— Огонь!

Этот приказ был выкрикнут с подлинным воинским жаром. Если бы голосовой энтузиазм юного младшего лейтенанта, впервые в жизни получившего под начало артиллерийскую батарею, имел разрушительную силу, бревенчатые стены форта Стэнвикс рассыпались бы в щепки, гренадеры уже сейчас штурмовали бы брешь, а повстанцы стояли бы перед выбором: сдаться или погибнуть. А вместо развевавшегося над стенами невиданного доселе звездно-полосатого флага там бы уже реял «Юнион Джек».

К сожалению для осаждающих, именно выкрики офицера и представляли собой самый грозный из производимых ими шумов. Когда британская артиллерия произвела свой «залп» по крепости, Джек даже не удосужился заткнуть уши. Маленькие ядра (в батарею входили две шестифунтовые пушки, две трехфунтовые и четыре полевых единорога) полетели в том же направлении, что и предыдущие. Все эти снаряды или отскакивали от крепких сосновых бревен, почти не оставляя вмятин, или с глухим стуком зарывались в дерн возведенных вокруг форта дополнительных земляных валов, не причиняя им ни малейшего ущерба.

Игнорируя презрительные насмешки защитников, младший лейтенант приказал своим расчетам прочистить стволы и перезарядить орудия. Парнишка готов был палить, пока ему не прикажут остановиться, хотя толку от этого не было никакого.

Покачав головой, Джек начал пробираться сквозь толпу индейцев, собравшихся для устрашения неприятеля. Он надеялся получить приказ о прекращении огня, хотя полной уверенности в успехе у него не было. До сих пор полковник Барри Сент-Легер, командующий британскими силами при осаде, вовсе не просил у Джека советов и не выражал ни малейшего восторга, когда тот предлагал их сам.

— Дети, швыряющиеся яблоками, — промолвил в адрес артиллеристов Ате, поднявшись из задних рядов соплеменников и подойдя к Джеку.

Индеец был так же недоволен, как и Джек, и не в последнюю очередь потому, что лично уговорил присоединиться к экспедиционным силам немалое количество родичей и членов своего клана, завлекая их рассказами о доблести непобедимой британской армии. Действия каковой они в данный момент наблюдали воочию.

— Я хочу попробовать уговорить Сент-Легера прекратить это бесполезное занятие.

— А что потом, Дагановеда?

Джек вздохнул:

— Если бы знать...

Уже не в первый раз он пожалел о том, что тогда, в самом начале, не проявил настойчивости и не предостерег Бургойна насчет ожидающих их впереди препон. Как и все оптимисты, Бургойн предвидел лишь тот результат, к которому стремился, то есть успех. Правда, справедливости ради следует отметить, что на первых порах Джек находил этот оптимизм оправданным, а полученные приказы — легко выполнимыми.

Он и Ате выехали из Квебека в первый день июня с двумя вьючными лошадьми, нагруженными припасами и разнообразнейшими подарками, каких только могли пожелать краснокожие братья.

Для престижа Ате было жизненно важно вернуться к своим соплеменникам с изобильными дарами, подобающими представителю одной из семей наследственных вождей племени могавк. Джек знал: если бы в 1766 году Ате не последовал за своим белым братом в Индию, то сейчас он был бы уже старшим сахемом.

Раздавая подарки, Ате привлекал к себе воинов и обретал статус «соснового вождя» — не избранного, но способного и имеющего право вести за собой людей по тропе войны. И люди действительно откликались на его зов. Многие обещали присоединиться к ним на встрече племен у Освего на третьей неделе июля. Следовало ожидать, что в большинстве своем они туда явятся: мало кто из ирокезов пропустит подобную встречу.

Некоторые говорили о предстоящей войне с радостным волнением. Вступало в жизнь поколение, еще не участвовавшее в боях и не имевшее возможности проявить доблесть, дабы обрести право считать себя настоящими мужчинами.

