– Что ж, дорогой сосед, а теперь расскажи-ка мне, что случилось, – велел Джесси, осторожно прикладывая лед к синякам Билли: сначала к одному глазу, потом к другому. – На тебя напали на улице?

Рейлин ушла домой, где было больше чистого воздуха и меньше кошек. При мысли о том, что они с Джесси остались совсем вдвоем, Билли начал нервничать, однако, разумеется, ничего не сказал.

– Нет, – едва слышно прошептал он. На сопротивление сил не осталось. – Я сам.

– Но не специально же?

– Нет. Мы с Грейс танцевали к школе, и я споткнулся о трещину в тротуаре.

– «Один – ноль» в пользу трещины.

Неожиданно для себя самого Билли рассмеялся. Точнее, фыркнул от смеха и вскрикнул от боли, потому что во время падения изрядно пострадал не только нос, но и ребра. Правда, Билли еще никому об этом не рассказывал. Пусть у него останется небольшая личная тайна. Пока более заметные раны не заживут.

– Чудесно, – сказал Джесси. – Хорошо, что синяки ты заработал сам и по чистой случайности. Значит, мне не придется устраивать взбучку тому поганцу, который посмел поднять руку на моего друга. И тебе взбучку устраивать не буду. Так, а теперь показывай, что еще болит? Ребра?

Господи Иисусе, подумал Билли. И вправду волшебник. Грейс часто его так называла, но Билли всегда считал, что это образное выражение.

– И как же ты об этом узнал?

– Элементарно. Ты попытался засмеяться и скривился от боли. Показывай.

Джесси потянулся к его свитеру, но Билли не выдержал.

– Нет!.. Нет, – повторил он еще раз, собирая остатки спокойствия и закутываясь в него, как в старое одеяло. – Прости, не хотел кричать. Не надо. Не хочу, чтобы ты видел меня в таком состоянии.

Джесси убрал руки, и несколько секунд они просто молчали.

– Ладно, смотри, – сдался Билли, поднимая край свитера.

Джесси посмотрел. Билли тоже. У него еще не было шанса оценить ущерб, потому что рядом постоянно крутился кто-то встревоженный и заботливый. На ребрах не осталось живого места, сплошные синяки и кровоподтеки. Стоило представить, как все это будет выглядеть завтра или дня через три, и голова начинала немилосердно раскалываться. Хотя, возможно, она раскалывалась сама по себе.

Тем временем Джесси снова протянул руку – прямо к обнаженному беззащитному боку.

– Я хочу проверить, нет ли переломов.

– Не надо, – сказал Билли. На этот раз он старался говорить шепотом. – Пожалуйста, не прикасайся ко мне. Положить руку на плечо – это одно, но так… так не надо. Я тебя люблю и просто не выдержу.

От макушки к затылку побежали мурашки, будто эхо произнесенных слов. Билли сидел зажмурившись, хотя и не помнил, когда успел закрыть глаза. Он слышал, как Джесси растирает руки, и все ждал, ждал, что будет дальше. Но ничего не происходило. Через некоторое время по ребрам разлилось щекочущее тепло.

– Ты что, применяешь рэйки к моим синякам? – поинтересовался Билли, так и не открыв глаз.

– Да. Ты не против?

– Нет, не против. Спасибо.

После этого на несколько долгих минут его окружила блаженная тишина.

– Кажется, рэйки лечит не только ребра. Даже страх уходит. Не до конца, конечно. Но тиски слегка разжались и уже можно вздохнуть.

– Вот и отпусти его, – сказал Джесси.

– Я не знаю, смогу ли пойти на концерт в понедельник, – сказал Билли.

Глаз он по-прежнему не открыл.

– Надо, – ответил Джесси. – Ради Грейс. Сам знаешь, что должен там быть. И пойдешь. Ты ей обещал, она на тебя надеется.

– А если не смогу?

– Все равно придется.

– В прямом смысле слова – не смогу.

– Не думаю, что так бывает.

– Вот поэтому я и жил один все эти годы. Стоит с кем-то сойтись, как на тебя сразу начинают возлагать большие надежды. Страшно подвести. Одному гораздо легче, никаких разочарований.

