глаза их встретились, Амалу прошептала: «Вот и начался наш год любви…» И было в ее словах столько пьянящего счастья и столько горечи. Она рассмеялась: «Я становлюсь умнее, и уже поняла, что значит горечь любви!» Кияр не понял этого, вот он здесь, и в его объятьях Амалу, а больше ему ничего не нужно.

– Я люблю тебя, – нежно прошептал он ей в губы, поцеловал ее серые с золотистыми крапинками глаза, дотронулся до каждой веснушки на ее лице. Вдыхал родной запах ее огненно рыжих волос.

– И я люблю тебя, – заворожено глядя в бездонные синие глаза, прошептала Амалу.

Они забыли про Норну, про горечь любви, про год счастья, даже долина померкла. Здесь в сени великого голого дерева были только двое: Кияр и Амалу.

 

Глава 3. Дары Норне

Кияр и Амалу были счастливы в долине Норны. Целыми днями они гуляли по цветущим лугам, купались в реке, отдыхали в сени сосен на дне оврага. Свой новый дом они обрели на одной из широких лопастей исполинского дерева, где густая крона защищала их от ненастной погоды. По сути, они ни в чем не нуждались, здесь было, что есть и что пить. Иногда дерево словно изнутри начинало качать, как будто сильный ветер хлестал его, оно становилось беспокойным, скрипело и двигалось. В такие ночи Кияр и Амалу выбегали на луга и спали под открытым небом. Они могли бесконечно долго любоваться бескрайним звездным куполом и гадать, сколько неведомых миров скрывается в Млечном пути, какие они, эти миры, похожи ли на их мир? Вселенная была безгранична и мысль эта, тревожная и непонятная, пугала их. Кияр любил наблюдать за Амалу, смотрящей на звезды, когда в ее широко распахнутых глазах отражалось все небо, и таинственные всполохи огня…

С тех пор, как Кияр вернулся, Норна не тревожила влюбленных. Как не тревожили их и таинственные существа, населяющие долину. Но время неумолимо летело, и ничто не могло замедлить его стремительный бег. Во взгляде Амалу все больше появлялось невысказанной тоски в предвестии грядущих событий. Вот прошел месяц, второй, третий… восьмой…

Кияр чувствовал, что Амалу неспокойна, и душа его все больше отдаляется. Нет, он любил ее все так же страстно и нежно, но море манило его непрестанно. Иногда, когда Амалу засыпала, а его мучила бессонница, он шел вдоль реки до самого моря и стоял у края набегающих волн, держа в руке русалочий камень, наполненный зеленоватым неземным светом. Желание оказаться в море никогда не пересиливало любви Амалу, но душа его была истерзана. Он и сам не понимал, что ему хочется, ведь у него было все. Он думал о море, о Норне, он думал о времени, что им отпущено на счастье. Что его ждет потом? Забвение? И неведение доводило его до безумия, лучше бы ему вовсе не знать ни о чем. И он злился на Амалу, за то, что она сказала ему.

Как-то раз в полнолуние, когда Кияр опять ушел, Амалу проснулась. Она знала, что Кияр уходил, что мысли его, даже когда он был рядом и держал ее в своих объятьях, могли блуждать в пространствах недоступных ей. И снова ее сковал холод. Где он? Что его гложет?

Вздохнув, Амалу тяжело поднялась и пошла вдоль ручья по направлению к реке. Низкая луна серебрили водяную гладь. Была пора цветения белых огромных кувшинок, тяжелый воздух насквозь пропитался их густым, пьянящим запахом. По небу бежали облака, и тяжелые капли теплого дождя и вечной весны, царившей в долине, приятно ласкали кожу Амалу. Она шла вдоль берега и срывала высокие пряные травы, украшая ими длинные огненные волосы. Амалу ждала появления своих детей. Она ласково гладила свой большой живот и рассказывала еще нерожденным детям сказки. Сквозь разрывы в тучах, лучи луны тянулись к ней, и маленькие золотистые крупинки, словно нанизанные на лучи, бежали все быстрее и быстрее. Она протянула руку и дотронулась до весело приплясывающей на ветру крупинки, и крупинка исчезла в руке Амалу, как маленькое пульсирующее теплое сердечко. Амалу в удивлении вытянула руки, а крупинки все бежали и бежали к ней. И тут она заметила, что кончики ее волос засияли, пальцы стали прозрачнее и светились изнутри, и невероятная легкость и радость наполнила все тело. Весело рассмеявшись, Амалу ощутила, что летит с ветром над рекой легкая и невесомая, пока кто-то крепко не прижал ее к себе.

Она знала – это был Кияр.

– Я искала тебя и… улетела, – Амалу весело рассмеялась.

– Да, я заметил. Я тоже искал тебя, – Кияр улыбнулся, но руки его все еще дрожали. Он очень испугался, что может потерять Амалу, что она вот так просто могла упорхнуть. Кияр почувствовал: то, что испытала Амалу, чем-то похоже на его ощущения от моря. – Амалу, не беги больше за светом, хотя бы пока мы вместе, пока наше время еще не истекло. Я испугался, что не поймаю тебя. Ты знаешь, у тебя волосы светятся, и золотые крупинки в глазах искрятся. Ты прекрасна!

– Интересно, что это было? Мне было так легко и хорошо и совсем не хотелось возвращаться, я кажется даже обо всем забыла… Может, в этом и будет заключаться мое служение Норне? Я стану крупинкой света? – Амалу задумчиво провела рукой по волосам, и хотя прошел дождь, волосы оставались сухими и теплыми.

– Пойдем скорее домой, любимая. – Кияр до боли сжал Амалу в объятьях. Нет, он не готов еще потерять ее. Сегодня, возвращаясь домой, он увидел русалку, парящую над кувшинками, всю в цветах и с огненными волосами. Кияр ощутил внезапно, что ему непременно надо ее поймать, иначе она исчезнет, превратится в пену или крупинку света. И тут вспомнилось, что все это уже было с ним когда-то, возможно в ту минуту, когда Амалу спасла его от моря. Он протянул руки и крепко прижал Амалу. Ей нельзя уходить сейчас, их время еще не пришло.

В одну волшебную ночь без луны, под бескрайним звездным небом Амалу родила трех девочек, таких крохотных, маленьких и прекрасных. Счастье наполнило родителей до краев, они держались за руки и не могли насмотреться на розовеньких малышек. Их потрясло сознание того, что благодаря их любви, на свет появились три новые жизни. Три жизни, дороже которых нет на свете! И любовь к ним была так сильна, что заставляла сердце ныть от боли.

Что их ждет? Какая судьба им уготована? Ветви голого дерева зашелестели, Кияру и Амалу почудилось, будто что-то невесомое пронеслось мимо них, будто чья-то душа вздохнула и улетела вдаль. И в это мгновение холод сковал их сердца, и страх подступил к горлу, капельки пота выступили на лбах, руки их с такой силой сжали друг друга, что Амалу вскрикнула от внезапной боли. Глаза их встретились, и они поняли друг друга без слов: «Норна!». Она сказала в тот памятный день, что возьмет у них самое дорогое. А самое дорогое у них, не любовь, а три крохотные малышки, которые так безмятежно спят. Амалу первая нарушила гнетущую тишину:

– Кияр, у нас есть еще три месяца. Три месяца, когда мы можем насладиться каждым отпущенным нам мгновением. Или погрузиться в пучину уныния и отчаяния. Наши дети заслуживают счастья, которое нам и не снилось. Они – дети этой долины, и долина позаботиться о них. – Она с мольбой тронула его руку.

– Да, Амалу, нам ничего не остается, как быть счастливыми, ведь так? – он печально улыбнулся ей сквозь боль. – Давай будем счастливы, пока можем.

Занималась заря первого дня жизни трех малышек. Лучи восходящего солнца осветили верхушки деревьев и медленно ползли к корням, пробуждая долину. Кияр осторожно взял на руки малышку с огненно-рыжими волосами и широко раскрытыми изумрудными глазами. Поднял ее высоко, подставив солнечным лучам, и крохотные крупинки света устремились к ней. Словно бусинки, они скатывались по лучам и наполняли заулыбавшегося ребенка теплом, оставаясь в светящихся рыжих волосах.

– Как ты похожа на Амалу, наша огненная дочь восходящего солнца. Ты пришла в этот мир, и он лежит у твоих ног. Будь же счастлива, наша огненная Амалу. И пусть тебя никогда не покидает тепло солнца, – Амалу прижимала к груди двух дочерей, и слезы гордости и счастья текли по ее лицу.

День сменился ночью. Солнце, пройдя свой ежедневный путь, утонуло в бескрайнем море, и долина погрузилась в сумерки, небо чернело, и на нем появлялись мерцающие звезды. Кияр взял на руки вторую дочь с черными, как смоль волосами, и бархатистыми серыми глазами, в которых мерцал свет далеких миров.

– Ты, доченька, бела как день, и волосы твои подобны бархатной черной ночи, а в глазах твоих отражаются далекие звезды. Ты пришла в этот мир, и он лежит у твоих ног. Будь же счастлива, наша звездная Астар. – Он поднял Астар выше к самым звездам, и их нежный свет наполнил малышку, глаза ее замерцали ярче, и волосы засеребрились крупинками звездной пыли.

Огромная низкая луна выплыла из-за скал и расстелила серебристые дорожки на поверхности ручьев, посеребрила листья голого дерева. Ее легкие лучи озарили младшую дочь со светлыми волосами и пронзительно голубыми глазами. Крупинки лунного света вошли в ее нежную кожу, и она засияла перламутром, и волосы заблестели серебристым лунным светом. Кияр взял малышку на руки и протянул ее серебряной луне:

– Ты, моя младшая дочь, вся светишься, как лунный свет над волнами бескрайнего моря. Волосы твои подобны пене морских волн, а глаза синие, как глубокое море в светлый день. Ты пришла в этот мир, и он лежит у твоих ног. Будь же счастлива, наша лунная Аслауг.

