Ольха
Я села за стойку и протянула руку к маленькой деревянной кружке.
— Эй! — Йен возмущенно шлепнул меня по кисти. — Это мое, девчонка, так что убери свои загребущие лапы и бери пиво.
Я принюхалась.
— Сок? Серьезно?
Проводник смутился.
— Я с некоторых пор вроде как трезвенник.
— Хватит врать! — я заглянула в его глаза и запнулась. — Что, серьезно?
— Сам в шоке, — проворчал он и стал потягивать из кружки яблочный сок. Я, пожав плечами, с охотой взялась за пиво, изредка морщась. Кислятина, блин, сразу понятно, что водой разбодяжили. — Ну, что там слышно на улицах?
— Да ничего. Сколько времени уже здесь торчим, а никто еще не появлялся.
— Шутишь, что ли? Скоро, блин, зиме конец, а о нем ни сном, ни духом. Обычно он никогда не задерживался… Тут чего-то припозднился.
— На кой черт нам вообще этот Крампус? И имя дурацкое…
— Эх, девчонка, учись глядеть шире, — он жестом подозвал официантку и что-то прошептал ей на ухо, глупо улыбаясь. Я покачала головой. — Чем больше жертв, тем больше денег. Чем больше денег, тем мы счастливее. Крампус же, как существо исключительно подлое и невероятно древнее, ставит своей целью нагадить всем и вся. Он — просто идеальная тварь для навара.
— Угу. Только от этого все равно ничуть не легче. Кстати, я кое-что нашла.
— Вот как?
— Три трупа на Лонсдейле в доме-музее — кажется, воры. Думаю, ничего необычного, но хозяйка платит кошель серебра за убийцу, а мы, вроде как, не только монстрами занимаемся. Согласись, пока ждем этого твоего Крампуса, можно еще подзаработать, дело-то несложное, — я принюхалась к кружке с пивом. — Слушай, как-то странно оно пахнет… Ты меня случаем не пытаешься споить?
Он с интересом присел ко мне в пол оборота.
— М-м-м, вот как? Это еще зачем?
— Не знаю. Месть? Может, дождешься, пока я усну, а потом…
Йен рассмеялся.
— Ну ты даешь, девчонка, усмири свое воображение! До таких извращений мне еще далеко. Не, я предпочитаю по старинке.
— Пошел ты! — я покраснела.
— Хах! — он допил свой сок, кинул на стойку несколько медяков и спрыгнул со стула. — Ладно, пошли глянем на твоего убийцу-любителя культурного отдыха. Додумался, были-и-ин, убивать в музее. Не мог выбрать, скажем, бордель?
— Погоди, я еще не допила.
— Оставь ты ее, девчонка. Учти: женский алкоголизм не лечится, и искать тебя дальше по барам я не намерен.
Я покачала головой. А чего еще делать? Натянув куртку и закрепив на бедре кобуру с пистолетом, я послушно пошла за ним, прихрамывая на левую ногу — рана еще не затянулась, и шов иногда побаливал.
— Сразу скажу: зрелище там то еще.
— Что поделать, девчонка, — вздохнув, он пожал плечами. — Дерьмо случается.
* * *
— Ух, кровавая баня! Все как я люблю!
Три окровавленных тела лежали перед нами друг на друге, из-за крови и кишок, разбросанных вокруг, сливаясь почти в единое целое. Ну, как тела… Теперь их можно было назвать только потрохами, потому что мясо, кожа и большая часть костей напрочь отсутствовали, и остались только несколько жалких ошметков существ, когда-то бывших живыми людьми.
Йен присел рядом, массируя правую ладонь пальцами другой руки. Я вообще заметила, что теперь это у него вошло в привычку, и он редко снимал перчатку, стараясь не вспоминать про звериную лапу.
— Так, сначала надо понять, что к чему. Это я в прямом смысле, девчонка, не стой столбом. Все, что принадлежит первому трупу, складывай сюда, — Йен ткнул пальцем в разложенную на полу белую тряпицу порванной занавески. — Второму — сюда, ну и третьему, естественно…
— А внутренности?
— Внутренности отдельно.
— Зачем? — не поняла я.
— Гадать на них буду, девчонка! Не тупи и делай, что велено.
Закатав рукава, я приступила к работе. За дверью хозяйку музея громко стошнило.
Не скажу, что было сложно. Работа походила на собирание какого-то долбаного пазла из остатков кожи и костей — последние, кстати, раскладывать оказалось намного легче. Наконец, когда все закончилось, я поднялась с колен и размяла спину, тщательно вытерев с рук кровь белой тряпицей — еще один огрызок шторы.
Йен стянул перчатку. От непривычки меня снова бросило в дрожь, но потом я заставила себя успокоиться и стала наблюдать за тем, что он делает.
Проводник осторожно поддел кривым когтем кусочек кожи и тщательно к нему принюхался, прикрыв глаза. На его лбу проступила испарина. Закончив с первым телом, он двинулся дальше, осматривая кости и внутренние органы. Хмыкнув, он встал и перешел в центр комнаты, стараясь не наступать на брызги запекшейся темной крови.
Спрятав звериную лапу, он присвистнул.
— Вот так-так!
— Что?
— Да нет, просто любопытно. Интересно, знаешь ли, кому такому понадобилось потрошить этих миловидных культурны воров, решивших воспользоваться этим, — он показал на единственное огромное окно, окруженное богатой позолоченной рамой, — привлекательным окошком и указать достопочтенной старой даме погрешности в безопасности ее дражайшего музея?
— Не знаю. Домовой?
— Имей я твою глупую голову, так бы и подумал, — Йен покачал головой. — Но, видишь ли, домовые действуют несколько… другими способами. Эти мелкие пронырливые личности любят наставлять на путь истинный и играть с жертвами, а тут грязная работа. Тот, кто это сделал, не боится крови и очень даже неплохо использует мясницкий топорик. Видишь, какие зарубки на костях?
Я фыркнула.
— Да ты, я смотрю, заделался в королевскую сторожевую гвардию?
— Не, просто умею думать и делать выводы. Вообще без понятия, как найти этого «хорошего» человека в столице Тарантура, набитой людьми как бочка с помидорами, так что я бы отказался…
— Ясно. И сколько попросим?
Он ухмыльнулся, обрадованный, что я слежу за мыслью.
— Все тот же старый добрый кошель, девчонка, но только вместо трети серебра — золото.
— А не много? — я присвистнула. — Да на такие деньжищи нам никакой Крампус не нужен будет, и хозяйка навряд ли согласится.
— Согласится. Или пусть топает в стражу, но, зуб даю, она этого не сделает. Пошерудит в своих закромах, от нее не убудет.
— Ну, не знаю… — я припомнила красное от гнева лицо старенькой хозяйки музея. — Наверное, согласится, но на кой черт ей такие затраты? Личное?
Йен выглянул в окно, наблюдая за прохожими.
