Перед воротами храма парадная лестница, белая и пустая. На ней лежат несколько букетов. Ворота открываются, из храма выходит Калхас, великий авгур. Величественная статуя Юпитера в глубине храма имеет с ним несомненное сходство.

Калхас (с отвращением глядя на лестницу). Цветы.

К храму спешит закутанная в черное старушенция, за ней семеро золотушных детей, они кладут на ступени букетики. Потом отступают назад и поют с придурковатой бодростью.

Хор верующих

Юпитер, мы к тебе с надеждой и мольбой Пришли толпой. И пусть никто-никто из храма не уйдет! Веди нам счет. Рыжебородый бог, ты наш небесный царь, Все, что народ сберег, кладем на твой алтарь. Они кладут поклоны и уходят.

Калхас (рычит). Филокем!

Филокем, храмовый служка, шаркая сандалиями, выходит из калитки. Он, в самом деле, обнищавший старик. Ясно, что уменьшение числа пожертвований на храм в первую очередь отразилось на его и без того маленьком жалованье.

Разумеется, он пытается бороться со своим положением, демонстрируя крайнюю неряшливость и нежелание работать, но он не принадлежит к числу тех, у кого есть основания любить этот мир.

(Рычит.) Убери этот хлам на склад.

У Калхаса римский профиль. Никто, в том числе и он сам, при виде его не подумал бы, что сан жреца Юпитера имеет нечто общее с религией. Он воинствующий реакционер, целеустремленный, гордый, самоуверенный, враждебный всякому чувству. Однако, от римского стоика его отличат то, что эти свойства не проникают до самой глубины его души. Для проявления достоинства ему необходимы достойные ситуации, для целомудрия – отсутствие искушений. Впрочем, автору неизвестно, обстояло ли дело иначе со стоиками. Филокем собирает дары, Калхас осматривает приношение: цветы, два голубя, маленькая головка сыра, немного фруктов.

Слишком много цветов. Слишком много. Ах, где вы, тучные годы изобилия? Где тельцы? Где овны?

Филокем. Верующие, великий авгур? Да ведь они все приносят жертвы Венере. Она приобрела огромную популярность с тех пор, как на горе Иде одержала верх над Юноной и Минервой и сама сделала эту историю достоянием гласности. Нельзя ли и нам пустить в ход какой-нибудь остроумный анекдот о Юпитере, чтобы вернуть ему популярность?

Калхас. Популярность? Ах ты, пес! Юпитеру – популярность? Юпитер не нуждается в популярности, он вызывает страх и трепет.

Филокем разочарованно уходит через калитку. Калхас вздыхает.

Но вызывает ли еще? Увы…

К храму приближается процессия паломников: богатый крестьянин из провинции в сопровождении рабов . Рабы тащат корзины с фруктами, горшки с медом, крупную дичь, вертела с птицей. По знаку хозяина все кладут это добро на землю.

Что я вижу? Клиенты. (Кричит.) Филокем!

Шаркая сандалиями, выходит Филокем. Калхас скрывается за колоннами. Крестьянин обращается к Филокему.

Крестьянин. Я на верном пути, господин? Это храм Юпитера?

Филокем. Ты сказал это, сын мой.

Крестьянин. Надеюсь, вы дадите мне точные сведения. Видите ли, я первый раз в Спарте, боюсь заблудиться.

Калхас (решает лично обслужить важного клиента). Не беспокойся, сын мой. Это храм великого Юпитера, а я сам – великий Калхас, его авгур.

Крестьянин. Слава Юпитеру, я попал правильно. В порту мне сказали, что к храму Венеры нужно идти прямо до храма Юпитера, и от него – третий храм по правой руке. (Рабам.) Идемте.

Рабы поднимают свою поклажу, уходят. Крестьянин радостно вскрикивает.

Верно, вон там. Вижу красный светильник. (Калхасу.) Премного вам обязан, сударь. (Уходит.).

Калхас. Великий боже, почему ты молчишь, глядя на все это непотребство?

Чудовищный удар грома.

Филокем Гром, великий авгур. Кузнец починил и принес наш гром.

Калхас. Наконец-то. По крайней мере, хоть что-то получим.

Кузнец Эвфикл тащит огромную медную тарелку, с помощью которой делается гром.

Вы заставили нас долго ждать, мастер.

Эвфикл. А куда спешить? Гром был обещан к последним сатурналиям, ну и вот он.

Калхас. Что ж, хорошо. Забери его, Филокем.

Дряхлый Филокем хватается за гром, пытаясь отобрать его у мускулистого кузнеца.

Эвфикл. Колоссальная работа, доложу я вам. Гром никуда не годился. Неужто вот он (указывает на Филокема) должен все время колотить по нему, как глухой?

Калхас. К сожалению, должен, мастер. Народ дичает. Сегодня они больше не слышат того, что еще вчера повергало их ниц.

Поднимает один из букетов и всучивает его кузнецу.

Вот вам за труды.

Эвфикл. Фиалки?

Калхас. Да. Мы сами не получаем ничего лучше.

