– 1 –

— Можно войти, директор? — дверь открылась, и на пороге появилась кипящая от гнева профессор Майстейл. Она вошла в кабинет вместе с растрепанной девочкой, в которой Снейп с удивлением узнал старшую дочь Поттеров.

До этого года ему не слишком часто приходилось сталкиваться с детьми Гарри и Джинни. Мальчики учились на Гриффиндоре, и МакГонагалл в большинстве случаев вполне справлялась с ними сама. Правда, Джеймс, унаследовавший фамильный дар попадать в переделки, все‑таки успел дважды побывать в кабинете директора, и Снейп был неприятно поражен его сходством с Джеймсом Поттером–старшим.

О Лили же он до сих пор слышал только лестные отзывы и, начав в этом году вести у них уроки по Защите, смог сам убедиться в их справедливости. Девочка показалась ему умной и старательной, хотя сходство с той Лили слегка беспокоило его, как заноза в сердце.

«Похоже, лица этих Поттеров так и будут преследовать меня всю жизнь», — устало подумал Снейп, глядя на взлохмаченную и покрытую копотью Лили.

— В чем дело, Элеонора? — спросил он у Майстейл, и та принялась жаловаться, бросая на Лили негодующие взгляды.

— Эта девочка, сэр, Лили Поттер… Видимо, она считает, что добилась таких успехов в зельеварении, что имеет право сама решать, когда и что ей изучать, ни перед кем не отчитываясь. Я застала её в классе зелий во внеурочное время, она там что‑то варила, и вот, полюбуйтесь, чем это закончилось! — Майстейл подтолкнула перепачканную Лили к директорскому столу. — Она чуть не взорвала и кабинет, и саму себя! К тому же, упорно отказывается объяснять мне, чем она занималась! Вы знаете, сэр, я не люблю жаловаться, — продолжала Майстейл, не замечая скептического выражения, появившегося в этот момент на лице Снейпа, — но девочка и на уроках ведет себя вызывающе: не желает следовать инструкциям, которые я даю, постоянно спорит… Видимо, она считает, что я недостаточно компетентна, чтобы учить её.

Снейп встал, и нескончаемый поток жалоб профессора Майстейл наконец прервался.

— Так чем же вы занимались, мисс Поттер? — строго спросил он, глядя на Лили. Девочка выглядела совершенно спокойной: упреки Майстейл, по–видимому, были для неё обычным делом. От её внимания явно не ускользнули скептические взгляды директора, и она, похоже, видела в нем своего союзника.

— Это был эксперимент, сэр, — спокойно ответила девочка, и в этот момент она казалась гораздо старше и рассудительнее, чем взбешенная Майстейл.

— И в чем он заключался? — поинтересовался Снейп.

— Я… импровизировала, сэр.

Самообладание Лили и её твердое, но вежливое нежелание вдаваться в подробности невольно вызвали у директора уважение, смешанное с любопытством.

— Видимо, под словом «импровизация» вы понимаете бросание в котел всего подряд, пока содержимое не начнет взрываться?

— Нет, сэр, — почтительно ответила девочка, но в уголках её губ промелькнула лукавая улыбка. Она не испытывала перед директором обычного для учеников страха, и это Снейп тоже посчитал очком в её пользу. — Я думаю, взрыв вызвал сок бешеных огурцов. Видимо, он слегка забродил, и смесь стала нестабильной.

— С чего вы это взяли? — осведомился директор. — Разве профессор Майстейл имеет привычку хранить в кабинете некачественные ингредиенты?

— Конечно нет! — возмущенно фыркнула Майстейл, но Снейп взглядом дал ей понять, что ждет ответа от Лили.

— Не знаю, сэр, — задумчиво ответила та. — Мне показалось… Во всяком случае, это выглядело именно так. А вы думаете, такое невозможно? — с искренним интересом спросила она.

— Я думаю, что в субботу в восемь вечера вы придете ко мне в подземелье и я назначу вам наказание, — холодно осадил её Снейп. — Ничто не дает вам права неуважительно относиться к вашим учителям, так что вы должны извиниться перед профессором Майстейл и привести класс в порядок после ваших… «экспериментов». Без помощи волшебства, разумеется. Элеонора, проконтролируйте пожалуйста, — попросил он Майстейл.

Та озадаченно посмотрела на директора:

— Разве вы не будете выяснять, что она варила?

— Я думаю, это не принципиально, — ответил Снейп, поймав умоляющий взгляд Лили. Он не очень любил Майстейл, считая, что для хорошего специалиста по зельям у неё слишком мало фантазии, и не собирался способствовать удовлетворению её любопытства. — Девочка будет наказана за свой проступок — этого достаточно. Всего доброго, профессор. И, пожалуй, проверьте, не забродил ли сок бешеных огурцов; это действительно в некоторых случаях может приводить к взрыву смеси.

Выпроводив недовольную Майстейл, Снейп повернулся к портрету Дамблдора.

— Вы ведь наверняка интересовались детьми Поттера, Дамблдор, — сказал он. — Что вы о них думаете?

— А разве ты еще не составил о них собственного мнения? — удивился Дамблдор.

— У меня было для этого не так уж много возможностей, — объяснил Снейп. — Это ведь вы можете свободно перемещаться с портрета на портрет и наблюдать за всем происходящим в замке, не привлекая ничьего внимания, а у меня масса других, гораздо менее увлекательных дел.

Дамблдор улыбнулся:

— Ну, если тебе интересно мое мнение, то в них течет кровь истинных гриффиндорцев.

— Девочка учится на Равенкло, — напомнил Снейп, но Дамблдор только пожал плечами.

— Мы с тобой оба знаем, Северус, что выбор факультета не всегда однозначен. Ты ведь видел, что запугать Лили не так легко.

— Да уж, — усмехнулся Снейп, — чтобы не бояться директора школы, нужно иметь отважное сердце. Вот профессор Долгопупс до сих пор предпочитает не встречаться со мной лишний раз.

— Причина не в страхе, ты знаешь это, — мягко сказал Дамблдор.

— Да… — Снейп слегка потёр левую руку в том месте, где под рукавом мантии скрывалась Темная Метка. — Так что же Поттеры? — снова спросил он.

— Мне нравится Джеймс. Он похож на отца, а я всегда симпатизировал Гарри. Но тебе, без сомнения, будет интереснее Альбус–Северус. Очень рассудительный и сдержанный мальчик. Тебе будет приятно учить его, я уверен. Забавно, что он дружит со Скорпиусом Малфоем. А об их сестре ты наверняка уже составил собственное мнение, не так ли? Ты ведь уже начал вести у нее уроки.

— Да, очень приятная девочка.

Снейп на минуту замолчал, задумчиво глядя на проплывавшие за окном кабинета облака. Он вспомнил, как пять лет назад Лили Поттер вошла в Большой зал Хогвартса: худенькая девочка с зелеными глазами и длинными рыжими косичками. Со своего места за преподавательским столом он мог хорошо видеть, как она с любопытством оглядывает зал и на ее лице отражается радость узнавания. Наверняка родители рассказывали ей о Хогвартсе, как он сам когда‑то рассказывал о школе Лили Эванс. Когда подошла ее очередь распределяться, Снейп был уверен, что шляпа отправит ее на Гриффиндор, как и всю ее семью. Но шляпа, чуть помедлив, произнесла: «Равенкло!», и Лили, явно удивленная не меньше, чем директор, прошла к столу своего будущего факультета. С тех пор он периодически видел ее то в Большом зале, то в коридорах замка и слышал от преподавателей, что девочка отлично учится и пользуется уважением у сверстников.

Тихое покашливание Дамблдора вывело его из задумчивости.

— Я так и думал, что ты обратишь на нее внимание, Северус.

— Она не похожа на Поттеров, — продолжил Снейп. — Мне кажется, что в ней есть глубина и тонкость восприятия, и ее мужество порождено не горячностью, а рассудком. Я видел, как она работает на моих уроках: без спешки, очень спокойно. Это спокойствие вводит противника в заблуждение и заставляет раскрыться. Она все быстро схватывает и глубоко усваивает, Дамблдор. На мой взгляд, это идеальная ученица: ум без заносчивости, смелость без безрассудства, дисциплина не из покорности, а из сознания ее необходимости — что может быть лучше?

— Ты не так уж мало знаешь о ней, Северус, — с улыбкой произнес Дамблдор. — Похоже, она произвела на тебя сильное впечатление.

— Просто я веду у нее уроки и имел возможность познакомиться с ней поближе, — пожал плечами Снейп. — У девочки действительно много достоинств.

— И в их числе ее сходство с Лили Эванс, не так ли? — голос Дамблдора звучал почти ехидно.

— Это не имеет значения, — бросил Снейп. Он взял со стола несколько непрочитанных писем и направился к двери.

— Будь осторожен, Северус, — сказал ему вслед Дамблдор, — эта девочка может ранить твое сердце.

Снейп остановился на пороге и обернулся.

— Мое сердце давно уже суше, чем сердце дракона в моей палочке, Дамблдор. Странно, что вы, с вашей проницательностью, не заметили этого.

Спускаясь в свое подземелье по едва освещенным лестницам, проходя мимо отражавших свет его волшебной палочки доспехов, стоящих в длинных темных коридорах, и прислушиваясь к тихому сопению спящих портретов, Снейп думал о Гарри Поттере и его детях.

Гарри Поттер, Мальчик, Который Выжил, человек, чье имя долгие годы повторяли как легенду, тем не менее смог зажить будничной жизнью, ничем особенно не отличавшейся от жизней других волшебников. У него была нормальная семья, жена, дети, работа, обычные радости и неприятности. Когда Снейп задумывался об этом, он поражался, как такое вообще возможно после всего случившегося с ним. «Какой же нужно обладать жизненной силой, — думал профессор, — чтобы, побывав в самой сердцевине страшной войны, сохранить способность просто жить, забыв обо всем, оставив прошлое за спиной».

Сам Снейп такой способностью не обладал. Он одновременно и завидовал Гарри, и слегка презирал его за приземленность. Поттер из легенды стал простым живым человеком, а себя Снейп так до сих пор и ощущал какой‑то мрачной тенью — зловещим привидением, по нелепому недоразумению сохранившим тело и чувства.

– 2 –

Холодное осеннее солнце освещало берег озера. Возле воды на поваленном дереве сидели две девушки. Лили Поттер, откинув назад голову и распустив по плечам длинные золотисто–рыжие волосы, подставила лицо последним солнечным лучам, и по ее белой коже с едва заметными веснушками скользили тени качающихся над головой желтых листьев. Ее подруга и кузина, пятикурсница Рози Уизли, сосредоточенно смотрела в сторону замка. Волосы Рози, тоже отливавшие на солнце рыжиной, но более темного оттенка, были собраны на затылке в красивый пучок, а ее лицо казалось более веселым и озорным, чем утонченный профиль Лили.

— О, смотри‑ка, Саймон! — Рози толкнула подругу в бок, чтобы та тоже обратила внимание на идущего в сторону поля для квиддича высокого парня. Но Лили лишь на мгновение приоткрыла один глаз и что‑то невнятно промычала.

— Он идет на тренировку… И по дороге высматривает тебя, — игриво заметила Рози.

— Откуда ты знаешь? — спросила Лили, по–прежнему не открывая глаз.

— Да брось ты, он все время тебя высматривает. Как будто ты не знаешь, что он в тебя влюблен.

— Саймон — тролль.

Лили наконец выпрямилась и через плечо посмотрела на подругу. Ее лицо сразу перестало выглядеть строго и неприступно, и в зеленых глазах зажглись озорные огоньки.

— Тролль? — изумленно воскликнула Рози. — Да он самый красивый парень на нашем факультете!

— Он очень красивый, любезный и обходительный тролль, самый милый из всех моих знакомых троллей, — рассмеялась Лили.

— Значит, ты не собираешься с ним встречаться? — спросила Рози, подняв брови.

— Да нет, собираюсь. Вряд ли здесь можно найти кого‑то получше. Не ходить же в Хогсмёд одной. Просто сейчас меня гораздо больше занимает визит к Снейпу.

— Ой, извини! Я совсем забыла, что тебе сегодня надо идти к нему отбывать наказание, — сочувственно произнесла Рози. — Вот ведь противная Майстейл, не могла сама с тобой разобраться! Обязательно ей было тащить тебя к директору…

Лили поморщилась:

— Лучше уж директор, чем эта старая мышь. Зануднее ее только дядя Перси. «Потрудитесь объяснить, чем вы здесь занимались», — передразнила Лили капризный голос профессора зельеварения. — Все ей знать надо! А директор и не стал допытываться, так что любопытная крыса осталась с носом.

Лили медленно, как кошка, потянулась и повернулась к Рози, попутно все‑таки удостоив взглядом удаляющегося Саймона.

— Вообще‑то меня не наказание беспокоит, — серьезно сказала Лили. — Выпотрошить каких‑нибудь жаб — ерунда.

Рози так явно не считала. Она сделала вид, что ее тошнит, но Лили не обратила на это никакого внимания и продолжала размышлять, обращаясь скорее к себе самой, чем к подруге:

— Снейп велел явиться к нему в нижний кабинет — тот, что находится в Слизеринских подвалах. Он хранит там свои личные запасы ингредиентов для зелий. Говорят, у него там целый склад всяких ценных веществ! — Глаза Лили возбужденно заблестели: — Представляешь, если мне удастся что‑нибудь стащить оттуда?!

— Даже не думай! — строго осадила сестру Рози. — За такие дела жабами не отделаешься! Если попадешься, директор тебя в порошок сотрет.

— Твоя мама таскала — и ничего, не попалась, — заметила Лили.

Рози недовольно поджала губы:

— Честное слово, Лили, ты иногда рассуждаешь совсем как Джеймс.

— С чего бы это? — изумилась Лили. — Неужели дело в том, что он — мой родной брат?

Она быстро встала на ноги и поправила мантию.

— Пойдем, Рози, а то мне еще надо зайти в нашу гостиную. Там сегодня намечается вечеринка: у Миранды Бэгшот день рождения, ей из дома прислали огромный торт. Я наверняка все это время проторчу в подземелье, так что хочу попросить ее оставить мне кусочек.

Девушки не спеша направились к замку. Времени было достаточно; Лили успела поздравить Миранду и даже забежать в Гриффиндорскую башню, чтобы немного поспорить с Джеймсом насчет очередности пользования их общей совой, прежде чем отправиться в подземелье к Снейпу.

Ровно в восемь часов она постучала в тяжелую дубовую дверь, за которой находились комнаты директора. Дверь уставилась на нее похожим на сучок глазом, а потом скрипучим голосом произнесла: «Войдите». Щелкнул замок, дверной проем беззвучно открылся, и Лили вошла в довольно большой кабинет с низким сводчатым потолком. В верхней части противоположной стены были пробиты небольшие полукруглые окошки, выходившие на улицу почти на уровне земли. Хотя в кабинете было довольно светло от множества горевших свечей, углы все равно терялись во мраке. Вдоль стен высились витрины с тускло блестевшими в свете свечей баночками и пузырьками; в дальнем углу стоял высокий шкаф, заполненный тяжелыми фолиантами зловещего вида. У левой стены находился большой стол, явно предназначенный для работы с зельями, за которым сидел директор. Здесь его мрачная фигура выглядела гораздо более уместной, чем в светлом и уютном кабинете на верху директорской башни.

— Здравствуйте, профессор, — сказала Лили, с трудом отводя глаза от шкафов с загадочными баночками. — Вы назначили мне наказание…

— Я помню, — произнес Снейп, вставая из‑за стола. Он подошел к одному из шкафов, стоявшему под окном, и постучал пальцем по стеклянной дверце: – Вынете все из этого шкафа, вымоете полки, уберете все пустые флаконы. С остальных вытрете пыль и поставите на место, желательно в том же порядке.

— Да, сэр, — послушно ответила Лили, не веря в то, что профессор сам открыл для нее доступ к вожделенным ингредиентам.

Снейп взмахнул палочкой, и к шкафу пододвинулся небольшой столик.

— Флаконы можете ставить сюда. Будьте очень осторожны, здесь есть весьма ценные вещества.

Лили подошла к шкафу. Когда она приблизилась к профессору, он внимательно посмотрел на нее и, слегка понизив голос, сказал:

— На всякий случай, запомните, что дверь в кабинет заколдована, так что если какой‑нибудь пузырек случайно завалится в карман вашей мантии, она поднимет шум.

— Запомню, сэр, — прошептала пристыженная Лили.

Снейп вернулся за стол и углубился в чтение какой‑то толстой книги, предоставив Лили самой себе, а она начала снимать с полок флаконы.

Сначала она испытывала некоторую неловкость, сознавая, что директор фактически поймал ее еще прежде, чем она попыталась осуществить свой авантюрный замысел. Но постепенно Лили забыла обо всем, с головой погрузившись в перебирание склянок.

Зелья всегда были ее страстью, и ей давно не давала покоя мысль о том, что в замке есть человек, обладающий в этой области несравнимыми с Майстейл знаниями, а она не имеет к этому источнику ни малейшего доступа. Только теперь она начала понимать всю глубину своего невежества: большинство названий, написанных на этикетках банок, были ей совершенно незнакомы, а некоторые знакомые названия сопровождались непонятными и на первый взгляд бессмысленными комментариями. «Шкурка бумсланга осенняя»… «Настойка черепокожника по 5 шт.»… «Передние копыта фестрала»… В маленькой коробочке что‑то гремело, и Лили приоткрыла крышку. Коробочка казалась совершенно пустой. Какое‑то время она недоуменно заглядывала внутрь, а потом вспомнила, что не может видеть фестралов. «Наверное, и их копыта тоже», — подумала девушка.

Лили полагала, что очень неплохо проводит время, и ехидно думала, что профессор Майстейл явно просчиталась, притащив ее к директору. Сама она наверняка придумала бы для Лили что‑нибудь гораздо более неприятное, вроде мытья бесконечного количества реторт с невероятно узкими горлышками, как это было в прошлый раз. Постепенно она пришла к мысли о том, что в жутких наказаниях Снейпа, слухи о которых постоянно ходили по школе, основную роль играл страх, который ученики испытывали, оказавшись в мрачном подземелье один на один с директором.

Не испытывая страха ни перед директором, ни перед подземельем, Лили с удовольствием разглядывала диковинные препараты, пытаясь запомнить как можно больше названий, чтобы потом прочитать в справочнике о свойствах этих веществ. Вся работа была уже закончена, и напоследок Лили решила еще раз полюбоваться на маленьких черных паучков, плававших в прозрачной жидкости золотистого цвета в одном из самых больших флаконов. Этикетки на нем не было, и она понятия не имела, что держит в руках, но выглядело это… не то, чтобы красиво, а скорее завораживающе.

— Осторожнее, мисс Поттер, — раздался вдруг за ее спиной холодный голос. — Это очень редкое снадобье. Не хотелось бы, чтобы вы его разбили.

Снейп оторвался от своей книги и с беспокойством смотрел на бутыль в руках у девушки.

— А что это, сэр? — осмелилась спросить Лили, осторожно поставив бутыль на полку и повернувшись к профессору.

— Это молодые тарантулы, настоянные на масле из виноградных косточек.

Видимо, на лице Лили отразился такой живой интерес к тарантулам, что Снейп продолжил:

— Этот настой способен поработить волю и подчинить чувства, так что он необходим для приготовления зелий, дающих контроль над человеком. Например, приворотных.

Пока Лили затаив дыхание слушала профессора, в голове у нее родилась новая идея… Пожалуй, это лучше, чем воровать препараты, назначение которых тебе толком не известно. Но, чтобы добиться успеха, действовать нужно было крайне осторожно.

— Профессор, можно задать вам один вопрос? — Лили попыталась выразить голосом одновременно почтение и заинтересованность, но не была уверена, что это ей удалось. — Раз уж речь зашла о приворотных зельях…

— Вас интересует их практическое применение? — ядовито поинтересовался Снейп.

— Нет, сэр, это скорее академический интерес.

Снейп выжидающе смотрел на Лили, и она восприняла это как разрешение.

— Сэр, я слышала, что правильно приготовленное приворотное зелье способно произвести необратимый эффект и вызвать привязанность, которая останется после прекращения действия зелья. Как вы думаете, это правда?

— Зачем вам это знать, мисс Поттер? Вы хотите приготовить такое зелье? — в голосе Снейпа по–прежнему звучал сарказм.

— Нет, сэр, но это очень интересная тема. Ведь если такое действительно возможно, значит наши знания в этой области очень несовершенны.

— Ваши знания в этой области действительно очень несовершенны, мисс Поттер. Сядьте! — Снейп жестом указал ей на стоящий у стола стул. Лили села, а сам он встал напротив нее, сложив руки на груди и прислонившись спиной к стене.

— На самом деле, это сложный вопрос, и меня он тоже занимал в свое время. Такие случаи действительно описаны в литературе, но механизм их, на мой взгляд, так и остался непонятым.

Голос профессора изменился, яду в нем заметно поубавилось, а интонации напомнили Лили лекции по защите: он говорил как преподаватель, хотя его аудитория состояла только из одного человека.

— Прежде всего, вам нужно понять, что подразумевается под правильно приготовленным зельем. Точное следование рецепту не всегда дает идеальный результат. На самом деле, любое зелье будет иметь тем больший эффект, чем в большей степени его состав соответствует индивидуальным особенностям употребляющего его человека. К сожалению, реализовать это на практике очень сложно. Но, как правило, все действенные снадобья имеют сложный состав, этим и объясняется их универсальность по отношению к большому числу людей.

Лили с интересом слушала профессора и была уверена, что говорит он тоже с интересом. Это упрощало ее задачу. К тому же, приворотные зелья действительно занимали ее.

— Кроме того… — Снейп отошел от стола и начал медленно прохаживаться по кабинету, время от времени поворачивая лицо к Лили. — Кроме того, все обычно забывают, что любое зелье — это не просто набор составляющих. В нем непременно присутствует магическая сила того, кто его готовит, а значит, оно несет на себе отпечаток его личности. Вы никогда не обращали внимания на тот факт, что все настоящие мастера зелий обладали весьма незаурядными способностями и в других разделах магии?

Из этого следует, что для приготовления идеального приворотного зелья нужно подобрать индивидуальный рецепт, обладать магическими способностями высокого уровня и, желательно, испытывать к объекту воздействия сильное чувство. Впрочем, чем выше ваша квалификация, тем холоднее может быть ваше сердце.

— Зачем же околдовывать того, кто тебе безразличен? — с недоумением спросила Лили.

— Вы очень наивны, мисс Поттер, — усмехнулся Снейп. — С помощью страсти можно добиться власти, положения в обществе, материального благополучия, удовлетворить свое честолюбие, наконец. Недаром зелья такого рода интересуют многих… Вас, например.

Лили хотела сказать что‑нибудь в свое оправдание, но Снейп не дал ей вставить ни слова.

— Теперь, — продолжил он, — когда вы, как я надеюсь, поняли, что такое идеальное приворотное зелье и как трудно его приготовить, можно, наконец, ответить на ваш вопрос. Действительно, описанный эффект может иметь место, хотя встречается очень редко. Но я абсолютно убежден, что он не имеет никакого отношения к глубоким, подлинным чувствам. Дело здесь в другом. Человек слабой воли, привыкнув жить под воздействием зелья или какого‑то другого внешнего фактора, начинает принимать чужие желания за свои. Ему лень стряхнуть с себя обман и начать мыслить самостоятельно. Так что эта видимость искренней привязанности вызвана не силой зелья, а слабостью того, кто его принимает.

