16 ноября 2004 г. 14.33. Пливицы. Хорватия

Из Загреба их путь лежал на маленьком чартерном самолете в Пливицы. Пилот явно наслаждался, показывая с высоты своим единственным пассажирам красоты заповедника. Эрик и Лена смотрели в обледенелые иллюминаторы и восхищались.

Лютая зима превратила карстовый ландшафт с его шестнадцатью озерами в истинную зимнюю сказку. Основу заповедника составляли Пливицкие озера — цепь водоемов, террасами спускающихся один за другим к заболоченной равнине. Связывали их обрушивающиеся со скальных уступов водопады и бесчисленные мелкие протоки. Высокое содержание извести в прозрачной как стекло воде не давало этому чуду замерзнуть. Зато вокруг ревущих каскадов громоздилась застывшая пена из блестящих на солнце льдинок.

Многообразие озер заставляло забыть, что они с прилежащими к ним окрестностями покрывают территорию сто девяносто два квадратных километра. С высоты почти тысячи метров преимущественно густой первозданный лес голых сейчас буков и темно-зеленых сосен казался зимне-недружелюбным. Он распростерся единым неприступным белым одеялом. Сто девяносто два квадратных километра раздолья для бестии.

— Это будет непросто. — На Лене, как и на Эрике, была зимняя маскировочная одежда с двойным утеплением, сапоги, варежки и подходящие шапки. В подобных самолетах отопление отсутствовало.

Эрик промолчал, только кивнул. Ему совсем не улыбалось бродить по пустынному национальному парку вдали от тропинок. Здесь у бестии было явное преимущество.

По договоренности с пилотом они приземлились в маленьком аэропорту, где не было ни таможни, ни каких-либо других государственных служб. Да, это стоило дорого, очень дорого, но так Эрик без лишних вопросов мог провезти приобретенное в Будапеште оружие.

Пилот посоветовал им пансион своего шурина и дал визитную карточку, по предъявлении которой они получали десятипроцентную скидку. Эрик поблагодарил его — и попросил таксиста, который их вез, остановиться у совсем другого отеля. В пансион он намеренно не поехал, там их слишком легко было найти.

Отель, возле которого они вышли, назывался «На отдыхе». Отели, мелкие гостиницы и пансионы цепью протянулись по периметру заповедника. Обнищавшие от войны хорваты быстро научились зарабатывать на первозданной природе своей родины. Это был своего рода оазис в стране, в которой бушевала кровавая гражданская война, какой в Европе никто не счел бы даже возможной.

Лена первой вошла в номер на двоих.

— А тут мило. — Она бросилась на кровать. — Не продавлена. Очень хорошо.

Эрик мимоходом ей улыбнулся и внимательно посмотрел на часы.

— Сейчас пойдем на первую экскурсию для рекогносцировки. На большее сегодня не хватит времени.

Собрав рюкзак, он помимо провизии затолкал в него бинокль.

Лена улыбалась про себя, видя, как он силится не смотреть в ее сторону. С того бурного утра в Будапеште он все больше от нее отдалялся.

— Нам не следовало заниматься сексом? — спросила она прямо и без подспудного разочарования.

— Не в этом дело. — Он направился к двери. — Вы идете?

Безмолвно взяв свой рюкзак с полевым снаряжением ветеринара, Лена последовала за ним. Едва ли он запретит взять образцы крови этого существа. Она тайком связалась с одним знакомым ученым, который согласился их проанализировать. Невзирая на всю чудовищность ее нового знания, Лена оставалась ученой до мозга костей. Такую возможность просто нельзя было упустить. Да и проблема в целом крайне ее интересовала.

— А этих… для них возможно обратное превращение? — вдруг спросила она, когда они уже вышли в коридор.

Эрик остановился как вкопанный.

— Откуда у вас такая мысль?

— Вы ведь говорили про какое-то противоядие, верно? Истребить бестий — одна из возможностей. Но чтобы пощадить человека в ней, не лучше ли найти способ превратить его назад?

Спустившись по лестнице, они вышли на улицу и последовали за указателями ко входу в заповедник.

