У Эгона голова шла кругом. Без верного Отто он никак не мог разобраться с делами, коих накапливалось все больше и больше. Озверев почище того самого дракона, на поиски которого отправился маленький отряд, граф отменил приемный день, сказавшись нездоровым. Собравшиеся крестьяне внимательно выслушали вышедшего к ним слугу, сокрушенно покивали, пожелали его сиятельству скорейшего выздоровления и разошлись. Но Эгон прекрасно понимал, что долгой отсрочка не будет. Уже через неделю жалобщики соберутся вновь, и ему придется выслушивать, вникать, решать. Работа, в общем-то, привычная, вот только сейчас на нее совсем не оставалось сил. Да еще и баронесса с виконтессой присосались к нему похлеще пиявок. Почтенные дамы требовали выяснить, куда подевались их супруги.

В иное время и сам Эгон мог бы заинтересоваться столь таинственным исчезновением, но только не тогда, когда все его мысли занимало письмо от герцога. В этом письме содержалось известие столь чудовищное, что граф никак не мог заставить себя окончательно поверить написанному. Подумать только, дракон оказался наследником герцогства! Или, вернее, наследник оказался драконом. О том, что именно это сулило всему герцогству в целом и одному графу в частности, Эгон даже задумываться боялся.

Он даже ни разу за прошедшие дни не вызвал к себе свою фаворитку – а это как нельзя лучше свидетельствовало о душевном смятении графа, ведь прежде он не отказывал себе в маленьких слабостях. С утра Эгон заперся в кабинете и провел немало времени в попытках составить письмо его светлости. Результатом его стараний являлись несколько сломанных перьев и усеявшие пол обрывки бумаги.

– Проклятье! – граф с трудом удержался от того, чтобы запустить в стену тяжелым кубком. – Ну почему Отто нет под рукой, когда он так нужен?

"Потому что ты сам отправил его присматривать за драконоборцем", – услужливо подсказала память.

– Проклятье! – еще раз выдохнул Эгон и опустил голову на скрещенные на столе руки.

В дверь тихонько поскреблись.

– Ваше сиятельство! – позвал временно исполняющий обязанности секретаря (и совершенно с ними не справляющийся) Джонас. – Ваше сиятельство! К вам посетительницы.

– Ну кто там еще? – устало спросил Эгон.

Впрочем, он и сам прекрасно знал, кто. И не ошибся. В кабинет величественно вплыла виконтесса Хидьда Вирнольская, а за ней, грузно ступая, следовала баронесса Юта Левренская. Эгон мысленно застонал.

Виконтесса сияла самой любезной улыбкой, а облаченная в несколько преждевременный траур баронесса хмурилась. Граф поднялся, приветствуя их.

– Доброе утро, дамы! Что привело вас ко мне?

И вновь он задал ненужный вопрос, ответ на который был ему известен.

– Ваше сиятельство! – воззвала к нему виконтесса, протягивая руки. – Заклинаю вас, не оставляйте несчастных покинутых беззащитных женщин в неведении! Скажите, как продвигаются поиски моего супруга?

– Я чувствую, Джакоб уже не с нами, – трубным голосом пробасила баронесса.

– Ах, какие глупости! – воскликнула ее товарка по несчастью.

Эгон припомнил барона, и решил, что на месте его супруги точно понадеялся бы на подобный исход.

– И вовсе не глупости, – твердо стояла на своем баронесса. – Разумеется, я бы желала знать, где находится место упокоения моего дорогого Джакоба. Я бы ежегодно совершала паломничество на его могилу. Но для этого мне необходимо решить с его сиятельством вопрос вдовьей доли.

Граф посмотрел на баронессу с невольным уважением. А она оказалась далеко не такой простушкой, за которую он ее принял.

– Вы не находите, что вопрос вдовьей доли решать несколько преждевременно, дорогая баронесса? Все-таки я надеюсь, что наши друзья пребывают в добром здравии. Просто немного… немного…

Слово "загуляли" едва не сорвалось с языка, но Эгон вовремя остановился. Впрочем, глядя на вольготно расположившихся в дорогих, выписанных из самой столицы, креслах дам, он невольно посочувствовал их супругам. И надменно-чопорное лицо виконтессы, и кислая физиономия баронессы у него самого вызывали желание сбежать подальше.

