Когда следующим вечером Джесси постучался к нему в дверь, Билли по счастливому стечению обстоятельств опять повторял танец для школьного выступления, оттачивая детали. А значит, был одет не в пижаму, а в штаны и мягкий просторный голубой свитер. И даже обут в туфли.

«Может быть, – подумал Билли, – судьба начинает благоволить нам». Хотя вслух ничего не сказал.

Он открыл дверь и обнаружил, что их новый обаятельный сосед стоит на пороге, широко улыбаясь: в одной руке бутылка красного вина, в другой – два винных бокала на тонких ножках.

От этого зрелища у Билли в груди всколыхнулось какое-то странное, незнакомое чувство. Странное, но хорошее. Он не мог подобрать нужных слов, однако его поразило ощущение правильности происходящего. Вот как должна складываться жизнь. Ходишь по дому в нормальной одежде, и к тебе в гости заглядывает приятный улыбчивый джентльмен с вином. И говорит что-то вроде: «Извините, что я без приглашения. Не возражаете?» А ты в ответ: «Ну что вы! Заходите. Я просто репетировал танец».

Божественное, забытое чувство. Древняя история.

– Что вы думаете о соседях, которые приходят в гости без приглашения? – с улыбкой поинтересовался Джесси. – Испытываете легкое раздражение? Иррациональную ненависть? Убийственную ярость?

– Ну что вы! Заходите. Я просто репетировал танец.

Потрясающе. Все как в жизни.

– А что за танец? – спросил Джесси, усаживаясь на диван. Поставил бутылку и бокалы на стол. – Не знал, есть ли у вас бокалы для вина; долго думал брать их с собой или нет. Не хотелось строить предположения о чужих привычках…

– Я ставлю танец для школьного выступления Грейс.

Билли плавно прошел на кухню, не переставая ощущать на себе чужой взгляд. Достал из шкафчика бокалы. Хрупкие стеклянные вещицы ручной работы, каждый бокал – с уникальной ножкой, ни один не повторяется. Синкопированные изыски для утонченной публики.

Принес их в гостиную и поставил на журнальный столик перед Джесси, который осмотрел их с надлежащим восторгом.

– А штопор у вас есть?

Билли почувствовал, как заполыхали щеки. Позволил себе замечтаться. Вообразил, что его жизнь похожа на жизнь нормальных людей. Разумеется, у него в шкафу стояли прекрасные винные бокалы. У кого их нет – разве что, у варваров. Но штопора у Билли не было. Так что теперь Джесси сразу поймет, что он ни разу из них не пил.

Он ничего не ответил. Все и так стало понятно по его пламенеющим щекам и красноречивому молчанию.

– Ничего, у меня найдется кое-что подходящее! – Джесси поднялся и стал обшаривать карманы. На нем были слегка выцветшие синие джинсы с белой рубашкой и галстуком. Галстуком! Только подумайте, кто-то надел галстук, собираясь к нему в гости. – Швейцарский армейский нож.

– Были бойскаутом?

– Откуда вы знаете?

– Я пошутил.

– Был, честное слово. Даже умудрился дослужиться до самого высокого ранга. А вы?

Билли рассмеялся. Покраснел.

– Нет, что вы, куда уж мне. Не выдержал бы. Не люблю походы с палатками, слишком много насекомых.

– Да, насекомых и вправду много. – Джесси ловко извлек пробку и поднял перед собой, словно трофей. – А еще медведи встречаются. А комары вообще житья не дают. Расскажите мне про Грейс и танцы. Даже не так – просто расскажите про Грейс. Что случилось с ее мамой?

– Долгая история, – произнес Билли.

Он устроился на диване на расстоянии вытянутой руки от Джесси и взял свой бокал. Тонкая стеклянная ножка легла в ладонь, и в душе снова шевельнулось что-то странное. Билли отпил, чувствуя, как в животе разливается легкое тепло. Столько воспоминаний.

– Чудесно, – сказал он.

– Рад, что вам нравится. Надо было как-то загладить грубость, раз уж вломился без приглашения. Не знаю, что вы обычно предпочитаете.

