– 1 –

— Профессор Снейп?

— Он не слышит, доктор. Он без сознания…

Незнакомые голоса эхом отдавались в голове у Снейпа; незнакомые руки тащили его через густой белый туман, в котором терялись время и пространство. Потом он почувствовал на губах терпкий вкус восстанавливающего зелья. Да… Наверное, это оно… А может быть, и нет… Окружающее с трудом поддавалось определению. Единственным отчетливым ощущением была резкая боль в горле. Потом пропала и она, и Снейп провалился в забытье…

…Он не знал, сколько времени блуждал по сумрачным лабиринтам между жизнью и смертью, преследуемый призраками и видениями, сопровождаемый невнятными голосами и яркими вспышками картин из прошлого. Он пытался выбраться из этого кошмара; смерть казалась избавлением, он стремился к ней — и никак не мог дойти до желанной цели…

Наконец бред перешел в глубокий сон, из которого Снейп медленно всплывал на поверхность. Способность мыслить и чувствовать постепенно возвращалась к нему вместе с болью в шее.

Снейп с трудом открыл глаза и огляделся, пытаясь понять, где он находится. Он лежал на постели в небольшой прохладной комнате с голыми стенами. Через тонкие голубые занавески проникал дневной свет. Это определенно была больничная палата, что подтверждал слабый запах лекарств, стоявший в воздухе.

Он попытался вспомнить, что произошло. В памяти возникла раскрытая пасть Нагайны. Он не успел передать Гарри сообщение Дамблдора, он не нашел мальчика!… Снейп понимал, что спасти и перенести его в больницу могли только Пожиратели смерти, ведь Волдеморт так и не догадался о его настоящих целях. Все остальные считали его слугой Темного Лорда и убийцей Дамблдора. Всё кончено! Мальчик погиб напрасно… Он вспомнил зеленые глаза, в которые смотрел, истекая кровью…

Стоп! Мальчик был там! Значит, он все‑таки успел предупредить Гарри о том, что тот должен сделать, успел отдать ему свои воспоминания. Человек, чей голос слышался ему в беспамятстве, называл его «профессор Снейп». Пожиратели никогда не обращались к нему так. Если этот голос не почудился ему, то возможно ли, что Гарри смог одолеть Темного Лорда, смог одолеть его ценой своей жизни, и теперь Снейп находился не у Пожирателей, а у людей из Министерства или сторонников Гарри? «Вряд ли, — подумал Снейп, — ведь тогда меня ждала бы не больничная койка, а камера в Азкабане. Одно убийство Дамблдора гарантирует как минимум пожизненный срок, а ведь за мной числится еще многое… Значит, поцелуй дементора?…» При мысли об этом Снейп содрогнулся. Но страх и беспокойство от непонимания своего положения быстро притупились, уступив место чудовищной усталости. Не было сил ни шевелиться, ни думать, и он снова уснул. Последней мыслью, пришедшей ему в голову, была догадка о том, что его, должно быть, опоили каким‑то отупляющим зельем.

Проснулся он от звука шагов и стука закрывшейся двери. В голове прояснилось, хотя сил еще совсем не было. Из осторожности Снейп не открывал глаз и слегка напрягся, готовясь отразить возможное нападение, но тут же понял, что лишенный палочки и обессиленный потерей крови он будет не в состоянии оказать сопротивление кому‑либо.

Однако раздавшийся голос поразил Снейпа, как оглушающее заклятие, потому что его он ожидал услышать меньше всего.

— Профессор Снейп? Вы спите?..

Снейп открыл глаза и увидел говорившего. Ошибки быть не могло, хотя это и казалось совершенно невозможным.

— Поттер? Вы живы? — произнес Снейп, не узнавая своего голоса. Разорванные зубами змеи связки болели, и говорить было трудно.

— Как и вы, профессор, хотя в это верится с трудом, — ответил Гарри, вглядываясь в лицо Снейпа. Гарри выглядел усталым и потрепанным, но очень уверенным в себе. Он явно чувствовал себя хозяином положения.

— Значит, вы уничтожили его? — спрашивая, Снейп уже знал ответ, но чтобы до конца поверить в него, он должен был услышать это от самого Поттера.

— Да. Волдеморт мертв. Мы победили, — Гарри пододвинул к кровати стул и сел, продолжая смотреть Снейпу в лицо.

Профессор вздрогнул, когда Гарри произнес имя Темного Лорда, но не мог не признать, что теперь Поттер имеет полное право называть это имя. Глядя на Гарри, Снейп с удивлением обнаружил, что не только не видит на лице Поттера признаков привычного отвращения к нему, но и сам не испытывает той жгучей ненависти, которую ощущал раньше. Как будто то, что они оба стояли перед лицом верной смерти и смогли избежать ее, объединяло их, на время стерев давнюю взаимную неприязнь.

— Как это произошло?

— Это очень долгая история, вряд ли вы в состоянии выслушать ее сейчас. В любом случае, сейчас я сам не в состоянии ее пересказывать, спустя всего четыре дня с тех пор, как всё это случилось.

— Я здесь уже четыре дня? — Снейп знал, что так бывает, но когда это случается с тобой, всегда трудно поверить, что можно выпасть из реальности на несколько дней и не заметить этого. Рано или поздно он узнает, что произошло между Гарри и Темным Лордом, но сейчас важнее, что ждет впереди его самого.

— Как вам удалось отправить меня в больницу, Поттер? — спросил Снейп. Голос плохо слушался его, и ему было легче слушать, чем говорить.

— Вообще‑то, это Гермиона. Я, знаете ли, тогда думал о другом. Но она заметила, что вы еще живы. Она сказала: «Кровь в ране пульсирует, значит сердце еще работает». Мы не могли просто бросить вас там умирать.

«Ну еще бы, — подумал Снейп. — Благородный Гарри Поттер спасает жизнь своему врагу… Это так трогательно. Он всерьез думает, что мне хоть сколько‑то дорога моя жизнь».

— Гермиона наложила швы на раны, — продолжал Гарри. — Получилось, к сожалению, не слишком аккуратно, но выбирать не приходилось. А потом она аппарировала в больницу вместе с вами, оставила вас в холле и вернулась к нам. Больше мы не могли ничего сделать, вы же понимаете…

— Она отважная девушка, — ответил Снейп. — Аппарировать с неподвижным телом — непростая задача даже для взрослого волшебника, не говоря уж о риске, которому она подвергалась, заходя в больницу. Передайте ей мою благодарность.

Профессор сказал это, скорее, потому что Поттер ждал этих слов, чем потому что в самом деле испытывал признательность. Он слишком хорошо понимал, что если бы они оставили его в Визжащей хижине, то всё было бы гораздо проще.

— Нам пришлось обыскать вас и обезоружить, мы ведь были уверены, что вы опасны, — сказал Гарри и полез в карман магловской куртки, в которую он был одет. — Ваша палочка, — Гарри протянул Снейпу волшебную палочку и, чуть помедлив, добавил: — Сэр.

Снейп поднял руку и его длинные пальцы сомкнулись вокруг палочки. Он почувствовал, что обрел почву под ногами, а палочка ответила фонтанчиком серебристых искр, приветствуя своего хозяина. «Девять дюймов, палисандр и сердце дракона» — Снейп вспомнил, как они с матерью покупали эту палочку у Олливандера много лет назад. Тогда мастер палочек с интересом взглянул на него — маленького, тощего, растрепанного мальчишку — и назидательно произнес:

— Это очень мощная палочка, молодой человек. Странно, что она выбрала вас. Вам придется проявить усердие, чтобы овладеть этой палочкой в полной мере, но если вам это удастся — берегите её. В случае утраты вы вряд ли сможете подыскать ей подходящую замену.

И Снейп берег свою палочку. Он никогда с ней не расставался; его магическая мощь росла вместе с мощью палочки. И теперь палочка будто вливала тепло в его руку, спеша помочь своему хозяину восстановить силы и вернуться к жизни.

— Спасибо, — сказал Снейп, кладя палочку рядом с собой, и на этот раз его благодарность была гораздо более искренней.

— Это тоже ваше, — продолжил Гарри, выкладывая на тумбочку у кровати всё, что они забрали из карманов Снейпа в Визжащей хижине.

Снейп смотрел на смятые чеки, на карманное перо с незаканчивающимися чернилами, на горстку серебряных сиклей и маленький безоар, который всегда таскал с собой по привычке, на пропитанный кровью лист с письмом Лили — и постепенно начинал ощущать себя действительно живым, связанным чем‑то — предметами, чувствами, воспоминаниями — с этим миром.

— Почему я здесь? — отрывисто спросил он, решившись наконец задать этот столь важный вопрос.

— Я же сказал вам: Гермиона…

— Это я понял, — прервал его Снейп. — Почему я здесь, а не в Азкабане?

Гарри понял вопрос, но медлил с ответом. Наконец он произнес:

— Я говорил о вас с Кингсли.

— Кингсли?

— Кингсли Бруствер, он теперь Министр магии вместо погибшего Руфуса Скримджера.

Снейп кивнул, подумав, что это удачный выбор. Насколько он знал Кингсли, тот был дальновиднее Скримджера и, уж конечно, умнее Фаджа.

— Мне пришлось рассказать ему о том, что я увидел в Омуте памяти. О тех воспоминаниях, что вы мне отдали. Профессор Снейп! — по голосу Гарри было видно, что он волнуется. — То, что я там увидел, потрясло меня. Я не знал ничего этого. Дамблдор никогда мне не говорил…

— Он дал мне слово, — сухо отозвался Снейп. — Но он наверняка говорил вам, что доверяет мне.

— Да. Но если бы я знал, как всё было на самом деле, всё могло бы сложиться иначе. Мы могли бы действовать вместе…

Снейп подумал, что Гарри ошибается, но вслух сказал лишь:

— Значит, теперь все подробности моей жизни стали достоянием Министерства и вообще всех любопытствующих?

— Нет! Конечно же, нет, — горячо возразил Гарри. — Я рассказал лишь то, что было необходимо для вашей защиты. К сожалению, мне пришлось рассказать о том… — Гарри запнулся и опустил глаза, — о том, что вы любили мою мать — но без подробностей, лишь для того, чтобы объяснить ваше поведение. Мои слова подтвердил Дамблдор — министр с судьями специально был в Хогвартсе, чтобы поговорить с его портретом. Дамблдор очень просил не допустить, чтобы вы оказались в тюрьме. Вот, возьмите, — Гарри протянул Снейпу фиал с белым туманом, который достал из другого кармана, — здесь всё, что вы мне тогда отдали.

Снейп забрал фиал и молча принялся возвращать себе воспоминания при помощи волшебной палочки. Он чувствовал, как они занимают положенные им места, на которых сейчас находились лишь смутные отпечатки, словно таблички с названиями, заменяющие в музее взятые на реставрацию картины.

— Я подумал, что эти воспоминания дороги вам, и сохранил их, чтобы вернуть… если вы выживете.

Снейп молчал. Он не хотел говорить об этом, и Гарри сменил тему.

— Так что вы полностью оправданы, профессор, — сказал он, — и вас ждут в Хогвартсе, как только вы поправитесь.

— В Хогвартсе? — переспросил Снейп.

— Вы же продолжаете быть директором школы, — пояснил Гарри. — Вообще‑то, со мной пришла профессор МакГонагалл, она тоже хотела поговорить с вами. Но доктор разрешил войти только мне, и то лишь потому, что… — Гарри запнулся.

— Потому что вы — Гарри Поттер, — подсказал Снейп.

Гарри кивнул.

— Не сомневаюсь, что Кингсли так быстро разобрался с моей реабилитацией тоже именно потому, что об этом просили вы. В обычном случае эта процедура заняла бы гораздо больше времени, особенно теперь, когда у нового Министра есть более важные дела, чем ездить в Хогвартс и слушать показания портрета Дамблдора. Министр вообще не должен был заниматься такими вопросами, это дело Уизенгамота, — Снейп поморщился и тяжело сглотнул: такая длинная речь далась ему с большим трудом.

— Кингсли не один этим занимался. С ним была комиссия из Уизенгамота, так что все формальности были соблюдены, как положено. Но я действительно просил, чтобы всё закончили как можно скорее. В конце концов, я имею на это некоторое право, — слегка вызывающе произнес Гарри.

Снейп хотел по обыкновению съязвить на тему исключительности Поттера, но в этот момент дверь открылась и в палату вошел почтенный пожилой целитель в сопровождении профессора МакГонагалл. Он выглядел настолько сурово и неприветливо, что рядом с ним даже МакГонагалл казалась слегка оробевшей.

— Здравствуйте, Снейп, — бросил целитель и, обернувшись к МакГонагалл, сказал: – У вас есть пять минут, мэм.

МакГонагалл покосилась на целителя, который, отойдя чуть в сторону, принялся делать какие‑то пометки у себя в блокноте, потом подошла поближе и обратилась к Снейпу:

— Директор, я… мы все рады, что вы живы. Теперь, когда всё прояснилось… — она сочувственно посмотрела на Снейпа и проникновенно произнесла: — Северус, у нас не было никаких сомнений относительно того, на чьей вы стороне. Это ведь входило в ваш с Дамблдором план, не так ли?

— Да, — согласился Снейп, — это входило в его план.

МакГонагалл понимающе кивнула и продолжила:

— Вы блестяще сыграли свою роль, профессор, но теперь я надеюсь… мы все надеемся, что вы скоро вернетесь в школу. Дамблдор хотел бы поговорить с вами; он просил передать вам свои наилучшие пожелания.

Снейпу тоже хотелось вернуться в замок как можно скорее, по крайней мере, на время. О своих дальнейших планах он пока не думал, но далеко не был уверен, что ему стоит оставаться на посту директора.

Взгляд на целителя, который подошел к нему и взял за запястье, нащупывая пульс, укрепил его в этой мысли. Он узнал этого человека. Майкл Нортон… В прошлом году слуги Темного Лорда убили его жену и похитили дочь, и Снейп был уверен, что для целителя он был и остался Пожирателем смерти, убийцей и негодяем, несмотря на то, что был официально оправдан Министерством. И не только для него. Таких, как Нортон, наверняка будут сотни, если не тысячи.

Снейп перевел взгляд с целителя на МакГонагалл, ждущую его ответа, и сказал:

— Спасибо за то, что приехали сюда, Минерва. Я рад видеть вас живой и здоровой. Если бы с вами что‑то случилось во время сражения в Хогвартсе, это была бы огромная потеря для школы. Если целитель Нортон позволит, то я предпочел бы вернуться в Хогвартс немедленно. Правда, боюсь, что самому мне такая задача пока не под силу, но если вы и Поттер не откажетесь мне помочь… — он вопросительно посмотрел на Нортона.

— Если бы это зависело от моего желания, я бы тоже предпочел не задерживать таких, как вы, в своей больнице, — сказал целитель, неприязненно глядя на Снейпа. — Но, к сожалению, существует врачебный долг. Ваша рана еще в очень плохом состоянии, к тому же вы потеряли слишком много крови и будете просто не в состоянии отправиться куда‑либо даже с чьей‑то помощью.

— Боюсь, что это так, директор, — с сожалением произнесла МакГонагалл. — Вы действительно нуждаетесь в серьезном лечении.

— Думаю, в Хогвартсе я смогу получить необходимое лечение не хуже, чем здесь, — возразил Снейп. — По крайней мере, я буду уверен, что в мои лекарства не добавляют ничего одурманивающего.

— Это была необходимая мера предосторожности. Мы были вынуждены держать вас без сознания, пока Министерство не объявило официального решения на ваш счет, — ответил Нортон, и по его тону стало понятно, что лично для него это решение ничего не значит.

— Выходит, если бы Поттер не поторопил Бруствера, я бы мог проваляться здесь и месяц, и больше? Это ведь обычный срок для разбирательств такого рода? — возмутился Снейп.

— Возможно, — равнодушно бросил целитель.

Снейп переглянулся с Гарри, который состроил Нортону рожу за его спиной, и, усмехнувшись, подумал: «Возможно, Дамблдор был прав, и в мальчишке действительно больше от матери, чем от отца…»

— Спасибо, Поттер, — еще раз поблагодарил он. — Надеюсь, мы еще увидимся в более приятной обстановке.

— Конечно, сэр, — улыбнулся Гарри.

— Северус, если вам понадобится помощь, чтобы добраться до Хогвартса, когда вас выпишут, дайте мне знать, — попросила МакГонагалл.

— Непременно, — отозвался Снейп, — спасибо за беспокойство.

Он был уверен, что воспользуется ее предложением только в самом крайнем случае.

Гарри с МакГонагалл вышли, и Снейп остался один на один с целителем Нортоном, который в полном молчании начал снимать бинты и осматривать его рану.

– 2 –

Через три дня Нортон, видимо, решил, что по отношению к такому, как Снейп, он полностью выполнил свой врачебный долг, и согласился отпустить его из больницы, взяв расписку, что «пациент сам несет ответственность за последствия преждевременной выписки».

Чтобы попасть в Хогвартс, Снейп решил воспользоваться больничным камином. Думать об аппарировании в его нынешнем состоянии не приходилось, а перелетов на метле он по возможности избегал, даже когда был совершенно здоровым.

Но даже перемещение таким простым способом потребовало от него предельного напряжения, и, выйдя из камина в своей маленькой гостиной в подземелье, он уже сожалел о том, что не воспользовался предложением МакГонагалл проводить его. У него не было ни сил, ни желания делать хотя бы несколько лишних шагов, и он уселся в ближайшее к камину кресло, с удовольствием ощущая, что он наконец дома — и в одиночестве.

Его взгляд блуждал по тесной гостиной, которую он присоединил к своим личным комнатам, став директором. Раньше ему вполне хватало спальни и кабинета, но в прошлом году Кэрроузы завели неприятную привычку иногда проводить с ним вечера, и потребовалось место, чтобы принимать их. Конечно, были директорские комнаты над кабинетом в башне с горгульей, гораздо более красивые и удобные, чем эти, но в них так явственно ощущалось присутствие Дамблдора, что Снейп не счет для себя возможным занимать их. Директорский кабинет он, конечно, использовал для работы, но жилые комнаты оставил в том виде, в каком они были при прежнем хозяине. Его самого устраивало привычное подземелье, да и Кэрроузы не стремились туда, где всё напоминало об их заклятом враге.

Снейп был рад, что теперь эта комната принадлежала ему. В первую очередь, потому что здесь был большой красивый камин, ходить через который было гораздо удобнее, чем через тесный камин в кабинете. Кроме того, в гостиной было немного теплее, чем в остальных его комнатах, и было приятно проводить здесь зимние вечера, если их не отравляло присутствие брата и сестры Кэрроузов. Амикус всегда раздражал его своей грубостью и прямолинейностью, а Алекта в последнее время была просто невыносима из‑за того, что начала проявлять к Снейпу повышенный интерес. Видимо, в роли директора школы и ближайшего помощника Темного Лорда он стал казаться ей подходящей партией, и она частенько заводила туманные разговоры о том, что холостяцкое жилище Снейпа слишком угрюмо и что здесь явно не хватает женской руки. Снейпа эти намеки выводили из себя, и его еще и по этой причине радовало, что теперь между ним и Алектой лежат толстые стены Азкабана.

