– Этот день надо отметить в календаре, – сказал Билли вслух. Впервые за долгий срок он сменил пижаму на обычную одежду.

Дело было субботним утром, примерно неделю спустя. Билли натянул мягкие танцевальные штаны и накинул толстовку, потому что пижамная куртка в таком ансамбле смотрелась совсем уж нелепо. И неважно, что никто его не видел.

Потом включил свет в кладовке и пробрался к комоду, стоявшему в дальнем углу. Сунул руку в верхний ящик, нашарил танцевальные туфли. Свои собственные. Не ту старую детскую пару, в которой поначалу тренировалась Грейс, а обычные взрослые туфли, которые он надевал на свое последнее выступление. Давно это было. Билли вытащил туфли из комода и поднес к лицу, вспоминая едва различимый запах старой кожи и все, что было с ним связано.

Полный набор воспоминаний, плохих и хороших. Выбирать нельзя.

Билли принес туфли в гостиную. Кошка мистер Лафферти наблюдала за ним с явным любопытством, почувствовав торжественность момента.

Надев туфли, Билли принялся за растяжку. Опустился на старый потертый ковер, принял привычную позу и вскрикнул от резкой боли: мышцы протестовали против упражнений, которые раньше казались совсем простыми.

Через некоторое время, выжав из себя все, что можно, и едва не решив бросить эту бессмысленную затею, Билли встал и осторожно прошел к танцевальной площадке. Надо было продумать хореографию для школьного выступления.

Он бы и раньше этим занялся, но Грейс пропустила целую неделю – берегла ушибленное бедро.

– Пожалуй, начнем с тайм-степа, – произнес он вслух. – Чтобы плавно войти в ритм.

По своему опыту Билли знал, что выступление лучше начинать с чего-нибудь простого и знакомого, потому что первые секунды на сцене – это всегда самое сложное. Застыть от страха и перепутать шаги – такое чаще всего бывает в начале. На первых аккордах нужные движения разом вылетают из головы. А через некоторое время включается автопилот, и дальше все идет как по маслу.

Если уж тебе повезло, и ты сам решаешь, как начать выступление, выбирай комбинацию, которую ты в состоянии повторить даже во сне.

Шаг за шагом Билли стал заново вспоминать, как танцуют тайм-степ. Ощущения были на редкость странные. Последовательность шагов быстро всплыла в памяти, мозг тут же отправил сигнал нужным мышцам… А дальше начинался кошмарный сон – из тех, где тебе в затылок дышит какое-то чудовище, а ты с трудом переставляешь потяжелевшие ноги или увязаешь по колено в густой смоле.

Он застыл посреди комнаты, уныло глядя на кошку. Кошка разглядывала его в ответ.

– Расслабься, Билли, – сказал он через некоторое время. – Если мы захотим, то через пару месяцев вспомним все, что знали раньше.

Ну, хотя бы какую-то часть – все-таки двенадцать лет прошло. Молодость не вернешь. Иначе ее давно разлили бы по бутылкам и распродали жаждущей публике.

– В танце нужны повороты, – сказал он и повторил парочку. – Можно добавить несколько тройных буффало, смотрятся весьма эффектно. Но не слишком. В самый раз.

Он неторопливо прикинул траекторию движения на фанерной площадке, чтобы случайно не вылететь на ковер. Места едва хватало на несколько поворотов; Били принялся их повторять.

Грейс маленького роста, и ноги у нее короче; если у Билли получится станцевать это, значит, получится и у нее. Но во время тренировки Грейс придется очень внимательно следить за каждым шагом. Впрочем, дисциплина ей не повредит. На маленьком фанерном танцполе все повороты должны быть аккуратными и точными. Тогда она сможет правильно рассчитать движения на школьной сцене, чтобы не свалиться в оркестровую яму. Все равно, что разминка в бейсболе: если сначала немного поразмахивать тремя битами, то с одной битой справишься без труда.

