Грейс стояла на лестничной площадке и кричала, сложив ладони рупором. Своим знаменитым (ну, или печально известным – в зависимости от ваших взглядов на этот вопрос) громким голосом.

– Миссис Хинман! Поторопитесь, а то опоздаете на собрание!

С лестницы донесся приглушенный вскрик, и по ступенькам стало медленно спускаться что-то большое, тяжелое и грохочущее. Бум, бум, бум.

Грейс немного подождала. Вскоре в ее поле зрения появился чемодан.

Следом за чемоданом показалась перепуганная девушка. Очень молодая, лет двадцать или восемнадцать. И очень перепуганная. У нее были длинные светлые волосы и большущие глаза, и она всем своим видом напоминала беспокойную лошадку, готовую сорваться с места от любого шороха.

– Ты меня испугала, – сказала девушка.

– Извините, – ответила Грейс. Очевидно, снова получилось слишком громко: девушка вздрогнула от неожиданности. – А вы кто?

– Я сюда переезжаю. В квартиру наверху.

– А, в ту квартиру, где застрелился мистер Лафферти!

Глаза у девушки стали еще круглее и испуганнее. Хотя казалось, куда уж дальше.

– Там кто-то покончил с собой?

– Ага. Мистер Лафферти, – подтвердила Грейс, удивляясь тому, что приходится повторять. Наверное, у испуганных людей не получается запоминать все с первого раза.

– Я и не знала.

– Теперь знаете. Как вас зовут?

– Эмили.

– А я Грейс. Вы одна? Если одна, то приходите к нам на собрание.

– Что значит одна?

– Ну, то и значит. Когда человек один.

– В каком смысле одна?

– У вас есть семья и друзья?

– Семья есть.

– Отлично!

– Они живут в Айове.

– А вот это уже хуже.

– И друзья есть. Пара человек. Наверное.

– В Лос-Анджелесе?

– Нет.

– Тогда вам надо на собрание.

– Я же никого из вас не знаю!

– Ну и что? В этом-то и весь смысл.

– Мне нужно распаковать вещи.

– Это все, что у вас есть? – спросила Грейс, указывая на стоящий на лестнице чемодан.

– В общем-то, да.

– А сколько вы его будете распаковывать? Мы бы вас подождали.

– Я очень устала.

– Ясно, – сказала Грейс, почувствовав, что пора отступать. – Мы будем проводить собрания каждую неделю. Приходите, если захочется.

– Может, и приду.

Как раз в этот момент на лестнице появилась миссис Хинман, и Эмили опять вздрогнула. Прежде чем Грейс успела представить их друг другу, девушка подхватила чемодан и побежала наверх, протиснувшись мимо старушки.

Миссис Хинман доковыляла до конца лестницы, и они с Грейс медленно направились к квартире Рейлин. Торопить пожилую даму было совершенно бесполезно.

– Кто это был? – поинтересовалась миссис Хинман.

– Ее зовут Эмили. Она переезжает в ту квартиру, где раньше жил мистер Лафферти.

– А, вот как.

– Почему все вокруг так боятся друг друга?

– Хороший вопрос. Пожалуй, это одно из самых загадочных свойств человеческой психики.

– Вы говорите совсем как Билли, – заметила Грейс с такой интонацией, чтобы сразу стало ясно: это не комплимент. – Что все это значит?

– Просто мудреный способ сказать, что у некоторых вещей нет толкового объяснения.

«Какой глупый ответ», – подумала Грейс и шумно вздохнула, но вслух ничего не произнесла, чтобы не обижать миссис Хинман.

– Надо будет поговорить об этом на собрании, – сказала она.

– Ну что, кто хочет выступить первым? – спросила Грейс и, прежде чем кто-то успел ответить, крикнула: – Билли, тебе хорошо нас слышно?

Грейс, Фелипе, миссис Хинман и Рейлин собрались у Рейлин дома, оставив дверь открытой нараспашку. Билли сидел в своей квартире, перед самым порогом, и наблюдал за ними через лестничную площадку. Примостился на стуле, засунув ладони под бедра – наверное, чтобы не грызть ногти. Грейс уже успела поймать его с поличным и положить конец этому безобразию.

