Прохладным апрельским вечером пробило одиннадцать, и женщина по имени Джои Перроне упала за борт с роскошной палубы круизного лайнера «Герцогиня солнца». Погружаясь в темные воды Атлантики, Джои так ошалела, что не сообразила запаниковать.

«Я вышла замуж за кретина», – думала она, головой рассекая волны.

Удар о воду содрал с нее шелковую юбку, блузку, трусики, часики и сандалии, но Джои была в сознании и готова к бою. Еще бы. В колледже она была вторым капитаном сборной по плаванию – муж явно позабыл этот эпизод ее биографии.

Ярко освещенная «Герцогиня солнца» шла под парами восвояси, делая по двадцать узлов, а Джои смотрела ей вслед, покачиваясь в кильватерной струе. Очевидно, лишь один из остальных 2049 пассажиров знал, что произошло, но он никому не расскажет.

«Вот ублюдок», – думала Джои.

Лифчик сполз на талию, и Джои выскользнула из него. На западе под теплым янтарным заревом маячил берег Флориды. Джои поплыла.

Воды Гольфстрима были чуть теплее воздуха, но свежий норд-ост бестолково и неприятно их взбалтывал. Джои ускорилась. Чтобы не думать об акулах, она прокручивала в памяти все примечательные события недельного круиза, который начался почти так же отвратительно, как и закончился.

«Герцогиня солнца» вышла из Порт-Эверглейдс с трехчасовым опозданием, потому что в кондитерской взбесился енот. Не дожидаясь, пока енот раздерет всем физиономии и рыча умчится в недра корабля, один шеф-повар героически запихал исходящего пеной зверя в шестидесятигаллонную лохань крема из гуавы. Приехала группа захвата из Бровардской службы надзора за животными, врачи и санитары. Эвакуированных пассажиров уняли спиртным и канапе.

Позже, во второй раз поднимаясь на борт, Джои миновала служащих из надзора за животными – те с пустыми руками ковыляли по трапу с корабля.

– Спорим, его не поймали? – прошептала она мужу. Несмотря на неудобства из-за енота, она сочувствовала этой маленькой вонючке.

– Бешенство, – понимающе произнес муж. – Если тварь меня поцарапает, я поимею эту чертову круизную линию.

– Да ладно тебе, Чаз.

– Отныне можешь называть меня Онассисом. По-твоему, я шутки шучу?

«Герцогиня солнца» – в длину 855 футов, водоизмещение чуть больше семидесяти тысяч тонн. Джои узнала это из брошюры, которую нашла в каюте. Маршрут через Пуэрто-Рико, Нассау и частный Багамский остров, который круизные линии, по слухам, купили у вдовы расчлененного наркоторговца. Последний порт захода перед возвращением в Форт-Лодердейл – Ки-Вест.

Чаз сам выбрал круиз, заявив, что это подарок к годовщине свадьбы. Первый вечер он провел на корме, швыряя в океан мячики для гольфа. Сначала Джои бесилась: на «Герцогине солнца» была только площадка для гольфа, да еще стена для скалолазания и корт для сквоша. С тем же успехом они с Чазом могли остаться в Бока.

Не менее идиотским был солярий, куда народ валом валил, едва небо затягивали облака. Круизная компания хотела, чтобы каждый пассажир вернулся домой с бронзовым загаром либо с малиновым ожогом – в доказательство, что неделя проведена в тропиках.

Но в итоге Джои вплотную занялась скалолазанием и прочими круизными прелестями. Всяко лучше, чем есть и пить до тошноты: обжорство – главное развлечение на круизных лайнерах. «Герцогиня солнца» славилась круглосуточными гриль-ресторанами, где муж Джои пропадал часами.

«Вот свинья», – подумала она и нырнула, чтобы стряхнуть комок водорослей, который обмотал шею, как раскисший рождественский венок.

