Вникудайвинг

В этот раз багажа у меня не было. Так, рюкзак со сменой нижнего белья, тапочки, пижама да нетбук – мой верный спутник. Лучший багаж – пачка денег. Или банковская карта. С этим проблем не было: работа редактором-фрилансером приносила неплохой доход, а одинокая жизнь имела свои преимущества. Траты у меня были небольшие. В общем, этим летом я купила билет на поезд, не заостряя внимания на маршруте. Хотелось нырнуть в водоворот человеческих тел, морских волн, невероятных приключений и романтических, совершенно безумных страстей. И было всё равно, где меня это настигнет. Пусть не всё сразу.

Нижнее боковое место в плацкарте посередине вагона я выбрала сознательно: вагон проглядывается в обе стороны, столик свой, а наверху, как обычно, будут блиц-пассажиры, проезжающие короткие дистанции. В общем, устроилась комфортно. Продукты в четырёхсуточный путь купила в супермаркете у вокзала.

Мне нравилась предпоездная сутолока, любопытно было смотреть на людей с огромными чемоданами, детей со светящимися предвкушением глазёнками. Я обожала специфический запах гудрона, звук паровозного гудка и мерное постукивание колёс. Романтика.

В жизни мне хватало всего, кроме живого общения. И потому – плацкарт, июль и длинный маршрут. Красноярск – Адлер.

Ещё бы повезло с соседями.

И мне повезло.

Красноярск

– Отправление через пять минут! Просьба посторонним покинуть вагон!

Пихнув пяткой рюкзак под сиденье, я развернула шоколадку и стала смотреть в окно на заполнивших перрон провожающих. Мне ручкой помахать было некому.

Поезд тронулся.

И на моём лице расплылась счастливая улыбка. Я жадно провожала глазами любимый город, наслаждалась перестуком колёсных пар, неспешным движением поезда и краем глаза наблюдала за соседями, расстилавшими постель. Место надо мной пустовало. А в купейной части на столик выкладывала жареную курицу и свежие огурцы супружеская пара – лет на пятнадцать старше меня. Ещё одна соседка оказалась молодой девушкой. Пассажиры излучали приятное добродушие, шутили и знакомились.

– А вас как зовут, соседка?

Мужчина лет шестидесяти пяти вложил мне в руку яблоко и улыбнулся:

– Михей Семёныч, а это… – он кивнул на стройную женщину с короткой стрижкой, – Людмила Борисовна, супруга моя.

– Спасибо за яблочко. А я Ульяна.

Он протянул руку. Я улыбнулась. Не по этикету, но разве это важно? Когда от души, то этикет ни при чём. Я подала ладошку, и сосед с тронутыми сединой висками потянул меня к столу.

– Поешьте с нами, мы всегда рады приятной компании.

– Не стесняйтесь. Вы что-то совсем без багажа, недалеко едете? – присоединилась к приглашению женщина.

– До конца. Но кто знает, что взбредёт в голову посреди дороги. Может, выйду где-нибудь, поброжу дня три в Новосибирске или Краснодаре.

– А разве так можно?

Я откусила яблоко.

– М-м-м, как вкусно! Конечно! На десять дней можно выйти хоть где, поставить отметку в билете, нагуляться и продолжить путь. И доплачивать не надо.

– Как интересно!

Курицу я не ела, а вот кофе с новыми знакомыми выпила. Девушка, ехавшая на верхней полке, надев наушники, уставилась в свой айфон.

А день катился к вечеру, быстрее обычного, весело стуча колёсами, ласково укачивая и развлекая таёжными сибирскими пейзажами.

Я расстелила постель, переоделась в пижаму, купила сканворды у проводницы и удобно устроилась, вытянув ноги в белых носочках.

Место сверху осталось свободным и тогда, когда вагон погрузился в темноту ночи. Я уснула, уже не в силах разглядеть что-то за окном, вытянулась с блаженной улыбкой и, обняв хлипкую подушку, уснула.

Мариинск

В этом городе я не была никогда. Он всегда оставался в стороне по пути следования поездов, но небольшой магазинчик, битком набитый всем, чего пожелает душа, я помнила хорошо. Мне почему-то захотелось вина. Я любила терпкое французское – холодное и под хорошую закуску. Оно напоминало мне мою жизнь. Такую же терпкую, такую же выдержанную и такую же хмельную. Таким был и мой давно канувший в Лету брак.

Магазинчик не обманул моих ожиданий. Выбрав вино, я попросила продавщицу открыть его и поставить в бумажный пакет для пива – распивать алкоголь в поездах давно уже запрещено. А бывали времена…

Супружеская пара с удовольствием составила мне компанию. Мы разлили вино в кружки, открыли окно… В разговорах о том о сём провели весь день.

Верхняя полка по-прежнему пустовала.

Но недолго.

В Тайге место надо мной занял Андрей.

Ему было на вид лет тридцать, и из багажа у него был почти такой же, как у меня, полупустой рюкзак.

– Привет, соседи.

