Предисловие к русскому изданию

Эта книга — одно из самых необычных переводных изданий по социальным наукам за последние годы. Она знакомит читателя не со скороспелыми сенсационными концепциями и не с теориями, давно ставшими научной банальностью на Западе, и лишь теперь постепенно достигающими находившихся в карантине российских умов. Эта книга, принадлежащая перу выдающегося экономиста и философа этого столетия, лауреата Нобелевской премии по экономике Фридриха фон Хайека (1899–1992), впервые увидевшая свет в Англии в 1975 г., - авангард современной западной экономической мысли.

Сам Хайек, подводя итог своей огромной научной деятельности, скромно сказал, что он сделал лишь одно открытие и два изобретения. Одно из этих изобретений — денационализация денег — и составляет содержание этой книги. Однако логику этого изобретения нельзя понять без хотя бы краткого знакомства с главным открытием Хайека: его концепцией рынка как системы обмена знаниями.

Хайековская концепция рынка. Каждый участник хозяйственной деятельности обладает одному ему известными знаниями о возможностях собственной производительной деятельности и своих потребительских нуждах. Экономическая система должна использовать эти знания для координации деятельности всех участников.

Наибольших успехов достигнет та экономическая система, которая наиболее полно использует эти рассеянные в обществе знания. Именно в использовании рассеянных знаний и состоит главное преимущество рыночной экономики перед другими способами координации хозяйственной деятельности, в том числе перед социализмом. Рыночная экономика координирует действия участников путем выработки сигналов — рыночных цен, — которые и сообщают агентам нужную им для принятия решений информацию. Другим важным инструментом рынка является конкуренция, которая, отбирая лучшие индивидуальные решения участников, является для общества в целом процедурой открытия новою. Свобода напрямую связана с эффективностью: чем свободнее экономика, тем больше экономических открытий может совершить свободное творчество людей.

Хайековская концепция рынка означает революционный пересмотр как самого предмета экономической науки, так и ее выводов относительно экономической политики государств.

Согласно ортодоксальной концепции экономики, рынок является лишь одним из инструментов оптимального распределения ресурсов. Следовательно, всякий раз, когда рыночное распределение ресурсов будет сочтено «неоптимальным», «неэффективным», желательно или даже необходимо предпринимать меры, которые «улучшали» бы работу рынка. Тем самым традиционная доктрина экономики становится матерью ползучего западного социализма: непрекращающегося усиления государственного регулирования хозяйственной жизни общества. Согласно хайековской концепции не так важно, является ли нынешнее распределение ресурсов «наиболее эффективным». Важно, посылает ли экономическая система сигналы, которые указывают людям правильное с точки зрения настоятельности потребностей общества действий.

Примеры. Из хайековской концепции вытекают многочисленные следствия и рекомендации прямо противоположные тем, которые продуцирует ортодоксальная экономическая наука. Хорошо известно, например, что монополии приводят к нерациональному использованию ресурсов. Значит, говорит, традиционная наука, его можно и нужно улучшить, регулируя монополии государственными органами и проводя в жизнь антитрестовское законодательство. Надо создать соответствующие государственные органы, и они увеличат эффективность экономики.

Нет, следует из теории Хайека, проблемы монополий вообще не существует. Сверхвысокие монопольные цены посылают правильные сигналы другим экономическим агентам. Данная сфера — сверхэффективна, и стоит пытаться тем или иным способом обойти монополию. В условиях отсутствия государственного регулирующего органа монополия будет так или иначе похоронена.

Традиционная экономическая наука вполне оправдывает государственную помощь бедным: согласно ей общество имеет право заставлять всех платить за то, чтобы не быть травмированным бросающейся в глаза нищетой. Нет, следует из теории Хайека, государственная обезличенная помощь беднякам посылает им ложные сигналы: не зарабатывать, не делать сбережений, разрушать семьи, тратить время на стояние в очередях за пособиями и справками. Эти сигналы настолько сильны, что забивают и без того уже слабые сигналы рынка, побуждающие бедняков обратиться к полезной и лучше оплачиваемой деятельности. Результатом государственного денежного «спроса» на бедность будет лишь ее увеличенное производство. И надо сказать, что примеры широкомасштабных программ помощи беднякам, в частности в США, полностью подтверждает это умозаключение. Заметим, однако, что данный теоретический вывод не применим к «штучной» работе с бедняками, которую осуществляют частные благотворительные организации.

Государственное регулирование. Из теории Хайека следует, что вмешательство государства в свободу контрактных сделок приводит к экономическим рассогласованиям и потерям, так как сигналы, посылаемые заказчиком, искажаются другим, более мощным источником — государственным аппаратом.

Так, поддержка государством одной из сторон сделки путем, например, установления минимальной заработной платы или особых прав потребителей, не принесет пользы ни обеим ее сторонам, ни обществу в целом.

Особенно вредно оперативное государственное вмешательство. В этом случае рыночным агентам почти невозможно распознать правдивую рыночную информацию в сопровождающем ее непредсказуемом государственном «шуме», и рынок дезорганизуется.

