Поздно вечером 27 августа Кейт Хигстром, подгоняемый теплым ветром и девятью бутылками холодного пива «Будвейзер», решил отправиться на охоту. Друзья отказались составить ему компанию, потому что Кейт был неуклюжим и скверным стрелком, да и к тому же он был пьян.

По правде говоря, в Южной Флориде охотиться было особо не на кого, да и вообще, эта дикая забава уже давно не пользовалась здесь популярностью. Однако, благодаря урагану, в окрестностях городов появился новый, необычный объект охоты — домашний скот. Повсюду в сельской местности в графстве Дэйд загоны для скота были разрушены, стада крупного рогатого скота и табуны лошадей разбрелись далеко от своих затопленных пастбищ. Подгоняемые скорее голодом, чем природным любопытством, животные начали появляться в таких местах, где их обычно не встречали. Одним из подобных мест и был район, в котором проживал Кейт Хигстром, небольшой, застроенный выкрашенными в спокойные тона домиками и окруженный со всех сторон еле сводившими концы с концами магазинчиками.

Вот здесь и прошло детство Кейта Хигстрома. Семья его отца переехала в Майами из Северной Миннесоты в начале 40-х годов, принеся с собой страсть к длинным ружьям и грандиозной охоте. Будучи впечатлительным ребенком, Кейт постоянно слушал охотничьи байки о волках и черных медведях в лесах Севера, о белохвостых оленях и диких индейках в кустарниковых зарослях Флориды. Над обеденным столом Хигстромов висела голова крупного оленя, а западную стену гостиной украшала рыжевато-коричневая шкура пантеры. В возрасте пяти лет Кейт начал собирать в обтянутые кожей альбомы все выпуски «Аутдор лайф», «Филд энд стрим», «Спортс эфилд». Наиболее ценной в его коллекции была фотография с автографом знаменитого Джо Фосса, на снимке тот стоял рядом с убитым гризли. В возрасте шести лет у маленького Кейта появился пугач «Дейзи», в возрасте девяти лет — пистолет «ВВ», в одиннадцать лет — духовое ружье, а в тринадцать — первое настоящее ружье 22-го калибра.

Но… даже постоянно стреляя по пустым пивным банкам в соседнем котловане, мальчик проявлял ужасное неумение в обращении со стрелковым оружием. Отец Кейта был не просто разочарован. Оружие в руках молодого Кейта представляло реальную угрозу. Не помогали ни практика, ни эксперименты с различными видами оружия. Не помогали оптические прицелы. Не помогали треноги. Не помогали амортизаторы, гасившие отдачу. Не помогали даже утомительные тренировки по задержке дыхания.

Зачастую совместная стрельба по мишеням отца и сына заканчивалась мрачным настроением и слезами, и тогда старший Хигстром смягчался и позволял Кейту сделать несколько выстрелов из «моссберга» 12-го калибра, просто так, чтобы сын мог хоть куда-нибудь попасть. Было ясно, что род прекрасных стрелков пришел к своему печальному завершению. С таких занятий по стрельбе отец Кейта возвращался бледным и дрожащим от ярости, однако не рассказывал матери Кейта, свидетелем какого позора стал в котловане.

К счастью, к тому времени, когда Кейт достаточно повзрослел, чтобы ходить на охоту, в Майами уже практически некого было стрелять, за исключением крыс и низко летающих чаек. Каждую осень Кейт приставал к отцу, чтобы тот взял его на охоту в Бит Сайприс Свамп или в частные охотничьи заповедники в Эверглейдс, где охотники гонялись за оленями по воде на гидропланах и стреляли животных в упор. Старший Хигстром боялся такой охоты и не чувствовал спортивного азарта в убийстве, но сын его бывал ужасно счастлив, бросая гранаты в подраненных молодых оленей.