Парень протянул крепкую рабочую ладонь Михею Семёнычу. Тот привстал, пожал руку и сразу сообщил:

– Ты Ульяну нашу не беспокой, к нам за столик садись, если покушать прижмёт. Мы только рады.

Парень мне понравился. Я смотрела на него как заворожённая. Синие, обрамлённые длинными чёрными ресницами глаза посмотрели на меня с лёгкой усмешкой.

– А Ульяна у нас… Вы?

– Ты… То есть я, но на «ты».

– Рад познакомиться, соседка. Куда путь держишь?

Сколько себя помню, всегда в поезде застилала постель тёплым одеялом. Чего ёрзать по белому белью? Вот и в этот раз толстый рыжий плед спрятал застиранную простынь. Андрей взглядом попросил разрешения, и я почему-то сразу его поняла:

– Садись, конечно. Да… куда глаза глядят.

– А глядят? На Адлер?

– Посмотрим.

Михей Семёныч в стороне не остался:

– Уля хочет выйти где-нибудь по пути, погулять и потом доехать. Хорошая идея, знать бы раньше, что так можно.

Андрей посмотрел на меня с интересом:

– То есть… едешь вникудайвинг?

– Типа того. А ты?

Он улыбнулся, вынул из рюкзака яблоко и протянул мне:

– Угощайся. И я туда же.

Сосед хохотнул:

– Мы тебя, Уля, яблоками закормим.

Я посмотрела в ясные глаза соседа и вонзила зубы в сочный фрукт. Андрей снова чуть улыбнулся и хлопнул ладонями по коленям:

– Ну… пойду переоденусь. Или, если дамы не смущаются, я могу и тут.

– Дамы не смущаются, – подала голос жена Михея Семёныча, нарезая колбасу толстыми кружочками, вынимая остатки курицы-гриль и на скорую руку кроша в небольшую миску огурцы и помидоры. – Давайте к столу, ещё котлеты есть. Надо всё съедать, а то духота такая – пропадут.

Парень скинул спортивные штаны, впрыгнул в шорты и вытащил из рюкзака малосолёную щуку.

– С батей рыбачил. Старый он у меня, дом покосился – вот, ездил крышу перекрывал…

Разговаривали мы душевно, до позднего вечера. Девушка всё так же таращилась в свой айфон и на приглашение к столу вынула из ушей наушники, мельком оглядела нового соседа, улыбнулась и тоже получила от него яблоко.

Мы с Михеем Семёнычем рассмеялись.

А поезд спешил к новым пассажирам, собирая их в свою уютную утробу, и мчался дальше, весело стуча колёсами.

Барабинск

– Уль, купить что-нибудь на вечер?

Мы с Андреем сразу нашли общий язык. Ему на самом деле было тридцать лет, и кроме синих глаз меня очаровывал его голос и простота в общении. Он был весь нараспашку. И яблок у него оказалось много. Я вдруг полюбила яблоки. Хотя обычно ела их от случая к случаю.

Я была старше парня на четыре года. Давно не замужем и без детей, без братьев и сестёр, без родителей. Так уж вышло. А Андрей оказался из большой семьи. Таких уж и нет. Семеро детей. Он не самый старший.

– Рыбу. Тут продают замечательную рыбку, ико́рные котлетки и варёных раков.

– Понял. Только к ракам надо пиво.

Я склонила голову к плечу, лукаво улыбаясь. Парень сидел на моей постели напротив меня и отвечал такой же лукавой улыбкой.

– Ты, главное, раков купи и рыбку.

– Уль, пойдём в ресторан вечером? Суп поедим. Ну её, эту рыбку. У меня ещё щука есть.

– Ну ладно. Раз щука есть, надо картошку.

– Ну вот мы с ней и пойдём за картошкой. Уж пюре-то наверняка найдётся.

Я согласно кивнула и повернулась к окну.

– А скоро будет Усть-Катав.

– И что там особенного?

– Малахитовые шкатулки.

– Красивые, наверное.

– Очень! Давно хотела отдохнуть там, но… давно хотела, в общем.

Поезд остановился. Андрей сунул ноги в кроссовки и протянул мне ладонь:

– Ну пошли? Чего в вагоне сидеть?

Я взяла его за руку. Это было не первое наше прикосновение друг к другу. Мы за столом сидели рядом, тесно касаясь бёдрами, и я чувствовала, как перекатываются под кожей тугие канаты его мышц. Он даже крошки с моих губ убирал так обыденно, но ласково, и я подставляла ему лицо, как в детстве папе. И улыбалась, ловя мелкие осколки счастья и его внимания. И видно было, что для него это привычно, просто и ничего не значит.

Я разглядывала его тайком, но не смущалась, когда он ловил мой взгляд. Нам осталось ехать пару дней, потом жизнь разведёт нас по разным пляжам и гостевым домикам, мы никогда больше не увидимся. И я смотрела на него во все глаза, потихоньку понимая, что один из водоворотов меня уже захватил. Но куда он меня унесёт?

Вникудайвинг.

