Неуловимый запах крема после бритья проникал в сознание Мэгги, развеивая облака сновидений. Ее расслабленное тело автоматически прореагировало на запах, разомлев от желания.

– Джеймс? – Его имя сорвалось с губ вместе с мечтательным вздохом, и она потянулась, лежа на шелковых простынях.

Его губы – близ ее губ, и вся она в нежной мольбе наслаждалась их прикосновением. Но едва смогла она прийти в себя и обрести дар речи, все кончилось, и она протестующе забормотала, не в силах смириться с потерей.

– Просыпайся, Мэгги! – Голос Джеймса заставил ее пробудиться. – Уже семь часов, а я хочу уйти в восемь.

– Что? – заморгала Мэгги, находясь между исполненной наслаждения мечтой и олицетворяемой голосом Джеймса реальностью. Это не было сном, отметила она в некотором смущении. Она же на самом деле ощущала запах крема после бритья, которым пользовался Джеймс, и короткое прикосновение его губ. Слишком уж короткое, с сожалением подумала она, глядя на него неодобрительно и нерешительно одновременно, прилагая все усилия к тому, чтобы ее полусонное сознание обрело привычную работоспособность.

Почему же Джеймс сидит у нее на кровати с чашкой дымящегося кофе? Она механически протянула руку, чтобы взять чашку. Нет, это была не ее постель, это была их с Джеймсом постель, хотя всего ее предполагаемого обаяния не хватило на то, чтобы удержать Джеймса от сна на диване прошлой ночью.

Досадный вопрос вернулся с ужасающей ясностью. Что, он уже отказался от своего предложения? Она внимательно вглядывалась в склоненное над ней лицо, пытаясь постичь ход мыслей Джеймса. Выглядел он в точности так же, как и всегда. Он совершенно не был похож на человека, объятого всесокрушающей страстью. Она беззвучно вздохнула и сделала маленький глоток горячего кофе. У Мэгги перехватило дыхание от этой горечи.

– Зачем ты это сделал? – спросила она, обескураженно сморщив нос.

– Единственное, что я нашел здесь на кухне, был быстрорастворимый кофе, а этикетка с инструкцией с банки оторвана. Ну, я и угадал.

– Ладно, угадал ты неправильно. – Она взяла чайную ложку и стала исследовать ее.

– Что ты делаешь?

– Смотрю, не исчезло ли серебряное покрытие. Это вещество – сильнейший пятновыводитель.

– Ну и ну. А мне стоило огромного труда сварить тебе чашку кофе.

– И сколько же времени ты раздумывал, как открывают и закрывают газовую горелку? – поинтересовалась она.

– Ух ты? – нахмурил брови Джеймс. – Ты имеешь в виду, что горелка не отключается автоматически, когда убирают чайник?

– Совершенно верно, Джеймс, – покорно ответила Мэгги. – Я слышала о мужчинах, совершенно беспомощных на кухне, но это не смешно. Ты когда-нибудь раньше варил себе кофе?

– Разумеется. В кофейнике, как все цивилизованные люди. У Джонсона есть один. Или даже, думаю, не один, если поискать на кухне.

– Я сомневаюсь, что его коллегам нужно их больше, – резонно возразила Мэгги.

– Да, пожалуй. – Джеймс взглянул на часы. – Уже довольно поздно, а у нас масса дел. Одевайся. И потеплее, – добавил он. – Мы проведем вне дома значительную часть дня.

– Хорошо. – Мэгги заставила себя сесть, только теперь осознав, что у нее не хватает смелости встать с постели и оказаться прямо напротив него – под тонким покровом из шелка и кружев. Груди ее были прикрыты одеялом. Мысленно она ругала себя за трусость, которую, казалось, совершенно невозможно обуздать. Она знала, что не было оснований прятаться. Она очень хороша. К несчастью, понимание этого не в состоянии было совершенно изгнать отголоски представлений, выработавшихся за многие годы.

Отчаяние вызывало шок. Мэгги хотелось избавиться от парализовавших ее страхов. Уж лучше бы Джеймс вел себя, подобно супругу викторианской эпохи, позволив ей раздеваться в собственной спальне. Украдкой она быстро взглянула на него, чтобы выяснить, следит ли он за ней. В глазах его светилось чувство, которому не было названия.

– Мэгги? – Он поставил кофейную чашку на столик рядом с кроватью и взял ее за руку, успокаивая. – Ты боишься меня? – Голос его был неожиданно нежен.

