Проснувшись, Макс Лам услышал слова Сцинка:

— У тебя нет чувства сострадания.

Они ехали в кузове грузовика по шоссе № 1, расположившись среди двух тысяч банок с супом, пожертвованных пострадавшим от урагана баптистской церковью в Паскагола, штат Миссисипи.

— Вот это, — продолжал похититель, кивнув на коробки с супом, — как раз то, что люди делают друг для друга в случае катастрофы. Они помогают. А ты…

— Я же уже извинялся.

— …ты, Макс, приехал сюда с видеокамерой.

Макс закурил сигарету. Губернатор весь день пребывал в паршивом настроении. Сначала порвалась его любимая пленка с «Роллингами», а затем сели батарейки в плейере.

— Люди, которые прислали этот суп, пережили «Камиллу». Только прошу тебя, не говори, что ты ничего не знаешь о «Камилле».

— Это тоже какой-то ураган?

— Чертовски разрушительный ураган. Мне кажется, Макс, что ты делаешь успехи.

Рекламный агент встревожился и затянулся сигаретой «Бронко».

— Вы что-то говорили о лодке.

— Каждый человек должен иметь чувство сострадания. Есть вещи, о которых нельзя забывать. Давай-ка послушаем твои рекламные фразы, — неожиданно предложил Сцинк.

— Только не сейчас.

— Я давно не смотрю телевизор, но помню кое-какие рекламные ролики. — Губернатор указал на коробку с красно-белыми банками с супом. — Ну очень вкусно! Классическая реклама, да?

Расхрабрившийся Макс спросил:

— А вы слышали когда-нибудь о «Плам Кранчиз»? Это такие хлопья к завтраку.

— Хлопья, — повторил Сцинк.

— Вы сойдете с изюма от «Плам Кранчиз».

Губернатор нахмурился. Из кармана своих камуфляжных брюк он вытащил коробочку, похожую на футляр для ювелирных изделий. Открыв коробочку, он вытащил из нее скорпиона, которого посадил на голое запястье своей руки. Скорпион поднял жирные лапки, отчаянно хватая ими воздух. Макс оторопело уставился на скорпиона, кожу на шее под ошейником как будто опалило огнем. Он подобрал ноги и приготовился выпрыгнуть из грузовика, если Сцинк посадит на него это ужасное существо.

— Этот маленький глупышка из Юго-Восточной Азии, — пояснил Сцинк. — Познакомься с ним. — Он погладил скорпиона мизинцем, и тот выгнул ядовитое жало.

Макс поинтересовался, каким образом вьетнамский скорпион мог попасть во Флориду, и губернатор ответил, что, по всей вероятности, привезли контрабандисты, тайком завозящие сюда экзотических животных.

— Я нашел его в конюшне. А ты помнишь «Жаворонков»?

— Смутно. — Макс был ребенком, когда эта реклама появилась на телевидении.

— Вот именно. Разве кто-нибудь помнит того, кто придумал эту рекламу? А вот рекламу «Мальборо» помнят все. Боже мой, это самая удачная кампания за всю историю рекламы.

Сцинк был совершенно прав, и Максу было интересно, откуда он знал это. Тут он заметил, что скорпион начал запутываться в светлых волосках руки Сцинка.

— Что вы собираетесь с ним делать? — поинтересовался Макс.

Ответа не последовало. Тогда Макс попытался подойти с другой стороны.

— Бонни ужасно боится насекомых.

Сцинк посадил скорпиона на ладонь.

— Это не насекомое, Макс, а паукообразное.

— Я имел в виду жуков, капитан. Она боится всех жуков. — Говоря о Бонни, Макс говорил о себе. Леденящее чувство страха сковало его руки и ноги. Он попытался связать в уме симпатию губернатора к скорпиону с его точкой зрения на рекламу «Мальборо». Что хотел сказать этот психопат?

— А твоя Бонни умеет плавать? Если умеет, то все будет хорошо. — Губернатор поднес скорпиона ко рту и одним глотком проглотил его.

— О Боже, — только и сумел вымолвить Макс.

Через несколько секунд Сцинк открыл рот. Скорпион уютно устроился у него на языке, разбросав лапки в стороны.

Макс выбросил окурок сигареты и торопливо закурил новую. Прислонив голову к коробке с банками, он взмолился про себя: «Милостивый Боже, не дай Бонни сказать что-нибудь такое, что разозлило бы этого человека».

