«Чьим волшебством ты пользуешься, приятель?» — таковы были первые слова, которые произнес этот тип, когда мы остались одни. Он слонялся по моему магазину уже, наверное, минут двадцать — рассматривал образцы водонепроницаемого пигмента, перелистывал каталоги водопроводных систем, неумело вертел в руках выставочные металлические изделия.

Его манеры не понравились мне: не люблю, когда суют нос не в свое дело.

— Местных волшебников, работающих по лицензии, — ответил я сухо, но довольно вежливо. — А почему вас это интересует?

— Ты не ответил на мой вопрос, — настаивал он. — Выкладывай. Не заставляй меня ждать целый день.

Мне удалось сдержаться. Я требую от своих служащих быть вежливыми с покупателями. И сам не собирался изменять данному правилу, хотя и был уверен, что этот парень никогда не будет моим покупателем.

— Если вы хотите что-нибудь приобрести, я с удовольствием расскажу вам о магии, которая используется при производстве этого товара, и назову имя волшебника, — сказал я.

— Ты нелюбезен, — недовольно заметил он. — Мы предпочитаем тех, кто с нами сотрудничает. Люди должны помогать друг другу. Никогда не знаешь, что будет завтра.

— Что вы имеете в виду? — резко спросил я, теряя терпение. — Кто это «мы»? И что может случиться завтра?

— Вот это другой разговор, — отозвался парень с угрожающей ухмылкой и уселся на край прилавка так близко от меня, что я чувствовал на своем лице его дыхание.

Он был маленький и смуглый — сицилиец, насколько я мог судить, — в хорошо сшитом костюме. Вся его одежда была как раз в той цветовой гамме, которая меня безумно раздражает.

— Попытаюсь тебе объяснить. Я член организации, которая подстраховывает сообразительных и покладистых людей. Вот почему я спросил, чьими чарами ты пользуешься. Некоторые маги в здешней округе чрезвычайно недоброжелательны, и оттого их заклинания не действуют.

— Продолжайте, — поощрил я. Мне хотелось, чтобы он раскрыл себя как можно больше.

— Я не сомневался, что ты умница, — усмехнулся он. — К примеру, как тебе понравится, если в твой магазин ворвется саламандра, сожжет товары и распугает покупателей? Или вдруг окажется, что в доме, который построен из купленных у тебя материалов, поселился полтергейст: бьются тарелки, ломается мебель, скисает молоко? Вот что происходит, если имеешь дело не с теми волшебниками. Самая малость чего-то такого — и твое дело рухнуло. Не хотелось бы, чтобы так случилось, правда? — он одарил меня еще одним мрачным взглядом.

Я промолчал, а он продолжал:

— Персонал нашего предприятия — лучшие демонологи и эксперты-чародеи. Они докладывают нам, как ведет себя волшебник в Полумире и может ли он принести неудачу. Мы советуем нашим клиентам, с кем иметь дело, и оберегаем их от неприятностей. Теперь понятно?

Я все прекрасно понял: не вчера родился. Магов, с которыми работал, я знал много лет. Эти люди имели хорошую репутацию как здесь, так и в Полумире. Они не делали ничего такого, что могло бы вызвать недовольство стихий. Поэтому у них все было в порядке.

Этот гнусный тип намекал на то, что я вынужден буду иметь дело только с теми магами, на которых они укажут, и платить за это столько, сколько они установят. При этом они будут отбирать у меня часть прибыли. Если же я откажусь сотрудничать с ними, на меня обрушатся неземные силы. Моя репутация будет испорчена, и это спугнет покупателей. А если мне все же удастся выстоять, остается ждать самого страшного — черной магии, которая может не только покалечить, но и убить. И все это под предлогом защиты меня от людей, которых я знаю и люблю. Да это чистый рэкет!

Я слышал, подобное бывает где-то на Востоке, но чтобы в таком маленьком городке, как у нас!..

Посетитель, однако, был здесь; он самодовольно ухмылялся в ожидании моего ответа, тугой воротничок заставлял его некрасиво дергать шеей. И это помогло мне кое-что увидеть: из-под воротника его щегольской рубашки выглядывала нитка. Похоже, на ней висел амулет. А это значит, что он суеверен, в наш-то век!

— Вы кое-что выпустили из виду, — начал я. — Я седьмой сын и родился в сорочке, что позволило мне получить второе зрение. С моей судьбой все в порядке, над вами же, как кипарис над могилой, нависают неприятности — вот что я вижу! — Я протянул руку и дернул за нитку. Она осталась у меня в руке. На ней и в самом деле был амулет — отвратительный комочек чего-то непонятного и столь же привлекательного, как дно птичьей клетки. Я швырнул эту гадость на пол и затоптал.

Он спрыгнул с прилавка и стоял, глядя мне в лицо и тяжело дыша. В правой руке у него блеснул нож, а большим пальцем и мизинцем левой руки он сделал рога Асмодея, защищаясь от дурного глаза. Я понял, что он у меня в руках, по крайней мере в эту минуту.

— Есть магия, о которой ты не слышал! — Я дотянулся до ящика, стоящего за прилавком, выхватил оттуда пистолет и направил его в лицо моему «гостю».

— Холодное железо! А теперь возвращайся к своему хозяину и передай, что его ждет то же самое!

Он попятился, не сводя с меня глаз. Если б он мог, то убил бы меня взглядом. В дверях парень остановился и плюнул на порог, а затем очень быстро исчез.

Я убрал оружие и вернулся в магазин. Душа у меня была не на месте. Ведь репутация для человека — самый крупный капитал. Несмотря на свою молодость, я сумел создать себе имя, продавая только надежные товары. Без сомнения, этот негодяй и его приятели постараются сделать все возможное, чтобы опорочить меня. А это будет нетрудно, если у них на службе черные маги!

Конечно, при производстве строительных материалов используется меньше магии, чем для создания других, менее надежных и долговечных товаров. Когда люди строят дом, они хотят быть уверены в том, что однажды ночью кровать не провалится в подвал, а крыша не испарится, оставив их под дождем.

Кроме того, для постройки здания требуется довольно много железа, а коммерческих колдунов, которые могут справиться с холодным железом, очень мало. Услуги же тех немногих, которым это под силу, настолько дороги, что приглашать их на строительство неэкономично. Конечно, если какой-то оригинал захочет похвастаться, что у него есть беседка или бассейн, построенные исключительно с помощью заклинаний, я подпишу с ним контракт. Но возьму за это соответствующую плату, и моим помощником будет первоклассный и самый дорогой маг. Хотя, должен сказать, предприятия, подобные моему, пользуются магией только при изготовлении второстепенных вещей — как правило, быстроизнашивающихся товаров и орнаментов, которые люди предпочитают покупать недорого и время от времени менять.

И тем не менее в последнее время я думал о магии почти беспрестанно, особенно в связи с недавним звонком некоего Дитворта. Это были не угрозы, а простое деловое предложение, на которое я до сих пор не ответил. Оно меня беспокоило.

Я закрыл магазин немного раньше и отправился к Джедсону, моему коллеге, который занимается изготовлением одежды. Джедсон гораздо старше меня и достаточно хорошо разбирается во всех видах колдовства, белой и черной магии, некрологии, демонологии, а также в заклинаниях, чарах и ворожбе. К тому же он проницательный, практичный и предусмотрительный человек. К его советам я прислушивался.

Я надеялся, что в это время Джедсон будет не слишком занят, но ошибся. Секретарь провел меня в комнату, которую обычно использовали для проведения аукционов. Я постучал и приоткрыл дверь.

— Привет, Арчи, — отозвался Джедсон, увидев меня. — Проходи. У меня кое-что есть. — Он отвернулся.

Я вошел и осмотрелся. Кроме Джо Джедсона в комнате находилась привлекательная рослая женщина лет тридцати в униформе медицинской сестры и парень по имени Август Велкер, мастер Джедсона. Он действительно мастер на все руки и имеет лицензию мага третьего класса. Еще я заметил упитанного, маленького Задкиля Фельдштейна — агента многих магов, в основном посредственных, хотя были среди них и несколько первоклассных. Религия Задкиля запрещала ему самому практиковать магию, но, как я понял, против того, чтобы он получал честные комиссионные, никто не возражал. Мне приходилось иметь с ним дело — это был неплохой малый.

Фельдштейн сжимал погасшую сигару и внимательно наблюдал за Джедсоном и некоей особой, устало откинувшейся в кресле. Это была девушка не старше двадцати пяти лет. Блондинка, худая до такой степени, что вся светилась. У нее были нежные руки с длинными, тонкими пальцами и печальные складки в уголках чувственного рта. Медсестра растирала ей запястья.

— Что случилось? — поинтересовался я. — Малышка потеряла сознание?

— Да нет, — ответил Джо, поворачиваясь. — Это белая ведьма, она работает в состоянии транса. Сейчас немного устала, вот и все.

— А какая у нее специальность?

— Одежда.

Вся одежда, которой торговал Джедсон, изготавливалась с помощью магических заклинаний. Решающим фактором здесь был фасон, а не качество. Эти вещи обычно имели маркировку «На один сезон». Но они были настолько хороши, что нравились очень многим покупателям.

У Джедсона были хорошие связи с гномами. И он получал новые фасоны и необычные оттенки из Полумира. Кроме того, у него работало несколько талантливых художников-модельеров. Некоторые из них опробовали свои новинки в Голливуде. Джо против этого не возражал.

Но вернемся к блондинке…

— Да, — продолжал Джедсон, — любая одежда. И хорошего качества. У нее был контракт с текстильной фабрикой в Джерси. Я бы дал тысячу долларов, чтобы увидеть, как она проделывает этот фокус с одеждой. У нас ничего не получается. Я перепробовал все, кроме раскаленных щипцов.

Услышав это, девушка посмотрела встревоженно, а медсестра — возмущенно. Джедсон успокоил запротестовавшего было Фельдштейна:

— Да это просто к слову, ты же знаешь, я не пользуюсь черной магией. Послушай, дорогая, — он повернулся к девушке, — хочешь попробовать еще разок?

Она кивнула.

— Хорошо, усни!

Таинство колдовства сопровождалось слабыми стонами. Эктоплазма появилась свободно и оформилась в аккуратное, маленькое обеденное платье приблизительно шестнадцатого размера из небесно-голубого муарового шелка. Оно было весьма изысканным, и я уверен, что, увидев его, любой оптовик сделал бы довольно большой заказ.

Джедсон нетерпеливо схватил платье, отрезал кусочек ткани и начал внимательно его изучать. Закончив, он вытащил образчик из-под микроскопа и поджег.

— Черт возьми! — выругался он, — никаких сомнений: это вовсе не новая ткань — она просто вернула к жизни старую тряпку!

— Сойдет, — успокоил я. — Ничего страшного!

— Да?! Арчи, тебе действительно стоит немного подучиться. То, что она сейчас сделала, не называется созидающей магией. Это платье когда-то где-то существовало. У нее был лоскуток от него или, может быть, пуговица, и она, применив законы гомеопатии и ассоциативного мышления, создала подобие этого платья.

Я понимал его, потому что использовал в своем деле те же методы. Когда-то у меня была одна из секций спортивной трибуны. Опытный мастер-механик построил ее из отличного материала и, естественно, без всякого железа. Я разрезал секцию на кусочки. По закону ассоциации каждый кусочек оставался частью бывшей структуры; в соответствии с законом гомеопатии каждый кусочек потенциально мог стать целой конструкцией. Я заключил контракт и должен был воссоздать трибуну перед праздником Четвертого июля и цирковым парадом. Двое магов, которых я задействовал, имели необходимое количество фрагментов. На каждый фрагмент в течение 24 часов действовало заклинание. Потом трибуна автоматически исчезала.

И здесь у нас случился прокол. Один из магов — новичок — должен был собрать после исчезновения трибуны фрагменты основы — для дальнейшего применения. Ну, а этот разиня умудрился подхватить «чужой» кусок дерева. И когда мы использовали его в следующий раз — перед съездом гробовщиков — вместо трибуны на углу Четырнадцатой улицы и улицы Виноградной лозы выросло четырехкомнатное бунгало. Чтобы избежать неприятностей, я был вынужден вывесить на нем табличку «Демонстрируется новая модель дома», а рядом поспешно пристроить секцию.

Как-то меня попытался выжить из этого бизнеса загородный концерн, но одна их конструкция почему-то упала и покалечила нескольких человек. С тех пор в этой области я был практически вне конкуренции.

Поэтому я не понимал возражений Джо Джедсона против воссоздания платья.

— Какая разница? — настаивал я. — Это ведь платье?

— Безусловно, платье, но не новое! Этот фасон уже где-то зарегистрирован, и мне не принадлежит. Но даже если бы она использовала один из моих образцов, все равно это не то, что мне нужно. Я могу сделать товар лучше и дешевле и без этого.

Блондинка пришла в себя, увидела платье и воскликнула:

— О, мистер Джедсон, у меня получилось?

Джо объяснил ей. Ее лицо вытянулось, и платье тотчас же испарилось.

— Не расстраивайся, детка, — Джедсон похлопал ее по плечу, — ты просто устала. Завтра мы попробуем еще раз. Я уверен, ты сможешь это сделать, если не будешь нервничать и переутомляться.

Она поблагодарила его и ушла вместе с медсестрой. Фельдштейн начал многословно оправдываться, но Джедсон попросил его забыть обо всем и предложил собраться в это же время завтра. Когда мы остались одни, я рассказал ему, что со мной произошло.

Он слушал молча, с серьезным лицом, за исключением того момента, когда я живописал, как мне удалось одурачить нахала, сообщив, что обладаю вторым зрением. Это его позабавило.

— Жаль, что на самом деле у тебя нет второго зрения, — сказал он наконец, становясь опять мрачным. — Перспектива не из приятных. Ты уведомил Бюро по улучшению бизнеса?

Я признался, что не сделал этого.

— Ладно, я позвоню им и еще в Торговую палату. Скорее всего, помощи от них ждать не приходится, но они должны знать об этом и быть настороже.

Я поинтересовался, не думает ли он, что следует поставить в известность и полицию. Он покачал головой:

— Еще не время. Ничего противозаконного не сделано, и в любом случае единственное, до чего сможет додуматься шеф, так это допросить с пристрастием всех магов города, работающих по лицензии. Ни к чему хорошему это не приведет, лишь восстановит против тебя легальных профессионалов. Я не поставлю и одного против десяти за то, что колдуны, связанные с этой компанией, имеют лицензию на занятие магией. Они почти наверняка действуют тайно. Если же полиция знает о них, значит, она им покровительствует, а если не знает, то вряд ли сможет тебе помочь.

— Что же мне делать? Как ты считаешь?

— Пока ничего. Иди домой и ложись спать. Возможно, парень играет в одиночку, занимаясь незначительным вымогательством, обычным запугиванием. Хотя я так не думаю — этот тип скорее похож на гангстера. Нам нужно больше информации, мы ничего не можем предпринять, пока они хотя бы еще немного не раскроют свои карты.

Нам не пришлось долго ждать. На следующее утро, когда я пришел в магазин, то обнаружил там несколько сюрпризов, и все неприятные.

Выглядело так, будто ночные грабители все разгромили и сожгли, а затем сильный водяной поток очистил территорию. Я сразу же позвонил Джедсону. Джо пришел через несколько минут. Молча бродил он по руинам, что-то искал, внимательно рассматривал все, что попадалось под руку. Затем остановился на том месте, где была кладовая металлических изделий, нагнулся и зачерпнул мокрую золу, смешанную с грязью.

— Что-нибудь заметил? — поинтересовался Джо, перебирая мусор. На его ладони остались какие-то гвозди, болтики, шурупы.

— Ничего особенного. Здесь находились скобяные товары, а это то немногое, что не сгорело.

— Да, я знаю, — сказал он нетерпеливо, — но неужели ты больше ничего не видишь? Разве ты не продавал медные детали?

— Продавал.

— Прекрасно, найди хоть одну!

Я поковырял носком ботинка в том месте, где должны были быть медные шарниры и ручки для мебели. Но не нашел ничего, кроме гвоздей, скреплявших ящики. Я проделал это еще раз на большем участке — вокруг было полно гаек и болтов, оконных крючков и другого хлама, но ни грамма меди.

Джедсон наблюдал за мной, ухмыляясь.

— Ну?! — спросил я. Его поведение начинало меня раздражать.

— Неужели ты не понимаешь? — удивился он. — Это же чистой воды магия! Нигде не осталось ни единого кусочка металла, за исключением холодного железа.

Да, это было очевидно, и как я сразу не сообразил?!

Он повозился еще немного и вскоре набрел на нечто странное — скользкий, мокрый след, извивающийся по всему магазину и исчезающий в водосточной трубе. Было такое впечатление, что здесь прополз гигантский слизняк.

— Русалка, — объявил Джедсон и поморщился от омерзительного запаха. — Однажды я видел фильм под названием «Дочь подводного короля». Там были такие русалки! Эрлу Кэроллу они очень понравились. Но если они оставляют такие следы, я не пожелал бы ни одной из них.

Он достал платок и расстелил его, чтобы не сесть в пыль, так как везде валялись мешки цемента, высококачественного, быстросхватывающегося цемента фирмы «Гидролит». Они были разбросаны, как большие валуны.

Джедсон детально прокрутил ситуацию:

— Арчи, ты получил пощечину по крайней мере от трех из четырех стихий — земли, огня и воды. Возможно, здесь был еще и сильф воздуха, но не могу утверждать наверняка. Сначала пришли гномы и вынесли все, что происходит от земли, за исключением холодного железа. Потом явилась саламандра и напустила огонь. Все, что может гореть, сгорело до тла, остальное покоробилось или испортилось от дыма. Несгоревшие цемент и известь разрушила русалка, превратив здесь все в чертово болото. Ты застрахован?

— Естественно.

И тут я призадумался. Я был застрахован от обычного пожара, от обычной кражи и наводнения. Но страхование бизнес-риска было слишком дорогим, и я к нему не прибегал. Итак, источника средств для выполнения текущих контрактов не существовало. Я буду разорен, престиж моего дела подорван; убытки будут взысканы с меня по суду.

Ситуация была хуже, чем я думал, и чем больше я об этом думал, тем хуже она выглядела. Естественно, я не мог начинать нового дела. Сначала нужно было привести все в порядок, расчистить помещение, отстроиться и только тогда приобретать новые товары. К счастью, большинство моих бумаг хранилось в несгораемом стальном сейфе и осталось целым. Но еще будут приходить счета, по которым денег мне не получить, — я ничего не смогу предъявить по ним. Я работал с большой долей риска, ведь весь мой капитал пущен в оборот. Да, похоже на то, что фирма Арчибальда Фрейзера, коммерсанта и подрядчика, идет к неминуемому банкротству.

Я объяснил ситуацию Джедсону.

— Не переживай так уж сильно, — успокаивал он меня. — Магия дает, магия и отбирает. Что нам сейчас необходимо, так это лучший маг города.

— А кто оплатит его услуги? — возразил я. — Эти ребята не работают за копейки, а я разорен.

— Не паникуй, сынок. Твоя страховая компания потеряет больше, чем ты. Если мы подскажем им способ, как спасти деньги, то и сами не будем в убытке. Кто их представляет?

Юридическая контора компании находилась в деловой части города, в здании профессий.

Я вызвал свою секретаршу и попросил, чтобы она обзвонила наших клиентов, которым сегодня должны были доставить товар. Нужно было по возможности отсрочить поставки, заказы же самых нетерпеливых — передать фирме, с которой я сотрудничал. Остальных служащих я отослал по домам. Они все равно с восьми часов валяли дурака, путаясь под ногами и давая бестолковые советы. К счастью, была суббота, и у нас с Джедсоном было целых сорок восемь часов, чтобы найти выход.

Мы остановили магический ковер и направились к зданию профессий. Я пристроился сзади, решив насладиться поездкой и на какое-то время отключиться от всех проблем. Я люблю такси — они дают мне ощущение роскоши; я полюбил их еще больше с тех пор, как они лишились колес. Мы катились по бульвару в одном из новых кадиллаков каплевидной формы на воздушной подушке, бесшумные, как мысль, на высоте не более пятнадцати сантиметров от земли.

У нас в городе действует постановление муниципалитета, запрещающее воздушное перемещение с помощью оккультных средств. Дело в том, что однажды случилось несчастье. У моего коллеги был заказ на одиннадцать с лишним тонн стеклянного кирпича (для ремонта ресторана), который нужно было доставить в другой конец города. Он нанял мага, имеющего обычную транспортную лицензию. Не знаю, был ли этот малый неосторожен, неопытен или просто глуп, но все эти одиннадцать тонн рухнули на крышу баптистской церкви на бульваре Перспективы. (А ведь каждому известно, что магия над освященной землей не срабатывает! Он должен был свериться с картой и избрать другой маршрут.) Был убит привратник, а могли пострадать многие прихожане. Это событие потрясло город. И с тех пор передвижение магических предметов разрешено лишь над самой землей.

Мистер Виггин, представитель фирмы «Виггин, Снид, Мак-Клечли и Виггин», был на месте. Он уже слышал о моем «пожаре». Виггин усомнился в том, что в деле замешана магия. Более того, он заявил, что это бред. Джедсон был терпелив.

— Вы разбираетесь в магии, мистер Виггин? — поинтересовался он.

— Нет, я не специалист в магической юриспруденции. Вы это имеете в виду?

— Я тоже не большой спец, но уже на протяжении многих лет магия — это мое хобби, я кое-что соображаю, и любой независимый эксперт подтвердит мою правоту. Давайте все же предположим, что ущерб нанесен магией. Если это действительно так, то есть возможность уменьшить потери. Имеете ли вы полномочия на составление исков?

— Думаю, что да, но не забывайте о правовых запретах и условиях контракта.

Я не удивлюсь, если, не имея за спиной контролера, он усомнится в том, что на его правой руке пять пальцев.

— Это вы должны до минимума снизить убытки вашей компании, — продолжал Джо. — Если я найду мага, который сможет полностью или частично нейтрализовать нанесенный магией ущерб, гарантируете ли вы ему гонорар, скажем, двадцать пять процентов от страховой суммы?

Он прокашлялся и пробормотал, что все это похоже на какую-то чертовщину. Если тут задействованы магические силы, то вряд ли нас станут слушать в суде. К тому же мой иск еще не признан, и я не уведомил компанию о позавчерашнем посетителе, что также не в мою пользу. В любом случае это очень серьезный прецедент, и он должен проконсультироваться в главном офисе.

Джедсон поднялся.

— Я вижу, мы попусту тратим время, мистер Виггин. Ваше заявление о возможной ответственности мистера Фрейзера смехотворно, и вы это знаете. В контракте не оговорена необходимость уведомлять компанию о подобных вещах. Но даже если было бы иначе, у мистера Фрейзера есть его законные двадцать четыре часа для любого уведомления. Я думаю, будет лучше, если мы сами проконсультируемся в главном офисе. — Он потянулся за своей шляпой.

— Джентльмены, джентльмены, пожалуйста! Давайте не будем спешить! Не согласится ли мистер Фрейзер заплатить половину гонорара?

— Нет. С какой стати? Это ваши потери. Вы страховали его, а не наоборот.

