После того как Джон привозит меня домой, я бегу через дорогу, чтобы забрать Китти от мисс Ротшильд, и она приглашает меня на чашку чая. Китти спит на диване под тихо работающий телевизор. Мы устраиваемся на другом диване с чашками чая «Леди Грей», и мисс Ротшильд спрашивает меня, как прошла вечеринка. То ли потому, что я все еще возбуждена после вечера, или потому, что шпильки так крепко стягивают мне волосы, что у меня кружится голова, или из-за того, что, как только я начинаю говорить, ее глаза зажигаются искренним интересом, но я рассказываю ей все. Про танец с Джоном, про то, как все аплодировали, про Питера с Женевьевой, даже про поцелуй.

Когда я говорю о поцелуе, мисс Ротшильд начинает обмахиваться руками.

– Стоило мне увидеть парнишку в этой форме… Ох, подруга! – Она присвистывает. – Я почувствовала себя грязной старухой, ведь я знала его, когда он был еще маленьким. Но, бог мой, какой он красивый!

Я смеюсь, вытаскивая из волос шпильки. Она наклоняется и помогает мне. Моя плюшка с корицей разваливается, и голова наконец-то расслабляется. Так вот каково это, иметь маму? Поздние разговоры о мальчиках за чашкой чая?

Голос мисс Ротшильд становится низким и уверенным.

– В общем, так. У меня для тебя всего один совет. Позволь себе полностью присутствовать в каждом моменте. Просто не спи, понимаешь, что я хочу сказать? Иди ва-банк и выжми из этого опыта все, до последней капли.

– Так значит, вы ни о чем не сожалеете? Потому что вы всегда шли ва-банк?

Я думаю о ее разводе, о том, что о ней болтали соседи.

– О боже, нет. Конечно, сожалею. – Женщина смеется хриплым, сексуальным голосом, который бывает только у курильщиков или у тех, кто простужен. – Не знаю, почему я сижу здесь и пытаюсь давать тебе советы. Я одинокая разведенная женщина, и мне уже сорок… Два. Сорок два. Что я могу знать? Но это риторический вопрос, конечно же, – она тоскливо вздыхает. – Как я скучаю по сигаретам!

– Китти проверит ваше дыхание, – предупреждаю я, и она снова хрипло смеется.

– Я боюсь злить эту малышку!

– Она маленькая, но удаленькая, – соглашаюсь я. – Правильно делаете, что боитесь, мисс Ротшильд.

– Боже, Лара Джин, прошу тебя, называй меня Трина. Я, конечно, старая, но не настолько же!

Я колеблюсь.

– Хорошо. Трина… Вам нравится мой папа?

Она слегка краснеет.

– Ну… да. Думаю, он замечательный человек.

– А как мужчина?

– Что ж, он не из тех, с кем я обычно встречаюсь. К тому же он не проявлял ко мне ни малейшего интереса, так что вот так, ха-ха.

– Вы же заметили, что Китти пытается вас с ним свести? Если вам это неприятно, я заставлю ее перестать, – я поправляюсь: – Точнее, я могу попробовать заставить ее перестать. Хотя, думаю, она все правильно делает. По-моему, вы с папой подходите друг другу. Он любит готовить, любит жечь костры и не возражает против шопинга, потому что берет с собой книгу. А вы… вы веселая, непринужденная и просто очень… светлая.

Она мне улыбается.

– Я ходячая катастрофа, вот кто я.

– Это даже хорошо, особенно для такого, как папа. Это стоит хотя бы одного свидания, вы так не думаете? Что плохого в том, чтобы попробовать?

– Встречаться с соседями опасно. Что, если ничего не получится и мы будем вынуждены жить через дорогу друг от друга?

– Это крошечный, незначительный риск по сравнению с тем, что можно получить. Если ничего не получится, вы будете вежливо махать друг другу при встрече и идти каждый своей дорогой. Подумаешь! И я знаю, что необъективна, но мой папа того стоит. Он лучший.

