Гость

Дни стали заметно короче, и когда покрывало облаков — вот как сейчас, ранним вечером — закрывало небо, начинало казаться, что наступила глубокая ночь. Ну, может быть, на улице не так уж и темно, потому что искусственное освещение окутывало город, словно желтым коконом. Тем не менее, подумала Мета, темнота кажется угрожающей. Она приоткрыла окно в кухне, и осенний воздух проникал сквозь легкую ткань ее туники и гладил ее по рукам. Она радовалась тому, что сегодня больше не придется выходить.

Эхо искусственного смеха Евы оторвало ее от размышлений, и она поспешно закрыла окно. Обернувшись к подносу, нагруженному салатницами и креманками, она заметила Карла, который, стоя в дверном проеме, беззастенчиво ее разглядывал.

— Ты очень хорошо выглядишь сегодня вечером, — заявил он с серьезным лицом, словно речь шла не о комплименте, а о признании с далеко идущими последствиями.

В последний момент Мете удалось подавить милую улыбку, автоматически появлявшуюся на губах, когда ей делали подобные комплименты. Ей даже показалось, что ее тело придерживается мнения, что в этой ситуации женщина должна слегка покраснеть и захлопать ресницами.

На самом же деле ее раздражал жадный взгляд, которым смотрел на нее Карл.

— Большое спасибо, — резко ответила она и занялась салатницами, расположение которых на подносе все еще не было идеальным.

Еще не так давно Мета каждое утро стояла перед зеркалом и раздумывала, что надеть, чтобы он уделил ей столько внимания. Но сегодня вечером она, напротив, перед самым приходом гостей сменила повседневную рабочую одежду на вышитую тунику, которая вообще-то была слегка коротковата. И поскольку уже не оставалось времени на настоящую прическу, она просто подняла волосы и закрепила их гребешками. В конце концов, ей пришлось после прихода из галереи самой готовить ужин, а вклад Карла заключался исключительно в приглашении гостей. Он появился с большим опозданием, с роскошным букетом роз и жалобами на то, что в последние дни был очень загружен работой. Все это было как нельзя более кстати, потому что, с одной стороны, Мета, несмотря на обещание постараться наладить дружеские отношения, испытывала некоторое нежелание находиться рядом с Карлом. С другой стороны, постоянная занятость этим вечером отвлекала ее от того, чтобы прислушиваться к мобильному телефону.

В понедельник Давид оставил на голосовой почте сообщение, что свяжется с ней на днях, потому что ему нужно кое-что уладить. Его голос звучал несколько смущенно, словно ему было неприятно звонить ей. При мысли о том, что Давид чувствует себя обязанным звонить, каждый квадратный сантиметр кожи Меты болезненно сжался. Но, отойдя в переулок и зажав папку с документами между колен, еще трижды прослушав сообщение, она пришла к выводу, что он просто не любит голосовую почту. Вполне вероятно, он терпеть не может телефонов, что объясняло также отсутствие оного у него. Окрыленная этими мыслями, она вошла в ближайший винный магазин, чтобы сделать заказ на завтрашний вечер.

Вопреки своему обыкновению, она оставляла телефон включенным даже во время важных деловых встреч, чтобы сразу принять следующий звонок Давида. Впрочем, он больше не предпринимал попыток связаться с ней. Хотя сегодня была только среда, нервозность ее все возрастала. Поэтому Мете трудно было реагировать на Карла, который подошел слишком близко, чтобы заглянуть ей за плечо, хотя бы с малейшим намеком на шарм. Мета чувствовала запах его одеколона после бритья, ноту свежескошенной травы. Приятный, но ничего особенного.

— Ты помнишь, где мы нашли эту кобальтовую тарелку для риса с узором вишневого цвета? — мягко спросил Карл, указывая на салатницы, наполненные соусами из авокадо, сальса и карри. — Мы позаимствовали на выходные старый спортивный «кабрио» у Карол и отправились за город. И ехали, пока не отпала выхлопная труба. Целый день, при прекрасной солнечной погоде, мы проторчали в захолустье, где только и было, что магазинчик со всякой всячиной. Просто невероятно, какие удивительные вещи можно было там найти. А потом мы, пропыленные, но очень довольные, сидели в ресторане быстрого питания. Я только что вспомнил об этом.