Последнее утверждение имеет важное приложение к сфере денежного обращения. В прошлом эмиссионная деятельность регулировалась государством в целях увеличения доходов казны. В нынешнем веке в соответствии с его общей доктриной исправления природы, денежное обращение стали оперативно регулировать для «улучшения рынка и исправления его недостатков»: стимулирования экономического роста, борьбы с безработицей и т. п. Эти действия имеют, однако, далеко идущие негативные последствия.

Искусственно занижая кредитную ставку для стимулирования экономического роста, денежные власти формируют в предпринимательской среде необоснованный оптимизм. В результате начинают осуществляться инвестиционные проекты, для завершения которых в будущем не хватит ресурсов. Как только несоответствие потребных и наличных ресурсов становится очевидным, происходит массовое очищение рынка от ошибочных проектов, сопровождаемое свертыванием производства. Происходит экономический кризис, порожденный не рынком, а государственным регулированием.

«Игры» с кредитно-денежной политикой, которые вели в XX веке центральные банки почти всех стран, стали постоянным источником экономической дезинформации, вызывающим глобальную дискоординацию хозяйства, проявляющуюся в частности в искусственных колебаниях деловой активности.

Из общей хайековской концепции рынка следуют и требования к денежной системе. Ее задача состоит в том, чтобы обеспечить общество такими деньгами, которые передавали бы правильную ценовую информацию в сделках — и не только текущих, но и на срок.

Попытки решения проблемы. Перед тем как остановиться на предложении Хайека по денационализации денег как средстве достижения их нейтральности, коснемся попыток решения проблемы ограничения денежного произвола.

«Независимый центральный банк» — название самой распространенной на сегодняшний день схемы организации кредитно-денежной системы. В идеале предусматривается передача руководства денежной политикой страны в руки небольшой группы профессионалов — руководителей центрального банка, огражденных от влияний групповых интересов и блюдущих интересы страны и ее хозяйства. Независимый центральный банк успешен тогда, когда занимает определенное положение в обществе. Профессиональная этика его руководителей должна делать их зависимыми от оценок признаваемых ими специалистов по денежной системе, среди которых должно быть определенное единодушие относительно того, что можно считать компетентной денежной политикой. Общественное мнение также должно ценить центральный банк и защищать его свободу от политических давлений. Вероятно, лучшим независимым центральным банком является Бундесбанк — центральный банк Германии. Высокая немецкая профессиональная этика обеспечивает качество принимаемых его руководителями решений, а народная память о двух гиперинфляциях нынешнего столетия — их политическую поддержку. Однако подобное сочетание благоприятных условий встречается реже, чем их отсутствие. К тому же, примеры последних лет, в частности навязанный канцлером обмен остмарок на дойчмарки в пропорции 1:1, осуществленный исключительно в политических целях и заставивший Бундесбанк поднять ставки процента, косвенно спровоцировав валютные потрясения 1993 года, показал ограниченность независимости центрального банка.

Недостаточная эффективность центральных банков в борьбе с инфляцией побуждает к принятию специальных мер для усиления ответственности их руководителей за поддержание денежной стабильности. Одно из любопытных технических решений в этой связи осуществлено недавно в Новой Зеландии: центральный банк этой страны действует на основе договора, по которому он принимает на себя обязательства по недопущению инфляции выше установленного в договоре уровня, причем неисполнение карается штрафными санкциями.

Необходимо заметить, что хотя хороший независимый центральный банк может ограничить инфляцию — государственную денежную дезинформацию, он все же в принципе не способен снабдить общество такими деньгами, которые были неподвержены государственному манипулированию.

«Currency Board» или «Валютная палата» — название денежной системы, при которой денежная единица страны жестко привязана к валюте и финансовой системе стабильной и экономически мощной страны, либо к корзине валют. Сама Валютная палата является учреждением, выпускающим денежные знаки с твердым курсом по отношению к материнской валюте (или набору валют) со 100 % обеспечением резервами в ней. Для большей надежности эти резервы могут храниться вне доступности местных политиков в частных банках. Во второй половине XX века Валютные палаты были сознательным нововведением, призванным обеспечить устойчивость расстроенного денежного обращения.

Используя Валютную палату, страна ограничивает денежный суверенитет своего правительства. Что она получает взамен?

1) Местную валюту, такую же твердую, как и материнская валюта. В роли материнских валют выступали английский фунт, французский франк, американский доллар, немецкая марка, валютная корзина.

2) Процент по резервам, хранящимся в банках. Этот процент дает существенный экономический выигрыш от использования банкнот Валютных палат вместо материнской валюты.

3) Низкие трансакционные затраты в коммерческих операциях с зоной материнской валюты. Это особенно выгодно, когда страна имеет большой объем коммерческих операций с зоной материнской валюты.

В настоящее время обсуждаются следующие предложения по ограничению денежного произвола.