Как и обещали друг другу, Кияр и Амалу не возвращались к разговору о будущем их детей. Они любили малышек, гуляли с ними, рассказывали им сказки и пели песни. И дети были счастливы. Но время бежало неумолимо. День сменялся ночью, восходило солнце и тонуло в море, три раза луна вырастала. И год прошел.

В день, когда год иссяк, Кияр и Амалу сидели под деревом Норны у сияющей розы, держась за руки, не в силах насытиться присутствием друг друга, по очереди держали они счастливых в своем неведении дочерей. Сердца их разрывались от горя и ужаса. Близость расставания обостряла их чувства, и хотелось еще столько сделать и столько успеть. Но внезапно на них снизошел покой, и тихо обнявшись, они любовались своими дочерьми: звездной Астар, солнечной Амалу и лунной Аслауг. Малышки лежали такие счастливые и веселые, сияющие изнутри неземным светом. В прутья ивовых корзин, где лежали дети, были вплетены цветы: нежные кувшинки у Астар, алые маки у Амалу и белые ромашки у Аслауг.

Сколько прошло времени? Может день? Может лишь секунда? А может целая вечность? Но великое голое дерево ожило. Словно бой барабанов отзывалось биение его сердца. И голос Норны наполнил долину:

– Кияр и Амалу, время пришло исполнить предначертанное. Вы станете частью моей долины, в забвении вы будете носиться по ее просторам и служить мне. И когда вы встретитесь вновь, о, да, вы встретитесь вновь в ином мире и в ином обличье, проклятье Королевства будет разрушено. Не бойтесь за своих дочерей, они – дочери этой долины, они – дочери великой Норны. Им суждено искупить ваше проклятие, их ждут великие свершения и великие дела, и имена ваши будут прославлены в сказаниях о ваших детях. Идите навстречу своей судьбе и не бойтесь ничего.

Кияр и Амалу поцеловали своих дочерей, в последний раз обратили свой взгляд друг на друга, серые глаза в синие. И последними их словами были слова любви, невероятной и безбрежной, всепобеждающей любви. На них упал луч лунного света, и крупинки его заструились к Амалу, наполняя ее свечением и радостью. Кияр все еще держал ее за руки, он видел, как пелена забвения застилает ее серые глаза, как золотые лучики сияют все больше, как тело Амалу становится невесомым и прозрачным, поднимается все выше и выше, навстречу лунному свету. Кияр так и стоял с поднятыми в мольбе руками, когда Амалу исчезла и лишь крупинки света носились в вышине.

И тут Кияр услышал море, его зов был непреодолимо силен, и дивные русалочьи песни наполнили его сердце. Кияр закрыл глаза и шагнул в неизвестность, его омыла соленая волна, нежная и дерзкая. Он услышал смех русалок, которые подхватили его и унесли в неведомые глубины. Кияр был абсолютно счастлив, он слился навсегда с необъятным морем.

Но бывают вечера, когда рваные облака несутся сквозь лучи пламенного заката, когда волнуется море и долина замирает в ожидании чуда, когда последние отсветы тонущего солнца крупинками света ласкают гребни бешено несущихся волн. В такие вечера, на грани света и тьмы, Кияр и Амалу встречаются вновь и вновь, и любят друг друга капелька моря и крупинка света…

 

 

Глава 1. Плоды Солнца

Однажды, в день, который надолго запомнили все жители Королевства, солнце и краски вернулись в долину. Туман рассеялся, горы покрылись пестрыми пятнами лишайника и мха, колючий кустарник на пустоши расцвел алыми цветками дикой розы, галька на дороге засверкала, Королевство пробудилось, словно от долгого и тяжелого сна. По небу неслись облака, и огромная переливающаяся радуга перешагнула череду грозных скал и тысячами искорок осыпала серую долину.

Старики помолодели и вышли на улицу полюбоваться новым миром! Люди не могли насытиться светом. Они раскрывали окна, впуская теплый пряный воздух. Они доставали из дряхлых чуланов краски, и раскрашивали все вокруг: от оконных рам до заборов. Все поздравляли друг друга, обнимались и радовались. Соседи вытаскивали столы, украшали их расцветшими цветами, каждый выносил еду, у кого что было, и начался пир в честь дня Радуги, который длился очень долго. В Королевстве вновь поселились радость и смех.

По старой дороге из-за скал пришли новые люди и наполнили долину жизнью. На месте пустоши, оттеснив дикую розу к скалам, они возродили сады, слава о которых разнеслась по всему миру: из маленьких ростков, пробившихся навстречу теплым лучам, выросли гигантские деревья с огромными сочными плодами, чья прозрачная мякоть словно вобрала в себя солнечный свет и дарила людям блаженство и насыщение. Заезжие менестрели слагали о них песни, песни обрастали легендами, и чем дальше от Королевства уходили менестрели, тем невероятнее становились сказания о «Плодах Солнца».

В долину начали стекаться разные люди. Кто-то оставался, кто-то уходил, кто-то пытался увезти ростки гигантских деревьев или их плоды, но ни одна попытка не увенчалась успехом. Деревья росли только здесь, а плоды увядали, едва покинув пределы долины.

Шли годы, сменяли друг друга столетия. Но легенды и предания прошлого все еще бродили в воздухе и люди боялись тумана, что клубился у вершин острых скал. Что скрывалось за серыми скалами? Люди не помнили Кияра и Амалу, но таинственный и злой Удр будоражил их сознание. Говорили, что в редкие ночи, когда туман спускался в долину, Удр бродил по садам, он заглядывал в окна и пугал маленьких детей. И давно уже укоренилась присказка, что с наступлением ночи, дети не должны выходить на улицу, иначе их может украсть Удр. Люди боялись его, но никто уже не мог сказать существовал ли он когда-то, как не помнили уже о серых днях Королевства. Забылся день Радуги и что с ним связано, и теперь люди славили в этот день праздник Плодов Солнца.

Спустя тысячу лет после дня Радуги, на праздник приехало много людей, их диковинные шатры раскинулись в садах вдоль дороги, предлагая заморские товары в обмен на сочные плоды. Но этот год был особенный, жители Королевства называли его годом роз. В самой глубине долины у серых скал, где когда-то были дома Кияра и Амалу, раскинулся огромный розарий, равного которому не было в целом свете. Розы были необыкновенными, всех цветов и оттенков. Говорили, будто души прежних жителей Королевства отдыхали в их душистой сени. Редкий путник заходил полюбоваться на роскошные цветы: как правило, наевшись плодов, люди отправлялись восвояси. Но в этот год розы расцвели еще краше, и их пьянящий аромат наполнял Королевство до краев.

В праздничной толпе затерялись три заморских принца. Они были хороши собой, молоды и любознательны. Любопытство и жажда познания толкала их на странствия по неведомым землям. Каждый из принцев, прослышав о плодах Солнца, покинул родные просторы в поисках новых приключений и знаний. И здесь, средь пестрых шатров в тени исполинских деревьев, вкушая долгожданные плоды, каждый из них размышлял о том, как бы привезти их в свои края, угостить ими свой народ.

В отличие от большинства приезжих людей, все в Королевстве интересовало принцев. Каждый из них решил пройтись и расспросить жителей долины. Они встретили множество людей, но никто не мог сказать, откуда в Королевстве взялись эти деревья и как сохранить таинственные плоды. Отчаявшись найти ответы, принцы пошли по дороге, вымощенной цветной галькой в самую глубь Королевства, где дивный запах роз становился все сильнее. Так они и познакомились по дороге к розарию. Здесь в тишине, вдали от шумной суеты шатров, где лучи луны падали на благоухающие розы, каждый из принцев поведал о своем народе и своих землях.

Первый принц был родом с Юга, где царит вечный зной, и оазисы меж великих рек окружены красными песками. Был он смугл и высок, черные его волосы оттеняли черноту выразительных глаз и звали его Тамус. Он говорил, что каждую весну реки разливались, орошая близлежащие земли, оставляя плодородный ил и даря силы земле для нового урожая. И каждое лето прибрежные воды были похожи на густые леса – там расцветал священный лотос. С раннего детства Тамус бороздил тихие воды, мечтая о далеких и неведомых странах.

Второй принц прибыл с Востока, где бескрайние степи, словно корабли, бороздили табуны диких лошадей. Вольный ветер гулял по степи, волнами рассекая высокую траву, а красные маковые поля могли простираться до самого горизонта. И на закате алое небо сливалось с алой землей. Был статен юный Кияр, каштановые его длинные волосы обрамляли лицо с высокими скулами и раскосыми голубыми глазами. Народ Кияра кочевал по степи в поисках новых пастбищ, но ему хотелось большего. Ему хотелось объехать весь мир.

Третий принц прибыл с Севера, где высокие утесы срываются в бушующее море, где зимы холодные и ночи длинные. Сигурд был широкоплеч и силен, смело он смотрел на мир холодными серыми глазами. Его светлые, как солома, волосы развевались на слабом ветру. Со своим народом Сигурд плавал за моря к новым землям. В Королевство, также как Тамуса и Кияра, его заманили рассказы о плодах Солнца.

Долго беседовали принцы, и наконец, сморил их сон. В этом сне перед каждым из них было дерево, выше которого они еще не видели, и у самых корней этого дерева лежал цветок. Тамусу привиделся лотос из его родных стран, Кияру – алый мак со степи, а Сигурду – белая ромашка, что росла за его домом, и которую его народ называл «ресницами Норны». И такая тоска по родине обуяла их сердца, что проснувшись, каждый решил отправиться домой. Но на прощанье сорвали они по благоухающей розе, что будет напоминать им об их приключении. И когда, уже выехав за пределы Королевства, они обернулись бросить последний взгляд на пики скал в сером тумане, почудилась им тень, что бежала от первых лучей рассвета. Как будто огромная белая птица скользнула по скалам и скрылась в Королевстве.

– Возможно это лишь старый ворон, таких много у нас на севере, – сказал Сигурд.

– Но ведь он белый… – удивился Кияр.

– И, правда, наверно привиделось, – и, пожав плечами, принцы поскакали дальше по дороге.

