В половине одиннадцатого Джо Уиндер решил спуститься в «катакомбы» — так называлась сеть подземных коридоров, которые тянулись под всей «Страной Чудес и Развлечений». По этим дорогам сновали электрокары, на которых подвозились продукты, товары, деньги, вывозился мусор. По этим же коридорам перемещались артисты в костюмах любимых детьми персонажей — они выскакивали в буквальном смысле из-под земли там, где было нужно, и красовались перед восхищенными глазами детей и объективами фотоаппаратов их родителей. Ни один посетитель («гость» на языке работников парка) не допускался в эти «катакомбы», ни один из них не должен был видеть изнанку красочной парковой жизни — собак, роющихся под землей в кучах мусора, или Эльфов, курящих дешевые сигареты.

Все это увидел Джо Уиндер, когда спустился под землю.

— Я ищу Енота Робби, — сообщил он одному из Эльфов, который в сумрачном свете подземелья выглядел совсем непохожим на добродушного гнома.

Эльф выпустил несколько колец табачного дыма и спросил, какого Енота Робби разыскивает Джо, так как Енотов не один, а три.

— Того, который дежурил сегодня во второй половине дня, — уточнил Уиндер, — тот, который пытался схватить похитителей крыс.

Эльф показал в дальний конец коридора:

— Там находятся раздевалки, идите по указателям с оранжевыми стрелками. Я бы проводил вас, но у меня радикулит, я лучше посижу.

— Конечно, — сказал Уиндер, — никаких проблем.

Раздевалки в самом деле находились в глубине коридора, в котором носились запахи прачечной и туалета. Енот Робби пытался расстегнуть молнию у себя на голове. Уиндер представился и сказал, что он из отдела рекламы.

— Я составляю пресс-релиз о событиях второй половины сегодняшнего дня, — пояснил он. — У меня к вам несколько небольших вопросов.

— Пошли вы куда подальше, — послышалось из костюма.

— Я вас плохо слышу, — сказал Уиндер.

Ругаясь, Енот Робби наконец снял с себя голову величиной с большой надувной мяч. Джо Уиндер чуть язык не проглотил, когда увидел, что открылось его взгляду: в роли Енота выступала блондинка с длинными волосами и зелеными глазами.

— Если собираетесь шутить, мне некогда, учтите, — сказала она.

— Нет-нет, — сказал Уиндер.

— И не воображайте, что такая работа — это мечта всей моей жизни.

— Конечно, нет, — успокоил ее Джо.

Оказалось, что девушку зовут Кэрри Ланье.

— Просто я здесь подрабатываю, — добавила она. — А вообще я собираюсь стать актрисой.

— Конечно, надо же с чего-то начинать, — ободряюще сказал Уиндер.

— Да, вы правы.

Он ждал, когда Кэрри Ланье снимет с себя остальную часть костюма, но она, по всей видимости, пока не собиралась этого делать. Тогда он вынул блокнот и попросил ее рассказать о событиях, произошедших в павильоне «Редкие животные».

Кэрри преувеличенно резко пожала плечами, она, видно, еще не успела выйти из своей роли.

— Их было двое, они поговорили со мной о какой-то ерунде. Я заметила, что у одного из них из-за пазухи выглядывает молоток. Они куда-то направились быстрым шагом. Я пошла за ними, у меня было предчувствие, что они что-то затеяли. Вдруг один из них размахивается молотком и разбивает витрину.

— Вы пытались остановить его?

— Да. Я набросилась на него сзади. Он развернулся и ударил меня довольно сильно. Слава Богу, на мне было это. — Кэрри показала на голову Енота, лежавшую на скамейке. — Она сделана из пластмассы, проволоки и кевлара. Говорят, что из кевлара делают бронежилеты.

Джо Уиндер все записал в блокнот, хотя не был уверен, что Челси разрешит ему включить этот рассказ в пресс-релиз. В «Стране Чудес» реклама подвергалась строгой цензуре на предмет любых отклонений от благопристойности. Джо Уиндеру пришлось нелегко, пока он усвоил здешние уроки.

— Он сбил меня с ног, — продолжала Кэрри, — но в павильоне оказалась группа туристов то ли из Тайваня, то ли из Кореи, они помогли мне подняться. Но эти негодяи уже успели убежать. Я могла бы и не ездить в больницу, но мой менеджер настаивал на этом.

— Могу я написать, что у вас была легкая травма головы? — спросил Уиндер.

— Нет, — сказала Кэрри, — рентген показал, что все нормально, поэтому я вернулась на работу.

Да, Чарлзу Челси это будет не по душе, эпизод с похищением полевок приобрел бы особый драматизм, если бы во время него был травмирован один из служащих.

