Грейс опять решила заглянуть к мистеру Лафферти – вдруг все-таки удастся с ним поговорить? – но столкнулась на лестнице с каким-то незнакомым мужчиной. Высокий, толстый, в рабочем комбинезоне и с незажженной сигарой в зубах. И хорошо, что незажженной, – Грейс терпеть не могла сигарный дым. Незнакомец разговаривал с Фелипе, который стоял в дверях своей квартиры.

Грейс слышала обрывки фраз, пока поднималась со своего этажа.

– …половицы, наверное, придется поднять. Или просто вырежем кусок и поставим заплатку, все равно сверху надо укладывать новый ковер, так что тут можно особо не беспокоиться. Еще нужно маляра пригласить, чтоб отмыл и перекрасил стену.

– Здрасьте, – сказала Грейс, остановившись за пару ступенек от мужчины в комбинезоне.

– И вам не хворать, юная леди, – сказал незнакомец.

«Странный какой-то, – подумала Грейс. – Кто ж так разговаривает?»

– А вы кто? – спросила она.

– Управдом, – ответил мужчина, как будто это все объясняло.

К счастью, на помощь Грейс пришел Фелипе:

– Каспер присматривает за порядком в нашем здании и делает ремонт. Домовладелец присылает его к нам, если что-нибудь ломается.

Грейс прищурилась и покосилась на Каспера.

– А почему я вас раньше ни разу не видела?

Каспер хохотнул – громко, неприятно – и ответил:

– Видать, ничего не ломалось.

– Серьезно? Да здесь весь дом переломанный.

Каспер перестал улыбаться.

Как раз в этот момент Грейс заметила, что дверь в квартиру мистера Лафферти слегка приоткрыта.

– Мистер Лафферти пришел домой! Пойду скажу ему спасибо!

Все случилось очень быстро – она сама не поняла, как оказалась на руках у Фелипе, дрыгая ногами в воздухе. Сосед коротко проронил:

– Нет.

– Держи ее! – запоздало скомандовал управдом. – Не пускай в квартиру, а то потом месяц будет кошмарами мучиться. Там еще и грязища, сплошная антисанитария! Надо профессиональных чистильщиков вызывать. Эти ребята дорого берут, хозяин лопнет от злости.

Грейс слегка обмякла у Фелипе в руках.

– Почему мне нельзя туда заходить? – спросила она шепотом.

– Мистер Лафферти ушел из жизни, – ответил Фелипе.

– То есть умер?

– Ага.

– А-а…

Снизу донесся громогласный призыв Рейлин: она искала Грейс, потому что девочка вышмыгнула из квартиры, даже не сказав, куда пошла.

– Грейс? Ты где, зайчик?

– Иди-ка сюда и забери ребенка, – крикнул в ответ Каспер, напугав Грейс. – Ей тут делать нечего.

Рейлин вышла на лестницу. Взгляд у нее был настороженный.

– А, это вы, – сказал Каспер. – Я-то думал, ее мать ищет.

Слова Каспера явно пришлись Рейлин не по вкусу, но она ничего не ответила. Решительно подошла к Фелипе, забрала у него Грейс и крепко прижала к себе.

– Все оказалось ровно так, как вы думали, – сказал Каспер. – Вся эта… история с Лафферти. Спасибо, что позвонили. Неделя могла пройти, и никто бы не заметил. Там сейчас такое творится – просто жуть. Страшно представить, что было бы через несколько дней.

– Пойдем, Грейс, – сказала Рейлин. – Пойдем домой.

– Ты знала, – объявила Грейс.

Она сидела на кухне у Рейлин и пила молоко, периодически поглядывая на потолок.

– Нет. Не знала, только подозрения мелькали.

– И ничего мне не сказала.

– Потому что это были всего лишь догадки. Не хотела расстраивать тебя по пустякам.

– Зато теперь я сильно расстроена, – сказала Грейс.

– Знаю, милая. Мы все расстроены.

– Он же тебе совсем не нравился!

– Не нравился. Но такого конца никому не пожелаешь.

– Почему он так поступил?..

– Трудно сказать. Я ведь его почти не знала.

– А сама как считаешь? Почему?

Рейлин вздохнула.