Однако вернувшись к себе, мысли о Королевстве, о плодах Солнца, о розах и о тени, мелькнувшей в горах, не покидали их. Те розы, что они взяли на память, не увядали и благоухали. И необычные видения, как в тот день в розовом саду, продолжали властвовать над их умами.

В Королевстве же праздник закончился, наступила осень, листья опадали и все чаще с гор стал спускаться туман. В уютных и теплых домах у горящего камина, взрослые рассказывали детям легенды прошлого. И время от времени они рассказывали про Удра…

А Удр на самом деле был рядом. И в невежестве своем те, кто говорил, будто он бродит по Королевству были правы, но не для того он вернулся в долину, чтобы красть детей. С того самого дня, как вести о чудо Королевстве разнеслись по миру, он отправился в долгий путь на поиски своего спасения. И в то самое мгновение, как Удр отведал солнечный плод, он знал, что спасение его близко, всего лишь за серыми скалами, ведь именно такие плоды он уже пробовал в годы своей юности с великого голого дерева. И теперь Удр тенью бродил вдоль скал, пытаясь пробраться сквозь серый туман, ибо он искал и искал вход в волшебную долину.

 

Глава 2. Удр и его братья

Но поиски Удра были тщетными, он все бродил и бродил вдоль скал, скрываясь от людских глаз, силясь пробиться сквозь пелену плотного тумана. Вконец измучившись, он облокотился на холодный камень у кромки тумана и с тоской оглядывал Королевство, распростертое у его ног. Здесь было хорошо и мирно, и уютно… это навеяло воспоминания о его молодости.

Когда-то давным-давно, в мире было другое королевство у самого моря. Песчаные белые пляжи тянулись вдоль берега, редкие холмы с ровными рядами виноградников покато грелись под лучами южного солнца. А вдали на самом высоком холме виднелся замок, словно высеченный в белом камне, его круглые башенки упирались в самое небо, и в безлунные ночи из башенных оконец три юных принца рассматривали со своим наставником звезды.

Король и королева души не чаяли в своих красавцах-сыновьях. Особенно хорош был младший принц – Удр, темные волосы, узкое лицо и глубокие синие глаза. Все в королевстве знали юных принцев. Сызмальства проказники совершали налеты на близлежащие усадьбы, устраивали детские турниры, катались в лодках по реке, что впадала в синее море. Старший принц отдавал предпочтение турнирам, доспехам, мечам и юным девам, что вились вокруг него словно мухи у меда, ведь он будет следующим королем. А кому не хотелось стать королевой столь богатого и процветающего королевства? Средний принц отдавал предпочтение астрономии, любил он размышлять о бесконечности времени и пространства. А младший, Удр, предпочитал новые миры, открывающиеся в книгах. И пока старший брат ковал мечи, а средний брат смотрел на звезды, Удр в воображении своем странствовал по далеким странам, беседовал с разными народами, заглядывал в то, что было, и что будет. Его часто можно было встретить с книгой в высокой траве у реки, на ветвях древнего платана или на белых камнях, разбросанных вдоль берега.

Как-то в погожий летний день, сидя в библиотеке в замке, Удр читал о могущественных сказочных созданиях, населявших этот мир, ему казалось будто огромное, безграничное море, видневшееся из широких окон белого замка, таит в себе неведомые чудеса и ужасы. Внезапно он услышал смех, прекрасный и ласкающий слух, заставивший его замереть в кресле. Этот чарующий смех перекрывался еще более легким и неземным смехом, словно весенние ручейки, что бегут к реке, журчали на солнце. Только он хотел отложить книгу и посмотреть, кто это так весело заливается смехом, как в библиотеку ворвались два старших брата, ведя за руку девушек невероятной красоты. Их белоснежная кожа светилась, как белые камни на берегу, а длинные волосы переливались, меняя свой цвет от снежно-белого до цвета морской волны. Девушки поздоровались с Удром и весело рассмеялись, и вновь прозрачные ручьи заструились к реке. То и дело, перебивая друг друга, братья рассказали Удру, как встретили этих очаровательных созданий на берегу моря. Девушки вышли из пены морской, и их нежные длинные волосы скрывали наготу белого тела. Юные девы попросили у принцев накидки, и, облачившись в них, отправились во дворец, где принцы обещали одеть их в самые нарядные платья. И сейчас разрумянившиеся в ярких королевских платьях, они заливались необычным смехом, и каждый, кто слышал этот заливистый смех, забывал обо всем. Старшие братья не спрашивали морских дев, кто они, откуда и зачем пришли, куда направляются, лишь с обожанием наслаждались их красотой. Девы моря же, сверкнув острыми зубами, с улыбкой рассказали Удру, что их младшая сестра тоже вышла из пены вод, но не может прийти во дворец, так как не было накидки скрыть ее наготу. И она все еще ждет Удра на морском берегу.

Надо ли говорить, что вконец очарованный и по уши влюбленный Удр помчался к морю, и только пятки его сверкали. Но берег был пуст, лишь рыбаки готовили сети к будущему улову. Удр подходил к каждому и спрашивал, не видели ли они нагую девушку с длинными волосами цвета морской волны, краше которой нет на всем белом свете. Моряки понимающе улыбались и, подмигнув, приглашали принца познакомиться с их дочерьми, краше которых, по их представлениям, не было на всем белом свете. Но может ли земная красота сравниться с волшебной красотой девы вод? Удр только злился и бежал вдоль берега, в поисках прекрасной морской девы.

Удрученный и усталый он вернулся вечером во дворец, где в честь невиданной красоты дев вод устроили роскошный пир. Столы ломились под тяжестью блюд, музыканты играли веселые песни, все радовались и славили юных царевичей, без ума влюбившихся в прекрасных незнакомок и уже предложивших им свое сердце и душу. Свадьба была назначена на следующий день, и гонцы по всему королевству разнесли радостную весть.

Один лишь Урд бродил печальный по залам дворца, где сновали слуги, готовясь к пиру, которого еще не видывал мир. Удр завидовал братьям, которым так повезло! Ведь именно ему должна была достаться дева вод, волшебная и неземная. Могли ли его неотесанные и приземленные братья оценить их божественную красоту, белизну их перламутровой кожи, переливчатый цвет их волос и мерцание огромных глаз? Удр попытался спросить у братьев и их невест, видели ли они третью деву на самом деле, и где она могла сейчас быть, можно ли ее вернуть? Но прекрасные невесты лишь смеялись, и от их смеха бедные принцы совершенно теряли разум. Они лишь с обожанием смотрели на возлюбленных и ничего не могли сказать. Когда Удр попытался привлечь внимание своих братьев, они грубо ответили ему, что он сам виноват – вечно сидит и читает свои бессмысленные книги, никуда не ходит. Если бы он чаще гулял со своими братьями, то ему бы тоже досталась чудесная жена. И вновь предавались лицезрению своих будущих жен. Но Удр не отставал, и вот даже девы вод возмутились, они все также мило и очаровательно смеялись, но все чаще сиял оскал их острых зубов, и уже хищно и по-рыбьи блестели их мерцающие глаза.

В день свадьбы во дворец прибыло множество людей, все, кто успел собраться и доехать за одну ночь, наполнили празднично украшенные залы. Кремовые ленты с благоухающими цветами всех оттенков белого окутывали каждую деталь интерьера, свечи освещали все затененные уголки. В саду перед замком развернули праздничные шатры и расставили столы с изысканными яствами. На площади, где тоже выставили столы с едой и напитками, собралось много рыбаков и крестьян, всем хотелось полюбоваться на будущих королев. Играла музыка, люди радовались и веселились. Один лишь Урд грозной тенью бродил по замку, и люди, прознавшие от рыбаков о его тщетных поисках, смеялись над ним, и сердце его наливалось злобой и завистью к своим везучим братьям.

Когда молодожены вышли поприветствовать свой народ, все заворожено ахнули, так прекрасны были юные принцессы с жемчужными диадемами в длинных волосах. Легкие платья облегали их стройные тела, а смех будоражил души, словно обещая даровать безграничное счастье. Морские девы посадили у подножия дворца невиданной величины семя, и тонкие ростки сразу потянулись к солнцу, молодое деревцо росло все выше и сочные плоды появились на его ветвях. Все еще улыбаясь, принцессы угощали ими мужей, гостей и всех жителей королевства. Никогда ни один смертный не пробовал таких сочных плодов, вобравших в себя солнечный свет. И любовь к принцессам росла в сердцах людей.

После свадьбы молодожены уехали в путешествие по королевству, чтобы все могли полюбоваться на их жен и будущих королев. Удра тоже взяли с собой, вернее, он сам напросился, не мог он провести ни одного дня без взгляда на прекрасных принцесс, без их чарующего смеха. И хотя со всех сторон его осыпали насмешками, в особенности его родные братья, он не в силах был вернуться в замок один. Придворные с подачи старших принцев жестоко издевались над Удром, говоря, что вот сегодня кто-то видел на берегу прекрасную деву, и Удр, окрыленный надеждой, мчался к морю, но лишь ветер гулял по песчаному берегу, да волны тихо шептали о чем-то. И чернее тучи он возвращался к братьям, и все больше становилась его обида.

Он, как пес на привязи, ходил за принцессами по пятам, и взглядом своим преследовал их повсюду. Он перестал есть, он перестал спать, черные круги залегли под глазами, которые от недосыпа налились кровью. И казалось ему, будто смех он слышит отовсюду, из всех углов и от каждого человека, ведь все смеялись над ним, над его самоистязанием. Так продолжалось долгое время и наконец, братья устали от него и стали умолять его вернуться в замок и набраться сил, отоспаться, почитать книги. Но Удр был глух к их увещеваниям. Рассудок его помутился. Он любил принцесс всем своим истерзанным, наполненным завистью и горькой злобой сердцем, он желал их непреодолимо, но и ненавидел также сильно. Удр часто задавался вопросом: любили ли волшебные девы кого-либо? Любили ли они его братьев? Могли ли они любить своим неземным рыбьим сердцем? Холодное мерцание их огромных глаз заставляло его дрожать он предчувствия беды. И с каждым новым днем, с каждой бессонной ночью ненависть его росла.

