Эмма попятилась. Ее коленки против воли дрожали, лоб покрылся испариной. На ватных ногах девушка отступила на пять шагов назад и застыла в нерешительности.
Человек перед ней вздрогнул. Его руки, скованные ранее живым кристаллом на долгие двенадцать лет, медленно поднялись выше. Мужчина поднес раскрасневшиеся пальцы к лицу, осторожно ощупал нос и перешел к глазам, пытаясь разлепить сомкнутые веки.
- Не надо, не так!
Взяв себя в руки, Эмма кинулась к нему. Она села перед ним на колени и мягко, даже ласково взяла его за руки. Девушка отвела их в стороны, оглядела бросающиеся в глаза черные отметины, сеткой пронизывающие все его тело по линии вен.
- Ты меня слышишь?
Мужчина медленно поднял голову и исподлобья взглянул на нее. Эмма едва не отшатнулась: зрачки его глаз больше не были черными, они полностью выцвели и теперь напоминали бледные синеватые осколки льда, напоминавшие по форме розу ветров и выходившие даже за пределы светло-серой радужки. Выглядело это весьма пугающе.
Он раскрыл рот. Губы беззвучно двигались, он силился что-то сказать, но воспроизводил только невнятные глухие звуки, как когда-то давно она, лишенная возможности говорить.
- Скажи что-нибудь, - потребовала Эмма. - У нас мало времени, а мне еще надо запихнуть тебя обратно!
Оскалившись, Йен всплеснул руками, отталкивая ее в сторону. Воззрившись на свои руки с той отрешенностью, будто те ему не принадлежали, он силился что-то сказать. В конце концов, плюнув, Йен попытался подняться на ноги. Не получилось.
Эмма бросилась помогать, но тот заставил ее отойти тихим рычанием и снова повторил свою попытку. На этот раз он только пошатнулся. Сначала непослушное, едва очнувшееся ото сна тело, угрожающе накренилось в бок, но Йен быстро пришел в себя и удержался в воздухе, расставив руки в стороны.
Сделав шаг назад, девушка внимательно его оглядела. Больше всего ее беспокоили внезапные изменения в строении его мышц и костей.
Кроме необычных мертвых глаз, рост Йена увеличился почти на полголовы, а в плечах он стал шире в полтора раза. Мышцы под по-прежнему бледной кожей бугрились, длинные чисто-черные волосы ниспадали на плечи, и вместе с длинной густой бородой он сейчас напоминал настоящего классического оборотня из деревенских легенд.
Рядом с ним Эмма на одно мгновение ощутила себя на удивление маленькой и ничтожной. Всего лишь на одно краткое мгновение.
- Ты готов?
Йен задумчиво окинул себя взглядом. Еще раз проверив на пригодность свои руки и недоверчиво ощупав откуда-то взявшиеся мускулы, он кивнул.
- Это от кристалла. Еще бы лет десять, и у тебя начала бы расти шерсть.
Проводник кивнул во второй раз.
- И... э-э-э, оденься, пожалуйста. Вот, я как раз для тебя припасла, - вытянув из повозки стопку вещей, Эмма кинула ее в руки Йена. Те ударились о его грудь и рухнули на землю. - Какой-то ты медлительный. Может, подождем еще?
Он скривился, одними губами прошептал:
- Нет.
Дождавшись, пока Йен оденется и натянет на ноги особые сапоги с мягкой подошвой и завяжет на них шнурки, Эмма вытащила из кармана осколок кристаллической тюрьмы. Она показала его Йену и пояснила:
- Ты будешь вот здесь. Не волнуйся, я уже наложила на него заклинание, и ты спокойно продержишься здесь часа три.
Он нахмурился. Уловив нависший вопрос, девушка сказала:
- Проторчишь там больше - превратишься в лепешку и навсегда останешься там. Поверь: уж лучше так, чем то, что нас ожидает в случае неудачи. Моя сестрица всегда обладала тяжелым нравом, а в последнее время у нее как будто все время месячные.
Эмма протянула кристалл ему, и Йен стиснул его в кулаке.
- Другого пути нет, иначе она тебя заметит, и тогда ничего не получится.
Проводник недовольно дернул плечом. Что-то проворчав под нос, он фыркнул и вытянул кулак с кристаллом вперед. Эмма сжала его предплечье и пустила в руку медленный поток энергии.
Когда она вновь открыла глаза, то осколок живой тюрьмы лежал на земле, одиноко поблескивая синевой.
***
Вокруг царил хаос - это единственное, что он помнил.
Он пробивался сквозь огонь, воздуха не хватало. Дерево трещало, пламя пожирало его дом, и где-то там далеко кричали люди, но он ничего не мог сделать. Он только пытался выбраться из пожара и сдержать проступавшие на глазах слезы, которые мешали видеть.
Руки превратились в горящие головешки. Кожа почти слезла, на ней проступали огромные шипящие волдыри, и юноша давно перестал их чувствовать.
Он полз вперед. Над головой разверзлась красная бездна. Толстые пламенеющие балки падали вниз. Он закричал: одна из них придавила ногу, и опаленные штаны охватил жаркий голодный огонь.
Парень повернулся боком, ударил по балке целой ногой и полз дальше. Ему казалось, этому не будет конца, но вот впереди уже темнеет предрассветное небо, и столбы черного дыма поднимаются вверх, унося с собой их жизни.
Осталось только протянут руку к открытой двери, еще чуть-чуть...
Пол проваливается. Последнее, что он видит, летя вниз, это как его окутывает шквал красного пламени.
Он открывает глаза. Гулкие удары сердца отдаются в ушах. Повсюду огонь.
Он со стоном переваливается на живот. Его кожа горит, тело едва слушается, и грудь сотрясается от беззвучных рыданий. В легкие проникает дым, кашель приносит невыносимую боль.
Подвал? Ему конец.
Он поднимается на четвереньки, ползет вперед, едва разбирая дорогу. Где-то здесь должен быть лаз, отец сам его делал, опасаясь набегов южан. Где-то здесь...
Глаза заволакивает тьма. Он трясет головой и продолжает двигаться.
Сил остается мало. Кажется, одежда горит, и искорки уже пляшут на его открытых костях. Ничего не чувствует, только боль повсюду, и повсюду смерть.
Голова натыкается на раскаленный камень. Кричать он уже не может, только сдавленно хрипеть. Он заставляет себя сесть на разбитые колени, начинает шарить руками по каменной стене, и обуглившиеся пальцы натыкаются на едва заметное углубление. Чуть не упустил...
Юноша хватается за край каменной двери. Из последних сил он тянет ее на себя, и в лицо ударяет резкий порыв свежего прохладного ветра. Он разгоняет огонь, нежно обдувает изувеченное тело. Но всего лишь на секунду, потому что в следующий миг пламя вспыхивает с удвоенной силой и уже жадно облизывает пятки, плавя подошву старых сапог.
Больше всего он хочет просто лечь на пол и ждать своего конца, обрести покой и отдохнуть. Нельзя. Надо выбраться, узнать, что случилось с его семьей.
И он движется дальше, едва переставляя руки и ноги. Сначала правую руку, правую ногу, потом левую... Быстрее, быстрее!
Воздуха остается все меньше.
Туннель сужается. От топота чьих-то ног прямо надо головой земля клочьями сыпется на его голову, и толстые коренья цепляются за лодыжки, будто на зло затягивая его назад в лоно жаркого пламени.
Еще чуть-чуть... Надо терпеть, еще чуть-чуть...
Он протягивает руку вперед, пальцы сами собой сжимают маленькую железную ручку. Кожа хрустит. Он толкает дверцу от себя и вываливается на землю, жадно хватая ртом воздух. Нет, не свежий, пропитанный насквозь порохом и смертью.
Передохнув всего пару секунд, он делает шаг вперед, но тут же валится обратно на спину: ладонь прилипла к холодному железу.
Хрипло зарычав, он тянет руку на себя, и та подчиняется, оставляя на ручке куски оплавленной плоти.
