Шэд отправился в «Сирз» и приобрел пару уличных ведер для мусора с плотно закрывающимися крышками. Затем он направил свои стопы, а точнее, колеса своей машины на запад от Майами, в сторону аэропорта Теймайами, поблизости от которого находился змеиный питомник. Хозяин питомника, именовавший себя Джангл Хуан, рассказал Шэду, что большая часть его товара уничтожена ураганом, а страховая компания до сих пор не выплатила ему ни цента.

– Они говорят, что я в заявлении указал гораздо больше голов, чем их было на самом деле, – пожаловался он. – Но ведь у меня были бумаги на каждую распроклятую змею. Со всеми печатями и прочими формальностями!

– Точно так же они поступают, когда речь идет о собаках, – заметил Шэд.

– Exactamente.

– И что же – они все погибли во время урагана?

– Трудно сказать. – Джангл Хуан задумчиво потрогал кончиками пальца свою бриллиантовую серьгу. – Большинство просто исчезло. Наверное, одни погибли, другие сбежали.

– Может, еще объявятся, – попытался утешить собеседника Шэд. – Змеи ведь живучие твари.

– Всяко бывает. Одну старую гремучку подняло ветром да так и шмякнуло об землю. Я это видел собственными глазами.

– Но крысы и мыши уцелели, не так ли? – спросил Шэд.

– С этими-то все в порядке, слава Богу. Сколько вам нужно?

– Сотни хватит. Только крыс, мышей не надо.

– Но имейте в виду, они не белые, – предупредил Джангл Хуан. – Эти у меня полудикие, норвежской породы.

– Отлично.

Клетка, размером восемь на восемь футов и четыре в высоту, была сделана из клееной фанеры и проволоки, какая используется при строительстве курятников. Внутри копошилась сплошная масса серых телец, заполнявшая клетку на добрые две трети высоты. Когда Джангл Хуан приблизился к дверце, крысы, предвкушая угощение, колыхнулись ему навстречу. Но, вместо того чтобы предложить им что-нибудь вкусное, он запустил в клетку голую руку и начал выхватывать их по одной, чтобы затем бросить пищащего зверька в ведро.

Шэд невозмутимо наблюдал за ним: он вполне спокойно относился к грызунам.

– По-моему, вы переложили, – сказал он, когда оба ведра заполнились наполовину.

Джангл Хуан сердито хмыкнул:

– Расплодились – хоть соли, а жрать их некому! Вот вам ваша сотня. – Он захлопнул крышки ведер. – Слава Богу, в понедельник доставят партию боа. Надеюсь, у них будет хороший аппетит.

– У нас одна танцовщица выступала с боа, поделился Шэд.

– Большая?

– Кто – змея-то? Семь футов.

Джангл Хуан усмехнулся.

– Делать ей нечего, вашей танцовщице! Для развлечения наши с вами питончики подходят куда лучше, чем боа. По крайней мере, они не так кусаются.

– Сколько с меня? – спросил Шэд.

– Полсотни.

– Что-то больно дешево, – заметил Шэд, передавая ему деньги.

– Это со скидкой из-за урагана, – пояснил Джангл Хуан. – Мне нужно раскидать их, пока они не съели меня самого. Каждый день по меньшей мере дюжина новых пометов! Честное слово, скоро они начнут жрать друг друга.

Они отнесли ведра к машине Шэда. Четыреста когтистых лапок яростно скребли толстый пластик, так что ведра так и громыхали. Устанавливая их на заднем сиденье, Джангл Хуан поинтересовался дальнейшей судьбой танцовщицы, выступавшей со змеей. Шэд ответил, что она заболела и уехала к себе в Техас.

– А что со змеей? – деловито спросил Джангл Хуан.

– Да ничего. Сидит себе в чулане у меня на работе.

– Она здорова?

– По-моему, немного страдает дальнозоркостью, а в остальном все о'кей.

– Если когда-нибудь надумаете продать ее, я бы взял.

– Я буду иметь в виду, только не сейчас.

Когда Шэд вернулся в «Розовый кайф», мистер Орли захотел взглянуть на крыс, и Шэд приподнял крышку одного из ведер.

– Черт побери! – Мистер Орли так и передернулся.

– Ну как?