Виггин озабоченно прикусил дужку очков и сказал:

— Но стоимость работ мы определяем только по их окончании.

— Неужели вы слышали о здравомыслящем человеке, который бы работал с колдуном иначе?

Двадцать минут спустя мы уже имели документ, который давал нам право нанять любую ведьму или любого колдуна для спасения моего имущества.

Вознаграждение было чисто символическим — оно не превышало двадцати пяти процентов стоимости восстановленного.

— Мне показалось, что ты уже был готов бросить это дело, — сказал я Джедсону, облегченно вздохнув.

Он усмехнулся:

— Напрасно, сынок. Он просто пытался заставить тебя заплатить, чтобы сэкономить деньги. Я же дал ему понять, что вижу его насквозь.

Труднее было решить, к кому обратиться за помощью. Джедсон признался, что ближе, чем в Нью-Йорке, он не знает никого, кому можно было бы доверить эту работу. Тем более за такую мизерную плату.

Мы зашли в бар. Я заказал пиво, а Джо пошел звонить. Вскоре он вернулся.

— Кажется, я нашел человека. У него прекрасная репутация. Правда, я никогда не имел с ним дела.

— Кто же это?

— Доктор Фортескье Биддл. Он живет в конце улицы, в здании железнодорожной биржи. Вставай, мы идем туда.

Я проглотил остатки пива и поднялся из-за стола.

Офис доктора Биддла впечатлял. У него были угловые комнаты на четырнадцатом этаже, и он не пожалел денег на их убранство. Помещение было обставлено в современном стиле и со строгой элегантностью. На стене — бордюр со знаками зодиака, вырезанными на отшлифованном и окаймленном алюминием стекле. Это было единственное украшение; остальная обстановка была очень простой, но богатой, много стекла и хрома.

Мы ждали Биддла около получаса. За это время я попытался представить, что бы я сделал с этими комнатами. Наверняка частично передал бы их в субаренду под десять процентов. Спустя некоторое время красивая девушка спокойным голосом предложила нам пройти в кабинет доктора. Мы оказались в маленьком помещении и ожидали еще минут десять. Эта комната походила на приемную. В ней было несколько застекленных книжных шкафов и старинный бюст Аристотеля. Чтобы скоротать время, мы с Джедсоном стали рассматривать шкафы. Они были набиты редкими академическими изданиями по магии. Джедсон как раз указывал мне на «Красную тарабарщину», когда сзади нас раздался голос:

— Занятно, не правда ли? Древние знали удивительно много. Конечно, эти знания не были научными, но в них есть своя логика.

Мы обернулись.

— Доктор Биддл, — прозвучало сдержанно.

Мы увидели красивого, худощавого, преисполненною чувства собственного достоинства мужчину лет сорока, с сединой на висках и маленькими жесткими усиками, как у британского майора. Одет он был так, словно сошел с посвященных моде страниц «Эсквайра». Его манеры были довольно приятными. Правда, в выражении лица проскальзывала некоторая надменность. Но в общем он мне понравился.

Биддл провел нас в свой кабинет, усадил и предложил сигареты.

— Вы, конечно, Джедсон, — начал он. — Вас прислал доктор Дитворт?

Я насторожился — это имя было мне знакомо. Джо ответил просто:

— Почему же? Вовсе нет.

Биддл на мгновение задумался, а затем сказал, обращаясь скорее к самому себе:

— Странно. Мне казалось, я слышал, как он упоминал ваше имя. Кто-нибудь из вас, — добавил он, — знает доктора Дитворта?

Мы одновременно кивнули, чем удивили друг друга. Биддл, казалось, успокоился и продолжал:

— Значит, сомнений нет… Но я должен кое-что уточнить. Надеюсь, джентльмены, вы извините меня, если я ему позвоню?

И тут он исчез — растаял в воздухе. Это было невероятно. Джедсон объяснил, что сделать такое можно лишь двумя способами: с помощью галлюцинации или выходом через Полумир. В любом случае, я считаю, со стороны Биддла это было просто-таки неприлично.

— Насчет этого парня, Дитворта, — начал я, — как раз хотел спросить тебя…

— Подожди, — прервал он. — Сейчас не время.

В эту минуту появился Биддл.

— Все в порядке, — сообщил он, обращаясь непосредственно ко мне. — Я могу взяться за ваше дело. Догадываюсь, что вы пришли ко мне в связи с тем, что произошло сегодня ночью.

— Да, — подтвердил я. — Однако откуда вы знаете?

— Чутье, — снисходительно усмехнулся он. — Ну, выкладывайте…

Джедсон объяснил, что случилось, и высказал свои предположения.

— Не знаю, специализируетесь ли вы в демонологии, — заключил он, — но мне кажется, что следовало бы вызвать силы, устроившие погром, и заставить их все восстановить. Если вы сможете это сделать, мы готовы заплатить любое вознаграждение.

Биддл снова улыбнулся и самодовольно оглядел дипломы, развешанные по стенам его кабинета, — целую выставку.

— Полагаю, у меня есть все основания, чтобы не разочаровать вас, — промурлыкал он. — Позвольте мне взглянуть на место происшествия. — И он снова исчез.

Это начинало меня раздражать. Прекрасно, когда человек — мастер своего дела, однако не стоит устраивать спектакль. Но не успел я поворчать, как Биддл опять появился.

— Пожалуй, вы правы, мистер Джедсон. Особых затруднений здесь быть не должно, — сказал он. — А теперь насчет… э-э… делового соглашения… — Он вежливо кашлянул и слегка улыбнулся, как бы сожалея, что приходится обсуждать столь вульгарные вопросы.

Почему некоторые ведут себя так, будто зарабатывать деньги — оскорбительно? Я получаю законную прибыль и не стыжусь этого. То, что люди платят за мои услуги, доказывает, что моя работа нужна.

Сделку мы заключили без особых проблем. Биддл предложил встретиться в моем магазине минут через пятнадцать. Мы с Джедсоном вышли из здания и остановили такси. Уже в машине я спросил моего друга о Дитворте:

— Где ты с ним встречался?

— Он пришел ко мне с предложением.

Это заинтересовало меня. Дитворт мне тоже кое-что предлагал.

— Что за предложение?

Джедсон наморщил лоб.

— Да как тебе сказать… Довольно туманно. Короче, он якобы исполнительный секретарь местной благотворительной ассоциации, цель которой — помогать практикующим магам.

Это я уже слышал.

— А что еще?

— Он рассуждал о неадекватности существующих лицензионных законов и подчеркнул, что сейчас любой может сдать экзамены и через пару недель обучения заняться частной практикой Тарабарщины или черной магии без фундаментального знания тайных законов. Его организация представляет собой как бы бюро для усовершенствования стандартов. Примерно как Американская медицинская ассоциация, или Национальное общество университетов и колледжей, или Адвокатская ассоциация. Если я подпишу договор, обязуясь работать только с магами, входящими в ассоциацию, я смогу ставить на своих товарах их печать качества.

— Джо, — перебил я. — Но я, например, не хочу порывать с людьми, с которыми успешно сотрудничал. И не знаю, одобрит ли это ассоциация.

— Что же ты ему ответил?

— Да приврал слегка: сказал, что не могу подписывать никаких обязательств, не проконсультировавшись со своим адвокатом.

— Молодец! А он что?

— Отнесся к этому довольно сдержанно. Сказал, что я прав, и оставил мне просмотреть кое-какие материалы. Мне даже показалось, что он действительно хочет помочь. А ты о нем что-нибудь знаешь? Он не колдун?

— Нет. Но кое-что я раскопал. Я смутно помнил, что Дитворт работает в Торговой палате. Хотя и не знал, что он входит в советы более дюжины влиятельных корпораций. Он юрист, но не практикует. Похоже, все свое время отдает работе.

— Вообще-то он производит впечатление ответственной персоны.

— Да, пожалуй. Говорят о нем, правда, не слишком много как для особы такого ранга. Может быть, он уже не у дел? Впрочем, у меня кое-что есть на этот счет.

— Что именно?

— Я заглянул в регистрационные бумаги ассоциации Дитворта у секретаря штата. Там только три фамилии, включая его собственную. Мне удалось узнать, что двое других — служащие его конторы.

— Подставные лица?

— Без сомнения. Но в этом нет ничего особенного. Меня заинтересовало другое: одну из этих фамилий я уже встречал.

— Ну?

— Ты же знаешь, я вхожу в ревизионную комиссию государственного комитета от моей партии. Я поискал эту фамилию там, где, как мне казалось, я ее видел. И нашел: секретарь Дитворта, некий Матиас, сделал огромный денежный вклад в фонд личной избирательной кампании губернатора.

На этом наш разговор прервался — мы прибыли. Доктор Биддл опередил нас и уже начал свои приготовления. Для работы он воздвиг небольшой (три на три метра) прозрачный павильон. Весь его фасад был скрыт от посторонних глаз защитным экраном. Джедсон предупредил, чтобы я к экрану не прикасался.

Должен сказать, что работал Биддл без своих обычных фокусов. Он поприветствовал нас и вошел в павильон, где сел на стул, вытащил из кармана блокнот с отрывными листами и стал читать. Джо сказал, что он использует и личные вещи. Даже если так, то я этого не заметил. Работал он в одежде.

Несколько минут ничего не происходило. Потом стены павильона стали постепенно затуманиваться, и вскоре внутри уже ничего нельзя было разглядеть. К этому времени я осознал, что кроме Биддла там еще кто-то есть. Я не мог разобрать, кто именно, да, сказать по правде, и не стремился к этому.

Мы не слышали, о чем говорили внутри, но было очевидно, что шел спор. Биддл встал и начал энергично жестикулировать. Существо рядом с ним захохотало, запрокинув голову. Доктор при этом бросил обеспокоенный взгляд в нашу сторону и сделал быстрое движение правой рукой. Стены павильона стали совсем темными — больше мы ничего не увидели.

Через пять минут Биддл вышел из своей мастерской, и она мгновенно исчезла. Вид у мага был ужасный: волосы всклокочены, но лицу течет пот, воротничок измят и расстегнут. Куда девался весь его апломб!

— Ну как? — нетерпеливо спросил Джедсон.

— Ничего нельзя сделать, мистер Джедсон, совершенно ничего!

— Вы не можете?

Это его покоробило.

— Никто не сможет, джентльмены. Вот вам мой совет: бросьте это, забудьте!

Джедсон задумчиво смотрел на него. Я молчал. К Биддлу начало возвращаться самообладание. Он поправил шляпу, галстук и добавил:

— Я должен вернуться к себе в контору. Плата за осмотр составит пятьсот долларов.

Наглость этого человека лишила меня дара речи. Джо, однако, был невозмутим.

— К сожалению, вы ее не заработали, — заметил он.

Биддл покраснел, но сохранял вежливость.

— Очевидно, вы меня неправильно поняли, сэр. По договору, который я заключил с мистером Дитвортом, маги, подписавшие контракт с ассоциацией, не имеют права давать бесплатные консультации. Это снижает престиж профессии. Гонорар, который я назвал, является минимальным для мага моего уровня.

— Я понимаю, — спокойно ответил Джедсон, — это, видимо, цена пребывания в вашем кабинете. Но вы не предупредили нас об этом, так что ваши претензии необоснованны. Что же до мистера Дитворта и договора, который вы с ним заключили, то нас это совершенно не касается. Я советую вам перечитать контракт — и вы убедитесь, что мы вам ничего не должны.

Я думал, что на этот раз Биддл выйдет из себя, но он лишь промолвил: «Я не собираюсь устраивать перебранку. Вы еще услышите обо мне». И исчез по-английски, не попрощавшись.

В эту минуту я услышал легкий смешок. И пришел в бешенство: у меня был отвратительный день, а тут еще кто-то хихикает за моей спиной! Я резко обернулся. Передо мной стоял невысокий парень приблизительно моего возраста.

— Кто ты такой и какого черта смеешься? — рявкнул я.

— Извини, приятель, — произнес он с обезоруживающей улыбкой. — Я смеялся не над тобой, а над этим напыщенным ничтожеством. Твой друг здорово его отбрил.

— А что ты здесь делаешь? — спросил Джедсон.

— Я? Видите ли, я сам занимаюсь этим делом…

— Строительством?

— Нет, магией. — Он вручил Джедсону свою визитную карточку. Джо взглянул на нее и передал мне. Она гласила: «Джек Бади. Дипломированный маг. I класс. Телефон 3840».

— Понимаете, в Полумире я услышал, что одна шишка собирается здесь кое-кому насолить. И заглянул сюда, чтобы позабавиться. Долго ли вы его искали? Биддл совсем не подходит для таких вещей.

Джедсон взглянул на его карточку еще раз.

— Где вы учились, мистер Бади?

— Я получил степень бакалавра в Гарварде и закончил магистрат в Чикаго. Но не это важно — меня всему научил мой старик. Он же настоял, чтобы я поступил в колледж, потому что маг без степени не сможет в наше время получить приличную работу. И он был прав.

— Вы смогли бы справиться с этим? — спросил я.

— Что вы, нет! Я не стал бы делать из себя посмешище, как Биддл. А вы хотите найти кого-то, кто смог бы?

— Естественно! — воскликнул я. — Иначе зачем, по-вашему, мы здесь?

— Но вы пошли по ложному пути. Биддл привлекает только тем, что он учился в Гейдельберге и Вене. А это ничего не значит. Держу пари, вам никогда бы не пришло в голову обратиться к старомодной колдунье.

— Не совсем так, — ответил Джедсон. — Я справлялся у нескольких знакомых, но никто не захотел взяться за это дело. А кого бы вы посоветовали?

— Вы знаете миссис Аманду Тодд Дженнингс? Она живет в старой части города, за кладбищем.

— Дженнингс… Дженнингс… Нет, не припоминаю. Хотя, постойте! Не та ли это старая дама, которую зовут бабушка Дженнингс? Носит шляпки времен королевы Марии и ведет собственное дело?

— Она самая.

— Но она же не колдунья, а гадалка.

— Вы ошибаетесь. Она действительно не имеет регулярной коммерческой практики, потому что стара — она на девяносто лет старше Санта Клауса — и немощна. Но в ее мизинце больше магии, чем в книге Соломона.

Джедсон посмотрел на меня. Я кивнул, и он спросил:

— Как вы считаете, вы смогли бы уговорить ее помочь нам?

— Думаю, если вы ей понравитесь, она не откажется.

— Сколько вы хотите за посредничество? Десять процентов достаточно?

Бади выглядел смущенным.

— Черт, — откликнулся он, — я не мог бы взять и цента, она всегда так добра ко мне.

— Услуга того стоит — настаивал я.

— О, не будем об этом! Возможно, в будущем нам еще придется поработать вместе, и тогда вы мне поможете.

Вскоре мы распрощались. Бади пообещал сообщить миссис Дженнингс о том, что мы придем…

Найти нужный дом оказалось нетрудно. Он стоял в глубине двора на старой улице, вязы причудливо сплетались над ней своими ветвями. Это был одноэтажный коттедж с верандой, покрытой узорчатой резьбой. О дворе не слишком заботились, но вокруг крыльца росли восхитительные розы.

Джедсон дернул за шнурок дверного колокольчика. Несколько минут мы ожидали. Я рассматривал треугольники цветного стекла в боковых панелях двери и размышлял, живут ли еще мастера, способные выполнить такую работу.

Наконец вышла колдунья. Она была такая крошечная, что я видел ее макушку: чистая розовая кожа просвечивала сквозь редкие, аккуратные пряди волос. Весила она в одежде, пожалуй, не более тридцати килограммов, но стояла, гордо выпрямившись. На ней было бледно-лиловое платье с белым воротничком; живые черные глаза вполне подошли бы Екатерине Великой или Джейн-предсказательнице.

— Доброе утро, — сказала она. — Входите.

Миссис Дженнингс провела нас через маленький холл с вышитыми бисером портьерами и усадила в своей гостиной. «Серафим, брысь!» — бросила она развалившемуся на стуле коту. Кот спрыгнул, прошелся с неторопливой важностью и, обвив хвостом лапы, сел, уставившись на меня и Джо. Он, как и его хозяйка, оценивал нас.

— Джек предупредил меня о вашем визите, — начала миссис Дженнингс. — Вы — мистер Фрейзер, а вы — мистер Джедсон. — Это был не вопрос, это было утверждение. — Вы, очевидно, хотите узнать свое будущее. Какой способ предпочитаете: по руке, по звездам, по гуще?

Я собрался уже объяснить, что это недоразумение, но Джедсон опередил меня:

— Думаю, будет лучше, если вы сами выберете, миссис Дженнингс.

— Прекрасно. Тогда сделаем это на заварке. Сейчас я поставлю чайник, это займет не более минуты.

Она быстро вышла. Нам слышны были ее легкие шаги, на кухне в торопливой приятной дисгармонии зазвенела посуда.

Когда миссис Дженнингс вернулась, я спросил:

— Надеюсь, мы не слишком вас побеспокоили?

— Нисколько. Я люблю выпить утром чашечку чая. Это бодрит. Я как раз снимала с огня любовный напиток.

— Формула Зекербони? — поинтересовался Джедсон.

— Боже милосердный, нет! — Она даже расстроилась. — Я не стану убивать безобидные маленькие существа. Зайцы, и ласточки, и голуби — хорошенькое дело! Я не знаю, о чем думал Пьер Мора, когда предлагал такой рецепт. Я бы надрала ему уши! Нет, я использую колокольчик, апельсин и серую амбру. Это очень эффективно.

Джедсон спросил, не пробовала ли она с соком вербены. Миссис Дженнингс внимательно на него посмотрела.

— Ты кое-что умеешь, сынок, не правда ли?

— Совсем немного, матушка, — отвечал он серьезно, — совсем немного.

— Твои способности возрастут. Позаботься об этом. Ну, а в отношении вербены — это, как ты знаешь, тоже эффективно.

— И ведь проще?

— Конечно, проще. Но если этот простой метод будет известен всем, каждый станет пользоваться им самостоятельно и беспорядочно, а это скверно. Колдуньи же останутся без клиентов. Впрочем, это, возможно, как раз и хорошо! — Она изогнула белую бровь. — Но если ты ищешь простоты, то можно обойтись и без вербены. Здесь… Колдунья наклонилась и коснулась моей руки. — Bestur berto corrumpit viscera ejus virilis.

По-моему, она произнесла именно эти загадочные слова. Но я могу и ошибаться, потому что меня стремительно захлестнуло и полностью поглотило поразительное чувство: я влюбился, страстно, восхитительно влюбился в миссис Дженнингс! Нет, она не преобразилась в молодую красивую девушку. Передо мной по-прежнему была маленькая, сморщенная старушка с лицом умной обезьянки, настолько древняя, что могла бы быть моей прабабушкой. Но это не имело значения! Это была она, Елена, которую желают все мужчины, объект романтического обожания. Она улыбнулась мне теплой, полной нежного понимания улыбкой. Все было прекрасно, и я был бесконечно счастлив.

— Я не хочу смеяться над тобой, мальчик, — ласково сказала колдунья и опять коснулась моей руки, прошептав какое-то заклинание.

Все ушло. Миссис Дженнингс вновь стала милой старушкой, которая печет для внука пирожки или сидит с больным соседом. Ничего не изменилось. Романтическое очарование исчезло, и я почувствовал себя опустошенным.

Вскипел чайник. Колдунья поспешила на кухню и вскоре вернулась с подносом, на котором стояли чашки, тарелочки с тминным кексом и тоненькими ломтиками домашнего хлеба.

Когда мы выпили чай, миссис Дженнингс взяла чашку Джедсона и внимательно ее осмотрела.

— Не слишком много денег, объявила она, — но тебе много и не нужно. Прекрасная, полная жизнь. — Она коснулась остатков чайной гущи кончиком ложечки. — Ты обладаешь ясновидением, и тебе нужно понять, что с этим делать. Но, я вижу, ты занят бизнесом, а не искусством. Почему?

Джедсон пожал плечами и, словно оправдываясь, ответил:

— Всегда под рукой работа, которую нужно сделать. И я ее делаю.

Она кивнула.

— Это хорошо. Понимание приходит в любой работе, и ты достигнешь этого. Торопиться не нужно. Ты поймешь, когда придет твое время, и будешь готов. А теперь позволь мне посмотреть твою чашку, — миссис Дженнингс повернулась ко мне.

Я протянул ей чашку. Несколько минут она ее изучала.

— М-да, у тебя нет ясновидения, как у твоего друга, но есть интуиция, которая необходима в твоей работе. И потом — я вижу деньги. У тебя будет много денег, Арчи Фрейзер.

— Не видите ли вы краха моего бизнеса в ближайшее время? — спросил я нетерпеливо.

— Нет, убедись сам, — она указала на чашку. Я заглянул в нее. На долю секунды мне показалось, что сквозь осадок я вижу живую сцену. Все было знакомым. Это был мой магазин: я заметил даже глубокие царапины на воротах, где неловкие водители грузовиков срезали угол. На восточной стороне участка было новое строение — дополнительное крыло, и два отличных новых пятитонных самосвала с моим именем на бортах въезжали во двор.

Я увидел себя выходящим из дверей конторы и идущим по улице. У меня была новая шляпа. А костюм тот же, что и сейчас на мне. И тот же галстук из клетчатой шотландки.

— Видишь, — сказала миссис Дженнингс, — за твой бизнес беспокоиться не стоит. Теперь давай взглянем, что там насчет любви, брака и детей, здоровья и смерти. — Она коснулась гущи кончиком пальца. Чайные листочки плавно закачались. Колдунья, нахмурившись, внимательно наблюдала. И наконец произнесла:

— Я не совсем понимаю. Моя собственная тень падает на твое будущее.

— Может, мне взглянуть? — предложил Джедсон.

— Успокойся! — Я удивился резкости ее тона. Миссис Дженнингс прикрыла рукой чашку и сочувственно посмотрела на меня.

— Нет ясности. Единственное, что могу тебе посоветовать, — позволь уму управлять сердцем и не мучай душу несбыточным. Тогда ты женишься, будешь иметь детей и будешь счастлив.

Затем она обратилась к нам обоим:

— Вы пришли сюда не гадать, вам нужна помощь иного рода. — И снова это был не вопрос, а утверждение.

— Какая, матушка? — спросил Джедсон.

— Вот для этого, — она сунула ему под нос мою чашку.

Джо заглянул в нее.

— Правда, — подтвердил он. — А это возможно?

Я тоже заглянул в чашку, но ничего, кроме чайных листьев, не увидел.

— Вам не следовало нанимать Биддла, хотя эту ошибку можно понять. Давайте пройдемся. — Она поднялась, надела пальто, водрузила на макушку старомодную шляпку, взяла сумочку, перчатки. Мы вышли на улицу. Об условиях не было разговора — это казалось ненужным.

Когда мы вернулись на участок, мастерская миссис Дженнингс была уже готова. Она не была такой причудливой, как у Биддла, — просто старая, ярко раскрашенная палатка, похожая на цыганский шатер с остроконечным верхом. Колдунья отодвинула штору у входа и пригласила нас внугрь.

