Они оставили «Плимут» на стоянке трейлеров и сели в автобус, идущий в аэропорт, где Декер арендовал белый «Сандерберд» компании Авис. Скинк остался недоволен этим: он сказал, что им нужен грузовик размером четыре на четыре, что-нибудь вроде «Бронко», но у Авис были только легковые машины.

Зажатые в толпе, в течение двух часов они ехали вокруг Литтл Хавана, и в это время Декер пытался выудить у Скинка, что случилось на озере Морепа.

– Кто пристукнул Локхарта? – спросил он.

– Этого я не знаю, – ответил Скинк. – А вот что я знаю от Джима Тайа. Он рассказал мне это по телефону – я звонил ему несколько раз. Пока ты обрабатывал эту сестрицу Голта, кто-то забил Дики насмерть. Голт же перво-наперво утром прилетел в Новый Орлеан собственной персоной и сделал в полиции заявление. Он сказал там, что некий экс-заключенный по имени Декер, фотограф по профессии, пытался шантажировать ики по поводу жульничества с окунем. Сказал, что ты явился нему с несколькими фотографиями и потребовал за них сто ысяч долларов, а в подтверждении своих слов он даже предъявил записку, написанную твоей рукой.

– Боже мой! – застонал Декер. Это была записка, которую он написал в ночь, когда подрался с Голтом, записка, где он требовал увеличения гонорара до ста тысяч долларов.

Скинк продолжал:

– Голт сказал полицейским, что велел тебе убираться и тогда ты стал подъезжать к Локхарту. Сначала Дики заплатил тебе тридцать кусков, как сказал Голт...

– Мило, – пробормотал Декер. Тридцать – было его авансом.

– Но потом Дики надоело платить, и он сказал, что больше платить не будет. Ты отправился в новый Орлеан, чтобы встретиться с ним, и угрожал раскрыть его штучки на большом турнире. У вас начался спор, ссора... можешь представить остальное. А полицейские уже представляют.

– И мое алиби может засвидетельствовать сестра настоящего убийцы.

– Лэни не стала терять времени даром на письменное заявление. Она заявила, что ты запихнул ее в машину, отвез назад в Новый Орлеан и высадил у отеля, сказав ей, что тебе надо повидаться с Дики по какому-то делу.

– Я могу их опровергнуть, – сказал Декер едко.

Скинк ерзал. У него было напряженное лицо. Его беспокоили толпа в автобусе, выбоины на улицах.

– Чуть не забыл, – сказал он. – Они раздобыли и фотографии, которыми ты шантажировал Дики.

– Какие фотографии?

– Дики, вытягивающего клетки с рыбой, – ответил Скинк.

– Мне это тоже странно. Но ты ведь эксперт – сообрази, как они это сделали.

Декер был удивлен.

– У них подлинные фотографии?

– Taк утверждает окружной прокурор. Очень четкие черно-белые фотографии Дики за его занятием.

– Но кто их сделал?

– Окружной прокурор утверждает, что ты. Они нашли пустую коробку от пленки и проследили, откуда она поступила в фотолабораторию газеты – вместе с оптовой покупкой пленки «Кодак». В газете говорят, что она была частью той пленки, которую ты свистнул, уходя из газеты.

– Понятно.

Скинк был прав: действительно, это дело было просто прелесть, почти совершенство. Скинк сказал:

– У тебя пропала пленка?

– Не знаю.

– Ту, что мы отсняли в Луизиане, где она?

– Все еще в камере, – сказал Декер. – Так я думаю.

– Ты так думаешь. – Скинк жестко засмеялся. – Лучше будет, Майами, если ты, черт возьми, выяснишь это и будешь знать наверняка. Ты не единственный волшебник, имеющий темную комнату.

Декер чувствовал себя усталым: ему хотелось закрыть глаза, надеть крышку на линзу. Скинк сказал ему, что они могли бы взять билеты на рейс 27, США до Аллигейтер Элли и отправиться на запад.

– Нам было бы безопаснее в городе, – сказал Декер. У него не было желания ехать на машине через весь штат. Боль, которая, как барабанная дробь, отдавалась в его позвоночном столбе, была невыносимой. Элли будет кишеть патрульными, которые будут высматривать арендованные спортивные машины.

