В октябре 1996 года Второй канал телевидения передал репортаж о людях, отрицающих официальную версию убийства Рабина. Хотя программа была в основном посвящена моей работе, несколько секунд было уделено исследователю из Рамат-Гана, Натану Гефену. После показа программы, журналист из местной прессы посетил Гефена. В начале ноября раматганская газета “Гамекомон” опубликовала бесстрашное интервью Гефена, в течение года изучавшего то, как заметались следы после убийства Рабина. Согласно статье, “Гефен присутствовал на большинстве судебных заседаний по делу об убийстве, встречался с многочисленными экспертами и уверен, что у Игаля Амира был сообщник… который до сих пор на свободе”. После года поисков в одиночестве я обнаружил, к своей огромной радости, что я на самом деле не одинок.

Ниже приведены выдержки из трехстраничного интервью. Я должен добавить, что Гефен не согласен с моим выводом, что Игаль Амир сделал один холостой выстрел, и что Рабин был на самом деле убит в машине по дороге в госпиталь “Ихилов”. Тем не менее, мы пришли к согласию по вопросу о подробностях заметания следов со стороны ШАБАКа — я прокомментирую это в конце интервью.

“Гамекомон”: “Натан Гефен, на чем основана Ваша теория?”

Гефен: “Она основана на собранных и изученных мной фактах. На своем первом допросе Игаль Амир утверждал, что не собирался убивать Рабина, а собирался только ранить его. И тем не менее он стрелял разрывными пулями, которые причиняют гораздо больше вреда, чем обычные. Поэтому он, скорее всего, лжет. Но у разрывных пуль гораздо меньше глубина проникновения, так что он, наверное, заранее располагал информацией о том, что на Рабине не будет пулезащитного жилета. Мой вывод состоит в том, что он располагал информацией, полученной “изнутри”. Кроме того, разрывные пули распадаются и не могут быть идентифицированы после того, как попали в тело”.

“Гамекомон”: “Это все несерьезные утверждения. Игаль Амир стрелял три раза, его поймали и на следственном эксперименте он показал, как все произошло”.

Гефен: “Игаль Амир выстрелил только один раз. Затем на него навалились телохранители Рабина. Следующий выстрел в Рабина был сделан с нулевого расстояния, но Амир ни в какой момент не был так близко к Рабину. Амир ни в какой момент не касался Рабина физически”.

“Гамекомон”: “Откуда Вы это знаете?”

Гефен: “Из видеозаписи убийства и из показаний полицейских и сотрудников ШАБАКа”.

“Гамекомон”: “Но на следственном эксперименте Амир выстрелил трижды”.

Гефен: “Его действия в ходе эксперимента не были точными. Он утверждает, что сделал два последних выстрела, когда его уже держали охранники. Я не верю ему. После того, как у него отобрали пистолет, в нем было обнаружено восемь патронов. Амир утверждает, что зарядил девять. Амир скрывает факты”.

“Гамекомон”: “Допустим, что Вы правы. Кто же тогда выпустил остальные пули?”

Гефен: “Возможности найти ответ на этот вопрос уже нет. Я настаиваю на том, что телохранителей Рабина следовало арестовать на месте. Речь идет об убийстве премьер-министра, а не о какой-то краже со взломом. Оставшись на свободе, они смогли скоординировать свои показания, и сведения о личности убийцы остались в руках ШАБАКа”.

“Гамекомон”: “Таким образом Вы утверждаете, что кто-то из ШАБАКа убил Рабина?”

Гефен: “Может быть. Может быть, кто-то связанный с ШАБАКом, может быть нет”.

“Гамекомон”: “Короче, Вы утверждаете, что имел место заговор с участием ШАБАКа?”

Гефен: “Нет. Имел место заговор между Амиром и каким-то агентом ШАБАКа, втершимся в доверие к телохранителям Рабина. Этот агент ШАБАКа помог Амиру осуществить убийство. По-моему, кто-то воспользовался суматохой вокруг Амира, чтобы застрелить Рабина”.

“Гамекомон”: “А кто ранил телохранителя Йорама Рубина?”