– Не надо обманывать меня, ваше сиятельство, – плаксиво заявила последняя, вытащила из рукава платок с узкой кружевной полоской и громко высморкалась.

Граф поморщился.

– Но нет никаких сведений, которые…

– Джакоб не вернулся к ужину! – прервала его баронесса. – Ах, ваше сиятельство, вы совсем не знаете моего супруга. Ужин для него – дело святое. Важнее утренней молитвы.

И она осуждающе поджала губы.

– Но простите, – произнес вконец сбитый с толку Эгон, – что могло помешать ему поужинать в другом месте?

Очевидно, такая мысль госпоже Левренской в голову не приходила.

– И все же я уверена, что с моим драгоценным Джакобом что-то случилось, – упрямо произнесла она. – Любящее сердце не обманешь, ваше сиятельство. Однажды и вы это поймете.

"Какое такое сердце?" – чуть было не возопил граф, совершенно подавленный последним аргументом. Он сильно сомневался в наличии у баронессы упомянутого органа.

– А разве вас не интересует судьба ваших воспитанниц? – коварно осведомился он.

Зря. Переиграть баронессу, имевшую внушительный опыт жизни с Джакобом, ему не удалось.

– Мои бедные крошки, – всхлипнула она. – Мои несчастные девочки. Ах, за что только судьба ниспослала мне подобные испытания!

– Перестаньте кликушествовать, Юта, – брезгливо заявила виконтесса, недовольная, что товарка перетянула все внимание на себя. – Возьмите себя в руки. Берите пример с меня: я не позволяю себе раскисать.

Не тут-то было.

– Хорошо вам говорить, – провыла баронесса. – У вас ведь остались сыновья. Есть кому позаботиться после исчезновения господина виконта.

Эгон понемногу начал звереть. Ему казалось, что еще чуть-чуть – и он сам начнет извергать клубы дыма и языки пламени похлеще, чем дракон, будь он неладен.

– Мои сыновья, – тут же язвительно заявила виконтесса, – разумеется, желали бы получить доступ к отцовскому состоянию. Но я держу их в узде.

У Эгона заломило виски. Он представил себе взнузданных сыновей виконта, удерживаемых крепкой материнской рукой, и ему стало дурно.

– И все-таки, ваше сиятельство, – продолжила нудить баронесса, – вы выделите мне сопровождающих?

– Зачем? – спросил совсем уже ничего не соображающий граф. – Искать могилу живого барона?

Госпожа Левренская взглянула на него укоризненно.

– Нет, конечно же, я не намерена заниматься такими глу… Я хотела сказать, что ваши люди лучше выполнят эту работу. Мне же нужны сопровождающие, чтобы я могла привезти вам бумаги. Доходно-расходные книги моего бедного Джакоба. Бумаги, подтверждающие право владения землями и одним небольшим рудником. А еще…

– Джонас! – громко позвал граф. – Джонас!

– Да, ваше сиятельство? – заглянул в кабинет временный секретарь.

– Джонас, кажется, у меня назначена встреча.

– Никак нет, ваше сиятельство, – ответил непонятливый Джонас.

Эгон в который раз за день пожалел об отсутствии верного Отто и принял твердое решение увеличить секретарю оклад. В два раза. Нет, в полтора. Нет, на четверть.

– Разве ты позабыл, Джонас? Ведь ко мне на прием записался священник из деревни… деревни…

Как назло, ни одно подходящее название не припоминалось. А надо было указать такую деревушку, со священником из которой ни баронесса, ни виконтесса никогда не могли бы повстречаться. "Вот был бы здесь Отто, – подумал граф, свирепея, – он бы и подходящую деревню мигом припомнил, и священника бы разыскал". Но Отто уехал с драконоборцем – сбивать того с толку и не давать подобраться к герцогскому отпрыску. И не допустить, чтобы герцогский отпрыск причинил драконоборцу вред, случись вдруг им встретиться. А на долю Эгона остался бестолковый Джонас.

