Неожиданное предложение Дамблдора не выходило из головы у Снейпа всю следующую неделю, потянув за собой цепочку связанных с ним мыслей и воспоминаний. Хотя момент для рефлексии был самым неподходящим: близился конец учебного года с его неизбежными многочисленными контрольными, а от преподавания и обязанностей декана профессора никто не освобождал. Кроме того, он очень надеялся усовершенствовать придуманное им для Джинни зелье или найти какой‑то другой способ обезопасить мисс Уизли во время проведения ритуала. Но, как назло, никакие толковые идеи на ум не приходили. Напротив, в голове царил полнейший хаос.

В конце концов, поняв, что ему совершенно необходимо отвлечься, Снейп отправился в Запретный лес. Нашёлся даже веский повод, чтобы на целый вечер бросить все дела: именно сейчас из‑под сошедшего снега пробивались лесные анемоны, а их ещё не распустившиеся бутоны были нужны для приготовления зелья внимания, которое он всегда варил для слизеринцев перед экзаменами.

Эта вылазка благотворно повлияла на Снейпа. Пока он методично обрывал рыхлые зеленовато–белые верхушки цветов, мысли профессора улеглись и сами собой направились в нужное русло. Хаос постепенно сменялся порядком, и одно это уже можно было считать положительным результатом. Перестав метаться в поисках решения, профессор смог наконец трезво посмотреть на сложившуюся ситуацию.

Даже Дамблдор, всегда считавший людей чем‑то вроде шахматных фигур, должен был понимать, что Снейп не только не захочет, но и не сможет разыгрывать перед Джинни комедию под названием «влюбленный профессор» с тем, чтобы, когда занавес упадет и жизнь девушки будет спасена, откланяться и уйти со сцены. Возвращать её к жизни для того, чтобы поставить перед фактом очередного предательства, было бы слишком жестоко. Нет, старик подразумевал, что между ними могло возникнуть настоящее чувство. Чувство по заказу?.. Снейп усмехнулся. Даже если не принимать во внимание тот очевидный факт, что он — совсем не лучшая пара для молодой женщины, профессор совершенно не представлял, что ему нужно делать, чтобы влюбить в себя Джинни. Тонким искусством флирта и обольщения он никогда не владел, и брать уроки у кого‑то вроде того же Люциуса было уже, пожалуй, поздно.

Похоронив свою юношескую любовь, Снейп всю дальнейшую жизнь смотрел на женщин с недоверием и опаской. Это не значило, что он с ними не общался вовсе: среди Упивающихся и их знакомых было достаточное количество любительниц случайных удовольствий, чтобы их хватило и на долю Снейпа. Но он ограничивался лишь чисто физическими и ни к чему не обязывающими связями и предпочитал, чтобы дамы, с которыми он имел дело, разделяли его точку зрения.

Потом, став чуть старше и сменив лагерь, он счёл, что преподавателю Хогвартса не пристало болтаться по постелям сомнительных подружек, да и нужды в этом не было. Радости от общения с ними он не испытывал, а для удовлетворения телесных потребностей существовали зелья — не всегда легальные, зато дающие весь спектр ощущений без помощи посторонних людей. А начавшаяся Вторая война и вовсе заставила Снейпа забыть об этой стороне жизни: все его силы уходили на другое.

Мысль о том, что теперь он должен строить подобные отношения исходя из необходимости, вызывала глухое раздражение. Снова оказаться пешкой в чьей‑то игре, выполняющей возложенные на него функции без учета собственных желаний, было отвратительно. Вместе с тем, он уже догадывался, что всё равно будет делать то, что должен, и чувствовал обиду и разочарование от того, что у него отняли возможность самому принимать решения.

Разочарование… Снейп присел на большой, нагретый заходящим солнцем валун на пригорке и рассматривал копошащиеся внизу, в Хогсмите, фигурки волшебников, механически переводя взгляд с одной на другую… Именно пережитое в самой ранней юности разочарование заставило его наглухо закрыть свое сердце. Было гораздо проще любить оставшуюся в памяти и в воображении женщину, с годами наделяя её всеми возможными достоинствами и забывая о недостатках, чем пытаться строить какие‑то новые отношения с живыми, реальными людьми. Он не хотел снова становиться уязвимым, подпуская кого‑либо слишком близко. Он настолько привык к своему одиночеству, что оно казалось совершенно естественным состоянием. И он был не уверен, что теперь ему хочется что‑то менять.

Но самым неприятным был тот факт, что, начав думать об этом, он понял, что Джинни уже пробила его скорлупу, она уже вошла в его жизнь. Возможно, продлись их знакомство чуть дольше, он и сам захотел бы перевести его в другую плоскость. Теперь же принятие вполне определенного решения ему навязывали обстоятельства, и это злило.