* * *

Карьера Авилы в качестве инспектора зданий не отличалась ничем примечательным, если не считать того, что в течение шести месяцев он был объектом полицейского расследования. Полиция внедрила в департамент строительства своего тайного агента, который помимо множества нарушений заметил и то, что Авила инспектирует крыши просто с нечеловеческой скоростью — примерно по шестьдесят в день, не пользуясь при этом даже лестницей. За Авилой установили наблюдение, в результате чего выяснилось, что Авила никогда не забирается на крыши, которые инспектирует. Да и вообще он редко покидал в рабочее время свой автомобиль, разве что на пару часов для обеда в стрип-баре в Хайалиа. А мимо строительных площадок он проезжал на такой скорости, что подрядчикам частенько приходилось бежать за его машиной, чтобы вручить ему незаконное вознаграждение. Все подобные эпизоды были четко засняты видеокамерой.

Когда результаты полицейского расследования стали достоянием гласности, дело было передано на рассмотрение большого жюри присяжных. Департамент строительства, чтобы создать видимость того, что он возмущен действиями Авилы, перевел его и нескольких других влипнувших инспекторов на более низкие должности, и это действительно было понижением, так как размеры взяток на новой должности значительно снизились. Что касается Авилы, то его назначили инспектором домиков-трейлеров. Для выполнения подобной работы у него не было ни опыта, ни желания. Для Авилы все трейлеры были обычными хилыми жестяными консервными банками, а понятие «усиление креплений для стоянок» звучало вообще нелепо. Авила прекрасно понимал, что ни одна из этих консервных банок не сможет выдержать ураган. Так какого черта морочить себе голову всякими креплениями?

Правда, он попытался все же изобразить видимость работы, принимая при этом мелкие подношения от торговцев трейлерами — пятьдесят долларов, бутылку виски «Олд Гранд», кассеты с порнографическими фильмами, небольшие порции кокаина. Полицейское наблюдение его не волновало, потому что власти всячески поощряли продажу трейлеров людям со средним достатком, и всем было наплевать, что потом случится с покупателями.

За исключением таких людей, как Айра Джексон, чья мать погибла в одном из этих трейлеров.

Такой бардак и наплевательское отношение ко всему, какой царил в департаменте строительства, Айре Джексону приходилось в своей жизни наблюдать еще только раз, в автобусном парке в Гватемала-Сити. Полтора часа ему пришлось разыскивать клерка, который сносно говорил по-английски, и еще час, чтобы получить документацию по стоянке трейлеров в «Санкоаст Леже-Виллидж». Айра был несколько удивлен, что в сложившихся обстоятельствах подобная документация вообще сохранилась. Как он знал из опыта, обычно такая документация исчезала целыми грузовиками. Понимая, что скандала после урагана не избежать, торговцы, строители и жулики-инспектора тщательно заметали следы своей причастности к преступлениям. Развалившись в пустом кресле и испытывая настоящую ярость, Айра наблюдал за лицами этих виновных во всем людей: брови нахмурены, губы плотно сжаты, глаза злые, прищуренные. Это были люди, напуганные перспективой публичных разоблачений, громких судебных дел и тюремных сроков.

«Если бы только так оно и было», — подумал Айра Джексон. Но опыт научил его, что обычно все случается наоборот. За решетку попадают бедолаги, ограбившие винные магазины, а не богатеи, чиновники и представители власти.

Пролистав документацию, Айра Джексон отыскал фамилию человека, ответственного за халтурную проверку трейлера, купленного его матерью. Пробившись к столу клерка, который выглядел напуганным, Айра выяснил, что мистер Авила больше не является служащим графства Дэйд.

— Почему? — поинтересовался Айра.

Клерк пояснил, что мистер Авила уволился и попытался заняться своими делами. Поскольку посетитель находился явно в возбужденном состоянии, клерк решил, что не имеет смысла объяснять ему истинную причину увольнения Авилы. А это увольнение явилось результатом полюбовной сделки между департаментом строительства и окружным прокурором. Но это личное дело мистера Авилы, и если он пожелает, то сам расскажет об этом.

— Но ведь у вас есть его адрес, не так ли? — спросил Айра.

Клерк ответил, что не имеет права давать подобную информацию. Тогда Айра Джексон нагнулся над столом, положил руку на плечо молодого человека и легонько сжал его.

— Послушай, приятель. Я приду к тебе домой и доставлю массу неприятностей твоей семье. Ты понял? Даже домашним животным.

Клерк кивнул.

— Подождите минутку, я сейчас вернусь.

* * *

Кусака почувствовал скорее раздражение, чем испуг, когда заметил в зеркало заднего вида синие полицейские мигалки. Он понимал, что отобрал у грабителей ворованный джип, но никак не предполагал, что полиция так быстро начнет разыскивать автомобиль. Ведь сейчас у полиции и так было полно дел, связанных с последствиями урагана.

