Непростые истории о самом главном, сборник рассказов. Современная проза

Халь Илья

Абиссин Татьяна

Гимт Светлана

Дёмина Мария

Добрушин Геннадий

Чадова Анелия

Галаган Эмилия

Ваганова Ирина

Тараторина Даха

Калинин Алексей

Ладо Алексей

Яланский Тим

Громова Ульяна

Виноградова Татьяна

Дышкант Мария

Шемет Наталья

Князева Вероника

Халь Евгения

Ильина Наталья

Тайсаев Джабраил

Гриневич Полина

Любимая Ольга

Румянцева Елена

Бочманова Жанна

Френклах Алла

Кретова Евгения

Кретова Евгения

Татьяна Виноградова

 

 

Вишнёвое чудо

Света выскочила из метро, поёжилась – ветер резанул поясницу, едва прикрытую жизнерадостно-яркой курткой – и направилась было к автобусной остановке, но задержалась. Вдоль тротуара тянулась очередь.

– Кто последний? – спросила Света. Услышав, что «женщина в синем пальто, только она отошла», кивнула и достала книжицу. Отлистнула до нужной страницы и, спохватившись, поинтересовалась: – Что дают?

– Джемпера. И халаты, женские, по табачным талонам.

Света поблагодарила и уткнулась в чтиво. Дверь магазинчика приоткрылась, толпа колыхнулась и подалась вперёд, но худощавая блёклая тётка в крутых кудряшках отсчитала пятерых счастливчиков и вновь захлопнула створку. Остальные продолжали стоять, привычно и тихо, и всё же в толпе чувствовалось напряжение.

«Не успею ужин приготовить, – подумалось Свете. – Только бы Дима догадался сходить за Ниночкой».

Отогнав беспокойство – ведь муж, как и она, мог застрять в какой-нибудь очереди! – Света постаралась сосредоточиться на детективе. Одно было хорошо в новых временах: книги перестали быть дефицитом. Неряшливо набранные, напечатанные на газетной бумаге, они, тем не менее, продавались везде: в киосках или даже на прилавках, развёрнутых под открытым небом.

А вот с остальным было хуже.

Взятое с бою мыло складывали в коробки. Сахар покупали мешками. Крупы прокаливали в духовке, чтобы избежать порчи вездесущими жучками, пересыпали в стеклянные банки и упихивали на антресоли.

Настоящего голода не было, только слухи ходили – что он не за горами, что вот ещё несколько месяцев, и… Власти успокаивали: запасы продовольствия значительны, поставки в столицу увеличены на десять процентов.

«Щас, так мы вам и поверили!», – глумливо отзывалось население города-героя Москвы и удваивало усилия. Молоко теперь муж приносил раз в неделю, сразу по десять пакетов – ровно столько вмещал морозильник старого «ЗИЛа». За хлебом стояли по часу, закупали по несколько батонов и хранили в холодильнике.

На табак ввели талоны. Некурящие, во имя мировой справедливости, имели право покупать по этим талонам промтовары.

Вся Москва превратилась в единую, согласно дышащую, зябко дующую на пальцы очередь.

Света тоже стояла, то одёргивая куртку, то поддёргивая вверх воротник, переминаясь, уткнувшись в книжку. Ниро Вульф открывал очередную бутылку пива, его верный секретарь Арчи Гудвин сетовал на капризную клиентку. Перевод был чудовищным, печать – блёклой, но Света не обращала внимания. Не поднимая головы, она делала время от времени несколько шагов вперёд, пока не оказалась у самой двери, тяжёлой, деревянной, с латунными накладками.

Только здесь она отвлеклась, затолкала мягкий покет-бук в сумку и изготовилась. Створка раз за разом приоткрывалась, выпускала очередного покупателя, и наконец бесцветная продавщица распахнула её пошире со словами:

– Ещё пять человек!

