Пьер, ожидавший возле «кадиллака», стоял, прислонившись к дверце и заткнув пальцами уши, потому что, как и просила молодая женщина, стереоустановка работала на полную мощность. В песне говорилось что-то о влюбленных адвокатах. Пьер не понимал слов. Впрочем, он подозревал, что вряд ли когда-нибудь сумеет понять все это.

Издали заметив подъезжающие машины, он сунул руку в кабину и выключил музыку. Над гравиевой дорогой поднялись клубы пыли, когда все три серых «форда» разом тормознули и остановились, образовав треугольник. Ночь прорезали огни фар, и в снопах света замельтешили, словно конфетти, какие-то мелкие крылатые букашки.

Пьер, не дожидаясь приказа, с готовностью шлепнул обе руки за голову, приминая свою шоферскую фуражку. Он насчитал шестерых мужчин в темных костюмах. Выскочив из машин, они немедленно выхватили пистолеты. Самый высокий из всех, светловолосый, в черепаховых очках, подошел к Пьеру и спросил, он ли тот человек, который звонил.

– М-ра konprann, – ответил Пьер. Он повторил это дважды, всячески показывая, что не понимает ровнехонько ничего. На какое-то время его уловка возымела действие.

Новоприбывшие, не выпуская из рук оружия, наскоро обсудили свои лингвистические возможности и пришли к выводу, что по-креольски никто из них не говорит. Светловолосый человек твердой рукой сгреб Пьера за ворот.

– Где она? – грозно спросил он. – Ты знаешь, о ком я говорю.

Не отрывая рук от затылка, Пьер торопливо дернул локтем в нужном направлении. В это же самое время темноту прорезал крик, затем еще и еще один. Светловолосый человек и еще трое других скрылись среди рядов тростника. Пьера поразило, как быстро они умудрялись бежать, несмотря на свое чуть ли не похоронное облачение.

* * *

От столь тесного соприкосновения с предметом своих мечтаний конгрессмен пришел в состояние транса. Его глаза были полузакрыты, от стонов подергивались желтоватые складки шеи. Однако он ни на миг не ослабил своей железной хватки. Он тащил Эрин все дальше в глубь поля, и высокие стебли вокруг них качались и дрожали. Эрин изо всех сил старалась удержаться на ногах, потому что упасть ей совершенно не улыбалось. Дилбек был крупный мужчина; окажись он сверху, ей осталось бы только стиснуть зубы, закрыть глаза и попытаться раствориться в музыке...

Она еще раз попыталась крикнуть, но из горла вырвался только едва слышный писк. Она задыхалась от потной вони, жара разгоряченного тела Дилбека, его тяжелого дыхания. Его пыл обрел хотя и не слишком крупную, но вполне конкретную форму, неумолимо целившую в нее из-под боксерских трусов.

– Де-е-етка, – в который уж раз изнеможенно проблеял Дилбек.

Эрин выбросила вниз руку с намерением вцепиться конгрессмену в самое чувствительное место, однако, не зная, что он является жертвой крипторхизма, промахнулась. Дилбек стиснул ее еще сильнее и медленно, как подрубленный дуб, начал заваливаться, увлекая Эрин с собой. Падая, она поняла, насколько неудачной была ее идея насчет мачете: у нее сейчас был прекрасный шанс самой же напороться на него.

К счастью, первым приземлился конгрессмен, а Эрин оказалась сверху Удар при падении вывел Дилбека из его мечтательного состояния. Он принялся гладить Эрин по голове, приговаривая, что ее запах невероятно возбуждает его. Белый бюстгальтер все еще продолжал болтаться на Эрин, значительно выше своего законного места; ее щека прямо-таки расплющилась о ребра Дилбека. Эрин больше не слышала музыки, доносившейся из лимузина. Возможно, они слишком глубоко забрались в заросли. Возможно, тростник заглушил и ее крики.

И тут она подумала: «Да разве они когда-нибудь отыщут меня здесь?»

Внезапно резким движением конгрессмен опрокинул ее на спину Она упала, больно ударившись шеей и плечами. От соприкосновения с влажной землей по всему ее телу пробежала дрожь. Дилбек неуклюже вскарабкался на нее, впечатывая в землю своим немалым весом. Эрин почувствовала, как лезвие мачете плашмя скользит по ее бедру, подбираясь к резинке трусиков.

Определяя свободной рукой степень своей готовности, Дилбек бормотал:

– Вот сейчас начнется настоящая любовь...

Эрин приподняла голову и слегка прижала губы к его груди.

– Да, да, – выдохнул он.

Ее язык коснулся его кожи...

– О Господи, – простонал конгрессмен и заскользил дальше, пока не дошел до шрама...

– Кругами, – прошептал Дилбек, – кругами.