Конституционное ограничение роста денежной массы. Милтон Фридман в прошлом предлагал внести в американскую конституцию поправку, ограничивающую рост денежной массы 5 % в год.

Денежная политика с таким ограничением безусловно лучше, чем без него. Однако политическая и правовая слабость предложения М. Фридмана — в его излишне техническом характере, слишком техническом, чтобы стать конституционным. С точки зрения экономической теории предложение не решает главной проблемы — определения рынком потребного объема денег в обращении. Ограничивая «государственный шум», оно не устраняет его; гарантируя низкий уровень инфляции, не обеспечивает качественных денег. К тому же эффективность ограничения зависит от способа статистического учета, который сам всегда является предметом политических манипуляций.

Золотой стандарт. Еще одно радикальное теоретическое предложение состоит в возврате к прежде действовавшему золотому стандарту. Тем самым полностью ликвидируется пагубный произвол государственной денежной политики, государственный шум, мешающий координации экономики.

Государство, однако, вольно в любой момент пересмотреть свое собственное решение, изменив золотой паритет валюты или отменив его вовсе.

Теоретическое возражение к использованию золотого стандарта состоит и в том, что динамика предложения золота, определяемая его добычей, может не соответствовать динамике потребности экономики в деньгах, определяемой ее ростом.

Предложение Хайека. В данной книге Хайек предлагает кардинально новый способ достижения денежной стабильности — систему, основанную на конкуренции параллельных частных валют.

Ее идейная основа проста… Валюту следует считать обычным коммерческим товаром и потому производить рыночным способом.

При этом подобно тому, как конкуренция между обычными товарами способствует улучшению их потребительских свойств и отбраковке низкокачественной продукции, конкуренция между частными валютами произведет отбраковку плохо обеспеченных и плохо управляемых валют. Останутся те валюты, которые будут наилучшим образом выполнять функции денег: служить средством платежа и сохранять свою стоимость во времени.

Важное свойство таких конкурентных денег состоит в том, что при их использовании в экономике исчезают макро-сигналы нерыночного характера, источником которых сейчас являются государственные регулирующие органы.

Устойчивость кредитно-денежной системы. Логика частных денег — центральная в рассуждениях Хайека, однако, не единственная. Другой важный аспект проблемы денежного обращения, который затрагивается в книге — устойчивость банковской системы.

Современная кредитно-денежная система западных стран характеризуется высокой нестабильностью, которую пытаются преодолеть, причем крайне неэффективно, путем административного регулирования.

Эта нестабильность имманентно присуща денежной системе с государственной валютой. Ее глубинная причина состоит в резком ослаблении «иммунного» рыночного механизма конкурентной проверки и выбраковки принимаемых частными банками решений, ослабления, необходимого, в свою очередь, для того, чтобы рыночный механизм не отторг чужеродную административно-управляемую государственную валюту.

«Властный» эмитент государственной валюты заинтересован в уменьшении конкуренции, как и всякий «невластный» производитель, однако в отличие от последнего он имеет еще и средства добиваться этого. Его подстегивает падающая на него экстра-коммерческая нагрузка финансирования государственных расходов, ослабляющая его рыночные конкурентные возможности. Эта нагрузка тем более значительна, что источник заманчивых для государственного аппарата денежных ресурсов находится в подчиненном положении внутри этого аппарата, а не вне его, и является потому несравненно более удобной дойной коровой, чем всегда вызывающая общественное напряжение налоговая система.

На денежном рынке монопольный эмитент защищает себя от конкуренции других валют, ограничивая хождение иностранных денег и запрещая эмиссию частных банкнот. Полученная свобода рук используется и для политического манипулирования «стимулирующей» инфляцией, например, в связи с выборами.

На кредитном рынке эмитент государства одновременно: а) административно ограничивает кредитную эмиссию, устанавливая, в частности, обязательную норму резервирования, б) обеспечивает весь «плановый» объем кредитной эмиссии государственной валютой, с тем, чтобы избежать конкурентного давления на нее кредитной эмиссии. В результате блокируется рыночный механизм отбраковки низкокачественной кредитной эмиссии, и банковская система становится глобально неустойчивой.

Банкротство крупного банка при современной низкой норме резервирования приводит к сжатию денежной массы, провоцирующему снятие денег с текущих счетов других банков и их банкротство. Предвидя эту ситуацию, клиенты совершают набеги на свои банки, стремясь изъять деньги раньше, чем те лопнут. В такой ситуации эмитент государственной валюты, чтобы предотвратить коллапс банковской системы выступает как «кредитор последней руки» (lender of last resort), бросается на выручку и ссужает банки своими деньгами.

Вслед за тем государство, что вполне логично, принимает меры для предотвращения повторения подобных разорительных ситуаций и усиливает регулирование банковской деятельности, что резко снижает ее эффективность. Кроме того, в экономике расцветает пустая и дорогостоящая, но сделанная государством сверхприбыльной деятельность по обходу навязанных им ограничений.