По очевидным причинам Билли не мог прийти на собрание к Рейлин, а Рейлин не могла пойти к Билли из-за кошки. Глупо, конечно, сидеть с открытой дверью, – а как еще проведешь собрание?

– Все в порядке, – сказал Билли.

– Так слышно или нет?

– Если бы я не услышал вопроса, я бы промолчал.

– И правда, – согласилась Грейс.

– Что должен говорить первый выступающий? И зачем мы здесь собрались? – спросила Рейлин.

– Сегодня мы будем говорить о том, что люди не должны оставаться одни. Особенно, когда нас так много. Вот посмотрите на себя. Вы все одни, а ведь вас четверо! Это же глупо! Вас четверо, почему вы одни?

– И что мы должны сказать в ответ? – уточнил Фелипе.

– Надо рассказать, почему вы одни. Кроме миссис Хинман, ей не надо ничего говорить: она осталась одна, потому что пережила всех своих друзей и мужа.

Повисло молчание. Миссис Хинман смущенно заерзала на диване и откашлялась.

– Это не совсем правда, – сказала она.

– Но вы же сами мне так сказали!

– Да, сказала, знаю… Просто, понимаете… Если быть полностью откровенной, это не совсем так.

Снова долгое молчание. Грейс уже заметила: мало того, что взрослые боятся друг друга, так из них еще и ни слова не вытянешь. По крайней мере, когда речь идет об их собственной жизни. А вот читать лекции детям – это запросто, тут они большие мастера.

– Мы с Марвином были очень близки, – сказала миссис Хинман. Так тихо, что Билли, наверное, ничего не услышал. – Из-за него я потеряла многих своих друзей, даже самых старых и дорогих, хотя в те годы я бы не призналась себе в этом. Позволила судьбе развести нас в разные стороны. Не знаю даже почему. Так было проще. Нам с Марвином легче жилось вдвоем. Меньше ссор и обид, меньше непонимания… всего того, что случается, когда в нашу жизнь приходят другие люди. Но под конец мы с Марвином отдалились друг от друга… Ох, не знаю даже. Со стороны-то все было как прежде, никто бы не заметил разницы. Однако чего-то не хватало. Как будто пустота какая-то. Так сразу и не объяснишь.

Воцарилось неловкое молчание. Казалось, что невозмутимость сохраняла только Грейс. Рейлин разглядывала ногти, Фелипе притопывал ногой. Даже Билли сидел у своей двери с ужасно расстроенным видом, хотя девочка была уверена, что он не слышал и половины.

Миссис Хинман сидела очень прямо, сложив руки на коленях, а на лице у нее застыло такое выражение, будто она только что выслушала какую-то возмутительную историю и теперь всем своим поведением демонстрировала неодобрение.

– Что ж, отличное начало собрания, – сказала Грейс, чтобы никто не успел подумать ничего другого. – Кто следующий?

Ни звука в ответ.

Ни с того ни с сего на пороге возник еще один гость, резко грохнув открытой дверью о стену. Вздрогнули все, включая Грейс.

Девочка обернулась и увидела Иоланду. Очень, очень злую Иоланду.

Рейлин поднялась на ноги:

– Ой, здравствуйте…

– Какого черта вы забрали Грейс от родной матери? – спросила Иоланда.

Грейс торопливо вклинилась между ними, пытаясь предотвратить ссору. Ну, или хотя бы чуть-чуть ее пригасить.

– Это я все придумала! – сказала она.

– Ты? Сама захотела, чтобы тебя забрали от мамы?

– Мы просто решили, что… Ой, ну вот, опять слово забыла. Чем мы хотели перестать заниматься?

– Попустительством, – подсказала Рейлин, по-прежнему настороженно глядя на Иоланду. – Мы хотели перестать потакать твоей маме.

– Ах вот как! Тогда объясните мне, с каких пор позволять человеку воспитывать собственного ребенка – попустительство?

– Я объясню! – завопила Грейс. – Дайте я, я все знаю. Понимаете, мама спала целыми днями, а наши замечательные соседи за мной присматривали, но потом мы решили, что если продолжать в том же духе, то мама будет преспокойно глотать свои таблетки и дальше. И ничего хорошего из этого не выйдет. Тогда мы подумали: ведь иногда человек исправляется, если боится потерять что-нибудь очень-очень важное, ну, знаете, вот меня, например. И мы сказали маме, что ей нельзя меня видеть, пока она не исправится.

