Как я уже говорила, выражая признательность, в связи с работой над этим романом мне представилась удивительная возможность. Здесь, на центральном побережье Калифорнии, чудесная и очень щедрая команда кардиохирургов, Стивен Фреялденховен, Дэвид Канвассер и Люк Фэйбер, позволили мне, заручившись подобающими разрешениями и от пациента, и от клиники, наблюдать за операцией на сердце. Я находилась в операционной, облаченная в хирургический костюм и бахилы, стояла на небольшом возвышении как раз позади головы пациента и смотрела в открытую грудную полость. И стала очевидцем того, как бьется (и ремонтируется) живое сердце внутри живого человека.

Когда во время операции случалось затишье, я имела возможность по-быстрому обменяться мыслями с хирургами и услышать от них кое-какие сведения. Не удержавшись, я помянула свою племянницу, Эмили, которую подвело сердце, когда ей было всего 23 года. Она родилась с пороком сердца, едва не умерла в первую же ночь появления на свет, за свою очень недолгую жизнь перенесла зондирование и две операции на открытом сердце. А потом однажды она уснула и не проснулась.

Доктор Фреялденховен спросил, не было ли это для меня побудительной причиной написать книгу.

Я ответила, что особой уверенности у меня нет, но я собираюсь писать авторское послесловие к роману, о котором идет речь, так что довольно скоро должна буду это выяснить.

И вот к чему я пришла (имейте в виду, что воображение – та область, которую трудно отследить с какой бы то ни было точностью).

Как и вымышленный Ричард, я однажды, много лет назад, увидела в новостях сюжет, где предполагалось, что некоторые реципиенты пересаженных органов, по-видимому, обретают необъяснимое чувство связи со своими донорами. Внезапное влечение к любимой еде донора было, кажется, самым распространенным проявлением. Внешне вроде ничего чересчур необычного, пока не узнаешь, что реципиенты не знали, какая у доноров любимая еда, до тех самых пор, когда не начинали чувствовать интерес к ней.

Я, помнится, сочла это любопытным и, очевидно, на сто процентов необъяснимым.

Однако это вновь пришло на память, когда я стала больше узнавать о квантовой теории – предмете, который никогда не переставал будоражить мое воображение и поражать меня. Почти невозможно представить, что наши тела, на вид такие цельные, подобно всей материи, почти целиком состоят из пустого пространства. Трудно также отрешиться от старого и затасканного представления, что мозг – единственный мыслящий орган тела, а мы – суть нашего мозга и ничто большее. Однако чем больше я читала и узнавала, тем сильнее пленялась идеей того, что каждая клеточка тела живет, дышит и – каким-то непостижимым (во всяком случае, для меня) образом – осознает и себя, и все вокруг.

С учетом всего этого что такое сердце, когда его извлекли из тела? Оно просто насос, вроде запчасти, которую вы снимаете с одного автомобиля и монтируете на другой? Большинство людей согласятся с этим, и все же, как мне представляется, чутье подводит их логическое мышление. К примеру, я читала исследование на этот счет, в котором огромное количество людей заявили, что уверены в том, что пересаженное сердце не несет в себе никаких следов памяти или свойств донора. И все же любопытно, большинство тех же самых людей сказали, что не хотели бы получить в качестве трансплантата сердце убийцы.

Так что, видимо, тут есть зависимость: советуется ли в таком деле человек со своей головой или с сердцем.

Во что бы вы ни верили по поводу клеточной памяти (а я не спорю с любым вашим убеждением), существует непреложная истина: современное чудо пересадки органов богато эмоциональным содержанием. Жизнь, спасенная тем, что обрывается другая жизнь. В одной семье празднуют, хотя оплакивают в другой. Зачастую родственники с обеих сторон находят друг друга и встречаются, чтобы поделиться пережитым, укрепить возникшие узы посредством этих сложных чувств.

Мне представлялось, что если я не способна отыскать среди подобных чувств историю, то пора забросить свое писательство куда подальше.

За всеми перечисленными выше увлечениями и помимо них мне удалось вплести в этот рассказ очень хорошо знакомые мне обстоятельства: ребенок, рожденный со слабым и неблагополучным сердцем. Эта боль была мне знакома, я сама близко переживала ее.

Может быть, мне хотелось создать вымышленную молодую девушку и написать о более счастливом конце, нежели тот, что был уготован моей племяннице Эмили. Трудно сказать.

Однако, написав все это, я очень хочу поблагодарить всех медиков, которые делают такой счастливый исход возможным в реальном мире – каждодневно.