Р. Дж. Декер жил в трейлере на расстоянии примерно мили от Пальметто Экспрессуэй. Трейлер имел сорок футов в длину и десять в ширину, и был сделан из тончайшего листового алюминия. Внутри него стены были покрыты дешевыми панелями, которые покоробились от тропической влажности, протертый до основы ковер был цвета печени. В качестве компенсации трейлер был снабжен плохо оборудованной кухонькой, вялотекущим душем и дряхлым кондиционером, из которого сочилась серая жидкость, оставлявшая следы повсюду. Декер переоборудовал кладовую в темную комнату, и это было единственное помещение, в котором он нуждался. Только в очень горячие недели он пользовался этим помещением больше раза или двух.

Он не хотел жить в парке трейлеров, ему была ненавистна сама эта мысль, но после развода он не мог себе позволить большего. Дело было не в том, что его жена забрала себе все, она забрала только свои вещи, но это было все, что представляло хоть какую-нибудь ценность. Кроме камер. Камеры Р. Дж. Декера и их оборудование в целом стоили вдвое дороже, чем трейлер, в котором он жил. Он не предпринял особых мер для того, чтобы спрятать камеры, потому что почти все его соседи по парку трейлеров владели свободно бегающими, натасканными на бои бульдогами, своего рода психопатами собачьей породы, которым не решился бы бросить вызов ни один взломщик.

По непонятным причинам соседские собаки никогда не беспокоили Кетрин. Декер печатал снимки, когда она навестила его. Как только он впустил ее, она сморщила нос.

– Мерзость. Гипосульфит.

Она знала запах фиксатора.

– Я кончу через минутку, – сказал он и снова проскользнул в темную комнату. Он размышлял, в чем дело. Думал, где Джеймс. Джеймс был хиропрактиком, знахарем-костоправом, за которого она вышла замуж меньше чем через две недели после развода.

В день, когда Кетрин вышла замуж за Джеймса, Декер избил грабителя. Кетрин всегда чувствовала себя виноватой, словно она вызвала это короткое замыкание. Когда он отбывал наказание в «Апалачи», она писала ему два-три раза в месяц. Однажды она даже отправила ему свою фотографию, сделанную «Поляроидом», – в черных бюстгальтере и трусиках. Каким-то образом она миновала тюремного цензора. На обратной стороне снимка было написано печатными буквами: «В память былых времен». Это была шутка.

Декер был уверен, что доктор Джеймс не имел об этом представления. И еще долго после того, как вышла замуж, Кетрин звонила или забегала, но только вечером, и никогда в выходные дни. Декер всегда чувствовал облегчение через некоторое время после ее визита.

Он промыл несколько фотографий размером восемь на десять и повесил отпечатки на вешалку, протянутую через темную комнату. Он мог бы зажечь верхний свет, не нанеся этим урона фотографиям, но предпочитал работать при красном отблеске нужного для фотографий света. Кетрин постучала дважды и вошла, быстро закрыв за собой дверь. Она знала, как себя вести.

– Где мистер? – спросил Декер.

– В Тэмпе, – сказала Кетрин. – Большой заезд. Раз в две недели по уик-эндам у них съезды. Что у нас тут? – Она встала на цыпочки и стала рассматривать отпечатки. – Кто этот тяжеловес?

– Пожарный – инвалид на девяносто процентов.

– А что он делает здесь в Вик Тэнни? Зачем он тут торчит?

– Это как раз то, что хочет знать страховая компания, – сказал Декер.

– Довольно скучная история, Рейдж.

Иногда вместо Р. Дж. она называла его Рейдж. Это было ласкательное прозвище, намекавшее на особенности его характера. Декер не возражал, раз это исходило от Кетрин.

– У меня тут есть хорошая стряпня.

– Да? И что это?

Она выглядела потрясающе в теплом красном освещении.

Кетрин была сногсшибательной. Была, есть и всегда будет.

Дорогой сногсшибательной женщиной.

– Я слежу за одним профессиональным рыболовом, – сказал Декер. – Речь идет о жульничестве на турнирах. Вроде бы.

– Брось ты, Рейдж.

– Я не шучу.

Кетрин сложила руки и одарила его материнским взглядом.

– Почему ты не попросишь, чтобы газета взяла тебя на прежнюю должность?

– Потому, что газета не платит мне сто тысяч кусков за рыбную ловлю.

