Вот уже седьмую ночь подряд она спит в их постели одна. Седьмую ночь за тридцать восемь лет.
Она физически ощущает пустоту в постели, отсутствие привычных звуков.
Она нервничает.
Но сегодня ночью она слышит скрип пружин, потревоженных не ее телом, и ей не страшно.
— Я знаю, что это ты, Уолтер.
До известной степени она ожидала его появления.
— Мне это нравится в тебе. Я никогда бы не справился со всем этим без тебя. Ты — единственная исполнительница моей воли.
— Да, — отвечает она, поворачиваясь в сторону голоса, — я всегда ею была.
Она хочет включить свет, но не осмеливается. Достаточно лунного света и света уличных фонарей.
Он сидит на краю постели в темном костюме и галстуке. На галстуке нет заколки, и когда он наклоняется к ней, она протягивает руку к шелковистой материи и трогает ее пальцами.
— Почему я это чувствую? — спрашивает она.
Ее переполняют чувства, но она боится их проявить, поскольку призрак может растаять так же внезапно, как и появился.
— Возможно, ты спишь.
— Не думаю.
— Может, ты видишь во сне именно эту часть меня. — Он вытягивается на постели рядом с ней, опирается на локоть и улыбается. — Что ты видишь, когда смотришь на меня?
— Ты в том же костюме, который был на тебе в день нашего последнего свидания. Ты смотришься очень солидно. А почему ты спрашиваешь? Это имеет какое-то значение?
— Просто интересно, каким ты предпочитаешь помнить меня. Потому что на самом деле я никак не выгляжу. — Он протягивает к ней руку и касается ее волос, но она не чувствует физического прикосновения, разве что внутри ее все напрягается. — Когда я смотрю на тебя, я вижу рыжие волосы и безупречную кожу.
— Ты спишь, дорогой.
Он смеется, прежде всего глазами.
— Я не могу остаться. Я пришел, чтобы ответить на твой вопрос. Майкл не ответил, потому что не знает ответа. Даже я не знал. Мне пришлось искать ответ там, где все известно. Ты заслуживаешь ответа.
— Я думала, что, может быть, ты гей.
— Я спрашивал себя, но это не так. Просто я знал, что умру. Хотя и не сознавал, что знаю.
Она кивает. Сегодня она знает это лучше, чем когда-либо.
— Я как будто пытался прогнать тебя. Как можно позволить себе любить, если знаешь, что дни твои сочтены?
— Но ты ведь любил свою семью. И Эндрю. И Никки.
Он качает головой. И отводит взгляд к окну, глубина его глаз бездонна.
— Как объяснить тебе разницу? Это все равно что разница между прошлым и будущим. Когда ты маленький, у тебя есть мать и отец, брат и сестра, собака и лучший друг. Но ты оставляешь все это позади. В любом случае. Так выходит по жизни. Уже не они составляют твое будущее. Они все равно потеряют тебя.
— Уолтер, когда я была с Майклом, я имею в виду, когда была близка с ним, это на самом деле был ты?
— Меня нет, дорогая. Разве что вот так, как сейчас, я могу быть рядом с тобой. Прошлого нам не вернуть.
Он наклоняется к ней, чтобы поцеловать, и она отдается нахлынувшему на нее чувству, зная, что надежда опять только растревожит душу.
Она тянется к его лицу, но не находит его.
Когда она вновь открывает глаза, то все еще видит его. Она трогает его волосы. Ничего.
— Я чувствую твой галстук. Почему я не чувствую тебя?
— Даже у снов есть свои пределы. Я должен возвращаться. Я оставил этих двоих в лодке в Тихом океане. Без меня они могут вышвырнуть друг друга за борт.
— Подожди.
— Не могу.
— Скажи мне, это только сон?
— Да и нет, милая.
— Я должна тебе кое-что сказать.
Но она знает, что не успеет это сделать, потому что еще не знает, что собирается сказать. Возможно, ей до конца жизни не подобрать правильных слов.
— Не надо, — говорит он. — Все равно это останется в прошлом. Я не вернусь. Никогда. Прости. За все.
Она крепко зажмуривается, чтобы противостоять правде этих слов. Открывая глаза, она понимает, что проснулась. Его уже нет.
Нет, не так. Его никогда здесь не было.
И он никогда не вернется.
«Слезы помогут», — думает она, не в силах сдержать их.
Она благодарит Господа за то, что Эндрю нет рядом. Он ужасно боится такой ерунды, как слезы.
Она спрашивает себя, сможет ли освободиться от этой боли длиною в сорок лет до его возвращения домой.
Она готова начать все сначала.