Снег в Копенгагене мягкий и пушистый. Он бесшумно ложится на крыши домов, на ветки деревьев, на тротуары, на лед каналов и палубы барж, пришвартованных у набережных. По свежему снегу, укрывшему машину дяди Ульрика, прошла соседская кошка — осталась ровная цепочка следов, идущая по крыше. Я улыбаюсь — раньше эта кошка все время спала там, а теперь ее спальню засыпало снегом.
Теперь… теперь все в пращ дом.
Все, кроме Ариты. Я пытался связаться с нею, я нашел адрес и телефон ее настоящих родственников, ее матери, но эта женщина очень сухим и официальным голосом сказал, что Рита уехала в Москву и она не знает ее адреса и контакту.
Она не знает, я не знаю…
Вернусь ли я в Россию?
Конечно! Как только восстановлю силы после болезни, поеду искать Ариту. Я много думал об этом и точно уверен, что должен ее найти. Впрочем, увы, это будет еще нескоро — врач сказал, не раньше, чем весной.
Большая кружка тети Марты с горячим шоколадом стоит на подоконнике. Я смотрю поверх ароматного парка, струящегося над ней, смотрю вниз, на улицу. _
Снег… Копенгаген становится таким уютным и красивым, когда идет снег.
Тренькает смартфон — пришло сообщение. Я вспоминаю, что некоторые русские называют все смартфоны айфонами, а все планшеты — айпадами, и улыбаюсь. Протянуть руку и взять смартфон, чтобы узнать, кто прислал сообщение, откровенно лень. Но я все же пересиливаю себя, беру аппарат, провожу пальцем по экрану…
Странно, номер незнакомый. В окошке открывается какая-то абракадабра из латинских букв: «Posmotrivokno». Не сразу понимаю, что сообщение написано по-русски, просто буквы слиплись. Машинально перевожу взгляд за окно.
В Копенгагене идет снег. На машине дяди Ульрика — цепочка кошачьих следов. Рядом стоит девушка в оранжевом пуховике и вязаной шапочке и смотрит на меня.
Арита…
Жене моей Рите посвящаетсяКопенгаген, 2011