— Мы знаем, что серебро их убивает. Может, есть металл, который изгонит бестию? Или, ну не знаю… какой-нибудь курс препарата с серебром, который не вызвал бы летального исхода?

Эрик надел горнолыжные очки: белизна вокруг сверкала на солнце и неприятно слепила глаза.

— Мой отец проводил различные эксперименты. Из нас двоих ученым был он. — От Лены не укрылось, что Эрик сжал руки в кулаки. — Любое снадобье, какое бы он ни варил, не давало желаемого результата. Старые рецепты, собственные формулы… Я всегда сомневался, годны ли они на что-нибудь. Кроме того… — Он прервался на половине фразы и повернулся к ней. В бородке у него запутались льдинки, короной одели концы черных волосков. В зеркальных очках она увидела собственное отражение, а лицо Эрика было холодным как у наемного убийцы-профессионала. — Кроме того, его убила одна из тех тварей, которых он хотел исцелить. Его записи были уничтожены. — Он вздохнул. — Эту бестию мы разыщем вместе, Лена, но после наши пути разойдутся. И вы ни одной живой душе не расскажете, что пережили или еще переживете.

— В обычных обстоятельствах после такого заявления вам следовало бы сказать что-нибудь вроде «а иначе», — не задумываясь, отозвалась Лена. — Я знаю, что вы можете быть опасным человеком, Эрик, но вы ничего не сделаете невинному человеку вроде меня. А потому обойдемся без попыток запугивания. На меня они все равно не подействуют. — Ей нетрудно было ему возражать, поскольку она не видела его глаз. Они оказывали на нее неописуемое воздействие. Она поспешила отвернуться, пока ему не пришла в голову мысль снять очки. — Не бойтесь, Эрик. Я никому не выдам ваши тайны, однако свои исследования не брошу. Было бы непростительно от них отказываться. Вам придется меня убить, чтобы этому помешать. — И тут же ей пришло в голову, что сейчас не самое удачное время подавать ему такую идею. — Так что там с противоядием? — попыталась она его отвлечь.

— Ничего. Боюсь, это всего лишь суеверие.

— Говоря про «суеверия», вы имеете в виду те же суеверия, которые подпитывали легенды о волках-оборотнях? О суевериях давних времен, над которыми посмеивается наш рациональный мир? — едко спросила она.

Мысли о вампирах и прочих чудовищах она поскорее прогнала. Что, если и это осмеиваемое суеверие внезапно прыгнет на нее с зубами и когтями? Нет, лучше об этом не думать. Пока с нее хватит и волков-оборотней.

Эрик пожал плечами.

— Даже если бы я хотел, все равно не мог бы сказать вам больше. Бумажка с какой-то одиозной формулой, на которую он возлагал самые большие надежды… — Эрик запнулся. Если он сознается, что у него есть часть рецепта, вот тогда от нее уже не отделаться. И она станет даром тратить его и свое время, а заодно и привлечет нежеланное внимание… — сгорела в руинах нашего дома.

— Дома в Санкт-Петербурге?

— В Мюнхене. Это рецепт восемнадцатого века. Всего лишь старый клочок бумаги, почти рассыпающийся в пыль. Ничего прочесть было нельзя.

Они приближались к главному входу в заповедник, который неизбежно напомнил Эрику парк развлечений с громким названием, в котором посетителей пугают чудовищных размеров плюшевыми зайцами и чертовски завышенными ценами. Что случится, если станет известно, что за существо прячется в этих лесах? Внутренним взором он увидел, как прожженные дельцы превратят чудовище веще больший аттракцион, как по парку будут бегать механические волки-оборотни, и автоматы будут выплевывать окрашенный красным попкорн.

Заплатив за вход, он получил от кассирши памятку на нескольких языках. Запрещено было практически все: от ухода от обозначенных тропинок до выбрасывания мусора, разжигания костров и кормления зверей. Тут очень хорошо оберегали природу, которая, в отличие от значительной части населения, благополучно пережила гражданскую войну. В самом низу памятки еще раз подчеркивалось, что ни в коем случае не следует сходить с тропинок, поскольку некоторые участки заповедника были заминированы во время войны. И не все минные поля были тогда обозначены, а позднее обезврежены.

