Откровенные несоответствия между официальной версией убийства Рабина и тем, что было на самом деле, в конце концов привлекли к себе общественное внимание в октябре 1996 года. В начале месяца еженедельное приложение к газете “Маарив” опубликовало разоблачительную подборку свидетельств нескольких полицейских и охранников, находившихся на месте покушения. Подборка вызвала подозрения о заговоре у многих читателей, прежде относившихся к этой теории скептически.

18 октября на меня обрушилась с восьмиминутной атакой пятничная программа Второго канала телевидения. Передача была показана повторно на следующий вечер. Как сообщила в следующее воскресенье “Едиот Ахронот”, я сумел, не взирая на личные нападки против себя, заново возбудить у общества интерес к тому, что убийство Рабина могло произойти не так, как это описывает официальная версия. В ходе моего появления на национальном телевидении израильская публика впервые смогла познакомиться с доказательствами того, что Рабин не был застрелен Амиром до того, как зашел в машину, а был убит уже внутри в своей машины.

Еще до окончания передачи мне позвонили. Звонивший сказал: “Дружище, тебе придется покинуть страну. Для твоей же собственной безопасности тебе лучше покинуть страну”. Этот человек звонил мне в течение еще двух дней после этого, пока я не отследил его номер телефона (он жил в Хайфе) и не пожаловался в полицию. Звонки прекратились, но полиция предпочла не наказывать злоумышленника.

Бригада службы новостей Второго канала обманула меня. Они сказали, что хотят, чтобы я указал на несоответствия в выводах Комиссии Шамгара. На самом деле их целью было обрушиться на меня с личными нападками. Через несколько минут после окончания репортажа трое политиков из партии Авода, включая бывшего Министра здравоохранения Эфраима Сне, выступили с осуждением моих публикаций. Сама бригада службы новостей добилась того, что мои лекции в двух организациях были отменены.

Но пресса — это еще не народ. Люди повсюду поздравляли меня с успехом. Моя теория, названная прессой “радикальной”, “экстремистской” и “подстрекательской”, была в течение шести месяцев принята многими тысячами израильтян.

***

Отчет в “Маариве” начинался с вопроса о том, были ли пули предполагаемого убийцы настоящими или нет. Комиссия Шамгара не отрицала, что кто-то кричал: “Холостые! Холостые!” — в тот момент, когда Амир стрелял в премьер-министра. Вывод Комиссии состоял в том, что Амир кричал это сам, чтобы сбить с толку телохранителей (предположение, которое он отвергает). Но “Холостые! Холостые!” не было единственным прозвучавшим тогда криком.

С** Г**, сотрудник ШАБАКа, подчиненный Йорама Рубина: “По ходу стрельбы я очень четко слышал: “Они не настоящие, они не настоящие”.

А** А**, начальник Отдела личной охраны в ШАБАКе: “Я услышал один выстрел, и кто-то закричал: “Не настоящие, не настоящие”. Я не могу определенно сказать, исходил ли этот крик от стрелявшего”.

Ави Яхав, полицейский: “Стрелявший кричал: “Это пистоны, пустяк, пистоны”.

Ни один из полицейских или телохранителей, процитированных в “Маариве”, не слышал знаменитого крика “Срак, срак” (“Холостые, холостые”). В сцене, которую они описывают, несколько человек выкрикивают разные фразы. Объединяет всех кричащих то, что все они полагают, что выстрелы делаются холостыми патронами.

За четыре месяца до этого я достал стенограммы суда над Игалем Амиром и полицейские отчеты, составленные в ночь убийства. Из этих отчетов выяснилось, что в момент покушения были слышны самые разнообразные крики, включая “Пистоны!”, “Ненастоящие патроны!”, “Игрушечный пистолет!” и “Фальшивые пули!”. Вот подборка официальных свидетельств.

Менахем Дамти, шофер Рабина: “Я слышал, как стрелявший кричал: “Ничего серьезного!”

Агент Ш**.: “Полицейский кричал: “Успокойтесь, они холостые”.

Полицейский Моше Эфрон: “Люди кричали: “Холостые!” и “Фальшивые пули!”

Игаль Амир: “Я выстрелил и услышал: “Они холостые”, от кого-то, кто был у правой, задней двери машины”.

***

Сколько выстрелов было сделано? Из “Маарива”:

А** Х**, агент из группы, подчиненной Йораму Рубину: “Я услышал один выстрел, за ним другой”.

Полиция, обращаясь к А** А** (его имя впоследствии было расшифровано как Ади Азулай): “Вы уверены, что слышали только один выстрел?”

А** А**: “Абсолютно уверен”.

Ави Яхав: “Я слышал несколько выстрелов. Я не могу сказать уверенно сколько”.

С** Г**: “Приближаясь к машине, я услышал три выстрела”.

Из следственных и судебных записей:

Йорам Рубин следователю полиции Йони Хиршорну, 1:25 ночи, 5 ноября: “Я слышал три выстрела подряд”.