Вдруг, совершенно без предупреждения, в ушах эхом отдались слова, которые он сам произнес вслух несколько минут назад. Билли замер и задумчиво повторил:

– Если мы захотим, то через пару месяцев вспомним все, что знали раньше.

Он постоял, ритмично притопывая носком правой ноги, и прислушивался к вопросу, впервые прозвучавшему в его голове.

Затем перестал отбивать ритм.

– А хотим ли мы этого? – спросил Билли вслух.

Ответа не было. Работы над танцем оставалось еще слишком много, и перспектива сменить тему выглядела весьма заманчивой.

– Возможно, что-нибудь синкопированное… – произнес он и добавил пару вингов, а потом винг с переходом и ударом носком, просто потому что это выглядело очень изысканно и утонченно.

За несколько минут Билли придумал довольно мудреный танец, но потом осознал свою ошибку и глубоко задумался.

– Да, Билли-бой, дал ты маху. Вообразил свою привычную аудиторию, а надо было представить аудиторию Грейс. Им неинтересны твои синкопированные ухищрения. Вполне могут решить, что девочка сбилась с ритма и наделала ошибок. Нет, им нужно что-то надежное. Ровное. Понятное. Но яркое! Кто же не любит ярких эффектов…

– Ага, понял, – сказал он и принялся выстраивать танец заново.

Несколько тройных ударов. Несколько прыжков с тройным ударом. Семь шагов в одну сторону, семь – в другую, потом возвращаемся назад, по четыре раза на обе ноги, потом двойной, потом собираемся для эффектного финала…

Билли считал вслух, выбивая дробь.

– Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, прыжок… Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, прыжок… Раз, два, три, четыре… Раз, два, три, четыре… И раз, и два, и раз, и два, и раз, и два, и три – стоп!

Он замер, приподняв ногу над полом. Красивое завершение. Время для аплодисментов. Всего на долю мгновения ему показалось, что вот-вот раздадутся хлопки.

Вместо аплодисментов Билли услышал стук в дверь.

Он осторожно прошагал по ковру и отпер замок.

У порога стояла Грейс вместе с каким-то незнакомым мужчиной. Афроамериканец, голова обрита наголо, в пышной бороде проглядывает седина. Хотя на вид вовсе не старый, чуть за сорок. Глаза у него были искристые, иначе не назовешь. В левом ухе виднелась крохотная рубиновая сережка.

– Божечки мои, Билли! – взвизгнула Грейс. – Ну ничего себе! Ты снял пижаму!

– Тебя послушать, так это крайне редкий феномен, – ответил Билли, незаметно показывая подбородком в сторону гостя.

Но Грейс намек не уловила.

– Конечно, редкий – я тебя первый раз вижу не в пижаме!

– А кого ты привела в гости? – Билли надеялся, что щеки полыхают не слишком ярко.

– Это Джесси. Наш новый сосед.

Джесси посмотрел Билли в глаза, но тот сразу отвел взгляд. Интересно, поймет ли он, что Билли так поступает со всеми. Равенство возможностей, ноль шансов – одинаково для каждого.

Потом Джесси протянул руку, и Билли мужественно пожал ее, хотя при мысли о прикосновении к постороннему человеку его охватила страшная паника, острая, как сотни стеклянных осколков.

«Нехорошо, что Грейс разгуливает по дому в компании какого-то неизвестного субъекта», – подумал Билли.

Глубоко вздохнул. Он всегда составлял верное впечатление о человеке с первого взгляда и очень гордился своей интуицией. Билли посмотрел в глаза незнакомца – всего на долю мгновения. Потом снова отвернулся и медленно выдохнул.

Джесси был хорошим человеком.

– Значит, – начал Билли, стараясь перевести беседу в безопасное русло, – вы переехали в квартиру наверху? Туда, где раньше жил мистер Лафферти?

– Ага! – вклинилась Грейс. – В ту квартиру, где он застрелился. Но Джесси не боится, не то что наша предыдущая соседка.

– Какая соседка?

