Сабитов Анвар Хамитович

Первые люди рая

Валерий Сабитов

Первые люди Рая.

Фантастическая повесть

   Личный контактор навигатора "Ойкумены" Максима Тура сиамский кот Лель свернулся на левом плече, застыв серо-черным пятном на голубизне комбинезона. Погладив его по голове, Тур попросил Леля пригласить в навигаторскую психолога экспедиции Северину Джинс. В последние дни Максим Тур стал замечать за собой странность: во время дежурств его неодолимо тянуло к творчеству; когда же он оказывался свободен от обязанностей навигатора и мог без помех заниматься конструированием сюжетов, его влекла работа по корабельному расписанию. Особой беды в том, считал Максим, не было, - ведь рабочие места на "Ойкумене" предусмотрены только в расчете на внезапное возникновение нештатной ситуации. Простая формальность, исходящая из земных инструкций.

   Правда, Северина Джинс и ее коллеги по кругу экзопсихологов утверждали: этот элемент в их жизни, в чем-то принудительный, оправдан, - график дежурств задает определенный ритм, вносит разнообразие и отгоняет скуку. Проблема, утверждала Северина, в отсутствии игровых моментов, в необходимости периодически встряхивать обыденность введением учебных тревог. Но их не поддержали в круге координаторов, доказывавших, что в результате бдительность упадет, притупится готовность и люди не смогут отличить учебную ситуацию от реального чрезвычайного происшествия.

   Но одно, - рассмотрение проблемы с такой вот общей точки зрения, а другое, - перестройка в системе личных мотиваций, отклонение в сторону от привычного поведения. Надо посоветоваться с Севериной, пока дело не зашло слишком далеко. Пять лет оторванности от родной планеты - за такой срок могут произойти любые сдвиги в психике. Просто удивительно, что до сих пор на "Ойкумене" ничего не случилось.

   Не случилось, если не считать происшествия с Вито Форстером, длящегося второй год. В его причине пока не разобрались, ясен только повод-толчок. Максим тоже тогда очень расстроился. Как и все, он ожидал от цели полета многого...

   Как это было? Приборы наблюдения показали, что надежды на обнаружение высокоразвитой жизни у альфы Кентавра призрачны. Вито разочаровался в смысле экспедиции и избрал для себя уединение на рабочем месте. Добровольно изолировав себя в архиве, он весь отдался служебному кругу обязанностей, не встречался ни с кем. Изредка одному Туру удавалось уговорить его включить ненадолго видеофон и поговорить о перспективах Первой Звездной. Неузнаваемый, обросший отшельнической бородой Форстер не вступал ни в какие споры, полемику считал излишней и только просил не беспокоить его беспричинными вызовами да не отрывать от исполнения обязанностей хрониста-архивариуса "Ойкумены".

   Круг экзопсихологов считал случай с Вито Форстером профессиональным упущением, но ничего не мог сделать; добровольный узник кроме как с Туром, ни с кем не желал видеться и говорить.

   Звездная болезнь, - так назвала состояние Вито Северина Джинс. Он просто не желает признаться, что боится космоса, по-детски хочет назад, на Землю. Каким-то хитрым путем она узнала, что Форстер ежедневно слушает оперы, запас которых в хранилище памяти "Ойкумены" был весьма скромен. Видно, Форстер взял с собой в полет собственную коллекцию.

   ...Звездная болезнь и ностальгия... ...Страх перед звездами...

   Тур окинул рассеянным взглядом полусферу, застывшую над головой.

   Только в навигаторской можно видеть сразу и Солнце, и три светила альфы Кентавра, и все привычные землянину созвездия. Как можно не любить эту картину? Отчего ее бояться? "Ойкумена" прошла половину пути, а мир оставался неизменным для человеческого взгляда, только приборы бесстрастно регистрировали сдвиги в параллаксах. Понимание парадокса: годы полета на полусветовой скорости, - и никаких изменений! - приводило к дерзким умозаключениям: сколь громадна Вселенная и как мал человек; мал, но велик, если дерзнул на такое!

   Они, - первые среди людей. Но Форстер не любит слова "первый", оно для него бессмысленно. Первая Звездная... Уже через день после того, как они смогли рассмотреть планеты Альфы Кентавра, Вито назвал ее Последней. Может быть, для хрониста с его специфическим складом ума такие выводы логичны и естественны? И странное сочетание обязанностей хрониста с увлечением оперой... Не здесь ли указание, намек на разгадку причин его поведения?

   Посещающие навигаторскую далекие от космологии члены экспедиции всегда со скрытой опаской разглядывали расположенные по периметру над полом звездные карты различных участков пути "Ойкумены". Окрестности Солнца, облако Оорта, увеличенные снимки системы Кентавра, постоянно уточняющийся курс с отметками возможных точек гравитационных и пространственных неоднородностей и возмущений... Опасение перед неведомым присутствовало в каждом, но большинство умело справляться со страхом. Круг Северины старался вовремя помочь, если нормальные генетически объяснимые проявления настороженности грозили перерасти в патологию.

   Тур погладил Леля, тот замурлыкал. Голубые глаза кота в скудном освещении навигаторской светились двумя неизвестными звездами.

   Максим в душе не разделял диагноза Северины. Не страх владел Форстером, а нечто другое.

   - Лель, как ты-то, не боишься звездных вихрей? Нет, ты ничего не боишься. Тогда ответь мне, почему до сих пор нет Лойды? Ведь она никогда не оставляла нас надолго одних?

   В ответ Лель изогнул спину, потерся головой о воротник комбинезона и замурлыкал, стараясь повторить мелодию одной из последних песен Лойды. Тур улыбнулся и, оторвавшись от мыслей о звездах и Форстере, обратился к навигаторскому столу. На нем только что закончилось создание заказанной Туром фантареальности. Сегодня ему надо включиться в намеченный сюжет и проверить его жизненность. Если избранная идея окажется верной, можно будет извлечь из созданного им произведения нечто новое для науки о человеке. Как ни банально звучит, но Максим не устает лишний раз повторять себе: человек столь же бесконечен, как звездный мир, и путей в него также неисчислимое множество. Взять того же Вито. Максим, сколько ни пытался, никак не мог определить причину самоизоляции Форстера. Слишком редко удавалось с ним поговорить, а еще реже увидеть по видеофону. Обязанности Вито выполнял, угрозы от него никакой не исходило, и он вправе сам определять себе образ жизни.

   Да, не исключено, что догадка его верна, и тогда предстоят серьезные историко-психические исследования. Возникнет новая отрасль науки о человеке. Можно будет быстро помочь и таким, как Вито.

   С тихим шелестом открылась одна из дверей в навигаторскую. Лойда! - обрадовался Тур. Он поднялся, обогнул освещенный изнутри стол. Лица вошедшей в полутьме не было видно, но по высокой фигуре он узнал Северину Джинс. Максим сделал три шага навстречу Северине и предложил ей кресло. Жестом руки она отказалась.

   Кроме блеска звезд помещение освещалось только люминофорами, и Тур не заметил обеспокоенности на лице гостьи.

   - Как Вито? Нет надежд?

   Северина отрицательно качнула головой, светлые волосы легко взметнулись в сторону кометным хвостом. Увидев, что она с нескрываемым недоумением рассматривает композицию на столе, привлекшую ее вкус необычайностью цветовой гаммы, Тур решил предоставить Северине возможность отвлечься и заодно проверить верность избранной им методики. Ей будет приятно оказаться первым читателем не оконченной фантареальности.

   Пригласив Северину ближе, Тур с любопытством следил за ее реакцией. Навигаторский стол воспроизвел в объемной миниатюре сцену истории.

   В разрезе деревянная изба, характерная для великой прежде страны, России трехсотлетней давности. У деревянного сундука стоят девушка и старушка с палкой, застывшие в позе размышления. За сундуком слева сидит лысый старик в белой домотканой рубахе. На сундуке, заменяющем в доме стол, - бутылка с прозрачной жидкостью и глиняная чаша. На неровных бревнах стены висят пучки трав. Экзотичность одежд, напряженность в глазах старика, остановленного в момент разъяснения женщинам чего-то непростого, вызвали у Северины видимый интерес. Отметив это, Тур начал объяснять свой замысел.

   - Надеюсь, многомудрая Северина Джинс имеет несколько минут, чтобы помочь своему другу разобраться в себе? Может быть, я ошибаюсь в избранной идее, она меня и привлекает и отталкивает...

   Северина молчала и Тур продолжил:

   - Перед нами воспроизведение в трехмерном пространстве картины русского художника девятнадцатого века Григория Мясоедова. Я обнаружил ее случайно, просматривая репродукции перед дежурством месяц назад. Заинтересовался художником, оказалось: у него много таких работ. Но эта - самая первая! И самая cильная. Так бывает. У картины есть копия, написанная автором, но в копии нет того, что имеется в оригинале: нет встречного излучения, нет слепка личности автора. С копиями так случается. Ведь ты знакома с живописью лучше меня и потому поймешь, где я не прав.

   Картина называется "Знахарь". Ради того, кто сидит в присутствии женщин, и работал Мясоедов. Это живой человек, он списан с натуры. Женщины тоже с натуры, но они взяты художником из другой обстановки и перенесены в этот рубленый из дуба дом искусственно. Это сразу чувствуется, верно? А знахарь изображен в момент передачи мысли. Это очень важно!

   Если моя идея верна, знахарь заговорит. И тогда подтвердит или опровергнет мои предположения. В те годы, когда писалась картина, немногие догадывались, что лежит в основе мира. Сверхчувственное считалось либо несуществующим, либо запретным. Но некоторых людей интерес к экстрасенсорному сопровождал всю жизнь и даже перерастал в искусство, выливался в практику. Как у этого человека, - он стал лекарем, врачом тел, а возможно, - и душ.

   - Да, я знаю, еще сто лет назад лишь некоторые говорили о наличии во Вселенной живой разумной субстанции, - голос Северины звучал мелодично, но почему-то грустно, - А знание это шло к ним не из современности, а из прошлого, из зафиксированных в письменности озарений. Трудное было время.

   - Верно, трудное. И трагическое. Оттого и проявился у меня интерес к таким людям, как знахарь Мясоедова. Захотелось узнать, как же они в обстановке вульгарно-материалистического неприятия выходили к сути знания. Так родилась идея. Она проста: эти люди - пришельцы в тогдашнем обществе. Нет, не в прямом смысле пришельцы, какими мы можем стать для гипотетических миров альфы Кентавра. Просто при рождении в их сознание внедрялась некая матрица, запущенная неизвестно кем в биосферу Земли. Отдельная матрица сама выбирает будущего своего носителя. Таким образом люди, подобные знахарю, сами того не подозревая, становятся катализаторами культурного развития. Они возмущают стремящееся к спокойствию, к энтропии общество, и продвигают его в определенном направлении. Куда идет общество и как это зависит от матриц, заложенных в некоторых людей и делающих их неординарными личностями? Можно ли выйти на связь с матрицей и выяснить ответ? Разобраться с этими вопросами я и хочу.

   - Каждый на "Ойкумене" преклоняется перед силой твоей интуиции, Максим Тур. И потому я не хочу отвергать твою идею с ходу, какой бы невероятной она ни казалась. И обидной для людей. Ты хорошо знаешь: мы сами создали свою судьбу, свой мир. И сегодня идем туда, куда надо. Первая Звездная - наша новая победа.

   - О нет, Северина, я не претендую на абсолютную правоту. Все будет зависеть от поведения сюжета, от слов знахаря, если он оживет, от наличия предполагаемой матрицы... Если она есть, я найду ее. И, в итоге, судьей истинности ответа будет вся "Ойкумена".

   - Максим, опыты, подобные твоему, и на Земле не часто удавались. Почему ты уверен, что эта экспозиция оживет? И что ты будешь делать, если такое случится? Извини за вопросы, но я мало сведуща в процессе писательского творчества. Для меня он недоступен, мало воображения, у моей фантазии слабые крылья.

   - Северина, это не так. Просто сфера твоих интересов лежит в стороне другой. А в твоей области и я, с моей признанной интуицией, окажусь незнайкой. Потому-то я, вместе с другими, обращаюсь к тебе и твоему кругу за помощью...

   А здесь, в моем сюжете, тебе многое будет интересно. Григорий Мясоедов мало известен, он почти забыт. Наш Биорг показал: за последние полвека я первый заинтересовался его творчеством. И сразу увидел его гениальность. Он предельно правдив, всегда использует знание истории, литературы, психологии. Видишь, он зафиксировал не только бытие во всех подробностях, но и внутреннюю психику знахаря, выявил его необычность. Здесь сидит не просто типичный знахарь, а конкретный человек, отдельный, неповторимый.

   Аура художника, запечатленная в красках, в холсте, во всем полотне позволит мне войти в картину. И тогда я смогу привести ее в действие. Знахарь оживет, и я попробую поставить его в экстремальные условия, неожиданные и непонятные как ему, так и сидящей в нем матрице.

   Это просто: я заставлю женщин уйти, выйти из дома, и вместо них появится мыслемодель Максима Тура. Я приду к знахарю в скафандре высшей защиты. Почему в скафандре? По двум причинам. Во-первых, невиданная одежда поразит его, всколыхнет сознание. Но важно также исключить воздействие потенциала картины на себя, ведь нам еще не все ясно в обратной связи творения и автора, творения и зрителя. Я могу не успеть сбросить ауру художника, действие станет неконтролируемым и проявится риск деформировать собственное сознание. Ведь я здесь и зритель, и автор, и чуть-чуть сам Мясоедов. Может так переплестись!

   Только в случае личной безопасности, - на "Ойкумене" дорог каждый человек, - я буду иметь право вступить в разговор со знахарем. В разговоре же, построенном на принципе "ошеломления", внезапной мозговой атаки, я надеюсь "расщепить" его сознание и выделить матрицу. Стресс обязательно выявит ее как-нибудь. Малости будет достаточно, я ухвачу ее. Лель мне поможет. Когда же матрица раскроется, задача моя будет выполнена. Тогда я и представлю свой рассказ вниманию общества "Ойкумены". И вниманию Вито тоже.

   Закончив объяснение, Максим Тур оторвался от материализованной в пространстве навигаторского стола картины и поднял глаза на Северину. И увидел, что ее интерес к его идее борется в ней с внутренним беспокойством, что она пришла к нему по делу своей профессии.

   - Прости, Северина, я так увлекся, что не заметил твоей тревоги. Что-то произошло?

   - Виной не только твоя увлеченность... Почему в навигаторской светят только люминофоры? Ведь стол навигатора имеет автономное питание?

   - Да, это так! Действительно, я не просил уменьшить освещенность. Лель, ты что-нибудь знаешь об этом?

   Сиамский кот в знак отрицания тряхнул головой. Биокибернетические системы-контакторы не вмешивались в отношения между людьми, фиксировали неисправности, возникающие помимо человеческой воли.

   - Твой Лель не может ничего сказать о происходящем. Я объясню, почему. Из пяти дверей в навигаторскую четыре заблокированы. Действует одна. И только потому, что наверняка имеет какую-то неисправность. Иначе я не смогла бы попасть к тебе.

   - Северина, о чем ты говоришь! Ведь Биорг о таких неполадках тотчас бы сообщил мне и всем, кто сейчас на рабочих местах. И как мог мой контактор не заметить такого?

   - Мы не на Земле. И кроме Вито Форстера, этого еще никто по-настоящему не осознал. Я и мой круг виновны в том, что это понимание пришло к Вито так болезненно и надломило его. Мы не на Земле, и нам надо бы быть внимательнее друг к другу. Ты встречался с Гровсом неделю назад. Я не видела его пять дней. А мне не следовало бы после той с ним встречи оставлять Гровса наедине с самим собой. Ведь я видела, что с ним что-то не так. Он не стар, он просто старше всех на "Ойкумене". А возраст пока еще не панацея от ошибок и заблуждений, как привыкли думать на Земле.

   - Я не предполагал, что с Рэем Гровсом что-то может случиться.

   - Максим, надеюсь, ты не собираешься оживлять картину именно сейчас? Ты можешь подождать с этим?

   - Конечно! Я просто посвятил тебя в замысел. А продолжать буду у себя в комнате. С Лойдой, она просила не начинать без нее.

   - С Лойдой... Нет, надо все по порядку. Надеюсь, у нас еще есть время. Не одному тебе, но и мне, всем нужна помощь.

   Только теперь тревожное состояние Северины Джинс перекинулось на Максима Тура. После произнесения Севериной имени Лойды Лель спрыгнул с плеча Тура на стол, зарычал по-собачьи, шерсть его поднялась и заискрилась. Спрыгнув на пол, сиамский кот подбежал к тускло светящемуся красному кругу и ударил по нему лапой. Через несколько секунд в этом месте из-под поверхности пола вырос голубой цилиндр мозга навигаторской, мини-Биорг.

   - Северина, а где твой контактор?

   - Моя Белочка исчезла час назад. Повышенную защиту и независимость имеет только навигаторская. Только отсюда еще можно вмешаться в катастрофическое развитие событий.

   - Я верю тебе. Но чтобы действовать, надо знать ситуацию. Так ли она серьезна?

   - Очень. Я пришла за помощью, но не думаю, что у нас что-то получится. Я могла исправить положение, но... Прости, я растеряна, и никак не могу собраться. Ведь все-таки я обычная женщина. Итак, сначала... Гровс пришел ко мне пять дней назад. В мою комнату. Ты ведь знаешь, чего он от меня хочет...

   - Да, знаю. С любовью люди еще не научились справляться. Антипатию можно уничтожить, ненависть давно изжита, а любовь... Правда, Рэй в последнее время изменился, стал тверже. Себя он контролирует. Или...

   - Он опять предложил мне союз. Как можно мягче я пыталась объяснить, что не готова, что не могу. Похоже, мой отказ стал последней каплей. Пораженная настойчивостью, я не обратила внимания на его состояние, на его слова. Мне казалось, это касается только меня. Ведь я женщина. Его и меня... Экзопсихолог не имеет права концентрироваться на себе. Я сделала ошибку.

   - О чем же он говорил?

   - Как всегда, начал с Эрвина Данрева. На этот раз он отозвался о нем очень грубо. Он никак не может забыть своего научного оппонента, оставшегося на Земле.

   - Я помню теорию Эрвина. Он предлагает демонтировать техносферу, сменить виды потребляемой энергии и таким способом гармонизировать земную биосферу. Кажется, он постулирует близость планетарной катастрофы. Думаю, Рэй тут прав, Эрвин излишне драматизирует ситуацию. Наша техника еще не все сказала. "Ойкумена" тому ли не пример?

   - Сейчас дело не в истинности научных взглядов. Научный спор может стоить всем нам жизни. Я теряю время, но ничего не могу поделать, привыкла к стереотипам поведения... Наши правила и хороши, и... Но все равно мы бессильны. Поэтому продолжу. Я считала, что укоренившаяся неприязнь Рэя к Эрвину проявление невроза, кольцо навязчивых идей и мыслей, закрепленное отрывом от Земли. Такое бывает почти с каждым из нас. Но обостренное моей непреклонностью состояние Рэя привело к тяжелому сдвигу в его психике. Так вот, он тогда предложил мне провести эксперимент и так определить истину. Если прав Эрвин, человек может жить без технических посредников между ним и природой. Если прав Рэй, люди, лишенные технических достижений, неминуемо погибнут. Ты ведь знаешь, в науке и отрицательный результат тоже засчитывается.

   - Так, понимаю... Лель, есть у нас связь с каким-нибудь отсеком, с Биоргом?

   - Нет, Максим, связи, - грустным голосом Лойды ответил контактор.

   - Он захватил власть над "Ойкуменой", - подтвердила вывод Тура Северина, - Так ведь говорили современники Мясоедова? - Северина смотрела на переведенную в трехмерность картину, - Он смог перестроить электронное управление, замкнул все программы на себя, взял контроль над всеми роботами. Все подчинено выполнению одной задачи: подтверждению его правоты в споре с Данревом. Идея сумасшедшая: отделить экипаж "Ойкумены" от техники и посмотреть, что будет. Ты знаешь, как тонко организовано равновесие в нашей биосфере, как все завязано на "Эмбрион"...

   - Так он добрался и до источника энергии! Тогда нам на самом деле грозит катастрофа!

   - Она уже началась. Пострадала Лойда.

   - Лойда! - вскричал Тур, - Как это произошло?

   - Два часа назад. Видимо, она раскрыла замысел Гровса и попыталась ему помешать. Координаторы имеют с собой пси-излучатели. Я обнаружила ее без чувств рядом с комнатой Гровса. Сильнейший психофизический шок. Теперь она в медцентре, с ней Билл Климович.

   - Билл! - повторил Тур, он не мог успокоиться, - Но как могло такое случиться с Рэем?! Невозможно поверить. Ему только сорок пять. Его концепцию в биофизике разделяет треть человечества. Он популярен. Его программа "Прорыв в будущее" основана на резком скачке в научно-техническом прогрессе. Суперреволюция, которую предстоит совершить в ближайшие полвека... Штурм новых видов энергии, экспансия околосолнечных планет. Грандиозный проект: переделка пустынь, тропиков, превращение Антарктиды в цветущий материк. Ведь полет "Ойкумены" - первый итог его идей. И ведущим координатором он стал по нашему всеобщему желанию. Помнишь, как он отказывался? Рэй, - самый уважаемый среди нас. И как ученый, и как человек.

   - Он не выдержал уважения... Посчитал его за поклонение, поверил в свою непогрешимость. Не вдруг все случилось. Никто из нас не хочет власти над другими. Не хотел... Первое исключение. В течение последнего года многие на "Ойкумене" излишне обособились. Случай с Вито Форстером был первым сигналом. Первым симптомом общего заболевания. И вот круг экзопсихологов упустил еще одного. "Ойкумене" нужна помощь, а я не знаю, что делать. Потому я здесь.

   - Неужели все так серьезно? Мы же люди! О какой болезни ты говоришь? Ведь наши диагносты-контакторы спокойны. Вот и мой Лель ничего не сообщал. Кстати, Лель, убери со стола картину и сооруди пульт связи. Попробуем поговорить с Гровсом.

   Лель вспрыгнул на стол и на месте крестьянской избы возник полушар с косым срезом, оснащенным рядами кнопок и клавиш.

   - Мини-Биг навигаторской еще имеет связь с центральным компьютером "Ойкумены". Надеюсь, Гровс не откажется от разговора. Давай, Лель.

   Через долгую минуту они услышали голос Гровса, резкий и непривычно властный.

   - Что тебе, Максим Тур, нужно от главного координатора Гровса?

   - Рэй, мне только хотелось услышать тебя. Я не могу поверить...

   - Не можешь поверить чему? - прервал его Гровс, - Так ты не один? Кто еще с тобой?

   - Северина Джинс. Мы думаем, как тебе помочь...

   - Северина! Она всегда тянулась к тебе. Женщина во все века остается женщиной, ее удел, - вероломство! И ты, Тур, объединившись с женщиной, хочешь мне помочь? Подумай, как спасти самого себя. Вместе с твоей Севериной и вашим Данревом... У вас у всех есть шанс. Если вы не будете мне мешать. Эксперимент начат, и никто не в состоянии остановить меня. Я объявляю себя единым командором "Ойкумены". И посмотрю, как биосфера может существовать без технической составляющей. Еще несколько минут, и все механизмы остановятся. И мне останется наблюдать. А затем я отправлю итоги опыта на Землю. Там поймут, кто есть Рэй Гровс и каково его настоящее место среди недоучек и выскочек, объявивших себя великими учеными.

   - Рэй, прошу, не трогай "Эмбрион". Это может привести к необратимым и непредсказуемым последствиям. С живой энергией нельзя шутить.

   - Я не шучу, Максим Тур. Оставайся с Севериной, если уж она не смогла сделать верный выбор.

   Тут Гровс, тяжело рассмеявшись, отключил связь. Тур опустился в кресло. Внезапно стало душно, он расстегнул комбинезон и потер загоревшуюся грудь. Северина стояла рядом, влажными глазами смотря на голубой цилиндр мини-Биорга, мигающий зеленым огоньком готовности к работе.

   "Если бы рядом была Лойда, - мелькнуло в голове Тура, - она бы подсказала. Рядом ни одного биотехнолога, а я и Северина недостаточно знакомы с универсальными модульными системами, чтобы быстро найти выход."

   Тур вновь потер грудь и его пальцы наткнулись на висящий на серебряной цепочке твердый предмет.

   И как он мог забыть! Потрясение от известия о происшествии с Лойдой, - вот что вывело его из равновесия. Со знахарем в подобной ситуации такого не случилось бы. Теперь он знает, что делать. Не может быть, чтобы целый экипаж звездолета, почти сотня людей, которым доверилось все человечество, не сможет исправить ошибку одного.

   Помнится, в его личном реестре эта вещь значится под именем "ключ-амулет". Сорвав с груди амулет в виде свернутого в кольцо пшеничного колоса, он вскочил с кресла, одной рукой обнял Северину за плечи, а другой протянул перед собой ключ-амулет.

   Вот он, ключ к спасению! Он, кстати, так и называется: "ключ".

   В компьютере "Ойкумены" существует секретная программа, действующая независимо. Пакет замороженных колебаний скрытой программы разбудит только такой резонансный ключ. Сейчас я его приложу к опознавателю нашего мини-Биорга, импульс пройдет к главному Бигу и бездействующая пока программа вернет статус-кво на звездолете, несмотря на действия Гровса.

   Не заметив изумления в глазах Северины, Тур одним прыжком оказался у голубого цилиндра и прислонил к нему амулет, накрыв его ладонью. После чего вернулся к Северине.

   - Извини, Северина. Непростительно для навигатора. Я не имел права ни на секунду забывать о ключе к скрытому пакету. Не думал и не верил, что он может понадобиться. Считал излишней предусмотрительностью. Мудра Земля!

   - А я думала, Максим. И о ключе, и о пакете. Но не догадывалась, что он имеется у тебя.

   - Думала? Но ведь кроме носителя, о ключе никто не может знать. Так инструктировали меня перед стартом. И разве еще есть?

   - Верно, ключ-амулет на "Ойкумене" не один. Такой же был у меня. Но я его потеряла, когда переносила Лойду в медцентр. Я, как и ты, считала, что он - единственный. Найти не удалось: времени нет, роботы бездействуют.

   - Вот оно что... Ты и не знала, что я просил тебя прийти. Связь же блокирована, - Тур внешне выглядел не менее пораженным, чем Северина, - Теперь остается ждать, что будет с Гровсом в соответствии с секретной программой.

   - Не знаю точно. Но ее делали люди. Более опытные, более знающие, чем мы, но люди. Полагаю, вреда ему она не принесет, изолирует на некоторое время и все. Вот поправится Лойда, и мы узнаем, как действует скрытый пакет.

   - Любопытно. Столько непознанного на "Ойкумене", в людях... Боюсь, неожиданности только начинаются. Пять лет спокойной скорости самоуспокоили нас, мы уверовали, что космос всюду одинаков, а люди предсказуемы.

   - Максим, Лойда не скоро сможет рассказать нам о том, как действует голографическая кладовая памяти Биорга. Билл сказал, что способен лишь поддерживать жизнь в ее организме. До Земли. При условии, что там произойдет большой сдвиг в медицине. Вместо уверенности нам дана только надежда. Ты знаешь, как действует пси-оружие. А Гровс не старался минимизировать дозу.

   Через несколько минут нормальное рабочее освещение заполнило помещение навигаторской. Тур проводил Северину к пульту управления, предложил кресло, занял соседнее. Проверив работу систем связи, он включил приглашение на обязательный сбор всем участникам Первой Звездной. Пока звездолетчики включались в сеть, Тур потребовал от Биорга данные о состоянии всех агрегатов и систем "Ойкумены", о принимаемых мерах, соединился с медотсеком и после беседы с Климовичем попросил показать ему Лойду. Скрытая в жизнеобеспечивающем коконе, она выглядела еще более маленькой и хрупкой. Какая мертвенная бледность! Впервые он не мог ей ничем помочь!

   Совещание, организованное по инициативе Тура, началось через час после ввода в действие секретной программы. Максим и Северина находились по-прежнему в навигаторской, только теперь на месте зодиакальных созвездий на них смотрели знакомые, непривычно напряженные и взволнованные лица. Северина кратко сообщила о происшедшем. Тур доложил о начале ликвидации последствий эксперимента Гровса, который мог стать роковым.

   - В пресноводное озеро просочилась вода из морского бассейна. Идет фильтрация и спасение сохранившейся озерной флоры и фауны. В целом состояние биомассы в зеленой зоне не достигло критического значения, и в течение нескольких месяцев исходное положение будет восстановлено.

   Нарушена герметичность десантного модуля, идет регенерация. К счастью, энтропия не достигла источника энергии, но требуется дополнительная проверка состояния запаса пшеничных зерен, в первую очередь подготовленных к погружению в приемник "Эмбриона". Интегратор, подключающий зародыши к энергии космоса, действует стабильно на всех режимах. Тур попросил Бена Тагора и Алину Принстон осуществить скользящий контроль на контактах "Эмбриона" с вакуумом. Именно в этой области равновесие видов энергии способно колебаться, приводя к эффекту сдвига времени. Руководство по эксплуатации предсказывало и местные флуктуации пространства, но поскольку "Эмбрион" находится в стадии первого практического испытания, о последствиях дестабилизации можно было только гадать.

   Тур постарался вытащить из информкладовых Биорга все, касающееся источников живой энергии. Сама теория не завершена, потому нет четкой методики проверки. Анализ, проведенный Биоргом, уверенно говорил об одном: возбудители роста зародышей и преобразователи течения внутреннего времени деформаций не испытали и опасности для людей нет.

   Средние универсальные модульные системы, по докладам контакторов, возвращены в исходное состояние и готовы к выполнению своих функций. Большие модули, кроме десантного, исправны...

   Доклад о внутреннем состоянии "Ойкумены" завершился в полном молчании. После показавшейся Туру нескончаемой паузы первой заговорила Алина Принстон, член круга Связи с Вакуумом.

   - Мы с кругом "Эмбриона" уходим на детальную проверку. Мне поручено высказать наше общее мнение. Впервые за пять лет мы ощутили близость и поддержку Земли. Через ключ Тура и пакет-подарок, спасшие экспедицию. Если в секретной программе есть решение и относительно судьбы Рэя, мы присоединяемся к нему.

   Погасли десять лиц, на их месте высветились звезды. Оставшимся на связи Максим Тур счел необходимым сообщить ту часть земной программы, которая предусматривала меры воздействия на преступившего общий закон. Северина Джинс угадала ее наполовину.

   - Рэй Гровс изолирован в своем рабочем отсеке. Причем таким образом, что ничего не подозревает о реальном положении дел. Продолжается имитация его замысла. Гровс уверен, что эксперимент близится к завершению. Люди Земли, вложившие в пакет линию возмездия, считают, что нарушивший нормы жизни должен сам увидеть итог своего преступления. Он обязан пережить спектакль-трагедию, чтобы увиденное выжгло из его сердца черную накипь неприятия. Программа осуществляет контроль за состоянием Гровса, в случае необходимости прервет развитие иллюзии и освободит его. После того бывшему координатору будет предоставлено право самостоятельного решения своей судьбы на основе предоставленной ему исчерпывающей информации.

   Выслушав Максима Тура и признав справедливость наказания Гровса, экипаж звездолета, чудом избежавшего гибели, приступил к контролю и проверке оборудования и модульных систем, устранению обнаруженных отклонений в гомеостазе биосферы "Ойкумены". Тур не видел лица Форстера, - тот по-прежнему предпочитал уединение, - но был убежден и в его поддержке.

   Один за другим участники экспедиции высказали свое отношение к происшедшему. Последним говорил Виталий Адамов, самый молодой участник Первой Звездной. Ему только исполнилось двадцать три, и уже два года после совершеннолетия он числился стажером у разведчика-десантника Ефрема Чванова.

   Адамов начал с вопроса.

   - Чтобы укрепиться в собственном мнении, мне хотелось бы знать, в чем расхождение между Гровсом и Данревом. Прошу меня простить, но я не успел познакомиться с их точками зрения ни на Земле, ни в полете.

   Присутствующие одобрительными кивками и возгласами поощрили рассудительность и откровенное признание молодого коллеги. За разъяснение взялся специалист по единой истории мира Кирилл Зенков.

   - Эрвин Данрев в течение семидесяти лет возглавляет антиламаркистское направление в оценке развития земной биосферы. Исходная база его методологии: в основе развития не борьба, а единство, гармония противоположностей и сторон. Он сторонник телеологической концепции и доказывает: в любую систему изначально закладывается цель ее создания, ее будущий образ. Борьба, по Данреву, - негатив развития, она связана своим появлением с возникновением техносферы. рано или поздно техносфера начинает своей чужеродной миру искусственностью подавлять ноосферу, и оказывает угнетающее воздействие на целевые концепции биосферы. Тем самым программируется столкновение искусственного и естественного, что может привести к уничтожению гомеостаза. Расчеты группы Данрева показывают: Земля приближается ко времени возмущения. Отсюда предложение Данрева: ликвидировать техносферу, сменить виды потребляемой энергии, успеть самим гармонизировать структуру биосферы и снять опасное напряжение. Иначе катастрофа планетарного масштаба неизбежна. Сторонники данной концепции считают необходимым на некоторое время снижение уровня жизни и его замораживание.

   Рэй Гровс, - а за ним очень много авторитетных ученых, - отрицает научную ценность исходных посылок и соответственно выводов Данрева. Он, - за ускорение технической экспансии, считая, что только на пути технического прогресса и покорения новых миров - спасение как от наличествующих, так и предполагаемых бед нашей цивилизации.

