18
«Уважаемый доктор Адамс, — писал Руперт. — мы с удовольствием ознакомились с вашим романом «Любовь во время колик». Это отлично написанное произведение, насыщенное полезными советами по домоводству. К сожалению, мы не сможем напечатать этот роман, так как в настоящее время книжный рынок перенасыщен книгами об отцах, воспитывающих своих детей. Однако если у вас имеются законченные произведения в жанрах триллер/детектив/приключения, то мы с удовольствием рассмотрели бы…»
Нет, ну надо же! Я разорвал письмо пополам, выругался, бросил его в урну и принялся в очередной раз распечатывать свой роман в триста страниц. Хватит ли тонера в принтере? Похоже, уже заканчивается. Господи, сколько возни! Этот тупица Руперт совершает ужасную ошибку, это уж точно. Я открыл «Справочник писателей и художников» и обвел названия нескольких внушающих доверие агентств и издательств, которым я еще не посылал свой труд. Но мой взгляд то и дело возвращался к обрывкам письма в урне.
Немного погодя я все же нагнулся, достал листки и перечитал письмо. «…Триллер/детектив/приключения…» Но ведь это точное описание моего «Восхождения и наказания»! В ящике стола я нашел три главы и краткое содержание романа, который Руперт так небрежно отверг полгода назад, и перечитал их. Этот парень безнадежно глуп, и надо же — именно он послан на эту землю, чтобы играть жизнями и чувствами творческих натур вроде меня… небось еще даже не бреется. Как жаль, что ушли те спокойные времена, когда делами заправляли пожилые, умудренные опытом люди. Я отыскал в справочнике телефон агентства, которое представлял Руперт, и набрал номер.
— Будьте добры, я хотел бы поговорить с Рупертом Джонсом-Беллингамом.
— Одну секунду.
— Руперт Джонс-Беллингам, — раздался в трубке голос определенно пожилого человека.
— О, — удивился я. — Извините, а сколько вам лет?
— С кем я говорю?
Я быстро извинился и представился.
— Я только что получил от вашего имени письмо с отказом напечатать мой роман, — сказал я ему, — но из этого письма не вполне ясно, какие именно произведения вас интересуют.
На самом деле он оказался довольно приятным человеком. Я рассказал ему о своем первом романе, о котором, как он утверждал, он ничего не знал:
— Вероятно, его читал один из моих помощников. Мы получаем множество рукописей.
— Разумеется, — посочувствовал я.
— Так значит, ваш роман о приключениях в Гималаях?
— Ага. В нем также присутствуют элементы духовности и много юмора.
— Что-то среднее между «Семью годами в Тибете» и Биллом Брайсоном?
— В точку.
Бронуин стояла на кладбище и смотрела, как засыпают могилу ее отца. Гидеон поддерживал ее под правый локоть, а Малькольм — под левый; казалось, они собираются столкнуть ее в могилу вслед за Томасом.
Глаза Бронуин были влажными, как и у большинства присутствующих на похоронах: проводить Томаса пришли люди, которые последние двадцать лет почти не вспоминали о ее отце, — бывшие коллеги, ученики, соседи и когда-то близкие друзья, но которых так или иначе затронули его труды или доброта.
«Теперь я осталась совсем одна», — подумала Бронуин. Она взглянула сначала на Гидеона, а потом на Малькольма. Ну, конечно, не совсем одна. Малькольм оказался в высшей степени полезным в организации похорон. Было очень удобно иметь друга-голубого, а на то, что время от времени он принимался флиртовать с ней и делать намеки, приводящие ее в легкое недоумение, можно было закрыть глаза. И Гидеон… Что ж, он сумел найти дорогу на кладбище и даже не перепутал дату и время. Бедный Гидеон. Бронуин знала, что ее предложение пересмотреть их отношения оказалось для него тяжелым ударом. Но он сумел справиться с этим и с головой погрузился в главный труд своей жизни — историю Хауорта. По всей видимости, они останутся друзьями, и значит, все закончилось хорошо. И как замечательно, что она снова могла безмятежно спать по ночам! Наверное, в жизни каждой женщины наступает такой период, решила для себя Бронуин, когда в своей постели ей хочется видеть только лавандовое саше.
— Аминь, — тихо произнесла она в ответ на молитву священника. Конечно, дом надо продать. Он слишком велик для нее и требует серьезного ремонта. И жить в нем теперь она не хотела, хотя… В этом старом доме она выросла, он помнил чудесные времена ее детства.
Она всхлипнула, и Гидеон с Малькольмом крепче сжали ее локти.
— Спасибо за то, что ты пришла, — говорила Бронуин Донне. — Я очень тронута.
Донна, переваливаясь из стороны в сторону, направилась через прихожую к входной двери:
— Да что ты, не за что. В конце концов, ведь ты собираешься помогать мне при родах. — Она вышла на улицу, в жаркое августовское солнце и хихикнула: — Прошлой ночью я уж думала, что мне придется выдергивать тебя из постели.
— Что ты говоришь! — восторженно воскликнула Бронуин.
Донна притронулась к своему внушительному животу:
— Оказалось, это все лишь газы.
— Что ж, ладно, а вообще — звони в любое время дня и ночи! Послушай, может, все-таки поедешь на машине? Малькольм с удовольствием…
— Нет, не стоит. Здесь ходит куча автобусов.
Помахав Донне рукой на прощание, Бронуин вернулась в дом, чтобы у Гидеона и Малькольма не было возможности обсудить ее за глаза.
— Конечно, Томасу приходилось бороться с тягой к алкоголю, — говорил Гидеон, когда она приблизилась.
У Бронуин перехватило дыхание:
— Мой отец в жизни не притрагивался к спиртному!
Гидеон озадаченно уставился на нее, а Малькольм рассмеялся:
— Дилан Томас, а не твой отец.
— А, извини. — Бронуин взяла Гидеона под руку и сказала: — Позволь мне познакомить тебя с Чарльзом. Он специализируется на Дилане Томасе. Нет ничего, что бы он не знал про этого Томаса. — Она подмигнула Малькольму, и тот благодарно улыбнулся ей в ответ и обратил свое внимание на моложавого человека в бархатном жилете.
— Сколько? — вскричала Бронуин. Она разговаривала с Майклом Уоттсом из фирмы «Уоттс, Уоттс и Хигсон» — поверенных ее отца.
— Примерно один с четвертью, — повторил Майкл.
— Миллион?
— Знаю, — сказал Майкл, — цены на недвижимость шокируют. А в северном Оксфорде они вообще взлетели до небес. Если дом отремонтировать, то можно будет выручить миллиона полтора. Большой участок, площадка для крокета…
Майкл Уоттс отлично знал и этот дом, и участок, ведь в детстве он часто играл здесь с Бронуин (порой не очень аккуратно) — их отцы дружили, и к тому же отец Майкла вел юридические дела Томаса.
Бронуин была поражена. Такое богатство казалось почти неприличным.
— Что я буду делать со всеми этими деньгами? — спросила она. Но не успела она договорить, как в ее голове уже начали возникать разные планы, и ее глаза радостно засияли. Она сделала глубокий вдох и сказала: — Надо же.
«Бедняжка Бронуин», — подумала Кейт. Она читала некролог Томаса Томаса, хотя на самом деле ей нужно было соскабливать с тумбочки старую краску. Для этого было слишком жарко, однако в конце концов она решила, что нужно воспользоваться присутствием Дагги, собралась с силами, отложила газету и натянула резиновые перчатки.
Дагги больше не нуждался в деньгах, но по-прежнему приходил в магазин. Кейт уговорила не покупать старую мебель на выигранные деньги, а отложить их на тот случай, если он все-таки решит поступать в университет. Миллионером он, конечно, не стал, но денег у него было достаточно, чтобы три года спокойно пить пиво, ходить в клубы и заказывать пиццу на дом.
— Да, верно, — сказал тогда Дагги. — Вряд ли мать и отчим будут оплачивать мое проживание и давать карманные деньги. А я могу поступить куда-нибудь, где учат, скажем, на звукорежиссеров, и если надоест, то все брошу и начну свой маленький бизнес.
— Точно.
— Или отправлюсь в Таиланд как секс-турист.
— Весь мир у твоих ног, Дагги.
