В течение следующей недели профессор провел в директорском кабинете, наверное, больше времени, чем за последние пять лет. Он снова и снова обсуждал сложившуюся ситуацию с МакГонагалл и Дамблдором, а иногда и с мадам Помфри. Постоянно звучавшее имя Волдеморта делало их совещания похожими на собрания Ордена Феникса. И хотя возникшая из небытия страшная тень угрожала только одной жизни, Снейп явственно чувствовал холодное дыхание войны.

Минерва, как лицо официальное и вообще человек, любящий во всем порядок, первым делом предложила поставить в известность о случившемся министерство. Но Снейпу эта идея очень не нравилась. Он слишком хорошо знал, как быстро разлетается в волшебном сообществе любая информация и как быстро плодятся слухи и домыслы. Поэтому он легко мог себе представить, что через пару недель после того, как они предоставят эти сведения Министерству, он прочтет в «Пророке», что Джинни Уизли одержима Волдемортом и готовит нападение на Министерство магии, или какую‑нибудь подобную чушь. И кто может поручиться, что дело не дойдет до ареста по требованию общественности…

Сам Снейп считал, что поскольку дело это никак не касалось безопасности магического сообщества и было вопросом только личной безопасности мисс Уизли, то и решать его могло частное лицо, подразумевая под этим в первую очередь себя. Однако после некоторых раздумий они все же решили рассказать Кингсли Шекболту о том, что Волдеморт снова проявил себя. Хотя Кингсли и занимал высокий пост в Министерстве магии, всё же он был членом Ордена Феникса и надежным человеком, а помощь начальника Аврората могла пригодиться.

Но прежде всего нужно было позаботиться о безопасности Джинни. Поэтому Снейп тщательнейшим образом проверил комнату Джинни на предмет того, что могло представлять хоть какую‑то опасность, чтобы она могла остаться жить на прежнем месте. К счастью, в её небольшой комнатушке видимых причин для беспокойства не нашлось: окно в её спальне и так состояло из небольших стеклышек в массивном переплете, а ножниц и ножей она у себя не держала. Но на всякий случай Снейп забрал даже длинные и довольно острые шпильки, с помощью которых мисс Уизли иногда, по особым случаям, сооружала из своих длинных волос замысловатую прическу, и даже швейные иголки.

— Лучше не рисковать, — сказал он в ответ на возмущенные протесты Джинни. — Кто знает, что придет ему в голову… Мы же не можем каждую ночь постоянно следить за вами. Волшебную палочку вам придется перед сном отдавать мадам Помфри, и она будет запирать дверь, чтобы вы не могли выйти. И на всякий случай я поставлю следящие чары.

Джинни обреченно кивнула.

— Противно чувствовать себя пленницей в собственной комнате, — вздохнула она и с тревогой спросила: — Как вы думаете, он может завладеть мной настолько, чтобы я подчинилась ему не во сне?

Снейп присел на стоявший у стола стул и пристально посмотрел на хозяйку комнаты. Она производила впечатление стойкой и мужественной женщины, однако кто знает, сколько еще она сможет сопротивляться чуждому воздействию? А в том, что Джинни сопротивлялась, профессор не сомневался: именно этим объяснялось ощущавшееся им во время эмоционального контакта напряжение.

— Думаю, нет, — наконец ответил Снейп. — Подчинить своей воле взрослую сильную ведьму — это совсем не то же самое, что контролировать одиннадцатилетнюю девочку. Вряд ли у тех жалких остатков души Лорда, которые вы имеете несчастье носить в себе, хватит на это сил. Ему понадобилось довольно долгое время, чтобы заставить вас выполнять его приказы, и вы сопротивлялись даже во сне.

— Во сне меня удерживали вы, — сказала Джинни, взглянув на профессора. — Это было так странно: видеть свой сон со стороны. И видеть в нем вас…

— Этот образ — всего лишь порождение вашего подсознания. —усмехнулся Снейп: — Символ непреклонной удерживающей силы. Видимо, я появился там как самый жесткий и неумолимый из всех ваших знакомых.