– Никак не припоминаю, ваше сиятельство, – промямлил он.

– Вам неприятно наше общество, господин граф? – проницательно спросила виконтесса. – Вы желаете от нас избавиться? Что же, не будем вам докучать.

И величаво выплыла из кабинета. Но вот баронесса и не подумала уходить. Напротив, она поудобнее устроилась в кресле и велела Джонасу:

– Милейший, подайте мне вина.

Временный секретарь затравленно посмотрел на графа. Тот безнадежно махнул рукой: мол, а куда деваться?

Баронесса осушила принесенный ей кубок в два глотка, поставила его на стол и опять обратилась к графу:

– Ваше сиятельство, давайте поговорим серьезно.

– Хорошо, – согласился Эгон, обрадованный тем, что больше не придется выслушивать стенания о "бедном дорогом Джакобе".

– Без лишних ушей, – тут же добавила госпожа Левренская, красноречиво посмотрев на Джонаса.

Тот стушевался под ее взглядом и прижал ладони к ушам, видимо, опасаясь за их сохранность. Эгон несколько растерялся под таким напором. Мало ли зачем баронесса желает остаться с ним наедине? А ну как потом заявит, что он скомпрометировал честную вдову и как благородный человек обязан на ней жениться?

– Мой секретарь будет нем, как рыба, – заверил он.

Джонас энергично закивал. Баронесса окинула его скептическим взглядом, но спорить с графом не решилась.

– Итак, ваше сиятельство, начать мне придется издалека. С той поры, когда я была юной легкомысленной особой.

Эгон окинул взглядом тучную фигуру с трудом умещавшейся в кресле баронессы и затосковал. Представить госпожу Левренскую юной и легкомысленной никак не удавалось.

– Мне, как и многим юным девицам, туманили голову грезы о любви. Однако же от папеньки я унаследовала практическую сметку, и быстро поняла, что любовь – чувство эфемерное, недолговечное, а семью надобно строить на более прочном основании.

Граф совсем не понял, к чему было это вступление, но на всякий случай покивал.

– Я не могла похвастаться огромным успехом, – доверительно сообщила баронесса. – Родители стремились найти мне партию получше, но – увы! – не слишком многие благородные рыцари желали бы связать со мной свою судьбу. Нет, я не могу сказать, что вовсе не получала предложений руки и сердца. Впрочем, в последнем как раз сомневаюсь. Руку – да, пожалуйста, а вот сердца моих ухажеров, как правило, принадлежали другим дамам.

– Вы с юности отличались, м-м-м, практичностью, баронесса, – польстил ей граф и тут же обругал себя за бестактность: ну какой даме понравится столь сомнительный комплимент.

Однако же госпожа Левренская довольно заулыбалась и смущенно зарделась.

– Благодарю, ваше сиятельство. Итак, из немногочисленных претендентов я выбрала господина барона. Теперь, спустя годы, я осознаю, что сделала далеко не самый лучший выбор. Но тогда мне не хватало опыта. Впрочем, вскоре я поняла, что барон глуп, как и все мужчины… Простите, ваше сиятельство, к вам это высказывание, разумеется, не относится.

Эгон ни капли ей не поверил. И сейчас, глядя на расплывшуюся тушу, вещающую о глупости мужчин, с ужасом подумал о том, что ему тоже когда-нибудь придется жениться. Причем чем скорее, тем лучше: наследник графству был необходим. Разумеется, у Эгона имелись какие-то дальние родственники, которые могли бы после его смерти претендовать на земли и титул, но сама мысль о том, что его владения отойдут дальней родне, коробила Эгона. Но вот как же выбрать себе жену и не вляпаться в такое вот… такую вот Юту?