Взгляд его остановился на единственном украшении этой гостиной — небольшом рисунке тушью, висевшем в рамке на стене — если, конечно, не считать украшениями разные заспиртованные диковинки типа пятиногого плюхера или похожей на голову злобной старухи мимбулюс молебдонии, стоявших на книжных полках. На рисунке был изображен вид Хогвартса. Было заметно, что нарисован он не с натуры, а по памяти, но очертания замка легко узнавались.

Рисунок был сделан много лет назад приятелем Снейпа, с которым он познакомился, когда только начал служить Темному Лорду. Его звали Фрэнк. Он, как и Снейп, встал под знамена Того–Кого–Нельзя–Называть, чтобы добиться славы, власти и могущества. Родители Фрэнка, влиятельные волшебники, хотели, чтобы сын сделал карьеру в Министерстве, а он мечтал стать художником, сбежал от родительского давления и присоединился к Темному Лорду. «Я выбрал свободу», — говорил Фрэнк. Однако они оба быстро поняли, что попали в ловушку, — но уже не могли ничего поделать…

Между ними завязались довольно близкие отношения, которые могли бы перерасти в дружбу. Но этого так и не произошло. В отличие от хитрого, прагматичного Снейпа выросший в комфорте Фрэнк, романтик и художник по натуре, был гораздо менее приспособлен к войне. Он погиб в первой же серьезной схватке с аврорами — угодил под оглушающее заклятие и разбился насмерть, упав на мостовую со стены дома министерского чиновника, к которому они пытались проникнуть.

Это была первая смерть, которую Снейп увидел собственными глазами. Он до сих пор помнил тот ужас и отвращение, которые испытал, глядя на окровавленное тело Фрэнка.

Волдеморт, узнав о гибели Фрэнка, сказал Снейпу: «Он не годился для нас. Я знал это, и мне не нравилось, что ты проводишь с ним так много времени. Ты не такой, как он, и я рад, что вы не стали друзьями».

Тогда Снейп впервые попытался спрятать свои чувства от взгляда Темного Лорда, инстинктивно стараясь скрыть от него свои страх и скорбь, и с удивлением обнаружил, что у него это получилось. Снейп понял, какое преимущество может дать умение такого рода, и с тех пор уделял окклюменции особое внимание, сделав ее своим щитом и тайным оружием.

И вот он сидит здесь; он жив, а Фрэнк — мертв, да и Волдеморт тоже, и Дамблдор, и Лили, и еще множество людей, чьи смерти он видел или был к ним причастен. Вся его жизнь сейчас казалась Снейпу нескончаемым мрачным коридором, время от времени освещавшимся вспышками зловещего пламени. И он шел по этому коридору, уже не помня, куда и зачем…

Оторвав наконец взгляд от рисунка, он вытащил волшебную палочку и при помощи манящих чар подозвал к себе одну из небольших книжек по истории волшебного мира, стоявших на полке. Когда она оказалась у него в руках, он прикоснулся палочкой к обложке и снял маскирующее заклятие. Это была магловская книга — «Всадник без головы» Майн Рида. Она не должна была попасться на глаза Кэрроузам, и Снейп решил, что самый надежный способ спрятать её — это просто поставить на полку под видом какого‑нибудь банального волшебного учебника. Теперь эти предосторожности были не нужны, и он сразу же вернул книге её настоящий вид.

Снейп нежно погладил корешок и открыл книгу. На внутренней стороне обложки было написано: «Моему лучшему другу Северусу в День рождения от Лили Эванс». Он печально улыбнулся, задумчиво перелистывая страницы.

Лили подарила ему эту книгу на втором курсе. Тогда она была в восторге от приключенческих романов, обожала Купера, Майн Рида и Жюля Верна и непременно хотела, чтобы он тоже разделил её увлечение. Это, пожалуй, было единственное время в его жизни, когда он был по–настоящему счастлив. Он наконец уехал из дома, избавившись от бесконечных попреков отца и перестав быть свидетелем постоянных споров между родителями. Учеба давалась ему сравнительно легко; рядом была Лили, и они действительно были лучшими друзьями, а больше ему ни до чего не было дела. Они вместе мечтали о взрослой жизни, о подвигах и славе, и он всерьез верил, что обязательно добьется её любви.

Лили стала для него всем его миром с тех пор, как они познакомились, и он еще не понимал, что её мир гораздо шире, что она открыта для большего количества людей, и он — лишь один из них.

А потом они стали взрослеть и отдаляться друг от друга. Лили с её веселым и легким характером всегда была в центре внимания, а Снейп всё больше уходил в себя. Его начала интересовать Темная магия; он научился находить удовольствие в составлении сложных зелий; Люциус Малфой обратил внимание на умного мальчика и стал приближать его к себе, посвящая в свои тайные дела. Снейпу нравилось это внимание, оно придавало ему значимости в собственных глазах, и он всё еще надеялся, что если он добьется власти и богатства, то Лили наконец полюбит его…

Снейп захлопнул книгу и запретил себе думать о том, что случилось дальше, и о том, чего так никогда и не случилось. Движением волшебной палочки он отправил книгу обратно на полку, втиснув её между «Историей континентальной магии» и «Основными мерами предосторожности при работе с ядами», потом вызвал патронуса и сообщил МакГонагалл, что он уже в замке. После этого он вытянул ноги к камину и, закрыв глаза, некоторое время просто наслаждался теплом и покоем.

Примерно через полчаса раздался стук в дверь и в комнату вошла сама МакГонагалл в сопровождении мадам Помфри. Школьная медсестра сначала выразила крайнее удивление тем, что директор вернулся из больницы так быстро, а потом протянула ему флакон с весьма грамотно сваренным восстанавливающим зельем и настояла, чтобы он немедленно выпил его.

МакГонагалл, которая пока взяла на себя все директорские полномочия и обязанности, села в кресло напротив Снейпа и начала рассказывать о последних школьных новостях. Учеников еще вчера отправили на каникулы и теперь преподаватели приводили школу в порядок после битвы с Волдемортом и его Пожирателями смерти.

— Стены и лестницы можно восстановить, но разрушены многие охранные чары, — сокрушалась она. — Выручай–комната выгорела до тла, и мы опасаемся, не повредило ли это её магии; пострадали многие редкие книги и учебные пособия, и я вообще не уверена, успеем ли мы привести школу в порядок к сентябрю своими силами. Не хотелось бы пускать сюда людей из Министерства: Дамблдор никогда не ободрял их вмешательства в жизнь Хогвартса в любом виде. Представляете, — возмущенно воскликнула она, — утром здесь была Долорес Амбридж! Кингсли снял ее с должности в Министерстве, и у нее хватило наглости искать работу здесь! Я сказала ей, что вопросы о приеме преподавателей может решать только директор, так что извините, Северус, но с ней вам придется разбираться самому.

Снейп понимающе кивнул. Они с МакГонагалл очень на многие вещи смотрели по–разному, но к Амбридж относились с одинаковой неприязнью. На его лице появилась недобрая усмешка.

— Если она решится прийти сюда снова, возможно, у меня найдется для нее вакантное место помощника лесничего, — ответил он. — Хагриду не помешает человек, чтобы чистить курятник, полоть грядки, разводить флоббер–червей и заниматься прочей подобной работой, которую не пристало делать преподавателю Хогвартса.

МакГонагалл в ответ только фыркнула, а мадам Помфри, забирая у Снейпа флакон из‑под снадобья, сказала:

— Профессор МакГонагалл, у вас еще будет время поговорить с директором, а сейчас ему необходимо отдыхать. Конечно, вам лучше было бы перебраться в больничное крыло, — проворчала она, обращаясь к Снейпу, — но ведь вы наверняка откажетесь… Так что вечером я принесу вам сюда еще порцию лекарства.

— Да, Поппи, большое спасибо за заботу, — отозвался Снейп, перехватив недовольный взгляд мадам Помфри, — и вы совершенно правы, я предпочту остаться здесь. Я бы попросил Минерву задержаться еще ненадолго. Не переживайте, мне вполне по силам поговорить с ней, — заверил он целительницу, и мадам Помфри ушла, бурча себе под нос что‑то про «ужасные подземелья, совершенно не пригодные для нормальной жизни».

Когда дверь за медсестрой закрылась, Снейп повернулся к МакГонагалл и спросил:

— Минерва, вы не откажетесь выпить со мной? Мне это не помешало бы, а пить в одиночестве, знаете ли, не хочется.

Она согласилась, и Снейп с помощью волшебной палочки извлек из буфета бутылку старого портвейна с двумя бокалами и наполнил их. МакГонагалл взяла свой бокал и торжественно произнесла:

— Ну что ж, за победу!

— Нет, — возразил Снейп, — за тех, кого мы потеряли в этой войне.

Она удивленно взглянула на него, но ничего не сказала, и они некоторое время молча пили вино.

Снейп ощущал, как по его телу медленно разливается приятное тепло, и собирался с мыслями для предстоящего разговора. Наконец он спросил:

— Если я подам в отставку, вы согласитесь занять место директора?

МакГонагалл изумленно воззрилась на него:

— Это даже не обсуждается, Северус! Во–первых, директора назначает Министерство, а во–вторых, Дамблдор ясно дал им понять, что на этом месте он хотел бы видеть именно вас.

— Безусловно, Министерство будет радо последовать его рекомендациям, однако, к сожалению, он забыл поинтересоваться, чего хотел бы я сам, — саркастически заметил Снейп.

— Сейчас не время для выяснения отношений! Нам необходимо восстановить школу, и ваши знания в области защитной магии буду очень полезны для этого.

— Здесь вы можете на меня рассчитывать. Я сделаю всё, что в моих силах. Хотя, боюсь, что секреты многих древних заклинаний, охраняющих Хогвартс, утеряны. В этом случае нам вряд ли кто‑то сможет помочь, разве что Дамблдор даст какие‑нибудь советы.

МакГонагалл снова принялась рассказывать о масштабах причиненного школе вреда, но Снейп прервал её. Он налил еще вина и попросил лучше рассказать о том, как Поттеру удалось одолеть Темного Лорда.

— Школу я сам увижу через пару дней, — пояснил он, — а об этих событиях мне почти ничего не известно. В больнице я пытался читать «Пророк», но там толком ничего не говорится. Сплошные восторги — и никаких подробностей. Вы же понимаете, Минерва, я должен знать, что произошло! Что делал Поттер весь этот год? Зачем ему был нужен Гриффиндорский меч? Как ему удалось выжить? — жадно принялся расспрашивать он.

МакГонагалл начала рассказывать, и когда мадам Помфри через несколько часов пришла с вечерней порцией лекарства, она с удивлением обнаружила, что оба профессора так и сидят на прежних местах, продолжая разговор.

– 3 –

Когда Снейп уверял целителя Нортона, что в Хогвартсе ему смогут оказать необходимую помощь, то имел в виду, главным образом, что там он сам сможет заняться своим лечением. Хотя у него не было необходимого образования и о некоторых областях медицины он имел весьма отдаленное представление, во всем, что касается ран, травм и проклятий Снейп разбирался очень хорошо, а в приготовлении лекарственных зелий равных ему было не много даже среди профессиональных целителей. Поэтому когда он получил, наконец, доступ к своим запасам ингредиентов для снадобий и возможность самому готовить себе лекарства, то начал поправляться на удивление быстро. И первым, что он сделал, почувствовав себя лучше, был визит к Дамблдору.

Когда Снейп переступил порог директорского кабинета, портреты прежних директоров и директрис приветственно зашумели. Он поблагодарил их, отдельно поклонившись Финеасу Найджелосу, и тяжело уселся в директорское кресло, повернувшись к портрету Дамблдора.

— Ты не представляешь, как я рад тебя видеть, — произнес тот, глядя на Снейпа своими голубыми глазами.

— Мне необходимо поговорить с вами, — серьезно сказал Снейп, — и я надеюсь, что вы попытаетесь понять меня.

— Я слушаю тебя, Северус, — Дамблдор выжидающе смотрел на Снейпа.

— Дамблдор, почему вы так настаиваете, чтобы директором оставался именно я? Теперь, когда школе не грозит оказаться в руках Кэрроузов и во главе её не обязательно должен стоять Пожиратель смерти, чем на эту роль не годится, например, профессор МакГонагалл? Она, на мой взгляд, справится с этим гораздо лучше меня.

— Конечно, я отвечу тебе, Северус, но сначала и ты ответь мне. Чем тебя не устраивает такое положение вещей? Ты ведь любишь школу, я знаю это, и приложишь все усилия для её процветания.

— А вы не понимаете? — взорвался Снейп. Глаза его сверлили Дамблдора. — Я устал от всего этого! Я хочу, чтобы меня оставили в покое!.. Вы помните Нортона? — спросил он, с трудом взяв себя в руки.

— Целителя Майкла Нортона? Помню, конечно, и очень ему сочувствую, — ответил Дамблдор.

— Я столкнулся с ним в больнице святого Мунго. Видели бы вы, как он смотрел на меня! Для него, как и для большинства людей, я, в первую очередь, — Пожиратель смерти. Думаете, им понравится Пожиратель на посту директора школы?

— Каркаров тоже был Пожирателем, но это не мешало ему быть директором Дурмштанга.

— Хогвартс — не Дурмштанг!

— Безусловно! Но и ты — не Каркаров. Министерство официально сняло с тебя все обвинения.

— Это ничего не значит! Люди быстро забывают детали, мотивы и подробности, но они никогда не забудут, кто убил Альбуса Дамблдора! — почти крикнул Снейп. Пальцы его из всей силы сжимали подлокотники кресла, а лоб прорезали глубокие складки.

— Ты преувеличиваешь, Северус, — мягко сказал Дамблдор. — Так думают далеко не все. Всегда найдется кто‑то, кто будет говорить гадости у тебя за спиной. Меня тоже называли выжившим из ума стариком — и были по–своему правы. Найдутся такие, которые назовут тебя убийцей, — и будут правы — по–своему. Ты нужен Хогвартсу, Северус! Мы победили Волдеморта, но это не значит, что школе больше никогда не будет грозить опасность. И волшебник твоего уровня всегда будет полезен ей.

— Вы предвидите какую‑то опасность для школы? — быстро спросил Снейп. Казалось, всё, что Дамблдор говорил до этого, проходило мимо его ушей, но эти слова наконец пробились к его сознанию.

— Нет. Но я допускаю, что это может рано или поздно случиться, и тогда школе понадобится твоя защита, — ответил Дамблдор, явно довольный тем, что Снейп наконец‑то действительно слушает его.

— Я хорошо знаю свои возможности, Дамблдор, — ответил тот, заставив себя если не успокоиться, то хотя бы перестать кричать. — При всей моей силе я не могу сравниться с вами, например. Наверняка найдутся волшебники, превосходящие меня в любой области магии. Возможно, кроме окклюменции — но я не вижу, чем она может помочь Хогвартсу.

— Быть может, ты прав, — произнес Дамблдор, но по его тону было понятно, что он не согласен со Снейпом, — но твои магические способности — это не единственная причина. Другая причина — в твоих… как бы это выразиться… личных качествах. Видишь ли, сейчас, после победы над Волдемортом, во всем волшебном мире царит своего рода эйфория, настроение всеобщей любви и братства. В этих условиях школе особенно нужна сильная рука — иначе ей грозит анархия, а это недопустимо. Для успешной учебы нужна дисциплина, ты это прекрасно знаешь.

Дамблдор говорил, как ласковый и мудрый учитель, обращавшийся к нерадивому и своевольному ученику, и Снейп ощущал, как взведенная внутри него пружина постепенно ослабевает, словно он вышел на поединок, а противник не желает с ним драться.

— Именно поэтому меня и не устраивает в качестве директора МакГонагалл, — продолжал Дамблдор, — при всем моем к ней уважении. Я сомневаюсь, что у нее поднимется рука наказывать учеников, вместе с которыми она сражалась с Пожирателями смерти. Она не сможет не быть к ним снисходительной — это так естественно. Тебе же такая опасность не грозит, ведь ты был по другую сторону — по крайней мере, формально.

Снейп саркастически усмехнулся:

— Иными словами, вы хотите сделать из меня пугало для учеников, стоящее на страже порядка… Нет слов, я прекрасно подхожу на эту роль!

Дамблдор хотел что‑то возразить, но Снейп прервал его:

— Видимо, вам доставляет особое удовольствие поручать мне самую грязную и подлую работу, на которую не согласился бы ни один другой уважающий себя волшебник!

— Я поручаю тебе такую работу, которую не могу доверить никакому другому волшебнику! — проникновенно произнес Дамблдор. — Скажи мне, Северус, что ты собираешься делать, если все‑таки подашь в отставку? Запереться в Паучьем тупике и предаваться мрачным мыслям?

Снейп молчал. Он не знал ответа на этот вопрос. То, что он до сих пор жив, казалось ему нелепой ошибкой, и он не знал, как распорядиться этой ненужной ему жизнью. Он отомстил за Лили — Волдеморт мертв, и Снейп сделал для этого всё, что было в его силах. Но месть не принесла ему ожидаемого удовлетворения. Среди всеобщего победного ликования он чувствовал себя еще более чужим и ненужным, чем обычно. И постепенно, сквозь боль и досаду, к нему приходило понимание того, что Дамблдор предлагает именно то, что ему необходимо в данный момент. Толстые стены замка укроют его от дурной молвы, от лишних людей и ненужных встреч, а повседневные школьные заботы помогут спрятаться от самого себя.

Видя, что Снейп не отвечает, Дамблдор продолжил:

— Я понимаю, как тебе сейчас тяжело, Северус. Но поверь мне, со временем это пройдет. И если ты будешь занят важным делом, тебе будет гораздо легче пережить это время.

Снейп продолжал молча смотреть в пол, и тогда Дамблдор понизил голос и заговорщически произнес:

— Между прочим, в директорских апартаментах чудесная, очень удобная спальня. Ты уже вошел в тот возраст, когда начинаешь ценить комфорт. Советую тебе перебраться жить туда — уверен, это поднимет твое настроение.

Снейп выпрямился в кресле и сухо ответил:

— Нет, мне нравятся мои комнаты. А в директорских апартаментах мы сделаем что‑то вроде вашего музея.

— Не стоит, Северус, — поморщился Дамблдор, но Снейп резко сказал:

— Поскольку в настоящий момент я — действующий директор, то и решать это тоже буду я!

— Превосходно! — улыбнулся ему в ответ Дамблдор. — Значит, мы договорились.

Таким образом Снейп остался в Хогвартсе. Для этого была еще одна причина, на которую Дамблдор из деликатности лишь намекнул. По большому счету, идти ему было некуда. Паучий тупик не мог стать ему домом, и уж тем более заменить школу. И Снейп понимал, что пост директора действительно подходит ему. Он умел рассчитывать и планировать, знал, чего хотят преподаватели и о чем думают ученики, и управлять школой было для него не так уж трудно.

Вскоре он понял, что его опасение стать объектом постоянного недоверия и презрения было сильно преувеличено. То ли усилия Гарри и Кингсли убедить волшебное сообщество в его невиновности увенчались успехом, то ли люди слишком быстро забыли не только подробности, но и факты, однако в печати его имя практически не упоминалось, а сомнение в том, что он достоин занимать пост директора Хогвартса, выразила лишь Рита Вритер. Но на нее Снейп со спокойной совестью наплевал.