– Куда конкретно ты хочешь поехать? – спросил он Скинка.

– «Большой Кипарис» – хорошее место, где можно спрятаться. – Скинк искоса посмотрел на него.

– Нет, только не эта крысиная нора, – сказал Декер – и не сегодня ночью. Давай останемся в городе.

– У тебя есть в запасе надежное место?

– Может быть.

– Никаких отелей, – прошипел Скинк.

– Никаких отелей.

Декер припарковал машину у обочины и молча изучал дом в течение нескольких минут. Дом казался впечатляюще обширным, даже для побережья Майами. На полукруглой подъездной аллее стояли две машины – «Файрберд» и «Ягуар», пальмы местной разновидности и кусты эфедры омывались оранжевым светом фонарей, скромно водруженных вокруг бермудского газона. Испанская арка обрамляла парадную дверь из дерева кофейного цвета. Окно не было забрано железными решетками, но Декер сумел разглядеть красную проводку сигнализации.

– Ты что, собираешься просидеть здесь всю ночь, мечтая при лунном свете? – спросил Скинк.

Они вышли и пошли по подъездной дорожке. Гравий громко хрустел у них под ногами. Скинку было нечего сказать о большом доме: он перевидел их множество, и большинство принадлежало богатым и уважаемым ворам.

Декер проявил неделикатность, попросив его отступить на несколько шагов от двери.

– Чтобы они не умерли от страху, да? – спросил Скинк.

Дверь открыла Кетрин.

– Рейдж, – сказала она, при этом вид у нее был более чем удивленный.

На ней были короткие облегающие джинсы и безрукавка цвета лаванды, бюстгальтера на ней не было. Декер отметил про себя, что Джеймс, доктор, позволяет ей открывать дверь среди ночи – они могли оказаться каким угодно ночным сбродом, которым кишмя-кишит округ Дейд: убийцами, похитителями, шарлатанами-докторами, ищущими козла для ритуального заклания. Какого черта этот ленивый сопляк посылает свою жену одну открывать дверь в половине двенадцатого и даже без лифчика?

– Я не позвонил, – сказал Декер. – Но это своего рода исключительный случай.

Кетрин посмотрела на Скинка и, по-видимому, сразу же осознала серьезность ситуации.

– Входите, ребята, – сказала она дружелюбным тоном хозяйки притона. Потом наклонилась к Декеру и прошептала:

– Джеймс дома.

– Знаю, – ответил Декер. – Я видел его «Ягуар».

Белоснежный карликовый пудель на полной скорости вылетел в коридор, его коготки стучали по кафелю. В ту минуту, как собака завидела Скинка, она начала рычать и пускать слюну с обезумевшим видом. Потом вцепилась в манжет его дождевика и начала рвать пластик. Не произнося ни слова, Скинк сильно пнул животное, отбросив его назад, в холл.

– Прошу прощения, – вяло сказал Декер.

– Все в порядке, – ответила Кетрин, ведя их в кухню. – Ненавижу эту маленькую гадину. Она писает в мои туфли. Я тебе не говорила?

Неизвестно откуда Скинк изрек:

– Нам нужно место для ночлега.

Кетрин кивнула.

– Здесь уйма места.

«Хорошо, что произошел несчастный случай, подумала Кетрин: это единственная возможность заманить Декера под нашу крышу».

Скинк сказал:

– К тому же у Декера травма.

– Со мной все в порядке.

– А что случилось? – спросила Кетрин.

– Я чуть не сломал ему шею, – сказал Скинк, – случайно.

– Это только вывих, – сказал Декер.

И тогда в кухню вошел Джеймс, доктор, муж Кетрин. На нем был темно-синий купальный халат «Ральф Лорен», доходивший ему до бледных безволосых колен, и шлепанцы того же цвета. Декер снова был охвачен желанием дать этому человеку в зубы, но вместо этого он просто онемел.

Джеймс некоторое время изучал двоих визитеров, потом сказал:

– Кетрин?

Ему требовалось объяснение.

Но Кетрин и Декер, оба выглядели довольно беспомощно, поэтому Скинк выступил вперед и сказал:

– Это бывший муж вашей жены, а я его друг.

– О?