– Впрочем, даже с дорогим Джакобом вполне можно мирно сосуществовать, – продолжала вещать баронесса. – Надо только соблюдать кое-какие правила. Во-первых, муж всегда должен полагать, что именно он – глава семьи. Пусть себе тешится, главное, чтобы не лез в жизнь супруги. Во-вторых, своего всегда можно добиться, изобразив равнодушие к тому, что тебе требуется на самом деле. Если бы Джакоб знал, сколь сильно я увлечена романтическими историями, он непременно попробовал бы запретить мне их читать. Просто так, чтобы показать, кто главный. Но он полагал, что романы развлекают меня наравне с вышивкой и молитвами. Глупец! Под пяльцами у меня всегда пряталась книга, да и в молельне я держала томик под подушечкой, на которую опиралась коленями при молитве. Сам Джакоб молельню посещал не слишком часто, но меня полагал набожной. А я там отдыхала и от него, и от тех шумных девиц, что он притащил в наш замок. Правда, Эрна не доставляла мне особых хлопот, но вот Леона…

"Кошмар какой-то! – думал граф. – И как выбрать девушку, чтобы со временем она не превратилась в такое вот чудовище? Право слово, его светлости даже повезло. Я и сам согласен уже жениться на драконе. Все лучше, чем такая вот змея в патоке".

– Но к чему вы ведете, госпожа баронесса? – не выдержал он все-таки. – Желаете пересказать мне всю свою жизнь?

– Нет, что вы, ваше сиятельство. Я как раз подошла к самому важному вопросу. Видите ли, милый Джакоб отличался некоторой скаредностью. Я тоже полагаю излишние траты неразумными, но вот иногда… временами…

– Вам нужны деньги, – прямо заявил граф.

– Да, ваше сиятельство, вы весьма проницательны. Понимаете, я брала из тайника время от времени парочку монет. Или не совсем парочку, но это неважно. К счастью, Джакоб делал записи, не слишком полагаясь на память. А я хорошо изучила его почерк. Меня в родительском доме обучали каллиграфии, ваше сиятельство. Папенькина причуда, однако же она мне пригодилась.

– И вы подделывали подпись супруга, – резюмировал граф.

– Но куда же мне было деваться, ваше сиятельство? Тем более, что дорогому Джакобу я принесла немалое приданое в свое время.

Эгона передернуло от отвращения.

– Простите, госпожа баронесса, – холодно произнес он, – но не могли бы вы пояснить, к чему был весь этот рассказ?

Госпожа Левренская уставилась на него небольшими круглыми глазами.

– Как, ваше сиятельство, разве вы не поняли? Вдовья доля…

– Бумаги, ревизия, – дополнил Эгон. – Вы испугались, что ваш обман вскроется.

Баронесса улыбнулась. Если бы жабы могли улыбаться, то их улыбки выглядели бы именно так.

– Не совсем, ваше сиятельство. Вы – человек разумный. Куда умнее прочих рыцарей, годных лишь на то, чтобы колошматить друг друга на турнирах да слагать бессмысленные слащавые вирши. И я хочу предложить вам сделку.

Граф пропустил мимо ушей весьма сомнительный комплимент и сразу же перешел к самой сути дела:

– Какого рода сделку?

– Как приятно иметь дело с практичным человеком! – восхитилась баронесса. – Денежную, само собой. Увеличить те доли, которые должны достаться вдове и сюзерену. Подумайте сами: негодные девчонки сгинули невесть где, следовательно, приданое им не понадобится. Храм тоже не оскудеет, если ему достанется чуть меньше обещанного. Да и те дальние родственники дорогого Джакоба, что вправе претендовать на наследство, понятия не имеют, сколько золота у него было. А мы им скажем, что господин барон находился на грани разорения. Ваш секретарь состряпает нужные бумаги, а я их подпишу вместо Джакоба.

Когда граф понял, что именно ему предлагают, его чуть не хватил удар. Эгон не смог даже заорать, как бы ему того ни хотелось. Все, что у него получилось – выдавить из себя хриплое:

– Вон!

Но вид его, должно быть, стал столь страшен в этот момент, что баронесса переменилась в лице и с неожиданной для ее комплекции ловкостью подскочила из кресла и шмыгнула за дверь. А граф подумал, что он, доведись ему оказаться на месте барона, и сам сбежал бы от такой женушки хоть на край света.