И тут Эрин из всех сил вонзила в него зубы, стиснула их и не разжимала до тех пор, пока Дилбек не рванулся в сторону, истошно вопя и ощупывая дрожащими пальцами мокрую рваную рану на груди...

Эрин поднялась на ноги, выплевывая кровь, мясо и волосы.

– Настоящая любовь, – проговорила она, яростно вытирая рот. – Ну как, понравилось?

Дилбек, все еще не веря, кое-как выпрямился.

– Мерзавка... м-м-мерзавка...

– Что ж, справедливая оценка. – Эрин прикрыла наготу обеими руками. – С тебя новый комплект белья.

В фиолетовой темноте, среди валявшихся на земле поломанных стеблей и листьев, конгрессмен усмотрел мачете Вилли Рохо.

– Не будь смешным, – сказала Эрин.

Дилбек, тяжело дыша и сопя, обеими руками поднял мачете.

– Ты хотела вырвать у меня сердце, – выговорил он, замахиваясь.

Эрин повернулась и, как была, босиком, бросилась бежать. Ей представилось, что Дилбек вдруг понесся с олимпийской скоростью, сминая сапогами тростник; ей представлялись пауки, червяки, жуки и прочая живность, кишащая под ее босыми ногами; ей представлялся Дэррелл Грант, прячущийся среди высоких стеблей в ожидании подходящего для отмщения момента. Но она бежала все дальше и дальше, представляя себе глубокий, прохладный пруд, в который она нырнет, отмоется дочиста, а потом исчезнет, как выдра. Она представила себе Анджелу, ожидающую ее на берегу со своими куклами, и помчалась еще быстрее.

Она влетела прямо в раскинутые руки знакомого светловолосого человека.

Агента по особым поручениям Томаса Клири.

* * *

– Я могу все объяснить, – сказал конгрессмен.

Трое мужчин в темных костюмах приказали ему бросить оружие и поднять руки. Они уже отрекомендовались сотрудниками ФБР, и Дилбек испытал настоящее облегчение.

– Вам известно, кто я? – спросил он, мигая от бьющих в глаза лучей яркого света. Он отбросил мечете, и то упало почти вертикально, наискосок вонзившись в мягкую почву. – Прошу вас, джентльмены. Я могу все объяснить, – повторил он.

Федеральное бюро расследований давало своим агентам весьма разностороннюю подготовку, однако в нее не входило запоминание лиц всех пятисот тридцати пяти членов конгресса. Более того: даже ближайшие друзья и коллеги Дилбека вряд ли узнали бы его в боксерских трусах и ковбойских сапогах, с выпученными глазами, без рубашки, с все еще торчащим пенисом, с какими-то грязными и растрепанными лохмами на голове вместо его фирменной, безупречно аккуратной серебристой шевелюры. Луч фонаря одного из агентов выхватил из темноты ужасную рваную рану, зиявшую среди шерстистого покрова его груди. В таком виде, стоя полуголым на тростниковом поле, Дилбек ничем не напоминал того достойного джентльмена, чьи фотографии украшали тысячи предвыборных плакатов и листовок. Агентам он казался самым обыкновенным выродком, задержанным при попытке изнасилования.

– Слава Богу, вы здесь, – чуть ли не с нежностью произнес конгрессмен. Он думал, что теперь-то он спасен. Разве не в этом заключаются обязанности ФБР?

Один из агентов проинформировал его, что он имеет право не отвечать на вопросы.

– Иисус-Мария, – прошипел конгрессмен, – да вы знаете, кто я такой? – И он сказал им, кто он такой, и с жаром повторял это, пока они надевали на него наручники.

Агенты ФБР держались вежливо, но твердо и не вышли из себя даже тогда, когда Дилбек обозвал их молодыми нацистами в коричневых рубашках.

– Это ваша, сэр? – Один из агентов нашел ковбойскую шляпу и водрузил ее на голову Дилбеку.

– Вы надели задом наперед, – проворчал конгрессмен.

– Да нет, выглядит нормально, – возразил агент. – Кого вы изображали – Джорджа Стрейта? Или Дуайта Йоукэма?

– Никого! – рявкнул Дилбек. – Бога ради!

Люди из ФБР перевязали его кровоточащую рану, дали четыре таблетки аспирина, чтобы унять боль, и заперли в одном из «фордов». Глядя в окошко, Дилбек чувствовал, что потихоньку сходит с ума. Там, снаружи, собралась странная компания: те агенты Федерального бюро, которые взяли его, и еще другие, которых он раньше не видел, его шофер Пьер, темноволосая женщина, маленькая девочка в пижамке, восседающая на плечах огромного, абсолютно лысого кроманьонца. В какой-то момент к стеклу приблизилось еще одно лицо – смуглое, с грубоватыми чертами, явно принадлежащее кубинцу; незнакомец усмехнулся, выпуская сквозь крупные белые зубы струйки голубоватого дыма.

