Графство Глостершир, Англия

Оливково-зеленый кабриолет «астон-мартин» выпуска шестьдесят шестого года мчался по живописным сельским дорогам Глостершира. Джон опустил верх и вслух подпевал Тому Джонсу, чья песня «В этом нет ничего необычного» относилась к той же эпохе, что и сама машина. Стереосистема оглушительно ревела. Джон полностью расслабился. Он наслаждался погожим солнечным деньком в самом сердце Англии и заставлял классический автомобиль полностью раскрывать свои возможности.

Пролетавшие мимо пастбища, покрытые сочной ровной зеленью, были обнесены невысокими оградами из тщательно уложенного камня. На полях тут и там темнели заросли ежевики, хотя ягодам предстояло созреть еще только через месяц. Когда Джон жил в Англии, он поставил себе за правило не пропускать ни одного из главных событий года. В конце мая он посещал выставку цветов в Челси, затем Уимблдонский турнир, королевские скачки в Эскоте, регату в Хенли и оперный фестиваль в Глайндборне. Однако в настоящий момент все это его мало интересовало.

Филлипс подумал, что много хороших слов можно сказать и о других временах года в Англии. Здешняя зима предлагала всем желающим дружескую обстановку пабов, долгие вечера у гостеприимного камина и снежный покров, до неузнаваемости меняющий местность. Весна знаменовала собой окончание периода сумерек, сгущающихся сразу после обеда, и начало процесса возрождения жизни. Сигнал к нему подавали сверкающие золотом россыпи первых нарциссов, за ними уже спешили сплошные ковры колокольчиков и тюльпанов. Но Джон всегда с нетерпением ждал осень, ту пору, которая, как ему казалось, лучше всего подходила его характеру, холодному и изменчивому. Подобно тому как хамелеон сбрасывает свою кожу, осень расставалась с нежеланным одеянием. Джон чувствовал, что именно осенью ему проще всего сливаться с окружающей обстановкой.

Филлипс проехал через крохотную деревушку Шерстон и через несколько миль оказался перед впечатляющими чугунными коваными воротами. Сбросив скорость, он въехал в ворота и направился по длинной, обсаженной деревьями дорожке к Стэнфорд-Холлу, грандиозной обители семейства графа Коларвона, выстроенной в готическом стиле.

Когда Джон остановился перед крыльцом, из дома выскочил небрежно одетый мужчина примерно одних лет с ним, восторженно размахивающий руками. Джон открыл дверь машины, широко улыбнулся и шагнул навстречу своему старому другу.

— Поразительно, теперь, возмужав, ты смотришься за рулем этой нелепой колымаги не таким уж полным, но все равно идиотом, — произнес мужчина с акцентом, характерным для представителей английского высшего класса. — А я полагал, что ты уже давным-давно продал эту древнюю телегу.

— Я тоже рад тебя видеть, Энди, — ответил Джон и от души рассмеялся. — Или тебя по-прежнему зовут Скоттом?

— Скоттом? — переспросил Энди. — Я что-то не понял.

— Ну как же, Скоттом, не имеющим друзей. Ты ведь не пользовался особой любовью одноклассников ни в Итоне, ни в Кембридже. Неужели ты об этом не догадывался?

— Очень смешно. Какое потрясающее чувство юмора! — улыбнулся Энди. — Прошло столько лет, а ты остался все таким же грубияном.

— В таком случае здесь я найду самое подходящее общество, да, Энди?

— Выбирай выражения! Учти, что я встречаю тебя в качестве хозяина поместья и прошу обращаться ко мне без особой фамильярности, если, конечно, ты не возражаешь.

— Но я возражаю, — рассмеялся Джон. — Слава богу, твой отец по-прежнему жив и здоров. Я даже не могу представить себе, каким невыносимым ты будешь, когда станешь графом и полноправным владельцем этого поместья.

— Одно могу сказать точно. Когда этот день придет, я вряд ли опущусь до того, чтобы болтать с каким-то беспутным австралийцем, так что пользуйся моментом. Да, кстати, редко бывает, чтобы друзья просто звонили и сами напрашивались в гости. Воспитанные люди ждут, когда их пригласят. Итак, долго ли ты собираешься радовать нас своим присутствием?

Джон пожал плечами.

— К сожалению, завтра вечером мне нужно возвращаться в Лондон. Ну а пока что я рад возможности снова оказаться в Стэнфорд-Холле.