За всю свою жизнь Джеймс не видел ничего похожего на Скинка, во всяком случае, вблизи, но он старался сохранить вид человека, чувствующего себя хозяином дома.

Он протянул руку Декеру и сказал:

– Р. Дж, не так ли? Любопытно, что мы до сих пор не встречались.

– Чудовищно, – сказал Декер, слишком крепко пожимая доктору руку.

– Они проведут у нас ночь, – сказала Кетрин своему мужу.

– У Р. Дж. затопило трейлер.

– Дождя не было, – заметил Джеймс.

– Лопнули трубы, – сказала Кетрин нетерпеливо.

Хорошая девочка, подумал Декер, быстро соображает.

– Пойду приготовлю ребятам чаю, – сказала она. – А теперь все в гостиную, ну, пошли!

Гостиная была спланирована так, что все было подчинено господству огромного семифутового телевизора, наподобие того, что Декер видел в хоромах Денниса Голта. Каждый стул, диван, пуф стояли так, чтобы с них был виден экран. Джеймс, хиропрактик, смотрел видеофильм одной из серий «Звездных войн».

– У меня есть все три серии, – похвастался он.

Декер успокоился. У него не было причин ненавидеть этого малого, кроме, может быть, как из-за его халата: во всяком случае, ведь это Кетрин сделала выбор.

Джеймс был строен и даже высок – выше, чем Декер ожидал. У него был хорошо очерченный подбородок, высокие скулы и быстрые глаза, смотревшие с вызовом. Волосы рыжевато-каштановые, кожа белая. Его длинные изящные руки, вероятно, давали ему преимущество в мире соперничества хиропрактиков. В целом он выглядел немного привлекательнее, чем Декер надеялся.

– Я видел некоторые из ваших фотографий, – они довольно хороши, – сказал Джеймс и добавил: – У Кетрин есть старый альбом.

Двойной нажим на слове «старый». В каком-то смысле Декер даже чувствовал к нему жалость: двое совершенно незнакомых людей в доме и жена, требующая от него цивилизованного поведения. Человек нервничал, а кто бы не нервничал на его месте?

Джеймс отважно улыбнулся Скинку, фигура которого во флюоресцирующем дождевике подавляла. Джеймс сказал:

– А вы, должно быть, сопровождающая охрана?

Кетрин внесла чай с корицей на простом подносе. Скинк взял чашку и немедленно осушил ее. Его темно-зеленые глаза, казалось, приобрели особый блеск.

Когда Кетрин налила ему вторую чашку, Скинк сказал:

– Вы очень красивая девушка.

Декер замер, будто онемел. Доктор Джеймс был подавлен. Скинк лучезарно улыбнулся и сказал:

– Мой друг поступил, как идиот, позволив вам уйти.

– Благодарю вас, – сказала Кетрин. Она не выглядела ни раздраженной, ни напуганной. Выражение на ее лице можно было истолковать, как «зачарованность» и «понимание». Декер с раздражением подумал, что она и Скинк выглядят так, будто у них есть общая тайна, и тайна эта касается его.

– Кетрин, – сказал Джеймс строго, меняя тему. – Ты видела Бэмби?

– Несколько минут назад он играл в холле.

– У него был несколько утомленный вид, – добавил Декер.

– Бэмби? – Скинк скорчил рожу. – Вы говорите об этой чертовой собачонке?

Джеймс оцепенел.

– Он с родословной.

– Он ублюдский грызун, – сказал Скинк, – с перманентом.

Кетрин начала смеяться, но сдержалась. Даже в своем ревнивом раздражении Декер понимал, что они представляли собой комическую четверку. Он был рад видеть, что чары Скинка моментально улетучились, в качестве язычника он был гораздо более приемлем.

Джеймс пристально посмотрел на него и сказал:

– Я не уловил вашего имени.

– Айкабод, – сказал Скинк, – сокращенно Айки.

Декер отчаянно надеялся, что Айкабод не было настоящим, именем Скинка. Он полагал, что Скинк не изберет этот особый момент в присутствии именно этих людей, чтобы открыть все мрачные тайны своей души. Было известно, что Кетрин оказывает особое воздействие на мужчин.