После его выигрыша Кейт стала тайком покупать лотерейные билеты. Эд называл их налогом на бедных, «но, — думала Кейт, — бедные порой выигрывают, и тогда эти деньги оказываются совсем не лишними…» И от лотереи могла быть какая-то польза, в отличие от отвергнутых романов Эда. Как обычно, в летние месяцы торговля шла вяло: местные жители тратили деньги на поездки и отдых, а туристы редко забредали на ту улочку, где находился магазин Кейт. Да и как они повезут в Японию какой-нибудь диванчик? Она обводила в газетах объявления о приеме на работу и оставляла их на видном месте, но Эд упрямо не обращал на них внимания, надеясь на шестизначный аванс.
Она отставила тумбочку, сняла перчатки и позвонила Эду.
— Привет, — сказал он.
Нет, что-то не так.
— Эд или Уилл? — спросила она.
— Уилл. Решил забежать на минутку и, как всегда, оставлен сидеть с ребенком. — Он неприятно засмеялся. — А ты как?
— Нормально, а ты?
— Отлично. Бизнес процветает.
— Э-э… у меня тоже.
— Да? Со слов Эда у меня сложилось другое впечатление.
Господи.
— Ой, да он ничего об этом не знает. Вечно сидит, уткнувшись в свои книги.
— Мой бедный братик не в курсе. — Уилл опять засмеялся. — И чего ради он столько лет учился? А? На что ушли деньги налогоплательщиков?
В словах Уилла была доля истины, но Кейт не собиралась говорить ему об этом:
— Он получил очень обнадеживающее письмо от одного из издателей, — приукрасила она действительность. — А с начала учебного года он будет брать учеников. Ой! Зашел покупатель. Мне надо идти. Может, увидимся, когда я приду домой.
— Вряд ли. Дела, дела.
Она повесила трубку и показала телефону язык. Покупателя она, конечно, выдумала — в магазине уже часа два никого не было. Кейт заглянула в торговый зал. Дагги сидел у прилавка и учился играть на гитаре. И за это она платила ему по шесть фунтов в час. Она прислонилась к дверному косяку, обхватила себя руками и вздохнула. Все не так, как хотелось бы.
У подножия Хедингтонского холма у Донны отошли воды, а когда автобус въехал на вершину, у нее начались первые схватки.
— Ох, — простонала она, поглаживая живот.
Она сказала сидящему рядом с ней парню, что, похоже, у нее начинаются роды, и не мог бы он попросить водителя автобуса остановиться, и поскорее.
Парень пожал плечами, сделал удивленное лицо и сказал:
— Я извините. Я здесь учить язык. Я не понимать.
Она обернулась назад, но там сидели такие же молодые непонимающие иностранцы. Тогда она похлопала по плечу японскую девушку, сидящую впереди:
— Вы говорите по-английски?
Та улыбнулась и по-японски закивала головой:
— Я изучаю языки в корредже на Хай-стрит. Но я знаю ангрийский язык прохо.
Донна подумала, что ее лучше поймут, если она будет медленно кричать:
— Пожалуйста… скажите… водителю… что… я… рожаю! — она показала на свой живот и потом сделала руками движение, которым укачивают ребенка.
— А-а-а, — почтительно протянула девушка. — Я говорить водитерю? Да?
— Да!
— Извините, ребята, — крикнул водитель, когда автобус свернул со своего маршрута налево и направился к находящейся неподалеку больнице Джона Радклиффа. — Сделаем небольшой крюк!
Среди пассажиров раздались недовольные возгласы и ворчание, но Донна подумала: «Да пошли они!» и достала мобильный телефон, который купила для нее Бронуин («На всякий случай», — уговаривала она Донну).
Сначала Донна позвонила маме и попросила присмотреть за мальчиками и принести в больницу необходимые вещи, потом набрала номер Бронуин и рассказала о том, что случилось.
— Донна, а ты уверена?
— Да я уже два раза рожала и знаю, как это происходит!
— Хорошо. Я еду.
— Но как же твои гости?
— Да это и не гости вовсе. В любом случае, Малькольм справится не хуже меня.
* * *
Бронуин налила всем кофе, потом принесла из кухни маленькую скамейку и встала на нее посреди гостиной.
— Внимание! — крикнула она притихшим гостям. — Мне очень жаль, но я вынуждена вас покинуть: я должна ехать помогать при родах.
Среди собравшихся было много пожилых людей, и было похоже, что они не совсем понимали, о чем идет речь, и поэтому Бронуин рассказала им о Донне, о том, что она не замужем и так далее.
— Я понимаю, что момент для этого не самый подходящий, но я обещала, и на меня рассчитывают.
— От могилы к колыбели! — глуховатый преподаватель-пенсионер думал, что он прошептал эти слова на ухо своей жене.
— Да, верно, — согласилась Бронуин, гости заулыбались, и все мероприятие перестало быть таким печальным.
Гидеон подхватил набитый книгами и одеждой чемодан и вышел вместе с Бронуин, только она поехала в больницу, а он — на вокзал. Он собирался провести неделю в Йоркшире, чтобы поработать над сестрами Бронте и Хауортом, а также чтобы подготовиться к следующему семестру. Правда, эта подготовка не вызывала у него энтузиазма.
— Принимая во внимание, что в нашем колледже учатся студенты многих национальностей, — сказал декан на майском заседании, — мы считаем необходимым ввести курс по африканской, афроамериканской, афрокарибской и азиатской литературе. Надеюсь, все согласны?
Все были согласны, только Гидеон хранил молчание. Этой области он никогда не касался, если не считать «Детей полуночи», которых он, кстати, так и не дочитал. «Должно быть, язык действующих лиц в таких книгах сущая абракадабра, — подумал он. — Как такому учить?»
— Я решил этот курс поручить Гидеону, а Фиона возьмет «Роман девятнадцатого века».
Гидеон застыл, с трудом сглотнул и сказал:
— Интересная задача. Спасибо.
Когда поезд тронулся, он вынул из чемодана сборники Тони Моррисон, Арундхати Рой и десяток других и сложил их на полку над своим сиденьем, а потом устроился с бутербродами, приготовленными ему в дорогу Кристин, и зачитанным томиком «Незнакомки из Уайлдфелл-Холла». За Викрама Сета он возьмется после того, как сделает пересадку в Бирмингеме, решил Гидеон.
* * *
Кейт закончила говорить по телефону и прибежала в кухню.
— У нее девочка! — выпалила она. — Представляешь! Фантастика!
— Ага, здорово. — Я только что открыл холодильник и обнаружил там объявление о том, что требуются домашние учителя; оно было вырезано из газеты и приклеено на банку пива. — Почему все так этому удивляются?
— Чему?
— Тому, что женщина родила ребенка. Если бы она родила взрослое существо, тогда понятно. Но ведь даже если новорожденный весит одиннадцать фунтов, это все равно всего лишь ребенок.
— Похоже, ты в дурном настроении.
С этим я не мог не согласиться. И это настроение было вызвано мыслью о том, что мне, может быть, придется учить славных, но тупых наследников богатых родителей. «Колледжу с небольшим и дружелюбным преподавательским составом» требовались надомные учителя по математике, английскому языку, физике, компьютерным наукам и истории. Ни один из этих предметов не был моей специальностью. По рассказам друзей я отлично представлял себе, что означает надомное преподавание в таких небольших колледжах, — колледж обучает всему на свете и берет с родителей учеников сумасшедшие деньги за каждый час индивидуальных занятий с учителем, а самому учителю (который предоставляет свой дом, использует свои электричество, газ и наглядные пособия) достается что-то около тринадцати фунтов. «Хотя, — подумал я, — тринадцать фунтов в час…»
— Может, позвонишь по этому объявлению? — спросила Кейт.
— Я не могу преподавать эти предметы.
— Зануда.
— Ворчунья.
— Эмили Джейн.
— Что?
— Так Донна назвала свою дочку.
— Красиво. Я и сам подумывал насчет Эмили, но получалось слишком много гласных: Эмили Адамс.
— Звучит неплохо, но имя «Джорджия» подходит ей больше. А Бернис не возражала против того, что ты назвал ее своим вторым именем?
Я недоуменно посмотрел на нее.
— Ах да, — сказала Кейт, — полагаю, Бернис не возражала.
Я встал из-за стола, сунул объявление в карман рубашки и допил пиво.
— Я собирался пойти немного поработать, — сообщил я ей, выкидывая банку в мусорное ведро. — Надо закончить десятую главу.