— Хочет все замять без шума и убедиться, что такое больше не повторится. Кому нужна такая реклама, если от нее все равно толку меньше, чем от козла молока? Скажет стражам или армии — музей закроют, и денежки все тю-тю. Место это видное, простым людям не нужное, а вот богатеи сюда так скопом и валят.
Я глянула на огромный портрет на противоположной стене, на котором в полный рост был изображен какой-то старый дяхан с седыми волосами и хилой козьей бородкой, одетый в нелепого вида синий кафтан.
Сталерон — знаменитый герцог предыдущего Держателя Тарантура. По слухам, он имел исключительно скверный характер и небезызвестное пристрастие к мальчикам, но отличался гибким умом, что не раз помогало ему одерживать победы в сражениях. Не понимаю, что в этом жутком месте забывают люди, но, как выразился Йен, богатеи сюда так скопом и валят.
Вот только причем тут эта дамочка, хранящая его «наследие» в виде одного дома и целого подвала, заполненного вином по самое не хочу? Насколько я помню, у Сталерона из-за его слабости и жены-то не было, что уж говорить о наследниках.
Йен на несколько минут вышел к хозяйке, а потом вернулся довольный, как отъевшийся кот. Он молча показал мне набитый кожаный кошель, перевязанный крепким коричневым шнурком.
— Я же говорил, девчонка. Теперь нам только осталось найти убийцу и предать ему самому справедливому суду в мире.
— Кому-кому?
— Мне, девчонка, мне! Надо понять: раз воры забрались через окно — эта дура могла бы и решетки поставить, в самом-то деле! — то откуда появился наш благородный мститель?
— Ну, может, зашел за ними. А если это и не человек, то там уж как посмотреть…
— И то верно, — согласился Йен. — Так что, девчонка, перед нами одни только загадки. Вот если бы тело Сталерона не сожгли при пожаре в Маунт-Вердене, то я бы попробовал отыскать решившего погулять по домишку мертвеца, а так — пусто. И в башке — пусто. У тебя есть идеи?
Я качнула головой.
— Я спрашивала: ничего не пропало. Следов тоже нет, все чисто. Как будто кто-то просто появился из воздуха, вскрыл им брюхо, сожрал по половине тела и тут же исчез. Даже брызги крови чистые. Ни силуэта, ничего.
Йен раздраженно почесал переносицу правой рукой. Потом опомнился, сплюнул и почесал левой.
— Серой не пахнет — все демоны отпадают. Идем дальше по списочку… Убийство совершено утром, правильно?
— Да. Петухи пропели.
— Ну, я бы не назвал их горлодрание пением, девчонка. Тем не менее, вся низшая нечисть, мертвецы и бла-бла-бла так далее тоже отпадают. Вывод: тут поработала магия или один придурок, знающий тайные ходы и путь ниндзя.
— Чего?
— Не обращай внимания, — он отмахнулся. — От магии вполне могли остаться такие зарубки… А если старушенция решила взяться за нож, а нас приплела так, чтобы следы замести?
Я фыркнула.
— Ты серьезно? Она даже его не поднимет, не то что так разделать трех мужчин!
— Ну-ну, они тоже, знаешь ли, разные бывают. Столкнулся я как-то с одной мамашей лет шестидесяти, она меня так сковородкой отделала, что потом голова три дня как ведро звенела!
Он глянул на потолок и цокнул языком.
— Давай я тебя подсажу, девчонка, а ты проверишь потолок.
— Легко. Только за ноги держи.
Согласно осклабившись, Йен повернулся ко мне спиной, присел и протянул мне руки, кряхтя и причитая, как я за год «отъелась» на царских харчах. Откуда он это взял, я без понятия — я-то весь год шаландалась чуть ли не по помойкам и питалась хуже графских псов.
Я поставила ногу на его правое плечо и стиснула тощие жилистые запястья, с опаской сжимая пальцами правое. М-да, ощущение жесткой волчьей шерсти, скажем так, ему очков не добавляет…
Пару раз подпрыгнув, я оттолкнулась от скрипящего паркета и со вскриком поднялась наверх, больно шибанувшись затылком по потолку.
— Ай! — едва балансируя на Йене, я ткнула его каблуком в ключицу.
— Оу, девчонка, больно же.
— Мне тоже больно!
— Так на то и расчет, — довольно хмыкнул проводник. Черт, вот же и сволочь!
— Черт! — пробормотала я и стала внимательно ощупывать штукатурку на предмет неровностей. Вообще тайные люки в таких домах — не редкость. Помню, весной этого года я пробралась в дом карантарского барона Гелиншейдлаха (ну и имечко!) и угодила в одно такое «изобретение», так только через час блужданий по темному туннелю, в котором сам черт ногу сломит, я поняла, что уже давно вышла за пределы города и стою над самым настоящим огромным озером, которое в любую секунду может прорваться вниз и скушать меня за милую душу.
Внезапно пальцы скользнули по едва заметному углублению.
— Стой!
Сглотнув, я смахнула со лба пот тыльной стороной ладони и снова нашарила рычажок руками. Я нажала большим пальцем на кнопку.
Небольшая квадратная доска с хрустом поднялась вверх. Застыла. Из промежутков между ней и потолком задул прохладный сквозняк. Я открыла люк.
Надо мной располагалась маленькая темная комнатушка, в которую едва проникали желтые лучи солнца, и мрачные тени безмолвно скрывали огромные нагромождения всякого хлама.
Черт, вот это ж задница!
— Нашла?
— Да. Подсадишь?
— Естественно!
— Только за ноги держи, — еще раз взмолилась я: голова мне была еще дорога.
Йен приподнял одну ладонь, и я положила на нее ногу.
— Так, теперь вторая. Не сцы, девчонка, и потяжелее держа…
Подошва сапога соскользнула с его плеча. С криком я начала заваливаться назад. В одну секунду все внутри меня перевернулась, и я уже приготовилась встретиться затылком с холодным полом, как вдруг…
— За ногу держи! — краснея, заорала я на Йена. — Чтоб тебя черти съели, проклятый ты Волк, собака!
— Ай-яй-яй, — взвыл тот, когда я отдавила ему палец. — Да я это, за что ближе было, не обессудь. Чудо, были-и-ин!
Я задохнулась от возмущения, но потом подумала и остыла.
— Ладно, поднимай давай.
— Знаешь, девчонка, — прокряхтел Йен откуда-то снизу, — если это был маг — а теперь сомнений у меня все меньше и меньше, — то ему для такой хреновины нужен был близкий зрительный контакт. Чуешь, чем пахнет?
— Выражайся яснее! — я попыталась влезть наверх, но пальцы соскользнули с края, оставившего в коже несколько мелких болезненных заноз.
— Этот люк в потолке вполне подходит для внезапного удара заклинанием, вот я о чем. Вот только на кой черт человеку, сведущему в этом дебильном волшебстве, рисковать рожей ради картин? Может, конечно, есть здесь какой тайник, но я не чую ничего необычного, да и хозяйка сказала, что ничего не пропало.
— Ну, не знаю. Наверное, решил слямзить как раз картину, а тут столкнулся с этими тремя и упер, всякое бывает.