«Это какой-то проклятый замкнутый круг, – подумал конгрессмен. – Телефон! Как ему нужен телефон, чтобы немедленно позвонить Молди! Вот уж кто сразу разберется во всей этой заварухе».

* * *

– Вот уж не ожидал встретить тебя здесь, – сказал Эл Гарсиа, целуя жену.

– Они приехали за Анджи, – объяснила Донна. – Не могла же я отпустить ее одну! Что тут происходит, Эл?

Гарсиа знал, что его жена наверняка позвонила куда следует, чтобы удостовериться, что это действительно агенты ФБР. Вот уж, наверное, они разозлились! Он спросил Донну об Энди и Линн.

– Они у твоей матери, – ответила та, – и не пытайся перевести разговор на другую тему. Скажи мне, что тут происходит.

– Полный хаос – больше ничего сказать не могу. – Гарсиа познакомил жену с Шэдом, который галопом носился вдоль рядов тростниковых стеблей с хохочущей Анджелой на плечах.

– А где мама? – спросила девочка.

– Она скоро придет сюда, – ответил Гарсиа, надеясь, что сказал правду. Фэбээровцы, как обычно, не говорили ничего. Они воззрились на его сержантский значок точно так же, как на простреленный «каприс»: с минимумом любопытства и нулевой симпатией.

Шэд обратил внимание на их неприязненное отношение к представителю полиции.

– Какого черта она вызвала их? – спросил он, понизив голос. – Что – они могут что-то, чего не можешь ты?

– Все дело в юрисдикции, – так же тихо ответил Гарсиа. Он не чувствовал себя слишком обиженным: вызвав фэбээровцев, Эрин избавила его от громадного количества бумажной работы.

Шэд спустил Анджи на землю, чтобы она могла взять своих кукол. А сам подошел к одному из серых «фордов» и вгляделся в видневшееся в окошке лицо: старое, потрепанное, увенчанное ковбойской шляпой, надетой задом наперед. Дэвид Дилбек выглядел взволнованным и обеспокоенным, как бродячий пес, которого поймали и засадили в клетку.

– Извращенец, – процедил Шэд. Он помнил рожу этого сукина сына еще с того вечера в «И хочется, и можется».

– Побольше уважения, друг мой! – Это сказал Гарсиа, который незаметно подошел и теперь стоял рядом. – Этот тип – ни больше, ни меньше как член конгресса Соединенных Штатов!

– Ни хрена себе, – отозвался Шэд. Пожалуй, настала пора и ему поучаствовать в голосовании.

* * *

Они стояли вместе среди зарослей тростника. Агент Клири набросил на Эрин свой пиджак. Он испытывал тревогу и некоторую неловкость – оттого что видел Эрин в таком виде.

– Где Анджи? – спросила она. – Ты ее не привез?

Клири кивнул и протер запотевшие стекла очков.

– Я не уверен в мотивах. Я не уверен, что тут на самом деле происходит.

– Похищение, умыкание – назови как хочешь. – И Эрин вкратце рассказала ему о событиях этого вечера. У нее было искушение выложить ему все, что она знала о конгрессмене, начиная с вечера в «И хочется, и можется», однако она решила, что это ни к чему. Клири был человеком линейного мышления, не склонным к мечтательству и придумыванию хитроумных планов. С ним следовало говорить конкретным языком, перечисляя имевшие место действия и доказательства, могущие подтвердить наличие состава преступления.

– Значит, ты танцовщица, – сухо сказал он, выслушав Эрин.

– Была – до сегодняшнего дня. Услуги адвоката стоят кучу денег, Том. Я ведь говорила тебе, Дэррелл просто взял меня за горло. Кстати, он должен быть где-то здесь. – Она махнула рукой в сторону тростниковых зарослей и закончила с горькой иронией: – Мой драгоценный бывший супруг.

При упоминании имени Дэррелла Гранта лицо Тома Клири омрачилось. Эрин знала, что ему стыдно и неловко: ведь он не помог ей, когда она поздно вечером пришла к нему домой с просьбой посодействовать в решении ее проблемы. Но правила есть правила. И вот теперь Эрин и Клири стояли здесь, посреди плантации сахарного тростника.

– Похоже, тебе здорово досталось за это время, – проговорил он.

Его работавший, как компьютер, мозг перемалывал полученную информацию, ища, в чем заключается нанесенный ущерб. Усилием воли Клири отогнал от себя навязчивое видение – его аккуратная, благонадежная бывшая секретарша танцует голой на столе – и достал записную книжку. Посылались вопросы: «Мистер Дилбек увез тебя силой?» – «Нет». «Он набросился на тебя?» – «Да». «Он пытался овладеть тобой?» – «Да, что-то в этом роде». «У него было оружие?» – «Да». «Он угрожал тебе?» – «Да, совершенно определенно». – «Он раздевался перед тобой?» – «Пытался».