— Да, — сказала Мета. — То был хороший денек.

Внезапно она ощутила укол совести, которая нашептывала, что она была не права, рассматривая свое отношение к Карлу в последние недели только в свете его похождений и завышенных требований. Она совершенно забыла о том, что Карл мог делать необыкновенные вещи. У него было удивительное чутье на то, что хорошо, и он мог целиком отдаться моменту. По крайней мере, если все компоненты идеально совпадали, тут же добавил ядовитый внутренний голос. Слово «идеально» было для Карла ужасно важным.

Когда Карл осторожно положил руку на ее плечо, Мета поспешно схватила поднос и одарила его приветливой улыбкой, правда, чуть кривой.

— Возьми две бутылки шампанского из холодильника. Похоже, Еве нужен еще бокал, чтобы ее смех звучал хоть немножечко искреннее.

Во взгляде Карла появилась обиженная нотка, которой раньше Мете видеть не доводилось. Она на миг застыла в растерянности, прежде чем вернуться в просторную гостиную, где Ева как раз хохотала над анекдотом, рассказанным стоящим посреди гостиной Ринцо. Эта женщина была бы великолепной актрисой, подумала Мета и остановилась в дверном проеме, разделявшем столовую и гостиную.

Не то чтобы Ринцо нужна была поддержка: он был сама уверенность во плоти и обладал твердым убеждением, что все внимание принадлежит ему по праву рождения. И этому не мог помешать даже невысокий рост. Более того, он подчеркивал свое кругленькое тело узкими костюмами, остроносыми модельными туфлями и — при виде этого Мета каждый раз с трудом сдерживала улыбку — вышитыми носовыми платками ярких расцветок. Следовало признать, впрочем, что он действительно великолепно создавал театр одного актера — по крайней мере, сам готов был сидеть часами, старательно ему кивая. Однако наряду с шармом и беспокойным характером, заставлявшим его бросаться от одной идеи к другой, Ринцо обладал холодным, расчетливым умом. Он мог разыгрывать из себя простака, но Мета слишком хорошо знала, что за каждой похвалой и кажущимися безобидными намеками крылась задняя мысль. Ринцо был просто директором цирка и крепко держал в кулаке любителей искусства и тех, кто готов был за него платить. Сейчас Ринцо обмахивался платком фисташкового цвета.

После ужина, который Мета заказала во французском ресторане на углу — блюда собственного приготовления принимались с неохотой, — все перебрались в гостиную. На первый взгляд — смешанная группа разных стилей одежды и фигур. Здесь был одетый в сшитый на заказ костюм адвокат Асам, в приспущенном галстуке развалившийся на диване и рассуждавший о только что полученном в наследство хрустале прошлого века. Рядом сидела его жена Мари, которая смеялась над истерично-тщеславными родителями в детском саду, куда ходила ее дочь, причем складывалось впечатление, что она рассказывает о себе. Сью, завернутая в узкое шелковое платье, напоминала канарейку и за столом лишь чуть поклевала еду, так что Мете, исключительно из-за угрызений совести, пришлось тоже проигнорировать свою тарелку. Мысль о заметно округлившихся за последние недели бедрах и так донимала ее. Она определенно проводила слишком много времени в обществе окруженной всякими вкусностями Рахель. А еще здесь была Эмма, из-за своей юности и слишком большого винтажного платья казавшаяся за столом инородным телом.

Первое впечатление часто обманчиво: собравшихся в стильно обустроенной гостиной Меты людей объединяло намного больше, чем разделяло. Похожие семьи и образование, общие друзья, любовь к одним и тем же летним резиденциям и городским кварталам. Вероятно, они будут даже одинаково называть своих детей, полагая, что выбрали очень удачное и редкое имя. В конце концов, все они тщательно следят за тем, чтобы при первой же возможности выставить напоказ свою уникальность.