   Консенсуса на Земле, способного снять противоречие между этими противоположными взглядами, пока не сложилось.

   - Теперь я все понял, - воскликнул Виталий Адамов, возбужденно столкнув крепко сжатые кулаки, - Нет оправдания человеку, способному ради доказательства личных взглядов принести в жертву сотню своих товарищей. Предлагаю объявить Гровса преступником и поступить с ним по заслугам: физически изолировать до возвращения на Землю и предать его земному суду.

   - Ну зачем же так! На Земле давным давно нет никаких судов. Ну откуда такая жестокость! - раздался возмущенный девичий голос.

   Взгляды всех обратились к Елене Эйро, обычно во всем и всегда поддерживающей Виталия.

   Юный звездолетчик ошеломленно огляделся, - он не сразу понял, что говорит Елена, - и замолчал. Они с Еленой отличались редким единством суждений, всегда стремились друг к другу, а Северина Джинс в беседах с Туром и Лойдой не раз высказывала полусерьезное опасение: что будет делать "Ойкумена", если в полете появятся дети.

   Елену поддержал Джонни Эрт, член круга экспертов по полевым структурам. Тонкие черные усики, невысокий и худой, - он выглядел совсем мальчиком, играющим во взрослого.

   - Виталий, ты слишком безжалостен. Мы не можем наказывать человека больше, чем его наказала Земля, чем он сам себя накажет, когда все поймет. Мы можем только облегчить его участь. Не будь жестоким, Виталий! Никто из нас не застрахован от ошибок.

   Адамов в ответ пробормотал, покраснев, что-то о предательстве и выключил свой видеофон, покинув совещание. На глазах Елены тотчас выступили слезы.

   Северина успокаивающе коснулась пальцами руки Тура.

   Не волнуйся. Их первая ссора. Она поможет им лучше понять себя и стать ближе. Нельзя же их изолировать от испытаний, в том числе и в личных делах.

   По предложению стража внутреннего времени звездолета Красса Ронсона совещание закончили тем, что выбрали Максима Тура координатором "Ойкумены". Ибо, по мнению Красса, без целенаправленного единства усилий в данной обстановке не обойтись. И предложили Туру в ближайшее время смело использовать дополнительные полномочия по собственному усмотрению.

   Перед тем, как пройти в медцентр к Лойде, Тур решил связаться с Форстером. Вито видеофон не включил, ограничился звуковым диалогом.

   - Максим, признаюсь, я был в заблуждении, когда согласился участвовать в экспедиции. Но, быть может, оно и к лучшему. Иначе кто бы смог раскрыть вам истину! Случай с Гровсом подтвердил: "Ойкумена" не дойдет до цели. А если немедленно не повернем, то, боюсь, домой не вернемся. Космос - не Тихий океан. Я уединился, потому что уверен, - меня никто не поддержит. Не созрели... И еще - не хочу каждый день лицезреть самодовольное безумство фанатиков. Нельзя спорить с Природой. Человек - дитя во Вселенной и должен жить в колыбели, получая наказания за шалости. Гровс, - только орудие рока, за которым скрывается великий Космос. Гровс не виноват... До свидания, Максим.

   Лойда вблизи, неподвижная и восковая, выглядела абсолютно безжизненной. Не в силах вынести свою беспомощность и ее вид, Тур поднялся с сиденья и тяжелым шагом предельно уставшего человека вернулся в навигаторскую. До приведения себя в равновесие он решил находиться на рабочем месте.

   В ушах звучал печальный и уверенный голос Вито Форстера: "Ойкумена" не дойдет до цели..."

   Не дойдет? Это еще вопрос! Ведь половину пути уже прошли. Еще два года без ускорения и начнется торможение. Только зачем? Уже ясно: из трех светил альфы Кентавра только главная звезда, привлекшая землян сходством с Солнцем, имеет несколько спутников. Впрочем, такое предполагалось и на Земле. Только на половинном расстоянии, в семи десятых парсека, удалось уточнить, - у звезды три планеты, и все они подобны Юпитеру. Но, как говорит Северина, отрицательный результат тоже результат, и он способен продвинуть вперед. Вопрос в том, какой ценой.

   Неужели Вито прав? К их возвращению на Земле пройдет почти двадцать лет. Вдруг там уже будут знать все о системе Кентавра и их полет окажется бесполезным? Как пережить потерю пятнадцати лет жизни? Но почему потерю? Они приобретут неоценимый опыт межзвездного перелета, земляне станут многократно богаче. А они, участники Первой Звездной, смогут вблизи рассмотреть желтое, оранжевое и красное светила, увидеть их бег вокруг единого центра. Интересно, какое небо под тремя разными солнцами, какие могут быть краски по утрам и вечерам... Но на газовых сгустках не увидеть восходов и закатов. Из них подходящие для жизни планеты образуются через десятки миллионов лет, не раньше.

   Может, на самом деле пора домой? И Лойда скорее окажется в надежных руках. Если только там научились лечить от пси-поражений.

   Там... Земля - это "там". А здесь - "Ойкумена", их дом. Уж и не верится, что люди живут в городах, им светит родное свое солнышко, что можно окунуться в настоящую морскую волну. Только очереди дождаться: желающих много, а безвредных пляжей сохранилось маловато. Могильники отравляющих и радиоактивных веществ на морском дне требуют постоянной реконструкции. И все равно утечка идет беспрерывно. Наследие воинственных предков больно отзывается на здоровье и уюте землян. Усиливается промышленное загрязнение биосферы на всех уровнях. Отходы выбрасываем в космос, латаем озоновые дыры, с огромными затратами компенсируем температурно-климатические сбои... Местами пейзаж Земли напоминает окультуренные лунные ландшафты. Что произойдет за двадцать лет их отсутствия?

   А если прав Данрев? И они вернутся на опустошенные пространства. Придется поселиться не на любимом берегу Байкала, а под лунным куполом. Да помогут нам звезды!

   Тур вздохнул. Нет, не возвращаться, а выполнять программу полета. Земля постаралась для них предусмотреть все, она еще не раз им поможет. Надо только самим быть осмотрительнее, осторожнее. Техника надежна, но лишена человеческих качеств, у нее отсутствуют интуиция и предвидение. Сейчас главное люди, потрясенные и растерянные. Требуется всех загрузить работой по контролю и прогнозированию. Особенно навигаторов и специалистов по материи. Как-то так случилось, что по пятому состоянию мира, по ее фундаментальному живому структурному уровню на "Ойкумене" нет специалистов! Приходится признать, ко времени старта Земля знала недостаточно. И на "Ойкумене" они продвинулись ненамного. Нужен иной подход, не такой, как к веществу, плазме или полю. И не такой, как к вакууму. Не обойтись голой физикой, знания известных сторон мира недостаточно. Как бы им это не отозвалось...

   Лицо Лойды с опущенными ресницами стояло перед ним, и Максим самого себя ощутил уязвимым всесторонне, заблудившимся на незнакомой ночной дороге путником. Стыдно так рассуждать человеку, самому сильному физически и наиболее устойчивому психологически из всего экипажа. Тур пытался собрать мысли в единое русло, но не получалось.

   ...Законы движения живой субстанции лежат много глубже, обычными приборами и традиционными научными методами к ним не подберешься.

   Что-то внутри, шедшее из глубины сердца, шептало: впереди тебя ждут несчастья и беды.

   Действительно, дети... Дети, оторванные от колыбельки и вступившие в чуждый мир без сопровождения взрослых. Но без сопровождения ли?

   Надо бы вернуться к картине Мясоедова. Вдруг идея о матрицах подтвердится? Пусть пока на фантастическом уровне! Зерно истины и в этом случае вычленить будет возможно.

   Пожалуй, он вернется к "Знахарю", пусть без Лойды. Вот только станет посвободнее, нормализуется гомеостаз.

   А пока - все силы на "Эмбрион", на ремонт десантного модуля. Здесь надо разобраться самому в деталях, иначе какой он координатор.

   Тур затребовал через Леля полную информацию об источнике энергии, о двигателях и особенностях универсальных модульных систем. Кое-что как навигатор он знал обо всем, но требовалось привести знания в систему, чтобы его корректирующее вмешательство в случае нужды было грамотным и действительно полезным.

   "Ойкумена" не простой звездолет, она - вершина человеческой мысли и техники. В нем собрано все новейшее, и он пока единственный. Не все понятно в принципах теории, воплощенной в "Ойкумене", и ее создателям. Мысль отстает от практики? Осознать открытое не успеваем. Соответственно отстает и сознание людей, не ассимилировавших в своем миропонимании многие научные и технологические прорывы.

   Никто на звездолете не видит "Ойкумену" как цельный организм, каждый профессионал в своем деле, и только. Люди доверяют технике больше, чем она опирается на людей. Есть в этом оттенок авантюризма, которым полна история человечества.

   Мы преисполнены уверенности в совершенстве и надежности "Ойкумены", и мы знаем ее лишь поверхностно. Потому большей частью и чувствуем себя не хозяевами, а пассажирами, потому и стало возможным происшествие с Рэем.

   Давненько ему, навигатору со стажем Максиму Туру, не приходилось загружать свой мозг таким многообразием сведений и забот.

   На смену представлению о Вселенной как единому, связному целому пришло понимание мира как живого единства. Оказывается, мир связан живой энергией, энергией живого, а материальные образования всего лишь внешние проявления движения жизни. Пятое, живое состояние материи, - что он о нем знает? Очень мало знает. Впрочем, большинство землян знает еще меньше.

   Открытие живой энергии, сделанное всего пару десятков лет назад, позволило создать принципиально новый, практически неисчерпаемый источник энергии. Стали реальностью полеты людей к звездам. Источник энергии "Ойкумены" использует мощь, заложенную в зернышке пшеницы! Невообразимо! Вряд ли кто из экипажа достаточно полно осознает, какие процессы идут в "Эмбрионе", какие бесконечности там сталкиваются, в какие пространства тянутся нити от летящей "Ойкумены". И вряд ли кто понимает степень риска, вытекающего из использования источника живой энергии и зависимых от него двигателей. Взять хоть отсутствие контроля за взаимодействием взрывающегося зародыша с космосом и микромиром, неполноту теории, описывающей сдвиги внутреннего времени в "Эмбрионе", влияние их на состояние метрики мира в ближнем объеме...

   По существу, привычный людям макромир, сконцентрированный в замкнутой биосфере звездолета, влечется вперед свернутым в яйцо сгустком неведомых вихрей, в котором творится нечто далекое от понимания и непревосходимое по мощи.

   Слабое место "Эмбриона" - преобразователь живой энергии в эксплуатационный вид, потребляемый двигателями и всеми системами "Ойкумены". Следовательно, сюда-то и надо направить лучших, здесь надо добиваться высших гарантий.

   Есть еще один момент, в котором Максим Тур не считает себя знатоком. Универсальные модульные системы, - УМС, - также не успели войти в быт землян широко и повседневно. Круг биотехнологов на "Ойкумене" самый многочисленный, но одна Лойда имела особенное, синтетическое понимание сути УМС. Имела?.. Имеет! Только Лойда может видеть человеческое основание в этих то ли оживленных машинах, то ли механических существах. Лойда говорила об очеловеченном веществе, так как в основе программ, заложенных в УМС, спрятан нравственный императив. Для Тура во всем этом невероятная путаница! Вещество, "пропитанное" человеческими целями, задачами, желаниями даже. Удивительно, но Тур уверен: Лойда понимает модульные системы потому, что сами модульные системы хотят того! А хотят потому, что Лойда с ее внешней мягкостью и хрупкостью, с музыкой даже в обычной ее речи способна расположить к себе и кусок гранита.

   Что же здесь главное? Модули - текучие блоки, меняющие форму, функции и задачи в зависимости от ситуации и желания людей. База текучих, меняющихся структур - в специфической связи элементарных частиц; именно на этом этаже делается запись программ, задаются свойства. Опять пятое состояние материи.

   Место УМС в человеческой жизни еще предстоит осознать. Тур коснулся рукой мягкой шерсти сиамского кота Леля, своего личного контактора. Лель лениво потянулся и лизнул его палец розовым язычком. Контакторы - высший класс универсальных модульных систем, для средних и больших модульных систем они играют роль, подобную роли собаки, охраняющей и направляющей стадо овец или коров. Но даже на "Ойкумене", где наличие контактора обязательно, не все согласились иметь их в качестве живых существ. У руководителя службы безопасности Эрнста Рэба контактор - огромная овчарка, а у его коллеги Брюса - простой медальон, спрятанный под одеждой на груди.

   Если предельно упростить проблему, можно представить контактор как биокибернетическую систему, руководимую волновым пакетом в голографическом исполнении. Микроволновой матрицей!

   Опять матрица! Идея, данная "Знахарем", не получившая еще названия, не оставляет его. Не признак ли это того, что в ней имеется жизненность?

   Тур принял несколько докладов о ликвидации неисправностей, не прерывая углубленного знакомства с "Ойкуменой". Самым тяжелым и длительным будет возвращение в исходное состояние биомассы звездолета. Гомеостаз не нарушен только в хрустальных шарах с морской водой, где растут водоросли, живут цветные рыбки и даже ракообразные. Но эти шары скорее элемент интерьера, чем средство поддержания жизни, ими занимается эксперт эстетики Павелина Эйло. Ее хозяйство менее всего пострадало от маниакальных устремлений Рэя Гровса.

   Таким образом, биосфера звездолета остается тоже больным местом.

   Еще одна подобная встряска, и она окажется за порогом существования. Тогда: синтетическая пища, принудительная регенерация воды и воздуха, проблема отходов... Как это скажется на внутреннем состоянии людей, предугадать трудно. Не из страха ли перед возможностью лишиться привычного уклада в быту Тура не оставляет внутреннее напряжение? Не здесь ли причина неясных предощущений, ожидания новых бед?

   "Да помогут мне звезды!" - прошептал Максим и принялся за анализ состояния двигателей, в которых разбирался достаточно свободно.

   Интуиция не подвела Максима Тура и на сей раз. Не успел забеспокоиться Лель, ничего еще не показали приборы, следящие за метрикой окружающего пространства, когда Тур, не задумываясь над тем, что он делает, вывел "Эмбрион" на эксплуатационный максимум и подготовил все маршевые двигатели к работе в форсированном режиме. Только после этого компьютерный мозг "Ойкумены" дал сигнал внешней опасности, зафиксировав изменение пространственной геометрии. Биорг, не имея достаточной информации, то есть в равных исходных условиях, проигрывал человеку.

   Ситуация складывалась неординарная и Тур понял, что ему в навигаторской нужен помощник. Хорошо бы, если Рэй Гровс или Вито Форстер; к сожалению, первого пригласить он не имеет права, а второй сам не захочет.

   Но Тур ошибся. Он еще не перебрал имена возможных кандидатов на роль навигатора, как увидел идущего к пульту управления Вито Форстера. С черной бородой, дотянувшейся почти до пояса, тот напоминал средневекового монаха, вышедшего к людям после длительного заточения. Горящие скрытым волнением глаза усиливали первое впечатление.

   - В какой системе координат работают гравианализаторы? - игнорируя правила учтивости, Вито начал с вопроса о деле.

   - Псевдоэвклидово пространство Минковского, - ответил Тур, - Недостаточно?

   - Искривление геометрии может выйти за пределы возможностей анализаторов. Надо настраиваться на максимум возмущений. И немедленно уходить в направлении наименьшего напряжения.

   Тур согласился с Форстером и приказал Лелю учесть замечание Вито. Форстер до "Ойкумены" несколько лет работал на разведывательных кораблях, освоил маршруты вплоть до Плутона. Вдвоем с ним будет легче. Пусть даже решения Максима не совпадут с предложениями Вито, его присутствие снимает излишнюю нервозность, позволяет работать спокойнее.

   - Хорошо. Я подготовил маневр. Если хочешь, займись двигателями. Не забыл еще, как это делается?

   - Как можно, уважаемый координатор! Эти навыки не уходят никогда, ты знаешь. Я вспомнил исчезновение кометы Петри. Она была на порядок массивнее кометы Галлея. Куда уж нам-то!

   - Вито, случай с кометой Петри у облака Оорта связан с провалом в пространстве, выводящим неизвестно куда. Разве у нас тот же случай?

   - А ты можешь такое исключить?

   Тур ощутил, как отяжелело тело. Тяга двигателей "Ойкумены" быстро нарастала. Он предупредил экипаж о возможности ускорения более десяти "Ж" и связался с Биллом Климовичем. Тот заверил, что Лойда выдержит пятнадцатикратное ускорение, но за дальнейшее ручаться не может.

   Выслушав разговор Тура с Климовичем, Форстер молча кивнул и занялся корректировкой кривой выхода из зоны пространственного возмущения, очерченной на звездной карте перед ним красным полуэллипсом.

   Через час даже в креслах-компенсаторах стало трудно дышать, веки налились свинцовой тяжестью.

   Биорг, просчитав обстановку, сообщил, что без кратковременного ускорения в пределах двадцати "Ж" они рискуют "выпасть" из обычной метрики. Тур встал перед выбором: спасать "Ойкумену" либо сохранить нормальные условия жизнеобеспечения для Лойды, понимая, что выбора-то и нет, он формален. Вито Форстер установил непрерывную связь с медцентром, направил туда наименее занятых участников экспедиции.

   Тур тянул с решением, резервные минуты шли, положение не улучшалось. Наконец, справившись с колебаниями, он кивнул Вито, наблюдая воспаленными глазами за приборами, показывающими внутреннее состояние звездолета. В первую очередь пострадают растения, это неизбежно. Но техника должна выдержать. Может быть, повезет и Лойде.

   При переходе границы в девятнадцать "Ж" поступило сообщение о разрушении блокировки спасательной капсулы в медцентре, дестабилизированной во время эксперимента Гровса, и ранении Климовича. Тут же прозвучал голос Адамова: нечеловеческими усилиями справившись с гравитацией, он успел восстановить функционирование системы жизнеподдержания Лойды.

   Преодолевая боль в глазных яблоках, Тур посмотрел на Вито и увидел в его глазах тот же вопрос: как смог совсем юный стажер сделать то, что не смог бы даже Эрнст Рэб, человек-машина, олицетворение безопасности "Ойкумены"? Не говоря о роботах... Адамов через каждые пять минут сообщал о положении в медцентре, ставя все новые рекорды выносливости человека и крепости его духа.

   Минут через десять Адамов доложил, что можно увеличить ускорение еще на половину единицы, и Вито тотчас дал разрешение Биоргу.

   Через тридцать минут все было кончено: "Ойкумена" оторвалась по касательной от опасной зоны невредимой и сила тяжести постепенно снизилась до тройной. Приборы показали, что приготовившаяся поглотить звездолет пасть инопространственного зверя, высунувшего хищную голову в мир обычных измерений, осталась в стороне и позади.

   Облегченно вздохнув, Тур и Форстер одновременно взглянули на небосвод и замерли, не веря своим глазам: в десяти градусах восточнее от направления на альфу Кентавра горела яркая звезда. Угловой размер диска звезды можно было определить и простым глазом.

   - Чуть более сотни астрономических единиц, - прошептал побледневший Форстер.

   Тур тут же развернул кресло в обратном направлении. Кроме новой неизвестной звезды все на небосводе было как всегда, все звезды и созвездия занимали обычные места. Все, за одним маленьким исключением: отсутствовала слабая звездочка, одна-единственная, та, которую люди называли Солнцем.

   ...Еще через полчаса, освободившись от потрясения, они смогли привести все данные в систему и выбрать одно из множества объяснений случившегося.

   "Ойкумена" обошла по крутой дуге в трехмерном пространстве участок патологической кривизны и оказалась с противоположной его стороны. В пределах парсека от Солнца обнаружена звезда, которой раньше не было на звездных картах. Солнце исчезло из пределов видимости. Поскольку в остальном рисунок видимых звезд Галактики остался прежним, расстояние до альфы Кентавра также в пределах расчетного, можно было сделать вывод: рядом с Солнцем они наткнулись на кусок иной геометрии, яйцо пространства, имеющего иные параметры. Разрыв непрерывности, локальное нарушение изотропии их трехмерного мира, как выразился Вито.

   Изменившаяся звездная обстановка требовала новой оценки. Как только Биорг постулировал исчезновение опасности, по команде Тура он снял ускорение полностью и нацелил свои усилия на изучение вновь открытой звезды, отделенной от Солнца неведомой и до того невидимой преградой.

   Разведчик-десантник Игорь Сказов, микрофизик по второму призванию, использовав оригинальную методику, выдвинул гипотезу: рядом с открытой звездой действительно "провал", аналогичный найденному близ облака Оорта. Провал, скорее всего, служит прямым выходом-туннелем в активное ядро Галактики. Открытие поразило всех и на несколько дней позабыли о Рэе Гровсе, который пребывал в счастливом или роковом неведении, "продолжая" свой эксперимент. Тем более, что параметры открытой звезды и ее планетного окружения оказались крайне невероятными, немыслимыми.

   До сих пор самой близкой по звездным характеристикам к Солнцу считалась желтая звезда альфы Кентавра. Но новая звезда, еще не получившая собственного имени, явилась почти абсолютным двойником Солнца. Все приемники на всех волнах нацелились на звезду, ее многократно ощупали в оптическом, радио-, гамма-, гравидиапазонах. Полученные данные, многократно подтвержденные, звучали во всех помещениях, всюду можно было видеть сравнительные таблицы, графики, диаграммы.

   Вопросы восстановления зеленой зоны биосферы "Ойкумены" перешли в сферу контроля роботов и контакторов, вынужденных довольствоваться малой частью информационной мощности Биорга, задействованного на изучение нового объекта.

   Население "Ойкумены" предоставило право решения проблемы выбора главному координатору Максиму Туру. Подавленный упавшим на его плечи тяжким грузом ответственности за судьбу экспедиции, Тур сидел в своем кресле в навигаторской и держал в пальцах обеих рук по листу бумаги. Левый - данные о желтой звезде альфы Кентавра. Правый - уточненные параметры Золотой звезды, как ее окрестили по предложению Елены Эйро.

   В левый листок он мог и не заглядывать, - все давно и прочно улеглось в памяти. Правый же содержал результаты наблюдений, которые все еще казались мистификацией. Но до источника мистификации немногим больше девяноста астрономических единиц, рукой подать. А до альфы Кентавра "Ойкумену" отделяло более четырех лет пути.

   Золотая... Как и Солнце, желтый карлик. Средняя плотность вещества не более полутора граммов на сантиметр кубический. Лайман-альфа, - резонансная линия водорода, - самая сильная в спектре. Хромосферная сетка сложена из спикул длиной в несколько тысяч километров, температура фотосферы чуть выше шести тысяч градусов. Мощность излучения... Какие цифры ни возьми, - они предельно близки к аналогичным характеристикам родного Солнца, спрятанного за складками пространственной метрики.

   Но не совпадения в описаниях Солнца и Золотой привлекали более всего. Вокруг Золотой звезды, призывно светящей, затмившей блеском сразу все звезды, обращалось несколько планет. Из них три, а возможно и четыре, были подобны Земле.

   Итак, или идти прежним курсом туда, где их не ожидает ничего интригующего, или прервать намеченный Землей полет для изучения планетной системы Золотой.

   Тур понимал, что вопрос уже снят, большинство думает так же, как он, но не решался начинать торможение по крутой кривой вокруг новой цели по двум причинам. Первая - Лойда. Вторая - инструкции Земли, программа полета. Не хватало малого толчка, чтобы снять сомнения.

   Помогли ему самые молодые, лишенные формируемой долгой жизнью в цивилизации стереотипов. Виталий Адамов и Елена Эйро, обретшие вновь единство после героического поведения Адамова во время отрыва от скольжения в неизвестность, пришли в навигаторскую. И заверили, что в случае изменения курса к Золотой они готовы остаться с Лойдой и заботиться о ней вплоть до возвращения на Землю. От непосредственного изучения планет и высадки на них они отказываются, но координатор должен знать: они сделают все, чтобы состояние Лойды не ухудшилось.

   Максим Тур долго смотрел им в глаза, размышляя о том, что эти двое очень быстро повзрослели и отличаются зрелостью и милосердием, ставящими их выше многих старших на "Ойкумене". И выше него, главного координатора Тура, не способного отделить личное от общечеловеческого, колеблющегося там, где надо решать быстро и вне связи с собственными чувствами. А то, что Виталий скор в суждениях, - это пройдет. Ведь они правы в своих доводах, - к альфе Кентавра они успеют, им хватит и жизни и мощности экосистемы звездолета. Если продолжать движение в соответствии с действующим пока земным планом, психологическая ситуация обострится.

   Каждый человек в экипаже, за исключением Лойды и Гровса, будет непрерывно думать о Золотой, о ее загадочных планетах. Полет к альфе Кентавра превратится в муку, в принуждение, в каторгу. Самый существенный недостаток смены курса то, что они потеряют около двух лет. И что будут значить два года для Лойды, лишенной восприятия и всех чувств? Но разве Елена Эйро, или Северина Джинс, или Билл Климович, или любой другой из экипажа думает о Лойде меньше, чем он? К тому же Билл уже в полной форме и его круг медиков гарантирует Лойде безопасность.

   - Спасибо, друзья, - негромко, с трудом шевеля пересохшими губами, ответил Тур, - Ваша готовность заслуживает самой высокой оценки. Но жертвы не потребуется. "Ойкумена" идет к Золотой и, таким образом, вам надо готовиться в первый десант. Ведь вы только об этом и мечтали?

   "Ойкумена" выходила к Золотой под углом в семь градусов к плоскости вращения ее одиннадцати планет. С расстояния около пятидесяти астрономических единиц можно было провести качественный сравнительный анализ звездной системы и сделать выбор.

   Планет земного типа оказалось четыре. Все они вращались одной группой, в одном направлении, занимая порядковые номера со второй по пятую. Остальные не представляли особого интереса. Ближайшая к светилу, - кипящий каменный шар, а все другие с шестой по одиннадцатую, - застывшие ледяные глыбы. В отличие от планет Солнечной системы, ни одна из планет Золотой не имела ни спутников, ни колец. Отсутствовали также пояс астероидов и кометное облако.

   По общему желанию, связанному прежде всего с ностальгией по Земле, в качестве первого объекта выбрали третью планету. К остальным решили отправить разведывательные зонды.

   - Удивительно чистый мир, - рассматривая увеличенное изображение системы Золотой, заметил Вито Форстер, - Ни комет, ни крупных метеоритов, ни даже элементарных спутников у планет. Впору подумать о космическом дворнике, находящемся на службе у чрезвычайно развитой цивилизации.

   - Чрезвычайно? - спросил Тур, - То есть настолько развитой, что она и нас может принять за мусор и вымести вон?

   - Если не вымести, то просто не заметить. Или не показать себя, что одно и то же. Это мое личное мнение. Профессионалы не сомневаются, что цивилизация не может не проявить себя. Чем разум выше, тем легче его заметить. Спор пока бесполезен, практики встреч ведь нет.

   - Следовательно, поскольку и звезда и планеты весьма напоминают наши, мы вправе ожидать понимания. Но ты прав, наш разговор похож на гадание, которым занимались в темные века. Гадательные умения канули в Лету и, следовательно, на успех мы с тобой рассчитывать не можем.

   Тур неторопливо пробежал пальцами по клавиатуре панели управления.

   - Если же принять во внимание факты, система Золотой представляется мне пустыней, свободной от желающих ее улучшить либо опустошить. Никаких признаков разумной деятельности. Все девственно, как в райском саду. Давайте посмотрим на выбранную нами планету.

   На смену изображению ближнего космоса Биорг раскинул на большей части экранной полусферы вид третьей планеты. И здесь не было заметно следов разума, преображающего природу в собственных интересах. Но не об этом думалось, - слишком уж прекрасной выглядела картина. Два громадных материка, в северном и южном полушариях, насыщенные зеленью богатейшего спектра; плавными береговыми линиями они отделялись от распростертого на оставшейся поверхности голубого океана.

   Океан, занимающий две трети поверхности, два материка, два цвета.

   И ничего больше! Какая простота и какое при этом очарование!

   Первичный анализ показал: атмосфера подходит для жизни людей. Настоящая оранжерея величиной с планету, созданная по земным стандартам. Оранжерея без хозяина...

   - Таким образом... Что ты думаешь, Вито?

   - Нет ничего, что говорило бы в пользу форм жизни, достигших самоосознания. Но разочарование соседствует во мне с удовлетворением: мы нашли мир, готовый к колонизации. Если и три другие хоть чуть похожи на эту... Что я, Максим? Трудно придумать подарок землянам более ценный и желанный. Ведь освоить эту планету значительно проще, чем преобразовать Марс или Венеру.

   - Красивый шарик! Зеленое в голубом... Как же внизу должно быть замечательно. Средний диаметр не достигает земного каких-то пятисот километров, масса почти земная. Это значит, параболическая скорость менее одиннадцати километров в секунду. Даже посадка всей "Ойкуменой" не будет затруднительна.

   Тур задумался, прижав пальцы обеих рук к вискам.

   - Щербатов не позволит. Отсутствие следов технологического развития не исключает того, скажет он, что разум пошел здесь другим путем. Начнем, следовательно, по стандартной программе, с десантного модуля, с малой разведывательной экспедиции.

   - Так и запишем! Первые донесения с зондов поступят через два дня. За это время мы выберем место посадки и подготовим десант. А разве запрет круга СЕТИ непреодолим?

   - Несколько дней ничего не решат, Вито. Последние происшествия вывели нас из равновесия. Необходимо прибегнуть к помощи круга экзопсихологов и предварительно проверить психику на устойчивость, - Тур резко вскочил с кресла и, оторвав руки от головы, засунул их в карманы голубого комбинезона, подошел вплотную к Форстеру, - Разум, если он есть, не будет невидимым и неслышимым. Если есть что искать, мы найдем.

   Глядя снизу вверх на Тура, возвышающегося над ним на две головы, Форстер зашевелил бородой.

   - Так и запишем. Мне кажется, если даже не обнаружим следов деятельности разумных существ, у нас будут подавляющие аргументы для возвращения на Землю, не выполнив первоначальной программы. Я уверен - минимум одна планета годится для заселения. Это великая удача! Первая Звездная обнаружила неизвестный мир, готовый принять человечество, и в такой близости от Земли! Что еще требуется? Или ты хочешь, чтобы Первая Звездная завоевала всю Галактику?

   Тур, как всегда в минуты особого напряжения, прижал пальцы рук к вискам.

   - Вито, прости, но ты сам: подавляющий аргумент в пользу психотренинга. Остаться на "Ойкумене", когда там, - Тур качнул головой в сторону изображения третьей планеты, - Будет работать исследовательская команда, ты не захочешь. Таким образом, готовься к встрече с Севериной и ее всевидящими друзьями.

   Проведенное кругом экзопсихологов полное обследование состояния психики участников первого десанта заняло три дня. Еще столько же понадобилось для устранения обнаруженных отклонений, профилактического тренинга и заключительной выборочной проверки.

   Одновременно группа под руководством Ефрема Чванова определяла место высадки и сооружения базового лагеря экспедиции.

   Десантный модуль "Ойкумены", представляющий собой БУМС, - большую универсальную модульную систему, - способен был трансформироваться в вездеход на воздушной подушке, геликоптер, морское судно, но Вито Форстер настоял на включении в состав экспедиции нескольких средних УМС. Десантному модулю предназначалась роль стационара, готового к немедленному взлету. К утру седьмого дня после выхода на орбиту третьей планеты подготовка к высадке завершилась. Десантный модуль отсоединился от "Ойкумены", отбывающие закрылись в индивидуальных отсеках. Лишившись передней конусообразной части, звездолет принял вид правильного цилиндра. Ефрем Чванов занялся проверкой реактивно-гравитационного двигателя, предусмотренного на случай потери энергетического луча от "Ойкумены", его коллега Игорь Сказов контролировал работу приемника энергошнура.

   Остающиеся на звездолете с завистью и волнением наблюдали за тем, как из внешнего сектора "Эмбриона" выдвинулась искрящаяся серебряная стрела, уткнулась в приемник десантного модуля, и тот медленно пошел вниз, вытягивая за собой подобно пауку, спускающемуся с потолка на пол, тончайшую светящуюся паутинку.

   Видовые экраны индивидуальных отсеков десантного модуля показывали приближающийся северный материк. Точка приземления находилась на его южном берегу, и десантники имели возможность одновременно видеть и сушу и океан. Голубой океан постепенно наполнялся изумрудным свечением, волнения почти не было, водные зеркала время от времени слепили глаза. Мокрая пустыня!

   Внимание большинства привлекла суша. Звездолетчики старались обнаружить признаки городов, какие-нибудь сооружения, несмотря на то, что за неделю зонды составили подробную карту обоих материков, отметив отсутствие объектов, представляющих какой-то интерес.

   Ничего, кроме нескончаемых зеленых лесов, цветущих лугов и степей, спокойных прозрачных рек и небольших озер... Сплошная зелень, ни пустынь, ни гор. Самые высокие холмы не достигали и сотни метров над уровнем моря. Зеленая равнина! Всюду одно и то же, живое однообразие, идеально подготовленное по составу атмосферы для жизни землян.

   Приближаясь к месту посадки, люди обменивались первыми впечатлениями. Слушая эфир, Тур отмечал, сколь разнятся их оценки, как тесно в человеке процессы познания связаны с особенностями характера.

