В следующее воскресенье Грейс отправилась повидать Фелипе и передать ему новости от Рейлин. Уже подойдя к его порогу, она вдруг заметила, что дверь в квартиру мистера Лафферти открыта нараспашку.

Конечно, лучше бы пройти мимо – в прошлый, когда она попыталась туда заглянуть, поднялся страшный переполох, – однако новость, предназначенная Фелипе, была уже напрочь забыта. Выбора не осталось.

Грейс замерла и напряженно прислушалась, стараясь определить, есть ли кто внутри квартиры. Там громко чихнули, и она подпрыгнула от неожиданности.

Она осторожно прощелкала к открытой двери (Грейс опять надела свои чечеточные туфли, очень уж они ей нравились), готовая к любой неожиданности. Мужчина в джинсах и красном свитере сидел на небольшом табурете перед бюро и перебирал бумажки.

Грейс старалась вести себя очень тихо, но он все равно услышал ее и поднял голову.

– Привет.

– Здрасьте, – ответила Грейс. Получилось на удивление тихо. Наверно, ей было немного не по себе.

– Ты здесь живешь?

– Ага. Раньше жила на нижнем этаже с мамой, но сейчас пришлось переехать, потому что она… плохо себя чувствует. Так что я вроде как живу у Рейлин в квартире «B». А вы кто?

– Питер Лафферти. Я только сегодня утром прилетел. Нужно разобрать отцовские вещи… хотя что тут разбирать. И дела уладить.

– Какие дела?

Он посмотрел на Грейс, будто в нерешительности. Грейс не поняла, из-за чего вышла заминка, но про себя решила, что глаза у гостя хорошие. Зеленые.

– Надо разобраться, не оставил ли он указаний. Похороны или кремация. Такие вот дела.

– Ясно, – сказала Грейс.

– Ты была знакома с моим отцом?

– Ага. Он мне очень помог. Целых три раза всего за несколько дней.

Сын мистера Лафферти снова вскинул на нее глаза. На этот раз он выглядел куда более заинтересованным. Грейс всмотрелась в лицо гостя и пришла к выводу, что его что-то сильно зацепило.

– Так ты моего отца хорошо знала?

– Нет, не то чтобы хорошо. Просто он был очень добр ко мне.

– А ты не… – начал Питер Лафферти и замолчал.

– Что я не? – уточнила Грейс, быстро потеряв терпение.

– Ты не оставалась с ним одна надолго?

– Нет, а что?

– Просто интересно.

Он снова принялся перебирать папки в бюро.

– Все говорят, что он был злющий, но со мной он был довольно милый. Мне кажется, мистер Лафферти просто не любил людей, а вот дети ему нравились.

– Можно и так сказать, – фыркнул Питер, будто Грейс ляпнула что-то забавное.

Она не могла придумать, как еще поддержать разговор, а Питер молча возился с бумажками. Повисла тишина.

Грейс осмотрелась по сторонам. Она никогда не была у мистера Лафферти дома. Вокруг царил порядок, даже ковер на полу был совсем новый. А в остальных квартирах ковры лежали старые и изрядно потертые.

– Какой славный новенький коврик! – Едва выпалив комплимент, Грейс вспомнила, как тот вредный управдом, Каспер, рассуждал о половицах, которые придется поднять, и о новом ковре. Ох, кто же ее за язык-то тянул… – Извините, – сказала она. – Не обращайте внимание. Я только что вспомнила, почему здесь новый ковер.

Питер даже не поднял головы, так что Грейс не знала, расстроился он или нет. Она прислонилась к дверному косяку и снова уставилась на гостя, хотя тот продолжал заниматься своими делами.

Спустя пару минут Питер снова оглушительно чихнул.

– Будьте здоровы! – сказала Грейс.

Он удивленно посмотрел на нее, словно пожелание здоровья было чем-то из ряда вон выходящим.

– Спасибо. – Он вытащил из кармана большой белый платок и высморкался.

– Сочувствую. Простуда – противная штука, – сказала Грейс. Ей хотелось поговорить с ним, но подходящие темы как назло не шли на ум.