И вот одним таким ужасным утром отец Кейта Хигстрома поклялся навсегда бросить охоту. Они ехали на болотном вездеходе размером с танк, преследуя в азарте усталую, старую рысь. Внезапно Кейт начал беспорядочно палить в небо… там летел белоголовый орлан, на которого, как оказалось, охота была запрещена федеральными властями. Преступления удалось избежать, потому что молодой человек был отвратительным стрелком, но в пылу пальбы Кейт умудрился отстрелить отцу левое ухо.

Оглушенный, истекающий кровью, старший Хигстром рухнул в болото, испытав при этом необычайное облегчение, словно кто-то медленно обернул его голову прохладной белой простыней. Да, травма ужасная, а глухота (если о ней станет известно) будет стоить ему работы авиадиспетчера. Но с другой стороны, никто уже на заставит его ходить на охоту с бестолковым сыном!

Чувство вины за этот несчастный случай постоянно преследовало Кейта Хигстрома. Отец оправился от ранения и был настолько добр, что не упоминал об этом случае более одного или двух раз в день. Но уже давно угрызения совести у Кейта перешли в молчаливое возмущение поведением отца, сын понимал, что отец использует отстреленное ухо как предлог, чтобы не ходить с ним на охоту по выходным. В результате пластической операции к голове старшего Хигстрома приделали прочную копию уха из полиуретана, а хороший слуховой аппарат позволил восстановить слух на 81 процент. И все же он упорно отказывался брать в руки ружье. «Доктора запретили», — решительно заявлял старший Хигстром.

Кейту очень трудно было найти себе компаньонов для охоты. Когда бы Кейт ни приглашал на охоту друзей, у них всегда находились важные дела. Расстроенный Кейт проводил долгие и скучные выходные за чисткой ружей и просмотром видеокассет с любимыми эпизодами из передач «Американ спортсмен». А если в указательном пальце появлялся невыносимый зуд, Кейт уезжал в Тамиами Трейл и останавливался у канала. С наступлением темноты он заряжал двустволку, надевал на голову фонарь и бродил вдоль берега. Обычно его целями были черепахи и опоссумы, любая другая живность, побыстрее и похитрее, ускользала от него.

Вскоре после урагана Кейт Хигстром заметил перед соседской лужайкой коров и кобылу. Обитатели квартала, собравшиеся на тротуаре, смеялись и фотографировали животных, для людей это было небольшое развлечение после тяжелых испытаний, связанных с ураганом. Вечером, выпивая с приятелями в ирландской пивной на Кендалл-драйв, Кейт спросил:

— А сколько весит корова?

— Ну ты даешь, Кейт. Зачем тебе это? — поинтересовался один из приятелей.

— Я не шучу. Больше, чем лось? По моей улице бродят несколько бездомных коров.

— Это из-за урагана.

— Да, но сколько все-таки весит корова? Больше, чем мул? — Кейт допил пиво и поднялся. — Пошли на охоту, парни.

— Сядь, Хигстром.

— Так вы идете или нет?

— Лучше выпей еще пивка, Кейт.

Рыгнув, он направился к двери. Приехав домой, Кейт прошмыгнул в гостиную и достал из оружейного шкафа старое дедовское ружье. Захватив коробку с патронами и пьяно посмеиваясь над тем, что никто из домочадцев не проснулся и не заметил его, Кейт надел выписанный по почте камуфлированный комбинезон, натянул сапоги, закрепил на голове фонарь и отправился поохотиться на коров.

Коровы уже не паслись на лужайке соседа. Пригнувшись, Кейт потихоньку двинулся вдоль квартала. Ему казалось, что он легкий, как перышко, и опасный, как змея. Кейт решил, что привяжет убитую корову к буферу своей «хонды» и оттащит тушу к ирландской пивной, где пьянствовали его трусливые приятели. Он хихикнул, представляя, какой получится спектакль.

В качестве укрытия Кейт использовал кучи обломков, бесшумно передвигаясь от одной к другой. Улица была пустынной и темной, в домах на северной стороне до сих пор отсутствовало электричество. Проходя мимо дома Уллманов, Кейт Хигстром услышал какой-то шум на заднем дворе… глухое фырканье. Он решил, что туда, наверное, забрела кобыла. Когда Кейт завернул за угол гаража, луч его фонаря осветил пару блестящих глаз цвета индиго, громадных, как пепельницы.