Удру стало казаться, что не только он один попал под чары принцесс, ненависть нашептывала ему, что каждый житель королевства относился к ним также. И он готов был убить каждого, кто с восхищением и обожанием смотрел на них. И больше всех он ненавидел своих братьев, которые могли ежечасно наслаждаться обществом морских дев.

Однажды в безлунную ночь после очередной шутки, будто его ждет дева вод на берегу моря, он вконец обезумел от горя и уныния, от злобы и ненависти. Взял он острый нож, и, прокравшись в покои братьев, убил их и их жен. Девы вод не были людьми, они и не умирали так, как люди, они обратились соленой водой, что пропитала постели, а души их беззвучно устремились к родному морю. Руки Удра обагрились братской кровью, только сейчас он очнулся от безумия и осознал весь ужас содеянного! Ибо совершил он непростительный поступок, и вечное проклятье ложилось на него и его народ. Он слышал, как ветер набирает силу, и море волнуется, чувствовал, как холод окутывает его. И боль, невыносимая боль разрывает его сердце, ведь он любил своих братьев! Не осталось ни ненависти, ни злобы, только боль и пустота. И почувствовал он, как на руках у него вырастают когти и кожа становится грубой и морщинистой. А из самого сердца, раздвигая ребра, на спине вырастают огромные черные крылья, хотел он закричать, но лишь хриплое карканье наполнило комнату.

Из покоев мертвых принцев вылетел черный ворон с красными глазами и, каркая, полетел к дому, к белому замку. Он видел, как королевство заволакивает густой серый туман с бушующего моря, как сильный ветер срывает крыши домов, вырывает деревья из земли, гонит облака. Лететь дальше было невозможно и, отдавшись на волю ветру, Удр полетел прочь. Последний раз обернувшись, с ужасом он увидел, как череда серых скал растет из земли, отделяя море, окружая королевство серыми пиками. Все еще каркая, Удр летел прочь.

 

Глава 3. Пределы мира

Удр летел и летел все дальше, гонимый страхом и отчаяньем, подгоняемый ледяным ветром. Его огромные черные крылья рвали сизые тучи, его хриплый голос, наполненный горестным карканьем, разрывал тишину ночей. И в черные безлунные ночи, горе его сливалось с пустотой и безликостью окружающего мира. Но ночи неизбежно иссякали и каждый новый день, наполненный светом и жизнью, кромсал сердце Удра на куски. Под ним простирались безграничные равнины, и остроконечные горы, неведомые люди и новые города, но Удр не видел красоты мира, его мысли заволокло серым туманом, оцепенение поглотило его разум, и постепенно боль притупилась. А он летел все дальше.

Внезапно какая-то сила резко отбросила его далеко назад и, зависнув в воздухе, впервые за долгое время полета Удр раскрыл глаза и увидел мир вокруг. Под ним простиралось бездонное черное море, затихшее как перед бурей. На гладкой его поверхности отражался слабый звездный свет. Даже мелкая рябь не волновала море, оно было гладким и беззвучным, и оттого таило в себе неведомую опасность. Черный купол неба был безмолвным отражением затаившегося моря. Но воздух в пространстве между небом и морем был живым, его наполнял ревущий невообразимый грохот. Удр огляделся вокруг в поисках источника такого шума, но его окружала только чернота звездной ночи. Вдалеке, там, где море сливалось с небом, он увидел полоску тусклого света.

Удр устремился к свету, крылья сами несли его вперед, ему казалось, будто огромный водоворот затягивает его. То, что открылось взору, потрясло Удра до глубины души. Застывшее бескрайнее море с грохотом срывалось в бездну, образуя невообразимых размеров светящийся водопад. И у бездны не было дна. Горизонта, каким он привык видеть его каждый день, этой тонкой линии – гранью, где сшивалось небо и земная твердь, этой прекрасной иллюзии больше не существовало. За водопадом было лишь бездонное звездное небо.

Он понял, что достиг предела, который открывается земным душам на пути к вечности. Если он окунется в море или пролетит за водопад к звездам, что ждет его там на другой стороне? Забвение? Ждут ли там его братья? Простили ли они его? Встретит ли он там дев вод? Удр устал, усталость давила на него словно камень, ему уже ничего не хотелось, и он полетел навстречу звездам.

Но нечто прямо над водопадом не давало ему пройти, его снова с силой отбросило далеко назад, так далеко, что грохот даже стал тише. Удр попытался нырнуть в море, но его вновь отбросило на этот раз вверх, а морская гладь при этом даже не шелохнулась. Удр, все больше теряя силы, ринулся к водопаду, где его отбрасывало снова и снова. В конец измотавшись, он закружил над водяной гладью в поисках пристанища и наконец увидел кусочек черной скалы, выступавший из воды. Скала эта была испещрена мелкими дырочками и словно покрыта маленькими острыми иглами, будто непрекращающиеся бури вытачивали их из ее истерзанной плоти. Едва Удр коснулся поверхности скалы, его накрыл тяжелый темный сон.

Сколько он спал в этом царстве вечной звездной ночи, никто не может уже сказать, но его разбудили шорохи и тихие стоны. Удр открыл глаза и долго вглядывался в темноту. Откуда-то издалека раздавался грохот водопада, но шорохи были здесь, совсем рядом. Приглядевшись, он увидел, как из воды на его скалу выползают крошечные жалкие создания, похожие на человечков, с опущенными к земле лицами. Они были серыми, сморщенными и дрожащими, шорох создавали их маленькие перепончатые крылья, все еще покрытые морской влагой. Они без устали стонали и подвывали, исполняя свою горестную песнь. Глядя на них Удр не испытывал страха, лишь жалость и сострадание. Медленно, но верно, они приближались к нему, а из воды выходили все новые существа. Гул их стенаний и шорох легких крыльев постепенно окружал Удра, и ужас начал наполнять его. Он смотрел на них, не в силах пошевелиться, и неясная догадка уже поселилась в его мозгу. Он все ждал, и страшился увидеть и узнать эти серые сморщенные лица. Когда существа окружили его плотным кольцом, едва касаясь своими невесомыми крыльями, их песня скорби оборвалась, и они одновременно подняли лица, обратив взгляды на Удра. Он узнал их всех, узнал короля и королеву, своих родителей, своих наставников, придворных, простых крестьян, и рыбаков, с которыми ходил в море. Лишь его братьев не было среди серых существ. Все жители его королевства были здесь с ним, на этой скале, у самого края мира. Их лица и изменились и остались прежними, они все смотрели на него и то, что он увидел в этих глазах, жгло его душу. Удр взлетел и помчался, что было мочи, но гомон скорбных голосов и шелест тонких крыльев преследовал его неотступно. Измученный и уставший он снова приземлился на скалу, где его тут же окружили плотным кольцом жители королевства, они сидели, не шевелясь, тихо пели горестную песнь и смотрели на него огромными печальными глазами.

Удр раскаивался в том, что совершил. Конечно, он раскаялся практически сразу после убийства братьев, но осознание того, на что он обрек всех жителей своего королевства, заставляло его жестоко страдать. Он не мог улететь, он должен был испить эту чашу до дна. Он мучился и просил прощения, он думал о том, что если бы у него был второй шанс, если бы он мог повернуть время вспять, все было бы по-другому. Он никогда не убил бы своих братьев, он не завидовал бы им, он нашел бы себе простую земную женщину и любил бы ее всем сердцем. Но когда он вспоминал дев вод, сердце его ожесточалось и покрывалось жесткой непробиваемой коркой. Это они во всем виноваты! Это они очаровали его братьев, очаровали всех жителей королевства, скормив им эти солнечные плоды, это они довели его до безумия и вынудили убить всех. И в такие моменты он понимал, что если бы он вернулся в то безоблачное время и его братья повстречали бы дев вод, все повторилось бы снова. Он не смог противостоять их чарам. А что если бы он пошел с братьями и встретил свою деву вод? Был бы он счастлив? Сквозь пелену тумана страсти он пытался вспомнить были ли счастливы его братья с женами и не мог. Он слишком погряз в собственных переживаниях. Кем были эти девы вод? Зачем они пришли? Могли ли они любить, как любят люди?

Под тихий гомон и стоны серых человечков, грохот бескрайнего океана в черноте безлунной ночи Удр думал о жизни, которая могла бы быть у него, но никогда не будет. Почему так случилось с ним? Почему так случилось с его Королевством? И вновь сострадание и жалость сжимали его сердце, и вновь он раскаивался во всем.

Так прошло очень много лет, пока, наконец, Удр не понял, что и дев вод он винить не может. Они не были людьми, они не чувствовали как люди, они не думали как люди. А поскольку он был человеком, то и понять их он тоже не мог. Получалось, что виноватых, в общем-то, не было, вернее ни он, ни они не были полностью виноватыми. Но страдали из-за этого совершенно невинные и непричастные люди. Как только эта мысль охватила его, он стал замечать, что гомон человечков, к которому он уже привык, стал тише. Оглядевшись, он увидел, что человечки начали исход в море. Выстроившись дружной шеренгой, они почти весело шагали в черную гладь и исчезали там.

С удивлением Удр заметил, что усталость его прошла, и он снова мог летать. И крылья унесли его от безмолвия черной ночи. Он вернется сюда, но его время еще не пришло. Он должен найти свое Королевство, должен снять проклятие. Он не знал этого, но в тот же миг в Королевстве наступил день Радуги.