– Поздно. Грейс с тобой уже дружит. Вот представь. Допустим, я и вправду волшебник, как утверждает наша общая знакомая. Махну палочкой, и Грейс исчезнет из твоей жизни. Совсем, словно никогда и не было. И в понедельник тебе никуда не придется идти. Хочешь, наколдую?

И Билли представил. Все было настолько безнадежно, что он действительно попробовал представить, как бы ему жилось без Грейс.

– Не надо. Не исчезай ее, – вздохнул Билли. Джесси прав, у него не оставалось выбора. – Как мне показаться людям на глаза в таком виде?

– Шляпа и солнечные очки.

– В моем гардеробе нет шляп и очков.

– Зато в моем есть.

– И еще. После своего выпускного я не заходил ни в одну школу. Детские годы – самая ужасная и жестокая глава моей биографии, и, поверь, мне есть с чем сравнивать. Если я зайду внутрь, точно запаникую. Не надо было давать обещаний. Я не смогу. Хотел только проводить Грейс до школы, а оно вот чем обернулось. Видишь?

– Вижу. Жизнь дала тебе по носу. Бывает время от времени.

Билли чувствовал, как тепло, исходящее от ладоней Джесси сместилось к его лбу, закрытым глазам и носу.

– И как мне идти дальше?

– Друзья помогут. Видишь ли, в том, что люди на тебя полагаются, есть свои преимущества. Например, ты тоже можешь положиться на них. Взять и сказать: «Не справляюсь, нужна ваша помощь».

– Никогда не смогу такое сказать.

– Уже сказал, – улыбнулся Джесси.

Грейс заходила его проведать три раза в субботу, один раз в воскресенье утром и еще один раз в воскресенье вечером – и даже принесла куриный суп.

– Рейлин приготовила? – поинтересовался он.

– Нет, Джесси, – сказала Грейс, подхватывая на руки кошку. – Я хотела у тебя спросить одну вещь. Уже давно хочу, но никак не соберусь, потому что страшно. Ты завтра придешь на меня посмотреть? После всего, что случилось?

– Постараюсь найти способ, – тихо ответил Билли, шаркая на кухню за ложкой.

– Что-то не впечатляет.

Он зачерпнул супа – божественно. Помимо всего прочего, Джесси еще и великолепно готовил. Никакой справедливости.

– Отвечу как можно честнее. Понимаешь, я чувствую, что не смогу. Сил не хватит. Но раз уж я тебе обещал, придется сделать невозможное. Джесси обещал помочь. Только не знаю, как.

– Джесси справится. Он что угодно сделать может. В общем, план такой. Концерт будет на последнем уроке, так что приходите чуть раньше двух часов. Сначала надо получить пропуск у администратора. Потом сразу идите в актовый зал. Первым номером у нас одна глупая пьеса. Понимаешь, не у всех учеников есть таланты, но роли подобрали каждому. После пьесы мальчик, которого зовут Фред, будет играть на трубе, потом Бекки споет песенку, а потом я. Финальное выступление – это хорошо. Самых лучших всегда оставляют напоследок. А потом можно домой. Я знаю, что ты придешь на меня посмотреть. Просто знаю и все тут.

– Спасибо за оказанное доверие. Спать-то сегодня будешь?

– Надеюсь. Джесси сказал, что научит меня медитировать, чтобы расслабиться. А ты будешь спать?

– Сомневаюсь, – ответил Билли.

И, разумеется, не сомкнул глаз.

В понедельник после полудня к нему заглянул Джесси. Вставать с дивана было больно, но Билли все равно героически пошел открывать дверь, уже успев привести себя в порядок и одеться. Можно сказать, был готов. Даже слишком.

– Вот, налей воды, чтобы таблетки запить.

Джесси высыпал ему на ладонь десяток капсул. Билли долго их разглядывал, будто ожидая получить официальное приглашение.

– Никаких медикаментов, – вступился Джесси за таблетки. – Только травы. Хотя довольно сильные. Корень валерианы и кава-кава. Оказывают успокаивающий эффект, но могут вызвать сонливость.

Билли фыркнул и тут же поморщился от боли в ребрах.