Агент Клири записывал и одновременно размышлял вслух:

– Я все-таки не слишком уверен, что это дело находится в нашей компетенции... Он же не вывез тебя за пределы штата, так что чисто технически это не имеет к нам отношения... А с другой стороны, он воспользовался оружием: это открывает кое-какие возможности.

Эрин нетерпеливым движением выхватила у него ручку.

– Том, этот человек – конгрессмен. Это совершенно однозначно находится в вашей компетенции.

– Да, – ответил Клири. Тут уж возразить было нечего.

– Ты что-то бледный сегодня, – заметила Эрин. – Хотя, может быть, это от лунного света.

Однако его бледность была естественного происхождения. Агента Клири мутило при одной мысли о том, что ему предстоит: ежедневные встречи с представителями правосудия, не слишком деликатное давление по поводу подробностей расследования, настырное внимание средств массовой информации... Это было ужаснейшим из кошмаров любого агента: дело, связанное с сексом, в котором замешан известный политический деятель. Клири предвидел, что гора бумаг по этому делу вознесется выше памятника Вашингтону и что оно может явиться поворотной точкой его совсем не плохо начавшейся карьеры.

– Если ты рассчитываешь на выдвижение официального обвинения с нашей стороны, – сурово сказал он Эрин, – мне нужны все подробности.

Она со смехом коснулась его плеча.

– Том, я вовсе не рассчитываю на выдвижение обвинения с вашей стороны.

– А что же тогда? – В его голосе прозвучало раздражение. – Это ведь не шутка, Эрин. Речь идет о члене палаты представителей.

– О мерзком старом подонке, который пытался трахнуть меня.

Когда Клири закрыл записную книжку, Эрин вернула ему ручку.

– Он просто больной, – сказала она.

– Ты хочешь, чтобы твое имя появилось во всех газетах?

– Да не особенно, – пожала плечами Эрин. – Во всяком случае, не раньше, чем будет пересмотрено дело об опеке над Анджелой.

– Тогда мы просто здорово влипли.

– Ты все время мыслишь, как фэбээровец, Том. А попробуй-ка подумать просто как человек, который хочет сделать хорошее дело. Тебе не нужно арестовывать этого кретина. Вправь ему мозги – да и хватит.

Они поговорили еще несколько минут, затем пошли обратно, к машинам.

– У меня еще целая куча вопросов, – пожаловался Клири.

– Там должен быть один человек, с которым тебе следовало бы поговорить. Он детектив. – Взяв за руку агента Клири, Эрин вела его между рядами тростника. – Анджи сильно выросла, правда?

– Она просто красавица, – отозвался Клири. – И у нее такие же чудесные зеленые глаза, как и у мамы. – Чуть помолчав, он спросил тихо: – Этот ублюдок ничего с тобой не сделал?

– Нет, Том. Со мной все в порядке.

* * *

Все это выглядело как облава на подпольных торговцев наркотиками: яркие снопы света от фар и ручных фонарей, вооруженные люди, неразборчивое бормотание полицейских раций. Клири сделал все, что мог. Эрин была тронута и выразила ему свою благодарность. Других агентов она, кажется, не знала, однако поблагодарила каждого в отдельности, не забыв никого. Они держались безукоризненно вежливо, стараясь не слишком пялить глаза, когда слишком широкий для Эрин пиджак Клири открывал взору что-нибудь интимное.

Увидев Эрин, Анджела торопливо сунула своих кукол Шэду и побежала навстречу, спотыкаясь о ноги фэбээровцев. Эрин подхватила дочку, ущипнула за подбородок и поцеловала в нос. Анджела, радостно смеясь, проделала то же самое с Эрин.

Сержант Эл Гарсиа наблюдал за происходящим, облокотившись на капот своего «каприса». Сигары у него кончились, так что пока приходилось довольствоваться жевательной резинкой. Донна искала пиво в мини-баре лимузина Дэвида Дилбека. Подошла Эрин с Анджелой на руках.

– А ты, похоже, любишь обставлять все с драматическим размахом, – заметил Гарсиа.

– Ты только не обижайся.

– Из-за чего?

– Эл, мне не хотелось втравливать тебя в эту заваруху. Ни тебя, ни Шэда.

– Что ж, спасибо за работу, – ворчливо заметил Гарсиа. – А вообще-то я благодарен за приглашение. Тут поинтереснее, чем в зале компьютерных игр. – Он указал на массивную фигуру, ссутулившуюся за окошком одного из серых «фордов». – Значит, это он и есть, твой конгрессмен Ромео.