Кетрин сказала:

– Ого!

От нее чудесно пахло. Она знала, что Декер любил ее духи, и всегда пользовалась ими ради него. Как они назывались? Что-то модно-невротическое. Ах, да – «Принуждение». Духи, которые, вероятно, не вызывали никаких чувств у доктора Джеймса. По крайней мере, Декер на это надеялся. Он подумал, хранится ли у Кетрин тот самый флакон в четыре унции, который он купил на ее день рождения три года назад.

Декер вытащил пинцетом еще одну черно-белую фотографию золото-кирпичного пожарника из фиксатора и прополоскал ее.

– Нет фотографий рыбы? – спросила Кетрин.

– Еще нет.

– Кто-то действительно собирается заплатить тебе сто тысяч долларов?

– Ну, по крайней мере, пятьдесят. В случае если я раздобуду то, что он хочет.

Она спросила:

– И что ты собираешься делать со всеми этими деньгами?

– Попытаюсь выкупить тебя обратно.

Смех Кетрин замер у нее в горле. Она выглядела уязвленной.

– Это вовсе не смешно, Р. Дж.

– Думаю, нет.

– Ты ведь не думал этого, или думал?

– Нет, не думал.

– В тебе есть что-то гадкое.

– Я побит, как ребенок, – сказал Декер.

– Можем мы выбраться отсюда? Я уже отравилась твоими химикатами.

Декер повез ее в кабачок на Шоссе Саус Дикси, где жарили мясо на открытом огне. Кетрин заказала половину цыпленка и чай со льдом, он – пиво и жареные ребрышки. Они говорили о тысяче разных мелочей, а Декер думал о том, как приятно все еще было проводить с ней время. Это не было печальное чувство. Была просто легкая грусть. Он знал, что она пройдет. Так всегда происходило с лучшими чувствами.

– Ты подумал о Нью-Йорке? – спросила Кетрин.

Речь шла о работе свободного художника. Декер уже знал это все наизусть.

– Погляди на Фоли. В прошлом году его фотографии были на обложке «Спорте иллюстрэйтед», – сказала она.

Это был другой фотограф, который оставил газету и стал свободным.

– Хейл Ирвин, – парировал Декер насмешливо.

– Что?

– Это была большая фотография Фоли. Игрок в гольф. Чертов игрок в гольф, Кетрин. Это не то, что я хочу делать, следовать за группой рубашек Изод по площадке для гольфа целый день для того, чтобы сделать один дурацкий снимок.

Кетрин сказала:

– Это был просто пример, Рейдж. У Фоли масса работы с тех пор, как он переехал в Нью-Йорк. Он снимает не только игроков в гольф, поэтому не смотри на меня так сердито.

– Он хороший фотограф.

– Но ты лучше на целую милю. – Она потянулась через стол и нежно ущипнула его за руку. – Эй. Это не должно быть тяжкой обязанностью. Никаких Сальвадоров, убийств, мертвых девушек в кадиллаках. Занимайся чем-нибудь поприятнее. Ты это заслужил, Рейдж.

Декер сообразил, что наступило время обычных увещеваний по поводу загубленного таланта. Кетрин продолжала:

– Мне тяжело видеть, как ты растрачиваешь свой талант. Шпионишь, как вор. Делаешь фотографии...

– Парней, которые обманывают страховые агентства.

– Да.

Декер сказал:

– Может быть, ты права.

– Ты подумаешь о Нью-Йорке?

– Возьми часть этих ребрышек, я не могу их все съесть.

– Нет, спасибо, я сыта.

– Тогда расскажи мне о знахаре.

– Прекрати это, – сказала Кетрин. – Пациенты Джеймса без ума от него. Он не жалеет своего времени.

– И дело разминания спин до хруста – процветает.

– Процветает, но могло бы быть еще лучше, – сказала Кетрин, – Джеймс поговаривает о переезде.

Декер ухмыльнулся:

– Дай я угадаю, куда.

Кетрин покраснела:

– Его брат получил практику на Лонг Айленде. Джеймс говорит, что он процветает.

– Без дураков?

– Не петушись, Р. Дж. Это не имеет к тебе никакого отношения.

– Так ты бы не пришла повидаться со мной, – сказал Декер. – Я хочу сказать, если бы я собирался переехать в Нью-Йорк, а ты как-нибудь объявилась бы на Лонг-Айленде, ты бы не заглянула поболтать?