За лето школу удалось полностью восстановить. Все преподаватели согласились посвятить этому свой отпуск.

МакГонагалл оказалась права: самым сложным было воссоздание чар, защищающих Хогвартс. Даже заклинания, наложенные Дамблдором, повторить было весьма непросто, несмотря на то, что Снейп знал, что именно нужно делать — Дамблдор, конечно, всё рассказал ему. Но были и гораздо более древние магические щиты, о которых известно было совсем немногое. И Снейп, предоставив профессорам самим заниматься ремонтом классов и коридоров, почти месяц провел в библиотеках — школьной и личной библиотеке Дамблдора, теперь тоже принадлежавшей школе, — в поисках хотя бы каких‑нибудь намеков на природу тех чар, что защищали физическое и душевное спокойствие учеников. Иногда у него создавалось впечатление, что Дамблдор и здесь мог бы ему чем‑то помочь, но хотел, чтобы новый директор во всем разобрался самостоятельно, видимо, полагая, что это поможет ему быстрее обрести гармонию с самим собой.

Не желая выяснять у Дамблдора, насколько верна его догадка, Снейп надеялся только на библиотеку и собственные силы, но неожиданно получил помощь от Флоренцо. Выяснилось, что кентавры, веками обитавшие в Запретном лесу, из поколения в поколение передавали предания о строительстве школы, из которых Снейп узнал немало и о том, как осуществлялась её защита. Кроме того, Флоренцо оказался очень чувствительным к магии и, когда Снейп начал восстанавливать поврежденные магические барьеры, очень точно определял, насколько соответствуют его заклинания изначальным.

Кентавр был отличным помощником, умным, точным и немногословным, да и сама работа доставляла Снейпу особое удовольствие. Ему всегда нравилось экспериментировать с заклинаниями, и теперь он имел уникальную возможность попробовать свои силы в создании не только мощных, но и занимающих огромное пространство чар.

Хагрид, мадам Трюк и профессор Стебль приложили все усилия к тому, чтобы территория вокруг замка тоже приобрела прежний вид. Вместо сломанных деревьев были посажены новые, некоторые дорожки переложили заново и вымостили камнем, а Хагриду отвели большой кусок земли под огород, который теперь ему помогал вскапывать Грошик. Даже Пивз на время прекратил безобразничать и внес свой вклад в работу, помогая двигать мебель и расставляя по местам разбредшиеся по замку доспехи.

Единственным преподавателем, покинувшим школу этим летом, стала Сивилла Трелони. Она уже давно была недовольна своим положением, но Дамблдор держал её в Хогвартсе ради её же безопасности. Теперь Сивилле ничего не грозило, и, поскольку Снейпа она всегда не любила, то предпочла покинуть замок. В её намерения входило открыть свой кабинет прорицаний и за умеренное вознаграждение предсказывать будущее всем желающим. Снейп не слишком переживал из‑за этой потери. Он, как и МакГонагалл, не очень доверял предсказаниям и полагал, что одного Флоренцо ему вполне достаточно.

Часто по вечерам Снейп приглашал к себе в директорский кабинет Флитвика и МакГонагалл, чтобы обсудить, как продвигаются дела, и наметить планы на ближайшее время. Иногда к ним присоединялся Слизнорт; время от времени наведывался и Кингсли, интересовавшийся делами в школе. Дамблдор всегда принимал активное участие в этих совещаниях, и по негласному договору между профессорами его слово всегда было решающим.

Слизнорт согласился остаться в школе еще на год, отсрочив тем самым вопрос о поисках преподавателя зельеварения, и именно его стараниями многие заново отстраиваемые лестницы стали более красивыми, а гостиные — более удобными. На одном из совещаний в кабинете директора он даже предложил наложить специальные согревающие заклятия на слизеринские спальни, но Снейп решительно воспротивился этому.

— Нет, Гораций. Холодная спальня — отличительный признак нашего с вами факультета. И потом, разве вы хотите погубить прекрасный обряд посвящения в слизеринцы?

— О чём вы говорите? — непонимающе спросила МакГонагалл, переводя взгляд с одного специалиста по зельям на другого.

— На Слизерине существует древний обычай посвящения первокурсников в студенты, — пояснил Слизнорт. — Как вы знаете, слизеринские подземелья — самое холодное место в школе. Поэтому еще в древние времена было придумано заклинание, позволяющее создавать и заключать тепло в разных предметах — постелях, обуви, одежде. Студенты постоянно пользуются им, чтобы чувствовать себя комфортно. Говорят, что это заклинание придумал сам Салазар Слизерин, но, по моему мнению, это более позднее изобретение. Слизерин считал, что для успешной учебы студентов надо держать в черном теле, — неодобрительно сказал он. Любовь Горация к роскоши и удобствам не была черезчур эгоистичной, и он считал, что студенты тоже вполне заслуживают приличных условий жизни. Сам он, с тех пор как закончил учиться, никогда не жил в подвалах, потребовав себе еще у Дамблдора большой удобный кабинет на втором этаже.

— Студент, которого шляпа распределяет на наш факультет, — продолжал он, обращаясь к Флитвику и МакГонагалл, — проходит своего рода испытание, всю первую неделю проводя ночи, дрожа от холода в своей постели, на манер того как рыцарь должен провести ночь, сторожа свои доспехи. Довольно, знаете ли, жестоко по отношению к первогодкам, — сверкнул он глазами на Снейпа.

Но тот лишь покачал головой:

— Это первая возможность для ученика проявить свою хитрость и изобретательность. Я долго был деканом Слизерина и видел много разных забавных способов согреться, изобретенных новичками. И, кроме того, испытание продолжается лишь неделю. А затем первокурсников обучают тайному согревающему заклинанию и устраивают в их честь настоящий пир. Эта часть обряда наверняка нравилась вам куда больше, не так ли?

Слизнорт довольно улыбнулся, видимо, вспомнив пиры времен своей учебы в школе, но МакГонагалл этот рассказ совсем не удовлетворил.

— Это странно, — сказала она. — Я много лет работаю в школе, но никогда не слышала об этом обычае. А вы, Флитвик?

— Я тоже, но ведь мы не слишком интересуемся делами других факультетов, особенно Слизерина, — пропищал Флитвик.

— А вы знали об этом, Альбус? — спросила МакГонагалл у портрета Дамблдора.

— Ну, я вообще знал много разной чепухи при жизни, — уклончиво ответил Дамблдор.

— Минерва, мы не афишируем этот обычай, — пояснил Снейп. — Деканам не стоит поощрять ночные пирушки студентов, но в данном случае мы делаем исключение. Кроме того, таинственность придает этой традиции особое очарование. Я до сих пор помню, как Люциус Малфой пугал меня, что если я открою наше тайное заклинание кому‑то с другого факультета, то мои уши навсегда обрастут зеленой шерстью.

— Малфой всегда отличался своей любовью к злым шуткам, — осуждающе сказала МакГонагалл.

Снейп усмехнулся.

— Я не стал проверять, шутил он или нет. Мои уши устраивают меня в том виде, в каком они даны мне от рождения, поэтому я предпочел не открывать этого заклинания посторонним, хотя пользуюсь им до сих пор.

Таким образом, Слизерин сохранил свои подвалы в первозданном виде, а профессора МакГонагалл Снейп пару раз заметил в библиотеке, листающей справочники по малоизвестными заклинаниями. Но поскольку Снейп еще ни разу не видел слизеринцев с зелеными мохнатыми ушами, он был уверен, что она там ничего не найдет.

– 4 –

К концу августа школе был возвращен прежний вид, и первого сентября она, как всегда, встретила своих учеников. Снейп погрузился в бесконечные школьные заботы, практически не оставлявшие ему времени для уныния, как и предполагал Дамблдор. Помимо обязанностей директора ему пришлось пока взять на себя и уроки по защите от темных искусств. Эта должность по–прежнему считалась проклятой и никто не соглашался занять её. В конце концов, Кингсли удалось уговорить заняться преподаванием защиты Дедалуса Дингла. Снейп не был в восторге от этого кандидата, но выбора у него не оставалось.

— Не переживай, — успокаивал его Кингсли, — Дингл сильный и опытный волшебник, и Дамблдор всегда уважал его.

— Я тоже готов уважать его, — согласился Снейп, — но будут ли его слушаться ученики? Дингл выглядит слишком несерьезно.

Как бы то ни было, Дингл начал работать в школе прямо посреди учебного года, не дожидаясь даже конца семестра. Ученики, вопреки ожиданиям, полюбили его, хотя он и не требовал на своих занятиях жесткой дисциплины. Возможно, они просто были рады тому, что их перестал учить строгий и требовательный директор.

Избавившись от необходимости постоянно общаться на уроках с тупыми и ленивыми учениками, Снейп постепенно стал относиться к студентам с меньшим раздражением. Конечно, он не мог, как Дамблдор, искренне любить каждого школьника и интересоваться их жизнью, но он старался хотя бы быть справедливым и объективным. Когда Снейпу казалось, что его антипатия к тому или иному ученику начинают влиять на принимаемые им решения, он старался как бы между делом посоветоваться с МакГонагалл, и часто это помогало ему посмотреть на ситуацию с другой точки зрения.

Слизнорт категорически отказывался оставаться в школе больше, чем на год, и перед Снейпом снова встала задача поиска преподавателя — теперь по зельям. Ему хотелось найти достойную замену Слизнорту, и он решил подключить к поискам старого коллегу и знакомого Тобеаса Кобруса, декана кафедры ядов и противоядий в Университете при больнице святого Мунго. Снейп часто общался с ним, когда преподавал зелья, и Кобрус даже иногда просил его прочесть несколько лекций своим студентам.

Но в последнее время Снейп не появлялся в больнице — не столько из‑за занятости в школе, сколько из‑за того, что Нортон, занимавший там одну из ключевых должностей, заявил, что не позволит ему переступить порог «в ином качестве, кроме пациента, причем желательно со смертельным диагнозом». Снейпа бесило такое отношение, но он справедливо считал, что сейчас неподходящее время затевать публичный скандал. Больше всего ему досаждало то, что Нортон закрыл ему доступ в больничную библиотеку. Конечно, в библиотеке Хогвартса тоже было огромное количество книг, в том числе и по зельям, но она в первую очередь предназначалась для нужд учеников и найти в ней некоторую специальную литературу было невозможно, а в больнице именно на зельеварении специализировалась целая секция.

Не имея возможности встретиться с Кобрусом у него на кафедре, Снейп позвал его к себе в школу. Теперь они сидели в маленькой гостиной Снейпа и обсуждали подходящую замену для Слизнорта, находящегося тут же. Он тоже принимал номинальное участие в разговоре, хотя на самом деле его больше интересовал бочонок выдержанной медовухи, стоящий на столе.

— Значит, тебе нужен преподаватель зелий… — задумчиво произнес Кобрус, очевидно, уже подыскивая в уме подходящую кандидатуру.

— Да, и желательно, чтоб он не слишком уступал Горацию, — Снейп наконец налил медовуху и раздал гостям бокалы.

— Ну у тебя и запросы! — хмыкнул Кобрус, пристально вглядываясь в свой бокал и подозрительно принюхиваясь.

— Перестань, Тобиас, — протянул Слизнорт, — неужели ты думаешь, что Северус задумал тебя отравить?

— Извини, Снейп, привычка, — без тени смущения произнес Кобрус. — У нас, знаешь ли, надо быть осторожным. По ошибке чего только не попадет в стакан, — пояснил он. — Недавно один аспирант пытался расколдовать взбесившиеся вставные зубы, сунул их после работы в первую попавшуюся емкость. После дежурства ребята сели выпивать, а у целителя Ройера на дне стакана — зубы, да как вцепятся ему в язык!

— Стыдись, Тобиас! — укорил его Слизнорт. — Эту байку я слышал еще когда сам студентом был! Только там фигурировал волшебный глаз.

— Так ты найдешь мне человека? — прервал их беседу Снейп, которого мало интересовал больничный фольклор.

— Такого, как Гораций, — ни за что. Ты же не думаешь, что наши ведущие профессора бросят свою работу, пациентов, исследования и пойдут к тебе в школу? Но есть одна дама… Элеонора Майстейл… Отличный специалист, теоретически всё знает безупречно, зелья у неё — высший класс. Но — боится пациентов. Как видит больного, всё в голове у неё путается: нервы не выдерживают. Она у нас лекции по магическим травам читает, но, ты же понимаешь, в больнице должны преподавать практикующие целители. А тебе она, пожалуй, вполне подойдет.

— В школе тоже нужны крепкие нервы, — скептически заметил Снейп.

— Не волнуйся, предмет она знает, с дисциплиной проблем не будет. Просто говорят, что в молодости к ней кто‑то из пациентов приставал, вот она их до сих пор и боится.

Снейп недоверчиво хмыкнул, догадываясь, что это очередная история из стандартного больничного набора.

— Отличная медовуха, — похвалил Кобрус, вновь наполняя бокалы.

— Во всяком случае, вставных зубов в ней нет, это точно, — подтвердил Снейп, обычно предпочитавший пить что‑нибудь менее сладкое.

— Похоже, что став директором, вы научились ценить радости жизни, — одобрительно заметил Слизнорт. — Осталось перебраться из подвала в какое‑нибудь более приличное место…

— Боюсь, что разочарую вас, Гораций. Я не собираюсь никуда перебираться, да и медовуха — не моё приобретение. Это Кингсли прислал мне из Шотландии.

— Я сразу почувствовал, что это — не местное производство! — воскликнул Слизнорт.

— Значит, правду говорят, что вы с министром — приятели? — полюбопытствовал Кобрус, вопросительно глядя на Снейпа.

— Нам приходится довольно часто встречаться по делам школы… — пожал плечами Снейп. — И он иногда заглядывает к нам поговорить с портретом Дамблдора. Но я бы не сказал, что он — мой приятель.

— Значит, я правильно понял, что теперь и школой, и Министерством управляет Дамблдор? — ядовито заметил Кобрус. — Он всегда любил во все вмешиваться.

— Дамблдор ничем не управляет, — огрызнулся Снейп. — Он просто дает советы тем, кто в них нуждается.

— Раньше ты не нуждался ни в чьих советах… — не унимался Кобрус. Но Снейп не хотел продолжать этот ненужный спор.

— Давай, присылай свою Майстейл. Посмотрим, захочет ли она у нас остаться, — сказал он, как бы подводя итог их разговору.

Слизнорт и Кобрус продолжили обсуждать больничные сплетни: Гораций хорошо знал многих старых целителей в больнице, и недостатка в темах для разговора у них не было. Снейп слушал их вполуха, иногда вставляя ничего не значащие замечания, а сам думал о Дамблдоре и Кингсли.

В чем‑то Кобрус был прав: бывший директор действительно незримо участвовал во всём, что творилось в школе, да и в Министерстве, отчасти, тоже. Но не потому, что хотел во всё вмешиваться. Просто и Снейп, и Кингсли уважали его мнение и не могли не прислушиваться к нему. Дамблдор до сих пор оставался для Снейпа единственным человеком, который знал о нем всё и понимал его порой лучше, чем он сам понимал себя. Они часто беседовали в директорском кабинете, хотя Дамблдор строго соблюдал субординацию и никогда не вмешивался в разговоры директора с коллегами и студентами.

С Кингсли Снейп тоже встречался — не слишком часто, но регулярно. Министр явно ценил их общение, хотя Снейп и не совсем понимал, что оно ему дает. Самому ему Бруствер был симпатичен своей искренней доброжелательностью и уверенностью в себе. Впрочем, Кингсли обладал редкой способностью нравиться почти всем, при этом оставаясь собой и всегда придерживаясь собственных правил игры. Он не мыслил такими сложными философскими категориями, как Дамблдор, и потому не выглядел чудаковато. Ум его был быстрым и практичным, а знание человеческой природы — скорее инстинктивным, чем глубоко прочувствованным. Несмотря на это, Бруствер был отличным министром, понятным и симпатичным народу, и в то же время твердым и последовательным в своих решениях.

В глубине души Снейп понимал, что когда‑то и сам мечтал быть таким — красивым, популярным, уверенным в себе. Поняв, что это у него не выйдет, он превратился в угрюмого желчного человека, практически не оставив себе шансов на любовь окружающих. Поэтому то, что его общество нравилось Кингсли, никогда не испытывавшему недостатка в друзьях, очень льстило самолюбию Снейпа. С ним он чувствовал себя довольно свободно, потому что Бруствер, будучи по натуре открытым и веселым человеком, всё же отличался умом и деликатностью и никогда не лез Снейпу в душу. Возможно, приняв один раз по просьбе Гарри участие в жизни профессора, Кингсли проникся его историей и хотел как‑то скрасить его одиночество. А может быть, ему просто нравилось общаться с разными людьми и Снейп был всего лишь необычным экземпляром в его коллекции знакомых. Во всяком случае, пока Кингсли не пытался вмешиваться в дела школы и её директора, их неформальные отношения вполне устраивали Снейпа.

Кобрус сдержал свое обещание, и через пару недель в школу явилась мисс Майстейл — высокая худая женщина в очках и с блестящими каштановыми волосами. Снейп смутно вспомнил, что она училась на Слизерине на несколько курсов младше его и осталась в памяти только потому, что постоянно на всех ябедничала преподавателям. Она действительно оказалась неплохим специалистом, и Слизнорт в конце года спокойно подал в отставку, передав кабинет зельеварения в надежные руки и доверив Майстейл руководство факультетом Слизерина.

Сам Снейп не мог сказать, что она ему очень нравилась, но понимал, что искать лучшего преподавателя значило бы попросту привередничать.

Школьная жизнь шла своим чередом, и у Снейпа было достаточно свободного времени, чтобы снова заняться зельеварением, но уже не в качестве преподавателя, а ради исследований и экспериментов. А когда через три года Нортон ушел из больницы, Снейп снова получил доступ и к их библиотеке, и к работе со студентами на курсах в Университете.

Их необъяснимая дружба с Кингсли продолжалась, и под его незаметным влиянием Снейп понемногу изменял свое отношение к некоторым вещам. Кингсли научил его ценить дорогие вина и хорошую одежду, и постепенно Снейп начал выглядеть более солидно и ухоженно, что, конечно же, лучше соответствовало его положению директора школы. Единственное, чего он никак не мог разделить с Бруствером, — это любовь к красивым женщинам. Заняв пост министра магии, Кингсли женился и стал примерным семьянином. Но у него была довольно бурная молодость, и Снейпа забавляли его красочные рассказы о разных пикантных приключениях, хотя сам он не сожалел, что эта сторона жизни была ему совершенно не знакома. Для него всегда существовала лишь одна женщина, и потеряв её, он не испытывал ко всем остальным ни малейшего интереса.

Через Кингсли Снейп узнавал и разные подробности из жизни Поттера. Сам Гарри иногда наведывался в Хогвартс, чтобы поговорить с Дамблдором, но Снейп не был с ним слишком близок. Хотя их старая вражда со временем поутихла, Снейпу эти встречи были не слишком приятны, потому как напоминали, что он обязан мальчику не только жизнью, но и его нынешним положением.