Увидев Эрин, Дилбек забарабанил кулаками в стекло, насколько позволяли наручники. Эрин игриво помахала ему через плечо.

– Ты поговоришь с агентом Клири? – спросила она Гарсиа.

– С настоящим фэбээровцем? Это большая честь для меня. – И он протянул Анджеле виноградную жвачку.

– Я думаю, все-таки есть способ закончить это дело как надо, – сказала Эрин.

– По-моему, ты абсолютно права.

К машине подошел Шэд, держа в руках обеих Барби так, как будто это были не куклы, а два куска динамита.

– С тебя причитается, – обратился он к Эрин.

Она не смогла удержаться от смеха.

Отведя ее в сторону, он рассказал ей, как они с Гарсиа обнаружили мертвого Малкольма Молдовски в ящике для рыбы. Эрин была ошеломлена. В свою очередь, она шепотом поведала Шэду о выходках одуревшего от наркотиков Дэррелла Гранта. Шэд великодушно предложил немедленно превратить его в сырье для собачьих консервов.

– Спасибо, не надо, – отказалась Эрин. – Пока мы с Анджи вне опасности. Мы решили взять отпуск, и он начинается прямо сегодня.

– Что ж, вы вполне его заслужили, – ответил Шэд, думая о том, как ему будет не хватать ее.

* * *

Дэвид Лейн Дилбек, мнивший себя великим оратором, счел, что сумеет выпутаться без посторонней помощи, исключительно благодаря красноречию. Чтобы вызвать большее доверие к своей особе, он демонстративно отверг предложение связаться с адвокатом. Агенты ФБР усадили его на бампер машины и, образовав полукруг, как племя, внимающее своему вождю, стали слушать. Клири позволил сержанту Гарсиа присоединиться к ним.

Детектив откровенно наслаждался этой сценой. Лунный свет, треск сверчков, шуршание тростника – сплошная романтика!

– Вот еще бы костер разложить, – шепнул он Тому Клири.

Дилбек изложил свою, весьма впечатляющую версию происшедшего. Фэбээровцы записывали в блокнотах при свете крошечных лампочек, вмонтированных в авторучки. Гарсиа мысленно посочувствовал их секретаршам.

Когда конгрессмен закончил, агент Клири сказал:

– Давайте уточним: значит, вы являетесь жертвой, а не преступником.

– Совершенно верно. Меня привезли сюда под дулом пистолета.

– Гм, – произнес Клири.

Эл Гарсиа подумал, что в данном случае следовало бы ответить более определенно: скажем, рассмеяться или засвистеть.

– Она уже несколько недель охотилась за мной, – продолжал Дилбек.

– Значит, – проговорил Клири, – вы сидели один-одинешенек на яхте, готовя очередную речь для предвыборной кампании, когда внезапно эта сумасшедшая ворвалась в каюту и попыталась соблазнить вас?

– Да. Она угрожала мне, – с готовностью подхватил Дилбек. – А когда я отверг ее домогательства, она впала в ярость.

– И, для того чтобы попытаться соблазнить вас, она надела девятидолларовый хлопчатобумажный бюстгальтер какой-то никому не известной фирмы?

– Нет, на ней был красный. Весь кружевной. И трико от Пейсли – знаете, такое: полоска ткани шириной в дюйм, и ничего больше. Это потом уже, когда мы сидели в машине, она переоделась во все белое.

Агент Клири поправил очки.

– Значит, мы должны поверить, что миссис Грант похитила вас, преследуя сексуальные цели. Я правильно сформулировал?

– Она влюбилась в меня, – заявил конгрессмен. – Вам наверняка приходилось слышать о подобных печальных историях.

– Оказывается, такое случается и с политиками? – ехидно вставил Гарсиа. – А я-то думал, что только с рок-звездами.

Клири чуть повысил голос, призывая к порядку:

– Мистер Дилбек, объясните, откуда у вас на груди взялась эта рана.

– Это она укусила меня. Как дикий зверь!

Клири спросил, кто мог бы подтвердить, что Дилбек подвергался преследованиям со стороны стриптизерши.

– Только один человек, – ответил конгрессмен. – Его зовут Малкольм Дж. Молдовски. Он может подтвердить каждое мое, слово.

– Вряд ли, – усмехнулся Гарсиа.

– Что вы хотите сказать? – проблеял конгрессмен.

Гарсиа повернулся к Клири.

– Я могу сказать ему?

– Да, говорите.

– В чем дело? – насторожился Дилбек.

– Ваш друг Малкольм, – отчеканил детектив, – спит вечным сном в окружении рыб.

Конгрессмен боком свалился с бампера. Агентам, людям дисциплинированным, ничего не оставалось, кроме как броситься вытаскивать его из грязи.

Клири вздохнул и нахмурился.