В числе других регулятивов государственные органы вводят обязательное страхование банковской деятельности, которое национализирует частные риски. Эти меры, уменьшая риск банкротства банков, одновременно делают их поведение более безответственным. От регулятивов — к скандалам и крахам — от скандалов и крахов — к новым регулятивам — это путь кредитно-денежной системы, базирующейся на государственной валюте.

В отсутствии государственной валюты и центрального банка сложатся совершенно иные институты эмиссионных, инвестиционных и кредитных услуг. Тот факт, что конкуренция является процессом открытий, заведомо не дает возможности предсказывать вид этих институтов (хотя на эту тему, конечно, можно теоретизировать, что и делает ряд авторов). Можно, однако, достоверно сказать, что при денационализации денег риски всех финансовых учреждений становятся частными, на риски распространяется механизм рыночного отбора, устраняя основные факторы сегодняшней нестабильности кредитно-денежной системы.

Особые проблемы развивающихся стран. Недостатки наиболее распространенной ныне в мире кредитно-денежной системы, основанной на национальной валюте и Центральном банке, имеют тяжелые последствия для развитых экономик Запада, но еще более разрушительны для развивающихся государств. Этому способствует ряд факторов.

Во-первых, экономическое положение этих стран динамичнее, что делает регулирование денежных институтов более сложным.

Во-вторых, развивающиеся страны часто имеют слабую, коррумпированную и, следовательно, неэффективную государственную администрацию.

В-третьих, они имеют мало спасительных общественных традиций и привычек, пригодных для современного капиталистического бытия, которые могли бы ставить в рамки государственный механизм и подстраховывать его.

Поэтому, как это ни парадоксально звучит, развивающиеся страны имеют дополнительные основания либо отказываться от денежного суверенитета, впрямую используя иностранную валюту или применяя замещающую ее Валютную палату, либо, опережая западные страны, проводить либерализацию денежной системы.

Многовалютная денежная система современной России. Еще молодая рыночная экономика России также имеет свои счеты к идее центрального банка и государственной валюты. Она имеет и свои веские причины интересоваться денационализацией денег.

Дореформенная система обращения последнего периода существования СССР была по сути многовалютной , то есть практиковался бартер между регионами и между предприятиями, употреблялись как отдельные валюты наличные и безналичные рубли с переменным курсовым отношением между ними, наличная и безналичная иностранная валюта, и, наконец, last not least — обмен административными услугами — бюрократическая торговля.

Попытка перехода к системе единых национальных валют привела к ухудшению условий хозяйственных обменов внутри России и в бывшем СССР и результирующему падению объемов производства, вызвала многочисленные катастрофические сбои в самой системе денежного обращения.

Главной проблемой дореформенной системы обменов были легитимизируемые государством препятствия к совершению сделок, оборачивающиеся для экономики СССР высокими трансакционными издержками. Если бы государственная власть России — самой крупной и экономически мощной республики — вместо «созидания» искусственной новой национальной валюты и подавления старой обменной системы стала бы убирать эти препятствия, оставляя самим хозяйственникам право выбора способа совершения обменных операций, результатом реформ стало бы улучшение технологии обменов, сопровождаемое ростом, а не падением объемов производства.

В СССР осуществлялась децентрализованная кредитная эмиссия безналичных рублей региональными отделениями государственного банка по факту осуществления плановой поставки товаров. Это не было большой проблемой, пока существовали мощные барьеры между «почти-не-являющейся-деньгами» безналичной и «почти-настоящими-деньгами» — рублевой наличностью, а в рамках единого политического пространства действовали единые правила поведения региональных финансовых органов.

С политическим распадом СССР эта ситуация, конечно, резко изменилась. Наступил кризис, эволюционным, естественным и к тому же самым либеральным выходом из которого стало бы установление свободных обменных курсов между валютами всех независимых эмитентов. Общесоюзный наличный рубль мог бы тогда стать твердой валютой со свободными курсами по отношению к безналичным рублям различных эмитентов.

Вместо этого, однако, была произведена национализация денег. Тем самым, не говоря уже о резком ухудшении условий обменов товарами между республиками, был нанесен огромный ущерб эмиссионному предприятию России по обеспечению всего Советского Союза всюду признанным наличным рублем и сделано все возможное, чтобы лишить его рынков платежных средств бывших союзных республик.

Кроме того, в угоду идее единой российской валюты было осуществлено приравнивание дотоле различных безналичных и наличных рублей. Силу возникшего финансового шторма можно представить себе уже потому, что курс наличных к безналичным рублям на момент реформы составлял примерно 2:1. Результатом искусственного объединения наличных и безналичных денег стал, как и следовало ожидать, резкий дефицит наличности и ее административное распределение, затем — первый послереформенный всплеск инфляции.

И, несмотря на такие грандиозные усилия и жертвы, в России все равно остается многовалютная система значение бартера и административных обменов резко уменьшилось, зато гораздо шире используются американский доллар, немецкая марка на западе России и японская йена на ее востоке.

