– Жаль, что ты не хочешь со мной разговаривать, – сказала мама.
Грейс сидела на полу примерно в метре от телевизора: ноги сложены по-турецки, локти на коленках, кулаки под подбородком – и не отрывала взгляд от мультика, который ей, в общем-то, совсем не нравился. Но это было совершенно неважно, потому что она все равно не следила за происходящим на экране.
– Может, сыграем в шашки?
– Нет, спасибо.
– А раньше тебе нравилось со мной играть.
– Я сегодня не в настроении.
– Можно прогуляться и купить мороженого. Или тоже скажешь, что не в настроении?
– Еще как скажу. Не в настроении.
Мама встала между Грейс и телевизором и выключила мультик. Она нависала над ней, и девочке пришлось запрокинуть голову, чтобы разглядеть мамино лицо, маячившее где-то далеко вверху.
– Знаешь, ты до сих пор ни разу не сказала, что рада вернуться домой. И не похвалила меня за то, что я продержалась без наркотиков целый месяц – а ведь это было не так-то просто. Лезешь на стенку из-за каких-то соседей и кошки, а на все остальное тебе плевать. Я от тебя еще ни одного доброго слова не услышала.
Грейс вздохнула.
– Спасибо тебе большое. Но…
Мама махнула на Грейс рукой – в прямом смысле слова – и ушла.
Иоланда заглянула к ним в гости на следующий день. После работы, примерно в половине седьмого. И принесла с собой пиццу – пепперони с двойным сыром.
– Спасибо, – тихо сказала Грейс и взяла себе кусочек.
– Ого, – сказал Иоланда, обращаясь по большей части к маме, потому что Грейс уже успела спрятаться в своем углу. – Она теперь всегда такая? С тех самых пор?..
– Нет, – ответила мама. – Не всегда. Иногда бывает хуже.
– Может, поговорите по душам?
– Не собираюсь слушать все заново! – отрезала мама.
– А я бы поговорила, – сказала Грейс.
Она устроилась с пиццей на краю дивана, Иоланда села с другого края. Мама осталась стоять у кухонного стола. Закурила и отвела взгляд в сторону.
– Терпеть не могу, когда ты дымишь в квартире, – сказала Грейс.
– Знаю. Я не обязана делать все по-твоему.
– Ты ничего не делаешь по-моему.
– Так, спокойно! – вмешалась Иоланда. – Разговариваем, а не пререкаемся. Конструктивный диалог. Эйлин, Грейс высказала свое мнение…
Мама вздохнула.
– Раньше я курила на крыльце. И тебя это устраивало. Но теперь я боюсь оставлять тебя одну. Стоит мне отвернуться, ты сразу кинешься к своим драгоценным соседям.
– И что? Разве это так плохо?
– Грейс, не кипятись! – сказала Иоланда. – Конструктивный диалог. Если мама будет курить на крыльце, ты пообещаешь никуда не убегать?
Грейс вздохнула. Шмыгнула носом.
– Ага, ладно.
– Да ты только ее послушай! Хлюпает, как выжатая мочалка. Нам раньше так славно жилось: только я и Грейс, вместе против целого мира. А теперь она страдает, как брошенный щеночек, потому что я не пускаю ее к тем отвратительным людям.
– Они не отвратительные! – крикнула Грейс.
– Эйлин! Плохой ход! – рявкнула Иоланда. – Еще раз.
– Ладно, извини. Потому что я не пускаю ее к друзьям. Раньше она была счастлива вместе со мной, безо всяких посторонних. А теперь у нее такой вид, будто она только что потеряла лучшего друга.
– Так и есть!
Мама отвернулась и принялась яростно дымить сигаретой.
– Да, вид у Грейс не очень цветущий, – сказала Иоланда. – В прошлом месяце было гораздо лучше. Теперь она похожа на фикус, который забыли полить. Вот-вот начнут отваливаться сухие листочки. Разве ты не хочешь, чтобы твоей дочери было хорошо?
– Я хочу, чтобы моей дочери было хорошо со мной! – сказала мама, так и не обернувшись.
– А это уже эгоизм.
– Иоланда, иди на… к черту.
– Даже так? Тогда слушай сюда, куколка. Да, раньше вы были счастливы вдвоем, прям как в сказке. А потом ты решила догнаться коксом, и Грейс в этом не виновата. Теперь у нее есть новые друзья. И ты должна радоваться, потому что иначе Грейс оказалась бы либо в морге, либо в приюте. И тебе бы ее отдали не раньше чем через год. То, что твоя дочь по-прежнему здесь, заслуга соседей. Она к ним привыкла, а привязанности так легко не вырывают.
– Еще посмотрим, – процедила мама, туша сигарету в грязной тарелке.
– Так, попробую снова. Ты можешь полностью исключить этих людей из жизни Грейс. Жестоко и несправедливо, однако помешать тебе не в моих силах. Но ты не можешь стереть их из ее памяти.
– Ничего, скоро забудет, – сказала мама. Очень тихо, будто пыталась скрыть слезы.
– Думаешь? – спросила Иоланда. – Грейс? Ты когда-нибудь сможешь об этом забыть?
– Нет.