– Нормально. Хотелось бы мне самому посмотреть на эту заварушку. Проклятые Линги! – Он злобно рассмеялся. – Эх, записать бы все это на видео!

Шэд спросил, где Эрин. Мистер Орли ответил, что она уже уехала на встречу с этим ублюдком-конгрессменом.

– Куда? – коротко спросил Шэд.

– Думаю, на яхту. А впрочем, кому какое дело?

Шэд позвонил Элу Гарсиа на службу и оставил сообщение. Затем он ненадолго скрылся в чулане и вновь появился с мешком, сделанным из длинной грязной наволочки, завязанной сверху узлом. Мешок явно был довольно тяжелым. Мистер Орли пожелал Шэду удачи.

– Только потом сразу же возвращайся, – сказал он. – У нас тут дел будет по горло.

– Как давно она уехала? – пропуская указание мимо ушей, спросил Шэд.

– Кто – Эрин? Да с полчаса, не больше. – Мистер Орли изучающе вгляделся в лицо Шэда. – Ты за нее не беспокойся. Твоя задача – сделать что надо и вернуться сюда, понятно?

Шэд крутился вокруг «Клубничной поляны» до тех пор, пока не заметил машину инспектора службы здравоохранения – серый «додж-ариес» с желтой официальной табличкой. Позвонить инспектору было поручено Монике-младшей, поскольку никто не мог остаться спокойным, услышав ее отчаянный, детски-беспомощный голосок:

– Крысы! Они тут везде! Они кусают меня, кусают!

Департамент здравоохранения сдержал свое обещание прислать кого-нибудь немедленно. Шэд знал, что инспектора дерутся за подобные поручения.

Шэд припарковал машину, приставил к стене здания складную лестницу и забрался со своими ведрами на крышу. Кожухи вентиляторов системы кондиционирования возвышались над ней по обоим концам здания, похожие на широкие приземистые трубы. Шэд откинул заржавленные решетки и высыпал крыс внутрь – по ведру в каждую трубу. Похоже, зверьки были рады оказаться на свободе.

* * *

Братья Линг отсиживались в своем кабинете, скрываясь от инспектора. Они велели одной из девушек, танцевавших на столах, подпоить и разнежить его и только после этого собирались встретиться с ним.

Вторжение Шэда застало их врасплох.

– Что у вас в мешке? – спросил тот, который обычно ходил в вечернем фраке и кепочке с надписью «Янкиз» (Шэд знал, что он занимает пост управляющего «Клубничной поляны»). Он сидел на потрепанной софе цвета бычьей крови. За письменным столом помещался другой Линг, облаченный в серый пуловер; на шее у него красовались две толстые золотые цепочки. Он тоже задал вопрос относительно содержимого мешка.

– А ну-ка, встаньте, – распорядился Шэд, не удостаивая их ответом.

Братья засмеялись – оба совершенно одинаково, со свистом втягивая воздух сквозь зубы. Шэд достал свой «кольт» тридцать восьмого калибра, особая модификация, и проделал три рваных отверстия в семейном портрете, висевшем на стене. Одна из пуль до неузнаваемости попортила лицо бабушки Лингов по отцу. Братья оцепенели от ужаса.

– Так, – удовлетворенно резюмировал Шэд. – Кто следующий?

Братья поспешили встать. Шэд велел им выйти на середину кабинета и стать спиной к спине.

– Вы собираетесь застрелить нас? – спросил один из них.

– Нет, только посмотреть, кто выше, – невозмутимо ответил Шэд. – Эй, ты, сними-ка свою чертову кепку.

Он с первого взгляда определил, что Линг во фраке по меньшей мере на пару дюймов выше, чем Линг с золотыми цепочками.

– Так значит, это ты, – сказал он, обращаясь к этому последнему, – распустил руки с моей приятельницей.

Маленький Линг обиженно насупился. На его щеке отчетливо виднелись следы, оставленные ногтями Урбаны. Кто-то постучал в дверь, и Шэд засунул свой револьвер за пояс.

– Идите скорее, мистер Линг! – прокричал из-за двери обезумевший голос – не понять, мужской ли, женский ли. – Скорее!

Шум и музыку, доносившиеся из зала, прорезал женский вопль. Братья в тревоге переглянулись. Шэд велел Лингу, одетому во фрак, идти и разобраться, в чем там дело.