– Обычно я предпочитаю воду, – ответил Билли, изрядно насмешив собеседника. – По финансовым причинам, – добавил он, чтобы Джесси не принял его за варвара. – Так вот, про Грейс. Понимаете, ее мама – наркозависимая. Насколько я знаю, ей удалось продержаться пару лет без наркотиков, но потом она снова сорвалась.

– А кто присматривает за Грейс?

– Мы все. Рейлин отводит ее в школу, Фелипе забирает после уроков, а потом девочка остается у меня, пока Рейлин не вернется с работы. Ночует тоже у Рейлин.

Билли заметил, что при этих словах неизменная улыбка на губах его гостя дрогнула. Ничего тревожного – просто какая-то мысль на секунду отвлекла Джесси от разговора.

– Миссис Хинман с верхнего этажа шьет для Грейс платья на своей старой машинке, – добавил Билли.

Джесси слегка ослабил галстук.

– Необычная история.

– Да, особенно здесь.

– Где – здесь?

– Сами понимаете.

– Среди бедных окраин? Нет, не думаю. Такая доброта где угодно покажется необычной. Однако в трущобах она появляется чуть чаще. Те, у кого ничего не осталось, всегда готовы отдать последнее. Не замечали?

– Хм, – ответил Билли; не хотелось признавать, что он никогда не видит посторонних людей и потому не может делать собственные выводы по этому вопросу.

В комнату неторопливо вошла Кошка мистер Лафферти и потерлась о ноги Джесси. Тот почесал ее за ухом.

– Это все вы, да? – уточнил сосед.

Сначала Билли не понял, о чем он спрашивает. Но взгляд Джесси был устремлен на старые фотографии.

– А, это… Да. Моя прошлая жизнь.

– И какими же танцами вы занимались?

– Самыми разными. Бальные. Чечетка. Модерн. Джаз. Даже немного балета.

– А почему перестали? – Прежде чем Билли успел ответить, Джесси одернул себя. – Нет, извините, не обращайте внимания. Слишком рано задавать такие вопросы. Сначала надо откупорить еще одну бутылку вина.

– Я бы сказал, еще десять.

Пару минут они просто молча пили. В тишине было слышно, как мурлычет Кошка мистер Лафферти. Билли напряженно пытался поймать ускользающее чувство. Что-то знакомое… В самом Джесси, в этом разговоре за бокалом вина, в том, как Джесси ослабил галстук. Разумеется, они никогда не встречались раньше. Но смутные воспоминания не отступали. Не распознать, как ни старайся – исчезает, растворяется, скрывается в тумане, словно имя актера из фильма, никак не вспомнить.

– Как зовут вашу кошку? – неожиданно спросил Джесси.

Билли вздрогнул и тут же испугался: вдруг сосед заметит, что он подпрыгивает от каждого шороха.

– Для начала должен уточнить: кошка принадлежит не мне, а Грейс. И имя для нее придумывала тоже Грейс.

– Хорошо, обязательно учту.

– Кошка мистер Лафферти.

– Вот прямо так целиком?

– Да. Началось все просто с «мистера Лафферти». Так раньше звали одного человека, поэтому, чтобы не путаться, Грейс придумала другой вариант – «Кот мистер Лафферти».

– А потом она обнаружила, что это не кот, а кошка.

– Вы все схватываете налету.

– Погодите-ка! А разве того жильца, который застрелился в моей квартире, звали не мистер Лафферти?

– Верно. Мистер Лафферти, единственный и неповторимый. Это была его питомица.

Джесси поставил бокал на стол, подхватил кошку под передние лапы и внимательно посмотрел в глаза. Она мирно болталась у него в руках, продолжая мурлыкать.

– Итак, Кошка мистер Лафферти, – официально начал Джесси, – тебе есть, что рассказать. Не хочешь ли поделиться своей историей?

Через некоторое время он прижал кошку к груди и повернулся к Билли.

– Кстати, я хотел пригласить вас к себе на церемонию окуривания. Попробуем поговорить с тем, что осталось после мистера Лафферти. Того, который человек, – быстро добавил он, бросив взгляд на кошку. – Может, удастся с ним помириться. Чем больше соседей придет, тем лучше. Все-таки вы его знали, а я нет. Каким он был?

– Ужасным. Редкостный задира. И расист. Но ему очень нравилась Грейс.