Гефен: “Я думаю, это было инсценировано, поскольку третью пулю так никогда и не нашли. Криминалистическая лаборатория обнаружила, что химический состав пули, попавшей в Рубина, отличался от состава всех пуль, имевшихся у Амира“.

“Гамекомон”: “Амира очень много допрашивали, и тем не менее Вы утверждаете, что следователи не сумели заставить его назвать своего соучастника?”

Гефен: “Я утверждаю, что ШАБАК велел ему ничего не раскрывать, поскольку вред от этого мог быть еще большим”.

“Гамекомон”: “И какой же Амиру был интерес соглашаться?”

Гефен: “Возможно, они пообещали освободить его раньше. Амир полностью сотрудничал со следствием, признался во всем, и поэтому имел право повидаться с адвокатом и с посетителями через неделю после убийства. Но его продержали целый месяц, не давая увидеться с посторонними. Почему? По моему мнению, это время понадобилось для того, чтобы уговорить его не раскрывать соучастника, связанного с ШАБАКом”.

“Гамекомон”: “Когда Вы пришли к выводу, что у Амира был соучастник?”

Гефен: “Прямо с самого начала событий. После убийства ШАБАК действовал исключительно странным образом. Обычно люди, находящиеся под следствием, пытаются скрыть свою причастность преступлению. Именно так действовал ШАБАК в истории с автобусом номер 300, именно так действовала Армия в ходе работы Комиссии Аграната. [В 1984 году четверо арабских террористов захватили автобус номер 300 с пассажирами в качестве заложников. В ходе штурма автобуса силами безопасности двое террористов было убито и двое захвачено живыми. Пленные были допрошены (допрашивал — рукояткой пистолета — Ицхак Мордехай, командовавший штурмом) и затем убиты сотрудниками ШАБАКа. Но перед этим они были сняты корреспондентами, которые непонятно как оказались на месте операции. Последовал громкий скандал, и была создана государственная комиссия. Сотрудники ШАБАКа лгали Комиссии, а представители ШАБАКа в Комиссии активно пытались помешать ходу расследования и покрывали деятельность своих коллег, что, в свою очередь, привело к новому витку развития скандала. Несколько высших чинов ШАБАКа (включая главу ШАБАКа Авраама Шалома) ушли в отставку. Остальные виновные были коллективно и до суда помилованы помилованы президентом Израиля Герцогом. Комиссия Аграната была создана в 1973 году, после Войны Судного Дня, для расследования того, почему израильская военная разведка не сообщила о готовящейся войне. Задача Комиссии была искусственно ограничена разведкой и ведением боев в первые два дня войны для того, чтобы ни коим образом не затронуть политическое руководство страны. Это намерение было верно угадано общественностью Израиля, и, несмотря на все усилия Комиссии, правительство Голды Меир было вынуждено уйти в отставку. — Прим. ред.] Легкость, с которой ШАБАК принял на себя ответственность и начал свое собственное расследование, показывает, что они хотели немного выпустить пар, чтобы избежать еще большего скандала. На следствии, проводившемся Комиссией Шамгара, ШАБАК пытался доказать, что это был их провал. И это выглядит неестественно. Я чувствовал, что что-то там не так, и обратился к Государственному контролеру и к Генеральному прокурору, чтобы они заново начали расследование. Ни один из них не ответил мне”.

“Гамекомон”: “Мне кажется, что это не просто совпадение, что Ваша работа была показана по телевидению в годовщину убийства”.

Гефен: “Я искал контактов с прессой, поскольку знал, что меня могут пришить. Поэтому я посылал факсы и письма как можно большему числу людей, чтобы стать слишком известным для убийства”.

“Гамекомон”: “Вы не думаете, что Ваша работа наносит вред слишком большому числу людей?”

Гефен: “А то, что из-за давления ШАБАКа на Амира убийца до сих пор на свободе, не наносит вред? Я хочу, чтобы весь этот вопрос с шумом вышел на поверхность. Никто не знает, что сделает убийца, если его не поймают. И если его не поймают, то это послужит приглашением для служб безопасности попытаться сделать что-нибудь похожее в будущем”.