— Черт побери! — воскликнул Кейт.

Огромное животное стояло возле наполовину высохшего плавательного бассейна Уллманов. Луч фонарика запрыгал вверх и вниз, судя по габаритам, это была не корова. Животное было огромным, как трактор, с острыми, изогнутыми и наклоненными вниз рогами, и совсем не напоминало домашнее животное.

Кейт Хигстром понял совершенно точно, что за животное стоит перед ним. Он же видел в передаче «Американ спортсмен», как Джимми Дин и Курт Говди убивали точно таких же монстров. Господи, но ведь это было в Африке. Не в Майами, штат Флорида.

Кейт предположил, что, возможно, слишком много выпил и это уставившееся на него огромное животное с овальными глазами просто ягненок, увеличенный в несколько раз пивом «Будвейзер».

Животное снова фыркнуло, выбросив две струи соплей, затем опустило голову и копытами размером с утюги, которыми пользуются в прачечных, проделало борозду в только что вновь засаженной травой лужайке Уллманов.

— Ни фига себе, — пробормотал Кейт Хигстром, поднимая дедовское ружье. — Да это же южноафриканский буйвол!

Он выстрелил и, естественно, промахнулся. Дважды.

Выстрелы разбудили мистера Уллмана, банкира по профессии, недавно приехавшего из Копенгагена. Мистер Уллман выглянул из окна спальни как раз в тот момент, когда огромный буйвол пустился галопом через его двор, сбив и затоптав по пути Кейта. Он моментально позвонил в полицию и сообщил о случившемся. Правда, он еще плохо говорил по-английски, но полиция, в конце концов, поняла, что хотел сказать мистер Уллман фразой «несчастный ковбой серьезно протыкан».

Спустя два часа дежурный полицейский позвонил домой Августину и оставил на автоответчике сообщение, в котором говорилось, что убежавший южноафриканский буйвол, принадлежавший его покойному дяде, опознан по клейму на ухе. Его обнаружили в продуктовом отделе разрушенного штормом супермаркета. К сожалению, не обошлось без несчастий. Дежурный попросил Августина как можно быстрее позвонить в отдел контроля за животными.

Но Августин смог прослушать это сообщение только через несколько часов, потому что в это время он находился в Бискейн-Бей вместе с Бонни Лам.

* * *

Они одолжили скоростную моторную лодку у одного из друзей Августина, пилота по профессии. Пилот был должником Августина, который как-то давно оказал ему услугу во время развода пилота с женой. Тогда Августин разрешил ему закопать у себя за гаражом банку с золотыми монетами на сумму сорок пять тысяч долларов, чтобы утаить их от частного детектива, нанятого будущей бывшей женой. После развода у пилота не осталось ничего, кроме спрятанных монет. Он моментально потратил их на стройную фотомодель, которая впоследствии сбежала от него из пятизвездочного отеля в Марокко. И хотя уже прошло много лет, пилот не забыл дружеской помощи Августина в кризисный период личной жизни.

Моторная лодка хранилась в ангаре на причале в Норт Майами-Бич, не пострадавшем от урагана. Здесь к Августину и Бонни присоединился Джим Тайл. Глаза его были красными, голос дрожал. Джим сообщил Августину и Бонни, что его близкий друг и коллега, женщина, была жестоко избита угонщиком автомобиля, и сейчас он бы предпочел патрулировать дороги, чтобы изловить этого подонка.