Света даже не посмотрела налево, в сторону кассы, сразу устремившись в узкий проход между вешалками. Быстро и привычно окинув взглядом предлагаемое разнообразие, она сразу поняла, что ей надо. Вот такой халат из трикотажной ворсовки. Длинный, свободный, с рукавом три четверти. Тонкая ткань хорошо драпируется, будет смотреться на любой фигуре. И главное – цвет: богатый, глубокий оттенок спелой вишни; ткань не тусклая, как чистый хлопок, а с мягким шелковистым блеском. Света даже пожалела мимолётно, что у неё самой уже есть халаты – зимний байковый и два ситцевых, и тут же одёрнула себя. Вовсе они не старые, их ещё носить и носить. Нет-нет, вишнёвое чудо – на перепродажу, уж такой товар не залежится! Возможно, наварить удастся даже не двадцать, а все пятьдесят процентов.

Внутренне смущаясь, но стараясь выглядеть уверенно, Света перебрала плечики с халатами и нашла свой размер. Почему-то ей неловко было брать первый попавшийся: она старалась представить дело так, будто берёт халат себе.

На второй табачный талон она взяла тонкий пёстрый джемпер, но он по качеству и в подмётки не годился вишнёвому чуду. Прекрасно обработанные швы, вшитый поясок, глубокий запа́х – всё говорило об удобстве, практичности и долговечности.

Передав вещи на упаковку и отстояв вторую очередь, в кассу, Света протянула деньги и два талона, а взамен получила обратно свои покупки, уже сложенные в хрустящие прозрачные пакеты.

На улице тем временем стемнело. Стылый ветер усиливался. Он гнал ледяную крупку, запускал щупальца под жизнерадостную куртку, норовил сдёрнуть с головы ярко-красный берет. Но, несмотря на его режущие касания, Света чувствовала глубокое умиротворение. Она представляла себе площадку у Киевского вокзала, ту, где раньше была проезжая часть, а теперь теснились комиссионные ларьки. Вещи можно было сдать почти в любой, но Света всегда выбирала тот, где восседал полный улыбчивый армянин – ей казалось, что торговля у него идёт побойчей. Почему одно хватают сразу, а другое нет – оставалось тайной за семью печатями, но сегодняшняя добыча была выстрелом наверняка.

Автобус, лязгнув дверьми, отгородил Свету от холода. Теперь её мысли перепрыгнули к дочке. Ох, Ниночка, Ниночка! С этими вселенскими запасами денег вечно в обрез, и тратить их надо разумно. Но что может быть разумнее, чем новый костюмчик для дочки? Нельзя, чтобы ребёнок рос без радости, это вредно для психики. Да и вообще, девочку надо одевать со вкусом, иначе как его в ней воспитаешь? А с денег, вырученных за перепродажу, как раз выкроится нужная сумма.

На минуту Света испытала досаду. Вот дожили – чтобы порадовать ребёнка, надо выдумывать оправдания. Ведь дочка, получив обновку, так смешно задирает светлые бровки, таращит серые глаза от восторга! Аж сердце щемит, словно тёплый лучик тянется от неё и щекочет, щекочет что-то внутри. Нужны ли ещё причины?

Успокоившись, Света переключилась на насущное. Что приготовить? Побаловать домашних рисом? Картошка надоела. Но она хуже хранится, рис практичная Света планировала расходовать после, к весне.

Дома никого не было. Должно быть, Дима ушёл за Ниночкой. Переодевшись в халат (зимний, байковый), Света поколебалась и всё-таки бросила в мойку пять картофелин, затем достала из морозильника пакет молока и разрезала упаковку. Параллелепипед из тонких и острых пластин льда, переслоенных желтоватым молочным жиром, не помещался в кастрюле, и она включила конфорку на чуть-чуть, чтобы молоко подтаивало снизу, но не пригорало. К моменту, когда стукнула входная дверь и в прихожей раздались баритон Димы и высокий радостный голосок Ниночки, картошка была почти готова.