Эвфикл (рассматривает букетик, лежащий на его огромной ладони, роняет его на землю, наступает на него ногой. Вытаскивает из заднего кармана штанов свиток). Счет.

Калхас. А куда спешить?

Эвфикл (сплевывает). Рассуждаете, как ремесленник.

Калхас. Сейчас не время торговаться. Отнесите гром в святилище и хорошенько опробуйте. (Всем своим видом дает понять, что очень занят.) Сегодня у меня очень напряженный день. Назначена встреча царей с великим ежегодным оракулом, а еще прежде состоится праздник Адониса, который по своей очаровательной прихоти соизволила учредить наша прелестная властительница… Я заплачу вам, как только выберу хоть одну свободную минуту.

Он исчезает в храме. Появляется Елена со своими девушками. Подыскать актрису на роль Елены сравнительно легко. В этой женщине самая нежная молодость должна сочетаться с чувственной зрелостью; она чрезвычайно умна, но мыслит совершенно по-женски; флегматична, но чувствительна; непревзойденно хороша собой и при этом обладает своеобразным шармом – большего от нее не требуется.

Девушки

Ах, погиб он смертью ужасной, Любовник Венеры прекрасной. Бог войны растерзал его тело, И на розах кровь заалела.

Елена

Адонис, это крик разлуки, Мы плачем вновь. Нет горше, нет страшнее муки, Ах, умерла, мертва любовь. Процессия останавливается. Мы страсть Венеры и страданье Пришли почтить, пришли воспеть. И в нас горел огонь желанья, Увы, он перестал гореть. О, пресветлая богиня, О любовь, вернись! Ибо жизнь есть любовь, А любовь есть жизнь.

Девушки исчезают в храме. У входа в храм появляется Калхас. Он склоняется перед царицей, приглашая ее войти в храм. Но она удерживает его.

Елена. На одно слово, великий Авгур.

Калхас. Охотно, дочь Леды. Но жертвоприношение…

Елена. Жертвоприношение подождет. (Нерешительно.) Этот случай на горе Иде… Не хочу сказать, что я целый день о нем думаю, но я целый день не думаю о нем. Поймите, очень утомительно с утра до вечера не думать о некоторых вещах. Особенно перед сном… Говорят, Венера обещала этому пастуху любовь самой прекрасной в мире женщины? Это правда?

Калхас. Похоже, что так.

Елена. Кто бы это мог быть?

Калхас. Ваше величество никогда не простит мне, если я допущу, что…

Елена. … что это – я?

Калхас. Что это не вы, а другая особа.

Елена. Жестокие боги. Либо я – не самая красивая женщина в мире, либо – прелюбодейка. Снова оно.

Калхас. Что?

Елена. Роковое предназначение.

Калхас. А как же иначе. Обычные люди живут, а выдающиеся личности следуют своему предназначению.

Елена. Поверьте, я предпочла бы жизнь спокойной скромной гражданки, жены честного купца из Митилены. А вместо этого… Судите сами. В двенадцать лет меня похищает… как же его… Тезей, в четырнадцать… да вы знаете, всей Греции известно о моей бурной молодости. Наконец, после стольких крушений, я уверовала, что достигла, наконец, тихой пристани…

Калхас. Выйдя замуж за Менелая.

Елена. Он превосходный, порядочный человек. Я сделала все, чтобы его полюбить. Поверьте, мне, я действительно сделала все, чтобы его полюбить.

Калхас. И очень благоразумно поступили.

Елена. Когда моему приемному отцу Тиндарею пришлось срочно выдавать меня замуж, сколько же тогда было блестящих претендентов на мою руку. Филоктет, Идоменей, Патрокл, Одиссей, все знаменитые герои, непобедимые и прославленные, а Менелай был самым состоятельным из них.

Калхас. Ваше величество не должны недооценивать этого обстоятельства.

Елена. Разве я недооцениваю? Разве я не сделала все, чтобы полюбить этого превосходного человека? Но когда я слышу, что Венера обещала какому-то пастуху любовь самой прекрасной в мире женщины… Вы же сами говорите, что не исключено, что я и есть…

Калхас. Благородная душа властвует над всеми страстями.

Елена. Да, но как быть с роковым предназначеньем?

Калхас. Разумеется, предназначенье кое-что извиняет.

Елена. Но все равно меня осудят.

Калхас. Да.

Елена. И когда я прикажу пронести мои носилки по бульварам, подданные будут снимать шляпы, но едва повернусь к ним спиной, кто-нибудь из них закричит вслед: это не царица, а та еще птица.

Калхас. Чтобы избежать этого…

Елена. И в общем, этот подданный будет прав. Но разве здесь есть моя вина? Ведь я дочь птицы, кем же мне быть, как не птицей?

Веселая мелодия флейты.

Калхас. Войдем скорее в храм, благородная царица. Сюда идет принц Орест.

Елена. Мой племянник?

Калхас. Да, сын Агамемнона. А с ним две ученицы дионисийского театра и еще несколько весьма сомнительных особ.