Лили потрясенно смотрела на Снейпа. Ей было странно видеть этого холодного и желчного человека рассуждающим об «искренних привязанностях» и «подлинных чувствах». В конце концов она решила, что для директора все это тоже представляет чисто академический интерес.

— Мисс Поттер, — Снейп пристально посмотрел на нее, и Лили заметила в его глазах какое‑то странное выражение, — я надеюсь, вы хорошо поняли, что даже при помощи самого лучшего приворотного зелья вы сможете получить в свои руки лишь управляемую вами марионетку, но не человека, способного сделать вашу жизнь счастливой. Помните об этом. Я ответил на ваш вопрос? — спросил он, убирая со стола пергаменты.

— Да, профессор, большое спасибо, — Лили решила, что теперь директор находится в подходящем настроении, чтобы не счесть ее главный вопрос чересчур нахальным, и поэтому не спешила уходить, хотя Снейп явно считал их разговор завершенным.

— Ну, что еще? — недовольно проворчал он, видя, что Лили продолжает стоять у стола и смотреть на него.

— Простите, сэр… То, что вы говорили… это необыкновенно интересно… Не потому, что я собираюсь применять это на практике. Просто вы знаете так много того, о чем не прочитаешь в учебнике… И вы — один из лучших специалистов по зельям в настоящее время, может быть, даже самый лучший…

— Ближе к делу, мисс Поттер, — попросил Снейп, недовольно скривив губы.

Лили поняла, что такая явная лесть неприятна профессору, и просто сказала:

— Сэр, вы не могли бы дать мне несколько дополнительных уроков?

Снейп изумленно уставился на смущенную девушку.

— Вы просите меня об индивидуальных занятиях по зельеварению?

— Пожалуйста, сэр… Ведь вы занимались с Тедди…

— С профессором Люпином я занимался защитой от темных искусств, и то лишь потому, что готовил его к работе со студентами. А зелья я не веду уже много лет… А чем вас не устраивает профессор Майстейл? — вдруг спросил он.

Лили слегка растерялась от такого прямого вопроса, но заставить ее отступиться было не так легко.

— Профессор Майстейл хороший учитель, — осторожно сказала она, боясь показаться невежливой, — и ей известно очень много разнообразных рецептов. Но, к сожалению, ей не нравится, когда кто‑то пытается отступать от них и придумывать что‑то новое. Поэтому мы с ней не очень хорошо понимаем друг друга.

— Значит, ваши «эксперименты», чуть не стоившие школе кабинета зельеварения, тоже имели целью изобрести что‑то новое? — поинтересовался Снейп.

Обрадованная тем, что не получила решительного отказа, Лили подумала, что в данном случае лучше сказать правду.

— Нет, сэр. Это, скорее, попытка улучшить нечто уже существующее. Вам я могу сказать, но профессору Майстейл не стоило знать об этом, потому что я исследовала то лекарство, которое вы придумали для Тедди… то есть для профессора Люпина.

— Зачем же вы лили туда сок бешеных огурцов? — потрясенно спросил профессор. — Неужели вы вообразили, что сможете улучшить это зелье? Я искал состав два месяца, а потом еще несколько раз усовершенствовал его. А вы думали, что так вот запросто сможете избавить профессора Люпина от необходимости принимать лекарство каждое полнолуние?

Теперь потрясенной выглядела Лили.

— Почему вы решили, что я ожидала от сока именно такого эффекта? — спросила она.

— Потому что я сам ожидал его, — признался Снейп. — К сожалению, очевидное решение не всегда оказывается правильным. Но у вас есть чутье, мисс Поттер… и упорство. И вы не боитесь рисковать. Поэтому я, пожалуй, согласен позаниматься с вами. И в качестве первого урока запомните, что сок бешеных огурцов всегда следует добавлять только теплым, тогда вы избежите таких печальных последствий.

— Да, сэр.

— Но имейте в виду: если вы не будете проявлять должного усердия, я тут же прекращу эти уроки. Если вы готовы много работать и внимательно слушать, то жду вас здесь в следующую субботу в это же время.

— Спасибо, профессор, — просияла Лили.

Всю дорогу до своей гостиной она улыбалась. Как всё удачно сложилось! Даже то, что она пропустила вечеринку по случаю дня рождения Миранды, не казалось Лили таким уж досадным. Единственным, что слегка огорчало её, было сознание того, что друзья едва ли смогут разделить её радость. Вряд ли кому‑нибудь из них будет понятна готовность пожертвовать субботними вечерами ради дополнительных уроков, тем более с директором.

— Ну и ладно! — сказала Лили, щелкнув пальцем по доспехам, мимо которых она проходила. — Главное, что меня это устраивает.

Доспехи ответили мелодичным звоном. Видимо, они были согласны с Лили.

– 3 –

Назначив Лили время для индивидуальных уроков, Снейп хотел удовлетворить не столько её тягу к знаниям, сколько собственное любопытство. Ему было интересно поближе познакомиться с девочкой, которая не побоялась обратиться к директору с такой дерзкой просьбой, которая рискнула проводить довольно непредсказуемые и не одобряемые преподавателем опыты, чтобы помочь своему другу, которая так внимательно слушала его и которая была так похожа на его Лили. В последнем он, правда, едва ли признался бы даже самому себе.

И все же он ждал первого урока с нетерпением, и когда в субботу стрелка его часов приблизилась к восьми, испытывал легкое волнение, как перед встречей с чем‑то необычным.

Ровно в восемь часов раздался стук, и дверь скрипучим голосом произнесла:

— Лили Поттер. Впустить?

— Впусти, — ответил Снейп, и дверь медленно открылась. Лили проскользнула в кабинет и в нерешительности остановилась на пороге.

— Добрый вечер, сэр, — робко поздоровалась она, словно не уверенная в том, что её здесь ждут.

— Вы что, так и будете стоять на пороге? — недовольно проворчала дверь, которой Лили не давала закрыться.

— О, простите… — девушка сделала шаг в сторону и покосилась на дверь.

— Заходите, мисс Поттер, — пригласил её Снейп. — А ты не болтай без надобности, — строго сказал он, обращаясь к двери.

Лили села на край кресла, которое профессор поставил для нее напротив рабочего стола, и приготовилась слушать. Было видно, что она чувствует себя неловко, видимо, опасаясь, что слишком погорячилась, напросившись на эти занятия.

— Итак, вы хотели, чтобы я позанимался с вами зельеварением… — профессор сцепил пальцы под подбородком и испытующе посмотрел на Лили. Та в ответ быстро кивнула и на её лице изобразилось некое подобие улыбки. Снейп продолжил:

— Надеюсь, вы не ждете от меня каких‑то феноменальных рецептов. При желании их можно легко найти в библиотеке. Насколько я понял, вас интересуют основы, те механизмы, на которых строится наука о зельях. Вы хотите знать не как что‑то получить, а почему это получается именно так, хотите экспериментировать и открывать что‑то новое. Я не ошибся?

— Нет, сэр, — ответила Лили. Снейп заметил, что выглядит она уже более уверенно. Нерешительность, вызванная скорее неловкостью, чем страхом, прошла, она поудобнее устроилась в кресле и внимательно смотрела на профессора.

— Вы, я думаю, понимаете, что зелья требуют не только точности и аккуратности; они требуют, в первую очередь, внимания к деталям, к тончайшим нюансам, которые порой оказывают огромное влияние на результат. Дайте мне вашу палочку, — вдруг попросил он Лили, протянув руку через стол. — Палочка может многое рассказать о своем хозяине.

Она достала палочку и отдала ему, с опасением глядя, как его тонкие длинные пальцы пробегают по лакированной поверхности. Снейп не владел искусством изготовления волшебных палочек, но, будучи по природе очень чувствительным ко всякого рода волшебству, со временем развил в себе способность понимать характер палочек. Теперь он внимательно прислушивался к своим ощущениям, стараясь настроится на палочку Лили. Наконец он сказал:

— Если не ошибаюсь, это одно из последних творений незабвенного мистера Олливандера? Вам повезло, не многие из ваших сверстников могут похвастаться таким сокровищем. Рябина и шерсть единорога… совсем молодого единорога, — поднял брови Снейп, вопросительно глядя на Лили. Та кивнула в ответ, и он продолжил:

— Очень гибкая палочка, и очень чувствительная, — в голосе профессора послышалось одобрение. Он слегка постучал палочкой по стоявшим на столе пробиркам, наполненным какой‑то прозрачной жидкостью. — Если судить по этой палочке, то зелья — действительно ваше призвание. Она словно создана для работы с ними.

Лили улыбнулась. Казалось, она думала, что если профессора не удовлетворят результаты исследования палочки, то он может отказаться учить её.

— Возьмите, — Снейп вернул палочку хозяйке, — и никому не позволяйте ею пользоваться. Для успешной работы она должна быть настроена только на вас… Что ж, если вы готовы, тогда начнем.

Профессор немного помолчал, собираясь с мыслями, а потом спросил:

— Вас уже учили пользоваться чароискателем Эскарпина для анализа состава зелья?

— Да, сэр.

— Безусловно, это очень полезная вещь, но, к сожалению, довольно громоздкая. К тому же, при наличии в зелье большого числа ингредиентов работа с ним может отнимать очень много времени. Есть более быстрый и не требующий дополнительного оборудования способ, но он требует определенной подготовки. К тому же, овладеть им может далеко не каждый. Но мне кажется, что у вас должно получиться. Тогда вам будет достаточно лишь прикоснуться к зелью палочкой, и вы будете знать его состав, а в некоторых случаях — и свойства.

Глаза Лили загорелись, ей явно не терпелось научиться такому простому и быстрому методу.

— Этот способ — ваше изобретение, профессор? — заинтересованно спросила она.

— Нет, придумал его не я, но им мало кто кроме меня пользуется. Дело в том, что для этого нужно научиться ощущать различные вещества, прикасаясь к ним палочкой, и распознавать их. Чем большее количество веществ вам удастся запомнить и чем точнее вы сможете оценивать их концентрацию, тем больше смысла пользоваться этим методом.

— Но ведь для приготовления зелий используется масса разнообразных веществ! — Лили озадаченно смотрела на Снейпа. — Неужели вы помните их все? Неужели это вообще возможно запомнить?

— Вы же способны различать множество цветов, множество различных звуков, лица сотен людей, в конце концов… В этом нет ничего невозможного. Но даже если этот способ покажется вам слишком сложным для практического применения, я все равно хочу познакомить вас с ним. Он разовьет вашу чувствительность. Кроме того, с его помощью можно быстро проверить любой состав на наличие яда, не говоря уж о том, что есть вещества, хотя их и не много, которые чароискатель просто не определяет.

Профессор подвинул к Лили стойку с четырьмя пробирками.

— Здесь четыре вещества: вода, спирт, сок плюймерии и вытяжка из корней гонгоры игольчатой. На вид они совершенно одинаковые. Но попробуйте опустить палочку в каждую из них и сосредоточиться — и вы должны почувствовать разницу. Может быть, вам даже удастся определить, что в какую пробирку налито.

Лили начала осторожно погружать палочку в жидкости. Она прикрыла глаза, чтобы полностью сосредоточиться на своих ощущениях, и Снейп невольно залюбовался, глядя, как по её лицу пробегает легкая тень улыбки.

— Это вода, точно. Холодная и прозрачная, — довольно быстро определила она. — А это наверняка сок плюймерии, я с ним уже имела дело… Он такой… розовый…

— Вы воспринимаете вещества как разные оттенки? — поинтересовался Снейп.

Лили вздрогнула и открыла глаза.

— Это неправильно, сэр? — огорченно произнесла она.

— Нет, просто у вас такое восприятие. Насколько мне известно, все ощущают это по–разному. Кто‑то видит зелье как картину, переливающуюся красками, кто‑то как музыку, или еще как‑нибудь. Здесь главное, чтобы вы сами понимали это соответствие.

Сам Снейп воспринимал зелья скорее как вкусовые ощущения. Это было не слишком удобно, потому что делало его очень разборчивым в еде. Иногда он не мог заставить себя притронуться к каким‑то блюдам только потому, что они вызывали в нем ассоциации с некоторыми весьма неприятными зельями.

— Вы определили точно два из четырех веществ, — одобрительно заметил профессор. — Признаться, я не ожидал такого результата с первого раза, хотя и надеялся, что обнаружу в вас некоторые способности. Теперь запомните ваши ощущения. Это спирт, — Спейп указал на одно из неузнанных Лили веществ, — а это — вытяжка из корней гонгоры. Весьма редкое плотоядное растение, наверняка вы с ним не сталкивались раньше. Раз у вас получилось так хорошо, запомните еще несколько довольно часто встречающихся веществ, а потом попробуйте соединить их и предположить, что получится в результате.

Снейп встал из‑за стола, снял с одной из полок еще несколько пузырьков и поставил их перед Лили. Пока она погружала в них свою волшебную палочку, стараясь сконцентрироваться и запомнить свои ощущения, он стоял у нее за спиной, глядя на блестящие в свете свечей рыжие волосы, водопадом струившиеся по её черной мантии. В его памяти возник теплый солнечный день, последний день четвертого курса, когда они с другой Лили сидели на берегу озера в камышах и солнце играло в других рыжих волосах… Он тогда почти решился поцеловать её; казалось, еще минута, и он наконец осмелится… Но эта минута прошла, и следующая за ней тоже, а он все продолжал завороженно смотреть на нее, не в силах пошевелиться… А потом Лили кто‑то позвал, и она ушла, оставив его один на один со своими сожалениями и мечтами…

Профессору пришлось сделать над собой некоторое усилие, чтобы вернуться в реальность. Он с трудом оторвал взгляд от мерцающего золота волос и вспомнил предостережение Дамблдора. Возможно, эти уроки действительно могут представлять для него некоторую сложность… Но девочка талантлива — это сразу видно, и у него есть возможность развить и направить её талант. Он смог защитить свой разум от величайшего темного волшебника, неужели он не в силах защититься от девочки, всего лишь пробуждающей в нем воспоминания?

«Это просто смешно», — подумал Снейп и, обойдя стол, снова сел на свое место.

— Пожалуй, я запомнила, профессор, — Лили наконец оторвалась от флаконов и пробирок и подняла на него свои зеленые глаза. — Не думала, что это будет так увлекательно.

— Очень хорошо, мисс Поттер. Теперь, когда вы поняли принцип, ваше домашнее задание — научиться различать при помощи палочки как можно больше различных веществ. Тогда через пару недель мы сможем приступить к анализу многокомпонентных составов.

Снейп выбрал несколько склянок и поставил их перед Лили.

— Как вы думаете, что получится, если смешать эти ингредиенты?

— Не знаю, сэр… — растерянно ответила она.

— Подумайте. Какими свойствами обладает плюймерия?

— Снимает отеки, кажется? Спирт… согревает, да?

Профессор кивнул и подвинул к ней маленькую коробочку:

— Неплохо добавить еще измельченную шерсть единорога.

— «Шерсть единорога обладает способностью заживлять раны, тонизирует и повышает сопротивляемость организма», — процитировала учебник Лили. — Это, наверное, какое‑то лекарство! — догадалась она. — А какими свойствами обладает вытяжка из корней гонгоры?

— Снимает лихорадку. Вообще‑то, свойства большинства используемых в зельеварении веществ можно найти в справочнике, — профессор показал на толстую потрепанную книгу, лежащую на краю стола.

— Значит, это средство от простуды или что‑то вроде того! — догадалась Лили.

— Ну что ж, вот вам котел — действуйте, — сказал довольный её сообразительностью Снейп. — Помните, что спирт добавляют в самом конце, иначе он испарится, а шерсть единорога лучше класть в холодную воду, тогда она отдаст зелью больше своей силы.

Лили налила в котел воды, всыпала шерсть единорога и при помощи волшебной палочки разожгла под котлом огонь. Снейп наблюдал, как она помешивает зелье, после добавления плюймерии приобретшее приятный светло–розовый цвет. Девушка наклонилась над котлом, и прядь волос упала с её плеча вниз, едва не коснувшись огня. Не успев ни о чем подумать, профессор моментально протянул руку и отбросил соскользнувшую прядь назад.

— Спасибо, сэр, — смущенно поблагодарила Лили, заправляя волосы за уши и откидывая их за спину.

Снейп взмахнул палочкой, и на стол упал тонкий черный шнурок.

— Завяжите и больше не приходите сюда с распущенными волосами, — сердито произнес он. — Если они сгорят, вам будет стоить больших трудов отрастить их снова.

Лили взяла шнурок и молча принялась стягивать локоны в хвост внизу затылка, а профессор старался не смотреть в её сторону, сердясь на себя за такую поспешную и не совсем уместную заботу. Теперь он понимал, что огонь под котлом был слишком маленьким и девушке ничего не грозило. Но его рука еще помнила прикосновение к шелковистой пряди, которое вызвало в нем целую волну давно забытых ощущений. Однако Лили как ни в чем не бывало продолжала колдовать над котлом: по–видимому, она уже успела забыть это маленькое происшествие. Он постепенно тоже успокоился. Проверив и сдержанно похвалив её работу, он протянул Лили пустой флакон и сказал:

— Перелейте зелье сюда и возьмите себе. Осенью или зимой вам наверняка придется им воспользоваться. Домашнее задание — найти в справочнике по лекарственным зельям похожий рецепт, написать мне, что мы сделали по–другому, и попытаться объяснить, чем этот состав лучше классического. В следующую субботу жду вас здесь в это же время.

Лили спрятала флакон с зельем в карман мантии и при помощи Уничтожающего заклинания почистила пробирки, но уходить не спешила.

— Можно еще один вопрос, профессор?

— Только один, мисс Поттер. Не стоит стремиться узнать все сразу.

— Это не касается урока, сэр. То есть, не совсем касается…

Лили оперлась локтями о стол и, чуть склонив голову к плечу, посмотрела на Снейпа.

— Я никак не могу понять одну вещь. Вы ведь постоянно занимаетесь зельями. Я знаю, что ваши статьи печатались в «Академическом зельеварении» и даже в «Вестнике целителя». И я читала вашу монографию о свойствах копыт фестралов…

— Вот как? — удивился польщенный таким вниманием к его трудам профессор. — И что же вы в ней поняли?

— Не слишком много, — честно призналась Лили. — Но я поняла, что это — очень серьезная работа.

«Ну еще бы», — усмехнулся про себя Снейп. Только достать материал для исследований было само по себе уже серьезной работой. Фестралы меняют копыта раз в четыре года, сбрасывая старые и отращивая новые. Происходит это зимой, и искать их приходилось в глубоком снегу, в глуши Запретного леса. Конечно, он использовал магию, но она не очень помогала: манящие чары действовали на копыта лишь с очень небольшого расстояния.

— Так в чем же вопрос? — поинтересовался Снейп.

— Почему вы тогда преподаете защиту от темных искусств, а не зельеварение? Вы так многому могли бы научить студентов…

Снейп откинулся в кресле и сложил руки на груди:

— Смею надеяться, что, ведя защиту, я тоже в состоянии кое–чему научить студентов.

— Я не это имела в виду… — смешалась Лили.

— Я не совсем понимаю, почему у вас возник такой вопрос, мисс Поттер, — слегка скривив губы, сказал Снейп, — но все‑таки отвечу на него. Надеюсь также, что тогда вам станет понятно, почему я взял на себя труд учить вас. Безусловно, защита — очень важный предмет, а профессор Люпин, при всем моем к нему уважении, пока слишком молод, чтобы готовить вас к сдаче ЖАБА. Поэтому я и веду защиту на старших курсах. Читать же студентам зелья я не хочу именно потому, что слишком люблю этот предмет.

Лили недоуменно взглянула на профессора, и он пояснил:

— Согласитесь, защита — это эффектно. Каждый хочет научиться вызывать патронуса, создавать мощные щитовые чары или стать невидимым при помощи дезиллюминационного заклятья. Но кто из ваших друзей согласился бы провести пару часов, тыча палочкой в пробирки и пытаясь разобраться в испытываемых при этом ощущениях? Кто согласится изобретать зелье от простуды, когда в любом справочнике можно найти десяток готовых рецептов? Зелья всегда считали скучным предметом именно потому, что мало кто способен проникнуть в суть процесса, — всех интересует только результат. В вас есть это стремление, поэтому мне интересно позаниматься с вами. А писать на доске рецепты и проверять бездарное варево всяких лентяев — не слишком увлекательное занятие. Так что будьте прилежны, и, возможно, когда‑нибудь мы с вами доберемся и до копыт фестралов.

Так начались их уроки, и вскоре Снейп понял, что способности Лили превосходят все его ожидания. Кроме того, её врожденный талант подкреплялся усердием и серьезным отношением к занятиям, и ей, похоже, нравился не совсем обычный метод преподавания, используемый профессором. Он старался не столько давать ей готовые решения, сколько ставить правильные вопросы, развивая её чутье, заставляя думать и анализировать. Снейпа искренне радовали её успехи, и он даже думал, что мог бы радоваться так за свою дочь, если бы она у него была. Эти занятия вносили приятное разнообразие в размеренную школьную жизнь, и он с удовольствием планировал каждый следующий урок, предвкушая очередную встречу с Лили.

Конечно, Снейп не мог не замечать, что относится к девочке слишком тепло. Порой он ловил себя на том, что при взгляде на неё ему трудно сдержать улыбку, но не придавал этому особого значения. «Каждому преподавателю приятно видеть успехи своих учеников, — успокаивал он себя, — МакГонагалл вот тоже постоянно её хвалит».

Его не насторожило даже то, что он испытал весьма неприятное чувство, узнав случайно в начале зимы, что Лили встречается с капитаном гриффиндорской сборной по квиддичу — рослым красавцем Саймоном Колеттом. «Надо же было найти такого дурака, — возмущался про себя Снейп. — Гора мускулов и пустая голова! Неужели она не видит, что он ей не пара? Ведь есть же хорошие парни на курсе. Например… например…» Но подходящего примера он так и не нашел и ограничился допущением, что где‑то, наверное, есть достойный кавалер для такой умницы, как Лили.

– 4 –

Стоял холодный промозглый февраль. Почти каждый день шел мокрый снег, превращавшийся под ногами в отвратительную чавкающую кашу, которая за ночь снова замерзала. На улицу выходить не хотелось, но здесь, в теплице, было почти жарко и приятно пахло живой землей. Если не смотреть за окно, то легко можно было представить, что находишься в тропическом лесу.

Лили всегда с удовольствием ходила на уроки травологии. Ей нравились необычные, а порой и опасные, растения; она любила папиного друга профессора Долгопупса и всегда с интересом слушала его увлекательные рассказы о путешествиях по чужим странам, а дополнительная прелесть этих уроков состояла в том, что они занимались вместе с гриффиндорцами. Здесь‑то ей и удалось поближе познакомиться с Саймоном Колеттом. Надо сказать, что и он тоже приложил немало усилий к тому, чтобы это знакомство стало как можно более близким.

Саймон оказался значительно более приятным кавалером, чем предполагала Лили вначале. Свойственную ему заносчивость и гордость он проявлял в её присутствии в гораздо меньшей степени и был к ней очень внимателен, так что Лили довольно быстро приняла его ухаживания, и все считали их прекрасной парой. Конечно, особым умом Саймон не блистал, но и непроходимым тупицей тоже не был, а на травологии его компания как нельзя более устраивала Лили. Колетт, как всякий хороший загонщик, отличался силой, точностью, быстрой реакцией и великолепным умением мгновенно оценивать ситуацию и принимать решения. Поэтому он был незаменимым помощником, способным обезопасить Лили от посягательств острых шипов и агрессивных побегов на то время, пока она проводит с растением необходимые манипуляции. Они отлично работали в паре, и Лили даже допускала, что пригласит его летом немного погостить у себя дома, чтобы познакомить с родителями.