   Звонкий голос Павелины Эйло переполняло восхищение:

   - Вы посмотрите! Все линии проведены как по лекалу: берега, извивы рек, контуры лесов. Умиротворенность, ласка, мягкость... Все-таки природа - лучший дизайнер! Ей не мешать... Я всегда это утверждала. На Земле такого не увидишь.

   Рассмеялся Туах: будто прокатились по мягкому дереву костяные шары.

   - Вот если бы мы увидели транспаранты с надписями: "Добро пожаловать, братья-земляне!", картина стала бы логически завершенной.

   Елена Эйло задумчиво, с растянутыми паузами меж слов:

   - Интересно, как здесь ночью... Ведь Луны-то нет. Темнота, наверное, как во время солнечного затмения.

   Петр Гриффит деловито поправил Елену:

   - Ночью в океане и над лесом зонды отметили неяркое свечение. Скорее всего, микроорганизмы. Так что абсолютной темноты не ожидается.

   В разговор вступил Иван Щербатов, выдавая свое разочарование:

   Да и для кого тут освещение? На Земле Луна, потому что она нужна людям. А здесь - никого! Приедут первые поселенцы, заведут Луну, и все пойдет как на Земле. Слава Разуму!

   В голосе Павелины на этот раз отсутствовали нотки восхищения:

   - Как на Земле... А зачем как Земле? С нашими темпами развития через пару сотен лет придется снова искать место для нового переселения. А планета превратится в близнеца Земли, лишится и зелени, и голубизны.

   - Павелина, ты успела полюбить третью планету больше своей, - заметила Северина Джинс, - Но ведь и Земля не так уж плоха...

   После ее слов все замолчали. Напоминание о Земле вернуло десантников к мыслям о предстоящей работе, к мечтам об ожидающих их открытиях.

   Десантный модуль опустился на лугу близ опушки леска, уходящего волнами зелени к северу на сотни километров. Энергетический луч погас и разведчики покинули модуль. Роботы принялись за установку базового лагеря, и земляне, облачившись в комбинезоны легкой защиты, занялись осмотром местности.

   Рамона в сопровождении робота немедленно направилась к берегу моря, на его ласковый призывный шум. Трехлепестковый лотос на зеленом фоне ее комбинезона, знак принадлежности к кругу экзобиологов, белел затерянной в траве звездочкой. Рамона предпочитала работу в одиночестве. Остальные разделились на две группы: меньшая, вместе со вторым координатором Сэмом Джонсом, выбрала участок степи, начинающийся в двух километрах восточнее, а большая, к которой присоединились Максим Тур и Вито Форстер, углубилась в лес.

   - Максим, помнишь, я говорил о космическом мусорщике? - спросил Тура Форстер, изумленно оглядываясь по сторонам, - Похоже, уборка территории - единственное занятие местных аборигенов, если они существуют. В лучших парках Земли нет такой чистоты и порядка, как в этом лесу, куда впервые ступила нога человека. Деревья, и те растут в геометрическом порядке. Дам-ка я задание своему коршуну, пусть разберется с этим.

   Контактор Вито Форстера, для которого хозяин избрал форму хищной птицы, взмахнул крыльями и поднялся в воздух. Люди продолжали углубляться в лес.

   Ветви деревьев украшали цветы самой разной формы и расцветки. Земляне ощущали себя вошедшими в картину художника-сюрреалиста, никогда не видевшего настоящего леса. Каждое дерево окружали небольшие кусты, усыпанные ягодами. От цветов растекался волшебный аромат, заставивший разом забыть все неприятности и проблемы. Сочная зелень мягкой травы под ногами заставила вспомнить об оставленных на Земле уютных кроватях, о родных домах, об ушедшем на световые годы. Вспоминалось без тоски, легко. Воздух обволакивал теплыми чистыми волнами, шелестели листья в кронах.

   Джонни Эрт осторожно прикоснулся ладонью к цветку, напоминающему земную ромашку.

   - Похоже, мы попали в период весны, - заметил он, - Все цветет и пахнет. Сказочная весна... Такая вот и снилась мне в детстве. Наяву вижу впервые.

   Северина подошла к Эрту поближе, присела над цветком, сняла шлем, освобожденные волосы накрыли ее темной копной.

   - Весна... Но где же пчелы или какие-нибудь насекомые? Джонни, ведь растения должны как-то опыляться.

   Джонни Эрт наклонился над цветком, протянул было руку, чтобы сорвать его и преподнести Северине, но раздумал.

   - Узнаем. Разве здесь можно спешить. Что-то захотелось отдохнуть после полета. Как давно я не был на Земле. Там говорят: на природе. Чтобы ни забот, ни тревог, ничего...

   - И я желаю на травку. Лагерь еще не готов, не возвращаться же в посадочный модуль, как птица в клетку, - Северина встала, тряхнула головой, волосы скользнули мягкой волной, закрыв ее до пояса.

   Настороженность, с которой люди вошли в лес, пропала бесследно. Тур ощутил, как спокойствие, умиротворенность, беззаботность охватывают его, напряженные мышцы расслабляются и желание сна проникает в самую глубину сознания. "Очень странно, - подумал он, - Прямо гипнотический лес. Или просто раскрепостились затаенные эмоции и желания. Северина безмятежна, контакторы спокойны..." Он посмотрел на Леля. Кот весело резвился у его ног, осматривая и обнюхивая травинки. Нет, опасности никакой.

   Откуда-то издали доносились звуки; подчиняясь единому ритму, они складывались в слова и фразы, но понять их было нельзя, будто кто-то пел на совсем незнакомом языке, сопровождая пение игрой на неизвестных инструментах. Мелодии инопланетного леса! Как жаль, что Лойда не может их слышать. Надо все записать для нее, решил Тур и дал указание Лелю.

   Уверенность в полной безопасности охватила Тура. Превозмогая сонливость, он осмотрелся. Все его спутники лежали на траве, снимая детски безмятежным сном усталость перелета с "Ойкумены" и напряжение от выпавших им в последние дни испытаний. Тур вспомнил о зондах, отправленных к другим планетам Золотой. Полной информации от них еще нет. Надо бы связаться с Климовичем, заодно узнать данные разведки на пятую планету. Утвердившаяся вдруг надежда в то, что Лойда скоро будет в порядке, сняла остатки беспокойства и Максим опустился на покрытую упругой травой почву рядом с Лелем.

   ...Тур очнулся первым: его разбудило ощущение, что он случайно заснул в чужой комнате и теперь беспокойство хозяев дома о нем проникло и в него, рождая неловкость и вину за минутную слабость. Как у котенка, проснувшегося в собачьей вольере. Он еще не видит оскаленную рассерженную морду хозяйки, но чувствует страшный запах и уверен, - пока не откроет глаза, будет в безопасности. Усилием воли Тур поднял веки: стояла ночь, тихая и светлая.

   Память на мгновение вернула его на "Ойкумену", показав ускоренной сменой кадров спокойные и трагические дни полета вплоть до посадки на планету. Окончательно проснувшись и взяв себя в руки, он отметил: Земля ему не снилась, как бывало раньше каждой ночью.

   Несмотря на все ожидания, ночь на планете без спутника вовсе не была кромешной мглой. Немерцающие точечки звезд спокойно струили тончайшие цветные лучики, но не от них расходился кругом свет.

   Светились стволы деревьев, неподвижные в безветрии листья вырисовывались капиллярами прожилок.

   Но много ярче сияло небо с двух противоположных сторон невидимого горизонта: с одного края треугольником, обращенным острым углом вверх, с другого, - менее ярким почти круглым пятном.

   Профессиональная память услужливо подсказала: это же зодиакальное сияние Золотой! Такую картину можно бы наблюдать безлунной ночью и на Земле, если бы не свет мегаполисов, гасящий неяркие звезды, да не смог, поднимающийся до края тропосферы.

   Тур погладил рукой мягкую шерстку свернувшегося у него на груди Леля. Сиамский кот мирно посапывал. Тур усмехнулся, - он не сразу вспомнил, что Лель не простой кот, а контактор, биокибернетическая система, предназначенная для обеспечения его безопасности, диагностики, связи и много другого, чего сам человек сделать не в состоянии. Что ж, если контактор спокоен, ему не о чем беспокоиться, все в норме.

   Но все ли? Максим во вновь поднявшейся тревоге повторно обратил взгляд на звездное небо. И внутренне содрогнулся: звезды располагались не так! Не так, как должны бы на земном небосводе или над планетами альфы Кентавра. И, естественно, не так, как на полпути между ними. Он нашел только три или четыре созвездия привычных очертаний. Где же Большая Медведица, с которой он всегда начинал обзор в начале дежурств в навигаторской? Сейчас даже при самом горячем воображении нельзя было обозначить привычный ковш и его ручку. А вот представить и увидеть передние и задние лапы вознесенного на небеса зверя и задранную в реве пасть было легко. Теперь созвездие оправдывало свое название.

   Где же он? И что случилось с его товарищами? И "Ойкуменой"? Тур в беспокойстве вскочил на ноги, сбросив дремлющего Леля на траву. Тело было удивительно легким, каждая клеточка, отдохнувшая за время сна, дышала здоровьем и бодростью. Ежесекундно оглядываясь на светлеющее утренними сумерками небо, Тур принялся будить спящих, приказав Лелю установить связь вначале с группой, отправившейся накануне в степь, а затем с "Ойкуменой".

   Первым отозвался Петр Гриффит.

   - Доброе утро, Максим. Я никогда не чувствовал себя так свежо, так, я бы сказал, радостно. И все вокруг разделяют мое состояние. Эта степь - сказка; здесь цветы - невиданные, запахи - неслышанные. За одну ночь на лугу мы сняли стрессы всей прежней жизни. Не планета, а рай...

   Вслед за ним с морского берега отозвалась Рамона.

   - Петр, Максим, - голос Рамоны был еще более восторженным, чем у Гриффита, - Я в восхищении со вчерашнего вечера. Даже удивительно, как это мне удалось уснуть! Столько впечатлений! Океан - сказка! Я хорошо знаю Большой Барьерный Риф. коралловые поля Аравийского моря или Красного, но здесь такое! Море светится даже ночью на много метров вглубь.

   - Вот и сейчас... Жаль, у меня нет аппаратуры. Ведь это настоящие сирены... У берега! Их еще не видно, но музыка... Какая от них музыка, какое пение! Друзья, мы привезем на Землю радость!

   - Да помогут нам звезды! - нетерпеливо воскликнул Тур, прижав пальцы к вискам, - Какая радость? Посмотрите-ка лучше на небо.

   И сам в несчетный раз поднял голову. Но уже разворачивал оранжевые крылья рассвет, в небе сияло лишь несколько самых ярких звезд.

   - Небо как небо, - услышал он рядом голос Вито Форстера, - Чем ты так озабочен? Трудно быть главным, особенно координатором. Забота о массах не дает спокойно спать и приносит напрасные хлопоты.

   Вито стоял рядом, улыбаясь сквозь роскошную бороду. Его контактор-коршун уже поднялся в воздух, обозревая окрестности.

   - Максим, не будь излишне подозрителен. Температура воздуха двадцать два по Цельсию, влажность как положено, давление атмосферы как над Гавайями. Что еще надо? Вот придет день, и подумаем, что дальше.., - Вито рассмеялся по-детски беззаботно, - Оторвись от неба, мы от него никуда не денемся. Оглянись вокруг, посмотри на чудо диковинное.

   Тур последовал взглядом за взмахом рук Форстера. Не согласиться с ним было нельзя: за ночь произошло чудо. На месте вчерашних цветов на ветках висели разнообразные по форме и окраске плоды. До любого из них можно легко дотянуться рукой, да ветки и сами тянулись к людям. Вот, справа: краснобокие, светящиеся изнутри яблоки, а там, - нечто похожее на земные груши, только очень крупные. Он оглянулся: вся его группа сгрудилась вокруг громадного куста, усеянного ягодами размером с лесное земное яблочко; они горели малиновым цветом и источали густой пьянящий аромат.

   Каким-то образом за ночь случилось волшебство. Тур потер ладонью лоб, разглядывая тянувшиеся с поляны в разных направлениях тропинки.

   Наверное, фокус со звездами ему приснился. Или его посетила утренняя галлюцинация, след последних переживаний. Придется отложить сеанс связи со звездолетом, иначе экзопсихологи его отправят на орбиту. От волнения у Тура пересохло во рту, захотелось пить. Он произнес громко, ни к кому не обращаясь:

   Если за несколько часов цветы превращаются в такие плоды, можно бы и ручеек какой-никакой поближе подвести.

   И, ничуть не удивившись мгновенному исполнению желания, услышал из-за деревьев голос Северины:

   - Желающих испить водицы родниковой прошу ко мне. Здесь такой ручеек обворожительный, совсем как живой.

   Покачав головой, Тур вслед за другими подошел к Северине. На свободном пространстве в полсотни квадратных метров в обрамлении обнаженных камней пробивался на свет родник, волнистой струйкой уходя в глубь леса. Тур присел на корточки. Лель успел лизнуть красным язычком воду и, ласково заворчав, улегся на одном из булыжников, искрящемся вкраплениями минералов. Таким образом, и вода питьевая! Вполне естественно и закономерно! Пролететь среди звезд почти парсек, встретить неожиданно планету земного типа, выспаться на ней и отдохнуть в волшебном лесу... Как же тут без ручейка, струящего обыкновенную земную воду, только без примесей и не требующую очистки? К земному-то ручью Лель и сам бы не подошел, и хозяина не подпустил. Сохранение здоровья хозяина и друга для контактора первейшая заповедь.

   Тур опустил ладонь в родник: вода приятно холодила пальцы. Сложив руки лодочкой, он сделал несколько глотков. Приятная утренняя свежесть наполнила организм желанием деятельности.

   Утолившие жажду люди молча переглядывались, ожидая, пока главный координатор предложит подходящую идею. Но Максим Тур не торопился.

   Анна Вирс, накручивая на указательный палец пепельный локон, осветилась своей неподражаемой улыбкой и нерешительно произнесла:

   - Пора в лагерь, ведь он уже оборудован и роботы ждут нас. Но как хочется посмотреть, куда бежит ручеек. Я слышу запах большой воды, это недалеко.

   Все шумно согласились с Анной, и Туру пришлось подчиниться. Он шел, изредка поглядывая в небо, будто надеясь увидеть незнакомые созвездия и узнать ответ на незаданный вопрос. Надо подождать. В лагере, в уединении, он поговорит и с Климовичем, и Беном Тагором, они поймут, если он ошибся. Без подтверждения своих наблюдений "Ойкуменой" либо признания их иллюзорности он не мог тревожить товарищей.

   В синеющей дали виднелись легкие небольшие облачка, ослепительно белые, чуть окрашенные с одной стороны розовым. Они медленно плыли в одном направлении, обещая кому-то теплый или прохладный дождь. Только вот кому? Первозданность леса нарушали только шаги и голоса людей, прилетевших из дальнего далека. В степи тоже ничего живого, иначе они бы знали.

   Вдоль ручья, повторяя его извивы, петляла тропинка, приведшая к озеру. Глубокая стального вида чаша, оконтуренная метровой песчаной полосой, застыла среди высоких трав. Песок желтый, чистый как контрольно-следовая полоса на границах земных заповедников. А к озеру вели лесные тропы, по одной из которых они пришли сюда! Или тропы сотворены за ночь тем чудотворцем, что взрастил райские плоды на месте цветов?

   Металлическая синева прозрачного зеркала отражала и облака и склонившиеся над ней лица. Тур попробовал себя ущипнуть: уж не сон ли продолжается?

   Ни животных, ни птиц, ни даже комара паршивого! Растительный мир. Тогда почему так все ухожено и чисто? Ни одного поваленного или упавшего дерева, даже пожухлого листа не встретить. В зеленой зоне "Ойкумены" они не могли бы добиться такого порядка, даже если бы отдали этому все силы и время. Где же прячется тот, кто следит за чистотой?

   Не в том ли озере?

   В океане Рамона услышала каких-то сирен. Или сирены - из тех загадок, к которым относится увиденное им ночное небо? Всего лишь видимость, созданная мозгом, опьяненным от растворенного в воздухе наркотика?

   Тур смотрел в прозрачную глубь озера и думал о рыбе. О рыбе-кете, которую ему посчастливилось ловить в водах дальневосточного Амура. Когда-то давно, в другой, прежней, недоступной уже жизни случился у Тура отпуск и провел он его в тайге, на берегах амурского лимана. Его давний друг, тоже навигатор космофлота, списанный за невыполнение каких-то параграфов, заведующий теперь лесоугодьями в прибрежной зоне Татарского пролива, выхлопотал для бывшего коллеги лицензию на отлов "трех единиц".

   Они прикрепили небольшую сеть к двум жердям, вырубленным среди прибрежного лесного молодняка, зашли по шею в спокойную вечернюю воду и закрепили жерди в речном илистом песке. Через час они вытянули сеть с застрявшей жабрами в ячее серебристой рыбкой сантиметров тридцати длиной. А еще лет тридцать назад, рассказывал ему за ухой экснавигатор, на такую сеть за несколько минут можно было взять не менее пяти полуметровых рыбин. А ведь тогда не было еще в тех местах комплексов рыборазводных фабрик, обязательных сейчас на каждой речке, на каждом озере стареющей Земли-матушки.

   От воспоминаний отвлек замяукавший Лель, и пораженный Тур увидел подплывающую из глубины к берегу серебристую тень. Стараясь оправдать кошачье обличье, Лель стал демонстрировать нетерпение, тем предупреждая о возможной опасности.

   Есть-таки живность в этих водах! Максим присел и опустил руку в воду. Рыбка, точно такая же, что вспомнилась ему только что, замерла рядом с рукой, чуть шевеля плавниками и полупрозрачными пластинами жабер. Тур медленно, преодолевая неуверенность, сжал пальцы и ощутил сквозь скользкие чешуйки подрагивающее тельце. Совсем как на Амуре, только вместо сети рука.

   Не выпуская рыбу из руки, Тур осторожно поднял ее над головой. На желтый песчинки падали капли, оставляя темные круглые пятнышки. Рыба в руке не трепыхалась, поблескивала беспокойными черными глазками с беловато-розовым зрачком.

   - Вот так! Рыбу можно таскать руками, - Форстер довольно погладил бороду, - Что будем делать? Можно организовать рыбалку, к нам уже косяк пошел. Да складывать некуда. Разве что кто согласится из своего контактора на время сделать транспорт для перевозки улова в лагерь. Мой коршун все парит в небесах.

   Тур опустил голову. У берега на мелководье скопилось больше десятка рыбин, дисциплинированно ожидавших своей очереди. Он разжал пальцы, первая рыба с плеском упала в озеро и застыла среди других, не желая во имя собственного спасения уплывать подальше от пришельцев, готовых предать их всех огню и кипятку.

   В задумчивости Тур произнес, разглядывая рыбью стаю, к которой присоединялись все новые "единицы".

   - У меня странное впечатление, будто планета знала о нашем прилете и подготовилась к визиту. Плоды на деревьях на любой вкус и цвет, вода лучше земной, рыба прямо в рот прыгает. Не удивлюсь, если в лесу появятся ходячие бифштексы. Как у барона Мюнхаузена, таким образом. Наступает время завтрака, а у нас все есть. Не надо из ружья палить, как делал барон, когда хотел жареную утку с яблоками.

   Голос Елены Тур не сразу признал, за одну ночь он стал голосом зрелой женщины. Чистое девичье меццо опутала паутина полутонов, создав волнующий, зовущий тембр. Еще одно превращение!

   - Посмотрите! Посмотрите сюда! Что это?

   В новом голосе Елены слышалось не только изумление, но и легкий испуг, поэтому все как один разом повернулись от озера.

   Рогатый олень стоял в траве у ближайших деревьев. Не сразу Тур понял причину испуга Елены. Она заключалась не в том, что олень стоял напряженно, угрожающе наклонив ветви рогов в сторону людей, готовясь обороняться или нападать. Елену испугало то, что сквозь красивое стройное тело зверя просвечивали стволы деревьев. Вот он гордо тряхнул крупной головой, глаза призрака блеснули, он повернулся и пропал среди деревьев.

   Общий вздох вернул Туру самообладание.

   - Вито, пора в лагерь. Планета полна сюрпризов. Мы вели себя неосмотрительно.

   - Я того же мнения, - отозвался Форстер, - Но не понимаю, почему молчат контакторы. Они ведут себя так, словно мы в зеленой зоне "Ойкумены".

   - Или на Земле, - продолжила Елена новым голосом, полным неожиданного обаяния и притягательности, - На той Земле, которая была когда-то. Когда ее называли раем. Мы забыли, какой может быть чистая природа и не понимаем ее. Я слышала, Данрев утверждает, что мы потеряли в истории какой-то важный ген. Почему бы не назвать планету Раем? Ведь она уже показала нам свое лицо, и ей нужно имя. А олень был точно такой, каких я видела в зоопарке.

   Выслушав Елену, Тур сказал повелительно:

   - Я впереди, Вито Форстер идет замыкающим. Будем настороже. Могут быть всякие неожиданности. Наши контакторы не реагируют на проявления активности Третьей. Или Рая, если угодно. Следовательно, мы нуждаемся в защите техники.

   Тур через Леля передал всем десантникам распоряжение собраться в лагере и принять меры предосторожности, рекомендуемые типовым планом высадки, о котором они вчера и не вспомнили.

   К опушке леса вышли без происшествий. Луг впереди полого спускался к берегу океана, и перед людьми открылась красочная панорама: сине-голубое пространство воды, смыкающееся в бесконечности с лазурью неба; белая песчаная полоса, плавными изгибами повторяющая береговую линию; изумрудный ковер, на котором за ночь роботы возвели сооружения базового лагеря экспедиции и разместили универсальные модульные системы.

   Вид первого поселения на третьей планете Золотой успокоил их, роботам ничто не помешало выполнить заданную программу. Центром поселения являлся тридцатиметровой высоты красный купол, в котором разместились жилые помещения и узел связи. Справа от него желтел куб лабораторного комплекса, слева расположился желтый параллелепипед, объединивший ангар для средних модульных систем и мастерскую роботов. Между ангаром и жилым куполом выделялся пятнадцатиметровый хроноблок. показывающий планетное, земное и абсолютное время. Десантный модуль "Ойкумены", где по расписанию предусмотрели места для группы обеспечения безопасности и дубль-узел связи, стоял на месте посадки, между жилым куполом и краем леса. Ближе к воде высились алые конуса полевого реактора и приемника-преобразователя энергии. В море, в пятидесяти метрах от береговой полосы, замерли на якорях морская лаборатория, видимая желто-белой полосатой надводной частью, и красный цилиндр, увенчанный высокой мачтой ретрансляции энергетического шнура от "Ойкумены" на приемник-преобразователь.

   Между сооружениями разъезжали роботы и суетились люди, снявшие комбинезоны и выделяющиеся белыми, лишенными загара телами. Золотая стояла над морем сверкающим диском.

   Тура и его спутников встретили радостными возгласами и приглашением к завтраку. Ответив на приветствия товарищей, Максим прошел в десантный модуль, решив по пути перевести сюда рабочее место главного координатора из центра связи.

   У аппарата связи "Ойкумены" находился Бен Тагор, на которого Тур возложил ответственность за звездолет. Золотой кружок круга "Эмбриона" блестел на груди Бена маленьким солнцем. Не в пример проведшим ночь на планете вид у него был крайне утомленный: глаза воспалились и покраснели, черное лицо и толстые губы посерели.

   Тагор с Туром обменялись краткими приветствиями и пожеланиями здоровья. Бен первым делом сообщил о состоянии Лойды: без изменений, главный врач Билл Климович ухудшения не ожидает. Затем он доложил, что команда, оставшаяся на "Ойкумене", наблюдает за обстановкой на планете. Размещение лагеря признано удачным, роботы справились с задачей успешно. Первые выводы говорят о том, что опасности для людей на Третьей на обнаружено. Но и следов разумных существ не найдено. Примерно так же обстоит дело на других планетах земного типа: первые пакеты информации от высланных зондов приняты и расшифрованы. Общее мнение находящихся на орбите: нет худа без добра, им очень повезло, Первая Звездная обнаружила три планеты земного типа.

   - Проводился ли анализ наблюдений за структурой космоса? И кто дежурит в навигаторской? - спросил Тур, выслушав Бена.

   - Я понимаю, что заботит тебя, Максим, - ответил Тагор, погладив пальцами золотой кружок на груди, - Переключаю на Леонида Крохина. Он расскажет об интересующем тебя более профессионально, чем я. Остаюсь на приеме. Ждем сообщений.

   Дежурный навигатор Крохин подтвердил истинность предутренних наблюдений Тура за звездным небом. Очертания созвездий, то есть взаимное видимое расположение звезд, в какой-то момент необъяснимым образом изменились. Переместился и северный полюс небесной сферы. Теперь он - близ красной звезды Антарес, альфы созвездия Скорпиона. Идет поиск подходящих объяснений происшедшему.

   - Может ли это быть следствием действия гравитационной линзы, закрывающей от нас Солнце?

   - Хочется надеяться на что-нибудь подобное, - ответил Крохин, - Будем считать пока, что перемена лишь видимость, вызванная местным возмущением геометрии. Данных маловато, чтобы сделать окончательный вывод.

   Закончив переговоры с "Ойкуменой", Тур почувствовал, как он проголодался за сутки. Завтрак накрыли прямо на траве, расстелив скатерти. Окинув взглядом приготовленные блюда, Максим отметил отсутствие местных плодов и ягод. Это его успокоило: осторожность, на которую обращалось внимание во время психотренинга на звездолете, едва не покинула людей. Синтетическое мясо, консервированная зелень из оранжерей "Ойкумены", сок из земных концентратов, - привычно, безопасно, хоть и невкусно.

   Тур начал с апельсинового сока. Когда он поставил стакан обратно, зазвучали колокола, их бой сменили несколько аккордов. Заработали часы на блоке отсчета времени Хачика Момджана, который сам же сочинил музыку сопровождения сигналов отсчета. Максим повернулся лицом к морю: покрасневшие стрелки показывали десять ноль-ноль местного времени, циферблаты рядом отсчитывали время земное и абсолютное.

   Молодец Хачик, догадался изменить форму хронометров, они совершенно не похожи на те, что в звездолете. И удобно, и развлекает.

   Ели не спеша, оживленно обмениваясь впечатлениями. Северина предложила закрепить за планетой имя, выбранное Еленой Эйро. Тут же единодушно постановили: так тому и быть! Максим жевал в задумчивости, не ощущая вкуса, до него доносились отрывки фраз: беседовали мелкими группами в разных местах импровизированного стола.

   - ...ни штормов, ни бурь. Надо бы уточнить, как идет циркуляция воздуха в атмосфере...

   - ...А море - все цветное, ночью фосфоресцирует, светится. А сирены! Посмотреть бы, как они выглядят, что им позволяет творить такие мелодии...

   - ...Цветы - действительно райские. А на лугу, в степи - ни одного насекомого, ни летающего, ни скачущего, ни ползающего...

   - ...Я взял в руки одно яблочко. Срывать не стал, зачем. Но запах как от свежего бифштекса. Еле дотерпел до завтрака. Аппетит здесь богатырский, давненько такого не было со мной.

   - Кипение растительной жизни. Ботаническое царство без конца и края...

   - ...Индийские Веды говорят, что во Вселенной существует три вида планет. На низших жизнь подчинена адовым страданиям. К средним относятся миры типа Земли. И еще есть высшие - райские. Видимо, на такую мы и попали. Елена молодец, удачно придумала.

   - ...Есть возможность преобразовать экосферу "Ойкумены", пополнить запасы. После проверки, конечно.

   - ...Рай ни для кого!? Ни одного живого существа.

   - ...А призраки? Вдруг они и есть настоящие хозяева планеты? Их видели и в лесу, и в степи. Но контакторы на них абсолютно не реагируют. Странное явление.

   - ... Мне кажется, я смогу пройти без остановки весь материк и не устать. Везде разлита жизненная энергия. А с голоду и жажды в Раю не умрешь. Сколько всего! Рыба вон сама в руки Максиму пошла.

   - ...Да... Как похоже на Землю! Только на Землю неиспорченную, девственную. Чистую Землю.

   - ...Неиспорченную? А на мой взгляд, Земля без техносферы - голая была бы. Ты поживи здесь месяц без "Ойкумены" и без техники вне нашего лагеря, - на Землю так потянет, что не знаю... Со всеми ее комарами, непитьевой водой и мерцающими от смога звездами, и разгулом мутагенов. И ложной короны Золотой по ночам не захочешь видеть.

   Тур нашел взглядом Кондакова, единственного на "Ойкумене" специалиста по трансперсональной психологии. Отставив недоеденный бифштекс, подошел к нему. Кондаков, покончив с завтраком, что-то вычерчивал обычным карандашом в своем блокноте.

   - Здравствуй, Алексей. Ты позавтракал? И хорошо ли отдохнул?

   - Да, все в порядке, Максим. Вижу, у тебя вопрос ко мне.

   - Вопрос? Да. Пока первый из череды многих. Они, таким образом, не замедлят... Как нам относиться к фантомам? Они явно реальны и, в то же время, как-то связаны с работой нашего сознания. Точнее, мозга. Я заметил, видения складываются с учетом знаний всех и каждого. Получается нечто суммарное. Друг друга за годы полета мы изучили достаточно хорошо. И я мог бы уверенно определить, что во внешнем виде или повадках призрачных животных от кого из нас... Но действуют-то они независимо!

   - Подход у тебя верен. Так я думаю. Исходя из имеющихся знаний. Видения действительны. Реальны. Но никакое техническое устройство не способно их зарегистрировать. Я всегда ношу с собой биолокатор. Так он тоже ни на оленя, ни на рыбу не отреагировал.

   - Потому-то контакторы спокойны. Следовательно, наша техника бессильна тут? Даже если провести возможные усовершенствования?

   - Абсолютно! Мы только еще дальше уйдем от понимания. Сотни две лет назад Янг Стивенсон сумел подтвердить это опытным путем: подобные видения - реальность. Но реальность, связанная с сознанием носителя разумной сущности. И потому отмечаемая только органами чувств разумного существа, связанного с фантомом нитями подсознания.

   Кондаков полистал блокнот, отыскивая нужную запись.

   - Точнее: только разум способен зарегистрировать воздействие трансфеноменов на обычные органы чувств. Ведь наши рецепторы принимают очень широкую гамму изменений извне, а разум отбирает лишь то, что может или желает.

   - К чему надо быть готовым? В самом первом хоть приближении?

   - Если наши сердца будут спокойны и чисты, никакой опасности я не предполагаю. В противном случае мы окажемся бессильны. Аура планеты насыщена пси-энергией. Ты можешь увидеть и себя. И как призрака и как живого человека, со стороны. Но бояться или активно противодействовать не следует. Традиция утверждает, - при наличии и соблюдении оговоренных мною условий, - трансфеномены не только не опасны, но и полезны... Для психического здоровья. Я поработаю здесь недельку и вернусь на "Ойкумену" - там у меня личный банк по этому вопросу.

   Поблагодарив Алексея, Максим подошел к беседующим в отдалении от пиршественного стола координатору Сэму Джонсу и Вадиму Костюченко, биотехнику экспедиции и специалисту по универсальным модульным системам. Лойда всегда предпочитала работать в паре с Вадимом. Тяга Сэма к изучению искусственного интеллекта в самом начале полета сблизила его с кругом биотехников, со временем они с Вадимом стали дружны и неразлучны, как Кастор с Полидевком. Северина Джинс предпочитала называть их Диоскурами.

   - А мы ждем тебя, Максим Тур. Кому как не тебе в первую очередь составить комплексное представление о планете, так скоро названной Раем, - улыбаясь пухлыми губами на широком лице, сказал Вадим, протягивая Туру руку, - Ведь мы еще не виделись и не говорили. А Золотая уже к зениту подходит. Вы в лесу видели больше, чем мы в степи.

   - Мы успели кое-что обобщить с помощью Биорга, и ребята наверху помогли, - дополнил друга Сэм, подняв крупную, стриженую под ноль голову вверх, туда, где мерцала звездочка "Ойкумены".

   - И что же? - заинтересованно спросил Тур, с нескрываемой симпатией оглядывая неразлучных друзей, так похожих внутренне и так различающихся внешне.

   Глядя на них, он видел островок стабильности, которой так не хватало ему самому. В отличие от Вадима, чью полноту не могли устранить никакие занятия по физическому совершенствованию, Сэм выглядел юношески стройно, хотя обладал завидным аппетитом. Сам о себе он говорил, что корм весь идет в голову, потому она таких размеров. Вадим добавлял, что Сэму надо есть побольше, потому как голова у него продолжает расти, она еще не достигла нормы.

   Друзья переглянулись и молча определили, кому говорить. Сэм Джонс на "Ойкумене" являлся заместителем Рэя Гровса, его ближайшим сотрудником. Потому часть вины за проступок Рэя он взял на себя и устранился от роли координатора, считая себя недостойным. Обычно неторопливый, сегодня он говорил резко и отрывисто.