Каждое утро перед ними представала новая блистательная гавань, но города и туристические рынки были удручающе одинаковы, будто их строили и эксплуатировали по лицензии. Джои честно пыталась очароваться туземными поделками, хотя многие из них, похоже, произведены в Сингапуре или Южной Корее. Да и на кой ляд нужна раковина-шлем, грубо расписанная лаком для ногтей? Или скорлупа кокоса, на которой вручную намалевано слабое подобие принца Гарри?

Играть роль туристки было столь мучительно, что Джои уже предвкушала «нетронутый частный остров», который рекламировали в брошюре. Но и остров ее разочаровал. Круизная линия просто лживо переименовала остров в Отмель Экстаза, ничего толком не восстановив. Местная фауна – петухи, козы и дикие свиньи – пережили контрабандиста, который выращивал их для банкетных надобностей. Пляжи острова словно покрыты сахарной глазурью, их окаймляют подстриженные деревья, но песок усеян обломками затонувших наркосамолетов, и в нем находились исключительно раковины 45-го калибра.

– Я арендую водный мотоцикл, – радостно постановил Чаз.

– Я поищу тень, – отозвалась Джои, – и дочитаю книгу.

Расстояние между ними оставалось обширным и непознанным. К прибытию в Ки-Вест Джои и Чаз проводили вместе лишь первый час после подъема и посвящали его, как правило, сексу или спорам. Ровно такого же расписания они придерживались и дома.

«Ничего не скажешь, романтические широты», – думала Джои, пытаясь выдавить из себя хоть капельку сожаления.

Когда ее муж убежал, чтобы «отметиться на выступлении» на Мэллори-сквер, она тут же решила соблазнить одного стюарда, симпатичного грубоватого перуанца по имени Тико. Но потом она передумала и отделалась от расстроенного парня легким поцелуем в подбородок и полсотней чаевых. Ей не настолько важен Чаз, что даже по злобе неохота ему изменять, хотя Джои подозревала, что он-то как раз ей изменяет часто (вполне возможно, даже в этом круизе).

Вернувшись на «Герцогиню солнца», Чаз разговорился, словно какаду под «ангельской пылью».

– Небо затянуло. Дождь собирается, – заявил он с неожиданным энтузиазмом.

– Видимо, это означает, что гольфа вечером не будет, – отозвалась Джои.

– Слушай, я насчитал двадцать шесть магазинов футболок на Дюваль-стрит. Ничего удивительного, что Хемингуэй себе мозги выпустил.

– Это случилось не здесь, – ответила Джои. – Это случилось в Айдахо.

– Как насчет перекусить? Я готов сожрать кита.

За ужином Чаз то и дело подливал Джои вина, несмотря на ее протесты. Теперь она понимала зачем.

И чувствовала – обезвоженную алкогольную усталость. Она с трудом взбиралась на гребни волн, а затем безвольно скользила вниз, но уже выбилась из ритма и сил. Это вам не олимпийский бассейн с подогревом в Лос-Анджелесском Калифорнийском универе – это Атлантика, черт бы ее взял. Джои крепко зажмурилась – в глазах жгло от соленой воды.

«Я подозревала, что он меня больше не любит, – подумала она, – но это – полная нелепица».

Чаз Перроне ожидал всплеска, но услышал только низкое убаюкивающее урчание корабельных машин. Склонив голову набок, он стоял у перил одиноко и неподвижно, точно цапля.

Он не собирался сталкивать ее здесь. Он надеялся сделать это раньше, где-нибудь между Нассау и Сан-Хуаном, в надежде, что течения отнесут тело в кубинские воды, подальше от американской юрисдикции.

Если, конечно, ее прежде не найдут тупорылые акулы.

К несчастью, погода в начале круиза стояла прекрасная, и каждую ночь наружные палубы были полны мечтательных парочек. План требовал уединения, и Чаз уже почти отчаялся, но тут, через три часа после выхода из Ки-Вест, наконец пошел дождь. Просто морось, но Чаз знал, что она загонит туристов внутрь, к салату из омаров и покерным игровым автоматам.