Ее молчание было очень красноречиво.
19
Донна сидела в больничной постели и пыталась отыскать в славном личике Эмили сходство с Россом. Нет, Эмили больше похожа на саму Донну в детстве. Светлые волосики, довольно редкие, и голубые глазки. Правда, у всех младенцев глаза голубые. Она нагнулась и поцеловала дочь в макушку. Дочка… она еще никак не могла поверить в это.
— Донна! — послышался знакомый голос. Донна подняла голову, и в этот момент щелкнул затвор фотоаппарата.
— Что?..
Из-за фотоаппарата появилось лицо Энди. Он улыбнулся ей и сказал:
— Знаешь, ты такая красивая.
— Но почему ты все время фотографируешь меня? Тебя что, Карл послал?
— Кто?
— Карл. Мой бывший.
— Нет. Меня никто не посылал.
Энди убрал фотоаппарат, застегнул сумку и подошел к кровати:
— Она — вылитая ты.
— Ты так считаешь?
Он показал на стул:
— Ты не против, если я…
— Нет. Садись.
— Наверное, мне пора все объяснить, — сказал он и сел, незаметно подвинув стул поближе к Донне, которая кивнула, сказала: «Да, не мешало бы» и снова поцеловала дочку. Девочка! В голове не укладывалось! Джейк и Райан души не будут чаять в своей младшей сестренке и будут всегда защищать ее, она была уверена в этом.
— Понимаешь… Я встречался с одной девушкой, которая потом познакомилась с Россом Кершоу.
Донна вздрогнула.
— Дальше.
— Ее звали Энни. Зовут. Мы работали в одном банке. Ну, короче, она познакомилась с ним в электричке, влюбилась, забеременела, он ее бросил, а она сделала аборт и с тех пор так и не оправилась.
— Да, история знакомая!
— Мы пытались начать все сначала, но все уже было не так. Я не мог до конца простить ее, она не могла простить себя, и оба мы не могли простить его. Он понятия не имеет, что он сделал, вот в чем проблема. И за это я ненавижу его.
— А зачем ты фотографируешь меня?
— Я подозревал, что Энни — не единственная жертва, и стал следить за ним. Хочу собрать на него компромат. Энни рассказывала о нем совершенно дикие вещи. А потом… не знаю… может, обращусь в газету.
— Черт, нет, ты не станешь этого делать! Я не хочу, чтобы моя малышка…
— Не буду, не волнуйся! Во всяком случае, только с твоего согласия. Но я должен ему отомстить. Я потратил на это весь свой отпуск. — Указательным пальцем он прикоснулся к головке Эмили. — Знаешь, я хотел, чтобы Энни оставила ребенка, и хотя он не мой, я помог бы его вырастить.
— Надо же, так ты, получается, очень добрый человек?
Он засмеялся:
— Надеюсь, ты извинишь меня за то, что я фотографировал тебя возле твоего дома. Просто надо было собрать побольше материала для статьи о Россе на тему что-нибудь вроде «Одинокая мать на пособии ждет ребенка от члена парламента». На самом деле, я только догадывался, что это его ребенок, так как никого другого возле тебя не заметил.
— Боже мой, так ты что… следил за мной? Наверное, следует очень рассердиться на тебя, но я совсем не сержусь. Должно быть, это из-за нее. — Она опять поцеловала Эмили. — Ну, и как я вышла на тех фотографиях? Ужасно, да?
— Ну, ты там удивленная и сердитая. Но очень красивая.
— Ага, как же!
Его рука переместилась с головки Эмили на запястье Донны.
— Да нет же, правда.
* * *
Мы с Кейт испытали нечто вроде шока, когда, войдя с цветами в больничную палату, увидели, что Донна держится за руки с Энди из Абингдона.
— Энди? — воскликнул я. Кейт подошла к Донне и обняла ее.
— На самом деле его зовут Дэйв.
— И ты не из Абингдона, так ведь?
— Из Илинга.
— Ха! — сказал я. — Менеджер по информационным технологиям?
— Экономист операционного отдела.
У меня возникло подозрение, что название его должности звучит пышнее, чем следует.
— Счета проверяешь, что ли?
— Эд, Эд! — услышал я. — Ты только взгляни на Эмили! Она такая красавица.
Дэйв встал и предложил мне стул:
— Не всем же быть пилотами.
— А кто пилот? — спросила Кейт.
Позднее, на очередном собрании литературного кружка, мы все согласились с тем, что нам не хватает Донны.
— И Гидеона, — добавила Бронуин.
— И Гидеона, — снова согласились мы.
Однако хорошо, что Донны не было, потому что после краткого обсуждения «Невыносимой легкости бытия» мы принялись строить планы по защите ее прав.
— Думаю, мы можем назвать наш кружок «Литературное общество северного Оксфорда», — предложила Зоуи.
— Отлично! — воскликнула Кейт.
— Негодяй этакий! — в который уже раз сказал Боб. — Ну, погоди, я до тебя доберусь!
— Я считаю, что в наших действиях мы все должны избегать насилия! — сказала ему Бронуин.
— Ба! — ответил Боб, складывая руки на груди. — Его застрелить мало, ешкин кот.
— Давайте сочинять письмо.
— Да, давайте, — подхватила Кейт, кровожадно потирая руки.
Я положил перед собой лист бумаги, взял ручку и спросил группу, как нам следует к нему обращаться:
— «Уважаемый мистер Кершоу» или «Уважаемый Росс Кершоу»? Как вы думаете?
— Не злите меня! — сказал Боб.
— И меня! — сказала Зоуи.
Я начал писать: «Уважаемый Росс Кершоу…»
— Да, так хорошо. Не слишком формально и не слишком фамильярно. Как насчет такого начала: «Я обращаюсь к вам от имени Литературного общества северного Оксфорда в надежде, что вы не откажетесь выступить перед нами и рассказать о вашем замечательном романе «Сброшенный со счетов»?».
Кейт захлопала в ладоши и сказала:
— Здорово! И еще напиши, что мы собираемся продавать его книгу, и не согласится ли он подписать несколько экземпляров.
Я кивнул:
— Хорошо. Но сначала, может, что-нибудь о том, что членами ЛОСО являются… э-э… художники (это ты, Кейт); писатели (это я); представители масс-медиа (Зоуи) и книжного мира (Бронуин); деятели науки (Гидеон) и… — я остановился и задумчиво уставился на Боба и Донну. — …И множество горячих поклонников литературы.
Зоуи, не переставая теребить свое новенькое обручальное кольцо, улыбнулась:
— Какой писатель сможет устоять перед таким приглашением?
— А ведь он даже не писатель, — сказал я, старательно избегая взгляда Кейт, потому что точно знал, что прочитал бы в ее глазах.
— А телевизора в этой комнате нет?
Хозяйка крохотного пансиона в Йоркшире взорвалась:
— Что ж, если наши условия вам не подходят, то можете обратиться в любую другую гостиницу. — Она открыла дверь и жестом указала ему на выход.
— Нет-нет, меня все устраивает. Отличный вид из окна. Я согласен.
На самом деле Гидеон находился в отчаянном положении. В Йорке он арендовал машину и осторожно, не превышая скорости в тридцать пять миль в час, поехал на юго-запад. Где-то на полпути он остановился, чтобы плотно и обстоятельно пообедать, и только после этого до него дошло, что день уже подошел к концу. В сгущающихся сумерках он петлял по узким кривым улочкам, но везде натыкался на таблички «Мест нет», пока наконец не обнаружил это розовое бунгало, окруженное цветочными клумбами, с вывеской «Сдаем комнаты» в окне.
— К утру будет горячая вода, но если вы пойдете в ванную первым, оставьте воду для остальных постояльцев. Завтрак с семи до половины девятого. Как вам приготовить яйца?
— О… а…
— Сварить вкрутую или всмятку или сделать яичницу?
— О, яичницу, пожалуйста.
— Как я погляжу, вам понадобятся два яйца. Вы, должно быть, любите хорошо позавтракать.
— Замечательно.
Когда хозяйка ушла, Гидеон открыл чемодан. Вчера Кристин аккуратно упаковала его вещи, однако во время поездки он то доставал книги, то засовывал их обратно, и теперь вся его одежда оказалась смятой. Но ничего, ведь он не в Париже, а в английской деревне. Он выбрал две книги и взял их по одной в каждую руку, взвешивая: Викрам Сет или Энн Бронте? Хм, пусть сегодня вечером будет Бронте, а Сета можно оставить на завтра. «Так, а куда же Кристин положила будильник?» Он перерыл содержимое чемодана раз, другой… О боже!