Елена. Ужасно. Но вы не слишком браните его, не надо. Ведь он потомок старого греховодника Атрея, сказывается наследственность. Проклятие Атридов. Войдем в храм.

Калхас. Пожалуй, я подожду вашего племянника и задержу его здесь. Насколько я его знаю, он только и думает, как бы помешать священному обряду.

Елена (еще раз оглядывается). Гляди-ка, Партенида. Смело одевается эта Партенида. Только подобные женщины умеют одеваться с таким вкусом, смелостью. (Она кое-что изменяет в своем туалете, отвергает изменение, берет себя в руки, входит в храм.)

Появляется Орест, с ним Партенида и  Леэна, несколько юношей из числа золотой молодежи Спарты, флейтистки, танцовщицы. Эти дети очень богаты и веселы. У нас нет оснований осуждать их за веселье. Позже они дадут нам повод предъявить к ним претензии. Но сейчас мы видим их дерзкими, радостными и настроенными оппозиционно.

Орест (зовет). Эй, Калхас! (Поет.)

Ах, тусоваться так прикольно В баре, где кутит весь Коринф. Очень пикантны Весьма фривольны Дамы из бара «Лабиринт». К вашим услугам, как всегда, Резвы и веселы, как дети.

Калхас

Милые дамы, вам не сюда, Я храню свою добродетель.

Все

Обойди весь свет, Лучше бара нет. Дзинь-ля-ля, дзинь-ля-ля, Ойя кефале, кефале, о-ля-ля!

Орест

Papa мой скуп, как всем известно, Карманных денег не дает. Но по счетам уплатит честно Великий греческий народ. Ах, Партенида и Леэна, Я приглашаю вас на ужин.

Калхас

Отцу достойная он смена. Вот речь не мальчика, но мужа.

Все

Обойди весь свет, Лучше бара нет. Дзинь-ля-ля, дзинь-ля-ля, Ойя кефале, кефале, о-ля-ля!

Калхас, которого заставили танцевать со всеми, обессилено валится на лестницу. Его приводят в чувство красным вином, которое вливают ему в рот прямо из бурдюка.

Орест. Подумать только, Калхас! Какая неожиданная встреча! А мы как раз направлялись к тебе с визитом.

Калхас. В самом деле? Ну, это лишнее.

Орест. Я сопровождал этих дам из труппы Феспиды; мы оказались неподалеку от храма. «Здесь – говорю я, – живет мой друг Калхас». – «Знаменитый Калхас?» – изумляется Партенида. – «Он самый». – «Познакомь нас с ним», – предлагает Леэна. И тут мы замечаем вас. Я кричу: «Эй, Калхас!» Остальное вам известно. Милые дамы, вот человек, которого вы искали.

Партенида. Какой красивый мачо!

Леэна. Он превосходит мои самые смелые ожидания.

Калхас. Вы слишком любезны, сударыни, в самом деле.

Партенида. Послушайте, великий авгур, нам ужасно хочется принять участие в жертвоприношении.

Калхас. В жертвоприношении? Но это невозможно.

Леэна. Ваши возражения?

Калхас. Согласно традиции, только дамы света…

Орест. Дамы света?

Калхас. Да, милостивый государь.

Орест. Ни одна дама света не заслуживает этого звания больше, чем Партенида и Леэна.

Они известны всему свету.

Хихиканье.

Партенида. В сущности, это же наш праздник.

Калхас. Как так, милая дама?

Партенида. Сами подумайте, милый авгур. Праздник Адониса – это праздник Венеры, не правда ли?

Калхас. Да как вам сказать…

Орест. Не спорьте.

Вы хотите вашим праздником подорвать авторитет Венеры.

Калхас. В какой-то мере. Вспомните, принц, как началась эта история. Адонис конечно, был возлюбленным Венеры. Но бог Марс, обратившись в дикого вепря, растерзал его; отсюда обнадеживающая мораль.

Хихиканье.

Леэна (льстиво оказывая Калхасу весьма ощутимые знаки внимания).

Таково ваше искреннее мнение, милый Калхас?

Калхас (серьезно).

Более того, милое дитя. Это мое официальное мнение.

Партенида (так же, как Леэна).

А что вы думаете об этом как человек?

Калхас (слабея).

Как человек? Что за вопрос? Как человек, я, может быть…

Страшный гром.

Ну, в чем дело?

Из крошечного окошечка на фронтоне храма высовываются Эвфикл и  Филокем.

Филокем. Мы пробуем гром.

Калхас. Так о чем, бишь, я? Как человек я, конечно, предан вашей владычице Венере не менее…

Страшный гром.

Калхас (рычит).

Что вы там делаете?

Филокем. Он работает.

Калхас. Я заметил. Он отбил у меня охоту продолжать беседу. Повторяю, сударыни, я не могу и не хочу допускать вас к участию в церемонии.

Орест. Не сердитесь, девочки. Не пускают, и не надо. Мало ли других храмов и других веселых домов, кроме храмов.

Напевая «дзинь-ля-ля», компания удаляется.