Впервые Джон привлек к себе внимание Энди в Кембридже. В отличие от большинства иностранцев, по приезде в Англию изменивших произношение, стиль одежды и даже характер, чтобы полностью ассимилироваться, этот австралиец никогда даже не пытался скрыть свое происхождение. Больше того, он наслаждался образом дикаря из далекой колонии, потому-то его и принял, сначала как диковинку, узкий замкнутый круг молодых аристократов, знакомых друг с другом с детства, в который входил и Энди.

Джона нисколько не смутили роскошная обстановка и голубая кровь, столетиями текущая в жилах большинства остальных гостей. Он вырос среди оружия и лошадей, поэтому ему не составило труда отличиться в тех развлечениях, которым его новые друзья предавались по выходным. Джон показал себя отличным стрелком и, выражаясь словами Энди, просто парнем, чертовски приятным во всех отношениях. Он стал одним из постоянных гостей, съезжавшихся по выходным в Стэнфорд-Холл.

Подобно многим титулованным владельцам обширных английских поместий, граф Коларвон, отец Энди, постоянно испытывал нехватку денег и еще в то время был вынужден в значительной степени полагаться на щедрость гостей, плативших за возможность провести выходные в Стэнфорд-Холле. За свои деньги они получали здесь хорошее вино, еду и возможность поохотиться на фазанов, когда открывался сезон.

Тут оказывался весьма кстати охотничий опыт Джона, которого приглашали занять место неприехавших гостей. Он с радостью соглашался, даже несмотря на то, что охоту на фазанов, обычное занятие аристократов в выходные дни, воспринимал совсем не как развлечение. Ну что хорошего в том, что десять двустволок нацелены на птиц, в испуге взлетевших на несколько футов от земли, после того как их спугнули нанятые загонщики? В юности Джон охотился на кроликов и лисиц, но по необходимости, а не ради развлечения. Гораздо больше ему нравилось ездить верхом на тех немногих лошадях, которые еще оставались в Стэнфорд-Холле. Он нередко часами не слезал с седла, когда подворачивалась возможность тактично уклониться от охоты и по-своему провести холодное зимнее утро.

Именно во время одной такой одинокой прогулки верхом его впервые заметила Виктория, сестра Энди. До этого они уже не раз бывали в одной и той же компании, но Викторию неизменно окружали поклонники, добивавшиеся ее внимания. В основном речь шла о лучших продуктах британской классовой системы, для которых приглашение на охоту открывало возможность поухаживать за очаровательной дочкой графа. Среди них были отпрыски разорившихся аристократических семейств, которым за неимением финансовых ресурсов приходилось полагаться только на титул и личное обаяние. Они ошибочно надеялись на то, что фамильное богатство Виктории поможет им решить свои финансовые проблемы. Для этого достаточно будет только завоевать ее сердце. На самом деле положение самой Виктории было точно таким же — громкое имя и полное отсутствие денег.

Джон узнал об этом позже, когда они с Викторией уже сблизились. Сперва он знал только то, что она для него недосягаема. Это была классическая английская роза, не похожая на всех остальных его знакомых девушек, красивая, утонченная, аристократичная. В Австралии таких просто нет. Джон не знал, как к ней подступиться, поэтому старался держаться от Виктории подальше и не обращать на нее внимания.

Если бы она это заметила, то, возможно, ее заинтриговало бы уже одно только это подчеркнутое безразличие. Однако Виктория была слишком занята своими многочисленными ухажерами и смотрела на Джона лишь как на нового знакомого своего брата, немного грубоватого, но все же достаточно приятного.

Но вот как-то раз, катаясь верхом по лесочку, она заметила одинокого всадника, умело скакавшего по заросшей редколесьем долине, которая вела к реке, разделявшей поместье на две части. Затаив дыхание, Виктория с восхищением наблюдала за тем, как всадник уверенно перепрыгивает через поваленные деревья, ныряет под низко свисающие ветви, а затем пересекает вброд реку так, словно это маленькая лужа. Охваченная любопытством, она издалека следила за ним до тех пор, пока он не повернул обратно к конюшням, не подозревая о ее присутствии. Эта встреча стала началом их отношений. Когда Виктория наконец проявила интерес к Джону, тот тотчас же ответил взаимностью.

Филлипс взял чемоданчик с вещами и в сопровождении Энди направился к крыльцу. В этот момент в дверях появилась высокая, темноволосая, поразительно красивая женщина в костюме для верховой езды. Она быстро сбежала по ступеням, бросилась к Джону, заключила его в объятия, поцеловала в губы, а затем отстранила от себя, чтобы любовно заглянуть ему в глаза.