Не задумываясь, Декер сказал Джеймсу:

– Это хороший дом. Ваша практика, должно быть, дает хорошие доходы.

– Собственно, – сказал Джеймс, – я приобрел этот дом до того, как стал доктором.

Казалось, что он испытывал облегчение из-за того, что отпала необходимость говорить о пуделе или красоте его жены.

– Еще, когда я занимался недвижимостью, мне посчастливилось набрести на это место.

– Какого рода недвижимостью? – спросил Скинк.

– «Единицы временного владения», – ответил Джеймс, не глядя на него.

– Временные акции, – добавила Кетрин ободряюще.

Пошевелился Скинк на диване, и его костюм издал громкий писк.

– Временные акции? – спросил он. – А где?

Кетрин указала на несколько небольших табличек, свисавших с одной из стен.

– Джеймс был главным продавцом недвижимости три года подряд, – сказала она. Не было похоже, что она этим хвастается.

– А где это было? – допытывался Скинк.

– На побережье Смирны, – сказал Джеймс. Мы преуспевали в конце семидесятых. Потом Талахасси лопнул, на нас набросилась пресса, и временный рынок закончил свое существование. Старая песня. Я решил, что пора переходить на что-то другое.

– Шум и бум, – подыграл Декер. – Такова история Флориды.

Неужели только деньги привлекли Кетрин к этому тощему дурню, гадал Декер. В каком-то смысле думать так было облегчением, и он надеялся, что так оно и было.

Скинк встал и прошелестел к табличкам, чтобы их рассмотреть. Кетрин и Джеймс не могли отвести от него глаз: им никогда не доводилось видеть такого дикаря, бродящего по их дому.

– Как назывался ваш проект? – спросил Скинк, поигрывая своей серебряной косицей.

– Воробьиная Отмель, – сказал Джеймс. – Клуб «Воробьиная Отмель». Теперь все это представляется делами давно минувших дней, древней историей.

Скинк не ответил, но издал какой-то тихий и удивительный звук.

Р. Дж. Декеру послышалось, что это был вздох.

– С твоим другом все в порядке? – спросила Кетрин позже.

– Конечно, – сказал Декер. – Он действительно предпочитает спать на воздухе.

Посреди монолога Джеймса о его триумфах на Воробьиной Отмели Скинк повернулся к Кетрин и спросил, нельзя ли ему провести ночь на заднем дворе. Декер почувствовал, что он впал в мрачную тоску, но не мог улучить подходящего момента, чтобы спросить его, в чем дело.

Кетрин одолжила Скинку старое одеяло, и Скинк ровным голосом поблагодарил ее за гостеприимство и неуклюже прогромыхал через заднюю дверь. Он совершенно игнорировал Джеймса.

Скинк устроился под высоким деревом авокадо, и из окна Декер мог видеть его сидящим вертикально, опирающимся на ствол – лицом к узкой полоске воды позади дома Кетрин. У Декера было сильное желание присоединиться к нему там, под звездами.

– Пусть Джеймс взглянет на твою шею, – сказала Кетрин.

– Нет, у меня все будет в порядке.

– Ложитесь здесь, – распоряжался Джеймс, очищая место на диване. – Лягте на живот.

Джеймс согнулся над ним, уперевшись одним коленом в диван и используя его, как рычаг. Он настойчиво разминал и прощупывал затылок Декера, в то время, как Кетрин, скрестив ноги, наблюдала с оттоманки.

– Так больно? – спросил Джеймс.

Декер крякнул. Было больно, но растирание помогало. Кажется, Джеймс знал свое дело.

– Братец, похоже, тут настоящее смещение, – сказал он.

– Это медицинский термин?

– Понадобится полное вытяжение, петли и веса. Ультразвук. Вы слишком молоды для Медикейр, а то я устроил бы вас на две недели.

Джеймс разминал пальцами спину Декера вдоль позвоночника. Теперь, казалось, он расслабился, наслаждаясь своей ролью эксперта.

– У вас есть страховка? – спросил он.

– Нет, – ответил Декер.

– Рабочая компания? Или, может быть, НМО?

– Нет.

Джеймс, казалось, не поверил – в его глазах сверкнула искра, свойственная взгляду коробейника, каким он был когда-то.