Кетрин вытерла руки о салфетку.

– Боже мой, не знаю.

Теперь ее голос стал другим – исчезла легкомысленная доверительность.

– Не знаю, что бы я сделала, Р. Дж. Иногда и сама удивляюсь. Джеймс особенный, и я понимаю, как мне повезло, но иногда все-таки... Мужчина гладит свои носки, я говорила тебе это?

Декер кивнул:

– Ты позвонила мне во время своего медового месяца, чтобы сообщить мне об этом.

Она позвонила из Гонолулу.

– Ах, да.

– Все в порядке, – сказал Декер. – Я не был в претензии.

Это было лучше, чем потерять ее совсем. Он бы скучал по ней, если бы этот костоправ, любитель гладить носки, увез ее в Нью-Йорк.

– Ты знаешь чертову правду? – сказала Кетрин. – Моя спина все еще мучает меня.

* * *

Когда Декер вернулся в трейлер, его телефон звонил. Человеку на другом конце провода не надо было называть себя.

– Хэлло, Майами.

– Да, капитан.

Декер был удивлен. Скинк сделал бы что угодно, лишь бы избежать телефонного разговора.

– «Армадил» мертв, – сказал Скинк.

Декер подумал, что Скинк говорит об ужине.

– Ты слушаешь? – спросил Скинк.

– «Армадил?»

– Да, твой маленький приятель из газеты.

– Отт?

– Официально он только исчез. Неофициально мертв. Лучше бы тебе быть здесь. Пора приниматься за работу.

Декер сел на кухонный стол.

– Начни сначала, – сказал он.

Скинк приблизительно перечислил факты, связанные с исчезновением, в нейтральных тонах и закончил объяснением «альтер эго» Отта Пикни как Дэйви Дилло.

– Говорят, он был очень убедителен в этой роли, – закончил Скинк, как бы выражая свои соболезнования.

Декеру было очень трудно представить Отта в костюме армадила на Скейтборде. Еще труднее ему было представить Отта мертвым.

– Может быть, они просто увезли его куда-нибудь, чтобы напугать? – предположил он.

– Никоим образом, – сказал Скинк. – Скоро увидимся. О, да – когда приедешь в Харни, не останавливайся в мотеле. Там небезопасно. Лучше остановись у меня.

– Предпочел бы этого не делать, – сказал Декер.

– О, будет чертовски весело, – сказал Скинк с хрюканьем. – Мы сможем жарить копченые сосиски с проскурняком.

Декер ехал всю ночь. Он пересек границу между штатами, дорогу 95 и выехал на шоссе 222 как раз западнее Вабасса. Еще девяносто минут, и он оказался в округе Харни. Когда он добрался до дома Скинка на озере, было половина пятого утра. На воде была одна или две лодки охотников на окуней: Декеру было слышно, как их мощные моторы пережевывают темноту.

При звуке машины Декера Скинк, тяжело ступая, вышел на крыльцо. Он был полностью одет: сапоги, солнечные очки, оранжевый водонепроницаемый костюм. Декер подумал, уж не спал ли он в таком виде.

– Это для езды, – сказал Скинк. – Бери свое оборудование и заходи.

Декер захватил свой мешок в хижину. Это был первый случай, когда он отважился пройти дальше крыльца, и он не представлял, чего ожидать. Может быть, звериных шкур. Обоев, сделанных из кроличьих шкур?

Миновав дверь из щита, Декер был изумлен тем, что увидел: книги. Вдоль каждой стены до самого потолка стояли полки из необработанной сосны и каждая полка была полна книг. У восточной стены помещалась классическая литература: По, Хемингуэй, Достоевский, Марк Твен, Джек Лондон, Фолкнер, Фитцджеральд, даже Борис Пастернак. У западной стены находились политические биографии: Черчилль, Линкольн, Гитлер, Хьюи Лонг, Эйзенхауэр, Джозеф Маккартни, Джон. Ф. Кеннеди, даже биография Линдона Джонсона, написанная Робертом Каро, хотя они и выглядели, как издания книжного клуба. Южная стена была отведена исключительно для справочников: Британника, Текущие биографии, Статуты Флориды, даже Путеводитель читателя по периодической литературе. Это была та самая стена хижины, которая так сильно накренилась, и теперь Декер знал почему: на нее опирались самые тяжелые книги.