Один соблазнительный миг Мета предавалась мечтам о том, как нажмет на скрытый рычаг, в полу откроется люк и весь этот старательно болтающий народ исчезнет. И тогда она сможет рухнуть на диван и безо всяких ограничений наслаждаться соусом из авокадо. В этом видении ей, правда, не хватало кого-то, кто будет гладить ее по спине и источать чудесно-мужественный аромат.

Прежде чем Мета успела представить себе дальнейшее, ее легонько толкнули. Карл, который нес две открытые бутылки шампанского, проходя мимо, не удостоил ее даже взглядом. Мета последовала за ним.

Эмма, стоявшая с сигаретой у стены, одарила ее насмешливой улыбкой.

— Что с твоим лицом, Мета? Крекеры оказались не той марки или Карл слишком быстро справился?

Ева, которая и так была в ударе, тут же расхохоталась над этим двусмысленным замечанием, одновременно буквально сканируя лицо Меты в поисках предательских признаков того, что в словах Эммы есть доля правды. Ну, подумала Мета, с вежливой улыбкой ставя поднос на один из столиков, чтобы Еву было легче переносить, нужен не бокал шампанского, а хороший удар бутылкой по затылку.

— Я никак не могу отделаться от ощущения, что тебе доставляет какое-то извращенное удовольствие конфузить меня. Может быть, все дело в комплексе младшей сестры? В остальном ведь ты такая классная девчонка!

Мета набрала пригоршню арахиса и села на табурет для ног, игнорируя свободное место рядом с Карлом.

На мгновение повисла напряженная тишина — очевидно, ответный маневр получился слишком личным. Кроме того, такое было несвойственно обычно сдержанной Мете. Однако Эмме, похоже, было все равно. Она утопила дымящуюся сигарету в наполненном до половины бокале вина и села рядом с Карлом, причем платье опасно сползло с ее плеча.

— Лучше уж классная, чем капризная! — легкомысленным тоном заявила она. И обернулась к Карлу: — Я тоже хочу бокал шампанского, кроме него здесь ничегошеньки не вставляет.

Карл покачал головой, словно с трудом перенося подобную свободу в выражениях, тем не менее протянул ей бокал и налил шампанского.

Мета уже пыталась предложить Эмме развлекаться где-нибудь в другом месте, если здесь ей неинтересно. Ощущая на языке солоноватый привкус арахиса, она призналась себе, что вечер действительно получился скучным. И словно желая подчеркнуть это, Асам начал рассказывать о своих поисках студии фитнеса, где была бы в придачу еще и парковка.

Мета тоскливо разглядывала бокал вина, но потом взяла себя в руки. Весь вечер Карл бдительно следил, сколько она употребляет алкоголя, словно в поисках доказательств того, что без его крепкого плеча она бредет по жизни спотыкаясь. Теперь Мета взвешивала, что хуже: если Карл примет ее за отчаявшуюся алкоголичку или если ей придется оставаться трезвой на протяжении всего вечера?

Да что с ней случилось? Хотя подобное общество никогда не вызывало у нее восхищения, она всегда воспринимала как должное, что такие вечера являются неотъемлемым атрибутом ее стиля. Впрочем, ей гораздо больше нравилось сидеть на диване Рахель и болтать с ней о жизни. Может быть, стоит выбирать друзей не по внешним признакам, мрачно подумала Мета. Тем временем Ринцо снова взял в свои руки упущенную было нить разговора, поскольку решил, что голос Асама звучит уже достаточно долго.

— Твое восприятие закостенело, хороший мой, потому что ты с раннего утра и до позднего вечера окружаешь себя только коллегами-адвокатами и этими ужасными клиентами, — пояснил он, запивая крекер шампанским. — Не пойми меня превратно, но наследственное право… Оно не в состоянии заставить сверкать творческую сторону человека. Вот посмотри на меня: мой хлеб насущный — общение с людьми творческими, людьми, которые привыкли рассматривать все с иной точки зрения. Это выдвигает серьезные требования, заставляет жить в движении. А ты застываешь, вот в чем твоя проблема. Что тебе нужно, так это разнообразие. Оно творит чудеса.