— Привет, Джонни! Я просто жутко рада снова видеть тебя, — тихо произнесла Виктория с тем же самым певучим акцентом, что был и у ее брата.

Джон тоже улыбнулся, радуясь тому, что ее ослепительная красота не потускнела за годы, прошедшие с их последней встречи.

— И я очень рад тебя видеть, — сказал он и привлек Викторию к себе.

Энди вопросительно поднял бровь.

— Это становится уже слишком фамильярно. Что, все начинается заново?

— Слушай, мы с Викторией не виделись много лет! — запротестовал Джон. — Оставь нас в покое.

Виктория согласно закивала.

— Совершенно верно. Нам нужно наверстать упущенное. Джон, пойдем прогуляемся. А ты, Энди, будь другом, отнеси чемодан гостя в его комнату, хорошо?

Энди закатил глаза, а Виктория схватила Джона за руку и повела по извилистой тропинке, уходящей за дом и дальше, в сад.

Центральный Манхэттен

Пенни пришла в редакцию телепрограммы «Ньюс-копи» в Центральном Манхэттене, где у нее была назначена встреча с одним из продюсеров. Помощник провел ее в небольшой кабинет и угостил чашкой кофе. Через несколько минут вошла привлекательная, ухоженная молодая женщина лет тридцати и сказала, что ее зовут Фиона Лейн. Журналистки поздоровались друг с другом тепло, чуть ли не как давние знакомые, хотя это была их первая встреча.

— Рада с вами познакомиться, — сказала Фиона. — Фредди говорит, что вы на Флит-стрит одна из лучших.

Пенни с удивлением поймала себя на том, что залилась краской.

— Спасибо, но, как вам, наверное, известно, Фредди может сказать все, что угодно. У него совсем нет стыда. Благодарю вас за то, что так быстро согласились со мной встретиться.

— Не надо благодарности. Для меня большая честь помочь знакомой Фредди, — Фиона помолчала, словно за этой болтовней ни о чем скрывались более глубокие мысли. — Не знаю, смогу ли я быть вам полезной, но мне вас отрекомендовали с самой лучшей стороны. Как знать, быть может, когда-нибудь вы сможете отплатить мне за эту любезность. Нам, журналистам, необходимо работать вместе, ну а уж женщинам вообще нужно быть заодно.

Она не спускала глаз с лица Пенни.

— Вы совершенно правы, — ответила та, несколько смущенная той откровенностью, с какой ее рассматривали.

— Итак, чем я могу вам помочь? Фредди упомянул, что вас интересует наш сюжет, посвященный Волшебнику из страны Оз. — Фиона разгладила несуществующую складку на своем ладно скроенном пиджаке.

— Совершенно верно. Я хочу сделать продолжение, но для этого мне нужна кое-какая исходная информация. Так, например, вы можете рассказать, как вам удалось подготовить материал настолько быстро? У меня возникло такое ощущение, будто сюжет был у вас готов еще до того, как началась вся эта заварушка.

Фиона пожала плечами.

— Этот тип стал заложником собственного образа жизни. Нам повезло в том отношении, что один мой знакомый случайно знал, к кому именно можно обратиться за информацией.

Она умолкла. Пенни почувствовала, что ее собеседница что-то недоговаривает.

— Не забывайте о том, что Банку Манхэттена потребовалось какое-то время на то, чтобы подсчитать и обнародовать свои убытки, а также решить, какие действия предпринимать, — продолжала Фиона. — Так что наш сюжет был подготовлен вовсе не так быстро, как это могло показаться со стороны.

— Я могла бы переговорить с вашим другом?

— На самом деле это не друг, а просто знакомый. Вряд ли он сможет рассказать вам что-то еще, — Фиона снова пожала плечами. — В сюжете сказано все. Источник, на который нас вывел мой знакомый, выложил всю грязь о дурных пристрастиях этого маклера.

— Это уж точно, — насмешливо заметила Пенни. — В таком случае, может быть, я смогу встретиться с вашим источником? Вдруг у него есть еще какая-нибудь информация?

— Боюсь, для того чтобы что-нибудь узнать у него, вам понадобятся связи, которых нет даже у нас, — Фиона рассмеялась. — Впрочем, если хорошенько подумать, я знаю двух-трех беспринципных журналистов из желтой прессы, которые уже давно продали душу дьяволу. Разве что они смогут помочь.