Вот и сейчас Саймон сложными обманными маневрами отвлекал внимание большого куста жгучей вонючки, а Лили точными движениями снимала большие зеленые плоды, из которых потом нужно было отжимать противно пахнущий сок.

— Что делаешь вечером? — поинтересовался Саймон в перерыве между двумя выпадами в сторону длинных извивающихся щупальцев.

— Пойду в библиотеку. Надо к завтрашнему вечеру закончить одно исследование… Сравнительный анализ наиболее употребимых ядов… Представляешь, директор выписал мне разрешение на работу в Особой секции! Так что сегодня пойду туда. Хочешь, пойдем вместе?

— Да не особенно, — недовольно проворчал Саймон. Он перестал делать отвлекающие движения и отступил на пару шагов назад, чтобы выйти за пределы досягаемости куста. — Послушай… Помнится, ты как‑то говорила, что Снейп согласился дать тебе «несколько уроков». С тех пор прошло уже почти полгода, а он все продолжает гонять тебя к себе каждую неделю. Когда это наконец закончится?

Лили удивленно посмотрела на приятеля:

— Почему это должно закончиться? Снейп рассказывает мне интереснейшие вещи! Такого не прочитаешь ни в одном учебнике!

Она тоже отвлеклась от срезания плодов и настроилась на серьезный разговор.

— Ну да, — скептически заметил Саймон, — яды, Особая секция… Надеюсь, он не занимается с тобой темной магией?

— При чем здесь темная магия? — возмутилась Лили. — Майстейл тоже постоянно гоняет нас по ядам и противоядиям, это часть спецкурса. У тебя теперь нет зелий, поэтому ты и не знаешь.

— Темная магия здесь при том, что он раньше баловался этими вещами. Вот я и беспокоюсь за тебя.

— Он не «баловался», он изучал темную магию. И что здесь такого? Саймон, он ведет у нас Защиту! И у вас, кстати, тоже. Он же обязан в этом разбираться! Но меня он учит только зельям. Ну и там, мелочам всяким…

— Каким еще мелочам? — подозрительно спросил Саймон.

— Да что ты ко мне пристал?! — начала выходить из себя Лили. — Какая тебе разница, чему он меня учит? Тебя это вряд ли заинтересует!

Саймон подошел поближе к Лили и понизил голос.

— Слушай, он там к тебе не пристает? — озабоченно спросил он.

Лили потрясенно посмотрела на Саймона:

— Ты что, совсем?! Он же директор школы! И потом, ему уже, наверное, лет сто…

— Не больше шестидесяти, — вставил Саймон.

— Это почти одно и то же, — отрезала Лили. — Нет, Сай, он ко мне не пристает. Я думаю, он уже давно забыл, как это делается… если вообще когда‑нибудь знал.

Она засмеялась, и в этот момент длинная плеть, потревоженная резким звуком её смеха, полоснула девушку по руке.

— Саймон! Проклятье! Ты заболтал меня, и вот, смотри, что получилось.

Лили показала ему руку: на запястье алел довольно сильный ожог.

— Прости, я должен был следить за этой вонючкой… — виновато сказал Саймон. — Если хочешь, после урока я схожу с тобой в больничное крыло…

— Да ладно, брось, ерунда. Давай дальше работать. Только не задавай мне больше дурацких вопросов.

Какое‑то время они молча сражались с кустом, потом Лили не выдержала и игриво сказала:

— Кстати, в следующую субботу — Хогсмёд, и дополнительных занятий у меня не будет. Снейп сказал, что у него важное мероприятие в Министерстве… — Лили снова приглушенно хихикнула, опасливо покосившись на куст. Но Саймон был начеку и внимательно следил за извивающимися плетями. — На самом деле, папа писал в последнем письме, что у Кингсли Бруствера юбилей, 60 лет, и он устраивает грандиозную пьянку. Они с мамой тоже пойдут, и еще куча народу. Наверняка министр и Снейпа пригласил. Такое вот «важное мероприятие». Так что я могу пообещать тебе, что весь день проведу с тобой. Если хочешь, конечно… — кокетливо добавила она, выдавливая сок из последнего зеленого плода.

— Шутишь? — спросил обрадованный Саймон. — Конечно, хочу. Лишь бы погода не подвела.

Вечер Лили, как и собиралась, провела в Особой секции библиотеки, но следующим утром выкроила пару часов, чтобы побыть с Саймоном.

— А то он, бедный, совсем помешается на почве ревности, — сказала она Рози, выходя после обеда из Большого зала. — Представляешь, он вообразил, что Снейп может быть ко мне неравнодушен!

— Ну, чисто теоретически это, наверное, возможно… — смеясь ответила Рози. Было видно, что её эта мысль забавляет так же, как и Лили. — Все‑таки он мужчина, а ты — молодая привлекательная девушка…

— Думаю, даже чисто теоретически легче предположить, что я привлеку внимание гигантского кальмара. Он, вроде бы, тоже мужского пола.

Лили переглянулась с подругой, и обе они так громко расхохотались, что привлекли внимание профессора МакГонагалл, которая посмотрела на них с крайним неодобрением.

Тем не менее, когда вечером Лили подходила к кабинету Снейпа, она снова вспомнила предположение Саймона, и оно показалось ей не таким уж диким. Конечно, профессор никогда не позволит себе никаких вольностей, но он всегда был так добр к ней, и, говорят, когда‑то он был влюблен в её бабушку…

Её размышления прервал щелчок дверного замка. Зачарованная дверь в подземелье Снейпа с некоторых пор стала узнавать её и открываться еще до того, как Лили успевала постучать. Лили поздоровалась сначала с дверью, а потом с профессором, сидевшим за столом перед котлом с каким‑то зельем. Она села на положенное ей место и протянула Снейпу свиток с домашним заданием.

— Очень интересная тема, — сказала она. — Особенно поражает то, что в разных составах язык муравьеда проявляет совершенно разные свойства.

— Я рад, что вы обратили на это внимание, — сказал профессор, и на его лице возникло выражение, которое он, видимо, считал приветливой улыбкой. — Давайте сюда, я прочту на досуге.

Он забрал свиток и показал на кипящий на столе котел:

— Здесь снотворное зелье. Не такое сильное, как напиток Живой смерти, но тоже достаточно действенное.

Лили достала палочку, чтобы определить состав. В последнее время она так наловчилась в этом, что теперь почти не пользовалась чароискателем Эскарпина даже на уроках. Но Снейп остановил её.

— Не стоит. Вот рецепт.

Он раскрыл уже хорошо знакомый Лили справочник на заложенном полоской бумаги месте.

— Я хотел бы, чтобы вы попробовали изменить его так, чтобы добиться некоторых вариаций в воздействии.

Лили прищурившись смотрела на список ингредиентов.

— Что вы имеете в виду? — наконец спросила она. — Сон–кошмар, сон–греза, тяжелый сон в летний полдень?

— Да, именно… — довольно кивнул профессор. — А что у вас с рукой? — вдруг спросил он, заметив след от ожога на её запястье.

Лили удивленно взглянула на рубец, о котором уже успела забыть.

— Ах, это… Это ерунда, сэр, просто неосторожно обошлась со жгучей вонючкой.

— Почему же вы не пошли в больничное крыло? Мадам Помфри убрала бы это в два счета, — недовольно проворчал Снейп.

— Да уже и не больно совсем, — начала оправдываться Лили.

— Да? А вам известно, что жгучая вонючка может являться переносчиком некоторых весьма неприятных болезней? — спросил профессор, взяв Лили за руку и пристально рассматривая ожог. — Поинтересуйтесь как‑нибудь у профессора Долгопупса, он расскажет вам много поучительных историй на эту тему. Может быть, тогда вы станете серьезнее относиться к таким вещам.

Лили уже начала жалеть, что не послушалась Саймона и не пошла в больничное крыло. Не хватало ей еще подцепить какую‑нибудь тропическую заразу! Видимо, профессор заметил у неё на лице испуг, потому что перестал отчитывать её и успокаивающе произнес:

— Не бойтесь, растения в наших оранжереях ничем не заражены, так что это всего лишь ожог. Но всё равно, нельзя пренебрегать своим здоровьем. Так что, пожалуй, снотворные зелья подождут до следующего раза, а сегодняшний урок мы потратим на изучение простейших заживляющих заклятий.

Профессор быстрым движением волшебной палочки отодвинул котел на дальний край стола, и Лили как всегда восхитила та легкость, с какой он это проделал. «У меня бы половина зелья точно оказалась на столе», — удрученно подумала она.

Снейп снова взял Лили за руку, обхватив её запястье чуть выше ожога длинными прохладными пальцами.

— Смотрите внимательно, — предупредил он, прикоснулся палочкой к ожогу и произнес: – Integumentum!

Рана тут же затянулась, и Лили поняла, что она все‑таки слегка болела.

— Спасибо, профессор, — поблагодарила она.

— Не за что, — отрывисто произнес Снейп. — Теперь ваша очередь.

Он слегка закатал рукав мантии на левой руке и провел палочкой по коже, на которой тут же появились отвратительные багровые волдыри. Лили даже вздрогнула, когда он протянул ей руку со словами:

— Действуйте! Это простейшее заклинание Furunclus. Думаю, вы справитесь без труда.

Пытаясь сконцентрироваться, она направила палочку на волдыри и дрожащим голосом произнесла заклинание. Краснота немного спала, но рука профессора по–прежнему оставалась покрытой буграми. Он недовольно покачал головой.

— Нет, мисс Поттер, это никуда не годится. Во–первых, перестаньте дрожать. Для того чтобы лечение было успешным, нужно испытывать к пациенту не страх или отвращение, а сострадание. Во–вторых, это заклинание относится к категории контактных, то есть для получения наилучшего результата желателен тактильный контакт. Возьмите меня за руку.

Лили слегка сжала ладонь Снейпа в своей, но он недовольно скривился и выдернул руку:

— Не так, я же не мистер Колетт! — произнося это имя, профессор скривился еще больше. Он никогда не скрывал своей неприязни к её бой–френду. — Вспомните, как это делал я.

Лили сомкнула пальцы над запястьем Снейпа и снова направила на волдыри волшебную палочку.

– Integumentum! — произнесла она более твердым голосом. К её удивлению, они тут же исчезли без следа.

— Теперь гораздо лучше, — похвалил её профессор. — Есть еще одно заклинание, тоже контактное, но немного более сильное: Vigoratus Totalus. Можно попробовать его в более реальной ситуации.

С этими словами Снейп подошел к одному из шкафов и достал склянку с густой желто–зеленой слизью.

— Сок бубонтюбера, — сказал он, но Лили и так узнала это вещество. — Можете назвать его свойства?

— В разбавленном виде применяется для лечения угревой сыпи, входит в состав некоторых мазей… — принялась перечислять Лили, но профессор прервал её:

— В данный момент нас больше интересуют его, так сказать, негативные свойства.

Лили кивнула. Она хорошо помнила, как в позапрошлом году, когда они проходили бубонтюберов по травологии, Лиззи Джейсон не захотела надевать перчатки и обожглась этим соком. Вернувшись из больничного крыла, она еще долго живописала страдания, которые пережила в результате этого происшествия.

— Сок разъедает кожу и проникает в ткани, а если он попадет в глаза, то можно совсем ослепнуть, — ответила Лили.

— Совершенно верно. Обычно пострадавшее место рекомендуют промыть водой и обработать настойкой растопырника, но эта весьма полезная настойка не всегда бывает под рукой, к тому же иногда нужно действовать очень быстро. В этом случае вам и пригодиться заклинание Vigoratus Totalus. Только имейте в виду, что сперва нужно удалить из раны оставшийся в ней сок. Например, при помощи заклинания Tergeo, которое обычно нерадивые ученики используют для того, чтобы убрать с пергамента лишние чернила.

Снейп начал откручивать пробку от флакона, и Лили поняла, что он собирается перейти к практической отработке этого заклинания.

— Не надо, сэр! — умоляюще попросила она. — Я уже всё поняла…

Профессор строго посмотрел на нее и холодно произнес:

— Надеюсь, вы позволите мне самому решать, что надо делать, а чего не надо?

— Простите, сэр… Просто это же больно…

— Любую теорию нужно подкреплять практикой, — сказал Снейп, закатывая рукав мантии еще выше, так что стал виден след от Темной Метки, — а боль — это не ваша проблема. Не забудьте про тактильный контакт, — напомнил он и, слегка наклонив пузырек, плеснул немного сока себе на руку.

Лили стояла, словно пораженная парализующим заклятием, с ужасом наблюдая, как ядовитая жидкость пузыриться на коже профессора, разъедая её всё глубже.

— Побыстрее, мисс Поттер, — поторопил её Снейп. Голос его звучал совершенно спокойно, а глаза, казалось, стали еще более безжизненными, чем обычно. Если он и испытывал боль, то никак этого не показывал. — Когда сок разъест вену, кровь зальет весь стол, и вам придется убирать её.

Его слова вывели её из оцепенения. Она наконец смогла заставить себя действовать, закусила губу, сжала его руку чуть ниже локтя и двумя движениями палочки убрала сок из раны и наложила заживляющее заклятье. Убедившись, что у неё всё получилось, Лили облегченно выдохнула и подняла глаза на Снейпа. К своему огромному удивлению она увидела на его лице улыбку. Не обычную кривую усмешку, а нормальную человеческую улыбку, причина которой была ей совершенно не понятна. Впрочем, очень быстро лицо профессора снова приняло привычное холодно–презрительное выражение.

— Отлично, мисс Поттер, — похвалил он, но Лили всё никак не могла прийти в себя после такого экстремального задания. Видимо, Снейп понял это, потому что голос его стал более мягким, а во взгляде появилось что‑то живое.

— У вас все отлично получилось! — ободряюще произнес он.

— А если бы я не справилась? — дрожащим голосом спросила Лили. — Я ведь никогда раньше не делала таких вещей.

— Да, первый раз — самый трудный. Поэтому я был готов помочь вам.

Снейп поднял правую руку, и она поняла, что все это время он держал в ней свою палочку, чтобы в случае неудачи исправить её ошибку. И все равно самообладание профессора поразило Лили.

— У вас, очевидно, талант не только к зельям, но и к целительству, — продолжил он, снова протягивая ей свою руку. — Смотрите, не осталось никаких следов. Превосходный результат, тем более для первого раза.

Он провел пальцем по бледной коже, сквозь которую просвечивали голубоватые вены, и стал опускать рукав мантии.

— Сэр! — Лили изумленно смотрела на его руку. — Ваша Метка исчезла там, где на нее попал сок… — она не была уверена, что вправе говорить на эту тему, но Снейп не рассердился, а лишь печально усмехнулся.

— Через пару часов она проявится снова, — сказал он. — Я пробовал… пробовал разные способы. Но все бесполезно…

Он посмотрел на Лили, и его лицо исказилось, словно мысль о Метке причинила ему боль, которую не смог причинить ядовитый сок.

— Это ведь не просто шрам на теле… Корни этого проклятия уходят гораздо глубже: оно оставляет след в сердце человека, в его душе, и этот след не вытравить ничем… Но вам не стоит думать об этом, — быстро сказал профессор, опустив руку, и снова заговорил об их занятиях. — Возможно, сегодняшний урок был для вас трудным и даже неприятным, но такие вещи нужно знать. Когда вы станете немного старше, я научу вас еще кое–каким приемам, а пока довольно и этих.

Профессор сдержал слово вернуться к теме заживляющих заклятий. Правда, он счел, что Лили готова изучать их более глубоко только в начале седьмого курса. Это было уже очень серьезное колдовство, позволяющее исцелять раны, нанесенные с помощью темной магии и исправлять очень опасные повреждения. Снейп снова заставил Лили практиковаться на нём, нанося на свою руку с помощью заклинания Sectumsempra ровные неглубокие порезы и хладнокровно наблюдая, как она своим певучим голосом произносит длинные, похожие на мантры заклинания. К тому времени Лили уже очень многому научилась у Снейпа, в том числе и самообладанию, и шокировать её было не так легко. К тому же она лучше узнала профессора; он даже немного объяснял ей, как можно заблокировать боль, и она понимала, что пара порезов не причиняют ему особых страданий.

Но всё же то спокойствие, с которым он проделывал подобные вещи, слегка пугало Лили. Иногда она думала о том, что с таким же безучастным выражением на лице профессор мог бы использовать темную магию против кого‑то, убить, предать, — словом, делать всё то, в чем когда‑то его обвиняли и во что самой Лили раньше верилось с трудом. Чем больше она узнавала Снейпа, тем более странным и противоречивым человеком он ей казался, одновременно и притягивая к себе её внимание, и взывая опасение. Лили очень хорошо понимала, что директор обладает огромной волшебной силой, что в его распоряжении опыт и знания, накопленные за долгую жизнь. И тем не менее, порой она сомневалась в том, что это могущество принесло ему счастье, настолько удрученным он иногда выглядел, словно что‑то постоянно не давало ему покоя.

Лили знала, что напоминает профессору женщину, которую он когда‑то любил, и ей казалось, что это обстоятельство каким‑то образом сближает их, словно делая её причастной к его жизни. Одним словом, Снейп вызывал у неё интерес, и глядя на него, она безуспешно пыталась понять, какие тайны хранят его плотно сжатые тонкие губы, тени каких чувств мелькают в его непроницаемых черных глазах и какие мысли возникают в его голове, когда он смотрит на неё со странным отрешенным выражением на лице.

– 5 –

Прошло очередное Рождество. Каникулы подходили к концу, и Снейп с облегчением наблюдал, как из холла, Большого зала и коридоров убирают рождественские украшения. Он вообще не любил этот праздник, бывший для всех символом домашнего тепла и семейного единства, а для него — ненужным напоминанием о том, чего он всегда был лишен. Но прошедшие рождественские каникулы стали для него настоящим испытанием. Он ощущал мучительное одиночество, проводя дни в опустевшем на время каникул замке, а субботние вечера, обычно занятые уроками с Лили, зияли, как огромные пропасти, протянувшиеся сквозь время.

То, от чего Дамблдор предостерегал Снейпа, все‑таки произошло. Лили действительно ранила его сердце, и теперь эта рана не давала ему покоя. Когда он понял, насколько прочно эта девочка поселилась в его душе, было уже поздно что‑то менять.

Поначалу он думал, что опасность для него заключалась лишь в болезненных воспоминаниях, неизбежно возникавших при близком общении со своей ученицей. Сперва он действительно видел в ней ту, другую Лили, подругу детства, свою первую и до этого времени единственную любовь, но постепенно она сама по себе, а не как напоминание о прошлом, стала значить для него слишком много. Он даже не заметил, в какой момент его симпатия к талантливой ученице переросла в любовь, прекрасную и мучительную одновременно.

Долгое время он не смел признаться в этом даже самому себе, настолько такое чувство казалось ему нелепым и заведомо лишенным малейшей надежды на взаимность. Но в какой‑то момент отрицать очевидное стало невозможно. Снейп пытался заставить себя выкинуть все это из головы, злился на себя, на нее, хотел совсем перестать видеться с ней, отменив пару индивидуальных уроков, и даже под каким‑то предлогом попросил Тедди провести два занятия по защите в группе, где училась Лили. Но все было напрасно. Сознание того, что она где‑то рядом, в замке, а он не имеет возможности встретиться с ней, было невыносимо. И он сдался, решив просто наслаждаться тем, что может учить ее, общаться с ней, быть ей в чем‑то полезным, и не думать о том, что будет дальше. Он понимал, что это позднее и нелогичное чувство принесет ему больше страданий, чем счастья, но ничего не мог с собой поделать.

Каникулы наконец закончились, и он с нетерпением ждал встречи с Лили. Ему очень хотелось сделать ей рождественский подарок, который порадовал бы ее и вместе с тем напоминал бы о нем, являясь некоей материальной связью между ними. Но он не собирался никаким образом афишировать свое особое отношение к Лили, понимая, что тогда он окажется в глупейшем положении сам и, возможно, скомпрометирует ее.

В конце концов Снейп решил вручить ей подарок как бы между делом, не акцентируя на этом внимания и не смущая девушку. Он заказал для нее защитные перчатки из кожи молодого египетского дракона — редкую и ценную вещь, очень полезную при работе с ядовитыми и опасными веществами. Он сам пользовался такими: работать в них было намного удобнее, так как они были гораздо тоньше и мягче, чем обычные перчатки из драконьей кожи, которые имели все студенты.

Первый после каникул урок он специально посвятил так называемым «опасным веществам» — не просто ядам, а составам, содержащим в себе проклятия или вредные компоненты, способные представлять угрозу для человека, типа бородавочного порошка, чесоточной мази или средства, известного под названием «змеиная кожа», при контакте с которым человек покрывается жесткой зеленой чешуей. Для работы с этими веществами перчатки были необходимы, тем более что эти, египетские, имели и еще одно магическое свойство: они отображали на себе воздействия препаратов и возвращались в нормальное состояние после применения соответствующих заклятий.

Когда Лили в субботу пришла на очередной урок, он вновь поразился, насколько она похорошела за каникулы, хотя уже виделся с ней на уроке по защите. Время, проведенное дома, словно наполнило ее светом. Она излучала радость и спокойную уверенность, которую несет в себе каждый человек, окруженный заботой и любовью.

— Как прошли каникулы? — поинтересовался Снейп перед началом занятия, хотя и так видел, что они для Лили прошли очень хорошо.

— Чудесно, сэр! — заулыбалась девушка. — Мы неделю провели в горах вмести с Уизли — с Рози, Хьюго и их родителями. Тетя Гермиона учила нас кататься на лыжах. Это было очень весело! — Лили пыталась сохранять серьезный вид, но безуспешно.

— Значит, вы хорошо отдохнули и теперь готовы продолжить работу? Не забывайте, что впереди у вас ЖАБА.

— Что вы, профессор, я помню.

Снейп начал рассказывать о сегодняшнем задании. Лили, как всегда, внимательно слушала его и, когда дело дошло до практической работы, принялась нехотя натягивать защитные перчатки. Именно этого момента и ждал Снейп.

— Не надо делать такое недовольное лицо, мисс Поттер, — сказал он. — Вы же знаете, что для данной работы перчатки необходимы.

— Да, сэр, но в них так неудобно… — вздохнула Лили.

— Попробуйте эти. Возможно, они вам понравятся больше, — профессор достал из ящика стола пару тонких светло–бежевых перчаток и протянул их Лили.

— О! Египетский дракон! Думаете, мне подойдут ваши? — Лили взяла перчатки и потрогала мягкую кожу.

— Едва ли. Но это не мои. Я заказывал себе новую пару, но, видимо, при пересылке ошиблись и прислали слишком маленький размер. Я не стал отправлять их обратно, решив, что они могут пригодиться вам.

Лили надела перчатки и пошевелила пальцами:

— Совсем другое дело! Я слышала, что они удобнее, чем обычные, но не думала, что настолько.

— Ну что ж, тогда действуйте, — скомандовал директор. — Я жду от вас анализа действия всех составов и контрзаклятий для каждого из них.

Лили принялась за работу, время от времени задавая вопросы или делясь своими соображениями, а Снейп наблюдал за ней. Она уже без труда разбиралась в действиях различных веществ, умела распознавать многие заклятия, и Снейпу приходилось лишь слегка подталкивать ее мысль в нужном направлении. Он был уверен, что Лили может блестяще сдать экзамены хоть завтра, но эти уроки доставляли ему такое удовольствие, что он не собирался прекращать их до конца учебного года, если только она сама не попросит об этом. Наконец задание было выполнено, Лили убрала препараты обратно в коробки и сняла перчатки, с благодарностью возвращая их профессору.