После окончания войны с Волдемортом Гарри на удивление быстро вернулся к нормальной жизни. Он часто появлялся в Министерстве. Теперь, когда министром был его друг Бруствер, мысль о сотрудничестве не была Гарри противна. Аврором Поттер так и не стал, потому что, в отличие от Гермионы, заочно сдавшей на «превосходно» все экзамены на уровне ЖАБА, он не захотел доучиваться. Вместо этого он профессионально занялся квиддичем и стал знаменитым ловцом, много лет выступая за сборную Англии.

Джинни какое‑то время тоже играла в одной команде с Гарри, но очень недолго. Как только она закончила школу, они поженились и через год у них родилась дочь Лили, еще через два года — сын Джеймс, а потом и второй сын — Альбус–Северус. Конечно, с тремя маленькими детьми думать о спортивной карьере не приходилось, но Джинни не жалела об этом. Она была вполне счастлива, сохранила свой стойкий, жизнерадостный характер и никогда не унывала. Они постоянно общались с Роном и Гермионой, их дети росли вместе, и в будущем Гарри намеревался открыть мастерскую по разработке спортивных метел, взяв в компанию и Рона.

– 5 –

Казалось, жизнь Снейпа налаживается. Его считали выдающимся волшебником, одним из главных специалистам по зельям; преподаватели в Хогвартсе уважали его как директора. У учеников он, конечно, вызывал страх, но это было необходимым атрибутом его работы.

Но временами на профессора накатывали необъяснимые приступы жестокой тоски. Он ощущал себя совершенно чужим в этом мире, жизнь казалась бессмысленной игрой, а все окружающие вызывали нестерпимое отвращение. Сперва он пытался пережидать эти моменты у себя в подземелье, стараясь ни с кем не общаться без крайней необходимости. Но там он чувствовал себя запертым в клетке. Казалось, что стены душили его, а привычная обстановка сковывала, как будто цепями.

Прогулки по Хогсмёду или по Косой аллее создавали видимость свободы, но там он постоянно встречал или знакомых, или бывших учеников. Годы работы в школе сделали свое дело, и его лицо и зловещая фигура были слишком известны в волшебном мире.

В конце концов Снейп решил, что самый лучший способ спрятаться ото всех — это затеряться в толпе большого города. И он начал иногда проводить вечера, бесцельно шатаясь по улицам Лондона.

Здесь перед ним возникла одна проблема: он терпеть не мог магловской одежды. Всю жизнь проходив в длинных черных мантиях, он ощущал себя совершенно голым, надевая брюки и кургузые магловские пиджаки. В конце концов он придумал специальное заклинание, которое накладывал на свою мантию, и она приобретала для маглов вид строгого делового костюма, оставаясь обычной мантией для него самого и для других волшебников. Правда, перед этим ему пришлось законфундить одну молоденькую продавщицу в магловском магазине и заставить ее рассказать и показать ему во всех подробностях устройство того костюма, который он решил взять себе за образец. Понимая, что его длинные и не слишком ухоженные волосы плохо вяжутся с обликом человека в костюме, прическу Снейп тоже изменял при помощи заклинания. И маглы, встречаясь с ним на улицах, видели лишь респектабельного, коротко подстриженного седеющего господина средних лет, отличавшегося от тысячи таких же мужчин лишь тяжелым холодным взглядом черных глаз и не слишком здоровым цветом лица.

В таком виде он часто гулял по улицам, заходя в магазины или ресторанчики, и наблюдал за жизнью маглов, как натуралист наблюдает за колонией муравьев в муравейнике. Он ощущал себя затерянным и незаметным среди тысяч людей, в то же время существуя совершенно отдельно от них, не имея никакого отношения к их проблемам, повседневным делам, радостям и бедам. Это давало ему возможность забыть о своей собственной жизни, о своей тоске и об одиночестве.

В какой‑то момент Снейп настолько увлекся этими вылазками в чужой для него мир, что Дамблдор счел необходимым предостеречь его.

— Северус, тебя слишком часто не бывает в замке, — осторожно заметил он как‑то вечером, когда Снейп, сидя в директорском кабинете, просматривал почту.

— Вы тоже часто отлучались из Хогвартса, — напомнил ему Снейп.

— У меня на это были веские причины.

— У меня они тоже есть.

— Я думаю, тебе не стоит так часто покидать школу, особенно в темное время суток, — прямо сказал Дамблдор, многозначительно глядя на Снейпа.

— Вы опасаетесь за меня? — криво усмехнулся Снейп.

— Нет. Ты сможешь за себя постоять. Чего не скажешь об учениках.

— Что это значит? — резко спросил Снейп. Он весь собрался, как почуявший опасность пёс, и сразу стал серьезным.

— Ты — директор, и школа находится под твоей защитой, — сказал Дамблдор. — Ты же понимаешь, что между школой и ее директором существует магическая связь?

Снейп догадывался, что это так, но эта связь не казалась ему чем‑то таким уж важным.

— Школе что‑то угрожает? — спросил Снейп.

— Я не говорил, что это так, — уклончиво ответил Дамблдор. — Но Хогвартс нуждается в твоем присутствии. В какой‑то мере ты — часть его магии, как и каждый бывший директор.

Снейп пробежал глазами по портретам, висящим на стенах кабинета. Пожилые, уважаемые люди смотрели на него; некоторые одобрительно кивали Дамблдору, словно подтверждая его слова. В этот момент он ощутил, что его нынешнее положение — это не только большая ответственность, но и большая честь, и еще раз удивился, как мудро поступил Дамблдор, уговорив его остаться. Он действительно чувствовал, как школа влияет на него, делая более терпимым, более внимательным, как будто Хогвартс сам воспитывал своего директора. Слова Дамблдора словно заставили его посмотреть на себя другими глазами.

— Хорошо, — согласился Снейп, — я постараюсь не оставлять школу слишком часто.

Но всё же этот разговор поселил в его душе еще и смутную тревогу. Он стал чаще, чем прежде, думать о безопасности школы, вновь проверил и кое–где усилил защитные заклинания вокруг замка и велел деканам строго следить за тем, чтобы студенты не находились после отбоя вне своих комнат.

Начались зимние каникулы, и большинство учеников разъехалось по домам. Стояла морозная погода, и после Рождества навалило столько снега, что Хагрид построил на ведущем к озеру склоне большую горку, и оставшиеся в школе ребята проводили почти все время на улице, катаясь с нее, играя в снежки и строя крепости. На всякий случай Снейп велел лесничему приглядывать за тем, чтобы все дети возвращались в замок до темноты.

Он так и не понял, имел ли Дамблдор в виду, что школе действительно что‑то угрожает, или просто хотел напомнить Снейпу, что его место в Хогвартсе и в волшебном мире, а не среди маглов. «Возможно, Альбус и не имел в виду ничего конкретного. Я сам, из‑за собственной подозрительности, превратил заботу о безопасности в навязчивую идею», — думал он, сидя за ужином в Большом зале и рассеянно ковыряясь вилкой в пудинге. Уставшие школьники вяло переговаривались между собой, и казалось, что в Большом зале гудит рой сонных пчел.

Ужин подходил к концу, и ученики стали расходиться по своим гостиным. Снейп тоже собирался пойти к себе и сесть, наконец, за написание разгромной рецензии на жутко нудную и не совсем объективную диссертацию о приворотных зельях. Он надеялся, что это слегка поднимет ему настроение.

Профессор поднялся из‑за стола, и в этот момент сонную тишину Большого зала прорезал леденящий душу крик. Из холла послышались шум и громкие испуганные голоса. Снейп инстинктивно вытащил палочку, пытаясь сквозь открытую дверь разглядеть, что там происходит. Но профессор МакГонагалл, сидевшая рядом, тронула его за рукав и показала на потолок. На ее лице застыло испуганное и изумленное выражение.

По потолку, отражавшему небо над замком, скользили темные тени. На секунду Снейпу показалось, что это какие‑то странные клочья тумана, но холод, заползавший под мантию и сковывавший сердце, подсказал правильный ответ.

— Дементоры, — тихо произнес он. Вот и материализовались все его смутные подозрения. Он видел, как сотни зловещих фигур снижались, описывая над замком широкие круги.

— Они ведь не могут проникнуть внутрь? — с надеждой спросила МакГонагалл, но звуки в холле говорили об обратном.

Не тратя больше времени на разговоры и даже на то, чтобы обойти преподавательский стол, Снейп взмыл вверх, легко перепрыгнул через него и заскользил по проходу к дверям. В своей черной развевающейся мантии он и сам напоминал дементора, только без капюшона, и оставшиеся в зале ученики со страхом смотрели ему вслед.

«Expecto Patronum!» — мысленно произнес он, на лету нацеливая свою палочку на двери. Серебристая лань скачками вылетела в холл. А Снейп уже увидел скорчившуюся на полу фигурку в школьной форме и склонившегося над ней дементора. Лань подскочила к ним, и жуткая тень отступила, но упавшая девочка не поднималась и не подавала признаков жизни. Лань опустилась на пол рядом с ней, пытаясь передать ей свое тепло и жизненную энергию. Но было уже поздно.

Снейп посмотрел в остановившиеся стеклянные глаза и узнал Вирджинию Беркли, третьекурсницу с Хуффльпуфа, которую преподаватели частенько ругали за неуемную веселость. В горле у него стоял комок; он не мог не думать о том, что если бы он пришел сюда раньше хотя бы на полминуты, девочку, возможно, удалось бы спасти.

За спиной директора послышались торопливые шаги и возбужденные голоса. В холл входили остальные преподаватели. Испуганные студенты толпились у входа в Большой зал, а те, что уже успели выйти, спешно возвращались под защиту профессоров.

— Кто‑то нарушил защиту замка! — воскликнул Флитвик, показывая на дверь. Снейп резко обернулся и увидел, как через нее медленно просачивались еще два дементора. Флитвик послал им навстречу своего патронуса, но МакГонагалл повернула голову и мрачно добавила:

— И, похоже, не в одном месте.

По лестнице с верхнего этажа спускалось еще несколько фигур в капюшонах, и Снейпу показалось, что он услышал еще один отдаленный крик.

МакГонагалл подняла свою палочку, и из нее выскочили три вытканных из серебристого света кошки и проворно взбежали по лестнице навстречу дементорам. Но Снейп покачал головой и мрачно сказал:

— Их слишком много, Минерва. Мы даже не знаем, где и в скольких местах нарушена защита. У нас не хватит патронусов, чтобы разослать их по всему замку. Прежде всего нужно собрать детей в Большом зале и проверить, все ли здесь. Если они будут собраны вместе, их будет легче защитить. Синистра, сообщите в Министерство о том, что случилось, они должны знать.

Он отдавал распоряжения, а сам лихорадочно думал о том, что на выяснение мест, где нарушены защитные чары, и на их восстановление уйдет слишком много времени. За это время дементоры успеют заполонить Хогвартс.

«Нужен новый щит», — подумал Снейп, и его взгляд остановился на возвращающейся к нему прекрасной лани.

— Ну, давай, — тихо произнес он, поднимая волшебную палочку.

Его сознание словно отключилось от всего происходящего вокруг; крики учеников и голоса профессоров затихли, растворившись в ватной тишине. Лань медленно начала рассыпаться в серебристую пыль, и эта пыль приняла очертания полусферы. Её диаметр стал медленно увеличиваться; сияющий купол разрастался, накрыв собой изумленных учеников и, постепенно заполнив весь холл, начал выходить сквозь стены за пределы замка, поднимаясь над Хогвартсом и заключая его в непроницаемую для дементоров оболочку. Только убедившись, что все башни и уголки замка закрыты этим защитным куполом, Снейп снова сконцентрировался на происходящем вокруг него. Он увидел потрясенных преподавателей, глядящих на его волшебную палочку, и возмущенно спросил:

— Синистра, почему вы еще здесь, а не в Министерстве?

— Директор, сейчас уже поздно, там наверняка никого нет, — растерянно сказала она.

— Значит, отправляйтесь домой к министру, к начальнику Управления Авроров… Да хоть к самому Гарри Поттеру! — рявкнул Снейп, и уже тише добавил: — Скорее всего, нам понадобится помощь. В любом случае, они должны знать, что дементоры напали на школу. Идите через камин в учительской, он ближе всего.

Синистра кивнула и стала подниматься по лестнице, а Снейп повернулся к стоящему рядом с ним Динглу:

— Пусть ученики пока остаются в зале вместе с вами, Дедалус. Возьмите себе в помощь Майстейл, устройте их пока там. Флитвик, попробуйте определить, где сняты защитные заклинания, нам надо будет восстановить их.

Флитвик засеменил к двери, и Снейп пошел за ним, позвав за собой МакГонагалл.

— Идемте со мной, Минерва, мне нужно с вами поговорить.

— Как дементоры смогли снять защиту? — недоуменно спросила МакГонагалл.

— Никак! — пропищал Флитвик. — Для этого нужна как минимум волшебная палочка. Да и имея её, далеко не каждый сможет это сделать.

— Я тоже думаю, что здесь замешаны волшебники, — поддержал профессора заклинаний Снейп. — Дементорами явно кто‑то управляет.

Они вышли из дверей замка и теперь стояли снаружи, вдыхая морозный воздух. Перед ними, в нескольких десятках метров, стояла слабо мерцающая стена защитной сферы, за которой сновали сотни дементоров. Снейп вглядывался в темноту. Ему казалось, что он видит какое‑то движение на берегу, возле гробницы Дамблдора, но мелькавшие тени дементоров мешали ему сосредоточиться.

— Сейчас мы в безопасности, — сказал Снейп, — но я не уверен, сможем ли мы прогнать их всех, даже если все профессора объединят свои усилия.

— Синистра отправилась в Министерство, — напомнила МакГонагалл.

— Да, я надеюсь на помощь Кингсли… — начал Снейп, но Флитвик перебил его:

— Смотрите! — воскликнул он. — Там, у озера! Это ведь вспышки заклинаний!

Теперь Снейп был уверен, что у гробницы что‑то происходит.

— Видимо, это те, кто снял защиту, — догадалась МакГонагалл.

— Да, — подтвердил Снейп. — И я даже знаю, что им там нужно.

— Бузинная палочка! — ахнула МакГонагалл, прикрыв рот рукой. — И мы ничего не можем сделать — кругом повсюду дементоры!

В голове Снейпа словно вспыхнул свет, и он ясно услышал собственный голос, говоривший Дамблдору: «Я не вижу, чем моя способность к окклюменции может помочь Хогвартсу».

— Я смогу, — Снейп повернулся к МакГонагалл, недоверчиво глядевшей на него.

— Северус, о чем вы говорите? Они вас растерзают! Они заберут вашу душу!..

— Подавятся, — мрачно усмехнулся Снейп. — Я ведь отличный окклюменист, — пояснил он. — Вы же знаете, дементоры слепы, они ощущают только наши чувства, наши страхи и радости. Если я закрою от них свой разум, то они не смогут заметить меня, я стану для них невидимкой.

— Это очень рискованно, — покачала головой МакГонагалл.

— Придется попробовать, — пожал плечами Снейп. — На всякий случай подстрахуйте меня.

Он повернулся спиной к замку и неслышными шагами пошел — точнее поплыл, едва касаясь земли, — в сторону мерцающей защитной стены, пересек её — и на миг замер, ощутив леденящий холод. Рядом с ним кружил десяток дементоров; их полуистлевшие плащи касались его лица и рук. Но Снейп помнил, что должен оставаться бесстрастным. Он сосредоточился на своей цели и быстро пошел к гробнице мимо не замечавших его дементоров.

Темные фигуры обступили гробницу, и Снейп понял, что эти люди пытаются снять с неё крышку и достать спрятанную под ней палочку. Но то, что Темному Лорду удалось без труда, им оказалось не под силу.

«Глупцы, — подумал он, — они решили, что достаточно отвлечь наше внимание дементорами, и других препятствий на пути к Старейшей палочке у них не будет».

Снейп уже собирался напасть на людей у гробницы, пока они его не заметили, как вдруг увидел лежавшее чуть в стороне от дороги тело. В темноте он не сразу понял, кто это; было только ясно, что перед ним женщина, и что снег вокруг нее пропитан кровью. Он сделал шаг в её сторону, наклонился поближе — и вздрогнул, разглядев лицо убитой. Перед ним лежала Долорес Амбридж с перегрызенным горлом. При взгляде на её окровавленную шею Снейп невольно дернул плечом: ему вспомнилось, как зубы Нагайны вонзались в его собственное тело. «Так вот кто снял защиту, — подумал он. — И с дементорами тоже, несомненно, договаривалась она. Ей ведь уже приходилось проделывать такое раньше».

Несколько мгновений Снейп неподвижно стоял над распростертым телом Амбридж. Ему казалось диким, что человек, преподававший в Хогвартсе, пусть и недолго, мог натравить на школу несколько сотен дементоров. Но потом ему вспомнились методы, которыми Амбридж наказывала учеников, и в его душе вспыхнуло негодование. Конечно, он и сам всегда не раздумывая снимал баллы и не скупился на взыскания, — но пытать студентов ему даже в голову никогда не приходило. Он не испытывал к умершей Долорес ни малейшего сострадания, но все же удивлялся, кто мог убить ее таким странным способом. Гораздо проще было бы, на его взгляд, использовать смертельное заклятие.

В этот момент он вдруг узнал один из голосов, доносившихся с берега. «Сивый! — подумал он. — Конечно, это дело его зубов! Теперь он, наверное, сожалеет, что поторопился разделаться с Амбридж. Без её помощи им вряд ли удастся снять чары с гробницы».

Снейп подошел еще ближе и смог разглядеть четверых спутников Сивого. Они, по–видимому, тоже были оборотнями, причем два выглядели совсем дикими, грязными и заросшими. Он пошел прямо к ним, выставив перед собой щитовые чары, и Сивый наконец заметил его.

— О, Снейп! — пролаял он, наставив на профессора свою волшебную палочку и медленно отступая за гробницу. — Хочешь присоединиться к нам? — он перевел взгляд со Снейпа на могильную плиту. — Помоги нам открыть крышку. Ты же наверняка можешь?

— И что ты будешь делать потом? — с издевкой спросил Снейп. — Делить палочку на шесть частей? Или по–быстрому перегрызешь мне горло, как Долорес Амбридж, и заберешь ее себе?

— Мы как‑нибудь договоримся, — неопределенно протянул Сивый.

— Нет, Фернир, у тебя все равно ничего не выйдет, — усмехнулся Снейп. — Или ты не знаешь, что хозяин Бузинной палочки — Поттер? Даже если ты достанешь её, ты же не думаешь, что сможешь победить его в поединке?

— Ты полагаешь, я безумец, Снейп? — хрипло рассмеялся Сивый. — А ты знаешь, что у Поттера есть детишки? Например девочка — нежный маленький ангелочек, — оборотень плотоядно облизнулся, — или непослушный мальчишка, очень кстати имеющий привычку убегать от мамы… Когда кто‑то из них окажется у меня в руках, неужели Гарри не позволит мне дать себя разоружить, чтобы спасти их жизни? Мне даже не придется его убивать; всего лишь разоружить — и я буду истинными хозяином Палочки Смерти! Так что это ты безумец, Снейп! Целых шесть лет это сокровище было у тебя под носом, и ты даже не попытался завладеть им! Ты убил Дамблдора, занял его место, и я не верю, что ты не хотел иметь его палочку. Ты просто струсил, признайся! Бедная Алекта! Она считала тебя настоящим мужчиной, а ты позволил Дамблдору сделать тебя своей марионеткой.