— Как самый надежный, — вдруг сказала Джинни. — Я думаю, именно поэтому я проснулась почти сразу же, как встретила вас в коридоре, — предположила она. — Наверное, Том просто понял, что вы найдете способ не позволить мне выполнять его приказы, и сразу отпустил меня.

— Возможно… — согласился Снейп, пожав плечами. — Тогда будем надеяться, что он понял и то, что я намерен препятствовать ему и в дальнейшем.

Снейп видел, что, несмотря на внешнее спокойствие, Джинни напугана, и пытался как‑то обнадежить её. Но у него самого вовсе не было твердой уверенности, что эти надежды имеют под собой основания. Всё, что он имел, — лишь желание помочь, без каких‑либо конкретных идей. Единственной зацепкой, от которой профессор мог отталкиваться в поисках решения, была найденная в Малфой–Мэнор книга, в которой упоминалась возможность заключения двух душ в одной материальной оболочке. А значит, был шанс найти способ осуществить обратный процесс и как‑то разделить их.

Вскоре Снейп выучил «Воздействие на невещественные сущности» наизусть. Понимая, что он не может являться к Малфою каждый раз, когда ему нужно что‑то посмотреть в этой книге, профессор воспользовался‑таки заклинанием точной памяти. Это стоило ему отвратительного вечера, особенно учитывая тот факт, что и книга, и Лукреция каждый раз с наслаждением впитывали его магическую силу. Но зато теперь он держал в голове текст, содержавший нужную ему информацию. Правда, чтобы полученные им сведения сложились в более или менее цельную картину, одних «Воздействий» было мало, и Снейп с помощью Шекболта добился возможности поработать в библиотеке Отдела Тайн.

Изучение хранящихся в министерстве древних манускриптов по темной магии, конфискованных Авроратом в разное время у разных людей, дало профессору много информации к размышлению, в частности, некоторые сведения о зелье, использовавшемся когда‑то индусами в случае, если в одном теле оказывалось заключено два разума. Насколько Снейп мог судить по путаному описанию свойств этого зелья, в прошлом оно применялось при шизофрении, но потом было отвергнуто колдомедициной, как имеющее множество побочных эффектов и требующее для приготовления использования приемов темной магии. К тому же, оно не всегда было эффективно. И тем не менее, это можно было считать за отправную точку в поисках решения.

Когда Снейп начинал задумываться о том, над чем он работает, его порой пробирала дрожь: по сути, он пытался почти самостоятельно создать ритуал, позволяющий разделить связанные магическим образом и помещенные в одно тело души и уничтожить одну из них. В том, что ритуал этот наверняка будет опасным для всех его участников, профессор не сомневался ни минуты, и много раз в процессе своей работы радовался, что Министерство не было в курсе его планов —наверняка чиновники не одобрили бы подобного рода самодеятельности, тем более от человека, до сих пор носящего на руке знак Волдеморта.

Однако Министерство пока не проявляло к исследованиям Снейпа никакого интереса, а это значило, что Шекболт действительно сдержал свое обещание, и о том, что хогвартский зельевар побывал в Отделе Тайн, никто не узнал.

К концу марта профессор уже представлял себе в общих чертах порядок проведения ритуала, который мог бы освободить Джинни, хотя успех подобного предприятия и казался ему практически невероятным. Однако прежде чем рассказывать кому‑либо о результатах своей работы, Снейп предпочёл изучить все детали, и теперь по большей части проводил вечера за книгами по высшим зельям, пытаясь составить рецепт оптимального зелья, разделяющего сущности.

В один из таких вечеров его работу прервал стук в дверь. Профессор с недовольным видом оторвался от бумаг и произнес отпирающее заклинание. Но выражение его лица сразу же смягчилось, когда он увидел, кто нарушил его уединение.

— Добрый вечер, профессор… Я не помешаю? — Джинни как‑то чересчур поспешно проскользнула в комнату и сразу же прикрыла за собой дверь.

Профессор поднялся ей навстречу.

— Думаю, я могу позволить себе перерыв на чашку кофе. Что‑то случилось?

— Нет, — покачала головой Джинни, — и кофе тоже не надо. Честно говоря, я просто надеялась отсидеться у вас некоторое время. Моя мама… она в замке, и мне совершенно не хочется с ней встречаться.