Несколько мгновений Иоланда молчала. По лицу было совершенно непонятно, о чем она думает.

– Да это же просто отличная идея! – воскликнула она наконец.

– Правда? – переспросила Грейс, удивившись ее энтузиазму.

– Ты сама все придумала?

– Нет. Мне мистер Лафферти посоветовал.

– Сама она тоже постаралась, – сказала Рейлин.

– Значит так, – объявила Иоланда. – Я сейчас спущусь к твоей маме и скажу, что сегодня ей чертовски не повезло, потому что я на вашей стороне. Она, конечно, разозлится, но ничего. Переживет. Сколько ей надо продержаться без наркотиков, прежде чем вы вернете Грейс?

Тишина.

– Хм… Мы не подумали о сроке, – сказала Рейлин.

– Тогда надо подумать. Потому что у нее бывают просветления на пару дней, но не больше. Только успеешь обрадоваться, а она за старое. Давайте установим срок в месяц. Я тоже хожу на собрания анонимных наркоманов, так что прослежу за ней без проблем.

Все переглянулись между собой.

– Хорошо, – ответила Рейлин.

– Договорились! – Иоланда вылетела из квартиры.

– Странно получилось, – заметил Фелипе.

– Зато закончилось хорошо! – ответила Грейс. – Ладно, не отвлекаемся, у нас собрание.

– По-моему, собрание надо отложить, – сказала Рейлин. – Вдруг твоя мама рассердится после беседы с Иоландой? Нам не стоит сидеть здесь с открытой дверью. Да и Билли уже не с нами.

Грейс выглянула на лестничную площадку и вздохнула: дверь в квартиру Билли была закрыта, и он сам, судя по всему, надежно спрятался внутри.

– Надо с ним поговорить, – сказала она.

– Знаешь, – Грейс обратилась к Билли, который сидел на диване, съежившись в комок и обнимая кошку, – я хочу, чтобы ты пришел к нам на школьный концерт. Зрителем. Посмотрел бы, как я танцую, похлопал бы.

Билли фыркнул. Будто услышал смешную шутку. Будто даже не допускал, что Грейс может о таком попросить.

– Нет, серьезно, – сказала она.

Билли резко побледнел, хотя и так не отличался особым румянцем.

– Грейс, ты же знаешь, что я не могу.

– Нет, можешь!

– Грейс, я…

– Билли, послушай: ты хочешь остаться дома, потому что так проще? Или хочешь поразить всех своим блеском?

Он бросил на нее обиженный взгляд.

– Так нечестно.

– Меня ты спрашивал точно так же!

– Это совсем другое дело.

– Почему?

– Потому что спрашивал я, а не ты.

– Ты подумай, ладно? Пообещай, что подумаешь. Я знаю, что ты в итоге примешь правильное решение.

– Молодости свойственна самонадеянность, – пробормотал Билли.

– Даже спрашивать не буду, что ты имеешь в виду.

– И хорошо, – вздохнул он.

Утром по дороге в школу Грейс столкнулась – можно сказать, в прямом смысле слова – с новой соседкой, Эмили. Рейлин шла позади, натягивая пальто, а Грейс бежала вперед и едва не налетела на Эмили у подножия лестницы.

Она снова тащила за собой чемодан.

– А куда вы идете? – спросила Грейс. – Вещи перевозите?

– Уезжаю отсюда! – отрезала Эмили, не сбавляя шага.

– Вы же только приехали…

– Хватит с меня, не собираюсь больше ночевать в этом ужасном месте!

– А что там такого ужасного? Симпатичный новый ковер.

– Не могу объяснить. С этой квартирой что-то не так. Нехорошая энергетика, очень нехорошая.

И побежала вперед так быстро, что Грейс даже при всем желании не смогла бы за ней успеть.

– Кто это? – спросила Рейлин, нагнав ее у двери.

– Была нашей соседкой, – сказала Грейс. – Только совсем недолго.