* * *
Кто-то колотил в дверь. Гидеон вскочил и открыл один глаз.
— Завтрак заканчивается через десять минут, — донеслись до него ужасные слова.
— Подождите меня, пожалуйста! — крикнул он.
— Тогда пошевеливайтесь!
Через четыре минуты Гидеон входил в комнату, заставленную столами под розовыми клетчатыми скатертями.
— Доброе утро, — поприветствовала его женщина в шортах и кроссовках. Она стояла, промокая губы салфеткой. — Чудесный день сегодня!
— Да, — выдавил Гидеон, все еще не оправившись от экстремального пробуждения и болезненно щурясь на солнечный свет, льющийся в комнату через широкое, во всю стену окно.
— Вы тоже увлекаетесь пешим туризмом? — спросила она с дружелюбной улыбкой.
— Скорее, я увлекаюсь литературой. — Он протер заспанные глаза и как следует рассмотрел свою собеседницу. Чем-то она очень напоминала Пенелопу. Только была помоложе. И ноги у нее стройнее.
— А я — учитель литературы. Надо же, какое совпадение! Нам с вами будет о чем поговорить. То есть, конечно, если вы не уезжаете. Я пробуду здесь еще шесть дней.
— Вообще-то, я не… э-э… да, я, вероятно…
— Чай, кофе? — рявкнула из кухни хозяйка пансиона.
— Э-э, чай, пожалуйста.
— Ну, что ж, желаю вам хорошо провести день, — сказала, уходя, женщина в шортах.
— И вам тоже.
— Кашу будете? — донеслось до него из кухни.
— Буду.
Гидеон насыпал себе целую миску кукурузных хлопьев, размышляя над тем, есть ли телевизор в комнате женщины в шортах. Он бы с удовольствием посмотрел следующую серию «Эммердейла». Тем более что снимали этот сериал где-то в этих краях.
Придя в магазин, Дагги увидел, что Кейт с унылым выражением лица сидит за прилавком, а перед ней лежит кипа счетов и писем.
— Ты в порядке? — спросил он.
Кейт взяла первый попавшийся конверт.
— Колледж недоволен, что я задерживаю оплату за следующий семестр.
— Плохо.
Она отложила это письмо в сторону и взяла следующее:
— Налоговая инспекция интересуется, когда я погашу задолженность по налоговым платежам.
— Понятно.
— А вот огромный счет за разговоры Чарли по мобильнику. — Кейт помахала листком. — Этим я особенно недовольна. Мы специально купили ей телефон, чтобы она сама клала деньги на свой счет, но она никогда этого не делает.
Дагги подошел ближе и понял, что Кейт действительно очень расстроена.
— Мама тоже всегда плачет, когда приходят счета, — сказал он ей. — Но обычно через несколько дней мой отчим приходит домой с пачкой денег, и все улаживается. — Засунув руки в карманы, он неловко переминался с ноги на ногу. — Слушай… не знаю, может, я могу помочь? Хочешь, дам денег в долг?
Тыльной стороной ладони Кейт вытерла слезы и рассмеялась:
— Я даже не знаю, смогу ли вернуть тебе деньги.
— Придумал! — воскликнул вдруг Дагги и скинул с плеча сумку с учебниками. Сумка чудом не задела Кейт, пролетев всего в нескольких миллиметрах от ее лица. — Помнишь, мне всегда нравился тот диван с обивкой под леопарда?
— Ну?
— Я покупаю его. В моей новой комнате он будет отлично смотреться, главное, не пускать туда других пацанов.
— Что? — спросила Кейт. Она снова сложила счета в стопку. — Какая комната? Какие пацаны?
— Ах да, я же еще не сказал тебе, что переезжаю. Вместе с несколькими парнями мы снимем дом. Ну, собираемся снять. Они студенты.
— Когда?
— Через месяц, не раньше. Все это еще не очень конкретно, потому что не все пока нашли деньги. Но за диван я заплачу тебе сразу, а заберу его позже. Все равно я сначала хочу перекрасить свою комнату в другой цвет. Уже нашел краску. Серый металлик. Отпадно будет смотреться. — Дагги сделал какое-то танцевальное движение плечами и руками, что напомнило Кейт о его возрасте.
— Да вроде нет.
Кейт посмотрела на счета, потом на диван, недавно заново обитый. Почти тысяча фунтов. На сегодняшний день это решило бы все ее проблемы. «Похоже, выбора у меня нет, — подумала она. — Интересно, сколько маленьких фирм избежало банкротства благодаря подросткам, пришедшим на трудовую практику?»
— Хорошо, Дагги, диван твой. А не мог бы ты принести деньги сегодня или завтра, а?
— Не знаю. Постараюсь. — Он достал из-под прилавка табличку «Продано», положил ее на теперь уже свой диван и уселся на него сам, закинув руку за голову и положив ноги на подлокотник. — Девчонки будут слетаться ко мне толпами.
Кейт улыбнулась и ничего не сказала. Когда Эд в первый раз увидел этот диван, он сказал, что предпочел бы иметь у себя дома Майка Тайсона, чем это чудовище.
— Добрый день, я могу поговорить с доктором Эдом Адамсом?
— Слушаю вас.
— Это Росс Кершоу. Вы приглашали меня рассказать о моем романе. Ваше письмо переслали мне в Шотландию.
Ха! Мы так и думали, что звание доктора перед моим именем, а также намек на щедрый гонорар окажут на Кершоу свое воздействие. Я решил, что надо напустить на себя немного важности — если, конечно, он вообще мог слышать меня за шумом, производимым Джорджией: она училась ходить и неутомимо топала по полу. Может, зря я отказался от ковролина на первом этаже?
— Спасибо за то, что вы откликнулись на наше письмо, — сказал я. — Сможете ли вы принять наше приглашение? Ведь вы в отпуске, а до Оксфорда путь неблизкий.
— Это как раз не проблема. Летом мне все равно придется появиться в Лондоне несколько раз.
Конечно, придется. Ведь в суровой Шотландии не так много юных цыпочек, как в Лондоне!
— Супер, — сказал я, возможно, в первый раз за всю свою жизнь. — Члены нашего общества будут счастливы.
Мы договорились, что я перезвоню ему позднее, когда можно будет назначить точное время встречи.
— Наверное, вы будете задавать вопросы, — сказал он с типичным шотландским смешком, — так что мне следует перечитать свой роман. Я уж и не помню, что я там написал.
Я боролся с соблазном напомнить ему, что он написал в своем так называемом романе: диалоги — неестественные или банальные, женщины — невероятные, каждое «сказал» сопровождается наречием. В этот момент в гостиную с довольным видом влетела Кейт.
— Девятьсот пятьдесят! — крикнула она.
Жестами я показал ей, чтобы она не шумела и вышла из комнаты. Кейт обиделась.
— Лично я, — сказал я в телефонную трубку, — перечитываю ваш роман без конца.
— Извини, Кейт, — подошел я к ней и обнял ее за талию. — Угадай, кто сейчас звонил!
— Руперт? Хочет напечатать твою книгу?
— Нет, лучше! Росс Кершоу! Он согласен выступить у нас.
— Ого, ну и денек!
— А как ты заработала девятьсот пятьдесят фунтов? — спросил я.
С самодовольным видом Кейт небрежно сказала:
— Сегодня я продала диван с леопардовой обивкой.
— Вот это да! Наверное, тот, кто купил этот диван, ходит исключительно с белой тростью и парой лабрадоров.
— Ха-ха! Слушай, а как мы расскажем об этом Донне? Ведь она должна будет присутствовать.
Я задумался.
— Привлечем Дэйва из Илинга?
Бронуин дала нам номер его мобильного телефона, и оказалось, что он в Оксфорде, навещает Донну, поэтому мы пригласили его на ужин. В результате я решил, что Дэйв — нормальный парень. Он же, узнав, что я не совершаю по три полета в Нью-Йорк еженедельно, а являюсь неудавшимся писателем, ищущим учеников, расслабился и стал гораздо более открытым и дружелюбным. За ужином Дэйв рассказал нам все о связи Росса Кершоу с его бывшей подружкой Энни. Хотя нет, наверное, не все, так как за столом с нами сидела Чарли и уже почти годовалая Джорджия.