Удр долго летал по свету. Он не мог говорить с людьми, ведь люди его испугались бы. И потому он вечно скрывался в тени, вечно слушал, но никто не говорил о Королевстве ни единого слова. Однажды сидя на краю дремучего леса у самой дороги, он увидел двух путников и поспешил спрятаться за деревьями. Путники шли далеко, в самую чащу этого леса. Говорили, что там под большой сосной, жила пророчица, которая могла дать ответ на любой вопрос. Но не каждый мог увидеть ее, а тем более найти. Она сама выбирала. Путники уже шли по тропинке в сердце Железного Леса, а Удр тенью крался за ними. У него было много вопросов без ответов…

Лес этот был угрюм и глух, он давил своей непоколебимой древностью. Казалось, даже легкий ветерок не пронесется в кронах старых исполинских деревьев. Путники и сами боялись, шли тихо и с оглядкой. Но вот Удр заметил другую тропинку в ельник, путники прошли мимо нее и вскоре их голоса глухим эхом отдавались в безмолвии леса. Удр остановился у края тропинки и почувствовал, что его зовет ельник. Он не услышал ни звука, ни одно движение не нарушило покой могучих елей, но сердце Железного Леса звало его и манило. Вскоре тропинка пошла вдоль застоявшегося ручья, который по мере продвижения Удра вверх по течению, становился уже и резвее. Постепенно чернота елей отступила, и солнце проглядывало сквозь верхушки деревьев на усыпанную рыжими иглами тропу. Вдалеке Удр увидел дерево. Оно было не больше и не шире остальных, но чувствовалась в нем некая древняя магия.

Оно было старым, очень старым. Казалось даже, что кора его обратилась в камень, покрытый густым зеленым мхом. Узловатые корни переплетались подобно клубку растревоженных змей. Между корнями мерно бил холодный родник. Вокруг царило безмолвие. Ветер не шелестел серыми недвижными листьями. Не падали старые иглы с застывших сосен и елей, осторожный зверь не крался мимо. Лишь одинокий родник что-то тихо шептал.

Удр обошел дерево, он знал, что здесь получит свои ответы, надо лишь разбудить застывшее дерево. Он раскрыл свои могучие крылья и взлетел, зависнув в воздухе рядом с кроной. Биение крыльев создавало мощный поток воздуха, но дерево оставалось неподвижным, ни один листочек не шелохнулся. Удр в истощении упал на землю, и, падая, кончиком пера коснулся одного из листьев. Сначала все было тихо. Потом листья зашевелились, они медленно двигались из стороны в сторону, издавая противный скрип, как будто две ржавые пластины терлись друг о друга. Все дерево скрипело и гудело, и даже кора медленно двигалась. Удр ждал.

Лесную тишину разрезал тихий скрипучий голос:

– А, это ты, Удр? Наконец-то ты пришел, я ждала тебя…

Между конями у родника сидела древняя старуха. Ее морщинистая кожа походила на кору дерева, а лохматые седые волосы липкой паутиной покрывали землю у корней.

Удр недоуменно смотрел на старуху, ожидая продолжения. А старуха неподвижно смотрела на него своими белесыми незрячими глазами, казалось, ее сморил сон. Но затем она вновь заговорила:

– Было сказано, что огромный белый ворон прилетит к дереву старой Скульд. И вот ты прилетел. Говори.

Удр с удивлением обнаружил, что перья его побелели.

– Почему я стал белым, старая Скульд?

– На краю мира ты снял часть проклятья и оставил черноту своего сердца в безлунной ночи… – прошептала старуха.

– Кто ты?

– Я – бессмертная, но даже нам неподвластно время, оно не пощадило и меня. Нам даровано время, гораздо больше, чем вам, смертным, но бесконечность скучна и я угасаю. Но ты пришел не за этим. Говори, и я отвечу тебе.

– Старая Скульд, как мне снять проклятье? Как повернуть время вспять и все исправить?

Скрип, похожий на тихий смех, словно хлыстом ударил по Урду:

– Время движется вперед и уходит от нас подобно волнам в океане Вселенной. Его уже не вернуть. Но проклятие должно снять… Ты убил моих дочерей. Ты лишил их облика. Они бессмертны и вечны, но ты должен вернуть им облик, иначе не обрести тебе покоя. И не вырваться за пределы смертного мира.

Мои дочери были юны и строптивы. Они – дочери неба, дочери моря и дочери земли. Они бессмертны и жили долго, но сохранили свою юность. Они познали все о мире, и знание не принесло им радости. Скука и безразличие поселились в их сердцах. Они стали беспокойны, мои дочери, они нарушили законы бессмертных и явились людям. Дочери неба и дочери моря встретили твоих братьев на берегу твоего Королевства. Они украли плоды забвения и подарили их людям. Они нарушили наши законы и были наказаны. Лишь дочь земли осталась со мной, моя любимая Норна.

– Но старая Скульд, если были наказаны твои дочери, почему проклятие обрушилось на меня?

– Ты ничего не понимаешь, смертный! Ты – лишь орудие, но по твоим законам, за то, что ты сделал, ты должен быть наказан. Нить твоей жизни давно вплетена в полотно судьбы. Ты ничего не можешь изменить.

Злость вновь обуяла сердце Удра, и черная тень посеребрила белоснежные крылья. Это было несправедливо, ведь он был лишь орудием в руках бессмертных, как и его бедные братья, и жители его Королевства. Но ход мира нельзя изменить. Норна… Удру показалось, что он уже слышал это имя. Третья сестра, которую он так долго искал на берегу. Мудрая Норна, что не ослушалась законов своего народа.

– Почему ты думаешь, что я поверю тебе, старая Скульд? Может ты всего лишь прогнившая старая обманщица… – лицо старой Скудьд исказило яростью, и она прошипела:

– Разве ты не помнишь эти плоды? Разве ты уже не отведал плоды забвения?

Она протянула Удру солнечный плод, и его руки задрожали от нетерпения.

– Откуда они у тебя? Где я могу их найти?

– Ты терпел две тысячи лет, потерпи, пока старуха не расскажет тебе, как снять проклятье…

 

 

Глава 1. Дочери Норны

Волшебная долина, что за серыми скалами, продолжала жить своей особенной и неповторимой жизнью. Солнце все так же согревало душистые луга и оживляло прохладу быстрых ручьев. Порхали бабочки и пели птицы. Пушистые белые облака медленно скользили по синему небу. И море все также тихо шептало, набегая на белый песок. Казалось, что ничего не изменилось, но в тоже время все изменилось навсегда. У великого голого дерева жили три прекрасные девушки-дочери долины, дочери Кияра и Амалу, дочери могущественной Норны. Старшая Астар, с волосами черными, как ночь, огненная Амалу и белокурая Аслауг. Всю свою жизнь они прожили в долине, и ничто не омрачало их счастья и радости. Они бегали по лугам, радуясь ветру, купались с русалками в реке и в море, они водили хороводы вокруг любимого голого дерева и смеялись, смеялись, смеялись. Их радостный смех, словно перезвон колокольчиков, разносился по долине, и долина цвела.

С самого раннего детства Астар, Амалу и Аслауг жили в ветвях великого голого дерева, это был их дом, а могущественная Норна была их матерью, она часто являлась им в образе земной женщины и рассказывала истории. Истории об их мире, об иных неизведанных и диких мирах, о безграничности пространства, о тайнах, что оно скрывает, о существах, что его населяют, о бессмертных и смертных, об их судьбах. В долине время замедляло свой бег, за серыми горами пролетали века, а здесь, под тяжелой луной медленно тянулись годы.

Дочери долины росли, и становились все прекраснее. Казалось, будто их красота светилась изнутри. В отличие от Кияра и Амалу, они ничего не боялись, долина была их домом и раскрывала перед ними все свои тайны. Море звало их, и они плавали с русалкам, их звал свет, и они купались в его лучах, но они были свободны и вольны вернуться к своей великой матери. Норна не скрыла от них ничего, она передала им не только свои знания, но и часть могущества, которое смертным по силам было перенять. Она рассказала им о Кияре и Амалу, об Удре, о девах вод и о той судьбе, что ожидает их. Ничто не могло нарушить свободу и покой их мыслей, дочери долины смотрели дальше и видели лучше.

Больше всего Астар, Амалу и Аслауг любили превращения. Однажды Норна пришла и сказала им найти цветы, что краше всех. Дети бегали и срывали охапки полевых цветов, с русалками собирали дивные морские растения. Но каждый раз великая мать отвергала их дары. Она смеялась и вновь отправляла детей на поиски. Она сказала им раскрыть свои глаза, чтобы видеть, слушать небо, слушать воду, слушать свет. Именно тогда они впервые почувствовали своих родителей.

Девочки сидели на берегу моря, усеянного белой галькой, и совещались о том, где еще им искать цветы. Они пытались шире раскрыть глаза, чтобы лучше видеть, но каждый раз их старания прерывал громкий взрыв хохота русалок, которые плескались у берега и наблюдали за детьми. Девочки начинали злиться и, показав русалкам язык, убегали в траву выше по реке. Они всматривались в луга и поля, слушали шум деревьев, пытаясь услышать подсказку долины. Когда они уставали, то ложились спать, и русалки нежно расчесывали их черные, рыжие и белые волосы ракушками, и пели грустные песни о далеких временах.

Утром детей будили брызги и смех русалок. Они хватались за русалочьи хвосты и, с визгом подпрыгивая на волнах, мчались к морю. Они заплывали все дальше и дальше, где волны становились все больше, а воды прохладнее и синее. Но дети не ведали страха, они мчались навстречу ветру и прыгали с пенистых гребней волн в морские пучины. Русалки, словно напоминая детям о задании Норны, тихо напевали: «слушайте небо, слушайте воду, слушайте свет». И дети слушали глазами…

Небо заволокли тяжелые рваные облака, что мчались вдаль к неизведанному краю всех морей, и сквозь облака гребни волн освещали лучи заходящего солнца. Воздух стал тяжелым, и тысячи крупинок света забились в солнечных лучах. Русалки пели грустную песнь о любви, что не знает преград, о любви, которую никто не в силах разрушить, о любви Кияра и Амалу. Дети видели, как капелька моря и крупинка света, слились вновь, и яркая вспышка озарила все вокруг. Жаркое тепло наполнило сердца дочерей долины. Они знали, что это были Кияр и Амалу, что они встретились вновь и помогут им найти цветы.