Калхас Как я ненавижу эту Венеру, Стикс ее поглоти! Я ее враг, тем более, что, не будь я ее врагом, у меня достало бы охоты быть ее другом. Вот шлюха! Блудница почище всех прочих. Она, видите ли, родилась из морской пены, тоже мне, семейные обстоятельства. У нее и матери-то нет! (Вспоминает о своих обязанностях.) Ах да, жертвоприношение!

Направляется в храм. Его окликает Парис, появившийся на сцене все еще под видом бедного пастуха.

Парис. Сударь.

Калхас. Что вам, любезный?

Парис. Я ищу великий храм.

Калхас. Венеры.

Парис. Как вы узнали?

Калхас. По вашей гладкой коже и большому носу и по тому, что вы пастух.

Парис. Вывод хороший, но неверный. Я ищу большой храм Юпитера.

Калхас. Большой? Не малый? Послушайте, любезный, у нас в портовом квартале есть несколько малых храмов. Там работают вполне солидно. Там вы получите все, что вам нужно: предсказание погоды, глистогонное для овец, любовный напиток. Так что, прошу прощения. Я очень занят, у меня жертвоприношение… (Хочет войти в храм.)

Парис. Жертвоприношение подождет.

Калхас сегодня уже слышал эти слова, произнесенные с той же аристократической интонацией, и в недоумении останавливается. Парис вынимает из кармана очень большую золотую монету, подкидывает ее вверх.

Я не беден.

Калхас. Ах, мой дорогой друг, это совсем другое дело. У вас есть золото, и вы хотите к Юпитеру. Что ж, это я.

Парис. Юпитер?

Калхас. Я Калхас, великий авгур Юпитера.

Парис. В таком случае, милостивый государь, вы тот, кого я ищу.

Калхас сияет. Но Парис продолжает.

Меня послала Венера.

Калхас. Венера? Ко мне?

Парис. Вы не получали письма от Венеры?

Калхас. Мы не состоим в переписке.

Парис. Странно. Голубка должна была опередить меня. Наверное, встретила по дороге своего возлюбленного. Видите ли, Венера дает поручения только влюбленным, что несколько осложняет организационную сторону дела.

Музыка. Он смотрит на небо и говорит обрадованно.

А, вот и она.

Калхас. Где?

Парис. Вон там. Маленькая точка, которая увеличивается на глазах.

Калхас. Это, по-видимому, воробей.

Парис. Или жаворонок?

Калхас. Пусть будет жаворонок.

Парис. Или иволга.

Калхас. Как вам угодно, может быть и иволга.

Парис. Но почему не голубка?

Калхас. Не голубка. Не желаю никаких голубок.

Голубка садится на палец Париса.

Парис. Вот она, моя голубка, а вот и письмо.

Он берет письмо из клюва голубки и протягивает его Калхасу. Голубка хлопает крыльями.

Калхас. Чего она хочет?

Парис. Она спрашивает, будет ли ответ. (Голубке.) Нет, ответа не будет.

Голубка улетает.

Парис (глядя ей вслед).

Смотри-ка, она летит в другом направлении. Ну конечно, еще одно поручение. У этой Венеры обширная переписка. (Калхасу, читающему письмо.) Так что она пишет?

Калхас (читает)

Явится скоро с власами златыми юноша в город. Дорог он стал и любезен Пеннорожденной. Судит о красоте он весьма непредубежденно. Мы же в награду ему красавицу дать обещали. Пусть познакомит Калхас его с царицей Еленой, И к ложу ее проведет. Таков богини приказ.

(Он роняет письмо, вглядывается в Париса и говорит, подавленный роковой неизбежностью.)

Принц Парис.

Парис. Вы мне поможете?

Калхас. Следуйте за мной.

Парис. Полагаю, вы исполните приказ богини.

Калхас. Что все это означает? Почему она пишет мне, слуге Юпитера?

Парис. У вас большие связи при дворе. Вы исполните приказ?

Калхас. Но как я могу? Менелай – мой друг.

Парис. Так вы отказываетесь?

Калхас. Юпитер – главное божество, Венера – подчиненное…

Парис. Значит, нет.

Калхас. Однако же, милость великих не защищает нас от интриг посредственностей. Я подчиняюсь.

Парис ухмыляется.

Держитесь в тени храма. Я представлю вас царице. (Подходит к рампе и мрачно продолжает.) И сообщу царю о ваших грязных намерениях. (Вынимает табличку для письма, пишет, бормочет.) «Может похитить пастух овцу у рогатого волка…» Да, именно так. (Кричит.) Филокем! (Продолжает писать. Замечает, что Филокем не появляется. Кричит сердито.) Филокем!

У маленькой калитки храма Филокем передает корзину с цветами, пожертвованными сегодня утром, цветочнице Галатее . Галатея – очень миловидная, очень дерзкая девчонка из веселых кварталов Спарты. Филокем торгуется.

Филокем. Шесть оболов.

Галатея (дает ему пять маленьких медных монет). Пять.

Филокем (хнычет). Ты обещала шесть, а мне теперь некогда торговаться.

