Пробуждение было непривычно медленным и размазанным во времени. Обычно, стоило Снейпу открыть глаза, как в его голове сразу же возникало множество мыслей. Он намечал планы на день, обдумывал решения каких‑то проблем, вспоминал о предстоящих делах. Но теперь он постепенно стряхивал с себя тяжелые, вязкие остатки сна, и вместе с освобождением от них приходило понимание того, что тяжелая, опасная и почти безнадежная работа наконец завершена. Джинни свободна, и за её жизнь можно больше не опасаться. И тут же — словно ледяной душ — воспоминание о Поттере.

Впрочем, наверное, всё сложилось наилучшим образом… Последние месяцы он слишком много времени проводил рядом с привлекательной молодой женщиной, принимал самое непосредственное участие в её жизни, переживал за неё. Вот и стали появляться в голове какие‑то нелепые, дурацкие мысли. Да и она находилась под влиянием чужой магии и, очевидно, вела себя не совсем адекватно. Все, что было между ними в последнее время, происходило под воздействием обстоятельств. Да и что, в сущности, между ними было? Так, ерунда, ничего не значащие разговоры, мимолетные прикосновения и пара случайных объятий. Но откуда тогда это острое ощущение потери?

Наконец профессор понял, что некий умозрительный душевный холод, сковавший его после этих размышлений, перешел в самый настоящий, физический озноб. Окончательно проснувшись, он открыл глаза. Рядом с его постелью в воздухе висело слизеринское привидение. Кровавый Барон пристально смотрел на Снейпа и, видимо, уже некоторое время назад понял, что тот не спит.

— В чем дело, Барон? — хриплым спросонья голосом спросил профессор. — Какого гиппогрифа вы делаете в моих личных комнатах?

— Мадам Помфри просила меня время от времени проверять, как вы, сэр, — ответил призрак. — Никто не может войти к вам, а у нас были все основания беспокоиться.

— Я просто спал, Барон, — недовольно проворчал Снейп. — С каких пор я нуждаюсь в ночной няньке?

— Обычно вы не имеете привычки спать почти двое суток к ряду, сэр, — спокойно ответил Кровавый Барон. — Так же как и делать свои комнаты абсолютно недоступными для кого бы то ни было. К счастью, мы, призраки, обладаем способностью проходить сквозь стены, и я мог, по крайней мере, удостовериться, что вы живы.

— Двое суток? — недоверчиво спросил Снейп. — Я что, проспал все это время?

—Выглядело это, во всяком случае, именно так, — кивнуло привидение.

Снейп сел на кровати и поднял голову, глядя на зависшую перед ним полупрозрачную фигуру.

— Как мисс Уизли? — уже менее раздраженно поинтересовался он.

— На мой взгляд, она выглядит лучше, чем вы, — заметил Барон. —И это не удивительно: вокруг неё всё это время хлопотали мадам Помфри и мистер Поттер, а о вас позаботиться было решительно некому.

При упоминании Поттера Снейп болезненно скривился, но обсуждать эту тему с Бароном было ни к чему. Нужно было вставать, хотя профессор и чувствовал сильную слабость, а кроме того — изрядный голод.

— Ужин уже был? — хмуро спросил он у призрака, бросив взгляд на остановившийся будильник.

— Будет через час, — ответил тот. — Мадам Помфри просила сообщить ей, когда вы проснетесь… — Барон вопросительно замолчал, ожидая реакции Снейпа.

— Не стоит, — ответил тот.

— В замке говорят, что вы проводили опасный ритуал, профессор, — осторожно начал барон. — Мадам Помфри считает, что он мог оказать на вас сильное влияние. Возможно, имеет смысл все‑таки позволить ей осмотреть вас…

— Я в порядке, Барон, — Снейп метнул на призрака грозный взгляд. — И если вы покинете мою комнату, я даже успею одеться и выйти к ужину.

Барон согласно кивнул. Беспокойство мадам Помфри, может быть, и имело под собой основания, но всё же он был слизеринским привидением, и для него указания декана именно этого факультета имели преимущественное значение.