Сквозь звон в ушах он слышит крики.
Поднимая голову, юноша устало оглядывается, пытаясь различить хоть что-то почти невидящими глазами. Перед ним мелькают силуэты, кто-то бежит, спасается бегством, а кошмарные создания, похожие на людей, но со странными глазами, горящими желтым огнем, догоняют их и кончают прямо на месте, вонзая клыки в шею или меч в самое сердце.
Раздается взрыв - это его горящий дом рушится. Крыша падает прямо у него на глазах, и особняк проваливается в бездну.
Всюду разруха.
Где его семья?
Над ним пролетает темное пятно. Нос на миг забивается резким мускусным запахом млекопитающего, он падает лицом в траву, чтобы не выдать себя.
Поздно. Огромный монстр, похожий на волка, резко останавливается. Зверь поворачивается к нему, рычит, обнажая ряд желтоватых клыков, с которых капает прозрачная слюна, окрашенная в красное свежей кровью. Глаза волка горят желтизной.
Парень в ужасе застывает и закрывает глаза.
Он чувствует на шее тяжелое горячее дыхание монстра и едва не вздрагивает, но вовремя заставляет себя замереть и задержать дыхание. Злобное рычание становится все ближе... и внезапно исчезает.
Открыв глаза, он видит, как серая волчья фигура уносится вдаль, заприметив еще одну убегающую жертву. Юноша вздрагивает: зверь прыгает на спину мужчине и разрывает его пастью не две части. Синие кольца кишок падают на землю.
- Нет!
Знакомый голос. Он поворачивает голову в сторону источника звука, но едва может различить на фоне разгорающегося пожар хоть что-то.
- Нет! Нет! Пожалуйста, хватит!
Его сердце на миг прекращает свой ход. Он понимает, что кричит его младшая сестра.
Усилием воли парень заставляет себя подняться на ноги. Он бредет в сторону, откуда доносится голос ее сестренки, и прикрывает слезящиеся глаза рукой, пытаясь разглядеть размытые силуэты людей.
Внезапно кто-то врезается в его плечо. Они вместе падают на землю.
Снова крик, на этот раз под самым ухом. Мужчина вскакивает на ноги и бросается прочь, однако почти в ту же секунду воздух взрывается выстрелом пистолета, и тот с глухим стуком рушится обратно с пробитой грудью.
Откашлявшись, юноша встает на четвереньки. Он знает: стоит ему высунуться, и его тут же убьют, и хотя все его нутро желает сбежать и сохранить жизнь, сердце требует идти дальше и найти родных.
- Хватит!
Истошный крик десятилетней сестры открывает в нем второе дыхание.
Обогнув еще одно горящее здание, он застывает. Еще один одетый в латы солдат стоит прямо перед ним, прижимая маленькое грязное тельце девочки к сломанному столу. Ее когда-то гладкие золотистые волосы слиплись от пота и грязи, новое платьице изорвано и задрано вверх, и вся спина покрыта следами от когтей.
Она кричит, но вырываться бесполезно. А солдат, спустив штаны и схватив ее за шею, все быстрее движется тазом взад-вперед, тихо постанывая от удовольствия.
В его груди вскипает гнев. Одним большим комом он замирает у него в горле, и он, превозмогая боль бросается вперед, хватая солдата за шею.
От неожиданности тот падает назад, но от его большого веса у юноши из легких выбивает сразу весь воздух, и руки обессиленно соскальзывают вниз. Солдат разворачивается. Его яркие желтые глаза надолго останутся у еще только недавно беззаботного мальчишки в памяти.
Солдат вынимает из ножен на бедре стилет и бросается на юношу, пытаясь вонзить оружие в его горло. Хрипло выдохнув, парень в отчаянии пинает монстра в колено и переворачивается на живот, пытаясь отползти в сторону.
Необычайно холодные пальцы стискивают его опаленную лодыжку и тянут назад.
Кричать не получается. Он снова бьет ногой наугад, но на этот раз промахивается, и стилет мягко пронзает его плоть и вонзается в бок.
Глаза закатываются.
- Непослушных надо наказывать, - смеется прямо в ухо солдат и заносит руку, чтобы закончить дело.
- Дасти!
Что-то вспыхивает у второго бедра солдата. Стилет уже мчится к его глазу. Стиснув зубы, юноша бросается вперед и перехватывает другой такой же клинок. Извернувшись, он вонзает стилет солдату в нижнюю челюсть.
Скинув с себя тяжелый труп, он вытаскивает оружие из головы мертвеца. Видит второй - выковыривает его из скрюченных как у ворона пальцев.
- Лиза, иди сюда!
Едва поднявшись на ноги, он протягивает руку к сестре. Она бежит навстречу, размазывая по щекам слезы. Грохот. Выстрел. Ее тело падает к нему на руки, и вместо лица у него одно кровавое месиво из крови, костей и мозгов.
- Лиза! - рыдая, он трясет сестру за плечи. Бесполезно.
Осторожно опустив ее на землю, парень оглядывается и видит, что прямо к нему движется еще один солдат, и в руках у него вспыхивает кривая полоса красной сабли.
Он в последний раз бросает взгляд на тело своей сестры и бежит прочь.
- Ловите его! Брукс, он бежит прямо к тебе!
Ноги подкашиваются, и он падает. Бьется головой о что-то мягкое и тут же с воплем бросается в сторону, едва не свалившись лицом в развороченный живот мертвого отца. Рядом с ним лежит и мать, недвижимыми руками прижимая к груди кричащий маленький сверток, и ее остекленевший взгляд упирается в кровавое от восходящего солнца небо.
Он протягивает к ней руку. Окровавленные пальцы стискивают маленькую подвеску, лежащую у нее на груди.
- Добегался.
Он поднимает голову вверх и встречается глазами с человеком, чье лицо от правого глаза до самого подбородка изуродовано большим кривым шрамом.
Солдат следит за его взглядом, с интересом смотрит на укутанного в старое одеяло младенца.
- Твой сын или брат? Нет, для сыночка ты слишком молод. Сколько тебе? Шестнадцать?
В ответ он слышит лишь молчание. Вокруг уже толпятся другие, и на их лицах сверкают мрачные ухмылки, а глаза горят желтизной.
- Отвечай, иначе я насажу его на меч!
В доказательство своих слов солдат направляет острие клинка на ребенка.
- П-пятнадцать, - с болью выдыхает юноша.
- Пятнадцать, - "шрам" довольно кивает. - Как раз сгодишься для работы на рудниках.
- Не убивай его, прошу. Я сделаю все, что угодно, только не убивай брата...
Захватчик улыбается. Схватив маленького Генри за голову, он кидает его в сторону, и визжащий малыш исчезает в пасти подбежавшего волка.
- Нет!
- Вот, что случается с...
Договорить он не успевает. Небо внезапно заливает ярким красным светом, кто-то кричит:
- Капитан, в сторону!
- Сраный Ель снова палит куда попало!
Снаряд врезается землю, и их накрывает оглушительным гулом взрывной волны.
***
- Нашел что-нибудь, Патрик?
- Не-а. Походу эти говеные псы все заграбастали себе. Только всякие железки и остались. О, гляди-ка, еще и кольцо.
- Золотое?
- Медяк.
- Так выкинь его, балбес! Сейчас за медь дают меньше, чем за чистое лошадиное дерьмо. Им, видите ли, удобрения нужны для растений. Тьфу ты, куда только катится мир.
- И не говори. Походу скоро мы вообще останемся без заработка.
- Угу. А у меня вот-вот дитятко появится.
- Поздравляю! Что ж ты сразу не сказал, старый хрыч?
- Сам ты старый, бычий ты хрен. Просто сглазить не хотел. В прошлом коду как Марта разродилась, так девчушка мертвая появилась. Тьфу-тьфу, мы ее быстрей на святой землице прикопали, чтобы вурдалак какой не явился.