– О господи, нет! – Она утонула в его глазах. Как важно было успокоить его! – Только я не… Я думала… – Она нервно облизнула губы, пытаясь найти объяснение более правдоподобное, чем сама правда. Джеймс и так знал, что опыт у нее был невелик, но ее самолюбие страдало при мысли о том, что он убедится в этом на практике.

– Я совершенно уверен, что моя всезнающая Мэгги робеет, – осторожно выпытывал он, пытаясь понять, в чем дело. – Вот что я тебе скажу. Мы разыграем все, как на сцене. Отбрось одеяло. – Его спокойный голос призывал к повиновению, и Мэгги машинально выпустила постельное покрывало, упавшее до ее талии.

К ее облегчению, глаза Джеймса не последовали за падающим одеялом и все так же смотрели в ее глаза.

– А теперь сосчитай до десяти, – приказал он и, завороженная искорками, пляшущими в глубине его глаз, она стала считать. К тому времени, когда она закончила, дыхание у нее стало почти нормальным.

– Я никогда не предлагаю прыгать в пруд, не попробовав воду, – улыбался он ей. – Постепенный подход срабатывает лучше всего. – Тут он вздохнул, вспомнив о времени. – Нам пора идти. – Он встал, даже не взглянув на ее открытое для обозрения тело.

– Дай мне десять минут. – Слова ее сорвались, подобно приглушенному писку. – И не забудь закрыть газовую горелку! – прокричала она ему вслед.

В ванной Мэгги достала косметичку и причесалась. Достаточно было беглого взгляда, чтобы понять, что до нее здесь побывал Джеймс. Сырое полотенце аккуратно висело на вешалке, а его несессер с бритвенными принадлежностями лежал на мраморной стойке рядом с двойной раковиной.

Она осторожно прикоснулась к прекрасной коже несессера, легко скользнув кончиками пальцев по мягкой поверхности. Перед внутренним взором Мэгги возникло видение обнаженного до пояса Джеймса. Она представила, как напрягаются мускулы на его груди, когда он накладывает жирный слой крема, и белая пена оттеняет его темный подбородок.

Глаза ее слегка прикрылись, а губы сложились в мечтательную улыбку, когда воображение рисовало ей ровное скольжение мыльной пены. Пальцы ее сжимались, когда Мэгги представляла себе его небритый подбородок. В своем видении она была уже другой, искушенной Мэгги, услужливой Мэгги, уверенно вытирающей пальцами крем для бритья.

Дыхание ее участилось, дрожь пробежала по рукам, оставляя за собой гусиную кожу. Когда она в конце концов убрала бы всю пену с его лица, возможно, ее настроение стало бы еще более игривым. Губы ее раскрылись, и высунулся кончик языка, в то время как Мэгги представляла, куда она будет накладывать крем.

– Ты здесь, Мэгги? – Снисходительный голос настоящего Джеймса полностью развеял соблазнительную улыбку Джеймса из ее видений. Она отскочила, отдернув пальцы от его несессера, словно обожглась. Глаза ее широко раскрылись, она задохнулась от ужаса при мысли, что может быть захвачена врасплох со своими приличествующими подросткам мечтаниями.

Она оставила дверь в ванную незапертой, и Джеймс принес ей вторую чашечку кофе.

– Я очень старался. На этот раз положил половину столовой ложки кофе, – сказал он. – Это совершенно безвредно, я сделал так, чтобы ты не остерегалась пробовать это, словно воду из сточной канавы.

– Спасибо. – Мэгги держала дымящийся кофе прямо перед собой, стараясь, чтобы ее прикрытые шелком груди не были видны.

– Ты не заболела случайно? – Он коснулся ее розовой щеки тыльной стороной ладони, нахмурившись, почувствовав ее тепло.

– Нет-нет. Я никогда не болею. – Она поспешно сделала шаг назад, ибо прикосновение его теплых пальцев только усиливало румянец на ее лице. – Только я… – в отчаянии подыскивала она правдоподобную ложь. Она должна твердо сказать ему, что у нее были чувственные фантазии относительно его бритья! Статья в журнале, которую она читала на этой неделе, промелькнула в ее сознании, и она сказала: – Я занималась изометрическими упражнениями.

– Чем занималась? – Он смотрел на нее так, будто она лишилась чувств.

– Изометрическими упражнениями, – повторила она с решимостью куда большей, чем она ощущала на самом деле. – Это чтобы улучшить кровообращение. – Уголок его рта скривился в улыбке. Пока он небрежно, во всех подробностях рассматривал ее тело, по его глазам можно было понять, как высоко он ее оценивает.