Лена и Эрик вошли в заповедник. Судя по следам на снегу, зимой он привлекал лишь немногих посетителей, хотя красоты природы в эту пору производили особое впечатление. Сколько хватал глаз, снежное одеяло выглядело девственно-первозданным.

— А не может ли быть так, что вы нисколько не заинтересованы в исцелении оборотней? — спросила Лена.

Как исследовательницу, которая стремилась противопоставить предубеждениям и предрассудкам научные факты, ее разочаровывала бескомпромиссность Эрика. Такое она не раз встречала в крестьянах, пастухах и охотниках: несгибаемую решимость навсегда искоренить хищников.

— Нет. Я никогда не разделял надежду отца, — откровенно ответил он. — Существует теория, согласно которой через полгода волк-оборотень обретает полный контроль над человеком и изменяет его личность. Под изменением я имею в виду не превращение. Например, ночные скитания в волчьем обличье утомляют человека, лишают его сил. У него возникает ужасная, мучительная жажда, ненасытная тяга к крови. С этого момента возвращение к нормальной жизни невозможно. — Он указал вперед, воздух над водопадами полнился журчаньем и грохотом. — Сами посмотрите!

Через сто метров они оказались над пропастью, по дну отвесного ущелья бежала река, питавшая Пливицкие озера. На другой стороне обрушивался с высоты семидесяти трех метров самый большой Пливицкий водопад. От красоты захватывало дух.

Он надеялся, что созерцание ландшафта отвлечет Лену, но его ожидало разочарование.

— И поэтому их надо отстреливать, да? — крикнула она ему в ухо.

— Оборотни и в человеческом обличье неутомимы, склонны к частым вспышкам ярости и отличаются большой агрессивностью, которая непрерывно растет, — крикнул Эрик, перекрывая рев воды. — Некоторые умеют переносить свою ярость на сравнительно полезные цели, ищут богатства и власти, но большинство все больше и больше обособляются от окружающего их мира и становятся одиночками. Стоит проявиться этим свойствам, как будет уже поздно. Уже ничто не разделит бестию и человека. — Он кивнул, подчеркивая свои слова. — В ответ на ваш вопрос, да, я должен их отстреливать. Лечения не существует. Убив моего отца, оборотни оставил и для себя лишь один выход — смерть.

— Возможно, вам до сих пор попадались лишь безнадежные случаи. — Лена отказывалась разделять его пессимистичную позицию. — У нас есть полгода, чтобы спасти жертву. Эрик, мы могли бы работать вместе, чтобы оборотни…

Эрик покачал головой.

— Вы специалист по волкам, а не по волкам-оборотням.

— На мой взгляд, эти подвиды весьма и весьма близки.

Вот теперь ей удалось его разъярить. Сделав к ней шаг, он притиснул ее к перилам.

— Проклятье, да будьте же благоразумны! Три дня назад вы впервые услышали про этих существ, а теперь собираетесь учить меня, как мне делать мою работу? Моя семья занимается этим столетия…

— А в прошлом веке раны обмазывали мочой, чтобы их излечить, — ядовито прервала она. Как же ее злило такое невежество! — Знаете что? Ваш отец был прав, когда искал противоядие. Вот я и хочу попытаться его создать. Где-нибудь наверняка сохранились и другие копии таких старых рецептов.

Он резко выдохнул — и сдался, бросил ее переубеждать. А про себя поклялся не спасать ее, если она попадает в опасную ситуацию. Или, во всяком случае, прийти ей на помощь, но когда будет слишком поздно.

— Тогда делайте то, что считаете нужным. Но вместе мы будем только в этой поездке, а дальше пойдете своим путем, — напомнил он ей и стал спускаться по тропинке к мосткам, ведущим вдоль озера. Кивнув, Лена пошла следом.

В блужданиях по заснеженным, а иногда опасно обледенелым деревянным мосткам они обнаружили множество гротов и пещер. Часть их лежала ниже уровня воды, точно являясь входом в подводное царство. Пена мелких водопадов затянула берег инеем и льдом. На камышах и ветвях деревьев снег лежал в палец толщиной.