На следующее утро дети бегали за крупинками света, сливавшимися с теплым дождем. Крупинки окружили Астар и жарким приятным теплом поманили девочку к тихой заводи. Там они кружились над зарослями лотоса и осели в самую сердцевину цветка. Астар сорвала тяжелый цветок и бережно понесла его к великому дереву. Крупинки долго кружили над Амалу, играя в ее огненных волосах, пока девочка не побежала на бескрайние поля, там, сколько хватало глаз, ярким огнем горели дикие красные маки. Девочка сорвала один из цветков, который окружили крупинки, и поспешила за старшей сестрой. Крупинки света струились к Аслауг, наполняя ее жемчужную кожу мягким свечением, а бездонные голубые глаза – мерцанием полной луны. Девочка знала, куда ей нужно идти, на луг, что у самых корней великого дерева, там, в сени его ветвей, буйно росла полевая ромашка, простая и белая, она всегда наполняла юное сердце Аслауг радостью и печалью и невысказанной тоской по неведомому дому. Крупинки света устремились к белоснежным лепесткам и медленно погрузились в сердцевину одного из цветков. Аслауг нежно сорвала его и положила рядом с цветами своих сестер.

Норна была довольна, она открыла им секреты древней магии, и дети научились превращаться в цветы. И в этом виде им нравилось проводить время в корнях великого дерева, рядом с благоухающей розой. Они ощущали биение его огромного сердца, ощущали его магию и силу, и грелись в лучах его всепоглощающей любви. Они корнями вросли в самое сердце великого дерева и навсегда связали свою судьбу с судьбой могущественной матери.

Удр был истощен. Он не знал, как пробиться сквозь серую полосу тумана. Вновь и вновь он силился вспомнить, где он уже слышал имя Норны. Ему все казалось, что он знает ее. Словно он видел ее в полузабытом сне… Опустив свои белые крылья, он облокотился о холодные скалы, и вновь прошептал ее имя: «Норна…»

Его пробудил теплый солнечный свет и пение птиц. И вновь ему показалось, что все это уже было с ним когда-то давным-давно, только он уже не мог вспомнить. Эти воспоминания словно покрылись завесой серого тумана. Он тихо лежал, плотно закрыв глаза, снова пытаясь вспомнить… и не мог. Он услышал тихий смех, глубокий и нежный.

– Старая Скульд прислала тебя…

Урд резко взлетел, расправив крылья. Открыв глаза, он понял, что находится у подножия дерева. Это был огромный платан, точно такой же, как в его Королевстве, в ветвях которого он любил читать книги. Быстро окинув взглядом долину, Удр увидел серые скалы, туман, бескрайние равнины, реку и такой родной и знакомый шум моря. Голос раздавался от дерева, Удр облетел его, но никого не обнаружил, кроме самого необычного сочетания цветов в корнях дерева: алой розы, лотоса, мака и ромашки. Это удивило его, он протянул когтистую руку к розе и как только его сморщенные пальцы дотронулись до нежных алых лепестков, голос предостерегающе произнес:

– Что ты здесь делаешь? Зачем ты пришел?

– Старая Скульд прислала меня… – он запнулся, а затем неуверенно произнес, – ты-Норна?

– Да, я могущественная и великая Норна. А это моя долина. Зачем ты пришел?

– Я могу увидеть тебя? – Норна снова засмеялась, но смех ее был злым.

– Старая Скульд рассказала тебе о девах вод, о моих сестрах, дочерях моря и дочерях неба. Я могу показаться тебе, если ты хочешь…

– Хочу! – без промедления воскликнул Удр. Слишком сильно было его желание увидеть ту, которую он так долго искал, ту, из-за которой рассудок его помутился. Но вокруг царила тишина и ничего не происходило. – Норна, я не вижу тебя… – тихо позвал Удр.

– Слушай небо, слушай море, слушай свет… – тихо сказала Норна.

– Я не вижу тебя, – рассерженный и сбитый с толку Урд уже ничего не понимал.

– Ты никогда не видел меня, Удр, – сказала Норна. – Зачем ты пришел?

– Я хочу снять свое проклятье и вырваться за пределы мира, – воскликнул Удр.

– Я не могу помочь тебе! – отрезала Норна.

– Но старая Скульд… – начал было Удр.

– Старая Скульд, – прошипела Норна, что очень напомнило Удру голос ее матери, – слишком долго была в Железном Лесу! Я не могу помочь тебе! Уходи!

– Норна, пожалуйста! – взмолился Удр.

– Нет, уходи отсюда! – повисла тяжелая тишина. Удр думал уже, что Норна исчезла. Он начал беспокойно кружить вокруг дерева. Старая Скульд сказала ему поговорить с Норной и выяснить, чем она больше всего дорожит. Но разве с ней можно говорить? Сплошные загадки! Почему он не увидел ее? Что значит «слушай небо, слушай море, слушай свет»?! Все больше и больше он поглядывал на необычно расположенные цветы. Почему-то они беспокоили его. А запах розы странно волновал и напоминал о чем-то. Он подлетел ближе и вдохнул дивный аромат, такой знакомый.

– Кияр и Амалу, – едва слышно прошептал Удр, и сам удивился своим словам. – Я слышал, я видел их… – он осекся и неподвижно продолжал смотреть на розу, пытаясь вспомнить. Но ему казалось, будто память упирается в серую пелену тумана. – Кто это? Откуда я их знаю? – воскликнул Удр.

– Ты помнишь Кияра и Амалу? – голос Норны вернулся, Удру даже почудилось, будто Норна удивлена и ждет чего-то.

– Кто они? Откуда я их знаю? – более настойчиво повторил Удр.

– Ты помнишь, как они выглядели?

– Да, да! Я помню… – Удр снова осекся и с удивлением прошептал, – я похож на Кияра…

– Кияр был одержим русалками и морем… – тихо и печально произнесла Норна.

– Ты хочешь сказать, так же, как и я был одержим твоими сестрами, девами вод? – но ответом ему было лишь молчание. Удр потерял терпение, – Хватит говорить загадками! Скажи, кто этот Кияр и почему я его знаю?! Кто такая Амалу?!

– Слушай небо, слушай море, слушай свет… – тихий шелест пронесся в кроне голого дерева.

– Хватит! – воскликнул Удр. Он не мог понять, чем Норна дорожила больше всего, а тем более он не понимал свою связь с таинственным Кияром. Яростно развернувшись, он краем крыла задел цветы у дерева. В тот же момент долина заволновалась, и грозный голос Норны произнес:

– Уходи, Удр! Я не могу ответить на твои вопросы. Я не могу помочь тебе прозреть.

Удр резко взлетел и понесся к морю. Ничего он не видел и слышал вокруг, он чувствовал лишь разочарование. Его спасение было так бесконечно близко и все время ускользало. Его злила Норна, как и старая Скульд. Что толку говорить загадками? Он ждал уже две тысячи лет и все еще должен разгадывать загадки! У самого берега он в раздражении приземлился, и принялся мерить неровными шагами белый берег. И время от времени его крылья вздрагивали от возмущения. Он притих у белого гладкого камня, о который разбивались набегающие волны. И впервые сердце его растопилось от воспоминаний, камень был так похож на скалы у берега моря его родного Королевства. Урд вновь стал рассматривать долину. Если бы не огромные серые скалы, и отсутствия замка и домов, долина была очень похожа на его Королевство. Тот же берег с белой галькой, та же серпантином изогнутая река, то же великое голое дерево – его платан. Ему казалось, что он вот-вот вспомнит что-то очень важное, как новая идея целиком поглотила его. Великое дерево… он снова посмотрел на него и вновь беспокойно закружил над берегом. Что это были за цветы? Очень уж непонятно они росли в отдалении от других. Что это была за роза? Каждый раз, вспоминая ее запах, он начинал думать о Кияре и Амалу… Но вновь и вновь упирался в плотную завесу тумана.

– Я должен думать о Норне, не о Кияре и Амалу! – прошептал он. – Что ей дороже всего? – он снова прокручивал их беседу в голове, но не мог найти зацепку, и мысли его вновь возвращались к цветам. Удр вспомнил, что каждый раз, как он хотел приблизиться к ним, Норна прогоняла его прочь. Было подозрительно, как она оберегала их…

Удр тихо размышлял на камне у моря, как когда-то в юности, слушая его протяжные вздохи. Этой ночью не было луны, лишь тихое свечение Млечного пути озаряло долину. Он знал, что ему необходимо сделать, что освободит его. Но почему-то это его не радовало. Он не хотел причинять боль Норне. Он снова тихо произнес ее имя, и со вздохом неизбежности взмыл в небо. Ничто не шелохнулось в долине, лишь отблески звезд замерцали в белых крыльях.