Внутри было темно. Миссис Дженнингс зажгла большую свечу и установила ее в центре комнаты. В колеблющемся свете пламени она начертила пять кругов: сначала большой, потом, перед ним, немного поменьше и два по бокам. В каждый из них мог стать человек. А рядом миссис Дженнингс нарисовала еще один круг, не более полуметра в диаметре.

Я никогда не присматривался к тому, как работают маги. Но миссис Дженнингс — это было другое дело. Жаль, что я не понимал того, что она делает и для чего. Я знаю, что внутри кругов она начертила множество кабалистических знаков. Насколько я мог судить, это был древнееврейский шрифт, хотя Джо и отрицает это. Особенно запомнился мне странный знак, похожий на букву «зет», оплетающую мальтийский крест. Колдунья зажгла еще две свечи и поставила их по бокам этого знака. Затем она вонзила кинжал, которым чертила знаки, в землю в вершине большого круга. Причем с такой силой, что он задрожал и еще долго продолжал вибрировать.

В центре самого большого круга миссис Дженнингс поставила складной стульчик, села на него, достала маленькую книжку и начала читать, беззвучно шевеля губами. Я не смог разобрать ни слова, да и нужно ли это?! Я огляделся вокруг — и вдруг увидел, что в маленьком кругу сидит Серафим. Как он здесь оказался? Ведь мы оставили его запертым и доме. Кот сидел тихо и наблюдал за происходящим.

Вскоре миссис Дженнингс закрыла книгу и бросила в пламя самой большой свечи щепотку какого-то порошка. Свеча вспыхнула; вверх взметнулся клуб дыма. Я не могу с уверенностью говорить о том, что произошло дальше: дым разъедал глаза. Кроме того, Джо утверждает, что я совсем не понимаю цели окуривания. Но я все же предпочитаю верить собственным глазам. Одно из двух: дым либо сгустился и стал телом, либо скрыл от нас момент появления нового лица: в центре круга перед миссис Дженнингс стоял широкоплечий, крепкий, мускулистый человек ростом чуть выше метра. На нем были бриджи, котурны и колпачок. Безволосая кожа, шершавая и грубая. Все на нем было монотонно тусклым, кроме глаз: они яростно блестели.

— Ну! — сурово сказала миссис Дженнингс, — ты слишком долго сюда добирался! Что можешь сказать в свое оправдание?

Он отвечал угрюмо, как упрямый мальчишка, уличенный, но не раскаявшийся. Его речь — язык был мне незнаком — представляла собой набор резких гортанных и свистящих звуков. Колдунья некоторое время слушала, а затем прервала его:

— Меня не интересует, кто приказал тебе! Ты будешь держать ответ передо мной! Я требую, чтобы все было восстановлено!

Он опять ответил сердито, и тогда миссис Дженнингс перешла на его язык. Речь явно шла обо мне: он несколько раз бросал на меня мрачные взгляды и под конец плюнул в мою сторону.

Колдунья шлепнула его по губам. Он посмотрел на нее уничтожающим взглядом и что-то сказал. Тогда миссис Дженнингс схватила его за шиворот и, сняв туфлю, стала колотить. Бедняга завизжал, потом затих и только вздрагивал от каждого нового удара.

Наконец колдунья встала и швырнула его на землю. Гном поднялся и торопливо заковылял в свой круг.

— Вы, гномы, просто обнаглели, — голос миссис Дженнингс изменился. — Никогда не слышала ничего подобного! Еще одна такая выходка с твоей стороны — и твой народец увидит, как я тебе всыплю! Убирайся! Собери своих собратьев, пусть они тебе помогут. Во имя великого Тетраграмматона убирайся туда, куда тебе приказано!

Он исчез. И почти тотчас же возник следующий посетитель. Сначала в воздухе появилась крошечная искорка. Она превратилась в пламя, в огненный шар сантиметров двадцати в диаметре. Пронеслась над центром второго круга на уровне глаз миссис Дженнингс.

Она танцевала, кружилась, вспыхивала. Я догадался, что это саламандра.

Миссис Дженнингс молча смотрела на нее. Она, как и я, наслаждалась танцем. Это было совершенное, прекрасное существо, без единого изъяна. В ней пылала жизнь, пела радость, царила гармония цвета и формы.

Думаю, я довольно-таки прозаичный субъект. По край ней мере, я всегда придерживался принципа «делай свою работу, а все остальное — приложится». Но саламандра меня потрясла, в ней было нечто самоценное — независимо от того, вред или пользу она приносила. Я даже забыл о том, что она натворила у меня в магазине. Кот, и тот мурлыкал.

Колдунья заговорила с ней чистым, поющим сопрано, без слов. Саламандра отвечала плавными звуками и переливами цвета. Миссис Дженнингс повернулась ко мне.

— Она не стала отрицать, что сожгла твой магазин, — ее заставили это сделать. Мне же не хотелось бы принуждать ее к тому, что противно ее природе. Может быть, у тебя есть какая-то просьба?

Я на мгновение задумался.

— Скажите ей, что я был бы счастлив увидеть, как она танцует.

Миссис Дженнингс вновь запела. Саламандра закружилась, запрыгала, ее огненные усики завертелись, выписывая восхитительные замысловатые узоры.

— Прекрасно, но этого недостаточно. Может быть, попросишь что-нибудь еще?

Я снова задумался.

— Скажите ей, что я сделаю в своем доме камин для нее, и она сможет там жить, когда захочет.

Миссис Дженнингс одобрительно кивнула и передала мои слова. Я почти понял ответ саламандры.

— Ты ей понравился, — подтвердила колдунья. — Позволишь ли ты приблизиться к себе?

— Она может меня обжечь?

— Здесь — нет.

— Тогда — конечно.

Миссис Дженнингс начертила между двумя нашими кругами букву «Т». Саламандра пронеслась под кинжалом — скользнула, как кошка в приоткрытую дверь. И закружилась вокруг меня, слегка касаясь моих рук и лица. Это прикосновение не жгло — лишь покалывало, как будто я ощущал ее трепет, а не ее жар. Потом она заструилась по моему лицу. Я погрузился в мир света и боялся вздохнуть. (Странное дело, но с тех пор, как саламандра коснулась меня, я ни разу не болел. Хотя обычно у меня каждую зиму насморк.)

— Довольно, довольно, — услышал я голос миссис Дженнингс, и огненное облако вернулось в свой круг. Музыкальный разговор возобновился, и они, видимо, быстро пришли к согласию, так как миссис Дженнингс удовлетворенно кивнула и сказала:

— Тогда прочь, огненное дитя! Возвратишься, когда понадобишься. Уходи!.. — И она повторила заклинание, которое произносила, вызывая короля гномов.

Русалка явилась не сразу. Колдунья вновь достала свою книжечку и стала читать монотонным шепотом. В палатке было очень душно, и меня начало клонить в сон. Но вдруг зашипел кот. Он выпустил когти, изогнул спину, распушил хвост: в центральном круге обозначилась некая бесформенная сущность. С нее капала вязкая слизь и растекалась до границ магического кольца. Запахло рыбой, водорослями и йодом, появилось некое свечение.

— Ты опоздала, — упрекнула миссис Дженнингс. — Ты получила мое послание, отчего же медлила?

Русалка издала очень неприятный протяжный звук.

— Отлично, — жестко сказала колдунья. — Я не буду с тобой спорить. Ты знаешь, чего я хочу. И ты это сделаешь!

Она встала и резким движением взяла большую центральную свечу. Пламя ярко вспыхнуло и превратилось в факел, высокий и жаркий. Колдунья протянула его над своим кругом к русалке.

Раздалось шипение, словно вода попала на раскаленное железо, а затем пронзительное бормотание. А миссис Дженнингс снова и снова взмахивала факелом над русалкой. Наконец она остановилась и посмотрела на дрожащее, съежившееся существо.

— С тебя достаточно, — сказала колдунья. — В следующий раз будешь слушаться своей госпожи. Убирайся!

Казалось, русалка провалилась сквозь землю, оставив после себя высохшую пыль.

Миссис Дженнингс подала нам знак войти в ее круг. Чтобы мы могли это сделать, она нарушила наши круги кинжалом. Серафим тоже легко выпрыгнул из своего маленького круга и, громко мурлыча, стал тереться о ноги хозяйки. Миссис Дженнингс произнесла несколько непонятных слов и изящно хлопнула в ладоши. Раздались свист и шум. Стенки палатки вздымались. Снаружи мы слышали плеск воды и треск пламени, чью-то торопливую беготню. Миссис Дженнингс оглядывалась по сторонам, и та стена палатки, куда падал ее взгляд, сразу же становилась прозрачной.

Все прекратилось так же внезапно, как и началось. В ушах зазвенела тишина. Палатка исчезла. Мы стояли в моем хозяйственном дворе рядом с главным складом.

Все вернулось! Вернулось неповрежденным, без единого следа, оставленного огнем или водой. Я выбежал из главных ворот и бросился к тому месту, где когда-то был мой офис. О чудо! Он стоял как ни в чем не бывало, сияли на солнце витрины, эмблема моего клуба и огромная вывеска: «Арчибальд Фрейзер. Строительные материалы. Подряды».

Подошел Джедсон:

— Чего ты кричишь, Арчи? — Он взял меня за руку. Я непонимающе уставился на него…

В понедельник с утра дела пошли как обычно. Я думал, что все мои злоключения позади. Да не тут-то было!

Вначале я не придавал этому значения: мелкие неприятности, случающиеся в любой работе и тормозящие ее. Ни одна из них не стоила того, чтобы упоминать о ней отдельно. Между тем было одно «но»: уж слишком часто они возникали.

Любой бизнесмен знает, что потери, обусловленные непредвиденными обстоятельствами, каждый год приблизительно одинаковы. Они должны быть заранее запланированы и учтены. Однако на этот раз случайностей и сложностей было так много, что мой чистый доход равнялся нулю.

Однажды утром не завелись два моих грузовика. Причину мы установить не смогли. Пришлось на день арендовать другой грузовик. Нам удалось выполнить все заказы. Но когда я оплатил счета за аренду и ремонт, то оказался в убытке.

На следующий день я должен был заключать сделку с человеком, которого уламывал почти два года. Она не обещала мне большой прибыли, но была весьма перспективной. Парень владел солидной недвижимостью: несколько кортов, один или два многоквартирных дома, торговые точки по всему городу, в доходных местах. Он постоянно что-то ремонтировал и часто строил. Это сулило мне новые заказы. Если бы я его устраивал, он стал бы моим постоянным клиентом, к тому же с гарантированной оплатой.

Так вот, мы стояли в демонстрационном зале моей конторы, разговаривали и уже были готовы подписать контракт. Примерно в метре от нас располагалась аккуратная пирамида из банок с не выгорающей на солнце краской. Клянусь, ни один из нас не коснулся ее, но пирамида вдруг с грохотом рухнула. Крышка одной из банок отскочила, и мой потенциальный клиент оказался с головы до ног облит красной липкой жидкостью. Он взвыл. Казалось, вот-вот — и рухнет в обморок. Я успокаивал его, тщетно пытаясь отчистить его костюм своим носовым платком. Бедняга был вне себя.

— Фрейзер, — в ярости орал он, — вы должны уволить клерка, который споткнулся об эти банки! Посмотрите на меня! Мой костюм! Я заплатил за него восемьдесят долларов!

— Успокойтесь, — уговаривал я его, с трудом сдерживаясь. Я не собирался увольнять сотрудника, чтобы угодить клиенту, и не люблю, когда от меня такое требуют. — Ведь возле этих банок никого, кроме нас, не было.

— Вы хотите сказать, что я сам обрушил на себя эти чертовы банки?!

— Ну что вы! — Я вытер руки, направился к своему столу и достал чековую книжку.

— В таком случае это должны были сделать вы!

— Я так не думаю, — ответил я терпеливо. — Сколько, вы сказали, стоит ваш костюм?

— А что?

— Я выпишу вам чек на эту сумму. — Я действительно хотел так сделать. Я не был виноват, но ведь дурацкое происшествие случилось в моем магазине.

— Ну, нет! Вы так легко не отделаетесь! — Он нахлобучил свою шляпу и выскочил из моей конторы. Я понял, что больше его здесь не увижу.

Вот такая штука. Конечно, не исключено, что банки и в самом деле были плохо сложены. Но ведь существует еще и полтергейст!

А через пару дней ко мне заявился Дитворт… Я уже говорил о том, что на меня денно и нощно лился поток мелких неприятностей. И мое настроение, естественно, было не из лучших.

Как раз в этот день бригада цветных каменщиков отказалась продолжать работу: какой-то идиот мелом нацарапал на кирпичах подозрительные, видите ли, знаки. «Шаманские», — объявили работяги и не притронулись к кирпичам. А тут еще этот Дитворт!

— Добрый день, мистер Фрейзер, — весьма любезно начал он. — Вы не могли бы уделить мне несколько минут?

— Не больше десяти. — Я подчеркнуто посмотрел на часы.

Дитворт поставил портфель рядом со стулом, на котором сидел, и достал из него какие-то бумаги.

— В таком случае я сразу перейду к делу. Речь идет об иске Биддла против вас. Я уверен, что мы сможем договориться и прийти к какому-то справедливому решению. Ведь мы — честные люди.

— У Биддла не может быть ко мне никаких претензий.

Он кивнул.

— Я понимаю ваши чувства. Действительно, в контракте формально не указано, что в данном случае вы должны ему заплатить. Но не все можно предусмотреть в контракте. Существуют еще и моральные обязательства.

— Я веду все свои дела в письменном виде.

— Естественно, — согласился он, — вы ведь бизнесмен. Но бывают и иные ситуации. Если вы, например, просите дантиста удалить вам больной зуб и он делает это, вы обязаны заплатить ему, даже если это и не было специально оговорено…

— Верно, — прервал я его, — но это вовсе не аналогичная ситуация. Биддл ведь ничего не сделал.

— Это не совсем так, — настаивал Дитворт. — А осмотр места происшествия? Это тоже платная услуга. Биддл оказал ее вам до подписания контракта.

— Он должен был предупредить меня.

— Он считал это само собой разумеющимся, мистер Фрейзер. Вы подтвердили, что беседовали со мной, и доктор Биддл справедливо предположил, что я разъяснил вам систему оплаты в ассоциации.

— Но я не присоединялся к ассоциации!

— Знаю, знаю. Я объяснял это другим директорам, но они настаивают на том, что этот вопрос должен быть решен в пользу мистера Биддла. Лично я не считаю, что вы в полной мере заслуживаете порицания. Но войдите и вы в наше положение. Иначе мы не сможем принять вас в члены ассоциации.

— А почему вы решили, что я намерен вступить в вашу ассоциацию?

Дитворт выглядел оскорбленным.

— Не ожидал, что вы займете такую позицию, мистер Фрейзер. Ассоциация нуждается в людях вашего калибра. А вам — так просто без нее не обойтись: очень скоро без посредничества ассоциации будет весьма трудно найти квалифицированного мага. Мы хотим помочь вам. Не осложняйте себе жизнь, это неразумно.

Я поднялся.

— Вам лучше обратиться в суд, мистер Дитворт. Пожалуй, это будет единственно верное решение.

— Жаль, — Дитворт покачал головой. — Это может повредить вам в дальнейшем.

— Ну что ж, так тому и быть, — отрезал я и указал ему на дверь.

После его ухода я обругал секретаршу за нерадивость, потом пришлось извиняться. У меня была уйма работы, но я никак не мог успокоиться и метался по кабинету, отводя про себя душу. Чаша моего терпения переполнилась. Посещение Дитворта оказалось последней каплей. Говорят, у китайцев есть изощренная пытка: на голову жертвы монотонно и неотвратимо капля за каплей падает вода. Это был именно тот случай.

В конце концов я позвонил Джедсону и попросил его пообедать со мной.

После обеда мне стало значительно лучше. Само присутствие Джедсона действует на меня успокаивающе. Когда же я рассказал ему обо всем, у меня словно гора с плеч свалилась. После второй чашки кофе и сигареты меня вполне уже можно было пускать в приличное общество.

Возвращаясь, мы для разнообразия обсуждали проблемы Джо. Белой ведьме из Джерси удалось наконец проделать работу высшего пилотажа и синтезировать обувь. Однако до совершенства было еще далеко: она умудрилась сотворить восемьсот туфель на левую ногу.

Мы как раз рассуждали о возможных причинах такого непредвиденного осложнения, как вдруг Джедсон сказал:

— Смотри, Арчи, тобой заинтересовались поклонники скрытой камеры.

Я оглянулся. На противоположной стороне улицы стоял какой-то парень и наводил камеру на мой магазин. Я узнал его!

— Джо! Это тот самый тип, о котором я тебе рассказывал. Тот, который приходил ко мне и с которого начались все неприятности!

— Ты уверен? — спросил он, понизив голос.

— Абсолютно. — Сомнений у меня не было: он стоял совсем недалеко от нас, и я отлично мог его рассмотреть. Та же средиземноморская внешность, та же кричащая одежда.

— Сейчас мы ему покажем! — шепнул Джедсон.

Я уже подумал об этом. Я кинулся к этому негодяю, схватил его за шиворот и, прежде чем он понял, что происходит, поволок через улицу. Мы оба чуть не грохнулись — так я был взбешен. Джо шел сзади, прикрывая нас.

Дверь моей конторы была открыта. Я отвесил этому дураку последний тумак, швырнул его через порог и закрыл дверь. Джедсон был уже тут. Он сделал широкий шаг к моему столу, вытащил средний ящик и начал поспешно рыться в хламе, который обычно скапливается в таких местах. Вскоре он нашел то, что искал, — химический карандаш, которым плотники делают разметку, — и подошел к гангстеру. Тот еще не пришел в себя. Быстро, спотыкаясь о свои ноги, Джо нарисовал вокруг него круг.

Наш невольный гость взревел, увидев эти манипуляции, и попытался выскочить из круга. Однако Джедсон оказался проворнее: он успел соединить линии и запечатал круг замысловатым завитком. Парень отскочил, словно натолкнулся на стеклянную стену, и упал на колени. В таком положении он и оставался, извергая при этом ругательства на различных языках: в основном по-итальянски, однако звучали и английские выражения.

Джедсон закурил и мне протянул сигарету.

— Давай присядем, Арчи, и отдохнем, пока наш друг не успокоится настолько, чтобы поговорить о деле.

Мы немного подымили. Поток ругательств не прекращался. Наконец Джо выразительно прищурился:

— Ты повторяешься, приятель!

«Приятель» умолк. Уселся на пол и злобно уставился на нас.

— Итак, — продолжал Джедсон, — что ты можешь сказать в свое оправдание?

Он пробурчал что-то себе под нос и объявил:

— Я хочу позвонить своему адвокату.

— Видимо, ты не понял ситуацию, дружок, — рассмеялся Джо. — Ты не арестован, и нам наплевать на твои законные права. Мы просто сублимируем яму и спустим тебя в нее. А затем она исчезнет — и ты вместе с ней, как будто ничего и не было. — Смуглое лицо гангстера слегка побледнело. — Да-да, — продолжал Джедсон, — мы вполне способны это сделать, а может быть, и кое-что похуже. Видишь ли, ты нам не нравишься. Конечно, — добавил он задумчиво, — можно просто отправить тебя в полицию. Иногда я бываю добрым, это моя слабость.

Парень и вовсе скис.

— И это тебе не нравится? У них что, есть отпечатки твоих пальцев? — Джо вскочил и стремительно шагнул к парню. — Отвечай! Зачем ты фотографировал?

Тот что-то промямлил, отводя глаза в сторону. Джедсон отмахнулся:

— Не вешай нам лапшу на уши, мы не дети! Кто приказал тебе сделать это?

Парень окончательно растерялся и замолчал.

— Ну что ж, — сказал Джедсон и повернулся ко мне. — У тебя не найдется немного воска, моделирующего клея или чего-нибудь в этом роде?

— Шпатлевка подойдет?

— Годится.

Я метнулся к стеллажу, где мы держали запасы для стекольных работ, и вернулся с трехлитровой банкой. Джедсон с трудом открыл ее и зачерпнул полную пригоршню. Затем, усевшись за мой стол, влил туда льняного масла, чтобы шпатлевка стала мягкой и податливой. Наш пленник молча наблюдал за его действиями.

— Ну вот! — Джо шлепнул комок на мой блокнот. Затем он начал мять его пальцами, и постепенно комок приобрел форму маленькой куклы. Надо сказать, никакого сходства не было — Джедсон не художник, но он продолжал время от времени переводить взгляд со статуэтки на мужчину в круге, как скульптор, делающий набросок непосредственно с модели. Было видно, что ужас парня возрастал с каждой минутой.

— Готово! — объявил Джо. — Она так же уродлива, как и ты. Так зачем ты фотографировал?

Тот не ответил, но отодвинулся дальше, в глубину круга. Лицо его стало еще более злобным.

— Говори! — прорычал Джедсон и повернул ногу куклы большим и указательным пальцами. Наш пленник, вскрикнув от боли, тяжело повалился на пол.

— Ты собирался произнести заклинание над этим местом, ведь так?

Впервые мы услышали связный ответ:

— Нет, нет, мистер! Не я!

— Не ты? Понятно, ты просто мальчик на побегушках. Кто должен творить магию?

— Я не знаю… Ой-ой! О, Боже! — Он обхватил рукой икру левой ноги и начал ее растирать, успокаивая боль. Джедсон вонзил в ногу куклы острие ручки. — Я действительно не знаю! Не надо больше!

— Может быть, и не знаешь, — согласился Джедсон, — но ты знаешь других бандитов и того, кто тебя подослал. Рассказывай!

Парень качнулся и закрыл лицо руками.

— Не могу, мистер, — простонал он. — Пожалуйста, не заставляйте меня!

Джо снова уколол куклу. Гангстер содрогнулся от боли, но на этот раз промолчал, всем своим видом демонстрируя мрачную решимость.

— О’кей, — сказал Джедсон, — если ты настаиваешь… — Он затянулся сигаретой и медленно приблизил ее горящий конец к лицу куклы. Мужчина в круге попытался уклониться, поднял руки, защищая лицо, но эти попытки были тщетными. Его кожа покраснела, распухла, расцвела волдырями. Меня начало тошнить, хотя я и не чувствовал никакого сострадания к этой крысе. Я повернулся к Джедсону, взглядом умоляя прекратить. Но ему и самому это все не доставляло удовольствия. Джо отвел сигарету.

— Ну, так как — будешь говорить? — спросил он. Мужчина слабо кивнул, по его обожженным щекам струились слезы. Казалось, он близок к обмороку.

— Эй, не вздумай терять сознание! — Джо щелкнул куклу. Раздался звук настоящей пощечины, и голова парня дернулась как от удара. Похоже, это привело его в чувство.

— Все нормально, Арчи, записывай, — повернулся ко мне Джедсон. — А ты, мой друг, выкладывай все, что знаешь. А если почувствуешь, что память «подводит» тебя, остановись и подумай, понравится ли тебе сигарета у глаз куклы!

И парень заговорил, вернее, забормотал. Дух его был полностью сломлен. Теперь, казалось, он сам страстно желал выговориться. Слова так и сыпались с его губ. Он останавливался только для того, чтобы перевести дух и вытереть глаза.

