Диана Хильбург поспешно прижала указательный палец к губам, когда стюард вошел в салон частного самолета, и кивком головы указала на своего спящего босса. Стюард бросил взгляд на Ричарда Хилла, понимающе кивнул и вопросительно посмотрел на Диану. В качестве личной сопровождающей владельца этого самолета она могла попросить все, что угодно, но девушка молча отослала его кивком головы.
Стюард еще раз взглянул на нее. У него были темные глаза испанца, полные огня, но он всегда держал их слегка прикрытыми. Вероятно, считал это очень чувственным. Однако на Диану он производил впечатление просто заспанного человека.
Она спокойно откинулась в мягком кресле, вновь оставшись наедине с Ричардом Хиллом. Диана слегка прищурила свои зеленые глаза, и ее взгляд медленно заскользил по салону со звукопоглощающей обивкой, отделанному дорогим деревом и большим количеством различных деталей из латуни. Итак, именно здесь — по мнению ее матери — он должен наброситься на нее в первый раз. До сих пор ничего подобного не происходило. Сразу после вылета из международного аэропорта Лос-Анджелеса Ричард Хилл извинился и достал из дипломата компьютерные распечатки, а через десять минут заснул.
Диана небрежно скинула белые туфли-лодочки и положила стройные ноги на диван. Она и представить себе не могла, что ее мать впадет в такую панику из-за этого полета. Она вспомнила телефонный разговор с ней, который состоялся три дня тому назад…
— Кто тебя пригласил, Диана? — Голос матери прозвучал так близко, будто она находилась в соседней комнате, а не в Майами.
— Мистер Ричард Хилл, мой шеф, — ответила Диана, удобно устроившись в гостиной своего дома, который снимала в Санта-Монике.
— Издатель журнала «Личности»? — спросила мать, как будто забыла, что Диана вот уже целый год работает в этом респектабельном журнале в Лос-Анджелесе.
— Да, он, мама. — Диана знала, что мать очень любит такую игру, а поскольку в этот вечер была в хорошем настроении, то весело подыграла ей. — А что такое?
— Но ведь ему уже семьдесят!
— И поэтому он не может иметь никакого собственного самолета и яхты на Багамах, мама?
— Ты же прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
Мать говорила с возмущением, характерным для представителей высшего общества Флориды, когда нарушались правила хорошего тона.
— Если семидесятилетний шеф приглашает двадцативосьмилетнюю корреспондентку, работающую в его компании, в круиз по Карибскому морю, то для этого существует только одна причина.
— Конечно, мама, и я знаю ее.
— Ну, и слава Богу!
В ее словах прозвучал явный триумф.
— Да, мама! Мистер Хилл холост и одинок. И я ему нравлюсь. Поэтому должна его сопровождать!
— Дитя, дитя, дитя! — начала причитать мать. — Ты действительно так наивна? Он же берет тебя с собой для собственного удовольствия и…
— Я тебе только что сказала то же самое, мама.
— …и он набросится на тебя прямо на борту своего самолета, не говоря уже о ночах на яхте.
— Мама, он может набрасываться на меня на яхте и ясным днем, — возразила Диана, стараясь сохранять серьезность. — Такое тоже может произойти.
После этих слов на несколько секунд воцарилась возмущенная тишина. Наконец Диана в последний раз перед отъездом услышала замогильный голос матери.
— Ты сама убедишься в этом, детка. Но я тебя предупредила. Не приходи ко мне потом жаловаться и сетовать, что жизнь преподнесла тебе горький урок!
— Ну, я все же надеюсь, мама, что приобрету только хороший опыт, если…
Последние слова она сказала уже в пустоту.
Диана отбросила свои воспоминания и стала рассматривать спящего издателя журнала «Личности». Высокий, стройный, всегда загорелый, со светлыми глазами, седыми волосами и темными бровями, он напоминал одним Стюарта Гренджера, другим — Джона Форсайта. Сравнения такого рода были в ходу в городе, часть которого называлась Голливуд. Диану подобные ассоциации оставляли равнодушной. Она ценила Ричарда Хилла как шефа и как человека, и хотела бы…
Его веки задрожали и поднялись. Он осмотрелся чуть смущенно, выпрямился и откашлялся, пытаясь подавить неловкость.
— Я заснул? — Взглянув на свои часы от Картье, он добавил несколько озадаченно: — Два часа? Прошу извинить меня, Диана. Как это было невежливо с моей стороны!
— Но, мистер Хилл, я же знаю, как много и напряженно вы работаете.
В его глазах заплясали искорки смеха.
— Если будете рассказывать в нашей компании о круизе, то, пожалуйста, не упоминайте, что я заснул, потому что много работал. Придумайте какую-нибудь занимательную причину, которая возбудит ко мне интерес.
— Как скажете, мистер Хилл. — Диана заговорила ровным тоном, будто диктовала: — Ричард Хилл, седовласый гранд-сеньор старой школы и издатель журнала «Личности», наверстал бессонные ночи и заснул на борту своего частного самолета. О причинах подобной бессонницы можно говорить только шепотом. — Улыбнувшись, она повернулась к своему шефу. — Довольны?