Денежная реформа в России. Гораздо более естественной для России стала бы предлагаемая Хайеком денационализация денег: переход к свободному обращению параллельных конкурирующих валют. Реформа могла бы включать следующие мероприятия.

1. Признание юридического равноправия всех уже используемых в России валют, в том числе иностранных, что означает на деле легализацию уже существующей деловой практики. (Заметим, что Аргентина недавно осуществила эту меру, причем со ссылкой на Хайековскую теорию.)

2. Дерегулирование банковской деятельности. Разрешение на свободную эмиссию денег под собственной торговой маркой местными и иностранными коммерческими банками. Лишение ЦБ России контролирующих функций в денежном обращении.

3. Реорганизацию ЦБ России в эмиссионный коммерческий банк, принадлежащий государству. Денационализацию рубля — превращение его в частную валюту этого банка. И, наконец, приватизацию бывшего ЦБ России.

Деньги и Свобода. Выйдя из 70-летней коммунистической тирании, мы стали особенно чувствительными к навязанной нам государством несвободе. Нам не безразлично количество ограничений, которым государство подвергает нас в нашей жизни и деятельности. Мы считаем противоестественными попытки государства заставить нас пользоваться своей слабой валютой, контролировать наши счета, подвергать произвольному налогообложению. Мы испытываем также своего рода отвращение к попыткам «планировать» нас, определяя, например, количество денег, необходимых России тем же самым манером, каким еще недавно определялись потребности в чугуне, электроэнергии или мужских костюмах.

В Либеральной Хартии — манифесте российских экономических свобод — сформулирован конституционный, а, следовательно, не допускающий изъятий принцип: Всякая ненасильстветая деятельность — свободна . Следовательно, свободна и эмиссия денег под своей торговой маркой. Денежная система с государственной валютой и государственным регламентированием банковской деятельности несовместима с этим принципом.

Экономическая свобода не может быть полноценной, пока деньги являются государственными. Денационализация денег — путь экономического освобождения общества.

* * *

Идея денационализации денег была высказана практически одновременно Б. Клайном в статье в 1974 г. и Ф. Хайеком в данной книге в 1975 г. независимо друг от друга.

На момент публикации идея производила впечатление экстраординарной, и читатель данной книги легко заметит следы некоторой неуверенности автора, проскальзывающие в первых ее главах. За этими работами последовали многочисленные публикации других ученых, посвященные денационализации денежного обращения. Выяснилось, в частности, что существовавшие до эпохи Центральных банков, денежные системы многих стран основывались на принципах свободной конкуренции частных денег и были весьма эффективны. Событием в научной дискуссии о деньгах стала публикация в 1986 г. статьи Has Government Any Role in Money? выдающегося специалиста в области денежной теории, лауреата Нобелевской премии по экономике Милтона Фридмана, в которой он изменил свою прежнюю негативную оценку системы частных конкурентных валют и согласился в основном с позицией Хайека. Цитату из этой статьи мы вынесли в эпиграф данного предисловия.

Институт национальной модели экономики будет стараться знакомить российских читателей с этой интересной темой. В частности, в ближайшее время Институтом будет опубликована классическая работа ученицы Хайека Веры Смит Происхождение центральных банков, анализирующая причины, по которым в западных странах возникла эта относительно неэффективная денежная система.

В.А. Найшуль

Г.Г. Сапов май 1996 г.

 

Предисловие автора

Примерно год назад, потеряв надежду найти политически осуществимое решение элементарнейшей в техническом смысле задачи — прекращения инфляции, я, отчаявшись, выдвинул в одной из своих лекций [F. A. Hayek, Choise in Currency, Occasional Paper 48, Institute of Economic Affairs, London, 1976] несколько необычное предложение, последующее размышление над которым открыло совершенно неожиданные новые горизонты. Я не смог удержаться от дальнейшей разработки этой идеи, поскольку задача предотвращения инфляции всегда представлялась мне чрезвычайно важной, и не только из-за ущерба и страданий, причиняемых высокой инфляцией, но и потому, что я считал и считаю, что даже умеренная инфляция порождает в конечном счете повторяющиеся периоды депрессий и безработицы, которые стали весомым аргументом против системы свободного предпринимательства и которые в интересах выживания свободного общества должны быть предотвращены.

Мое предложение состояло в том, что правительство следует лишить монополии на эмиссию денег. Разработка этой идеи открыла поразительные теоретические перспективы и раскрыла целый ряд возможных комбинаций, которые прежде даже не рассматривались. Как только освобождаешься от общепринятого, но неявного убеждения в том, что правительство должно снабжать страну собственной, отличной от других, имеющей исключительное право хождения валютой, возникает множество интереснейших вопросов, которые прежде никогда не изучались. Результатом моей деятельности, таким образом, стало проникновение в совершенно неисследованную область. В данной краткой работе я могу изложить лишь некоторые открытия, сделанные в ходе ее первичного обследования. Я понимаю, что едва коснулся нового комплекса вопросов и еще очень далек от решения всех проблем, которые могут возникнуть в случае множества конкурирующих валют. Мне приходится поставить ряд вопросов, на которые я не знаю ответов; не в состоянии я рассмотреть и все теоретические проблемы, возникающие в связи с этой новой ситуацией. Здесь потребуется еще немало усилий, однако уже есть признаки того, что исходная идея пробудила воображение других исследователей, и что некоторые более молодые умы взялись за разработку этой проблемы [см. Benjamin Klein, «The Competitive Supply of Money», Journal of Money, Credit and Banking VI, November 1975; Cordon Tullock, «Taper Money — A Cycle in Cathay», Economic History Review, IX/3,1956; Gordon Tullock, «Competing Moneys», Money Credit and Banking, 1976].