Он знает лишь пятерых, но уверен, что банда большая. Они намереваются собирать дань со всех лиц, связанных с магией, — магов и их клиентов. Нет, реально они не могут никого защитить. Кто главарь банды? Он назвал. Кто самый главный в рэкете? Этого он не знает. Да, он уверен, что босс работает на более крупную шишку. Но на кого — не знает. Сколько бы мы его ни пытали, он ничего больше не сможет сказать. Это большая организация. Его самого привезли с Востока, чтобы наладить работу местной группы. Маг ли он? Боже упаси, нет! А босс его группы? Нет, без сомнения, нет, вещами такого рода управляют сверху. Это все, что он знает. Может ли он теперь уйти? Джедсон требовал, чтобы рэкетир еще что-нибудь вспомнил. Но ничего существенного тот не добавил. Я все тщательно записал. Последнее, что он сообщил: по его мнению, мы оба отмечены особым вниманием, поскольку успешно противостояли первому «уроку».

Джо оставил его в покое.

— Я отпущу тебя, — сказал он. — Но тебе лучше убраться из города. Однако далеко не уезжай — ты можешь мне понадобиться. Понятно? — Он взял куклу и слегка сжал ее. Бедняга сразу же начал ловить ртом воздух. — Не забывай, я достану тебя в любое время, когда пожелаю. — Джо разжал пальцы: его жертва часто и тяжело задышала. — Я помещу твое «альтер эго» туда, где оно будет в безопасности, — за холодное железо. Когда я захочу тебя увидеть, ты почувствуешь вот такую боль, — он ущипнул куклу за левое плечо — бандит взвыл, — и позвонишь мне.

Джедсон вытащил из кармана жилета перочинный нож и разрезал круг в трех местах.

— А теперь убирайся!

Я думал, он понесется стрелой. Но он вздрогнул, нерешительно переступил черту, несколько минут постоял неподвижно. И лишь потом, спотыкаясь, побрел к дверям. На пороге он обернулся и взглянул на нас широко раскрытыми глазами, в которых застыл страх. Еще в них была мольба: как будто он хотел что-то сказать. Но передумал и вышел.

Я оглянулся на Джо. Он просматривал мои записи.

— Не знаю, — задумчиво промолвил он, — то ли передать их в Бюро по улучшению бизнеса и пусть они возятся, то ли самим этим заняться. Довольно соблазнительно!

Но меня волновало другое.

— Джо, — сказал я, — зря ты обжег его.

— А? О чем ты? — похоже, он удивился. — Я ничего не делал.

— Не выкручивайся! — раздраженно воскликнул я. — Ты жег его через куклу, магией!

— Да не делал я этого, Арчи, честное слово. Никакой магии здесь нет, он сам себе все внушил. Поверь мне, я ничего не делал.

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

— Симпатическая магия на самом деле вовсе не магия, Арчи. Это всего лишь применение нейропсихологии и коллоидной химии. Этот негодяй все сделал себе сам, потому что верит в это. Я просто правильно оценил его менталитет.

Дикий вопль, донесшийся с улицы, прервал наш разговор. На самой высокой ноте крик оборвался.

— Что это? — у меня мгновенно пересохло в горле.

— Не знаю, — ответил Джо. Он направился к двери, вышел и посмотрел по сторонам. — Должно быть, где-то далеко, отсюда не видно. — Он вернулся в комнату. — Как я уже сказал, будет смешно, если…

Послышался вой полицейской сирены. Он приближался. Машина вынырнула из-за угла и промчалась по нашей улице. Мы переглянулись.

— Пойдем посмотрим? — сказали мы почти одновременно и нервно засмеялись.

Это был наш знакомый. Мы обнаружили его через полквартала от моей конторы. Тело окружала небольшая толпа зевак. Толпились тут и полицейские из дежурной машины, стоявшей на обочине.

Гангстер был мертв. Он лежал на спине, в неестественной позе. Верхняя часть туловища разодрана. Сквозь глубокие раны белели кости. Было такое впечатление, что здесь поработал ястреб или орел. Однако птица, оставившая такие раны, должна была быть величиной с пятитонный грузовик.

Выражение лица трупа ни о чем не говорило. Лицо и горло были покрыты, а рот — забит желтоватой массой с багровыми прожилками, похожей на водянистый прессованный творог. Запах был самым тошнотворным из всех, с которыми я когда-либо сталкивался.

Мы поспешили вернуться в контору.

Прежде чем обратиться в Бюро по улучшению бизнеса или в полицию, мы решили провести собственное расследование. И правильно сделали: никого из бандитов, чьи имена были нам известны, найти не удалось. Множество фактов подтверждало, что эти люди существуют и проживали по адресам, которые Джо выжал из нашего гангстера. Но они тотчас разбежались, узнав, что сообщник убит.

В полицию мы не пошли совсем: не хотели быть втянутыми в это грязное дело. Однако Джедсон рассказал обо всем своему приятелю из Бюро по улучшению бизнеса, а тот в свою очередь передал эту информацию начальнику отдела по борьбе с рэкетом или еще куда-то.

Некоторое время все было спокойно. Я усердно работал. Все происшедшее я постарался выбросить из головы, и мне это удалось. Но у меня появилась привычка звонить миссис Дженнингс. Раз или два ее молодой друг Джек Бади выполнял для меня коммерческую магию. Он был классным работником: не устраивал представлений и производил качественный товар.

И опять я посчитал, что все мои неприятности кончились. Как я был наивен! На этот раз угроза нависла не над моим делом — она нависла надо мной. Ну а я, как любой нормальный человек, дорожу своей головой.

У меня дома на кухне установлен водонагреватель. Аккумулирующего типа, с контрольным огоньком и термостатическим регулятором силы пламени.

Однажды я проснулся среди ночи и почувствовал жажду. Когда я вошел в кухню — не спрашивайте, почему я не выпил воды в ванной, я и сам не знаю, — меня обдало густым запахом газа. Едва не задохнувшись, я бросился к окну и настежь распахнул его, а затем метнулся назад, чтобы открыть окно в гостиной и устроить сквозняк. Как только я сделал это, раздался глухой взрыв. Очнувшись, я обнаружил, что сижу на ковре.

Итак, я легко отделался: сам не пострадал и все осталось цело, за исключением нескольких разбитых тарелок.

Осмотр места происшествия все прояснил. Контрольный огонек нагревателя погас. Когда вода в баке остыла, термостат подал большую струю газа, которая потекла прямо в помещение. Вскоре смесь достигла взрывоопасного состояния. Доступ кислорода спровоцировал взрыв…

Я сообщил об этом владельцу дома, и в конце концов мы договорились, что он установит электрические нагреватели, которые я ему поставлю по себестоимости.

Магия тут ни при чем, верно? Именно так я тогда и подумал. Сейчас я в этом не уверен.

Следующий инцидент, который уже меня насторожил, произошел на той же неделе.

Я храню сухую смесь — песок, щебень, гравий — в обычных больших бункерах. Они стоят на высоких бетонных стойках, под которые подъезжают для загрузки грузовики. Как-то вечером, уже после закрытия магазина, я проходил мимо и заметил брошенную в подъездной яме совковую лопату. А я ведь постоянно напоминаю своим рабочим, чтобы они убирали инструменты на ночь. Я решил положить лопату в свою машину, а утром разобраться с виновным. И уже собирался спрыгнуть в яму, как вдруг меня окликнули: «Арчибальд!» Голос был удивительно похож на голос миссис Дженнингс. Естественно, я оглянулся. Никого не было. И в это мгновение я услышал грохот: лопату накрыли двадцать тонн гравия.

Мне известно, что, будучи заживо погребенным, человек некоторое время еще живет. Но продержаться всю ночь, пока не обнаружат твое исчезновение и не откопают?!

Да и причина смерти, конечно же, оказалась бы весьма естественной…

Все выглядело вполне правдоподобно и в течение двух последующих недель, когда я наступал на банановые корки — как в прямом, так и в переносном смысле. Мне удавалось спасать свою шкуру в самый последний момент. В конце концов я не выдержал и рассказал обо всем миссис Дженнингс.

— Не переживай так, Арчи, — успокаивала она меня, — с помощью магии не так уж легко убить человека, если сам он магией не занимается и не чувствителен к ней.

— Человека можно убить, напугав до смерти! — возразил я.

Она улыбнулась, своей потрясающей улыбкой:

— Не думаю, мой мальчик, что ты и впрямь так напуган. Во всяком случае по тебе этого не видно.

Я уловил намек в этом замечании и спросил напрямик:

— Вы наблюдаете за мной и спасаете в критических ситуациях, да?

Она опять улыбнулась:

— Это моя работа, Арчи. Однако молодые люди не должны постоянно зависеть от старших. Постарайся рассчитывать и на себя. А я хочу хорошенько все обдумать.

Пару дней спустя я получил коротенькое письмо, написанное тонким, изящным почерком, в котором чувствовалось величие прошлого века. Рука была слегка нетвердой — похоже, что писавший был нездоров или очень стар. Я никогда не видел этот почерк, но догадался, чей он:

«Милый Арчибальд!

Мне бы хотелось представить Вас моему глубокоуважаемому другу доктору Ройсу Вортингтону. Вы найдете его в „Бельмонт-отеле“. Доктор согласился выслушать Вас. Мистер Вортингтон имеет чрезвычайно высокую квалификацию в области тех проблем которые беспокоят Вас в последнее время. Вы можете полностью на него положиться. Я думаю, следует прислушаться к его советам, особенно если потребуются необычные меры.

Вы можете пригласить также своего друга, мистера Джедсона, если, конечно, пожелаете.

Искренне ваша Аманда Тодд Дженнингс»

Я позвонил Джо Джедсону и прочитал ему это письмо. Он сказал, что выезжает, и предложил, чтобы я немедленно позвонил Вортингтону.

— Могу ли я поговорить с доктором Вортингтоном? — спросил я, когда на том конце провода сняли трубку.

— Я слушаю, — голос был по-британски интеллигентным, произношение — оксфордским.

— Это Арчибальд Фрейзер, доктор. Миссис Дженнингс порекомендовала обратиться к вам.

— Ах, да! — голос в трубке потеплел. — Буду рад помочь. Какое время вас устроит?

— Если вы свободны, я мог бы подойти прямо сейчас.

— Одну минутку… — Пауза была недолгой, видимо, он взглянул на часы. — Мне как раз нужно побывать в вашем районе, и минут через тридцать мы можем встретиться в вашей конторе.

— Было бы прекрасно, доктор, если это вас не затруднит.

— Ничуть. Я приеду.

Вскоре явился Джедсон и сразу же спросил о Вортингтоне.

— У него такая манера разговаривать, — проинформировал я, — как у профессора престижного английского университета. Скоро он будет здесь.

Через полчаса моя секретарша принесла визитную карточку доктора Вортингтона. Я поднялся поприветствовать его. Перед нами стоял высокий, крупный человек с умным и интеллигентным лицом, полным достоинства. Одет он был несколько консервативно. Дорогой, от хорошего портного костюм, перчатки, трость и большой кожаный портфель. И… он был черен, как чертежная тушь!

Надеюсь, мне удалось скрыть свое удивление. В конце концов, почему бы мистеру Вортингтону и не быть негром? Просто для меня это было неожиданностью.

Джедсон же, как обычно, был невозмутим. Думаю, он не удивился бы и в том случае, если бы за завтраком ему подмигнула яичница-глазунья. Как бы то ни было, он пришел мне на выручку, живо вступив в разговор. Некоторое время мы вели ничего не значащую светскую беседу, как люди, которые пытаются составить мнение друг о друге. Наконец Вортингтон перешел к делу:

— Если я правильно понял миссис Дженнингс, существуют некие обстоятельства, которые весьма осложнили вашу жизнь, и, возможно, я смогу быть полезен одному из вас или обоим…

Я рассказал ему обо всем, начиная с первого появления рэкетира в моем магазине. Джедсон кое в чем дополнил меня. Вортингтон задал несколько вопросов. У меня сложилось впечатление, что он и так уже знал почти все и лишь уточняет детали.

— Отлично, — сказал он наконец своим глубоким, гортанным голосом, который эхом отзывался в его большой груди. — Я уверен, мы найдем способ справиться с вашими проблемами, но сначала мне нужно провести некоторые исследования, чтобы поставить диагноз.

Он наклонился и открыл свой портфель.

— Э-э… доктор, — предложил я, — может быть, прежде чем вы приступите к работе, мы оговорим условия?

— Условия? — мгновение он выглядел озадаченным, а затем рассмеялся. — А, вы имеете в виду оплату! Дорогой сэр, я почту за честь оказать услугу миссис Дженнингс.

— Но… но… видите ли, доктор, я бы чувствовал себя более уверенно. Прошу вас — я привык платить за магию…

Он протестующе поднял руку:

— Это невозможно, мой юный друг, по двум причинам: во-первых, у меня нет лицензии на практику в вашем штате. А во-вторых, я не маг.

Думаю, вид у меня был идиотский.

— Да?.. Как же это? — забормотал я. — Ох! Извините меня, доктор, я думал, что раз миссис Дженнингс порекомендовала вас… и учитывая ваш титул…

Он продолжал улыбаться, но не насмешливо — то была улыбка понимания.

— Это не удивительно: даже некоторые ваши сограждане моей крови заблуждаются на сей счет. У меня степень почетного доктора юридических наук Кэмбриджского университета, а моя специальность — антропология. Антропология имеет несколько весьма странных ответвлений, и я здесь для того, чтобы разобраться в одном из таких вопросов.

— Хорошо, тогда могу ли я спросить?..

— Конечно, сэр. Мое занятие в часы досуга — если попытаться перевести нечто совершенно непроизносимое — колдун-охотник.

Я все еще был в замешательстве.

— Но разве это не требует применения магии?

— И да, и нет. В Африке иерархия и категории в этом деле иные, чем на вашем континенте.

Что-то встревожило Джедсона.

— Доктор, — спросил он, — вы родом не из Южной Африки?

Вортингтон сделал жест в сторону своего лица. Видимо, Джедсон прочел на нем нечто, что ускользнуло от меня.

— Да, вы правы. Я родился в племени бушменов на юге Нижнего Конго.

— Ах, вот как! Это интересно. Вы случайно не нганга?

— Ндембо. — Вортингтон повернулся ко мне и вежливо разъяснил. — Ваш друг спросил, не являюсь ли я членом некоего оккультного братства, которое распространено по всей Африке. Большинство его членов проживают именно на моей родине. Посвященные называют себя «нганга».

Это еще больше заинтересовало Джедсона.

— Мне кажется, доктор, что у вас есть и другое имя. Вортингтон — это для удобства произношения, не так ли?

— И вновь вы правы! Вы хотите знать мое племенное имя?

— Если вы не возражаете.

Я не смог бы воспроизвести те странные щелкающие и чмокающие звуки, которые он издал.

— По-английски это означает: Человек-Который-Задает-Неудобные-Вопросы. Другое идиоматическое значение, хотя это и не буквальный перевод, — Практикующий Поверенный; — здесь намек на племенные функции. Однако мне кажется, — Вортингтон мягко улыбнулся, — что это имя подходит вам даже больше, чем мне. Могу ли я презентовать его вам?

Далее я понял только то, что мои собеседники совершают какой-то африканский обряд, совершенно непонятный нашему соотечественнику. Я уже был готов оценить остроумие мистера Вортингтона, полагая, что это всего лишь шутка, но Джедсон ответил абсолютно серьезно:

— Я глубоко польщен этим и готов принять его.

— Для меня это большая честь, брат.

С этого момента и на протяжении всего времени нашего сотрудничества д-р Вортингтон неизменно называл Джедсона своим африканским именем, а Джедсон обращался к нему: «Брат» или «Ройс». Их отношение друг к другу изменилось так, как будто передача имени и в самом деле сделала их братьями, со всеми вытекающими отсюда правами и обязанностями.

— Но я ведь не оставил тебя без имени? — заметил Джедсон. — У тебя есть третье, настоящее имя?

— Да, конечно, — подтвердил Вортингтон, — имя, которое нам не следует упоминать.

— Естественно, — согласился Джедсон, — имя, которое не должно упоминаться. Ну, приступим к работе?

Доктор повернулся ко мне:

— У вас есть небольшое помещение, где бы я мог подготовиться?

— Это подойдет? — Я открыл дверь в комнату, примыкающую к моему кабинету, которая служила мне гардеробом и душевой.

— Очень хорошо, спасибо! — Вортингтон отсутствовал не менее десяти минут.

Похоже, Джедсон не был расположен к разговору, он лишь велел предупредить мою секретаршу, чтобы нас никто не беспокоил. Мы сидели и молча ждали.

Когда наш новый друг вышел, у меня во второй раз за этот день появился повод внутренне ахнуть. Городской доктор Вортингтон исчез. Вместо него нам явился африканский персонаж: рост — шесть футов, могучие голые черные ноги, мощная выпуклая грудь с лоснящимися мускулами цвета отполированного обсидиана. Его торс покрывала шкура леопарда, а талию опоясывал шнур, на котором висели всякие таинственные штуковины и небольшой мешочек.

Внимание, однако, на себя обращала не экипировка и не телосложение воина, а лицо д-ра Вортингтона. Его брови были выкрашены в белый цвет и так же очерчена линия волос. Но главное — выражение лица: суровое, непримиримое, полное достоинства и силы. Глаза излучали непостижимую мудрость, в них не было жалости — только суровая справедливость. Такому неумолимому правосудию нелегко посмотреть в лицо.

Мы, белые, склонны недооценивать черных, потому что общаемся с ними вне их родной культурной среды. У нескольких поколений тех, кого мы знаем, отняли их собственную культуру и силой навязали рабскую псевдокультуру. А между тем их культура более древняя, чем наша, имеет более глубокие корни, базируется на характере и силе духа, а не на дешевых, эфемерных трюках с использованием механических приспособлений. Но это суровая, жестокая культура, лишенная сентиментальной заботы о слабых и немощных. И она никогда не умрет.

Я поднялся с невольным почтением.

— Начнем, — сказал д-р Вортингтон совершенно обычным голосом и опустился на корточки; пальцы его огромных ног прочно впечатались в пол. Он достал из мешочка собачий хвост, сморщенный черный предмет величиной с кулак и другие вещи, которым трудно дать определение. Хвост колдун прикрепил сзади, на поясе. Затем он взял какой-то маленький предмет, завернутый в красный шелк, и попросил меня открыть мой сейф.

Я сделал это. Он положил сверток внутрь, закрыл дверцу и повернул ручку. Я вопросительно взглянул на Джедсона.

— В этом пакете его душа. Он укрыл ее за холодным железом, ибо не знает, с какой опасностью может столкнуться, — прошептал Джедсон. — Видишь?

Доктор осторожно водил большим пальцем по пазам дверцы сейфа. Затем он вернулся на середину комнаты, поднял сморщенный черный предмет и нежно прикоснулся к нему.

— Отец моей матери, — объяснил он. Я присмотрелся — это была мумифицированная человеческая голова с жалкими остатками седых волос.

— Он очень мудрый, — продолжал Вортингтон, — и мне понадобится его совет. Дедушка, это твой новый сын и его друг. — Джедсон поклонился, и я обнаружил, что делаю то же самое. — Они просят твоей помощи.

Он заговорил с головой на своем языке, время от времени слушая, а потом отвечая. Один раз мне показалось, что возник спор, но, должно быть, они пришли к согласию, так как совещание вскоре закончилось. Доктор обвел глазами комнату. Взгляд его остановился на полочке для вентилятора, которая была прикреплена довольно высоко от пола.

— Там! — сказал он. — Прекрасное место для наблюдения, — и поместил голову на эту полочку так, чтобы лицом она была обращена к комнате.

Потом колдун опустился на четвереньки и начал принюхиваться, как охотничья собака, которая пытается взять след. Он кружил по комнате, втягивал носом воздух и скулил. Хвост, привязанный к его талии, стоял торчком и дрожал, как будто все еще принадлежал живому животному. Походка и поведение Вортингтона имитировали гончую так убедительно, что я растерянно заморгал. Вдруг он сел и объявил:

— Никогда не встречал места, где бы все было так пропитано магией. Я отчетливо различаю магию миссис Дженнингс и магию вашего бизнеса. Но это далеко не все: воздух здесь перенасыщен. Танец дождя и шабаш ведьм — веселенькое место!

Он вновь уподобился собаке и начал метаться, обнюхивая все большее пространство. Вскоре он, видимо, оказался в тупике, так как вернулся назад, посмотрел на голову деда и заскулил. Затем некоторое время ждал ответа.

Ответ, должно быть, удовлетворил колдуна. Он отрывисто залаял и с усилием, неуклюже — как будто у него и впрямь вместо рук собачьи лапы — выдвинул нижний ящик полированного шкафчика. Нетерпеливо покопался в нем, что-то вытащил и положил в свой мешочек. После этого он бодрой рысью, засовывая нос в каждый угол, обежал всю комнату, вновь уселся на корточки и возвестил:

— Это место — центр их атаки, поэтому дедушка согласился остаться здесь и понаблюдать за обстановкой до тех пор, пока я не обвяжу шнур вокруг комнаты, чтобы сюда не проникали ведьмы.

Меня это несколько смутило. Я был уверен, что голова напугает мою секретаршу до безумия, и поведал это Вортингтону настолько дипломатично, насколько это было возможно.

— Что ты скажешь на это? — спросил он голову и, послушав, повернулся ко мне. — Дедушка говорит, что все будет в порядке — никому, с кем не знаком, он не позволит увидеть себя.

И действительно, дедушку так никто и не заметил, даже уборщица.

— Теперь, — продолжал доктор, — я хотел бы как можно скорее проверить рабочее помещение моего брата, а также окурить ваши дома, чтобы оградить их от несчастья. А пока вот вам мой совет, и ему надо следовать неукоснительно: следите за тем, чтобы ваши личные вещи не попали в руки чужих людей. Обрезанные ногти, волосы, слюна — будьте осторожны со всем этим. Сжигайте их и сливайте проточной водой. Это значительно упростит нашу задачу. Я кончил. — Он поднялся и ушел переодеваться.

Десятью минутами позже почтенный ученый доктор Вортингтон сидел и курил с нами. Время от времени я поглядывал на голову его деда, чтобы убедиться, что король джунглей действительно находится в моей конторе.

После визита д-ра Вортингтона и его манипуляций в моей конторе мои дела пошли на лад. Странные случайности, «естественные» несчастные случаи больше меня не преследовали. Квартал принес мне немалую прибыль, и я взбодрился. От Дитворта пришло письмо, в котором он настойчиво требовал, чтобы я уплатил по дутому счету Биддла. Ни на минуту не задумавшись, я зашвырнул это письмо в мусорную корзину.

Однажды ко мне в контору заглянул Фельдштейн, агент чародеев.

— Привет, Зак! — воскликнул я весело. — Как дела?

— Мистер Фрейзер, из всех вопросов, которые вы могли бы мне задать, — сказал он, печально покачав головой, — этот самый неудачный. Дела ужасны.

— Ты это серьезно? — удивился я. — По тебе не скажешь.