Останавливаясь на обочине дороги, Кусака подумал, а не настучал ли на него Крошка Насильник, попав в больницу. Без сомнения, парень затаил злобу, когда Кусака сунул ему в задницу тот компакт-диск, словно большой и блестящий суппозиторий.

«Но зачем легавым сейчас беспокоиться по таким пустякам, — подумал Кусака. — А может, дело вовсе не в том грабителе или украденном джипе. Может, я просто нарушил правила».

Патрульным, остановившим его, оказалась женщина. Симпатичная, с красивыми светло-голубыми глазами, они напомнили Кусаке девушку, которой он когда-то пытался назначить свидание в Атланте, — этакую неприступную католичку. Волосы у патрульной были собраны в пучок под шляпой, на пальце поблескивало широкое обручальное кольцо, которое так и просило, чтобы его сдали под залог. На ее стройном бедре кобура казалась слишком большой и явно неуместной. Патрульная осветила фонариком внутренность джипа и попросила предъявить водительские права.

— Я оставил дома бумажник.

— И у вас нет никаких документов?

— Боюсь, что нет. — Для пущей убедительности Кусака похлопал себя по карманам.

— Ваше имя?

— Борис. — Ему нравились Борис и Наташа из старого телевизионного шоу «Роки и Булвинкл».

— А фамилия?

Кусака не мог вспомнить фамилию Бориса, поэтому ответил:

— Смит. Борис Дж. Смит.

Кусаке показалось, что светло-голубые глаза патрульной потемнели, а голос зазвучал строже.

— Сэр, на этом участке максимальная скорость сорок пять миль в час, а вы ехали со скоростью семьдесят.

— Неужели? — Кусака почувствовал облегчение. Все обойдется дурацким штрафом за превышение скорости! Возможно, она даже выпишет квитанцию без проверки номеров.

— Закон запрещает управлять во Флориде транспортными средствами, не имея водительских прав.

«Ладно, — подумал Кусака, — пусть будет две квитанции. Подумаешь, какое дело». Но он отметил про себя, что патрульная не называет его «мистер Смит».

— А известно ли вам, что дача ложных сведений представителю правоохранительных органов также является нарушением закона? — продолжила патрульная.

— Разумеется. — Кусака выругался про себя. Эта сучка не купилась на его уловку.

— Прошу вас, оставайтесь в машине.

В зеркало заднего вида Кусака увидел, как патрульная, светя себе фонариком, направляется к своей машине. Без сомнения она собиралась позвонить в управление дорожной полиции и проверить номера джипа «чероки». Кусака почувствовал, как напряглись плечи. У него не было никаких шансов объяснить, как он очутился в украденной машине и откуда у него в кармане семь тысяч долларов.

Выходов было два. Первый — пуститься наутек, но это гарантированная погоня, катастрофа и арест по обвинению в массе преступлений.

Второй — остановить леди, пока она не добралась до рации. Кусака выбрал второй вариант.

Некоторые уголовники никогда не трогают женщин, но Кусаке было на это наплевать. В конце концов, она тот же самый легавый. Патрульная заметила, что Кусака приближается, но руль помешал ей быстро выхватить из кобуры огромный «смит-вессон». Она успела только расстегнуть кобуру, а затем погрузилась в темноту.

Кусака забрал фонарик, револьвер, обручальное кольцо, вытащил из машины труп и бросил его на обочине дороги. Стремительно уносясь с места преступления, он заметил на костяшках пальцев что-то вроде краски.

«Похоже на косметику».

Кусака не испытывал ни стыда, ни сожаления, и вообще ничего подобного.

* * *

Иди Марш начала понимать, какие страдания испытывают настоящие жертвы урагана. В течение дня три раза прошел дождь, оставив грязные лужи по всему дому Торреса. Ковры промокли насквозь, от стены к стене прыгали зеленые лягушки, москиты забили одну из раковин в ванной. Даже когда дождь заканчивался, с неба еще несколько часов продолжало потихоньку капать. Все это в сочетании с ужасным шумом соседних молотков и пил буквально сводило Иди с ума. Она вышла на улицу и принялась звать пропавших такс, но сразу бросила это занятие, как только заметила толстую коричневую змею. Иди завопила, на ее крик прибежал сосед, который схватил метлу и прогнал змею. Затем он поинтересовался, где Тони и Нерия.

Иди ответила, что они уехали из города, а ее попросили присмотреть за домом.