– Должен вас предупредить, – сказал Джеймс, – что такие травмы нельзя оставлять без лечения. Вашу шею здорово повредили.

– Я это чувствую, – ответил Декер, вздрагивая под пальцами хиропрактика. – Скажите мне, в чем разница между тем, что делаете вы и массажем?

– Я доктор, в том и разница. Не двигайтесь. Думаю, что в багажнике моей машины есть лишняя скоба.

Как только Джеймс вышел из комнаты, Кетрин подошла и встала на колени рядом с Декером.

– Скажи мне, что произошло, Рейдж.

– Кто-то пытается подставить меня, свалить на меня убийство.

– Кто? Не эти рыболовы?

– Опасаюсь, что да, – сказал Декер, Он уже приготовился, что его будут основательно пробирать – это была специальность Кетрин, – но по какой-то причине (возможно, из жалости) она воздержалась.

– Этот парень на заднем дворе, Седой Адамс.

– С ним все в порядке, – сказал Декер.

– Он напугал Джеймса.

– Меня тоже, но он – это все, что у меня есть.

Кетрин легонько поцеловала его в мочку уха.

– Могу я что-нибудь сделать?

На один безумный момент Декеру показалось, что его сердце остановилось. Бамп, бамп – а потом: остановка. И все это от дуновения ее духов и из-за того, что она так глупо клюнула его в мочку уха. Это было так чудесно, что Декер чуть не забыл, что она бросила его ради парня, который носит купальные халаты по девяносто долларов за штуку.

Кетрин сказала:

– Я хочу помочь.

– У Джеймса есть брокер? – спросил Декер.

– Да. Хаттон, Ширсон или что-то в этом роде. Это счет для «очень важных людей», насколько я знаю. На прошлое рождество они нам прислали большую бутылку шампанского.

Декер сказал:

– Это то, что мне надо. Скажи Джеймсу, что у тебя сведения, полученные в косметическом салоне.

– О, пожалуйста...

– Или где-нибудь еще, Кетрин. Скажи ему, что ты получила сведения об акционерном капитале. Название компании СХТ, кажется так. Спортивная Христианская Телесеть. Узнай, может ли брокер твоего мужа прислать проспект. Мне нужен экземпляр, как можно скорее.

Она сказала:

– Ему это покажется странным. Мы никогда не говорим о капиталовложениях.

– Попытайся, – сказал Декер. – Разыграй дурочку, будь с ним мила и делай вид, что просто хочешь помочь. Ты можешь это сделать.

– Ты все еще задница, Рейдж.

– А ты все еще видение, Кетрин. Твой муж будет возражать, если мы с тобой разденемся и вместе прыгнем под душ? Мы скажем ему, что это часть моего лечения. Они это называют вытяжение с помощью горячей воды.

В эту минуту вошел Джеймс, слишком занятый, чтобы заметить, что его жена шмыгнула обратно на оттоманку. Джеймс нес скобу с прокладкой из какого-то пенообразного материала, какие надевают на шею и они выглядят как ошейник.

– Этот человек, – сказал он возмущенно, – развел костер у нас на заднем дворе!

Кетрин подошла к окну.

– Господи Боже! Это не костер, – сказала она. – Это барбекью, дорогой, не хуже, чем делаешь ты на своей «хибачи».

– Но «хибачи» работает на газе, – запротестовал Джеймс.

Р. Дж. Декер заставил себя подняться с дивана и подошел посмотреть. Скинк скорчился в знакомой позе под деревом авокадо, сидя на корточках и раздувая небольшой костер.

– Он похож на бродягу, – сказал Джеймс.

– Хватит, – огрызнулась Кетрин. – Он никому не мешает.

Декер заметил, что Скинк соорудил жаровню из старых сучьев. Он жарил на огне кусок сырого мяса, медленно его поворачивая.

– Как вы думаете, что это у него там? – спросила Кетрин.

– Вероятно, то, что он нашел в мусорной куче, – сказал Джеймс.

– А, может быть, утка из грязного канала?

Среди неверных теней Декер не мог разглядеть точно, но у него зародилось подозрение относительно того, что его друг готовил себе на обед. Это был, конечно, Бэмби. Скинк, нимало не смущаясь, поджаривал любимого пуделя доктора.