— Ага, и маги тоже тут, блин, на каждом шагу встречаются! Знаешь, почему маги не воруют деньги при своих-то возможностях? Просто потому что они им не нужны. Они и сами кого хочешь обдурят на ломаный грош или тупо наколдуют хоть целый мешок золота. Конечно, не настоящего, но все же…
— Выходит, дело в ворах? Решил подловить их в хорошем местечке?
— Вполне возможно. Что, залезла?
— Да!
Выдохнув, я подтянулась и перевалила тело через край люка, погружаясь в полумрак какой-то секретной комнаты, уж точно не являющейся чердаком: мы-то всего на втором этаже из пяти!
— Есть что-нибудь посветить? — крикнула я Йену.
— Да, сейчас сгоняю за свечой!
Я огляделась. От мрачных темных силуэтов, прикрытых серой тканью, замызганной грязью и столетним слоем пыли, по позвоночнику бродили здоровенные ледяные мураши, от которых дрожали руки.
Размером комнатушка была вдвое меньше нашей спальни в таверне, но из-за кучи хлама походила на деревянный нужник, который, обычно, ставят в деревеньках и заботливо вырезают на дверце сердечко или полумесяц. Интересно, для чего? Чтобы свет проникал? Или понаблюдать за природой, пока сидишь за важным делом?..
Я подпрыгнула. Половицы даже не шелохнулись — крепкие.
Пока Йен копался и искал мне свечу, я решила хоть чуть-чуть осмотреться и наощупь доковыляла до ближайшего нагромождения вещей.
Пальцы сомкнулись на влажной ткани. Не особо раздумывая, я дернула ее вниз.
Воздух тут же наполнился древней пылью Она щекотала нос и забивалась в легкие, и я, не сдержавшись, громко чихнула, еще раз создавая перед собой столп этой дряни. И чем-то ужасно смердело!
Смахнув проступившие слезы, я подошла ближе и повела рукой вперед, опасаясь, что меня сейчас схватят. В конце концов, капканы тоже не исключены. Вдруг я, к примеру, лишусь пальцев?
Но ладонь натолкнулась на тонкую железную решетку, в ответ тихо звякнувшую цепями.
— Хм…
Я провела рукой выше, ощупывая железяку. Поняла, что это клетка — в такую сажают голубей и прочих птиц — и перешла к следующему силуэту, но ничего не изменилось — снова клетка. Да их тут штук двадцать! Какого черта понадобилась прятать эту фигню здесь?
Разочарованно тряхнув головой, вернулась к дыре в полу. Холхост, и где же этот Волк?!
— А вот и я! — Йен выскочил из двери и на секунду остановился, поджигая толстую невысокую свечу от лучины. Когда огонь затрепетал на кончике восковой пирамидки, проводник встал на цыпочки и протянул ее мне.
— Не достаю.
Он пожал плечами и подпрыгнул.
— Есть, — победно прошептала я и поднялась на ноги.
Пламя в одну секунду разогнало мрак, и тот вжался в стены, испуганно пятясь.
Впрочем, ничего не изменилось. Тот же хлам, та же ткань, прикрывающая его, эти старые и покрытые паутиной серые стены, пол… Пол! Он был сплошь покрыт какими-то красными знаками, которые писались вовсе не краской или томатным соком!
— Что там?
— Какие-то знаки… — ответила я. — Кровавые. Честно, я вообще не знаю, что это за чертовщина, но тебе лучше глянуть!
— Сейчас залезу. Старайся ничего не трогать, девчонка, потому что оторванная рука или нога отнюдь не украсит твой нищенский образ!
— Пошел ты, — так, мимоходом отозвалась я, продолжая осматривать странные рогатые руны, начертанные, судя по всему, совсем недавно: кровь еще не подсохла. Несмотря на предостережение Йена, я все-таки протянула к одному из них пальцем и, едва касаясь его поверхности, провела по кривому змееобразному силуэту, заканчивающимся размашистым трезубцем.
Часть рун уходила под клетки, так что я стала осторожно сдвигать нижние из них и только сейчас заметила, что внутри, в небольших лужах собственной крови, лежали дохлые птицы. Десятки, чтоб тебя, дохлых воняющих птиц!
Сглотнув, я сдернула ткань со следующей махины и испуганно отступила.
— Твою ж мать! — вырвалось у меня, когда я увидела выпотрошенных кошек. Маленьких пушистых тел было невероятно много. В нескольких больших квадратных клетках умещалось по десять штук, и у каждой из разрезанного брюха свисали внутренние органы, а вместо челюстей зияла красная пустота. Без зубов. Будто их попросту вырвали, один за другим, а потом вскрыли тела острым ножом. Но зачем?
Гадая, что же может быть под следующим куском пыльной ткани, я дрожащими руками сдернула и его. Сердце отбивало просто дьявольский ритм. В горле застрял неприятный ком.
Я облегченно выдохнула.
— Ничего…
Внизу что-то загрохотало.
— Долго же ты. Давай быстрее, тут у нас поработал какой-то зоофоб.
Йен притаранил к центру комнаты старое тяжелое кресло. Потом следующее. Потом еще и еще. Он ставил их одно на другое, сооружая какую-то шатающуюся скрипящую махину, готовую развалиться в любую секунду, но я молчала. А что? Если хочет грохнуться, пусть падает!
Но он залез. Легко, едва касаясь подлокотников, он играючи взобрался на свою пирамиду из стульев и юркнул в люк, вставая рядом со мной. Так как места тут было мало, он вынужденно прижался ко моей спине.
— Да не жмись ты так, — проворчала я.
— Успокойся, девчонка, я ж не домогаюсь, — хохотнул Йен в ответ. — Ого! Да тут точно прошелся какой-то полный псих с пунктиком на вытаскивание потрохов из людей и животных. Ты гляди, красотища… — он увидел мой корящий взгляд и поправился: — Кхм… ужасно, просто ужасно! Того, кто это сделал, надо точно упечь в психушку, а еще лучше отрубить голову. Правильно? Не будет головы, не будет и таких «умных» мыслей, которые в нее лезут!
— Просто железная логика, — хмыкнула я.
— А-то…
Йен шумно втянул воздух, словно чуя в нем то, что не чуяла я. Он на мгновение застыл, а потом схватил меня за талию и резко прижал к себе, тихо рыча. Конечно же, ответ он получил подходящий.
Я наступила ему каблуком на мизинец. Он вскрикнул, отшатнулся назад, и я тут же с размаху ударила его кулаком… ну, в общем, по самому ценному.
— Оу-у-у-у, — он рухнул на пол, хватаясь за ушибленное место. — Ну нельзя же так, братцы…
— Какого черта ты вообще ко мне полез, идиот? — вспыхнула я.
— Да я без понятия! — еще протяжнее взвыл он. — Нашло что-то, едрить-колотить. Не виновен я, не виноо-о-о-о!..
Я сплюнула.
— Извиняюсь, честно, извиняюсь, только встать помоги!
— Еще раз такое повториться, — прошипела я сквозь стиснутые зубы.