Пенни озадаченно посмотрела на нее.

— Он умер, — объяснила Фиона.

Пенни встрепенулась.

— Правда? Невероятно! Похоже, умирают все, кто имеет отношение к этой истории. Это очень странно!.. — Пенни была возбуждена. — Вы случайно не знаете, как он умер?

— Это было в газетах. Кажется, несчастный случай, связанный с машиной. Я дам его фамилию. В библиотеке вы сможете найти освещение этого инцидента. Мы сюжета не давали.

Фиона развернулась к компьютеру, несколько раз щелкнула мышью, затем записала на листке фамилию и протянула его Пенни.

— Желаю удачи. Кстати, если вы что-нибудь накопаете, то не забывайте о том, кто вам помог. Мы всегда рады возможности сделать продолжение сюжета.

Фиона помолчала и решила переменить тему:

— Вы надолго приехали в Нью-Йорк?

— Точно не знаю, но вряд ли я здесь задержусь, — ответила Пенни. — Все зависит от того, что мне удастся разузнать за ближайшие пару дней. Мой главный редактор сомневается в том, что тут что-нибудь есть.

— Если вас это интересует, сегодня мы с друзьями идем на вечеринку. Не хотите присоединиться к нам? — предложила Фиона. — Может, вы встретитесь с интересными людьми, — добавила она, видя, что Пенни колеблется.

— Я собиралась поужинать со знакомыми, у которых остановилась, но это, наверное, можно будет сделать и в другой раз.

Пенни не могла точно сказать, что заставило ее изменить свои планы — возможность завести новые связи или шанс провести больше времени с этой женщиной, к которой ее совершенно необъяснимо так тянуло.

— Вот и отлично! Давайте сначала встретимся в девять вечера в Сохо-хаусе, это в Квартале мясников, выпьем чего-нибудь. Вы найдете дорогу?

Пенни не нужно было больше упрашивать.

— Да, с удовольствием.

— Замечательно, — сказала Фиона и протянула ей свою визитную карточку. — Вот мои телефоны, если вам что-нибудь понадобится. До встречи сегодня вечером.

Пенни встала, собираясь уходить, и женщины шагнули друг к другу, чтобы попрощаться. Пенни протянула руку. Фиона ее взяла, а затем привлекла Пенни к себе и поцеловала в щеку. Тесный контакт продолжался всего одно мгновение, но этого оказалось достаточно, чтобы у Пенни перехватило дух.

Графство Глостершир, Англия

После обеда Джон надел брюки для верховой езды и сапоги, и они с Викторией отправились прогуляться по поместью. На вершине холма, с которого открывалась захватывающая дух панорама, Виктория придержала коня, и Джон остановился рядом с ней.

Виктория повернулась к нему.

— Джонни, можешь ли ты сказать, что добился осуществления всех своих замыслов? Ты всегда был таким честолюбивым.

Джон задумался.

— Интересный вопрос. Как это ни странно, мне кажется, что я добился всего или почти всего, чего хотел, но только не в том смысле, в каком думал прежде. Если бы из-за меня банк не потерял такие большие деньги, то я, наверное, навсегда остался бы там, просто по инерции. Но когда меня вынудили уйти, я вдруг открыл для себя, что люди говорят правду. В жизни есть другие ценности. Раньше я в это не верил и вот сейчас оказался на пороге событий, которые должны открыть передо мной новые возможности.

Он искоса взглянул на Викторию и осмелился пойти дальше:

— Жаль, что для тебя в моем будущем нет места.

Виктория улыбнулась.

— Даже когда мы были вместе, в твоем будущем не было места для меня. Все твои помыслы были только о том, как сделаться повелителем финансовой вселенной.

— Увы, ты права. Однако с тех пор, а особенно за последние несколько недель, многое изменилось. Когда это произошло, я довольно быстро понял, что на самом деле хотел не этого, хотя столько лет и убеждал себя в обратном.

— Рада слышать это, Джонни. Ты даже не представляешь себе, как я рада, что ты здесь. К тому же…

Виктория осеклась, и Джон увидел слезы у нее на глазах.

— Виктория, в чем дело? До сих пор говорил только я. Теперь настала твоя очередь. Выкладывай.

Она покачала головой.

— Потом. Обещаю. А сейчас почему бы тебе не насладиться прогулкой верхом в одиночестве, как это бывало прежде, а я тем временем вернусь назад и приготовлюсь к началу столпотворения. Помнится, раньше ты очень любил объезжать наше поместье.