Галатея. Раз тебе некогда торговаться, Филокем, я даю пять.

Калхас. Филокем!

Филокем (с обиженным видом прячет пять оболов). Воистину, Галатея, ты мошенница.

Галатея, помахивая корзинкой, уходит. Филокем направляется к Калхасу.

Парис (от нечего делать стряхивает с одежды дорожную пыль; приблизившись к цели, он раздумывает, будет ли стоить овчинка выделки.). Что-то должно же в ней быть. Возможно, у нее красивые ступни. Или маленькие уши. И даже если в ней нет ничего, у нее есть определенная репутация, и, завоевав ее, я завоюю мир! О Венера!

Ворота храма отворяются. Во главе процессии юных дев появляется Елена. Она замечает Париса, живописно облокотившегося на колонну; не в силах оторвать от него взгляда, она останавливается, пропуская процессию вперед.

Елена. Калхас!

Калхас (подходит к ней). Царица?

Елена. Кто этот красивый молодой человек?

Калхас. Чужеземец.

Елена

Все тайна в нем, в нем все секрет, И незнаком он мне. Но, право же, его портрет Видала я во сне.

Калхас. Как, царица, стихи?

Елена. Не знаю. А я говорила стихами?

Калхас. Несомненно.

Елена. Странно. Говорила стихами, сама того не замечая. Но кто же он?

Калхас. Пастух.

Елена. Пастух! (Но недаром же она женщина и царица. Она берет себя в руки и говорит вполне небрежным тоном.) Что ж, если он всего-навсего пастух, то неопасен. Оставьте нас, дорогой авгур, мне пришел в голову невинный каприз немного поболтать с этим пастухом, который бесспорно хорош собой.

Калхас. Как Венере… то есть как вашему величеству будет угодно. (Удаляется, бормоча про себя.) Но, мои милые, хоть я сам и заварил всю эту кашу, я сумею испортить вам аппетит. (Уходит в храм.)

Елена (про себя). Почему я в таком смятенье? Мне кажется, произошло нечто роковое. О, мое предназначенье!

Парис (про себя). Это и есть та женщина, которая должна полюбить меня? Но я сам ее люблю. О, богиня Венера, такого уговора не было.

Елена (с трудом). Прелестный молодой человек…

Парис. Принцесса.

Елена (про себя). Я едва ворочаю языком. Язык бунтует против моей воли и слушается только сердца. (Парису.) Прелестный молодой человек, кто вы?

Парис. Пастух.

Елена (про себя). О боги! Снова надо нести какую-нибудь чепуху. (Парису.) Где же ваше стадо, пастух?

Парис. Где-то там. В горах.

Елена. Почему вы его оставили?

Парис. Принцесса, сегодня состоится публичное толкование оракула Юпитера. Я тоже хочу попробовать свои силы, ибо питаю надежду отличиться.

Елена. Своей красотой?

Парис. Своим умом.

Елена (находит, наконец, манеру держаться. Эта небрежная снисходительная манера светской дамы позволяет ей продолжать разговор.). Не следует забывать о вашей красоте. Я не стала бы возвращаться к этой теме, не будь вы пастухом. Но в вашем случае это не имеет значения. Вы очень красивы.

Парис. О Венера!

Елена. Давайте посмотрим. (Делает ему знак. Парис становится на плоский пустой цоколь, словно предназначенная для него статуя.) Очень красивая внешность. Нежные глаза. Обернитесь. Теперь повернитесь в профиль. Какая непринужденность! Я не нахожу в нем никаких недостатков. Теперь взгляните направо. Немного поднимите голову. Не открывайте рта. Восхитительно.

Парис. О Венера!

Елена. Не открывайте рта. (Рассматривает его долго и пристально.) Не могу оторвать от него взгляда. Меня тянет к нему, как на канате. О предназначение! В каком невыразимо приятном облике ты явилось на этот раз! Сколько силы в этой слабости! Если я немедленно не удалюсь, то в следующую секунду брошусь ему на шею.

Бросается ему на шею. Издалека слышна музыка марша. Елена высвобождается из его объятий, снова становится царицей.

Милостивый государь, меня призывают дела государственной важности.

Парис. Я еще увижу вас?

Елена. Может быть.

Калхас (появляется). Царица, оракул Юпитера.

Елена. Прежде чем занять свое место на троне, мне нужно немного подкраситься.

Она вместе с  Калхасом исчезает в храме, Парис уходит. Отовсюду стекается народ Спарты , заполняет площадь перед храмом, поет.

Хор

Под музыку на колесницах Должны герои появиться.

Эвфикл

Трубы играют Доспехи бряцают Эй, народ, посторонись!

Группа во главе с Галатеей

Ждет вся наша компания, Что кто-нибудь нечаянно Ухнет с телеги вниз.

Между тем приносят троны и ставят на лестнице храма. На площадь, стоя на боевых колесницах, торжественно въезжают цари; благородными конями правят возничие. Колесницы останавливаются, цари поют свои куплеты и сходят на землю, колесницы проезжают дальше. Первыми на колеснице для двойни появляются два Аякса, драчуны и забияки низкого пошиба, комические персонажи, как Геракл из комедии.