— Внешность обманчива, — уныло изрек он, — особенно в моем деле. Скажите, вы слышали о концерне, который называется «Магия, инкорпорейтед»?

— Только что услышал в первый раз. — Я протянул ему еще не распечатанное письмо. В обратном адресе значилось: «„Магия, инк.,“ здание Содружества, комната 7ОО». — Получил пять минут назад.

Фельдштейн с опаской взял его и повертел в руках.

— Этих субъектов я и имел в виду, — подтвердил он. — Негодяи!

— Почему? Что тебя встревожило, Зак?

— Они не хотят, чтобы люди жили честно, мистер Фрейзер, — и сам себя перебил. — Вы же не откажетесь от старых, испытанных партнеров?

— Конечно нет, Зак, но что произошло?

— Прочтите это, — он вернул мне письмо.

Я вскрыл его. Превосходная, с водяными знаками бумага. Сам бланк оформлен просто и в то же время респектабельно. Впечатлял список учредителей. За исключением двух-трех незнакомых имен, всё это были люди весьма высокого ранга.

Письмо представляло собой рекламный проспект. Идея была новой: холдинговая компания для магов. Полный перечень услуг. Клиент не должен никуда ходить — достаточно позвонить по телефону и сделать заказ. Компания выполнит его, после чего пришлет счет. Все это выглядело вполне привлекательно. И не настораживало: всего лишь новое зарегистрированное агентство.

Я пробежал глазами концовку: «…Полная гарантия высокого качества обслуживания, подкрепленная всем имуществом компании.

…Потрясающе низкие цены, обусловленные централизованным управлением и отказом от услуг агентов-посредников… Одобрительные отзывы представителей великой профессии дают основания утверждать, что „Магия, инк.“ будет единственным в своем роде поставщиком компетентной, истинно первоклассной магии любого характера…»

Я отложил письмо: «Ну и что? Почему тебя это беспокоит, Зак? Чем это тебе угрожает? Ведь и среди тех, кто работает на тебя, есть первоклассные специалисты.»

— Большинство моих лучших работников они переманили, предложив им такие деньги, что куда мне с ними тягаться! Нет, я им не конкурент! И это очень серьезно, мистер Фрейзер. Ведь теперь корпорация предлагает магию по гораздо более низкой цене, чем это делал я. Это крах, говорю я вам!

«Да, тяжелый случай», — подумал я. Фельдштейн был славным малым, к тому же на нем висела забота о семье — жене и пятерых ребятишках с глазами-бусинками, которым он был предан. Хотя Зак, вероятно, сгущает краски. У него склонность все драматизировать.

— Не паникуй, старина, — попытался я ободрить его. — Лично я останусь тебе верен, и так, думаю, поступит большинство твоих клиентов. Эта компания не сможет заполучить всех магов. Посмотри на того же Дитворта. Он тоже носился со своей ассоциацией. Ну и что из этого вышло?

— Дитворт! — Зак чуть не сплюнул, но вовремя вспомнил, что он в моем кабинете. — Корпорация — это и есть Дитворт!

— С чего ты взял? Его имени нет среди учредителей.

— Я докопался. А вы думаете, его смутила неудача, которую он потерпел с вами? Как бы не так! Они, то бишь Дитворт с двумя своими секретарями, провели собрание директоров ассоциации и решили передать свои контракты новой корпорации. Затем Дитворт якобы подает в отставку, а его марионетки приступают к делу как благотворительная организация. На самом же деле Дитворт управляет обеими компаниями. Я уверен! Если бы мы могли заглянуть в книги «Магии, инк.», мы бы обнаружили, что у него контрольный пакет акций!

— Невероятно! — протянул я.

— Вне всяких сомнений! Дитворт со всеми его милыми лживыми разговорами о благотворительном обслуживании во имя улучшения стандартов окопался именно в «Магии, инк.»! Позвоните туда — сами в этом убедитесь…

Так я и сделал: набрал указанный на бланке номер.

— Доброе утро, «Магия, инкорпорейтед», — отозвался девичий голос.

— Мистера Дитворта, будьте добры.

Она довольно долго молчала, затем поинтересовалась:

— Извините, кто его спрашивает?

Настала моя очередь помолчать. Я не собирался разговаривать с Дитвортом, мне нужно было лишь кое в чем удостовериться. Наконец я нашелся:

— Скажите ему, что его беспокоят из конторы доктора Биддла.

Она ответила с недоумением:

— Но мистер Дитворт как раз отправился в контору доктора Биддла уже полчаса назад. Его до сих пор нет?

— А! — отреагировал я, — наверное, он у шефа, а я не заметил, как он вошел. Извините. — И положил трубку.

— Похоже, ты прав, — повернулся я к Фельдштейну.

Он был слишком встревожен, чтобы почувствовать удовлетворение.

— Слушайте, — сказал он, — давайте пообедаем вместе и еще кое-что обсудим.

— Пошли в Торговую палату? Я как раз собирался там пообедать. По дороге поговорим. Ты ведь тоже член Торговой палаты?

— Хорошо, — согласился он скорбно, — быть может, вскоре я уже не смогу себе этого позволить.

Мы немного опоздали и поэтому сели порознь. Казначей потряс у меня под носом «котенком». Это означало, что я должен заплатить десять центов за опоздание. Котенок — это обыкновенная сковорода с прикрепленным к ее ручке велосипедным звонком. Все платили штраф по первому же требованию, что было выгодно для казны и являлось невинным развлечением для других. Казначей трясет сковороду, и, пока штраф не будет уплачен, звонок не умолкает.

Я торопливо извлек монету и бросил ее в сковороду. Стив Харрис, владелец автомобильного агентства, завопил:

— Отлично! Молодец шотландец! — и швырнул в меня булочку.

— Десять центов за беспорядок, — объявил наш председатель Норман Сомерс. Казначей направил «котенка» на Стива. Я услышал, как монета со звоном упала в сковороду. Но звонок продолжал звонить.

— В чем дело? — спросил Сомерс.

— Очередные шуточки Стива, — устало проговорил казначей. — Монета не настоящая. Должно быть, ее изготовил какой-нибудь приятель Стива — из магов. Соприкоснувшись с холодным железом, она, естественно, испарилась.

— Двадцать пять центов за подлог, — решил Сомерс, — а в следующий раз надеть на него наручники и позвонить министру юстиции Соединенных Штатов.

Стив — большая шишка, но Нормана это не слишком впечатляет.

— Не могу ли я закончить завтрак? — спросил Стив голосом, полным плутовской жалости к себе. Норман проигнорировал это, и Стив заплатил.

— Шути, Стив, пока есть возможность, — прокомментировал Эл Донахью, управляющий целой сети передвижных ресторанов. — Вот подпишешь контракт с «Магией, инк.» — и тогда не очень-то пошутишь с магией.

Я прислушался.

— А кто сказал, что я собираюсь это сделать?

— Еще как подпишешь, если не дурак, конечно. Никуда от этого не деться.

— Но с какой стати?

— С какой стати? Потому что это прогресс, старина! Возьми мой случай: я выпускаю фантастическую штуку — исчезающий десерт. Ты можешь съесть три порции — и не почувствуешь тяжести, а самое главное — не прибавишь ни грамма в весе. И что же? До сих пор я был в убытке, но продолжал рекламировать этот товар — он должен привлечь женщин. А тут появляется «Магия, инк.» и предлагает поставлять мне его по такой цене, что я смогу на этом зарабатывать. Естественно, я подписал контракт.

— А ты уверен, что они не поднимут цены после того, как приручат или вытеснят из бизнеса всех компетентных магов в городе?

Донахью самодовольно рассмеялся.

— У меня контракт.

— Да? А на какой срок? И внимательно ли ты прочел пункт, предусматривающий отказ от взятого обязательства?

В отличие от Донахью я понял, о чем идет речь. Однажды, лет пять назад, я уже наблюдал подобную ситуацию. В городе появилась портлендская цементная фирма и стала скупать цемент у мелких торговцев, сбивая таким образом цены. Мешок цемента вместо шестидесяти стал стоить тридцать пять центов. Конкуренты были сражены. Затем не спеша, постепенно эти деятели начали поднимать цены и взвинтили их до доллара двадцати пяти центов. Парни потерпели поражение прежде, чем осознали, что произошло.

Тут в разговор вступил наш гость старина Б.Дж. Тимкен, большой любитель поразглагольствовать, и стал рассуждать о кооперации и сервисе. Прирожденным оратором Б.Дж. Тимкена не назовешь, но кое-что вдохновляющее о служении бизнесменов обществу и взаимопомощи прозвучало. Я наслаждался его речью.

После того как стихли аплодисменты, Норман Сомерс поблагодарил Б.Дж. и возвестил:

— На сегодня все, джентльмены, если ни у кого нет больше вопросов или предложений.

Поднялся Джедсон. Оказывается, он тоже тут присутствовал.

— Есть один очень важный вопрос, господин председатель. Я прошу несколько минут для неофициальной информации.

— Конечно, Джо, — разрешил Сомерс, — раз вы считаете, что это важно.

— Спасибо. В сущности это продолжение разговора между Элом Донахью и Стивом Харрисом. Прямо у нас под носом происходят принципиальные изменения в ведении бизнеса, а мы не замечаем этого — разве что только тогда, когда это затрагивает наше собственное дело. Я имею в виду торговлю в коммерческой магии. Кто из вас пользуется услугами магии в своем бизнесе? Поднимите руки.

За исключением двух адвокатов (лично я всегда подозревал, что они сами — маги), руки подняли все.

— О’кей, — продолжал Джедсон, — опустите. Итак, практически все. Я пользуюсь ею для производства текстиля, присутствующий здесь Ханк Меннинг — при чистке и глажке, а возможно, и при покраске. В магазине Вилли Хейтса используют магию при сборке и отделке прекрасной мебели. Стэн Робертсон подтвердит, что превосходные экраны его дисплеев производятся с помощью заклинаний — так же, как и две трети всего, что продается в его магазине, особенно в отделе детской игрушки. А сейчас я хочу задать вам еще один вопрос: случалось ли, что расходы на магию превышали прибыль? Подумайте, прежде чем ответить, — он минуту подождал. — Ну, а теперь поднимите руки.

Поднялось почти столько же рук, как и в первый раз.

— Вот в том-то все и дело! Мы не можем обойтись без магии. И если кто-нибудь приберет всех магов к рукам, мы окажемся в зависимости от него. Нам будут диктовать цены и регламентировать нашу прибыль, а иначе — вон из бизнеса!

— Минутку, Джо, — прервал его председатель. — Допустим, все, что вы сказали, правда — а, видимо, это так, — есть ли у вас основания полагать, что здесь мы столкнулись с особой опасностью?

— Да, есть. — Джо говорил тихо и очень серьезно. — Я убежден, что кто-то тайно занят ограничением торговли, — и Джедсон вкратце рассказал о попытках Дитворта организовать магов и их клиентов в ассоциацию, якобы с целью повышения стандартов профессии, и о том, как эта ассоциация превратилась вдруг в солидную корпорацию, которая уже весьма близка к тому, чтобы стать монополией.

— Погоди, Джо, — вмешался Эд Пармели, который занимался биржевыми спекуляциями, — а я считаю, что ассоциация — это прекрасная идея. Меня тоже пыталась запугать одна крыса — желала подбирать мне магов. Но я стал членом ассоциации, которая и позаботилась о том, чтобы у меня больше не было таких проблем. Я думаю, что организация, которая сможет приструнить рэкетиров, — дело хорошее.

— Но, чтобы ассоциация помогла тебе, ты должен был заключить с ними договор, не так ли?

— Да, но это вполне разумно…

— А может быть, твой гангстер добивался именно этого?

— Ну, это слишком надуманно.

— Я не утверждаю, — продолжал настаивать Джо, — но такая версия весьма правдоподобна. Монополисты уже не в первый раз прибегают к услугам наемных головорезов. Интересно, еще с кем-нибудь происходило что-либо подобное?

Оказалось — да. Я видел, что джентльмены задумались.

Один из адвокатов задал вопрос официально, через председателя:

— Господин председатель, отвлечемся на минуту от ассоциации. Я хотел бы узнать подробнее о том, что представляет собой «Магия, инк.». Только лишь союз магов или нечто большее? И если да, то есть ли у них на это юридические права?

Норман обратился к Джедсону:

— Вы можете ответить, Джо?

— Конечно. Это вовсе не союз. В качестве примера могу привести аналогичную ситуацию. Скажем, все плотники города являются служащими одного подрядчика. И вы либо соглашаетесь на его условия, либо остаетесь не у дел — то есть вообще не строите.

— Тогда, если это и монополия, то самый примитивный ее вариант. Но в нашем штате действует закон Шермана, и можно провести расследование.

— Оно наверняка подтвердило бы, что это именно монополия. Кто-нибудь обратил внимание на то, что на сегодняшнем собрании не присутствует ни один из магов?

Мы стали озираться вокруг. Это была истинная правда!

— Думаю, можно предположить, — добавил Джедсон, — что в дальнейшем их в этой палате будет представлять администратор «Магии, инк.». Что же касается возможности расследования, — Джо вытащил из кармана сложенную газету, — заметили ли вы сообщение о созыве внеочередной сессии легислатурыс?

Эл Донахью высокомерно заявил, что он слишком занят, чтобы тратить время на политические игры. Это был камешек в огород Джедсона: все знали, что он был членом комитета и довольно много времени посвящал общественным делам.

— Черт возьми, Эл, — откликнулся Джо с досадой, — для тебя же лучше, чтобы хоть один из нас это сделал, иначе в одно прекрасное утро ты проснешься — и обнаружишь, что перед твоим домом стащили тротуар.

Председатель постучал молоточком, призывая к порядку. Джо извинился. Донахью пробурчал, что политика — грязное дело и что всякий, кто в это дело встрянет — хочет он этого или нет, — окажется замаранным. Я потянулся к пепельнице достаточно неуклюже, чтобы опрокинуть на колени Донахью стакан воды. Это отвлекло его. А Джо тем временем продолжал:

— Для созыва внеочередной сессии нужны весьма веские причины. Но вот в конце опубликованной повестки дня я обнаружил любопытный пункт: «Регулирование волшебства». Никогда не поверю, что подобный вопрос должен рассматриваться на специальной сессии — если только кое-что не замышляется. Вчера вечером я позвонил в конгресс штата моей приятельнице, которая является членом Исследовательского комитета. Ей ничего об этом не было известно. Позже она мне перезвонила — я попросил разузнать, в чем там дело, — и вот что ей удалось выяснить. Вопрос внесен в повестку дня по просьбе нескольких участников предвыборной кампании губернатора. Сам губернатор не имеет к этому отношения. Похоже, никто точно не знает, что за этим стоит, но один билль уже пущен по инстанциям…

Тут его прервали: все хотели знать, о чем говорится в этом законопроекте.

— Пока известно лишь его название, — терпеливо разъяснял Джо. — Кто-то, видимо, не хочет, чтобы мы узнали содержание билля до тех пор, пока он не будет обсужден в комитете. А озаглавлен он так: «Билль об установлении профессиональных стандартов для магов, о регулировании частной практики профессиональной магии, о назначении комиссии для изучения, лицензирования, администрирования…» и так далее. Как видите, они подключили сюда все, что касается магии, включая даже ограничения антимонопольного урегулирования.

Наступила непродолжительная тишина. Каждый из нас пытался настроить свои неповоротливые мозги на мало известную нам область — политику. Наконец кто-то спросил:

— Что мы можем предпринять?

— Как минимум, — ответил Джо, — нам нужно иметь своего представителя в Капитолии, чтобы он защищал наши интересы на заключительных прениях. Кроме того, мы должны подготовить свой собственный законопроект — если в представленном есть хоть одна ловушка — и сражаться за наилучшее компромиссное решение. Или по меньшей мере добиться поправок, которые могли бы стать реальной опорой в антимонопольной деятельности. — Он улыбнулся. — Я думаю, этого более чем достаточно.

— А почему этим не может заняться Торговая палата штата? Там же есть законодательное бюро.

— Да, у них есть лобби, но вы прекрасно знаете, что Торговой палате штата мало дела до нас, мелких предпринимателей. Мы должны действовать сами и ни на кого не надеяться.

Когда Джо сел, собрание загудело, как встревоженный улей. Заговорили все разом: каждый имел собственные идеи на этот счет и спешил ими поделиться. Было ясно, что общего согласия не добиться. Поэтому Сомерс закрыл собрание, предложив: пусть останутся те, кто заинтересован в направлении представителя в Капитолий.

Несколько консерваторов, подобных Донахью, удалились, а остальные, во главе с Сомерсом, продолжали заседать. Предложили кандидатуру Джедсона, и Джо дал согласие.

Поднялся Фельдштейн и со слезами на глазах произнес речь. Он отклонился от темы, и, казалось, ничего путного мы от него не услышим. Но в конце концов ему удалось высказать дельную мысль. Джедсону, изрек Зак, предстоит выдержать нелегкий бой, и его материальные расходы, потраченное время и моральные издержки должны быть компенсированы. При этом он вытащил пачку банкнот общей стоимостью в тысячу долларов и протянул их Джо.

Это произвело впечатление, и в результате Фельдштейн был единогласно избран казначеем. Сбор средств прошел весьма живо. Я сдержал свою природную импульсивность и сделал такой же взнос, как и Зак. Думаю, позже Фельдштейн слегка опомнился и посчитал, что поступил несколько опрометчиво, потому что стал наставлять Джо быть экономным и не тратить слишком много денег на выпивку для этих шельм в Капитолии.

Джедсон покачал головой и сказал, что свои расходы он намерен оплачивать сам, но в отношении фонда руки у него должны быть развязаны, в особенности нельзя скупиться на угощения. Осталось слишком мало времени, чтобы взывать к благоразумию и бескорыстному патриотизму депутатов, тем более что некоторые из этих болванов имеют не больше собственного мнения, чем флюгер, и готовы голосовать за любого собутыльника.

Кто-то шокировал публику, намекнув на взяточничество.

— Я никому не собираюсь давать взятки, — возразил Джедсон дрогнувшим голосом. — Если дело дойдет до взяток, это будет первым признаком того, что мы терпим поражение. Остается только молиться, чтобы там было достаточно не связанных с этой шайкой людей, с которыми можно было бы убедительно побеседовать, а может, слегка их и припугнуть.

Наверное, он был прав, но в глубине души я был согласен с Фельдштейном и решил, что в дальнейшем буду уделять политике больше внимания. Я ведь даже не знал имени губернатора штата, в котором живу. Откуда же было мне знать, порядочный он человек или дешевый соглашатель?

И вот Джедсон, Бади и я оказались в поезде, направляющемся в столицу штата.

Бади поехал, потому что Джедсон хотел, чтобы рядом с ним находился опытный маг. Трудно представить, как может обернуться дело, сказал Джо. Я поехал по собственному желанию. Я никогда не был в Капитолии, и мне было интересно посмотреть, как делается этот бизнес — сотворение законов.

Джедсон сразу же направился в офис секретаря штата, чтобы зарегистрироваться в качестве лоббиста, а мы с Джеком повезли наш багаж в отель «Конституция» и заказали комнаты. Джо еще не вернулся, когда появилась его приятельница миссис Логан.

Пока мы ехали в поезде, Джедсон много рассказывал о Салли Логан. По его словам выходило, что мудрость и проницательность Макиавелли сочетаются в ней с великодушием и прямотой Оливера Венделла Холмса. Я удивлялся энтузиазму Джо, потому что часто слышал, что он весьма неодобрительно относится к участию женщин в политике.

— Да ты не понимаешь, Арчи, — развивал он свою мысль — Салли не женщина-политик, она просто политик, без всяких скидок на ее пол. Она может сразиться с любым самым крупным деятелем там, наверху. То, что я говорил о женщинах-политиках, истинная правда, но только как статистическое обобщение. Естественно, есть и исключения.

Дело в том, что большинству женщин в Соединенных Штатах свойствен недальновидный крестьянский индивидуализм, обусловленный романтической традицией прошлого века. Мужчины внушали им, что они высшие, ангелоподобные создания. Женщины отвыкли всерьез мыслить, их социальная активность не поощрялась. Нужно иметь сильный характер, чтобы вырваться из такой жесткой детерминированности. Таким образом, на женщин-избирателей может произвести впечатление любой романтический вздор. Играя на этом, их гораздо легче, чем мужчин, склонить к тому или иному выбору. А вот Салли не такая. У нее сильный ум, ее не проведешь дешевыми трюками.

— Похоже, ты в нее влюблен, старина!

— Я?! У Салли счастливый брак и двое чудесных малышей.

— А что делает ее муж?

— Он адвокат. Один из сторонников губернатора. Салли начала заниматься политикой, помогая ему в одной из предвыборных кампаний.

— А каков ее официальный статус?

— Никакой. Правая рука губернатора. В этом ее сила. Салли никогда не занималась патронажной работой и никогда не брала денег за свои услуги.

Итак, Салли была образцом совершенства, и я страстно желал с ней познакомиться. Когда она позвонила снизу, я хотел предложить встретиться в холле, но Салли заявила, что поднимается к нам. Я был слегка удивлен, однако потом сообразил, что политики рассматривают номер в отеле не как спальню, а как кабинет для деловой беседы.

— Вы — Арчи Фрейзер, не так ли? — сказала она, входя. — А я Салли Логан. Где Джо?

— Он скоро вернется. Не хотите ли присесть и подождать?

— Спасибо. — Салли плюхнулась на стул, сняла шляпку и тряхнула волосами. Я наблюдал за ней. Подсознательно я предполагал увидеть этакую мужеподобную матрону, а передо мной сидела молодая, не старше тридцати лет, пухленькая, веселая блондинка с копной непокорных, соломенного цвета волос и искренними голубыми глазами. Она была чрезвычайно женственна и источала умиротворенность. Она наводила на мысль о сельских ярмарках, чистой воде и сладких булочках.

— Боюсь, дело будет не из легких, — сразу же начала Салли. — Этот билль АБ-22, о котором я говорила Джо, имеет мощную поддержку. Что вы намерены делать, мальчики? Похоронить его или пробить альтернативный вариант?

— Джедсон составил свой текст. Ему помогали друзья из Полумира и пара юристов. Хотите взглянуть?

— Да. А я заглянула в Государственную печатную контору и взяла несколько копий АБ-22. Обменяемся.

Я все еще блуждал в дебрях юридической терминологии, когда вошел Джедсон. Не говоря ни слова, он потрепал Салли по щеке, а она приподнялась, пожала ему руку и продолжала читать. Джо тоже начал читать — из-за моего плеча. Отчаявшись что-либо понять, я отдал ему билль. В сравнении о этим текстом строительная спецификация покажется поэмой.

— Что ты думаешь об этом, Джо? — спросила Салли.

— Дело обстоит гораздо хуже, чем я ожидал. Взять, например, параграф семь…

— Я еще не читала.

— Ну так вот: ассоциация рассматривается здесь как полуобщественная организация по типу Ассоциации адвокатов или Общественного казначейства, что дает ей право начать свою деятельность до заседания комиссии. А это, черт возьми, означает, что любому магу лучше вступить в ассоциацию Дитворта, иначе можно остаться за бортом. И уж по меньшей мере все маги вынуждены будут с ней считаться.