- Марта-то небось убивалась?
- Еще как. Целыми днями продыху не давала, заперлась в каморке и рыдает, только стенки трясутся. Между прочим, весь месяц я других двоих сам с ложечки кормил, чуть не спину не надорвал, пока между работой и домом разрывался.
- Ну-ну, все в конце концов налаживается. А Гейла и Жук?
- А что с них станется? Живы-здоровы. Одна красивенькая прям как цветочек какой, а другой с каждым днем все выше и толще, скоро уже вместо меня сможет землю копать.
- Это хорошо... А, долбаный Холхост!
- Чего такого?
- Снова трупы, едрить их в задницу это сучье отродье! Воняет как в нужнике у Лине, хоть стой хоть вешайся.
- Так заткни нос и пошарь по карманам.
- Да ну, навряд ли они и там чего оставили, ты ж знаешь этих оборотней клятых. Я лучше вон к той развалюхе пойду. Дом, глядишь, богатый, только остыл. По-любому осталось чего.
Услышав удаляющиеся шаги, Дастин захрипел. На крик сил не оставалось, горло неимоверно першило, и язык опух настолько, что не выговорить ни слова.
Юноша попытался двинуть рукой или ногой - бесполезно. Тело его не слушалось, зато кожа горела с удвоенной силой, а боль с каждой секундой все нарастала. Под грудой тяжелых трупов он лежал совершенно неподвижно и не мог сделать и вдоха, а если и удавалось зачерпнуть маленькую порцию живительного воздуха, то вонь мертвечины тут же проникала внутрь, кружа голову.
- М-м-м!..
Дастин понимал: если он не сможет позвать не помощь, то умрет страшной смертью. Даже страшнее, чем погиб вчера его отец.
Растрескавшиеся губы едва шевелились.
- Помо!.. - голос сорвался, и легкие обожгло вчерашним огнем.
Шаги остановились.
- Слышал? Вроде зовет кто?
- Да не, тебе показалось. На таких пепелищах чего только не привидится. Помнишь, в прошлый раз мы тоже думали, что кто-то помощи просит?
- Ага. Оказалось, гуль. Едва ноги унесли. Развелось тварин, управы на них нет!
- Это ты что же, проводников хочешь вернуть?
- Заткни хлебало, дурень! И сплюнь. Я бы лучше от вурдалака сдох, чем пожелал, чтобы эти звери сраные вернулись!
- И то верно.
Нет, нет! Вот же он! Почему они не идут?
- Помогите! - сделал Дастин над собой усилие.
Правая рука невольно дернулась. Пальцы задели лежащий рядом осколок стены, и маленький камешек скатился вниз, звонко стукнувшись о какую-то железку.
- Вот снова. Слыхал? Точно есть тут кто-то!
- Ладно, авось и правда. Откуда звук шел?
- Из той кучи.
- Давай растащим трупы, там и посмотрим. Только ты смотри: если рожа какая появится, сразу палкой по носу бей и деру давай.
- Знаю.
Дастин почувствовал, как его ноша постепенно становится легче. Эти двое и вправду стали растаскивать гниющие трупы в его поисках, и он сквозь лихорадочный бред почувствовал едва заметное облегчение. Ему помогут, его найдут...
- Ох, черти драные, вот это образина!
Едва разлепив опухшие глаза, юноша увидел, что мужчина смотрит прямо на него, прикрывая от отвращения нос, но помочь не торопится.
- Что ж с тобой приключилось, малец? - второй, кажется, был постарше и выглядел лет на сорок.
- Помогите, - только и смог он снова попросить помощи.
Они его будто не слышали. Напарники внимательно оглядывали изувеченного Дастина, лежащего на горе трупов, и их взгляды остановились на маленьком круглом кусочке обсидиана, оправленного в серебро, который покоился у него на груди.
Дастин помнил. Этот камень - камень его теперь уже покойной матери - нашел отец прошлым летом в лесу, посчитав по ошибке, что это заржавевший наконечник стрелы. Решив проверить, он стукнул по нему рукояткой ножа, и тот разлетелся на десятки мелких осколков. Самый большой, что остался, он отшлифовал и инкрустировал в подвеску.
На глаза навернулись слезы. Теперь он один, и хуже его нынешнего существования были только ужасные смерти родных, отпечатавшиеся в его памяти.
- Во... воды, - прошипел юноша.
- Э, он воды просит, - ткнул локтем напарника Патрик. - Дадим?
- А на кой хер на мертвеца тратить наши припасы? Воды у нас осталось только на обратный путь, и поить таких уродов я не собираюсь. Пусть скажет спасибо, что выжил чудом и снова увидел солнце - на этом с него хватит.
- И то верно.
- Бери камень и кончай его - всяко лучше, чем оставлять здесь. Я пойду дальше чего поищу. Может, тоже повезет.
Когда старый мародер ушел, Патрик сплюнул, морща нос от неприятного запаха. Выдохнув, он сказал:
- Ты это, не обессудь, парень, но нам тоже жить на что-то надо.
Мужчина перелез через трупы и навис прямо над ним, протягивая руку к обсидиановой подвеске. Дастин взвыл от бессильной ярости. Только вчера ночью он пережил смерть всех своих родных, а теперь этот человек отказывается помочь и хочет убить! Убить и забрать единственное, что будет напоминать ему о матери и своей семье. Почему? Неужели все эти разговоры о добре и зле - брехня? Неужели в мире есть только одно зло и ничего другого?
Узловатые пальцы сомкнулись на чисто-черном камне.
- Нет!
Вторая рука мародера потянулась к ножу на поясе. Холодный серебристый металл вышел из ножен и стал приближаться к горлу Дастина.
- Нет!
- Не дергайся. Все закончится быстро, я обещаю...
Дастин видел, как прямо на глазах к нему приближается верная смерть, и ничего не мог сделать. Страх и боль сковали его конечности, и время будто остановилась, только гулкие удары сердца звенели в ушах.
Вдруг он почувствовал, как страх уходит, и его место занимает ярость. Безумный гнев хлынул в сердце и требовал выхода, требовал еще одной смерти, и Дастин был полностью с ним солидарен.
Собрав остатки своих сил в кулак, он подался вперед и резко выбросил правую руку вверх. Стилет, все еще зажатый в руке, как по маслу вошел в грудь Патрика между ребер и пронзил сердце.
Неудачливый убийца замер, так и не довершив свое дело. Он тупо уставился на рифленую рукоять клинка, торчащую у него из груди, а потом бездыханным рухнул на юношу, заливая того своей кровью.
Дастин сдавленно закричал, отплевываясь от чего-то вязкого с неприятным привкусом железа, и едва столкнул с себя свежий труп, который весил никак не меньше ста килограммов.
Но все же окончательно избавиться от крови во рту Дастин не смог. Остатки багровой жидкости пришлось проглотить, чтобы не задохнуться, и юноша буквально чувствовал, как она проходит в ссохшуюся от едкого дыма глотку и камнем опускается в пустой желудок.
Хотя невероятно хотелось блевать, он сдержался. Дастин понимал, что скоро придет второй, и ему никак его не одолеть в таком состоянии. Даже Патрика он смог убить только потому, что тот был неосмотрительным, а тот с проседью в волосах умнее.
Дастин перевернулся на живот. Мышцы медленно приходили в порядок, и конечности очнулись от онемения. Еще секунду назад он искренне думал, что сегодня умрет, однако сейчас решил пересмотреть свой поспешный вывод.
Юноша прислушался. Запах мертвечины дурил голову и мешал сосредоточиться. Хотелось как можно быстрее удрать, и если бы он так поступил, то погиб бы.
- Патрик? Патрик!
Со стоном Дастин схватил труп незнакомого мужчины и потянул его на себя, используя его как живой щит, чтобы укрыться. Он закрыл глаза и заставил себя сосредоточиться на звуках, приглушенных покрытой гноем туши.
- Святая Райна, Патрик!