На данной стадии работы главный вывод состоит в том, что основной порок рыночного порядка — его подверженность повторяющимся периодам депрессий и безработицы, вызывающая вполне оправданные упреки — есть следствие многовековой правительственной монополии на эмиссию денег. Теперь у меня не осталось сомнений, что частные предприятия, если бы им не мешало правительство, давно предоставили бы обществу широкий выбор валют, и те из денежных единиц, которые бы побеждали в конкурентной борьбе, имели стабильную ценность и предотвращали как чрезмерное инвестирование, так и последующие периоды спада.

Требование свободы выпуска денег вначале не без оснований покажется многим подозрительным, поскольку в прошлом оно неоднократно выдвигалось целой чередой людей одержимых, причем людей имевших сильные инфляционистские наклонности. От большинства приверженцев «свободных банков» (free banking) начала XX столетия (и даже значительной части сторонников «банковского принципа» (banking principle)) и до проповедников «свободных денег» (Freigeld) — вроде Сильвио Гезелля [Silvio Gesell, The Natural Economic Order (1916), Rev. Edn., Peter Owen, London, 1958] и майора С. X. Дугласа [С. Н. Douglas, Social Credit (1924), Omnie Publications, Hawthorn, Calif, 1966], X. Ритгерхаузена [H. Rittershausen, Der Neubau des deutschen Kredit-Systems, Berlin, 1932] и Генри Мейлена [Henry Meulen, Free Banking, 2nd Edition, Macmillan, London, 1934] в XX столетии, все агитировали за свободную эмиссию потому, что хотели больше денег. Несмотря на то, что часто в основе их аргументов лежало убеждение в несовместимости правительственной монополии с принципами свободы предпринимательства, все они без исключения, считали, что эта монополия привела скорее к излишнему ограничению денежной массы, чем к чрезмерному предложению денег. Они явно не видели, что правительство чаще, чем любое частное предприятие, снабжает нас обесценивающимися деньгами.

Добавлю, дабы не отклоняться от основной темы, что в этой книге я удержусь от соблазна втянуться в интересный методологический спор о том, как можно высказывать осмысленные суждения об обстоятельствах, с которыми мы практически никогда не сталкивались, хотя эта дискуссия выявляет любопытные особенности метода экономической науки вообще.

Эта работа показалась мне настолько важной и настоятельной, что я на несколько недель прервал основную работу, которой были посвящены все мои усилия последние несколько лет и для завершения которой требуется еще один, третий по счету том. Читатель, надеюсь, поймет, почему в этих обстоятельствах я, против всех своих привычек, после завершения первого варианта настоящего доклада, предоставил большую часть утомительной окончательной отделки и подготовки к публикации доброжелательному попечению Артура Селдона, директора издательского отдела Института экономических проблем, который выразил готовность взвалить на себя это бремя и который ранее помогал делать некоторые мои работы, издававшиеся Институтом, намного более приемлемыми для чтения. Ему, в частности, принадлежат подзаголовки и вопросы для обсуждения в конце работы. Превосходное название для работы предложил генеральный директор Института, сэр Ральф Харрис. Я глубоко благодарен им за публикацию этого очерка. Без них он, вероятно, еще долго не увидел бы света, так как ответственность перед читателями трилогии «Право, законодательство и свобода» не позволяет мне отвлечься от ее завершения для занятий этим довольно специальным предметом дольше, чем требовалось для более или менее схематичного наброска моих аргументов.

Особые извинения я хотел бы принести всем тем моим друзьям, которым по прочтении книги станет ясно, что, пока в течение последних нескольких лет я был занят совсем иными проблемами, я не читал их публикаций, тесно связанных с темой данной работы, хотя они, вероятно, научили бы меня многому и облегчили бы ее написание.

Ф. А. Хайек

Зальцбург

30 июня 1976 г.

 

Предисловие ко второму изданию

Прошло ровно 13 месяцев, с тех пор как я начал писать эту работу и немногим более полугода со дня ее первой публикации. Поэтому вполне понятно, что дополнения, которые я нашел нужным сделать ко второму изданию, вызваны, скорее, дальнейшими размышлениями на затронутую тему, чем полученными мной критическими замечаниями. В отзывах, в основном, пока выражается скорее недоверие и изумление, чем какие-либо возражения на мои аргументы.