— А вы?..

Иди представилась кузиной, хотя понимала, что так же похожа на латиноамериканку, как Голди Хоун.

Как только сосед ушел, Иди поспешила в дом и забралась на шезлонг. Она включила радио и положила рядом ломик. С наступлением темноты стук молотков и шум пил смолкли, их сменили крики детей, звуки радио и хлопанье дверей. В голове Иди заметались тревожные мысли о мародерах, насильниках и о неизвестном хищнике, который уволок бедных Дональда и Марлу. К тому времени, как появился Фред Дов, нервы у Иди были на пределе.

Страховой агент принес букет гардений. Как будто явился на свидание!

— Ты можешь быть серьезным? — набросилась на него Иди.

— А что случилось? Розы я не смог найти.

— Фред, я не могу здесь больше оставаться. Сними мне номер в отеле.

— Все будет прекрасно. Послушай, я принес вино.

— Фред?

— И ароматизированные свечи.

— Фред!

— Что?

Иди усадила его на мокрую софу, а сама села рядом.

— Фред, это бизнес, а не романтическая любовь.

Эти слова, похоже, обидели страхового агента.

— Дорогой, — попыталась успокоить его Иди, — мы трахались с тобой всего один раз. Не беспокойся, мы всегда сможем снова заняться этим. Но это не любовь и не страсть. Мы с тобой финансовые партнеры.

— Ты меня соблазнила.

— Разумеется, соблазнила. А ты оказался потрясающим мужчиной.

Эти слова польстили самолюбию страхового агента, и его настроение улучшилось.

— Но никаких цветов, — проворчала Иди, — и никакого вина. Только сними мне номер в этом чертовом отеле «Рамада», хорошо?

— Ладно, завтра прямо с утра займусь этим, — нехотя согласился Фред.

— Ты только посмотри на это место, дорогой. Крыши нет, стекол в окнах нет. Да это не дом, а сарай какой-то!

— Ты права, Иди, ты не можешь здесь больше оставаться. Но это пробьет брешь в моем бюджете.

Иди вытаращила глаза от удивления.

— Фред, да не будь ты таким занудой. Мы собираемся ограбить твоего клиента на сто сорок одну тысячу долларов, а ты хнычешь по поводу номера в отеле стоимостью шестьдесят долларов. Подумай об этом.

— Не злись, прошу тебя.

— Ты принес заявление на выплату страховки?

— Вот оно.

Просмотрев бумаги и цифры, Иди Марш почувствовала себя гораздо лучше. Букет гардений она поставила в кофейник, наполненный тепловатой дождевой водой. А потом открыла бутылку «Шабли» и предложила выпить за успех их авантюры. После четвертого стакана Иди почувствовала себя настолько хорошо, что осмелилась спросить страхового агента, что он намерен делать со своей долей.

— Куплю яхту, — ответил Фред Дов, — и поплыву на Бимини.

— А как насчет женушки?

— Кого? — переспросил Фред, и они вместе рассмеялись. Затем агент поинтересовался, как Иди собирается истратить свою семьдесят одну тысячу.

— Поеду в Хайаннис, — ответила Иди, не вдаваясь в детали.

Когда «Шабли» закончилось, Иди оттащила сухой матрас в гостиную, выключила свет и зажгла одну из свечей, принесенных Фредом, которая при горении издавала запах солодового молока. Раздеваясь, Иди услышала, как страховой агент роется в своем портфеле в поисках презерватива. Он разорвал фольгу пакетика и сунул презерватив в руку Иди.

Презервативы вызывали смех у Иди даже в трезвом состоянии, а уж когда она бывала под хмельком, то эти глупейшие изобретения и вовсе порождали у нее бурное веселье. Для сегодняшнего вечера Фред запасся презервативом красного цвета, и Иди все никак не удавалось надеть его на член партнера. К тому же у Фреда не наблюдалось признаков эрекции, хихиканье Иди разрушило сексуальный настрой, созданный вином.

Лежа на спине, страховой агент отвернул голову в сторону. Иди Марш развела его ноги и встала на колени между ними.

— Не отворачивайся, — проворчала Иди. — Смотри на меня, дорогой. — Она крепко сжала член Фреда.

— А ты не можешь?..

— Нет, — отрезала Иди, не дослушав вопроса. Ее хихиканье плохо повлияло на эмоциональный настрой партнера, к тому же Фред, похоже, относился к тому типу людей, у которых эмоциональный настрой восстанавливался очень долго. — Сосредоточься, — наставляла Иди. — Вспомни, как хорошо было прошлой ночью.