Я в свою очередь поделился нашей затеей с ЛОСО.
— Надеюсь, ты присоединишься к нам? Нам могут понадобиться собранные тобой доказательства.
— Доказательства чего? — спросила Чарли.
— Ничего, — хором ответили мы с Кейт.
— Ох, я просто не могу с вами разговаривать! — Чарли встала из-за стола, оттолкнув свой стул. — Можно подумать, что мне пять, а не пятнадцать! — В коротенькой майке и низко сидящих джинсах, разъяренная Чарли направилась прочь из кухни, но на полпути остановилась: — Что на десерт?
— Клубничный мусс, — ответил я ей.
— А. — Она вернулась и снова села за стол. — То есть, мам, когда тебе было пятнадцать, телевизор еще не был изобретен, а ты собирала марки и ничего не знала ни о жизни, ни о сексе, и все сидели вокруг радио и слушали Черчилля…
— Боюсь, ты путаешь меня с бабушкой.
— А я уже смотрела «Секс в большом городе».
— Хороший фильм, да? — встрял Дэйв. — Мне нравится та блондинка-нимфоманка.
Джорджия стала колотить ложкой по своей тарелке, издавая при этом невнятный лепет, состоящий в основном из слога «ма».
— Она хочет, чтобы ей поменяли памперс, — сообщила нам Чарли, которая в таких вещах, как ни странно, обычно оказывалась права.
Дэйв подскочил со словами:
— Можно, я переодену ее?
Кейт засмеялась:
— Не глупи…
— Нет, мне нужно тренироваться.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну… на всякий случай, — сказал он загадочно.
«Все равно он какой-то странный», — решил я про себя.
20
Зоуи вместе с Мэтью показывала свой дом молодой паре.
— А это спальня, — говорил им Мэтью. — Как видите, сюда легко встает… э-э… кровать.
Мужчина сказал:
— Мне кажется, что для цены в двести пятьдесят тысяч дом несколько маловат.
Зоуи пожала плечами:
— Это Оксфорд. Что поделаешь.
— Оригинальный камин, — добавил Мэтью.
— О, какой красивый, — мечтательно произнесла женщина. — И мне так нравится отделка.
Ее спутник недовольно поджал губы. Зоуи оштукатурила стены в спальне, но покрасить их не успела.
— Давайте посмотрим сад, — предложил мужчина.
Несмотря на нелюбезность мужчины, пара тем не менее заинтересовалась домом. Они даже согласились выпить по чашке чая, что в таких случаях было хорошим знаком. Они рассказали Зоуи и Мэтью об их доме на севере страны.
— Четыре спальни, гардеробная, оранжерея и сад, — сказала женщина. — И за все это мы смогли получить всего сто сорок тысяч.
— Ох-ох-ох.
— А что у вас за соседи? — спросил мужчина.
— Ну, улица очень… приятная, — сказала Зоуи.
Попозже она подскажет им, что нужно вызвать специального человека в защитном костюме, чтобы он собрал шприцы из сада перед домом. Может, после того, как они подпишут договор. — У нас есть, конечно, пара эксцентриков.
— Это должно быть очень забавно.
— Д-Да.
Мужчина, обмакнув печенье в чай, предложил:
— Двести тридцать пять.
— Двести сорок пять.
— Двести сорок.
— Согласна.
— Ну, еще немножко, Гидеон. Мы уже почти пришли.
Должно быть, ученикам Элисон доставались непростые задания. Гидеон был весь мокрый от пота. Своей городской обувью он до крови стер ноги.
— Может, остановимся и перекусим? — позвал он ее, прикрывая рукой глаза от слепящего солнца. У него в рюкзаке был батончик «Марс», и ему очень хотелось его съесть, но он знал, что на ходу он жевать не сможет — не хватит дыхания.
— Перекусим, когда дойдем до вершины.
Он поставил руки на бедра и принялся глубоко дышать, удивляясь про себя, почему он сейчас не бродит по музею сестер Бронте.
— Хорошо, иду.
Вершина оказалась не так далеко, как он думал, но все равно путь был неблизким. Он стянул со спины рюкзак и бессильно уронил его на землю. И о чем он думал, когда решил взять с собой две книги и блокнот — «на всякий случай»? Да, не так он собирался отдыхать. Хотя Элисон была симпатичной: гораздо добрее, чем Пенелопа, и почти такая же славная, как Бронуин. Он облокотился о скалу (наконец-то тенек!) и стал смотреть, как Элисон достает из своего рюкзака и открывает различные пластиковые контейнеры. Передохнув, он дсстал-таки свой шоколадный батончик.
— Нет, это есть нельзя, — сказала Элисон, выхватив у него из рук батончик и убирая его обратно в рюкзак Гидеона. — В походе нужно есть продукты, которые усваиваются медленно. А не те, что быстро повышают уровень углеводов. — Одной рукой она протянула ему контейнер с сырыми овощами, а другой — пакетик орехов. — А вот овощи и орехи обеспечат тебя энергией еще на три часа. На, угощайся.
Гидеону не нужна была энергия и на три секунды. Он просто хотел шоколада.
— О-о, ты только посмотри, какой вид, — сказала Элисон. — Дух захватывает.
Он сморгнул с ресниц капли пота, съел бразильский орех и, приложив руку ко лбу, обвел глазами простирающийся перед ними ландшафт.
— О да, — вздохнул он, медленно поворачивая голову. — Настоящий край сестер Бронте.
— Вообрази, как по этим полям бродит Хитклиф, — задумчиво произнесла Элисон.
— Или прекрасная Кэти, поднимая над травой платье и нижние юбки.
Они засмеялись, а потом помолчали, занятые каждый своими мыслями. Немного погодя Элисон открыла еще один контейнер:
— Хочешь изюму?
— Спасибо. — Он бросил в рот горсть изюма и затем, расшнуровав свои ботинки, стянул их вместе с носками.
— Ох, — сказала Элисон, увидев его волдыри. — Для следующего похода мы купим тебе хорошую обувь.
— Это лишнее, это совсем лишнее, — быстро сказал Гидеон. Следующий поход? Одной этой прогулки ему хватит на всю оставшуюся жизнь.
— И пару толстых носков. Я знаю магазин, где можно будет все это купить. Сельдерей?
— С удовольствием, — ответил он и сжевал целый стебель. Закончив с овощами, он скользнул рукой в свой рюкзак и медленно, незаметно вытащил оттуда «Марс». Потом он поднялся с земли и на цыпочках пошел за скалы.
— Прошу прощения, — объяснил он Элисон. — Зов природы.
Донна сидела в тени и кормила Эмили, а мальчики играли возле надувного бассейна, поливая друг друга водой из шланга.
— Берегись, мам, — то и дело кричали они, поворачивая шланг в ее сторону.
— На меня не надо, — говорила она им каждый раз, закрывая дочку рукой. Господи, застрелить надо того, кто придумал летние каникулы. Хорошо хоть Дэйв помогает. Приходит почти каждый вечер, а прошлые выходные целиком провел у них: купал малышку и играл с мальчиками в мужские игры. Конечно, не столько он ей нравился, сколько она ему, но, может, со временем она привыкнет. Она слышала, что так даже лучше. С Карлом у них была любовь с первого взгляда, а как все обернулось.
Внезапно у задней двери появилась Шелли с дочкой.
— Слушай, можно оставить ее у тебя, пока я слетаю в город? — спросила Шелли.
Лара уже скинула с себя платье и забралась в бассейн.
— Ладно, — неохотно ответила Донна. Сама она не могла оставлять своих детей у Шелли. Последний раз, когда она попросила ее присмотреть за сыновьями, парень Шелли, Ли, учил Райана стрелять в птиц из пневматического ружья. — А ты не купишь мне памперсов, а, Шел?
Шелли повела глазами:
— Отчего умер твой последний слуга? Хорошо, куплю.
— Возьми деньги в сумке. Она должна быть где-то на кухне.
— Ага. Пока.
* * *
Лару забрали в шесть вечера, а после семи появился Дэйв и сказал Донне, что хочет поговорить с ней. Купая Эмили, Донна надеялась, что Дэйв не собирается переехать к ней. Им и так было тесно, ведь в доме было только две спальни, а Дэйв все время рассказывал о своем музыкальном центре, большом телевизоре и компьютере. Куда все это поставить? Она покормила Эмили, уложила ее в колыбельку, стоящую возле ее кровати, и пошла к Дэйву.