– Аллергия.

– А на что?

– На пыльцу, но сейчас зима. На плесень. На кошек, но отец не стал бы заводить кошку, так что, наверное, это из-за плесени.

– Как вы думаете, почему он так поступил? – спросила Грейс.

Вопрос прозвучал неожиданно и, кажется, одинаково удивил их обоих.

Несколько мгновений Питер смотрел ей прямо в глаза. Потом сказал:

– Может, зайдешь?

– Ага.

Грейс осторожно прошла в гостиную, опасаясь наступить куда-то не туда, будто на полу был очерчен невидимый круг, нарушать который нельзя. Она присела на краешек дивана.

– Извините за грубый вопрос. Миссис Хинман сказала, что у мистера Лафферти были дети, но никто из них с ним не общался.

Питер вздохнул. Взрослые всегда так вздыхают, когда не могут решить, что надо рассказать, а о чем умолчать.

– Странно обсуждать эту тему вслух.

– Извините.

– Ничего. Раз уж ты и так много про нас знаешь… У меня три брата и две сестры. Всего шестеро, и никто из нас с отцом не разговаривал. Ровно так, как тебе и сказали. Больше десяти лет, ни словечка. Я один ему изредка звонил, но несколько недель назад он перегнул палку, и я тоже перестал с ним общаться. Вот, собственно, и все.

Питер снова громко чихнул.

– Плесень, – сказала Грейс.

– Ну, не знаю. Чихается так, будто рядом сидит кошка.

– По-моему, у мистера Лафферти не было кошки.

– Вот и я так думаю. А что насчет соседей напротив?

– Там живет один Фелипе. И у него нет кота. В этом здании вообще никто не держит кошек. По-моему, это запрещено. Думаете, мистер Лафферти так поступил, потому что вы перестали с ним разговаривать?

Питер вздохнул и закрыл ящик бюро.

– Не знаю. Просто он остался совсем один.

Между ними снова повисла тишина, и Грейс вдруг почувствовала, что ей удалось поймать за хвост одну важную мысль, которая раньше ускользала сквозь пальцы. Теперь она точно знала, что было не так со всеми вокруг. Ей даже стало жутковато от такого открытия.

– Так вот оно что! – вскрикнула она.

– Ты о чем?

– Не обращайте внимания. Я только что поняла одну важную вещь. Очень-очень важную. Вы мне помогли.

– Знаешь, я бы хотел поговорить с тобой еще немножко. Спросить, откуда ты знала моего отца… Но сначала мне нужно в ванную. Подожди минутку.

Грейс осталась сидеть на месте, а Питер направился в уборную. Через некоторое время она услышала приглушенное восклицание:

– Господи!

– Что там такое?

– Угадай, что я тут нашел!

– Сдаюсь. Что?

Он не ответил. Вышел из ванной с широкой пластиковой коробкой в руках. Коробка была с невысокими бортиками и без крышки. От нее дурно пахло. Как в подворотне, где написал какой-то бродяга.

– Что это такое? – спросила Грейс.

– Это лоток.

– А зачем он нужен?

– Для кошачьего туалета.

– Котик, ко-отик, кис-кис-кис, – тихонько позвала Грейс.

Кот обнаружился под кроватью. Он смотрел на Грейс красивыми желтыми глазищами и наотрез отказывался вылезать из укрытия.

– Какой ты хороший! – сказала она. – Цветные кляксы прямо на мордочке, мне нравится.

Кот был пятнистый – белый, черный и золотисто-рыжий; Грейс уже почти вспомнила, как называется эта окраска, но слово опять выскочило из головы.

– Испугался, бедненький? – спросила она. – Конечно, испугался, ты же меня не знаешь, но ведь есть-то тебе тоже хочется. Тебя несколько дней никто не кормил. И не притворяйся, что не голодный, меня так просто не проведешь. Питер! Не поищешь какую-нибудь кошачью еду?

– Чтобы проверить, мне придется снова зайти в квартиру, – крикнул Питер с лестничной площадки.