— Оставьте себе, — небрежно предложил Снейп.

— Спасибо, сэр, но я не могу… Они же стоят кучу галеонов… — Лили явно хотела принять подарок, но из вежливости считала своим долгом отказаться.

— Галеоны все равно уже потрачены, так что берите, не стесняйтесь, — настоял Снейп. — У меня они все равно будут валяться без дела. А вы, возможно, наконец избавитесь от дурной привычки работать без перчаток. Если вам так будет проще, можете считать, что это — подарок на прошедшее Рождество.

— Большое спасибо, профессор! На самом деле, я давно хотела такие! — Лили смотрела на Снейпа с выражением искренней признательности. — Дядя Чарли обещал подарить мне на окончание школы — но теперь ему придется придумывать что‑то другое.

— Ну, они ведь не вечные, так что запасная пара вам не помешает.

— Жаль, что у меня нет ничего для вас… — вздохнула Лили, но профессор только отмахнулся:

— Это совершенно не важно.

Лили задумчиво и слегка лукаво посмотрела на него:

— А что бы вам хотелось получить на Рождество?

— Не знаю, я не думал об этом… — пожал плечами Снейп.

Он вообще редко получал подарки. Перед Рождеством на его имя совы обычно приносили довольно много официальных поздравлений, положенных ему как директору школы и не имеющих ничего общего с проявлением личных привязанностей, да еще Кингсли, не слишком напрягая фантазию, каждый год дарил ему небольшой бочонок вина или медовухи, который они потом вместе распивали при случае. Правда, были еще коллеги — специалисты по зельям, иногда вручавшие ему книги или какие‑то редкие ингредиенты, но обычно это происходило так: «У тебя закончилась настойка мандрагоры? Держи бутылку, у меня лишняя, и считай, что это подарок на Рождество».

— А я всегда заранее придумываю, что бы хотела получить в подарок, и незаметно подбрасываю эту идею родителям. Мы всегда так делали. А потом мама с папой кладут под елку пустые коробки, а подарки прячут дома или в саду, и мы должны их искать. Они до сих пор так делают, хотя мы уже выросли и теперь сами прячем подарки для них. Глупо, конечно, — смущенно улыбнулась Лили, — но мы так привыкли с детства. Это что‑то вроде семейной традиции… У вас ведь, наверное, тоже были свои рождественские традиции? — неожиданно спросила она.

— Нет, — покачал головой Снейп. — Хотя…

Профессор задумался. Ему вдруг тоже захотелось рассказать ей что‑нибудь о себе.

— Знаете, мисс Поттер, — сказал он, присев на край стола и глядя мимо нее в пространство, — когда я был ребенком, у меня, как у каждого ребенка, была бабушка… Настоящая колдунья старого образца… Она жила в маленьком домике в лесу и терпеть не могла городов. Ей не слишком нравилось, что мама вышла замуж за магла, но меня она обожала. Я был у нее единственным внуком, и когда она играла со мной в мои детские игры или рассказывала какие‑то захватывающие истории, то я понимал, что ей это было так же интересно, как и мне…

Снейп так давно не вспоминал об этом, что даже сам удивился, как много образов сразу ожило в его памяти, стремясь оформиться в слова. Голос его стал тихим и мечтательным. Не уклониться от темы разговора было очень трудно, и он, видя, что Лили внимательно слушает его, позволил себе немного растянуть вступление.

— Так вот, моя бабушка на каждое Рождество забирала меня к себе. Я и так часто гостил у нее, но рождественские визиты были чем‑то особенным, и я задолго начинал мечтать о них.

Лили удивленно посмотрела на него. Видимо, ей было трудно представить, как можно предпочесть провести Рождество не с родителями, а с бабушкой. Но она ничего не сказала, и Снейп продолжил:

— Бабушка всегда прилетала за мной на метле. Она отлично летала, когда‑то даже играла в квиддич за сборную Уэльса. Ей нравилось проделывать в воздухе всякие трюки, и почему‑то она была убеждена, что мне это тоже нравится. Я боялся и визжал от страха, а бабушка думала, что от восторга… Я так и не сказал ей, что она ошибалась, — не хотел разочаровывать. До сих пор не доверяю метлам.

Профессор подошел к маленькому камину, горевшему в кабинете, и стал задумчиво поправлять поленья, направив на них волшебную палочку. Из поленьев вылетали искры и, приняв форму маленьких саламандр, плясали в огне. Он не хотел, чтобы Лили видела его лицо, и повернулся к ней спиной, но все равно чувствовал на себе ее взгляд.

— На Рождество бабушка дарила мне разные невероятные игрушки гоблинской работы — я таких потом больше нигде не видел — и ставила у себя в домике елку, причем я знал, что это делается специально для меня. На эту елку бабушка всегда вешала золотые орехи и чудесные пряники в виде звезд и полумесяцев, посыпанные сахаром и заколдованные так, что при свете горящих свечей они сверкали и переливались, как бриллиантовые. В них было огромное количество всяких специй, и пахло этими пряниками даже на улице… Мне всегда казалось, что на то, чтобы испечь их, у нее уходила масса времени. Это был какой‑то старинный валлийский рецепт, теперь уже, скорее всего, забытый. Наверное, это можно назвать традицией — елку со сверкающими пряниками, источающими запах Рождества…

А потом бабушка умерла… мне только исполнилось девять… И началась совсем другая жизнь… — Снейп горько усмехнулся и своим обычным холодным голосом закончил: — Безо всяких пряников.

Он повернул голову и, посмотрев на Лили, сказал:

— Такая вот традиция, мисс Поттер… Извините, я сегодня немного задержал вас.

— Нет, сэр, — сказала она, подходя к камину. — Это был прекрасный рассказ, спасибо вам за него. И за перчатки тоже.

Лили посмотрела ему в глаза. На секунду Снейпу показалось, что она хочет погладить его по щеке, но она лишь поправила выбившуюся из её прически прядь волос. Они еще немного молча постояли рядом, глядя в огонь, а потом Лили попрощалась и ушла. Проводив её, профессор довольно долго пребывал в непривычном для него мечтательном настроении, думая, что она тоже сделала ему подарок, выслушав его рассказ и проявив свое молчаливое участие, как будто поняла не только то, о чем он говорил, но и то, о чем он промолчал.

– 6 –

— Спорим на что угодно, что в воскресенье мы вас сделаем? Правда, Сай? — Джеймс повернулся через плечо и ухмыляясь посмотрел на сестру.

— Спорим на что угодно, что ты завалишь СОВ по трансфигурации? — парировала Лили.

Они сидели в Гриффиндорской гостиной. Вокруг Саймона с Джеймсом собралась небольшая кучка болельщиков, обсуждавших перспективы завтрашнего матча Гриффиндор — Равенкло, поэтому Лили, которая изначально пришла в Гриффиндорскую башню, чтобы пообщаться с братьями и Саймоном, вскоре пересела поближе к Рози Уизли и проверяла ее домашнее задание по трансфигурации.

— Да нет, я думаю, «удовлетворительно» я уж как‑нибудь наскребу. Это Старуха обычно очень строго оценки ставит, а экзаменационная комиссия, говорят, не так придирается, — Джеймс посмотрел на Саймона. — Зато по Защите мне обеспечено как минимум «выше ожидаемого». Тедди классно всё объясняет, любой поймет. И практики полно. Без проблем всё сдадим!

— Джеймс, давай не будем про экзамены! — застонала Лили. — У меня впереди ЖАБА, я и так по уши в учебниках.

— Тебя никто не заставлял столько всего на себя навешивать, — Саймон тоже повернулся к Лили и Рози, лишив тем самым любителей квиддича общества капитана команды. — Ты сама напросилась на эти дополнительные уроки.

— Только не начинай снова! — закатила глаза Лили. — Мы уже сто раз говорили на эту тему. Я хочу получить от школы максимум пользы. В конце концов, для этого мы и учимся.

— Но нельзя же тратить всё время только на учебу, — возмутился Саймон. Лили знала: он считает, что она проводит с ним слишком мало времени, но сдавать позиции не собиралась.

— Конечно, лучше тратить всё время на квиддич, — съязвила Лили.

— Во всяком случае, я уже знаю, чем буду заниматься после школы, — солидно произнес Саймон. — Я уже говорил тебе, что «Ливерпульские Лисы» прислали мне приглашение играть за их команду? Возможно, я буду участвовать в чемпионате, еще не закончив школу, как Виктор Крам.

— Ты молодец, Сай, — улыбнулась Лили, — но все же нужно реально смотреть на вещи. Крам был гением. И потом, он играл за сборную, а не за команду, занимающую четвертое место в лиге.

— Четвертое место — тоже неплохо, — вступился за приятеля Джеймс. — И мистер Вуд говорит, что у Саймона хороший потенциал. Так что, может, через пару лет он и до сборной доберется. Можно попросить папу, чтобы он его немного потренировал, — Джеймс вопросительно посмотрел на сестру.

— Папа — ловец. Это совсем другое. А вот дядя Джордж был загонщиком, с ним и надо поговорить.

— Смотри‑ка, Лили, — рассмеялся Джеймс, — нам в семье как раз не хватает загонщика в пару к дяде Джорджу. А так — полный комплект: папа — ловец, дядя Рон — вратарь, мама, дядя Билл и дядя Чарли — охотники. Саймон, что скажешь? Пойдешь к нам в команду?

Саймон покосился на Лили:

— Я бы пошел, если б позвали…

Но Лили сделала вид, что не понимает этих намеков, и повернулась к Рози:

— Давай, я тебе еще по зельям домашнее задание помогу сделать.

— Нет, зелья не надо, — отмахнулась Рози, — а то ты опять что‑нибудь эдакое загнешь, а Майстейл этого не любит, так что я уж как‑нибудь сама.

— Ко мне она, вроде, не придирается, — пожала плечами Лили.

— Ну, ты — другое дело, — рассудительно заметила Рози. — Ты ей можешь сдавать что угодно. Она, наверное, тебе не глядя ставит «превосходно» — директора боится.

— При чем здесь директор… — недовольно проворчала Лили, но подумала, что, наверное, Рози права. Действительно, с тех пор как она стала заниматься со Снейпом, Майстейл перестала придираться к ней и прощала всё больше вольностей и в классе, и в домашних работах. Конечно, теперь Лили знала гораздо больше, чем требовалось по программе, но всё равно ей приходилось тщательно выполнять все положенные задания, потому что директор завел неприятную привычку иногда лично проверять её работы. За пару из них он безжалостно вкатал «удовлетворительно», устроив ей выволочку за пренебрежение к основному курсу. С тех пор все задания по зельям Лили готовила с особым старанием, хотя, как и Рози, не была уверена, что Майстейл их читает.

Так что Саймону действительно было на что жаловаться. Зелья отнимали массу времени: основные плюс дополнительные, по которым тоже многое приходилось делать самостоятельно. Защита — опять таки, Снейп был очень требователен ко всем, но к Лили особенно, полагая, что раз она имеет возможность узнать у него больше, чем другие, то и спрашивать с нее нужно строже. Трансфигурация на уровне ЖАБА — вообще мрачная вещь. Старуха никому спуску не давала. У самого Саймона предметов было поменьше, да и разве можно сравнивать, например, заклинания или травологию с той же трансфигурацией!

Лили была привязана к Саймону, но от слишком долгого общения с ним немного уставала. Поэтому ей казалось, что остаться вместе до конца школы им помогло в том числе и то, что они не так уж много времени проводили вместе.

Отвлеченная своими мыслями, Лили не сразу услышала, что разговор перешел на тему ее дополнительных уроков, до сих пор раздражавших Саймона.

— Мне вообще не понятно, как можно добровольно согласиться на дополнительные занятия со Снейпом, — разглагольствовал Хьюго Уизли, до сих пор не решавшийся влезть в разговор старшекурсников.

— Хьюго, ты же ни разу не имел дела с директором, что ты можешь об этом знать? — недоуменно спросил Альбус.

— Во–первых, имел, — важно ответил Хьюго. — Помнишь, меня к нему Синистра на втором курсе водила, за то что я пытался поджечь ее мантию увеличительным стеклом от телескопа? Мне тогда здорово влетело… — Хьюго явно вспоминал об этом приключении с удовольствием. — А во–вторых, все же знают, что директор — тот еще тип. Он же был Пожирателем смерти, да и вообще, достаточно посмотреть на него…

— О, да! Наш директор — открытая книга! — огрызнулась Лили. — Каждая малявка всё про него знает! Между прочим, папа очень уважает профессора Снейпа.

— Конечно, милая, — снисходительно сказал Саймон, обнимая её за плечи и садясь рядом. — Всё про твоего профессора знаешь только ты. Ты же его поклонница! Я думаю, он всё‑таки дает тебе приворотное зелье, не иначе.

— Не говори глупостей, Саймон! Я же объясняла тебе, что это невозможно. Ты ничего не знаешь о приворотных зельях, иначе сам понимал бы такие простые вещи, — Лили прижалась к мощному плечу своего приятеля: ей совсем не хотелось с ним ссориться. — Мне кажется, вы говорили о квиддиче.

— Да чего о нем говорить, и так все ясно: мы вас сделаем…

И Саймон снова пустился в рассуждения о тактике, преимуществах их новых метел и других мало занимавших Лили подробностях. Она молча сидела рядом с Саймоном, наслаждаясь теплом камина, близостью друзей, а главное — тем, что все наконец перестали перемывать кости директору.

Лили считала своим долгом защищать Снейпа, когда кто‑то говорил про него гадости в ее присутствии, а случалось это довольно часто. Такая нелюбовь к директору была ей непонятна. Конечно, он был строгим и имел не слишком располагающую к себе внешность, но МакГонагалл, например, тоже очень строгая, а страшнее Хагрида трудно кого‑то даже вообразить, но их‑то любят почти все студенты. Правда, она и сама иногда побаивалась профессора, хотя подозревала, что теперь знает его действительно лучше, чем даже некоторые преподаватели.

Лили мысленно вернулась к тому моменту, когда её отношения со Снейпом стали постепенно приобретать более неформальный характер…

Это случилось еще в прошлом году, в начале зимы. Тогда несколько недель стояли неожиданно сильные морозы, а в подземелье и без того было очень холодно, и на одном из уроков Лили так замерзла, что пальцы совершенно не слушались ее. Она никак не могла правильно нарезать тараканьи усы для зелья, отнимающего память, и Снейп сначала рассердился на нее, а когда понял, в чем дело, то сперва наложил на ее мантию и туфли какое‑то неизвестное ей заклятье, словно наполнив их теплом, а потом принес из соседней комнаты две треснувшие чашки и заварил для нее крепкий чай, достав откуда‑то даже половину плитки шоколада.

«Если бы Саймон знал об этом, то его навязчивая идея про приворотные зелья обрела бы хоть какие‑то основания», — с улыбкой подумала Лили. Хотя в тот момент ей самой было не до улыбок. Она не хотела обидеть профессора, проявившего по отношению к ней такую заботу, и в то же время опасалась принимать что‑либо из рук человека с таким темным прошлым, как у Снейпа. Пока она в нерешительности грела руки об чашку, никак не отваживаясь сделать первый глоток, он с усмешкой смотрел на нее, а потом сказал:

— Ну что же вы, доставайте вашу палочку и проверяйте. Для этого я и учил вас.

— Сэр? — Лили не сразу поняла, что он имеет в виду, и профессор уточнил:

— Вы же умеете делать анализ зелий при помощи волшебной палочки! Проверьте чай на наличие ядов, проклятий, приворотов, разного рода дурманов…

— Что вы, сэр, я доверяю вам, — соврала смущенная Лили, но Снейп только скептически хмыкнул.

Ей пришлось все‑таки опустить палочку в чашку и убедиться, что там был всего лишь чай, а заодно еще раз проверить на себе, что бесполезно пытаться скрыть что‑либо от директора.

Пока она пила чай, Снейп расспрашивал ее о планах на будущее, о друзьях, о доме и братьях. И хотя говорил он всегда сухо и немного язвительно, слушать умел очень внимательно, и когда она привыкла к такой манере разговора, то нашла его очень приятным собеседником. Именно после этого случая Лили стала видеть в директоре не только источник ценных сведений, своего рода ходячий справочник, но и просто живого человека — довольно странного, конечно, но не такого уж противного.

Лили казалось, что профессор тоже почувствовал тогда эту перемену. Во всяком случае, он начал относиться к ней более тепло, чем к другим студентам. Менее требовательным это его, правда, не сделало, однако иногда он стал беседовать с ней на темы, не касающиеся уроков, но интересовавшие их обоих. В этом году он даже позволил себе рассказать ей немного о своем детстве, и она была поражена и растрогана этим рассказом.

Потом Лили вспомнились те полезные мелочи, которым Снейп между делом учил ее, вроде заклинания для кипячения воды или чар, делающих карандаши самозатачивающимися. Он знал массу простых, но малоизвестных заклятий, и Лили подозревала, что многие из них были его собственными изобретениями. Иногда он даже рассказывал всякие байки из специфического фольклора мастеров зелий или стишки, позволяющие быстро запоминать некоторые сложные рецепты. Про один Лили точно знала, что Снейп слегка подредактировал его для нее, потому что однажды слышала от дяди Джорджа оригинальный вариант: он был намного более смешным и гораздо менее пристойным.

Так что Лили слегка лукавила, уверяя всех, и в первую очередь Саймона, что эти дополнительные уроки — её жертва, принесенная на алтарь образования. На самом деле, ей нравилось общаться с директором, и она нисколько не жалела о потраченном на это времени.

Размышляя об этом, Лили лениво прислушивалась к треску поленьев в камине, болтовне гриффиндорцев и басу Колетта, бубнившего у нее над ухом. Перед глазами у нее стояло хорошо знакомое ей худое, бледное лицо Снейпа с крючковатым носом и черными холодными глазами, обрамленное длинными черными прядями волос. Лили давно занимало, каким образом он умудряется, несмотря на возраст, сохранять абсолютно черные волосы. Наконец она решила, что, наверное, для этого существует специальное заклинание. Мысль о банальной краске казалась ей недостойной профессора. «Наверное, ему кажется, что так он выглядит более зловещим», — подумала Лили.

Ей вдруг стало жалко директора, который сейчас наверняка сидит один в своем холодном подземелье. Никто не знал, как он проводит свое свободное время, но школу он покидал редко, а по вечерам — почти никогда. Лили было известно, что Тедди, профессор Долгопупс и Хагрид частенько собирались в хижине лесничего, чтобы выпить по рюмочке; Синистра и мисс Патил регулярно наведывались в Хогсмёд, и даже профессор МакГонагалл иногда выбиралась в Лондон к своей сестре. Но Снейп как будто всегда существовал сам по себе, без друзей или родственников, занятый только делами школы или какими‑то малопонятными исследованиями. Впрочем, Лили вполне допускала, что профессор сам старался увеличить дистанцию между собой и другими людьми и намеренно избегал любых доверительных отношений.

Но от этих печальных мыслей настроение у нее испортилось, и ей тоже захотелось побыть одной. Попрощавшись с Рози и братьями и чмокнув в щеку Саймона, Лили пошла к себе в спальню. Однако, поскольку голова у нее все еще была занята мыслями о Снейпе, она безотчетно выбрала кружной путь, ведущий к башне Равенкло через слизеринские подвалы. Неожиданно для себя Лили обнаружила, что оказалась совсем недалеко от двери, ведущей в жилые комнаты директора, а через мгновение услышала шаги и шелест развивающейся мантии, и из‑за угла показался сам Снейп.

– 7 –

Профессор шел по длинному темному коридору в слизеринском подземелье. Вечер он, как всегда, провел в директорском кабинете, разбирая разные официальные бумаги и письма. В то же время он пытался думать то о просьбе профессора Долгопупса наконец перестроить теплицу номер три, то об очередном разговоре с МакГонагалл, в котором она снова высказывала желание закончить работу в школе, то о жалобах Хагрида на бесконтрольное размножение арахнидов. Но его мысли все время возвращались к Лили. Она постоянно присутствовала в его голове, чем бы он ни занимался, и стоило ему остаться в одиночестве, как ее образ стремился заслонить собой все остальное. Снейп старался не допускать этого, но избавиться от ощущения ее постоянного присутствия так и не смог.

С наступлением весны ему всё больше не давала покоя мысль о том, что с каждым теплым днем приближалось лето, а с ним — экзамены и день, когда Лили покинет школу. Погрузившись в эти не слишком веселые раздумья, он почти не видел дороги и даже не сразу понял, что навстречу ему идет Лили, которая возникла перед ним как будто в ответ на его мысли.

— Добрый вечер, профессор…

— Что вы здесь делаете, мисс Поттер? Наши занятия, кажется, только послезавтра.

Вопрос прозвучал довольно грубо — наверное, потому, что он с трудом смог взять себя в руки после такой неожиданной встречи. Но Лили не выглядела обиженной. Видимо, она уже привыкла к тому, что их директор не отличается любезностью.

— Я помню, профессор, — ответила она. — Просто в гостиной все говорят только о воскресном матче по квиддичу, а это так скучно.

— И вы решили, что вам будет веселее… здесь? — он поймал себя на том, что чуть не сказал «со мной», потому что никак не мог отделаться от ощущения, что она искала встречи с ним.

— Честно говоря, я оказалась здесь случайно, — пожала плечами Лили, — просто бродила по замку…

Снейп понял, что сейчас она уйдет, а он опять останется один и будет сожалеть о том, что отпустил ее, и поспешно сказал:

— Ну, раз уж вы здесь, и разговоры о квиддиче вас не развлекают, возможно, вам будет интересно посмотреть на одно уникальное зелье, которое как раз сейчас стоит в моем кабинете.

— Конечно, сэр! — с радостью согласилась Лили.

Профессор открыл дверь и пригласил ее в кабинет, где обычно проходили их уроки. Темное помещение сразу осветилось множеством свечей, зажженных движением волшебной палочки. На рабочем столе стоял небольшой котел, до краев наполненный чем‑то мутно–белым. Снейп зажег под ним огонь и пододвинул для Лили стул. Сам он сел не напротив, как обычно во время уроков, а рядом с ней и слегка помешал палочкой содержимое котла.

— Весьма любопытная вещь… — задумчиво произнес он. — Отдел Тайн в Министерстве хранит много необычного и непонятного, а Кингсли… вернее, Министр, как настоящий аврор, не любит темноты и таинственности. Вот он и прислал мне эту… субстанцию… в надежде, что я смогу понять, что она собой представляет и как ее можно использовать.

— И вам это удалось? — спросила Лили, слегка повернув голову в его сторону. Ее зеленые глаза смотрели на Снейпа сквозь пряди рыжих волос. Обычно она собирала их в узел на затылке, беспрекословно выполняя требование профессора, но сегодня она не собиралась на урок, и ее волосы свободно спадали по спине, отчего Лили выглядела вдвойне привлекательно.

— Я пока не совсем уверен в деталях, но, несомненно, это вещество несет в себе те же чары, которые были использованы при создании Омута памяти. Это своего рода консервант для мыслей, позволяющий их материализовывать. Его состав и механизм действия мне пока не вполне ясен, но понятно, что это вещество дает возможность хранить и переживать заново мысли и воспоминания.

Пока он говорил, содержимое котла, постепенно нагреваясь, заискрилось и стало переливаться нежными перламутровыми оттенками. Лили завороженно смотрела на блики в котле, а Снейп искоса глядел, как эти блики пробегают волнами света по ее коже и волосам. Он видел в глазах девушки восхищение, и был рад и тому, что может показать ей эту красоту, и тому, что она способна оценить ее.