Большинство дополнений касается довольно очевидных моментов, о которых я, вероятно, должен был высказаться яснее в первом издании. И только одно из них относится к вопросу, после размышления над которым я пришел к выводу о несколько ином развитии событий в случае принятия предложенной мной реформы, чем мне представлялось прежде. Мне кажется еще более важным проведение четкого разграничения между двумя типами конкуренции: первый из них привел бы, вероятно, к всеобщему принятию одного широко используемого товарного стандарта (или небольшого числа таких стандартов), тогда как второй выразился бы в конкуренции за доверие публики к валюте, деноминированной каким-то определенным образом. В этом издании я сделал довольно длинную вставку в раздел XXIV, в которой проследил одно из самых значительных возможных последствий, первоначально мною упущенное.

В текст книги внесена лишь небольшая стилистическая правка для достижения большей ясности. Сохранились даже различия в интонации, более предположительной в начале и, как заметит читатель, становящейся все более уверенной по ходу изложения. Дальнейшие размышления пока лишь укрепляют мою уверенность в желательности и осуществимости предложенного мной фундаментального изменения.

Важный вклад в исследование рассматриваемых проблем был внесен научными докладами на конференции Общества Мон Пелерин (Mont Pelerin Society) состоявшейся уже после того, как было подготовлено второе издание «Денационализации денег». Я не смог ими воспользоваться, так как сразу же после окончания конференции должен был отправиться в длительную поездку. Я надеюсь, что представленные там доклады скоро появятся в печати. Я, однако, успел добавить в последний момент реплику на замечание Милона Фридмана, которое, как мне казалось, требовало немедленного ответа.

Помимо ссылки на занятость другими задачами, помешавшую мне уделить обсуждаемой здесь теме все то внимание, которого она заслуживает, я должен добавить, что мое неверие в возможность построения эффективной денежной системы в условиях сегодняшней институциональной структуры является результатом исследований скорее последних нескольких лет, исследований, посвященных современному политическому устройству, в особенности эффектам правления посредством демократического собрания с неограниченными полномочиями, чем исследованиям того периода, когда в центре моих интересов находилась теория денег как таковая.

Я должен, пожалуй, поделиться еще одним соображением, которое часто высказывал только устно. Я глубоко убежден, что главная задача экономиста-теоретика или политического философа — влиять на общественное мнение таким образом, чтобы сделать политически возможным то, что сегодня кажется политически невозможным. Поэтому возражения, указывающие на неосуществимость моих предложений в настоящее время, ни в малейшей степени не мешают мне развивать их.

Наконец, прочтя еще раз текст второго издания, я должен с самого начала предупредить читателя, что в сфере денег я не намерен вводить никаких запретов на деятельность правительства, — никаких, кроме одного — не мешать другим делать то, что они умеют делать лучше него.

Ф. А. Хайек

Фрайбург-в-Брейсгау

 

Предисловие к третьему изданию

Главная идея очерка профессора Хайека состоит в том, что стабильности цен можно достичь, только отняв у национальных правительств их монополию на создание денег. Хотя положение с уровнем цен в годы, предшествовавшие публикации доклада, было неудовлетворительным во всем мире, эта работа не оказала сколько-нибудь заметного влияния на практические решения. Обсуждение по-прежнему велось вокруг того, как улучшить работу этих правительственных монополий, а не о том, как покончить с ними, в то время как идея конкуренции денег, если и упоминалась вообще, то отбрасывалась как «политически невозможная».

Как заметил Хайек, для экономиста это возражение не должно иметь значения: «…политические потребности сегодняшнего дня не должны волновать ученого-экономиста. Я без устали буду повторять, что его задача — делать политически возможным то, что сегодня кажется политически невозможным. Решать, что можно сделать в настоящий момент, есть задача политика, а не экономиста».

К счастью, Хайек не одинок в этом убеждении. Другие ученые последовали за ним и стали изучать периоды истории, когда правительственная денежная монополия отсутствовала. Лоуренс Уайт (1984) рассмотрел шотландскую конкурентную систему денежной эмиссии, которой восхищался Адам Смит. Юджин Уайт (1990) исследовал тот момент Великой французской революции, когда существовала конкуренция в выпуске денег. Хью Рокофф (1990) проанализировал конкурентную систему денежной эмиссии в США. Разумеется, ни один из этих эпизодов не стал образцом совершенного денежного обращения, и ни одна из этих систем не переносится на современность. Но во всех этих случаях наблюдалась большая стабильность, чем в условиях правительственной денежной монополии, а их историческая давность не имеет отношения к делу, ибо принцип, который они иллюстрируют, вечен: стимулы влияют на поведение. Таким образом, анализ Хайека представленный в настоящем докладе, получает дальнейшее эмпирическое подтверждение.