Аяксы

Мы два железных дуба Аяксы раз и два

Возничие (делают указующий жест, исполненный идиотизма)

Да, Аяксы раз и два.

Аяксы

Нам только драки любы, Нас различишь едва. Горды мы силой грубой, К чему нам голова?

За ними выступает Ахилл, благородный герой. Он хорошо и богато вооружен, это профессиональный милитарист.

Ахилл

Я смерти не боюсь, Я – герой Ахилл.

Возничие

Он – герой Ахилл.

Ахилл

От крови весь дымлюсь, Всех я победил. На двор лишь соберусь, – Уж город сокрушил. Я смерти не боюсь, Я – герой Ахилл.

Теперь появляется Менелай , одна из тех трагических фигур, которые опередили свое время. Родись он на 3000 лет позже, из него вышел бы образцовый страховой агент. Ему и тогда бы наставили рога, но он не был бы повинен в том, что из-за него разразилась мировая война.

Менелай

Несчастье мужей законных – Красивая жена.

Возничие

Красивая жена.

Менелай

Я уж в летах преклонных, Увы, молода она! Не знал я ночей бессонных, Теперь я не знаю сна. Несчастье мужей законных – Красивая жена.

Наконец появляется царь царей Агамемнон. Он большой политик, сильно позолоченный и исполненный величия. Его манеры свидетельствуют о гордости и достоинстве.

Агамемнон

Себя называть не желаю. Я – Агамемнон. Все греки узнают, я знаю, Мой баритон. Царей трепетать заставляю, Слово мое – закон. Еще раз всем повторяю: Я – Агамемнон.

Агамемнон направляется к самому высокому трону. Прочие цари уже заняли свои места. Входит Елена и садится на трон рядом с Менелаем. Среди народа Орест со своей компанией. К нему приближается Калхас, указывает свободное место на трибуне.

Калхас. Займите ваше место, принц.

Орест. О нет! Мое место – среди простого народа.

Калхас. Какая скромность!

Орест. Рара́ поручил мне награждать аплодисментами его ораторский талант. Кто-то же должен это делать.

Агамемнон. Все собрались?

Орест. Браво.

Агамемнон. Слишком рано, мой мальчик, слишком рано. (По-деловому.) Собрание открыто. Предоставляю слово Менелаю.

Менелай. Ты предоставил мне слово, брат. Благодарю и уступаю его тебе.

Орест (Партениде и Леэне). Это слабо, признаю, но вы послушайте рара́.

Агамемнон. Цари и народы Греции! Сегодня мы собрались, дабы внимать оракулу великого Юпитера. Предсказания оракула исполнены непогрешимой мудрости, если понять их правильно. Они всегда исполняются. И мы всегда правильно их понимали, когда они исполнялись; их так же легко понять после того, как они исполнятся, как невозможно понять до того. Ныне мы постановили ввести в высшей степени смелое новшество: хотим попытаться понять предсказание оракула до того, как оно сбудется.

Народ. А-а-а!

Агамемнон. Для этого нам, разумеется, понадобится определенное свойство… Как бишь, оно…

Орест (подсказывает). Ум.

Агамемнон. Вот такое дело. У нас есть сильные мужчины. Я – сильный, вспыльчивый Ахилл – сильный, и два Аякса тоже, даже Менелай, если угодно… Но чего у нас нет, так это людей с умом.

Галатея. Правильно! Правильно!

Агамемнон. Греция глупеет.

Галатея. Правильно! Правильно!

Орест (Партениде.) Зачем ему клака, когда он говорит так доходчиво?

Агамемнон. Я замечаю в толпе Партениду и Леэну. К сожалению, возвышенный характер торжества не позволяет мне предоставить им слово. Какой вопрос я задал бы им, если бы мог задать им вопрос? Что ж, я спросил бы их, поскольку они хорошо знакомы со многими влиятельными людьми, знают ли они людей с умом?

Партенида и Леэна хихикают.

Я уверен в их ответе. У нас есть: цари, полководцы, жрецы, владельцы рудников, плантаторы, купцы, поэты, философы, писатели, кто угодно, но людей с умом нет.

Народ. Правильно! Правильно!

Агамемнон (с удовольствием принимает овацию, продолжает). И все же, клянусь бессмертными богами, должны же они где-то быть. В других-то странах они есть. Даже у восточных варваров есть. Я утверждаю: они есть и у нас, и мы должны их обнаружить.

Орест. Золотые слова.

Агамемнон. Итак, мы открываем олимпиаду ума. Приз – лавровый венок из рук царицы. Каждый, кто чувствует в себе силы истолковать безошибочный текст бога – ибо текст безошибочен, лишь толкователи могут заблуждаться, – имеет право свободно высказаться. Цари, поэты, пастухи…

Елена (встает, ищет взглядом). Пастух, где же он?

Менелай. Что вы сказали, мадам?

Елена. Ничего.