Мэгги напряглась, заставляя себя спокойно стоять под его пристальным изучающим взглядом, в то время как каждый нерв ее тела буквально криком кричал, чтобы она бежала и скрылась от глаз, медлящих на упругих выпуклостях ее груди, перед тем как скользнуть вниз, чтобы рассмотреть ее стройные ноги.

Она почувствовала, с каким трудом удается ей сохранять спокойствие. Пальцы ее ног сжались, утопая в толще белого покрытия, и она стиснула зубы, чтобы не сорвались уже готовые прозвучать слова извинения. Ей не за что извиняться. Фигура у нее так же хороша, как и у прочих. Даже лучше, чем у многих, заверил ее разум. К счастью, Джеймс прекратил свое исследование.

– У тебя прелестное тело, Мэгги Хартфорд, и одним из наслаждений, что достанутся в дар твоему возлюбленному, будет право любоваться им. Но только не в рабочее время. Допивай свой кофе и поскорее одевайся, нам надо уходить. До участка Джонсона на машине ехать больше часа.

Мэгги с трудом передохнула, когда он ушел. Потом отхлебнула кофе и нахмурилась, почувствовав его запах. Джеймс был прав. На вкус это напоминало воду из сточной канавы. Но прямо сейчас ей нужен был стимулятор, и кофеин в чашке кофе был единственной подобной вещью у нее под рукой.

Она это сделала! Ей стало так легко, когда, после мысленного напряжения, она осознала это! Она в самом деле стояла вон там в нижнем белье, пока Джеймс разглядывал ее. Но с трудом, охваченная слепой страстью. Непрошеная мысль положила конец ее самовосхвалениям. Она нахмурилась, шагнув под душ. В то время, когда глаза Джеймса блуждали по ее телу, в них не было ни желания, ни самозабвения. Даже в манере, в какой он признался, что ему нравится то, что он видит, не было ничего от нетерпеливого влюбленного, стремящегося к постели вместе с предметом своего обожания. Тут было гораздо больше снисходительной приятельской поддержки ее пошатнувшейся уверенности в себе. Единственной страстью, которую он продемонстрировал, было желание поскорее начать работу, ради которой они прибыли в Денвер.

Так что же означал его отказ от занятий с ней любовью нынешним утром? Этот вопрос терзал ее смятенное сознание. Что, он в самом деле не интересуется ею с сексуальной стороны? Что, он уже отказался от собственного предложения посвятить ее во все тайны любви?

Мэгги вышла из-под душа и начала вытираться, стараясь не поддаваться огорчению, но неуверенность не покинула ее. Конечно, если Джеймс находит ее физически привлекательной, если он действительно хочет вступить с ней в любовную связь, он должен был бы сказать ей, что она восхитительна, но он слишком занят, чтобы заняться любовью прямо сейчас.

Перед ее внутренним взором возник образ Джеймса, просящего напомнить ему о занятиях любовью с ней тогда, когда у него будет побольше времени, и смех изгнал панику, леденящую сознание. Абсурдная мысль помогла ей восстановить душевное равновесие, и Мэгги стала уверенно надевать украшенное узором из цветов и побегов теплое нижнее белье.

Она смеялась над собой. Она же знала, что Джеймс всегда поглощен работой. Это же деловая поездка, напомнила она себе, и не время для романтических жестов с его стороны. Она должна считать себя счастливой, получив чашечку кофе, без торжественных заявлений, что любовь бессмертна. Она надела спортивные брюки из серой шерсти. Не дело оправдываться цветистыми декларациями, но спокойно… Она скользнула в белую с серым блузку и натянула изумрудно-зеленый кашемировый свитер.

Джеймс не из тех, кто произносит красивые речи, признала она. Он чересчур приземленный. Когда имеешь дело с Джеймсом, то выражения любви у него выливаются в очень практические формы. Например, он принес ей кофе и даже заварил чашку свежего кофе, раз первая ей не понравилась. Мэгги нахмурилась, доставая из сумочки гребешок. Она оставила свои мечты. Джеймс приносил ей кофе просто-напросто потому, что хотел поднять ее как можно быстрее.

– Пошевеливайся, – сказала она себе. – Сейчас забудь о Джеймсе как о возлюбленном и сосредоточься на нем как на боссе.

Десять минут спустя она запирала на замочек свой кейс. И тут зазвенел дверной колокольчик.

Удивляясь, почему Джеймс не откроет сам, Мэгги поспешила в гостиную. Беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы убедиться, что в комнате его нет. Было тем более удивительно, что Джеймс, вероятно выйдя за газетой, забыл ключ. Подобная рассеянность была на него не похожа. Так-то он занимается делом!