— Можешь не продолжать девчонка, потому что не повторится. Что за хреновина со мной вообще творится… — я помогла ему подняться. — Честно, прости, сам не ожидал, — он усмехнулся. — А за удар — зачет.
— Чтоб тебя черти съели, — выругалась я.
— Ага. Съедят и подавятся.
Выдохнув, он пару раз присел и встряхнулся, тихо шипя от боли.
— Ты где вообще такому научилась?
Я пожала плечами.
— Когда спишь на улице рядом с алкашами и стражниками, приходится выворачиваться. Ты как? Нормально?
— Пойдет. Вот только детей, походу, мне больше не видать.
— Потому что нефиг! — парировала я и вернулась к разглядыванию демонических знаков, все еще ощущая на себе его руки. Брр-р-р!
— Фу, — Йен еще раз выдохнул и осторожно присел рядом, тихо шатаясь и бросая в мою сторону странные долгие взгляды. Он что, твою мать, с катушек слетел?! — Смотри-ка, таких я еще не видел, — проводник ковырнул ногтем змеюку.
— Это убило воров?
— Навряд ли. Слишком много знаков для такой мелочи. Скорее всего, вот это, — он ткнул пальцем в перечеркнутый трижды кружок, издалека походящий на прицел, — и все вокруг для заклинания переноса.
— Куда?
— Не куда, а откуда, вот вопрос, — поправил меня Йен. — Видишь разводы сажи? Один над другим? Это значит, что заклинание сработало дважды. Кто-то перенесся сюда, кокнул воров и мгновенно смылся — те даже очухаться не успели. Кто? Откуда? Нахрена? Надо будет расспросить хозяйку и выпытать у нее все: духом чую, скрывает эта старушенция что-то.
Я села на корточки и сдула со следующего участка пыль.
— Так, с этим все ясно, а это что?
Йен качнул головой.
— Без понятия. Походит на «заклятие на крови», вот изображение пасти вампира, — он указал пальцем на овал с двумя тонкими росчерками, походящими на клыки.
— Чего-чего?
Йен вздохнул.
— Короче, заклинание запускается, когда на руну попадает кровь. Теперь ясно?
— Ага.
— Ничего опасного, надо просто не… Ой! — на его пальце вдруг проступила капелька крови. Она медленно сорвалась с кожи и полетела вниз. — Нет! — Йен попытался ее поймать, но вместо этого проронил еще одну. — Ложись!
Повторять не приходилось.
Я хотела рухнуть на пол и прикрыть голову руками, но Йен подхватил меня за талию и прыгнул в люк, наваливаясь сверху.
А потом что-то громыхнуло.
* * *
Я через силу разлепила глаза. Над нами все пылало. Горящие деревяшки свисали с того места, где всего дюжину секунд ранее находилась тайная комната, и капали огнем на пол. Пламя разгоралось.
Йен лежал рядом, лежа на спине.
— Йен!
Я едва дотянулась до него рукой и потрясла за плечо. Проводник не ответил. Выглядел он ничуть не хуже, чем до взрыва, но в сознание приходить не собирался.
Поднявшись на колени, я перевернула его на живот и охнула. В жилете, прошитом стальными пластинами, зияла огромная прожженная дыра, и рубашка под ним, имевшая странный рыжеватый оттенок, пропала, оголив ужасно красную покрытую волдырями кожу.
Только сейчас я поняла, что он прикрыл меня собой. Без сомнений. Просто взял и прикрыл, хотя мог и погибнуть. И я бы уже сдохла, если бы он не столкнул меня вниз.
— Черт! — я снова перевернула проводника на спину и прислушалась к сердцу. Вроде, бьется. Отлично…
— Кис-кис-кис, — вдруг хихикнул сквозь сон Йен. Я застыла. Чего? — Кошечки… Котята… Тьфу ты, е-мое, — он разлепил глаза и тряхнул головой. — Девчонка, что я нес?
— Про кошек что-то.
— Чего-о-о?
Я помогла ему подняться и закинула руку себе на шею. Йен, пошатываясь, встал на ноги и кивнул, показывая, что готов идти.
Я толкнула ногой дверь.
— Что случилось? — покрасневшая хозяйка, походящая сейчас на горгону из-за растрепанных как у ведьмы волос, показалась в дверном проеме.
— Ничего, — брякнула я. — Мы тут просто развлекались, извините. А теперь с дороги!
— Кто мне будет ущерб восстанавливать? Это музей, он принадлежал!..
— Да-да, — Йен сгреб ее в охапку и оттолкнул в сторону, — национальное достояние, и вся фигня, но своя шкура дороже. Прощевайте, дамочка, может, еще заглянем!
— А деньги?
— А деньги не отдам. Моральный ущерб, так сказать, и от дела я не отказывался.
Я усмехнулась, едва поспевая одновременно удерживать его на себе и убегать по лестнице от разгневанной хозяйки, орущей нам в след проклятия. Толкнув плечом ворота, я, наконец, выбралась на свежий воздух.
— Вот так-то. Я же говорил: ничего опасного, — пробормотал Йен, а потом хлопнулся в обморок посреди улицы. Уже в который раз.
Йен
Похоже, бред — мое любимое состояние души.
Почему? Потому что каждый долбаный раз я просыпаюсь в холодном поту после очередного кошмара. Я думал, Волк решил эту проблему, но все оказалось не так: он лишь облегчил боль.
Вообще, барахтаться на постели всю неделю и заставлять девчонку выполнять свои прихоти — отличное дело. Я бы проторчал тут еще месяц, но раны на спине уже зажили, да и ноги стали предательски дрожать, когда я пытался подняться, чтобы отлить: гадить на покрывало как-то не эстетично, да и Ольху все-таки жалко (вот это сюрприз, да?).
И вот снова. Кошмар. Про что? Не ваше дело!
Я поднялся с пропитанной влагой постели и нашарил рукой свои обгорелые ботинки. Долбаный пожар, долбаные заклинания, долбаные маги!
Я сплюнул. Утер проступившую в правом глазу слезу и потопал к окну, пару секунд глядя на ночной город. Каждый проклятый день все повторяется. День-ночь-день-ночь-день-ночь…
И каждый раз мне приходится выбираться из очередной передряги. Так, в какую задницу я угодил теперь?
Подняв с пола свой изорванный в клочья жилет, я принюхался к обожженным краям и поморщился. Сильная магия, такой просто так не разбрасываются. Если маг и хотел кого-то прибить, то не прибил только потому, что я — Волк или просто не та цель. С каждым шагом все интереснее и интереснее!
— Холхост бы тебя побрал, сучье племя! — ругнулся я и выкинул жилет в угол: он уже негоден. — Эх, сколько ж лет ты меня прикрывал, и нарваться на какого-то долбаного мага…
Я еще раз выругался. А ведь если бы я не полез спасать девчонку, то спокойно бы унес ноги, и не пришлось бы накладывать компрессы на спину. Твою мать, как же от них кожа-то чешется!
Что со мной происходит? Какая фигня творится с моей — уже не моей — душой?