– О, я знаю. Я смотрю на вас с сестрами и думаю: «Боже, мужчина, который мог воспитать таких девочек, должен быть особенным». Я никогда не видела, чтобы мужчина был так предан семье. Вы – три жемчужины на его короне. Так и должно быть. Отношения с отцом – это самые важные отношения с мужчиной в жизни девочки.

– А как же отношения с матерью?

Мисс Ротшильд наклоняет голову, раздумывая:

– Да, я бы сказала, что отношения девочки с мамой – это самые важные женские отношения. С мамой или с сестрами. Тебе повезло, что у тебя их две. Конечно, ты и сама это знаешь лучше, чем кто-либо, но родители не всегда будут рядом. Если все идет так, как должно быть, они уходят первыми. Но сестры с тобой на всю жизнь.

– А у вас есть сестра?

Она кивает, на ее загорелом лице появляется легкая улыбка.

– У меня есть старшая сестра, Дженни. Мы не так хорошо ладим, как вы, девочки, но с возрастом она все больше и больше становится похожей на маму. Поэтому, когда я очень скучаю по маме, я приезжаю к Дженни и снова могу увидеть мамино лицо, – она морщит нос. – Звучит, наверное, жутковато.

– Вовсе нет. Думаю, это очень… мило. – Я сомневаюсь, стоит ли говорить то, что я хочу сказать. – Иногда, когда я слышу голос Марго, например, когда она внизу и зовет нас поскорее спускаться в машину, или кричит, что ужин готов, иногда он звучит совсем как мамин, и я забываюсь. Всего на секунду. – У меня из глаз текут слезы.

У мисс Ротшильд тоже слезы на глазах.

– Вряд ли девочка может когда-либо оправиться от потери матери. Я взрослая, и это вполне нормально и ожидаемо, что моя мама умерла, но я все равно иногда чувствую себя сиротой, – улыбается она мне. – Но это неизбежно, да? Когда ты кого-то теряешь и тебе все еще больно, тогда-то и понимаешь, что любовь была настоящая.

Я вытираю глаза. Наша с Питером любовь, была ли она настоящей? Потому что мне до сих пор больно, очень. Но, может, это часть жизни. Всхлипывая, я спрашиваю:

– Итак, я хочу уточнить: если мой папа пригласит вас на свидание, вы согласитесь?

Трина разражается громким хохотом, а затем затыкает рот ладонью, увидев, что Китти ворочается на диване.

– Теперь я вижу, в кого пошла Китти.

– Трина, вы не ответили на вопрос.

– Мой ответ – да.

Я улыбаюсь сама себе. Да.

К тому времени, как я смываю макияж и переодеваюсь в пижаму, уже почти три утра. Хотя я совершенно не устала. Сейчас я больше всего хочу поговорить с Марго, рассказать ей каждую деталь вечера. В Шотландии на пять часов больше, а, значит, там почти восемь утра. Марго рано встает, так что я решаю попытать счастья.

Я застаю ее, когда она готовится к завтраку. Она ставит ноутбук на комод, чтобы мы могли разговаривать, пока она наносит крем от загара, тушь и бальзам для губ.

Я рассказываю ей о вечеринке, о появлении Питера и Женевьевы и, самое главное, о поцелуе с Джоном.

– Марго, кажется, я из тех, кто влюбляется в нескольких парней одновременно.

Возможно, я даже из тех, кто влюбляется десятки тысяч раз. Внезапно я представляю себя пчелкой, собирающей нектар то с маргаритки, то с розы, то с лилии. Каждый парень сладок по-своему.

– Ты? – Марго перестает завязывать волосы в хвост и тычет пальцем в экран. – Лара Джин, думаю, ты немного влюбляешься в каждого человека, которого встречаешь. Это часть твоего очарования. Ты влюблена в любовь.

Может, это и правда. Возможно, я влюблена в любовь. Это не такое уж и плохое чувство.