– Отлично. Попробую задремать посреди школьной толпы, прямо на глазах у всех. Этот день войдет в историю.

– Хуже от таблеток не станет.

– Не спорю. Спасибо.

– Через час заходи к нам. Рейлин хочет слегка припудрить твои синяки. Чтобы ты чувствовал себя поувереннее.

– Спасибо, конечно, но, боюсь, мы с ней по тону не совпадаем.

– Она вчера специально сходила в магазин и купила тональный крем и консилер под цвет твоей кожи.

– Вот как. Тогда прошу прощения за грубость.

– Не извиняйся. Не надо тратить душевные силы, они тебе еще пригодятся.

– Отличный совет, – сказал Билли, напряженно раздумывая об ожидавшем его испытании.

Он проглотил все десять таблеток, стоя у раковины на кухне.

Билли сидел у Рейлин за кухонным столом, не зная, куда смотреть, а она осторожно закрашивала ему разбитый нос и синяки под глазами. Периодически он морщился от боли, и она начинала извиняться. Приходилось раз за разом повторять, что все в порядке.

– Где Джесси? – спросил он.

– Помогает миссис Хинман спуститься. Потом подгонит машину к дому.

– Миссис Хинман пойдет с нами? Но она же не… Погоди, у Джесси есть машина?

– Кончено. А как бы он катался между домом и больницей?

– Но он ведь прилетел сюда на самолете.

– А потом купил дешевую подержанную машину.

Билли хотел спросить, что он будет делать с автомобилем, когда придет пора возвращаться домой. Однако говорить о том, что Джесси когда-нибудь от них уедет, совершенно не хотелось. Ни с Рейлин. Ни с самим собой.

– Готово, – объявила Рейлин. – Я бы сказала, что получилось неплохо. Вот, посмотри.

Билли взял зеркало и во второй раз за три дня взглянул себе в лицо. Рейлин постаралась на славу, синяки стали почти незаметны. Правда, нос у него по-прежнему был опухший, а один глаз заплыл кровью из-за лопнувшего сосуда.

– Что ж, выгляжу прилично, – сказал он. – Постарел только.

– Никто из нас моложе не становится.

– Да, но ты меняешься постепенно, день за днем. А я разом перемахнул двенадцать лет.

Джесси распахнул дверь школы, и Билли шагнул в крошечный холл, спрятавшись за темными очками, одолженными у соседа. Справа он чувствовал надежное плечо Джесси, слева – Фелипе. Они вели его под руки, будто раненого. Джесси принес с собой алую розу на длинном стебле – наверное, для Грейс, решил Билли, но спрашивать не стал. Он обернулся, проверяя, не отстали ли от них Рейлин с миссис Хинман. Рейлин указала в сторону кабинета администратора, словно была в школе уже не в первый раз.

– Все вокруг такое крошечное, – прошептал Билли.

Джесси уточнил:

– Паникуешь?

– Еще как. Сразу вспоминаю свою школу. А ведь думал, что наконец-то выкинул из головы этот кошмар.

– Дышать не забываешь?

– Забываю иногда.

– Зря. Отличное средство от паники.

Рейлин открыла дверь в кабинет, и они всей гурьбой ввалились к администратору. За столом сидела молодая чернокожая женщина с очень коротко остриженными волосами.

– Мы пришли посмотреть выступление Грейс Фергюсон, – сказал Джесси.

Женщина явно удивилась. Она обвела их взглядом, задержавшись на Билли чуть дольше, чем на остальных. Или ему почудилось? Вряд ли.

– Все пятеро?

– Все пятеро, – тут же откликнулся Джесси.

– А вы ее…

– Соседи.

– Вот как. Ясно. Ее мама уже здесь вместе с другом семьи.

– Замечательно, – сказал Джесси.

Ему удавалось отвечать только на прямые вопросы, игнорируя невысказанный подтекст.

– Хорошо, – кивнула администратор и открыла ящик стола, бросив еще один настороженный взгляд на Билли. – Пять пропусков. У Грейс сегодня целых семь гостей. Новый рекорд.

– Она у нас очень популярная девочка, – ответил Джесси.