   - Открытий много, еще больше загадок. Законы кибернетики всеобщи. На Земле развитие биосферы идет в соответствии с ними. Закон необходимого разнообразия Винера-Шеннона-Эшби постулирует главное условие устойчивости любой системы. Это условие - внутреннее многообразие, богатство проявлений жизни, взаимодействие множества. На Земле разнообразие жизни воплощено в пяти так называемых царствах. Это прокариоты, затем по степени сложности идут простейшие одноклеточные, грибы, растения и животные. Низшие формы существуют за счет фотосинтеза, животные же поедают их. Гетеротрофы-животные в Раю не обнаружены. Фантомы мы в расчет не принимаем, пока не разберемся, что они такое. Обнаруженные в пресной и морской воде псевдорыбы - из разряда фантомов. Неизвестно, как они достигают такой телесной достоверности. Из автотрофных организмов, питающихся энергией Золотой, не найдены грибы, отсутствует аэропланктон в атмосфере. Основа жизни везде, как и на Земле - двойная спираль ДНК. По расчетам - разнообразия видов для достижения длительной устойчивости явно недостаточно. Действует неизвестный фактор, или же внутреннее разнообразие биосферы Рая латентное, потенциальное. Впрочем, происхождение земной биосферы - тоже из области чудес. Ни одна физико-математическая модель не подтвердила закономерность ее образования. А теперь, уже по вине человека - нет нужного разнообразия. На чем держимся - неизвестно. Но то - Земля, там все знакомо. А Рай... Работы здесь - не на одно поколение. Тем, кто придет за нами, будет полегче.

   - Но мы - первые! - улыбнулся Вадим, и Диоскуры обнялись, наблюдая за реакцией Тура на сказанное.

   - Вы хотели удивить меня? В чем-то цель достигнута. Но, боюсь, моя новость поразит вас больше, чем ваша меня. Мы находимся под небом, не соответствующим нашему миру, - Тур коротко рассказал о ночных наблюдениях, - Удовлетворительного объяснения тому пока нет. Биоргу, который так помог вам, недостаточно исходных данных. А где их взять, если неизвестно, откуда начинать?

   - Главное следствие твоего наблюдения, - улыбка слетела с лица Вадима, - То, что наше возвращение на Землю становится проблематичным!

   Тур ничего не сказал, молча повернулся и пошел к столу.

   Переговорив со всеми основными специалистами, он к полудню имел достаточно полную картину обстановки в Раю и счел себя готовым к докладу десантной экспедиции и одновременно "Ойкумене" для определения дальнейших действий.

   Доклад главного координатора прошел в абсолютно тишине. Отрывочные данные приобретали системный вид. Полученная картина всколыхнула воображение людей, породив массу гипотез-предположений. Главная проблема обрисовалась сразу, вызвав шквал вопросов: как далеко от Земли они оказались на самом деле, и насколько правдоподобны рассуждения о переходе звездолета в иное измерение или мгновенном переносе в иную точку привычного четырехмерного пространства-времени.

   Одно несомненно: пока на "Ойкумене" занимаются проблемой пространственной ориентации, на поверхности необходимо как можно лучше изучить планету Рай и расшифровать основные ее тайны. Каждый сам определил себе место, исходя из этой стратегической позиции, оценив свои возможности.

   В связи с вероятной ненадежностью контакторов постановили иметь всегда с собой миникомбинезон с неприкосновенным запасом воздуха, еды и воды, средства связи и штатное оружие в каждой отдельно работающей группе. Определили места наблюдательно-исследовательских постов в различных точках северного материка, установили постоянное дежурство разведчиков-десантников в десантном модуле в непрерывной готовности для оказания помощи на любом расстоянии от базового лагеря. Над каждым НИП и группой исследователей будет кружить автоматический зонд и периодически докладывать в центр связи о состоянии людей, техники и оборудования. С "Ойкуменой" договорились о поддержании энергетического контакта с "Эмбрионом", который должен был непрерывно вырабатывать энергию в дежурном режиме и направлять ее через ретранслятор, расположенный в море, в накопитель-преобразователь базового лагеря. Уточнив желания каждого, Тур распределил людей по группам и скорректировал основные задачи по изучению Рая.

   Главный координатор оставил за собой обязанность общего контроля и коррекции проводимых исследований с позиций общей безопасности и соответствия обстоятельствам. И обязал себя ежедневно посещать одну из отдельных групп или НИП.

   ...К прибытию Максима Тура Виктория Бродова на своем НИПе заканчивала первый этап изучения внутреннего строения Рая. Сейсмическое зондирование мультивибратором в пяти километрах восточнее базового лагеря позволило выявить отличия Рая от геоида. Астеносфера, - мягкий текучий слой верхней мантии, на котором покоилась твердая кора, превышала земной аналог почти в три раза, достигая тысячи километров. Строение коры также принесло ряд сюрпризов. Все данные говорили о сейсмической активности планеты, о том, что еще не закончился период формирования платформ и плит. Тем не менее, планета не имела ни одного действующего вулкана, отсутствовали видимые следы разломов коры или остатки прошлых извержений мощнейшего слоя горячей магмы.

   Сейсморазведка обнаружила на доступной глубине большие залежи химически чистых редкоземельных элементов.

   Посоветовавшись с Максимом, Виктория решилась на неглубокое бурение с целью изучения образцов породы, из которых складывалась планетная кора. Контактор Виктории, небольшой желто-зеленый попугай с большим красным клювом, занялся перестройкой средней универсальной модульной системы из вездехода в бурильную установку. Работа заняла почти полчаса и Тур успел за это время узнать много нового о веществе и его превращениях в недрах планеты. Он с любопытством наблюдал соединение в Виктории противоречивых качеств. Острые черты лица ее выдавали мужскую твердость характера. Она увлекалась теорией шахмат и очень любила сладости. Видимо, эта женская слабость компенсировала ее противоположные стороны. Рядом с собой Виктория постоянно держала красивую деревянную коробочку, из которой она то и дело вынимала конфету или леденец.

   На сей раз оказалось не до леденцов. Бурения не получилось. Бур прошел десяток сантиметров, не достигнув скального основания осадочных пород, когда в окружающем воздухе резко повысилась концентрация двуокиси углерода и инертных газов, уменьшилось содержание кислорода. Пришлось облачиться в комбинезоны и приостановить работу.

   Затем по приказу Виктории взъерошенный попугай, предупреждая об опасности, снова перевел установку в режим бурения. Как только бур вторично двинулся вниз, наступила звенящая тишина, и почти сразу раздались ревущие звуки, идущие отовсюду. Попугай сообщил о скачке напряженности электромагнитного поля, и тотчас отключил установку и предложил немедленно вернуть УМС форму вездехода. Согласившись, Виктория распорядилась сохранить резцы вместе с отрезком трубы и, пока шла трансформация универсальной модульной системы, они с Максимом рассмотрели головную часть бура. Сверхтвердый материал резцов оказался срезанным неведомой силой без видимой деформации. Срез сиял полированной чистотой, отражая лучи Золотой, застывшей в безоблачном небе. Попытки отыскать срезанную часть бура успехом не увенчались, - она словно растворилась в мягкой почве, среди травяных корешков.

   Приняли решение: временно от бурения где бы то ни было отказаться и исследовать остатки бура в лаборатории. Максим предположил, что на планете действуют силы, активно противодействующие вмешательству человека в сложившееся равновесие.

   Как только буровая установка обратилась в вездеход на воздушной подушке, состав воздуха обрел прежние характеристики, а попугай успокоился, показывая тем, что грозящая людям опасность исчезла. Но, поскольку контакторы несведущи в законах, по которым организована экосфера Рая, ни Тур, ни Бродова поведение попугая и кота не приняли во внимание и остались в комбинезонах.

   По дороге в лагерь Тур, обменявшись мнениями с Викторией, утвердился в том, что требуется нетрадиционный подход к изучению Третьей планеты. Иначе они не только ничего не узнают, но рискуют оказаться в обстоятельствах недопустимого риска. Видимо, Рай, - планета не земного типа, если нечто здесь так реагирует на вмешательство человека в естественный порядок вещей.

   В лагере Виктория занялась анализом среза колонкового бура-долота, а Тур прошел в дубль-центр связи и попросил Ефрема Чванова соединить его с одним из зондов, облетающих северный материк Рая по береговой линии. Хотелось посмотреть, на самом ли деле линия берега обозначена песчаной полосой двадцатиметровой ширины на всем ее протяжении, или все-таки имеются отклонения. Уж чересчур эстетично организована тут природа. Павелина Эйло, знаток законов красоты, и та в растерянности.

   В одном из зондов, доложил Ефрем, находится Виталий Адамов, настоявший на самостоятельном полете.

   "Авантюра молодости? - спросил себя Тур, - Но разве вся наша экспедиция не авантюра?" - ответил он себе другим вопросом и попросил Адамова транслировать изображение на следящий экран десантного модуля.

   Втроем они со стометровой высоты рассматривали светло-желтую полосу, делившую две стихии планеты. Тихо накатывались волны, с шипением затемняя пятиметровую ленту песка и откатывались назад, чтобы вновь и вновь повторить неизменный ритм. Море не знало ни приливов, ни грохота прибоя у скал, ни штормов. Тур видел, как Адамов, завороженный просторами, доступными зрению только птицы, время от времени отвлекался, чтобы поближе рассмотреть усыпанную цветами полянку или озеро в лесу. Зонд, подчиняясь его желаниям, менял направление и высоту, зависал и возвращался к берегу.

   По рекомендации Тура Ефрем направил вслед Адамову еще один зонд, чтобы восполнить пробелы в изучении береговой линии. Ему не хотелось ставить Виталия в жесткие рамки обязательного задания. К тому же такой приказ мог испортить настроение Ефрему, наверняка подарившему полет Виталию в виду своей исключительной доброты, а не из-за его необходимости. Десантника Ефрема Чванова Тур считал одним из самых надежных в экипаже "Ойкумены". Профессионал-разведчик высочайшего класса, к выполнению своих обязанностей он относился как верующий относится к заповедям. Любая работа делалась им с блеском, с законченным артистизмом, в его словах никто никогда не сомневался. Результаты его работы никто не проверял.

   В то же время Ефрем отличался бесконечной мягкостью и бескорыстием. Трудно найти на "Ойкумене" человека, которому Чванов не сделал бы какого-нибудь подарка. Чаще всего это делалось просто так, по случаю. Достаточно было Ефрему заметить любопытный взгляд, брошенный товарищем на принадлежащую ему вещь, как он тут же вручал ее в качестве сувенира. Он никогда никому ни в чем не мог отказать.

   К тому же Виталий, - воспитанник Ефрема, он хотел сделать из Адамова разведчика-десантника, способного на все, что мог делать учитель.

   Сочетание ало-желтых пятен на десантном комбинезоне Чванова путало взгляд и Тур не сразу заметил, что кобура у него пуста. Так и есть, - свой излучатель он отдал на время разведполета Адамову. Инструкция нарушена, но стоит ли теперь обращать на это внимание?

   Изображение на следящем экране стабилизировалось, Ефрем перевел луч связи на беспилотный зонд. Чванов знал, что действия и решения Максима Тура почти всегда приводили к неожиданным открытиям и почти всегда были единственно верными. Это свойство отличало Тура от других, делало его особенным, выводило за рамки ординарности. Сам Тур не видел в том ничего необычайного, ссылаясь на работу интуиции, которую многие обычно не замечают, не доверяют внутреннему голосу. Но имеют ее все.

   Просьба Тура продублировать зонд Адамова оказалась не лишней, подтвердив лишний раз наличие у главного координатора экстрасенсорной способности к предвидению. Уже через несколько минут Чванов заметил на песчаной полосе узорное переплетение тонких темных линий. Рисунок на песке привел Максима в состояние рабочей активности. Он немедленно включил видеозапись, остановил автозонд над непонятными знаками и приказал Чванову вернуть Адамова на этот участок берега.

   Два зонда зависли в нескольких метрах над краем песчаной полосы, то скрывающейся под волной, то открывающейся взору. В сравнительно малый временной промежуток между накатывающимися волнами на мокром песке появлялись знаки, похожие на буквы и цифры, как будто знакомые землянам. Всякий раз новые, их круглые очертания, лишенные прямизны, напоминали первые опыты ребенка, желающего самостоятельно постичь науку азбуки.

   Адамов не выдержал и, не ожидая разрешения, опустил свой зонд на сухую часть песка и осторожными шагами приблизился к мокрой полосе. Погрузив руку в защитной перчатке в грунт, он поднял горсть влажной массы и, встав напротив телеобъектива зонда, разворошил ее пальцами другой руки.

   - Разгадка проста. Тут колония рачков, мелких да шустрых, - Адамов весело посмотрел в объектив и поднял ладонь с шевелящимися на ней микроскопическими животными, - Они-то и рыхлят песок, оставляя борозды. Волна подбегает, все сравнивает и уходит. А рачки снова берутся за работу.

   Тур никак не отреагировал на слова Виталия и дал команду Лелю передать все видеозаписи на "Ойкумену" для расшифровки. Вдруг они будут иметь смысл? Ефрем, поняв озабоченность главного координатора, обратился к Адамову.

   - Ты вот что, дорогой мой. Попробуй поэкспериментировать, коль скоро там оказался. Некоторые знаки повторяются. Зонды пусть продолжают запись и передачу. Я так не понимаю пока, каким образом и для чего твои неразумные рачки делают бесполезную для них работу...

   - Уж не попытка ли это диалога? - радостно и удивленно вскричал Адамов, - Я понял, я что-нибудь придумаю. И как я сразу не догадался?

   - Не торопись, дорогой. Будь осторожен и спокоен. Ведь тебе хорошо известен кодекс разведчика-десантника, - Чванов озабоченно разглядывал через телеобъективы зондов местность вокруг Виталия, - Я сейчас отправлю автомат в море, пусть посмотрит, что там в глубинах. А потом, - над лесом покружит. Пока он не вернется, не отходи от своего аппарата.

   Сообщение о непонятных значках, создаваемых микроскопическими рачками-обитателями мокрой зоны песка, стимулировало активность участников планетной экспедиции.

   К исходу дня круг Северины отметил проявление нервозности, придирчивости друг к другу в попытках первому обнаружить нечто экстраординарное.

   Следующий день не принес ничего нового. Биорг признал ряды знаков не имеющими смысла. Не добились ясности и в проблеме пространственной ориентировки, вид космоса не позволял иметь рациональную надежду на отыскание Солнца и последующее гарантированное возвращение.

   Человеческий рассудок оказался в тупике, и привыкшие к стратегии господства над силами природы люди растерялись. Кто потерял сон, кто резко менял устоявшиеся годами привычки и привязанности. Отношения лишились стабильности. День шел за днем, принося новые тайны и усиливая ощущение обреченности.

   После того, как поссорились "братья Диоскуры", Тур попросил "Ойкумену" усилить в десанте круг экзопсихологов, вооружив их стационарной аппаратурой со звездолета. В базовом лагере он объявил бессрочный выходной и отменил все работы за пределами назначенной зоны безопасности. Разведку продолжали УМСы и некоторые из оказавшихся бесполезными контакторов.

   Немногие сохранившие эмоционально-психическое равновесие подключались к кругу экзопсихологов. Основной причиной аномалий признали обострение ностальгии по Земле, связанное с сомнениями в возможности отыскать обратный путь. Тщетность попыток разобраться в сути нового мира, по мнению Северины Джинс, также явилось немаловажным фактором. Несколько человек пришлось эвакуировать на орбиту. На борту "Ойкумены" организовали карантинный блок. Первыми его посетителями стали "Кастор" и "Полидевк".

   Несмотря на попытки экзопсихологов нормализовать ситуацию, нарастание напряженности между членами экспедиции на планете Рай продолжалось, пока не достигло критического уровня во вспышке вражды между Джонни Эртом и Эрнстом Рэбом.

   Эрт, специалист по полевым структурам, потеряв надежду обрести понимание Рая, решил отвлечься сам и развлечь товарищей. Его страстью было сочинение "бытовых" романов, портреты героев и темы он черпал из жизни на "Ойкумене". Веселый общительный характер Джонни Эрта отражался и в сценах его произведений. Его короткие романы имели успех в ходе полета. Небольшого роста, мальчишески нескладный, он демонстрировал забавную мимику, комментируя просмотры своих творений.

   Рэб, руководитель круга службы безопасности, целиком был занят своей профессией и все личное время отдавал совершенствованию тела, развитию реакции и навыков владения оружием. В силовых единоборствах, ставших на "Ойкумене" традицией, его превосходил только Максим Тур.

   Один из героев последнего романа Джонни Эрта был изображен человеком прямым и лишенным всяческих сомнений. Он не рассуждал, и а действовал.

   Группа десантников высаживается на одной из планет Центавра-А.

   Один из разведчиков, тот самый не рассуждающий герой, ставит под угрозу жизнь своих товарищей, без раздумий уничтожая встретившееся ему животное устрашающего вида. Убитый монстр оказывается единственным и незаменимым существом, подавляющим в своем биоме стремление популяций летающих микрогрызунов к чрезмерной экспансии. Невероятно расплодившись и осмелев, микрогрызуны "съели" все неметаллические детали и соединения корабля-челнока. Только помощь с орбиты, где дежурил планетолет-спасатель, выправляет трагизм положения.

   После театрально-голографической демонстрации этой сцены на лугу рядом с жилым куполом обычно молчаливый и самоуглубленный Эрнст Рэб вышел из себя, наговорил Эрту много оскорблений, а в заключение выстрелом из личного излучателя разнес на части демонстрационный проектор и грубо отшвырнул пытавшегося спасти кристалл романа автора. Эрт получил несколько легких повреждений.

   После того, как только прошел первичный шок, зрители, намеренно не обращая внимания на разбушевавшегося Рэба, оказали помощь Эрту, восстановили проектор и продолжили просмотр, чем довели Рэба до истерии.

   Только вмешательство случайно оказавшегося недалеко Тура усмирило Рэба. Впервые за время старта с Земли было применено принуждение силой.

   Кругу экзопсихологов понадобилось четыре дня для диагностирования психоэмоционального состояния всех участников десанта. Аппаратура психоанализа, доставленная с "Ойкумены", позволила сделать неожиданное заключение: болезнь не имеет внутренней почвы, а вызвана внешними факторами. Недоступность Земли спровоцировала не только всплеск ностальгии, но и стремление вернуться на звездолет. Проявился парадокс: идеальные для жизни людей условия не только не привлекали их, но вызывали неприятие. Тесты выявили: в подсознании каждого побывавшего в Раю десантника укореняется нежелание продолжать знакомство с планетой, и оно становится доминирующим в психике. Впечатление такое, будто действует некий постоянный неустранимый раздражитель, действующий целенаправленно.

   Проблему вывели в русло компетентности Алексея Кондакова и трансперсональной психологии, объявили приоритетной. Зону отдыха расширили, включив в нее участок леса до обнаруженного Севериной родника и прибрежной акватории вплоть до плавучей лаборатории. Намеченный периметр окружили энергетической защитой, создали дополнительную службу экстренной помощи, включив в нее, кроме представителей круга службы безопасности других специалистов.

   Менее всего негативные тенденции в психическом состоянии проявились у Виталия Адамова и Елены Эйро. Чувствовали они себя отлично, проявляя завидную работоспособность. Максим Тур и Ефрем Чванов поручали им наиболее сложные здания, иногда и за пределами периметра охранной зоны. Для большинства находящихся в базовом лагере вынужденное безделье продолжалось до тех пор, пока планета не преподнесла очередной сюрприз.

   Рай проявил себя неожиданным образом, заставив Тура вновь обратиться к Алексею Кондакову. Прогноз Алексея оправдался. По определению Анны Вирс, в Раю началась эра двойников. Вблизи от границ зоны отдыха все чаще появлялись призраки людей. Их замечали в разное время, системы в их появлении не было. Контакторы на фантомов по-прежнему не реагировали.

   Через неделю после обнаружения первого двойника стали слышаться голоса. Отдельные звуки складывались в знакомые слова целые фразы. Голоса контакторы регистрировали, в отличие от их источников.

   У Максима Тура крепло впечатление, что некто или нечто пытается копировать внешний вид и голоса людей, стараясь достигнуть максимального сходства. В чертах и манере движения некоторых призраков узнавали отличительные признаки десантников. Вначале это вызвало интерес, оживление, даже вспышки веселья, но затем надоело и на фантомов перестали обращать внимание. У предполагаемого Нечто дальше внешнего подобия, выраженного в прозрачных неуловимых приборами структурах, дело не шло. Видимо, этому Нечто, стоявшему за кулисами театра теней, не хватало какой-то детали для абсолютно полного воспроизведения личностей звездолетчиков. Деталь сводилась к проникновению в суть людей.

   Алексей Кондаков в разговоре с Туром и Севериной выразил уверенность, что впереди следует ожидать еще менее понятных вещей. Максим в ответ наконец высказал мысль, давно его беспокоившую.

   - Таким образом, Алексей, кто-то выходит с нами на связь. Пытается осуществить контакт. Очень высокий уровень подобия. Разве неразумная природа способна на такое?

   Кондаков как всегда что-то чертил карандашом в блокноте.

   - А что мы знаем о возможностях неразумной природы? И до каких границ простирается ее неразумность? Не будем спешить. Имитация Разума может стать и имитацией Контакта. А мы рискуем оказаться жертвами иллюзии. Я не исключаю, что самообман способен породить ситуацию, которой до того не было. Исторгнутая человеком мысль ассимилируется в ближайшем пространстве, приобретает самостоятельность, независимость.

   Северина озадаченно тряхнула головой и спросила:

   - И мы можем представить излучения собственного мозга в качестве иной, нечеловеческой, неземной сущности? Могут ли они нанести нам вред? Не получается у нас полная достоверная картина планетного воздействия на человеческое сознание. Остаются пустые места, приходится вводить произвольные коэффициенты, постулировать пси-факторы. Потому неэффективно терапевтическое вмешательство.

   Тур, внимательно выслушав ее, добавил:

   - Следовательно, вопросы: кому или чему это понадобилось, - излишни? А вопросы "зачем?", "почему?" Они-то имеют смысл? Игра такого масштаба и такого многообразия в проявлениях не может не иметь цели!

   Алексей вновь раскрыл блокнот, покрутил в пальцах грифельный карандаш, провел им по залысинам над выпуклым лбом. Пока он раздумывал над ответом, Северина прошептала чуть слышно:

   - Если бы не Рай...

   Тур бросил на нее быстрый взгляд: она угадала то, о чем он думал несколько дней, стараясь определить, к каким выводам пришел бы Гровс на его месте, с его всеохватывающим кругозором, умением видеть неординарные связи между крайне далекими, иногда абсолютно несовместимыми объектами.

   Наконец Кондаков заговорил, попутно листая блокнот.

   - Если принять происходящее на планете за феномены так называемой неразумной природы, можно среди прочих выбрать два заключения. Явления, подобные призракам либо рано или поздно прекратятся, либо закрепятся в существующих на данное время формах. Повторю: естественные они или искусственные, - все равно, они представляют собой аналоги, отражение какой-то части нашего разума. В случае стабилизации фантомные образования приобретают тенденцию к развитию и активному взаимодействию с окружающим их миром.

   - В том числе и с нами? - быстро спросила Северина.

   - Абсолютно верно, - согласился Алексей, продолжая переворачивать странички блокнота, - Предвижу и другие вопросы. Не представляет ли это угрозы для нас, для "Ойкумены", даже для Земли? Нам ясно: биосферное равновесие на данной планете поддерживается чудом, мы не разобрались в причинах стабильности. А если этой самой невероятной стабильности уже нет? Что, если наше появление в системе Золотой сдвинуло с места что-нибудь этакое маленькое, но исключительно важное? Есть еще один вопрос, вижу его постоянно в глазах Максима: если моделирование человеческих мыслей и самих людей проводится законспирированным Разумом, то каковы его цели? Какова его сила? Как его отыскать?

   - Таким образом, предельно ясно, - Тур, продолжая беседу, прижал пальцы к вискам, - До ответов на поставленные вопросы покидать планету нельзя. Несмотря на растущее желание вернуться. Да и лететь-то пока некуда. Мы как дети, заблудившиеся в лесу...

   Так, не придя ни к какому конкретному решению, они разошлись. Просидев следующую ночь за очередной безуспешной попыткой самому расшифровать записи знаков, оставленных колониями рачков на прибрежном песке, Максим Тур решил посвятить день одиночеству. Слишком много накопилось нерешенных проблем, требовалось внести изменения в собственное видение мира, отсечь ненужное и мешающее, уточнить линию поведения главного координатора. Последнее было особенно важно, поскольку успех экспедиции на данном ее этапе во многом определялся верностью его личной позиции. Кому-то надо иметь обобщенное представление о происходящем, чтобы уметь если не предвидеть, то хоть минимизировать негативное воздействие чужого мира на членов планетной экспедиции. Хорошо бы иметь рядом Рэя, но тот пока не готов...

   Тур пошел по траве вдоль песчаной полосы на восток, навстречу поднимающемуся диску Золотой. Пошел босиком, горящие капли утренней росы приятно щекотали и холодили кожу. Подошвы ног, привыкшие к мягкой обуви, отмечали болью каждую травинку, каждый бугорочек на почве. Чем не Земля! Остаться бы здесь, забыв обо всех небесных и планетных загадках и зажить спокойной растительной жизнью. Но и сказать об этом вдруг пришедшем желании некому. И Лойда... Надежда одна, - на земную медицину.

   Оглянувшись через полчаса, он увидел только красный верх жилого купола и антенну космической связи. Левее, в море, виднелась мачта энергоприемника, окруженная голубым ослепительным сиянием.

   Достаточно, решил Тур, тут ему никто не помешает. За пределы периметра он не вышел, а Лель будет поддерживать радиосвязь с десантным модулем, где расположился центр экстренной помощи.

   Осмотревшись, Тур разделся догола и лег навзничь на теплый песок, мягкий и шелковистый. Лучи Золотой гладили его бледную кожу ласково и осторожно, совсем как родное, затерянное в бескрайнем космосе Солнышко.

   Да, осталась одна надежда... На науку, созданную людьми и для людей. Ту самую науку, во всемогущество которой они все безоговорочно верили, которую так хорошо каждый знал в своей области, исходя из своих профессиональных интересов... Земную науку, оказавшуюся бесполезной в первом же столкновении с иным миром. Всего один трансперсональный психолог в такой экспедиции! Как ограничены человеческие представления о Вселенной! Узнав кое-что об одной-единственной звездочке и малых ее окрестностях, мы решили, что и остальной мир нам подвластен. И отправились на его завоевание. Отправили сотню не худших сыновей и дочерей человеческих в чистейшую авантюру! Пройдя всего половину назначенного пути, безмерно малый по масштабам даже собственной Галактики отрезок, они ухитрились потерять родную звезду, родное Солнце. И теперь не могут понять, каким образом его отыскать и возвратиться домой.

   Что же делать дальше? Продолжать опираться на неработающие теории и методики? Ни физика, ни космология, ни даже психология и медицина здесь не могут ничего.

   Универсальные модульные системы, Биорг, - могучий компьютерный мозг звездолета... Думающее вещество. Вещество того же состава, что и планета Рай, которую никак не разгадать. А тут еще человеческие проблемы. Как ему, главному координатору, справиться со всем этим? Одному, ведь никто не может предложить пока ничего дельного.

   Лет через десять-двадцать изобретут вид мгновенной связи и в подобной обстановке можно будет посоветоваться с Землей. В том случае, конечно, если не потеряешь ее из виду, как случилось с ними.

   Чего стоит навигатор, не знающий, как довести звездолет на свой космодром? Чего стоит координатор, не способный организовать сотню человек, помочь им словом и делом? Может, отказаться от всего, да заняться чем попроще? Как поступил, к примеру, Сэм Джонс?

   Нет, нельзя, он не имеет права. Если Максим Тур сложит полномочия, в лагере никто не сможет его заменить. А это означает, что в случае появления опасности отсутствие общей координации приведет к хаосу. Таким образом, надо продолжать работу, решая пока те вопросы, которые могут быть разрешены.

   Что делать с Рэбом? Всю свою жизнь тот отдал одному-единственному делу: службе безопасности космофлота. И стал превосходнейшим специалистом. Рэб, гранитная скала, образец непоколебимости, стал опасен. Как, в таком случае, ждать надежности от других, более слабых? Или Рэб сломался одним из первых оттого, что ничем иным, кроме профессионального круга, не интересовался?

   Но ведь Гровс, в отличие от Рэба, энциклопедист, умница и добрейший сердцем, тоже не смог справиться с дыханием неземного, несолнечного пространства. Решил стать диктатором, обрек на страдания и смерть друзей и любимую женщину ради одной, оказавшейся ненужной здесь научной теории. Северина обладает многими мужскими качествами, Рэю с ней будет нелегко. Тур видит, она ждет Гровса. А хороших известий о нем нет...

   Пора главному координатору поинтересоваться, как обстоят с ним дела. Прошло столько времени, надо бы Рэю узнать все, понять и вернуться в прежнее состояние. И тогда место Гровса тут, на планете. В Раю. Как-то язык не поворачивается называть планету Раем. Судили по одежке... Пожалуй, Гровс на Третьей будет полезнее каждого, он сможет заметить то, мимо чего другой пройдет равнодушно. А ему, Максиму Туру, чего-то не хватает, чтобы ухватить ускользающую ниточку истины. Даже того не может понять, что они делают правильно, а что нет! Правильно ли делают, что употребляют в еду плоды местных растений? И даже отправляют их на "Ойкумену". Там от них в блаженстве, ждут своей очереди вниз. А внизу побудет человек день-два, и торопится назад. Почему?

   Туру надоело лежать, он приподнялся на локтях. Море сверкало тысячей зеркал, звало свежестью и прохладой. Поколебавшись, он попросил Леля вызвать ему свободную среднюю УМС. Тур еще ни разу не бывал в море. Купаться он, конечно, не будет, на то у них запрет, но лодкой воспользоваться можно.

   В ожидании он вспомнил рассказ Рамоны, проводящей многие часы в подводном этаже морской лаборатории. Кораллы, водоросли, неизвестные на Земле растения, гамма чистейших красок. Абсолютно безопасный океан. В нем, по мнению Рамоны, намного прекраснее, чем на поверхности. И, естественно, ни одной рыбки, ничего. Призраки морских животных появляются рядом с людьми на побережье. С русалками ничего не ясно. Рамона выдвинула предположение, что живые существа на планете были когда-то уничтожены. Потоком радиации, пришедшей из космоса или еще каким фактором. Но никаких останков в осадочном слое не обнаружено.

   Пора признать безоговорочно и окончательно: все планеты Золотой, растительные миры. Из животных присутствуют только простейшие, нижние этажи знакомого землянам животного царства. Правда, глубины океана не изучены, там может прятаться что-нибудь или кто-нибудь. Для детального всеохватывающего изучения планеты не хватает ни сил, ни времени. Да, времени, как ни странно звучит... Нужна значительно лучше оснащенная и более многочисленная экспедиция. Это дело будущего, если оно у них есть.

   Мягко прошуршав по песку, одноместная лодка остановилась у ног Тура. Он перешагнул через ограждение, помог перебраться Лелю, и лодка, поднявшись над песком, двинулась к воде. Преодолев шипящую полосу катящихся по песку пологих мерных волн, лодка закачалась.

   Северина выяснила у Рамоны, что море на всех доступных глубинах пронизывает сеть теплых и холодных течений, перемешивая различные слои. Идеально устроенный аквариум, только вот пустой, если не считать диковинных растений: красных и зеленых водорослей, невероятных подводных цветов и того, что так напоминает кораллы, но ими не является.

   Рай... Рай ни для кого. Рай, идеально приспособленный для человека, но пугающий его своими загадками, вносящий в человеческое сознание сумятицу, а в быт, - таинственность и элементарную невежливость да раздражительность. Или человек настолько изменился, что на самом деле не способен жить вне техносферы, наедине с природой? Не отсюда ли все их беды и непонимание?

   Лежать в мягком шезлонге в равномерно покачивающейся лодке было очень удобно и приятно. Лель улегся Туру на грудь и внимательно изучал голубыми глазами глубины моря. Спокойствие контактора сообщало: все хорошо, нет никакой опасности. А опыт говорил о другом, - на планете Рай человеческая техника бессильна и расслабляться нельзя даже вблизи берега, даже под защитой универсальных модульных систем. А что может быть надежнее вот такой лодочки?

   Двенадцать минимодулей, соединившихся в тор, эластичный пол, - вот и вся лодка, если смотреть снаружи. Но за ее внешней простотой: сложнейшая многофункциональная машина, способная почти мгновенно изменить конфигурацию и предназначение в целях обеспечения максимальной безопасности человеку. Лодка способна стать летательным аппаратом, батискафом, вездеходом. Модульный мозг-компьютер выберет и вид двигателя, и параметры защитного поля, учтет все, что можно учесть. Что может быть надежнее? К тому же все процессы дополнительно контролируются контактором, для которого человек-хозяин высшая, абсолютная ценность.

   Нет для человека Земли ничего надежнее универсальных модульных систем.

   Да, Рай, - не Земля; и в сознании, в мышцах Тура гнездится неснимаемое напряжение, постоянная готовность к действию. Инстинкт самосохранения, пробужденный в космосе, здесь приобрел особую силу.

   Максим глянул в небо, - Золотая застыла в зените, - переменил позу и в этот момент могучая сила подбросила его в воздух и он оказался в воде далеко за пределами лодки. Внутренняя готовность позволила ему избежать потрясения и потери ориентации. Вынырнув, он увидел мечущегося по лодке Леля, - тот не мог справиться с силовым защитным барьером, накрывающим лодку сплошным куполом. Как же он сам-то ухитрился его преодолеть? Вот тебе и универсальная защита! Лодка перестала подчиняться контактору, ведет себя как обычная посудина. Следовательно, зона лагеря экспедиции сократится наполовину, - водная стихия исключается. Рамоне придется положиться на автоматику.