Мэгги распахнула дверь и вместо Джеймса обнаружила на пороге миниатюрную блондинку.

– Привет! – улыбнулась Мэгги ярко накрашенной женщине. Взбитые в искусном беспорядке завитые серебристые локоны обрамляли маленькое личико, где выделялась пара огромных зеленых глаз. «Краска плюс разорительно дорогой парикмахер», – цинично подумала Мэгги. Она смутилась, когда женщина ухмыльнулась, глядя на нее.

– Привет! – Блондинка прошла в квартиру, и Мэгги машинально последовала за ней. – Я Кэлли Симмс, от Джонсона.

– А, да. Нам говорили, что кого-нибудь пришлют с информацией. Присаживайтесь.

– Спасибо. – Кэлли украдкой оглядела комнату. Мэгги насторожилась.

– Что-то случилось, мисс Симмс?

– «Эм» – «эс», – поправила та Мэгги в неопределенных выражениях. – «Мисс» хуже, чем «миссис». Это как этикетка на тебе приклеена. Как вы думаете?

– Думаю я довольно часто, но не об этом. – Мэгги в ожидании смотрела на посетительницу.

– Вероятно, потому что вы старше. – Кэлли сказала это с абсолютным отсутствием злобы, поэтому Мэгги не сочла возможным воспринять ее слова как оскорбление.

– Вы должны рассказать… – бросила реплику совершенно невозмутимая Мэгги, рассчитав, что они с Кэлли примерно одного возраста. – Вы должны дать мне информацию относительно строительного участка. Я не хочу, чтобы вы делали это поспешно, но… – Она взглянула на часы.

– Я здесь не для того, чтобы разговаривать с вами. Я хочу видеть Джеймса Монтгомери. – Два последних слова прозвучали в столь почтительном тоне, что Мэгги прищурилась.

– Простите, мисс Симмс, но я его секретарша, и никто, я решительно уверяю, никто, – выразительно добавила она, едва только Кэлли открыла рот, – не приходит к Джеймсу, минуя меня.

– Я же сказала вам, что я от фирмы Джонсона.

– В каком качестве?

– Я архитектор. Я только что получила диплом в июне и вот застряла среди рутинных штатных сотрудников, чтобы как идиотка работать с карандашами и чертежной линейкой. – Она продемонстрировала явное неудовольствие. – Я составила тот предварительный отчет о лыжном курорте, ради которого вы сюда приехали.

– Ну и?.. – спросила Мэгги, когда Кэлли смолкла.

– Мой начальник думает, что я в состоянии помочь мистеру Монтгомери, знаете ли. – Кэлли светло улыбнулась. – Я должна вместе с ним детально изучить предварительный отчет, помочь ему при осмотре строительного участка, проделать с ним измерения, – закончила она легкомысленным тоном.

– Он уже прочел ваш отчет, а измерения делаю я, – сказала Мэгги, задыхаясь от страстного желания выпроводить приторную Кэлли до возвращения Джеймса. Никоим образом не собиралась Мэгги делить внимание Джеймса с другой женщиной, особенно с Кэлли.

– Но мой шеф считает, что это хорошая идея. – На личике Кэлли проступили упрямые складки.

– Меня не интересует, чья это была идея. Джеймс окончательно решил, с кем он будет работать.

– Вы архитектор?

– Нет, хотя после пяти лет, что я следовала по пятам за Джеймсом, я чувствую себя архитектором.

– Пять лет! – Глаза Кэлли вспыхнули. – И какой же он? То есть я имею в виду – какой он по-настоящему? Однажды я слушала его выступление и прочла все его книги по архитектуре.

Мэгги криво улыбнулась, выражение лица Кэлли говорило ей совершенно ясно, что молодая женщина была подвержена культу героев. Мэгги знала, что ничего нового, за исключением незначительных деталей, не сможет поведать ей. Возможно, что лучший способ излечить Кэлли – придерживаться банальностей. Несколько дней Джеймс пробудет в раздражении, и это накрепко удержит его от развития событий. Хотя этих дней может быть вполне достаточно, чтобы Кэлли влюбилась в него. Мэгги отбросила эту мысль.

– А как он в постели? – Кэлли задала вопрос так, словно спросила, какого цвета у него глаза.

– Прошу прощения! – возмутилась Мэгги, больше, пожалуй, потому, что к сегодняшнему дню ей бы следовало это знать, а она не знала.