— И это говорит человек, за двадцать лет ни разу не покидавший города, — сказала Мета и испугалась собственной решительности.

Однако Ринцо оказался невосприимчивым к разоблачениям такого рода.

— А зачем мне это? Этот город идеален, здесь можно найти абсолютно все. Так зачем мне уходить, если интересные люди буквально притягиваются сюда?

— Возможно, ты прав, Ринцо. — Хотя Мета понимала, что ступает на тонкий лед, но остановиться уже не могла. — Ты всегда знаешь, что именно увлекает. Вдобавок все, что тебя интересует, происходит здесь, на твоей арене. А если бы ты поехал куда-нибудь, то встречал бы только одинаковых людей — потому что всех остальных ты просто затмишь.

— Мы раздражены, моя дорогая? — зажмурившись, спросил Ринцо, и в этот миг он мог быть кем угодно, а не только исполненным вдохновения директором цирка.

Раздался звонок в дверь, но прежде чем Мета успела воспользоваться шансом уклониться от надвигающейся ссоры, Сью, нервно рассмеявшись, вскочила.

— Я пойду. Это наверняка фруктовый салат, который забыли доставить из «Ле Фрог», — сказала она и умчалась, словно это была последняя возможность сбежать от надвигающегося пожара.

Ринцо, на которого не произвела впечатления такая прозаичная вещь, как звонок в дверь, провел рукой по своим тоненьким усикам.

— Я понимаю, что ситуация в последнее время складывается несколько напряженная, — сказал он, бросив мимолетный взгляд на Карла, и тон его стал ровнее, словно он давал добрый совет. — Но тебе следовало бы разобраться с этим, вместо того чтобы ставить все под сомнение. Ты заметно черствеешь, потому что не в состоянии подойти к происходящему творчески. Ты переносишь неудачи на другие сферы своей жизни, поскольку пришла к выводу, что менять нужно что-то именно там. Поверь мне, от этого все станет только хуже.

Мгновение Мета удивленно моргала, пытаясь понять, что скрывается за спонтанной на первый взгляд речью Ринцо.

— Ты что, сердишься, что я приняла ту художницу и даже продала ее работы?

Откуда-то сбоку раздалось презрительное фырканье: Ева не могла ни секунды выносить критику своего господина и повелителя. И как бы Ринцо ни любил выступать, на этот раз он отдал защиту себя любимого в чужие руки.

— Я не хочу снова говорить о том, что могут сделать с репутацией галереи те провинциальные шедевры, которые ты раскопала. Твое поведение является скорее выражением прогрессирующего кризиса среднего возраста. Ты не можешь удержать своего партнера. Работа, которая идеально соответствует твоим способностям, тебя уже не удовлетворяет. Ты обижаешь людей, с которыми дружила годами и которые желают тебе только добра. Кроме того, ты сильно поправилась, а это явный признак, что что-то не так. — Ева с наигранной грустью покачала головой и посмотрела на Карла, с таким интересом наблюдавшего за перебранкой, что ему даже не удалось сделать вид, что он уязвлен. — Карл, тебе стоило бы подвести наконец черту под всем этим безобразием. Пожалуйста, возьми Мету назад, хорошо?

Мета растерялась. Ничего не понимая, она наблюдала за тем, как Карл опускает взгляд, стараясь скрыть довольную улыбку. Вероятно, он тоже пришел к выводу, что сейчас самое время как следует унизить строптивую подругу, чтобы в дальнейшем она вела себя как можно лучше.

Прежде чем Мета обрела дар речи, раздался звонкий смех Эммы.

— Чушь какая! — выдавила она и снова затряслась от смеха.

Мета хотела было поддержать ее, когда раздался стальной, вышколенный аукционом голос Сью:

— Здесь… гость.

Последнее слово прозвучало скорее как вопрос.