– Отлично. Тогда надо пригласить и ее. Должен присутствовать кто-нибудь, кто не таит обиды на покойного. Я знаю, что вы не очень любите выходить из дома…

– Я приду, – быстро ответил Билли. – Ничего страшного.

Он посмотрел на свой бокал и с удивлением обнаружил, что там почти пусто. Выпил и даже не заметил, когда только успел? В мышцах появилось знакомое теплое покалывание. Всего один бокал. Но он почти ничего не ел. А вина не пил уже лет десять.

Билли неподвижно сидел, наблюдая, как Джесси гладит кошку, и снова пытался поймать то глубоко забытое чувство. Почему-то оно продолжало от него ускользать.

– Да вы уже все выпили, – сказал Джесси.

Он наклонился, и кошка перепрыгнула на руки к Билли. Чтобы наполнить бокал, соседу пришлось пододвинуться ближе. Колено, обтянуто синей джинсой, почти задело штаны Билли. От Джесси хорошо пахло. Свежестью. То ли едва заметный аромат одеколона, то ли стирального порошка. А может, Джесси пах так сам по себе.

Билли с трудом сглотнул и наконец понял, что за чувство его охватило.

Конечно же. Конечно.

Томление сердца. Ничего низменного. Не грубое физическое влечение, а легкая романтическая восторженность, от которой что-то болезненно замирает в груди. И мир вдруг начинает сверкать яркими красками, и ты невольно улыбаешься случайным прохожим, от всей души желая радости тем, кого даже не замечал всего мгновение назад. Почти как любовь, только недавно зародившаяся и совсем незрелая.

Вот почему ему так долго не удавалось распознать это чувство. Слишком много времени прошло. Так сразу и не вспомнишь.

– Вот, пожалуйста, – сказал Джесси, отодвинулся и посмотрел прямо Билли в глаза.

Билли отвернулся и отхлебнул сразу половину бокала.

– Вы не подумайте, что я пришел с тайным умыслом, – начал Джесси, меняя ход беседы. – Мне просто хочется узнать соседей получше. Но, раз уж я здесь, можно задать вам пару вопросов про Рейлин? Не сочтите за грубость.

Приглушенная боль просочилась между ребрами и спустилась в низ живота. Билли долго смотрел на вино, потом разом осушил остатки.

Он и не думал, что будет иначе. Даже удивляться нечему. Но все равно чувствовал себя жалким.

Вот это, подумал Билли, и есть наша жизнь. Вот это, а не идиллическая картинка, когда мы в опрятной одежде встречаем красивого гостя с бутылкой вина и отрываемся от танцев ради душевной беседы. Хотя попытка была неплоха. Нет, наш удел выглядит иначе: осознать, что влюбляешься, ровно за мгновение до того, как объект воздыханий попросит свести его с кем-то другим.

Да. Именно так.

– Все в порядке? – спросил Джесси.

– Да, в полном.

– Я просто подумал… вы же знакомы.

– И да, и нет. Рейлин мне очень по душе. Однако буквально на днях мы с Грейс говорили о том, что многого о ней не знаем.

– И все равно вы знаете ее лучше, чем я.

– Не спорю.

– Наверное, я ей просто не нравлюсь.

– Что за глупости. Разве вы можете кому-то не нравиться?

Билли тут же смутился и покраснел. И спрятал глаза, сделав вид, что разглядывает бокал.

– Вы опять все выпили.

– Да.

Билли вытянул руку как можно дальше, чтобы Джесси налил вина, не наклоняясь к нему.

– Есть в ней что-то особенное, – сказал Джесси. – Не поймите неправильно, я не маньяк какой-нибудь. Если Рейлин не проявит интереса, я не стану давить. Просто мне трудно понять ее реакцию. Может, выдаю желаемое за действительно. Могу ошибаться, такое уже бывало.

Билли глубоко вздохнул. Неожиданно для себя он понял, что и вправду может свести этих двоих. Возможно, в перспективе. Или оттолкнуть друг от друга – всего парой слов. Прямо сейчас, раз и навсегда.

– Мне кажется, ее мучит какая-то старая боль, – сказал Билли. – Но подробностей не знаю, так что не стоит об этом рассуждать. Рейлин чудесная женщина. Ей просто нужно время. На вашем месте я бы подождал.