— Что, даже голова не болит? — уточнил Уиндер.

— Голова-то болит, — вздохнула Кэрри, — у меня все время здесь голова болит. — Она повернулась и сняла енотовый пушистый хвост, он был прикреплен к костюму при помощи «липучки». Она забросила его в свою кабинку и спросила: — Зачем это понадобилось воровать крыс?

— Полевок, — поправил ее Джо Уиндер.

— Надо было видеть этих грабителей, — сказала Кэрри. — Ну и рожи у них были!

Эти слова Уиндер не стал записывать в блокнот.

— С ума все посходили, — сказала Кэрри Ланье. Она нащупала у себя под мышкой молнию и осторожно расстегнула ее. Затем она расстегнула такую же молнию с другого бока. Когда она выбралась из своего костюма, Уиндер увидел, что на ней только трусики и бюстгальтер. Он попытался не смотреть в ее сторону.

Кэрри повесила костюм на вешалку.

— Эта чертова штука весит чуть ли не тонну. Запишите это. Внутри сто двадцать градусов жары. Отдел охраны труда распорядился установить в этих костюмах кондиционеры, но они все время ломаются.

Уиндер подошел поближе, чтобы повнимательней рассмотреть костюм енота (а не бюстгальтер Кэрри Ланье). Он вывернул костюм наизнанку и спросил:

— Ну, и где здесь кондиционер?

— На спине. Вот, смотрите. — Кэрри показала ему устройство. — Батарей хватает на два часа работы. Мы пытались жаловаться властям, но это бесполезно. Власти не сунули сюда носа ни разу с тех пор, как умер Опоссум Пити.

— Расскажите подробнее.

— Он умер от сердечного приступа, — начала Кэрри. — Его звали Сессум, Билли Сессум. Он был самым первым Опоссумом Пити в этом парке. А до этого он двадцать два года работал в Диснейленде в роли Гуффи, Плуто. Билли был профессионалом, он многому меня научил.

— И что же с ним случилось?

— Тогда тоже стояла жара. В тени девяносто два, а в шкуре опоссума — все сто двадцать. Кондиционер сдох, а вместе с ним и Билли. — Кэрри задумчиво проговорила. — Он хоть и был пожилым, но…

— Извините… — посочувствовал Джо Уиндер. Он отложил блокнот в сторону. На душе у него стало вдруг тоскливо, захотелось выйти на свежий воздух.

— Вы собираетесь упомянуть в пресс-релизе мою фамилию? — спросила Кэрри.

— Боюсь, что нет. В фирме существует порядок, согласно которому не разрешается раскрывать личности актеров, исполняющих роли животных. Мистер Кингсбери считает, что в противном случае у детей пропадет иллюзия реальности происходящего.

— Да уж эти иллюзии. Тут однажды попались детки, которые начали щупать мои груди сквозь костюм. А один балбес меня всю облапал в «Волшебном домике».

— Откуда же они узнали, что вы женщина? — удивился Уиндер.

— Да, это удивительно. — Кэрри озорно подмигнула. — А если бы они не знали, что я женщина? А если бы они подумали, что я — настоящий енот? Что сказал бы по этому поводу мистер Кингсбери? — Она взяла с полки шкафчика джинсы и натянула их на ноги. — Так вот, я ни за что не хочу, чтобы мое имя попало в эту дурацкую прессу. Не хочу, чтобы меня упоминали рядом с названием этой компании.

— Но вы все равно вели себя храбро, — сказал Уиндер.

— Не хочу, чтобы мои родственники знали, что я здесь, — добавила она, застегивая блузку. — Вы осуждаете меня?

— Вы же делаете счастливыми сотни детей. Что же в этом плохого?

— Вы новичок здесь? — спросила она, покосившись на него.

— Да, — сознался Уиндер.

— Моя работа гнусная, но знаете, что я вам скажу? Я думаю, ваша еще хуже.

Джо Уиндер составил пресс-релиз за сорок минут. Он носил название: «Похищение редких животных опечалило «Страну Чудес». Десять параграфов описывали само похищение, здесь же вскользь отмечался героизм Енота Робби («который чудом избежал серьезной травмы»). Три параграфа об официальной реакции («печальное и шокирующее событие») — это слова Фрэнсиса Икс. Кингсбери, президента компании. Далее — три параграфа о самих манговых полевках с цитированием Уилла Кучера. Сто слов о вознаграждении в десять тысяч долларов, еще сто — о новых мерах безопасности в парке.

Уиндер положил готовый пресс-релиз на стол Чарлза Челси и пошел домой. Нине он позвонил, когда часы показывали уже час ночи. Он набрал ее номер в надежде, что трубку снимет именно она.