Прочитав интервью, я пришел к выводу, что Гефен не видел видеозаписи того, как задняя дверь машины Рабина закрывается перед тем, как тот оказывается в машине. Если бы он видел это, я уверен, он бы пришел к выводу, что Рабин был застрелен в машине, а не в ходе беспорядка при задержании Амира. Наши мнения сошлись в том, что Рабина застрелил не Амир, а кто-то еще, и что ранение Рубина было отвлекающим маневром. Тем не менее, основываясь на той же видеозаписи убийства, ясно показывающей, что Рабин остался невредим после выстрела Амира, я заключил, что Амир выстрелил холостым. И то, что он собирался убить Рабина, делает его виновным лишь в попытке убийства. Настоящая грязная работа была сделана кем-то еще.

***

Оставив эти детали в стороне, я пришел к выводу, что исследования Гефена серьезны, и что нет никаких сомнений в его гражданском мужестве и в его этических принципах. Он заслуживает признательности со стороны всех честных израильтян.

Гефен передал мне самое страшное свидетельство — оригинал хирургического протокола из госпиталя “Ихилов”. В этом протоколе сообщалось, что Рабин был ранен в грудь пулей, выпущенной спереди, пулей, в конце концов раздробившей ему позвоночник.

По своей силе это свидетельство могло сравниться с еще не остывшим ружьем, оставленным на месте преступления. Открытие Гефена и его усердие произвели огромное впечатление. Когда редактор и журналист из “Вестей” брали у меня интервью после инсценированных беспорядков в Иерусалимском университете, я порекомендовал им встретиться с Гефеном. Ниже приведено интервью, данное Гефеном газете “Вести” и опубликованное в мае 1997 года.

“Вести”: “Когда Вы начали свое расследование убийства Рабина?”

Гефен: “В ночь убийства. Я подумал, что невероятно, что убийце так легко все удалось. Я не мог понять, почему телохранители подвели Рабина. Поэтому первым делом я решил записать все, что транслировалось по телевидению в вечер убийства. Остальные вопросы возникли вскоре за этим”.

“Вести”: “А именно?”

Гефен: “Почему жена Рабина прибыла в госпиталь так поздно? Почему госпиталь не был готов принять Рабина, хотя в его машине был радиопередатчик? Где так долго находилась машина Рабина, если дорога до госпиталя “Ихилов” занимает не более двух минут?”

“Вести”: “Комиссия Шамгара не обнаружила никакого злого умысла, а только халатность со стороны телохранителей. Адвокаты, допущенные к секретным частям отчета Комиссии, говорят, что там не говорится ни о чем, кроме процедур, связанных с обеспечением безопасности”.

Гефен: “Позвольте мне задать вам вопрос. Почему первое расследование убийства было предпринято сотрудниками ШАБАКа? Не они должны были расследовать, а их должны были расследовать. И почему никто из тех, кто должен был докопаться до истины не расследовал по крайней мере, действовал ли Амир в одиночку или нет, и если нет, то кто стоял за ним? Мой долг задавать вопросы, но необязательно отвечать на них при этом. У вас есть ответы?”

“Вести”: “Нет. А у Вас? Каковы Ваши выводы?”

Гефен: “Игаль Амир действовал не в одиночку. Смертельный выстрел был сделан другим человеком, и это был выстрел в грудь, в то время как Амир стрелял в спину. Настоящий убийца до сих пор на свободе. На суде над Амиром судьи пришли к выводу, что Рабин был ранен двумя выстрелами. Я утверждаю, что он был ранен тремя пулями, и что решающий выстрел был сделан спереди. В ночь убийства Министр здравоохранения Эфраим Сне и директор госпиталя “Ихилов” Габи Барабаш объявили, что Рабин ранен в грудь пулей, выпущенной спереди, и что у него поврежден позвоночник. Оба они врачи, оба присутствовали в операционной и видели тело Рабина. Не может быть, чтобы они ошибались”.