— Было бы здорово научиться делать такое… — мечтательно произнесла Лили.

— Об этом пока еще рано говорить, но у меня есть идеи относительно более простых составов с похожим эффектом. Ну так что же, это, на ваш взгляд, интереснее, чем квиддич?

— Конечно, сэр! — улыбаясь ответила Лили. — Гораздо интереснее, и гораздо красивее…

Ее улыбка была такой теплой и искренней, что Снейп был готов смотреть на нее бесконечно. Ему хотелось продлить этот момент, словно объединивший их, и он подумал, что это возможно, если только у него хватит решимости. «Что бы я ни сделал сейчас, потом я буду раскаиваться в этом…» — подумал он и неожиданно мягко, почти нежно сказал:

— Хотите, я покажу вам что‑то не менее прекрасное, хотя и не столь необычное?

Лили вопросительно посмотрела на него:

— Еще что‑то из Отдела Тайн?

— Нет, это, в некотором роде, моя личная тайна… хотя оно и не принадлежит мне. Пойдемте, о таких вещах нельзя рассказать, их можно только увидеть.

Снейп подошел к двери, ведущей в коридор, снял с крючка висевший рядом плащ и протянул его Лили.

— Мы пойдем на улицу? — удивленно спросила она, накидывая плащ себе на плечи.

— Ненадолго. Не бойтесь, здесь недалеко.

Темная бархатистая материя укрыла Лили, спадая вниз тяжелыми складками, и Снейп представил, что это его руки скользнули по ее плечам, обнимая и согревая ее.

— Какой приятный материал, такой теплый и мягкий… — она прижалась щекой к воротнику плаща, и профессор вздрогнул, словно почувствовав ее прикосновение.

— Да, это прекрасная вещь. Подарок Дамблдора.

Он накинул другой плащ, тоже черный, как и все его вещи, но более новый, подбитый блестящим мехом.

— Подарок Дамблдора? — удивленно повторила она. — Значит, он волшебный?

Лили внимательно смотрела на струящуюся материю, словно надеясь разглядеть в ней волшебство.

— Нет, — покачал головой Снейп. — Во всяком случае, я на нем никаких чар не обнаружил. Это просто одежда, правда, очень удобная, практичная и красивая. Я очень люблю его.

Это было правдой лишь отчасти. Он действительно не обнаружил на плаще никаких чар, но совершенно отчетливо ощущал, что тот обладает способностью согревать не только тело, но и душу. Видимо, заколдован он был так искусно, что заметить это колдовство было невозможно. Дамблдор отдал ему этот плащ вскоре после того, как начал посылать его к Темному Лорду в качестве своего агента, и, конечно, позаботился о том, чтобы Волдеморт не обнаружил у своего слуги вещи, отмеченной магической силой Дамблдора.

Снейп повел Лили по узкому коридору, освещенному лишь светом его волшебной палочки, через несколько пустынных подземелий, в которые давно никто не заходил, и снова по коридору, постепенно поднимавшемуся наверх. Он думал о странной магии кажущихся случайными совпадений, магии происходящих помимо нашей воли встреч, магии человеческих привязанностей, любви и душевного тепла, о которой Дамблдор иногда говорил ему. Наложенные на плащ чары, несомненно, имели ту же природу. Дамблдор вообще щедро отдавал свое тепло, свою любовь всем, кто в них хоть сколько‑то нуждался.

Снейпа всегда восхищала эта способность, хотя сам он ею ни в малейшей степени не обладал. Один раз испытав любовь, обнажив свою душу, он пережил такую боль и разочарование, что дал себе слово больше ни перед кем не снимать защиты, предпочтя лучше обречь себя на одиночество, чем снова перенести этот кошмар. И теперь, видя, что история, вопреки его желанию, повторяется и что его сердце снова не принадлежит ему, он с горечью понимал, что так и не постиг этих тайных законов, так и не научился распознавать любовь и защищаться от нее. «Видимо, такие вещи человек впитывает с молоком матери, — думал он. — А если этого не произошло, то он так и остается слепым на всю жизнь. Вот Лили обладает этой способностью, недаром она сразу почувствовала, что плащ заколдован».

Наконец они оказались перед небольшой дверью без каких‑либо ручек или замков. «Alohomora!» — произнес Снейп, дверь со скрипом отворилась, и они вышли на небольшую площадку, примыкавшую к стене замка. Прямо перед ними, под невысоким, но крутым обрывом, расстилалось озеро; слева темнел Запретный лес, а справа высились башни замка. На обрыве росла сосна, и ее ветки свешивались над площадкой, образуя подобие зеленой крыши. Это место было защищено от посторонних взглядов, и в то же время с него открывался роскошный вид на Хогвартс. Заходящее солнце освещало стены, окрашивая их в теплый золотистый цвет, и солнечные блики играли на волнах озера совсем как искры на том зелье, что осталось стоять на столе в кабинете у Снейпа.

В прохладном мартовском воздухе уже пахло весной, распускающимися почками и сырой землей, ветер доносил из леса шум деревьев, а с берега — тихий плеск воды о камни.

— Про этот ход почти никто не помнит, — тихо сказал профессор, закрыв дверь в коридор, — а подняться по обрыву довольно трудно. Так что кроме меня здесь никто не бывает. Я нашел это место, еще когда сам был студентом. Как попасть сюда из замка, я в то время, конечно, не знал, и залезал на площадку по обрыву или по сосне. Тогда мне представлялось, что я — первооткрыватель, отправившийся в опасное путешествие. Теперь путь сюда гораздо проще, но все равно я люблю бывать здесь. Каждый раз отсюда открывается новый вид: меняется погода, освещение, время года. Даже замок выглядит по–разному: иногда зловещим, а иногда — веселым…

Снейп смущенно замолчал. Ему вдруг стало неловко от того, что он пообещал показать Лили нечто необыкновенное и прекрасное, а привел всего лишь на берег озера. Для него это место имело особое значение, но она вполне могла быть разочарована, ожидая чего‑то большего. Он ждал ее ответа, но Лили молча наблюдала, как солнце садится в озеро и в замке одно за другим зажигаются окна. Небо окрасилось в розовый цвет, потом пожелтело и стало постепенно темнеть. Наконец Лили сказала, по–прежнему глядя в пространство:

— Вы счастливый человек, профессор… — и ее голос зазвучал иначе, чем обычно. Из него исчезли те интонации, которые ученики всегда используют, обращаясь к профессорам; это был голос взрослой женщины, которая говорила с ним, как с равным. Снейп снова вспомнил о том, что скоро она закончит школу, и для нее начнется совсем другая, взрослая жизнь, но сейчас эта мысль почему‑то не была для него столь болезненной.

— Знаете, профессор, — продолжала Лили, — сегодня в гостиной, когда все сидели и болтали о квиддиче… там было в общем‑то не так уж плохо… Но я почему‑то подумала о вас, о вашем холодном кабинете, и мне стало жаль вас, сэр… Мне казалось, что в вашей жизни не так уж много хорошего… Но теперь я понимаю, что ошибалась. Вы владеете огромной магической силой, умеете читать в людских сердцах и понимаете красоту мира лучше, чем прочие. За это не жалко пожертвовать банальными человеческими радостями, и с моей стороны было глупо жалеть вас.

— Вы сильно преувеличиваете, Лили, — усмехнулся Снейп. — Мое понимание человеческой природы несравнимо с тем, каким обладал, например, Альбус Дамблдор, а моих знаний хватает лишь на то, чтобы понять, как я далек от совершенства. Что же касается магической мощи, то сама по себе она не делает нас ни лучше, ни счастливее, и я отдал бы изрядную ее часть за то, что вы так пренебрежительно назвали «банальными человеческими радостями».

Он встал рядом с ней и положил руку на каменное ограждение площадки, почти касаясь ее руки. Ему казалось, что Лили понимает его, и он мог говорить с ней о таких вещах, о которых раньше не говорил ни с кем.

— Вы не цените эти радости, потому что они привычны для вас; вы выросли в доме, полном тепла, любви и уюта, и не видите в этом ничего необыкновенного. Но поверьте, так бывает не всегда… — он замолчал, не желая дальше посвящать ее в печальные обстоятельства своей жизни.

— Спасибо за то, что вы согласились учить меня, сэр, — произнесла Лили, повернувшись к нему, и это прозвучало очень уместно, как будто эта фраза являлась прямым продолжением предыдущего разговора. Их лица оказались так близко, что он почувствовал на своей щеке тепло ее дыхания.

— Наши уроки еще не закончены, — ответил Снейп, стараясь, чтобы его тон казался ироничным, — и я думаю, что смогу быть вам полезен и в дальнейшем.

— Я тоже надеюсь, что, когда я закончу школу, мы не расстанемся навсегда, — согласилась Лили.

Но для Снейпа это «навсегда» позвучало слишком жестоко и беспощадно. Ее слова заставили его вспомнить о том, что сегодняшний вечер, каким бы чудесным он ни был, — это всего лишь мгновение, за которым не последует ничего, кроме расставания.

Лили, видимо, ощутила перемену в его настроении, потому что виновато сказала:

— Простите, профессор, я не хотела расстроить вас. Наверное, я позволила себе слишком много, рассуждая о жалости и гостиных…

— Наверное, я тоже позволил себе слишком много… — отозвался Снейп. — Думаю, нам лучше забыть об этом отступлении от правил и вернуться назад.

Но Лили словно не хотела разрывать образовавшуюся между ними связь, возвращаясь в привычную обстановку.

— Боюсь, что я не смогу забыть этот вечер, сэр, — возразила она. — Жаль только, что нельзя будет вернуться в него снова.

— А вам бы хотелось? — Снейп пристально смотрел на нее.

Лили кивнула, и он сказал:

— Тогда я попробую выполнить ваше желание. Может быть, мне удастся вернуть вам этот вечер в качестве подарка по случаю успешного окончания школы.

— Вы думаете о том зелье, что стоит у вас на столе? — понимающе произнесла Лили.

— Вот видите, вы тоже можете читать мои мысли, — улыбнулся ей в ответ Снейп.

Лили засмеялась и посмотрела на небо:

— Смотрите, какие яркие сегодня звезды!

— Да… — согласился он, не отрывая взгляда от ее лица. Он понимал, что если останется с ней наедине еще хотя бы ненадолго, то может совсем потерять голову, поэтому повернулся к двери и открыл ее:

— Пойдемте, уже поздно.

Они вместе дошли до директорских комнат, и Снейп вернулся к себе, забрав у Лили плащ, еще хранивший ее тепло, а она отправилась наверх, в башню Равенкло. Оставшись один, он долго смотрел на остывшее зелье памяти, опершись пальцами о стол и склонив к котлу лицо с длинным крючковатым носом….Пожалуй, он действительно сможет сделать это для нее. Конечно, придется повозиться, но ведь он все равно будет исследовать это вещество… Снейп зажег огонь под котлом и погрузился в работу, стараясь не слишком сожалеть о том, что позволил себе быть откровенным с Лили.

– 8 –

Прошло уже две недели с того дня, когда профессор водил Лили к озеру, но она все еще находилась под впечатлением от этой прогулки. Её не покидало ощущение, что тогда он снял перед ней свою привычную маску и обнажил настоящее, неожиданно живое лицо, о существовании которого никто не догадывался. При их следующей встрече маска снова была на месте, но Лили уже знала, что за человек под ней скрывается, и ей хотелось увидеть его хотя бы еще раз.

Очередное занятие, к удивлению Лили, было посвящено патронусам.

— О зельях я рассказал практически все, что вам необходимо знать на данный момент, — сказал ей Снейп. — Осталась пара вопросов, которые мы рассмотрим в конце года. Глубже изучать зельеварение, на мой взгляд, вам сейчас не имеет смысла: вы к этому просто не готовы. Поэтому мне хотелось бы немного позаниматься с вами Защитой. Некоторые вещи неплохо было бы изучать серьезней, чем это предполагает школьный курс. Напомните‑ка мне, что вы знаете о таком весьма полезном виде положительной энергии, как патронус.

Лили умела вызывать телесного патронуса, но это умение так и осталось невостребованным, так как ей незачем было применять его на практике. И все же её слегка покоробило от слов Снейпа. Отец всегда говорил о патронусе как о живом существе, не раз спасавшем его и его друзей, а не как о какой‑то бездушной «энергии».

— Ну, например, вызвав патронуса, можно защищаться от дементоров, — начала перечислять Лили, — еще он может передавать сообщения — я видела, как мои родители делали это. На уроках вы говорили, что с их помощью можно получать полезную информацию и вести наблюдение, но пока не объясняли, как именно…

— И ваши родители тоже не учили вас этому? — поинтересовался Снейп.

— Нет, сэр.

— Хорошо, тогда это сделаю я.

Профессор выглядел неожиданно довольным, как будто его радовала возможность объяснить ей всё самому.

— Прежде всего, что касается защиты от дементоров, — начал он. — Я знаю, ваш отец считает иначе, но, строго говоря, патронус — это вовсе не средство защиты от дементоров.

Лили удивленно посмотрела на него:

— Но папа же защищался от них таким образом?

— Скорее, можно сказать, что таким образом он нападал на них, стремился их прогнать. А защититься от дементоров можно и без патронуса.

— Как же? — с интересом спросила Лили.

— При помощи окклюменции. Закройте свой разум — и дементоры не смогут заметить вас, ведь они реагируют только на наши чувства, эмоции и воспоминания. Вы станете невидимыми для них.

— Очень немногие владеют окклюменцией так хорошо, как вы, профессор, — заметила Лили, — а вызвать патронуса может почти каждый взрослый волшебник.

— Это не меняет сути дела. Хотя, конечно, можно считать это лишь вопросом терминологии.

Лили вдруг подумала о том, что Снейп, в совершенстве владевший окклюменцией и считавший её очень полезным видом магии, почему‑то никогда не пытался учить её защищать свой разум. Это показалось ей странным, но все вопросы она решила отложить до более подходящего момента.

— Впрочем, вам вряд ли грозит нападение дементоров, особенно если учесть, что в настоящее время они встречаются крайне редко, — продолжил Снейп. — Но, все равно, вам не помешало бы получше узнать возможности своего патронуса. Возьмите‑ка палочку и вызовите его.

Лили послушно исполнила задание, и грациозная, гибкая пантера, сияющая серебристым светом, вылетела из её палочки и заскользила по комнате на мягких лапах. Снейп немного понаблюдал за её плавными движениями, а потом спросил:

— Вы можете вывести её за пределы комнаты?

Лили указала палочкой на запертую дверь в коридор, и пантера, легко пройдя сквозь нее, скрылась за стеной.

— Вы видите то, что видит ваш патронус? — поинтересовался Снейп.

— Нет, профессор, — недоуменно ответила Лили, — я же не могу видеть сквозь стену.

— Тогда вернитесь обратно, — сказал профессор, как будто бы речь шла о ней самой, а не о патронусе.

Пантера, подчиняясь движению палочки Лили, вошла в комнату и легла у её ног.

— Попробуйте представить, что вы находитесь как бы внутри своего патронуса, — принялся объяснять Снейп. — Соберитесь. Концентрация здесь играет очень большую роль. Можете закрыть глаза — многим это помогает.

Лили закрыла глаза и продолжала слушать профессора. Голос его стал медленным и вкрадчивым, он как будто возникал прямо в голове у Лили, минуя её уши.

— Представьте, что вы и ваш патронус — единое целое, что он — ваша внутренняя сущность, вырвавшаяся наружу. Это вы лежите на полу и смотрите на эту комнату глазами пантеры. Ну, что вы видите? — спросил Снейп, и в этот момент перед глазами у Лили ясно нарисовались ножка стола, каменные плиты пола и очертания кабинета, расплывающиеся и дрожащие, как в раскаленном воздухе.

От неожиданности она вздрогнула и открыла глаза, а её патронус исчез.

— Получилось, сэр! — просияла Лили.

— И что же вы видели?

— Ну, не то чтобы что‑то особенное… Пол, стол, свои ноги… Но я была ею, я почувствовала это! — Лили продолжала радостно улыбаться, и Снейп неожиданно мягко улыбнулся ей в ответ.

— Хорошо. Тогда попробуем еще раз, — Снейп показал на закрытую дверь, ведущую в соседнюю комнату. — Пусть ваш патронус зайдет туда. Попробуйте осмотреться и расскажите мне о своих впечатлениях.

Лили снова вызвала патронуса. На этот раз ей было гораздо проще проникнуться ощущением их единства. Она даже не стала закрывать глаза, и комната как бы предстала перед ней в двух ракурсах. Краем глаза она заметила, что Снейп внимательно наблюдает за ней, подперев рукой подбородок. Но основное внимание Лили было сосредоточено на патронусе.

Пантера подошла к двери, пересекла её — Лили показалось, что она проходит сквозь поток воды, — и у неё перед глазами появилась небольшая гостиная. В левую стену был встроен красивый высокий камин, над которым висел рисунок в рамке. По обе стороны от камина стояли два больших уютных кресла, между ними располагался низкий журнальный столик, на котором лежали книги и свитки пергамента. За столиком, ближе к середине комнаты, стоял диван. Вдоль трех других стен высились шкафы с книгами. Больше в комнате ничего не было. Лили собралась возвращаться, но Снейп, как будто почувствовав её намерение, произнес:

— Не спешите.

Пантера медленно пошла вдоль стен. Лили ощущала, как её мягкие лапы ступают по ковру. «Ковер», — отметила она про себя, начиная понимать, что видит всё не совсем так, как обычно, хотя пока не могла уяснить, в чем состоит это отличие. Наконец Лили направила патронуса к двери, но сразу сообразила, что делать это не обязательно. Она просто убрала его и посмотрела на Снейпа:

— Это ваша гостиная?

Снейп кивнул, и Лили принялась подробно перечислять все, что увидела в комнате.

— Что ж, для первого раза неплохо, — похвалил её профессор. — Хотите посмотреть, как это выглядит на самом деле?

— Да, сэр.

Лили никогда не видела других профессорских комнат, кроме кабинета, и ей, конечно, было любопытно побывать там.

Снейп встал из‑за стола и открыл перед ней дверь в гостиную, приглашая войти. Лили зашла, остановилась на пороге и быстро пробежала взглядом по комнате. Несомненно, это было то же самое помещение, которое она видела глазами патронуса. И все же что‑то здесь было не так, почему‑то оно казалось теперь другим.

— Ну так что, вы видели эту комнату? — спросил Снейп, садясь в кресло и направив свою палочку на камин, который сразу же ярко вспыхнул.

— Да сэр, но… — замялась она, всё еще не в состоянии точно выразить своё ощущение.

— Но — что? — профессор с интересом смотрел на Лили. — Сядьте и попробуйте объяснить, что вас смущает.

Она села напротив профессора и огляделась еще раз.

— Я видела то же, что и сейчас, но как будто воспринимала иначе… — Лили говорила медленно, с трудом подбирая нужные слова. — Например, книги… Их очень много, сейчас они представляются мне сплошной массой корешков. Но тогда… Тогда некоторые из них я видела очень отчетливо, словно они выступали из полок, в то время как другие были как будто скрыты туманом.

Она взглянула на профессора, ожидая разъяснений, но он молчал, и она продолжила:

— Или вот эта картина… Тогда она показалась мне очень красивой, я сразу обратила на нее внимание, а теперь… Наверное, это очень хорошая картина, сэр, — поспешно сказала Лили, боясь обидеть профессора, — я не очень‑то в этом разбираюсь. Но если бы я впервые зашла в эту комнату в своем материальном теле, как сейчас, то, наверное, я бы её вообще не заметила. И кресла… Они ведь совершенно одинаковые, но почему‑то мне казалось… — Лили вдруг замолчала. Её осенила внезапная догадка. Она резко выпрямилась и посмотрела на профессора.

— Вы часто бываете в этой комнате, сэр?

— Довольно часто, — кивнул он.

— И обычно сидите там, где сейчас, да? Это — ваше кресло, а другое — просто кресло, ведь верно?

Снейп слегка улыбнулся, и Лили поняла, что попала в точку.

— Блестяще, мисс Поттер, — довольно произнес он. — Я знал, что вы в состоянии заметить это. Итак, патронус не просто позволяет видеть что‑то, недоступное нашему физическому зрению. С его помощью можно выявлять отношения между личностями и предметами или другими личностями. Иногда это может быть полезно. Поскольку это моя комната, наибольшее влияние на нее оказывает именно моя личность, и вы смогли уловить это влияние.

— Значит, те книги, которыми вы постоянно пользуетесь, я видела ясно, а остальные — смутно? — предположила Лили. — И картина понравилась мне потому, что она нравится вам?

— Совершенно верно. Недаром шляпа распределила вас на Равенкло. Вы умеете смотреть вглубь вещей и делать из увиденного правильные выводы. Далеко не все могут самостоятельно понять разницу между восприятием человека и восприятием патронуса. Я специально привел вас сюда, чтобы вы имели возможность сравнить свои ощущения, и вы не разочаровали меня.

Лили было приятно сидеть в уютном кресле перед камином, слушать похвалы директора и воображать, что она находится у него в гостях. Словно в ответ на её мысли, Снейп вдруг спросил:

— Вы не возражаете, если мы продолжим наш урок здесь? Тут теплее, а стол для занятий нам сегодня не нужен.

— Конечно, сэр. Мне здесь очень нравится, — ответила Лили, хотя мысль о продолжении урока не вызвала у нее особого энтузиазма. Она поняла, что упражнения с патронусами неожиданно сильно утомили её. Но профессор, как оказалось, догадался и об этом.

— Сегодня мы больше не будем упражняться, — сказал он, — я вижу, что вы устали. Работа с патронусами, как правило, отнимает довольно много сил, а вам сегодня удалось вызвать очень мощного патронуса. Должно быть, вы думали о чем‑то действительно хорошем.

Снейп вопросительно взглянул на нее, и Лили подумала, что доставит ему удовольствие, если ответит на этот незаданный вопрос.

— Да, сэр, — сказала она, — я вспоминала, как мы с вами ходили смотреть на озеро.

— Вот как? — профессор выглядел слегка смущенно, и Лили позабавило это редкое зрелище. — Что ж, я тоже получил от этой прогулки большое удовольствие. Но мне бы не хотелось, чтобы вы кому‑либо о ней рассказывали…

Он смутился еще больше, и в выражении его лица вдруг появилось что‑то мальчишеское, совершенно, казалось бы, не подобающее директору школы.

— Я собирался еще немного поговорить с вами о патронусах, — быстро сказал он и затем действительно прочитал Лили небольшую, но очень интересную лекцию на эту тему. Мальчишеское выражение с его лица исчезло, но говорил он мягче, чем обычно, и Лили было очень приятно слушать его. Наконец, к её огорчению, он сказал:

— Пожалуй, на сегодня хватит. В следующий раз поупражняемся еще. Домашнего задания сегодня не будет.

Но он не спешил вставать, да и самой Лили не хотелось уходить отсюда. Чтобы немного оттянуть окончание этого необычного урока, она спросила:

— Можно один вопрос, сэр?

— Конечно, — казалось, Снейп тоже был рад возможности поговорить с ней еще.

— Простите мне мое любопытство, профессор, но, если это не секрет, что находится в том шкафчике? — она показала на дверцы, закрывающие часть книжных полок. — Я понимаю, что это не мое дело, но когда я смотрела на эту комнату глазами патронуса, этот шкаф показался мне… немного необычным. Как будто он сильно отличался от всего остального, что здесь есть. Я не знаю, как это лучше объяснить, — смешалась Лили и замолчала.