Когда они, покинув пределы Канады, вступили под сень лесов северных американских колоний, небо было ясным. И все же кое-что омрачало их путь. Чем чаще доводилось Джеку и Ате встречаться с представителями тех племен Лиги ирокезов, которые жили в близком соседстве с колонистами, тем яснее становилось, что эти племена — прежде всего онейда и тускарора — настроены совсем не так, как могавки.

Стало известно, что Высший совет Лиги ирокезов, состоявший из верховных сахемов всех шести племен, так и не смог принять единодушного решения относительно того, на чьей же стороне выступать в этой войне. А поскольку силу закона обретали лишь те решения Совета, которые принимались не большинством, а единогласно, союз объявил о своем нейтралитете. Это было неприемлемо для многих воинов, приверженных традиционному союзу с англичанами и ожидавших от новой войны добычи и славы. В Лиге ирокезов произошел раскол.

Правда, встреча в Освего увенчалась определенным успехом. Британский командующий Сент-Легер и подчиненные ему лоялисты доставили на место сбора достаточно рома и подарков, чтобы купить себе союзников. Когда корпус Сент-Легера двинулся маршем от Освего к реке Могавк, многие индейцы присоединились к англичанам. Однако среди них было немало и тех, кто еще не принял окончательного решения и сопровождал англичан лишь в расчете на дары и «огненную воду».

Легкая победа у форта Стэнвикс должна была убедить колеблющихся.

Бургойн говорил об этой крепости чуть ли не как о развалинах, а ее гарнизон именовал «полуобученными ополченцами». Джек жалел о том, что генерал не может оказаться здесь и взглянуть на надежные укрепления и их защитников, хорошо вооруженных и явно так же хорошо обученных.

Тогда, на корабле, Джек отмолчался и не стал говорить Бургойну, что, как только встреча в Освего состоится, мятежники сразу поймут, в чем дело. Американцы, бок о бок с которыми он в прошлом воевал против французов, были достаточно умны, чтобы догадаться о стратегической угрозе, какую может представлять продвижение британской армии по долине Могавк. И, соответственно, не могли не принять соответствующих мер. Что они и сделали.

Теперь, когда Джек и Ате шли через наспех оборудованные осадные позиции, отчаяние Джека нарастало. Они находились здесь всего три дня, а королевская армия уже походила на какой-то табор. Орудийные окопы, отрытые лишь наполовину, были заброшены, потому что полковник сперва собирался следовать одному плану осады, а потом передумал и задействовал другой.

Солдаты валялись на земле, покуривая трубки. Некоторые играли в карты или в кости. И почти все то и дело прикладывались к фляжкам с вином. Ранняя августовская жара тяжело лежала на земле, и лоялисты, поснимавшие с себя все, что можно, почти не отличались от полуобнаженных туземцев. Некоторые обмахивались шляпами в безнадежных попытках отогнать облака изводившей их мошкары. Другие хлопали себя по укушенным местам и чертыхались, когда на них накидывались крупные слепни и москиты.

Позиции регулярных войск выглядели ненамного лучше. Разумеется, там поддерживался порядок: палатки стояли ровными рядами, из кухонной палатки валил дымок. Невзирая ни на жару, ни на насекомых, солдат муштровали в полной выкладке, так что их алые мундиры чернели от пота. В стороне лежали бедолаги, лишившиеся сознания, и к ним то и дело добавлялись новые. Офицеры и унтера, проводившие учения, все чаще пускали в ход палки, пинки и затрещины. Джек ощущал, как среди солдат зреют гроздья ярости.

Однако Джек переживал не из-за солдат Восьмого или Тридцать четвертого полков. Он знал: когда придет время, они будут сражаться, убивать и погибать, как делали это всегда, вызывая его неизменное восхищение. Не беспокоили его даже два батальона лоялистов в зеленых мундирах под командованием Батлера и Джонсона, которые обменивались оскорблениями и выстрелами со своими бывшими соседями, друзьями и даже братьями, оборонявшими форт. Его озабоченность была скорее связана с воинами, которые во многом могли определить исход дела и которым полковнику следовало бы уделить особое внимание, — с туземными союзниками его величества.