Снейп заинтересованно взглянул на Джинни. Такая просьба показалась ему несколько странной. Он всегда был уверен, что в семье Уизли царит атмосфера любви и доверия, и нежелание девушки видеться с матерью было ему не совсем понятно.

— Я могу пока пойти в лабораторию, чтобы не мешать вам, — немного виновато предложила Джинни. — Нам как раз нужна новая порция костероста. Думаю, мне будет вполне под силу сварить его самой.

Джинни кинула взгляд на лежащие на столе книги.

— Вы ведь занимаетесь моей… проблемой? — спросила она.

Снейп кивнул, и Джинни печально добавила:

— Должно быть, эта работа отнимает все ваше свободное время…

— Я сам взял её на себя, так что давайте обойдемся без ненужных сожалений по этому поводу, — довольно резко ответил он. — Лучше сварите мне кофе и идите готовить костерост, только, Мерлина ради, не прикасайтесь в лаборатории ни к чему, что не требуется непосредственно для его приготовления.

Так Джинни и сделала. Когда из лаборатории потянуло характерным запахом разогретого тыквенного масла, употребляемого при варке костероста, в дверь снова постучали. Уже догадываясь, кто это может быть, и обреченно сознавая, что спокойно поработать ему сегодня вряд ли удастся, профессор открыл дверь. Как он и ожидал, снаружи стояла Молли.

— Добрый вечер, Молли, чем обязан? — учтиво поинтересовался он, но от двери не отошел и продолжал стоять на пороге, загораживая собой вход в комнату.

— Здравствуй, Северус, — Молли пыталась заглянуть внутрь, но, к её досаде, Снейп заслонял ей весь обзор. — Джинни у тебя?

— Нет, с чего бы ей здесь быть? — недоуменно ответил он.

— Странно… Поппи говорит, что Джинни пошла к тебе, — недоверчиво произнесла Молли, явно не собираясь так быстро сдаваться.

— Она заходила, но сразу же ушла, — пожал плечами профессор. — И не сказала мне, куда, — быстро добавил он, упреждая готовый сорваться с губ Молли вопрос. — Так что если это всё, что ты хотела узнать — то не смею задерживать.

— Северус, позволь мне войти, — устало сказала Молли, внезапно растеряв весь свой боевой пыл.

Снейп неохотно посторонился, пропуская её, но остался стоять недалеко от двери, сложив руки на груди и всем своим видом давая понять, что не намерен тратить свое время на долгие разговоры.

Молли внимательным взглядом окинула комнату, и профессор порадовался, что Джинни отказалась от кофе: ему было бы гораздо труднее уверять её мать, что у него в гостях никого нет, если бы та заметила на столе две чашки.

Не дожидаясь приглашения, миссис Уизли присела на стоявший в углу диванчик, и Снейп, показав на стол с бумагами, ещё раз уточнил для верности:

— У меня много дел, так что, будь добра, побыстрее…

Молли кивнула, но было видно, что её собственные проблемы казались ей гораздо более важными, чем предполагаемые дела Снейпа.

— Поппи говорит, что Джинни очень уважает тебя и прислушивается к твоему мнению… — начала наконец она.

— Тебя это беспокоит? — поднял брови Снейп.

Молли отмахнулась, давая понять, что ей не до иронии. Было заметно, что ей этот разговор неприятен так же, как и Снейпу, и тем не менее она спросила:

— Северус, если тебе небезразлична судьба девочки, может быть, ты попробуешь поговорить с ней? — и, тяжело вздохнув, удрученно добавила: — Меня она совершенно не желает слушать.

— А в чём дело? — осторожно поинтересовался профессор, прикидывая, как много известно Молли о том, в каком положении сейчас находится её дочь.

Как только выяснилось, что Джинни находится под влиянием Волдеморта, было оговорено, что никакие посторонние люди не должны знать о случившемся с ней. Для Снейпа само собой разумелось, что в данном случае посторонними являются абсолютно все люди. Но Поппи вполне могла счесть, что родная мать имеет право знать о том, что происходит с её дочерью, и рассказать Молли всю правду или же часть её. Но оказалось, что речь пойдет совсем о другом.

