Было примерно пятнадцать минут седьмого, и Грейс смотрела телевизор – устроилась прямо на ковре, сложив ноги по-турецки. Ей нравилось сидеть близко-близко к экрану. Так, чтобы можно было погрузиться в далекий мир, представляя, будто взаправду живешь чужой жизнью. Она смотрела любимую передачу про четырех взрослых, которые воспитывали одного маленького мальчика, – малыш, хоть и не вышел ростом, верховодил всеми вокруг. Обычно Грейс хохотала над ними до слез, однако в тот вечер смеяться не хотелось. Девочка так глубоко задумалась, что пропустила половину шуток; когда Рейлин смеялась у нее за спиной, она выныривала из этого странного оцепенения и не могла вспомнить, о чем думала.

Рейлин и Джесси сидели на диване, держась за руки, но стоило Грейс на них обернуться, как они тут же отодвинулись друг от друга.

– Не волнуйтесь, при мне можно не осторожничать. Подумаешь, секрет.

Рейлин с Джесси покосились друг на друга. Словно выбирали, кто из них будет отвечать.

– Понимаешь, просто… – начала Рейлин.

Запала хватило совсем ненадолго, и фраза осталась незаконченной.

– Просто я еще ребенок?

– Нет. Просто мы еще сами не привыкли.

– И что? Хоть у кого-нибудь все складывается как надо.

– Грейс, в том-то и дело: мы не знаем, как все сложится. В самом начале отношений не хочется никому ни о чем рассказывать…

Грейс вскинула руку, прерывая объяснения.

– Подожди! Кажется, Иоланда пришла!

Девочка подбежала к двери, прижалась к ней ухом, потом бросилась на кухню и легла на холодный линолеум, напряженно прислушиваясь.

– Ничего не разобрать…

Рейлин подошла к ней и протянула руку.

– Не волнуйся, милая. Она потом к нам зайдет.

– Это долго! – захныкала Грейс.

– Знаю. Вставай-ка. Будем ждать вместе.

Рейлин подняла Грейс с пола, отвела в гостиную и усадила на диван между собой и Джесси.

– Уже послезавтра, – сказала Грейс. – Чем дальше, тем страшнее.

– Послезавтра – первый день отпуска Иоланды. А до прихода мисс Катц осталась еще пара дней. Да и вообще, может, она позже придет.

– Или раньше, – откликнулась Грейс.

– Не переживай так. А то тебя опять будет тошнить. Постарайся успокоиться.

– Извини. Я стараюсь. Трудно очень.

Прошел почти час. К тому моменту, как Иоланда наконец появилась на пороге, Грейс вырвало дважды.

Обычно Иоланда не заходила в квартиру, ограничиваясь коротким кивком из холла, но на этот раз вошла и даже присела на диван. Грейс никак не могла решить, к добру это или нет.

Иоланда подалась вперед, уперлась руками в колени. Ожидание тянулось слишком медленно.

– Господи, не молчи, я сейчас взорвусь! – выпалила Грейс, давясь словами.

– Извини. Тут такое дело… Не люблю зря обнадеживать людей. Если новости плохие, то радоваться нечему… но ты по крайней мере знаешь, что никого не обманываешь. У нас новости вроде бы хорошие, только я не уверена, что это надолго. Не знаю, можно ли брать их в расчет. Поэтому и тяну с ответом. В общем, так. Эйлин сегодня в завязке. Ничего не принимала, хотя сидит там одна. В первый раз за неделю застала ее бодрячком. Видимо, понимает, что скоро придет та дамочка из службы опеки.

– Я думала, ей все равно. – Грейс никак не могла решить, радоваться ей или злиться. И вообще, что полагается делать в такой ситуации?

– Я тоже. Когда мы с ней в первый раз говорили об этом, Эйлин было плевать. Но одно дело – теоретические выкладки, а другое…

– Иоланда, говори по-человечески! – буркнула Грейс, даже не пытаясь скрыть раздражение.