Пробираясь сквозь толпы индейцев, Джек подошел к палатке. Некоторые из краснокожих раскачивались, другие распевали. Одна группа соперничала с другой в изощренности рисунков на телах, ибо хорошая боевая раскраска ценилась очень высоко, и Сент-Легер раздобыл для них подходящие краски. Несколько человек собрались в кружок, где каждый играл на своеобразном музыкальном инструменте, походившем на маленькую металлическую лиру. Необычные звуки этого излюбленного многими туземцами инструмента соперничали с жужжанием насекомых. Имевшиеся у большинства фляжки с ромом быстро передавались по кругу и так же быстро опустошались. Драгоценнейшая «огненная вода» представляла собой самый желанный из британских даров — и самый опасный.

Джеку не раз доводилось стать свидетелем того, к чему может привести избыток спиртного, когда случай сводит вместе соперничающие племена и роды.

Ирокезы держались своих племенных групп: сенека с сенеками, могавки с другими могавками. Кайюги, онондаги — все порознь. Как Джек ни старался, он так и не смог убедить своих начальников в том, что ирокезов нельзя воспринимать как единое целое, ибо их союз никоим образом не является государством, имеющим общее правительство.

Что уж тут говорить о других племенах — делавэрах, шауни, миссосогах, алгонкинах и прочих, явившихся на сбор лишь для того, чтобы воспользоваться британской щедростью и гостеприимством! Ведь даже те, у кого, как, например, у племени сенека, не было намерения воевать, знали, что все равно могут рассчитывать на свою долю подарков. Особенно — рома. В конце концов, если британцы откажут, то враг примет их с распростертыми объятиями.

Все эти мрачные мысли теснились в голове Джека, когда он приблизился к палатке командующего. Неподалеку от входа, попыхивая трубкой, стоял адъютант Сент-Легера, Анкрам.

— Можно мне переговорить с полковником, Анкрам?

Офицер поморщился, выбил трубку о каблук и сказал:

— Я попробую, Абсолют. Подождите здесь, ладно?

Он отдернул полог и зашел внутрь. Почему ему следует ждать снаружи, Джеку очень ясно дали понять во время его последней встречи с Сент-Легером.

Люди выбирают различные методы защиты от надоедливых кусачих насекомых, особенно от черной мошки. Некоторые, несмотря на духоту и зной, не отходят от костров; другие, как Анкрам, застегивают мундиры на все пуговицы и беспрерывно курят.

Джек и Ате предпочли вернуться к способам, подсказанным природой. В первый же день по прибытии в лагерь Освего они выследили и убили медведя. Есть медвежатину они не стали, ибо в период случки мясо горчит, но вытопили жир, представляющий собой самое действенное средство против летучих кровососов.

И не только против них. Едва лишь они обмазались этим чудодейственным снадобьем, все живые существа, и крылатые и двуногие, стали избегать их всеми возможными средствами. Джек забавлялся, представляя себе, как отнеслись бы к этому его приятели из охотничьего клуба «Будла» или из таверны «Голова сарацина», вздумай Джек заявиться в одно из этих заведений, распространяя подобное благоухание. Надо полагать, их реакция не слишком отличалась бы от поведения достойного полковника, который, едва лишь «ароматизированный» Джек сунулся в его шатер, замахал руками и закричал:

— Ну и вонь, сэр! Немедленно выйдите! Немедленно!

Вот почему теперь Джеку приходилось дожидаться снаружи. Ате присел на корточки позади него. Полог палатки снова сдвинулся, полковник высунулся наружу, и Джек подумал, что существует еще один способ надежно защититься от насекомых: взять и заспиртоваться. Барри Сент-Легер, несмотря на ранний час и необходимость командовать осадой, был непотребно пьян.

— Абсолют!