Полки стены, выходящей на север, были разделены на две секции. В верхней части находились книги по философии и гуманитарным наукам. Нижняя часть была отведена для детских книг: «Мальчики» Харди, Том Свифт, Доктор Сьюсс, Шарлотт Уэб и «Сказки» Братьев Гримм.

– На что ты так пялишься? – спросил Скинк.

– На эти великие книги, – ответил Декер.

– Да дерьмо.

Посреди пола лежал голый матрас и армейское одеяло, но подушки не было. В углу стоял «Ремингтон». С перекладины потолка свисал фонарь Коулмана. Он давал только рассеянный белый свет, который мог вспыхивать или тускнеть, когда батарейка иссякала. Декер подумал, что Скинк, должно быть, читает в дневное время, в противном случае, он бы ослеп.

К хижине подъехала еще одна машина. Декер посмотрел на Скинка. Он выглядел так, будто ждал кого-то. Дверь распахнулась и вошел полицейский, рядовой. Жесткая ковбойская шляпа, хорошо отглаженная серая форма (разумеется, с длинными рукавами). На одном плече нашивка в форме флоридского апельсина. Полицейский был почти такого же роста, как Скинк. Хотя и моложе – от пояса вверх это был треугольник мускулов.

Декер заметил, что этот полицейский не походил на большинство своих коллег. Те были высокими, молодыми, поджарыми и белыми. Этот был чернокожим. Декер не мог себе представить более неподходящего места, чем округ Харни, для чернокожего полицейского.

– Это Джим Таил, – сказал Скинк. – Джим, это тот парень, о котором я тебе говорил.

– Майами? – сказал Таил и пожал руку Декера. Скинк втащил качалку и складной стул с крыльца. Таил снял шляпу и сел на качалку. Декер взял стул, а Скинк сел на голый сосновый пол.

Декер спросил:

– Что случилось с Оттом?

– Он мертв, – ответил Скинк.

– Но что, черт побери, случилось?

Скинк вздохнул и сделал знак Джиму Тайлу.

– Вчера вечером, – сказал полицейский, голосом, настолько глубоким, что, казалось, от него трясется фонарь, – я патрулировал дорогу где-то на рассвете. Это было шоссе Джилкрайст на его пересечении с Моргановым Болотом.

– Некоторые ребята рыбачат на болоте, когда вода там стоит высоко, – вмешался Скинк. – Для этого нужна только лодка – без подвесного мотора. Десять минут от шоссе, и ты на месте, где кишмя кишат окуни.

Джим Таил сказал:

– Итак, я увидел в кустах пару светящихся фар. Я мог определить, что это был грузовик. Я поднажал и припарковался. Прошло десять минут, а грузовик не сдвинулся с места, хотя огни все еще горели. Если бы там трахалась молодая пара, они не стали бы оставлять огни. Поэтому я отправился проверить.

– Вы были один? – спросил Декер.

Таил засмеялся.

– Ближайшая подмога находится в Орландо. Да, я был один, можно сказать и так. Поэтому я взял свой пистолет и фонарь и начал пробираться к грузовику сквозь кустарник, стараясь держаться как можно ближе к большим кипарисам, чтобы кто бы там ни был – не увидел меня. Внезапно я услышал, как дверца захлопнулась, и грузовик рванул сквозь кусты. Пригибаясь, я стал спускаться и сделал крюк, выбирая удобную позицию для выстрела, но они не замедлили своего движения, добрались до шоссе и двинули по нему.

– Трое парней, – сказал Скинк.

– В темно-зеленом пикапе, – сказал Таил. – Почти уверен, что это был «Форд», но то была не местная машина, хотя я не смог разглядеть номера.

– Эти люди вас видели? – спросил Декер.

– Один, что сидел на стороне для пассажиров, несомненно.

– Вы его узнали?

– Дай ему закончить, Майами, – вставил Скинк.

– Тогда я вернулся на место, где был припаркован грузовик, – сказал Таил, – как раз на краю болота. Я хочу сказать, что по отпечаткам шин можно было понять, что машина пятилась до самой воды. Я решил, что они браконьерствовали, охотились на оленя, который спускался к водопою. В этом был смысл, хотя земля была совершенно сухая и чистая. Не было ни крови, ни кожи, ни гильз, ничего.