 

Глава 2. Страна холмов

Норна почувствовала холод, безнадежный и одинокий. Она чувствовала его всем своим существом. Он набирал силу и потоком вливался в сердце. Внезапно она поняла почему: не было трех ее любимых цветков, чтобы согреться. Трех цветков, которые своими нежными корешками вросли в самую ее суть. Она застыла. Она должна принять неизбежность, должна отпустить их, должна вернуть своих сестер. Никогда она и помыслить не могла, что способна настолько привязаться к человеческим существам. Время шло, она слышала, как Удр бьет сильными крыльями, унося за моря ее сокровища, ее детей. Она все еще может остановить его, она может помочь ему найти то, что он ищет, ибо это его судьба. Но время еще не пришло, не теперь. Вся тоска и горечь утраты вырвались из нее диким воплем. Она кричала и кричала, пытаясь совладать с собой. Наконец она тихо с горечью прошептала: «Я найду тебя Удр, я отомщу тебе…»

Удр летел над морем, как и говорила старуха Скульд, прямо по Млечному пути, бережно унося с собой три нежных цветка. Что это были за цветы и почему Норна так ими дорожила? Удр знал, что не ошибся и взял то, что дороже всего ее сердцу. Но он чувствовал, что розу ему нельзя повредить. Она будоражила его мысли, она была его мостом между прошлым и будущим, она была его настоящим. К ней он не посмел прикоснуться, лишь вдохнул ее дивный родной запах. Он радовался, что спасение и освобождение уже близко. Но мысли о Норне не отпускали его. И желание увидеть ее поглощало все его существо. Внезапно он услышал крик, он знал – это кричала Норна. Сердце его сгорало от жалости и горя, но крылья сами несли прочь. Кровавые слезы медленно катились по щекам. Он услышал ее шепот или это почудилось ему. Последний раз обернувшись к застывшей вдалеке долине, где лишь листья голого дерева серебрились в отсветах Млечного пути, он тихо и обреченно сказал: «Прости меня, Норна…»

Удр искал страну холмов. Скульд лишь сказала ему лететь по Млечному пути три дня и три ночи, не останавливаясь и не оборачиваясь назад. Когда третья ночь была на исходе, он увидел ее, долину холмов. Как можно было ошибиться? Ничего подобного он нигде никогда не видел. Ведь в его мире такое не было возможным: земля менялась постоянно, образуя причудливые покатые горы и холмы, покрытые девственными лесами. Они росли и тянулись к небу, пока поток лавы не сжигал все вокруг, разрушая и уничтожая. Земля покрывалась коркой, и сразу же новые зеленые ростки застенчиво тянулись к небесной синеве, оживляя безжизненную землю. И снова от разрушенных кратеров потухших вулканов начинали расти новые холмы, они, как волны в океане, расходились в пространстве, пересекались, перемещались, постоянно изменяясь. Удр долго стоял и смотрел на то, что открылось его глазам: дивный, прекрасный мир, пугающий своим непостоянством. Казалось, что тысячелетия здесь летели секундами.

Все, что Удру нужно было сделать, это выбрать новый холм и положить цветы на его вершину. Он не понимал смысла своего действия. И как выбрать этот холм. И каким образом это может помочь ему стать самим собой, а девам вод – вернуть свой облик. Старая Скульд, как всегда говорила загадками и не объяснила ему ничего. Она лишь проскрипела: «Ты поймешь…». Но ведь он понял, чем дорожила Норна, наверно он также поймет сердцем своим или душой, где ему необходимо оставить цветы.

Солнце поднималось выше, и Удр посмотрел впервые на цветы, что он украл у Норны. Необычные цветы, нежные и живые. Ему казалось, что он чувствовал биение их сердец, тихую и едва заметную пульсацию. Они были живыми и он должен оставить их, чтобы огонь и пепел поглотили эту красоту навсегда.

Он взмыл в воздух и начал облетать долину холмов, казалось, ей не было конца и края, лучи восходящего солнца освещали ее далеко на восток, пока он не потерялся в пространстве, не зная уже, откуда прилетел. Внезапно перед ним поднялось облако раскаленного пепла и искрами полетели в небо горящие камни. Удр отлетел на безопасное расстояние, присев на ветку огромного дерева, и зачарованно наблюдал за буйством природы. Облако не расползлось по земле, но просто растворилось в воздухе. Время летело стремительно. Густая лава потекла из кратера вулкана, уничтожая все живое, что было на горе. Она еще не остыла, и тонкие струйки дыма поднимались в воздух, как он увидел образование маленьких новых холмов от основания кратера. Они медленно расползались в стороны, остывали, росли и поднимались ввысь, разрушая вулкан до основания.

Один из новообразовавшихся холмов покрылся нежными ростками зеленой травы, и Удр понял, что именно здесь должен он оставить цветы Норны. На верхушке холма лежало три белых камня, на которые Удр бережно положил лотос, мак и ромашку. И в то же мгновение его пронзила невероятная легкость, ему казалось, что он спрыгнул с невообразимой высоты и несется в бездну. Ощущение падения прошло, но легкость осталась. Он посмотрел на свои крылья и не смог ничего увидеть. Он был прозрачен, невесом, невыносимо легок. Это не удивило его, казалось, что так и должно быть, но дальше ничего не происходило. Возможно, это спало с него проклятие, бремя тех двух тысяч лет, что он скитался по миру. Он поднялся выше, ему уже не нужны были крылья, чтобы летать, было достаточно лишь захотеть, и он перемещался в воздухе.

Он посмотрел вниз на цветы и с ужасом увидел, что на камнях лежат, три девушки. Они как будто спали: были такими неподвижными и тихими в лучах утреннего солнца. Вокруг них зеленая трава поднималась все выше, смешиваясь с россыпями черных, как смоль, огненных, как лава, и золотистых, как лунный свет, волос. Они лежали, сложив руки на груди, с цветком в руке. Удр зачарованно глядел на них, и вдруг осознал, что они меняются. Они лежали столь неподвижно, что это не сразу было заметно, но постепенно черты их лиц стали заостряться и мелкие морщинки покрыли тонкой сетью нежную кожу лица и рук. Он понял, они старели прямо у него на глазах. Прекрасные длинные волосы серебрились, смешиваясь с пожухлой уже травой. Их кожа становилась все тоньше и прозрачнее, пока они не рассыпались пеплом по камню, лишь цветы оставались нетронутыми временем. Удр все смотрел на пепел, медленно уносимый порывами ветра, он смотрел на цветы и как через жухлую траву стали пробиваться ростки кустарника, хрупкие и зеленые. В то же мгновение, словно из воздуха, вновь стали проступать нежные и юные лица прекрасных дочерей Норны. Удр захотел уберечь их от разрушения, не мог он видеть, как вся эта красота снова развеется пеплом по холмам. Он подлетел к ним и попытался поднять Астар, но не смог, он словно не существовал. Он не мог дотронуться до них, он был как воздух. Удр попытался поднять Амалу, но ничего не произошло, он лишь в отчаяние смотрел на ее лицо и посеребренные огненные пряди. Он попытался спасти Аслауг, но лишь пепел пролетел сквозь него. Кустарник вокруг камней расцвел буйным цветом, рассыпал красные плоды и увял столь же быстро, как и девушки. Удра охватило отчаяние от того, что он ничего не мог сделать и с ним ничего не происходило. В момент, когда из земли появились хрупкие ростки молодых деревьев, а лица девушек наливались нежным румянцем, Удр услышал приближавшийся цокот копыт.

В ту лунную ночь, когда кочевой народ раскинул шатры под бездонным звездным куполом на бескрайних просторах восточных степей, Кияр не мог уснуть. Он беспокойно ходил в высокой траве, была пора цветения степных маков, и их дурманящий аромат тяжелым облаком висел в воздухе. В лучах полной луны, казалось, будто степь полыхает жарким огнем. Кияр смотрел на красоту, окружавшую его, но ничего не видел. Душа его блуждала в далеких мирах. Внезапно он вынул розу, что осталась у него после посещения далекого Королевства. Он вспомнил своих друзей, Тамуса и Сигурда, и вновь им овладело беспокойство. Роза не увяла, мягкий свет ее струился, проникая в самую душу юноши. Он ощутил, что роза, как будто шепчет о чем-то, и незнакомый аромат ее сделался сильнее. Кияр так никогда и не понял, что овладело им в ту минуту, но он вскочил на своего коня и поскакал навстречу лунному свету.

Далеко-далеко на суровом севере, Сигурд, недавно вернувшийся из долгого похода по бушующим морям, стоял в дверном проеме и невидящим взглядом смотрел на белую ромашку, что раскинулась в отсветах луны, как будто глубокие снежные сугробы переливались в лучах северного сияния. В руках Сигурда была роза… Как и Кияр, он внезапно вскочил на своего коня и отправился за светом луны.

Лодка юного Тамуса медленно скользила по невозмутимой глади великой реки, время от времени задевая сочные стебли лотоса, заставляя огромные цветы дрожать в лунных лучах. А юноша лишь зачарованно глядел на розу, что таинственно шептала о чем-то в его руках. Как только лодка ударилась об илистый берег, Тамус вскочил на коня и отправился навстречу судьбе, что звала его.

Юноши встретились у подножия холма, им не нужно было слов, их вело сердце. Оставив своих коней, они быстро стали подниматься по крутому склону, чувствуя, что с каждой секундой холм становится все выше и неприступнее. Из еще теплой земли росла зеленая трава, увядала и жухла. Затем вырос, расцвел и рассыпался кустарник. И вот уже молодые деревья стали подниматься все выше. Юноши знали, что медлить нельзя: пока они скакали по долине холмов, они видели, что горы растут, поднимаясь к самому небу, и взрываются неведомой силой изнутри.

Наконец, добравшись до самой вершины, они увидели три белых камня, окруженные стеной из высоких деревьев. На каждом из камней лежало по цветку, до боли знакомому и родному. Дотронувшись до нежных лепестков, юноши с удивлением увидели, как из воздуха появляются три самых прекрасных девушки. Они как будто находились в глубоком сне, их белоснежная кожа светилась подобно перламутру, нежные щеки алели румянцем, а алые губы полыхали огнем. Не в силах удержаться, Тамус поцеловал Астар, Киар – Амалу, а Сигурд – Аслауг. И поцелуй этот связал их судьбы навеки.

Девушки очнулись, и первый кого они увидели, это были их принцы. Они нежно улыбнулись навстречу своей судьбе, они знали, что их великая мать сделала выбор. Тяжелый выбор. Она выбрала их, своих дочерей, она подарила им новую жизнь, оставив своих сестер витать во вселенной без облика. Она позвала принцев из далеких стран, пробудить их от вечного сна.

Никто и не заметил, как листва на деревьях облетела, и голые ветви начали дымиться и обугливаться. Ликование Удра, наблюдавшего за внезапно появившимися юношами и пробуждением дочерей Норны, не знало предела. Но он увидел, что времени до полного разрушения горы остается мало. Он закричал, пытаясь предупредить молодых, ведь надо бежать. Земля под их ногами покрылась сухой коркой и стала нагреваться. Потом Удр понял, что его никто не может услышать, но в ужасе он продолжал кричать. Три пары юных глаз посмотрели на него одновременно, оборвав крик отчаяния. Конечно, дочери Норны не были людьми, они его видели, они его слышали, они все знали.