Стук сапог все ближе. Звон скатывающихся железяк - сломанные мечи? - и тело Патрика скатилось вниз, громко стуча головой о камни. Мужчина взвыл.
- Дери тебя Холхост, Патрик, что ты наделал? Говорил же придурку, делай дело и вали! И что теперь? Как мне перед Гатри отчитываться, идиот? Черт...
Рвота подкатила к горлу. Дастин изо всех сил старался сдержаться.
- Ты всегда был дураком, Патрик, как дурак и сдох. Тьфу!
Старый мародер поднялся на ноги и стал обходить гору трупов, изредка растаскивая их в стороны. Юноша пытался сдержаться изо всех сил, но желчь уже хлынула в рот. Он стиснул зубы, слезы лились уже ручьем.
Шаги остановились прямо рядом с ним. Он уже ощущал, как протягивает руку к лежащему над ним трупу мужчина, и пальцы стали дрожать.
Надо что-то делать.
Стиснув зубы до скрипа, Дастин медленно вывел правую руку вбок и толкнул холодное тело чуть выше по горе в бок. То с глухим стуком скатилось вниз, и мародер ринулся в ту сторону, ступая по трупам. Когда каблук его сапога угодил в живот тела выше, юноша тихо всхлипнул.
Дождавшись, пока тот переберется через него, Дастин бесшумно скинул с себя груз, перевалился на живот. Он скатился к земле и притих, а когда мародер закончил обыскивать трупы, сильно ударил рукоятью второго стилета по железному шлему погибшего воина.
- Сука!
Лысая голова только показалась из-за мертвого воина, как в ее глазу уже оказался стилет.
Дастин с облегчением выдохнул. Он не мог поверить, что выжил, но факт есть факт: удача снова на его стороне, и жизнь при нем.
Распластавшись на пропахшей кровью земле, он закрыл глаза.
Удача ли? Парень вспомнил вчерашнюю ночь. Тогда он не сомневался, что умрет. Он видел ужасную гибель своей сестры, видел трупы матери и отца и стал свидетелем того, как здоровенный волк за один присест сожрал его трехнедельного брата.
Он лежал и прокручивал мгновения минувших дней. В ушах Дастина звенел беззаботный смех Лизы, вечное ворчание отца и ласковые слова матери. Он видел будто наяву, как повитуха выносит укутанного в полотенца нового члена их семьи. У него была хорошая, счастливая жизнь. А потом ее забрала война.
Когда-нибудь он отомстит, но не сейчас. Сейчас ему важнее выжить и выбраться из этой дыры, иначе без помощи все его желание убить того человека со шрамом станет бесполезным.
Дастин встал на четвереньки. Выдохнув, он попробовал подняться. Вышло не сразу. Решив передохнуть несколько минут, юноша повторил попытку, и на этот раз удержаться он смог на пару мгновений дольше.
Только через час он вновь научился ходить.
Вспомнив про оружие, Дастин вынул оба стилета из трупов. Раньше убивать ему не приходилось, однако и это его не особо мучило. Как оказалось, забирать жизнь у человека так же просто, как и у обычной свиньи - один удар ножом и все.
Больше греха убийства его поразил собственный вид. Вся кожа будто попала в чан с уксусом, а потом хорошенько пропеклась на огне. С таким видом его не примут ни в один дом. Но все же...
Он сунул стилеты в карманы изорванных штанов. Горло по-прежнему горело, поэтому Дастин пошарил по трупам двух мародеров и отцепил у них от пояса две маленькие фляги с водой.
Он откупорил одну из них и жадно приложился губами к горлышку. Ледяная жидкость хлынула в глотку, и юноша с непривычки закашлялся.
Когда горло снова привыкло к воде, Дастин смог напиться, и голова прояснилась.
Он взглянул на трупы мародеров. Они не могли прибыть так быстро на пепелище без лошадей. Конечно, возможно, что они все это время крутились где-то рядом, но он все же решил понадеяться на лучшее.
Юноша стянул с трупа Патрика длинный кожаный плащ темно-коричневого цвета. По счастью в свои пятнадцать лет Дастин по росту не уступал и взрослым мужчинам, так что одежка пришлась в пору.
Солнце неимоверно пекло. Еще пару дней назад он всегда любил нежиться в его лучах, а сейчас оно только приносило еще большую боль. Особенно страдало лицо.
Ему пришлось отыскать подходящую широкополую шляпу, напялить ее на голову, этим самым укрывшись от палящих лучей, и идти прочь от утеса, где десятью часами ранее находилось его родное поместье.
Виновные ответят, клялся он самому себе, делая очередной шаг, сопровождающийся страданиями. Кожа, покрытая коркой, хрустела, но гореть все-таки перестала - добрый знак. Или плохой, если у него шок.
Лошади нашлись на привязи у границы поместья. Пока он добрался до них, ноги сбились в кровь. Он корил себя за то, что не догадался отыскать себе и пару подходящих сапог.
Хотелось есть. Пару раз ему на пути попадались свежие фрукты, упавшие с едва живых яблонь в саду, и Дастин хватал их и впивался зубами. Каждая такая попытка заканчивалась сокрушительно неудачей: желудок напрочь отказывался принимать любую пищу. Какая ирония! Он выжил в настоящем аду, а подохнет на дороге от голода.
Когда он подошел к вороной, та с испуганным ржанием попятилась.
Дастин опустил руки. Раньше животина всегда его любила, а теперь шарахалась как от прокаженного. Почему? Потому что от него просто разило смертью.
Гнедая приняла его не многим лучше, но юноша, по крайней мере, смог залезть в седло и даже нашел в седельном мешке какие-то невзрачные ржавые железки и приличный кошель с одной лишь медью. Ничего, и это сгодится.
Дастин пнул лошадь в бока и направил ее в сторону тракта. Остается лишь надеяться, что волки ушли и вернуться не скоро.
Голова кружилась. Он едва не падал с лошади, так что пришлось припасть головой к ее шее и вцепиться второй рукой в жесткую гриву.
Он даже не понял, как упал в обморок.
Дастин свалился с лошади, едва не переломив себе хребет.
Он не хотел подниматься. Жажда лечь и просто поддаться боли была столь велика, что он даже не поднялся, когда лошадь ускакала прочь. Но подниматься все же пришлось. Едва Дастин протянул руку вперед, как пальцы наткнулись на что-то холодное.
Он сел на колени, и горестный стон вырвался из горла.
Прямо перед ним лежало посиневшее тело молодой девушки. Дастин прикоснулся к ее окаменевшему лицу, провел пальцем по губам, которые когда-то целовал, и не мог в это поверить. Как она сюда попала?
- Тиза, - он хрипло прошептал единственное имя, значившее для него больше родных.
Они собирались пожениться в следующем году, в праздник летнего солнцестояния - к тому времени им обоим исполнилось бы по шестнадцать. Но какой человек может столько терпеть, когда любовь каждый день ходит рядом?
Он узнал, что Тиза беременна только на прошлой неделе. Вот и ее теперь нет.
Дастин снова протянул к ней руку, но ее тело вдруг исчезло, и пальцы погрузились в мерзлую почву. Холода он не почувствовал. Да и зачем ему холод? Разбитое сердце разом замещает все это.
Поднявшись на ноги, юноша стряхнул с шляпы капли начинающегося дождя и в полном молчании побрел дальше. И пусть мир перед глазами крутился, он ничего не замечал.
Осталась только дорога и только мрачные мысли, роившиеся в больной голове.
Так на мир опустилась ночь. Ненавистное для кожи солнце зашло за горизонтом, напоследок умудрившись обжечь лицо, зато прохладный воздух закатной тьмы мягко обволакивал ожоги, немного облегчая страдания.
Впереди вдруг блеснуло что-то желтое.
Дастин остановился и прищурился, слизывая с губ запекшуюся кровь. Решив, что это просто галлюцинации, юноша глотнул еще воды и устало потер глаза. Он вновь вгляделся во тьму и ошарашенно вздохнул. Костер!