Пока Снейп раздумывал об этих высоких материях, неожиданно ставших реалиями его будничного существования, его внимание привлекли голоса внизу. Он прищурился — смотреть против бьющих в глаза лучей заходящего солнца было неудобно — и разглядел на дороге, ведущей из Хогсмита, три фигуры. В одной из них Снейп без труда узнал предмет своих размышлений — мисс Уизли. Напротив неё оживленно размахивал руками долговязый рыжий парень, явно бывший одним из её братьев, скорее всего — Роном, судя по тому, что стоявшая чуть поодаль женщина с копной каштановых волос очень напоминала Гермиону. Слов с такого расстояния было не разобрать, но разговор брата с сестрой явно проходил на повышенных тонах. Снейп видел, что в ответ на очередное замечание Рона Джинни выхватила палочку, и тот отшатнулся, а потом примирительно положил руку ей на плечо. Но Джинни резко сбросила эту руку и, развернувшись, стремительно зашагала в сторону замка. Рон порывался было бежать за ней, но Гермиона остановила его, видимо, понимая, что ни к чему хорошему продолжение разговора не приведет.

Чета Уизли, постояв ещё немного на дороге, дезаппарировала, и Снейп поискал глазами Джинни. По его расчетам, девушка уже должна была подойти к воротам, но вместо этого он с удивлением увидел, что она сворачивает в лес.

Солнце ещё просвечивало сквозь окутанные легкой дымкой распускающейся листвы кроны, но в лесу сумерки наступали очень быстро, и профессор забеспокоился. Он и сам предпочитал не соваться в Запретный лес в темноте, а уж Джинни, не знающая об этом месте и его обитателях и половины того, что знал Снейп, сильно рисковала, совершая такой необдуманный поступок.

Умозрительные рассуждения на тему своих отношений с мисс Уизли — одно дело, а рискующая заблудиться в полной опасностей чаще девушка — совсем другое. Снейп поднял с земли сумку с собранными растениями и быстро пошел в ту сторону, куда, по его расчетам, направилась Джинни. В стороне от опушки сразу стало заметно темнее. Хотя густые кроны лиственных деревьев еще только–только раскрыли почки, в лесу было довольно много елей, четкими силуэтами черневших в сумерках, а ветки кустарников порой росли так густо, что сквозь них даже без листьев разглядеть что‑либо было трудно.

И все же профессор довольно быстро заметил среди стволов фигуру в светлой мантии. Джинни стояла спиной к нему, прислонившись к большому кряжистому дубу. Чтобы не испугать девушку внезапным появлением, Снейп тихонько окликнул её.

— Не стоит гулять здесь так поздно, — строго сказал он, подходя ближе.

— Профессор… — Джинни, обернулась. На виске у неё остался отпечаток рисунка коры, а в волосах застряла веточка. — Вы что, следили за мной?

Её тон был вызывающим, но голос слегка дрожал, как будто она с трудом сдерживала слезы.

— Вообще‑то я собирал травы для зелий, — ответил Снейп, кивнув на сумку, — но вы с вашим братом так кричали, что не услышать вас было просто невозможно. Удивительно, что сюда не сбежалась половина замка.

— Удивительно, что я его не пристукнула, — фыркнула Джинни.

Она медленно пошла по тропинке, на которую показал Снейп, и было заметно, что внутри неё все кипит.

— Почему‑то каждый рыжий дурак считает своим долгом указывать мне, как себя вести, что делать и с кем встречаться, — резко сказала она.

Снейп усмехнулся.

— Возможно, это от того, что все эти «рыжие дураки» — ваши братья? Я правильно понял, что мистер Рон Уизли не первый?

— На прошлой неделе Перси прислал письмо, — скривилась Джинни. — Хорошо хоть не вопиллер.

Джинни резко обернулась и оказалась стоящей прямо напротив профессора. Она подняла на него глаза, щеки её пылали от гнева.

— Почему‑то вся семья считает, что я до сих пор ребенок, «малышка Джинни», не способная думать самостоятельно. Кто дал им право вмешиваться в мою жизнь? — возмущенно спросила она.

— Никто… — быстро согласился Снейп.

В данный момент он понимал её как нельзя лучше. Он только что думал о том же самом, точно так же возмущался, что кто‑то планирует его жизнь за него, и вот ответ… Но сейчас, когда Джинни стояла рядом и делилась с ним своими проблемами, совет Дамблдора уже не казался таким уж невыполнимым.

— Пойдемте, — сказал он, осторожно кладя руку ей на плечо и разворачивая в сторону замка. — Скоро совсем стемнеет.

Глубоко убежденный в том, что сердечные привязанности возникают не по велению рассудка и даже не по совету Дамблдора, Снейп решил, что не будет играть с чувствами — и собственными, и мисс Уизли. Это казалось ему слишком недостойным делом. Он всё же надеялся помочь ей другим способом. Снова и снова думая над рецептом зелья, он пытался уловить какую‑то ускользающую от него мысль, очень простую и вместе с тем очень важную.