Эрик наслаждался бы зимней идиллией, если бы ему не мешали мысли о бестии. По крайней мере, у них было небольшое преимущество, ведь она не рассчитывала на незваных гостей.

Во всяком случае, он так надеялся.

На берегу озера Козьяк им встретилась группа из пяти азиатских туристов, которые непрестанно фотографировали. Они тихонько переговаривались на родном языке и жестами хвалили чарующую природу, а один пытался усмирить маленькую собачку. Таких зверей Эрик пренебрежительно именовал карманными крысами: мелкие породы для современного дома, чтобы зверь умещался в ящик для носков. Он не любил маленьких собак. А кошек тем более.

Азиаты, бесконечно кланяясь, попросили Лену сделать их групповой снимок. Эрик воспользовался возможностью достать электронный бинокль и осмотрел озеро, по которому кружили четыре катера. Хватило нажатия кнопки, и бинокль переключился на инфракрасное видение: Эрик стал обшаривать опушку леса.

Что-то встревожило собаку. Не поддаваясь на увещевания, песик тявкал, пренебрегал угрозами и вертелся как короткий, мохнатый угорь на руках у хозяина. Решив, что с него хватит, хозяин положил конец мятежу карманного зверя страшным наказанием: достал тоненький свисток, поднес его к губам и, набрав побольше воздуха, свистнул.

Лена никаких звуков не услышала. А вот песик тут же перестал вырываться, запрокинул крошечную головку и завыл как настоящий зверь. Одновременно из лесу раздался бешеный вой.

Глаза у Лены расширились, волосы на голове встали дыбом, а по всему телу побежали мурашки. Это был омерзительный, внушающий ужас звук, от которого словно мерк свет. Звук, который перекрывал рев водопадов, заставлял людей сжаться и пугал до глубины души. Ее указательный палец непроизвольно нажал на кнопку и запечатлел полные ужаса гримасы азиатов.

В мгновение ока Эрик очутился возле человека со свистком, его лицо тоже побледнело. Яростно вырвав у бедолаги игрушку, он выкрикнул что-то на языке, которого Лена не поняла. Судя по звукам, это мог быть и японский. Азиат отвесил несколько быстрых поклонов, и группа поспешно удалилась, впрочем, предварительно отобрав у Лены фотоаппарат.

— Что вы ему сказали? — поинтересовалась Лена.

— Что мне ужасно хочется, подать на него в суд за издевательства над животными и как он смеет пускать в ход собачий свисток в заповеднике, полном диких зверей. — Он скорчил весьма и весьма неприязненную гримасу. — Идиот несчастный. Я же не приставляю к его уху сирену.

В ярости он швырнул свисток в снег и поднес к глазам бинокль.

Наклонившись, Лена незаметно подняла из сугроба маленький серебристый предмет.

— Тот вой… Это была бестия?

— Надо полагать, — напряженно ответил он.

Вот! Внезапно в инфракрасном видении действительно проступил волчий силуэт, слабо-красным выделявшийся на голубом форе. Эрик ждал. Вполне возможно, он имеет дело с дозорным стаи. С самым обычным волком.

Но другие фигуры не появлялись, красный силуэт не шевелился. Эрик переключился на нормальное видение и еще раз посмотрел на то же место, но все равно не нашел в подлеске никаких признаков других волков. Вообще ничего.

Снова переключившись на инфракрасное, он разочарованно обнаружил, что размытый красный силуэт исчез. Словно его вообще тут не было. Враг наблюдал за ними с безопасного расстояния, с любопытством их изучал, а после чего растворился в белизне. Бестия появилась и исчезла.

И теперь она настороже.

— Пошли.

Давая знак, что пора уходить, Эрик смолчал о своем открытии.

— Завтра придем сюда пораньше и начнем охоту. — Утопая по колено в снегу, он зашагал прочь.

Но девушка не двигалась с места, рассматривая живописный ландшафт, в котором притаилось зло. Произошедшее в Петербурге все еще казалось нереальным, но отмахнуться от него было нельзя. Об этом ей постоянно напоминала рана на спине. С тех пор, как они приехали в Хорватию, порез неприятно жгло. Неплохо было бы, пожалуй, обзавестись средством против ликантропии.