– Наверное, он был несчастен. Если человек злой, значит, ему плохо.

– Со мной-то он был добрый, – возразила Грейс.

Ответа она не получила. Наверное, ответы тут ни к чему. Случилось то, что случилось, и поздно искать объяснения.

– Он помог мне целых три раза. Это же очень много?

Рейлин сидела глубоко задумавшись. Последняя фраза Грейс заставила ее встряхнуться.

– Три? – переспросила она.

Но Грейс уже перескочила на другую тему.

– Нужно устроить собрание.

– Какое собрание?

– Общее. Для тебя, для меня, для Билли и Фелипе.

– Что за собрание? Зачем?

– Собрания для того и нужны, чтобы рассказать всем, зачем они собрались. Пойду позову Фелипе.

Она бросилась к двери, однако Рейлин сказала ей вслед:

– Не поднимайся туда, Грейс. Крикни с лестницы.

– Да поняла я, поняла, – нетерпеливо отмахнулась Грейс. Можно подумать, она сама не знала, как надо себя вести.

– Подожди… Ты сказала, что мистер Лафферти помог тебе целых три раза. Я знаю только про два.

Грейс глубоко вздохнула: как же трудно с этими взрослыми, постоянно приходится объяснять самое очевидное!

– Танцевальная площадка, – сказала она, отгибая один палец. – Чечеточные туфли. – Второй палец. – А еще он объяснил, что мы делаем маме хуже. Видишь, три! Теперь можно позвать Фелипе?

Ответа она ждать не стала.

Выбежала на лестницу и крикнула во весь голос – громче, чем самые громкие крикуны в округе. Обычно Грейс приходилось держать себя в ежовых рукавицах и стыдливо скрывать свой талант, но иногда все-таки появлялся повод его показать. Вот как сейчас.

– Фелипе! Спускайся! У нас тут собрание.

Потом она постучалась к Билли.

– Это Грейс.

Дверь сразу распахнулась. На этот раз Билли даже не вспомнил про цепочку.

– Ты слышал, что случилось с мистером Лафферти?

– Нет. Но я беспокоился.

– И ты туда же… Почему мне никто ничего не сказал?

– Мы не знали, что случилось. Просто беспокоились.

– Рейлин тоже так говорит. В общем, слушай – у нас сейчас собрание.

– Я знаю.

– Откуда?

– Грейс, ты только что оповестила о нем всю улицу. Даже тех, кто случайно проезжал мимо. А что, собрание будет проходить у меня? Тогда почему никто не спросил разрешения?

– Где хочешь, там и проведем… Ой, точно. Извини, я забыла.

– Ясно. Что ж, я не возражаю, собирайтесь, где удобно. Но если ты желаешь, чтобы твой покорный слуга тоже был в числе присутствующих, выбор совсем невелик.

– А? – переспросила Грейс.

Рейлин подошла к девочке и пояснила:

– Билли говорит, что если ты его приглашаешь, то собрание должно проходить у него дома.

– Конечно, я его приглашаю!

– Значит, вариант у нас один, – ответил Билли. Грейс закатила глаза, и Билли настойчиво повторил: – Собираемся у меня.

– Спасибо, Рейлин мне уже объяснила.

Пока они препирались, Фелипе успел спуститься на первый этаж, так что Билли просто открыл дверь, запуская всех внутрь. Точнее, почти всех. Перед тем как шагнуть за порог, Грейс обернулась и увидела миссис Хинман, наблюдавшую за ними с лестницы.

– Здрасьте, миссис Хинман! – сказала она и начала было закрывать за собой дверь, но миссис Хинман ее окликнула:

– Подожди-ка! Что за собрание?

– Ой, извините, миссис Хинман, это только для нас. Только для тех, кто присматривает за мной.

– За тобой присматривает столько народу? – Миссис Хинман сделала пару шагов вперед, пытаясь заглянуть в квартиру.

– Ага. Но вы-то не присматриваете!

И Грейс закрыла дверь. Правда, она успела заметить, что вид у миссис Хинман слегка обиженный. Раздумывать над этим фактом было некогда.

