Пути к бегству

Мотор коротко взревел, автомобиль дернулся вперед, но уже в следующий миг остановился, словно окончательно обессилев.

Леа в отчаянии убрала руки с руля и провела дрожащими пальцами по губам. Ей потребовалась секунда на то, чтобы собраться, затем ее пальцы снова нащупали зажигание. Мотор едва слышно заурчал, и она осторожно выжала сцепление, очень-очень осторожно, чтобы снова не пропустить нужный момент. Но вся ее сосредоточенность оказалась напрасной: автомобиль снова не послушался, а возвышающаяся впереди бетонная стена угрожающе приблизилась.

На соседнем сиденье измученно застонал Адам. Хотя выглядел он совершенно разбитым, Леа была абсолютно уверена в том, что он стонет из-за чертовой машины, а вовсе не от боли.

Адам сидел рядом с ней в полубессознательном состоянии, пачкая обтянутые телячьей кожей сиденья кровью, хлещущей ручьями. Голова его была запрокинута, из слегка приоткрытого рта вырывалось прерывистое дыхание. Волосы Адама частично слиплись на затылке, частично были всклокочены. Леа очень хотелось пригладить их.

Не все пули, одна за другой выпущенные Макавити, попали в тело Адама. Но достаточно их угодило в голову и в грудь, чтобы он рухнул без сознания.

Леа все еще вздрагивала при мысли о пережитом.

Едва отгремели выстрелы, Леа перетащила верхнюю часть туловища Адама к себе на колени и попыталась понять, насколько все серьезно. Но рана на виске очень быстро окрасила все липким красным цветом, и при виде такого количества крови ей стало плохо. Ее затошнило, она перевела взгляд на стену и принялась считать собственные вдохи и выдохи, и считала до тех пор, пока Адам наконец не пошевелился.

Нужно было убираться. Рано или поздно кто-то появится здесь, чтобы выяснить причину шума. Не задумываясь, Леа склонилась над лицом Адама и плотно прижала его губы к ране на шее, оставленной Макавити.

«Рана еще не затянулась, кровь текла — так зачем ей просто так пачкать одежду?» — пыталась успокоить она сама себя.

Она почувствовала, как Адам слабо начал пить, в том же ритме, в котором стучало ее сердце — казалось, прямо в горле. С каждым глотком по ее телу прокатывалось эхо. Ей казалось, что в ее венах шепчутся голоса, призывая кого-то по имени. Сердце удвоило усилие, обеспечив приток свежей крови к ране: желанный дар.

Леа расслабилась. Как приятно было чувствовать губы Адама у себя на артерии… Но когда она уже собиралась провалиться в манящую бархатную тьму, Адам откинул голову назад. На мгновение застыл с закрытыми глазами, словно никак не мог пробудиться ото сна. Затем с трудом встал на четвереньки, изо всех сил стараясь избегать лихорадочного взгляда Леа.

Они молча тронулись в путь по пустым коридорам, и Леа со своим вывихнутым плечом была слабой опорой Адаму, наполовину ползущему на четвереньках, наполовину — по-пластунски.

На полпути они остановились, потому что катетер в локтевом сгибе Леа превратился в жгучий шип. Она никак не могла вытащить его. От одного только взгляда на катетер, торчащий в покрасневшей руке, ей становилось дурно. Адам недовольно посмотрел на нее, словно сердился, что она тратит драгоценное время на такие мелочи. Но, в конце концов, протянул к ней дрожащую руку. Пальцы и ладонь были полностью перепачканы хлещущей кровью. И прежде чем Леа успела собраться с мыслями, он сам вынул катетер.

Каким-то образом им удалось добраться до лифта. Несмотря на слабое освещение в этом заброшенном подземном гараже, от взгляда Леа не укрылись два обмякших тела неподалеку. Должно быть, это были оба стражника Пи. Она ненадолго задумалась о том, познакомились ли эти ребята с Адамом или же мстительный шеф сам отправил их в отставку.