– Наверное, нужно вызвать полицию, – сказал тот.

– Лучше крысолова, – посоветовал Шэд.

Высокий Линг обеими руками натянул на голову свою кепку до упора так, что козырек едва не упирался в переносицу, и безмолвно выскользнул из кабинета. Шэд запер за ним дверь и швырнул второго Линга на стул-вертушку.

– Вас это не касается, – запротестовал Линг. – Это дело вашего босса. Вашего вонючего Великого Мафиозо.

Шэд взял его за запястье и взглянул на его «ролекс». «Поздновато, – сказал он себе, – надо поторопиться».

Линг вырвал у него руку.

– Толстяк Тони, как же! – Он сплюнул. – Орли держит нас за дураков, да? В Японии тоже есть мафия. Сколько угодно мафии!

Шэд развязал узел своего мешка. Он испытывал чувство спокойного удовлетворения.

– Я ни с кем не распускал руки, – сказал Линг.

Шэд раскрыл края наволочки, подставил ее под свет потолочной лампы и заглянул внутрь.

– Отлично, – проговорил он, ни к кому не обращаясь.

Линг заметил, что на дне мешка что-то волнообразно задвигалось. Какие-то тяжелые, плотные кольца шевелились под тонкой тканью.

– Не надо! – закричал Линг.

Шэд приказал ему встать и снять джинсы. Линг замотал головой. Шэд достал револьвер и направил дуло ему в живот. У Линга отвисла челюсть. Кое-как подобрав ее, он пробормотал:

– Вы лучше застрелите меня сразу. И быстро.

«Ну, артист», – подумал Шэд.

Линг со все нарастающим беспокойством смотрел на мешок.

– Вы совсем больной, – сказал он.

– Да что ты говоришь! По-твоему, это я разрезал на кусочки несчастного Буббу?

Линг смутился.

– Буббу? – повторил он.

Шэд, решив больше не тратить времени на пустые разговоры, легонько тюкнул его в висок рукояткой «кольта». Линг ненадолго вырубился, а когда снова пришел в себя, обнаружил, что совсем раздет и висит на вешалке за дверью, привязанный за запястья к ее крюкам.

Маленький Линг принялся ругаться и дергаться; его локти и пятки гулко стучали по деревянной перегородке. Звуки, доносившиеся в кабинет снаружи, свидетельствовали о том, что хаос в зале нарастает. Шэд, полулежа на софе, разматывал со змеиной морды клейкую ленту, которую Лорелея так и не позаботилась снять перед отъездом.

– Что вы делать? – встревоженно спросил Линг.

– Старик здорово проголодался, – проговорил Шэд, опуская змею на пол прямо под извивающимся, беспомощным Лингом. Когда ее мускулистое коричневое тело начало распрямляться, на верхней губе Линга от страха выступили капли пота. Тварь, привыкшая к жизни на деревьях, искала что-нибудь, по чему можно было бы взобраться наверх. Поскольку деревьев поблизости не наблюдалось, она в качестве замены выбрала голую ногу Линга. Чем сильнее он брыкался, тем крепче змея сжимала свои кольца.

– А знаешь, твоя краса и гордость здорово смахивает на хомячка, – заметил Шэд.

Линг воззрился на упомянутый предмет, затем издал несколько пронзительных воплей. Язык боа коснулся трепещущей желтоватой кожи.

– Он будет откусить мой уи-уи! – заверещал Линг.

Шэду понравилось это словечко.

– Твой... что? Значит, так его называют у вас в Японии?

– Слезать с меня! Идить к черту! – продолжал орать Линг.

Змея поднималась все выше.

– Ты очень плохо поступил, когда начал лапать мою приятельницу, – наставительно сказал Шэд.

Вопли Линга перешли в жалобное хныканье.

– Я извиняться, я не выдержать, когда такой дама... некоторые это нравится.

– Не знаю, не знаю, – скептически отозвался Шэд размышляя, долго ли еще выдержит вешалка тяжесть дергающегося и извивающегося Линга.

Линг, словно угадав его мысли, усилием воли заставил себя не шевелиться, решив, что лучше не раздражать змею.