В шаге от Сью стоял Давид. Ужасно выглядевший Давид в покрытой пятнами куртке с капюшоном и рваных джинсах. Волосы всклокочены, под глазами глубокие тени, неестественно подчеркивавшие синеву радужки. Темная трехдневная щетина придавала ему какой-то дикий вид.

Мета с ужасом заметила несколько синяков, отчетливо проступивших на загорелой коже. Мари наклонилась вперед, чтобы лучше видеть, и ее озадаченная физиономия говорила о том, что от ее взгляда они тоже не укрылись. Все общество замерло от любопытства.

Давид переносил изучающие, слегка растерянные взгляды без заметного волнения. Он стоял сгорбившись, словно испытывая глубокую опустошенность, делавшую его неуязвимым для всех остальных чувств. Его глаза только усиливали это впечатление, потому что неважно, насколько сильно они сияли, — царила в них невыносимая пустота.

Боже мой, что случилось? — пронеслось в голове у Меты. Она вскочила и бросилась к Давиду, который, казалось, увидел ее только тогда, когда она остановилась прямо перед ним. Сью поспешила вернуться к остальным.

Давид несколько раз с усилием сглотнул и сказал:

— Нехорошо, что я так запросто заявился. — Он неуверенно поднял руку, и на миг Мете показалось, что он хочет коснуться ее лица. Но он этого не сделал. — Лучше я пойду.

Она хотела возразить, сказать, как рада видеть его. Но что-то изменилось в Давиде с тех пор, как они виделись в последний раз, и она смогла только слабо покачать головой. В этой комнате он казался единственной реально существующей личностью, от него исходила сила, магическим образом притягивавшая Мету. С большим трудом ей удавалось сохранять спокойствие и не броситься к нему.

Ринцо воспользовался всеобщим молчанием.

— Один из открытых тобой художников?

Вопрос был излишним, однако в нем крылась смутная надежда, что молодой человек окажется более утонченным, чем выглядел на первый взгляд.

— Голодный?

Он положил руку на плечо Давида. Но тот искоса взглянул на него, и Ринцо убрал руку с такой скоростью, словно его что-то укусило. На его лице появилось выражение столь непривычного для него неудовольствия, и он отступил на шаг.

— Давид, на тебя напали?

Собственный голос показался Мете глухим. Ей очень хотелось, чтобы все поднялись и немедленно ушли, но никто не хотел оказать ей такую услугу. Этот избитый молодой человек своим появлением спас вечер, и если все пойдет хорошо, то даже несколько недель спустя у них будет тема для разговора.

Давид на миг прикрыл глаза, словно пытался сосредоточиться и ответить. Но его пустой взгляд сказал Мете, что он не может придумать ничего безобидного, чтобы успокоить всех. И она с удивлением поняла, что именно на это и надеялась.

— Не совсем напали, но что-то в этом роде. В ближайшее время мне не стоит показываться у себя на квартире. Честно говоря, я бы предпочел вообще больше не появляться в том квартале.

Хотя Давид, что вполне соответствовало его стилю, говорил тихо, направлявшийся к ним Карл, очевидно, все понял.

— Если на вас напали, следует немедленно обратиться в полицию.

Карл держался неестественно прямо, словно хотел быть одного роста с ним. Но хотя Давид и стоял ссутулившись, он был выше Карла на добрых полголовы. Карл мог бы целиком укрыться в его тени. Вероятно, это обстоятельство усиливало его неприязнь к нежданному гостю, потому что когда он продолжил говорить, голос его стал на тон ниже.

— Кроме того, если вы полагаете, что находитесь в опасности, это была не очень хорошая идея — появляться здесь, у Меты. Ненароком тот, кто с вами дрался, окажется перед дверью.

Мгновение Давид рассматривал Карла, а когда заговорил, то выглядел так, словно ему стоит некоторых усилий вообще давать ответ этому очевидно раздраженному мужчине.

— Это вряд ли произойдет. Квартира Меты находится за пределами их территории.

Карл нахмурился и попытался презрительно улыбнуться, но это получилось у него не очень уверенно.