Билли старался не смотреть на шкафчики, питьевые фонтанчики и двери в классные комнаты. Когда он наконец поднял глаза, они уже подошли к актовому залу. Сердце заколотилось быстрее.

– Мне показалось, или администратор действительно посматривала на меня с подозрением?

– Не показалось, – ответила Рейлин. – Наверное, из-за очков. Или из-за того, что у тебя вид слишком нервный. Ерунда, забудь.

Они остановились перед входом. Изнутри доносился гомон сотен детских голосов. Джесси взял Билли за руку и вложил в его ладонь два маленьких мягких цилиндрика.

– Беруши, – пояснил Джесси. – Там будет шумно.

– Да здесь тоже не очень тихо.

– Давай покажу, как пользоваться.

Джесси аккуратно скрутил цилиндрики и вставил их в уши Билли: сначала в одно, потом в другое.

– Они приглушат шум. Будет слышно, но не так громко.

А потом он открыл дверь в актовый зал, и сплошной стеной обрушились звонкие вопли школьников – страшно представить, какой гвалт стоял там на самом деле. С берушами окружающий мир слегка отдалился и стал напоминать сон. А может, от успокоительных трав у Билли действительно появилась легкая сонливость. И он притворился, что актовый зал в начальной школе пригрезился ему во сне.

Сели все вместе в самой центральной секции. Билли огляделся по сторонам и столкнулся взглядом с мамой Грейс. Эйлин сидела вместе Иоландой на один ряд вперед и на пять или шесть мест дальше. Гневно посмотрев на него, она решительно отвернулась.

– Чуть дырку во мне не прожгла, – прошептал он Рейлин и Джесси. Из-за берушей Билли опасался нечаянно повысить голос.

– Да, – вздохнула Рейлин. – Чего и следовало ожидать.

Тишина. Если, конечно, гул трехсот голосов можно назвать тишиной.

Потом Рейлин сказала:

– А я тебе говорила, что мою маму тоже звали Эйлин?

Джесси ответил «Да», а Билли – «Нет». Получилось практически хором.

– Вообще-то, я обращалась к Билли. Папу звали Реем. Рей и Эйлин.

– Ясно…

– Так что…

– Что? А, понял. Рей и Эйлин. Рейлин.

На сцену вышел ведущий и потребовал тишины. Как ни странно, дети послушно закрыли рты. Не сразу, секунд через десять, но закрыли. В Биллином сне стало значительно тише.

– Сколько будет идти концерт? – прошептал он Джесси на ухо. – Спектакль длится целый час?

– Нет, все мероприятие рассчитано на пятьдесят минут. Включая танец Грейс.

– Боже, по-моему, прошло уже больше. Разве нет?

Джесси бросил взгляд на часы.

– Девять минут.

– Ох, господи…

Спустя мгновение Билли обнаружил, что ладонь Джесси замерла над его животом – очень близко, но не касаясь. Он глубоко вздохнул и принялся старательно впитывать всю лечебную энергию, до какой мог дотянуться.

Когда на сцене появилась Грейс, все пятеро захлопали. Билли видел, что Эйлин с Иоландой тоже хлопают. Он вытащил беруши и снял очки, чтобы не пропустить ни одной детали.

На Грейс была голубая туника, которую сшила миссис Хинман, и черные колготки. Билли даже не подозревал, что у Грейс есть черные колготки. Наверное, купили для выступления.

Он наклонился к миссис Хинман через сидящего между ними Фелипе и тронул старушку за плечо.

– Говорил же я вам, ей понравится, – прошептал он.

Миссис Хинман засияла.

Грейс встала в исходную позицию на должном расстоянии от края сцены, и мир замер.

– Какая она красивая, – выдохнул Билли.

Рейлин вплела ей в волосы цветы, и Грейс лучилась с ног до головы своим неповторимым грейсовским обаянием. Даже если она переживала и не спала всю ночь, зрители бы этого не поняли.

– У нее талант, – прошептал Билли с трепетом в голосе. – А я-то не распознал.

Как же можно было так ошибиться? Наверное, он просто никогда никого не учил, никогда не видел первые занятия начинающих танцоров. Может быть, все проходят через неуклюжесть, которая заметна только со стороны.