Мало того, что Джим был ужасно расстроен, его еще явно тревожило путешествие по заливу на моторной лодке. Даже в темноте залив выглядел пугающе. А вот Бонни Лам, как ни странно, совершенно не боялась. Может, ее успокаивало то, как вел себя Августин за штурвалом. Он небрежно вращал его двумя пальцами, а свободной рукой управлял прожектором. Августин искусно лавировал среди толстых стволов деревьев, обломков домов, выступавших из воды корпусов судов. Опасное путешествие постепенно вытеснило из сознания Джима Тайла образ Бренды, лежащей на носилках…

Бонни пыталась представить себе человека, которого называли Сцинк. Она вспомнила окровавленный труп в морге… патрульный говорил, что этого человека повесили на телевизионной спутниковой антенне. Был ли Сцинк убийцей? Судя по тому, что рассказывал патрульный, губернатор вовсе не сумасшедший. И все-таки многие его поступки противоречат закону. Вообще-то Бонни нравились эксцентричные люди. Сцинка она ничуть не боялась, ведь ее сопровождали Августин и патрульный. И как ни странно, хотя Бонни не признавалась себе в этом, ей так же сильно хотелось устроить скандал Сцинку, как и встретиться с мужем…

И вот теперь Джим Тайл и Августин втягивали через борт в лодку потерявшего сознание Сцинка. Дело это было нелегким, учитывая намокшую одежду и внушительные габариты губернатора. Бонни пыталась помочь им. Августин ухватил Сцинка за волосы, Джим за шлевки на брюках, а Бонни вцепилась в язычки высоких ботинок… и наконец похититель оказался в лодке, его рвало морской водой.

С кормы послышалось презрительное хмыкание: Макс Лам с недовольным выражением на лице стоял там и, сложив руки на груди, курил сигарету «Бронко». Бонни снова повернулась к усыпленному Сцинку. Патрульный опустился возле него на колени и носовым платком вытер лицо губернатора.

— Он дышит, — сообщил Августин.

Раздался громогласный кашель, а затем:

— Я видел омаров, огромных, как Сонни Листон. — Сцинк поднял голову.

— Лежите спокойно, — предупредил Джим Тайл.

— Мой плейер!

— Мы купим вам новый. А сейчас не шевелитесь.

Сцинк рывком опустил голову. Хмыкнув, он закрыл глаза.

— Что мы будем с ним делать? — спросила Бонни.

Макс язвительно рассмеялся.

— Он пойдет в тюрьму, что же еще?

Бонни посмотрела на Августина, который заявил:

— Это дело Джима. Он представитель закона.

Патрульный открыл термос и постарался влить горячий кофе в рот своему другу. Бонни подняла голову Сцинка, чтобы помочь ему. Августин подошел к двигателю и завел его. Перекрикивая шум двигателя, Бонни попросила у Джима разрешения посидеть рядом с губернатором во время поездки, на тот случай, если ему станет плохо. Патрульный придвинулся к ней поближе и, понизив голос, сказал:

— С ним все в порядке. Займитесь своим мужем.

— Хорошо, — согласилась Бонни. Она порадовалась тому, что в темноте патрульный не может увидеть, как она покраснела. Не мог заметить этого и Макс.

* * *

Разговор между Гаром Уитмарком и его женой носил отнюдь не мирный характер. Ужасным был уже тот факт, что она отдала семь тысяч долларов наличными банде мнимых кровельщиков. И уж совсем непростительной глупостью было не поинтересоваться фамилией человека, получившего деньги. Единственной ниточкой, по которой можно было проследить мошенников, являлся лист желтой бумаги, врученный миссис Уитмарк бригадиром мнимых кровельщиков. Желтый листок, который должен был служить одновременно и квитанцией и сметой, и который миссис Уитмарк тут же умудрилась куда-то задевать.

Злился Гар Уитмарк и по другой причине. Он сам был по профессии строителем, поэтому лично знал всех честных и опытных кровельщиков графства Дэйд. Их список был не таким уж большим, но Гар Уитмарк намеревался выбрать из него бригаду, которая починила бы крышу его собственного дома, пострадавшего от урагана. Он позвонил в шесть компаний и объяснил (несколько раз) своей жене, что придется подождать, пока подойдет их очередь. Для кровельщиков ураган явился настоящим Клондайком, и самые опытные из них обеспечили себя срочной работой на несколько месяцев. Но в Майами на грузовиках ринулись бригады из других мест. Некоторые из этих кровельщиков были опытными и работящими, другие халтурщиками, а третьи чистой воды мошенниками. Все стремились воспользоваться безграничными возможностями.