— Если вычеркнуть «гранд-сеньор» и «старая школа», то звучит просто сказочно. — Ричард Хилл сдвинул густые брови и неодобрительно покачал головой. — Эти слова так ужасно старомодны. Разве, по-твоему, я уже отношусь к металлолому?
— Об этом нужно спросить мою мать, — вырвалось у Дианы, и она тут же пожалела о своей опрометчивости.
— А какое отношение имеет к этому ваша мать? — спросил он резко.
— Ну, моя мать имеет с вами много общего, — уклонилась она от ответа.
Шеф с улыбкой покачал головой.
— О нет, Диана. Это вовсе не ответ для мужчины, который с шестьдесят второго года работает в газетном деле. С десяти лет я вынашивал свою газету. С одиннадцати уже знал, как рассказывать всякие небылицы. — Он наклонил к Диане седую голову.
— Но вы владеете искусством лжи не только мастерски, но к тому же еще и очаровательно.
Он нажал кнопку вызова стюарда.
— Ваша мать считает наше путешествие двусмысленным и неприличным. Давайте докажем справедливость ее представлений об этом, по крайней мере, частично, и в оставшееся до Багам время устроим маленькую оргию.
Он повернулся к вошедшему стюарду.
— Одну бутылку «Дом Периньон», Мигель, и охладите вторую.
— Я уже поставил охлаждаться полдюжины, мистер Хилл, — ответил Мигель, не поднимая веки ни на миллиметр.
Ричард Хилл вопрошающе посмотрел на Диану.
— Мы справимся с полудюжиной?
— Только в том случае, если мне позволят ходить на четвереньках на борту «Герольда», — ответила Диана.
Чуть позже, подняв свой бокал, она вновь отметила про себя, как прекрасно жить на свете.
Она молода и привлекательна. У нее сказочная работа и шеф, который ее любит и балует как родную дочь. Весь мир открыт перед ней!
— Один доллар за вашу мысль!
Ричард Хилл с любопытством смотрел на нее сквозь бокал ручной работы, выполненный в форме тюльпана.
— Я думала о том, что я счастливый человек, — ответила Диана. — У меня есть все, о чем можно мечтать.
— Я пью за это.
Ричард Хилл коснулся ее бокала своим, а на его лице появилась мудрая улыбка.
Кари Никол стоял, небрежно опершись на перила «Герольда» и подставив широкие плечи карибскому солнцу.
— Сплошные франты, — пробормотал стоявший рядом с ним матрос Билл, рыжий ирландец, которому тоже было слегка за двадцать. — Попахивает деньгами.
Кари пожал плечами.
— Тебе это мешает? Радуйся, что у них есть деньги, иначе нас бы не было здесь, на «Герольде» и мы не смогли бы участвовать в этом круизе по Карибскому морю.
Билл пробормотал что-то невнятное и плюнул в темную воду гавани Нассау.
— Мне все равно, на каком судне я плаваю. Главное, чтобы в гавани были пиво, виски и девушки.
Кари поднял голову, когда легкий бриз тронул его белокурые волосы.
— Ты, наверное, по профессии матрос, правда?
— Можешь смело заключить пари, — пробормотал Билл. — А ты?
— Я нанялся только на это плаванье… — Кари увидел ослепительно белый лимузин, который медленно ехал по молу, и в его голубых глазах засветился интерес, — …помощником матроса.
Гарри, тоже помощник матроса, улыбнулся, и на его черном как смоль лице блеснули ослепительно белые зубы. Он прислонился к поручням рядом с Кари.
— А кто ты по профессии?
— Ассистент режиссера на телевидении.
Кари не мог оторвать взгляда от стройного седовласого мужчины, который вышел из лимузина вместе с молодой женщиной.
— Ага, что-то хорошенькое, — пробормотал Билл. — А почему ты нанялся плавать на этом судне?
— Чтобы меня без конца спрашивал об этом рыжий ирландский матрос.
Кари впился взглядом в молодую женщину. На ней был белый костюм с глубоким вырезом. Справа самозабвенно бранился Билл, слева весело смеялся Гарри, а Кари смотрел только на молодую женщину.
Как она держит свою благородную головку — гордо и грациозно, и в то же время энергично! Как чудесно светятся ее рыжеватые волосы в лучах южного солнца! Кари не мог издали рассмотреть ее глаза, но они наверняка должны быть зелеными. Он чувствовал это по ее внешности. У нее была нежная кожа кремового цвета, как у персика. Элегантный белый костюм, украшенный зеленым листочком на левом лацкане, подчеркивал ее стройную, очень женственную фигуру. Она шла рядом с седовласым мужчиной свободной, чувственной, сексуальной походкой, но в то же время это была походка настоящей дамы.
Однако не только ее внешняя красота захватила Кари. От этой женщины исходило излучение. Она была немного старше его. И он был уверен, что в огромной толпе она точно так же бросилась бы ему в глаза, как и на безлюдном пирсе в Нассау.