А еще этот чертов запах. От девчонки им так и несет, и от него одни только проблемы. Когда она рядом, я просто не могу сдерживаться. Долбаный Волк! Долбаная Ольха! Долбаный я!
Пальцы на автомате стали разглаживать потрепанный лисий мех на разорванной рубахе. Вот и все, конец. Еще недельки две продержусь, а там звериные черты будут проступать все чаще и чаще. Мне остается только найти вожака — что, впрочем-то, бесполезно, потому что я последний — или обратиться. Последнее граничит со смертью, потому что сулит мне безумие, от которого я совсем не в восторге.
Когти щелкнули, столкнувшись друг с другом.
Уже до локтя. Признаться, мне самому даже как-то жутко смотреть на эту кривую волосатую лапищу, что уж до остальных. Но в своем выборе я не секунду не сомневался. На крайняк можно просто застрелиться.
Я обратил внимание на маленький сверток новой одежды, которую мне добыла девчонка. Не знаю, где она там копалась, но такого убожества я в жизни не видел, однако делать нечего: пришлось натянуть все это на себя и выйти в свет. Хорошо хоть капюшон есть, не придется своей зеленой рожей светить.
Гляди-ка, и тут все ей пропахло…
Вздохнув от безысходности, я спустился вниз и вышел из постоялого двора, с грустью оставляя позади ароматы спиртного и свежей еды. Живот протестующе заворчал, но я заставил его заткнуться и жить дальше. Эх, сейчас бы мясца! Да с кровью…
Весь путь до музея — вернее, полумузея, потому что примерно столько от него и осталось, — занял у меня меньше часа, что просто невероятно. Обычно в этой части столицы творится целый бедлам. Народ давит друг друга (вот почему я люблю лес и мелкие деревеньки), дети орут, их родители тоже дерут глотки, а рыночные продавцы стараются всех перекричать, из-за чего весь этот цирк смешивается в единый тошнотворный омлет городской вони и столпотворения.
Стучаться в дверь меня не учили.
Я толкнул ее ногой и тут же натолкнулся на хозяйку.
— А, это вы, — пробормотала она, поглаживая пухлой рукой с пальцами-сардельками свою седую косу. — Хотите чаю?
— Ха! Экая вы сегодня вежливая. Что, с легонца уже приняли на душу?
Старушенция горько усмехнулась и засеменила к центру гостиной, где был разложен маленький черный столик с двумя небольшими кожаными диванчиками с двух сторон.
— Все сгорело, — ответила она на мой молчаливый вопрос. — Осталась только гостиная, половина библиотеки и пара спален. Так вы объясните мне, что произошло?
Я крякнул. Что-то она слишком уж спокойная. Так, руки чистые? Чистые, синяков от игл не видно, значит, Эрином не кололась. Да и спиртягой не шманит. Тогда что?
Я присел напротив нее, неприятно погружаясь в диван — эта сволочь меня будто засасывала внутрь. Старуха-хозяйка подвинула ко мне маленькую фарфоровую чашку и медленно стала наливать чай. Мне казалось, я сдохну, пока дождусь свою порцию этой мутной дряни.
— Я бы хотел прояснить некоторые вещи.
— Какие?
— Ну, к примеру, какого черта у этой домины снесло крышу? Это была магия, госпожа хорошая, а магией просто так не разбрасываются.
— Магия? — она искренне удивилась. — Нет, в этом доме никогда не было магов, иначе бы я точно знала.
— М-да. А про тайник над вторым этажом вы знали? Зрелище там было не хуже тех трех неудачников, что распластались на вашем холодном полу.
— Нет, не знала. Это все ваши вопросы?
Я прищурился. Взял у нее из рук чашку и принюхался к чаю.
— Знаете, вы придвиньтесь, я вам кой-чего на ушко скажу.
Старушка послушно склонилась, и я вмазал ей блюдцем промеж глаз. Она вскрикнула. Попыталась отшатнуться, но я схватил ее за косу и резко дернул на себя, заботливо подставляя кулак под глаз.
Вырубилась она мгновенно.
Я стащил ее со стола и перевернул на живот. Нет, вы не подумайте, я не какой-то там извращенец — просто для дела.
Стряхнув седые волосы в сторону, я пригляделся к шее. Так и есть — едва заметное черное пятно прямо напротив второго и третьего позвонков. Стянув перчатку, я ковырнул когтем пятно, цепанул шишак и медленно стал вытягивать это «нечто» на себя.
— Фу, какая же гадость, твою мать!
Длинное, метра на два-полтора и склизкое, оно извивалось и пыталось убежать, сворачиваясь в кольца. Я стряхнул странное существо с себя и придавил его каблуком. Под сапогом образовалось маленькое красное пятно. Существо застыло.
Я присел рядом и пригляделся.
— Ты еще что за тварь, а?
Женщина дернулась. Ее тело начало дрыгаться в конвульсиях, вытанцовывая на полу настоящую джигу. Изо рта текла слюна, брызгала пена. Из ушей полились тонкие струйки крови.
Опомнившись, я оттянул ее голову за косу назад и резко наступил на шею. Хрустнув, она мгновенно сломалась, и тетка отправилась прямиком в мир иной.
И что же здесь творится? Этот вопрос никак не хотел отставать.
В затылке внезапно что-то громко клацнуло. Повинуясь своим инстинктам, я припал к земле и отпрыгнул в сторону, уходя от свистнувшего в воздухе серебряного болта.
Блеснув отполированным металлом острия, снаряд вонзился в стену.
Я глянул на лестницу. На ней стоял высокий закутанный в черный плащ мужчина. Вытянув из ремня второй болт, он быстро перезаряжал арбалет, оттягивая тетиву. На его безымянном пальце сверкнула золотая печатка с огромным черным камнем.
— Пошел в задницу! — крикнул я и скрылся за колонной, спиной ощущая, как в древний мрамор вонзается очередная смертельная для меня фиговина. И вовсе не из-за серебра. А кто вообще выживет, если в его сердце угодит такая штука? Правильно — никто! — Эй, нехороший человек, это, между прочим, достояние страны, а вы его в пыль крошите. Не хорошо, ой не хорошо!
Тетива снова тренькнула, только на этот раз протяжно и жалобно.
Я высунулся за край и глянул на очередной болт, на конце которого тлел маленький черный уголек. Огненный! Магический, твою мать!
Щелкнул механизм.
— А-а-а!
Меня отшвырнуло к стене. Взрывная волна подняла меня в воздух и шмякнула носом об портрет какого-то старого дядьки, а потом в башке заворочались кровавые круги.
На несколько секунд меня вывело из строя.
За это долбаное время этот, извиняюсь, говнюк — нет больше слов! — спустился с лесенки — да чтоб он башкой все ступеньки пересчитал! — и встал рядом — сволочь! — занося над головой какую-то кривую хреновину на палке — чтоб она у тебя в руках сломалась, тварь!
В моих руках за доли секунды очутился серп.