Йорам Рубин на суде над Амиром: “Я услышал один выстрел, а затем после паузы еще два”.

Агент ШАБАКа “А”: “Я услышал выстрел, паузу, затем еще выстрел. Два выстрела, но не идущих подряд… Выстрелы звучали по-разному”.

Полицейский Исраэль Габай: “Было три выстрела. После первого выстрела была пауза, а затем еще два выстрела подряд”.

Полицейский Ямин Ицхак: “Было три выстрела подряд”.

Агент Ш.**: “Я слышал три выстрела, но они не звучали как нормальные выстрелы. Полицейский сказал мне, что это холостые”.

Агент ШАБАКа “Айн”: “Я услышал один выстрел и затем люди закричали: “Это не по-настоящему”. ШАБАК допрашивал меня до полиции, и я и тем и другим сказал, что слышал один выстрел”.

Игаль Амир: “Я сделал паузу между первым и вторым выстрелом”.

Полицейский Ави Яхав: “Я бесчисленное количество раз был на учебных стрельбах, и этот выстрел звучал не как обычный пистолетный выстрел. Если это и был выстрел, то ненастоящий”.

Офицер полиции Моше Эфрон: “Я слышал два выстрела, но может быть их было и три. Стена [соседнего здания] Ган Гаир возможно усилила звук… Звук выстрелов не был естественным. Если бы это были настоящие выстрелы, они звучали бы гораздо громче”.

Офицер полиции Шай Тирам: “Звук был не как у нормальных выстрелов, а скорее как у хлопушки. Для пистолетных выстрелов звук был недостаточно громкий… Первый выстрел звучал по-другому, нежели два следующих”.

Полицейский Ханан Амрам: “Это не звучало как выстрел — слишком тихо для этого… Вначале был звук хлопка, за ним еще два”.

Йорам Рубин: “На слух выстрелы показались мне настоящими”.

Офицер полиции Йоси Смаджа “Маариву” в июле 1996 года: “Я клянусь, что слышал пять выстрелов, два четких и три приглушенных”.

Один полицейский за другим свидетельствуют, что слышали “Холостые!” или что-то еще о том, что выстрел сделан не настоящим патроном. Эти многочисленные показания людей, разбирающихся в оружии, наводят на мысль, что пули Амира и на самом деле были ненастоящими. Но как рационально объяснить огромную разницу в числе выстрелов, слышавшихся разным людям? Пленка Кемплера показывает, как Амир стреляет всего раз. Второй выстрел слышен вскоре после этого, но не виден.

Неспособность натренированных охранников и полицейских сойтись во мнении о числе выстрелов выглядит загадочной. Но в одном в вопросе все они сходятся: всем им казалось, что Рабин не пострадал от выстрелов.

“Маарив”:

Й** С**, начальник обеспечения безопасности на митинге: “Я услышал, что Рабин ранен только тогда, когда прибыл в больницу “Ихилов” несколько минут спустя”.

С** Г**: “Я не слышал никакого крика боли от премьер-министра и не видел никаких следов крови… Лишь некоторое время спустя мне сказали, что Йорам Рубин ранен”.

Ади Азулай: “Только после нескольких вопросов о том, ранен ли Рабин, я в шоке поехал в “Ихилов”.

Из полицейских отчетов, составленных в ночь убийства:

Ади Азулай: “Я помогал с левой стороны занести премьер-министра в машину. Йорам Рубин нес его с правой стороны. Мы поместили его в машину, Рубин закрыл дверь, и машина поехала… Я не был уверен в том, что Рабин ранен, поэтому я позвонил в “Ихилов”, чтобы это выяснить”.

Никто из полицейских и охранников не заметил никаких признаков того, что Рабин ранен — совершенно необъяснимое явление в ситуации, когда человек ранен в легкое и в селезенку двумя девятимиллиметровыми разрывными пулями. Видеозапись Первого канала телевидения показывает, как менее чем через полчаса после стрельбы полицейские обыскивают место покушения. На дороге, где Рабин упал, нет никаких следов крови.

***

Перед тем, как заняться следующим вопросом, вернемся на секунду к репортажу о моих исследованиях, переданному по Второму каналу. Я продемонстрировал видеозапись убийства и указал, что перед тем, как Рабин заходит в машину, противоположная задняя дверь машины захлопывается. Это находится в прямом противоречии с отчетом Комиссии Шамгара, утверждающим, что когда Рабин и Рубин оказались в машине, заднее сиденье было пусто. Пленка Кемплера также показывает, что Рубин и Дамти находились вне машины, когда дверь захлопнулась.

Второй канал высказал предположение, что дверь закрылась от сотрясения, вызванного тем, что Рабина внесли в машину. По всей стране люди стали открывать задние двери своих машин и трясти автомобили. Никому из них не удалось заставить дверь закрыться таким образом. Более того, дверь машины премьер-министра была бронированной и весила килограмм на 30 больше, чем средняя дверь обычного автомобиля. Добавьте к этому тот факт, что передняя дверь не закрылась вместе с задней, и что на пленке не видно никакой тряски автомобиля, и вы придете к моему выводу: возможно, настоящий убийца поджидал Рабина в машине.