Член Фреда начал подавать признаки жизни, и Иди частично удалось надеть на него презерватив, но в этот момент она услышала, что генератор заглох. «Бензин кончился, — подумала Иди. — Ладно, это может подождать».

Раздался тихий щелчок, и внезапно член страхового агента, украшенный сверху красным презервативом, очутился в круге яркого света. Иди отпустила член и села, выпрямившись. Фред Дов, лежавший с закрытыми глазами и пытавшийся сосредоточиться, прошептал:

— Не останавливайся.

В дверях гостиной стоял человек с мощным фонариком.

— Свечи, — произнес он. — У вас тут чертовски уютно.

Фред Дов замер и принялся одной рукой шарить в поисках своих очков. Иди встала и прикрыла руками груди.

— Мог бы и постучать, осел, — проворчала она.

— Я вернулся за своей машиной, — пояснил Кусака, обшаривая лучом фонарика тело Иди.

— Она на подъездной дорожке, там, где ты ее оставил.

— А я не тороплюсь, — сказал Кусака и вошел в гостиную.

* * *

В половине второго ночи Бонни Лам вошла в спальню Августина. Она забралась под простыню, стараясь не касаться Августина.

— Вы спите? — прошептала она.

— Как бревно.

— Извините.

Августин повернулся лицом к Бонни.

— Вам нужна подушка?

— Обнимите меня.

— Это не лучшая идея.

— Почему?

— Я вас не ждал, поэтому сплю голый.

— Еще раз извините.

— Закройте глаза, миссис Лам. — Августин встал и натянул потрепанные армейские брюки.

Бонни спокойно отметила про себя, что рубашку он не надел. Августин лег под простыню и обнял Бонни. Она щекой почувствовала, какая у него теплая и гладкая кожа, а когда Августин пошевелился, Бонни ощутила, какие у него крепкие мускулы. У Макса было совсем другое телосложение, но Бонни прогнала из головы эту мысль. В данной ситуации было просто нечестно сравнивать, чьи объятия лучше.

Она спросила Августина, был ли он женат, и Августин ответил, что нет.

— А обручены были?

— Три раза.

Бонни вскинула голову.

— Вы шутите.

— К сожалению, не шучу. — Даже в темноте Августин разглядел, что она улыбается. — Вас это забавляет?

— Интригует. Три раза?

— Но они все одумались.

— Вы говорите о трех разных женщинах?

— Совершенно верно.

— Я должна спросить вас, что же произошло. Можете не отвечать, но спросить я должна.

— Первая вышла замуж за адвоката по гражданским делам; вторая организовала архитектурную фирму, сейчас она любовнице члена кабинета министров Венесуэлы; а третья снимается в популярной кубинской мыльной опере, она играет Мириам — ревнивую шизофреничку. Так что можно сказать, — подытожил Августин, — что каждая из них приняла разумное решение, разорвав отношения со мной.

— Готова поспорить, что вы оставили им обручальные кольца.

— Подумаешь, это всего лишь деньги.

— И до сих пор смотрите эту мыльную оперу, да?

— Но она хорошая актриса. Играет очень убедительно.

— Вы удивительно необычный человек.

— Вам стало лучше? Похоже, рассказ о моей личной жизни всегда поднимает людям настроение.

Бонни опустила голову.

— Меня беспокоит завтрашний день, встреча с Максом.

Августин сказал, что ее тревога вполне понятна.

— Я и сам немного не в своей тарелке.

— Вы возьмете с собой пистолет?

— Там видно будет. — Августин сильно сомневался в появлении губернатора, а еще сильнее в том, что он приведет с собой мужа Бонни.

— Вы боитесь? — Когда Бонни говорила, Августин чувствовал на груди ее мягкое дыхание.

— Волнуюсь, но не боюсь.

— Эй.

— Что эй?

— Вы возбудились?

Августин заерзал в смущении. А чего она еще ожидала?

— Теперь моя очередь извиняться, — произнес он.

Бонни лежала, не шевелясь. Августин медленно глубоко вздохнул и попытался сосредоточиться на чем-нибудь другом… скажем, на сбежавших обезьянах дяди Феликса. Как далеко они успели разбежаться? Как ведут себя на свободе?

Размышления Августина, которые он насильно навязал себе, были прерваны словами Бонни:

— А что, если Макс теперь уже совсем другой? Может быть, с ним что-то произошло.

«Произошло, наверняка. Можешь быть уверена в этом», — подумал Августин.

Но вслух он произнес совсем другое:

— С вашим мужем все в порядке. Потерпите, и сами увидите.