В то же время и те, кто считают себя практиками, начали думать о том, что можно сделать для улучшения нашей денежной системы. Еще несколько лет назад сама мысль о том, что Chancellor of Exchequer предложит вывести Банк Англии из-под власти Казначейства, показалась бы абсолютно невероятной. Но Найджел Лоусон признал, что он выдвигал подобное предложение в период, когда занимал этот пост. Повышенное внимание к этим вопросам неудивительно. За годы, прошедшие после первой публикации доклада Хайека, ситуация с ценами не улучшилось. За период 1978–1990 гг. стоимость жизни в Великобритании выросла на 230 процентов. Падение ценности фунта стерлингов произошло, несмотря на то, что британская экономика в попытках бороться с инфляцией, была ввергнута в глубокий спад.

Печальный опыт Британии не является уникальным. В Германии с 1978 г. цены поднялись на 138 процентов, в Швейцарии — на 143 процента, и в США на 190 процентов. Хотя эти показатели ниже, чем в Великобритании, они убедительно свидетельствуют о том, что независимый центральный банк, вопреки тому, что утверждал Милтон Фридман в 1962 г., не является гарантом удовлетворительного денежного обращения. Что же тогда можно и нужно делать?

Новозеландское правительство недавно признало важность стимулов и связало жалованье руководителей центрального банка с их успехами в поддержании стабильности цен. Чарльз Гудхарт (1991) настаивает в своей работе на применении того же принципа в отношении Банка Англии.

Стоит ли пытаться достичь цели (снижение инфляции) путем использования стимулов? Достаточно ли важна цель? А если важна, то что еще можно сделать? В своей книге Хайек показывает с исключительной ясностью, почему инфляция так серьезна и опасна. Разумеется, инфляция перераспределяет ресурсы между заемщиками и кредиторами. Конечно, она имеет следствием неэффективность, связанную с разрушением рынка капитала. Однако проблемы, вызываемые инфляцией, шире — они затрагивают абсолютно всю экономику, так как инфляция затрудняет оценку уровня цен в будущем и интерпретацию их изменений в настоящем.

«Если ценность денег регулируется таким образом, что соответствующий средний уровень цен остается постоянным… будущие изменения цен остаются непредсказуемыми, что неизбежно в условиях функционирования рыночной экономики, но при этом достаточно высока вероятность, что в долгосрочной перспективе воздействия этих непредсказуемых изменений на жизнь людей будут в общем и целом взаимопогашаться.»

Хайек противопоставляет такую ситуацию инфляции, когда: «отдельное предприятие оказывается неспособно…полагаться в своих расчетах и решениях на некоторый средний уровень, от которого индивидуальные колебания цен с равной вероятностью могут отклоняться как в ту, так и в другую сторону. Экономический расчет на основе эффективного учета капитала и издержек в этой ситуации становится невозможным».

И эти проблемы, как подчеркивает Хайек, существуют в дополнение к «…временным изменениям в структуре относительных цен, также вызываемым инфляцией, приводящим к дезориентации производства».

Нестабильность, порождаемая этими искажениями и эпизодическими попытками правительства замедлить инфляцию, утверждает Хайек, ведет к характерным для капиталистической экономики повторяющимся периодам массовой безработицы. Выгоды денежной стабильности не ограничиваются стабильным уровнем цен.

Как же тогда достичь денежной стабильности? Милтон Фридман, а с недавнего времени и многие другие экономисты, настойчиво рекомендуют следовать «денежному правилу», по возможности закрепленному «денежной конституцией», с тем, чтобы рост денежной массы стал постоянным и предсказуемым. Нет сомнений, что такой правовой принцип покончил бы с вопиющими недостатками денежного регулирования. Но почему необходимо регулировать деятельность поставщиков денег? Вот где важна конкуренция. Регулирование отрасли законодательством, правительством, или регулирующим органом оправдано, только, если отрасль не поддается регулированию конкуренцией. В большинстве случаев именно конкуренция приводит к наилучшим из возможных результатов. Так почему бы не прибегнуть к ней и в денежной сфере? Этот вопрос и рассмотрен в настоящей работе, ответ гласит, что конкуренция в области предложения денег даст желаемые результаты, точно так же, как и в любой сфере экономической деятельности.

Новое издание книги Хайека сейчас особенно своевременно. Во-первых, разумеется, потому, что инфляция вновь усилилась. Во-вторых, потому, что в обозримом будущем не исключена возможность появления значительной конкуренции в сфере предложения денег. Страны ЕЭС обязались полностью отменить валютный контроль в отношениях друг с другом. Есть предложения пойти дальше — зафиксировать обменные курсы и ввести общую европейскую валюту. Но если эти предложения встретят сопротивление, то мы будем иметь конкуренцию между национальными валютами в пределах Европы. Благодаря этой простой мере мотивы престижа и извлечения прибыли начнут работать на обеспечение стабильности денег.

Всего через 12 лет предложение, выдвинутое профессором Хайеком в этой книге, перестало быть «политически невозможным» и теперь находится в пределах досягаемости. Мы должны использовать этот шанс.

Октябрь, 1990

Джеффри И. Вуд, профессор экономики,

City University Business School