– Пустить меня, пожалуйста, – шепотом попросил он – Я делать все, что вы хотеть.

Шэд зевнул, снял берет и вытер им вспотевшую лысину Змеиный язык то прятался в пасти, то вновь показывался, ощупывая все, что ему попадалось. Его прикосновение пробудило ото сна поникшее достоинство Линга.

– О-хо-хо! – произнес Шэд, с интересом наблюдая за происходящим.

Змея действительно была голодна. Линг обвис всем телом и всхлипнул:

– Он будет меня съесть.

Затуманенные глаза боа не отрываясь следили за ожившей красой и гордостью Линга.

– Ты вел себя, как скотина, – сказал Шэд, – значит, заслужил, чтобы с тобой и обращались, как со скотиной. Имей это в виду на будущее.

– Я же сказать, я извиняться... я сожалеть...

– И правильно делаешь, – усмехнулся Шэд.

Голова змеи упруго взметнулась вверх, шея напряженно изогнулась, формой напоминая букву S.

– Приготовься, – предупредил Шэд.

– О Боже!

– Да не трусь ты! Он ведь даже не ядовитый.

– Но мой уи-уи!

Атака змеи была так стремительна, что опередила возможности человеческого глаза. Линг ощутил дикую боль от вонзающихся в его тело острых, как иглы, зубов, прежде чем зрительный центр его мозга зарегистрировал изображение широко раскрытой, а затем сомкнувшейся змеиной пасти. Вскрикнув, Линг потерял сознание.

Придя в себя, он обнаружил, что лежит лицом вниз на мохнатом узорчатом ковре. Шэд и страдающий дальнозоркостью боа-констриктор исчезли. Линг перекатился на спину, и это усилие стоило ему вспышки жгучей боли между ног. Замирая от ужаса при мысли о самом худшем, несчастный Линг протянул руку к пострадавшему месту, до, ощупав его, вздохнул с облегчением и благодарностью: оно было укушено, но вполне крепко держалось там, где ему предназначено природой.

Измученный Линг устало опустил веки.

– Больной человек, – пробормотал он. – Совсем больной человек.

Услышав, как на потолке что-то зашуршало, он открыл глаза – как раз вовремя, чтобы увидеть, что из вентилятора кондиционера выпрыгивает толстая коричнево-серая крыса. С возбужденным писком она шлепнулась прямо на озабоченное, недоумевающее лицо Линга.

* * *

Некоторые из посетителей, находившихся в зале «Клубничной поляны», были так пьяны, что даже не обратили внимания на вторжение целой армии грызунов. Однако танцовщицы и официантки проявили больше благоразумия: они тут же разбежались. Сеансы касательного танца, разумеется, были прерваны. Высокий Линг, вооружив обоих вышибал заведения алюминиевыми ракетками для софтбола, лично возглавил контратаку, но, несмотря на свою решительность, она оказалась малоэффективной. Крысы стремительно перемещались в пространстве и успешно уклонялись от ударов. Судьбе было Угодно, чтобы одна из них свалилась прямо в стакан виски, который держал в руке инспектор департамента здравоохранения.

Шэд созерцал эту катавасию, сидя на вращающейся табуретке у стойки бара, и думал о том, что все идет как надо. Конечно, его идея – запустить крыс в вентиляционную систему – сама по себе особой гениальностью не отличалась, но мистер Орли не дал ему времени на более обстоятельные размышления. В конце концов, он-то сам вообще не придумал ничего лучше поджога. Да к тому же, если рассудить здраво, пожар, несмотря на внешнюю эффектность, не вывел бы Лингов из игры. Получив страховку, они на эти деньги отстроились бы заново, а может, еще и лучше прежнего, обзавелись бы новой мебелью, звукотехникой... Шэд изложил свои соображения боссу, и тому подобная перспектива совсем не понравилась. А поскольку в этот момент Шэду пришла в голову мысль организовать крысиное вторжение, мистер Орли одобрил ее в качестве альтернативного варианта. «Клубничная поляна» прославится как место, кишащее грызунами: что может быть более губительным для ее репутации?