Полковник, рослый, сорокалетний мужчина, из-за беспробудного пьянства выглядевший на все шестьдесят, осторожно выбрался из палатки. Остановившись шагах в шести от Джека, он покачнулся, восстановил равновесие и с дурацкой ухмылкой пробормотал:

— Думаю, достаточно. С такого расстояния мы друг друга услышим.

Он оглянулся на капитана Анкрама, снова раскурившего свою трубку. Тот слабо улыбнулся и, поймав взгляд Джека, слегка покачал головой.

Абсолют понимал, что ближе полковник его к себе не подпустит, но считал себя обязанным так или иначе донести до командующего свои соображения.

— Я подумал, сэр, может быть, всего один раз...

Он жестом указал на палатку, где можно было бы поговорить без свидетелей.

— Вот уж дудки! В Освего мне потребовалось три дня, чтобы выветрить эту вонь. Так что, молодой человек, если у вас имеется что мне сказать, выкладывайте здесь.

Джек вздохнул. Он предпочел бы конфиденциальный разговор, но выбора не оставалось.

— Хорошо, полковник. Я хотел побеседовать о пушках.

— О пушках?

Сент-Легер изобразил на своей пьяной физиономии пародию на заинтересованность.

— Вообще-то я наслышан о многих аспектах вашей... примечательной карьеры. Драгун. Сипай. Вольный стрелок. — Последнее слово было произнесено с нескрываемой насмешкой. — Но что вы, оказывается, еще и артиллерист, мне не докладывали.

— Я не артиллерист, сэр. Я просто заметил, что мы, похоже, тратим уйму пороха с малым эффектом. Наша огневая мощь недостаточна.

— Ага! — воскликнул Сент-Легер, пошатнувшись и брызжа слюной. — Недостаточна, вот как? А почему? Из-за ложной информации! Ваши чертовы дикари доносили, будто этот форт представляет собой настоящую развалину. В противном случае мы подвезли бы сюда тяжелые пушки. Я всегда говорил, что проклятым туземцам доверять нельзя!

Ате шевельнулся позади Джека и пробормотал что-то себе под нос. Другие краснокожие воины стали подтягиваться поближе. Многих откровенно забавляла любовь полковника к «молоку».

Чтобы говорить потише, Джек сделал шаг вперед, но полковник сделал такой же шаг назад. При этом он слегка запнулся, но устоял.

— Вот я и подумал, сэр: раз уж мы не можем надеяться разрушить эти стены...

— Вы не артиллерист, Абсолют, и потому не знаете, какое воздействие оказывает обстрел на противника. Он деморализует его, сэр. И кроме того, — Сент-Легер вяло махнул рукой в сторону туземцев, — канонада производит впечатление на дикарей.

Джек знал, что «канонада» производит как раз обратный эффект, но, увы, видел: никакие его доводы не в силах остановить никчемную бомбардировку. Единственное, что ему оставалось, — это попытаться увести подальше ту часть аудитории, на которую предлагаемое зрелище оказывает нежелательное воздействие.

— Тогда другой вопрос, сэр. Вы позволите мне вернуться к предложению, которое я внес вчера?

— Э...

Судя по всему, Сент-Легер помнил вчерашний разговор не лучше, чем если бы он состоялся в прошлом году.

— Речь шла о разведке боем, сэр. О том, чтобы направить могавков вверх по долине с целью прощупать неприятеля.

— Вы хотите сказать, напустить дикарей на мирное население? Отдать христиан на милость краснокожих варваров? — выкрикнул полковник, плюясь и шатаясь так сильно, что Анкрам сделал предупредительный шаг в его сторону. — Хорошо известно, что тысячи лоялистов, населяющих долину, ждут только сигнала, чтобы с оружием в руках присоединиться к нам! А вы хотите отпугнуть их вторжением орды проклятых язычников, которые только и знают, что терзать христиан у столбов пыток, насиловать их женщин да сдирать с них скальпы! — Полковник сорвался на визг. — Ну уж нет, Бог и Англия никогда не простили бы мне подобного греха! — Он поднял глаза к небу и, икнув, добавил: — И в этом Бог и Англия были бы правы.