— Нет! — воскликнула Донна. Дэйв кивнул головой. — О боже! — в полном отчаянии сказала она. — А что, если Росс рассердится?
— Я буду снимать все на камеру.
— Ха!
— Послушай, я захватил на ужин хорошего вина, — Дэйв открыл холодильник и показал ей бутылку. — Я поставил его охладиться.
— Здорово, но…
— Что? Ты не любишь белое вино?
— Нет, дело не в этом, — сказала Донна. — Мальчиков я покормила, но нам на ужин ничего не осталось. Сегодня я не успела сходить в магазин. — Она собрала со стола сдачу, оставленную Шелли, и бросила ее в свою сумочку. — Знаешь что, давай закажем что-нибудь на дом.
— Отличная мысль. — Руки Дэйва метнулись к заднему карману его брюк, где лежал его кошелек.
— Нет, за ужин заплачу я. Ты принес вино. — Она снова открыла сумочку. — У меня еще оставалась десятка… Сейчас найду… Я точно помню… — говорила Донна, вновь и вновь проверяя все отделения сумки.
И тут до нее дошло: «Чертова Шелли!» Сколько же еще терпеть? Господи, если бы только Росс знал, с чем ей приходится мириться. Хотя… ведь у нее только что появился еще один шанс поговорить с ним…
— Что с тобой, Донна?
— Все в порядке. Но в банкомат я сегодня тоже не успела, извини.
Бронуин принялась за кабинет отца: каждую книгу надо было снять со стеллажа и стереть с нее пыль. Она знала, что некоторые из книг были очень редкими, и с ними она обращалась особенно бережно. До верхних полок она добиралась с помощью деревянной лесенки, которой пользовался ее отец еще с тех пор, как Бронуин была ребенком. «Ах, как здорово было бы иметь брата или сестру», — не в первый раз подумала Бронуин. Уже пятый вечер подряд она упаковывала вещи отца — некоторые заставляли ее улыбнуться или вызывали слезу, а некоторые просто озадачивали, вроде хранимого Томасом письма от некоей Харриет. Написано оно было весьма фамильярным тоном и датировано 1964 годом. Но опустошать кабинет не нужно, надо только вычистить его и вынести лишнее, но так, чтобы создавалось впечатление, будто им по-прежнему ежедневно пользуются.
Вскоре комната оказалась завалена книгами. Сложенные стопками, они лежали повсюду: на полу, на столе, на стульях.
— Отлично, — сказала Бронуин, взяла флакон с полиролью и тряпку и по лесенке полезла к верхним полкам опустошенных стеллажей. — Приступим.
Натирая дерево полиролью, Бронуин думала о том, какое славное письмо пришло от детского благотворительного общества. Они были очень благодарны Бронуин за ее «необыкновенно великодушное» предложение. А с другой стороны, ну что бы она делала с этим миллионом с четвертью? Уж лучше найти старому доброму дому хорошее применение и при этом оставить его за собой. Разумеется, придется похлопотать, но ее затея стоит того: она собиралась устроить в доме отца что-то вроде санатория для детей, которые вынуждены были проводить свое время, ухаживая за больными родителями. Бедняжки. Здесь можно будет устроить для них столько развлечений! Теннис, бассейн, уютные спальни… В дверь позвонили.
— Кто же это? — удивилась Бронуин, откладывая тряпку. — Свидетели Иеговы? — Она слезла с лестницы, пригладила волосы и пошла в переднюю. Оказалось, пришел Эд.
— Я увидел твой велосипед, — сказал он. — Помощь не нужна?
Бронуин готова была обнять его. Никогда еще при виде мужчины с широкими плечами она так не радовалась. А впрочем… нет, это не совсем так.
Снабдив Эда подробными указаниями, она оставила его наедине с книгами и полиролью, а сама переключилась на сорняки в садике перед домом и медную ручку входной двери. Ну вот, теперь осталось только начистить напольную плитку в передней и натереть линолеум в кабинете, и… В общем, когда все будет сделано, все будут думать, что этот дом любим и обитаем. И надо будет расставить в комнатах цветы. Да.
Это была особенная среда.
— Джорджия пошла! — позвонила мне восторженная Кристин. — Она сделала пять шагов, а потом Боб поймал ее.
— Ого, здорово! И прямо в день своего рождения!
Положив трубку, я почувствовал обиду на Джорджию за то, что свои первые шаги она решила сделать у Боба и Кристин, а не дома. Но потом я понял, что на мягком, пушистом ковре учиться ходить гораздо проще, чем на нашем деревянном полу, и быстро простил ее. Позже, когда я приехал за ней (а также за плюшевыми зверушками и другими подарками, которыми осыпали ее Боб и Кристин), Джорджия продемонстрировала мне свое новое умение — шагая сначала неуверенно, а потом все быстрее, она пересекла гостиную. Боб успел сделать несколько снимков, а Кристин сказала:
— Благослови ее Бог.
— Привет, Бернис. Хорошо, что ты смогла приехать. — Было шесть тридцать вечера, а она была в костюме, в туфлях на высоком каблуке и ярко накрашена. Следует ли мне поцеловать ее в щеку? Как-то не очень хочется.
Клайв доставал из багажника что-то громоздкое.
— Это подарок для Джорджии, — объяснила мне Бернис. — Но, боюсь, его еще надо собрать.
— Что ж, звучит интересно. Проходите же. Мы все собрались в саду. Уилл тоже пришел.
— О, это славно. Пойдем, Клайв, — скомандовала она. — Хватит возиться.
Увидев Бернис, Джорджия отвернулась и спрятала лицо на груди Кейт. Обычно она так делала при встрече с незнакомыми людьми.
— С днем рождения, дорогая, — сказала Бернис, ничего не заметив. — Мама купила тебе большой подарок.
Подарок оказался письменным столом и стулом — гораздо лучшими, чем те, которыми пользуюсь я, когда пишу, и почти такими же большими.
— Да, отличная идея, — сказал я, убирая отвертку на место. Ухватившись за ножку стола, Джорджия помогла себе встать, и ее нос оказался примерно на одном уровне с сиденьем стула.
— А вот еще небольшое дополнение, — сказала Бернис и вручила мне набор чертежных инструментов.
— О, мне как раз такой нужен! — воскликнула Чарли, подбегая. — Вчера у меня транспортер сломался.
Бернис фыркнула:
— Ты имеешь в виду транспортир?
Разумеется, Джорджия понятия не имела о том, что происходит, но она вылезла из своего укрытия под столом и с головой окунулась в праздничные мероприятия — все лучше, чем идти спать. Потом позвонила моя мама, желая поговорить с именинницей.
— Ну, Джорджия, чем занимаешься? — спросила она. Неужели она на полном серьезе ожидала получить ответ? — Наверное, принимаешь гостей, да? И, наверное, они принесли тебе много-много подарков? И… — К этому времени Джорджия уже уползла туда, где происходили основные события, а я притворился, что она по-прежнему сидит у меня на коленях и держит трубку возле уха. — Тебе понравилась собачка, которую мы с дедушкой послали?
Тоненьким голоском я произнес что-то вроде «ма, ма, ма», а потом своим нормальным голосом сказал:
— Думаю, это означало: «Да». Мама, боюсь, ей пора возвращаться к гостям.
— Эта женщина тоже там?
— Бернис? Ага.
— Да, каких только чудес на свете не бывает. Твой отец всегда говорил, что ей не хватает хорошей головомойки.
Пусть этим занимается Клайв. Или Уилл.
— Она не такая уж плохая, — сказал я. Однажды мама нечаянно подслушала, как Бернис назвала ее «бесцветной домохозяйкой», поэтому ничего хорошего в моей бывшей жене она видеть не собиралась. — Мне надо идти, — добавил я.
— Так значит, увидимся в субботу.
Господи, я совсем забыл, что они приезжают! И, кажется, не предупредил Кейт!
— Ага. Приезжайте. Мы вас ждем.
Уилл обучал Бернис танцевать сальсу. В процессе обучения паховая область Уилла должна была находится в непосредственной близости от задней части Бернис. За этим вяло наблюдал Клайв, держа на коленях тарелку с недоеденным куском пирога. Я решил завязать с ним беседу и подвинул к нему свой стул.