“Вести”: “Где же пуля, которая попала в Йорама Рубина?”

Гефен: “Я убежден, что ранение Рубина было инсценировано. Эта пуля так и не была найдена, и полицейский эксперт-криминалист Барух Гладштейн засвидетельствовал, что пуля сделавшая отверстие в одежде Рубина, имела другой металлический состав, чем пули, найденные у Игаля Амира. Он также заключил, что одна из пуль, прошедших через одежду Рабина, была выпущена с нулевого расстояния. Если вы посмотрите на пленку Кемплера, вы увидите, что у Амира не было никакой возможности выстрелить с нулевого расстояния”.

“Вести”: “Пленка такого плохого качества, что вы едва можете различить детали на ней”.

Гефен: “Давайте, давайте поглядим на пленку. Я продемонстрирую вам при замедленном показе, как пленка была смонтирована. Обратите внимание на реакцию Рабина после того, как в него выстрелили. В одной секунде 24 кадра, и если вы посчитаете кадры, вы сможете точно восстановить время каждого из событий. Заметьте, в Рабина выстрелили, и после этого он поворачивает голову в направлении выстрела. Вы знаете, сколько времени у среднего здорового человека занимает физическая реакция на боль или шок? 3/4 секунды или 18 кадров. А Рабин не был Джеймсом Бондом — ему было 72 года, и он был в ужасной форме. Сколько времени занимает у Рабина реакция? Посчитайте кадры — 0.2 секунды. Более половины секунды было вырезано в этом месте пленки. Теперь посмотрим на протокол операции. В нем сообщается, что пуля вошла Рабину в грудь и раздробила позвоночник. Д-р Барабаш сообщил по телевидению в тот же вечер, что Рабину было перелито восемь порций крови. Это означает, что у него было обильное кровотечение. И где же эта кровь? На мостовой, где в него предположительно стреляли, не было обнаружено никакой крови”.

“Вести”: “Я не вижу в этом ничего странного. У кровотечения в начале может быть задержка. Кровотечение стало обильным, когда его уже поместили в машину”.

Гефен: “Нет. Когда у человека смертельное огнестрельное ранение, его кладут на землю и прикрывают одеялом, чтобы предотвратить дальнейшую потерю крови. Не могло случиться так, что на мостовой не осталось никакой крови. И в машине ничего не было”.

Насколько нам известно, машину Рабина после убийства никто не исследовал. Ни в отчете Комиссии Шамгара, ни в стенограммах суда над Амиром нет никакого упоминания об исследовании машины или ее заднего сиденья.

“Вести”: “Кто передал Вам хирургический протокол?”

Гефен: “В прошлом ноябре местная газета города Рамат-Гана опубликовала статью о моих исследованиях. Я размножил статью и разослал копии по всему госпиталю “Ихилов”. Идея оправдала себя. Кто-то анонимно переслал мне по факсу протокол. Сразу же после этого я переслал копию в ведомство Государственного контролера и попросил их заново открыть следствие по делу об убийстве Рабина. Они ответили, что одно официальное расследование уже было, и будет нецелесообразно открывать еще одно”.

“Вести”: “Почему Амир молчит? Он знает, что кто-то другой убил Рабина?”

Гефен: “Он должен знать. Амир был арестован, и к нему не пускали посетителей в течение месяца. Почему, ведь он сотрудничал со следователями? Ноам Фридман, ранивший из винтовки семь человек в Хевроне, сотрудничал со следствием, и ему разрешили повидать адвоката на следующий же день. ШАБАКу потребовался месяц, чтобы уговорить Амира сотрудничать. И как же он начал сотрудничать после этого! Я сидел на большей части заседаний суда над ним, и каждый раз, когда его адвокатам удавалось высказать сильный аргумент в его защиту, именно он обрывал их и кричал: “Я убил его. Я сделал это сам”. Он явно переигрывал. Но даже неважно, что он говорит. У меня есть документы, опровергающие его слова и достаточно сильные, чтобы послужить основанием для нового следствия по делу об убийстве. Но правительство никогда не допустит этого”.