– А, ты ее даже не видел… Она пробыла здесь всего один день. Сказала, что энергетика какая-то жуткая, и уехала обратно. Я уже рассказала все Джесси. У него есть… этот, как его… что там у тебя есть, Джесси?

– Шалфей, – сказал Джесси. – Белый шалфей.

Так Билли впервые услышал его голос. Глубокий, спокойный, ласковый.

– Ага, шалфей, – подтвердила Грейс. – Он сказал, что хочет обдурить квартиру.

– Окурить, – поправил ее Джесси.

– А?

– Я сказал, что собираюсь окурить квартиру.

– Ой, точно. Окурить! И откуда взялось это «обдурить»…

– Не знаю. Воображение у тебя бойкое, сомнений нет.

– В общем, – продолжала Грейс, – если окурить какое-нибудь место белым шалфеем, то все злые духи сразу разбегутся.

– На самом деле, – сказал Джесси, – в злых духов я не верю, шалфей помогает убрать остатки дурной энергетики. А если бы в этой квартире действительно жил злой дух, в чем я сильно сомневаюсь, я не стал бы его прогонять, а помог бы обрести мир и покой.

– Да, с мистером Лафферти лучше придерживаться именно такого подхода, – кивнул Билли.

– Такого подхода лучше придерживаться с любым человеком, – ответил Джесси.

Повисло неловкое молчание, и Билли вдруг подумал, что ведет себя грубо: нельзя же держать гостей на пороге. Однако он никогда не приглашал в дом посторонних, особенно тех, кто пришел вот так, без предупреждения.

– Извините, я бы предложил вам зайти, но…

Грейс оборвала его на середине фразы, не дав договорить. Билли это вполне устроило.

– Нет, нам надо идти. Я хочу познакомить Джесси с Фелипе и миссис Хинман!

– А с Рейлин ты его уже познакомила?

– Еще как! – ответила Грейс. Ее слова прозвучали как-то странно и многозначительно. С подтекстом. Понять, что за этим кроется, Билли не мог.

– Ой, с ума сойти! – снова взвизгнула Грейс. – Билли, на тебе чечеточные туфли!

– Ну да.

– Так у тебя есть еще одна пара! Я и не знала! Ты мне давал детские, а эти для взрослых. Почему ты не сказал, что у тебя тоже есть туфли?

– Думал, это и так ясно.

– А вот и нет! Ты сейчас танцевал, да?

– Ставил танец для твоего школьного выступления.

– Круто! – завопила Грейс. – Ура-ура-ура! Сейчас познакомлю Джесси со всеми остальными и сразу спущусь к тебе! Нога уже не болит, можно начинать заниматься.

– Приятно было познакомиться, Билли, – сказал Джесси.

– Взаимно. – Всем своим видом Билли старался показать, что его слова – не пустая вежливость, что он и вправду искренне рад.

Грейс потащила Джесси вверх по лестнице, вцепившись в его ладонь обеими руками. Билли проводил их обоих взглядом. Ему стало чуть-чуть одиноко.

– Билли не любит людей, – донесся сверху голос Грейс. – Он… не такой как все. Но он очень хороший!

Минут через двадцать Грейс прибежала обратно и сразу схватила на руки кошку.

– Подожди немножко с танцами, – сказала девочка. – Сначала я должна рассказать тебе один секрет.

– А разве секреты можно рассказывать?

– Это не такой секрет.

– А какой?

– Знаешь, как бывает: увидишь что-нибудь интересное – и сразу хочется кому-нибудь рассказать, но страшно. Вдруг разболтают всем на свете?

– Думаешь, в ближайшем будущем я начну болтать с кем ни попадя?

– Ой, да ну тебя. Я имею в виду, не говори Фелипе и миссис Хинман. И ни словечка Рейлин!

– Договорились.

Они устроились на диване, чтобы Грейс могла торжественно огласить свой секрет.

– Готов? – спросила она, по-прежнему прижимая к груди кошку.

– Более чем.

– Рейлин понравилась Джесси!