В конце концов профессор понял, что должен посоветоваться с кем‑то ещё: в разговоре с достойным собеседником эта неуловимая мысль вполне могла облечься в слова. Идти со своими сомнениями к Дамблдору очень не хотелось — это наверняка повлекло бы за собой ещё один неприятный разговор. Среди знакомых Снейпа, конечно, имелись зельевары высокого уровня, но далеко не со всеми можно было без опасений обсуждать тёмные зелья; кроме того, очень не хотелось посвящать кого‑то ещё в подробности своих проблем.

И тогда профессор вспомнил про Лукрецию. Его усопшая родственница прекрасно разбиралась в зельях и наверняка была сведуща в тёмной магии. В вечно пустующей библиотеке компанию ей составляли только безмолвные фолианты, и она наверняка будет рада воспользоваться возможностью пообщаться. С другой стороны, он был уверен, что Лукреция сохранит его тайну: в крайнем случае, он мог пригрозить ей, что расскажет Люциусу о том, что она выдала местонахождение тайника.

Снейпу повезло вдвойне: Малфой–старший во время его визита был в отъезде, а Нарцисса, зная, что муж позволял зельевару работать в фамильной библиотеке, не стала задавать лишних вопросов.

Едва войдя в полутемное помещение, профессор сразу же направился в дальний угол и поклонился портрету.

— Мадам Буржуа, мое почтение.

Лукреция взглянула на гостя и улыбнулась.

— Я уж думала, что больше не увижу тебя, — слегка кокетливо произнесла она. — Снова понадобились книги из тайника?

— На этот раз нет, — ответил Снейп и заметил промелькнувшее на нарисованном лице разочарование. — Мне бы хотелось посоветоваться с вами…

Разочарование сменилось нетерпением, и профессор понял, что Лукреция надеется получить очередную порцию его крови. Очевидно, совет тоже будет не бесплатным… Снейп вынул из кармана нож и глаза Лукреции загорелись.

— Умный мальчик, — одобрительно закивала она. — С тобой приятно иметь дело.

Она жадно смотрела на текущую по его руке темную струйку, явно предвкушая, как снова почувствует тепло чужой жизни. А сам Снейп, глядя как тяжелые капли медленно падают на раму и впитываются в холст, вдруг понял, что уже нашел решение. Действительно, простое и очевидное. Было даже странно, что оно сразу не пришло ему в голову… И цена, заплаченная за него, не показалась ему слишком высокой.

— И что же тебе нужно? — довольным голосом спросила Лукреция, когда Снейп наконец залечил заклинанием порез и опустил руку.

— Пожалуй, уже ничего… — произнес он. — Думаю, теперь я знаю ответ на свой вопрос.

Лукреция пожала плечами:

— Ну, раз так… Я рада, что ты навестил меня. А решать, за что проливать свою кровь, ты волен сам. Но знаешь, что я тебе скажу?

Снейп вопросительно взглянул на Лурецию. Та, слегка прищурившись, проницательно смотрела на него.

— Твоя кровь изменилась с того раза, как ты в первый раз пришел сюда. Женщина… Ты думаешь о ней. Это чувствуется. В тебе проснулся мужчина, — Лукреция подмигнула ему и добавила: — Только не трави её, как мой муж меня.

— Ну, вы тоже не остались в долгу… — фыркнул Снейп.

— И что в итоге? Я торчу здесь уже сто лет, а что с ним, и вовсе неизвестно, — вздохнула мадам Буржуа. Потом тон её сменился на деловой: — Так тебе точно ничего больше не нужно? — спросила она. — Ты заплатил…

— Будем считать это авансом, — усмехнулся Снейп.

В замок профессор вернулся в отличном расположении духа. Теперь он знал, как привязать Джинни к себе, не вступая на такой скользкий и непривычный для него путь, как романтические отношения. Последние слова Лукреции только подтвердили его догадку.

Он отдавал портрету свою кровь, и между ними образовалась своего рода связь. Во всяком случае, ведьма почувствовала перемену в его настроениях и мыслях. Очевидно, если его кровь добавить в зелье для Джинни, то между ними тоже установится магическая связь, не зависящая от силы и характера взаимного расположения. Снейп и так с самого начала рассчитывал на то, что это произойдет: любое зелье высшего порядка всегда забирало волшебную силу зельевара и несло отпечаток его личности. Иначе бы он ни за что не решился пытаться направить Аваду только в одну из двух находящихся в теле душ, слишком уж рискованной выглядела эта затея. Но его кровь на время действия зелья многократно увеличит связь между ним и Джинни. Настроиться при произнесении смертельного заклятья будет гораздо проще, и кто знает: возможно, именно зов его крови поможет Джинни вернуться обратно.