   Стараясь тратить поменьше сил, Тур поплыл к лодке. Задумываться над тем, почему УМС не пытается ему помочь, не хотелось. Кожу покалывало мельчайшими иголочками, будто микроструйки проникали глубоко внутрь тела. Свобода и легкость движений сохранялись, как всегда, в любых условиях на этой странной планете. Приблизившись к лодке, Тур перебросил руку за ограждение модуля: рука свободна прошла через защитное поле. Еще одна загадка! Живое здесь пользуется приоритетом, - Лель не смог преодолеть силового барьера, а Тур уже дважды прошел сквозь него, причем первый раз против своей воли. Интересно, каким образом идет опознание живого? Ведь Лель внешне абсолютно, а внутренне почти полностью тождественен живому коту. Человек прошлого века, не знакомый с модульными системами и кодированием информации на субатомном уровне, никак не смог бы отличить Леля от обычного сиамского кота.

   А в Раю некая субстанция проделывает такое без труда.

   Тур устроился в лодке поудобнее, посмотрел на берег и оцепенел. Из воды в направлении к месту, где он оставил одежду, выходил голый человек. С его белой кожи стекала вода, он оставлял на песке четкие углубления следов.

   Фантом!? Но не прозрачный, не бестелесный. И создан не в воздухе, а в воде! Похоже, открывается новый этап во взаимодействии планеты и людей. Или просто в узнавании? Нельзя терять ни минуты! Максим дал лодке команду на движение. В момент, когда она подошла к берегу, вышедший из воды надевал на себя одежду Тура. Движения его были неуверенными, угловатыми. Опасаясь, что ему останется искать набедренную повязку, Максим увеличил скорость УМС, обратившейся в вездеход. Неизвестный подержал в руках комбинезон, оглянулся, увидел приближающегося Тура, бросил комбинезон обратно на песок и побежал в сторону леса. Мелькнувшее на секунду лицо его показалось знакомым. Максим решил не гнаться за призраком а, опередив его, встретить лицом к лицу. Возможно, из этого эксперимента что-то получится.

   Пока УМС поднималась в воздух, Максим успел натянуть на голое тело комбинезон и обрел полную готовность к решительным действиям. Хватит плестись в хвосте событий и искать объяснений, надо хоть раз попытаться прервать кольцо загадок. Интуиция подсказывала: фантом стремится в лес, чтобы через него незамеченным подобраться поближе к базовому лагерю и, возможно, проникнуть него. Защитные поля остановить его не могли.

   Тур опустил УМС на небольшую полянку, через которую незнакомец обязательно должен пройти, прислонился спиной к дереву, напоминающему цветом коры земную сосну и стал ждать. Лель в это время передавал информацию в лагерь. Фантом, одетый в нательное белье Тура, вышел прямо на него и остановился в пяти шагах. Движения его приобрели пластичность, но лицо походило на застывшую маску.

   Несколько долгих минут они смотрели друг на друга. Вскоре на лице фантома зашевелились мышцы, и оно обрело жизнь. И тогда Тур узнал самого себя, как увидел в зеркале. Вот и исполнилось предсказание Алексея Кондакова.

   Глаза его двойника, созданного океаном, наполнялись смыслом, он неуверенно растянул губы в улыбке. Тур с долей отрешенности подумал, что со стороны он выглядит менее привлекательно, чем в зеркале, когда видит себя сам. Даже совсем непривлекательно. Черты лица грубые, глаза слишком большие, брови уж очень густые, глубокие морщины от крыльев носа к углам губ. Руки, торс, - не много ли мышц? При каждом движении они проявляют себя желваками, буграми, холмами. Неприятная картина... Резким движением двойник отвел упавшую на глаза каштановую прядь и что-то промямлил. Он хотел говорить, но не знал, как это делается. Тур знал, как это делается, но не знал что сказать. Наконец он решил начать с самого простого.

   Указав рукой себе на грудь, Максим сказал:

   - Я, - Максим Тур. Ты, - мое отражение. Я, - человек Земли. Ты, - родился здесь.

   Говоря "ты", он протягивал руку в сторону двойника.

   Тот в точности повторил его слова и жесты, соблюдая даже интонацию. Похоже, диалог не складывается, океан родил попугая, решил Тур. Внезапно его осенила интересная мысль. Сняв с плеча настороженного Леля, он сосредоточился и передал ему мысленно инструкцию. Лель тут же перепрыгнул на плечо двойника. Тур внимательно следил за выражением глаз фантома, пока Лель пытался войти с ним в телепатический контакт.

   Через некоторое время Лель вернулся на привычное место, и двойник заговорил.

   - Кто ты такой? С кем я говорю? Где твой дом?

   Вопросы, которые Тур хотел задать сам, вернулись к нему бумерангом. Работа Леля! Разочарование все глубже охватывало главного координатора. Ничего не выходит! Либо его не поняли, либо мышлением в человеческом смысле тут и не пахнет. А пахнет новыми трудностями, от которых голова заболит. Очередная неудача, подтверждение непересекаемости двух миров.

   Если преисполниться оптимизма, встречу на высоком уровне между главным координатором землян и его неземным аналогом можно рассматривать как новый шаг на пути к неизвестному. А вообще-то вывод может строиться в зависимости от выбора исходной позиции. Одно бесспорно: фактов все больше, ясности все меньше.

   Что же теперь делать с двойником? Привести его в лагерь? Но ведь непонятно, чего от него можно ждать, каковы его задачи, возможности, если таковые есть. Вдруг он не просто зеркальная копия, а существо, запрограммированное для осуществления неизвестных функций, среди которых могут оказаться небезопасные для людей? Собственного мнения Тур не выработал, потому для принятия столь важного решения требовалось участие не только десанта, но и оставшихся на "Ойкумене" с привлечением электронно-голографического потенциала Биорга.

   Через посредничество Леля в лагере следили за развитием его встречи с фантомом-двойником, но пока данных для дельного совета не хватало и никто не вмешивался. Хорошо бы обследовать двойника всесторонне, используя все, что имеется в лабораторном комплексе, привлечь круг специалистов по контакту с внеземными цивилизациями, максимально усилив его.

   Можно предположить, - планета переходит к активным действиям, и отдых, так всем надоевший, можно считать завершенным.

   Наконец заговорил Лель и голосом Вито Форстера передал общее мнение: двойника требуется привезти в лагерь. Люди решили принять вызов, по-прежнему не видя противника.

   Тур без колебаний взял фантома за руку, - она оказалась теплой, вполне человеческой, живой, - и повел за собой в УМС-геликоптер. Фантом внешне не проявил никаких эмоций, спокойно наблюдая, как УМС поднимается над деревьями.

   Яркие цветные пятна возведенных людьми сооружений с высоты показались Туру лишними, они вносили диссонанс в общий пейзаж. Местность выглядела как прекрасная, но искаженная неумелым исполнителем мелодия. Максим остро ощутил себя чужаком, незваным гостем за красочно богатым столом с незнакомыми блюдами.

   Двойник смирно сидел в диагностическом кресле. Рядом на таком же, Максим Тур. По комнате в беспорядке, - приборы различной формы, арсенал Туаха и Щербатова. Они только что ознакомились с данными медико-биологических исследований, показавших идентичность организмов Тура и двойника. Фантом проявлял способности и уже научился беседовать на несложные темы, но то была речь Тура, а не инопланетного существа. Он копировал со все большей достоверностью и мыслительную деятельность оригинала. Видимо, океан за считанные секунды успел проникнуть глубоко в личность Максима, коснувшись даже сознания.

   Туах уверенно заявил:

   - Через недельку у нас будет два главных координатора. Никто не сможет отличить оригинал от подделки. И если Максим-первый захочет отдохнуть, может передать обязанности Максиму-второму.

   Тур чувствовал себя препарируемой лягушкой, мушкой-дрозофилой, инфузорией-туфелькой, и юмор Туаха до него не доходил. Щербатов, сочувственно наблюдая за Туром, сказал, привычно перекатывая в ладонях стальной шар:

   - Мы с Туахом пока абсолютно бессильны. Первое столкновение с иным миром показало, - у нас нет приличного критерия определения разумности. Да и с Разумом ли мы встретились? Я думаю, мы продолжаем оценивать собственные надежды, не более.

   - Так зачем же я здесь сижу? - возмутился Максим, - Мой двойник все больше становится мной, а я все меньше самим собой. Кому из нас возвращаться на Землю, если возникнет срочная надобность? Как мне доказать, что я - это я? Если этот объявит то же самое?

   Туах стал серьезным и принялся освобождать Тура, отключая от него датчики.

   - Не беспокойся, Максим. На сей счет мы кое-что предусмотрели. Не предусмотрели одного, - наши методики к нему не подходят, а взамен нет ничего. Будем думать.

   Тур встал, взмахнул отекшими руками и сказал:

   - Я все больше убеждаюсь: земная наука, - для Земли. Таким образом, вне родного Солнышка она уже не наука совсем, или мягче, - не совсем наука. Я не прав?

   - Ну, не совсем так. Но ты прав по большому, прав в бесполезности моей личной подготовки, как специалиста по Контакту. Земные программы СЕТИ нацелены на поиск разума, аналогичного человеческому. Прецендентов-то не было. Ведь что в основе наших представлений? Разум существует в форме сообщества интеллектуальных единиц-субъектов. Солярис Лема не в счет. Опираемся на постулат: временные ритмы существования внеземной цивилизации близки к нашим, то есть заранее имеем в виду наличие совместимости в скоростях протекания процессов, в том числе психических. Мы допускали, что возможны отклонения. Например, в степени развития, в условиях жизни, во внутреннем строении и форме организмов... Из данных элементов общности проистекает наличие хоть какого-то единства в языке, то есть в способе усвоения и передачи информации.

   - А в Раю, - ни субъектов-носителей Разума, ни языка. Организмов на планете до последнего времени не было никаких. Так что ли? И методики не работают?

   - Именно, Максим. Реакция есть, ее можно равнозначно оценить и как разумную, и как порождение неких стихийных сил; просто они сложно устроены. Но связь установить, - не получается. Мы не знаем, с кем. Мы в тупике. Разговор с пустотой, - что может быть абсурднее...

   Отворилась дверь, в лабораторию вошел Адамов в комбинезоне десантника, весь ало-желтый как райский цветок. Из кобуры на бедре торчала рукоятка излучателя, подарок Ефрема Чванова. Около минуты он стоял, прислушиваясь к разговору, переводя взгляд с Тура на его двойника и назад. Судя по внешнему виду Виталия, размышления о бессилии человеческой науки его ничуть не беспокоили. Наоборот, усложняющаяся ситуация придавала ему все больше уверенности в собственной нужности и в успехе Первой Звездной. Он не думал о результатах, он просто не сомневался в их неизбежности, он верил в человека вообще и в себя лично.

   Послушав разговор специалистов по Контакту с внеземными цивилизациями, Виталий сделал предложение:

   - А вы пробовали с ним поговорить с помощью математики? - Адамов кивнул на двойника, на мгновение задержавшись вначале взглядом на главном координаторе, - Ведь она везде одна, универсальна.

   "Вот и началось, - подумал Тур, - Виталий уже затрудняется определить, где настоящий координатор, а где поддельный".

   Туах улыбнулся, позавидовав наивности вопроса и отметив искренность, с которой Адамов хотел им помочь. И постарался ответить ему помягче.

   - Видишь-ли, Виталий, проблема не так проста. Еще в двадцатом веке американский ученый Джон фон Нейман определил, что математика связана с особенностями языка. А язык зависит во многом от психофизиологического устройства. Так что наш математический язык универсален далеко не абсолютно.

   Иван Щербатов кивнул в подтверждение и продолжил:

   - У нас накоплен отрицательный опыт Контакта на Земле. Многие "мертвые" языки до сей поры не расшифрованы. Несмотря на то, что об их носителях известно кое-что, а иногда и многое. Цивилизаций родной планеты понять не можем...

   Туах завершил краткое пояснение:

   - Анализ языка без представления о субъекте, его носителе почти безрассуден. Идем на авось. Знаешь такой научный метод, Виталий, - на авось? Это все равно что камнем в небо бросать, - небось попадешь в нужную точку небесной сферы. Тут главное, чтобы камень на голову не свалился.

   Адамов заметно покраснел. Максим Тур решил помочь юному десантнику выбраться из щекотливого положения, в которое тот сам себя поставил.

   - Видел я, Виталий, как этому субъекту предлагали скушать и теорему Пифагора, ритмические ряды подсовывали, картинки всякие показывали... Реагирует как и я, то есть никак. Видимо, двойник столь же необразован. Не тот оригинал выбрали. Математические картины не сработали. Кстати, проверь на себе, может, подействует. Иван, ты как?

   Щербатов согласно кивнул, прошел за один из приборов и вернулся с небольшим холстом в простой металлической раме, подвесил ее на стену напротив двери и приглашающе поклонился Адамову, скрывая усмешку.

   Виталий несколько минут молча разглядывал причудливое сплетение цветных пятен и линий, заключенных в раскручивающуюся огненную спираль.

   - Как же она называется? - интонация вопроса Виталия показывала, что он не извлек для себя из картины ни одной математической аксиомы.

   - "Ожидание гармонии", - Щербатов снова поклонился.

   - Красиво, конечно. Я бы ее повесил в свою комнату, - Виталий вопросительно посмотрел на Тура.

   - Повесил! - Туах громко и заразительно рассмеялся, - Ты слышишь, Иван? Вот тебе и математика! Если родной сопланетчик признал твою картину за живописное полотно, достойное постоянного лицезрения, еще не все у нас потеряно.

   Максим Тур снова вступил в разговор.

   - Конкретность математических определений условна. Картина может иметь и другие названия. "Ожидание любви", например. Но я смею утверждать: если бы на месте моего двойника был двойник Виталия Адамова, дело пошло бы быстрее.

   И Щербатов решил смилостивиться над Адамовым.

   - Естественно, у тебя, Максим, с Виталием разные картины мира. А у двойника, если только за ним что-то есть, картина мира может во всем не совпадать с любым из наших отражений действительности. Допускаю, Нечто расчленяет мир по-иному, его математика не похожа на нашу. И человек просто не вписывается в его видение мира, как и она в наше. Потому мы невидимы друг для друга. Мы изучаем собственные раздражения, как слепой ощупывает стены комнаты, куда впервые попал.

   Туах взял Адамова за локоть и подвел его ближе к двойнику, в этот момент обратившему внимание на "Ожидание гармонии".

   - А при нашем желании Контакта риск обнаружить телеосистему в простом наборе случайностей весьма велик. И постоянно растет. Мы как психи, - ведем внутренний диалог и думаем, что рядом, - собеседник.

   Туах помассировал пальцы обеих рук и сказал:

   - Вы даете информацию, передаете знаки-заместители выбранных вами же объектов картины мира, и ждете в ответ подобной же упорядоченной информации в виде, готовом для усвоения. Но прежде чем играть в шахматы, надо научиться этой игре обеим сторонам.

   Туах обратился к Туру с вопросом:

   - Как же можно обучить игре в шахматы партнера, если его перед тобой нет? Ни его самого не видно, ни голоса не слышно. А только нечто неуловимое, указывающее на присутствие... Шорох за спиной, сквознячок чуть ощутимый, да сомнения в том, не ушел ли он из комнаты. Да и был ли в ней вообще? Трудно искать кошку в темной комнате, когда ее там нет.

   Адамов поправил кобуру.

   - Мне надо идти. Я пришел сюда затем, чтобы сообщить главному координатору Туру результаты анализа бура от Виктории.

   - Долго она этим занималась. Вот, сейчас будет новая загадка. Уверен, - Тур подошел поближе к Адамову.

   - Шорох за спиной, сквознячок? - улыбнулся Иван.

   - Может и так. Говори, Виталий, иначе эти два иноземца нас с тобой окончательно запутают.

   Адамов оторвал руку от кобуры, расправил складки комбинезона на поясе.

   - Срез идеален. На субмолекулярном уровне. Механическим путем такое нельзя сделать. Результат высокой технологии. Выше земной, если учесть скорость обработки и отсутствие всяких следов.

   - Вот, опять технология! Ищите технологию! А ее нет! Эрго, - необъяснимо. Нет технологии, - нет разума. Так, что ли, Иван? - Тур оглядел поочередно всех требовательным вопросительным взглядом.

   - Рамона отмечает необычайную активность бактерий. Их в почве океан. Может, это их рук дело? - Щербатов снял картину со стены и отнес на прежнее место.

   - Руки у твоих с Рамоной бактерий уж очень длинные. Нашли-таки субъектов-носителей разума! Разумную единицу, бесконечно приближенную к нулю, - чувствуя наплыв раздражения, Максим снова обратился к Адамову, - Мы тут побеседуем еще втроем-вчетвером. А ты иди, если торопишься. Передай Ефрему, я из лаборатории сразу к нему.

   Адамов кивнул и вышел.

   Щербатов, похоже, не заметил даже, как открылась и закрылась дверь, углубляясь в свои мысли вслух.

   - А почему бы и нет? Разумность системы при неразумности элементов, ее составляющих... Такое не исключается. Тогда нужен контакт с системой в целом. Но прежде опять-таки надо представить, увидеть целое. Мы же пока наблюдаем отдельные реакции незнакомого нам мира, не связанные между собой.

   Щербатов остановился перед двойником Тура, пристально наблюдая за выражением его глаз. Мысль Ивана продолжил Туах.

   - Способы мышления и способы обмена информацией, то есть язык, не обязательно тождественны или адекватны. Между ними может быть глубокая пропасть. В сложной неоднородной среде мы можем иметь бесконечное число разнообразных реакций. Как отличить в реакциях естественное, природное от целесообразного? Универсального критерия отбора просто нет.

   - Следовательно, мы опять вернулись к отсутствию критерия разумности, - заметил Тур.

   - Бесконечность рождает и немыслимое. Нам повезло, мы сразу столкнулись с подобным себе. Могло быть и загадочнее, как на картине Ивана.

   Щербатов отвернулся от двойника и сказал:

   - Не видя носителя разума, не имея о нем никаких данных, установить с ним связь для человека нашего уровня развития принципиально невозможно. Наш опыт показал, что проблема не разработана.

   - А взрослого человека нельзя обучить языку новорожденного или грудного младенца, - добавил Туах.

   Максим Тур вернулся в надоевшее ему кресло и предложил:

   - У меня, знаете, есть... Давайте выберем какую-то позицию. Пусть она будет нелепой, абсурдной. Но на чем-то остановиться надо! Мы бросаемся от одной гипотезы к другой, сплошной хаос. Все наши умные машины бесполезны. Так давайте забудем о них. Забудем обо всем, кроме себя. Ведь человек без созданных им машин разве не человек уже? А если он только тогда и становится настоящим носителем Разума?

   - Максим, Гровс тебя не слышит. А то бы.., - усмехнулся Иван.

   Туах же поспешил поддержать предложение главного координатора.

   - Но разве не интуиция превыше всего? Потеряй Тур свой дар, в чем он многих превосходит, это был бы уже не Тур, а другой человек. Простой двойник. Как тот, что сидит и глубокомысленно вращает глазами. Или вы считаете, что и механизм интуиции можно скопировать?

   - Туах, родной, я простой спец Иван Щербатов. Не супермен, не экстрасенс. Но знаю: скопировать можно любой механизм. Но тут согласен с тобой: интуиция и механизм, - две вещи несовместные. О механизмах мы знаем почти все, об интуиции, - почти ничего. Она или есть, или ее нет! А почему она есть и как есть, - неизвестно. И будет ли известно, - тоже неизвестно. Планета нам показала: мысль можно схватить, измерить, взвесить и воссоздать. Наличие простой мысли в данном случае не принимается за критерий отбора на своих-чужих. Мы-то пока не способны фиксировать излучения мозга в таком виде и так реконструировать. За миражами, фантомами, двойниками: некая сила, мощь, нам не то что неподвластная, а просто даже превосходящая воображение.

   Максим Тур решил довести начатые рассуждения до конца, будучи убежден, что и проблема Контакта должна быть увязана с безопасностью людей.

   - Итак, мы, дети Вселенной, столкнулись с ее взрослым населением. И оно с нами играет в игры. Делает разные игрушечки и подбрасывает, с умилением наблюдая, как мы с ними забавляемся, не проявляя при том никакой зрелости.

   - Как только ребенок осознал, что он ребенок, - он уже сделал первый шаг во взрослый мир, - Туах сделал несколько переключений на пульте управления креслом двойника, - И на него смотрят уже по-иному.

   - А шалости? Как бы нас тут не отшлепали весьма серьезно и больно. Кто знает, как выглядят наши действия с той стороны? - Максим печально улыбнулся, - Ведь у нас два пути: либо свернуть активность, либо развернуться и предпринять все возможное для получения нужной информации. Если ограничиться простым наблюдением, нам может жизни не хватить. Что мы привезем на Землю?

   - На Землю еще попасть надо. Признаемся, что заблудились в космосе. На первом же шаге потеряли ориентацию. Ночью на звезды смотреть страшно, - Иван Щербатов, не прерывая речи, подошел к креслу Тура положил ему руку на плечо, - Я тоже каждый вечер надеюсь, - вот этой ночью звезды вернутся на место и Большая Медведица станет обычной, и Орион вернет себе трехзвездный пояс. А там и Солнышко... И никаких провалов, гравитационных линз, проколов-коридоров в иные миры... Надо же: у альфы Кентавра, куда мы направлялись, было три планеты, а теперь одна! Как это? Хочется устойчивости и уверенности. Изучаем-изучаем, а для кого? Заново цивилизацию создавать будем? Тогда надо менять стратегию экспедиции. Пока не поздно. Но мы с Туахом узкие специалисты; без таких как ты и Гровс, мы не выберемся, - он помолчал, сжал крепко пальцами плечо Тура, - Мы с Туахом смотрим на тебя, Максим, и видим: устал человек, запутался, хочется ему бросить дело, отдохнуть. Но, Максим, кто займет место главного координатора? Из ста человек только трое могут справиться: Гровс, Форстер и ты. С Гровсом ясно, он потерял себя... Форстер, - тот внутренне себя так перестроил, что еще полгода из своей скорлупы не выберется. Остается один, и ему никак нельзя желать отдыха. Ты же попробовал раз, и вот, - раздвоился, - Иван протянул руку в сторону двойника.

   Максим повернул голову в ту сторону и поймал себя на мысли, что не испытывает к фантому никаких чувств, даже не сравнивает его с собой; к своему отражению в зеркале и то он относится более живо и критично.

   А фантом, сотворенный океаном по подобию главного координатора и навигатора Первой Звездной Максима Тура, сидел спокойно, проявляя такт и воспитанность, переводя равнодушный взгляд с предмета на предмет, изредка поглядывая на людей.

   Спроси его сейчас о чем-нибудь, он ответит. Ответит то, что известно Максиму Туру, не более того. Туах с Щербатовым исчерпали весь арсенал, вымотали Максима, и ни на миллиметр, ни на ангстрем не продвинулись. Действительно, бой с собственной тенью. Реакции развивает, да награды за него не получишь.

   Они топчутся на месте. Чтобы иметь хоть какой-то результат, нужно менять стратегию поиска. А куда нацеливаться и как? Да помогут им звезды!

   Проснувшись утром в своей комнате в жилом отсеке, Максим Тур внезапно понял: он запутался окончательно. И еще, - никто из людей "Ойкумены" не сможет ему помочь прояснить ситуацию, ибо никто не видит ее целиком, во всех деталях и сторонах сразу. А Земля недоступна. Прав Щербатов!

   Сложившееся положение диктовало: если не получится с изменением концепции исследований, придется сворачивать изучение Рая.

   Тур поднялся с кровати, подошел к большому портрету Лойды на стене рядом с подаренной ему неделю назад Щербатовым картиной с изображением черепахи, убегающей от Ахиллеса. Правда, ни черепахи, ни Ахиллеса Тур не смог отыскать, как ни старался. Но после объяснений Ивана, что здесь он художественным методом разрешил известную апорию Зенона, Максим согласился с тем, что на картине действительно изображены оба действующих лица, демонстрирующих относительность человеческих истин.

   Тур привел портрет Лойды в движение. Сидящая в шезлонге Лойда поднялась, подошла к небольшой березке, обняла ее одной рукой, другой отбросила распущенную косу за спину.

   Снимок Тур сделал в зеленой зоне "Ойкумены" три года назад, когда они и предполагать не могли, что ждет их впереди. Лойда на снимке выглядела маленькой и слабой, хотелось оказаться рядом с ней, поддержать словом и рукой. Но такое желание, понимал Тур, связано с сегодняшним их положением. Лойда, несмотря на видимую хрупкость, никогда не была слабой. Вот и на этом минутном снимке проглядывали гибкость, упругость стана гимнастки. Как у березки рядом: невысокая, ствол тоненький, а попробуй сломай! Лишь согнется, а потом снова как ни в чем ни бывало. Слабее Лойды оказался Гровс, считавшийся самым мудрым и авторитетным в экипаже "Ойкумены". Как иногда разнятся видимость и суть! Тур перешел в размышлениях от Лойды к Гровсу.

   Пора! Пора возвращать Гровса к жизни и деятельности. И дело это Максима Тура, только его. Никто не решится, да и не захочет побеспокоить Гровса в его заточении после всего, что с ним и с ними случилось. А без знаний Рэя, без широты его научного горизонта Туру не справиться.

   Приняв душ, Максим отметил, что не мешало бы перейти на автономное водоснабжение, да и к собственной атмосфере вернуться в жилом отсеке. Мало ли...

   Одевшись и наскоро позавтракав концентратами с "Ойкумены", запив завтрак чашечкой китайского чая, он вспомнил, что вода-то из лесных ручьев, чем испортил себе настроение окончательно. Затем посадил Леля на плечо и прошел в центр связи. Надо поговорить с Гровсом без посредников, напрямую, что возможно только отсюда.

   Рэй Гровс на вызов не ответил. Зная, что Рэй его слышит, Максим кратко обрисовал ситуацию, в которой оказалась Первая Звездная. Выслушав Тура, Гровс включил видеофон. Вид его поразил Максима больше, чем в свое время изменения, происшедшие с Вито Форстером. От Гровса осталась половина! Узнать его можно было только при условии, что известно, кто перед тобой. Мощная голова интеллектуала усохла подобно мумии, исчез гордый блеск глаз, углы губ опустились, как на театральной маске, изображающей скорбь. Черноволосый, он весь поседел... Тур видел перед собой дряхлого старика, потерявшего цель и опору в жизни. А ведь Гровсу не исполнилось и пятидесяти!

   Подавив в себе жалость и сочувствие, - нельзя было, чтобы Гровс увидел себя его глазами именно теперь, в первые минуты его возобновившегося контакта с миром, - Тур перешел к деталям.

   Беседа продолжалась более часа. С предложением Тура Гровс в итоге согласился без колебаний. В ходе разговора Тур отметил, как изменились манера поведения и стиль общения экскоординатора. Исчезли повелительные ноты, он стал употреблять ранее не приемлемые для него выражения "возможно", "не исключено" и им подобные.

   Во второй половине дня Тур и Форстер встречали на берегу моря рядом с ангаром челнок с "Ойкумены".

   Втроем они устроились близ воды. Гровс с любопытством осматривался, даже соорудил из влажного песка древний замок и внимательно изучал, как волна его размывает. Глаза его ожили. Вито Форстер еще не привык к его преображенному виду и старался не смотреть на Гровса, боясь выдать свои чувства.

   - Видите? Не стройте дома на песке. Имею личный опыт. Отрицательный, - Гровс посмотрел поочередно в глаза каждому из собеседников, - У нас еще есть время. Давайте думать, что делать. Кое-какие мысли у меня имеются. Но вся работа по организации ляжет на Максима. Я, и в какой-то мере Вито, дискредитировали себя.

   В течение часа они выработали общие рекомендации и Тур через Леля объявил сеанс всеобщей связи. Идею о проведении одновременно в лагере и на "Ойкумене" двух параллельных совещаний очным порядком, без использования средств связи, кроме одного закрытого канала "Ойкумена"-лагерь" поддержали все.

   Вывод главного координатора о чрезвычайном положении в экспедиции разделило большинство звездолетчиков, за исключением Адамова и Эрнста Рэба. Тур предложил рассмотреть свои предложения и на основе обсуждения провести тайное голосование, как делалось раньше на межпланетных кораблях в Солнечной системе.

   Предложения Максима Тура сводились в итоге к трем: отказаться от всех видов воздействия на планету, снять наблюдательно-исследовательские пункты за пределами лагеря; увеличить энергию "Эмбриона" на порядок, за счет чего усилить поток ее на базовый лагерь и создать над ним зону полной охраны; выработать совместно принципиально новую стратегию экспедиции, подчинив ей все индивидуальные планы.

   Тур был убежден, что его поддержат, если при выработке личного решения каждый будет максимально независим от мнения других. Опыт последних дней говорил об эмоциональной неустойчивости многих звездолетчиков, - действовал механизм психологического заражения. Закрытое голосование снимало эту трудность.

   Свою личную позицию, сформированную в беседу с Рэем, Тур не скрывал: полностью свернуть лагерь на планете и всем вернуться на "Ойкумену"; и только после приобретения новых знаний, которые позволят достичь ясности в понимании происходящего, приступить к новой попытке с чистого листа. За это время, надеялся он, они раскроют загадку небосвода и найдут путь к Земле. Главный координатор впервые за время действия экспедиции на планете четко и определенно изложил свою точку зрения. Раньше в том не было особой нужды, а сегодня он ощутил отсутствие понимания со стороны товарищей, отсутствие единства, будто он говорил на чуждом всем языке. И это при постоянном желании всех и каждого покинуть планету!

   Тур счел свое выступление неудачным и прошептал сидящему рядом Форстеру, что теперь выбор верного решения зависит от Гровса.

   Выступление Рэя Гровса захватило внимание всех как в лагере, так и на "Ойкумене". Люди даже более, чем Тур, поразились переменам в Гровсе, как внешним, так и касающимся его научных и этических взглядов.

   Рэй Гровс был из тех людей, что в любых условиях создают в себе центр притяжения. Гений значителен под любым знаком, под любым цветом.

   - ...Мой спор с Эрвином Данревом окончен! Сегодня перед всеми я признаю: я ошибался сам и ввел в заблуждение многих. Я прошу за это прощения, но знаю: мне нет оправдания. Не так то легко многим будет освободиться от ложных истин, трудно нейтрализовать последствия моих преступлений. Мое поведение привело Первую Звездную к тупику, из которого сложно выбраться. Кроме признания в античеловечности своих намерений и действий, хочу заявить следующее. Прошу всех выслушать меня, я подчинюсь общему решению беспрекословно, каким бы оно ни было. Но часть того, что я пережил и передумал, надеюсь, будет полезна для оценки нашего дела в плане перспектив.

   Заявляю следующее. В своем покаянии, запись которого, надеюсь, достигнет Земли, если не смогу сам, я отбрасываю свою застывшую ортодоксальную доктрину развития биосферы. Ее истоки, - еще в ламаркизме, основами коего были естественный отбор и приспособление. Я утверждал вслед за многими предшественниками, что целесообразность, господствующая в эволюции живого мира, - вершина процесса развития.

   Теперь понимаю: не борьба за существование, не конкуренция, а заложенное изначально в каждом атоме стремление к гармонизации движет миром. Стремящийся к борьбе вымирает! Уничтожается самим собой, пустотой, которую создает кругом себя.

   Творческую сторону процесса я принял за застывший принцип и абсолютизировал. Забыв о том, что творчество всегда целесообразно, что оно отбрасывает ненужные варианты еще до начала их противодействия. И дает право на жизнь лучшему, беззлобному, не сопротивляющемуся, избравшему путеводителем сердце, а не склонный к иллюзиям разум.

   Банально, но это и есть отбор! Никакой борьбы, никакой войны. Нет стремления к уничтожению, а есть любовь и взаимопроникновение. Борьбу придумали такие, как я, и внедрили в человеческую жизнь.

   Я еще не понимаю, каким образом и почему отбираются и реализуются нужные варианты в развитии человека, растений, в целом биомов и биосферы. Но вижу, - неопределенности не существует, нет слепых стихийных колебаний, случайным образом приводящих к появлению сложнейших организмов и их сообществ. Появление человека на Земле, - не случайность! Как не случайность отсутствие животных и людей на прекрасной планете, названной Раем.

   Я закрывал глаза на то, что моя теория, как и в свое время гипотеза Чарльза Дарвина, не в силах объяснить переходы от неживого к живому, от живого к разумному, обосновывая их наличие в истории. Достаточно вспомнить нелепые представления о происхождении человека от обезьяны. В природе нет резких переходов, нет шоковых скачков. Прав Эрвин, постулируя вездесущность жизни и присутствие разума везде и всегда. Телеологические концепции Эрвина Данрева утверждают: Земля, - единое живое существо. И в программе ее развития место человеку было всегда.

   Продолжая мысль Данрева, я смею настаивать: планета Рай, - единое существо. И экологическая ниша для человека на этой планете имеется! Человек здесь может выжить. Более того, человек на ней может жить и развиваться, не испытывая никаких затруднений.

   Почему же тогда, спросите вы, мы столкнулись с растущей лавиной загадок, с противодействием? Ответ прост: планета Рай не знает борьбы, она отвергает ее. Мы же привыкли бороться с природой, приспосабливать ее к себе, к однажды выбранной и закрепленной инерцией поколений ошибочной стратегии развития. В Раю нет и не будет технических способов освоения материи!