– Теперь она поняла, что все происходит по-настоящему. Следующие два-три дня все решат. Эх, если можно было бы взять отпуск прямо сейчас! Ладно, дергаться поздно, поменялась с коллегой. Если Эйлин выдержит хотя бы пару дней… Тогда получится поговорить с ней как раньше. Может, даже до чего-нибудь договоримся. Я приду завтра снова.

Грейс казалось, что ноги приросли к полу, и что из живой девочки она превратилась в каменную статую. Краем уха она слышала, как Рейлин проводила Иоланду до двери и сказала ей что-то на прощание, но сама так и осталась стоять, опустив голову.

Минуту спустя Джесси осторожно тронул Грейс за плечо.

– Эй, малыш, не грусти. Новости-то хорошие.

– Знаю. Но раньше я просто переживала, а теперь мне страшно, и это даже хуже. Как сказала Иоланда, ничего непонятно. С мамой так уже бывало. Только подумаешь, что она бросила… Не могу я сейчас радоваться. Никак. Боюсь сглазить. И в школу завтра не хочу. Рейлин, можно мне остаться дома?

Грейс наконец подняла голову и обнаружила, что Иоланда уже ушла.

– А дома не хуже будет? – спросила Рейлин, присаживаясь рядом. – Сидишь, переживаешь, даже отвлечься не на что.

– Вдруг меня и в школе стошнит?

Рейлин вздохнула.

– Давай я попробую помочь, – сказал Джесси. – Использую рэйки, чтобы вылечить твой живот. Это такая энергия, которая помогает телу восстановиться.

– Но в школу-то я пойду без тебя.

– Научить, как это делается?

Джесси потер ладони друг о друга – то ли чтобы согреть, то ли чтобы поднакопить энергии, – а потом поднес их к животику Грейс, однако прикасаться не стал. Грейс решила, что это как-то странно. Она ему так и сказала:

– Ты меня не трогаешь, потому что взрослым мужчинам нельзя трогать маленьких девочек?

– Нет. Потому что так надо.

– Но ты не задеваешь то место, где болит.

– Зато энергия до него доходит. Прямо по воздуху.

Грейс подождала, прислушиваясь к себе.

– По-моему, я что-то чувствую, – сообщала она, потому что и вправду что-то ощутила. Ну, или почти вправду. А может, ей просто очень хотелось верить Джесси. – Когда кто-нибудь держит руку так близко, это всегда чувствуется.

– Потому что от другого человека исходит энергия.

– Она же не лечит!

– А это не всегда рэйки. Энергия бывает разной. Попробуй закрыть глаза и прислушаться к своему желудку.

– Ладно, – сказала Грейс.

Через некоторое время живот немножко успокоился – возможно, потому что Грейс этого ждала. Впрочем, если тебе полегчало, разве важно из-за чего?

– Джесси, а ты можешь вылечить мне голову? Потому что живот расстраивается от нервов, а нервы – от мозга, а мозг в голове.

– Мозг тут ни при чем.

Голос у Джесси был очень умиротворяющий. Девочке нравилось его слушать.

– Разве?

– Ну, если только чуть-чуть. Эмоции, от которых тебе становится плохо, зарождаются в животе.

– Правда?

– Поэтому он и болит. Просто закрой глаза на минутку и ни о чем не думай.

Грейс послушалась.

– Минутка прошла? – спросила она через некоторое время.

– Целых семь, – сказал Джесси своим спокойным приятным голосом. – А теперь давай я покажу, как это делать самой.

И он показал.

Грейс согласилась, что лучше пойти в школу, а не сидеть дома, мучаясь от тревоги и тошноты.

Наверно, это было правильное решение – Рейлин и Джесси его одобрили.

На следующий день по дороге домой Грейс с Фелипе учили, как по-испански будет «счастье» и «удача». И тут Грейс увидела мисс Катц. Вот уж точно не suerte и не felicidad, подумала Грейс.

Машина у мисс Катц была совсем незаметная – маленький серебристый автомобильчик, вроде бы «хонда». Она попалась им всего за один квартал от дома, и Грейс зачем-то заглянула внутрь. На водительском месте сидела мисс Катц. Ни с кем не спутаешь. У Грейс сразу похолодело внутри.