– Ну пожа-алуйста!

Пока они ждали еду, Грейс снова принялась нашептывать коту ласковые глупости.

Спустя некоторое время Питер зашел в спальню, зажимая нос и рот платком, как защитной маской; в руках у него была вскрытая банка с консервированным лососем.

– О, отлично! – сказала Грейс. – Ради этого он точно к нам вылезет!

Примерно час спустя Грейс стояла перед дверью Рейлин, прижимая к груди мурлычущего кота. Он то и дело норовил потереться головой о ее подбородок.

Девочка осторожно постучала, стараясь не потревожить свою ношу.

Рейлин крикнула через дверь: «Кто там?» – но Грейс побоялась крикнуть в ответ, потому что доверие кота ей удалось заслужить совсем недавно. Доверие перепуганного животного – хрупкая вещь, обращаться с ним надо бережно.

Через минуту Рейлин все-таки открыла дверь. Очень осторожно.

– А, так это ты… Господи, Грейс! Что это такое?

– Это мой кот.

– Твой кот?!

– Да. Теперь мой.

– Вот уж не знаю, где ты собираешься его держать. Сюда я его не пущу. Только не в свою квартиру.

– Но он…

– Грейс! У меня аллергия на кошек.

– Что, и у тебя тоже?

– Что значит у меня тоже? У кого еще аллергия на кошек?

– У Питера, сына мистера Лафферти. Поэтому мне и пришлось забрать кота: у Питера аллергия, а домой ему нужно лететь на самолете. Ты уверена, что коту нельзя здесь пожить?

– Грейс, у меня случится отек гортани, и я задохнусь.

– Ясно. Тогда придется спросить у Билли.

– Как насчет Фелипе?

– А чем тебя Билли не устраивает?

– Ты же знаешь, он не любит перемены.

– Я все слышу, – сказал Билли.

Грейс обернулась: Билли выглядывал из-за приоткрытой двери, почти уткнувшись носом в цепочку.

– Извини, – сказала Рейлин, – просто… Я неправа?

– Смотря о чем идет речь.

Грейс сказала:

– Можно мой кот пока что поживет у тебя?

– Хм-м, – произнес Билли из-за цепочки. – Наверное, лучше спросить Фелипе.

– А я говорила, – сказала Рейлин.

– Ты же все время дома, – затянула Грейс жалобным голосом. – Ты все время дома и сможешь за ним присматривать. А Фелипе работает. Мистеру Лафферти будет одиноко и страшно.

Билли посмотрел куда-то над головой Грейс. Девочка обернулась на Рейлин: ага, переглядываются. Взрослые часто так делают, если не могут решить, кому вести неприятный разговор с ребенком.

– Милая, – сказала Рейлин, – мистер Лафферти умер.

– Не тот мистер Лафферти, который человек, а тот мистер Лафферти, который кот.

– Ты назвала кота мистер Лафферти? – изумился Билли.

– Да, – гордо ответила Грейс.

– Тебе не кажется, что это немного странно?

– А что тут такого?

– Кота зовут так же, как мистера Лафферти.

– Но он умер! – Грейс приходилось объяснять очевидные вещи. – Вы сами только что мне об этом напомнили, будто такое можно забыть. Сейчас остался только один мистер Лафферти.

– Пойду-ка я к себе. Пока гортань не отекла, – сказала Рейлин.

Грейс обернулась к Билли.

– Можно я к тебе зайду? Пожалуйста. То есть не я, а мы. Можно мы зайдем?

Билли глубоко вздохнул. Очень глубоко и очень громко. Прямо-таки напоказ. Однако потом все же снял цепочку и впустил их – в чем, в чем, а в этом Грейс почти не сомневалась. С самого начала было понятно, что Билли громко вздохнет, но потом все равно уступит.

Она села на диван и прижалась ухом к боку мистера Лафферти, слушая мурлыканье.