Снейп смотрел на Сивого; его рука сжимала волшебную палочку так, что костяшки пальцев побелели. Но он знал, что эмоции только помешают ему, поэтому, когда он заговорил, голос его звучал совершенно бесстрастно.

— Меня не интересует Алекта, — ответил он. — Меня не интересует эта палочка. И меньше всего меня интересует, что думаешь обо мне ты. Но ты не можешь не понимать, что у тебя нет шансов. Я намного превосхожу тебя как волшебник. Ты все равно не откроешь гробницу, так что убирайся отсюда, и тогда я, возможно, не стану сообщать Министерству, что это ты убил Долорес Амбридж. Спрячься в своих лесах, как ты прятался шесть этих лет. Это лучше, чем сидеть в Азкабане.

— Мне надоело прятаться по лесам и болотам! — яростно процедил Сивый, наставив на Снейпа свою палочку. — Я получу Старейшую палочку, и оборотни наконец смогут жить так, как хотят, свободно, никого не боясь. А я стану их предводителем. Imperio! — вдруг закричал он. Но Снейп был готов к этому.

– Impedimenta!

Сивый рухнул за гробницу, и Снейп с усмешкой сказал ему:

— Это было так предсказуемо, Фернир!

Спутники Сивого попытались напасть на Снейпа, но они были совсем слабыми волшебниками. Двое из них предпочли даже не доставать палочки, а положились на свои мускулы и зубы. Они бросились на Снейпа, пытаясь сбить его с ног, в то время как двое других посылали в него заклинания. Через несколько минут Сивый тоже смог подняться на ноги, но он не владел искусством волшебного боя настолько, чтобы тягаться со Снейпом.

И всё же профессору пришлось туго. Одного Сивого он одолел бы без труда, но их было пятеро, и ему пришлось защищаться от нападавших на него оборотней, одновременно закрывая свое сознание от дементоров и отражая посылаемые в него заклинания. Наконец двое оборотней были оглушены, двое других бросились бежать через замерзшее озеро к лесу. Одного Снейп потерял из виду, но решил, что разберется с ним потом, и стал преследовать убегавшего Сивого с товарищем, понимая, что он — самый опасный из всех.

Убегавшие просчитались: у леса их ждал десяток кентавров, и когда Снейп настиг беглецов, они уже были схвачены крепкими руками могучих существ, а их палочки валялись на земле. Снейп подобрал палочки и взглянул на пленников. Их лица были ясно видны в рассеянном лунном свете, отраженном снегом, и тут он с ужасом понял, что ошибся: Сивого среди них не было. «Значит, сейчас он предоставлен сам себе и, скорее всего, направляется к замку…» — подумал Снейп.

Эта перспектива испугала его. Он слишком хорошо знал Фернира: потеряв неудачу в попытке завладеть палочкой, он наверняка захочет отыграться, тем более что сегодня он уже попробовал человеческой крови. Проникнуть в окруженный дементорами замок было сейчас легче, чем обычно, ведь защита была нарушена, и Сивый точно знал, где именно.

Снейп быстро связал обоих пленников и, попросив кентавров привести их в замок, поспешил обратно. Мысль о том, что он упустил Сивого, который, возможно, уже хозяйничает в Хогвартсе, подгоняла его. Он уже видел на другом берегу вспышки заклинаний и не мог не думать о том, чего может стоить его ошибка.

Силы его были измотаны долгим бегом и сражением, а сердце холодным обручем сковывали мрачные предчувствия. Они же сделали его заметным для дементоров, но Снейп не сразу понял это. Когда он догадался, что его присутствие обнаружено, десяток темных фигур уже стремительно приближались к нему со стороны замка. Снейп вынул палочку, собираясь вызвать патронуса, но тут же вспомнил, что его патронус сейчас закрывает замок, рассыпавшись на миллиарды пылинок чистого света. Теоретически Снейп знал, что некоторые волшебники могут вызывать несколько патронусов одновременно, но сам он этого никогда не пробовал, и сейчас был не самый удачный момент для экспериментов. Тогда он сделал отчаянную попытку вновь закрыть свое сознание. Но дементоры уже окружили его. Снейп слышал их свистящее дыхание; они протягивали к нему свои покрытые гниющей кожей руки, источая вокруг себя сковывающий тело ледяной холод и наполняющий душу отчаянием мрак. Дементоры словно обнажали его разум, срывая последние остатки защиты, и он чувствовал, что сдается в плен кошмарных воспоминаний…

Перед его глазами уже возникло бледное змееподобное лицо Волдеморта, постепенно превращавшееся в пасть настоящей змеи — Нагайны; он снова слышал, как отец в бешенстве кричит ему: «Выродок!»; потом голос Лили Эванс произнес: «На твоем месте, Нюнчик, я бы постирала подштанники!», и пасть змеи обернулась ухмыляющимся лицом Джеймса Поттера, наставившего на него свою волшебную палочку. Он уже плохо понимал, что происходит, и лишь где‑то на краю его утопавшего в отчаянной тоске сознания маячила мысль о поцелуе дементора.

«Нет!» — то ли подумал, то ли прошептал Снейп, пытаясь закрыть лицо окаменевшими руками, и в этот момент источающие холод фигуры замерли. Навстречу им от замка неслось несколько сияющих серебристых фигур. Снейп узнал мощную рысь Кингсли и кошек МакГонагалл; еще несколько патронусов были ему не знакомы. Отбросив дементоров, патронусы обступили Снейпа со всех сторон, и, сопровождаемый ими, он вернулся к замку, войдя под созданную им самим защиту.

— Вы задержали Сивого? — первым делом спросил он у Кингсли, тяжело опираясь на протянутую ему для приветствия руку.

— Да, вот он, — Кингсли кивнул в сторону обездвиженного оборотня, лежавшего рядом с двумя другими, которых, видимо, перетащили сюда от гробницы заклинанием левитации.

Но Снейп взглянул на них лишь мельком. Невдалеке лежало еще одно тело, над которым склонились МакГонагалл и Стебль. Он услышал всхлипывания профессора травологии и понял, что его ошибка стоила кому‑то жизни. В первый момент Снейпу показалось, что на земле лежит ребенок, но, подойдя ближе, он понял, что видит изуродованного профессора Флитвика. Всё его тело было покрыто страшными глубокими укусами, лицо располосовано зубами, одежда изорвана и окровавлена.

— Сивый смог незаметно подкрасться к нему, — тихо сказала МакГонагалл. — Темнота была ему на руку. Он сразу вцепился в горло. Мы сперва даже не поняли, что произошло, а когда поняли, было уже поздно…

Снейп некоторое время молча смотрел на Флитвика, потом повернулся к Кингсли:

— Ваши люди смогут прогнать дементоров?

— Думаю, да. Они были заодно с этими, — он кивнул в сторону лежавших на земле оборотней. — Теперь с ними будет легче справиться.

— Это не оборотни вызвали дементоров, — покачал головой Снейп. — Там на берегу лежит тело Долорес Амбридж. Она ими и управляла. Потом Сивый избавился от нее.

Снейп говорил медленно, делая длинные паузы между словами. Он всё никак не мог поверить в то, что профессор Флитвик мертв. Они никогда не были с ним близки, но добродушный и вместе с тем необычайно опытный профессор заклинаний был неотъемлемой частью Хогвартса еще с тех времен, когда он сам учился в школе. Он вдруг осознал, что из его старых учителей здесь осталась лишь МакГонагалл, и неожиданно почувствовал себя очень одиноким, словно его вновь накрыла слабая тень вызванной дементорами тоски.

Кингсли прервал его молчание. Он подошел к Снейпу почти вплотную и тихо произнес:

— Мы пришли так быстро, как только смогли. Но, похоже, все‑таки недостаточно быстро.

Снейп посмотрел на него. В темноте лица министра почти не было видно, сверкали только белки его глаз.

— Нужно отнести Флитвика в замок, — сказал Снейп. — Так что мы вас оставим.

Он поднял крошечное тело профессора заклинаний на руки, прикрыл полой своего плаща и понес к входным дверям, чувствуя, как его собственная одежда пропитывается кровью, залившей Флитвика. МакГонагалл, Синистра и Стебль шли за ним; он слышал их приглушенные всхлипывания. Переступив порог замка, он скорее почувствовал, чем увидел, как все — оставшиеся профессора и немногочисленные ученики — высыпали в холл, повернувшись к нему.

Какая‑то малышка, вскинув руки, закрыла ладонями глаза, чтобы не видеть окровавленного тела. Две девушки из Равенкло узнали своего декана и начали беззвучно плакать, а рослый плечистый парень, в котором Снейп неожиданно узнал капитана Слизеринской команды по квиддичу, пытался успокоить их, обняв за плечи. На лестнице сидела мадам Помфри. Она прижимала к себе Вирджинию, уставившуюся перед собой пустыми безучастными глазами.

Снейп старался ни с кем не встречаться взглядом. Он чувствовал себя виноватым в том, что случилось и с этой девочкой, и с лежащим на его руках Флитвиком. Войдя в Большой зал, Снейп положил изуродованное тело профессора Флитвика на стол и накрыл покрывалом, которое МакГонагалл извлекла из воздуха. Он понимал, что должен что‑то сказать обступившим его ученикам, но никак не мог заставить себя заговорить. И какое‑то время они просто молча стояли над телом Флитвика: ученики, профессора, привидения и директор школы, — отдавая погибшему безмолвную дань памяти и уважения.

Наконец Снейп произнес:

— Идите в спальни. Вам больше ничто не угрожает. Ночью школа будет под усиленной охраной профессоров и Министерства.

Студенты начали медленно расходиться по своим факультетам, а Снейп всё стоял в Большом зале, пока МакГонагалл не тронула его за плечо.

— Северус, нужно идти проверить защиту замка и поговорить с Кингсли. Вы ему уже ничем не сможете помочь…

Её слова словно вывели профессора из транса. Он стряхнул с себя оцепенение и пошел проверять защитные заклинания. Оказалось, что Флитвик уже успел восстановить их — школа снова была закрыта для посторонних. И всё же Снейп, МакГонагалл и Кингсли еще полночи провели, наводя специальные чары против дементоров, подобные щиту, созданному патронусом Снейпа.

Наконец люди из Министерства покинули школу. МакГонагалл тоже отправилась в Гриффиндорскую башню. Снейп остался один, но не пошел к себе в подземелье. Он знал, что не сможет уснуть, хотя был измотан до предела. Вместо этого он поднялся в кабинет директора.

Прежние директора и директрисы на портретах не спали. Снейп знал, что им известно обо всем, произошедшем в замке, так как видел многих из них на портретах в Большом зале и на лестницах. Он встал перед портретом Дамблдора, упершись ладонями в край директорского стола.

— Почему вы мне ничего толком не сказали? — спросил он, глядя в глаза Дамблдору. — Вы же знали…

— Мы не имеем права, Северус, — с сожалением произнес тот. — Я намекнул тебе, чтобы ты был осторожен и бдителен. Но мы не можем вмешиваться в ход истории, не можем говорить живым, что их ждет. Да мы и не знаем об этом. Я сам лишь предполагал…

— Что толку от ваших намеков! — закричал Снейп. — Я все равно не был к этому готов!

Он злился не столько на Дамблдора, сколько на себя, но так уж сложилось, что Дамблдор всегда позволял ему быть несдержанным, даже грубым, позволял выговориться и выпустить пар. И сейчас он чувствовал, как вместе с этим криком из него вырывается наружу та боль, то жгучее чувство вины, которые он испытывал после этой страшной ночи.

— Ты ранен? — обеспокоенно спросил Дамблдор, глядя на Снейпа. Он словно не слышал его упреков и не желал замечать грубости.

— Нет! — резко бросил Снейп. Он только сейчас заметил, что его руки всё еще в крови, а мантия на груди покрыта спекшейся коркой. — Это кровь Флитвика. Флитвик погиб… И еще одна девочка… хуже, чем погибла… Я не успел…

Снейп наконец опустился в кресло. Волосы падали на его бледное лицо, а глаза были закрыты. Ему хотелось сейчас просто человеческого участия, хотелось разделить с кем‑то свою боль. Это был один из тех редких моментов, когда одиночество, к которому он давно привык, становилось невыносимым. И Дамблдор, даже его портрет, был единственным, перед кем Снейп не стыдился этой своей слабости.

— Мне тоже очень жаль бедного Флитвика, — печально сказал Дамблдор. — Он был прекрасным волшебником и замечательным человеком. Но ты не виноват в его смерти, Северус.

— Вы сами сказали, что я — директор, и значит, я — часть школы. Флитвик тоже был частью этой школы. Я не слишком хорошо знал его как человека, но сейчас мне кажется, что с его смертью во мне тоже что‑то умерло. — Снейп посмотрел на портрет. — Так было и после вашей смерти, Дамблдор, — сказал он. — Но я думал, что это произошло из‑за того, что я был её причинной; что моя душа раскололась, когда я совершил убийство. Если я не виноват в смерти Флитвика, то почему… Неужели мы все связаны через Хогвартс? Все те, кто работает здесь много лет, кто отдал школе свое сердце?..

— Да, — кивнул Дамблдор, — вы и есть сердце Хогвартса… Все мы, — поправился он, обводя глазами портреты бывших директоров и директрис. Он немного помолчал, а потом добавил:

— Ты очень изменился, Северус, раз стал понимать такие вещи. И знаешь, что касается твоей души…

Дамблдор немного помедлил. Снейп не отрывал глаз от его лица. Они никогда не говорили с Дамблдором на эту тему, но он часто думал об этом. Мысль о том, что его душа непоправимо искалечена, терзала его все эти годы с той самой страшной ночи на башне.

— Я бы не стал так уверенно говорить, что она раскололась, — продолжил наконец Дамблдор. — Во всяком случае, мне кажется, тебе под силу снова сделать ее целой.

— Мне казалось, что для этого необходимо раскаяние, — с сомнением в голосе произнес Снейп. — Но я не раскаиваюсь в том, что выполнил вашу просьбу. И если бы у меня была возможность выбирать снова, я поступил бы так же. Хотя мне было бы легче нарушить слово, данное вам, и Непреложный обет, данный Нарциссе, и умереть самому. Я легко обменял бы свою жизнь на вашу или на жизнь Флитвика… да только мне не предоставили такой возможности.

— В том‑то и дело, Северус, — сказал Дамблдор, и его глаза сверкнули из‑под стекол очков.

Снейп не совсем понимал, что имел в виду Дамблдор, но его слова придали ему сил. Этот разговор врезался в память Снейпа, хотя он и решил, что сейчас лучше поговорить о более срочных делах.

— Кингсли и его люди разогнали дементоров, — озабоченно сказал он, меняя тему. — Но, мне кажется, это — лишь временная мера. Оказывается, этих тварей развелось намного больше, чем мы могли себе представить. Они могут вновь напасть на школу — да и на кого угодно! Слишком опасно оставлять их без контроля. Вы не знаете, Дамблдор, дементоров вообще можно как‑то уничтожить?

— Я не уверен, но думаю, их можно изолировать. Ты же закрыл от них школу своим патронусом… Можно ведь сделать и наоборот.

Снейп понимающе кивнул.

— Думаете, можно заключить их внутри защитной оболочки?

— Почему бы и нет? Возможно, пребывание в столь близком соседстве с чуждой им положительной энергией способно вообще погубить их.

— Нужно поговорить об этом со специалистами из Министерства, — тон Снейпа снова стал деловым. — Патронусы тут не годятся: нельзя постоянно поддерживать их, да и кто согласится навсегда предоставить своего патронуса в распоряжение Министерства?.. Тут нужно придумать что‑то, имеющее такое же действие, но более автономное. Заключать дементоров в защитные сферы и хранить где‑нибудь в Отделе Тайн…

Рассуждения о способах обуздания дементоров, казалось, вернули Снейпа к конкретным будничным заботам, слегка разогнав мысли об ужасной гибели Флитвика и о предстоящем разговоре с родителями Вирджинии Беркли. Теперь он чувствовал, как на него наваливается чудовищная усталость, которую раньше сдерживало нервное напряжение. И он наконец позволил себе отправиться в свою спальню в подземелье, понимая, что иначе уснет прямо в кресле около директорского стола.

Флитвика похоронили рядом с озером, неподалеку от Белой гробницы Дамблдора. Похороны не были ни пышными, ни многолюдными. На них собрались лишь преподаватели, оставшиеся в школе студенты, да две сестры Флитвика — пожилые дамы такого же маленького роста, как и он сам.

Это было больше похоже на прощание семьи с близким и любимым человеком, чем на торжественное захоронение павшего героя. Все, кто пришел проводить профессора, искренне любили его и горевали о его смерти. И, стоя над небольшой могилой, Снейп невольно задумался о том, что когда придет его час, едва ли кто‑то будет так плакать о нем.

– 6 –

После гибели Флитвика место преподавателя заклинаний временно заняла Гестия Джонс, но Снейп понимал, что это ненадолго. Он чувствовал, что школу ждут большие перемены. Дедалус Дингл несколько раз как бы мимоходом обмолвился, что Гестия намного больше подходит для преподавания защиты, чем он сам, и к тому же Снейп видел, как тяжело переживает смерть Флитвика профессор Стебль: они были большими друзьями, и её явно стало тяготить пребывание в школе, где погиб Филиас. Поэтому директор не был удивлен, когда, ближе к концу учебного года, она появилась в его кабинете с прошением об отставке.

Профессор Стебль редко заходила в директорскую башню. Проблем с учениками её факультета обычно не возникало, а все организационные вопросы были в ведении МакГонагалл, которая обычно и общалась со Снейпом. Но тут Помона сама пришла к директору, причем было видно, что она тщательно готовилась к этому визиту. Она была аккуратно причесана, и на лице и одежде профессора травологии не было обычных следов земли и удобрений.

Стебль начала разговор издалека; долго жаловалась на возраст, плохое самочувствие и тяжелые горшки с растениями, а потом наконец отдала Снейпу свое прошение.

— Помона, смерть Флитвика для всех нас была тяжелым потрясением, но бросать из‑за этого преподавание едва ли стоит, — принялся уговаривать её Снейп.

— Смерть бедного Филиаса стала лишь последней каплей, — возразила Стебль. — Я давно уже чувствую, что силы у меня не те… Годы идут, директор…

— Бросьте, вы намного моложе, чем МакГонагалл! — попытался образумить её Снейп, но Стебль лишь рассмеялась:

— Минерва — совсем другое дело! Она будет преподавать до самой смерти, просто не сможет иначе. А я всегда мечтала под старость переехать в деревню и разводить там в свое удовольствие разные экзотические растения. Но не думайте, что я просто так брошу вас, — добродушно проговорила она, широко улыбаясь Снейпу. — Я уже подыскала себе преемника, так что у вас не будет головной боли по поводу отсутствия преподавателя.

— И кто же это? — поинтересовался Снейп.