– Кроме этого, – сказал Скинк. Он полез в карман своего дождевика и вытащил записную книжку. Передал ее Р. Дж. Декеру. Это был репортерский блокнот, стандартного карманного размера на спирали. На первой странице синими чернилами были написаны слова: «Пикни-Клинч. Некролог». По тому, что блокнот был тощим, Декер мог сказать, что несколько страниц из него было вырвано. Те, что остались, были чистыми.

– Он валялся под пальмовидным сабелем, – сказал Джим Таил. – Может быть, в тридцати футах от места, где был припаркован грузовик.

– Вы ничего больше не нашли? – спросил Декер.

– Нет, сэр.

– Вы сообщили об этом?

– Сообщил о чем? – спросил Таил. – О грузовике, стоявшем в кустах? Покажите мне закон, запрещающий это.

– Но вы нашли эту записную книжку, а она принадлежит человеку, который исчез!

Скинк покачал головой:

– Баскетбольная команда утверждает, что он исчез, но никто еще официально не сообщал об этом. Шериф может обратить на это внимание, а может – и нет.

– О чем вы говорите? – спросил Декер.

– Фамилия шерифа Эрли Локхарт, – сказал Скинк, – как и у Дики, Это его дядя. И что еще хуже, у него над письменным столом чучело двенадцатифунтового окуня. Джим, расскажи мистеру Декеру о своих из ряда вон выходящих отношениях с отделом шерифа округа Харни.

– Никаких отношений, – сказал Джим Таил. – Точнее, если говорить об отношениях, то я как бы не существую. Не того цвета. Не та форма.

Скинк сказал:

– Джим и я отступаем. Мы полагаемся друг на друга, особенно, когда речь идет о неприятностях. Вот почему он принес мне записную книжку «армадила».

– Но откуда вы знаете, что он мертв? – спросил Декер.

Скинк встал и выключил фонарь Коулмана. На крыльце он подхватил один из своих спиннингов.

– Хочешь вести машину? – спросил он Джима Таила.

– Конечно, – ответил полицейский, – пусть мистер Декер прокатится в настоящей полицейской машине.

– Я уже пользовался такой привилегией, – сказал Декер.

– Кто был парень в грузовике, который вас узнал? – спросил Декер. Он сидел на заднем сиденье патрульной машины, позади стальной решетки. Джим Таил вел машину, он посмотрел на Скинка, скорчившуюся оранжевую массу на пассажирском месте, и Скинк кивнул, как бы давая разрешение.

– Человек по имени Оззи Ранделл, – сказал Джим Таил.

– Придурок, – пробормотал Скинк.

– У него есть брат?

Р. Дж. Декер слышал о Калвере Ранделле. Отт упоминал о нем на похоронах Бобби Клинча. Он сказал, что удивлен тем, что Калвера нет на похоронах.

– Да, Калвер, – сказал Джим Таил. – Он держит лавочку на озере Джесап, торгует наживкой.

Декер подумал, что, возможно, это та самая, где он однажды останавливался несколько дней назад. Калвер мог быть человеком за прилавком.

– Он шустрее Оззи, – заметил Скинк. – Но и плесень, возможно, шустрее Оззи.

Они ехали по двусторонней дороге, без центральной линии, без дорожных сигналов. Декер не узнавал шоссе. Джим Таил вел машину быстро, на руле лежала только одна его рука. Сквозь решетку Декер мог видеть на спидометре цифру девяносто. Он порадовался, что нет тумана.

– Где вы познакомились с капитаном? – спросил он Джима Таила.

– Приходилось на него работать, – ответил полицейский.

– В Талахасси, – добавил Скинк. – Давно.

– А что за работа это была? – спросил Декер.

– Разведывательная, – сказал Скинк.

Декер был слишком усталым, чтобы продолжать этот разговор. Он вытянулся на заднем сиденье и стал задремывать. Он продолжал думать об Отте Пикни, гадая, что ему предстоит увидеть. Скинк и Джим Таил на переднем сиденье молчали.