— Джинни говорила тебе, что Гарри хочет помириться с ней? — спросила Молли.

— Нет, — категорично отрезал Снейп. К его радости, разговор о Поттере был у них с Джинни всего один раз, и больше они к этой теме не возвращались.

— Тем не менее, это так, — вздохнула Молли. — Гарри очень сожалеет о случившемся; он совершил ошибку и теперь мечтает вернуть Джинни. Но эта глупая девчонка категорически отказывается с ним разговаривать!

— Ошибку? — возмущенно прошипел Снейп. — По ошибке можно положить в зелье не тот ингредиент — что Поттер и проделывал на моих уроках множество раз. Но по ошибке переспать с женщиной, да еще и не с одной… — профессор злобно ухмыльнулся. — Прости, Молли, но это недоступно моему пониманию.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я! — возмутилась она. — Ты сам был молодым и должен помнить, что в юности мы иногда совершаем необдуманные поступки, подчиняясь минутной страсти… — Молли с некоторым сомнением окинула своего собеседника взглядом, словно не была уверена в том, что сказанное может быть применимо к Снейпу, и раскрыла было рот, чтобы продолжить, но профессор перебил её.

— Если ты так хорошо осведомлена о моей личной жизни, — с холодной яростью сказал он, — то, без сомнения, должна знать, что я не связывал себя какими бы то ни было обязательствами или длительными отношениями ни с одной женщиной. Так что все мои, как ты изволила выразиться, необдуманные поступки касались только меня и не затрагивали больше ничьих чувств…

Тут он запнулся, вспомнив Поттеров и пророчество, и нехотя добавил:

— По крайней мере в том, что касалось женщин…

Видя, что Снейп немного сбавил тон своей гневной речи, Молли снова перешла в наступление.

— Джинни должна дать ему шанс начать всё сначала! Он готов жениться на ней хоть завтра! — с жаром сказала она. — Северус, если ты убедишь её хотя бы поговорить с ним, то никому от этого не будет хуже! А так она даже перестала заходить в Нору. Боится, что встретит там Гарри.

— Я не собираюсь её ни в чем убеждать, — упрямо сказал Снейп. — С чего ты вообще взяла, что твоя дочь видит смысл жизни в том, чтобы как можно скорее выскочить замуж, нарожать кучу рыжих очкастых детишек и провести остаток своих дней за готовкой обедов и войной с садовыми гномами?

— Да как ты смеешь! — зашипела Молли так агрессивно, что превзошла бы любую змею. — У тебя никогда не было ни семьи, ни детей, ты даже представить себе не можешь, каково это!.. — она с досадой махнула рукой, уверенная в том, что Снейп никогда не сможет понять её материнских чувств. Впрочем, вскоре ей удалось взять себя в руки. Скорбно вздохнув, она продолжила: — А Гарри всегда мечтал о семье… Когда у него из головы выветрится вся эта юношеская блажь, он станет хорошим мужем и отцом. Иногда стоит простить кому‑то обиды, трезво посмотреть на вещи и задуматься о будущем.

Снейп угрюмо глядел на раскрасневшуюся от избытка эмоций Молли. Ему самому всегда было очень сложно усмирять собственную гордость и идти на компромиссы, поэтому он не имел ни малейшего желания призывать к этому кого‑либо ещё.

— Я не собираюсь вмешиваться ни в ваши споры с Джинни, ни уж тем более в её отношения с Поттером, — категорично заявил он. — Но если бы она была моей дочерью, я бы никогда не стал уговаривать её поддерживать отношения с человеком, который обманул её и втянул в публичный скандал.

— Ну что ж… В таком случае, хотя бы подскажи мне, где она может быть сейчас? — сдалась наконец Молли, поняв, что они никогда не достигнут взаимопонимания в этом вопросе.

Снейп пожал плечами:

— Возможно, у мистера Таггера…

— А это ещё кто такой? — снова вскинулась Молли.

— Наш преподаватель ЗОТИ, выпускник школы авроров, — пояснил Снейп, наслаждаясь произведенным впечатлением. Молли было явно неприятно слышать, что у столь горячо любимого ею Поттера может появиться соперник.

— Они что, встречаются? — подозрительно спросила она.