Типичные жертвы урагана, стремившиеся побыстрее заполучить крышу над головой, при выборе кровельщиков вынуждены были руководствоваться интуицией, которая, к сожалению, подводила их в таких делах. У Гара Уитмарка, однако, было два преимущества по сравнению с подобными жертвами: он знал всех кровельщиков и располагал средствами, чтобы нанять лучших из них для собственных нужд. Потерпев несколько неудач, Гар Уитмарк все же отыскал первоклассного кровельщика, который согласился отложить в сторону все другие заказы и заняться крышей Уитмарка (ведь Уитмарк возглавлял одну из самых крупных строительных фирм во всей Южной Флориде, а значит, являлся работодателем для кровельщиков). Этому специалисту предстояло сменить двух других кровельщиков: самого Уитмарка и его тещу.

Гар Уитмарк договорился, что крыша будет отремонтирована за семь дней, задержка была бы просто невыносимой для миссис Уитмарк. Она так боялась, что дожди испортят дорогую мебель, что ей уже не помогали обычные дозы транквилизаторов, релаксантов и снотворного. Миссис Уитмарк неожиданное появление в ее доме готовых взяться за работу кровельщиков показалось даром Господа. Она подумала, что муж одобрит ее инициативу, поскольку одной заботой у него будет меньше. А забот у Гара Уитмарка и так хватало, со всех сторон сыпались угрозы возбудить уголовное дело против фирмы «Уитмарк сигниче», поскольку построенные ею дома во время урагана разваливались, словно картонные коробки.

Гар Уитмарк стоял в гостиной, капли дождя шлепались на его лоб, покрытый синими венами. Он приказал жене немедленно найти эту чертову квитанцию, или смету, или как там ее назвал этот проклятый так называемый бригадир. После часа поисков злополучная желтая бумажка была обнаружена в школьном дневнике миссис Уитмарк. Гар Уитмарк не мог понять, почему жена сунула ее именно туда, и уж тем более не мог понять, как ей удалось найти ее. Миссис Уитмарк и сама не могла объяснить этого, ураган ужасно перепутал все ее мысли.

На квитанции стояло название фирмы — «Фортрес Руфинг», что вызвало у Гара Уитмарка горькую усмешку. У этих мошенников, по крайней мере, было чувство юмора! Набрав номер телефона, указанный на квитанции, Уитмарк попал на автоответчик. Он положил трубку и позвонил начальнику департамента по строительству и архитектуре графства Дэйд, который был обязан своим постом строительным компаниям. Когда Гар рассказал о случившемся, начальник департамента возмутился, что подобную аферу осмелились провернуть с женой Гара Уитмарка, и пообещал провести тщательное расследование.

Нет, он никогда не слышал о «Фортрес Руфинг», но обязательно, черт возьми, выяснит, кто стоит за этим.

Гар Уитмарк ответил, что чем скорее он сделает это, тем лучше, и вытер полотенцем капли дождя со лба.

* * *

Через пятнадцать минут начальник департамента строительства перезвонил и грустным тоном сообщил, что компания «Фортрес Руфинг» никогда не получала строительной лицензии в графстве Дэйд, а значит, это какая-то неизвестная незаконная фирма.

Еще больше разозлившись, Гар Уитмарк начал звонить всем знакомым кровельщикам, одни из которых были честными людьми, другие нет. Двое из них вспомнили, что недавно у них переманивали рабочих в эту новую компанию, которой заправляет этот сукин сын, бывший инспектор зданий по фамилии Авила. Они предупредили Уитмарка, что это темный тип.

Гар Уитмарк прекрасно знал Авилу, поскольку в течение многих лет подкармливал его взятками. Все время субподрядчики Уитмарка ублажали этого жадного ублюдка! Наличные деньга, выпивка, кассеты с порнофильмами… насколько Уитмарк помнил, Авила особенно любил фильмы о лесбиянках.