Джесси похлопал его по колену – от этого прикосновения мозг и все остальное тело Билли решительно объявили забастовку, отказываясь обрабатывать поступившую информацию.

– Спасибо, сосед. Не буду отвлекать вас от занятий. Когда приглашу всех остальных, сообщу о точном времени церемонии окуривания.

«Не уходите», – хотел сказать Билли. Или еще более жалкое: «Останьтесь, поговорите со мной». Но вместо этого произнес:

– Не забудьте бокалы. И швейцарский нож.

Джесси рассмеялся и собрал все со стола.

– Знаете, я неплохо разбираюсь в людях. Вы хороший человек. Я сразу это почувствовал.

Билли проводил его до двери. Всего три или четыре шага от дивана. Ничего не говоря.

– Спасибо, – тихо произнес Джесси. – Ваши слова очень много для меня значат. Вы себе и представить не можете.

Прежде чем Билли успел что-нибудь сказать, сосед крепко его обнял. Билли застыл столбом, не в состоянии даже поднять руки и обнять в ответ.

– Что ж, возвращайтесь к танцу. Школьное выступление – вещь серьезная. Пожалуй, я тоже приду посмотреть на Грейс. Остальные пойдут?

– Не знаю, не спрашивал. Я пойду.

Прозвучало это так, будто вопрос решен. Будто в этом заявлении не было ничего нелепого и невозможного.

– Пожалуй, я тоже приду, – повторил Джесси.

И шагнул за порог.

– Доброй ночи, Билли.

Билли открыл рот, однако не смог выдавить из себя ни слова. Внутри было совсем пусто. Вместо этого он поднял руку в жалком прощальном жесте.

Ночью Билли так и не смог уснуть. Не сомкнул глаз до самого рассвета. Возможно, именно поэтому ему не приснились крылья.

– Не стискивай мою руку слишком сильно, – предупредил Билли.

– Почему? – спросила Грейс. – Если я не буду держать, ты убежишь.

Билли почувствовал, как Рейлин осторожно сжала его вторую ладонь.

– Не волнуйся, – сказала она Грейс, – я тоже его держу.

Они стояли в холле прямо перед входной дверью. Сквозь стеклянную вставку была видна улица. Улица!

Билли надел джинсы и теннисные туфли, до смешного белые. Он купил их лет десять назад, но так ни разу и не примерил. Даже дома не носил. Подошвы сияли белизной, как свежевыпавший снег, еще не тронутый следами. Билли покосился на них с неодобрением и снова перевел взгляд на дверь.

В груди стало тесно, к горлу поднялся комок. Билли тщетно попытался его сглотнуть.

Рейлин спросила:

– Ключи с собой?

Ее голос прозвучал слишком тоненько, с едва заметным эхом. Будто издалека. Словно Билли пытался закрыться от происходящего. Наверное, так оно и было.

– Разумеется, с собой. Шесть раз проверил карман. Представляешь, какой кошмар: остаться снаружи перед захлопнутой дверью и без ключа?

– Просто уточняю, – сказала Рейлин. – Готов?

– Категорически нет.

– Серьезно? Остаешься дома?

– Я не говорил, что собираюсь остаться дома, я сказал, что не готов. И никогда не буду. Поэтому давайте поскорее покончим с этим, пока я не передумал.

Рейлин распахнула дверь, и порыв утреннего ветра ударил Билли прямо в лицо.

Как с красным вином. Жутковатое, смутно знакомое ощущение. Давно позабытое. Приятное.

Все втроем, как единое целое, они шагнули на крыльцо.

– Ты как? – спросила Грейс, заглядывая ему в лицо.

Горло перехватило спазмом, стало трудно дышать. Вместо ответа Билли просто дернул подбородком.

Они начали спускаться по лестнице.

Пять бетонных ступенек. Всего пять. Билли принялся считать, сколько лет прошло с тех пор, как он в последний раз поднимался по ним, но очень быстро понял, что от точной цифры станет только хуже.

Над головой, глубоко в листве, весело чирикала какая-то пичуга.

«Надо же, в Лос-Анджелесе по-прежнему водятся птицы», – хотел пошутить он, однако голос не слушался.

Билли попытался вспомнить. Если бы птицы пели у него под окнами, он бы наверняка заметил. Нет, кажется, из квартиры ничего не было слышно. Значит, птичьи трели коснулись его ушей впервые за долгие годы? И впервые за долгие годы он почувствовал себя живым?