— Территория? Что за чушь! Может быть, сегодня утром вы забыли принять лекарство?

Ринцо, на удивление долго молчавший, вмешался в разговор. Впрочем, взгляд Давида продолжал удерживать его на расстоянии.

— Территория — это что-то вроде бандитского сленга, не правда ли? А я и не знал, что у нас в городе есть банды. Может быть, на дне. Вам нравится граффити?

Поскольку ситуация постепенно становилась неоднозначной, Мета вышла из оцепенения, в которое ее повергло появление Давида. Хотя он все еще был словно оглушен, и даже та салонная чушь, которую от нервозности выдал Ринцо, не пробилась к нему. Но она боялась, что он может повернуться и уйти, если она как можно скорее не предложит ему остаться. А хочу ли я вообще, чтобы он остался? — спросила она себя и заколебалась.

Но тут Давид поднял руку, чтобы погладить ее по спине, и Мета отбросила все сомнения. То, как он двигался — сдержанно, но грациозно, — сделало так, что ее губы зашевелились словно сами собой:

— Снимай куртку и оставайся с нами.

Какой-то ужасный миг Давид не реагировал на ее слова. Она уже начала бояться, что заговорила слишком поздно, когда он вдруг расстегнул змейку и стянул с себя куртку. В этот миг Мета пожалела о своих словах. Его светло-серая футболка была не только разорвана, но и насчитывала немало коричневых пятен. Некоторые из них — мелкие, словно искры, другие — крупные. Впереди она была чем-то испачкана. Что-то вязкое настолько пропитало ткань, что она топорщилась. Инстинкт шептал Мете, что от футболки исходит тяжелый запах, который, вероятно, напомнил бы ей медь, если бы Давид не был окружен своим чудесным ароматом. Взгляд на джинсы не выявил новых пятен, но это могло зависеть исключительно от того, что они были темного цвета.

Похоже, Карлу пришли в голову те же мысли, потому что он побледнел. Мета сжала зубы настолько, что ощутила давление в затылке. Судя по тому, как выглядели эти пятна, кровь у Давида шла не только носом.

Он не заметил их оцепенения, потому что с силой тер опухшие от усталости глаза. На предплечье его красовалась рана от укуса, покрытая запекшейся кровью. Только потом он обвел взглядом общество, прятавшееся за спиной Меты. На него смотрело пять беззастенчиво-любопытных пар глаз.

И тут волк в Давиде заворчал. Это было низкое ворчание, не имевшее ничего общего с угрожающим рыком настоящего волка. Это был не тот звук, который доносится до барабанных перепонок. Нет, у него было более жуткое происхождение. Он скрывался прямо за стволом мозга и пробуждал древние рефлексы бегства, которые не умирали в современном обществе. Никто не мог защититься от этой угрозы. Мгновением позже все сбились в кучу, и каждый норовил спрятаться за спиной соседа. Впрочем, никто не решался пройти в прихожую мимо Давида. Каким бы сильным ни было желание оказаться в безопасности, лишний раз провоцировать хищника не хотелось никому.

И только у Меты был иммунитет к этой угрозе, она ее даже не распознала. В ее восприятии в рычании было что-то безутешное, скорее похожее на глубокое отчаяние. И это чувство было настолько сильным, что Мета не знала, как отреагировать. Она испытала потребность утешить Давида. Нежного жеста будет недостаточно, но все в ней стремилось помочь ему. Только как это сделать, Мета не знала.

Наконец Ева, лицо которой было искажено ужасом, отделилась от группы, прошмыгнула мимо неподвижного Давида и спряталась за Ринцо, рассматривавшего молодого человека как крайне интересный объект. Тем временем Карл взял себя в руки и схватил Мету за локоть, чтобы оттащить ее от этого страшного существа. Только тогда Давид сбросил с себя оцепенение и расправил плечи. Глаза его уставились на руку Карла, и в них вспыхнуло что-то, по силе превосходившее странное рычание.

Мета прекрасно понимала, что если она срочно что-то не предпримет, угрозой дело не ограничится.