Мужик замахнулся короткой косой. Я приподнялся на локте и парировал, перехватив изогнутой частью оружия изгиб обуха. Провернув рукоять, я с резким «хаканьем» шлепнул его ногой по голени.
Отдаю ему должное, он даже не вскрикнул. Молча, мужик мешком рухнул на пол, но по пути все-таки зацепил меня острием косы по плечу.
Я еще раз пнул его ногой.
Он перехватил ступню двумя руками и вывернул ее вправо. Я закричал — она хрустнула. В отместку, горя праведным желанием отомстить, я дернул его за капюшон и саданул кулаком по виску, упустив удар по солнышку.
Мы на секунду прервались, отползли в разные стороны, тяжело дыша и бросая друг на друга пламенные взгляды. Пламенные, впрочем, отнюдь не от любви.
— Ты кто, Холхост тебя дери? — прошипел я, вправляя ступню.
— Я Охотник, (с большой буквы, чуете, да?) — ответил мужик, чье лицо я до сих пор не разглядел.
— Знаешь, мне это ни о чем не говорит. По мне так ты психованный труп.
Он хмыкнул.
— Почему труп?
Я стянул перчатку.
— Вот почему.
— И это все?
Вот это удар ниже пояса! Я ему, между прочим, свое достоинство показал (нет, не то), а он даже не удивился. Не вскочил с пола, не начал бегать с криками «Оборотень! Оборотень!», да и руки на себя накладывать не торопился. И еще это «И это все?». Холхост, что творится в этом долбаном мире?
Он вытянул из-за спины скрытый плащом второй арбалет. Маленький, двухзарядный, он козырял заряженным огненным болтом. Одно попадание — и я труп. Позитивный такой харизматичный кусок пепла.
Я вздохнул, концентрируясь.
— Ну же, стреляй, дружок, — я осклабился.
Мужик откинулся на рухнувшую мраморную колонну и хохотнул.
— Ты же поймаешь.
— М-м-м, откуда такие познания в будущем? Третий глаз? Задницей чуешь или еще чего?
— У тебя глаза горят, идиот, — буркнул он в ответ. — Только полный дурак не догадается.
— О, голубь мой недобитый, я смотрю, у тебя такие глубокие познания в оборотничестве. По детству увлекался или родителей загрызли плохие дядьки-волколаки?
В ответ он тихо фыркнул. Эх, жаль пистолет не заряжен, иначе я бы зарядил ему свинца промеж этих раскосых глаз!
— Ты не оборотень, ты Волк.
Нихренасе! Я бы был польщен, если бы не так удивлен.
— Во-во, и я всем так говорю. Так не верят же, гады!
— Я тебя убью.
— Ты так уверен, я прям млею.
— Заткнись, — только сейчас я заметил, что его левая рука незаметно выводит на пыльном полу какие-то символы. Фью-фью!.. Фиу-фиу!.. Тьфу, а как изобразить свист? — Готов отправиться на тот свет?
— Был я там. Не понравилось. Так что извиняй, чувак, но отправишься туда именно ты. Да-да, и не надо строить мне глазки, я так-то это, не по мальчикам…
Его палец поставил точку.
Собрав всю волю в кулак, я встал на четвереньки и резко оттолкнулся ногами от пола, скрываясь под ближайшим кожаным диваном.
Оказалось, вовремя. Почему? Потому что в следующую секунду над комнатой вспыхнуло миниатюрное белое солнце, и жаркие материальные лучи, жужжа от напряжения, пронзили воздух.
Я взвыл как раненый кабан, когда один из них обжог пятку, скромно выглядывающую из-под дивана. Огонь стремительно пожирал диван, заодно снова прихватывая шерсть на спине.
Я выкатился. Надо мной снова навис этот настырный мужик. Теперь сомнений не оставалось: именно он попытался нас убить в тайной комнате. Конечно, вариант, где существовало два мага, имел место жить, но шанс уж слишком мизерный.
— Зырь, птичка!
— Совсем идиот?
Не, я не дурак. Я и не рассчитывал, что он клюнет (хотя тот придурковатый монах — за милую душу!), вот только он ответил, и это дало мне лишнюю секунду на спасительный тычок в пах.
— У-у-у!
Я вскочил и хлопнул его по плечу.
— Вот и я тоже так выл, понимаю. Прощевай, что ли…
Я размахнулся серпом и уже приготовился срубить ему кочан с тощих плеч (в этом он поразительно похож на мою скромную личность), но мужик вдруг исчез. Просто взял и испарился!
Или он невероятно способный маг, или псих-самоубийца, который ценой своей жизни решил сотворить здесь кратер величиной эдак с Дэн.
На всякий случай я отошел к двери, оглядывая лестницу.
— Эй, заморыш, ты где? — мой голос эхом разнесся по дому без крыши (оригинально, да?).
— Здесь! — разнесся знакомый голос откуда-то свыше.
Я поднял голову, едва различая его сгорбленную фигуру над очередным портретом какого-то знаменитого старикана у самой дыры в потолке.
— Ты умрешь, Волк, не сегодня так завтра, — он поднял над головой правую руку, в которой был зажат какой-то маленький синий шар. — Охотники никогда не упускают добычу!
Хрясь!
Шарик разбился, и мужик снова исчез, только на этот раз со спецэффектами — в куче пыли и какой-то черной дымке, от которой смердело тухлятиной и собачей ссакой. Выбор, кстати сказать, странный…
Я вздохнул, смахивая с лица сажу и не успевшую засохнуть кровь.
Народ уже начинал собираться, но никто не решался зайти внутрь. Естественно, ведь еще несколько дней назад здесь громыхнуло знатно, и теперь каждый боялся лишиться руки или ноги. Или того и другого… и можно без хлеба. Надо все-таки пожрать.
А со всякими дебилами разберемся позже, на свежую голову.
— Ну, Холхост, и в какую задницу ты меня закинул на этот раз?
* * *
— Маг? И он знал, что ты Волк?!
— Ой, девчонка, ты бы еще громче заорала. А почему не сразу: «Эй, народ, это чертов волколак, тащите факелы и вилы!»?
Она украдкой огляделась по сторонам и придвинулась ближе. Мне казалось, я схожу с ума. Еще этот долбаный запах…
— Ты хоть понимаешь, что это уже целый, черт возьми, заговор?
— Не надо так преувеличивать. Чувак просто сбрендил и решил поиграть в охотничка, а тут я ему так подвернулся случайно. Конечно, бабушку жалко, ну, да ладно, зато деньги у нас остались. Можно свалить и…
— Ты что, дурак? Даже если он сбрендил, он от тебя не отстанет, он же настоящий маг!
— От того, что он взорвал пару хлипких домишек предыдущего столетия, он не становится настоящим магом, — я ее передразнил, скорчив гримасу. — Сплошные трюкачества, что я, не видел таких, что ли? Накупят всяких штучек на черном рынке, найдут какую-нибудь книжицу первого века, а потом мнят из себя всесильных борцов за справедливость.
— Но он знал, что ты Волк!