Приложив немало усилий, ей наконец удалось усадить Адама на переднее сиденье его автомобиля. Но вывести английскую машину со стоянки у нее никак не получалось. С застывшим лицом она вновь занялась зажиганием, крепко сжала зубы, пытаясь дозировать подачу газа таким образом, чтобы мотор не заглох снова. Почему это парням так невероятно важно, чтобы в брюхе такой аристократической машинки крылось столько лошадиных сил, что эта малышка не желает подчиняться простым смертным?

У Леа оставалась всего одна попытка — потом автомобиль неминуемо врежется носом в стену. Если бы она поддалась отчаянию, то с удовольствием пустила бы все на самотек. Так и надо будет этому строптивому автомобилю — пусть заработает парочку шрамов. Впрочем, мало толку от езды на побитом роскошном автомобиле, когда рядом с тобой сидит окровавленная жертва перестрелки.

Миллиметр за миллиметром Леа поднимала ногу, пока наконец не ощутила сопротивление и смогла осторожно нажать на газ. На этот раз послышалось сытое урчание, и автомобиль скользнул назад.

Машина двинулась к выходу, причем Леа с трудом удавалось ее вести. Перед платформой, ведущей к выезду, мотор заглох еще трижды, и каждый раз Адам принимался тихо чертыхаться, потому что ему никак не удавалось удержать голову ровно, чтобы она то и дело не клонилась на грудь. Леа тоже внутренне принималась стонать, и трижды перекрестилась, когда подземный гараж, а с ним и институт, наконец остались позади.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Леа, когда красный свет светофора заставил их остановиться. Стояло раннее утро, перекресток в это время был безлюден и в неярком сумеречном свете казался призрачным.

Вместо ответа Адам проворчал что-то успокаивающее и провел языком по пересохшим губам. Она невольно вспомнила о том, что менее часа назад эти губы пили ее кровь. Она вздрогнула от ужаса, вместе с тем ощущая странный прилив гордости.

Когда светофор переключился на зеленый, Леа удалось заставить автомобиль зарычать и неровно сдвинуться с места.

— На верхних передачах мне немного трудно, — принялась оправдываться девушка, глядя прямо перед собой на дорогу. Тем не менее, она догадалась, что Адам измученно скривился. — Старая развалюха, — в отчаянии прошептала она. — Никакого комфорта во время езды, сплошной выпендреж.

Краем глаза она увидела, что рука Адама пытается включить CD-проигрыватель. В следующий миг из колонок послышалась музыка, и Адам тут же сделал ее громче. Леа не была уверена, зачем он это сделал — для того чтобы заглушить ее возмущения или же жалобный рев мотора. Но музыка уже заняла ее мысли, постепенно стирая тираду ругани, готовую сорваться у нее с языка. Она сама не заметила, как ритм и мелодия увлекли ее за собой. Определить жанр ей никак не удавалось. Слишком драйвово для попсы, слишком элегантно для рока. Песня тронула ее, рассказала свою историю. Она перестала размышлять над ней и принялась просто слушать.

Когда Леа наконец сделала глубокий выдох, то испугалась: грудь опалила жаркая боль. Она и не заметила, как сильно судорога свела все мышцы ее тела. Теперь же, когда она начала расслабляться, мышцы принялись протестовать, а боль постепенно стала превращаться в теплую пульсацию. Она забралась немного глубже в комфортабельное кресло и принялась беззвучно подпевать словам песни, и когда ее губы вымолвили «тени не отбрасывают теней», ее лицо даже озарилось улыбкой.

Им удалось уйти.

Вопреки ожиданиям.

Вместе.

Леа припарковала автомобиль наполовину на посыпанной щебнем дорожке, наполовину — на заросшем газоне. Вынула ключ, еще раз откинулась на спинку мягкого сиденья и закрыла глаза. Рядом слышалось ровное дыхание Адама. Он откинул спинку своего сиденья до упора и теперь, скрючившись, спал, укрывшись одеялом. Всего пару часов назад он категорически отказывался прилечь на заднее сиденье, чтобы немного отдохнуть. Вероятно, он — несмотря на свое, не внушавшее особых надежд, состояние — всерьез надеялся все-таки вырвать руль из рук Леа. Ее водительские навыки тем временем становились все лучше и лучше. А он, даже не похвалив ее элегантный стиль вождения, ускользнул в царство снов.