А ведь она еще не начала танцевать. Даже музыка не заиграла. Но Билли видел репетиции сотни раз – и знал, что с танцем Грейс справится. Дело было в другом. Как Грейс вышла на сцену. Как притягивала к себе взгляды зрителей.

– У нее талант, – повторил Билли.

Заиграла музыка – песню он выбирал сам. Грейс слегка наклонила голову, будто прислушиваясь. Потом улыбнулась и сделала первый шаг.

Она была прекрасна.

Отличный тайм-степ. Чеканные повороты буффало. Руки двигаются в такт, туловище расслаблено. Она не на секунду не переставала улыбаться – настоящей, не сценической улыбкой. Талант светился во всем, даже во взгляде.

Билли отсчитывал вместе с Грейс тройные прыжки, стиснув зубы от напряжения, словно мог силой воли направить ее в нужную сторону. Но, разумеется, от него тут ничего не зависело. Она чудесно справлялась сама.

Тройные прыжки получились идеально.

И финал был потрясающий. Четкий и элегантный. Она широко раскинула руки, словно ожидая от зрителей заслуженных оваций.

На секунду все замерли – публика всегда отстает от выступающего на долю мгновения. Потом зал разразился аплодисментами. Билли вскочил на ноги, и все четверо соседей поднялись следом за ним. Миссис Хинман пришлось опереться на Фелипе, но она тоже встала. Потом подскочили Эйлин и Иоланда. Грейс поклонилась аудитории. Аплодисменты не умолкали, только стали еще громче, и другие родители тоже начали подниматься со своих мест. Улыбка Грейс засияла ярче.

– Она просто рождена для этого, – сказал Билли вслух.

Джесси замахнулся и кинул на сцену алую розу.

Грейс подобрала ее, положила на сгиб руки и сделала реверанс. Реверанс! Он никогда не учил ее делать реверансы. И не объяснял, как правильно держать цветок на длинном стебле. Может, Грейс видела такое в кино или по телевизору? Или все дело в таланте?

В зале вновь поднялся гомон, и дети начали потихоньку выбираться наружу, однако Билли ни на что не обращал внимания.

Грейс сбежала по ступенькам и направилась прямо к нему. Билли пробирался ей навстречу, даже не оглядываясь, чтобы проверить, идет ли за ним Джесси или кто-то другой из группы поддержки.

Она стояла прямо между сценой и первым рядом, ослепительно улыбалась, а в глазах светился какой-то вопрос. Точнее, не какой-то, а вполне конкретный. И даже не «Ты гордишься мной?» – потому что тут и так все было ясно. Скорее, «Ты ведь сильно мной гордишься?»

Билли обхватил ее личико руками.

– Здорово, да? – спросила она, все еще задыхаясь от танца.

– Господи, Грейс, ты просто…

Он слишком долго тянул с ответом. Закончить фразу Билли не успел, Грейс резко вырвали у него из рук.

Эйлин схватила дочку за локоть и притянула к себе.

– Видишь? – яростно выплюнула она в лицо Билли.

В руке у нее был ярко-оранжевый пластиковый диск, как брелок на цепочке. На диске сверкнула золотистая надпись, но Билли не смог ничего разобрать.

– Это значок тридцати дней. Я продержалась месяц. Никаких наркотиков – не принимаю и не прячу дома. И если кто-нибудь из вас посмеет приблизиться к моей дочери хоть на полсотни метров, я вызову полицию, и вас всех арестуют за похищение. Вот так-то!

Она сорвалась с места и потащила Грейс за собой. Девочка слабо помахала на прощанье. Билли помахал в ответ.

Рядом неожиданно раздался голос Иоланды:

– Извини, я и не предполагала… Я с ней поговорю. – И она бросилась следом за Эйлин.

Сон, перетекший в кошмар, внезапно оборвался. Билли обнаружил, что стоит посреди школьного актового зала, и вокруг разыгрывается настоящая трагедия. Он судорожно обернулся в поисках Джесси. Тот стоял прямо у него за плечом, и Билли едва не сшиб его с ног.

– Мне надо домой, – выпалил он. – Срочно. Я в панике и не могу справиться. Помоги мне.