Вот это точность. Удар попал в цель. Находясь среди краснорубашечников, Улли сделал удачную подачу в правый нижний угол, так что толстый вратарь сердито надвинул на левое ухо свою шапку и почесал затылок. „Запоздалое зажигание“, - с упреком обратился к нему его тренер. Но прежде чем мяч был снова подан в игру на середину поля, раздался свисток окончания игры. Бернд и Улли ликующе бросились в объятия друг друга. 3:1 в пользу их команды. Оба снова слаженно поиграли. Их лица сияли от радости. Никто не заметил, что у обоих не очень-то хорошо было на душе. Ведь это была их последняя игра в составе школьной команды. Они закончили школу, перед ними лежал новый отрезок жизни.

Через полчаса, засунув руки в карманы штанов, повесив бутсы через плечо, они, посвистывая, не спеша шагали вниз по старой портовой улице.

Улли перестал свистеть. Казалось, он о чем-то раздумывал. Затем он подтолкнул своего друга:

- Знаешь ли, пастор был довольно милосердным на воскресном экзамене по конфирмации!

Бернд, казалось, размышлял:

- Ничего другого я и не ожидал! Ведь он всегда проповедует о милосердии, пусть же покажет хороший пример. Ну и рад же я, что это заунывное мычание песен, наконец, закончилось. Настоящая скучища!

- Не нахожу! - Улли хотел перебить его, но Бернд быстро продолжал:

- Ну да, если бы он спросил меня, каково соотношение очков среди команд спортивного общества, я бы ему точно ответил, но толкование 3 устава апостольского символа веры - хорошо еще, что Адди, сидевший позади меня, поднялся с таким присутствием духа, иначе я бы получил от своего отца, „господина председателя церковного совета“, хорошо подготовленную головомойку.

- Согласен, пение было далеко не интересным,-счел нужным добавить Улли.

- Но должен признаться, я с удовольствием ходил на занятия конфирмадца. Знаешь ли, я уже много знал о том, что говорил нам пастор. Мне рассказала об этом моя мать. Однажды она призналась мне, что еще молодой девушкой уверовала в Господа Иисуса Христа. Я как-то необычно почувствовал себя, узнав об этом. Хочется самому быть таким!

- Посмотрите только, какой у меня прекрасный, благочестивый друг! - Бернд пнул пустую консервную банку, так что она отлетела на другую сторону улицы. Но его насмешка прозвучала не совсем искренне.

Некоторое время они шли не разговаривая, а затем Улли прервал молчание:

- Знаешь что, Бернд, давай пойдем к набережной. Оттуда можно увидеть большой танкер в верфи, построенный для Онассиса, который должны будут спускать на воду.

Бернд с облегчением похлопал друга по плечу:

- Идет, это нужно посмотреть. Говорят, что он очень мощный. Тем самым во флоте греческого судовладельца стало одной великолепной вещью больше. Вот чей бумажник мне бы хотелось когда-нибудь найти. Слушай, парень, тогда я мог бы купить у Финдерлоуна пару хороших вещей.

Тем временем друзья пришли в порт. Теперь им нужно было быть осторожными. Над их головами раскачивались тяжелые грузоподъемные краны. Скоро уже конец работы, а может быть, сегодня здесь работают сверхурочно? На борту стоящего у пристани лесовоза было еще много бревен.

- Пошли, присядем там на край пристани, я здорово устал. Ты посмотри только на эту океанскую громадину. Представь себе, что я на нем капитан, как отец твоей Ингрид! - Улли заволновался.

- Послушай, перестань же болтать об этой высокомерной гусыне. Я выношу ее, как зубную боль.

- Так, так, а почему же столько чувств? - Сердитый ответ Бернда совершенно сбил Улли с толку. Он будто подлил масла в огонь, продолжая:

- Ты уже слышал, что она хочет явиться на конфирмацию в бархате и шелке?

- Все это хвастовство! - Голос Бернда звучал язвительно. Казалось, он ничего больше не хотел слышать. Но Улли разошелся:

- Да, ты прав, Бернд, девчонки только о том и думают, как о тряпках. Они изображают, будто одежда во время конфирмации - самое важное. Не знаю, чему они научились на занятиях. Ведь конфирмация имеет совершенно иной смысл. Ты помнишь, как пастор сравнивал нашу жизнь с кораблем?

Бернд не отвечал. Устремив перед собой взгляд, он покачивал ногами над водой и медленно сталкивал в нее маленькие камушки.

- Смотри-ка, вон там новый корабль, - не смущаясь продолжал Улли, - завтра его спустят на воду. Знаешь, на что намекал пастор?

- Вы тоже такие же корабли, - сказал он, -скоро вы покинете родной порт и из знакомого окружения отправитесь в опасное море жизни...

Улли сделал паузу, оторвал взгляд от своих раскачивающихся ног, а затем промолвил:

- Когда он тогда так сказал, я тоже ухмыльнулся, но эти слова все время приходят мне на память, даже сейчас, когда я смотрю на это море...

Бернд тоже прекрасно помнил то занятие по конфирмации. Пастор еще сказал: „А потом настанут дни, которые будут такими же безутешными и скучными, как море, на горизонте которого нет и полоски земли. Будут и бури, столь ужасные, что даже самые большие корабли могут попасть в беду. Знаете ли вы, что оснащение корабля исключительно важно, но даже лучшие приспособления безопасности не помогут, если за рулем нет должного человека. Меня охватывает ужас при мысли, насколько сильно море. Сколько кораблей погибло в его пучине“.

- Я прекрасно помню, - снова начал Улли, - как пастор стоял перед нами, провел рукой по седым волосам и продолжал: „Дети, как важно, чтобы у руля вашего корабля жизни стоял Иисус Христос. Его навигационные карты в Библии очень точные. Только Он может безопасно провести вас среди острых рифов. Еще никто не потерпел кораблекрушения, следуя указаниям Господа Иисуса Христа, предоставив руль Иисусу“.

Бернд сделал вид, будто он ничего этого не слышал.

- Знаешь что, Бернд, все это снова и снова приходит мне на память. И вообще, Бернд, может быть, ты посмеешься надо мной: свое согласие в воскресенье я не буду давать необдуманно. Либо я скажу его от всего сердца, либо придержу язык за зубами.

Тем временем в порту стало почти темно. На верфи зажглись прожекторы. Не было никакого сомнения, что делались последние приготовления к спуску.

Бернд стал заметно спокойнее.

- Мне нужно домой, - извинился он.

Скоро можно было видеть, как оба безмолвно шли по портовой улице. Теперь их бутсы не висели на шее, они держали их в руках. На перекрестке Артурштрассе они остановились и подали друг другу руки. Ни один из них не вымолвил ни слова. Бог начал с ними беседу, продолжив ее и ночью.