– По-вашему, это было действительно необходимо? – спросил он, обращаясь к Гарсиа.

* * *

В кабине «каприса» сидели двое мужчин. Гарсиа, покачивая коленом, на котором стояла бутылка пива, поднес к самому лицу конгрессмена золотой браслет.

– Это вы его потеряли?

Дилбек холодно отвернулся.

– Меня спрашивали насчет того, хочу ли я нанять адвоката. Так вот, я передумал.

– Слишком поздно. – Гарсиа выдул из жвачки большой пузырь, который с треском лопнул. «А не так уж плохо идет темное пиво „Бекк“ с виноградной жвачкой», – подумал он. – Вам каюк, мистер, – сказал он, подбрасывая браслет на ладони.

– Послушайте...

– Помолчите-ка, мистер, – перебил его детектив, – и постарайтесь понять, что тут произошло. Федеральное бюро расследований получило анонимный звонок: сообщали, что только что имело место похищение. Предполагаемый похититель – член конгресса Соединенных Штатов. Предполагаемая жертва – бывшая сотрудница ФБР. Соображаете?

– Эрин работала в ФБР?

– Это не важно. Как бы то ни было, прибывшие агенты обнаруживают подозреваемого – это вы, – раздетым чуть ли не догола и вооруженным мачете. Вы преследуете предполагаемую жертву на поле, принадлежащем Хоакину и Вильфредо Рохо. Дальнейшее расследование установит тот факт, что оружие, использованное при нападении, также принадлежит этой известной и влиятельной семье. А теперь, конгрессмен, я хотел бы, чтобы вы представили себе, как будет выглядеть вся эта информация на первой полосе майамской «Геральд».

Дилбек сидел молча, с отсутствующим видом, раскачиваясь из стороны в сторону и подергивая себя за нижнюю губу. Гарсиа даже подумал, не впал ли он в аутизм.

– А сейчас, будь я на вашем месте, – продолжал детектив, – я попытался бы раскинуть мозгами: какое впечатление произведет ваша версия всей этой истории – то есть что вас похитила влюбленная стриптизерша – на семейство Рохо и на всех тех, кто собирается голосовать на выборах. Помните: нет никакого пистолета, нет ни единого доказательства, ни единого свидетеля, который мог бы подтвердить ваши слова. Даже ваш собственный шофер говорит, что все было так, как сказала эта леди.

– Это невозможно, – каким-то странным, утробным голосом прознес Дилбек. – Он не говорит по-английски.

Гарсиа улыбнулся.

– Ваш шофер – очень скромный парень. У него даже имеется диплом об окончании школы управляющих отелями. Он разве не говорил вам?

Дилбек перестал раскачиваться. Он обхватил обеими руками голову и сжал, словно хотел расплющить ее.

– Там, на яхте, был еще один человек, – сухим, скрипучим голосом выговорил он. – Дэррелл... дальше не помню.

– Вы имеете в виду мистера Дэррелла Гранта, которого в настоящее время разыскивает полиция за совершение нескольких тяжких уголовных преступлений. – Пока Гарсиа говорил это, лицо его было наполовину скрыто огромным темно-красным пузырем. – Так что плохо ваше дело, конгрессмен.

– Но как же моя рана? – Дилбек хлопнул себя по перевязанной груди. – Ведь дураку ясно, что на меня злостно напали! – Он начал отдирать клейкую ленту и бинты и возился до тех пор, пока не открылась зияющая кровавая впадина. – Вот, смотрите! – выкрикнул он. – Она же откусила мне сосок! Совсем откусила!

– Я терпеть не могу огорчать людей, – неторопливо, с удовольствием проговорил Гарсиа, – но дело в том, chico, что такие раны как раз свидетельствуют о том, что женщина защищалась от насильника. Когда мужчина придавливает ее к земле всей своей тяжестью, что ей остается делать?

Конгрессмен молча подобрал разбросанные перевязочные материалы и, видимо, не слишком хорошо соображая, что делает, стал неловко прилаживать их на прежнее место.

– Обвинение обожает такие раны, – продолжал Гарсиа. – Вот однажды у нас был случай – жертва почти напрочь откусила насильнику орудие преступления. Так мы его и вычислили – он обратился в местную больницу, сказав, что с ним якобы произошел какой-то несчастный случай во время работы в саду. Ну, мы, конечно, попросили наших врачей сравнить следы от зубов на пенисе этого типа с образцом прикуса жертвы. Присяжные совещались всего полминуты, если не меньше.

Дилбек, словно оглушенный, бессмысленно пялился на свою рану.

– Что же теперь будет? – пробормотал он. – Предвыборная кампания... и все остальное...

– Будь моя воля, – ответил Гарсиа, – я с величайшим удовольствием засадил бы вас за решетку. Но, к счастью для вас, сие от меня не зависит.