Девушки не улыбнулись, ничего не промелькнуло на их застывших лицах, когда они смотрели на Удра. Они медленно повернулись к своим принцам, закрыв ладонью их глаза. И в следующее мгновение, воспарив над землей, Удр увидел, как три коня уносят юных всадников вдаль. Черные как смоль волосы Астар смешались на ветру с волосами Тамуса, они скакали на Юг. Огненные волосы Амалу развевались за конем Кияра, уносивших их на Восток. Серебристые локоны Аслауг, обнимавшей Сигурда, разрывались порывами северного ветра.

Удр не в силах был оторвать взгляд от всадников, они были так далеко, но он видел их в мельчайших деталях. Он видел, как девушки обернулись и бросили взгляд друг на друга. Дочери Норны скакали навстречу своей судьбе, что ждало их там, в других мирах, Удр не знал. Он лишь видел, что силу их крови ничто не в силах разорвать, ни расстояние, ни безмолвие пространства. Он смотрел на них и видел, что им суждено еще встретиться вновь, дочерям Кияра и Амалу, дочерям волшебной долины, дочерям великой и могущественной Норны, его Норны…

Астар, Амалу и Аслауг оглянулись на Удра… И он вновь услышал шепот Норны: «Я найду тебя, Удр…» И в этот самый миг облако раскаленного пепла и пыли поглотило его.

 

Глава 3. Удр и Норна

Когда Удр раскрыл глаза, ему казалось, что он все еще окружен огненным облаком пепла и пыли. Но постепенно пелена серого тумана рассеялась. Удр понял, что сидит в своем любимом кресле, в старой библиотеке, а в настежь распахнутое окно белого замка врываются вздохи его родного моря. Удр не шевелился, боясь, что прекрасное видение – его дом, рассеется подобно туману, и он снова должен будет бесцельно блуждать по свету в поисках спасения. Но ничего не менялось. Да, здесь все также пахло книгами, все также за окном шелестел его платан.

Он вновь посмотрел на дерево. Оно, как две капли, было похоже на дерево Норны. Удр медленно встал и подошел к окну. Все его Королевство мерно дышало тишью и благодатью. Солнце нежно освещало покатые холмы, уютно раскиданные по долине домики с черепичной крышей, скрюченные виноградные лозы, и извилистые дороги из разноцветной гальки. Море протяжно и томно набегало на шелестящий песок, омывая крупные белые камни. Королевство очень походило на долину Норны.

Удр зажмурился, возможно ли это? Возможно ли, что все это привиделось ему в бредовом сне? Он попытался вспомнить начало сна. Да, девочка и мальчик сидят у выхода из серого Королевства…

Внезапно он вспомнил Амалу, вспомнил ее густые рыжие волосы, которые на самом деле пахли розами. Ему тогда было одиннадцать или двенадцать лет. В тот год часто шли дожди, земля была влажная и море волновалось. Из-за туманов корабли часто натыкались на рифы, на берег то и дело выбрасывало утопленников и оставшихся в живых. Это был страшный год… Урожая не было, было промозгло и холодно, а люди все ждали помощи. И густой серый туман с моря заволакивал все вокруг. Люди называли его «Великим Туманом», приносящим горе и смерть. Тогда Удр часто бродил по берегу, где однажды он нашел Амалу, продрогшую, жалкую, но живую. Он привел ее в замок, она оправилась и выздоровела, превратившись в очень красивую и милую девочку. Они играли целыми днями, читали книги в библиотеке, сидели на ветвях платана и мечтали о путешествиях, лежали на белых камнях у моря, и Удр перебирал пушистые волосы Амалу, а она рассказывала ему о других далеких и неведомых странах. Ее отец был купцом и часто ездил за моря, Амалу знала множество языков. Она часто звала Удра Кияром, говорила, что так звали ее младшего и горячо любимого брата, которого, как и всех остальных с их корабля, забрало море. А Удр называл ее Норной, ведь именно так звали его младшую сестренку, которая умерла незадолго до появления Амалу… Сырость и туман забирали много жизней в тот серый год.

Дети заболели одновременно, они кашляли, началась лихорадка. Они сгорали от жара. Удр начал поправляться первым, а жар Амалу все не спадал. Она впала в беспамятство и часто бредила на неизвестном ему языке. Слабый еще Удр, часами сидел у ее кровати и держал за руку, так больно и горько ему еще никогда не было. Однажды ночью, она внезапно очнулась, и, взглянув в его синие глаза, улыбнулась.

– Кияр, когда душа моя покинет тело, верни меня морю… Там, я встречусь со своими родными.

– Амалу, не оставляй меня! Помнишь, мы мечтали вырасти вместе и путешествовать.

– Так и будет, так и будет… – Амалу закрыла глаза, и уже не очнулась. Наутро душа ее покинула тело.

Ее хотели похоронить, как было принято: за холмом, на старом кладбище. Но Удр настоял, чтобы ее отдали морю, по традиции предков. Все знали, как дети были привязаны друг к другу. Удр еще не оправился окончательно, и родители решили не противиться его воле. Амалу положили в старинную лодку, и укрыли пушистыми и длинными рыжими волосами, Удр в последний раз подошел к ней и вложил в руки чудом уцелевшую розу. Лодку оттолкнули от берега, и ее поглотил Великий Туман…

Удр все еще сидел в библиотеке. Он давно не вспоминал об Амалу. Он не мог перенести горечь утраты и просто вычеркнул ее из памяти в тот самый момент, как ее лодку поглотило море и туман.

Он попытался вспомнить, что же было дальше в его сне… Да, был такой же жаркий летний день, он сидел в библиотеке и услышал их смех. Смех дев вод. И страх сковал его сердце, все, что последовало за этим смехом, не принесло радости. Он сидел в оцепенении, боясь услышать этот нежный переливчатый смех. Но ничего не происходило. И постепенно страх отступал, и Удр все больше понимал, что это был всего лишь сон, странный и страшный. Он вспомнил Норну его сна. Да, во сне он видел ее и не видел одновременно. Но он хотел увидеть ее, он чувствовал – она была его мечтой. Он снова выглянул в окно и долго смотрел на платан. Норна и ее великое голое дерево… Внезапно порыв ветра прошелестел в листьях платана, и Удр будто услышал: «Я найду тебя, Удр, я отомщу тебе…» Он тряхнул головой, пытаясь освободиться от наваждения. «Сон, это был всего лишь сон! Норна…» – тихо прошептал Удр.

Вновь посмотрев на море, Удр увидел на берегу своих братьев, живых, здоровых, веселых. И бесконечная радость затопила его сердце. Да, это был сон! Вот они его любимые братья! Он бросился на берег, и, догнав их, крепко обнял. Удр не мог выразить словами, как он был счастлив, но руки его дрожали от волнения и переполнявших его чувств.

– Что с тобой, Удр? Ты совсем с ума сошел? Живешь как затворник в своей библиотеке, ты же нас видел всего два часа назад! – братья недоумевали, но усмехнувшись, стали дурачиться, как когда-то в детстве. В конце концов, Удр всегда был странным и витал в облаках. Мечтатель! Что с него взять?

Удр был счастлив. Он все время проводил с братьями, которых несказанно любил. Он забыл о своем сне. И время шло, лето закончилось, листья старого платана пожелтели. С моря по утрам тянулась полоса тумана. Он прокрадывался в долину, и, затаившись, залегал в прогалинах между холмами. И как всегда осенью, сердце Удра сковывала неведомая тоска и тихая грусть. Так и этим еще туманным осенним утром он гулял с братьями на берегу. Братья весело перекидывались шутками и обсуждали устройство осеннего турнира в честь окончания сбора винограда: это было большим событием в жизни их маленького Королевства.

– Удр, опять ты за старое, витаешь в облаках… Лучше бы подбросил идею для турнира!

– Может, устроить вечером бал-маскарад? – спросил брат-звездочет.

– Да, было бы здорово! Ну, Удр, что скажешь? Ты такой мрачный, тебе на маскараде подошел бы наряд черного ворона, – братья рассмеялись глупой шутке, а Удр в ужасе остановился.

– Ну, что ты, в самом деле! Это же просто шутка. Смотри, туман почти рассеялся, солнце в полном свете, люди радуются, чудесный денек…

– И столько красивых девушек вокруг, – со смехом заметил старший брат.

Удр еще не увидел никого, он почувствовал Ее присутствие. С моря сорвался порыв ветра и принес запах розы. Удр, как в трансе, остановился. И обернулся. Издалека, из тумана к нему приближалась женская фигура. Он стоял на месте не в силах пошевелиться. Старший брат хлопнул его по плечу: «Вот это другое дело! Не будем тебе мешать, братишка!» – и братья пошли в сторону замка в веселом нетерпении и предвкушении праздника.

Она шла босая, в простом деревенском платье, и на груди у нее была вышита роза. Туман отступал, а ее буйные рыжие волосы отливали медью в лучах утреннего солнца.

Удр все стоял, не в силах пошевелиться. Это был сон? Или это была реальность? Его Амалу, его Норна шла навстречу. Он словно оцепенел, он был безгранично рад, и страшился ее безмерно, ведь во сне он украл ее сокровища – то, чем она дорожила больше всего, и она, великая Норна, обещала отомстить… Внезапно, словно почувствовав его нерешительность, Норна резко сменила направление и побежала к платану. И все сомнения оставили Удра, он не мог снова потерять ее, он не мог потерять свою мечту, свою Норну.

Удр бросился за ней, и у самого платана, схватив за руки, резко развернул к себе. Его обдало мягким облаком рыжих волос, и руки его задрожали. Он посмотрел в ее бездонные серые глаза:

– Ты… – выдохнул Удр. Боясь потерять равновесие, он прижался спиной к дереву, продолжая держать Норну за руку.

– Я же обещала найти тебя, Удр… – она тихо рассмеялась.

Норна подошла ближе и закрыла ладонью синие глаза Удра, наклонившись к самому его уху, она тихо прошептала: «Слушай небо, слушай море, слушай свет…»