— Хватит повторять одно и то же, девчонка, — я заткнул одну ноздрю салфеткой, а другую первым, что попалось под руку — то есть деревянной ложкой. Ольха поморщилась, но ничего не сказала. — Я все прекрасно слышу. В конце концов, я ведь с ним бился, или не я? И тварь еще эта странная… Никогда такую не видел.
— А я видела.
Я удивленно поднял брови.
— М-м-м, девчонка, какие я открываю о тебе факты с каждым днем. И что дальше? Рабство? Коррупция? Ох, неужели… несанкционированная продажа ежей на верхних этажах Подземья?!
— Пошел ты.
Но она все-таки улыбнулась. Ага, и зубы ровные, е-мое. Не могла, что ли, хотя бы нос сломать?
— Сказала «а», говори и «бэ». Что там дальше про эту черную фигню с меня ростом?
— Ну, ее называют червем.
— Просто отличное название. А как подходит, просто ужас!
Девчонка фыркнула.
— Хватит ерничать, иначе сам будешь все выяснять.
— Молчу-молчу, белая госпожа, говорите дальше!
— Так вот этого червя выращивают года два-три, потому что только после взросления он начинает выпускать особый яд в костный мозг и подчиняет себе человека. Ну, как подчиняет… тот становится просто дебилом, как и хозяйка. Вот и все.
— Вывод у меня только один, девчонка, — я хлебнул из кружки томатного сока, ловя на себе взгляды непонимающих постояльцев корчмы. — Этот паренек просто дурак, у которого в руках настоящая бомба. С такими силами устраивать такие глупые ловушки…
— Ты два раза попался!
— Я и говорю: глупые, только я в них мог и попасться. И вообще, хватит о нем, я уже задолбался. И о стражниках можешь не беспокоиться, эти идиоты даже мышь в банке не найдут. Тьфу ты, е, даже не выпить с горя. Куда делась радость в жизни? Только бабы и остались…
Ольха хмыкнула, качнув головой.
— Ты ложку из носа вытащи, красавец.
— О, ты так считаешь? — я ухмыльнулся. — Ну хватит меня смущать, у меня итак аллергия.
Она вдруг нахмурилась. Пальцами мягко коснулась моей правой ладони и пошла выше, прощупывая проступающую на коже шерсть.
— Так, руки убрала! — я дернулся, словно меня шибануло током. Пожалуй, слишком резко, да? — Извините, — попросил я прощения у честного народа, один из которых технично срезал кошель у мужика, блюющего в цветочный горшок.
— И что дальше? — ничуть не смутилась девчонка. — Ты сказал, что разберешься. Знаешь, что-то я не вижу результатов.
— Угу.
Поняв, что смешно гундосю, я вытянул ложку из носа. В легкие снова хлынул этот противный запах. Черт, действительно застрелиться, что ли? Да не, потомки меня не поймут.
Что ж, придется разбираться на месте.
— Надо поговорить.
Я взял ее за руку и молча повел наверх, стараясь глубоко не вдыхать. Вообще не дышать. А лучше хлопнуться в обморок и проснуться, когда она уже будет дряхлой старухой, от которой веет только нафталином и шерстяной шалью.
Застрелиться… Отрезать нос… Застрелиться… А, это ж уже было!..
Я затолкнул ее в комнату. В сердце противно екнуло, и перед глазами встало лицо Марианны. Знаете, я вдруг понял, что теперь не испытываю к ней вообще ничего. Да я даже о ней не вспоминал. Хоть какая-то польза, Холхост тебя дери…
— Ты чего? — возмутилась Ольха, хлопнувшись на кровать. — Эх, щас бы вздремнуть, — она как назло потянулась и громко зевнула.
Я стиснул зубы. Что за фигня со мной творится? Что за бред? Что за… сопли?!
— Так о чем ты хотел поговорить?
Я почесал дрожащими руками свою щетину. Понял, что снова по привычке действую правой рукой, и запнулся. Итак, с чего бы начать? Холхост тебя побери, Йен, да стань же ты наконец прежним! Что за чертовщина с тобой творится?
От одной бабы к другой — это долбаный замкнутый круг!
Ха! И на этот раз влекут меня вовсе не высокие чувства, а банальный запах. Надо было просто ее прикончить, когда была возможность. Или сейчас?..
Я глянул на нее и резко выдохнул через нос. Не смогу.
— Эй, але, ты в порядке? — она махнула перед собой рукой. — Ты уже минут пять по комнате круги нарезаешь.
— Что, правда? А, да, точно…
— Да что с тобой творится?
— Тот же вопрос, — я вздохнул. — Знаешь, дорогая Ольха…
— У, как официально. Дрожу — боюсь!
— Не перебивай. Так, о чем я? А, точно. Итак, дорогая Ольха, самопожертвование — вещь для меня необычная, и очень странно, что я каждый раз из-за тебя лезу на рожон. Вот опять я потерял целую секунду, хотя мог спокойно унести из пороховой бочки ноги. Раньше такого не было. С Волком внутри все только хуже, и теперь я уже не знаю, что чувствую. Это или простое физическое влечение, или фигня какая-то, если честно.
Девчонка выглядела ошарашенной. Я бы заржал, если бы не было так хреново. Нет, беспокоился я вовсе не из-за того, что она скажет, а — как и должен делать проводник — за свою собственную шкуру. Самому противно. Противно, в смысле, что я опять попал под власть этих косых купидонов, мать их за ногу!
— Чего? — только и смогла выдавить она.
— Предлагаю тупо переспать, авось прокатит.
— Чего?!
— Вот и я говорю: чего? Новое предложение: забыть все, что я тут наговорил и отправиться на поиски мага-неудачника. В бой, дорогая, в бой! — я скользнул за дверь, захлопнул ее и запер на ключ. Тут же в нее забарабанили.
— Йен, открой! Открой, кому говорю! Я ведь тебя прибью, Йен!
— Чагой? Не слышу, дэвушка, уши старый, плохо работает, да!
Я смахнул со лба проступивший пот и пулей вылетел из корчмы. Глянул на окно, из которого уже выглядывало красное как помидор лицо девчонки. Ее волосы развевались по ветру как ожившие языки пламени, горящие под лучами восходящего солнца.
— Стой, Йен!
Я прикинул расстояние. Не, не спрыгнет, она ж не дура.
— Стою, девчонка, стою. Ну, я это, пошел, что ли…
— Да погоди ты, Йен!
Конечно, я поступил как полный идиот. Впрочем, как всегда, так чему же удивляться? А, что я сделал? Я поспешно смылся по самым что ни на есть неотложным делам. То есть направился прямиком в бар — если не выпить, то просто подышать.
Ах, из-за чего так трясутся коленки? Как тринадцатилетний подросток, е-мое!
Что творится… Бред! Бред! Бред!
* * *
Здесь стоял такой гвалт, что закладывало уши. Люди выкрикивали матерные ругательства, деньги лились ручьями, алкоголь — настоящим водопадом, а продажных женщин не встречалось, разве что, в нужниках. Хотя, наверное, и там они тоже были, я ж не проверял.