– Хм. И как же ты это поняла?

– Легко! Я ему сразу сказала: «У нас сегодня собрание, приходи, мы будем ждать». А он ответил, что надо распаковывать вещи и что всем остальным не понравится, если на собрание придет кто-нибудь посторонний. А потом я познакомила его с Рейлин… Только мы от нее вышли, как он спрашивает: «И во сколько же начинается ваше собрание?»

– Ясно. Кстати, во сколько?

– Не знаю. Когда позову всех, тогда и начнется.

– Все в твоей власти, да?

Грейс легонько стукнула его по руке.

– Тогда сам выбирай время! И вообще, кроме меня, это больше никому не надо… Так что ты думаешь про мой секрет?

– В нем нет ничего удивительного. Рейлин очень привлекательная женщина.

– Ага. Хорошенькая. И славная. Но…

– «Но»?.. Она тебе чем-то не нравится?

– Нет, что ты, Рейлин мне очень нравится. Просто мы ее плохо знаем.

– Плохо?

– Ну да.

– Я думал, мы довольно хорошо изучили друг друга.

– Вот смотри: я знаю, что она красит всем ногти в салоне красоты, а больше – ничего. Про Фелипе и миссис Хинман я знаю примерно столько же… и в то же время гораздо больше. По ним все видно, понимаешь? А с Рейлин совсем по-другому, она ничего не показывает. По ней только одно заметно: чего она боится.

Билли погрузился в размышления: а не замечал ли он того, что увидела Грейс? В конце концов, у Билли всегда получалось составить верное впечатление о любом человеке. Но на этот раз интуиция подсказывала, что Рейлин не боится вообще ничего.

– И что же ты заметила?

– Она боится службы опеки.

– Службы опеки?

– Ты что, не слышал?

– Ерунда какая-то… Службы опеки Лос-Анджелеса?

– Ага.

– Но что такого может сделать служба опеки?

– Ну, ребенка забрать, например.

– А, вот ты про что.

– Именно. Может, служба опеки забрала Рейлин от родителей, когда она была маленькой.

– Или забрала ребенка у нее самой. Думаю, Рейлин нам обо всем расскажет, если захочет.

– Вот для этого и нужны собрания! – заявила Грейс с таким видом, будто ей опять приходилось объяснять очевидное. – Никому не нравится рассказывать про себя плохое. Чтобы вытянуть из людей всякую гадость, надо слегка на них надавить!

– Готова к тренировке? – Билли перевел тему, опасаясь, что Грейс решит перейти от слов к делу.

– Я уже неделю готова, сил нет терпеть! Пойду туфли надену, они у Рейлин остались. Сейчас вернусь. Ты только ей про секрет не рассказывай!

– Рейлин же видела, как Джесси себя вел. Думаешь, она не поняла?

– Не знаю. Со взрослыми всякое бывает, иногда не замечают самых простых вещей. В общем, не надо ей знать, что мы тут с тобой обсуждали.

– А мы что-то обсуждали?

– Джесси и Рейлин! – завопила Грейс. Так громко, что наверняка было слышно на всем этаже.

– Я пошутил, – объяснил Билли. – Просто сделал вид, что уже забыл о твоем секрете.

– Так бы и сказал. Откуда мне знать, что ты имеешь в виду?

– Я думал, это общеизвестная шутка. Культурный фон, часть коллективного бессознательного.

Грейс закатила глаза.

– Какой же ты странный!

– Спасибо, – тихонько сказал он ей в спину.

Когда за Грейс закрылась дверь, Билли осторожно прошел к танцплощадке и медленно повторил танец от начала и до конца. Закончил еще эффектнее, чем в первый раз, и снова замер на одной ноге в ожидании аплодисментов.

Да, аплодисментов. Но не для него – для Грейс. Девочке предстоит впервые в жизни услышать рукоплескания публики.

– Боже милостивый, – неожиданно выдохнул Билли. – Мне и вправду надо там быть. Вот ужас-то.