– Эйлин, она говорит, что не сможет.
– Все так говорят. А потом забывают.
– Ты разбиваешь дочери сердце. Я бы посоветовала найти компромисс.
– Мне не нужны компромиссы.
– Ничего не поделаешь, – сказала Иоланда. Подхватила еще кусок пиццы и направилась к двери. – Грейс, если понадобится помощь, звони.
– Ты ей не нужна! – крикнула мама. – Ей нужна только я!
Иоланда склонила голову на бок и приподняла бровь.
– Если понадобится помощь, звони мне, Грейс, – повторила она.
– Угу, – сказала Грейс.
Потом Иоланда ушла, а Грейс стащила три куска пиццы и закрылась у себя в комнате.
Проснулась она рано утром, снаружи едва начало светать. С минуту Грейс просто лежала под одеялом, разглядывая тонкий лучик солнца, просочившийся сквозь занавески. Вспоминала свое выступление – до того момента, как мама схватила ее за локоть и утащила за собой.
Потом она спрыгнула с кровати и прошла на цыпочках к маминой спальне. Заглянула внутрь, задержав дыхание. Мама крепко спала.
Тогда Грейс осторожно пробралась к телефону, рядом с которым лежал желтый блокнот, тихонько вырвала один лист и написала записку крупными печатными буквами.
ТЫ ТАК И НЕ УСПЕЛ НИЧЕГО СКАЗАТЬ ПРО МОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ. ПОМНИШЬ?ЛЮБЛЮ, ГРЕЙС
Она бесшумно отперла дверь и снова прислушалась – из маминой комнаты не доносилось ни звука. Убедившись, что все в порядке, Грейс взлетела по лестнице, сложила записку пополам и просунула под дверь Билли.
– Привет Билли, привет кошечка, – прошептала она. – Люблю вас обоих!
Затем сбежала вниз и торопливо запрыгнула в кровать, пока мама не проснулась.
На следующее утро Грейс проснулась поздно. К ее огромному сожалению, мама уже была на кухне и варила овсянку. Сожаления вызывала не овсянка – ее Грейс как раз любила, – а тот факт, что теперь у нее не получится никуда улизнуть. В конце концов, она пообещала не убегать, пока мама курит на крыльце. Никто ничего не говорил про отлучки в шесть утра.
Грейс прошлепала к столу и нахмурилась, глядя, как мама тушит сигарету.
– Я думала, что ты будешь курить снаружи.
– Ты спала, вот я и закурила. Тебя же не было рядом.
– А теперь я здесь. И на кухне воняет сигаретами.
Мама вздохнула.
– Ладно. Завтра с утра пойду курить на улице.
– Спасибо.
Грейс понимала, что мама старается изо всех сил. Готовит три раза в день, пылесосит в квартире, вовремя забирает ее из школы. А еще Грейс понимала, почему мама так старается. Думает, что если быть хорошей мамой, то можно загладить вину за все остальное.
– Не хочу идти в школу, мне плохо, – сказала Грейс.
– Что случилось?
– Меня тошнит.
Мама потрогала ей лоб.
– Температуры нет.
– А я и не говорю, что у меня температура. Я говорю, что меня мутит. Сходишь в магазин за имбирной газировкой от тошноты?
– Хорошо, позавтракаем и схожу.
– Спасибо. Тогда я снова прилягу.
Грейс слушала, как мама моет посуду после завтрака, к которому никто так и не притронулся. Потом скрипнула входная дверь.
– Вернусь через десять минут!
Неужели мама уйдет, не взяв с Грейс обещания сидеть дома? Это что, ловушка? Ее собираются подкараулить на лестнице?
Дверь закрылась, ключ повернулся в замке. Пару секунд Грейс лежала, едва дыша, потом осторожно выбралась из кровати и подкралась к окну: мамины ноги прошли по тротуару в сторону магазина.
Убедившись, что путь чист, Грейс кинулась к двери, отперла замок и понеслась наверх. К Билли.
Едва не постучала в дверь, но опомнилась в последний момент. Мама ведь обещала позвонить в полицию, а если Билли арестуют, то он умрет. В прямом смысле слова. Даже если Джесси и Рейлин вытащат его оттуда через пару дней, – это же Билли, он просто не выдержит.
Грейс провела пальцем вдоль щели под дверью и наткнулась на лежавший там конверт. Зацепила, потянула – и он выскользнул к ее ногам.
Схватив добычу, девочка побежала домой. Снова закрыла дверь на замок, чтобы мама ничего не заметила.
Когда Грейс вскрывала конверт, руки у нее слегка дрожали.
«Да, помню. Ты самая яркая звездочка из всех, что мне доводилось видеть. Блеск просто ослепительный. Вот что я хотел сказать.
С любовью, Билли»
Мама вернулась домой. Грейс слышала звон посуды на кухне и даже шипение имбирной газировки.
Минуту спустя мама появилась на пороге спальни и грустно улыбнулась Грейс.
– Мне очень жаль, что ты так сильно переживаешь из-за соседей. Я подумала, что нам и вправду не помешает небольшой компромисс.
– Какой компромисс? – с надеждой уточнила Грейс.
– Увидишь. Это сюрприз.