Мгновение он топтался на месте. Какова вероятность, что это друзья? Может эти треклятые волки решили погостить в его землях еще немного?
Пальцы сами обхватили рукояти стилетов, и стиснутые донельзя зубы заскрипели от бессильной злобы. Было ясно, что с ними он не справится.
Дастин пошатнулся. Он застонал и схватился за раненый бок, припав на одно колено.
Другого выбора все равно нет: он или попросит помощи, или сдохнет здесь. Даже если там у костра собрались все его враги, уж лучше быстро погибнуть от их клинков, чем так.
Хромая на правую ногу, юноша уверенно двинулся вперед.
Пламя становилось все ближе. Оно порождало в его душе ужасные воспоминания и невероятно резало глаза. Последнее он решил спихнуть на травмы, однако что-то внутри упорно твердило свое, споря со здравым смыслом. Что в нем не так? Или он просто обезумел?
Увидев силуэты четырех людей, он притаился за деревом. Дастин заглянул за угол и с облегчением вздохнул. У костра сидели действительно четверо: двое взрослых мужчин и две женщины.
- Семья, - это слово помимо воли сорвалось с губ.
И правда. Мужчина и женщина, что постарше, являлись отцом и матерью, а младшие, почти точь-в-точь похожие на родителей, вне сомнений были детьми. Девушке он бы дал лет семнадцать, а парень походил на его ровесника. Значит, пятнадцать-шестнадцать. Чуть поодаль стояла небольшая повозка с навесом из белой парусины.
Они о чем-то мило болтали, два кролика на вертеле висели над огнем.
Дастин вдруг согнулся от боли. На обугленной рубахе проступили пятна крови.
Ноги подкашивались. Юноша побрел к костру, мир вокруг превратился в одну головокружительную спираль мрачных оттенков. Люди, завидев его, испуганно вскрикнули, а что случилось дальше, он уже не слышал.
Легко понять, что он не выживет. И все его планы о мести - лишь прах, бесполезные мечтания маленького мальчика, которым он оставался. До этого момента...
Он рухнул на землю, едва не угодив головой в костер. Глаза закатились.
***
- Не шевелитесь, господин. Ваши раны уже зажили, но любое движение, и они могут снова открыться. Вот, лучше попейте воды и поешьте овсянки.
Дастин послушно оставил свои попытки подняться. Холодное горлышко фляги коснулось губ, и он стал жадно пить воду, от чего почти сразу же подавился и закашлялся. Девушка, лица которого он не видел из-за того, что глаза попросту не открывались, подобно заботливой матери придержала его за затылок и опустила обратно на подушку, продолжая аккуратно поить водой.
Когда дело дошло до каши, его вырвало.
- П-прости.
- Ничего, все в порядке. Хотите еще?
- Нет, - он вдохнул полную грудь воздуха, и легкие пронзила боль. Юноша закашлялся, и рядом вдруг тихо пискнули. Он понял, что продолжает сжимать ее руку, и разжал пальцы. - Прости. Нет...
Она поднялась с колен и прежде чем ушла сказала:
- Отдыхайте, господин, я приду к обеду. Попытайтесь поспать.
Сил ответить не оставалось. Он просто рухнул обратно, снедаемый жутким голодом, и мертвецкий холод продолжал разливаться по его костям.
Как и обещала, она пришла к обеду. Мирита - так ее звали - принесла с собой какой-то целебный отвар и несколько кусочков жареного мяса. И снова организм с радостью принял жидкость и напрочь отверг мясо, хотя голод с каждым часом становился все сильнее.
Она перевязала его раны. К несчастью, все они совершенно не знали, что с ним делать. Дастин слышал, как они обсуждают его чуть поодаль, и старший мужчина предлагал просто избавить его от страданий и похоронить в лесу.
В конце концов, они сошлись на том, что отвезут его в ближайший город к лекарю, и на этом распрощаются - спасибо Мирите. На большее Дастин и не рассчитывал.
Если бы еще только не этот голод! Только сон спасал его от желания отгрызть себе пальцы и насытиться хотя бы ими. Три дня подряд он провел в полутьме без сознания, и все три дня рядом с ним была Мирита или ее мать. Из-за него они не могли тронуться в путь, потому что раны открывались при каждом движении, и обожженная кожа слезала пластами, стоило к ней прикоснуться.
Он сжимал в кулаке маленький кусочек обсидиана, оправленного в серебро, и терпеливо принимал пищу. Дастин невероятно страдал от того, что каждый раз женщинам приходилось отмывать его от собственной рвоты и менять штаны, когда он ненароком в них мочился, но выбора не было. По счастью Мирита к нему хуже относиться не стала, даже уговорила брата поделиться своей одеждой. Тот оказался крупнее него - но жаловаться не приходилось за неимением лучшего.
Добрая душа, как сказал бы отец. Его мать тоже была доброй, хоть они и не ладили, а они ее убили. Время лечит. Дастина оно, казалось, упорно обходило стороной.
После того, как убедились, что он сможет пережить дорогу, они запрягли лошадей, и повозка отправилась в долгий путь.
К концу четвертого дня юноша уже мог самостоятельно следить за собой и держать в руках флягу с водой. Тело все еще ныло, да и кости трещали, но восстановление шло на удивление сносно, и он уже точно был уверен, что не погибнет от ран.
На пятый день Дастин вопреки всем причитаниям женщин стал помогать по хозяйству. Он носил хворост для костра, учился заново ставить силки и чинить повозку. Сил еще не хватало, зато упорство помогало ему уверенно идти вперед.
Как-то вечером они сидели у костра, и он с печалью разглядывал свои руки. От самых кончиков пальцев до середины предплечья кожа покрылась безобразными шрамами от ожогов. Дальше все шло более-менее ладно, и только левая половина шеи напоминала гнилое яблоко.
Заметив его, отец семейства - звали его Коном - протянул ему старые кожаные перчатки.
- Держи. Тебе они нужнее, парень.
Разговаривать еще было сложно, поэтому Дастин просто благодарно кивнул и натянул перчатки на пальцы, морщась иногда от холодных прикосновений к излишне чувствительной плоти рук.
- Как твое имя, парень? Мы уже почти неделю спим и едим рядом, ты знаешь нас, а вот о тебе нам ничего неизвестно.
- Па!
- Тише, дочка, я просто хочу узнать его имя.
Он вздохнул, облизывая потрескавшиеся губы.
- Дастин, - горло отозвалось резкой болью. - Дастин Рейнгольц.
- Рейнгольц? - его жена, Нина, встрепенулась.
- Да.
- Мой дед когда-то работал на одну госпожу. Ее, кажется, звали Ева, и имя ее предков было точь-в-точь такое. Случаем, это не твоя прабабка?
- Нет.
- А и что это я говорю! - Нина всплеснула руками. - Дед рассказывал, что госпожа Рейнгольц умерла страшной смертью, и наследников у нее не осталось. Говорят, ее убил собственный брат...
- Правда?
- Конечно нет, Мирита! Кому понадобится убивать сестру? - ее брат усмехнулся. - Мне вот от одной такой мысли становится тошно.
- Не знаю, мальчик мой. Ее брат был настоящим проводником.
- Кто это?
- Убийцы, - ответил за Нину ее муж. - Ужасные люди и отвратительные создания. У них не было ни чести, ни достоинства, и за деньги они могли свергнуть хоть самого императора. Но теперь их уже нет. К счастью.
Дастин сжал пальцы в кулак.
- Мир - грязное место.
- Это как посмотреть, - пожал плечами Кон. - Если ты хочешь, чтобы он был грязным и темным, он таким и будет. А стоит посмотреть на него с другой стороны - вот! - мужчина похлопал ладонью по траве. - В этом и есть вся суть мира.
Улыбнувшись через силу, юноша кивнул.
- Умный ты человек, Кон, и говоришь мудрые слова. Но одно дело услышать и совсем другое - понять.