   Здесь нет даже видимости естественного отбора. Человек придумал его для себя, а потом стал внедрять в жизнь. Что же мы имеем сейчас на Земле? Если не касаться мелочей, остановимся на главном, обратимся к одному из открытий Эрвина Данрева: ноосфера и техносфера Земли столкнулись в непримиримом конфликте, грозящем уничтожить гомеостаз биосферы. Ноосфера образуется и господствует там, где разумное сообщество независимо от искусственного технологического слоя. Земле предстоит отказаться от техносферы в том виде, в каком она сложилась и существует. Программа плавного перехода человечества к новому состоянию, предложенная Эрвином, имеет право на осуществление и будет осуществлена. Надеюсь, мое признание снимает последние препоны на пути ее реализации. И еще я надеюсь, оно позволит вам изменить точку зрения на исследование Рая. Нам всем надо остановиться и задуматься, туда ли мы идем, чтобы избежать горьких разочарований. Мой печальный опыт говорит: нельзя навязывать, нельзя делать больно ни человеку, ни растению, никому и ничему.

   После некоторого молчания в тишине раздался голос Брюса, этолога экспедиции.

   - Не понимаю, какое отношение имеет ваше заявление к ситуации, сложившейся в Раю? Научные споры предоставим Земле. А нам, - работать.

   Гровс с трудом поднялся вновь. Выступление изнурило его, нервное и физическое истощение не позволяли говорить долго и эмоционально.

   - Возможно, я был недостаточно убедителен. Простите. Но связь между Землей и Раем самая прямая. Нам необходимо эвакуировать лагерь на "Ойкумену". И вернуться на планету позже, и без технических средств. Мы, - гости здесь и должны быть вооружены только доверием и любовью. Планета не знала людей. И чтобы понять, что мы такое есть, ей надо время. Иначе Рай нас не примет.

   - А если собрание откажется от свертывания экспедиции? - задал Гровсу вопрос Сэм Джонс.

   - Последствия экспансии могут быть ужасны. Для нас. То, что ожидало "Ойкумену" по моему безумному плану, виденное только мною, лишь жалкое подобие того, что может случиться с нами здесь.

   На какое-то время молчание охватило обе части совещания, планетную и орбитальную. Тур чувствовал тишину, ее сопротивление, вязкое и недоброжелательное. Действовали не рассудок и не сердце, людьми руководили эмоции. Пожалуй, и последняя надежда на Рэя рухнула. Его не восприняли из-за того, что он сделал.

   Энергично вышел вперед Виталий Адамов, повернулся лицом ко всем и, возмущенно глядя на Гровса, громко и резко произнес:

   - Если Максим Тур обязан быть осторожным как главный координатор, то вы, Гровс, после потрясения просто испугались. Вы боитесь трудностей, вы не верите в человеческую силу и хотите, чтобы мы тоже... Но мы земляне, мы справимся с планетой и сделаем ее пригодной для колонизации.

   Гровс побледнел еще больше и сел в свое кресло, не отвечая. Максим Тур краем глаза заметил, как поднялась Северина Джинс, до того сидевшая одна в последнем ряду у двери и, пройдя вперед, заняла свободное место рядом с Гровсом.

   Тут же вскочила со своего места Елена, ее обычная мягкость уступила место твердости и возмущению.

   - Виталий, ну как ты можешь так? Гровс старше тебя в три раза. У него знания, опыт. С ним, - Тур и Форстер. Или ты сомневаешься и в их компетентности? Ну откуда у тебя такая жестокость и безрассудность?

   Адамова неожиданно поддержала Рамона.

   - Адамов прав! Причем тут авторитеты! Человечество не стадо ягнят, которое можно отпугнуть от пастбища и перевести в пустыню. Мы останемся здесь! И сделаем то, что надо сделать. И возьмем то, что надо. И узнаем, что надо. Я уже неделю не могу попасть в свою морскую лабораторию. Разве можно таким образом чего-нибудь добиться?

   В разговор вступил Хачик Момджян:

   - Что нам скажет Земля? Если мы, вооруженные ею последними достижениями человечества, имеющие неистощимый источник энергии, повернем назад в последний момент... Гровс преувеличивает опасность. Виталий мог бы вести себя скромнее, но по сути он прав, не так ли?

   Вновь поднялась Рамона. Черноволосая, с бледной кожей, она походила на контрастную черно-белую фотографию. Тонкие бледные губы ее от волнения обесцветились совсем.

   - Человек, который ошибся однажды, может ошибиться так же серьезно вторично. Я уже не верю Гровсу, он сам себя развенчал. Не надо бы ему прикрываться Эрвином. Мы не знаем, что Эрвин сказал бы на нашем месте. Одно знаю, - он человек решительный.

   Северина что-то шептала Рэю, наклонив голову. Тур видел, как бледность сошла с щек Рэя и облегченно вздохнул: если Гровс пережил этот первый, самый тяжелый для него удар, далее с ним будет все в порядке. Молодец Северина, наконец-то преодолела неженскую логичность своего отношения к Рэю.

   Но обсуждение пора прекращать, решил Тур, иначе дело дойдет до оскорблений и возвратиться потом в нормальное состояние будет затруднительно.

   Подавляя стремление изменить ход обсуждения властным нажимом, Максим вышел на середину помещения и повелительно поднял руку. Опустил он ее только когда увидел, что и на "Ойкумене" установилась тишина и готовность слушать.

   - Совещание в лагере экспедиции переходит грань и делового подхода и человечности. Спокойствие, царящее на "Ойкумене", соседствует с равнодушием к ближнему. Мы делаем больно близким и не замечаем того. Я призываю каждого отринуть неприязнь и вспомнить, что мы люди Земли и наша высшая ценность, - готовность понять и помочь другому, кто бы он ни был. Не хватает здравого смысла, недостает научных аргументов.

   Время приступить к голосованию. Либо мы примем предложение о при-остановлении исследований, либо продолжим опасную игру с невидимым противником. Не дайте подчинить себя безрассудности, а прислушайтесь к голосу сердца. Прошу через контакторы передать свои мнения. Через минуту Биорг сообщит нам результаты встречи.

   Скользнув взглядом по глазам звездолетчиков, Максим Тур понял: он проиграл. Они с Вито и Рэем оказались в меньшинстве, потерпели полное поражение. По-иному и не могло сложиться. Нравственно-психический срыв, будоражащий лагерь несколько недель, достиг и звездолета. Каждый слушает только себя, не желая вникнуть в доводы другого. Голос разума в таких условиях не может быть услышан. Конечно, он мог бы заставить себя... И переломить общее настроение, но...

   Случай не только для Первой Звездной, но и для последнего столетия земной истории экстраординарный: люди никак не могут осознать, какие превращения претерпели мораль и поведение на последнем этапе реализации задач "Ойкуменой". Видимо, только сильное потрясение, общая трагедия, способны вернуть звездолетчиков на исходные нравственные принципы, как это произошло с Рэем Гровсом.

   Биорг сообщил результаты голосования. Экран текущей информации высветил всего три цифры: девяносто четыре против пяти. Лойда не приняла участия в обсуждении. Раздались радостные крики и аплодисменты.

   Экспедиция на третьей планете Золотой продолжала экспансию. Люди расходились по своим рабочим местам, намечая новые планы. Кто сочувственно, кто с сожалением поглядывали на Максима Тура и Рэя Гровса, на Вито Форстера, Северину Джинс и Елену Эйро.

   Виталий Адамов остановился перед ними, стоявшими тесной группой в стороне от двери и, стараясь не смотреть на Елену, обратился к Туру. В голосе Виталия звучали радость и готовность к немедленному действию.

   - Простите меня, Максим Тур, что я не поддержал вас, как всегда. Я уверен, мы быстро докажем свою правоту. Вы же сами говорили: никто не свободен от заблуждений. А коллектив не ошибается, я знаю. Улетаю на дальний наблюдательный пункт.

   - Но зачем? - удивился Тур, - Ведь десантники объединены в группу обеспечения безопасности планетной экспедиции.

   - Но ведь опасности нет. От кого защищаться?

   Поправив кобуру, Виталий уверенно присоединился к выходящим.

   - Началось, - вздохнул Вито Форстер и обнял за плечи Елену, - Не расстраивайся, красавица. Ничто не вечно и на этой планете. Пройдет печаль...

   Итак, они остались впятером. Тур оглядел тонкие металлопластиковые стены общей комнаты жилого отсека. В дизайне голый функционализм: экраны, пульты, кресла, вдоль стен столы. И все! Ни картин, ни ваз с цветами, ни аквариума... На "Ойкумене" было иначе.

   Они немного помолчали, продолжая стоять. Тур первым нарушил тягостную тишину.

   - Противодействовать победившей стратегии нам нельзя. Пользы это не принесет, лишь усилит разлад. Следовательно, для сохранения контроля и возможности своевременно вмешаться мы должны включиться в работу. Но избрать свои методы...

   - Согласен, - тихо произнес Гровс, погладив дрожащими от слабости пальцами бледный лоб. Северина поддерживала его за локоть, - Не думаю, что ослепление продлится долго. Максим прав, мы должны приготовиться к решительным действиям. Иначе экспедиция просто погибнет.

   - А "Ойкумена"? Ей тоже может что-то грозить? - спросила Елена, широко раскрыв зеленые глаза с застывшими в них слезами.

   Ей ответил Вито Форстер.

   - Да. В мире Золотой мы чужие. Началась необдуманная суета, последствия не замедлят...

   Тур повернулся к Гровсу.

   - Рэй, как ты себя чувствуешь?

   - Нормально, Максим. Идет адаптация, завтра я буду в порядке.

   - Прекрасно, таким образом. Ты уже пробовал, хоть в общем виде, дать оценку тому, с чем мы столкнулись?

   Гровс покачал головой, опустив взгляд на узоры пластикового пола.

   - Мало времени. Я слишком долго пробыл в заточении. Фактов много, они противоречивы. Биорг системы не улавливает. Стерильность этого мира... Какая-то неестественность... Искусственность, что-ли... Она-то и воздействует на людей каким-то образом. Ностальгия и прочее, - дело десятое.

   Форстер кивнул в знак согласия и заметил:

   - Меня все чаще посещает странное чувство. Как наваждение. Будто кто стоит за спиной и посмеивается над моей наивностью и беспомощностью.

   Гровс отнял пальцы ото лба, поднес их к глазам: пальцы не дрожали. Глаза его повеселели, в голосе уже не слышалось отчаяния.

   - За спиной... За твоей спиной, Вито, едва ли кто спрячется, кроме тебя самого. Максим, а где сейчас твой двойник?

   В лаборатории. Щербатов перед совещанием оставил его под надзором своего кибера.

   Северина сняла руку с локтя Гровса, он прислонился к пружинящей стене, и сказала, ни к кому не обращаясь:

   - Не понимаю, почему Туах и Щербатов не поддержали нас... Я видела, как они работали с двойником Тура, слышала, о чем они говорили. Вся методика установления контакта с внеземными цивилизациями оказалась бесполезной, не сработала. Они в растерянности. Им нужна передышка. Почему же они отказались от нее?

   Северине ответил Тур.

   - Они в глубине души уверены: за загадочными явлениями на планете, за двойником, стоит Нечто... Они не в силах прекратить игру, уязвлено самолюбие. И человеческое, и профессиональное. Причина отсутствия в десанте единства прежде всего в пробуждении качеств, свойственных людям прошлого. Мы уверились, что человек Земли способен контролировать себя во всем: в эмоциях, поступках, словах... А попали в экстремальные условия, - все вернулось обратно.

   - Нечто... Они и не представляют, как правы. За всеми тайнами, - организующее, стабилизирующее начало. И это начало знает на сегодняшний день о нас больше, чем мы о нем, - сказал Гровс.

   Все еще мрачная Елена спросила:

   - А вдруг это самое Нечто смотрит на нас, как мы на муравьев? Но мы-то не муравьи!

   - Не знаю, - заметил Вито Форстер, - Максим способен, используя свой дар писателя-фантаста, предложить массу идей-гипотез. Мои догадки не будут лучшими. Потому я лично предпочитаю подождать. И Нечто дозреет, и мы поумнеем.

   Елена продолжила расспросы.

   - Но почему здесь нет животных? И не было никогда, как говорит Рамона. Я ничего не понимаю. И в себе сомневаюсь, и... А что, если Виталий прав? Что я ему скажу?

   Северина взяла Елену за руку и ласково сказала:

   - Не надо расстраиваться. Виталий сам к тебе придет и скажет... Мы, женщины, слабее мужчин, но ждать мы умеем не хуже, чем они. А пока Вито ответит на твои вопросы.

   - Конечно, отвечу. Всем нам надо собраться, хорошенько подумать. А лишние знания размышлениям не помешают. Дело в том, что на Земле гомеостаз биосферы без животных невозможен. Они выполняют много функций: и транспортную, и утилизирующую, и другие. Ты, Елена, это знаешь. По-видимому, в Раю все эти задачи выполняются бактериями. Нужны большие исследования. "Ойкумена" не в силах провести их.

   - Верно, не в силах, - Рэй Гровс, оживший на глазах рядом с Севериной, стал даже выше ростом, - Реакция планеты связана не только с применением нами технических средств. Орудия труда она отторгает. Но она отвечает и на состояние эмоций, на наши чувства, на мысли. Не просто реконструирует отделы памяти, психики, но и распознает агрессивность или нежелание нанести вред. И распознает лучше нас. Ее реакции и дадут ответы на наши вопросы. Все дело в силе ответов того самого Нечто. Если будем продолжать опыты наступательного плана, подобные бурению коры планеты, то вправе ждать соответствующего контрудара.

   Елена внимательно выслушала Гровса и воскликнула:

   - Так давайте займемся мягкими опытами. И привлечем к ним Викторию, Анну, всех! Ведь в глубине души они добрые, кроткие, не способны на зло. Просто они запутались.

   Вито хлопнул ладонями.

   - Молодец, Елена! Подсказала путь через то, что свойственно человеку самому, что внутри в нем с рождения. Независимо от технологических или научных наслоений. Надо забыть свое эфемерное величие, стоящее на железе и пластмассе. Открывается самый безопасный короткий путь. Если мы успеем выяснить что-нибудь серьезное до того, как получим пинок в мягкое место, а то и удар посильнее, переубедить друзей будет много легче.

   Тур продолжил, прижав пальцы к вискам:

   - Мы обязаны успеть. В наш план мы включим музыку, живопись, звук, цвет, поэзию. Иван Щербатов пытался продвинуться через свои картины, но сделал лишь робкие шаги.

   - Максим, Северина упоминала о том, что ты перед встречей с гравитационной линзой, - отвердевшим голосом сказал Гровс, - писал интересный фантастический рассказ. Она мне кратко обрисовала идею, и мне теперь думается, что она важна и для понимания происходящего.

   Максим кратко пояснил суть своего незаконченного произведения по картине Мясоедова.

   Вито Форстер сразу заключил:

   - Твоя идея удачно вписывается в концепцию развития мира по Данреву. Мне следовало бы узнать это раньше...

   Резко открылась входная дверь и вошла Анна Вирс, немного смущенная, но как обычно быстрая и легкая.

   - Простите, у вас интересная беседа, я подслушала невольно ее часть. Я не знаю, чем заняться, в лагере почти никого не осталось. Позвольте с вами. Не понимаю, что на меня нашло, но я совершила ошибку и прошу простить.

   - С удовольствием. Нашего полку прибыло, - с веселой улыбкой заметил Вито Форстер, - Теперь нас семеро против одного. Запутавшихся в противники не зачисляем. Но вернусь к идее Максима. Примерно о том же, только в иных образах и понятиях, в ином ракурсе, трактует группа под руководством Шелтона. Но Шелтон использует не столько эмпирические данные и чистые научные теории, сколько опирается на исторический нравственный опыт человечества. После открытия живой энергии и создания "Эмбриона" общепризнано, что жизнь как вселенское явление связана с активным целенаправленным обменом энергией и информацией со средой вне и внутри себя. Прохождение этапов зрелости формами жизни предполагает обязательный выход на соответствующий уровень взаимодействия с миром. Конкретнее: имеется в виду достижение гармонии во внешних связях и внутренних состояниях. Гармония выявляется в промежуточных и итоговом результатах деятельности. Вне восходящей направленности к идеальной гармонии неизбежно разложение жизнеобразований на простейшие формы существования материи. Иначе говоря, животворящий духовный фактор просто исчезает, уступая место косности.

   Группа Шелтона доказывает: жизнь, - это единство материального и духовного начал при постоянном увеличении места и роли второго.

   - Тогда ведь можно проследить и этапы взаимодействия, - заметил заинтересованно Гровс, - И найти место на этой лестнице земной цивилизации. Любопытно.

   Вито согласно кивнул и продолжил:

   - Так попробуем вместе. Этапов зрелости шесть. Первый: духовное начало подчинено материальному. Материя существует в видах, определенных соответствующим кодом. Особенностями кристаллической решетки твердых минералов, империей кристаллов, вплоть до шифровки в генах. Здесь-то и может происходить первичное внедрение матрицы, как предполагает Тур в своем рассказе. Механизма и источника внедрения пока касаться не будем. Это другая проблема. Второй этап: равновесие между духовным и материальным. Здесь решается вопрос, поднимется ли живое на вершины Духа или замрет на достигнутом и скатится вниз. В упрощенном понимании можно говорить об усилении разумности отдельных структур.

   Елена в нетерпении перебила Вито:

   - Так что же, человечество находится на втором этапе? Ведь об этом уже говорил Рэй Гровс, но не поверили ему. Ну почему же вы на совещании ничего не сказали о теории Шелтона?

   - Почему? Я не дон Кихот. Люди пришли на совещание с готовыми решениями и ничто не могло склонить чашу весов в другую сторону. К тому же многие, в их числе Иван Щербатов и Туах, хорошо знают взгляды Шелтона. Пойдемте дальше. Третий этап: преодоление духовным началом косности материального носителя. Дух, душа, устремления сердца, как могла бы заметить уважаемая наша поэтесса Анна Вирс, начинает непосредственно и прямо воздействовать на процессы жизни, на окружающее пространство. Начинается истинное восхождение...

   - Спасибо за комплимент, Вито. Только я не верю, что мы не доросли до ступеньки номер три. А может, и так... Иначе мы могли бы проскочить деформацию пространства-времени, любую черную дыру без последующих приключений.

   - Наверняка! Но нам была нужна встряска для просветления и мы ее получили.

   - Только вот просветление запаздывает, - нахмурилась Анна.

   - Ну, ненадолго. Вот получим еще парочку ударов в нос, и опомнимся. Но позвольте завершить.

   - На четвертом этапе духовное вбирает в себя все субстанциональные связи и освобождается от конкретной материальной структуры. Оно по-прежнему нуждается в материи для самореализации, но уже самостоятельно выбирает себе форму воплощения. Действующая матрица Максима, - вот что это такое. Пятый этап: духовное становится вездесущным; говоря языком некоторых религий, человек возвращается домой, к Богу и получает его атрибуты. В том числе независимость от материального мира, способность к бесконтактному проникновению в любые вещественные и полевые структуры. Возможности познания возрастают неограниченно. В последнее время Шелтон выделил шестой этап, но большинство в его группе склоняется к мысли, что шестой, - лишь вариация пятого. Здесь речь идет об абсолютно непредсказуемых формах бытия. Следствием деятельности индивидуального личностного разума на этом этапе может быть и творение целых вселенных. Создаваемые миры могут напоминать наш, а могут и находиться вне нашей логики, быть неузнаваемы. Ведь и логика, в том числе логика понимания, создается вместе с миром, соответствует ему. Для нас такое сверхфантастично. Ведь нельзя заметить и оценить то, что совершенно не понимаешь и не воспринимаешь.

   - Это то, что называется творчеством? - спросила Северина, - К чему стремится любой художник, никогда не достигая этого уровня, разве что в идеале.

   - Возможно, - ответил Форстер.

   - Вито, но ведь процессы могут идти и в обратном направлении? Не от первого к шестому, а от шестого к пятому вплоть до первого? - спросил Тур.

   - При деградации разума. Постепенно или скачкообразно, неважно. Падение Люцифера...

   Максим Тур решил подвести итог беседе.

   - Предстоящие дни станут решающими для нас. Мне кажется, наше поражение было предрешено еще при подборе, при комплектовании экспедиции. Ведь накануне старта в состав Первой Звездной планировалось включить двух священников, представителей мировых религий. В предстартовой суете я не обратил внимания, почему они оказались вне списка. Рэй, ты не знаешь, в чем дело?

   - Знаю. Ты хорошо сделал, что спросил об этом. Прежде чем ответить, напомню известную истину: нет ничего тайного, что не сделалось бы явным; и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу.

   Следующие слова он произнес с ударением, выделяя как цитату:

   - Если кто имеет уши слышать, да слышит! И сказал им: замечайте, что слышите, какою мерою мерите, такою отмерено будет вам и прибавлено будем вам слушающим. Ибо кто имеет, тому дано будет, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет.

   Слова из Евангелия от Марка. Алексей Кондаков, которого вы хорошо узнали в десанте, и Леонид Крохин, - он сейчас дежурный навигатор "Ойкумены", - и есть те самые священники. Я вас удивил? Так было решено Землей последний момент, - сохранить инкогнито. Благодаря Леониду я выдержал испытание и остался жив. Он своевременно поддержал меня и подготовил к разговору с тобой, Максим. Не открывая ничего, не нарушая тайны моего наказания, он сумел сохранить во мне человеческое, устранить все то, что послужило причиной падения.

   Теперь мы имеем право знать правду. Крохин позволил мне снять покрывало тогда, когда я сам сочту нужным.

   На этом обескураживающем сообщении Рэя Гровса встреча закончилась.

   Решили действовать по плану Тура. В десантном модуле создали штаб взаимодействия. Тур в дубль-отсеке связи будет заниматься сбором информации и корректировкой действий. Докладывать ему обязались лично, только в крайнем случае через средства коммуникации. Встречи с главным координатором спланировали ежевечерне, перед сумерками.

   После памятного совещания прошло три дня.

   Участники планетного десанта развернули изучение Рая широким фронтом, стараясь использовать все имеющиеся средства. На повышение активности звездолетчиков планета отвечала растущим противодействием. Штаб Тура и "Ойкумена" отмечали участившиеся недомогания людей на наблюдательно-исследовательских пунктах, нарушения связи, поломки и исчезновения модулей.

   Рамона круглосуточно находилась в море: то в прибрежной лаборатории, то в батискафе. Она организовала сбор экспонатов морской флоры, устроив в подводной части лаборатории коллекцию наиболее любопытных образцов. Выйти на связь с Рамоной было практически невозможно: и ранее не стремившаяся с кем-либо сближаться, она работала в полном одиночестве. К счастью, море вело себя спокойно, и никаких происшествий с морской лабораторией и батискафом не случалось.

   Елена Эйро заменила одновременно Ефрема Чванова, Виталия Адамова и Эрнста Рэба, взяв на себя руководство службой экстренной помощи. Ей пришлось дважды вылетать в достаточно отдаленные от базового лагеря районы для организации срочной эвакуации заболевших на "Ойкумену". Первой пострадавшей стала Павелина Эйло. Встретив на лесной поляне особенно красивые цветы и не выдержав искушения, она сделала себе букет, чтобы затем поставить его в свою комнату в жилом отсеке. Но через несколько минут потеряла сознание и ее контактор связался с Еленой. Второй раз Елену вызвала Анна Вирс, которой было поручено общее наблюдение за дальними постами, сбор информации и доведение ее до Максима Тура. Пролетая над одним из постов северо-восточного побережья северного материка, она заметила рядом с сигнальным опознавательным знаком модуль, не отвечающий на вызовы. Модуль оказался необратимо разрушен, а в нем с признаками неизвестного контакторам заболевания два звездолетчика. Поскольку зонд Анны был одноместным, пришлось обратиться за помощью к Елене.

   Происшествия насторожили Максима Тура, он связался со всеми десантниками и еще раз постарался убедить их в необходимости возвращения в лагерь. Доводы Тура не возымели действия.

   Главный координатор решил собрать всех сторонников осмотрительного подхода к изучению странной планеты для принятия срочных мер. Обнаружилось отсутствие Вито Форстера, не вышедшего вечером на обычный сеанс связи со штабом. Все знали об осторожности Вито, и о том, что он всегда находился рядом с лагерем.

   Ранним утром Анна Вирс вылетела на его поиски. Она нашла Форстера в десяти километрах северо-западнее лагеря, в месте, где море вдавалось тихой голубой лагуной в степь. Форстер лежал на опушке молодой березовой рощицы из полусотни деревьев.

   Анна снизилась и, узнав Вито, опустила модуль рядом в десятке шагов. Форстер не среагировал на звук геликоптера, продолжая лежать в траве с запрокинутыми за голову руками и закрытыми глазами. Когда утих шум винтов, Анна поняла, в чем дело: контактор Вито, коршун, паря в нескольких метрах над травой, транслировал в окружающее пространство музыку на полной громкости. Что-то из древней классики, определила Анна, но никак не могла вспомнить автора.

   Она присела на траву рядом с Форстером и легонько коснулась его плеча. Скорее всего, решила Анна, на Вито опять накатила депрессия, в таких случаях он всегда обращается к музыке. Вито поднял веки, повел глазами, увидел Анну, и потом указал в сторону берез. Анна ничего не поняла, но решила подождать, пока Форстер сам все объяснит.

   Затихли звуки оркестра и Вито сел рядом с Анной.

   - Что же ты слушаешь? - успокоенно спросила она, - Что-то знакомое, но никак не могу вспомнить...

   - Бах. Иоганн Себастьян Бах. Его музыка рождает лес. Посмотри на березы! Еще утром их тут не было. Обыкновенные земные березы, видишь?

   - Вито, ты понимаешь, что говоришь? Мы тебя ждем второй день. Что с тобой случилось?

   В ответ Форстер засмеялся счастливым смехом.

   - Еще несколько часов назад я спрашивал себя: "Вито, ты понимаешь, что ты видишь?" Сейчас и ты поймешь.

   Он протянул руку и коршун мягко спланировал на нее. Вито скомандовал:

   - Давай, родной. "Осень" Петра Чайковского. Чайковский, - современник Баха. Время истинного искусства, - повернулся он к Анне.

   Вновь над степью зазвучала музыка. Анна широко раскрытыми в удивлении глазами смотрела, как начала желтеть листва на березах.

   - Каково? Теперь ты готова к более серьезным вопросам и опытам. Сейчас я сотворю море. Несколько минут, - и оно окажется у твоих ног. Дарю. Хорош подарок?

   - Это уж слишком, Вито!

   Форстер по мальчишески озорно улыбнулся.

   - Коршун, прошу Клода Дебюсси. "Сирены". Разве не с сирен началось знакомство Рамоны с морем первой ночью? Мы тогда и после никого не нашли и решили, что Рамоне почудилось.

   Ошеломленная Анна вскочила на ноги и молча смотрела, как степь рядом с ними превращается в кусочек моря, который очень быстро соединился с лагуной, находящейся в двух километрах от них. Волны плескались рядом, стремясь навстречу звукам. Не веря глазам, Анна сделала несколько нерешительных шагов и присела, опустив руки. Вода была обычной, морской и приятно ласкала пальцы. Она накрутила на мокрый палец упавший на лоб локон и быстрыми резкими шагами, не соответствующими ее полноватой фигуре, вернулась к Форстеру, удовлетворенно смотревшему на нее со скрещенными на груди руками.

   - Вито, как ты нашел?

   - Ничего я не нашел. Я только-только нащупал. Может, это начало понимания, а может и просто очередная загадка. Тайны стали нам обычны, а вот простота в их понимании была бы достойна удивления. Я весь день транслирую старую музыку. Классику... Наша, синтетическая, еще не опробована. Она пишется в ином ключе, используются синтезаторы, иная философская основа, наконец. Мне современная музыка не очень нравится, и я не стал. Здесь желается именно такого, прежнего... Ведь на Земле сейчас редко можно услышать того же Баха или Чайковского. Попробуем?

   Анна только кивнула, раздумывая, что им может принести открытие Вито Форстера.

   - Итак, поищем гармонию в музыкальной математике космоса, в звучащей косности беспредельного. Кто стоял у истоков этого модного направления, кое мы так не любим?

   Коршун назвал несколько имен. Вито выбрал одного из композиторов конца прошлого тысячелетия.

   - Вот! Давай-ка что-нибудь из Альфреда Шнитке. Да погромче, здесь это любят.

   - Кто любит? - спросила Анна.

   - Любят и создатели математической музыки и их любители, - ушел от прямого ответа Вито.

   - Зачем столько иронии? Я тоже люблю современную музыку. И Шнитке тоже. Он же гений, - угадал еще в двадцатом веке направление, по-настоящему развившееся только в наше время.

   - Не будем спорить. Смотри, что сделает твой гений.

   Только сейчас Анна, отвлеченная разговором, увидела, что море, вставшее на месте степи полчаса назад, заволновалось. Такого на планете не видел никто из землян. Чем дольше звучала музыка, тем выше вздымались волны. Вот шум моря стал заглушать музыку. Волны яростно сталкивались, брызги долетали до людей. Море, побелевшее, взбешенное, надвигалось на степь...

   Анна и Вито пятились по влажной траве, исчезавшей под натиском заполняющей степь соленой воды. Так, отступая, она дошли до берез, рожденных гением Баха.

   Но вот волны достигли и березовой рощи, закачались стволы, полетел в воду осенний желтый лист, первые пример увядания в Раю.

   - Вито, выключи Шнитке. Иначе океан затопит степь, а нам придется бежать на моем геликоптере. А ведь модуль рассчитан на одного человека!

   - Анна, я все понял. Но музыка давно не звучит. Твой Шнитке разбудил в райской природе что-то такое... Я не знаю, как успокоить стихию.

   Подчинившись без раздумий внутреннему импульсу, Анна коснулась руками броши-контактора на груди и громко стала декламировать стихи, сама не слыша их. Ее контактор, уловив оформившееся желание, включил мелодию сопровождения.

   ...Лойда пела свою песню, написанную на собственные слова, которые только что декламировала Анна. Голос Лойды никто из "Ойкумены" не мог бы спутать ни с каким другим. И голос ее звучал все слышнее в утихающем грохоте и шипении тысячи змей.

   Вито облегченно вздохнул: хоть что-то приятное довелось услышать за последние полчаса какофонии и буйства природы. Анна схватила его за плечо. Они стояли взволнованно дыша, не отрывая глаз от воды. Произошло чудо: с началом песни волны начали успокаиваться, отступать. Море быстро вернулось в привычные берега, перед ними снова простиралась степь, зеленая и свежая, влажные искры весело поблескивали на цветах и стеблях...

   - Да, тут что-то есть. Но я не представляю, как это использовать, - Анна пожала плечами, - Вдруг связь с музыкой не прямая, а опосредованная, через наше с тобой отношение к ней?

   - Но ведь отношение-то у нас к музыке разное. Я резко отрицаю и не принимаю Шнитке и его последователей, ты их признаешь. Может быть, местная природа за сутки сроднилась со мной. Ведь мы вместе с ней прослушали много чего. И вчера, и сегодня. И ничего не случалось чрезвычайного.

   - Одно надо проверить сразу, Вито. Если Лойда так успокаивающе действует на стихию, надо посоветовать всем быть готовым к воспроизведению ее песен. Песни Лойды, - как инструмент защиты! Это же надо! Видела бы она сама...

   - Анна, твой вертолет не может взять двоих, делай вездеход и поехали к Туру. Я чересчур увлекся и добирался сюда пешком. Нужна встреча. Радиосвязи недостаточно. Нам надо собраться и подумать. Хорошо думать никогда не вредно.

   Большинство участников планетной экспедиции по-прежнему упорно придерживалось стратегии активного взаимодействия с природой Рая, стараясь отыскать систему в ее ответных реакциях. Использовалось зондирование недр материка и океана жестким лучами и даже микровзрывы. Многие так увлеклись исследованиями, что по несколько суток оставались на избранных ими местах, не думая о дополнительных мерах безопасности на аванпостах.

   Правда, соотношение сил между партией Тура, как назвал оставшуюся после совещания пятерку Бен Тагор, и активным большинством хоть медленно, но менялось. Сегодняшним вечером их было уже девять, не считая находящихся на орбите Тагора, Кондакова и Крохина.

   К Анне Вирс присоединились Ефрем Чванов, Иван Щербатов и Джонни Эрт. Джонни вошел последним со свертком в руках, весело улыбнулся и подал руку двойнику Тура, сидевшему у входного люка, остальным только кивнул, показывая тем обыденность своего появления. Его тонкие усики отросли, лицо выглядело более взрослым. Эрт оказался первым за день, кто обратил внимание на фантома, тот уже не вызывал особого интереса, стал как-бы своим, молча занимая одно из кресел и никому не мешая.

   Обмен информацией начали с сообщения Анны о музыкальном опыте Вито Форстера. Вслед за ней взял слово Джонни Эрт.

   Джонни, посадивший неделю назад несколько зерен пшеницы в почву близ опушки леса, назавтра не обнаружил их на прежнем месте. Но сегодня под иллюминатором его комнаты выросло несколько деревьев, на которых висели диковинные плоды, в точности воспроизводившие ржаные и пшеничные булки, обычные для землян. Биоанализ выяснил, что состав хлебных плодов воспроизводит тот хлеб, что по собственным рецептам готовила для Джонни в детстве его прабабушка, предпочитавшая древнюю технологию выпечки естественного хлеба в термопечах из натуральной муки. Биолаборатория гарантирует безопасность и качество продукта. Объяснив все, Джонни развернул пакет и предложил всем по свежей хрустящей булочке.

   Чрезвычайным признали событие, свидетелем которому стал Максим Тур, принявший тревожный сигнал контактора Рэба.