Снейп оценивающе посмотрел на нее, перебирая пальцами по подлокотникам кресла, потом, как будто на что‑то решившись, подошел к шкафчику и распахнул дверцы. Лили с удивлением увидела бокалы и бутылки, стоявшие на стеклянных полках. В углу поблескивала золотистая обертка плитки шоколада.

— Это всего лишь бар, ничего необычного. Довольно уместная вещь в гостиной, вы не находите?

Лили кивнула, хотя на самом деле ей было странно видеть в комнате Снейпа что‑то кроме книг и склянок с зельями. Было трудно представить, что профессор может сидеть здесь по вечерам с друзьями, пить вино и болтать о всяких пустяках. «У него и друзей‑то, наверное, никаких нет», — подумала Лили.

— Раз уж вы заставили меня открыть этот шкаф, давайте я угощу вас медовухой, — предложил Снейп. — Вам сейчас это будет полезно: поможет немного расслабиться после трудного урока.

Лили слегка оторопела от такого предложения, но отказаться не посмела, да и не хотела. Ей было приятно внимание профессора, хотя его поведение выглядело немного странным. Он налил ей полбокала золотистой ароматной медовухи, а себе — целый бокал красного вина.

— Только не заставляйте меня проверять её на наличие яда, как тот чай, — слегка улыбнувшись, сказала Лили. — Теперь я действительно доверяю вам.

Снейп тоже усмехнулся, вспомнив эту историю.

— Не проверяйте, — согласился он, протягивая ей бокал. — Ну что ж, за вашу успешную карьеру!

— Спасибо, сэр, — Лили взяла бокал и сделала несколько глотков. Она почувствовала, что неловкость, вызванная неожиданным предложением директора, постепенно начала проходить.

— Вы, конечно, уже решили, чем будете заниматься после окончания школы? — спросил Снейп, снова садясь напротив Лили и глядя на нее поверх своего бокала.

— Я собиралась поступать в Университет при больнице святого Мунго, — немного подумав, ответила Лили, — вы ведь сами говорили, что у них самая серьезная подготовка по части зелий. Но я до сих пор не до конца уверена, что хочу быть целителем. Каждый день видеть людские страдания… Не знаю, выдержу ли я это.

— Поучитесь в Университете, — посоветовал профессор. — За это время вы поймете, сможете ли работать в больнице. Если решите, что вам это не подходит, — возвращайтесь сюда, я найду вам место в Хогвартсе.

Он снова как будто бы прочитал смутное желание Лили, и это заставило её вспомнить о том вопросе, который возник у нее еще в начале урока.

— Сэр, у меня есть еще один вопрос…

— Вас интересует содержимое других шкафов в этой комнате? — со смешком спросил Снейп.

— Нет, сэр. Я хотела спросить, почему вы никогда не учили меня окклюменции? Ведь вряд ли кто‑то владеет ею лучше вас, и вы сами говорили, что окклюменция не раз спасала вам жизнь. Или вы думаете, что я не способна к этому, как папа?

Профессор сразу стал серьезным. Он смотрел на Лили, потирая пальцами подбородок, и как будто подыскивал нужные слова. Наконец он сказал:

— Нет, дело здесь не в вашей неспособности. Наоборот, мне кажется, что у вас есть зачатки умения закрывать свой разум. Во всяком случае, вы не так легко выдаете свои чувства, как другие. Я немного говорил вам о том, что такое окклюменция, есть несколько хороших книг на эту тему… Если хотите, я могу дать их вам. Но для практических занятий мне бы пришлось использовать против вас легилименцию, а это, знаете ли, довольно неприятная процедура. Я бы не хотел подвергать вас ей.

— Разве вы никогда не делали этого раньше? — удивленно спросила Лили.

Снейп так часто угадывал её мысли, что она, как и большинство учеников, нисколько не сомневалась в том, что директор постоянно пользуется легилименцией, чтобы быть в курсе всего происходящего в школе.

— Просто кажется, что вы всегда знаете, кто о чем думает… — пояснила Лили. — Ну, то есть, все так считают, вся школа…

— Я знаю об этом, мисс Поттер, — очень серьезно ответил Снейп. — Как и о том, что это не добавляет мне популярности среди учеников. На самом же деле, мысли и чувства подростков, как, впрочем, и большинства взрослых людей, настолько ясно отражаются у них на лице, что для их понимания нужна лишь наблюдательность и некоторый опыт. Если бы я действительно подверг вас легилименции, вы сразу же поняли бы разницу между осторожным считыванием того, что неприкрыто лежит на поверхности, и бесцеремонным вторжением в сознание, проникновением в тайники памяти, где человек подчас прячет что‑то не только от окружающих, но и от самого себя. Вам бы это не понравилось, мисс Поттер, поверьте мне. Лишь величайшие волшебники уровня Дамблдора, обладающие, к тому же, как и он, неисчерпаемой любовью к людям, могли проникать в чужие мысли и чувства, не нанося при этом ощутимого вреда. Меня же легилименции, к сожалению, учил не Дамблдор, и я перенял очень жесткий стиль своего учителя.

По лицу профессора пробежала тень, и Лили догадалась, кто был его учителем.

— Именно поэтому я и не хочу учить вас окклюменции, — закончил Снейп. — Вреда от этих уроков было бы больше, чем пользы.

— Вы ведь очень высокого мнения о Дамблдоре, сэр? — спросила Лили. Вино немного ударило ей в голову, и она чувствовала себя свободнее, чем обычно.

— Альбус Дамблдор был величайшим волшебником нашего времени; его заслуги признавали даже его враги. Безусловно, я, как и ваш отец, отношусь к нему с большим почтением.

Снейп явно не понимал, чем был вызван этот вопрос, ответ на который был для него столь очевиден.

— Просто мне кажется, что он был не так добр, как это принято считать, — неожиданно сказала Лили. — На мой взгляд, он поступил с вами очень жестоко, отправив шпионить к Волдеморту.

Лили спокойно произносила это имя — в их семье так было принято, — но профессору, видимо, было до сих пор неприятно слышать его.

— Тогда шла война, — сказал он, помрачнев. — А война — вообще жестокая вещь. Вашему отцу тоже была уготована незавидная участь.

— Отец — совсем другое дело, — возразила Лили. — Его называли избранным, для всего волшебного мира он был знаменем надежды. Даже если бы он погиб, то его всё равно все помнили бы как героя. А вас считали предателем, и после смерти Дамблдора не осталось никого, кто знал о вас правду. Он втянул вас в эту страшную игру, а вы продолжаете любить и уважать его. Мне это кажется странным…

— Вы не понимаете, о чем говорите, мисс Поттер, — жестко сказал Снейп, и Лили испугалась, что её дерзость может рассердить профессора. — Я слишком многим обязан Дамблдору, и, в конце концов, он меня ни к чему не принуждал. Я сам согласился взять на себя эту роль, хотя временами она действительно казалась мне слишком тяжелой. Но у меня были причины поступить так. Вам они, я думаю, известны… Кроме того, я не предполагал, что выйду из этой войны живым, а посмертная слава меня беспокоит мало.

— Вы так просто об этом говорите, — удивилась Лили. — Но жить так, наверное, было совсем не просто.

— Я уже говорил вам, мисс Поттер, что любую боль можно перенести, если иметь для этого достаточно оснований. К душевным страданиям это относится в равной степени.

Снейп быстро допил свое вино и вынул из кармана мантии часы.

— Борода Мерлина! Уже давно был отбой, а вы все еще здесь! — профессор резко поднялся с кресла.

Лили тоже встала и опять почувствовала себя неловко.

— Пойдемте, — сказал он, — я вас провожу. А то Пивз поднимет шум, если встретится вам по дороге.

Они прошли через кабинет, и Снейп открыл дверь в коридор. На полу, недалеко от двери, сидя на корточках и уткнувшись головой в колени, дремал Саймон.

Профессор переменился в лице. Вид у него стал такой, будто на него вылили ведро ледяной воды. Он посмотрел на Лили и холодно произнес:

— Я вижу, вас есть кому проводить.

— Я не знала, что Саймон будет ждать меня… — растерянно сказала Лили.

Она злилась на глупого Саймона, но в то же время ей было приятно, что он пришел сюда после тренировки по квиддичу в надежде проводить её до гостиной и немного поболтать по дороге.

Снейп подошел к Саймону и слегка ткнул его ногой. На лице профессора было написано отвращение.

— Мистер Колетт! Вставайте!

Саймон поднял голову и оторопело посмотрел на директора, пытаясь стряхнуть с себя остатки сна. Потом он вскочил на ноги и принялся бормотать что‑то в свое оправдание.

Снейп презрительно взглянул на него:

— Я не буду вычитать очки у вашего факультета только потому, что сон на полу в холодном коридоре сам по себе уже является достаточным наказанием. Идите каждый к себе на факультет и никуда не сворачивайте, — строго сказал он. — Я прослежу за вами.

Снейп захлопнул дверь в коридор, и Лили набросилась на Саймона:

— Что ты здесь делал?! Тебя сюда никто не звал!

— Мы теперь так редко видимся, я хотел проводить тебя. Я же не знал, что ты освободишься так поздно!… Что вы там делали? — подозрительно спросил Саймон.

— Не то, что ты думаешь! — сердито ответила Лили. — Просто был очень сложный урок — патронусы.

Она пошла рядом с Саймоном по коридору, стараясь не дышать в его сторону, чтобы он случайно не почувствовал запах медовухи.

— Патронусы?! Ты говорила, что он учит тебя зельеварению!

— В основном, но не только этому. Саймон, перестань! Ты не любишь директора, я знаю, но это не повод постоянно подозревать его в чем‑то плохом. Ты не представляешь, как много дали мне его уроки.

В этот момент темный коридор осветился мягким серебристым сиянием, и, обернувшись, Лили увидела, что их догоняет патронус. Крупная, величественная лань несколькими скачками преодолела разделявшее их расстояние и неторопливо пошла рядом.

— Это что, его патронус? — удивленно спросил Саймон. — Вот уж не думал, что он такой красивый.

— Придержи язык, — вполголоса посоветовала Лили. — Он тебя слышит. Он же обещал проследить.

Саймон прошипел себе под нос какое‑то ругательство, но Лили не слушала его. Вид прекрасной лани заставил её вспомнить сегодняшние упражнения, и ей захотелось снова попробовать свои силы. Она подняла палочку и вспомнила медовуху в красивом высоком бокале.

– Expecto Patronum, — шепнула Лили, незаметно для Саймона направив палочку в сторону двери директорского кабинета, и серебристая пантера беззвучно заскользила обратно по коридору.

Лили продолжала идти вперед, но теперь перед её глазами были не только каменный пол и стены. Когда её патронус прошел сквозь дверь профессорского кабинета, Лили увидела комнату, которую только что покинула, и сидящего за столом Снейпа. Появление её патронуса явно не было для него неожиданностью.

«Конечно, он же видел, как я его отправляла», — подумала Лили.

Она сосредоточилась, плотно сжала губы, чтобы не заговорить вслух, и услышала, как патронус медленно, но внятно произнес её голосом:

— Извините, профессор, что так вышло. Я действительно не просила его приходить… Видите, мой патронус может говорить! — не сдержавшись, радостно похвасталась она.

Снейп как‑то странно посмотрел на нее, а потом мягко сказал:

— Да, я вижу. Вы молодец, Лили, но не стоит пытаться научиться всему за один раз. Контакт через патронуса отнимает много сил, а вы и так устали. Идите спать, я провожу вас, как и обещал.

Лили убрала патронуса, и лицо директора пропало. Пока она говорила со Снейпом, они с Саймоном уже успели дойти до холла; лань по–прежнему шла рядом с ними. Потом она преградила Саймону дорогу, и низкий голос профессора, совсем не соответствующий её нежному облику, произнес:

— Вам налево, мистер Колетт. Идите в свою башню.

Саймон вздрогнул и повернулся к Лили.

— Никак не могу привыкнуть к тому, что они умеют говорить… — сказал он, кивнув головой в сторону лани.

— Твои родители что, никогда не общаются с помощью патронусов? — удивилась Лили.

— Мои родители предпочитают общаться с помощью телефонов, — недовольно проворчал Саймон.

— О, извини! Я забыла, — виновато сказала Лили.

Она действительно забыла, что его родители были маглами.

— Мистер Колетт! — угрожающе произнесла лань, делая шаг в его сторону.

— Всё, всё, мэм… то есть, сэр, — Саймон попятился в сторону лестницы, ведущей в Гриффиндорскую башню. — Пока, Лили.

Лили, сопровождаемая ланью, не спеша дошла до своей гостиной, встретив по дороге лишь Кровавого Барона, почтительно поздоровавшегося с директорским патронусом. У входа в гостиную лань растворилась в воздухе, так и не сказав Лили ни слова, а девушка отправилась спать, старательно отогнав от себя безумную мысль о том, что этот урок был подозрительно похож на свидание.

«Хорошо, что Саймон не владеет легилименцией», — подумала Лили, засыпая.

– 9 –

На исследование зелья из Отдела Тайн у Снейпа ушло гораздо больше времени, чем он предполагал вначале. Ему хотелось сделать Лили обещанный подарок, но этот состав оказался крепким орешком, и только к середине апреля он начал понимать принцип действия заключенных в этом зелье чар. Зато потом дело пошло значительно быстрее. Он старался закончить с этой работой как можно скорей, посвящая ей все свое свободное время, но, к его огромному сожалению, свободного времени было у него не так уж много. Поэтому Снейпа совсем не обрадовало приглашение, полученное им от Бейна. Кентавр через Флоренцо передал профессору письмо, в котором сообщал, что устраивает большой прием в честь совершеннолетия своего сына и что «хотя людей на такие праздники приглашать не принято, для директора Хогвартса было сделано исключение». Снейп прекрасно понимал, что кентавры оказали ему особую честь и об отказе не может быть и речи, но ему совсем не хотелось тратить полдня на участие в странных и не слишком понятных для людей ритуалах лесных жителей.

На деле всё оказалось еще хуже, чем он даже мог предположить. С самого утра погода выдалась не по–весеннему холодной, а к обеду зарядил дождь с мокрым снегом. Снейп промок, и даже слизеринское согревающее заклинание не могло высушить отсыревшую одежду. От костров кентавров, сложенных из ароматических трав, было больше дыма, чем тепла, а их неспешное пение навевало невыносимую тоску.

Правда, всё это отчасти искупалось тем, что на этом празднике можно было увидеть некоторых обитателей леса, встретиться с которыми при иных обстоятельствах было очень трудно. Например, жен самих кентавров. Среди гостей профессор заметил пару джиннов, с которыми Бейн познакомился много лет назад, во время своих странствий по свету. Они имели весьма внушительный вид и крепко сжимали в руках свои кувшины, по случаю торжества наполненные вином. В листве деревьев мелькало множество маленьких фей — необычайно пугливых существ с прозрачными сверкающими крылышками. Обычно они прятались в самой чаще леса и почти никому не показывались на глаза.

Но самые удивительные гости появились к концу праздника, когда Снейп уже собирался уходить. Из‑за деревьев вдруг послышалось мелодичное пение, гораздо более приятное, чем однообразные баллады кентавров. Нежные голоса, журчавшие, как весенние ручейки, раздавались все ближе, и наконец на поляну вышла небольшая, но весьма впечатляющая процессия.

Пять ослепительно белых единорогов гордо вышагивали по покрытой мокрым снегом земле; на их спинах сидели гибкие, стройные создания, в которых Снейп с изумлением узнал дриад. Дриады пели, а два сопровождавших их фавна играли на свирелях. За годы работы в Хогвартсе профессор немало времени провел в Запретном лесу, но дриад не встречал ни разу, хотя и догадывался по некоторым признакам, что они там обитают. Любуясь на их изящные фигуры, словно окутанные легким туманом, и слушая чарующее пение, Снейп на какое‑то время даже забыл про холод и усталость.

Дриады подъехали к кентаврам и завели с ними разговор, плавно перешедшей в танец. Наконец они спешились, и одна из них, к огромному удивлению Снейпа, направилась к нему. Снейп поспешно встал с влажного древесного ствола, служившего ему сидением, и церемонно поклонился.

— Приветствую директора Хогвартса! — певуче произнесла дриада.

— Для меня большая честь видеть вас, — профессор еще раз слегка поклонился. — К сожалению, мне не известно ваше имя…

Дриада нахмурилась, словно услышала бестактность, а потом сказала:

— Мы не сообщаем наши имена людям. К тому же, вы все равно не в состоянии их повторить… Вам пора уходить: дальнейшая часть праздника не предназначена для людских глаз.

— Наверное, мне стоит сперва попрощаться с Бейном? — спросил Снейп, слегка обиженный тем, что его так бесцеремонно выпроваживают.

— Я уже предупредила его о вашем уходе, — ответила дриада. — Он был очень рад, что вы приняли его приглашение, но сейчас у него много других забот. Скоро начнется обряд магического посвящения, после которого юный кентавр считается взрослым, и отцу виновника торжества отводится в этом обряде важная роль.

— Ну что же, тогда передайте Бейну мою благодарность за столь теплый прием. Всего доброго!

Снейп повернулся, чтобы уйти, но дриада пошла за ним.

— Я провожу вас, — сказала она. — Мне нужно с вами поговорить.

Профессор удивленно посмотрел на дриаду. Эти неуловимые существа предпочитали не иметь с волшебниками никаких дел и даже не попадаться им на глаза без крайней нужды, и ему было очень трудно представить, о чем им предстояло разговаривать.

— Мои люди нашли в лесу одну вещь. Эта вещь принадлежит волшебникам, и вы должны забрать её отсюда, — не терпящим возражений тоном сказала дриада, и Снейп понял, что его собеседница является у своего народа чем‑то вроде королевы. «Или кто там ими правит…» — с оттенком легкого раздражения подумал директор, привыкший к более учтивому обращению.

— Я могу узнать, что это за вещь и чем она вам так помешала, что вы снизошли до разговора со мной, лишь бы я забрал её? — не пытаясь скрыть своего недовольства, спросил он.

Дриада остановилась и посмотрела на Снейпа. У нее было лицо юной девушки, но выражение её глаз говорило о сотнях прожитых лет.

— Надеюсь, вы достаточно умны, чтобы не обижаться на меня, — с царственным видом произнесла дриада. — Наш народ во столько же раз древнее вашего, во сколько я старше вас. Вы рядом со мной — всего лишь неразумный ребенок, и в том, что я снизошла до разговора с вами, для вас нет ничего оскорбительного. Мы не вмешиваемся в дела волшебников, но кто‑то из вас оставил в нашем лесу сильный и опасный магический предмет. Я не знаю, что это, — у нас своя магия, и мы не слишком разбираемся в вашей. Но то, что такие предметы не должны валяться где попало, станет понятно и вам, лишь только вы его увидите. Если, конечно, слухи о ваших способностях не слишком преувеличены.

Дриада повернулась и снова молча пошла вглубь леса. Снейп следовал за ней. Он только сейчас обратил внимание на то, что она излучала слабый свет, похожий на свет от патронуса, только менее яркий. Наконец она остановилась перед большим деревом и, показав рукой на землю, произнесла:

— Здесь.

Снейп посмотрел вниз. Сперва в свете исходящего от дриады сияния он не заметил ничего, кроме перепревших за зиму опавших листьев. Но стоило ему немного сосредоточиться, как он тут же ощутил присутствие очень сильной магии. Он присел на корточки и вытянул руку. Закрыв глаза и прислушиваясь к себе, он, как слепой, начал шарить длинными пальцами по земле и в конце концов поднял небольшой темный камешек. Не было никаких сомнений в том, что магическая сила исходила именно от него. Причем Снейп точно знал, что он раньше уже видел этот камешек, только не мог вспомнить, при каких обстоятельствах.

— Вы знаете, что это? — спросила дриада, с любопытством глядя на камень, но не прикасаясь к нему.

— Знаю… но пока не могу вспомнить, — ответил Снейп, вставая и убирая камень в карман мантии. — У этой вещи длинная и тёмная история, я чувствую это, и ей действительно не стоит валяться здесь. Я возьму это и спрячу в надежном месте.

— Самый лучший сторож — молчание, — сказала дриада. — Вы сможете вернуться в замок самостоятельно? — спросила она, снова посмотрев на Снейпа.

Он собрался было ответить: «Разумеется», — но тут же сообразил, что совершенно не представляет, в какой части леса он находится.

— Я был бы признателен вам, если бы вы показали мне направление, — ответил он.

Дриада едва заметно улыбнулась, и с её губ слетел светящийся мотылек.

— Иди на свет, и вернешься домой.

С этими словами дриада растаяла в воздухе, и Снейп остался в лесу совершенно один, не считая порхающего перед его лицом мотылька.

Обратная дорога была похожа на кошмар. Ему приходилось спешить, чтобы не потерять из виду мотылька, показывавшего ему обратную дорогу. Света палочки едва хватало на то, чтобы освещать пространство прямо перед собой. Снейп несколько раз поскальзывался на мокрых древесных корнях, покрытых тонким слоем тающего снега, а когда он пытался светить себе под ноги, невидимые в темноте ветки деревьев хлестали его по лицу и плечам. В замок он вернулся уже за полночь, насквозь промокший и смертельно уставший. Правда, по дороге Снейп вспомнил, где он видел этот камень. Теперь он знал, что к нему в руки попал один из Даров Смерти — Воскрешающий камень из кольца Ярволо Гонта.

Наутро после прогулки по ночному лесу Снейп проснулся совершенно больным. В горле саднило, голова была словно набита ватой. Но профессор не придал этому особого значения. К тому же, ему не терпелось поскорее закончить с зельем для Лили, и он не хотел тратить время на приготовление лекарства, решив, что все пройдет само. Он даже не стал пока ломать голову над поисками подходящего тайника для Камня Смерти, просто положив его на дно большого ларца, где держал свои документы и прочие вещи, имевшие для него особое значение, хотя и не представлявшие большой материальной ценности. На ларец было наложено особое запирающее заклятье, которое профессор придумал сам, но он был полностью согласен с дриадой: самой надежной защитой для камня было то, что никто не знал, где он находится.

К вечеру Снейп почувствовал себя совсем плохо. Его лихорадило, и пришлось все‑таки готовить зелье от простуды. Но время было упущено, и ему стало понятно, что вечерний урок с Лили придется отменить. Когда она, как обычно, пришла в подземелье, он сразу же сказал ей об этом, чувствуя себя очень неловко от того, что она видит его простуженным, с воспаленными глазами и распухшим носом.

— Мне очень жаль, сэр… — сочувственно произнесла Лили. — Поправляйтесь скорее. Вчера была действительно ужасная погода, и простудиться ничего не стоило.

— Я сам виноват, нужно было быть осмотрительнее, — ответил Снейп, стараясь не показывать, как его тронуло её участие.

— Я могу что‑нибудь сделать для вас? — спросила Лили. — Какое‑нибудь лекарство?

— Спасибо, мисс Поттер, я уже сделал всё необходимое, — поблагодарил Снейп, но Лили не отступала.

— Когда мы в детстве болели, мама всегда готовила нам специальный чай, — сказала Лили, задумчиво глядя на него. — Её научила бабушка Молли, а уж она — большая мастерица по части всяких лекарств. Если хотите, я тоже могу приготовить такой для вас.

— Ну что ж, попробуйте, — наконец согласился Снейп, приглашая Лили в гостиную. В конце концов, раз уж она сама так настойчиво предлагает ему свою помощь, почему он должен отказываться?