Подхватив пустую бутылку из-под пива, он вылез из машины. Вместо него появилась Эрин. Сев, она скрестила ноги и оправила на себе пиджак агента Клири, чтобы быть уверенной, что он прикрывает все, что надо. Она хотела, чтобы ничто не отвлекало Дилбека во время разговора.

– Дэви, – начала она, – ты здорово влип.

Конгрессмен отпрянул назад как ошпаренный, прижимаясь спиной к противоположной дверце.

– Ты ведь даже называла меня «золотко»... – Тон его был исполнен горчайшего упрека.

– Откуда ты знаешь – может, я всех называю так.

– Я больше не люблю тебя! – выкрикнул он.

– Любишь, любишь.

После нескольких секунд молчания Дилбек неловко, запинаясь, пробормотал извинение за свое скотское поведение, потом спросил:

– Ты собираешься подать на меня в суд?

– Это план Б, – ответила она.

– А в чем заключается план А?

– Ты сейчас едешь домой, и с тобой случается сердечный приступ.

Конгрессмен нахмурился.

– Это совсем не смешно.

– Совсем небольшой приступ, – продолжала Эрин. – Ничего серьезного – просто постельный режим, соблюдение диеты и никаких волнений: спокойный, уединенный образ жизни.

– Иными словами, я должен отказаться от участия в перевыборной кампании.

– Дэви, я пытаюсь облегчить тебе жизнь. Но если ты предпочитаешь план в – ради Бога. Тебя когда-нибудь допрашивали?

Последняя надежда Дилбека растаяла как дым.

– Хорошо, хорошо! Пусть будет сердечный приступ. Что-нибудь еще?

– Конечно, золотко. – И, протянув руку, она поправила его ковбойскую шляпу, надетую задом наперед.

* * *

Предрассветный час, время завтрака. Стоянка грузового транспорта на старой дороге номер 441, забитая самосвалами, молочными цистернами, платформами с различным сельскохозяйственным оборудованием. Сильный запах бензина.

Шэд, Донна Гарсиа и ее муж, детектив, сидели рядом на переднем сиденье «каприса» без номерных знаков. Донна пила черный кофе, Шэд откусил первый кусок от седьмой вафли с орехами, облитой шоколадной глазурью, а Эл Гарсиа яростно поедал пикантные свиные сосиски в надежде избавиться от осточертевшей смеси вкусов виноградной жвачки, пива и сигарного табака во рту.

– Прямо как в кино, – проговорил он, равномерно жуя.

– По-моему, все вышло как надо, – отозвалась его жена, – хотя вот шофер... Не пострадал бы он из-за этой истории.

– Да нет, с ним все в порядке, – сказал Шэд.

Пьер заливал бензин в бак лимузина, ощущая в левом кармане брюк тяжесть золотого браслета. Это для твоей жены, сказал ему полицейский. «Очень странно, – думал Пьер. – Вообще очень странный был вечер».

Анджела спала, свернувшись клубочком на откидном сиденье. Эрин, уже в джинсах, футболке и босоножках, со стянутыми в хвостик волосами, стояла возле лимузина, разговаривая с агентом Клири, заканчивающим свои записи. Он выглядел усталым, измученным, и, по-видимому, ему не терпелось скорее уехать. Элу Гарсиа стало приятно, что еще кто-то из служителей закона – тем более фэбээровец – так же выкладывается на работе, как и он.

– А где остальные? – спросила Донна.

– Повезли конгрессмена домой, – ответил ее муж. – Похоже, он не слишком хорошо себя чувствовал.

Шэд, оторвавшись от вафли, с сожалением заметил, что Дилбеку удалось отмазаться чересчур легко.

– Я бы засадил его по максимуму, – сказал он, – или влепил бы ему пулю в лоб. Этого сукин сын вполне заслуживает.

Гарсиа добродушно возразил:

– Для политиков некоторые вещи хуже смерти... Так Эрин собралась отдохнуть?

– Да, – ответила Донна. – Анджела просто в восторге, оттого что они поедут в Диснейленд. Она больше всего любит карусель «Чашки». Говорит, что очень забавно, когда у тебя начинает кружиться голова. – Она помолчала. – По дороге сюда она спрашивала о своем отце.

– Он засел где-то там, в тростнике, – предположил Эл Гарсиа. – Вылезет, когда начнут жечь поля. И он, и вся прочая мерзость.

– А может, даст Бог, будет спать, когда начнется пожар, – с полным ртом произнес Шэд.

– Погоди-ка, не ешь, – остановила его Донна и вынула из его руки надкушенную вафлю. – Там что-то есть, посмотри. Да это вроде жук!