Шесть месяцев спустя радиокомментатор Рази Баркаи попытался найти доказательства в пользу теории Второго канала. Он утверждал, что позвонил в дирекцию фирмы “Кадиллак”, и что пресс-секретарь фирмы сказал ему, что двери “Кадиллаков” обладают специальным устройством “для дополнительной безопасности”: эти двери автоматически закрываются, когда к сиденьям резко прилагается давление.

Данное объяснение не выдерживает критики. Разоблачением теории Баркаи служит знаменитая фотография, на которой Рабина заносят в машину. Фотовспышка этого снимка видна на пленке Кемплера уже после того, как дверь автомобиля полностью закрылась. Рабин даже еще не находился в машине, чтобы надавить на сиденье и закрыть магическую дверь.

***

Согласно “Нью-Йорк Таймс” от 8 ноября 1995 года, Йорам Рубин, начальник охраны Рабина, сказал, что обращенные к нему последние слова Рабина были о том, что он ранен, но несильно. А вот что Рубин говорил в вечер убийства полиции и затем, позднее, Комиссии Шамгара.

Из “Маарива”:

Рубин полиции, 1:07 ночи, 5 ноября 1995 года: “Я поднял премьер-министра и втолкнул его в машину”.

Рубин Комиссии Шамгара: “Он [Рабин] помог мне встать. Т. е. мы поднялись вместе… Мы прыгнули, действительно прыгнули. В ретроспективе мне кажется поразительным, что человек в его возрасте мог так прыгнуть”.

Но на вышеупомянутой фотографии мы видим, как Рубин вносит Рабина в машину вместе с сотрудником ШАБАКа Азулаем. Переноска и прыжок — вещи, которые трудно перепутать.

Водитель Менахем Дамти также описал свои действия неправильно. “Маарив” сообщает о показаниях Дамти в полиции:

Дамти: “Я услышал выстрел, и стрелявший закричал: “Это ерунда, холостой”. Как только я услышал выстрел, я сел на сиденье водителя и был готов ехать”.

Однако пленка Кемплера показывает, что после выстрела Дамти стоит снаружи и, очевидно, помогает внести Рабина в машину.

***

Бронированный “Кадиллак” выехал с площади Царей Израиля и направился в больницу “Ихилов”. Внутри “Кадиллака”, согласно официальной версии, находились: водитель Дамти, смертельно раненный Рабин и легко раненный Йорам Рубин.

Тут-то и произошел один из самых подозрительных эпизодов, связанных с убийством. Дорога от площади до “Ихилова” проста и занимает не более минуты езды. Однако “Кадиллак” с Рабиным находился в пути не менее восьми минут: от 21:45 до 21:53 (по самой минимальной оценке). Дамти, вполне вероятно, был самым опытным водителем в стране — он возил всех премьер-министров, начиная с 1974 года. Но по дороге в “Ихилов” он “запутался” и “потерялся”. Поэтому после семи минут езды он подобрал полицейского, Пинхаса Терема, чтобы тот помог ему “найти дорогу” до госпиталя. Как же Дамти (заменивший в последнюю минуту личного водителя Рабина) мог случайно потеряться? Дорога от площади Царей Израиля до “Ихилова” прямая и на ней нет никаких препятствий. Ни у водителя Переса, ни у водителя Леи Рабин не было никаких трудностей — они мчались на полной скорости по своим маршрутам. Дамти поехал неправильно, хотя должен был знать правильную дорогу наизусть. Он не должен был нуждаться в помощи полицейского Терема, чтобы найти госпиталь.

Терем оказывается в машине рядом с умирающим премьер-министром, и Йорам Рубин говорит новому пассажиру: “Я ранен, перевяжи меня”. Мы можем только догадываться, почему, с точки зрения Рубина, раны Рабина не требовали гораздо более срочного внимания. Терем завершает свои странные показания перед Комиссией Шамгара, замечая, что Дамти не оповестил “Ихилов” по радио о том, что он едет туда, и таким образом, персонал больницы был полностью неподготовлен к их прибытию.

Несомненно, кто-то в ШАБАКе был обязан сообщить по радио в “Ихилов”, что Рабина везут к ним, но никто этого не сделал. Дамти тоже был обязан сообщить по радио, что потерялся, но не сделал этого. Когда лимузин, наконец, добрался до ворот “Ихилова”, охранник госпиталя не захотел поначалу пускать машину премьер-министра внутрь. В итоге он записал время прибытия машины как 21:53. Дамти и Терем выбрались из машины и стали искать носилки, а также кого-нибудь, кто бы им помог. В конце концов Рабин оказался внутри госпиталя, но никто, включая находившихся там репортеров, не видел и не заснял того, как Рабина вносят в госпиталь через главный приемный покой.