Агамемнон. Садись же, милое дитя.

Елена садится, он продолжает.

… поэты, пастухи, короче говоря, все допускаются к состязанию. Ибо хотя совершенно ясно, что люди с умом неспособны управлять страной, к сожалению, так же ясно, что по истечении нескольких лет в них снова появляется нужда.

Орест. Браво! Да здравствует царь царей!

Народное ликование. Туш.

Агамемнон. Великий авгур, прошу зачитать оракул.

Калхас топает ногой. Ворота храма отворяются. Перед Юпитером дымящийся треножник. Слишком долгая пауза; Калхас топает еще раз. В окошке фронтона появляется Филокем.

Филокем. Ладно, ладно, не все сразу.

Гром.

Калхас

Прогремит из тучи Жуткий бас могучий – Это божий глас. Смертные, внемлите, То отец-Юпитер Говорит для вас.

Юпитер откашливается и затем вещает голосом Филокема.

Юпитер. Хочет похитить овцу пастух у рогатого волка. Сладостна смерть одному, другому отравлена жизнь. Хочет похитить овцу…

Ворота храма затворяются.

Менелай. …Ну, это просто.

Агамемнон. Ты понимаешь оракула, царь Лакедемонии?

Менелай. Это проще простого. Хочет похитить овцу… Разумеется, хочет. Ясно как на ладони. У овечек, милостивые государи, такое свойство. Их похищают.

Беспокойство в толпе. Менелай садится, вполне довольный собой.

Агамемнон. И дальше?

Менелай. Дальше? Ничего.

Агамемнон. Что ж. Начало положено.

Филокем, хромая, выходит из калитки. Он несет большую доску, на которой вытиснен текст предсказания. Эту доску он вдвигает в одну из рам, укрепленных на воротах храма, вроде тех, что висят в евангелических церквях, чтобы вставлять в них стихи псалмов.

Агамемнон (уставившись взглядом в текст). Должен признаться, опять получается одна из самых загадочных мистерий. И подумать только, что через год все станет ясно как божий день…Ну, смелей, кто еще хочет высказаться?

К доске направляются Аяксы, они указывают дубинками на интерпретируемые слова.

Аякс I. Я говорю…

Аякс II. … что это опечатка.

Аякс I. Эти слова понятны…

Аякс II. … если их переставить.

Оба. Здесь сказано…

Они договариваются о том, кто начинает.

Аякс I. Волк хочет похитить овцу.

Аякс II. А пастух должен ее стеречь.

Аякс I. «Хочет похитить овцу пастух» … Какая бессмыслица!

Аякс II. «… у рогатого волка». Какая безвкусица!

Аякс I. Мы еще раз все смешаем.

Аякс II. И тогда получится.

Аякс I. Волк хочет похитить у пастуха рогатую овцу.

Они берутся за руки и кланяются, как акробаты после удачного сальто.

Агамемнон. В общем, в этом есть какой-то смысл.

Орест. Но весьма плоский.

Агамемнон. Легко толковать текст, если его изменить. Но слова бога нельзя изменять.

Ахилл. Особенно, если их смысл так ясен.

Агамемнон. И вы понимаете его, царь мирмидонян?

Ахилл. Разумеется. (Подходит доске, становится к ней спиной, широко расставив ноги, и вызывающе заявляет.) Смысл такой: Ахилл – первый герой Греции.

Агамемнон. Каким образом вы пришли к такому выводу?

Ахилл. Никаким. (Вытаскивает из ножен меч.) Но если кто не согласен, получит по роже. Пусть только сунется.

Орест. Таким образом он интерпретирует все.

Агамемнон. Итак, хотя герой Ахилл сказал нам бесспорную истину, я все же сомневаюсь, что это – та самая истина, которую нам возвестил Юпитер в данном оракуле.

Ахилл вкладывает меч в ножны, возвращается на свое место. Агамемнон величественно продолжает.

Внимайте, сограждане! Я произнесу решающее слово. В этих двух стихах вообще нет никакого смысла. И в том, что этого смысла нет, и заключается их смысл. Так говорю я, Агамемнон, царь царей.

Орест. Браво, рара́!

Кроме него, никто не аплодирует.

Агамемнон. Богу угодно держать в тайне свои намерения. И поскольку оракулы всегда исполняются, независимо от того, разгадано ли их значение или нет, мне представляется бессмысленным ломать над ними голову. Вот почему, бедные знанием, но богатые смирением, мы постановляем…

Между колоннами появляется скромно-очаровательный Парис. Чтобы привлечь внимание, он говорит очень тихо.

Парис. Простите.

Агамемнон. Кто говорит?

Елена (вне себя от счастья). Пастух.

Парис. Я хочу предложить толкование.

Агамемнон. Молодой человек, я привык оставлять последнее слово за собой.

Парис. Я тоже, отважный Агамемнон.

Агамемнон. Говори, отважный пастух. Как твое имя?

Парис. Я назову его потом. Ибо хочу, чтобы венец победы достался мне только за ум.

Ахилл. Каков наглец!