— Молли, мы здесь все постоянно встречаемся, — как нечто само собой разумеющееся изрек Снейп. — В Хогвартсе не так много взрослых волшебников, и общаться приходится со всеми. Тебя же не смущает мысль о том, что твоя дочь может быть у меня? Так почему бы ей не быть у мистера Таггера?

Но для Молли, видимо, разница была очевидна, потому что она весьма поспешно попрощалась со Снейпом и покинула его комнаты.

Профессор наконец перевел дух после этого неприятного разговора. Удивительно, насколько быстро Молли удалось вывести его из себя… Необыкновенно назойливая и утомительная женщина! Особенно по сравнению с тем, какой милой и ненавязчивой могла быть её дочь. Его давно удивлял тот факт, что мисс Уизли совершенно не мешала ему, когда находилась рядом, в то время как прочих людей он с трудом мог выносить подолгу. Возможно, это происходило потому, что Джинни умела создавать вокруг себя неповторимую домашнюю атмосферу.

Как ни странно, этот дар она позаимствовала именно от своей матери. Снейп хорошо помнил, как быстро миссис Уизли превратила отданную в её распоряжение кухню дома на площади Гриммолд в своеобразный филиал Норы. Именно поэтому профессор никогда не оставался там на общие ужины, устраиваемые после собраний Ордена Феникса. Это был дом — но не для него, и ему вовсе не хотелось видеть эту обстановку тепла и доверия и понимать, что он для собравшихся там людей посторонний, приглашенный на семейный ужин лишь ради соблюдения приличий.

Однако с Джинни всё было иначе. Она приходила только к нему, предпочтя его довольно унылое общество компании любого из обитателей замка. Уже за одно это профессор чувствовал по отношению к ней странную смесь нежности и благодарности.

Его размышления очень быстро прервала сама мисс Уизли, появившаяся из лаборатории. И прежде, чем Снейп успел задуматься над тем, сколько Джинни могла услышать из их разговора с Молли, она спросила:

— Как вы думаете, мама может применить ко мне Imperio!, чтобы я вернулась к Гарри?

— Нет, что вы… — сама мысль об этом показалась Снейпу абсолютно дикой. — Ваша мать, конечно, весьма решительная женщина, но она же не сумасшедшая. Всё‑таки это непростительное проклятье…

Джинни дернула плечом, как будто говоря: «С неё станется!», а потом спросила:

— Не знаете, куда она пошла?

— Я подал ей идею, что вы можете быть у мистера Таггера, — ехидно улыбнулся Снейп.

Услышав это, Джинни охнула, прикрыв рот ладонью:

— О нет!

— В чём дело? — подозрительно спросил Снейп.

Джинни замялась, а потом немного смущенно хихикнула:

— У Леона лежит одна из моих мантий…

В ответ на недоуменный взгляд Снейпа она пояснила:

— Гарри привёз её мне из Парижа. На ней сильные защитные чары, причем довольно редкие, вот Леон и заинтересовался. А мне эта мантия сейчас не нужна — слишком нарядная, вот я ему и отдала. Только она, по–моему, осталась у него в гостиной, на самом виду, так что если мама туда зайдет, то непременно наткнется на неё…

Джинни рассмеялась, и Снейп тоже широко ухмыльнулся. Он представил себе Молли, мечущую громы и молнии в комнате мистера Таггера, и эта картина доставила ему двойное удовольствие.

— Основа для костероста готова… — рассеяно заметила Джинни, явно думая о чем‑то другом. Она села на то же место, где недавно сидела её мать, и, откинув назад голову, тряхнула волосами. По выражению её лица Снейп предположил, что ему предстоит ещё один «откровенный разговор», обреченно вздохнул и приготовился слушать. Он не ошибся: Джинни взглянула на него и раздраженно спросила:

— Почему она никак не может оставить меня в покое? Я уже сказала ей всё, что думаю по этому поводу…

— Она переживает за вас, хотя это, конечно, не дает ей права… — начал было Снейп, но, по–видимому, вопрос был риторическим — Джинни тут же прервала его.