Шэд взял вафлю, поднес ее к лампочке на потолке и внимательно осмотрел. Выражение надежды, появившееся было на его лице, сменилось разочарованием.

– Уж больно маленькая, – с сомнением в голосе сказал он, вытаскивая из вафли блестящую коричневую сороконожку, которая тут же свернулась шариком.

– Ну что ж, поздравляю, – усмехнулся Гарсиа. – Но тебе придется здорово постараться, чтобы убедить присяжных.

– Ты думаешь? – Шэд положил сороконожку на ладонь и поднес поближе к лампочке.

– Я бы на твоем месте подождал, пока не попадется большой жирный таракан, – посоветовал Гарсиа.

– О чем это вы? – с некоторым раздражением спросила Донна. – Что-то я ничего не понимаю.

– Да так, ничего особенного, – ответил Шэд, выкидывая сороконожку за окно и запихивая остатки вафли в свой перемазанный шоколадной глазурью рот.

Агент Клири говорил с кем-то по телефону-автомату, часто заглядывая в свои записи. Пьер отогнал «кадиллак» от бензоколонки. Эрин, высунувшись из окошка, весело помахала. Шэд и Донна помахали в ответ, а Эл Гарсиа изобразил восторженные аплодисменты.

– Все-таки хорошая у нее улыбка, – заметил он, когда лимузин начал выруливать на дорогу.

– Она выглядит так, будто ей не больше шестнадцати, – отозвался Шэд. – Честное слово.

Гарсиа подогнал «каприс» к бензоколонке, чтобы заправиться перед долгой дорогой домой. Он уже высунул ногу из двери, чтобы вылезти, когда вдруг неожиданный толчок сотряс всю машину. Гарсиа услышал, как сзади звякнули разбитые стекла.

– Черт побери! – выругался он.

Большой трейлер замер, уткнувшись в багажник «каприса». Шофер уже успел вылезти и стоял рядом, сокрушенно моргая. Машина Гарсиа не так уж и пострадала, однако детектив был безутешен: повреждение служебной машины влекло за собой гору писанины, да еще и в трех экземплярах: свидетельства очевидцев, схемы, расчеты, фотографии для страховой компании и других инстанций... Словом, часы и часы бесполезной, никому не нужной тягомотины.

– Поздравляю, – бросил он шоферу. – Ты покалечил полицейскую машину.

– Мне очень жаль, – пробормотал шофер, рыжий парень с бегающими глазами – не иначе наглотался чего-нибудь. – Я вас даже не видел...

– Я так и подумал, – ответил Гарсиа и стал осматривать багажник и покореженный бампер. Донна и Шэд тоже вылезли, чтобы узнать, что случилось.

Обойдя машину кругом, Шэд подошел к детективу, свирепо рывшемуся в багажнике.

– Послушай-ка, Эл... Угадай, что я тебе скажу.

– Что? – не разгибаясь, спросил Гарсиа.

– У меня болит шея, – объявил Шэд.

Гарсиа, пятясь, вылез из багажника и захлопнул крышку.

– Да у тебя вовсе нет шеи!

Шэд хитро подмигнул, едва заметно кивнув в сторону трейлера.

– Я не шучу: мне правда больно. Здорово больно.

Донна встала на цыпочки и потянулась к нему:

– Покажи, где болит.

– Везде, – ответил Шэд, старательно сморщившись.

Донна осторожно ощупала его шею – вернее, пространство между основанием черепа и плечами.

– Иди-ка ты в машину, – озабоченно сказала она. – Тебе лучше посидеть.

– Угу, – согласился Шэд. – Я получил тяжелую травму.

Водитель трейлера, еще несколько раз пробормотав извинения, пошел пить черный кофе, чтобы освежить затуманенную голову. Эл Гарсиа пошел к трейлеру, чтобы осмотреть его поближе. Вскоре Донна услышала, что он засмеялся, хотя так и не поняла почему. Эл Гарсиа хохотал – громко, беззаботно, от всей души. Другие водители начали поворачивать головы в его сторону, раздраженные столь необычными в это время и в этой обстановке звуками. Гарсиа все хохотал и хохотал.

Донна нашла его рядом с трейлером: он вцепился пальцами в стальную сетку боковины, и его массивное тело так и сотрясалось от хохота. Трейлер был битком набит сахарным тростником, а на боку у него виднелась сине-белая эмблема: «Хозяйство Рохо».

– Кажется, я поняла, – сказала Донна.

– А раз поняла, – выговорил ее муж, все еще задыхаясь от смеха, – то вызови для мистера Шэда «неотложку».

– Уже иду, Эл.

– Все-таки есть на свете справедливость! – Гарсиа вытер выступившие на глазах слезы и постарался было придать своему лицу серьезное выражение, но почувствовал, что смех снова поднимается в нем щекочущей волной. Здорово все получилось.