– Или вы с ним не спали? – Зеленые глаза Кэлли сузились, когда она рассматривала классически совершенное лицо Мэгги. – Вы чертовски хороши. Настоящая красавица. – Мэгги залилась легким румянцем от бесстрастной оценки другой женщины. Румянец быстро исчез, едва только Кэлли продолжила: – Но я же говорю, что вы старше.

«Какое же нахальство», – подумала Мэгги, чувствуя, что теряет контроль над собой. Ее раздражали намеки этой сверхсексуально озабоченной девицы на то, что Джеймсу нравятся женщины без единого изъяна. Еще немного, и она выставит эту вампиршу, так будет лучше.

– Послушайте, мисс, – начала было Мэгги и замолчала. Ее внимание привлек звук поворачиваемого в замке ключа.

Это был Джеймс. Он принес сумку с едой.

– Вот, Мэгги, как тебе это? – Он передал ей сумку. Мэгги следила, как он поправил волосы, стряхивая прилипшие к ним снежинки. Некоторые уже растаяли, мерцая алмазами в волосах цвета черного дерева. Он сбросил кожаную куртку и направился к шкафу, чтобы ее повесить.

– Я прихватил несколько завтраков и банку простого растворимого кофе. Нужно только добавить воды, ладно?

Мэгги держала сумку, пока он вешал куртку. Он вопросительно посмотрел на нее. Мэгги кивнула, и только тогда он обратил внимание на Кэлли.

– Джеймс, это Кэлли Симмс из денверской конторы Джонсона. Кэлли, это Джеймс Монтгомери.

– Я архитектор, я сделала предварительный отчет. – Кэлли выскользнула из комнаты навстречу Джеймсу.

Мэгги смотрела на нее, разрываясь между искренней завистью к плавным движениям женщины и раздражением от того, каким вопиющим образом использовала Кэлли свои права на Джеймса. Это был не тот путь, по которому Мэгги когда-либо хотела пойти. Она столько лет провела, пытаясь ненавязчиво проявить себя. Сейчас она почувствовала раздражение от манеры приковывать к себе каждый мужской взгляд.

– Да, я прочел отчет. – Джеймс небрежно пожал маленькую ручку Кэлли, и Мэгги моментально вспомнила несколько неодобрительных критических комментариев, сделанных им относительно отчета.

Кэлли упорно добивалась своего.

– Я всегда хотела с вами встретиться. Я читала ваши книги и однажды слышала вашу речь.

– Вот этим-то я и занят все время, – сухо ответил он, а проницательный взгляд встретился со взглядом Мэгги поверх дерзких локонов Кэлли. – Не правда ли, Мэгги? – Глаза его сияли от смеха, и Мэгги уловила в его словах насмешку. Казалось, их мысли объединились и память у них стала общей.

– И не всегда в ладу с первоклассным юмором, – улыбнулась Мэгги, вновь ощутив излучаемую им интимность.

– Конечно же, гению позволяется случайно плохо пошутить. – Кэлли нахмурилась, глядя на Мэгги.

– Не поощряйте его, – уклончиво сказала Мэгги. – Если вы позволите, я приготовлю кофе.

– Разумеется, – ответила беззаботно Кэлли, оборачиваясь к Джеймсу. К явному ее разочарованию, у него не было намерения поддержать ее доверительную болтовню.

– Позови, когда будет готово, Мэгги, я хочу закончить с багажом и проверить свои заметки. – С отсутствующим выражением он кивнул Кэлли и исчез в спальне.

Через пять минут Мэгги приготовила кофе. Она поставила три дымящиеся чашечки на поднос рядом с тарелкой, куда положила купленные Джеймсом ароматные пирожные. Вздохнув с сожалением, она добавила упаковку кефира. Не стоило бы ей набирать лишних калорий, особенно сейчас, когда Джеймс в конце концов это заметит.

И все же Джеймс помнил, что она предпочитает кефир на завтрак; он даже купил тот кефир, который она особенно любила. Мысль об этом согрела ее.

Мэгги внесла поднос и увидела Кэлли в расстройстве, одиноко сидящую в гостиной. Она нетерпеливо барабанила пальцами по ручке белого кресла.

– Он совсем не такой, как я думала, – сказала она чуть сконфуженно.

– Реальность имеет обыкновение уподобляться ему. – Мэгги подавила насмешку над разочарованием женщины. – Кофе? – Мэгги вручила Кэлли чашечку и затем позвала: – Джеймс!

Он вышел из спальни с пачкой бумаг в руке.

– Кофе готов, – сказала ему Мэгги.