- И то верно, приятель. Итак, ты нам расскажешь, что с тобой произошло, или будешь и дальше хранить угрюмое молчание?
- Если разрешишь, я выберу второе. Негоже жаловаться, когда все уже прошло.
Мирита, сидящая рядом, мельком коснулась пальцами его руки и улыбнулась, когда он обратил на нее свой мрачный истерзанный взгляд. Улыбнуться в ответ он так и не смог, припоминая свои слова.
Ничего не прошло, подумал он про себя и задумчиво провел указательным пальцем по правому уху, скрытому краем шляпы. Оно стало длиннее почти в полтора раза.
Кто он? Что произошло? И не значит ли этот голод, что он теперь... мертвец? Другого объяснения нет. Только так он мог выжить.
Вздохнув, он поднял голову и стал внимательно смотреть на каждого из своих собеседников, пока они о чем-то разговаривали. По легендам вампиры могут слышать стук живых сердец, однако сейчас Дастин чувствовал только раздражение и голод. Он почти не изменился - ну, кроме шрамов и чересчур длинных почти эльфийских (но мы то знаем, что эльфы - лишь глупые сказки, а?) ушей.
Что-то здесь не так. Но что? Он, хоть убей, этого не знал. Вот Лиза, его любимая младшая сестренка, всегда интересовалась такими сказками. Насколько он помнил, все они заканчивались хорошо, и злодеи всегда погибали. Вот теперь он попал именно в такую сказку и ощущал себя в шкуре отнюдь не героя.
- Дастин? Дастин!
Ей, кажется, нравилось это имя. Он его всегда ненавидел, потому что отец нарек старшего сына в честь своего отца. Дастин-старший был трусом, в войне из-за его побега погибли сотни солдат, и это имя теперь запятнано клеймом позора.
- М?
Мирита протянула ему деревянную тарелку. Внутри нее дымилось ароматное рагу с овощами, и от одного его вида у юноши потекли слюнки изо рта.
Он сглотнул, на его лице отразилась страдальческая мина.
- Ты уже целую неделю ничего в рот не взял, парень, - уговаривал его Кон. - Мы вообще удивляемся, как ты еще не свалился от бессилия, так что бери и ешь!
- Нет.
- Ба! Ну, как хочешь, нам больше достанется.
Дастин кивнул.
- С вашего позволения я отойду. Подышать свежим воздухом...
Вот и еще одно: разве мертвецу нужен воздух? Ему он был нужен так же, как и сама жизнь. Значит, с ним происходит нечто совсем другое.
Он оставил позади теплый костер и шел вперед, пока не наткнулся на ольху. Узнав дерево по цвету коры, Дастин вздохнул и положил на тонкий шероховатый ствол, съеденный в нескольких местах термитами. Рейнгольц - так он назвался.
На самом деле его родовое имя было совсем другим - Дракенрок. Так звали его отца, но Дастин опасался, что его могут узнать. Зато мать приходилась здешним землям чужаком, и к ее фамилии точно не придерутся.
Юноша взглянул на дерево. Внутри него проснулась злость, и пальцы сами наткнулись на рукояти стилетов. Размахнувшись, он одновременно вонзил оба клинка в дерево.
Беззвучно. Без криков и ругани. Дастин просто всадил стилеты в кору по саму середину, и они с хрустом сломались.
Он остекленевшим взглядом смотрел на обломки в своих руках и представлял на их месте себя самого. На удивление точное сравнение, между прочим. Вся его жизнь прошла как на острие ножа, а теперь она вдруг дошла до ручки. И сломалась.
Хмыкнув, парень отбросил бесполезные рукояти в сторону и сполз на землю.
Что делать дальше? Ответа на этот вопрос он не знал. В таких ситуациях он любил скидывать груз ответственности на других и доверялся случаю, а теперь остался один.
- Господин Дастин?
- Господин? Уже нет, Нина. Пусть вас не смущает мой странный говор... От господина у меня не осталось ровным счетом ничего.
Сказав это, он снова закашлялся. Женщина села рядом на колени и помогла ему, придерживая за локоть.
- Чего... чего вы хотели?
- Помочь.
Увидев в ее глазах странный фанатичный блеск, Дастин обеспокоенно бросил взгляд за ее плечо в сторону костра.
- Ты голоден? Мой ребенок недавно родился мертвым, - ее взгляд помрачнел.
- Соболезную. Я не совсем понимаю, причем тут это.
- Они горюют, хоть и не показывают этого. Повитуха сказала, что у меня больше не будет детей. Мне порой кажется, что даже Мирите от этого хуже, чем мне самой.
Нина вдруг подняла глаза и вцепилась пальцами в его ворот. От неожиданности юноша даже не стал сопротивляться. Он смотрел, как слезы текут по ее щекам, и не знал, какого черта тут вообще происходит.
- Она еще маленькая, моя дочь, господин Дастин. Она еще ни разу не лежала с мужчиной и скоро выйдет замуж за хорошего человека. Прошу, не трогайте ее!
- Я не...
- Вы обещаете?
- Да!
- Тогда я вам помогу.
С этими словами женщина стала возиться с завязками на корсете платья и спустила лямки вниз, открывая его взгляду налитые холмики слегка обвисшей от возраста груди.
У него перехватило дух.
Дастин стал вставать. Нина схватила его за руку и усадила обратно. Когда юноша со стуком рухнул на землю, женщина глянула за спину и убедилась, что их никто не слышит.
- Скоро они придут за нами, - объяснила она. - Кон с того дня всегда обо мне беспокоится.
- Святая Райна, оденьтесь!
- Нет, вы не поняли. Хоть у меня больше нет детей, у меня еще есть молоко! Я понимаю, может, оно не такое, какое бы было...
- Что вы несете?
- Если вы брезгуете, я принесла с собой кружку. Вот, она чистая! - Нина ткнула ему под нос глиняный кувшин. - Я могу нацедить его туда...
Даже не дожидаясь его ответа, женщина обхватила пальцами розовый кружок соска, и молоко медленно полилось вниз. Дастин смотрел на все это совершенно остолбенев. Очнувшись, он поднялся с земли и гневно выдохнул сквозь зубы.
- Хватит! Какую чепуху ты городишь, женщина? Я тебе что, младенец? Или выживший из ума? Пусть я и выгляжу как чертов труп, это еще не значит, что я из-за твоего бреда буду хлебать... молоко? Да что за суеверная срань?!
- Но...
Стянув с себя шляпу, он махнул на нее рукой.
- Проваливай! - зашипел он. - И молись богам, чтобы твоя семья не узнал о том, что здесь произошло, иначе я удушу тебя собственными руками.
Нина упала на спину. Дастин смотрел на ее мертвецки бледное испуганное лицо и заставил себя прикусить язык. Он вовсе не хотел ее напугать, но ее слова вывели Дастина из себя. Они походили на бред сумасшедшего - такой же, от которого когда-то спрыгнула с утеса его бабка. Плохие дни, плохие воспоминания...
- Иди!
Женщина, сглотнув, поправила платье. Она уже поднималась на ноги, как вдруг грохнул выстрел. Ее голова взорвалась изнутри, и кровь хлынула на лицо ошарашенного Дастина.
Он попятился, зацепился каблуком за траву и рухнул спиной на землю.
В душе снова вспыхнули едва зажившие раны, и в голове замелькало обезображенное тело Лизы.
Снова они!
Со стороны их лагеря послышался крик Мириты. Звон клинков, шедший оттуда, продлился совсем чуть-чуть.
Лошади заржали. Кон, более тяжелый, чем его сын, с грохотом рухнул на землю.
Девушка продолжала кричать.
Перевернувшись на спину, Дастин прижал шляпу к голове. Дыхание участилось. С болью в сердце он снова вспомнил ночь гибели своих родных, и на секунду замешкался. Очнулся он, только услышав сбоку низкое волчье ворчание.