Телевидение опередило полицию на целых пять минут. Когда люди с видеокамерой влетели в зал, на сцене стояла на коленях прекрасная обнаженная бразильянка, без устали колошматя туфлей на высоченном каблуке комок темного меха, безжизненно распростертый перед ней на досках. При каждом ударе пышные груди девушки одновременно взлетали и опускались, подобно церковным колоколам. Шэд подумал: интересно, успеют ли телевизионщики подготовить этот материал к одиннадцатичасовому выпуску новостей?

Он встал из-за стойки и отправился на автостоянку «Клубничной поляны» – поджидать приезда полиции. Он считал про себя секунды: раз, два, три... на счет «девять» прибыли блюстители порядка. Рухни с моста в реку автобус с воспитанниками детского дома – и то, наверное, собралось бы меньше копов. Шэд цинично усмехнулся: когда речь заходит о происшествии в стрип-заведении, этих парней дважды звать не приходится.

Одна из танцовщиц, миниатюрная брюнетка, узнала Шэда в начинающей собираться толпе.

– Ты ведь работаешь в том заведении, что ниже по улице, – сказала она.

– Ага. До сегодняшнего вечера.

– Я ходила туда к вам показываться пару месяцев назад. Когда вы еще назывались «И хочется, и можется».

– А-а, припоминаю, – кивнул Шэд, хотя совсем ее не помнил. Девушка натянула поверх своего весьма прозрачного сценического одеяния длинный розовый блузон и в таком виде показалась Шэду до чертиков привлекательной. Он уже дошел до того, что его волновали только одетые женщины.

Брюнетка заметила в его руках мешок.

– А что у тебя там?

– Змея. Боа-констриктор. Не хочешь? – предложил Шэд.

– Зачем?

– Чтобы выступать с ним.

– Да нет, спасибо, – отказалась брюнетка. – Ведь уже есть одна, которая танцует со змеей, ну и хватит на нашу округу.

– Лорелея уехала, – сообщил Шэд. – Так что дорога открыта.

– Не знаю, что и сказать. Я не очень-то люблю змей.

– А кто их, проклятых, любит? – Шэд сунул ей в руки мешок с боа. – Подумай хорошенько. По-моему, это твой шанс.

Он возвратился в «Розовый кайф» и проинформировал мистера Орли, что крысы произвели настоящий фурор.

– Я так и подумал, – ответил тот. – К нам народ валом валит, и все только об этом и говорят.

Затем мистер Орли пожелал узнать, отомщена ли пострадавшая честь Урбаны Спрол, и Шэд поведал ему историю отмщения со всеми подробностями. Мистер Орли хохотал так, что «Доктор Пеппер» пошел у него носом.

– Ну, теперь с этими азиатскими недоносками покончено, – наконец выговорил он.

– Поздравляю, – пробурчал Шэд и отвернулся.

Мистер Орли велел ему наведаться к четвертому столику.

– Они там уже лихо перебрали, а у одного резиновая развлекалка.

– Мне нужно поехать разузнать насчет Эрин, – возразил Шэд.

– Черта с два. Ты сегодня работаешь.

– Нет, мистер Орли. Я уже наработался. – Одним прыжком перемахнув через стойку, он открыл ящик кассы и взял шестьдесят пять долларов. – Это мне причитается за вчерашний день, – пояснил он, задвигая ящик. – Зато, что я сделал сегодня, я ничего не возьму. – Он нашел под стойкой своего Камю и сунул его в сумочку, висевшую на поясе.

– Черт побери, – пробормотал мистер Орли, – ты что – собираешься уйти?

– Давно пора.

– Что ты хочешь сказать этим «давно пора»? – Мистер Орли загородил ему дорогу. – Прибавка тебе нужна, что ли? Или решил подвести меня?

Шэд ухватил его за мясистые плечи.

– Мне просто душно здесь. Я задыхаюсь... среди всего этого.

– Кончай шутить. – Мистер Орли высвободился из его рук. – Баб вокруг – хоть соли, а он, видите ли, задыхается! Я сейчас просто разревусь от умиления!

– Это не ваша вина, мистер Орли. Слишком многого я тут навидался.

– Может, тебе взять отпуск? – предложил мистер Орли. – Я тебя отпущу на недельку, слетай на острова, отдохни, пообщайся с девочками...

Шэд покачал головой.

– Неделька тут не поможет.

– Ну, десять дней.