Он позвонил своей секретарше, та быстренько пробежалась пальчиками по клавиатуре компьютера, открыв строго секретный файл, содержавший данные о коррумпированных чиновниках в графствах Дэйд, Бровард, Палм-Бич, Ли и Монро. Список был длинным, фамилии для удобства располагались в алфавитном порядке. По иронии судьбы фамилия Авилы и незарегистрированный номер домашнего телефона оказались в списке первыми.

Гар Уитмарк подождал до трех утра, а потом позвонил Авиле.

— Говорит твой старый друг Гар Уитмарк. Твои лжекровельщики нагрели мою жену на семь тысяч. Она ужасно расстроена, Авила. Если завтра утром я не увижу свои деньги, то завтра к вечеру ты окажешься за решеткой. И я устрою так, чтобы ты оказался в одной камере с Полом Гурманом.

Жестокая угроза моментально согнала сон с Авилы. Пол Гурман был известным людоедом. В настоящее время он ожидал суда по обвинению в том, что убил и съел своего домовладельца, который отказался заменить прохудившийся поплавковый клапан в сливном бачке в туалете Гурмана. Недавно его также признали виновным в убийстве и поедании опоздавшего по вызову телемастера и нагрубившего ему сборщика пошлины на мосту.

— Семь тысяч? Мистер Уитмарк, клянусь Богом, я понятия не имею об этом.

— Ну, как знаешь…

— Подождите, подождите… — Авила сел на кровати. — Расскажите мне что, предположительно, произошло, ладно?

— Никаких «предположительно». — Гар Уитмарк поведал Авиле печальный рассказ своей жены.

— И грузовик был наш, вы уверены?

— Я держу в руках квитанцию, идиот. Здесь написано «Фортрес Руфинг».

Лицо Авилы перекосилось.

— А кем она подписана?

Уитмарк сказал, что подпись неразборчива.

— По словам моей жены, это был парень с выступающей челюстью, похожий на мурену. В отвратительном костюме.

— Проклятье, — пробормотал Авила. Именно этого он и боялся.

— Что, дошло до тебя? — Даже сарказм в словах Уитмарка прозвучал угрожающе.

Авила прижался к спинке кровати.

— Сэр, вы получите свои деньги завтра утром.

— Разумеется, черт возьми. И новую крышу.

— Что?

— То, что слышал, кретин. Твои люди украли семь тысяч, плюс ты заплатишь за новую крышу, когда ее починят настоящие кровельщики.

У Авилы все оборвалось внутри. Гар Уитмарк, наверное, живет в чертовом ранчо на юге, где обитают миллионеры. Авила прикинул, что новая крыша запросто может обойтись в двадцать тысяч.

— Но это не совсем справедливо, — промямлил он.

— Ты предпочитаешь ужин в обществе Гурмана?

— Ох, Боже мой, мистер Уитмарк, конечно же нет.

— Я тоже так думаю.

* * *

Авила поднялся с постели, отправился на задний двор, где поймал двух петухов и отнес их в гараж, чтобы отрубить им головы. Он надеялся, что эта жертва будет принята с благодарностью. После короткой возни все было закончено. Авила слил теплую кровь в пластиковое ведро, наполненное мелкими монетами, отбеленными кошачьими костями и черепашьими панцирями. Ведро стояло у ног керамической статуи Чанго, бога молнии и огня. На статую размером с ребенка был надет балахон, цветные бусы и позолоченная корона. Опустившись перед статуей на колени, Авила поднял к небесам окровавленные руки и попросил Чанго поразить своим ударом Кусаку, как трухлявый пень, за то, что тот провалил всю затею с кровельной компанией.

Авила не был уверен, что обряд возымеет действие. Он был относительным новичком в искусстве колдовства, а в силу своего характера и не заботился о том, чтобы постичь все его тайны. Впервые он прибег к помощи крови, когда узнал, что власти начали расследование по поводу его взяток. Несколько знакомых торговцев наркотиками клялись, что колдовство помогает им избежать тюрьмы, и Авила решил, что ничего не потеряет, если попробует воспользоваться помощью колдовства. В Хайлиа Авила встретился с настоящим колдуном, который предложил обучить его всем тайнам обрядов, уходивших корнями в древние афро-кубинские традиции. Но все это было слишком замысловато и загадочно для Авилы, так что вскоре он потерял интерес к этим урокам.