Елена. Какая отчаянная смелость!

Агамемнон. Вы дерзаете считать себя самым умным?

Парис (как бы извиняясь, делает небрежный жест. Разве он виноват, что так оно и есть? Он подходит к доске.)

Видите ли, смысл прорицания совершенно ясен. Оракул говорит: «Царь Менелай должен немедленно ехать на Крит».

Агамемнон. Как так?

Парис. Ну, рогатый волк – это, само собой разумеется, Менелай.

Агамемнон. Само собой… хм. Может, само собой оно и разумеется, но я этого мнения не разделяю.

Парис. Когда в поэзии говорится о хищных зверях, всегда имеются в виду герои.

Агамемнон (которому это известно). А почему Менелай?

Парис. Волк рогат.

Елена. Боги!

Парис. Рога символизируют зубцы короны. Рогатый волк – это, следовательно, коронованный герой. А поскольку речь идет о государственном оракуле Спарты, то, естественно, подразумевается спартанский царь.

Агамемнон. Понятно.

Парис. Но кто же угрожает Менелаю? Пастух. И это легко понять. Есть же такие люди, которые рядятся в пастушьи одежды, а сами вовсе не пастухи. И вот подобный негодяй, мошенник хочет похитить у Менелая овцу, самое дорогое, что у него есть.

Агамемнон. Вы рассуждаете убедительно, пастух. Но кто же эта овца?

Елена. Кто?

Парис. Подумаем, что Менелаю дороже всего? Что дороже всего? Что дороже всего каждому истинному эллину? Конечно, только одно…

Елена. У меня сердце замирает.

Парис. Его деньги.

Менелай (возбужденно). Что с моими деньгами, сударь? Кто посягает на них?

Парис. По пути в Спарту, о царь, я слыхал, что Кносский банк ненадежен. Минос, директор банка, – а кто же, как не он имеется в виду, когда речь идет о пастухе, обвиняется в целом ряде злоупотреблений и хищений. (Агамемнону.) Итак, все прояснилось. Если не помешать Миносу подавиться деньгами Менелая и не обречь его тем самым на сладостную смерть…

Елена. На сладостную смерть…

Парис (с поклоном). На сладостную смерть, мадам, – тогда, о благородный царь, остаток твоих дней будет отравлен. Это говорю я, Парис, принц Трои.

Елена. О небо! Юноша с яблоком!

Менелай. Как? Вы – человек нашего круга? Поверьте, сударь, мне очень приятно. Подумать только, что Елене пришлось бы увенчивать лаврами какого-нибудь плута. (Подходит к Парису, пожимает ему руку, подводит к Елене.) Увенчайте его, мадам.

Елена. От всей души.

Парис и Елена улыбаются друг другу. Он преклоняет перед ней колени, она приглаживает ему волосы и с большой нежностью возлагает на голову венец. Во время этой пантомимы Калхас подходит к рампе, злится на себя и ропщет на богов.

Калхас. Клянусь Орком, они не поняли моего предостережения. Венера обошла меня. Это плохо. Или нет? Может, не так уж плохо. Потому что, если Парис и Елена на самом деле… И если это выйдет наружу… Да, тогда этот триумф, как это нередко случается, сломает слишком белую шею этой наглой, непокорной, мятежной богине. С моей стороны было ошибкой не подчиниться приказу Венеры. И вообще, только дураки сопротивляются сильным мира сего; чтобы лишить их власти, достаточно точно выполнять их приказания.

Парис (Менелаю). А теперь, мой друг, отправляйтесь, чем быстрее, тем лучше. Если того желаете, я позабочусь о вашей супруге.

Менелай. Достойный друг, благодарю вас за все, что вы для меня сделали и, возможно, ещё сделаете.

Они обнимаются.

Калхас (трубным гласом оракула)

Внемлите, греки, да будет воля богов! Воля Юпитера непреложна. Пусть плывет Менелай на остров Крит. Пусть целый месяц там проведет он.

Он благословляет Менелая и отводит его в сторону.

Менелай. На Крит? Сарынь на кичку!

Елена. Да, это божественная идея.

Парис. Доброго пути, мой дорогой друг!

Менелай. Признаться, дело приняло несколько неожиданный оборот. Воля богов, превосходно, она совпадает с моей. Но ничего не подготовлено для столь ответственного предприятия. Ни прощального комитета, ни судового комитета, ни комитета по встрече.

Калхас. Идемте, царь. Пора.

Елена (машет ему вслед)

Поезжай, мой свет! В добрый путь! Привет.

Менелай и  Калхас исчезают. Все  провожают их. Елена и Парис, держась за руки, остаются на лестнице.

Царь за море уплывает, Бедный, поспеши! А царица все рыдает, Но не от души.

Парис

Всем мужья надоедают, Все нехороши.

Оба

Царь за море уплывает, Глупый, поспеши!

Народ (глядя вслед Менелаю)

На Крит твой путь с порога, Причин отъезда много, Скатертью дорога, Не трусь, не трусь, герой. Смело, смело в море, Воротишься домой Ты себе на горе.