Страстное высказывание, видимо, истощило его силы настолько, что он едва не упал. Анкрам поддержал его и повел обратно в палатку. Перед самым входом Сент-Легер снова обернулся:

— Я не стану разделять мои силы. Мы разберемся со Стэнвиксом и только тогда начнем поход на Олбани. Ну а вы, капитан, если уж звук пушек настолько вам неприятен, можете шастать по лесам и вести наблюдение.

С этими словами полковник исчез за пологом.

Ате приблизился к Джеку, который все еще смотрел вслед командующему, и продекламировал:

— "Как пес возвращается на блевотину свою, так глупец повторяет глупость свою".

— Что, опять «Гамлет»?

Ате улыбнулся:

— Книга Притчей Соломоновых, глава двадцать шестая, стих одиннадцатый. В таких вопросах ты больший язычник, чем я.

Джек рассмеялся, чувствуя, как спадает внутреннее напряжение. Он сделал все, что от него зависело, и теперь, по крайней мере, мог не мучиться угрызениями совести.

— А тебе в твоей миссионерской школе впихнули христианство прямо в глотку. Вот в чем основное преимущество Вестминстерского образования. Мы все были там чертовыми язычниками.

Они пикировались на сей счет с давних времен, поэтому Ате, ухмыльнувшись, предложил:

— Ладно, Дагановеда. Может, доспорим в лагере?

— Годится.

Они оборудовали свой наблюдательный пункт в часе ходьбы от стен крепости, где им не мешала сутолока воинского стана.

Уже уходя, Джек почувствовал, как кто-то потянул его за локоть.

— Одно слово, капитан Абсолют, если позволите.

Могавк, подошедший к Джеку, был такого же возраста и такого же роста, как и он. За несколько веков контактов с бледнолицыми изначально плоские лица туземцев приобрели некоторые европейские черты, и этот воин, несмотря на медный оттенок кожи, не особо выделялся бы среди смуглых жителей Корнуолла. Сходство с европейцем усугублялось и одеждой: индеец носил брюки, рубаху и жилет, а под его офицерским воротником болталась медаль, которую, как припомнил Джек, этот вождь по имени Джозеф Брант получил во время своего пребывания в Лондоне в прошлом году из рук самого короля Георга.

Рассказывали, будто индеец отказался склониться перед монархом, заявив, что является его союзником, а никак не подданным. По-английски, как и подобает человеку, учившемуся в той же школе, что и Ате, он говорил превосходно, хотя и со своеобразным акцентом. В Англии его принимали дружелюбно и с интересом. Ромни написал его портрет, он побывал при дворе и теперь стремился воспроизводить в своей речи изысканное придворное произношение.

— Привет, Джеймс, — поздоровался он с Ате, растягивая слова, словно во время чаепития на Пикадилли.

— Привет, Джозеф.

Ате кивнул, слегка покраснев. Хотя оба индейца находились при войске с самого Онтарио, Ате до сих пор удавалось избегать встреч с бывшим соучеником, ибо Брант был единственным человеком в армии, который называл Ате по имени, полученному при крещении. Они принадлежали к одному и тому же народу ирокезов, к одному и тому же роду Волка. Однако Брант, как и многие иные влиятельные туземцы, стремился во всем подражать белым, а Джек знал, что Ате находит эту манеру заслуживающей всяческого презрения.

Джек, в отличие от своего друга, подобного предубеждения не испытывал, ибо то, что Брант тяготел ко всему английскому, отнюдь не мешало ему оставаться доблестным воином и настоящим могавком. И это подтверждал висевший на его поясе томагавк с множеством отметин славы. Кроме того, Брант был верным союзником Короны, он привел с собой сильный отряд воинов, которых не устраивал нейтралитет, навязываемый Высшим Советом.

— Я слышал, что ты говорил нашему пьяному вождю, — промолвил Брант, повернувшись к Джеку. — Ты прав, а он ошибается.

— Можешь ты и другие сахемы подсказать ему правильное решение?