Примерно через четверть часа Декер почувствовал, что патрульная машина затормозила и съехала с шоссе. Теперь она запрыгала по веточкам и листьям, которые скребли по дну корпуса. Декер открыл глаза и сел. Они были на Моргановом Болоте. Первым вышел Джим Таил и осмотрелся. От болота тянуло влажной темнотой, еще полчаса – и должно было начать светать. Скинк вытащил из машины свою удочку и подошел к краю воды, у которой был цвет перестоявшего черного чая. Болото представляло собой переплетение лилий, мертвых веток и живых кипарисовых пней. С высоких ветвей свисали переплетающиеся косы испанского мха. Место выглядело доисторическим.

Джим Таил стоял, положив руки на бедра. Скинк забросил удочку, потом смотал ее, забросил снова.

– Что происходит? – спросил Декер, стряхивая дремоту. В морозном зимнем воздухе чувствовался слабый привкус дыма.

– Снаряжение, которым я пользуюсьs называется Болотный Буги или Болотный Плясунчик, – сказал Скинк. – Грузило среднего размера, два набора тройных крючков. Еще раньше, до того, как ты приехал, я их наточил. Вероятно, ты заметил, что я поставил новую леску на катушку, на ту, что была, когда мы с тобой выходили рыбачить.

– Не заметил, – пробормотал Декер. Вся эта дорога ради проклятого урока. Разве эти люди не вышли только что из машины и не сказали что-то?

– Пятнадцатифунтовый опытный Трилан, – продолжал Скинк. – Знаешь, сколько это может весить?

– Понятия не имею, – ответил Декер.

– Ну – пошли! – сказал Скинк, его удочка согнулась вдвое. Он медленно, прилагая всю свою мускульную силу, потянул удочку на себя. Что бы это ни было, но конец лески едва двигался.

– Ты зацепился за пень, – сказал Декер Скинку.

– Не думаю.

Медленно это «что-то» стало подниматься. Декер не сомневался: удочка вот-вот лопнет. Потом Скинк немного расслабился, потянул снова. Леска была натянута так туго, что гудела.

– Ты почти у цели, – сказал Джим Таил.

– Готово! – в голосе Скинка чувствовалось напряжение.

Он сильно дернул леску, и что-то прорвало поверхность воды. Это была железная цепь. В одно из колец цепи попала рыболовная наживка Скинка. Джим Таил встал на колени и схватил ее прежде, чем она снова погрузилась в болото. Он отцепил рыболовную наживку, и Скинк намотал ее на катушку.

Теперь Декер знал, что это будет.

Меняя руки, Джим Таил вытягивал цепь. Сначала появился другой ее конец: это был якорь. Новый якорь, из литого железа. На его развилке повис букет гидриллы – как напитанный водой зеленый парик. Джим Таил положил его на берег. Не говоря ни слова, он продолжал вытягивать цепь, добираясь до ее другого конца, погруженного под воду.

Инстинктивно Р. Дж. Декер подумал о своих камерах. Они были заперты в его машине, позади хижины Скинка. Без них он чувствовал себя голым, как в былые дни. Некоторые вещи принять легче, если вы видите их через камеру. Иногда это единственная защита, которой вы располагаете, линзы создают иллюзию значительного расстояния между глазом и ужасом. Ужасом – увидеть мертвого друга в багажнике «Севильи», например. Конечно, это расстояние существовало только в уме, но иногда внутри линзы было достаточно места, чтобы скрыться. Декер долгое время не испытывал желания скрываться там, но сейчас это желание у него было. Он нуждался в своих камерах, томился по их знакомому весу на шее. Без камер он не чувствовал в себе силы взглянуть, хотя знал, что должен. В конце концов, это была возможность покончить с этим ужасом. Быть в состоянии снова смотреть и что-то чувствовать.

Джим Таил сражался с цепью. Скинк стоял на коленях рядом с ним и помогал ему удерживать ее своим весом.

– Сделано, – сказал Джим Таил.

К концу цепи был привязан тонкий нейлоновый шнурок. Массивные руки Скинка последовали за шнурком вниз в воду и скрылись там до локтей. Его пальцы слепо шарили под поверхностью. Он был похож на гигантского енота, охотящегося на раков.

– Ах! – воскликнул он.

Джим Таил встал, вытер руки о форму и отступил. С первобытным кряхтеньем Скинк поднял свой печальный улов со дня Морганова Болота.

– О, Боже, – простонал Р. Дж. Декер.

Мертвый Отт Пикни плавал на конце рыболовной лески.

Как окунь-ланкер. Леска была надежно продета сквозь обе его губы.