— Привет, мой сладкий, — сказала Нина.

— Это я.

— Боже, как давно я хотела поговорить с настоящим мужчиной! Меня только что посетила необыкновенно жгучая фантазия. Мы оказались с тобой вдвоем на яхте в открытом море. Под палящим солнцем нам захотелось заняться любовью Я была сверху Нежданно налетел сильный шторм…

— Нина, это я!

— …но вместо того, чтобы спрятаться в каюту, мы остались на палубе и занимались любовью, хотя сверкала молния и грохотал гром Затем теплый дождь смыл с наших тел соленый налет…

— Ради Бога, Нина!

— Это ты, Джо?

— Я, я. Почему ты не слушаешь, что я тебе говорю?

— Мне платят не за то, чтобы я слушала, мне платят за то, чтобы я говорила.

— По-моему, тебе пора найти нормальную работу.

— Джо, не надо.

Нина работала в телефонной службе эротических фантазий. Она работала по ночам, это, конечно, отражалось на ее личной жизни. К тому же каждый ночной звонок к ней обходился Джо Уиндеру в четыре доллара. Но одно утешение все-таки было — ее номер легко запоминался — 976-ПРИДИ.

— Как тебе мой сюжет про громы и молнии? — спросила Нина.

— Раньше ты фантазировала про китов?

— Нет, про дельфинов. «Целая стая веселых и дружелюбных дельфинов сновала рядом с нами, пока мы занимались любовью. Наши животные крики, казалось, возбуждали их».

У Нины был прекрасный голос.

— Да, новый текст мне нравится больше, — согласился он. — Ты удачно придумала про шторм, неужели сама?

— Разве тебя это удивляет? — Она спросила у него, как прошел день, он рассказал ей о похищении полевок.

— Вот видишь, — сказала Нина, — а ты боялся, что помрешь на новом месте со скуки.

— Я и умираю со скуки. Большую часть времени.

— Джо, пойми, так хорошо, как раньше, никогда уже не будет.

— Что у тебя новенького? — спросил он. Про свои дела он говорить не хотел.

— Ничего, — ответила Нина. — Беверли сегодня ушла домой пораньше. Остались только я и Мириам.

— Озабоченные звонят?

— Конечно, звонят, кто же еще будет звонить? — Обычно звонят старички, — доложила Нина. — Они безобидные, не беспокойся. Я просто зачитываю текст, без всяких там стонов, и через тридцать секунд они отваливают. Правда, один так заслушался, что заснул, бедняга. Он даже храпел.

Она иногда говорила о своей работе как о благотворительной акции. Что-то вроде бесплатных обедов для бедных.

— Когда придешь домой? — спросил Уиндер.

— Хочешь, чтоб я тебя разбудила? — Нина всегда возвращалась домой в четыре ночи.

— Конечно. — Откуда в этой женщине столько энергии? Уиндеру нужна была энергичная партнерша, которая помогала бы ему растрачивать его собственную энергию. Одним из недостатков его высокооплачиваемой работы представителя фирмы по связям с общественностью было то, что на ней он ничего не расходовал, возможно, только свою гордость.

— Джо, ко мне звонок, — прервала его размышления Нина.

— Будь краткой и обольстительной.

— Ладно, с тобой поговорим позже, мой моряк.

Она Повесила трубку.

Уиндер понял, что сразу заснуть ему не удастся, поэтому он поставил в магнитофон кассету с записью Уоррена Зевона и приготовил себе омлет с сыром. Омлет он ел в гостиной, поближе к динамикам, сидя на коробке, так как стулья в квартире отсутствовали. Коробка была доверху набита вырезками из газет — его собственными статьями, а также различными дипломами и грамотами, полученными им за долгие годы журналистской работы. В коробке не хватало только одной премии, и именно той, которая производила наибольшее впечатление на окружающих, — премии Пулитцера. Уиндер никогда ее не удостаивался.

Во время своего первого интервью при приеме на работу в «Страну Чудес и Развлечений» Джо Уиндера спросили, получал ли он эту премию. Когда он ответил отрицательно, Чарлз Челси усомнился и обещал проверить его на детекторе лжи.

— У меня ее никогда не было, — клялся Джо, — можете сами посмотреть.

Чарлз Челси посмотрел. Наличие премии Пулитцера в послужном списке наверняка закрыла бы для Джо Уиндера дорогу к этой должности.

— Мы не ориентируемся на жесткую, агрессивную рекламу, — предупредил его Челси. — Нам нужны журналисты с «легкой» манерой письма. Нам нужен особый подход ко всем темам.

— Я умею быстро перестраиваться, — заверил его Джо, — и мой подход тоже может меняться.