— Невилл Долгопупс. Помните такого? — Стебль засмеялась, и её полные плечи затряслись в такт смеху.

Снейп скептически поднял брови:

— Думаете, он справится?

— Невилл‑то? Ну что вы, Снейп! Он умница! Он знает о магических растениях не меньше моего! Посмотрите на него непредвзято, директор. Он очень, очень достойный молодой человек. Вспомните ОД!

Стебль вся светилась радостью за своего любимца Невилла. Снейп же не был настроен так радужно. Долгопупс всегда казался ему слишком рассеянным и туповатым, хотя его заслуги перед школой в год борьбы с Волдемортом не могли не вызывать уважения.

— Ладно, — согласился он, — пусть приходит. Поговорим с ним — а там уж я решу, достоин ли он занять ваше место.

К его удивлению, Долгопупс явился не один, а с целой компанией друзей. Вместе с ним в школу пришли Гарри, Гермиона, Полумна и Падма Патил.

На лице профессора МакГонагалл, сопровождавшей их в директорский кабинет, была написана гордость за своих бывших учеников. Сам же Снейп, глядя на них, испытывал смешанные чувства. Гости напомнили ему не лучшие времена в его жизни, и всё же, встретив их, он почувствовал неожиданную радость. Снейпу действительно хотелось поговорить с ребятами, узнать что‑нибудь об их жизни — хотя он и знал, что не принадлежит к категории людей, которые располагают к откровенной и непринужденной беседе.

«Неужели я становлюсь сентиментальным?» — подумал Снейп.

За последние годы из пятерых пришедших он встречался только с Гарри, который, войдя, приветливо улыбнулся Снейпу. Особенно часто они встречались после Рождества. Для того чтобы отловить и изолировать дементоров, Кингсли вновь созвал Орден Феникса. Снейп по мере возможности старался участвовать в его деятельности, поэтому регулярно общался с Гарри и Джинни и предполагал, что Поттер приехал в Хогвартс, чтобы в очередной раз поговорить с Дамблдором.

Невилл еще больше вытянулся и похудел, превратившись в красивого молодого мужчину с большими карими глазами и чуть вьющимися темными волосами. Он выглядел немного напряженным и смотрел на Снейпа вызывающе, словно пытаясь доказать всем, и в первую очередь — самому себе, что больше не боится бывшего страшного профессора зельеварения.

Гермиона, наоборот, чуть располнела, и это сделало её лицо более мягким и привлекательным. Падма была чем‑то подавлена; глаза её покраснели, как будто она недавно плакала, и Снейп решил, что перед визитом к директору она была на могиле своего бывшего декана. Одна лишь Полумна ничуть не изменилась: она так же мечтательно взирала на мир огромными серебристыми глазами, только ожерелье из пробок от сливочного пива сменила подвеска из устрашающего вида иголок, которые подозрительно напоминали хвостовые шипы венгерского шипохвоста.

Директор приветствовал их довольно искренней улыбкой и взмахом палочки вызвал из воздуха недостающие стулья.

— Гарри, как Джинни, как малыши?

— Спасибо, профессор, всё в порядке. У Альбуса уже полно зубов! Мы решили наведаться в школу вместе с Невиллом. Вы не возражаете, что нас так много?

— Всё в порядке, — махнул рукой Снейп.

— Очень хорошо, что вы собрались! Мы всегда рады видеть своих выпускников, — с воодушевлением поддержала его МакГонагалл.

— Значит, мистер Долгопупс, вы хотите стать профессором травологии? — спросил Снейп, когда все уселись.

— Профессор Стебль считает, что я подхожу для этого, — немного задиристо ответил Невилл, и Снейп удивился, вспомнив пухленького мальчишку, который десять лет назад дрожал от одного его взгляда. Трудно было поверить, что это тот самый Невилл Долгопупс.

— Я посмотрел некоторые ваши работы… Исследования мимбулюс молебдонии впечатляют. Вы, похоже, успели поездить по миру и посмотреть на растения в их естественной среде?

Невилл довольно кивнул, а Гермиона добавила:

— Рассказ про мандрагоровую рощу был поистине душераздирающим.

— А вы, миссис Уизли, — повернулся к ней Снейп, — тоже, наверное, хотели бы преподавать в Хогвартсе? Или это слишком скромно для ваших амбиций? А то нам нужен преподаватель заклинаний…

При этих словах Падма, до этого сидевшая, насупившись, в углу, встрепенулась и с интересом посмотрела на Снейпа. Гермиона же огорченно покачала головой:

— Я бы с удовольствием, профессор, но сейчас это никак невозможно. Дети, вы же понимаете…

Потом она переглянулась с МакГонагалл и добавила:

— Но через некоторое время я, возможно, еще приду просить у вас место.

— Место профессора МакГонагалл? — удивленно поднял брови Снейп.

— В этом случае я смогу уйти на покой, не беспокоясь об уровне преподавания трансфигурации, — поддержала Гермиону МакГонагалл.

— Миссис Уизли, — веско произнес Снейп, — вам придется родить еще как минимум пятерых детишек и дождаться, пока они закончат школу. Тогда я, возможно, буду готов отпустить Минерву в отставку.

— Сэр, — неожиданно подала голос Падма. — Я могла бы попробовать вести курс заклинаний… Конечно, мне не сравниться с профессором Флитвиком, — вздохнула она, — но у меня очень хороший аттестат, и мне даже предлагают место в Министерстве, в отделе Утверждения и регистрации магических исследований. Но я откажусь от него, если у меня будет возможность работать в Хогвартсе.

«Забавно, — подумал Снейп, — а что, если действительно собрать их вместе? Наверняка получится неплохая команда преподавателей…»

— Я думаю, ваше предложение не лишено смысла… Профессор Флитвик высоко ценил вас; помнится, вы даже были старостой факультета, не так ли, Минерва?

— Совершенно верно, — подтвердила МакГонагалл.

— А вы, Поттер, будете преподавать защиту? — полувопросительно–полуутвердительно усмехнулся Снейп.

— Нет, сэр, — замотал головой Гарри. — Спасибо за доверие, но я сыт этим по горло…

— Ну хорошо. А то я уж подумал, что Отряд Дамблдора решил вернуться в Хогвартс в полном составе.

— Честно говоря, я бы не отказалась провести в замке некоторое время прямо сейчас, профессор, — вновь подала голос Гермиона.

— А как же ваши дети? — удивился Снейп.

— Ну, за ними некоторое время может присмотреть бабушка Молли… — Гермиона замялась, но потом все‑таки принялась объяснять: — Дело в том, что я пишу книгу. «История войны с Волдемортом». Всё, что было написано до сих пор, — чудовищно поверхностно. Чтобы быть объективной, необходимо рассматривать события с разных точек зрения. К счастью, я успела побеседовать с Люциусом Малфоем, когда он был еще жив, но он… — Гермиона поморщилась, — в общем, толку от него было немного. А здесь я смогу пообщаться с Дамблдором, ну и с вами, конечно. Ваши рассказы могут содержать уникальную информацию. Ну и вообще, у меня есть еще кое–какие дела в замке…

Гарри демонстративно закатил глаза и тихо сказал:

— Опять ГАВНЭ…

Невилл прыснул, а МакГонагалл возмутилась:

— Что вы сказали, Поттер?

— Да! — резко вскинула голову Гермиона. — ГАВНЭ! Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов!

Оскорбленная насмешкой Гарри, Гермиона обратилась за поддержкой к директору:

— Профессор Снейп, Дамблдор полагал, что мы должны дать домовым эльфам возможность быть свободными. Вы ведь тоже так считаете?

Снейп задумчиво взглянул на пустую раму портрета Дамблдора — видимо, тот ушел к кому‑то в гости.

— Я не уверен, что вы его правильно поняли, Гермиона. Я не считаю себя специалистом по домашним эльфам. К своему стыду, я вообще довольно мало знаю о них, и поэтому полагаю, что не вправе решать за них их судьбу. Конечно, если кто‑то из эльфов Хогвартса захочет стать свободным, я не стану чинить препятствий и не пожалею для них носков, — он насмешливо взглянул на Гарри, — но не ищите во мне союзника, миссис Уизли. Хогвартс нуждается в эльфах не меньше, чем они в нем. Так что необходимую для вашей книги информацию, касающуюся войны с… — Снейп запнулся и с трудом произнес, — с Волдемортом, вы получите, а вот в затее с эльфами я вам не помощник.

— На мой взгляд, эльфам неплохо живется и так, — добавила МакГонагалл. — Конечно, необходимо объяснять людям, волшебникам, что эльфы — тоже личности, но едва ли разумно давать им свободу насильно…

Гермиона насупилась, и чтобы разрядить обстановку, Снейп перевел разговор на безобидную, как ему показалось, тему.

— Какое у вас интересное украшение, мисс Лавгуд. Это венгерский шипохвост, если я не ошибаюсь? — обратился он к Полумне.

— Да, сэр, — просияла польщенная комплиментом Полумна. — Это подарок Чарли Уизли… Так мило с его стороны… Он вообще очень любезный молодой человек… — щеки Полумны порозовели. МакГонагалл вопросительно взглянула на Гарри, который кивнул ей в ответ.

— Очень ценная вещь, — похвалил Снейп.

— Еще бы! — подтвердила Полумна. — Эти иголки способны выгнать из человека желчных козявочников.

— Выгнать кого? — удивился Снейп.

Теперь настал черёд Гермионы закатывать глаза. Пока она недовольно поджимала губы, Полумна принялась увлеченно объяснять:

— Желчных козявочников. Это такие маленькие рогатые букашки. Они селятся в желудке у человека и делают его сердитым и раздражительным. Папа говорит, что вы всегда такой недовольный именно из‑за козявочников. Он считает, что вы вполне могли заразиться ими от кого‑то из Пожирателей смерти. А если уколоть вас в живот шипом Венгерского шипохвоста, то они все перемрут. Вот я и принесла для вас эти шипы. Но, видимо, вы уже нашли способ от них избавиться. Сегодня, например, вы гораздо более приветливы, чем были раньше. Хотя профилактика никогда не помешает.

Снейп с изумлением уставился на Полумну, начавшую откреплять от своего украшения иголки. Он был так поражен её рассуждениями, что даже не знал, что сказать в ответ. МакГонагалл несколько раз открыла и снова закрыла рот, видимо, так и не решив, что ей сделать — рассмеяться или отругать Полумну за бестактность, а Невилл, сидевший ближе всех к Снейпу, тихо сказал ему:

— Она не хотела вас обидеть, сэр… Полумна очень хорошая. Просто у нее всегда масса разных теорий, и, к сожалению, не все они достоверны.

— Я не обиделся, — ответил Снейп. — Можно даже сказать, что я польщен её оценкой.

Но ему все же не хотелось, чтобы Полумна начала втыкать ему в живот длинные острые иглы.

— Спасибо за заботу, мисс Лавгуд, — поспешно произнес он, забирая шипы у нее из рук. — Я с удовольствием приму ваш подарок и найду ему достойное применение.

— Нужно втыкать вот сюда, — сказала Полумна, задирая магловскую курточку и показывая пальцем на кожу вокруг пупка.

Падма наконец сменила печальное выражение лица на озорное и захихикала, а МакГонагалл строго произнесла:

— Полумна, я уверена, директор сам разберется, что ему делать с этими иголками!

Несмотря на желчных козявочников, Снейп остался очень доволен этим визитом. МакГонагалл уговорила ребят остаться на ужин, а потом Снейп долго беседовал с Невиллом и Падмой, выясняя их возможности и рассказывая об обязанностях профессоров. Гарри, Гермиона и Полумна остались после ужина в Большом зале. Их обступила плотная толпа студентов, которые хотели поговорить с Гарри, посмотреть на его шрам, послушать увлекательные истории Полумны или спросить у Гермионы советов относительно трудных домашних заданий.

Падма и Невилл оказались хорошими преподавателями. Через пару лет их компанию дополнил Оливер Вуд. Он закончил свою спортивную карьеру и стал тренером по квиддичу вместо мадам Трюк. В школе начал складываться коллектив молодых энергичных преподавателей, которых студенты не просто уважали, но и любили, доверяя им.

Снейп был доволен таким положением дел. Молодежь вносила в учебу и отношения со студентами живость, а они с МакГонагалл обеспечивали контроль и порядок. Беспокоило его только то, что с преподаванием защиты дело все никак не налаживалось.

Сменившая Дедалуса Дингла Гестия проработала недолго, на её место пришла Сьюзен Боунс. Казалось, она неплохо ладила и с детьми, и с другими преподавателями, но вскоре она вышла замуж и тоже оставила школу. Потом была еще пара случайных волшебников, и хотя с ними больше не случалось никаких трагических историй, всё же над этим местом продолжала витать какая‑то мрачная тень, и найти преподавателя на эту должность было нелегко. Снейп же считал защиту от темных искусств очень важным предметом, и его тяготила необходимость брать на это место кого попало.

В конце концов Кингсли отправил в школу девушку из управления мракоборцев, которая и вела защиту, но Снейп так и не решился доверить ей подготовку студентов на уровне ЖАБА. Поэтому на VI и VII курсах он сам вел занятия по защите, полагая, что лучше него с этим не справится никто. Кроме того, в глубине души он понимал, что просто хочет работать со студентами. Ему нравилось видеть в глазах учеников восхищение, смешанное со страхом, когда он показывал им какие‑то мудреные заклятия и контрзаклятия. Конечно, преподавание и обязанности директора отнимали много времени, но его время целиком принадлежало Хогвартсу. Семьи у Снейпа не было, особо близких друзей — тоже, а если дел становилось слишком много, он всегда мог рассчитывать на помощь МакГонагалл, которая, как и он, тоже жила только школой.

– 7 –

В начале весны всегда наступало время готовить списки поступавших в Хогвартс на будущий год. Это была большая работа для директора. Сами уведомления о зачислении в Хогвартс традиционно писала МакГонагалл, но Снейпу надо было проверить, кому из детей волшебников исполняется в этом году одиннадцать лет, выявить всех юных маглорожденных чародеев, выяснить у преподавателей, какие учебники потребуются первокурсникам. Перечни литературы и необходимых принадлежностей для учеников старших курсов составляли деканы их факультетов, но для новичков этим занимался сам директор.

В этом году письмо нужно было посылать и Поттерам: их старшей дочери в мае исполнялось одиннадцать лет и она тоже должна была пойти в школу.

Снейп последний раз пробежал глазами списки, на секунду задержав взгляд на имени Лили Поттер, и собрался уже идти к себе вниз, как вдруг дверь кабинета открылась и вошла профессор МакГонагалл. Она остановилась на пороге, озадаченно поглядела на Снейпа, потом слегка тряхнула головой и произнесла:

— Никак не могу привыкнуть видеть вас в очках!

Снейп снял очки и устало посмотрел на неё.

— Да, Минерва, придется привыкать. Столько всяких бумажек, — он обвел стол перед собой рукой, — что без очков уже не могу. Да и возраст, в общем‑то…

МакГонагалл презрительно фыркнула:

— Возраст! И вы это будете говорить мне! Я помню, как учила вас трансфигурации…

— Я тоже помню, — кивнул Снейп. — Это был самый сложный для меня предмет.

— Ну, зато все остальные…

— Вы же пришли сюда не для того, чтобы вспомнить мою учебу в школе, не так ли? — прервал ее Снейп. — Что случилось? — спросил он, пристально глядя ей в глаза.

— Северус, у нас проблема, — МакГонагалл сразу стала серьезной и поджала губы. Её морщинистое лицо мгновенно приобрело присущий ему суровый вид. — Пропал мальчик с моего факультета…

— Что?! — Снейп приподнялся в кресле и подался вперед.

— Он уже нашелся, — быстро успокоила его МакГонагалл. — Но я не могу заставить его выйти из выручай–комнаты.

— Ну‑ка, садитесь и рассказывайте всё по порядку. Что за мальчик?

— Тедди Люпин, второкурсник. Он не пришел на мой урок после обеда, и я забеспокоилась. Тедди очень прилежно учится, раньше он никогда не прогуливал уроков.

— Мне тоже всегда казалось, что он тихий и спокойный мальчик, — задумчиво произнес Снейп.

— Да, но он… Вы же знаете, он вырос без родителей, и он очень впечатлительный ребенок… Словом, Тедди — это тот самый тихий омут, в котором, как известно, можно встретить всё, что угодно.

Снейп кивнул, а потом спросил:

— И что же он делает в выручай–комнате?

— Думаю, он прячется. Вообще‑то, я не совсем поняла, что произошло. Вы ведь знаете, у нас на факультете не принято выдавать своих товарищей, — пояснила МакГонагалл с оттенком гордости в голосе. — Но староста сказал мне, что раньше видел, как девочки со второго курса дразнили Тедди… Я нашла этих девочек и поняла так, что сегодня еще перед обедом они снова приставали к Люпину. Он ведь метаморф, вы знаете, но у него еще не совсем получается управлять своими способностями. Так что во время урока его волосы могут внезапно поменять цвет, а нос стать длинным или горбатым. Дети смеются — это же дети… Но Тедди очень стесняется этого.

В общем, я нигде не могла его найти, пока девочки не проговорились, что он спрятался от них за какой‑то дверью на седьмом этаже. Тогда я поняла, где он. Нетрудно было заставить появиться дверь, за которой он прячется, но открыть её мне так и не удалось. Видимо, мальчик хотел получить в свое распоряжение место, откуда его никто не сможет достать. Так что я решила посоветоваться с вами — может быть, вместе мы что‑нибудь придумаем.

МакГонагалл встревоженно смотрела на директора. Снейп знал, что она близко к сердцу принимала дела всех учеников своего факультета, но судьба сироты Тедди особенно беспокоила её.

— А поговорить с ним вы не пробовали? — спросил Снейп.

— Он не желает разговаривать со мной.

— Хорошо, Минерва, — сказал Снейп, вставая из‑за стола. — Пойдемте, попробуем на месте решить, что делать.

Они с МакГонагалл спустились по бегущей вниз винтовой лестнице и пошли к выручай–комнате.

— Вы пытались взломать дверь? — поинтересовался Снейп.

— Пыталась, — ответила МакГонагалл, — но она не поддается. Правда, я применила не очень сильное заклинание. Не хочется снова причинять вред комнате без крайней необходимости.

— Да уж! — Снейп помнил, каких трудов стоило привести её в порядок после пожара, вызванного дьявольским огнем.

— Кроме того, я побоялась применять слишком сильные заклятия, потому что камни от стен и щепки от двери могут полететь внутрь и поранить мальчика. Я еще и поэтому решила побеспокоить вас — мне пришло в голову, что если придется ломать дверь, то один из нас мог бы попробовать прикрыть мальчика щитовыми чарами. Не знаю только, как их послать внутрь неизвестно какого помещения.

Снейпу показалось, что МакГонагалл чувствует себя неловко из‑за того, что ей пришлось просить помощи у директора там, где дело касалось ученика её факультета.

— Вы правильно сделали, что пришли ко мне, Минерва, — успокоил он её. — Я давно хотел поближе узнать этого мальчика — вот и представился случай.