Где я? Нет, не в баре, а на настоящих собачьих боях. Они, естественно, запрещены законом, но кому до них какое дело.
За спиной драл горло какой-то больной идиот — собирал ставки.
— Тебе чего? — спросил угрюмый лысый мужик, потирая стеклянный стакан.
— Сок есть? Яблочный?
— Совсем тугой? Проваливал бы лучше отсюда, подобру-поздорову, — буркнул он в ответ и отвернулся, считая оставшиеся бутылки темного вина.
Эх, я б сейчас дрябнул! А еще эти проблемы…
— Да что уж там, давай бутылку!
— Вот это уже другой разговор, — мужик довольно осклабился, и мгновенно передо мной возник целый литр отличного рома. Я, конечно, не такой любитель пряной дряни, но на крайняк сойдет.
Уже через минуты три я едва мог различать перед собой силуэты людей.
— Экий ты слабенький, дружок, — добродушно хохотнул мой новый «знакомый». — Еще по одной?
— Не откажусь. Ик!..
Я обернулся. Почему-то в глазу замаячило какое-то размытое черное пятно… Ой, гляди-ка, так это ж не пятно!.. Паренек какой-то черный… в черном…
— Ик!.. А ты чего здесь забыл?
— Здрасьте, — он ухмыльнулся, а затем схватил меня за волосы и хорошенько приложил рожей об стол.
Знаете, господа, или я так наклюкался, или действительно передо мной предстала сама Райна. Вон, как от нее свет прет, аж слепит… О, так это ж моя кровь блестит. Стоп, а что она здесь дела?..
Второй удар заставил меня окунуться во мрак.
* * *
Кстати, я говорил, что бред — мое любимое состояние души? Так вот я исправлюсь: бред — мое единственное состояние души!
И что это за мода такая все время меня вырубать? У меня жизнь уже как бегущие картинки — эпизодами. Я просыпаюсь, живу, а потом какой-то дебил снова хлопает меня по голове, и тьма…
— Ну ты, мать, даешь, — я сплюнул кровь, едва различая его силуэт опухшими глазами. — Знаешь, я ошибся, ты не садист. Ты — долбаный придурок!
— Заткнись. Отвечай, Волк, где остальные?
— От того, что ты все время талдычишь одно и то же, фантазии явью не станут. У меня к тебе предложение: давай ты дашь мне ножик, отвернешься, а я по-быстрому смоюсь?
— А вдруг ты перережешь мне глотку?
— Да как ты догадался? — брякнул я и снова заржал как сумасшедший, от чего мне в шестой раз за день прилетело по затылку деревяшкой. — Ай, мразь!
— Где остальные?
Ну как объяснить дебилу, что я не отвечу на вопрос, на который не знаю ответа?! Холхост, за что ты мне все время подсовываешь таких придурков? Я что, зря тебе свечки в церкви ставил? А хотя стоп, я ж никогда свечки не ставил.
— Наклонись, шепну. По секрету, так сказать.
Он послушно склонил ко мне голову, и я принюхался.
— А, я думал, от кого же дерьмом несет. Теперь-то все ясно, от тебя!
Хрясь! Бум! Клац! Хрусь! Хрусь?..
«- Марианна, прошу, не уходи. Я все исправлю, только останься со мной!
— Хватит, Йен! Это ты во всем виноват! Не я, не эта тварь, что забрала его у нас, а ты! Все из-за тебя!
— А что я мог сделать? Мы бы оба погибли, Марианна!
— Да? Но он бы жил! Отойди от меня, ты, монстр! Мне противно находиться рядом с тобой. Больше никогда меня не трогай, понял?
Я злюсь.
— А что бы ты сделала на моем месте? Если бы тебя заставили выбирать? Ты бы смогла сохранить нас обоих?
— Нет.
— И что бы ты сделала, а?
Ответа я услышать не успеваю — в меня летит стрела…»
— Холхост тебя дери, мужик!
Я судорожно глотаю ртом воздух, пытаясь избавиться от ледяной воды в легких. Она заливается внутрь, все жжет огнем.
— Отвечай на мои вопросы, тварь, иначе тебе же будет хуже.
— Что, иголки под ногти совать будешь? Так я только «за», дорогой! Душу продам за развитие твоих садистских наклонностей.
Он на секунду остановился.
— Ты совсем идиот или притворяешься?
— Что, умело притворяюсь?
Мужик отошел, вытирая окровавленные руки о плащ.
— Скверно.
— Ну, не быть мне актером, что ж поделать, — я пожал плечами. — А ты можешь спрашивать, да, мне даже понравилось. У тебя рожа такая смешная становится, любо-дорого смотреть!
— Ты нормальный вообще?
Я секунду подумал и отрицательно мотнул головой.
— В нашем мире нормальных нет. Между прочим, доказано! Что не так-то? Я тебя смущаю? О, дорогуша, не надо так краснеть, я ж любя… Ай, ну ты и тварь!
Что случилось? Мне снова прилетело по глазу.
— Ладно-ладно, на один вопрос, так уж и быть, отвечу. По секрету, милый мальчик, а я последний такой остался. Да, да, можешь не плакать и меня не жалеть, я уже привык.
— Врешь, собака!
— Вру, — слукавил я. — Скажу правду, если ответишь на мой вопрос.
Он отвернулся, смывая с ножей кровь. По его напряженной спине и запаху неуверенности в воздухе я понял, что он думает. Как будто я, блин, Холхост, и только и помышляю о том, что его обмануть. Хотя это не так уж далеко от правды.
— Ладно, — развернувшись, он кивнул. — Валяй свой вопрос.
— Чувак, ты кто нахрен вообще такой?
— Хм… — сделал он паузу, а потом заученно продолжил: — Заключая договор с Проводницей, всегда надо подстраховываться. Когда она создала людей, убивающих монстров, власть над ними ушла к церковникам. А Волки оказались в руках Охотников. Вы подвели своего господина, раб, и за это умрете. Я хоть и последний, но от вас избавиться успею.
— М-м-м, ясно, — я цокнул языком. — Ты просто обкурился, да?
Так, магов в стране на перечет. Вообще встретить одного из них — необычайная редкость, из-за чего нормального волшебства в мире почти не существует. И так уж, блин, случилось, что мне попался именно псих! Кстати, всякие дебилы с черными книжицами — не в счет.
— Мне плевать, что ты обо мне думаешь. Теперь отвечай на мой вопрос: где остальные?
— Нихде. Издохли все, мой дорогой, так что можешь спокойно прихлопнуть меня и маяться всю оставшуюся жизнь, или отпустить на все четыре стороны и дальше страдать своей фигней подальше от меня и… — я запнулся. — Подальше от меня.
— Не пойдет.
Он вытащил из кармана маленький сверток черного пергамента. Развернул его на полу, закрепив углы небольшими камнями. В центре него — кровавый ромб, разделенный на три части.
— Нет, — я усмехнулся. — Да нет, этого не может быть…
Глянув на меня, Охотник криво улыбнулся.
— Еще как может, Волк. Еще как может…