— Но ведь это незаконно! — возмутился я. — Это нарушение конституционных прав! Частная ассоциация…

— Таких прецедентов полно, сынок! К примеру, корпорации, которые устраивают конкурсы красоты. Что же касается неконституционности, то это еще нужно доказать, а сделать это крайне сложно.

— Но маги хотя бы имеют право быть выслушанными комиссией?

— Конечно. Но и здесь есть загвоздка. У комиссии очень широкие, почти безграничные полномочия во всем, что касается магии. Билль изобилует выражениями типа «целесообразный и надлежащий». А что за этим стоит? Какой в них вложен смысл? В каждом конкретном случае это будут определять члены комиссии. Остается лишь надеяться на их здравомыслие и порядочность. В этом суть моих возражений против комиссий в правительстве: они по-своему трактуют закон.

Среди девяти членов комиссии шестеро — дипломированные маги первого класса. Вряд ли стоит объяснять, что несколько необдуманных назначений превратят комиссию в крупную самосохраняющуюся олигархию, и все это благодаря монополии на выдачу лицензий.

Салли и Джо отправились на встречу с депутатом, который, по их мнению, мог бы поддержать наш билль. Они подбросили меня в Капитолий: я хотел послушать дебаты.

С особым чувством поднимался я по широким ступеням. Старые, уродливые стены символизировали упорство, свойственное характеру американского народа, готовность свободных людей управлять своими делами. Наши проблемы показались здесь мелкими и не такими уж важными — эпизоды в долгой истории глобальных проблем самоуправления.

Приблизившись к огромным бронзовым дверям, я еще кое-что заметил своим наметанным глазом: тот, кто строил это здание, видимо, нажил целое состояние — строительный раствор был не гуще, чем один к шести!

По совету Салли я выбрал Ассамблею, а не Сенат: она считала, что в Ассамблее шоу гораздо ярче. Когда я вошел в зал, депутаты обсуждали случай самосуда, который произошел в прошлом месяце. Троих сельскохозяйственных рабочих недалеко от Сикс Пойнтс обмазали дегтем и вываляли в перьях. Потом оказалось, что это были не живые люди, а мандрагоры. В Государственном Совете об этом узнали лишь накануне слушания. И теперь эту историю надо было как-то замять.

Дело в том, что создание мандрагор — дело рук самой черной магии, и оно запрещено законом.

Использование мандрагор всегда встречает ожесточенное противодействие со стороны рабочих, потому что они вытесняют живых людей, которым надо кормить свои семьи. По этой же причине профсоюзы противятся применению искусственных людей — фантомов и гомункулов. Хотя хорошо известно, что сами союзы не гнушаются использовать мандрагор в своих целях: для пикетирования, в группах подавления и тому подобное. Думаю, они считают это справедливым — в борьбе со злом использовать зло. Гомункулы для этого не подходят: они слишком малы ростом, чтобы сойти за людей.

Если бы Салли заранее мне всего этого не объяснила, я бы ничего не понял. Члены либеральной партии поднимались один за другим и в решительных выражениях требовали принять резолюцию о проведении расследования. Когда они наконец выдохлись, кто-то предложил отложить слушание вопроса до следующей сессии большого жюри округа. Это предложение приняли единогласно, без дебатов.

Следующим пунктом повестки дня был один из законопроектов, касающихся нефтяной промышленности. В нем губернатору предписывалось заключить договор с гномами: чтобы они помогали инженерам-нефтяникам в разведке, а также консультировали бурильщиков, чтобы те не нарушали подземное давление природного газа, обеспечивающее выход нефти на поверхность. По-моему, суть была именно в этом. Первым выступил депутат, который предложил этот билль для обсуждения.

— Господин Спикер, — начал он, — я прошу всех проголосовать «за». Преимущества билля очевидны. Огромная часть накладных расходов по добыче неочищенной нефти обусловлена тем, что разведка и бурение осуществляются в условиях неопределенности. По нашим подсчетам, с помощью гномов эти расходы могут быть уменьшены не менее чем на семь процентов, а цены на бензин и другие нефтепродукты — значительно снижены.

Далее, для вытеснения на поверхность одного барреля нефти требуется примерно тысяча кубических метров газа. Если бы можно было контролировать процесс бурения глубоко под землей, куда человеку не проникнуть, то драгоценное сырье использовалось бы с наибольшей экономичностью.

Правда, возникает вопрос, можно ли вести дела с гномами на выгодных для нас условиях? Я полагаю, можно. Ведь Администрация имеет прекрасные связи в Полумире. А гномы стремятся к сотрудничеству с нами, потому что это в их интересах. Ведь под землей царит настоящий хаос, когда нефтяники бурят вслепую, разрушая их дома и оскверняя священные места. Гномы вполне справедливо напоминают, что все находящееся под землей — это их владения, и готовы пойти на сотрудничество, чтобы уменьшить тяжесть последствий, связанных с вторжением человека. Если мы договоримся, то в будущем можно рассчитывать на помощь гномов и в добыче других полезных ископаемых на выгодных для нас и не пагубных для них условиях. Представьте себе, что гном с его рентгеновскими глазами всматривается в горную породу и обнаруживает для вас золотоносную жилу!..

Все выглядело вполне разумно, хотя, повидав однажды короля гномов, я не уверен в успехе, если переговоры будет вести не миссис Дженнингс.

Как только первый депутат выговорился, вскочил второй и все решительно осудил. Он был старше большинства депутатов и, думаю, состоял в должности окружного прокурора. Акцент выдавал в нем уроженца северной части штата, что было довольно далеко от нефтеносного района.

— Господин Спикер, — прорычал он, — прошу всех проголосовать «против»! Кто бы мог подумать, что мы докатимся до такого абсурда?! Кто-нибудь из вас видел гномов? У вас есть основания полагать, что они существуют? Это же политическая дешевка, рассчитанная на обман общественности и имеющая целью скрыть истинные размеры природных ресурсов нашего штата…

Его прервали:

— Означает ли это, что достопочтенный депутат от округа Линкольн не верит в магию? Возможно, он отвергает также и телефонную связь?

— Вовсе нет! Если господин председатель позволит, я сформулирую свою позицию так четко, чтобы даже мой уважаемый коллега понял ее. Да, наши знания об окружающем мире расширились настолько, что мы овладели некоторыми весьма неординарными возможностями и методами и используем их для общей пользы. Профаны называют это магией. Я глубоко уважаю ученых и настоящих профессионалов, но, насколько мне известно, в этой великой науке нет ничего такого, что давало бы основания верить в существование гномов.

Ну хорошо, предположим — в качестве особого условия, — что они действительно существуют. С какой стати платить дань этим обитателям подземного мира за то, что по праву принадлежит нам? Если этот смехотворный принцип довести до логического конца, то от фермеров и торговцев молочными продуктами (я горжусь, что они в числе моих избирателей!) нужно потребовать выплаты дани эльфам за то, что коровы дают молоко!

Кто-то скользнул в кресло рядом со мной. Это был Джедсон. Я вопросительно посмотрел на него.

— Ничего не вышло, — прошептал Джо. — Но мы еще поборемся! — и он весь обратился в слух.

Кто-то поднялся, чтобы ответить старому индюку из округа Линкольн:

— Господин Спикер, я все же не уловил, какую позицию занимает наш уважаемый коллега. В свою очередь мне хотелось бы привлечь внимание собрания к имеющемуся в юриспруденции прецеденту — со стихиями природы считаются не только в законах Моисея, римском праве, английском общем праве, но даже в апелляционном суде соседнего южного штата. Уверен, что любой человек, имеющий элементарные познания в области права, понимает, о чем я говорю.

— Господин Спикер! Я вынужден внести поправку!

— Уловка, чтобы получить возможность выступить, — шепнул Джо.

— Является ли целью достопочтенного депутата, выступавшего передо мной…

Это продолжалось до бесконечности. Я пожал плечами.

— Не могу понять этого парня, который вопил о коровах. Чего он боится — религиозных предрассудков?

— Отчасти. Он из очень консервативного района. Но связан с независимыми нефтяниками. Они не хотят, чтобы штат устанавливал какие-либо условия, предпочитают иметь дело непосредственно с гномами.

— Но какое ему дело до нефти? Ведь в их округе нефти нет.

— Нет. Но он создает себе реноме. Та же холдинговая компания, которая контролирует так называемых независимых нефтяников, имеет право голоса в Сельской рекламной корпорации. А для него это может быть чрезвычайно важным во время выборов.

Спикер посмотрел на нас, а стоящий неподалеку помощник сержанта направился в нашу сторону. Мы замолчали. Но тут изменили регламент: нефтяной билль был отложен ради рассмотрения одного законопроекта, касающегося магии, который уже поступил из комитета. Он объявлял вне закона все виды магии, колдовства и волшебства.

Предложивший этот билль депутат пустился всячески обличать магию — старательно, но отнюдь не аргументированно. Он приводил пространные цитаты из «Комментариев» Блэкстоуна и архивных материалов массачусетских судов. Заканчивая свое выступление, он театрально запрокинул голову и яростно возопил, тыча пальцем в небеса:

— Господи, ты не допустишь, чтобы процветало колдовство и жили ведьмы!

Больше никто не выступил, все быстро проголосовали, к моему величайшему изумлению, причем не было ни единого голоса против! Я повернулся к Джедсону и обнаружил, что он улыбается, глядя на выражение моего лица.

— Это ничего не значит, Арчи, — сказал он тихо.

— Да?

— Он как бы играет роль коренника, который должен протащить этот билль, чтобы угодить какой-то группе своих избирателей.

— Ты считаешь, что он не убежден в том, что говорит?

— Ну нет, скорее всего убежден, но при этом он хорошо знает, что все это бесполезно. Очевидно, было согласовано, что этому деятелю позволят провести билль на сессии Ассамблеи, чтобы можно было отчитаться перед избирателями. Теперь законопроект пойдет в Сенат и там умрет. О нем больше никто не услышит.

Очевидно, мой голос прозвучал довольно громко. Председатель бросил на нас мрачный взгляд. Мы торопливо поднялись и вышли.

На улице я спросил Джо, почему он так быстро возвратился.

— Тот парень заявил, что не может позволить себе выступить против ассоциации.

— Значит, все пропало?

— Нет, мы с Салли сразу же после обеда собираемся встретиться с другим депутатом. Сейчас он занят.

Мы пошли в ресторан, где Джедсон договорился встретиться с Салли Логан. Он заказал себе обед, а я пару банок легкого пива. Причем настоял, что сам их открою. Однажды я заплатил за обработанный магом ликер, а вместо него получил возбуждающий напиток. С тех пор предпочитаю закрытую тару.

Я сидел, уставившись на стакан, и обдумывал услышанное сегодня утром. В особенности билль, объявляющий магию вне закона. Чем больше я думал об этом, тем лучше — во всяком случае так мне казалось — понимал. Ведь были времена, когда люди прекрасно обходились без магии. Это уже потом она стала популярной и проникла в сферу коммерции, что, несомненно, породило новые заботы. Я уже не говорю о наших нынешних проблемах с рэкетирами и монополистами. Я поделился этими соображениями со своим другом, но Джо со мной не согласился. По его мнению, запрет никогда не срабатывает. Все, на что есть спрос, должно продаваться, законно или незаконно. Запретить магию — это значит отдать ее на откуп мошенникам и черным волшебникам.

— Я, как и ты, вижу недостатки магии, — продолжал Джедсон, — но это как огнестрельное оружие: используя его, любой может совершить убийство. Однако зло возникло тогда, когда оружие было изобретено. А теперь, что ж, нужно с этим мириться. Законы, подобные акту Салливана, отбирают оружие у честных людей. Негодяям же наплевать на законы. Так и с магией. Если ты ее запретишь, то лишишь миллионы порядочных людей возможности пользоваться огромными благами, которые можно извлечь из знания великих тайных законов. В то время как опасные, вредные тайны, сокрытые в черной и красной Тарабарщине, будут продаваться любому, кто сможет за это заплатить и не уважает закон. Я не думаю, что, скажем, в 1750 или в 1950 году черная магия практиковалась меньше, чем теперь. Возьми Пенсильванию или далекий Юг. Но с тех пор мы начали прибегать к помощи белой магии.

Подошла Салли.

— Слава богу, добралась! — сказала она со вздохом облегчения. — Я пыталась разобраться, что творится в кулуарах. Третья палата во всеоружии. Я никогда не видела их в таком количестве, особенно женщин.

— Третья палата? — переспросил я.

— Она имеет в виду лоббистов, Арчи, — объяснил Джедсон. — Да, я тоже обратил на это внимание. Бьюсь об заклад, что две трети из них — фантомы.

— Боюсь, что я не отличу их от настоящих женщин, — пробормотала Салли. — Ты уверен, Джо?

— Не вполне. Но Бади тоже так считает. Он говорит, что женщины — почти все мандрагоры или какие-то андроиды. Настоящие женщины не бывают так безупречно красивы и послушны. Я попросил его провести небольшое расследование.

— Каким образом?

— Он сказал, что может определить «почерк» большинства магов, способных сотворить такой качественный материал. Быть может, нам даже удастся доказать, что все эти андроиды — дело рук «Магии, инкорпорейтед». Хотя я не уверен, что мы сможем извлечь из этого какую-то пользу. Бади даже распознал нескольких зомби, — добавил Джедсон.

— Не может быть! — воскликнула Салли. Она сморщила носик и смотрела возмущенно. — Странные, однако, у некоторых людей вкусы!

Джо и Салли начали обсуждать некие политические аспекты, в которых я ничего не понимал. При этом Салли со вкусом поглощала весьма внушительных размеров обед, который завершила солидным куском торта и мороженым. Однако я заметил, что она заказывала то, что значилось в первой половине меню, то есть исчезающие продукты (как и алкоголь в моем пиве), и поэтому могла не тревожиться за последствия.

Прислушиваясь к их разговору, я стал лучше разбираться в ситуации.

Законопроект, представленный в легислатуру, первым делом отправляют на рассмотрение в тот или иной комитет. Законопроект Дитворта направили в Комитет по профессиональным стандартам. Затем председательствующий в Сенате заместитель губернатора отослал его в Комитет по промышленному применению.

Нам нужно было немедленно найти поручителей для нашего билля, желательно в каждой палате и предпочтительно тех, кто был членом соответствующего комитета. Сделать это следовало до того, как билль Дитворта примут к слушанию.

Пообедав, мы отправились на встречу с нашим гипотетическим поручителем. Он не состоял в Комитете по профессиональным стандартам, но был членом постоянной бюджетной комиссии, то есть имел вес в любом комитете.

Это был приятный парень по имени Спенс Лютер Б.Спенс, и я видел, что ему очень хочется оказать услугу Салли. Очевидно, она тоже его выручала. Но здесь нам повезло не больше, чем с первым кандидатом. Спенс сказал, что у него нет времени бороться за наш билль, так как он замещает заболевшего председателя комиссии. Салли решительно его перебила:

— Послушай, Лютер, когда тебе нужна была моя помощь, ты ее получил. Я ненавижу напоминать человеку о его долгах, но то, о чем мы сейчас тебя просим, крайне важно. И я жду от тебя действий, а не извинений.

Спенс был явно смущен.

— Салли, пожалуйста, не горячись! Ты же знаешь, я сделаю все, что смогу. Но тебе это, в сущности, и не нужно. А я буду вынужден пренебречь своими прямыми обязанностями, на что не имею права.

— Что ты имеешь в виду? Почему мне это не нужно?

— Я имею в виду, что не стоит беспокоиться из-за АБ-22. Это же предрешенный законопроект.

Джедсон разъяснил мне позднее значение этого выражения. Предрешенный законопроект — это билль, представляемый по тактическим соображениям. Поручители не собираются вводить его в силу, а лишь используют как точку отсчета. Наподобие первоначально запрашиваемой цены при совершении сделки.

— Ты уверен в этом?

— Ну, я так думаю. Ходят слухи, что вслед за этим появится другой вариант, в котором не будет таких казусов, как в первом.

— Надеюсь, Салли, Лютер прав, — сказал Джедсон, когда мы вышли из офиса Спенса, — но я не доверяю Дитворту. Он собирается здесь схватить за горло промышленность. Я это чувствую!

— У Лютера обычно точная информация, Джо.

— Не сомневаюсь, но это не похоже на Дитворта. Как бы то ни было, спасибо, детка. Ты сделала все, что смогла.

— Позвони, если еще что-нибудь понадобится, Джо. И до отъезда обязательно приходи к нам обедать, ты ведь не видел ни Билла, ни малышей…

В конце концов Джедсон оставил бесплодные попытки провести наш билль и сконцентрировал внимание на комитетах, рассматривающих законопроект Дитворта. Виделись мы нечасто. В четыре часа дня он уходил на коктейль и возвращался в отель в три часа ночи с затуманенными от усталости глазами и рассказывал о положении дел.

Спустя трое суток, ночью, он разбудил меня и ликующим голосом сообщил:

— Дело сделано, Арчи!

— Ты похоронил билль?

— Не совсем. Это мне не удалось. Но он будет слушаться в парламенте с большими поправками. Более того, в каждом комитете будут свои поправки.

— Ну, и что из того?

— Это значит, что даже если он и пройдет в палатах, то впереди еще Согласительный комитет — для устранения разночтений, а потом опять каждая палата должна будет окончательно его утвердить. Шансы на то, что они успеют сделать это за столь короткое время, ничтожны. А значит, билль приказал долго жить!

Надежды Джедсона оправдались. Билль вернулся из комитетов в субботу поздно вечером с рекомендацией «принять». Часы же на здании Капитолия останавливались за сорок восемь часов до разрешения администрацией первого и второго чтений законопроекта. Следовательно, официально это должно было произойти в четверг (в конце сессии, когда времени в обрез, так поступают все законодательные учреждения страны).

Итак, сессия заканчивала свою работу сегодня, хотя и могла продлиться до глубокой ночи.

Я наблюдал, как билль Дитворта поступил в Ассамблею. Он был принят без прений, в исправленном виде. Я вздохнул с облегчением. Около полуночи ко мне присоединился Джедсон и рассказал, что то же самое произошло и в Сенате. Салли была на страже в помещении Согласительного комитета, чтобы удостовериться, что законопроект останется нежизнеспособным.

Джо и я несли вахту в палатах. Возможно, в этом и не было необходимости, но так нам было спокойнее. Около двух часов ночи ко мне подошел Бади и сообщил, что Джедсон и Салли ждут нас возле конференц-зала Согласительного комитета.

— Что случилось? — спросил я, мгновенно превратившись в комок нервов. — Что-то сорвалось?

— Нет, все в порядке, и все закончилось. Пошли.

— Все о’кей, Арчи, — подтвердил Джо, — Салли присутствовала, когда заседание комитета было отложено на неопределенный срок. А к работе над биллем Дитворта комитет и не приступал. Мы победили!

На другой стороне улицы был бар, и мы отправились туда, чтобы отметить наше торжество.

Несмотря на поздний час, в баре было полно народу. Лоббисты, местные политики, законодательные атташе, толпа сторонников различных лагерей, переполняющая Капитолий, когда идут заседания, — все они бродили вокруг, а этот бар был удобным местом для ожидания новостей с сессии.

Нам посчастливилось найти около стойки стул для Салли. Мы, трое мужчин, сгрудились вокруг нее и жестами пытались привлечь внимание переутомленного бармена. Наконец нам удалось сделать заказ, и в этот момент какой-то парень похлопал по плечу клиента, сидевшего справа от Салли. Тот сразу же поднялся и вышел. Я подтолкнул Бади занять освободившееся место.

Салли повернулась к Джо:

— Отлично, ждать осталось недолго. Сержант уже пришел. — Она кивнула в сторону молодого человека, который хлопал по плечу то одного, то другого из присутствующих.

— Что это значит? — спросил я Джо.

— Это значит, что им нужно идти на окончательное голосование: спикер прислал сержанта арестовать отсутствующих депутатов.

— Арестовать? — удивился я.

— Всего лишь технически. Видишь ли, Ассамблея должна оставаться до тех пор, пока Сенат закончит свои слушания, а большинство ее членов разбредаются кто куда — перекусить или выпить. Сейчас начинается голосование, поэтому их и собирают.

На стул рядом с нами опустился какой-то толстяк.

— Привет, Дон! — Салли его знала.

Он вынул изо рта сигару:

— Как дела, Салли? Что новенького? Я думал, ты интересуешься этим биллем насчет магии.

Мы насторожились.

— Да, — сказала Салли, — а в чем дело?

— Ну, тогда тебе лучше пойти туда. По нему как раз идет голосование. Ты не заметила, что созывали палату?

Думаю, мы побили все рекорды, когда вихрем неслись через улицу. Несмотря на свою полноту, Салли лидировала в этом спринте. Я спросил Джедсона, как такое могло произойти.

— Не знаю, парень! — рявкнул он. — Посмотрим.

Нам удалось найти места в центральном ярусе за барьером. Салли подозвала знакомого служителя и попросила принести копию билля, судьба которого сейчас решалась. Члены Ассамблеи группами расположились перед барьером. Вокруг стола руководителя правительственного крыла собралась целая толпа, а у стола лидера оппозиции — лишь небольшая группка. Депутаты подходили то к одному, то к другому из них и что-то втолковывали напряженным шепотом.

Служитель принес копию билля «О мелиорации центральных округов». Это был последний из законопроектов, ради которых созывалась сессия. В качестве дополнения — как поправку Сената — к нему приложили билль Дитворта в его первоначальном, самом ужасном виде! Очевидно, это была уступка марионеткам Дитворта, чтобы с их помощью получить необходимые две трети голосов для принятия законопроекта, к которому пристегнули билль о магии.

Голосование началось почти сразу же. И сразу же стало ясно, что билль прошел. Когда секретарь объявил об этом, лидер оппозиции предложил отложить заседание на неопределенный срок, что и было единогласно принято…

Из остолбенения нас вывел стук молотка спикера…

Утром следующего дня нас принял губернатор. Этой встречей, с трудом втиснутой в его перегруженное расписание, мы были обязаны Салли, вернее, тому уважению, которым она пользовалась в Капитолии. Было ясно, что у губернатора нет ни времени, ни желания беседовать с нами. Но он тепло приветствовал Салли и терпеливо выслушал Джедсона.

Обстановка не способствовала плодотворному разговору. Дважды губернатора отвлекали телефонные звонки: один раз от директора бюджетного ведомства, второй — из Вашингтона. Вошел секретарь и положил перед ним меморандум. Старик обеспокоенно взглянул на него, что-то нацарапал и вернул. По-моему, после этого он на некоторое время погрузился в свои мысли и вряд ли слышал Джо.

Когда Джедсон изложил свои доводы, губернатор мгновение сидел молча, уставившись на свой блокнот. Его лицо не выражало ничего, кроме глубокой усталости. Затем он медленно заговорил:

— Ну что ж, мистер Джедсон. Я тоже сожалею, что это дело по урегулированию магии соединили с совершенно иным вопросом. Но я не могу наложить вето только на одну часть законопроекта, даже если он включает в себя два абсолютно разных предмета.