— Давид, — сказала она таким твердым голосом, что сама испугалась. — Там моя спальня. Иди туда, ложись и поспи. А я пока попрощаюсь с гостями.

Не дожидаясь ответа, она повернулась к Карлу и осторожно убрала его руку. Потом подтолкнула его к Ринцо и Еве.

Какое-то мгновение Давид стоял в растерянности, потом повернулся и направился в комнату, на которую указала Мета. Когда он закрыл за собой дверь, Асам издал нервный смешок.

— А ведь он непредсказуем, а?

— С ним приключилось что-то ужасное. Да вы и сами должны были это заметить.

К несчастью, уверенность так же быстро исчезла из голоса Меты, как и появилась. Теперь она чувствовала только усталость и опустошенность. А еще ей хотелось, чтобы вся компания без разговоров удалилась.

— Этот парень рычал на нас!

— Да брось, Асан! Давид просто хотел вас позлить, потому что вы таращились на него, словно на диковинного зверя.

— Чем он и является, — подала с дивана голос Эмма, наливая себе еще шампанского.

С бокалом в руке она подошла к остальным, и на лице у нее была радость от такого неожиданного поворота событий. Очевидно, угроза Давида больше развеселила ее, чем напугала. Она слизнула пену с ладони и сказала:

— Ты ничего не имеешь против того, чтобы я произвела вылазку в спальню и проверила, рычит ли твой гость, когда ему почесывают животик?

Но когда она попыталась пройти мимо сестры, та крепко схватила ее за руку. Эмма возмущенно вскрикнула, но Мета не отпускала.

— На сегодня с меня хватит твоего бесстыдства! — с нажимом сказала она.

— Не хочешь поделиться по-сестрински?

Эмма невинно похлопала накладными ресницами, но бокал с шампанским все-таки поставила. Реакция Меты произвела на нее более сильное впечатление, чем она готова была себе признаться.

Мета совсем уже собралась произнести подходящую реплику, когда Ева, задумчиво сведя брови, сказала:

— Я знаю, кто это. Это тот наглый тип из галереи, который намалевал для тебя в качестве подарка собственную эрекцию. Один из твоих собственных художников. — Слово «художники» она произнесла так, будто это было что-то отвратительное. — Вы что же, запланировали это появление? Что-то вроде перформанса?

Ринцо восхищенно уставился на нее, но Мета покачала головой. В следующий миг она готова была убить себя за это, потому что сама отмела возможность элегантной отговорки.

— Если он не художник, то кто же? — спросил Карл таким громким голосом, что Мета испугалась, что Давид сейчас появится в гостиной, разбуженный яростью, сквозившей в этом вопросе.

— Давид… Он…

Она пыталась ответить, но у нее ничего не вышло. Она чувствовала на себе взгляды остальных и догадывалась, что творится у них в головах. Что же делать? Ложь просто не хотела срываться с губ, для этого она была слишком неравнодушна к Давиду, но молчание остальные умели расценивать правильно.

Карл презрительно фыркнул.

— О'кей, это кое-что объясняет. Всеми этими разговорами о никчемности наших отношений ты просто-напросто водила меня за нос. Ты спариваешься с этим жеребцом, в то время как я ломаю себе голову, как тебя вернуть. Ты решила отомстить, не так ли? Хочешь доказать мне, что все еще желанна? Поэтому он такой молодой?

Мета чувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. Она не ожидала от Карла такой низости, хотя и знала о его самоуверенности. Но злорадство, которое она увидела на лицах других, упрощало принятие решения.

— Давид — спокойный и в то же время восхитительный мужчина. То, что сегодня ночью я не прогоняю его, поскольку он ранен и растерян, зависит, конечно, не только от его умения как любовника.

— Твой Давид — забрызганный кровью рычащий безумец. И я не валялся у тебя в ногах из-за того, что имел отношения с Резе Альтенберг. При этом у Резе, в отличие от этого парня, есть стиль. По крайней мере, она в состоянии следовать нормам приличия. Или ты находишь особую прелесть в том, что этот Давид ведет себя как зверь?