– Знаешь, он еще ни разу не замолчал. Как вылез из-под кровати мистера Лафферти, как начал мурлыкать, так и продолжает. А если приложить к нему ухо, то вообще здорово получается. Как будто моторчик тарахтит. Послушаешь, и в животе сразу тепло-тепло, прямо насквозь пробирает. Хочешь попробовать? Спорим, тебе понравится?

Билли присел с самого края, будто диван его чем-то настораживал, – впрочем, решила Грейс, дело тут не в диване, а в коте. Хотя Билли на него почти не смотрел.

– Очень красивый кот, – сказал Билли. Будто не мог придумать, что хорошего можно сказать про мистера Лафферти. – Я не люблю кошек… да и собак… Мне всегда нравились черепаховые.

– Точно, черепаховый! Я все никак не могла вспомнить слово.

– Мне все-таки кажется, что ему нужно другое имя.

– Мистер Лафферти – отличное имя.

– Так и запутаться можно.

– В чем?

– Вот смотри. Помнишь, что ты сказала минуту назад? Он не переставал мурлыкать с тех пор, как вылез из-под кровати мистера Лафферти. Получается, что мистер Лафферти не переставал мурлыкать с тех пор, как вылез из-под кровати мистера Лафферти. Попробуй разберись.

– Но он уже не будет сидеть под кроватью. Питер заберет все вещи мистера Лафферти, отвезет домой или выкинет. Так что кровати у мистера Лафферти тоже не будет.

– У кого, у кота?

– Нет, у мистера Лафферти. Ты что, не слушаешь?

– Ты же сказала, что мистер Лафферти – кот.

– По-моему, ты ни капельки не запутался. Просто специально заговариваешь мне зубы.

– Тогда попробуй взглянуть на ситуацию иначе. Представь, что при тебе кто-нибудь скажет, что мистер Лафферти умер. И ты сразу же испугаешься: «Нет, как же так, мой котик!»

– Хм-м, – сказала Грейс, прижавшись ухом к кошачьему боку, чтобы в животе вновь стало тепло. – Может, ты и прав. Но я уже сказала коту, что его будут звать мистер Лафферти, а обещания нарушать нельзя. Так что назовем его Кот мистер Лафферти. Чего ты на меня смотришь?

– Длинное имя получается.

– Давай спросим у него самого. – Она снова прижала ухо к мурчащему боку. – Кот не возражает. Ну что, можно ему здесь остаться?

– Не знаю, малыш. Я боюсь животных.

– Ты всего боишься, – раздраженно выпалила Грейс.

И тут же поняла, что обидела Билли.

– Жестокий упрек.

– Извини.

Сначала она даже хотела сказать, что не имела в виду ничего такого. Но слова были искренними. Их просто не следовало произносить вслух.

– Правда, Билли, извини. Я не хотела тебя обидеть. Можно я оставлю его здесь, а сама схожу в квартиру мистера Лафферти за лотком и едой для Кота мистер Лафферти?

Билли все еще обижался.

– Ладно.

Грейс посадила кота на диван. Билли тут же подскочил и попятился подальше от дивана, к самому окну, – слишком бурная реакция, даже по меркам самого Билли. В конце концов, Кот мистер Лафферти был совсем маленьким и нестрашным.

Грейс побежала к двери.

– Знаешь, я тут поняла одну важную вещь, – сказала она, уже схватившись за ручку. – Я сейчас тороплюсь, так что не буду рассказывать все подробности, но если вкратце, то каждому человеку нужен какой-нибудь другой человек. Нельзя, чтобы никого не было. И знаешь что? Теперь здесь все будет по-другому. Нужно провести еще одно собрание.

Она распахнула дверь и выбежала на лестницу.

Однако всего через три ступеньки кто-то остановил Грейс на середине шага. Ей зажали рот, подхватили за талию и спустя всего пару мгновений потащили по лестнице, ведущей на подвальный этаж.

Грейс это категорически не понравилось.

Она вырывалась и дрыгала ногами – без толку.

Надо было закричать: «Помогите! Меня похищают!» – но чужая рука крепко зажимала ей рот.

Только очутившись в квартире, Грейс поняла, что похитителем оказалась ее собственная мама.