– Вы не понимаете, мистер Орли. Я должен совсем уйти. Я потерял способность удивляться чему бы то ни было.

– О Господи! Ну, ты и скажешь! – Мистер Орли увлек Шэда в тихий уголок, подальше от сцены. – Вспомни-ка: когда ты был маленьким, кем тебе хотелось стать, когда вырастешь? Я хочу сказать – разве ты тогда собирался стучать по чужим головам в стрип-заведении?

– Мне хотелось играть за «Форти-найнерз», – чуть подумав, ответил Шэд.

– Ну вот! А что вышло на самом деле?

– Меня выперли из школы в девятом классе.

Мистер Орли поводил глазами туда-сюда.

– Я хочу сказать, что в этой жизни почти никто не достигает того, к чему стремится. Мечтаешь себе, мечтаешь, а потом все вдребезги. Вот я, например, хотел стать акушером. – Он махнул пухлой бледной рукой в сторону сцены. – Видишь, насколько я приблизился к этой профессии?.. Вот это и называется смотреть в глаза реальности.

Шэд немного отвлекся от своих мыслей, представив себе смехотворную картину – мистер Орли, мечтающий о медицинской карьере. Давненько ему не приходилось слышать более бессовестного вранья.

– Реальность бывает разная, – ответил он. – В моей уже давно не осталось никаких тайн. А я хочу, чтобы они были.

– К чертям тайны! Давай-ка лучше поговорим о лояльности. Когда ты начал работать здесь, у тебя еще были брови. Сколько уже лет тому!

Этот уклон в сентиментальность не произвел никакого впечатления на Шэда, за все годы работы у мистера Орли не получившего ни единой премии к Рождеству.

– Нравится тебе это или нет, – продолжал разглагольствовать тем временем мистер Орли, – Господь создал эту работу для тебя, а тебя – для этой работы...

– Из вас вышел бы хороший проповедник, – перебил его Шэд. – Знаете, из тех, что выступают по телевидению.

– Если это все из-за твоего распроклятого скорпиона, то я ведь попросил у тебя прощения. Просто я здорово струхнул, когда появился инспектор.

– Да Бог с ним, со скорпионом, – отмахнулся Шэд.

– Тогда что еще я должен тебе сказать?

– Adios – и все, – ответил Шэд.

Мистер Орли, почувствовав, что окончательно побежден, поник, ссутулился. Взяв огромную лапищу Шэда, он потряс ее своей жирной рукой.

– Что ж, наверное, у тебя нарисовались какие-то перспективы.

– Нет. Но кое-какие интересные идеи имеются. Всего хорошего, мистер Орли – Шэд встал и направился к выходу. Мистер Орли уныло смотрел, как его громадная, отражающая блики света лысая голова, возвышаясь над толпой, движется к двери.

Урбана Спрол спрыгнула со стола, на котором танцевала, и, остановив Шэда, нежно обняла его.

– Мой герой, – промурлыкала она.

– Привет, детка. – Он вытащил из кармана свой красный берет и, нахлобучив его на голову Урбаны, задорно вздернул один край. – Где Эрин – на яхте?

– Да. Отплясывает для этого козла.

– Какого черта? – Шэду пришлось проорать это во все горло, чтобы перекричать рэп, который садист Кевин врубил на девяносто децибел.

– По-моему, она собирается сделать ему какую-то хорошенькую гадость! – крикнула Урбана в самое ухо Шэда.

Музыка бомбила по мозгам Шэда, разгоняя мысли, не давая сосредоточиться ни на одной; каждый удар басов отдавался в голове тупой болью. «Интересно, сколько пуль понадобится, чтобы заткнуть глотку этим чертовым усилителям», – подумал он и, кивнув на прощание Урбане, заработал локтями, прокладывая себе путь к выходу.

* * *

Роскошная квартира Малколъма Дж. Молдовски находилась в двадцати минутах езды от небольшого домика с двумя спальнями, в котором проживали Джесс Джеймс Брейден и его жена. Для Эла Гарсиа перемещение из первой во второй было равносильно перемещению в иную вселенную.

