На следующее утро китти долго ковыряется в тосте с арахисовой пастой, и папа, выглядывая из-за газеты, говорит:
– Если не поторопишься, опоздаешь на автобус.
Она слегка пожимает плечами и не спеша идет наверх за учебниками. Наверняка она думает, что, если пропустит автобус, сможет поехать со мной, но я и сама опаздываю. Я проспала, а потом не могла найти любимые джинсы, так что пришлось довольствоваться теми, что у меня на втором месте.
Споласкивая миску из-под хлопьев, я выглядываю в окно и вижу, как мимо проезжает школьный автобус Китти.
– Ты опоздала на автобус! – кричу я ей наверх.
Нет ответа.
Я засовываю в сумку свой обед и кричу:
– Если поедешь со мной, то поторопись! Пока, пап!
Когда я обуваюсь у входной двери, Китти пробегает мимо меня и выскакивает на улицу, сумка с учебниками качается у нее на плече. Я тоже выхожу и закрываю за собой дверь. А там, через дорогу, прислонившись к своему черному «Ауди», стоит Питер. Он широко улыбается Китти, а я застываю на месте, полностью ошеломленная. Моя первая мысль: Он приехал меня увидеть? Нет, не может быть. Моя вторая мысль: Это ловушка? Я оглядываюсь по сторонам в поисках какого-либо следа от Женевьевы. Ее нигде нет, и мне становится стыдно за то, что я могла так подумать. Он бы не поступил настолько жестоко.
Китти радостно машет и бежит к Питеру.
– Привет!
– Готова, малышка? – спрашивает он Китти.
– Да! – она оборачивается и смотрит на меня. – Лара Джин, можешь поехать с нами! Я сяду к тебе на колени.
Питер опускает взгляд в телефон, и малейшая надежда на то, что отчасти он приехал увидеть меня, испаряется.
– Нет, не надо, – говорю я. – Там место только для одного пассажира.
Питер открывает перед Китти дверцу, и та забирается в машину.
– Поехали быстрее! – командует она.
Он едва на меня смотрит, и они уезжают. Что ж, видимо, вот и все.
– Какой ты мне готовишь торт? – Китти сидит на табуретке и наблюдает за мной.
Я пеку торт сегодня, чтобы он был готов к завтрашнему празднику. Я вбила себе в голову, что пижамная вечеринка Китти должна быть лучшей ночью в ее жизни, отчасти потому, что она долго откладывалась, а значит, должна быть достойна ожидания, а также потому, что десять лет – это важная дата в жизни девочки. Пусть у Китти нет мамы, но у нее будет незабываемая ночевка, раз уж я могу этому поспособствовать.
– Я же говорю, это сюрприз. – Я сыплю заранее отмеренную муку в миску для замешивания теста. – Ну, как прошел твой день?
– Хорошо. Я получила пять с минусом за контрольную по математике.
– Ого, круто! А что еще интересного случилось?
Китти пожимает плечами.
– Кажется, мисс Бертоли случайно пукнула, пока проверяла присутствующих. Все смеялись.
Разрыхлитель, соль.
– Круто, круто. Ну а… Питер отвез тебя прямо в школу, или вы где-то останавливались по пути?
– Он отвез меня за пончиками.
Я закусываю губу.
– Как мило. Он что-нибудь говорил?
– О чем?
– Ну, не знаю. О жизни.
Китти закатывает глаза.
– О тебе он ничего не говорил, если тебя это интересует.
В сердце кольнуло.
– Это меня совершенно не интересует, – вру я.
Мы с Китти спланировали ночевку до самых мелочей. Макияж зомби. Фотокабинка с реквизитом. Маникюр.
Рецепты торта для Китти я выбирала с особой тщательностью. Он шоколадный, с малиновым джемом и глазурью из белого шоколада. Еще я приготовила три вида соусов. Сметанно-луковый, хумус с красным перцем и холодный шпинатный. Овощная тарелка. Сосиски в тесте. Соленый карамельный попкорн для просмотра фильма. Пунш с лаймовым щербетом, тот, в который обычно добавляют имбирный эль. Я даже раскопала на чердаке старую миску для пунша, которая также отлично подойдет для военной вечеринки. Утром на завтрак я испеку блинчики с шоколадной крошкой. Я знаю, что для Китти тоже важны детали. Она не раз упоминала при мне, что на дне рождения Бриэль ее мама приготовила им клубничный смузи. И как можно забыть, что мама Алисии Бернард испекла всем блинчики, если Китти постоянно о них говорит?
Папу на вечер отослали в его комнату, чему он был несказанно рад. Но сначала я заставила его стащить вниз небольшой винтажный комод из моей комнаты. Я красиво уложила свою коллекцию ночных рубашек и пижам, разноцветные носки и пушистые тапочки. У нас с Китти и Марго набралась внушительная коллекция пушистых тапочек.