Гарри, ухмыльнувшись, стукнул Кари по плечу.
— Накинь на себя что-нибудь, брат. Седой — это владелец корабля. Шкипер говорит, что мистер Хилл по-настоящему старомодный человек. Он терпеть не может, когда его матросы бегают по палубе полуголыми.
Кари кивнул, но не тронулся с места. Когда Гарри стукнул его по плечу, раздался хлопок, и незнакомка подняла голову. Правда, она шла рядом с седовласым мужчиной к сходням, но все-таки на секунду задержала свой взгляд на Кари и даже прослушала, что сказал ей ее спутник. Кари затаил дыхание.
Диана слышала, что Ричард Хилл о чем-то ее спросил, но не смогла вникнуть в суть вопроса. Ее внимание было целиком приковано к стройному молодому матросу, который стоял между негром и рыжеволосым парнем, прислонившись к перилам.
Солнце так отсвечивало от его белокурых волос, что вокруг головы как бы образовался нимб. Его ладный торс был покрыт равномерным загаром. Взгляд Дианы невольно скользнул по длинным стройным ногам в застиранных джинсах. «Красивый юноша», — подумала она. Но не его внешний вид приковал ее внимание. В Лос-Анджелесе было множество привлекательных мужчин, и если кто-то ими интересовался, то, например, на пляже всегда можно было подивиться самым потрясающим экземплярам со всех концов света. Диану привлек настойчивый взгляд его голубых глаз и милая, но явно заинтересованная улыбка.
Она прикусила нижнюю губу. Она знала, о чем сейчас думал белокурый юноша там наверху, на яхте. Он излучал чувственность и эротику, а когда он выпрямился и засунул большой палец за пояс джинсов, Диана ощутила легкое желание.
— Диана, пойдемте, пожалуйста, — в который уже раз предложил Ричард Хилл.
Матрос повернулся к ней спиной, бросив через плечо последний взгляд, требовательный и возбуждающий, и Диана поймала себя на том, что ответила на этот немой призыв и даже слегка улыбнулась. Затем она увидела его спину, плечи и белокурые волосы, а когда матрос наконец исчез, поспешила сосредоточиться на своем шефе.
— Ваша душа витает где-то в другом месте. — Ричард Хилл протянул ей руку и повел вверх по трапу. — Что-то случилось?
— Жара, — ответила Диана, — здесь очень жарко. Наверное, это на меня так подействовало.
Она покачала головой, чтобы привести в порядок свои мысли, и удивленно подумала: «Что же это за чепуху я несу?»
— Сейчас я покажу вам вашу каюту, дорогая, — озабоченно сказал Ричард Хилл, — прилягте и немного отдохните. А когда придете в себя, я познакомлю вас с другими гостями.
Диана благодарно кивнула и последовала за ним по коридору, отделанному красным деревом, в маленькую каюту, оборудованную с особой роскошью.
— Отдохните, Диана, и не торопитесь. К столу мы собираемся только через два часа. Если вам что-то понадобится, здесь есть звонок к стюарду.
Ричард Хилл еще раз озабоченно взглянул на нее, прежде чем закрыть за собой дверь.
Она закрылась на латунную задвижку, скинула с себя пиджак и юбку, сбросила с ног туфли и в трусах и лифчике скользнула в постель.
Она потеряла голову вовсе не от жары. В Нью-Йорке, когда она была еще замужем, жара постоянно изматывала ее, лишала сил, угнетала. Сегодняшней же причиной стал молодой матрос, чей облик однозначно напомнил ей, что она чувственная, страстная, цветущая женщина, жаждущая любви и нежности. А ведь у нее их было так мало в жизни из-за катастрофического брака и переживаний, которые вряд ли можно назвать радостными.
Годы замужества в Нью-Йорке… ее муж, врач, на пятнадцать лет старше и столь же многоопытный, сколь и мало заинтересованный в ней. Для него это была очередная афера, а ее он просто обманул и никогда о ней не заботился. Этот брак лишь дал ей возможность быть везде представленной в качестве его жены, и понадобилось долгих шесть лет, чтобы разорвать отношения.
Диана вскочила, полностью разделась и встала под душ в ванной комнате, расположенной в каюте рядом с жилым помещением. Она ненавидела воспоминания о своем прошлом. Душ отвлек Диану от этих мыслей, и через двадцать минут она вышла на палубу в легком белом прозрачном платье для пляжа.
Сияющее голубое небо, темно-синие волны и соленый воздух окружили ее. «Герольд» уже вышел в море, и Нассау превратился в едва заметную полоску на горизонте.
На целую неделю она могла скинуть весь тот балласт, который каждый тащит с собой по жизни. Семь прекрасных дней она будет наслаждаться покоем и предаваться радостям бытия. Она закрыла глаза и подставила лицо солнечным лучам. Когда она снова их открыла, ее взгляд упал на белокурого матроса.
В этот момент она уже знала, чего хочет. И может быть, именно этот симпатичный и милый парень исполнит ее желания… в течение одной недели.