Я ценю вашу помощь на выборах — это относилось к Салли, которая в ответ лишь махнула рукой — и хотел бы пойти вам навстречу. Но над проектом мелиорации я работал со дня своего вступления в должность. И надеюсь, что благодаря ему многие районы с хронической безработицей смогут разрешить свои экономические проблемы без дальнейших дотаций. Если бы я был уверен, что билль относительно магии и в самом деле нанесет вред штату… — Он сделал паузу. — Однако думаю, что это не так. Когда миссис Логан позвонила мне сегодня утром, я попросил мой законодательный совет проанализировать билль. Согласен, что такой законопроект вовсе не является необходимостью. Но, похоже, он всего лишь добавляет чуть-чуть бюрократической волокиты, что, конечно, нехорошо, однако с этим злом мы справляемся.

Я прервал его довольно грубо, но уж очень я был взвинчен:

— Ваше Превосходительство, если бы вы смогли найти время и лично изучить этот вопрос, вникнув в детали, вы бы поняли, сколько вреда он принесет!

Я бы не удивился, если бы губернатор одернул меня. Но он лишь указал на до отказа набитую папку с бумагами.

— Мистер Фрейзер, здесь пятьдесят семь биллей, принятых на этой сессии. В каждом из них есть какие-то недостатки. И каждый из них жизненно важен для всех или для части жителей штата. Некоторые из этих биллей по объему не меньше хорошего романа. За девять дней я должен решить, какие из них станут законами, а какие должны быть пересмотрены на следующей сессии. В течение девяти дней не менее тысячи человек захотят встретиться со мной в связи с этим.

Его помощник просунул голову в дверь:

— Двенадцать двадцать, шеф! Через сорок минут вы выступаете по радио.

Губернатор рассеянно кивнул и поднялся.

— Прошу простить меня. — Он повернулся к помощнику, который доставал из шкафа его шляпу и перчатки. — Речь у вас, Джим?

— Конечно, сэр.

— Минуточку! — вмешалась Салли. — Вы приняли тонизирующее?

— Еще нет.

Она нырнула в его туалетную комнату и вернулась с лекарством. Мы с Джо поспешили откланяться.

На улице я позволил себе несколько крепких выражений в адрес одураченных, беспринципных политиканов, но Джо оборвал меня:

— Прекрати, Арчи! Попробуй как-нибудь поуправлять штатом вместо небольшого предприятия и посмотришь, насколько это легко!

Я заткнулся…

Бади ждал нас в вестибюле Капитолия. Он был чрезвычайно возбужден: выбросил почти целую сигарету и кинулся навстречу.

— Смотрите! Сюда!

Мы проследили направление его пальца: из больших дверей как раз выходили двое мужчин. Один из них был Дитворт, другой — хорошо известный лоббист.

— Ну и что? — спросил Джо.

— Я стоял здесь, за телефонной будкой, закурил и выглядывал вас: в том большом зеркале отражается основание ротондовой лестницы. И тут я заметил, что по ней спускается этот лоббист Симс. Спускается один, но жестикулирует так, будто с кем-то разговаривает. Меня это заинтриговало, и я выглянул из-за будки. Симс шел с Дитвортом! Я снова посмотрел в зеркало — и снова увидел одного Симса. Дитворт не отражается в зеркале!

Джедсон щелкнул пальцами.

— Демон! — воскликнул он изумленно. — Вот уж не ожидал!

Странно, что в поездах совершается так мало самоубийств. Я не знаю ничего более угнетающего, чем монотонный пейзаж за окном и сводящий с ума перестук колес. Особенно если человек в плохом настроении. Так что хорошо, что мне было о чем поразмышлять — о нечеловеческом статусе Дитворта. Это отвлекало от мыслей о бедняге Фельдштейне и его тысяче долларов.

Хотя открытие, что Дитворт — демон, и было весьма впечатляющим, оно ничего не меняло. Разве что объясняло ту эффективность и быстроту, с которой нас обошли, и подтверждало наше подозрение, что рэкетиры и «Магия, инк.» — одного поля ягоды. Но мы не могли доказать, что Дитворт есть монстр из Полумира. Если попытаться затащить его в суд для экспертизы, он пошлет вместо себя фантом или мандрагора — точную свою копию, которая выдержит испытание зеркалом.

Да, нам ведь еще предстояло объясняться в комитете. И хотя мы сделали все, что было в наших силах, провал есть провал.

Билль о мелиорации включал в себя статью о непредвиденных обстоятельствах и поэтому вступал в силу со дня его подписания. Следовательно, это относилось и к законопроекту Дитворта.

Выйдя из поезда, мы купили газеты. Они пестрели именами новых членов комиссии по волшебству.

Комиссия времени зря не теряла. Она объявила о своем намерении повысить стандарты магической практики и о том, что всем магам в связи с этим предстоит переэкзаменовка. Ассоциация, ранее возглавляемая Дитвортом, открыла для практикующих магов курсы повышения квалификации. Причем высокие принципы устава позволяли посещать эти курсы не только членам ассоциации.

Этот якобы великодушный жест имел далеко идущие цели: на занятиях недвусмысленно давали понять, что решающую роль на экзаменах будет играть членство в ассоциации. Формально же придраться было не к чему. Ассоциация росла.

Пару недель спустя были аннулированы все лицензии; маги же продолжали практиковать, ожидая вызова на переэкзаменовку. Для нескольких известных, опытных магов, которые выстояли и не подписали договор с «Магией, инк.», результат переэкзаменовки был предопределен — в лицензии им отказали. Давление продолжалось. Тихо отошла от всякой практики миссис Дженнингс. Зашел возвратить невыполненный контракт Бади: он должен был помочь мне в строительстве нескольких многоквартирных домов, но, естественно, тоже остался без лицензии.

— Вот твой контракт, Арчи, — сказал он горько. — Мне нужно время, чтобы уплатить неустойку…

Я взял контракт и разорвал его пополам.

— Забудь о неустойке, Джек. Сдашь экзамены — и мы заключим новый контракт.

Он невесело рассмеялся:

— О, у меня нет иллюзий на этот счет!

Я изменил курс:

— Что ты собираешься делать? Подпишешь договор с «Магией, инк.»?

Он гордо выпрямился:

— Я никогда не шел на компромисс с демонами, не собираюсь делать этого и впредь.

— Ты молодчина, — одобрил я, — на худой конец, думаю, мы сможем здесь найти какую-нибудь работу для тебя.

Как оказалось, я, мягко говоря, слегка переборщил в своем оптимизме. «Магия, инк.» быстро приступила ко второму этапу натиска, и вскоре мне самому пришлось задуматься, смогу ли я заработать на кусок хлеба.

В городе все еще оставалось довольно много дипломированных магов, которые не служили в «Магии, инк.». Но это были невежды и растяпы, не способные приготовить даже приворотное зелье. Квалифицированную же и при этом законную помощь нельзя было получить никак иначе, чем через «Магию, инк.».

Я вынужден был снова начать работать по-старинке. Я мог себе это позволить, поскольку, как уже упоминал, в моем деле в принципе можно обойтись и без магии. Но делать деньги — это одно, а терять их — совсем другое.

Когда прогорело агентство Фельдштейна, я взял его к себе продавцом. Зак проявил недюжинные способности и помог мне значительно уменьшить убытки. Нюх на прибыль у него был безошибочным — почище чем у доктора Вортингтона на ведьм.

Но большинство бизнесменов капитулировали. Почти все они пользовались магией по меньшей мере на одном из участков своего бизнеса, и теперь они стояли перед выбором: либо подписать контракт с «Магией, инк.», либо закрыть дело. У всех были жены, дети — и они подписали.

Стоимость волшебства снижалась и наконец дошла до точки, когда работать с использованием магии стало дешевле, чем без нее. Маги не получали никаких доходов: все доставалось корпорации. Собственно говоря, маги стали зарабатывать меньше, чем когда они были независимы. Но вынуждены были довольствоваться этим, да еще радовались, что могут прокормить семью.

Джедсон катастрофически пострадал. Естественно, он держался до конца, предпочитая банкротство сделке с демонами. Но ведь весь его бизнес был построен на магии. Они начали с того, что дисквалифицировали Августа Велкера, мастера Джо, а затем перекрыли ему все выходы. Причем дали понять, что «Магия, инк.» не станет иметь с ним дела, даже если он и выразит такое желание…

Как-то под вечер мы собрались у миссис Дженнингс на чаепитие — я, Джедсон, Бади и доктор Вортингтон, колдун-охотник. Беседуя, мы пытались не касаться наших проблем, но это было невозможно: какую бы тему мы ни затрагивали, все в конце концов замыкалось на Дитворте и его проклятой монополии.

Джек Бади не менее десяти минут фальшиво уверял нас, что даже рад отстранению от колдовства, что у него и таланта-то настоящего нет и занимался он этим только ради своего старика — чтобы доставить ему удовольствие. Миссис Дженнингс слушала Джека с такой жалостью и состраданием в глазах, что мне захотелось выть. И я попытался сменить тему — повернулся к Джедсону и спросил:

— Как поживает мисс Меджис?

Это была белая ведьма из Джерси, та, которая занималась творческой магией на текстиле. Честно говоря, ее судьба меня совершенно не интересовала.

Джо, вздрогнув, поднял глаза.

— Элен? Она… С ней все в порядке. Они забрали у нее лицензию месяц назад, — пробормотал он.

Это было совсем не то русло, в которое я хотел направить разговор. И я попытался снова:

— Ей удалось проделать тот трюк с одеждой?

Джедсон слегка оживился:

— О да, один раз удалось. Разве я тебе не рассказывал?

Тут и миссис Дженнингс проявила вежливое любопытство, за что я мысленно поблагодарил ее. Джедсон объяснил другим, чего они с Элен пытались достичь.

— Однажды она отлично справилась с этим, — продолжал он. — Правда, мы никак не могли вывести ее из транса, и Элен сотворила более тридцати тысяч полосатых спортивных платьиц одного размера и фасона. Весь верхний этаж моего склада был забит этими платьями. Девять десятых из них испарились раньше, чем я успел их реализовать. Но больше она не пыталась — это слишком тяжело для ее здоровья.

— Как это? — не понял я.

— Ну, она потеряла десять фунтов веса, проделывая этот фокус. Элен недостаточно вынослива для магии. Что ей действительно нужно — так это поехать в Аризону и с годик поваляться на солнце. Господи, если бы у меня были деньги! Я бы отправил ее туда.

Я подмигнул ему:

— Особый интерес, Джо?

Джедсон — закоренелый холостяк, но мне доставляет удовольствие иногда подразнить его. Обычно он отшучивался, но на сей раз вдруг рассердился.

— О, ради бога, Арчи! Неужели я не могу проявить к кому-то простой человеческий интерес без того, чтобы ты не увидел в этом некий подтекст?!

— Прости, Джо.

— Ладно уж, — смягчился Джедсон. — Мне не следует быть таким неуравновешенным. Как бы то ни было, Элен и я состряпали изобретение, которое могло бы решить многие наши проблемы. Я собирался продемонстрировать его вам, как только у нас будет рабочая модель. Вот, смотрите! — Из кармана жилета он извлек нечто, напоминающее авторучку, и вручил мне.

— Что это? Ручка?

— Нет.

— Термометр?

— Нет. Открой.

Я отвинтил колпачок и обнаружил, что внутри находится крошечный зонтик. Он открывался и закрывался как настоящий; в раскрытом состоянии был примерно три дюйма шириной. Зонтик напоминал японский сувенир, только сделан был не из папиросной бумаги и бамбука, а из промасленного шелка и металла.

— Симпатично, — сказал я, — и хитро придумано. Но для чего он?

— Окуни его в воду.

Я огляделся.

Миссис Дженнингс налила в чашку немного воды, и я опустил в нее зонтик. Он начал как бы распускаться у меня в руках. Меньше чем через тридцать секунд я держал зонт нормального размера и ошеломленно его разглядывал. Бади стукнул кулаком по ладони:

— Здорово, Джо! И как это никто не додумался до этого раньше?!

Джедсон принимал поздравления с лукавой улыбкой, а затем заявил:

— Это еще не все. Прошу внимания! — и вынул из кармана небольшой конверт. В нем оказался такой же крошечный, как и зонтик, прозрачный плащ от дождя, годящийся разве что для куклы.

— Это такая же штуковина. И это тоже. — Он достал пару резиновых сапожек не больше дюйма в длину. Мужчина может носить их как брелок на часах, а женщина — прикрепить к браслету. И никакой дождь не страшен. Чуть намокнут, и presto! — полный размер. Высохнут — съежатся.

Мы передавали эти вещи из рук в руки и восхищались ими. Джо продолжал:

— Вот о чем я думаю. Для этого дела требуется хороший маг — это ты, Джек, и хороший коммерсант — ты, Арчи. И двое акционеров — это Элен и я. Элен сможет пройти курс лечения, которое ей так необходимо, а я возобновлю свою учебу, я всегда об этом мечтал.

Мои мысли тотчас же завертелись вокруг коммерческих возможностей этого предприятия. Но тут я вдруг спохватился:

— Постой, Джо. Мы ведь не сможем раскрутить это дело в нашем штате!

— Нет.

— Значит, нужно перебраться в другой штат. Но для этого потребуются немалые средства. Как у тебя насчет этого? Откровенно говоря, я думаю, что не наскребу и тысячи долларов, если продам свою контору.

Он сделал кислую мину:

— Да ты богач по сравнению со мной!

Я вскочил и начал нервно кружить по комнате. Мы должны достать деньги! Слишком выгодное дело, чтобы упустить его. Оно сможет всех нас воскресить. Было очевидно, что задумка тянет на патент. А это открывало широкие коммерческие перспективы, о которых Джо и не подозревал: палатки для кемпингов, каноэ, купальные костюмы, разнообразное туристическое снаряжение. Золотая жила!

Мои мечты разрушил мягкий голос миссис Дженнигс:

— Думаю, нелегко будет найти штат, где бы вы смогли беспрепятственно работать.

— Простите, что вы сказали?

— Доктор Вортингтон и я предприняли некоторую разведку. Боюсь, вся страна под таким же контролем, как и наш штат.

— Что?! Все сорок восемь штатов?!

— Демонам подвластно практически все. И потом, они в отличие от нас не ограничены во времени.

Это меня добило. Снова Дитворт! Тяжелое уныние, как удушливый туман, поглотило нас. Мы обсудили этот вопрос со всех сторон и пришли к тому же, с чего начали. Помощи ждать было неоткуда: Дитворт вышвырнет нас из любого бизнеса.

Наступило неловкое молчание. Я нарушил его, неожиданно взорвавшись (чем сам себя удивил):

— Послушайте! Положение стало совершенно нетерпимым! Почему мы смирились с этим? Почему ничего не предпринимаем?

Джедсон ответил с горькой улыбкой:

— Один Бог знает, Арчи, как бы я хотел что-нибудь придумать!

— Но мы знаем, кто наш враг — Дитворт! Давайте возьмемся за него! Законными средствами или незаконными — это уже не должно иметь значения.

— В том-то все и дело! Что мы знаем о нашем враге? Да, мы знаем, что он — демон. Но какой? И где он пребывает? Его неделями никто не видит.

— Да? А я думал, что в тот день…

— Это была всего лишь оболочка, пустая скорлупа. Настоящий Дитворт где-то вне поля нашего зрения.

— Но, погоди, если он демон, разве его нельзя вызвать и принудить прийти?

На этот раз ответила миссис Дженнингс:

— Можно. Но это ненадежно и опасно. И потом, мы не знаем главного — его имени. Чтобы вызвать демона, нужно знать его настоящее имя. Иначе не помогут самые сильные заклинания. Я пыталась поискать его в Полумире, но безрезультатно.

Доктор Вортингтон громоподобно откашлялся и предложил:

— Если могу чем-нибудь помочь, то я — в вашем распоряжении.

Миссис Дженнингс поблагодарила его.

— Я пока не вижу, каким образом мы могли бы использовать ваши выдающиеся способности, — задумчиво сказала она. — Но я всегда знала, что мы можем на вас рассчитывать.

— Белое превалирует над черным, — неожиданно изрек Джедсон.

— Конечно, — отозвалась миссис Дженнингс.

— Всегда?

— Всегда, ибо тьма есть отсутствие света.

Джо продолжал:

— Нельзя, чтобы белое прислуживало черному.

— Нельзя!

— С помощью моего брата Ройса мы могли бы осветить тьму.

Она задумалась.

— Это возможно. Но очень опасно.

— Вы там бывали?

— Случалось. Но я — это не вы…

Похоже, из всех присутствующих только я не понимал, о чем идет речь.

— Одну минутку, будьте любезны, — занервничал я. — Вас не слишком бы затруднило и мне кое-что объяснить?

— Прости нам, Арчибальд, невольную неучтивость, — сказала миссис Дженнингс голосом, который сразу успокоил меня. — Джозеф предложил, раз уж мы здесь оказались в безвыходном положении, проникнуть в Полумир, чтобы выследить этого демона и атаковать на его же территории.

Мне потребовалось лишь мгновение, чтобы оценить дерзость замысла. И я воскликнул:

— Превосходная мысль! Когда мы сможем отправиться?

Они снова перешли на непонятный для непосвященных профессиональный жаргон. Миссис Дженнингс принесла несколько покрытых плесенью томов и углубилась в чтение одного из них. Я заглянул — для меня этот текст был не более понятен, чем санскрит. Джедсон взял календарь, и они с доктором вышли во двор, чтобы понаблюдать за луной.

Все это в конце концов завершилось спором, вернее, дискуссией, в которой решающим было мнение миссис Дженнингс. Я уразумел, что там не было надежного способа поддерживать контакт с реальным миром. И миссис Дженнингс не соглашалась начинать, пока все, до мельчайших деталей, не будет проработано. Трудность заключалась вот в чем: не будучи черными магами, не имея контракта с дьяволом Старым Ником, они не являлись гражданами Черного Королевства и, естественно, не могли безнаказанно по нему путешествовать.

Бади неуверенно спросил у Джедсона:

— А как насчет Элен Меджис?

— Элен? Ну конечно же! Она сможет. Я позвоню ей. Миссис Дженнингс, у ваших соседей есть телефон?

— Необязательно, — сказал Бади, — достаточно, чтобы вы подумали об Элен несколько минут — и я установлю с ней связь.

Секунду он пристально вглядывался в лицо Джедсона, а потом вдруг исчез.

Минуты через три возникла Элен Меджис.

— Мистер Бади сейчас будет, — сообщила она. — Он остановился купить сигареты.

Джедсон взял девушку за руку и представил миссис Дженнингс. Элен и в самом деле выглядела больной, и я понял тревогу Джо. Каждые несколько минут она делала глотательное движение и покашливала, как будто ее беспокоила увеличенная щитовидка.

Как только вернулся Бади, они тут же приступили к обсуждению деталей. Джек объяснил Элен, что от нее требуется, и она не колеблясь согласилась, уверяя, что еще один сеанс магии не причинит ей особого вреда.

Итак, начались приготовления к походу. Миссис Дженнингс отдавала последние распоряжения:

— Элен, вы будете следовать за мной в состоянии транса и держать постоянную связь. Думаю, эта кушетка у камина — удобное место для вашего тела. Джек, останешься здесь, будешь охранять ворота (наиболее удобным выходом в Полумир сочли дымоход в гостиной миссис Дженнингс) и держать с нами связь через Элен.

— Но я могу понадобиться в Полумире! — запротестовал Бади.

— Нет, Джек, — мягко, но непреклонно ответила миссис Дженнингс. — Здесь ты будешь нужен гораздо больше. Кто-то должен охранять путь и помочь нам вернуться, ты же сам знаешь. У каждого своя задача.

Он еще немного поворчал, но согласился.

— Думаю, это все. Элен и Джек здесь, Джозеф, Ройс и я отправляемся. А тебе, Арчибальд, остается только ждать. Здесь пройдет не более десяти минут, пока мы вернемся — если нам суждено возвратиться. — Она торопливо направилась на кухню, бормоча что-то о мази и о том, что у Джека должны быть наготове свечи. Я поспешил за ней и потребовал объяснений.

— Что это значит — мне остается только ждать? Я иду с вами!

Она повернулась и внимательно посмотрела на меня; в ее чудесных глазах светилось беспокойство.

— Я не знаю, как это сделать, Арчибальд.

Подошел Джедсон и взял меня за руку.

— Послушай, Арчи, будь благоразумен. Это совершенно исключено. Ты же не маг.

Я вырвал руку.

— Ты тоже.

— В плане техники, может, и нет, но все же я кое-что умею, чтобы быть полезным. Не упрямься, парень. Там ты будешь только мешать.

Это была вопиющая несправедливость!

— Почему? — не сдавался я.

— Черт возьми, Арчи, ты молод, силен и полон рвения. Никого другого я не хотел бы иметь за своей спиной во время драки. Но здесь нужны не храбрость и даже не ум. Это дело требует специальных знаний и опыта.

— Ладно, — ответил я. — Этого с лихвой хватит у миссис Дженнингс. Но, да простит меня миссис Дженнингс, она стара и слаба. Я буду ее мускулами, если ее силы иссякнут.

Джо, казалось, это позабавило, и мне захотелось стукнуть его.

— Вряд ли это потребуется в…

И тут позади нас загрохотал бас доктора Вортингтона:

— Мне думается, брат, темпераменту нашего молодого друга можно будет найти применение. Мудрость чересчур осторожна.

Миссис Дженнингс остановила их:

— Подождите, — приказала она и подошла к кухонному шкафу. Открыв его, миссис Дженнингс достала кожаный мешочек, который был набит тонкими палочками, высыпала их на пол и стала изучать получившийся узор.

— Бросьте еще раз, — посоветовал Джо. Она так и сделала. После этого я увидел, как колдунья и доктор торжественно кивнули друг другу. Джедсон пожал плечами и отвернулся. Миссис Дженнингс повернулась ко мне:

— Ты пойдешь, — сказала она ласково. — Это небезопасно, но ты пойдешь.

Больше мы времени зря не теряли. Мазь уже разогрелась, и мы натерли ею друг другу спины. Бади — страж врат — сел, окружив себя магическими фигурами, и начал нараспев читать что-то из огромной старинной книги. Вортингтон решил не изменять свою внешность — величественный негр в набедренной повязке. Тело его с головы до пят было расписано магическими символами. На плече покачивалась голова дедушки.

По поводу облика Джедсона они слегка поспорили и несколько раз меняли его. На результат метаморфозы нельзя было смотреть без содрогания: уродливо согбенная спина, искривленный череп, обтянутый серой пергаментной кожей, худые, впалые бока и длинный костистый хвост, который все время подрагивал. В целом это существо напоминало человека, что делало его еще более отвратительным. Но Джо был доволен.

— Готово! — воскликнул он противным скрипучим голосом. — Отличная работа, миссис Дженнингс! Асмодей не отличит меня от своего племянника.

— Надеюсь, — согласилась волшебница. — Ну, идем?

— А как с Арчи?

— Пусть остается самим собой.

— А что с вашим перевоплощением?

— Я позабочусь об этом, — ответила она довольно резко. — Занимайте свои места.