Все, что он хотел, — как объяснил Авила колдуну — так это научиться навлекать проклятья на своих врагов. Смертельные проклятья.

Колдун возмутился и посоветовал Авиле бросить это занятие. Но Авила вернулся домой убежденный в том, что на основании тех обрядов, которые видел, он и сам сумеет постичь основы колдовства. В качестве божества Авила выбрал святого Чанго, потому что ему нравилось имя этого парня. А первым объектом своего колдовства он избрал прокурора графства, который возглавлял расследование в отношении коррумпированных строительных инспекторов.

С монетами проблем не возникло, как, впрочем, и с костями животных, поскольку мать Авилы жила в четырех кварталах от кладбища домашних животных. А вот кровь была самой серьезной проблемой для Авилы, которому неприятно было добывать ее из живых существ. Первые несколько раз он пытался ублажить Чанго, кропя монеты и кости соком мяса и домашним бульоном. Колдовство не дало результатов. Святой явно предпочитал свежую кровь.

Поэтому в одно из дождливых воскресений Авила купил живого цыпленка. Жена его готовила обед, ожидая в гости родственников, поэтому вытолкала Авилу из кухни. Он сунул в задний карман брюк тесак и тайком пробрался со своей жертвой в гараж. Когда Авила начал расстилать на полу гаража газету, цыпленок почуял неладное. Авилу очень удивило, что маленькая птичка весом в пять фунтов может так быстро бегать и оказывать такое отчаянное сопротивление. Жестокое жертвоприношение, в конце концов, свершилось, но Авила оказался поцарапанным, измазанным окровавленными перьями. То же самое произошло с кремовым «бьюиком» его жены. Она разразилась по этому поводу такими тирадами, что родственники ушли домой, не отведав десерт.

Через два дня произошло чудо. Прокурор, на которого Авила наслал проклятье с помощью жертвенного цыпленка, упал в душе и вывихнул плечо. В этот момент он находился в душе в обществе проститутки по имени Канди, которая оказалась достаточно сообразительной не только для того, чтобы позвонить 911, но и для того, чтобы раздать многочисленные интервью для прессы. Средства массовой информации раздули этот скандал, и прокурор штата предложил коллеге на неопределенное время уйти в отпуск.

Дело о коррупции развалилось, потом было передано другому прокурору. Но, тем не менее, Авила был убежден, что его колдовство возымело действие. Повторные попытки колдовства оказались неудачными, но Авила отнес это на счет собственной неопытности и недостатка нужных атрибутов. Возможно, во время жертвоприношения он распевал не те фразы, или фразы были правильными, но распевал он их не в той последовательности. А может, совершал жертвоприношения в плохое время для капризного Чанго. Или же просто жертвы были слишком мелкими.

После колдовства с молитвами о смене прокурора вера Авилы в колдовство с помощью крови и костей осталась непоколебимой. Но он решил, что преступление Кусаки настолько велико, что вместо одного цыпленка следует принести в жертву двух. Если же и это не поможет, то придется пожертвовать козлом.

Петухи отчаянно цеплялись за жизнь, их крики разбудили жену Авилы, тетку и мать. Женщины ворвались в гараж и увидели Авилу, распевающего на испанском бессмысленную тарабарщину перед обожаемой керамической статуей. Жена Авилы моментально заметила красные капли и куски петушиных клювов на левом крыле своего «бьюика», за что безжалостно отходила мужа граблями.

А в это время на другом конце графства Дэйд Кусака мирно посапывал в шезлонге покойного торговца трейлерами. Он не чувствовал боли от сверхъестественных рук Чанго, а также не ощущал на себе ненавидящего взгляда Иди Марш, которая растянулась на покрытом плесенью ковре, прижавшись к голому страховому агенту.