Они сделали промежуточную остановку у отеля, чтобы забрать кошку и пожитки Леа. Меган нигде не было видно, но Адам не стал распространяться на эту тему, а Леа не чувствовала особого желания разбираться в причинах ее исчезновения. Может быть, Меган спряталась от стыда, потому что вопреки полученным указаниям выпустила Леа из виду. Или Адам уволил ее.

Адам засунул шею и дрожащую спину под кран и стоял так до тех пор, пока не смыл с себя большую часть крови. То, что осталось, он вытер и без того уже испорченной рубашкой. Затем влез в одну из серых пижамных рубах, принадлежавших Леа. В ее джинсы ему пришлось в буквальном смысле слова себя запихивать. При виде того, что получилось в итоге, Леа задумчиво улыбнулась: узкие брючины очень сексуально выглядели вместе с высокими каблуками, которые она начала носить после бала в доме Пи. Теперь длинные брюки красиво облегали ноги Адама. Его узкие бедра, а его зад в этих джинсах… Все неприятности внезапно были забыты.

Адам отнесся ко всему со стоическим спокойствием. Он даже не дал себе труда поинтересоваться целью путешествия, когда Леа уверенно направила автомобиль на север. Вместо этого он, казалось, медитировал в поисках внутреннего источника силы, который помог бы ему безропотно выносить боль и ускорил бы процесс восстановления.

Во время этой не богатой событиями поездки Леа сама удивлялась той легкости, с которой она пустилась в бега. Очевидно, лавина катастроф, обрушившихся на нее за последние два дня, настолько притупила все ощущения, что она, в конце концов, просто переключилась в режим выживания. Что ж, так оно и лучше. Этот счет она с удовольствием оплатит позже, когда они с Адамом будут в безопасности. Лучше всего тогда, когда он оправится настолько, что сможет окружить ее всяческой заботой.

Когда город и даже пригород остались позади, а Адам погрузился в глубокий сон, Леа при каждом удобном случае начинала любоваться его лицом, выражение на котором колебалось между расслабленностью и мягкими следами сновидений. Она вытянула руку и коснулась его пальцев, сжимавших краешек одеяла. Она чувствовала себя свободной, и это погружало ее в какую-то безумную эйфорию. Спустя несколько часов это чувство переросло в приятное спокойствие, сопровождавшее ее и теперь, когда она выбралась из автомобиля и двинулась по усыпанной гравием дорожке к развилке. Всего в нескольких шагах от нее находилась деревянная хижина, которую ее родители купили, когда были совсем молоды и влюблены друг в друга.

Ребенком Леа провела здесь несколько чудесных летних каникул — дней, заполненных катанием на лодке, собиранием цветов и бесконечными походами. Ее мать носила шикарные капри, пересаживала на веранде цветы и непрерывно курила, а отец тем временем лежал в старом-престаром шезлонге и листал журналы о рыбалке. После смерти матери они несколько раз приезжали сюда с отцом; но только для двоих, чьи сердца были переполнены печалью, это место уже потеряло свою магическую привлекательность. Оно только отчетливее очертило для них то бледное подобие жизни, которую они оба вели.

Хотя отец за эти годы наведывался в домик только эпизодически, чтобы проверить, все ли в порядке, внутри все имело жилой вид. Конечно, деревянные половицы нужно было покрасить, а кровля почти полностью заросла мхом. Но на первый взгляд Леа не обнаружила ничего, что свидетельствовало о запустении и могло помешать провести уютный вечер у камина. Она перевела взгляд на озеро и по узенькой тропке стала пускаться к берегу. Смеркалось, от воды тянуло прохладой, поэтому она, чтобы не замерзнуть, обхватила себя руками. Волны мягко бились о галечный берег, поросший камышом.

Стоя так, на берегу озера она ощутила опустошенность, которую гнала от себя с тех пор, как Адам упал, пронзенный пулями. В уголках глаз собрались слезы и потекли по щекам. Сквозь соленую пелену она смотрела на синюю гладь воды, сливавшуюся в надвигающейся темноте с зеленью леса. Игра красок захватила Леа, подарив неожиданный миг душевного спокойствия. Когда Адам бесшумно встал рядом с ней, она даже не вздрогнула.