Челси допросил его по поводу других премий, затем попытался выяснить, почему он носит длинные волосы и откуда у него шрам на нижней челюсти.

Разглядывая чуть ли не в упор лицо Джо, руководитель рекламного отдела выразился так:

— У вас вид дебошира из пивной. Вы что, любите драться?

— Шрам я получил в автомобильной катастрофе, — солгал Джо Уиндер, решив, что Челси никогда в жизни не докопается до правды. Хотя достаточно было позвонить в одну из газет, в которой он работал, и узнать, что же произошло на самом деле.

Челси, однако, никогда после этого не заговаривал о происхождении шрама, не намекал, будто что-то знает. Казалось, журналистские заслуги Уиндера беспокоят Челси куда больше, но их уравновешивает тот факт, что Уиндер родился и вырос во Флориде. Отдел рекламы парка развлечений давно и безуспешно искал талантливого человека из местных, который мог бы понять психологию туристов, стремящихся в такого рода заведения.

Стаж работы в Диснейленде также не являлся препятствием, ведь Уиндер таким образом знал, что творится у конкурентов, и был в курсе многих профессиональных секретов. Поэтому Чарлз Челси отбросил в сторону все сомнения и принял Уиндера на работу.

Это произошло две недели назад. Уиндеру пока сложно было сравнивать, где лучше — в Диснейленде или в этом парке. Конечно, Диснейленд отличался тем, что там персонал работал на более высоком уровне, чем здесь, но там все было расписано до мелочей и обезличено. Бюрократия в Диснейленде правила бал. Даже теперь Джо Уиндер не мог до конца понять, как ему удалось продержаться там целых шесть месяцев, пока его не застукали на Великой Индейской Тропе, где он занимался любовью, и не уволили за это, а также за то, что он не носил с собой удостоверения. Уиндер очень расстраивался, что вместе с ним уволили и его партнершу, она была одной из Золушек и без разрешения покинула парад Микки Мауса, чтобы уединиться с Джо на Великой Индейской Тропе.

— Мы вас возьмем, — сказал Джо Уиндеру Чарлз Челси, — но предупреждаю — никакой сексуальной распущенности мы не потерпим.

— У меня есть здесь подружка, — успокоил его Джо Уиндер.

— Ну, тут у нас искушений много, так что расслабляться не стоит, — предупредил его Челси.

Искушений Уиндер пока не испытывал, если не считать сегодняшнего дня. Теперь эта Кэрри Ланье, храбрая красотка в костюме Енота, не выходила у него из головы.

«Любовь слепа, — подумал Уиндер, — когда тебе тридцать семь. Ничем иным больше нельзя объяснить мой роман с Ниной».

Журналистская карьера оставляла Джо Уиндеру немного времени на ухаживания. Теперь, когда ему запрещено было писать о разгуле страстей, он, кажется, собирался выяснить, что же это такое.

Он прикончил омлет, открыл банку пива и опустился на пол, между двумя динамиками. Какая-то потеря не давала ему покоя с той минуты, когда началась эта эпопея с похищением. Все его журналистские навыки оставались при нем. Но чего-то не было.

Любопытство. Да, именно это чувство, которое движет всеми журналистами и толкает их в самую гущу событий, именно оно покинуло Джо Уиндера. Оно умерло. Или умирало.

Два странных посетителя проникли в семейный детский парк и похитили каких-то малоизвестных грызунов. Уиндер добросовестно изложил эти события, но у него не возникло никакого интереса к тому, почему все это могло случиться. Он сосредоточился на фактах и попросту забыл о причинах.

Даже по экстравагантным стандартам Южной Флориды преступление выглядело очень странным, и прежний Джо Уиндер сразу же принялся бы расследовать тайны, стоящие за этим событием. Но теперешний Джо Уиндер просто отпечатал тысячу слов и пошел домой.

Впрочем, на его новом месте так и полагалось.

Так вот как чувствуешь себя, подумал он, когда продаешься! Уоррен Зевон пел о том, что хотел бы отправиться в Лувр и начать биться головой о стенку. Джо Уиндеру это тоже представлялось неплохой идеей.

Он закрыл глаза и подумал: «Не надо говорить мне, что я привык к этой проклятой работе зомби». Затем он подумал: «Не надо мне говорить, что я напился с одной банки пива».

Затем он прополз по ковру к телефону и попытался дозвониться до Нины. Вместо нее ответила Мириам и начала излагать свою изощренную фантазию, в которой упоминались какие-то батуты и серебряные браслеты на ногах. Мириам так отчаянно завывала на своем ломаном английском, что Джо Уиндер не смел прервать ее.

Ну и что, решил он, подумаешь, четыре доллара. Он вполне может себе это позволить.