Когда призрак исчез, пройдя через стену спальни прямо в коридор, Снейп наконец поднялся с постели, с удовлетворением отметив, что вполне может стоять. Опасения опытной медиковедьмы были не напрасными: профессор действительно потерял много сил, и, по большому счету, в его состоянии было неосмотрительно ложиться спать одному в наглухо запертой комнате.

Теперь он понимал, что вел себя в тот момент не вполне разумно: неконтролируемая злость, вызванная внезапным появлением Поттера, непреодолимое желание отгородиться от всего мира, болезненное чувство одиночества были отчасти следствием проведенного им ритуала. Тёмная магия… Последствия её могли быть опасными и непредсказуемыми, и для профессора всё обошлось ещё не слишком плачевно — сказались его опыт и выносливость.

Снейп оделся и наскоро привел себя в порядок. Висящее в ванной зеркало, перед которым он брился, скорчило скептическую гримасу и назидательно сказало:

— Вам определенно пора в отпуск, профессор.

Снейп усмехнулся: когда зеркало разгладилось, он увидел действительно неприглядную картину. Прошедшие месяцы тревог и напряженной работы оставили свой след на его и без того не слишком привлекательном лице. Впрочем, теперь это не имело значения. Джинни наверняка останется в школе не дольше, чем до конца учебного года, а может быть, и вообще вернется в Лондон вместе с Поттером, а чье‑либо еще мнение о его внешности Снейпа совершенно не волновало.

Отмахнувшись от назойливых сожалений, профессор сел перед камином, чтобы прогнать никак не проходивший озноб. Идти в Большой зал не было решительно никакого желания. Там непременно окажется кто‑то, с кем придется объясняться по поводу своего двухдневного отсутствия. И уж наверняка примчится мадам Помфри. К тому же, Снейпу совсем не хотелось демонстрировать всем свою еще не вполне твердую походку. Однако пустой желудок настойчиво напоминал о том, что поесть совершенно необходимо, так что профессор решил позвать домового эльфа и попросить принести ужин в комнаты.

Домовик, или домовуха, — даже за долгое время, проведенное в замке бок о бок с парой сотен этих существ, Снейп так и не научился различать их: все эти глазастые лопоухие создания были для него на одно лицо — внимательно выслушал профессора, сказал: «Будет исполнено, сэр!» и исчез с легким хлопком.

Через час, поужинав и приняв восстанавливающее силы зелье, Снейп почувствовал себя уже гораздо лучше. Правда, на душе у него было по–прежнему тоскливо, но теперь он мог думать об этом отстраненно, понимая, что и тоска его отчасти тоже является следствием проведенного ритуала. По крайней мере, очень хотелось надеяться, что она пройдет вместе со слабостью. В конце концов, он применил непростительное заклятие к человеку, к которому испытывал как минимум очень сильную симпатию, и нужно время, чтобы вновь обрести душевное спокойствие. Но рано или поздно это непременно произойдет…

Его размышления прервал стук в дверь. Снейп тяжело вздохнул: наверняка это Помфри со своей заботой о его здоровье, — и взмахнул палочкой, отпирая замок. Но в комнату вошла вовсе не Поппи.

Удивительно, как может измениться человек всего да пару дней! К Джинни почти полностью вернулся ее цветущий вид. Глаза ее сияли, а улыбка вновь стала открытой и солнечной. «Совсем как в школе», — пронеслось в голове у Снейпа. Никакие мрачные тени больше не маячили за спиной у этой девушки.

Джинни подошла к нему и села напротив, в то кресло, где сидела обычно, приходя к нему в гости. Воспоминания об этом навязчиво лезли в голову, и сохранять спокойствие становилось все труднее.

— Как вы себя чувствуете? — первым делом спросила она.