Профессор сел в кресло, а она принялась хлопотать около журнального столика. Наколдовав первым делом большую красивую чашку, она вскипятила воду при помощи волшебства — для Лили это было секундным делом, — потом принесла из шкафа с ингредиентами пару пузырьков, а из школьной кухни заклинанием Accio вызвала мёд и лимон, и начала тщательно смешивать все в чашке. Глядя на неё, Снейп подумал о том, что кому‑то такая милая, красивая и умная девушка достанется в жены. «А мне, для того чтобы хотя бы попытаться завоевать её сердце, нужно было бы стать по крайней мере раза в два моложе… А лучше — в три», — горько усмехнулся он.

— У вас есть бренди, профессор? — прервала его размышления Лили.

— Да, там, в баре… Возьмите сами, — отозвался Снейп.

Лили добавила в чашку бренди, что‑то тихонько прошептав над ней.

— Что вы там бормочете? — поинтересовался Снейп. — Тайные заклинания бабушки Молли?

— Нет, сэр, это всего лишь детский стишок, — Лили немного смутилась. — Мама всегда его говорила, чтобы мы быстрее поправлялись… Вот, возьмите, — она протянула профессору чашку. — Пейте, пока не остыло.

— Ничего себе! — изумленно сказал Снейп, попробовав обжигающее питье. — Ваша матушка вам тоже лила столько бренди?

— Нет, конечно! — рассмеялась Лили. — Но ведь вы же не ребенок. Вам, я думаю, это не повредит.

— Налейте чаю и себе тоже, или еще чего‑нибудь, — предложил Снейп. Ему очень хотелось, чтобы она осталась здесь еще хотя бы ненадолго.

— Нет, сэр, спасибо, — отказалась Лили. — На самом деле, вам лучше лечь. После этого лекарства всегда очень хочется спать.

— Мне еще надо прочитать кое–какие бумаги, так что я пока всё‑таки посижу… А вам — огромное спасибо.

Лили нерешительно посмотрела на профессора.

— Сэр, а можно мне попросить вас об одном одолжении?

— После того как вы приготовили мне это чудесное снадобье, можете просить обо всём, что угодно, — Снейп был искренне рад возможности отблагодарить Лили за её заботу, хотя и постарался скрыть это за изрядной долей иронии, прозвучавшей в его словах.

— Я видела у вас на полке большой атлас магических растений. Пока вы еще не собираетесь спать, можно я немного полистаю его? Если, конечно, я вам не помешаю.

— Да, конечно, берите! Только осторожно — он очень тяжелый. Там отличные иллюстрации — такие редко где встречаются. Они не только двигаются, но и передают характерный запах растений. Если их потрогать, можно ощутить текстуру листьев или плодов. Я вроде бы чувствую себя немного получше, так что вы мне не помешаете. Думаю, что это будет неплохая замена урока.

Снейп взялся за чтение документов, попутно наблюдая за тем, как Лили с интересом разглядывает атлас.

— Здесь так хорошо, так тихо… — сказала вдруг Лили. — В факультетской гостиной все время кто‑то разговаривает, а я так люблю читать в тишине.

Снейп не знал, что на это ответить, но она, похоже, и не ждала ответа. Через некоторое время Лили так увлеклась книгой, что забралась в кресло с ногами, время от времени мурлыча себе под нос что‑то вроде: «Ну надо же!» или «Ничего себе!» Профессор честно пытался разбираться с бумагами, но сосредоточиться ему никак не удавалось. Сидеть с Лили в одной комнате, молча читать, слушая треск поленьев в камине и допивать приготовленное ею лекарство — все это выглядело так по–семейному, что он невольно размечтался, представляя, как приятно было бы ввести её хозяйкой в свой дом, в их дом, и проводить рядом с ней каждый вечер.

Через некоторое время глаза у него начали слипаться. Сперва он старался бороться со сном, но борьба явно была неравной. Вскоре профессор задремал, и в его снах ожило то, о чем он мечтал, засыпая…

Проснулся он глубокой ночью. Почти все свечи в гостиной были погашены. Очки, в которых он читал, лежали, аккуратно сложенные, на столике. Видимо, уходя, Лили сняла их с профессора, чтобы они не упали и не разбились. Рядом с очками он увидел кусочек пергамента, на котором было написано:

Уважаемый профессор, я не стала будить Вас. Дверь сказала, что закроется сама. Жаль, что Вы не послушали меня, — спать сидя, наверное, ужасно неудобно. Спасибо, что позволили мне почитать в Вашей гостиной. Мне действительно иногда очень не хватает тишины и уединения. Желаю Вам скорейшего выздоровления.

Искренне Ваша, Лили Поттер.

«Милая девочка…» — нежно подумал Снейп. Он настолько не привык к тому, чтобы кто‑то о нем беспокоился… Поэтому он еще довольно долго просидел в едва освещенной гостиной, думая о Лили и о том, какой чудесной могла бы быть жизнь рядом с ней.

То ли профессору помогло лекарство Лили, то ли её внимание оказалось целительным для него, а может быть, это просто подействовало приготовленное им самим снадобье, но утром от вчерашней лихорадки осталось лишь легкое недомогание. То, что произошло накануне, заставило Снейпа по–другому взглянуть на его отношения с Лили. Сейчас мысль о том, что он может быть дорог ей, не казалась ему такой уж нелепой. Снейп ощущал, что она тоже по–своему привязана к нему, и это не могло не вселять в его сердце если не надежду, то хотя бы её тень.

«Ей хорошо со мной, я чувствую это, — думал он, заканчивая готовить предназначенное для Лили зелье, воскрешающее воспоминания. — И она просто не может не понимать, как много она значит для меня. Что, если все‑таки невозможное случится? Тогда единственным препятствием, стоящим между нами, станет мой возраст». Конечно, Снейп понимал, что это очень и очень серьезное препятствие, но он чувствовал в себе еще много сил и знал, что выглядит моложе своих лет. К тому же, в его арсенале было множество волшебных зелий, способных помочь ему поддерживать себя в хорошей форме.

В конце концов, он почти решил, что когда‑нибудь расскажет ей о своих чувствах. «Не потому, что я могу на что‑то рассчитывать, а просто чтобы она знала», — подумал профессор, глядя на плясавшие под котлом язычки пламени. Искры, время от времени вспыхивавшие в завитках пара, отражались в черных глазах Снейпа, и в этот момент его можно было бы даже назвать красивым. «Иди на свет, и вернешься домой», — вспомнил Снейп слова дриады. Впервые за долгие годы он поверил в то, что, может быть, нужен кому‑то, и в его жизни появился проблеск надежды на счастье.

…Зелье было готово, оставалось лишь добавить туда воспоминания Лили, и тогда она сможет снова ощутить то, что ощущала в тот вечер. Снейп погасил огонь под котлом, накинул на плечи плащ, подаренный Дамблдором, и вышел в коридор, ведущий к озеру. Он чувствовал себя полным жизни и волнующих предчувствий, когда открыл дверь на площадку и вдохнул теплый вечерний воздух.

От недавнего ненастья не осталось и следа — весна снова вернулась в Хогвартс, теперь уже окончательно. Солнце недавно село, и в наступающих сумерках отчетливо виднелись деревья, берег озера и камни на берегу — и сидящая на камнях за редкими ивовыми зарослями парочка. Две фигуры, не замечая ничего вокруг себя, сплелись в страстном поцелуе. Директор был в таком романтическом настроении, что решил не обращать внимания на нарушителей дисциплины, но через мгновение узнал её, а потом, конечно, и его тоже. Снейп замер, ощущая, как все чувства, кроме холодной ярости, покидают его.

Она пришла сюда с другим! Привела этого мальчишку почти на то же самое место!

Все мечты, только что казавшиеся Снейпу такими реальными, рассыпались в пыль, и эта черная пыль потекла вместо крови по его жилам. Он сжал зубы и спланировал вниз по обрыву. Все то, что он старательно воспитывал в себе годами, вся его сдержанность, вся мудрость и самообладание слетели с него в одну секунду, как ненужная шелуха. Он снова был пятнадцатилетним подростком, в ярости и отчаянии бросающим грязные ругательства в лицо той, которую любил больше всех.

— Мисс Поттер, мистер Колетт! Что вы здесь делаете после отбоя?

Лили выглядела смущенной и виноватой, а Саймон смотрел на него вызывающе.

— Минус пятьдесят очков Гриффиндору, минус пятьдесят очков Равенкло! — в бешенстве выпалил Снейп.

— Но сэр… — попыталась возразить пораженная такой несправедливостью Лили, однако Снейп грубо прервал её.

— Не смейте спорить со мной, — прошипел он ей в лицо. — Вы… вы неблагодарная, распущенная девица!

Лили прищурилась, и в её глазах появился холодный блеск.

— Вот как? — процедила она. — Помнится, вчера вы были обо мне иного мнения…

— Закройте рот и немедленно отправляйтесь спать! Оба! — Снейпа трясло, и он судорожно сжимал в кармане мантии свою палочку. Словно почувствовав это, Лили потянулась за своей.

— Лили! — Саймон предостерегающе взглянул на неё. — Пойдем отсюда!

Он взял её за руку и потащил в сторону дверей замка. Уходя, Лили оглянулась и метнула на профессора еще один возмущенный взгляд, но тому было уже всё равно. Внутри у него всё кипело от негодования.

Как она могла?! Как она посмела показать своему дружку то, что он доверил только ей одной?! Он считал, что она его если не любит, то хотя бы уважает, а они смеялись над ним за его спиной. Его душу жгло разочарование, а ревность терзала сердце острыми когтями.

«Зачем вообще все это было? — думал он, оглядываясь на свою жизнь. — Я потратил полвека на то, чтобы стать могущественным волшебником, и вот история повторилась снова, а я все так же беззащитен перед взглядом простой девчонки…»

Да, он знал, что Лили встречается с Саймоном, но одно дело — знать, а другое — видеть это своими глазами. Особенно после того, как она так открыто продемонстрировала ему свое расположение.

Всю ночь и весь следующий день Снейп провел у себя в подземелье, не выходя даже в обеденный зал. Дольше отсиживаться в норе, как раненый зверь, он себе позволить не мог. То чувство долга, которое двигало им всю жизнь, заставило профессора в положенное время идти в кабинет защиты, где его ждали гриффиндорцы. Но приказать себе спокойно смотреть на Колетта он был не в состоянии и со злорадным нетерпением ждал конца урока.

Каждый урок у всех семикурсников завершался дуэльной практикой, чтобы они имели возможность лишний раз потренироваться перед экзаменом. Студенты разбивались на пары и сражались друг с другом, а Снейп наблюдал за всеми и немного занимался с каждым лично. Но сегодня Колетт, вопреки обыкновению, стоял один, чуть в стороне от остальных, и выжидающе смотрел на Снейпа. Было похоже, что он намеренно остался без пары.

— Вам не хватило партнера, мистер Колетт? — спросил Снейп, подходя к нему.

— Как видите, сэр, — дерзко ответил Саймон.

— Тогда мне придется стать сегодня вашим соперником, — угрожающе сказал профессор, смерив его взглядом.

— О да, сэр, — с чувством произнес Саймон. Они оба понимали, что стали соперниками уже давно.

Они церемонно поклонились друг другу, и Саймон начал нападать. Снейп знал, что не имеет права причинить Колетту никакого вреда, но показать свое превосходство он мог и защищаясь. Заклятья, посылаемые Саймоном, летели в Снейпа одно за другим, но профессор с легкостью отбивал их. Напряжение между ними все возрастало; в глазах у Снейпа появился азартный блеск.

— У вас нет никаких шансов! — торжествующе констатировал он, когда очередная хитрая атака Колетта безнадежно провалилась.

— Да неужели? — тихо сказал Саймон, глядя прямо в глаза Снейпу. — А по–моему, это у вас нет ни малейших шансов, профессор.

— Не смейте мне хамить, — еще тише ответил Снейп. — Иначе я найду повод выгнать вас из школы без аттестата.

— Думаете, мне нужен ваш аттестат? — Саймон говорил почти шепотом, и никто из увлеченно сражавшихся студентов не слышал их. — Да у меня уже подписан контракт с «Ливерпульскими Лисами», а их не интересуют мои оценки. Зато кое–кого могут заинтересовать ночные уроки, которые вы даете юным девушкам… профессор.

Саймон осекся, почувствовав, что зашел слишком далеко, но Снейп уже не контролировал себя.

– Scourgify! — крикнул он, и отбросил давящегося мыльной пеной Саймона, выставив мощнейшие щитовые чары. Тот отлетел к стене, и Снейп едва успел затормозить его движение, не дав ему разбиться о каменную кладку.

Колетт мешком рухнул на пол, и профессор перевел дыхание. Он презрительно смотрел на поверженного противника, но не испытывал от этой победы никакой радости. «Да, я могу легко расправиться с этим щенком, — подумал Снейп, — но это уже ничего не изменит. Он прав: у меня нет и никогда не было шансов».

– 10 –

— Послушай, давай я побуду в коридоре — на случай, если тебе понадобится моя помощь? — Саймон вопросительно посмотрел на Лили.

Они стояли перед кабинетом защиты от темных искусств, чуть в стороне от других учеников, ожидая, пока появится Снейп.

— Не дури, Саймон, он ничего мне не сделает!

Лили не видела директора с того дня, как он застукал их с Саймоном на озере. У нее сложилось впечатление, что он сознательно избегал их встреч, но пропустить урок защиты он не мог, и Лили было любопытно, как поведет себя профессор.

— Я же всегда говорил, что он запал на тебя, старый паук! — возмущался Саймон. — Да на него надо жалобу в Министерство подать!

— Сай, он никогда не делал ничего… такого… И вообще, с чего ты взял, что он наорал на нас из ревности? Ты же знаешь, наш директор всегда был повернут на соблюдении правил.

Саймон хотел было возразить, но тут в конце коридора появился силуэт Снейпа, похожий на огромную летучую мышь, и Лили быстро сказала:

— Все, давай, иди к себе на заклинания, а то опять нарвёшься.

Снейп прошел в кабинет, не удостоив их с Саймоном даже взглядом, и в течение урока ни разу не посмотрел на Лили, словно её вовсе не было в классе. Он полностью игнорировал даже её попытки отвечать на задаваемые ученикам вопросы.

Лили была обескуражена. Ей казалось, что это Снейп виноват перед ней в том, что так строго наказал её, и она ждала от него чуть ли не извинений. Она допускала, что директор мог быть к ней неравнодушен, ей даже было приятно воображать его своим тайным поклонником, но всё это казалось ей какой‑то игрой. «Профессор умный мужчина, трезво смотрящий на вещи, — думала Лили. — Он же не мог в самом деле рассчитывать на то, что вызовет у меня ответное чувство!»

Тем не менее, Снейп вел себя как человек, которого жестоко оскорбили. Когда дело дошло до положенной в конце каждого урока дуэльной практики, он снова прошел мимо Лили, сделав лишь несколько замечаний работавшей с ней в паре Миранде.

— А как же я, профессор? — удивленно спросила Лили.

Снейп взглянул на нее — его лицо было словно каменным.

— Не думаю, что мне есть что сказать вам, мисс Поттер, — холодно ответил он и тут же отвернулся.

— Какая муха его укусила? — удивилась Миранда. — Он же всегда так любил тебя!

Но Лили не слышала подругу. Многолетняя вражда межу этим человеком и её родом вдруг вспыхнула у неё в крови. Она подняла палочку.

– Adepto Vampirica! — произнесла она их с мамой любимое проклятье.

Стайка летучих мышей вылетела из палочки и набросилась на Снейпа. Но тот среагировал так быстро, как будто ждал нападения. Стремительно развернувшись, он мгновенно уничтожил крылатых тварей и подошел к Лили, сверля её глазами.

— Простите, сэр, я случайно. Хотела попасть в Миранду, — преувеличенно вежливо извинилась Лили.

— Минус двадцать очков Равенкло, — сухо бросил он и, словно сразу забыв о её существовании, направился к следующей паре.

— Ты спятила? — изумленно спросила Миранда, едва Снейп оказался достаточно далеко, чтобы не слышать их. — Ты же целилась в директора!

— Помолчи, пока я не начала целиться в тебя! — огрызнулась Лили.

Она вся кипела от негодования. Раз он хочет войны, он её получит! И пусть пеняет на себя — он сам показал ей свои слабые места.

После урока она сразу же, пока Снейп не успел выскользнуть из класса, подошла к нему и надменно спросила:

— Сэр, я могу узнать, чем вызвала у вас столь сильное неудовольствие?

Снейп медлил с ответом, ожидая, когда последние ученики покинут кабинет. Когда они наконец остались вдвоем, он язвительно сказал:

— Ваша жизнь, мисс Поттер, полна странных случайностей. На том месте, где я недавно застал вас с вашим… приятелем, — Снейп вложил в это слово все доступное ему отвращение, — вы, несомненно, тоже оказались случайно?

— Нет, — дерзко ответила Лили, — на этом месте мы оказались намеренно. Озеро принадлежит всем! И, между прочим, до отбоя оставалось еще десять минут, я специально проверяла. Так что нас не за что было наказывать, тем более так строго.

— Вы обманули мое доверие, мисс Поттер, — с горечью в голосе произнес Снейп. Он выглядел скорее обиженным, чем обозленным, и Лили подумала, что он явно ждет от неё извинений. Но она уже закусила удила.

— Мне жаль, сэр, — произнесла она, копируя презрительные интонации, свойственные самому профессору, — но я не просила вас о доверии. Я просила вас лишь об уроках.

— Вы забываетесь, мисс Поттер! — повысил голос Снейп.

— Нет, сэр, это вы забыли, что вы — всего лишь директор школы, и у вас нет никакого права указывать мне, где и с кем я должна встречаться! — с негодованием парировала Лили.

Снейп вздрогнул и побледнел. Лили даже показалось, что он сейчас ударит её. Но профессор лишь на секунду прикрыл глаза. Было видно, что держать себя в руках стоило ему колоссальных усилий.

— Убирайтесь отсюда, — процедил он сквозь зубы. — И больше никаких дополнительных уроков. Не смейте даже приближаться к моему кабинету! — снова сорвался Снейп.

— Не сомневайтесь, у меня не возникнет такого желания! — выкрикнула Лили и вылетела из кабинета, хлопнув дверью.

В коридоре её ждал Саймон.

— Вы орали друг на друга, как две мандрагоры! Как только у тебя смелости хватило! — восхитился он.

Лили, ничего не ответив, отвернулась от него и, едва сдерживая слёзы, быстрыми шагами направилась в сторону башни Равенкло. Она понимала, что в разговоре со Снейпом перешла все допустимые границы, но её беспокоил не директорский гнев. Лишь только она захлопнула за собой дверь в кабинет, как почувствовала, что за этой дверью навсегда осталась какая‑то очень важная часть её самой.

Какое‑то время она злилась на Снейпа, хотя и не совсем понимала, что уязвляет её больше — несправедливость наложенного директором взыскания или его нежелание с ней разговаривать. Она испытала злорадное удовлетворение, когда заметила, что профессор стал выглядеть подавленным. Он даже перестал язвить и поддразнивать учеников на уроках по защите — ему как будто всё стало безразлично. Другим студентам это, конечно, было только на руку; они решили, что Снейп просто не хочет лишний раз нервировать их перед экзаменами. Но Лили, хорошо знавшая Снейпа, заметила, что теперь мертвым и застывшим казался не только его взгляд, но и голос, и даже двигался он как будто через силу.

Прошло несколько дней; возмущение Лили поутихло, и она поняла, что ей очень не хватает общения с директором, за последние два года ставшего неотъемлемой частью её жизни. Она вдруг осознала, что меньше чем через два месяца закончит школу и, возможно, больше никогда не встретится со Снейпом. Теперь Лили стало стыдно за свое поведение. Она даже хотела предпринять попытку ещё раз поговорить с профессором и извиниться. Но он явно приложил все усилия к тому, чтобы у нее не было ни малейшей возможности остаться с ним наедине.

«А вдруг он и вправду был неравнодушен ко мне? — думала Лили. — Он ведь действительно доверял мне, а теперь считает, что я все разболтала Саймону».

На самом деле, она никогда и никому не говорила того, что Снейп рассказывал ей о себе и что хоть как‑то касалось его лично. Даже когда Лили привела Саймона на тот злополучный берег, она ни словом не обмолвилась ему о том, что это место показал ей директор.

Экзамены приближались стремительно и неумолимо, и Лили, в общем‑то, было некогда особенно часто раздумывать о Снейпе. Но, тем не менее, иногда ей вспоминались их встречи, особенно последние. Директор как‑то вскользь обмолвился о том, что их уроки вносят в его жизнь «весьма приятное разнообразие», и теперь ей было жаль профессора, так много сделавшего для нее и так несправедливо ею обиженного.

Незадолго до экзаменов Лили получила приглашение от Хагрида, хотевшего в последний раз попить с нею чайку и поболтать о жизни. Она позвала с собой Рози и отправилась в гости к лесничему, который был большим другом её отца и обожал всех детей в их семье.

— Вот, уедешь, теперь когда еще увидимся, — тяжко вздыхал великан, разливая по огромным и не слишком чистым чашкам крепкий чай.

— Хагрид, перестань! — бодро принялась успокаивать его Лили. — Мы обязательно увидимся летом, да и потом, тут ведь останутся Джеймс и Альбус. И через год в школу пойдет Фредерика. Так что тебе не придется скучать по мне.

Фредерика была самой младшей из детей Поттеров, озорной, смешливой и немного избалованной девчонкой.

— Да я‑то знаю, но вот всегда грустно, когда детишки уезжают, — Хагрид шмыгнул носом и поставил на стол большое блюдо с подозрительного вида печеньем. — Я вот тут тебе подарочек приготовил… В честь окончания школы.

Хагрид достал из‑под стола небольшой металлический ящик с плотной крышкой.

— Надо бы было немного подождать, пока ты экзамены сдашь, да ведь и так ясно, что по всем предметам «превосходно» получишь, — пробасил лесничий, открывая крышку и доставая из коробки блестящую, ярко раскрашенную рептилию. Она выглядела так, словно на спину ей наклеили разноцветные леденцы, а брюшко только что покрыли лаком.

— Какая прелесть! — восхищенно воскликнули девушки. Но брать свой подарок в руки Лили не спешила, зная любовь Хагрида ко всяким опасным тварям.

— Это тигуана, — гордо представил животное Хагрид. — Не бойся, она не кусается. Безобидная зверюшка. Потом подрастет, конечно… Ну так у вас дом немаленький, небось, поместится.

— Подрастет? И какая же она будет? — с любопытством спросила Лили, беря тигуану в руки и проводя пальцем по блестящей плотной чешуе.

— Ну, — замялся Хагрид, — разные попадаются. Некоторые до трех метров, бывает, вырастают.

— До трех метров?! — воскликнула Лили. — Где же я буду её держать?

— Да ты не волнуйся, такими огромными они только под старость становятся, лет после ста. А так — метра два, не больше.

— Это, конечно, совсем другое дело, — рассмеялась Лили, но Хагрид не понял её иронии.

— Вот я и говорю! — согласился он. — А зато сколько пользы‑то! Тигуаны ведь очень умные: они и дом сторожить могут, и грядки вскопать. Вон когти, посмотри какие! Стальные! И газон всегда ухоженый будет. Она травку ровненько так съедает, прямо как машинкой стрижет. А зимой ей много не надо, картошечку там, капустку… И красота — ни у кого такой нету. Опять же, по деревьям лазает, яблоки собирать поможет. У вас ведь в Годриковом Ущелье целый сад яблоневый!

— Спасибо, Хагрид! — довольно искренне поблагодарила его Лили. Тигуана действительно была очень красивой, и пока еще совсем маленькой.