«Пф-ф», – сказала бы Грейс.

Билли оглянулся, чтобы посмотреть на свой дом, – их разделяли уже целых три здания. Он вышел на улицу и прошагал полквартала, размышляя о певчих птицах. Но одного взгляда, брошенного на оставшийся позади дом, оказалось достаточно: паника встрепенулась, нагнала и крепко вцепилась в его нутро. Грудь будто тисками сжали. Щеки похолодели, на лбу выступили капли пота.

Он остановился. Намертво.

Рейлин остановилась вместе с ним, а Грейс сделала по инерции еще несколько шагов вперед, не отпуская его руку.

– Что случилось? – спросила она.

Билли утратил дар речи.

– Пора возвращаться?

– Как ты? – спросила Рейлин.

Билли покачал головой, и от этого простого движения земля едва не ушла у него из-под ног. Казалось, тело стало легким и невесомым, один неверный жест – и он взлетит.

– Можешь вернуться, – сказала Рейлин, – если дальше никак.

– Еще чуть-чуть, Билли, – захныкала Грейс. – Ну, пожалуйста! Только за угол повернем.

Билли снова покачал головой. Очень, очень осторожно.

– Ладно, – сказала Грейс. – Ничего страшного. На первый раз хватит.

Они разжали пальцы одновременно, не подозревая о том, что Билли превратился в воздушный шар, и только их руки удерживали его на земле. Когда теплая тяжесть ладоней исчезла, Билли остался один, далеко от надежных стен родного дома. О чем он вообще думал, когда согласился на это?

Он бросился бежать.

До крыльца можно было домчаться всего за несколько секунд, однако время тянулось обманчивым мороком. «Игра воображения, только и всего», – убеждал он себя. Но какая яркая, какая страшная. Казалось, стремительный бег продлился около четверти часа: наконец Билли взлетел на крыльцо, отчаянно дернул ручку и попытался толкнуть дверь. Она не поддалась.

Еще толчок. Заперто.

Паника вспыхнула с новой силой: словно кто-то выплеснул масло в бушующее пламя.

Билли постарался взять себя в руки и сделал глубокий старательный вдох.

– Эта дверь не запирается, – сказал он вслух. Надо же, голос вернулся – значит, у него получилось себя успокоить. – Мы просто поворачиваем ручку не в ту сторону.

Еще одна попытка. Нет, дело не в ручке. Дверь действительно заперта.

Можно попробовать догнать Грейс и Рейлин. Тогда снова придется отойти от дома. Билли оглянулся, чтобы крикнуть им в спину, но их уже и след простыл. Исчезли из виду. Должно быть, повернули за угол… За какой угол, в какую сторону, Билли не знал.

Значит, чтобы попасть в дом, придется привлечь внимание соседей.

«Только не Джесси», – подумал он.

Билли постучал по стеклянной двери сразу двумя кулаками.

– Фелипе! Я не могу войти! Открой мне дверь, пожалуйста!

Подождал. Ответа не было.

Он посмотрел вверх. На улицу выходили окна той квартиры, где жил Фелипе, так ведь? Те окна, которые видно с крыльца? Или все-таки Джеси? Билли понятия не имел, потому что ни разу не поднимался на второй этаж.

– Миссис Хинман! – завопил он.

Спустя несколько отчаянных мгновений окно на третьем этаже открылось, и миссис Хинман выглянула наружу.

– Господи, – воскликнула она, – почему вы так кричите?

– Я не могу войти в дом! – Билли почувствовал, что на глаза наворачиваются горячие слезы.

– Боже мой, зачем поднимать такой шум! Почему вы не взяли с собой ключ?

– Я взял ключ! От квартиры! Дверь в подъезд не запирается!

– Запирается! Иначе вы бы там не стояли.

– С каких пор? С каких пор на этой двери есть замок?

– Уже лет десять.

Билли сел на бетонное крыльцо, привалившись спиной к двери. Оттуда не было видно миссис Хинман – пожалуй, так даже лучше.

– Или восемь-девять, по меньшей мере.

Сил не осталось. Билли прижался к двери, чувствуя себя измученным и опустошенным.