— Как, если мы не можем договориться даже между собой? — Брант указал на становища разрозненных отрядов. — В Освего ваш полковник сказал сенекам: «Приходите посмотреть, как мы сокрушим мятежников. Вам даже не придется сражаться, а подарков и рома вы получите столько же, сколько и другие». Столько же! Столько же, сколько и могавки, обагрившие томагавки кровью врагов короля Георга! А поскольку эти сенеки не имеют представления о чести, они согласились на роль зрителей. Как будто находятся в ложе театра «Друри-Лейн». Но сенеки, по крайней мере, ирокезы, а эти... — Он указал на другую группу. — Все эти шауни, делавэры, миссосога и алгонкины с их непристойным языком — как можем мы убедить их встать плечом к плечу под «Юнион Джек»?

Хотя эта тирада была произнесена в почти оксфордских тонах, Брант не преминул бросить взгляд в сторону сенеков и многозначительно прокашлялся, в ответ на что многие воины насупились и демонстративно потянулись к томагавкам.

Джек взял Бранта за локоть и отвел его слегка в сторонку.

— Я знаю, что ты чувствуешь, Тайенданайге. — Джек перешел на язык ирокезов, ощущая на себе пристальный взгляд Анкрама, только что появившегося из палатки полковника. — Но такого рода раздоры будут на руку лишь мятежникам, врагам короля. Неужели мы ничего не можем сделать, чтобы объединиться?

— Сразиться, — вмешался в разговор Ате. — Бросить их в сражение. Едва они услышат свист пуль, как тут же захотят славы.

— Мой брат прав, — подтвердил Джек. — Эта осада, эти беззубые пушки — не тот способ ведения войны, который может воодушевить племена. Но сейчас мы отправимся в дозор и скоро получим сведения о противнике, который, надо полагать, уже направил к форту подмогу. Если я пошлю весть в лагерь, ты придешь?

Брант в первый раз улыбнулся:

— Приду. И ты прав. Может, им и недостает чести, о которой так хорошо знают могавки. Но даже они будут сражаться.

Джек сжал локоть Бранта.

— Тогда мы идем. И может быть, очень скоро пришлем тебе известие.

— Аминь, — отозвался Брант.

Они заглянули в квартирмейстерскую палатку, где раньше оставили свое оружие. Сняв с себя рубашку, штаны и сапоги, которые он по обязанности носил в британском лагере, Джек оделся (точнее, разделся) на ирокезский манер, как Ате. Теперь его наряд составляли только кожаная набедренная повязка и мокасины.

Тело Ате было раскрашено красными полосами вплоть до скальповой пряди, хвоста длинных густых волос, оставленных на выбритой голове и ниспадавших на спину. Джек решил, что татуировка, нанесенная на его тело в юности, вполне заменит боевую раскраску. Волосы же он оставил нестрижеными, имея в виду свою двойственную роль. Бритого, как ирокез, британского офицера могли бы не пустить за стол, даже за стол Бургойна. Однако собранные сзади в пучок и перевязанные кожаным шнуром темные кудри делали Абсолюта еще более похожим на индейца. Длиной этот хвост почти не уступал скальповой пряди Ате.

У каждого из друзей на скрещивавшихся на груди ремнях висело по три пистолета. Пороховницы были перекинуты через плечо, в торбах лежали пули и зерно, чтобы подкрепиться в пути. Воды и дичи найдется в лесу вдоволь. Кроме того, они вооружились захваченными несколько лет назад у французов фузеями шестьдесят пятого калибра, куда более легкими, чем кремневые мушкеты пехотного образца, состоявшие на вооружении британских регулярных войск. Стволы французских ружей были короче, однако в лесу меткость и быстрота стрельбы куда важнее дальнобойности. Не говоря уж о том, что длинное дуло цеплялось бы за ветки.

— Готов? — с улыбкой спросил Ате, глядя на Джека от входа в палатку.

— О да, — ответил Джек. — Посмотрим, удастся ли нам устроить заварушку.