– Благодарю. – Он бросил бумаги на край стола и взял у нее дымящуюся чашку. К удивлению Мэгги, он обнял ее шею свободной рукой.

Мэгги похолодела. Она никогда даже не мечтала о том, что он позволит себе показать перед чужим человеком свою привязанность, свое господство. Она не знала, ради чего он это сделал. Единственным ясным фактом было то, что он играл на ее нервах.

Его указательный палец начал мягко поглаживать чувствительную впадинку за ее левым ухом. Его заботливость пронзила ее трепетом чистого наслаждения, но она жестко сдерживала себя под пристальным недоверчивым взглядом Кэлли. Даже если Мэгги и захотела бы ответить, она не знала, как это сделать. Ей хотелось растаять, обратиться в лужу под его ногами, что окончательно бы сработало на ее образ прожженной профессионалки. Надо не показывать виду, что она поддерживает развращенные манеры, и не позволить Джеймсу заподозрить, что легчайшее его прикосновение обращает ее в трепещущую, полную желания массу.

– Ты должен поесть, Джеймс. Ты, наверное, голоден. – Голос Мэгги был слегка охрипшим от тех чувств, которые она пыталась скрыть.

– Блестящая мысль. – Его пальцы чуть сжали шею Мэгги, заставив ее повернуть голову.

Мэгги неуверенно прищурилась – и задохнулась, когда его рот оказался напротив ее приоткрытых губ, напряженный, в теснейшей близости, в невозможности отпрянуть. Она попыталась в ответ на его дразнящий взгляд посмотреть на него спокойно – нелегкая задача, когда всем существом своим она ощущала нечто подобное тому, как если бы ей предстояло выпрыгнуть с пятого этажа.

– Я имела в виду… – Голос ее дрожал и обрывался. Обретя устойчивость, она продолжила: – Я подразумевала еду!

– Не хлебом единым жив человек, – благочестиво промолвил Джеймс.

Мэгги ощутила палящий жар, приливший к ее щекам. Ей хотелось придумать изящную реплику и в то же время жестко поставить его на место, но она уже не была уверена, что знает, где, собственно, это место. Они определенно вышли из ролей работодателя и служащей, но их новые отношения еще не стабилизировались. В то время как они еще не вступили в любовную связь, Джеймс, к ее удивлению, открыто демонстрирует собственную привязанность и собственную власть. Казалось, что у него нет ни малейших сомнений в своем праве объявить всему миру, что она для него нечто большее, чем просто секретарша.

– Пирожное, Кэлли? – Мэгги протянула тарелку сконфуженной женщине.

– Нет, что вы?! – Та отвернула нос. – Я никогда не ем ничего подобного. От этого артерии засоряются.

– Ну, не скажите. – Джеймс сложил два пирожных так, как складывают сандвичи, и оба они моментально исчезли за крепкими белыми зубами.

Мэгги успокоилась, она смотрела поверх кефира. Тактика Кэлли – пожирать Джеймса выпученными глазами – определенно не срабатывала.

– Ты все упаковала, Мэгги? – спросил ее Джеймс, когда она закончила завтрак. – Я хотел бы взять с собой багаж. Мы, вероятно, вернемся сюда вечером, но в это время года лучше быть готовым ко всяким неожиданностям.

– Вы хотите, чтобы я следовала за вами в моей машине или поехала в вашей? – Кэлли поставила свою пустую чашку на кофейный столик, улыбаясь ему ослепительной улыбкой.

– Нет, – смерил ее взглядом Джеймс.

– Нет – что?

– Нет – и все. Вы можете сказать своему шефу, что я высоко оценил его предложение мне помочь, но моя секретарша окажет мне поддержку во всех тех случаях, когда мне это будет необходимо.

– Но я же архитектор! – взвыла Кэлли.

– Уточним. Вы получили звание архитектора, – сказал ей Джеймс, – и однажды, когда вы научитесь проявлять дотошную основательность в проделываемой вами работе, сможете на самом деле стать архитектором. Составленный вами предварительный отчет вызывает недоверие к подготовке студентов в высшей школе. Для дипломированного архитектора это позор! – Джеймс со звоном отставил пустую чашку. – Я иду загружать автомобиль, Мэгги. Ты будешь готова через десять минут?

– Конечно. – Мэгги начала собирать чашки. Кэлли помогла ей отнести их на кухню и смотрела, как Мэгги моет посуду.

– Не очень-то он приветливый, – раздраженно сказала Кэлли.

– Но он абсолютно прав. – Мэгги почувствовала жалость к этой женщине, но не такую, чтобы лгать. – Я читала ваш отчет. Там такие провалы, что впору грузовику в них свалиться.