— Да, главное‑то забыл! Она еще по стенам может ползать, и по потолку. И в щели всякие пролезать, даже когда большая вырастет. Так что первое время надо её в ящике держать, или в стеклянной банке с плотной крышкой. Для воздуха только маленькую дырочку оставь, — посоветовал Хагрид, — через маленькую не убежит. А потом она привыкнет, и уж никуда от тебя не денется. Преданные они очень, тигуаны.

Тигуана ползала по ладони Лили, слегка щекоча её своими шершавыми лапками, но стальных когтей не выпускала.

— Тебя будут звать Агата, — сказала Лили, обращаясь к ней.

Она посадила животное на стол, и они с Рози стали пить чай, причем Лили незаметно скармливала Агате своё печенье. Та уплетала его с огромным удовольствием. Видимо, зубы у нее, в отличие от зубов Лили, тоже были стальные.

— Смотрите, директор! — сказала вдруг Рози, глядя в окно. — Что это он тут делает?

Лили тоже посмотрела в маленькое окошко хижины. На опушке леса, спиной к ним, стоял Снейп. Он делал руками какие‑то странные движения, смысл которых был Лили совершенно непонятен.

— Да это он фестралов пришел проведать, — объяснил Хагрид. — Он частенько их подкармливает, они у него навроде домашних любимцев. И то сказать, сильно на него смахивают, такие же черные да тощие, — не слишком уважительно отозвался он о директоре. — Вишь, даже вышли к нему сами из леса. Вообще‑то они не слишком людей любят. Ну, меня‑то слушаются, понятное дело… И его вот тоже.

После разъяснений Хагрида Лили стало легко представить себе, что профессор треплет за шею кого‑то вроде невидимого коня.

— Хагрид, ты забыл, что мы их не видим, — заметила Рози и принялась расспрашивать Хагрида о фестралах. Лили слушала вполуха. Снейп много рассказывал ей об этих замечательных животных, и ей снова вспомнились их уроки. «Как это похоже на Снейпа — привязаться к таким зловещим существам», — подумала она, наблюдая за тем, как директор водит в воздухе руками, видимо, гладя фестралов. Потом он развернулся и пошел, но не к замку, а к хижине Хагрида.

Через пару минут раздался стук в дверь, и Снейп, не дожидаясь разрешения, вошел.

— Хагрид, я насчет фестралов… — с порога начал он, но осекся, заметив Лили и Рози.

Девочки встали и поздоровались, причем Лили чувствовала себя очень неловко.

— Извини, я не знал, что у тебя гости, — помрачнев, сказал Снейп и хотел было выйти, но Хагрид остановил его.

— Да вот, Лили зашла попрощаться. А что с фестралами? — обеспокоенно спросил лесничий, заботившийся о благополучии всех живых существ, даже самых неприглядных или опасных.

Снейп косо взглянул на девушек и поёжился, словно от холода, хотя на улице было совсем тепло, а в хижине так и вовсе жарко.

— У них скоро будут телята, — объяснил он, — так что вы прикормите кобыл, чтобы им молока потом хватало.

— Да у меня уже кур почти не осталось, разве только новых покупать… — проворчал Хагрид.

Снейп достал из кармана мантии небольшой мешочек, в котором что‑то звякнуло, и положил его на стол.

— Купите новых, и пусть едят прямо с перьями — им это полезно.

— Знаю, знаю. Завтра схожу в Хогсмёд, куплю. Чаю, может, хотите, директор? — предложил Хагрид, но без особого энтузиазма.

— Спасибо, не стоит, — отказался Снейп. — Не буду вам мешать.

Он вышел, и Лили в окно было хорошо видно, как он, ссутулившись, пошел в сторону замка.

Хагрид тем временем развязал мешочек и высыпал на свою огромную ладонь горсть галеонов.

— Ишь ты, — покачал он головой и принялся пересчитывать монеты, видимо, прикидывая, сколько кур на них можно купить.

— А правда, что Снейп жутко богатый? — спросила Рози, глядя на золото.

— Вот уж не знаю, — покачал головой Хагрид. — Он мне никогда не доверял свои деньги из Гринготса забирать. Не то, что Дамблдор. Для Дамблдора‑то я не только деньги, я и поважнее кой–чего доставлял… — Хагрид тяжело вздохнул и с чувством произнес: — Великий человек был, Дамблдор… А про Снейпа много чего говорят. Сейф у него в банке есть — это точно. А что он в нем хранит — никому не известно. Но я думаю, — Хагрид слегка понизил голос, — что Сами–Знаете–Кто своим слугам щедро платил.

— Снейп не был слугой Волдеморта! — не выдержала Лили.

— Ну, тот‑то об этом не знал, — резонно возразил Хагрид. — Да кто теперь разберёт! Не должен я таких вещей говорить, все ж таки он директор школы. А только до Дамблдора ему далеко… И как он только решился на такое! На самого Дамблдора руку поднять! Я б ни за что не смог, хоть драконам меня отдайте.

— Ну, Дамблдор, наверное, поэтому и попросил не тебя, а его, — философски заметила Лили.

— Оно конечно, да только правду говорят: человека убить — это тебе не с метлы свалиться. Всю жизнь потом помнить будешь. Вот и ему совесть спать спокойно не дает. Тут шел я на днях, поздно уже было, темно, а он стоит у гробницы Дамблдоровой. Долго так стоял, все думал чего‑то. Скоро ведь день тот самый, ну, когда он Дамблдора‑то убил… — Хагрид еще раз тяжело вздохнул и взял очередное печенье.

На Лили его слова произвели очень сильное впечатление. У нее с глаз словно упала пелена. Она вдруг подумала, что, скорее всего, безумная и непристойная страсть Снейпа к своей ученице — всего лишь плод воображения Саймона. Она поверила в неё, потому что ей это было лестно. А на самом деле профессор просто хотел помочь ей; он учил её и видел в ней друга и единомышленника. И у него было множество других причин для переживаний, кроме ссоры с глупой девчонкой, обманувшей его доверие. Он просто вычеркнул её из своей жизни. А она‑то навоображала себе! Думала, что директор страдает из‑за любви к ней…

Лили стало совсем грустно. «Как всё глупо вышло… — подумала она. — Он успел стать моим другом, а я поняла это только тогда, когда окончательно и бесповоротно испортила отношения».

Хагрид, не догадывавшийся об истинных причинах её печали, воспринял всё по–своему.

— Ну, не грусти, — попытался он утешить Лили. — У тебя теперь жизнь совсем другая начнется, скучать некогда будет. Это нам тут оставаться всегда грустно, ну да что поделаешь — такая уж наша работа. Учим детишек, а они потом от нас уезжают…

Хагрид заключил Лили в свои медвежьи объятья, и она была очень благодарна ему за сочувствие, пусть и не по тому поводу.

По дороге в замок она с тревогой размышляла о том, что ждет её впереди. «Ну почему нельзя остаться в школе навсегда, как Хагрид или Снейп, и ничего не менять в своей жизни?» — тоскливо думала она. Экзамены, окончание школы, выбор своего дальнейшего пути, её отношения с Саймоном, который постоянно твердил о том, что им нужно пожениться чуть ли не в следующем году, — всё это требовало принятия очень важных решений. А единственный человек, к советам которого она была готова прислушаться, похоже, навсегда перестал интересоваться её жизнью.

– 11 –

Время, оставшееся до окончания семестра, тянулось медленно, словно кто‑то навел на него чары помех. Снейпу было даже странно представить, что еще несколько недель назад он мечтал о том, чтобы этот учебный год никогда не закончился. Теперь же он не мог дождаться, когда Лили наконец уедет из замка. Видеть её и постоянно сознавать, что она презирает его, жалкого старика, осмелившегося предъявить на неё свои права, было невыносимо.

Жгучая ревность, вскипевшая в нем в тот ужасный вечер, погасла очень быстро, оставив после себя лишь пепел разочарования. Он был готов простить ей даже то, что она привела Саймона на тот берег. В конце концов, она просто хотела, как и он сам, подарить очарование этого места тому, кого любила. Но нет, ей было мало этого, она хотела унизить его, хотела показать ему, что имеет над ним власть. «Всего лишь директор школы!» Смириться с таким оскорблением Снейп не мог. Но и не любить её он тоже не мог. Оставалось лишь надеяться, что когда у него не будет возможности видеть Лили каждый день, ему станет легче не думать о ней.

Снейп сам не понимал, как у него хватало сил заниматься своими обычными делами и исполнять возложенные на него обязанности профессора и директора. Тем не менее, многолетняя привычка держать свои эмоции под контролем сделала свое дело. Внешне он вел себя как всегда, став лишь немного более мрачным. Но с ним и без того случались приступы дурного настроения, так что никто на это не обращал особого внимания.

Несмотря на то, что сердце его разрывалось на части, голова оставалась абсолютно трезвой. Одной из его главных забот на какое‑то время стал попавший ему в руки Воскрешающий камень. Снейп долго пытался подыскать ему более подходящий тайник, но чем больше размышлял об этом, тем более надежным казалось ему то место, где камень находился сейчас. Никто не мог даже предположить, что камень оказался в замке, а просто так в директорских вещах никто не посмел бы рыться, не говоря уже про зачарованную дверь и особое заклятье, запиравшее ларец.

Но забота о безопасности камня заставила его задуматься и о других Дарах Смерти. Имея в руках один из них, он сразу же вспомнил о хранящейся в замке Бузинной палочке. Странно, но до этого момента его совершенно не привлекала идея обладания ею. Однако теперь ему не давала покоя мысль о том, что именно он должен был, по замыслу Дамблдора, стать её следующим хозяином. Значит, Дамблдор считал его достойным этого! И дриада показала камень именно ему… Снейп был убежден, что дело здесь было не только в том, что он являлся директором школы. Фактически, два из трех Даров Смерти находились в его распоряжении. Правда, он не был истинным хозяином палочки, но все же вряд ли такое могло произойти случайно, тем более учитывая, что он не прикладывал к этому никаких усилий.

Снейп не стал забирать палочку из её скорбного хранилища, не желая без крайней нужды тревожить покой останков Дамблдора, но сделал так, чтобы её не смог забрать никто другой. Он окружил гробницу мощными заклятьями, так что теперь проникнуть в неё стало крайне трудно даже искусному волшебнику, а специальные сигнальные чары сразу же сообщили бы Снейпу о попытке разрушить защиту гробницы. «Возможно, когда‑нибудь в моих руках окажутся все Дары Смерти», — думал он. Что тогда может произойти, Снейп даже представить не пытался, но точно знал, что вечной жизни ему не нужно. Его привлекало само осознание близости таких могущественных магических артефактов, возможность проникнуть в тайну жизни и смерти.

«Моя единственная, но зато неизменно верная мне спутница — это магия, — с мрачной иронией думал Снейп. — Она меня никогда не разочаровывала. И самая сильная магия — магия смерти, потому что никто не в силах противостоять ей».

Экзамены закончились, и наступил последний день летнего семестра, когда выпускники должны были получить свои аттестаты. И тогда Снейп все‑таки не выдержал. Он должен был увидеть её еще раз: он не мог расстаться с ней, не попрощавшись. К тому же профессор хотел все‑таки отдать Лили приготовленное им зелье памяти. Оно предназначалось именно ей, и даже если теперь это воспоминание не имело для нее ценности, все равно, она была в состоянии оценить затраченный им труд просто как человек, весьма сведущий в зельях.

Еще с утра директор попросил МакГонагалл передать Лили приглашение зайти к нему в кабинет. Ему показалось, что Минерва при этом поджала губы, хотя возражать ничего не стала. Теперь он сидел в директорском кабинете, в последний раз проверяя аттестаты и рекомендательные письма выпускников. Письма для Лили он сразу же отложил в сторону, намереваясь отдать их ей при встрече, не дожидаясь официальной церемонии. Хрустальный флакон, наполненный зельем памяти —густой перламутровой жидкостью, стоял на директорском столе. Снейп время от времени бросал на него тревожные взгляды и в конце концов убрал в ящик стола. Сколько он ни думал о предстоящей беседе с Лили, он так и не решил, как ему вести себя с ней и что конкретно он будет говорить. Он очень боялся, как бы эта встреча не закончилась вульгарной руганью, как это произошло во время их последнего разговора наедине. «Посмотрим, как сложатся обстоятельства… — подумал он. — Я отдам ей зелье, если это будет уместно, а пока лучше пусть она ничего не знает о нём».

Наконец раздался стук в дверь, и Лили проскользнула в кабинет. Она смущенно остановилась на пороге, не глядя на директора и нервно поправляя волосы.

— Вы меня вызывали, профессор? — тихо спросила девушка.

Она явно не была настроена ругаться, и Снейп сразу же почувствовал огромное облегчение.

— Садитесь, мисс Поттер, — велел он и взял со стола предназначенные для нее письма. — Насколько мне известно, вы собирались поступать в Университет при больнице святого Мунго. Вы не изменили своего решения?

— Нет, сэр, — все так же тихо ответила Лили, качнув головой.

— Хорошо. Вот ваша характеристика, на случай, если вы все же передумаете. Она пригодится вам, где бы вы ни решили дальше учиться или работать, — Снейп протянул ей большой лист пергамента с печатью школы. — Если же вы, как и планировали, пойдете в больницу, то отдайте приемной комиссии на вступительном собеседовании вот это.

Он протянул ей узкий незапечатанный конверт, в котором находилось подробное описание знаний и практических навыков Лили не только по основной программе, но и по их дополнительным занятиям.

— Прочитайте, — попросил он.

Лили вынула из конверта пергамент и начала читать. Потом она подняла голову и удивленно спросила:

— Вы считаете, что они могут взять меня сразу на второй курс?

— Во всяком случае, программу первого курса вы знаете полностью. В ходатайстве перечислены все темы, которые мы изучали. Я постарался подготовить вас… Но если вы не захотите, то это, конечно, не обязательно.

— Спасибо, сэр.

Снейп взял у Лили рекомендательное письмо и запечатал, капнув на конверт из своей палочки несколько капель горячего сургуча и приложив тяжелую школьную печать. Потом он вернул конверт Лили вместе с другим, меньшего размера, на котором уже стояла личная печать директора.

— Когда вы поступите, советую вам сходить к профессору Кобрусу на кафедру Ядов и Противоядий. Он мой старинный приятель. Отдайте ему это письмо, — Снейп показал на маленький конверт. — Я думаю, он согласится взять вас к себе. Он лучший в больнице специалист по зельям, хотя человек довольно своеобразный.

— Большое спасибо, профессор, — еще раз поблагодарила Лили. — Я очень признательна вам за все, что вы сделали для меня.

— Надеюсь, вы говорите искренне, — ответил Снейп. — Во всяком случае, я с удовольствием учил вас.

Он немого помолчал, потом наконец решился и достал из ящика стола хрустальный флакон.

— Мисс Поттер, некоторое время назад я обещал попытаться сохранить для вас материальность одного вашего воспоминания. Не знаю, представляет ли это для вас интерес в настоящее время…

— Да, сэр, — быстро ответила Лили и впервые за весь разговор подняла голову и посмотрела профессору в глаза.

Снейп тут же пожалел об этом, потому что её взгляд выбил его из колеи — он забыл, о чем говорил, и несколько очень долгих секунд они просто молча смотрели друг на друга. Наконец профессор опомнился, протянул Лили флакон и сказал:

— В таком случае, вот готовое зелье. Осталось лишь добавить в него ваше воспоминание. Тогда, вдыхая запах этого состава, вы будете чувствовать то же, что и в тот момент.

Он открыл флакон и протянул его Лили.

— Я не умею работать с мыслями, сэр, — огорченно покачала головой Лили.

— Да, я знаю. К сожалению, этому я не успел вас научить. Предполагалось, что мы займемся этим в мае, но… В общем, если вы не возражаете, я сделаю это сам, — Снейп достал волшебную палочку и вопросительно посмотрел на Лили.

— Что мне нужно делать? — спросила она, тоже вынимая из кармана мантии палочку.

— Ничего, — ответил профессор. — Палочка вам не понадобится, просто вспомните этот момент.

— Но я уже не помню всех подробностей… — Лили растерянно смотрела на Снейпа.

— Ваша память хранит гораздо больше, чем вы предполагаете, Лили. Просто обозначьте этот вечер в ваших мыслях.

Он поднес к её виску свою палочку и медленно отвел её в сторону. За палочкой потянулась словно серебристая полоска тумана, которую профессор аккуратно опустил во флакон. Плотно закрыв крышку, он несколько раз встряхнул зелье и отдал его Лили.

— Возьмите. Только помните, что этот состав еще очень несовершенен, и он будет со временем выдыхаться. Когда зелье потеряет свою силу, вы сможете вынуть из него свое воспоминание и вернуть его себе. Думаю, к тому моменту вы уже будете уметь делать это, — Снейп опять помолчал, а потом закончил: — Вот и все, что я хотел отдать вам на прощание.

— Профессор, — сдавленно сказала Лили. — Я должна сказать вам… прежде, чем уеду… Я тогда наговорила глупостей. Ваше доверие много значило для меня. Простите меня, пожалуйста…

Она виновато смотрела на Снейпа, и ему даже показалось, что на глазах у нее блеснули слезы.

— Не переживайте об этом так сильно, Лили, — попытался успокоить её Снейп. — Я тоже вел себя не лучшим образом… Давайте постараемся об этом забыть, — сказал он, хотя сам был уверен, что никогда не забудет того, что произошло между ними.

«Но ей не нужно плакать из‑за этого, — подумал он. — Боль — это мой удел». Снейп понял, что должен прервать прощание, иначе совсем перестанет владеть ситуацией.

— Идите, мисс Поттер, — сказал он, коротко сжав её руку. — Скоро прощальный ужин, а мне тут надо еще сделать кое‑что… Я рад, что имел возможность учить вас.

Лили встала и, попрощавшись, пошла к двери. Вид у нее был печальный. На пороге она остановилась и обернулась.

— Сэр… Если во время дальнейшей учебы у меня возникнут какие‑то вопросы… вы позволите мне написать вам и спросить вашего совета?

Профессор посмотрел на Лили и впервые за много дней попытался улыбнуться.

— Конечно, пишите. Я всегда постараюсь помочь вам.

После того как Лили вышла, Снейп долго неподвижно сидел за столом, подперев голову руками. Какое‑то время он смотрел на дверь, и ему казалось, что сейчас она откроется, и Лили вернется. Зачем ей было возвращаться и что он хотел от нее услышать, он и сам толком не знал, просто никак не мог смириться с мыслью, что это был их последний разговор. Поэтому когда дверь действительно открылась и в кабинет вошла профессор МакГонагалл, Снейп даже вздрогнул.

— Северус, с вами все в порядке? — озабоченно спросила МакГонагалл, глядя на него.

— Да, Минерва, все хорошо… Просто не выспался.

МакГонагалл скептически поджала губы:

— В таком случае, пойдемте вниз. Все уже собрались в Большом зале, ждут только вас. Надеюсь, вы не забыли, что должны произнести традиционную прощальную речь.

Эти речи… Снейп их терпеть не мог. Из всех обязанностей, которые накладывало положение директора, эта была единственной, угнетавшей его. Он всегда считал, что торжественная речь должна быть значимой и соответствующей случаю, и заранее думал над содержанием каждой, завидуя Дамблдору, способному любую чепуху преподнести как изящный экспромт. Теперь же Снейп был в таком расположении духа, которое как нельзя меньше соответствовало публичным выступлениям.

— Минерва, мы с вами много лет работаем вместе, и я старался никогда не обременять вас никакими личными просьбами, — сказал он, вставая из‑за стола и подходя к ней. — Но сейчас я прошу вас об одном одолжении. Пожалуйста, скажите эту речь вместо меня.

— Но это право и обязанность директора, Северус! Такова традиция! — возмутилась МакГонагалл.

— Только сегодня. Пожалуйста, окажите мне эту услугу. Я просто не в состоянии, — сказал он, утратив свой обычный надменный вид и умоляюще посмотрев на нее.

— Хорошо, но только сегодня, — строго сказала МакГонагалл, и Снейп невольно вспомнил все свои неудачи на её уроках трансфигурации.

— Спасибо, мэм, — с невеселой усмешкой поблагодарил он.

Когда МакГонагалл ушла, директор подошел к окну, уперся лбом в оконное стекло и долго смотрел на кружащих над Запретным лесом фестралов. Потом фестралы опустились на свои излюбленные места ночлега и пропали из виду. Солнце тоже село в озеро, и за окном совсем стемнело, а Снейп все стоял, ни о чем не думая и позволив боли свободно проходить через него. Свечи в кабинете он не зажигал, и лишь тусклый свет догорающего камина освещал застывшую фигуру директора.

Наконец за его спиной раздалось тихое покашливание, и он услышал голос Дамблдора.

— Северус, Северус… Ты ведь знал, что так будет…

— Да, — безучастно ответил Снейп, — только не говорите, что вы меня предупреждали.

— Не буду, — вздохнул Дамблдор. — Мы с тобой оба знаем, что некоторые вещи происходят с нами помимо нашего желания и вопреки голосу разума. Но она всего лишь юная девушка и ведет себя так, как это свойственно юным девушкам.

— Да, — снова сказал Снейп, и голос его стал совсем мертвым. — А я — всего лишь директор школы…

— Подумай о том, как тебе повезло, Северус! — продолжал увещевать его Дамблдор. — Ты дважды в жизни испытал чувство, которое мне, например, не довелось испытать ни разу. Посмотри на происходящее с этой точи зрения. Вспомни, как много ты сделал для нее, сколькому смог её научить! Она никогда не забудет тебя. Я понимаю, тебе хочется большего…

— Нет, Дамблдор, вы не понимаете… — прервал его Снейп. — Вы всегда считали, что любовь — это прекрасное чувство, приносящее в нашу жизнь свет и добро. И совершенно не желали признавать, что любовь может быть очень жестокой и причинять боль не меньшую, а порой и большую, чем ненависть.

— Боль пройдет, Северус.

— Нет, не пройдет! — Снейп резко повернулся к Дамблдору и посмотрел на него с безумной смесью гнева, страдания и упрямства на лице. — Она так и будет сидеть во мне, со временем лишь въедаясь всё глубже и глубже. Я слишком хорошо знаю это! Вся моя жизнь — сплошные обломки нелепых надежд, а я, глупец, до сих пор не смог понять, что обречен всегда терпеть поражение.

— Знаешь, Северус, я думаю, что твоя главная проблема в том, что ты не умеешь прощать, — спокойно сказал Дамблдор. — И в первую очередь, тебе стоило бы попытаться простить себя самого. Очень многие, гораздо менее достойные, чем ты, люди, считают себя вправе быть счастливыми. Ты же никак не смеешь позволить себе эту роскошь.

— Не смею позволить себе эту роскошь? — с негодованием переспросил Снейп. — А у меня что, есть для этого хоть какие‑то основания?

— Они есть всегда. Нужно только уметь их увидеть.

— Боюсь, что вы не убедили меня, — холодно сказал Снейп.

И тем не менее, когда он отправился к себе в подземелье, у него возникло отчетливое ощущение, что Дамблдор добился того, чего хотел: вернул его от отчаянного безразличия к привычному состоянию слегка раздраженного скептицизма.

«И как это ему удается всегда оставлять за собой последнее слово?» — с легким оттенком зависти думал Снейп, наливая себе первый стакан огненного виски, которое держал для Кингсли. Сам он обычно пил красное вино, но сегодня ему был нужен быстрый и надежный результат, который и был достигнут через полчаса.

Утром он проснулся очень поздно, поэтому не видел, как запряженные фестралами кареты отъехали от замка в сторону станции, увозя с собой причину его страданий.