— Не хочешь пива? — предложил я.
— Нет, спасибо. Мне придется вести машину. Бернис определенно не сможет.
— М-да, сегодня она выпила пару стаканчиков.
— Шесть.
— Понятно. — Я глотнул пива. — Ну а… как издательское дело? В это время года у вас, должно быть, горячая пора? Перед началом учебного… — я замолчал, увидев, что он совсем не слушает меня, а о чем-то глубоко задумался. И мысли его, как мне показалось, были очень невеселы. В этот момент он поднял на меня утомленные глаза и произнес:
— Может, заберешь ее обратно?
— Нет уж, спасибо.
— Звонил Гидеон, — сообщил Боб Кристин. — Сказал, что задержится в Йоркшире еще на несколько дней.
— Что? Зачем? — Кристин поверить не могла, что Гидеон согласится прожить в пансионе хоть один лишний день.
— Как я понял, он обошел уже все вересковые пустоши и теперь собирается в поход по долинам.
Кристин уставилась на Боба:
— Ты уверен, что это был Гидеон?
— Голос вроде его.
— Слушай, Дагги, — сказала Кейт, обозревая торговый зал, увешанный табличками «Продано». — Я действительно считаю, что ты купил у меня достаточно много мебели. — Ей уже стало казаться, что она стала объектом благотворительности. И вообще, раз он собирается купить всю эту мебель, ему придется вывезти ее. Сегодня утром один покупатель спросил Кейт, есть ли у них в магазине хоть что-нибудь непроданное.
Дагги сказал:
— Не волнуйся, у моего отчима есть сарай. Он разрешил сложить там кое-что из моей мебели. Правда, он сказал, чтобы я хранил там только самые ценные вещи, и теперь я боюсь, вдруг этот сарай таинственным образом взломают, а вещи украдут.
— А-а.
Кейт вспомнила о большом доме, который оказался в распоряжении Бронуин, и сняла телефонную трубку.
— Это не создаст никаких проблем, — настаивала Бронуин. — Он может поставить свою мебель в спальню. На самом деле в доме три спальни. Скоро там будут жить дети, — добавила она восторженно и рассказала Кейт о своем новом проекте.
— Здорово, — сказала Кейт.
— Конечно, я не абсолютно бескорыстна, и благотворительное общество будет платить мне за аренду дома, но совсем немного.
Кейт искренне и многословно поблагодарила Бронуин, повесила трубку и сказала:
— Ну, что, Дагги, хочешь купить еще что-нибудь?
Элисон и Гидеон первыми появились в столовой. Они позавтракали консервированными грейпфрутами, вареными яйцами и тостами с нежирным маргарином.
— Думаю, сегодня мы можем выйти на восьмимильник, — сказала Элисон. — Вчера ты так хорошо справился с семью милями.
Гидеон пошевелил пальцами в своих новых походных ботинках. Ничто не болело, нигде не жало. Похоже, ботинки обмялись и приняли форму его ног. Или наоборот: ноги приняли форму ботинок после первых мучительных дней.
Элисон показала ему схему сегодняшнего маршрута через долину Суэйлдейл.
— Это мой любимый маршрут, — сказала она.
— И мой, — ответил Гидеон, выглядывая в окно. Все маршруты по долинам были его любимыми. До чего же красивый край! «Интересно, а какие великие писатели были отсюда родом?» — задумался он, ожидая добавки тостов. Он облизал пальцы и собрал крошки со своей тарелки. Конечно, здесь бывал Джеймс Хэрриот, но он, кажется, шотландец по происхождению. И не такой уж он великий.
— Кто хочет еще тостов? — спросила наконец хозяйка пансиона.
— Спасибо, мы уже наелись, — ответила Элисон.
21
— Ну что, готов? — спросила Кейт Эда. Он все возился со своими волосами и сменил уже третью рубашку.
— Как я выгляжу? Нормально?
— Да-а-а. Поехали же, а то опоздаем.
Она спустилась вниз. Перед экраном телевизора, где в темных интерьерах межзвездных кораблей оживленно беседовали люди с гротескными лицами, сидели Чарли и Джейк, а между ними — в пижаме, с пальцем во рту — Джорджия. В ее больших голубых глазах уже проглядывала усталость.
Кейт нагнулась над диваном и поцеловала Джорджию в макушку.
— Зайка, не забудь, в восемь ты должна быть в постели, — сказала Кейт, обращаясь не столько к Джорджии, сколько к Чарли и Джейку. Джорджия вынула изо рта палец и, как послышалось Кейт, произнесла: «Стар Трек».
— Не говори глупостей, — убеждал ее Эд, когда они уже сидели в машине. — Никто не может сказать «Стар Трек» в двенадцать месяцев. Столько согласных подряд… Скорее всего, это было «Та-та». Кристин все время так говорит.
Кейт сказала: «Хм, может быть» и замедлила скорость до положенных тридцати миль в час, а Эд вынул книгу Росса Кершоу и, посмеиваясь, стал перелистывать страницы.
Гидеон решил, что он отправится на собрание литературного кружка прямо с вокзала. От Боба он узнал, какую книгу они сейчас читали, и даже смог найти ее, когда пересаживался в Лидсе. К Бирмингему он одолел уже больше половины. «Невероятно», — повторял он про себя. Зачем он пишет свой многостраничный труд по сестрам Бронте, когда огромным спросом пользуется вот такое чтиво? Секс, интрига, отрицательные герои… и такое небрежное отношение к языку. А секса и вправду очень много. Он вернулся на несколько страниц назад и перечитал один особенно яркий эпизод, пытаясь при этом оценить, насколько достоверны описываемые явления. Ему было интересно, кто из их кружка предложил этот роман для обсуждения. У него промелькнула мысль, что это Бронуин пыталась таким образом сказать ему что-то, но… от Элисон никаких жалоб не поступало. И даже наоборот.
— Я пошел! — крикнул из прихожей Боб.
— Хорошо, — отозвалась из кухни Кристин. Она вышла в прихожую, вытирая руки кухонным полотенцем. — Книгу не забыл? — спросила она с улыбкой. Боб уже дважды уходил на собрания кружка без книги, и ему приходилось возвращаться.
— Нет, — сказал он и взял у Кристин пакет с бутербродами. Она опасалась, что у Бронуин сегодня не было времени приготовить угощение для членов группы.
— Чистый платок?
— Взял, — похлопал себя Боб по нагрудному карману.
— Ну, та-та, — сказала Кристин, открывая ему дверь. — И удачи вам!
Он поцеловал ее в щеку:
— Счастливо, милая.
Зоуи, Донна со спящей дочкой на руках и Дэйв прибыли одновременно. Усталая Бронуин открыла входную дверь со сверкающими ручками и замками и жестом пригласила их войти.
— Ого! — сказала Донна, оглядывая стенные панели и широкую лестницу. — Вот это дом!
— Да, — согласилась Зоуи. — А какая прекрасная плитка на полу! И так блестит.
Бронуин откинула с лица прядь волос.
— Красивая, правда? Но мне пришлось попотеть — полы не чистили как следует уже несколько десятков лет. И все же… Да вы проходите, проходите. Над кабинетом я тоже потрудилась на славу.
Зоуи отлично понимала Бронуин. Они с Мэтью потратили несколько дней на то, чтобы упаковать и перевезти к нему ее вещи, а потом убирали дом к приезду новых жильцов. У Зоуи болело все тело, и, глядя, как Бронуин потирает плечо, она догадывалась, что та испытывает примерно те же ощущения.
— О да! — воскликнул Дэйв, ставя две тяжелые сумки на кожаную столешницу большого письменного стола. — Вот это настоящий кабинет.
— У меня есть слоеные язычки и кофе, — сообщила Бронуин восхищенным гостям. — Но я запрещаю ходить на кухню. Там ужасный беспорядок. Если кому надо, рядом с прихожей есть туалет, его только сегодня покрасили.
Раздался дверной звонок, и все четверо замерли, молча глядя друг на друга.
— Я открою, — наконец сказала Зоуи. — Наверное, это кто-нибудь из наших.
Росс Кершоу сидел на заднем сиденье такси и делал закладки в своем романе. «Немного о себе, — предложил ему доктор Адамс во время их последнего телефонного разговора, — где-нибудь с полдюжины эпизодов с пояснениями плюс интересные случаи из жизни, потом вопросы слушателей. Вот как мы обычно проводим подобные мероприятия». Это было первое выступление Росса Кершоу в качестве писателя, но не последнее, как он надеялся, перечитав свой роман. Классная все-таки вещь.