– Откуда вам это знать? – Кэлли метнула на нее короткий взгляд и поморщилась. – Извините, но я все просмотрела перед тем, как с ним встретиться, и вот… – Она говорила упавшим голосом. – Я просто не знаю, что случилось.

– Что случилось? Кэлли, Джеймс оценил ваш отчет по своим собственным меркам, не принимая во внимание ваши неоспоримые женские качества…

– Вы считаете, что я работаю по-дамски?

– Нет. – Мэгги вымыла последнюю чашку. – Я недостаточно хорошо знаю вас, чтобы сказать что-либо определенное. Просто я думаю, что если вы серьезно хотите стать архитектором, вы должны еще немного поработать. – Она вытерла руки. – Ну, ладно. Джеймс говорил о десяти минутах, они уже почти прошли. Он терпеть не может ждать.

– Я ухожу. – Кэлли улыбнулась. – Намек поняла.

Мэгги проводила ее к выходу, переполненная оптимизмом оттого, что смогла отстоять интересы Джеймса перед лицом самых блистательных усилий Кэлли. Она в спешке прошлась по квартире, проверяя водопроводные краны, газовые горелки и свет.

Когда она вернулась, Джеймс стоял в гостиной, держа в руке ее куртку.

– Зодчество выпроводило Мату Хари? – мельком глянул он в сторону выхода.

– Г-мм, – улыбнулась Мэгги. – Она не такая уж и плохая.

– В ней таится опасность! – возразил он. – Мне не хотелось бы иметь ее у себя в штате. Ладно, пошли.

Он подал ей куртку в своей обычной блестящей манере. Как только она оделась, Джеймс притянул ее к себе.

– Подожди. – Он смотрел на нее чуть сверху пронизывающим взглядом. – Любимым разрешаются маленькие вольности.

Он стал медленно тянуть вверх застежку-молнию, и его длинные пальцы, пока молния застегивалась, касались ее живота и груди.

Мэгги не могла вздохнуть от этого чарующего прикосновения. Взгляд ее не отрывался от блестящих черных волос на тыльных сторонах его ладоней, а ее встревоженное сознание не ощущало ничего, кроме легкого движения его пальцев.

– Чуть ослабим. – Его спокойный голос смягчил ее нервное напряжение. – Обрати внимание на это.

Когда молния была, наконец, застегнута, Джеймс взялся за нижнюю часть ее куртки и одернул. Его рука вновь коснулась мягкой выпуклости ее живота.

Во взгляде Мэгги сквозила слабость. Но она знала, что он не в состоянии ощутить напряжения ее мышц.

С одобряющей улыбкой посмотрел Джеймс ей в глаза, обняв за плечи и подталкивая к двери.

– Пойдем, Мэгги. Впереди у нас целый день.

Мэгги послушно пошла, оставив без внимания его замечания о «целом дне». Каждый день рядом с Джеймсом был целым днем. Это интуитивно заставляло ее о нем заботиться.

Когда она решилась позволить ему стать своим возлюбленным, она думала, что их физическое единение произойдет в спальне. Она не была готова к тому, что случайные ласки отразятся на работе, вызывая необходимость постоянно скрывать проявления ее чувств.

«Черт побери», – выругалась она про себя, выйдя за дверь впереди Джеймса. Казалось, что сложная, но вовсе не непосильная, обычная работа быстро становилась противной.

– Помоги, держи меня! Ох! – Мэгги вцепилась в ручку на дверце внутри кабины, когда автомобиль угодил в гигантскую рытвину, да так, что от удара кости захрустели.

– Проклятье! – выругался Джеймс, когда мотор в знак протеста против столь рыцарственного с ним обращения заглох. Он осторожно завел мотор, вывел автомобиль из рытвины и только потом обернулся к Мэгги.

– Не смотри на меня так, Джеймс. Я же не виновата. Дорожный знак указывал, что надо свернуть на эту дорогу, чтобы попасть к «Лыжному спуску».

– Дорога, дьявол! Здесь просто плутал бродяга!

Он посмотрел налево, и Мэгги взглянула туда же. За полосой разбитого тротуара в шесть футов шириной следовал пятидесятифутовый обрыв. Она глотнула воздуха и решительно осмотрелась. Чувство ответственности усиливается, когда знаешь, что если ошибешься на повороте, то можешь улететь в эффектном падении с горного склона.

– Так или иначе, возвращаться мы не можем. Комнаты ожидания поблизости нет, – добавила она со свойственным ей практицизмом.