Юноша попятился. Он наткнулся на небольшую лесную канавку и скользнул вниз. Понадеявшись на мрак ночи (слабый довод против волка), Дастин накидал сверху листьев и притаился, закусив губу.
Через минуту он услышал едва заметные мягкие шаги по траве.
Он хотел увидеть своего преследователя, но высунуться из канавы не решился. Только слушал, как шаги становятся все ближе, и вот они уже останавливаются под самым его носом.
Волк шумно вдохнул воздух.
Дастин замер. На спине проступили капельки пота, и он затаил дыхание - сейчас его обнаружат. О нюхе этих тварей ходили легенды, и не может быть, чтобы именно он стал исключением.
Морда подобралась ближе. Сердце едва стучало.
Рычание вырвалось из звериной глотки, и спертый запах мертвечины ударил в его лицо. Он зажмурился, увидев между частоколом острых клыков куски окровавленной плоти.
Напряжение росло. Дастин замер. Он приготовился к смерти... и волк ушел.
Не веря в собственное везение, юноша медленно выбрался из канавы и ползком направился в сторону костра. Когда он проходил мимо тела Нины, то сердито тряхнул головой. Нет, его ненависть к проклятому отродью не стала больше, зато ненависть к себе самому только крепла. Как ни удивительно, а он уже жалел, что не погиб вместе с остальными.
А что? Отомстить он все равно не сможет, и цели больше нет. Собственная немощность заставляла его дрожать от гнева.
У разобранной повозки сидели семеро.
- Баракрос его нашел? - он мгновенно узнал голос убийцы своего брата.
К ним метнулся темный силуэт. На глазах Дастина большой волк обратился в низкого чернокожего человека, абсолютно голого и измазанного грязью.
Когда оборотень накинул на себя халат, он качнул головой.
- Парень или очень везучий, или использует магию. Даже я не смог отыскать ни следа. В последний раз его видели вместе с женщиной, потом отпечатки сапог ведут на восток и там обрываются.
- И все?
- И все. Даже запах исчез. Будто сами боги ему помогли...
- Королю это не понравится.
- Королю редко что нравится, - пожал плечами коротышка.
- Тоже верно, - согласился кто-то третий. - Зато у нас осталась девка.
Дастин стиснул зубы. В ответ раздались одобрительные смешки, и двое одетых в такие же теплые халаты людей подтащили к огню мертвое тело.
Мертвое? Нет. Даже отсюда было видно, что оно шевелилось.
- Мирита.
Не трудно догадаться, что с ней случится.
- Лиза... - пальцы сами собой стиснулись в кулак, и он с мрачной решимостью тихо прошептал: - Я сделаю то, что должен был. Клянусь.
Он подождал, пока поиски закончились. Количество возвратившихся солдат внушало ужас. Один их отряд составлял около двадцати пяти человек, и теперь все они были одеты в крепкие кольчужные доспехи. Мириту они обступили полукругом. Солдаты не могли дождаться, когда их командир даст разрешение на пользование девчонкой.
У Дастина не было идей, как можно ее спасти. Оставался только один вариант.
Сгорбившись, он вернулся к трупу Нины и ощупал ольху в поисках торчащих из ствола стилетов. Юноша выковырял из коры одно из двух сломанных лезвий, оторвал от платья маленький лоскут ткани и привязал клинок к предплечью, чтобы острие едва касалось ладони. Потом он подобрал с земли рукоять, вынул второе лезвие и перекинул его в другую руку.
Он выдохнул. Волки его не чуяли. Более того, на него едва ли действовал их неестественно острый слух, и хоть причин этому он не знал, зато прекрасно понимал, как можно этим воспользоваться.
Думать было некогда. Если раньше капитан колебался, то сейчас на его увечной роже расцвела улыбка. Кивнув, он махнул рукой.
- Раз пацан от нас сбежал, и запаха нет, то двинемся за ним дальше на рассвете. А пока можете отдохнуть... и поразвлечься.
Выдохнув сквозь зубы, Дастин медленно двинулся вперед.
Сначала его никто не заметил. Потом солдат, стоявший в середине их полукруга, краем глаза увидел его и поднял голову. Его лицо вытянулось, будто он увидел призрака, и только через секунду он показал на него пальцем.
- Он там!
Юноша стянул с головы шляпу. Одно мгновение они смотрели друг на друга, а затем за ним погнались.
- Привести его живым!
Дастин развернулся и побежал прочь.
Оглядываться назад в погоне - плохая идея. Ты теряешь скорость и отвлекаешься. Не исключено, что прямо перед тобой может вылезти дерево, и ты свалишься на землю, становясь легкой добычей.
Поэтому он бежал вперед сломя голову. Игнорируя приевшуюся боль и ноющий от голода живот, он переставлял ноги так быстро, как только мог, и едва успевал огибать стволы деревьев и перепрыгивать через кочки и мелкие ямы, предательски кроющиеся под травой.
За спиной раздался вой волков. Волосы на затылке встали дыбом, и Дастин поднажал, пытаясь не замечать колотящееся от страха сердце.
Добравшись до знакомой канавки, он спрыгнул вниз и пригнулся.
Сапоги ступали по гнилой листве, не оставляя следов. Стараясь двигаться как можно тише, он резко свернул направо и ринулся вперед.
Он мог сдаться сразу, но надо было подстроить все так, чтобы никто ничего не заподозрил. Дастин только надеялся, что они окажутся достаточно тупыми, чтобы поверить в такой до идиотизма простой фокус - сам он не мог сейчас придумать ничего лучше.
Надев шляпу обратно, он резко остановился. Дастин сел на колени и притаился, слушая шаги. Со спины к нему стремительно приближалось человек пять с одним волком, слева еще трое брали его в клещи. Что ж, пусть обрадуются.
Он сорвался с места и кинулся вперед прямо на "счастливую" троицу.
В темноте древесных крон он сам едва различил их силуэты. Дастин с разбегу налетел на солдата в металлических доспехах.
Вспыхнули искры, и он отлетел назад, стукнувшись копчиком о твердый камень.
Очнувшись, Дастин кинулся к рукояти стилета, но солдат успел раньше.
- Сломался ножик, да? - усмехнулся он.
- Я бы ответил, да боюсь из-за тебя нарушить свои отношения с твоей прелестной мамашей, - прошипел юноша в ответ и мгновенно отхватил по носу.
Его подхватили под руки и потащили обратно к лагерю.
- Так, пацан, вот ты и добегался. Стоило сразу уходить, - присел рядом на корточки "шрам".
- А я хотел посмотреть в глаза убийце моего брата.
- Посмотрел? Теперь ты умрешь. Но сначала...
С него сняли шляпу. Хмыкнув, капитан схватил пальцами его за ухо и резко дернул, от чего Дастин скорчил неприятную мину.
- Настоящие.
Он внимательно их осмотрел, а затем перевел взгляд обратно на парня.
- Кто же тебе такие ушки заделал, а? Помнится, на прошлой нашей встрече они были совсем обычными, а теперь вон как вымахали, - его глаза буравили Дастина взглядом.
- Значит, ты не знаешь, что со мной произошло?
- Жаль, но нет. Весьма интересное явление... Думаю, тебя можно преподнести в подарок самому королю: любит он всякие пакости.
- Если ты не знаешь, - юноша вздохнул, - значит ты мне больше не нужен.
- Ха-ха! Насмешил, пацан, - он поднялся на ноги и приказал: - Обыщите его и привяжите к дереву, чтобы на этот раз он от нас не сбежал. Уолдер, ты будешь его сторожить.
Солдат вспыхнул.
- А чего опять я? Я, может, тоже хотел девчонкой попользоваться, а ты мне опять суешь охранять сраного человека!.. - он заткнулся, когда в скулу врезался тяжелый кулак в кольчужной перчатке.
- Еще раз откроешь рот без приказа, Уолдер, и пользоваться тебе будет нечем!