Наконец они пришли в коридор с гобеленом Варнавы Вздрюченного на седьмом этаже. Перед запертой дверью в выручай–комнату толпилась половина Гриффиндорцев. Всем было интересно, чем кончится дело; несколько мальчиков довольно шумно спорили, будет ли директор взрывать дверь или нет.

Снейп откашлялся и громко произнес:

— Отбой через полчаса.

Ученики притихли и нехотя начали расходиться.

— Где те девочки? — спросил он у МакГонагалл.

Та молча кивнула на двух подружек, стоявших около двери. Поймав взгляд директора, они сразу же перестали хихикать и покраснели.

Снейп подошел к притихшим девчонкам и выжидательно посмотрел на них. Ему не потребовалось даже ничего спрашивать: они сразу же опустили головы и начали торопливо бормотать, что «они не хотели» и «больше не будут».

— Надеюсь, вы действительно больше не будете, — сурово сказал директор. — Если по вашей вине нам придется ломать стену в выручай–комнате, ваши родители непременно будут извещены об этом. Минус пять очков каждой.

— Вы очень снисходительны, директор, — сердито сказала МакГонагалл. — Я вычла у каждой по пятнадцать очков.

— Итого двадцать, — подытожил Снейп. — Думаю, если вам еще придется прополоть Хагриду пару грядок с плюющейся морковью, то вы хорошо запомните, что дразниться нехорошо. А сейчас — марш в спальню! — велел он пристыженным ученицам.

Те понуро побрели к себе в спальню, а два профессора некоторое время молча стояли перед запертой дверью, ожидая, пока все ученики уйдут из коридора.

— Что ж, попробуем уговорить его открыть дверь, — задумчиво протянул Снейп. Он поднял свою волшебную палочку:

– Expecto Patronum!

Серебристая лань, появившаяся из палочки, грациозно прошла через стену и оказалась в выручай–комнате. Снейп не отрываясь смотрел на каменную кладку, но словно не замечал её. Его внимание было сосредоточено на том, что видел его патронус.

Тедди сидел на полу в небольшой комнатке, обхватив колени руками и положив на них подбородок. Темно–русые волосы падали ему на лоб, длинная челка почти закрывала глаза. Он не отрываясь смотрел на приближающуюся лань, распространявшую вокруг себя серебряное сияние.

Когда лань подошла достаточно близко к мальчику, она вдруг начала скакать перед ним, изображая какое‑то подобие танца. Снейп никогда не пытался заставить своего патронуса вести себя так игриво, и теперь не был уверен, что прыжки лани не выглядят нелепо. Но Люпину это представление явно нравилось. Он откинул волосы со лба, поднял голову и начал улыбаться. Улыбка очень украшала его довольно обыкновенное, ничем не примечательное лицо. Мальчик был рад такой неожиданной компании; он протянул руку и поманил лань. Она подошла поближе, и Тедди попытался погладить её. Но его пальцы прошли сквозь тело лани, ощутив лишь едва заметное тепло.

— Ты не настоящая… — разочарованно протянул он.

Лань возмущенно топнула ногой и раздула ноздри. Она сделала несколько шагов назад, и Тедди встрепенулся:

— Постой!.. Я не хотел тебя обидеть!.. Конечно, ты настоящая — просто ты другая, да?

Лань кивнула и снова приблизилась к нему.

— Какая ты красивая! — восхищенно прошептал Тедди. — Совсем как она…

Снейп насторожился. У него возникло подозрение, что вредные девчонки — не единственная причина, по которой мальчик решил спрятаться ото всех.

— И ты такая же серебристая, как её волосы, — вздохнув, продолжил Люпин.

Профессор вдруг вспомнил, как Гарри в один из недавних визитов рассказывал ему о своих родственниках. Упомянул он и Тедди, к которому относился почти как к собственному сыну. Тогда Поттер сказал: «Эти мальчишки такие смешные! Тедди, например, воображает, что всерьез влюблен в Виктуар. А ведь ему всего только двенадцать!»

Виктуар, дочери Билла Уизли и Флёр, было на три года меньше, чем Тедди. Снейп видел её лишь однажды, когда она была совсем маленькой, но довольно хорошо знал её мать. Даже такой нечувствительный к женским чарам человек, как он, понимал, что Флёр необыкновенно хороша собой, а кровь вейлы делала её вдвойне привлекательной. И если дочь Флёр унаследовала хотя бы половину красоты своей матери, то не удивительно, что Тедди влюбился в неё.

А мальчик, проникнувшись доверием к своей неожиданной гостье, принялся рассказывать ей о своих бедах.

— А теперь её хотят отправить в другую школу… Мы и так видимся только на каникулах… Джеймс вчера написал мне, что Вилли Дудкинс с Кривой улицы катает её на велосипеде почти каждый день. И эти девчонки… такие гадкие… Почему одним в жизни достается всё, а другим — ничего?.. Ни родителей, ни братьев, ни сестер… Даже ужина мне, наверное, не достанется…

Сердце Снейпа сжалось от жалости к бедному мальчику. Он вспомнил самого себя в детстве. Конечно, Тедди был не такой — он всегда казался профессору рассудительным, уравновешенным и довольно общительным, как и Римус, но, видимо, сейчас он чувствовал себя самым несчастным человеком — если не на всей земле, то в школе‑то уж точно. И профессор решил, что наступил подходящий момент, чтобы попытаться заговорить с ним.

— Ну, ужин ты, пожалуй, сможешь получить, — произнесла лань скрипучим мужским голосом.

— Ты умеешь разговаривать?! — удивился Тедди, но, мгновение спустя, осознав, чей голос он слышал, вскочил на ноги и покраснел. — Сэр… Добрый вечер, сэр.

Было видно, что мальчику неловко от того, что он открывал свои тайны не бессловесной твари, а директору школы.

— Добрый вечер, Тедди, — Снейп старался, чтобы его голос звучал доброжелательно. — Ужин уже закончился, но я думаю, что если ты поднимешься в мой кабинет, то мы что‑нибудь для тебя отыщем. А заодно и поговорим.

— Я не пойду, — снова насупился Тедди. — Там за дверями полшколы, наверное, собралось. Опять будут смеяться. Я лучше останусь здесь.

— Снаружи нет никого, кроме меня и профессора МакГонагалл, — возразила лань голосом директора, — и я могу попросить её уйти.

Лань замерла, и стоявший за дверью Снейп, на минуту оторвав взгляд от стены, повернулся к МакГонагалл.

— Я думаю, он скоро выйдет, — сказал он. — Идите к себе, Минерва. И, пожалуйста, по дороге попросите кого‑нибудь из домовых эльфов принести ко мне в кабинет пару сэндвичей и чашку горячего шоколада. Похоже, парень с утра ничего не ел.

— Вы уверены, что моя помощь вам не понадобится? — МакГонагалл с сомнением смотрела на толстую стену и тяжелую дверь.

— Да. Идите спать, я разберусь сам, — заверил её Снейп. — Я думаю, мальчик вернется в спальню поздно. Не наказывайте его за это, — попросил он.

МакГонагалл понимающе кивнула и пошла в сторону лестницы, ведущей в Гриффиндорскую башню, а Снейп снова сосредоточился на патронусе.

— Профессор МакГонагалл ушла, — сообщил он Тедди. — Теперь тут остался только я. Думаю, ты не сомневаешься, что при желании я смогу разрушить стену и достать тебя оттуда? Но мне бы не хотелось этого делать. Выручай–комната — уникальное место не только в Хогвартсе, но и во всем волшебном мире. Не хотелось бы причинять ей ущерб.

— Выручай–комната? — переспросил заинтересованный Тедди. — А что это?

— Так ты даже не знаешь, где находишься? — голос директора звучал удивленно. — О, это поразительное место с совершенно чудесными свойствами. Я тебе расскажу о нем, когда ты выйдешь оттуда.

— Я думаю, я никогда не смогу выйти, — мрачно ответил Тедди. — Профессор МакГонагалл пыталась открыть дверь, но у неё ничего не вышло. Так что у меня точно не получится.

— Возможно, она просто находилась не с той стороны… — предположил Снейп. — Попробуй толкнуть дверь. Я уверен, она откроется.

Тедди поднялся на ноги и сделал несколько неуверенных шагов в сторону двери, подозрительно оглядываясь на лань. Та пошла с ним рядом, дошла до порога и остановилась, словно пропуская его вперед. Тедди толкнул дверь, и, к его огромному удивлению, та действительно открылась. Снейп ждал его, опустив волшебную палочку вниз.

— Вот видишь, ты сделал то, чего не смогла сделать профессор МакГонагалл: открыл эту дверь, — усмехнулся Снейп.

Тедди стоял перед директором, понуро опустив голову и глядя в пол. Было видно, что он ожидал наказания. Но Снейп только сказал:

— Пойдем ко мне в кабинет. Поужинаешь и расскажешь, что случилось.

— А она пойдет с нами? — спросил Тедди, кивнув в сторону лани.

— Она будет ждать нас там, — ответил Снейп, глядя, как лань медленно растворяется в воздухе. Он отошел от двери и пригласил Тедди следовать за ним. Понимая, что мальчик пока не настроен ничего говорить, профессор сам начал рассказывать о выручай–комнате и о её удивительных свойствах.

Постепенно Тедди стал проявлять искренний интерес к его рассказу, начал задавать вопросы; было заметно, что он перестал бояться. Наконец они подошли к лестнице с горгульей.

— Волчья отрава, — произнес Снейп пароль, и горгулья медленно повернулась, открыв проход к бегущей вверх лестнице.

Ему было забавно смотреть, как Тедди со смешанным чувством робости и восторга переступил порог директорского кабинета, с любопытством оглядываясь по сторонам. Но очень быстро взгляд мальчика остановился на предмете, вызвавшем у него самый сильный интерес, — на тарелке с сэндвичами, стоявшей на маленьком столике возле двери.

— Это тебе, — кивнул Снейп и взмахом палочки передвинул столик к креслу, стоявшему сбоку от директорского стола. Сам он сел на свое место, быстро взглянув перед этим на портрет Дамблдора, висевший над ним. Бывший директор делал вид, что спит, но если приглядеться внимательнее, то можно было увидеть, что его синие глаза следят за происходящем через полуприкрытые веки.

Как только Тедди смог думать о чем‑то, кроме еды, он, снова окинув взглядом кабинет, разочарованно спросил:

— А где же лань, профессор? Вы сказали, что она будет ждать нас здесь…

— Извини, я забыл, — Снейп достал палочку и взмахнул ею.

Лань появилась из кончика палочки и, пройдясь по кабинету, подошла к Тедди.

— Здорово! — восхищенно сказал Тедди. — Как это у вас получается?

— Это — мой патронус, — ответил Снейп. — Патронусы есть у каждого волшебника. Когда ты вырастешь, то тоже научишься вызывать своего патронуса, когда захочешь.

— А можно научиться этому сейчас, сэр? — с надеждой спросил Тедди.

— Сейчас, я думаю, тебе уже пора спать, — усмехнулся Снейп, но Тедди чувствовал, что профессор не сердится на него, и продолжал настаивать.

— Ну, я не имел в виду — сию секунду, — поправился он. — Но, например, в этом году.

Снейп посмотрел на него с любопытством:

— Мне кажется, ты еще слишком мал для таких вещей…

В этот момент за спиной директора раздалось тихое покашливание. Дамблдор на портрете открыл глаза и смотрел на мальчика.

— Если ты позволишь мне вмешаться, Северус… то я хотел бы напомнить, что Поттер вызывал телесного патронуса на третьем курсе.

— У Поттера была для этого серьезная причина. Патронус был необходим ему, — сухо отозвался Снейп. Тедди, ободренный неожиданной поддержкой, весь подался вперед. Его глаза горели нетерпением:

— У меня тоже есть серьезная причина, сэр! Я буду очень стараться! Вы же научили дядю Гарри…

— Кто сказал, что его учил я? — удивленно вскинул брови Снейп.

— А разве нет?..

— Нет. Его этому научил твой отец. Разве «дядя Гарри» не рассказывал тебе?

Тедди изумленно покачал головой. Рот его приоткрылся от удивления, а волосы, становившиеся на протяжение разговора о патронусе все розовее, окрасились в яркий цикламеновый цвет. Вид у мальчика получился такой смешной, что Снейп невольно улыбнулся. Тедди перехватил его взгляд и расстроенно вздохнул:

— Что, опять волосы?…

— Не обращай внимания, — посоветовал Снейп. — Так даже веселее.

— Ничего себе веселье, — раздосадовано пробурчал Тедди. — Из‑за этого‑то меня все и дразнят. Вы не представляете, сэр, как это обидно…

Снейп представлял, но не стал ничего говорить. Вместо этого он неожиданно спросил:

— Значит, Билл Уизли хочет отдать свою дочь в другую школу?

Тедди испуганно отшатнулся и опустил глаза:

— Откуда вы знаете?

Потом, видимо, что‑то вспомнив, криво усмехнулся:

— А, ну да, вы же всё про всех знаете…

«Он сам мне всё рассказал, и даже не заметил, — подумал Снейп. — А теперь уверен, что я читаю его мысли…» Профессору не хотелось, чтобы мальчик так думал о нем, поэтому решил внести ясность.

— Вспомни, ты же говорил об этом с моим патронусом. Ну а об остальном я сам догадался — это не так уж и трудно.

При слове «патронус» Тедди поискал глазами лань, но той давно уже не было в кабинете. Тогда он понимающе кивнул и сердито сказал:

— Вообще‑то это не Билл. Это её мама. Она считает, что Шармбатон больше подходит для девочки, чем Хогвартс.

— Я думаю, она ошибается, — спокойно ответил Снейп. — Но это их право.

— Тогда мы вообще не сможем видеться… — голос Тедди задрожал и его волосы из розовых превратились в грязно–желтые. — Вики мой лучший друг. Она меня никогда не дразнит. А эти девчонки… И эти дурацкие волосы…

Тедди снова начал сбивчиво перебирать все свои неудачи и проблемы, о которых уже говорил в выручай–комнате. Он жаловался на бабушку, которая твердит, что главное — это учеба; на свою способность меняться в лице, из‑за которой он постоянно попадает в нелепые ситуации; на вероломство Вилли Дудкинса — и постоянно вспоминал Вики. Было видно, что он очень скучает по ней.

Профессор слушал его не перебивая и стараясь не смущать своим взглядом. Он вспоминал себя в детстве. Тедди был гораздо более открытым и доверчивым мальчиком, чем он сам, и всё же Снейп хорошо понимал его. Чувство изолированности, одиночество и ощущение брошенности были так давно знакомы директору, что на его лице невольно появилась печальная улыбка. Он удивлялся, какими похожими могут быть переживания у столь разных людей.

Но Тедди расценил его улыбку по–другому. Он неприязненно взглянул на Снейпа и замолчал. Потом, видно, не в силах сдержаться, обиженно сказал:

— Конечно, всем взрослым кажется, что это смешно и что мои чувства всего лишь выдумка глупого мальчишки. Но для меня это важно!

— Я не вижу в твоих словах ничего смешного, — очень серьезно произнес Снейп. — Просто когда я был таким, как ты, я тоже дружил с одной девочкой. Я вспомнил её, и поэтому улыбнулся.

— Правда? — заинтересовался Тедди.

— Правда, — кивнул профессор. — И, кстати, у меня тоже было прозвище, которым меня дразнили.

Тедди удивленно открыл рот. Слова профессора произвели на него сильное впечатление. Он не посмел спросить директора, что это было за прозвище, но словно почувствовал, что их что‑то объединяет. Казалось, он забыл, что перед ним сидит профессор и директор, и видел в собеседнике лишь старшего и более опытного друга. Наконец он с надеждой посмотрел Снейпу в глаза и тихо попросил:

— Профессор, научите меня заклинанию патронуса! Пожалуйста! Мне, правда, надо… Я хочу стать настоящим волшебником, как мой отец, и тогда никто не посмеет меня дразнить. И Вики… ей ведь наверняка понравится патронус…

Снейп привык, что ученики обычно относились к нему с опасением, и это доверие поразило его до глубины души. Какое‑то время он смотрел через стол на Тедди, а потом медленно заговорил.

— Знаешь, — сказал он, — мне очень хотелось бы сказать тебе сейчас, как твоя бабушка: «Хорошо учись, стань настоящим волшебником, и тогда всё у тебя будет хорошо». Но, к сожалению, я знаю, что это не так. Одно то, что ты умный, или смелый, или красивый, или что у тебя сильный патронус, не сделает тебя ни счастливым, ни любимым. Нельзя спланировать любовь. Нельзя получить дружбу по заказу. Но прятаться ото всех по углам — это тоже не выход.

Ему показалось, что сейчас он обращается к самому себе, каким он был много лет назад. Профессор словно подводил черту под каким‑то этапом собственной жизни, перечеркивая свои несбывшиеся надежды, признаваясь самому себе в своих ошибках и заблуждениях и пытаясь предостеречь от них мальчика.

— Если ты хочешь стать нужным кому‑то, то прежде всего ты должен стать самим собой. Не бойся себя и не стесняйся своих способностей. Научись ими управлять. Пойми свои сильные стороны. Если тебе нужен патронус, чтобы почувствовать себя уверенней, — я научу тебя. Но ты должен понимать, что все ответы, все решения — в тебе самом. А те, кто сейчас смеется над тобой, — в конечном счете они делают хуже только себе. Будь выше этого. Я знаю, что это трудно, но мне кажется, в тебе есть силы для того, чтобы победить себя. Тогда и все остальные станут относиться к тебе по–другому.

А что касается Виктуар… Я понимаю, как много она значит сейчас для тебя. И возможно, так будет и когда ты вырастешь. Возможно, вы будете дружить и дальше — или даже больше, чем дружить. Но если всё пойдет не так, как тебе хотелось бы, то с этим придется смириться. К сожалению, некоторые обстоятельства не подвластны нам. Но у тебя всегда будет выбор: спрятаться от жизни или мужественно принять удар и найти в себе силы жить дальше…

Тедди не отрываясь смотрел на Снейпа, ловя каждое его слово. Потом он вдруг спросил:

— А та девочка, с которой вы дружили в детстве, сэр… Вы с ней дружите до сих пор?

Директор рассеянно покачал головой.

— Нет… Она умерла много лет назад.

Глаза мальчика расширились от ужаса. Он явно надеялся, что любая история всё‑таки имеет счастливый конец, и Снейп счел, что лишать ребенка этой надежды было бы слишком жестоко.

— С тобой такого не случится, — сказал он, сделав попытку улыбнуться. — Тогда всё было по–другому. В то страшное время погибло множество людей. Не бойся, сейчас твоей Вики ничего не грозит. Я даже думаю, что она все‑таки будет учиться в нашей школе, — и профессор ободряюще подмигнул Тедди.

Когда Тедди Люпин отправился к себе в башню, директор послал своего патронуса сопровождать его, чтобы мальчику было не страшно идти по ночным коридорам. Едва только дверь кабинета закрылась за ними, Дамблдор на портрете зашевелился и посмотрел на Снейпа.

— Ты отлично справился, Северус, — произнес он. — Надеюсь, теперь‑то ты понимаешь, что здесь ты на своем месте?

— Сейчас два часа ночи, Дамблдор, — отозвался Снейп. — В это время мое место в постели.