— Ты уверена? Я могу прогуляться и в другой раз.

— Когда? Ты ведь завтра уже уезжаешь. Честное слово, Джон, все в порядке. Увидимся дома.

Прежде чем Джон успел что-либо возразить, Виктория развернула коня и ускакала прочь.

Филлипс стоял на месте, пока она не скрылась среди деревьев. Он думал о том, чем могли бы закончиться их отношения, если бы он ее не упустил. Хотя Виктория была на год моложе его, они окончили Кембридж вместе, она — факультет современной истории, а он — аспирантуру по курсу экономики. В Лондоне Джона быстро затянула стремительная жизнь преуспевающего маклера фондовой биржи, а Виктория проработала два года на аукционе «Кристи», специализируясь на современном искусстве. Она снимала квартиру на Олд-Бромптон-роуд в Южном Кенсингтоне вместе с несколькими подругами. На выходные они с Джоном уезжали из Лондона, часто бывали в Стэнфорд-Холле. Как только Филлипс получил возможность тратить больше денег, они стали выезжать за границу, зимой катались на горных лыжах, а летом загорали на море.

Когда Джон перебрался в Нью-Йорк, Виктория подумывала о том, чтобы присоединиться к нему. Они какое-то время летали друг к другу, первые месяцы проводили вместе по несколько дней подряд, затем эти поездки становились все более редкими.

Виктория ушла из «Кристи» и устроилась в художественную галерею, расположенную неподалеку от Баркли-сквер, в престижном Мейфэре, на модной Маунт-стрит. Однако в связи с застоем на рынке искусства галерея разорилась. Примерно в это же время от рака умерла мать Виктории. Ее смерть тяжело отразилась на всей семье. Леди Коларвон обладала аристократической красотой. Ее поразительное внешнее сходство с дочерью многим казалось чем-то загадочным. Подобно многим представителям своего поколения, она была очень экономной и практичной — прямое следствие суровых послевоенных лет в Британии. Волевая, интеллигентная, независимая, она являлась стержнем семьи. Ее смерть, последовавшая всего через несколько месяцев после вынесения диагноза, повергла семью в шок.

Энди и Виктория попытались скрыться от скорби в быстром водовороте лондонской жизни, помогая себе в этом обильным употреблением спиртного и наркотиков, а сам граф, стараясь отвлечься от горечи утраты, нашел утешение в азартных играх. Он так и не оправился от удара. Видя все это, Виктория взяла себя в руки и стала все больше времени проводить в поместье, скрашивая отцу одиночество и помогая вести хозяйство.

Все это время Джона не было рядом, о чем он теперь сожалел. Филлипс обратил внимание, что портрет покойной графини, который граф заказал, услышав о ее неизлечимой болезни, по-прежнему висел на самом торжественном месте над парадной лестницей. По всему дому были развешаны ее фотографии в серебряных рамках. Только сейчас Джон осознал, как он помог бы Виктории, если бы в этот тяжелый период ее жизни продолжал регулярно видеться с ней.

Но прошел год, затем второй. Джон услышал о том, что Виктория помолвлена, затем помолвка расстроилась. Потом последовала другая подобная история, которая также закончилась ничем. После этого он полностью потерял Викторию из вида, но не забыл время, проведенное вместе с ней.

Джон понимал, насколько безответственно втягивать кого бы то ни было в свои нынешние проблемы, особенно если речь шла о человеке, который не был ему безразличен, и все же он испытывал непреодолимое желание открыть Виктории свои самые сокровенные мысли. Может быть, когда-нибудь он сможет это сделать, но только не сегодня. Сейчас Джон не мог позволить воспоминаниям и чувствам, которые накатывались на него волнами ностальгии, притупить ярость и затуманить взор.

Он еще час катался верхом, заново знакомясь с тропинками и местами, которые когда-то открывали они с Викторией. Джон навестил поле, где они частенько устраивали пикники, ограду, у которой Виктория упала с коня. Тогда его сердце остановилось и не билось до тех пор, пока он не увидел, как она поднимается с земли и со смехом стряхивает с себя листья. Он любил ее, хотя и считал, что они совсем не похожи друг на друга. Теперь, взирая на это с высоты прожитых лет, Джон пришел к выводу, что у них с Викторией было много общего. Он постарался не думать о том, что могло бы быть, вместо этого сосредоточившись на том, что, возможно, еще будет, и повернул назад, когда солнце уже коснулось вершин деревьев.