Убийство Джесса Джеймса Брейдена было обусловлено двумя связанными между собой событиями. Ровно в пять часов десять минут вечера шестого октября Джесс Джеймс Брейден пролил целый шейкер свежеприготовленной «Кровавой Мэри» на свежевыстиранный и выглаженный чехол сиденья «тойоты-кэмри» своей супруги. Это было первое событие. Ровно в пять часов одиннадцать минут Джесс Джеймс Брейден громко рассмеялся над тем, что только что натворил. Это было второе событие.

Ровно в пять часов двенадцать минут супруга Джесса Джеймса Брейдена выволокла своего благоверного из «тойоты» и трижды выстрелила в него, роковым образом угодив в причинное место.

Мнения соседей относительно того, не переборщила ли миссис Брейден, разделились. Свидетели соглашались, что Джесс был отъявленным грешником и частенько вел себя так, что у человека возникало желание убить его. Таким образом, если что и явилось неожиданностью, так это отнюдь не сами выстрелы, а та цель, в которую их направила миссис Брейден. Толпившиеся вокруг мужчины – кто трезвый, кто не очень – интуитивно чувствовали, что простое пролитие алкогольного напитка и последовавшее за ним проявление равнодушия (в виде смеха) не оправдывают такой жестокой меры возмездия, как три пули в пенис. Однако соседки-женщины сходились на том, что покойник получил то, чего заслуживал, – справедливую кару за годы распутства, пьянства, грубого обращения с женой и так далее. По их словам, Джесс Джеймс Брейден не уважал ни свою половину, ни ее личное имущество.

В эту бурную дискуссию и вклинился Эл Гарсиа ровно в шесть часов сорок семь минут вечера. Ему вовсе не хотелось находиться там: он горел желанием заняться устройством засады на настоящего конгрессмена Соединенных Штатов. Обрушиться на него в самый неожиданный момент, сунуть под нос свои полицейский значок, напугать, чтобы напустил в штаны от страха... Гарсиа нутром чуял, что этот парень – слабак, и только ждал подходящей минуты. Уж он расколет сукина сына, заставив заговорить.

А вместо всего этого он стоял перед небольшим домиком, на зеленом газоне, ничем не отличающемся от миллиона других таких же газонов: разве только тем, что человек, подстригавший его до сегодняшнего дня, теперь валялся на нем с разинутым в последнем беззвучном крике ртом и напрочь отстреленным членом. По словам медиков, Джесс Джеймс Брейден истек кровью за три минуты. Из этой штуки, сказали они, льет, как из пожарного шланга.

Гарсиа надеялся покончить с опросом свидетелей за час, поскольку их показания совпадали во всем, кроме одной-единственной детали: точного содержания публичного выступления Джесса Джеймса Брейдена – краткой, но весьма оскорбительной тирады, адресованной жене. Миссис Брейден, уже с наручниками на запястьях, сама настояла на том, чтобы показать сержанту Гарсиа пятна, оставленные томатным соком на сиденье ее машины. Она потребовала, чтобы полицейский фотограф заснял их: пусть судья сам посмотрит, что натворил этот негодяй Джесс. В ответ на вопрос сержанта Гарсиа, где находится орудие убийства, миссис Брейден повела его в дом, на кухню. Она положила пистолет в холодильник, рядом с запасами спиртного, принадлежавшими ее покойному мужу.

Работа детектива продолжалась без сучка, без задоринки вплоть до той минуты, когда на место преступления явился убитый горем брат Джесса и открыл огонь из пистолета шестнадцатого калибра. Фрэнсис Скотт Брейден целился в невестку, но промазал футов на шесть; однако при этом одна пуля ранила патрульного полицейского, другая разбила заднее стекло в «каприсе» без номера, принадлежащем Элу Гарсиа. Вся эта заварушка стоила детективу еще двух часов работы, заставив его в который раз вспомнить о своей глубочайшей неприязни к убийствам, совершаемым дома. В подобных случаях, считал он, самый нужный человек – это не детектив, а уборщица.

Гарсиа получил сообщения Шэда лишь тогда, когда, снова сидя в машине, катил по шоссе, проходящему через всю территорию штата. Ветер, залетая в разбитое окно, ворошил лежащие на сиденье бумаги. Гарсиа гнал «каприс», как мог, проклиная сквозь зубы субботнюю толкотню на шоссе. Он пропускал грандиозное шоу: Эрин, яростно отплясывающую для конгрессмена.