– Пораньше приехала, – сказала она Фелипе. И тут же потерла руки, собирая лечебную энергию для своего бедного животика. – Дама из службы опеки. Представляешь, уже здесь.

– Ясно. А почему ты держишься за живот? Тебе плохо?

– Защищаюсь от тошноты.

– Твоя мама вчера была в завязке. Так что, может, нам повезло.

– Фелипе, надо срочно все разузнать! Иоланда придет вечером, я же до тех пор умру!

– Можно спросить у твоей мамы.

– Нет! Ей пока нельзя меня видеть, сначала надо продержаться тридцать дней без наркотиков. Сходи к ней, Фелипе. Пожалуйста!

– Mi amiga, она меня терпеть не может.

– Фелипе, ну пожалуйста!

– Хорошо. Боюсь, она и говорить со мной не станет. Но попробую.

– Почему ты держишься за живот? – спросил Билли. – Тебе плохо?

– Защищаюсь от тошноты, – отмахнулась от него Грейс. – Это рэйки, меня Джесси научил. Иначе взорвусь. Фелипе слишком долго разговаривает с мамой.

– Наверное, это хорошо. Значит, она его не выгнала.

Вдруг голос Билли резко изменился:

– Грейс Эйлин Фергюсон! Ты что, ногти грызешь?

Грейс вздрогнула и посмотрела на руки: ноготь на большом пальце правой руки был изрядно обкусан.

– Вот ведь, Билли, я скоро стану совсем как ты. Твое дурное влияние!.. Ой, слышишь? Фелипе идет!

Она распахнула дверь и впустила Фелипе.

– Твоя мама не захотела со мной разговаривать.

Грейс тут же подняла руки перед животом – на случай, если рэйки вдруг понадобится прямо сейчас.

– Что, совсем-совсем?

– Совсем. Я сказал ей, что спрашиваю за тебя. Что ты очень переживаешь о том, как прошел визит дамы из службы опеки. Она велела мне подождать и написала записку. Вот.

Фелипе протянул Грейс ярко-желтый листок из блокнота, который мама хранила рядом с телефоном. Грейс всегда думала, что хранить блокнот у телефона – полная глупость. Все равно им никто не звонил.

– Что там написано? – спросила Грейс. Страшно было даже прикоснуться к записке.

– Не смотрел. Личное.

Она взяла записку. И даже удивилась, что записка ее не укусила.

– Сейчас прочитаю… «Дорогая Грейс, сегодня меня навещала та дама из социальной службы. Я ничего не принимала уже два дня. Деточка, я стараюсь ради тебя. Осталось еще двадцать восемь дней, а потом ты снова ко мне вернешься. С любовью, мама».

Долгая тишина.

– Это ведь хорошо? – спросил Билли.

– Ага, конечно. Очень.

– Что-то вид у тебя не слишком веселый, – заметил Фелипе.

– Боюсь поверить.

– Но дама из социальной службы никуда тебя не забрала.

Конечно, Билли просто пытался разрядить обстановку, и все же в его словах была доля правды. Что бы ни случилось через двадцать восемь дней, один визит мисс Катц они благополучно пережили.

Грейс думала, что будет на седьмом небе от счастья. Воображала радостные танцы, песни и бесконечное ликование. На самом деле она только пошатнулась от внезапной слабости и почувствовала, что нужно срочно присесть.

Иоланда заглянула к ним вечером.

Рейлин принимала ванну, поэтому дверь ей открыл Джесси.

– Ну что, – сказала Иоланда, не успев даже шагнуть через порог, – хотите узнать хорошие новости?

– Дама из службы опеки уже приходила, но мама в завязке, поэтому меня не заберут! – крикнула Грейс.

Честно говоря, она не собиралась вопить. Просто так получилось: слова вырвались наружу на полной громкости.

– А, так вы уже в курсе. Про дополнительные проверки слышали?

– Про что?

– Значит, не слышали. Ладно.

Иоланда взяла девочку за руку, усадила на диван и устроилась рядом сама. Только полный дурак не догадался бы, к чему идет дело. От ужаса у Грейс похолодело в животе.