Билли примостился на самом краю дивана – еще чуть-чуть и свалится, а Фелипе стоял у порога, скрестив руки на груди. И только Рейлин выглядела относительно спокойной: уселась в большое кресло, закинула ногу на ногу и с любопытством ждала продолжения.

– Ну вот. – Грейс встала в центре комнаты, вся из себя взрослая и серьезная. – Мы с вами собрались здесь, чтобы обсудить… Ой, опять забыла слово! Что там говорил мистер Лафферти? Про мою маму?

– Что мы занимаемся попустительством, – подсказал Билли.

– Да! Вот поэтому мы здесь и собрались. Надо прекратить заниматься попустительством, иначе мама никогда не исправится. А я очень хочу, чтобы ей стало лучше. Не обижайтесь, вы все замечательные, но она… она все-таки моя мама.

Билли, Рейлин и Фелипе переглянулись.

– Даже не знаю, – ответила Рейлин. – Что тут можно сделать?

– А по-твоему, для чего нужно собрание? Сейчас и придумаем! – Грейс начинала сердиться.

– Мне кажется, Рейлин имеет в виду, – вставил Билли, – что от нас здесь ничего не зависит.

После его слов в комнате повисла напряженная тишина. «Ну и пусть себе висит», – подумала Грейс и решила, что сдаваться еще рано. В конце концов, речь идет о маме.

– Мистер Лафферти сказал, что она могла бы исправиться, если бы боялась меня потерять.

Рейлин враз помрачнела, словно увидела за спиной Грейс огромное косматое чудище с кровожадным оскалом и острыми когтями.

– Господи, Грейс, что ты такое говоришь! Ты даже представить себе не можешь, какой это кошмар, когда социальные службы забирают ребенка!

– Я не хочу, чтобы меня забирали социальные службы! – ответила Грейс, хотя не очень хорошо понимала, что это значит. – Но почему бы нам самим не забрать меня от мамы?

Снова тишина.

Билли промолвил:

– Мы тебя не совсем понимаем.

– Давайте скажем ей, что она меня больше не увидит, пока не завяжет с наркотиками?

И снова тишина, на этот раз прерываемая осторожным покашливанием и смущенными вздохами.

– У этого плана есть пара недостатков, – произнесла Рейлин.

– Например?

– Во-первых, она и так видит тебя всего лишь час в день, и ее все устраивает. Во-вторых, полиция может арестовать нас за похищение.

– Мне нельзя в тюрьму, – сказал Билли. – Категорически.

– Такое преступление скорее повесят на меня, а не на вас двоих, – добавил Фелипе.

– Конечно, копы будут просто в восторге от моего цвета кожи, – фыркнула Рейлин.

– Ребята, ну послушайте! Это моя идея, не ваша. Никуда вы меня не забирали. Просто присматривали за мной вместо мамы. Она не станет звонить копам, потому что они сразу поймут, что имеют дело с наркоманкой. Так что сначала ей придется привести себя в человеческий вид и избавиться от наркотиков. А если она бросит наркотики, ей не нужно будет никуда звонить, потому что я просто вернусь домой.

– Хм-м, – сказала Рейлин.

– А если она все равно позвонит? – спросил Билли. – Такие люди могут действовать нелогично.

– Тогда полицейские спросят меня. Скажут: «Тебя забрали от мамы?» А я отвечу: «Нет-нет, что вы, просто я не могу находиться рядом, когда она под кайфом. То есть круглые сутки». Чистая правда, сами знаете. Скажу, что напросилась пожить у вас, а вы мне разрешили – ненадолго, пока мама не придет в себя. Это же не преступление?

– Не знаю, – сказал Билли, обкусывая ноготь на среднем пальце.

– И я не знаю, – сказал Фелипе.

Но Рейлин считала иначе.

– А недурная идея. Я готова рискнуть. Социальным работникам уже известно, что я присматриваю за девочкой, а про вас двоих им знать необязательно. Я сейчас поговорю с мамой Грейс, сообщу, что у нее есть три варианта: отдать Грейс социальным работникам, отдать ее нам – или взять себя в руки. А если она все равно вызовет полицию, я просто скажу, что Грейс отказалась идти домой, и я разрешила девочке переночевать у меня.

– Ничего себе, – сказал Билли. – Никогда не участвовал в заговоре о похищении человека.