Снейп дернул плечом, надеясь, что этот неопределенный жест сойдет за ответ. Видимо, Джинни поняла его, потому что продолжила:

— Мадам Помфри очень хотела поговорить с вами, да и директор тоже. Но я подумала, что имею право сделать это первой. Я ведь пока не имела возможности поблагодарить вас…

— Не стоит, — поморщился Снейп. — За вас это уже сделал мистер Поттер.

Джинни осуждающе фыркнула.

— Он всё‑таки полез к вам! И когда только успел! Ведь я же просила его не трогать вас и не подходить к вам… как бы всё это ни закончилось.

— Вы знали, что он будет присутствовать? — не особенно удивляясь этому обстоятельству, уточнил Снейп.

Джинни кивнула:

— Это я попросила его. Так было лучше для всех, — немного виновато улыбнулась девушка. — По крайней мере, надежнее.

— Вероятно, вы были правы, — без энтузиазма согласился профессор.

Теперь он был уверен, что между Поттером и Джинни выяснены все вопросы, и они готовы начать все с начала.

— Ну что ж, могу за вас только порадоваться, — кисло сказал он. — И выразить свою признательность за то, что доверили свою жизнь в мои руки. Удивительно, что Поттер согласился на это. Хотя, все ведь происходило в его личном присутствии.

— Честно говоря, профессор МакГонагалл просила мистера Шекболта, — словно оправдываясь, сказала Джинни, — но он не смог: какие‑то срочные дела в Министерстве. Так что пришлось привлечь Гарри. Вообще‑то жаль. Шекболт гораздо лучше скрывает свои эмоции, его присутствие было бы вообще незаметно. И он наверняка не стал бы докучать вам своими благодарностями в тот момент, когда вы все силы потратили на то, чтобы вытащить меня… оттуда.

Снейп непонимающе смотрел на Джинни. Он мог понять мотивы присутствия Поттера, но при чем здесь Шекболт? Он‑то какое отношение имеет к происходящему? Не может же быть такого, чтобы Джинни хотела вернуться из‑за начальника Аврората… Это был полный бред.

— Джинни, зачем вы позвали Поттера? — прямо спросил Снейп, подозрительно глядя на неё.

— Чтобы он при необходимости засвидетельствовал, что это было не убийство, а проведенный с моего согласия обряд. Ну, если бы не получилось… — пояснила Джинни. — А что ему ещё здесь делать?

Профессор оперся локтем о подлокотник кресла и прикрыл глаза рукой. Видимо, он не до конца пришел в себя, и в голове у него ещё стоял легкий туман. Засвидетельствовать его невиновность… Он сам почти не думал об этом: просто механически покидал в сумку самое необходимое на случай, если придется поспешно скрываться от авроров. А Джинни беспокоилась о нем, готовясь стать мишенью для его непроверенных экспериментов с тёмной магией.

— Мы опасались, что показаний профессора МакГонагалл и мадам Помфри может оказаться недостаточно для Аврората, — продолжала Джинни. — А Гарри или, тем более, мистер Шекболт — незаинтересованные стороны, им поверят гораздо охотнее… Простите, профессор, наверное, нужно было согласовать это с вами… Не сердитесь, пожалуйста…

Голос её становился всё тише и печальнее, и под конец Джинни совсем поникла и горестно вздохнула.

— Я не сержусь, — наконец отозвался молчавший всё это время Снейп. — Я просто думал, что Поттер надеялся таким образом помочь вам. Что он решил, что его присутствие может повлиять на исход ритуала. Думаю, оно и повлияло. У мистера Шекболта очень удачно не нашлось времени. Я сам должен был догадаться пригласить Поттера…

— Зачем? — удивленно спросила Джинни.

Снейп недовольно вздохнул и поджал губы. Ему совершенно не хотелось поднимать эту тему, особенно сейчас. Но, в конце концов, от того, что он будет отмалчиваться, ничего не изменится.

— Джинни, в последнее время вы ведь пребывали не в лучшем настроении, признайтесь. Вы сами говорили мне, что вам не хочется жить. А я говорил вам, что для того, чтобы вернуться, надо иметь очень веские причины. Раз вам удалось, значит эти причины появились. И если… причина… во время проведения ритуала находится в непосредственной близости от вас, да ещё извергает такой фонтан эмоций, это наверняка должно оказать влияние на перемещения вашей души. Так что можете считать, что это он вытащил вас, а я только предоставил ему такую возможность.