– В общем, мисс Катц будет навещать твою маму от двух до четырех раз в месяц. Чтобы убедиться, что все идет как надо.

– От двух до четырех раз в месяц?

Язык плохо слушался. Грейс даже не поняла, как ей удалось произнести эту фразу.

– Мисс Катц так просто не проведешь. За наркоманами нужен глаз да глаз.

– Ясно.

Что тут еще скажешь?

– Ну, по крайней мере первая проверка позади. Это же здорово?

– Ага, – откликнулась Грейс. – Здорово. Только мне надо повидаться с Билли. И с кошечкой.

Уже перед самой дверью Грейс обернулась к помрачневшей Иоланде.

– Теперь тебе не придется тратить отпуск. Кстати! Приходи на мой школьный концерт. Я тебя звала, помнишь? Ты тогда сказала, что взять еще один отгул не получится. А теперь у тебя останутся свободные дни.

– Ага, договорились, – рассеянно ответила Иоланда.

– Придешь? Правда?

– Правда.

– Спасибо. Если мама поступит так, как обещала в записке, то можешь взять ее с собой. Там посмотрим.

Грейс прошлепала через холл и постучалась к Билли.

– Это я. Впусти, пожалуйста.

– Что случилось, малышка? Они опять собрались на свидание?

– Понятия не имею. Не знаю, чем они занимаются. Просто хочу к тебе.

– Хорошо, заходи.

– Ты такой нарядный, – сказала Грейс, усевшись на диван. – Извини, что раньше не сказала. Все время забываю. Мне нравится, какой ты стал: все время в опрятной одежде, красивый, причесанный. Давно надо было сказать.

На диван запрыгнула Кошка мистер Лафферти, и Грейс прижала ее к себе.

– Что такое, малыш?

– Дама из службы опеки будет приходить к нам по два или даже по четыре раза в месяц. Маму проверять.

Билли придвинулся к ней поближе и спросил:

– Надолго это?

– Н-ну… Не знаю. Наверное, навсегда. Или пока не поймает маму с поличным.

– Вот оно как.

– Ага. Вот так.

Они долго сидели в полном молчании. Грейс смотрела, как за окном сгущаются сумерки. Темнеть стало гораздо позже, дни пролетали один за другим.

Билли заговорил, и Грейс вздрогнула от неожиданности.

– И теперь ты будешь каждый день переживать? Просто потому что в следующий раз все может пойти наперекосяк?

– А у меня есть выбор?

– Мисс Катц уже приходила, твоя мама в завязке, а ты совсем не радуешься.

– Хм-м, – сказала Грейс.

В чем-то он был прав. Мисс Катц могла увезти ее из дома в любой момент. Через неделю, через две, через месяц. Но сегодня ее никуда не увезли. Могли бы, но не увезли.

– Ладно, твоя взяла. Тили-тили, трали-вали, Грейс не забрали. Каждый день буду петь эту песню, пока остаюсь с вами вместе. Вот, даже стишок получился!

– Во второй части размер не тот.

– Какой размер?

– Ничего, извини. Отличный стишок и прекрасный боевой настрой.

– Нет, серьезно. При чем тут размер?

– Размер – это когда ритм совпадает.

– А-а, понятно. Как в настоящем стихотворении. Ладно. Тили-тили трали-вали, Грейс сегодня не забрали… Билли, а научи меня еще какому-нибудь танцу?

– Какому?

– Да любому. Хочу потанцевать, а школьный танец мы уже замучили, ты сам так сказал. Давай что-нибудь новенькое.

И Билли научил Грейс танцевать вальс, просто потому что Билли – это Билли.

Двигаться надо было на три счета, держась друг за друга. Грейс нравилось танцевать вдвоем. Потренировав шаги, Билли показал, как кружить партнера. Он держал ее руку над головой, а Грейс кружилась. Потом она немножко покружила Билли, несмотря на то, что он не девочка. Билли прошлось сильно наклониться, а ей – потянуться вверх, высоко-высоко. Они долго смеялись.

Не такой уж плохой выдался вечер.