– Вы не могли бы спуститься и открыть мне дверь? – Голос прозвучал совсем слабо.

– Спуститься-то я могу, но от лестницы страшно болят колени.

– А вы не могли бы поторопиться?

– Я же сказала, у меня болят колени! Как тут поторопиться?

Билли зажмурился, почти смирившись со своей участью: он вышел из дома и застрял в аду. Вот что бывает, если покинуть квартиру. Ты перестаешь контролировать происходящее. Выходишь за пределы безопасной территории, – и тебя затягивает в водоворот событий. Ничего не поделаешь, остается только ждать. Вот что бывает, если…

Дверь за спиной Билли неожиданно распахнулась, и он повалился назад, в холл. Сверху на него смотрел Джесси.

– Как вы тут?

Черт побери.

– Я не мог открыть дверь, – сказал Билли. Получилось совсем жалобно и по-детски. Черт. Черт. Черт. Весь в слезах, парализован от паники, да еще и эти белые кеды. Угораздило же попасться на глаза Джесси именно в таком виде. Черт. – Я не знал, что здесь установили замок. Вышел на улицу и не смог попасть обратно.

Джесси протянул ему руку.

Билли долго разглядывал предложенную ладонь, прежде чем за нее ухватиться. Потом все-таки позволил поднять себя на ноги. Руки дрожали, и Джесси наверняка это заметил.

– И все-таки вы вышли наружу, – сказал он. – Это уже хорошо.

Ох, господи. Он знает. Обо всем.

– Надо тренироваться, – ответил Билли срывающимся голосом.

Они вместе дошли до квартиры Билли. Джесси положил руку ему на плечо: судя по всему, новый сосед неплохо разбирался в воздушных шарах. И знал, что их надо держать как можно крепче.

Трясущимися пальцами Билли вытащил из кармана ключи и отпер дверь.

Стоило очутиться в коконе привычных стен, как все чувства исчезли. Все. Паника, способность двигаться, говорить, думать – не осталось ничего. Он превратился в пустую оболочку, полую ракушку на песчаном берегу: моллюск, живший внутри, давным-давно умер.

Билли рухнул на диван и поднял на Джесси равнодушный взгляд.

– Знаете, я удивился, – сказал Джесси, – когда вы объявили, что пойдете на школьный концерт Грейс. Подумал: ничего себе! Серьезный подвиг для агорафоба.

«Все потеряно, – мелькнуло в голове у Билли, – Джесси знает». К счастью, сил на переживания не осталось.

– Я подумал, мне просто нужно тренироваться, – едва слышно прошептал он.

– Хорошая мысль. – Джесси сел рядом. Близко, слишком близко.

– Отличная выдалась тренировка.

– Завтра будет лучше. Я сделаю вам дубликат ключа от общей двери.

Кошка вошла в комнату с громким мяуканьем, и Билли крепко прижал ее к себе, зарывшись пальцами в теплый мех, слушая раскатистое мурлыканье. По лицу снова потекли слезы. Хотя какая разница, от Джесси уже ничего не скроешь.

– Мне нужно успокоиться. Одного дня не хватит.

– Хорошо. Тогда послезавтра.

– У меня не получится, – ответил Билли, уткнувшись лицом в кошачий мех.

– Нужна помощь?

Билли поднял взгляд; шерсть налипла на ресницы.

– Какая помощь?

– Хотите, схожу с вами? Вдвоем будет легче.

– Я был не один. Мы шли в сторону школы вместе с Рейлин и Грейс. Потом я вернулся, а они отправились дальше.

– А я вернусь вместе с вами.

Нет, это уже чересчур. Невыносимо, совершенно невыносимо. С одной стороны, при мысли о ежеутренних прогулках с Джесси сердце начинало радостно колотиться в груди. Но… идти с ним вот так? Как с заботливой нянькой? Слишком много эмоций за один раз, Билли не мог с ними справиться.

– Мне стыдно, – сказал он.

– Почему? Чего тут стыдиться? У меня был дядя, который страдал агорафобией и паническими атаками. Он даже не пытался выйти из дома, сколько я себя помню. А вы попытались.

– Попытался, – бессмысленно повторил Билли. – Попытка не удалась.

– И что теперь? – ответил Джесси. – Подумаешь. Попробуете еще раз.