Света, внутренне сияя, поставила на стол тарелки.

– Ты не представляешь, что я сегодня купила! Вот поужинаем – покажу!

И, пока Дима расправлялся с пюре, политым маслом, пока помогал Ниночке справиться с непослушной ложкой, пока сама Света разливала по чашкам горячий чай, в ней разрасталось предвкушение. Вот сейчас, сейчас семья закончит ужин, и она сможет похвастаться добычей.

Стоило составить посуду в мойку, Ниночка попросила:

– Мама, сделай мако́вки!

Это была задержка, но задержка приятная. Целый ритуал.

Сначала надо было почистить крупную морковину. Затем из ниши под полкой выдвигался и снаряжался требуемыми ножами кухонный комбайн.

И вот всё было готово. Света удерживала корнеплод, а Ниночка, забравшись на табуретку с ногами, нажала кнопку. Комбайн – детище конструкторского бюро НПО «Энергия» – привычно взревел, как ракета на старте. Ниночка взвизгнула от восторга.

И только когда дочка доела наконец любимое лакомство, Света прошла в комнату и торжественно достала хрустящий целлофановый пакет. Вишнёвая ткань манила сквозь блестящую упаковку, но для Светы это был не халат, а символ нового детского костюмчика. Или платья, или даже комбинезона, какая разница! Главное – это будет детская одежда, нарядная, удобная. Ниночка радостно и широко раскроет глаза, а её бровки уедут так высоко, что выпуклый лобик пойдёт морщинками.

– Хороший цвет, – одобрил муж и попросил: – Разверни-ка!

Света вскрыла клапан с липким слоем. Достала халат осторожно, запоминая, как он был сложен, чтобы сдать в ларёк аккуратно упакованную вещь. Расправила на диване, сияя: Дима явно оценил её везение и добычливость.

– А оставь его себе, – предложил муж. Он сидел здесь же, на диване, сдвинувшись так, чтобы видеть покупку, и покачивая на коленке дочку. – Размер ведь твой?

– Мой, но… – Света аж задохнулась. – Ты что! Нет, это на продажу, – убеждая то ли мужа, то ли себя, твёрдо сказала она. – У меня же есть халат, зачем мне? Даже три.

– Ну и что? Он же тебе нравится! – удивился муж.

– Ничего подобного, – отрезала Света и едва удержалась, чтобы не ляпнуть: «Господи, какой ты непрактичный!». Разве не ясно, что важнее? – Просто его наверняка купят. Посмотри, как скроены рукава! А швы!

– Ну хотя бы примерь, – уступил Дима. – От него же не убудет.

«И правда, – подумала Света. – А потом сверну так, как в магазине!» Спорить не хотелось.

Она скинула линялый байковый халат и переоделась. «Костюмчик, – упрямо думала она. – Или комбинезончик…».

Вишнёвая ткань ладно и свободно окутала фигуру до щиколоток, скрыла воображаемую полноту. «Ну куда мне четвёртый?».

Она села рядом с Димой и придвинулась поближе. Ниночка слезла с папиных коленей, перебралась на диван.

– Тебе идёт! – сказал муж, обнимая за плечи. Но Света замерла: она почувствовала ещё одно, едва заметное, прикосновение. Она оглянулась.

– Мама… – это дочка, стоя на диване за Светиной спиной, осторожно водила ладошкой, едва касаясь шелковистой ткани. Её широко распахнутые глаза сияли, светлые бровки уехали вверх. – Мама… Класивая…

Света задохнулась от нежности. Сколько она уже не думала о себе? Запрещала думать… А сейчас вдруг – глазами дочки и мужа – увидела себя со стороны. Вместо привычного «двое взрослых и ребёнок» внутри разливалось «трое, вместе».

«А костюмчик я всё равно куплю, – упрямо подумала она, крепко прижимая к себе дочь. – Не сейчас, так потом!