Пока Карл говорил, Мета в ярости смотрела на него, почти готовая к тому, что на прощание он плюнет на пол. В это мгновение она окончательно порвала с человеком, о котором думала, что он на ее стороне. И весь этот спектакль, который устроили сегодня вечером ее якобы друзья, был ей противен. Вопреки многолетней привычке Мета сбросила маску вежливости и продемонстрировала свое презрение, отвечая на взгляд Карла.

Очевидно, он ждал иной реакции.

— Объяснений не будет?

— Нет. Я хочу, чтобы ты ушел. Я тебя знать больше не желаю.

Карл опустил голову, направился к гардеробу и взял пальто. В дверях он задержался. Остальные торопливо попрощались с Метой и последовали за ним. И только Эмма, казалось, никак не могла решиться уйти. Она оценивающе посмотрела на сестру и взяла Карла под руку, чего тот даже не заметил.

— Может быть, позже я пожалею о том, что сейчас скажу, — начал Карл, и губы его дрогнули. — Позвони мне, когда набесишься с этим парнем. И тогда посмотрим.

Мета, скрестив руки на груди, еще долго стояла после того, как закрылась дверь за Ринцо, который с любопытством ее разглядывал. Вероятно, он сказал бы что-нибудь, если бы Ева с присущей ей решительностью его не утащила. Мета нервничала, не зная, что думать и делать дальше. Намеренно вызванный конфликт требовал разрядки. Мету охватила тоска, но она знала, что избавление от нее совсем близко: мысль о теплой, приятно пахнущей коже Давида заставила забыть о ссоре. Она представила, как прижимается к нему и просто лежит рядом, пока тоже не уснет.

Прежде чем разум успел нашептать ей что-то, что заставило бы ее усомниться в правильности своего поступка, она вошла в спальню. В комнате было темно, но Мета без проблем нашла дорогу к кровати — аромат пудры и роз чудесным образом смешался с запахом Давида. Ее пальцы нащупали кнопку ночника. Мета на миг задумалась, но все-таки нажала ее. В полумраке Давид лежал поверх одеяла. Очевидно, он успел только разуться, прежде чем, зарывшись лицом в подушку, погрузиться в сон.

Мета бесшумно сняла тунику и белье, надела ночную сорочку и с улыбкой исчезла в ванной.

Чуть позже она стояла около кровати, раздумывая, что удерживает ее от того, чтобы лечь рядом с Давидом. В конце концов все стало ясно: на нем все еще оставалась залитая кровью футболка, на которой со спины видны были только коричневатые потеки. Мета не могла заставить себя прикоснуться к ней, словно там было что-то грязное, что передастся и ей, если она подойдет слишком близко. Она осторожно забралась на постель и попыталась кончиками пальцев стянуть футболку, но Давид оказался чересчур тяжелым.

Пока Мета думала, что же делать, он внезапно вздрогнул и возмущенно произнес:

— Отстань!

При этом он схватил себя за шею, словно что-то держало его там. Мета тут же отдернула руки. Ей показалось, что что-то странное коснулось ее, отчего волоски на руках встали дыбом. Давид медленно сел и заморгал.

— Я не тебя имел в виду, — сонным голосом сказал он и потер глаза, словно с трудом заставлял себя держать их открытыми.

Мете очень хотелось переспросить, кого же он имел в виду. Но судя по Давиду, он готов был снова провалиться в сон, поэтому она поспешно сказала:

— Может, снимешь футболку?

Негромко заворчав, Давид стянул ее через голову, и Мета увидела лиловые кровоподтеки на ребрах и плечах, черные следы от пальцев на руке. Давид устало улыбнулся ей, и Мета отбросила бесчисленное множество вопросов в сторону. Едва он лег на спину, как она устроилась под боком и положила голову ему на грудь, следя за тем, чтобы не коснуться кровоподтека под ключицей.

— Доброй ночи, — тихо сказала она, но Давид уже снова уснул.