Джинни вдруг встала со своего кресла и села на диван рядом со Снейпом.

— Так вы думаете, что я вернулась из‑за Гарри? — тихо спросила она. — И вы думаете, что теперь я вернусь к нему? — продолжила она, не дождавшись ответа.

— Это не моё дело, — сухо ответил Снейп. — Вы сами распоряжаетесь своей жизнью. Передо мной лишь стояла задача сделать так, чтобы вам и дальше было чем распоряжаться.

— Вы же сами говорили, что как прежде уже не будет, — решительно сказала она, подняв подбородок и глядя в пространство перед собой. — Так какой смысл начинать с начала то, что уже один раз умерло?

— Поттер очень переживал за вас, — неохотно заметил Снейп.

— Я знаю, — кивнула Джинни. — Наверное, мы с ним никогда не станем совсем чужими. Нас слишком многое связывает. И не только любовь… Но я просто не представляю, как смогла бы снова жить с ним.

Профессор внимательно слушал Джинни, чувствуя, как к нему возвращаются силы и душевное равновесие. Её спокойная, уверенная речь заставляла замолчать ту натянутую струну, которая вибрировала в нем с момента встречи с Поттером в коридоре подземелья.

— Там было так спокойно… — сказала вдруг Джинни. — Не о чем волноваться, нечего бояться. Теперь я понимаю, почему нужно иметь серьезные причины, чтобы вернуться. Этот покой никто не захочет променять на всякие пустяки и житейскую суету.

— И всё‑таки вы сделали это, — заметил профессор.

— Ну, у меня‑то была причина, — пожала плечами Джинни. — Более чем уважительная.

Снейп повернул голову и заинтересованно посмотрел на Джинни. Она улыбалась уголками губ и явно ждала его вопроса. Профессор снова почувствовал, что она играет с ним в ту же древнюю и не имеющую названия игру, в которую испокон веков играют все мужчины и женщины. До сих пор он не очень хорошо разбирался в сложных правилах этой игры, но Джинни была отличным партнером — с ней было легко играть, как легко было говорить или молчать.

— И что же это за причина? — задал он вопрос, который от него явно ждали.

— Я подумала, что если я не вернусь, то никто не сможет по достоинству оценить ваш талант заваривать чай, — улыбнувшись уже по–настоящему, ответила она.

***

Кресло, коньяк и камин… В жизни профессора Снейпа было множество таких вечеров – попыток хотя бы ненадолго забыть о войне, долгие годы бывшей неотъемлемой частью его жизни, о разочарованиях в себе и в мире, об одиночестве. Небольших передышек в суете школьных будней. Подобные вечера окрашивались его настроением в самые разные оттенки, от черного отчаяния потерь и смертей до триумфального пурпура признания и научных открытий. Но такого чувства легкости, пронизанного лучами надежды и предвкушения, профессор не испытывал, пожалуй, никогда. Джинни давно ушла к себе, но едва уловимый флер ее присутствия до сих пор согревал подземелье, заставляя Северуса время от времени без особой причины улыбаться собственным мыслям.

Полуприкрыв глаза, он вспоминал ее осторожные прикосновения к давно зажившим, едва различимым шрамам на тыльной стороне его ладони, ее голос, в котором сквозь мягкую иронию отчетливо слышалась нежность.

«Чай, и всё, что к нему прилагается… Разговоры по вечерам… Книги из вашей библиотеки… То, как вы фыркаете и хмуритесь над пергаментами школьников, когда проверяете их работы… Отказаться от всего этого было бы верхом глупости».

В сказанных ею простых словах было столько чувства… Удивительно, но эта девушка, этот источник тепла и света, вернулась к нему. Какими переменам в его жизни это могло обернуться – представить было трудно, но это, определенно, были перемены к лучшему.