Она незаметно следила за ним краешком глаза, заметила гусиную кожу на его незащищенных рукавами руках, увидела темные, набрякшие пятна там, куда попали пули Макавити. Ладони он засунул в карманы джинсов, причем Леа, лукаво улыбнувшись, задалась вопросом, каким образом ему это удалось. На его лице читалась усталость, и он едва заметно покачивался, глядя на озеро.

Так они стояли некоторое время, наблюдая за танцем, затеянным над водой первыми комарами, а затем Леа, слегка закусив нижнюю губу, игриво поинтересовалась:

— Ну как, жива еще таратайка?

Адам опустил голову, заинтересовавшись носками собственных туфель. Тем не менее, от взгляда Леа не укрылась ухмылка на его лице. Но прежде чем она с облегчением обхватила его за шею, он недовольным голосом ответил:

— Столь великолепное произведение инженерной мысли не способен разрушить даже твой стиль вождения.

Вместо того чтобы обнять, Леа толкнула его в плечо, слегка коснувшись при этом одной из не совсем еще заживших огнестрельных ран. Адам только слегка вздрогнул.

— Ты и не пикнешь, когда в тебя станут стрелять. Но когда речь идет о твоей дурацкой машине, ты стонешь, словно тебя терзают адские муки. — Еще одна попытка вызвать какую-нибудь реакцию.

И точно: Адам тихонько засмеялся. Впрочем, он по-прежнему стоял, опустив голову, словно не хотел, чтобы она видела его мимику. Именно сейчас, когда ему никак не удавалось нацепить маску безразличия. Поскольку Леа с любопытством нагнулась вперед, он опустил голову еще ниже, и отросшие волосы закрыли его лицо.

— Дурацкая машина… — передразнил он, и голос прозвучал обиженно. — Да ты вообще радоваться должна моему поведению. Во мне осталось еще достаточно человека, чтобы посочувствовать старому автомобилю.

— Ты, наверное, имеешь в виду, «от мужчины», — съязвила Леа, наслаждаясь тем, что у Адама вновь вырвался тихий смешок. А потом закралась мысль, от которой моментально пересохло во рту, а поверхность ладошек обрела свойство повышенной влажности. — Кстати, о мужчинах: надеюсь, моему отцу не придет в голову нагрянуть со своей весенней проверкой домика именно сейчас.

— Не думаю, что тебе стоит волноваться по этому поводу, — возразил Адам по-прежнему веселым голосом. — Твой отец сейчас как одержимый трудится над статьей о регрессивных конструкциях, с которой собирается выступить на ежегодной встрече филологов. Из-за нехватки времени он питается почти исключительно морожеными суши — весьма мерзкая еда.

Леа нахмурилась.

— А ты действительно всегда действуешь очень основательно, не так ли?

Адам только слегка кивнул, лицо его при этом снова показалось из копны волос. Он стоял, закусив нижнюю губу, как будто размышлял о чем-то очень важном, что было очень сложно выразить словами. Потом она увидела, как дрогнул мускул на его щеке, и он бросил на Леа беглый взгляд.

— Большое спасибо за твою кровь, — хриплым голосом произнес он, наконец-то поворачиваясь к ней лицом. Глаза его нерешительно поблескивали, но было в них еще что-то такое, что в другом мужчине Леа немедленно определила бы как нежность.

Она замерла.

Почти забыв о маленьком пожертвовании, она, если бы это зависело только от нее, никогда о нем больше и не вспоминала бы.

— Ты, можно сказать, отпил совсем немного. — Она запнулась, чувствуя, как краска заливает щеки. — Даже и подумать трудно, что это что-то тебе дало…

— Этого никогда не бывает слишком мало и слишком много, — ответил Адам с кривой улыбкой, от которой у Леа захватило дух. Потом он обнял ее одной рукой за бедра, и они вместе пошли к машине.

А успокоительное для кошки уже давным-давно утратило свою силу, и та проснулась, жалобно мяукая себе под нос.