Второй ключевой элемент плана – неожиданность. Джои следила за собой, а Чаз был несколько слабее и в плохой форме. Перед тем как заманить Джои на корму – якобы прогуляться под звездами, – Чаз убедился, что жена нахлесталась красного вина – четыре с половиной бокала, по его подсчетам. Обычно хватало двух, чтобы ее начало клонить ко сну.

– Чаз, дождик идет, – заметила Джои, когда они дошли до кормы.

Ясное дело, она удивилась: муж терпеть не мог мокнуть. У этого человека не меньше семи зонтов.

Он сделал вид, что не расслышал, взял Джои под руку и повел вперед.

– Что-то у меня живот крутит. Пора им уже выкинуть это севиче, как по-твоему?

– Давай вернемся, – предложила Джои.

Чаз тайком достал ключ от каюты из кармана синего блейзера и уронил себе под ноги на полированный настил палубы.

– Ой!

– Чаз, холодно.

– Я, кажется, уронил ключ. – Он наклонился. Джои предположила – за ключом.

Чаз мог лишь догадываться, какая мысль промелькнула у его жены в тот миг, когда она ощутила, что он схватил ее за лодыжки. «Он, наверное, шутит», – вот что, вероятно, подумала она.

Все свелось к принципу рычага: раз – и он перекинул ее спиной через перила. Так быстро, что она и не пикнула.

Что касается всплеска, Чаз предпочел бы его услышать, дабы мягко поставить точку в своем браке и преступлении. С другой стороны, до воды было далеко.

Он позволил себе мельком глянуть вниз, но увидел лишь белые барашки и пену в рябом отражении судовых огней. Слава богу, «Герцогиня солнца» продолжала свой путь. Никаких ревунов.

Чаз подобрал ключ, поспешил в каюту и запер за собой дверь. Повесив блейзер сушиться, он открыл очередную бутылку вина, наполнил два бокала и отпил половину из каждого.

Чемодан Джои был открыт – она собиралась упаковать вещи. Чаз сбросил его с кровати на пол. Он вывернул наизнанку собственную сумку и зарылся в ее содержимое в поисках антацидов. Под стопкой аккуратно сложенных трусов-боксеров – Джои была чемпионом по упаковке, следует признать, – Чаз обнаружил коробку, обернутую клетчатой подарочной бумагой и перевязанную зеленой лентой.

Внутри оказался роскошный набор кожаных гольф-клубных чехлов для клюшек с тиснеными инициалами Ч. Р. П. К набору прилагалась открытка: «Поздравляю со второй годовщиной свадьбы! С любовью, навек твоя Джои».

Чаз восхитился блестящими чехлами из телячьей кожи, угрызения совести узлом скрутили нутро. Прошло моментально, как приступ изжоги.

Вне всякого сомнения, в его жене чувствовался класс. Если бы только она не была столь чертовски… наблюдательна.

Ровно через шесть часов он сообщит, что она пропала.

Чаз разделся до белья и зашвырнул свои вещи в угол. В ручном багаже у него имелась «Мадам Бовари» в мягкой обложке; он открыл ее наугад и положил на жениной стороне постели – пущего эффекта ради.

После этого Чарльз Регис Перроне завел будильник, опустил голову на подушку и заснул.

Гольфстрим нес Джои на север со скоростью почти четыре узла. Она знала, что должна грести сильнее, если не хочет окончить свои дни раздувшимся и гниющим трупом на какой-нибудь отмели в Северной Каролине. Но, господи боже, она устала.

Это все из-за вина. Чаз знал, что она не сильна по части алкоголя, наверняка все это заранее спланировал. Может, надеялся, что при падении она переломает себе ноги или лишится чувств – или как вообще? До земли многие мили, она одна в черном как смоль океане и напугана до усрачки. Никто ее не найдет, даже если надумает искать, и она утонет от изнеможения еще до рассвета.

Вот как, вероятно, рассуждал Чаз.