Он уже почти приехал, но так и не решил, читать на встрече или нет отрывок со страницы сто пятьдесят четыре. Не слишком ли остро? Наверное, стоит сначала взглянуть на тех, кто пришел его послушать, а потом уже принимать решение. Было бы неразумно раздражать заплесневелых оксфордских старичков. С другой стороны, его эротическая и в то же время тонкая проза может вызвать соответствующий настрой у его потенциальных пассий. Такси притормозило и повернуло на боковую улицу, заросшую деревьями, а потом съехало на широкую подъездную дорожку и там, на гравии, остановилось. Росс оглядел дом через открытое окно такси. Впечатляет. Огромный, в викторианском стиле. Стены увиты плющом, под крышей башенки. О да, к подобным вещам он легко привыкнет. Кого теперь интересуют министерские портфели?
Мы не сразу поверили, что это Гидеон входит в кабинет отца Бронуин. То есть теперь уже в кабинет самой Бронуин. Она унаследовала внушительное поместье, причем в одном из самых дорогих районов Великобритании. «Будет крайне глупо со стороны Гидеона не предложить ей немедленно руку и сердце», — думал я, оглядывая плоды своих трудов (все деликатно поблескивало и источало запах дорогой полироли). А, вот зачем он скинул добрый десяток килограммов, загорел и постригся! Готовится к решительным действиям.
— Удивительно, что может сделать небольшая физическая нагрузка, — сказал он в ответ на наши комплименты. Держа в руках экземпляр «Сброшенного со счетов», он сел и сказал: — О, нет, спасибо, — когда Бронуин придвинула к нему тарелку с язычками. — Я слежу за своим другом… — похлопал он себя по животу и одарил Бронуин очаровательной улыбкой. Оказывается, под его былой пышнотелостью скрывался настоящий красавчик.
— Ого, — только и смогла выдавить Бронуин.
Донна выглянула в окно, воскликнула: «Обожемойэтоон!» и шумно задышала. Дэйв обнял ее одной рукой, а другой подготовил свою видеокамеру к съемке.
— Все будет в порядке, — сказал он ей. — Вынимай малышку из одеяла.
— Ага.
— Зоуи, ты как? — спросила Кейт.
— Нормально.
Боб готовился по-своему — он разминал пальцы, хрустя суставами.
— Нет, Боб, — сказала Бронуин, грозя ему пальцем. — Чтобы ничего такого не было!
Гидеон осматривал книжные полки.
— Какая честь — побывать в кабинете Томаса Томаса!
Раздался звонок.
— Готов, Эд? — спросила Бронуин.
Я поправил галстук.
— Готов.
— Я — доктор Адамс, — представился я, протягивая руку. — Очень рад познакомиться. Пожалуйста, проходите.
— Здравствуйте, — ответил он и уверенно пожал мне руку. Еще один настоящий красавчик.
— Прошу вас. Мы все собрались в библиотеке.
— Благодарю вас. Чудесная погода сегодня.
— Да.
Я провел его в кабинет и, как только мы вошли, захлопнул дверь, встал к ней спиной, быстро, отрепетированным движением закрыл ее на ключ, потом передал ключ Бронуин, которая в свою очередь передала его Зоуи, и Зоуи засунула его себе в лифчик.
— Что, черт возьми, здесь происходит? — спросил наш гость. Он оглядывал комнату, сжимая в одной руке свой ужасный роман, а в другой — портфель.
Донна держала на руках Эмили, Дэйв снимал, а Кейт, стоящая рядом со мной, выглядела так, словно в комнату вошли Хью Грант, Брэд Питт и Борис Беккер в одном флаконе.
— Прекрати, — шепнул я ей, и она закрыла рот.
— Прости.
— Доктор Адамс! — потребовал объяснений Росс, но тут в бой вступила Бронуин. Она вытолкнула Росса на середину комнаты, так что он оказался прямо перед Донной и ребенком, и сказала:
— Мы считаем, что вам пора познакомиться со своей дочерью. Это Эмили.
Донна аккуратно повернула дочку лицом к Россу и просительно улыбнулась ему. И всем стала очевидна ее надежда на то, что он полюбит Эмили, как только взглянет на нее.
— Это возмутительно! — завопил красный от гнева Росс.
Донна моргнула и закусила нижнюю губу, а я крепче сжал запястья Боба.
Зоуи встала, а вместе с ней и все остальные.
— Ты всегда будешь вести себя, как бессердечный негодяй, а, Росс?
Мне показалось, что эту фразу она позаимствовала из книги самого Росса.
Мы все стояли, и вокруг Росса как-то само собой сформировалось кольцо. Почувствовав, как Бронуин взяла меня за левую руку, я отпустил запястья Боба и взял его левую руку. И так продолжалось по кругу, пока наконец наш литературный кружок не стал напоминать какую-то странную секту. Длинное черное одеяние Бронуин еще больше усиливало это впечатление. Нам оставалось только запеть.
— Донна хочет, чтобы вы прошли тест на ДНК, — сказал я храбро. — Мы думаем, это минимум того, что вы можете сделать.
— Боже праведный, это не мой ребенок! Я знать не знаю эту… шлюху.
Дэйв указал на большую черную сумку:
— Фотографии, пленки, кассеты. И она не шлюха.
— После установления отцовства, — продолжил я, — нам кажется, будет только справедливо, если вы предоставите средства на воспитание своего отпрыска. — Кейт послала мне взгляд, в котором читалось «Ты такой красноречивый!» Она смотрела на меня так каждый раз, когда я репетировал эту фразу. А может, я просто страдаю паранойей. — В противном случае вашим делом займется правосудие.
— Это же полный абсурд! — было его ответом. — А теперь будьте так любезны, позвольте мне покинуть вас… И вообще, как вы посмели заманить меня сюда? Я считал, что еду на встречу с литературным обществом, поговорить о моем романе, высоко оцененном…
— Кстати, раз уж вы упомянули свой роман… — перебил Росса Гидеон. В его ладони уместились и рука Зоуи, и экземпляр «Сброшенного со счетов». — Не могли бы вы пояснить мне одно место… — он сверился с раскрытой книгой. — Да, страница сто пятьдесят четыре. Будьте любезны, объясните, как ваш главный герой сумел удовлетворить двух… хм… давайте назовем их второстепенными персонажами… удовлетворить двух второстепенных персонажей в течение одного подъема на лифте?
— Да-да, этот вопрос меня тоже волновал, — сказал я.
— Здесь требуется всего лишь немного воображения, — прошептала Бронуин.
Что это? Мне показалось, или Росс продвигается в сторону двери? Очевидно, Боб тоже это заметил.
— Стой, где стоишь, ты, никчемный кусок дерьма! — Это было самое крепкое ругательство, когда-либо произнесенное Бобом в моем присутствии. Он вырвался от меня и Кейт и шагнул к Россу, сжав по-боксерски кулаки.
— Вы все полные психи, — пробормотал внезапно испугавшийся Росс. Он бросился к двери через разрыв в нашем кругу, образовавшийся из-за выходки Боба, но споткнулся о деревянную лесенку Томаса Томаса и потерял равновесие. Падая, он задел головой за угол письменного стола из красного дерева, а затем с треском и грохотом приземлился на линолеум, до блеска натертый Бронуин.
Вот тогда мы все притихли. Особенно Росс.
— О боже, — сказала Бронуин, когда мы осторожно приблизились к неподвижному телу. Росс лежал лицом вверх, с закрытыми глазами, а на его груди птицей распростерся «Сброшенный со счетов».
— Ну вот, здорово, — прошептала Донна. — Теперь вы убили отца моего ребенка.
Молнией сработала вспышка фотокамеры Дэйва. От неожиданности мы подпрыгнули. Он извинился, объяснив, что не мог не снять такой выразительный кадр.
— А, ну что ж… полагаю, это можно назвать поэтической вольностью, — говорил сам с собой Гидеон, листая книгу.
— Это что, кровь? — спросил кто-то как раз тогда, когда я тоже заметил эту отвратительную струйку за левым ухом Росса.
— Кто-нибудь, вызовите «скорую»… — это были последние слова, которые я услышал перед тем, как потерял сознание.