— О, им всем так хотелось наконец породниться с Гарри Поттером! — с неожиданной злобой сказала она. — Мама любит его едва ли не больше, чем родных сыновей… Так было всегда, с того самого дня, как Гарри впервые появился в Норе, и раньше я наивно полагала, что это просто замечательно. Рон и Гермиона — его друзья, они всегда за Гарри, а Рон, к тому же, я думаю, и сам бы был не против погулять где‑то на стороне, да только где ему! Гермиона держит его в ежовых рукавицах, так же, как и мама всегда держала папу. Джорджу теперь всё равно… Его и собственная‑то жизнь не слишком заботит, а уж моя — тем более. Да и старшие братья считают, что Гарри не сделал ничего такого. Мужская солидарность… — Джинни фыркнула, демонстрируя презрение и к своей семье, и к мужской половине человечества. — Может, мама и права, может, было бы разумно дать Гарри еще один шанс, только я уже никогда не буду смотреть на него прежними глазами. И он уже не будет относиться ко мне так, как раньше. Да и к себе тоже… Все изменилось, и вы были правы: по–старому уже никогда не будет. И я чувствую себя так, будто из мира разом пропали все краски, и впереди — одна пустота…

Закончив говорить, Джинни опустила плечи и склонила голову, будто этот гневный монолог отнял у неё все силы. Можно было подумать, что она вот–вот заплачет, но она лишь неподвижно сидела, уставившись в пол, как каменное изваяние, символизирующее собой обреченность.

Снейп медленно подошел к ней, присел рядом и осторожно положил руку на плечо девушки. Он не очень представлял себе, что можно сказать ей в утешение. Сам он давно привык никогда не рассчитывать ни на чью помощь, но полагал, что это должно быть очень тяжело — лишиться поддержки семьи именно в тот момент, когда она так нужна… Словно услышав его мысли, Джинни прижалась лбом к его костлявой ключице и глухо сказала, практически уткнувшись носом в профессорскую мантию:

— Почему так бывает: те, кому ты всегда доверял, оказываются вдруг совершенно чужими, а посторонние люди переживают за тебя и готовы помочь? Вы, мадам Помфри, профессор МакГонагалл… Вы все, кажется, понимаете меня лучше, чем моя семья…

— Я не знаю, Джинни, — честно ответил ей Снейп, неловко проводя рукой по жестким чуть вьющимся рыжим волосам. — Возможно, оттого, что вы теперь часть Хогвартса, и теперь ваш дом и ваша семья здесь.

Профессор вдруг вспомнил, как сам впервые оказался в роли преподавателя и вошел в эту семью. Он не хотел тогда ни с кем иметь близких или дружеских отношений, да никто к этому и не стремился. И лишь гораздо позже, проведя в Хогвартсе не один год, он понял и оценил помощь и поддержку, оказанную здесь, в стенах школы, вчерашнему студенту с выжженной на руке меткой и пеплом в душе. Он вспомнил, как Флитвик забавно кланялся ему в коридорах и почтительно называл своего недавнего ученика «профессор Снейп»; как Помона спрашивала его мнение об уходе и способах сбора тех или иных магических трав; как МакГонагалл, в тот день, когда он узнал о смерти матери, ни с того ни с сего пригласила его в свой кабинет на чай со сладостями. Минерва, в отличие от Дамблдора с его неизменными лимонными дольками, знала в этом толк и, придвинув к нему блюдо с каким‑то невероятно вкусным печеньем, вдруг рассказала ему о своем женихе, который глупо и нелепо погиб незадолго до свадьбы — не справился с метлой и разбился насмерть, врезавшись в дерево. «Он почти ничего не успел в жизни, Северус, — со вздохом сказала она. — Твоей матери повезло больше: у неё остался сын…» Тогда Снейп в ответ процедил сквозь зубы что‑то невнятное, но, вернувшись к себе в подземелья, понял, что ему стало немного легче. По крайней мере, он больше не чувствовал себя настолько одиноким…

Теперь и Джинни становилась частью этой семьи, которая со временем, быть может, станет ей гораздо ближе, чем родная. «Главное, чтобы у неё было это время, — подумал он, прижав девушку к себе, как будто мог этим защитить хоть от чего‑то. — И тогда всё остальное ещё может сбыться».