– Это не похищение! – Грейс едва не закричала. – Я сама все придумала!

– Так, хватит разговоров, – отрезала Рейлин. – Схожу-ка я к твоей маме.

Она решительно вышла из квартиры.

Грейс села на диван рядом с Билли, который уже успел перейти к большому пальцу, и шлепнула его по руке.

– Ай!

– Перестань грызть ногти.

– Мне больно, зачем дерешься?

– Ты сам себе делаешь больно. Посмотри на свои руки.

С подвального этажа донесся стук, и все замолчали.

Ответа не было.

Снова стук, на этот раз громче.

По-прежнему ничего.

– Отлично, – сказал Билли. – Ее родную дочь вот-вот похитят, а она даже пальцем не пошевелит.

Грейс легонько стукнула его и сказала:

– Мама обо всем узнает, Билли. Она же просыпается каждый день, хотя бы ненадолго. Ну, почти каждый день.

Рейлин снова вернулась к ним, измученная и понурая.

– Придется ходить туда, пока не достучусь.

После собрания Грейс поднялась на самый верхний этаж, чтобы поговорить с миссис Хинман. У старушки был слишком расстроенный вид, и Грейс беспокоилась.

Она постучала в дверь и крикнула:

– Миссис Хинман, это Грейс!

Девочка уже успела понять: взрослых надо сразу предупреждать, потому что они постоянно чего-то боялись. Интересно, это только ее соседи такие странные, или все взрослые на свете ведут себя, как чудаки? Грейс не знала, сравнивать было не с чем.

– Иду, милая моя. Подожди-ка минутку.

Миссис Хинман всегда очень долго возилась с замками.

Наконец, расправившись с последней защелкой, она открыла дверь – на лице у старушки застыло встревоженное выражение, будто Грейс могла привести в гости целую банду головорезов.

– Можно зайти?

– Да-да, солнышко.

Грейс прошла в гостиную, а миссис Хинман принялась запирать дверь заново.

– Вы слышали о том, что случилось с мистером Лафферти?

Миссис Хинман покачала головой и неодобрительно поцокала языком.

– Такая трагедия, такое несчастье! Всего пятьдесят шесть. Один как перст. С ним даже его дети видеться не желали. Одиноким людям всегда сочувствуешь, но если от человека все отвернулись, это неспроста. С мистером Лафферти никто и разговаривать не хотел.

– Я с ним разговаривала!

– Это хорошо. Хотя бы перед смертью порадовался. А вот я совсем одна, и винить некого. Мне восемьдесят девять, пережила и мужа, и друзей.

Заперев все замки, миссис Хинман проковыляла на кухню.

– Хочешь соку? Газировки нет.

– Ничего страшного. Газировку мне все равно нельзя.

Она собиралась сказать «Ничего страшного, я к вам ненадолго», но получилось совсем другое. Миссис Хинман жила одна, как мистер Лафферти, хотя по сравнению с ним старушка была вполне дружелюбной. Правда, на фоне мистера Лафферти кто угодно мог показаться дружелюбным.

– Давай налью яблочного.

Грейс ответила:

– Да, спасибо, – и села за кухонный стол. – Пришла извиниться, что не позвала вас на собрание. Я решила, что раз уж вы за мной не присматриваете, вам будет неинтересно. Но если вы вдруг передумали, я совсем не против. Честное слово. Просто раньше вам не хотелось со мной возиться.

– Дело не в желании, – сказала миссис Хинман, поставив перед Грейс стакан с соком. – Силы уже не те. Но недавно мне в голову пришла одна интересная мысль… Куда же я его засунула? Подожди минутку, найду каталог и все расскажу.

Грейс попробовала сок и осталась под глубоким впечатлением:

– Ух ты, как вкусно! Жалко, что у нас дома такого нет.

– Ты всегда можешь заглянуть ко мне на стаканчик… Ага, вот он! Сейчас покажу. Понимаешь, у меня есть старая швейная машинка «Зингер». Стоит, пылится. После смерти мужа я к ней не притрагивалась, хотя раньше шила очень ловко.

Она села напротив Грейс.

– А что вы шили?

– Одежду. Для себя и для Марвина. Посмотри, какие выкройки.