Все сразу начинают переодеваться в пижамы, смеются, визжат и сражаются за самые красивые.
Я облачаюсь в бледно-розовый пеньюар, который нашла в секонд-хенде абсолютно новым, с неоторванным ценником. Я чувствую себя Дорис Дэй из мюзикла «Пижамная игра». Мне не хватает только пушистых тапочек с маленьким каблучком. Я пытаюсь убедить Китти, что надо устроить вечер старых фильмов, но она тут же бракует эту идею. Чтобы выглядеть забавно, я накручиваю волосы на бигуди. Я предлагаю и остальным девочками последовать моему примеру, но все визжат и отказываются.
Они такие громкие, что я продолжаю повторять: «Тише, девочки!»
В самый разгар сеанса маникюра я замечаю, что Китти стоит в стороне. Я думала, она будет в своей стихии, она же именинница, королева бала, но она выглядит смущенной и играет с Джейми.
Когда все девочки убегают наверх в мою комнату делать грязевые маски, которые я подготовила, я хватаю Китти за локоть.
– Тебе весело? – спрашиваю я.
Она кивает и пытается убежать, но я строго на нее смотрю.
– Слово сестры?
Китти колеблется.
– Шанайя стала дружить с Софи, – признается Китти, будто вот-вот расплачется. – Теперь Софи – ее лучшая подруга, а не я. Ты видела, они сделали одинаковый маникюр? Они меня даже не спросили, хочу ли я такой же.
– Не думаю, что они специально оставили тебя в стороне, – успокаиваю я ее.
Она пожимает своими худенькими плечами.
Я обнимаю ее одной рукой, и она просто стоит, напрягшись, поэтому я кладу ее голову себе на плечо.
– С лучшими подругами бывает тяжело. Вы обе растете и меняетесь, и сложно расти и меняться с одинаковой скоростью.
Китти поднимает голову, но я кладу ее обратно себе на плечо.
– С тобой и Женевьевой тоже так случилось? – спрашивает она.
– Если честно, я сама не знаю, что случилось у нас с Женевьевой. Она переехала, и мы все равно дружили, а потом перестали. – С запозданием я понимаю, что это не самые утешительные слова для девочки, которая чувствует, что ее бросили подруги. – Но я уверена, что с тобой такого не произойдет.
Китти обреченно вздыхает.
– Почему все не может оставаться так, как было раньше?
– Если бы ничего не менялось, ты бы никогда не выросла. Тебе бы навсегда осталось девять, и никогда не исполнилось десять.
Она вытирает нос тыльной стороной ладони.
– Я бы не возражала.
– Тогда ты бы не смогла водить машину, поступить в колледж, купить дом и взять на воспитание кучу собак. Я знаю, что ты все это хочешь. В тебе дух приключений, а маленький возраст ему мешает, ведь нужно спрашивать разрешения у взрослых. Когда ты вырастешь, ты сможешь делать все, что захочешь, и ни у кого не надо будет спрашивать разрешения.
– Да, это точно, – соглашается Китти, вздыхая.
Я отодвигаю волосы с ее лба.
– Хочешь, я включу вам фильм?
– Ужастик?
– Конечно.
Она оживляется и моментально переключается в деловой режим, как настоящая бизнес-леди.
– Только чтобы шестнадцать с плюсом, никакой детской ерунды!
– Хорошо, но, если вам станет страшно, я не пущу вас спать к себе в комнату. В прошлый раз я из-за вас всю ночь уснуть не могла. А если чьи-то родители будут жаловаться, я им скажу, что вы взяли фильм без моего разрешения.
– Без проблем.
Я смотрю, как она несется вверх по ступеням. Какой бы невыносимой ни была Китти, я люблю ее такой, какая она есть. Я бы тоже не возражала, если бы она навсегда осталась девятилетней. У Китти еще так мало проблем, что они могут уместиться у меня на ладони. Мне нравится, что она до сих пор от меня зависит. Ее заботы и потребности заставляют меня забыть свои собственные. Мне нравится, что я нужна ей, что я несу за кого-то ответственность. Расставание с Питером – это не так важно, как десятилетие Кэтрин Сонг Кави. Она росла как сорняк, без матери, только с отцом и двумя сестрами. Это настоящий подвиг. Она уникальна.
Но ей десять лет, ничего себе! Десять – это уже не маленькая девочка. Это ровно посередине. Она становится взрослее, перерастает свои игрушки, свой набор для творчества… от этой мысли мне становится немного печально. Взросление – горькая радость.
Мой телефон жужжит. Это жалостливое сообщение от папы.
Вниз спускаться безопасно? Я хочу пить.
Горизонт чист.
Вас понял.