   Эрнст Рэб и Дали, ответственный за питание десанта, почувствовали острую потребность в мясных деликатесах и, заметив в лесу животное, напоминающее земного зайца, не похожего на обычный призрак, решили устроить охоту. В качестве оружия использовали штатные излучатели службы безопасности. Зайца им подстрелить не удалось, а в момент, когда их встретил Тур, они пытались уничтожить нечто напоминающее громадную кошку. Рэб выстрелил в нее, попал в заднюю лапу и тотчас упал сам, застонав от боли. Кошка исчезла, а прибежавшие на крик Дали и Тур обнаружили на ноге Рэба пониже бедра рваную рану навылет. Пострадавшего отправили на "Ойкумену" вторично. Эрнст в Раю не приживался.

   Число потерпевших увеличивалось, последствия вмешательства в природу Рая становились все тяжелее.

   Выводы в заключение встречи сделал Гровс:

   - Обстановка проясняется. Уже можно говорить о некоторой адекватности реакций Нечто на наши поступки, на наши мысли и желания. Каждый получает свое, я бы сказал. Что происходит на дальних постах, в подробностях неизвестно. Именно там те, кто настроен наиболее решительно. Именно там можно ждать самых тяжелых актов возмездия. Впрочем, не обязательно, сценарий развивается не по нашей воле или логике.

   Тур добавил:

   - Да, не обязательно. Я убежден, что удар будет нанесен по всем нам одновременно. Следовательно, на первом плане вопрос о готовности к отступлению на орбиту. Мы не знаем, где, как, что произойдет. Свернуть лагерь быстро нельзя, будем рассчитывать на десантный модуль. Боюсь, без потерь не выберемся.

   Гровс, немного подумав, сказал:

   - Совсем недавно в Ближнем Космосе существовала система обязательного подчинения всех одному. Этого не нужно, когда все стремятся совместно к одной цели. Теперь же у нас разобщение. Кто может взять управление на себя? И как это можно сделать? Прав координатора недостаточно.

   Северина Джинс подошла к Гровсу и сказала:

   - Смог бы Тур. Он, - единственный, кто одинаково авторитетен и здесь, и наверху. И единственный, кто способен реализовать власть должным образом.

   Тур среагировал тотчас:

   - Слишком просто. Я этого не могу. Данная мне функция главного координатора предусматривает такую власть. Но только в случае чрезвычайных ситуаций. Сегодняшнее положение нельзя считать таковым формально. Это не бесспорно для всех. Таким образом, я не готов. Не готовы и многие из нас. Да помогут нам звезды!

   - Я вспомнила о ключе к секретному файлу. А что, если Земля предусмотрела и такой вариант? И имеется аналогичный пакет с ключом? - спросила Анна.

   Ответил ей Тур.

   - Я думал об этом. И проверил. Такое не мог предвидеть никто. Космический опыт Земли слишком мал. Ничего нет.

   Глаза Елены Эйро повлажнели.

   - Ну почему... Ведь какая опасность для тех, кто далеко... А вдруг мы ошибаемся? И нет ничего такого, что стоит за всем этим и может нас наказать? Мне кажется, тут просто природа и никакой системы. Ну откуда такая уверенность?

   Тур со вздохом скрестил руки на груди, сжал пальцами бугры бицепсов.

   - Дело в том, что интуитивное ожидание беды не у меня одного. Машины в мире, где мы оказались, бессильны. Вот держу в руках хлеб, он прекрасен, о таком мы мечтать на "Ойкумене" только могли, а в рот его взять не могу. Кстати, в Раю нашей партии не девять, а десять. Алексей Кондаков утром завтра прибудет. Вот с ним и обсудим проблему управления экспедицией. Он в человеческой психике разбирается лучше меня. Координатор не командует, а координирует. Прежде чем воспользоваться определенной суммой власти, я должен убедить людей в правомочности такого шага.

   - А я попробую посоветоваться с человеком Рая, - нетерпеливо воскликнула Елена, упрямо сведя к переносице темные брови.

   Она подошла к двойнику Тура вплотную и заглянула ему в глаза. И неожиданно твердо спросила:

   - Ты слышишь меня? Я хочу, чтобы ты ответил на мой вопрос.

   Двойник сделал улыбку Тура, шевельнул кожей лба и промолчал.

   - Я хочу знать, что ты думаешь обо мне и обо всех нас, о людях?

   Фантом, продолжая улыбаться, повторил трижды одну фразу:

   - Мы не хотим возвращения и сделаем все, чтобы не остаться в Раю.

   Максим заинтересованно обернулся к своему двойнику, обменялся взглядами с Вито и Рэем.

   - Я не мог так сказать. Он говорит не мои слова. Таким образом, это уже не совсем мой двойник.

   - Да! - Гровс поднялся с кресла, - Он начинает говорить самостоятельно. Думаю, начинается.

   Рэй вопросительно посмотрел на Ивана Щербатова. Тот от неожиданности не нашел ничего лучшего, как произнести свое:

   - Слава Разуму!

   И после минутной паузы добавил:

   - Я должен подготовиться. И найти Туаха. Мы начнем ранним утром.

   - И как же его теперь называть? - задал сам себе вопрос Форстер, - Как с ним себя вести? Может, он останется с Максимом? Все равно никому из нас эту ночь не спать.

   Тур успокаивающе заметил:

   - Вито, не к чему преувеличивать. Его слова могут ничего не значить... Всем надо отдохнуть. Я остаюсь на рабочем месте, утром меня сменишь ты. Рекомендую отдыхать в жилом отсеке. Если мы будем объявлять аврал по малейшей причине, нас надолго не хватит. А силы надо беречь, они нам понадобятся.

   С главным координатором согласились. Затем провели традиционный сеанс связи с "Ойкуменой". В навигаторской дежурил Бен Тагор. Его черное лицо выглядело спокойным и чуть усталым, излучая уверенность. Бен доложил главному координатору, что на "Ойкумене" все по-прежнему и заметил с улыбкой, что лучшая новость, - отсутствие всяких новостей.

   Перед тем, как разойтись, уточнили план основных мероприятий на завтра и задачи присоединившимся к "партии Тура" в последний день.

   Максим с двойником остался в десантном модуле: хотелось проверить фантома в конкретных заданиях, связанных с вопросами адекватного отражения приборами модуля изменений в окружающем пространстве. Ему не нравилась компоновка и действие основного табло контроля и наблюдения. Кто-то на Земле перемудрил. Остальные отправились в жилой отсек по своим комнатам.

   Ночь стояла светлая. Искаженные созвездия струили холодный свет, чужой и отталкивающий. На небо никто не смотрел.

   Дышалось легко, Рай молчал, но люди ощущали в ласковой тишине скрытую угрозу. Тесной группой молча подошли к входному люку и по одному прошли в жилой купол.

   Анна Вирс движением руки задержала Вито Форстера. Говорили шепотом, будто боялись, что кто-то подслушает и использует услышанное в тайных враждебных целях.

   Анна спросила:

   - Ты обратил внимание на Гровса? Какой-то он желтый, и совсем похудел. А еще два дня назад мне казалось, что он ожил и вот-вот вернет себе прежний вид.

   - Он не может забыть о Лойде. Да и кто на его месте смог бы такое забыть? Чувство вины... С ним не так просто справиться.

   - Верно, я вспомнила, как он недавно сказал Туру: "Если Лойда не придет в себя, мне нечего делать на Земле." Он сделал себя обреченным. Он не верит, что вернется домой, но делает все, чтобы спасти экспедицию. Если он себя погубит, нам будет трудно.

   - Чувство вины, - страшное чувство. Тур пытался ему помочь, но все напрасно. Какой странный запах от твоих волос! Дух захватывает.

   - А я думала, мне кажется. Уже три дня я не использую никаких духов. Вся моя коллекция в неприкосновенности. Но каким-то чудом волшебный запах сопровождает меня непрерывно.

   - Интересно... Нечто желает сделать тебе приятное. За что? Почему? На всех аванпостах обстановка постепенно меняется к худшему. Мало того, что ничего не получается, так пошли отравленные дожди, люди не снимают скафандров. А у нас маленькие, но приятные сюрпризы, - кому хлеб, кому духи. Вот и у меня тоже...

   - Тоже? Что тоже? - заинтересовалась Анна.

   - У тебя свое, у меня свое. Ты ведь любительница духов, это известно. А вот у меня страсть обращена в иное!

   - Но я знаю! И все знают: Форстер любит оперу и хорошенько поесть.

   - Верно. Очень люблю вкусно и почаще. Как я мучился на "Ойкумене", где трудно индивидуализировать личное питание! И вот уже неделю тайно, вопреки запрету, я ем плоды здешних деревьев. И то самое Нечто, что дарит тебе волшебные запахи, концентрирует в плодах те самые ощущения вкуса, что мне наиболее подходят. Этот Нечто, - замечательный повар и гурман. Хотелось бы узнать, как у него такое получается?

   - Видимо, прав Кондаков: что сеет каждый, то и пожинает, - Анна с тоской посмотрела на светящийся небосвод, - Если Рай, о котором у людей сохранились воспоминания, был именно таков, там не было злых людей. Возвращаемое им их собственное зло быстро погубило бы их. Не оттого ли мне так тревожно? Я боюсь... Эти запахи... Они отгоняют тревогу, но не могут побороть ее. Не так ли и с твоим аппетитом?

   Завтра, Анна, ты попробуешь еще раз убедить хоть кого-нибудь. А сейчас иди, тебе надо отдохнуть. А я еще посижу здесь, посмотрю на Немлечный Путь, подумаю о пустяках. Запахи, аппетит...

   Назавтра Анне не суждено было встретиться ни с кем из тех, кто продолжал оставаться на НИПах. Вито Форстер немногим после полуночи, сорвав несколько полюбившихся ему фруктов с деревьев на опушке леса, возвращался в ночной лагерь. Ложная корона Золотой понемногу угасала, но рассеянное серебряное сияние позволяло видеть все сооружения, возведенные землянами на берегу тишайшего океана чужой планеты. Уходила в небо тонкая паутина энергошнура, окутывая приемную мачту голубым облачком. Нигде ни огонька; темно и неприветливо выглядело человеческое поселение.

   Светились только два окна-иллюминатора в десантном модуле: Максим Тур продолжал что-то делать вместе со своим двойником.

   У входа в жилой купол предчувствие несчастья сдавило ему горло и окатило волной страха. Не колеблясь он открыл дверь в купол, отыскал кнопку тревоги и изо всех сил нажал на нее.

   Прозвучали аккорды пробуждения, вслед за ними включилась сирена. Вито связался с Туром, предложив незамедлительно объявить эвакуацию по всем аванпостам и принять на себя обязанности командора "Ойкумены", сложив ненужные полномочия координатора.

   Максим не стал спорить и сомневаться, передал всем предупреждение от своего имени. Но со второй частью предложения Вито согласиться он не смог. И, поскольку собственные ощущения людей на наблюдательных пунктах не совпадали с тревогой входящих в "партию Тура", они ограничились тем, что приняли сигнал тревоги к сведению. К тому же внешние признаки опасности отсутствовали, приборы всюду показывали норму. Еще раз попытавшись "примерить" на себя роль абсолютного руководителя, Тур понял, - нет, он не сможет. Нет видимых оснований. А внутренние импульсы могут подвести.

   В лагере сигнал тревоги сработал по схеме, отработанной службой безопасности. Все как один собрались в десантном модуле через считанные минуты. Не было только Елены Эйро, но Анна Вирс сказала, что видела ее выходящей со всеми из жилого купола. Следовательно, Елена вот-вот будет на месте. Вито Форстер кратко проинформировал о собственных ощущениях, к ним отнеслись достаточно серьезно. Установили связь с "Ойкуменой". Согласовали немедленный перевод энергопитания от "Эмбриона" непосредственно на десантный модуль. Звездолетчики на орбите также заняли места по аварийному расписанию.

   Гровс предложил проверить модуль в работе. Как только они поднялись на десяток метров над поверхностью планеты, Вито направил лучи прожекторов вниз и вскрикнул. Удовлетворение собственной интуицией и страх смешались в его крике. Северина и Анна немедленно прильнули к иллюминаторам.

   Происходящее внизу действительно заслуживало всплеска эмоций. Красный купол жилого отсека, колеблясь из стороны в сторону, медленно опускался в почву, зазмеившуюся черными зигзагами трещин. Гровс направил один из прожекторов в море. Громадные волны перекатывались через основание энергоприемника, болтающееся в воде как поплавок. Куб морской лаборатории Рамоны обнаружить не удалось.

   Самое страшное творилось около ангара. Тур, Гровс и не отрывающиеся от иллюминаторов Северина с Анной отчетливо видели, как Елена Эйро выехала из ангара на одном из средних транспортных модулей; УМС перемахнул через пропасть между ангаром и жилым отсеком, Елена закрыла фонарь защиты, машина поднялась на десяток метров, застыла на секунду и рванулась через лес на север.

   За модулем Елены следил и двойник Тура, каким-то образом успевший выбраться наружу. Скрестив в характерной туровской позе на груди руки, он стоял на опушке леса и, высоко подняв голову, провожал взглядом машину, быстро набиравшую скорость. Как только модуль с Еленой исчез в светящейся ночной серости, фантом опустил голову и скрылся между деревьев. Впервые действия двойника были независимы от оригинала и других людей.

   Тур объявил сеанс всеобщей связи, передал всем приказ о немедленной эвакуации и сообщил о том, что принимает управление экспедицией на планете и "Ойкуменой" в свои руки. С этой минуты все его распоряжения становятся обязательными для каждого звездолетчика, где бы тот ни находился.

   Все аванпосты, кроме адамовского, трансформировали модули в летательные аппараты и доложили, что готовятся к возвращению в лагерь. Виталию Тур приказал дождаться Елену.

   Необходимо было в оставшееся время принять меры к спасению оборудования экспедиции и результатов последних исследований, оставшихся в лабораторном комплексе, пока сохраняющем устойчивость.

   Анна Вирс, обменявшись с Вито Форстером несколькими фразами, попросила Тура подвести десантный модуль к лаборатории. Модуль замер рядом с желтым металлопластовым кубом в полуметре над травой. Почва колебалась, подземные толчки готовили лаборатории участь жилого комплекса. Анна включила все внешние громкоговорители, ближайшее пространство заполнили звуки песни Лойды. Если Вито и Анна были готовы к последующему, то все остальные оказались поражены: при первых звуках почва разом успокоилась. Но то был лишь временный оазис устойчивости посреди сулящей гибель разгулявшейся стихии, понимал Тур, осматриваясь кругом.

   Ангар со средними универсальными модульными системами, объединенный с мастерской роботов, накренился на секунду и исчез в свежем разломе коры. Прочнейший корпус жилого купола раскололся в нескольких местах и через образовавшиеся в нем трещины отчетливо было видно, как ломались переборки, падали на деформирующийся пол личные вещи десантников. Максим успел увидеть, как разрушилась его комната. Портрет Лойды сорвался со стены и упал в беспорядочную груду различных вещей. Максим даже удивился, сколько их у него было. Видимо, кнопка оживления портрета включилась от толчка, Лойда стояла у березы и смотрела в сторону Тура, улыбаясь беззаботно и весело. Лопнула переборка, и улыбка Лойды исчезла в свалке, среди катящихся по накренившемуся полу коридора предметов.

   Получив разрешение командора Тура, не оглядываясь по сторонам, Анна и Вито спустились по лестнице и скрылись в открытом люке лаборатории. На сбор необходимых документов и некоторых экспонатов им понадобилось около десяти минут. Все это время звучал голос Лойды и островок безопасности рядом с лабораторией сохранялся.

   В момент, когда Анна вслед за Вито скрылась в помещении лабораторного комплекса, пропала связь со всеми наблюдательно-исследовательскими пунктами. Несмотря на все попытки Тура, восстановить ее не удавалось. Ненадолго заговорила станция Эрнста Рэба. Спокойно и невозмутимо Рэб доложил, что попал в центр мощнейшего смерча и не видит возможности что-либо предпринять для собственного спасения.

   Похоже, произошло самое страшное, атмосфера Рая разбушевалась, зарегистрированные "Ойкуменой" воздушные вихри превосходили по мощности торнадо Земли. Тур распорядился направить со звездолета поисковый зонд и подготовить спасательный модуль.

   Связь сохранялась только с Виталием Адамовым и Еленой Эйро. Елена находилась уже в сотне километров от него, Виталий успел все подготовить к эвакуации. Ей же оставалось лететь к нему около пяти минут. Атмосфера вокруг Виталия оставалась на удивление спокойной.

   Взъерошенный Лель настраивал приборы наблюдения и управления десантным модулем. Посмотрев на приборную панель, Гровс прокричал Туру, что долготерпение Нечто исчерпалось и равновесие стихий на планете нарушено. Землетрясение в месте расположения лагеря предвещало скорое извержение из недр газа, огня и пепла. Вот-вот на этом месте образуется мощный вулкан, гипоцентр которого, судя по показаниям приборов, находится всего в километре под поверхностью.

   Над северным материком, по данным "Ойкумены", близ мест расположения людей с их модулями и техникой, образовались сильнейшие локальные возмущения, порождающие ударные фронты и завихрения.

   Предостережения Гровса, высказанные им на совещании, расколовшем лагерь на две части, сбывались, но от того ни Рэй, ни Максим не испытывали радости. Не зная, чем помочь оказавшимся в беде товарищам, Рэй сжал голову руками и только следил за работой Тура. Средства связи "Ойкумены" не могли отыскать пропавшие модули, поисковый зонд тщетно пытался проникнуть к поверхности планеты, его отбрасывало раз за разом в стратосферу.

   Рэй Гровс с больными, побелевшими глазами шептал: "Ночь возмездия, ночь искупления..." Максим старался на него не смотреть. Северина в дальнем конце блока управления модулем занималась настройкой психоизлучателя. Оценив ситуацию, Тур приказал снять перегородку, разделяющую кабину пилота и блок управления от пассажирского отсека. Теперь экипаж модуля видел все изнутри, в том числе изображение навигаторской "Ойкумены" на большом экране. Взгляды десантников тотчас скрестились на командоре: им и тем, кто затерялся на просторах северного материка, оставалось надеяться только на его знания и мастерство, на его умение организовать работу всех ради спасения десанта.

   Максим Тур посоветовал Бену Тагору перенацелить спасательный модуль и направить его в авторежиме к аванпосту Виталия Адамова и держать постоянно в поле зрения звездолета энергопитание десантного модуля. Через верхний иллюминатор он видел, что энергетический шнур, идущий от "Эмбриона", раскалился до синевы, кругом него вились электрические разряды. А ведь это было только начало, планета лишь приступила к наказанию пришельцев за ошибочный выбор поведения.

   Наконец Анна и Вито передали контейнеры и поднялись сами. Теперь предстояло позаботиться о собственном спасении.

   Ярко-желтые отсветы электроразрядов метались по внутренним стенам. Тур решил отвлечь Гровса от переживаний и поручил ему пилотирование. Рэй взялся за дело бледный и напряженный: модуль пошел по шнуру в высоту, сокращая расстояние до "Ойкумены". Но никто не думал о возвращении на звездолет, надеясь на скорое прибытие в район бывшего лагеря землян транспортов с дальних НИПов.

   Никто из них и предполагать не мог, что мощности десантного модуля, подключенного к "Эмбриону", может не хватить для освобождения от объятий Рая. А обстановка вокруг них менялась с быстротой, недоступной человеческой реакции. Глаз успевал выхватывать только наиболее крупные сдвиги.

   Звездное небо скрылось за тяжелой завесой черных грозовых туч, до того невиданных в Раю. Серое мертвенное сияние, меняя насыщенность, достигло и поверхности планеты. Там нельзя было обнаружить и остатков сооружений, построенных землянами. Почва вздыбилась, из трещин струилась пылающая красная магма. Стонущий гул устремлялся вверх, отражался от непроницаемой пелены облаков, потрясал модуль и замерших внутри него людей сталкивающимися ударами. Звукоизоляция не выдерживала.

   Рай наступал на землян, оборачиваясь адом. Тур не сомневался: предстоит серьезная схватка за выживание, никому из них не приходилось испытывать ничего подобного.

   Потребовав от дежурной смены "Ойкумены" непрерывного слежения за состоянием энергошнура и постоянного анализа масштабов разгула стихии над всем северным материком, Тур попросил указать ему возможный коридор выхода из-под грозового покрывала. Нужно было спешить, вот-вот под ними откроются врата ада и тогда, замкнутые между молотом Зевса и наковальней Гефеста, они окажутся на краю гибели. Ему стало ясно, что резервов десантного модуля недостаточно.

   Связь с Адамовым держала уже только "Ойкумена", но у Виталия по-прежнему было относительно спокойно. Елена только что посадила свою машину и они вдвоем ожидали спасательный челнок со звездолета. Ни о каком передвижении в сторону уничтоженного лагеря для них и речи не было.

   Бен Тагор сообщил: атмосферные вихри, гулявшие по различным районам северного материка, сконцентрировались в тесном пространстве у бывшего лагеря. Над остальной поверхностью планеты царила прежняя безмятежность. Окончательно стало ясно: на планете господствовали не слепые силы природы, а чья-то целенаправленная злая воля.

   Тур встретился со взглядом Гровса: глаза Рэя пылали огнем обреченности, вины и ярости. Кожа так оттянула рельеф его лица, что оно казалось маской, натянутой на голый череп. Максим прочел в его глазах то, в чем не мог признаться самому себе: шансы на спасение людей, свернувших свои наблюдательные пункты и направившихся к ним, равны нулю. Ночь возмездия поглотила их бесследно. А если бы он, Максим Тур, не дал им приказа на возвращение и предоставил их самим себе? Видимо, Гровс прочел этот вопрос на лице Тура, - он с трудом разлепил белые нитки губ, покачал головой в стороны и прошептал несколько слов. Усиленные контактором, они сквозь непрерывный гул и грохот долетели до ушей Тура.

   - ...Не думай... Все бесполезно. Мы обречены. Спастись можно было только вчера. Я не услышал Вито...

   На аналитическом смотровом экране высветилась атмосферная обстановка над берегом океана. Облачная завеса простиралась в высоту на двадцать километров и была предельно насыщена энергией. И никакого просвета. Пробиваться вслепую равносильно самоубийству. Энергошнур терял на пути половину потенциала. Если так пойдет дальше, они лишатся притока энергии, а на аккумуляторах долго не протянуть.

   Оставалось одно, - двигаться на север, через материк, одновременно перемещая энергошнур и пытаясь отыскать коридор наверх. Двигаться, пока имеется связь с "Ойкуменой", на сохранение которой уходило все больше усилий. Самое главное, - решил Тур, - сохранить энергоподдержку звездолета.

   В том, что это единственный путь к спасению, он был убежден. Надежды на воздействие музыкой, предложенное вновь Анной, развеялись.

   Кроме песен в исполнении Лойды, она с Вито пыталась транслировать испытанную уже классику, но шум стихии не пропускал изнутри наружу никаких звуков, глушил их и внутри модуля. Переговариваться приходилось через посредничество контакторов.

   Все окончательно уверились, что природа действует не слепо, а избирательно, поставив задачей полностью уничтожить раздражающий ее фактор, прибывший из космоса. Не с материей приходится бороться, а с до сих пор не определенным Нечто, стоящим за всеми проявлениями природных сил. Появились сомнения в защищенности звездолета на высоте, в ближнем космосе.

   Ниже смотрового экрана перед Туром светились расположенные в один ряд несколько приборов, позволяющих наглядно оценить противодействие их стремление к спасению. Прошлым вечером он с двойником упростил их до предела, и теперь они представляли три белых квадрата с цветными треугольниками в нижней части. Размер треугольников относительно поверхности квадрата и цветовая насыщенность позволяли иметь полное представление о силе воздействия на модуль и перспективах его развития.

   Левый квадрат с коричневым треугольником показывал состояние коры планеты под ними. На приборе рядом черный цвет символизировал суммарную активность атмосферы, еще правее голубой отображал состояние океана. Пока цветовые пятна не заполняли и третьей части площадей квадратов, и Тур обратил все свое внимание на другой прибор, помещенный выше этих трех. Вытянутый горизонтально прямоугольник делили вертикально на три части две полосы с красными поперечными черточками. Черта на середине правой полосы показывала предел энергетических возможностей десантного модуля с учетом энергии, принимаемой от "Ойкумены"; красная черта на такой же левой полосе обозначала прогнозируемый максимум мощности, которую могла направить против них планета. Левая черта пока находилась несколько ниже правой, что не успокаивало. Планета способна преподнести сюрприз в любое время и тогда левая красная черта передвинется выше, и потеря энергоконтакта с орбитой может сделать и вовсе бессмысленной правую шкалу: их собственная энергетика не достигнет и половины теперешних показателей. Уже сейчас энергошнур, преодолевая грозовую завесу, терял до шестидесяти процентов своего заряда.

   А пока спокойствие окружающих Тура людей держалось на вере в созданную на Земле технику, которой они привыкли доверять не задумываясь. Модуль медленно шел вглубь материка на север, с остановками для коррекции привязки энерголуча. Связь с "Ойкуменой" становилась все хуже, временами вовсе пропадая. Если она прервется, придется вести луч сверху вслепую и тогда скорость продвижения станет минимальной, если и будет возможной. Самое главное, - уйти из зоны растущей сейсмической активности, чтобы избежать гибельного взрыва вулкана.

   Тур выдвинул дезинтеграторы, десантный модуль ощетинился штырями, которые тут же заискрили и окутались сияющими облачками, означающими контакт с насыщенной зарядами атмосферой. Решение оказалось принятым вовремя: швыряемые невидимыми руками, отовсюду к модулю устремились светящиеся шары. Встреченные дезинтеграторами, они теряли энергию и рассыпались роем искр, их электрический потенциал поступал в энергоприемник модуля.

   На помощь шарам последовали линейные электроразряды; стрелы молний били со всех сторон, некоторые из них достигали корпуса. Модуль трясло, шкалы приборов плясали перед глазами Тура.

   Радиосвязь с "Ойкуменой" прервалась и, похоже, надолго. Тур остановил модуль, чтобы откорректировать центровку энергошнура. Тянущийся из черноты грозовой пелены, тот время от времени окрашивался вспышками десятков молний в ужасающие тона.

   Ни одна молния не разряжалась в стороне, все они направлялись точно в цель. Десантный модуль очутился в центре электрической атаки и в точке столкновения ударных атмосферных фронтов.

   Лель, до того возбужденно вращающий голубыми глазами, напружинился и перепрыгнул с плеча хозяина на панель приборов, над которой зажегся нижний обзорный экран. Тур проследил за ним взглядом и ужаснулся: под ними открылся вулкан, заработал и прибор, регистрирующий состояние коры. Еще несколько секунд, и Рай просто забросает их вулканическими бомбами, пеплом, окутает удушающими газами. Контролировать ситуацию станет практически невозможно. Вулкан становился главной опасностью.

   Это не Рай, а безжалостный монстр, хищник, уничтожающий все живое. Заманить людей в предательскую западню, опутать тайнами, заставить довериться и затем уничтожить! Вероломство! Коварство! Тур поймал себя на мысли, что планета предстает перед ним пусть злым и хищным, но разумным существом. Он уже дозрел, чтобы полностью согласиться с Алексеем Кондаковым, с Данревом, со всеми, кто считал, что разумное начало существовало всегда и везде. Раньше он особенно не задумывался над этим, считая тему принадлежащей голой абстрактной философии. А когда понадобилось использовать знания, не осталось времени на выработку нового подхода.

   Не было времени даже обернуться и посмотреть, как за его спиной чувствуют себя незадачливые исследователи чужого мира.

   Действие прощального спектакля ускоряло ритм, потрясая воображение. Поднялась огнедышащая гора, взметнув столб пламени сквозь серо-черное облако дыма и пепла. Шквал тяжелых ударов обрушился на днище машины. На приборы и экраны никто уже не смотрел, каждый понимал, - что-то сделать в такой ситуации мог только Тур, все старались сохранить стабильное положение, обеспечиваемое креслами-компенсаторами. Модуль рвало из стороны в сторону. Нет ничего хуже, чем роль пассажира на терпящем крушение судне, ему остается рассчитывать только на удачу, на слепое везение.

   Максим Тур тоже не смотрел на приборы. Закрыв глаза, он лихорадочно искал вариант действий и параллельно вспоминал, как вдвоем с фантомом готовил десантный модуль. Вечер и начало ночи виделись в ином свете; бушующие вне модуля волны пси-энергии проникали и вовнутрь, скрашивая воспоминания новым пониманием.

   Действующую сейчас конфигурацию приборов вместо бывших ранее двух десятков, регистрирующих разные параметры, предложил двойник, тем весьма удивив главного координатора. Туру, как профессиональному навигатору, хотелось бы с благодарностью пожать руку существу Рая и поговорить с ним без Туаха и Щербатова, без научных методик на языке чувств и сердца.

   По всему выходило, что двойник вовсе не был двойником: Тур не смог бы решить задачу именно таким образом. Двойник стал самостоятельной личностью, способной на решение творческих задач. Как он сделался таким за несколько часов? Можно ли теперь называть его разумным? Кто и как его создал? А вдруг он, - своеобразный робот, внедренный к людям для разведки и в целях уточнения их сути и возможностей? Если так, можно сказать, что разумное Нечто не посчитало людей за носителей Разума. И, смоделировав Тура, создав его абсолютную копию, наделив его способностью к саморазвитию, определило: Тур и ему подобные не представляют интереса, они лишь способны на нанесение вреда, на нарушение баланса, сложившегося в биосфере Рая. Кто же этот Нечто, что этот Некто, мысли которого, оставаясь по-прежнему в тени стихий, неуклонно сжимают вокруг модуля тиски обреченности и безысходности?

   Тур проверил систему ручного управления, последний шанс, соломинку, за которую придется ухватиться, если модуль сам не сможет выйти за пределы опасного участка, сохранив контакт с энергошнуром. Гровс не способен выполнить эту задачу. Да и Вито в его нынешнем положении она не по силам.

   Модуль бросало из стороны в сторону, мимо свистели наиболее крупные снаряды, выстреливаемые огневой пушкой из глубин планеты. Светящиеся трассы чертили пылающее небо, и без того насыщенное темно-багровым сиянием, кинжальными ударами молний, разрывами электрических шаров-снарядов. Все мелкие камни нейтрализовать не удавалось, они непрерывно стучали по днищу, грозя пробить защиту и расколоть корпус.

   Тур потерял чувство времени. Оглянувшись, он увидел на лицах товарищей равнодушие. Они примирились с неизбежной гибелью и не воспринимали уже изменений, надежда их покинула, им стало все равно, что впереди: спасение или смерть.

   Максим протянул руку к Гровсу, застывшему в кресле позади него в полной неподвижности. Коснувшись его ладони, он ощутил холод. Тур приподнял руку Рэя с коленей и опустил: она безжизненно скользнула вниз и повисла плетью. Холодный пот проступил на лбу Тура. Он отстегнул страховочные ремни и, борясь с болтанкой, сделал несколько шагов к Анне Вирс: единственный здесь врач, только она могла помочь Гровсу, если уже не поздно.

   Тур вспомнил замечание Рэя о том, что он не вернется на Землю, ему там делать нечего, если Лойда... Лойда! Хоть она в безопасности, Тур верил, что "Ойкумена" найдет родное Солнышко. С трудом приведя Анну в чувство, он указал ей в сторону Гровса и помог подойти к нему. Анна передвигалась и действовала как механизм, никаких чувств не выражалось на ее лице, глаза блестели тускло и безжизненно. Но навыки профессии оставались, она деловито расстегнула комбинезон на груди Гровса и приложила ручной диагност.

   Анне понадобилось несколько секунд, она вернула диагностический аппарат-контактор в карман комбинезона и двинулась обратно к своему месту. Не вставая с кресла, Тур резким движением руки успел схватить ее за плечо и рванул к себе. Пригнув ее голову, так что губы его коснулись ее ушей, он крикнул:

   - В чем дело?

   - Я ничего не могу сделать для него. Его сердце остановилось двенадцать часов назад, - голос Анны прошелестел равнодушно, она мягко освободилась от захвата Тура и, падая и вставая, добралась к своему месту, приняв прежнюю позу.

   Тура поразило не столько само поведение Анны, сколько сказанное ей. Двенадцать часов! А он-то думал, они здесь два-три часа, не больше.

   Сколько же часов длится их борьба за выживание? Сутки? Двое? Гровса уже нет. Остальные потеряли волю к борьбе. Не напоминает ли Тур своей активностью корчащегося в агонии, но не понимающего бесполезности движений смертельно раненого зверя?

   Десантный модуль тряхнуло так, что зубы Максима клацнули. Рот наполнился соленой кровью, он ощутил потерю тяжести. Невесомость означала одно: модуль потерял энергошнур "Ойкумены" и теперь они падают в огненное жерло, откуда не выбраться и за вечность.

   Переключаясь на ручное управление, Тур отметил, что интегрирующий прибор не оставляет никаких шансов: красная отметка внешнего энергетического воздействия на модуль поднялась выше отметки возможностей модуля.

   Борясь с отчаянием и усталостью, вдруг нахлынувшей на него, Тур попытался перевести машину на горизонтальный полет. Удалось затормозить падение, вернулась тяжесть, но вывести машину за пределы вулканического очага не получалось. Максим уже готов был посадить модуль, вернуться на поверхность планеты, если бы только под ним оказался хоть кусочек твердой устойчивой суши. Но модуль не подчинялся ему. "Неужели и тут двойник?" - мелькнула сумасшедшая мысль. Что если он той ночью смог что-то сделать с ручным управлением? Нет, ведь они были вдвоем, Тур следил за ним и может воспроизвести в памяти все его действия и слова.