Тихонько бормоча, Джеймс тронул машину с места и осторожно повел ее вперед. В нескольких сотнях ярдов далее был резкий поворот направо, и внезапно открывался вид на горный склон, где в сосновой роще приютилось полуразвалившееся строение. «Лыжный спуск», казалось, написан был одной бледно-молочной краской. Большая часть деревянного строения в этом климате приобрела монотонный серовато-бурый цвет, сочетаясь с той самой горой, что высилась над ним. Оконные рамы растрескались и ощетинились щепками, а широкий кусок черного кровельного покрытия хлопал на ветру. Длинная покосившаяся веранда проходила вдоль дома. У левой стороны строения снег был расчищен, чтобы приезжающие могли оставить там свои машины.

– Как, – Мэгги подобрала эпитет, – живописно.

– Живописно! – Джеймс, не веря себе, разглядывал шаткое строение. – Масса слов приходит на ум, но слова «живописный» среди них нет. Какого черта думал этот Джонсон? Почему он хочет объединить вот это вот с новыми техническими приспособлениями?

– Ладно. – Мэгги пыталась казаться беспристрастной. – Это на самом деле довольно оригинально сочетается с очертаниями скалистых гор вдали и пышными соснами вокруг. Если забыть о разбитой дороге.

– Дорогу, что ведет к этому чудовищному месту, как будто нарочно долбили. – Он мягко остановил машину на стоянке, затем, задумчиво изучая ветхое строение, забарабанил пальцами по рулю.

– А вдруг внутри не так уж и плохо, – предположила Мэгги. – Может быть, нужен просто небольшой ремонт.

– А скорее всего, тебе нужны очки! – Джеймс выключил мотор. – Бесполезно откладывать неизбежное. Давай-ка начнем. – Он вышел из машины и открыл дверцу Мэгги.

– Кажется, солнце светит здесь ярче, чем дома. – Она оценивающе оглядела горный склон.

– Точно, – неожиданно поддержал Джеймс. – Здесь мы на милю выше, чем в Денвере, если сравнивать с уровнем моря. Тамошняя атмосфера поглощает солнечный свет, а здесь очень легко загореть, – предупредил он Мэгги.

Он взял ее за руку и помог пройти к дому по тропинке, изрезанной рытвинами.

– Подожди здесь секундочку, Мэгги. – Джеймс осторожно поднялся по ступенькам и через шаткую веранду подошел к двери. – Отлично, можешь подниматься. Тут достаточно прочно.

Достаточно прочно, чтобы выдержать ее вес! Ужасное чувство несоответствия охватило Мэгги, перед тем как память вернула ее к прежним временам. Нет, Джеймс не хотел намекнуть, будто ее вес чересчур велик для этого пола. Он просто пытался проверить, выдержит ли гнилое дерево.

Он толчком распахнул разболтанную дверь и провел Мэгги в маленький коридор. Солнечные лучи, от света которых, казалось, было теплее, не попадали сюда, и внутри было очень холодно. И мрачно. Прокопченные стены выглядели неприветливо.

Джеймс позвонил в колокольчик у двери швейцара. Никто не отвечал, и он в нетерпении позвонил еще раз.

Наконец дверь, возле которой стоял письменный стол, отворилась, и низенький лысенький человек лет шестидесяти, просеменил мелкими шажками к ним навстречу. Мэгги смотрела на него во все глаза, не в силах поверить, что это и был хозяин гостиницы. Его достаточно объемный живот прикрывал выцветший фартук, повязанный поверх мешковатых штанов цвета хаки, а фланелевая рубашка в красно-черную клеточку была в отвратительных сальных пятнах.

– Доброе утро, мистер, маленькая леди. Я – Сайлс Карпентер, владелец. – Любезная улыбка озарила его розовое лицо, а водянистые голубые глаза просияли от удовольствия при виде гостей.

Мэгги улыбнулась в ответ, не в состоянии понять, чем вызвано его хорошее настроение.

– Вы здесь, чтобы покататься на лыжах?

– Нет, – возразил Джеймс. – Я здесь затем, чтобы осмотреть здание для Джонсона.

– Да? – Человечек нахмурился, глядя на Джеймса. – Вы тот архитектор, с запада, о котором он поминал?

– Да, там мы можем осматривать?

– Можете. – Сайлс радостно потирал ладони. – Посетителей не сказать, чтобы полно. Сейчас вы можете пройти везде, где захотите. И вы тоже, маленькая леди.

– Благодарю вас, – улыбнулась ему Мэгги. Это новое имя – «маленькая леди» – ей нравилось.