– А что такое выкройка? – Грейс послушно посмотрела в каталог, но так и не поняла, для чего он нужен. Там были нарисованы разные наряды – женские, в основном.

– По выкройке можно сшить платье. Вырезаешь ее на бумаге, прикалываешь к ткани, и сразу становится понятно, как кроить, где сметать и куда вставить молнии.

– А-а, ясно. А зачем вы показываете это мне?

– У тебя, наверное, почти нет красивых платьев: растешь быстро, только успевай одежду менять… А наряжаться-то все равно хочется. Вот я и подумала, что смогу помочь. Для тебя стараюсь, не для себя.

– Можно выбрать отсюда любое платье?

– Какое захочешь.

– А штаны?

– И штаны.

– А топики, чтобы к джинсам подошли? Я из джинсов не вылезаю.

– Здесь есть разная одежда. Посмотрим вместе?

Грейс осталась в гостях у миссис Хинман еще на полтора стакана сока и выбрала себе несколько нарядов.

– Ни за что не угадаешь! – завопила она, сбегая по лестнице навстречу Рейлин.

А потом увидела незнакомую даму.

На даме был надет строгий костюм с темной юбкой, и выглядела она очень важной и деловой. В их доме такие люди бывали редко.

Грейс застыла на месте. Рейлин сказала:

– Грейс, это мисс Катц. Она социальный работник и пришла тебя проведать.

– Так ведь сегодня суббота, – выпалила Грейс, не придумав ничего другого.

– Мы часто навещаем наших подопечных по выходным, – сказала мисс Катц и улыбнулась. Улыбка вышла насквозь фальшивая. – Твоя няня сказала, что ты в гостях у старушки, которая живет на верхнем этаже.

Грейс осторожно подошла поближе: прямой опасности пока не наблюдалось, и надо было вести себя вежливо.

– Да, я ходила к миссис Хинман. Решила, что ей одиноко. У нее никого нет, но она хорошая. Просто старушке уже восемьдесят девять, и она пережила всех своих знакомых.

– Как это мило с твоей стороны, – ответила мисс Катц.

– Представляете, она умеет шить! Разрешила мне полистать каталог с выкройками – такие красивые наряды! Я выбрала несколько штук, и она обещала сшить их для меня. Правда, здорово?

– Очень, – сказала мисс Катц. – Тебе повезло с соседями.

– Ой, они замечательные! Билли учит меня танцевать чечетку, Фелипе – испанскому, а мистер Лафферти купил мне специальную деревянную доску для танцевальной площадки и туфли, но потом он умер. А Рейлин сделала мне стрижку и ногти. Гляньте! – Она показала даме свои руки. – Ой, вот какашка, один отвалился…

– Ничего, приклеим обратно, – сказала Рейлин.

– У тебя замечательная стрижка, – одобрила мисс Катц. – Тебе тут хорошо живется?

– Да, – сказала Грейс. Она очень боялась ляпнуть какую-то глупость.

– Что ж, это радует. Я буду иногда заглядывать к вам и проверять, как у тебя дела.

– А когда заглядывать?

– Как получится.

– Ясно. – Грейс очень хотелось крикнуть «Не надо больше сюда приходить!», но интуиция подсказывала, что так поступать не стоит.

Потом мисс Катц наконец отправилась восвояси. По облегченному выдоху Рейлин стало понятно, что она тоже нервничала.

Дверь в квартиру Билли приоткрылась, и он выглянул на лестницу.

– Все в порядке, – сказала Рейлин. – Ушла.

– Долго же она собиралась нас навестить. Так и умереть можно, не дождавшись помощи.

– Социальные работники, что с них возьмешь. Сначала не дозовешься, потом не отвяжешься.

У Рейлин тряслись руки. Грейс видела такое всего один раз – когда соседка разговаривала по телефону у них с мамой дома. Рейлин вообще было трудно вывести из равновесия; пока что это получалось только у службы опеки.

Когда они вернулись в квартиру, Рейлин включила для девочки телевизор, а сама куда-то ушла. Спустя пару минут Грейс обнаружила ее на кухне: молодая женщина сидела, забившись в угол, прямо на полу. И плакала.