   Модуль продолжал медленно снижаться. Действия Тура только отдаляли конец, продляли мучительную кончину людей и техники. Человеческое бессилие, с которым в полной мере люди впервые столкнулись в Первой Звездной, предвестием чего явилось помрачение Гровса, это абсолютное бессилие ребенка перед силой взрослого разбудило в Максиме Туре ярость и стремление, - если уж победа невозможна, то хоть показать, что так делать нельзя, что люди не заслужили такого обращения... До боли, до слез ему захотелось посмотреть в глаза невидимому противнику, желающему уничтожить его товарищей и его самого, противнику, уже погубившему Гровса и двадцать семь не вернувшихся с аванпостов. Там, внизу, остались Виталий и Елена, самые молодые среди них, еще не понявшие, что есть человек и каково его место в сложном беспощадном мире.

   В порыве ярости Максим, влекомый скорее интуицией, чем рассудком, включил единственный в планетной экспедиции психоизлучатель, способный нейтрализовать все живое окрест на десяток километров, но неспособный сдвинуть и малый камешек, перевел его на связь с собственным мозгом и в едином порыве выплеснул все свои мысли и переживания, сплотив их ненавистью живого к губящей его темной силе, вложив в последний удар воспоминания детства, первые ошибки и неудачи, первые успехи, горький опыт полетов в солнечной системе, встречи с Лойдой, их сближение... Все, от начала до конца, он вложил в пси-импульс, насытив его любовью и ненавистью, страхом и отвагой, всем тем, что составляло его личность, содержало суть человека Земли.

   Максим Тур очнулся внезапно. Страшная слабость не позволяла ему даже повернуть голову. Сквозь верхний иллюминатор светило безоблачное небо, золотые лучи согревали кожу лица, принося тепло и жизнь. Лель сидел на панели приборов и мирно умывался, демонстрируя полнейшее довольство собой и наружным миром.

   Что-то произошло, пока он был без сознания. Или ему снится последний сон. Силы возвращались медленно. Лель лукаво взглянул на него, прыгнул на шлем, что-то внутри щелкнуло и трубка аварийного питания придвинулась к губам. Теплая жидкость освежила рот и горло, живительной струйкой проникла в желудок, растеклась по измученным клеткам. Ремни безопасности были расстегнуты и Тур, почувствовав, что может двигаться, оторвался от кресла, с усилием встал на ноги и обернулся.

   Все-таки ему приснился дурной сон. Вот зашевелился Гровс, с трудом разомкнув веки и медленно вращая глазами. Ничего не понимающая Анна Вирс обводила ошеломленным вопрошающим взглядом помещение модуля. Остановив глаза на Гровсе, она вдруг вскочила и кинулась к нему. Но силы ее тотчас покинули и она рухнула рядом со своим креслом.

   Тур поднял Анну и посадил обратно. Убедившись, что люди приходят в себя, он вернулся на свое место, стер пот с лица и приказал Лелю установить связь с "Ойкуменой". На запрос ответил Леонид Крохин. Голос Леонида звенел тревогой:

   - Мы держим вас на луче связи уже полчаса. Как там, Максим?

   Крохина перебил другой голос, такой знакомый и такой невероятный:

   - Макси, как ты? Я только что узнала, что случилось. Это настоящее чудо, что вы спаслись. Говорят, такое было... На "Ойкумене" не осталось ни одного модуля.

   Тур услышал приглушенные всхлипывания и включил видеофон. Но работала только радиосвязь. Соленая влага текла по его щекам, собираясь в жестких складках лица, освобождая от накопленного стресса. Еще одно чудо: последний раз Макси Тур плакал в детстве, когда ему было пять лет; он вспомнил этот эпизод второй раз за последние сутки. Эпизод, забытый им, казалось, окончательно.

   Ее платье, разрисованное в сине-бело-голубую клетку, встало перед глазами. Он уцепился за него руками, незабываемый запах хлынул волной тоски, он не хотел и не мог разжать пальцев. Детское чутье подсказывало ему: если он ее сейчас отпустит, то больше не увидит никогда. Он не знал еще таких слов как "никогда", они не помещались в нем, но их заменяли чувства и, главное, - ощущение потери самого нужного, самого любимого человека.

   Никто не разжимал ему рук, он сам отпустил ее платье, когда обессилел от слез. Она улетела на Сатурн и не вернулась. Это было его первое и последнее прощание с мамой.

   Как давно это было, и как легко вспомнилось в ночь возмездия и вот теперь...

   - ...У меня все в порядке, Лойда... Встречайте нас, я веду модуль наверх...

   Тотчас после причаливания десантного модуля к звездолету Максим Тур объявил общий сбор в навигаторской. Встречу начали с минуты памяти о товарищах, навсегда оставшихся в чужом мире. Отсек навигаторской выглядел полупустым и мрачным, несмотря на полное освещение.

   После прощания с погибшими Тур попросил снять с него обязанности командора звездолета и главного координатора и познакомить экипаж десантного модуля с происшедшим за последние часы. Должность главного координатора единодушно оставили за Туром, а Бен Тагор кратко рассказал о событиях на планете и вокруг десантного модуля, опуская подробности.

   Попытки восстановить связь, а затем и энергоконтакт с модулем продолжались, пока не стали явно бессмысленными. Стихия поглотила несколько зондов-ретрансляторов и последнюю большую универсальную модульную систему. Остальные, как известно, уничтожены извержением вулкана и атмосферой. Мощь уничтожения, исторгнутая Раем, превысила все прогнозы и никто на "Ойкумене" уже не рассчитывал не благополучный исход.

   Но они ждали и надеялись на случай. И не зря. Внешний вид планеты изменился внезапно. Меньше минуты понадобилось на исчезновение грозового слоя и следов деятельности тектонических сил. Аппаратура слежения обнаружила десантный модуль висящим в сотне метров над местом, где до роковой ночи располагался базовый лагерь планетной экспедиции.

   В ту же минуту Билл Климович отметил резкое изменение параметров в организме Лойды. Чтобы обрести абсолютно здоровое состояние, ей понадобилось еще ровно девять минут.

   Вслед за фантастическим оживлением Лойды Биорг доложил, что в него поступает открытая информация, содержание которой требует контроля людей.

   Бен закончил сообщением о том, что все присутствующие в настоящее время здоровы. Команде десантного модуля требуется небольшой отдых для полного восстановления сил.

   Максим Тур столь же лаконично рассказал о часах, проведенных в десантном модуле, о случае с Гровсом и применении пси-излучателя. И в заключение предложил гипотезу, что именно пси-излучатель остановил гибельную атаку планеты на экспедицию.

   Общее положение дел стало ясным для каждого, но никто не уходил из навигаторской. Всем хотелось разобраться в деталях, иметь полное представление о том Нечто, с которым их столкнула судьба.

   Обмен мнениями начался с объяснения спасительного действия пси-излучателя, включенного Максимом в последние мгновения неравной борьбы за выживание. Очевидно, что импульсы мозга Тура, в которых содержалось то, о чем он думал и чего желал, и о чем страдал в те минуты, эти импульсы достигли рецепторов сознания Нечто и были практически мгновенно расшифрованы и изучены. Информационная емкость и логические способности до сих пор непознанного Нечто превосходили все, что знали люди об интеллекте как естественном, так и искусственном. Данный вывод подтверждался и продолжающимся контактом Нечто с мозгом звездолета, Биоргом.

   К одному несомненному выводу пришли быстро: землянам приходится окончательно распроститься с иллюзией, что человек, - единственный представитель высшего разума, способный решить любые встающие перед ним задачи, существо, которому позволено все. Встретившись в космосе с иным разумом, человечество не только не поняло, но и не увидело его. Разумное Нечто установило контакт с биокибернетическим механизмом, созданным людьми, а человек стоит в стороне и продолжает задавать себе вопрос: "А что же это такое?"

   С ошибочностью своих представлений о мире трудно примириться. Отброшенные в ходе развития науки мысли оказываются теперь более истинными, чем вершинные достижения цивилизации.

   Кто-то вспомнил, что еще Иоганн Кеплер утверждал: планеты, - живые существа. С этим мало кто спорил, но и всерьез не принимали. А уж с тем, чтобы приписать планетам разум, - о таком и речи не могло быть. Но разве так уж важно считать Нечто планетой или некоей структурой, контролирующей планету и нераздельную с ней?

   Важно, что всему человечеству предстоит испытать шок, а вслед за тем боль и всеобщую печаль. Миллиарды людей охватит разочарование в себе и своей цивилизации, комплекс неполноценности может угнездиться в умах... Все это предстоит, если "Ойкумене" суждено вернуться домой.

   Если...

   Расходились из навигаторской притихшие, стараясь справиться с горечью утрат.

   После обследования у Климовича Лойда и Максим уединились в ее комнате и долго говорили обо всем, что с ними приключилось, и определяли планы на будущее, не заботясь об их реальности. Впервые за многие месяцы Тур позволил себе отключиться от служебных дел и профессиональных обязанностей, стал просто человеком, имеющим право на личную жизнь, на чувства и эмоции.

   Лойда гладила углубившиеся сладки на его лице, новые морщины на лбу, первую седину на голове, а Максим думал, что все время исследования планеты никто из них ни разу не попробовал отвлечься от работы, подумать о чем-то чисто человеческом, поговорить с другим о том, что спрятано глубоко в сердце... Они забыли о том, что люди не роботы, не машины, что не одной наукой и штатными обязанностями жив человек. Не в том ли причина психологических срывов, разобщения, а затем провала экспедиции и гибели многих? Существуя в компьютеризованном и кибернетизированном мире, люди сами приобрели машинные качества, подавили в себе человечность, любовь, сострадание, посчитав их за слабость, недостойную разума. За что поплатились здесь, вдали от дома, за что еще предстоит страдать на Земле.

   Он поделился своими размышлениями с Лойдой и встретил не просто понимание, а и сопереживание его боли от того, что случилось, и растерянности перед тем, что предстоит. Как же ему не хватало раньше его собственной слабости и вот таких простых, без определенной темы и задачи бесед! Он чувствовал себя так, будто очищающий ветер освободил его душу от накипи и неживой заскорузлости. Чистота и легкость охватили душу и тело.

   Лойда решила вернуться к обязанностям биотехника и начать со знакомства с актуальным состоянием Биорга, а Максим определил своей главной задачей установление личной связи с Нечто через посредничество того же Биорга.

   Тем временем диалог Биорга с невидимым собеседником продолжался.

   Попытка Тура удалась, он стал третьим в безмолвном пока разговоре. Он быстро научился из потока данных выхватывать отдельные проблемы и концентрировать остальную информацию вокруг них, наращивая круг за кругом уверенность в правильности избранного подхода. Но так же стремительно росла сфера неясного, без понимания чего терялась практическая ценность уже, казалось бы, охваченного осознанием полей знания.

   Очень многое трудно было выразить в устоявшихся понятиях, теоретические системы земной науки оказывались бесполезными. Биорг вел неравноправный диалог, - он просто загружал данные, не понимая их сути, в то время как другая сторона уже знала и о землянах и о Земле, о Солнечной системе столько, что могла по собственному выбору предлагать Туру наиболее важное для людей.

   А Тур по-прежнему знакомился с Пустотой, с непредставимым, говорил с тенью, отбрасываемой интеллектом... Можно ли было называть это суперНечто существом?

   Во всяком случае, привычная аббревиатура ВЦ, - внеземная цивилизация, - не подходила. Внеземной разум явно имел место, а вот с цивилизацией они так и не встретились. Нецивилизованный сверхразум? Или Земля, - неразумная цивилизация? Требовалась смена парадигм, картины мира, способа мышления. Но ведь это значило полную перемену всех ориентиров в сознании, полный переворот.

   Теперь Тур проник в самую глубину растерянности, охватившей людей на "Ойкумене". Никто ничего не понимал, перспективы оставались по-прежнему неясными. Что было делать с грузом поступающей информации, было непонятно.

   Перед главным координатором стояла задача извлечь из океана чужой мысли такие сведения, которые могли бы сдвинуть их положение в нужном направлении. Но взаимопонимания в космологическом смысле не получалось, они с Нечто не находили общей платформы в понимании пространства и времени. Разные подходы, альтернативные системы оценки, отсутствие точек соприкосновения... Большей частью новое знание представляло скорее не обычные для людей определения, а какие-то неясные, неоконтуренные устойчивыми гранями сведения о чем-то таком, что находилось за чертой осознавания. Протягивались смысловые линии в прошлые состояния Вселенной, в некие очаги Разума, имеющего вневременной характер, современное состояние родной Галактики представало в ином, непохожем, уплывающем от попытки увидеть его в образах.

   Человеческий язык оказался неспособным передать всю многокрасочность и масштабность, разноплановость и неизмеримую плотность встреченного. Магический кристалл, философский камень, - древние всеохватывающие представления выглядели детским лепетом. Они заглянули в бездонный колодец, наполненный до краев неоценимыми находками.

   Тур заметил Лойде, что чувствует себя как ребенок, чудесным образом перенесенный внутрь волшебной сказки, из которой убрали всех персонажей, оставив нетронутыми диковины и чудеса в готовности к использованию.

   Он попробовал задать себе вопрос: что им делать с тем, чего они не понимают? Как быть с теми знаниями, которые требуют длительной расшифровки или ассимиляции в систему человеческих представлений? Перевел вопросы в компьютерную сеть Бига. И немедленно получил ответ: у него неверное представление об информации. Не надо ее добывать и переваривать. Информация разлита повсюду, ее нужно просто черпать. Не надо стремиться к высшему и большему знанию, чем необходимо тут и теперь, не надо брать ненужное, - оно станет бесполезным лишним грузом, нарушит гармонию в кристалле жизни.

   Непонятное - лишнее сегодня, и не надо о нем задумываться, придет час и откроется дверь. Планета Рай, как назвали ее люди, не желает того людям. Она дает такие сгустки информационного поля, которые понадобятся им в ближайшее время.

   Примерно так понял Тур первую часть ответа. Раньше подобное заявление он счел бы обидным. Но теперь воспринял его как должное. Вытекающие из первой части ответа выводы выглядели чересчур тяжелыми для безоговорочного принятия. Неприемлемость их для неподготовленных землян представлялась очевидной.

   Познав чуть человека и отметив ее контраст с формой реализации человеческих устремлений, Нечто предлагает изменить не только стратегию поведения, но и систему исходных мотивов деятельности. Тяга к недостижимому заводит в тупик. Люди теперь знают: межзвездные путешествия во Вселенной разрешены не всем. Существует принцип запрета, с которым им предстоит познакомиться. Нельзя быть странниками в иных мирах, не познав мира собственного. Цель Разума не в бесконечной экспансии, а в безграничном самоуглублении. В собственной неисчерпаемости разум находит себе новые убежища и пристанища.

   Люди ищут себе подобных. Это ошибка. Всякая форма воплощения мирового интеллекта уникальна. Во всякой точке пространства, в любом мгновении времени, во множестве других измерений мир не может оскудеть ни в каком проявлении. Лишь несовершенство ограничивает свое бытие иллюзиями неверных представлений, опутывается сетью никуда не ведущих дорог...

   В голове Тура прокатилась грохочущая колесница Гелиоса, мечущего пылающие стрелы в крылья безрассудного Икара. "Безумству храбрых поем мы песню", - так любили говорить и думать люди во все века.

   И гимны тонут в вечности, уступая место иным словам заново рожденных. Впереди больше, чем позади, но и там и тут, - бесконечность!

   Лойда внимала вместе с Туром, ей становилось и страшно, и любопытно.

   Итак, им рано думать о дальних путях, им надо заняться собой. Рай предлагает им остаться на планете... Как человек многого не понимает в ней, так и планета еще не разобралась в человеке. В известной ей области Галактики нет ничего похожего на людей. Таким образом, интерес обоюден, а планета готова дать людям все.

   Лойда содрогнулась: Нечто не знает ностальгии, оно всегда дома, ибо дом и оно, - нераздельность. Как можно надеяться на взаимопонимание? Она думала, что с помощью непрерывно поступающей информации удастся узнать, почему изменился рисунок созвездий, где находится Солнце и как им найти нужную звездную дорогу. Но, видимо, Нечто не знает ответов на эти вопросы, и не знает только потому, что они ему не нужны. Ненужное отбрасывается, лишнее знание проплывает мимо, как щепка в бурной реке: ее и камень не остановит.

   В навигаторскую, где оборудовали свое место Лойда и Тур, вошли Гровс, Форстер, Северина и Анна Вирс. Анна сообщила, что Виталий и Елена живы, они вышли на связь с "Ойкуменой" и находятся по-прежнему на северном побережье. Оба их модуля неисправны, но их контакторы способны давать пеленг. Высланные к ним зонд и спасательный модуль разбиты окончательно.

   Тут же приняли решение после устранения неисправностей направить к ним десантный модуль; создание новых УМС займет несколько дней.

   Итак, Виталий и Елена, - единственные, кто на планете пережил ночь катаклизмов. Вито Форстер сообщил, что надежды на возвращение к Солнцу все так же минимальны, никак не удается определиться в пространстве. В картине, имеющейся в сознании Нечто, Солнечная система в Галактике отсутствует. О том говорили последние сведения, поступившие в Биорг.

   Тур в ответ рассказал, что планета или Нечто предложила им на выбор несколько вариантов. Нечто готово воссоздать на своей поверхности любые уголки Земли по желанию людей. Люди могут находиться здесь столько, сколько захотят. Есть возможность превратить любую подходящую планету Золотой звезды, включая Рай, в полное подобие Земли, со всеми деталями, кроме, разумеется, техносферы и населения.

   Таким образом, их настойчиво приглашают поселиться, пока не отыщется в пространстве-времени их родная планета.

   Рассказ Тура вернул интерес к проблеме "что делать?"

   Гровс отреагировал первым, с дрожью в голосе:

   - Мы узнали очень много. Но не продвинулись ни на шаг. Ни в чем. Нас выбросили с поверхности планеты. Мы потеряли двадцать семь человек. Мы не знаем, как вернуться назад домой. Мы не можем продолжить путь к альфе Кентавра.

   - Но мы установили Контакт! - воскликнула Северина.

   В глазах Гровса появились слезы.

   - Установили? С кем или с чем? Мы поторопились и отдали все, что знаем. А что получили? Приглашение остаться там, откуда нас изгнали. Там, где погублены наши товарищи и нет их могил?

   Тур повернулся к Форстеру.

   - Вито, ты занимался анализом внутренней сути этого Нечто. Что мы имеем? Что там?

   - Там ничего. Там нет никакой логики. А если она есть, я ее не понимаю. Попробуйте поговорить с человеком, который не знает и не может представить, что такое социум или личность, для которого нет различий между разумом и природой, который не имеет никаких интересов. Я так даже не могу представить себе такого человека, тем более разговора с ним, - лицо Форстера выражало злую растерянность.

   Гровс поднял руки в жесте несогласия.

   - Опять человек! Люди живут только на Земле, а Земли в этом мире не существует. Мы, - фантомы, даже более эфемерные, чем те, что были там, внизу. Я даже сомневаюсь, что мы все существуем. Не исключаю, что мы, - просто каприз игры разума Нечто, сотворенный для лицезрения себя со стороны. Инструмент самопознания. Все мы инструменты! Посмотрите на меня, послушайте! Еще час назад я был убежден в ином. А что произойдет с моими мыслями завтра? Не за что ухватиться. Надо меняться, как...

   Лойда мягко заметила, поочередно посмотрев всем в глаза:

   - Но ведь и наше Нечто утверждает, что люди для него загадка. Как можно не понимать собственные творения? Мы созданы Землей, а не фантомы Рая.

   - Итак, надо начинать сначала. Разбираться, что есть живое, что есть разум, что есть человек, - Тур разнял пальцы рук, нахмурился, - Справимся мы с этим теперь? Давайте примем все как есть и начнем шевелиться. Надо менять орбиту, нас ждут Виталий с Еленой, следовательно, требуется срочно закончить подготовку десантного модуля. А все теоретические проблемы, - в сторону. И да помогут нам звезды...

   Вито заговорил спокойнее:

   - В информации, полученной от Нечто, имеется косвенное подтверждение о наличии где-то рядом с Золотой аномалии в течении Времени. И намек на то, что наше пространство где-то тут соприкасается с иными измерениями. Может быть, это как раз то, что выглядит с нашей стороны как проколы пространства, провалы, гравитационные линзы.

   - Вселенная, - книга, не имеющая начала и конца, непрерывно издаваемая. Она написана и пишется на незнакомом нам языке. Мы открыли в книге одну или несколько страниц и пытаемся понять, о чем в них написано. Мы делаем иногда более-менее удачные переводы оттуда на свой язык. Часто вписываем в страницу свои фантазии, называя их гипотезами, теориями и тому подобным, выдавая их за отражения объективной реальности. И потом судим обо всей книге по этим строчкам. О какой же истине можно вести речь? - Гровс говорил почти шепотом, делясь размышлениями, еще не оформившимися в четкую систему, - А ведь на одной из страниц написано о нас.

   - Выходит, мы еще ее не нашли? - спросила Анна, - Начали не с того листа?

   Гровс отвечал все тем же тихим голосом:

   - А может, в книге вовсе нет никакого текста? Видимость одна, что-то расплывчатое, текучее, аморфное. И мы сами создаем текст. Исходя из позиций, заложенных в нас.

   Максим Тур сказал Гровсу:

   - Рэй, таким образом, получается логический круг. Мы вписываем в пустую книгу текст и так создаем физические, химические и прочие реалии. Но кто в нас-то заложил исходные письмена, позволяющие нам создавать миры в неизвестном нам издании, которое мы не способны объять даже воображением?

   Гровс стер пот со лба и сел в кресло.

   - Максим, ты оказался способен одним отчаянным усилием воли остановить падение в бездну и спасти экспедицию. Лойда, находившаяся в безжизненном состоянии, - теперь-то мы это можем открыто признать, - в течение считанных минут возвращается в здоровое бытие. Гровс умирает и оживает за сутки... Кто ответственен за эти строки в книге судеб?

   Вопрос Рэя Гровса оказался последним в беседе. Все устали от непрестанных попыток понять свое место в калейдоскопе загадок, в лабиринте тайн, от попыток усилием разума отыскать выход из лишенного человеческой логики неосязаемого универсума. Единственное, что люди могли сейчас сделать, - ускорить эвакуацию с планеты Виталия Адамова и Елены Эйро. И люди занялись этим единственным конкретным делом.

   Прошел долгий день и наступил вечер действия.

   Свободные от вахты и непосредственных обязанностей собрались в навигаторской и заняли места в креслах, установленных амфитеатром за спиной главного координатора, приготовившегося выполнять обязанности навигатора звездолета. Тур за пультом сидел один, отсчитывая время. Начиналась реализация предложенного им же плана.

   План включал три основных пункта: "Ойкумена" переходит в новую точку орбиты над Раем, десантный модуль оттуда забирает с поверхности планеты Виталия и Елену и затем звездолет стартует к альфе Кентавра.

   С таким выходом согласились все без исключения, - если уж нет возможности вернуться на Землю, надо продолжать путь, утвержденный Землей, поскольку тройная система Кентавра оставалась достижимой. Никто пока не согласился внутренне окончательно, что небо вокруг, - чужое. И альфа Кентавра, - название условное. Говорили о деформации локального участка пространства-времени, вызванной местным гравитационным возмущением. Черная дыра ли, коридор ли в ядро Галактики послужили причиной, - об этом старались не думать. Тур занялся своим делом.

   Звездная полусфера сменилась привычным видом планеты. Обращаясь синхронно с Раем, "Ойкумена" стояла неподвижно над местом, где несколько дней назад в экспедиционном лагере кипела жизнь и люди, уверенные в своей силе и могуществе земной техники, строили планы и готовились к завоеванию нового мира. Сегодня в глазах звездолетчиков уже не светилась готовность к приключениям, а горела лишь печаль по погибшим и горечь от осознания человеческого бессилия перед оставшейся невидимой и непонятой силой. От приглашения остаться в Раю или на иной планете Золотой все единодушно отказались. На сей раз эмоции превысили авторитет рассудка у каждого. Биорг признал решение целесообразным.

   В отношении к иному Разуму испытывали всё, кроме симпатии. Возможно, если бы удалось с ним встретиться, ощутить его зримо, что-то и переменилось бы. Но Нечто скрывалось за завесой тайны. И единственно приемлемое объяснение, что планета Рай и есть это самое Нечто, не вмещалось в человеческое сознание, представая мистификацией, которую преодолеть было нельзя, а смириться с ней не хватало воображения. Неразрешенные загадки, непонятные сведения, переполнившие накопитель Биорга, тяжким грузом давили на психику, усиливая чувство ущербности, пробуждая ощущение бессмысленности как личной судьбы, так и целевых установок всего земного сообщества.

   Главное, - ни у одного из звездолетчиков не возникло и мысли о необходимости попрощаться с планетой или тем, что за ней скрывалось, как прощаются при расставании с живым, будь то друг или противник.

   Северина Джинс говорила Туру об окаменелости и ожесточенности, проникших в души людей. Даже чудесное исцеление Лойды и Гровса не было в силах растопить их заледеневшие сердца. Круг экзопсихологов бессилен, ибо в них, - то же самое. Если бы не Алексей Кондаков и Леонид Крохин, черная депрессия поглотила бы "Ойкумену", лишив людей последних надежд и воли к жизни. Где мягким напоминанием, где твердым словом, где просто касанием рук они не давали угаснуть огню человеческой активности.

   Несмотря на стремление побыстрее распрощаться с Раем, не нашлось никого, кто согласился бы принять на себя ответственность за судьбу Первой Звездной хоть в малейшей мере. С каждой пустяковой просьбой, с любой дилеммой обращались к Максиму Туру; считая его единственным авторитетом во всех вопросах, - от наладки десантного модуля до определения стратегии полета. С его предложениями соглашались немедленно и без раздумий. Слово главного координатора сделалось более обязательным, нежели волеизъявление древних императоров.

   Кондаков и Крохин, видя бесполезность противодействия устанавливающемуся культу Максима Тура, переговорили с ним и успокоились. Стремление разочаровавшихся в себе людей создать идола вовне в конце концов развеется, чему будет гарантией внутренняя позиция Максима.

   А Тур, с новыми силами взявшись за работу, просветленный внутренне и внешне, только посмеивался над беспомощностью товарищей, считая ее явлением временным, подобным болезни, которой надо переболеть, чтобы затем получить иммунитет на всю жизнь. В разговоре с Алексеем он однажды, смеясь, назвал навигаторскую кумирней, куда вереницей круглые сутки стремятся одичавшие соплеменники за благословением.

   Но вот "Ойкумена" приготовилась к старту, каждый занял свое место. Максим установил постоянную громкую связь с Виталием Адамовым. И его мальчишеский веселый тенор, вплетенный во взрослое женское контральто Елены, заставил улыбнуться не раз Лойду и Северину.

   Тур поднял руку и по его сигналу панорама северного материка Рая сдвинулась и медленно поползла по экрану вниз. Максим опустил веки: не хотелось смотреть на уходящий навсегда знакомый берег, девственно чистый, будто и не было здесь никогда возведенных людьми жилого купола, лабораторного комплекса, ангара... Он вспомнил лица тех, кому не суждено было видеть торжество чуждой воли над человеческой независимостью. Эрнст Рэб, - он не смог бы примириться с поражением, в его душе не было места подобным понятиям. Игорь Сказов, - с его острым мышлением, не исключено, продвинулся бы дальше других в разгадке тайны; чувствует Тур, лежит она в любимой Игорем микрофизике... Перед закрытыми глазами проплывало лицо Петра Гриффита, когда Тур услышал позади себя единый вздох, переполненный изумлением.

   Он напряг мышцы, открыл глаза и сразу все понял; внутренне он давно подозревал, что такое может случиться.

   "Таким образом, - сказал он себе, - Первая Звездная завершена досрочно".

   Инерция человеческого восприятия, избыточный вес стереотипов не давали примириться и согласиться с картиной, развернувшейся на том месте, где их ожидали Виталий и Елена. Звездолетчики сгрудились за креслом Тура, молча надеясь, что он объяснит случившееся и вернет картинку назад, заменит ошибочно вставленный в проекционный аппарат кадр на прежний.

   "Опять все зависит от меня, - горько подумал Тур, - И мне надо что-то придумать; иначе кто-нибудь не выдержит последнего чуда, не перенесет прощального всплеска запредельной воли". Он поднялся, отошел от ненужного пульта управления и присоединился к стоящим. К нему подошла Лойда и ободряюще прикоснулась плечом к руке. Максим вместе со всеми жадно всматривался в обзорный экран, пытаясь отыскать детали, которые можно было бы истолковать как признаки видеообмана.

   Но и общий вид, и мелкие подробности убеждали в подлинности, в абсолютной реальности видимого. Все и так, и не так, как выглядело шесть лет назад.

   "Ойкумена" висела над центром Евразийского континента, у северных отрогов Горного Алтая. Зеленая шагреневая кожа сибирских лесов сократилась до нескольких малых кусочков. Новые города, громадные купола промцентров, широкие дороги, разделяющие квадраты распаханных полей. Возрастающие потребности растущего населения Земли резали и кроили карту планеты непрерывно и беспощадно.

   Новые космические станции, лаборатории и заводы густым роем царили над обжитым пространством, продляя его вверх. Со смешанным чувством облегчения и несогласия Тур поднял голову. Небо свое, узнаваемое: и Большая Медведица не соответствовала своему имени, а повторяла очертания ковша, и Полярная, полюс его вселенной, не имела ничего общего с гигантом Антаресом.

   Тур приказал Биоргу войти в радио и телесеть планеты. Голоса комментаторов заполнили навигаторскую, изображения, отобранные Лелем, окружили помещение цветным поясом лиц и пейзажей.

   На Земле кипела жизнь, Земля еще не заметила появления "Ойкумены", не опознала ее. Говорили о достигнутом, о неодолимой силе человеческого разума, о новых открытиях и планах, о людях великих и простых. Показывали мегаполисы, превосходящие размерами естественные острова, океанские космодромы...

   Луна покрылась почти сплошной сетью земных поселений. Кратеры накрыли куполами, множество космических станций отделили лунное небо от космоса.

   Вновь Тур ощутил биение человеческой мысли, напряженную целеустремленность людей в нарисованное ими же будущее, бесконечную уверенность в своей правоте и силе, в том, что человек пришел в мир завоевателем и он завоюет мир для себя, подчинит все и вся...

   Голос Гровса, почти неслышный, снова бессильный, стал визитной карточкой вернувшихся из изгнания.

   - Во что мы превратили Рай! Близко, но недосягаемо. Первые люди Рая... Виталий и Елена...

   Пожалуй, только после слов Гровса они уяснили, что же произошло на самом деле.

   Молчание длилось долго, нарушаемое только голосами земных комментаторов. Не было пока слов, они кипели внутри, выплавлялись в новое осознание самого себя, в возвращаемое, но уже иное Я.

   Не оборачиваясь, Максим Тур видел, что произошло с его товарищами за короткие минуты, ставшие итогом долгой борьбы с самими собой. Первая Звездная обрела потерянное единство, но оно не было прежним. И оно уже не сливалось безраздельно со сплоченностью миллиардов людей под ними, а скорее противостояло ей.

   Вернувшемуся со звездных путей человеческому единству предстояло окрепнуть, найти и привлечь союзников, развиться в планетарное явление. Познавшие свой мир с иной точки обзора люди сомкнулись плечами, локтями, мыслями, чувствами, потерями и обретениями, прошлым и будущим.

   Женщины первыми пришли в себя, первыми заговорили.

   Алина Принстон, за последние дни не вымолвившая ни слова, сказала:

   - Они думают так же, как думали недавно мы. Они непогрешимы в своих глазах, они верят в свой гений. А клетка замкнулась... Где же наш дом?

   Анна Вирс что-то шептала, слезы текли по ее бледным щекам. Тур расслышал только имена Виталия и Елены... Она хотела остаться с ними, в Раю, на той Земле...

   Северина Джинс, обретшая привычную уверенность экзопсихолога, успокаивающе произнесла:

   - А мы-то зачем? Теперь мы знаем. А знающий сможет. Люди повзрослеют... И мы еще выйдем на дороги Вселенной...

   Максим улыбнулся Лойде: она стояла крепко и упруго, как ее березка в оранжерее. И не было в ее глазах отчаяния и растерянности.

   Вот и пришла к ним тоска по Раю вместо былого неприятия, вот и стронулась в места река льда, уступив место теплому течению.

   И не надо Максиму Туру ничего говорить. "Ойкумене" уже не нужен главный координатор, его друзьям нужен просто Макси, готовый помочь и попросить помощи, равный среди первых и первый среди равных, такой же, как другие.

   Круг земного времени не замкнулся, райское прошлое еще могло стать будущим. Только бы не повторить Ночь Возмездия, Ночь Искупления... Дух Елены и Виталия, сохраненный полем сознания родной планеты в матрицах миллионолетнего возраста, ждал встречи. Максим вернется в картине Мясоедова, и через знахаря поговорит с ними.

   Пожалуй, люди смогут вернуться на Рай. Но много лет пройдет, пока изменятся краски на картине, что сейчас расстилается перед ними.

   ...Как странно: ведь в его крови, в крови Лойды и всех других, живущих сейчас на Земле и над Землей, - сохранены желания и мысли вечно юных Виталия и Елены...

   Может, и не надо обращаться к знахарю? А заглянуть в себя, и достаточно?

   1