Сплюнув кровь, Уолдер пошел за веревкой. Притащив за шкирку не упирающегося Дастина к ближайшему дереву, он завел его руки за ствол и связал их вместе. Когда солдат управился с узлом, то стал обыскивать юношу, начав с ног.
Его пальцы стали ощупывать предплечья.
Дастин напрягся. Если клинок обнаружат, то придется поднапрячься и выкручиваться каким-нибудь другим образом, который он по глупости не предусмотрел.
Но нет, пальцы Уолдера скользнули дальше, не заметив сломанного стилета из-за мешковатой ткани плаща, и солдат с мрачной миной уселся перед Дастином и стал завистливо наблюдать, как брыкающуюся Мириту затаскивают в повозку его товарищи, мимоходом обсуждая свою очередностью.
И во всем виноват он.
Юноша тряхнул головой. Сейчас не время обвинять себя в том, что делают другие. Закусив губу, он обхватил двумя пальцами кончик стилета и осторожно потянул его на себя.
Клинок выскользнул из привязи, едва не свалившись на землю.
Провернув его острием вверх, Дастин стал незаметно перерезать веревки. Лезвие выскальзывало из рук, поэтому он старался работать аккуратнее, однако сраные веревки наотрез отказывались рваться.
Когда они наконец упали, он разрешил себе выдохнуть.
Уолдер тем временем набивал трубку табаком. Он тщательно утрамбовал сухие темные листья и поднес к ним тлеющую щепку из костра. Потянуло сладковатым дымком, и солдат с наслаждением затянулся, прикрывая глаза.
- Разрешишь? - Дастин кивнул на трубку.
- Заткнись, - рыкнул на него Уолдер.
- Я-то заткнусь, но что будет делать без меня твой скудный разум? Боюсь, если я перестану говорить, скоро он попросту отключится из ненадобности мозговой активности.
- Чего?
- Что я и говорил.
Солдат побагровел от ярости. Он ударил его в живот, и воздух вышел из легкий Дастина. Юноша согнулся, и тут прилетел второй удар в челюсть.
Уолдер схватил его за ворот.
Стиснув в кулаке обломок стилета, Дастин воткнул его в правый глаз врага. Солдат хотел закричать, но юноша зажал ему рот рукой и подхватил под локоть, когда тело стало падать на землю.
- Тише, тише...
Он огляделся. Несколько человек включая капитана спали у костра почти под боком, остальные же столпились у повозки.
Дастин стиснул от злости зубы, когда по ушам резанул крик Мириты.
Уговаривая себя, что он не мог прийти раньше, Дастин поднялся с земли. Он перетащил труп Уолдера в сторону, скрыв его во мраке ночи, и стал обходить лагерь стороной по кругу.
Он бесшумно присел у снятого колеса и мельком заглянул в повозку.
Раньше он никогда не понимал выражение "сердце кровью обливается". Ну что ж, сейчас у него были все шансы познать всю боль этих слов на самом себе, потому что теперь его сердце кровью просто захлебывалось.
Он оглянулся. Повезло, что передовые отряды этих треклятых созданий редко использовали коней, зато несколько свободных от повозки лошадок стояло на привязи рядом.
Дастин поднял с земли камень. Размахнувшись, он кинул его в дерево, за которым лежал труп Уолдера, и резко пригнулся, когда булыжник с грохотом врезался в кору.
Секунды длились поразительно долго.
- Это Уолдер. Что у него в башке?
- Какой-то обломок. Еще один стилет? Разве пацана не проверили?
- Уолдер проверил.
- Вот и сдох. Найдите мне мальчика, идиоты, и на этот раз не стоит его недооценивать. Баракрос, можешь его найти?
- Нет, капитан, тут все чисто, будто его в лагере и не было.
- А следы?
- Есть несколько. Идут от вон того деревца и прерываются здесь. Чего-чего, а он не глупый. И легкий - слишком легкий, чтобы след сохранился при такой погоде.
- Ясно.
Дастин осторожно забрался в повозку.
Мирита, жавшаяся в углу, испуганно вздрогнула, когда услышала шуршание его плаща, но потом удивленно выпучила глаза.
- Дастин? Где мама?
- Она мертва. Нет! Сейчас не время плакать, лучше иди ко мне. Мы выберемся, обещаю.
Девушка метнулась к нему. Юноша обнял ее дрожащее мокрое тело, и в ноздри тут же хлынула вонь мужского пота.
- Ну все, хватит, - он пытался ее успокоить, украдкой бросая взгляды в сторону переговаривающихся солдат. - Идти можешь?
- Нет.
В ответ она звякнула цепью.
Он незаметно скользнул вниз и нашарил на земле подходящий камень. Вернувшись, Дастин стал возиться с цепью, грохочущей на всю округу. Та не поддавалась.
- Сука!
Разозлившись, юноша ударил камнем по самому ржавому звену - бесполезно.
- Помоги.
Они вместе стали отдирать цепь от деревянной балки, к которой был прикреплен второй ее конец. Дерево затрещало. Казалось, еще чуть-чуть, и они оба будут свободны...
Поздно.
- Поздно, - сказал он вслух, когда увидел, что они возвращаются обратно.
- Не оставляй меня, пожалуйста, - Мирита трясла его за руку. - Дастин, помоги!
Он взглянул в ее заплаканные глаза. Он не сомневался: будь он лучше, будь он умнее, он спас бы их обоих. Но он всего лишь пятнадцатилетний пацан - этим все сказано. Не важно, что он пережил, он остался полным придурком, и сейчас он понимал, что выживет, только если сбежит. А как же Мирита?
- Повернись-ка.
- Зачем? - спросила девушка и выполнила просьбу, не дожидаясь ответа.
Он сплел руки на ее шее.
- Что ты делаешь? Надо уходить! Дас-сти...
Следующие ее слова утонули в тихом хрипе, когда Дастин сдавил ей горло.
Мирита вырывалась. Она стучала пятками по деревянным доскам, и стук разносился по всему лагерю еще громче звона цепи. Сначала солдаты не придавали этому никакого внимания, а теперь в его сторону шел сам капитан. Он не видел его за девушкой, и когда подошел чуть ближе, закричал:
- Стоять!
Юноша подавил рыдания, когда тело Мириты мешком рухнуло вниз. Она не дышала.
- И кто из нас теперь убийца?
- Мы оба, - прошипел он в ответ и кинулся к лошадям.
Капитан ринулся за ним, вынимая из ножен меч.
Пока он возился внутри, Дастин уже вскочил в седло. Он оглянулся назад, пришпорил лошадь, но та вдруг брыкнулась, едва не скинув его с седла.
- Да что с вами творится? - в сердцах крикнул он.
- Не уйдешь.
Волк схватил его за лодыжку. Он резко дернул ногу Дастина вниз, и юноша рухнул на землю, отбиваясь от солдата кулаками.
Выходило, мягко говоря, прескверно.
Все удары капитан легко отбивал. Он вдруг резко пнул его носком сапога под дых, извернулся и обхватил костлявыми пальцами горло Дастина, вжав того в мерзлую почву. Он сказал:
- Надо было сразу бежать. Никогда не понимал стремление людей помогать друг другу.
Дастин потянулся пальцами к его глазам, но тот невозмутимо приподнял его над землей и снова ударил головой о землю.
- Думаю, на опыты ты сгодишься и мертвый.
Холодная сталь кинжала коснулась его груди и вошла в плоть.
Дастин захрипел от боли, ощущая, как клинок погружается глубже. Он мог поклясться, что наяву видит, как бритвенно острые лезвия скользят меж ребер и уже готовятся вонзиться в сердце, как вдруг над ними пронеслась какая-то расплывчатая огромная тень.
Капитан на миг поднялся в воздух. Он даже не успел понять, что происходит, а уже рухнул обратно на Дастина в виде кучи разворошенных потрохов.
Ошарашенный, юноша поднялся на свои ватные ноги.
Секунду он столбом стоял в луже крови, а потом развернулся и побежал, и в его ушах еще долго звучали истошные крики умирающих.