Они посмотрели друг на друга, и Снейп впервые понял, что разговаривает с Дамблдором как равный.

После этого случая Снейп стал обращать на Тедди Люпина особое внимание. Он действительно научил его вызывать патронуса, и это умение придало мальчику уверенности в себе. На следующий год в школу поступила Лили Поттер, которую Тедди считал почти что своей сестрой, и, обретя верного друга, он окончательно перерос свою стеснительность.

Биллу, не без помощи Гарри и самого Снейпа, удалось убедить Флёр не отправлять дочь учиться во Францию. Когда Виктуар наконец появилась в Хогвартсе, Тедди был уже взрослым четверокурсником. Он трогательно заботился о Вики, помогал ей освоиться в школе, и Снейп с удовольствием наблюдал, как крепнет их дружба.

– 8 –

Между тем в школу начало поступать новое поколение Уизли–Поттеров. Кроме Лили и Виктуар теперь в Хогвартсе учились ещё два сына Джинни и Гарри — Джеймс и Альбус–Северус, дети Рона — Рози и Хьюго, и скоро к ним должны были присоединиться младший брат Виктуар и дети Чарли и Полумны. Все они неизменно поступали на Гриффиндор и отличались бойким и жизнерадостным нравом.

— Скоро все на моем факультете будут в родстве между собой, — шутя сетовала профессор МакГонагалл.

Исключение составляла лишь Лили Поттер, которую шляпа распределила на Равенкло. Но, несмотря на это, Лили была частым гостем в Гриффиндорской гостиной.

Выводок кузенов и кузин Уизли и Поттеров был неспокойной компанией. Главным заводилой был, конечно, Джеймс, постоянно придумывавший какие‑нибудь проказы. К счастью, Тедди Люпин, бывший уже старостой факультета, пользовался у них большим уважением и умел держать Джейсма и его многочисленную родню в руках.

К тому времени Люпин превратился в очень милого, умного и рассудительного молодого человека, и Снейп не думал, что ему когда‑либо придется беспокоиться из‑за него. Но однажды МакГонагалл обратила внимание директора на странные приступы невнимательности и рассеянности, которые стали появляться у Тедди. Он мог за пару дней схватить подряд несколько плохих отметок по разным предметам, причем потом без труда исправить их на «превосходно».

— Такое ощущение, что временами это совершенно другой человек, — пожаловалась МакГонагалл.

— Ну, возможно, он просто стал старше, и его стало интересовать что‑то помимо учебы… — предположил Снейп. — Друзья, квиддич или, может быть, девушка какая‑то…

— Конечно, — фыркнула МакГонагалл, — вся школа знает, что он влюблен в Мари–Виктуар Уизли. Но это не объясняет того, что каждый месяц он становится совершенно сам не свой.

— Каждый месяц? — озабоченно спросил Снейп. — То есть вы думаете, что у него те же проблемы, что и у его отца?

Тедди был симпатичен директору, и у Снейпа даже были кое–какие планы относительно его будущего. Поэтому известие о регулярных недомоганиях мальчика расстроило и обеспокоило его.

— Он не превращается, — категорически отрезала МакГонагалл. — Если бы он был оборотнем, этого нельзя было бы не заметить. Но что‑то явно не в порядке. Я пыталась выяснить, в чем дело, даже посылала его к мадам Помфри, но он лишь твердит, что устал, не выспался или был невнимателен на уроке. Северус, поговорите с ним, пожалуйста. Вам он доверяет больше, чем другим преподавателям.

— Хорошо, пришлите его вечером ко мне, — согласился Снейп. — И лучше пусть придет не сюда, а в мой кабинет внизу. Для такого разговора больше подойдет неформальная обстановка.

Тедди пришел точно в назначенное время. Снейп пригласил его в свою гостиную и усадил в кресло. Мальчик выглядел встревожено и смотрел на профессора немного напряженно. Он явно не понимал, чем вызван такой интерес директора к его персоне.

— О чем вы хотели поговорить со мной, сэр? — обеспокоенно спросил он.

— О тебе. Как твои дела? Как учеба?

— Спасибо, сэр, у меня всё хорошо, — Тедди казался совсем сбитым с толку.

— Ты уже решил, чем будешь заниматься после школы?

— Нет, сэр. Пока я хочу как можно лучше сдать СОВ и перейти учиться на уровень ЖАБА. Знания никогда не будут лишними.

— Это точно… — Снейп немного помолчал, а потом спросил: — Ты знаешь, что твой отец когда‑то работал в Хогвартсе?

— Да, сэр. Но очень недолго. Он вел защиту от темных искусств, не так ли?

— Совершенно верно. И, наверное, тебе также известно, что у него были… проблемы со здоровьем…

Тедди усмехнулся:

— Я знаю, кем был мой отец, сэр, так что можете называть вещи своими именами.

Снейп проигнорировал его замечание и продолжил:

— В тот год, когда твой отец преподавал в школе, я готовил для него особое лекарство. Оно хорошо помогало ему переживать… трудные периоды его жизни.

— Вы дружили с моим отцом? — удивленно спросил Тедди.

Снейп задумчиво посмотрел на него. Он не собирался посвящать мальчика в подробности своих отношений с его отцом, тем более что Гарри, как видно, тоже об этом не слишком распространялся. Он был готов сказать Тедди лишь необходимую для их разговора часть правды.

— Нет, мы не были друзьями, — ответил он. — Скорее, можно сказать, что твой отец дружил с Гарри Поттером. Но я немного знал его, и мы были коллегами. Я имел возможность помочь твоему отцу, и с моей стороны было бы непорядочно не воспользоваться этой возможностью.

Тедди был слегка разочарован. Видимо, он решил, что директор хочет рассказать ему что‑то еще о его отце.

— Тедди, — мягко сказал Снейп, — профессор МакГонагалл беспокоится о тебе. В последнее время ты стал хуже учиться и, по–видимому, не слишком хорошо себя чувствуешь…

— Я не оборотень! — резко воскликнул Тедди, перебив директора. Он весь напрягся, словно приготовившись защищаться, и стал поразительно похож на своего отца.

Но Снейп даже не думал нападать.

— Я не говорю, что ты оборотень, — спокойно ответил он. — Но ведь ты не станешь отрицать, что с тобой что‑то происходит? И если ты расскажешь мне, что именно, то, возможно, я смогу помочь тебе.

Тедди исподлобья глядел на профессора, словно решая, можно ли ему довериться.

— Если хочешь, я могу вызвать патронуса, — улыбнулся Снейп. — Расскажешь ему, точнее, ей.

— Я уже не маленький, профессор, — насупился Люпин, но воспоминание о серебристой лани раскололо лед в душе мальчика.

— Вы никому не скажете? — подозрительно спросил он.

Снейп покачал головой. И Тедди, опустив глаза, принялся рассказывать:

— Это летом началось… Я стал в полнолуние просыпаться по ночам, потом всё никак не мог уснуть. А если засыпал, то мне снились кошмары… — Тедди передернул плечами, словно воспоминание об этих снах причиняло ему боль. — Я думал, в школе это пройдет, но здесь всё стало еще хуже. Каждое полнолуние начала болеть голова, я ни на чем не могу сосредоточиться, злюсь на всех… Я ведь не стану настоящим оборотнем, профессор? — спросил Тедди, и в его глазах Снейп увидел неподдельный страх.

— Нет, конечно нет, — поспешно подтвердил он, — но твои приступы несомненно достались тебе в наследство от отца, и природа их та же. Твоя болезнь может сильно испортить тебе жизнь. Я думаю, ты уже и сам понял это.

Тедди кивнул.

— Да, сэр. Впереди экзамены. Если хотя бы один из них придется на полнолуние, я провалюсь. А самое плохое, что я в эти дни со всеми ссорюсь. Вики сказала, что я стал совершенно невыносимым, — он посмотрел на профессора тоскливым взглядом. — Как папа жил с этим? У него ведь всё было гораздо хуже.

— Я думаю, ему приходилось нелегко, — ответил Снейп. — Но тебе можно помочь, поэтому я и позвал тебя сюда. Не знаю, удастся ли избавиться от твоих приступов раз и навсегда — скорее всего, нет. Но грамотно подобрав лекарства, можно сделать так, чтобы ты не реагировал на полнолуние.

— Правда? — недоверчиво спросил Тедди. Было видно, что этот вопрос мучил его. — Вы сделаете мне то лекарство, которое готовили для папы?

— Нет, это слишком сильное для тебя средство. Ты ведь не оборотень, ты сам это сказал. Я попробую подобрать для тебя более мягкий состав. Но для этого мне понадобится твоя помощь. Ты должен будешь подробно описать свое состояние и действие зелья. И, возможно, мне будет нужна твоя кровь.

— Кровь? — испуганно переспросил Тедди.

— Не бойся, никакой темной магии, — успокоил его директор. — Кровь нужна для более точного определения состава лекарства. Так делают даже маглы. Они называют это «анализом».

На самом деле, только маглы так и делали. Волшебники никогда не пользовались такими методами подбора противоядий, но Снейп считал, что в нем есть смысл. Он был уверен, что кровь может многое рассказать о человеке, но на всякий случай не заикался о своих идеях никому из коллег. Он знал, что волшебники всегда пренебрегали магловскими методами лечения, и его эксперименты наверняка вызвали бы неодобрение. Тем не менее, профессор пытался следить за развитием магловской науки и медицины, хотя некоторые вопросы для него по–прежнему были полнейшей загадкой.

В течение следующих трех месяцев Снейп много времени потратил на эксперименты с волчьим противоядием и наконец составил подходящий для Тедди рецепт, очень действенный и довольно простой, так что после нескольких попыток мальчик сам научился готовить себе лекарство. Он прекрасно сдал СОВ и перешел на шестой курс, выбрав для изучения на уровне ЖАБА все основные предметы: защиту от темных искусств, зельеварение, трансфигурацию, заклинания, гербологию, нумерологию, историю магии и даже уход за магическими существами. Правда, Снейп предполагал, что последнюю дисциплину он выбрал скорее для того, чтобы порадовать Хагрида, с которым был очень дружен, чем по какой‑либо иной причине.

Особенно хорошо у Тедди шла защита. Шестикурсников Снейп учил сам, и Люпин стал у него самым любимым учеником, постоянно радовавшим профессора своими успехами.

В начале последнего года обучения Снейп снова вызвал Тедди к себе в кабинет и опять стал спрашивать его о планах на будущее, но определенного ответа так и не получил.

— Честно говоря, сэр, мне трудно представить, что я уже почти закончил школу, — признался Люпин. — Здесь мои друзья, здесь мой дом. Я привык жить в Хогвартсе. А там, — он кивнул за окно, из которого открывался вид на холмы и лежащий вдалеке Хогсмёд, — там еще неизвестно, как всё сложится. Хорошо тем, у кого есть семья, — вздохнул он, — а у меня только бабушка…

— Тедди, я давно присматриваюсь к тебе, — серьезно сказал Снейп. — Ты молодец, и то, что ты всего добился сам, без чьей‑либо помощи, без поддержки, без семьи, только делает тебе честь. Помимо способностей у тебя есть сила воли и настойчивость. Хорошее сочетание…

— Спасибо, сэр, — улыбнулся довольный Тедди.

— Знаешь, мисс Джонсон, ваша преподавательница по защите, хочет после окончания этого учебного года уйти из школы. Насколько я понял, она собирается замуж. Ты мог бы занять её место.

— Я? — Тедди удивленно уставился на Снейпа.

— В этом нет ничего невозможного. Если я правильно тебя понял, ты хотел бы остаться в Хогвартсе. И у тебя блестящие оценки по защите от темных искусив.

— Да, сэр, но… Мне кажется, я недостаточно подготовлен для преподавания.

— Я подготовлю тебя. У тебя впереди еще год до окончания школы. За это время можно многое успеть. Кроме того, ты будешь работать только с младшими курсами. Шестой и седьмой я всё равно оставлю себе. ЖАБА — слишком серьезный экзамен, тут нужен опыт, одних знаний маловато, чтобы готовить к нему. Ну как, согласен рискнуть? — Снейп выжидательно смотрел на ошарашенного его предложением Тедди.

— А если у меня не получится? — неуверенно спросил тот.

— Значит, у нас снова сменится преподаватель по защите и твое имя добавится к длинному списку потерпевших неудачу на этом поприще. Но я думаю, всё будет нормально. Ты смог справиться с самим собой, так что справиться с классом для тебя будет наверняка легко. А что касается знаний и опыта — я помогу тебе, — еще раз пообещал Снейп.

— Это было бы здорово, сэр, — мечтательно произнес Тедди. — Вообще‑то, я надеялся, что когда‑нибудь мне удастся поработать в Хогвартсе, как папе, но не думал, что это может произойти так скоро.

— Значит, я угадал твое желание, — улыбнулся Снейп.

— Только есть одна проблема, сэр, — по лицу Тедди пробежала тень. — Может быть, вы и о ней тоже догадываетесь? Вы ведь все про всех знаете…

— Может быть, — Снейп пристально посмотрел на Тедди. — Проблема с Виктуар Уизли, да? Тебе не хотелось бы учить её?

— Да, сэр, — смущенно ответил Люпин. — Вы наверняка знаете, мы дружим… Было бы странно, если бы она была моей ученицей…

— Я понимаю. Что ж, придется её курс вести тоже мне. Там, кстати, и Джеймс Поттер, да?

— Нет, сэр, Джеймс на год младше. И уж с ним я справлюсь сам: этот охламон меня боится.

— Но, Тедди, профессора не должны ухаживать за студентками, — строго сказал Снейп, а потом с легкой усмешкой добавил: — По крайней мере, в школе.

— Я понимаю, профессор, об этом можете не беспокоиться, — Тедди широко улыбнулся. — Так значит, вы будете давать мне дополнительные уроки по защите?

— Обязательно. И смотри, это не должно быть в ущерб остальным предметам. Время занятий я назначу позже, а сейчас можешь идти.

Когда дверь за Люпином закрылась, Снейп повернулся в кресле и посмотрел на висевший за его спиной портрет.

— Что вы об этом думаете, Дамблдор? — спросил он.

— Он еще очень молод, Северус, — с сомнением ответил Дамблдор. — Хотя он хороший мальчик, и в принципе ему бы подошло это место.

— Я был ненамного старше его, когда вы взяли меня в школу вести зельеварение, — напомнил Дамблдору Снейп. — А учитывая мою репутацию, вообще непонятно, как вам это сошло с рук.

— Да, были некоторые проблемы в Министерстве, — кивнул Дамблдор. — Но оно того стоило.

— Это тоже того стоит. Я поговорю с Кингсли; уверен, он не станет возражать. В конце концов, Люпин наверняка будет лучшим учеником школы в этом выпуске.

Снейп мотнул головой, и его тон стал более категоричным.

— Мне надоела эта чехарда с преподавателями по защите. На этом месте толчется всякий сброд. Я хочу сам выучить достойного профессора, чтобы было кому занять это место, когда меня не будет. Преподавать на младших курсах он готов хоть сейчас, я уверен, а там, глядишь, и до старших тоже дорастет. Так что я смогу лечь в могилу с сознанием того, что подготовил школе человека, которому не страшно доверить преподавание одного из основных предметов.

— Что за мрачные настроения, Северус? — подозрительно спросил Дамблдор. — И эти разговоры про могилу…

— Вовсе нет, в этих разговорах нет ничего мрачного. Напротив, я, пожалуй, сейчас счастливее, чем когда‑либо. Но ведь рано или поздно нас всех ждет могила, уж вам‑то это должно быть известно.

Какое‑то время Дамблдор молча смотрел на Снейпа, но тому больше не хотелось говорить о себе. В данный момент его гораздо больше интересовал Тедди Люпин.

Дамблдор, видимо, понял это, потому что спросил:

— А ты не боишься, что мальчик предпочтет карьере семью? Вдруг он однажды решит жениться, и тогда все твои усилия окажутся напрасными: школа опять останется без преподавателя по защите.

— Ну и пусть женится, — Снейп откинул со лба черную прядь. — В конце концов, кто сказал, что все профессора в Хогвартсе должны обязательно быть одинокими? Пусть живет в Хогсмёде, или вообще где угодно. В школу можно запросто попасть через камин из любой точки страны. Вот Невилл Долгопупс… Мне казалось, ему нравилась мисс Лавгуд. Они были бы забавной парой… Но он предпочел уступить её Чарли Уизли, чтобы целиком посвятить себя преподаванию. По–моему, он был не прав, но я тогда не счел уместным говорить с ним о таких вещах. Тедди, я думаю, не повторит его ошибки, — Снейп сцепил пальцы под подбородком и посмотрел в синие глаза Дамблдора. — Вы же согласны с тем, что у каждого нормального человека должна быть семья? Было бы жестоко лишать наших профессоров такой возможности.

— Да, возможно, однако сам ты так и остался один, — заметил Дамблдор.

— Я — другое дело. Меня нельзя считать нормальным человеком. Как, впрочем, и вас, — усмехнулся Снейп, и добавил: — Тедди заслуживает лучшей участи, чем его отец. Впрочем, и его отец заслуживал лучшей участи, чем та, что ему досталась. Да и все они тоже, — Снейп опустил глаза и медленно произнес: — Лунатик, Сохатый, Бродяга и Хвост… Вот уж не думал, что когда‑нибудь смогу вспоминать о них спокойно, даже с сочувствием, — покачал головой Снейп.

— Время лечит любые раны, Северус, — сказал Дамблдор, но Снейп скептически скривил губы:

— Я так не думаю, нет. Просто время учит нас смотреть на всё как бы со стороны. В том числе и на самих себя.

— Я надеюсь, ты гордишься тем, что видишь, глядя на себя со стороны? — с улыбкой спросил Дамблдор. Но Снейп не разделил его веселости.

— Не слишком, — по–прежнему серьезно ответил он. — Хотя, конечно, всё могло быть гораздо хуже. Так что у меня есть некоторая надежда, что с другой стороны могилы меня ждет хоть немного снисходительности.

— Ты неисправим, Северус, — рассмеялся Дамблдор.

— Да, — согласился Снейп. — И у меня нет ни малейшего желания исправляться. Так что мой портрет, когда наступит соответствующий момент, нужно будет повесить в самый мрачный угол этого кабинета.

— Безусловно, так и следовало бы поступить, — кивнул головой Дамблдор, — но, к сожалению, кабинет круглый — у него нет никаких углов, ни светлых, ни мрачных.

Снейп снова посмотрел в глаза Дамблдора и наконец рассмеялся.

— Ладно, вы снова победили. Я забыл, что последнее слово всегда остается за вами. Пойду вниз, заодно проверю оборотное зелье, которое варит Майстейл. В прошлый раз какие‑то паршивцы накидали в котел тараканьих усов, испортили огромную порцию.

Снейп встал из‑за стола и направился к движущейся вниз винтовой лестнице. Он легко сбежал по ней, шурша длинной черной мантией. Со спины он был похож на подростка: худой, невысокий, с порывистыми движениями и мягкими шагами. Профессор шел по темному коридору, на ходу слегка касаясь стен длинными тонкими пальцами, и ощущал себя дома. Он действительно был почти счастлив — настолько, насколько это чувство вообще было ему доступно.