Да нет, он вовсе не забыл о днях ее славы в Калифорнийском универе, осознала Джои. Он знал, что она поплывет, если все-таки переживет падение. На самом деле он даже рассчитывал, что она поплывет, был уверен, что его упрямая и гордая жена изнурит себя, хотя разумнее отдаться на волю волн и сберечь силы до рассвета. Так остался бы хоть призрачный шанс, что ее увидят с проходящего мимо корабля.

«Иногда я сама себе удивляюсь», – подумала Джои.

Один раз танкер прошел так близко, что заслонил луну. Приземистый, темный и угловатый силуэт корабля – точно завалившийся набок многоквартирник. Джои орала и махала руками, но лязг и грохот заглушал ее крики. Танкер прополз мимо, будто ржавая стена из дыма и рева, и Джои поплыла дальше.

Вскорости ее ноги стали неметь, мурашки поползли вверх от пальцев. Судороги не застали бы ее врасплох – в отличие от этого медленного оцепенения. Джои с трудом удерживала голову над водой; через некоторое время почувствовала, что больше не брыкается. Под конец она перешла на брасс, волоча за собой ноги, словно пару бледных разбитых кабелей.

«Мы же всего два года женаты, – думала она. – Что я такого сделала, чем заслужила это?»

Чтобы не думать о смерти, Джои мысленно составляла реестр своих черт, которые не нравились Чазу:

1. Она часто пережаривала птицу, особенно цыплят, потому что всю жизнь боялась сальмонеллеза.

2. Ее ночной увлажняющий крем для лица смутно попахивал инсектицидом.

3. Иногда она засыпала во время хоккея, даже плей-офф.

4. Она отказывалась делать Чазу минет, когда он вел машину по федеральной автостраде 95, по Парковой автостраде Солнечного штата и вообще по любой дороге, где максимальная скорость больше пятидесяти миль в час.

5. Она обыгрывала Чаза в теннис, когда на нее находил стих.

6. Она порой «ставила не на место» его любимые компакт-диски Джорджа Торогуда [3] .

7. Она отказалась даже думать о сексе втроем (с Чазом и его парикмахершей).

8. Она раз в неделю посещала кружок книголюбов.

9. У нее больше денег, чем у него.

10. Она чистила зубы пищевой содой вместо зубной пасты…

«Да ерунда какая», – подумала Джои.

Не может ведь человек ни с того ни с сего прикончить жену потому только, что она ставит на стол совершенно резиновую корнуэльскую курицу.

«Может, у него другая женщина? – подумала Джои. – Но почему он тогда просто не попросил развод?»

У нее не было сил разбираться. Она вышла замуж за никудышного кобеля, который вышвырнул ее за борт во время круиза в честь годовщины свадьбы, и очень скоро она утонет, и ее пожрут акулы. Тут полно здоровенных акул: черноперые акулы, лимонные акулы, акулы-молот, тигровые акулы, акулы-мако и тупорылые акулы…

«Боже, – взмолилась Джои, – не дай им съесть меня до того, как я умру».

Теплое покалывание началось в кончиках пальцев на руках – Джои знала, что руки скоро устанут и будут такими же бесполезными, как ноги. Губы кровоточили от соли, язык распух, как колбаса, веки отекли и покрылись коркой. Но огни Флориды по-прежнему несбыточной мечтой манили всякий раз, когда Джои поднималась на гребень волны.

И Джои боролась, она верила, что у нее все-таки есть крохотный шанс выжить. Если она одолеет Гольфстрим, ей удастся отдохнуть, расслабиться и продержаться до восхода.

На мгновение она забыла про акул, но тут что-то тяжелое и шершавое боднуло ее в левую грудь. Джои замычала, вслепую замолотила кулаками, отбиваясь от этого чего-то, и наконец остатки сил ее покинули.

Теряя сознание, Джои ярко представила, как Чаз трахает блондинку-крупье в их каюте на «Герцогине солнца», после чего идет на корму и расстреливает еще одну, последнюю, корзину мячиков.

«Вот мерзавец!» – подумала Джои.

Экран в ее голове погас.