Миссис Дженнингс и я уселись верхом на одну метлу: я — впереди, лицом к свече, воткнутой в прутья. Мне вспомнились декорации ко Дню Всех Святых: метла у ведьмы там изображалась ручкой вперед. Значит, это было ошибкой.

Ройс и Джо должны были двигаться за нами. Серафим молниеносно прыгнул на плечо хозяйки и устроился там, усы его дрожали от нетерпения.

Бади произнес какое-то слово, наша свеча вспыхнула большим пламенем, и мы взлетели. Меня охватила паника; стараясь не выдать своего страха, я изо всех сил вцепился в метлу. Камин как бы зевнул огромным ртом и превратился в арку. Пламя внутри него бушевало, как в горящем лесу, и увлекало нас за собой. Кружась в огненном водовороте, я заметил саламандру, танцующую среди языков пламени, и счел это добрым предзнаменованием.

Ворота остались далеко позади, если это слово можно употребить по отношению к такому месту, где любое направление чисто символично. Оглушительного грохота пламени уже не было слышно. Я начал приходить в себя. Почувствовав успокаивающую руку у себя на плече, я оглянулся — и чуть не свалился с метлы.

Когда мы вылетали из дома, у меня за спиной сидела древняя старуха, чье сморщенное и высохшее тело оставалось живым только благодаря неукротимому духу. Сейчас же я видел молодую, сильную, волнующе прекрасную женщину. Нет слов, чтобы описать ее: в ней не было никаких изъянов, даже обладая самым утонченным воображением нельзя было представить большее совершенство.

Вы когда-нибудь видели бронзовую Диану-охотницу? Эта женщина чем-то напоминала ее, но только никакой металл не смог бы передать такую живую, динамичную красоту.

Миссис Дженнингс, Аманда Тодд, в свои двадцать пять лет, в расцвете прекрасной женственности, когда время еще не оставило ни одного губительного следа.

Я забыл о своем страхе. Я забыл обо всем, кроме того, что со мной рядом — самая прелестная женщина из всех, которых я встречал в своей жизни. Я забыл и о том, что она по меньшей мере на шестьдесят лет старше меня, и что ее нынешний вид — это шедевр колдовского искусства. Если бы меня спросили тогда, не влюбился ли я в Аманду Дженнингс, я бы ответил: «Да!» Впрочем, мысли мои были слишком беспорядочными. Она находилась здесь, и этого было достаточно.

Аманда улыбнулась. В ее глазах светились нежность и понимание. Потом она заговорила, и я узнал этот голос, хотя это было глубокое контральто вместо привычного чистого и тонкого сопрано.

— Все в порядке, Арчи?

— Да, — ответил я дрожащим голосом. — Да, Аманда, все в порядке!

Что же касается Полумира, то как я могу рассказать о месте, которое нельзя сравнить ни с одним из известных мне? Как я могу говорить о том, для чего не придумано слов? Человек описывает незнакомые вещи, используя знакомые понятия. Однако здесь не за что ухватиться, и все определения неуместны. Я могу лишь попытаться передать то, что предстало пред моими глазами, что затем происходило в Черном Королевстве и как все это воздействовало на мои человеческие чувства и эмоции. Знаю, что при этом мне не избежать двойного обмана — обмана моего зрения, моих ощущений и словесного их выражения.

Позднее я обсуждал это с Джедсоном, и он согласился, что трудности в описании практически непреодолимы, хотя кое о чем можно говорить с определенной долей достоверности.

Самое существенное различие между реальным миром и Полумиром состоит в том, что в реальном мире действуют естественные законы, которые остаются неизменными, даже если изменяются обычаи и культура. В Полумире лишь обычай правит бал, а природных законов нет вообще. Представьте себе: условия, в которых глава штата может отменить закон гравитации, и такое распоряжение действительно сработает; место, где король Канут может приказать морю отступить, и волны будут повиноваться ему; где понятия «верх» и «низ» весьма относительны, а расстояние может измеряться в днях или цвете, равно как и в милях. И еще там нет бессмысленной анархии; они чтут свои обычаи так же свято, как мы — законы природы.

Мы резко свернули влево в бесформенной серой субстанции, которая нас окружала, чтобы обозреть годы и попасть на шабаш. Аманда хотела предстать перед Старым Ником немедленно, а не блуждать в бесплодных поисках по изменяющимся лабиринтам Полумира.

Вскоре Ройс учуял шабаш. Я же ничего не мог различить до тех пор, пока не встал на ноги. Лишь тогда увидел свет и очертания. Впереди, наверное, за четверть мили от нас, просматривалась возвышенность, на которой располагался гигантский трон. Исходившее от него красное сияние рассекало тьму. Я не мог четко определить, кто сидел на троне, хотя точно знал, что это был он — наш извечный враг.

Мы больше не были одни. Зло, явственно ощущаемое, бессмертное, бурлило вокруг нас, парило в воздухе, выползало из-под земли.

Сама земля дрожала и пульсировала, когда мы шли по ней. Мы ощущали невидимое присутствие в туманном мраке каких-то существ, которые пищали, хрюкали, хныкали, хихикали, рычали и скулили.

Видимо, наше вторжение их встревожило. Я слышал, как они отпрыгивали и перемещались, освобождая нам дорогу, а потом осторожно следовали за нами, о чем-то предупреждая друг друга нечленораздельным мычанием. Некоторые принюхивались и хватали нас за пятки.

Один Бог знает, как я их боялся! Кто-то преградил нам путь — призрак с огромной, раздутой головой и влажными, проворными руками.

— Назад! — прохрипел он. — Кандидатов на колдовство принимают на нижнем уровне! — Он говорил не по-английски, но слова его почему-то были понятны.

Ройс съездил по безобразной физиономии и сбил чудовище с ног. Мы прошли напрямик, под ногами захрустели его подагрические кости. Восстановив себя, монстр прохныкал, что он — существо подневольное, и мелкими шажками побежал впереди нас, провожая до самого трона.

— Только так и нужно с этими тварями, — шепнул мне на ухо Джо. — Двинь по зубам — и тебя сразу же зауважают.

Перед троном толпились черные ведьмы, черные маги, демоны в самых разнообразных отвратительных обличьях и прочая нечисть. Слева кипел котел. Справа кого-то пожирали. Содрогнувшись, я отвернулся. Прямо перед троном, как того требовал обычай, для увеселения «Самого» исполнялся ритуальный танец. Несколько десятков мужчин и женщин, молодых и старых, миловидных и безобразных, скакали и кувыркались в немыслимом акробатическом адажио.

Танец кончился, они неохотно расступались, пропуская нас к трону.

— Что это? Что это? — раздался сиплый, флегматичный голос. — А, это ты, золотко? Поднимайся и садись рядом со мной! Ты пришла наконец подписать договор?

Джедсон схватил меня за руку; я прикусил язык.

— Я останусь здесь, — жестко и презрительно ответила Аманда. — Что же касается договора, ты хорошо знаешь…

— Тогда зачем ты тут? И что за странные у тебя спутники? — Он как букашек разглядывал нас с высоты своего трона, затем хлопнул себя по волосатым ляжкам и издевательски захохотал. Ройс что-то возмущенно пробормотал сквозь зубы; голова его дедушки тряслась от ярости. Серафим плюнул.

Джедсон и Аманда на мгновение склонили друг к другу головы, потом она заявила: «На основании договора с Адамом я требую права на проверку».

Старый Ник хмыкнул, а маленькие дьяволята вокруг него заткнули уши.

— Ты требуешь привилегий? Не подписав договора?

— Таков обычай! — ответила она резко.

— Ах, вот как! Ну, раз уж ты взываешь к обычаям, да будет так! И кого же ты хочешь проверить?

— Я не знаю его имени. Это один из твоих демонов, который позволяет себе неуместные вольности за пределами твоей сферы.

— Один из моих демонов? И ты не знаешь его имени? Милочка, да у меня семь миллионов демонов. Ты будешь проверять их по одному или всех вместе? — Его сарказм был почти равен ее презрению.

— Всех вместе.

— Ну, что ж! По крайней мере никто не скажет, что я не угодил гостье. Если ты пройдешь… дай сообразить… ровно пять месяцев и три дня, то найдешь моих джентльменов выстроившимися для проверки…

Я не помню, как мы добирались туда. Была огромная, коричневая равнина, и не было неба. Вытянувшись в струнку, как на смотре, который проводит их злой повелитель, стояли все демоны Полумира. Легион за легионом. Волна за волной. Старого Ника обслуживал целый Кабинет; Джедсон указал мне на них: Люцифер — премьер-министр; Вельзевул и Левиафан — фланговые командиры; Ашторет, Абаддон, Маммона, Титус, Асмодей и Инкуб — павшие престолы. Семьдесят принцев, каждый из которых командовал дивизионом и оставался со своим войском. Ближайшее окружение Сатаны Мекратрига составляли только герцоги.

Сам он все еще был в обличии Козла, а его приближенные струились, принимая отвратительнейшие формы. Асмодей, щеголявший о трех головах — все разные и все злющие, — был похож на раздувшегося дракона. Маммона напоминал мерзкого тарантула. Ашторега я вообще не могу описать. Только Инкуб предпочел походить на человека, что наиболее эффектно передавало его развращенность.

Козел мрачно посмотрел в нашу сторону.

— Поторопитесь, — приказал он. — Мы здесь не для того, чтоб развлекать вас.

Аманда проигнорировала его, однако мы и сами спешили. И направились к первому эскадрону.

— Назад! — взревел Сатана, и мы опять оказались на прежнем месте. — Ты пренебрегаешь обычаями! Сначала заложники!

Аманда прикусила губу.

— Принимается! — бросила она в ответ и стала торопливо совещаться с Ройсом и Джедсоном. Я разобрал слова Ройса:

— Так как идти мне, будет лучше, если я сам выберу себе спутника. Дедушка советует мне взять самого молодого. Это, естественно, Фрейзер.

— В чем дело? — немедленно включился я. До сих пор меня старательно отстраняли от всех дискуссий.

— Ройс хочет взять тебя с собой охотиться на Дитворта, — объяснил Джедсон.

— И оставить Аманду с этими дьяволами? Мне это не нравится.

— Я смогу постоять за себя, Арчи, — сказала Аманда спокойно. — Если доктор Вортингтон выбрал тебя, ты окажешь мне большую услугу, отправившись с ним.

— А зачем заложники?

— Поскольку мы потребовали права на проверку, — объяснила она, — мы должны найти Дитворта, иначе нам придется остаться здесь навсегда.

Прежде чем я успел возразить, вмешался Джедсон:

— Не разыгрывай из себя героя, сынок. Дело слишком серьезное. Лучше всего ты нам послужишь, если пойдешь с Ройсом. Если же вы не вернетесь, можешь быть уверен — им придется выдержать хорошую драку, прежде чем они заполучат наши души.

И я пошел. Как только мы с Вортингтоном стали удаляться от них, я вдруг отчетливо понял, что своим относительным спокойствием был обязан Аманде. Стоило мне оказаться вне ее непосредственного влияния, как на меня обрушился кошмар этого места с его жуткими обитателями. Я почувствовал, что кто-то трется о мои лодыжки, и чуть не выскочил из ботинок. Но, посмотрев вниз, увидел Серафима: кот Аманды решил сопровождать нас. И мне стало легче.

Когда мы подошли к первому ряду демонов, Ройс принял свою собачью позу. Перед этим он передал мне голову дедушки. Она оказалась дружелюбной, домашней, а раньше-то я не мог без отвращения думать о том, как можно прикоснуться к этой мумифицированной штуковине!

Итак, доктор Вортингтон опустился на четвереньки и, ощетинившись, стал прочесывать ряды адовых воинов. Серафим стремглав помчался за ним и присоединился к охоте. Собака была не прочь разделить с ним эту работу, и у меня не возникало сомнений в том, что поиски завершатся удачей. Ройс и Серафим метались из стороны в сторону, а я пошел между рядами соседнего эскадрона.

Мне казалось, что уже прошла целая вечность. Усталость сменилась тупым автоматизмом, страх — мрачным предчувствием. Я научился не смотреть в глаза демонам и больше не удивлялся их экстравагантным формам.

Эскадрон за эскадроном, дивизион за дивизионом — и вот наконец левый фланг, то есть конец. Нам осталось проверить лишь генералов ведущих дивизионов этого фланга. Вортингтон и Серафим все сильнее нервничали. Когда они просмотрели первый ряд ведущего эскадрона, собака подбежала ко мне и заскулила. Думаю, ей нужна была поддержка деда, но я наклонился и погладил ее по голове.

— Держись, дружище! У нас еще есть шанс! — Но отчаяние уже сжимало сердце: что такое полдюжины возможностей против семи миллионов отсеянных?

Собака побежала к ближайшему генералу, кот — за ней, я спешил следом. Она начала лаять еще до того, как приблизилась к демону, и я бросился к ней со всех ног. Демон зашевелился, с ним начали происходить различные метаморфозы. Но даже в этих причудливо меняющихся образах проскальзывало нечто знакомое.

— Дитворт! — заорал я и набросился на него.

Меня молотили кожаные крылья, рвали когти. На помощь мне пришел Ройс. Это уже была не собака, а двести фунтов огромного негра, сражающегося, как лев. Кот являл собой сгусток зубов, когтей и ярости. И все-таки, измотанные до изнеможения, мы бы проиграли, если бы не произошло непредвиденное. Один из демонов вырвался из строя и бросился к нам. Я скорее почувствовал, чем увидел его, и решил, что он спешит на помощь своему господину (хотя их обычаи такого не позволяют). Но он помогал нам — нам, своим врагам. Он атаковал Дитворта с таким мстительным неистовством, что положение очень быстро изменилось в нашу пользу.

Неожиданно все закончилось. Я обнаружил себя на земле, вцепившимся не в принца-демона, а в Дитворта в его псевдочеловеческом облике: маленький кроткий бизнесмен, одетый со сдержанной элегантностью, портфель, очки, лысеющие волосы.

— Уберите эту штуку! — раздраженно кричал он.

«Этой штукой» оказалась голова дедушки, которая по-собачьи впилась беззубыми деснами в его шею.

Ройс высвободил руку, которой держал Дитворта, и заполучил обратно своего деда. Серафим же не двинулся с места — его когти глубоко вонзились в ногу нашего пленника.

Демон, который спас нас, когтями держал Дитворта за плечи. Я откашлялся и обратился к нему:

— Полагаю, мы в долгу перед вами… — Я совершенно не знал, что сказать: ситуация была беспрецедентной.

Демон скорчил гримасу, которая, видимо, должна была означать дружелюбие; но я нашел ее устрашающей.

— Позвольте представиться, — сказал он по-английски. — Федеральный агент Вильям Кейп, Бюро расследований.

Думаю, именно это оказалось для меня последней каплей — я потерял сознание.

Когда я очнулся, то лежал на спине. Кто-то смазал целебной мазью мои раны, они слегка затянулись и, по крайней мере, не болели, но я смертельно устал. Где-то совсем рядом разговаривали. Я повернул голову и увидел всех членов нашей команды. Вортингтон и дружественный демон, оказавшийся агентом ФБР, держали Дитворта с двух сторон, стоя перед Сатаной. Мощной адовой армии и след простыл.

— Так это мой племянник Небирус, — кудахтал Козел, качая головой. — Небирус, ты — скверный малый, я горжусь тобой. Однако боюсь, тебе придется померяться силами с победителем, раз они тебя схватили. — Он обратился к Аманде. — Кто этот герой, моя дорогая?

— Похоже, это моя работа, — отозвался дружественный демон.

— Не думаю, — возразила Аманда. Она отвела его в сторону и что-то настойчиво зашептала. В конце концов он пожал крыльями и отошел.

Аманда вновь присоединилась к группе. Я с трудом поднялся на ноги и подошел к ним.

— Я полагаю — борьба на смерть? — говорила в этот момент Аманда. — Ты готов, Небирус? — Мое сердце разрывалось от страха за нее, и в то же время в нем была спокойная уверенность, что она может сделать все, за что возьмется. Джедсон увидел выражение моего лица и покачал головой: не вмешивайся!

Но у Небируса, который еще был в облике Дитворта и выглядел весьма забавно, кишка оказалась тонка. Повернувшись к Старику, он взмолился:

— Дядя, я не хочу рисковать. Ведь исход ясен. Заступись за меня!

— Ладно, племянник. Хотя я надеялся, что она разрушит тебя. Хлопот с тобой не оберешься! — Затем он обратился к Аманде. — Скажем… э-э-э… десять тысяч лет?

Аманда взглядом посоветовалась с нами — включая меня, к моему гордому удовлетворению — и сказала:

— Да будет так!

Приговор был не слишком суров: потом я узнал, что это равносильно шести месяцам тюрьмы в реальном мире. Впрочем, Дитворт ведь не нарушил их обычаев. Он просто потерпел поражение от белой магии.

Старый Ник выразительным жестом махнул рукой. Оглушительный грохот, вспышка света — и мы увидели Дитворта-Небируса распластанным на громадном валуне. Массивные железные цепи сковывали его руки и ноги. Он снова был в обличии демона. Аманда и Вортингтон проверили оковы. Она прижала к каждому замку кольцо-печатку и кивнула Козлу. Валун сразу же покатился с огромной скоростью и исчез из виду.

— Итак, с этим покончено, — объявил Козел. — Я полагаю, теперь удалитесь и вы. Все, за исключением этого… — Он зловеще улыбнулся демону — агенту ФБР. — У меня относительно него свои планы.

— Нет, — голос Аманды был спокойным.

— В чем дело, малышка? Он не из твоей команды, и он нарушил наши обычаи.

— Нет!

— Но я настаиваю!

— Сатана Мекратриг, — медленно промолвила Аманда, — ты хочешь померяться со мной силой?

— С вами, мадам? — Он внимательно посмотрел на нее, как будто увидел впервые. — Пожалуй, нет. Слишком уж напряженным был сегодня день, правда? Вернемся к этому разговору как-нибудь в другой раз…

И он исчез. Демон повернулся к Аманде.

— Спасибо! — сказал он просто. — Снимаю перед вами шляпу! — И добавил обеспокоенно. — Знаете ли вы, как отсюда выйти?

— А вы не знаете?

— Нет, в том-то вся и беда. Видимо, мне следует объясниться. Я закреплен за антимонопольным дивизионом. Мы вели этого парня — Дитворта, или Небируса. Я последовал за ним сюда, полагая, что он обычный черный маг и что я смогу воспользоваться его порталом, чтобы вернуться. А когда узнал, кто он, было уже слишком поздно: я попал в ловушку. И уже почти смирился с тем, что навеки останусь фальшивым демоном.

Его рассказ очень меня заинтересовал. Конечно, я знал, что все федеральные агенты — юристы, маги или бухгалтера, но мне доводилось встречаться только с бухгалтерами. Эта спокойная готовность к экстраординарной ситуации и опасности произвела на меня неизгладимое впечатление и еще более укрепила мое высокое мнение о федеральных агентах.

— Вы можете воспользоваться нашим порталом, — предложила Аманда. — Следуйте за нами, — потом улыбнулась нам. — Ну, в дорогу!

Джек Бади все еще распевал строки из колдовской книги, когда мы приземлились.

— Восемь с половиной минут, — объявил он, посмотрев на свои наручные часы. — Хорошая работа! Номер удался?

— Удался, — ответил Джедсон. Голос его звучал глухо: обратное перевоплощение было мучительным. — Все, что…

Но Бади перебил его.

— Билл Кейн, старый негодник! — завопил он. — Как ты попал в эту компанию?

Наш новый приятель в дороге сбросил личину демона и приземлился в своем естественном виде — худой, молодой, упрямый, в сером костюме и шляпе с опущенными полями.

— Привет, Джек, — откликнулся он. — Увидимся завтра, и я все тебе расскажу. Сейчас я должен докладывать.

И он исчез. Вышла из транса Элен, Джо заботливо склонился над ней. Я оглянулся в поисках Аманды и, услышав ее шаги на кухне, поспешил туда. Она увидела меня и улыбнулась, ее молодое лицо было безмятежным и прохладно прекрасным.

— Аманда, — сказал я, — Аманда…

Вероятно, у меня было подсознательное желание поцеловать и приласкать ее. Если бы она сделала хоть крошечный шаг мне навстречу! Если бы как-то дала понять, что тоже хочет этого! Аманда этого не сделала. Она была ласкова и дружелюбна, но между нами существовал барьер, через который я не мог переступить. Я ходил за ней по кухне и что-то бессвязно лепетал, пока она готовила для нас горячее какао и тосты.

Когда мы вернулись в комнату, я сел в кресло и, отодвинув стакан, с обидой воззрился на нее. Джедсон в это время рассказывал Элен и Бади о наших приключениях. Он вскоре повел Элен домой, а Джек последовал за ними.

Когда Аманда вернулась, пожелав им доброй ночи у дверей, доктор Ройс уже растянулся на коврике перед камином, а Серафим свернулся клубочком на его широкой груди. Оба они тихонько посапывали. Внезапно я понял, что отчаянно устал. Аманда тоже заметила это.

— Приляг здесь, на кушетке, и подремли немного, если удастся, — сказала она.

Меня не нужно было долго уговаривать. Она подошла, укрыла меня шалью и нежно поцеловала. Я слышал сквозь сон, как она поднималась по лестнице.

Меня разбудил лучик солнца, бивший прямо в лицо. Серафим сидел на окне и умывался. Доктор Вортингтон уже ушел, но, видимо, совсем недавно был здесь — складки на ковре у камина от его тела еще не расправились. Дом казался совершенно пустым. Потом я услышал легкие шаги на кухне. Я мгновенно вскочил и бросился туда.

Аманда стояла, повернувшись ко мне спиной, и старалась дотянуться до старомодных часов с маятником, которые висели на стене. Она обернулась, когда я вошел, — маленькая, невероятно старая, с жидкими седыми волосами, уложенными аккуратным узелком на затылке.

Мне сразу стал понятен тот материнский поцелуй и пожелание доброй ночи — все, что я получил вчера.

Она взглянула на меня и сказала совершенно простым, обыденным голосом:

— Арчи, мои старые часы вчера остановились. — Она коснулась маятника рукой. — А сегодня снова идут…

Больше мне, собственно, нечего добавить, поскольку Дитворт исчез, а Кейн написал-таки свой рапорт. «Магия, инк.» распалась почти в ту же ночь. Новые лицензионные законы стали пустыми бумажками даже раньше, чем их отменили.

Мы все иногда заглядываем в дом миссис Дженнингс — так часто, как она нам позволяет. Я чрезвычайно благодарен ей за то, что она не позволила мне влюбиться в ее молодое «я». Наши теперешние отношения гораздо прочнее — это нечто такое, чем стоит дорожить. Но если бы я родился на шестьдесят лет раньше, мистер Дженнингс имел бы в моем лице весьма серьезного соперника.

Я помог Элен и Джо организовать их бизнес. Бади стал у них менеджером, а сам я решил, что мне не стоит отказываться от своей прежней линии. Я пристроил новое крыло к зданию и купил два новых грузовика, как и предсказывала миссис Дженнингс. Бизнес идет хорошо.