Челябинск

В ресторане мы сидели долго. Ели щуку и картофельное пюре, потом солянку и опять пюре, но уже с жареным минтаем. Потом купили минералку и бутылку вина, потому что в вагоне-ресторане было прохладно и возвращаться к себе не хотелось.

Ночь располагает к откровенным разговорам. И мы разговаривали. Про него, про меня, про его увлечение альпинизмом, про мою работу редактором, про его братьев и сестёр, про меня одинокую, про его планы на жизнь, про мои…

Да не было тех планов. Я скользила по реке своей жизни брошенной лодкой, сама не зная куда.

Вникудайвинг.

Андрей положил свою ладонь на мою руку и начал легонько поглаживать мои пальцы. Я наслаждалась совершенно ничего под собой не подразумевавшей лаской и тихонько вздыхала. И понимала: я пропала.

Какая глупость – влюбиться в попутчика! Но яблоки у Андрея в сумке оказались волшебными. Из сада его отца. Выращенные с любовью, обласканные солнцем, собранные любящими, заботливыми руками.

Теперь я любила яблоки. И хрустела сочными фруктами с радостью и наслаждением. И ничего вкуснее не было.

Кто чем богат, тот тем и делится.

Усть-Катав

Уральские горы щедры. Щедры самоцветами, легендами и добрыми людьми. Щедры мастерами и хрустальной чистотой горного воздуха. Щедры дарами тайги и рек. Щедры манящими свободную творческую душу таинственными местами силы.

К Усть-Катаву мы подъезжали ночью. Отоспавшись после долгого и откровенного вечера в вагоне-ресторане, я жадно впитывала минуты общения с Андреем. Я слушала его голос, не понимая, что он говорит, ела яблоки и жмурилась, подставляя губы, когда он вытирал с моего подбородка сок спелого плода. И смотрела на него, чувствуя себя виноватой. За ночные откровения. За то, что Михей Семёныч как-то подошёл ко мне, когда я стояла у окна напротив купе проводниц в раздумьях, с влажными от боли глазами, и сказал:

– Пропала ты, Уля.

И я согласилась. А что я могла ещё сказать? А вот сделать могла.

– Наверное… я всё-таки выйду в Усть-Катаве. Потом до Адлера доеду. Продышаться надо, остыть. Я вас потом на пляже найду.

– Да ты телефон мой запиши, звони. Хочешь, мы тебе гостевой домик недалеко подыщем? Всё не так скучно будет потом. Как-никак не чужие мы уже.

И я согласилась. И телефон записала. И Михея Семёныча, доброго волшебника с седыми висками, даже обняла благодарно. Старые люди – они мудрые. Они больше нас, молодых, видели. Больше знают. И им я верила. Таким, как Михей Семёныч, верила.

Вечером перед Усть-Катавом я сдала бельё и собрала сиденье. Андрей спал наверху. Его рука свисала, и я потёрлась о неё щекой аккуратно, чтобы не разбудить. Переоделась: ночью в уральских горах зябко, хоть и июль, и села ждать у окна.

К перрону поезд подкатился тихо, будто стараясь не шуметь и не разбудить пассажиров. Вся станция была уставлена столами с бусами из самоцветов, малахитовыми шкатулками и ониксовыми чашами, фигурками ящерок и каменными цветками. Я забросила за спину рюкзак и вышла из вагона.

Душа томилась. Куда я собралась посреди ночи? Почему Усть-Катав?

Я не знала здешних мест. И встречать рассвет мне предстояло в маленьком здании местного вокзала. И пусть.

Я бездумно перебирала бусины, как чётки, положившись на их решение: «Остаться… поехать дальше… остаться… дальше… остаться».

Остаться.

Проводницы уже пригласили пассажиров занять свои места. Я внутренне заметалась. Страшно. Ночь. Чужой городок. Одна.

Вот если бы был со мной такой крепкий и простой, как Андрей…

Я вздохнула, усилием воли подавив поднимающуюся в душе панику.

Поезд тронулся. Я смотрела, как мимо проезжали вагоны, набирая скорость и укачивая проснувшихся пассажиров, как засуетились торговцы, поправляя товар.

Малахитовые шкатулки.

Как давно я такую хотела. С детства.

Сердце сжалось от тоски. Перед глазами стоял взгляд Михея Семёныча. «Пропала ты, Уля…».

– Яблоко хочешь?

Я обмерла. Андрей стоял рядом, с рюкзаком за плечами, и протягивал мне яблоко из сада его отца. Я смотрела на него во все глаза, не в силах произнести ни слова.

– Куда ж ты, неразумная, посреди ночи выпрыгнула? Если бы не Михей, пропала бы. Пойдём. Зябко что-то. А малахитовую шкатулку я тебе потом куплю. Чего с тяжестью таскаться по горам? Вот в Адлер поедем – и куплю. А Михей с Людмилой нам домик гостевой снимут. Я ему и денег дал…

Парень взял меня за руку, вынул из кармана спортивных штанов второе яблоко, надкусил и, глядя на темнеющую гряду гор, задумчиво хмыкнул:

– Вот уж на самом деле… вникудайвинг…